«Песня на двоих»

Песня на двоих (fb2) - Песня на двоих 1800K (книга удалена из библиотеки) скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Оксана Петровна Панкеева

Оксана Панкеева Песня на двоих

ГЛАВА 1

Город трудился и не подозревал, что Колобок уже включился в поиск.

А если он включался, выключить его не мог уже никто.

Э. Успенский

Квартира Ольги и прежде напоминала проходной двор, а теперь, когда круг знакомств девушки стал еще шире, к ней чуть ли не каждый вечер кто-нибудь забредал. Развеселые близнецы, тоскующий по родине Гарри или Зинь, которая перебралась в одну из верхних комнат, когда у Ольги появился кавалер, а у нее самой — собственный постоянный заработок. Обычно Ольга рада была видеть как старых друзей, так и новых, но иногда их визиты были неуместны до такой степени, что появлялось желание сказать об этом прямо.

Как раз в этот вечер она предпочла бы обойтись без гостей. Все, что касалось пошлого «любовного треугольника», возникшего с неожиданным появлением Диего, она предпочла бы не обсуждать вообще или хотя бы не выносить разговоры за пределы этого треугольника. А именно сегодня ситуация сложилась особенно некрасивая. Конечно, Ольга не надеялась, что два мистралийца, влюбленных в одну и ту же девушку, поведут себя благородно и станут друзьями, но все же ожидала от обоих хотя бы минимальной терпимости. Так нет же — Диего и Артуро невзлюбили друг друга с первого взгляда. Несколько дней они ограничивались высказываниями друг о друге за глаза, а сегодня, стоило лишь посадить их рядом, взаимная неприязнь обрела материальное выражение. Мало того что эти мистралийские бойцовые петухи за пять минут умудрились наговорить друг другу гадостей и подраться, — гораздо хуже, что все шишки достались именно тому, за кого она в данный момент беспокоилась больше. Нет, конечно, она не хотела ничего плохого ни одному из достойных кавалеров. Каждый из них был хорош по-своему, каждого она уважала и каждому сочувствовала. Но получилось так, что именно Артуро сегодня пострадал со всех сторон. В глаз получил, извиняться заставили, да еще и в профессиональном смысле такое унижение! Наверное, маэстро действительно его активно не любит. Иначе чем объяснить тот факт, что для Артуро не нашлось даже самой завалященькой роли, в то время как Диего, непрофессионал с больной головой, с ходу получил довольно значительную? Пусть этот орк-шаман — персонаж отрицательный, но роль есть роль, какая бы она ни была. Диего выглядел так, будто у него сейчас крышу сорвет от нежданного счастья. А вот как перенес такой удар Артуро, лучше и не представлять. Пусть маэстро и прав, утверждая, что «парень элементарно не знает, куда девать руки, когда в них нет инструмента». Пусть застенчивый маэстро Тарьен, которого взяли на главную роль, лучше умеет и двигаться, и говорить при равных вокальных данных (кто бы мог подумать, что этот тихий парнишка может так громко петь!). Но ведь Артуро не полная бездарь! По крайней мере, голос-то у него есть, и поет он не хуже! Ведь свободные роли еще остались! Зачем было так грубо и безжалостно заявлять в глаза, что ему нечего делать в театре?!

Теперь Ольге было ужасно неудобно перед Артуро, она чувствовала себя виноватой и пыталась как-нибудь утешить беднягу. Однако для утешения Артуро она вовсе не намеревалась в чем-то упрекать Диего, а обиженный возлюбленный так и норовил повесить на соперника всех собак. Разговор получался крайне неприятный, и присутствие при нем гостей только усугубило бы ситуацию. Но, как назло, гости все-таки явились. И не какие попало, а лично его величество с обоими своими кузенами! Угораздило же Ольгу дать когда-то Мафею ориентиры новой квартиры! Нет, она, конечно, всегда была рада видеть короля, но как раз сегодня его визит оказался несколько некстати. Сейчас его величество как расспросит обо всем да как изволит высказать свое видение ситуации… Зная его взгляды на жизнь, можно не сомневаться, что беднягу Артуро ждет еще одно унизительное поучение. Как будто с него не достаточно хотя бы на сегодня!

— Мы не помешали вашему уединению? — поинтересовался король, словно всерьез предполагал какие-то возражения. — Извини, я думал, что ты одна. Кажется, дон Артуро в этот час должен быть на работе.

— Заболел? — сочувственно предположил Элмар, созерцая несчастного прогульщика, полулежащего в кресле с компрессами на лице.

— Раз уж так вышло, — продолжал король, — представь нас. Кажется, только я еще не имел чести лично познакомиться с твоим новым избранником, и это досадное упущение давно следовало исправить.

— Ой, конечно же… — спохватилась Ольга. — Я бы сразу, но я ж не знала, захотите ли вы представляться… Артуро, познакомься с его величеством…

Если бы в этот момент кто-то плеснул хворающему маэстро кипятку за шиворот, скорость, с которой тот сорвался с кресла, все же была бы меньшей. Взаимные расшаркивания и уверения в несказанной радости от знакомства прервал бестактный вопрос простодушного варвара, увидевшего грандиозный синяк, до этого момента скрытый компрессом.

— Ух ты! Где это ты так?

Артуро слегка замялся, а догадливый король чуть усмехнулся и вежливо предположил:

— Дай-ка я попробую угадать. Ты додумалась оставить их с Кантором наедине?

— Какое там наедине! — вздохнула Ольга. — При куче народу!

— На кой тебе понадобилось ссориться с Кантором? — так же простодушно вопросил Элмар. — Ты что, сразу не мог сообразить, чем это кончится? Сам не видел, что у тебя никаких шансов и что он тебя сделает за один удар?

Артуро горько усмехнулся, опускаясь в кресло.

— Разумеется, я все это видел и не стал бы заводиться. Но и он тоже прекрасно сознает свои преимущества, чем не погнушался воспользоваться.

— Вот не надо опять делать из него виноватого! — вмешалась Ольга. — Ты его оскорбил, и это слышали.

— Однако почему-то никто не поинтересовался, что сказал мне он. Или ты тоже думаешь, что я ему нахамил без причины, ни с того ни с сего? Я всего лишь хотел завести разговор. Познакомиться, поговорить по-человечески. А он стал надо мной насмехаться. Что, я должен был молча утираться и терпеть его издевки? Так, слово за слово…

— …Обмен шпильками постепенно перешел в более грубую форму, — подхватил король, — и, сами того не ведая, вы зацепили какую-то из болевых точек оппонента. Насколько мне известно, их у Кантора три. Обидеть кого-либо из дорогих ему людей вы никак не могли, так как никого, кроме Ольги, не знаете, а она дорога и вам. Остальные две общеизвестны и являются вопросом чести для любого мистралийца. Для вас в том числе, хотя вы и провели много лет вдали от родины. Следовательно, прохаживаясь на сексуальные темы, вы не могли не понимать, какое оскорбление наносите собеседнику и как он на это отреагирует. Ведь поединок с целью доказать свою правоту не входил в ваши планы?

— В мои планы вообще не входило с ним ссориться. Он перешел на оскорбления первым. Никогда не понимал эту дурацкую традицию драться за каждое слово, сколько себя помню, она меня возмущала. Кто сильнее, тот всегда прав. Ему, получается, можно оскорблять, клеветать, говорить в глаза гадости, а едва только я посмел на это ответить — получил по морде, и меня же еще извиняться заставили.

— Что ж, в другой раз правильно рассчитывайте силы, — сочувственно посоветовал король. — Если вам столь противно примитивное рукоприкладство, следовало высказываться тоньше. Или же оборвать ваш обмен шпильками прежде, чем дошло до откровенных оскорблений. Я понимаю, не имея возможности достойно подраться, вы хотели хотя бы в словесном поединке доказать свое превосходство, но надо чувствовать границы. К тому же, насколько я знаю Кантора, язык у него острее ножа, и у вас все равно не было шансов переспорить этого скандалиста.

«Пожалуй, даже хорошо, что его величество сегодня зашел, — подумала Ольга, слушая эти в высшей степени разумные рассуждения. — У меня бы не получилось так складно объяснить Артуро, в чем он был неправ».

Потерпевший безнадежно развел руками.

— Да я это все понимаю… И все вы правильно говорите… Но — не сдержался. Вспылил. Завелся. Я ведь тоже мистралиец… Как обидно и противно, что правота определяется лишь с точки зрения силы!

Возможно, его величество привел бы еще какое-нибудь поучительное рассуждение, но тут черти дернули за язык Элмара, который до сих пор молча слушал и недовольно морщился.

— Я сильнее Кантора, — вдруг громко и довольно резко заявил он. — Стоит ему один раз не успеть увернуться от моего кулака, и он неделю не встанет, если вообще жив останется. Если же выставить его против меня с мечом в руках, то у него и вовсе не будет ни малейшего шанса. Но если бы вдруг мы поссорились и я сказал ему что-то обидное, если бы для него встал вопрос — драться со мной или молча снести оскорбление… Он не стал бы рассуждать о несправедливости жизни и требовать особого подхода к своей персоне. Он бы просто дрался. Со мной. Невзирая на то что у него нет шансов.

— Так уж и нет, — проворчала Ольга, но только для того, чтобы хоть что-то возразить.

Элмар в своем репертуаре — наглядно и доступно… Вот только с тактичностью сегодня не получилось. Король отвлекся от набивания трубки и заметил:

— Не имеет значения, пример все равно был исключительно теоретическим. Элмар лишь хотел обратить наше внимание на такой нюанс, как сила духа. Это тоже играет свою роль, хотя и не всегда может компенсировать недостаток силы телесной.

— Так что, вы хотите сказать, что я должен был драться?

Элмар холодно пожал плечами.

— Это твое дело, и только твое. Ни ты, ни Кантор, ни я никому ничего не должны в таком вопросе. Только себе.

— Воины всегда трепетно относятся к вопросам чести, — опять заметил король сквозь зажатую в зубах трубку. — Жизнь за нее положить готовы. Но я все же предпочитаю разум, здравый смысл и дипломатию. Что скажут маги?

Мафей нахмурился и изрек:

— Я всегда говорил, что не надо откладывать боевую магию до совершеннолетия. Все равно начинать драться приходится раньше. А этого мертвого гада я все равно найду и убью.

Высказался, называется. Кому что, а лысому бантик…

— Достойная цель в жизни — лучший стимул к развитию и совершенствованию, — прокомментировал Шеллар III и с любопытством уставился на расстроенного и подавленного барда. — Вот у вас, маэстро, есть какая-нибудь великая цель?

— У любого барда есть такая цель, — помрачнел Артуро. — Я в этом неоригинален.

— То есть успех? Признание публики, слава, материальное благосостояние, цветы, аплодисменты?

— Примерно так. А другой цели у барда быть не может. Бескорыстное творчество не может быть целью, оно и так общедоступно. И даже у такого творчества, если покопаться, конечной целью все равно окажется признание. Каждый бард глубоко в сердце своем жаждет, чтобы как можно больше людей разделили те чувства, те движения души, тот трепет вдохновения, которые он вложил в песню, картину, стихи. И я тоже хочу, чтобы меня слушали.

— Да-а, — сочувственно протянул король. — Трудно добиться признания, скитаясь по чужим краям, тут вам, конечно, не повезло. А у вас не возникало желания вернуться на родину? Там теперь спокойно, репрессий можно не опасаться, а публика может оказаться более благосклонной…

— Но ведь Ольга со мной не поедет, — тоскливо вздохнул Артуро.

— Это верно, такой шаг был бы крайне неразумным с ее стороны. А если б она была не против, вы бы поехали?

— Пожалуй, все равно не поехал бы. На что я могу рассчитывать в Мистралии, когда убийца моего отца стоит у трона и дает советы королю…

— Это который?.. — Его величество наморщил лоб, словно что-то пытался вспомнить. — Ах, вы имеете в виду первого советника? Ну, тут, конечно, ваш покойный родитель вам здорово подгадил, ничего не поделаешь. Никто не спорит, что охотиться за этим господином требовалось по долгу службы, но зачем же было вешать его беременную жену? Это уже явное излишество, такие поступки портят репутацию и вызывают негативное отношение даже у людей нейтральных. А политическое противостояние превращается в личную вражду. Да, сглупил ваш покойный батюшка с этим делом, здорово сглупил. Некрасиво, непрофессионально и недостойно, я бы сказал.

Почему-то Артуро не стал возражать и объяснять, что после свержения Лиги Закона и Порядка их семью безнаказанно поливают все кому не лень. Наверное, постеснялся королю перечить. Поэтому Ольга поспешила высказаться сама:

— Ваше величество, да разве это правда?

Король неожиданно шустро развернулся в кресле и одарил сомневающуюся подданную своим фирменным острым взглядом в упор.

— Ольга, а с чего ты вдруг решила, что это неправда? Я похож на придворных дам, собирающих сплетни от нечего делать? Все, что касается подобных вопросов, я в свое время обязан был знать как заместитель главы департамента. Если не веришь, могу показать документальные свидетельства. Впрочем, какая тебе разница? Насколько я могу судить, маэстро ничуть не похож на покойного отца. Он абсолютно другой человек, и не следует проводить между ними какие-то параллели. И совершенно напрасно он так расстраивается. Неужели ты станешь думать о нем хуже только из-за неподобающих родственников, давно покойных к тому же?

Ольга не ответила. Она ждала, пока Артуро скажет хоть что-нибудь. Объяснит как-нибудь, где тут правда, в конце концов. Наедине с Ольгой он был очень убедителен, а королю почему-то возражать не решается. Скорее всего потому, что его величество действительно знает точно и, начни с ним спорить — и документы принесет, и еще парочку неприглядных историй припомнит. Точно так же обыденно, как будто речь идет о мелком служебном проступке, попеняет, что пить кровь младенцев некрасиво и непрофессионально. А потом с повышенным дружелюбием добавит, что лично собеседника это все не касается…

Артуро горестно вздохнул и поежился, словно от холода.

— Я никогда не знал точно, правда это или нет. Но хотелось верить, что все-таки нет. Так легче было жить. Слышать жестокую правду всегда больно, с какими бы благими намерениями они ни была сказана.

— Жить иллюзиями глупо, — поморщился король. — Еще глупее — создавать их себе. Давайте оставим неприятную для вас тему. Кажется, до того как речь зашла о Мистралии, мы обсуждали нечто более возвышенное. Ах да, что такое счастье барда и как его достигнуть.

— Ой, ваше величество, — спохватилась Ольга, — эта тема тоже не очень… В смысле достижения… У Артуро сегодня был неудачный день во всех отношениях, и в этом тоже. Маэстро Карлос обошелся с ним очень нехорошо…

— Он нарочно это сделал! — не сдержался обиженный бард. — Он меня ненавидит и не упускает возможности втоптать в грязь!

— Да не преувеличивай!

— Я тебе говорю, он нарочно пригласил меня на прослушивание, чтобы поиздеваться! А брать меня на работу у него и в мыслях не было! И Кантора он взял тоже нарочно, чтобы сильнее меня унизить! Для чего еще ему могла понадобиться такая бездарность?

— Делать больше нечего маэстро Карлосу, — рассердилась Ольга. — Ночами не спит, об одном думает — как бы тебя посильнее унизить! А бездарность он бы не взял ни по блату, ни из личных симпатий, не говоря уж о мифическом унижении маэстро Артуро! Не выдумывай! Просто день сегодня такой нескладный.

— Кантор отнюдь не бездарность, — вежливо заметил король. — С чего вы взяли?

— Извините, но вы-то откуда знаете? — не удержался Артуро и тут же получил подробное обоснование.

Его величество немедленно поведал присутствующим несколько историй о темном прошлом товарища Кантора и о чудесах маскировки, которыми тот прославился. Из рассказов его величества следовало, что Кантор неоднократно переодевался в самых разнообразных представителей мистралийского общества и в каждой роли был настолько убедителен, что его истинное лицо обнаруживалось только после очередного трупа. По мнению его величества, вся эта уголовщина свидетельствовала о выдающихся актерских способностях. По мнению Артуро — о подлости и низости Кантора, который бессовестно попрекал его папиным прошлым, хотя у самого руки в крови по локоть. Шеллар III с истинно дипломатическим тактом заключил, что одно другому не мешает, и быстро перевел разговор на другую тему. Наверное, тоже заметил, что еще чуть-чуть — и Элмар опять выскажется.

— А поведайте нам, маэстро, — поинтересовался король, — как случилось, что вы оказались в сундуке торговца древностями в столь плачевном и достойном сочувствия виде?

Артуро честно повторил историю о своей несчастной любви, но его величество, разумеется, не удовлетворился таким кратким изложением. Ох, не зря Диего так психовал всякий раз, как Шеллар изъявлял желание с ним побеседовать! Таки умеет его величество утомить собеседника.

Он немедленно заинтересовался личностью злодея, попутно разъясняя потерпевшему юридическую сторону дела и подсчитывая примерный размер компенсации, которую можно стрясти с зарвавшегося мага, если подать на него в суд.

— Нет-нет… — окончательно стушевался несчастный потерпевший. — Я не могу, вы же понимаете, речь идет о даме… А насчет компенсации мы с мэтром давно договорились полюбовно. Конечно, она получилась намного меньше, чем вы упомянули, но мне хватило, чтобы обосноваться в Даэн-Риссе, купить новый инструмент, одежду, кое-какие нужные в хозяйстве вещи… И я больше не хочу возвращаться к этой истории. Все давно в прошлом. У меня новая жизнь, новые друзья и самая лучшая в мире девушка.

— А в отдаленном будущем, вероятно, собственный дом и пара симпатичных детишек? — хитро подмигнул король.

— Если мне удастся уговорить Ольгу… — Артуро вдруг застеснялся, как девица на выданье. — Она почему-то решительно не желает…

— Ничего, созреет, — беззаботно улыбаясь, махнул рукой его величество. — Вам ведь тоже потребуется некоторое время, чтобы оформить развод…

Прежде чем Ольга успела переварить услышанное и заподозрить возлюбленного в коварной лжи, Артуро как ни в чем не бывало разъяснил ситуацию:

— Да я давным-давно разведен, и моя бывшая жена уже второй раз замужем.

— Да, но разве вы не утеряли документы? Если вам даже инструмент пришлось покупать новый, вряд ли они уцелели. Восстановление тоже займет уйму времени и будет стоить хлопот и денег.

— Вот об этом я не подумал… — огорчился мистралиец. — А документ действительно будет нужен?

— Разумеется. Если бы о вашем первом браке никто не знал, возможно, его удалось бы просто скрыть. Но поскольку этот факт общеизвестен, документ придется восстановить. Самым простым способом было бы обратиться к вашей бывшей супруге, у нее наверняка есть копия.

— К сожалению, мы разошлись не слишком мирно, — помявшись, признался Артуро. — Моя незабвенная Росита даже не пустит меня на порог, не говоря уж о том, чтобы как-то помочь. Да и ее муж недвусмысленно угрожал пришпилить меня к ближайшему забору, если посмею появиться ему на глаза. Уж не знаю, что она ему наплела…

— Еще один способ, — ничуть не смутился король, — попытаться отыскать оригиналы. Возможно, вы не смогли как следует проследить судьбу своего имущества из-за стесненности в средствах. Если за дело возьмутся представители закона или воры-профессионалы, что-то может и проясниться. Мне ничего не стоит отрядить нескольких людей вам в помощь. Более того, мне всегда приятно оказать услугу Ольге. Скажите только, по какому адресу вы обитали и где следует начинать поиски.

Маэстро поломался для приличия и все-таки сообщил искомый адрес. Название города мало о чем говорило Ольге. Кажется, это в одной из восточных провинций, но точно утверждать она бы не взялась.

Почувствовав себя обязанным, Артуро вдруг вспомнил, что гостям до сих пор не предложили даже чаю. Ольга спохватилась и кинулась на кухню. Его величество запротестовал, уверяя, что никакого чаю гости не хотят, тем более если ради чашки чаю им придется лишиться общества Ольги, и вообще они ненадолго и скоро уходят. Артуро, зараза такая, под это дело опять поднял вопрос о прислуге…

Словом, настроение Ольге они общими усилиями испортили, и после ухода гостей они с Артуро впервые поругались. До выкидывания чемоданов с балкона, к счастью, не дошло, но осадок на душе остался пренеприятнейший.

Что же касается его величества, то он вернулся домой в отличном расположении духа и первым делом заявил, довольно ухмыляясь при этом:

— Ну что, дорогой кузен? Ты все еще не можешь понять, отчего маэстро Артуро так неприятен твоей нимфе?

— Чего я действительно никогда не мог понять, — сердито буркнул принц-бастард, — так это твоих дипломатических уловок. Каким коварством надо обладать, чтобы под видом сочувствия и расположения обосрать человека с головы до ног и показать всем сомневающимся, что он трус и обманщик!

— Ты лучше руки иди помой, — ехидно посоветовал король. — Если они у Кантора по локоть в крови, то тебе, пожалуй, целиком искупаться надо…

— Перестань насмехаться! — огрызнулся Элмар. — Все я понял, и нечего потешаться над моей доверчивостью! Если мы с Мафеем тебе больше не нужны, то я хотел попросить его отправить меня в Ольгину старую квартиру. Хочу повидать Диего. Пообщаться с нормальным человеком после всей сегодняшней грязи.

— Погоди, — засмеялся Шеллар. — Сейчас я еще выслушаю Мафея, и отправимся все вместе. Мафей, я весь внимание.

Юный принц, успевший уже пристроиться на спинке ближайшего кресла, задумчиво взъерошил свою серебристую копну и неуверенно изрек:

— Ты понимаешь… Какая-то ерунда получается. Обычно я, как и все эльфы, могу почуять, когда меня обманывают. А все, что говорит Артуро, кажется правдой. Когда ты начинаешь разъяснять и логически расставлять все по местам, только тогда я начинаю разумом понимать, что так не может быть, значит, человек врет. А эмоционально все равно воспринимается как будто правда.

— А магически?

— А что — магически, я же не эмпат и не менталист… Может, лучше бы его специалист послушал? Орландо, например, или метресса Джоана? Я-то не очень в этом разбираюсь, я только на чутье могу. А чутье у меня сбивается. Мне все время хочется ему верить.

— Почему? Какие могут быть причины? Подавляющее обаяние? Амулет? Заклинание? Эмпатия?

— Скорее всего, амулет или заклинание. На нем что-то есть, но не по моей специальности, поэтому я точно определить не могу.

— Хм… Давай попробуем определить, насколько сильно влияет этот магический фактор на восприятие слушателей. Я, например, ни минуты не сомневался, что маэстро Артуро безбожно врет. Когда речь шла о его покойном отце и о проблеме развода, я заранее обладал информацией, и заставить меня поверить в противоположное было бы затруднительно. Никакая магия не заставит меня поверить во что-либо противоречащее логике и фактам. Но в романтическую историю с ревнивым магом я тоже не поверил, хотя никаких сведений, опровергающих эту историю, у меня нет. Следовательно, на меня этот фактор не действует.

— Пересмотри свои амулеты, — усмехнулся Мафей. — На тебе их целая связка, и ты сам точно не знаешь, который от чего. Скорее всего, какой-то из них и нейтрализует этот самый фактор.

— Возможно. Теперь рассмотрим тонкие чувства кузена Элмара. Вот скажи мне, кузен. До сих пор ты простодушно верил всему, что совал тебе за уши Ольгин кавалер. Как изменились твои впечатления сегодня?

— Произносить возвышенные речи, с которыми я не согласен, не лучший способ завоевать мое доверие, — проворчал Элмар. — Я увидел, что парень — трус. Что он даже не стыдится своей трусости, а находит ей этические обоснования, причем довольно шаткие. Конечно, пользоваться своим превосходством в драке для того, чтобы безнаказанно унижать слабого, бесчестно. Но пользоваться своей слабостью, чтобы безнаказанно унижать сильных, — равно бесчестно. Правильно сделал Кантор, что дал ему в рыло. Вот, кстати, еще и это. То самое, о чем говорил ты. Я хорошо знаю Диего. Я знаю, какой он, на что способен, какие у него есть достоинства и недостатки. Как ты выразился, заранее обладал информацией. Когда Артуро начал говорить о нем всевозможные гадости, я не поверил. Потому что знаю, какой Кантор на самом деле.

— Вот именно. Кстати, если ты заметил, и Ольга не поверила. Значит, магический фактор не настолько силен, чтобы заставить слушателя слепо верить в слова, отвергая очевидное. Это первое, и как раз поэтому ни ты, ни Ольга не изменили своего мнения о Канторе. Далее. Если слушатель сталкивается с чем-либо, что противоречит его убеждениям, загадочный фактор тоже не в силах заставить его поменять убеждения и согласиться. Это второе, и сюда как раз относится реакция Ольги на вопрос о прислуге. Пока Артуро сует ей фиалки о своем сомнительном прошлом и толкует о возвышенном, Ольга с ним во всем соглашается. Но едва заходит речь о необходимости нанять служанку, следует активное и даже агрессивное сопротивление, так как у нашей подруги имеется противоположное мнение на этот счет. Возможно, есть еще некоторые моменты, но сегодня я их не успел заметить. В целом все замечательно и восхитительно. Я доволен результатами. Адресок мы из маэстро выдавили, завтра я зашлю туда своих людей, чтобы поискали, кому из местных магов он насолил и чем именно. Да и дело Долгоносика надо будет еще раз поднять…

— Какого Долгоносика?

— А, ты не в курсе… Тот самый вор, который сдал почтенному Цыню эту зверюшку, весьма подозрительным образом скончался как раз тогда, когда Флавиус хотел пообщаться с ним на эту тему. Семья Шэ тут ни при чем, Цынь не стал бы так жестоко мстить поставщику за столь незначительную ошибку. Остается выяснить, имело ли место случайное совпадение или же «полюбовный» договор Артуро с неизвестным нам мэтром дороже всех обошелся Долгоносику.

— То есть ты думаешь, что Артуро еще и доложился, кто его украл? — догадался Мафей. — А разве он это знал? Я имею в виду, мог он воспринимать окружающую действительность, когда был зверюшкой?

— Это я у тебя хотел спросить.

— А я не знаю. Даже не слышал о таких трансформациях и могу только гадать, в какой школе это вообще возможно. Ты лучше его самого спроси.

— Чтобы он мне в очередной раз соврал? Лучше я спрошу магов постарше. Пока что мы имеем два варианта. Либо старый матерый мэтр, способный создавать собственные заклинания, либо неопытный ученик, не всегда знающий, что у него получится. Уже какие-то ориентиры имеются. Словом, все идет хорошо. А теперь можно и Кантора навестить. Кстати, Элмар, если тебе доведется общаться с Кантором без нас, не забывай, пожалуйста, что ему пить нельзя.

— Не маленький, — проворчал принц-бастард и придвинулся поближе к кузенам, чтобы вместиться в телепорт.

Кантор валялся на кровати, безучастно уставившись в потолок, и меньше всего был похож на счастливого победителя. Выражение лица наводило на подозрения, что мистралиец как раз пытается высчитать грузоподъемность крюка от люстры.

— Вот те раз! — бодро воскликнул Шеллар, быстро окидывая взглядом комнату в поисках каких-либо фактов для размышления. — Что случилось? Мы пришли тебя поздравить, а у тебя такой вид, будто ты только что похоронил сразу дюжину любимых родственников.

— И откуда вы все знаете… — не особенно приветливо отозвался Кантор, поднимаясь, чтобы поздороваться — Кто вам уже успел доложить?

— Мы только что были у Ольги, — пояснил Мафей, занимая давно облюбованную спинку стула.

Кантор помрачнел еще сильнее.

— Представляю, чего вы там наслушались…

— Хо! — злорадно ухмыльнулся мальчишка. — Это ерунда по сравнению с тем, чего наслушался твой соперник!

— Вы что, с ним поскандалили? — недоуменно приостановился Кантор. — Но зачем? Ольга наверняка на вас обиделась…

— Неужели ты так плохо меня знаешь! — укоризненно отозвался король, заглянув между делом в лежащие на столе исписанные листы. — Напротив, я ему посочувствовал. Проявил дружеское участие. Дал несколько полезных советов. Пообещал помощь. Словом, выказал всяческое расположение. Но при этом Элмар полностью потерял уважение к маэстро Артуро, Мафей прощупал его магически и сделал несколько полезных наблюдений, Ольга задумалась над некоторыми вопросами, на которые до сих пор не обращала внимания, а сам маэстро чувствует себя так, будто его окунули носом в отхожее место, и не может понять отчего.

Почему-то Кантор ничуть не утешился, а только еще больше приуныл.

— Ну хоть вы мне на мозги не капайте, а? Я и сам понимаю, что не следовало его бить. И не надо мне это объяснять такими заковыристыми иносказаниями. Без них тошно.

— Да, бить действительно не стоило, — согласился Шеллар, оглядываясь, словно что-то искал. — Я догадываюсь, что Артуро тебе сказал и почему ты не сдержался. Но все же тебе надо научиться контролировать себя в таких ситуациях. Послушай, Кантор, у тебя что, дрова кончились? Почему в комнате такая холодина?

— Я забыл… — неохотно отозвался мистралиец. — Есть дрова. Сейчас принесу. Чай будете?

— Вот что, — сказал вдруг король, в который раз оглянувшись. — Пусть Элмар принесет дров и затопит камин, а мы с тобой уединимся на кухне и займемся чаем. Мне нужно сказать тебе пару слов. С глазу на глаз.

Кантор молча кивнул, всем своим видом выражая покорность судьбе и полное безразличие к ее дальнейшим ударам. Похоже было, что мистралиец немного не в себе. Раньше за ним как-то не водилось склонности валяться в сапогах на кровати и забывать о таких простых и насущных вещах, как отопление.

Войдя вслед за унылым товарищем в кухню, король в последний раз оглянулся на коридор, плотно закрыл за собой дверь и негромко произнес:

— А теперь я скажу тебе несколько очень обидных и неприятных слов. Для твоего же блага, кстати, так что тебе придется как-нибудь стерпеть и удержаться от истерики. Положи полено. Полено положи, говорю. Потом растопишь. Сядь за стол. Положи руки перед собой. А теперь слушай и не перебивай.

Король отошел от двери, переместился в угол, противоположный тому, где сидел Кантор, и продолжил:

— Однажды тебе случилось пережить худшее из возможных для мистралийца унижений. Не дергайся. Об этом известно очень ограниченному кругу людей, и никто из этих людей не опустится до того, чтобы делиться своими познаниями с кем-то посторонним. Твоей тайне ничто не угрожает, кроме тебя самого. Понимаешь ли ты, что, теряя разум из-за каждого оскорбления на эту тему, ты невольно привлекаешь внимание к проблеме? Тебе не приходит в голову, что на столь традиционные оскорбления люди обычно обижаются, требуют взять слова обратно, вызывают на дуэль, но не превращаются в одуревшее животное! Стоит тебе услышать несколько конкретных слов, и ты полностью теряешь контроль над собой. Любой мыслящий человек, заметив эту закономерность, сделает вывод: раз болезненно реагируешь, значит, у тебя с этим и впрямь что-то не в порядке. А если это узнает враг, он с удовольствием будет при каждом удобном случае бить тебя по больному месту. Ты этого не понимаешь?

— Понимаю… — выдохнул Кантор сквозь стиснутые зубы.

— Так какого же ты, мать твою, продолжаешь тупо наступать на одни и те же грабли и каждый раз впадаешь в истерику? Только не рассказывай, что не можешь сдержаться и твоя ярость сильнее тебя. Я отлично знаю, что можешь.

— Но полено на всякий случай отобрали, — зло процедил Кантор.

— Я учитываю все варианты, — ничуть не смутился предусмотрительный король. — Однако прекрасно помню, что меня ты в аналогичной ситуации не ударил. Значит, можешь себя контролировать, когда захочешь.

— Так вы мне и не сказали ничего… в той ситуации.

— Еще скажи, что ты на меня не обиделся. Ведь убить был готов, но все же сдержался. Если тебе нужно, ты вполне способен не сходить с ума. Срываешься ты только потому, что сам это себе позволяешь. Ты мог бы взять себя в руки, придавить и держать, но ты отпускаешь. А потом валяешься на кровати в глубокой депрессии и с ужасом представляешь, что будет, если Ольга, желая избежать инцидентов в будущем, объяснит своему Артуро, как нельзя с тобой обращаться и ПОЧЕМУ.

— Она ему сказала? — обреченно уточнил Кантор.

— Нет. И я принял все возможные меры, чтобы у них об этом даже речь не зашла. Но ты все-таки постарайся не повторять подобных глупостей. Просто смешно, честное слово. Любой удар держишь не дрогнув, а пара нужных слов размазывает тебя всмятку.

— Давайте на этом закончим нравоучение. — Мистралиец нервно передернулся и начал медленно подниматься из-за стола. — А то я все-таки наверну вас поленом. Не из «слепой ярости», а так, для вашего же блага. Чтобы меньше язык распускали.

— Скажи еще, что я был с тобой излишне жесток и ты этого не переживешь, — хмыкнул король, усаживаясь за стол.

Кантор криво ухмыльнулся и отвернулся к плите.

— Переживу. Но если вы думаете, что мне стало легче от ваших нравоучений, то вы ошибаетесь.

— Легче тебе станет немного позже. Когда сам все осмыслишь. Но все же от мрачных предчувствий я тебя избавил?

— Как вы догадались?

— Что еще могло довести тебя до такого состояния?

— А, да что угодно. Сегодня вообще вечер какой-то дурацкий… Ни хрена не выходит, руки как грабли, две струны порвал…

— То, что я видел на твоем столе, это ноты?

— А вы думали — шифровки?

— Судя по каллиграфии, вернее, отсутствию оной, а также несметному количеству исправлений…

— Да, да, какой же вы зануда! Только не говорите никому! И так ни хрена не получается…

— Получится. Не паникуй и не дергайся. Всему свое время. А будешь ныть и жаловаться — сделаю придворным бардом.

Кантор, молча и не оборачиваясь, показал его величеству два пальца.

— Статья третья, пункт «вэй», — съязвил в ответ король и уже серьезно добавил: — Заканчивай с плитой, присаживайся, да поговорим о том, ради чего я, собственно, пришел.

— Так это было еще не все?

— Разумеется. Сейчас речь пойдет о вещах более серьезных, чем утешение депрессивных бардов, которое изрядно надоело за последние полгода. Скажи мне, Кантор, за вчерашний и сегодняшний день не попадали ли в поле твоего зрения люди, особенно женщины, которые искали бы знакомства с тобой?

— В субботу на вечеринке, — немедленно вспомнил Кантор, но его величество тут же перебил:

— Нет, после того. Та шикарная блондинка, которой ты пренебрег на упомянутой вечеринке, не в счет.

— Тогда нет.

— Значит, не наняли еще… — задумчиво пробормотал король.

— Кто кого не нанял?

— К твоему сведению, отвергнутая тобой блондинка — не кто иная, как Нита Галл, особа, широко известная в узких кругах. Наемница, специалист по приручению и дрессировке мужчин любого склада характера. В отличие от обычных соблазнительниц, которые пользуются только своей красотой и слабенькими дозволенными зельями, Нита обладает еще несколькими способностями. Прежде всего, ум, интуиция и знание психологии позволяют ей на основании короткой беседы создать полный психологический портрет собеседника. Но кроме того, у нее есть особое чутье. И не эмпатия и не телепатия, а просто такой вот дар — всегда знать, чего человек хочет. В сочетании с уже упомянутыми умом и красотой это страшная сила.

— То-то она удрала, как только я ее заподозрил… — проворчал Кантор, утешившись лишь единственным фактом — он вспомнил наконец, как эту красотку звали.

— Именно потому она и удрала. Увидела, что клиент не ведется на красоту, влюблен насмерть в другую женщину, убить для него — что высморкаться, да еще и заподозрил. Твоя способность привлекать к себе особ противоположного пола тоже не осталась незамеченной. Словом, раскусила тебя Нита, потому и удрала. Поняла, что ваши сверхъестественные привлекательности друг дружку нейтрализуют, а хочешь ты прежде всего заманить ее в тихое и темное место, чтобы проверить свои подозрения.

Кантор нахмурился.

— А вы точно уверены, что она не телепатка?

— Ее проверяли. Точно. Тем не менее можешь взглянуть, что она поведала нам о людях, с которыми общалась всего два раза и только по делу. — На стол перед Кантором легли старательно исписанные листы признания. — И сделай выводы.

Госпожа Нита Галл сообщала, что была нанята по специальности незнакомыми ей господами. Поскольку взять клиента под контроль не удалось по объективным причинам, контракт был разорван по ее инициативе. От оплаты консультации заказчики отказались. Далее шло подробное описание жадных заказчиков и все, что наемница могла о них сказать. Количество информации повергло Кантора в недоумение.

— Она с ними точно не спала? — поинтересовался он, переворачивая страницу.

— Нет. Она с ними только общалась, — нажимая на каждое слово, ответил король. — Ты видишь уровень? Ты представляешь, сколько она могла им сказать о тебе, если бы они не пожлобились?

— Обо мне вы с нее тоже отчет взяли? — Кантор постарался, чтобы это прозвучало небрежно, но скрыть нервозность у него не получилось. — Заплатив то, что зажали заказчики?

— Неужели она сказала бы мне что-то новое? — усмехнулся Шеллар, и невозможно было определить, правду он говорит или лжет. — Я ей, конечно, заплатил, чтобы молчала, если вдруг заказчики одумаются. Но о тебе я знаю куда больше, чем она может сказать.

— Тогда что вы от меня хотите?

— Я всего лишь хочу, чтобы ты знал: за тобой кто-то следит. Кому-то понадобилось взять тебя под контроль. Будь осторожен, пожалуйста. Мне кажется, история с твоей простреленной курткой не закончилась. Если вокруг тебя опять начнет кружить какая-нибудь блондинка, познакомься, возьми адрес, договорись о встрече и обязательно дай знать мне или Флавиусу. Эти таинственные заказчики не оставят тебя в покое, с ними надо разобраться раз и навсегда. И если ты с кем-то пьешь, ни на секунду не оставляй свой сосуд без присмотра. Взгляни, что обнаружили в той кружке, из которой ты пил на вечеринке.

— Да я бы наутро окочурился, если бы это выпил! — изумился Кантор, изучив список.

— Благодари моего агента, что тебе не удалось этого выпить. И следи за посудой, когда пьешь не один. Насколько ты устойчив к любовной магии?

— Золотую паутину я вижу и, кажется, научился справляться. Некоторые ведовские приемы чувствую еще на стадии применения. Эгинские куколки вроде той, что подложили Александру, на меня действуют так же, как и на всех.

— Значит, регулярно проверяйся. Я дам тебе адрес одной надежной ведьмы, она работает на корону, ходи к ней раз в неделю. На предмет классической магии тоже каждую неделю проверяйся у мэтра Истрана. Как у тебя со всяческими зельями и эликсирами?

— Зелья, заговоренные ведьмами, действуют, но очень недолго. А то, что приготовлено на основе классической магии… — Кантор помедлил и неохотно признался: — У меня на них не то аллергия, не то какая-то магическая несовместимость. Чего только со мной не бывало после таких приворотов… Начиная с относительно безобидного поноса и заканчивая судорогами с нарушением дыхания. Чуть не уморила одна экзальтированная дура. Приворожить не приворожила, но уж славу и долгую память себе обеспечила.

— Верно, я об этом случае тоже слышал. Тогда тем более внимательно следи, что и с кем пьешь. В четверг будь готов присутствовать на небольшом официальном мероприятии при дворе Орландо Второго. Там будет да Коста, которого тебе предстоит опознать. Заодно увидишься с отцом, он хотел с тобой поговорить. Да, и еще я хотел тебя попросить… Познакомь Мафея с графом Гаэтано.

— Зачем? Плакса и его хочет припахать для вразумления поехавшего крышей графа?

— Насколько мне известно, твои усилия были не напрасны. Гаэтано все-таки притих. Вслух он от своего мнения не отказывался, но перестал возмущаться на каждом углу и относительно терпимо общается с Орландо.

— Орландо мне будет за это здорово должен! — проворчал Кантор. — У них с графом отношения наладились, а я теперь расхлебываю последствия.

— Если быть совсем точным, последствия расхлебываем мы с тобой вместе. Что же касается Мафея, у меня есть некоторая надежда, что при удачном стечении обстоятельств Гаэтано сможет оказать на него положительное влияние.

— Вот вы о чем… — понимающе кивнул мистралиец. — Все о том же. О мести и смысле жизни.

— Ты верно догадался. Я хочу, чтобы мальчишка вовремя понял то, что граф Гаэтано понял только над расчлененными телами братьев Сальваторе. Когда месть становится смыслом жизни, по свершении мести жизнь теряет смысл.

— Но откуда вы знаете?

— Он сам мне сказал. А ты откуда?

— Я там был. Я видел его глаза. Слышал его чувства.

— Жаль, что Мафей этого не может. Ему было бы легче понять. Ладно, не будем о грустном. Не забудь, в четверг.

— Постойте, — спохватился Кантор. — Но ведь четверг — нечетный!

— Как-нибудь впишешься. По-твоему, Орландо из-за тебя должен переносить официальную встречу с гномами? К тому же по четным дням у тебя репетиции.

— Но по нечетным я дома занимаюсь… Проклятье, из-за этих приступов столько времени пропадает…

— На инспекцию дамских постелей у тебя времени хватает, — заметил король с такой уверенностью, будто лично держал свечку. — Я вижу, товарищ Кантор, ты окончательно превратился в мечтательного барда, не понимающего, что вокруг него происходит. Как тебя угораздило из всего букета девиц выбрать именно художницу?

— Случайно, — пожал плечами Кантор. — Она первой подвернулась. А что не так? Она славная девушка без каких-либо нездоровых стремлений. Мы прекрасно провели время и остались довольны друг другом…

— Ты ей позировал?

— Да. Девушка попросила, не отказывать же ей в такой мелочи…

— Кантор, ты болван.

— Почему?

— Потому что пару лун назад Диана делала копию с твоего портрета. Даже если бы она его только видела, все равно, рисуя тебя с натуры, заметила бы слишком явное сходство. Она художница, Кантор, они видят не так, как ты! Чтоб тебе было понятнее, они видят, как ты слышишь! Ты говоришь, что не хочешь открывать свое имя, но сам делаешь все, чтобы быть разоблаченным! Это идиотское кокетство или особо утонченная форма самообмана?

— Это… как это называла Жюстин?.. Прогрессирующая умственная деградация, — вздохнул Кантор. — Говоря проще, я в самом деле болван.

— Отрадно слышать, — усмехнулся Шеллар. — Был бы здесь мой придворный маг, порадовался бы за тебя… по части нравственного совершенствования. Но раз порадоваться некому… Пойдем пить чай. Чайник как раз кипит, а мои кузены, наверное, уже заждались.

— Хороша идея, — без особого энтузиазма согласился мистралиец. Бросил еще один взгляд на отчет, который король аккуратно, листочек к листочку, складывал в папку, и неожиданно замер, словно его посетила некая особо ценная и пугливая мысль. — Ваше величество, не подскажете, где можно найти эту наблюдательную даму по имени Нита?

— Извини, Кантор, но ты что, действительно на нее запал? Или ты не в силах терпеть среди живых человека, так много знающего о твоих тайных помыслах?

— Хоть раз не угадали, — злорадно ухмыльнулся Кантор. — Я хочу ее нанять.

Весь рабочий день вторника пошел у Ольги наперекосяк. Несмотря на то что вчерашняя ссора закончилась полным примирением и взаимными покаяниями, неприятные мысли после нее все же остались. Кроме того, из-за визита его величества и последовавших затем разборок Ольга позабыла прочесть заданный наставником текст и соответствующий отрывок из истории драматургии. Маэстро был очень недоволен и почему-то безошибочно догадался о причине. Не желая в который раз заводить бесполезный спор, Ольга списала все на визит короля, но наставник, похоже, не поверил. Из-за своего предвзятого отношения к Артуро маэстро Карлос готов был возложить на него ответственность за что угодно, включая наводнение в южной Мистралии и ранние заморозки в восточном Галланте.

На практических занятиях Ольга тоже постоянно отвлекалась, все время возвращаясь мыслями к вчерашним неприятностям, пропустила половину из объяснений наставника и получила за это очередное нравоучение. Вероятно, завтра получит еще одно.

Что оказалось противнее всего, бестолковая голова решительно отказывалась сосредоточиться на учебе и с непонятным мазохизмом возвращалась к одному и тому же.

Ну почему, почему эти два придурка не могут мирно существовать, как подобает цивилизованным людям? Почему оба за глаза обвиняют друг друга во лжи и всевозможных подлостях, а стоит им встретиться лично — немедленно ссорятся? Почему, например, Диего не может понять, что пренебрежительное отношение к сопернику и постоянное стремление унизить не делает ему чести? Почему Артуро так по-дурацки ревнует и обвиняет соперника во всех смертных грехах? И где в речах обоих мистралийцев правда, где ложь, а где превратно истолкованная правда? Ведь хрен проверишь, вот что хуже всего!

Как можно выяснить точно, что там произошло пятнадцать лет назад между Эль Драко и Артуро Сан-Барреда? С чего началась их смертельная вражда и кто был виноват изначально? Как можно проверить, снился ли Диего Ольгин «мертвый супруг» или, как утверждает Артуро, это коварная ложь и примитивное запугивание соперника?

Артуро называет Диего бездарностью, маэстро Карлос уверен в его несомненном таланте. Артуро утверждает, что соперник не знает, как держать инструмент, фальшивит и вообще не умеет играть, Гарри восхищается его абсолютным слухом и невероятными способностями. Кто прав? Как в этом разобраться Ольге, если у нее не то что медведь — мамонт по ушам потоптался? Как в многословных речах Артуро определить границу между фактами и его фантазиями? Что из упомянутых им гнусных сплетен действительно злобные наветы врагов, а что — правда, в которую впечатлительному барду не хочется верить? И не стоит ли сказать проще и грубее — правда, которую он желает скрыть?

Как узнать, насколько искренен был Диего, что не станет досаждать Ольге, добиваясь ее расположения, и не тронет счастливого соперника? Как он «не тронул», все уже видели вчера. Можно ли ему верить после этого? Опять же почему Диего так упорно пытался пробиться именно в этот театр, если действительно намеревался оставить Ольгу в покое? И если он все же соврал, то что это? Обычное для мистралийца нежелание терять лицо, признавая свою слабость, или же тонкий коварный план, разработанный под руководством его величества?

А уж что касается его величества, тут и вовсе можно крышей поехать, разбираясь в его замыслах. Вот зачем он вчера пришел вместе с кузенами? Зачем расспрашивал Артуро, вытягивал на разговор, как бы мимоходом с дружеским участием сажал в лужу… Король же ничего не делает просто так, наверняка и этот визит преследовал какие-то цели. Если посмотреть на результат и предположить, что его величество своих целей всегда добивается, то… Получается, его целью было поссорить Артуро с Элмаром, подбросить Ольге сомнения в его правдивости, приоткрыв истинное лицо «безвинно оклеветанного папы», исключить вероятность законного брака хотя бы в ближайшее время… А также получить возможность покопаться в вещах Артуро и его прошлом. Стоит ли теперь сомневаться, чью сторону принял его величество? Возникает только вопрос — почему? Шеллар III всегда отличался редкой беспристрастностью, и предположение, будто он поддался влиянию одной стороны, даже не выслушав другую, совершенно не вяжется с его принципами. Почему же тогда? В чем дело? Означает ли такое поведение короля, что он уже определил правую сторону в противостоянии двух мистралийцев? Или же он исходит из собственных субъективных представлений о том, кто из них больше подходит Ольге? Или он уже знает об Артуро достаточно, чтобы ему не доверять? Или в этот раз он не смог быть беспристрастным, помня о том, что обязан Кантору жизнью, и не один раз? И ведь тоже не проверишь…

ГЛАВА 2

— Нет, это плохой портрет, — сказал Гунька. — Дай я его порву.

— Зачем же уничтожать художественное произведение? — ответил Незнайка.

Н. Носов

В свой первый рабочий день Кантор едва не опоздал. Так получилось, приступ отчего-то заставил себя ждать до позднего вечера, из-за чего Кантор полночи промаялся, утром проспал, а потом еще как назло ни одного извозчика по пути не попалось, бежал всю дорогу, как призовой рысак. В дверях он едва разминулся с давешним скромным парнишкой, который примчался в том же темпе, только с противоположной стороны. Тоже, видать, проспал, бедняга, только по другой причине. Эх, молодость… У него, наверное, не начинает ломить затылок после незапланированной пробежки…

Хотя позорного опоздания и удалось избежать, Кантор все же немного нервничал. Страх выдать себя неосторожным словом или привычным действием, которое Карлос мог бы узнать, преследовал его с самой первой встречи. А еще, чего там греха таить, он втайне опасался, что маэстро все-таки утратил с годами свое знаменитое упрямство и поддался на Ольгины уговоры. Мысли о том, что Артуро получит главную роль, что они будут вынуждены вместе работать и каждый день видеться, а в конце каждого спектакля этот паразит еще и побеждать будет, вызывали у Кантора такое отвращение, что он даже не рискнул спросить у короля, что же все-таки решили с этой ролью.

Проскользнув в зал буквально за пару секунд до прихода Карлоса, будущий орк поспешно занял первое попавшееся кресло и сделал вид, будто сидит здесь уже полчаса, а куртку не снял, потому что хочется ему так, а вовсе не потому, что некогда. Артуро среди собравшихся артистов не было, но это еще ни о чем не говорило. Ему тоже есть чем заняться ночью, и он тоже может проспать и опоздать…

— Приветствую. — Карлос быстрым взглядом окинул полукруг сдвинутых кресел, словно пастух, пересчитывающий вверенное стадо. — Я вижу, все в сборе, можно начинать.

Ольга бессловесной тенью следовала за наставником. С Кантором она даже не поздоровалась, но заинтересованный взгляд исподтишка скрыть не сумела. Ни враждебности, ни упрека Кантор не заметил, только попытку на глаз определить — как он там? Приятно видеть, что позавчерашняя позорная драка не уронила товарища в глазах любимой девушки. Но вот выглядит Ольга как-то уныло, и это уже неприятно. Неужели так из-за Артуро переживает?

— Начнем с главного героя. — Карлос по обыкновению устроился в кресле и немедленно закурил, не спрашивая разрешения у дам и, как в старые добрые времена, используя вместо пепельницы обертку от сигаретной коробки. Сколько его помнили, маэстро всегда так делал, даже если пепельница была под рукой. — Маэстро Тарьен, поделись-ка с нами своими соображениями касательно личности твоего персонажа…

Собрат-опоздавший мгновенно зарумянился, смущенный всеобщим вниманием, и понес обычную традиционную чушь, свойственную начинающим.

«Ничего себе! — поразился Кантор, вслушиваясь в его голос и пытаясь определить, как он будет звучать под музыку. — Вот это и есть ОН? Та самая подрастающая смена, что должна занять мое место? Этот тихий мальчик, который боится публики даже в количестве десятка человек? Как его вообще занесло на сцену, его место — в тихой библиотеке, вдали от людей, чтоб не тревожили и не пугали…»

— Ты так думаешь?

От голоса режиссера Кантор невольно вздрогнул, уже готовый отказаться от собственных мыслей, так невовремя подслушанных, но Карлос обращался все к тому же юноше.

— В твоем понимании герой получается прямо-таки сахарным пряничком, что вовсе не соответствует действительности. Юный мэтр Кэн, несомненно, человек добрый, но в разумных пределах. При кажущейся мягкости в нем есть прочный внутренний стержень. Такой пряничек попробуешь откусить — без зубов останешься, что, собственно, и произошло с оппонентом… — Карлос изящно повел в сторону Кантора дымящейся сигаретой. — Маэстро Диего, а ты как полагаешь, на чем сломал зубы твой персонаж?

Кантор замешкался с ответом. В прошлой постановке орка играл маэстро Санчес, пожилой толстенный дядька с частично пропитым, но все еще звучным баритоном. И выставлен был сей персонаж от природы злобным существом, убежденным, что ему все вокруг должны, и не способным укротить врожденный темперамент. Наверняка маэстро Карлос видит его таким и сейчас, но если повторить его собственное мнение… что он подумает? Что новый актер особо тонко чувствует своего героя? Что он попросту видел предыдущую постановку и правильно понял режиссерский замысел? Или же маэстро лишь укрепится в подозрении, что товарищ Кантор эту трактовку уже слышал ранее, ибо присутствовал при ее произнесении?

К тому же собственное мнение на этот счет у Кантора тоже было и от режиссерского отличалось.

— Думаю, личные качества Кэна тут ни при чем, — наконец выдавил он, решив, что проще выслушать поправки, чем навлечь на себя подозрение и потом жалеть. — Зарби погубило его же собственное больное самолюбие. Кэн сильнее как маг, успешнее как профессионал. Не потому же он победил, что парень хороший и людям нравится. А этот шаман-самоучка приперся из своих степей потягаться с образованными магами, увидел, что не тянет, и все равно отказался принять поражение. Как это так — он не лучше всех? Это случайно так получилось, это происки завистников, это люди просто орков не любят — какое угодно объяснение придумать, лишь бы не признать себя слабее. У него изначально не было шансов, но он все же полез доказывать свою крутизну. В какой-то момент, увлеченный своей идеей, перестал видеть границы — сначала обман, потом преступление… Ну и нарвался в конце концов. Переоценка своих возможностей никого до добра не доводила.

Кантор перевел дух и выжидающе уставился на Карлоса, готовясь смиренно выслушать режиссерские поправки и указания да покончить с этим делом. Маэстро не торопился, с неприкрытым интересом разглядывая Кантора, словно впервые увидел. Ольга же почему-то погрустнела, и бровки сползлись домиком, словно что-то ужасно жалобное услышала.

— Любопытно… — произнес наконец Карлос, медленно повернул голову в сторону ученицы и поинтересовался: — А тебе как нравится такая трактовка?

— Не знаю… — Ольга тут же смутилась, замялась, запуталась в словах. — То есть я понимаю, почему так считает Диего, но как оно было на самом деле… Я… понимаете… я даже не знала, что тут вообще живут орки… Мне про них не говорили…

— Ну, работа маэстро Жака, как всегда, налицо… — усмехнулся наставник, видимо уже знакомый со стилем работы королевского шута. — Орки здесь не живут, хотя когда-то, говорят, жили. Но не только ты, а никто из живущих ныне людей никогда в глаза не видел живого орка, так что в данном случае мы имеет дело лишь с фантазией автора. Надеюсь, пьесу ты читала, или как вчера?..

— Нет-нет, пьесу я читала. Но я никогда не понимала злодеев, мне всегда казались надуманными их мотивы, вот и в этом случае у меня не получилось вообще никакого представления о Зарби и ему подобных. Как можно быть таким злым, как можно делать людям гадости только потому, что они в чем-то лучше тебя?..

— Пообщаешься поближе с бардами, поймешь, — вздохнул Карлос. — А Диего действительно прав, какими бы путями он ни дошел до этой мысли. У меня еще в те времена вызывало сомнения утверждение древних летописцев, что орки все поголовно от природы отличались злобным нравом, но тогда я уделил этому вопросу мало внимания. Между тем поступки Зарби вполне можно мотивировать обычными человеческими страстями, возможно, немного гипертрофированными в силу расовой принадлежности, но вполне объяснимыми. Зависть, ревность, самолюбие, помноженные на агрессивность, — вот вам и злодей. Однако вернемся к тому, с чего начали. Неужели дело только в том, что Кэн сильнее в магии? Диего, уж ты-то должен был правильно понять мой вопрос.

— Вы его так поставили, — сердито огрызнулся Кантор, задетый Ольгиным «я понимаю, почему так думает Диего». — Нет, конечно, дело не только в том, что сильнее. Он еще и не трус, вы это хотели сказать. Только вот в чем закавыка, Зарби тоже не трус. Он вздорный, безнравственный, какой хотите, только не трус. А когда сходятся в драке два одинаково храбрых врага, побеждает все-таки тот, кто сильнее. О необычайном везении в нашей пьесе речь не идет, верно ведь?

— Отлично, но мало одной лишь отваги.

— Да, я понял… — смущенно подал голос главный герой. — Нужна твердость характера, правильно? Это я упустил, говоря о своем персонаже… Но все равно он не может просто так убить, даже врага, даже такого злобного орка. Он оставляет противника в живых, хотя тот не просил пощады и не обещал исправиться. Кэн не хочет убивать, он слишком добр для этого.

— Да никто и не отрицает, что он добр, на то он и главный герой! Но это не переходит у него в сопли, а у тебя переходит! Давай посмотрим на наглядном примере. Второе действие, дуэт Кэна и Зарби. Диего, подпой ему реплики.

— Но я не распелся… — в ужасе подскочил с места бедный герой.

— Ничего, вокал пока не столь важен, тихонько, вполголоса. Главное, чтобы ты уловил чувства, интонацию.

Мальчишка расправил плечи, в который раз одернул слегка коротковатые рукава и запел.

Великие боги, у этого заморыша действительно был голос! Поразительной чистоты классический баритон, мягкий и в то же время мужественный, он лился плавно, густо, как любимый коньяк его величества, он завораживал, заставляя забыть о земном, и, когда он звучал, невидимые для простых смертных языки Огня плясали вокруг нескладной фигуры певца, в точности как на картине маэстро Ферро…

Кантора подтолкнули под локоть, напоминая, что его очередь вступать.

«Идиот, хоть ты тут не разревись!» — задыхаясь между всхлипами, прорыдал внутренний голос. Кантор сморгнул, отгоняя закипающие слезы, привычно послал провокатора куда обычно и хрипло, невпопад начал свой куплет.

С облегчением покинув театр по окончании рабочего дня, Ольга вдруг почувствовала категорическое нежелание идти домой. Вот непонятно почему. Вроде и помирились, и все в порядке, и Артуро пообещал больше не заикаться о прислуге, а почему-то не хочется домой, и все тут.

Пока Ольга размышляла, к кому можно сходить в гости, на горизонте возникла финансовый гений Янь Зинь, одним своим появлением сразу решив все проблемы. Ольга вспомнила, что пару дней назад они все-таки поспорили, запрягла ли Диана бедного мистралийца в нелегкое ярмо бесплатного натурщика или же ему удалось отвертеться. Как оно было на самом деле, спорщицы до сих пор не узнали, так что вырисовывался достойный повод навестить художницу и выяснить, кто нынче платит за дюжину пирожных.

Зинь сразу же начала подкалывать Ольгу, уверяя, что спор — только повод, а истинные причины она от всех скрывает. На самом деле она жаждет проверить, как там поживает ее покинутый мистралиец, в хорошие ли руки попал, не обижает ли его новая хозяйка, не морит ли голодом и не стоит ли забрать бедняжку обратно…

Ольга немедленно представила себе объявление «Отдам в хорошие руки симпатичного мистралийца» — и ей пришлось делиться с подружкой причинами внезапного хохота.

— Все-таки, я думаю, Диана его обижает, — сделала вывод Зинь, вдоволь насмеявшись. — Надо поискать ему другие хорошие руки.

— Если она отдаст — забирай, — согласилась Ольга.

— А он пойдет?

— Попробуй приманивать колбасой.

— А просто на свист?

— Если только на художественный… Ага, теперь и я знаю твою истинную причину! Ты хочешь выведать, как сманить у Дианы честно добытого кавалера! Вот она, женская дружба!..

— А ты все-таки хочешь забрать его назад и больше никому не отдавать! — не осталась в долгу Зинь. — Ну вот признайся хоть сама себе, он же тебе до сих пор нужен. Ты до сих пор не вернулась к нему только потому что тебе Артуро жалко!

— Неправда! Это Диего мне жалко, только поэтому я с ним и общаюсь. А возвращаться к нему не хочу и не собиралась!

Шуточки шуточками, но еще одна причина, по которой Ольге потребовалась Диана, действительно существовала. Причина эта не имела ничего общего с нахальными гипотезами Зинь, а представляла собой коварный тайный замысел, которым Ольга не намеревалась ни с кем делиться.

Трудно сказать, когда точно возникли у нее первые сомнения касательно личности дона Диего, но к настоящему моменту количество подозрительных совпадений давно достигло критической величины. Даже то, как он сегодня смотрел на Тарьена, можно было отнести в пользу Ольгиной версии. С чего бы это непробиваемый товарищ Кантор вдруг так растрогался, услышав просто хорошее исполнение, и ничего более? Не подтверждает ли такая странная реакция некоторые догадки, которые вполне могут оказаться реальными фактами?

Спросить ненаглядного напрямик Ольга не решалась. Главным образом потому, что не желала в очередной раз осрамиться. Даже если она права, где гарантия, что он пожелает признаться? Что ему помешает соврать в очередной раз?

Обращаться с подобными вопросами к его величеству равно бессмысленно, так как в любом случае ответ будет отрицательным. Если ее догадки верны, то уж король-то наверняка должен был догадаться о том же самом на полгода раньше. И если он до сих пор молчал, то будет молчать и дальше. Может, он опять кому-то слово дал или тайна дона Диего уже задействована в какой-то труднопостижимой королевской интриге.

Словом, свои гениальные догадки Ольге предстояло проверять самостоятельно, и у нее даже была одна весьма неплохая идея. Натолкнула ее на эту мысль недавняя история с покраской несчастного негра. До того Ольга не подозревала о существовании редкой волшебной краски, которую можно наносить на кожу без вреда для здоровья и которая не смывается ничем, кроме специального волшебного же растворителя. Когда она об этом услышала, последняя нестыковка в совмещении двух мистралийских физиономий мигом испарилась. Вот оно в чем дело! Вот куда девал маэстро свою компрометирующую татуировку! В лицо его никто не узнает после пластической операции, в этом он сам признался. Голос у него изменился. Повадки, наверное, тоже изменились после смены класса. А особую примету свою он закрасил. И если как-нибудь подловить лживого конспиратора в раздетом виде да мазнуть растворителем по оголенному плечику, тут-то правда и всплывет!

Растворителя Ольга еще позавчера отлила у Терезы. У них с Жаком еще много осталось после того, как они себя отмыли. Теперь оставалась одна проблема: как изловить и раздеть Диего? Будь сейчас лето, было бы проще, но на дворе середина Багровой луны. Сырость и холодные ветры ортанской осени не располагают к расхаживанию голышом даже в помещении. Вариант затащить бывшего любовника в постель, разыграв примирение, Ольга отбросила сразу и бесповоротно. Во-первых, такое подлое коварство ей было противно, а во-вторых, она втайне опасалась, что после этого примирение все-таки состоится. Скрепя сердце она остановилась на другом варианте — подловить Диего во время очередного приступа, отвезти опять домой, уложить в постель, и когда он уснет…

Этот вариант Ольге тоже не особо нравился. Пользоваться беспомощным состоянием человека в своих целях неэтично как-то. Если это все-таки окажется он, придется потом объясняться, и ой как будет стыдно…

Тут-то и подвернулась Зинь со своим пари. Ведь действительно Диана всегда безжалостно эксплуатировала любовников в качестве живой натуры, потому что на профессиональных натурщиков у нее никогда не было денег. Скорее всего, именно по этой причине мужчины у нее надолго не задерживались и быстро сбегали. Единственным известным Ольге исключением был Жак, но как ему удалось отвертеться, до сих пор оставалось неизвестным. Если Зинь права и Диана действительно припахала мистралийца во славу искусства, то, похоже, из такого расклада можно извлечь нехилую компенсацию за проспоренные пирожные. Во-первых, подробно расспросить художницу, насколько и чем именно похож Диего на исторический портрет. А во-вторых, что еще важнее, появляется реальная возможность застукать товарища в нужном виде. Аккуратненько узнать у Дианы, когда и в какое время благородный кабальеро будет торчать неглиже в ее мастерской, и как бы случайно зайти в гости. Блестяще! Пирожные Ольга все-таки проспорила. То ли переоценила упрямство мистралийца, то ли недооценила его великодушие — в зависимости от причины, по которой он позволил себя эксплуатировать.

На мольберте в мастерской высыхал очередной шедевр, на котором угадывалась очень знакомая спина. Даже если допустить, что фантазия живописца сделала эту спину более сутулой, чем на самом деле, все равно можно было легко опознать по шрамам. Чуть ниже человеческой фигуры, под еще непрописанными ногами, виднелись набросанные контуры валяющихся крыльев.

— Падший ангел? — ляпнула Ольга первую же банальность, пришедшую ей в голову.

— Демон в сезон линьки, — ухмыльнулась Зинь.

— Сейчас ты у меня сама полиняешь, — грустно и совсем не страшно пригрозила Диана, занятая отмыванием кистей. — Что такое падший ангел?

Ольга попыталась объяснить и быстро обнаружила, что плавает в вопросе.

— Да ладно, ну его, — сдалась она через пару минут и перевела разговор на другую тему: — Все равно здорово. Купить ее у тебя, что ли?..

— И повесить дома, — прыснула вредная Зинь — Чтобы Артуро валялся в истерике каждый раз, как на нее посмотрит.

— Да он не узнает, со спины-то!

— Ее уже покупают, — так же печально сообщила художница.

— Кто? — поинтересовалась Ольга, и тут ее вдруг осенило. — Дай-ка я угадаю, — оживилась она, радуясь возможности хоть раз в жизни построить из себя Шеллара III. — Сам Диего пожелал купить и категорически запретил не только продавать, но даже показывать кому-то еще.

Диана тоже оживилась.

— Верно… то есть почти верно. Показывать он не запрещал. А вот другое полотно действительно запретил даже показывать.

— На том полотне он не со спины и видно лицо? — продолжала упражняться в догадливости обрадованная Ольга. — Ну мне-то покажешь? Мне-то можно, я его и так во всех возможных позах и ракурсах видела.

— Пойдем, — чуть поколебавшись, согласилась Диана. — А Зинь пока займется чаем.

— Ну вот! Как кому — так искусство, а как кому — так стряпня! Я, может, тоже хочу в позах и ракурсах!

— Не переживай. — Ответ Дианы был пропитан горьким ядом. — В ближайшую пару дней он от меня сбежит, так что можешь сесть у норки и караулить. Будут тебе и позы, и ракурсы.

Искомый набросок, заныканный в самом дальнем углу за двумя рядами обтянутых холстом подрамников, был раза в четыре меньше предыдущего и изображал только голову. Голова эта была чуть откинута назад, в широко раскрытых глазах застыла боль, плотно сжатые губы едва сдерживали рвущийся наружу стон. Ощущение боли было почти физическим, и Ольга невольно вспомнила известную легенду о несчастном натурщике Микеланджело, безвинной жертве искусства.

— Совести у тебя нету! — не удержалась она, передергивая плечами, чтобы избавиться от жутких мурашек по спине. — Во время приступа рисовала? Небось еще сидела рядом и требовала открыть глаза пошире? Как он от тебя в тот же день не сбежал!

— Сама удивляюсь, — вздохнула Диана. — Я так и думала, что он в тот же день сбежит, потому и торопилась набросать все, что можно. Ты посмотри, как здорово получилось, как точно мне удалось поймать боль… Честно говоря, жалко теперь ему продавать. Он же никому не покажет, а то и уничтожит, чтобы никто не видел. А я такого больше не напишу. Где я еще возьму больного натурщика?

— Так не продавай, — пожала плечами Ольга. — Не зарежет же он тебя. Подрисуй эльфийские уши и сделай из этого наброска какую-нибудь «Смерть великомученика Феандилля».

— Терпеть не могу нравоучительные картинки на религиозные темы!

— Так сделай светский вариант! Пририсуй рядом горюющих соратников, и будет не религиозный сюжет, а сцена из геройских суровых будней.

— Где? Тут же вот голова в центре композиции, и вокруг нее места нет! Да и не похож он на эльфа. Глаза-то человеческие, а трогать их нельзя, все испортишь.

— А на кого похож?

Диана вдруг замолчала, задумчиво прикусив черенок кисточки.

— Есть у меня на примете один сюжет. И он действительно очень похож. Но, боюсь, если я выставлю это сходство на публичное обозрение, он меня все-таки убьет.

— Ты о том портрете, копию которого я тебе заказывала пару лун назад?

— А, ты тоже заметила?

— Сходство замечают многие. А вот ты, как художник, можешь сказать: насколько оно велико?

— Почти идентично, — так же задумчиво отозвалась Диана, продолжая грызть несчастную кисточку. — Те черты, где есть сходство, одинаковы, как у близнецов Бандерасов. Даже с учетом разницы в возрасте. Если бы Эль Драко менялся с возрастом, он бы примерно так и менялся. Я бы сказала, что они тоже родные братья, хотя и не близнецы. Носы и рты разные, а глаза, брови, скулы, строение черепа — одинаковые.

Ольгины умозаключения немедленно подверглись самокритичному сомнению. А что, если они действительно братья? Если Диего вовсе не «мертвый супруг», а его сводный брат, никому не известный бастард любвеобильного придворного мага? Потому и знает о братце больше положенного, и Артуро у них общий враг, и картину не велел показывать… Но все равно проверить надо! Оба варианта возможны! Вот король, например, обязательно бы проверил.

— А ты ее пока спрячь и не доделывай, — посоветовала Ольга. — И не отдавай ему, ссылаясь на то, что не готово. А со временем либо шах помрет, либо ишак.

— Какой ишак? — недоуменно переспросила художница, и пришлось объяснять ей суть старой восточной притчи. — Попробую, — вздохнула Диана, выслушав, и вернула неоконченный шедевр за подрамники. — Все-таки жаль, что он сбежит так быстро. И недели не прошло.

— А он уже высказал намерения? — поинтересовалась Ольга со слабой надеждой, что еще хоть один сеанс успеет застать.

— Он сказал, что ненавидит позировать и больше я его на такое безобразие не уговорю. Лучше он наймет мне нормального натурщика, и уж с ним я могу что захочу.

— И что, уже нанял?

— Не знаю. Если нанял, то сегодня вечером приведет. Если нет, сам придет. Видела, он мне даже дров привез, чтобы я натурщиков не морозила…

— То-то я смотрю, у тебя тепло! — наконец спохватилась Ольга, поглощенная похоронами своего гениального плана. — Но почему ты думаешь, что он сбежит?

— Да что, не видно? Он старается как-то смягчить свой будущий уход.

— А может, он, наоборот, нацелен на долгие и прочные отношения?

— Да нет… — Диана отвернулась и принялась расставлять кисточки по стаканчикам. — Он, конечно, замечательный парень, но все это у нас получилось как-то… несерьезно. Вот увидишь, и Зинь его надолго не удержит. С кем бы он ни был, он все равно будет думать о тебе. Зря ты его выгнала.

— Я? Да он сам сбежал! Не так быстро, как от тебя, но все равно сбежал. Может, он просто так устроен, что ему надо постоянно женщин менять.

— Хм… если они действительно братья, то ничего удивительного. Только не проболтайся, что я тебе это сказала. И что картину показывала.

— Молчу как рыба, — заверила Ольга. — Более того, как дохлая рыба.

— И долго вы там будете о высоком искусстве трепаться? — воззвала Зинь. — Если через пять секунд не вернетесь в общество, я начинаю есть свои честно выигранные пирожные! Все двенадцать!

— Подожди! — Ольга метнулась к столу, зная, что подружка вполне горазда выполнить подобную угрозу. — Еще не все гости пришли!

— А кто еще придет?

— Один почти бесхозный мистралиец, которого надо опять отдавать в хорошие руки. И советую тебе дождаться. Что-то мне подсказывает: если ты его сегодня упустишь, до завтра кто-то другой успеет подобрать.

— Ага, — опять принялась язвить хитрая Зинь. — Скажи уж правду, ты сама хочешь его дождаться, чтобы хоть мельком увидеть.

— А я вот как дам сейчас кому-то пирожным по башке.

— Оружие ты выбрала самое убийственное, куда бы спрятаться! — прыснула потенциальная жертва.

— Зато краси-ивая будешь! Взбитые сливки будут впечатляюще смотреться в твоих волосах…

— Если Ольга все-таки размажет на тебе пирожное, — совершенно серьезно заметила Диана, — не смывай сразу. Это надо будет увековечить. Только желательно делать контрастное пятно вот здесь, немного сбоку, где обычно носят цветок. Тогда будет смотреться.

— Ты еще мишень в этом месте нарисуй! — огрызнулась Зинь. — Я тут, понимаете, готовлюсь к важному моменту, изо всех сил думаю, как очаровать интересного мужчину, а мне предлагают украсить голову взбитыми сливками!

— А вдруг ему понравится? — не унималась художница.

— Кстати, в тот вечер, когда мы познакомились, он украсил мне платье живописными потеками соуса, — припомнила Ольга. — Так что пирожное — это вариант. Действительно может понравиться.

Диана посетовала на отсутствие соуса и предложила нарисовать фальшивые пятна прямо на платье. Зинь надулась и запихнула в рот почти целое пирожное, давая понять, что не желает поддерживать глупый разговор. И напрасно она это сделала. В следующий миг в дверь постучали, и, когда Диана впустила долгожданных гостей, Зинь все еще дожевывала, не имея возможности даже внятно поздороваться.

К удивлению Ольги, обещанным натурщиком оказался тот самый застенчивый русоволосый юноша, голос которого так потряс Диего сегодня на репетиции. Когда же они успели познакомиться и договориться, ведь ушли всего за пару часов до Ольги?..

— Вот, знакомься, — провозгласил Диего, обращаясь персонально к Диане, так как с прочими дамами гость уже был знаком. — Маэстро Тарьен, будущая звезда нашего театра. В ожидании грядущих поднебесных гонораров весьма нуждается в наличных.

— Мм… — неуверенно пробормотала художница, — так он раньше никогда не позировал?

— А кто из твоих несчастных любовников раньше позировал? С каких пор для этого требуются особые умения? Поставишь его, как тебе надо, и рисуй. Желательно не голым, а то у тебя тут хоть и топится, но все равно не южное побережье. Не приведи небо, простудится — маэстро Карлос нас с тобой самих распишет под эгинский мрамор.

— Я подозреваю, что для обнаженки он и не подойдет… — Диана с обычной своей бесцеремонностью пощупала бицепсы очередной жертвы грядущего вдохновения. — Худенький слишком. Но лицо симпатичное и одухотворенное… В общем, сгодится.

И когда эти двое успели сдружиться? Ведь познакомились только сегодня утром на репетиции. А вечером Диего уже уверенно представляет его дамам как старого приятеля, решает его финансовые проблемы и голосом строгого папеньки дает наставления…

Зинь управилась наконец со своим пирожным и со свойственной ей целеустремленностью принялась за охмурение ничейного кавалера. Диего поначалу неловко оглядывался на Диану, но, заметив, что та демонстративно обрушила всю свою заботу на нового натурщика, быстро осмелел. Видно было, что он готов охотно и не ломаясь отдаться в очередные «хорошие руки». Ольга сосредоточенно ковыряла пирожное, слушая взаимное воркование этой парочки, и почему-то чувствовала себя ужасно неуютно. Казалось бы, отчего вдруг? Ведь всего несколько дней назад сама прилагала усилия, чтобы пристроить неприкаянного мистралийца кому-то из подруг, а теперь ей почему-то неприятно наблюдать результаты собственных усилий. Не ревнует же она, в самом деле! Их ничто больше не связывает, у нее другой мужчина, все, что было, благополучно осталось в прошлом… Или все-таки нет?

«Перестань, — одернула она себя. — Все действительно в прошлом, и никакая это не ревность, а мелочное и жлобское чувство собственника. Никак не можете вы, девушка, представить себе, что нечто, принадлежавшее ранее вам, теперь принадлежит кому-то другому. Нехорошо это и неправильно. Нечего превращаться в пресловутую собаку на сене».

Попытки самовоспитания и обращения к здравому смыслу не помогали. Возможно, потому, что в глубине души Ольга понимала — Диана права, и ее слова можно считать пророческими. Непутевый мистралиец не задержится надолго в объятиях Зинь. И вряд ли найдутся такие «хорошие руки», в которых он согласился бы остаться навсегда.

Диего все-таки солгал. Он не отступится. Даже если у него хватит духу сдержать обещание и не посягать на жизнь и здоровье соперника, он все равно будет кружить поблизости, выжидая, пока судьба сделает черную работу за него. И как-то даже жутковато думать, что будет, если некая сочувствующая особа (не будем указывать пальцем) пожелает попробовать себя в роли судьбы. Просто так, чтобы хорошему человеку помочь.

Домой Ольге по-прежнему не хотелось. Настолько не хотелось, что она все же потащилась водить козу с друзьями, несмотря на присутствие Диего и помня, что на завтра еще кучу всего читать, а там до сих пор и конь не валялся. Сначала они пошли провожать Тарьена, так как Диего почему-то решительно на этом настаивал, в обычной своей манере наплевав на возражения провожаемого.

Судя по тому, в какой дыре обитала «будущая звезда», с наличными у нее действительно имелись проблемы. А поднявшись по множеству шатких деревянных лесенок куда-то под самую крышу и войдя в крошечную сырую комнатушку, где обитала семья из трех человек, Ольга убедилась в правильности своих подозрений. Маэстро Тарьен не просто «нуждался в наличных», а в прямом смысле жил в нищете, потому он так не хотел приводить гостей в свое жилище. Такое жилище действительно стыдно показывать посторонним, тем более что в нем не хватает стульев посадить гостей и нет даже чаю, чтобы их угостить. А у Диего, как всегда, — ни стыда ни совести, нагло напросился непонятно зачем, поставил людей в неловкое положение…

Совершенно не обращая внимания ни на убогую окружающую обстановку, ни на всеобщую неловкость, бесстыжий мистралиец с ходу атаковал бедную больную матушку Тарьена, словно намеревался очаровать даму по всем правилам: с комплиментами, восхищениями и целованием ручки. Хорошо хоть у него хватило ума не воспевать отсутствующую дивную красоту несчастной женщины, а расхвалить прежде всего ее педагогический талант и самоотверженность.

Ольга в который раз убедилась, что бывший возлюбленный неким фантастическим образом воздействует на всех окружающих дам. Даже больная, забитая жизнью Тарьенова мама буквально после минуты общения как-то распрямилась, приосанилась, ожила… А уж младшая сестренка, даром что малявка сопливая, чуть не стекла со стула от восторга, хотя лично ей никто комплиментов не говорил и лапок не целовал.

Настроение всем немного подпортил домовладелец, который явился за платой и заодно не преминул отчитать злостных должников прямо при гостях, невзирая на то, что деньги все-таки получил. Вот этого ему не надо было делать… Вернее следовало выбирать выражения и хоть немного подумать, подобает ли порядочному горожанину так оскорблять людей лишь потому, что они от него зависимы и не могут достойно возразить. И уж конечно не стоило принимать Диего за сутенера, а если ни на что большее ума не хватило — хоть промолчать и не высказываться, что он сам заплатил бы за малявку больше… Нет, честно-честно, Диего не в чем было упрекнуть. Ольга и сама за такие высказывания морду бы набила, если б осилила. Ну, а что на лестнице перила сломались и сама лестница в одном месте провалилась — так пострадавший сам виноват, довел помещение до такого состояния…

Но свое мнение об отсутствии у мистралийца совести и такта она все же высказала, едва они спустились с Тарьеновой голубятни, осторожно переступая через проваленные ступеньки.

Диего молча послушал нравоучение примерно до середины, после чего серьезно и твердо перебил Ольгу на полуслове:

— Как ты полагаешь, сколько мне лет?

— Ну, тридцать один… — честно вспомнила Ольга. — А при чем тут…

— Тридцать два. По-твоему, я до сих пор не знаю всего того, что ты мне сейчас рассказываешь?

— А почему тогда…

— А ты не поняла, зачем я вас сюда привел?

— Чтобы почтенная владелица и ее бухгалтер наглядно убедились, как необходим их служащему внеочередной аванс, — моментально определила сообразительная Зинь.

Ольга даже подумать не успела.

— А что, нельзя было просто попросить? — проворчала она.

— Тарьен не приучен просить и одалживать. Он у меня денег не взял, ни так, ни в долг, хотя я предлагал. Пришлось ему работу подбросить, чтобы согласился.

— Так сказал бы сам, что мы, не поняли бы?

— А я тоже не люблю просить, — с неожиданной холодностью отозвался Диего. — В отличие от некоторых.

Конечно, у него все мысли в одну сторону! Кабальеро специально затащил ее в убогое жилище Тарьена, чтобы она увидела настоящую бедность и настоящую гордость и сравнила с проблемами несчастного Артуро. Дался он ему!

— А когда ты успел все это узнать? — спросила она, делая вид, будто не поняла намека. — Вы же только сегодня познакомились.

— А разве для этого надо много времени? Мы поговорили за обедом.

— И он вот просто так рассказал все с первых минут знакомства?

— Если честно… Я ему в чай полстакана коньяку влил для разговорчивости. Вижу, у него какая-то проблема, а он скрывает, ну и… Только ему не говорите, он так и не понял, что выпил. Так вы дадите парню аванс? Он ведь угробит голос к едреным демонам, если будет жить в этой нетопленой мансарде, ходить зимой в летнем плаще и петь на улице.

— Дадим, конечно, — пообещала Зинь. — Сколько ему конкретно надо?

— Ты же бухгалтер, моя лапушка, вот и подсчитай. У меня в школе были проблемы с математикой.

— Так маэстро Диего — бывший двоечник? — кокетливо прищурилась подружка.

— Неправда, даже математику, закон божий и патриотическое воспитание я натянул на твердую тройку! А по литературе и вовсе был лучшим в классе! А некоторые дамы тут и вовсе, как мне кажется, в школу не ходили.

— О, преимущества домашнего образования давно очевидны, так что не надо притворяться. Между прочим, стыдно такому большому мальчику иметь проблемы с математикой. Я могла бы дать достойному кабальеро несколько уроков, если он пожелает.

— Тогда я провожу мою наставницу домой, и мы приступим сегодня же…

Ольга слушала, как они валяют дурака и несут всякий бред, и в который раз убеждала себя, что ревность — низкое и недостойное чувство. Но каждое слово, каждый смешок их полоумного диалога отзывались в сердце щемящей болью. Пусть бы они себе трахались на здоровье, ей не жалко, но слушать со стороны то, что раньше было самой сокровенной частью отношений между самой Ольгой и этим человеком, что было интимнее, чем секс… Невыносимо больно.

Дома Ольгу ждала еще одна неприятность. Артуро опять не пошел на работу, и планы спокойно подумать в одиночестве накрылись тем же самым, что и коварная комбинация с растворителем. Мало того, в комнате сидел еще и Жак! Интересно, случайно зашел или король прислал? Что за неделя выдалась, уж который день наперекосяк!

— Что случилось? — спросила Ольга, удивленно созерцая надутого маэстро. — Почему ты дома?

— Меня уволили, — мрачно ответствовал Артуро таким тоном, будто Ольга лично была в том виновата. — Хозяин сказал, что дешевле будет нанять нового музыканта, чем нянчиться с неженкой, который считает обычный синяк тяжким недугом и уважительной причиной не являться на работу.

— Жестокий человек! — посочувствовал Жак, и трудно было понять, насколько он серьезен в своих сочувствиях. Ольге, например, в голосе шута почудились ироничные нотки. И разберись тут — то ли он пришел специально продолжить вчерашнюю беседу его величества, то ли Артуро уже успел задолбать гостя бесконечными жалобами, то ли вправду показалось. — Мой работодатель никогда так не поступал! Он всегда заботился о моем здоровье и с пониманием относился к моим проблемам. Да ты не парься, подумаешь — работа! Было б что-то достойное, стоило бы переживать, а таких работ в городе полно. В любом питейно-развлекательном заведении нужны музыканты.

Как будто не понимает, что парится Артуро совсем по другому поводу.

— А ты откуда так поздно? — продолжал мистралиец, проигнорировав сомнительное утешение.

— К Диане зашла, — ответила Ольга, чувствуя себя неверной женой, которая вернулась из загула и вешает лапшу обманутому мужу.

— Своего бывшего повидать?

— Дался он тебе! Я что, уже не могу навестить подружку, не вызывая дурацких подозрений?

— Он тебя провожал!

— Он провожал Зинь! Которая живет над нами, если ты не помнишь! И сейчас он ее уже трахает, если это тебя хоть немного утешит!

Жак, нимало не смущенный выяснением отношений в его присутствии, весело ухмыльнулся и влез в чужие разборки:

— Ты что, в самом деле ревнуешь? Вот балда! Ольгу не знаешь? Она в жизни никого не обманула! А если ей захочется завести сразу двух любовников, она это сделает, ни от кого не скрываясь! Даже объяснит — для особо непонятливых, — что она так желает, и это ее право, и вообще она свободная женщина, с кем хочет, с тем и спит, а кто не согласен, может отправляться в общепринятом направлении. Она тебе что-нибудь подобное говорила? Нет? Так и успокойся. В случае чего ты узнаешь первым.

— Вот спасибо, вот утешил! — рассердилась Ольга. — Пошляк и сводник! Дайте мне ложку, этого болтуна надо срочно заткнуть!

— Странная женщина! — притворно вздохнул неисправимый шут. — Вроде и бард, а фантазии ни на что, кроме ложки, не хватает!

— Швабра устроит? — с приторной предупредительностью поинтересовалась Ольга.

— И злая, — добавил Жак. — Как бедный Артуро тебя терпит?

— Шутите, да? — скорбно вздохнул Артуро. — Издеваетесь?

— Я говорил чистую правду! — заверил Жак. — А ты со своей ревностью выглядишь глупо. Девушка сейчас с тобой, а не с ним. Это он вправе ревновать, мучиться, биться головой об стенку и все такое. А тебе-то чего?

— Хоть одна здравая мысль, — проворчала Ольга. — Вы, господа, меня извините, но мне о всякой фигне трепаться недосуг, так что общайтесь сами, а я ушла на кухню заниматься. Мне на завтра страниц полтораста надо прочесть, а уже десятый час.

— Ой, подожди! — спохватился Жак. — Я ж зачем, собственно, пришел! Кира приглашает тебя завтра составить ей компанию. Тут такая фигня получилась… Плакса с Эльвирой в пятнадцатый раз побили горшки и разорвали помолвку, теперь Эльвира в Мистралию категорически отказывается ехать, поскольку видеть не желает эту бесстыжую морду. Они-то, понятное дело, через пару дней помирятся, но Кире надо завтра. Выручай подружку. Там интересно будет. Посмотришь хоть раз на историческую родину своих кавалеров, с Плаксой повидаешься, и вообще тебе не помешало бы немного развеяться.

— Опять придворные церемонии… — горестно скривилась Ольга, уже понимая, что отказаться нельзя, раз Кира просит. — Опять идиотские юбки, кружавчики, и с прической полдня возиться!

— Да брось, это же Мистралия! Двор его величества Орландо Второго — это нечто такое, чего еще свет не видывал. Тебе понравится.

— А что я скажу наставнику?

— А наставнику все скажет личный адъютант ее величества. Да не кочевряжься ты, все равно ведь поедешь. Беременным женщинам нельзя отказывать.

— Да поеду, конечно… — Ольга тяжко вздохнула. — Но знаешь, как не хочется!

— Не хочется увидеть Плаксу?

— С Плаксой я бы лучше пообщалась в неофициальной обстановке. А вот наряжаться, как на выставку, действительно не хочется.

— Тьфу ты, ерунда какая! Так не наряжайся. Надень свою любимую бирюзовую блузку и чувствуй себя как дома. В Мистралии сейчас не принято демонстративно шиковать, его величество объявил такое поведение непатриотичным. Дескать, это неуважение к народу — трясти брюликами при дворе в то время, как в провинциях нищета, а в казне такой голяк, что казначею украсть нечего. Кроме того, там будут представители от гномов — они ребята суровые, а Орландо хочет наладить с ними хорошие отношения и как-то сгладить неприятные впечатления от своего уха… В общем, тебе понятно? Никаких суперпупернарядов с цацками не требуется, все просто и по-домашнему.

В потолок что-то глухо и увесисто бумкнуло, люстра с осветительным шаром жалобно задребезжала. Жак с интересом уставился вверх:

— Интересно, эти лоботрясы сломали кровать или просто упали с нее? Делайте ставки, господа!

— Вот вам с Артуро делать нечего, вы и занимайтесь глупостями! А у меня история драматургии!

— Шучу, шучу, уже исчезаю…

Когда Жак действительно исчез (и очень шустро притом), до Ольги с запозданием дошло, что было бы гораздо полезнее для дела, если бы он остался и развлек несчастного безработного. Лишившись собеседника, Артуро немедленно пожелал общаться с ней. На то, что девушке надо заниматься, ему было наплевать. Эгоист бессовестный!

— Ольга, — начал он, — не знаю, обратила ли ты внимание, но с того самого момента, как твой сбежавший кабальеро появился в городе, между нами стали происходить какие-то недоразумения. До сих пор мы никогда не ссорились и прекрасно понимали друг друга, могли обсудить по душам любую проблему…

— Перестань дергаться и веди себя как обычно, — не отрываясь от книги, отозвалась Ольга. — Увидишь, сразу исчезнут все проблемы, и даже обсуждать ничего не надо будет.

— Вот видишь, едва я начал говорить — начались упреки. Ты действительно считаешь, что это я во всем виноват? Что я первым стал вести себя не так?

— Если ты думаешь иначе, то объясни подробнее — что предосудительного сделала я? Бросила тебя, разлюбила, пошла налево? С чего ты каждый раз, как я пообщаюсь с Диего, начинаешь предъявлять какие-то претензии? Откуда у тебя убеждение, будто я не должна с ним даже разговаривать, а уж тем более позволять проводить себя домой? Он мне больше не любовник, но это не делает его автоматически моим врагом. Нам с ним нечего делить, и у нас нет никаких причин враждовать, кроме твоего желания.

— Ты постоянно думаешь о нем. Я же вижу. Ты нервничаешь каждый раз, как он уходит с очередной твоей подругой. Ведешь себя с ним не как с чужим человеком, а как со старым и близким другом. И общаться с ним тебе нравится.

— А тебе хотелось бы, чтобы он мне вдруг и разом опротивел? Да, мне всегда нравилось с ним общаться. И до сих пор нравится. До тебя не доходит, что общение и любовь — немного разные вещи?

— Неужели тебе самой приятно слушать все то, что он говорит обо мне?

— В этом отношении вы друг друга стоите, и можешь не сомневаться, мне одинаково неприятно слушать обе стороны.

— Но ведь наши друзья и знакомые тоже все это слушают! И не просто слушают, а еще и верят! Вот ты можешь объяснить, почему Гарри вдруг так внезапно разонравилась моя идея насчет совместной программы? Я готов спорить на что угодно, это очередная подлянка от дона Диего.

— Тогда следует откровенно поговорить с Гарри и разобраться, из-за чего он так с тобой поступил. А все остальные мои друзья… Как ты не можешь понять, они же не только мои, но и его друзья! И Элмар, и Жак, и даже его величество — все они хорошо знают Диего и любят его. И будут с ним дружить независимо от того, как поступлю я. А ты, кстати, и в этом отношении ведешь себя по-дурацки. Когда ты втирал Элмару о сомнительности «права сильного» и всяких там «руках в крови», ты не подумал, как он это воспримет? Тебе не пришло в голову, что два воина в таком вопросе лучше поймут друг друга, чем тебя?

— Я высказывал свое мнение. То, что думал. Что на душе было. И меньше всего при этом беспокоился, как произвести впечатление на собеседников. Наверное, действительно зря. Надо заботиться о репутации. Создавать себе правильный образ. Лгать, притворяться, льстить и поддакивать, чтобы меня любили так же, как предшественника.

Это было сказано с такой горечью, что Ольга с трудом поборола желание тут же рассыпаться в утешениях. Несмотря на то что сказана была полнейшая глупость.

— Как раз наоборот, — уверенно возразила она, стараясь хоть раз проявить твердость и не потакать приступам сострадания. — Диего заслужил уважение моих друзей именно тем, что никогда не делал ничего из вышеперечисленного. А ты уж как-нибудь постарайся не ляпнуть подобной глупости при людях, а то ведь засмеют.

— То, что говорит он, — слушают и верят. А меня, значит, засмеют. Спасибо.

— Ты так ничего и не понял… — Ольга с досадой отложила книгу, так как совместить чтение с неприятной беседой все равно не получалось. — Вот посмотри. Ты практически совсем не знаешь Диего. Ты его не любишь только потому, что видишь в нем соперника. А раз ты его не знаешь, тебе нечего о нем сказать. Вот ты и говоришь, что тебе взбредет в твою одурманенную ревностью голову. Что попало, лишь бы звучало эффектно. А люди, которые тебя слушают, знают Диего давно и хорошо. Знают, чем он реально хорош и чем плох. Так что, извини уж, если ты скажешь королю, будто Диего ему льстил и поддакивал, его величество рассмеется тебе в лицо и не поверит больше ни одному твоему слову. И никто не поверит, потому что все было как раз наоборот. При дворе до сих пор вспоминают, как товарищ Кантор огрызался, хамил королю и даже один раз швырнул в его величество ложкой.

— И король ему это прощал? — недоверчиво насторожился Артуро. — Что-то не верится.

— Не всегда, но его величество по жизни необидчивый.

— А тебе не кажется, что тут все-таки что-то нечисто?

— В каком смысле? Хочешь сказать, что это неправда? Так я сама несколько раз слышала.

— Нет, я не о том. Ты не задумывалась, почему так происходит? Почему этот агрессивный невоспитанный тип с сомнительным прошлым пользуется такой популярностью? Грубит всем подряд — и ему прощают, даже король почему-то не обижается на его дерзкие выходки. Пытается что-то сыграть с огрехами через такт — ему все аплодируют и величают гением-самородком. Мямлит непонятно что на прослушивании — и ему дают роль. Кроме того, на него вешаются все твои подруги, и даже ты до сих пор к нему неравнодушна, что бы ты сама по этому поводу ни говорила. Тебе не кажется странным все это? Тебе никогда не приходило в голову, что такая подозрительная притягательность может быть… искусственного происхождения?

— Ты имеешь в виду — магического?

— Сама же говорила, у него есть способности. А что они стихийные и бесконтрольные — это уж он тебе сам сказал. Кто поручится, что это правда?

«А действительно, кто? — засомневалась Ольга — Ведь и в самом деле, никогда над этим не задумывалась, а очень даже может быть…»

Однако вслух признавать правоту оппонента она категорически не желала и уже исключительно из чувства противоречия нашла возражение:

— Если бы что-то такое было, придворные маги давно бы заметили. Мэтр Истран точно бы заметил, он даже с этой редкой неклассической школой знаком. Уж чего-чего, а магически воздействовать на короля никто бы не позволил. И Мафей такие вещи чувствует, и Азиль, да и Жак тоже вроде бы что-то такое может. А вообще, прежде чем такие теории выдвигать, их проверять надо. А то ведь если бы, например, ты сказал что-то подобное королю, он бы обязательно тут же проверил — а в самом ли деле там все чисто? И если ты ошибся, как ты потом будешь выглядеть, учитывая ваши с Диего взаимные «симпатии»? Если не хочешь, чтобы твои личные ошибочные впечатления принимали за сознательную клевету, лучше не рассуждай о том, чего не знаешь.

— А он обо мне что-нибудь знает?

— Без понятия. Но в одном я уверена — если он сморозит о тебе какую-нибудь глупость, ему тоже не поверят. С чего ты вообще взял, будто он настраивает против тебя кого-то из друзей? Маэстро Карлос не любил тебя и раньше, и ты сам знаешь почему. Гарри… Мало ли почему он мог передумать, спроси его сам. Все, что подумал о тебе Элмар после той беседы, — полностью твоя личная заслуга. А что касается короля… Загадочные процессы, происходящие в его черепушке, непостижимы для простого смертного, и я не возьмусь в них разбираться. Но его величество — человек очень здравомыслящий, хладнокровный и беспристрастный. Любую услышанную информацию он сначала прогоняет по всем извилинам своих нехилых мозгов и только потом определяет, стоит ли принять ее за правду. Бездоказательные заявления типа «он плохой, а я хороший» у него не прокатят. Факты, и только факты, с обоснованиями и доказательствами. Так что управлять симпатиями его величества никто из вас двоих не потянет.

— А мне кажется, что он в своих симпатиях уже определился. Так как наша позавчерашняя беседа поразительно напоминала вежливое и методичное размазывание по полу одного из участников.

— Если кажется, креститься надо! — проворчала Ольга, опять подхватывая книгу. — Неужели непонятно, что король тебя щупал со всех сторон и делал это именно для того, чтобы составить о тебе собственное непредвзятое впечатление! Каким оно получилось — это уже твоя личная проблема. На выводы его величества теперь не повлияют ни мои заверения, что ты хороший, ни вопли Диего, что ты плохой. И довольно об этом, а то я опять не успею на завтра подготовиться.

— А что мне делать с работой?

— Завтра пойдешь и найдешь другую. Ты что, в первый раз работу меняешь? Жак правильно сказал, музыканты всегда где-нибудь требуются…

— Кто же меня возьмет с такой красотой под глазом?

— Тогда подожди, пока сойдет. Или сходи к специалисту, может, есть магические способы как-то ускоренно вывести. Артуро, ну ей-богу, неужели я должна водить тебя за руку к доктору и сама искать тебе работу? Детский сад, штаны на лямках! Хочешь, чтобы я попросила его величество пристроить тебя в придворные барды?

— Нет, — быстро и немного испуганно отозвался мистралиец. — Только не в придворные. Это предел падения для барда, это хуже, чем играть по кабакам. Денег там платят, правда, достаточно, но с творчеством приходится расстаться навсегда. В большинстве своем придворные барды — это те, кто утратил Огонь с возрастом и не способен больше создать ничего своего. А для таких, как я или ты, работа придворного барда — верный способ сгореть.

— Тогда чего ты еще от меня хочешь? Я познакомила тебя со всеми, кого знаю сама. Других знакомых у меня нет, и найти кого-то, кто взялся бы тебя раскрутить, мне негде. Я только господина Пуриша знаю, но он же точно не захочет с тобой работать, и сам знаешь почему. Ты ходил к тому толстому дяденьке, с которым тебя познакомила Санья?

— Ходил.

— Что он сказал?

— Что мне нужна новая программа. Что нельзя всю жизнь гонять одно и то же. Что его не интересуют хиты десятилетней давности.

— Вот и займись для начала. Выучи новые песни, сделай эту новую программу, а потом уже с чем-то готовым начинай пробиваться. А то действительно, кто ж тобой будет заниматься, если у тебя репертуар настолько старый…

— А как ты думаешь, откуда они берутся, новые песни? Так вот, открыл тумбочку — и взял?

Ольга, которая до сих пор не задавалась столь приземленными вопросами, на минутку задумалась и вспомнила, что советовал когда-то Диего побитому Плаксе.

— Их пишут сами или покупают. Да?

— Вот и подумай, на какие шиши я их куплю? Чтобы подняться хоть на ступеньку выше, надо сделать новую программу, а чтобы ее сделать, надо сначала заработать денег, а по кабакам таких денег не заработаешь. Это замкнутый круг, и я не знаю, как из него вырваться.

— Единственное, что я могу тебе посоветовать, — попробуй написать сам. Тексты как-нибудь найдем, поэтов вокруг, как собак нерезаных, не думаю, что они много запросят. В крайнем случае, я в собственных пороюсь, выберу что-то поприличнее. И в последний раз тебя прошу, дай мне спокойно подготовиться к завтрашнему занятию! Поиграй, почитай, сходи на кухню что-нибудь съешь, но только не отвлекай меня пару часов! Я уже ни хрена не въезжаю, из-за чего дуэль и при чем тут дохлый попугай…

Артуро печально вздохнул и ушел на кухню, оглянувшись напоследок в дверях и скорбно посетовав, что Ольга и до завтра не въедет в суть пьесы, если будет и дальше коситься на потолок и переживать, что ее бывший любовник трахает ее подругу.

— Дубина! — разъярилась Ольга и запустила ему вслед тапочкой. — Да я об одном переживаю — хоть бы он не сбежал от нее точно так же, как от Дианы! Хоть бы он успокоился да с кем-нибудь наконец утешился! А у тебя все мысли об одном! Дон Тенорио, блин, нашелся!

Хотела еще добавить издевательский вопрос, не хочет ли он попросить у нее денег на раскрутку, но все же сдержалась. Денежный вопрос у маэстро Артуро — крайне больной, и такая насмешка могла быть воспринята как смертельное оскорбление.

Если поначалу у Ха Танг и были некоторые сомнения, не влетит ли ей от братца за развлечения на задании, то после первого же поцелуя они застенчиво увяли и осыпались. Во-первых, в контракте ничего не было сказано про обет целомудрия, во-вторых, никаких последствий от маленького приключения не предвидится, а главное — ну интересно же! Столько всего об этом ненормальном мистралийце рассказывали, ну как не проверить, коли уж случай подвернулся! И ведь красивый мужик, и целуется так, что неопытная девица от одного поцелуя может в обморок брякнуться, и руки у него такие нежные и сильные… ах, как такому отказать?

Соблазнительные рассказы не врали — дон Диего действительно был хорош. Не из тех, кто пытается поразить девушку количеством, а внимательный и чувствительный любовник, которому не надо объяснять, что и когда, — он сам все понимает. Не любитель изощренности, граничащей с извращениями, но веселый чудаковатый сумасброд, способный самое обычное действо превратить в сказочное приключение. Дура Ольга, что еще сказать! Такого мужика отшила!

Счастливая, распаленная страстью Ха Танг оттянулась за все полгода вынужденного воздержания и, напрочь позабыв на радостях о работе, позорно прошляпила один тонкий и важный момент. Даже два, хотя второй уже не играл особой роли в дальнейшем развитии событий. Даже если бы она вовремя заметила резкую перемену в настроении мистралийца, это уже ничем бы не помогло.

Маэстро Диего отчего-то приуныл, утратил боевой задор, грустно притих и задумался, словно вдруг вспомнил о чем-то ужасно неприятном. По-птичьи нахохлившийся, с торчащими растрепанными прядями, выбившимися из хвоста, он напоминал заклеванного бойцового петуха после разгромного поражения.

— Ты чего? — Ха Танг даже растерялась.

Так все было здорово и весело, был мужик в прекрасном настроении, ни на что не жаловался, и вдруг на тебе! Или это у него теперь после каждой новой женщины начинаются угрызения совести и тоска по Ольге?

— Я? — Мистралиец встрепенулся, тревожно стрельнул глазами по сторонам и тут же улыбнулся, неискренне и до отвращения фальшиво. — Нет, ничего… Задумался…

Видимо сам догадавшись, как выглядит его улыбка, мгновенно погасил ее и медленно выпрямился. Что-то явно шло не так, и нюх говорил, что это «не так» может иметь серьезные и опасные последствия, но того, что произошло далее, Ха Танг никак не ожидала.

Все с той же печальной и даже немного виноватой миной Диего произнес:

— Извини, что испортил тебе настроение, но…

В следующий миг ее подбросило, перевернуло, крутануло, распластало по кровати под тяжестью чужого тела, словно железной цепью обхватило горло…

— На кого ты работаешь?

— Ты что, с ума… — пискнула Ха Танг, и пальцы на ее шее сжались сильнее.

— Я не хочу тебя убивать, — серьезно и даже сочувственно произнес где-то над головой хрипловатый голос мистралийца. — Если скажешь сразу, я тебя отпущу и больше не трону. Только быстро. Кто ты и на кого работаешь?

— Пусти… — еле выдохнула бедная девушка, заранее предвидя реакцию Флавиуса на позорный провал агента.

Хватка на горле чуть ослабла, но заломленную руку прижало сильнее.

— Говори.

— С чего ты взял?

— Милая, ты слишком много врешь. Ты старше, чем утверждаешь, и мужчин у тебя было предостаточно, и Тень твоя до сих пор не пылилась без использования, и даже имя у тебя ненастоящее. Не думай меня обмануть.

— Если ты меня убьешь… — судорожно принялась соображать Ха Танг, — потом не отмажешься…

— Мне не придется отмазываться, — уверенно ответил мистралиец, и не думая поддаваться на такую дешевую угрозу. — Мне еще и медаль дадут. Не полощи мне мозги, быстро говори: на кого работаешь и зачем крутишься возле Ольги?

Это был не просто провал, а глупейший и позорнейший провал в истории департамента. Натрахалась, блин! Ощущений — на всю оставшуюся жизнь!

— В последний раз спрашиваю: на кого работаешь?

Верность короне, конечно, штука хорошая, но быть удушенной своими же по подозрению демоны знают в чем — это уж нездоровый героизм.

— На… корону… — жалобно прошептала Ха Танг, с ужасом представляя себе, что будет, если он не поверит.

— Где значок?

Хороший вопрос! Замечательный вопрос, особенно когда его задают абсолютно голому человеку! Но хвала светлым небожителям, он хотя бы знает о существовании этих значков, и можно даже надеяться, знает, как они выглядят… Должен знать, он же служил в личной охране короля и наверняка носил такой же…

— Во внутреннем кармане курточки… потайной кармашек…

Ага. Заминка. Курточка висит на стульчике, а до стульчика с кровати не дотянуться, да и руки заняты.

— Сейчас я тебя отпущу и проверю твою курточку. Лежи тихо и головы не поднимай. Тебе же хуже будет.

Нашел дуру, голову поднимать. Ага. Когда его пояс с оружием прямо на той же курточке висит… Ну откуда ты взялся на многострадальную задницу бедной девушки, со своими стихийными способностями и офигенной наблюдательностью! Ведь теперь отзовут, взгреют, да хоть бы не уволили, а то ведь… восемнадцать лет каторги!..

— …! Настоящий! — с невыразимым огорчением выругался мистралиец, который, видимо, как раз добрался до вожделенного доказательства.

— А ты надеялся, что все-таки фальшивый? — всхлипнула Ха Танг, так и не поднимая головы от подушки. — Так тебе хотелось самолично врага короны разоблачить и еще разок прославиться? Гад, подлец, зараза, сволочь такая! Убери от меня руки!

— Тише. — Гад и не подумал убирать руки, а, напротив, настойчиво, чуть ли не насильно перевернул несостоявшуюся жертву лицом вверх и опять обхватил за шею, только на этот раз мягко, осторожно. — Я только посмотрю… Нет, следов не осталось, хвала небу. Ну не плачь, пожалуйста, мне самому неприятно… Выставил себя идиотом, еще и тебя напугал. Успокойся, все нормально, я никому не скажу. Тебя король приставил за Ольгой присматривать?

— Тебе «все нормально», а со мной теперь Флавиус знаешь что сделает!

— Ничего он тебе не сделает. Откуда он узнает?

— А ты королю не скажешь?

— Не скажу, — покаянно пообещал мистралиец, прижимая к груди рыдающую девушку. — Честное слово, ни королю, ни Флавиусу, никому, только… Есть кто-нибудь, кроме них, кто знает о тебе?

— Жак. А зачем?

— Для контроля. Вот завтра я схожу к Жаку и попрошу, чтобы он точно подтвердил все, что ты сказала. А больше никто не узнает.

— Он же трепло! Он же сразу все королю доложит!

— Не сдал же он тебя до сих пор. И теперь не сдаст, если ему объяснить, чем это тебе грозит. Не плачь. Все будет хорошо. Я даже Ольге ничего не скажу. Слово чести.

Ха Танг уткнулась лицом в его плечо и разревелась еще горше.

ГЛАВА 3

Фрекен Бок сидела на стуле и плакала, а Карлсон стоял в сторонке, и вид у него был смущенный. Никто ничего не говорил, все чувствовали себя несчастными.

А. Линдгрен

— Ольга как всегда опаздывает, — недовольно заметил Шеллар III, обратив взор на часы. — А из-за нее задерживаются и Кантор с Мафеем. Или опять проспала, или, как обычно, с утра обнаружила на платье пятно, которого не заметила вчера, и теперь в спешном порядке гладит другой наряд…

— Да ладно вам, — хихикнул верный шут. — Гораздо хуже, если она только что обнаружила, в какой компании ей предстоит отправляться, и заартачилась. Или это обнаружил ее маэстро и опять начал выяснять, а любит ли она его, и насколько сильно, и кого она любит больше — его или Кантора.

— Поражаюсь, — так же недовольно поморщился король. — Вроде умная девушка, как она умудрилась связаться с этим бестолковым ничтожеством? Мало того, что он врет через слово, так еще и глуп, как гоблин.

— Да ладно вам, это на вас Кантор плохо влияет. Если Артуро ухитрился всех вокруг успешно надурить, значит, он не настолько глуп. Не появись Кантор со своими воспоминаниями, никто бы так и не узнал…

— Не преувеличивай. Если бы не вмешался Кантор, вся эта идиллия продолжилась бы ровно до того момента, когда Ольгиной личной жизнью заинтересовался бы я. И если я говорю, что человек глуп, это так и есть.

— Но почему? Что он такого глупого сделал?

— Врет он бездарно, вот почему. На первый взгляд вроде складно, но, помилуй, Жак, каким же болваном нужно быть, чтобы лгать о вещах, легко проверяемых? Ладно, украл он у товарища авторство довольно известного произведения и уверяет теперь, что его оклеветали из зависти. Это я еще понимаю, дело темное, и проверить факты уже невозможно, только слово против слова. Ладно, романтическая история с превращением — тоже проверке поддается с трудом, какой же маг признается. Но общеизвестные факты о покойном родителе выдавать за происки врагов — это уже глупость редкая. Прикидываться разведенным, зная, что с него могут потребовать документ, тоже довольно бестолково. А уж рассказывать всякую ерунду о Канторе людям, которые его отлично знают, Ольге в том числе, — это уж совсем не поддается логике… Нет, ну это безобразие, где же Ольга и Кантор, в конце концов?

— Может, это не Ольга, а Кантор не успел собраться? Он сегодня с утра ко мне забегал…

— А что ему от тебя понадобилось с утра?

— Ой, это хохма еще та. Хотите, расскажу, только поклянитесь, что господину Флавиусу не скажете.

— Погоди, если это каким-то образом касается…

— Нет-нет, интересов короны и всякой прочей государственной безопасности это никак не касается. Давайте клянитесь. А то с меня тоже слово взяли, что не разболтаю…

— Я и вижу… — Шеллар не удержался от смеха. — Неужели Кантор не знает цены твоему честному слову?

— Ну тут дело только в том, чтобы господин Флавиус не узнал…

— Хорошо, честное слово — он не узнает. Что случилось?

— Сегодня раненько-раненько, когда нормальные люди еще спят, только всякие короли шибко трудолюбивые уже занялись государственными делами, вваливается ко мне Кантор, весь на стреме и в некотором охренении. Полчаса требует клясться всем, что видит, в моем несокрушимом молчании и вечном хранении его страшной тайны, после чего выдает такой вопрос: правда ли, что бухгалтер Зинь есть на самом деле агент короны, и правда ли она Ольге только добра желает?

— Вот тут мы прокололись… — мигом сообразил король. — Кантор ее раскусил? Проклятье, надо было его заранее предупредить! Он же эмпат и видеть тоже умеет… Но откуда так точно? Она что, ему призналась?

— Я бы тоже признался, если бы меня так придушили и пригрозили убить на месте.

— Он решил, что Ха Танг работает на каких-нибудь врагов? — так же быстро сообразил Шеллар. — В таком случае она правильно сделала. Убил бы без колебаний. Или начал бы выяснять примитивными грязными методами. А с чего такая секретность?

— Да Ха Танг теперь боится, что ее отзовут, накажут, выгонят и тому подобные страсти. А ей тут так нравится, так все хорошо, такой коллектив приятный, жалко будет расставаться… Вот Кантор ей и пообещал в утешение… Не забудьте, ваше величество, вы поклялись!

— Действительно, смешно слушать. Да ее давно пора было отозвать, и не за то, что перед Кантором раскололась, а за то, что этого идиота Сан-Барреду прошляпила.

— Так это ж еще не все, ваше величество! Главная хохма еще впереди! Успокоил я товарища Кантора насчет агента Ха Танг, все вроде хорошо, а тут он возьми и спроси: а чего, дескать, она так шугается именно господина Флавиуса? Он что, напрямую с ней работает мимо прочих средних начальников? Я и сказал ему сдуру правду… Ваше величество, надо было видеть эту рожу! Я рыдал, я впервые за последние шесть лет пожалел, что под рукой нет камеры! Наш грозный кабальеро сделался серым с прозеленью и потерял дар речи, и челюсть его грянула о пол, подобно сорвавшейся вагонетке, а глаза вылезли за линию бровей…

— Жак, ты что, читал на ночь мемуары Рутгера Шварца Одиннадцатого? — нетерпеливо перебил король. — Откуда такой слог? Хотя да, взглянуть на лицо Кантора в тот момент и я бы не отказался…

— Вот не перебивайте, ваше величество! Это же еще не все! Вы же еще не все знаете! Я, хоть и начал сползать помаленьку под стол, все же догадался спросить: а из-за чего, собственно, такое интенсивное удивление? И что, вы думаете, он мне ответил? Только, чур, никому, он меня убить обещал, если вам скажу…

— Я и вижу, как ты испугался, — уже с откровенной насмешкой отметил Шеллар. — Ладно, обещаю.

— Подобрал товарищ Кантор с полу свою челюсть и говорит: «Я тут глупость такую сотворил… Не знаю, как и сказать… В общем, я с ней… того… переспал…» Дальше я уже из-под стола слушал, потому что сполз нечаянно. А Кантор почему-то обиделся. Ему с какой-то радости показалось, что это не смешно.

Король подавил очередной смешок и опять посмотрел на часы.

— Я понимаю, что так обеспокоило Кантора, но неужели у него не хватило ума сообразить, что в семье Шэ целомудрие не входит в список необходимых добродетелей и что господину Флавиусу уж лет пять как неинтересно, с кем спит его сестра? Или ты, как обычно, преувеличил все, чтобы смешнее выглядело?

— Ну… может, самую малость. Но это правда надо было видеть! Я еще полчаса после его ухода смеялся и не мог успокоиться.

— Тебе бы только посмеяться. А бедный Кантор, наверное, представляет себе кошмарные сцены с ритуальными ножами и повешением на воротах…

— Да, на мой взгляд, ему достаточно того факта, что он с главой департамента «породнился».

— Жаль, что я пообещал молчать, — усмехнулся король. — Флавиус бы тоже посмеялся… Но на всякий случай, уж будь добр, объясни Кантору, что за жизнь и здоровье девушки он беспокоится напрасно. Если дело действительно в этом, а не, как ты полагаешь, в самом факте, такое объяснение должно беднягу утешить… О, а вот и Мафей. Хвала богам, наконец-то наши запропавшие гости явились, и можно отправляться. Ольга, отчего ты такая сердитая? Опять какие-то проблемы с одеждой?

— С вашим кузеном бестолковым проблемы! — огорченно выпалила Ольга, изничтожая бедного эльфа гневным взглядом. — Если уж вы решили подключиться к массовой акции «Вернем Ольгу законному владельцу» и затолкать меня в один телепорт с Диего, неужели нельзя было хотя бы предупредить Мафея, чтобы не приводил его в дом, когда там Артуро? Неужели нельзя было сначала меня забрать, а потом уж Диего?

Его величество, который лично приказал кузену совершить упомянутое безобразие, с самым невинным видом пожал плечами.

— Да какая разница? Неужели маэстро Артуро настолько недалекий и ограниченный человек, что станет ревновать, тем более вслух?

Кантор чуть заметно усмехнулся.

— При мне он ничего неподобающего не произносил.

— А при мне — произносил, — вставил Жак.

— Он что, смеет предъявлять какие-то претензии? — начал заводиться мистралиец. — Ольга, это что, не шутка? Этот убогий обманщик еще имеет наглость высказывать тебе какие-то упреки? При всем том, что ты для него делаешь? Я начинаю жалеть, что пообещал его не трогать.

— Успокойся, — перебил его король. — Если Ольге действительно понадобится твоя помощь в решении каких-либо проблем, она тебе скажет. А пока она вполне справляется самостоятельно. Оставим бесполезную болтовню, господа, и следуйте за мной. Мы и так едва не опоздали.

Они спустились в зал, где уже собралась вся ортанская делегация и все придворные телепортисты, и спустя пять минут Ольга с интересом рассматривала внутреннее убранство Кастель Коронадо. Действительно, мистралийский двор сейчас не блистал той роскошью, что восторженно описывалась в литературе прошлых лет. Не сияли знаменитые гирлянды осветительных шаров, не пестрели яркие ковры и гобелены, не слепило глаза обилие золотых украшений, не переливались в лучах солнца драгоценные камни, которыми когда-то были инкрустированы скульптуры по углам тронного зала. Но, несмотря на скромность отделки, общее впечатление оставалось величественным. Обилие белого мрамора, высокие потолки и огромные окна создавали ощущение легкости, воздушности и прозрачности. Ольге сразу представился белоснежный парусник, летящий между кристально-чистой водой и синим небом с белыми облаками.

Пока она любовалась и воображала себе всякие романтические картины, король отдал несколько кратких распоряжений и куда-то удалился вместе с группой гномов, входивших в делегацию. Официальная часть мероприятия заключалась в том, что все короли некоторое время будут уламывать предводителей бывших мистралийских гномьих кланов, доказывая необходимость и безопасность возвращения на родину. Потом подпишут какие-то международные договоры об огнестрельном оружии. А уж после предполагалось гуляние с развлечениями.

Поскольку самой Ольге было велено никуда не отходить от Киры, она отказалась от мысли попялиться в окна и приготовилась немного поскучать. Судя по тому, с каким целенаправленным интересом рассматривал присутствующую публику Диего, обсуждать с Ольгой всевозможные пороки соперника он не собирался. У него были или какие-то собственные планы, или задачи, которыми его величество всегда успевал нагрузить даже чужих подданных.

Взгляд мистралийца остановился на некоем невероятно интересном объекте, после чего вдруг заметался, наткнулся на Ольгу и в смятении переключился на изучение ближайшей скульптуры. Ольга попробовала поискать, что же в замеченном направлении так смутило Диего, обнаружила группу придворных магов и слегка остолбенела.

Между мэтром Истраном и лондрийской волшебницей, похожей на миссис Аддамс, стояла действующая модель «дон Диего через тридцать лет». Судя по традиционной мантии, а также по компании, в которой находился почтенный мэтр, это был нынешний придворный маг Мистралии. Тот самый вернувшийся из небытия мэтр Максимильяно, наставник принца Орландо, возлюбленный маэстрины Алламы и отец маэстро Эль Драко. То есть, выражаясь словами Жака, «виртуальный свекор». Так что же выходит, они действительно братья? Или все же?.. Как бы то ни было, Диего точно что-то знает! Если бы он видел мэтра впервые и удивился необъяснимому сходству, он бы не смущался так и не метался, как застигнутый с поличным воришка. Тут явно что-то нечисто!

Ольга хотела было дернуть Диего за рукав и нарочно обратить его внимание на придворного мага, чтобы посмотреть на реакцию и послушать хоть какие-нибудь объяснения, но хитрец успел шмыгнуть куда-то в сторону за миг до того, как она протянула руку.

С огорчением проследив, как он приветствует какого-то незнакомого ей, но очень представительного дяденьку, Ольга решила привлечь к полезной деятельности королеву.

— Кира, — тихо шепнула она. — Посмотри во-он туда. На придворных магов. Видишь мистралийца? Он тебе никого не напоминает?

Кира довольно равнодушно скользнула взглядом по указанному господину и коротко кивнула.

— Это придворный маг Мистралии. Я его уже видела. Да, на Кантора похож, все замечают. Спрашивать было неуместно и невежливо, но Орландо говорил, что менее воспитанные и более любопытные пристают к мэтру с вопросами до сих пор.

— И?

— Он только разводит руками и говорит, что все возможно, но младенца ему признавать не приносили, а вспомнить, кому из своих многочисленных любовниц он теоретически мог оставить подобный подарок, мэтр уже не в силах за давностью лет. Если бы Кантор не таился и не скрывался так тщательно, можно было бы расспросить его о матери. Вероятно, это освежило бы память забывчивого старого повесы. Но ведь Кантор не скажет.

— Странно, почему он до сих пор так и не рассекретился? Ведь все давно закончилось, он уже не беглый преступник, никто его не преследует, а даже наоборот. Что он такое скрывает, как ты думаешь? Чего он боится?

— Чего угодно. Начиная с банальной мести за чьих-нибудь убитых родственников и заканчивая не менее банальной задолженностью по алиментам.

Ольга хихикнула, вспомнив печальную участь разоблаченного Плаксы, и поддела ее величество:

— Верно говорят, что супруги со временем становятся похожи друг на друга. Ты говоришь точно как король. Кстати, какие алименты, если у Диего не может быть детей?

— А откуда ты знаешь, может, он заработал бесплодие заодно с алиментами. Примерно так же, как твой бард превратился в пустынного скалозуба, — не осталась в долгу Кира.

Ольга представила себе вероятное потомство Диего — рогатки, бьющие без промаха, драки каждый день, учителя в бесконечном путешествии по вечному эротическому маршруту, секс раньше курения — и ужаснулась. Если предположить, что таких потомков несколько, и представить, что в один прекрасный день мамаши одновременно припрут их папеньке, все «почему?» сразу отпадут.

Между тем Диего и его представительный собеседник оборвали разговор и неторопливо зашагали по залу, оглядываясь по сторонам и кого-то высматривая. Через десяток шагов их движение обрело конкретное направление. Господа приблизились к Мафею, который в очередной раз безуспешно пытался отвязаться от принцессы Жанны, раскланялись, пошушукались и вдруг без предупреждения куда-то телепортировались.

— Ты видела? — Изумленная Ольга опять дернула за рукав королеву. — Куда это они?

— Не знаю… — Кира, похоже, была удивлена не меньше.

— А кто это был? Тот, третий, что с ними ушел?

— Граф Гаэтано. Кантор когда-то воевал под его началом, они давно знакомы. Очень достойный господин. Вот уж от кого я меньше всего ожидала подобной бестактности.

— А это неприлично — так телепортироваться на виду у всех?

— Не то чтобы неприлично, скорее некрасиво. Но я не об этом, а о том, что господа своим поспешным бегством поставили принцессу Жанну в очень неловкое положение.

— А чего она постоянно Мафея достает? Неужели не видит, что ему не до нее?

— Мафей сам виноват. Корчит перед ней романтического героя, а потом удивляется, чего это она так к нему прилипла. Я как-то раз услышала краем уха, что он мелет, чуть не испортила торжественный момент неуместным хохотом. Неужели мы в их возрасте были такими же бестолковыми?

— Я — точно была, — честно призналась Ольга. — А вообще-то ты права, нехорошо получилось с принцессой. Она теперь не знает, куда деваться, бедная. Да и народ вокруг в недоумении. Ой, а что это за мужик к ней подошел, такой смешной?

— Я иногда поражаюсь оригинальности вашего восприятия, — негромко произнес за спиной у Ольги тихий невыразительный голос. Господин Флавиус в своем репертуаре — подкрасться бесшумно и сказать что-нибудь веское… — Если вам интересно, этот господин — Одноглазый Астуриас, одна из видных фигур в местной оппозиции, опаснейший человек, между прочим. Госпожа Ольга, у меня к вам будет небольшая просьба. Взгляните вон туда. Человек в ярко-синем камзоле с оранжевым шейным платком. Видите?

— Еще бы такой кошмар дальтоника не заметить…

— Когда вернется дон Диего, незаметно покажите ему этого господина и спросите, тот ли это самый. Его ответ так же незаметно сообщите мне.

Кира еще раз присмотрелась к одноглазому, как бы сверяя с характеристикой, и поинтересовалась:

— Ольга, а что тебе в нем показалось смешным?

И попробуйте объяснить человеку, никогда не видевшему мультик про ловушку для кошек, как этот опасный господин напоминает одноглазого кота с рваным ухом и насколько смешно это сходство? Ольга честно попыталась, и пересказ в лицах затянулся на полчаса. В результате она успешно развлекла королеву и ближайших слушателей, но так и не смогла прояснить, что здесь смешного.

Между тем исчезнувшая троица вернулась так же неожиданно, как и удалилась. Диего выглядел немного нервным и в то же время удовлетворенным, словно только что исполнил важное, но лично ему неприятное дело. Его представительный спутник пребывал в полнейшем смятении, а Мафей с боязливым интересом на этого господина посматривал, не решаясь заговорить первым.

Диего быстро раскланялся, оставив их вдвоем, и вернулся на прежнее место. Ольга, страшно гордая оттого, что ей удалось не забыть о поручении господина Флавиуса, первым делом добросовестно выполнила все указанное и только после этого приступила к вопросу, который так ее интересовал. Но, как оказалось, момент был упущен. Надо было шустрее поворачиваться и ловить кабальеро в растерянности. А сейчас он давно успокоился, и заданный вопрос его ничуть не взволновал.

— Не знаю. Все может быть.

— А ты не интересовался? Даже не познакомился? Хотя бы из любопытства?

— Я знаком с мэтром Максимильяно. Он специалист по стихийным проклятиям, и я к нему обращался за консультацией. А интересоваться нашим сходством… Сама же понимаешь, как это будет выглядеть. Как будто я в родственники набиваюсь. Если ему это надо, сам спросит. Меня вот как раз другое интересует… — Он обернулся к Кире. — Ваше величество, могу я вас попросить представить нас с Ольгой мэтру Хирону? Мне нужно кое-что у него спросить, но я не уверен, помнит ли он меня.

Кира усмехнулась.

— Сомневаюсь, что он мог забыть твои эгинские подвиги, но если желаешь…

— А мне-то зачем? — попробовала возражать Ольга, которой всегда было неловко общаться со столь значительными персонами.

— Сначала послушаешь, что я спрошу, — уверенно ответил Диего, — а потом сама решишь, нужно ли это тебе. И если твоей первой мыслью не будет «как я сама не додумалась», то я решу, что ты сильно поглупела, и перестану удивляться твоему выбору спутника жизни.

— Не трогай Артуро! — прорычала Ольга, стремясь пресечь на корню возможную дискуссию. — Ты обещал!

— А я его и не трогаю. У меня есть мнение, и я его высказываю. По сравнению с тем, что он обо мне говорит, я очень сдержан и тактичен.

— Пойдемте уже, — нахмурилась Кира. И они двинулись через зал.

Как и предсказывал Диего, первой мыслью Ольги действительно оказалось: «И как я сама не додумалась!» Наверное, положилась на знания и опыт наставника и даже не помыслила о том, чтобы искать консультаций на стороне. А ведь вопрос был весьма здравый, хотя на первый взгляд звучал бредово и предполагаемого консультанта несколько огорошил.

— Мэтр Хирон, вы видели когда-нибудь живого орка?

— Да, я их еще застал… — справившись с удивлением, признался придворный маг Эгины.

— Вы можете что-либо о них рассказать? Как они выглядели, как одевались, как себя вели? Что собой представляла магия орков-шаманов?

— Простите, молодой человек, вы что, решили заняться историей или этнографией?

— Я получил роль Зарби в «Юности волшебника» и хочу составить правильное представление о своем персонаже.

— Так вы теперь играете в театре? — Старый кентавр неожиданно расцвел, просиял и чуть ли не объятия распахнул. — Ах, всякий раз, когда я это слышу, словно возвращаюсь в молодость… Театр, скажу я вам, это отрава посильнее любого наркотика. Один раз свяжешься — и больше не отпустит, проживи хоть девятьсот лет, как я…

Ольга давно заметила, что больше всего на свете старики любят поговорить о своей молодости, независимо от того, шестьдесят им лет или девятьсот, люди они или другие разумные существа. Прежде чем приступить к сути вопроса, почтенный мэтр полчаса вспоминал, каким был театр во времена Аристарха Просвещенного, затем еще столько же посвятил расспросам и полезным советам. До орков дело дошло очень не скоро — когда короли и гномы уже закончили свои переговоры и всех гостей пригласили к столу. Увлеченный приятными воспоминаниями почтенный Хирон чуть ли не в обнимку повел собеседников за собой, усадил рядом и только тогда наконец перешел к тому, о чем его, собственно, спрашивали. Этнографическая лекция о нравах и обычаях ныне вымерших орков была настолько интересна, что Ольга поминутно сожалела о невозможности ее законспектировать. Но как все-таки здорово, что Кира взяла ее с собой, и какой молодец Диего, что догадался, у кого спросить! Ведь ни сама Ольга, ни ее наставник понятия не имеют о настоящих орках, да и автор пьесы вряд ли особенно интересовался. А у маэстро Карлоса все-таки, наверное, какое-то особенное чутье на актеров. Вот кто бы подумал, что Диего хоть каким-то образом пригоден для чего-то большего, чем массовка или кордебалет? Да сама Ольга ему бы и «кушать подано» не доверила, ибо не представляла себе гордого Кантора в роли прислуги. А маэстро нашел что доверить! И ведь попал, в самую точку попал! Разве хоть кто-то еще из труппы работал над своей ролью настолько тщательно, чтобы рыться в истории и этнографии, да еще доставать вопросами пожилых магов? Наверное, для этого действительно надо сначала сменить класс, чтобы потом перенести прежний стиль работы на новую профессию. Так же, как раньше убийца Кантор старательно выбирал место для засады, терпеливо выжидал, тщательно целился и только потом стрелял без промаха, так и теперь Кантор-актер работал над образом с тем же усердием и упорством. И можно не сомневаться, его первое выступление будет не менее блестящим, чем его знаменитая стрельба. Если пару дней назад Ольга в этом сомневалась, то сейчас уже верила всей душой. Это будет лучший орк за всю историю постановок «Юности волшебника», самый правильный орк, самый достоверный.

И как ни странно, думая обо всем этом, она даже не вспоминала обделенного Артуро, не говоря уж о том, чтобы ему сочувствовать или считать несправедливо обиженным.

Разумеется, у самого Артуро имелось на этот счет абсолютно противоположное мнение, и примерно в тот момент, когда Ольга восторженно внимала речам почтенного Хирона, безработный бард делился своими соображениями с пожилой дамой, еще сохранившей следы былой красоты.

Помещение, в котором они находились, способно было нагнать тоску даже на самого жизнерадостного и беззаботного посетителя, что уж говорить о расстроенном барде, погрязшем в неприятностях. Окно под скромной вывеской «Эликсиры доньи Исидоры», выходящее на небольшую улочку провинциального городка, было закрыто темно-бордовой занавеской, отчего в комнате царил неприятный торжественный сумрак.

На массивном столе, покрытом скатертью из фиолетового плюша, стояли потрепанные чучела совы и кошки, кристалл в виде шара с множеством граней, пара причудливых подсвечников и плошка с застывшим воском. Эта ведьмовская атрибутика, призванная наводить трепет на посетителей, тем не менее не оказывала заметного воздействия на незадачливого маэстро. Гораздо больше его беспокоили другие проблемы, которые он как раз излагал, пристроившись у стола и неровно барабаня пальцами по скатерти.

У большого шкафа с кучей выдвижных ящичков и уставленных склянками полочек стояла хозяйка помещения. Она задумчиво слушала грустную историю барда, неторопливо растирая что-то в большой мраморной ступке и время от времени протягивая руку за новым ингредиентом.

— Вряд ли, — сказала наконец ведьма, оглядываясь на полочки своего изобильного шкафа. — Не думаю, что это может помочь. Единственное, что ты можешь сделать в данной ситуации, — это срочно подыскать себе другую женщину, пока тебя не выгнала эта. Чтобы тебе было куда уходить.

— Но, может быть… — почти безнадежно взмолился Артуро, однако его собеседница твердо и решительно покачала головой.

— Нет, и даже не думай. Я тебя предупреждала еще луну назад. Никаких приворотов-отворотов. Если у девушки есть знакомые маги, это очень быстро раскроется. Да если бы даже и не было, любая здравомыслящая девушка периодически ходит к ведьме проверяться.

— Эта не ходит, — попытался возразить маэстро. — Она переселенка, она ничегошеньки в этом не понимает.

— Но у нее есть друзья, подруги и, опять же повторяю, знакомые маги. Не говоря уж о твоем сопернике. Любой из них может найти изменения в ее поведении подозрительными, заинтересоваться и все-таки проверить. Даже не проси. Это опасно. Меня за такие вещи лишат лицензии, а ты можешь и за решетку загреметь.

— Но что мне тогда делать?

— То, что я уже сказала. Пойми, сынок, тебе ничего здесь не светит.

— А если его… — Маэстро стыдливо замялся. — Ну того… нанять кого-нибудь…

— Да не поможет это, и наличие или отсутствие соперника ничего в нынешних обстоятельствах не меняет. Когда луну назад ты сказал, что у девушки есть знакомства, я уже тогда заподозрила неладное. И уже тогда я предупреждала тебя, что это палка о двух концах. С одной стороны, ты можешь воспользоваться знакомствами и деньгами. С другой стороны, ты теряешь свободу. Ты не имеешь права на поступки, которые могут не понравиться твоей возлюбленной. Если только ты чем-либо ее прогневишь, те же знакомства обернутся против тебя. Ты не придал этому значения, хотя уже имеешь печальный опыт. Ты решил попытаться, и я не стала тебя отговаривать. Но даже тогда я не предполагала реального масштаба связей этой дамы.

— Я сам не знал… — пожаловался Артуро. — Она никогда не хвасталась. По городу всякое болтали, и все разное. Будто она отставная фаворитка. Будто она возвысилась при дворе после подвига, а потом впала в немилость. Разные были версии, но по всем она сначала прибилась ко двору, а потом ее оттуда попросили. Какова бы ни была причина, расклад казался самым вероятным и правдоподобным. Так часто бывает. И мне такое положение дел казалось очень подходящим. Кое-какие связи еще есть, но влияние уже потеряно. Можно воспользоваться, чтобы войти в высший круг общества и завязать там знакомства, можно жениться и получить законное право распоряжаться ее состоянием и ею самой, не опасаясь впоследствии гнева обманутой женщины…

— И ты ошибся.

— Народная молва оказалась недостоверным источником. Не знаю, была ли Ольга фавориткой или, как она сама утверждает, «только дружила», это неважно. Столичные болтуны ошиблись в более важном вопросе. Она не впала в немилость и по-прежнему пользуется расположением королевской семьи. Я до сих пор в шоке… Всякое можно было предположить, но чтобы в один прекрасный вечер к моей девушке ввалился в гости сам король…

— Именно об этом я и говорю. Ты не сможешь попользоваться ее связями и бросить, когда поднимешься наверх. И деньгами завладеть не сможешь. Она не одинока и не беззащитна. Едва только она все поймет, тебе крышка. Несчастная обманутая девушка пожалуется друзьям, и ты в мгновение ока очутишься под забором, без штанов и с набитой мордой. Это в лучшем случае. А в худшем тебя никто больше не увидит и не услышит о тебе. И зачем тебе в такой ситуации понадобилось приворотное зелье? Что оно решит?

— Теперь только оно решит все проблемы! Понимаешь, оказалось, что «подарок» чокнутого колдуна ни хрена не действует!

— То есть как «не действует»? Мы же проверяли! Молочница до сих пор верит, что ты на ней женишься, а угольщик безропотно ждет, когда ты вернешь ему долг.

— Вот не знаю почему, но на молочнице работало безотказно, а с Ольгой постоянно сбоит. То она верит, то фыркает и просит не говорить ерунды, а то, дескать, люди засмеют.

— Тебя же предупреждали, что действие ограниченно. Если будешь говорить на черное «белое», то никто не поверит.

— Но сбои случаются и в более тонких вопросах. И начались именно с появлением ее прежнего любовника. Он каким-то образом так на нее влияет, что она его слушает и перестает мне верить. Мало того, и ее друзья, с которыми я успел завязать хорошие приятельские отношения, стали меня сторониться.

— И чего ты добьешься приворотом?

— Одним приворотом — нет. Тут нужен комплекс. Во-первых, избавиться от этого уголовника с его вредным влиянием. Во-вторых, приворожить девушку, чтобы она перестала делить мои слова на «разумные» и «бредовые» и делала все, что мне нужно. В-третьих, когда настанет время прощаться, достаточно будет проделать обратную операцию, и она меня сама бросит.

Донья Исидора вздохнула и надолго отвернулась к шкафу, перебирая склянки на полках.

— Самое отвратительное, — сказала она наконец, вынырнув из мебельных недр и здорово разочаровав Артуро отсутствием в руках вожделенного зелья, — когда барду достается по наследству частичка отцовской Тени. Он начинает изобретать фантастические прожекты, которые не в состоянии воплотить, так как для удачной реализации подобных замыслов требуется полноценная Тень, и немалых размеров к тому же. Артуро, забудь о своем гениальном плане и делай то, что я тебе сказала: ищи другую женщину, а эту с ее связями и устойчивостью к магии оставь бывшему любовнику. Никаких снадобий я тебе не дам. И яду тоже не дам, иначе ты обойдешься с ним так же неумело, как с отворотным зельем, которое выпросил на прошлой неделе. Надо же было так исхитриться, чтобы все увидели, как ты его подсыпаешь, а клиент так и не выпил!

— Мама, не преувеличивай! Раз скандала не произошло, значит, Зинь все-таки не видела. А что не выпил — это случайность. Хотя яд мне действительно не нужен. Это грубая уголовщина. Я не собираюсь лично пачкать руки.

— У тебя появились деньги, чтобы нанять профессионала, или ты рассчитываешь, что этим займусь я?

— Нет, мамочка, разве я стал бы подвергать тебя такому риску!

— Тогда что? Учти, нанимать нужно действительно хорошего и дорогого профессионала. Та шпана, которую ты можешь позволить на свои скромные доходы, не справится с воином. Тем более с бывшим убийцей.

— Я нашел способ избавиться от него бесплатно. Как ты думаешь, неужели убийца за столько лет не нажил себе врагов, жаждущих отомстить за покойных родственников?

— И каким образом ты собираешься их отыскать?

— А их не придется искать. — Артуро добыл из кармана листок бумаги. — На днях его величество неосмотрительно поделился со мной сведениями о нескольких убийствах, которые в свое время совершил товарищ Кантор, и я запомнил фамилии жертв. Может, у них действительно остались родственники, и они заинтересуются. Они с нас денег не возьмут, не исключено, что еще и приплатят. Обратись к тетушке, пусть попробует кого-то разыскать. А я попытаюсь добыть у Ольги денег на случай, если все-таки понадобится нанимать.

Женщина еще раз вздохнула и отставила ступку.

— Сынок, скажи: ты уверен, что оно того стоит?

— А разве нет? Разве я не достоин большего, чем играть по кабакам? Разве мой талант не достоин признания? Почему я должен прозябать в нищете, когда безголосые бездари купаются в роскоши и аплодисментах? Думаешь, хоть кто-то из них добился успеха честно, без чьих-то денег и связей?

— А не лучше было бы все-таки договориться с Роситой, законно развестись, жениться и жить как нормальная семья — купить дом, завести детей, спокойно работать?.. Мне кажется, эта Ольга девушка неплохая и тебя любит, она без всяких приворотов сделает для тебя все, что в ее силах. Почему бы и не жить с ней дальше, чем она тебя не устраивает?

— Мама, ты издеваешься? С этой девушкой можно хорошо провести время в постели, если не обращать внимания на ее бюст, вернее его отсутствие, но, великое небо, разве с ней можно показаться в обществе? Это же ходячее посмешище! Выйти в свет с такой дамой можно в одном случае — если кавалер желает выставить себя клоуном или продемонстрировать полное отсутствие вкуса! Да и не получится у нас ничего, как бы я ни старался. Этот мерзавец, ее бывший, упорно и целенаправленно гадит мне во всем, в чем только может, и жить спокойно он нам не даст. Мама, я очень тебя прошу, с ним надо что-то делать, иначе у меня и с Ольгой ничего не выйдет, и другую женщину искать будет бесполезно!

— Мне это не нравится, Артуро. Убить человека — дело серьезное и опасное. К тому же ты не задумался вот о какой возможности. Сейчас, когда твоя девушка каждый день видит бывшего возлюбленного во плоти, она еще может замечать все его недостатки и помнить старые обиды. Но представь себе на минутку, что он умер. В одно прекрасное утро его находят на улице с ножом в груди или с дыркой от пули в голове. Похороны, слезы, скорбящие друзья, надгробные речи, в которых принято упоминать только хорошее, цветы на свежей могиле. Ольга, как ты сам говорил, девушка добрая и жалостливая, да и бывший любовник ей до сих пор где-то как-то небезразличен. Сначала ей будет его жаль, она искренне по нему всплакнет, а потом… Когда человека больше нет рядом, все неприятные мелочи вскоре забываются, и в памяти остается только светлый образ, который зачастую начинают любить куда сильнее, чем любили реального человека при жизни. Не боишься ли ты, что, мертвый, он будет вредить тебе так же, как и живой?

— Так он по крайней мере будет молчать. А ты можешь предложить другой способ?

— Могу. Но на это потребуются деньги.

— Много?

— Примерно столько же, как и на убийство, если не больше. Думаю, похитить такого опытного бойца еще сложнее, чем просто убить.

— А потом его куда? И зачем вообще?

— Затем, чтобы его исчезновение можно было обставить как побег от чего-нибудь неблаговидного. Например, он кого-то убил или что-то украл. Его станут искать — и не найдут, обратятся к некроманту — и узнают, что товарищ жив. А держать мы его будем… — Донья Исидора чуть повернула голову, оглядывая комнату. — Да вот хотя бы на той полочке, там как раз есть свободное место.

— Мама, ты гениальная женщина! Я бы нипочем не смог придумать так изящно и мудро! Но видишь ли, все упирается опять же в деньги, которых нет. Так что мне придется как-нибудь пережить надгробные речи и приложить побольше усилий к утешению моей дорогой подруги. А тебе придется все-таки пообщаться с тетушкой, хоть ты ее и недолюбливаешь.

— Беда с этими детьми… — опять вздохнула матушка, просматривая коротенький список. — Старая больная женщина должна мотаться по Мистралии и разыскивать каких-то неизвестных родственников…

— Разве тетушка настолько стара?

— Она ведь на два года меня старше, разве ты забыл?

— Мамочка, — умильно заулыбался Артуро, — ты у меня еще молодая и красивая, а когда мы тебя как следует приоденем, молодые кавалеры будут драться за право пройтись с тобой рядом. А тетушка Хосефина вовсе не стара, она просто выглядит как корова.

— Льстец… — улыбнулась дама и ласково поцеловала чадо в макушку. — Неудивительно, что тебя так любят женщины. Разве ж тебе можно в чем-то отказать…

Судя по общему приподнятому настроению и содержанию произносимых тостов, высокие стороны о чем-то договорились. Его величество Орландо II светился от радости, как новенькая копейка, и с довольной мордой раздавал направо и налево всяческие королевские милости. Например, товарищу Кантору достался какой-то здоровенный орден, похожий на стилизованное солнышко. Судя по реакции публики, награда тянула не меньше чем на Героя Советского Союза, но сам награжденный почему-то отнесся к событию без особенного восторга. Наверное, потому, что как раз во время вручения у него начался очередной приступ. Диего, как обычно, промолчал и не признался, но Ольга уже научилась замечать скрываемую боль в глазах и характерное изменение походки. В такие моменты мистралиец начинал двигаться так, словно у него на голове стоит шаткий, неустойчивый сосуд с водой, которую ни в коем случае нельзя пролить.

Заметил это и почтенный Хирон, который, как оказалось, тоже был в курсе загадочного проклятия. И не только заметил, но даже предложил помощь и укоризненно поинтересовался, отчего молодой человек стесняется обратиться к нему со своей проблемой, ведь мэтру ничего не стоит наложить столь простое заклинание.

— Я стараюсь пореже прибегать к помощи магов, — признался Диего. — Ведь часто пользоваться таким заклинанием нельзя, а приступы у меня постоянно.

— Когда вы в последний раз обращались к магу?

— Примерно неделю назад.

— Тогда никакого вреда не будет, — заверил кентавр и всего за несколько секунд избавил застенчивого пациента от страданий. — Вот и все на сегодня. А как продвигаются ваши поиски той таинственной особы, на которой вы должны жениться?

Диего неловко покосился на Ольгу, у которой, разумеется, все полагающееся изумление было написано крупными буквами на лбу, и неохотно ответил:

— Пока никак.

Почтенный Хирон тоже заметил реакцию девушки, что-то сообразил и не стал вдаваться в подробности, только уточнил:

— Мэтр Максимильяно вас уже смотрел?

Диего молча кивнул, и на этом тему свернули, опять вернувшись к нравам и обычаям орков.

«Все страньше и страньше… — невольно подумала Ольга, пытаясь переварить и усвоить только что услышанное. — Что еще за женитьба, что за особа, почему ее надо искать, и с какой радости Диего вместо этого лезет в наши с Артуро отношения? Или он хочет и там, и там отметиться? Как говорил Жак, у всякой порядочной женщины должен быть муж и любовник. К мужчинам это применимо в еще большей степени. Тем более когда одну он „должен“, а другую „хочет“. Нет, надо как-то выяснить это все точно. А то любезный мой Диего чем дальше, тем сильнее завирается».

Уже под самый конец обеда, когда подавали кофе, случилось еще одно непонятное событие, заинтересовавшее Ольгу. Тот самый представительный дяденька, который вместе с Диего и Мафеем так обломал бедную принцессу, вышел на середину зала и сделал заявление. Вся остальная публика вроде бы поняла, о чем речь, а вот Ольга опять осталась в недоумении.

Граф зачем-то принес официальные извинения его величеству Орландо, товарищу Кантору и всем, кого обидел или смутил своими беспочвенными подозрениями. Он публично признал, что заблуждался, но теперь ему открыли глаза, представив неоспоримые доказательства. В заключение он выразил готовность честно служить королю, как служили двадцать три поколения его предков, и произнес какие-то церемониальные клятвы. Ольга так и не поняла, к чему это все было, но большинство присутствующих отреагировало положительно, значит, все-таки к лучшему. Орландо и вовсе прослезился от полноты чувств, рассыпался в ответных славословиях и даже обниматься полез. А вот дальтоник с оранжевым платочком и его одноглазый соратник, похожий на господина Теофила, напротив, отчего-то скисли. В этой политике никогда ничего не разберешь, кто, кого и за что… Надо будет потом как-нибудь у короля спросить, что такого обидного сделал граф Гаэтано Кантору и всем прочим. И что такое ему показали, что он вдруг резко бросился извиняться. И при чем тут Мафей? О, а это, кстати, мысль! Лучше спросить Мафея! Король может и не сказать, только посоветует в очередной раз не лезть в политику. А вот Мафей врать так и не научился.

После обеда начались танцы, игры и прочие увеселения. Гости расползлись по интересам. Кира села играть в карты с двумя гномами и в Ольгиных развлекательных беседах не нуждалась. Почтенный Хирон завершил этнографическую лекцию и направился пообщаться с другими знакомыми. Диего, будто нарочно стараясь избежать расспросов, опять шустро смылся и повлек танцевать какую-то даму из свиты королевы Глафиры. Ольга, оставшись в одиночестве, завертела головой по сторонам, выискивая Мафея, но юный принц, как назло, куда-то подевался. Зато, едва только она успела просмотреть гостей за карточными столами и перейти к поискам среди танцующих, рядом с ней нарисовался тот самый опасный господин с одним глазом. Вот не было напасти! Хоть бы не забыться да не назвать его Теофилом… Как же его на самом деле зовут?..

— Ваш кавалер не отличается воспитанностью, — произнес одноглазый, наблюдая за танцующими парами. У него и голос был, как у кота!

— Моего кавалера здесь нет, — нахмурилась Ольга.

— Что ж такое? Его не пригласили?

— А вам какая разница?

Ответ прозвучал несколько невежливо, но, если подумать, так и вопрос был не лучше. Да и чего пугаться; как бы ни был опасен «господин Теофил», не зарежет же он ее посреди зала при куче народу за непочтительное обращение. Им и общаться-то осталось недолго, так как всевидящий господин Флавиус уже скользит сюда и секунд через десять провокационный разговор прервет.

Одноглазый чуть прищурился и кивнул туда, где кружились в танце Диего с поморской дамой.

— Простое любопытство. Но если это не ваш кавалер, то что он мог делать у вас дома в ваше отсутствие?

— Простите, что за глупости?

— Вот именно, — тихо произнес за спиной «Теофила» подоспевший глава департамента. — В вашем возрасте, при вашем положении приставать к юным девушкам с подобными глупостями…

— Вам не кажется, что вы перепутали меня с мэтром Максимильяно? — холодно отозвался мистралиец. — Это он пристает к каждой даме, какую увидит, с непристойными предложениями. А мы всего лишь беседуем, и вы нам мешаете.

Кто-то бесшумно подкравшийся сзади бережно подхватил Ольгу под локоток и с откровенной издевкой промурлыкал:

— Как это низко и дешево — пытаться увлечь даму, рассказывая всевозможные гадости о других кавалерах! Прелестная донья, разве приглашение на партию в шахматы покажется вам непристойным?

Ольга быстро оглянулась в полной готовности как согласиться, так и заявить, чтобы не смели лапать, и наткнулась на хитрые глаза придворного мага Мистралии. И скажите после этого, что бога нет!

— Только не от вас, почтенный мэтр! — кокетливо улыбнулась она и, аккуратно высвободив локоть, вложила в руку кавалера кончики пальцев. Мэтр с удивительной для его возраста резвостью приложился к ним губами. — Прошу нас извинить, господа. Я давно обещала мэтру Максимильяно партию в шахматы.

— Вы умеете играть в шахматы? — с ядовитейшим удивлением вопросил раздосадованный «Теофил». Уже без особой надежды вернуть ускользающий источник информации, скорее из мелкой вредности.

— А что, у вас в Мистралии специально растят девушек необразованными, чтобы легче было их дурами считать? — выпалила Ольга первое, что пришло в голову, и, напоследок невинно похлопав глазами, направилась в сторону столиков для игр.

Придворный маг лукаво улыбнулся и шепнул:

— Не бойтесь. Господин Флавиус теперь не выпустит Астуриаса из-под наблюдения. Вон, как я вижу, и наша контрразведка спешит на помощь…

— Мэтр… — так же шепотом отозвалась Ольга, — я-то умею, но очень плохо…

— Ничего страшного. Кто станет анализировать нашу партию, когда за соседним столиком играет Шеллар Третий с нашим министром безопасности короны? Как ходят фигуры, знаете?

— Да.

— И достаточно. Игра будет только прикрытием, под которым мы с вами поболтаем ко взаимному удовольствию. Прошу.

Он галантно придвинул для Ольги стул, уселся напротив и, не глядя, двинул пешку.

— И о чем же? Вы тоже, как и маэстрина Аллама, хотите расспросить меня о проклятии?

— Нет. На проклятия я предпочитаю смотреть, к тому же эта история мне уже известна. Кстати, спрашивать меня о возможном местонахождении Эль Драко так же бесполезно, как и Алламу. Вообще, тему вашего «мертвого супруга» я сразу объявляю закрытой. Если вам действительно нужно зачем-то его найти, это надо сделать без советов и наводок. Хотя я не представлю, для чего он мог вам понадобиться именно сейчас, учитывая, что вы знаете о его отношении к вашему нынешнему кавалеру. Итак, об этом мы говорить не будем. Зато я вижу, что вы не поняли многое из происходящего сегодня и хотели бы услышать объяснения, а просветить вас ни у кого не находится времени. Также не сомневаюсь, что вас, как и всех, интересует подозрительное сходство между мной и одним молодым кабальеро.

— А это не запретная тема? — тут же заинтересованно уточнила Ольга.

Успев рассмотреть мага поближе, она невольно поймала себя на мысли, что этот почтенный мэтр ей нравится даже больше, чем его молодая копия. Хотя годы явственно проступали сквозь знакомые черты, мэтр Максимильяно относился к тому типу людей, которых не уродует возраст. Морщины легли на его лицо со странной гармоничностью, россыпь седины во все еще густых волосах только придавала особый шарм, а фигура до сих пор не страдала традиционными отложениями сала на том месте, куда заливают пиво. Да, он был чертовски похож на Диего, только в отличие от вероятного потомка пребывал в полном душевном равновесии, и в глазах его светилась мудрость, до постижения которой потомку еще расти и расти.

— Для вас — нет.

— А почему именно для меня? — Ольга так растерялась, что и о шахматах забыла.

— Например, потому, что между вами и Диего накопилось слишком много недосказанного, и эта растущая гора мелких ежедневных обманов и умолчаний портит ваши отношения куда основательнее, чем Артуро Сан-Барреда. Конечно, всего я не скажу даже вам, но вопрос, отчего мы с Диего так похожи, перестанет терзать ваше любопытство.

— Так что, вы всем лапшу вешаете, а на самом деле точно знаете?

— Маги нашей школы способны чувствовать родство, и мне совсем не обязательно вспоминать давние похождения, чтобы определить свою кровь. Но вы ходите, ходите.

— А… ага… вот… А он знает?

— Он ведь унаследовал мою Силу, значит, должен чувствовать то же самое.

— И молчит?

— Полагаю, стесняется.

— А вы почему не признаетесь?

— А зачем? Столько лет он прекрасно обходился без меня. Какой смысл обретать отца, чтобы через полгода опять потерять навсегда? Я ведь здесь ненадолго и скоро опять уеду. Родовой замок, который я мог бы передать в наследство, Диего и так получил за особые заслуги перед короной. А отношения, которым все равно суждено скоро прерваться, не стоит и заводить, чтобы потом не тосковать. Если моему сыну нужна какая-нибудь помощь, я готов сделать все, что могу. Но, к сожалению, могу я не так много. Разве что разобраться в его проклятии и дать консультацию. Как обычному клиенту.

— Так вы разобрались? — заинтересовалась Ольга и даже забыла посмотреть на доску, когда передвигала коня. — И что там? Почему он никому не говорит?

Мэтр Максимильяно поправил фигуру и задумчиво затеребил кончик косы.

— Мне кажется, от излишней скрытности больше всего страдает он сам. Зачем нужно скрывать суть своего проклятия, кому какой вред от того, что друзья будут знать способ помочь? Не понимаю.

— А в чем суть?

— В том, что несколько лун назад боец Кантор подстрелил Горбатого. Но не насмерть, а только обеспечил господину наместнику продолжительную головную боль. Расстроенный маг тут же и вернул должок.

— А как теперь с этим быть?

— Чтобы снять проклятие, Диего должен найти некую особу женского пола, которая в тот же день немного раньше тоже стреляла в Горбатого, и жениться на ней.

— Ой!..

— Вот именно, «ой». Когда Шеллар с Кирой рассказали ему, как вас похищали, он тоже все понял. И замолчал. Ну и как, по-вашему, он прав?

— Не прав! — решительно вскрикнула Ольга. — Надо было сразу сказать! Да что я, стерва какая?.. Он что, подумал, что я…

— Тише, не надо кричать. Все это вы можете сказать ему самому. Лучше поведайте мне, чего от вас хотел Астуриас?

— Да бред какой-то нес… Намекал, будто Диего бывает у меня дома, когда меня там нет… Что за ерунда?

Придворный маг вдруг заразительно, по-юношески засмеялся.

— Как говорит в таких случаях ваш король? «Из-за недостатка информации или ее же утечки». Я, конечно, не Шеллар, но, кажется, могу объяснить суть недоразумения. Где сейчас живет Диего?

— А, в моей старой квартире!

— Вот-вот. Когда сегодня ему понадобилось уединиться для беседы с графом Гаэтано, куда еще Диего мог пригласить гостя, кроме как домой? А чтобы Мафей определился с ориентирами, ему четко объяснили — в Ольгину квартиру на такой-то улице. Когда минуту спустя Астуриас спросил принцессу Жанну, куда девались господа, что она ему ответила? И какой вывод он из этого сделал, не зная истинного количества ваших квартир? Вот и все объяснение.

— Действительно, как просто! — восхитилась Ольга, мысленно упрекая себя в скудоумии. — А зачем им понадобилось уединяться? И в чем был смысл выступления после банкета? Я ничегошеньки не поняла, кого там этот граф обидел и за что извинялся…

Мэтр охотно разъяснил суть заблуждений представительного дяденьки, и Ольга поняла наконец, почему все так обрадовались, когда он от них отказался. Однако в политических наворотах, сопровождавших указанные события, она быстро запуталась. Может быть, из-за того, что мысли ее все время возвращались к Диего и его проклятию. Почему, ну почему он промолчал?! Если ты сбежал от девушки и она на тебя обиделась, это же не значит, что она злорадно насмеется над твоей проблемой и откажет в помощи! Пусть беглецу и не стоит теперь рассчитывать на прежнюю любовь, но можно же как-то выкрутиться! И чтоб у нее последние волосенки повылезли, если король не знает как!

За этими размышлениями Ольга быстро потеряла нить разговора. Пришлось останавливать собеседника и переспрашивать, чтобы потом не выглядеть дурой.

— Постойте, значит, этот да Коста со своим Теофилом… то есть Астуриасом… хотели привлечь на свою сторону Гаэтано… и для этого им понадобился Диего?

— Вы все правильно поняли. Сам Диего, конечно, не распространяется о таких вещах, но его один раз пытались похитить и один раз подсылали профессиональную соблазнительницу.

— А конкуренты из другой партии узнали об этом от своих шпионов и побоялись, что этот дальтоник действительно усилит свои позиции. Поэтому они хотели Диего убить?

— Абсолютно точно. Сами понимаете, объекту их стремлений такие расклады не особенно нравились. Диего вполне способен за себя постоять, но он опасался за вас. Поэтому и решился открыть глаза графу столь радикальным способом.

— Он открыл ему свое настоящее имя и предъявил какие-то доказательства, я поняла. А какие?

— Я при этом не присутствовал. Возможно, некие документы или особые приметы, о которых было известно. Скорее всего, именно это и хотел от вас узнать Астуриас, а высказанная им глупость была лишь способом завязать разговор.

— Хотел удостовериться, что их затея накрылась одним местом? — машинально откликнулась Ольга, пытаясь понять, нарочно ли мэтр так хитро на нее посмотрел, когда упоминал об «особых приметах».

Это действительно был намек или она просто зациклилась на своей идее с растворителем и каждую похожую мелочь воспринимает как подтверждение?

— Или поискать зацепки для обратного разубеждения, — добавил придворный маг. — Гаэтано — фигура влиятельная, и его конфликт с короной многим был на руку. Теперь же, когда он открыто поддержал короля, сколько надежд оказалось разбито! Что забавно, Диего нипочем бы не поступил так, как поступил, ради блага короны. Но без колебаний пошел на это ради вашей безопасности. Впрочем, напрасно он надеется, что от него так быстро отстанут. Боюсь, Астуриас не успокоится. Рано или поздно Диего придется предъявить свои «доказательства» публично перед всей Мистралией, чтобы его перестали рассматривать как возможную карту в политической борьбе.

Мэтр Максимильяно неожиданно замолчал и хитро прищурился куда-то поверх головы собеседницы. Пока Ольга наскоро соображала, не будет ли невежливым обернуться и проследить, на что это мэтр так уставился, где-то в вышине раздался знакомый голос:

— При всем моем уважении, почтенный мэтр, попрошу вас не забивать Ольге голову всевозможными тонкостями мистралийской политики. Я сам в состоянии просветить ее по вопросам такого рода. Кстати, Ольга, чего ты раздумываешь?

Его величество бесцеремонно перегнулся через девушку и подвинул ладью.

— Шах. И на следующем ходу мат.

— Постойте, постойте… — спохватился мистралиец и напряженно уставился на доску, проверяя нахальное предсказание Шеллара.

Король неторопливо выпрямился и, видимо не собираясь никуда уходить, полушепотом обратился к своему спутнику:

— Если мои расчеты верны, провокация должна получиться качественная. Я подбросил информацию заинтересованному лицу, и она должна дойти по адресу. Мендоса — человек отчаянный и свято чтит традиции кровной мести. Узнав имя убийцы брата, он непременно пожелает отомстить лично и вылезет на свет. Главное, позаботьтесь, чтобы его не упустили. Я назвал реальное имя и не хочу подставлять человека.

— Постойте… Старшего Мендосу застрелил Наранхито, я сам его инструктировал и отлично помню. И так же отлично помню, как он пару лет назад сорвался и умер от передозировки.

— Господин Сур, когда я говорил о «реальном имени», я имел в виду, что человек реально существует. А не то, что речь идет именно о настоящем виновнике.

— Думаете, обман пройдет незамеченным?

— Господа работали схожими методами, должен пройти.

— Опять постойте… Но кроме покойного Наранхито такими методами работал только…

— Без имен! Тем более… гм…

— Простите, я понял. Но вы хоть предупредили этого человека?

— Завтра же предупрежу и возьму под наблюдение. Об этом не беспокойтесь.

Мэтр Максимильяно, удостоверившись в безвыходности положения, огорченно подергал себя за косу и официально сдался. После чего вдруг заявил, что ему крайне необходимо посмотреть на Ольгино проклятие, для каковой цели им следует уединиться в его лаборатории.

— С вашей репутацией приглашать девушку в свои покои! — не преминул съязвить Шеллар. — Вы не подумали, как выглядит ваше приглашение?

Старый хитрец одарил короля снисходительным взглядом, улыбнулся Ольге и серьезно объяснил:

— Оно означает именно то, чем выглядит.

— Ну вы и наглец.

— Не более чем вы. Не стойте у девушки над душой, вы ей мешаете.

— Ольга, я тебе настоятельно не рекомендую, — посоветовал напоследок его величество и, посчитав старого нахала достаточно посрамленным, направился прочь.

Мэтр только усмехнулся.

Ольга растерянно повертела головой и, наплевав на этикет, крикнула вслед уходящему королю:

— А почему?!

Тот приостановился, оглянулся через плечо и наставительно сообщил:

— Потому что Кантор взбесится.

— Как это низко… — досадливо поморщился старый ловелас. — На мой взгляд, если Диего приревнует, это только пойдет ему на пользу.

— Ой нет! — испугалась Ольга. — Лучше не надо. Он и так весь изревновался. Не надо. Тем более что он как раз сюда идет.

К ним действительно торопливо приближался Диего. Кабальеро уже натанцевался и торопился вырвать охмуряемую даму из грязных лап папенькиной репутации.

Придворный маг оглянулся и начал выбираться из-за стола.

— Что ж, полагаю, в компании Диего вам не грозит навязчивое внимание нашей оппозиции. Приятно было познакомиться.

— Мне тоже.

Мэтр улыбнулся и испарился прежде, чем встревоженный сын приблизился к столику.

Ольга успела только заявить о необходимости серьезного разговора. Диего вовсе ничего не успел сказать. Подбежал Мафей и сообщил, что делегация собирается домой, так как у Киры разболелась голова, а у Шеллара еще куча дел. Если кто хочет развлекаться дальше, надо подойти к Мельди и договориться о времени.

Кому как, а Ольге уж точно давно расхотелось развлекаться. Судя по кислой физиономии дона Диего, ему тоже.

Едва Ольга с Кантором, наскоро попрощавшись, исчезли в телепорте, Шеллар III принялся тормошить своего придворного мага:

— Мэтр, срочно пойдемте к зеркалу! Я обязательно должен видеть, что сейчас будет!

— Ваше величество, это неэтично! — возмутился наставник, но король перебил его на полуслове:

— Вы разве не обратили внимания, какое многообещающее выражение лица было у Ольги? Она явно или что-то узнала, или до чего-то додумалась! И домой к Кантору напросилась специально, чтобы об этом поговорить! Я должен видеть, до чего они договорятся! Если помирятся, то неэтичную часть действия мне показывать и не надо. А если поссорятся да Кантор отмочит какую-нибудь непоправимую глупость, которая первой стукнет в его контуженую горячую голову? Если потребуется срочно вмешаться, чтобы его остановить?

— Что же я буду делать, когда вы доживете до возраста вашего дедушки? — посетовал мэтр Истран и все-таки повиновался.

— Почему ты молчал? Почему не сказал мне сразу? Ты же знал! Ты давно знал!

— Неправда. — Кантор сидел спиной к Ольге и медленно, словно изыскивая повод подольше не оборачиваться, складывал дрова в камин. — Я только по приезде узнал, что речь идет о тебе. Когда мне король рассказал о ваших полетах на пьяном драконе.

— Но почему нельзя было сказать? — Ольга взволнованно металась по комнате, комкая в руках плащ. Ей не хватало слов. — Неужели я какая-то стерва бесчувственная, чтобы заставлять тебя всю жизнь мучиться? Можно же что-то придумать. Например, быстро расписаться и тут же развестись. У вас же можно разводиться, я знаю. Зачем надо было вот так молчком, тайком, не признаваясь, лезть в мою личную жизнь и преследовать моего парня? И все только потому, что тебе нужно избавиться от проклятия!

— Не потому, — тихо, через силу выговорил мистралиец, по-прежнему не оборачиваясь.

— Диего, почему я должна тебе верить? Один раз ты меня уже обманул. А может быть, и не один. Может быть, ты лгал мне все то время, что мы с тобой знакомы.

— Нет.

Бойкий маленький огонек спички исчез в складках скомканного бумажного листа, весело полыхнул, разрастаясь, и переполз на сухие поленья.

— А если мы проверим? — Ольга остановилась, суетливо порылась в сумочке и с громким стуком выставила на стол крошечный пузырек. — Может, я правда дура, напридумывала себе бог весть что, а вы действительно только братья.

Кантор наконец обернулся, уставившись на нее с осторожным недоумением.

— Братья? Ты о чем? Вроде бы познакомиться с Амарго ты никак не могла…

— Не знаю, о ком ты и при чем тут он…

— Это он постоянно твердит, что мы с его величеством — братья, — пояснил мистралиец, поднимаясь. — Но если ты не о том…

Он внезапно осекся и медленно перевел взгляд с Ольги на пузырек. Потом обратно. Даже в полумраке неосвещенной комнаты было видно, как резко посерело его лицо и как мелькнула в глазах тень скрываемого страха.

— Я вот об этом, — неумолимо продолжила Ольга, указывая на злосчастную склянку. — Если ты действительно меня не обманывал, ты позволишь проверить мои подозрения. Ты сейчас снимешь рубашку, сам подставишь мне правое плечо, и мы посмотрим, что будет, если его протереть растворителем для волшебной краски. Если ты откажешься, значит, я была права и ты полгода вешал мне лапшу на уши. Не говоря уж о всяких снящихся мертвых мужьях.

За окнами стремительно темнело, и выражения лица Кантора уже невозможно было разглядеть. Только неподвижный профиль в отблесках огня, поникшие плечи да судорожно сцепленные пальцы.

— Ты же сама понимаешь… — выговорил наконец он. Два шага до стола были так тяжелы и медленны, словно каждый сапог весил пару десятков стоун. — Я не должен был… Никому… Даже тебе…

— Значит, все-таки правда? И после этого я должна тебе верить?

— Ты же знаешь почему… Мы не имели права… И не по собственной прихоти отказывались от имен…

— Но мне-то можно было сказать! Хоть намекнуть! Ведь король стопроцентно знал! И, наверное, не только он! Одна я, как дура, в лапше ходила!

Кантор приблизился еще на шаг и остановился почти вплотную, не решаясь прикоснуться.

— Знали только те, кто догадался сам. Теперь и ты знаешь.

— Спасибо за доверие. — Ольга горько усмехнулась и расправила скомканный плащ. — Только теперь немножечко поздно. А отмазки насчет конспирации уже пару лун как не катят. Ты мог хотя бы неделю назад признаться и не морочить мне голову сказками о покойниках, приходящих в снах.

— После того как ты сказала, что мне нет места в твоей жизни?

— Можно подумать, если бы я встретила тебя с распростертыми объятиями, ты бы признался! Знаешь, как это все выглядит со стороны? Ты бросил меня, когда я тебе надоела, и вернулся, когда тебе что-то от меня понадобилось. Но даже тогда, вместо того чтобы во всем признаться и честно попросить о помощи, продолжал бессовестно лгать.

— Нет! — Кантор внезапно рванулся вперед, крепко схватил ее за плечи и приблизил к себе, так что их глаза оказались почти рядом. — Я прекрасно знаю, что ты не отказала бы мне в помощи, если бы я попросил. Но мне не нужно то, что ты предложила. Мне нужна ты. Не липовый брак, не избавление от проклятия, а ты и твоя любовь.

— Отпусти меня! — потребовала Ольга, из последних сил сопротивляясь желанию обнять этого обманщика, который сам не знает, чего хочет, но знает ее слабости и нагло этим пользуется.

— Прости… — Он разжал пальцы и немного отстранился. — Думай, что хочешь. Но я говорю правду.

— Ты тоже прости, — отозвалась она. — Но верить тебе после всего этого было бы верхом наивности. Если передумаешь насчет проклятия, можешь обращаться в любой момент. Как бы я ни обижалась, я не садистка какая, чтобы заставлять тебя мучиться. Но не смей больше лезть в мою жизнь! И оставь в покое Артуро!

Кантор повернул выключатель, и осветительный шар разогнал темноту, придавая жизни ясность и определенность.

— Я не передумаю. Головная боль — ерунда по сравнению с жизнью без тебя. Я не лез в твою жизнь и не буду впредь, я просто подожду. Теперь нас связывают сразу два проклятия, и рано или поздно все случится само собой. А что касается Артуро… Я обещал его не трогать и не отказываюсь от своего слова. Но причина моей ненависти не в тебе, и тут ты ничего изменить не можешь. Я не перестану считать его подлецом, не забуду и не прощу.

— Диего, — устало вздохнула Ольга, — что бы там у вас ни случилось, ведь сколько лет уже прошло! Люди меняются. Посмотри, каким стал ты сам. Почему он не мог измениться?

— Пока что он не сделал ничего, что изменило бы мое мнение о нем, — упрямо наклонил голову Кантор. — А если ты сама видишь, каким я стал, тебе должно быть понятно, почему я так не хотел раскрывать свою тайну. И также должна понимать, что, если ты кому-нибудь об этом скажешь, мне останется только застрелиться.

Ольга невольно вздрогнула, вспомнив давний разговор в первый вечер знакомства. Диего смотрел прямо в глаза, и в них она ясно видела смерть, и ничего более. Только не свою.

— Я не скажу, — понизив голос, чтобы не дрожал, пообещала она. — Ты сам скажешь. Поедешь к матери и скажешь, скотина бесчувственная, как можно так с матерью… И маэстро Карлосу скажешь. Сам. Я не смогу молча смотреть, как он мучается, а ты над ним издеваешься. А я никому не скажу.

Кантор опустил глаза и молча кивнул.

— Хорошо.

— Тогда до свидания. Провожать меня не надо.

— Напрасно ты так… Лучше бы я все-таки тебя проводил.

— Лучше посиди дома и подумай над своим поведением, — сердито отмахнулась Ольга и ушла, оставив морально уничтоженного мистралийца наедине с его невеселыми мыслями.

Провожать! Вот еще! Не хватало, чтобы он увидел, как она плачет!

— Нет! Подождите! — спохватился король, всматриваясь в гаснущее зеркало. — Мэтр, почему вы…

— Имейте совесть, ваше величество, — строго отозвался придворный маг. — Как вы полагаете, объект вашего наблюдения желал быть увиденным в… гм… такой момент?

— А если он и в самом деле застрелится?

— Если узнает, что его видели в слезах, то несомненно. Оставьте его в покое.

— Кто сказал Ольге о проклятии? О том, кто такой Кантор, она догадалась сама — хвала богам, через полгода додумалась. Но кто ей сказал обо всем остальном? Неужели мэтр Максимильяно?

— Полагаю, именно так и есть, — неторопливо произнес старик.

— Но зачем? Он что, не понимал, к чему его откровенность приведет? До сих пор он казался мне умным человеком.

— Он не только умен, но еще и мудр.

— Мне кажется или вы действительно одобряете его поступок? Единственный результат, который я вижу, — Ольга с Кантором рассорились окончательно, она удалилась, подозрительно шмыгая носом, а отважный кабальеро всхлипывает, уткнувшись лбом в стену, и шепчет что-то нелестное о почтенном родителе.

— Вы поймете позже. И он тоже поймет. Все, что произошло, — только к лучшему. Постоянные тайны, окружавшие персону дона Диего, порождали недомолвки, вынуждали лгать и препятствовали взаимопониманию. Они с Ольгой оба страдали от недостатка откровенности, теперь же настало время, когда они могут сказать друг другу все, ничего не скрывая.

— Только теперь они этого не хотят, — проворчал король. — И я все равно опасаюсь за Кантора. Может, послать Жака к нему гости? Как бы ненамеренно…

— Оставьте вы в покое бедного мистралийца. Не нужно никого посылать. Только испортите все.

— Но вы точно уверены, что завтра утром мы не обнаружим в квартире труп с дыркой в голове?

— Я уверен, — хитро улыбнулся придворный маг, — что завтра утром вы обнаружите предмет вашего беспокойства сладко спящим за столом в обнимку с гитарой, среди исписанных нотных листов…

ГЛАВА 4

Незнайка пришел домой и сразу принялся сочинять стихи. Целый день он ходил по комнате, глядел то на пол, то на потолок, держался руками за подбородок и что-то бормотал про себя.

Н. Носов

Что делать, когда в твоем маленьком личном мире наступает конец света?

Когда в одночасье ломается и рушится твоя жизнь, когда летят в мрачную ненасытную бездну обломки всех твоих надежд и радостей, а ты остаешься, раздавленный равнодушным каблуком судьбы, под грудой мусора и пыли, наедине со своей болью и мучительной пустотой внутри?

Когда каждая минута твоего существования кажется бессмысленной и бесконечной и нет впереди ничего, ради чего стоило бы жить?

Когда начинает казаться, что даже «никак» будет лучше, чем «так», когда покой небытия видится соблазнительным, и рука сама невольно тянется за спину, и твердая, холодная, хорошо смазанная смерть ложится в ладонь привычной тяжестью…

Наверное, стоит оглянуться. Вспомнить, что все это не ново и так уже бывало, и даже хуже. Что есть люди, которым пришлось куда тяжелее, чем тебе, и они все же с этим живут. Вспомнить, наконец, что кроме утраченной любви у тебя есть хорошие друзья, один из которых, может быть, и заплачет, а вот другой преисполнится презрения и перестанет уважать. А главное — у тебя есть замечательные, несравненные, отличные враги, которым ты конечно же не собираешься оказывать ценных услуг.

А все то, что болит, и жжет, и рвет на части, и обдирает сердце на лохмотья, — все это надо поймать и перелить в звук, вот в такой, например… Нет, на пару тонов выше… и медленнее… Проклятье, только что здесь лежала бумага!.. Ни хрена не найдешь в этой комнате, словно здешний домовой никак не может забыть прежнюю хозяйку! Впрочем, его можно понять. Разве такую забудешь…

Каково это — вот так разочароваться в человеке? Если подумать, так даже в двух.

Каково сознавать, что мужчина, которого ты любила, которому верила без малейших сомнений, которого считала образцом мужества, честности и самоотверженности, на самом деле — обычный обманщик, легко принесший любовь в жертву собственной выгоде?

Каково в триста двенадцатый раз вспоминать, что в твоем возрасте неуместно верить в сказки? Ведь отважный воин и легендарный бард, совместившись в одном человеке, оказались лишь красивой сказкой, где все совсем не так, как в жизни. Это в сказках они совершают подвиги и вдохновенно творят, а любят исключительно возвышенно и бескорыстно. В жизни же они ради грядущих подвигов легко переступают через женщину, впихиваются в театр по блату, трахаются с кем ни попадя и лгут, лгут, бесстыже и бессовестно, не останавливаясь перед откровенной клеветой, лишь бы получить желаемое…

А та безумная любовь, что превратила в сплошную сказку полгода жизни, — действительно ли она была настоящей, или же прав Артуро, предполагая, что магически одаренный товарищ Кантор банально приворожил понравившуюся девушку? Если подумать, то очень даже вероятно, и сразу находится объяснение многим странностям. Начать можно с того, что, будучи в здравом рассудке, она ни за что не связалась бы с убийцей, сколько бы при этом ни выпила. Становится понятным и резкое обострение депрессии, когда он ушел из ее дома в первый раз. И самое главное — как раз по этой причине ее до сих пор к нему тянет. Правда, с другой стороны, если все было так, неужели никто не заметил? Ни король, ни его придворный маг? Его величество еще мог бы смолчать, решив, что так для Ольги лучше, но честнейший поборник нравственности мэтр Истран — никогда. И сам бы не смолчал, и королю бы не позволил. Разве только предположить, что старик не смог разглядеть приворота из-за чуждости Силы, или там какая-нибудь слишком уж неклассическая методика… Сходить, что ли, в библиотеку да самой в справочниках поковыряться? Уже просто любопытно становится, хочется разобраться и расставить все по местам…

А такие сказки — ну их в задницу тому самому демону, которого так любит поминать подружка Зинь! Хватит, накушались! Довольно! У нее есть обычный живой парень, ничуть не сказочный, а самый простой и реальный, он не врет и не сочиняет красивых сказок, которые уносят тебя в заоблачные выси, откуда так больно потом падать. Надо жить здесь, в реальном мире, и не выдумывать себе то, чего нет.

Лишь бы этот придурок в самом деле не застрелился, он же ненормальный, да еще контуженый…

Нельзя сказать, что Шеллар III не доверял своему придворному магу, но педантичность и дотошность его величества давно вошли в поговорки, поэтому не стоит удивляться, что гипотеза почтенного мэтра была наутро обстоятельно проверена по всем пунктам.

Объявившись в телепорте посреди знакомой комнаты, король первым делом внимательно осмотрел полулежащего в кресле хозяина и с облегчением убедился, что тот действительно спит. В этом отношении наставник оказался прав, и совершенно напрасно его величество при виде Кантора автоматически начал набрасывать в уме: «Труп находится в кресле в естественном положении, признаков насилия визуально не обнаружено…» — и тому подобную протокольную ерунду.

Заваленный бумагой, заляпанный чернилами и добротно залитый растекшимся воском стол представлял собой зрелище столь чудовищное, что аккуратный Шеллар неодобрительно поморщился и отметил про себя, что даже Ольга при всей ее безалаберности никогда до такого не доходила. Посреди всего упомянутого безобразия валялся пистолет, как обнаружилось при осмотре — разряженный. Патроны были в беспорядке разбросаны вокруг, причем некоторые — выпотрошены, как жертвы печально известного маньяка. Но что больше всего потрясло его величество, так это грандиозная настенная роспись, выполненная, насколько можно было судить, всем, что только нашлось в доме. Нарисованные чернилами, сажей, огрызком карандаша, процарапанные сухим пером, а то и ножом, по стене ползли во всех направлениях кривые линии нотного стана, испещренные мелкими корявыми значками.

Король полюбовался на этот образец первобытной наскальной живописи и закономерно огляделся в поисках пустых бутылок или же окурков, пахнущих отнюдь не табаком, ибо, по его здравому и логичному мнению, сотворить подобное в трезвом уме было невозможно.

Кантор пошевелился, не просыпаясь, послал кого-то куда-то, повертелся, устраиваясь поудобнее, и вновь затих.

— Кантор! — окликнул Шеллар, вспомнив, что находится в чужом доме без приглашения, а в подобной ситуации желательно поскорее разбудить хозяина и заявить о своем присутствии, так как, если он проснется сам и увидит незваного гостя, получится несколько неловко…

Мистралиец проворчал что-то неразборчивое, не глядя, пошарил по столику справа и попытался пристроить под щеку первое, что нашел, — пустую чернильницу.

— Кантор! — уже громче позвал король, видя, что даже пустая чернильница все еще представляет опасность для лица и костюма сонного кабальеро. — В котором часу тебе надо быть на репетиции?

— А сейчас сколько? — сонно промычал хозяин дома, протирая глаза измазанным в чернилах кулаком.

— Семь часов восемнадцать минут, — не удержался от иронии Шеллар. — Двенадцатый день Багровой луны, четный, пятница. Год указать?

— Ой, мать… — Полностью проснувшийся Кантор с отвращением отбросил чернильницу и попытался вытереть лицо какой-то подозрительной тряпкой. — Ваше величество, какого хрена вы тут делаете?

— Бужу тебя на работу, — с обычной убийственной серьезностью сообщил король. — Ибо опасаюсь, что ты проспишь репетицию.

— Да вы в своем уме, репетиция в десять!

— Разумеется, я пошутил. У меня к тебе дело, срочное и очень важное. Ты в состоянии говорить о серьезных вещах или тебе требуется проспаться и похмелиться?

— Что за дурь вы несете, я вчера ничего не пил.

— Извини за глупый вопрос, но все вот это, — его величество широким жестом сеятеля обвел комнату, — было сделано в трезвом состоянии?

— Ну да, а что? — недоуменно подтвердил Кантор, выбираясь из кресла и продолжая растирать по сонной физиономии остатки чернил. — Ой, ё… Вот это я вчера увлекся…

— Кантор, ты по-прежнему настаиваешь, что был трезв? — повторил упорный король.

— Да честное слово, я даже на приеме ничего не пил. Просто так получилось… Сначала у меня осветительный шар сгорел. Я взял свечку, а она, зараза, все время гасла… Потом кончились спички, пришлось добывать огонь из патронов. Потом кончилась бумага, мать ее так, хоть бы газетка где завалялась… А потом и чернила кончились… Ну говорю же, увлекся.

— Вдохновение? — чуть усмехнулся Шеллар.

— Вроде того… Так что, уже почти половина восьмого? Ладно, пойду умоюсь… Пять минут подождете?

Пока жертва вдохновения, вполголоса матерясь, смывала с лица чернила и остатки сна, его величество попытался разобрать россыпь мелких пятнышек на стене, но даже его могучий интеллект и некоторый опыт шифровальной работы потерпели сокрушительное поражение перед творением полоумного барда. Тогда он оставил бессмысленный труд и задумался о том, что даже самые бредовые события имеют разумную причину и логическое объяснение. Казалось бы, обстановка в квартире Кантора с первого взгляда наводит на мысль, что здесь всю ночь проходил фестиваль скальдов с Ледяных островов. Согласно сведениям лондрийских этнографов, барды этого достойного народа обожают подобные мероприятия. Каждые две-три луны они собираются вместе, устраивают поэтические состязания, делятся опытом и творческими планами, а попутно надираются до поросячьего визга, бьют друг другу морды, ставят на уши весь поселок или пару гектаров леса (в зависимости от места проведения) и обязательно украшают ближайшие скалы памятными надписями, кои, проспавшись, затрудняются прочесть. Все это действо торжественно называется высокоученым словом «конвент», позаимствованным у цивилизованных соседей.

Итак, на первый взгляд комната напоминает варварский поселок после фестиваля скальдов, однако любой несуразности находится логичное и связное обоснование. Погас осветительный шар, кончились спички, не нашлось бумаги — все естественно, не бежать же среди ночи по закрытым лавкам. Одно только вызывает недоумение — как товарищ Кантор собирается прочесть все, что сам вчера накорябал? И невыносимо интересно: сможет он что-то там разобрать или и в этом отношении уподобится скальду после конвента?

— Вот я и к вашим услугам, — объявил Кантор, вбегая в комнату и на ходу натягивая рубашку. — Давайте, что у вас там опять стряслось?..

— Да не стряслось, а так, небольшая интрижка наметилась… Только прежде чем я начну о деле, скажи в двух словах: что хотела от тебя Ольга?

— Я уж думал, вы и не спросите… — криво усмехнулся Кантор, завистливо посматривая на королевскую трубку.

— Я держался изо всех сил, — развел длиннющими руками его величество, — но ты же знаешь, если мне что-то интересно…

— …То никакое королевское воспитание не заставит вас вспомнить о такте и уважении к чужой личной жизни, — насмешливо закончил за него Кантор и все-таки решился: — Ваше величество, дайте закурить, а? Сил моих больше нет на праведное существование, надоело, пусть я лучше сдохну… И спички тоже, а то у меня нет…

— Держи спички и поведай мне, что же такое узнала Ольга. Вчера, когда мы возвращались с приема, ее просто-таки распирало от желания что-то тебе сказать… В двух словах: это то, о чем я думаю?

— То самое… — Мистралиец погрустнел и меланхолично принялся сыпать табак на клочок бумаги, оторванный от исписанного и смятого листа. — Я вот думаю-думаю и никак не могу понять: то ли мой папа на старости лет из ума выжил, то ли у него прорезалась какая-то особая мудрость, которой мне не дано постигнуть как непосвященному… Вот вы, ваше величество, выдающегося ума человек, можете хоть примерно объяснить: зачем он это сделал?

— Прости, а что именно он сделал?

— Он рассказал Ольге о проклятии! Все в подробностях и с комментариями!

— Твою главную тайну он тоже раскрыл?

— Нет, это уж Ольга давно сама догадалась, только проверить случая не выпадало. Словом, все одно к одному, и именно в этот вечер…

— И чем закончилось объяснение? Вы поссорились или наоборот?

— Вы хоть не прикидывайтесь наивным, ваше величество! Вы видите где-то в моей кровати Ольгу? Так чего спрашиваете? Давайте уж, выкладывайте ваше срочное дело, ради которого вы меня затемно разбудили.

— Неправда, уже рассвело, — не удержался от поправки дотошный король. — Ты действительно торопишься или не желаешь ни с кем говорить об этом? Может быть, мы бы что-нибудь придумали…

— Не сейчас. Мне еще надо самому все обдумать, и придется все-таки объясниться с Карлосом… Нет, действительно, не сейчас. Давайте ваше дело. Вы же не затем пришли, чтобы поспрашивать меня об Ольге?

— Ты прав, не затем. Дело вот какое. Возможно, ты на меня обидишься, но честное слово, все получилось экспромтом…

— Так-так, — мрачно вставил Кантор, и корявая самокрутка уехала куда-то в самый угол рта. — Ваше величество опять всунуло меня в какие-то свои политические игры, не спрашивая моего мнения и даже для приличия не сообщив мне об этом.

— Отчего же, — приободрился Шеллар, — именно это я сейчас и делаю. Сообщаю. Да ты не расстраивайся заранее, от тебя ровным счетом ничего не требуется. Просто будь осторожнее на улицах, да не свети ребят из наружного наблюдения, которые будут тебя вести.

— Нет уж, выкладывайте все подробно.

— Разумеется, ты должен знать суть дела, как же иначе. Дело вот в чем. Когда в понедельник я имел честь познакомиться с маэстро Артуро, у нас зашел разговор о тебе, и мне пришлось рассказать кое-что из твоего досье, дабы идиот знал, с кем связался. Чтобы моя разговорчивость не имела для тебя неприятных последствий, я нарочно выбирал истории, которые и без меня известны, а также потерпевших, за которых некому мстить. И в процессе подбора подходящих случаев меня посетила идея, как можно одновременно проверить на вшивость Артуро и оказать ценнейшую услугу коллеге Орландо. Поэтому я самым недостойным образом обманул своего собеседника. Я сказал, что Эльпидио Мендосу убил ты.

— Но это был не я!

— Я знаю. Я солгал нарочно. Чтобы точно знать, откуда пошла информация. Понимаешь, правду можно узнать из разных источников. А дезу — только из того, куда ее слили.

— Ваше величество, вы что, решили ловить на меня этого психопата, младшего братца Мендосы?

— Именно. Его подпольной вредительской деятельности давно пора положить конец.

— Да я вам что, мать вашу растак, червяк или муха? Есть у вас совесть?

— Успокойся, если все пойдет по моим расчетам, геройский мститель не покинет пределов Мистралии.

— А если не пойдет?

— Его пристрелят здесь. Вариант, что он доберется до тебя, ничтожен и почти невероятен. Но если он сделает такую попытку, мы будем точно знать, кто на тебя донес.

— И толку с того?

— Как это — «толку с того»? Имея на руках доказательства, я так умою Артуро перед Ольгой, что ему вечер понедельника милостью богов покажется!

— Хотелось бы надеяться, что она поверит… — сердито проворчал Кантор. — Мне начинает казаться, что она уже давно не хозяйка собственным мыслям. Вы бы как-то проверили, может, этот мерзавец ее приворотными зельями поит или еще как-то магически воздействует?

— Кантор, ты же понимаешь, у меня нет повода устраивать принудительное обследование. Я показал этого красавчика Мафею. Тот что-то подозрительное почуял, но объяснить не может. Наберись терпения и подожди, пока я найду повод показать Артуро мэтру Истрану.

— Так, значит, что-то все-таки есть?

— Да, имеет место неопознанное магическое воздействие, которое подавляет у окружающих способность критически оценивать слова носителя.

— А нормальным языком можно?

— Говоря проще, — ему верят несколько больше, чем следовало бы. Но ты, пожалуйста, не кипятись и не пори горячку, подожди, пока я разберусь точно.

Кантор негромко выругался, с отвращением взирая на расплывшиеся по столу свечи.

— Интересно, папа что, заранее знал о вашей авантюре с Мендосой?

— Вряд ли. Почему ты так решил?

— Потому что мы с Ольгой поссорились поразительно вовремя! Как раз в тот момент, когда ей было бы опасно находиться около меня! Вот только мириться нам теперь тоже нельзя!

— Мириться на второй день после скандала все равно еще рано, подожди, пока она успокоится и осмыслит свои впечатления.

— Охренеть, как утешительно звучит, особенно если вспомнить, что осмысливать она будет под неусыпным руководством драгоценного Артуро!

Возможно, Кантор поведал бы еще много интересного о своих впечатлениях, но у стола заклубился серый туман, недвусмысленно давая понять, что секретные разговоры пора заканчивать. Король добросовестно проверил часы и недовольно нахмурился.

— Я же велел Мафею забрать меня в половине девятого! Похоже, эльфы поголовно не дружат с часами…

— Да нет, это некоторые дамы не дружат с головой! — раздраженно отозвался из телепорта еще не до конца проявившийся Мафей.

Незнакомый женский голос возмущенно потребовал сию же секунду извиниться перед королевой.

Лицо его величества приобрело обреченно-унылое выражение, словно ему предстояло в три тысячи первый раз объяснить троллю-батраку разницу между ботвой тарбы и произрастающими вкруг оной сорняками.

— Разумеется! — ядовито пообещал Мафей, отступая в сторону, чтобы не загораживать обзор двум спутницам. — Как только я увижу своими глазами хоть одну из тех теоретических баб, с которыми якобы проводит время кузен Шеллар, я тут же извинюсь и признаю свою неправоту.

Спутница королевы, рослая подтянутая женщина с лицом столь суровым, что даже кавалер Лаврис подавился бы первым же комплиментом, одним взглядом оценила обстановку и коротко потребовала:

— Ваше высочество, извольте прекратить.

Кира молча трепала дрожащими пальцами перчатки, медленно багровея от стыда и быстро-быстро моргая в надежде вовремя унять закипающие слезы.

Раздраженный принц, даже не замечая, что усугубляет и без того позорную ситуацию, огрызнулся:

— На меня, значит, можно орать, как на пацана, обвинять в сводничестве и извиняться за это не нужно!..

— Тихо! — рыкнул король. Негромко, жестко, с едва различимой в голосе угрозой.

В комнате немедленно воцарилась требуемая тишина. Спорящие стороны прекрасно знали, что означает этот угрожающий рык его величества, да еще если при этом взгляд его леденеет, а лицо становится жестким, словно у памятника. Точно так же они знали, что в гневе его величество не разбирает правых и виноватых.

Шеллар строго посмотрел на супругу и тоном образцовой гувернантки изрек:

— Кира, тебе не кажется, что королеве не подобает столь бестактно вламываться в чужое жилище и обманывать при этом окружающих? Я понимаю, тебе, как и всем остальным, тоже было любопытно, чем закончилось вчерашнее объяснение Кантора и Ольги, но неужели нельзя было подождать хотя бы моего возвращения? Зачем было являться лично, да еще с сопровождением? Ты ведь знаешь, как не любит дон Диего обсуждать свои проблемы и неудачи, особенно с собратьями по классу, да еще и в присутствии посторонних. Кроме того, повод, который ты придумала для визита, выглядит глупее истинной причины.

— Да, я уже вижу. — Кира в последний раз сморгнула, хватаясь за предложенную возможность достойно выйти из дурацкого положения. — Мне показалось, что истинную причину Мафей сочтет недостаточно уважительной, поэтому… Конечно, ты прав… Диего, извини.

— Да нет, чего там… — пробормотал Кантор с несказанным облегчением. Он уже успел испугаться, что Шеллар в очередной раз обидится и предложит ревнивой супруге поискать упомянутых «баб» под кроватью, со всеми скандальными последствиями. — Да не стоит… Я не обиделся. Мне после вчерашнего уже все равно. Присаживайтесь, ваше величество.

— Охрана может быть свободна, — добавил Шеллар, кивая суровой даме. — Мафей, можешь остаться, если желаешь, но убедительно попрошу вас с Кирой принести друг другу взаимные извинения.

Очень вовремя он отправил охрану. Задержись Мафей с телепортом на десяток секунд, неизвестно, что получилось бы… Впрочем, ни Кантор, ни его гости не знали, что обычно получается при накладке двух телепортов на одну точку, но что-то им подсказывало, что ничего хорошего.

— Я гляжу, гостей у меня сегодня, как будто праздник какой, — недовольно проворчал мистралиец, уставившись в серое облачко. — Ваше величество, признайтесь, вчера Жак опять принимал ставки на результаты нашего с Ольгой объяснения и мне стоит ожидать в гости половину двора?

— Так, все ясно, — отозвался из телепорта бодрый голос товарища Пассионарио. — Кантор злой, значит, все-таки поссорились.

— Папа с тобой? — сердито перебил неучтивый подданный.

— Ага, дурак он — переться к тебе в такой момент! — фыркнул Орландо. — Он сказал, что навестит тебя чуть позже, когда до тебя дойдет, как он был прав. Не знаю, до меня пока не доходит, хотя некоторое облегчение, несомненно, ощущается. Можно больше не дергаться и не беспокоиться, не сказал ли я Ольге чего лишнего.

— Куда?! — хором воскликнули члены королевской семьи, видя, что мистралийский коллега намеревается присесть на стол.

— А что?.. — Его величество огляделся и только тут заметил, что творится вокруг него. — Вот это да… Кантор, да ты вредитель и разрушитель почище Мафея! Шар грохнул, стол изгадил, чернил везде налил… О-о, а это — вообще!..

При виде исторического документа, в который превратилась стена, глаза коронованного поэта загорелись восторгом, а голова, по всей видимости, забыла обо всем на свете. Ласточкой перепорхнув через комнату, он повис у стены и стал всматриваться в полосатые каракули с таким пристальным вниманием, словно что-то в них мог разобрать.

— Гениально! — восхищенно воскликнул Орландо как раз в тот момент, когда Шеллар уже хотел поинтересоваться, что же он там все-таки видит. — Кантор, ты всегда был неповторим! Если ты еще покажешь, где тут начало…

— Примерно на уровне роста… — напряг память творец. — Выше я потом полез, когда дописал до плинтуса…

— Да посмотри, тут середина такта…

— Моего роста! — поправил Кантор.

— Ты пальцем показать можешь?

— А ты можешь потерпеть? Я сегодня куплю бумаги, перепишу, подправлю кое-что… а потом, если хочешь, даже сыграю.

— Ничего не надо править! Все и так замечательно! Кантор, а у тебя стихи под нее есть? Хочешь, я тебе что-то из своих подарю? У меня на эту тему мно-ого…

— Спасибо, только давай не сейчас? Мне еще на репетицию… А это кто? Нет, надо отсюда съезжать, что за жизнь в квартире, куда может в любой момент заявиться любой знакомый маг!

— А что ты домовладельцу скажешь? — поинтересовалась королева, кивая на испоганенную стену.

Кантор ухмыльнулся:

— Ничего.

— Бедняга и спрашивать не рискнет, — добавил король. — Но вы только взгляните, кто нас посетил! Жак, ты что, действительно принимал ставки на исход вчерашней беседы Ольги с Кантором?

— Хорошо же вы обо мне думаете! — вознегодовал шут. — Я лично для себя хотел проверить и убедиться, что все в порядке. А вас по какому поводу целая делегация?

— Лучше объясни, кто тебя телепортировал и кого нам еще стоит ожидать в ближайшие минуты? — перебил Шеллар.

— Ваше величество, я обещал не раскрывать…

— Тогда понятно. Мельди.

— Ну откуда вы знаете?

— Кроме Мафея и мэтра Истрана ориентиры этой квартиры давали только одному придворному магу, на всякий случай. Если мне не изменяет память, именно Мельди. Более того, я даже знаю, что с тех пор, как Ольга отсюда съехала, оболтус пользовался этой квартирой для уединенных свиданий.

— Так скажите ему, что здесь уже живут, — проворчал Кантор. — Не хватало, чтоб он с дамой сюда вломился.

— Я уже сказал, — успокоил его Жак. — В первый же день. А что там у вас вчера с Ольгой случилось, что она пришла вся в соплях и заявила своему суслику, дескать, он во всем был прав, а ты обманщик, и она о тебе больше слышать не желает?

Кантор скрипнул зубами и, не стесняясь присутствия королевы, высказал, что думает о папеньке с его непостижимой мудростью, о его величестве, который специально притащил Ольгу в Мистралию, а теперь сочувствующим прикидывается, и в особенности об Ольгином суслике.

Жак выслушал сию речь с ностальгической улыбкой, которая всегда снисходила на его лицо в таких ситуациях, даже когда Кантор материл его самого, и попросил:

— А теперь можно сначала и по порядку?

— Мне некогда, — огрызнулся Кантор. — У меня репетиция.

Стук в дверь вызвал у всех собравшихся одновременную и поразительно единодушную реакцию. Рассмеялся даже Шеллар. Раздраженный и обиженный Кантор и тот выдал несколько истерических смешков. А Жак немедленно предложил:

— Делайте ставки, господа. Кто это?

— Домовладелец, — злорадно ухмыльнулась Кира.

— Ольга, — предположил наивный Орландо, привыкший мириться с невестой, не успев как следует поссориться.

— Скорее Элмар, — возразил Мафей. — Только его еще не хватает для комплекта.

— Гарри, — проворчал Кантор.

Король вынул изо рта трубку и коротко изрек:

— Зинь.

— Ну иди, хозяин, открывай, — хихикнул Жак. — Я поддерживаю его величество. Кстати, какова будет ставка?

— Моральное удовлетворение от выигрыша, — перебил король. — И не смей возражать, корыстный ты подхалим.

Стук повторился, уже громче и тревожнее.

— Иду! — рявкнул Кантор.

После скрежета замка и неразборчивого тарахтенья («Все-таки Зинь!» — простодушно подивился Орландо) на весь подъезд разнесся сердитый рев:

— Да все со мной в порядке! Живой я и здоровый! Почти! И в дом я тебя не впущу, потому что там у меня толпа народу и все неглиже! Потому что здесь всю ночь шла пьянка и свальный секс! Так можешь и доложить Ольге!

Дверь с треском захлопнулась, и все еще кипящий мистралиец чуть тише добавил:

— Как вы меня залюбили все! В обоих смыслах!

— Надо сваливать, — сделал вывод Жак.

— Разумеется, — спокойно согласился король. — Кантору пора на репетицию, да и у меня еще достаточно дел. А коллега Орландо, как я подозреваю, опять тайком исчез из кабинета, никого не предупредив. Да, кстати… Кантор! Иди сюда!

— Ну чего еще? — хмуро поинтересовался кабальеро, на ходу попадая в рукава камзола.

— Ты просил меня узнать кое-что. Держи. Это адрес.

Кантор развернул протянутый листок, быстро пробежал глазами и чуть заметно улыбнулся.

— А я думал, вы забыли… Спасибо.

— Не стоит, право, мне это было несложно. Что ж, до свидания. Успехов тебе. — Его величество покинул кресло, раскладываясь в полный рост, и кивнул кузену. — Пойдем домой.

— Флавиус, я не узнаю ни тебя, ни твою службу. — В голосе его величества трудно было уловить недовольство или упрек, но верный министр тем не менее расстроился настолько, что даже заметно шевельнул бровями.

— Сотрудник будет соответственно наказан, — пообещал глава департамента, не сводя глаз со злосчастного рапорта, в который увлеченно вчитывался Шеллар III.

Обладай господин Флавиус хоть малой толикой магической силы, сей унизительного содержания документ давно загорелся бы.

— Наказывать или нет — решай сам, но сначала разберись как следует, почему твой сотрудник потерял объект посреди пустынной улицы. Это квартал Пляшущих Огней, сам понимаешь, какого рода население там обитает. Причина могла быть более серьезная, чем обычная невнимательность агента. Поскольку мы уже имеем обоснованные подозрения, что наш объект пользуется услугами мага, артефактами или зельями, вариант с отведением глаз может оказаться правдивым объяснением. Но я говорил не об этом конкретном случае, а по всей совокупности. Чем занимаются твои люди, командированные в провинцию? Какие могли возникнуть сложности при розыске обычного человека, который ни от кого специально не скрывался? Какие проблемы с установлением личности мага? Неужели их там больше одного-двух на весь городишко?

— Проблема в том, что в исходные данные вкралась дезинформация, — с достоинством доложил Флавиус. — Означенная особа не исчезла загадочным образом, а покинула город самым естественным путем — в рейсовой междугородной карете. Из показаний домовладельца следует, что маэстро уехал на гастроли, с коих не вернулся. Никаких документов на квартире не оставил, да и вещи почти все увез с собой. Скорее всего, он и не собирался возвращаться, так как задолжал различным лицам некоторые суммы.

— А точнее? — чуть оживился король. — Сколько он всего назанимал?

— Исходя из называемых сумм — от трех до двадцати золотых, — не так уж много. В пределах сотни, скорее всего. Выяснить точную сумму?

— Не надо. — Его величество сразу утратил интерес к столь мизерным долгам маэстро. — Лучше определи как можно точнее место, где твой агент потерял объект, и потряси дядюшку Цыня. Пусть подробно распишет, кто обитает в указанном квадрате и чем занимается. Возможно, мы выйдем на искомого мага, а возможно… Я тут на днях порылся в архивах и выяснил любопытные факты о нашем маэстро. Его матушка, оказывается, ведьма! В прежние времена, будучи супругой министра и светской дамой, она, разумеется, не практиковала, но после переворота, оставшись без средств к существованию, по логике вещей должна была заняться единственным, что умела толком. Эликсиры и заговоры. Так что, если она еще жива и обитает в столице, мы сразу же обнаружим источник снабжения нашего красавца магическими услугами и мудрыми советами.

— Будет исполнено, ваше величество. — Флавиус быстро сделал несколько пометок в своей вечной папке.

— Своему командированному в провинции поручи выяснить, куда именно уехал на гастроли наш злостный должник. Возможно, он кому-то об этом сказал.

— Будет сделано.

— Что выяснили по Долгоносику?

— Доподлинно выяснили, что имел место несчастный случай. Будучи застигнут стражей при попытке взломать окно второго этажа, преступник попытался скрыться, сорвался с крыши и разбился насмерть. Даже если допустить, что его кто-то подтолкнул, это мог быть только стражник, поленившийся скакать по крышам и таскать воришку по городу, но никак не мстительный маг.

— Все равно мне кажется подозрительным такое совпадение… Ладно, о последних лунах жизни Долгоносика я спрошу Костаса, его ребята лучше осведомлены о слухах в уголовной среде. Ты же, будь добр, внимательно следи за сообщениями из Мистралии. Особенно пусть присмотрятся к донье Хосефине. Как-то слабо мне верится, что Артуро совсем не поддерживает отношений с политически активной тетушкой. Скорее всего, он прекрасно помнит о старушке и знает, где ее найти, но обращается, только когда ему что-то нужно. В данном случае, когда ему нужно натравить на Кантора потенциального кровника, удобнее всего будет действовать через тетушку. По возможности пусть попробуют узнать, каким путем информация достигнет Мистралии. Если не получится — хотя бы сколько для этого понадобится времени. Пара недель, пока дойдет письмо, или же день-два, что будет означать… сам понимаешь, что это будет означать.

— Телепорт?

— Именно. Поскольку денег на дальние телепортации у Артуро нет, подобная скорость будет означать, что маэстро поддерживает контакт с искомым магом, которого периодически шантажирует.

— Или что он взял денег у Ольги.

— Возможно, хотя и маловероятно. В последнем докладе Ха Танг было упомянуто, что Ольга не дает своему кавалеру на руки наличных, кроме как под конкретную покупку. Если бы он попросил, наверняка дала бы, но он пока не опустился до того, чтобы откровенно клянчить деньги. Он хоть и глуп, но не настолько же, чтобы не понимать: такие просьбы — самый верный способ уронить себя в глазах дамы. Кстати о дамах. Есть возможность как-то выудить информацию у красотки Роситы?

— Пробовали. С незнакомыми людьми она не станет говорить о бывшем муже.

— Хм… Есть одна идея… А если не просто с чужим человеком, а с человеком, которого представит член королевской семьи? Агнессе несложно будет оказать мне столь незначительную любезность. А если она не сможет лично присутствовать на балу, сойдет и любая из принцесс…

— Не уверен, ваше величество. Насколько мне докладывали, бывшая жена ненавидит Артуро и не желает о нем говорить с кем бы то ни было.

— А если к ней заявится новая невеста ненавистного супруга и, наивно хлопая глазками, попросит копию свидетельства о разводе, дабы они могли подобающим образом заключить брак? Не пожелает ли мадам Росита в качестве маленькой мести раскрыть глаза несчастной дурочке и объяснить, куда бедняжка лезет?

Флавиус довольно прижмурился, как кошка, которую почесали за ухом.

— Вы как всегда непревзойденны, ваше величество. Не могу предсказать точно, возьмет ли мстительность верх над осторожностью в этом случае. Но попробовать можно. Мне заняться?..

— Нет-нет, я попрошу Орландо или его придворного мага. И Ольге эту идею сам подброшу. А ты займись всем остальным. И очень тебя прошу, позаботься, чтобы с Мендосой не вышло такого же прокола, как с Артуро.

— Уверяю вас, больше подобного не повторится, — заверил глава департамента и захлопнул папку.

— Вот… — Кантор с некоторым смущением развел руками, словно не знал, куда их девать. — Так и вышло… Прости, что не сказал сразу. Я боялся, что ты станешь как-то выделять меня среди других актеров… Проявлять ненужное снисхождение, делать всяческие поблажки, спотыкаться на каждом слове, опасаясь обидеть… А больше всего я боялся, что ты выдашь меня Ольге.

— А… теперь? — так же неловко спросил Карлос. Зажженная спичка дрожала в его пальцах, огонек судорожно плясал, не в силах попасть на кончик сигареты.

— А теперь Ольга сама догадалась. Что же до всего остального… Пусть все будет, как было, прошу тебя. Не надо смотреть на меня с такой скорбью и раскаянием, ты ни в чем передо мной не виноват. Не надо бояться причинить мне боль неосторожным словом. За эти годы я отрастил такую броню на сердце, что прошибить ее словом не легче, чем пробить стрелой чешую дракона. Да, меня легко разозлить, но чтобы обидеть — надо очень постараться. Пожалуй, это только у Ольги получается. Ты ведь не выдашь меня, а, Карлос?

Маэстро неровно, прерывисто затянулся и несколько раз быстро кивнул.

— Спасибо, — нервно улыбнулся Кантор, и в разговоре повисла тяжелая, как стена, пауза.

«Эх, — подумал Кантор, — здесь явно не хватает бутылки, да пары стаканов, да блюдца с солеными орехами и маринованными улитками… Сразу бы легче пошло, проще, непринужденнее. А мы сидим и мнемся, два вынужденных трезвенника. Я еще ладно, мне теоретически можно, а вот Карлос если хоть лизнет — может опять запить. Так и будем сидеть, мямлить, глаза прятать…»

— Как тебе Тарьен? — вдруг спросил Карлос, не отрывая глаз от изорванной обертки, из которой пытался по обыкновению свернуть кулечек.

— Он замечательный, — искренне отозвался Кантор. Возможно, это прозвучало излишне пылко, но он так обрадовался подходящей теме для разговора, что поспешил как можно скорее свою радость высказать. — Тарьен — то, что надо, честно. У него потрясающий голос, ослепительный Огонь, а главное — парень не избалован и приучен работать. Из него выйдет толк, я это чувствую. Ты молодец, что его нашел. Я так боялся, что ты за неимением лучшего все-таки возьмешь Артуро…

— Да если бы даже я ничего лучшего не нашел, я бы скорее отказался от постановки, чем взял на главную роль Артуро Сан-Барреду! У меня тоже есть какие-то принципы, в конце концов!

— О да… конечно… А как тебе Ольга?

— Она хорошая девушка. А как ученица… Честно скажу — не знаю. Вроде уже не одну луну знакомы, а я, веришь ли, до сих пор не могу определить, годится ли она на что-нибудь. Слишком она чужда нашему миру, все у нее не так… С одной стороны, хорошо, когда у человека мозги не замусорены стереотипами, а с другой — откуда мне знать, может, очень даже и замусорены, только совсем другими, чуждыми и непривычными, и то, что кажется нам свежим и оригинальным, на самом деле давно заезжено в ее родном мире… Очень мне мешает ее необычное происхождение.

— Мне не мешает.

— Тебе, может, и нет. Тебе всегда такие нравились, я помню. Еще тогда не мог понять, как тебя угораздило связаться с этой Патрицией…

— Так же, как Ольгу с Артуро, — помрачнел Кантор. — Карлос, тебе не кажется, что он ее чем-то приворожил?

— А он умеет?

— Не знаю. Мне вот кажется, и я не могу понять — это чутье работает или мозги потихоньку набекрень сползают?..

— Мне попадались в жизни и более несуразные мезальянсы, в которых никакой магией даже не пахло. Ты бы лучше специалиста спросил.

— Спрошу. Обязательно. Кстати, как раз сегодня собираюсь зайти к одному… специалисту.

— Ты не торопишься? Я тебя не задерживаю? — тут же всполошился маэстро.

— Ну что ты, я же сам к тебе пришел. И я еще не слышал твою историю. Я, конечно, не настаиваю, да и вряд ли она хоть немного веселее моей, судя по тому, что я видел в твоем сне…

— А знаешь, — задумчиво произнес Карлос, продолжая сосредоточенно лепить кулечек из обрывков бумаги, — ведь после того случая я перестал видеть подобные сны. Ты каким-то образом прогнал мой вечный страх, освободил от гнета прошлого и дал новую жизнь.

— Просто послав на хрен какого-то тошнотного чиновника? — искренне изумился Кантор.

Маэстро вздохнул.

— Я еще тогда говорил, что ты сам не сознаешь своей истинной силы. И дело тут вовсе не в предках-магах, это сила твоего Огня. Сила, которая заставляет плакать, восторгаться, верить, смеяться, любить и ненавидеть. Сила, которая дана нам, бардам. Она не может разжечь костер или переносить на огромные расстояния, но в сфере нематериальных воздействий, по влиянию на человеческие умы и чувства, мы почти равны магам. А в чем-то, возможно, даже сильнее. Потому и перестал мне сниться господин министр изящных искусств…

— А, так это был он! — Кантор едва удержался, чтобы не рассмеяться. — Я его не узнал, слишком он зловеще выглядел. Знаешь, Карлос, твои прекрасные слова о могуществе бардов, конечно, красиво звучат, но я за последние годы изучил еще кое-какие силы и уверяю тебя, один хороший арбалетный болт прищемил язык господину министру куда надежнее, чем пара матерных слов, сказанных во сне. Мы ведь с тобой не специалисты по сновидению, кто знает, может, как раз это и дало мне такую власть над персонажем твоего сна? И кто знает, если бы я за два года до этого не убил его в реальной жизни, пошел бы он так охотно, куда его послали, или стал бы возражать? Я не могу ничего утверждать наверняка. А ты?

— А мне все равно, — грустно улыбнулся Карлос и отбросил наконец свою бумажку, убедившись, что кулечек из нее никак не получится. — Главное, что он больше не вернулся. А если тебе хочется анализировать связь между снами и реальностью — попробуй на собственных. Ольга говорила, тебе тоже часто снятся кошмары.

— Ольгу вечно как будто за язык кто-то тянет! — досадливо поморщился Кантор. — Не снятся они мне больше. Вернее, пытаются, но своими собственными снами я научился худо-бедно управлять. И то, что дает мне власть над ними, — это точно не сила Огня, а самая обычная магия.

— Приснился бы пару раз этому Артуро да напугал как следует, чтобы не сбивал мне ученицу с пути!

— Хорошо бы, но он ведь сразу Ольге пожалуется, и она поймет, что я нарочно. Она и так мне не очень-то верит.

— Да, это плохо… И почему она так наивно верит Артуро, тоже непонятно…

— И ты заметил? Подозрительно, правда?

— С одной стороны — да, а с другой — молодые влюбленные девицы и не такие глупости делают… Послушай, ну его к демонам, этого Артуро, и моя история подождет, ты лучше расскажи про господина министра. Ты его правда сам, лично убил?

— Да правда, чего бы мне врать. Его тогда уже перевели в министры пропаганды, и он что-то уж больно эффективно стал работать, ну и… партия приняла решение.

Карлос не глядя потушил окурок в пепельнице и, весь подавшись вперед от возбуждения, азартно выдохнул:

— Расскажи подробнее! Я хочу увидеть, хотя бы в своем воображении, как эта сволочь сдохла!!!

Кантор понимающе улыбнулся.

— На расстоянии выстрела подробности не очень видны, но если хочешь — слушай…

С самого начала идея его величества вызвала у Ольги подозрение. Изложено все было так, что не подкопаешься, вроде все верно. Раз пропавшие вещи и документы Артуро так и не нашли, восстановление свидетельства о разводе будет стоить ему уйму денег и хлопот, да и времени займет немало. Пусть Ольга пока не собирается замуж, но мало ли что стрельнет ей в голову через неделю — вдруг назло Кантору пожелает свить семейное гнездышко, дабы окончательно избавить его от глупых иллюзий и бесплодных надежд. Документ может понадобиться в любой момент. Даже если упомянутый момент наступит через год или два, зачем так напрягать бедного барда, если можно сделать все проще. Ведь у бывшей жены наверняка есть второй экземпляр, и снять с него копию — дело двух минут. Может, донна… вернее, уже мадам Росита действительно питает такую неприязнь к бывшему мужу, что не станет с ним даже разговаривать, но Ольгу-то она не знает и ненавидеть ее никаких причин не имеет. Почему бы Ольге не помочь возлюбленному в такой сложной ситуации? Почему бы не съездить и не поговорить с этой дамой? Кстати, как раз в субботу королевская семья приглашена в Галлант на традиционный осенний бал, и Кира с радостью взяла бы Ольгу в свою свиту. Да-да, конечно, его величество помнит, что Ольга не танцует, и это как раз то, что нужно. Кира тоже стесняется танцевать, боится показаться нескладной и неповоротливой, и ей нужна как раз такая подруга, которая не ускачет прочь при первых же звуках музыки. Нет, на этот раз Ольга может не опасаться — Кантора они с собой не берут.

Как бы складно ни было это изложено, у Ольги все же осталось смутное чувство грандиозного подвоха. Во-первых, король уже один раз «посочувствовал» Артуро, и все помнят, чем это кончилось. Во-вторых, общеизвестно: хочешь узнать о человеке все что только можно плохого — поговори с его бывшей женой. В-третьих, сам Артуро отнесся к идее без энтузиазма, даже, напротив, настоятельно советовал Ольге «не связываться с этой стервой», так как единственное, чего от нее стоит ожидать, — это очередной ушат помоев на голову бывшего супруга. Видит небо, они целый год прекрасно жили вместе, и красавица Росита ни на что не жаловалась, но как только муж остался без денег, как только кончились платья, шикарные кареты и светская жизнь, его без сожаления отшвырнули, как изношенную тряпку. Освободившись от ненужного супруга, практичная девушка быстро соблазнила и окрутила какого-то богатенького галлантца и опять зажила припеваючи. Казалось бы, живи да радуйся — но она и на этом не успокоилась. Видимо, захотелось и денег получить, и репутацию не потерять. Неприятно было признавать себя расчетливой хищницей. И вскоре поползли слухи, что не из-за денег бросила Росита первого мужа, а потому, что он подлец и негодяй, с каким жить невозможно. Будто все время, что они были женаты, Артуро ей изменял, обижал ее и даже бил. Да и замуж-то ее отдали против воли. А наивные галлантцы верят, отчего бы им сомневаться: «О да, это же Мистралия! Они же там тираны и деспоты! Там женщин держат под замком и насильно обряжают в уродские платки!» Как будто они хоть раз были в Мистралии и своими глазами видели эти платки и злобных деспотов!

Разумеется, Артуро оказался прав. Ничего хорошего из королевской затеи не получилось. Только испорченное настроение да горькое разочарование в людях. Ну не любишь ты мужчину и не хочешь с ним жить. Ладно, бросила и нашла себе побогаче. Но зачем же еще и с грязью мешать? Откуда это мелочное злорадство, что он тебе сделал? Почему не оставить человека в покое, раз он тебе больше не нужен? Это обязательно — пнуть напоследок, потоптаться и ноги вытереть? Да еще и заявить нагло, в глаза: «Никаких бумаг я тебе не дам. У тебя дури хватит действительно за него замуж выйти, а я потом виноватой окажусь. Когда ты сама рассмотришь, что это за чудовище, спасибо мне скажешь». Ну не стерва ли?

Так и сказала Ольга, вернувшись домой и застав беднягу Артуро в полнейшем унынии и расстройстве.

— Я же говорил… — грустно вздохнул маэстро и глаза его подозрительно блеснули. — Не стоило и заводить этот разговор, все равно она не дала бы. И не потому, что ей для меня бумажки жаль, а из вредности, только бы насолить, уязвить, проблемы создать. Да не огорчайся так, демоны с ней и ее бумагами, все равно замуж ты пока не хочешь, а со временем я это свидетельство и сам восстановлю. Это и не проблема вовсе, так, житейские мелочи.

— Что еще случилось? — встревожилась Ольга. Последние слова возлюбленного явственно намекали на то, что кроме сегодняшних огорчений существуют и некие «истинные» проблемы.

— Нет-нет, ничего не случилось… Вернее, случилось, но очень давно, просто кое-что мне пришлось вспомнить, а еще кое-что я только сегодня обнаружил.

— Артуро, миленький, давай по порядку и толком, — как можно ласковее попросила Ольга и села к зеркалу, чтобы освободиться от шпилек, корсета и ставшей уже непривычной юбки, на которую она сегодня два раза наступила без всяких танцев.

— Сегодня я ходил искал работу и случайно встретился с Гарри. Ты в курсе, что он уезжает?

— Куда? — удивилась Ольга. — Нет, я не слышала.

— В Голдиану.

— На гастроли или насовсем?

— Похоже, насовсем. Ему предложили выгодный контракт на две дюжины концертов в Новом Капитолии и Лютеции, с хорошей перспективой…

— Так разве это плохая новость? — Ольга действительно не видела ничего плохого в успехе крашеного переселенца и искренне недоумевала, почему эта новость попала у Артуро в разряд печальных. Не завидует же он, в самом деле!

— Нет, само по себе это хорошо. Но знаешь, кто ему подсказал адресок и подбросил рекомендацию?

— Король? — предположила Ольга, догадываясь, что на Гарри положил глаз не кто иной, как господин Пуриш, неравнодушный к экзотической музыке иных миров.

Диего, для того чтобы давать рекомендации, пришлось бы раскрыться, а он предпочитает хранить тайну. Значит, король. Ведь логично?

— Нет, — с горькой иронией отозвался Артуро. — Не король. А наш ненаглядный и всячески обожаемый дон Диего, чтоб его лживый язык раздвоился! Ты еще не верила, что это он подбил Гарри отказаться от идеи сделать общую программу со мной!

— Постой, но разве это одно и то же — помочь найти работу и заставить бросить товарища? Зачем ему это? Если бы он на твое место напросился и сам вместе с Гарри стал выступать, тогда понятно, но…

— А зачем Росите понадобилось так держаться за эту несчастную бумажку? Просто чтобы мне напакостить. Сама же знаешь, как твой бывший меня ненавидит. Да, я же не сказал тебе главного! Как ты думаешь, кому твой красавец сосватал Гарри?

— Да я вообще не представляю, кого из этой тусовки он может знать, да еще в Голдиане! Я сама одного Пуриша знаю…

— Вот именно. Помнишь, ты сама как-то говорила, что Пуриш не стал бы со мной работать? Вот это самое и было сказано Гарри. Дескать, могу порекомендовать хорошего продюсера, но сразу предупрежу: Артуро Сан-Барреду он на дух не переносит. Так что или то, или другое. Гарри, как я уже успел заметить, человек практичный. В Голдиане не пропадет.

— Да разве ему так уж подперло, что никакого другого выбора не оставалось? Ты ведь тоже предлагал ему найти продюсера. Какая ему разница? Что с тобой, что без тебя, а продюсер ему все равно будет. Так что вряд ли.

— Думаешь, наш новоиспеченный маэстро постеснялся нашептать новому приятелю на ушко, что одному ему будет лучше, что я для него — бесполезный довесок, а то и хуже…

— Извини, милый, однако если подумать, то до этой некрасивой, но правильной мысли Гарри мог дойти и сам, если он такой практичный, как ты говоришь. Любой напарник был бы для него бесполезным довеском, с которым придется делиться гонораром, потому он и решил работать сольно. И чего ты так убиваешься? Разве тебе было бы интересно таким вот пришей-пристебаем заделаться?

— Неправда! — обиделся Артуро. — Почему это я был бы бесполезным? Я мог бы исполнять песни с твоих кристаллов, они тоже иномирские, но совсем в другом стиле…

— Так почему тогда ты этим до сих пор не занялся, если, как ты говоришь, у тебя был на примете продюсер?

— Да потому, что ему требовался настоящий переселенец под это дело, для пущей экзотики! Без Гарри я ему не нужен, тем более что половина твоих кристаллов уже в записи ходит…

— И опять мы вернулись к тому, что Гарри был нужен тебе больше, чем ты ему. А теперь сам подумай: зачем? Оно тебе надо, так унижаться? Ты ведь прекрасно можешь сам, ты такой талантливый, у тебя такой голос, неужели ремейки чужих песен — это все, что ты умеешь? Ведь неправда же! Ты прекрасные вещи писал, значит, можешь! Плюнь на все и сделай свое, собственное, чтобы все, кто говорил о тебе плохо, рыдали от зависти и кусали локти.

Артуро тихонько вздохнул и низко склонил голову, так что его шикарные кудри упали на лицо, почти полностью скрыв глаза.

— Я больше не могу писать музыку, — тихим, дрожащим голосом признался он. — Уже десять лет. С тех самых пор. Сначала думал, это из-за пережитого потрясения. Творческий кризис. С кем не бывает. Думал, пройдет. Потом решил сходить к целителю, вдруг это какая-то нервная болезнь, которая лечится. Тот к магам отправил. А маг сказал, что это вовсе не болезнь и не обычный творческий кризис, а Огонь ослабел. Огонь — материя хрупкая, на эмоциональные переживания тонко реагирует. Может заполыхать сверх меры, а может и вовсе погаснуть, сохрани меня небо от такого ужаса… У меня, к счастью, не погас, но какую-то частицу своего Огня я потерял вместе с семьей и домом. Теперь я могу только петь, а сложить что-то свое не получается. Уж десять лет пробую. Когда я вернулся к жизни и встретил тебя, такая буря радостных чувств поднялась в моем сердце, что мне показалось — Огонь разгорелся с прежней силой, чудилось, будто стоит лишь попробовать — и все получится, все вернется… Увы, я ошибся. Это были всего лишь эмоции. Счастье, восторг, любовь… Они прекрасны сами по себе, но возродить силу угасшего Огня не способны. Я понял это, едва лишь попытался выразить в звуке всю красоту своей любви к тебе. Попытался — и не смог. Нет таких звуков. Вернее, они есть, конечно, но я их не слышу. Все, что приходит в голову, — это чужие, кем-то уже написанные строки… Ты сама бард, наверное, понимаешь, что это такое… И как с этим жить…

Одинокая слезинка сиротливо капнула из-под спутанной массы волос, бесшумно расплывшись на кружевной манжете.

— Милый мой, да ты что… — Ольга сорвалась со стула, как была, наполовину расчесанная и в распахнутом халате, обхватила обеими руками, словно птенца крыльями заслоняя от опасности. — Да стоит ли оно того? Ну с кем не бывает, я тоже не могу музыку сочинять, ну и что? Да успокойся, мы что-нибудь придумаем, обязательно придумаем, ну подумаешь — Огонь, не умирают же от этого…

Несчастный бард тихонько всхлипывал у нее на груди, трогательно и беззащитно. А она беспомощно гладила его волосы, нашептывая какие-то утешительные глупости, и помимо воли думала в это время совсем о другом человеке. О другом барде, к которому это их небо оказалось не столь снисходительно, не сохранило «от такого ужаса». Который потерял Огонь полностью и жил долгие годы с пустым очагом в сердце. И все же ему помогли счастье, радость и любовь, хотя это всего лишь эмоции…

Может, он все-таки говорил правду? Может, она была к нему несправедлива? Может, он все-таки до сих пор ее любит, просто это любовь у него такая, с финтами и вывертами?

За окном гулко ухнуло, затрещало, и в стеклах высоких окон гостиной заблестели пестрые отсветы праздничного фейерверка.

Шеллар нахмурился, обвел взглядом всех сидящих в комнате, чуть дольше задержавшись на непривычно серьезной рожице своего шута. Затем молча встал и сам задернул шторы.

— Извините, господа, у меня нет желания любоваться на бессмысленную растрату казенных средств. Кто желает — милости прошу на балкон.

— Ну вот, — укоризненно проворчал Элмар. — На этот раз не я смету подписывал, ты сам. И все равно чем-то недоволен.

— Будь моя воля, я бы давно с радостью отменил некоторые глупые традиции. Вроде обязательного фейерверка в каждую годовщину коронации.

— Ну знаешь… — протянул Орландо, сдвинув тонкие красивые брови. — Если ты еще и введешь вместо этого обязательное бдение на кладбище, народ тебя не поймет.

— Не говори глупостей. Это мое личное дело, и я никогда не приглашал никого разделить его со мной.

— А Мафея кто сегодня потащил?

— Никто его не тащил, он сам попросился.

Мафей шустро развернулся на спинке кресла, ловко перебросив ноги через сидящего в этом кресле Жака, и вклинился в разговор:

— Шеллар, а можно поинтересоваться, почему ты раньше меня никогда не брал, а в этом году разрешил?

— Потому что ты дорос, — кратко сообщил король, возвращаясь на диван, где к его плечу немедленно прислонилась любимая жена.

Уточнений никому не потребовалось.

— А почему бы не попробовать как-то разделить эти две даты? — предложил мэтр Максимильяно, бдительно поглядывая при этом на своего короля. — Насколько я помню, между ними прошло несколько дней. Почему не отмечать их соответственно? День коронации проводить как подобает, а могилы родственников посещать за несколько дней до этого, тоже как подобает.

— Я знаю, — терпеливо кивнул Шеллар. — Но позвольте мне самому решать, в какой день куда ходить. Разве я кому-то мешаю? Разве я лишил подданных их законного фейерверка?

— Намереваетесь, — наставительно заметил придворный маг.

— Господа, можем ли мы поговорить о чем-нибудь другом?

— Пошутить вам про что-нибудь? — без особого вдохновения отозвался из глубины кресла шут.

— Нет, спасибо. Лучше расскажи, как поживает Кантор. Мэтр Максимильяно, как всегда, считает недостойным публично проявлять отцовские чувства, но ему, несомненно, интересно. И мне, кстати, тоже.

— О-о… — слегка оживился Жак, — Кантор… Господа, можете забыть про Кантора, боюсь, мы его навсегда потеряли. После той ночи, когда он подверг свою хату дизайнерским экспериментам, его понесло. Такое впечатление, что у товарища блюдце полностью посыпалось, построилось клином и улетело в теплые края. Он круглыми сутками чего-то творит, прерываясь только на приступы и репетиции. Не жрет, не пьет, не спит, не… ой, вру, трахается он исправно, просто совмещает это дело с репетициями. Жилище свое довел до такого потрясного вида, что Ольга может расслабиться, ей этот уровень не осилить. Словом, если кому понадобится кого убить, к Кантору можно больше не обращаться. Он окончательно переквалифицировался в композиторы. Что с людьми несчастная любовь делает! Мне вот интересно, мэтр, вы этого и добивались, когда его Ольге заложили?

— Нет, — кратко отозвался Максимильяно, не вдаваясь в подробные разъяснения.

— Извольте отстать от коллеги, — вмешался мэтр Истран. — Он поступил совершенно правильно. Не думаю, что дон Диего испытывал удовольствие от необходимости обманывать любимую женщину, а признаться он так и не решился бы. Что же касается внезапного приступа вдохновения, то причины подобных явлений понятны и подвластны лишь Бессмертному Барду.

— Я слышал ваше мнение по вопросу, — с легким недовольством высказался Шеллар. — Определенная логика в нем присутствует, но меня интересует схема последующего развития. Вот уважаемый мэтр просветил Ольгу, они с Кантором впервые объяснились без умолчаний и иносказаний, закономерно поссорились. И? Далее? Должно быть какое-то продолжение. Раз вашей целью не было их поссорить, следует предпринять какие-то дальнейшие действия, дабы достигнуть истинной цели. Какие?

— Для начала — дать им время все осмыслить, — уверенно изложил мэтр Истран.

— Они все равно сойдутся, предпримем мы что-то для этого или нет, — добавил мэтр Максимильяно.

— В самом деле? Позвольте немного развеять ваши иллюзии, высокоученые мэтры. — В голосе его величества прорезался знакомый холодок. — Кантор, может быть, что-то и осмыслит, если отвлечется хоть на часок от всепоглощающего процесса творчества. А вот Ольга — демона рогатого. Она уже не в состоянии что-либо осмысливать. Она полностью утратила способность критически оценивать действительность. Вчера я намеренно свел Ольгу с первой женой Артуро и понаблюдал со стороны за их беседой. Сами понимаете, бедной женщине было что сказать, и она это с удовольствием сказала. Лично я нашел ее рассказ логически непротиворечивым, а впоследствии сверил с некоторыми известными фактами и не нашел оснований упрекнуть мадам в неискренности. Ольга же не поверила ни единому ее слову. Понимаете, не усомнилась, не попыталась что-то проверить, просто осталась в святой уверенности, что злобная корыстная стерва цинично клевещет на бывшего мужа исключительно из желания доставить оному неприятности. Господа, вы понимаете, что происходит? Мерзавец полностью подчиняет себе все помыслы нашей общей подруги, а мы даже не можем разобраться как! Почтенные мэтры, вы бы хоть раз взглянули на девушку попристальнее, вместо того чтобы делать ей непристойные предложения! А уже потом бы начинали борьбу за откровенность и взаимопонимание!

— Я смотрел, — возразил Макс. — Очень внимательно, тремя разными способами. Нет на ней ничего.

— Поддерживаю, — эхом откликнулся коллега. — Я тоже ничего не обнаружил.

— Тогда в чем дело? Неужели Ольга настолько отупела? Мне показалось, наоборот…

— Дело в том, что искомое магическое «нечто» находится не на ней, а на самом маэстро, — объяснил мэтр Истран. — Вы намеревались показать его мне, вот и извольте поскорее изыскать для этого повод. Могли бы, кстати, как раз сегодня пригласить их вместе во дворец. Праздник — замечательный повод…

— Нет-нет, — быстро возразил Шеллар, — не надо, чтобы Артуро видел мэтра Максимильяно. Они с Кантором слишком похожи, чтобы не вызывать подозрений. Мой день рождения тоже не подойдет, до него еще целая луна… Надо сообразить какой-нибудь тесный семейный праздник, чтобы на нем не присутствовали официальные лица… Господа, напрягите ваши умственные способности, вы лучше меня разбираетесь в праздниках. Что можно придумать в ближайшую неделю?

— Да чего тут думать… — проворчал Элмар. — Двадцать шестой день, чем вам не праздник? Так я и знал, что вы мне его испортите…

— Прости, чем именно? — с легким недоумением вопросил кузен.

Других вопросов у него не возникло, из чего следовало заключить, что хоть он один понял, о каком празднике речь.

— Да тем, что ввалитесь всей толпой, — раздосадованно махнул рукой принц-бастард. — Еще и суслика этого ко мне в дом притащите, я его уже бояться стал после всего, что ты только что нарассказывал. Я хотел отметить этот день вдвоем с Ольгой или втроем, если Азиль никуда не уйдет. А получится куча гостей и почти официальный прием…

— Ага, хитрый ты какой. — Суть предстоящего праздника наконец дошла и до Жака. — А почему это ты решил один, без нас? Мы что, уже так, побоку?

— А что, кто-то из вас вспомнил?

— Я все время помнил, но мне не приходило в голову устраивать по этому поводу праздник, — пожал плечами Шеллар. — Не вижу проблем, мы соберемся ненадолго и быстро разойдемся, а ты можешь с Ольгой хоть всю ночь потом читать стихи и вспоминать былое.

— А ее прелесть ненаглядную куда девать прикажешь?

— Элементарно, когда соберутся уходить, пригласишь Ольгу остаться — одну! — и испросишь его на то разрешения. Он не посмеет тебе отказать.

— А Ольга?

— А Ольга не устоит перед соблазном. Она ведь любит эти дружеские ночные посиделки с тобой, невзирая на твою склонность упиваться до состояния зомби.

— Тогда придется пригласить и Кантора, — напомнил Мафей, который после долгих размышлений тоже вычислил причину праздника. — Он обидится, если не позовем. А если их свести вместе, они подраться могут.

— Глупости, — отмахнулся Шеллар. — Надо всего лишь не оставлять их наедине и не давать возможности обмениваться репликами неслышно для свидетелей. Если Артуро будет знать, что его слышат, он не посмеет дразнить Кантора. А если Кантора не дразнить, он и не полезет драться.

— Кантор сам кого хочешь задразнит, и ему плевать, слышат его или нет, — заметил Мафей.

Его величество нехорошо усмехнулся:

— Господа, кто-то из вас очень расстроится, если Кантор скажет сопернику пару обидных, но, несомненно, правдивых слов? А если серьезно, его можно предупредить. И раз уж зашла об этом речь… Настоятельно прошу вас всех: ни в коем случае не заводите с Ольгой просветительских бесед, не пытайтесь открыть ей глаза на истинный облик ее нынешнего кавалера и не высказывайте прямым текстом, что Кантор — святой, а Артуро — подлец. Никакой пользы это не принесет, а вы будете заподозрены в клевете и всемирном заговоре. Также нежелательно демонстрировать ваше негативное отношение к маэстро, ибо всяческие посягательства на дорогих ей людей вызывают у Ольги только желание спасти и защитить.

— Ну это у нее без всякой магии присутствует, — невесело усмехнулся Элмар. — Давно заметил. Договорились. Двадцать шестого, у меня.

ГЛАВА 5

— Этот Пиргорой, — сказал Кристофер Робин. — Пиргорой в честь того, кто что-то сделал, и мы все знаем, кто этот Кто-то, и это его Пиргорой, в честь того, что он сделал, и у меня есть для него подарок — вот он.

А. Милн

Следующую неделю Ольга прожила в полнейшем смятении. Она честно пыталась утрясти и упорядочить свою жизнь сообразно заявленному образцу, то есть не встречаться и не общаться с Диего, наладить подобающий семейный быт с Артуро, а главное — побольше думать о работе и поменьше об этом чертовом треугольнике. Ни одно, ни другое, ни третье не удавалось.

Диего исправно посещал все репетиции, неизменно здоровался и о чем-нибудь заговаривал. Хотя вел он себя сдержанно и нейтрально, Ольга всякий раз терялась, смущалась и злилась непонятно на что.

Артуро еще пару раз безуспешно попытался что-то написать, у него ни черта не получилось, из-за этого бедняга мучился и психовал, с каждым днем все глубже погружаясь в беспросветную депрессию, сопутствующую творческому кризису.

Мысли о работе боязливо съежились где-то в самом дальнем уголке, беспощадно затоптанные другими, более личными и более волнующими.

Сказать, что Ольга не знала, что делать, было бы неверно и легкомысленно. На самом деле она не знала, что и думать. Ее мнение о происходящем менялось по пять раз на день, мечась от обиды и раздражения до сожаления и чувства вины.

К чести Диего следовало отметить, что он переносил неприятности более достойно, чем его счастливый соперник. Вместо того чтобы затосковать и впасть в уныние, он, напротив, ожил и наполнился энергией. Стал деятельным, общительным, постоянно был чем-то занят, куда-то спешил, даже в глазах появилась некая лихорадочная сумасшедшинка. Наблюдая исподтишка за преображенным Кантором, Ольга стала замечать, что он частенько задумывается о чем-то нездешнем, вдохновенно пялясь в пространство отсутствующим взором блаженного. В такие минуты Диего подозрительно походил на влюбленного, но Ольга точно знала, что никакой любовью тут и не пахнет. После Зинь непутевый мистралиец сменил еще две пары «хороших рук», но, как и в предыдущих случаях, ничего серьезного из его похождений не вышло. Разве что смеху на весь театр и обсуждений на неделю, когда Кантора застукали с уборщицей в одной из пустующих, еще не отремонтированных гримерных.

Такое легкомыслие и непостоянство должно было послужить поводом для огорчения, но Ольга каждый раз ловила себя на недостойном и низком удовлетворении. Она сердилась на себя за мелкое собственничество, поминала пресловутую собаку на сене, но почему-то на сердце делалось спокойнее, когда Диего в очередной раз становился свободным.

Со стороны он производил впечатление увлеченного и довольного жизнью человека. Возможно, Ольга тоже поверила бы в это, если бы не знала, как глубоко он умеет прятать боль. Если бы он не начал опять курить. Если бы не пропадал по нечетным числам.

Артуро, напротив, страдал так откровенно, что заметить это мог бы и слепой, по одним только вздохам. Промучившись с неделю попытками сложить новую песню, он окончательно убедился в творческом бессилии и задумался наконец о покупке репертуара. Каждая из упомянутых попыток сопровождалась сеансами устного самобичевания и жалобами на несправедливость мироустройства. Помимо творческого кризиса упоминалось, как ему стыдно сидеть на шее у любимой женщины, а временами речь заходила и о том, как он боится за свою жизнь. Почему-то маэстро Артуро так и не успокоило известие об окончательном разрыве Ольги с бывшим возлюбленным. Он с какой-то радости вбил себе в голову, будто Диего втайне мечтает его убить и только ждет подходящего повода.

Временами его стенания раздражали, и Ольга довольно резко эти глупости пресекала. Но едва у нее возникала мысль о том, чтобы расстаться с несчастным нытиком, как вмешивалась недремлющая совесть. И опять Ольга сердилась на себя за мелочные и гаденькие мыслишки, представляла себе, как низко и недостойно было бы выгнать на улицу любимого мужчину в трудный момент, когда ему больше всего нужна ее поддержка. Долгие утешения переходили в нежные объятия и заверения в обоюдной любви. Заканчивалось все это либо постелью, либо маленьким концертом для одного зрителя. Артуро доставал гитару и пел свои старые песни, а Ольга слушала и в который раз убеждалась, что талант не отнимешь и если он есть, то рано или поздно все обязательно получится.

Единственное, что хоть немного облегчало ее разорванное напополам существование, — за прошедшие две недели Диего и Артуро ни разу не встретились и даже не упоминали друг о друге. Диего сам не желал заводить разговор о сопернике. Артуро Ольге удалось-таки приструнить заявлением, что она не желает больше слышать «об этом обманщике» и кто первым его помянет, тот моет посуду. Правда, у метода имелся свой недостаток — при обоюдном соблюдении правила мыть посуду приходилось самой Ольге. Однако это все же казалось ей невысокой ценой за относительное спокойствие.

Ольга уже начала надеяться, что они скоро успокоятся и забудут друг о друге, но не тут-то было. Даже в таком большом городе, как Даэн-Рисс, трудно ни разу не встретиться, имея общих знакомых. Особенно когда эти «общие знакомые» крайне редко думают головой, прежде чем что-то делать. Если возлюбленного надо покормить обедом, а дома продукты кончились, вполне естественно встретиться и зайти в ближайшее предприятие общепита. Но что стоило маэстрине Ольге сообразить вовремя, что не следует назначать встречу в ближайшей забегаловке, куда ходит обедать весь театр? Вот и получилось, что вместе с ней увязались еще с полдюжины актеров, любимый наставник, подружка Зинь, костюмерша и молоденький ученик мага, который подрабатывал на полставки специалистом по спецэффектам. А в числе упомянутой полудюжины, разумеется, присутствовали маэстро Диего и маэстро Тарьен, счастливый исполнитель той самой главной роли, которая так и не досталась бедному Артуро. Вся эта компания оказалась за одним столом, и неудивительно, что Артуро чувствовал себя как партизан в тылу врага. Бедняга уткнулся в тарелку и не решался ни слова сказать, опасаясь, что любая начатая беседа выльется в очередной мордобой. Диего делал вид, будто не обращает на него внимания, но время от времени награждал перепуганного соперника насмешливым взглядом и издевательской ухмылкой. Тот бледнел, вздрагивал и поспешно опускал глаза. Выглядело это моральное избиение безобразно и недостойно, но учинять разборки «кто на кого как посмотрел» — все равно что ловить туман сачком. Ольга попыталась хотя бы укоризненным взглядом урезонить нахала, и поначалу ей показалось, что успешно. Диего заметил, улыбнулся в ответ и быстро переключился на созерцание зала, словно он тут ни при чем. Всего через несколько секунд его лицо вдруг озарилось радостным изумлением, которое столь же быстро сменилось довольной хитрой ухмылочкой, как будто маэстро замыслил некую замечательную шутку.

Ловко перескочив через лавку, он бесшумно подкрался к стриженному «под братка» толстяку, который скромно поглощал дешевый комплексный обед за соседним столом, и хлопнул по плечу с радостным возгласом:

— Здорово, Тедди!

Реакция толстяка на нежданную встречу оказалась далека от восторга. Быстро обернувшись и увидев, кто перед ним, бедняга в мгновение ока позеленел и неимоверно шустро нырнул под стол.

— Да постой, дурила! — расхохотался Диего, не торопясь, впрочем, ловить испуганного знакомого. — Я ничего тебе не сделаю!

Толстяк, уже успевший выкатиться с противоположной стороны и резво вскочить на ноги, приостановился и обернулся, с подозрением изучая мистралийца, в полной готовности как удрать, так и пустить в дело неизвестно откуда взявшийся узкий стилет.

— Не позорься, Тедди, — продолжал потешаться Диего. — Ты своей шпилькой всех бардов тут распугаешь. Не съем я тебя. Даже бутылку поставлю, помнится, я тебе задолжал…

Оружие исчезло, словно растворившись прямо в руках. Тедди слегка расслабился и шагнул вперед. Улыбка у него оказалась на удивление добродушная, хотя глаза все еще оставались настороженными.

— Сам понимаешь, обычно люди помнят несколько иные долги…

— Да брось. Вот если бы у меня что-то на память осталось, тогда, может, и помнил бы, а так… — Диего беззаботно махнул рукой и кивнул на стол. — Пойдем пообщаемся.

— Хорошо все-таки, когда объект имеет некоторый опыт и материал для сравнения… — философски изрек дяденька, подхватывая свою тарелку и кружку. Улыбка его стала спокойной и умиротворенной. — А то ведь обычно не ценят…

— Ага, — ухмыльнулся мистралиец. — Теперь до меня дошло, почему ты так любишь выпивать с объектами. Чтоб ценили! Как ты здесь оказался? Босс выгнал? Или давние знакомые с благодарностями явились?

Они пересели на свободный угол, чтобы можно было разговаривать, не перекрикиваясь через стол, и беседа пошла немного тише. Ольга прислушалась — уж больно интересно, что это за знакомый такой, шмыгающий под стол, и что у них за дела с Диего, и почему такая странная реакция на обычное приветствие? Логичнее всего было бы предположить, что когда-то господа были коллегами и однажды пересеклись на одной и той же потенциальной жертве, но добродушный толстяк совершенно не походил на убийцу.

— От босса я ушел на следующий день, — охотно ответил загадочный господин, снова принимаясь за обед. — Посмотрел на угольки и понял, что больше мне там делать нечего. Правильно сделал, кстати. Что с боссом случилось, ты сам знаешь, а его потомок такой балбес, что на сегодняшний день уже почти разорился. Поработал я еще в нескольких местах, а потом последний босс подсунул работенку… Ну, словом, не тот попался человек, с которым можно безнаказанно обращаться подобным образом. И боссу досталось, и всем его людям, а я еле ноги унес. Вот, пытаюсь теперь здесь устроиться.

— А как тебя занесло в Лоскутный квартал? Какая здесь может быть работа для тебя?

— Живу я здесь, — невозмутимо пояснил Тедди. — Во-первых, получилось случайно, я плохо знал город и поселился в первом же месте, где запросили недорого. А во-вторых, так даже лучше. Труднее будет найти. А ты чего потерял в квартале бардов? И почему ты здесь? Со своими что-то не поделил или с самого начала работал на ортанскую разведку?

— Тьфу на тебя! Почему все думают, что если мистралиец живет за границей, то он обязательно беженец? Мне просто здесь нравится.

— А чем занимаешься?

— Искусством. Нет, серьезно. Я завязал и хочу сменить класс.

— Ты? Бард? Лучше б уж ты ко мне в ученики пошел.

— Не выдумывай. У меня все равно не получится. И вообще ты сначала работу найди, а потом будешь искать учеников.

— Да я так, пошутил… — флегматично пожал плечами Тедди. — А с работой здесь плохо. В чужих краях устраиваться всегда нелегко, а с моей профессией надо иметь репутацию. Иногда перепадают разовые заказы, а так в основном перебиваюсь игрой в карты. Раньше был стабильный спрос в Мистралии, а сейчас и там нечего делать. Видимо, настал период, когда жизнь повернулась ко мне задницей.

— Оставь мне адрес или расскажи, где тебя найти, — немедленно предложил Диего. — Я поспрашиваю кое-каких старых знакомых. В этой стране ты еще не нажил проблем с правосудием?

— Надеюсь, не успел. А ты именно там будешь спрашивать?

— Так больше у меня знакомств нету. Только там. Зато люди влиятельные, умные и, самое главное, — Диего подмигнул, — способные оценить преимущества хинской школы.

— Надеюсь, с ними я раньше не работал? — Непонятно было, шутка это или Тедди всерьез обеспокоен вопросом. Аккуратно подобрав хлебом остатки подливы, он отставил тарелку, задумчиво в нее посмотрел и добавил: — Наверное, буду ходить сюда обедать. Съедобно и недорого. Вот тут и встретимся. Тебе удобно?

— Пойдет.

— Тогда спасибо, да я попрощаюсь. Вроде еще один заказ наклевывается, надо кое с кем встретиться. Рад был увидеться и узнать, что у тебя все хорошо.

— Удачи. — В голосе Диего мелькнула ирония. Ольга так и не разобралась, кто же такой этот Тедди, но было ужасно интересно слушать их разговор. Когда двое людей говорят о чем-то понятном для них, но непонятном постороннему, это всегда любопытно.

— Диего, кто это был? — спросила Ольга, едва дождавшись, когда за странным знакомым закроется дверь.

— Вот все тебе надо знать, — хмыкнул мистралиец, мигом посерьезнев. — Скажу, если хочешь, но не здесь, а как-нибудь наедине. А то твой приятель обделается с перепугу, а я окажусь виноват, ты скажешь, что я нарочно его пугаю.

— Как это наедине?! Нам тоже интересно! — вмешалась Зинь.

— Лишнее знание бывает вредно, — наставительно заметил Диего.

Заинтригованная общественность еще долго домогалась ответа, но он так и не сказал, чем окончательно уверил Ольгу в правильности ее догадок.

Стоит ли сомневаться, что Артуро подумал то же самое, но истолковал ситуацию таким нелепым образом, что Ольга даже не нашлась что умного ответить. Выскажи он свои соображения сразу же за обедом, возможно, его удалось бы вразумить коллективно. Но осторожный маэстро приберег сии умные мысли на вечер и высказал Ольге наедине, когда она вернулась домой.

— У тебя что, с головой не в порядке? — выдала наконец ошарашенная девушка. — Может, тебе пора к психотерапевту сходить, или как они здесь называются? Предположить, будто Диего хочет нанять убийцу, чтобы от тебя избавиться, — это уже смахивает на манию преследования. Да на кой ему платить постороннему человеку за то, что он сам умеет в совершенстве?

— А чтобы его не заподозрили!

— Да ведь все равно заподозрят!

— Но у него будут убедительные доказательства, что он в это время был в другом месте и его видела куча народу!

— Не говори ерунды! Стал бы он прилюдно общаться с этим дядькой, если бы планировал такое тонкое дело! Их же половина коллектива видела вместе! Так заказы не делаются! Контакт заказчика с исполнителем тщательно скрывается.

— И откуда у тебя такие познания в тонкостях организации заказных убийств? — с ядовитой иронией поинтересовался Артуро. — Неужели твой бывший трепался с тобой о своей работе?

— Нет, — в тон ему съехидничала Ольга. — Представь себе, моим просвещением по части всяческой уголовщины занимался лично его величество. А уж он в этом разбирается получше тебя.

Возможно, они опять бы поссорились из-за дурацких опасений Артуро, но, к счастью, их прервали. Не успел мистралиец ответить что-то подобающее, как в комнате материализовался Мафей, и тема беседы была благополучно похоронена.

— Ольга, не раздевайся, — сообщил принц после приветствий. — Меня за тобой послали.

— Король? — уточнила Ольга, наскоро соображая, годится ли ее наряд для визита во дворец или переодеваться все же придется.

— Нет, Элмар. Говорю же, не переодевайся.

— Элмар только меня пригласил или нас обоих?

— Обоих, конечно.

— Гитару брать? — тут же уточнил Артуро, слегка приободрившись.

— Не знаю. Возьми на всякий случай. Плакса свою взял, но не уверен, что она тебе подойдет. Диего всегда говорит, что у товарища не инструмент, а дрова.

— Ой, Плакса тоже приехал? — обрадовалась Ольга. — Наконец-то я с ним хоть парой слов перекинусь без всей этой официальной ерунды!

Артуро настороженно приостановился, как это с ним всегда бывало при упоминании имени Диего, и уточнил:

— А этот… тоже будет там?

— Кто? — Мафей не понял или нарочно прикинулся особо недогадливым, чтобы заставить собеседника хоть раз назвать предмет разговора по имени.

Ольгу тоже всегда раздражала эта манера пользоваться всякими неприятно-обзывательными иносказаниями, когда у человека имя есть. Но вопрос насторожил и ее. Неужели Элмар не понимает, что, если эти двое соберутся вместе, вечер будет испорчен?

— Ольгин бывший, — уточнил Артуро, категорически не желая проявлять уважение к сопернику.

— Элмар пригласил всех, кто считает себя ее друзьями, — разъяснил принц. — Так что если он тоже себя таковым считает, то придет.

Вот молодец! Теперь получается, что Артуро и отказаться не может! Впрочем, если бы он сейчас встал в позу и начал отказываться, было бы еще хуже. Ольге пришлось бы либо тоже отказываться, чего ей совсем не хотелось, либо обидеть Артуро, бросив его одного дома без ужина. Да еще выслушать потом, что она предпочла ему ненавистного соперника, что она его не любит и тому подобный бред.

— Постой-ка, а при чем тут я? — спросила Ольга, обратив внимание на странную формулировку приглашения. — Почему именно моих друзей?

Мафей виновато задрал брови.

— Ольга, это сюрприз… Сама увидишь… Ну пожалуйста, все же потом скажут, что я разболтал и что мне ничего нельзя доверить…

Пришлось притвориться, что большая компания в гостиной Элмара действительно является для нее сюрпризом и что она в самом деле не ожидала застать здесь его величество Шеллара с супругой и придворным магом, его величество Орландо с невестой, Жака с Терезой и, разумеется, дона Диего — как же, отказался бы он лишний раз увидеться с Ольгой!

— А вот и виновница торжества! — радостно возгласил хозяин дома, распахивая объятия. — Мы уже заждались!

— А по какому поводу праздник? — уже искренне удивилась Ольга, услышав это. — Ведь вроде бы мой день рождения мы еще летом отметили…

— Я же говорил, что она не помнит! — засмеялся король. — Кто тут имел наглость со мной поспорить?

— Хорошо, с меня коньяк… — вздохнул шут.

— А что я должна была помнить? — Ольга уже испугалась, что прозевала какой-нибудь местный праздник вроде дня почитания какого-нибудь божества или последнего дня листопада.

— Напряги память, — с хитрой улыбкой посоветовал король, — и вспомни, что было в этот день год тому назад.

— Будет тебе измываться над бедной девушкой, — оборвал его Элмар и взял со стола наполненный бокал. — Как она тебе вспомнит, если она тогда еще и календаря не знала? Лучше скажи тост и заодно напомни Ольге, о каком знаменательном событии она забыла.

— Я бы поспорил, но уж так и быть. — Шеллар III последовал примеру кузена и обратился к присутствующим: — Ровно год тому назад народонаселение нашего славного королевства пополнилось еще одной подданной, дамой замечательной во всех отношениях, достойной всеобщего уважения и дорогой лично мне. За эту удивительную девушку я и предлагаю выпить, и попробуйте кто-нибудь сказать, что я не был подобающе краток в речах.

До Ольги наконец дошло, что именно в двадцать шестой день Багровой луны она переместилась в этот мир, только действительно забыла точную дату из-за длительного привыкания к новому календарю.

— Ой, спасибо! — растроганно ахнула она, всплеснув руками. — Я и не думала, что это принято праздновать…

— Да не то чтобы принято… — хихикнул Жак. — Но Элмар пожелал сделать тебе приятное и устроить небольшую вечеринку в твою честь.

— Неправда, — смутился герой. — Я хотел пригласить Ольгу и посидеть с ней вдвоем в библиотеке, как в тот первый вечер. Но все пожелали принять участие, вот и получилась вечеринка. А если кто-то попытается ее испортить, то получит в ухо лично от меня.

При этом первый паладин так пристально посмотрел по очереди на обоих Ольгиных кавалеров, что у нее возникла надежда хоть сегодня избежать конфликтов. Мистралийцы, видимо, тоже прониклись торжественностью момента и долгое время вели себя на удивление прилично.

Компания вскоре распалась на несколько разбредшихся по гостиной групп, как обычно бывает, когда количество гостей превышает пять-шесть человек. Потом эти группки стали курсировать между гостиной и библиотекой, куда все выходили курить, дабы не вредить ее величеству и заодно не подвергать ее искушению. Ольга первым делом посвятила свое внимание Плаксе, по которому действительно соскучилась, и при первой же возможности уединилась с ним в библиотеке. Его величество Орландо II, вырвавшись наконец из-под присмотра наставников, первым делом добыл из-за манжеты заначенный косяк и отвел душу.

— Унюхают, — с сомнением покачала головой Ольга, чувствуя резкое отличие аромата слимиса трехлепесткового от обычного табачного дыма.

— Не унюхают, — беззаботно отмахнулся Плакса, поправляя непослушное ухо. — А если и так — что я, отчитываться должен? Я король или хрен собачий? Ну где это видано, чтобы правящий монарх испрашивал разрешения всякий раз, как ему захочется пыхнуть травки! Кстати, какой же я невежа, даме предложить забыл… Будешь?

— Нет, спасибо, — засмеялась Ольга. — А то вдруг я обкурюсь и начну буянить?

— Да, если ты побьешь Элмара, это будет очень невежливо, — хихикнул шкодливый король.

— Нет уж, если я начну буянить, то первым делом побью двух противных мистралийцев, которые ведут себя, как придурки.

— Что, оба?

— А ты думал, твой любимый наставник — святой? Оба врут, оба друг на друга волком смотрят, и каждый другого подозревает в неком чудовищном коварстве. А кое-кто еще и дерется.

Плакса мягко улыбнулся и сделал паузу на очередную затяжку.

— Поверь мне как специалисту, — сказал он затем. — Этот досадный перекос имеет место только из-за того, что у Артуро кишка тонка подраться с Кантором. Если бы у бедного трусоватого барда была возможность, он бы с радостью растерзал ненавистного соперника, потоптал ногами и спел над трупом непристойные куплеты. Я ведь это чувствую, ты сама знаешь. Его ненависть, его страх, его на всю жизнь ушибленное самолюбие… Нет, пойми меня правильно, я, конечно, болею за Кантора, но не стал бы из-за этого сочинять и обманывать. Так оно и есть.

— Да я тебя и не обвиняю, — пожала плечами Ольга. — Я сама знаю, что Артуро боится до потери рассудка. Потому и мелет что ни попадя. И про самолюбие тоже знаю. А Диего он ненавидит из-за того, что тот его откровенно презирает. А еще люди частенько ненавидят тех, кого боятся.

— Как любит выражаться Шеллар, логично. Но должен сказать, Артуро и тебя почему-то боится. Так что прими к сведению.

— Да нет, ты, наверное, неправильно понял. Он не меня боится, а опасается, что я его брошу.

— Правильно опасается. Ты его бросишь.

— Так, ты лапшу-то мне не вешай, провидцем не прикидывайся! Мне уже рассказали, как ты предсказываешь будущее и что тебе для этого надо. Хочешь сказать, что твое величество во дворце голодом уморили и у тебя опять дар открылся?

— Не-эт, — довольно протянул ясновидец, с блаженной улыбкой выпуская дым под потолок. — Это моя личная догадка, о которой никто пока не знает. Когда-то давно я видел детей Кантора. Знаешь, младший был очень сильно похож на тебя…

— Тьфу ты, я думала, он серьезно! — рассердилась Ольга. — Прикалывался бы на какую-нибудь другую тему! Думаешь, это смешно? Может, Диего хотел бы завести детей, может, он переживает из-за невозможности, а тебе лишь бы посмеяться! Сам-то с Эльвиры пятерых требуешь!

— Ладно, ладно, будем считать, что я ошибся! — легко согласился покладистый товарищ. — Только все равно рано или поздно судьба все расставит по местам.

— Это намек на то, что все наши общие знакомые тоже болеют за Диего?

— Нет, на то, что вы связаны двумя проклятиями. Куда вы денетесь. Он попробовал, и что у него получилось? Позорище одно. Теперь вот ты пытаешься. Кстати, попробуй как-нибудь на досуге обдумать мотивы своих поступков, честно, не обманывая себя. Не получится ли в результате, что ты так упорно держишься за Артуро только из духа противоречия? Ты же такая, это все знают. Как угодно, лишь бы наперекор. Вот суждено тебе быть с одним, а ты нарочно к другому тянешься, чтобы не следовать судьбе, не плыть по течению. Опять же — все болеют за одного, а ты нарочно с другим, чтобы не указывали.

К счастью, во время этой глубокомысленной речи в библиотеку вошли Диего и Шеллар, так что товарищу Орландо пришлось свернуть свою агитацию.

— Фигню городишь! — прямо с порога возмутился мистралиец. — Ольга до сих пор не бросила своего страдальца только из жалости, а вовсе не из-за каких-то неосознанных противоречий!

— Тебя мне тоже жалко! — не осталась в долгу Ольга. — Но это ничего не меняет!

— Орландо, как тебе не стыдно? — перебил Шеллар. — Ты же король, а ведешь себя как дитя малое! Спрятаться от наставника, чтобы тайком покурить травку, — это романтика подросткового возраста, а ты старше меня!

— А чего они мне вечно запрещают! — тут же начал оправдываться нашкодивший повелитель Мистралии.

— Кроме того, я, кажется, простым и доступным языком просил вас всех держаться в стороне от конфликта Ольгиных кавалеров, не склонять ее на какую-либо сторону и ни в коем случае не разводить здесь пропаганду. Она должна сама разобраться в своей личной жизни, давить же на нее в этом вопросе недопустимо. Даже обычные советы и демонстрация ваших пристрастий будут крайне неуместны. И что я вижу? Стоило тебе употребить один-единственный косяк, и у тебя все вылетело из головы.

Произнеся эту обличительную речь, его величество привычно сложился, опускаясь в кресло, и принялся набивать трубку. Пристыженный коллега умолк. Диего наградил его укоризненным взглядом, прислонился плечом к ближайшей полке и молча добыл из кармана сигары.

— Ваше величество, — рискнула поинтересоваться Ольга, — а лично вы действительно так беспристрастны в этом вопросе или из вежливости соблюдаете нейтралитет?

— Разумеется, я глубоко пристрастен, как и все, — не стал вилять Шеллар III. — Но в отличие от некоторых нахожу неподобающим публично это проявлять. Да, мне было бы приятно видеть вас вместе, и мне действительно больше нравится Кантор, чем маэстро Артуро. Но навязывать тебе мои личные предпочтения было бы неэтично. Другое дело, если бы у меня кроме впечатлений имелись какие-либо факты…

— В переводе с дипломатического языка на человеческий — изложите мне свое мнение, только когда у вас будет на руках документально зафиксированный компромат, — невесело вздохнула Ольга. — И вы его активно ищете, если я вас хоть немного знаю. А сами изволите толковать об этичности и недопустимости…

— Почему ты так думаешь? Мне просто любопытно, кто же это умудрился так необычно поколдовать над беднягой. И моему придворному магу, кстати, тоже любопытно. Кроме того, любой новый человек, оказывающийся в моем окружении, обязательно проверяется департаментом Безопасности. Это стандартная обязательная процедура. Ты бы видела, какое досье у меня собрано на Кантора! Раз уж так вышло, что Артуро стал появляться вместе с тобой в обществе моего величества, его надлежит проверить, как и всех. Мы с Флавиусом уже убедились, что он действительно попал к тебе случайно, что ни на кого он не шпионит и связей с папиной партией не поддерживает, хотя при этой недобитой организации до сих пор обретается его тетушка. Иного компромата, скорее всего, тоже никакого не обнаружится. Однако есть повод задуматься. Раз ты сама об этом заговорила, значит, сама же и подозреваешь, что должен быть?

«Ведь не один раз уже зарекалась вести дискуссии с его величеством! — мысленно упрекнула себя Ольга. — Он, как всегда, ни при чем и ничего такого не имел в виду, а я опять дура получаюсь!»

— Нет, — упрямо возразила она. — Я думаю, что это подозреваете вы!

— Мне глубоко безразлично, насколько безупречно прошлое маэстро и насколько он с тобой откровенен. Это, повторяю, твое личное дело. Его проверяют на связи с иностранной разведкой и моими политическими противниками. Личная жизнь и моральный облик не интересуют департамент Безопасности.

Ольга вздохнула.

— Какой из него шпион? Вам самому не смешно?

— Ты имеешь в виду, что он до дрожи боится Кантора? Ты уверена, что искренне?

— Уверена. Иначе он бы давно прекратил бояться, видя, что меня это раздражает. А Диего нарочно его пугает, наверное, добивается, чтобы мы все-таки поссорились.

— Неправда, — тут же возразил упрямый мистралиец. — Я его ни пальцем не тронул, ни слова грозного не сказал. Мы вообще не виделись с тех пор.

— А как ты на него сегодня смотрел?

— Так, как он заслуживает. Если ты полагаешь, что я должен его уважать, — объясни за что.

— Н-да, — прокомментировал король. — Им действительно лучше не встречаться. Давайте поговорим о чем-нибудь другом.

— А вот ты мне обещал сказать: кто этот дяденька, которого ты напугал сегодня в кафе? — тут же спросила Ольга, вспомнив об этом загадочном господине.

— О, действительно, чуть не забыл! — спохватился Диего. — Ваши величества, а ну-ка подумайте, никому из вас не нужен случайно квалифицированный палач хинской школы?

— Откуда я знаю? — немедленно отозвался Орландо. — Это надо у министров спрашивать.

— Он… палач? — изумленно выдохнула Ольга, пытаясь совместить милого дядечку с его зловещей профессией.

— Полагаю, хинская школа заинтересует Флавиуса, — невозмутимо изрек Шеллар, — но ему непременно потребуются рекомендации.

— Чем ему моя спина не рекомендация? Он же видел.

— Так это тот самый палач? — усмехнулся его величество, не обращая внимания на слушателей, потерявших дар речи. — С которым ты пил?

— Ну да.

— Сомневаюсь, что Флавиус потерпит в своем ведомстве пьянки с заключенными, но все же спрошу. А отчего все так удивлены? Ты никому, кроме меня, не рассказывал?

— Да я бы и вам не рассказал, если бы вы не пристали с расспросами в такой момент.

Орландо извлек еще один косяк для борьбы со стрессом и наконец нашел силы высказаться:

— Ольга, пять минут назад ты спрашивала, не кажется ли мне, что Кантор святой? Похоже, я определился с ответом.

— Трепло… — процедил сквозь зубы «святой», дожевывая сигару. — Ты бы лучше определился с датой своей свадьбы! Вся страна уж которую луну на стреме, дамы из корсетов выпрыгивают, благородных девиц родители замуж не пускают, твоего королевского слова ждут, а ты…

— А что — я? — обиделся Плакса. — Я давно уже объявил, что у меня есть невеста. Если у некоторых хватает дури еще на что-то надеяться, то чем я виноват? Свадьба будет, когда нога отрастет. Эльвира хочет, чтобы все было как у порядочных людей, а под это определение не подходит жених, левитирующий на одной ноге. Чем приставать к нашим величествам со всякими глупостями, лучше бы съездил да навел порядок в своих скудных владениях.

— А что там не в порядке?

— Даже не знаешь! Тоже мне кабальеро! В ваших краях орудуют разбойники, а база у них во вверенной тебе деревне. Там же никакой власти, кто что хочет, то и делает, пока сеньор за границами прохлаждается. Твои соседи мне строчат душераздирающие жалобы на произвол и беспредел и настоятельно просят, чтобы им позволили самим навести порядок. Ты сам должен понимать, что получается, когда хозяин не является в свои земли, а порядок там наводят соседи.

— Да я думал, там папа хозяйничает… — пожал плечами Диего. — Ладно, раз такое дело, съезжу. Вот только получу от гномов свой заказ и поеду. Туда телепорт как-то можно организовать? У меня через день репетиции, на лошади раскатывать некогда, а отпрашиваться у Карлоса неловко.

— Я тебе должен еще и телепорт организовывать? — еще пуще разобиделся укуренный монарх. — Твои владения, твои проблемы, сам и поищи себе телепорт.

— Извини, Кантор, — подал голос Шеллар III, — ты что, собрался ехать туда один?

Если его величество ожидал хоть немного поколебать спокойную уверенность неосмотрительного мистралийца, то он ошибся. Диего одарил заботливого короля мрачноватой недоброй ухмылкой и все так же спокойно сообщил:

— Я всегда работал один.

— Хоть бы поинтересовался, сколько их там!

— Патронов к моему заказу прилагается сто штук. Не думаю, что мишеней будет больше. К тому же Плакса все равно не знает, сколько их, так что спрашивать у него бесполезно.

— Все же я бы тебе посоветовал разыскать твоих давних приятелей, Великолепную Семерку, — не унимался король. — Они как раз сейчас по Мистралии работают. Разборки с бандами — самый традиционный подвиг, ребята с радостью согласятся. Заодно у тебя будет повод достойно их отблагодарить. Если я не ошибаюсь, ты бы этого очень хотел. Герои нипочем не возьмут с товарища платы за лечение, а тебе неловко оставаться неблагодарным. Вот тебе и выход — позови их на подмогу.

— Это как? — не поняла Ольга.

— Герои отличаются от наемников тем, что никогда не договариваются об оплате своих услуг, — охотно пояснил Шеллар. — Предполагается, что они помогают людям бескорыстно, и это отчасти верно — герои никогда не требуют вознаграждения. Однако по неписаным правилам вежливости их принято благодарить в меру состоятельности и щедрости нанимателя. Вот на это я Кантору и намекаю. Пригласить господ на небольшой подвиг и затем достойно отплатить за все вместе.

— На розыски бескорыстных героев у меня тоже нет времени, — еще больше помрачнел Диего. — Хотя я действительно был бы рад их чем-то отблагодарить, и повод вы присоветовали подходящий.

— Да ты только слух пусти, они сами тебя найдут. Кстати, проблему с телепортом они тебе тоже помогут решить.

— Ладно, там посмотрим. Все равно мне еще заказа ждать.

— Ты супермена-то из себя не строй! — не удержалась Ольга, на миг представив себе, что этот самоуверенный нахал действительно попрется в одиночку и опять сгинет без вести, на этот раз окончательно. — Не хватало, чтобы ты там подставился под пулю и… и сорвал нам премьеру!

Хмурая деловитая физиономия с изжеванной сигарой в зубах не дрогнула.

— Брось ты эти глупые переживания. Я не драться собираюсь, а аккуратно отстреливать, — с жутковатой обыденностью произнес Кантор, словно речь шла о дезинсекции облюбованной тараканами кухни. — Премьера не пострадает. Да и радовать Артуро своей преждевременной кончиной я не собираюсь.

— Ну вот! И этот тоже уверен, что Артуро ему смерти желает! Ваше величество, вот посоветуйте, как их обоих вразумить?

— «Тоже» означает, что маэстро Артуро о Канторе аналогичного мнения? — педантично уточнил Шеллар. — Видишь ли, Ольга, боюсь, что в данном случае вразумление невозможно, так как оба мистралийца в целом правы. Кантор не покушается на жизнь давнего врага лишь потому, что тебе обещал. Артуро попросту не имеет возможности расправиться с соперником. Но оба они были бы только рады друг от друга избавиться. Должен в который раз отметить твою выдающуюся способность попадать во всевозможные неприятности. Даже в такой банальной ситуации, как любовный треугольник, ты ухитрилась оказаться не просто между двумя мужчинами, а между двумя непримиримыми врагами.

— А вот тут вы не совсем правы! — Можно было и смолчать, сделать вид, будто не заметила, но какой-то черт Ольгу все же дернул за язык. — Ведь Артуро не знает, кто такой Диего!

— Но это ему ничуть не мешает ненавидеть, — немедленно парировал король, в который раз подтверждая, что спорить с ним бесполезно. — Кстати, сегодня Артуро показался мне еще более нервным и угнетенным, чем в момент нашего знакомства. Сегодня у него тоже был тяжелый день или маэстро такой и есть?

— Ой, не хочу я устраивать публичный разбор его проблем… — попыталась отвертеться Ольга, но если его величество чем-то заинтересовался, сбить его с намеченного курса вряд ли под силу простому смертному.

— Орландо, — немедленно заявил он, — тебе не кажется, что четвертая порция травки будет излишеством? Лучше бы ты развлек скучающих дам и показался на глаза наставнику, пока он сюда не явился. А еще лучше, если бы вы с Кантором сходили к нему домой за гитарой.

— Это еще зачем?! — угрожающе прорычал Диего.

— Пришел час платить старые долги. Ты помнишь, как проспорил мне желание? Как раз сегодня я желаю, чтобы ты сыграл для нас. И даже спел, если у твоих новых песен уже есть слова.

— Это низко и подло! — возмутился мистралиец.

— Вовсе нет. Впрочем, ты волен считать мое желание сколь угодно низким и подлым, но изволь его удовлетворить. Это долг чести, и я настаиваю, чтобы ты уплатил его именно сегодня и именно таким образом. Так что извольте отправляться, господа. Надеюсь, Орландо, ты не промахнешься и не потеряешься между мирами?

Спровадив подобным бесцеремонным образом лишних слушателей, его величество поудобнее устроился в кресле, достал кисет, выбил погасшую трубку и опять вернулся к прежней теме:

— Теперь можешь рассказывать, что за проблемы у твоего возлюбленного, — как ни в чем не бывало предложил он. Точно таким же отеческим тоном, каким прошлой зимой расспрашивал Ольгу о ее собственных проблемах. — Я понимаю, ты не хотела обсуждать этот вопрос в присутствии Кантора, но теперь мы одни.

— Так он же сейчас вернется!

— Сейчас — нет. Во-первых, Орландо не упустит случая выкурить еще косяк-другой, пока никто не видит. Во-вторых, перепуганный Кантор сначала будет долго и вдумчиво материть коварного меня, затем некоторое время собираться с духом, а возможно, даже пожелает распеться. Он отчего-то ужасно стесняется признаваться, что опять стал писать музыку. А своего голоса стыдится, как стыдился бы эльф нестираных портков. Ты согласна, что в этом он не прав?

— Конечно, не прав. У него очень приятный голос. Я люблю такие, с хрипотцой. И Гарри тоже очень хвалил.

— Значит, ты одобряешь мои намерения заставить все-таки маэстро Кантора выступить с небольшим домашним концертом. Не подобает взрослому мужчине стесняться и трусить из-за собственных комплексов.

— А вы все-таки злопамятный! — не удержалась Ольга, вспомнив, как весной Диего аналогичным образом отчитывал самого короля.

— О, я никогда и не скрывал выдающихся возможностей своей памяти. А теперь начинай жаловаться. Смею надеяться, я еще не утратил твоего доверия, и ты не думаешь, будто я стану с кем-то делиться твоими тайнами. Напротив, я хотел бы помочь, если это в моих силах.

— Да вряд ли… Тут такое дело, что помочь нельзя в принципе. Творческий кризис, помноженный на личные переживания…

Честно говоря, ей давно хотелось с кем-нибудь поделиться проблемами, которые так интересовали его любопытное величество. И король, как ни странно, был именно тем человеком, который для этого дела подходил больше всего. Пусть даже он открыто признал, что Кантор ему милее. На чью бы сторону ни склонялся Шеллар III, он не опустится до того, чтобы раскрывать чужие секреты, выносить на публичное обсуждение откровения друзей и уж тем более насмехаться над чужими бедами. Вот в этом ему действительно можно доверять.

Рассудив таким образом, Ольга честно спихнула с души все, что отравляло ей жизнь последние несколько недель, и вывалила на мудрую голову его величества. Втайне она все же немного опасалась, что, выслушав ее жалобы, король с присущим ему хладнокровием посоветует гнать взашей трепетного страдальца, но его величество доверие полностью оправдал. Ничего подобного он не посоветовал, хотя его реакция, как всегда, показалась немного странной.

— Я не специалист в области купли-продажи интеллектуальной собственности, — задумчиво изрек он, раскуривая вторую трубку, — но меня удивляет названная цена. На мой взгляд, она явно завышена. Ты не интересовалась у знакомых, это действительно столько стоит?

— Мне и в голову не приходило, — удивилась Ольга. — Артуро лучше знает, что сколько стоит. Почему я должна сомневаться и подозревать? Он же не просил у меня этих денег. Проверять каждое слово — значит не доверять. А если не доверять — какая же это любовь?

— Одно другому не мешает, — ничуть не смутился король. — Как можно жить, ни в чем не сомневаясь и всему доверяя на слово? Разве неприятная история с Кантором ничему тебя не научила? Его ты тоже любила, что не помешало тебе сомневаться в его словах, искать способа их проверить и в конце концов раскрыть обман.

— Но там было совсем другое дело! — запротестовала Ольга. — Диего только скрывал от меня, кто он такой, что само по себе неприятно, как и всякий обман, но хотя бы оправданно… Понимаете, разница в мотивах. Диего не хотел признаваться из гордости, боялся, что его станут жалеть, если узнают. Да и мной двигало не то чтобы недоверие, а скорее любопытство. Ни он, ни я не желали друг другу зла. А в ситуации с Артуро получается, что я должна заподозрить его в подлости.

— Я понимаю, когда у тебя сложилось хорошее представление о человеке, очень сложно даже допустить мысль, что он вовсе не так хорош, как тебе кажется. А заподозрить любимого в корыстных мотивах — тяжело вдвойне. Но почему не предположить, например, что он может ошибаться? Впрочем, тебе вовсе не обязательно доставать расспросами знакомых бардов, сгорая от стыда за свою недоверчивость и обвиняя себя в том, что напрасно обижаешь подозрениями честного человека. Я выясню сам, так как мне уже и в самом деле любопытно. Ты не возражаешь, если по возвращении в гостиную я сам поинтересуюсь у Артуро, откуда он взял такие цифры? С моей стороны это будет выглядеть как обычное любопытство, да и тебе не придется выказывать любимому человеку недоверие.

— Но он подумает, что я просила у вас денег!

— Пусть думает. Ты же для него просила, не для себя.

— Но я никогда бы не стала обращаться к вам с такой просьбой! У меня еще пока совесть имеется!

— Я знаю. Но Артуро будет приятно сознавать, что ты так о нем заботишься.

— Нет, правда, не надо доставать Артуро. Я лучше сама тихонько порасспрошу знакомых бардов. Но почему вас так удивила сумма?

— Такие цены не укладываются в здравый смысл. Если труд композитора стоит так дорого, на какие же средства собирают свой репертуар исполнители, у которых таких денег нет?

— Да ни на какие, — вздохнула Ольга. — Так же, как и Артуро, мучаются в замкнутом кругу.

— В таком случае на что живут композиторы? При таких ценах они могут продавать свои произведения лишь ограниченному кругу покупателей, что существенно снижает объем продаж и непременно должно приводить к перепроизводству. А излишек продукции обязательно провоцирует снижение цены. Как ни крути, названная Артуро цифра не вписывается ни в какие законы экономики. Либо это расценки элитных авторов, либо маэстро где-то ошибся. В первом случае следует посоветовать ему быть поскромнее, а во втором — выяснить точно и разъяснить, что к чему. Как я уже говорил неоднократно, всякая проблема имеет решение. Надо только подумать, вместо того чтобы впадать в депрессию. К сожалению, барды часто страдают неспособностью к логике, подменяя ее эмоциями.

«Какой же он все-таки умница, наше непрошибаемое величество!» — с умилением подумала Ольга, любуясь на родную и уютную картину «Шеллар III в кресле с трубкой, раздающий толковые советы всяким недотепам».

— Спасибо за совет. Мы обязательно уточним и выясним.

— Не за что, — отозвался король, улыбаясь мягко и сочувственно. — Тем более что финансовая и творческая несостоятельность Артуро — это не главная твоя проблема.

— Мы же обсуждали его проблемы, а не мои.

— Именно. А его проблемы мелки и незначительны по сравнению с твоими.

— Да ну, вы как скажете! Между прочим, такие проблемы, как у Артуро, у меня уже когда-то были, в моей прошлой жизни. И знаете, когда под рукой нет друзей вроде вас, они вовсе не так легко решаемы. Бедность — это действительно замкнутый круг, из которого невозможно выбраться человеку, не наделенному Тенью.

— Рассуждение в целом справедливое, — согласился Шеллар. — Или собственная Тень, или поддержка человека, ею обладающего, — это и есть два способа добиться финансового успеха. Случайное везение я в расчет не принимаю. Мечты найти на дороге сундук с золотом обычно крайне непродуктивны. Однако твое рассуждение все же неверно, так как Артуро, во-первых, не голодает, а во-вторых, поддержку уже нашел. А вот твоя проблема куда сложнее. И что хуже всего, даже я не могу тебе помочь в ее решении. Я говорю о двух твоих возлюбленных, между которыми ты застряла на распутье. Нет-нет, не поправляй меня. Тебе только кажется, что твой выбор уже сделан, на самом же деле он тебе еще предстоит. То, что сейчас ты живешь с Артуро и представляешь его всем как своего любовника, — только формальность. Тебе по-прежнему небезразличен Кантор. Ты и не забывала его никогда. Не верила, что он вернется, пыталась смириться и забыть, как привыкла делать прежде, в очередной раз вспоминая о своем вечном невезении в любовных делах. Искала утешения с другим мужчиной, который так вовремя тебе подвернулся. Но так и не смогла избавиться от чувства, которое согревало твое сердце те памятные полгода. Опровергни, если я не прав. Только честно.

— Вы только в одном не правы, — нахмурилась Ольга, решаясь на последнюю откровенность. — Он не просто «небезразличен» мне, все гораздо хуже. Мне кажется, это самая настоящая сексуальная зависимость. Поэтому я никогда не вернусь к Диего. Я не желаю быть зависимой и не потерплю ничьей власти над собой.

— Милая моя, — неожиданно рассмеялся король. — Если подобная зависимость взаимна, это называется немного иначе. Ты думаешь, почему Кантор так и не уделил ни одной из твоих подруг больше недели внимания? А замечала ли ты, как он на тебя смотрит, когда не знает, что за ним наблюдают? Поверь, твои опасения беспочвенны. Бедный кабальеро точно так же не может избавиться от неуместных желаний, как и ты. Только у него нет на этот счет никаких несуразных сомнений, он не принимает любовь за какую-то «зависимость», а называет все своими именами. Глупость он спорол, пытаясь сбежать от судьбы, и теперь за это расплачивается.

— Ваше величество, — грустно заметила Ольга, — кажется, вы потихоньку приступаете к тому, что всем остальным запретили. К агитации в пользу Диего.

— Это не агитация. Ты неверно оценила факт, и я счел своим долгом тебя поправить. О том, что Кантор поступил как болван последний, я уже высказывался неоднократно. Склонять же тебя в ту или иную сторону я по-прежнему не намерен, и тому есть несколько причин. Во-первых, как правильно заметил Орландо, попытки давления вызывают у тебя активное противодействие, поэтому всякая агитация в пользу Кантора пойдет ему только во вред. Во-вторых, Кантор в такой неуклюжей помощи не нуждается. Он прекрасно справится сам. В-третьих, ты должна самостоятельно разобраться в своих чувствах, только тогда твой выбор будет истинным.

— Что-то странно у вас получается. Пока я не выбрала Диего, значит, не истинный. Это уже, блин, выборы напоминает, когда проигравшая сторона неизменно обвиняет победившую в нарушениях и подделке результатов.

— Нет, — преспокойно ответствовал Шеллар III. — Дело в том, что, когда ты заводила отношения с Артуро, у тебя не было выбора как такового. Он возник только с возвращением Кантора. И сейчас, объявляя о своем предпочтении, ты руководствуешься в большей мере чувством долга и своими понятиями о порядочности, чем велением сердца. Артуро весь в проблемах, творческий кризис у него, работу потерял, по морде дали, бросить человека в такой момент — непорядочно. Вот как ты думаешь. И этический аспект ситуации заставляет тебя подавлять личные желания и поступать как должно. Поэтому я и утверждаю, что выбор еще не сделан. Когда соперники окажутся в равных условиях, вот тогда он и будет истинным.

— То есть когда Артуро выберется из своей вечной финансовой дыры? А вы не упрощаете? Разве дело только в этом? Диего мне тоже жалко, у него тоже проблемы, но я же не меняю свое мнение только из-за этого.

— Во-первых, товарищ Кантор, как всякий уважающий себя мужчина, стремится решать свои проблемы самостоятельно и не делать их достоянием широкой общественности. А во-вторых, неравенство условий состоит еще и в том, что один из соперников сейчас живет с тобой, а второй добивается твоего внимания. Поменяйся они ролями — это ничего не изменит. Для полного равенства надо избавить Артуро от преследующих его несчастий и выставить из дому. А потом уже решать, кого из претендентов впустить обратно. Вот это я и называю истинным выбором.

— Как вы себе это представляете практически?

Предположение короля показалось Ольга настолько бредовым, что она даже обиделась. И, видимо, его величество уловил в ее голосе эту обиду, так как немедленно сдал назад:

— Да стоит ли ломать голову над вопросом, который еще неизвестно когда встанет? Может, к тому моменту вы разбежитесь естественным путем, просто наскучив друг другу.

— Угу. Или кто-то из «претендентов» свернет сопернику шею. Угадайте с трех раз кто.

— Я с одного угадаю. Кантор дал тебе слово, и он его не нарушит. А вот у Артуро нет возможности, которая теоретически может со временем появиться. Я бы тебе посоветовал и с него тоже слово взять, для верности.

— Вот видите! — уже откровенно обиделась Ольга. — Когда речь идет о Диего, вы доверяете ему на слово. А Артуро запросто подозреваете в подлости.

— Возражение принимается, — неожиданно легко согласился король. — Действительно, такая постановка вопроса наглядно демонстрирует мое пристрастие. Однако позволь спросить, почему ты в свою очередь поступаешь аналогично? Почему все, что говорит Артуро, без сомнений принимается на веру, хотя в отношении Кантора твой здравый смысл работает исправно?

— Наверное, потому, что я поймала Диего на лжи? — неуверенно предположила девушка, недоумевая: а почему, собственно, она должна сомневаться в словах Артуро?

— А его оппонента, значит, ни разу не ловила? А как же история с присвоением авторства, за которую Кантор его до сих пор не желает простить? Ты полагаешь, там действительно все чисто и эта ненависть возникла на пустом месте?

— Я не знаю, что и как там было. Честно, не знаю. И кому верить — тоже не знаю. Но вот что меня больше всего в этом деле потрясло… Вот посмотрите. Диего не держит зла на Карлоса, напротив, жалеет, и сделал все возможное, чтобы ему помочь. Диего легко смог простить палача, который его изувечил, даже перед вами хлопочет. А вот простить Артуро он никак не может, и все тут! Вот как это понять?

Его величество снисходительно усмехнулся сквозь дым.

— Ты несправедлива к палачу. По-твоему, несколько рубцов на спине — это увечье? Ты помнишь «мертвого супруга» из своего сна? Хорошо помнишь? А как ты думаешь, Кантор свой прежний печальный опыт хорошо помнит? И как, по-твоему, он должен относиться к палачу, от которого ушел на двух ногах, с двумя руками, с почти целым лицом, имея на своих местах оба глаза, оба уха и еще некоторые очень важные для мужчины части тела? Да тут уже не о прощении речь идет, а о благодарности. К тому же господа успели познакомиться и даже выпить вместе, что весьма способствует взаимопониманию. А что касается истории с Артуро… Если тебе так хочется выяснить, что между ними произошло на самом деле, попробуй расспросить каждого. Пусть объяснят подробно. Без эмоций, но с фактами. Найди противоречия. Проверь.

— Как?!! Как это можно теперь проверить?

— Есть один простой способ, не требующий особых усилий. Нужно прийти ко мне, и я тебе проанализирую оба рассказа. И не думай, пожалуйста, что ты меня нагружаешь ненужной работой. Ты должна бы уже знать, что для меня подобные задачи — интереснейшее развлечение.

Телепорт они заметили одновременно и, не сговариваясь, оборвали беседу.

Вскоре в сером тумане проявились насупленный раздраженный Диего и его бывший ученик, едва стоящий на ногах.

— Н-да, я вижу, парой косяков дело не обошлось, — заметила Ольга, неодобрительно взирая на короля Мистралии. Мордашка Орландо II, озаренная блаженной улыбкой просветленного, ясно свидетельствовала, что в данный момент его величество не здесь. — А гитара где?

— Тут небольшой прокол вышел, — хмуро пояснил Диего. — Я только потом сообразил. Эта гитара у меня была концертная. Артуро может ее узнать, если увидит. Оно мне надо? Я лучше на Плаксиных дровах сыграю. А потом надо будет другую купить.

— Орландо, как тебе не стыдно! — попытался высказаться Шеллар, возмущенный неподобающим поведением коллеги. — Сейчас тебя увидит наставник, и можешь представить, что он тебе скажет! А уж Эльвира тебя просто побьет!

— Не побьет, — все с той же умиротворенной улыбкой ответствовал тот. — Я на ней женюсь. Как честный человек, я просто обязан на ней жениться. Вот только что делать с третьей ногой? Их почему-то две отросло…

— Он пудры занюхал, — пожаловался Диего. — Я не успел отнять.

— Лучше бы ты все-таки успел… — покачал головой Шеллар. — Боюсь, получится скандал.

— А пусть Элмар ему в ухо даст, чтобы праздник не портил, — тут же предложил непочтительный подданный.

— Нет, ну это же не выход… Давайте так. Вы пока посидите и присмотрите за ним, а я вернусь в комнату и как бы между делом шепну Мафею, чтобы зашел сюда и привел коллегу Орландо в чувство. Надеюсь, мэтр Истран не войдет в помещение, где курят…

— Да лишь бы Артуро не вошел. — Диего скорчил такую брезгливую гримасу, словно речь шла не о человеке, а о некоем мерзопакостном насекомом. — А то еще решит, что я тут у него девушку отбиваю, и припрется…

— Кантор, вот знаешь, что я тебе давно хотел сказать? — вдруг вернулся в реальность прибалдевший король Мистралии. — Ты как поменял класс заново, в такую размазню превратился! Ты эту девушку отбиваешь примерно так же, как Шеллар женился!

— А в морду?

— Кантор, успокойся, ты-то, надеюсь, трезв? Артуро сюда не войдет. Он сейчас изо всех сил производит впечатление на Киру и ее придворную даму. Сидите тихо и ждите Мафея.

И его королевское величество коварно сбежал, бросив Ольгу практически наедине с Диего, так как невменяемый Плакса за полноценного собеседника не считался. Более того, товарищ ушел в дальний угол, уселся на стремянку и затих, рассматривая корешки книг. Наверное, обиделся. Или просто уже забыл, о чем шла речь.

— Ну? — коротко спросил Шеллар, выжидающе уставившись на юного кузена, едва лишь рассеялся туман телепорта в королевском кабинете, куда господа скрылись, дабы посекретничать.

— Есть, — удовлетворенно улыбнулся тот.

— Молодцы! И что?

— Авторское заклинание.

— Точнее можно?

— Я имею в виду заклинание не из тех, которые можно вычитать в каждом учебнике. Единичный экземпляр, составлено под конкретный заказ.

— Автора вычислить можно? — загорелся король, почуяв свежий след.

— Если близко с ним знаком. Нет, не знает мэтр этого автора.

— А школа?

— Комбинация разных школ. Пятая стихия с Чистым Разумом плюс еще одна редкая школа… Забыл, как называется, работает с управлением эмоциями и, кажется, запрещена… Или нет?..

— Точное действие?

— Примерно как ты вычислил. Подавляет критическое восприятие, заставляет принимать на веру любой бред, с одним ограничением: сказанное не должно противоречить уже известному или очевидному.

— Почему на меня не действует?

— У тебя есть амулет против любых ментальных воздействий.

— Который? — требовательно вопросил король и, запустив руку за пазуху, выволок на свет божий связку из десятка разнообразных кулонов, медальонов и бусиков.

— Вот этот.

— Он обычный или какой-то артефактный?

— Обычный. Я такие же видел у агентов, которые охраняли палату Орландо. Может, твой мощнее. А что?

Шеллар выдернул цепочку из связки и торопливо сунул в карман.

— Думаю, ничего не случится, если я подарю его Ольге. За один вечер Артуро меня охмурить не успеет, да и любопытно, что чувствуют люди, подвергаясь воздействию этого уникального заклинания. А еще любопытнее, смогу ли я противостоять ему без амулета и насколько успешно.

— Ты бы не ставил на себе экспериментов, — посоветовал Мафей.

— Полагаешь, мне что-то угрожает? Не думаю. Скорее всего, заклинание на меня уже не повлияет и без всякой защиты, просто хочется проверить.

— Почему ты так думаешь?

— Потому, что я слишком много знаю, начинать меня обрабатывать поздновато. А еще я этого зачарованного суслика уже начинаю тихо ненавидеть. Как ты думаешь, почему он совершенно не действует на Кантора?

— Думаешь, из-за того, что Кантор его ненавидит?

— Вот мы и проверим. А теперь быстро возвращаемся, я кое-что шепну на ушко нашему наставнику, а ты скоренько сбегай в библиотеку и приведи в чувство Орландо. Он опять улучил момент и «отдохнул» больше, чем следует. Мэтр Максимильяно может на нас обидеться, если мы вернем ему короля в таком состоянии.

— А сам Орландо может и ляпнуть чего не следует, — согласился Мафей. — Хорошо, я сейчас…

Диего вполголоса выругался вслед ушедшему королю. Потом покосился на второго короля и выругался еще раз. В полный голос.

— Не ругайся, — попросила Ольга. Ей и без того было неловко.

— Вот зачем он это сделал, а?! — сердито воскликнул подневольный музыкант и с такой злостью раздавил в пепельнице окурок, словно пытался на нем отыграться за отсутствием коварного Шеллара. — Поиздеваться решил? Припомнить, как я его отчитывал весной за нерешительность и жевание соплей?

— Может быть, — дипломатично согласилась Ольга. — А почему, действительно, ты держишь все в такой тайне? Правда стесняешься?

— Я очень похож на застенчивую барышню? Может, именно поэтому маэстро Карлос мне давеча сказал, что мой орк забивает главного героя и с этим надо что-то делать?

— Да не психуй ты так! Тогда почему?

— Да потому, что я всегда терпеть не мог показывать незаконченное! Всякое произведение надо довести до совершенства, отшлифовать, отработать исполнение и только потом выносить на публику. Когда сам видишь, что лучше уже нельзя, когда пальцы сами находят струны… А голос? Я до сих пор не решил, попробовать ли поставить свой или не позориться да просто продавать песни нормальным исполнителям. Хоть тому же Тарьену. Гарри на прощание тряс меня за куртку и кричал на всю станцию, чтоб не смел продавать. С одной стороны, слушать Гарри — не особенно умно, у него, как у всех переселенцев, особые представления обо всем на свете. А с другой стороны — хочется. До смерти хочется. Наплевать на все, бросить вожжи… И — петь. Не голосом петь — Огнем.

— Знаешь, может, мы, переселенцы, в самом деле чего-то недопонимаем, — призналась Ольга, — но я полностью согласна с Гарри. Для меня красота голоса заключается не в том, насколько он соответствует стандартам, а в индивидуальности. У тебя он и сейчас удивительно красивый.

Диего грустно усмехнулся и полез в карман за новой сигарой. Ему явно некуда было деть руки.

— А я думал, ты сейчас попросишь продать тебе вещицу-другую.

— Да что я, дура совсем, не понимаю, что для Артуро ты и рваной струны не продашь, даже если будешь с голоду умирать? Честно говоря, достали вы меня оба со своей кровной враждой. Неужели нельзя как-то все обсудить спокойно, разобраться да помириться?

— Нельзя, и ты сама должна понимать почему.

— Почему?

— Мне для этого придется публично признаться, кто я такой. А твоему Артуро придется так же публично поведать, как он на самом деле собирал свой репертуар, признаться, что обманывал всех пятнадцать лет, покаяться и извиниться, причем не только передо мной. Думаешь, он согласится?

— Я думаю, что если выслушать обе стороны и беспристрастно разобраться, то все окажется совсем не так безнадежно.

Диего посмотрел на нее, как на бестолковую наивную соплячку, но ответить не успел. В библиотеку прошмыгнул Мафей. Полюбовался на пациента, все еще пребывающего в нирване, и тихонько хихикнул.

— Что, недоглядели?

— Я вам тут в пастухи нанялся? — огрызнулся Диего.

— Ладно, идите, я сам займусь. Идите, идите, там Ольгу все ждут. Ей же еще подарок хотели вручить, а она как сбежала курить, так и пропала.

— Так зашел бы и сказал!

— Я не мог. Мэтру подвернулся под руку наглядный образец одного малоизвестного заклинания, и он поспешил мне показать и объяснить… Да идите уже, вы мне мешаете.

Обещанный подарок Ольге вручал лично его величество. Тяжеленький кулончик на золотой цепочке, выполненный в виде свернувшейся кольцом змейки с высунутым раздвоенным языком, перечеркнутой двумя стрелами. Ольге показалось немного странным, что король не преподнес сие ювелирное изделие в подобающем футлярчике, а просто достал из кармана и надел ей на шею. Как-то не похоже это было на педантичного Шеллара III — не соблюсти все тонкости процедуры. Наверное, покупку подарка поручили Жаку, а тот и рад стараться — в кармане принес.

— Какая прелесть! — поспешила похвалить подарок Ольга, хотя и удивилась немного — почему вдруг его величеству пришло в голову подарить ей пусть и симпатичную, но побрякушку? Все ведь в курсе, что она почти не носит украшений, и отлично знают, какого рода подарки ей действительно нравятся. — Ой, спасибо! А почему змейка? Это намек на мою ядовитость?

— Это амулет, — пояснил король, аккуратно отбирая змейку у нее из рук, и столь же аккуратно уронил кулон за вырез блузки. — Его нужно носить постоянно. Под одеждой, чтобы прикасался к коже.

— А как он работает? В смысле, от чего он?

Его величество наклонился к Ольгиному уху и тихонько шепнул:

— Не заставляй короля публично позориться. Я сам не знаю. У мэтра потом как-нибудь спросишь, хорошо?

— Ух ты, спасибо! — ответила Ольга, делая вид, будто услышала подробное объяснение.

— Мы все очень рады, что тебе понравилось. А теперь, может быть, господа барды немного развлекут нашу милую домашнюю компанию? А то, я гляжу, некоторые дамы уже заскучали…

Что себе думал его величество, когда решил именно здесь и сегодня начать борьбу с неуместной застенчивостью товарища Кантора? Если на минуту допустить, что он не соображал, что делает, и не догадывался, что выступление двух враждующих бардов превратится в своеобразную дуэль, — то он, конечно, недотепа, но ни в чем не повинный. Но если не делать фантастических допущений, а, как и в прошлый раз, попробовать вычислить цель по результату, то получается, король именно этого и хотел. Стравить соперников в таком вот музыкальном поединке, раз уж с традиционными ножами у них никак не выходит. Дать им возможность набить друг другу морды не в физическом смысле, а, как любит выражаться Жак, виртуально. А если еще вспомнить о выдающихся способностях его величества, то можно даже предположить, что он предвидел и результат поединка. Да запросто, он ведь хорошо знает всех троих, вполне мог просчитать и ход концерта, и реакцию Ольги. Весь репертуар Артуро она слышала уже десятки раз и в глубине души соглашалась с толстым дяденькой насчет новой программы. А вот то, что вытворял Диего, было настолько неслыханно и непредсказуемо, что Ольга еще несколько дней потом ходила под впечатлением.

Маэстро Эль Драко не исполнил ни одной из своих старых песен. Не хотел накладывать на старые мелодии свой новый голос, или не желал походить на ненавистного противника, или же просто пытался отрезать прошлую жизнь и не возвращаться к ней — любое из этих объяснений или даже все три сразу можно было свести к двум словам: из принципа. Но каковы были новые творения ожившего барда!

Потрясающей красоты баллада в традиционном мистралийском стиле на стихи его величества Плаксы.

Строгая и жесткая песня о войне, бьющая по нервам отрывистым ритмом и одновременно пронизанная суровой, сдержанной грустью.

Неторопливая философская притча о жизни и смерти, разбавленная хинскими мотивами.

Проникновенный блюз о неразделенной любви, негромко, с придыханием вползающий в душу и заставляющий украдкой утирать глаза.

Стоит ли удивляться, что Артуро надулся, разнервничался и преисполнился желчной зависти, хотя никто даже не думал вслух сравнивать исполнителей и отдавать кому-то предпочтение. Разве что обкуренный Плакса, который вернулся в общество посреди концерта в относительно адекватном состоянии, но еще не в силах постичь особую тонкость вопроса. Может быть, еще Азиль. Она ничего не сказала, но все время смотрела на Диего со странной смесью ужаса и беззаветного обожания, даже не пытаясь скрывать свои чувства. Когда он это заметил, то сразу же отложил гитару, завершив на этом «виртуальный мордобой», и спешно увел нимфу в библиотеку.

«Дернули ж черти его величество устраивать концерты! — огорченно подумала Ольга. — Ведь Азиль его узнала! А что знает Азиль, то знает вся столица! По мне, так ничего плохого, если правда наконец всплывет. Но как это переживет Диего? А что скажет Артуро? Ой, что теперь будет…»

Примерно то же самое подумал и Плакса и даже попытался высказать вслух.

— Кантор попался! — с жутковатым нетрезвым хохотом объявил он, подпрыгивая в кресле от полноты чувств. — Шеллар, признайся, ты это нарочно сделал? Специально, чтобы он перестал выпендриваться и…

— Заткнись! — хором прикрикнули король, его шут и юный кузен.

Мэтр Истран резво подскочил с места и, одной рукой подхватив за шиворот ученика, другой торопливо очертил полукруг телепорта. Извинения и прощания прозвучали уже из серого тумана и оборвались на полуслове.

Эльвира гневно проводила взглядом непутевого жениха, затем вдруг топнула ножкой и заявила, что не выйдет замуж за этого недостойного клоуна.

— Восемнадцать, — прокомментировал король.

— А не семнадцать? — засомневалась Кира.

— Восемнадцать. Я считал.

Нахальные королевские подсчеты в один миг вернули Эльвире рассудительность и достоинство.

— Извините, господа, — вежливо изрекла она, поднимаясь и с небрежным изяществом набрасывая пелерину. — Все было восхитительно, но мне пора домой. Могу ли я попросить ваше высочество…

— Погоди. — Король начал раскладываться, выбираясь из кресла. — Думаю, мы с Кирой тоже отправимся домой. Раз уж гости начали расходиться, видимо, пора завершать праздник, который действительно получился незабываемым. Передайте мое искреннее восхищение маэстро Диего. Жак, вас с Терезой подбросить?

— Я хотел с Кантором попрощаться… — начал было Жак, но Тереза перебила его на полуслове:

— Да, конечно, мы тоже уходим.

— Ольга?

— Постойте, — вдруг подал голос Элмар, оглядываясь на дверь библиотеки. — Мафей, отошли всех, а сам останься, пожалуйста, на минутку. Там же еще Кантор. Невежливо было бы всех гостей развезти телепортом, а его отправить пешком.

— Так пусть выбирается оттуда, почему все должны его ждать! — раздраженно бросил Артуро и, не спрашивая ничьего мнения, распахнул дверь библиотеки.

Непосвященному постороннему открывшееся зрелище должно было действительно показаться эффектным и многообещающим, но Ольга, например, ничуть не удивилась, увидев подругу в объятиях мистралийца. Судя по всему, для Элмара в этом тоже не было ничего удивительного. А вот Артуро повел себя, пардон, как полный придурок.

— Занимательное зрелище, — заявил он с таким благородным негодованием, будто Азиль была его законной женой.

— Твое какое дело, дурак? — грубо перебил его Диего.

Спасибо ему, вовремя перебил, не дал опозориться окончательно.

— Элмар, я сегодня уйду, — с грустной улыбкой сообщила Азиль, не обращая внимания на двусмысленность ситуации. Для нее-то ситуация была самой естественной.

Элмар так же печально улыбнулся.

— Что, решился наконец?

Мистралиец неожиданно смутился, потупился и молча кивнул.

— Тогда зачем вам уходить? Ты не чужой человек, ты мой друг. В доме полно свободных комнат. Пойдемте, я вас провожу и дам пару распоряжений прислуге… Ольга, не уходи пока.

Исчезли в телепорте сердитая Эльвира, серьезная Тереза, ехидно ухмыляющиеся король с королевой и их шут, откровенно хихикающий. Утопал в недра особняка принц-бастард, уводя с собой прекрасную нимфу и непривычно тихого Диего. А Ольга осталась наедине с недовольным Мафеем и ошалевшим от происходящего маэстро. Артуро стоял столбом, глупо вытаращившись непонятно куда, и невооруженным глазом было видно, как у него медленно едет крыша.

— Кто-нибудь объяснит мне, что все это значит? — выговорил он наконец, обретя дар речи.

— А что тебе непонятно? — Ольга пожала плечами, намеренно давая понять, что ничего особенного не произошло. Хотя маленький злобный червячок ревности все же грыз ее, как и прежде, когда Диего связывался с ее подругами. — Ты же прекрасно знаешь, что Азиль — нимфа. И все, что из этого следует. Я тебе давно рассказывала, непонятно, что тебя так удивило.

— Например, бесстыжая наглость твоего бездарного приятеля. И реакция Элмара.

— Это их личное дело, ты не находишь? Ты можешь думать, что хочешь, но лучше тебе воздержаться от комментариев. Они между собой разберутся, а ты будешь глупо выглядеть.

— По-моему, я уже выгляжу глупо.

— А кто тебе виноват? — фыркнул Мафей.

Ольге вдруг категорически расхотелось домой. Она представила себе, что, едва они останутся наедине, Артуро поспешит высказать ей все свои соображения, которые не посмел высказать ее высокопоставленным друзьям. И заткнуть его будет невозможно.

— Что поделать? — Она через силу улыбнулась, стараясь хоть немного смягчить ситуацию, переведя все в шутку. — Артуро слишком нормальный для этой компании.

— А тебе бы больше понравилось, если бы я был похож на жениха Эльвиры? — огрызнулся маэстро, не оценив ее попытки. — Жрал наркотики, нес всякий бред и позорил тебя перед друзьями глупыми выходками? Где она только подцепила это недоразумение? Такая достойная дама, красивая, умная, с положением при дворе — и нашла себе хромого наркомана, да еще и моложе ее лет на пять. Ну, чего вы переглядываетесь и хихикаете? Опять мне чего-то не сказали и дурака из меня делаете?

— Может, сказать? — засомневался Мафей.

— Во-первых, король не велел, — с сожалением вспомнила Ольга. — А во-вторых, если мы сейчас раскроем инкогнито маэстро Плаксы, Артуро наговорит еще каких-нибудь глупостей, только противоположного рода…

— А может, намекнуть? Вот ты, Артуро, чей подданный? Мистралии или Ортана?

— Ортана.

— Тогда тебе ничего не будет за то, что непочтительно отозвался о Плаксе. А вот если бы ты был мистралийским подданным — было бы. Только ты все равно постарайся выбирать аудиторию для своих высказываний. Хоть ты и не подданный мистралийской короны, услышит Кантор — набьет морду из патриотических побуждений.

— То есть… — заинтересовался Артуро, — вы намекаете, что этот несуразный господин у себя на родине большая шишка? Именно поэтому он позволяет себе столь фамильярно обращаться с королем и сидеть в головном уборе в его присутствии?

— Не «позволяет себе», — не унимался злорадствующий Мафей, — а «имеет право». И как ты думаешь, что у Плаксы под этим беретом, который он так упорно не снимал?

Судя по выражению лица несчастного барда, до него дошло. Ведь анекдоты о разных ушах короля Орландо уже ходили по всему континенту.

— И его величество еще спрашивает, не хочу ли я вернуться в Мистралию! — Артуро скорбно закатил глаза. — Да ноги моей там не будет!

— И языка тоже.

— Мафей, перестань, — вмешалась Ольга. — Какой ты вредный стал, никогда бы не подумала!

Мало того что противный мальчишка растрепал чего не следовало, так еще и опустил бедного маэстро ниже плинтуса! Мало ей кровной вражды между двумя мистралийцами, не хватало, чтобы Артуро рассорился со всеми ее друзьями!

Последний штрих на упомянутом «опускании» сделал вернувшийся Элмар. Он вежливо попрощался с Артуро и… попросил Ольгу остаться. Так как праздник праздником, но его высочество все же хотел бы провести этот вечер именно так, как намеревался изначально, — вдвоем с Ольгой, за бутылкой вина и задушевной беседой. Несомненно, такой вариант пришелся девушке по душе — еще бы, вместо «разбора полетов» с Артуро поговорить о возвышенном с Элмаром! Однако совесть все же не дремала, и Ольга неуверенно уточнила, не обидится ли Артуро, если она останется.

— Конечно, не обидится! — уверенно заявил Элмар и посмотрел на несчастного барда так, что тот побледнел и торопливо стал прощаться с Ольгой, уверяя, что ничуть не возражает, а, напротив, всегда рад…

Когда же принц-бастард сообщил, что ему грустно и одиноко, Ольгина совесть благополучно успокоилась.

ГЛАВА 6

Зевес моргнув, як крiль усами, Олiмп, мов листик, затрусивсь.[1] Котляревський

Утро — это всегда проза. От возвышенной легкости прошедшей ночи осталась только непроходящая нежность, которая, впрочем, всегда одолевала Кантора, стоило ему лишь увидеть Азиль. Насколько радостно было окунуться в юношеские воспоминания и вновь пережить забытое беззаботное счастье, настолько же горьким оказалось возвращение в реальность.

Двадцать седьмой день. Нечетный. Факт, способный испортить самое радужное настроение.

В отношениях с Ольгой никакого просвета. Спасибо дорогому папе, удружил.

Азиль обещала молчать, но когда такое было, чтобы она сдержала подобное обещание?

Король — сволочь. Подставил, как хотел.

«А чудо-то, чудо? — нетерпеливо встрепенулся внутренний голос. — Ты же так чуда ждал, нытик несчастный, хоть бы проверил!»

Кантор послал зануду, не стесняясь в выражениях. Можно подумать, он забыл или не догадался! Как же! Мысль о чуде была первой по пробуждении, и проверить было легче легкого, но разговаривать вслух с самим собой, да еще если рядом спит дама…

А если честно, у отважного воина просто не хватало духу проверить.

— Доброе утро, — тихо прошелестело рядом.

Кантор чуть приподнял голову, всматриваясь в сумрак. Он видел в темноте немного лучше, чем обычные люди, но все же очень слабо. Кажется, Азиль улыбалась. Но если улыбнуться в ответ, разглядит ли она? Может, поцеловать… молча…

«Отвечай, трус несчастный!» — поддел внутренний голос.

Кантор собрался с духом и негромко, вполголоса произнес:

— Доброе утро, милая.

Внутренний голос испуганно охнул и благоразумно заткнулся.

— Который час? У тебя есть часы?

Кантор сполз с постели и раздвинул шторы, чтобы разыскать требуемый предмет в карманах разбросанной по всей комнате одежды. Солнце еще не взошло, но свет уличных фонарей проник в окно, позволив разглядеть окружающую действительность и выяснить, что еще только половина пятого.

Азиль выскользнула из-под одеяла и потянула со стула платье.

— Я пойду посмотрю, как там Элмар. А ты спи, еще рано.

— Спасибо. Я лучше пойду домой.

— Что-то не так?

Азиль замерла, встревоженно всматриваясь в его лицо и силясь разглядеть глаза.

Кантор через силу улыбнулся. Ему хотелось плакать.

— Нет. Все хорошо. Замечательно. Спасибо тебе.

Разве она виновата, что чудес не бывает? Да если рассудить по справедливости, товарищ Кантор, тебе и так слишком часто везло последний год. Не хрен жадничать.

— Мне кажется, ты чем-то расстроен.

Неужели заметно? Или она чувствует иначе?

— Азиль, милая, честное слово, все хорошо.

Кантор торопливо отбросил найденные штаны и обнял хрупкие плечики нимфы, зарывшись лицом в густые черные локоны.

— Тебе плохо. Я же вижу. Почему?

— Не обращай внимания. Мне всегда немного грустно вспоминать прежнюю жизнь. Вчера все было так прекрасно, так волшебно… в точности как тогда… А возвращаться из сказки в реальность — не самое приятное ощущение. Не переживай, это мелочи, это все проходит. Правда. Грусть пройдет, а воспоминания о волшебной ночи, подаренной тобою, еще долго будут согревать мне сердце.

— Может, ты все-таки не пойдешь домой?

— Надо. Сегодня нечетный день.

— У тебя приступ?

— Нет-нет. Но может начаться в любую минуту, а я предпочитаю в такие моменты находиться дома. Спасибо тебе еще раз. Мне надо идти.

— Тебе спасибо, — засмеялась Азиль, втиснулась в платье и присела на край кровати, наскоро подтягивая шнуровку.

— Да мне-то за что…

— Просто за то, что ты есть. Что ты не такой, как все. Ты… немного как я. Мне приятно знать, что в мире есть еще кто-то, такой, как я.

— Азиль, в мире есть другие нимфы. И они тоже как ты.

— Я никогда их не встречала.

— Может, еще встретишь. Азиль, ты, пожалуйста, не забудь, о чем я тебя просил.

— Да, я помню. Нельзя рассказывать. Я не буду.

— Это важно.

— Я понимаю. Не бойся, я умею. Шеллар просил меня не рассказывать, что я вижу, когда заглядываю в него. И я никому не сказала. И о тебе не скажу. Но Элмару-то можно сказать?

— Боюсь, он на меня обидится.

— Не обидится. Он поймет.

— Знаешь, лучше я сам ему скажу.

— А Ольге?

— Она уже знает.

— И никому не говорит? Как у нее получается…

Осторожно ступая по лестнице, чтобы не разбудить спящих слуг, они спустились на первый этаж, и Кантор тут же услышал голоса, доносившиеся из библиотеки. Вот это да… Ольга здесь? Неужели оставила свое сокровище хоть на одну ночь? Или он тоже здесь? Да нет, Элмар бы этого не вынес…

Азиль остановилась в дверях, как обычно, поджав одну ногу, и Кантору пришлось тоже остановиться и выглядывать из-за ее плеча. Ольга помахала рукой, приветствуя ранних гостей, а Элмар молча приподнял кубок.

— Присоединяйся.

— Спасибо. Мне надо домой.

Улыбка резко сбежала с лица девушки, обратившись в странную смесь сожаления и сочувствия. «Она тоже ждала чуда, — вдруг понял Кантор. — Тоже надеялась, что после этой ночи я волшебным образом обрету голос. И ей сейчас так же обидно, как и мне. Ольга, только не плачь и ничего не говори…»

— Ой, мне тоже пора… — засуетилась Ольга. — У меня же опять ничего не прочитано, маэстро расстроится… Может, еще успею…

Кантор кивнул:

— Я тебя провожу. Пойдем.

На этот раз она не отказалась. Наверное, потому, что ей непременно нужно было кое-что спросить. Ведь, как верно заметил когда-то Элмар, Ольга все чувствует и понимает. Но не способна промолчать.

— Почему? — чуть не плача от такой несправедливости, спросила девушка, едва они вышли за ворота. — Почему у вас ничего не получилось?

— Потому что и не должно было, — честно ответил Кантор, не вполне уверенный, ей он отвечает или себе. — Азиль давно говорила, что это невозможно. Я и не надеялся. Может, если бы на моем месте оказался Элмар, что-то и получилось бы. Но тоже без гарантии.

— А что тогда?

— То есть? Жил же я до сих пор с таким голосом, какой есть. И дальше буду жить.

Ольга слегка повеселела. Опять, поди, боялась, что ненормальный мистралиец застрелится, и обещание жить дальше ее основательно утешило.

— Нет, я имею в виду — если с голосом не получилось, то что вышло на самом деле? Ведь после ночи с нимфой что-то обязательно происходит? Или у тебя, как и тогда, получается только вдохновение?

— Честно говоря, никакого вдохновения не чувствую, — признался Кантор. — Может, ничего и не случилось. А может, это станет заметно позже. Пока я вообще никаких изменений в себе не вижу.

— Но ведь что-то должно быть?

— Обязательно должно.

— А проклятие сняться не может?

— А демоны его знают. Сегодня проверю. Не расспрашивай, пожалуйста. Я сам ничего не знаю.

Ольга замолчала, но больше чем на десяток шагов ее не хватило.

— Диего, не продавай свои песни. Ты здорово поешь. Даже с этим голосом. Нет, правда. Всем понравитесь.

— Спасибо. Только король все-таки подлая мстительная скотина.

— По-моему, он вовсе не мстил, а хотел как лучше.

— Да ну его на фиг! Можно подумать, я бы без него никогда не решился! Я только хотел собрать более или менее приличный репертуар и как следует отработать. А он влез со своими желаниями не вовремя…

— Диего, а вот скажи… если бы ты, например, все-таки решил продавать свои песни… то есть не песни, а только музыку. Сколько бы это стоило?

— А ты что, решила все-таки попробовать купить?

— Нет, меня цены интересуют.

— Цены зависят от имени и от еще многих мелочей. Например, никому не известный композитор Кантор вряд ли получит за свои творения больше двух сотен, пусть они будут хоть самые гениальные и непревзойденные. А вот Эль Драко мог бы и больше тысячи запросить. Это, разумеется, если с сохранением авторства.

— А как еще можно?

— А еще можно вот так. Например, есть такой вот товарищ, вроде твоего Артуро, петь умеет, а сложить две ноты не в состоянии. Не дали боги таланта к сочинительству. Но поскольку авторские вещи ценятся больше, он жаждет прослыть не просто исполнителем, а исполнителем собственных произведений. Тогда он идет к композитору, переплачивает впятеро, вдесятеро и покупает пьесу вместе с авторством. С этого момента он совершенно законно считается автором, а настоящий композитор молчит в тряпочку, так как ему за это заплачено. А что, Артуро уже попросил у тебя денег под это дело?

— Нет. Просто у него почему-то ничего не получается, и он стал задумываться над покупкой.

— «Почему-то»! — фыркнул Кантор. — Да он вообще не способен что-то сам написать! Это еще в консерватории все знали! Ну не дало ему небо способностей, я же тебе говорил. Голос у него прекрасный, слух что надо, особый дар задевать сердца людей своим пением — тоже есть, гонор непомерный — налицо, а вот сочинять — никак!

— Но раньше ведь он сам писал!

— Ни хрена он сам не писал! — начал заводиться Кантор. — Ни одной из тех вещей, что объявляет своими!

— То есть за них заплачено, и авторы… молчат в тряпочку?

— Молчат они по другой, более печальной причине. А денег от этой семейки вряд ли кто дождался. На кой платить, если можно взять так? Припугнуть, пригрозить, схватить на улице и избить, арестовать ни за что кого-то из близких…

— А с тобой как было?

Кантор чуть было не сказал сгоряча. Но, подбирая слова для самого правильного и убедительного рассказа, вдруг споткнулся на одном обстоятельстве и понял, что этого сказать не сможет. А опустить, выдрать из цельной картины — не получится.

— Этого я рассказывать не стану.

— Почему?

— Потому что не хочу. Ну их на хрен, такие откровения. Я тебе расскажу, а ты потом заявишь, что я все выдумал из зависти. Да лучше сдохнуть, чем из-за какого-то урода унижаться.

— Не нервничай, я же не настаиваю. Не хочешь так не хочешь.

Ну вот! И что она теперь подумала? Судя по тому, как резко сдала назад, — только одно. Прав был король, сто раз прав, когда рассуждал о больных местах… Но не объяснять же теперь, что дело-то вовсе не в том, ведь придется и реальную причину называть…

— Это не то, что ты подумала, — как можно безразличнее уточнил Кантор, стараясь не смотреть на собеседницу. — Но тоже вспоминать гадостно. Мы можем поговорить о чем-нибудь, кроме Артуро? О чем-нибудь, от чего не тошнит?

— Ты сам завел этот разговор.

— Ты первая спросила о ценах.

— А я виновата, что у тебя все к одному сводится? Давай тогда лучше о театре, что ли.

— Тоже не особенно радостная тема, если вспомнить последние высказывания Карлоса… Что я должен сделать, чтобы не забивать главного героя? Я сам не знаю, как оно получается.

— Да не переживай ты так из-за этого! Он вовсе не для тебя сказал, а для Тарьена! Имелось в виду: он должен что-то делать, а не ты. А это правда, Тарьен действительно бледно выглядит на твоем фоне.

— Парень слишком мягкий. Не знаю, может, Карлос выбрал лучшее из того, что было, но не мог же он не видеть. В лирических сценах Тарьен смотрится хорошо, в трогательных — замечательно, а вот в противостоянии, когда надо сыграть жестче, агрессивнее, остается таким же мягким. Если я стану подстраиваться под него, получится не орк, а сопля. Нет, я и соплю могу сыграть, но не думаю, что Карлос этого хочет.

— А что с ним делать? Не менять же в самом деле.

— Да не кидайся ты сразу в крайности. Если Карлос действительно сказал ему, а не мне, значит, он уже знает, что делать, и делает. Его слова были первым ходом в процессе настройки маэстро Тарьена. Потом он этот процесс продолжит. Гм… кстати… Если маэстро захочет, чтобы я что-то парню показал, и постесняется об этом попросить, опасаясь нанести мне тяжкую душевную травму, скажи ему, пусть не мается дурью. Я с радостью помогу, мне ничего не стоит.

Открытый пристальный взгляд — дескать, что, правда? Совсем?

Пауза. Потом все-таки вопрос. Вот не может человек промолчать, ну никак!

— Диего, а тебя действительно никак не трогает, когда ты видишь другого человека в роли, которую когда-то играл сам и больше не сыграешь никогда?

— Трогает, но не больно. Почему-то не завидно и не обидно, просто чувствуешь себя… очень старым. Не знаю почему. Именно старым скрюченным хрычом, с тоской вспоминающим молодость. Хорошо, что я не маг. Представляешь, как бы я выглядел?

— Ну вот, и ты туда же! Вы с Элмаром прямо как сговорились! Молодые справные мужики, вся жизнь впереди, с чего вас такие мысли посещают?

Кантор задумался. До сих пор он не задавался этим вопросом и не пытался анализировать то, что принималось как данность. А ответ пришел сам, не заняв много времени.

— Наверное, потому, что мы жили быстро. А умереть молодыми не получилось. Да не переживай, это все относительно. Достаточно немного пообщаться с мэтром Истраном, и сразу понимаешь, что ты на самом деле несмышленый сопляк. Опять мы о грустном.

Ольга вдруг встрепенулась, как обычно бывало, когда ей в голову шибала некая блестящая идея.

— Диего, ты читал «Хранительницу амулета»?

— Не читал, но видел раз десять. А что?

— Можешь вкратце пересказать сюжет? Тогда мне останется только почитать критику, и я все успею!

Поистине чудеса гениальности проявляют порой нерадивые студенты!

— Дело там было так. Молодая ведьма познакомилась с интересным блондином…

— Да что ж это такое! — с искренним детским огорчением воскликнул король Орландо, оглядываясь на придворного мага в поисках поддержки. — Да куда ж вы их деваете, едите, что ли? Я больше не пойду к Шеллару кредит просить, просите сами у кого хотите и сами потом чем хотите отдавайте! Да куда ж можно было пристроить пять миллионов за одну луну!

Мэтр Максимильяно с подобающим почтением положил перед его величеством раскрытую папку с какими-то документами, в которые только что внес неведомые для присутствующих поправки.

— Извольте взглянуть.

Его величество подавил болезненный вздох, в три тысячи первый раз пообещал себе «впредь знать меру и не занюхивать траву пудрой» и осторожно изволил повернуть глаза в нужном направлении.

Поверх прочих бумаг лежал чистый лист, на котором крупными буквами было торопливо начертано: «Не позорься! Сейчас все поймут, что ты бюджет даже не смотрел!»

Орландо, чуть покраснев, перевернул лист, под которым и находился злосчастный бюджет на пять последних лун текущего года, его величеством лично подписанный. Итоговые цифры повергли короля в изумление. До сих пор он понятия не имел, что такие суммы вообще существуют. Нет, в самом деле, это стоило посмотреть перед подписанием! Кто бы мог подумать, что на содержание всего лишь дворцовой стражи уходит… сколько-сколько? Во дают!

— Своему казначею в карман лучше загляните, — издевательски посоветовала непримиримая оппозиция.

— Налоги сначала заплатите, а потом заглядывайте в чужие карманы, — не замешкался с ответом казначей. — Главная причина невыполнения бюджета — злостная неуплата налогов населением. Ни одна расходная статья не превышена, а вот предполагаемых доходов казна не получила.

Король с опозданием припомнил, зачем на обсуждение плачевных финансовых дел королевства пригласили оппозицию и зачем это мероприятие вообще затеяли.

— Нехорошо, — укоризненно сообщил он, обращаясь персонально к да Косте, который из всех легальных противников обладал наиболее внушительным состоянием. — Политика политикой, а налоги платить надо.

— На наемников у вас денег хватает, — многозначительно добавил министр безопасности короны.

— И эти люди еще обвиняют меня в излишнем интересе к чужим карманам! — вознегодовал злостный неплательщик. — Я не признавал себя вашим подданным и не обязался платить налоги незаконному правительству! И не надо мне тут грязных намеков насчет наемников и тому подобного! Правое дело люди поддерживают бескорыстно!

— Так то ж правое… — тихонько фыркнула госпожа министр изящных искусств.

— По-моему, это мятеж… — с надеждой произнес генерал Борхес и воззрился на короля, словно хорошо натасканный пес в ожидании команды «фас!».

— Нет, это травля честных людей, неугодных очередному узурпатору! Я всегда говорил, что это правительство ничем не отличается от прежних и новые кровавые репрессии — только вопрос времени! Я был прав! Правительство уже ищет повода со мной разделаться! Несмотря на то что наша партия не предпринимала никаких силовых действий, нас уже пытаются обвинить в мятеже, выдав за таковой наши убеждения!

— А перед кем вы, собственно, так разоряетесь? — поинтересовался придворный маг, игнорируя провокационные высказывания. — Перед нами? Или перед господами из конкурирующих партий? Не самая благодарная аудитория, должен заметить.

— Да пусть выступает, сколько ему заблагорассудится, — вставил казначей, — но налоги заплатит.

— Да сдался он вам, пусть не платит, если не хочет, — недобро усмехнулся министр безопасности короны. — Наберет долгов до конца года, а потом пришлем за недоимками комиссию казначейства — опишут имущество и взыщут с процентами. Генерал с радостью эту комиссию сопроводит, а то на дорогах сейчас неспокойно, сборщиков налогов часто грабят, причем частенько это делают те же люди, которые за несколько часов до того свои налоги уплатили…

Лауренсио да Коста приободрился и встрепенулся, как молодой петушок перед ответственным петушиным делом.

— Нам угрожают! Более того, кажется, нас вызвали сюда специально, чтобы вульгарно ограбить!

— А намек был адресован мне? — уточнила донья Хосефина Сан-Барреда, немолодая, крепко сбитая бабенция, похожая на базарную торговку. Причем сходство это за ней отмечалось смолоду, и как-то облагородить имидж не помогали ни элегантные наряды, ни образование, ни героические попытки бросить курить и похудеть, которые она предпринимала еженедельно на протяжении всей жизни. — Вернее моему патрону, дону Орасио? Понятно, почему его величество никак разбойников на дорогах не выведет. Должен же кто-то грабить сборщиков налогов, чтобы потом можно было все валить на оппозицию.

— Судя по тому, что дон Орасио не явился лично, намек был справедлив, — не унимался полковник Сур.

— Патрон имеет все основания опасаться за свою жизнь, поэтому он не ответил на ваше приглашение. Как мне кажется, он не ошибся. Нам действительно устроили подлую, коварную ловушку. Вам легче, дон Лауренсио, вас только ограбят. Остальных, боюсь, просто убьют, так как лично у меня нет денег по два раза налоги платить, да и у этих господ тоже. — Она красноречиво повела мундштуком в сторону представителей «пассивной» оппозиции.

Лидер Союза Предпринимателей и глава ордена Истинного Христианского Пути согласно кивнули.

— Какие бедные у нас политики, последнюю корочку доедают, — опять не удержалась госпожа министр, столь же острая на язык, как и ее покойный папенька, любимый шут дядюшки Ринальдо. — Без соли.

— Так нас же заграничные хозяева не подкармливают, — не смолчала донья Хосефина.

— Так уж и нет? — Министр безопасности короны обличающим жестом указал на Союз Предпринимателей. — Из вашей штаб-квартиры голдианские консультанты не вылезают даже на перекур! А ваш орден, — грозный указующий перст переместился в направлении священников, — и вовсе организация международная.

Слушать эту грызню королю всегда было тошно, а отягощенная последствиями вчерашней вечеринки, она раздражала и вызывала самые кровожадные помыслы. Он едва дождался условного знака от придворного мага, так переполняло его желание запулить в уважаемых оппонентов огненным шаром. Когда же да Коста опять открыл рот, чтобы выдать очередную сентенцию о преследовании инакомыслящих, а мэтр Максимильяно как бы невзначай свернул в трубочку какой-то документ, Орландо с удовольствием рявкнул, надеясь, что это у него получится хотя бы наполовину так же внушительно, как у Шеллара:

— Молчать всем!

Эффект превзошел все ожидания. Хотя по мощи голоса королю Мистралии трудно было равняться с ортанским коллегой, гудящая струя пламени, пронесшаяся над головами сидящих, была убедительнее любого окрика.

— Не выводите его величество из себя! — быстро вставил мэтр Максимильяно, делая вид, будто столь материальная вспышка королевского гнева является для него неожиданностью. — Эмоциональное состояние оказывает непосредственное влияние на степень контроля Силы.

— Вас это тоже касается, уважаемый мэтр! — не понижая голоса, огрызнулся Орландо, поднимаясь с места и опираясь сжатыми кулаками о стол. Вот ведь незадача, когда так делал Шеллар, получалось монументальное зрелище, а у него самого — жалкая пародия, с его-то непрезентабельным ростом… — А вас, господа, я прошу уяснить одно. Вы можете сколько вам будет угодно выступать с речами, строить из себя спасителей отечества и прочей дурью развлекаться, никто вас за это не преследует. Но налоги надо платить, в противном случае вы законные клиенты дона Хуана. — Он кивнул на министра правопорядка, который молча наклонил лобастую бритую башку. Дон Хуан был человек простой, грубый и фантастически невоспитанный, из-за чего в официальных ситуациях старался по возможности не высказываться вообще, во избежание скандалов и недоразумений. — Если кто забыл, мы уже третью луну живем по старым королевским законам, согласно которым уклонение от уплаты налогов является уголовным преступлением. Приравнивать его к государственной измене додумались чокнутые попы, которым так усердно лизали задницы донья Хосефина со своим сволочным братцем. Все изменения, сделанные в законах за последние двадцать лет, ныне там же, где и сами законодатели. Вы, господа, не жертвы убеждений, а обычные уголовники!

— Ваше величество! — испуганно перебил казначей. — Стол!

Король поспешно оторвал руки от стола и похлопал ладонью по дымящейся папке с бюджетом.

— Задолженность погасить в течение трех дней, — все так же зло, но уже немного тише добавил он. — И мне начхать, кабальеро да Коста, признаете вы себя моим подданным или нет! Можете ходить по площадям и объявлять себя богом, если желаете, но налоги чтобы были уплачены! Иначе взыскивать их действительно придется силой, у некоторых министров давно руки чешутся.

— Не увлекайтесь, ваше величество, — с ленивой небрежностью заметил Одноглазый Астуриас, единственный, кроме придворного мага, человек в зале, сохранивший спокойствие. — Вам хочется новой гражданской войны? У вас хватит на это силенок?

— Не будет новой войны. — Голос короля вдруг снизился до зловещего шепота, заставившего отважных оппозиционеров оцепенеть от внезапного ужаса. — Я не буду больше жертвовать жизнями своих верных солдат из-за какого-то возомнившего о себе ничтожества. Если вы только посмеете оказать вооруженное сопротивление, в ваших владениях случится либо маленькое локальное землетрясение, либо небольшое извержение вулкана, который вырастет точно под вашим замком. Вы поняли?

Разгневанный повелитель Мистралии стукнул кулаком по столу, и в тот же миг все здание содрогнулось, словно от близкого взрыва, задребезжали стекла, а со стены позади его величества рухнул портрет основателя династии.

— Ваше величество, извольте держать себя в руках! — переполошился придворный маг. — Не надо так гневаться, господа уже осознали свою неправоту, и вопрос можно будет решить мирным путем.

Упомянутые господа по-прежнему сидели, не решаясь шелохнуться, словно парализованные древним непреодолимым ужасом, с каким их первобытные предки когда-то взирали из пещеры на грозовое небо. Наверное, так и надо было. Наверное, только так и можно было напугать обнаглевшую оппозицию — перенести арену спора в такую плоскость, где господа бессильны будут что-либо возразить, так как даже не знают, что именно можно возразить силам стихий… И немного додавить направленной эманацией страха.

— Все свободны! — объявил Орландо, с облегчением опускаясь в кресло. Стоять на одной ноге он устал, а одновременно эманировать, левитировать и работать с огнем пока не получалось. — И не забудьте — три дня!

Спустя несколько минут в зале остались только король, придворный маг и бесстрашный Астуриас, которого так и не впечатлили магические эффекты.

— Вот из-за этого самого, — наставительно произнес он, оглянувшись на закрытую дверь, — и началась в свой время охота на магов.

— Не сомневаюсь, — холодно и зло отозвался Орландо, который надеялся поскорее закончить представление и отдохнуть. — Зависть и страх всегда являлись причиной каких-нибудь гнусностей.

— И не боитесь?

— А вы?

Эмиссар по особым поручениям хитро прищурил единственный глаз и элегантно ушел от ответа:

— Сценарий Шеллар сочинил?

— С чего такое недоверие к моим личным писательским талантам? — съехидничал в ответ его величество. — Вы еще предположите, что и дворец не я встряхнул.

— А что, и правда вы? — Видно было, что матерый вор не поверил ни единому королевскому слову.

— Если меня разозлить, я и не то могу. А вы только тем и занимаетесь, что злите меня чуть ли не каждый день. Я не шутил, так что не пытайтесь убедить вашего сопливого шефа, будто он может игнорировать мое предупреждение и ему за это ничего не будет. Будет, и еще как. Вплоть до обещанного землетрясения.

— И отстаньте наконец от графа Гаэтано с глупыми вопросами! — добавил мэтр Максимильяно. — Не скажет он вам ничего, раз слово чести дал. Проще у меня спросить.

— А вы скажете? — Хитрый глаз Астуриаса заискрился насмешливым интересом. — Неужто все-таки признали?

— Вот в наши родственные отношения советую вам не влезать. Считать моих бастардов — занятие неприбыльное, — столь же насмешливо отозвался придворный маг. — Сами-то не догадываетесь, что мог сказать — или, вернее, показать — Кантор графу Гаэтано? Что заставило старого упрямца в один миг переменить мнение и безоговорочно поверить?

— Ну, а вы-то скажете или нет?

— Фи, мастер! Я считал вас сообразительнее. Разумеется, не скажу и не собирался. А для чего я вам это предложил, могли бы уже и догадаться.

— Ясно… — разочарованно протянул Астуриас. — Хотели дать мне понять, что вы это знаете.

— Разумеется, великий вы наш комбинатор. Я это знаю. И Шеллар это знает. И уж стопроцентно Элвис это знает. И придворные маги всех королевских домов. И просто маги при желании без труда могут сие бесценное знание приобрести. И даже обычные люди, обделенные магическими способностями, могут своими глазами увидеть, если только будут знать, где искать. Знаете, мне даже жаль, что Кантор так дорожит репутацией и не согласится добровольно с вами сотрудничать. Мы с его величеством так были бы рады понаблюдать за вашей авантюрой…

— Это блеф? Или действительно существуют доказательства настолько веские, что способны затмить навязчиво бросающееся в глаза сходство между вами?

— Умница вы наш! — уже с откровенной издевкой рассмеялся мэтр. — Нашли тоже доказательство! Я не носитель королевской крови, на меня может быть похож любой из моих бастардов, но это сходство не делает его наследником престола. Мало ли по чьим опочивальням я гостил в молодости. Да и вопрос ваш не отличается разумностью. Сами же ищете, значит, уверены, что существуют. Притом настолько наглядные, что не оставляют сомнений. Нет, какая все-таки жалость, что Кантор такой упрямец! Как было бы приятно публично уличить вас в обмане и избавиться раз и навсегда от такой занозы в заднице!

— Значит, вы говорите, доказательство настолько наглядное и недвусмысленное? — заинтересованно протянул Астуриас — Знаете, мэтр, вы меня заинтриговали. Теперь мне еще сильнее хочется своими глазами это увидеть.

— Кто знает, может, еще доведется. А вы попробуйте поговорить с самим Кантором. Откровенно, по душам. Может, он вам и скажет, и покажет, лишь бы только вы от него наконец отвязались. У него уже вот где сидят и ваши горе-похитители, и бездарные убийцы от ордена Истинного Пути. Кстати, вы хоть выяснили, кто из ваших людей настучал святым отцам?

— Уж с нашими внутрипартийными вопросами мы как-нибудь разберемся сами, — иронично усмехнулся одноглазый и на этом, по счастью, соизволил откланяться.

Орландо, едва доживший до этого светлого момента, подхватил подпаленную папку и быстро телепортировал себя и своего придворного мага в королевские покои, где немедленно рухнул на ближайший диван и попросил что-нибудь от головной боли.

— Очень помогают мозги, — сердито порекомендовал наставник. — Обладают поразительным профилактическим действием при условии наличия в голове.

— Ну что вы, коллега, — укоризненно заметил мэтр Истран, отворачиваясь от зеркала. — Не стоит так нападать на его величество, он прекрасно справился. Все прошло точно по плану.

— Да, план что надо, — согласился мэтр Максимильяно. — Шеллар плохого не посоветует. И тряхнули вы здорово, я сам испугался — вдруг перестараетесь. Но наше бесценное величество чуть не запороло все дело, так как из-за последствий вчерашнего загула напрочь забыло, зачем вообще в этот зал пришло. Мэтр, как вы могли не уследить за оболтусом!

— Простите, коллега, — не стал спорить старик, — так уж получилось. Не ругайтесь. Пусть его величество примет лекарство и отдохнет, а вас милости прошу к нам. Мой король тоже хотел бы услышать, как все прошло.

Как ни странно, Артуро ни слова не сказал о вчерашнем. Да и вел он себя до того смирно и ненавязчиво, что Ольга заподозрила неладное. К сожалению, вероятных объяснений она нашла целых два, и ни одно невозможно было проверить, а выбрать правильное королевским методом не получилось. Оставалось только гадать — то ли кто-то из друзей внушительно пообещал открутить маэстро голову, то ли встреченная на лестнице фигуристая блондинка спускалась именно из их квартиры, посвятив прошедшую ночь утешению обиженного барда.

Разбирательства по поводу цен тоже прошли без скандала. Артуро и не думал отрицать, что именно намеревался купить, и даже удивился, что Ольга могла подумать иначе. На поделках безвестных ремесленников по двести золотых карьеру не сделаешь. Чтобы получить много, надо много и вложить. Звучало, как всегда, убедительно, однако Ольге такой снобизм решительно не понравился. Она напомнила переборчивому маэстро высказывание короля о непродуктивности мечтаний и посоветовала двигаться к вершинам славы постепенно. Для начала составить репертуар поскромнее, что-то заработать, а потом уж переходить на новый уровень. Тогда на первое время потребуется всего несколько тысяч, а такую сумму она и сама может выделить. А раз так — не надо будет тратить время на поиски спонсора, и все получится быстро.

Артуро не стал спорить и кочевряжиться, рассыпался в благодарностях и сделался счастливым и лучезарным. Пользуясь его радужным настроением, Ольга подкатилась с тем же вопросом, на котором сегодня утром уже один раз обломалась, и получила всю требуемую информацию.

В отличие от самолюбивого Кантора Артуро охотно и подробно поведал свою версию истории со знаменитой песней о белых парусах, послужившей причиной кровной вражды семей Сан-Барреда и дель Кастельмарра.

Согласно этой версии, два самых талантливых студента консерватории постоянно пребывали в соперничестве. По мнению Артуро, соперничество было неравным, так как матушка противника имела вес в своем классе, а его собственные родители были от этой среды далеки и ничем помочь не могли.

Приближался ежегодный показательный концерт, который по сути был конкурсом, где лучшего официально называли лучшим, а прочим раздавали места сообразно уровню. В этом году концерта ждали с особым трепетом, так как это было первое открытое противостояние двух талантов (будучи на два курса младше, Артуро выступал впервые). Ожидания болельщиков оказались обманутыми. Диего на концерт не явился. Как выяснилось, предыдущим вечером он неизвестно с какой радости напился и был задержан полицейским патрулем за распевание непристойных куплетов, оскорбляющих достоинство его высокопреосвященства. Через несколько дней оболтуса выпустили. Маменька похлопотала, где только могла, чтобы политическую часть замяли и оформили как обычное непотребное поведение. Но с конкурсом он, понятное дело, пролетел и достойно принять поражение не смог. Тихонько забрал свой диплом и тайком, ни с кем не прощаясь, сбежал вместе с матушкой из страны, где ему уже ничего не светило. Однако даже за границей, среди посторонних людей, у него не хватило духу честно признаться, почему он, такой весь из себя талантливый, не получил никаких отличий. Маэстро заявил, будто его ни за что ни про что схватили посреди улицы по личному указанию полковника Сан-Барреды, чтобы Артуро мог без помех выступить на концерте с украденной у соперника песней, так как собственное бездарное творение стыдно было публике показывать. Нашлись люди, которые поверили. Так с тех пор и ходит по миру гнусная ложь.

Выслушав этот вариант истории, Ольга и без расспросов примерно представила, как должна выглядеть версия противоположной стороны, которую отказался поведать Диего. Но яснее от этого не стало, и было совершенно непонятно, как в этом клубке противоречий должен разбираться король. Ее собственный могучий интеллект осилил только пару здравых соображений. Например, нажраться в стельку и распевать непристойные куплеты было вполне в духе маэстро Эль Драко. Хладнокровно оболгать кого-то — нет. Набить морду, зарезать на поединке, на худой конец учинить непотребный скандал — возможно. Но смолчать и отомстить по-хински — это не его стиль. Так мог бы поступить Шеллар, но не Кантор. Опять же никто и не сомневается, что знаменитая мама — нехилое подспорье в карьере начинающего барда. Но слабо верится, что государственный деятель уровня министра совсем беспомощен в этом отношении и его бедное чадо самосильно пробивалось на сцену.

Ольгины «здравые соображения» ничего не прояснили в неприятной истории, только запутали все окончательно. И добейся она подробного рассказа от Кантора, расклад остался бы таким же. Компромиссного варианта, который мог бы объяснить произошедшее как недоразумение и где обе стороны частично правы, не существует в природе. Как бы там ни было с этим арестом, автор у песни может быть только один. И если оба мистралийца на это претендуют, значит, один из них врет. Нагло, бессовестно и подло. Вот ведь какая гадость получается. Один из двух главных мужчин ее жизни, которых она по-своему любила, считала славными ребятами и порядочными людьми, на самом деле подлец и сволочь.

— Редкая сволочь, редкая, — с чувством произнесла роковая блондинка Нита Галл, помешивая ложечкой в чашке и бросая короткие пристальные взгляды на заказчика. — Врет, как ветеран Келсийской кампании, пользуется «пыльцой мотылька», чтобы приманивать баб, где-то оторвал себе заклятие на доверие, прошлое — сомнительнее некуда, словом, твои догадки недалеки от истины. Все, что ты хотел знать о клиенте, я напишу подробно в отчете. Что же касается продолжения… Боюсь, мне придется отказаться.

— Почему?

— А непременно нужна причина?

— Если причина только в том, что тебе неохота связываться с такой «редкой сволочью» за обычный гонорар, можно поторговаться. Если же такой ход невозможен в принципе, мне следует это знать. И причину тоже, чтобы я случайно не наделал глупостей.

Невзирая на мистралийское происхождение, наниматель не производил впечатления человека, способного на глупости. Но заданный вопрос все же был вполне разумным и требовал ответа.

— Даже такого законченного эгоиста я могу привязать к себе. Но для того, чтобы этот конкретный клиент бросил свою подружку, для него недостаточно влечения к другой женщине. Он эту девушку и так не любит, она для него — средство, орудие для достижения цели. Оптимальным вариантом в такой ситуации будет трахать меня на ее деньги, поэтому он будет за нее держаться.

— Спать с ним было вовсе не обязательно…

— Я же не прошу за это дополнительной премии, — с откровенной насмешкой отозвалась наемница. — Обычно я сама решаю, нужен секс или нет. В данном случае это позволило лучше узнать клиента. Они иногда такое несут в моменты страсти…

— А этот что?

— Этот… продемонстрировал во всей красе убогость своих представлений о счастье. Шикарный дом в Лютеции, вилла на эгинском побережье, высшее общество, красивая дама рядом, кареты, наряды и прочий стандартный набор недалекого жлоба. А на деле… хоть бы на память чего подарил.

— Жаль, — очень серьезно заметил клиент, — что он не подарил тебе что-то из Ольгиных драгоценностей…

— Забудь и даже не думай, — посоветовала Нита. — Уличать его в неверности бесполезно. Если бы ваша Ольга обнаружила пропажу своих украшений, клиент сказал бы, что я их украла. Или ты украл, еще интереснее. И она бы ему поверила. Даже если она увидит нас вместе в постели, она все равно поверит в то, что он ей об этом наплетет. Заклятие на нем довольно мощное, даже мне пришлось постоянно себе напоминать, где я нахожусь и чем занимаюсь, чтобы не расплыться и не начать ему всерьез сочувствовать.

— Уже не поверит. Ее от этого заклинания оградили, теперь она не станет подставлять уши под всякий бред.

— Ты уверен? А если он скажет, что ты заплатил мне денег, чтобы я его подставила? Это будет чистая правда, до которой к тому же несложно будет докопаться. Меня половина городской полиции в лицо знает. Лучше не рискуй. Если ее действительно вывели из-под действия заклинания, стоит просто подождать, пока она сама разберется, что к чему, и выгонит эту скотину. Это будет лучший вариант, все другие только навредят. Сам он девушку не бросит, даже если я попрошу, более того, будет активно сопротивляться ее попыткам разорвать отношения. Надо же ему где-то деньги брать. Оставит он ее, только когда использует полностью… или когда найдет другой источник дохода. Поэтому я и отказываюсь работать дальше. Бесполезно.

— Ты можешь разыграть перед ним «другой источник дохода»? Представиться богатой дамой, предложить ему покровительство и помощь? Я оплачу.

— Исключено. Прежде чем завязать знакомство с этой девушкой, он обстоятельно навел о ней справки. Обо мне тоже наведет, причем намного тщательнее, чем в прошлый раз. Насколько я поняла, он крупно прокололся в некоторых вопросах и теперь будет осторожнее. Сейчас клиент бездумно кидается в мои объятия, потому что им движет страсть. Когда же я перейду в категорию «кошельков», он резко отрезвеет и подойдет к вопросу по-деловому. Кроме того, его кто-то консультирует и снабжает зельями. Скорее всего — профессиональная ведьма. Если моя догадка верна и ведьма действительно в деле, она сразу же распознает, что к чему. Я работаю без магии, поэтому с ведьмами связываться опасаюсь.

Заказчик понимающе кивнул и в который раз непроизвольно потер висок.

— Выявить эту ведьму не сможешь?

— Не обещаю. Могу попробовать, но без гарантии.

— Все же попробуй. Поработай с ним еще, вытяни всю информацию, какая имеется. Попытайся добиться, чтобы он сказал тебе правду о том, о чем всем остальным врет. Например, кто его заколдовал и за что…

Он говорил медленно, словно с трудом подбирал слова или не мог сориентироваться в собственных мыслях. Упорно не смотрел в глаза и не давал возможности взглянуть в свои, пряча их под полуопущенными веками.

— Тоже можно попробовать, но вряд ли он скажет. Клиент изо всех сил старается произвести на меня впечатление, а кто же в такой ситуации станет рассказывать о себе всякие неблаговидные истории. Нет, он расскажет только то, чем можно похвастаться или на что можно пожаловаться. Добывать у человека компромат на самого себя — глупая трата времени и сил. Нормальные специалисты пользуются для этого людьми из ближайшего окружения клиента. Насколько я поняла, все «ближайшее окружение» безуспешно пытается выяснить, кто же этого паразита заколдовал и где та ведьма, что ему помогает. А он тихонько ухмыляется и никому не говорит. И мне не скажет. Будет обещать золотые горы и восторгаться моей дивной красотой, потому что в моем присутствии ничего другого ему в голову не приходит. Все, что я смогла почуять между слов, будет в отчете.

— А вкратце? Он хоть что-то о себе рассказал?

— Да. В основном вранье. Как его все вокруг оклеветали, такого чистого и невинного. Тошно слушать. Про то, как заколдовали, тоже упоминал. Я его нарочно спросила, как он с девушкой познакомился, чтобы задать эту тему. Тоже врет. Там не любовь и ревность, а опять какие-то денежные дела.

— Кстати, почему на тебя не подействовало это заклятие? Почему ты видишь, что Артуро врет, несмотря на магию?

— На тебя ведь оно тоже не действует.

— Я давно знаком с Артуро, много о нем знаю, и… я его ненавижу.

— А ваши общие знакомые — разве все они поголовно верят?

— К сожалению, единственные люди, которые отнеслись к его россказням критично, — это нимфа и… один господин, который склонен анализировать все, что слышит, и к собственным эмоциям прислушивается редко.

— Вот видишь. Не для всех так страшно это заклинание. Подробнее об этом лучше расспросить мага, тебе разложат по полочкам всю структуру и принцип действия.

— Хорошо. — Увесистый мешочек глухо звякнул, опускаясь на стол. — Если ты считаешь, что больше ничего сделать нельзя, — тебе виднее. Когда будет отчет?

— Завтра в это же время. Устроит?

— Или пораньше, или вечером. Завтра я работаю.

— Тогда вечером. В шесть?

— Хорошо, в шесть.

— Да, на всякий случай… Чтобы вдруг завтра не оказалось поздно… Наш клиент спит и видит тебя в гробу, так что будь осторожнее. Он закажет тебя, как только соберет нужную для этого дела сумму.

Заказчик криво ухмыльнулся одной стороной рта.

— Не думаю, что он успеет до завтра.

— Не будь самонадеян. Никто не знает, в какой момент ваша общая подруга расщедрится. Это может случиться прямо сегодня, если она почувствует себя виноватой за ночь, проведенную вне дома.

— Ты даже это знаешь?

— Так ведь в основном на это клиент и жаловался. Как девушка бросила его в одиночестве ради дружеской попойки с другим мужчиной. Кстати, завидую девушкам, которые могут себе позволить «дружеские попойки» с мужчинами, не опасаясь, что дело зайдет дальше.

Мистралиец усмехнулся и опять потер висок.

— Тут главное — правильно выбрать мужчину. Я бы помог тебе с этой проблемой, но, к сожалению, не пью.

— Я тоже. Это была шутка. В отличие от предостережения, к которому советую отнестись серьезно. Жаль будет потерять такого щедрого заказчика.

— Спасибо.

Кантор проследил, как неторопливо плывет к выходу белокурая женщина с внешностью нимфы и умом Шеллара III. Мимоходом отметил, как поднялся и вышел вслед за ней поджарый мускулистый тип с изрезанным шрамами лицом. Один из тех, что были с ней в «Лунном драконе», наверное, телохранитель. Вот забавно, заказчик и наемница сидели рядом — и их «хвосты» тоже оказались за одним столиком, даже не подозревая об этом. Жутковатый страж неотразимой Ниты и неприметный сотрудник департамента Безопасности, которому по долгу службы надлежало таскаться за товарищем Кантором, высматривая нехороших гостей из солнечной Мистралии. Любит его величество подставлять друзей ради блага короны и делает это часто, охотно и со вкусом. Однако наблюдателей все же выделил, не совсем уж на произвол судьбы покинул. За последние недели Кантор обнаружил всех шестерых и даже знал наперед, когда чья смена. Можно сказать, почти познакомились. Напрасно переживает красотка Нита за сохранность ценного заказчика — что такое обычный наемный убийца для ребят, которых специально подобрали для охоты на Мендосу. Кантор и сам-то не простая мишень, но приятно чувствовать за спиной поддержку, сознавать, что ты не один. Особенно когда надо тащиться через полгорода в разгар очередного приступа, то есть в полностью небоеспособном состоянии. Дернули ж ее демоны отчитываться именно сейчас, не могла до завтра подождать…

ГЛАВА 7

Ляснык знярвувався та выпинджяв з лясу и немцев, и нас.

Из анекдота

Казак всегда объявлялся неожиданно, без приглашений и предупреждений, как снег на голову, обращая при этом мало внимания на сословие и общественное положение изумленных знакомых (а то и незнакомых), которых он осчастливил визитом. Как ни странно, невзирая на подобную внезапность, обычно ему были рады. Мэтр Максимильяно в глубине души тоже обрадовался, но проявлять гостеприимство ему было некогда.

— Ну и где ты был так долго?! — воскликнул он, на пару секунд замедлив бег, чтобы поздороваться. — Обещал за неделю управиться, а уже ровно луна прошла! Тебя что, опять где-то убили?

— Да не то чтобы убили… — Бродячий маг сдвинул шапку набекрень и придал свой хитрой физиономии выражение неприступной загадочности. — Одним словом, так получилось. А у вас чего такой гвалт во дворце? Опять короля потеряли?

Мэтр все-таки остановился и досадливо махнул рукой:

— Ну что мне его, пороть? Так уже поздно! Опять придется Истрана просить, чтобы поискал! Мне уже стыдно к нему являться с этим вопросом!

— Это намек, чтобы я поискал? — усмехнулся Казак. — Так я могу только попрыгать по нескольким знакомым местам, а наш гуляка может быть где угодно.

— Я и того не могу… — уныло проворчал придворный маг. — И телепортист при дворе один-единственный, загружен до предела рабочими ориентирами. Не могу же я в него втиснуть еще и ориентиры возможных королевских прогулок!

— А если притоптать и сверху попрыгать? — хитро усмехнулся вечный переселенец. — Ладно, сейчас посмотрю. Никуда не уходи, я быстро…

Максимильяно со вздохом опустился в кресло, смиряясь с судьбой. В прошлый раз, когда он попросил старого знакомого пробежаться по местам бесславных скитаний принца Орландо и поискать возможных бастардов, ему тоже было обещано «быстро». Уйти на пять минут и пропасть на полгода — также одна из широко известных привычек бессмертного Казака. Но, с другой стороны, если такое случается, то по какой-нибудь серьезной причине, а не потому, что идея в голову стукнула, как частенько бывает с его пропавшим величеством. Так что подождать стоит. Только бы в этот раз Казаку не попались по пути какие-нибудь обиженные и угнетенные, постоянно отвлекающие героя-одиночку от важных дел…

От этих невеселых размышлений его оторвал вежливый голос, как обычно звучащий неведомо откуда:

— Коллега, вы там еще короля не ищете?

— Мэтр Истран! — спохватился Макс, оглядываясь. — Вы из дому? Он у вас?

— Не совсем у нас… У Диего. Мафей сейчас там, наблюдает, как сотрудничают поэт и композитор. Если желаете, я им напомню…

— Спасибо, коллега, я лучше сам потом напомню. У нас тут тоже новости. Казак наконец вернулся.

— О! — Мэтр слегка оживился. — Что-то нашел?

— Еще не знаю. Не успел спросить. Он сейчас тоже ищет Орландо.

— Когда вернется, милости просим к нам. Мы все давно ждем результатов его поисковой миссии. Кроме того, его величество Шеллар желает кое-что спросить и кое-какой информацией поделиться.

Как оказалось, Шеллар хотел, чтобы его важные новости послушал и Кантор, а Казаку требовалось что-то уточнить у Орландо, а мэтр Истран не прочь был взглянуть, чем занимается его воспитанник… Так что вся эта теплая компания возникла в расписном жилище Кантора в полном составе, мгновенно сделав комнатку тесной, неудобной и слишком маленькой во всех трех измерениях.

Правда, заметил это разве что Мафей, который не участвовал в творческом процессе, а наблюдал за оным с высоты шкафа. Кантор, Жак и товарищ Пассионарио столь увлеченно ржали над каким-то блестящим результатом своих трудов, что обнаружили гостей, только услышав приветствие.

— Ой! — При виде грозного наставника король Орландо засуетился, зачем-то протянул гостям дымящийся окурок и клятвенно заверил: — Честное слово, это обычный табак!

Кантор, сидевший спиной, оглянулся и торопливо помахал в знак приветствия.

— Сейчас, минутку, посидите вон там, на диване, мы почти закончили… А ты не отвлекайся, с вас еще один куплет, господа… поэты… — Последнее слово уже с трудом пробилось сквозь безудержное хихиканье.

— Хватит, а то сильно длинная будет! — простонал Жак. — И вообще, к тебе король пришел, а ты так увлекся, что оторваться не можешь! Давай лучше посмотрим, что получилось, заодно похвастаемся, какие мы все талантливые и политически подкованные…

— Вам бы только хвастаться, бездельники, — довольно ухмыльнулся Кантор. — Точно не надо темп менять?

— Точно, точно, — постанывая, заверил шут. — Зацените, господа! Как это говорится… Исполняется впервые!

— Только не ржать, когда поете! — предупредил Кантор, поправляя гитару. — А тебе вовсе не следует и рот раскрывать, ты фальшивишь!

— Отстань, зануда! — отмахнулся Жак. — У меня, может, душа желает!

— Вот и пел бы где-нибудь в глубине души!

— Потерпишь, — нахально ответствовал шут, и три веселых барда хором исполнили только что сочиненную разухабистую песенку про «стильный оранжевый шарфик», который должен «Родине путь озарить».

Некоторые строки сего творения с трудом балансировали на грани приличия, в одном месте так и напрашивалось непечатное слово, а в целом лирический герой со своим оранжевым шарфиком производил впечатление клинического идиота, страдающего манией величия.

— Молодцы, хай вам трясця! — от души похвалил Казак, вытирая глаза. — Уж потешили так потешили!

— Я вижу, да Коста тебя окончательно достал? — усмехнулся мэтр Максимильяно.

Шеллар вежливо похвалил «добротный политический памфлет», но испортил все удовольствие, добавив, что пропаганда — это, конечно, хорошо, но пищевое отравление или несчастный случай на охоте намного надежнее. Причем не с самим доном Лауренсио, который действительно не более чем надутое ничтожество, а с его эмиссаром по особым поручениям. Вот кто в этой партии настоящий мозговой центр и движущая сила, и вот кто реально опасен, в отличие от молодого и весьма бестолкового лидера.

— Вот так всегда, — хохотнул Казак. — Только развеселишься, придет пан судья и все испортит. Разве ж можно быть таким занудой!

— Я что-то неверно сказал? — уточнил король.

— Да все верно, только это и без тебя все давно знают!

— Почему, вот Кантор, например, не знает. Он в последнее время удалился от политики и посвятил себя исключительно творчеству…

— Удалишься от нее, как же, — посерьезнел Кантор. — Особенно с вами со всеми. Что их величества, что папа родной заскучать не дадут. Ну выкладывайте, какая новая пакость случилась? К кому мне еще с дипломатической миссией отправиться, кому меня опять как приманку бросили, кто чего нового обо мне узнал?

— Никто и ничего, — заверил Шеллар, намеренно оставив без ответа остальные нехорошие намеки. — Но очень хочет. Я не зря напомнил про Астуриаса. Он опять был здесь. И мои люди опять его упустили. Угадай, где они его потеряли?

— А я должен знать?

— Мог бы и догадаться, я ведь тебе рассказывал. На том самом месте, где несколько недель назад бесследно испарился Артуро.

— Так надо его… — загорелся идеей пылкий Орландо, но Шеллар перебил его на полуслове:

— Да не надо его, не надо. Не с чем. Выяснили мы причину этого странного явления, окольными путями через знакомых магов. В том переулке обитают несколько почтенных мэтров, которые позволяют себе вольно трактовать некоторые законы…

— Проще можно? — проворчал Кантор.

— Подрабатывают некромантией и кое-какими иными запретными делами. Поэтому у них прямо через улицу перекинут отводящий шлейф, чтобы какой-нибудь неосторожный клиент не привел случайно за собой хвост. Опять мы уперлись в тупик. Артуро мог направляться к любому из этих магов, а мог и просто проходить мимо. Невозможно даже сказать точно, опасался он слежки или ни слухом ни духом не ведал, что за ним следят и что в этом месте можно стряхнуть хвост. Зато когда дело касается Астуриаса, никаких сомнений быть не может. Этот господин всегда знает, что делает.

Мэтр Максимильяно с досадой дернул себя за косу:

— Я считал его благоразумнее! Несколько раз намекнул разными способами, что с Кантора они ничего не получат, кроме неприятностей! Дурак бы понял! Что ему еще надо?

— Как — что? — искренне удивился Шеллар. — Разумеется, узнать все точно. Я бы на его месте тоже досконально все проверил. А вдруг вы блефовали? Кто вы такой, чтобы он вам верил на слово? Вы враг, а враг может обмануть. Внимательно выслушав все, что вы сказали, Астуриас поступил в высшей степени разумно: перестал охотиться за Кантором и начал охотиться за его тайной. Я бы тоже так поступил. Помимо возможного обмана с вашей стороны есть еще вероятность, что полученную информацию можно будет как-нибудь с пользой применить. Для шантажа, например. Да и помимо любой возможной выгоды всякая тайна интересна сама по себе.

— Да чтоб вам всем! — горестно выругался Кантор. — Опять все ваши интриги в конце концов выйдут боком Ольге! Он же до нее доберется! Самый простой способ убедительно попросить меня поделиться секретами!

— Кантор, не злись так. Когда Орландо просил тебя о помощи, он не мог просчитать, насколько далеко все зайдет. Был бы это я, возможно, все получилось бы иначе. Ты и сам отчасти виноват: засветился перед гостями Гаэтано. Мог бы подождать, пока они уйдут.

— Ладно, это все не так важно. Чего мне теперь ждать?

— Полагаю, у Астуриаса не так много вариантов. Прежде всего, потрясти как следует своих людей, которым он поручал тобой заняться. Выяснив, как они зажали гонорар Ните, вломить им как следует и самому навестить красотку. Предложить ей денег и все-таки выкупить информацию о тебе. Если она продаст, тут возможны варианты. Если у Астуриаса хватит фантазии, он выяснит правду только из отчета Ниты. Если не хватит, опять возможны варианты. Либо он, как ты опасаешься, ловит Ольгу и идет к тебе, либо ловит Артуро и идет к Ольге. Вот тут становится уже интересно, так как я не уверен, что сделает Ольга. Ее реакция будет полностью зависеть от настроения на данный момент. Это крайние варианты, есть и другие, не столь грубые, менее вероятные, но вполне рабочие. Например, можно подойти к Артуро. Если Астуриас прознал об истории с Мендосой, нашего красавчика ничего не стоит запугать. Если нет, обещание избавиться от тебя способно воодушевить маэстро на любые подвиги. Он с радостью согласится и честно попытается выведать у Ольги, кто же ты такой. Разумеется, Ольга ему не скажет, если только он не наврет, будто его угрожают убить. Здесь мы опять возвращаемся к началу, так как Ольга может с равной вероятностью сказать, отказать, пожаловаться мне, пойти разбираться к тебе или схватить пистолет и отправиться выяснять отношения к таинственным злодеям. Есть еще один вариант, до которого Астуриас вполне может додуматься. Почти безнадежный, но в то же время настолько простой и безопасный, что грех не попробовать по принципу «а вдруг пройдет». Поговорить с тобой. Для тебя у него тоже найдется пара завлекательных предложений. Например, раз и навсегда от тебя отвязаться, если докажешь свою бесполезность. Или избавить тебя от Артуро, наглядно обставив его убийство как месть давних папиных или тетушкиных врагов, к которой ты никоим образом не причастен. Также могут быть действенны некоторые угрозы. Например, вот такой расклад: если скажешь сам, это сохранится в тайне, а если узнаем из другого источника — уж извини, никто тебя покрывать не станет. Кстати, на это покупаться не советую, если не хочешь всю жизнь платить за сохранность своего секрета. Ну, такие банальные угрозы, как жизнь и безопасность дорогих тебе людей, я не упоминаю, это и так очевидно. Чего я не учел?

— Не учли еще одну силу, которая участвует в игре, — мрачно отозвался Кантор, теребя серьгу. — Орден Истинного Пути. Они в последнее время притихли, видимо, из-за того, что за мной постоянно таскались хвосты, но если заметят, что наблюдение сняли, а вокруг меня бегает кругами лично Астуриас…

— С орденом мы разобрались, — утешил его отец. — Им ненавязчиво подбросили умную мысль: если да Коста хочет опозориться, не надо ему в этом мешать. Святые отцы прикинули хрен к носу и решили, что так им действительно выйдет дешевле. Они тебя больше не тронут. Но ты на всякий случай не расслабляйся, вдруг передумают…

— А со всем остальным что прикажете делать?

— Я бы тебе посоветовал… — медленно и задумчиво произнес Шеллар, изучая Кантора подозрительным оценивающим взглядом, — вообще не вступать в разговоры с Астуриасом и даже не подпускать его близко к себе, а сразу стрелять на поражение.

— А если в это время у них уже будет Ольга?

— Лично собственной персоной Астуриас подойдет к тебе только с одной целью — поговорить, прощупать. Если у них будет Ольга, к тебе пошлют какую-нибудь двойку или вовсе записку.

— Я не собираюсь так рисковать, проверяя ваши умозаключения.

— В случае конфликта в ближнем бою ты с ним не справишься.

Кантор недобро оскалился, глаза его красноречиво сверкнули из-под нахмуренных бровей.

— По крайней мере, я попытаюсь.

— Может, опять возьмете этого самонадеянного барда под наблюдение? — грустно попросил мэтр Максимильяно.

— Наблюдение Астуриас обнаружит и на разговор не пойдет, сразу переключится на другие варианты.

— Да вы лучше за Ольгой присмотрите! — резко выкрикнул Кантор. — О себе я как-нибудь сам позабочусь!

— Да присмотрим, что ты так кипятишься.

— Вы же у нас мастер портить людям настроение!

— Я-то тут при чем? Бурная политическая жизнь вашей родины портит мне настроение столь же эффективно.

— Правда, чего ты на Шеллара взъелся? — вступился за коллегу Орландо. — Он же хочет как лучше. А виноват-то во всем я…

— Да ну вас всех… — сердито махнул рукой Кантор и отпустил наконец серьгу. — Это все или еще какая пакость случилась?

— Да не то чтобы пакость, скорее радость… — усмехнулся Казак. — Хотя оно смотря для кого… Проехался я, ваше величество, по памятным местам твоих путешествий, как меня просили, поспрашивал. Возможных потомков нашлось аж двадцать шесть…

— Ого! — присвистнул Жак. — Да ты прямо кролик-гигант!

— Не может быть!.. — в ужасе простонал теоретический отец.

Кантор ехидно ухмыльнулся, но промолчал. А практичный Шеллар поспешил уточнить:

— И сколько среди них настоящих?

— А это уж Макс будет сам разбираться, — усмехнулся Казак.

— А Диего мне поможет, — согласился мэтр.

— Действительно! — улыбнулся Шеллар. — Вы же оба — ходячие анализаторы кровного родства! Вам давно пора открыть небольшую контору по установлению отцовства и зарабатывать деньги.

— Не хочу, — поморщился Макс — Грязное это дело. Сразу начнутся просьбы подделать результаты, взятки, угрозы, дамские истерики и обещания покончить с собой прямо на нашем пороге… Оно мне надо?

— Пап, — с недоумением поинтересовался Кантор, — а на кой тебе я, если ты сам все умеешь?

— Для контроля, — авторитетно объяснил мэтр. — По очереди будем смотреть и потом сравнивать результаты. Если где-то не совпадет, такие сомнительные случаи разберем подробнее. — Он посмотрел на несчастного короля и, сжалившись, добавил: — Да не пугайся ты раньше времени, там если хоть один настоящий найдется, и то хорошо. Сам подумай: если некий давний знакомый оказывается знатным господином и разыскивает своих бастардов, любая практичная женщина постарается дорогое дитятко пристроить. Разок соврать — язык не отсохнет, глаза не выпадут, зато ребенок будет сыт, одет, получит образование, а может быть, даже дворянство и наследство… Ты же взрослый мужчина, а тебе наставник до сих пор такие очевидные вещи объяснять должен!

— Господа, кажется, нам пора, — прервал нравоучения Шеллар. — Все, что требовалось, я Кантору сказал, а злоупотреблять его гостеприимством нехорошо. Тем более что он скоро кого-нибудь покусает, как мне кажется. Давайте не будем его искушать.

— Все? — сердито огрызнулся Кантор, который действительно выглядел так, словно вот-вот сорвется с цепи и начнет кусать всех подряд. — Это все, что вы хотели мне сказать? А насчет Артуро по-прежнему ничего нового?

— Ребята работают. Ты прямо так сразу все на блюдечке хотел? Думаешь, просто разыскать на территории двух королевств ничем не примечательную ведьму среднего уровня?

— А с магом так и ничего?

— Ничего. Я уж начинаю подумывать об эксгумации несчастного Долгоносика, если, конечно, удастся разыскать его могилку. Сам поражаюсь, как обычному бестолковому барду удалось так успешно замести следы. Есть у меня еще одна идея, но не хочу тебя заранее обнадеживать, расскажу, если получится. Единственное, чем я могу тебя утешить, — Ольга постепенно будет сама прозревать, избавившись от воздействия заклинания. Просто подожди. Она больше не будет верить в каждую бредовую историю, но ей потребуется время, чтобы освободиться от уже сложившихся впечатлений и переосмыслить заново все, что она слышала от Артуро. А пока — будь осторожнее, не ходи по улицам без оружия и кольчугу носи обязательно. Не знаю, как там орден Истинного Пути, но если Нита предупредила тебя о возможном покушении, к ее советам следует прислушаться. Едва Артуро выпросит у Ольги достаточно денег под каким-нибудь предлогом, он тут же потратит их на наем хорошего специалиста по избавлению от нежелательных знакомых. А Ольге потом соврет, что потерял или украли.

— И она поверит?

— Почему нет? Его версия будет выглядеть намного правдоподобнее, чем истинная причина.

— Вот это возьми, — вдруг вмешался в разговор мэтр Максимильяно.

Кантор подбросил на ладони непонятную штуковину с ярко-зеленой полоской и с любопытством поинтересовался:

— А что это?

— Одноразовый амулет от яда. Носи всегда при себе и держи под рукой, чтобы успеть активировать в случае чего. Дай покажу, как им пользоваться…

Как бы серьезно ни относился Шеллар III к прогнозам роковой блондинки, сбываться они не торопились. Прошло две недели с того дня, как очаровательная Нита изрекла свое предупреждение, и неделя с тех пор, как о нем напомнил король, а никто не торопился покушаться на непутевую жизнь товарища Кантора. Одноглазый Астуриас тоже не мелькал поблизости, и Кантор уж начал подумывать, что сообразительный вор все-таки вычислил его самостоятельно. Такой вариант был бы самым удобным и безопасным из всего предложенного Шелларом, но Кантора начинало трясти всякий раз, как он представлял себе публичное раскрытие своей тайны.

После памятной вечеринки у Элмара в боевых действиях между двумя мистралийцами наступило долгое затишье, хотя никто вроде бы не объявлял перемирия. Как-то все время выходило, что они ни разу не встретились за это время. Ольгу Кантор видел часто, но поговорить и выяснить, как повлиял на нее королевский подарок, не удавалось. Мистралиец начал уж сомневаться в расчетах его величества. Ведь может быть и такое, что амулет начал действовать только с того момента, когда его надели, а все, что было сказано до того и успело утвердиться в обработанном магией уме, по-прежнему не вызывает сомнений.

С другой стороны, торопить события действительно не стоит. Неизвестно, что еще может приключиться и каких последствий можно ожидать, если в этот момент Ольга окажется в опасной близости от товарища Кантора, вечного источника неприятностей.

Хотя обманутый Мендоса так до него и не добрался, никто не гарантирует, что список недоброжелателей одним этим психом ограничивается. Ведь есть еще интриган да Коста со своим вездесущим Астуриасом, есть орден Истинного Пути, который может передумать, да в конце концов тот же Артуро Сан-Барреда рано или поздно разживется необходимой суммой. Пусть Нита и перегнула с возможными сроками, но если король отнесся к ее предсказанию серьезно, значит, опасность существует. Вот и ходи, дорогой товарищ, как идиот, в кольчуге на репетиции. Вот и прислушивайся к каждому подозрительному звуку на темной улице и не оставляй без присмотра посуду, как его величество приказали. Вот и держи постоянно обе руки наготове — в одной пистолет, в другой таинственное противоядие, подаренное папой. Вот и бойся приблизиться к любимой женщине и поставить ее под угрозу… Да и вообще веди праведный образ жизни и поменьше выходи из дому, чтобы не искушать судьбу.

С такими неутешительными мыслями Кантор торопливо шагал по вечерней улице, вкушая все прелести слякотной ортанской зимы, и настроение у него было самое отвратительное. Справедливости ради надо отметить, что маэстро здорово прибеднялся насчет «праведного образа жизни», и одна юная особа, которую он как раз сегодня провожал домой, могла бы это подтвердить. К себе он с некоторых пор перестал приводить дам, не будучи уверен, как они отреагируют на его жилище. Хотя квартиру кабальеро уже прибрал, когда схлынул первый прилив безумного вдохновения, настенные росписи все еще красовались на прежнем месте. Если бы ему предстояло пригласить в гости Ольгу, Кантор ни на миг не усомнился бы в том, что ее это безобразие приведет в восторг, но увы! В их отношениях никаких сдвигов не происходило. Что до прочих женщин, с которыми он знакомился, вряд ли они оценили бы испачканную стену…

Потому и роптал на судьбу маэстро Кантор, припоминая все ее пакости и подставы за последнее время. Как ни странно, внутренний голос был полностью с ним согласен. Им обоим мучительно не хватало одного и того же. Ольги.

Может, как-нибудь в гости к ней наведаться? Хотя бы просто посидеть рядом, поболтать о чем-нибудь неважном и глупом, пока поблизости нет Артуро. К счастью, этот паразит наконец нашел работу и не виснет на Ольге каждый вечер. Не выгонит же она, если не давать повода… Или, например, зайти с компанией. Жака там взять с собой или Элмара… Надо же что-то делать, сколько можно ждать! Король, похоже, рано радовался, когда вытряс из Артуро адрес. Этот скользкий врун всех поимел, не особенно напрягаясь. Да, адрес он дал настоящий. Его там даже помнят, потому как задолжал везде, где только можно. А вот пропал-то гад не оттуда! На гастроли уехал и не вернулся! Хозяин квартиры до сих пор уверен, что жилец просто удрал, чтобы долги не отдавать. А куда уехал — никто не знает! Еще бы Артуро при таких долгах докладывался, куда он собирается! Дурак он вам, ага… А спрашивать теперь, куда это он так удачно съездил, — это засветить истинную цель вопроса. Он и так уже королю не особенно доверяет, а если еще начать спрашивать, окончательно убедится и ничего не скажет. Не выбивать же из него эту великую тайну.

Даже тем, что удалось выяснить, его величество почему-то не торопится делиться с Ольгой. Рано, как ему кажется. Нужно время, чтобы она смогла критически переоценить все услышанное ранее. После того как хитрый Шеллар под видом подарка подсунул Ольге собственный защитный амулет, совать ей за уши свежие фиалки стало нелегкой задачей. Но все, что успели насовать ранее, еще не успело увянуть. Вот и ждет его величество какого-то знаменательного момента. Чего ждет, спрашивается? Пока они сами поссорятся? Так до второго пришествия эльфов можно сопли жевать…

Потрепанный недорогой катафалк, стоящий посреди улицы в двенадцатом часу ночи, показался Кантору подозрительным. Может, ничего такого и не было в мрачноватой похоронной повозке, кроме глупых суеверий, может, возчик просто к приятелю заехал после трудового дня, но Кантору решительно не понравилось, что стоит сей экипаж прямо напротив калитки. Он уже примерился обойти нехороший объект как можно дальше, а домой добраться через забор, но сидящий на козлах высокий плечистый возчик неожиданно окликнул:

— Простите, сударь, вы не подскажете: это дом номер девять?

Всего пара секунд потребовалась, чтобы сообразить: экипаж стоит здесь давно, а номер на калитке написан, значит…

Эти секунды и решили все. Свистнул в темноте дротик, легонько уколол в шею под самым ухом. Мгновенно застыли челюсти, онемел язык, даже гортань отнялась. Вздумай Кантор позвать на помощь — даже стона не получилось бы. «Яд!» — пронеслось в голове, и за этот миг паралич охватил плечи, туловище и руки. В последний момент Кантор успел цепенеющими пальцами направить иглу в ладонь и сжать мягкий флакончик с противоядием, но укола уже не почувствовал.

Еще через несколько секунд он повалился наземь, так как ноги тоже перестали держать неподвижное тело. Кто-то заботливо подхватил его в полете, избавив от неизбежного удара головой о мостовую, и ловко втащил в экипаж.

— Готово, — произнес незнакомый голос. Самого говорящего, как и его сообщников, было не видно, так как видеть затылком Кантор пока не умел, но на слух определил, что их двое. Трое вместе с кучером. — Живехонек, но совершенно безопасен. Иди доделывай с клиентом, а мы отвезем. Встретимся через час там, где обычно.

Тело по-прежнему не чувствовалось, как будто его не было вовсе, и это ощущение неприятно напоминало пережитое не так давно «существование наполовину». Глазами он видел, как его шустро обыскивают и обирают, ушами слышал, как щелкнули наручники и как заматерился похититель, традиционно порезавшись о чакру Трех Лун, но ни прикосновений, ни движения не ощущал.

Похитители живо обсуждали найденный в руке жертвы шприц-тюбик, пытаясь разобраться, что это такое и что может означать в данной ситуации. Случайно ли пленник укололся иглой или намеренно, и чего он пытался этим достичь во втором случае: покончить с собой или принять противоядие?

Кантора еще раз повертели и осмотрели, дабы точно убедиться, что добыча жива и безопасна. Затем подняли и уложили в гроб.

— А если все-таки окочурится по дороге? — забеспокоился метатель дротиков, в который раз заглядывая Кантору в глаза — двигаются ли.

— Посмотрим по обстоятельствам, — решил плечистый возчик. — Если не заметят, попробуем быстро подсунуть как живого, взять деньги и смыться. Если заметят, попросим хоть половину заплатить. В крайнем случае плакали наши денежки, но и задаток был не маленький. Лишь бы не противоядие, а то ведь вскочит и проблем наделает.

— Во-первых, противоядия такого не существует, — уже в третий раз повторил метатель, — во-вторых, он в наручниках, а в-третьих, с ним же Лось будет рядом, он что, не справится? Пусть посматривает, если шевельнется — вот еще пара дротиков.

Метатель и возчик выпрыгнули наружу и захлопнули дверцу, оставив Кантора наедине с третьим товарищем, который не зря носил прозвище Лось. Насколько мистралиец мог разглядеть в темноте, этот был еще крупнее широкоплечего возчика, что никак не могло радовать. Но больше всего его сейчас огорчало другое. Когда похитители рассматривали шприц-тюбик, было хорошо видно, что он не пустой. Кантор успел только вколоть иглу, а выдавить содержимое — уже нет.

«Попался, как лопух последний! — мысленно ругнулся он, пытаясь представить дальнейшую свою судьбу. — Разинул рот, тупица…»

Судьба представлялась неопределенно и только в общих чертах. Раз его не убили, а парализовали и куда-то тащат, значит, благодарить за подобное обращение следует Союз Прогрессивных Сил, а пуще всего — товарища Плаксу с его проблемами и папеньку с его намеками да интригами… Знать бы — только его одного схватили или и до Ольги добрались? И почему? Чего они хотят? Только узнать его тайну или же все-таки задействовать в своих планах?

Экипаж рывком дернулся с места, пленника тряхнуло, подбросило в гробу, и Кантор едва не вскрикнул вслух, когда пальцы, придавленные весом всего тела, проехались по неструганным доскам. В следующий момент он опомнился и тихо порадовался, что лицо еще не вернуло подвижность и на нем не отразилось все, что он сейчас почувствовал.

Значит, хоть часть чудесного зелья все же попала в кровь и потихоньку действует. Руки оживают, уже явственно ощущается, как впиваются в кожу браслеты наручников… Кто бы мог подумать, что боль может приносить такую радость! Успел, все-таки успел! Но сколько понадобится, чтобы подвижность восстановилась полностью? Далеко ли его собираются везти? Должно быть, не очень, раз надеются за час обернуться. Уж точно не в Мистралию… Времени не так много, успеть бы вырваться, пока не довезли…

Но что еще хуже — на этот раз ни гвоздя, ни иного подходящего инструмента под рукой нет, значит, придется выворачивать палец. Не самая приятная задача — валить здоровенного Лося одной рукой, без оружия, да еще быстро, чтобы возчик не успел помешать. По одному их еще можно одолеть, но двоих, да еще одной рукой…

«Да хоть зубами! — решительно подумал Кантор, чувствуя, как знакомая холодная злость поднимается в нем, сначала стеной, потом ледяным куполом накрывая мешающий Огонь. — Лишь бы успеть…»

Экипаж подпрыгивал по камням мостовой, и в такт стуку колес прыгала в голове навязчивая мысль: «Что с Ольгой?» Хоть и обещал король, что за ней присмотрят, это еще ничего не значит. В прошлый раз тоже присматривали.

Парализованные конечности быстро оживали, вселяя уверенность, что во времени недостатка не будет. Минут пять — и все пройдет. Но дальше…

«Вот-вот, — неожиданно ожил внутренний голос, которого не было слышно уже несколько недель. Кантор даже начал надеяться, что паршивец замолк навеки, но не тут-то было. — Как ты собираешься снять наручники, не пошевелившись?»

«Быстро, — огрызнулся Кантор. — Не мешай. Мне надо сосредоточиться».

«А как ты намерен вывихнуть палец, не меняя выражения лица? — не унимался голос — Нет, я понимаю, боль можно терпеть молча, если надо, но так, чтобы даже не поморщиться, не моргнуть, не шевельнуться?»

«Заткнись, — почти ласково попросил Кантор. — Без тебя знаю».

«Но он же заметит!»

«Если ты и дальше будешь тарахтеть над ухом и мешать мне сосредоточиться, обязательно заметит».

«А если нет, тогда не заметит?»

«Есть шанс».

Пользуясь тряской дорогой, на которой он ежесекундно подпрыгивал вместе с гробом и всем катафалком, Кантор незаметно захватил правой рукой большой палец левой и на очередном подскоке проделал то же самое, что и с любимым вождем этой весной. Внутренний голос взвыл, оглушительно, надрывно, будто его резали живьем. Боль прострелила руку до самого плеча, вопли внутреннего голоса ударили изнутри по черепу, словно пытаясь его сорвать. Кантор беззвучно выдохнул и насильно заставил себя дышать дальше, по возможности неглубоко и ритмично, надеясь, что в темноте не видно было, как он все-таки стиснул зубы.

Передохнув пару секунд, он нащупал браслет и стал медленно, короткими осторожными рывками стаскивать.

Как ни странно, у Ольги настроение было ничуть не лучше. И вовсе не погода была тому виной. В последнюю пару недель девушка все чаще ловила себя на мысли, что Артуро ее временами раздражает. Иногда ей начинало казаться, что король был абсолютно прав, рассуждая о равных условиях, и что стоит действительно послать обоих мистралийцев куда подальше. А больше всего ее угнетала необходимость выбора, которая с каждым днем становилась все насущнее. С того самого момента, когда она поняла, что компромисс невозможен и, как ни крути, один из ее любовников — подлец и обманщик, Ольга не находила себе места. Она действительно не переносила, когда ее друзья ссорились между собой, а ситуация с двумя мистралийцами получалась и того хуже. Девушка просто разрывалась пополам, не в силах разобраться в собственных чувствах. Разбираться, кто прав, а кто виноват, она даже не пыталась, как бы малодушно это ни выглядело. И к королю с этим вопросом обратиться до сих пор не решилась, хотя он сам предлагал. Ей было просто страшно представить себе возможную правду, узнав которую придется навсегда расстаться с одним из этих двоих, разочароваться в нем и возненавидеть. Кто бы это ни оказался.

А еще страшнее было ошибиться.

Труды почтенного маэстро Теллани не лезли в голову, заполненную депрессивными мыслями, невнятными подозрениями и сожалениями непонятно о чем. Поэтому Ольга плюнула на возвышенное и попыталась заглушить ноющее сердце низменным физическим трудом. Тем более что стирки накопилась целая куча, а если этим полезным делом заняться сейчас, освободится половина субботы.

Водрузив на плиту тяжелую ведерную кастрюлю и натаскав воды в корыто, Ольга вывернула посреди кухни корзину с бельем и начала его сортировать, со всей возможной искренностью умоляя всех известных богов, чтобы никто не додумался заглянуть в гости.

Вода едва успела согреться, когда суматошный, неровный стук в дверь сообщил о том, что боги нынче не в настроении. Артуро так не стучал — так торопливо настойчиво, будто мир сейчас перевернется, если дверь немедленно не откроют. Больше похоже было, что у соседей стряслась какая-то катастрофа и Ольгина помощь насущно необходима. С досадой поминая отечественную мифологию, Ольга скоренько прикрыла кучку нижнего белья заляпанной скатертью и вышла в коридор.

За дверью стоял Артуро, запыхавшийся, словно мчался бегом всю дорогу от работы до дома. На лице у него виднелось несколько свежих ссадин, чуть уха кровоточил небольшой порез. Грязная, словно в ней на земле валялись, куртка была распорота в нескольких местах. Маэстро дрожал, всхлипывал и слегка шатался.

— Ой мамочки! — испуганно ахнула Ольга, отступая на шаг. — Что случилось? На тебя шпана напала? Блин, надо было мне тебя встретить!

Артуро захлопнул за собой дверь, прислонился к ней спиной и перевел дыхание.

— Нет… То есть шпана тоже, но потом… Лучше бы ты действительно меня встретила… При тебе он бы не посмел…

— Кто?

— Твой бывший. Он хотел меня убить.

— Ну вот, опять начинается — он тебя убить хочет, он смерти твоей жаждет… Вы опять подрались?

— Нет! — истерически всхлипывая, выдохнул бард. — Я же говорю — он хотел меня убить! Он напал на меня с ножом на темной улице! Со спины! Я сам не знаю, как жив остался!

— Артуро, — осторожно, стараясь не травмировать пострадавшего, переспросила Ольга, — ты точно уверен, что это он?

— Ты мне не веришь?

— Знаешь, я как-то сомневаюсь, что тебе удалось бы добраться до дому живым, если бы он действительно захотел тебя убить. Ты точно уверен или только подозреваешь?

— Я его узнал, хоть он и завязал лицо платком. Это был он. Я… он… он схватил меня сзади, зажал рот, а я успел перехватить руку с ножом… двумя руками еле удерживал… Боги, какой это ужас… потом он швырнул меня на землю… бросился сверху… я увернулся, стал звать на помощь…

— Ну раздевайся, раздевайся скорее. Давай ты умоешься, успокоишься, и мы во всем разберемся. Тихонько, спокойно, все обошлось, ты жив, это главное.

— Надолго ли? — горестно вздохнул Артуро. — Он ведь меня все-таки убьет! Нет, ты как хочешь, а я с утра пойду в полицию. Это же невозможно — жить в постоянном страхе! Я мог потерять голос!

— Как тебе удалось вырваться?

— Его спугнули. Какие-то люди появились на улице, и он убежал. Правда, эти люди дали мне по морде и обшарили карманы… Кошелек забрали…

— Много там было?

Артуро погрустнел и виновато развел руками.

— Все, что ты мне дала. Как раз сегодня я должен был встретиться с одним маэстро и заплатить ему, а он не пришел… Мне очень жаль…

— Да бог с ним, с кошельком, главное, ты сам цел! А в полицию ты все-таки не ходи. Лучше я сама схожу. К королю. Он точно разберется, что к чему.

— С ума сошла! С такой ерундой к королю!

— Никакая это не ерунда, а запутанная и непонятная история. Для его величества такие дела — любимое развлечение, он только обрадуется.

— Да что здесь запутанного? Я ведь его узнал!

— Все равно здесь что-то не стыкуется. Не нравится мне это. В конце концов, какая тебе разница, кто будет в этом деле разбираться?

— Большая разница! Куда мне деваться, пока его величество будет развлекаться? А полиция этого бандита сразу арестует. Или тебе его жалко? А меня не жалко? Если он меня все-таки прирежет?

— Странно все-таки… — вздохнула Ольга. — Зачем ему это понадобилось? Обкурился, что ли? Ведь пристрелить было бы куда проще!

— Не знаю, — отозвался Артуро и присел на табурет. Он все еще дрожал, но отдышался и говорил более или менее ровно. — Может, правда обкурился. А может, хотел отвести от себя подозрение, на уличных грабителей свалить. Ничего я не знаю и не понимаю, кроме одного. Он хотел меня убить, и это самая что ни на есть истинная правда.

«Истинная правда» никак не укладывалась у Ольги в голове. Нет, такого просто не могло быть! Даже если Диего действительно был пьян или у Плаксы какой дури одолжил, не полез бы он ни с того ни сего убивать! А если он намеренно, в здравом уме и трезвой памяти… Нет уж, извините, тогда бы Артуро точно живым не ушел и ни в коем случае убийцу не опознал. Профессионал товарищ Кантор или шпана подзаборная?

В дверь опять загрохотали, так же торопливо и требовательно, как стучат затопленные соседи снизу. Бранясь и чертыхаясь, Ольга переступила через раскиданные тряпки и распахнула дверь с намерением высказать гостям прямым текстом, насколько они не вовремя. В следующий момент она пожалела о своей решимости и с невнятным писком сделала попытку захлопнуть дверь, но не тут-то было. Не женское это дело — останавливать разгневанного Кантора.

В два рывка он отодвинул дверь вместе с Ольгой и ворвался в коридор, злобно вопрошая, где «этот подлец», и суля искомому подлецу скорую и заслуженную кару. Довольно, впрочем, банальную и лишенную оригинальности.

— Диего, прекрати! — закричала Ольга, оставив в покое бесполезную дверь, и предприняла не менее бесплодную попытку удержать разъяренного мистралийца за руку. — Не смей его трогать! Объясни по-человечески! Что вы опять не поделили? За что ты его чуть не убил?

— Я? Это он меня чуть не убил! — огрызнулся Кантор. Похоже, он даже не обратил внимания на лишний груз на рукаве. В два шага преодолев расстояние до кухни, переступил порог и прорычал: — Вот ты где, сволочь! Избавиться от меня решил? Ольга хоть знала, на что дает тебе деньги?

— Подлец! — истерически выкрикнул Артуро, даже о страхе забыл от возмущения. — Зарезать не получилось, так ты теперь пришел комедию ломать, будто…

— Скотина лживая! — во всю мощь своего голоса заорал Диего и швырнул на пол знакомый мешочек из черной кожи с бисерным орнаментом. — Мразь! Ублюдок! Ничтожество! Шлюха! Мало того что живешь на содержании у женщины, так ты на ее же деньги нанимаешь для меня убийц?!

— Ворюга! — не остался в долгу Артуро. — Я-то думал, что кошелек у меня хулиганы сперли, а это ты!

— Хрена лысого! Этот кошелек я снял с трупа того козла, которого ты нанял! И на этот раз я тебе таки… Ольга, не лезь!

И тут Ольгу прорвало. Понесло. Наверное, так превращался Жак в тот памятный вечер, когда изрубил на лапшу комиссию по отбору. Начисто отшибает разум, остается лишь крик, истерика и звериное желание порвать всех на куски и запинать ногами. Наверное, в таком помрачении люди и совершают невероятное. Подвиги, убийства, самоубийства, идиотские глупости… А когда истерика отступает, видишь двух мокрых обалдевших мужчин, с трудом сознаешь, что минуту назад вылила на них корыто с холодной водой, то самое, в котором пять ведер и которое можно поднять только вдвоем. Словно со стороны видишь себя с кастрюлей кипятка в руках и с удивлением слышишь собственный срывающийся голос:

— Вон отсюда! Вон с глаз моих, два идиота! Вон, или я вылью на вас и эту кастрюлю! Убирайтесь ко всем чертям на хрен отсюда, как вы меня достали! Оба!

Диего сообразил первым. Все-таки он знал ее лучше и хорошо помнил, чем кончились для одного самоуверенного скептика предположения, будто у девушки недостанет духу выстрелить. Молча схватил за шиворот растерянного врага и собрата по несчастью и вышел прочь, толкая его впереди себя. Тот даже не сопротивлялся.

Ольга поставила кастрюлю на плиту и принялась собирать с пола разлитую воду. Автоматически, даже не думая о том, что делает. Ее душили рыдания и била крупная дрожь. И ей было абсолютно все равно, что сейчас происходит за дверью. Пусть хоть съедят друг друга.

Как ни странно, ничего особенного за дверью не происходило. Опомнившись и осознав, что оказался наедине с враждебно настроенным Кантором на неосвещенной безлюдной лестнице, Артуро одним рывком выскочил из куртки и дал такого стрекача, что эгинские чемпионы от зависти изорвали бы на себе трусы, посыпали головы дорожной пылью и ушли в подметальщики улиц, посрамленные и униженные.

Гоняться за ним Кантор не стал. Негромко, но выразительно выругавшись вслед, бросил оставленную на поле боя куртку, пнул напоследок и тут же охнул, согнувшись и схватившись за ближайшую стену. Слышно было, как гнусный враг, подлец и мерзавец несмело топчется на первом этаже, не решаясь выйти на улицу. Сам Кантор тоже не особенно жаждал тащиться через полгорода в мокрой одежде среди зимы. Можно было бы подождать пять минут и постучаться к Ольге, но если она уже успокоилась и впустит его, то впустит и Артуро. Вспомнит, что на дворе Серая луна, пожалеет, сама сбегает и вернет. И если они опять окажутся втроем в ее квартире… нет, лучше не надо. Придется подняться к Зинь, как бы ни было неловко беспокоить девушку и создавать ей хлопоты. Можно и к Юсту зайти, но у него же наверняка в доме никаких медикаментов днем с огнем не сыщешь и даже спиртное все выпито.

Кантор осторожно выпрямился и, прихрамывая, поплелся вверх по лестнице. Боевой запал отважного бойца иссяк, пылающая ярость, которая погнала его скандалить и выяснять отношения, угасла под холодным душем из Ольгиного корыта, на время забытая боль вернулась и напомнила, что свобода досталась товарищу Кантору недешево.

— Ничего себе… — присвистнула Зинь, увидев мокрого гостя. — Что случилось? Ты упал в Риссу?

— Да так… — поморщился Кантор. — Мы немного рассердили Ольгу… Она облила нас водой и выгнала.

— Вас — это кого? — серьезно уточнила девушка. В такие моменты, когда она делала серьезное лицо, сходство с братом становилось особенно заметным, и Кантор сразу почувствовал себя неуютно.

— Меня и Артуро, понятное дело.

— Так это вы там вопили на весь подъезд? А он где?

— Да вон, поднимается… Не слышишь?

— Ты его… не очень?

— Да я его пальцем не тронул. Он убежать успел.

— Странно, что ты его не догнал. Раздевайся, расскажешь, как вас угораздило так достать Ольгу… Ох ты, едреные демоны, что у тебя с лицом?

Кантор повесил на крючок шляпу, которая до сих пор частично скрывала разбитый лоб, и взялся за пуговицы куртки.

— Расскажу. Только сначала мне нужна горячая вода, несколько широких бинтов или прочных чистых тряпок, немного крепкого спиртного и желательно что-нибудь обезболивающее.

— Ты в своем уме, герой? Если ты ранен, то тебе нужен врач, а не ванна! А ну показывай! На кой ты поперся к Ольге, когда тебе надо в больницу?

— Не надо, — проворчал Кантор, скидывая куртку. — Я не ранен, а только немного подрался.

— А что с рукой?

— Да ерунда, палец вывихнул.

— Так вправить надо!

— Я уже вправил сам.

— А это что? В тебя стреляли?

— Из ручного самострела, это несерьезно.

— Несерьезно?! — возмутилась Зинь, которой в былые времена весьма нравились эти компактные карманные братишки арбалетов. — Да из такой штуки с близкого расстояния запросто можно насквозь прошить грудную клетку!

— Успокойся, я в кольчуге.

— Это смотря какая кольчуга и какой самострел!

— У меня — хорошая.

— Да полюбуйся, в тебе же дыра!

— Не во мне, а в одежде, — продолжал упираться Кантор, хотя внутренний голос уже начал над ним насмехаться, обзывая упертым занудой и намекая, что общение с Шелларом не прошло даром для хрупкой психики товарища.

— А ребра у тебя не переломаны? — не унималась сердобольная Зинь. — Надо, чтобы доктор посмотрел обязательно! Дядя Бао как-то раз тоже вот так попал под стрелу…

— Да в задницу вашего дядю! — распсиховался потерпевший в основном из-за того, что не успевал достойно ответить обоим собеседникам. — Если ребра и переломаны, то никак не этой игрушечной стрелой, а потому что по ним дубиной прошлись! Я сам разберусь! Дай мне, что я просил, и спустись к Ольге. Она в истерике, если с ней что случится…

— Флавиус мне ритуальные ножи сунет, и к гадалке не ходи! — спохватилась девушка. — Ты точно справишься сам?

— Не в первый раз… — угрюмо проворчал Кантор. Да настанет ли когда-нибудь такое время, чтобы он хоть одну луну прожил в целости и сохранности?!

ГЛАВА 8

Вот! Теперь всем ясно, к чему приводит составление гербариев! Этот Хемуль никогда не внушал мне доверия!

Т. Янссон

— Далее?

— Потом я спустилась к Ольге. Это же мое задание, правда? Присматривать за объектом, а не нянчить ее любовников, особенно когда они сами этого не хотят. Вот. Зашла, убедилась, что подружка не рехнулась и не собирается травиться. Помогла помыть полы, утешила дружеской беседой и уложила спать. Поднялась к себе, поговорила с Кантором, собрала информацию, уложила спать. Сбегала к Юсту, поговорила с Артуро, собрала информацию…

— …посадила на горшок, уложила спать, — хихикнул Жак.

Король и господин Флавиус одновременно обернулись в его сторону и строго нахмурились.

— Молчу, молчу! — спохватился болтливый шут.

— Ольга их так и не впустила? — продолжил король.

— Вы же знаете Кантора, он даже соваться не стал. А вот Артуро хотел просочиться, но его она категорически не пустила. Выставила на площадку сундучок и гитару и повторила, что обоих скандалистов не желает видеть. Потому как дикари, варвары и оглашенные самцы.

Жак опять хихикнул.

— Замечательно… — удовлетворенно произнес Шеллар, как бы обращаясь сам к себе. — Насколько серьезно пострадал Кантор?

— Сам он уверяет, что совсем несерьезно. Объективно… я, знаете, не доктор. На лбу ссадина здоровенная. По всему телу россыпи синяков, говорил, что дубинкой несколько раз приложили. Что там делается внутри, кто ж его знает. Заметно хромает. Левая рука плохо действует. Ночью во сне стонал. Утром ушел самостоятельно, ни на что не жалуясь. Его хрен поймешь…

— Куда ушел?

— Не сказал, — пояснила Ха Танг, делая вид, что не заметила испепеляющего взгляда, каким родной начальник отреагировал на недостаточно светское выражение.

— Ждать, пока Кантор пожалуется, — так можно и до похорон дождаться! — встревожился Жак. — Может, заслать к нему Терезу?

— Можно, но это не срочно, — пыхнул трубкой король. — Кантор, конечно, не любит жаловаться, но он разумный человек и дорожит своей жизнью. Если бы травмы оказались опасными, он сразу обратился бы к врачу. Да и пошел, наверное, или к доктору Кинг, или к Элмару, чтобы через него проконсультироваться с мэтром Истраном.

— А вдруг он у меня сидит, ждет… — не успокаивался Жак.

— Уймись, пожалуйста. К тебе Кантор с таким вопросом не пойдет, зная о твоей излишней впечатлительности. К Терезе разве что, но в таком случае дожидаться тебя точно не станет. Теперь изложите мне обе версии предыстории этого безобразного скандала.

— С которой начать? — с готовностью встрепенулась Ха Танг.

— Все равно.

— Кантор говорит, что у дома его поджидали трое на катафалке. Один отвлек вопросом, другой всадил отравленный дротик с каким-то парализующим зельем. Он успел принять противоядие, но пока оно подействовало, его уложили в гроб и куда-то повезли. По дороге он оклемался, освободился от наручников, убил обоих сопровождающих…

— А третий куда делся? — педантично уточнил король.

— Третий с ними не поехал, пошел получать остальную сумму и «доделывать с клиентом», как он выразился. Кантор полагает, что этот третий должен был отчитаться перед Артуро и пару раз стукнуть по морде, чтобы тот мог предъявить Ольге следы нападения.

— Понятно, дальше.

— Обыскав трупы, Кантор наткнулся на кошель с деньгами, который показался ему знакомым. Ольга когда-то купила сразу полдюжины таких в его присутствии. Из этого он сделал вывод, что с убийцами расплатился Артуро, распсиховался и помчался бить морду…

— Вместо того чтобы спокойно пойти домой или к ближайшему целителю, — поморщился Шеллар, которого такое нелогичное поведение всегда раздражало.

— Он сам понимает, что дурость спорол, но уж больно его за живое задело. Ольга говорила, что Кантор был в ярости, когда заявился к ней, и вряд ли владел собой.

— Вот и я о том же, — недовольно пыхнул трубкой его величество. — И как бы он выглядел, если бы не Ольгина истерика с разливанием воды и выкидыванием чемоданов? Никогда головой не думают, вечно идут на поводу у собственных эмоций! Что сказал Артуро?

— Что Кантор напал на него с ножом и пытался убить.

— Вот болван. Кантор не пытается, Кантор убивает, если ему это нужно. Артуро как-то объяснил свое противоестественное спасение?

— Говорит, что сопротивлялся, а потом убийцу спугнули неожиданные свидетели. Еще утверждает, что кошелек Кантор у него стащил, пока они боролись.

— Герой! — Королевское раздражение приобрело особенно едкий оттенок. — Оно сопротивлялось! Боролось даже! С Кантором! Неужели Ольга не видит вопиющих несуразностей в его рассказе?

— Это она как раз заметила.

— И что она по этому поводу думает?

— Что Артуро с перепугу принял за Кантора кого-то другого.

— А о второй версии?

— Что до Кантора добрались люди да Косты, а он обвиняет Артуро только потому, что не любит его.

— А кошелек?

— Да тут может быть куча объяснений. От схожести разных кошельков до того, что кошелек трижды сменил хозяев, прежде чем дойти до Кантора.

— Ольга что, собственную вещь опознать не может?

— Понимаете, он был новый, без особых примет. Ольга эти полдюжины купила как раз на такой случай, если придется кому-то платить крупную сумму, которую принято отдавать с кошельком. Они лежали без использования, поэтому нигде не потерлись, не порвались и никаких отличительных признаков не приобрели.

— А вот это плохо…

— Почему? — подал голос Жак. — Артуро все равно не выдвинул версию о разных кошельках, так что ловить его на этом бессмысленно.

— Его — да. А вот Ольгу неплохо было бы ткнуть носом в факт и заставить наконец принять очевидное.

— Так ведь все равно опознанием кошелька ничего не докажешь. Если она, как вы говорите, упорно желает считать обоих своих красавцев белыми и пушистыми жертвами недоразумений, она вам еще десяток объяснений найдет.

— Именно поэтому следует срочно пользоваться моментом, пока она на обоих сердита. Сам знаешь, Ольга — девушка добрая, пройдет пара дней, и она их простит, пожалеет и еще, чего доброго, начнет спать с обоими.

— То-то я и вижу, как она Кантора простила! И не за пару дней, уж скоро четыре луны будет.

— Жак, ты действительно не понимаешь очевидного или споришь из спортивного интереса? Если бы она все еще оставалась свободной на момент возвращения Кантора, они помирились бы в первый же вечер. И в этот раз долго ее гнев не продлится. Боюсь только, что она так и не разберется в проблеме и с истинно женской пассивностью примет того, кто первым попросит прощения в ожидаемой форме. Как вы сами понимаете, это наверняка опять окажется Артуро, который настойчивее соперника и не настолько горд.

— А может, он испугается, что его спалят, и тихонько свалит? — предположила Ха Танг, повторно игнорируя убийственный взгляд брата.

— А может, ему кирпич на голову упадет, — ехидно прокомментировал Жак. — А мы будем сидеть и ждать, пока это случится.

— Вариант возможен, — задумчиво кивнул король. — Я насчет побега, а не кирпича. Но для того, чтобы маэстро действительно испугался, ему потребуется посторонняя помощь. Если вы понимаете, о чем я.

— Показать господину его досье или… гм… действовать более грубо? — тут же осведомился практичный Флавиус.

— Нет-нет, никаких прямых контактов. Запугивание и шантаж исключаются. Он может и Ольге пожаловаться, у него дури хватит. Не хочу, чтобы Ольга обо мне плохо подумала. Аккуратно, косвенными намеками подтолкнуть его к мысли, что это дело он запорол и, если попытается продолжать, его скоро разоблачат. Например, вот ты, Жак, проведи с ним такую беседу. Я думаю, тебя не особо огорчит ссора с таким замечательным приятелем? Нет? Вот и выскажи ему, что ты думаешь о его аферах с кошельками и как ты больше не желаешь с ним общаться. Заодно дай ему знать, что лично мое величество заинтересовалось этим делом и желает в нем разобраться и найти виновного либо причину недоразумений. На всякий случай, если он не в курсе, распиши ему мою блестящую сыскную репутацию, включая историю с Потрошителем. Пусть боится. Ха Танг, под любым удобным предлогом поведай ему про лицемерных полицейских, которые запросто могут, наплевав на законы, поинтересоваться личностью заказчика непосредственно у трупов. Надо будет еще Костаса озадачить…

— Обязательно, — горячо поддержала короля Ха Танг. — Предупредите господина Костаса. Я очень убедительно отговаривала Артуро — он, гад, хотел как можно скорее заложить Кантора, чтоб того повязали, — но этот паразит может и не послушать доброго совета. Вы же знаете Кантора, если за ним придут из полиции, он обязательно наломает дров.

— Непременно, — согласился король. — Сопротивление при задержании — без сомнений, следователю нахамит — сто процентов, а что натворит в камере, если ему хотя бы покажется, что на него не так посмотрели… Флавиус, очень тебя прошу, свяжись с Костасом и предупреди, что в случае чего — это твой клиент. Не хватало, чтобы Кантор нам полицейских калечил. Да и обратного процесса не хотелось бы. Все. Жак, сбегай за телепортистом, чтобы Ха Танг не мелькала по дворцу.

Королевская предусмотрительность оказалась далеко не праздной перестраховкой, о чем и сообщил вернувшийся спустя пять минут Жак.

— Угадайте, кто сидит в приемной? — добавил он, наблюдая, как исчезают в телепорте достойные представители семьи Шэ.

— Ольга, — немедленно предположил Шеллар. — Только мне любопытно, как она прошла во дворец.

— Ну, с вами прямо неинтересно! Да, там Ольга с Элмаром.

— Вопрос снимается. Что ж, раз Ольга пришла сама, пригласи ее. А вы с Элмаром подождите, я хотел потолковать с ней наедине.

Чтобы не засветить ненароком агента Ха Танг, королю пришлось заново выслушать всю историю в изложении Ольги, делая вид, будто слышит впервые. Впрочем, рассказ Ольги был кратким, как приветственная речь Пафнутия на коронации. Уложив всю историю в десяток фраз, она перешла к истинной цели своего визита, и только тогда его величество понял, почему девушка так встревожена и почему решилась побеспокоить его своими проблемами.

— Я его как человека просила, а он так перетрусил… А может, и не перетрусил, а специально, чтобы Диего напакостить… В общем, к нам в театр заявилась стража, искали Диего, хотели арестовать… Ваше величество, сделайте что-нибудь, пожалуйста! Я не верю, не мог он… Пусть хотя бы разберутся толком!

— Сегодня нечетный день, следовательно, в театре его не было? А где он сейчас? Его не застанут дома, например?

— Нет, он у Элмара. Ваше величество, ну честно, не могло такого быть! Там какое-то недоразумение! Пусть сначала разберутся, а потом хватают!

— Так. — Шеллар быстро поднялся из-за стола и несколькими размашистыми шагами пересек кабинет. — Подожди минутку.

Он вышел в приемную, где дожидались Элмар и Жак, и приказал шуту срочно разыскать Флавиуса и передать ему, что дело уже завертелось, а кузену — не менее срочно возвращаться домой. Если придут за Кантором — ни в коем случае не оказывать сопротивления, мирно сдаться, усердно сотрудничать со следствием и ждать вмешательства сверху.

Ольга ни минуты не сомневалась, что кратким пересказом дело не ограничится. Что король непременно пожелает знать все подробности. И уж конечно же поинтересуется ее мнением. И обязательно напомнит о давнем договоре насчет анализа двух вариантов истории с украденной песней. А как же, его величество никогда ничего не забывает…

Она хорошо знала этот взгляд — внимательный, преисполненный живейшего интереса, чуть разбавленного неуловимой капелькой иронии пополам с сочувствием.

— Говоришь, разогнала к демонам своих кабальеро? — сказал наконец король с традиционной хитрой усмешкой. — Облила водой и выгнала на мороз без всякой жалости? Да еще и кипятком ошпарить грозилась? Я всегда подозревал, что доводить тебя до истерики — предприятие опасное.

— Не смейтесь, ваше величество, — вздохнула Ольга. — Самой теперь неловко, но уж как получилось. Нет, в самом деле, достали они меня своей кровной враждой, мистралийскими страстями и бредовыми идеями. Ведь до полного маразма уже дошло!

— Уместно ли тебе жаловаться? — внезапно посерьезнел Шеллар III. — Ты ведь сама довела дело до подобного абсурда. Чего ты дожидалась? Что все решится само собой, мирно и при общем согласии? Что два смертельных врага бросятся друг другу в объятия со слезами раскаяния только потому, что тебе этого хочется? Что они признают свой конфликт недоразумением, примирятся и станете вы жить втроем, дружной шведской семьей?

— Ой, ну нет же, ваше величество! То есть я сначала надеялась, что они разберутся и помирятся, а потом поняла, что как ни крути, а кто-то из них врет. Но насчет втроем — это вы загнули.

— Отрадно слышать, что ты все-таки отказалась от своей теории глобальных недоразумений хотя бы частично. Насколько я понимаю, ты выслушала обе истории и увидела, что совместить их невозможно из-за слишком явных противоречий. Однако, если мне не изменяет память, мы с тобой договаривались их профессионально проанализировать. Почему ты до сих пор с этим тянула?

— Вам нужны были обе, — попыталась оправдаться Ольга. — А Диего мне ничего не рассказал.

— То есть как?

— А вот так. Не хочу, сказал. Не желаю унижаться. Я не посмела настаивать, вы же сами знаете, как он болезненно реагирует, когда задевают некоторые темы… Если там над ним поиздевались, он об этом все равно не расскажет, а только распсихуется, как обычно…

— Нет, насколько я знаю, «поиздевались» над ним не там. — На лицо его величества снизошла некоторая задумчивость. — Процедура ареста и скотское обхождение с заключенными достаточно унизительны сами по себе, но то, что могло шокировать юного барда, вряд ли до сих пор впечатляет товарища Кантора с его богатым опытом…

— А откуда вы знаете, что не там?

— Я точно знаю, кто и где именно, — мимоходом пояснил король и вернулся к своим рассуждениям: — Итак, если не то и не это… Хм… Не потому же он отказался, что ему сказать нечего! Что же тогда? А поведай-ка мне второй вариант, может, здесь найдется какая-то зацепка?

Ольга добросовестно пересказала историю Артуро, не сводя глаз с собеседника. Но напрасно она пыталась уловить хоть малейший признак сомнения или недоверия на его лице. Если король и не поверил в эту версию событий, он все же «счел неподобающим это демонстрировать».

— Ага, — глубокомысленно изрек Шеллар III, дослушав до конца. — Вот и еще одна версия. Я же знал, что должно быть объяснение. Вот почему Кантор так решительно не желает возвращаться к этой истории. Он знает, каким образом матушка добилась его освобождения, как именно хлопотала и какого рода взятки ей пришлось давать. Если подойти к вопросу спокойно и рассудительно, ничего позорного я в этом не вижу, каждая мать ради своего ребенка готова на любые жертвы. Но можешь себе представить, как это задело самого мальчишку. Если моя версия верна, становится понятно, почему Эль Драко так люто возненавидел всю семью Сан-Барреда. Не в одной только песне дело… Но вернемся к исходной теме нашей беседы. Итак, дон Диего отказал тебе в нужной информации, считая подобную откровенность унизительной. И ты не нашла никакого выхода, опустила руки и даже не додумалась, что есть простейший способ выслушать вторую сторону, не беспокоя больное самолюбие Кантора?

— Какой?

— Нет, ты что же, действительно не додумалась? Да элементарно — расспросить его матушку, ты ведь с ней знакома. Ей не свойственны ни ханжество, ни излишняя стыдливость, она бы поведала тебе всю правду как есть, включая свою роль в этой истории.

— Я думала об этом, — жалобно призналась Ольга. — Но… не решилась явиться к маэстрине Алламе с таким вопросом… Она ведь наверняка тоже ненавидит Артуро, как бы я объяснила ей…

— Вот в этом и состоит корень всех твоих бед, — строго сообщил Шеллар, постукивая по столу карандашом. — Тебе хотелось бы никого не обидеть и сохранить со всеми хорошие отношения. При этом ты в упор не желаешь видеть, что оба столь дорогих тебе человека мечтают разодрать друг другу глотки и им плевать на твои миротворческие устремления. Вот скажи, пожалуйста: ты поняла, что кто-то из них солгал. Пусть Кантор и не рассказал тебе свою часть истории, но по уже имеющимся данным ты могла ее хотя бы частично восстановить. Для этого даже думать много не надо, Артуро сам изложил тебе все, что о нем было сказано плохого. Я не прав?

— Вы правы, — вздохнула Ольга, понимая, что с логикой не поспоришь.

— Ты поняла, что независимо от того, по какой причине арестовали Эль Драко, два человека не могут быть авторами одной и той же песни. Ведь на это-то у тебя ума хватило?

Ольга молча кивнула.

— Почему ты продолжала делать вид, будто ничего не случилось, не стала разбираться дальше? Ведь ты поняла, что один из них лжет. Как минимум по этой конкретной проблеме. Почему ты не сделала ничего, чтобы выяснить, кто именно? Ответь мне на этот вопрос. Вернее, признайся в этом вслух сама себе, ибо мне ответ и так известен.

— Да мне тоже… Но если хотите вслух… Даже одна мысль о том, что мне придется так жестоко разочароваться в ком-то из них, приводила меня в ужас.

— Хм… Я рад, что ты отдаешь себе в этом отчет, но причина лежит еще глубже.

— Куда еще глубже? Вы хотите сказать, что я их обоих… это самое… хочу?

— Нет. Примитивная физиология здесь ни при чем.

— Я боюсь остаться в одиночестве, если они оба окажутся не правы?

— Нет, не то.

— Тогда что?

— Не получается? Хорошо, тогда скажи, что ты почувствуешь, когда узнаешь, что человек, которого ты любила и которому верила, обманывал тебя, использовал и даже не уважал, не говоря уж о любви?

— Почувствую, что я дура!

— Вот это и есть та самая скрытая причина. Ты всегда боялась выглядеть глупо. Тебя пугает сама мысль о том, что ты можешь оказаться обманутой доверчивой дурой. Должен заметить, что выбранная тобою тактика весьма напоминает поведение маленького ребенка. Если ты закрыла глаза и не видишь чего-либо тебе неприятного, это не значит, будто оно исчезло. Удары судьбы следует встречать грудью или хотя бы с открытыми глазами.

— Все, ваше величество, мне уже стыдно. И дурой я себя уже чувствую. Может быть, даже дважды дурой, если окажется, что они обманывали меня оба. Только теперь не очень представляю, что мне делать.

— Вот те раз! Я как раз только собирался тебя об этом спросить. Помнишь наш последний разговор, в библиотеке Элмара?

— О равных условиях? — грустно улыбнулась Ольга. — Подумать только, тогда я даже не могла себе вообразить такую ситуацию. И вот пожалуйста — действительно выгнала обоих. Ваше величество, неужели вы уже тогда знали, что до этого дойдет?

— А что здесь удивительного? Любой искусственно сдерживаемый конфликт рано или поздно вырывается из-под контроля, и сила взрыва прямо пропорциональна длительности сдерживания.

— Если вы так уж хорошо все знаете наперед, может, предскажете, что будет дальше?

— Могу, если желаешь. Оба отвергнутых мистралийца станут искать способ вернуть твое расположение, и вскоре ты с кем-то из них помиришься. На этот случай позволь предостеречь тебя от двух опрометчивых и опасных решений. Первое: если ты опять попытаешься сохранить добрые отношения с обоими и как-нибудь их примирить, это добром не кончится. Второе: прежде чем делать выбор, надо все-таки разобраться, кто из них чего стоит и стоит ли хоть один твоей любви. Если ты выберешь наобум или просто поддавшись на просьбы, ты меня очень разочаруешь.

Ольга горько вздохнула. Не ожидала она такого от его величества.

— Разве любовь имеет цену? Разве вы, когда выбирали невесту из толпы красавиц, высчитывали, кто чего стоит?

— Не то чтобы… Но поверь, я бы никогда не влюбился в Алису Монкар. Можно полюбить разгильдяя, зануду, убийцу, нытика, даже лодыря и пьяницу, если ты готова всю жизнь прощать упомянутые недостатки. Но лжеца и лицемера, почитающего тебя за ходячий кошелек, можно полюбить лишь в одном случае — не зная о его истинном облике.

— Это был намек или вы все еще об Алисе?

— Ни то ни другое, это был абстрактный пример.

— А как же мне… разобраться?

— Надо подумать. Историю с украденной песней я все-таки проанализирую и поделюсь с тобой выводами, но что до всего остального… Ты должна разобраться сама. Во-первых, тебе все равно будет сложно поверить в любую горькую правду о каждом из твоих мистралийцев, кто бы ее ни сказал. Точно так же, как вчера ты не смогла поверить им самим и предпочла выгнать обоих, чем разобраться в ситуации. Во-вторых, существует единственный способ избавиться от ощущения себя жертвой обмана, которое так тебя пугает. Чтобы не чувствовать себя дурой, тебе следует раскрыть правду самостоятельно. Лично. Стать победителем, а не жертвой.

— А сами вы ее уже знаете, эту правду?

— Ты действительно боишься разбираться в этом конфликте сама? Ольга, ведь ты никогда не была трусихой! Что с тобой случилось? Я не узнаю ту отважную девушку, которая не побоялась преградить дорогу невменяемому Элмару, не сбежала от зачарованного волка и не струсила выйти на бой с драконом. Неужели тебе так необходимо было выстроить свой призрачный мирок и прятаться в нем от действительности, что правда, которая может разрушить твои иллюзии, для тебя страшнее дракона?

Ольга слушала и чувствовала, как жаркая кровь окрашивает в непристойно-пунцовый цвет ее щеки и уши. Нет, в самом деле, выставить себя обманутой дурой перед некой абстрактной общественностью — совсем не страшно, когда альтернативой окажется выставить себя трусихой перед королем. Да в конце концов, первое — и так уже свершившийся факт, дура вы, маэстрина Ольга, и скрывать это бесполезно. Верно сказал король: единственный способ сохранить лицо — это разобраться во всем самой. Черт его знает как — над этим надо еще подумать. Но сделать это придется, и она сделает, потому что иначе его величество навсегда потеряет к ней уважение.

— Да ни фига! — решительно заявила она. — Ничего я не боюсь! И не надо мне ничего подсказывать! Я сама!

Его величество неожиданно широко улыбнулся, мгновенно превратившись из безжалостного начальника в привычного доброго друга.

— Молодец, — негромко и очень тепло произнес он. — Действуй.

— Спасибо, — вздохнула Ольга.

Она не имела ни малейшего представления, как ей «действовать».

В приемной царило оживление, совершенно не соответствующее ее подавленному настроению. Громовой хохот Элмара сотрясал мебель, заливался Жак, деликатно хихикал в кулак придворный мистик. Даже на каменном лице господина Флавиуса происходило какое-то невнятное шевеление, словно глава департамента удерживал обычное бесстрастное выражение насильно и не вполне успешно.

— Что веселенького успело случиться за несчастные четверть часа? — полюбопытствовал король, безошибочно адресуя свой вопрос Флавиусу. — По какому поводу ты мне тут развлекаешь придворных, вместо того чтобы заниматься порученным делом?

— Именно над этим делом и потешается в данный момент все руководство нашего департамента, — охотно пояснил Флавиус и все-таки не удержал улыбку.

— Представляете, — простонал Жак, — они пришли к Кантору домой, а там… Ой, я не могу…

— Не можешь — так и нечего перебивать министра! — одернул его Шеллар. — Так что там у Кантора дома?

— Там обнаружился некий мистралиец, которого наши доблестные стражи порядка немедленно принялись арестовывать, даже не удосужившись проверить личность. Как они рассудили, кто еще может находиться один в доме, кроме хозяина. Подозреваемый оказал бешеное сопротивление и предпринял попытку скрыться, но был оглушен, связан и доставлен в участок. По дороге рассерженные стражники его, разумеется, немного попинали, как же без этого. Когда задержанного привели в порядок и сопроводили на предварительный допрос, кто-то додумался заглянуть в показания потерпевшего и прочесть там фразу «особых примет нет». После чего все дружно посмотрели на свою добычу.

— Флавиус, если эти недоумки избили короля сопредельной державы, то в этом нет ничего смешного!

— Ни в коем случае, ваше величество! — уже откровенно усмехнулся глава департамента. — С ушами у задержанного почти все в порядке. Однако отсутствие одного глаза никак не подходит под описание «без особых примет»…

— Что? — Теперь уже и короля начал душить смех. — Это то, о чем думаю? Флавиус, серьезно?

— Как никогда, ваше величество. В настоящее время в участке сидит побитый и помятый Одноглазый Астуриас собственной персоной, и его усиленно разрабатывают, как обычного домушника…

— Так что ж ты тут цирк устроил, скорее забирай его к себе, пока он у них не сбежал!

— Обижаете, ваше величество! Весь участок уже набит моими людьми, и они только ждут указаний, по какой схеме действовать.

— Ладно, пошли в кабинет… Обсудим схему…

— Вот так-то, — подмигнул Жак, когда дверь кабинета закрылась. — Хорошо, что Кантор до дому не дошел! Неизвестно, с какими намерениями залез к нему эмиссар по особым поручениям. Может, поговорить хотел, а может, и чего похуже. Ольга, а ты чего такая кислая? Все же обошлось!

— Угу… — мрачно отозвалась девушка. — Элмар, у тебя есть еще какие-то дела или пойдем?

— Пойдем, пойдем. — Диван в последний раз жалобно скрипнул, прощаясь с немалым весом принца-бастарда, и облегченно затих. — Только телепортом пойдем. Я попросил преподобного Чена взглянуть на Диего, а придворному мистику недосуг бегать по городу.

— Тогда и я с вами! — оживился Жак. — Его величеству я вряд ли понадоблюсь, раз он такую игрушку себе нашел. Ольга, да что ты, в самом деле, как будто заразилась от Кантора злобностью, а от короля — патологической серьезностью! Тебе что, опять его величество что-то неприятное сказал или так… дни особенные?

— Жак, заткнись, — негромко, но выразительно попросил Элмар.

— Я думаю, — проворчала Ольга. — Его величество подкинул мне идею, и я теперь думаю.

— Какую? — не унимался шут.

— Что мне делать с этими двумя придурками.

— Если ты хочешь услышать мое мнение… — подал голос Элмар, умеряя шаг, чтобы друзья не отставали.

— Хочу.

— Не вставай между ними. Дай им возможность разобраться между собой. Если двое мужчин ненавидят друг друга, вмешательство женщины только затягивает и запутывает конфликт. Ты не сможешь их примирить. Они давно уже делят не тебя.

— Ой, не скажи, не скажи, — возразил Жак. — Вернее будет сказать, «не только Ольгу», но главное, за что они так упрямо бьются, это возможность влиять на нее. От них же только и слышно, какой противник подлец и мерзавец и как он Ольге зла желает.

— Погоди, не перебивай, — вмешалась Ольга. — Элмар, если ты имел в виду поединок — от этого никакого толку не будет. У Артуро нет шансов, даже если они будут стреляться шариками из жеваной бумаги. Поединок покажет, кто сильнее, а это и так всем известно. Но так и не покажет, кто же, мать их так, прав!

— Если господам будет интересно скромное мнение несовершенного монаха… — смиренно произнес придворный мистик. Господам, разумеется, было интересно, и он продолжил свою мысль: — Среди чиновников Подлунной империи, далеких от воинских искусств, очень распространен так называемый поединок на языках, представляющий собой аргументированную дискуссию. Подобный вид состязания абсолютно безопасен для жизни и здоровья, зато с большой долей вероятности позволяет выявить истинно правую сторону.

— Так и представляю себе, — хихикнул Жак. — Виртуальные дебаты Кантор — Артуро! Перед прослушиванием просьба удалить из помещения детей, женщин и желательно комнатные растения!

— Н-да, от «аргументов» Диего цветочки действительно могут завянуть, — согласилась Ольга. — Но все равно идея гениальная! Пусть сядут и выскажут друг другу в глаза все, что хотели! А я послушаю. И все, кто желает, послушают.

— А как мы будем решать, кто прав? — подал здравую мысль Элмар. — Хоть и говорится, что словом можно убить, на практике это происходит редко, и это явно не тот случай. Если не дать нашим дуэлянтам вцепиться друг другу в глотки, они будут дискутировать до бесконечности. Вряд ли кто-то из них добровольно сдастся, остается только ждать, кто первым свалится от усталости…

— Для подобного поединка необходим беспристрастный судья, — разъяснил преподобный Чен. — Только нижайше попрошу вас не предлагать эту почетную обязанность мне, ибо далек я от духовного совершенства и опасаюсь выявить неподобающую пристрастность…

— Короля надо попросить, — тут же предложил Жак.

— Нет, — покачала головой Ольга. — Он откажется, и по той же самой причине. Да не заморачивайтесь, у меня, кажется, есть одна кандидатура. Как раз подойдет, если только я сумею с ним связаться…

— А кто? — не удержался любопытный шут. — Я его знаю? Ольга, ну скажи, интересно же!

— Вряд ли. А если даже и знаешь, я тебе все равно не скажу. С короля еще можно взять честное слово, а тебе скажи — ты тут же язык на три метра развесишь.

— Я тоже могу дать честное слово!.. — вознегодовал Жак, но его возмущение сразу же заглушил громовой хохот принца-бастарда.

Придворный мистик тоже улыбнулся, очень скромно и деликатно, однако видно было, что и его мнение о честном слове Жака не отличается от мнения Элмара.

Ольге с трудом удалось отцепиться от любопытного шута, который добивался ответа и сыпал догадками даже во время телепортации. Ради этого пришлось спешно попрощаться и позорно удрать, хотя очень хотелось дождаться окончания осмотра. Если Диего в состоянии самостоятельно передвигаться, то, скорее всего, с ним действительно ничего опасного не случилось, но все же хотелось услышать подтверждение от специалиста. Чтобы уж точно не беспокоиться. Так ведь Жак, зараза доставучая, не дал дождаться.

Едва она успела войти в квартиру, явился гениальный драматург с дурацким вопросом: «Ты уже дома?»

— А ты сам не видишь? — сердито отмахнулась Ольга. — Или это было деликатное вступление перед миротворческой деятельностью?

— Да нет, я вообще-то хотел, чтобы ты мою новую пьесу посмотрела. У меня там главный герой — переселенец, интереснейшая тема, кстати… Нужна твоя консультация. Ну, и еще у тебя осталась часть одежды Артуро, он хотел забрать и просил меня узнать… А ты в самом деле его выгнала?

— Нет, это он понарошку у тебя сидит! Ему эти тряпки срочно? Они вон мокрые в корыте лежат. У меня, честно говоря, никакого настроения их стирать, с удовольствием отдам как есть. Только тазик потом занеси. А пьесу оставь, я прочитаю, потом тебе скажу, если будут замечания.

— Слушай, так ты действительно серьезно и не собираешься его пускать назад? И он теперь у меня навеки поселится? Мы-то с ним наивно надеялись, что ты не можешь вышвырнуть человека из дому среди зимы и, как только это поймешь, тут же устыдишься и пригласишь его обратно.

— Во-первых, я положила ему в чемодан тот самый кошелек, из-за которого весь бардак и начался. Не знаю, мой он или нет, но денег там достаточно. Пусть Артуро спокойно снимает себе квартиру где хочет, хоть рядом с тобой, там как раз скрипач съехал. Во-вторых, после того, что он сегодня сделал, я не хочу с ним даже разговаривать! Просила же, как человека, не ходить в полицию! Нет, бегом побежал!

— Ну ты даешь, а что ему еще было делать? Ждать, пока убьют?

— Я так понимаю, он тебе вчера рассказал свой вариант происшедшего? А я вот слышала оба! И они меня окончательно достали! Отныне с каждым из этих двух обормотов я стану общаться только в присутствии второго! Чтобы не ездили по ушам, две несчастные жертвы!

— Ты что! — испугался Юст. — Их же нельзя сводить вместе!

Ольга сердито плюхнула в тазик последнюю рубашку и торжественно вручила миротворцу.

— А я вот решила, что их, наоборот, хоть раз надо свести, чтобы полаялись в свое удовольствие, отвели душу и сказали друг о друге все, что думают, в глаза. А я послушаю. Мне тут подкинули чудесную идею, как это организовать без жертв, так что передай Артуро, чтоб готовился.

— Мне что-то кажется, он не захочет.

— Не захочет — его дело. Только он должен понимать, что я устраиваю это безобразие специально, чтобы выяснить, кто из них сколько лапши мне навешал и о чем именно. И если кто-то откажется, то сам понимаешь, какой я из этого сделаю вывод. Раз Артуро рассчитывает, что его позовут обратно, значит, он все же хочет вернуть все как было. Так вот, это единственный путь.

— Ой, не знаю… — Юст с видимым сомнением покрутил головой. — Может и обидеться, что ты ему условия ставишь. В самом деле, что это за любовь, которая нуждается в проверках и уточнениях?

— И это мне говорит человек, который влюблялся несчетное число раз и столько же разочаровывался, когда его бросали из-за денег!

— При чем тут мои сердечные проблемы, у вас-то дело не в деньгах!

Ольга устало прислонилась к буфету, медленно вытирая руки так и не постиранным полотенцем:

— Ну, я еще понимаю, Артуро не может этого постичь, но ты-то должен бы соображать! Их ведь двое, и они оба мне не чужие, обоих я по-своему люблю. Почему я должна разрываться пополам из-за того, что они грызутся между собой и требуют от меня такой же бессмысленной ненависти? Я тогда тоже могу сказать: что это за любовь, когда человек переживает только за себя? Когда любимая женщина потихоньку с ума сходит, а ему начхать?

Драматург задумчиво полюбовался на тазик, который держал в руках, и очень серьезно спросил:

— А ты не боишься потерять обоих?

— Знаешь, — вздохнула Ольга, — честно говоря, мне будет легче расстаться с обоими, чем служить вечной помойкой для их ненависти. Всему есть границы, и вчера эти два параноика их перешли. Только я тебя умоляю, не делай такое лицо!

— Какое? — не понял Юст.

— Такое, какое ты всегда делаешь, когда тебя посещает гениальная идея для новой пьесы. Попробуешь об этом написать, я тебя сама убью, не дожидаясь Диего.

Выпроводив участливого соседа, Ольга накрепко заперла дверь, чтобы никто не побеспокоил, и осторожно присела к зеркалу. Коробочка с бирюзовой помадой стояла там же, где и всегда, среди прочей косметики, и даже немного припала пылью — столь ценный подарок Ольга использовала только в особенных случаях, а особенного случая давно не выпадало. Как он говорил? Взять в руки, подержать, пока согреется, и направленно подумать. Что такое «направленно думать», она, разумеется, не имела понятия, а спросить постеснялась. Но он же видел, что перед ним обычная девушка, не наделенная Силой, значит, такое «думанье» должно быть доступно любому и магом для этого быть не надо. Может, сама коробочка волшебная или он собственной Силой чувствует, когда о нем «направленно думают»… Король говорил, что этот красавчик «мощнейший менталист», так, может, он как-то телепатически на расстоянии умеет связаться… Ну в конце концов, сам же сказал! И сам предложил обращаться, если что.

Причины столь странной симпатии могущественного эльфа к неэстетичной растрепе-человеку остались для Ольги загадкой. Вряд ли эльфа можно соблазнить ее сомнительными прелестями. Неужели только из-за помады? Эльфы, конечно, чудаки, это все говорят, но неужели настолько? Или все гораздо проще — увидев столь убогое существо, великодушный эльф преисполнился сострадания и пожелал оказать бедняжке какую-нибудь гуманитарную помощь? Ой, до сих пор неловко вспоминать — сонная, помятая, непричесанная, в одних трусах (причем мужских!), да еще несла всякую чушь и даже додумалась кокетничать, телефончик попросила… А он возьми да и вправду дай — ну не телефончик, а некий магический аналог пейджера, что ли… Решив, что «направленно думать», скорее всего, должно означать мысленный зов, Ольга честно трудилась минут десять, призывая златокудрого эльфа в различных выражениях с различными интонациями. Она уж начала склоняться к мысли, что над ней бессовестно подшутили, как вдруг из-под потолка раздался негромкий мелодичный голос:

— Извини, ты могла бы не кричать так оглушительно?

— Ой, простите… — пролепетала Ольга. — Я же мысленно…

— Вы, люди, даже мысленно ухитряетесь орать дурным голосом. Я слышал с первого раза. Что ты хотела?

— Мне нужен… совет, — торопливо подбирая светские выражения, принялась объяснять Ольга. — Вернее нужно, чтобы кто-то мудрый и беспристрастный рассудил одну неприятную ситуацию… А мы можем это как-нибудь лично обсудить? Тут долго объяснять…

— Где ты?

— Я… Как вам объяснить… Может, лучше вы скажете, где находитесь, да я вас найду?

— Я нахожусь у зеркала в твоей комнате во дворце.

— Ой-ой! — испугалась Ольга. — Уходите оттуда скорее! Это давно не моя комната, там живет другая девушка, если она войдет и увидит вас…

— То-то я смотрю — косметика совершенно иных цветов, — невозмутимо констатировал господин Раэл. — И духи совсем другие… отвратительные духи, должен заметить… И зеркало чистое. Так где?

— В Лоскутном квартале… Ой, вы же не знаете города!

— Я учился в этом городе триста восемьдесят лет назад. Улица Трех Кистей еще находится на прежнем месте?

— Да… — растерянно выдохнула Ольга.

— Кафе «Веселая корова» знаешь?

— Знаю, только… Там сейчас не кафе, а дешевенький такой кабачок, в который не рекомендуется заходить приличным девушкам. И вам там тоже не понравится.

— Встретимся у входа, потом решим.

— Ой, подождите! — закричала Ольга, вспомнив, что именно у входа в «Веселую корову» находится основная съемная точка квартала и ждать там — еще хуже, чем внутри.

Но проворный эльф уже отключил зеркало. Оставалось только надеяться, что он придет туда первым…

Его величество Орландо II занимался важными государственными делами. В этом были свято уверены верные охранники и секретарь, которым его величество лично приказал никого не пускать и вообще не беспокоить занятого короля.

«Государственными делами» у любимого вождя сегодня считалось одно небольшое мероприятие, достаточно серьезное и полезное, но весьма далекое от вопросов управления королевством. Не так давно, а точнее, в тот самый день, когда они с Кантором сочиняли издевательские песенки о всяких врагах короны, зашел у них с Мафеем занятный разговор. Любознательный мальчишка вычитал в каких-то старых книгах о «светоче жизни». Это небольшое магическое устройство в давние времена часто оставляли дома воины, уходя в далекий поход, или купцы, отправляясь в долгое путешествие, чтобы в случае пропажи без вести близкие могли хотя бы знать, жив человек или мертв. Прочитав об этом, принц сразу вспомнил, как уже дважды все друзья и знакомые сбивались с ног, разыскивая пропавшего Кантора, и подумал, что вещица-то полезная, надо бы уточнить, как это делается. Увы, технология в книге не приводилась. Заинтересованный ученик засел в библиотеке, зарылся в справочники и, к своему разочарованию, обнаружил, что для создания «светочей жизни» требовалась квалификация магистра некромантии. Стало понятно, почему столь полезные вещицы исчезли из обихода (по крайней мере, легального), и предельно ясно, что лично Мафею никто не объяснит, как это делается.

Печальным результатом своих исследований он поделился с друзьями, высказав крамольную мысль, что запрет на некромантию оказался палкой о двух концах. Стоило ли запрещать всю школу, если в ней помимо проклятий попадаются весьма полезные заклинания и артефакты?

«Хм… — сказал себе Жак. Видно было, что он тоже заинтересовался, несмотря на то что само слово „некромантия“ вызывало у него дрожь, так как ассоциировалось с покойниками. — А почему, собственно, обязательно следовать технологии? Почему не попробовать создать аналог на основе легальных школ? Представь себе, что такая штука никогда не существовала и нам просто надо ее изобрести. Ставим задачу и решаем, всех-то делов».

Сказано — сделано, и три вдохновенных разгильдяя принялись ставить и решать. После нескольких экспериментов остановились на комбинированном варианте астральной проекции сердца с небольшим огоньком. Еще несколько дней искали способ создать зависимость между работой сердца и огоньком, гарантировать односторонность этой зависимости и минимизировать полученный факел, чтобы уместить в маленькую емкость. Бесполезному в теоретической магии Кантору, как он ни возмущался, отвели роль подопытного кролика.

Как раз сегодня предстояло последнее испытание нового изобретения, что, по мнению Орландо, было важнее и интереснее всяких бюджетов. В ожидании Мафея, который должен был за ним зайти, когда освободится, его величество все же заглянул в сей государственный документ, но быстро заскучал и подумал, что настало самое время перекурить и отдохнуть…

Он как раз предавался размышлениям о том, как было бы здорово, если бы государственный бюджет можно было подправить с помощью магии, когда в кабинете возник долгожданный приятель.

За последние несколько лун Орландо, как и все, успел привыкнуть к новому имиджу сурового мэтра Мафея и был невероятно удивлен, увидев перед собой прежнего испуганного мальчишку, нервно мнущего в руках потрепанную тетрадку.

— Что случилось? — встрепенулся король Мистралии, мимоходом прослушивая гостя. Давно, давно не излучал грозный мститель такого смятения и неуверенности, чуть приправленных неясным чувством вины. — Ты прямо сам не свой. Натворил чего-то и не знаешь, что с этим теперь делать? Или опять наставник за некромантией застукал?

Мафей торопливо мотнул головой и вспрыгнул на спинку ближайшего стула.

— Да нет, я таким не занимаюсь, обещал же… Хотя зря ее все-таки запретили, там такие боевые заклинания есть… Да и общая теория мне бы не помешала, чтобы разобраться хоть примерно, что же оно такое. Но нет, не в том дело, ничего я не натворил, тут без меня такое делается…

— А что? — уже всерьез встревожился Орландо.

— Тебе твои еще не доложили? У нас там два департамента на ушах стоят… Вчера вечером Кантора чуть не похитили, а сегодня утром у него дома твоего любимчика одноглазого обнаружили… — Принц бросил на стол тетрадку и огорченно взъерошил беспорядочные серебристые пряди. — Скажи, неужели у меня каждая мысль на лице написана? Ты только меня увидел, сразу все понял… Нет, ты скажи, мне нужно знать, почему Шеллар так на меня посмотрел, если он все понял, он же от меня не отцепится…

— Так, подожди, давай по порядку. — Король мимоходом попытался пролистать тетрадь, но листы оказались намертво сцеплены каким-то заклинанием. — Какая связь между Кантором, Астуриасом, тобой и тем, как на тебя посмотрел Шеллар? Кстати, а как он посмотрел?

— С подозрением! — безнадежно выдохнул Мафей. — Не листай, она запечатана. Спрячь у себя, пожалуйста, я боюсь, если Шеллар найдет, он упросит мэтра или Жака взломать. Ты же его знаешь, когда речь заходит о благе короны или просто о какой-то тайне, ему становится наплевать на то, что читать чужие дневники нехорошо.

— Не знал, что ты ведешь дневник, — удивился Орландо. — А у тебя там что, какой-то страшный компромат или крамольные размышления о пользе некромантии?

— Там мои сны, — коротко ответил эльф и умоляюще уставился на приятеля. — Ты же понимаешь, кому я еще могу это доверить? Всем хочется непременно знать, что будет и как это будет, Шеллар вообще целую философскую теорию на этот счет выдвинул и рвется перекраивать судьбу по малейшему поводу… Только ты можешь понять, почему я не хочу им ничего говорить.

— Подожди, так тебе что, Кантор снился? — еще больше встревожился мистралиец, между делом запихивая дневник в ящик стола. — Ты поэтому так распереживался? И Шеллар это заметил? А что с Кантором? Что-то серьезное, раз приснился? Или в твоем сне его успешно похитили со всякими кровавыми подробностями? Мафей, ну же, не томи!

— Да нет, с ним-то ничего серьезного… Несколько ушибов, один вывих, и голова теперь болит на нервной почве. Но в том-то и дело, что в моем сне было немного не так, и я теперь сам понять не могу, это то самое или не то…

— А что тебе снилось? Ну, не стесняйся, уже ведь случилось. Я никому не скажу, но мне-то можно! Давай вместе разберемся, так или не так.

— Мне снилось, что его несут в гробу. Втаскивают в какой-то дом, вынимают из гроба, перекладывают… Видно, что он не мертвый, а как бы обездвижен. Подходит какой-то маг, мистралиец, с косой, как у мэтра Максимильяно. Те со своим гробом уходят, а маг так грустно-грустно вздыхает, говорит сам себе тихонько, как его затрахали эти сволочи со своими вечными мерзостями, потом смотрит на Кантора, опять вздыхает, говорит что-то вроде «извини, парень, ничего личного…», тоже очень грустно и как бы сочувственно, и потом… Я так и не понял, что это было. Не могу я во сне чужие заклинания анализировать. Зрительно это выглядело, как будто он плеснул из кружки водой, а может, и не водой, и Кантора просто не стало.

— Как, совсем? — потрясенно переспросил Орландо.

— Если и не совсем, то от него осталось что-то маленькое, такое, что за подолом мантии не видно.

— А при чем тут неудачное похищение?

— Понимаешь, он рассказывал, что его везли в похоронной повозке, в гробу. И обездвижить пытались, но у него с собой было то самое противоядие, что мы весной из сейфа добывали. Вот и пойми теперь, считать сон сбывшимся или нет?

— Думаю, да, — авторитетно заявил старший товарищ. Сам он тоже не был уверен, но оставлять мальчишку в сомнениях не рискнул, — Раз его не довезли до мага, значит, сбылось иначе и ничего с Кантором не случится. Да если бы даже случилось, не думаю, что это неизвестное заклинание его убило. Вспомни, твои сны не предрекают смерти. Его бы стали искать, быстро нашли — ну ты поверишь, что Шеллар бы не нашел? — и вернули в прежнее состояние. Лучше скажи, ты мага узнаешь, если увидишь?

— Он спиной стоял. Они всегда стоят спиной. Голдианский палач, маг с косой, тролль, который тащил Ольгу… Ой! — Мафей испуганно зажал себе рот. — Все, довольно об этом, я начинаю заговариваться.

Орландо тоскливо покосился на проект бюджета на следующий год и печально уточнил:

— Я так понимаю, с экспериментом сегодня ничего не выйдет?

— Ну, а как ты думаешь, — нахохлился Мафей. — Наш подопытный после лечения фонит посторонней магией, я не могу сосредоточиться, да и Жака сейчас видеть не хочу, он тоже вечно меня достает своими вопросами о снах. — Он подозрительно покосился на ящик стола, куда упорхнула его заветная тетрадь, и напомнил: — Ты дневник так и оставишь в столе?

— Не беспокойся, у меня там потайной ящик. Магический, как тир у Шеллара.

— А траву хранишь в сейфе? — чуть заметно улыбнулся принц.

— А так забавнее. Ну, раз эксперимент переносится, может, займемся чем-нибудь еще? Например, навестим Кантора, послушаем, что он скажет, заодно пополним словарный запас?

— Давай. Только сначала… — Мафей немного замялся, — сделай так, чтобы я не нервничал. А то все видят, и у всех вопросы возникают…

Пока Мафей прятал свои секретные материалы, а Шеллар, оставив до более подходящего времени догадки и подозрения, пытался разговорить Одноглазого Астуриаса, запущенная с королевского пинка машина департамента Порядка работала своим ходом, бесшумно и быстро вращая шестеренками. К полудню в тоненькую папочку, где уже лежало прошение пострадавшего о защите и правосудии, добавилась целая пачка измаранной бумаги. Показания Кантора, Ольги, соседей, девушки, которую он провожал, сотрудников заведения, где выступал Артуро, а также, к великой радости доблестных правоохранителей, дело об угоне катафалка и двух неопознанных трупах, которое уже успели счесть безнадежным.

На этом этапе неутомимая машина правосудия немного сбавила обороты, так как разобраться в противостоянии потерпевшего и подозреваемого оказалось не так-то просто. Высчитать точное время обоих происшествий и сопоставить с показаниями не получилось, так как ни у самих мистралийцев, ни у их свидетелей почему-то не хватило ума хоть раз посмотреть на часы. В показаниях обоих нашлись заметные нестыковки: оба крайне невнятно объясняли свое чудесное спасение, что вызывало закономерные сомнения в словах и одного, и другого. Свидетелей, которые якобы спугнули нападавшего и могли бы что-то подтвердить, не нашли. Выживший похититель, разумеется, тоже не помчался в полицию опознавать товарищей и жаловаться на несговорчивую жертву.

На этом сыщики закончили сбор показаний и переключились на осведомителей в надежде выяснить, не слыхал ли кто чего о трех наемниках, одного из которых кличут Лосем, а также не хвастался ли кто из местной шпаны удачным ограблением недорезанного мистралийца.

К вечеру по крутой служебной лестнице от мелкого уличного осведомителя до самого господина Костаса, которому как раз пора было идти с докладом к королю, полетела свежая информация. Три наемника действительно существовали, только о них мало кто слышал в столице. Лось, Кубышка и Оса прибыли из провинции, где их и наняли, и по окончании дела собирались отбыть туда же. В столице они провели всего два дня, знакомств не заводили, с местными общались мало, исключительно на бытовые темы. О деле не распространялись. В узком кругу эти господа имели репутацию хороших специалистов по похищению людей и стоили недешево.

Окрыленный глава департамента Порядка отправился рапортовать об успехах, а его старательные подчиненные с удвоенным рвением принялись за розыски выжившего наемника. Попадись им сейчас исчезнувший Оса, он, возможно, позавидовал бы подельникам, так как стражи порядка уже радостно потирали руки, готовясь повесить на него хоть пяток нераскрытых исчезновений.

Однако в тот вечер запланированные облавы в нескольких местах, где мог появиться Оса, пришлось отложить, так как все свободные стражники срочно потребовались для наведения порядка в печально известной «Веселой корове».

ГЛАВА 9

Ты морочить мне мозги Даже думать не моги! Лучше всю свою подлючесть На работу напряги! Л. Филатов

В эту субботу у Ольги получился настоящий полноценный выходной, какие выпадали где-то раз в неделю или в две и полностью зависели от настроения наставника и наличия у него вдохновения. Вчера маэстро Карлос то ли так разнервничался после объяснений со стражами порядка, то ли так обрадовался, узнав об изгнании Артуро, что объявил выходной для всех. Правда, при этом не забыл напомнить актерам, что к понедельнику они должны знать свои роли назубок, а кто будет заглядывать в текст, того маэстро лично научит подобающему трудолюбию. Зато дать задание Ольге он каким-то чудом забыл.

Сама ученица вспомнила об этом, только проснувшись утром и обнаружив, что ей впервые за долгое время совершенно нечего делать. С уборкой и стиркой разобралась еще вчера, что-то готовить для себя одной не было никакого желания, да и есть тоже не хотелось. Ольга уж стала подумывать, не почитать ли что-нибудь наперед, на всякий случай, как на глаза ей попалось новое творение соседа, забытое вчера на кухонном столе и затем заботливо убранное на книжную полку.

«Вот тебе, подруга, и занятие!» — обрадовалась она, уже предвкушая несколько часов занимательного чтения. Ради такого дела она все-таки сварила кофе, удобно устроилась в любимом кресле, расставила на столике рядом кофе, пепельницу, шкатулку с сигаретами и торжественно открыла первую страницу.

Еще на списке действующих лиц стало понятно, что предстоящие несколько часов будут исполнены веселья и благотворного для здоровья смеха, даром что Юст самонадеянно заявил сие творение как драму. Первым в списке значился некий переселенец по имени Арнольд Пилипенко, бедный, но честный сотрудник полиции, геройски погибший в неравной схватке с опасным преступником.

Абзацем позже выяснилось, что обитал этот персонаж в городе Сицилии, а погиб оттого, что попер с табельной алебардой на вооруженного пистолетом бандита. Бандита, разумеется, звали Мухтар де Барс, и застигнут он был за противоправным деянием — взламывал заговоренной фомкой секретный сервер полицейского управления…

Правда, уже на второй странице место действия перенеслось в более знакомые автору места, но Ольге хватило и заговоренной фомки с табельной алебардой. Появившийся из телепорта Мафей застал ее почти в истерике.

— Ну вот, — сердито проворчал он, — и стоило меня посылать за тобой, когда тебе и так весело!

— А что случилось? — успела вставить Ольга между приступами смеха. — Ой нет, это надо обязательно Жаку показать… Он оценит!..

— Поразительное единодушие! — усмехнулся эльф. — Жак тоже хотел тебе что-то показать, чтобы развеселить. Так что, пойдем?

— К Жаку или во дворец? — спохватилась Ольга, заподозрив неладное. — Я же не одета подобающим образом…

— Кира одета не лучше, — успокоил ее Мафей. — Пошли, пока не пришел Шеллар и не испортил нам веселье, он еще со вчерашнего вечера не в настроении. Да не из-за тебя, у него там опять Флавиус в истерике со своими ритуальными ножами, весь департамент на ушах…

— А что случилось?

— Да удрал у них тот одноглазый сегодня ночью. Только я тебе этого не говорил, и нигде об этом не упоминай!

Ольга поколебалась, затем все-таки отложила гениальную пьесу о переселенцах, решив, что одному Жаку показать — это как бы консультация, а если при этом будут еще Кира, Мафей, возможно, и король тоже, уже получится публичное осмеяние.

— Пошли поглядим, что там интересного учудил Жак…

— По-моему, это учудил не Жак, а ты, — хихикнул Мафей и, прежде чем Ольга успела удивиться, очертил полукруг телепорта.

— А вот и они! — послышался радостный возглас, и в сером тумане начали проявляться покои ее величества. — Вот сейчас нам и объяснят, сколько там было злодеев и какой ориентации!

— Ты это о чем? — с подозрением поинтересовалась Ольга, в глубине души уже догадываясь.

— Да вот об этом! — Кира с ухмылкой протянула подруге развернутую газету с заголовком «Оргия в Лоскутном квартале». — Признавайся, с кем из подружек ты уже успела поделиться своей трупной помадой?

— Почему именно из подружек?

— А тут написано, что за минуту до всех безобразий у «Веселой коровы» видели двух девиц определенной ориентации, но из примет очевидцы ничего не запомнили, кроме похабнейшего цвета помады…

— Ольга хочет сказать, что это был мужчина! — радостно перебил королеву непочтительный шут, размахивая другой газетой. — А вот тут, между прочим, написано, что это были не дамы, а молодые люди, тоже определенной ориентации и с помадой…

— Ничего такого Ольга не говорила! — возмутилась королева.

Мафей скептически ухмыльнулся и пояснил:

— Скорее скажи, какого оно пола, а то они поспорили.

— Я откуда знаю? — развела руками Ольга, честно выполняя обещание никому не выдавать златокудрого эльфа, который ради нее нелегально пробрался в закрытый мир и вынужден был пообщаться с озабоченными хамами. — Меня там не было. Ну сами подумайте, что я забыла в «Веселой корове»? Вернее, я проходила мимо, но одна, и ничего выдающегося там не происходило. А кстати, что там такое случилось?

— Почитай, — еще раз ухмыльнулась королева.

— Ой не верю я этой женщине… — начал было сообразительный Жак, но Ольга пригрозила умнику зверской расправой и уткнулась в указанную статью.

Ей действительно было интересно, как реагируют на домогательства и насмешки могущественные маги вроде господина Раэла. Сама она и в самом деле ничего не увидела. Эльф что-то пропел, сделал пару пассов и нехорошо оглянулся на группу ржущих завсегдатаев, а потом быстро телепортировался вместе с Ольгой в совершенно незнакомое место.

Если только столичные газеты не врали, после их ухода у «Веселой коровы» началось нечто слабо поддающееся описанию в пристойном издании, так как заметка изобиловала туманными намеками и цветистыми эвфемизмами. Насколько Ольга смогла уловить межстрочный смысл, речь шла об огромной групповухе посреди улицы.

— А конкретнее что-то есть? — спросила она, дочитав до конца и оставшись в некоторых сомнениях.

— Есть, — с готовностью согласился Жак. — Официальный доклад департамента Порядка. Только он у короля, а король не в настроении и нам почитать не даст. Да, по-моему, и так понятно, что мужики посреди улицы сняли штаны, встали в кружок и занялись все знают чем. А потом их, ясное дело, попытались вразумить и растащить, и получился мордобой, потому как они не пожелали растаскиваться и даже начали приставать к ревнителям нравственности. Вот Мафей говорит, что о таком заклинании не слышал, но это, скорее всего, школа Чистого Разума или какая-то запрещенная, названия которой он не помнит.

— А что тут смешного?

Жак немного замешкался с ответом, так как для него любое безобразие уже являлось смешным само по себе и он не ожидал, что его попросят обосновать. Пока же он думал, случилось именно то, что и предсказывал Мафей: пришел король и все испортил.

Его величество действительно выглядел недовольным и раздраженным. Бедному Флавиусу можно было только посочувствовать.

— Прессу почитываем? — неприветливо поинтересовался король, быстро окидывая взглядом комнату. — Ага, Ольга здесь. Это хорошо, я как раз хотел послать за тобой Мафея. Что пишут о беспорядках в Лоскутном квартале?

— А разве вам не доложили? — подивился Жак.

— Если я спрашиваю, «что пишут», — сердито перебил его Шеллар, — значит, меня интересует именно освещение инцидента в прессе.

— Пресса скромничает, — честно доложил шут, а королева, двумя быстрыми движениями вырвав из рук подданных все газеты, сунула их в руки супругу.

— Вот тебе пресса, вот тебе Ольга, успокойся и не порти настроение всем подряд! Мало того, что ты заходишь ко мне раз в два дня, так еще и рычишь вместо приветствия!

— Прости, дорогая… — Шеллар спохватился и торопливо чмокнул жену в макушку. — У меня куча работы и полный воз неприятностей, сама ведь видишь, что творится… Астуриас удрал, в городе бардак, Флавиус просит отставки, Костас ругается на чем свет стоит… Сегодня вечером я обязательно приду к ужину вовремя и все тебе расскажу. А сейчас мне надо бежать. Ольга, пойдем.

— Ваше величество! — взмолилась Ольга. — Я же в домашнем!

— Ну и что? — раздраженно бросил король. — Здесь идти два шага! Кто тебя увидит, кроме стражи? Что о тебе могут сказать такого, к чему ты еще не привыкла? У меня нет времени ждать, пока ты переоденешься!

Деваться было некуда, и Ольга поплелась за его величеством, одарив напоследок укоризненным взглядом провокатора Мафея. В кабинете король бросил на стол газеты, которые успел бегло просмотреть на ходу, и кивнул Ольге на ближайшее кресло.

— Присаживайся и объясни мне, будь добра, что там произошло на самом деле.

— Да я не знаю! — Ольга удержалась от биения кулаком в грудь исключительно из опасения переиграть. Хотя, если подумать, говорила она сущую правду. — Я при этих всех безобразиях не присутствовала и ничего не видела!

— В таком случае где ты была вчера с одиннадцати до двух?

— Подыскивала судью для будущего поединка. — Прозвучало несколько уклончиво, но зато и это была правда.

— Для какого поединка?

— Мы с ребятами подумали и решили организовать для моих мистралийцев словесную дуэль…

— Ясно. И кого ты нашла?

— Но это секрет! Я обещала никому не говорить, а если я вам скажу, сразу же начнут приставать остальные…

— Так я и думал, — невесело хмыкнул король и потянулся за трубкой. — Ольга, сколько я раз тебе говорил: не умеешь врать — не берись или хотя бы потренируйся на Элмаре, прежде чем пытаться обмануть меня игрой в недомолвки. Как тебя угораздило притащить Раэла в «Веселую корову»?

— Я никого туда не тащила! — вознегодовала Ольга, ибо это была столь же чистая правда.

— Ты хочешь сказать, это была его идея? — моментально догадался Шеллар.

Ну вот, попробуй поиграй с таким в недомолвки! Он всегда все знает, и на все у него готов ответ! И что теперь делать? Признаваться и рассказывать правду или все напрочь отрицать, потому как обещала же — никому!

От мучительного выбора ее избавило неожиданно возникшее посреди кабинета облачко телепорта. Да не простое, а зеленое, отчего даже король чуть повеселел и возгласил, что он так и знал.

— Ага, кто б сомневался! — насмешливо фыркнул из тумана еще не проявившийся Толик. — Еще бы ты не ожидал меня видеть после того, что тут натворил мой драгоценный начальник. Он, кстати, просил передать тебе извинения…

— Здесь Ольга! — быстро произнес Шеллар, как будто не он сам только что допрашивал ее как главного очевидца.

— Так она же в курсе, — беззаботно отмахнулся полуэльф и, выпрыгнув из телепорта, шустро пристроил свою задницу на край королевского стола. — Нет, правда, Раэл очень извиняется, что доставил тебе беспокойство, но эти гопники у «Веселой коровы» надругались над лучшими воспоминаниями его молодости. Он мне вчера с такой обидой расписывал, какое это было место триста лет назад и что там творится сейчас. Да и подданные твои безголовые сами виноваты. Сколько надо иметь мозгов в котелке, чтобы Раэла сначала за телку принять, а потом педиком обозвать? Он это слово знаешь как не любит! А уж прикалываться над менталистом двенадцатой ступени точно могут только полные отморозки, лишенные мозгов и прекрасно об этом знающие. Пусть скажут спасибо, что меня там не было, а то бы их трахали какие-нибудь крупные млекопитающие.

— Я понимаю, на подобное обращение можно обидеться, но посреди города! — возмущенно перебил его король. — Кругом же люди! Посторонние, ни в чем не повинные люди!

— А разве кто-то пострадал?

— Но ведь мог бы!

— Ой, давай не будем вдаваться в теории! Если рассуждать таким образом, то шефа там тоже могли побить, ограбить и даже изнасиловать. Тебе бы больше понравилось, если б он что-то боевое применил? Он и так был аккуратнее некуда, точно пометил каждого, и никто из невиновных под заклинание не попал.

— Да? А случайные прохожие, к которым эти озверевшие идиоты приставали?

— И что, к кому-нибудь пристали успешно?

— Знаешь, родителям нескольких молодых дворян неинтересно, насколько успешно пристали к их отпрыскам, достаточно того, что вообще посмели. Ко мне с утра уже четверо пришли с жалобами и требованиями разобраться и покарать шутника. Что я должен им ответить? И как должна выкручиваться Ольга, которую там тоже видели?

— Странные какие-то… Если им надо кого-то покарать, пусть этих заколдованных придурков карают.

— Да с ними-то просто, все парни были при оружии, так что карать уже некого. А родителям теперь подайте голову мага-провокатора. Как Раэл мог спороть такую глупость? Ведь лавочка тоже может заинтересоваться и предъявить претензии, что тут эльфы без спросу шастают!

— Потому он меня и прислал. И как раз хорошо, что Ольгу там заметили. Пусть подтвердит, что видела, как местные гопники приставали к двум молодым эльфам. А Раэл потом отчитается, что шутников нашли, но они ни в чем не виноваты, попали случайно, с телепортацией напутали по молодости, воспитательные беседы проведены, все такое. Все равно ж никто не проверит.

— Да его по помаде опознают!

— Ерунда какая, кто сказал, что его помада уникальна? Напротив, она весьма популярна среди молодежи. Так мы и скажем. И кто проверит?

— Господа, — подала голос Ольга, — а ничего, что я вас тут слушаю? Мне объяснят, о каких лавочках речь, или еще раз память почистят?

— Обязательно, — серьезно кивнул король. — Почистят. Так что тебе совершенно незачем настаивать на объяснениях.

— А я не умею, — ухмыльнулся Толик. — Придется Раэла подождать. Сам наворотил, пусть сам за собой и прибирает.

— Он хотя бы помаду мог стереть? — уже беззлобно проворчал Шеллар. — Как маленький, честное слово!

— Ай, ты не понимаешь! Он же шел на встречу с Ольгой, а Ольге его помада безумно нравится!

Король замер с уже занесенной спичкой и уставился на него с недоумением.

— И?

— Что — и? Ну я же говорил, не понимаешь! Людям так сложно объяснять некоторые совершенно естественные поступки эльфов…

— Я не представляю, как вообще можно логически объяснить тот непостижимый факт, что руководитель дипломатическо-разведывательной службы пренебрегает элементарной маскировкой лишь для того, чтобы произвести впечатление на девушку!

— Ну, ты не понимаешь, а любой эльф поймет и в свою очередь с таким же недоумением спросит у тебя: «А что не так?»

— Слушайте, может, я пойду? — повторно напомнила о себе Ольга, борясь с желанием уточнить: она что, в самом деле настолько этому эльфу понравилась?

Видимо, невысказанный вопрос был написан у нее на лице, или же король, как обычно, видел ее насквозь. Он метнул на Ольгу быстрый пристальный взгляд и, как бы из собственного любопытства, поинтересовался:

— А что, Раэлу настолько понравилась Ольга, что он забыл обо всем на свете?

— Почему именно забыл? Он никогда ничего не забывает. А Ольга — да, понравилась. Раэлу такие и нравятся. Чтобы мальчишеская фигурка и ни одной задней мысли. Как он сам говорит, все эти игры ему на работе надоедают, а с такими, как Ольга, можно отдохнуть душой, не просчитывая каждое слово.

— Гм… — неуверенно произнес Шеллар. — Толик, а сам ты за своими словами следишь? Ведь Раэл все это потом сам стирать будет… Он на тебя не обидится?

— С чего он обидится? Я же правду сказал. Ты что, думаешь, он собирался от Ольги скрывать, что она ему нравится? Да я тебя умоляю, когда это эльфы скрывали такие вещи, ты Хоулиана вспомни! Он просто думал, она сама видит, потому и не говорил…

Король безнадежно махнул рукой:

— Ладно, зови Раэла, пусть стирает.

— Что, прямо сейчас?

— А что, подождем, пока Ольга проболтается? Ольга, твои возражения не принимаются. Я охотно верю, что ты не намерена выдавать кому-либо тайну господина Раэла, но, как ты могла только что заметить, твои намерения в таком вопросе мало что решают, ибо расколоть тебя при желании плевое дело.

— Ну да, вот сейчас прямо глава Темной Канцелярии все бросит и помчится Ольге память чистить! — фыркнул Толик. — Может, у него сейчас важные переговоры или приступ вдохновения! Ты бы видел, в какого монстра превращается мой любимый шеф, когда его насильственно отвлекают от графоманства! Ничего Ольге не сделается, завтра сотрет. Что мы такого наговорили, разве что о лавочках упомянули…

— Да ты хоть понимаешь… — попытался настаивать его величество, но беззаботный эльф послал ему воздушный поцелуй и скрылся в телепорте. Король досадливо покрутил головой: — Как с такими работать? Хуже детей малых!

— Ваше величество, — на грани нытья произнесла Ольга, — ну, может, я пойду уже?.. Я все поняла, никому ничего…

Шеллар III тяжко вздохнул:

— А ты молодец. Сообразила.

— Насчет чего?

— Припахать Раэла для разборок с твоими мистралийцами — гениальная идея. Во-первых, менталист двенадцатой ступени, во-вторых, абсолютно посторонний эльф, ни разу не видевший ни одного, ни другого.

— А Толик ему ничего не наплетет? — испугалась Ольга, вспомнив, какое трепло этот оливковый озорник.

— Он ничего не знает, — утешил ее король. — Он здесь не появлялся уже несколько лун и понятия не имеет о твоей проблеме. Я ему, разумеется, не скажу. Да Раэл и сам не позволит, чтобы ему кто-то заранее мутил чистоту впечатлений. Все будет подобающим образом. А сейчас, раз уж ты у меня, давай обговорим некоторые организационные моменты. Насколько я тебя знаю, ты даже не задумывалась над вопросами, где все это провести, кого пригласить и как обеспечить надлежащие условия поединка…

Как ни обидно было это признавать, его величество в который раз оказался беспощадно прав…

Молодой сотрудник департамента Безопасности, который сопровождал Кантора домой, явно стремился во всем подражать его величеству, найдя в оном достойный пример профессионального совершенства. Парень постоянно пытался придать лицу подобающую неподвижность, копировал интонации речи и даже подстрижен был под короля. Смотрелось это уморительно, отчасти из-за того, что внешне поклонник был полной противоположностью кумира — низкорослый, круглолицый, плотного телосложения, довольно живого темперамента, с темными глазами и волосами. Кантору было жутко любопытно, курит ли этот смешной парнишка такую же трубку для полноты соответствия, но от прямого вопроса он все же удержался.

Провожатый сорвал с двери печать, оставленную полицией после ареста Астуриаса, и приглашающе кивнул. Кантор отпер замок своим ключом и точно так же без слов пригласил войти.

Причина, по которой они здесь находились, была проста и понятна обоим. Его величество пожелал узнать, не оставил ли эмиссар по особым поручениям каких-либо ценных улик после себя. Именно поэтому Кантору и пришлось поднять с Элмарова дивана свое помятое тело и тащиться на место преступления, чтобы помочь сотруднику разобраться, которые вещи в доме были, а которые появились без участия хозяина. Видно было, что после разгрома, учиненного при задержании, героические стражи порядка сюда возвращались и предпринимали скромные попытки как-то прибрать последствия своих подвигов. Столь же ясно было видно, что на долгом пути от его величества до исполнителя приказ навести порядок в квартире с каждой ступенькой терял важность и значимость, так как назвать это помещение прибранным не мог даже Кантор при всей его лояльности к подобным вещам.

— …! — оценил он обстановку, убедившись, что гитара не пострадала, а уже потом оглядевшись по сторонам. — А насрали-то!

Сопровождающий скопировал терпеливую улыбку его величества и действительно добыл из кармана трубку. Оставалось только узнать, способен ли он курить столь часто, как и его высочайший образец.

— Стену тоже они исписали? — абсолютно серьезно поинтересовался парень. — Или это сделал задержанный?

— Да нет, стена такая и была, — проворчал Кантор, не уточняя, была ли она таковой при вселении сюда ненормального воина-барда. — Ты, наверное, садись и подожди немного, я сейчас разберу весь этот бардак и попутно пересмотрю вещи, не добавилось ли чего лишнего…

— И не пропало ли, — напомнил сотрудник.

— Тоже посмотрю. Хотя толку с того… Если что и пропало, то это стражники прихватили, а они хрен признаются, не говоря уж о возвращении.

Сотрудник отвлекся от набивания трубки и воспроизвел еще одну из фирменных королевских улыбок — злорадно-удовлетворенную.

— Куда они денутся.

Вещей у Кантора было не так уж много. Двух минут хватило, чтобы удостовериться: гость не оставил ни своих трусов в шкафу, ни своей посуды на кухне. А вот перебирать бумаги пришлось куда дольше. Черновиками был завален весь стол и половина книжной полки, а стараниями геройских правоохранителей все эти кучи оказались сначала равномерно распределены по полу, затем тщательно потоптаны, а потом небрежно собраны и свалены опять на стол. Что ж, все равно рано или поздно эту свалку пришлось бы перебрать, вот и случай подвернулся…

Кантор втайне опасался найти среди своих исчерканных нот скромную тетрадочку, в которой аккуратным каллиграфическим почерком Ниты Галл излагалось «все, что вы хотели знать о товарище Канторе, но боялись спросить». Он даже прикидывал, под каким бы предлогом скрыть эту компрометирующую информацию от посторонних глаз и потом лично, по секрету, шепнуть на ушко его величеству. Однако ничего подобного среди бумаг не нашлось. Если такой отчет и существовал, то сюда его не приносили.

Рассортировав и разложив на полках все до последнего листика, Кантор выдвинул ящик стола, где хранились лекарства и прочие полезные зелья. К счастью, папины загадочные пилюли уже кончились, а то прятать их сейчас было бы весьма хлопотно и немножко поздно. Согласно королевским инструкциям все эти пузырьки, баночки и флакончики надлежало сдать для проверки: не подсыпал ли в них коварный враг какой отравы.

Кантор выгреб склянки на стол и начал укладывать по одной в специальный ящичек, одновременно пересматривая в поисках лишних или недостающих. Вот остатки краски, ох, зря не запрятал получше, ведь Астуриас мог догадаться, если пошарил в столе… Вот остатки растворителя, эликсир от головной боли, капли для укрепления сосудов… твою мать, забыл про них, уже неделю не принимал! Еще один растворитель, пустой флакон, давно пора было выкинуть или отдать в аптеку, болеутоляющее, опять растворитель… Стоп, да сколько их здесь? Один остался после вразумления графа Гаэтано, второй забыла Ольга в тот же вечер, а третий откуда?

— Что-то пропало? — любезно поинтересовался сотрудник, дослушав до конца горестную речь Кантора, в которой печатными были только предлоги.

— Нет… — мрачно проворчал тот, отставляя в сторону лишний пузырек. — Добавилось. Но уж лучше бы пропало…

— Все так плохо? — Парень попытался даже бровь приподнять точно так же, как король, но у него это получилось совсем непохоже.

— Хуже некуда… — проворчал Кантор, едва удерживаясь от порыва грохнуть этот пузырек о ближайшую стену.

Астуриас все знает! Или он был у Ниты, или еще из каких-то источников нахватался, но вывод, который он сделал, не вызывает сомнений. Иначе зачем бы он поджидал Кантора с пузырьком растворителя наготове?

Телепортист попался упертый и прижимистый, но других знакомых магов в Даэн-Риссе у Астуриаса не было. Услугами мэтра Алехандро он пользовался давно и рассчитывал, что постоянный клиент хоть раз может попросить об услуге в кредит. Но увы! Мэтр уперся, как три осла, и ни о каком «в долг» и слышать не желал. То ли уже знал, что клиент сбежал из тюрьмы, и опасался неприятностей, то ли питал к Союзу Прогрессивных Сил такую же неприязнь, как и к Лиге Закона и Порядка, и только звонкая монета вынуждала его поступиться принципами.

Время поджимало, в любой момент проснувшиеся стражники и смышленые агенты Флавиуса могли вычислить маршрут беглеца и обыскать дома, около которых он пропал. Астуриас уже всерьез подумывал попробовать угрозы или силу и прикидывал, достаточно ли безвыходно его положение, чтобы так рисковать, но неожиданно оказалось, что благоволение неба пока не закончилось.

Спасение явилось в облике еще одного клиента, который огласил полквартала грохотом дверного молотка. Эмиссар отметил, что стук очень похож на условный — строго по три раза с небольшим перерывом. Видимо, клиент тоже постоянный и особый.

Мэтр занервничал. Охотнее всего он бы выставил неплатежеспособного нахала за дверь, но за дверью уже стоял другой клиент, который мог бы увидеть беглого преступника, да еще, не приведи небо, потом опознать…

— Ну что? — насмешливо поинтересовался Астуриас, кивая на дверь. — Отправите все-таки или в шкаф спрячете?

Алехандро нахмурился и неодобрительно поджал губы. Но не испугался, не поддался на провокацию — скорее рассердился на такую наглость. Может, не надо было?..

— Ступайте вон туда, — сухим повелительным тоном сообщил маг, указывая на одну из дверей. — Пройдете через гостиную, в конце коридора черный ход. Если по возвращении я все еще застану вас здесь, вы пожалеете о своей настойчивости.

Нарываться на открытый конфликт Астуриас не рискнул. Придав лицу выражение крайнего расстройства и глубокой обиды, он направился по указанному маршруту, нарочито громко топая и хлопая дверями. Захлопнув последнюю дверь, он бесшумно вернулся тем же путем и осторожно заглянул в замочную скважину в надежде рассмотреть таинственного клиента — вдруг информация пригодится да поможет сторговаться со старым скупердяем. Увиденное повергло отважного мистралийца в изумление. Менее всего он ожидал, что старый Алехандро, который так пострадал во времена охоты на магов и так ненавидел Лигу Закона и Порядка, ведет какие-то тайные дела с безмозглым племянничком доньи Хосефины.

Удивление было недолгим — в хитроумной голове старого вора быстро завертелись обрывки информации об этом неприятном типе и столь же быстро выстроились в правдоподобную версию, как укладываются в узор кусочки мозаики. Артуро Сан-Барреда — любовник бывшей подружки Кантора и его ненавистный соперник, а если так и не проверенные предположения Астуриаса верны, то даже больше, чем просто соперник. Если сюда же добавить историю о чудесных превращениях, а также содержание и тон разговора, который вели между собой маг и клиент, все становится понятно и даже появляется замечательная возможность выкрутиться из затруднительного положения…

— Ничего не знаю, разбирайтесь с вашими наемниками, они ничего мне не привозили! — раздраженно огрызался мэтр Алехандро на упреки клиента. — И вообще, газеты читать надо! Катафалк с двумя трупами в разделе криминальной хроники — это не то ли, о чем я думаю? Или вы хотите, чтобы я лично похищениями занимался? Не переходите границы в ваших желаниях, ведь если я на этом попадусь, то и вы с матушкой не отмажетесь, сидеть будем вместе.

— Я не за этим пришел, — с таким же раздражением перебил Артуро. — Мне надо срочно посоветоваться с мамой. Из-за всех этих накладок у меня теперь такие неприятности, что…

— Ты что, ждешь от меня сочувствия? — неприязненно поинтересовался мэтр.

— Нет, чтоб вам пусто было, телепорта!

— Вот с этого и надо было начинать, а не высказывать мне претензии за то, что ваши наемники работать не умеют. Когда тебя обратно забирать?

— Где-то через час наведайтесь. Может, нам надо будет и с вами что-то обсудить. А может, для вас еще работа найдется.

Это был шанс, за который Астуриас немедленно возблагодарил небо, бога-покровителя и воровскую удачу. Затем резко толкнул дверь, в два прыжка одолел расстояние до мага, отпихнул его и прыгнул в серое облако, где уже таял Артуро Сан-Барреда.

— Прошу простить за вторжение, — любезно сообщил Астуриас, придерживая за локоть бестолкового барда, который потерял равновесие и едва не плюхнулся носом в пол. — Мэтр Алехандро не отпускает услуги в кредит, а мне срочно требовалось исчезнуть из столицы. Мое почтение, несравненная донья Исидора! Сколько же лет мы не виделись?

— И еще столько же не видеться бы! — прошипела ведьма, испепеляя его взглядом. — Убирайся из моего дома, мерзавец!

— За что такой прием? — с насмешливым поклоном поинтересовался незваный гость. — Если отбросить политические разногласия, что лично я лично вам сделал плохого?

— А что хорошего? — все так же сердито фыркнула донья Исидора. — К тому же ничего отбрасывать я не собираюсь, и если ты рассчитывал на другой прием, то ошибся. Артуро, куда ты уставился?

— А… разве мэтр Алехандро не видел, как он вскочил в телепорт?

— И что?

— Почему же он не…

— Ну ты как маленький! — рассмеялся Астуриас — Бедный мэтр Алехандро, наверное, сейчас сидит и потихоньку молится богам в надежде, вернувшись за тобой через час, застать здесь лишь ваши трудноопознаваемые трупы. Судя по вашему с ним разговору, он многое бы отдал, чтобы от вас избавиться. Что до вашего вопроса, почтенная донья Исидора, я рассчитывал и продолжаю рассчитывать, что вы меня пригласите за стол, угостите кофе и уговорите вашего мага отправить меня в Мистралию бесплатно.

— И что же дает вам основания на это рассчитывать? — холодно поинтересовалась женщина.

— Уверенность, что я в свою очередь тоже могу быть вам полезен.

— Чем?

— Например, помогу вам как-то решить очередную проблему, в которую вляпалось ваше великовозрастное дитя. Если я верно расслышал, маэстро Артуро опять завалил все дело и сейчас явился к вам за советом…

— Что? — Гневный взор матушки переместился в направлении сына. — Опять?

— Что — опять, что — опять! — возмущенно проныл тот. — Нашла кого слушать! Кто он вообще такой?! Я-то здесь при чем? Ты же нанимала этих идиотов! Где ты их только нашла?! И куда они смотрели?!

— Слишком много вопросов, — заметил Астуриас, опускаясь на ближайший стул. Приглашения, которое, по его мнению, должно было последовать в течение минуты, он ждать не стал. — Тогда как матушка ждет от тебя объяснений.

— Он что, от них сбежал? — уже начала догадываться донья Исидора.

— Более того, — заметил Астуриас, — он их убил. Так, значит, это по вашей милости Кантор не явился домой в тот вечер, и из-за вас мне намяли бока ортанские стражники? Где вы действительно таких идиотов наняли?

— Мама, кто это? — раздраженно перебил Артуро. — Чего он все время лезет?

Ведьма вздохнула.

— Это мастер Астуриас. Прошу любить и жаловать. Возможно, нам и вправду могут пригодиться услуги мастера-вора, хотя это еще не повод готовить кофе. А теперь действительно изложи все по порядку, что произошло и каковы последствия лично для тебя.

— Это и произошло! Эти три идиота упаковали его, как договаривались, а потом двое повезли к мэтру Алехандро, а третий побежал отчитываться ко мне. Я, как и планировалось, пошел домой и разыграл потерпевшего, а этот гад каким-то образом по пути освободился, убил обоих наемников и сразу же побежал к Ольге, чтобы набить мне морду. Кого он еще мог заподозрить, как не меня!

— Ну, меня, например, — заметил Астуриас.

— Почему-то к вам он не пошел, а сразу ко мне!

— Так я же не сплю с его девушкой, — усмехнулся мастер-вор. — Да и ума у меня побольше. Так вы, значит, собирались подставить Кантора? А похищать зачем?

— Чтобы потом подумали, будто он подался в бега, — пояснила донья Исидора.

— А на самом деле мэтр Алехандро должен был превратить его в какую-нибудь животинку? Блестящий план. Если бы вы его еще и осуществить сумели… Ну и как, удалось Кантору набить тебе морду или добрая женщина заслонила тебя собственной юбкой?

— Она нас выгнала, — угрюмо сообщил Артуро. — Обоих. Но это еще не все. Сегодня утром мне принесли вот это. — Он вытащил из кармана и подал матушке конверт с королевской печатью. — Насколько я понял, Кантор получил такой же. Нас вызывают на поединок.

— Кто?

— Ольга, наверное… Не знаю.

— На чем биться будете? — насмешливо фыркнул Астуриас. — На маникюрных ножничках? Впрочем, Кантор тебя даже ими успешно нарежет на фарш.

— Там сказано, что, раз мы с таким упорством швыряемся друг в друга обвинениями, нам предоставляют возможность открыто высказать свои претензии, опровергнуть обвинения противника и вообще объясниться. Кто не явится, тому засчитывается поражение и тот, значит, получается неправ. Вот мне и нужен твой совет…

— Какой еще совет?! — разгневалась матушка. — Бросай все и сматывайся, тут никакие советы не нужны, до этого ты и сам мог бы додуматься!

Донья Исидора, как всегда, была категорична, безапелляционна и даже в какой-то мере права. Совет ее, больше похожий на приказ, возможно, подошел бы послушной примерной дочери. Но бестолковый сынуля все же хоть и плохонький, но мужчина.

— Как это — брось все и сматывайся?! — негодующе воскликнул он, выслушав эту разумную, но неприемлемую рекомендацию. — Мама, ты понимаешь, о чем говоришь? Меня вызвали на дуэль! Я мужчина! Чтобы уклониться от поединка, нужны веские основания, а у меня их нет! Знаешь ли ты, что даже заведомое неравенство условий — только формальный повод, которым обычно предпочитают не пользоваться? Я бы, конечно, не был столь щепетилен и воспользовался, но нам нарочно поставили такие условия, которые не дают никаких видимых преимуществ.

— Артуро, ты как-то несвоевременно озаботился вопросами чести, — с легким раздражением отозвалась почтенная донья Исидора. — Об этом надо было думать еще лет пятнадцать назад. Сейчас уже поздно.

— Тут уже не о чести дело, — терпеливо разъяснил непутевый сын, — а о последних остатках репутации. Пойми, если я сейчас сбегу, не явлюсь на поединок и не попытаюсь себя защитить — это все, конец. Это фактически признание всего, в чем меня обвиняют. Признание, что мне нечего возразить, нечем оправдаться и нечего ответить. Тебе надо объяснять, что за этим следует? Я стану изгоем, мне навсегда будет закрыт путь в приличное общество. На меня будут показывать пальцами и в глаза называть вором, обманщиком, мошенником и трусом. Мне останется только бежать куда-нибудь в глухую провинцию, сменить имя и навсегда забыть о карьере. Никакая волшебная способность убеждать не поможет мне изменить общественное мнение. Она еще может как-то помочь в поединке, но если я сбегу — это будет уже бесполезно.

Оказывается, этот раздолбай еще и способен иногда правильно мыслить!

— А ты сам-то понимаешь, что с тобой будет в случае проигрыша?

И матушка тоже права… Куда ни плюнь — везде яма, обложили бедного недотепу, как зайца. Впрочем, стоит ли удивляться? Если это организовал Шеллар, хана маэстро Артуро…

— Кстати, — подал голос Астуриас, — а как они будут определять, кто прав? Простым голосованием? Или его величество тряхнет стариной и вспомнит, как в сопливой юности в суде подвизался? В последнем случае советую слушаться маму и не строить из себя героя. Шеллар из тебя сделает коврик для вытирания ног, и никакой мэтр Алехандро не поможет.

— Мастер прав, — поддержала гостя донья Исидора. — Если против тебя настроен сам король, ты обречен. А похоже, так оно и есть. Раз ты говоришь, что Кантор тоже получил такое же послание, значит, несмотря на твое законное обращение в полицию, он до сих пор на свободе и никто его не преследует. Трудно понять, чья могущественная длань прикрыла его от правосудия? Или ты так и не обратился в полицию, побоялся?

— Обратился, — ядовито процедил Астуриас, припоминая произошедшее недоразумение. — Кантора даже арестовать пытались, только ошиблись, идиоты. А потом, наверное, и пытаться перестали, как только Шеллар вмешался.

— Да нет, с делом разбираются… — вздохнул Артуро. — Тут одна накладка вышла, которой мы не учли… Этот неотесанный хам, оказывается, дворянин, кто бы мог подумать! А нас-то после революции мигом дворянства лишили. При таком раскладе совсем другая мера ответственности, даже если его признают виновным — вряд ли посадят.

— Такие вещи надо узнавать заранее! — Темные глаза ведьмы грозно сузились. — Небо, ну почему ты не родился нормальным полноценным вором! За что боги наказали меня сыном-бардом! Как я устала от твоих авантюр! Как ты не можешь понять, что если ваш поединок будут судить, то лучшей кандидатурой для этого окажется верховный судья королевства? Тебе что, надо подробно объяснять, сколько у тебя останется шансов, когда судья умен, могущественен и настроен против тебя?

— Судить будет не он.

— А это уже интересно! — оживился Астуриас — А кто?

— Не знаю. И никто не знает. Ольга нашла какого-то совершенно чужого человека, который ни с кем не знаком и вообще не в курсе дела. И никому не говорит!

— А ты откуда узнал?

— Она сама сказала. Я к ней заходил, спрашивал, как это все понимать, она мне и объяснила. Дескать, она не хочет, чтобы судил король, потому что король обязательно за Кантора вступится. А хочет, чтобы все было по-честному, чтобы правду наконец узнать, а то мы ее своими нападками друг на друга до истерики уже довели. Это реальный шанс, понимаешь?! Чужой человек, который впервые видит всю нашу компанию! Его можно убедить! Он же ничего не знает! И Ольгу можно попробовать, это тоже реально, хотя и не уверен, стоит ли. Получилось так, что мы одновременно обрабатывали ее с двух сторон, и она теперь не знает, кому верить. Стоит только нажать посильнее с одной стороны…

— Тебя это не настораживает? — вставила донья Исидора.

— Что?

— Что она не знает, кому верить, тогда как должна бы безоговорочно верить тебе.

— А вот тут можно уточнить? — подал голос одноглазый вор. — Почему? Ты на нее чем-то воздействовал?

— Есть немного, — поколебавшись, признал Артуро, — Потому и на судью рассчитываю подействовать. Раз он ничего не знает, то будет слово против слова, а под воздействием должен мне поверить. Вот только боюсь, что этот гад тоже не голыми словами убеждал, потому и сбои все время случались. Если покопаться, там тоже должно найтись что-то магическое. Вы бы видели, как на него девки клюют! Слетаются, как стая мух на свежую кучку навоза! Притом что он далеко не красавец, редкостный грубиян, курит вонючие дешевые сигары, и куртка у него вечно драная. Будет смешно, если окажется, что мы пользуемся одной и той же мазью и одним и тем же заклинанием.

— Я бы тебе не советовала это выяснять, — нахмурилась матушка. — Или, по крайней мере, не пользоваться мазью некоторое время, чтобы она выветрилась. А в идеале было бы лучше вовсе туда не соваться, как я уже говорила. Ну, не получится у тебя ничего с этой девушкой, раз она уже перестала тебе верить.

— Это верно, надо уходить. Но уходить надо победителем, а не изгнанным с позором пинками под зад. Сначала я должен победить, уничтожить соперника, а уже потом гордо развернуться и уйти, не в силах простить любимой женщине столь страшные подозрения. Если я просто сбегу, мне будет очень сложно найти еще кого-то, кто мне поверит. Даже с этим хваленым заклинанием, которое на самом деле почти не работает.

— Артуро, у нас есть немного денег. Мы можем уехать в другую страну и начать все сначала.

— Куда? В патриархальное Поморье? В чопорную Лондру? Разве там можно развернуться?

— Напрасно ты так. В Лондре ты бы имел бешеный успех у женщин.

— Учитывая близкие родственные отношения королей Ортана и Лондры, — напомнил Астуриас, — дурная слава о маэстро доберется туда раньше него. А чего вы, собственно, так опасаетесь, донья Исидора? Если судить будет действительно беспристрастный посторонний человек, вопрос упирается только в одно: что такого может сказать соперник и что из сказанного он может доказать?

— О, сказать он может много чего, — помрачнел Артуро. — До сих пор не могу понять, откуда ему столько обо мне известно. Неужели специально компромат собирал? А вот с доказательствами, думаю, проблемка. До сих пор ни я, ни Ольга ни одного доказательства от него не видели. И это опять же увеличивает мои шансы на победу.

— Вот только ты о нем даже не знаешь ничего толком, не говоря уж о доказательствах, — напомнила матушка. — Я могу тебе чем-то помочь? Реально, без авантюр вроде приворотов и порчи, которые легко выявить?

— Не знаю. Подумай сама, ты же специалист и лучше знаешь, что можно сделать. Лучше всего, конечно, было бы довести до конца начатое и сделать так, чтобы он не явился на поединок, чтобы все думали, что он сбежал, опасаясь разоблачения.

— Ты в своем уме? Неужели ты еще не уяснил, что его друзья во все это не поверят, да еще после предыдущего инцидента? Они дружно решат, что его опять похитили, и примутся искать!

— У тебя на полочке они его точно не найдут. Но если организовать исчезновение нереально, можно попытаться хотя бы собрать об этом уголовнике какую-нибудь информацию. Я ведь действительно ничего о нем не знаю, кроме того, что поведал король.

— Король тебя развел, как тролля на ярмарке, — усмехнулся Астуриас — Это же он тебе подкинул дезу, будто Кантор замочил Мендосу? Не сам же Кантор похвастался? Н-да, парень, тетушку ты подставил нехило, снимаю шляпу. Это надо же было — Шеллару на слово поверить… Но если вам, дамы и господа, действительно требуется информация о товарище Канторе, это и есть тот вопрос, в котором я вам очень действенно могу помочь. Так как я несколько последних недель только тем и занимался, что такую информацию собирал, а оказалось, что использовать мне ее уже незачем.

Упоминать о том, что окончательная проверка так и не состоялась, мастер не стал. Ну подумаешь, есть небольшая вероятность ошибки, так было бы о ком переживать… Бестолковому племяннику Хосефины и так сойдет. Да и вероятность-то ничтожная, все одно к одному складывается, вплоть до изрисованной стены.

— Погодите, — вмешалась донья Исидора. — Идея разумная. Вот только наталкивает на другие, менее приятные мысли. Как ты думаешь, Артуро, что делает твой противник в то время, когда ты собираешь о нем информацию? Полагаешь, он намного глупее тебя и не додумается до того же, что только что изложил ты? Мы можем быть уверены, что он не нароет никаких доказательств, которых у него на данный момент, как ты утверждаешь, нет?

— А что он может узнать, кроме сплетен, которые и так ходят по свету? Алехандро не признается, даже если его разыщут. Оно ему надо — на старости лет связываться с правосудием? Росите тоже не резон признаваться, что ее второй брак юридически не действителен. Да и кажется мне, что она вовсе не захочет обо мне говорить и велит вышвырнуть любого, кто помянет мое имя. А кто еще?

— Тот, о ком ты больше всего хотел бы забыть. Кого очень не любишь вспоминать вслух. Кто погубил твою репутацию один раз и с удовольствием сделает это повторно. Кто до сих пор не удушил тебя во сне только потому, что жив.

— «Мертвый супруг»? — едва шевельнув губами, уточнил Артуро.

— Ты даже имя его произнести боишься. А говоришь — «мужчина»…

— Если он до сих пор не объявился, то с какой стати теперь должен?

— Если о маэстро Эль Драко действительно, как говорят, ничего не известно, то не объявится. Но если это неправда и на самом деле он просто прячется, то ради такого случая может и выползти на свет. Судя по рассказам Ольги, он калека, урод, возможно, припадочный или с придурью, но в целом разумен. Может статься, что желание отомстить тебе перевесит те причины, по которым он не показывается на глаза людям.

— Вот на этот счет я могу вас успокоить, — рассмеялся Астуриас, ибо слушать все это было действительно смешно, зная то, что знал он. — Но не раньше, чем мы все же договоримся. Информация за телепорт.

— Хорошо, — раздраженно бросила ведьма. — Мы велим старику отправить тебя в Мистралию бесплатно. Выкладывай все, что знаешь. А мы поглядим, что из этого можно будет использовать.

— Для начала, — довольно ухмыльнулся одноглазый, — должен вас заверить, что маэстро, у которого ты попятил песенку, не калека и не урод, но в качестве доказательства вам его никто не предъявит. По той простой причине, что на этом поединке он будет участником, а не свидетелем. Ты, балбес, мог бы и сам догадаться, ведь хорошо его знал.

Он полюбовался на произведенный эффект (а эффект оказался что надо, жаль, художника поблизости нет) и неторопливо продолжил излагать все, что два дня назад за хорошую сумму поведала ему красавица Нита.

— Кто бы сомневался! — с невеселым смешком произнес Жак, наблюдая за попытками Кантора продемонстрировать отменное здоровье и полную боеготовность. — Только идиот мог бы тешить себя надеждой, что ты проведешь эту неделю как подобает нормальному больному! Представь себе, мне даже поспорить было не с кем, потому что такого не нашлось! Перестань выпендриваться, мы все тебя не первый день знаем, и не надо ничего нам доказывать. Никто тебя и не заставляет лежать в постели. Король придумал кое-что получше.

— Так… — мрачно протянул Кантор. Помедлив, он все-таки вернулся в исходное положение, поправил под головой подушку и продолжил: — Это должно означать, что мне опять предстоит роль куска сыра в очередной мышеловке для каких-нибудь злодеев, которых его величество жаждет поймать. Сейчас окажется, что для пущей достоверности я должен не только лежать, а еще и прикидываться слепоглухонемым паралитиком…

— Это ты перегрузил! — хихикнул Жак уже веселее. — Нет, тут немножко не в том дело. Ты когда-нибудь слышал о городе под названием Даэн-Шерви?

— Я там даже был. Ничего интересного. Курортный городок чуть ли не в лесу. Целебные источники, несколько храмов с чудотворными артефактами, свежий воздух и всяческие красоты природы. Скука смертная. В сезон, когда много отдыхающих, там можно подзаработать на концертах, но сейчас не сезон. А на кой сдался его величеству этот городишко?

— Да все ради тебя старается! Да нет, знаю я, знаю, что ты у нас самый здоровый и могучий, и вообще у настоящих кабальеро ребра сделаны из супертитановых сплавов и выдерживают прямое попадание снаряда. Не в том дело. Заела нашего короля уязвленная профессиональная гордость, и решил он — гадом будет, если не выяснит все-таки, где и каким образом Артуро превратился в пустынного скалозуба. Взял его величество подробную карту своих владений и принялся вычислять — куда можно уехать на гастроли из пункта N, если гастролер даже на дорогу у кого-то попросил в долг. Ей-богу, если бы безутешный кредитор точно вспомнил, сколько именно, король бы вычислил это потайное местечко. А так как сумма была названа с погрешностью в пять золотых, получилось около дюжины вариантов. По всем подозрительным городам разослали агентов, а один оставили тебе. В постели ты все равно лежать не хочешь, мелькать по столице тебе нежелательно, а в этом самом Даэн-Шерви можно прекрасно совместить лечение с интересным делом. Походить, послушать, поспрашивать… Как тебе вариант?

— На первый взгляд вроде ничего, но я тоже не первый день знаю короля! В чем подвох? Чего ты недоговорил?

— Да это не подвох, он о тебе же, свинтусе, беспокоится. Есть вероятность, что твои похитители, кто бы они ни были, попытаются свой подвиг повторить, поэтому он хочет убрать тебя из города, а возможным заказчикам пустить две разные дезы по разным каналам. Хочет точно удостовериться, что это был именно Артуро, а не да Коста или кто-то третий. Ну и еще тебе полагается небольшой довесок в виде Мафея. Он почему-то так уперто настаивал, чтобы его с тобой снарядили, что король с мэтром Истраном решили — оно и к лучшему, пусть парень развеется, переменит обстановку, может, его попустит немного. А тебе не помешает на всякий случай иметь под рукой телепорт и обезболивание… Ну не дергайся ты, как припадочный! Понадобится, понадобится. Какая работа, когда ты по нечетным дням представляешь собой кубометр дров? А так — таскать Мафея за собой не надо. Пусть поболтается, отдохнет, может, с девчонкой какой познакомится. Король ему, конечно, клипсу сдернет насчет невообразимой важности миссии, будто он там супергерой и его задача тебя охранять, защищать и лечить, раз напросился, а то ты без него пропадешь. На самом же деле его спроваживают исключительно затем, чтобы отвлекся и развеялся. Так что ты ему там объяснишь, дескать, чтобы скорее прочесать город, надо разделиться. Отошлешь, и он тебе мешать не будет.

Кантор скептически хмыкнул:

— Там в сезон-то знакомиться особо не с кем. Это ж лечебный курорт, там все приезжие — почти поголовно больные. Среди дам приемлемого возраста большинство приезжают лечить нервные расстройства, истерию и женские болезни. Только редкие экземпляры сопровождают немощных родственников, да и у тех обычно мало времени на знакомства и курортные романы.

— Вот еще скажи, что ты себе в тот раз никого не нашел! — ехидно усмехнулся шут.

— Я-то нашел. Хромую воительницу на костылях и хорошенькую неврастеничку, которая после нескольких свиданий со мной чудесным образом исцелилась. Сомневаюсь, что такие варианты подойдут Мафею.

— В конце концов, ты не обязан искать для него подружку. Какая разница, познакомится он с кем или нет? Пусть хотя бы сменит обстановку да свежим воздухом подышит.

— Ладно, уговорил. — Кантор был по-прежнему мрачен, как будто его кто-то силком заставлял ехать с Мафеем на этот несчастный курорт. — Поеду. Уж сколько раз зарекался лезть в королевские игры, и опять меня несет на те же грабли…

ГЛАВА 10

— Эй, Пятачок! — взволнованно сказал Пух. — Мы все отправляемся в искпедицию.

А. Милн

Все концертные площадки в городке Даэн-Шерви были открытыми, и зимой там можно было полюбоваться только голыми скамьями среди подернутых ледком луж да пустой сценой, усыпанной истлевшими листьями. Ах да! Еще солидным замком на решетчатых воротах. Кантор прилежно обошел все места культурного досуга и добросовестно полюбовался на каждый замок.

Ту самую сцену, где когда-то выступал юный Эль Драко, он так и не узнал среди одинаково серых и мокрых строений. Может, и к лучшему. Меньше воспоминаний — меньше причин для грусти.

При некоторых решетках с замками состояли скучающие сторожа, охотно уделившие праздношатающемуся туристу по несколько минут своего времени за символическую плату, а то и вовсе задаром. Все как один могли без запинки перечислить длинные списки знаменитостей, выступавших на вверенном объекте, но мистралийца по имени Артуро не вспомнил ни один. Бардов тут в сезон много бывает, и мистралийцев среди них чуть ли не половина, каждого помнить — голова отвалится.

Распрощавшись с последним сторожем, Кантор в очередной раз сдержал вертевшийся на языке вопрос, кто же им так непрочно головы приделал, и решил еще по рынку потолкаться, а потом уж начинать обход питейных заведений.

Рынок тоже оказался по-зимнему унылым и безлюдным. Покупателей было немного, в основном местные жители. Кантор для приличия полюбовался на чудотворные амулеты, ужаснулся ценам на фрукты, приценился к набору метательных ножей и купил резной деревянный гребешок — исключительно из сострадания к замерзшей торговке. Ничего интересного на рынке не было, а погода не располагала к беседам на абстрактные темы.

Пробираясь к выходу через рыбные ряды, Кантор приостановился, засмотревшись на угрей в корзине и вспомнив, как удивительно вкусны эти создания в копченом виде. Неожиданно кто-то весьма неприветливо ухватил его сзади за плечо с явным намерением развернуть лицом к себе и негодующе выкрикнул что-то вроде «как ты посмел сюда вернуться?!».

Точного текста Кантор не уловил, так как при первых же признаках угрозы инстинктивно отступил на шаг в сторону с одновременным захватом посторонней конечности и несложным поворотом. Явно обознавшийся незнакомый парень взвыл, тщетно пытаясь вырваться, но ошибки своей так и не осознал. Напротив, принялся громогласно излагать на весь рынок фантастический перечень всего, что сейчас сделает с гадом, который посмел вернуться. Только будучи нежно зафиксирован мордой на прилавке среди россыпи карасей, герой резко прозрел и правильно оценил свое положение.

— Тебе что, делать нечего? — поинтересовался Кантор, не торопясь отпускать близорукого воителя. — Или тебе повылазило? Если ты одного мистралийца от другого не отличишь, чего тогда прешь не глядя и лапы суешь куда ни попадя?

— П-пусти… — простонал тот. — Больно же…

— Если бы я тебе твою совательную конечность обрубил, больнее было бы!

— Ну, обознался я, ошибся! Со спины было похоже! Отпусти же!

— Порядочные люди в таких случаях извиняются.

— Ну извини, я не хотел… Говорю же, обознался!

Вокруг них начала собираться толпа, и Кантор не стал дожидаться, пока представлением заинтересуются блюстители порядка.

— Ладно, иди уже… В другой раз глазами смотри, а не задницей!

Потерпевший шустро вынул морду из карасей, отбежал на безопасное расстояние и уже оттуда крикнул, что все равно все мистралийцы одинаковые. После чего бросился наутек, на ходу утирая с физиономии последствия своего геройства.

Кантор и не обратил бы внимания на это недоразумение, если бы всего полчаса спустя оно не повторилось при немного иных обстоятельствах.

Он сидел у стойки второго по счету трактира и размышлял, что если в каждом из местных заведений выпьет хотя бы по одной стопочке, то домой его привезут стражи порядка — либо спящим, либо распевающим непристойные куплеты. А если вместо спиртного в каждом заведении пить чай, то очень скоро придется завидовать уличным псам, которым не фиг делать задрать лапу на любое дерево, и штаны снимать не надо, и оскорбление общественной нравственности не пришьют…

От решения столь важной практической задачи Кантора отвлек голос за спиной:

— Ты смотри-ка, вернулся все-таки! И трех лет не прошло! Наверное, и долг принес?

Мистралиец обернулся, уже заранее предвидя реакцию счастливого кредитора и начиная удивляться совпадениям. Да что они в этом городе, все поголовно незрячие? Мистралийцы все-таки не хины, чтобы так их путать!

За спиной обнаружились трое молодых людей из категории непуганых лоботрясов, жаждущих признания в обществе и оттого перманентно ищущих приключений на задницы.

— Вам очки подарить? — сурово поинтересовался Кантор, отмечая про себя, что эти тоже обознались, по рожам видать.

— Тьфу ты, не тот… — простодушно прокомментировал самый юный из отважных приключенцев.

Его старшие товарищи переглянулись и, видимо, решили, что главное — начать драку, а с кем — не столь важно.

— Очки? Смотри, как бы тебе костыли не понадобились! — угрожающе протянул тот же, что упоминал о долгах.

Рисковать и без того нездоровой головой ради сомнительного удовольствия набить три молодых неразумных морды Кантору не хотелось. А тактику поведения с подобными балбесами он изучил уже давно.

Небрежно облокотившись о стойку, Кантор потянулся за своим стаканом, как бы невзначай отодвинув при этом полу куртки и предъявив два пистолета, нож и чакру.

— Я не дерусь по кабакам, — с пренебрежительным безразличием сообщил он, глядя строго в глаза разговорчивому лидеру. — Неинтересно. Шли бы вы, мальчики, отсюда, пока вам гробы не понадобились. Мне за вас, поди, и пары серебрушек никто не заплатит.

Хорошо, что ребята напиться не успели. Пьяному море по колено, а трезвые они еще способны сообразить и не связываться с вооруженным профессионалом. Вот кто бы сказал, почему у подобных непризнанных героев пользуются такой популярностью и уважением всевозможные преступные элементы? Почему жизнь наемника, вора или убийцы кажется им пределом романтических мечтаний? Сейчас, того и гляди, в ученики попросятся.

— Ладно, садитесь, раз подошли. — Кантор убедительно изобразил этюд «суровый мастер снисходит до ничтожных, проявляет великодушие и делает широкий жест». — Я вижу, вы ребята смелые, с вами можно иметь дело. Присядьте-ка, кое-что перетереть надо. Хозяин, бутылку водки сюда и стаканы ребятам.

Внутренний голос покатывался со смеху и откровенно потешался, советуя посмотреть на себя со стороны и сожалея, что этого безобразия не видит маэстро Карлос. Кантор терпеливо сносил насмешки, понимая, что Карлос за такую игру вбил бы в сцену по самые уши и слова «халтура», «дешевка» или «балаган» были бы самыми мягкими при оценке мастерства исполнителя. Но сейчас он играл не для маэстро Карлоса, а для трех бестолковых провинциалов, у которых как раз дешевые понты и считались признаком истинного величия.

Кантор неторопливо раскурил сигару, выдерживая подобающую паузу, и, только когда «смелые ребята» усугубили свою смелость, приступил к делу.

— Я могу доверить вам профессиональную тайну?

Юнцы вразнобой закивали с такими убийственно-серьезными минами, что Кантор чуть не расхохотался вместе с внутренним голосом.

— Дело в том, что сейчас я как раз иду по следу одного мистралийца, который задолжал моему клиенту крупную сумму. Около трех лет назад он исчез где-то в этих краях, и с тех пор ни его, ни денег мой клиент так и не видел. Я объехал дюжину городов, не находя никаких следов, и вдруг именно здесь, в вашем городе, меня второй раз за полчаса принимают за некоего господина, который всем вокруг должен. Это здорово смахивает на знак свыше, вам не кажется? Расскажите-ка мне, ребята, о человеке, с которым вы меня перепутали. Если это действительно окажется нужный мне след, с меня ужин.

Ребята оказались и впрямь бесценной находкой. Выслушав их подробный рассказ, Кантор не только с радостью заказал для них ужин, а даже сопроводил его развлекательной программой. Стрелял в подброшенные монетки, дал пощупать волшебную чакру (стоит ли упоминать, что все трое тут же порезались?), а также поведал несколько реальных историй из своего прошлого, заменив лишь имена. Истории он нарочно выбрал самые кровавые, но на аппетит юных последователей никакие тошнотворные подробности не повлияли.

На прощание один из ребят все же набрался смелости и действительно заикнулся насчет обучения. Пришлось в очередной раз сделать суровое лицо и объяснить, что место ученика сейчас занято и освободится года через три. Но Кантор будет иметь в виду запасного кандидата на случай, если нынешний до окончания своей учебы не доживет.

Расставшись наконец с восторженными поклонниками, он вздохнул с облегчением и заторопился в гостиницу. Условленное время было просрочено почти на два часа, и Мафей, поди, уже испереживался весь. На протяжении ужина Кантор искренне опасался, что «ученику» взбредет в голову отправиться на поиски «наставника», он вломится в самый неподходящий момент и своим непочтительным обращением испортит легенду и уронит авторитет «крутого наемника» в глазах восторженных юнцов. К счастью, ничего подобного не произошло, но Кантору все равно было немного тревожно. Мало ли что мог учудить малолетний маг, оставленный без присмотра. Вдруг за ним сейчас придется тащиться в ближайший участок…

Мафей был дома. Как и подобает порядочному юноше в столь поздний час. Он сидел у зеркала и с невыносимо кислым видом пристально изучал свое отражение.

— Опять ты за зеркало! — не выдержал мистралиец, обнаружив эту картину. — Тебе что, делать нечего?

— А кое-кто нажрался до поросячьего визга, — не смолчал принц, — опоздал на два часа и еще какие-то претензии тут высказывает. Неужели я не могу просто посмотреться в зеркало, как все люди?

— Во-первых, — Кантор тоже не оставил без внимания необоснованное обвинение, — я почти что трезв. Во-вторых, я не ради собственного удовольствия пил, а в стратегических целях и благодаря этому обстоятельству кое-что раскопал. А в-третьих, с каких это пор ты озаботился своим внешним видом? Все прикидываешь, какая бы из тебя девочка получилась?

Перед отъездом Мафей чуть было не порушил хитроумные замыслы кузена, вбив себе в голову, будто женский костюм замаскирует его приметную внешность намного лучше, чем мужской. Однако претворить сии гениальные планы в жизнь ему не позволили. Шеллар III с присущим ему занудством принялся разъяснять, что выдавать себя за лицо другого пола — задача не для дилетанта, каковым является уважаемый кузен. Кантор, у которого не хватило сил выслушивать полный перечень ужасных ошибок, которые теоретически должен был совершить напарник, выбрал первую же удобную паузу в речи его величества и торопливо вставил категорическое: «Не поеду!» Словом, Мафей все-таки остался мальчиком. Только компрометирующие уши спрятали под русый парик и для верности прикрыли капюшоном.

— Да нет… — Юный эльф отвернулся от зеркала. На его мордашке легко читались раздражение и досада. — Диего, вот скажи мне, я что, со стороны выгляжу каким-то ненормальным или у меня на лице написано что-то недоступное мне самому? Я действительно вызываю у людей желание подойти и пожалеть?

— У меня — нет, — заверил его Кантор. — Разве что уши надрать, иногда. А что, так много жалеющих по пути встретилось? Может, если ты расскажешь подробнее, мы найдем их странным порывам простое и понятное объяснение? Мне вот тоже поначалу показалось странным, что чуть ли не каждый встречный намеревается либо морду мне набить, либо долги с меня стребовать, а объяснение оказалось легче легкого.

— Постой, так ты все-таки нашел? — Мафей мигом забыл о своих Великих и Ужасных Проблемах. — Это потому, что тебя за него принимали?

— Раз ты так легко догадался, напрашивается вопрос: мы что, в самом деле с ним хоть чем-то похожи? — не стерпел Кантор.

— Похожи. — Мальчишка и не подумал щадить впечатлительную и тонкую душу товарища. — И вовсе не потому, что недалекие люди путают всех мистралийцев. Ты сам не замечаешь, сходство видно в основном со спины, когда ты просто стоишь. У вас телосложение одинаковое. Вот походка уже разная, в движении вас не спутаешь…

— Так, хватит, я все понял… — раздраженно проворчал Кантор.

— Тогда рассказывай, что узнал.

— Он был здесь на гастролях. Завел роман с местной девушкой, под это дело не платил ее папеньке за жилье и пансион, у брата занял денег, а потом куда-то пропал.

— А куда именно, тебе не сказали?

— Мне рассказывал тот самый брат. Если бы он знал куда, сам бы давно нашел. Правда, зацепку одну он мне подкинул — вроде бы нашего знакомца видели около дома Селимы в обществе одной из обитательниц. Чуть позже он якобы появился в новом костюме и при деньгах, объявил, что начинает новую жизнь, и посулил завтра же всем раздать долги. Прежде чем «завтра» наступило, маэстро бесследно исчез. По крайней мере, уже можно потихоньку строить версии — кто его и за что.

— Странно… — Мафей грустно улыбнулся. — Как раз у этого дома я сегодня был.

— А что тебе там понадобилось? Примеряешь на себя место постоянного пациента? Точнее, пациентки? Для того и девочкой хотел переодеться?

— Да нет, — ехидно оскалился мальчишка, — предлагал им твои услуги как целителя. Дурацкий вопрос. Дом на моей половине города оказался, с чего б я такое знаменитое место пропустил.

— Это там тебя все норовили пожалеть?

— Поблизости. Дело было так…

Дойдя до окраины города, где уже начинался лес, Мафей решил передохнуть и подумать, куда направиться дальше. Перед ним высилась кованая ограда, теоретически призванная отделять ничейный лес от парка, окружающего особняк с голубой крышей. На деле «парк» ничем не отличался от леса, разве что размерами, да еще мощеной дорожкой, ведущей от ворот куда-то в направлении здания. У ворот стояли две скамейки, на одну из которых и присел юный эльф, погрузившись в печальные думы о бесполезности своих поисков. Что можно найти, просто слоняясь по улицам и ни с кем не общаясь? Вот именно, ничего. А с кем общаться? И как? Приставать к прохожим с глупыми вопросами? Или дожидаться, пока к нему кто-то пристанет? Вот если бы он и вправду оделся девчонкой, охотников познакомиться было бы хоть отбавляй. А кому интересен несолидный мальчишка, кроме заезжих извращенцев из братского Таланта?

— Простите, можно присесть?

Погруженный в размышления Мафей мимоходом покосился на благообразного старичка с чемоданчиком и молча кивнул, снова уставившись в землю.

— Я вижу, вы чем-то опечалены, дитя мое, — сочувственно произнес незнакомец, едва успев разместиться рядышком.

Первым побуждением принца было тут же разъяснить, что он не дитя, и уж тем более не чье-то, но вмешалось благоразумие. Сам же хотел, чтобы с ним кто-то пожелал поболтать.

— А вы местный? — полюбопытствовал он вместо ответа, уже внимательнее рассматривая нежданный источник информации. Что-то неприятное, приторно-тошнотворное чувствовалось во всем облике старичка.

— Да, я здесь живу неподалеку. У меня кондитерский магазин. А вы приезжая или из этого заведения?

Ничего себе! Его принимают за девчонку без всяких переодеваний! Надо было парик покороче выбрать. Не ровен час, и в самом деле парни приставать начнут…

— Нет, я не отсюда. А что это за… заведение?

— Здесь лечат депрессии, фобии и прочие душевные болезни, — поведал местный житель, скорбно созерцая запертые ворота. — Вы выглядели такой печальной, что мне показалось…

— Нет-нет, — Мафей поспешил отвести от себя подозрения в умственной неполноценности. — Вам показалось.

Ничего полезного старичок больше не поведал, зато последовательно предложил сначала конфету, потом пройтись с ним до кондитерской, где есть изумительные пирожные, потом до лавки, где продаются самые лучшие куклы, потом просто показать город…

А потом из небольшой калитки рядом с воротами выскочила высоченная сухопарая дама в очках и в черной, наглухо застегнутой мантии. Первым делом она зашипела на сладкоречивого кондитера, как кошка на собаку, и перехватила стопку книг таким образом, будто собиралась огреть беднягу по башке всей стопкой сразу. Из ее шипения Мафей с трудом разобрал лишь слова «извращенец», «растлитель» и «геенна огненная». Собственно, все это он давно понял сам и только не мог решить — послать ли горе-соблазнителя сразу и по-простому или сначала зайти в его кондитерскую и там жестоко удивить.

Старичок исчез так стремительно, будто за ним и в самом деле гнались обещанные карающие демоны, претендующие на его бессмертную душу. Проводив разгромленного противника негодующим взором, дама поправила очки и заняла освободившееся место на скамейке.

Первым делом она торжественно вознесла хвалу какому-то богу за чудесное спасение невинной заблудшей души. Какому именно — Мафей не разобрал, а мантия ни о чем ему не говорила. В многообразии символики различных орденов его высочество разбирался слабо.

Разумеется, за молитвой последовал ряд закономерных вопросов — что делает несчастная девушка одна в этом богом забытом месте, какая беда у нее стряслась, не может ли скромная служительница чем-то помочь и не желает ли девушка послушать откровения святого пророка, описанные вот в этой священной книге…

Мафей всерьез испугался, что из-за собственной вежливости проведет оставшиеся полдня в компании ненормальной тетки, и хотел уж признаться, что он вовсе не девушка, а откровения пророков интересуют его не больше, чем конфеты старого извращенца. Успел он высказать только первую часть из запланированного, так как дама перебила его на полуслове, принявшись объяснять, что нет такого греха, который не простил бы господь. Надо только искренне покаяться, открыть сердце свое, принять господа всей душой, и все такое.

К счастью, помешанную тетку спугнул очередной претендент в собеседники, который пришел вразвалочку по той же дорожке, что и Мафей. Этого опознать было легко — жрецов Мааль-Бли трудно с кем-либо спутать. Уж очень характерные у них одеяния. И сами они, как на подбор, приятной наружности и почему-то с первого взгляда вызывают симпатию. Этот улыбчивый парень с корзиной яблок не оказался исключением.

Дойдя до скамейки, жрец бесцеремонно остановился и уставился на проповедницу с такой откровенной насмешкой, что та занервничала, заерзала и, не выдержав, опять зашипела. Парень, продолжая грызть яблоко, выслушал уничижительную речь о «богопротивных развратниках, которые только и поджидают наивных девиц, дабы увлечь в гнездо порока», затем выкинул огрызок и откровенно ухмыльнулся.

— Это ты, что ли, девица? — насмешливо произнес он, едва сухопарая дама остановилась, чтобы набрать воздуха. — В зеркало давно смотрелась? Нет, мы при храме и таких обслуживаем, если хочешь, приходи, но к мальчишке-то зачем приставать?

Крошечные глазки за стеклами очков расширились и застыли от шока.

— Я же сказал, что я не девушка, — виновато напомнил Мафей. — И откровения пророка я слушать не хочу. И вообще я маг, и мне это неинтересно.

Жрец заразительно расхохотался и посоветовал конкурентке сначала уяснить разницу между мальчиками и девочками, а потом уж лезть со своими проповедями. К неописуемому облегчению Мафея, высоконравственная дама удалилась вместе со своими книжками, гордо шипя и фыркая. Спаситель же, вместо того чтобы идти, куда направлялся, плюхнулся на скамейку и подмигнул:

— Достала тебя эта вобла? Надо было не стесняться и сразу послать куда подальше. С такими ненормальными невозможно быть вежливым — на голову сядут. Хочешь яблочко?

Если бы угощение предложила жрица, Мафей бы еще подумал, а так — с удовольствием вгрызся в сочный румяный бочок. Яблоко оказалось твердым, хрустящим и сладким — как раз как он любил. А вот способ, каким веселый жрец додумался завязать разговор, оставлял желать лучшего:

— А чего ты тут сидишь такой грустный и чокнутых старух приманиваешь?

Мафей насупился и отвернулся. Ну вот, такой вроде с виду нормальный парень — и опять о том же!

Служитель Светлоликой, чуть посерьезнев, кивнул на ворота.

— Что, подружка у тебя… там?

— Нет! — раздраженно отозвался эльф. — Я просто гулял по городу и забрел сюда. Случайно. Ну почему всем кажется, будто я грустный, несчастный и нуждаюсь в сочувствиях?!

— Всем — не знаю, — добродушно отозвался жрец, хрустя яблоком. — А я вот вижу, что у тебя с подружкой какие-то проблемы. Я ведь не полоумная шарлатанка с пачкой откровений пророка, а посвященный второй ступени. Мы такие вещи видим. Так что там с твоей подружкой? Может, у нас в храме можно как-то помочь делу?

— А вы умеете воскрешать мертвых?

Хруст мгновенно стих.

— Извини, — неловко произнес жрец, чуть не подавившись проглоченным куском. — Настолько точно я, к сожалению, не чувствую. Давно?

— Давно. И наговорился я уже об этом предостаточно, — угрюмо бросил Мафей, борясь с желанием встать и уйти прямо сейчас.

Единственное, что его удержало, — надежда хоть у этого относительно вменяемого собеседника что-нибудь выспросить.

— Понял, — покладисто согласился жрец. — А к нам какими судьбами?

— Наставник поручил сопровождать пациента, — выдал дежурную легенду Мафей и кивнул на ворота. — А здесь действительно лечебница для душевнобольных?

— Не совсем… — Мистик вернулся к недоеденному яблоку, охотно просвещая при этом гостя города: — Это так называемый дом Селимы. Так звали молодую волшебницу, которой он когда-то принадлежал. Она недолго в нем жила — вышла замуж, уехала к мужу в Мистралию, ну и… охота на магов, а они убежать не успели… Сейчас ее дочка официально владеет. Только вот девочка не совсем нормальная. Что-то с ней еще в детстве случилось, когда родителей убили, и с тех пор она так и не оправилась. Не знаю, что именно, не по моей части. Вот. Дедушка, ее опекун, где-то в столице работает, сам присматривать за внучкой не имеет возможности, поэтому он здесь ее поселил, нанял кого-то, чтоб ухаживали. Потом, чтоб ей не было скучно, поселили еще парочку таких же девушек. А потом и вовсе превратился этот дом во что-то вроде платного пансиона для девиц с проблемами. Я так понимаю, дедушка не шибко богат, а содержать такой особняк — денег стоит.

— А они вылечиваются? — поинтересовался Мафей. С душевными болезнями он пока не сталкивался, да и вряд ли мэтр станет с ним этим заниматься. Другая школа. А ведь интересно же.

— Кто как, — философски пожал плечами жрец. — Мои пациентки обычно вылечиваются. А вот хозяйка здесь уже больше пятнадцати лет, и никаких результатов. Где-то не в этом мире она живет. Навсегда в детстве застряла. С ней больше всего проблем. То браслет снимет, то сбежит, как-то, помнится, и вовсе чуть замуж не вышла за первого попавшегося мистралийца. Наверное, они ей отца напоминают, очень уж их любит. Всех подряд.

— Погодите, а браслет зачем?

— Так ведь иначе — никак. Представляешь, что такое невменяемый маг? Полностью бесконтрольная Сила? Вот ты, например, хоть и ученик, но, я вижу, сильный. И умеешь уже, наверное, многое. Вот теперь представь себе, что ты совершенно не соображаешь, что со своей Силой делать, и делаешь что попало.

Мафей скромно потупился, вспомнив разрушенную в детстве башню. Но девушку все равно было жалко. Сам он провел в полиарге около двенадцати часов, и то до сих пор помнил отвратительное ощущение пустоты и беспомощности. А всю жизнь вот так ходить?

Он попытался расспросить о загадочном мистралийце, чуть не ставшем супругом безумной волшебницы, но жрец его никогда не видел и историю эту слышал лишь в пересказе. На этом они и попрощались — верного последователя Мааль-Бли ожидали пациентки, а самого Мафея — дальнейший обход выделенной половины города.

— Очень даже может быть, что это он, — задумчиво кивнул Кантор, выслушав отчет напарника. — Не сходить ли мне туда самому?

— Ну вот, а о моем вопросе ты уже и забыл! — надулся юный принц.

— Ах о твоем вопросе… Глупый у тебя вопрос, приятель. Если ты, весь из себя такой молоденький и привлекательный, сидишь в полном одиночестве на лавке, обязательно найдется кто-то, кто пожелает твое одиночество скрасить. А если у тебя при этом еще и рожица унылая и скорбная, то поводом для завязывания разговора, скорее всего, послужит именно она. Все просто, как я и говорил. А к дому Селимы сходить все же надо. И обязательно мне, раз бедная девочка так уж любит мистралийцев.

Кантор не имел никакого представления о теории вероятности, но что-то ему подсказывало: если общая длина забора составляет около тысячи локтей, то в нем обязательно должна быть хоть одна дыра. На крайний случай оставалась возможность перелезть, но маэстро был сейчас немного не в форме для таких упражнений и опасался, что его карабканье на ограду будет выглядеть убого и неэстетично. Поэтому вариант, роняющий достоинство воина, был оставлен на тот самый «крайний случай», а сам воин шагал сейчас вдоль ограды, высматривая отогнутый прут или иное подходящее отверстие.

Сквозь решетку и голые ветви кустов неплохо просматривались и парк, и двор, и стена особняка с резными ставнями на первом этаже и лепными балкончиками на втором. Даже с такого расстояния Кантору хорошо было видно, как на балкончик крадучись вышла девушка в странном бесформенном одеянии и бесстрашно сиганула через перила. Однако не успел он как следует испугаться и вообразить, будто стал свидетелем самоубийства, как попрыгунья ловко вскочила на ноги и припустила в направлении ограды, то и дело спотыкаясь и бестолково размахивая руками перед собой. По мере того как девушка приближалась, в просветах между ветками все яснее виднелись детали, сразу не замеченные. Странное «одеяние» при более пристальном рассмотрении оказалось обычным шерстяным одеялом, в котором прорезали дыру для головы. Спадающие на каждом шагу сапоги были размера на три больше, чем требовалось, да еще и шнурки свободно болтались по сторонам. Странно, как беглянка до сих пор не упала в этих сапогах. Притом бежала она с закрытыми глазами, запрокинув голову и счастливо улыбаясь, что по всем законам природы должно было закончиться нехорошо. Если и не упадет, то врежется с разбегу в забор.

Кантор хотел было окликнуть ненормальную девицу, чтобы она хотя бы глаза открыла да поглядела, куда несется, но не успел. Целая секция ограды неожиданно рухнула в нескольких шагах от него, примяв кусты и спугнув стаю воробьев. Девушка остановилась, взглянула на разрушенный забор и с восторженным визгом запрыгала на месте.

«Вот тебе и дыра! — хихикнул внутренний голос — Хоть каретой заезжай! Заходи, чего стоишь. Тут как раз и повод — берешь под руку сбежавшую пациентку, отводишь к заботливым целителям, заодно со всеми знакомишься…»

«Сам знаю!» — огрызнулся Кантор и шагнул навстречу девушке, искренне надеясь, что она не относится ни к буйным, ни к пациенткам вчерашнего поедателя яблок. То есть не набросится на незнакомца и не убежит от него в истерике.

Девушка не набросилась и не убежала. Все оказалось гораздо хуже. Завидев мистралийца, она просияла, еще разок радостно взвизгнула и рванула ему навстречу. При этом бедняжка все-таки наступила на шнурок и непременно вспахала бы носом грязь, если бы Кантор не успел ее подхватить. Девушка подняла на него глаза, в которых сияло чистейшее младенческое недоумение и любопытство, и жизнерадостно произнесла:

— Плюх!

— Ну не совсем «плюх», — согласился Кантор, — но почти. Шнурки завяжи.

— Шнурки? — непонимающе переспросила девушка.

Похоже, в этом заведении ей было самое место. Что такое шнурки, она вспомнила, когда ей показали, но как их завязывать — не имела понятия. Пришлось старому больному кабальеро преклонить колено перед дамой и самому завязать ей шнурки. Дама всеми силами усложняла ему задачу — притопывала, подпрыгивала от нетерпения и поминутно спрашивала: «Уже? Скоро?»

Как только со шнурками было покончено, девушка все с тем же неиссякающим оптимизмом раз пять обежала вокруг Кантора, три круга просто так, а два — на одной ножке, после чего опять на нем повисла и потребовала:

— Пойдем в зоопарк!

— Здесь есть зоопарк? — удивился Кантор.

— Есть, есть! Пойдем в зоопарк! А мороженое мне купишь?

— Тише, не прыгай на меня, пожалуйста! — Кантор попытался вспомнить, как следует обращаться с детьми чтобы они не висли на посторонних дядях и не мяли дядям и без того помятые ребра. — Для начала как тебя зовут?

— Лола, — охотно сообщило великовозрастное дитя.

— Очень хорошо. Меня зовут Диего. А теперь скажи, Лола, тебе кто-то разрешил выходить из дому и гулять по городу?

— Я уже большая и могу гулять сама! — гордо сообщила девушка. — Я совершенно… зимняя… нет, летняя! Я могу ходить в зоопарк и замуж!

— Очень хорошо. Тогда, прежде чем мы пойдем в зоопарк, давай вернемся в дом, и ты переоденешься в нормальный плащ или куртку. В этом одеяле тебя в зоопарк не пустят.

— Нет! Если я вернусь, они опять наденут на меня браслет! А мне от него плохо и грустно!

Дело оборачивалось не самым лучшим образом. Если это та самая девушка, которую искал товарищ Кантор, то перед ним встает очень неприятный выбор. Либо вернуть ее силком, после чего она вряд ли захочет общаться с нехорошим дядей, либо увести куда-нибудь и поговорить за мороженым, рискуя прослыть извращенцем и похитителем девиц…

Кантор оглянулся на рухнувшую ограду и для верности спросил:

— Лола, это ты сломала забор?

— Я нечаянно! Я только один прутик хотела отломать, чтобы выйти, а оно упало…

В черных глазах разрушительницы читалась истинно детская уверенность в собственной невиновности. Скорее всего, это действительно она. Волшебница, застрявшая в детстве. И внешность достаточно мистралийская… Что же с ней делать?

— Лола, давай договоримся так. В зоопарк мы не пойдем, потому что я не знаю, где он…

— Я знаю! Я покажу! А замуж пойдем? Я знаю как!

— Нет! — Кантор ужаснулся детской фантазии и поспешно сдал назад: — Лучше мы все-таки пойдем в зоопарк. Только в таком виде тебя даже в зоопарк не пустят, поэтому мы сделаем вот что. Сейчас пройдемся немного по лесу и доберемся до ворот. Там меня ждет один приятель. Мы попросим у него плащ и пристойную обувь для тебя, а потом пойдем гулять. В зоопарк сходим, мороженого поедим… Ты любишь мороженое?

— Да! — обрадовалась Лола и ухватила дяденьку за руку. — Люблю мороженое! И зайчиков! Мы посмотрим зайчиков?

— Посмотрим все, что есть в зоопарке! — как можно убедительнее заверил ее Кантор, лишь бы не возвращаться к больному вопросу о замужестве.

— А замуж? — тут же напомнила девушка, вприпрыжку следуя за ним.

— Лола, зачем? Там нет ничего интересного, лучше мороженого поесть…

— Нет, там интересно! — возразило упрямое дитя. — Там красивые картинки на стенках, смешной дяденька в блестящем платье, и еще мне целоваться понравилось, и супружеский долг тоже!

Кантор почувствовал, что еще чуть-чуть — и волосы встанут дыбом, невзирая на шнурок.

— Ты хочешь сказать, — медленно произнес он, — что уже… ходила… замуж?

Спросить подробнее о супружеском долге у него не повернулся язык.

— Да! — радостно запрыгала неутомимая Лола. — И мне понравилось!

Нет, Артуро, конечно, скотина, но чтобы настолько?

— Это замечательно, что тебе понравилось, но ходить замуж можно только один раз.

— У-у… — Девушка искренне огорчилась. — Совсем-совсем один? И никак нельзя еще раз?

— Теоретически можно, но сначала надо найти твоего предыдущего мужа и с ним развестись. Где он сейчас?

— Не знаю, — пожаловалась Лола. — Он куда-то делся. Поругался с дедушкой и пропал… Наверное, испугался и убежал. Дедушка на него накричал, и он испугался.

— Н-да, жаль, — согласился Кантор, надеясь, что это звучит не очень фальшиво. — А ты расскажешь мне, как ходила замуж? Мне тоже интересно, я еще не ходил…

— Расскажу, — великодушно пообещала девушка и тут же уточнила: — А козочек посмотрим?

— Обязательно, — вздохнул Кантор. — Посмотрим козочек, послушаем про козлов…

На этом рассказы про козлов пришлось отложить, так как они добрались до заветной скамейки, где бедный Мафей в очередной раз выслушивал предложения откушать конфет или приобрести куклу.

— Ой, хочу куклу! — Притихшая было девушка на радостях опять перешла на визг. — Диего, купи мне куклу! Ту, что в синем платьице!

— Где ты видишь куклу? — обреченно вопросил несчастный добрый дядя, уже начиная сомневаться в правильности своей затеи.

— Я знаю где! Я покажу!

На вопли из калитки выглянула привратница и испуганно охнула:

— Ой батюшки, Лола опять сбежала! Еще и сапоги мои сперла! Ведите ее сюда, скорее!

Старичок, и так боязливо косившийся на «конкурента», при виде дюжей привратницы резво припустил по дорожке прочь от ворот. Кантор оглянулся на девушку, которая уже приготовилась не то зареветь, не то развалить ворота, и ответил:

— Простите, сударыня, но несколько минут назад я видел своими глазами разрушение забора и не хотел бы повторить его судьбу. Возможно, вы покажете мне пример отваги и самоотверженности и проводите девушку сами?

Отважная привратница не рискнула демонстрировать отвагу — видать, уже как-то пробовала.

— Так надо же что-то делать…

— Вот сами и делайте. Что вы обычно делаете в таких случаях?

— Зовем дедушку, — печально призналась привратница, понимая, что помогать ей никто не собирается.

— Вот и чудненько. Занимайтесь своим делом, зовите дедушку, а мы пока поедим мороженого и купим Лоле куклу.

— В синем платьице! — напомнила виновница переполоха.

— Да-да, непременно в синем.

— А зайчиков смотреть пойдем?

— И зайчиков, и козочек, и все, что есть в зоопарке. Кстати, сударыня, здесь действительно есть зоопарк?

— Есть, — вздохнула привратница. — Недалеко, в паре кварталов. Вы что, в самом деле собираетесь гулять по городу в компании сумасшедшей волшебницы с этим одеялом вместо плаща? Вы вообще кто такой и что здесь делаете?

— Я, собственно, пришел сюда, чтобы поговорить с ее дедушкой, — объяснил Кантор. — У меня к нему есть небольшое дело и пара вопросов. Если ему не трудно, пусть меня подождет или найдет нас в городе. Он мне очень нужен. А с одеялом как-нибудь разберемся. У нее своя одежда есть?

— Есть, только она спрятана.

— Принесите. Думаю, проще будет сводить ребенка в зоопарк, чем насильно тащить ее домой, учитывая, что она сделала с забором…

— А если она натворит чего-нибудь?

— Под мою ответственность.

— И как я потом должна объяснять дедушке, что отпустила ее с незнакомым мужчиной неизвестно куда?

— А как вы предполагаете ее не пустить? Она ведь все равно сбежала.

— Ну знаете, одно дело — сбежала…

— Ладно, — махнул рукой Кантор, — вызывайте дедушку, а мы что-нибудь придумаем.

Тетка скрылась за воротами — видать, побежала поднимать тревогу, а Кантор кивнул Мафею, наблюдавшему эти переговоры в совершенном безмолвии и с таким видом, словно он здесь и вовсе ни при чем.

— Уважаемый мэтр, прошу!

— Куда? — хмуро поинтересовался «уважаемый мэтр».

— Для начала к нам. Одолжишь девушке свои сапожки?

Мафей покорно очертил телепорт, ворчливо вопрошая некие абстрактные высшие силы, когда у него уже вырастет нога, чтобы всякие доброхоты прекратили одалживать его обувь для девчонок.

Воскресенье прошло для семейства Сан-Барреда весьма продуктивно. Насобирать компромата на такого бесстыжего бабника, каким был Эль Драко, не составило бы труда даже для самого ленивого болвана. Похождения маэстро были воспеты в балладах и эпиграммах, о них рассказывали легенды, и после них, разумеется, осталось некоторое количество недовольных и обиженных. Правда, это были в основном рогатые мужья, возмущенные родители, отвергнутые кавалеры, неудовлетворенные соперницы и прочие господа, относящиеся к делу лишь косвенно. Среди самих женщин, бывших когда-то в близких отношениях с маэстро, не нашлось ни одной готовой предъявить коварному соблазнителю какие-либо претензии. Да, отношения были недолгими, от одной ночи до одной луны; да, для кого-то они закончились неприятностями — от родительского гнева до развода со скандалом; да, многие потом тосковали по ветреному красавчику. Но, услышав предложение высказать ему все в глаза, решительно отказывались под самыми разными предлогами. Ну и к демонам рогатым такого мужа, он все равно был скотина. Ну и подумаешь, родители всыпали, так хоть есть теперь что вспомнить. Да это просто счастье, что жених разорвал помолвку, вышла бы за него — сейчас бы так же страдала, как моя лучшая подруга… Послушать их, так у всех поголовно жизнь изменилась к лучшему, все до единой что-то новое в ней поняли, и ни одна ни о чем не жалеет…

А вот понедельник не задался с самого утра. Казалось бы, убийца должен был оставить по себе куда больше недоброй памяти, чем любвеобильный бард, а вот поди ж ты — даже по наводкам, которые оставил одноглазый, ничего подходящего найти не удалось. Прежде всего, ни одной «несчастной жертвы», способной дать показания, не существовало в природе в силу специфики работы. А огрехов в работе не нашлось. Кроме того, Объединение Всеобщего Благоденствия, к которому принадлежало подавляющее большинство жертв, после революции сильно поредело и ушло в такое глубокое подполье, что разыскать родственников и соратников убитых не представлялось возможным. Да и опасался Артуро туда соваться после истории с Мендосой. Те же, кто склонился перед короной или изначально был далек от политических дел покойных родственников, не желали и впредь в эти дела влезать и навлекать на себя неприятности. И еще одна проблема имелась. Даже захоти родственники что-то сказать, сказать они могли бы немного. Прилетела стрела неизвестно откуда, а самого убийцу только со спины и увидели. Что это за свидетельство — ни тебе потоков крови, ни зарезанных младенцев, ни групповых изнасилований несовершеннолетних… Не вспоминать же резню на вилле Сальваторе, случай скользкий, неверный, говорят, покойные сами были те еще извращенцы, и вообще, говорят, это была месть Гаэтано, а с этим господином ссориться — себе дороже выйдет… И тушку ведьмы Араны в поморских лесах искать бесполезно, за такое «преступление» Кантору полконтинента только спасибо скажет.

Что до бывших соратников Кантора, среди которых тоже нашлись люди, активно его не любившие, то с ними получилось еще веселее. Отважные бойцы с легкостью бросались эпитетами, вспоминали набитые морды, показывали шрамы от ножа, но на предложение выступить со свидетельством тут же порывались врезать маэстро по лицу. «Да ты… да я тебя… да как ты смел подумать!.. Какой он ни псих отмороженный, он же мой товарищ! Да ты знаешь, как он сражался в Кастель Агвилас! А ты где был в это время? И кто ты вообще такой, ходишь тут, вопросы задаешь?..»

Из-за всего этого, а также из-за того, что один раз Артуро все же не успел увернуться от летящего в нос кулака, путешествие по Мистралии пришлось завершить раньше, чем планировалось.

Было около половины первого, когда донья Исидора закончила хлопотать вокруг несчастного чада и оставила его сидеть с ледяным компрессом на переносице, а мэтр Алехандро, нетерпеливо ворчащий о бесполезной трате времени, от нечего делать посмотрел в окно.

В следующий миг маме с сыном пришлось бросить все лечебные процедуры и, схватив уважаемого мэтра за обе руки, хором уговаривать его не делать глупостей.

— Я вам говорю, это Лола! — рычал разгневанный маг, пытаясь вырвать хоть одну руку, чтобы направить Силу в нужную сторону. — Она опять с каким-то мистралийцем! И мне плевать, кто это, аферист или извращенец, я из него жаркое сделаю!

— Мэтр, успокойтесь, вы уже один раз пострадали из-за своей вспыльчивости! — урезонивала его донья Исидора. — Не надо никакого жаркого, хватит обычного полицейского!

— Нет, вы не поняли! — умоляюще простонал побледневший Артуро, который тоже успел выглянуть в окно. — Нельзя! Ни жаркого, ни полицейского, даже показываться ему нельзя! Это не извращенец и не аферист, это он!

— Кто — он? — раздраженно переспросил мэтр Алехандро, потихоньку остывая и начиная понимать, что жаркое — это действительно перебор и что так можно еще раз нарваться на неприятности.

Артуро судорожно сглотнул и вернул на место свалившийся компресс:

— Он. Кантор. Этот сукин сын все-таки нашел вас.

— Меня? — сердито оскалился мэтр Алехандро. — По логике вещей, он должен искать не меня, а компромат на тебя. Точно так же, как и ты в последние два дня.

— А вы и есть тот самый компромат, который он ищет, — мигом сообразила матушка. — Он чует, что с историей о превращении что-то нечисто. Вот и ищет свидетельства о том, как это было на самом деле.

— Если он идет по улице с Лолой, то он их уже нашел.

— Вот именно. А теперь представьте себе, что будет, когда вся эта история всплывет. Нам, конечно, тоже достанется, но все же брак без согласия опекуна ни в какое сравнение не идет с некромантией.

— А шантаж? — мрачно напомнил мэтр, уже понимая, что все придется делать самому.

— Какой шантаж? — сделал удивленное лицо Артуро. — Зачем называть таким нехорошим словом законно причитающуюся мне по обоюдному согласию компенсацию?

— Так что вы теперь от меня хотите?

— Того же, что и прежде, — развела руками донья Исидора. — Моя полочка все еще ждет обещанного сувенира. Убивать этого человека нельзя, станут искать — обязательно к некроманту сходят и узнают.

— И кое-кого заподозрят.

— Заподозрят — это еще полбеды. Если расследованием займется лично король, он все вывернет и до всего докопается. И тогда уже будет беда. Для нас всех.

— Как беда — так для всех, а как работать — так я один.

— Если бы я могла вам чем-то помочь, я бы с радостью помогла. Но он может помнить меня и узнать в лицо. Я не успею ничего сделать, только вам все испорчу.

Очень скоро Кантор понял, что самонадеянно переоценил свое терпение, силу воли и педагогические способности. Все его представления о выгуливании маленьких детей ограничивались не очень ясными и сильно припавшими пылью воспоминаниями о том, как папа водил в зоопарк и кормил мороженым его самого и как это было здорово.

Возможно, прогулки с настоящим ребенком действительно не лишены очарования, даже если дитя виснет на ограде вольера с горными козами, рискуя свалиться на другую ее сторону, корчит рожи обезьянам, норовит сунуть руку в пасть медведю с целью поделиться с мишкой огромным медовым пряником, который попросило купить с таким визгом, будто не видело этих пряников последние лет десять, и которым за несколько мгновений умудрилось измазаться по уши.

Если честно порыться в памяти, то суровый товарищ Кантор в свои четыре творил то же самое плюс попытки потаскать за хвост крокодила. Да и несколько других детей, встреченных в зоопарке, вели себя аналогично. Но при виде того, как нечто подобное вытворяет двадцатилетняя кобылица, отважному воину делалось дурно и возникало недостойное, малодушное желание прикинуться, будто он не с ней и вообще попал сюда случайно.

Но апофеозом всего этого полуторачасового позорища стал слон. Спрашивается, ну на кой в провинциальном зоопарке да еще при таком неподходящем климате им сдался этот слон? Как будто без слона мало было неприятностей…

Когда Лола в очередной раз влезла на ограду, на этот раз — чтобы получше рассмотреть слона, и восторженно завопила на весь зоопарк: «Ой, смотрите! У слона пять ног! Диего, посмотри! Почему у слона пять ног?» — Кантор понял, что еще мгновение, и он кого-нибудь убьет. Или свернет шею этой чокнутой девице, или оторвет озабоченному слону его пятую ногу к едреным демонам, или пристрелит Мафея, чтобы не ржал, как слон… то есть конь… когда тут чья-то бабушка готовится хлопнуться в обморок…

Он крепко обхватил девушку за талию и решительно снял с ограды.

— Лола, перестань кричать, это некрасиво. Все, хватит, слона мы посмотрели, теперь пойдем есть мороженое.

— А почему у него пять ног? — не унималась та, ежесекундно оглядываясь на чудо природы, пока Кантор тащил ее за руку прочь от вольера.

— Это не нога, — охотно пояснил Мафей, покатываясь со смеху.

— А что это?

Просвещенный юноша охотно и без смущения объяснил, что это, в исключительно приличных научных терминах.

— А что это значит?

Кантор вздохнул, отвесил зоологу символический подзатыльник и перевел:

— Это такая специальная штука, чтобы ходить замуж. Кстати, ты обещала мне рассказать, помнишь?

— Ой! Да! У Артуро тоже есть такая штука, только маленькая! — Лола тут же забыла про злополучного слона и все с той же детской непосредственностью выложила историю, от которой у Кантора возникло непреодолимое желание все-таки прикончить мерзавца.

Судя по всему, Артуро позарился на особнячок, который можно было либо выгодно продать, либо с не меньшей выгодой превратить в отель для отдыхающих. Пользуясь умственной отсталостью владелицы, он самым пошлейшим образом заморочил ребенку голову и официально зарегистрировал брак. Даже супружеским долгом не побрезговал, скотина, хотя мог бы и так обойтись. Однако выгодное дельце у придурка сорвалось. Придурок и есть, как еще назвать человека, если жизнь его ничему не учит и он повторяет те же ошибки, за которые уже доводилось расплачиваться? Вместо того чтобы тихо и полюбовно со всеми договориться, найти вариант, который всех бы устраивал, Артуро начал качать права и по-хозяйски распоряжаться имуществом супруги. Наличие опекуна он нагло проигнорировал, за что и поплатился. Вопреки его убеждению девяностолетний дедушка вовсе не собирался ни передавать законному супругу права опеки, ни умирать от старости в ближайшее время. Напротив, дедушка очень рассердился, явился лично познакомиться с «наследничком», долго и сильно кричал, а потом супруг несчастной Лолы куда-то бесследно исчез.

— И хорошо, что исчез, — заметил Кантор, выслушав историю до конца и отвлекшись от размышлений, что имела в виду Лола под «маленьким» — вообще или в сравнении со слоном? — Он был плохой.

— Я знаю, — без малейшего сожаления согласилась девушка.

— Зачем же ты тогда вышла за него замуж?

— Так было надо.

— Зачем?

— Чтобы пришел ты, — просто пояснила Лола и, прежде чем собеседники успели осмыслить ее слова и попросить объяснений, вдруг завизжала на всю улицу, тыча пальцем куда-то через дорогу: — Ой, вон там, вон там продается кукла в синем платьице! В той лавке!

— Хорошо, — обреченно кивнул Кантор, уже автоматически выдергивая красавицу из очередной лужи, которую она попыталась измерить. — Сейчас мы пойдем и купим тебе куклу. Мафей, я тебя умоляю, смотайся в этот приют и проверь, не прибыл ли дедушка. Я этого долго не вынесу.

— А назад как? Ориентиры взять? Тут, посреди улицы, не очень удобно…

— А назад пешком! Тут идти всего ничего! Мы купим куклу и будем не торопясь двигаться вперед до ближайшей кондитерской. Догонишь.

Занятый наблюдением за ногами спутницы, постоянно норовившими сунуться в лужу, а также насущным вопросом, подают ли в этой «ближайшей кондитерской» спиртное для успокоения нервных кабальеро, Кантор даже не заметил вывеску «Эликсиры доньи Исидоры», мимо которой они прошли.

ГЛАВА 11

— А теперь мы собираемся кинуть его в шляпу, — сказал Снорк.

— Чтобы он превратился в волшебного зверька, как недавно я, — добавил Муми-тролль.

Т. Янссон

Идея разделиться Мафею категорически не понравилась, но повода возразить у него не нашлось. Честно наведавшись к дому Селимы, он выяснил у привратницы, что дедушки нет дома и ему оставили записку с просьбой срочно прибыть для обуздания внучки. Сколько придется ждать — неизвестно, так как почтенный мэтр не держит в доме прислуги и спросить, когда он вернется, было не у кого. И привратница, и нянечки, и управляющая пансионом выглядели такими испуганными, что Мафей не удержался и выделил еще несколько минут для утешения бедных женщин, которым уже виделись пропажа подопечной, скандал и увольнение. Отчитавшись о ходе прогулки, он добавил, что маэстро Диего — человек порядочный и девушку не обидит, а сам он, хоть и ученик, но вполне сумеет справиться с выбросом Силы, если вдруг таковой случится. Только пусть его не задерживают, а то ведь без него Диего не осилит в случае чего.

Скороговоркой выпалив это все и торопливо помахав на прощание, Мафей бросился бегом назад к зоопарку и дальше по улице, не давая уважаемым дамам времени одуматься и спросить: если он такой крутой маг, почему помалкивал и прикидывался посторонним, когда Кантор уводил девушку под предлогом «мы с ней не справимся»?

Мафей и сам не знал, почему тогда не подал виду, что они знакомы, и почему сейчас так боялся оставлять Кантора одного. Вчера он тоже беспокоился, когда они отправлялись на разведку поодиночке и когда ждал товарища в номере. Но сегодня, с появлением Лолы и ее дедушки, беспокойство переросло в настоящий панический страх. Как бы ни уверял Орландо, что сон уже сбылся иначе и бояться больше нечего, зловещая спина мистралийца с косой до сих пор чудилась Мафею на каждом углу.

У витрины с куклами он остановился, чтобы перевести дух и оглядеться. Людей на улице почти не было, и зоркий глаз эльфа быстро разглядел далеко впереди знакомую шляпу. Кантор с Лолой вышли из магазина и, как и было обещано, двигались дальше по той же улице в поисках кондитерской.

И одновременно где-то сбоку, словно ухваченный уголком глаза, опять мелькнул все тот же незнакомый маг с косой.

Мафей стремительно обернулся, но, разумеется, никакого мага не увидел. Обычный старик в скромном сером плаще с капюшоном вышел из магазина эликсиров, спустился с крылечка и прошествовал мимо принца по каким-то своим делам.

«Или надо раскрутить мэтра на теоретический курс пророчеств и предсказаний, — устало подумал эльф, направляясь вслед за Кантором, — или расширить свои познания в школе Чистого Разума. Одно из двух. Либо я не осознаю каких-то значимых вещих явлений, либо у меня начинается паранойя».

Будь у него такой же противный внутренний голос, как у Кантора, — непременно добавил бы: «А еще лучше — с Шелларом советоваться, прежде чем что-то затевать!»

Никакого плана мэтр Алехандро составить не успел и сейчас, шагая вслед за любознательным похитителем девиц, пытался обдумать хотя бы ближайшие действия. Нападать посреди улицы в надежде, что никто не заметит, было бы верхом глупости. Отведение глаз хорошо работает, когда надо тихо и незаметно уйти или пройти мимо, но никогда еще оно не помогало скрыть какие-то активные действия. Да и не хотелось что-либо предпринимать в присутствии Лолы. Бесхитростное дитя не способно понять, что существуют вещи, о которых следует помалкивать. Если она что-то увидит, немедленно расскажет всему персоналу и заодно приходящим целителям, а те разнесут по городу, и первый же, кто приедет искать пропавшего мистралийца, сразу узнает все, что только пожелает.

Итак, задача: разделить эту милую парочку, заманить жертву в безлюдное место, и все это так, чтобы никто его не заметил и не запомнил, в том числе собственная внучка.

Как? Как заставить кабальеро отойти от Лолы, если он знает, что девушку нельзя оставлять без присмотра?

Демоны б драли эту семейку с их интригами и аферами! Они лезут в каждую кучу дерьма, какую только встретят, а бедный мэтр Алехандро на старости лет должен тут мастера-вора изображать, чтобы вместе с ними не вляпаться!

Что может оказаться для этого парня важнее, чем присмотр за неуправляемой девицей? Ради чего он мог бы от нее отойти хотя бы на пару минут? Вариант — в туалет, но это как же он должен захотеть… Попробовать ему помочь? Теоретически можно, но колдовать посреди улицы — верный способ привлечь внимание. Никакое отведение глаз не поможет. Еще вариант — спровоцировать, чтобы погнался, но опять же такие вещи не делаются незаметно.

Если бы знать о нем хоть немного больше, чем успели поведать Артуро с мамашей… Что он любит, чего не любит, чего боится… Хотя вряд ли этот господин чего-то вообще боится.

Как назло, ни одной кондитерской по пути не попадалось. Кантор попытался расспросить Лолу, где в этом городе находятся подходящие заведения, но ничего вразумительного она не поведала.

Так, рассматривая витрины и читая вывески, они добрались до гостиницы, при которой, как уже знал Кантор, есть уютный и вполне приличный ресторанчик. Вряд ли там подают мороженое, но что-нибудь сладкое для ребенка обязательно найдется. К тому же в расположении ресторанчика имелся еще ряд преимуществ: пока Лола будет вкушать свои лакомства, ее несчастный поводырь может перекусить и привести в порядок нервы какой-нибудь из местных настоек, а по окончании трапезы замурзанное по уши дитя можно будет отвести в свой номер и спокойно умыть.

Мафей уже почти догнал их, и Кантор хотел остановиться, чтобы подождать его и войти вместе, но все его планы в одно мгновение разрушил знакомый резкий удар в привычную точку над правой бровью. Что ж, хорошо хоть, что приступ не начался раньше, если бы это произошло в момент созерцания слона, было бы хуже…

Самое умное, что можно было сделать в такой ситуации, — попросить Мафея, чтобы отвел Лолу обратно в пансион и ждал там появления дедушки, а самому подняться в номер, принять лекарство и полежать хоть полчаса. Но ведь пообещал ребенку мороженое, не подобает отказываться от слова, как сказал бы первый паладин…

Он усадил девушку за столик в самом дальнем углу, чтобы поменьше бросалась в глаза посетителям (Лола немедленно усадила рядом новую куклу и сделала попытку покормить ее с ложечки горчицей), и заказал для нее каких-то сладких пирожков. Подошедшему Мафею указал на свободный стул и сунул в руки кошелек.

— Посиди с ней, пока не поест. А потом поднимайся в номер.

— А ты куда?

— Туда, — ворчливо отозвался Кантор. — Я тебя там подожду.

— Приступ? — безошибочно определил юный целитель. — Так давай я тебе обезболю, и всего-то.

— Не надо. Мне тут на днях уже обезболивали магически, в ближайшую пару недель лучше без этого обойтись. Не нервничай, ничего страшного, просто, понимаешь, приступ и Лола одновременно — это немного слишком… Лола, прекрати немедленно, что ты делаешь!

Лола полюбовалась на свою куклу, которой только что повязала вместо платка салфетку со стола, и удивленно уставилась на Кантора:

— Почему? Смотри, как красиво!

Кантор сдержал стон, коим намеревался выразить свое отношение к подобному пониманию красоты, и безнадежно махнул рукой.

— Присмотришь?

— Да, конечно, — пообещал Мафей, почему-то оглядываясь на вход. Помялся немного, потом вполголоса спросил: — Диего, ты ничего подозрительного по дороге не видел? Не чувствовал?

— Например?

— Как будто кто-то рядом колдует?

— Может быть, — отмахнулся Кантор, которому было не до разбирательств, кто там где чего колдует. — Да, похоже, но не направленно, поэтому я старался не обращать внимания.

— То есть — не направленно? Не конкретно на тебя, а как-то иначе?

— Не знаю, Мафей, ты специалист, разбирайся сам. Мне не до того.

Мэтр Алехандро остановился напротив ресторана, куда вошли Лола и ее похититель, встал так, чтобы никому не мешать и не привлекать внимания, и опять задумался: как заставить их разделиться хоть на пять минут?

Мимо него, едва не задев, проскочило юное создание неопределенного пола — то ли девчонка-сорванец в мужских штанах, то ли смазливый юноша, еще не успевший познакомиться с бритвой. Создание оглянулось на ходу, как-то странно задержав на нем взгляд, словно пыталось вспомнить — где оно видело этого человека?

Мэтр отступил еще на шаг. Это существо он уже видел, когда выходил из лавки доньи Исидоры, в тот раз оно его тоже заметило, но вряд ли теперь вспомнит. Заклинание отвода глаз не делало человека невидимым, но рассеивало внимание окружающих, заставляя концентрироваться на чем угодно, но не на скрываемом объекте, и напрасно впоследствии свидетели пытались вспомнить, как выглядел неприметный человек, проходивший мимо них. Даже если этот мальчик-девочка не просто излучает стихийную Силу, а серьезно учится магии, вряд ли он или она в своем возрасте что-то знает о заклинаниях уровня магистра. Смутно почувствовать колебания Силы, может быть, способно, но не более.

Не прошло и минуты, как за странным созданием закрылась дверь, когда из нее быстро выскочил спутник Лолы и торопливо, словно от кого-то убегая, зашагал ко входу в гостиницу. Шел он как-то странно, неровно, словно выпил или внезапно заболел. Но как бы то ни было, он был один, и мэтр воспринял сей факт как благоволение судьбы. Ждать далее он не стал — подобные счастливые случайности не имеют свойства повторяться, представившийся шанс надо ловить, пока он не ускользнул.

Он быстро пересек улицу и вошел в гостиницу как раз вовремя, чтобы заметить, по какой лестнице поднимается будущее украшение полочки доньи Исидоры, чтоб ей провалиться вместе с ее полочкой…

«Да что ж это со мной происходит? — недоумевал Мафей, исправно поглядывая на Лолу, которая в ожидании заказанного блюда сооружала для куклы пелеринку из второй салфетки. — Неужели мозги потихоньку набекрень съезжают, что мне на каждом углу этот мистралиец мерещится? Тогда у магазина, теперь напротив гостиницы… Тот старичок даже испугался, кажется, попятился… Неужели Жак не врет и я действительно как-то нехорошо смотрю на людей?»

Он попытался вспомнить выражение лица старичка, чтобы уточнить, действительно ли тот испугался, и неожиданно обнаружил, что не может. Лицо это стерлось, размазалось в памяти до такой степени, что невозможно было вспомнить ни одной приметы. Все больше недоумевая, Мафей попытался вспомнить второго старичка, так как у него мелькнула мысль — а не мог ли это быть один и тот же? Результат оказался потрясающим. Он не только не смог вспомнить лица и сравнить их спроси его кто-нибудь сейчас, были ли это все-таки мистралийцы или же поморцы, хины, ортанцы, иные жители континента, он не нашел бы ответа.

«Я постепенно тупею или кто-то действительно колдовал? — озадаченно вопросил он сам себя, вспомнил объяснение Кантора и уже без всяких сомнений сам себе ответил: — И то, и другое!»

Ведь едва луна прошла после увлекательной теоретической лекции мэтра Максимильяно, когда юный ученик заинтересовался защитой от подслушивания, а почтенный мэтр объяснил, что в силу различия школ доступно изложить механизм не может, и в утешение рассказал, что аналогичные заклинания не чужды и классической магии. В частности, в школе Чистого Разума есть замечательный способ отводить глаза…

— Лола! — торопливо приказал Мафей, вскакивая из-за стола. — Сиди здесь. Никуда не отходи. Жди меня.

Выскочив на крыльцо, он притормозил, чтобы наложить на себя защиту от ментальной магии, и заодно оглядел улицу. Старичка на противоположной стороне не было.

Стараясь не думать о том, как глупо он будет выглядеть, если все его подозрения окажутся лишь игрой разгулявшегося воображения, Мафей бросился в гостиницу.

Едва не оторвал входную дверь, вихрем пронесся по вестибюлю, чуть не сбив с ног нескольких почтенных дам, в пять шагов преодолел два лестничных пролета, плечом на бегу ударил в дверь…

И все же опоздал.

Мистралиец с косой обернулся, невыносимо фальшиво изобразил удивление и точным движением ноги незаметно, как он думал, отпихнул под кровать что-то совсем небольшое, не видимое за подолом мантии. Он вовсе не выглядел старым, да и плащ у него был черный, а не серый.

— Вы ошиблись номером, дитя мое?

Вряд ли в его ситуации можно было придумать что-то умнее. Вероятность, что «дитя» действительно ошиблось номером, теоретически существовала, но вероятнее всего, оно не случайно вошло в ресторан сразу за Лолой и ее похитителем. И сейчас оно ответит, что это его номер, и придется притвориться, будто номером ошибся старый рассеянный постоялец с другого этажа. Потом он извинится, что-нибудь уронит, подберет незаметно свой трофей и скоренько уйдет. Если повезет, это дитя неопределенного пола так и не сможет потом описать подозрительного человека, виденного мельком…

Темные глаза прелестного создания полыхнули такой ненавистью, будто перед ним стоял кровник в третьем колене, руки взмыли на уровень лица…

— Это ты… ошибся… — хрипло выдохнуло «дитя», украсив сию краткую реплику парой мистралийских слов, какие мэтр Алехандро за свои девяносто лет слышал всего несколько раз, когда судьба заводила его в портовые кабаки. Судя по голосу, это был все-таки мальчик.

В тот же миг мэтру пришлось срочно оставить размышления касательно пола юного создания и спешно блокировать парализующее заклинание, которое маленький негодник сплел за те несколько секунд, что понадобились для произнесения упомянутой фразы.

— В чем дело, парень? — Мэтр действительно хотел бы знать, в чем дело, да и на запуск «иглы страха» требовалось хотя бы несколько секунд.

Трансформирующее заклинание он минуту назад израсходовал, плести новое было слишком долго, а убивать бестолкового сопляка — только лишний груз на совесть, и без того не слишком чистую. Лучше пусть испугается и убежит, меньше вероятность, что запомнит…

— Что ты с ним сделал?! — выкрикнул мальчишка, и банальная ледяная стрела пронеслась у самого уха мистралийца, обдав холодом кожу и с грохотом разбив окно за его спиной.

— Концентрацией не следует пренебрегать, мальчик, тебе разве наставник этого не говорил?

— Не понимаю, о чем ты.

«Игла страха», мелькнув тонким проблеском синевы, неожиданно замедлилась, словно зависла в воздухе. Щит! Маленький паршивец пришел не голышом! Но неужели у такого юного ученика может быть щит, способный закрыть от заклинания магистра?

«Игла» все-таки продавила непрочный щит от ментальной магии, хотя и растеряла при этом большую часть своей силы. Мальчишка испугался, но недостаточно сильно, чтобы сбежать, а как раз настолько, чтобы осознать реальную опасность и не переть на рожон. Уже без лишних эмоций, настороженным взглядом исподлобья он пристально уставился на противника, и мэтр Алехандро почувствовал, как с него по всем правилам считывают ауру. Первая фаза поединка — изучение и оценка. Так ты хочешь драться всерьез, бестолковый недоросль?

Мэтр быстро включился в действие, наскоро пробежавшись по ауре упрямого мальчишки, и не поверил своим глазам. Перед ним стоял маг, равный по мощи, а то и сильнее в некоторых специальностях. Одна надежда — юный ученик, как бы силен он ни был, уступает старому магистру и в образовании, и в опыте сражений…

Мальчишка закончил изучение и резким, отточенным движением выбросил вперед правую руку, быстро и звонко щелкая пальцами. Вторая фаза — установка щитов. Ничего себе! Веер щитов в таком возрасте? Да кто же ты, глазастый?

Мэтр поспешно повторил его действие, отгоняя от себя мысль, что перед ним кто-то из великих, по непонятной причине сменивший облик. Или просто штатный маг департамента Порядка, производящий банальный арест…

А теперь посмотрим, как твои щиты выдержат «молот небес»… Сквозь щиты не убьет, но небольшое сотрясение мозга и непродолжительная потеря сознания обеспечены…

Не обращая внимания на действия противника, мальчишка сосредоточенно конструировал что-то на уровне груди. Что-то темно-багровое, отливающее синевой, быстро сплеталось из тонких вихрей сил, и почтенный мэтр с удивлением отметил, что не может с ходу, на глаз, определить, чем его собираются атаковать!

Как ни странно, щит выдержал — удар скользнул по гладкому куполу и ударил в пол, проломив в досках изрядную дыру. Даже так? А что вы скажете на «волну смятения»?

Мальчишка не сказал ничего. С прежней злой решимостью продолжая выстраивать векторы, он на миг присел, и «волна» вылетела сквозь распахнутую дверь в коридор, где уже собралась толпа зевак. Все эти любопытные господа в одно мгновение забыли, зачем они сюда пришли и что должны делать, и бесцельно побрели кто куда. «Туман-дурман» облепил невидимый купол, четко обозначив его границы, но проникнуть внутрь не смог. Уже из чистого интереса мэтр Алехандро попробовал «ядовитую сеть», «пчелиный рой», «пляшущий пол», «прыгающий камень», разнесший вдребезги зеркало и пробивший дыру в шкафу, и даже пошлейший огненный шар, от которого осталось пятно копоти на стене. Щиты устояли.

Мальчишка развел руки чуть пошире и нехорошо, жестоко усмехнулся:

— У вас еще крепкое сердце, мэтр.

Мистралиец, холодея от ужаса, разглядел наконец, что так тщательно конструировал его противник, укрывшись за щитами и не отвечая на атаки. Между двумя магами висела в воздухе астральная проекция сердца. Его собственного сердца.

В пятой стихии мэтр Алехандро был, мягко говоря, не силен.

— Снимите щиты, опустите руки и дайте мне вас обездвижить, — холодно и безжалостно приказал мальчишка, мимоходом поигрывая направляющими, отчего сердце старого мага затрепыхалось, словно он только что пробежался пешком до Мистралии и обратно. — Спазм коронарных сосудов — штука болезненная. Очень болезненная. Иногда смертельная. Зависит от продолжительности. Мне стоит только шевельнуть пальцами…

— Да что я тебе сделал?! — измученно простонал старый магистр, не в силах решить, что лучше — повиноваться или уж умереть и не мучиться больше. — Ты первый на меня напал!

— Вопрос стоит не так. — Голосок юного мага задрожал от ярости: — Что ты сделал с моим другом?

— Похититель душевнобольных девиц это заслужил, — проворчал мэтр Алехандро.

— Так вы и есть дедушка Лолы? — На мгновение парнишка растерялся, но тут же взял себя в руки и с удвоенной решимостью потребовал: — Снимите щиты! Немедленно!

Мэтр помедлил, раздумывая, не попробовать ли удрать при помощи банального телепорта, и с сожалением признал, что такой шаг ничего не даст. Все равно найдут. Мальчишка не только запомнил лицо, но и считал ауру, а в пансионе могут дать адрес… Что ж, по крайней мере, донья Исидора останется без сувенира, а ее сволочной сынок наконец получит все, что ему причитается…

— Ты что, оставил Лолу одну? — на всякий случай спросил он, послушно сбрасывая щиты.

Мальчишка непостижимым образом перекинул проекцию на одну руку, а второй уже беспрепятственно прочертил парализующее заклинание.

— Сейчас я за ней сбегаю. Но сначала скажите: где Диего?

— Под кроватью.

Двумя движениями стряхнув с ладоней призрачное сердце, что несказанно успокоило мэтра Алехандро, юный маг рухнул на четыре кости и нырнул под кровать.

— Вашу мать! — горестно простонал он оттуда. — За что?

Мистралиец промолчал. Какая разница за что. Результат один.

— Как вернуть его обратно? — Выбравшийся из-под кровати грозный боец куда-то растерял свою высокомерную холодность и злость, в его голосе появились истерические нотки, а глаза подозрительно заблестели. — Вы, скотина, сволочь, мерзавец, отвечайте, как вернуть его обратно?

— Как, как… — проворчал изобличенный злодей. — Найти ту дуру, что целует пустынных скалозубов, и предложить ей еще одну очаровательную зверюшку, чтобы… — Он умолк на полуслове и тихо, обреченно выругался.

«Ко всему прочему, — грустно подумал мэтр, взирая на ухо, торчащее из-под сбитого набекрень парика, — я еще и поднял руку на члена королевской семьи… Небо, лучше бы он меня все-таки убил…»

К нежданным визитам друзей-приятелей Ольга давно привыкла, и ее никогда не удивляли компании, вваливающиеся в любое время дня и ночи с бочонком вина или какой-нибудь культурной программой. Но на этот раз господа превзошли сами себя.

Без всякого предупреждения и предварительных проверок, дома ли хозяйка и одета ли она, посреди комнаты возникло облачко телепорта, из которого вышла целая делегация друзей, знакомых и вовсе посторонних личностей. Возглавлял делегацию расстроенный и заплаканный Мафей. Да и у остальных лица выражали такое искреннее горе, что недоставало только венка с ленточкой «От трудового коллектива». Некоторое время гости мялись, подталкивая друг друга, затем в ответ на категорическое требование объяснить, что происходит, Жак неуверенно выдал:

— Ольга, ты… это… змей боишься?

— Вы что, за этим приперлись такой толпой? Чтобы спросить?! — вознегодовала Ольга, а какой-то незнакомый мистралиец с точно такой же косой, как у мэтра Максимильяно, горестно вздохнул и вполголоса обругал Жака идиотом.

Все остальные дружно обернулись и хором обругали его самого, причем с куда большим чувством и разнообразием. Элмар даже замахнулся, но Кира вовремя его остановила.

— Тут, понимаешь, беда такая случилась… — шмыгнул носом Мафей.

— На тебя вся надежда! — всхлипнула Зинь. — Я честно пробовала, даже глаза закрывала, но… не могу! Я боюсь змей!

— Что случилось? Я, знаете, тоже не любительница змей. Они, между прочим, кусаются. Что вы опять выдумали?

— А если не кусаются? — с надеждой вопросил Жак.

— Тут не так надо ставить вопрос, — нахмурилась Кира. — Ольга, вот скажи, если бы с Кантором приключилось несчастье… Такое, что он не в состоянии будет явиться на назначенный поединок… И вообще, мы больше никогда его не увидим и не сможем с ним поговорить…

— Почему, увидеть сможем, — мрачно ввернул Элмар и сердито покосился на незнакомца. — Сможем даже поставить на полочку то, что от него осталось…

— Не перебивай! — прикрикнула королева. — Так вот, Ольга, тебе стало бы его жаль?

— То есть как это — «то, что от него осталось»?! — в ужасе ахнула Ольга, нашаривая за спиной стул.

До сих пор ей не доводилось падать в обморок, но, похоже, как раз сейчас предстояло научиться.

— Дело в том, что я тоже пробовала, — продолжала объяснять Кира, — но у меня не сработало. Видимо, у меня с состраданием проблемы. Не получается как следует пожалеть.

— Да объясните вы Ольге, что случилось! — истерически всхлипнула Зинь.

— Мы пытаемся, — возразил Жак. — Только у нас без короля не получается… А у него совещание…

Элмар тяжко и шумно вздохнул, словно смиряясь с умственной неполноценностью соратников, и, неловко шагнув вперед, выставил на стол не то скульптуру, не то чучело стоящей на хвосте кобры, застывшей в броске, с раздутым капюшоном и разинутой пастью. Выглядела она одновременно красиво и угрожающе.

— Вот, собственно… — развел руками принц-бастард.

— Я не уследил… — опять шмыгнул носом Мафей, покаянно заламывая руки.

— Я ошибся… — тяжело вздохнул незнакомый мистралиец.

— Объясните мне наконец, что с Диего! — заорала Ольга, чувствуя, что еще немного — и повторится давешняя истерика с метанием корыт. — Что вы мямлите, как бестолочи?

— Ну, ты суслика своего помнишь? — выдавил Жак, неуверенно озираясь в поисках поддержки.

— Вот примерно тот же случай… — вздохнула Зинь.

— Короче говоря, это и есть Диего, — решительно выпалил Элмар, кивая на кусачую рептилию.

— Ой, мамочки!

— Ну да, вот и мы о том же…

— Да как же так? Ребята, вы меня точно не разыгрываете?

— Делать нам больше нечего! — сердито огрызнулся Мафей. — Я сам видел, как мэтр Алехандро… вот это с ним сделал…

— Мне очень жаль… — виновато добавил мистралиец с косой. — Я… неправильно его понял… Не то подумал…

— Словом, если и ты не сможешь его как следует пожалеть и поцеловать, то все, полный демонтаж ему пришел… — разъяснил Жак.

— Мы бы к тебе не стали обращаться, — добавил Элмар, — но ни у кого больше не получилось. Кира — дама безжалостная, Тереза на работе и будет там до утра, Зинь боится змей, Эльвира вовсе в обморок упала, для Азиль магия какая-то неподходящая, а Жак не того пола…

— Господи… — Ольга осторожно приподняла грозную оскалившуюся кобру и поставила себе на колени. — Да что ж это делается… Что у вас за мир чокнутый! С человеком ни за что ни про что вот такое сделали, и даже не жалко никому!

Поцелуй пришелся в самый кончик носа, в опасной близости от зубов, но в порыве сострадания Ольга не обратила на это внимания.

— Сработало! — радостно взвизгнула Зинь. — С первого раза! Ну, подружка, ты отчаянная!

Что «сработало», Ольга и сама заметила и только теперь вспомнила, как оно было в прошлый раз. И запоздало сообразила, что не надо было держать животное в руках. На этот раз стул попался крепкий, и резко увеличившаяся в размерах жертва рассеянного мэтра Алехандро просто скатилась на пол, весьма увесисто об этот самый пол треснувшись.

— На стол надо было… — подала запоздалую идею рассудительная королева.

В следующий момент восторженные вопли сочувствующих потонули в потоке отборного мата, коим ушибленный кабальеро отпраздновал свое чудесное спасение.

Элмар быстро шагнул вперед и зажал ему рот ладонью, намертво припечатав голову к полу.

— Наш товарищ хотел сказать, — перевел он гневное мычание ущемленного в правах товарища, — что он возмущен подобным обращением, невыразимо благодарен Ольге и очень больно ушибся. Я правильно излагаю?

Диего притих, но, едва ему вернули право голоса, тут же возмущенно заявил:

— Вранье!!! Нет, Ольге я вправду благодарен, а все остальное — вранье! Ни хрена себе — «возмущен»! Да я сейчас этого рукосуя бесхребетного удавлю на его же крысином хвостике!

— Ты же хотел с ним поговорить! — напомнил Мафей.

— Не здесь! — категорически заявила Кира. — Все, что касается… гм… ТОГО вопроса, не следует обсуждать при Ольге. Она должна это услышать только завтра на поединке. Иначе будет нечестно.

— Господа, я очень вас прошу… — подал голос несчастный кандидат в удавленники. — Я бы хотел поговорить с этим кабальеро наедине.

— Нет уж, не хватало, чтобы вы друг друга прихлопнули!

— Я буду присутствовать, хотите вы того или нет! — заявил Мафей. — Мне тоже есть что вам сказать. Не ругательного, а по делу.

Диего поднялся, пригладил растрепанные волосы и глубоко вздохнул, остывая.

— Давайте для начала уберемся отсюда. Вы ребята, конечно, хорошие, но иногда вас как понесет… Ворвались к Ольге толпой полоумных паникеров, перепугали до полусмерти, гадюку под нос сунули, все вверх дном поставили…

— Не гадюку, а кобру, — грустно поправила Ольга, — и она, между прочим, была очень красивая. И очень напоминала настоящего тебя. Жаль, фотика нет…

Благодарный кабальеро с некоторым скрипом наклонился и привычно поцеловал ее в самую серединку челки.

— Спасибо, что после всех этих безобразий ты все еще ко мне неравнодушна.

— Ага, аж два раза! — немедленно возмутилась спасительница, осознав, что ее поймали с поличным. — Я за премьеру переживала, а не за тебя!

Судя по массовому хихиканью, в эту убогую отмазку никто не поверил.

Разговора наедине все-таки не получилось. Мафей непостижимым образом умудрился настоять на своем и устроить все так, как хотел сам, невзирая на разнообразные мнения всех остальных. Даже Киру он почтительно, но твердо спровадил домой, сославшись на то, что она лицо официальное, а разговор будет идти о вещах не совсем законных. Вежливый покладистый мальчик медленно, но верно вырастал в столь же вежливого, но упрямого и неуступчивого мужчину. «Если он с годами еще поднаберется занудства, то превратится в точную копию наставника», — подумал Кантор, представляя себе почтенного мэтра Мафея, командующего выводком наследных принцев. А вслух сказал:

— Вечно ты свой характер проявляешь не там, где надо.

— Не там, где надо тебе? — съехидничал принц и победно подмигнул. — Характер — оно тоже полезно, но на самом деле в таких вопросах у кого телепорт, тот и прав.

— Поправка, — устало откликнулся почтенный дедушка Лолы, усаживаясь в предложенное кресло. — У кого телепорт мощнее.

— Кофе? — спросил Кантор, укладывая дрова в камин, так как за время его отсутствия комната выстыла и находиться в ней можно было только в верхней одежде. — Вина у меня, к сожалению, нет, но можно Мафея послать.

— Спасибо, я не пью, — отказался гость с такой тоскливой грустью в голосе, что причина сразу всем стала понятна. — И на кофе не стоит отвлекаться, давайте сразу к делу. Мы все устали, перенервничали и хотим как можно скорее с ним покончить. Можете начинать объяснения. Что вам от меня было нужно, зачем понадобилось похищать Лолу… хорошо, не похищать, но вы увели ее с собой, вместо того чтобы вернуть в пансион. Зачем?

— Затем, что мне нужно было с ней поговорить, а ей хотелось прогуляться. По-моему, ничего плохого не случилось от того, что ребенок посмотрел на своих любимых зайчиков…

— И слона, — ухмыльнулся Мафей.

Кантор прервал объяснение и подробно изложил свою концепцию сосуществования языкастых эльфов и пятиногих слонов.

— Спасибо, — вздохнул мэтр Алехандро, выслушав его речи. — Теперь я понимаю, почему юный принц ругается, как пьяный матрос, но все еще хотел бы выяснить, что вам от меня надо.

— Вы ведь сами знаете, — нахмурился Мафей. — Разве Артуро, когда снаряжал вас разделаться с Диего, не рассказал о предстоящем поединке? Гоблину же понятно — мы хотели расспросить вас, при каких обстоятельствах вы превратили этого афериста в грызуна и чем это впоследствии для вас обернулось.

— Понятно… — Старый маг вздохнул еще горше. — У них, видите ли, поединок, а я должен для обоих трудиться, собирая компромат. С чего вы решили, что я стану для вас свидетельствовать и публично признавать свои незаконные эксперименты? И как вы вообще узнали о существовании Лолы? И Артуро, и его матушка, и я берегли эту тайну…

— Неблагодарное и ненадежное это дело — беречь от кузена Шеллара интересующие его тайны. Как ни старался Артуро, как ни врал, а Шеллар даже из его вранья ухитрился что-то извлечь. И вообще, если бы мы не встретились сегодня, агенты короны все равно рано или поздно нашли бы либо вас, либо мамашу-ведьму.

— Козел… — с чувством произнес мэтр Алехандро. — Если бы я знал, что этот недоносок умудрился самому королю перейти дорогу, я бы лучше убил его сразу и удрал на Ледяные острова. Дешевле бы обошлось…

— Да не отчаивайтесь раньше времени, не все так безнадежно, — утешил его Кантор, подбрасывая дров в разгоревшийся камин. — Мы же не Артуро, с нами вполне можно договориться. Давайте подробно разберем ситуацию, может, придумаем какой-нибудь выход, чтобы никто не пострадал. Надеюсь, вы не думаете, что я тоже стану требовать с вас денег? В общих чертах я уже представляю себе, в чем дело. Лола поделилась со мной всеми подробностями своего замужества, но хотелось услышать версию… гм… вменяемого человека. А также продолжение, о котором девочка не знает. То, что вы рассказали Мафею, я тоже слышал, но, кажется, вы что-то недоговорили.

— Что именно вам показалось непонятным?

— Чем вас так прижали Артуро и его мамаша, что вы готовы пойти на преступление, лишь бы не всплыла история с пустынным скалозубом? Вы же сами видели, какие они сволочи, знали, как Артуро распорядился вашим «подарком»… Ведь заклинание доверия — ваших рук дело? Вы знали, что этот козел морочит голову девушке бессовестным враньем, использует ее, как хочет, и потихоньку добирается до ее состояния. Знали, зачем и почему им понадобилось от меня избавиться…

— Извините, — печально пожал плечами дедушка. — Конечно, я знал, что он негодяй, и подозревал, зачем ему доверие окружающих, но у меня не было выбора. Много денег с меня не возьмешь, особенно после того, как обокрали… Вот и пришлось расплачиваться услугами.

— Послушайте, а вам бы не дешевле обошлось обнародовать инцидент и уплатить ему положенную по закону компенсацию?

— Не в компенсации дело… — вздохнул маг. — Денежный вопрос можно было бы решить, так как мы оба погрешили против закона. Но это заклинание… Оно, если кто не заметил, комплексное. Содержит элементы трех разных школ. Призывание — для определения внешнего облика, трансморфия — для собственно превращения, а для сохранности артефакта в полуживом состоянии… — Мэтр Алехандро снова вздохнул.

— Некромантия? — догадался Мафей.

— Между нами. Именно из-за этого я так и не обнародовал своих исследований.

— Артуро-то как мог догадаться? — удивился Кантор. — Мафей — специалист, и то не заметил, пока вы не сказали.

— Если бы мне дали время обследовать, я бы заметил, — возразил эльф.

— Я полагаю, Артуро скоренько сбегал куда-то проконсультировался, и по остаткам ауры запрещенную школу учуяли. Вот на этом он теперь меня и доит. Если все, что люди делают плохого друг другу, можно как-то уладить компенсациями, то некромантия — это однозначно тюрьма. А если меня посадят, что будет с Лолой, которая все еще формально считается женой Артуро? Пока я на свободе, он не решается предъявить свои права на имущество, так как законность их брака без моего согласия — вопрос очень спорный, и, если по этому поводу судиться, брак, скорее всего, признают недействительным. Но если я получу срок за некромантию, права опеки автоматически перейдут к супругу. Представляете, что тогда будет?

Мафей и Кантор переглянулись. Мистралиец в очередной раз выругался, а принц с отвращением произнес:

— Ну, надо же! Он и этого успешно надул! И это при такой мизерной Тени и таком явном недостатке ума! Вот что значит наглость!

— Нельзя ли объяснить точнее? — встревожился мэтр Алехандро, которому крайне неприятно было догадываться, что речь идет о нем и надули именно его.

— Да их брак и так недействителен! Артуро женат! Вы думаете, почему он при таком раскладе не упек вас в первый же день?

— Я думал, регулярно доить ему выгоднее, — развел руками почтенный мэтр.

— Да нет, судя по тому, какие фиалки он сует за уши Ольге, ему нужен большой кусок и сразу, на обновление репертуара и раскрутку. Он ведь собирается петь, а не управлять отелем. Продав ваш особнячок, он нужную сумму получил бы.

— Но такой поворот дел не понравился бы некоторым людям, — подхватил Мафей. — Персоналу, который уволят, родителям пациенток, которых выставят на улицу, тем же мистикам, которые лишатся части клиентов. Стоило кому-то из них воспротивиться, хоть чуть-чуть копнуть… или обратиться к толковому юристу…

— Кстати о толковых юристах, — вспомнил Кантор. — Может, сбегаешь за королем? А то мы с тобой задним числом советы давать горазды, а вот как извернуться, чтобы прижать Артуро, не подставляя ни мэтра Алехандро, ни Роситу, вряд ли придумаем. Я, например, не знаю, что в Ортане полагается за многоженство, что за шантаж… Опять же те, кто в розыске за некромантию, подлежат экстрадиции из Мистралии или нет? А его величество знает, он мигом нашел бы вариант, при котором все белые и пушистые, один Артуро во всем виноват.

— Думаешь, у него уже совещание закончилось? — засомневался Мафей.

— Так проверь.

— Господа, вы с ума сошли! — всполошился мэтр Алехандро. — Вы всерьез думаете, что я стану признаваться в некромантии лично верховному судье? Оставьте даже мысли об этом!

— Ну… — Кантор вспомнил рассказ Казака и засомневался. Конечно, с тех пор Шеллар повзрослел, подрастерял часть совести и научился вертеть законами, как придворными дамами, но вдруг… — Не знаю… Можно, конечно, не звать, но мы же все равно должны перед ним отчитаться, он ведь нас вроде как послал в Даэн-Шерви. Да и Кира вряд ли смолчит, мы ее об этом не просили… Может, все-таки поедете в Мистралию? Знаете, какой там сейчас спрос на магов! Ваше сомнительное прошлое никого не будет интересовать. Орландо вас не выдаст, я сам его попрошу. А хотите, я вам составлю протекцию при дворе? Там телепортистов не хватает и вообще с квалифицированными магами проблема.

— Что ж вы сами туда не возвращаетесь? — ворчливо откликнулся дедушка.

— У меня другое дело, — ничуть не смутился Кантор. — У меня здесь любовь. Может, потом, как поженимся, вместе вернемся. А вам-то за что держаться? Сами же признались, что доходы у вас более чем скромные, даже шантажисту заплатить не хватает. В Мистралии вы бы здорово подправили свои дела.

— А Лолу куда я дену?

— А можно подумать, до сих пор вас этот вопрос серьезно волновал! — неожиданно агрессивно перебил его Мафей. — Запихали за высокий забор, заковали в полиарг, и всех забот — только о деньгах! Вы хоть раз с ней занимались? Вы хоть иногда прислушивались к тому, что она говорит?

— Она всегда говорит какие-нибудь детские глупости и чем старше она становится, тем тяжелее мне это слушать. А заниматься… Чем с ней можно заниматься? Играть в куклы? Разве ваша сегодняшняя прогулка ничему вас не научила?

— Отчего же, я многое почерпнул из знакомства с Лолой, — так же недобро прищурился принц. — Например, что мне невероятно повезло с наставником. Некоторым такого счастья не выпадает, из-за чего им приходится годами носить полиарг. Вы сами когда-нибудь пробовали?

— А что я должен был делать? Оставить работу и исследования и превратиться в сиделку? А на что бы мы жили?

— Вот не надо все преувеличивать! Достаточно было хоть несколько раз в неделю с ребенком позаниматься и обучить ее контролировать Силу, и не понадобилось бы…

— Ваше высочество, — раздраженно перебил мэтр Алехандро, — при всем почтении я не намерен выслушивать поучения от юнца вашего возраста. Вы просто не сталкивались с невменяемыми магами и даже не видели, как Лола сносит заборы, потому и беретесь судить о вещах, в которых некомпетентны.

— Почему все сразу начинают напоминать мне о возрасте, когда больше нечего ответить?! Между прочим, я победил вас в поединке!

— И получите за это нагоняй от наставника!

— А это уже не ваше дело!

— Мафей, не хами! — рыкнул Кантор. — Давай по делу, если есть что сказать.

— Я и пытаюсь сказать, а он…

— Вот и говори, что пытался.

— Лола — не сумасшедшая. Нечего ее невменяемой обзывать. Я специально за ней наблюдал. Она совершенно нормальная девочка. Да, у нее интеллект четырех-, пятилетнего ребенка. Но заметьте — нормального ребенка! Если вы вообще что-то понимаете в детях и можете отличить здорового ребенка от больного.

— И по-вашему, это нормально — двадцатилетняя девица с разумом ребенка?

— Да наплевать, как ее разум соотносится с реальным возрастом! Главное — он у нее есть, разум этот! С ней можно общаться, ей можно что-то объяснить, так же как любому нормальному ребенку! Есть же упражнения для контроля Силы, специально рассчитанные на детей такого возраста! «Пальчики», «крестики», «трубочки», вы что, никогда о них не слышали? На свете полно детей, которые уже рождаются магами, и с раннего возраста их учат справляться со своей Силой. Уже не первое поколение. Все эти методики известны и отработаны еще со времен эльфов. Если бы вы хоть немного позанимались с вашей внучкой, она бы не сносила заборы и не представляла бы угрозы для окружающих. А у вас то ли ума не хватает, то ли терпения. Браслет — это же проще! Клац — и никаких проблем!

— Есть еще кое-что, — подал голос Кантор, чувствуя потребность заткнуть его высочество, пока он окончательно не раздавил бедного дедушку своими блестящими поучениями. — Мафей, спасибо, все поняли, довольно, я хотел обратить внимание мэтра Алехандро на вот такое странное совпадение… Мэтр, вы часто общаетесь с внучкой?

— Вам какая разница? — сердито отозвался мэтр.

— А все-таки? Я вот к чему спрашиваю… Вы никогда не замечали за ней способностей к прорицанию?

— Час от часу не легче! Да с чего вы взяли?

— Она иногда говорит странные вещи. Странные для ребенка ее возраста. В целом она, как уже заметил Мафей, нормальный жизнерадостный ребенок. Зоопарк, мороженое, кукла в синем платьице…

— Слон, — ехидно ввернул Мафей.

Кантор красноречиво оскалился и показал ему кулак.

— Ну да, приглашение сходить замуж со всем этим плохо стыкуется, — с горькой иронией прокомментировал дедушка.

— Да она и это воспринимает как игру. Я имел в виду другое. Лола никогда не рассказывала вам о том, что будет, или о том, что она заранее знала о чем-то, чего знать не должна?

— Как я уже говорил, я никогда не прислушивался всерьез к ее лепету.

— А вы прислушайтесь хоть раз. Это очень похоже на предвидение. Когда мы с ней сегодня разговаривали, я спросил, зачем она вышла замуж за Артуро, хотя знала, что он плохой. И она дала своему поступку странное и очень… гм… недетское объяснение. Лола заранее знала, что вы на него рассердитесь и он исчезнет. Но ей обязательно нужно было выйти за него замуж, чтобы все случилось так, как она предвидела. По ее словам, это требовалось для того, чтобы потом пришел я. Она уверяет, что заранее знала о моем приходе и даже о том, что мы пойдем в зоопарк и купим куклу. Кстати, эту куклу в синем платьице принесли на продажу только сегодня утром, мне продавец сказал. Она даже в витрине не стояла. Однако Лола точно указала и лавку, и цвет кукольного платья. Если подумать, я действительно пришел именно потому, что искал Артуро. Так что вроде сходится. Но и это еще не все. И Артуро, и я — части некой цепочки знакомств, в конце которой находится загадочный человек, который, по ее словам, сделает так, что она «станет взаправду большая». То есть Лола когда-нибудь вылечится, и она уже сейчас это знает. Вы бы все-таки прислушались хоть раз к «детскому лепету» внучки. Показали бы ее коллегам. Может, она действительно способна предсказывать будущее. Такие способности и у детей бывают. Вон Мафей с десяти лет вещие сны видит.

— Хорошо, я понял, — не очень охотно согласился мэтр Алехандро. — Я обязательно проконсультируюсь с коллегами и даже найду для нее наставника, так как сам я, к сожалению, ничего не знаю о методиках обучения малолетних магов. Но для начала нам надо как-то решить нашу проблему, а мы так ничего умного и не придумали.

Мафей вдруг вскочил, не очень внятно, но с искренней радостью возгласил, что у него есть идея, и наспех очертил телепорт, уже из тумана прокричав, что сейчас вернется.

— Несносный мальчишка, — проворчал мэтр Алехандро, качая головой. — Вот куда он подался? Если он действительно сейчас притащит сюда самого короля… Вы представляете, что будет?

Кантор не удержался от злорадной ухмылки:

— Интересно, во что бы превратился его величество от вашего криминального заклинания? Давайте попробуем, интересно же!

— Дон Диего, я вас очень прошу, не надо, а? Я ведь извинился.

— Так и я же с вас компенсаций не требую. Пошутить нельзя. А на самом деле — от чего зависит, во что жертва превратится?

— Возможно, от личности жертвы, — неохотно поделился исследователь. — Артуро и похож на пустынного скалозуба — мелкий, подлый вредитель, способный укусить исподтишка ядовитым зубом. Насколько вы сами похожи на змею, мне трудно судить. Еще у меня есть скорпион, тоже подтверждающий эту теорию. А возможно, форма зависит всего лишь от настроения жертвы на момент превращения. Трудно сказать.

В ожидании Мафея Кантор все-таки растопил плиту и поставил чайник, размышляя при этом о теории мэтра Алехандро и перебирая всех друзей и знакомых по очереди. Ольга представлялась ему восторженным лохматым щенком. Жак — шустрым хитрым мышонком. Элмар — полосатым зверем тигром из хинских лесов. А вот король, как назло, не представлялся никак. Для этого разносторонне одаренного господина в равной мере подходили и лошадь, и удав, и скорпион, и орел-стервятник.

Когда чайник начал застенчиво издавать первые звуки, вернулся пропавший Мафей. «Следует отдать мальчишке должное, — честно подумал Кантор, улыбаясь его спутнику, — вариант он придумал отменный. Как я сам не сообразил? Маг-вор решит любую проблему, только не спрашивайте его о способе».

— И что тут у нас за беда, кому нужна консультация? — бодро поинтересовался папа, кивком приветствуя потомка, и обратил взор на потенциального клиента. В следующий миг его лицо изумленно просияло, а руки сами собой распахнулись для объятий. — Коллега Алехандро! Великое небо, я даже не предполагал, что вы еще живы! Сколько же лет мы не виделись!

Мэтр Алехандро рывком подхватился с кресла и впервые за этот вечер улыбнулся:

— Коллега Максимильяно! Высшие силы, кто бы мог подумать! А я весь вечер не мог понять, кого же мне напоминает этот кабальеро…

— Ну вот, видишь, как все замечательно, — шепнул Мафей, наблюдая, как почтенные мэтры обнимаются и хлопают друг друга по плечам. — Здорово я придумал, а?

— Да охренеть, как здорово, — без особого энтузиазма согласился Кантор. — Но вот что мы все-таки королю скажем?

— Правду скажем. А еще напомним, что он лицо официальное, тем более верховный судья, ему в эту историю соваться вредно. Для совести и репутации. Потому мы его и не стали привлекать. Да Шеллар и сам согласится, что для него лучше всего делать вид, будто он ничего не знает и даже не догадывается.

— Мафей! — воззвал папа, едва давние приятели покончили с приветствиями. — Отошли меня обратно, где взял! Вместе с мэтром Алехандро. Мы с ним обо всем переговорим, посидим, вспомним молодость, выпьем… ах, прошу прощения, я забыл, коллега не пьет. Значит, покурим чего-нибудь из сейфа его величества, он не обидится. Но такую встречу обязательно надо отпраздновать!

— А нас на этот праздник не зовут, — не преминул съязвить принц, не отказываясь, впрочем, выполнить просьбу.

— Мафей, имей совесть, — одернул его Кантор. — Твое присутствие было бы уместно, если бы ты был знаком с этими господами немножко дольше, чем ты вообще прожил на свете, и вместе с ними пережил охоту на магов. Тем более что за траву тебе наставник уши на задницу натянет. И вообще… — Кантор дождался, когда рассеются последние клочки тумана, и вполголоса добавил: — Ты разве не понимаешь, что сейчас папа коллегу охмурять начнет. Насколько я знаю папу, завтра бедный мэтр Алехандро проснется придворным магом и будет безуспешно пытаться вспомнить, как его угораздило согласиться. Мы с тобой там только мешать будем.

— А куда теперь?

— Думаю, нам стоит вернуться в отель, расплатиться за погром в номере, а потом все-таки купить бутылочку вина и отдохнуть после тяжкого трудового дня. Завтра поединок, а до него надо будет еще отчитаться перед королем.

— Можно подумать, там и вправду будет поединок! — фыркнул Мафей.

— Прошибать шкафы и ставить торчком пол мы, конечно, не будем, но отдохнуть все равно надо.

Коварная судьба безжалостно скорректировала возвышенные мечтания товарища Кантора об отдыхе и бутылочке. Когда они вернулись в номер (предварительно дождавшись, пока прогорят дрова, и откушав по две чашки кофе), там стояли торчком не только полы, но также весь наличный персонал и с полдюжины сотрудников департамента Безопасности во главе с начальником. Работники отеля, уже избавленные от «волны смятения», но все еще растерянные и насмерть перепуганные, вытянувшись по стойке «смирно» перед грозным министром, пытались объяснить, что здесь произошло и куда делись постояльцы. Господин Флавиус был нездорового бледно-желтушного цвета, и его обычно ровный, внушительный голос более напоминал хриплое шипение простуженной гадюки:

— Вы отдаете себе отчет, что с вами всеми будет, если его высочество не отыщется в ближайшие полчаса? Или вы решили надо мной поиздеваться? В номере бились два мага, и никто ничего не видел, не слышал и не помнит, чем все кончилось и куда все делись? Так, может, мне пригласить своих специалистов по прочистке памяти?

Кантор немедленно ощутил желание смыться отсюда подобру-поздорову, пока господин Флавиус его не заметил. Но без Мафея куда-либо смыться не представлялось возможным, а его пропавшее высочество, поискам которого так усердно предавался глава департамента, и не подумал трепетать или раскаиваться.

— А что это вы тут делаете? — как ни в чем не бывало полюбопытствовал он. — Мы вроде подкрепление не вызывали…

Железный Феликс не дрогнул, только цвет лица его на глазах поздоровел.

— Рад вас видеть, ваше высочество, — прошипел он. Спохватился, прокашлялся и уже нормальным голосом продолжил: — А где же в таком случае преступник?

— Э-э… Видите ли, мэтр Алехандро… он… как бы это сказать точнее… Он не преступник… То есть не совсем преступник…

— Он скорее жертва, — быстро поддакнул Кантор.

— Да-да, — подхватил Мафей. — Жертва шантажа и вымогательства.

— Он действовал под принуждением…

— Его обманули…

— Прошу тишины, — перебил обоих господин Флавиус — Не говорите наперебой. И, раз уж вы нашлись, разговор следует продолжить в более подобающем месте. Свидетели свободны, подозреваемую оформить и передать в департамент Порядка.

— А… а вот это… все? — обводя рукой комнату, выдавил владелец отеля, для которого убытки оказались страшнее, чем грозный взор министра.

— Корона оплатит, — отрезал глава департамента и обернулся к постояльцам: — Собирайте вещи. Через полчаса я жду вас в приемной его величества.

«Отдохнули, мать вашу разэтак!» — огорченно подумал Кантор, но перечить господину Флавиусу не осмелился.

К тому времени, когда они явились в королевскую приемную (точно в срок, без опоздания, даже на пару минут раньше!), совещание уже закончилось и его величество как раз дискутировал с супругой по поводу ужина. Королева настойчиво отметала все возражения вроде «срочных дел» и отсутствия аппетита, Шеллар наспех изыскивал новые, еще менее уважительные, а Флавиус по обыкновению хранил каменное молчание, выпрямившись в кресле и чинно сложив руки на папке. Мафей мигом оценил обстановку и сделал самое умное, что можно было сделать в такой ситуации, — сбегал за наставником. А уж мэтр Истран за считаные секунды навел в семье порядок, превратив доклад и совещание в неформальный ужин в узком кругу.

В глубине души Кантор подозревал, что их с Мафеем использовали в качестве приманки, и ждал только подтверждения, чтобы обидеться и высказать Шеллару свое мнение о его вечных интригах. Но подозрения были несправедливы: встреча с господином Флавиусом в Даэн-Шерви оказалась случайной. Точнее, не случайной (когда это у короля что-то бывало случайно!), а вполне закономерной, однако двигались они к точке встречи с противоположных сторон и каждый своим ходом.

Вчера, пока Кантор валял дурака перед провинциальными искателями приключений, труды полицейских сыщиков увенчались грандиозным профессиональным успехом: счастливый подельник Лося и Кубышки был найден и взят под стражу. К полуночи из него выдавили все, что бедняга знал, и на утреннем докладе господин Костас сообщил: похитителей нанимала «старая ведьма» характерной мистралийской наружности, и происходило все это в Дарнассе, центре одноименной провинции. Круг поиска доньи Исидоры сузился, и департамент Безопасности с удвоенной энергией принялся шерстить списки выданных лицензий за последние три года. Даже его величество, невзирая на занятость, уделил вопросу три-четыре трубки своего бесценного времени после завтрака. Прежде всего сообразительный король категорически запретил до предстоящего поединка хватать Артуро и тащить на опознание, тем более что Оса все равно затруднялся точно сказать, сможет ли опознать человека, которого видел в полутемной подворотне. Затем его величество потребовал досье на четырех обитателей квартала Пляшущих Огней, чьи жилища находились в зоне действия отводящего шлейфа. Внимательно их просмотрел и уверенно назвал имя мага и город, в котором следовало искать неуловимую ведьму. К обеду подчинённые Флавиуса радостно доложили шефу об успехе. Нашли почтенную донью Исидору, и девичья фамилия не помогла. Обрадованный глава департамента послал сотрудника в уже известный отель предупредить сыщиков-любителей, что поиски окончены и бегать по городу больше не требуется. И тут-то безоблачная действительность явила бедняге свое истинное, весьма неприглядное лицо. Посланец обнаружил пустой номер со следами магического побоища и толпу растерянных служащих, не способных объяснить, куда исчезли постояльцы. Если с пропажей Кантора еще можно было смириться, то исчезновение принца повергло Железного Феликса в традиционную депрессию, отягощенную навязчивыми идеями о почетной отставке и ритуальных ножах. Хорошо еще, что пропавшие господа нашлись прежде, чем он успел доложить его величеству, а то очень неудобно получилось бы.

Затем принц Мафей изложил историю знакомства с Лолой и ее дедушкой. Кантор отчасти был ему благодарен за то, что сам вызвался и избавил уставшего товарища от нудных докладов, но вместе с тем заметил, что пересказ событий чем-то неуловимо отличается от реальности. И дело даже не в том, что его высочество безуспешно попытался скрыть поединок с мэтром Алехандро при помощи наивного и беспомощного вранья на уровне Лолы. Чего-то еще не хватало в его рассказе, какие-то малозаметные детали исчезли из повествования. Столь незначительные, что Кантор так и не смог толком понять — что же именно старательно замалчивал отважный мальчишка?

Давно, ох, давно старый мэтр Алехандро не просыпался так — тяжко, неуверенно и неизвестно где, но точно не у себя дома.

Сны почтенному магистру сегодня снились самые невообразимые, и процесс пробуждения начался как раз с того, что он вдруг понял: эти фантасмагорические танцы в кандалах — не что иное, как сон. Ничего этого на самом деле не было: ни сказочного сражения с двумя сотнями ортанских полицейских, одетых почему-то в цвета Лиги Закона и Порядка, ни суда, где страшный-престрашный король обвинял бедного мэтра во всевозможных преступлениях, включая почему-то посягательство на честь королевы и похищение коллекционных гробов…

Последний предутренний сон был столь же бредовым, как и предыдущие: мэтр Алехандро уже отбывал свою пожизненную каторгу в каких-то шахтах, где надзирателем служил дон Диего. Вместо традиционного бича кабальеро пользовался длинным змеиным хвостом, который у него рос вместо ног. Сей дивный инструмент почему-то не свистел и не щелкал, а издавал гитарные переборы, и все каторжники дружно плясали под эту музыку, сопровождая ее кандальным звоном, больше похожим на звуки хитанского бубна. Вот тут-то и снизошло на мэтра Алехандро божественное откровение: он на самом деле спит и все это безобразие ему снится!

Откуда-то из недр выбрался синий, как спелая слива, гном и бодрым насмешливым голосом произнес, перекрикивая музыку:

— Почтенные мэтры, вы только взгляните, какой пример вы подаете мне и прочей придворной молодежи!

— Может, не надо их будить? — отозвался ближайший камень, и мэтр Алехандро с безумной убежденностью осознал, что это голос давешнего мальчишки-эльфа, которого он вчера превратил в камень, и если об этом сейчас узнают, то непременно добавят срок…

— Ты что, с башни рухнул? — серьезно возразил синий гном. — Заседание через час! Мэтр Максимильяно мне потом не простит, если я без него пойду! Мэтр! Вставайте! Утро!

— Да они обкуренные в кисель! — хихикнул непочтительный ученик. — Ты уверен, что они встанут?

«Коллега Максимильяно! — вспомнил Алехандро, и сон вдруг поблек, размылся, потемнел, только музыка осталась — бодрая, пробуждающая… — Я у него в гостях, и мы, кажется, хватили лишку…»

— Я давно не сплю, и нечего так орать! — недовольно откликнулся придворный маг. — Вы своими песнями мешаете мне сконцентрироваться. Чего вам вообще понадобилось в моих покоях в семь утра?

Ответом ему был здоровый молодецкий хохот, лишенный всяческого уважения к старшим, и очередной куплет задорной песенки о том, что солнышко встало и детям пора в школу. Мэтр Алехандро, уже подозревая неладное, окончательно вырвался из бредовой нереальности сна и открыл глаза. Первое, что он увидел, был тот самый вчерашний принц в компании еще одного такого же безусого юнца — невысокого худощавого мистралийца в берете набекрень и с гитарой в руках. Молодые люди столь откровенно веселились, что «неладное» просто напрашивалось, и заключалось оно, скорее всего, в том, что помещение, где изволили почивать два старых приятеля, меньше всего напоминало чьи-либо покои.

— Доброе утро! — жизнерадостно воскликнул принц Мафей, заметив пробуждение мэтра. — Ну вы даете, господа! Мэтр Алехандро, вы тоже полагаете, что находитесь «в своих покоях»?

— Перестаньте, — ворчливо отозвался тот, озираясь по сторонам и вспоминая, что вчера коллега привел его в какой-то кабинет, где их теоретически никто не должен был побеспокоить. — Я отлично помню, что провел вечер в гостях у мэтра Максимильяно. По всей видимости, это его кабинет. И что здесь смешного? Я не дама, чтобы приглашать меня в спальню.

Юные нахалы расхохотались еще радостнее, и музицирующий бард наконец прекратил терзать гитару.

— Между прочим, — голосом синего гнома сообщил он, — это мой кабинет. И траву вы скурили мою.

— Неправда, — тут же отозвался мэтр Максимильяно, который сидел рядом на диване, не открывая глаз, но с выражением крайнего сосредоточения на лице. — Траву я принес с собой.

Юнцы заглянули в распахнутый сейф и в который раз осчастливили почтеннейшую публику заливистым детским смехом.

— Если и так, то вам ее, по всей видимости, не хватило… — простонал Мафей, утирая выступившие слезы. — Нет, это надо обязательно Шеллару рассказать… Ой, я не могу…

— Н-да… — чуть погрустнел бард, с философским смирением созерцая внутренности сейфа. — Так и вижу перед собой картину — мэтр Истран с мэтром Хироном дрыхнут в кабинете Шеллара, упившись его коньяком из сейфа… Ты себе такое представляешь?

— Не представляю, — хихикнул принц.

— Я тоже. А вот со мной такое почему-то случается…

— Да ладно тебе страдать, с кем не бывает! И Шеллар не застрахован от набега на его сейф. Мэтр Истран, конечно, такого не сделает, а вот Элмар с Жаком, если сильно напьются…

— Поделом, — наставительно произнес мэтр Максимильяно, не открывая глаз. — Нечего от наставника заначки делать. Помолчите хоть минуту, шалопаи, дайте мне закончить настройку.

— Ну да, как куролесить в королевском кабинете и курить траву короля — так мы вперед всех, а как объяснить свои действия — так сразу все помолчите! — обиделся юный бард и, содрав с головы берет, шлепнул им о стол. — Я когда-нибудь точно-таки разгневаюсь!

Не дожидаясь этого исторического момента и стараясь не задерживать взгляд на королевском ухе, мэтр Алехандро осторожно поднялся с дивана и скромно сообщил, что он, пожалуй, откланяется, так как ему домой пора…

— Уже хотите перевозить вещи? — дружелюбно улыбнулся Мафей. — Да не стоит так торопиться, Шеллар в курсе, и арестовывать иностранного подданного никто не станет. У вас еще уйма времени, чтобы спокойно собрать вещи и перетащить сюда. Я вам помогу, только дайте ориентиры, куда переправлять. Не сваливать же ваших сусликов и всю вашу библиотеку в королевском кабинете… Эй, мэтр Алехандро, вы как вообще, соображаете, что происходит, или вы еще… там? — Он неопределенно повертел ладошкой, изображая загадочное «там».

— Какие вещи? — всполошился мэтр. — Куда перетаскивать?

— Коллега, вы что же, забыли? — недовольно отозвался Максимильяно. — Мы ведь с вами вчера все решили. Вы переезжаете в Мистралию, попадаете под королевскую амнистию и занимаете вакантную должность придворного мага, любую из трех. А через полгода, когда я отбуду обратно на далекие острова, замените меня. Вы же мне сами обещали, неужели не помните? Осталась только маленькая формальность — попросить короля о подданстве и присягнуть ему…

— Нет-нет, я помню… — поспешно заверил мэтр Алехандро, опасаясь, что о нем нехорошо подумают. Что-то такое он действительно смутно припоминал, но утверждать не решился бы. — Я просто еще не совсем проснулся. Засиделись мы с коллегой, молодые годы вспоминая…

— А скорпион тоже ваш? — поинтересовался принц, аккуратно приподнимая за хвостик неподвижную тушку. — Это закуска или сувенир?

— Осторожно! — прикрикнул мэтр Максимильяно. — Не отломай лапку! Это не просто скорпион, это Астуриас. Подарок его величеству от мэтра Алехандро.

— Серьезно? — Юношеское лицо короля просияло от радости. — Так вот он где! Шеллар с Флавиусом землю роют, ищут, да Коста ко мне каждый день с претензиями ходит, чтобы я пресек беззаконие, а он, оказывается… Откуда он у вас?

— Пришел, — нервно дернул плечом новый придворный маг. — Хотел телепортироваться на дармовщину. Не люблю халявщиков.

Его величество Орландо II улыбнулся новому подданному и ободряюще подмигнул:

— С вашего позволения, я его да Косте подарю. Чтобы больше не ходил и не требовал разыскать, и чтобы проникся, как опасно разводить магов на бесплатный телепорт. Мэтр, давайте по-быстрому покончим с формальностями, чтобы до заседания вы успели привести себя в порядок. Как раз там я вас всем и представлю.

Мэтр Алехандро в который раз протер глаза, не в силах отделаться от мысли, что все происходящее — продолжение сна про синих гномов и похищенные гробы…

ГЛАВА 12

Здесь Паша Эмильевич, обладавший сверхъестественным чутьем, понял, что сейчас его будут бить, может быть, даже ногами.

И. Ильф, Е. Петров

Для поединка Ольга с королем предоставили только что отремонтированный зрительный зал своего Погорелого театра, как ни возражал против этого маэстро Карлос. Теоретически вход на мероприятие был свободным, практически же зрителей так шмонали при входе сотрудники Флавиуса, что праздные зеваки сочли разумным не соваться в это подозрительное место. Пришли только те, кто знал, куда и зачем идет.

Сидя на сцене рядом с великодушным эльфом, невидимая для публики, Ольга тихонечко изучала зал в поисках знакомых лиц и обнаружила, что таковых здесь большинство. Их с Диего общие друзья. Ребята из театра. Придворные дамы (куда ж без них!), придворные маги, несколько суровых парней из охраны. Множество городских тусовщиков, с которыми Ольга и Артуро вместе знакомились на светских вечеринках (Ольга уже не помнила всех по именам, но физиономии были точно знакомые). Компания королевских паладинов (хорошо еще, что не весь корпус). Барды из оркестра, где сейчас выступал Артуро. Официальные делегации от нескольких мистралийских партий (за кого они собирались болеть, толком не смог сказать даже король).

Вид полного зала, который теоретически должен был вызывать инстинктивную радость у любого театрального деятеля, у Ольги никаких приятных чувств не вызывал. Ее одолевали страх и сомнения — а стоило ли устраивать это публичное позорище? Не лучше ли было как-то в узком кругу… или вообще без свидетелей? В конце концов, это же касается только их троих, нужно ли выносить на всеобщее обозрение предстоящее поливание помоями и метание банановых корок? Это все король с Жаком, это они ее сбили с панталыку! Ну и что, что традиционные словесные поединки, принятые в Подлунной империи, всегда происходят публично? С какой радости понадобилось так точно соблюдать традиции, мы же не в Хине живем, и случай у нас особый… Не дай бог, всплывет в ходе «аргументированной дискуссии» что-нибудь, к делу не относящееся, но очень обидное и неприглядное, стыда потом не оберешься…

— Тебя что-то беспокоит? — прошуршал над ухом едва слышный голос такого же невидимого судьи.

— Да… — шепотом ответила Ольга, стараясь не наклоняться и не придвигаться ближе, чтобы ненароком не прикоснуться и не сбросить невидимость. — Народу много.

— И что в этом такого?

— Да вы не понимаете… Эти два скандалиста как начнут сейчас друг друга опускать… Ведь достанется и правому, и виноватому, и все это публично! Вот чего я боюсь.

— Не стоит беспокоиться. Я здесь затем и присутствую, чтобы ни один из дуэлянтов не пострадал от незаслуженных обвинений.

— Ох, я ведь не о том! Я понимаю, что вы не дадите им соврать, но можно ведь и правду подать по-разному… И правда — она тоже разная бывает. Человек может скрывать не только собственные нехорошие поступки, но и что-нибудь такое, в чем он лично не виноват, но вспоминать это ему неприятно… И друзья об этом обычно тактично помалкивают. А вот враги, напротив, с великой радостью бьют по самому больному и страшно радуются, если удается противника унизить и обидеть. Вот это мне и не нравится — что они станут друг друга топтать и позорить, и все это будут слушать, а я потом буду чувствовать себя виноватой…

Господин Раэл улыбнулся и добыл из пространства небольшое зеркальце в серебряной оправе.

— Я давно заметил, что ваши чувства и мысли намного тоньше, чем вы можете высказать, — произнес он тем особым сочувственно-снисходительным тоном, каким обычно говорил о людях. — Все же я понял.

Зато Ольга так и не поняла, как он собирается справляться с ситуацией, и вообще то, что он сказал, — это о ней лично или обо всем роде человеческом?

Два стола для участников уже давно стояли на сцене, разделенные символической чертой и отнюдь не символическим щитом, который установил лично мэтр Истран. Как выразился его величество, «во избежание досадных инцидентов». Хотя по условиям дуэлянтам запрещалось вставать и выходить из-за стола, кто поручится, что у Кантора хватит терпения выслушать все, не переходя на кулачные аргументы?

Сами участники уже топтались за кулисами, разумеется, с противоположных сторон, чтобы не поцапались раньше времени. Несколько минут назад Ольга даже сбегала поглядеть на каждого, пользуясь невидимостью. Оба живо интересовались, пришел ли соперник, не сбежал ли трусливо, и оба выказывали уверенность в торжестве правды. Какой именно правды — не уточнялось, так как у каждого имелась собственная. Между дуэлянтами курсировали два журналиста с блокнотами наготове, что еще пуще раздражало виновницу предстоящего безобразия. Меньше всего ей хотелось, чтобы событие кроме всего прочего освещалось в прессе, да еще на таком же уровне, как памятная оргия у «Веселой коровы».

Наконец в королевской ложе появился опоздавший Орландо со свитой, и Шеллар подал знак начинать. Сотрудники департамента Безопасности принялись запирать все входы и выходы, эльф надвинул на лицо капюшон и убрал зеркальце, а Ольга, сглотнув последний ледяной комок в горле, поднялась из-за стола.

— Не бойся, — шепнул Раэл и легонько дотронулся до ее локтя.

Впечатленная публика загудела, загомонила, обсуждая увиденное. Те, кто жаждал увидеть и по возможности опознать таинственного арбитра, остались очень разочарованы. Этого господина они точно никогда не видели и не смогли бы узнать, даже если бы он показался им в полный рост и с открытым лицом.

Особу высокого гостя почти полностью скрывали бесформенный плащ и низко надвинутый капюшон, но Ольга все же могла видеть нижнюю часть лица и не нашла в себе сил промолчать.

— А где же ваша помада? — потрясенным шепотом поинтересовалась она, так как именно отсутствие косметики почему-то больше всего изумило ее в облике эльфа. — Она же еще минуту назад была!

— Я здесь инкогнито, — тоже шепотом отозвался Раэл. — А о каком инкогнито может идти речь, если моя помада известна уже в четырех мирах? Я ее стер. Начинай.

— А разве не вы?..

— Для начала меня надо представить. А потом я продолжу.

— А как вас представить?

— Просто — мэтр Н. или как там принято у людей…

Гомон в зале меж тем затих, публика успокоилась.

Пора было говорить…

— Дамы и господа! — В огромном пространстве зала голос Ольги прозвучал пискляво и несолидно. Она прокашлялась и, вспомнив летнюю практику в пионерском лагере, постаралась придать ему необходимую мощь. — Сейчас мы начинаем уникальный поединок, который должен положить конец взаимным подозрениям, обвинениям и всевозможным недоразумениям. Уважаемые дуэлянты публично выскажут друг другу свои претензии, объяснят свои поступки и докажут либо опровергнут все, что они на протяжении почти полутора лун говорили друг о друге. Позвольте вам представить независимого эксперта, который любезно согласился быть арбитром в этом поединке. Уважаемый мэтр желает оставаться инкогнито, поэтому мы будем звать его просто — мэтр Н.

«Мэтр Н.» поднялся, поклонился и чуть заметным жестом попросил Ольгу сесть.

— Прошу участников на сцену, — звучным, безупречно поставленным голосом объявил он. — Приветствуйте маэстро Диего и маэстро Артуро! Господа, прошу вас выйти на середину и также приветствовать друг друга.

Мистралийцы шли навстречу друг другу, как два истребителя в лобовую атаку. Быстрым, решительным шагом, подобравшись, словно перед прыжком, и не сводя друг с друга неприязненного взгляда исподлобья. Сегодня они не любили друг друга больше, чем когда-либо, и, кроме того, кажется, оба чего-то боялись. Только проявлялось это по-разному. У Артуро страх был обычный, заметный с первого взгляда и ничуть для Ольги не удивительный — маэстро всегда боялся Кантора, и даже несокрушимый магический щит не помогал. А товарищ Кантор боялся так, как и подобает отважному воину: весь его вид выражал готовность умереть на месте, сомкнув зубы на глотке противника.

Они пересекли сцену, остановились у щита и обменялись несколькими фразами вполголоса. Издали это, возможно, сошло бы за приветствие. Но Ольга со своего места слышала, что они сказали на самом деле, и опять-таки ничуть не удивилась.

— Что, сука, не ждал? — зло прошипел Диего. — Трусишь? Правильно делаешь. Тебе …ец.

— Лучше сдайся сразу, — с равной доброжелательностью ответил Артуро, судорожно сцепив пальцы, чтобы не дрожали. — Потому что я теперь все о тебе знаю, и если ты только посмеешь… — Он быстро оглянулся на Ольгу и понизил голос до совершенно неразборчивого шепота.

Что он сказал, Ольга так и не расслышала, но Диего вдруг обернулся к ней и посмотрел в глаза. Коротко, быстро, но с таким упреком и презрением, как смотрят на предателя. «Я тебе доверял, а ты меня сдала, выдала злейшему врагу на позор и поругание», — ясно читалось в его глазах. Что, что такого она могла сказать, сама того не заметив? Ведь тайну, которую он просил хранить, она честно хранила! И о черной паутине ни словом не обмолвилась! Что еще Артуро мог узнать такого, чтобы заставить Диего так запсиховать, измениться в лице и напрячься всем телом, словно он собрался пробить собой злосчастный щит и все-таки вцепиться в глотку противника?

— Думаешь, ты скажешь Ольге что-то новое? — с ненавистью процедил он, сжимая кулаки.

Артуро опять ответил так тихо, что ничего разобрать не удалось. Ольга толкнула под локоть Раэла, и тот понял ее намек совершенно неправильно.

— Господа, довольно шушукаться. Прошу занять места.

— Что он сказал? — умоляюще прошептала Ольга, едва дуэлянты отошли к своим столам. — Я не слышала!

— «Я всем скажу, кто ты такой и почему сменил имя», — честно процитировал эльф. — А ты действительно не слышала? Впрочем, у вас, людей, что слух, что зрение — насмешка природы… А затем добавил, что ты, может быть, и знаешь, а вот остальным будет невероятно интересно.

— Откуда он это узнал? Я же ему не говорила!

— А ты действительно знаешь?

— Да! Диего мне сказал и просил молчать, и я никому-никому ни слова… А теперь он думает, что это я! Господи, да что же это такое… Можно как-то сделать так, чтобы он этого не говорил? Или хотя бы, чтобы его не услышали…

— Не обещаю. Сказать он, скорее всего, попытается, так как противник не внял угрозам. Если смогу остановить… Господа! — уже громко произнес он. — Вам дается последняя возможность примириться, хотя я и так вижу, что вы ею не воспользуетесь…

— Нет! — хором рыкнули оба.

Эльф откинулся на спинку стула, элегантно забросив ногу на ногу, и дружелюбно поинтересовался:

— В таком случае, кто желает начать?

— Прежде чем мы начнем, — вдруг заявил Диего, — хочу вам кое-что напомнить. Вы забыли проверить нас на магию. Сами не знаете, что ли? Всегда же проверяют, чтобы дуэлянты не мухлевали с магической поддержкой, если поблизости хоть какой-то маг имеется! Или вы не волшебник, или в первый раз судите поединок?

— До сих пор мне доводилось судить только поединки магов, — вывернулся Раэл, не желая признаваться в собственной неопытности. — А там правила немного другие.

— Можете снимать с меня заклинание, которое я ношу, — великодушно разрешил Артуро. — Я и сам собирался его снять перед поединком, но мага, услугами которого я обычно пользуюсь, не оказалось дома. Только не забудьте потом вернуть на место, это единственная моя защита от клеветы и обмана, на которые столь щедр наш жестокий мир…

— И единственное средство обманывать девушек, — злобно вставил Диего.

— Этот человек мне рассказывает об обманутых девушках! Вы только послушайте! Это тот, кто меняет женщин как перчатки, трахает чужих жен и развращает невинных девиц, тот, из-за кого рыдали, разводились и даже вешались! Сам-то ты свои волшебные приманки стер-смыл или так с ними и пришел?

— Это тебе приходится бегать к мамочке за мазями и зельями, чтобы девушек очаровывать, а меня просто так любят.

— Стойте! — перебил судья, пока подготовка не переросла в свару. — Поединок еще не начался! И потрудитесь убедительнее формулировать ваши выпады, ибо только что я услышал от вас одни голые эмоции без единого факта. Вернее, с единственным фактом: маэстро Артуро действительно пользуется заклинанием… Позвольте, я на него взгляну… Надо же, уникальное, штучной работы, вызывает всеобщее доверие… А разве школа Потаенных Дуновений не запрещена последние триста двенадцать лет как опасная для психического здоровья людей? Или этот запрет отменили, а я и не слышал?

— Не знаю, — нервно оглянулся Артуро, словно высматривая кого-то в зале. — Я не спрашивал. Я вообще в магии не разбираюсь и полагал, что специалист сам знает, что делает.

— Не отменили, — последовала справка из королевской ложи. — Поправка к списку запрещенных видов магии за номером двенадцать дробь два от восьмого дня Бирюзовой луны три тысячи девяносто четвертого года от Пришествия все еще действует. После поединка мы об этом поговорим подробнее.

«Один — ноль», — отметила про себя Ольга, уже понимая, что продолжать поединок вряд ли имеет смысл. Даже если Артуро действительно носил это заклинание, чтобы бороться с клеветой завистников, Ольге он должен был сказать об этом раньше. Чтобы все было честно. Вон Плакса еще при знакомстве признался Эльвире в своих способностях влиять на людей, а потом и экранирующий амулет подарил. Вот это было и достойно, и подобающе. Сам лишил себя возможности манипулировать возлюбленной, чтобы она не чувствовала себя зависимой. А этот, значит, даже не признался? Нехорошо. И что это за «мамочку» упомянул Диего?

Господин Раэл быстро управился со злосчастным заклинанием и внимательно присмотрелся ко второму дуэлянту.

— Тут, к сожалению, я ничего поделать не могу. Никаких следов заклинаний или снадобий не наблюдаю, за исключением разве что обычного зелья от головной боли. Свойство привлекать особ противоположного пола является врожденным, весьма ограниченным и не пригодным к сознательному использованию. Как-либо удалить его невозможно. Утешьтесь тем, что на исход поединка оно не повлияет, так как и вы, и я мужчины, к этому воздействию невосприимчивые.

— Значит, на Ольгу он все-таки влиял? — не унимался Артуро.

— Возможно, но это воздействие не было намеренным и даже осознанным.

— Но ведь было?

— Повторяю, возможно. Точно сказать уже нельзя.

«Один — один», — неохотно признала Ольга. Пусть Диего и не нарочно, но в их отношениях и в самом деле не все чисто, никуда от этого не денешься.

— Приготовления закончены, — объявил господин Раэл. — Можно начинать. Кто первый, прошу поднять руку.

Дуэлянты, как по команде, одновременно вскинули руки.

— Ясно. Ольга, подбрось монетку.

Честно говоря, это установление очередности было ни к чему. Что с того, что первым выступил Артуро, если оба мистралийца почти повторили одно и то же? Глубоко неуважаемый противник, дескать, всячески обманывает Ольгу и использует в корыстных целях. А также на днях пытался оппонента со свету сжить. Хоть бы что-нибудь новенькое сказали…

— Хорошо, хорошо, Мне понятна суть ваших взаимных претензий, — наконец остановил их судья, почему-то брезгливо морщась при этом. — Теперь давайте перейдем к более конкретным вопросам. Обоснованию и опровержению. Говорить по очереди, друг друга не перебивать.

— Почему-то если судьба сводит двух людей с разной степенью обеспеченности, принято непременно подозревать одного из них в корыстных намерениях, — начал Артуро свою защитную речь. — Почему-то считается, что если человек небогат, то он непременно должен быть алчным охотником за приданым, и никому не приходит в голову, что люди могут просто любить друг друга…

— Ага, и это от большой любви и бескорыстия некоторые охмуряют девушек лживыми рассказами и заставляют в них верить при помощи магии, — тут же перебил Диего. — Просят выхлопотать главную роль, напрашиваются без приглашения в гости, чтобы завязать знакомства, и беззастенчиво выдавливают крупные суммы, ибо песенки желают покупать не дешевенькие, а у признанных мастеров и к тому же с авторством.

— Вот не надо судить о людях по себе! — возмутился Артуро. — У меня есть работа, есть талант, есть руки и голос, я способен заработать себе на жизнь. А ты явился со своей войны, ничего, кроме как стрелять, не умеешь, работать не хочешь, да и здоровье не позволяет, а жить на что-то надо. Вот тут и пожалел, наверное, что бросил такую удобную девушку?..

Диего, похоже, искренне удивился.

— Ты дурак или издеваешься? Думаешь, мне жить не на что? Да уж не беднее Ольги, по крайней мере. На что мне ее деньги, хвала небу, своих хватает. И знакомства ее не нужны, у меня их еще больше, чем у Ольги. Если мне захочется чего-то добиться, я могу добиться этого сам. Без чьей-либо помощи.

— Пока что ты живешь в ее квартире и «без чьей-либо помощи» не сподобился даже купить себе приличную куртку, — тут же уличил его оппонент.

«Дурак, вот дурак… — невольно подумала Ольга. — Ведь я ему как-то объясняла, но до него так и не дошло…»

— А ты свою пеструху с цацками на чьи купил? — не остался в долгу соперник.

— Перестань! — вмешалась Ольга. — Это подарок! Не надо придираться к мелочам!

— Он первый начал! Я купил себе такую куртку, чтобы не стесняла движений и не треснула по швам, если придется в ней драться, а вовсе не для того, чтобы похвастаться ценой! А тебе действительно нравится эта полубабская тряпка, которую ты, как говоришь, подарила? Неужто сама выбирала?

— Господа, — подал голос златокудрый Раэл, — давайте не переходить на мелочные оскорбления. Оба ваших одеяния не лишены прелести, хотя и выдержаны в разных стилях. Вопросы моды и фасона одежды мне тоже чрезвычайно интересны, но вы отклонились от темы, поэтому оставим обсуждение ваших курток. Итак, господа утверждают, что никакой материальной заинтересованности в их отношении к даме не присутствует, и приводят свои аргументы. Пока что я не нахожу их убедительными. Маэстро Диего, возможно, действительно не беден, но все же квартира, в которой он проживает, оплачена Ольгой…

— Ну перестаньте! — уже чуть не плача, вставила Ольга. — Я же сама предложила!

— А маэстро Артуро, — не обращая на нее внимания, продолжил судья, — действительно получил от нее крупную сумму на приобретение репертуара…

— Которую тут же употребил на то, чтобы от меня избавиться! — не смолчал Диего.

— Прошу меня не перебивать. К этому вопросу мы перейдем позже. Пока же давайте разберемся вот в чем. Каждый из вас утверждает, что его противник обманывал девушку, чтобы добиться ее расположения. Уточните конкретно, в чем именно.

И полилось…

В который раз переполоскали историю с фальшивым сном, от которой Диего не стал отпираться, объяснив, что ему требовалось скрыть только источник информации, а сама информация — чистая правда.

Открылся неприятный факт, что Диего, оказывается, нанимал какую-то девицу не то шпионить за Артуро, не то соблазнить и скомпрометировать. Диего даже не отрицал, только объяснил, что на самом деле желал выяснить, что нужно Артуро от Ольги и не нужно ли ее от него срочно спасать. Компрометировать его таким образом никто не собирался. В самом деле, хотели бы подставить — давно бы Ольге сказали, а разве до сих пор кто-нибудь хоть словом обмолвился?

В который раз обсудили моральный облик покойного родителя Артуро и его первый брак, ничего нового при этом не сказав и ни до чего не договорившись.

Далее выяснилось, что Артуро значительно приукрасил (а проще говоря, бессовестно переврал) историю своего превращения. Что романтическую историю про любовь он сочинил, а на самом деле его полечил от жадности дедушка некой душевнобольной девицы, на которой маэстро обманом женился, чтобы последнее имущество отобрать… А по возвращении Артуро этого дедушку взялся шантажировать, вымогая бесплатные магические услуги, и помогала ему в этом мать, само существование которой он от Ольги скрывал, потому что она-то и снабжала его приворотными зельями…

Все это казалось настолько невероятным, что Ольга бы, пожалуй, не поверила, если бы вчера своими глазами не видела этого самого дедушку и не целовала кобру. Тем более что мэтр Алехандро присутствовал в свите Орландо и парой кратких фраз из зала подтвердил все, что было сказано, попутно обозвав горе-наследника нехорошими словами.

Вот тут-то главное безобразие и началось.

Когда улеглось возмущение в зале, Артуро, разумеется, с упорством идиота объявил, что все — клевета, что его подставляют, что старику заплатили, а на самом деле это был вовсе не он, и привел еще кучу оправданий, в которые Ольга уже не поверила. А потом… его все-таки не успели заткнуть. Мудрый судья, плохо осведомленный о сути происходящего, не знал точно, что именно не должен сказать Артуро, и упустил момент.

И целый зал народу, в котором присутствовали все знакомые, представители прессы и огромное количество салонных сплетников, услышал, что дон Диего дель Кастельмарра, также известный как Эль Драко, много лет обманывал не только Ольгу, а и весь континент, скрывая свое настоящее имя и выдавая себя за другого человека.

Публика оцепенела, и в наступившей тишине четко прозвучал ответ. Ничуть не смущенный и не оправдывающийся, а наглый и откровенно издевательский:

— Спасибо, хоть возрожденным Скарроном не назвал. А ведь мог бы. С тем же успехом.

— Мэтр… Остановите их… — в ужасе прошептала Ольга, едва сдерживаясь, чтобы не закричать: «Я ему этого не говорила!!!» Как бы ни хотелось ей поскорее уверить Диего в своей невиновности, подобное выступление означало бы только подтверждение сенсационного открытия, и вряд ли Диего это понравилось бы.

— Господа, — тут же подал голос судья, без труда заглушив очередную реплику Артуро. — Все это, конечно, занятно, но истинное имя дона Диего не имеет отношения к делу, каким бы оно ни было. Мы обсуждаем ваше отношение к одной конкретной особе, а если человек скрывает свое имя от всего мира, это не следует воспринимать как попытку обмануть эту самую особу. Если это все, что вы можете сказать о нем плохого, пора переходить к уголовной части нашего разбирательства — истории с покушениями и похищениями, хотя я не уверен, стоит ли. Ольга, как ты полагаешь? Ты ведь уже видишь, кто из них…

— Продолжайте, — сквозь стиснутые зубы прошипела Ольга. Ей действительно давно было ясно, кто из двух мистралийцев на самом деле подлец и обманщик, но все же хотелось знать — про нападение он тоже наврал или это все-таки было недоразумение?

— Быстро и коротко, — предупредил господин Раэл, опять перебивая Артуро на полуслове. — Четкими утвердительными предложениями. А еще лучше — просто ответьте на мои вопросы. Маэстро Диего, вы нападали на вашего оппонента в прошлый четверг с целью лишить его жизни?

— Не нападал и вообще его не видел! Как раз в это время я ехал в гробу…

— Я просил — четко и коротко! Маэстро Артуро, правда ли, что похищение вашего оппонента в тот же день было организовано при вашем участии и на деньги, полученные от Ольги?

— Нет!

— Только люди могут так бесстыдно лгать, честно глядя при этом в глаза! — с печальной горечью в голосе произнес эльф, выжидающе уставившись на Ольгу. — Неужели ты сама не видела, какой отвратительный образец рода человеческого этот твой дон Артуро?

— Не видела… — честно призналась Ольга. — Может, довольно копаться в грязи, и вы объявите… результаты?

— Нет уж, погодите! — крикнул со своего места Диего. — Раз уж мы начали, давайте до конца разберемся! Вопрос-то остался самый недоказуемый, его обязательно надо разобрать в вашем присутствии! Когда еще нам попадется такой выдающийся маг, что сможет с ходу определить правду без всякого сканирования! Пусть Артуро назовет хоть одну песню, которую действительно написал сам! Он ведь столько лет всех убеждал, что его оговаривают, что он на самом деле не грабил своих более талантливых конкурентов при помощи могущественного папеньки… Пусть скажет!

— Пусть-пусть, — донеслось одновременно из разных концов зала — видимо, этот вопрос давно интересовал всю околомузыкальную общественность. Публика оживилась, зашевелилась, предвкушая кто — ответ на вопрос, действительно уже считавшийся неразрешимым, кто — торжество справедливости, кто — просто замечательный скандал.

— Не буду я больше ничего говорить! — дрожащим от возмущения голосом выкрикнул Артуро. — Я уже понял, что здесь происходит и зачем Ольга меня сюда заманила! Она поняла, что после такого обращения я к ней больше не вернусь, и решила отомстить, да так, чтобы затмить своим беспримерным коварством всех предшественников! Весь этот фарс затеян с одной целью — публично унизить и обесчестить меня, в который раз вспомнив все грязные наветы, которым я подвергался в течение жизни, и объявив их истиной якобы от лица беспристрастного судьи! А на самом деле давайте разберемся — кто этот судья, из какого провинциального театра его выкопали и сколько ему заплатили за сегодняшнее выступление? И отчего он вообще прячет лицо? Чего боится? Разве станет честный человек скрывать свою персону?..

— Ах ты скотина! — взвыла Ольга, в один миг лишившись всяческого сострадания к этой профессиональной жертве. — Так ты и в самом деле жлоб и обманщик, и Диего был прав, когда меня об этом предупреждал! Нет, это надо же наглости набраться! А я еще за этого паразита заступалась! Мэтр! Кто-нибудь! Уберите к лебедям собачьим этот щит! Диего, я освобождаю тебя от честного слова! Можешь делать с ним, что хочешь! Я еще и помогу!

— Попрошу тишины! — повысил голос обиженный эльф и, не дождавшись упомянутой тишины от взбудораженной публики, без предупреждения принялся кидаться заклинаниями.

Во-первых, Ольга наконец узнала, что такое «завеса безмолвия». Это когда звук выключается, как в телевизоре, все что-то говорят, но слышно только самого мага и тех, к кому он персонально обращается. Даже собственный голос услышать невозможно.

Во-вторых, заметив, что Артуро предпринимает попытку смыться, пока и в самом деле не убрали спасительный щит, господин Раэл одним движением пальцев не то приклеил ему ноги к полу, не то избирательно обездвижил.

В-третьих, выстроил еще один щит, окружавший место поединка переливающимся кольцом.

И только потом подошел ближе и снял капюшон. Заклинание безмолвия все еще действовало, но на лицах почтеннейшей публики безошибочно можно было прочесть памятный вопль барабанщика Хуана: «Ой мамочки! Живой эльф!»

— Говоришь, тебя здесь намереваются обесчестить? — ласково проворковал Раэл, мимоходом проводя кончиками пальцев по щеке мистралийца. — Знаешь, а, пожалуй, это неплохая идея, красавчик. Что-то в тебе, несомненно, есть.

И вторая рука недвусмысленно облапила обтянутую узкими штанами ягодицу. Бедный Артуро в ужасе шарахнулся в сторону, но сдвинуться с места не смог и чуть не упал. Эльф заботливо подхватил его за талию.

— Куда же ты? Эту попытку к бегству следует понимать как отказ? Ты, как и большинство людей, находишь неприемлемой однополую любовь? Что ж, насилие противно моим убеждениям и не приносит удовольствия, так что ты волен отказаться. Прощай, моя неразделенная страсть. Я удаляюсь и оставляю тебя наедине с твоей судьбой. Сейчас, только щит уберу, а то дон Диего уже заждался…

Бедный Артуро, который оцепенел от шока и до сих пор только беззвучно разевал рот, наконец выдавил из себя что-то внятное:

— Не-эт!!

— Нет так нет, зачем же так кричать? — Эльф невинно приподнял брови и сложил губки бантиком. — Я ведь сказал, что не настаиваю.

— Не снимайте щит! — в панике затараторил маэстро. — Он же меня убьет!

— Вряд ли убьет, возможно, слегка поколотит, но не более того.

— Вы не знаете! Это зверь! Кровожадный убийца! Не отдавайте меня ему!

Остроухий хитрец ласково улыбнулся и грациозным движением протянул руку.

— В таком случае следовало сказать не «нет», а «да». Мое предложение остается в силе. Если ты передумал — одно слово, и мы покинем это негостеприимное место, где грозный соперник жаждет твоей крови, а вон те господа в униформе зловеще потрясают наручниками…

Артуро оглянулся на зал, где действительно угрожающе маячили несколько полицейских, затем на перекошенную от злости физиономию Кантора и решительно вцепился в протянутую руку.

— Да, да! Заберите меня отсюда! Куда угодно! Все, что хотите! Я не хочу умирать! Я не хочу в тюрьму!

Диего отступил на шаг. Жажда крови на его лице сменилась невыразимым отвращением.

Ольга растерянно оглянулась и несмело пробормотала, что это уж будет чересчур. Разумеется, ее никто не услышал.

Спаситель-вымогатель выдержал долгую паузу, раз пять обойдя за это время вокруг Артуро и рассматривая его, как лошадь на торгу, затем неуловимым движением высвободил руку и покачал головой.

— Вы только полюбуйтесь, господа, ко всему прочему, он еще и трус. Знаешь, милый, должен признаться… я пошутил. Я никогда не был ценителем волосатых человеческих прелестей, а ты к тому же обманщик и мошенник… Кажется, обесчестил ты себя уже достаточно, можно завершать поединок и прощаться. Ольга, ты позволишь мне тебя проводить?

Ольга только судорожно кивнула, наблюдая, как растворяется в воздухе щит, разделявший двух мистралийцев, и как вновь обретший подвижность Артуро несется к спасительному выходу и бьется в радужное кольцо.

— Прощайте, господа, спасибо за внимание, — с поклоном произнес Раэл.

Сквозь туман телепорта Ольга еще успела заметить, как ломится через сцену Диего, и услышать из-за кулис властный рык маэстро Карлоса:

— Занавес!

— Вот за это и я не люблю людей, — грустно заметил Раэл, доставая из ниоткуда уже третий носовой платок.

Ольга еще пару раз мелко всхлипнула и опять принялась утираться:

— За что?

— За то, что честный человек всегда оказывается в заведомо проигрышном положении в сравнении с обманщиком. Из-за нелепого каприза природы, обделившего ваш вид парой нужных и полезных чувств, в человеческом обществе процветают ложь и лицемерие. Они выгодны, удобны, без них уже не мыслится само существование человечества. Желающему преуспеть в мире людей надо всего лишь иметь достаточно наглости, чтобы беззастенчиво лгать, и достаточно ума, чтобы не быть разоблаченным. Таким, как ты, тяжело приходится в этом мире. Честность и простодушие равняются с глупостью и презираются. Вот за это я и не люблю людей.

Ольга осторожно вытерла нос, стараясь не шмыгать им при эльфе, и впервые за последние полчаса слабо улыбнулась.

— Вы из-за этого так опустили Артуро? Или это был урок вежливости, как у «Веселой коровы»?

— И то, и другое, — рассеянно отозвался эльф, созерцая «Танец Огня» на противоположной стене. — Послушай, Ольга, кажется, во дворце эта картина была иной… Они отличаются, словно подлинник и хорошая подделка.

— Это и есть копия, — охотно согласилась Ольга. — У оригинала нашелся хозяин. А вы случайно отвлеклись или специально не хотите вспоминать… — тут уж хихиканье прорвалось сквозь слезы и окончательно лишило бедную девушку возможности дышать, — как… молодого человека… обесчестили?..

— Правда элегантно, да? — оживился Раэл, словно ребенок, ожидающий похвалы.

— Вы были великолепны! — искренне заверила Ольга. — Я даже поверила, что вы и в самом деле…

— Нет, я лишь повалял дурака. А ты действительно поверила?

— А откуда мне было знать, что вы на самом деле людей не любите? Вон Хоулиан тоже повалял дурака, а потом Акриллу родители чуть в монастырь не упекли. Кстати, у Артуро действительно мохнатая задница. Мне всегда так смешно было…

— Хоулиан бывает просто невыносим иногда! — недовольно поджал губы глава Темной Канцелярии. — Шатается по закрытым мирам под предлогом большой и чистой любви к некоему идеальному мужчине, а попутно соблазняет девственниц и организует сеансы группового секса.

— Сами-то хороши, — поддела благодетеля Ольга. — А «Веселая корова»?

— Исключительно под давлением обстоятельств! И явился я сюда только ради тебя!

— Спасибо. — Ольга благодарно улыбнулась. — Если бы не вы…

— Ну не преувеличивай. Ничего выдающегося я не совершил. Если бы слепая старушка попросила тебя перевести ее через дорогу, разве ты бы отказала? А если бы я не смог тебе помочь или ты по какой-то причине не нашла бы меня, все разрешилось бы немного иначе, но примерно с таким же результатом. Ведь обман все равно вскрылся, без всякой магии, обычным путем. Вот разве что с заклинанием доверия могли быть проблемы… Ты слишком долго и направленно подвергалась его воздействию. Так можно было и рассудка лишиться. Школу Потаенных Дуновений не зря в свое время запретили.

— А тот амулет, что подарил мне король?

— Который ты мне показывала? Это обыкновенный амулет от ментальной магии. Он помог очистить твои мысли, но школа Потаенных Дуновений воздействует глубже… У тебя было ощущение, будто ты разрываешься пополам? Вот это и есть результат конфликта между воздействием заклинания и твоей любовью к Диего, которая на самом деле никуда не делась, и не пытайся это отрицать. Ты его не забыла и не разлюбила, и сейчас ты в глубине души рада, что виноват оказался не он. И следует заметить, если бы не он, если бы не было в твоем сердце этой неистребимой любви, ты бы давно сломалась, утратила личность, стала безвольной игрушкой в руках негодяя… Ох, да что же это такое, ты опять плачешь…

— Извините… почему-то получается…

— В таких случаях хорошо помогает пара бокалов маурэ с ложечкой эликсира «Медовый лес», ванна с лепестками дикой марелии, немного любви, потом — чашка горячего шоколада и здоровый сон. Я сам так поднимаю себе настроение, когда переобщаюсь с людьми. Если тебя заинтересовал такой способ, осмелюсь предложить совместный сеанс лечения, так как после общения с одним известным тебе человеком чувствую некоторую необходимость… Особенно что касается ванны.

— А немного любви — это то, о чем я думаю?.. — осторожно поинтересовалась Ольга.

— А что заставляет тебя сомневаться? Мне так же любопытно узнать тебя ближе, как и тебе попробовать на вкус и на ощупь живого эльфа. И лучше всего это будет сделать именно сегодня, пока ты не вернулась к своему прежнему возлюбленному. После ты не сможешь решиться, побоишься его обидеть, сочтешь подобное действие изменой, и мы так и не удовлетворим наше взаимное любопытство. Потом всю жизнь будем сожалеть об упущенной возможности.

Ольга оторопела настолько, что даже плакать перестала. В такой форме ей непристойных предложений еще не делали. И ведь не откажешься! Как можно отказаться, если кавалер отлично знает, чего ты на самом деле хочешь? Ведь примет отказ за лицемерие, обидится, разочаруется и никогда больше не предложит! А когда еще выпадет возможность и в самом деле пощупать за уши (и не только) живого эльфа, и не за сто золотых…

— Ты колеблешься? — Господин Раэл лукаво приподнял бровь. — Неужели тебе кажется, что Диего станет ревновать? После того как он прошелся по рукам всех твоих подруг?

— Да нет… — пролепетала Ольга, все еще под впечатлением. — Но… я не ожидала, что для вас это настолько… что вы захотите… Сами же сказали, что вы людей не любите…

— Я ведь не в этом смысле сказал. Да и в этом все сказанное относилось к мужчинам. Итак?

— Вы точно не шутите?

— Что ты мне сделала плохого, чтобы я так шутил?

— А мало ли! Вдруг закапала слезами вашу дивную кофточку…

Эльф расхохотался и как бы между делом переместился ближе.

— Иногда мне кажется, что люди тоже чувствуют друг друга, но не осознают своих способностей и не умеют ими пользоваться. Признаюсь, я понимаю, что ты желала бы плакать не в платок, а на моем плече, но кофточку мне действительно жаль, поэтому лучшим выходом будет ее снять. Аналогичным способом мы сохраним твои рукава…

Вот тут уже Ольга согнулась пополам, истерически хрюкая и закрываясь платочком.

— О да, давайте же спасем наши наряды от мокроты и поругания… — простонала она. — Где будем спасать — у меня или у вас?

— Разумеется, у меня. Ты же не собираешься пугать меня убогим видом своей ванны?

В следующую пару часов Ольге довелось убедиться, что развлекаться дивный народ таки умеет и им есть за что считать людей примитивными. Целебный напиток, который гостеприимный хозяин смешал собственноручно, оказался удивительно ароматным, кисло-сладким, без малейшего привкуса алкоголя, но по эффекту превосходил даже особо изысканные сорта Жакова самогона. Небольшой бассейн, который здесь почему-то считался ванной, благоухал чем-то незнакомым и совершенно неземным, даже жаль было покидать этот роскошный водоем, хотя кровать тоже потрясала восточной роскошью. Да и сам хозяин этих прелестей не ударил в грязь лицом, утешая гостью после тяжких испытаний. Правда, за исключением ушей и магии, он мало чем отличался от людей, а если сравнивать с одним конкретным человеком, так и вовсе ничего особенного… Но все же Ольга традиционно переполошила всех птиц на окрестных деревьях, а приступая к следующей процедуре (то есть шоколаду, за которым Раэл сбегал телепортом неизвестно куда), почувствовала, что жизнь прекрасна и ничего такого, из-за чего стоило бы плакать, в этой жизни не происходит. Напротив, ее почему-то разобрало безудержное веселье и посетила вера в светлое будущее, образец которого она немедленно возжелала продемонстрировать эльфу, дабы проникся. Поэтому, покончив с шоколадом, вместо здорового сна они опять вернулись к прежнему занятию, и на этот раз все получилось куда веселее и увлекательнее.

Как оказалось, правильно сделали. Если бы они действительно улеглись спать, то очень скоро оказались бы вырваны из сладких снов, что значительно испортило бы всю приятность проведенного времени.

Когда Ольга в совершенном восторге плющила довольную физиономию о точеное плечо красавца-эльфа, размышляя — а не сочтет ли он ее озабоченной нимфоманкой, если она скажет вслух то, что думает, и не подумает ли чего другого, если она не скажет? — дверь уютной спаленки вдруг распахнулась, как от пинка, и на порог неумолимой поступью Терминатора шагнул Толик. Его круглая ряшка выражала потрясение и негодование, а руки судорожно сжимали огромный, в человеческий рост, лук, изукрашенный кольцами, кистями и резными накладками. Две стрелы, лежащие на тетиве, с удивительной точностью нацеливались на обоих счастливых отдыхающих.

— Мне говорили! — с трагическим пафосом воскликнул Толик. — Говорили, что ты мне изменяешь! Но я не верил, что ты настолько мало дорожишь нашими отношениями! И что я вижу! В твоей постели — другая женщина!

— Толик, ты чего? — пробормотала ошалевшая Ольга, не в силах поверить, что беззаботный разгильдяй способен на такую театральную ревность.

— Низкий, презренный обманщик! — не обращая внимания на нее, продолжал Толик, пытаясь дрожащими руками натянуть слишком тугую для него тетиву. — Теперь я знаю! Ты меня никогда не любил! Ты играл моими чувствами! Тебе все равно, кого тащить в постель — меня или первую попавшуюся женщину, которая одарит тебя восхищенным взором!

Раэл устало вздохнул и наконец прокомментировал происходящее:

— Ты видела клоуна? Честное слово, Таэль-Глеанн, твои шуточки иногда выходят за рамки как человеческого, так и эльфийского. Девушка могла испугаться.

— Ну я надеялся, что ты тоже испугаешься… — разочарованно произнес Толик, опуская лук. — Все-таки мне этот этюд сам маэстро Карлос ставил…

— А текст тебе кто сочинял? — сердито огрызнулась Ольга, досадуя на свою доверчивость.

— Сам! — признался Толик.

— Оно и видно!

— Ты не мог выбрать более удачного времени для своих шуток? — столь же сердито добавил Раэл. — Повесь на место лук и больше не смей к нему притрагиваться, пока не выучишь правила обращения с оружием.

— Да я вообще-то не ради шутки к тебе пришел. — Толик ухмыльнулся и отложил свой «реквизит». — Меня за тобой послали, чтобы ты свое силовое кольцо снял. А то все маги возятся коллективно и друг другу мешают, Жак подключился и лежит на сцене в трансе, изучает, Кантор внутри матерится и проклинает все на свете, об Артуро я уж не говорю…

— Боже мой! — ужаснулась Ольга. — Ты забыл про это кольцо? И мои мистралийцы до сих пор там вдвоем?

— Я полагал, что его сумеют снять без меня, — пожал плечами Раэл. — Что ж, мы все равно собирались отдыхать, так что я верну Ольгу домой, а сам сбегаю сниму — и тоже спать. Кстати, Толик… — Он с королевской дотошностью указал на лежащий поперек ложа лук. — Я сказал, на место повесить, а не бросить где попало.

Ольга едва удержалась, чтобы не протереть глаза — такое вдруг дежавю ее одолело, показалось, стоит сморгнуть, и на месте эльфов она увидит давно знакомых Шеллара и его шута.

— Как в мелочах — так ты зануда почище некоторых людей, — огорчился Толик. — А в некоторых вопросах ведешь себя как… да как тот же Хоулиан. Кто тебя просил светить свою мордаху перед полным залом публики?

— Ах да, — спохватился Раэл. — Там еще много народу осталось?

— Нет, всех потихоньку разогнали. Неужели я бы стал светиться перед такой толпой? А что, ты хочешь явиться повторно, на этот раз нагишом? Чтобы потом твою морду не опознали?

— Да нет, я хотел уточнить, много ли народу знает, что тебя послали за мной.

— Разумеется, только избранные. Я тут, между прочим, за твои художества отдуваюсь, как гонец-скороход. Бегаю между театром, твоим домом и кабинетом Шеллара, где сидят все посвященные и поминутно спрашивают у меня доклада, не управились ли маги и не освободился ли ты.

— Так ты что, паршивец, бегаешь тут, подслушиваешь и докладываешь кому ни попадя, чем я занимаюсь?! — разъярилась Ольга и хотела было приложить нахала тем самым луком, который до сих пор валялся на постели, но Толик каким-то образом успел выхватить орудие возмездия прямо из-под пальцев и отскочить с ним в сторону.

— А ты что, собиралась это скрыть? — хихикнул он и вышмыгнул из комнаты — наверное, вешать на место.

— Я собиралась рассказать об этом сама! — вслед ему крикнула Ольга. — Так рассказать, как я хочу! И столько, сколько считаю нужным! Ты ж, паразит, так расскажешь, что надо мной весь город смеяться будет!

— Неправда! — отозвался Толик откуда-то из соседней комнаты. — Там только Шеллар и Орландо. И Кира с Эльвирой. И Макс, и еще его новый коллега…

— И весь театр, — сердито проворчала Ольга. — Ну что с ним делать, а?

— Вряд ли Толик заглядывал сюда и расписывал в красках происходящее, — утешил ее Раэл, натягивая рубашку и аккуратно расправляя кружева. — Скорее всего, просто сообщил, куда и с какой целью ты направилась. Толик, ведь ты не объявил на весь театр о нашем с тобой знакомстве? И о знакомстве, и о наших отношениях, и описал в подробностях твое мужское достояние…

— Ну Камилла попросила, разве ей можно отказать… — охотно перечислил Толик, но, заглянув в спальню и увидев лицо начальника, поспешно добавил: — Да пошутил я, пошутил. Конечно нет! Оно мне надо, объясняться со службой «Дельта», если твои выходки до них дойдут! Лучше мы сделаем вид, что страшно озабочены и обязательно отыщем хулигана, а ты мне под это дело оформишь еще одну инспекцию, нравится мне там, да и по приятелям соскучился…

— Ах да, хорошо, что ты напомнил… Ольга, я провожу тебя домой, уложу в постель, и перед сном мне придется еще раз немного подкорректировать твои воспоминания.

— Как?! — ужаснулась Ольга. — Я не буду помнить всей этой прелести?

— Я рад, что тебе так понравилось у меня в гостях, и, конечно, помнить это приключение ты будешь долго. Надеюсь, дурацкая шутка Толика не испортила твоего впечатления об эльфах?

— Разве что о самом Толике… — вздохнула девушка, собирая свою одежду. — А может, так оно и лучше — возвращаться из сказки не на следующее утро, а прямо сразу…

— Главное — никуда больше не ходить, ни с кем не общаться и ни о чем не думать, сразу лечь спать, — наставительно произнес эльф. — Итак, сказка останется в твоей памяти, но некоторые детали придется убрать. Например, все, что Толик наболтал лишнего только что и несколько дней назад, в кабинете Шеллара. Там совсем немного, в одно касание.

Ольга еще раз тихонько вздохнула, но ничего не сказала. Ну попробуй она возражать, кто ее возражения слушать станет?

Вот так и кончаются сказки.

Охапка одежды в одной руке, сапожки в другой, телепорт, заботливо подоткнутое одеяло, отеческий поцелуй в щечку, и… и все. Коррекция памяти, как Ольга уже знала, не осознается и не чувствуется вовсе.

Ночь пролетела без снов, выпала из времени, оставив ощущение, будто Ольга задремала на минутку, поэтому сначала разбуженная невежливым воплем девушка хотела было высказать Толику все, что о нем думает. Беднягу спасло лишь то, что он успел вставить:

— Уже утро давно, а ты все дрыхнешь! Совесть надо иметь! Жак там извелся весь, плотник матерится… Ты что, забыла? Или Раэл тебе лишнего стер?

— Ой, мамочки! — в ужасе ахнула Ольга, вспомнив, какое сегодня число, где ей в связи с этим надлежит быть и при чем тут плотник. — Который час?

— Да уж первые поздравляльщики потянулись, — хихикнул вредный полуэльф, удобно устаиваясь на спинке ближайшего стула. — Кантор, между прочим, примчался в первых рядах. Сейчас бедняга спасается от любопытствующих, забившись в официальную делегацию от Мистралии, и из-за папенькиной спины высматривает тебя. Не томи человека, покажись живая и невредимая.

Наплевав на присутствие постороннего мужчины (хотя, если вдуматься, то какой Толик мужчина? Это самая настоящая подружка!), Ольга выскочила из-под одеяла и помчалась в ванную, наскоро соображая, что можно соорудить на голове за пять минут, что из ее одежды не требуется гладить и можно ли в том виде, что получится в результате, являться во дворец на день рождения короля.

Подарок они заготовили давно. Обдумав свою идею с гробом, Жак нашел ее трудоемкой и требующей капиталовложений, поэтому на подарок скидывались втроем. Жак с Ольгой разрабатывали дизайн и оплачивали сырье, а плотник, оказавшийся понимающим дядькой с правильным чувством юмора, их бредовую идею воплощал в жизнь.

— А как там вчера? Чем все кончилось? — окликнула Ольга уже из ванной, торопливо макая щетку в зубной порошок.

— В лучшем виде! — охотно поведал Толик. — Дон Артуро с набитой мордой и, между нами, в сильно подмокших штанах отправился в ближайший полицейский участок давать, как мягко выразился добрый Шеллар, «некоторые пояснения».

— Так его еще и посадят?

— Вряд ли… Не знаю… скорее всего, попугают как следует и обяжут выплатить компенсации потерпевшим. Тебе, Кантору и мэтру Алехандро. Если только вы от компенсаций не откажетесь и не потребуете все-таки посадить.

— Так у него же денег нету, чем он будет платить?

— Да не знаю, спроси у Шеллара, если тебе так интересно, как это все делается. Может, будет частями выплачивать до конца своих дней, а может, все-таки посадят, только уже за долги, а может, еще как-то… Откуда мне знать. Может, Кантор откажется от компенсации за удовольствие еще раз набить ему морду. Да и неинтересно, пусть что хотят делают. Он мне Раэла расстроил, паскуда! А мне пришлось расстроенного начальника утешать!

— А что, он со мной так и не утешился? — огорчилась Ольга.

— Так ведь он после того еще ходил свой щит снимать. Как увидел это ничтожество в мокрых штанах, так и опять расстроился! Он почему-то так близко к сердцу принимает обычные человеческие недостатки…

— А Диего? Он как?

— Да как, подставил его твой суслик что надо. Теперь вся столица гудит, всем требуется срочно выяснить — правда все-таки или нет, местная пресса рвет волосы на задницах от неопределенности, сам Кантор от всех прячется, ничего прояснять не хочет. И признаться его жаба давит, и опровергать боится после вчерашнего, вдруг вот такой специалист вроде Раэла услышит и разоблачит.

— А… — Ольга наскоро облилась холодной водой и выпрыгнула из ванны, стуча зубами и торопливо кутаясь в халат. — А обо мне он ничего не говорил?

— Ничего такого, о чем стоило бы переживать. Если тебя беспокоит, как он отнесся к твоему приключению с Раэлом, то мне показалось — с облегчением. По-моему, у него какая-то навязчивая идея, будто ты из-за каждой мелочи можешь пойти и утопиться, а любой альтернативный вариант его вполне устраивает.

— Да я не о том! Как он отнесся к моему приключению — это его личные проблемы, с чего я должна перед ним отчитываться! Сам целую луну по рукам ходил, и вообще мы еще не помирились! Я другое имела в виду. По-моему, он решил, что это я рассказала о нем Артуро. И за это он мог на меня очень обидеться. А я ничего никому не говорила! Вообще никому, без исключений и без оговорок!

— О, вот это я не знаю, у Шеллара спроси. Или у Жака, у Мафея, в общем, у кого-то из той компании. Они потом наверняка о чем-то говорили, когда я ушел любимого начальника утешать. Скоро ты там?

— Да бегу, бегу…

Ольга в последний раз полюбовалась на свою убогую прическу, смирилась с необходимостью спрятать это все под шляпку и поскакала в направлении шкафа. Где-то там должны лежать новенькие, ни разу не надеванные штанишки из черного бархата, может, к ним подойдет та кожаная жилетка со шнурками, чистые рубашки, слава богу, тоже есть…

Как ни торопилась Ольга, как ни спешила, она все-таки опоздала. Когда они торжественно вкатили в тронный зал свой гроб на колесиках, обитый ослепительно-желтым хинским шелком, оснащенный перископом и двумя иллюминаторами, Диего еще виднелся среди гостей. Пока же подарок вручали, да пока улеглась суматоха, вызванная их появлением, мистралиец тихо и незаметно исчез. Вот только что Ольга видела, как он разговаривает с каким-то важным гномом, присев на корточки для удобства общения, и вот уже ни его, ни гнома! И мистралийская делегация, как назло, отбыла очень шустро. Остался только мэтр Максимильяно, но никакие высшие силы не заставили бы Ольгу подойти с таким деликатным вопросом, пока старый шалун любезничает с графиней Монкар. А мэтр, похоже, занялся ею всерьез и не намеревался отлипать от дамы в ближайшие несколько суток. Спрашивать у знакомых Ольга не решилась. Вот еще! Он даже не поздоровался, а она начнет носиться его искать? Как это будет выглядеть? Он ушел, не желая с ней общаться, а она, получается, бегает за ним и пытается навязаться? Поговорить, конечно, надо обязательно, и объяснить, за что она его прощает, за что просит у него прощения, а в чем ничуточки, ну нисколечко не виновата! Но как бы ей ни хотелось поскорее все обсудить, гоняться за ним ради этого Ольга не станет. Да и времени нет — надо в театр бежать. Рано или поздно все равно встретятся — или на репетиции, или в компании, и никуда кабальеро не денется.

Диего самым бессовестным образом разрушил Ольгины планы.

Он все-таки куда-то делся.

В четверг он не пришел на репетицию. Маэстро Карлос ничуть не удивился и даже не поинтересовался причинами его отсутствия, из чего Ольга сделала вывод, что нечего и спрашивать. Раз наставник в курсе, значит, ничего не случилось. Скорее всего, Диего отпросился на день-два, чтобы долечить свои ребра и переждать, пока уляжется скандал. Группа вездесущих репортеров, подпрыгивающих от возбуждения у входа в театр, наглядно подтверждала, что у Диего были все основания не ходить на работу, и правильно он сделал, что не пришел. Сама Ольга, отмахнулась от любопытных тружеников пера, заявив, что ничего не знает и обсуждать ничего не желает. Наставник, в котором мистралийский темперамент взял верх над почтенным возрастом, показал жаждущим два пальца и порекомендовал убираться вон.

Поразмыслив, Ольга решила, что по той же причине бедный Диего, наверное, вообще не выходит из дому и дверей никому не открывает, но разумным будет предположить, что друзья не оставляют его одного в такой момент и телепортом наведываются. А если он тем же способом все-таки выбирается из дому (все же лучше, чем сидеть в четырех стенах и замирать на каждый стук), то застать его, скорее всего, можно у Элмара. У Жака тоже, но у Элмара все же вероятнее. А если его там даже и нет, пообщаться с его высочеством само по себе уже приятное и полезное занятие. Главное только — не поддержать его питейные затеи, а то ведь завтра опять на работу.

К сожалению, ни Диего, ни самого Элмара дома не оказалось, даже Азиль упорхнула куда-то танцевать. Более того, общительные Элмаровы слуги хором сообщили, что хозяин уехал на несколько дней. Куда именно — они не очень поняли, вроде как на подвиг. Потому что вчера у них опять гостили семеро героев (при упоминании о которых горничная вдруг страшно застеснялась), но никто ничего не пил, все бегали кругами около оружейной, потом что-то обсуждали и рисовали в библиотеке, а наутро хозяин облачился в боевые доспехи, подобающе вооружился и уехал с ними.

Спросить о Диего Ольга опять не решилась. Ей все время казалось, будто рассказчики как-то особенно выжидающе на нее смотрят и ждут именно этого вопроса, чтобы удостовериться: только ради мистралийца она и пришла.

ГЛАВА 13

— Иногда, — сказал Иа, — когда люди забирают чей-нибудь дом, там остается кусочек-другой, который им не нужен и который они с удовольствием вернут бывшему хозяину, если ты понимаешь, что я хочу сказать.

А. Милн

Проложенная еще до Исхода дорога Арборино — Сьюдад-Кальенте в прежние времена была оживленным торговым путем, по которому беспрерывно двигались обозы и караваны, перевозя на юг руду, металл и ткани, а на север — кофе, табак и сахар. Сейчас торговцы здесь попадались намного реже, и все они передвигались только большими группами с многочисленной охраной. Во времена последних войн эту дорогу постоянно щипали партизаны, иногда с благородной целью нарушить снабжение врага, а иногда с более низменной — добыть себе пропитание. После войны дорога, как, впрочем, и большинство остальных, превратилась в кормушку для разбойников. Гуляла здесь банда легендарного Педро Вислоухого, за которым безуспешно охотилось уже третье правительство; околачивался где-то поблизости старый знакомец Кайман; осторожно выползали на большую дорогу деятели помельче, чтобы ухватить свой кусок и исчезнуть, пока не заметили, да и местные крестьяне, обнищавшие за время бесконечных войн, не гнушались мелкими грабежами и не видели ничего зазорного в том, чтобы поддержать свое полуголодное существование за счет проезжающих.

Но за два дня пути наши путешественники почему-то не встретили ни одного желающего снять с Элмара пуленепробиваемые доспехи, отобрать у Кантора навороченную винтовку или отнять у гнома его изумительный топор. Даже на целомудрие очаровательной сестры Жюстин никто не зарился. Видимо, компания из десятка далеко не беззащитных персон не рассматривалась как перспективная добыча. К вечеру второго дня Гиппократ даже заскучал и потребовал организовать хоть какую-нибудь драку.

— Между собой подеремся или как? — поддел его Элмар, рассматривая покосившуюся вывеску постоялого двора, где они намеревались заночевать.

Заведение называлось простодушно и безыскусно — «Развилка», ибо стояло аккурат на том месте, где большая дорога разветвлялась на две, одна из которых тянулась дальше на юг вдоль побережья, а вторая уходила на восток. А всего в получасе езды на юг находилась неприметная узкая проселочная дорога, которая вела на запад, в сторону моря, к родовому гнезду товарища Кантора.

— А давайте сделаем вид, что Жюстин не с нами, — предложил Гиппократ. — Пусть войдет сама или вон с пацаном, — он кивнул на Мафея, — а мы зайдем позже и сядем отдельно. Повод для драки образуется уже через пять минут.

— А давай мы лучше тебя одного пустим! — возмутился Пьер. — Прикинешься ничейной лошадью и будешь ждать, пока тебя кто-то попытается украсть.

— Как не стыдно! — укоризненно заметила Жюстин. — Намеренно вводить людей в искушение — грешно и просто по-человечески нехорошо.

— Никаких драк перед битвой! — сурово изрек Льямас. — А вдруг кому-то перепадет больше, чем ты рассчитывал, а у нас завтра подвиг! Вот будет весело, если кто-то сражаться не сможет.

— А давайте мы Гиппократа в стойло поставим, — предложил Торнгрим. — А то из-за него нас каждая крыса узнает. Пока мы до места доедем, о нас давно будут знать.

— Просто не надо болтать, куда мы едем, — спокойно пожал плечами Джеффри. — Договорились же — мы направляемся в Сьюдад-Кальенте. А куда мы свернем, отъехав от постоялого двора, уже никто не увидит.

— Ну что за скучища! — пожаловался Гиппократ. — Провинция кишит разбойниками, а нас хоть бы для приличия кто ограбить попробовал!

— Ага, — ухмыльнулся Мафей. — Ты на себя посмотри. И на Элмара. Вы же бедным разбойникам напрочь вдохновение отбиваете! А на Диего погляди. У него ж на лице написано: «Загрызу!»

— В зеркало посмотри, умник! — огрызнулся Кантор. — И почитай, что у тебя написано!

— А что? — заинтересовался Мафей.

— «Смерть всему сущему!»

— Неправда!

— Ты бы сводил его к отцу Себастьяну, — совершенно серьезно посоветовала Жюстин.

— Я что ему — нянька, за руку водить? Сам сходит. Если сочтет нужным. — Кантор легко спрыгнул с коня и добавил, наблюдая, как Гиппократ ссаживает со своей спины гнома: — Когда будем ужинать, постарайтесь разговаривать поменьше и потише.

— Да что мы, маленькие? — обиделся Элмар. — С чего ты решил, что мы станем трепаться о предстоящем деле на весь кабак?

— Дело не в том, о чем трепаться, а как громко, — пояснил мистралиец. — Я хочу послушать, что народ говорит, а если вы будете орать мне на ухо, то хрен я чего расслышу.

— Гиппократ, это тебя касается, — добавил Пьер. Савелий негромко тявкнул и мотнул головой в направлении дороги.

— Да погоди, хоть поешь сначала, — посоветовал Элмар.

— Он еще не уходит, — пояснил Пьер. — Он спросил, где мы утром встретимся.

— Я потом объясню, — пообещал Кантор. — Когда выйду его кормить.

— Только ты, когда будешь выбирать место встречи, учитывай, что завтра-послезавтра Савелий должен обратно обернуться, и если это случится завтра с утра, то ему надо будет основательно спрятаться.

— Там есть несколько укромных мест, — успокоил его Кантор.

Мафей невпопад хихикнул — наверное, представил себе Савелия, ожидающего на перекрестке в чем мать родила.

Посетителей в «Развилке» оказалось немного, в основном — местные жители. В дальнем углу скучали двое наемников, ожидая, пока Вечный Воитель пошлет им какую-нибудь работу. При виде входящих они чуть зашевелились было, но, обнаружив истинный размер компании, тут же с огорчением отвернулись. Вряд ли такая команда нуждалась в защите и помощи.

Жюстин сразу отправилась наверх, так как по пятницам устав ордена предписывал строгий пост (Кантор как ни старался, не смог вспомнить ни одного случая, чтобы товарищ Торо поступал подобным образом). Мистралийцы и скучающий Гиппократ подошли к стойке, чтобы заказать ужин и купить какого-нибудь сырого мяса для Савелия, а все прочие расселись за самым большим столом в зале.

Пока Льямас торговался за сырую курицу, а Гиппократ упражнялся в остроумии, высказывая чудовищные подозрения касательно ее возраста, причин смерти и видовой принадлежности, Кантор подхватил за лапки синюшный птичий трупик и направился во двор. Торговаться он не умел и не любил, да и Савелия надо было скорее отпустить, чтобы не маячил у порога и не привлекал внимание. К ночи серый волк доберется до места, все спокойно разведает и перед рассветом будет ждать товарищей недалеко от поворота. Там действительно полно укромных мест, где можно спрятаться как волку, так и человеку. Даже если за последние годы что-то изменилось, не могли же весь лес вокруг вырубить.

Карту местности, которую Кантор набросал по памяти, все изучили еще вчера, даже Савелий сунул туда свой влажный нос, так что примерное расположение места грядущего подвига все уже примерно уяснили. Но сведения были настолько старыми и приблизительными, что без разведки обойтись никак не получалось.

Вполголоса объяснив оборотню, где можно спрятаться неподалеку от большой дороги так, чтобы услышать подъезжающих к повороту товарищей, Кантор оставил его наедине с синей птицей и вернулся к ужину.

Немногочисленные посетители, наскоро обсудив замечательную персону Гиппократа, вернулись к прежним темам. Управляющий некоего дона Леонсио с чувством повествовал хозяину заведения о фантастической тупости своего сеньора с приведением примеров и цитированием высказываний. Если только он не врал, сеньор действительно наводил на подозрения о наличии гоблинов где-то в родословной.

Двое обстоятельных и, видимо, не совсем уж бедных селян толковали о волшебных и непостижимых ценах на продукты в столице и мечтали, как бы они хорошо заработали, если бы могли туда добраться с грузом, а обратно с деньгами, не рискуя нарваться на разбойников.

Наемники очень тихо, но подробно и профессионально обсуждали мечи Элмара и Льямаса, с некоторой завистью периодически отмечая, что если б у них было аж два мага в команде, то они бы не сидели в этой занюханной харчевне и вообще были бы круты, непобедимы и неприлично богаты.

Пьяный вдрызг молодой подмастерье громко жаловался собеседнику, примерно столь же юному пастуху, на некую Хуаниту, которая отказала ему в третий раз и на колечко даже не посмотрела. Товарищ утешал его, уверяя, что Хуанита того не стоит, и не такая уж она красавица, и нечего было к ней соваться с этим колечком, потому как она гуляет с толстым Пабло, который подался в банду Долгорукого Пепе. У него теперь и куртка новая, и конь вороной, и шляпа красивая, и пояс серебром отделан, — словом, красавец сделался. А еще он всякий раз, как приезжает, дорогие подарки Хуаните дарит. Платья, как у благородной донны, туфельки бархатные, даже золотые сережки и браслетик. И на кой ей сдался при таких раскладах честный труженик со своим колечком из переплавленного наконечника стрелы, кою случайно обронил в поле проезжий охотник на оборотней?

Третий их собеседник, немного постарше, в старенькой кольчуге с чужого плеча и коротком плаще с вытертым гербом (скорее всего, дружинник одного из местных сеньоров), на этом месте вставил, что, когда Пабло повесят, Хуанита, возможно, пересмотрит свое отношение к мужчинам. Заявление было встречено горьким, безрадостным смехом. Видимо, приятели не верили, что такого блестящего кавалера вообще возможно повесить. Наивные юноши.

Мечтатели-теоретики между тем покончили с подсчетами мифических прибылей и перешли как раз на ту тему, что и требовалась Кантору, — на проблему разбойников в целом. Он назидательно пнул под столом болтливого гнома, чтобы потише разговаривал, и прислушался. Начали мужички, разумеется, с самого знаменитого, но, если никто не перебьет, дело наверняка дойдет и до той самой банды, что квартирует в замке Муэрреске.

На третьей или четвертой истории о подвигах Педро Вислоухого (которая мало чем отличалась от первой и второй) их все-таки перебили. Топот копыт и бряцанье шпор Кантор услышал задолго до того, как новые посетители вошли в зал, но, когда они уже были под дверью, из нескольких произнесенных слов стало ясно, что дослушать не удастся.

Почему некоторым людям, чтобы ощутить уважение к самим себе, непременно требуется отворять двери пинком, обращаться к окружающим с хамским неуважением, размахивать оружием и корчить из себя властелина мира и вершителя судеб? Почему они не могут радоваться жизни, не унизив предварительно хоть кого-нибудь и не вытерев об него сапоги? Не потому ли, что подобное свинство заменяет им чувство собственного достоинства, о котором они не имеют понятия и которого полностью лишены?

Примерно такое философское рассуждение выдал поэтичный принц-бастард, одним беглым взглядом оценив четверых молодчиков, поведение коих в точности с упомянутым рассуждением совпадало. Молодые, самоуверенные, переполненные безграничным гонором, парни явно чувствовали себя хозяевами жизни и ни мгновения не сомневались, что один пистолет на четверых является достаточным основанием ни с кем не считаться. Ортанского языка они, разумеется, не знали (трудно сказать, к сожалению или к счастью), а спокойный, слегка мечтательный тон, каким Элмар обычно излагал свои размышления о несовершенном устройстве мира, никак не мог подтолкнуть их к правильному пониманию происходящего. Однако у них все же хватило ума сообразить, что группа из восьми вооруженных мужчин может ущемить их самоуважение и здорово повредить авторитету в глазах остальной публики, поэтому гордый обладатель огнестрельного оружия первым делом направил ствол в их сторону, внушительно порекомендовав сидеть и не лезть не в свое дело, пока их не начали грабить.

Второй направился к стойке, требуя лучшего вина, какое найдется в этой помойке, и обещая спалить тут все, если, не доведи небо, ему это вино не понравится. При этом он так неаккуратно размахивал взведенным арбалетом, что Кантор едва удержался, чтобы не крикнуть: «Ложись!» А оставшиеся двое бросились к столику, где сидел незадачливый воздыхатель со своими приятелями.

— Ага, вот тебя-то я и искал! — проорал упитанный крепыш в щегольской куртке, слегка тесноватой в талии. — Если ты, жук навозный, еще хоть приблизишься к Хуаните, я протащу тебя за лошадью от твоего дома до этого самого кабака, а потом то, что от тебя останется, повешу на ближайшем дереве! — Подкрепив свое заявление не очень точной, но весьма увесистой зуботычиной, он еще немного попинал упавшего соперника ногами, добился заверения в полном понимании вопроса и обещания обходить Хуаниту десятой дорогой и переключился на дружинника: — А ты опять здесь околачиваешься? Тебя предупреждали, чтобы ты не высовывал носа из своей норы? Тебе говорили передать своему дону Херинельдо, чтобы перестал кропать жалобы в столицу и снаряжать идиотов вроде тебя на поиски каких-нибудь героев?

— Я ему передал, — относительно твердо ответил парень, но лицо его при этом потеряло всякий цвет.

— И ты опять здесь, и опять с очередной кляузой?

— Пабло, отстань, мы просто зашли выпить!

«Ага…» — сам себе сказал Кантор, а вслух произнес:

— Ребята, хоть одного надо живым оставить, это наши клиенты.

Упомянутые жалобы дона Херинельдо он лично читал несколько дней назад в надежде почерпнуть оттуда какую-нибудь полезную информацию и был очень разочарован. А теперь оказалось, что полезная информация там все же содержалась. Подпись.

— А ну-ка, приподнимите задницы с лавки, — предложил Элмар, на глаз оценивая расстояние до стрелка.

— Не надо, — ухмыльнулся гном. — Он так удачно стоит сзади Гиппократа… А бедняга так жаждал подраться…

Мафей, опустив глаза, сосредоточенно шевелил губами. Между сведенными кончиками его пальцев уже замерцал голубоватый свет.

— Твой — у стойки, — поспешно предупредил Кантор.

— Говорите по-людски! — занервничал стрелок. — Понаехали тут, не пойми чего лопочут!

— Они иностранцы, — пояснил Кантор. — Они не понимают.

— Тупые какие-то — по-мистралийски не понимают! А что они тут делают, да еще с такой лошадью?

— Тебе-то какое дело? Мы ж тебя не спрашиваем, что ты тут делаешь.

— Давай их все-таки ограбим, а? — отозвался его приятель у стойки, оторвавшись от дегустации, и выровнял наконец арбалет.

— Погоди! — крикнул Пабло, пытаясь выволочь из-за стола упирающегося гонца. — Сейчас мы эту крысу повесим и потом вместе ограбим! А то я тебя знаю, опять половину наличных сопрешь!

— Эй, эй! — забеспокоился хозяин. — Договаривались же — здесь никого не грабить и не убивать! Пять атаманов в этом самом зале…

— Заткнись, козел! — Арбалетчик стукнул кулаком по стойке. Оружие, которое он держал в другой руке, выписало очередной хинский иероглиф, но каким-то чудом не выстрелило. — Мы здесь решаем, кого и где грабить! А будешь болтать — спалим твой сарай и скажем, что это не мы!

— Грабители, — с едва уловимой насмешкой продолжил Кантор, не обращая внимания на посторонние реплики, — вы стрелять-то хоть умеете? У тебя ж пистолет даже не взведен… Давай.

Гиппократ радостно взбрыкнул задними копытами, и горе-стрелок улетел в дальний угол, успев перед смертью убедиться, что курок взведен должным образом, а сам он попался на простейшую уловку.

У стойки осел на затоптанные доски наполовину обугленный арбалетчик, не успев даже сообразить, что это так ярко полыхнуло.

Коротко свистнули два узких клинка, вычеркнув из жизни неразговорчивого помощника Толстого Пабло. Сам же счастливый избранник загадочной Хуаниты, встретившись лицом с чем-то очень холодным и тяжелым, удивленно моргнул и рухнул под ноги своей несостоявшейся жертве.

Кандидат на повешение медленно выдохнул и деревянным голосом произнес:

— Спасибо…

— «Спасибо»? — горестно взвыл хозяин, сообразив, что только что случилось. — Ты представляешь, что теперь будет? Что будет завтра, когда банда проспится и выедет на дорогу? Из-за тебя нас всех убьют! И мне заведение спалят, и тебя разыщут, и господ догонят, хоть до самого Сьюдад-Кальенте гнаться будут! Ты разве не знаешь, какая мстительная ско… кхм… как славный атаман Пепе заботится о своих людях и о своем престиже! Что тебе дома не сиделось?

— Торни, зачем ты это сделал? — Флегматичный, немного протяжный голос Джеффри на фоне хозяйских причитаний звучал как колыбельная под обстрелом. — Одного нужно было оставить живым.

Гном подобрал топор, любовно погладил обух и пожал квадратными плечами.

— Я думал, Гиппократ оставит.

— Ну и как их теперь допросить? — мрачно поинтересовался Кантор.

— Да ну, ерунда, пусть Пьер их лошадей допросит.

— Лошади считать не умеют!

— А мы… — Льямас в последний раз провел тряпочкой по клинку, вложил его в ножны и оглянулся. — Эй, парень, а ну-ка иди сюда.

Спасенный гонец дона Херинельдо с опаской приблизился.

— Садись, — добродушно пригласил Элмар и, перегнувшись через стол, дружески опустил ему руку на плечо, отчего парень немедленно сел почти что мимо лавки. — Расскажи-ка нам, дружок, все, что ты знаешь о славном атамане Пепе и его банде. Место, численность, расположение, привычки, чем они занимаются в данный момент и чем будут заниматься завтра с утра… А вы, сударь, помолчите хоть минутку, никто ваше заведение не спалит.

Вот что всегда удивляло Кантора в его высочестве — так это способность одним своим видом внушать людям безграничное доверие к себе и уверенность в счастливом исходе любого, даже самого безнадежного дела. И это невзирая на грубые грамматические ошибки и кошмарный ортанский акцент.

Солнце медленно поднималось над океаном выползая на чистую, безоблачную синь. День начинался хорошо, если не считать досадных мелочей вроде внеочередного приступа и грустных воспоминаний.

Битва была короткой, да и вряд ли это скоростное истребление полусонных, похмельных и полуодетых людей заслуживало столь громкого названия. Разве что с атаманом пришлось повозиться чуть подольше, но это уж была личная прихоть товарища Эспады, которому отчего-то приспичило помахать мечами с относительно достойным противником. Словом, нельзя сказать, что Кантор так уж перетрудился, и отчего у него вдруг разболелась голова в четный день — одним богам, наверное, было ведомо.

Оставив товарищей объясняться с мирным населением, которое, осмелев, начало выползать из своих мазанок, Кантор тихонько, без объяснений, ушел подальше от шумной площади и присел под старой акацией, прислонившись к стволу. В нескольких локтях от этого места начинались ступеньки, ведущие вниз, к морю и рыбацкому поселку. Кантор до сих пор помнил, что этих ступенек восемьдесят шесть. А чуть дальше нежился в лучах восходящего солнца безбрежный, уходящий за горизонт океан. Пожалуй, только он один не изменился за двадцать лет. Он, да еще ступеньки, по которым юный наследник замка Муэрреске когда-то съехал на дырявой лодке (за неимением санок), обчитавшись поморских сказок. Как только шею не свернул?.. Зато все мальчишки, которые помогали ему тащить эту лодку наверх в надежде на бесплатное представление, остались в совершеннейшем восторге, несмотря на то, что от родителей попало всем — ему за идею, им за соучастие. И все мечтали повторить его подвиг, но историческая лодка развалилась где-то на предпоследней ступеньке, а еще одной такой же не нашлось.

За спиной послышались тяжелые, сотрясающие твердь шаги принца-бастарда Элмара.

— Что там? — не оборачиваясь, чтобы лишний раз не двигать головой, спросил Кантор.

— А, ничего… — Элмар легко приземлился рядом и принялся отстегивать нагрудник, восхищенно уставившись на море. — Боги, как здесь красиво! Сейчас меня опять одолеет тяга к стихотворчеству, которую до сих пор сдерживало созерцание мрачных сторон бытия…

— А что там за гвалт? — поинтересовался Кантор, прислушиваясь к невнятным воплям, проистекавшим, похоже, с первого этажа здания.

— Да ничего особенного, еще одного бандита нашли, пьяный спал в подвале. Видать, за бутылкой пошел, а назад выбраться не осилил. Теперь осмелевшие селяне его вешать собираются.

— Если поискать, то еще трое где-то должны найтись, — заметил Кантор.

— Да уже нашлись, что там искать… Эти трое местные были, как только началась стрельба, они оружие побросали и разбежались по домам. Сейчас их родители пытаются уговорить односельчан, чтобы придурков хотя бы не вешали без суда. Кстати, судить тебе придется.

Кантор коротко и безнадежно выругался.

— Да я понимаю, Шеллара просить неудобно, — вздохнул первый паладин. — Кроме того, тебе все равно придется тут как-то распорядиться… какие-то приказания раздать, что к чему объяснить, чтобы народ в чувство привести. Ты ведь им даже не представился. Чего ты сразу ушел?

— Хотел побыть один. Посмотреть на море.

— Так, может, я не буду тебе мешать?..

— Да не надо уходить, я уже посмотрел. Сейчас, немножко посижу и займусь.

Зелье уже действовало, боль постепенно начала утихать, и минут через двадцать можно будет действительно вернуться к людям и о чем-то разговаривать. Если последнего разбойника будут вешать обстоятельно и со вкусом, то, может быть, это займет достаточно времени…

Элмар аккуратно складывал детали своего бронекостюма в специальный мешок и гремел при этом так, что каждый «звяк» и «бряк» отдавался эхом глубоко в мозгах. Послать его складывать свои железяки в другое место у Кантора не поворачивался язык.

— Диего, — вдруг произнес принц-бастард после долгой паузы, — а что там все-таки с Ольгой?

— Не знаю, — честно отозвался мистралиец.

— То есть как — не знаешь? Ты с ней хоть поговорил?

— Нет.

— Почему?

— Не было возможности.

— По-моему, ты ее и не искал. Ты даже со дня рождения Шеллара удрал, как только Ольгу увидел.

— Мне надо было забрать винтовку.

Элмар никак не прокомментировал эту явную глупость, но в том и не было необходимости — все мысли его высочества обычно читались на лице огромными рунами.

— Ну а дальше?

— Что — дальше?

— Не ломайся и не валяй дурака! Что ты собираешься делать дальше?

— Для начала я тебе скажу, чего я НЕ собираюсь делать. Публично отчитываться перед всеми друзьями, товарищами и просто знакомыми о своих личных делах, которые касаются только меня и Ольги. Успокойся на том, что никуда мы друг от друга не денемся, работая в одном театре, и поговорить у нас еще будет и время, и возможность.

— Ты бываешь противным до такой степени, что тебя хочется еще раз стукнуть.

— Элмар, объясни, чего ты добиваешься? Чтобы мы с Ольгой разобрались в своих отношениях? Так это ни на столечко не зависит от твоих усилий. Мы все равно встретимся и поговорим, после чего либо сойдемся, либо разбежимся. И ты здесь ничего не изменишь и не поправишь.

— Тханкварра! — рассердился первый паладин. — Что я, слепой, не вижу, как вы с Ольгой друг от друга прячетесь? Небось каждый думает, что другой не хочет с ним общаться, и в свою очередь не хочет навязываться. Меня эта ваша взаимная ненавязчивость еще прошлой зимой достала! Ты помнишь, сколько вы тогда выкобенивались, прежде чем встретиться и поговорить как люди? Если бы вас с двух сторон не пинали, вы бы до сих пор ходили все из себя гордые и тактичные!

— Послушай, тебя что, куда-нибудь послать, чтобы не лез не в свое дело?

— Ну ладно. Не хочешь об этом говорить — как хочешь. Чего я надрываюсь, проще на тебя Шеллара натравить. Уж ему ты все скажешь, никуда не денешься.

Кантор хотел ответить что-нибудь ехидное, но его перебил дружный радостный рев, донесшийся на этот раз откуда-то с верхних этажей.

— О, уже повесили, — отметил Элмар, обернувшись в направлении замка. — Пойдем?

— Пойдем… — вздохнул Кантор. — И зачем я согласился?.. Пусть бы этот замок папе вернули, что ли…

На сельской площади их ожидало еще одно занимательное действо: Гиппократ и Джеффри пытались объясниться с неким пожилым господином, который, судя по всему, точно так же не дружил с иностранными языками, как и сами герои с мистралийским. Господин явно не относился к числу жителей деревни: одет был как кабальеро скромного достатка, а также имел при себе лошадь, меч и некоторое подобие свиты, среди которой Кантор тут же узнал вчерашнего гонца. Вокруг жертв лингвистического недоразумения трусил кругами Савелий, с любопытством прислушиваясь к разговору и пугая лошадей.

— В чем дело, ребята? — поинтересовался Кантор, приближаясь. — А где все остальные?

— Жюстин пошла какого-то больного посмотреть, — охотно пояснил кентавр, — и мальчишка за ней увязался. Пьер тоже где-то по селу шляется, комаров истребляет, гы-гы… Льямас и Торни стерегут пленных. А мы тут ни хрена не понимаем, чего этот мужик от нас хочет.

Кантор уже примерно понял, в чем дело, но все же вежливо приподнял шляпу, приветствуя соседа.

— Дон Херинельдо, если я не ошибаюсь?

Обрадованный кабальеро приосанился, подкрутил усы, изложил свой полный титул (состоящий, судя по всему, из названий трех таких же убогих деревень) и объяснил, что он от господ героев хочет. Всего лишь пригласить в свой замок и отблагодарить подобающим образом за избавление от разбойников, потому как господа герои совершили выдающийся подвиг, заслуживающий столь же выдающейся награды, а в этих краях нет никого, кроме него, дона Херинельдо, кто мог бы достойно…

— Как нет? — мрачно перебил его Кантор. — А ваш сосед дон Диего дель Кастельмарра, кабальеро Муэрреске, он что — не в этих краях, или не способен достойно отблагодарить господ героев, или это не его замок и ему их некуда пригласить?

— А где он сам? — Ушлый дон Херинельдо обеспокоился и даже с некоторым подозрением присмотрелся к Элмару, но, видимо, решил, что синеглазый блондин никак не может зваться доном Диего.

— Перед вами, — так же мрачно проворчал Кантор. Как ни странно, у него почему-то не было никакого желания ни драться, ни скандалить, хотя нахальный сосед вполне заслуживал некоторого вразумления. — И ничуть не рад тому, что у меня оригинальным способом пытаются увести часть имущества.

Дон Херинельдо на глазах сдулся и потускнел.

— Вы могли хотя бы представиться вовремя, — огорченно посетовал он. — Так оконфузить соседа перед собственной свитой и перед гостями!..

— Во-первых, вы слишком быстро перешли к делу. А во-вторых, небольшой конфуз — достойная награда за повышенное внимание к чужим поместьям. На этом предлагаю считать, что мы квиты, и приглашаю присоединиться к предстоящей попойке. Если, конечно, — Кантор усмехнулся, — у вас нет других планов на этот вечер.

— Эх, и тут ничего не вышло… — вздохнул сосед, не скрывая досады, но и не выказывая никакой обиды. — Одно утешение — дон Гильермо и дон Леонсио тоже уедут несолоно хлебавши. Что ж, будем знакомы.

— Я смотрю, в наших краях это популярное развлечение — прихватывать соседские земли? — рассмеялся Кантор и охотно пожал протянутую руку. — Мне стоит ждать еще и этих господ?

— А отчего же земля должна без хозяина быть, — рассудительно изрек дон Херинельдо, оглядывая ускользнувшее приобретение. — Ничего хорошего от этого не получается, разруха одна и непорядок. Вон, пока вас тут не было, как поместье-то запустили. Глядите, двор не метен со дня последней революции, на втором этаже стекла выбиты, крыша прохудилась, я уж не говорю о том, что от недосмотру в таких ничейных замках разбойники заводятся. А уж что там внутри творится, я и представить опасаюсь.

— Ах да, хорошо, что вы напомнили! — спохватился Кантор. — Там внутри действительно творится… Кому бы поручить это все убрать? Кто обычно там убирает? Ну, кто это должен делать? И как вообще организовать народ, чтобы навели здесь порядок?

— А-а, так вы никогда раньше не занимались хозяйством? — чуть ли не обрадовался догадливый сосед и, подхватив хозяина под локоть, уверенно направился в сторону ворот. — Так я вам с удовольствием помогу! Что до поддержания порядка в замке, то это проще всего — надо нанять дворецкого и горничную. Сейчас, учитывая, в каком состоянии там все находится, можно собрать десяток женщин и приказать…

— Ой, нет! — Кантор вспомнил некоторые обновления интерьера, произведенные не более часа назад. — Как раз «учитывая, в каком состоянии там все находится», женщин туда лучше не пускать…

Сосед рассмеялся.

— Уверяю вас, дон Диего, за прошедшие двадцать лет селянки разучились бояться таких вещей. Хотя в нашу глушь война заглядывала нечасто, повидать довелось всякого. Последнего сеньора расстреляли местные партизаны, истребив предварительно его немногочисленную охрану. После того здесь орудовали бандиты. До того в замке жила вечно хворающая старушка, которая не могла ни управлять толком, ни защитить своих крестьян. А еще раньше, говорят, и вовсе маг… Можно только догадываться, что с ним сделали во времена «закона и порядка».

— А сами вы давно здесь живете? — поинтересовался Кантор, так как не припоминал дона Херинельдо в числе старых знакомых.

— Лет десять, — охотно поведал тот. — Как старший брат помер, так я сюда и переехал. Тоже поначалу тяжеловато было вникнуть в тонкости копчения рыбы и стрижки овец, а потом даже интересно стало. А вы какими судьбами это заброшенное местечко приобрели?

— Король пожаловал, — честно признался Кантор.

— А-а, ну это вам повезло. Вам хоть действительно ничейный кусок пожаловали. А то чуть дальше к югу есть у нас такой юридический казус, что сразу три владельца за один замок судятся, потому как им всем его при разных правительствах пожаловали. А пока суд недоумевает, что со всем этим делать, всячески друг другу досаждают и пакостят… Так вот, на чем я остановился… ага, значит, первым делом надо как следует обыскать замок и оприходовать все, что там найдете. Если там обитала банда, где-то в укромном месте обязательно должен быть спрятан разбойничий общак, сокровище то есть. Его надо пересчитать и распределить: что-то оставить себе, что-то отдать героям, а какую-то часть — немного — можно раздать крестьянам. Хотя, как мне кажется, им хватит и вещей. Затем надо изловить лошадей… Кстати, дон Диего, вы женаты?

— Хорошенькое «кстати»! — непочтительно расхохотался за его спиной принц Мафей. Видимо, его высочество уже насмотрелись на местных недужных и решили вернуться в общество. — Диего, там народ уже начинает потихоньку шарить по твоей хибаре, которую гордо именуют «замком», выносить какое-то тряпье и снимать с покойников сапоги… Ты бы как-то их организовал, что ли, а то ведь все растащат. Пусть бы лучше атамана с лестницы собрали и тех двоих со стенки смыли…

— Стенку сам будешь мыть, — мстительно огрызнулся Кантор. Не хватало еще поучения выслушивать от сопливого эльфа! — Тебе наставник никогда не говорил, что в помещении огненными шарами кидаться не следует? Или ты других заклинаний не знаешь? Иди лучше смени мастера Льямаса и попроси, чтобы он собрал народ во дворе. Сейчас я приду и попробую всех построить и занять делом, вот только разберусь с гостями…

— С какими гостями? — удивленно оглянулся сосед.

— К нам едут дон Гильермо или дон Леонсио, — пояснил Кантор. — Я их уже слышу, где-то за околицей. А пока они едут, посоветуйте мне, пожалуйста, вот еще что… Мы взяли в плен трех жителей этой деревни, которые состояли в банде, и я вот сомневаюсь, как с ними правильно поступить…

Дон Херинельдо тяжко вздохнул.

— Дорогой сосед, когда все соберутся во дворе, посчитайте, сколько в деревне осталось молодых трудоспособных мужчин. И вам сразу станет ясно, следует ли далее сокращать их количество. Лучше наказать этих любителей легкой жизни как-то иначе, например, принудительными работами. Но сначала разберитесь, по своей ли воле они подались в разбойники и как им это нравилось. И еще… знаете… — Сосед неуверенно оглянулся в сторону околицы, откуда все явственнее слышался стук копыт, и чуть понизил голос: — Лучше бы нам всем войти во двор и закрыть ворота, потому что если это дон Гильермо… могут быть неприятности.

Элмар молча полез в свой громыхающий мешок.

— Что он сказал? — заинтересовался Гиппократ, наблюдая, как принц-бастард накидывает поверх кольчуги нагрудник и опять лезет в мешок. — Будет заварушка?

— Зови Мафея и Торни, — коротко изрек Элмар. — Пленных пусть селяне сами посторожат. Стрелки, уйдите за забор. Савелий, не путайся под ногами, найди лучше Пьера и Жюстин да предупреди их. Диего, я серьезно. Уйди за забор. Я сам с ними поговорю.

Кантор только поморщился и снял с плеча винтовку.

Славный замок Муэрреске, как и многие подобные ему жилища мелкопоместных дворян, назывался столь громко исключительно по традиции. На деле же это сооружение походило скорее на одинокую башню, окруженную прочным каменным забором, — миниатюрная пародия на настоящий замок. В случае реальной угрозы этот забор помог бы им не больше, чем предыдущим обитателям. А если дон Гильермо действительно настолько агрессивен, как говорит дон Херинельдо, угроза может оказаться серьезной.

Всадники уже показались в конце улицы, и было их человек пятнадцать, не меньше. Предводитель, облаченный в кирасу и шлем, отличался от покладистого дона Херинельдо и посадкой, и движениями, и даже тоном, каким отдал своим людям команду остановиться.

— Эй, что за разборки на моей земле?! — выкрикнул он, осаживая гарцующего коня в нескольких локтях от ворот. — Я приезжаю со своей дружиной, чтобы зачистить деревню от разбойников, а тут уже хозяйничают посторонние люди! Кто вы такие?

— Вы точно уверены, что это ваша земля? — степенно, с едва уловимым холодком в голосе произнес Элмар, даже не шелохнувшись.

Кантор невольно отметил, что сам он не смог бы произнести это без ехидства.

Дон Гильермо откинул забрало, явив героям совсем молодое лицо, окаймленное узкой аккуратной бородкой. Дерзкий властный взгляд кабальеро выражал непоколебимую уверенность в себе и убежденность в своем праве командовать всеми, кто попадает в поле зрения. Столь явное неподчинение привело дона Гильермо в секундное замешательство, его взор растерянно скользнул по стоящим у ворот людям в поисках причины и безошибочно остановился на круглой физиономии дона Херинельдо.

— Не знаю, что наплел вам этот аферист, — зло процедил всадник, указывая на соседа жестом, полным презрения, — но советую гнать его в шею. Вы можете отдохнуть здесь до завтрашнего утра, я даже заплачу вам, раз уж вы избавили меня от хлопот, но сейчас разойдитесь и не мешайте. Мне нужно навести порядок в своих владениях.

Дон Херинельдо побагровел и сделал попытку протиснуться между Кантором и Гиппократом, одновременно извлекая из ножен меч, но кентавр легко придержал его за шиворот и даже оттащил на шаг назад.

— Что дает вам основания предполагать, что это именно ваши владения? — Лицо первого паладина осталось непроницаемым, но в голосе прорезалось угрожающее нетерпение. — У вас есть какие-нибудь документы или… — Элмар запнулся, судорожно прикидывая, что еще мог бы потребовать на его месте просвещенный кузен, и с трудом вывернулся: — Или что-нибудь еще?

— Да, представьте себе, я всюду таскаю с собой фамильный архив, чтобы предъявлять каждому проходимцу! — Голос дона Гильермо задрожал от ярости. — Если вы еще не заметили, у меня есть двенадцать солдат и пять арбалетчиков, поэтому забирайте вашу награду и убирайтесь подобру-поздорову! Я и так более чем щедр!

Небольшой мешочек глухо звякнул, шлепнувшись в пыль у ног его высочества. Элмар удовлетворенно улыбнулся и все так же спокойно сообщил:

— А теперь слезь и подними.

— Что? — Кабальеро задохнулся от гнева. — Что ты сказал?

— Если ты полагаешь, что можешь обращаться с принцем, как с уличным попрошайкой, тебе придется доказать это мечом, — терпеливо пояснил Элмар, по-прежнему не двигаясь с места. — В честном поединке, не прячась за спины арбалетчиков.

— Так нечестно! — воззвал откуда-то из-за крупа кентавра обиженный дон Херинельдо. — Он меня первого оскорбил!

Кантор чуть повернул голову и извиняющимся тоном попросил:

— Дон Херинельдо, вы, несомненно, правы, но уж уступите его высочеству эту честь. Его оскорбили сильнее, и он все-таки действительно принц.

— И у него даже документ есть? — ядовито процедил дон Гильермо.

— И я везде таскаю его с собой, чтобы предъявлять каждому проходимцу, — широко улыбнулся Элмар, донельзя довольный тем, что сумел уязвить противника в споре. Да уж, кузен Шеллар редко предоставлял ему такую возможность… — Можешь поверить мне на слово. А можешь не верить, это ничего не меняет. Какая разница, кто вызвал тебя на поединок — принц или простой рыцарь?

— Постойте, — попробовал вмешаться Кантор. — Может, мы все-таки объясним дону Гильермо, что происходит, и вы как-нибудь договоритесь без драки? Мне бы не хотелось с первой минуты знакомства начинать истреблять соседей.

— Я же не настаиваю на том, чтобы биться насмерть, — пожал плечами могучий варвар. — Только немного поучу твоего соседа хорошим манерам. Согласись, не подобает орать на незнакомых людей, как на прислугу, даже не представившись. Если бы мы сначала познакомились, никаких недоразумений бы не произошло.

— Так, может, начнем сначала и познакомимся? Может, дон Гильермо иначе посмотрит на свое поведение, если узнает, что я — настоящий владелец этого замка, и у меня даже есть та самая бумажка, о которой вы так усердно спорили, а человек, с которым он столь неосмотрительно поругался, — наследник престола Ортана, принц-бастард Элмар, знаменитый герой, и что, в конце концов, его пять арбалетчиков — это тьфу против двух боевых магов… И до него дойдет наконец, что ты вызвал его на дуэль только для того, чтобы уберечь от бессмысленной гибели его солдат. Они ведь не виноваты, что их сеньор такой скандалист и задира.

Дон Гильермо высился в седле безмолвной неподвижной статуей, только скрипели стиснутые зубы да глаза сверкали гневом, перебегая с Кантора на Элмара и обратно. Видно было, что отчаянный сосед сам не знает, что сейчас сделает: извинится, примет вызов или просто скомандует своим солдатам нападать. И в этот критический момент, когда обе стороны напряженно ждали, что же все-таки стукнет в лихую башку благородного дона, откуда-то из-под копыт Гиппократа вдруг раздался жуткий, леденящий душу вой.

Лошади встрепенулись, шарахнулись, панически заржали и в беспамятстве бросились кто куда, позабыв о седоках. Породистый скакун дона Гильермо встал на дыбы и попятился на задних ногах, как танцующая цирковая лошадь. Всадник, не успев подхватить поводья, вылетел из седла и грянулся оземь, чудом не попав под опустившиеся передние копыта.

Гиппократ растерянно выругался по-эгински и осторожно отступил в сторону. За его спиной испуганно помянул небо дон Херинельдо. Кантор тоже отступил на шаг. У самых его ног, с мучительным болезненным воем, судорожно скорчившись, на глазах менял облик Савелий.

— Так, а где его одежда, кто-нибудь помнит? — невозмутимо вопросил в пространство хладнокровный лондриец.

Не получив ответа, он столь же спокойно принялся расстегивать камзол.

Вой прекратился, сменившись негромким, вполне человеческим стоном, и спустя несколько секунд уже полностью оформившийся человек, морщась от боли, поднялся с четверенек.

— Я… нечаянно… — не очень внятно пробормотал он.

— Зато очень удачно, — перебил его оправдания Гиппократ, оглядывая поле боя. Несколько солдат повторили судьбу своего сеньора, остальные беспорядочно носились по площади, пытаясь утихомирить перепуганных лошадей.

Джеффри набросил на Савелия свой камзол и помог ему встать на ноги.

— Ничего, все в порядке. Пойдем поищем твою одежду и какое-нибудь удобное место, чтобы отдохнуть.

— Надеюсь, никто не убился, — предположил Элмар, склоняясь над поверженным противником. — Диего, чего ты стоишь столбом? Тебя люди ждут. Иди распоряжайся. А сюда пришли Мафея и Жюстин, по-моему, твой воинственный сосед сломал руку… и, кажется, ключицу… в общем, для поединка он уже не годится.

Кантор глубоко вдохнул, словно вместе с воздухом мог набрать немного недостающей храбрости, и решительно направился к крыльцу, вокруг которого беспокойно шумела толпа его подданных. Все пятьдесят дворов и десяток рыбацких хижин, которыми он отныне должен командовать и за которых должен отвечать.

ГЛАВА 14

Они влюбились друг в друга с первого взгляда, обменялись пуговицами, носились как угорелые, дурачились, а потом послали телеграммы своей тетке (хотя я слышал, что ее съели) и семи тысячам клипдассов и пригласили их на свадьбу.

Т. Янссон

В субботу Диего опять не пришел, и тут уж Ольга заподозрила неладное. Такая трепетная забота о своем самочувствии не входила в привычки товарища Кантора. Если он который день не появляется — это как минимум должно означать неспособность передвигаться. Да и сидеть дома, скрываясь от всех и не высовывая даже носа, тоже как-то на него не похоже. Уж за три дня усиленных размышлений в одиночестве можно было как-то определиться: то ли он собирается признаться и вернуть себе имя, то ли напрочь от всего откреститься, мол, я не я, и хата не моя, и как вообще кто-то мог поверить Артуро, он же официально признанный обманщик…

К концу дня Ольга собралась с духом и, придав себе незаинтересованный вид, все-таки спросила наставника, отчего это орк Зарби не является на репетиции и не уволился ли он вовсе. Маэстро, не отрываясь от чтения новой пьесы Юста, довольно безразлично пояснил, что Диего отпросился на недельку, уладить какие-то имущественные вопросы в Мистралии. Поскольку маэстро не желает видеть в своем театре толпу журналистов, бегающих за актером наподобие собачьей свадьбы, он не стал возражать. Пусть съездит, ему как раз сейчас лучше не показываться, заодно разберется со своими делами…

Насмерть перепуганная Ольга метнулась к Жаку, чтобы точно выяснить, не отправился ли полоумный герой сражаться с разбойниками в гордом одиночестве, как намеревался? С него же станется! Он же ненормальный!

Жак обсмеял ее опасения и заверил, что премьера не пострадает. Кто бы это отпустил шального Кантора одного на такое дело. Есть у него и настоящие друзья, не то что некоторые. Элмар с ним поехал. И Великолепную Семерку нашли. И Мафей увязался. Всей честной компанией уговаривали мэтра Истрана, чтоб отпустил, объясняли, что парню надо сбрасывать лишнюю агрессию, а то он совсем невыносимым становится. Кира обзавидовалась и надулась на весь белый свет, но куда ж ей с животом на подвиги… Плакса еще хотел, но наставники не пустили. Как ни божился его величество, что больше никогда и ни за что в бою никаких наркотиков, а все ж указали ему на некомплект конечностей и оставили дома.

— Так что, все знали? — переспросила Ольга, чувствуя себя уязвленной таким пренебрежением. — А я, значит, побоку?

— Что за глупости, разве я от тебя что-то скрыл? — невинно похлопал глазами шут, ставя перед гостьей чашку с чаем. — Как только ты спросила, сразу все рассказал. Кто ж тебе виноват, что ты раньше не интересовалась и вообще ни к кому не заходила.

— Как это — не заходила! — возмутилась Ольга. — Я у Элмара была! Но мне никто не сказал, куда именно он уехал и с кем!

— А ты спросила?

Ольга печально вздохнула и достала сигареты.

— Диего на меня обиделся? — ушла от ответа она.

— За что? За то, что ты побежала трахаться с эльфом, не досмотрев цирк до конца?

— Да нет… Уж ему ли обижаться на такие мелочи? Сам две луны по «хорошим рукам» ходил. Нет, я не о том. Мне кажется, он подумал, будто это я рассказала Артуро, кто он такой.

— А не ты?

— Да чтоб я сдохла! Ни словечка! Я же ему обещала! Вы что, тоже все думаете, что это я? Друзья называется!

— Нет, почему, король, например, полагает, что это сделал Одноглазый Астуриас. Только Кантор с ним об этом не говорил, потому как уехал. Что он сам подумал — никто не знает. Он уперся и молчит.

— А вы, значит, все сомневаетесь! — вознегодовала Ольга. — И тоже все на меня обиделись! А я-то думаю — чего это ко мне не приходят делегации похлопотать за товарища!

— Вообще-то они не приходят потому, что товарищ не велел никому лезть в его личную жизнь и посулил обидеться, если что. Да и в самом деле, он не маленький, надо будет — сам придет. Зато ты теперь понимаешь, как он себя чувствовал, когда он тебе говорил правду, а ты ему не верила?

— Я это и без таких наглядных пособий понимала. А вы все… Как вы могли подумать?

— А почему нет, мы же видели, как этот паразит тобой вертит. Кто знал, может, он тебя и на это раскрутил? Ты же ему доверяла, как себе.

— Но не настолько же, чтобы выкладывать ему то, о чем обещала молчать!

— А кто тебя знает… Только вот что я тебе скажу: это фигня. Даже если бы ты и сказала, никто бы на тебя не обиделся, все же знали, что ты под воздействием магии, а заколдованные даже перед судом не отвечают, как невменяемые. Нас всех другое беспокоит. Мы ведь, так же как и ты, очень не любим, когда наши друзья вот так друг с другом обходятся. Чего вам еще надо, я не понимаю. Так прекрасно жили, а потом вдруг понесло — он сбежал, ты на него разобиделась, потом еще этого Артуро черти приперли… Теперь вроде никто вам не мешает договориться, так вы повернулись друг к дружке задницами и гордо обижаетесь. Не доходят до меня подобные тонкости. Вы что, решили ждать до упора, кто первый прощения попросит?

— А чего ты до меня доколупался? — огрызнулась Ольга. — Пойди у товарища Кантора все это спроси.

— Да я спрашивал, он меня по-простому послал.

— Вот и не лезь не в свое дело, чтобы не посылали. Щас, он от меня сбежал, а я буду у него прощения просить.

Жак уселся напротив и, подперев кулаком щеку, задумчиво уставился на Ольгу.

— Ну что ты высматриваешь? — занервничала та.

— Да так, думаю… Какой все-таки мудрый мужик наш король. Он мне вчера сказал, что обоих этих мистралийцев хорошо было бы выдрать как следует. За то, что из хорошей девушки сделали противную злюку.

— Король так не выражается! — уличила вредного шута Ольга.

— Ну он и выразился иначе. Это мой вольный смягченный перевод.

— А вы все мужики гады, и я с вами не играю!

— Да? Тогда отдавай обратно чай!

Ольга злорадно накрыла чашку ладонью и показала дорогому другу два пальца.

— Ужасная, злая женщина! — трагически закатил глаза неисправимый Жак. — Я на тебя Шарика натравлю!

Пес, услышав свое имя, басовито гавкнул и энергично задвигал хвостом.

— Этот собакин вообще умеет что-то, кроме как жрать? — с сомнением поинтересовалась Ольга, уделив Шарику мимолетный взгляд.

— Конечно! — убежденно объяснил шут. — Еще он умеет гадить пропорционально сожранному. Слава богу, хоть обувь уже не грызет, вырос. Кондратий, как увидел свой подарок, пришел в ужас и сказал, что мы испортили собаку. Его, оказывается, еще и дрессировать как-то надо было.

В дверь энергично загрохотали. Шарик, как бы в подтверждение своей испорченности, не удостоил гостей даже звуком, только с интересом повел ушами и уставился на дверь с такой мордой, будто ожидал гостинца.

— Открывайте, бездельники! — проорали на улице. — Вы там что, дрыхнете? Эй, открывайте давайте, а то уйдем, и пожалеете!!!

— Не может быть! — ахнула Ольга, узнав этот голос, этот акцент и это непринужденное хамство. — Откуда он здесь?

— Сейчас узнаем, — обрадовался Жак. — Только надо поторопиться, а то уйти он, конечно, не уйдет, а всю улицу на уши подымет.

За дверью обнаружился действительно Гиппократ, уже подвыпивший и от этого еще более непринужденный, чем обычно. Рядом с ним застенчиво переминался с ноги на ногу незнакомый Ольге юноша в простенькой полотняной рубахе и длинном кафтане поморского покроя, неуловимо напоминавший одновременно целую череду Иванушек из виденных в детстве фильмов-сказок.

— А вот и Ольга! — обрадованно проревел кентавр, хлопнув по плечам Ольгу и Жака одновременно, отчего они пошатнулись и стукнулись друг о дружку. — Пошли, гулять будем!

Его спутник застеснялся еще сильнее и еле выдавил:

— Здрасте…

— Куда гулять? — не понял Жак.

— Куда надо! — Гиппократ приглашающее хлопнул себя по крупу. — Садись, храбрая девушка! Так и быть, покатаю! Кого нам еще надо забрать? Терезу одноухий заберет, за Азиль Мафей заскочит, значит, нам надо еще за твоим наставником…

— А потом? — повторила Ольга.

— А потом — гулять! Пить вино, жарить барашка, петь песни и плясать вокруг костра! Ты что, не рада нас видеть?

— Рада, конечно! Только ты бы нас хоть представил, невежа!

— Кого? А, его? — Кентавр кивнул на своего скромного спутника. — Что, не узнала? Ай-ай-ай! Вот они, женщины! Как обнимала, как ласкала, а теперь и узнавать не желает!

— Ой, простите! — Ольга с трудом догадалась, о чем идет речь. — Я же вас никогда человеком не видела… Вы ведь Савелий?

Юноша, окончательно закрасневшись, едва заметно кивнул и отступил в сторону, освобождая ей подход к спине Гиппократа.

— Ну вы даете… — растерялся Жак. — Погодите, я хоть сапоги надену да плащ возьму… Что за спешка такая?

— Да знаю я Элмара, пока мы тут будем гостей собирать, он все вино выпьет! И барашка стрескает! Сырым!

— Ах вот в чем дело… — Жак понимающе кивнул и торопливо натянул сапоги.

— Постойте… — опомнилась Ольга, которая уже успела взобраться на кентавра и теперь сомневалась, удастся ли ей слезть. — Куда мы едем?

— Гулять! — радостно повторил Гиппократ в третий раз.

— Где мы будем гулять?

— Тебе не все равно? — вставил Жак. — Или ты боишься встречаться с Кантором?

— Чего мне его бояться! — возмущенно опровергла гнусные подозрения Ольга. — Я боюсь, что не попаду завтра в театр! Там же все перепьются, и телепортисты в том числе!

— Спокойно, никто не потеряется! — громогласно объявил кентавр. — Там будет два короля и три непьющих мага, так что все попадут куда им надо… Слушайте, давайте скорее! У вас тут холодина собачья, у меня даже копыта замерзли! И хвост! На кой тебе плащ, в Мистралии тепло!

— Размах гулянья впечатляет, — заметила Ольга.

— Наш друг решил пригласить всех, кого смог найти, и обмыть свой замок как следует. Там, правда, владений тех — кошке посрать негде, но все ж таки имущество. Опять же подрались так душевно, хочется отдохнуть. Да и просто вечер хороший, погода отличная, душа просит веселья.

Веселье началось, едва вокруг прибывших гостей рассеялся туман телепорта. Жак без всякой видимой причины вдруг закатил глаза и медленно стал оседать, бестолково хватаясь одной рукой за мантию мэтра Пьера. Ольга помогла подхватить впечатлительного приятеля и недоуменно завертела головой, пытаясь обнаружить источник загадочной хвори.

Небольшой, похожий скорее на башню мага-затворника, родовой замок товарища Кантора возвышался в сотне метров от деревенской площади, а сразу за ним виднелось тихое спокойное море. В остальных направлениях от площади разбегались скромные крестьянские мазанки, окруженные фруктовыми деревьями и огородами. Сама площадь была тщательно и обильно посыпана веселеньким желтым песочком, словно здесь только что снесли детскую площадку с дюжиной песочниц. Везде суетился народ, таская столы и посуду, вкусно пахло костром и шашлыками — видать, жарился тот самый барашек, за сохранность которого так переживал Гиппократ.

Откуда-то выскочил взъерошенный и возбужденный Диего, радостно приветствовал Ольгу, затем увидел Жака и тоже принялся озадаченно озираться.

— Твою мать, что он там увидел? — В голосе владельца замка звучало искреннее недоумение. — Все же убрали, засыпали, даже стены и заборы помыли! Неужели где-то еще видно?

— Да вроде нигде ничего… — растерянно ответила Ольга, до которой только сейчас дошло истинное происхождение песчаных россыпей на площади. — Я, например, ничего такого не вижу…

— Господа и товарищи! — оглушительно, на всю деревню, воззвал ничего не понимающий хозяин. — Все внимательно посмотрели по сторонам! Где-то остались видны следы сегодняшнего побоища! Я ничего не вижу, но гости уже начинают падать в обморок! Посмотрите хорошенько, что мы забыли?

Минут пять все азартно изучали площадь, пока не подошел Джеффри Стоунбридж и не додумался посмотреть вдаль.

— Там, — кратко сказал он и вытянул руку в направлении замка.

Ольга присмотрелась и с трудом различила какой-то кулек, болтающийся на веревке под самым верхним балконом.

— Ай-ай! — хором вскричали доблестные селяне во главе со своим сеньором. — Мы ж Кабана снять забыли, чтоб ему!

После чего сеньор добавил, что вот-вот сюда явится лично его величество с невестой и, если благородная дама увидит это безобразие, некоторым бездельникам и разиням не поздоровится.

Суматоха возобновилась с новой силой.

Жака привели в чувство, и Гиппократ поволок его в помещение, зубоскаля на всю деревню и тщательно заслоняя своим телом готичный пейзаж со свисающим с балкона трупом. Савелий еще раньше умчался помогать поварам, а мэтр Пьер растаял в телепорте. Ольга еще раз оглянулась и обнаружила, что осталась с Диего практически наедине, если не считать пробегающих мимо и очень занятых крестьян.

Он тоже это заметил, улыбнулся светло и ласково, как в старые времена, и протянул ей руку.

— Пойдем, я отведу тебя к ребятам. Там Элмар, и Мафей, и Кира, и вообще все. И, кажется, бочку уже открыли. Надо же попробовать, какое вино делает мой сосед.

Ольга без колебаний сунула ладошку в протянутую руку и переспросила:

— Какой сосед?

— Дон Херинельдо. У него замок чуть дальше по берегу. Мы сегодня познакомились. Он принял нас за героев и хотел с нами расплатиться, чтобы мои земли захапать. Сначала, конечно, огорчился, что не получится. А потом утешился тем, что хоть разбойников извели, и в знак то ли примирения, то ли просто добрых намерений угостил бочкой вина.

— А мы не потравимся? — поддела его Ольга.

— Не думаю. Я его пригласил на распитие, и он не отказался. К тому же травить вместе со мной такое количество народу было бы, как выражается его величество Шеллар, «неаккуратно и непрофессионально».

— А его величество тоже здесь?

— А как же. Разве я мог его не пригласить! Вон он, отравляет веселье своим кузенам. И жене тоже. Судя по недовольному ворчанию Киры, вина ей не дали даже попробовать.

— Не дали! — с искренним негодованием подтвердила королева. — Даже глоточка! Вот такого маленького!

— Да не шуми ты из-за мелочей! — укоризненно перебил ее супруг. — Лучше давай вместе порадуемся, что Ольга и Кантор идут за ручку, как примерные школьники, не грызутся и не поливают друг друга бранью…

— А что, должны? — спросил Диего, делая такие невинные глаза, что Ольга невольно рассмеялась.

— Ваше величество, мы ведь даже в самые худшие моменты до такого не доходили!

— А откуда мы знаем, когда у вас какой момент? — лукаво прищурился король. — Вы бы уже помирились, что ли, да не ставили друзей в неловкое положение. Только не говори мне в очередной раз, что вы не ссорились.

Не удостоив ответом эту провокацию, Диего подвинул Ольге свободную скамью и бросил сверху какую-то холстину.

— Садись. Сейчас я тебе что-нибудь принесу.

— Судя по количеству костров и обилию разнообразных запахов, Гиппократ зря так переживал насчет барашка — одним барашком тут явно дело не обошлось.

— Вот идиоты! — вдруг ни с того ни с сего произнесла Кира.

— Ты о чем? — осторожно уточнил король, оглядываясь на уходящего мистралийца.

— Ты только посмотри! Тут Жака нет? Точно? Тогда все можете посмотреть. Вон туда.

Мужики, которые минуту назад помчались снимать забытый труп с балкона, обрезали веревку не глядя, и теперь несчастный висельник основательно застрял в ветвях незнакомого Ольге вечнозеленого дерева, имевшего несчастье произрастать как раз под балконом. «Похоронная команда» чесала затылки и переругивалась, свесившись через перила.

— Эх, был бы тут Жак, он бы сейчас начал ставки принимать, — хихикнул Мафей. — На тему «Что они теперь будут делать?». Полезут снимать, попробуют потрясти, отпилят ветки или спилят все дерево.

— Может, дорогой кузен Элмар им поможет? — с издевательской заботой поинтересовался король. — Опыт по доставанию с высоты полезных вещей уже имеется…

— А на кой вы его вообще там вывесили? — нахмурилась Кира. — Он что, в плен сдался?

— Да нет, он всю драку пьяный в подвале проспал, и мужики его там нашли, когда все уже кончилось, — охотно объяснил принц-бастард, игнорируя шуточки кузена. — А так как он селян и в особенности селянок сильно обижал, то они его и… того. А зачем именно на балконе — сам не понимаю. Может, чтоб лучше видно было.

— Ага, Жак уже полюбовался, — фыркнула Кира. — Вон его ведут, зеленого нашего. Представляю, как отреагирует Эльвира, если до ее прихода это не снимут.

Жака вели под руки Тереза и Азиль, хором уговаривая, что все нормально, только надо не смотреть в ту сторону… да нет, не в ту… да сказали же, НЕ смотреть…

— Эльвира вроде не должна бы в обморок падать, — заметила Ольга.

— Но есть и веселиться в компании повешенных ей не покажется приятным, — возразила королева.

Вернулся Диего, таща в одной руке несколько кружек, а в другой огромное блюдо с жареной рыбой. Тоже полюбовался ходом похоронных работ, выругался, спотыкаясь и озираясь на каждом слове. Две селянки с подносами, следовавшие за хозяином, делали вид, будто страшно стесняются.

Мужиков, похоже, посетила какая-то идея. Они оживленно загалдели и бегом покинули балкон. Их господин тяжко вздохнул и красноречиво махнул рукой.

— Если до прихода Плаксы не снимут, попрошу его, чтобы спалил.

— Дерево жалко, — возразила Ольга.

— А может, Пьер что-нибудь придумает? — предложил свою идею Мафей.

— Вряд ли. Он больше с животными, а не с растениями… Хоть некроманта зови!

— Какой же некромант согласится демонстрировать свои умения в моем присутствии, — возразил Шеллар.

Диего еще раз махнул рукой, оставляя неразрешимые проблемы на волю судьбы, присел рядом с Ольгой и протянул ей кружку:

— Держи.

— А не рухну я под стол с одной такой кружки? — поинтересовалась девушка.

На самом деле ее беспокоило вовсе не это, но не объяснять же гостеприимному кабальеро, что ей как-то некомфортно с ним соприкасаться, сразу начинает думаться о всяких неподобающих глупостях… И просить отодвинуться вроде бы невежливо…

— Так никто ж тебя не заставляет выпивать ее всю и залпом. Другой посуды, к сожалению, не осталось. Все бьющееся давно перебили. Да не переживай, вино некрепкое. Угощайтесь, господа. Мясо пока не готово, но есть рыба, сыр, фрукты и всякая зелень…

— Не суетись, — успокоил его Элмар. — Никто никуда не торопится… Шеллар, ты тоже не торопишься! Может, ты еще об этом не знаешь, но сегодняшний вечер у тебя совершенно свободен!

Придворный маг тут же подтвердил, что его величество крайне редко отдыхает, и сегодняшний вечер как нельзя лучше подходит для того, чтобы исправить это досадное упущение. Король, у которого наверняка были запланированы на этот самый вечер какие-нибудь жутко важные дела, хитро прищурился и немедленно организовал разрушителям своих планов достойное возмездие. Раскурив очередную трубку, он принялся делиться с Кантором, а заодно и со всеми присутствующими своими соображениями по поводу максимально эффективной организации труда и построению процветающего хозяйства в одной отдельно взятой деревне. Причем это были не общие теоретические рассуждения, а подробный бизнес-план с цифрами, которые уточнялись и подсчитывались по ходу рассказа. Спустя четверть часа слушатели готовы были отправить его величество хоть к черту на рога, а заодно пришибить на месте дона Херинельдо, который исправно поставлял ему данные о среднегодовом улове скумбрии, урожайности апельсиновых деревьев, орошении огородов, торговых маршрутах и ценах на продукцию. Заскучавшая Ольга под это дело незаметно ополовинила кружку и сжевала с полкило сыра, а затем нашла себе другое развлечение — стала наблюдать за усилиями мужиков, которые как раз возобновили свои труды по добыче трупа с дерева.

Поначалу их действия были просты и понятны. Самый молодой влез на дерево и принялся изо всех сил трясти нужную ветку, но покойник и не думал падать. Затем спасательная операция приобрела некое странное направление. Селяне заняли балкон этажом ниже и оттуда принялись бросать сидящему на дереве товарищу моток веревки. С третьего раза это им удалось, и веревку стали натягивать в несколько рядов между балконом и деревом. Что они пытались этим достигнуть, для Ольги осталось загадкой.

Пока она гадала, что бы это значило, королевский бизнес-план уперся в недостаток исходных данных. Дон Херинельдо не знал, как у его нового соседа обстоит дело с пастбищными землями и сколько овец и кур теоретически можно на них прокормить. Сам Диего тоже не имел об этом понятия, чем с восторгом воспользовался.

— А вот я сейчас пойду узнаю! — с трудом скрывая радость, воскликнул он и вскочил со скамьи.

При этом хитрец как бы мимоходом подхватил за талию Ольгу и пригласил пройтись с ним. Как будто знал точно, что она предпочтет его общество выслушиванию королевской лекции. А впрочем, они ведь давно знакомы, и у него было достаточно времени, чтобы изучить возлюбленную и научиться предсказывать ее поступки. У Ольги мелькнула было нехорошая мысль — сделать дорогому Диего маленькую пакость и отказаться, чтобы не хитрил. Но не хватило у нее на это сил душевных, ибо действительно хотелось пройтись с мистралийцем и не хотелось слушать нудные расчеты.

Диего почему-то направился прямиком в здание, хотя по идее там не должно было быть ни души, за исключением тружеников на балконе, которые теперь развешивали на натянутых веревках разные покрывала и подстилки. Раз снять неуместный объект никак не получается, смекалистые мужички решили таким простейшим способом скрыть его от взоров впечатлительных гостей.

Ольга послушно последовала за Диего, однако не преминула спросить:

— А что мы забыли внутри? Или у тебя овцы прямо в замке пасутся?

— Сейчас мы возьмем в кладовой землемер, — серьезно пояснил Диего, — и пойдем обмерять пастбища. Думаю, за ночь управимся. А поутру пересчитаем овец и кур. Да и каждую скумбрию не мешало бы пометить…

— Нет, а правда — зачем мы идем внутрь? — отсмеявшись, вернулась к теме Ольга.

— А там, внутри, у меня есть тайный подвал, где я держу в цепях юных девиц, с коими предаюсь всяческим гнусным извращениям, — так же серьезно сообщил нахальный мистралиец. — И я собираюсь хитростью увлечь тебя туда, чтобы тоже к этому делу пристроить.

— Да нет, я серьезно!

— Так и я совершенно серьезно! — Диего толкнул дверь и отступил, пропуская даму вперед. — Сейчас я заманю тебя в темные запутанные коридоры и там, среди паутины и засохших скелетов, коварно наброшусь сзади и жестоко изнасилую…

— Сзади? — Ольга успешно изобразила ужас обреченной жертвы, хотя дверь за ее спиной захлопнулась как-то гулко и неприятно.

— И сзади тоже. Что ж, по-твоему, если достойному кабальеро попадается в темном коридоре беспомощная девица, то он изнасилует ее только один раз?

— По-моему, она ему и одного раза не даст, — мстительно заявила Ольга. — А сразу врежет кружкой по башке. По чьей-то нездоровой контуженой башке. Я так и знала, что к этому все идет!

— К чему? — уже обычным голосом переспросил Диего, уверенно направляя ее в сторону лестницы.

— К тому, что сначала ты меня вроде как пригласишь в гости, потом напоишь, потом уведешь в укромный уголок и начнешь лапать, а потом я проснусь в твоей постели!

— Нет, ну если этот вариант тебе нравится больше, чем темный коридор со скелетами, то я только рад. Потому что никаких скелетов у меня, честно говоря, нет… Постели, наверное, тоже, но, если понадобится, ее организовать проще. Представляешь, сколько хлопот — призывать пауков, чтобы затянули коридор паутиной, потом выкапывать всех, кого только сегодня закопали, высушивать до скелетов, расставлять по углам… Тебе точно не хочется скелетов?

— Постели мне тоже не хочется. Но если у тебя ее все равно нет, то куда мы идем?

— Для начала куда-нибудь подальше от его величества. А там… Я сам не знаю. Я в замке еще не был, хочу посмотреть, как тут теперь. Вот, например, этажом выше была папина лаборатория. Хочешь, посмотрим, что от нее осталось?

— Вряд ли что-то вообще. Здесь ведь после него жили другие люди. Охота тебе расстраиваться?

— Так что теперь, и не смотреть вовсе, чтобы не расстраиваться? Все равно ведь придется. Или тебе лень подниматься по лестнице?

— Не лень, а неохота лазить по твоему пыльному жилищу. Ой, ну вот, я уже испачкалась…

— Тогда заходи вот сюда. — Диего толкнул дверь. — Здесь не пыльно и даже есть где присесть.

Маленькая, но чистая комната показалась Ольге невероятно уютной, несмотря на полное отсутствие мебели. Вместо мебели на полу лежали шкуры — самые настоящие и совсем не пыльные, как будто их действительно регулярно пылесосили.

— Когда я был маленьким, это была моя комната, — продолжал Диего, усаживаясь на самую большую шкуру. — Тогда она казалась мне огромной. Но отчего-то мне всегда было хорошо здесь. Именно в этой комнате. Потому я и попросил, чтобы ее прибрали. Может, я здесь переночую.

— Так вот почему здесь чисто, — догадалась Ольга. — А шкуры здесь тоже были?

— Нет, шкуры мы конфисковали у разбойничков. Они в кладовке с награбленным лежали, упакованные, в мешках. На них так здорово валяться, особенно зимой. Никогда не пробовала? Хочешь попробовать? — Он осторожно улегся на спину и похлопал по мохнатому бурому меху.

— Я так верю. Диего, неужели ты не понимаешь, что это все просто смешно?

— Местами смешно, — с готовностью согласился мистралиец. — Если, конечно, мы говорим об одном и том же. А местами раздражает. Неужели ты до сих пор злишься на меня за то несчастное письмо, которое я позабыл выкинуть спросонок?

— Я не злюсь на тебя.

— Ты просто меня больше не любишь?

— А это уже нечестно!

— Почему нечестно? Можешь спросить меня то же самое, и я тебе тут же отвечу. Можешь даже эльфа еще раз позвать, чтобы подтвердил.

— Ты обиделся, что я не поверила тебе на слово?

— Да. Но несильно и ненадолго. Я же понимаю, кто виноват в том, что ты перестала верить людям на слово. Только вот я-то тебя не обманывал.

— Ты от меня сбежал. И не пожелал возвращаться, когда тебя звали обратно. Ведь тебя звали! Тебе говорили, что я все равно тебя жду! Но ты не захотел! Ты подождал, пока я вдосталь наплачусь, успокоюсь, начну новую жизнь, — и только тогда явился! Как нарочно! Чтобы поиздеваться!

— Я не нарочно, — возразил он, продолжая пялиться в потолок. — Так получилось.

— Как — получилось? Сначала ты не хотел меня видеть, а потом вдруг захотел? И как раз тогда, когда обнаружил, что проклят?

— Да нет, раньше… когда понял, что не умру. Только я хотел сначала разобраться с проклятием, а потом уж возвращаться и просить прощения… кто же знал, что это окажешься ты!

— Он еще и умирать собрался! — сердито проворчала Ольга.

— А говоришь, не злишься. Послушай, я по твоей милости имею не меньше неприятностей, но я же на тебя не злюсь!

— Я так и знала, что ты это подумаешь! Диего, я не говорила Артуро ничего о тебе! Я не знаю, где он это узнал! Но точно не от меня! Чем хочешь могу поклясться!

— Я тоже могу поклясться чем хочешь, что вернулся не из-за проклятия. Но… либо мы просто поверим друг другу, либо нам уже никакие клятвы не помогут. И зависит это только от одного. От вопроса, на который ты мне так и не ответила.

— А потому что вопрос — нечестный!

— Что же в нем нечестного? Вопрос прямой и недвусмысленный. Да или нет?

— А может, я не готова ответить!

Диего скорбно вздохнул и поведал потолку:

— Нет, надо было все-таки поискать темный коридор… Тогда бы сия девица не мялась и не жевала сопли, опасаясь меня обидеть. Кружка в лоб — самое доходчивое «нет», какое только можно придумать. Ольга, ну в самом деле, ты же не думаешь, что я застрелюсь или в окно выброшусь?

— А что ты сделаешь?

— Уеду и стану героем.

— Не смеши меня. Кому нужен инвалид в команде?

— Это будет уже не твоя проблема, согласись.

— Как это не моя, если ты из театра уйдешь?

— Конечно, не твоя. Это будет проблема Карлоса, но он меня поймет. И вообще мы опять рассуждаем об абстрактном, а ты мне так ничего и не ответила.

— А ты не дави на меня!

— Да кто на тебя давит? Я лежу смирно, никого не трогаю. Хочешь — ложись рядом, хочешь — вставай и уходи. Хотел бы я на тебя надавить, знаешь, что бы я сделал?

— Вот только не надо опять про темный коридор!

— Сдался мне этот коридор, тут и так уже почти темно. И страшно. А вдруг ты меня сейчас как схватишь…

— Диего, перестань паясничать! Вот как раз сейчас мне совершенно не смешно! Я не знаю, что делать!

— Делать надо то, чего тебе хочется. Любовь или есть, или ее нет. А всякая там жалость, самопожертвование, этика и порядочность — это из другой сказки. Просто скажи сама себе — чего ты хочешь? И сделай это, не оглядываясь. Или тебе помочь?

— Как?

— Очень просто. — Он приподнялся, придвинулся ближе и, наконец, посмотрел в глаза. — Этот способ удобен тем, что не требует от тебя ни слова. — Негромкий шепот, нежное касание губ… И самые уютные на свете объятия… — Одно движение рук — обнять или оттолкнуть. И не надо ничего объяснять.

«Интересно, — подумала Ольга, мягко растекаясь по мохнатой шкуре и привычно нащупывая шнурок в его волосах. — Нашлась ли хоть одна женщина, которая оттолкнула?»

Было уже совсем темно, когда она вспомнила, где находится и как сюда попала.

— Ну вот, — засмеялась девушка, прижимая к груди лохматую растрепанную голову возлюбленного. — Точно как я и думала. Ты все-таки затащил меня в постель!

— А ты думаешь, стоило в коридоре? — щекотно шевельнулись губы, едва касаясь ее кожи. — Кстати, боюсь, тебя опять слышала вся округа…

— Вот и я о том же. — Ольга хихикнула и торжественно добавила: — После того как ты меня соблазнил и опозорил на всю округу, ты, как честный человек, просто обязан на мне жениться!

— Что ты! — заверил Диего. — Я ведь редкостный негодяй, разве ты не знала?

— Ай-ай-ай! Тогда я, как честная девушка, обязана пойти и утопиться… Ты покажешь, где у вас тут топятся честные девушки?

— Нигде. Они у нас не топятся. В смысле, пока девушки честные, им еще не требуется топиться. Ольга, ты правда выйдешь за меня замуж?

— Если тебе не надоело жить через день, то могу и не выходить.

— А прямо сейчас — выйдешь?

— Мм… Как — сейчас? Не сползая с этой шкуры?

— Нет, когда выйдем во двор. Если я сегодня найду священника — поженимся сегодня? Ну подумай, когда мы еще соберем вместе всех друзей и знакомых, чтобы получилась такая незабываемая свадьба?

Ольга вздохнула.

— Я всегда знала, что моя судьба — выйти замуж с бухты-барахты, в мятой блузке и залитых вином штанах…

— Когда ты успела их залить?

— В процессе. Я задела кружку, а она стояла на моих штанах…

— Значит, это действительно судьба, и кто мы такие, чтобы с ней спорить?

— Так что, встаем и одеваемся? Кто-то тут сегодня рассуждал, что достойный кабальеро не обходится одним разом…

— Конечно. Но надо же что-то оставить для брачной ночи. Ну хоть для приличия… Чтоб хоть похоже было на брачную ночь.

Диего зажег свечу и молниеносно оделся — пожалуй, даже быстрее, чем за сорок секунд.

— Ты пока причешись, соберись, а я сейчас скоренько найду, кто нас поженит…

Не прошло и минуты, как в равномерный шум праздника ворвался громогласный хриплый вопль:

— Падре Себастьян! Товарищ Торо! Твою мать! Ты где?! Хватит жрать, ты мне нужен как профессионал!.. Да не исповедаться, а жениться! Да щас я на ночь глядя поеду в ближайший город за священником! Ты хоть представляешь, в какой дыре мы находимся и сколько до ближайшего города? Ну и начхать на мое вероисповедание, хватит с тебя того, что невеста — христианка! Положь этот окорок, подними свой собственный и бегом исполнять профессиональный долг! Если я сейчас не женюсь, во всем дальнейшем виноват будешь ты!

Судя по всему, дорогой Диего все-таки нашел священника. Да и не он бы это был, если б не нашел…

Notes

1

«Как кролик, Зевс моргнул усами, Олимп, как листик, затрясло». И. П. Котляревский. «Энеида» (перевод с украинского В. Потаповой).

(обратно)

Оглавление

ГЛАВА 1

ГЛАВА 2

ГЛАВА 3

ГЛАВА 4

ГЛАВА 5

ГЛАВА 6

ГЛАВА 7

ГЛАВА 8

ГЛАВА 9

ГЛАВА 10

ГЛАВА 11

ГЛАВА 12

ГЛАВА 13

ГЛАВА 14 Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg