«Николас Бюлоф — рыцарь-дракон с тысячью лиц»

Дмитрий Смекалин НИКОЛАС БЮЛОФ — РЫЦАРЬ-ДРАКОН С ТЫСЯЧЬЮ ЛИЦ

Часть первая ИМПЕРСКИЙ КЭР

ПРОЛОГ

На славный город Лерден, столицу одноименного суверенного княжества, знаменитую лучшим университетом всего цивилизованного мира, опустилась ясная зимняя ночь. Звезды с высоты любовались высокими черепичными крышами и позолоченными шпилями, искрившимися от покрывшего их морозного инея.

Несмотря на позднее время, а часы на надвратной башне университета уже пробили полночь, прохожих на неярко освещенных, мощенных брусчаткой улицах было еще много. Завтра ночью их будет еще больше, а вместо керосиновых фонарей всеми цветами радуги засияют магические светильники. Приближался самый главный праздник этого мира — день рождения нового года.

Собственно, сам факт начала нового цикла оборота планеты вокруг Солнца — событие, конечно, знаменательное, но не такое уж и важное. Но в первый день после зимнего солнцестояния боги этого мира являли чудо и милость к населявшим его людям: одному магически одаренному из явившихся в этот день в храмы будет дарована умопомрачительная сила, которая позволит ему стать кэром — защитником и опорой своей страны.

Кэр способен в одиночку за несколько минут уничтожить целую армию обычных магов или сровнять с землей крупный город. В своей боевой форме он практически неуязвим для любого оружия и магии и может быть остановлен и даже уничтожен только такими же, как он сам. И такой воин рождается только один в год. Один на все страны, из которых в этом мире естественным образом остаются независимыми только те, у которых есть свои кэры.

Божественными силами боги местного пантеона (числом двенадцать) наделяли кэров по очереди. И, если верить некоторым апокрифам, не только сила стран определялась наличием у них этих чудо-воинов, но и положение бога в совете местного Олимпа тоже зависело от числа и успешности его кэров. Плелись различные интриги, провоцировались вооруженные конфликты, хотя, учитывая людскую природу, войны всегда было гораздо сложнее предупредить, чем развязать. Поэтому, хотя срок жизни кэра, как и любого сильного мага, мог достигать нескольких сот лет, в мире редко когда оказывалось более ста кэров одновременно.

Но все-таки непрерывные войны не велись. Было одно существенное ограничение. Богу надо было сделать кэром действительно сильнейшего мага из пришедших в храмы. Или хотя бы выбрать из нескольких кандидатов примерно равных по силам. Поэтому ни одному богу никак не удавалось собрать всех своих кэров в одном государстве. А пассивно смотреть, как источники его власти сами уничтожают друг друга в локальных конфликтах, не хватало терпения. В общем, большая игра была сложна и интересна.

В этом году выбирать кэра пришла очередь богине Целиции, покровительствовавшей наукам и искусствам. Даме немного чопорной, решительной и до фанатизма пунктуальной. Если бы не ее божественная сущность, вполне могла бы быть строгим завучем по воспитательной работе в каком-нибудь лицее. Чистые ногти и воротнички у воспитанников были бы гарантированы. Поэтому основным направлением искусства в данном мире был реализм. Обнаженная натура и фривольные намеки дозволялись, но без порнографии. Этим пусть богиня любви и страсти Аштура занимается. Вечно она страсть с похотью путает. И публичным домам покровительствует. Целиции балета с кордебалетом хватает. И все довольны. С наукой было сложнее. Явных прорывов уже тысячи лет не наблюдалось, и многие секреты лучших умов эпохи до единственной в этом мире мировой войны три тысячи лет назад были утеряны.

Не везло Целиции и с кэрами. В настоящий момент в живых оставался только один — барон фон Гербер, да и то уже дряхлый старик даже по меркам магов. Как-никак второе тысячелетие разменял. И оставался в живых исключительно по этой же причине, так как являлся старейшим (и с большущим запасом) среди кэров, являя молодым бойцам зримый и заманчивый пример жизненных перспектив. Так что если и возникало желание у какого-нибудь молодого отморозка прервать жизненный путь фон Гербера, то немедленно находились другие, грозно его осаживающие: «Дедушку не тронь!»

Кроме того, жил этот патриарх в Лердене, преподавая молодым магам в местном университете историю. Как живой свидетель. А Лерденский университет являлся альма-матер для очень многих сильных мира сего, что тоже способствовало поддержанию нейтрального и независимого статуса соответствующего княжества. Хотя зубы точили тоже многие…

Пунктуальная Целиция обратила свой заинтересованный взор на землю буквально в то же мгновение, как наступило зимнее солнцестояние. В отличие от восхода или заката, которые зависят от вращения Земли вокруг своей оси, солнцестояние зависит от ее вращения вокруг Солнца. Соответственно и наступает оно каждый год в разное время. В этом году оно наступило буквально через двадцать минут после полуночи по часам на университете Лердена. И именно в храм этого города богиня заглянула прежде всего.

В принципе для выбора кандидата было еще рано. Только завтра в полдень торжественной процессией пройдут в главный храм города отобранные князем и магистратом ради такого случая магистры. Естественно, все местные уроженцы. Также в двенадцать часов, но уже по местному времени, аналогичные делегации магистров войдут в храмы и в столицах других государств. Но Целиция приступила к работе именно тогда, когда и должно было начаться ее дежурство. И была крайне удивлена, увидев в лерденском храме чрезвычайно сильного мага.

Правда, молодой (даже неприлично молодой для мага!) человек не стоял на коленях перед алтарем, а заряжал энергией развешенные по стенам магические светильники, но в правилах отбора претендентов об этом ничего сказано не было, богиня точно помнила. А маг был хорош! Рассчитывать, что через половину суток здесь появится кто-нибудь сильнее, не приходилось. Целиция за Лерденом невольно приглядывала, и потенциал всех имевшихся в княжестве магистров был ей хорошо известен. Ничего выдающегося!

Богиня быстро глянула в храмы расположенных далеко на востоке государств Чин, Нион и Брахман. Магистры стояли у алтаря только в Чине, где с дисциплиной всегда было хорошо, а «командирский час» меньше трех часов не составлял. Но никого сопоставимого по силам с этим юношей там не было.

«Пожалуй, Меркус в прошлом году послабее кандидата выбрал, чем этот мальчик, — подумала Целиция, — да и Колон в позапрошлом году тоже. А раньше? Да, пожалуй… ЭЙ, ТЫ КУДА?!»

Пока богиня погрузилась в воспоминания и размышления, молодой человек закончил свою работу, подобрался вплотную к выходу из храма и даже успел открыть дверь. Но тут нога у него неожиданно поехала, а сам он неловко отлетел от двери, приложившись спиной и затылком о каменный пол. Свет в его глазах временно померк, и в ту же секунду совершенно другой свет охватил всю его лежащую на спине фигуру. Так на Николаса Бюрлофа снизошло божье благословение.

ГЛАВА 1 Подарок свыше и его первые последствия

Николас Бюрлоф (пока именно Бюрлоф, это позже буква «р» исчезнет из его фамилии), двадцати лет, личный дворянин, единственный сын своей любящей мамаши Марион и, к сожалению, уже покойного отца, тоже Николаса, охая, перевернулся на живот и поднялся с пола. Впрочем, охал он совершенно зря или исключительно от страха, ничего у него не болело. Шишки на затылке даже при тщательном ощупывании рукой тоже не обнаружилось.

«Вот повезло, — подумал он, прислушиваясь к своим ощущениям, — а я уж думал, что даже „Малым исцелением“ не отделаюсь, придется „Среднее“ на себя накладывать, что при гудящей голове совсем не просто».

Молодой человек радостно улыбнулся и даже слегка подпрыгнул на месте, неожиданно для самого себя подлетев в воздух больше чем на метр. Опасливо покосился на пол (не поскользнуться бы снова), но, увидав, что все в порядке, радостно рассмеялся. После чего опять же вприпрыжку отправился домой. Настроение было у него самое радостное, ибо был он молод, здоров и влюблен. Влюблен, правда, безнадежно, но на завтра его пассия сама назначила ему свидание. Ну, не совсем чтобы свидание, но прекрасная и сиятельная Орлетта де Лион, младшая дочь могущественного герцога де Лиона из Галлодии, изъявила желание ознакомиться с достижениями Николаса в артефакторике, а перед этим вместе с ним посмотреть праздничное шествие магистров к храму. Вечером она будет занята, прием у князя, куда личным дворянам приглашений не дают, но днем, возможно, даже вместе в каком-нибудь кафе посидеть удастся. В общем, жизнь прекрасна!

Роста Николас был немного выше среднего, чуть полноват, имел яркие голубые глаза и коротко стриженные золотистые волосы. В детстве, по уверениям матери, был просто вылитым ангелочком. Да и сейчас таким остался. Опять же по ее мнению. Жили они в собственном четырехэтажном доходном доме на двадцать квартир в трех подъездах, занимая в нем лучшие апартаменты на втором этаже с балконом и двумя эркерами. Кроме того, Николасу была выделена маленькая квартирка на первом этаже (вторая такая же досталась дворнику) под лабораторию.

Жили вполне состоятельно, в Лердене спрос на аренду квартир, тем более в центре города, был высок, и нормой расходов на аренду считалась треть общих доходов квартиросъемщика. А госпожа Марион Бюрлоф сдавала семнадцать квартир, да еще на первом этаже арендовали помещения две лавки, расположенные по противоположным углам дома: лавка магических артефактов (для клиентов побогаче) и керосиновая (для тех, кому магический светильник не по карману). Впрочем, «керосиновая» было одно название, скорее, это была лавка товаров повседневного спроса, включая ржаной хлеб (белый продавался в специальных булочных).

При таких доходах Николас вполне мог бы ничего не делать, но просто лежать на диване ему было скучно. Характер у него был деятельный, темперамент сангвинический, и все давалось ему легко. Закончив с отличием (и на год раньше срока) общеобразовательный «купеческий» лицей, поступил в университет. За большие деньги, ибо высшее образование в Лердене было платным. И даже очень платным. Позволить его себе могли только богатые люди, но на единственного сына Марион денег не жалела. К тому же у него проявились сильные магические способности, поэтому он и был принят в числе немногих мещан в это гнездо высшей аристократии. Правда, военные и инженерные специальности были для него все равно закрыты, но оставались еще разные гуманитарные, а также медицина и артефакторика. Двум последним Николас и обучался: медицине как основной, а артефакторике факультативно. И по обеим защитил диплом бакалавра на полгода раньше окончательного срока и первым на потоке. И, как дипломированный выпускник, получил личное дворянство (выдавалось автоматически).

Классическим ботаником Николас не был, но медицину и артефакторику искренне полюбил, да и вообще новые знания всегда его привлекали. Впрочем, вкусно поесть он тоже любил. А еще он любил театр и даже был знаком со многими артистами. Естественно, в балете или опере вход за кулисы был для него воспрещен, там могло пастись только блестящее офицерство, но вот драматический театр был более демократичен. Или не так моден в дворянской среде. Так что Николас с равным удовольствием хотя бы раз в неделю смотрел драму или водевиль, а один раз был даже допущен к исполнению небольшой роли, вполне неплохо сыграв комическую старуху. Правда, спонсировать спектакль ему тоже пришлось…

Было у него еще одно увлечение, которого он стеснялся: поиграть на магосимуляторе «Круче кэра», или просто КК. Игрушке дорогой и требующей регулярной энергетической подзарядки, которую он с энтузиазмом осуществлял своими силами. Ну а цена любящую мать никогда не останавливала, если сын очень просил. Игрушка представляла собой бублик с горизонтальной перемычкой посредине. По всей поверхности бублик был покрыт сенсорами, всего их было двадцать, по два на каждый палец. При активации игрушки перед игроком возникала иллюзия (типа голограммы) поля боя с различными противниками. Которых надо было убивать любыми способами, управляя своим виртуальным монстром с помощью клавиш-сенсоров. В модели Николаса в качестве такого монстра использовался дракон, самый сложный из всех в управлении. Набор команд был велик, а делать все надо было на очень большой скорости. Николас иногда зависал с игрушкой в руках на все свободное время, включая ночное (занятия в лицее он все-таки не прогуливал), и стал виртуозом. Животик от таких упражнений не уменьшался, а вот манорезерв он себе изрядно прокачал, вливая в игрушку всю доступную ему энергию с максимальной скоростью. Впрочем, оценка мастерства в игре для него была сугубо субъективной, соревноваться было не с кем. В лицее никто из соучеников такой игрушки не имел, а в университете он о своей несолидной страсти молчал. Да и играть стал меньше, все-таки убиение виртуальных противников — дело довольно однообразное, а в медицине и артефакторике много нового узнаешь. Равно как и в театре, а к тому же там еще и актрисы есть, смотрящие на богатенького студента очень благосклонно. Так что на КК он только иногда пар спускал. Ну и убеждался, что мастерства не растерял.

В принципе после бакалавриата следовало бы поступить в магистратуру, но в насквозь сословном обществе, в котором ему довелось жить, сильные мира сего предпочитали видеть магистрами только потомственных дворян, причем наиболее родовитых. То есть собственных детей. Для таких как Николас стать магистром можно было только единственным путем — поработать несколько лет в университете преподавателем, а потом защитить диплом экстерном. Если ректор разрешит. А он мог и не разрешить. Все-таки звание магистра одновременно и потомственное дворянство давало.

Будучи оптимистом, Николас надеялся, что его-то ректор гнобить не будет, а преподавать его взяли с охотой, за глубокие знания и веселый характер. Вот он и стал вести занятия по медицине для таких же разночинцев, как и он сам, а артефакторику так и вовсе родовитым дворянам преподавать. На этих занятиях молодой преподаватель и увидел впервые Орлетту де Лион, студентку второго курса факультета магической артиллерии, и влюбился.

Невысокая, темноволосая, со слегка вздернутым носиком, изящными, чуть припухшими губками, огромными очень живыми карими глазами и точеной фигуркой Орлетта была не просто хороша собой, она была еще и очень обаятельна. У нее был заразительный смех, и хотя покапризничать она тоже любила, даже это получалось у нее чрезвычайно мило. Неудивительно, что поклонники толклись вокруг нее, как комары. Некоторые небезуспешно. Нравы в высшем обществе были весьма вольными, а амулеты против нежелательной беременности — общедоступными. Иметь любовников до замужества не возбранялось. А вот устойчивые связи без перспективы брака считались моветоном. Так что на момент начала занятий с Николасом сердце красавицы было временно свободно.

Как и все представители высшей аристократии, Орлетта имела неплохой магический потенциал, но училась весьма средне. Было слишком много возможностей и более интересных занятий. Тем более что при таком отце место в магистратуре или на любой должности было ей гарантировано. Впрочем, слишком сильно занятия девушка старалась не запускать, и когда заметила интерес к себе со стороны молодого преподавателя (хотя тот и старался тщательно его скрывать), решила воспользоваться ситуацией и подтянуть артефакторику. Тем более что по этому предмету надо было сдавать курсовую, а тут улыбками не отделаешься, надо сделанный артефакт предъявить. К тому же молодой бакалавр был в целом хорош собой и вполне приятен в общении. Но не ровня. Даже странно, откуда у него такой магический потенциал взялся?

Впрочем, аристократы в генеалогическом древе Николаса были, и в изрядном количестве. Только бастарды законными детьми не считаются. Его отец, тоже Николас Бюрлоф, был сыном беженки из далекой северной Ютии, очень даже родовитой по местным понятиям дворянки. Да только казнили всех ее родственников и лишили титулов в результате какой-то частой в тех местах заварушки, и пришлось ей стать бонной в семье дворянина средней руки в соседней с Лерденским княжеством Шварбии. От кого она забеременела и как это могло произойти, в точности было неизвестно, но по туманным намекам да и присвоенной ребенку фамилии можно было заподозрить в отцовстве местного маркграфа фон Бюлофа.

Никакого содержания на ребенка матери-одиночке, впрочем, не перепало, и в пятнадцать лет молодой шварб отправился на заработки в Лерден без гроша в кармане. Хотя и вооруженный знанием неплохого набора иностранных языков, которым успела обучить его мать. Николас (старший) устроился наборщиком в небольшую типографию и благодаря везению или собственному чутью закончил свой трудовой путь компаньоном крупнейшего в княжестве книгоиздательства. Он предложил хозяину ориентироваться не на местный рынок, а на потребности расположенной на востоке империи вендов. Там как раз лет за двадцать до этого отменили рабство, и новое поколение бывших холопов стало стремиться к культуре. Вот Николас и предложил наладить выпуск классических произведений на вендском языке и на самой дешевой бумаге. И попал в яблочко. Авторитет Лердена как центра культуры и науки был в мире очень высок, так что книги оттуда, а тем более такого ассортимента и по такой цене, покупались детьми бывших рабов очень охотно. Ну а сам Бюрлоф потихоньку богател и накопил на приобретение доходного дома. Мать его так и осталась в Шварбии, но неплохую пожизненную пенсию ей сын купил у местных банкиров-страховщиков.

Жену себе он взял из Вендии. Урожденную Шуватову, дочку незаконного сына одного из богатейших людей империи — князя Шуватова. Князь, в отличие от маркграфа, отцовства не скрывал и сделал бастарда управляющим своим имением. И женил на такой же незаконной дочке, но уже графа Патина.

Николас-старший, несомненно, обладал магическим даром, но никак его не развивал, хотя само его наличие сильно повышало работоспособность. Работать он мог по несколько суток без сна и в конце концов надорвался. То ли его накрыл упадок сил, то ли полное магическое истощение, но работать, как привык, он больше не мог. И с горя запил, что через несколько лет и свело его в могилу. Правда, перед этим супруга успела объявить его душевнобольным и забрала дом и счет в банке под свою опеку. Так что запои отца на финансовом благополучии семьи не отразились.

Таким образом, хотя в молодом Николасе перемешалась кровь аристократов двух государств, расположенных довольно далеко друг от друга, он не был знатного происхождения. Дворянство, да и то только личное, принесло ему обучение в университете. И Орлетта де Лион была ему совсем не пара, но почему не помечтать? Все-таки она — младшая дочь, а он скоро станет магистром… Да и мало ли что может в жизни произойти! Тем более сама девушка ему некоторые знаки внимания оказывает.

От последней мысли сердце у него забилось чаще, а ноги понесли его домой еще быстрее. Ведь мало девушке свою мастерскую показать, надо ей и в подарок какой-нибудь артефакт сделать. Например, защиты, ведь она на боевую специальность учится.

Мать его дожидалась, хоть он и предупредил ее, что вернется поздно. Всех молодых преподавателей университета отмобилизовали на подготовку завтрашнего праздника, а Николаса как самого молодого (и неродовитого) нагрузили больше всех.

Марион с нежностью посмотрела на сына и чопорно поцеловала его в лоб. Мальчик рос на глазах, уже бакалавр, а там, глядишь, и потомственным дворянином станет. Ей этого не дано, но хоть внуки людьми будут. Жаль, родители уже умерли, они бы порадовались. У деда Николаса был довольно сильный комплекс по поводу своего происхождения, он даже гордился тем, что под старость заболел «аристократической болезнью» — подагрой. Хоть и свела она его в могилу раньше срока.

Убедившись, что с сыном все в порядке, Марион отправилась спать, а Николас немедленно юркнул в свою мастерскую. Там в баке со специальным раствором у него уже давно рос зеленый кристалл. Настоящий изумруд, между прочим. Рос, к сожалению, не сам, а только тогда, когда кто-нибудь вливал в него ману. Николас дорастил его уже до размера с ноготь большого пальца, но сегодня, после зарядки храмовых светильников, его резерв должен быть уже наполовину пуст. А ему еще накопитель и заклинание защиты в кристалл внедрять.

Странно, но свой магический резерв Николас ощущал как полный. Неужели за время прогулки до дома успел восстановиться? Ну, можно попробовать немного в кристалл сбросить, пусть хоть чуть-чуть подрастет. Лишний карат не помешает!

Молодой маг направил немного энергии на кристалл и окружающий его раствор. Так, самую малость. Не успел и глазом моргнуть (в смысле не так уж часто человек моргает), но все равно очень скоро, раствор в баке стал прозрачным, а кристалл — размером с кулак.

— Ни хрена себе! — восхитился Николас. — А если бы бак был не на тридцать литров, а побольше? Слышал, что любовь силы прибавляет, но чтобы во столько раз? И что теперь с таким изумрудом делать? Колоть-то жалко.

Решил узор плетения оставить таким же, а вот все остальное пространство камня забить накопителями. Он тогда защиту сможет поддерживать не просто долго, а очень долго. Даже непонятно как долго. Годами, что ли?

Николас сосредоточился на формировании плетения, как он это обычно делал, собираясь внедрить его в кристалл. И заметил еще одну странность. Его восприятие стало много острее, теперь он видел не только основные линии, но и покрывавший их ворс различных капилляров. Усилием воли попытался убрать «мохнатости», и у него получилось! Узор выглядел идеально, как на рисунке в учебнике.

Внедрение узоров в изумруд также прошло без сучка и задоринки. Все фрагменты занимали свое место легко, быстро и абсолютно точно.

Места в кристалле было много, и внедрять туда одни накопители Николасу скоро надоело. А если несколько защит туда зафигачить? Так сказать, многослойной ее сделать?

Сказано — сделано. Николас увлекся, один за другим вплетая в общий узор то заклинание защиты, то новые секции накопителя. Часа через два свободного пространства в кристалле наконец не осталось. Сколько же он туда защит внедрил? Сотню? Или больше? Ее же теперь корабельным шарометом не пробить. Даже главным калибром!

Глядя на содеянное, молодой артефактор радостно заулыбался. Появилось ощущение всемогущества. Надо сказать, приятное чувство!

Что бы еще такое сделать? А если попробовать спрессовать кристалл во что-нибудь меньшее? Древние вроде так умели делать. От уменьшения размера мощность заклинания не только не уменьшается, а наоборот, возрастает в той же пропорции. Энергия течет не по каналам, а вокруг них, они ее только направляют, а связи так срабатывают много быстрее. Только вот получится ли?

Получилось. Изумруд вернулся почти к своему изначальному размеру (побольше, конечно), став примерно с фалангу большого пальца. Всего лишь под воздействием силы воли мага. Обалдеть!

Хотя изумруд при этом немного изменился. Цвет стал более насыщенным, а изнутри явственно пробивалось золотое сияние, заставляя все грани камня сверкать и искриться. Потрясающая красота получилась.

Оправу для кулона Николас сделал уже на автомате. Весело посмеиваясь и бормоча под нос «что хочу, то и ворочу!», он вытащил из кошелька несколько золотых монет и раскатал их в тонкую проволоку. Не касаясь их ничем, кроме собственной ауры. Ауры? Он же ее теперь видит совсем по-другому! Не как размытый слабосветящийся ореол, а как вполне себе объемную сложную структуру, состоящую вроде как из тончайших нитей. И даже не просто нитей! Нитей с кучей маленьких узелков и скрученных в спиральки. Приглядевшись повнимательнее, он пришел к выводу, что все эти нити практически идентичны, только немного цветом различаются. Наверное, так и анализируют с помощью артефактов древних отпечатки ауры! Когда преступников ловят или в крупнейших банках идентификацию клиентов проводят. Только эти артефакты теперь никто делать не умеет и даже не понимает, как они работают. Неужели у него получится сделать что-нибудь подобное?! Принцип работы он, кажется, понял.

Что еще можно заметить? Цвет ауры может меняться под внешним воздействием. По крайней мере, фрагментами. Вот он пальцем себе на ладонь другой руки немного надавил, и в месте контакта цвет ауры чуть-чуть поменялся. Николас завибрировал от возбуждения и нетерпения. Какие перспективы открываются! Он же и в медицине теперь диагноз по одному виду ауры поставить сможет! И лечить станет не все подряд, а там, где повреждения найдет. Ужасно захотелось попробовать, но было не на ком. Сам он, судя по ауре (да и собственным ощущениям), был абсолютно здоров. И прекрасно себя чувствовал, несмотря на то, что уже почти полночи над этим кулоном трудится. Кстати, доделать надо…

Николас быстренько оплел кристалл тонкой паутиной золотой сетки, не абы как, а подчеркивая красоту камня. Определенный художественный вкус у него был, да и образование получил хорошее. В том числе и в области искусств.

С витой цепочкой провозился еще почти час. Колечки сгибались и паялись с бешеной скоростью, но все-таки их требовалось сделать очень много. Наконец закончил. В смысле кулон закончил. Артефакт еще надо было маной напитать. С его бесконечными накопителями. Внутренне напрягшись, Николас приступил к этой малоприятной процедуре. Но ожидаемого опустошения внутреннего резерва не наступило. Он даже не был уверен, какую часть слил в изумруд. Пару процентов, не более. А больше уже не влезает.

Николас аккуратно разложил кулон и цепочку на ладони, любуясь содеянным.

— И увидели боги, что это хорошо, — пробормотал он. — Интересно, а я не сплю? Что-то все на сказку похоже… Ладно, проснусь, увижу.

И на этой философской мысли он отправился досыпать остаток ночи.

ГЛАВА 2 Так вот с первого свиданья начинаются страданья[1]

Поздним утром следующего дня Орлетта де Лион сидела на кровати в своей спальне крайне недовольная всем миром, и собой в частности, несмотря на праздник.

— Ну и что ты, дура, теперь делать будешь? — задала она сама себе риторический вопрос.

— Этот гад-то свое все получил. — Орлетта с ненавистью посмотрела на похрапывающую рядом веснушчатую тушу. — Ну и ты тоже… огребла!

Неделю назад в особняке, даже скорее дворце посольства Галлодии в Лердене появился герцог де Арлуньяк, возглавлявший официальную делегацию, направленную его величеством королем Леруа IV в Вендию для переговоров о заключении военного и политического союза. Два этих государства общей границы не имели, между ними было довольно много мелких королевств и княжеств, населенных родственными народами. Такими, как Лерден, Шварбия и десяток других. Но сейчас одно из них, Верхняя Остфалия, стало гегемоном региона, постепенно сколачивая из этих мелких образований крупный союз, в котором и земли и населения уже побольше, чем в Галлодии, будет, да и кэров изрядно наберется. Опасный сосед получается, лучше бы объединению воспрепятствовать. А еще лучше — чужими руками.

Именно с этой миссией де Арлуньяк и отбыл на Восток, решив задержаться по дороге в Лердене на время праздника. Заодно и информацию о новом кэре через посольство получить. Ведь на мировой расклад сил каждая такая единица влияет весьма существенно.

Герцог был высок, рыж, весьма неглуп и чрезвычайно любвеобилен. За неделю пребывания в посольстве, кажется, успел перетрахать всех горничных. А вчера на балу в честь наступающего солнцестояния обратил свое благосклонное внимание и на Орлетту.

Девушке его подчеркнутое внимание было лестно. К тому же впервые за долгое время ей встретился кто-то, кто был выше ее по положению. Целый герцог де Арлуньяк! Не наследник даже, а уже сам — хозяин одной из видных провинций их королевства. К тому же еще молод, остроумен, обаятелен, брутален.

А вот сразу пускать его к себе в постель явно не следовало! Орлетта, наверное, вина перебрала. Как, впрочем, и герцог. И что же она получила?

Брутальный красавец?! Как же! Грубое пьяное животное! Вместо ожидавшегося бурного секса Орлетта фактически получила опыт жесткого изнасилования, который ей совсем не понравился. Лицо и грудь исцарапаны небритой щетиной, один сосок чуть ли не откушен. Левое плечо вывихнуто. На шее (и не только) засосы. На руках — синяки. Да что на руках? Все тело — сплошной синяк! А в интимных местах так и вовсе язвы, судя по ощущениям. В общем, болит все, включая голову, на которую еще и похмелье навалилось.

Нет, ей такого счастья больше не нужно! Упаси боги за такого замуж выйти! Пусть сам по себе в своем герцогстве рождаемость повышает. Без ее участия. Хорошо хоть спит этот урод без задних ног. Можно слинять по-тихому и постараться больше ему на глаза до отъезда делегации не попадаться.

Орлетта болезненно скривилась. А она еще с этим Бюрлофом праздничное шествие посмотреть договорилась. Тут бы себя в порядок привести, а не на люди выходить. Да и идти на свидание к влюбленному в тебя преподавателю, когда вся в засосах… Плевать на него, конечно, но неприятно. А она никакими целительскими заклинаниями не владеет. Они пока на занятиях дальше начал теории не продвинулись. Основной курс так и вовсе через год. А посольского целителя просить — как бы скандала не случилось…

Морщась и шипя от неприятных ощущений, Орлетта проковыляла в ванную, где с помощью горничной кое-как помылась, смазала пострадавшие места бальзамом, а все, что не удавалось прикрыть платьем (выбрала с длинными рукавами и высоким кружевным воротником), замаскировала тональным кремом и пудрой.

Получилось — не очень. Синяки под глазами никак не хотели делать вид, что они являются специально наведенными тенями. И царапины на скуле у не бреющейся по утрам девушки выглядели чужеродным элементом. Да и засос из-под воротника выглянуть норовил. Не эйс! Но оставалось надеяться, что для простого мещанина сойдет.

Когда Орлетта наконец спустилась в приемную посольства, Бюрлоф ее там, как не трудно было догадаться, ожидал. Судя по всему — уже давно. Чистенький, свеженький, улыбающийся, да еще и с букетиком цветов. Девушка с трудом выдавила из себя ответную улыбку. До чего же он не вовремя! (А то, что сама звала, это не важно.) И не болит у него ничего, аж завидно. Вроде он и не виноват ни в чем, но как же раздражает! Нет, пусть теперь «отлично» за артефакторику ставит и сам за нее все работы делает!

Милостиво приняв букетик, Орлетта небрежно подхватила Николаса под руку и столь же небрежно направила его к выходу.

— Ну, рассказывай, что вы там к праздничному шествию подготовили, — процедила она сквозь зубы, машинально обратившись к молодому преподавателю на «ты». Тот, кажется, этому немного удивился, но возражать не стал. И запел соловьем, рассказывая, где и какие спецэффекты подготовили университетские маги.

Девушка его почти не слушала, все свои усилия тратя на то, чтобы унять разбушевавшуюся головную боль. Радостное щебетание рядом с ухом ее только раздражало.

«Хотя и в головной боли есть положительный момент, — мелькнула у нее шальная мысль. — Забываешь, что все тело тоже болит».

Далеко идти от посольства им было не нужно. Здание находилось всего в квартале от центральной площади города. В принципе и собор, и дворец князя, и магистрат на этой площади и располагались, но так как шествие все-таки должно иметь некоторую протяженность, то торжественная процессия, выйдя из магистрата, шла не напрямую в собор, а предварительно огибала квартал. То есть проходила как раз под окнами посольства.

До выхода из посольства Орлетта кое-как доковыляла, сохраняя при этом безмятежный вид. А тут как раз и колонна демонстрантов появилась. Так что внимание стоящих вокруг подданных князя Лердена и сотрудников посольства Галлодии сосредоточилось на нем, а не на ее помятом лице.

День был ясный, и солнце радостно сверкало на золоченых шпилях и не менее золотом шитье участников шествия. Бриллиантов на дамах не было (почему-то надевать их по такому случаю не полагалось), зато ярко сверкали драгоценными камнями ордена военных. Трубы духового оркестра свою лепту тоже вносили. У бедной Орлетты от этого мельтешения стала кружиться голова, и она была вынуждена покрепче уцепиться за своего сопровождающего. Что тот, кажется, истолковал не совсем правильно, так как наконец замолчал, но зато гордо выпятил грудь. И засиял ярче главного кларнета.

Магистры шли попарно вслед за оркестром и небольшой кучкой сановитых людей города. Тридцать лучших магов Лердена. Князя в толпе, естественно, не было, он уже поджидал всех в соборе. Вместе с жрецами и главами самых могущественных аристократических семей, как местного княжества, так и оказавшихся в городе гостей.

«А вот герцога де Арлуньяка они там не дождутся», — почему-то злорадно подумала девушка.

Развязав подаренный Николасом букетик, она перекидала цветочки по одному в проходящих мимо магистров. Испытывая от этого злорадное удовлетворение. Пусть не ей одной будет плохо. Бюрлоф пусть знает, как невысоко она ценит его подарки, а магистры… может, кому по голове попадет?

Вслед за магистрами шло два десятка княжеских гвардейцев в парадном облачении. А затем к колонне могли пристраиваться все желающие, что большинство из зрителей и делали. Но у Орлетты идти куда-нибудь просто не оставалось сил.

— Пойдем, в кафе напротив немного посидим, — бросила она своему кавалеру. — Что-то я себя неважно чувствую.

Тот только сейчас заметил, что с девушкой далеко не все в порядке, и забеспокоился:

— Ой, простите мою невнимательность! Конечно, давайте присядем. Если позволите, я вам постараюсь помочь. Все-таки я же еще и дипломированный целитель. — В отличие от студентки, преподаватель все-таки продолжал говорить ей «вы».

Сели они в глубине кафе, подальше от яркого света. Он Орлетту сегодня раздражал, да и синяками светить не хотелось.

Заказав пирожных и горячего пунша (зима на дворе все-таки), молодой лекарь попросил разрешения взять Орлетту за руку. В медицинских целях. Чуть прищурив глаза, он попытался отрешиться от волнения, связанного с присутствием рядом объекта своих мечтаний, и сосредоточился на чтении ее ауры. Используя проявившиеся ночью способности, разумеется.

Выражение его лица постепенно менялось. Из восхищенно-озабоченного оно стало тревожно-недоумевающим и в конце концов застыло как мертвая маска. Но по мере изменения выражения лица Николаса самочувствие Орлетты стало улучшаться. Сначала перестала болеть голова, затем по всему телу один за другим исчезли все очаги неприятных ощущений, и, наконец, через девушку прошла ласковая и теплая волна, полностью снявшая усталость и зарядившая ее силами, как будто после нескольких суток блаженного отдыха.

— Не ожидала, что ты так можешь, — сказала девушка с некоторым уважением. — Скажи, а что и как ты сделал.

— Я обследовал вашу ауру, — ровным и безжизненным голосом ответил молодой человек. — Всюду, где обнаружил повреждения, наложил «Малое исцеление», а кое-где и «Среднее». А потом просто добавил вам жизненной энергии, чтобы снять усталость и неприятные ощущения.

— Это было тяжело? — спросила Орлетта, заметив застывшее выражение лица своего кавалера. И тут до нее дошел смысл произнесенной им фразы про «все повреждения». — И много повреждений ты нашел?

Задав этот вопрос таким же ровным голосом, девушка внутренне сжалась. И зачем она это спросила? Ответ же очевиден. И совсем не приятен.

— Повреждений было довольно много, — так же ровно прозвучал ответ. — Поверьте, я делал это как врач, и ваша личная жизнь меня абсолютно не касается. Так сказать, издержки профессии.

Не дождавшись ответа от Орлетты, Николас продолжил:

— От хорошего целителя вообще ничего утаить нельзя. Все по ауре видно. Во время близости, в смысле секса, ауры перемешиваются, и в них остаются частички друг друга. Например, вон та пара за соседним столиком — примерные семьянины. Сексом они занимаются регулярно, но только друг с другом. А вон та пара, что сидит по диагонали — довольно странная. Секс у обоих регулярный, но между собой его не было ни разу. Или очень давно, так что следов не осталось.

Зачем он все это говорил, Николас и сам понимал с трудом. Хвастался своими возможностями? Может быть, и это тоже. Но главное для него было отвлечься от мысли, что девушка, в которую он имел неосторожность влюбиться, пришла к нему на свидание прямо из постели с другим. Хотя это для него — свидание, а для нее — деловая встреча. Но чувства и рассудок не всегда идут рука об руку. Все равно, возможность исследовать собственные новые возможности, пусть и в таком странном ракурсе, было интересно и помогало выйти из ступора.

Орлетта слушала его болтовню в общем-то с той же целью. Она просто не знала, как реагировать. В конце концов, она — герцогиня, а этот Бюрлоф, хоть и сильный целитель, для нее — холоп и сын холопов. Пора его осадить.

— Довольно! — сказала она резко. — Тебя действительно не касается ни моя личная жизнь, ни жизнь этих граждан, собравшихся в кафе. И меня не интересует, кто из них гомосексуалист, а кто проститутка. Если так уверен в своих знаниях — иди и на разведку работай.

Я не буду поднимать скандала по поводу твоего неподобающего поведения, — продолжила она. — Но смотреть твою мастерскую и артефакты уже не вижу смысла. И на занятия твои больше не приду. Но «отлично» ты мне и так поставишь. Понял?!

Внешне Бюрлоф остался совершенно спокоен. Боль не ушла, но стала тупой. Сам виноват, нечего было губы раскатывать! Понимал же, что рассчитывать не на что. А девушка просто тебя использовать захотела. Зря только новые возможности засветил.

— Вы абсолютно правы, ваша светлость, — ответил он. — Продолжение сегодняшней беседы, кажется, не доставит удовольствия ни вам, ни мне. Но от занятий я вас все-таки освобождать не буду. В университете учатся ради знаний, а не ради оценки. Ну а в качестве примера, к чему надо стремиться и просто подарка от бестолкового преподавателя, прошу принять этот артефакт. Вчера сделал в ожидании вашего визита. Это артефакт защиты. Изучите как-нибудь на досуге.

Вытащив из кармана кулон, Николас положил его на столик перед Орлеттой, после чего молча поднялся, слегка поклонился и ушел.

«Оставил за собой последнее слово, — невесело усмехнулся он. — И что все-таки делать, если она на занятия и вправду ходить перестанет?»

«Решил красиво уйти, — думала в это время девушка. — Все равно не получилось. Аристократом надо быть, чтобы уметь это делать. Ведь будь он мне ровней, мой сегодняшний поступок красивым никак нельзя было бы назвать. А так он сам во всем виноват. Нечего воздушные замки строить. Вон на изумруд какой разорился. А все равно, не холоп, так плебей! Хотя маг он, похоже, и вправду сильный. Посоветовать, что ли, послу его завербовать? Нет, не стоит. Будут еще всякие смотреть, с кем и как у меня секс был!»

Легонько фыркнув напоследок, Орлетта подхватила со стола кулон и двинулась обратно в посольство. Не в свою спальню, естественно (вдруг этот урод еще там валяется), а в апартаменты графа де Ризака, выполнявшего в посольстве обязанности первого секретаря.

Граф сидел перед хрустальным шаром и следил за новостями из храмов. Посторонним в его кабинет вход был воспрещен, но разве герцогиня де Лион может считаться посторонней?

Девушка сделала вид, будто ей был очень интересен факт, что ни в одной из стран Востока кэр сегодня не появился. А вот секретаря посольства это очень интересовало:

— Хорошо бы у нас, но главное, чтобы не в Остфалии, — делился он с девушкой своими соображениями. — И чтобы его эти чокнутые из ордена Света не увели. Хотя маловероятно. Претенденты во всех храмах к своим государям лояльны, иначе их туда никто не пустит. Но нашлись же четыре идиота-революционера! Из Вендии, естественно. Все у них не как у людей! Но это и к лучшему. С четырьмя лишними кэрами они совсем на всех плевать могли бы. А так — скромно сидят.

Орлетта тем временем вызвала к себе горничную, сгоняла ее удостовериться, что герцог ушел. Не ушел гад! Завалил в ее кровать ее же служанку и никуда спешить не хотел. И откуда силы нашел! Пришлось пообедать с графом, а горничную отправить за подмогой, чтобы этого де Арлуньяка, наконец, в его собственные апартаменты доставили. А у нее убрали, белье поменяли и все двери заперли. И никого, кроме нее, не пускали.

Пока все разрешилось, как раз и время ожидания в храмах к концу подошло. Хотя с пунктуальной Целицией гарантировать это было нельзя. Она вполне могла по астрономическим часам ориентироваться, а не по часам на башне местной ратуши. Или университета, как в Лердене. Все равно, у де Ризака наступила горячая пора, надо было срочно информацию обо всех оставшихся храмах добыть. Ну а молодая герцогиня де Лион ушла, наконец, к себе — отдохнуть и переодеться к вечернему приему у князя Лердена.

Атмосфера на приеме у князя была напряженной. Хотя и приемом это сборище высокопоставленных гостей назвать можно было только условно. С момента указанного в приглашениях официального начала мероприятия прошло уже больше двух часов, а сам князь к гостям так и не вышел. Да и руководители дипломатических миссий хотя и находились во дворце, но только телесно. Мысли их были где-то далеко, а глаза внимательно отслеживали маршруты всех курьеров и порученцев, заглядывавших в зал собрания и так же быстро из него исчезавших.

Орлетта стояла рядом с графом де Ризаком, как всегда, в окружении небольшой толпы молодых дипломатов и аристократов. Правда, на сей раз толпа была жиже, чем обычно, да и смотрели эти господа по сторонам больше, чем на нее. Что ей совсем не нравилось.

Девушка невольно повысила голос, привлекая к себе внимание.

— Не понимаю вашего беспокойства, граф, — произнесла она. — Что такого страшного в том, что к положенному сроку информация о новом кэре так и не поступила? Может быть, из какого-нибудь храма ее просто не передали? Или нарочно утаили? Вы же все равно об этом узнаете — не сегодня, так через день. И выводы сделаете. И меры примете. Я в вас уверена.

Орлетта мило улыбнулась. Но первый секретарь посольства не разделял ее оптимизма.

— Герцогиня, уверяю вас, скрыть такое событие абсолютно невозможно. В голову мне приходят только два возможных варианта. Либо где-то появилась новая никому не ведомая страна с новым храмом, либо боги по каким-то причинам решили отвернуться от нас. И то и другое событие настолько принципиально меняет расклад сил в нашем мире, что последствия будут абсолютно неконтролируемыми.

— А вам надо все контролировать, граф, — улыбнулась Орлетта. — Далеко не всегда можно все предусмотреть. Хотя ваша предусмотрительность похвальна. Я вот сегодня тоже новый кулон надела. Правда, милая вещица? Она еще и амулетом защиты является.

Девушка приподняла пальчиком цепочку, демонстрируя изумруд. Как раз над довольно-таки большим декольте вечернего платья. Да еще и наклонилась чуть-чуть при этом. Чтобы обзор улучшить. Глаза молодых людей послушно повернулись в нужную сторону.

Но подошел к ней и наклонился поближе отнюдь не какой-нибудь молодой офицер, а совсем даже и не молодой маг — ректор Лерденского университета, магистр фон Кредер. И заинтересовали его не девичьи прелести, а именно артефакт.

— Милая герцогиня, вы уже второй год учитесь в моем университете и умудрились до сих пор хранить в тайне такой интересный артефакт древних мастеров? Очень эгоистично. Их же в мире единицы остались, я лично всего третий и вижу. Ничего с вашей фамильной реликвией не сделается, если ее мастера-артефакторы изучат.

— Но почему вы так уверены, что это именно артефакт древних? — подал голос кто-то из молодых.

— Посмотрите на его цвет, — оживился ректор. — Вы позволите? — как бы между делом обратился он к Орлетте, довольно бесцеремонно стаскивая цепочку кулона через ее голову.

— Он тяжелее обычного изумруда, а такого насыщенного цвета не бывает ни в выращенных камнях, ни в натуральных. К тому же камни древних светятся изнутри. Видите? Да нет, здесь слишком яркое освещение! — с сожалением сказал он. — Идемте в сад!

И ректор решительно возглавил процессию из слегка растерянной Орлетты и полудюжины молодых аристократов. Де Ризак с ними не пошел, он был при исполнении.

— Вот видите, от него идет золотистое сияние! Да какое интенсивное! Значит, накопители в нем полны. Это артефакт защиты, вы сказали?

Орлетта кивнула.

— Давайте его опробуем. Ну-ка, господа маги, а ударьте-ка вы меня молнией!

Девушка не на шутку перепугалась.

— Погодите, — начала она, но кто-то уже выпустил молнию в фон Кредера. В то же мгновение вокруг него возникло радужное сияние, по которому заряд стек в землю.

— Вообще-то мне этот кулон подарил поклонник и сказал, что сам его сделал…

— Арлуньяк, что ли? Он вас обманул, — небрежно бросил ректор. — Ну-ка все вместе!

Следующие десять минут вошедшие в раж маги кидали по амулету, передавая его друг другу, разные боевые заклинания. Летали огненные шары и ледяные копья, взрывались мины, пробегали бог весть из какой смертоносной дряни состоящие стены.

«Что за мальчишки, — грустно думала девушка, о которой, казалось, все забыли, — лишь бы им пострелять или взорвать что-нибудь. И ректор хорош! Сотни три лет, а все в игрушки играет!»

Это шумное занятие было прервано дворецким:

— Его сиятельство князь Лерденский просит господ магов не разрушать его цветник и пройти в залу для важного объявления.

— Нет, вы только посмотрите, — никак не мог успокоиться ректор, пока вся их компания нестройной толпой втягивалась обратно во дворец. — Мы все практически пусты, а артефакт так и остался полным! Столь ничтожную долю заряда на отражение наших атак потратил, что и незаметно. Умели же делать древние! Жаль, что это мастерство нам теперь недоступно.

Орлетта шла в глубокой задумчивости, что не помешало ей решительно вырвать свой кулон из жадных рук магистра.

— Это подарок! — заявила она. — И я должна быть в нем весь вечер.

— Но я де Арлуньяка в зале вроде и не заметил, — заворчал ректор. — Кстати, можно вас поздравить со скорой свадьбой?

Девушка невольно содрогнулась:

— Почему вы решили, что мы вообще собираемся пожениться?

— Никогда не поверю, что герцог мог бы отдать столь ценный артефакт из своей семьи. Или про поклонника вы все-таки пошутили, и вам его отец дал?

Орлетте что-то совсем не захотелось откровенничать с ректором.

— От такого мудрого мага ничего нельзя скрыть, — кокетливо улыбнулась она. — Конечно, вы правы!

И как можно скорее убежала к своим посольским, пока ректор не попытался уточнить ее ответ или тем более отобрать артефакт для изучения.

«Неужели этот Бюрлоф мне действительно артефакт древних подарил? — думала она. — Но тогда он псих! Какой-нибудь барон, может быть, и мог бы меня этим подкупить, но не личный дворянин! А если действительно сделал сам? Тогда он гений, но я в это не верю…»

Тем временем опустевший за время долгого ожидания зал вновь наполнился народом. Распахнулась еще одна дверь, и в нее вошел под руку с древнейшим кэром князь Лерденский Бурхард III, предшествуемый мажордомом, который громко стукнул о пол церемониальным посохом и прогремел:

— Господа, тишина! Говорит князь!

Голоса смолкли, и князь сделал еще пару шагов вперед:

— Господа и дамы! Я должен сообщить вам крайне приятную весть! Боги не отворачивались от нашего мира! Только что божественная Целиция, которая и выбирала кэра в этом году, снизошла до беседы со своим верным воителем фон Гербером! Она сделала свой выбор и благословила нового кэра. Раз уж богиня не сделала этого публично, то и мы не будем торопиться объявлять его имя. Скажу лишь, что он уроженец Лерденского княжества и преподает в вашем, дорогой фон Кредер, университете!

Князь сиял, как только что отчеканенный золотой. Да и ректора он назвал «дорогим», видимо, от полноты чувств. Обычно он был довольно скуп на похвалу, но получить второго кэра в свое весьма невеликое княжество… Конечно, как говорится, «был нюанс». Новый кэр не имел прочных корней в Лердене, будучи сыном безродных иммигрантов. Наверняка всякие ушлые соседи переманить его постараются. Так что зевать не следует, и именно с этим, а не с волей богов было связано его нежелание обнародовать имя кэра. Зато фон Гербер сказал, что этот новичок необычайно силен. А у многих соседних княжеств и королевств раздробленной на лоскутки территории некогда великой Дэнляндии больше одного кэра никогда и не было. Если все сложится удачно, можно будет подумать о расширении территории. Князь непроизвольно облизнулся…

Дипломаты вокруг Орлетты разочарованно ворчали.

— Ничего себе подсказка, — бурчал посол, — да в Лердене все магистры поголовно в университете преподают или преподавали! Даже кэр их древний и то в нем студентам сказки рассказывает!

А у юной герцогини де Лион почему-то нехорошо засосало под ложечкой.

— Нет, этого не может быть, не может быть, не может быть, — шептала она, уговаривая то ли судьбу, то ли саму себя.

Неужели она сегодня сделала очень большую глупость, возможно, самую большую глупость в своей жизни?

ГЛАВА 3 Секрет Полишинеля

Утро Николас Бюрлоф встретил, как ни странно, хорошо отдохнувшим. Впрочем, вчера он тоже был свеж как огурчик, хотя спал не более трех часов. А эту ночь, вместо ожидаемых переживаний, он бессовестно продрых. В результате встал бодрым, готовым на подвиги и даже веселым. Смеялся он, правда, исключительно над собой, но ведь смеялся при этом тоже он сам, так что было не обидно, а помогало пережить крушение любви и мечтаний.

Ну, спустила его девушка с небес на землю, так это даже хорошо. А то всемогущим себя уже почувствовал. Зато в артефакторике и медицине у него явный прорыв произошел. И эти успехи надо срочно развить!

Николас восторженным тоном рассказывал матери за завтраком о своих успехах, а заодно и ее ауру просканировал и вылечил от начинавшегося, как выяснилось, радикулита. Марион слушала сына с явным удовольствием и охотно включилась в обсуждение, у каких алхимиков стоило бы закупить побольше всяких там оксидов и диоксидов бериллия, алюминия и ванадия, а также хрома, титана и железа. Вряд ли она представляла, что это за реагенты, но к желанию своего наследника наладить производство изумрудов, сапфиров и рубинов отнеслась с большим энтузиазмом.

Семейная идиллия была прервана неожиданным визитом. В гости к молодому преподавателю явился сам ректор, чем привел того в некоторое замешательство, а Марион так и вовсе в страшное волнение, которое выразилось в том, что обе служанки Бюрлофов (горничная и кухарка) стали носиться вокруг дорогого гостя как заведенные, стараясь выполнить сбивчивые и противоречивые указания хозяйки.

Фон Кредер сделал вид, что не заметил начавшегося мельтешения и, вежливо прикладываясь к поданной ему чашке чая с медовым «елочным» пряником (хозяйка «сама пекла по старинному рецепту», стоя над душой у кухарки), поведал о цели своего прихода.

Оказывается, ректор лично вместе со всем ученым советом университета уже давно с удовольствием наблюдают за выдающимися успехами молодого ранее студента, а теперь бакалавра и преподавателя. И сочли его достойным стать магистром. Причем настолько достойным, что ему даже квалификационную работу готовить не надо, достаточно подать прошение, и звание ему будет присвоено, так сказать, по совокупности, за прошлые заслуги.

— Вчера во время приема этот вопрос удалось решить с князем, — понизив голос, продолжил фон Кредер. — Так что могу, пока неофициально, поздравить вас с потомственным дворянством и даже баронским титулом. Государь, естественно, ждет от вас присяги и верной службы.

Если бы сын еще с утра не успел подкачать в ауру Марион жизненной энергии, с ней, возможно, случился бы удар. Хотя от радости, говорят, не умирают. Осуществилась мечта ее жизни! И так скоро! Ведь ее замечательному сыну только двадцать лет, и у него все впереди. Такие мысли помогли ей успокоиться и настроить себя на деловой лад.

— Мы очень счастливы, что князь по достоинству оценил моего сына. А не знаете ли вы, какие земельные владения предполагается присовокупить к баронскому званию?

Ректор чуть не поперхнулся чаем.

— Ну, об этом речи пока не было… Как вы знаете, территория нашего княжества невелика, и свободных земель в нем нет. Но, возможно, удастся подобрать невесту с достойным приданым, да и последние политические события позволяют надеяться на некоторое расширение наших границ… Так что у Николаса будут все возможности заслужить не только большой манор, но, в перспективе, и графский титул…

Марион с непроницаемым выражением лица кивала головой в такт словам ректора, а тот мысленно костерил ее на всю катушку:

«Вот старая ведьма! (Всего раз в шесть моложе его самого.) Кровь купеческая! Князь-то наш на земельные пожалования скуп, это тебе не титул или орден! Тем более что при награждении сам орден не вручается, только грамота на его ношение, а украшенную драгоценными камнями брошку приходится самому награждаемому покупать в княжеской ювелирной мастерской, от который тот еще и доход имеет. Донос, что ли, какой сочинить на кого-нибудь из недоброжелателей? Чтобы их землю конфисковать и этому кэру передать? Небось не отберут потом!»

Идея старому интригану понравилась, и он стал раскланиваться, собираясь более тщательно обдумать ее дома. Марион его не удерживала. Как выяснилось, посетившие ее мысли были во многом схожими с ректорскими.

— Неси сюда карту княжества, сынок, — распорядилась она, как только за гостем закрылась дверь. — Впрочем, погоди. Дай я тебя поцелую!

И она действительно расцеловала наклонившегося к ней Николаса. Не только в лоб, как обычно, но и в обе щеки.

— Баронов раньше целовать не доводилось, — пробормотала она с удовлетворением.

Но изучение карты Лерденского княжества на предмет выделения в нем соответствующего баронства, в котором Марион приняла активное участие, а Николас, наоборот, старался отделаться шутками, было прервано самым бесцеремонным образом. В комнату к ним ввалились четыре человека, причем не через дверь, а через окна эркера, которые они безжалостно выбили, пройдя прямо сквозь стекла. Рамам тоже досталось.

— Да что же это делается! — возмутилась хозяйка дома. — Зима же на дворе! И…

Что еще гневного собиралась сказать Марион, осталось неизвестным, так как незваные гости стали на глазах расти, превращаясь в упирающихся головами в потолок монстров. Они были человекообразные, но странных пропорций и в жутких доспехах, из которых во все стороны торчали шипы и лезвия. С двуручными мечами в руках. А потолки в доме, между прочим, были выше трех метров! Язык у бедной женщины прилип к гортани.

— Перед тобой рыцари Света, новичок! — пророкотал один из них. — Присоединяйся к нашему ордену и помоги нам очистить этот мир от скверны!

Николас проглотил комок в горле:

— А вы уверены, что ничего не перепутали?

— Твоя богиня могла скрыть факт твоего посвящения от людей, но не от других богов. Локрис нас сюда направил! («Бог мести? Ничего себе покровитель у ордена!» — мысленно охнул Николас.) Вызываю тебя на поединок!

— Что, прямо здесь и сейчас? Мне этот дом дорог как память об отце!

— А ты мне нравишься, новичок! Завтра в полдень. На острове за городом. Если решишь присоединиться к нам, покажу, как должен сражаться истинный кэр. Откажешься, не взыщи, убью!

Кэры ушли через тот же эркер, что и вошли. Не уменьшившись в размерах. Теперь не только рамы менять придется, но и кирпичную кладку чинить!

— Что это было? — слабым голосом произнесла Марион, когда пыль немного осела, а нервы столь же немного успокоились.

Николас приобнял мать за плечи.

— Дорогая, давай сначала отсюда уйдем и двери закроем, пока всю квартиру не выстудили. Надо срочно мастеров вызывать, да и жильцов успокоить не мешало бы.

Напоминание об обязанностях домохозяйки окончательно привело Марион в чувство. Бедные служанки снова забегали как наскипидаренные, только теперь к ним подключился еще и дворник. А потом и истопник. Хозяева же перебрались в библиотеку, раз гостиная пришла в полную негодность.

— Похоже, эти господа решили, что я тоже кэр, — констатировал очевидное Николас. — Это многое бы объяснило, но только я в упор не помню, чтобы богиня меня благословляла. Разве что затылком об пол, когда я в храме поскользнулся.

Маг пошутил, не подозревая, насколько был прав.

— Все равно, надо к фон Герберу идти, больше не к кому. Он старейший кэр, должен знать о них больше всех. Может, что подскажет. Особенно что с поединком делать. Этот монстр меня же одним щелчком убьет, сдаться не успею. И не важно, соглашусь я к ним в орден идти или нет. Хотя, может, амулет защиты еще успею сделать? Глядишь, на пару ударов его и хватит.

Мать известие о возможном «кэрстве» сына восприняла спокойно. Точнее, в нем не сомневалась. Представить себе кэра или бога, обманывающего обычного смертного, она не могла. А вот поведение ректора в свете новой информации вызвало уже у нее реакцию, совершенно противоположную первоначальной:

— Вот же скопидомы! Дворянство безземельное, как кость собаке, бросили и считают, что мы им по гроб жизни обязанными должны быть?! Теперь меньше чем на четверть княжества не соглашусь! И то мало! Ты, сынок, не торопись с решением, а то попадешь в кабалу к таким вот жуликам за медную монету. Здесь спешка не нужна, чай не на пожаре. Благословение богини у тебя уже не отнять!

Николас порадовался наивной уверенности матери, что завтра с ним ничего плохого случиться не может, и оставил ее одну разбираться с хозяйственными делами и мечтами о богатом лене. А сам после некоторого колебания двинулся в сторону университета.

Лерденский университет — это целый городок, окруженный каменной стеной. Десятки зданий, из которых, правда, большинство — небольшие коттеджи преподавателей или студенческие общежития. Общежития по местным понятиям, а на самом деле малогабаритные квартиры — по нескольку человек в комнату никого не селили, маги все-таки, да и аристократы почти все поголовно. Хотя, конечно, наиболее богатые жили в собственных апартаментах, домах, дворцах (нужное подчеркнуть) в городе. Или арендовали коттедж, как у преподавателей. Соответственно и личных слуг в этом кампусе было больше, чем самих студентов.

Городок имел собственную центральную площадь, на которую выходили дом ректора, административный корпус и храм всех богов. Небольшой, но изящный. С четвертой стороны площади начиналась парковая аллея, вроде Елисейских Полей в Париже, предназначенная, по задумке архитектора, для размышлений, но трактовать подобное времяпровождение можно весьма вольно.

За административным зданием шли учебные корпуса, жилые здания располагались в основном за храмом, а вот за домом ректора были сад, оранжерея и небольшой полигон. Последний он много раз собирался перенести куда-нибудь подальше от своих окон, но чувство долга (надо же приглядывать, чтобы ничего не случилось) пока брало верх.

Занятий в этот день не было, все-таки начавшийся накануне праздник был трехдневным, да и вообще начиналась сессия. А у почтенного кэра фон Гербера в городе был свой особняк. Но ему в нем было скучно. С годами его все больше тянуло к молодежи, он как будто подзаряжался от них жизненной энергией. Поэтому и преподавать пошел. Историю, так как ни в какой области сколько-нибудь глубокими знаниями не владел, а вот повидать за долгую жизнь успел много. А чего не видел, присочинял. Вот и сейчас он с важным видом прогуливался по аллее университетского парка (иногда присаживаясь на скамейки), травя байки о своих прошлых подвигах стайке замерзших студентов, которым робость перед могучим кэром не позволяла удрать. Здесь-то его и отыскал Николас.

Выглядел старикан совсем даже неплохо — мужчина средних лет со спортивной фигурой, седыми висками и бородкой клинышком. Только глаза какие-то выцветшие. Но иногда, особенно при взгляде на симпатичную девушку, в них появлялся намек на хитрый блеск, а морщинки вокруг собирались лучиками. Но сегодня девушек рядом не наблюдалось, было все-таки довольно холодно (градусов пять тепла, если мерить по Цельсию), так что о подвигах приходилось рассказывать в основном первокурсникам из разночинцев. Конечно, им можно было заливать о победах на любовном фронте, в отличие от дворян, купцы и мещане придерживались более строгих нравов. Так что слушали его, открыв рты. Даже неинтересно, совсем в предмете не разбираются, врать можно все что угодно. А фон Герберу и врать-то не надо было, за столько лет много чего накопилось, так что все бывало. В общем, появлению Николаса он даже обрадовался.

— О, молодой коллега! — приветствовал он его. — Подходи, садись, седьмым будешь! (Перед тем как назвать цифру, кэр сделал небольшую паузу, посчитав слушателей по головам).

— Доброго вам дня и здоровья, уважаемый! — почтительно склонился перед ним Бюрлоф. — Но осмелился бы просить вашей беседы с глазу на глаз. Боюсь, что для меня это жизненно важно.

— Слышали, молодежь? А ну, брысь отсюда! У преподавателей приватный разговор намечается. Кого на счет «три» замечу, заставлю экзамен пересдавать!

Нельзя сказать, что студентов сдуло ветром. Впрочем, немного в сторону они отошли, а часть так и вовсе рванула прочь с явным облегчением.

Считать до трех фон Гербер тоже не стал, а вместо этого сам поднялся со скамьи и взял Николаса под руку.

— Что-то слишком быстро тебя припекло. Обычно новичку несколько дней требуется, чтобы милость богов полностью осознать. Что спросить-то хотел? Или форму менять учиться надумал? Это совсем просто. Только пойдем-ка лучше на полигон.

«Значит, я все-таки кэр…» Снисходительно-деловой тон «коллеги» как-то не оставил ни малейшего повода для сомнения. Впрочем, морально Николас уже был к этому готов, слишком уж все неправдоподобно для ошибки или розыгрыша. Но окончательно осознал только сейчас. И сумел взять себя в руки.

По дороге он сжато, но достаточно четко рассказал фон Герберу о своих проблемах в связи с утренним «визитом» кэров ордена и вызовом на завтрашний поединок.

— Вот беспредельщики! — возмутился старый кэр. — Совсем этот Григ обнаглел! Да в первый год новичка вообще трогать неприлично считается. Хотя формального запрета действительно нет. Но они даже в войнах не участвуют! А тут и суток не прошло, и уже дуэль!

Кэр на некоторое время задумался.

— Значит, так. Ты давай сегодня форму боевую осваивай и броню держать учись, чтобы он тебя сразу не убил. Продержишься немного и падай, делай вид, что сознание потерял. А я теперь же по всем кэрам клич кликну, ближайшие завтра к полудню успеть должны. Хотя бы двое-трое. Достаточно, чтобы ему тебя добить не дать, да он и не решится. То, что он тебе какие-то условия ставил, забудь! Ты ведь не соглашался? Я так и думал, что нет. Ты парень неглупый. А за победу на поединке один кэр от другого требовать ничего не имеет права. Разве что сами пари заключат, тогда как договорятся. А так это вроде турнира получается. В принципе можно и убить противника, но это не приветствуется. Вот если на войне встретитесь, тогда, конечно… Но между кэрами вражды нет, пусть государи между собой договариваются или воюют, мы сами не решаем. Кому присягу принесли, где наша земля, за того и сражаемся.

— Это что же получается, — заинтересовался Николас, — если ваше баронство из состава Лердена в другое государство перейдет, так и вы вместе с ним?

— Получается, что так. Только вряд ли мне с баронством живым перейти куда удастся. Государям кэры много ценнее любого манора. Хотя если два государства в одно объединятся, то и кэры их в одно новое государство перейдут. Хотя нет. Присягу-то заново приносить придется. Если от лена отказаться, можешь быть свободен. Но не припомню, чтобы такое случалось.

За разговорами они незаметно дошли до полигона. Тот представлял собой круглую арену, метров пятьдесят в диаметре, окруженную каменным барьером примерно метровой высоты и ширины и снабженную небольшой трибуной, дабы преподавателям да и другим студентам можно было наблюдать, что там на полигоне тренирующиеся вытворяют. Или сдающие практические занятия.

Внутри ограды широкой полосой тянулась лента из блестящего серебристого материала (очень сложного алхимического состава), а в одном месте из этого же материала был сделан целый фрагмент стены (метра полтора длиной). Рядом с ним находилась лесенка, снаружи каменная, а внутрь спускались мостки. Ворот или отверстий в ограде не было. По этой лесенке кэры и проходили на полигон.

— Ну-ка, малыш, — покровительственным тоном распорядился фон Гербер, — подай-ка на этот накопитель энергию, активируй купол. А я посмотрю, как у тебя с силами дело обстоит.

На самом деле определить потенциал кэра так было нельзя, но собственную энергию ветерану было тратить лень и жалко. Николас послушно протянул руку к фрагменту-накопителю, направил в него энергию и активировал заклинание. «Металлическая» полоса по ограде засияла ярким светом, а над ареной сформировался купол, напоминающий громадный мыльный пузырь. Только проткнуть этот пузырь было бы совсем не просто.

Объяснение, как перейти в боевую форму, оказалось чрезвычайно простым:

— Захоти и представь себя таким!

Фон Гербер действительно перекинулся почти мгновенно. Вместо обычного на вид человека буквально за секунду сформировался трехметровый великан, закованный в причудливую броню. Да еще с мечом в одной руке и со щитом в другой.

— Видишь, все просто!

Николасу, наблюдавшему за процессом магическим зрением, яснее от такой демонстрации не стало. Никаких заклинаний фон Гербер не активировал, но его аура как бы сама собой преобразовалась до неузнаваемости. Хотя какой она еще могла быть у такого монстра?

— Простите, уважаемый, а откуда все это появилось? Ваша масса увеличилась в десятки раз! Да и доспехи с оружием откуда-то взялись.

— Откуда я знаю, малыш? Я тебе не ученый-алхимик, а обычный боевик! Слышал, что это энергия кэра в его массу переходит, но как оно делается, понятия не имею. А доспехи и оружие? Считай, что это кожа так трансформировалась. Что меч, что щит у меня — часть перчаток, которые, кстати, не снимаются, если я этого не захочу, конечно.

Сразу возникла масса интересных вопросов. Например, а может ли кэр отдать, скажем, свой меч постороннему кэру или человеку, а себе создать другой? Но сейчас было не до этого. Надо было трансформироваться, а не получалось. Ну не мог Николас представить себя таким закованным в броню гигантом.

— А форма обязательно должна быть такая, как у вас? — спросил он наконец после ряда бесплодных попыток. — Эти из ордена немного по-другому выглядели, да и щитов у них не было, а мечи — двуручные.

— Конечно, необязательно. Просто во времена моей молодости рыцари выглядели именно так, вот я и привык. А с той поры много что менялось. Но ни на крепости доспехов, ни на мощи удара это не сказывается, сколько сил вложишь, таким он и будет. — И после паузы добавил: — Ладно, ты тут один пока потренируйся, а я пойду другим кэрам информацию по хрустальному шару скину и помощи попрошу. Снимай купол!

Николас послушно отключил заклинание от энергии в накопителе и развеял купол. Подождал, пока кэр выйдет, и снова его включил.

Примерно через час Николас понял, что так у него ничего не получится. Ну не был он никогда рыцарем! Не ощущал на себе тяжести доспехов, да и меча в руках не держал. Фехтование — спорт аристократов, а он плебей, ему не положено. Да даже если он и исхитрится стать таким «железным человеком», толку будет немного. Фехтовать он не умеет. Да и боевыми заклинаниями владеет на очень слабом уровне. Ему их знать вообще не положено. Ну не боевик он. Родом не вышел! Он — неплохой целитель, очень приличный артефактор и немного алхимик. А боевые заклинания он на этом же полигоне у других студентов, конечно, подсмотрел, но практики у него никогда не было. Да и знает он только базовый набор, на который «троечников» натаскивали. А кэры все — прекрасные боевики из высшей аристократии. Против них у него не то что шансов нет, даже не позорно выглядеть не получится.

И тут ему вспомнилась любимая игрушка-симулятор КК. В ней он всех крушил, в том числе и кэров. А что, если?.. Уж драконом-то он себя за столько лет почувствовать успел. Вдруг форма у кэра и вправду любой может быть, без ограничений.

Получилось почти сразу. Вот он тут стоял, такой маленький на большой арене, и вдруг все вокруг уменьшилось в размерах. А у него хвост с шипастым шаром на конце появился, и крылья нарисовались! И стоит он на четырех лапах с громадными когтями! Голова на длинной шее стала поворачиваться так, что сектор просмотра — все триста шестьдесят градусов. А уж зубки в ней! Николас радостно усмехнулся.

Оказалось, рано радовался. Управлять своим новым телом он не умел совершенно. О каждом движении думать приходилось, автоматически ничего не получалось. Отдельно лапу поднять, отдельно шею повернуть, отдельно зубами щелкнуть. Много так не навоюешь!

А как же он в КК воевал? Пальцами по пульту порхал! Интересно, а здесь такое получится сделать? То есть не стать драконом, а стать оператором боевого голема в форме дракона?

Не сразу, но получилось. Вроде как дракон — это он, но одновременно он сидит в удобном кресле и держит в руках любимый бублик пульта с двадцатью сенсорами.

Дальше же началась кропотливая и нудная работа, в которой Николасу потребовались все его знания артефактора и медика. У дракона же не двадцать видов движения! Тут такие же комбинации нажатия сенсоров использовать надо, как в игрушке. Вот и пришлось прямо в собственную плоть встраивать артефакты-преобразователи, нервные окончания по каналам связи замыкать, все внутренние органы по телу перетаскивать.

Не сказать, чтобы идеально, доводить до ума еще не один день придется, но двигаться стало можно. Даже взлететь получилось. Хотя так и не понял, чем же он драконом управляет: сенсорами или все-таки собственной волей, которую ему так удобнее представлять и использовать. Ну да не важно, главное, что работает! В результате вместо пары глаз на голове кучу разных датчиков света с аналогичной функцией по всему телу разместил, равно как и датчики звука, а чтобы говорить — обычный магический ретранслятор звука в основание шеи вставил, рот же у него вроде как где-то в глубине дракона оказался. Там, где его реальная голова находится. А центральный нервный узел, который движением тела дракона управляет, вообще у себя под креслом спрятал для надежности. Хотя есть ли у него в таком состоянии задница, а тем паче ноги, он уверен не был, по крайней мере, они им не использовались. Только драконьи лапы. Ну а голова у этого голема чисто огнеметом стала, с гидравлическим прессом в челюстях.

Очень старательно запоминал, что же у него получилось. Даже не детали, а ощущения. Осознание себя именно таким. Представил себя снова человеком — стал им, однако. Сам удивился. Снова представил себя големом — получите. Для тренировки несколько раз туда и обратно перекинулся и тут только заметил, что фон Гербер рядом стоит. И, видимо, уже давно. Стал человеком, подошел к нему.

— Ну, ты и псих! Кого мне богиня подсунула?! — Старый кэр даже не знал, как выразить свое отношение к увиденному. — Оставил тебя одного тренироваться, так ты вместо рыцаря драконом стал. Никогда не думал, что такое возможно. А почему нормальным кэром быть не захотел?

— Не получается у меня что-то, — честно ответил Николас. — Не могу себя рыцарем представить. А вот драконом — сразу получилось.

— Сказок ты, что ли, начитался? Или в детстве не наигрался? — Фон Гербер с подозрением обошел вокруг молодого мага. — Хотя ты и есть еще ребенок! А драться ты в таком виде можешь?

Николас снова обернулся драконом и начал демонстрировать свои умения перешедшему в боевую форму кэру. Вроде легкого спарринга провели. Без фанатизма. Заодно и тело немного усовершенствовал: переднюю кромку крыльев укрепил и заострил, а по всему телу щиты защиты разместил, особенно вокруг себя, любимого. В смысле оператора голема, как он это представлял.

— Не так и плохо, — подвел итог недолгого боя фон Гербер. — Победить, конечно, не победишь, но смутишь ты всех завтра точно. Даже интересно, как Григ с таким монстром разбираться станет? Ладно, отбой. Пошли отсюда.

По дороге фон Гербер сообщил, что связался практически со всеми кэрами, выгнав ректора из его кабинета. Но сейчас хочет повторить оповещение. Посмотреть на кэра в форме дракона могут захотеть многие.

На сем они и расстались.

Этот день Орлетта тоже провела в университете. Пошла туда расписание экзаменов уточнить, подруг навестить. Хотя все это было только отговоркой. Главное, ей с герцогом де Арлуньяком встречаться не хотелось.

Нет, она не боялась, что тот ее схватит и изнасилует. Чай, не служанка, а сама герцогиня. Ей даже король без ее разрешения подол не задерет. Просто она никак не могла определить своего отношения к герцогу.

В принципе опыт «общения» с ним ей не понравился. Совсем не понравился. Да и герцог разочаровал: хам, грубиян и бабник. Но ведь самый завидный жених их королевства. Просто так отшить такого… Жаба давит.

Не похоже, правда, чтобы де Арлуньяк торопился жениться. Но ведь когда-нибудь ему все равно это надо будет сделать. И не рассматривать ее в качестве возможной жены он тоже не может, де Лионы ему ни в чем не уступают. А тут личное и близкое знакомство. Да и надавить можно, если что.

Только вот надо ли это ей? Придется потом взаперти в замке сидеть да детей растить, пока муженек по столицам да по бабам шляться будет. И не факт, что он ей самой любовников завести позволит, такие кобели очень ревнивыми бывают. По батюшке видела. Эх, трудна ты, доля женская!

В общем, взяла паузу на размышление.

В кампусе ее подруга, естественно, тоже герцогиня, только из Ибры, южного соседа Галлодии, Брина де Аргон, снимала довольно уютный коттедж. Орлетта ей даже иногда завидовала. Сама она жила в посольстве не потому, что ее отец, герцог де Лион, экономил на ее содержании. Нет, он просто попросил своего давнего приятеля, графа де Ризака, бывшего в посольстве первым секретарем, приглядеть за дочерью, а заодно подучить ее основам дипломатии. Всегда пригодится. Так что общением и знакомствами Орлетта была обеспечена по высшему разряду, но иногда дипломатическая миссия, порой походившая на проходной двор, сильно утомляла. Как сейчас, например. Здесь же все было тихо, чинно и благородно, но скучновато.

Брина была девушкой строгого нрава и воспитания, так что поклонников держала на дистанции и гулянок в доме не устраивала. Хотя вполне бы могла. Была она на полголовы выше Орлетты и раза в два ее тяжелее, но довольно симпатичная внешне, особенно если кто любит пышек. Да и фигура у нее была довольно аппетитная, талия раза в два уже бедер. По крайней мере пока, в восемнадцать лет. К тому же была она старшей дочерью с перспективой наследования герцогства, так как нынешний наследник — ее младший брат отличался очень слабым здоровьем. Но даже если боги не заберут его до срока, все равно было известно, что в приданое Брине назначено имущество ее матери, а это — целое графство Пэм. Поэтому бескорыстных борцов за сердце девушки хватало, но она держала их на дистанции, сама никуда не ходила, а дома принимала только подруг.

Сегодня, помимо Орлетты, у нее в гостях была Маэлла фон Фратт, дочь герцога одноименного суверенного государства. Правда, крошечного. И Аргон и Лион были больше этого герцогства и по площади и по населению. Значительно больше. Но все равно фактически принцесса.

Герцогство ростом не вышло, зато Маэлла вполне походила на северных воительниц древних легенд. Очень светлая блондинка, ростом и размахом плеч она превосходила многих мужчин. Впрочем, грудь у нее тоже была немаленькой, а лицо довольно миловидным, особенно если его как следует подкрасить. К сожалению, делалось это крайне редко и стоило подругам больших усилий.

Разговор, естественно, крутился вокруг вчерашних событий. Под предлогом вычисления таинственного кэра перемывались косточки всем преподавателям. О своих подозрениях Орлетта молчала, но в остальном принимала активное участие.

Маэлла же довольно долго отделывалась междометиями и короткими фразами. Но, наконец, выдала итог своих раздумий:

— Не думаю, чтобы это был кто-нибудь из магистров, — сказала она. — Момент благословения очень хорошо заметен со стороны. Я один раз в детстве такое видела. Колонна света на избранного с небес опускается. Ошибиться нельзя. Значит, в этот момент в храме, кроме него, никого не было. Скорее всего, кто-то к празднику храм готовил, а на эту работу только младших преподавателей назначили. Логично?

Смотрела она при этом на Орлетту. И очень пристально. Та немного смутилась, но виду не подала.

Стали перемывать кости уже младшим преподавателям. Но от этого интересного занятия их оторвала горничная Брины, буквально ворвавшаяся к ним в комнату:

— Госпожа, там на полигоне!.. Такое!.. Фон Гербер с драконом сражается!

Девушки, наплевав на приличия, бросились к полигону чуть ли не бегом. Только горничную и пару охранников прихватили. На всякий случай.

Никакого боя они уже не застали. Кэр и действительно дракон стояли рядом и мирно беседовали. Сквозь купол защиты слышно было плохо, но кэры в боевой форме тихо говорить тоже не умеют. Так что про то, что дракон — это новая форма кэра, они по контексту догадались. Новость была поразительной, но мчаться делиться ею никто из заполнивших трибуны не спешил. Ждали завершения. И дождались. Монстры превратились в людей и ушли с арены в сторону ректорской.

Обе подруги разом повернулись к Орлетте:

— И ты молчала?!

Та не ответила. Точнее, сказала совсем другое:

— Извините, дорогие мои, но мне срочно нужно в посольство.

— Пожалуй, не тебе одной, — согласилась Маэлла.

ГЛАВА 4 Дуэль и ее последствия

Орлетта буквально ворвалась в кабинет де Ризака:

— Я прямо с университетского полигона. Там фон Гербер и новый кэр тренировались. И новичок — это…

— Да знаю уже, — прервал ее драматическую паузу первый секретарь. — Весь город знает, в газете спецвыпуск напечатали.

И он протянул ей уже изрядно помятый листок, где под названием газеты «Лерденский курьер» через всю полосу громадными буквами шел заголовок: «Дуэль кэров».

— Платишь тут осведомителям, — пожаловался де Ризак, — большие деньги, между прочим. А новости из газет узнаешь. Эти отщепенцы из ордена сами к ним в редакцию заявились!

Орлетта бегло просмотрела текст, потом стала перечитывать его сначала, более внимательно. Но от этого занятия ее отвлекли самым бесцеремонным образом. В кабинет ввалился герцог де Арлуньяк и по-хозяйски шлепнул ее по пятой точке.

— Доброго дня вам, прекрасная герцогиня! Мне стало казаться, что вы меня избегаете. Неужели я вызвал ваше неудовольствие тем, что прошлую ночь провел вдали от вас?

Орлетта внутренне вскипела.

— Неудовольствие вызвали последствия предыдущей ночи, милый герцог, — елейным голосом сказала она. — И не у меня. Да будет вам известно, что новый кэр — мой давний поклонник, и на свидание с ним я пришла вся в синяках, столь нежно поставленных вами. Пришлось сказать ему, что вы меня грубо изнасиловали. Как хороший целитель он меня, конечно, вылечил, но ушел страшно недовольный.

Де Арлуньяк явно аж проглотил следующую фразу, которую собирался произнести, а улыбка на его лице сменилась выражением напряженной задумчивости.

— Надеюсь, вы шутите, герцогиня? — вскинулся первый секретарь посольства.

— Я-то шучу, но вот как воспринял эту шутку новый кэр?

— Действительно, крайне неудачно получилось, — подвел итог своим размышлениям герцог. — Очень сужает возможности для маневра. Остается надеяться, что новичка завтра убьют. Вы ведь переживете эту утрату, герцогиня?

Он резко вышел из комнаты, одарив на прощание Орлетту отнюдь не ласковым взглядом. Та даже на секунду усомнилась, а правильно ли она поступила. Так ведь можно и вовсе на бобах остаться. Но все равно, позволить себя вот так пренебрежительно хлопать по заду? Никогда!

— Зачем же вы так с герцогом, Орлетта? — Де Ризак перешел на отеческий тон. — Он к вам всей душой, такой артефакт подарил…

— Артефакт мне подарил кэр Бюлоф, — отрезала она в ответ, — который был в меня по уши влюблен. А из-за грубости герцога его чувства подверглись очень неприятному испытанию. И не знаю, сохранила ли я на него влияние. На кэра, не имеющего ни перед кем вассальных обязательств!

И после некоторой паузы добавила озабоченным голосом:

— Граф, как вы считаете, этот кэр Олин и вправду может его убить?

— Не думаю. Потреплет его Григ, наверное, изрядно. Почти наверняка — ранит и, возможно, сильно. Но убить вряд ли убьет. Кэры народ крепкий, с одного удара лишить их жизни чрезвычайно сложно. А добить проигравшего другие кэры не дадут.

Орлетта задумалась. Бюлофа сильно ранят? Даже неплохо. Можно будет навестить или даже поухаживать. Она прорвется. Не станет она ничьей игрушкой! Она сама игрок. В общем, ставки сделаны! Помогите боги, чтобы правильно…

Утро следующего дня выдалось беспокойным. Практически для всех. В дипломатических миссиях непрерывно хлопали двери, впуская и выпуская различных курьеров и информаторов. Князь с ректором убеждали друг друга, что патриотизм стоит денег, вкладывая в эту фразу диаметрально противоположный смысл. Простые обыватели искали возможность пробраться на городскую стену или крыши домов со стороны реки. Прибывающие в город кэры обменивались приветствиями и новостями.

Сам же виновник переполоха сидел дома и продолжал совершенствовать свою боевую форму. Еще накануне в их немаленькой квартире полностью освободили от мебели самую большую комнату, где он и пребывал, боясь пошевелиться, чтобы не обрушить какую-нибудь стену. Но даже в статичном положении оставалась возможность укреплять пассивную защиту и улучшать собственные характеристики. Вроде достиг определенных успехов. В помещении проверить не получилось, естественно, а тренироваться на улице Николас опасался.

Наконец время стало приближаться к полудню, и все заинтересованные лица потянулись в сторону реки, где посередине ее в полукилометре от города располагался небольшой песчаный островок. Не больше ста метров в длину и тридцати в ширину.

На двух башнях, обращенных в эту сторону, и отрезке городской стены между ними собрался весь цвет аристократии, как своей, так и приезжей. Все были вооружены биноклями и подзорными трубами. Присутствовало тут и немало студенток университета, откуда-то все они уже знали, что ставший кэром молодой преподаватель и Орлетта де Лион в день зимнего солнцестояния насмерть переругались и чуть ли не подрались в кафе рядом с посольством Галлодии. Так что на экзамене по артефакторике были все основания ожидать аншлаг.

Знала об этом и юная герцогиня. В смысле знала, что знают другие, первый секретарь посольства просветил. Так что к подругам она подходить не стала, а стояла вместе с посольскими, выставив на всеобщее обозрение надетый поверх шубки из меха леопарда-альбиноса изумрудный кулон-артефакт, крутила в руках морской бинокль и нервно покусывала губы.

Наконец в воздухе вокруг острова примерно через равные интервалы выстроились кэры в боевой форме, целых полтора десятка, и когда только успели? А затем в центр образованного ими круга влетел еще один кэр, в котором зрители узнали Грига Олина, и дракон! Неужели это боевая форма Бюрлофа? Те, кто видел тренировку на полигоне университета, это подтверждали. Повисев немного в воздухе, дракон и Олин опустились на остров, и сражение началось.

Вначале преимущество, вопреки ожиданиям, было явно у дракона. Воин провел первый пробный удар мечом, прощупывая противника, одновременно ударив в него молнией. Но молния рассыпалась по чешуе снопом веселых искр, а дракон, ловко изогнувшись, пропустил вражеский клинок над головой и просто снес Грига с ног, гулко ударив по шлему шипастой булавой, которой оканчивался его хвост.

Рыцарь моментально вскочил и нанес колющий удар, буквально выстрелив острием в грудь дракона. Но тот взмахом крыла не только успел защититься, но и вновь бросил Олина на землю. А тут еще и страшные зубы успели сомкнуться на его ноге и резким движением вогнали головой в песок чуть ли не на полтуловища. А затем еще и поток пламени по его филейной части прошелся. По импровизированной трибуне прокатился дружный вздох.

Впрочем, глава ордена Света пострадал от этих ударов только морально и, явно рассердившись, взвинтил темп. Теперь его меч выписывал немыслимые зигзаги, не теряя при этом силу удара даже на поворотах. Молнии и огнешары так и мелькали, взрываясь яркими вспышками. Сам же рыцарь больше не стоял на земле, а вытворял различные кульбиты в воздухе. Было видно, что силы он решил не экономить и показывает свое лучшее мастерство.

Бюрлоф тоже яростно включился в бой, вытворяя что-то невообразимое, но через некоторое время стало понятно, что количество используемых им комбинаций все-таки ограничено. Нырок, переворот, поток пламени, удар хвостом, захват, секущая отмашка крылом, резкий укус, использование в бою всех четырех лап, двух крыльев, головы и хвоста — казалось, все это должно было давать большее разнообразие возможностей, чем один меч. Но через полчаса дракон стал повторяться, а рыцарь — нет, перейдя на чистую импровизацию и все увеличивая и увеличивая темп.

Меч Грига все чаще стал доставать противника, и преимущество постепенно стало переходить к рыцарю. Комбинации Бюрлофа он уже читал, как раскрытую книгу, все чаще опережая его. На крохотную долю секунды, но именно так и куется победа в затяжном поединке. Собственно, дракон держался уже только за счет крепости брони и упрямства. Зрители ждали развязки, и она наступила.

Григ провел замысловатую комбинацию, которую противник с трудом отбил. Но, оказывается, рыцарь не столько атаковал, сколько строил ловушку. Его целью было заставить Николаса провести конкретную комбинацию в ответ. И вот, опережая дракона, меч рыцаря, вдруг став от переполнившей его энергии огненным, опустился ему на шею. И перерубил ее! Драконья голова, медленно переворачиваясь, покатилась на землю под дружный крик трибун, а его тело по инерции врубилось в противника и обхватило его всеми четырьмя лапами.

Дальше наступило непонятное. Обезглавленное тело дракона вцепилось в рыцаря мертвой хваткой, и тот никак не мог его стряхнуть. Поняв бесплодность попыток освободиться или хотя бы высвободить прижатый к телу меч, Григ Олин отпустил свое оружие и на глазах зрителей выпустил из перчаток кинжалы, уперев их остриями в бока дракона.

Тут всем стало понятно, что безголовый дракон и не думал умирать, а кровь из обрубка шеи не хлестала отнюдь не случайно. Его когти изо всех сил вдавливались в доспех рыцаря, пытаясь проломить его защиту. Тот в ответ давил кинжалами. Обе фигуры окутало сияние, становящееся все ярче. Боя больше не было, шло грубое передавливание силой. Стало ясно, что победит тот, у кого остался больше резерв.

И вот застывшие в воздухе в смертельном объятии фигуры в буквальном смысле скрыла от зрителей яркая вспышка. Когти дракона вдруг перестали ощущать сопротивление и сошлись. Две пары лап сработали как два огромных секатора, и на землю упало три фрагмента тела. Все, что осталось от рыцаря.

Висевшие в воздухе кэры сломали круг и дружно бросились к останкам. Ну а дракон тоже опустился на землю, вытянул шею в сторону своей отрубленной головы, и она приросла на место!

Некоторые дамы попадали в обморок. Бой был закончен.

Орлетта стояла, судорожно вцепившись в край зубца стены, и тяжело дышала. Ну, Бюрлоф, ну, мерзавец! Нельзя же так бедную девушку пугать. Мало того что боевую форму выбрал какую-то непотребную (дракон с рыцарем сражается, а тебе приходится за этого чешуйчатого гада переживать!), так еще и голову дал себе отрубить. Как же у нее ухнуло сердце, когда это случилось! Чуть со стены не упала (преувеличение, конечно, но ноги точно подгибались!). Выбрала себе рыцаря! Которому и голова не нужна. Как же ему мозги, интересно, вправить можно будет?

Вспомнив об обязанностях дамы сердца, которой она себя назначила, Орлетта вытащила из-за пазухи надушенный платочек и принялась им махать. И с большим раздражением обнаружила, что не одна она такая. Платочком махала, наверное, каждая вторая особа женского пола из числа зрителей, а студентки так и все поголовно. Даже лучшие подруги. Приклеив к губам счастливую улыбку, она двинулась в их сторону.

Во время дуэли Брина де Аргон и Маэлла фон Фратт стояли рядом. И неожиданно их симпатии разделились. Брина была искренне возмущена боевой формой Бюрлофа.

— Рыцарям положено с драконами сражаться, а не самим ими становиться, — безапелляционно заявила она. — Ни в одном романе такого нет. А драконы только и умеют, что невинных дев похищать да сокровища охранять. Которые потом герою достаются. И вообще, как может быть рыцарь с хвостом? Абсурд!

— Не скажи, в северных сагах мудрые драконы тоже встречаются. И бойцы они всегда отменные. Если наш маленький артефактор действительно будет сражаться, как дракон, я его только уважать стану. Хотя боюсь, это всего лишь эффектный трюк, в бою это ему не поможет, — отвечала Маэлла.

— Действительно, — поддержала ее в этом утверждении подруга, — не может плебей сражаться, как благородный рыцарь. А этот Бюрлоф весьма сомнительного происхождения, в то время как Григ Олин — княжеского рода.

— Не думаю, что богиня выбрала Бюрлофа по ошибке. Наверное, у него есть какие-то достоинства, о которых мы не знаем, — задумчиво молвила Маэлла и добавила тихо: — Но узнаем обязательно, когда познакомимся поближе.

А вот в отношении Орлетты де Лион мнение у подруг совпадало. Они ее осуждали. Брина за легкомыслие и развратный образ жизни, а Маэлла за непоследовательность.

— У них в Галлодии совсем за воспитанием девочек не следят! — возмущалась Брина. — Орлетта, конечно, девушка неплохая, но она же переспала уже с половиной курса! Мужской, разумеется. И ведь ни одного достойного жениха среди них не было. Разве что де Арлуньяк недавно приехал, но я слышала про него, что он извращенец! Может, расспросишь Орлетту, каков он в постели? Я как-то стесняюсь.

— Неужели наша скромница сама заинтересовалась извращенцем? Забудь, такие не женятся. Разве что король прикажет. Так что если он тебе действительно интересен, то интригу надо не здесь затевать, а в Летеце с помощью дипломатов.

— Все-то ты в политике знаешь!

— Приходится. Двор у нас маленький, все самим делать надо. Захочешь трон сохранить — научишься.

Обе девушки прыснули смехом.

— Так вот почему тебя так Бюрлоф заинтересовал! — продолжила, отсмеявшись, Брина. — У вас же своего кэра нет; не понимаю, как вам столько лет суверенитет сохранять удается? Искренне восхищаюсь. Но только опоздала ты. Орлетта своего поклонника не отпустит, пока сам не надоест. Да и убьют этого ящера сегодня, наверное. Я слышала, что Олин обещал это сделать.

— С де Лион все не так однозначно. Раз уж ты про Олина все знаешь, то должна знать и о том, что Орлетта с Бюрлофом крепко поссорились. А насчет того, что рыцарь убьет дракона… Давай посмотрим.

За поединком девушки наблюдали очень эмоционально. Только сочувствовали разным бойцам.

— Твой рыцарь гремит, как пустой котел!

— А твоему хвост мешает!

— Как он его (хором)!

— Ну вот, я же говорила! — торжествующе закричала Брина, когда голова дракона упала на землю. — Рыцари всегда побеждают монстров!

Маэлла не ответила. Она стояла, плотно сжав губы и руки, кажется, перестав дышать. И только когда другие кэры окружили фрагменты тела Олина, а голова дракона вернулась на место, шумно выдохнула:

— Ничего себе берсерк…

Как ни странно, Брина была с ней вполне солидарна:

— Добро всегда побеждает зло! И этот Олин вовсе не был достойным рыцарем! И ты знаешь, в боевой форме дракона что-то есть… И он же не всегда в ней ходит…

Обе девушки выхватили платочки и отчаянно замахали победителю со стены. За этим занятием их и застала Орлетта.

— Спасибо, что пришли поддержать МОЕГО кэра, — самым ласковым голосом произнесла она. — Какой прекрасный бой! Я так за него переживала…

— НАШ преподаватель был бесподобен, — согласилась с ней Маэлла. — Победить в первом же поединке… И как!

— Да, хорош! — согласились все девушки. — Но с головой у него не все в порядке. Надо о нем позаботиться!

И они с подозрением посмотрели друг на друга.

К сожалению, Николасу Бюрлофу в это время было не до прекрасных дам. Его окружила толпа кэров в боевой форме. И некоторые из них были настроены крайне недружелюбно.

— Это не по правилам! — кричал один из оставшихся кэров ордена. — Почему ему вообще разрешили в такой форме сражаться?!

— Перед началом боя никто не возражал, — парировал Николас. — Да и форма, как я понял, может быть на усмотрение кэра.

— Но ты убил Грига!

— Честно, не хотел. Просто удар сдержать не успел, когда его защита лопнула. (На самом деле не так, но кто докажет?) Я же всего третий день как кэр! Еще многого не умею. А потом, по-моему, кэр Олин меня сам убить старался. (Тут им крыть нечем!) Он и до боя об этом говорил, и голову мне отрубил явно не забавы ради.

— А как ты без головы смог бой продолжить?!

— Кто тебе сказал, что у дракона мозги в голове должны быть? Может быть, они в хвосте?

— Действительно, а почему ты не принял форму нормального рыцаря? — встрял в перепалку здоровенный толстяк с острова Буяна во Фрее. — Неужели тебе с хвостом и крыльями удобнее?

— Сам удивляюсь, но мне так вполне комфортно, — слегка слукавил Николас. — Может, у меня в предках драконы были?

Толстяк задумался.

— Странно… А как дракон обычной женщине смог детей заделать? Он бы ее порвал!

— Почему обязательно ребенок должен быть от дракона и женщины, а не от рыцаря и драконши?

— Действительно, как это я не подумал, — согласился кэр. — Истинный рыцарь трудностей не боится! Но за твоего предка выпить надо!

Беседа перешла в конструктивное русло, и скоро вся толпа кэров дружно стартовала в направлении особняка фон Гербера.

На следующий день Николас проснулся очень поздно. Точнее, в первый раз он проснулся среди ночи и обнаружил, что кэры-собутыльники так и оставили его спать головой на столе в особняке фон Гербера. Впрочем, большинство из них валялось в живописных позах в той же зале. Кое-как приведя себя в порядок (раз пять «Малое исцеление» на себя накладывать пришлось, пока стало получаться и «Среднее»), он, не прощаясь, тихо отправился домой.

На сей раз Марион сына не дожидалась, но была в курсе его победы на дуэли. Сама она смотреть ее не ходила. В сыне своем она не сомневалась, а старые нервы стоило поберечь. Наблюдательницей была откомандирована горничная, которая хозяйке все и пересказала в таких подробностях, что самой посмотреть менее волнительно было бы. Пришлось выпить валерьянки и лечь спать пораньше.

Так как в гостиной продолжался ремонт, Марион обнаружилась в библиотеке. На журнальном столике перед ней лежало несколько кучек писем, а вид у нее был изрядно обалдевший.

— Знаешь, сынок, а дедушка твой покойный, оказывается, всю жизнь князем был, — сказала она с каким-то странным выражением. — Только вот он, бедный, так и помер, не зная об этом. А теперь из посольства Вендии бумаги принесли.

— Шустро они. — Сын принял новость почти как должное. — Что предлагают?

— Так как в Вендии принципа наследования по мужской линии официально нет, хоть на практике оно и используется, и мне и тебе князьями Шуватовыми быть предлагают, а имение, где дедушка управляющим был, в лен принять.

— Большое имение?

— Да уж побольше здешних баронств будет. Только после отмены рабства там с доходами большие проблемы возникли. Земли в Вендии много, никто ни в батраки, ни даже арендаторы идти не хочет.

— Тогда подождем, пока в Шварбии батюшку маркграфом не признают. — Николас не знал, смеяться ему или плакать. Вот и иронизировал. — А остальные письма о чем?

— Около десятка приглашений на разные приемы в посольствах и миссиях, а остальные я тебе не дам. Там тебе барышни в любви объясняются. Лучше я на них сначала сама съезжу посмотрю.

Николас засмеялся:

— А если там моя единственная и чистая любовь? А ты не распознаешь?

Марион посерьезнела:

— Студентка твоя приписку к приглашению из посольства Галлодии прислала. Дескать, видеть хочет. Только ты лучше не ходи. Или сначала хотя бы в другие посольства наведайся. Не верю я, что она тебя вдруг полюбила, если раньше только за нос водила.

ГЛАВА 5 Преподаватель-кондотьер

Маркграфства Бюлофлянд Николасу все-таки не предложили. Маркграф Бюлоф в наличии уже имелся и с землями и титулом расставаться не желал. Предложили просто графа. Дескать, дедушка маркграф в своем завещании Николаса (старшего) просил законным младшим сыном признать, но у короля Шварбского всё руки не доходили прошение рассмотреть. А вот теперь — дошли. И заверили соответствующую грамоту королевской подписью и печатью. В качестве лена же предлагалось какое-то баронство, которое ради такого дела в графство переименуют. Ну и невесты с приличным приданым тоже имеются. Так что делался Николас законным графом, если только по матери князем быть не захочет. Или на какое иное предложение не согласится.

Разбираться с поступившими предложениями и приглашениями Николас предоставил матери. Точнее, даже поручил. Типа раз уж ты сама вызвалась… Ибо энтузиазм у Марион очень быстро угас, когда она поняла, во что вляпалась. Отказывать в чем-то даже не просто аристократам, а королям она бы никогда в жизни не решилась. А сейчас явно всем угодить не получалось.

— Может, я лучше тебе невесту хорошую подберу, — не очень уверенно предложила она. — А с королями ты как-нибудь сам разбирайся.

— А вот этого не надо! — возмутился сын. — Рано мне жениться. Я еще со своими новыми возможностями толком не разобрался, не до баб! В смысле не до невест. Не нужны мне дополнительные проблемы! А к предложениям ты отнесись чисто формально. На приемы мне пока ходить некогда. Чувствую, время поджимает, случиться может что-то, а я не готов. А по имениям? Как там древний землевладелец учил? «Выбирая виллу, смотри, чтобы климат был здоровый и доход она приносила» (вольный пересказ изречения Марка Терренция Варрона). Вот ты и посмотри по предложениям, где климат лучше и доход больше. А я тем временем более важными делами займусь!

Более важным делом оказалась прогулка по алхимическим лавкам. Нужны были реагенты для производства драгоценных камней, всякие там оксиды и диоксиды. Правда, совсем растрясать семейную мошну Николасу не хотелось. Доходы от обещанных имений были у него пока только виртуальные, а замки — воздушные. Так что решил сначала парочку артефактов на продажу сделать, а на свои нужды уже потом начинать тратиться.

Торговать боевыми артефактами не хотелось. Мало ли в какие руки попадут, а делать их мощными придется, иначе и цена у них невелика будет. Можно, конечно, снова защиту повторить, которую он Орлетте подарил. Но душа не лежала. Во-первых, как-то не хотелось свой прощальный подарок сразу обесценивать, запустив его в тираж. А во-вторых, денег на него надо было бы много потратить, пришлось бы у матери брать. На тот кристалл он чуть ли не весь свой годовой запас реагентов угрохал. Конечно, окупится в многократном размере, но сначала-то вложиться надо.

В общем, решил сделать артефакт идентификации ауры. Особо больших кристаллов для него не требуется, к тому же задача интересная. Не такая уж и сложная при его новых возможностях, но повозиться придется. Тут же не только вложенные циклические заклинания разрабатывать придется, но и сенсоры для распознания элементов нити ауры изобретать. Для записи-то просто можно будет нить из ауры выдрать и в кристалл алмаза внедрить на вечное сохранение. Алмаз же тоже углерод, должен позволить принять нить без искажения. Но потом сравнивать эталон с аурой живого объекта… Тут уже все типы узелков различать надо, и количество витков спиральки между ними, и направление, в котором она закручена. Сложное заклинание получается!

За реагентами далеко не пошел. Лавка артефактов в его собственном доме треть первого этажа арендовала, а в ней и набор наиболее распространенных реагентов купить можно было. Если не в больших количествах. То есть его случай. С приказчиком болтать не стал, а хозяин лавки в ней не каждый день появлялся. Все-таки купец первой гильдии, ему за прилавком стоять зазорно. Да и последний день праздника сегодня. Приказчику-то три дня много отдыхать, а хозяину — в самый раз. Так что закупил необходимое — и в свою мастерскую!

Артефакт из рубина делать решил. Николасу этот камень почему-то легче других растить удавалось, да и цвет для охранной системы (а где еще идентификацию используют?) самый подходящий.

Провозился весь день и половину ночи. Но сделал. И даже в двух экземплярах. После внесения заклинаний камни он до размеров горошины спрессовал. Выглядит солиднее, изнутри слегка светится, а главное, заклинание никто разобрать не сможет, если не обладает его возможностями. А среди кэров артефакторов вроде и не было никогда, одни боевики.

Кристаллы алмазов для сохранения нитей ауры растил уже на следующий день. (Дел в университете у него еще два дня не было, потом предстояло проводить консультацию по артефакторике.) С раннего утра засел. Тут особых реагентов не требовалось, углерод можно и из воздуха извлекать, если энергии не жалеть. На первом же кристалле опробовал артефакт, записав слепок собственной ауры. За завтраком проверил еще и на матери. Вроде все работает. На него рубин начинает сиять ровным светом, а на ауру Марион реагирует миганием. На горничную — тоже. Послал ее сообщить хозяину лавки, что хочет с ним поговорить, а сам запасные алмазы растить отправился. С матерью за едой почти и не говорили, у нее, кажется, голова распухла много хуже, чем у него. На всякий случай энергией с ней поделился.

После завтрака Николас вернулся в лабораторию, алмазы доделывать. Больше половины жестянки из-под леденцов налепил. Да со своим новым резервом силы он за день может миллионером стать! Хотя, скорее, рынок алмазов обрушить…

От этого веселого занятия его отвлекла запыхавшаяся и взлохмаченная горничная:

— Госпожа Марион срочно зовет! — и бегом обратно помчалась.

Прихватив артефакты и коробку с алмазами, слегка обеспокоенный алхимик поспешил за ней следом. Не догнал.

Матушка обнаружилась в столовой вместе с гостьей, которой оказалась его студентка — Маэлла фон Фратт. При полном параде (а может, и нет, орденских лент через плечо не наблюдалось), в бриллиантах и даже с каким-то драгоценным обручем в волосах, подозрительно смахивающим на корону. В общем, венценосная особа пожаловала!

Марион зябко куталась в шелковую шаль из Чина — скорее всего, с целью прикрыть скромное домашнее платье. Визит герцогини застал ее врасплох. Стараясь скрыть смущение, хозяйка пыталась попотчевать гостью, для чего горничная с кухаркой спешно собирали на стол нашедшуюся в доме снедь. Маэлла была очень вежлива и внимательна в ответ, но, завидев входящего Николаса, вдруг легко вскочила с лучшего из имевшихся в доме кресел, легко перелетела через комнату и с радостным воплем повисла у него на шее.

«Повисла» — немного неточное слово, девушка была повыше своего преподавателя, так что ей пришлось немного нагнуться, но тем удобнее ей было закинуть ему на плечи обе руки в белоснежных, до локтя, шелковых перчатках. Молодой человек закатил к небу глаза и слегка демонстративно развел руки, в одной из которых была коробка из-под леденцов, а в другой две небольшие изогнутые золотые пластинки, каждую из которых украшало по рубину.

Не обратив на это внимания, девушка обхватила его шею еще крепче (чтобы не вырвался) и с самым счастливым видом поцеловала его сначала в обе щеки, а потом и в губы.

— Позвольте от имени обожающих вас студентов выразить вам свое восхищение и поздравить с блистательной победой!

Последний поцелуй она немного задержала. Не до неприличия, но чтобы почувствовал. Нельзя сказать, что это было неприятно. Скорее наоборот. Но хватать в охапку он ее все-таки не стал. Вместо этого немного отстранился, сделал «страшные» глаза и трагическим шепотом пробормотал:

— Совсем студенты распустились, — и заразительно рассмеялся. — И как божественно цветут… Принцесса, вы очаровательны!

Маэлла включилась в игру, приподнялась на цыпочки (став больше чем на полголовы выше кавалера), потупила глазки и пошаркала ножкой:

— Граф, вы мне льстите…

Марион смотрела на эту сцену с очень сложным выражением на лице. Куда мир катится? Дочь и наследница правителя, хоть и маленького, но суверенного государства вместо того, чтобы снисходительным тоном вещать с высоты своего положения, вешается на шею ее единственному сыну. Вроде валяет дурака, но не совсем. Она почувствовала укол ревности. И полное смешение чувств. Хотелось одновременно и отчитать нахалку за неприличное поведение, и на колени бухнуться, благодаря за милость.

К счастью, молодой кэр таких сомнений не знал, а пребывал в самом хорошем настроении. Весело посмеиваясь, он проводил Маэллу к ее креслу, а сам уселся в соседнее.

Маэллу не сильно смутило то, что «хватательные» рефлексы у Николаса не сработали как надо («эх, незадача, не заметила, что у него руки заняты! Чем, кстати? Потом спрошу»), — она на это не больно-то и рассчитывала. Девушка посерьезнела:

— Граф, вообще-то я пришла к вам с деловым предложением. Никакой деревушки в лен я вам не предлагаю. И тем более не предлагаю жениться на мне. Понимаю, что бесполезно. Как бы вы отнеслись к идее стать кондотьером и наняться на службу в герцогство Фраттское, скажем, на год. С правом досрочного расторжения контракта. Это даст возможность не спешить с окончательным выбором сюзерена и спокойно защитить магистерскую степень. Мне же — гарантированную на этот срок защиту от поползновений отобрать герцогство. Надолго в моем положении загадывать не приходится. А там видно будет. Может, и дальше у нас общие интересы найдутся.

— Спасибо, очень интересная идея. В принципе мне она нравится. А статус кондотьера не помешает моей работе в университете?

— Никак не помешает, граф. На наше герцогство вам придется отвлекаться только в случае серьезных конфликтов. Хотя я готова держать пари, что до занятий ректор вас больше не допустит. Опасаясь за вашу нравственность и во избежание непредвиденных ситуаций, так сказать.

— Почему вы меня упорно называете графом? Конечно, мы с матушкой сейчас, как богатые невесты на выданье, со всех сторон что-нибудь предлагают. От барона до князя. Но пока у меня вовсе нет титула, и, вы правы, спешить с принятием на себя вассальных обязательств мне что-то не хочется. Привык, знаете ли, мещанином быть, безродным, но независимым.

— Вы совсем не знаете законов, благородный рыцарь! Это громадный пробел в вашем образовании. Графом вы уже стали в силу своего происхождения. Король Шварбии признал законным сыном маркграфа Бюлофа не вас, а вашего отца. То есть ваш отец был графом Бюлофом, стало быть, и вы граф, а ваша матушка — графиня. И фамилию свою вы произносите и пишете неправильно, буква «р» в ней более неуместна. А примете ли вы земельный лен и принесете ли королю Шварбскому вассальную присягу — уже вам решать. У него на вас не больше прав, чем у других, то есть никаких.

— Вы уверены, герцогиня?

— Уверена! Мне законы знать жизненно необходимо. У моей маленькой великой родины лишних денег нет; даже в университете, как вы знаете, я в общежитии живу. А услуги юристов очень дорого стоят. Вот и приходится все самим делать. Самим — это мне и батюшке, ибо матушку мою боги к себе забрали, а сестра еще слишком мала.

Известие о собственном графском статусе на Марион подействовало неожиданно успокаивающе. Несбыточная мечта всей жизни, унаследованная от родителей, оказывается, уже сбылась сама собой. И она и любимый сын вдруг оказались весьма родовитыми аристократами. Ну а с вассальной присягой или этим, как его, кондотьерством — пусть сын сам решает. Ему же служить, а не ей. Она любой выбор примет. А герцогиня эта ей определенно начинает нравиться. Умная, образованная. Старается быть приятной не только сыну, но и ей. Даже за столом ухаживать за ней пытается, пока она себя в чувство приводит. Так мило держится, что даже гренадерский рост и богатырское сложение уже не так в глаза бросаются. А в приданом целое суверенное государство оказаться может. Маленькое и бедное, конечно, хлопот с ним не оберешься, но все равно — неплохая партия. Если сыну понравится, она возражать не будет. Возможно, не будет. Не уверена.

Маэлла фон Фратт между тем продолжала гнуть свою линию.

— Я уже договор в двух экземплярах подготовила. — Она вытащила откуда-то из-за спины небольшую тубу и извлекла из нее два свернутых в трубочку листа, протянув один из них Николасу. — Условия для вас самые необременительные. Стандартный набор: вы защищаете суверенитет герцогства Фраттского, мы предоставляем вам апартаменты во дворце (Маэлла хмыкнула), содержание и должность главнокомандующего всеми нашими вооруженными силами в случае войны. Не пугайтесь, это чистая формальность, было бы кем командовать… Ну и, что называется, дружим семьями: поддерживаем друг друга, не допускаем действия или бездействия, могущего причинить вред другой стороне. Расторгнуть договор можно в любой момент (тяжелый вздох) по желанию любой из сторон. В общем, мы вам даже приказать ничего не можем, только попросить. И надеяться на ваше благородство. Что еще? Могу сразу сказать, что вы мне нравитесь. Как консорт вы бы меня, граф, вполне устроили. (Марион поперхнулась чаем.) Вы такой красавец, особенно в боевой форме! Но приставать не буду. Мне ваша дружба важнее.

— Да за вами, герцогиня, наверняка претенденты на руку и сердце и так полками бегают! — попытался отшутиться Николас.

— Именно что — претенденты. И не полком, а с полками. И кэрами. Не на меня, а на наше герцогство. Может, не сразу изведут, а для придания законности аннексии за кого-нибудь замуж и выдадут, не за наследника, понятно. Герцогством не вышла! А потом я никому нужна и не буду. Хорошо если в живых оставят, но уж к управлению точно не подпустят.

— Нет, идея стать консортом меня не увлекает. Тот же кондотьер, только бесплатный. Кстати, а какое вознаграждение вы мне за службу предложить можете?

Оказалось, что платить девушке совсем не хочется. Разве что своей искренней благодарностью. И бесплатными советами, то есть встречными консультационными услугами. Негусто.

— Герцогиня, экономность — свойство, хорошее для жены, а не для работодателя. А у нас с вами имущество раздельное!

— Граф, я так счастлива, что вы все-таки решились просить моей руки!

Оба рассмеялись.

В общем, договорились на сумме, лишь немного превышающей доходы от его дома. И то осталось опасение, что она постарается не заплатить. Хотя, если что, можно и вытрясти. Сердитому кэру перечить никто не решится. Однако ему отсрочка в принятии решения сейчас важнее денег. Если что, сам заработает.

Впрочем, подписать договор немедленно Николас отказался, хотя и пообещал сделать это с высокой степенью вероятности. Через неделю. Если лучше идеи не возникнет. Маэлла, услыхав об отсрочке, сначала напряглась, потом что-то в уме подсчитала и не стала настаивать.

— Так-так, — видя, как меняется выражение ее лица, сказал потенциальный кондотьер. — И как скоро вы ожидаете боевые столкновения? Через неделю, как я понял, еще нет. Через десять дней?

— Нет, недели через две-три. Видите, как я с вами откровенна? Хотя я надеюсь, что боев не будет. Если за Фратт заступится кэр, ганнерцы на нас не нападут. Своего кэра у них тоже нет, но они фон Янгеля у Остфалии одолжили. Хотя и сами за это к ним в кабалу пошли. Идиоты.

— То есть если я все-таки не соглашусь, то вы герцогство потеряете?

— И перееду жить к вам, так как останусь бездомной!

— Нечестный прием! Но все равно, подписывать договор не глядя я не буду. Тем более что неделя для вас — некритична.

— Да я же и не возражала. Спасать меня пока не надо, а через две недели, я уверена, добрый кэр Николас меня спасет! — Маэлла поморгала глазками и сделала губки бантиком, пытаясь изобразить маленькую девочку. При ее габаритах получилось не очень убедительно. Но забавно. Герцогиня явно не боялась выглядеть смешно, наоборот, старалась это сделать.

Свое поведение Маэлла фон Фратт обычно продумывала заранее. В принципе она была очень серьезная и немногословная девушка. На занятиях или на совете у отца. Но сегодня ей во что бы то ни стало надо было добиться расположения нового кэра. Его появление дало ей совершенно неожиданный шанс спасти свое обреченное герцогство. Точнее, спасти свою власть и положение. Но этим шансом надо было воспользоваться. Быстро соблазнить молодого преподавателя при ее внешних данных было проблематично. Значит, надо пробудить в нем желание ее защищать другим способом. Они его студенты (хоть и ненамного моложе его), значит, его дети. Будем изображать ребенка! И еще надо быть внимательной и им восхищаться. Это все любят. Что он там в руках нес? Кстати, и самой интересно.

— А что за артефакты мой уважаемый преподаватель нес в руках, когда появился в комнате? Я заметила, что нечто очень красивое. Надеюсь, на экзамене от нас повторить такое требовать не будут?

— Да амулеты делал, доделать не успел, — отмахнулся Николас, которому говорить о том, что он делает «артефакты древних», не хотелось.

— Какая интересная форма. — Маэлла дотянулась до так и оставшегося лежать на столе артефакта и стала крутить его в руках. — А зачем с края эта пластинка изогнута трубочкой?

— Чтобы сменный кристалл вставлять.

— А в жестянке у вас не конфеты, а сменные кристаллы, — догадалась девушка, немедленно хватая и открывая коробку. — Вау! Это же алмазы! А вы со мной еще о размере содержания кондотьера торговались! Откуда они у вас? Неужели? Граф, я вас умоляю, давайте вы найдете алмазные копи где-нибудь в нашем герцогстве?! Вы же можете?!

Николас сделал вид, что он оценил шутку, и весело рассмеялся:

— Герцогиня, вы уж разберитесь, кто вам нужен, кэр или геолог?

— Почему-то мне кажется, что вы можете быть очень много кем и сами не представляете, на что способны! А какие это ощущения быть драконом?

Со скользкой темы девушка ушла сама и продолжила восторженный треп еще около часа. После чего наконец откланялась.

Сияющая улыбка, с которой Маэлла вышла из дома Николаса, угасала с каждым следующим шагом, сменяясь задумчивостью.

«Ох и не прост этот кэр, — думала она. — Совершенно не похож на остальных. Те все — обычные вояки, только очень могущественные. И понятные. Этот может гораздо больше. Только как заставить его этим с собой поделиться? Как такого приручить? Все равно переигрывать поздно!»

Девушка юркнула в дом неподалеку и открыла дверь от небольшой квартирки принесенным с собой ключом. Через несколько минут из дверей вышел молодой человек хорошей военной выправки, со шпагой у пояса, которая была у него явно не только украшением. С мрачным и решительным выражением на лице он заспешил в сторону северных кварталов города, где располагались казармы гвардии князя и дома отставных военных.

ГЛАВА 6 Консультация

Следующее утро застало разъяренного Николаса в гостях у почтенного купца первой гильдии Эрма Хокенштейма — хозяина расположенной в его доме артефактной лавки.

— Мы с тобой о чем вчера договаривались?! — гремел молодой кэр, с трудом сдерживая желание перейти в боевую форму. — Что ты будешь изображать из себя антиквара и понемногу торговать артефактами, неотличимыми по качеству от древних. На очень выгодных для тебя условиях. И ни в коем случае, ни при каких обстоятельствах никому и никогда не сообщишь об источнике их поступления! А ты что делаешь?!

Высокий и худой, похожий на хищную птицу, герр Хокенштейм от такого напора распластался спиной по стене, имея при этом выражение лица одновременно напуганное и обиженное.

— Так ведь все так и делаю, ваше сиятельство!

— Так?! Что это за объявление в утреннем «Курьере» матушка углядела? «Антиквар первой гильдии Хокенштейм: торговля артефактами древних под заказ. Предоплата — треть стоимости. Срок исполнения — до месяца»?! И когда успел-то?!

— Без рекламы никак нельзя, ваше сиятельство! Представляете, сколько желающих набежит? Тут не один-два артефакта в месяц, десятками торговать можно будет! А ваше имя нигде не упомянуто! Резать меня будут, ни слова не скажу!

— Только в газете напечатаю! А для тех, кто сразу не понял, ты на своей лавке новую вывеску присобачил?! «Всегда в продаже древние артефакты»! Ты их со «свежим пивом» не перепутал?

— Ох, Ганс криворукий! Я же ему говорил «артефакты древних», а он «древние артефакты» написал. Не извольте гневаться, ваше сиятельство, сегодня же исправим! И все реагенты, что вы в списочке указали, сегодня же вам доставим. По пуду каждого. За мой счет, пока эти ваши артефакты банкам не пристроил. Тут без спешки надо действовать. Товар — уникальный, цена — договорная. Это зазывать покупателей надо громко, а переговоры с солидными клиентами вести тихо.

Во всем поведении и речах новоиспеченного антиквара первой гильдии (и откуда гильдии у антикваров?) была такая железная уверенность в своей правоте, что Николас не выдержал и рассмеялся. Убить дурака, конечно, было можно. Его бы даже никто к ответу за это привлечь пытаться бы не стал. Но толку? Сдал его этот рекламщик со всеми потрохами уже и так! Поздно пить сельтерскую воду! Все равно, все кому надо (а точнее, не надо) уже успели и газету прочитать, и вывеску срисовать. Ну а два плюс два они как-нибудь сложат. Это только для такого купца проблемой быть может…

Так, посмеиваясь («ну мы и конспираторы!»), он и направился в университет. Раз уж не удалось в тайне сохранить, можно хотя бы дурака повалять. Официально сознаваться в новых возможностях он не будет. Пока сам не объявит, припахать его все равно никто не сможет. А наверняка захотят. Что ж, будем напускать тень на плетень.

Забегая вперед, отметим, уже через неделю в газете появилось объявление: «В связи с закрытием археологического сезона прием заказов на артефакты древних прекращен до дня весеннего равноденствия». Ну а Николасу был предъявлен небольшой список заказов из трех десятков позиций и совокупной ценой, раза в два большей, чем бюджет всего княжества… Купец лучился счастьем и морщинами от улыбок.

В аудитории, где должна была пройти консультация по артефакторике, яблоку негде было упасть. Пришли не только абсолютно все второкурсники, у которых ожидался по данному предмету экзамен, но и почти все студенты, у которых этот предмет в принципе входил в программу обучения. И даже часть тех, которые его не изучали совсем. Девушек было несколько больше, чем молодых людей, но ненамного, все-таки основной силой, подвигнувшей студентов набиться в аудиторию, был не корыстный интерес, а простое любопытство. Хотя, в среднем, у девушек оно тоже развито сильнее.

Обстановка была довольно накаленной. Мест на скамьях всем не хватало, сколько ни ужимайся. Только для девушек. А для них процесс «ужимания» радости не доставлял, так как их нарядные платья на такое обращение рассчитаны не были.

Подруги-герцогини сидели на самых лучших местах: во втором ряду, ближе к центру. Помогло их высокое происхождение и умение Маэллы хорошо работать локтями. Но комфортно им не было. Во-первых, их прижали друг к другу и к соседкам достаточно сильно. Так сильно, что у Орлетты не осталось сомнений, что за подвязкой чулка фон Фратт носит кинжал. Или стилет? Как у нее чулки петли не спускают?

У соседки с другой стороны под платьем ничего подозрительного не ощущалось, только сама она была явно лишней. Де Лион ни за что бы не позволила ей подвинуть себя от прохода, но этой соседкой оказалась преподавательница Дета фон Дронт, в просторечье ДД, ассистентка ректора, которую большинство студенток считали его любовницей. Это была дама с отменной магической силой и фигурой, но происходившая хоть из дворянской, но неродовитой и бедной семьи, которых аристократы презрительно называли «рекрутами», намекая на то, что иных доходов, кроме как от службы, они не имели. И что она тут забыла?

Во-вторых (возвращаясь к теме неудобств), ряд перед герцогинями был забит чуть ли не в два этажа, так как некоторые девушки умудрились усесться на коленях подруг. Конечно, не кавалеров, до такого нравы еще не опустились, но от этого они закрывали обзор своими прическами не меньше. И что хуже, делали невысокую Орлетту практически невидимой со стороны кафедры, а она очень рассчитывала привлечь к себе внимание Николаса. Недаром столько времени потратила на выбор наряда и макияж. А теперь и платье помято, и сидишь, как за ширмой! Самой, что ли, к Маэлле на колени перебраться? Ту, с ее ростом, ничем не закроешь! Хотя еще на стилет сядешь…

Последние праздничные дни прошли для нее и спокойно и нервно. Герцог де Арлуньяк очень заторопился завершить свою миссию и отбыл в Вендию буквально через час после завершения дуэли, которую лицезрел с почетного места на башне рядом с князем. Своими впечатлениями не делился, но то, что делегация так быстро собралась с насиженного места, говорило о его хороших организаторских способностях. И о том, что впечатление было все-таки сильным. С Орлеттой он прощаться не стал. Хотя та даже вышла на балкон посмотреть их отъезд и помахала платочком. Ехидно хихикая про себя.

Дело было за малым. Заставить этого Бюрлофа, неожиданно ставшего графом фон Бюлофом, снова смотреть на себя влюбленными глазами. Для чего требовалось на эти самые глаза как минимум показаться. Но на приглашение посетить посольство пришел ответ, что на то же время граф приглашен одновременно в три места и вынужден отказать всем, дабы никого не обидеть. Точно такие же письма Марион отослала и другим приглашавшим, не заморачиваясь, сколько на самом деле было приглашений. Заказала писцам сразу полсотни копий. Зато имя адресата сверху и графскую печать снизу ставила с большим удовольствием собственноручно. Особенно печать, которую немедленно заказала, как получила бумаги из посольства Шварбии, и даже оплатила за срочность изготовления. Красивая печать получилась. Герб фон Бюлофов, обрамленный справа и снизу гербами Шуватовых, Патиных и Креппов (род свекрови из Ютии) меньшего размера.

Посол граф де Бьен красоты герба не оценил, зато поручил Орлетте вербовать нового кэра официально. Даже в штат посольства ее зачислил почти принудительно, так сказать, мобилизовал соотечественницу. Из чего девушка сделала вывод, что своих идей, как заполучить для своего короля такого вассала, у него нет, но поучаствовать в наградах в случае успеха очень хочется.

Зато первый секретарь посольства активно включился в работу. Составил примерный план мероприятий, на которые можно было бы заманить Николаса. Как кэра, как артефактора, как медика, как преподавателя и даже как любителя театра. Кроме того, нанял целую бригаду местных мальчишек отслеживать все его перемещения и связи. Как выяснилось, эта идея пришла не только в его голову, в результате после нескольких нешуточных драк пост под окнами дома Бюрлофов (или теперь — Бюлофов) монополизировали самые ловкие и отмороженные, ставшие к тому же даже не двойными, а многократными агентами. А заодно и пост городской стражи появился. Официальным поводом для установки которого как раз и стали жалобы обывателей на разборки малолеток.

В результате Орлетта точно знала, что Николас принимал у себя и сам был в гостях у купца Хокенштейма, что косвенно указывало на его умение делать уникальные артефакты. А также о том, что его посетила сидящая сейчас рядом с ней Маэлла фон Фратт. Последнее обстоятельство ее не слишком обеспокоило, конкурентки в этой великанше красавица не видела. Хотя некоторое раздражение собственницы ощутила. Нечего всяким там аферисткам к ее поклоннику без спросу шастать. Даже если тот стал забывать, чьим поклонником является. Она ему напомнит. Мало не покажется!

Секретаря посольства активность Маэллы, наоборот, очень сильно нервировала.

— Чрезвычайно опасная особа — эта герцогиня фон Фратт, — причитал он. — Одна всю службу разведки своего княжества заменяет. Нам бы такого агента! Но шансов завербовать нет, слишком интересы не совпадают. Вы уж, голубушка, сделайте милость, поактивнее в работу включайтесь. Этот кэр был же в вас без памяти влюблен! Да что я вас учу?!

И, противореча собственному утверждению, де Ризак начинал перечислять различные приемы обольщения, в которых оказался большим знатоком.

— Начальный этап вами уже давно пройден, так что особых ухищрений, чтобы привлечь его внимание уже не нужно. Духи я вам из своих запасов выдам. Там не только свежий запах необходим, но и легкий магический приворот не помешает. Сильно нельзя, любой маг заметит, но чуть-чуть — самое то. Одеваетесь вы и так достаточно броско, только вот обувь я бы советовал носить посвободнее и с открытым верхом. Знаете, если туфельку ненавязчиво снять и кокетливо покачать на кончиках пальцев ноги — это такой вызов мужчине! И помните, бокал на приемах девушки берут в руки не для того, чтобы вино пить! Поводите пальчиком по окружности бокала или вверх-вниз по его ножке, этим вы привлечете взгляд мужчины к вашим запястьям, продемонстрируете ему красоту своих рук. Не стесняйтесь взять в руки его галстук или магический кулон, если он носит его на цепочке. Поглаживайте его, как бы в задумчивости, так и этикет не нарушается, и мужчина млеть начинает…

— Граф, вам бы пособие по обольщению мужчин напечатать! — рассмеялась Орлетта. — Наверняка большой спрос имело бы.

— Так уже есть такая книжица. Специально для агентов разрабатывалась. Сами понимаете, тиражировать нельзя, только для служебного пользования. Но вам я, пожалуй, экземпляр выдам. Почитаете на досуге, только подругам не давайте. Хотя какая девушка таким с подругами делиться станет?!

Вспоминая об этом разговоре, Орлетта невольно улыбнулась. Брошюрку она прочитала с увлечением, а некоторые жесты даже перед зеркалом прорепетировала. Это же целое искусство, например, смеяться так, чтобы не только зубы демонстрировать, но и шею и глаза одновременно. А голову чуть-чуть встряхивать при разговоре или в танце, чтобы какое-нибудь колечко волос выбилось, но прическу не испортило. Сложно, но интересно!

Так что герцогиня де Лион была во всеоружии, но что же ей делать с этим кэром, так и не решила. Нет, вернуть влюбленность и привязать к себе поклонника — это понятно. А дальше что? Замуж за него выходить? Что-то спешить с этим ей совсем не хотелось. Если честно, она вообще замуж не торопится. Ей и так неплохо. И доучиться надо бы, а семейная жизнь этому помешать может. В Николаса, как и в кого бы то ни было другого, влюблена она не была. Лестно такого поклонника иметь, конечно, но быть ему до конца своих дней верной женой… И ведь даже изменить тайно не получится, он со своими способностями враз заметит. К тому же идея решить проблемы королевства по обеспечению кэра достойным манором за счет ее приданого как-то не воодушевляла. Вон у де Арлуньяка целое герцогство есть (жаль, что он такой сволочью оказался!), а Николас пока вовсе безземельный. Получается, что ее как разменную монету другие в игре использовать пытаются, а она сама вроде игроком быть собралась. Нет, интригу надо усложнять! Хотя на короткий поводок взять кэра все равно необходимо. Это ее козырь. А вот как она его использует… Сама не знает. Думать надо. Или как чувства подскажут.

К всеобщему разочарованию набившихся в аудиторию студентов проводить консультацию бакалавр фон Бюлоф так и не пришел. Вместо него появился сам ректор.

— Молодые люди, я очень рад видеть у вас столь большой интерес к артефакторике! — очень серьезным голосом объявил он. — Тем приятнее мне сообщить вам, что я был вынужден освободить вашего преподавателя от ведения дальнейших занятий в связи с поступлением им самим в магистратуру. И так как заменить его мне было некем, дальнейшее ваше обучение я решил взять на себя. Надеюсь, вы тоже рады этому и продемонстрируете мне на экзаменах свои глубокие знания!

Попугав некоторое время аудиторию, ректор закончил вполне ожидаемо. Подозвал к себе Дету фон Дронт и объявил, что дальнейшую консультацию проводит она, и все вопросы к ней. После чего слинял. Следом за ним из аудитории начали выскальзывать и остальные незаинтересованные лица. Первые пять минут — по одному, а потом валом, не обращая на ДД никакого внимания. Еще через пять минут в аудитории она осталась в полном одиночестве с крайне озадаченным выражением на лице. Потом вздохнула и сама направилась вслед за студентами. На полигон.

Полигон был закрыт пузырем защитного купола, внутри которого, не обращая внимания на скопившихся на трибуне зрителей, занимались своими делами два кэра — рыцарь и дракон. Никакого поединка они не проводили, и со стороны могло показаться, что они ведут неспешную беседу, но периодически то от одного, то от другого из них в сторону купола отлетало что-нибудь смертоносное. При этом далеко не всегда растекалось по защитной пленке, а чаще ее прорывало и уходило над головами зрителей куда-то вдаль.

Придя утром в университет, Николас с некоторым удивлением обнаружил на кафедре артефакторики ректора. В принципе фон Кредер формально как раз и являлся ее заведующим, но появлялся там не чаще раза в год, свалив все дела на ДД. Странно было и то, что, кроме них двоих, на кафедре больше никого не было.

— Дорогой фон Бюлоф! — радостно приветствовал его ректор, не то приобняв, не то похлопывая по обоим плечам сразу. — Я рад сообщить вам, что ваше заявление ученым советом рассмотрено, и вы приняты в магистратуру на боевой факультет!

Николас немного обалдел, но возражать не стал. Доучиться он действительно был не прочь. А то, что на боевой факультет, так это еще лучше! В медицине он и так неплохо разбирается, гораздо больше, чем в объеме бакалавриата. Столько всего самостоятельно по книгам изучил! Да и в артефакторике неплохо продвинулся, вряд ли в чем сильно ректору уступает. А с новыми возможностями так ему и вовсе равных нет. Боевку же надо подтягивать. Тут он откровенно слаб. И ректор молодец, как все правильно понимает!

Фон Кредер продолжал заливаться соловьем, видимо истолковав молчание кэра как выражение сомнения, и принялся все растолковывать (агитировать), задавая самому себе вопросы и тут же на них отвечая:

— Не сомневаюсь, вы обрадованы! Но немного удивлены. Вы не успели подать заявление? Мы не формалисты! Почему на боевой факультет? Но вы же теперь кэр и граф. Ваше место среди высшей аристократии, а не среди этих разночинцев! Но, конечно, исследования в области медицины и артефакторики можете продолжить. Я лично вашим руководителем буду! (Имелось в виду — «ДД пришлю».) Самому вести занятия у студентов? По крайней мере, ближайший семестр делать этого не стоит. Замену я вам подберу. Сам курс прочитаю! (Опять же голосом ДД.) Я говорил, что степень магистра вам прямо сейчас присвоить могут? Можно, но только по артефакторике. На ученом совете мы решили, что этого будет недостаточно. Ваши таланты позволяют вам стать магистром и в области медицины, и алхимии, и, главное, боевых искусств! Как кэру вам это нужно сделать обязательно! И вообще, куда вам спешить? Еще два-три года спокойно поучитесь, побудете пока кэром университета. Ведь свою альма-матер вы защищать будете? Не сомневаюсь! Ну а князь вам за это время достойный манор подберет. В смысле графство организует!

Так вот оно в чем дело! Князь решил не спешить достойный лен выделять. Хочет его «вечным студентом» сделать! А времена, судя по всему, грядут неспокойные, в воздухе войной пахнет. За три года его вполне убить могут. Или, при удачном стечении обстоятельств, новые земли появятся.

— Вы мне предлагаете стать наемником на службе университета? Или бесплатно его защищать как студенту и патриоту?

Ректор поперхнулся.

— К-конечно, как патриоту!

— То есть денег мне никто платить не собирался. А за учебу в магистратуре мне самому платить придется?

— Что вы! Обучение — за счет казны! Вы же знаете, есть такая практика. А потом выпускник десять лет на половинном жалованье отрабатывает там, куда князь пошлет…

Под возмущенным взглядом кэра речь ректора делалась все тише, а к концу фразы так и вовсе стала неразборчивой.

— Я думаю, что месяц службы кэра стоит больше, чем стоимость десяти лет обучения в вашем университете! — жестко отчеканил Николас. — Очень надеюсь, что следующие ваши предложения будут более реалистичными и смогут меня заинтересовать! А пока я готов отложить решение данного вопроса до конца текущего семестра. И делаю это только из уважения к данному месту. Ваши услуги за это время я оплачу из собственных средств. Не беспокойтесь, я в состоянии это сделать!

Конец фразы он пророкотал под аккомпанемент грохота разлетающейся мебели. Николас перекинулся в драконью форму. Выглядеть грозно человеком у него обычно не получалось. Слишком уж физиономия от природы была улыбчивая и добродушная. А вот дракон так очень даже страшно со стороны смотрится. Дизайн из игрушки КК взят, а там профессионально художники поработали. Глянешь — заикой станешь! Так что форму сменил он осознанно. Но сразу же об этом пожалел. Во-первых, опрокинулся и, похоже, треснул его собственный письменный стол. Жалко. И бумаги собирать придется. А во-вторых, фон Кредер при этом тоже отлетел к стене, где схватился за сердце и сполз по ней на пол.

Пугать ректора до смерти в планы не входило. Пришлось срочно возвращаться к человеческой форме и, используя новые возможности и навыки целителя, срочно анализировать ауру старого магистра, выправлять поврежденные участки. Пять раз «Среднее исцеление» накладывать пришлось и подкачать его жизненной энергией. А потом повторить эту процедуру в отношении Деты фон Дронт, которая неожиданно обнаружилась в дверях и тоже без сознания.

Оставив ректора и его ассистентку приходить в себя на стоявшем у стены и потому уцелевшем диване, Николас бросил через плечо:

— Надеюсь, вы не возражаете, чтобы моим руководителем в магистратуре был уважаемый фон Гербер?

После чего ушел, отправившись на поиски своего нового научного руководителя.

Ректор и ДД только проводили его глазами.

— Учитель, что это было? — наконец спросила ДД.

— Это, милочка, называется «гнев кэра». Дар богов своим воинам, чтоб ему пусто было! Когда кэр в боевой форме идет в атаку, он подавляет противников мощным эмпатическим ударом. Читал об этом, но попадать под него не доводилось. Крайне неприятная штука, оказывается…

И добавил через некоторое время:

— Ну и как с таким молодчиком договариваться прикажете? Как же меня князь подставил! — Тут его взгляд сфокусировался на ДД. — А знаете, голубушка, пожалуй, поручу-ка я вам этим кэром заняться. Все равно занятия вместо него вам вести, вот и повод поближе познакомиться. Да и помощь магистранту оказать надо, вы этим и озаботитесь. К тому же, как я успел заметить, лежали вы в дверях в весьма живописной позе и на этого молодого грубияна впечатление произвели. Не надо на меня так смотреть! Правильное впечатление вы на него произвели, правильное! Идите пока к его студентам, где там у них консультация должна быть? Я ее сам проведу, только в порядок себя приведу в своем кабинете. Так что проведем консультацию, а потом ищите его, думаю, на полигоне. И не зевайте!

ГЛАВА 7 Дела студенческие

Барон фон Гербер отыскался, как и в прошлый раз, на «аллее размышлений», где он морозил очередную группу студентов. И не только студентов, но и студенток.

— Доброго вам дня и здоровья, дедушка кэр! — приветствовал его Николас.

— Какой я тебе дедушка?! — делано возмутился фон Гербер. — Рыцарь в расцвете сил! Это я вам, девушки, говорю. Можете проверить. А ты, охальник, не мешай мне лекцию читать. Я занятия провожу. В форме беседы, как древние философы. Заодно по аллее молодежь выгуливаю. Тоже мне дедушку нашел!

— Так я же вас обидеть не хотел, только факт констатировал. Вы же за столько лет во всех наиболее значимых родах мужей рогоносцами сделать успели. Сам на ваших лекциях слышал. Так что все аристократы в той или иной степени ваши потомки.

— А ведь верно! У Готенцайзеров от меня мальчик был. Даже три. У Нагельдунгов тоже сыночек был, правда, только один. У Верлуа так и вовсе пяток детей разного пола только за последние триста лет… И ведь всех за родных признали! Знаешь, в чем преимущество быть кэром? Почему-то никто из обманутых мужей никогда на дуэль не вызывает! Все делают вид, что ничего не заметили!

И «дедушка» кэр радостно заржал. Потом повернулся к студентам:

— Ладно, лекция окончена. Вам задание: проверьте, с какими королевскими домами состоит в родстве… Нет, не я! Я — только неофициально со всеми в родстве. Наш князь. Хотя его род тоже со всеми породнился, как и все знатные фамилии между собой… Считайте только до третьего колена. А то считать замучаетесь. Кто сам состоит в родстве — оценку на балл выше поставлю!

Студенты разошлись озадаченные. Но не ворчали. Видимо, с родством у большинства все в порядке было. Николас подхватил старшего коллегу под руку и потащил на полигон, по дороге рассказывая о своем поступлении в магистратуру и о научном руководстве фон Гербера. Услыхав, что в качестве специализации Бюлофу назначены боевые искусства, старый кэр откровенно обрадовался:

— Боевка, это хорошо! Это я могу! Тут многие молодые думают, что из меня песок сыпется, ну и пусть думают! А я в поединке почти любого отделаю, пикнуть не успеет. Только не шумлю об этом. Но тебя — научу. Ты же мне как младший братишка. Одной богине служим, одному князю присягу принесли. Ты присягу-то принес?

— Пока нет. И, похоже, пока в магистратуре учусь, этого и не произойдет.

— При чем тут магистратура?! — возмутился фон Гербер. — Непорядок! Кэр не должен быть сам по себе! Так боги установили. Слишком мы сила большая. Служить должны, но не как слуги, а как честные рыцари. Сильно и верно! Мы опора трона, на нас мир держится! Тебе боги такую честь оказали, а ты… Чтоб немедленно присягу дал!

— Кому давать-то? Рыцарь государю за феод служит! У тебя вон баронство крупнейшее в княжестве. А у меня своей земли вовсе нет! Даже та, что под домом, не моя, а в аренде на девяносто девять лет. Из которых пятнадцать уже прошли! И что-то лен мне выделить князь не спешит, только в магистратуру принять распорядился. Вот и служу как преподаватель, а не как рыцарь. А в награду за службу мне князь назначил не земельные владения, а твое наставничество. Давай, учи меня теперь! — Николас заводил сам себя и в запале стал обращаться к тысячелетнему кэру на «ты». Тот не обратил на это внимание.

— Не вправе князь мне такие поручения давать! — вскинулся он. — Не по-рыцарски как-то все это! Но ты и впрямь не виноват получаешься. Кэр — безземельный рыцарь? Рекрут? Абсурд! Я князю все скажу, что об этом думаю!

— Уважаемый! Погоди меня из дома выгонять! Думаю, если бы был в княжестве свободным достойный феод, он бы мне уже достался. Поставишь ты вопрос ребром, а князь ничего предложить не сможет, что мне тогда делать? В Шварбию или Вендию перебираться? Давай пока лучше боевкой займемся!

Для «честного рыцаря» фон Гербера все это было выше его понимания. Лет семьсот назад он бы, наверное, грандиозный скандал устроил. А сейчас — махнул рукой.

— Ладно, пошли на полигон!

На полигоне дела пошли много веселее. Оказалось, что старый кэр знает массу довольно сложных, но чрезвычайно пакостных заклинаний. Причем таких, которые ни на каких курсах университета не изучали. Например, «Игла света» — очень короткий импульс сфокусированного в тончайший луч света (вроде импульсного лазера). Мегаватт на сотню с лишком. В любой защите аккуратненькую дырочку прожигает, и в кэре тоже. Конечно, такого противника маленькой дырочкой не убьешь, даже если в голове ее ему проделать, но приятно ему точно не будет. А пока регенерация не сработает, так и боевые свойства понизятся.

Или «Веселые пчелки». По сути те же огнешары, только очень высокой температуры и размером с вышеназванное насекомое. Летают почему-то роем, причем атакуют противника обязательно с тыла. Построившись перед этим клином. Вгрызаясь в защиту на небольшой площади, огнешары долбятся в нее непрерывным потоком, пытаясь прожечь в ней дыру. Если им это удается, остальные в эту дыру кидаются (крайние в строю не дают защите сомкнуться) и внутри жгут уже все, что на пути подвернется. А если учесть, что «пчелок» этих в рою несколько тысяч, то шансы попортить шкуру даже кэру у них неплохие.

А вот «Три капли» вобрали в себя оба подхода, примененные в предыдущих заклинаниях. Первая «капля» замораживает маленькую поверхность (буквально с рисовое зернышко) почти до абсолютного нуля. Вторая «капля» пробивает в этой поверхности отверстие, через которое третья «капля» летит дальше. И то, во что попадет, тоже до почти абсолютного нуля вымораживает. В результате обычную защиту кэра прошивает вполне успешно и награждает его на некоторое время кусочком ледышки в организме. От чего пострадавшая мышца начинает хуже работать. А если она сердечная…

Заклинание «Последний удар», видимо, и было тем самым, которым Григ Олин отрубил дракону голову. В используемое кэром оружие в момент удара вливается безудержным потоком энергия из внутреннего резерва кэра, вплоть до его полного истощения или пока защиту противника не прорубит. Применять это заклинание следует редко и неожиданно для противника, так как количество расходуемой на атаку энергии должно в два раза превысить энергию защиты. То есть или ты противника перерубил, или он потом тебя голыми руками возьмет.

Кроме поражающих заклинаний у фон Гербера были в запасе и отвлекающие. Например «Черный туман». В самом деле что-то вроде облачка черного тумана, примерно метр в диаметре, конденсировалось в заданной магом области. Например вокруг головы другого кэра. Поскольку непосредственно здоровью противника оно не угрожало, защита его, как правило, не замечала. А вот видимость от него портилась очень сильно. Конечно, если на магическое зрение перейти, то этот туман помехой не будет, но в нем ощущение перспективы искажается. То есть определить расстояние до объекта довольно сложно, привыкнуть надо. Да и энергии магическое зрение жрет изрядно, что в затяжном поединке сказаться может.

Схожую функцию выполняла и «Хрустальная колба». Заклинание окружало противника абсолютно прозрачной сферой, только отклоняло проходящие через нее лучи света. Вроде как в прозрачную воду смотреть: все рыбы видны, а ткнешь в них острогой, а она на поверхности как бы преломилась и совсем в другое место пошла.

«Самум» поднимал вокруг противника целое облако мельчайших, но чрезвычайно острых песчинок. В принципе защиту кэра они не пробивали, только обзору мешали, но если он чуть зазевается… Тогда весь в пыли окажется, которая и глаза, и ноздри забьет, а при любых движениях царапать будет.

А вот использовать иллюзии старый кэр не советовал. В магическом зрении с оригиналом их все равно не спутаешь, а вреда они не приносят, только энергию у создавшего жрут. Кэры на них вообще не реагируют. Разве что только простой народ пугать.

Для «простого народа», под которым подразумевались и обычные маги, у фон Гербера тоже было припасено немало заклинаний, как правило, массового поражения.

«Поляна светлячков» покрывала до пяти квадратных километров территории «ковром» трехметровой толщины из хаотически перемещающихся маленьких кусочков плазмы, которые не только жгли все вокруг в течение десяти-пятнадцати минут, но и самовосстанавливались все это время. Среднее расстояние между двумя соседними плазменными сгустками было около полуметра, и спрятаться от них чему-либо живому было проблематично.

«Водяная волна» к воде имела весьма отдаленное отношение. Прокатываясь валом по земле, она разделяла все встреченное на отдельные молекулы. Ну а поскольку живая материя состоит на восемьдесят процентов из воды…

Подобных жутковатых заклинаний старый кэр знал несколько десятков. Это помимо обычных ударов огнем, холодом или ветром по площадям, ну и всяких там «Цепных молний», «Огнешаров», «Ледяных копий» и тому подобного, о чем и каждый студент-боевик знает.

Жуткая мощность «фирменных» заклинаний фон Гербера была одновременно и их недостатком. То, что в них до четверти резерва кэра вбухать можно, это ведь и хорошо и плохо может оказаться. Поэтому обычно вливали около десятой части резерва (на тренировке, конечно, много меньше). А вот относительная длительность кастования — уже бесспорный недостаток. На каждое заклинание секунд пять-десять требуется, что в условиях боя не всегда возможно сделать. И это самому фон Герберу, у Николаса так еще не скоро получится.

За первый день совместной работы ни одного из этих заклинаний Николас выучить так и не смог. Зато сумел записать схему рисунка не менее десяти из них. Практика работы артефактором и преподавателем сказалась. После чего, сверяясь со схемой, сумел все десять по очереди повторить. Тратя на каждое по несколько минут, но все-таки… Старый кэр его даже похвалил, дав задание зубрить их дальше самостоятельно, после чего с чувством выполненного долга пошел то ли отдыхать, то ли других студентов байками мучить. Что для него тоже отдыхом было, в отличие от студентов…

Николас еще немного побыл на полигоне, но больше для виду, чтобы фон Гербера не раздражать. Он уже давно решил, что все эти заклинания в артефакты загонит. То есть выучить их, конечно, надо, но использовать все равно неудобно. Слишком уж они медленно кастуются, сколько ни тренируйся. Главное, камень побольше сделать, чтобы в него весь рисунок влез, но для Николаса это не проблема. Реагенты есть, маны в резерве — немерено. Хорошо быть кэром-артефактором!

Шарахнув напоследок куда-то в небеса «Веселыми пчелками» (эх, красиво полетели!), он не дал защите в очередной раз зарастить дырку в куполе, а просто убрал ее. И только тут сообразил, что набившиеся на трибуну за время тренировки студенты могут так просто его и не отпустить. Вон как все дружно вставать начали и в его сторону потянулись! Всеобщее внимание было лестно, но не привыкший к такому Николас скорее чувствовал себя в роли диковинного зверя, на которого все пришли посмотреть. В то, что совсем недавно задиравшие перед ним носы молодые аристократы вдруг прониклись к нему искренним уважением, он не верил. Вон даже Орлетта де Лион с подругами пришла, смотрит как ни в чем не бывало! Даже глазки строит! Ничего, теперь настал его черед быть гордым и недоступным! Если получится, конечно. Эх, как бы удрать отсюда по-тихому? Драконом улететь, что ли?

Поэтому, когда к нему на арену, перескочив прямо через бортик, сиганула ДД и решительно взяла его под руку, Николас даже обрадовался. На прорыв явно легче идти будет!

Так оно и получилось. Собственно, все проделала ДД без какого бы то ни было участия с его стороны. Его даже не спросила. Опустив телекинезом мостки с внутренней стороны барьера арены, Дета фон Дронт решительно потащила его прочь от полигона, раздвигая толпу студентов с уверенностью ледокола.

— Молодые люди, вы не забыли, что завтра у вас экзамен? Вы всё и так блестяще знаете? Я проверю, не сомневайтесь! Идите и повторяйте материал, пока не поздно! И артефакты собственного изготовления предъявить не забудьте!

Особым авторитетом в силу недостаточной знатности происхождения ДД среди студентов не пользовалась. Но нарываться на скандал накануне экзамена желающих не нашлось. Разочарованно ворча, молодые маги расступились и отстали.

Как только студенты остались позади, походка и тон ДД резко поменялись, но выпускать руку Николаса она явно не собиралась.

— Дорогой коллега, — заговорила она много тише и гораздо более низким голосом, — мне очень нужна ваша помощь. Ректор поручил мне завтра принять экзамен у вашей группы, мне просто необходимо получить от вас полную характеристику каждого студента и точные сведения о том, чему вы их успели обучить.

Николас внутренне рвался в свою лабораторию делать артефакты, но не мог не признать обоснованность просьбы ДД. Да и некрасиво бросать коллегу, которая ни в чем перед ним не виновата, а сама пострадала в данной ситуации и будет теперь выполнять его работу. Тем более если коллега так выглядит и так просит…

В общем, на кафедре они просидели больше двух часов (кто-то там успел убраться и полностью скрыть следы утреннего разгрома, учиненного Николасом). Беседа была деловой, но неожиданно приятной. ДД была очень внимательна и очень хороша собой и абсолютно корректна. Ни намека на кокетство, просто коллеги по работе решают свои служебные дела. А испытывать к коллеге симпатию (и не скрывать ее) никогда не возбранялось. Наоборот, для дела полезнее.

В результате домой Николас попал много позже, чем собирался. Уже вечер наступил. Марион все ждала его с обедом и сама не ела. Так что в лабораторию снова сразу пойти не удалось, да есть и в самом деле хотелось. А мать в ожидании сына, видимо, так и продержала все это время кухарку на кухне. На столе были не только «первое», «второе» и «третье», но и «четвертое», «пятое» и так вплоть до «восемнадцатого». И все вкусно.

Разомлев от сытости и приятных ощущений, Николас решил посибаритствовать и дальше. Артефактами завтра заняться можно, а сегодня он, пожалуй, в театр сходит. Давно не был, а там какой-то новый водевиль должны давать. Почему бы не посмотреть?

В посольство Орлетта де Лион вернулась изрядно раздраженной. Больше половины дня зря потратила, платье помяла, на трибуне замерзла и все ради того, чтобы наблюдать, как эта «рекрутша» ДД ее кэра уводит?! Ректор-то какой злодей оказался! Стал Бюлофа от всех прятать, да еще и свою подстилку, похоже, и под него подложить решил! А эта «коллега по работе» какова? «Голос приглушить», «говорить на полтона ниже, чем обычно», «смотреть в глаза», «быть внимательной»! Прямо все пункты из первой главы брошюры де Ризака выполняет! Разве что не по алфавиту. Проститутка по вызову! Точнее — на побегушках у ректора. Проститутка на побегушках! ПП она, а вовсе не ДД!

Высказав (к сожалению, только про себя) все, что она думает о ректоре и ДД, Орлетта с тяжелым вздохом достала конспект и толстую книгу по артефакторике. Готовиться к экзамену все-таки было надо. Эта ПП ее таким многообещающим взглядом одарила! Больше «тройки» точно не поставит. Хотя у такой и за «тройку» намучаешься. Как же не вовремя ректор Бюлофа от занятий отстранил!

Сосредоточиться получалось плохо. Раздражала сама ситуация, в которой она оказалась. По сути, ее задание от посла, которое в данном случае можно даже считать поручением короля (делаем книксен), мало чем отличается от задания ректора Дете фон Дронт. Только уровнем поручающего. Требуется очаровать молодого кэра и заставить его принести присягу твоему монарху. А нравится ли тебе этот кэр или нет, никого не интересует. Главное, чтобы ты сама ему нравилась.

Кстати, а нравится ли ей этот новоиспеченный граф фон Бюлоф? Энергичный, веселый, вполне симпатичный внешне… Ну и маг очень сильный, причем не только боевик, но и артефактор и целитель. А что раньше в нем не нравилось? Плебейское происхождение? Так теперь он вроде граф по отцу и князь по матери. Земельных владений нет? Так ему их со всех сторон предлагают, и бесценный наш Леруа IV тоже расщедрится, никуда не денется. Если что, так и помочь можно.

Но вот сердце щемить при виде его отнюдь не начинает. Вроде всем хорош, а любви нет. Возможно, слишком привыкла на него сверху вниз смотреть, как на пустое место.

А чем же герцог де Арлуньяк плох? Как раз тем, что смотрит на всех как на существа второго сорта. И на нее в том числе.

Что из этого следует? А ничего не следует! Оттого что Арлуньяк гад, Бюлоф лучше казаться не начинает. Тем более тоже нос задирать начал! Сегодня с ДД под руку мимо пролетел, даже не поздоровался. Так я и поверила, что не заметил! Что, так его ДД и отдать? Или Маэлле? Не жирно ли им будет?! А по губам?! Нечего их на чужого кэра раскатывать! Он мой!

Орлетта поняла, что сама запуталась. И не о том она сейчас думает. Как там этот проклятый контур контроля температуры вокруг мага в амулет встраивается?!

От попыток разобраться в себе и в артефакторике ее отвлек граф де Ризак, буквально вбежавший в ее апартаменты.

— Дорогая герцогиня! Наш беглый кэр в театр пошел. Билеты мне принесли, собирайтесь!

Орлетта сделала скучное лицо:

— Граф, у меня завтра экзамен. Мало того что повторить все надо, так еще и амулет контроля температуры сделать требуется.

— Амулет вам наш штатный сотрудник сделает. Кэр сейчас важнее. На него такая охота началась, что чуть промедлишь, поздно будет.

— Неужели убьют?

— Много хуже! Уведут! Поспешите, дорогая! Его величество очень на вас надеется! Лично по хрустальному шару с посольством связывался. Карета уже ждет!

От такого напора Орлетта даже немного растерялась и впрямь заторопилась. Но все равно стартовали они еще не скоро. Девушке все-таки надо было переодеться, прическу поправить, макияж обновить, драгоценности подобрать так, чтобы к ее изумрудному кулону подходили… В общем, когда они с де Ризаком вошли в свою ложу в театре, подходило к концу уже второе действие. О чем пьеса — было уже не понять. На сцене артисты пели какие-то куплеты и танцевали, но герцогиня и граф свои бинокли направили не на них, а на зрителей, выискивая среди них Николаса.

Беглый кэр отыскался в ложе аккурат напротив их с другой стороны зала в обществе лучшей подруги — Брины де Аргон. Обычно тихая и скромная герцогиня из Ибры была очень оживлена и весело смеялась над происходящим на сцене и от переполнявших ее чувств то похлопывала веером по плечу сидящего рядом с ней кавалера, то сжимала ему руку, а то и вовсе ненадолго к нему прижималась. Орлетта чуть зубами не заскрипела.

— Нет, что же это такое делается?! Граф, ваша брошюра, похоже, есть в свободном доступе. В университете эта ректорская подстилка Дета фон Дронт на фон Бюлофе всю первую главу прорабатывала, а наша «скромница» Брина уже ко второй главе перешла?!

Действительно, на сцене возникла небольшая пауза, и Брина де Аргон немного отодвинулась от Николаса. Но только для того, чтобы потянуться, выгнув спину и расправив плечи (грудь в самом выгодном ракурсе чуть повернута в сторону соседа). А затем, якобы поправляя прическу, еще и обе руки за голову завела, демонстрируя Николасу бритые подмышки. И шейку изогнула, и глазами весело в него стрельнула, но взгляд не отвела (как в первой главе при начальном знакомстве рекомендуют), а, наоборот, поймала его взгляд и попыталась удержать! То есть прошлась точно по второй главе брошюры, пункты с четвертого по восьмой! Даже де Ризака проняло:

— Неужели утечка информации? Или наши разработчики сразу на несколько разведок работали? — И уже совсем тихо добавил: — А может, я зря им деньги платил? Все женщины и так это знают?..

В антракте де Лион решительно отправилась в ложу подруги.

Из-за двери раздавались веселые голоса, смех и даже пение. Николас и Брина обсуждали спектакль.

— Очень милая пьеса! Весело, легко, с приятной музыкой, но и назидательно! Как вам понравился куплет:

Плохо девушке без мужа, А мужчине без жены! Брак нам важен, брак нам нужен, Все мы в брак вступать должны!

— Но там же следом шло:

Я отыскал свой идеал, Его я удержу! Я для того возьму его И на цепь посажу![2]

— Это вам тоже понравилось? Хотя мотивчик веселый и запоминающийся!

— К сожалению, у нас в Ибре такое бывает сплошь и рядом. Счастье жены полностью в руках ее мужа и господина. Скажите, граф, а как вы представляете себе семейное счастье?

Дальше Орлетта слушать уже не стала, а рывком открыла дверь, чуть не сорвав ее с петель:

— У вас тут так весело, а я опоздала к началу и теперь ничего понять не могу! Граф, вы не просветите меня? Вы же все-таки наш преподаватель!

— Орлетта? Ты пришла в театр? С чего это вдруг, здесь же офицеров почти не бывает? — воскликнула Брина.

— Голова распухла от зубрежки, вот и захотелось просто веселой музыки послушать. Ну а ты что здесь делаешь? Ты же всегда говорила, что сюда ходят одни развратники — посмотреть, как шлюхи на сцене перед ними юбки задирают!

Николасу стало неуютно, а прекрасное настроение поехало вниз, несмотря на отчаянные попытки его удержать. Но тут дверь ложи снова отворилась и внутрь вошла Маэлла фон Фратт в сопровождении официанта, несшего большую корзину.

— Я так и знала, что вы обе окажетесь здесь и под самой надежной охраной, которая только может быть! — радостно приветствовала подруг Маэлла. — Дорогой граф, вы примете под свою защиту еще одну студентку? Мы здесь все в первый раз, и нам очень страшно!

И сразу же продолжила:

— Я решила, что такое событие следует отметить! Как хорошо, что в этом театре не возбраняется вкушать не только плоды культуры, но и земные дары! Вы поухаживаете за дамами, граф? В корзине есть бокалы и бутылка игристого вина, а закуски нам этот гарсон организует!

Николас посмотрел на нее с благодарностью. Обстановка стала разряжаться. У вечера появились все шансы снова стать приятным.

ГЛАВА 8 Учитесь вы друзьям не доверять[3]

Следующую неделю Николас провел в основном в лаборатории за производством артефактов с заклинаниями фон Гербера, а в качестве отдыха выполнял очередной пункт из заказа Хокенштейма. Прерывался только на недолгий сон и обязательные обеды с матушкой. Марион к традиции семейных трапез относилась очень серьезно. И пусть их семья только из двух человек состоит — так тем обязательнее присутствие каждого за столом! Время обеда она еще была готова подстраивать под потребности сына, но для его отсутствия должны были быть воистину веские основания, вроде приема у князя. В принципе Николас мог бы эту традицию проигнорировать, но мать он искренне любил и огорчать ее по такому поводу не хотел. К тому же кухарок Марион всегда подбирала очень тщательно, и готовили они вкусно.

Работа над артефактами оказалась чрезвычайно нудным занятием, так как огромная часть времени тратилась на производство накопителей маны. Делая Орлетте амулет защиты, он в него около сотни плетений-накопителей вставил, а теперь на боевые артефакты требовалось не меньше тысячи. Артефактов для себя он решил создать не меньше двух десятков. Так что выращивание кристалла и внедрение в него самого заклинания напоминало приятную разминку перед тупым копированием одного и того же рисунка тысячу раз. Конечно, после некоторой практики он навострился делать это быстро, за три — пять секунд, но пять тысяч секунд — это уже почти полтора часа абсолютно однообразной работы: сформировал узор — внедрил узор в кристалл — подсоединил его к остальному узору, и все по новой. Ужасно хотелось все это бросить и заняться чем-нибудь более приятным, но Николас понимал, что НАДО! Было физическое ощущение, что время поджимает, и все его боевые умения ему очень скоро понадобятся. И связано это было не с хлопотами Маэллы. С той стороны он почему-то ничего плохого не ждал.

Приноровившись повторять одно и то же действие почти на автомате, он получил возможность подумать и о других своих проблемах и планах. Собственно, ничего другого и не оставалось. С места не сойдешь, а спать и работать одновременно у него все-таки не получалось. В принципе подумать было над чем. Об оптимизации артефактов и своего драконьего тела. О политической ситуации в их «цивилизованном» мире, который неуклонно катился к большой войне. О том, кого с учетом этой ситуации лучше было бы выбрать себе в сюзерены и о способах выбивания себе приличного феода. Но больше всего его занимали (что неудивительно) мысли об окруживших его девушках и их резко возросшем внимании к его персоне.

Вчера вот втроем в театр заявились, хотя, как выяснилось, никогда раньше водевили смотреть не ходили. Ясно, что из-за него. Вроде лестно должно быть, но как-то нет уверенности, что он им на самом деле нравится, просто кэр — это престижно. К тому же неожиданно оказалось, такое внимание к собственной персоне смущает. Все-таки это мужчина должен быть охотником, а тут явно на него самого охота началась. А зайцем себя чувствовать очень даже неприятно. И убежать хочется.

С Бриной де Аргон, по крайней мере, все ясно. Замуж девушка хочет, и считает его вполне подходящей партией. Она об этом практически открытым текстом сказала. Влюбленности нет, но сердце у нее в принципе свободно, и образцовое выполнение всех супружеских обязанностей гарантировано. Так воспитана. У них в Ибре с воспитанием девушек дело вообще строго обстоит, полный патриархат, так что он вполне может быть для нее много лучшим вариантом, чем любой местный жених. Если бы ему приспичило жениться, то лучшей невесты не найти. Только не в том он еще возрасте, когда возникает потребность семью завести. Да и не известно, наступает ли у кэров такой возраст в принципе, фон Гербер даже за тысячу лет до семьи не дозрел, все не нагуляется. А он? Сам не знает. Но без большой любви в храм точно никого не поведет. А просто интрижку с Бриной завести не получится. Жениться придется. Может быть, не «до», а «после», но какая, в сущности, разница? Хотя девушка симпатичная и, кажется, искренняя, правда, немного слишком категоричная. Всегда точно знает, что хорошо, что плохо, а промежуточных состояний для нее не бывает. Как де Лион вчера припечатала!

При мысли об Орлетте сердце у Николаса тоскливо сжалось. Если верить Брине, то у него есть все шансы стать любовником этой юной герцогини из Галлодии. Как она сказала? «Конкурс на право называться лучшим любовником де Лион проводится непрерывно и с ее замужеством прекращен не будет». «К участию допускаются все молодые аристократы приятной наружности». А потом и пару десятков ее бывших любовников перечислила. Нехорошо, конечно, такое о подруге рассказывать, но плевать ему, в сущности, на эту де Аргон. Тем более что она не врет. Просто не умеет.

Вот ведь как странно человек устроен! Мечтал он о девушке, а как узнал, что вполне может стать ее любовником, почему-то не обрадовался. И даже им становиться не хочет. Он-то надеялся стать для нее лучшим и единственным! Ну, «единственным» если не до знакомства с ним, так хотя бы после. А лучшим — на все времена! А она, получается, любовников просто коллекционирует? Женихов так не подбирают! И когда он ее в кафе лечил, она в постели накануне просто новые эксперименты проводила? Нет, он в такие игры не играет!

Так почему ее из головы выкинуть не получается? После той встречи в день зимнего солнцестояния он же думал, что полностью вылечился от влюбленности в нее. Выходит, так быстро это не происходит. И она тут еще вокруг крутится. Хочет им коллекцию пополнить? Оставила бы его в покое! Или, раз он кэром стал, сделать его своим любовником или даже мужем для нее престижно? А он, как дурак, мучается!

Может, срочно роман какой закрутить, чтобы клин клином выбить? С той же ДД, например? Почему-то возникла уверенность, что она против не будет. А то, что она старше Марион — плевать, сильные магички не стареют очень долго. Зато — секс без обязательств, красота! Хотя… что значит «без обязательств»? Без обязательств жениться — точно, а вот от присяги князю тогда еще сложнее отвертеться будет. Уж не ректор ли ее послал? Получи, мол, любовницу вместо феода и служи счастливо университету и Лерденскому княжеству?! Или у него, Николаса, паранойя развиваться стала?

Похоже, единственный человек, не пытающийся его обмануть, это Маэлла. То есть использовать она его тоже хочет, но честно говорит об этом. К тому же он для нее действительно последняя надежда на сохранение за нею герцогства. А то, что не может много за службу заплатить, не так уж и важно. Все, что сможет, она сделает. И советы дает дельные. Надо постараться ей помочь!

С боевыми артефактами Николас справился дней за пять. За это же время и почти половину списка «антиквара первой гильдии» выполнил. В процессе работы он впервые столкнулся с ограничениями своего резерва. Емкости манонакопителей у артефактов с заклинаниями фон Гербера принципиально отличались от всего того, что он делал раньше. Зарядил три штуки, и половины резерва как не бывало! А их у него по плану — двадцать штук. Совсем опустошать свой резерв Николас боялся, мало ли что? Так и стал эти артефакты с первого дня по три штуки в день заряжать, а делать — столько, сколько успеет. Ну и те, что на продажу, тоже заряжал, там емкости все-таки не такие большие были. Заодно с удовлетворением выяснил, что за семь часов сна его резерв полностью восстанавливается. За сколько он восстанавливается днем — проверить не удалось. Днем он энергию не собирал, а тратил.

Так что когда артефакты уже были все готовы, заряженными из них были только три четверти. Но чтобы встроить их в свое драконье тело, заряжать их, к счастью, не обязательно.

Апгрейд своего тела-голема он проводил на университетском полигоне. Дома все-таки слишком тесно. Разбросал кристаллы по всему телу, но ради эстетики кристаллы одного цвета старался размещать симметрично. Тем более что наиболее смертоносные артефакты (против кэров) делал по две штуки одинаковых (некоторые по три-четыре). Так, «Иглы света» он в надбровных дугах поместил, «Последний удар» в передние лапы и шип на хвосте засунул, «Тремя каплями» — грудь украсил, «Поляной светлячков» — хвост, а «Черный туман» и «Хрустальную колбу» — по крыльям повесил. Защиту (такую же, как и у Орлетты, только большей емкости) на брюхе спрятал, чтобы в бою ненароком не потерять. В общем, даже красиво получилось, если такого монстра в принципе можно назвать красивым.

Отдельной проблемой, с которой пришлось повозиться, была дозировка энергии удара. То есть если брать энергию из внутреннего резерва, не трогая накопители артефактов, то трудностей нет. А вот не опустошить зараз накопитель артефакта при его использовании получалось плохо. В результате просто подсоединил накопители к внутреннему резерву, сразу увеличив его больше чем в три раза, но обмен между ними получился не мгновенным. В бою, может, придется и зараз артефакт разрядить. Но все равно, возможности маневрировать энергией существенно возросли.

По ходу выяснился и один неприятный момент. Кристаллы артефактов частью тела дракона не являлись, и при возвращении человеческой формы Николас столкнулся с дилеммой: либо и человеком ходить украшенным камнями, либо эти камни с собой постоянно в специальной сумке носить. Немного поколебавшись, выбрал второе. Сделал себе кожаный пояс, в кармашках которого кристаллы поместил, а при превращении в дракона по другим частям тела их раскидывал. К счастью, из-за этого процесс трансформации по времени не увеличился и происходил почти незаметно.

Разобравшись с собственным драконьим телом, управление которым параллельно тоже приходилось совершенствовать, Николас отловил фон Гербера и попросил дать возможность зарисовать новые боевые заклинания. Но тот сначала потребовал сдачи зачета по старым. Николас ему и показал. Накопители кристаллов он при этом не использовал, только собственный внутренний резерв, но все равно старый кэр был впечатлен.

— Так ты, хитрец, все мои заклинания в артефакты загнал? И теперь их мгновенно активируешь? Это что же получается, можно противнику одновременно сосульки «Тремя каплями» в обе руки воткнуть, а пока он мечом толком махнуть не может, так и голову с плеч «Последним ударом» снести? Опасный ты парень, однако… Вот что, а иди-ка ты в свою лабораторию и сделай старику такие же артефакты! Камни я тебе, так и быть, оплачу. Из средств университета. Или давай их как плату за твое обучение возьмем? Я с ректором договорюсь!

«Интересно, — думал Николас, возвращаясь с полигона домой, так ничего нового и не узнав, — это они все от князя скопидомством заразились или это общее свойство работников высшего образования — халявщиками быть?»

Артефакты, а скорее амулеты, он в тот же вечер сделал. По одному экземпляру каждого. До кучи и всяких «Огнешаров» и «Цепных молний» тоже налепил. Чтобы вопросов не возникло, а зачем ему так много артефактов самому понадобилось? Никаких накопителей маны в них не вставлял и камни в размерах не сжимал. Обычные изумрудно-сапфирно-рубиновые бульники получились, в которых внедренное заклинание вполне разобрать можно. Если, конечно, зоркостью кэра обладаешь. Не захотелось ему ни свои дополнительные способности артефактора, ни возросший манорезерв кэра светить. Пусть его тузы в рукаве пока останутся.

Фон Гербер был очень доволен. Но в результате все занятие не он Николаса новым заклинаниям учил, а молодой кэр ему помогал кристаллы по доспехам разместить и энергию на них подавать. А потом, похоже, «дедушка» кинулся по хрустальному шару другим кэрам хвастаться.

— Ты хоть, если заказы на такие кристаллы будешь брать, цену нормальную назначить не забудь! — напутствовал его Николас.

Фон Гербер даже споткнулся:

— Ты что?! Какие заказы?! Может, нам завтра с ними на поле боя встретиться придется, а ты их вооружать будешь?! Боги тебя сохрани о таком даже подумать! Богиня не простит!

— А зачем ты тогда рассказывать им обо всем собрался?

— Эх, парень! Молодой ты да глупый! Чем больше они об этом знать будут, тем меньше шансов, что драться с нами захотят. Мне эти подвиги давно уже не нужны! Живу себе, никого не трогаю, и наши князья уже много лет так же поступают. А другие монархи пусть подумают, надо ли им кэров терять ради того, чтобы наш университет захватить? А больше в Лердене ничего ценного и нет. Так нейтралитет и держим.

На следующий день занятия тоже не состоялись. К Николасу прибежала вся заплаканная Маэлла.

— Граф, я вас не торопила и, кажется, опоздала. От батюшки письмо пришло, что уже три дня как ганнерский герцог к нему заявился. Гвардию на двух кораблях с собой привез, но главное — кэра Янгеля, которого ему остфальский король Отто Первый одолжил. Ультиматум предъявили, три дня на размышление дали. Требуют отречения и передачи ему герцогства. Сегодня до вечера ответ надо дать, а что им батюшка противопоставить может?

— Что же по хрустальному шару не сообщили?

— Нет у нас хрустальных шаров! Там же не только шар купить надо, но и немалые деньги за аренду канала связи платить. Не по бюджету нам такие радости!

Николасу стало жалко девушку. Вроде единственная из девиц, кто к нему по-человечески отнеслась, да и обещал он ей помочь. К тому же симпатична она ему, не как женщина, а как человек. Сам мысленно другом называл, значит, и из беды выручать надо.

— Не плачь, герцогиня. — Николас приобнял расстроенную девушку и как-то незаметно для себя перешел на «ты». — У тебя мужской костюм есть?

— Есть, а зачем?

— На драконе полетишь! Не испугаешься?

Маэлла взвизгнула и повисла на шее у Николаса. Ноги ей для этого пришлось поджать.

— Только одевайся теплее, зима все-таки, а наверху порядком продувает, — напутствовал ее кэр.

Обернулась герцогиня фон Фратт на удивление быстро, десяти минут не прошло. Николас сам еле переодеться успел. Все-таки во Фратте переговоры на высшем уровне ожидались, в обычном сюртуке как-то неудобно показываться. Надел парадный мундир преподавателя университета с мантией и конфедераткой. Куда вся его одежда исчезала при смене формы, он не знал. Но скорее всего никуда не исчезала, а просто внутри тела дракона оставалась. Он же не драконом становился, а оператором голема, вот и сидел в кресле в том, в чем был до этого.

Стартовали они прямо с ближайшей площади. Немного замешкались, так как Николас у дракона на загривке высокое седло из шкуры формировал с Т-образным навершием передней луки, чтобы было за что держаться. Маэлла туда очень ловко по гребню хвоста и спины, почти как по лестнице, вбежала. Хорошая координация у девочки оказалась. Ну и размеры седла немного по ее габаритам подогнать пришлось. Николас даже пожалел, что сквозь шкуру ничего не чувствует, все-таки довольно симпатичная попа тебе на спину садится, а ты даже не знаешь, села она или нет. Морду с ее датчиками-окулярами на длинной шее поворачивать приходится, чтобы посмотреть. Хотя таких «глаз» он по телу много раскидал, по гребню спины тоже несколько понатыкал, но снизу смотреть неудобно.

Полет Николасу понравился. В первый раз далеко полетел, раньше только в своей игрушке КК виражи закладывал, а тут — в реале. Крыльями помахивал только для эстетического удовольствия, все-таки полет — просто одно из свойств кэра. Понравился ли полет Маэлле — вопрос уже другой. Летели они не очень высоко, метрах в двухстах над землей, но скорость Николас набрал под пятьдесят километров в час. Девушка старательно делала вид, что ей все нравится, и даже визжала иногда, изображая восторг. Разговаривать на ветру было неудобно. Хорошо, день ясный попался, с неба на них ничего не лило.

Местную географию Николас знал неплохо, но пришел к выводу, что картографы у них дармоеды-халтурщики. Или его самого ветром все-таки сбивало. В общем, держался сначала дорог, а потом — морского берега, чтобы не заблудиться. Часов за шесть долетели. И как же письмо от отца к Маэлле больше двух суток шло?

Суверенное (пока еще) герцогство Фратт представляло собой не такой уж и большой мыс, уходящий километров на двенадцать в море. С единственным городом и по совместительству столицей на острие мыса. Да и городом его можно было назвать только потому, что вокруг него стена была, а так все население герцогства до пяти тысяч недотягивало. Многие баронства побольше будут. И из-за этого клочка земли такие страсти закипели! Хотя для Маэллы — это дом родной.

Их приземление на площади перед дворцом (обычный двухэтажный особнячок) произвело фурор. Народ даже из торговых рядов, больше половины этой площади занимавших, куда-то попрятался, а два гвардейца перед входом попытались спрятаться за своими церемониальными алебардами.

Николас подождал, пока Маэлла с него слезет (это заняло у нее явно больше времени, чем на то, чтобы влезть), после чего снова стал человеком и галантно подал даме руку. Дверь распахивать пришлось самому, гвардейцы стояли в ступоре, а больше никого не наблюдалось. Но заперто не было.

В холле за дверьми никаких слуг тоже не обнаружилось. Пришлось Николасу самому проводить Маэллу к ее покоям, девушке все-таки надо было привести себя в порядок и переодеться. С собственным же местом размещения можно и подождать, пока получалось так, что, кроме самой герцогини, показывать ему дорогу некому. Дворец был совсем невелик, так что идти пришлось недалеко. Но прямо за второй дверью их грубо остановили.

Небольшая приемная была буквально забита гвардейцами при полном вооружении.

— Предъявите пропуск, или я буду вынужден задержать вас до выяснения. — Стоявший перед ними офицер говорил через губу и старался смотреть на них сверху вниз. И если в отношении Николаса у него это, можно сказать, получилось, то Маэлла сама ответила ему таким же взглядом, а ростом была никак не ниже его.

— Кто такие и как смеете так разговаривать с герцогиней фон Фратт?! — рыкнула она в ответ.

— Ты, слышь, девка, норов свой будешь недомерку своему показывать, — ничуть не испугался офицер. — Тебя тут только до вечера терпят. И с гвардейцами его высочества принца Ганнерского и Фраттского рекомендую говорить вежливо. А не то вообще отсюда не уйдешь.

— Какого еще принца? — От возмущения голос у Маэллы дал петуха. — Такой же герцог, как и мой батюшка, только рода не такого древнего. И вы сами уберетесь отсюда сегодня же вечером, если не хотите, чтобы вас здесь и похоронили!

— Арестовать скандалистку! — коротко скомандовал офицер, и Николас понял, что пора ему вмешаться.

Заклинание «Воздушного кулака» размазало всех находившихся перед ним по стенкам. Двери тоже с петель слетели, вышибленные телами охранявших их гвардейцев. Форму Николас не менял, но, как оказалось, возможности в магии у него и так остались вполне «кэрские».

— Кажется, переодеться к переговорам тебе не дадут, да и сами переговоры придется вести в горячей дружеской обстановке. Пошли, что ли?

И они пошли. В следующей комнате гвардейцев тоже было изрядно, но по стенкам они размазывались ничуть не хуже, чем в предыдущей. А вот в следующей комнате уже никого не было. И еще в паре комнат. А потом им навстречу вышел среднего роста и относительно молодого возраста господин с пшеничными усиками. Рядом с ним суетился еще один гвардейский офицер, изгибаясь так, что ноги у него были на полшага сзади господина с усиками, а голова — на полшага впереди и услужливо заглядывала в глаза.

— Вот, господин кэр, дочка этого Фратта объявилась вместе с магом. Буянить начали!

— Нехорошо! — согласился с ним кэр, но тут его взгляд сфокусировался на Николасе. — Значит, маг, говоришь?

— Можно и так сказать, уважаемый кэр Янгель. — Тот спокойно пошел к нему навстречу, в то время как Маэлла попыталась стать за его спиной как можно менее заметной. — Я же тебе говорил, что еще являюсь бакалавром медицины и артефакторики, когда у кэра Гербера вместе пили. Или ты тогда уже заснуть успел? Кэр Бюлоф я, тот, который дракон.

— Да помню я! Ты у нас единственный такой, как забыть можно! Да и вчера буквально кэр Гербер со мной по шару связывался, хвастался, старый дурак, что ты ему и себе артефактов понаделал, время на каст больше тратить не нужно. Я тебе даже позавидовал.

— По шару общался? А мне Маэлла говорила, что у них хрустальных шаров нет.

— Конечно нет. И у этого козла ганнерского тоже нет. А вот у всех кэров Остфалии есть. Наш Отто о своих кэрах заботится.

— И много у Отто наших? — Николас решил выдержать такой же панибратский тон. Драться этот фон Янгель явно не рвался, так зачем нарываться?

— Это как считать. Верхняя и Нижняя Остфалии, считай, уже объединились, значит, нас пятеро. А если с союзниками сложить, которые не сегодня завтра в единую конфедерацию войдут, то и втрое больше будет. А ты-то сам как здесь очутился?

— Так мне этот скопидом, князь Лерденский, все никак приличного лена не предложит. Так преподавателем в университете и числюсь. Вот и решил пока к подруге в гости слетать, с делами помочь разобраться.

— Ну и что делать думаешь? — Кэр Янгель немного напрягся.

— Пойдем, как ты сам сказал, к этому «козлу» из Ганнера, обе стороны послушаем, договоримся до чего-нибудь. Маэлла фон Фратт, вы идете?

Кэры, мирно беседуя, дальше пошли рядом. Маэлла пристроилась следом, приняв самый независимый вид. А вот гвардеец как-то поскучнел и отстал, видимо, возвращаться к своему государю с таким результатом ему не хотелось.

Герцог Ганнерский отыскался буквально через комнату («Сестренку, гад, выселил», — прошипела сзади Маэлла). Совсем еще молодой человек с высокомерным выражением на лице сидел за изящным журнальным столиком (других столов в комнате не было) и, видимо, проводил со своими старшими офицерами совещание, которое и было бесцеремонно прервано.

Не обращая внимания на стоявших вокруг военных, Николас, не подходя вплотную к герцогу, приподнял его за шкирку телекинезом.

— Потрудитесь объяснить, по какому праву вы потребовали от герцогской семьи Фраттов отречься от своих прав на эти земли и передать их вам?!

— Кэр Янгель! Что это значит?! — Герцог изобразил искреннее возмущение. — Ваш государь, как я знаю, дал вам четкие инструкции!

— Действительно, дал. — Фон Янгель был абсолютно невозмутим. — Помочь вам разобраться с магами, если тут такие окажутся, и ни в коем случае не вступать в конфликты с кэрами. Здесь нет войны, просто мелочные споры между ничтожными соседями. Мой коллега кэр Бюлоф, может быть, излишне эксцентричен, но сражаться с ним у меня нет никаких оснований.

— Я еще раз повторяю свой вопрос, — столь же спокойным голосом продолжил Николас. — Какие права на герцогство Фраттское вы можете предъявить?

— Нет у него никаких прав! — подала голос Маэлла. — Ничего, кроме желания и отсутствия мозгов!

Герцог явно хотел что-то возразить, но подвешенное состояние не способствовало произнесению грозных речей. Все, что он сумел из себя выдавить, было:

— Я буду жаловаться! Король Отто не сможет мне отказать!

— Интересно почему? Что вы ему такого пообещать могли? У вас же нет ничего. Хотя это идея.

Николас с шумом уронил герцога обратно в кресло и повернулся к фон Янгелю:

— У меня возникла мысль, как разрешить это недоразумение к всеобщему удовлетворению. Так… бумага на столе есть, перо тоже… Вы, герцог, прибыли сюда требовать отречения от престола герцога Фраттского. Пишите теперь отречение сами. От герцогства Ганнерского.

— Не жирно ли для них будет? — недовольным голосом возразил фон Янгель.

— Для кого? Отречение пусть пишет в пользу не Фраттов, а достойного короля Отто Первого, которого он своими необдуманными действиями подвел. Как я понимаю, он все равно обещал войти в создаваемую Остфалией Дэнляндскую конфедерацию? Так пусть Ганнер и войдет в нее, но как провинция Остфалии. Все справедливо!

— Согласен, в этой идее что-то есть, — задумчиво сказал кэр Янгель. — Но я должен проконсультироваться со своим монархом.

Он быстро вышел из комнаты.

— А ты сиди! — рыкнул Николас на попытавшегося пойти следом за Янгелем герцога. — Пиши пока отречение. Подпишешь, когда фон Янгель вернется. Что, слов не знаешь? Герцогиня, будьте любезны, продиктуйте ему, что писать надо!

— Я не буду ничего писать!

— Еще как будешь!

Николас не случайно стоял аккурат посредине комнаты, теперь он перекинулся в дракона с минимальными потерями для мебели. Зубастая морда зависла над столиком.

— Пиши, мальчик! Так ты отсюда хотя бы живым уедешь, а король Отто — щедрый государь, может, тебя и на службу возьмет, майором например. Большего все равно не заслуживаешь. А иначе я тебя здесь вместе со всей гвардией пеплом развею. Хоронить будет нечего. И в Ганнер потом слетаю, не поленюсь.

Герцог сдулся.

— Пишите, ваше сиятельство! — К нему склонился один из бывших в комнате военных. — Обстоятельства оказались сильнее нас! Вы сами затеяли рискованную игру, и ваш долг перед родиной не допустить гибели ее жителей.

Пока герцог писал отречение, в комнату вернулся кэр Янгель.

— Так вот ты как артефакты разместил! Впечатляет! — не удержал он возгласа, после чего перешел на деловой тон: — Ты был прав, дракон! Король несколько удивился такому развитию событий, но признал результат справедливым. Только мне поручено доставить герцога вместе с отречением к нему в Бренн. Ты не возражаешь?

— Нет, конечно! Можешь гвардию его всю с собой забрать, думаю, король ей применение найдет. Только пусть карманы вывернут, а то небось уже помародерствовать здесь успели. А потом пусть грузятся все на один корабль, второй я в качестве контрибуции забираю, будет Фратту хоть какая-то компенсация за беспокойство. Как-нибудь доберутся, а ты ведь все равно не утонешь, если что.

— Ладно, уговорил. Но с одним условием. Даже с двумя. Во-первых, пусть местные сами им карманы проверяют, я на такое не нанимался. А во-вторых и главных, король Отто приглашает тебя посетить Бренн. Скажем, через две недели, когда хлопоты с Ганнером улягутся. Очень он на тебя посмотреть хочет, ну и темы для разговора есть. Приедешь?

— Прилечу, если не возражаешь. Мне драконом летать понравилось.

— Представление для бреннцев устроить хочешь? Ладно, ждать будем.

С эвакуацией деморализованных гвардейцев Ганнера управились за сутки. При этом полдня собирали разбежавшуюся гвардию и городскую стражу Фратта. Пятьдесят человек всех вооруженных сил герцога Вельмара VIII (так, оказывается, Маэллиного батюшку зовут, а то все герцог да герцог…). Всех не нашли, хотя герцогство весьма невелико, видимо, эмигрировать успели. Возможно, и пешком. Но все равно, двадцать бойцов поставили следить за погрузкой ганнерцев, осуществляя досмотр перед мостками на корабль. Николас периодически проверял, нет ли попыток сопротивления, но их не было. Все-таки авторитет кэров в этом мире очень высок. Как высылаемые умещаются в трюме корабля — фраттцев, неожиданно ставших победителями, не интересовало. Как-то влезли. И отчалили. Попутного им ветра.

Реквизированного оказалось не так много, даже после того, как Маэлла при поддержке Николаса вывернула карманы уже у собственных вояк. Вельмар жаловался, что половины казны не хватает. Хотя здесь что половина, что целое, все равно сумма какая-то несолидная. Николас им даже потихоньку пяток алмазов сделал для пополнения бюджета. Сказал, что с собой их брал на всякий случай.

Вельмар ему, в общем, понравился. Здоровенный дядя, еще выше Маэллы и раза в три ее тяжелее, с широченными плечами. Держался немного развязно, но не перегибая палку. И явно с деловой хваткой. Выбитые Николасом двери заменили уже к вечеру (а у него в доме последствия визита кэров из ордена до сих пор до конца не ликвидировали), а реквизированный корабль герцог облазил сверху донизу. И не только лично проследил, чтобы с него сняли все ценное, но сразу же какие-то работы внутри организовал.

Маэлла деятельно помогала отцу, но и спасителю своему старалась уделить внимание. Все достопримечательности показала (дворец, маяк на мысу, небольшой храм богине моря Нериде и маленькие порт и рынок). Заодно помогла всяких раковин на сувениры накупить (и зачем они ему?). Комплиментов много не говорила, но зато смотрела все время такими восхищенными глазами, что Николас невольно расправлял плечи. Очень умная и тактичная девочка!

А вот младшую герцогиню, десятилетнюю Нейму, старались держать от него подальше. Пара здоровенных фрейлин (одна даже выше самого Вельмара) строго сказали, что у девочки нервный стресс и ей прописан постельный режим. Вспомнив о своих умениях целителя, он к ней прорвался (хватать за руки кэра никто не рискнул, хотя остановить пытались), но ничем помочь не смог. По ауре — абсолютно здорова, так что он ей только жизненной силы немного подкачал. Но никакого эффекта не вышло, разве что девчонка капризничать стала еще энергичнее. Ушел от греха и больше не лез, пусть сами воспитанием занимаются.

Задерживаться во Фратте надолго Николас не хотел. С проблемами разобраться помог, а дальше лучше не мешать. Свои дела и у него есть, да и матушка волнуется. Домой пора. К его удивлению, Маэлла попросила взять ее с собой. Летать ей, что ли, понравилось? Или что кэр ее катает? Отказывать не стал, ему не в тягость.

Вылетел в самом хорошем настроении, чувствуя себя молодцом и получая удовольствие от общества Маэллы. День выдался замечательный, даже ветра не было, так что и разговоры в полете вести можно было. Тем более что на сей раз его наездница укомплектовалась основательно, надев что-то вроде мехового комбинезона. Да еще и сумку с какими-то вещами прихватила. Видимо, по дороге во Фратт все-таки замерзла.

Вылетели довольно рано, и девушка предложила сделать небольшой крюк — осмотреть местные достопримечательности. Что уж такого интересного может быть в цепочке мелких островков в море, Николас не понял, но спорить не стал. Летели около часа. Пару раз внизу видели корабли под белыми парусами, спешившими им навстречу. Как пояснила Маэлла, здесь какой-то торговый маршрут проходит, чуть ли не в сторону Ютии — родины его бабушки. А вскоре и островки показались. Голые, скальные; говорят, крабов на них много бывает, но сейчас не сезон. И зачем летели?

Оказывается, дальше еще один остров, самый интересный. На нем замок какого-то пиратского барона стоит, обязательно посмотреть надо. Настроение хорошее, солнышко светит — ладно, летим.

Долетели. Действительно, какие-то развалины имеются, и даже вполне целый с виду дом среди них. Маэлла потребовала посадку. Живот у нее прихватило, что ли? Вон как в кусты куда-то рванула! Надо будет ауру посмотреть и подлечить, если требуется. А то лететь еще далеко, как бы конфуза не вышло…

Пока он ждал, из дома вышли три вполне даже мужские фигуры, на ходу трансформируясь в трехметровых рыцарей в доспехах. Кэры. К тому же знакомые — оставшиеся три представителя ордена Света. Судя по виду, настроены они были отнюдь не дружелюбно.

— Мерзавец, ты подло убил прекрасного рыцаря Грига Олина! — зарычал один из них. — Сегодня ты не уйдешь от возмездия!

— Сколько пустого пафоса! Благородством ты называешь вызов на поединок кэра на следующий день после его посвящения?! И за то, что я не дал себя убить, вы «благородно» хотите напасть втроем на одного рыцаря?! Это ты называешь честным поединком?!

— Ты не рыцарь, ты монстр! И это не поединок, а справедливая казнь! Умри, ничтожный!

Рыцари угрожали пока только словесно, но мечи держали наготове и подходили к Николасу все ближе. Тот же судорожно решал дилемму: драться или удрать? Летал он явно быстрее кэров, но бросить Маэллу тут одну совесть не позволяла. Тем более у него сюрпризы в виде артефактов на всех четырех лапах и по всему телу разбросаны — есть шанс отбиться. Но все-таки правильнее всего было бы схватить девушку в охапку и сделать ноги, то есть помахать им крыльями. Куда же эта засранка спряталась?

Сомнения Николаса были прерваны яростной атакой первого кэра. Второй тоже попытался зайти сбоку и услужливо подставил меч, предоставляя дракону возможность самому на него насадиться. Но тот предпочел отклониться в другую сторону, третий кэр пока держался сзади. Сам Николас пока не нападал, шаря глазами по ближайшим кустам. Только артефакт защиты включил на полную мощность.

Как выяснилось, сделал он это вовремя. Мечи атаковавших его рыцарей Света закрутились двумя серыми смерчами и обрушились на его защиту. Опыта схваток с двумя такими противниками у Николаса не было.

«Надо будет протест авторам игрушки КК написать, — почему-то подумал он. — Налепили каких-то вычурных сценариев, а с двумя сумасшедшими мельницами сражаться не научили! Ну и что с ними делать? Дистанцию рвать? Пожалуй, без толку. Они, гады, в паре работают, по одному не наскочишь!»

Делать что-то было надо. Отводить удары двух противников сразу он не успевал. Артефакт защиты быстро разряжался. Еще секунд десять, и защиту держать можно будет только за счет внутреннего резерва. Николас решился.

Перестав обращать внимание на правого кэра и надеясь только на защиту артефакта, он подставил под меч левого противника ладонь (подушечку?) левой передней лапы, активируя артефакт «Последний удар». Меч переломился пополам, а удар правой лапы, совмещенный с другим «Последним ударом», прорвал врагу на груди панцирь и отбросил в сторону.

Защита слабела под ударами другого кэра, но на пару секунд тот остался без напарника. И в этот же момент в сторону раненого кэра, который только-только стал подниматься, дракон хлестанул хвостом, намереваясь обвить им рыцаря и стукнуть шипастой булавой его по спине. Удар прошел, хоть и не очень сильный. Но сработал третий артефакт «Последнего удара», пробивая шипом панцирь, и в небольшую брешь потоком хлынули «Веселые пчелки». Теперь дистанцию можно было рвать.

Первый кэр уже оправился и снова кинулся на него с мечом. Державшийся в стороне третий рыцарь как-то неуверенно тоже стал приближаться. Дожидаться его явно не стоило. Николас вспомнил, как фантазировал фон Гербер: «По ледышке в каждое плечо, и рубить голову, пока руки плохо слушаются». Артефакты с «Тремя каплями» еще в дело не вступали!

Дракон снова резко отпрыгнул назад, увеличивая дистанцию, и когда рыцарь на секунду застыл, примеряясь к новой атаке, выстрелил «Тремя каплями» дуплетом. Промахнуться с пяти метров было трудно. Одновременно он сделал небольшой рывок вперед, его раскрытая драконья пасть устремилась к голове кэра, опережая ставший непослушным меч. С хрустом сомкнулись челюсти, и голова на длинной шее быстро убралась подальше от поднявшегося меча.

«Все! — сплевывая в сторону голову в шлеме, подумал Николас-дракон. — Хорошо, что в челюсти я тоже „Последний удар“ вставил!»

Быстрый взгляд на второго кэра, но вместо него дымящейся кучкой лежали пустые доспехи. Значит, один на один? И еще «Иглы света» заряженные остались, помимо отвлекающих заклятий. Или за счет последних лучше резерв пополнить?

Однако драться не потребовалось. Третий кэр опустил меч.

— Я с самого начала был против этого нападения, — сказал он, — но Всесил Бецкий просто обезумел. Он боготворил Грига и был одержим желанием отомстить. Но как ты смог? Семь великих заклинаний! Да у тебя резерв после третьего должен был кончиться! Или ты и в самом деле такой монстр?

— Просто артефактор. Вот и увеличил свой резерв за счет накопителей. Хотя резерв у меня и вправду больше, чем у тех, с кем сражаться довелось. По отдельности, конечно. Про других — не знаю. Можешь проверить! Или ты нападать уже не будешь?

— К чему? Орден и так погиб, остров этот нам больше не принадлежит, а податься во Фратт была глупая идея. Только Всесил, которому ненависть все мозги отбила, мог на такое согласиться.

— То есть на этом острове вы оказались не случайно?

— Это и был остров ордена. Род Грига владел многими землями, эта скала тоже его была. И как-то вышло, что ни в какое государство она не входила. Так что Олин мог считаться суверенным князем этого места, а мы были у него на службе. Формально воля богов нарушена не была, это ему Локрис объяснил. А теперь наследники, наверное, найдутся. Даже если нет, то это все равно не я.

— И куда ты теперь, кэр Митр?

— Не знаю. Может, назад в Вендию подамся. Примут, наверное. Самому не хочется, правда. А ты сам-то где?

— Пока нигде. В Лерденском университете преподавателем числюсь, а достойного феода мне князь так и не предложил. Вот и жду. От него или кого другого. А деньги артефактами зарабатываю. Не боевыми, конечно. А хочешь, студентом можешь стать. Кэра точно возьмут. Заодно научишься чему-нибудь полезному, кроме боевки. Ни подумаешь спокойно.

— Не знаю. Я пока родню лучше проведаю. Но если в гости зовешь, пожалуй, позже приеду. Хитер ты больно, может, и впрямь что хорошее посоветуешь…

Кэр Митр как бы нехотя поднялся в воздух и неспешно полетел куда-то на восток. Ни разу не обернувшись.

В это время из кустов наконец робко вышла Маэлла фон Фратт.

— Все кончено? Ты всех победил?

— Да, благодаря тебе.

— А я здесь при чем? Хорошо пряталась?

— Тем, что под удар меня подставила. Что, решила одним махом мою жизнь на трех кэров обменять? Могло и получиться, если бы Митр тоже в бой полез. А так дала мне новые артефакты опробовать и объяснила, что никому верить нельзя.

Маэлла как-то вся сжалась, но ответила с вызовом:

— Осуждаешь и презираешь? А что мне делать было?! Ты не сегодня завтра кому-нибудь присягу бы принес. И не Фратту! А тут Всесил службу предложил, за услугу. Святых монархов не бывает, но если бы им моя, а не твоя жизнь нужна была, тоже бы пожертвовала. Только не нужна я никому!

— Думаешь, виноваты в этом все, кроме тебя? Не буду разубеждать. Убивать тоже не буду. Просто оставлю тебя здесь. Пусть твою судьбу боги решают. Проплывет мимо корабль — твоя удача. А иначе — рыбу лови. Прощай!

Дракон расправил крылья и взлетел, набирая высоту. Девушка проводила его отчаянными глазами.

«Недооценила я тебя, кэр Бюлоф! — думала она. — Но ведь какая удачная комбинация получалась! Целых три кэра! Дураки, конечно, но это даже лучше. Фратт сразу в сильные державы бы попадал. Идиоты! Не могли между собой договориться. Почему этот Митр в стороне остался?! Получается, зря я их Николасу предпочла. С ним шансы ведь тоже были. Трудно, долго, но ведь приручался постепенно! Сама дура, всего и сразу захотела! В результате вернулась к тому, с чего и начинала, а шансом использовать Николаса воспользоваться не сумела!»

Перспектива остаться на острове ловить рыбу и крабов ее не пугала. Корабль за ней завтра должен был подойти. Уверенности в том, что кэры ордена станут ее, как Николас, по воздуху носить, у нее не было. Вот и подстраховалась.

«Ладно, отчаиваться не надо! — продолжила она свои рассуждения. — От Ганнера отбились, так что непосредственной угрозы в самое ближайшее время не предвидится. Но в конфедерацию вступать все-таки придется. И не затягивать с этим, пока Отто Ганнер не переварил ситуацию. Можно постараться приличные условия выторговать. Надо с отцом поговорить».

В этот момент с неба на нее упала тень, а через долю секунды громадные лапы не очень деликатно подхватили ее и унесли в воздух.

— Я решил, что оставлять тебя здесь все-таки будет несправедливо, — раздался сверху голос Николаса. — Слишком далеко этот остров от торгового пути находится. Это не суд богов, а убийство. Оставлю тебя на том первом острове, мимо которого мы пролетали.

ГЛАВА 9 Кому разговоры, а кому и переговоры

Вернувшись домой и дав матери убедиться, что цел и невредим, Николас сразу отправился в лабораторию. Надо было учесть опыт боя с кэрами ордена при очередном апгрейде собственного тела. Несмотря на одержанные победы, настроение было самым пакостным. Хотелось забыться в работе. Но тут его ждал неожиданный облом. С ним решила поговорить его богиня.

Ощущения были довольно странные. Просто раздался ГОЛОС. Женский, приятного тембра, с прекрасной дикцией, но такой, что ни возразить, ни даже вопрос задать желания не возникло. Хотя говорила Целиция самыми обычными словами, безо всякого там высокого слога. Очень четко, чтобы ее слова допускали только единственную трактовку. И еще непонятно было, откуда этот голос звучал и где он раздавался. Говорила богиня громко, но, кроме ее кэра, ее никто не слышал, и дело тут было не только в том, что в лаборатории он находился один. Если бы он был посреди людной площади, все было бы точно так же. Только выглядел бы он при этом странно, так что момент для разговора при отсутствии свидетелей был выбран, видимо, не случайно. А раздавался голос, кажется, во всем Николасе. Он слышал его не ушами, хотя и ушами тоже, а всем своим существом. Каждой клеточкой организма, телом и аурой. Странное ощущение. Но впечатляющее.

Оказалось, что боги наблюдали за последним боем кэров и забеспокоились. Навесив на себя артефакты, дракон получил громадное преимущество перед остальными. Кое-кто из богов назвал это читерством и требовал его забанить. Таких слов Николас не знал, но понял, что светят они ему чем-то очень неприятным. Целиция защищала его, как могла, указывая на формальное соблюдение всех правил. И даже отстояла. Но! Любое дополнительное усовершенствование собственного тела за счет артефактов ему теперь запрещено. Навесил на себя двадцать штук, и больше нельзя. Кроме того, ему отныне запрещено изготавливать артефакты с накопителями маны, превышающими пять процентов от его внутреннего резерва. А «великие заклинания» так и вовсе без резерва делать. То есть поделки «под древних магов» для обычных людей он может создавать, а что-либо дающее кэру существенное преимущество — нет.

В общем, легко отделался и даже кучу бонусов сохранил. Хотя такие перспективы открывались…

Монолог богини закончился так же внезапно, как и начался. Как будто и не было ничего. Только сомнения в том, что все-таки было, определенно не возникало.

Работать как-то сразу расхотелось. Николас немного уныло повозился с растворами, но даже кристаллов выращивать не стал. Махнул на все рукой и вернулся к Марион обсудить меню завтрашнего обеда, сегодня уже только ужин ожидался, а они по традиции всегда легкими были.

Подробно рассказывать о своих приключениях он не стал. Зачем мать расстраивать?! Сказал только, что все прошло успешно, поближе познакомился с кэрами Янгелем и Митром, Может, кто из них в гости позже заедет. Также получил приглашение от Отто Остфальского через две недели посетить Бренн. После паузы все-таки добавил, что Маэлла фон Фратт его очень разочаровала, попыталась его очень некрасиво использовать, и что он ее знать больше не хочет. Вроде не соврал ничего, и мать особо волновать не стал. Но та все-таки заволновалась. Как же так? Маэлла ей такой милой девочкой показалась. Она ее даже как возможную невесту для сына рассматривала…

— Политик она, а не девушка! — мрачно ответил Николас. — Для нее только собственная власть важна, а на людей ей наплевать, они для нее только средство достижения ее целей. А цели делать кого-либо счастливыми у нее нет!

Поговорив с матерью и выпив с ней «вечернего» чая, немного оправился морально (долго быть в депрессии не умел), после чего понял, что остался голодным. А есть хочется. В общем, сборы были недолги, и отправился он из дома куда-нибудь, где еду подают. Ну, не совсем «куда-нибудь», а туда, где вкусно и сытно кормят.

Неплохой ресторанчик с классической дэнляндской кухней располагался как раз на полпути к университету. Раньше каждый день мимо проходил, а иногда и заглядывал. В общем, ноги принесли его туда сами.

Обеденный зал ресторана был достаточно большой, по одной из сторон его было выделено несколько ниш, закрытых портьерами, — для тех, кто хочет с той или иной целью уединиться или просто не любит смотреть, как вокруг него шевелят челюстями другие. Таких было немного, дэнцы обычно предпочитали обедать и ужинать на людях, так сказать, почувствовать себя частью сытого и довольного жизнью общества. Тем не менее любители уединения были, и за «отрыв от коллектива» с них брали отдельную плату.

Николас, как порядочный член общества, не спеша двинулся по направлению к центру зала, как вдруг его окликнули из одной из ниш.

— Дорогой граф! Вы бы признались, кого из нас вы преследуете? — Голос был подозрительно похож на Орлеттин.

Шторка приоткрылась, и к некоторому удивлению Николаса за ней обнаружились Орлетта и Брина в компании с ДД.

«Замена произведена на ходу, — внутренне хмыкнул кэр. — Вместо Маэллы — Дета. Как они вместе умудрились оказаться? И что мне теперь делать?»

— Раз уж вы нас нашли, так и идите к нам! — не унималась де Лион. — Такое упорство должно быть вознаграждено!

Соседки горячо ее поддержали.

— Право, мне неловко. — Николас сделал вид, что засмущался. — Я поесть собирался. И много, весь день не ел. А у вас на тарелках по листику салата и тонюсенькому ломтику не разбери чего. Я на вашем фоне жутким обжорой казаться буду.

Девушки дружно запротестовали:

— Мы совсем не против! (Орлетта)

— Любая женщина радуется, видя, как мужчина с аппетитом ест! (ДД)

— Мы вам и компанию можем составить! (Брина)

Николас решил не напрягаться, ему стесняться действительно было нечего. Хотят смотреть, как он ест, — пусть смотрят и завидуют. Или заказать в расчете и на них? Если что, сам доест!

Подхватив телекинезом замешкавшегося у стойки официанта, он решительно направился к столу девушек.

— Значит, так, любезный! Для начала на закуску что-нибудь, что быстро подать можно: рыбную там нарезку, мясную, и ветчины не забудь! Не по два ломтика, а по полной тарелке каждого! Ну и хлебца обжаренного сооруди, лучше с соусом. Мне сразу двойную кружку пива. Дэнского, светлого, фильтрованного. Дамам пока по обычной, вдруг им не понравится. Ну и бутылочку белого вина, какое у вас тут лучшее есть, на всякий случай, если они благородному напитку прокисший виноградный сок предпочтут. Потом — раков десятка два, сосисок разных блюдо, поросенка жареного с гарниром — с капустой, скажем, тушеной… И батата, хорошо прожаренного, не забудь. И чего-нибудь полегче: каплунов парочку, рыбку запеченную, морепродуктов. Потом…

Сделав обстоятельный заказ, Николас наконец отпустил официанта, кинул ему золотую монету (помня по опыту, что на чай лучше давать до, а не после обслуживания) и рыкнул вслед:

— Закуски, вино и пиво — бегом!

На выжидательные взгляды девушек он не прореагировал.

— Вы предпочитаете пиво вину? — удивилась Орлетта, стараясь спросить так, чтобы ее голос звучал без осуждения.

— Когда хочу есть — конечно! Вино — это не еда, а пиво — жидкий хлеб. Да и люблю я его, признаться!

— А отчего светлое пиво, а не темное? — полюбопытствовала уже ДД.

— Темное пиво, то есть портер, хвалят и другим моду навязать пытаются только эти островные крысы — пикты! Они нормальное пиво никогда варить не умели, вот и стали пить то, что остается на дне котлов, когда пиво уже сольют. Нечто густое и темное, что они портером и назвали. Якобы его все моряки любить должны. Из того что их пиво только на то и годится, чтобы его вылить, вовсе не следует, что этот осадок вкусен может быть! Моряки пиктские его, кстати, горячим пьют, чтобы лучше пробирало!

От познавательной лекции его отвлекло появление закусок. На не очень большом столе стало слишком тесно от принесенных яств, и голодный кэр решил исправить положение. Собственноручно положив на тарелки каждой девушке всего понемногу, остальное он сгрузил в одно блюдо и забрал себе вместо тарелки. После чего с удовлетворением поднял кружку.

— Ну, за встречу!

ДД немедленно подалась вперед и стукнула своей кружкой по его. Герцогини неуверенно повторили ее жест.

Николас с наслаждением сделал большой глоток из своей кружки — пиво он любил. Девушки тоже приложились к своим: Орлетта — напряженно, Брина — с интересом, а Дета — с плохо скрываемым удовольствием. Правильная тетка!

Ел оголодавший кэр довольно быстро, но не жадно и, надо сказать, даже красиво — с детства приучили. Пиво тоже пил много и с видимым удовольствием. Так что минут пять в разговоре участия принять просто не мог. Его сотрапезницам волей-неволей тоже пришлось ковыряться в своих тарелках. Здесь преимущество было уже у Брины. Наконец первый голод был утолен, и Николас стал доступен для общения. При этом его настроение заметно повысилось.

То, что три эти прелестные особы оказались вместе в ресторанчике, было неслучайно. ДД неожиданно окружила молодых герцогинь неусыпным вниманием, под предлогом индивидуальных занятий практически не отпуская от себя. Объяснила она это распоряжением ректора, который вдруг обеспокоился тем, что плохая успеваемость таких высокопоставленных особ (а герцогинь на курсе действительно было только три, включая отсутствующую в данный момент Маэллу фон Фратт) плохо отражается на престиже университета.

— Займите их так, чтобы не могли за нашим кэром бегать, — напутствовал ректор свою помощницу. — Главное, держите их всех вместе, тогда они не так опасны, мешать друг другу будут. Фон Фратт вот же утащила его в свое герцогство, но хоть недалеко и ненадолго. А если эти его в Галлодию или Ибру утащат? Ищи его потом!

Поэтому сегодня у герцогинь весь день шли индивидуальные занятия, после которых ДД привела их в ресторанчик подкрепить силы. Устраивать ли им еще занятия после обеда, она еще сама окончательно не решила. Но раз здесь собственной персоной появился объект их общей охоты, все определилось само собой.

Официальную версию причин их совместного времяпровождения ДД попыталась довести до Николаса, заодно обратившись с просьбой разъяснить ей некоторые тонкости синхронизации заклинаний при помещении их в артефакт. Не сейчас, во время обеда, а позже, но желательно сегодня. Она даже готова его в домашнюю лабораторию проводить, если он на кафедру идти не хочет. Но кэр с таким энтузиазмом поглощал еду, что на ее слова никак не прореагировал. В отличие от девушек. Орлетта немедленно вспомнила, что Николас обещал когда-то показать ей свою лабораторию, а Брина выразила готовность составить ей компанию.

Орлетта сидела по правую руку от Николаса. Не самая выигрышная позиция (место напротив занимала ДД), но некоторые возможности она все-таки давала. Например, залезть в тарелку к соседу и тем привлечь его внимание, раз уж он на слова не реагирует.

— Граф, вы меня обделили вот этим сортом балыка, а я люблю его больше всего! — Вилка девушки ловко подцепила кусочек прямо перед носом у кэра. Успешно. Взгляд Николаса проследовал за удаляющимся ломтиком и встретился с ее глазами, которыми она не забыла сверкнуть.

Операцию удалось повторить несколько раз под завистливое сопение конкуренток. А потом и вовсе придержать его за руку, выискивая очередной кусочек.

Рыба, кстати, была совсем недурна, так что девушка почти не лукавила. Единственное, что портило ей настроение, это наличие под рукой кружки пива. Как такую гадость пить можно? Другое дело марочные вина, желательно из Галлодии, да и то из определенных провинций и не каждого года урожая. А пиво — напиток плебеев. Вот ДД его и пьет, как нищая и безродная, ей небось хорошие вина не чаще раза в год пробовать удается. А Брина? Похоже, ей что в рот, то и вкусно!

Кстати, а почему она вообще пиво пить должна? Чтобы не выделяться? Этот зараза Николас его же специально всем заказал, чтобы поиздеваться!

Орлетта небрежно подозвала официанта и приказала налить себе вина. Заставить сделать это Николаса она все-таки не решилась. Глядя на нее, Брина заколебалась, зато Дета заказала еще кружечку. Брина все-таки тоже последовала ее примеру. Наглый кэр их снисходительно одобрил.

— Правильно, девушки! За едой надо получать удовольствие и есть и пить то, что нравится. Это одна из наиболее доступных и самых больших радостей жизни!

Герцогине де Лион захотелось ответить чем-нибудь язвительным, но тут принесли раков, и она поняла, что только зря будет расточать остроумие, никто (точнее, тот, кто нужно) на ее слова все равно не прореагирует.

Официант подал Николасу полотенце и большую чашу с водой — мыть руки, а также специальные ножницы для разделки раков, и молодой кэр с энтузиазмом взялся за дело, подкладывая очищенное мясо из брюшек и клешней на тарелки соседкам.

— С пивом — просто замечательно! — сказал он со смаком и уже с некоторым сомнением перевел взгляд на Орлетту. — С вином, наверное, тоже неплохо…

В общем, Николасу было вкусно и весело, жизнь налаживалась, да и девушки все были такие симпатичные.

«Какой сегодня долгий и насыщенный день у меня получился! — отметил он про себя. — И ведь усталости совсем не чувствую. Только аппетит зверский нагулял. Неужели тело научилось само жизненную силу из внутреннего резерва по мере необходимости подкачивать? А внутренний резерв за счет съеденного, что ли, пополняется? Раньше в меня столько не влезало!»

Он с энтузиазмом продолжил поглощение пищи, ласково улыбаясь девушкам и даже стараясь поддерживать беседу. Девушки тоже улыбались в ответ: Орлетта немного напряженно, ДД — просто и искренне, а Брина — задумчиво. Похоже, она окончательно решила сегодня расслабиться и улыбалась уже не кавалеру, а поросячьей ножке, которую по ее просьбе отрезал и положил ей на тарелку официант. Ну а выражение задумчивости было связано с трудным выбором гарнира…

Начавшей формироваться идиллии помешало появление новых персонажей. Не спрашивая разрешения, к ним в нишу решительно вошел ректор, сопровождаемый фон Гербером.

— Вот вы где! — приветствовал их ректор вместо «здрасте». — Фон Бюлоф, нам срочно надо поговорить!

Во взгляде, которым он одарил девушек, явственно читалось «пошли вон!».

— Вы сильно заблуждаетесь, фон Кредер! — невозмутимо ответил Николас. — Единственное важное дело, которое у нас сейчас есть, это не спеша завершить наш обед, получая от него максимум удовольствия. В приятной компании и с приятной беседой. Если вы обещаете компанию не портить, а беседу поддержать, и девушки не станут возражать, то можете присоединиться к нам. Особенно если увеличите заказ, а то тут на всех может и не хватить. В фон Гербере я не сомневаюсь, а вот вы слишком взволнованы. И напрасно. Вроде ничего из ряда вон выходящего не произошло.

ДД было дернулась встать:

— Правда, что-то мы засиделись! Хотели небольшой перерыв в занятиях сделать…

Но ректор уже взял себя в руки:

— Прошу прощения за мою бестактность. Ничего выдающегося действительно не произошло. Только этот молодой человек сегодня утром окончательно ликвидировал орден Света, убив двух из трех остававшихся в нем кэров. Все в порядке вещей!

— Случай, конечно, редкий, но не уникальный, — вмешался в разговор фон Гербер. — Только на моей памяти кэр Тристрам лет восемьсот назад и кэр Эдгард, лет триста, так же успешно справлялись сразу с двумя противниками. А вот от предложения присоединиться я бы не отказался. Вкусно поесть в таком обществе (он умудрился разом подмигнуть всем трем девушкам) — мечта каждого рыцаря.

Следующие несколько минут прошли в суете. Официанты приставили к их столику еще один, принесли для вновь прибывших кресла и приборы. Николаса поместили на край нового стола (Орлетта проследила, чтобы он оказался рядом с ней), ректор уселся во главе (других мест он не признавал, разве в присутствии князя), а старый кэр пересадил Брину на новое место, а сам разместился между ней и Детой. После чего основательно прошелся по меню, затребовав сыров, шампиньонов, икры, дичи и несколько бутылок лучшего вина. Ректор в этом процессе участия не принимал, но и не возражал.

— Кэр Бюлоф, вы действительно сегодня с утра успели дважды драться на дуэли? — взяла на себя инициативу Орлетта. — Почему же вы нам ничего об этом не рассказали?

Но ответил ей кэр Гербер:

— Не было никаких дуэлей. Просто эти орденцы совсем не по-рыцарски всем скопом напали на нашего мальчика. А он двоих в капусту порубил. Или нет, на части порвал. Он же у нас монстр!

Девушки издали дружное «ах!».

— Простите, уважаемый кэр, — не удержался Николас, — а откуда вам все известно, да еще в таких подробностях? Я ведь от этого острова по воздуху летел, а корабли так быстро не плавают. Да и не было там кораблей.

— Богиня рассказала, — просто ответил кэр.

Молодой человек внутренне поморщился:

«Боги что, за каждым нашим шагом наблюдают? А как же личная жизнь?»

Но вслух он произнес:

— Получается, боги сообщают своим рыцарям обо всем, что делают другие кэры?

— Нет, что ты, — рассмеялся фон Гербер. — О том, кто с кем переспал, они не рассказывают! А то у меня большие неприятности могли бы быть. Они даже о том, где какой кэр находится, никому никогда не сообщают. Даже если спросишь, мол, ищи сам. Но обо всех важных событиях, таких, как смерть любого кэра, они оповещают. Ну и если считают нужным тебе что-нибудь иное сообщить или приказать, тогда тоже. Тебя-то о чем было оповещать, ты сам поучаствовал, а вот остальным — боги рассказали.

— Вообще-то со мной богиня тоже говорила, — решил все-таки сообщить Николас. — Запретила мне впредь артефакты с «великими заклинаниями» делать. По крайней мере, для себя.

— Старые-то хоть тебе оставила?

— Старые оставила. Но больше ни-ни! И еще накопители маны делать запретила. А я уже размечтался…

Фон Гербер известию даже обрадовался:

— Ну и хватит с тебя! И так уже кэров парами бьешь. А мы с тобой теперь оба уникальными получаемся? Это же хорошо!

Орлетта слушала этот разговор, по-новому глядя на своего отвергнутого когда-то воздыхателя. В то, что она сумеет завербовать этого кэра для Галлодии, ей верилось с трудом. Но неожиданно для себя она почувствовала пробуждение и личного интереса. Таланты Николаса начинали вызывать у нее уважение. Уникальный (она наводила справки) целитель, артефактор, способный делать артефакты с «великими заклинаниями» и овладевший технологиями древних, да еще, кажется, и сильнейший кэр в этом мире! Есть за что побороться. И делать это надо энергичнее!

Но тут в разговор вступил ректор:

— Дорогой кэр Бюлоф! Уверен, что вы получили приглашение от короля Отто посетить в ближайшее время Бренн?

— Да, через две недели.

— Как раз через две недели там состоится съезд монархов практически всех государств Дэнляндии. Но все приедут раньше, не меньше чем за неделю, и все решения будут приняты еще до начала конференции. Князь Бурхард планирует выехать послезавтра и рассчитывает, что вы войдете в состав делегации Лердена. Вместе с кэром Гербером. Думаю, что и остальные государи всех своих кэров привезут. Так что завтра — отдыхайте и собирайтесь в дорогу. От идеи лететь самостоятельно я бы вас просил отказаться. Понимаю, что так много быстрее, но сейчас очень важно продемонстрировать силу и единство, на повестке дня стоит суверенитет Лердена.

Весь следующий день Николас в основном ел и спал. И никакие кошмары его не мучили. Ему даже интересно было: такое безразличие к убийству себе подобных — это свойство кэра или он сам по себе всегда таким черствым был? Даже при воспоминании о брошенной на острове Маэлле он думал только о том, правильно ли поступил, не свернув ей шею? Утешил себя тем, что поступил неправильно, зато сохранил в себе человечность.

Еще некоторое время у него заняли попытки вернуть на место вещи, которые Марион готовила ему в дорогу. Но все равно, три здоровых чемодана получилось. Дипломатическая миссия, чтоб ей неладно было, к каждому приему переодеваться придется. Мысленно пожалел, почему у кэров формы никакой нет, ходил бы себе в мундире и в ус не дул, разве что сменный парадный комплект мог понадобиться. А тут одних жилетов шесть штук разных, у него вроде и не было столько. Когда их матушка заказать успела?

В результате появилось еще одно дело: наемный экипаж арендовать. Своего выезда они не имели, не по чину буржуа так выпендриваться. А теснить свиту князя своими тремя (или уже четырьмя?) чемоданами Николасу казалось неловким. Хорошо хоть с деньгами проблем не было: Хокенштейм уже первые «артефакты древних» продать успел. Однако Николас уже изрядно потратился — хрустальный шар себе купил, «первый месяц связи бесплатно». Договорился, что для Марион сообщения будет в университет пересылать, а они уже ей передадут. Покупать второй шар смысла не было, магии матушка обучена не была совсем.

Девушки его в этот день от своего внимания избавили, только посыльный от ректора прибегал — время отъезда сообщить. Сбор, естественно, у дворца князя.

Зато на следующий день провожать его все втроем явились. ДД — уточнить у коллеги перед его отъездом последние вопросы по учебному курсу. Ну и счастливого пути пожелать. Брина увязалась с ней за компанию, а Орлетта просто погулять из посольства вышла, благо оно в двух шагах. Ну и поглазеть решила, все-таки отъезд князя с посольством в этом мире — событие. Что характерно, между собой они встретились быстрее, чем нашли наемный тарантас графа фон Бюлофа. С Марион они простились еще дома, так что иных провожающих у него не было.

Отъезд, как всегда, задерживался, и Николас даже успел нанять на весь день одного из мальчишек, что за его домом следили, и несколько раз гонял его за напитками, пирожками, конфетами и даже мороженым. Покупал тот как минимум с учетом и на себя, так что после каждого похода торба у него на плече раздувалась все больше. Ну а девушки к нему в тарантас забрались, благо там как раз четыре места для пассажиров предполагалось, дорожный саквояж с самым необходимым пришлось временно в багаж переложить.

В общем, посидели довольно весело. Этакий пикник прямо на центральной площади у них получился. Николасу понравилось. Девушки красивые, приветливые, внимательные, всегда бы так!

Когда наконец затрубил рожок к отъезду, стали прощаться. Орлетта собралась с духом и решительно обняла Николаса и поцеловала вроде в щеку, но губам тоже перепало. Поглядела победно на товарок, но те тоже целоваться полезли.

Впрочем, у нее и последний аргумент припасен был. Когда экипаж уже тронулся, быстро подошла к дверце и протянула Николасу письмо, страшно заинтересовав этим конкуренток. Но крыть им было уже нечем, а о содержании письма она им, понятно, не сказала. То есть сказала, что мысли студентки, навеянные занятиями с любимым преподавателем. Что в общем-то было правдой. А там трактуй как хочешь. Вот пусть и помучаются!

Платочками вслед махать не стали, воздушных поцелуев тоже никто не слал. Все равно у тарантаса сзади окно не предусмотрено…

Маршрут в Бренн князь выбрал, исходя из политических соображений. Быстрее всего было бы сплавиться по реке Лерденке километров двадцать до Маридена, морского города-порта княжества. Впрочем, какой там порт — скорее рыбацкое поселение, серьезных торговых путей через княжество не шло. Но княжеская яхта в бухточке имелась, а также единственный боевой корабль не шибко большого размера для борьбы с контрабандистами. Но на делегацию этого бы вполне хватило, а вся дорога и двух дней не заняла бы.

Однако ехали сушей через Шварбию и Брумлянд, чьи правители тоже присоединились к кортежу. Ехали вроде каждый сам по себе, своим двором, но разговоры и переговоры велись непрерывно, на всех уровнях.

Неделю с лишним походной жизни Николас пережил безо всякого удовольствия. Неспешная езда с малой скоростью, когда ты ограничен кабинкой тарантаса и большую часть дня проводишь в одиночестве, не имея даже возможности заняться каким-либо полезным трудом, навевала скуку. Письмо Орлетты он прочитал сразу же после выезда из города, но ни ясности, ни удовлетворения оно ему не принесло.

Девушка писала сумбурно, без всякой логики. Зато высоким слогом, которым принято изъясняться поэтам и государственным деятелям на торжественных приемах. Видимо, так ее учили. Понять ее настоящие чувства сквозь патетическую мешанину было трудно. «Сердце мое билось, как пойманная в силки птичка», «стыд и боль охватили меня, как ненастная ночь посреди зимы», «утлый челн моей надежды потянулся вслед за лучом выглянувшей сквозь тучи луны»… Кое-как пробравшись сквозь все эти цветистости, Николас попытался выудить из них сухой осадок. Вроде выделялись три основных сюжета, которые по ходу письма пересекались и путались между собой.

Во-первых, я совсем не такая, как ты мог подумать и как обо мне могут говорить злые языки.

Во-вторых, де Арлуньяк — мой жених, но он оказался садистом и мерзавцем, всячески мучает меня, и я совсем не хочу за него замуж.

В-третьих, она сама не знает, что чувствует, но очень на него надеется и будет его ждать.

Из всего этого было ясно только то, что у Орлетты какие-то проблемы с женихом, которым неожиданно оказался герцог де Арлуньяк. Хотя в принципе такое вполне могло быть возможным, а сговор мог произойти еще много лет назад. Но вот просит ли девушка избавить ее от него, или у них временные трудности, было неясно. Как неясным оставалось ее отношение к Николасу. Было ли это объяснение в любви? Возможно. Открытым текстом девушки на эту тему не выражаются, а тут сам факт письма и знаки внимания в последнее время…

Но до конца в ее чувства не верилось. Слишком уж резко прошла смена ее отношения к нему. Могло это быть и банальным желанием вернуть престижного поклонника. К тому же после неблаговидного поступка Маэллы верить любым герцогиням он просто не мог. Вполне могла вестись какая-то тонкая политическая игра, а в ней обман и даже убийство — вполне допустимые действия.

А что бы хотел он сам? Перебраться в Галлодию и встрять в разборки тамошней аристократии? Определенно нет. Хотя к Орлетте его все-таки тянуло, но как-то с надрывом. Как говаривал его покойный батюшка: «Есть баба от богов, а есть баба от демонов» (интересно, к кому он Марион причислял?). Герцогиня де Лион определенно была «от демонов». С такой вместо спокойного и ясного счастья получаешь сплошную нервотрепку. Или он на нее наговаривает?

Переживания и размышления на эту тему заняли у него почти весь первый день. В результате чего он понял, что так ничего не надумает, и надо бы заняться чем-нибудь другим. Например, съесть что-нибудь из взятой с собой снеди.

Ел и спал Николас преимущественно в тарантасе, благо ехал один. Марион ему с собой даже ночной горшок подсунула. Ну, в общем, пригодился. Мылся на остановках. В первый день не стал, а потом разобрался с заклинанием «Черный туман» и научился растягивать его на всего себя. Так что принимать водные процедуры стало можно прямо на природе, только воды раздобыть и подогреть, что с помощью магии сделать нетрудно. Еще бы погодку потеплее…

Газеты он все прочитал довольно быстро и к концу путешествия успел их употребить на хозяйственные нужды. В качестве интеллектуального времяпровождения разбирался с принципами работы различных заклинаний. Как «великих», так и обычных бытовых. С бытовыми — нужда заставила: перво-наперво понадобилось отрегулировать заклинание подогрева ближайшего пространства, чтобы в тарантасе было тепло, но и не жарко, и это оказалось не такой уж и простой задачей. Особенно если еще и заклинание вентиляции и очистки воздуха добавить.

Еще читал взятый в дорогу гомик пьес. В основном комедии и водевили, на трагедии ему душевные силы тратить жалко было. Некоторые из этих пьес он видел на сцене и даже сам играл в любительских спектаклях. Но были и незнакомые. Как ни странно, прочел и новые и старые с равным удовольствием.

В дороге ему почти не докучали, что его вообще-то не очень радовало. Но самому слоняться по чужим каретам, где в это время могли вестись важные разговоры, было неловко.

По разу к нему подсаживались ректор и фон Гербер. Но ректор сам ничего интересного не рассказывал, лишь пытался вытянуть из Николаса максимум информации о его возможностях. Разговоров же на тему возможного феода для столь ценного кэра всячески избегал. Не имел ни информации, ни полномочий. А вот старый кэр говорить предпочитал исключительно о бабах, но тоже как-то неконструктивно. Николас даже попробовал с ним посоветоваться (не называя имен) о своих сердечных делах, но получил только четкую рекомендацию герцогинь по двое в постель не таскать. Только по очереди. И тратить на каждую не меньше недели, а не то — моветон. А когда герцогини кончатся — к графиням переходить. Ценная информация.

Еще Николас устроил себе две экскурсии в столицах Шварбии и Брумлянда, а также основательно затарился там на рынках. Питались в дороге все индивидуально, никакая полевая кухня их кортеж не сопровождала.

Когда пересекали Шварбию, полдня ехали через маркграфство Бюлофлянд. Но ни в города, ни в замок владельца не заезжали, хотя, говорят, сам маркграф к свите своего короля присоединился. Надо будет познакомиться с родственником. Хотя теперь от родства с ним никто, пожалуй, отказываться не станет. С некоторым интересом смотрел на земли вокруг. Ничего так, с виду довольно плодородные, хотя зима еще не кончилась, так что утверждать уверенно нельзя. Еще отметил, что зима в Шварбии мягче, чем в Лердене, хотя деревья и здесь голые стоят.

В общем, вот так ехали, ехали и доехали.

ГЛАВА 10 Бреннский съезд

Город Бренн Николасу в целом понравился. Немного удивило, что он не имел крепостной стены. Вообще. Хотя, если подумать, не так уж эти стены и нужны — кэры-то летать умеют, так что стены только для людей преграда. Разве что таможенный пост у ворот ставить удобно, так в Остфалии таможенные сборы вообще не взимаются, король Отто — сторонник свободы торговли и перемещения.

Старых домов в Бренне было очень мало. А те, что уцелели, были изрядно перестроены и мало выделялись на общем фоне. А вот стиль у города был: прямые широкие улицы, дома примерно одной высоты в три-четыре этажа, построены из кирпича, оштукатурены и покрашены в мышиный цвет. Кроме ярких белых пилястров в полкирпича (единственного украшения стен) и обрамлений окон и дверей (назвать кирпичную кладку вокруг них наличниками язык не поворачивается). Некоторые архитектурные изыски имелись только у общественных зданий и дворцов крупнейших аристократов. Но и там только белые барельефы добавлялись да окна могли быть причудливой формы. Зато по углам каждого дома присутствовали таблички с названием улицы и его номера на ней. Удобно! И фонари по всему городу улицы освещали, а не только в кварталах аристократии.

Своего посольства у Лердена в Бренне не было, но кто-то из местных аристократов уступил князю на время конференции свой особняк. В нем вся делегация и разместилась. Экипажами, в которых приехали, весь двор забили, еле проход к зданию оставили. Лошадей в конюшне в стойла по две ставить пришлось. Некоторых из свиты тоже по двое в комнату поселили. А слугам так и вовсе кровати в два яруса ставили. Впрочем, подселить кого-нибудь к кэрам даже не заикались, ходило предание, что когда-то фон Гербер кого-то за такое предложение во дворе сосульками к стене прибил, и пока те растаяли, бедный дворецкий чуть кровью не истек.

Приглядевшись магическим зрением, Николас обнаружил, что весь дом, помимо защитных и различных бытовых заклинаний, обеспечивающих в нем температурный режим и вентиляцию (богато живут!), оплетен старательно спрятанными заклинаниями прослушки. Вообще все комнаты! Тщательно же король Отто к конференции готовился! Правда, из особняка выходили только три нити передачи и тянулись до соседнего дома. Видимо, в нем маги-слухачи и сидели. Получалось, дежурили одновременно только три мага, хотя, возможно, больше и необязательно. Вряд ли одновременно во всех комнатах важные разговоры вестись будут, а бюджет все-таки не резиновый! Все равно король средств очень много потратил, не поскупился! Николас к нему даже уважение почувствовал, серьезный дядя!

В принципе пережечь нити связи у прослушки было для него несложно. А надо ли? Теплых чувств к князю Лердена Николас не питал, на службе у него не состоял. Так зачем? В своей комнате, понятно, развеял, пусть знают, где кэр живет! А в остальных — слушайте на здоровье, если вам так интересно. Надо бы и себе отводочек сделать, может пригодиться. Только не от комнат тянуть, а прямо от нитей связи к магам-слухачам. Пусть уж они сами по особняку в поисках интересных разговоров рыскают, а он послушает, что они нашли.

По приезде в Бренн князь Лердснский был удостоен краткой аудиенции у короля Отто. Или (по его собственной трактовке) нанес визит вежливости хозяевам. Ни сердечностью, ни продолжительностью встреча двух монархов не отличалась — так, формальные приветствия по протоколу, пожелание успехов работе конференции и все. Даже фуршета не было, что Николаса немного разочаровало. Все, что для него там было интересного, это возможность посмотреть вблизи на короля Отто, которого он раньше знал только по портретам в газетах. Король Вестфалии оказался внешне типичным солдафоном, причем даже не генералом, а так, из среднего командного состава. Лет сорока на вид, но для мага это не показатель. Крупный мужчина с бычьей шеей, ежиком коротко стриженных редких волос пепельного цвета и такой же щеткой усов, большими карими глазами навыкате и жестко сжатыми губами. Такого в наличии мыслей в голове заподозрить очень сложно, а уж тем более увидеть в нем хитрого и жесткого политика. С виду — сама простота и грубая сила. Князь Бурхард рядом с ним казался жалким задохликом.

Кэры на встрече присутствовали, протокол обязывал. В отличие от своих сюзеренов, рыцари общались раскрепощенно, а фон Янгель так и вовсе обниматься полез на правах хорошего знакомого. После недолгой официальной части все семь кэров дружной толпой отправились в какую-то знаменитую местную пивную.

Посидели хорошо. О политике не говорили, только о прекрасном и вечном, то есть о боях и бабах. Именно в таком порядке. Ну и достоинства разных сортов дэнского пива тоже обсудили. Кэр Гербер в хорошей компании рафинированного аристократа не изображал, а тоже бодро размахивал кружкой и регулярно требовал ее долива.

Элитность пивной определялась закусками к пиву, а также музыкальным сопровождением. Закуска была одна — вареные ноги крупных крабов. Но какими горами ее подавали! Для кружек места еле хватало! Музыку же обеспечивал единственный старичок-скрипач. Он ходил между столиками, наигрывая веселые мелодии и напевая дребезжащим голосом куплеты примерно следующего содержания:

Пришло судно в Хельбу С крокодиламИ. Все они взбесились, В Хельбу уплылИ! Один крокодил, БУМ! Думал, это Нил, БУМ! Ошибиться может каждый крокодил![4]

«Интересно, — расслабленно думал Николас, — голос у него дребезжащий от природы, или это скрипка под подбородком так вибрирует? А „зубастых“ и коронованных тут и впрямь много собирается… И не все довольными останутся. Кто же из них крокодил? Скоро узнаю. Кто ошибся, тот и крокодил!»

За неделю, предшествовавшую открытию съезда, Николас очень сильно продвинулся в бытовых и медицинских заклинаниях, жизнь заставила. Город буквально заполнили кэры, помимо входивших в делегации дэнляндских государств семнадцати рыцарей, добрый десяток приехал сопровождать наблюдателей от соседей. Все-таки вседэнляндский конгресс вызвал громадный международный интерес. Причем интерес активный, большинство делегаций не просто присутствовали, а деятельно вели переговоры и старались повлиять на решение собравшихся в Бренне монархов.

Непосредственно в переговорах кэры не участвовали. То есть официальной агитации среди собратьев не проводили, все равно бесполезно, каждый интересы своего монарха защищать обязан. Но разговоры разговаривали самые разные, причем исключительно под хорошую выпивку. Пиво Николас любил, но не по пятнадцать-двадцать кружек подряд, да еще вперемешку со шнапсом! В результате пришлось срочно осваивать и даже разрабатывать различные заклинания отрезвления и очистки организма. И в артефактах их реализовывать, а то попробуй правильно заклинание на себя наложи, когда голова раскалывается, руки трясутся, а в глазах черные или кровавые круги крутятся!

Заодно с помощью заклинаний и одежду прямо на себе чистить-гладить научился, и делать себя чистым, бритым и пахнущим чем-нибудь свежим и приятным, типа сосновым бором, свежескошенным сеном, морозным утром или чем-то цветочным. Список запахов можно было расширять, заклинание универсальным получилось, но пока знаний в алхимии не хватало для большего разнообразия. Эти сочетания он в готовом виде из учебника какого-то известного мага взял. Единственное, чего он не смог реализовать из своих задумок — это незаметно отходы ликвидировать. Вот уберешь ты с костюма всю пыль и грязь, а куда ее девать? На пол сыпать? А если выводишь из организма всякое лишнее (заодно можно и мочевой пузырь с кишечником почистить), это куда? Тоже на пол? Как-то неудобно. В сферу собрать и с собой носить, как хороший хозяин пакетик за своей собакой на прогулке? Не комильфо! В общем, пока все равно в сортир выходил или, в крайнем случае, в кустики…

Регулярные пьянки с заходившими в гости кэрами (и ведь не откажешься!) сильно мешали разобраться в политической ситуации, которой Николас, в отличие от большинства рыцарей-служак, интересовался. Разговоры князя или ректора подслушивать тоже урывками удавалось, когда выходил временно из-за стола освежиться или переодеться. Так что больше судил по косвенным признакам, из какой делегации кэры сегодня в гости пришли. Ведь пока они пьянствуют, их монархи переговоры проводят…

По всему получалось, что князь Бурхард стал лидером противников объединения Дэнляндии. Свой суверенитет он отстаивал с маниакальной страстью, не желая ни на йоту поступиться своей властью и привилегиями. А заодно и других активно агитировал. Скажем, ленивый король Брумлянда Зигмундт был первоначально готов передать власть совету монархов или императору за солидное ежегодное содержание. Все равно налоги плохо собираются, воруют все, а самому работать лень. Лучше он в своем замке спокойно пировать будет. Но князь Лерденский его убедил, что вместе с властью он сначала всеобщее уважение потеряет, а потом и высокое положение сохранить не сумеет.

В богатой Шварбии у короля Арнульфа и так все хорошо было, а несколько мелких княжеств и герцогств вокруг равнялись на богатых соседей. В общем, получалось, что восточные монархии Дэнляндии были против объединения, а западные, во главе с Остфалией, пытались им его навязать. В принципе расклад сил складывался в пользу короля Отто, у «Востока» было только семь кэров (в Шварбии и Брумлянде, как и в Лердене, имелось по два рыцаря, а еще один — в Майне), а у «Запада» — десять. Но если пять из них были в Остфалии, то остальные пять по одному распределялись в мелких государствах. Не факт, что в случае внутреннего дэнляндского конфликта их быстро собрать удастся, если удастся вообще. Неудивительно, что князь с ректором старались Николаса из особнячка их делегации никуда не выпускать, а приглашения от «западных» кэров вульгарно перехватывали. Возможно, и пьянки непрерывно шли именно поэтому.

Такая рьяность ректора в защите интересов князя сначала показалась Николасу странной. Правителем Бурхард был скверным, университету никак не помогал, да и характер имел неприятный. Но оказалось, что у фон Кредера был свой резон.

— Сейчас Лерденский университет — главный мировой научный и культурный центр, а в случае утери княжеством суверенитета останется главным только в Дэнляндии! — резко ответил он на вопрос молодого кэра. — Мы тысячу лет добивались своего нынешнего положения, и я не хочу остаться в истории ректором, который его потерял!

Иностранные наблюдатели, которым объединение Дэнляндии было, понятно, ни к чему, тоже появлялись в особнячке — оказать князю Лерденскому моральную поддержку. А может, не только моральную. Так что пить Николасу пришлось с кэрами и из Вендии, и из Ибры, и из островной Пиктании, и из Галлодии. Большой разницы между этими рыцарями он не заметил. То есть внешне они, конечно, различались, а вот внутренне… Разве что пристрастием к разного вида горячительным напиткам, да еще и не все из них по-дэнски говорить умели. Но Николас сам их родными языками владел, можно сказать, свободно (ибрским чуть похуже), образование и происхождение сказывались. Кэр Гербер, впрочем, тоже, он за долгие годы жизни языки практически всех народов цивилизованного мира освоить успел.

Удивляло полное безразличие кэров не только к политике, но и к собственной жизни. Вроде все рыцари — одна семья. Но вот прикажут завтра их сюзерены убивать друг друга, сойдутся в смертельной схватке. Спокойно сойдутся, без лишних эмоций, как говорится, «ничего личного»! Получая удовольствие от красоты боя, как на спортивных соревнованиях. А после заключения мира или перемирия спокойно соберутся со вчерашними противниками и вместе помянут павших как достойных рыцарей и друзей, которым не повезло и которых им будет не хватать. Но опять же по принципу «не говори с тоской: их нет, но с благодарностию: были».[5] Какое-то странное братство фаталистов и пофигистов!

Появление в их особняке рыцарей из Галлодии Николаса немного напрягло. Сопровождали они вызывавшего у него не самые приятные чувства герцога Арлуньякского. Судя по всему, де Арлуньяк был у короля Леруа главным дипломатом, то в Вендию на переговоры ездил, теперь в Бренн наблюдателем явился. И активно сколачивал антиостфальскую коалицию, призывая князя Лерденского не просто сопротивляться объединению Дэнляндии, а возглавить в ней «парад суверенитетов» и добиваться низложения короля Отто. Беседы он вел очень напористо — Николасу удалось подслушать, когда в очередной раз ходил переодеваться, предварительно «случайно» вылив на себя стакан шнапса (пришлось специально налить его себе вместо красного вина, которое хлестали рыцари из Галлодии, такое хрен потом отчистишь…). Обещал герцог денежную и военную поддержку, причем солидную. А уж как землями Остфалии и ее союзников разбрасывался, заслушаешься! Что, впрочем, маги-слухачи короля Отто и делали, Николас же к их каналу связи подсоединился.

У самого молодого кэра де Арлуньяк вызывал все большее раздражение. Не любил он столь наглых и самоуверенных циников. Но понимая, что больше всего его раздражают не личные качества герцога, а его взаимоотношения с Орлеттой, старался себя сдерживать и быть объективным. И все равно завелся до того, что предпочел вернуться к рыцарям, а то уж готов был обернуться драконом и вместе с де Арлуньяком весь дом спалить.

Беседа, естественно, шла о бабах, так что даже тему менять не пришлось. Правда, уже до баронесс добрались, но Николас обратно к герцогиням поворотил. К сожалению, тут его ждало разочарование. Феоды у всех трех рыцарей оказались в южных провинциях Галлодии, так что о событиях в Ибре они были осведомлены лучше, чем о Лионе или Арлуньяке. Из герцогинь де Лион знали только старшую сестру Орлетты, которая вела весьма бурную жизнь при дворе в Летеце. Де Арлуньяка они тоже мало знали, в посольства кэров обычно не посылают (и зачем герцог у короля такую охрану вдруг попросил?), а при дворе они с ним редко пересекались. Так что собирается ли он жениться или нет, в курсе не были, хотя всякое может быть. Пить за здоровье герцога Николас не стал, сделав вид, что не заметил тоста.

Зато желание напиться почему-то возникло, и он объявил, что пора «повысить градус» и дальше пить только шнапс. А вином его разве что запивать — для вкусовых ощущений. Как ни странно, все кэры предложение активно поддержали, и шнапс галлодийцы действительно вином запивать стали. В результате, когда де Арлуньяк собрался покинуть особняк и послал слугу сообщить об этом кэрам, осознал эту информацию один Николас. И то не до конца.

— Ладно, вы пейте, я провожу! — буркнул он, но был услышан и поддержан.

— Действительно, пусть молодой сходит! А у нас еще дел много!

Идти было неожиданно трудно, пол под ногами предательски покачивался. Так что, выйдя во двор, Николас сменил форму: на четырех лапах оно как-то устойчивее. Заодно и протрезвел сразу изрядно — видимо, рост массы тела сказался. Вспомнив, зачем он вышел во двор, двинулся в сторону уже сидевшего верхом герцога де Арлуньяка, на ходу накладывая на себя заклинания отрезвления и очистки организма. Идти старался аккуратно, чтобы забившие двор кареты не поломать.

Увидев его, герцог резко дал коню шпоры и рванул прочь.

— Гордец наглый! — выругался про себя Николас. — С кэром как со слугой обращается! Даже не поприветствовал никак, беги, мол, следом! Хорошо, что форму сменил, стоял бы тут идиотом, пока коня подадут, а так он от меня хрен ускачет. В два прыжка догоню!

В результате упомянутых «двух прыжков» весь эскорт герцога рванул врассыпную по соседним переулкам, а его конь понесся, не разбирая дороги, по прямой. А когда улица повернула — все так же, по прямой, через парапет и в Хельбу. Пришлось его вместе со всадником телекинезом подхватывать.

Тут как раз и навешенные на дракона заклинания по приведению его в порядок закончили работу, но, видимо, до конца с задачей не справились. Все-таки на человека были рассчитаны. Так что полученные отходы полетели прямо в Хельбу. Нет, в герцога он ни в коем случае не метил и даже не попал, но вот на землю поставить его забыл, а только приподнял над водой повыше. И теперь и конь и всадник с ужасом смотрели на медленно уносимое течением пятно грязи под ними.

— Граф, это какое-то страшное недоразумение… — неуверенным голосом забормотал де Арлуньяк. — Поверьте, у меня и в мыслях не было обидеть герцогиню де Лион! Я на ней даже жениться собирался… Она сама девушка очень раскрепощенная и смелые эксперименты любит! Просто все как-то неудачно получилось… Но я все исправлю! Слово рыцаря!

Дракон молча поставил коня, у которого разъезжались ноги, и всадника, чуть не вывалившегося из седла, на набережную. Потом так же молча повернулся и пошел прочь. В не протрезвевшей до конца голове (Николаса, а не дракона) стучало: «Она писала, что является его невестой. Все сходится. А я кто? Третий лишний? Или все-таки он?!»

Дракон невольно оскалился и повернул голову в сторону места, куда недавно поставил герцога вместе с конем. Но тех и след простыл, только слышался в переулке затихающий стук копыт. С таким рывком и на финишной прямой королевских скачек можно было бы всех соперников оставить пыль глотать…

Разговора по душам не получилось. Впрочем, не больно-то и хотелось! Герцог Николасу упорно не нравился. Но то, что точки над «i» расставить не удалось, обидно. Надо бы беседу продолжить!

Однако не вышло. Больше в особняке делегация из Галлодии не появлялась. Кажется, и вовсе из Бренна уехала. Так что думать, что же все-таки Орлетта хотела ему сказать в своем письме, приходилось самостоятельно. Получалось плохо. В смысле думать получалось плохо.

«Когда дело касается женщин, даже очень умные мужчины часто глупеют, что уж обо мне говорить, — самокритично размышлял он. — Но тяжело трезво мыслить только о женщине, которая тебе небезразлична. Получается, что и Орлетта мне небезразлична, что бы я о ней ни думал. А раз так, то и думать не надо! Не буду ее избегать, и все само собой прояснится».

Так и собрался поступить. Только на краю сознания осталась заноза, что решение его слишком оптимистично. Типа «природа лучше знает» или «все само исправится». Но если не знаешь, что делать, наверное, и вправду лучше ничего не делать? По крайней мере — проще.

Официально съезд монархов Дэнляндии в Бренне начался с торжественного богослужения в храме всех богов, которое естественным образом перешло в торжественный обед во дворце. Николас присутствовал на обоих мероприятиях, но обед ему понравился больше.

В храме, согласно дэнляндской традиции, все сидели на скамьях на строго отведенных делегациям местах. Храмовые служки решительно загоняли участников съезда по их «резервациям», исключив тем самым их общение между собой — а нечего от службы отвлекаться!

Службу вел местный первосвященник, явно служивший ранее полковым капелланом. По крайней мере, голос имел командирский и прихожан не столько «просветлял», сколько «строил». Что на аудиторию, подобную участникам съезда, не действует в принципе. Не того калибра люди. Даже Николасу очень скоро стало нестерпимо скучно. Вот он от нечего делать и занялся усовершенствованием висевшего под куполом храма магического светильника. Благо приобретенные с превращением в кэра возможности позволяли не только видеть все магические узоры издалека во всех подробностях, но и вносить в них исправления. В общем, нашел себе занятие.

Начал с того, что исправил плетение заклинания света на более яркий вариант. Но включать не стал, этак можно быстро опустошить небольшой накопитель светильника и оставить зал в темноте. Поэтому добавил блок зависимости яркости освещения от заряда накопителей. Так как заряд остался прежним, ничего не изменилось. А служба все шла…

Николас стал делать дополнительные накопители из хрустальных висюлек, окружавших светильник. Все уже переделал, а капеллан все ревет, как на плацу… Начал заполнять новые накопители энергией. Лампа стала разгораться все ярче. Пришлось понизить коэффициент в управляющем блоке, а то накопители еще неполны, а тут уже скоро прожектор получится. Все равно, когда заполнил все накопители, светильник сиял, как маленькое солнце. Хотел переделать, но не успел. Разгоравшийся свет уже заметили все присутствующие в храме. Последним, естественно, проводивший службу жрец, который наконец замолчал. И смог, наконец, не только увидеть, но даже и понять знаки, которыми ему уже давно семафорил король Отто. Все-таки не зря его первосвященником сделали, тетерев, конечно, но не дурак.

— Боги явили нам чудо! — прокричал он, как команду. — Яркий свет воссияет над единой Дэнляндией, как воссиял он в этом храме над его властителями!

Гул голосов прокатился по залу, но на соотношение сторонников и противников объединения данный спецэффект влияния почти не произвел.

— Что за дешевые фокусы! — громко прошипел со своего места ректор фон Кредер. И уже тише добавил: — Но надо признать, работа мастерская. Со стороны и заметить невозможно!

В ярком освещении стало можно разглядеть состав всех делегаций, и Николас заметил в окружении короля Отто знакомую высокую фигуру Маэллы фон Фратт. Скромно, в задних рядах, но определенно это была она. Чувства, которые он при этом испытал, были довольно противоречивы. То, что она осталась жива, его, скорее, обрадовало. Он почти не сомневался, что девушка сумеет выбраться с острова, иначе бы просто на месте ей голову оторвал. Хладнокровно оставить кого-то умирать от голода и жажды он бы не смог. Но то, что Маэлла опять оказалась в центре интриг, раздражало. Во-первых, она ему теперь личный враг, а во-вторых, польза от ее интриг может быть только ей самой, а всем остальным — только вред. Зря он ее все-таки на месте тогда не прибил. Эйфория от победы подвела. Теперь — жди от нее неприятностей.

Переход из храма во дворец неожиданно сопровождался еще одним представлением. Вся площадь оказалась запружена митингующими горожанами, для участников съезда только узкий проход оставили, охраняемый стражниками. В воздухе реяли плакаты: «Даешь единую Дэнляндию!», «Монархи, не будьте эгоистами!» и даже «Король для народа, а не народ для короля!» Очень демократические лозунги в сугубо монархической Остфалии. Если бы еще стражники не столь откровенно толпой дирижировали… Но что поделать, дэнцы в принципе народ простой и законопослушный, без руководства — никак.

— Дорогой кэр, — хорошо поставленным голосом обратился ректор к Николасу. — Не могли бы вы возглавить нашу процессию в боевой форме? А заодно не мешало бы полюбопытствовать у этих добрых горожан, не боятся ли они оставить своего монарха без подданных? По причине собственной скоропостижной кончины?

Засидевшийся во время долгой службы Николас с удовольствием перекинулся в дракона и двинулся вперед. Живой коридор немедленно стал раз в десять шире, даже с расправленными крыльями пройти можно было бы. Но возглавить процессию ему все-таки не дали. Король Отто с ближайшей свитой очень ловко проскочил вперед, походя похлопав его по плечу и сделав незаметный жест рукой в сторону драконьей морды, поманив ее пальцем.

«Поговорить хочет, но не афишируя», — догадался Николас и срочно сформировал небольшой динамик слева на шее, ближе к ее основанию. Как раз рядом с ухом монарха. Заодно и микрофон туда перегнал.

— Я вас слушаю, ваше величество, — сказал он, понизив громкость звука до еле слышного. — Говорить можете тихо, и даже не поворачивая головы, я вас услышу.

При этом голова дракона поднялась как можно выше вверх и гордо осматривала окрестности. В автономном режиме, естественно. За дорогой Николас через другие объективы следил, которые на груди были замаскированы.

Король невольно вздрогнул, но инструкции выполнил в точности:

— Восхищен вашими возможностями, граф фон Бюлоф, — сказал он. — Вы полны сюрпризов. Свет в храме — ваша работа?

— Не буду отрицать. Прошу меня извинить за ребячество.

— Наоборот, вы мне очень помогли. Я очень надеюсь, что вы все-таки перейдете ко мне. На любых ваших условиях. Понимаете, на любых! Подумайте об этом.

— Совсем на любых? А если я попрошу герцогство или хотя бы маркграфство Бюлофлянд?

— Вы их получите. Вы можете то, чего не может никто другой. Вы бесценны. Сеть моих слухачей в особняке, выделенном Лердену, вы ведь обнаружили?

— Да, и даже имел наглость к ней подключиться. Мне понравилось примененное вашими магами решение. Они у вас мастера своего дела.

— У меня все самые лучшие. Кроме вас. Но, надеюсь, что вы сами это осознаете и придете ко мне. А пока я просил бы вас соблюдать нейтралитет и ни во что не вмешиваться, если это не касается лично вас. Как вы и поступили с сетью в особняке. И не осуждайте меня за грязные методы. Политика вообще чистой не бывает. Но свою цель — объединение Дэнляндии я считаю благородной и для ее достижения готов пожертвовать собственной жизнью.

— Не буду вас осуждать. Хотя что-то похожее уже слышал. От Маэллы фон Фратт, когда она сетовала, что ее жизнь, которую она готова пожертвовать за свою страну, никому не нужна. Вот ей и пришлось меня подставить. Но я уверен, что это не ваш случай. Хотя наличие этой герцогини в вашей свите меня не обрадовало.

— Герцогиня фон Фратт не входит в состав делегации Остфалии. Просто эта девушка умудряется оказаться где угодно и обещает свое герцогство каждому, кто может проявить к нему интерес. Но никому не отдает, якобы потому, что герцог, ее отец, заболел и не смог приехать в Бренн. Этот медведь заболел?! Разве что медвежьей болезнью!

— Спасибо за разъяснение. А со службой… Раз уж я согласился приехать сюда в составе делегации Лердена, то в ее составе и уеду. Хотя честно могу сказать, что идею объединения Дэнляндии поддерживаю и ничего не имею против того, чтобы вы стали ее императором.

— Мы еще вернемся к этому разговору, — бросил ему король Отто, немного подаваясь вперед, так как они уже дошли до входа во дворец. — Надеюсь, вы не будете мне в драконьей ипостаси двери ломать?

Николас вернулся к человеческому облику и молча поклонился королю, который сделал приглашающий жест рукой отставшим гостям. Благодаря исчезновению громадной туши дракона покрытая ковром короткая лестница оказалась пустой, только хозяин дворца наверху и Николас посредине. В прихожую они вошли почти одновременно, где заняли позиции с разных сторон от двери. Чуть поколебавшись и вспомнив правила этикета, кэр отступил на пару шагов назад и встал за спиной короля. Противоположную сторону надо было освободить для дам.

Согласно принятым в цивилизованном мире традициям, процесс прибытия гостей на бал или званый обед представлял собой довольно долгое и нудное мероприятие. В соответствии с этикетом кавалеры обязаны были перецеловать ручки всем приехавшим дамам. Ну а дамы, в свою очередь, целовали склонившихся к их руке кавалеров в лоб или в макушку. Не слишком гигиенично и не всегда приятно, но что поделаешь. Поэтому вошедшие в приемную залу особы женского пола подавали для поцелуя ручку королю, целовали его в короткий ежик стриженых волос (а следом и Николасу перепадало), после чего занимали позицию с другой стороны двери и терпеливо ждали, пока с ними все остальные кавалеры аналогичным образом поздороваются.

Жены в состав делегаций не входили, так что все присутствующие дамы были дипломатическими работниками, и было их совсем немного — всего пять. Но все равно дамы, так что и вести себя должны были соответственно. Николас, поприветствовав последнюю, первым перебрался в соседнюю гостиную, сопровождаемый завистливыми взглядами представительниц прекрасного пола, вахта которых только начиналась. А вот рыцари, потолкавшись в очереди на поцелуй припозднившейся ручки, потянулись следом за ним.

В зале вдоль стен стояли столы с закусками, а по свободному пространству курсировали слуги с подносами. В принципе закуски полагалось подавать за четверть часа до обеда, так сказать, для возбуждения аппетита. Но целование ручек и макушек затянулось почти на час, так что уже прошедшие ритуал делегаты успели основательно проредить поданные тарелочки с икрой, копченой рыбой, сыром, соленым мясом, салатом и пирогами, сухариками и различным печеньем, сладким и несладким. Бокалы с вином, водкой, горькими настойками, вермутом, бальзамом и даже игристым вином, предназначенным в принципе для дам, тоже неплохо разбирались. А то, что ни одной дамы в зале так и не оказалось, никого не смущало. Не на бал приехали, танцы будут только политические. Тем более что все не только ели и пили, прохаживаясь по комнате, но под видом светского трепа вели серьезные переговоры и плели интриги.

Николас никаких сложных разговоров не вел, а с тарелкой и вилкой целенаправленно обходил весь зал, решив попробовать все, что было выставлено. Так как в гостиную с закусками он попал первым, то вначале сложностей с выполнением данного плана не возникло. Но деликатесов было много, накладывать в тарелку сразу гору всего правила приличия не позволяли, а прибывающий следом народ тоже к столам ломанулся и отходить от них явно не желал.

Тут еще и кэры подвалили, все с бокалами чего-то крепкого. Ну почему пиво на таких приемах не подают?! В общем, пришлось присоединяться к коллективу и запивать тарталетки с вкуснейшим салатиком слегка ароматизированным спиртом. Все удовольствие испортилось! Подхватить же второй бокал с чем-нибудь безалкогольным и не перебивающим вкус банально не хватало рук. Николас даже пожалел, что в боевую форму перекинуться нельзя.

Наконец в зал, слегка толкаясь в дверях, прорвались и дамы, с огорченным видом поглядывая на порядком опустевшие столы, к которым у них даже не осталось времени подойти, так как гости снова занялись перестроением, образовав живой коридор в ожидании короля Отто. Тот торжественно прошествовал к противоположным дверям, где его уже поджидал разодетый мажордом. В ответ на милостивый кивок монарха тот проревел, как полководец, скликающий войска на поле боя:

— КУ-У-ШАТЬ!!! ПО-О-ДА-НО!!!

У Николаса даже уши заложило. Правда ненадолго, организм кэра и не такие перегрузки выдерживает. Но все равно показатель…

В результате в столовую первыми вошли кэры. Контуженные воплем мажордома монархи немного задержались, надо было кому-то из них предложить руку присутствующим дамам, а это не сразу получилось. Зато король Отто успел проскочить мимо акустического удара и теперь важно восседал на отведенном ему месте.

Столы были расставлены буквой «П» и украшены фарфоровыми статуэтками и цветами. Примерно через каждые три метра в зале стояли кадки с лимонными и померанцевыми деревьями, на каждом хотя бы по паре плодов. А посредине зала так и вовсе фонтан бил.

Гостей сажали только с внешней стороны стола, лицом друг к другу, середина была оставлена для обслуживания. Хозяин со своей стороны стола сидел в гордом одиночестве, а вот гостей разместили по старшинству, не давая садиться делегациями. Проделано было это все очень ловко. Каждого, входившего в двери, буквально подхватывали под руки два лакея (судя по росту и манерам — из переодетых гвардейцев) и быстренько доставляли к его месту, не давая опомниться, шустро задвигали под коленки кресло, на всякий случай придерживая его и не давая подвинуть назад, если кто встать попытается. Нельзя сказать, что монархам — противникам объединения такое обращение понравилось, но скандала поднимать никто не стал. Тем более что союзники Остфалии, видимо, были предупреждены и рассаживались совершенно спокойно.

В результате монархов посадили по правую руку от хозяина, кэров — по левую, а остальных членов делегации — в конец столов. Причем монархов-оппозиционеров поместили поближе к началу стола, на более почетные места. Там, откуда своих советников им и видно практически не было.

В отличие от монархов, соблюдать очередность рассаживания кэров никто не пытался, не принято в среде рыцарей местами считаться, все равны, все братья. Николаса подхватили и усадили между собой фон Янгель с сотоварищами из Остфалии, а достойный фон Гербер самым последним уселся, подальше от короля Отто, зато поближе к дамам. Тех в начале мест для свиты посадили через одну между кавалерами, но старого ловеласа конкуренция никогда не смущала. Равно как и то, что дамы эти были прожженными дипломатами и отнюдь не из союзных государств. На него где сядешь, там и слезешь. Хотя симпатичным дамам он разрешал садиться себе исключительно на колени, прочие варианты допускались только для предварительно раздетых…

За столом было свободно, толкаться локтями не приходилось. Официанты разносили тарелки с уже разложенной на них едой. Времена, когда на стол укладывали целого кабана, а гостям прямо от него отрезали куски подгоревшего или недожаренного мяса, остались в диком прошлом. Перемены блюд подавали индивидуальными порциями, как в ресторане. Хотя потребовать вторую или третью тарелку с тем же самым не возбранялось. Опустевшие тарелки убирали специальные лакеи, стоявшие за спинами обедающих. Они же подливали господам в бокалы вино и прочие напитки по их выбору. По стенам комнаты не было ни кресел, ни диванов, зато стояли бронзовые вызолоченные треножники, поддерживающие огромные сосуды со льдом, в которых стояли различные бутылки, графины и кувшины. Действовали лакеи чрезвычайно быстро и четко. Точно, гвардейцы переодетые!

Блюда на стол подавались по очереди. Были тут и четыре супа, и два главных блюда — говядина с капустой и телятина на вертеле, а кроме того: индюшачьи потроха в бульоне, сладкое мясо в папильотках (т. е. приготовленное завернутым в промасленную бумагу), молочный поросенок на вертеле, бараньи котлетки, телячья голова под острым соусом. К этому добавились перепела, фаршированные трюфелями, запеченный паштет, тушенные в сметане бекасы, каплуны, ветчина, вареные языки. Затем снова подали три вида закусок: куски телятины, филе молодого кролика, холодных индюшат, за ними — шесть жарких, потом два основательных салата и шестнадцать легких — из овощей, яиц и молочных продуктов. И наконец на десерт — разнообразные фрукты: виноград, гранаты, груши, необыкновенного сорта вишни и т. д. и т. п. Жареные каштаны, кексы, конфеты и мороженое завершали трапезу.

Король Отто на этот обед явно денег и сил не пожалел!

Помимо роскошной еды, обед украшала и концертная программа, но не просто для развлечения, а со значением. После первого блюда начались тосты с куплетами, кои на хорах пели театральные певцы с очень неплохими голосами.

Первый тост и куплет — за благоденствие Дэнляндии; второй — за здравие государя Отто I; третий — хвалебная песнь императрице и наследнику (за столом не присутствовавших, но, видимо, такова традиция); четвертый — за успех конференции в Бренне; пятый тост и куплет посвящался кэрам-защитникам. Далее уже шли здравицы присутствовавшим за столом монархам и пожелания благоденствия их государствам в составе Дэнляндии. А после добрались и до наиболее значимых членов их делегаций.

В куплетах присутствовала некоторая двусмысленность, но гости не стали обращать на это внимание.

Здравицы имели и некоторую театрально-магическую составляющую. По залу за спинами чествуемых перемещалась небольшая группа магов с какими-то артефактами в руках. Во время пения куплета в честь того или иного важного гостя тот оказывался окруженным светло-сиреневым сиянием, внутри которого хаотично перемещались и вспыхивали золотистые искры. Довольно эффектно.

Всякий тост сопровождали продолжительные рукоплескания, а под конец гости уже и топали, и свистели, и улюлюкали, и даже посуду били.

В общем, нажраться можно было до положения риз, что некоторые кэры и сделали.

Николас сыто отвалился от стола, ленивым взглядом рассматривая последние блюда. Один из десертов, принесенных на большом серебряном подносе, представлял собой храм из золоченой бумаги с восемью золочеными колоннами и золотым куполом, вокруг которого в золотых кольцах висели чайные и десертные ложки. Внутри этого храма лежали разноцветные брикеты фисташкового, лимонного и других сортов мороженого. Разбросанные на подносе, они изображали разрушение здания. На соседнем же блюде был сооружен вулкан — причудливого фасона гора ванильного мороженого, сверху пылавшего синим пламенем.

«Взять попробовать, что ли? — лениво подумал Николас, но есть уже совершенно не хотелось. — Или уже пора лакея с полоскательной чашкой позвать, руки ополоснуть?»

От нечего делать, он столь же лениво стал рассматривать ауры гостей. И тут благодушно-расслабленное состояние с него враз соскочило. Ауры-то явно подверглись какому-то магическому воздействию! Оно было несильное, и если бы не его новое «кэровское» зрение, он ничего бы не заметил. Так, мелкие вкрапления разных цветов.

Он нервно и очень тщательно проверил собственную ауру. Вроде изменений нет, все в норме. Разве что переел. А организм чистить жалко, больно чувство приятное. На других кэрах изменений тоже не заметил. То ли их организмы воздействию не поддаются, то ли организаторы не сочли нужным с ними связываться — все равно, мол, эти рыцари в переговорах не участвуют, а только придают им солидность.

Зато у всех монархов (кстати, кроме самого Отто!) и членов их делегаций, удостоенных здравиц, следы воздействия на аурах имелись. Получается, маги не просто световые эффекты с помощью своих артефактов производили! И что же они навесили?

В ментальной магии Николас был не силен — так, имел общие понятия. Но читал, что мастеров, способных внушить разумному созданию чужие мысли, сейчас в природе не существует. Перехватить контроль над телом — можно, но сделать это незаметно для взятого под контроль никак нельзя. Менталисты, скорее, читали и воздействовали на эмоции человека. Что позволяло им легко замечать, правду им говорят или ложь, а также создавать у «клиента» нужный настрой. А внушать ему уже приходилось методами обычного убеждения безо всякой магии.

Похоже, именно это и было сделано. У сторонников объединения в аурах, преимущественно вокруг головы, добавились золотисто-салатные фрагменты — цвета спокойствия, хорошего настроения и уверенности в себе. В принятом решении, наверное, тоже. А вот своим противникам король Отто (а это явно было его рук дело) навесил фрагментов багровых, а то и черных: раздражение и неуверенность были им обеспечены.

«Эй, а тут и по моей части воздействие было! — заметил Николас. — И явно вредительское!»

Похоже, бедолагам еще и легкую головную боль навесили, а некоторым и мелкие болячки типа заболевшего зуба (королю Арнульфу Шварбскому), радикулита (Крэгу Майнскому) или расстройства желудка (Зигмундту Брумляндскому). Причем, похоже, наложенные проклятия были отсроченного действия, сейчас они совсем слабые, а постепенно будут силу набирать, пока магический заряд не кончится.

А у Бурхарда Лерденского что? Вообще ничего? Главного оппозиционера и не тронули? Николас максимально сосредоточился, вглядываясь в ауру князя. Нет, есть! Еле заметный налет, но ведь это даже не просто легкое потемнение ауры, это сама тьма и есть?! Пока крохотными фрагментами, но ведь будет расти. Похоже, князя капитально отравили. Не сейчас проявится, через месяц. Такая аура просто несовместима с жизнью! Вся иммунная система разладится, и воспроизводство новых клеток наперекосяк пойдет. Это что, рак на ранней стадии получается? С гарантией быстрого развития?

Николас почувствовал, что полностью протрезвел без всяких «очищающих» заклинаний. Действительно грязная вещь эта политика. Еще раз чрезвычайно внимательно обследовал свою ауру. Нет, все в порядке. А у остальных членов делегации? Здравицу только двоим пели. Генерал фон Минц — в полном порядке, если не считать того, что обожрался и вусмерть упился. Но это его личные трудности. Или радости. А вот ректору ту же дрянь, что и князю, прицепили. Не любит его король Отто. Избавиться хочет. Не слишком ли круто? Магистр фон Кредер имеет право на собственные интересы и собственное мнение, даже если оно не совпадает с королевским. Да и с работой своей он справляется вполне прилично, куда лучше князя.

Все эти рассуждения Николас произносил про себя, уже копаясь в ауре ректора. Выделить налет тьмы и убрать его оказалось совсем не простым делом. Тьма упорно не желала уничтожаться. Пришлось проложить канал к ближайшему дереву в кадке и согнать по нему всю темную муть из ауры ректора, после чего канал оборвать. Эх, завянет теперь дерево! И не дай боги, лимончик с него кому-нибудь скушать…

У остальных членов делегации с аурами все было в норме. Впрочем, в их честь тостов никто и не провозглашал. Хотя без такой чести лучше обойтись…

Князю же, немного подумав, Николас помощь оказывать не стал. У него свои лекари должны быть, а если и не помогут, не его это дело. Пусть монархи сами между собой разбираются, он в политику лезть не хочет. Да и не вызывает у него симпатий этот Бурхард III.

Совесть, вопреки ожиданиям, молчала в тряпочку.

ГЛАВА 11 Где ж ты, мой сад?[6]

В отличие от торжественного богослужения и шикарного обеда, сама Дэнляндская конференция прошла буднично и довольно скучно. Главным достижением съезда стала его представительность, в Бренн приехали все тридцать семь монархов (некоторые делегации возглавляли наследники престолов) и главы (как правило, бургомистры) четырнадцати вольных городов. Каждой делегации предоставили слово, не ограничивая по времени выступление. Просили только темы придерживаться: «Будущее Дэнляндии», — но и она была сформулирована столь общо, что почти никаких ограничений на оратора не накладывала.

Конечно, председательствующий (как хозяин) король Отто мог бы заставить гостей жестче придерживаться регламента, но не захотел этого делать, дав всем выговориться. Все равно расклад сил окончательно сложился еще до начала прений, и не в силах выступавших было его изменить. Ровно дюжина государств (из них четыре крупных, по меркам Дэнляндии) сформировали оппозицию, и заставить их «поступиться принципами», а точнее, суверенитетом, можно было только силой. А ее применять королю Отто было никак не с руки: даже в случае успеха значительные потери среди кэров, вооруженных сил и в финансовой сфере все равно были бы неизбежны. В результате вместо объединения Дэнляндии можно было бы спровоцировать соседей на раздел ее между собой.

То, что выступавших от оппозиции было меньше, да и на заседания приходили не все монархи (по состоянию здоровья), ничего не меняло. Крючкотворы-законники выписали от имени отсутствующих своему неформальному лидеру — князю Лерденскому доверенности, так что исход голосования все равно не изменился бы. Разве что процесс подписания протокола немного затянулся, его по «болящим» монархам курьерам бы развозить пришлось.

В результате король Отто предложил конференции для принятия очень умеренную резолюцию, позволявшую всем «соблюсти лицо». С одной стороны, все стороны выражали чувства взаимоуважения, считали себя принадлежащими единой нации, ратовали за процветание и благоденствие всего народа дэнцев и даже провозглашали создание Вседэнляндского союза. С другой стороны, никаких обязательств в связи с членством в Союзе никто на себя не брал. Вместо этого каждому из участников конференции предлагалось в течение полугода самому выбрать собственные условия и форму участия в Союзе и оформить их в качестве приложения к принятому на конференции в Бренне документу.

Немного поколебавшись, князь Бурхард эту резолюцию поддержал. Конечно, было очевидно, что за отведенные полгода король Отто очень постарается перетянуть на свою сторону кого-нибудь из наиболее значительных оппозиционеров (Шварбию, Брумлянд или Майн), но ведь им можно и самим собраться, чтобы заранее общие принципы своего участия в Союзе согласовать и подписать. Потом что-либо переделать очень трудно будет. Ну а в крайнем случае никогда не поздно выторговать для Лердена, как общедэнляндского культурного центра, особый статус. Хотя до такого лучше не доводить.

Участие кэров в конференции почему-то предполагалось, хотя нужны они там были только «для мебели» и придания мероприятию большей солидности. Вроде постоянно проводимого военного парада — вот, мол, какая у Дэнляндии сила припасена! Но служить «мебелью» рыцари не хотели категорически и уже с середины дня первого заседания ударились в самоволку. А в последующие дни так и вовсе сразу после «утренней переклички» (торжественного открытия очередного пленарного заседания) сбегали. Сначала — в дворцовый буфет для «разогрева», а потом и дальше в город, местные злачные места инспектировать.

Николас тоже в особняке делегации не отсиживался. У него был принцип: попав в любой новый для него город, надо осмотреть его достопримечательности и посетить лучшие местные театры. Злачные места он к достопримечательностям не относил (разве что среди них тоже какое знаменитое окажется), так что гулял по городу в одиночестве.

Особо красивых дворцов или храмов здесь не наблюдалось. Судя по всему, бреннские архитекторы, как и все окружение короля Отто, были из военных и в качестве своего идеала видели казарму. Любоваться не тянуло, но центр города он все-таки весь обошел — для общего развития и впитывания местного духа.

Единственным свободно открытым для посещения публики музеем в Бренне была кунсткамера. В ее экспозицию входили и монеты из старых кладов, и забавные поделки из дальних стран, и заспиртованные уродцы. Самой красивой частью коллекции оказались стенды с бабочками.

На некоторых площадях города имелись памятники, а в парке вдоль реки были установлены различные скульптуры. Более интересные произведения искусства можно было увидеть только в богатых домах, куда просто так не войдешь, но Николас решил беззастенчиво воспользоваться своим положением кэра, которого, если в гости напрашивается, не больно-то и прогонишь, да и пытаться не станут.

Вместе с тем врываться в чужой дом с пустыми руками и одним «приветом от дальних родственников» было как-то неудобно. Поэтому, прежде чем окончательно превратиться в туриста, Николас убил вечер на производство собственных сувениров. Особо не заморачивался. Понаделал десяток алмазов не очень крупного размера (ура возможностям кэра!) и внедрил в них заклинание, воспроизводящее голограмму центрального здания Лерденского университета. Это было бы очень сложно, если бы студентов не заставили его вызубрить еще на третьем курсе в качестве практического занятия, чтобы альма-матер не забывали. А в качестве добавки внес в кристалл мелодию студенческого гимна (вариант «Гаудэамус игитур»). К сожалению, звучал при этом не симфонический оркестр, а довольно противная на слух пищалка, но мелодию она передавала верно. С учетом натурального алмаза в качестве носителя — совсем неплохой подарок на память.

Сведения о том, в каких домах можно приличные картины найти, он почерпнул в местном храме, отловив жреца Целиции. Все-таки она его покровительница, а он ее рыцарь. Так что жрец (его, кстати, Цельцином звали, явно в честь богини), исполнявший в том числе обязанности советника короля по вопросам образования и культуры и вполне искренне интересовавшийся искусством, не только выдал нужные адреса, но и лично сопроводил его в несколько первых домов.

Очень скоро кэр, интересующийся живописью и скульптурой, стал главным событием местных салонов, и приглашения посыпались на Николаса со всех сторон. Сначала его это радовало, но постепенно самому выступать в качестве экспоната на спешно организуемых бреннскими дворянами выставках стало утомительным даже для общительного Николаса. Конгресс же между тем затягивался, монархи все наговориться не могли, так что спасало только обязательное вечернее посещение театров, где можно было расслабиться и отдохнуть. Заодно и сборы всем трем местным театрам увеличил — желающих посмотреть на чудака-кэра было явно больше, чем истинных поклонников Мельпомены.

В одно из таких посещений, когда Николас мужественно делал вид, что восхищается помпезной постановкой в Королевской опере (вообще-то местная опера ему не слишком нравилась, либретто всегда было одновременно героическим и слезливым, а музыка — громкой и обязательно маршевой), к нему прямо в середине действия протолкались сразу четверо гвардейцев и пригласили в королевскую ложу. Зачем надо было идти вчетвером и оттаптывать ноги ни в чем не повинным зрителям, кэр не понял, но был заинтригован, так что пошел без возражений.

Вопреки ожиданиям, короля в ложе не оказалось. Зато была королева Агнесса с наследным принцем Теодориком, подростком лет двенадцати, и кучей придворных, преимущественно женского пола. Ложа, правда, тоже была весьма немаленькой, но столов с закусками в ней не было. Не влезали из-за обилия народа. Хотя, может, и впрямь музыку послушать пришли?

Оказалось, не только музыку. Королева милостиво усадила Николаса рядом с собой, чуть отодвинувшись от перил ложи, а фрейлины моментально окружили их почти замкнутым кольцом (обзор в сторону сцены все-таки до конца не перекрыли) и дружно замахали веерами, держа их между собой и королевой. Немедленно все звуки, включая пение весьма голосистого тенора, вдруг куда-то пропали, слышен был только тихий шелест вееров. Надо думать, наружу звуки из ложи тоже при этом не пробивались.

— Давно хотела познакомиться с вами, кэр Бюлоф! Вы самый необычный кэр за всю историю нашего мира, все только о вас и говорят, даже о конференции забыли. Вы сумели покорить сердца бреннцев меньше чем за неделю!

Николас с интересом пригляделся к ауре королевы. Магичка, сильная и тренированная. Кстати, старше короля Отто лет на двадцать, а по виду больше тридцати не дашь (если ауру не смотреть). Видимо, сама в магии жизни специализируется. Наверное, и моложе могла бы выглядеть, но было бы несолидно. А вот мужчинами, похоже, не интересуется. Совсем. По крайней мере, любовников у нее нет уже очень давно, по ауре и не отследишь. Но раз сын есть, то когда-то хотя бы с королем… А что же ее интересует? Хотя все очевидно. Наверняка политика и власть. Ну и собственный сын. Возможно.

— Ваше величество! Это вы позволили осуществить мою мечту, снизойдя до разговора с заурядным магом-медиком и артефактором, лишь волею богини ставшим кэром. Ведь это именно вы — гордость и символ всей Дэнляндии, идеал красоты, правителя и матери!

Лесть была грубоватой, но, кажется, он попал в точку. Именно так она и хотела выглядеть в глазах общественности. По ауре Агнессы прокатилась золотистая волна удовольствия.

— Граф, о вас рассказывают столько всяких чудес, что даже трудно поверить. Некоторые утверждают, что вы чуть ли не всемогущи. А что вам на самом деле дало благословение богини? Ведь вы не просто рыцарь, хотя какое тут «просто»? Рыцарь-дракон! Но вы же еще и медик и артефактор? Каковы ваши реальные возможности в этих областях науки? Или это — искусство?

— Всего лишь ремесло, государыня. Никакими новыми тайными знаниями я не овладел. Просто мои возможности увеличились. Многократно возрос мой внутренний резерв, я могу оперировать с гораздо более мощными потоками энергии, и я стал лучше видеть.

— Видеть сокрытое?

— Пожалуй, можно сказать и так. По крайней мере, я стал гораздо четче различать узоры заклинаний, а ауры стали для меня не цветными пятнами, а вполне четкими структурами. Обычные маги, не кэры, такого не видят.

— Ну и что вы своим «особым» зрением сейчас видите?

— Вижу перед собой абсолютно совершенную женщину, у которой нет никаких болезней, разве что некоторая усталость к вечеру накопилась. А вот у принца Теодорика, похоже, немного болит голова, да и левую ногу он отсидел. Сейчас исправим.

Точечное применение «Малого исцеления» сработало как надо. Ну и энергии в ауры маме с сыном подкачал, хотя принцу, возможно, зря. Юный наследник немедленно заерзал на стуле, избыток жизненных сил требовал от него активных действий, а тут сиди себе и скучную музыку слушай. Королева тоже почувствовала воздействие, но вместо ожидаемого удовольствия в ее ауре проявилось беспокойство. Похоже, эта дама не только в курсе всего творящегося на конференции, но и является ее идейным вдохновителем, хотя держится в тени. Открытых схваток явно не любит. Видно же, что спросить хочет, но скользкую тему поднять не решается. Но ведь хочет! Ни о чем другом думать не может, даже сына о самочувствии не спросила. А если ей в этом помочь? Только еще энергии подкачав, чтобы не психанула!

Николас решил играть в открытую:

— Да, государыня, отвечая на ваш не произнесенный вслух вопрос, воздействие на участников конференции с помощью артефактов во время провозглашения здравиц я видел. И что кому в ауру попало — тоже. Но почистил от этих «добавок» только одного магистра фон Кредера. Все-таки он ректор университета, где я учусь и работаю, — и неплохой, надо сказать, ректор. Присягу я ему не приносил, но моральную ответственность ощущаю. Но могу поклясться, что о том, что я видел и делал, от меня никто, кроме вас, ничего не слышал и не услышит. Более того, я уже говорил королю Отто, что разделяю ваше стремление объединить Дэнляндию и готов по мере сил в этом помогать. Вы знаете, я до сих пор не принес никому присягу отнюдь не по вольнодумству. Надеюсь дать ее вседэнляндскому императору. Или императрице… — добавил он после небольшой, но многозначительной паузы. — А пока буду счастлив служить прекрасной даме и без вассальных обязательств…

Блин! Куда его понесло?! Зачем в большую политику полез? Риск же громадный, а вдруг он не так все понял и интерпретировал? Хотя определяться все равно надо, а интуиция подсказывает, что с этой дамой договориться можно и нужно.

Взгляд королевы на пару секунд стал жестким. Его просветили «рентгеном», взвесили, оценили и, наконец, одобрили.

— Значит, рыцарь? Служит прекрасной даме, как в старинных балладах? Очень романтично! Мне нравится. И я вижу, что, предложив вам маркграфство, мой супруг вас явно недооценил. А что вы хотите сейчас?

— Прежде всего, знаний. Ваши артефакты, веера ваших фрейлин и те, что использовались во время упомянутого нами обеда, очень меня заинтересовали. Думаю, если мне будет позволено рассмотреть их поближе и повнимательнее, я смогу разобрать использованные в них узоры заклинаний. И сделать еще несколько таких же. Себе и вам.

Дождавшись кивка, Николас вытащил из пояса пару кристаллов-артефактов из тех, что он навешивал на себя в форме дракона. («Надо будет поскорее восстановить запас, — отметил он про себя, — но сейчас жадничать не стоит».) На глазах у королевы и фрейлин сделал из них и четырех золотых монет два перстня. Заодно, мысленно чертыхнувшись, внедрил в них по несколько перемычек, отключив часть ранее имевшегося манорезерва. Конечно, выбранные в подарок артефакты великих заклинаний не содержали, но богиня ему что-то и про энергетические ограничения говорила. Лучше не рисковать.

— Ваше величество! Это пара артефактов кэра. Хотя у кэров их нет, только у нас с вами будут. Изумруд — защита. Теперь вам не опасен даже залп главным калибром всего королевского флота. А сапфир — цепная молния. Хватит как раз, чтобы этот флот потопить.

Королева аккуратно взяла перстни в руки. Возможно, опасалась, что они окажутся горячими. Зря, убрать лишнее тепло — не проблема.

— Дорогой граф, надеюсь, королевский флот мы топить все-таки не будем. Разве что не нашего королевства. Мой рыцарь… — Она как бы попробовала слово на вкус. — Но и рыцарь вы какой-то необычный. В балладах прекрасные дамы сами рыцарям перстни дарят, а тут вы мне воистину императорский подарок сделали. Придется пока побыть вашей должницей.

После небольшого колебания (чуть не потянулась в щеку поцеловать) королева протянула Николасу руку для поцелуя. Тот немного сполз с кресла, обозначив прикосновение колена к полу, и почтительно эту руку поцеловал. Союз был заключен.

Королева сделала легкий жест рукой, и фрейлины прекратили махать веерами и уселись на исходные позиции. Судя по жутко любопытным взглядам, подслушать разговор им не удалось. Хотя сам факт обмена любезностями они видели.

Домой в Лерден Николас вернулся своим ходом. Точнее, полетом. Наемную карету с ненужными вещами, сувенирами и письмом к матери он отправил домой через неделю работы конгресса, когда окончательно понял, что ничего интересного здесь больше не случится. Приветы через университет по шару он тоже несколько раз передавал, но, как выяснилось, мог этого и не делать. «Лерденский курьер» старательно перепечатывал новости из бреннских газет, и ему в этих новостях отводилось немало места. Речи монархов печатались в очень кратком изложении (если полностью эти мутные потоки опубликовать, читатели разбегутся), больше внимания уделялось светской хронике. Князь почти безвылазно сидел в особняке, ведя переговоры и плетя интриги, кэры пьянствовали, но почти не бузили, много интересного тут из пальца не высосешь. Зато Николас каждый день в гостях, салоны и выставки посещает, в театрах с дамами в антрактах беседует, есть где фантазии разгуляться. В общем, насочиняли писаки про него роман с продолжением, а заодно и по всему высшему обществу Бренна проехались, благо «турист» всюду наследить успел. Но, по крайней мере, Марион была все время в курсе того, что у сына все в порядке и что развлекается он на всю катушку.

В общем, для переговоров с домом хрустальный шар не пригодился. Но совсем без дела он не простаивал. Во-первых, дважды на связь с ним выходила королева Агнесса. Особо содержательных разговоров не вела. В первый раз это была, скорее, проверка связи. А во второй раз она взяла с Николаса обещание обязательно самому связываться с ней раз в неделю и развлекать ее галантным разговором. Сплетни и новости из Лердена пересказывать. А если что действительно интересное случится — так и в неурочное время ее по шару вызывать. В общем, возникло у Николаса нехорошее подозрение, что «дама сердца» назначила его не рыцарем, а агентом и даже мнением его не поинтересовалась. Что поделать, королева, и интересы у нее королевские…

Кроме Агнессы неожиданно несколько раз вызывали его на связь совсем незнакомые люди. Вроде маги-провайдеры гарантировали закрытость для посторонних не только каналов связи, но и личных адресов владельцев хрустальных шаров. Но уже на второй день после покупки шара Николасу пришел вызов от неизвестного мага, чье лицо очень трудно было разглядеть за очками, бородой и усами. Незнакомец скромно предложил за десяток золотых сбросить адреса всех действующих абонентов. А еще за десять золотых в год гарантировал постоянное обновление данных. Кэр не стал возмущаться, и по прибытии в Бренн перевел деньги на указанный счет, после чего в том же банке получил конверт с довольно толстой брошюрой, где были указаны имена всех владельцев хрустальных шаров, места их проживания и заклинания вызова. Поскольку такими средствами связи могли располагать только небедные люди и организации, то естественно было предположить, что аналогичная адресная книга есть у каждого абонента. Себя в ней Николас тоже обнаружил. И поржал, читая названия организаций типа «Сумеречный приказ сына Неба» или «Канцелярия неотложных дел герцога Родерика». В государственных тюрьмах шары, как правило, тоже имелись, а вот палачей он насчитал всего трех. В общем, увлекательное чтение оказалось.

Немного удивляло, откуда у анонимного мага оказалась вся эта информация, но, подумав, Николас решил, что тот просто работает на провайдеров. Те ведь деньги за трафик тоже начисляют, не только абонентскую плату. Значит, кровно заинтересованы, чтобы вызовов было как можно больше. Вот и нашли способ обойти собственные правила. Да и дополнительный десяток золотых в год лишним не бывает. Вон у них сколько абонентов оказалось, больше тысячи! Жуки! Зато можно не сомневаться в достоверности полученных адресов.

Заведя хрустальный шар, Николас, помимо достоинств, сразу же почувствовал кучу неудобств от наличия прямой и быстрой связи. И дело было не в цене услуг. Просто на вызовы по шару отвечать ему приходилось лично. Раньше было как: прислали ему по почте кучу приглашений из разных мест, матушка вежливо всем отправила в ответ по листочку с вежливым отказом без подробностей. А вот при живом разговоре так гораздо сложнее сделать. Ведь приглашают весьма солидные люди, да и всем своим видом при этом показывают, что отказ их смертельно обидит. Конечно, при некоторой практике можно приноровиться и с ними разговаривать тактично, но твердо. Но пока этому научишься… Да и все время ощущать себя «на минном поле», когда собственные апартаменты в дипломатическую переговорную превращаются, совсем не приятно. Ведь в любое время на связь выйти могут. В общем, секретаря завести надо бы, но должность такая полного доверия требует, к тому же секретарь с магическими способностями — совсем не дешевая рабочая сила…

Таким образом, наполучал Николас под разными соусами (прием, раут, обед, осмотр достопримечательностей и пр.) приглашений на переговоры в кучу разных мест. В том числе целых три из Чина — не ближний свет! И если с приглашением от императора все было понятно — вербовать бесхозного кэра будет, то два других были из каких-то монастырей. И монастырей непростых, в каждом из них по трое кэров монахами числились. В довершение непоняток настоятель одного из них, господин Ю, не просто в гости пригласил, но и намекнул, что посещение другого монастыря будет им расценено как недружественный акт, а если он по дороге еще и в Брахмане к Сатьи-Саи-Ути-Бабе заедет, то просто его личным врагом станет. И все это сообщил с приятной улыбкой и непрерывно кланяясь…

Ну его, этот Восток! И так своих проблем хватает! А вот по возвращении в Лерден посетить посольства Пиктании, Галлодии и Вендии все-таки придется. И несколько торговых представительств других государств. Сам виноват, не сумел отбрыкаться.

Дней десять после отъезда в Бренн лерденской делегации Орлетта прожила относительно спокойно. Письмо она Николасу передала, тот должен все понять! Все ее чувства. Самой бы в них разобраться…

На то, что тот отправит ей ответ из какого-нибудь города по дороге, она не рассчитывала. Не факт, что они вообще в города заезжать будут. Разве что в замки. А там почтовых отделений обычно не бывает. Разве что хозяев просить отослать, но это было бы лишним. А вот из Бренна сами боги велели весточку послать. С признанием в любви и предложением руки и сердца. Или предложение все-таки лучше при личной встрече делать? Наверное… Нет, даже несомненно! Именно приличном свидании. И только! Но ответ он все равно написать должен. О том, что он о ней все время думает. Он же думает? Должен! Она ведь думает! Сама не ожидала, что этот преподаватель ее так волновать станет. Ни на кого больше внимания не обращает. Хотя какой преподаватель? Кэр! Мог бы, кстати, своим «орлиным» взором заметить, что у нее никого с той несчастной ночи больше не было. Или он теперь смотреть боится? Не верится! Даже написать об этом тоже мог бы. Она не обидится. Ну или хотя бы просто забавные наблюдения из своего путешествия пересказать. Тоже интересно прочесть будет.

Письма, однако, все не было. Хотя по почте уже вполне могло бы дойти. Над ней уже и так в посольстве подшучивают, что она корреспонденцию каждый день добровольно регистрировать стала.

Ждать делалось невыносимо, и Орлетта решилась на авантюру.

Граф де Ризак как раз умудрился на каких-то трудных переговорах выпить лишнего. Причем изрядно лишнего, так как спать отправился очень рано, даже несколько раньше, чем добрался до кровати. Его туда потом двое слуг перенесли. Ключ от его кабинета у Орлетты был, вот она тихо проскользнула туда и утащила хрустальный шар первого секретаря посольства. Ненадолго, только на вечер, скоро вернет.

Встала другая проблема. В отличие от шара, стоявшего прямо на письменном столе дипломата, адресная книга хранилась где-то в запертых ящиках или сейфе. Или просто среди бумаг была зарыта. Главное, что искать ее можно очень долго и вовсе не найти. А быть замеченной роющейся в бумагах отсутствующего хозяина кабинета герцогине де Лион совсем не хотелось. Но выход она, кажется, нашла.

Она решила пойти вместе с шаром в гости к Марион. Та наверняка адрес Николаса где-нибудь сохранила. Таким образом, у нее появляется уважительный повод для вызова на связь: она пришла помочь матери поговорить с сыном напрямую. Заодно и сама про ответ на свое письмо спросит. Точнее — намекнет, но так, чтобы понял! И впредь не забывал! Кроме того, совсем не помешает наладить отношения с Марион. Раз уж решила кэра к рукам прибрать (а она решила?), лучше иметь эту новоиспеченную потомственную княжну и нынешнюю графиню в союзниках. Хитрая Маэлла сразу к ней отправилась и даже, кажется, преуспела. Только куда потом делась?

Засунув хрустальный шар в дамскую косметичку (самую большую брать пришлось) и прихватив пару охранников в качестве эскорта, Орлетта отправилась в гости. Время уже было довольно позднее, вроде в гости в эту пору уже не ходят, но из гостей еще не возвращаются. Но у нее все-таки «деловая встреча», так что приличия не нарушены.

Приход гостьи застал Марион врасплох, не привыкла она к такой «светской» жизни, просто сидела в гостиной с вязанием и слушала запись классической оперы из новомодной «музыкальной машины» — относительно свежей разработки магической мысли, сделавшей возможным запись звуков на кристалл. Не очень качественно, специальных студий звукозаписи здесь не было, аппаратура записывала живой звук вместе с посторонними шумами прямо на спектакле.

Однако, поборов минутную панику, Марион неожиданно для себя даже обрадовалась. Все очень удачно сложилось. Она сегодня ходила на вечернюю службу в храм, а придя домой просто поленилась переодеться. Все равно, мол, скоро спать ложиться. Так что осталась «при параде», не в вечернем платье, конечно, но даже с бриллиантами в ушах. Только вязание быстро в коробку для рукоделия спрятала и была готова к приему! Кроме того, она скучала по сыну, а с такой гостьей это будет явно одной из основных тем разговора. К тому же появлялся повод лишний раз поесть всяких вкусностей, которые в доме теперь, к счастью, имелись всегда. Ограничивала себя только опасением сильно растолстеть. А за компанию с гостьей вроде уже не обжорство, а проявление вежливости. Ну и герцогиня все-таки. Лестно. Так что она встретила де Лион очень приветливо.

Визит к потенциальной свекрови («Пожалуй, в такой формулировке это не будет ложью», — решила Орлетта) — не самое простое мероприятие для любой девушки. Особенно если она приходит к ней одна. Но детство у герцогини было отнюдь не розовым, многочисленные бонны и гувернантки старательно вколачивали в нее премудрости выживания в высшем свете и вообще в любом обществе. Вколачивали в буквальном смысле этого слова, папенька ничего не имел против телесных наказаний, а розги, как показала практика, очень способствуют развитию актерского мастерства. Вот и сегодня, взявшись за ручку двери, девушка мысленно сделала три глубоких вдоха, сложила губы в позицию «чуть застенчивая улыбка», засияла глазами, но сразу же немного снизила их яркость.

— Сегодня мой девиз — скромность и обаяние, — прошептала она и вошла в гостиную к Марион.

— Дорогая графиня… — Орлетта на ходу сделала изящный реверанс, умудрившись при этом одним движением преодолеть больше половины расстояния от дверей до хозяйки дома, магия, не иначе! — Прошу великодушно извинить меня за столь поздний визит, но мне вдруг так захотелось вас повидать, что я не смогла с этим желанием бороться!

Пока Марион несколько замешкалась с ответом, оторопев от такого стремительного перемещения герцогини по комнате, та уже материализовалась совсем вплотную к ней, ловко подставив ей щеку для поцелуя и сама чмокнув воздух уголком губ.

— Вы прекрасно выглядите, это платье вам так идет, и с каким вкусом подобраны драгоценности!

Почтенная графиня машинально поцеловала подставленную щеку и, наконец, взяла себя в руки. Чего робеть-то? Ну, герцогиня… Так это раньше сын по ней сох и страдал от безнадежности, а теперь сама за ним бегает! То-то же!

— Молодец, что навестила старуху, доченька! — Марион нарочито стала говорить в простонародной манере. — Не ждала, так что не обессудь, попотчевать смогу, чем бог послал (страшные глаза в сторону горничной, та поняла и побежала накрывать на стол). Скучно мне тут без Николеньки… Да, кажись, не одна я по нем скучаю?

Орлетта на снисходительный тон реагировать не стала, наоборот, подыграла и перехватила инициативу:

— Как у вас уютно! Я кэру Бюлофу очень завидую! Свой дом, любящая мать… А я свою мать, герцогиню де Лион, почти и не видела. Она все больше в родовом замке живет, а меня отец сперва в Летеце гувернанткам сдал, потом отправил в Хонэр-эколь для девочек, теперь — в университет. Материнской ласки и не видела, а это так приятно, когда о тебе заботятся и любят. Спасибо, что даете прикоснуться к этому чувству!

Смахнув несуществующую слезу, девушка на секунду припала к плечу Марион, но сразу же отпрыгнула, ловко заняв соседнее кресло за столом.

— Но вообще-то я сюда не поесть пришла! Мне сегодня удалось на вечер хрустальный шар из посольства взять попользоваться. Давайте попробуем с Николасом пообщаться, как у него там в Бренне дела идут?

Хрустальный шар был извлечен из косметички и занял почетное место среди расставляемых тарелок с угощением. Комплект документации на шар Николаса любящая мать вытащила из своей шкатулки с бумагами, специально туда убрала, чтобы не потерялся. Чем очень Орлетту обрадовала, как обращаться с шаром она знала только приблизительно, а тут инструкция по эксплуатации имеется.

Девушка активировала шар, напитав его маной. Затем стала формировать заклинание вызова шара Николаса (на последней странице описания приведено!). Но дальше все пошло не так, как планировалось.

В середине формирования заклинания девушку прервали внешним вызовом, а в шаре показалось мелкое изображение какого-то господина, прикрывавшего рот и половину лица рукой. Но сам он Орлетту узнал.

— Герцогиня де Лион? Красивый у нас сегодня дежурный! Записывайте: двадцать два, восемнадцать, тридцать семь…

Растерянная Орлетта замахала в воздухе руками, но горничная шустро вложила в них несколько листов бумаги и карандаш. Пришлось записывать… Марион недоуменно наблюдала за ее действиями.

Попытки вызвать Николаса прерывали еще дважды. Видимо, какие-то агенты де Ризака увидели, что абонент на связи, и поспешили передать информацию. Хорошо хоть, что закодированную, за разглашение государственных секретов ее не накажут. Но что о ней Марион подумает? Шпионка в дом пришла?! Отличная характеристика! Лучшей подруги для сына и не придумаешь!

Орлетта нервно рассмеялась. Во влипла! И ведь пытаться что-то объяснить или оправдываться — только еще хуже сделаешь.

Наконец нужное заклинание удалось сформировать, и приятный женский голос сообщил, что «абонент временно недоступен». Девушка чуть не разревелась.

В этот момент растерянную паузу прервал очередной вызов. Вместо лица агента появилось немного темноватое изображение фрагмента зрительного зала какого-то театра. Под аккомпанемент чьей-то арии свистящий шепот сообщил:

— Объект встречается в опере с королевой Агнессой, даю картинку!

— Ой! — Марион, заразившись шпионскими играми, зажала себе рот рукой и продолжила уже одними губами: — Это же Николас!

— Жаль, картинку приблизить больше не получается, — продолжил комментарий тот же свистящий шепот. — Граф, вы по губам читать умеете? Там звук полностью блокирован! Постарайтесь записать или запомнить сцену, чтобы потом расшифровать, у меня здесь таких артефактов нет.

Орлетте было не до хоровода тамошних фрейлин с веерами вокруг Николаса, ни до подробностей его дружеского общения с королевой Остфалии; уставившись на шар, но не фокусируя на нем взгляда, она вырабатывала собственную линию поведения.

О том, что шар она выносила из посольства, говорить, естественно, нельзя. А сам факт использования теперь не скроешь. Придется сказать, что просто взяла его поиграть? Нет, все-таки Николаса вызвать пыталась. Это поймут, к тому же это — ее задание. Не говоря о том, что так и было. В результате активировала шар, приняла и записала несколько шифровок, а потом ушла, не отключив его, просто не сумела этого сделать. Так что тот свистун из оперы в темноту вещал… А воспользоваться шаром ей сам де Ризак разрешил! По крайней мере, она его так поняла. И пусть попробует отрицать, что спьяну ничего такого не брякнул! То есть отрицать, конечно, станет, но внутренне в этом уверен не будет. Может, она и отобьется. Должны замять историю. Все равно применять ментоскопирование на герцогиню — чересчур будет!

Марион же получала от этой трансляции неописуемое удовольствие. Ай да сынок! Как вырос, как возмужал, с каким достоинством держится. С монаршими особами дружеские беседы ведет. А девки-то с веерами как его от остальной публики прикрыть пытаются! Как бы на части не порвали. Такого красавчика. И де Лион эта — как на шар уставилась! Дырку проглядит. Однако хорошо смотрит… И сама хорошенькая. Раньше думать надо было, а не нос воротить. Хотя, если говорить объективно, раньше Николас герцогине не пара был, вот и не могла она его всерьез воспринимать. А сейчас он чуть не самый завидный жених на всю Дэнляндию, если не больше. Так что они с сыном готовы рассмотреть ее кандидатуру только с герцогством в качестве приданого! (Марион внутренне хихикнула.) И то подумать надо, нужна ли нам эта шпионка! Герцогство-то ее в Галлодии, а там язык другой, и отношение к дэнцам не очень хорошее. Как к возможному противнику в войне. Не приведи боги! Николеньке же воевать придется! Пусть пока лучше повременит с выбором сюзерена. Или все равно ввяжется?

Мысли у Марион стали скакать совсем бессистемно, крутясь, правда, вокруг сына, его проблем и перспектив. Но тут неизвестный агент все тем же свистящим шепотом сообщил, что больше передачу вести не может, кто-то там к нему идет, и картинка погасла.

— Ну, спасибо, деточка! — благодушно покивала головой Марион, сохраняя покровительственный тон. — Уважила. Я вот все понять не могла, зачем шпионы нужны, а от них, оказывается, и польза бывает. Это ведь ты ШПИОНА послала за Николасом присмотреть и нам показать? И много их у тебя в Бренне ошивается? Можешь не отвечать! Сама понимаю, что тайна. А что на сыночка посмотреть дала, так просто праздник мне устроила. Тут только в газетах про него читаешь, мол, у того-то в гостях был, с тем-то встретился… А теперь увидела, как это на самом деле происходит. Дай-ка я тебя поцелую, деточка!

Орлетта внутренне вся скривилась от обращения «деточка» (да еще два раза!), да и выделение голосом слова «шпион» ее не обрадовало, но внешне этого не показала. Наоборот, резвой козочкой подскочила к хозяйке и чмокнула воздух у обеих ее щек по очереди.

«Совсем все не по сценарию пошло, не иначе как кто из богов подшутить надо мной вздумал! — думала при этом она. — Но, кажется, обошлось. Прям как по поговорке „пугай меня, Боже, но не наказывай!“. Осталось только шар незаметно на место вернуть. Старуха не знаю даже, что обо мне подумала, но вроде довольна осталась. Хотя, о боги, ну почему все вечно одних тещ ругают? Свекрови же куда как тяжелее будут. Если мужа по свекрови выбирать, точно в девках останешься!»

ГЛАВА 12 Перед бурей

Вернувшись в Лерден после почти месячного отсутствия и целого дня полета из Бренна, Николас обнаружил перед подъездом скучающий в ожидании экипаж, а в самом доме — компанию гостей. Все уютно устроились в отремонтированной наконец гостиной, развлекая себя непринужденной беседой, различными вкусностями и карточной игрой. Было видно, что собрались так они уже далеко не в первый раз, притерлись друг к другу и вроде совсем неплохо без него обходятся. Приветствовали его вроде радостно, но складывалось ощущение, что как-то все немного напряглись. Даже Марион, которая тут исполняла роль хозяйки и королевы и которой это явно нравилось.

«М-да, вот так уедешь, даже и не очень надолго, а потом и не пойми куда возвращаешься», — мысленно поморщился Николас, но при этом приклеил на рот самую сияющую улыбку и вслух почти пропел самым жизнерадостным голосом:

— Сюрприз! Не ждали, поди, еще? А я к вам на крыльях прилетел! Перепончатых!

— Наоборот, только тебя (вас) и ждем! — запротестовали нестройным хором присутствующие, тоже спешно надевая на рты улыбки. — Который день ждем! Уже отчаиваться начали!

На шею Николасу, однако, никто не кинулся. Только руками на расстоянии засучили, приветствуя. Марион ждала, пока он сам к ней подойдет, а вот девушки (Орлетта, Брина и Дета) как-то зажались, явно не решаясь на более активные действия. И причина такого их поведения сейчас шла, робко улыбаясь, к вернувшемуся хозяину дома. И называлась эта причина кэр Митр, последний оставшийся в живых рыцарь, наверное, уже несуществующего ордена Света!

— Дорогой граф, — немного смущенно обратился он к Николасу, — я все-таки решился воспользоваться вашим приглашением, а ваша матушка была настолько любезна, что приютила бездомного кэра. Вы не будете против того, что я погощу у вас немного? Не скрою, ваш независимый статус для меня сейчас оказался очень ценен. Но я надеюсь быть для вас и вашей матушки не нахлебником, а другом, которому вы сейчас помогли и который будет вам за это всегда благодарен.

Ха, еще один бесхозный кэр в гости пожаловал! И пока хозяина не было дома, исполнял его роль объекта всеобщего внимания и домогательств. Николас почувствовал легкий укол ревности, но сам же рассмеялся над комизмом ситуации. То-то у девушек, когда он вернулся, глаза разбежались, как бы косоглазие не заработали! Как себя вести не знают, чтобы никого не обидеть. Ну-ка, посмотрим!

Николас широко заулыбался:

— Дорогой кэр Митр, я счастлив вас видеть и горд тем, что вы приехали именно ко мне. Я совершенно искренне предложил вам свою дружбу, и мне очень приятно, что вы ее приняли!

Он крепко стиснул гостя в объятиях, чуть отпустил руки и хлопнул его по обеим лопаткам еще раз, прижимая к себе.

— Дом наш, конечно, не дворец, живем мы с матушкой скромно, но дружно и с полным взаимным доверием и любовью. Будем рады принять вас не только в гости, но и в свою семью!

Говорил он немного на публику, но кэра Митра, кажется, проняло. Он, похоже, даже всхлипнул и стиснул его в свою очередь в объятиях, уронив голову куда-то ему за плечо, так как был немного выше Николаса.

— Спасибо, кэр, спасибо! — пробормотал он срывающимся голосом. — Вы воистину благородный рыцарь и замечательный человек. А ваша матушка — идеал женщины и матери. Ее материнская забота… я даже никогда и не знал такой. И ваши друзья… так меня приняли… Никогда… не…

Митр замолчал, то ли мысль потерял, то ли слов подобрать не мог, зато сжал Николаса так, что кости затрещали. Хорошо, что они оба кэры, а иначе ребра бы точно поломанными остались.

Если честно, Николас ждал, что после того, как они пообнимаются с Митром, девушки к нему тоже обниматься полезут. Для того во многом сцену и замутил. Но эксперимент не прошел. Митр настолько растрогался, что перетянул центр всеобщего внимания на себя. В результате бедные девицы не знали, то ли одного кэра приветствовать, то ли другого ободрять. В конце концов к нему подошла только одна Орлетта, да и то на секунду и как-то неуверенно. Быстро пожала предплечье и тут же затесалась в общую стайку около Митра, которого уже Дета с Бриной успокаивали. Одна Марион с сына умиленных глаз не сводила. К ней он и пошел.

— Правду говорят, что жен может быть много, а мать только одна, — пробормотал он себе под нос. — Мой «гарем» мне, похоже, изменил. Пора замену искать. Или ну этих аристократок на фиг?

Николас с недобрым прищуром посмотрел на Орлетту. Его сердце при виде ее все еще непроизвольно сжималось, но нарастало и раздражение. Письма, понимаешь, пишет. Ждать обещает. Оно и видно, как ждет. Ну и жди дальше…

Почувствовав взгляд, девушка обернулась и встретилась с ним глазами. На долю секунды в них мелькнули растерянность и смущение, сменившиеся решительностью. Не отводя глаз, она сделала к Николасу несколько шагов, но тот уже сам отвернулся, подошел, наконец, к матери и обнял ее, отрешившись от всей суеты вокруг. После чего опустился рядом с ней в ближайшее кресло, а горничная, повинуясь жесту Марион, немедленно подала ему чистый прибор, подвинув стоявшие рядом початые блюда в сторону.

— Садись, сынок, рядышком! — важно, но вместе с тем нежно произнесла хозяйка. — Расскажешь нам о своих приключениях и впечатлениях! Что делал, с кем встречался. А то мы о тебе только в газетах читали, да раз герцогиня де Лион мне тебя по хрустальному шару показала. Как ты с королевой в театре беседовал.

Все присутствующие с интересом повернулись к Орлетте, ожидая пояснения или хотя бы продолжения. Но та, поборов минутное замешательство, немного смущенно, но решительно и ловко перевела разговор на другое — как одеваются дамы в Бренне и какова сейчас мода в Летеце и Линне. Девушки, да и все остальные, оживленно включились в обсуждение, но быстрые взгляды, которые они периодически бросали на подругу, показывали, что от вопросов об остфальской королеве и хрустальном шаре ей никуда не деться.

Постепенно атмосфера разрядилась, а беседа стала непринужденной, прежде всего, благодаря стараниям Николаса, который подробно и с юмором стал описывать свои путевые наблюдения, а кое-что и изображать в лицах. Например, он рассказал о недавно появившихся в Бренне модных детских колясках, в несколько гротескной форме отразивших основные черты характера дэнцев: их любовь к монументальности, порядку и заботе о детях. В результате коляски с тягой в одну человеческую силу лишь немного уступали в габаритах экипажам, в которые запрягали лошадей, и имели дикое количество ограничений по их использованию. Катить их разрешалось только по тротуару по специально отведенной для этого полосе, пересекать проезжую часть только в местах, имеющих соответствующую разметку и находящихся под контролем стражи, а оставить их без присмотра на пару минут у магазина или торговых рядов было самым надежным способом сесть в тюрьму на полгода. В общем, хочешь иметь кучу лишних хлопот — купи такую детскую коляску. Но при этом завести их старались практически все семьи с маленькими детьми!

Засиделись допоздна, после чего кэр Митр отправился провожать девушек по домам. Не самое сложное занятие, так как развозила их стоявшая все это время у подъезда карета, принадлежавшая, как выяснилось, Брине де Аргон. Судя по всему, такие проводы успели за декаду стать традицией. Предложение составить им компанию Николас отклонил, резонно заметив, что и одного кэра в качестве охраны более чем достаточно, а нагуляться и даже налетаться он сегодня успел досыта. И если Орлетта с Детой были этим, похоже, разочарованы, то Брина, чей коттедж в кампусе был последней точкой маршрута экипажа, вроде даже вздохнула с облегчением. Похоже, у ее отношений с кэром Митром появились перспективы (интересно, для кого более заманчивые?), и еще один кавалер имел все шансы стать лишним.

Ситуацию прояснил утром сам Митр, пришедший к Николасу перед завтраком с желанием объясниться.

— Брат мой кэр, — начал гость, глядя в пол и переминаясь с ноги на ногу, — попав в твой дом, я не только смог ощутить, насколько прекрасной бывает семейная жизнь, но и невольно оказался вовлечен в общество твоих очаровательных друзей. Потрясающе красивых и обаятельных девушек, чье дружеское участие буквально вернуло меня к жизни. Но дальше я столкнулся с этической проблемой. Мне, долгое время лишенному женского общества ради служения не совсем понятной мне идее, о чем я теперь жалею, очень трудно держать себя в руках и никем из них не увлечься. Но я прекрасно понимаю, что твой дом они посещали не ради меня…

— Тебя беспокоит, что ты стал охотиться на чужой территории? — Николас сделал «страшные» глаза, потом рассмеялся. — Не, на дуэль вызывать не буду. Или боишься отбить у меня подружку с помощью своего неотразимого обаяния? Не обольщайся. У этих девушек пробудился ко мне интерес только после того, как я стал кэром. Не думаю, что кто-нибудь из них в меня действительно влюблен, так что увести у меня никого не получится. Просто некого. Развлекайся на здоровье.

— То есть ты не будешь ревновать меня к Брине?

— К Брине? Нет. Но должен предупредить, что эта девушка явно хочет замуж, так что просто интрижку с ней завести не получится. Точнее, последствия могут быть не самыми приятными. Или ты на ней жениться хочешь? Ты знаешь, что у нее графство Пэм в качестве приданого?

— Она об этом в первый же день знакомства проговорилась.

Проговорилась? Николас мысленно хмыкнул, представив, какие при этой оговорке были лица у Орлетты и Деты. А Митр, кажется, совсем не такой романтик, каким себя изображает. Ну, совет да любовь им!

— И еще, знаешь, о чем я подумал? — Митр говорил, чуть захлебываясь, явно стесняясь, но с уверенностью в своей правоте. — Ты ведь, наверное, где-нибудь в Дэнляндии останешься? Отто тут точно скоро войну развяжет, вполне может статься, что тебе с Вендией или Галлодией воевать придется. Ибра же — страна нейтральная. Гарантия, что на поле боя мы с тобой не встретимся. А Брина? Очень милая девушка, хорошо воспитанная и с богатым приданым. Лучшей жены мне, наверное, и не найти. Так что, если ты не против…

— Не против, не против! — От серьезного тона и смущенного выражения Митра Николас не выдержал и рассмеялся. — Только ты меня с герцогом де Аргон не путай. Тебе руку дочери у него просить надо, а не у меня. Ну а сердце — у самой девушки. Так что желаю удачи!

Рассуждал только что кэр Митр довольно цинично, но теперь сентиментально повис на шее у Николаса, как тряпка на заборе, и даже вымочил ему воротник слезами.

— Ты такой благородный, спасибо тебе… — бормотал он.

И как такие черты характера в человеке одновременно уживаться могут? А рубашку переодеть придется…

Утро и большую часть дня Николас провел в своей лаборатории. Он бы оттуда и вовсе не вышел, да Марион по случаю возвращения сына с обедом расстаралась. Благодаря продаваемым артефактам «древних», доходы у них существенно увеличились. И как следствие, вполне всех устраивавшая раньше кухарка была понижена в должности до старшей помощницы повара. Но она не возражала, так как зарплату ей хозяйка даже прибавила, а в помощь появились еще двое поварят. Главное же, что ставший официально заправлять на кухне повар, переманенный по ее рекомендации из довольно престижного ресторана, оказался по случайному стечению обстоятельств ее мужем. Так что вдвоем на кухне они появлялись редко, только в особо торжественных случаях, одним из которых как раз и стало возвращение хозяина.

Дел же в лаборатории накопилось много. Прежде всего, надо было восстановить комплект носимых с собой артефактов, уменьшившийся в результате его подарка королеве Агнессе. И очень хотелось попробовать изготовить артефакты, аналогичные тем, с помощью которых организаторы Бреннского конгресса пытались повлиять на его участников. Королева Остфалии все-таки предоставила Николасу возможность с ними ознакомиться, правда, совсем на короткое время — видимо, рассчитывала, что он не сумеет понять их устройство. Он и не сумел, так как с ментальной магией был знаком крайне поверхностно, но встроенные в них узоры заклинаний, как мог, срисовал. Теперь предстояла интересная работа — разобраться, из каких частей эти заклинания состоят и как они работают. А потом и самому их создавать научиться, хотя бы в виде артефактов. Но работа эта обещала быть довольно долгой, так что вкусный обед был достаточно серьезным аргументом сделать в ней перерыв.

Девушки на обед тоже пришли, но в неполном составе. У Деты неожиданно нашлись другие дела. Точнее, ей эти дела нашел ректор, связавшийся с университетом по хрустальному шару. Он малой скоростью возвращался вместе с остальной делегацией Лердена, и их возвращение домой ожидалось еще не раньше чем через неделю. Как выяснилось потом, Дета срочно была назначена магиней-наставницей при наследнике княжеского престола, тоже Бурхарде, как и его отец.

Наиболее простым объяснением этого события было то, что у Бурхарда III стали проявляться признаки ухудшения здоровья. Вот фон Кредер и подсуетился, под предлогом повышенной охраны княжича и заботе о его образовании и здоровье, ввести в его окружение своего человека. Интересно, а половое воспитание в программу обучения монархов входит? Или только «этика королевской семейной жизни»? Шутка получилась пошловатой, но у Николаса и настроение в последнее время было неважным. И даже не из-за собственного бездействия в отношении болезни князя. Тут как раз все понятно, если попросят — поможет. Только и без него там лекарей хватает, которые никого постороннего к монаршему телу и близко не подпустят. Хуже, что теперь вокруг него, Николаса, со всех сторон большая политика, куда ни шагни, неминуемо вляпаешься. Даже набежавшие, а теперь разбегающиеся девушки — только фишки в политической игре, и цена их вниманию очень невелика. Но то, что разбегаются, неожиданно оказалось неприятным.

В общем, блины с паюсной икрой он ел без большого удовольствия. Но на тушенных в сметане рябчиках начал оживать, свинина в ананасовом кляре и яблоки под карамелью уже хорошо пошли. А пончики с курагой и хворост в сахарной пудре на десерт… пальчики оближешь! Читал он у одного древнего автора описание прекрасного города, где «абсолютно все было создано для наслаждения». А потом на десяти листах шло перечисление, что там вкусного можно было поесть. И больше ни о каких прочих «наслаждениях» ни слова не было. Что-то в этом есть…[7]

Под благодушное настроение Николас предложил сходить в театр и был активно поддержан всеми остальными. Даже Марион, которая сама никуда идти не собиралась, твердо заявила, что подобные, как она выразилась, «интеллектуальные» развлечения — самое подходящее занятие для молодежи.

Правда, Николас сомневался в правомерности отнесения развлечений молодежи в театре к интеллектуальным. Что делают молодые люди в ложе театра, когда в зале погасили свет? Наслаждаются спектаклем, не спеша потягивая игристое вино из хрустальных бокалов. Вообще-то он так и собирался поступить, добавляя к этому комментарии по поводу игры актеров. Лично он прекрасно знал эту пьесу, даже сам исполнял в ней одну из ролей, комедийный персонаж доброго доктора средних лет, в любительском спектакле. И вроде это у него неплохо получалось. По крайней мере, профессиональный артист на сцене, на его взгляд, мало чем его превосходил, а грим так и вовсе был очень похож. О чем он и сообщил соседям по ложе. Однако разговор поддержала, и то без энтузиазма, только сидевшая рядом Орлетта. Брина и Митр уже вовсю целовались, изредка прерываясь на нежное воркование, и на то, что происходило на сцене и в зале, внимания почти не обращали.

Орлетта тоже как-то подозрительно сильно прижалась к нему боком, а потом, тяжело вздохнув: «Все самой делать приходится!» — перебралась к нему на колени.

Николас с секундным замешательством подготовил к этому событию едкий комментарий, но произнести его неожиданно для себя не смог. И не потому, что рот был запечатан поцелуем, это уже после произошло. Почему-то подвел, казалось бы, абсолютно надежный организм кэра. Язык взбунтовался и не захотел говорить колкости. Внутри разлилось приятное тепло, а руки сами собой прижали девушку к себе поплотнее. А тут еще и их лица оказались почти вровень. Вместе со всеми своими составляющими, как то глаза и губы…

В результате вплоть до следующего антракта, когда в зале снова зажгли свет, Николас совершенно забыл о пьесе, а вот о том, как его начинало лихорадить от одного вида девицы де Лион во время занятий в таком уже далеком прошлом семестре — вспомнил. Пренеприятная сцена в кафе в день зимнего солнцестояния тоже всплыла в памяти, но боль как-то смазалась. Не была тогда Орлетта его девушкой, хоть он о ней и мечтал. А теперь — стала. Причем сама очень хотела ею быть, и никого другого ей не нужно. По крайней мере, здесь и сейчас. Это он чувствовал. Он вообще все ее эмоции чувствовал. И они ему очень нравились.

Задним числом Николас попытался проанализировать возникшее тогда состояние. Наверное, ауры слились в одну, так что они даже без секса стали единым целым. Но не смотрел он на ауры. Только в глаза девушке и на прядь ее волос, закрывавшую ему обзор во время поцелуя. На аккуратное ушко, оттянутое тяжелой сережкой, когда прядь волос отодвигалась в сторону. И просто в никуда. Так что видел он немного, тем более что осязание давало гораздо больше впечатлений, чем зрение. Причем исключительно приятных. Особо он, конечно, руки не распускал, в театре все-таки находятся. Но девушка сама к нему прижалась так плотно, что тема различных выпуклостей ее фигуры если и не была полностью раскрыта, то уж точно давала немало материала воображению.

Когда они наконец оторвались друг от друга и снова вошли в образ добропорядочных зрителей, Орлетта удивительно естественным движением взяла своего кавалера под руку и, чуть отстранившись, заглянула ему в глаза. В ее взгляде он прочитал и кокетство, и легкое самодовольство, и уверенность собственницы, однако так ли это было на самом деле, Николас уверен не был. Не сомневался только в том, что девушка довольна и им, и собой, и тем, как они провели это действие спектакля. В его же взгляде вначале доминировали вскипевшие гормоны, но скоро прорезалось беспокойство. Однако увидев, что, несмотря на все их усилия, ни макияж, ни наряд герцогини совершенно не пострадали, не смог мысленно не поаплодировать качеству дорогой косметики с магической составляющей. Профессиональный интерес позволил собрать мысли в кучку, и он попытался выделить эти заклинания, используя зоркость кэра.

Заметив это выражение сосредоточенности и восхищения, Орлетта довольно улыбнулась и наклонилась к уху кавалера.

— Замечательная пьеса, не правда ли? — прошептала она томным голосом. — Мне все понравилось…

— Ну вот, — немедленно отреагировал Николас, — а вы, герцогиня, в театр ходить боялись!

— Действительно, столько времени зря потеряла! Знаю, сама виновата. Но мы ведь все наверстаем? Правда, дорогой граф?

«Наверстывали» они и в течение оставшихся действий, и во время пешей прогулки к посольству. Брина и Митр уехали в карете, а они пошли пешком, благо недалеко, а погода стояла замечательная. Или она им такой только показалась? Накал страстей они снизили, понимая, что и так уже позволили себе немного больше, чем следовало, и заходить дальше пока не стоит. Так что в театре сумели и вкус игристого вина с конфетами и фруктами распробовать, и игру актеров обсудить, а по дороге к посольству — звездами полюбоваться. Правда, за руки они держались при этом почти все время, но целовались не чаще, чем раз в две минуты. Причем затянулся поцелуй только один раз — перед расставанием.

Никаких клятв они друг другу не давали, даже о любви не говорили, но оба были оживлены и много смеялись. И договорились завтра снова встретиться после окончания ее занятий в университете: вместе где-нибудь пообедать и еще раз в театр сходить.

Расстались они, испытывая во многом сходные чувства. Во внезапно вспыхнувшую великую любовь не верили оба. Скорее воспринимали происходящее как попытку склеить дорогую и красивую фарфоровую вазу, которую они неосторожно разбили. Вероятность того, что ваза станет как новая или даже лучше — чрезвычайно мала, но в мире, где есть магия, теоретически возможно все.

Оба испытывали благодарность друг к другу за то, что ни один из них не делал попыток выяснения отношений. Глупо качать права, когда этих прав нет вообще. Да и не время сейчас — в себе сначала бы разобраться, а потом, глядишь, и не понадобится.

Правда, проанализировать свои чувства попытался только Николас по дороге домой. Орлетта самокопанием не занималась. Но если бы она попробовала перевести бурлившие в ней эмоции на язык разума, то результат был бы очень похож на то, о чем думал молодой человек.

То, что им было так хорошо друг с другом, удивило обоих. Особенно Орлетту. Конечно, она надеялась снова раздуть пламя из угольков прежней любви в неосмотрительно отвергнутом поклоннике. Собственно, именно этого она все последнее время и добивалась. Но то, что сама при этом так сомлеет, никак не ожидала. И отпускать его у посольства, где их прощание невольно затянулось, ей не хотелось совершенно искренне. А волнующее предвкушение завтрашней встречи не покидало ее с момента расставания.

Николас ее искренность почувствовал и тоже недоумевал по этому поводу. Разумом он сильно сомневался в чувствах девушки, да и в своих совсем не был уверен. Так что это было? Их тела сами решили за них? Или все-таки души? Или вообще боги вмешались? Им-то зачем? Его ум отказывался признать (или принять), что кто-то или что-то может принимать решения за него. А может, это его подсознание так постаралось? На подсознание всегда все списать можно. Равно как и на богов. Но неприятный осадок оставался. А душа все равно пела!

Несмотря на все эти переживания, спал он как младенец.

После этого вечера начались у них частые свидания. С классическими разговорами ни о чем, перемежаемыми поцелуями. Как будто с чистого листа начали. Ведь настоящих свиданий у них раньше и не было, та злосчастная встреча в кафе под эту категорию никак не попадала, да и все последующие тоже.

Но совсем с чистого листа не получалось. Все-таки в их отношениях было что-то не так. Настроение у обоих приподнятое, гормоны играют… А доверия нет. Вроде и хорошо им друг с другом, но ожидание подвоха не рассасывается. Даже когда через неделю гуляний за ручку Орлетта пришла в лабораторию к Николасу посмотреть, как он работает, да так и осталась на ночь, ничего не изменилось. (Лаборатория у него была обычной квартирой на первом этаже, где ему и раньше ночевать доводилось, так что комната для сна, свободная от реагентов, имелась.) То есть вместе им стало еще лучше, гармония тел оказалась полной, и ни с кем другим им так хорошо никогда не было. Николас иногда себя даже ловил на том, что прямо лужей готов растечься от нежности и благодарности. Ведь уверенность в том, что не только ты всегда хочешь свою женщину, но и она тебя — дорогого стоит! И никакой симуляции желания, никаких стонов и криков, ничего громче шепота и прерывистого дыхания из их спальни не раздавалось, но не почувствовать, какое наслаждение получает твоя женщина, нельзя. И до чего же приятно знать, что не только сам удовольствие получил, но и ей не меньшее доставил…

А доверия все равно не было.

Поэтому когда он, рассматривая с нежностью ауру затихшей рядом девушки, не обнаружил никаких следов влияния на нее амулета против беременности, то даже не удивился.

Ауру Орлетты он исследовал за это время не менее внимательно и с не меньшим удовольствием, чем ее тело. Вовсе не из чувства ревности. То, что у девушки никого с того самого времени не было, он и раньше знал. Проверял иногда, не мог удержаться. Сейчас же он стремился сделать ее совершенной, подправляя малейшие дефекты, которые только по ауре и заметить можно. Прыщики, которых в принципе было совсем немного, он все еще в первый день ликвидировал, потом и почти все родинки свел. Так что просматривал больше на предмет случайных синяков и ссадин, усталость снимал, да и просто любовался. Попутно заинтересовался, как накладывается на ауру влияние надетых амулетов и артефактов. Подаренный им кулон защиты Орлетта никогда не снимала. Вот Николас его и усовершенствовал, окончательно завязав на ее ауру, так что его стало можно, не трогая, мысленным посылом активировать. А в случае любого воздействия, наносящего ауре ущерб, защита стала включаться автоматически. Заодно зарядил кулон под завязку и даже емкость увеличил до пяти процентов своего резерва, который у него тем временем немного возрос. Самому понравилось, как получилось.

То, что амулета от беременности на девушке больше нет, он заметил, когда решил исследовать его влияние на ауру. Пригляделся обычным зрением — точно, ничего нет. То есть обычные кольца да сережки присутствуют, так в них и заснула, но магической составляющей в них никакой нет. Только его кулон светится. Вчера вроде еще один амулет на шее висел, как раз от беременности. На той же цепочке, что он вместе с кулоном сделал. Получается, специально сняла, а не просто забыла. Хотя девушки про такое не забывают…

Сделанное открытие Николаса расстроило, но не сильно. В конце концов, что плохого, когда девушка за тебя замуж хочет? Лучше бы об этом просто сказала, конечно, а не пыталась навязать ему решение таким способом. Но ведь он же и ответные меры принять может!

На следующее же утро, пока Орлетта была в университете, он купил в лавке Хокенштейма такой же амулет для изучения, а потом убил весь день на конструирование заклинания по типу проклятий, что ему удалось в Бренне срисовать. Только вместо ментального воздействия или болезни его заклинание накладывало на ауру защиту от беременности. Где-нибудь на полгода, пока само не развеется. После чего, с чувством злорадного удовлетворения, втихаря наложил его на возлюбленную.

Эх, неправильно их роман развивается!

Князь с сопровождающими вернулся в Лерден почти на две недели позже Николаса, но на жизни молодого кэра это никак не отразилось. Князь его к себе не приглашал, а ректор с Детой, как въехали во дворец, так оттуда и не появлялись, даже в университете не показывались.

Между тем весенний семестр подошел к концу, в отсутствие ректора как-то буднично проскрипела сессия, приближались каникулы. Брина собралась провести их дома в Аргоне, видимо, свои отношения с Митром хотела легализовать. Звала Орлетту с собой — посмотреть, как живут герцоги в Ибре, а также в качестве моральной поддержки. Митр, естественно, собирался их сопровождать, Николаса тоже приглашали. Он в принципе склонялся поехать, мир посмотреть, да и с Орлеттой у них продолжался медовый месяц, растянувшийся уже, почитай, на шесть недель. Наслаждение от физической близости оставалось таким же ярким, а в поездке, глядишь, и остальное наладить получится…

Пока обсуждали визит и готовились к отъезду, в их жизнь активно вмешались внешние события.

Началось все с того, что с Николасом по хрустальному шару связалась королева Агнесса и попросила его срочно прибыть в Бренн, буквально в тот же вечер. Да, именно, лететь в форме дракона с максимальной скоростью. Нет, ненадолго, самое позднее — на следующий день он назад в Лерден вернется. Зачем и почему такая спешка? Вот при встрече и узнает. И вообще, рыцари просьбы своих дам не обсуждают, а принимают к исполнению.

Сообщив о странном разговоре девушкам и матери, Николас вылетел, не задерживаясь. Оказалось, что при необходимости скорость у него может быть очень приличная. Не факт, что арбалетная стрела его догнать сможет, а стреле из лука он просто крылышками помашет. Хотя крыльями он на такой скорости как раз и не махал, сложив из них за спиной что-то вроде треугольника, тяга была исключительно магической.

В общем, гнал так, что за два часа долетел, чуть мимо не проскочил. Сбавил скорость, сделал круг над дворцовой площадью, выискивая, куда бы приземлиться. Оказалось, его уже ждут, хотя он и прилетел значительно раньше, чем обещал. Видимо, в Остфалии команды передаются и выполняются по-военному быстро. Откуда-то выскочили с десяток гвардейцев с флажками и стали ему сигналить. Команд, отдаваемых флажками, он не знал, но догадаться было несложно: площадку перед дворцом расчистили и оцепили, машут явно ему, значит, можно садиться.

Дальше, правда, небольшая заминка вышла. Приземлился он, в человека перекинулся, в очередной раз порадовавшись, что одежда при этом никуда не исчезает. Ну и ждет, куда его встречающие поведут. А те все флажками знаки какие-то продолжают показывать, никак перестроиться не могут.

— Господа! А словами сказать?! Я этот язык глухонемых не понимаю. А по-дэнски, кстати, и в драконьей форме свободно изъясняюсь. Если кто забыл…

Иронию просто не заметили, видимо, гвардейцев с флажками заклинило. Или они просто команду исполняли и до получения новой так семафорить и будут. Николас мысленно понизил оценку порядка в Остфалии. Перекинулся обратно в дракона и рыкнул уже на всю площадь:

— Дежурного офицера ко мне!

Прибежал как миленький. И даже отрапортовал на нормальном языке. И проводил, куда следует. Главное, правильно задачу поставить!

Повели его, естественно, во дворец. Снова перекинуться пришлось, чтобы двери ненароком не поломать. А вот дальше — в какое-то непонятное небольшое помещение, где все стены были вместо обоев металлическими листами покрыты. Пол и потолок, впрочем, тоже. Несмотря на то что это был явно металл, света он практически не отражал. Освещал комнату стоявший на столике шандал с одинокой свечой, жалобный огонек которой силился разогнать темноту, но это у него получалось плохо. Свет как будто притягивался к стенам, растворяясь в них без остатка, так что вокруг стоял даже не полумрак, а холодная и тревожная мгла.

В этой неуютной комнате у столика с канделябром стояло всего два кресла, одно из которых оказалось занятым вовсе не пригласившей его королевой, а ее царствующим супругом — его величеством Отто I, а вообще просто Отто, без номера, ибо ни второго, ни третьего пока еще не было. Король молча сделал Николасу приглашающий жест рукой, а другой изобразил что-то пальцами в направлении эскорта. В результате этой манипуляции сопровождающие остались снаружи, а дверь, тоже металлическую, они за кэром закрыли.

Николас изобразил легкий поклон:

— Не ожидал, но рад вас видеть, ваше величество! Не просветите, в этом сейфе вы храните свою бесценную жизнь или только мысли?

— Мысли, дорогой кэр, исключительно мысли. И особо ценные разговоры. Здесь не только идеальная звукоизоляция, но и магическое воздействие невозможно. Вот и приходится при свечах сидеть в наглухо задраенном помещении, где воздуха совсем не так много. Так что сразу перехожу к делу.

Дело оказалось чрезвычайно простым. Король хотел использовать дракона в качестве средства передвижения и устрашения одновременно. Конгресс завершился, все государи по своим столицам разъехались, вот тут и надо брать их тепленькими. На лошадях да с сопровождающими много не наездишься, а на драконе можно как снег на голову свалиться. Для него всю Дэнляндию из конца в конец пролететь — меньше дня надо. Так что и маршрут и остановки можно выбирать так, как ему самому удобно, где захотел, там и сел. Захотел, естественно, не Николас, а король Отто.

Охрана тоже без надобности. Отмороженный на голову дракон, про которого известно, что он «одним махом трех кэров побивахом», кого угодно до икоты доведет. А уж защитить своего наездника всяко сумеет.

Говорил король красиво, доверительно и напористо одновременно, заслушаться можно было! Однако если отбросить эстетику, содержание речи Николаса не впечатлило. Но сперва он задал уточняющий вопрос: когда это у него успела сложиться столь страшная репутация?

Оказалось, на распространение самых жутких слухов о нем брошены все агенты Остфалии по всему цивилизованному миру. Так что можно не беспокоиться, что кто-то не поверит. Если даже из Брахмана посольства будут им интересоваться, все равно решат, что хотя бы половина из рассказанного — правда. А дальше народное творчество само его образ доработает. Чинцы, которые на все события всегда быстро реагируют, уже даже выпуск хитрых машинок наладили, имеющих форму дракона и предназначенных для шинковки овощей, нарезания колбасы кружочками и изготовления из теста лапши. Последний пункт бедного кэра особенно впечатлил.

— Это что же получается?! — От возмущения Николас чуть не забулькал и перешел на «ты» с королем. — Ты хочешь стать рыцарем в серебряных доспехах, который взнуздал жуткого монстра и теперь летает на нем по всей Дэнляндии, внушая всем страх и восхищение?!

Король не стал отрицать.

— И тебе за это императора всей Дэнляндии дадут, а мне титул ездовой и кусачей собаки?! С манором в виде будки во дворе?!

Отто очень натурально возвел глаза к небу и тяжело вздохнул:

— Дорогой кэр, мне казалось, что во время конгресса вы всецело поддерживали идею объединения Дэнляндии. Теперь у нас с вами есть исторический шанс эту идею претворить в жизнь. А награда за труды? Моя дружба и личная благодарность. А у моих друзей, как вы сказали, «манор» не может быть меньше герцогства. Не баронство же вам предлагать? По заслугам и честь. Ибо не может барон дружить с императором, только служить ему. А какое конкретно герцогство? Давайте подождем до объединения Дэнляндии. Чувствует мое сердце, что скоро многие границы поменяются, и враги объединения свои владения потеряют. Совсем недолго ждать осталось, и только от нас с вами зависит этот момент приблизить.

— И?

— Здесь и сейчас клянусь перед богами, что после объединения Дэнляндии в империю сделаю вас герцогом! Надеюсь, королевского слова вам достаточно? Или надо «бумагу» писать?

Николасу очень хотелось «бумагу» потребовать, но он прекрасно понимал, что такая грамота ничего не даст. Протокол о намерениях от дарственной сильно отличается. Да и выражать королю свое полное недоверие его клятве богам, пожалуй, будет перегибом палки. Хотя… комната очень подозрительная. Есть опасение, что сквозь эти стены даже боги ничего не слышат, так что призыв к ним быть свидетелями может оказаться просто сотрясанием воздуха. Ладно, ответим в том же духе:

— Клянусь сделать все от меня зависящее для объединения Дэнляндии и восшествия на престол империи государя Отто и его рода. Клянусь верно служить ему и его делу, пока он сам не освободит меня от этой клятвы. И да будут боги нам свидетелями, и проклятие да падет на нарушившего клятву, как пало оно на князя Лерденского за нежелание принять волю дэнцев и волю богов.

Получилось довольно замысловато, но упоминание о проклятии князя Бурхарда заставило Отто задуматься. О чем конкретно, осталось непонятно, но после небольшой паузы король продолжил:

— Раз мы обо всем договорились, давайте готовиться к отлету. Народу еще не объявляли, но в Лердене с сегодняшнего утра новый князь.

ГЛАВА 13 Союз нерушимый монархий свободных…

Король отправился собираться в дорогу, а Николас, посоветовав ему одеться потеплее, отправился искать королеву. «Дама сердца» как-никак. Прилетел сюда по ее приглашению, а поговорил только с ее мужем? Не комильфо.

«Искать», конечно, громко сказано, кэр просто поймал за плечо ближайшего гвардейца и приказал проводить к королеве. Она оказалась в покоях принца. У юного Теодорика был урок магии, и мать со снисходительной улыбкой наблюдала за его занятиями. Николаса она приветствовала, помахав рукой, но сразу же приложила палец к губам — мол, не надо наследника отвлекать. Поэтому приложиться к монаршей ручке он подошел почти на цыпочках, старательно показывая, что пытается быть незаметным. Чем, естественно, привлек к себе всеобщее внимание. И если принц провожал его вполне приветливым взглядом, то его наставница — с высшей степенью осуждения. Постояв немного молча рядом с королевой, молодой человек, который уже сам накопил некоторый опыт преподавания, сделал два вывода. Во-первых, успехи у Теодорика более чем скромные, хотя магический потенциал у него неплохой. А во-вторых, если бы ему самому пришлось заниматься с такой грымзой, он бы тоже учился спустя рукава. Бурхарду (теперь уже Четвертому) с Детой явно больше повезло. А со здешней наставницей только несварение желудка приобрести можно.

Поговорить, к сожалению, не удалось. Слишком много посторонних ушей, которые сразу же навострились. Особенно у грымзы. Может, она и предана наследнику и королеве, но лучше не рисковать. Так что ограничился ничего не значащими комплиментами, в том числе похвалив комнату для занятий наследника. Тем более что после металлической переговорной короля эта казалась верхом уюта. О чем он и сообщил вслух. Заодно пригляделся к имевшимся в помещении плетениям заклинаний, комментируя увиденное.

— Так, что тут у нас?.. На окне — заклинание от сквозняка и слишком яркого света, наверху — магические светильники, кстати, за люстрой прослушка спрятана, а вон та стенка — температуру контролирует. Мастерская работа! Если позволите, я бы хотел этот узор срисовать…

Не дожидаясь ответа, Николас подхватил телекинезом со стола принца карандаш и лист бумаги, перевернул его чистой стороной вверх, буркнув попутно: «А вам, ваше высочество, над почерком больше работать надо, станете заклинания так коряво выводить, дворец порушите», — и принялся зарисовывать чертеж из плотно расположенных линий. Грымзу от его действий чуть удар не хватил. Королеву, похоже, тоже. Непонятно только от чего, от его бесцеремонности или сведений о прослушке. Но если у наставницы принца поменялся цвет лица на багровый и открылся рот, то у Агнессы только чуть дрогнули веки. Пару раз глотнув ртом воздух, она рассмеялась:

— Ваша непосредственность, граф, приводит меня в восхищение. А ваше усердие и таланты оценены по достоинству и не останутся без награды. Я прослежу.

Обмен улыбками и многообещающими взглядами был прерван появлением королевских адъютантов. Впрочем, бесполезным этот краткосрочный визит назвать было нельзя. Королева подчеркнула свое расположение к «своему» рыцарю, а тот успел заметить, что подаренные им кристаллы-артефакты украсили накладные манжеты сюртука принца. И сделал выводы.

— Кэр Бюлоф! — Адъютант, чьи аксельбанты были истинным шедевром ювелирного искусства, умудрился в одном обращении обозначить одновременно и радость и озабоченность. — Вот вы где! Король готов к путешествию, все ждут только вас!

«Все» оказалось не фигурой речи, призванной скрыть раздражение короля. На площади перед дворцом выстроилась гвардия и сгрудилась толпа обывателей. Оказывается, Отто решил оформить свой отлет с максимальной помпой.

— Мог бы и догадаться, что этот хмырь не постесняется за твой счет саморекламой заняться! — прошипел самому себе сквозь зубы Николас. — До чего же бесцеремонный народ эти политики! Ну ладно, будем изображать «отмороженного» кэра!

Николас перекинулся в дракона на самом верху ступеней и небрежным взмахом крыльев расчистил себе взлетную площадку. «Кто не спрятался, я не виноват!» Заодно и рыкнул в сторону площади, подпустив к голосу «гнев кэра». Ближние ряды, кого раньше не сдуло, теперь сами на задницы сели. Правда, в бегство никто не обратился, наоборот, все застыли в оцепенении. Получается, «гнев кэра» предназначен не для разгона противника, как думал Николас, а для превращения его в неподвижные мишени. Жестоко, однако!

Самого короля волной страха не зацепило, он вышел из дворца позже, выдержав театральную паузу. В алом плаще и сияющих серебряных доспехах рыцарь-король должен был очень эффектно смотреться на драконе цвета звездной ночи (черный с отливом лунного серебра и украшенный россыпью светящихся в темноте и сверкающих на солнце камней-артефактов). Но восхищенного «аха» и восторженных взглядов его появление не вызвало. Даже гвардейцы смотрели молча остекленевшими глазами, и напряженная тишина сменилась дружным выдохом только после того, как они взлетели.

— Ты их чем так напугал? — ворчливо спросил король уже в воздухе. — Даже конюхи с попоной к тебе подойти побоялись. Но я затягивать сам испугался, все же стоят, забыв дышать. Пока тебя украшали бы, половина народа от удушья померла бы.

Николас чуть не поперхнулся, но потом все-таки заржал. И тоже перешел на «ты».

— Попону, говоришь? А уздечку они на меня тоже нацепить собирались? Или размера подходящего не нашлось? Я, конечно, знал, что политики — ребята наглые, а тебе и вовсе таким быть по должности положено, но переигрывать все-таки не нужно! Ты своих кэров хлыстом строить не пытался? Нет? Они вообще строем не ходят? Упущение! А со мной, раз боевая форма другая, можно что хочешь творить?

— Ты меня не так понял, — начал оправдываться король. — Мне просто сидеть жестко. Я хоть и в латах, да они же парадные, бутафорские. А у тебя по гребню шипы идут.

— Я же их специально в седалище для тебя преобразовал! И даже защитную стенку отрастил, чтобы не так сдувало. А ты — попона!

— Ладно, извини, — примирительно сказал Отто. — Мы с тобой деталей обговорить не успели, вот накладки и получаются. Но подданных моих ты все-таки зря пугал, теперь встречать нас после завершения переговоров гвардией их загонять придется. Ты бы лучше свои приемы на тех отрабатывал, кого я вступить в союз уговаривать буду.

— Не, в Лердене не стану, я там живу. Вот если еще куда полетим…

Теперь рассмеялся уже король:

— Думаю, боги мне тебя послали, чтобы не зазнавался. Даже не предполагал, что встречу кого-нибудь с таким полным отсутствием почтения к монаршему титулу.

— Так раньше кэров без земли и вассальных обязательств просто не было, вот ты их и не мог встретить. Как я понимаю устройство нашего мира и волю богов, кэры слишком могущественны, чтобы их можно было оставить независимыми. Но в отношении меня уже полгода никто из монархов это недоразумение не спешит исправить. Все «завтраками» кормят. Ты в том числе. Я ведь так и привыкнуть могу.

— Н-да, а где я тебе герцогство возьму? Лишь отобрав его у кого-нибудь. Так что как только передел земель проведем, так сразу. И, поди, придется еще тебе дать привилегию — хамить монарху. К этому ты уже привык, я смотрю. Проще будет разрешить, чем переучивать!

— Ладно, помолчи! Я ускоряюсь.

Николас сложил крылья треугольником и разогнался до крейсерской скорости. Стало не до разговоров, зато через два часа Лерден показался.

Сели они на центральной площади, предварительно сделав круг почета. Их встречали. Зевак было относительно немного, а вот официальные лица — набежали. Служба оповещения заинтересованных дипломатов по «хрустальной» связи работает!

Заявление короля о том, что с Николасом они вдвоем все переговоры проведут, оказалось чистым кокетством. Помимо официальных лиц из дипмиссии, среди встречавших оказалось не менее двух взводов военных. Наверное, на экскурсии здесь были, ведь в университете они точно не учатся… Так что Отто подхватили под белые ручки советники, взяли в плотное кольцо охранники, да так и повели к княжескому дворцу, где на ступеньках высокого гостя ждал тоже высокий и худой юноша лет семнадцати с темными кругами вокруг глаз — теперь уже суверенный князь Бурхард IV. Придворные образовали за ним полукруг, из которого выделялась одинокая фигура Деты фон Дронт, стоявшая рядом с юношей. При этом принц (тьфу, никак не привыкну!), то есть теперь уже князь, держал ее за руку.

«Кажется, дела у бедной ассистентки наконец пошли удачно!» — отметил про себя Николас.

Сам он сразу же сменил форму после посадки, а теперь оказался внутри кольца стражи. Правда, за ручку короля не держал и прижимался не грудью к его плечу, а спиной в напиравших сзади охранников. Дать ему сбежать подальше от разворачивающихся событий в планы Отто явно не входило.

Сделав несколько шагов вперед, остфальские охранники разомкнули кольцо спереди, открыв своему королю проход к князю Бурхарду. Отто этим немедленно воспользовался, обнял молодого человека и решительно пригнул его голову к своему плечу.

— Мужайся, сынок! Я скорблю вместе с тобой. Помни, что в этом мире ты не одинок, и хотя на твои плечи лег громадный груз забот и ответственности, знай, что я всегда готов помочь тебе и словом и делом. С твоим отцом у нас бывали разногласия, но тебя я всегда любил. И горжусь тем, что ты вырос достойным человеком и патриотом.

Король еще долго вещал проникновенным голосом аналогичное бла-бла — правильные и красивые слова, которые на самом деле для него ничего не значили. И само содержание слов было для него не важным, главное, что молодой князь позволил отнестись к себе «по-отечески» и признал его в их отношениях лидером. А там и до полного подчинения рукой подать.

В какой-то момент этой трогательной беседы Бурхард подтянул Дету за руку к себе поближе, приобняв ее при этом за талию. Скорее всего, он просто инстинктивно искал в ней дополнительную опору, с близкими людьми у монархов вообще напряженка, но впечатление несколько смазалось, так как его рука, столь же инстинктивно, опустилась при этом немного ниже. Помогло это ему собраться с духом или нет, неизвестно, но Отто этот порыв заметил и немедленно объявил, что награждает прекрасную наставницу баронством Пилз за заслуги в воспитании молодого поколения. Расположено баронство, правда, было в Остфалии, но они же теперь одним государством в рамках единого Дэнляндского союза будут. А еще лучше — единой империи… Выражение лиц новоиспеченной баронессы фон Пилз и высунувшегося из-за спин придворных ректора фон Кредера были весьма различными. Равно как и дистанция между ними и княжеским ухом. Похоже, переговоры обещали быть для короля успешными.

Николас даже почувствовал легкий укол зависти. Ради императорской короны Отто не скупился на посулы и подарки, но вот Дете достался хоть и небольшой, но вполне реальный манор в подарок, а его герцогство так и осталось на уровне обещаний. Видимо, король понимал, что практичные женщины (а Дета, несомненно, была практичной женщиной) интересуются только конкретными вещами, а не абстрактными. Зато и интересуются «конкретно».

Переговоры затянулись на декаду, но больше напоминали череду торжественных мероприятий: похороны — поминки — коронация Бурхарда IV — гулянка — подписание договора о вхождении княжества Лерденского в Дэнляндский союз — гулянка, гулянка и снова гулянка. Во всех мероприятиях король Отто I принимал живейшее участие. На похоронах стал распорядителем и главным оратором, на коронации не только провожал князя в храм, но и корону на него умудрился возложить собственноручно, отобрав ее у жрецов. На пирах сидел во главе стола, на балах шел в первой паре, а на охотах и прогулках — возглавлял кавалькаду.

Николас неожиданно для себя принял участие во всех мероприятиях, хотя его помощь в их проведении не требовалась. Вроде он неявно пообещал всюду сопровождать короля, но наверняка не стал бы этого делать, если бы не Орлетта. Такого празднества в Лердене не было очень давно (а, может быть, и никогда не было), и пропускать его молодая герцогиня не хотела категорически. Ей нужен был спутник, ходить одной девушке неприлично. К тому же по инициативе Отто все гулянки шли под лозунгом демонстрации дэнского духа, и представители посольств недэнляндских государств получали приглашения не всегда, тем более представители Галлодии, которая рассматривалась как недружественная держава. В общем, наличие кавалера с «вездеходом» на все мероприятия стало для Орлетты серьезным бонусом, от которого она отказываться была не намерена.

Всю декаду Орлетта блаженствовала, находясь в самом центре светской и политической жизни. Сияя глазами, улыбкой, нарядами и драгоценностями, она без устали танцевала на балах, гарцевала во время конных выездов, играла в карты, лото и шарады, скользила от одной группы к другой на многочисленных приемах, пела и музицировала, флиртовала и пикировалась, слушала и сама рассказывала сплетни и анекдоты. Она привлекала всеобщее внимание обаянием и напором, поклонники крутились вокруг нее, как комары. Но при этом умудрялась вести себя в целом корректно по отношению к Николасу, время от времени демонстративно подчеркивая, что именно он ее кавалер. Хаотически порхая по залам, она тем не менее не выпускала его из виду и периодически к нему возвращалась. Первый танец на балах был обязательно с ним и как минимум еще один в течение вечера. Его же она подхватывала под руку и тащила к какой-нибудь очередной группе светских львиц и львов, когда атмосфера в этом кружке требовала наличие кавалера или когда какой-нибудь из очередных ее поклонников делался слишком навязчивым. Впрочем, если кто-нибудь из дам или девиц начинал проявлять к Николасу слишком пристальное внимание, она тоже немедленно появлялась рядом. В общем, все время контролировала ситуацию, тратя на этих мероприятиях массу сил, но получая от этого громадное удовольствие.

Николаса же такой «активный отдых» подруги стал сильно утомлять. Друзей среди аристократов у него не было, собственно, с большинством из них он только на этих мероприятиях впервые и познакомился. Политические беседы его не увлекали, недомолвок и намеков он не то чтобы не понимал, но совершенно не мог взять в толк, почему на данную тему надо было говорить именно недомолвками и намеками. Только обеды, а точнее — пиры серьезно скрашивали в общем-то зря растрачиваемое время. Тут он понимал, что и зачем, а главное, мог все оценить по достоинству со знанием дела. Обязательные патриотические речи, которые шли в нагрузку к переменам блюд, ему не мешали. Он их просто мимо ушей пропускал. Но обеды предварялись и завершались все теми же тусовочными мероприятиями, что и какое-нибудь «обозрение». Хорошо, если народ просто в карты играть садился, а то могли и танцы устроить.

Кстати, танцевал Николас очень неплохо. Сказывалось увлечение с детства театром, а актер, даже любитель, обязан уметь хорошо танцевать и петь. Проявлять свои таланты на этих вечерах (равно как и «утренниках») ему не приходилось. Он, может быть, и продемонстрировал бы свои музыкальные умения, но от кэра их никто не ждал, тем по должности голосом только врагов пугать полагалось. Самому же пробиваться через толпу желающих «себя показать» и навязывать свои услуги неловко было, да и зачем?

С танцами же возникала другая проблема. Практически все девицы, которых он приглашал, немедленно «делали на него стойку» и принимались отчаянно флиртовать. Сколько-нибудь приятного разговора при этом не получалось, а потом еще был гарантирован «разбор полетов» с Орлеттой. Сама в танцах с кавалерами чуть ли не целуется, а ему — ни-ни! И пойми потом, все эти правила поведения она сама выдумывает, или так и есть? Ну почему погладить партнера в танце по щеке — это знак кавалеру, что нельзя распускать руки, а случайно перехватить руку партнерши за запястье, а не за кончики пальцев — неприличная интимная ласка? А если на ногу наступить, это тоже за признание в любви сойдет? На фиг! Проще у стеночки постоять. Тут даже не Орлеттино ворчание страшно, вдруг и вправду авансов незнакомым девицам понадаешь? А потом отбивайся от них и их родственников…

На время празднеств Орлетта полностью переехала к Николасу. Заканчивались мероприятия очень поздно, а начинались часто довольно рано. Проще — совсем не расставаться. Правда, по ночам их «личная жизнь» стала больше состоять из обсуждения событий дня прошедшего и планов на день грядущий. «Обсуждения» в форме монолога девушки, когда собеседнику предоставлялась возможность только поддакивать во время кратких пауз. Планов было «громадье», но они фактически полностью совпадали с маршрутом перемещений короля Отто и князя Бурхарда. Коронованным особам тоже приходилось вертеться как белке в колесе, и именно их присутствие и придавало мероприятиям значимости. Ну а значимые мероприятия Орлетта не пропускала. Николас, как следствие, тоже.

Еще он задавался вопросом: переезд к нему девушки на время празднеств — явление временное или только повод переехать окончательно? На эту тему они так и не говорили, видимо, оба опасаясь сделать преждевременный шаг. Хотя, возможно, и по другим причинам.

Впрочем, завершение празднеств в Лердене означало, что король Отто двинется по столицам дэнляндских монархий дальше — вести переговоры об объединении. Николасу в этих перемещениях, а возможно, и переговорах отводилась ключевая роль, так что расстаться с Орлеттой им все равно предстояло на довольно долгий срок. Минимум месяца на два.

Обошлись снова без объяснений и обещаний. Хотя Орлетта, похоже, для себя все решила. И за Николаса тоже. Но события не форсировала и с требованиями жениться не лезла. Хотя и намекнула, что не мешало бы ему не только по Дэнляндии летать, но и в Галлодию, в замок Лион заглянуть, с герцогом, ее отцом, познакомиться. Заодно посмотреть, как большим хозяйством управлять надо. Ему ведь король Отто свое герцогство обещал? Откуда слышала? А разведка на что? Но, главное, она из Лерденского университета до его окончания уходить не собирается, разве что замуж (многозначительный взгляд). Да и то не факт, что понадобится. К тому же ей в Дэнляндии нравится, она уже здесь, можно сказать, прижилась. Да и своей стала. Особенно после последнего праздника. Они ведь так на нем замечательно время провели!

Увидев, что Николаса от воспоминаний немного перекосило, тему развивать не стала. Просто за заботу поблагодарила.

В общем, улетал Николас в глубокой задумчивости.

Перед отлетом купил еще один хрустальный шар и оставил его Марион. А Орлетту попросил научить мать им пользоваться. Ведь магические способности у той все-таки имелись, возможно, и немаленькие. Только не развивала никогда, но для шара много и не надо. Ну и девушке, чтобы с ним связаться, посольским шаром пользоваться не понадобится.

Однако воспользоваться этим шаром Орлетте не пришлось. Когда она наконец вернулась в посольство, выяснилось, что герцог — ее отец потребовал, чтобы она срочно навестила его в родовом поместье. Благо как раз каникулы наступают. Давно не виделись, да и разговор «отеческий» назрел.

Граф де Ризак о причинах столь срочного вызова ее просветить не смог. Наверное, у герцога было что сказать по поводу ее романа с кэром-драконом. Учитывая сложную политическую обстановку, по хрустальному шару такие разговоры лучше не вести, тут беседа с глазу на глаз желательна.

Таким образом, девушка уехала из Лердена вскоре после отлета Николаса. Не так быстро, как он, но тоже тратить лишнее время не собиралась. К морю — и на корабль. Недели за две-три до места добраться можно. Успеет еще до конца каникул назад вернуться. Ехала если и обеспокоенная предстоящим разговором, то немного. Конечно, оставлять Николаса без присмотра, пока он ей предложение сделать не успел, надолго нежелательно. Но ничего, никуда он не денется, а с отцом и вправду поговорить надо.

Доехала даже быстрее, чем рассчитывала. Погода стояла хорошая, ветер дул попутный. Как раз на четырнадцатый день до места и добралась. В порту ее встретили нарядная карета и целых два взвода конных телохранителей отца в парадных мундирах. В общем, въезд в родовое гнездо был обставлен крайне торжественно. Замок тоже был украшен флагами и цветами, а вся челядь построилась во дворе стройными рядами. В центре же стоял лично герцог Шарле де Лион, тоже при полном параде. Сделав навстречу дочери два шага (ей самой от кареты десяток сделать пришлось), он прижал ее к своей груди и сообщил ворчливым голосом:

— Дочь моя, рад видеть тебя в родном замке, где ковалась слава твоих предков. Наслышан о твоих успехах в Лерденском университете. И о популярности среди достойных женихов тоже наслышан. Вот и решил помочь тебе с выбором. Дочь моя! Твоей руки просил у меня герцог де Арлуньяк. Я подумал и ответил ему согласием.

Первой остановкой дальнейшего маршрута Отто и Николаса стал город Брумен, столица Брумляндского королевства. Встреча во многом напоминала лерденскую, только снисходительного тона по отношению к Зигмундту II остфальский король себе не позволил. Зато привез кучу подарков. Естественно, не на Николасе, с собой они взяли только письмо от нового князя Лерденского. Все было купцами в местное представительство Остфалии привезено и теперь дипломатами и гвардейцами-охранниками во дворец доставлено.

Большую часть подарков составляли различные охотничьи животные. Тут были и соколы — бить птицу «ставкой» (это когда парящий в небе сокол падает с высоты на поднятую собаками птицу), и ястребы — для охоты «в угон» (когда ястреба выпускают с руки вслед поднятой птице), и свора легавых псов, и даже охотничий барс. Все были подвергнуты магической обработке, и к каждому прилагался перстень или браслет «для управления». Увидев эти подарки, Николас еще раз пожалел, что мало изучал магию разума, и твердо решил упущение наверстать.

Подаркам брумляндский король, бывший страстным охотником, искренне обрадовался, так что встреча прошла в благожелательной атмосфере. Хотя к заключению договора переговоры и не привели, но Зигмундт обещал примкнуть к союзу, если еще кто-нибудь из значительных оппозиционеров переменит свое мнение. В смысле Арнульф Шварбский или Крэг Майнский.

— Ты пойми, — говорил он, основательно набравшись к концу пира в честь визита высокого гостя, — мне эти хлопоты с королевством в принципе не нужны. Вечно денег не хватает, траты дурацкие не пойми на что. Стыдно сказать, вот мне на такого барса казначей денег найти не мог!

Сделав попытку поцеловать дорогого гостя, король продолжил:

— Но пойми, слово дал. А слово мое — крепкое. Договорились мы с Шварбом, Майном и Лерденом заодно быть. Лерден, я смотрю, мнение поменял. Вместе с князем, мир его праху. Вот если еще кто в союз пойдет, тогда да! Ты мне обещал все личные ловли открыть? Обещал! В общем, за союз!

Неожиданный тост короля подхватили все в зале, но воспользоваться настроением брумляндского короля для заключения договора Отто не стал и пытаться. Зачем? Все равно Шварбию и Майн придется уговорить или заставить мнение менять, так зачем с Зигмундтом мухлевать? Себе дороже обернуться может.

В общем, погуляли в Брумене три дня и в Майн рванули.

В Майне их встречали только свои, в смысле только сотрудники представительства Остфалии. Которых, кстати, немало набежало, считай, под батальон. Местных тоже не меньше батальона было, но напоминало это не встречу высокого гостя, а противостояние двух вооруженных отрядов, которые только и ждут команды сцепиться. Появление короля Отто верхом на драконе несколько уменьшило пыл гвардейцев короля Крэга, но дружелюбия не добавило. Поэтому король Остфалии пошел не к дворцу, а спрятался среди своих перестроившихся гвардейцев. Хорошо, кстати, к операции подготовился. Не могло быть столько воинов в штате небольшого представительства! Явно специально к данному визиту приехали и до поры до времени не отсвечивали.

Такое развитие событий Николас с Отто еще в полете обговорили, так что теперь кэр, не меняя драконьей формы, попер на охрану в гордом одиночестве.

— Эй, служивые! — рыкнул он, на всякий случай добавляя в голос обертона «гнева кэра». — Король Остфалии к брату своему королю Майна на переговоры прибыл. Доложите государю, что мы к нему идем! Крэг должен быть в курсе. Заждался, поди! КРУГОМ! МАРШ! БЕГОМ!!!

Честно говоря, на то, что охрана его приказ выполнит, Николас не рассчитывал. Думал, просто расступятся и дадут пройти. Но ведь выполнили! И еще как! Через минуту никого из них на площади уже не было. Правда, и во дворец никто из них не пошел.

— Ваше величество, — обратился Николас к королю Отто, — вам не кажется, что над повышением боеспособности дэнляндских войск еще предстоит изрядно поработать? Хотя, с другой стороны, с дисциплиной тут все в порядке…

Всем батальоном во дворец входить все-таки не стали Внутрь только десяток отправился короля сопровождать, остальные ненавязчиво площадь заблокировали. А для придания мирного колорита откуда-то даже небольшой духовой оркестр выплыл и прямо на ступенях стал всякие бравурные марши наяривать. Весьма неплохо, кстати.

Шествие по дворцу Николас возглавил уже в человеческом облике. Король шел в двух шагах за ним, а гвардейцы его с трех сторон прикрывали. Или сопровождали. Это смотря как встречать будут.

Встречали вообще никак. Николас еле какого-то лакея поймать успел, да и то телекинезом за ногу, а то убежать норовил. Вот он и стал проводником.

Король Крэг обнаружился в своем кабинете в одиночестве, где он срочно приканчивал бутылку коньяка, судя по запаху. Без закуски.

Разговор первоначально не клеился. Король Майнский на приветствие только что-то обиженно пробурчал, зато вытащил из стола вторую бутылку коньяка и решительно налил себе еще стакан. Судя по всему, решил в переговоры не вступать, а срочно напиться до бесчувствия.

Перспектива простой аннексии Майна без согласия его монарха короля Отто не устраивала категорически, но сейчас он явно растерялся. Николасу пришлось брать дело в свои руки.

Во-первых, он жестоко обломал планы Крэга, наложив на него отрезвляющие и очищающие организм заклятия. Недаром столько во время конгресса в Бренне тренировался. Силы в заклинания вбухал не жалея, так что король мигом стал трезв как стеклышко, и даже срочно влитая в горло вторая бутылка ничего не изменила. Поняв бессмысленность дальнейшего перевода продукта, тот наконец заговорил. Правда, приветливости в его голосе заметно не было.

— А вот хоть режь меня! Не подпишу никакого соглашения! И отречения тоже не подпишу! Пусть мы всем королевством погибнем, но от свободы не откажемся!

Говоря это, Крэг буквально брызгал слюной, но на Отто впечатления не произвел. Было видно, что майнский король сам себя заводит, пытаясь криком перебить страх и растерянность.

— Подпишешь, Майнский, никуда не денешься, — начал было говорить Отто столь нежным голосом, что даже Николас невольно поежился. И решил вмешаться:

— А зачем? Пусть не подписывает. Сильно это нас не задержит. Сейчас уедем, а через неделю здесь эпидемия начнется, вся королевская семья и вымрет. Вместе с ближним дворянством. Они же все сейчас в городе, даже далеко ходить не придется. А вы, ваше величество, если не ошибаюсь, в каком-то родстве с этим эгоистом состоите, вот и наследуете законно. Заклинание я разобрал, да уже и наложил, видите по ауре темные пятна пошли? Когда треть объема займут — помрет. Не сразу, конечно, дня три промучается, зато в грехах покаяться успеет. Я же не зверь какой!

Николас улыбнулся очень гадкой улыбкой и продолжил:

— Так что собирайтесь пока в дорогу, ваше величество, а я быстренько над центром города полетаю, проклятия наложу, и домой двигаться можно. А через декаду вернемся. Как раз нового короля избирать время подойдет.

Крэг смотрел на него одновременно со страхом и недоверием:

— Ты что, вправду такие проклятия накладывать можешь?

— Могу, батенька, могу. Собственно, любой кэр может. Только из всех кэров один я медицину изучал. А за неделю никто из них ее не освоит, так что снять проклятие будет некому.

— То есть ты можешь снять?

— Я-то могу. Только зачем?

Майнский король впал в глубокую задумчивость, из которой его вывело появление местного кэра — барона фон Гурка.

— Ты где был, пьянь?! — накинулся на него король Крэг. — Я тебя с утра найти велел, когда эти остфальцы на площади появились. Чтобы ты их разогнал. А ты появляешься тогда, когда они уже сами тут всех разогнали и на твоего короля какое-то гадостное заклятие наложили. Видишь изменения в ауре?!

— А и вправду пятна какие-то черные появились! Никогда раньше такого не замечал. Может, они у вас всегда были?

— Ты на другие ауры посмотри, придурок!

— Нехорошо ругаться, ваше величество. Нет у других таких пятен!

— Снять с меня эти пятна можешь? Хотя где тебе! Придворного медика позови, срочно!

Пока искали медика, король Отто решил взять инициативу в свои руки.

— Ты бы успокоился, Крэг! — начал он. — Ну что ты так за свой суверенитет держишься? На фига он мертвецу? Ты же знаешь, от объединения Дэнляндии я не отступлюсь, меня ни боги, ни собственный народ не простят. А уж этот кэр фанатичный тем более! Он за объединение горой стоит. Горой из трупов противников этого благородного дела. Я его сам боюсь! Так что принеси присягу, признай верховную власть императора — а корону и автономию сохраняй себе на здоровье. Империя это что? Проезд для всех подданных свободный, торговля внутренняя беспошлинная. Ну и воевать по собственному желанию не сможешь. Но ведь ты и так не воюешь! И с кэром своим что-то не ладишь, так что, если я его заберу, тебе только лучше станет. А внутренние налоги — твое личное дело.

Майнский король сидел понуро. Видно было, что со своей участью он уже смирился. Но медика все-таки дождался. Только тот, ожидаемо, ничего не нашел. Может, и впрямь, оттенок у ауры чуть поменялся, но это и от усталости может быть.

— Слушай, зверь чешуйчатый! Твоя взяла. Давай, снимай с меня свое проклятие, на этого козла (он показал на медика) перекладывай!

— А не жалко вам медика, ваше величество?

— Не жалко. Заодно проклятие твое проверим. Хоть узнаю, зря я в кабалу согласился идти или выхода не было?

Николас внутренне поморщился, но тьму из ауры короля в ауру медика перегнал.

«Вот и приобщился к „большой политике“, — невесело усмехнулся он про себя. — Убийцей стал. Хотя, если подумать, я им раньше стал, когда кэра Грига на части рвал. Ну и шут с ним! Каким стал, такой и есть. Кому не нравится, может не любить. Хотя не советую. Проклясть могу».

Как ни странно, эта мысль его утешила.

В Майне они просидели ровно декаду. Ни пьянок, ни гулянок не было никаких. Даже жили не в королевском дворце, а в представительстве Остфалии, которое было под завязку набито гвардейцами Отто. Но встречались короли каждый день. Крэг с необходимостью примкнуть к союзу смирился, но торговался, как жадный лавочник. По всем пунктам договора, а число этих пунктов каждый день неуклонно росло. Скоро не договор, а том энциклопедии получится. Оговаривалось все: от числа полок майнских купцов на складах в бреннском порту до номинала юбилейных монет, которые будут выпущены по случаю рождения внуков короля. И это притом что ни один из его детей еще не достиг брачного возраста.

На десятый день король Крэг вдруг стал необычайно покладистым, подписал не глядя все подготовленные остфальскими дипломатами за бессонную ночь документы и попросил Николаса еще раз внимательно проверить его ауру. На предмет остаточных следов от проклятия.

— Что, помер медикус? — догадался тот.

— Помер, — не стал отпираться Крэг, — и скверно помер. Ну ты и зверюга!

Последняя фраза была сказана, вопреки содержанию слов, с большим уважением в голосе.

— Все чисто, нет ничего, — объявил кэр после тщательного осмотра. — Я даже остаточный радикулит убрал, которым тебя на конгрессе в Бренне наградили.

Король только зыркнул на него глазами, но промолчал.

Тем же вечером они вернулись в Брумен. По дороге Отто наговорил Николасу столько комплиментов, что даже смутил молодого кэра. Не самим фактом похвалы, это всегда приятно. Закрались сомнения в искренности короля.

— Ты меня так захвалил, твое императорское величество, — подвел он итог своих раздумий, — что, похоже, герцогство мне в ближайшее время так и не светит. Знаешь, дракона баснями накормить сложно — брюхо слишком большое.

Остаток пути король его уже больше не хвалил. Сидел в задумчивости.

В Брумене задержались на три дня. Зигмундт слово сдержал и договор о вступлении в союз подписал. Но празднеств по этому поводу никаких не устраивал, так что Николас даже стал недоумевать, с какой стати они тут время теряют.

Оказалось, подкрепления ждали. Визит в Шварбию уже больше напоминал военную операцию. Летели не спеша, так как делал это Николас в обрамлении остальных кэров Остфалии, а также обоих брумляндских. Итого — восемь кэров, один из которых — дракон. Жуткая сила! У Арнульфа Шварбского два кэра было, а вот шансов — никаких. К счастью, он это сам понимал и сопротивления не оказывал. Договор подписал, не читая; правда, высказал все, что он об Отто и этом договоре думает. А думал он почему-то крайне нелицеприятно. И добавил, что ноги его ни на каких дэнляндских мероприятиях не будет. Есть у него любимый замок Шлёсс, вот туда он и удаляется. Если что нужно станет — пишите письма, а в гости или по хрустальному шару он никого не принимает.

Короля Отто такой оборот событий, впрочем, вполне устроил. Как ни в чем не бывало, на этот экспромт короля Арнульфа он ответил длинной и пафосной речью о великом историческом моменте и переживающем по этому поводу пароксизм счастья народе. (Про «пароксизм» это Николас про себя добавил).

Возвращение в Бренн уже больше военные маневры напоминало. Кэров стало десять, а потом и одиннадцатый из Майна присоединился. Летели долго, зигзагами, с остановками во всех сколько-нибудь крупных городах. Созывали правителей на новый конгресс, который уже официально назвали «объединительным». Все встреченные монархи радостно (или не очень) приветствовали появление новой великой державы цивилизованного мира и пели панегирики Отто, сумевшему это все провернуть. Договоры подписывали и сразу начинали сборы в дорогу, чтобы и самим ехать в Бренн вслед за отбытием теперь уже не «высокого гостя», а хозяина.

В городки, куда заезжать было совсем не с руки, король взял привычку гонять одного Николаса. Курьером с посланиями и договором на подпись. Правда, в первый раз просил очень вежливо и даже с какими-то заискивающими интонациями поинтересовался, не сочтет ли уважаемый кэр-дракон это уроном своей чести? Тот не счел, лететь толпой малой скоростью было очень скучно, а так поразвлечься можно было. Так что послания он не просто передавал, а вслух на главной площади зачитывал. В форме дракона и подпуская в голос «гнев кэра». Успех был полным. Правда, монархи этих карликовых государств подписывали бумаги, как правило, не раньше, чем через пару часов после его выступления. До этого у них просто руки тряслись. Зато в дорогу на конгресс собирались в тот же день. Николас их, как правило, еще и провожал и напутствовал.

В общем, ощущать себя сильным и грозным ему понравилось. Хотя старался относиться к своему «кэрству» с некоторой долей иронии, но к хорошему привыкаешь быстро. А тут вроде и оправдание было: король-император Отто его же сам просил отморозка изображать. Вот он в роль и вжился!

Определенное беспокойство вызывало у него только одно: ему за время своих странствий ни разу с Марион по хрустальному шару пообщаться не удалось. Не отвечал шар. И то, что Орлетта на связь выйти не пыталась, удивляло. Воспитывать его решила, что ли? Это она напрасно! В то, что могло что-нибудь плохое случиться, он со свойственной молодости беспечностью просто не верил. Хотя и небезосновательно. Катаклизмов никаких за время его путешествий не случилось, медицина благодаря магии с любыми болячками справиться может, были бы деньги, а происки врагов исключены в связи с отсутствием последних. Кто, скажите, может захотеть стать врагом такого могучего кэра, к тому же пользующегося особым расположением у без пяти минут императора?

Второй Бреннский конгресс, он же «объединительный», он же «исторический», он же «возрождения нации», по форме организации больше напоминал народные гулянья. Собственно, союзный договор все правители успели подписать еще до конгресса. Так что официальная часть вылилась в торжественный пронос жрецами по городу якобы найденной в древнем кладе, а на самом деле — свежесделанной «под старину» императорской короны, возложение ее в центральном храме на голову Отто I и благодарственное богослужение по поводу столь знаменательного события. Торжественному обеду во дворце предшествовало обращение главы империи, официально принявшего титул рейхс-императора, к народу в лице бывших суверенных, а ныне ограниченно-автономных монархов, поэтому это мероприятие тоже можно отнести к официальным. А дальше правители и их подданные в едином порыве пили и закусывали во славу воссозданной Великой Дэнляндии, или Второго рейха. Одни во дворце, другие на площадях, куда по приказу рейхс-императора выкатили бочки с вином. Кстати, далеко не все бочки были из дворцовых запасов, — гильдии и даже многие лавки по такому случаю разовым налогом обложили. Так сказать, «винным» сбором.

В состав делегаций преобразуемых в провинции и земли государств Отто обязал включать не только высшую аристократию, но и обычных подданных из купцов, ремесленников, мещан и даже крестьян — чтобы все сословия были представлены. Проезд и проживание за счет «командирующей стороны». Следует отметить, что это на первый конгресс он свои деньги тратил, второй старался за счет новых подданных провести.

Впрочем, народ радовался объединению вполне искренне. Тут и агитация в газетах и храмах помогала, но, похоже, падали эти пропагандистские семена на уже давно подготовленную почву.

Гудели основательно, но только три дня. Причем на третий день уже не столько пили, сколько опохмелялись и смотрели представления артистов, преимущественно цирковых, чей реквизит изрядно потеснил с площадей расставленные там ранее столы.

Пиры во дворце тоже продолжались три дня, и каждый предварялся провозглашением нового императорского указа. День начала Второго Бреннского конгресса, равно как и следующий за ним день, были объявлены национальными праздниками. Первый день объявили «Днем провозглашения Второго рейха», а второй — «Днем дэнского народа», и эти праздники надлежало отмечать ежегодно. Бывшие суверенные монархи объявлялись теперь монархами имперскими: «имперский князь», «имперский король», «имперский герцог». Соответствующим указом получили они различные привилегии, включая долю специально собираемого налога на их содержание. Об обещании сохранить за ними местные налоги Отто сделал вид, что забыл, передав право распоряжаться ими муниципалитетам. Хотя никто не запрещал «имперским королям» эти самые муниципалитеты возглавлять. Еще все бывшие королевские замки ныне объединенных государств (а у иных монархов их было до дюжины) объявлялись «имперскими резиденциями» и предназначались для проживания «имперских монархов». То есть любой король мог любой замок занять не только в своем королевстве, а по всей Дэнляндии, надо только в канцелярию имперского двора заявку подать.

К некоторому удивлению Николаса, к списку «имперских монархов» был добавлен и «имперский кэр». «За особые заслуги» и в связи с «уникальными возможностями, необходимыми Второму рейху». Так что Отто умудрился приравнять единственного кэра-дракона по статусу к «имперским монархам» (а не просто герцогам!), предоставить замок выбрать по собственному вкусу, а герцогства так и не дать и из своей казны денег не потратить. Впрочем, годовое содержание получалось весьма приличное, а многие замки у королей и князей были реально шикарными, так что очень даже и неплохо рейхс-император придумал. Надо будет себе экскурсионный тур по замкам устроить, что с его скоростью полета не так уж и трудно.

Осталось только в Лерден слетать, с матушкой вопрос обговорить, да и с Орлеттой разобраться. Как? А сам не знает! Как душа пожелает, так и решит. Тем более что спешить вроде необязательно. Замок он, конечно, какой-нибудь за собой застолбит, а жить пока хорошо бы в Лердене остаться. Или замок под Лерденом из княжеских запасов отхватить. Можно будет магистерскую диссертацию защитить. Формальность, конечно, по уровню знаний (не говоря об уровне силы) он уже многих магистров превзошел, но почему бы и нет? Будет он первый в истории кэр-магистр. Или даже дракон-магистр. Звучит!

В общем, мысли и перспективы были приятные. Жизнь, кажется, налаживалась!

ГЛАВА 14 Перед бурей

В Лерден Николас вернулся ровно после двухмесячного отсутствия, как и предполагал. Гордый и довольный собой. Операция по объединению Дэнляндии была проведена блестяще во многом благодаря ему. Великое дело совершил, историческое. И наградами его император Отто щедро осыпал. Герцогства, правда, не дал, но если подумать, а на фига ему с управлением целой провинции заморачиваться? В артефакторике, медицине и алхимии он неплохо разбирается, а хочет — еще лучше. А вот в управлении большими системами его опыт равен нулю. Все равно пришлось бы поручать кому-нибудь за себя править. Вот этот кто-то и правил бы, а ему — отвечать. Так что, кроме хлопот и ответственности за дело, в котором не разбираешься, ничего бы не получил. А доходы и уважение у него и так есть.

Не обманул рейхс-император, специальным указом даровал ему, как имперскому кэру, привилегию обращаться к государю на «ты» и иметь к нему свободный проход в любое время дня и ночи. Даже имперские монархи обзавидовались. А еще Отто ввел новый орден, объявив его высшим орденом империи. Знак солнцеворота держит в лапах дракон, между прочим. Геральдический дракон, конечно, на Николаса совсем не похож, но тот все равно себя польщенным почувствовал. Тем более что этим орденом его сразу и наградили, вместе с самим рейхс-императором, Бурхардом Лерденским и Зигмундтом Брумляндским. В хорошей компании, одним словом!

Но вот других бывших суверенных, а теперь имперских монархов Отто прижал по-крупному. Особенно тех, кто побогаче был. Собственно, за их счет все свои проблемы и решил. Кэров и армии забрал, две трети налогов объявил «имперскими», да еще и земли все конфисковал. Якобы в общий фонд имперских монархов. А на деле — выделил каждому по одному замку в качестве резиденции вместе с прилегающим поместьем, чтобы было где гулять и охотиться, а все сельхозугодия в казну отписал. В принципе замки проживания можно менять, например, полгода в горах жить, а полгода — на море. Но замок, из которого переезжаешь, при этом обратно в фонд сдавать надо, все личные вещи и службы перевозить, в общем, такая морока, что, похоже, никто этой возможностью пользоваться не станет. А детям, если их больше одного, так и вовсе ничего не светит. Только на щедрость рейхс-императора рассчитывать могут. Вот он некоторых графствами, а большинство — баронствами невеликого размера наградил, из тех же, что у их родителей конфисковал, а внуков уже пусть сами обеспечивают. В общем, к обычному дворянству приравнял. А вот собственных земель у рейхс-императора в результате такого передела сильно прибавилось. Чтобы было потом чем других отличившихся награждать (по крайней мере, так было в указе сказано).

Из того же фонда и Николасу предложили замок себе выбрать. Чужой конфискат, конечно, но не сам же он его отбирал! Император отобрал, а ему — подарил. Все вопросы — к рейхс-императору. И не какая это не скупка краденого, а справедливая награда! Кстати, никакого сочувствия к ограбленным монархам Николас не испытывал. Поделили, понимаешь, великую некогда империю на уделы, а сами о независимости рассуждают! А независимость на деле — только их личная, народу от нее одни беды. Мало того что внешнему врагу противопоставить нечего, так и между собой эти монархи непрерывно грызлись. Да и границы всех «суверенных» государств столько раз перекраивались! У кого кэр появлялся, тот враз у соседей земельку отбирать начинал. Так что пусть посидят на пенсии. Или в имперском совете с совещательным голосом!

В Бренне Николас после «объединительного» конгресса задержался на декаду. Хотел сразу стартовать, но его местные аристократы буквально за руки удержали, понапихав в них приглашений на различные приемы. Приглашения несли лично, а принять умоляли чуть не слезно, не «уважить» просили, а «осчастливить» своим присутствием. Не привыкший к такой навязчивости кэр в результате получил жутко плотный график перемещений, хоть в дракона обращайся и лети, чтобы успеть. Пару раз он, кстати, так и сделал.

В свой прошлый визит в Бренн Николас в гости сам напрашивался, чтобы разные коллекции и художественно-архитектурные красоты посмотреть. И принимали его, скорее, как диковинку. Надо же, кэр, а искусством интересуется! Теперь же он стал главным украшением любого мероприятия. Так сказать, «основным блюдом», которым хозяева угощали остальных гостей.

Вообще-то Николас считал себя человеком интеллигентным (а чем еще разночинец может утешаться?!), то есть к лести и богатству относящимся скептически. Это в теории. А на практике всеобщее подчеркнутое внимание и уважение ему льстило и приятно согревало душу. Нет, он старался положением не злоупотреблять и вначале искренне в это верил. Глупостей он и раньше не говорил, и шутки у него часто были остроумными. Так что то, что его слова стали по салонам передавать и пересказывать, вполне естественно. Ну, почти… А на подхалимов (из студентов, других не было) он и раньше и сейчас внимания старался не обращать; зато когда вокруг тебя столько людей крутится, есть из кого друзей выбирать. А среди этих людей умные и интересные тоже встречаются, так что круг общения у него много более интересным стал. Вот сказал он на одном из первых мероприятий, которое посетил, что его люди науки интересуют, так на все следующие приемы самых разных ученых приглашать стали. С ними интересные профессиональные беседы вести можно о той же артефакторике или медицине, о современных веяниях и разработках, новых подходах поговорить, с интересными приемами в алхимии ознакомиться. А уж про магию разума он за несколько дней больше узнал, чем за всю предыдущую жизнь. Поверхностно, конечно, но и поглубже при желании можно будет разобраться, для чего он адресами с наиболее интересными учеными обменялся, в смысле хрустальные шары им подарил. Впрочем, подарки ученым делал не только он. Многие аристократы тоже вдруг к науке страстью воспылали и большие пожертвования на нее сделали.

От всеобщей любви и уважения Николас изрядно разомлел. Но и про то, что ему положено отморозка изображать, тоже не забывал. Правда, это у него теперь, скорее, в виде безобидных шуток проявлялось, но репутация и людская молва на этот образ продолжали работать. Например, на одном из балов партнершу, слишком плотно к нему прижавшуюся, он телекинезом подхватил и весь танец так в воздухе перед собой, как куклу, и проносил. Сказал потом, что она якобы ему на ногу наступила.

Другой девице, пытавшейся держаться с ним слишком развязно и нарочито эпатировавшей публику крепкими словечками, сделал замечание. Та как раз слегка толкнувшую ее в танце девушку нецензурным словом обозвала.

— Сударыня, я бы на вашем месте поостерегся так выражаться. Давно заметил, что когда кто-нибудь какое-нибудь слово часто произносит, потом оно к нему в качестве прозвища пристает!

Девица глубоко задумалась, а вот все бывшие рядом навострили уши и стали поглядывать на нее с плотоядными улыбками…

На утиной охоте, когда вся стая птиц взлетела после нескольких выстрелов из арбалетов, рванул следом в форме дракона и накрыл ее целиком языком пламени. Говорят, некоторые птицы на землю уже печеными упали.

В общем, в Лерден Николас вернулся в благодушном настроении и сознании собственной значимости. Немного удивился, что его никто не встречает, но вспомнил, что он никого о своем появлении и не предупредил. По шару-то ни с кем так ни разу и не связался.

Дома Марион была одна, если не считать кухарку и горничную. Гостей не было никаких. Прямо как во времена, когда он еще не стал кэром. Так что похвастаться высшим орденом империи удалось только перед матушкой. Впрочем, встреча с ней от этого менее радостной не стала, только более «домашней», что, может, и к лучшему. А то все парадные приемы да рауты…

Ему пришлось самому подробно рассказывать о своих похождениях. От его попытки расспросить, как обстояли дела дома в его отсутствие, мать отмахнулась:

— Все живы! Ты, главное, о себе рассказывай! Вот у тебя действительно события происходили, а тут о чем говорить? А вот о тебе в газетах такого всякого писали, не знаешь, чему и верить!

Вот Николас и рассказывал. С выражением, в лицах, как будто спектакль для одного актера разыгрывал. Зрители-то были самые благодарные. Марион всегда хорошо умела слушать. А тут и горничная с кухаркой, сидя скромно в уголке, в наиболее драматических местах очень вовремя охали и ахали.

Только вот рассказывать неожиданно оказалось не так-то просто. Слушатели хоть и благодарные, но его как облупленного знают. И перед такой аудиторией как-то не все его поступки самому достойными казаться стали, хотелось замять и пропустить подробности. Вот об охотничьих магически модифицированных животных говорить — одно удовольствие. Николас даже умудрился без всякой магии и пытливый взгляд коршуна спародировать, и пластику барса изобразить. А уж меняющееся выражение лица Зигмундта Брумляндского при виде подарков так и вовсе на «ура» пошло. Зато про выкручивание рук Крэгу Майнскому говорить не хотелось, и особенно о своем шантаже и убийстве медика. В общем, промолчал, скороговоркой свалил все на Отто, а для публики все больше на городские красоты напирал, особенно на их вид сверху с высоты драконьего полета.

В общем, выкрутился, но самого себя в грязи при этом почувствовал. Почему-то при общении с царедворцами такого не бывало. А сам-то он что об этом думает? И где он настоящий? Пожалуй, с «отморозком» лучше заканчивать, не его это все-таки роль.

Но тут рассказ к концу подошел, и стало возможным о местных событиях расспросить. И почему по хрустальному шару связаться не удавалось?

Оказалось, разъехались все почти сразу вслед за ним. Сперва Орлетта, а затем и Брина с Митром. Домой, на каникулы. Да так и не вернулись. Впрочем, каникулы еще не закончились, почти две декады осталось.

Николас невольно задумался над услышанным.

С Бриной все ясно, она жениха родителям показывать повезла, одобрение на свадьбу получить. А может, и сыграют сразу же. Тогда могут и не вернуться или вернуться нескоро. Надо бы с ними по хрустальному шару связаться, есть же у герцога Аргонского такой наверняка, после в справочнике посмотреть можно. Хотя если на свадьбу не приглашают, стоит ли напрашиваться? Да нет, на связь выйти стоит попытаться, просто у него сегодня настроение неожиданно неважное…

С Орлеттой же совсем непонятно получилось. Не похоже по ее настроению при расставании было, чтобы она ему отставку дать собиралась. Но если с отцом о свадьбе говорить поехала, то его мнение спросить предварительно не мешало бы. Вроде он ей предложения не делал, да они на эту тему вовсе не разговаривали. Или случилось что? Хотя что могло случиться? Герцог де Лион фигура достаточно заметная, при дворе у Отто все известно было. Почему на связь выйти не попыталась? И следует ли это сделать самому? Галлодия — это не нейтральная Ибра, тут его интерес могут неправильно понять. В общем, можно и до конца каникул подождать, разве что в представительстве ненавязчиво полюбопытствовать. Ненавязчиво? Интересно как? Ладно, потом видно будет.

Впрочем, настроения эти мысли тоже не улучшили. Вот ведь как бывает! Примчался домой героем и победителем, тут все тебя любят и хвалят, а ты сам себя сначала мерзавцем, а потом и дураком почувствовал. Хотя сам виноват, не на кого обижаться.

В результате, сославшись на усталость с дороги (хотя какая у кэра усталость?), отправился спать пораньше, а с утра в лаборатории засел. У него при работе над артефактами всегда настроение улучшалось. А тут новых задач столько появилось! Эрм Хокенштейм новых заказов набрал. В деньгах Николас теперь не нуждался, но обязательства надо было выполнять, да и самому эта работа нравилась. Тем более когда есть над чем голову поломать. А еще очень его заинтересовали кольца управления охотничьими животными и вообще все связанное с магией разума.

Притащил несколько книг из университетской библиотеки, благо никто его останавливать не решился, стал разбираться. Кое о чем уже в разговорах в Бренне слышал, но теперь занялся систематическим изучением. Столько новых возможностей открывается, недаром курс в университете только для избранных преподают. Не зря засекретили. Тут, оказывается, целая куча направлений и подходов имеется. Самая простая задача — чтение эмоций. Это он и сам немного делать научился благодаря тому, что ауру четко видит. Но в базовом курсе другие методы предлагаются, для тех, кто «зрением кэра» не обладает. Надо бы эти методы со своими возможностями совместить. Кстати, на чтении эмоций основана и способность магов разума определять, врут тебе или правду говорят. Полезная возможность. Если поднапрячься, артефакт для этих целей можно придумать. Вот и практическая задача появилась!

Передача мыслей подразделяется на мыслеречь, обучение и внушение. Первые два направления требуют активного участия принимающей стороны, то есть связаны с обратной задачей — чтением чужих мыслей. Как бы один маг свои мысли или целую область знаний толкает в сторону другого, а тот должен соответствующим образом настроиться и суметь все принять. Методики в книге описаны, но есть подозрение, что это все через контакт аур реализуется. Эх, показал бы кто! Он же ауры видит, смог бы необходимые изменения с помощью заклинаний производить.

Внушение — тоже вроде передачи информации, только согласия принимающего не спрашивают. Немного грубо, и действует недолго, но может быть полезным. Артефакты управления охотничьими животными именно на этом принципе построены. Хотя там животные за счет магического воздействия к приему всегда открыты и сопротивления внушению не оказывают. Так ведь это воздействие тоже смоделировать можно! Одно заклинание артефакта снижает в ауре сопротивляемость к внешним воздействиям, а другое команду транслирует. Принцип понятен. А практическое применение? Он же собак дрессировать не собирается. Глаза отводить, что ли, массово воздействуя на всех, кто рядом? Шикарный «шпионский» артефакт получается! А что? Интересно! Надо бы сделать!

Еще хорошо бы отдельно сделать артефакт, снижающий сопротивление внушению. Можно будет с его помощью поэкспериментировать с передачей мыслеречи или даже знаний не магам! И заодно артефакт, повышающий сопротивление таким воздействиям. Это уже себе. Чтобы какой зловредный маг разума чего ненужного не внушил!

В общем, программа работ и исследований росла на глазах, а сами глаза у Николаса тоже разгорались от открывающихся перспектив. В результате обе декады до начала учебного года он из реальности выпал и из лаборатории так и не вылезал, разве на совместные обеды с матерью, да и то только если та очень настаивала. Спать же окончательно переехал в лабораторию. Раньше тут с Орлеттой ночевал, а теперь с формулами и ретортами…

За это время в Лерден успели вернуться и ректор и князь. На появление ректора Николас никак не прореагировал. В университете он только в библиотеку заходил — книги поменять, а учебный процессе его никаким боком не касался. От преподавания его уже давно отстранили, а собственные исследования он в домашней лаборатории проводил. Можно считать, что магистерскую диссертацию готовил. Правда, ректор ему приглашение на какой-то семинар прислал, но он его проигнорировал.

Хотел проигнорировать и приглашение от князя, который решил что-то торжественное провести в честь создания Второго рейха. Но тут уже Марион вмешалась. Её-то тоже заодно с сыном пригласили. Так что она явилась к нему в лабораторию и развлекала разговором о предстоящем празднике до тех пор, пока у того какая-то реторта не взорвалась. От ее взгляда, наверное. Хоть и не обученная, но магичка все-таки. Пришлось прерваться.

Мероприятие было назначено на завтра, а сегодня Николас решил в посольство Галлодии наведаться, узнать, наконец, куда Орлетта подевалась. Да и странно как-то было идти на прием к князю без нее, в прошлый приезд именно она его по всем праздничным мероприятиям таскала.

Однако визит в посольство если и дал пищу для размышления, то не о пропавшей девушке. Вместо обычного оживления в особнячке стояла странная тишина. Входные двери были заперты. На его долгий и громкий стук появился одинокий сторож и сообщил, что господин посол убыл на консультацию в Летец, а сотрудники в отпуск на родину. Остался один третий секретарь, но он тоже сейчас отсутствует.

Дальше холла Николас не пошел, но и увиденного там было достаточно. Все вокруг носило следы разорения или поспешного бегства — у дверей стояли какие-то ящики, мебель практически отсутствовала, на полу валялись брошенные бумажки.

Раз даже сотрудники разбежались, то рассчитывать, что Орлетта здесь появится, было глупо. Получалось, Леруа IV свернул тут представительство, но почему? Воевать собрался? Так у объединившейся Дэнляндии кэров в полтора раза больше, чем у Галлодии. Не самоубийца же он! Или протест так выражает? И где же все-таки про Орлетту что-нибудь узнать можно?

Не выдержал, заглянул еще раз вечером. Третий секретарь на сей раз был на месте, и оказался он отнюдь не юношей, а наоборот, щуплым старичком с бегающими глазками. Занимался он важным делом — на подводу ящики грузил. Не сам, конечно, грузчиками руководил, причем крайне бестолково, заставляя перекладывать уже установленный и привязанный багаж с место на место. Хотя, приглядевшись, Николас заметил в требованиях дедка некоторую систему. Наиболее аккуратно упакованные ящики, кстати, с одинаковой маркировкой, складывались в заднюю часть подводы, а все остальное — вперед. Зрение кэра позволило и надпись на маркировке прочитать: «Личная собственность советника Лятена».

— Господин Лятен? — Николас сделал правильный вывод. — Позвольте на минуту отвлечь вас от трудов.

Как себя вести с советником посольства, он еще не решил, поэтому говорил нейтральным, но не предполагающим возражения тоном. Сразу включать «отморозка» не хотелось, в родном городе этот образ ему все менее привлекательным казался. Но и просителем выступать было бы неосмотрительно, с этими дипломатами, чуть дашь слабину, ничего не получишь, а кругом должен окажешься. В общем, решил отдать инициативу Лятену, а самому действовать по обстоятельствам. А пока экспериментальный артефакт активировал. Только ночью закончил. Что он делать может, сам не понял, напихал туда все ментальные заклинания, которые в книгах нашел. По идее в режиме кругового воздействия артефакт этот должен глаза отводить, а в режиме узконаправленного воздействия — некоторые мысли внушать из небольшого меню: «спокойствие», «страх» и «Ой, живот прихватило!» Кроме того, был и режим ручного управления магом, но что при этом может получиться, Николас не имел понятия. Но именно этот режим и включил. Так что теперь стоял перед советником, мысленно транслируя тому симпатию и доверие к себе, а также желание поболтать.

Однако дипломат тоже решил придерживаться выжидательной тактики и теперь смотрел на кэра вопросительно и чуть-чуть осуждающе, типа «не видишь, что ли, что я занят?!».

А вот в эмоциях он так спокоен не был, это Николас по его ауре заметил. Немного перенастроил собственное восприятие на эмоции и неожиданно услышал у себя в голове голос дипломата. Вроде как мыслеречь пошла, только Лятен ничего ему специально не транслировал, а сам с собой разговаривал. Но о Николасе. И, видимо, довольно четко все формулировал, раз трансляция сама пошла. И говорил он примерно следующее:

«Что, драконыш, пришел про бабу свою узнать, а как спросить не знаешь? А вот ничего я тебе не скажу. Нема дурных! Пусть такому отморозку про ее свадьбу кто-нибудь другой сообщает, а мне здоровье дорого. И так меня тут одного кинули, ноту князьку-придурку вручить, и не отвертишься. На приеме завтра, что ли, это сделать? Праздник испортить? Да нет, рано. Может, этого отморозка попросить грамоту передать? Через декаду. Самому же слинять, пока не поздно?»

Опыта подслушивать чужие мысли у Николаса раньше не было, наверное, поэтому он так бурно и отреагировал. Ведь если подумать, вслух ничего плохого ему советник не говорил (вообще молчал), а гадкие мысли в голове у каждого могут проскакивать, сам своим собеседникам про себя отнюдь не комплименты часто говорил. Но хотя голос звучал только у него в голове, ощущение было, как будто произнесено это все вслух. Причем даже трудно сказать, что в этой речи было неприятнее, форма или содержание. И то и другое — сплошное хамство. В общем, Николас сорвался. Подхватив несчастного дипломата телекинезом, он одним рывком перетащил его к себе поближе прямо через подводу, сметя с нее по дороге половину вещей советниковой тушкой. После чего, не отпуская и не давая упасть, несколько раз встряхнул и зашипел в лицо:

— Ч-ч-что з-з-за с-с-свадьба?!

Человеческого обличья на драконье он при этом не менял, но, похоже, от возмущения сумел частично трансформироваться, чему сам настолько удивился, что вся ярость прошла. Пришлось уже осознанно включать режим «отморозок», а то резкая смена поведения тоже была неуместна.

Заодно и артефакт срочно отключать пришлось, так как Лятен только в реале беззвучно рот открывал, а в ментале так вопил, что оглохнуть можно было. Верещал, как недорезанный поросенок, и не думал успокаиваться, а придушить ментальный крик физическим воздействием было проблематично.

Поставив советника на землю, но продолжая придерживать, чтобы не дать ему упасть, спросил уже спокойным тоном, но пристально глядя в глаза и нехорошо улыбаясь:

— Повторяю в последний раз. За кого выходит замуж Орлетта де Лион? Где и когда состоится свадьба? Почему меня в известность не поставили?

Лятен судорожно сглотнул, но немного собрался и принялся отвечать, постепенно твердея голосом:

— За Арлуньяка. В Лионе, в родовом замке. Скоро, точно не знаю, меня не пригласили. И я выражаю официальный протест против учиненного вами по отношению к работнику посольства безобразного насилия! У меня дипломатический иммунитет!

В конце фразы голос советника дал петуха, так как грозный кэр опять приподнял его в воздух.

— А от «мордой об стену» у тебя тоже иммунитет?! Сейчас проверю! — взревел Николас, но проверять не стал. — Кстати, о дипломатии. Что у тебя там за пакостная грамота, которой ты князю настроение портить собрался?! Тащи сюда!

— Не могу! Дипломатическая переписка! — мужественно пискнул советник.

Николас перекинулся в дракона, невольно (или нарочно?) опрокинув подводу.

— Тебе помочь? Или сам справишься? — спросил он негромко, но подпустив в голос «гнев кэра».

В дверь посольства советник влетел на четвереньках, забыв не только о собственной дипломатической неприкосновенности, но и солидном возрасте.

Выскочил назад он буквально через минуту, Николас даже не успел забеспокоиться, как бы не сбежал через черный ход. Протянул небольшой запечатанный тубус, явно не зная, куда его дальше переправить. В пасть дракона, что ли?

— Держите! — неуверенно произнес Лятен. — А у меня дела…

Пастью в боевой форме Николас только кусать умел, так что не стал даже и пытаться принять столь маленький предмет. Вместо этого изогнул шею и со стороны спины подцепил зубом широкий ремень на поясе советника.

— Сам передашь! — объявил он и двинулся пешком в сторону дворца, так и неся бедного дипломата в зубах.

Во дворце на их появление отреагировали сразу. Князь Бурхард IV был еще крайне молод, так что лично выбежал из парадных дверей посмотреть, что случилось. Придворные толпой вывалились следом.

— Дорогой кэр Бюлоф! Чем вызвано ваше столь эффектное появление у дворца? И кого (или что) вы нам принесли?

— Злоумышленника я тебе принес. Злокозненные галлодийцы какую-то пакость замыслили, вот этот господин Лятен должен был тебе ноту через декаду передать. Но я его вместе с ней сейчас принес. О неприятностях лучше узнавать заранее!

Николас плюхнул советника на ступени перед князем. Достаточно аккуратно, но тот все равно на ногах не устоял и опустился на четвереньки. Да так и остался в полуподвешенном состоянии, так как довольно плотно зацепился ремнем за зуб. После нескольких секунд бега на месте на четырех костях Лятен пролетел пару метров вперед и распростерся ниц перед Бурхардом. Не по собственной инициативе, дракону все-таки удалось его сплюнуть, тем самым придав ему ускорение.

— Ваша светлость! — с совсем недипломатическими интонациями завопил советник. — Не велите казнить! Я человек служивый, делаю, что прикажут. Прошу посадить меня в одиночную камеру до окончания войны. Только этого кэра ко мне не подпускайте!

— Какая одиночная камера? — недоуменно произнес юный князь. Но тут до него дошло. — КАКАЯ ВОЙНА??!

Из-за его спины выскользнула Дета и по-хозяйски вырвала тубус из рук Лятена. Но печать сдирать не стала, а посмотрела на нее с подозрением.

— Кэр Бюлоф, будьте любезны, вскройте этот футляр, — сказала она. — Если там какая гадость заложена, вам в вашей боевой форме она большого вреда причинить не сможет.

С тонкой моторикой пальцев в драконьей форме у Николаса дела обстояли неважно, но справедливость просьбы он признал. Кое-как придавив одной лапой тубус к брусчатке мостовой, он постарался подцепить его крышку когтем. Получилось не совсем так, как он задумал. Поскольку когти у него были крепче алмаза и чрезвычайно острые, то он просто взрезал весь футляр вдоль, а потом и донышко оторвал. Никаких взрывов не раздалось, да и вылетающих проклятий Николас тоже не заметил. А вот лист пергамента изнутри вывалился, его Дета и подхватила.

— Твоя светлость! Это действительно провокация и объявление войны, — воскликнула она буквально через несколько секунд чтения. — Надо срочно созвать хотя бы Малый совет и проинформировать рейхс-императора.

Затем повернулась к придворным:

— Слышали? Исполнять! Совет через полчаса в кабинете князя, мы будем там!

Подхватив Бурхарда под руку, она решительно двинулась вместе с ним обратно во дворец, рассекая толпу, как волнорез. Уже в дверях обернулась, видимо вспомнив про Лятена.

— А этого, — небрежный взмах рукой, — действительно лучше в тюрьму поместить. Для сохранности. Фон Роттенштерн! Проследите! И бегом на совет!

Николас сменил форму и не спеша двинулся следом за князем.

«Дета при Бурхарде меньше трех месяцев состоит, — прикинул он, — а уже всю власть в княжестве под себя подгребла. Интересно, все женщины так себя ведут, или она настолько энергичная оказалась? Раньше за ней такого вроде не замечал. Тише воды ниже травы держалась…»

Мысли невольно переключились на Орлетту. С ней-то что делать? Слетать в Лион, пожечь всех на фиг и похитить невесту? Тем более что вроде война с Галлодией ожидается. Только зачем? Не в цепях же она там, что за два месяца весточки послать не сумела. Видимо, пока он тут с Отто мотался, решила к жениху вернуться. Здесь все вилами на воде писано, а там все-таки герцог предложение сделал. Значит, не любила. А он сам? Душа ли у него болит, или чувство собственника мучает? Как же, девушку увели! Ну, увели. Или сама кинула. Плюнуть и забыть? А вот как получится! Но что-то ему подсказывало, что в ожидающейся войне рушить он в Галлодии будет все, что сможет, и с большим удовольствием.

Совет собирался неожиданно долго. Вроде вокруг князя столько придворных крутилось, но на поверку выяснилось, что все это были мотыльки без сколько-нибудь значимого положения. Серьезные люди по своим кабинетам и особнякам сидели, и никто из них бегом на зов Деты не кинулся. Солидно в экипажах подъехали. Часа через три. Если бы князь их в тронном зале ждал, уже давно бы себе всю задницу отсидел, но в кабинете кресла и диваны были не столько парадные, сколько удобные. Но все равно, сидеть и ждать без дела смысла не было, так что еще до заседания Малого совета, можно сказать, успели всё вчетвером обсудить и даже решить. По крайней мере, каждый для себя. Вчетвером — это Бурхард с Детой, Николас и подошедший чуть позже фон Роттенштерн, который оказался новым начальником городской стражи Лердена (прежний в чем-то с Детой поладить не сумел).

По сути, обсуждения никакого не было. Грамота из тубуса оказалась нотой короля Галлодии, в которой тот осуждал самозваное провозглашение Остфалии Дэнляндской империей и противоправную аннексию ею суверенных государств. Возмущенное мировое сообщество (в лице Леруа IV) призывало князя Лерденского не считать себя связанным обещаниями, данными под давлением, и примкнуть к походу против узурпатора. А главное, кэров своих удержать вдали от боевых действий, которые должны начаться в ближайшее время. Также сообщалось, что инициатива организуемого похода исходит вовсе не от Галлодии, а ее верных и ныне угнетенных союзников, список которых прилагался. В список вошли довольно многие карликовые дэнляндские государства (в том числе и Фратт), но так как их печати в документе отсутствовали, достоверность информации оставалась на совести Леруа IV. Хотя вполне возможно, так и было, государи лично от объединения не приобрели ничего, а часть власти точно потеряли.

Пока Дета зачитывала эту грамоту, князь несколько раз прерывал ее возмущенными вскриками, а потом и вовсе забегал по комнате. Даже странно, что у Бурхарда III сын вырос до такой степени пропитанный духом национального патриотизма и мечтами о Великой Дэнляндии. Юноша буквально рвался бежать и сокрушить врагов. Дете пришлось аккуратно напомнить ему, что битвы решаются не на земле, а в схватке кэров, от которой обычным смертным лучше держаться подальше. Похоже, Бурхард только тут о Николасе вспомнил.

— Я уверен, что имперский кэр Бюлоф с честью выполнит свой долг! — пафосно воскликнул он.

— Уже лечу, — немедленно откликнулся тот и слинял, так как тратить здесь время дальше не видел смысла. Пока шел до дверей, услышал, что Бурхард с Детой на два голоса стали инструктировать начальника стражи: какие отряды и куда собрать. Похоже, от личного участия в войне молодой князь отказываться был не намерен.

До дома Николас дошел быстрым шагом за пять минут и немедленно кинулся к своему стеклянному шару — Агнессу вызывать. С нею и ситуацию обсудил.

То, что король Галлодии крайне недоволен объединением Дэнляндии, секретом не было. Найти повод к войне тоже было несложно. Но вот кэров у Второго рейха семнадцать, а у Галлодии только дюжина. В полтора раза меньше, то есть шансов в сшибке стенка на стенку — никаких. Тогда почему такое агрессивное поведение? Вариантов не так уж много. Либо рассчитывает, что рейхс-император всех дэнских кэров собрать не сможет, либо, что вероятнее, союзников нашел, которые как раз дней через десять подойти должны, поэтому и было отложено вручение нот представительствами. Получается, что, отобрав у Лятена грамоту раньше срока, Николас императору шанс дал. Но времени очень мало осталось, все скорость решать будет. Навязать Галлодии сражение кэров до подхода союзников, наверное, не получится. Скорее всего, кто-нибудь уже на месте, но опять же — скорее всего, не все. Получается — куча предположений и допущений, но шанс есть, а выбора нет. Альтернатива — капитуляция, а рейхс-император на нее никогда не пойдет. Так что осталось только срочно собрать всех дэнских кэров, выяснить, где король Леруа находится, и всеми силами это место атаковать. Генеральное сражение кэров все и решит, а войска уже в качестве оккупационной армии подтянутся. В общем: «Врага мы побьем, и с победой придем, и ура!»[8]

Королева, нет, императрица Агнесса отправилась мужа и мобилизацию организовывать, а Николас — к матери, сообщить неприятную информацию и попытаться успокоить.

Разговора как такового не получилось. Известие о войне Марион морально раздавило. Впервые «кэрство» сына обернулось обратной стороной медали. Воевать-то как раз ему, и никуда не денешься. Это у обычных людей единственного ребенка в армию не призывают, а кэрам как раз за этих обычных людей и биться приходится. За чужую спину не спрячешься, все кэры наперечет. И не отступают они в бою, разве что по прямому приказу своего короля. Может, и глупо, но так испокон веков заведено. Проигравшие просто гибнут. А тут даже внуков нет, сыночек так и не женился. И даже эта вертихвостка галлодийская от него сбежала! Небось король их пакостный любить дэнского рыцаря запретил!

Вылились все эти причитания в неожиданное напутствие:

— Ты, сыночек, гада этого Леруа, который все это устроил, сделай милость, не пожалей! Оторви голову, а лучше спали и пепел развей! Чтоб другим неповадно было на честных дэнцев нападать и счастью их мешать!

Пришлось обещать, если, конечно, рейхс-император не запретит.

Видя состояние матери, Николас не стал и пытаться обучить ее, наконец, пользоваться хрустальным шаром. Сходил в свою лабораторию и сделал ей амулет с большим накопителем, а шар настроил на ограниченный режим — картинку не показывать, только звук передавать и воспроизводить. Всего для управления — два камешка-сенсора на амулете. Один пальцем тронешь — энергия из накопителя на хрустальный шар пойдет и его включит. Другой тронешь — прекратится подача энергии и связь оборвется. Вроде проще некуда. Кажется, Марион поняла. Даже из разных комнат друг с другом с помощью шаров поговорили, хотя через дверь при этом тоже перекрикивались…

Собирать в дорогу (да что — в дорогу! на войну!) Николасу было нечего. Пояс с кристаллами-артефактами и так на нем, еще к нему кошель с хрустальным шаром и кошель с деньгами подвязал. И все! Оружия никакого не нужно, у кэров клинки (или что иное захотят) из любой части тела могут вырасти. А из остального ему даже зубная щетка больше не нужна, бытовые заклинания на прекрасном уровне освоил. Все при нем, получается.

От еды в дорогу тоже отказался. Своим ходом летит, руки заняты. А то, что руки у него пульт крутят, а не крыльями машут, он даже матери не говорил. Да и покормят его во дворце у Отто, пока он туда летит.

Так что поцеловал мать и прямо в ночь улетел.

ГЛАВА 15 Война как наиболее здоровая часть политики

В старинном Лионском замке полным ходом шла подготовка к свадьбе. Герцог Шарле де Лион выдавал младшую дочь Орлетту за герцога Астона де Арлуньяка.

Лион и Арлуньяк были крупнейшими северными провинциями Галлодии, и политический союз их правящих семей серьезно влиял на расстановку сил в стране, да и во всем цивилизованном мире. Последнее, правда, определялось не столько мощью самих герцогств, сколько личностью жениха. Герцог Астон уже несколько лет возглавлял международный департамент кабинета министров его величества короля Леруа IV. Вот и сейчас он только что прибыл из заморской Пиктании, страны, отделенной от материка широким проливом и населенной родственным галлодийцам народом.

Несмотря на общие корни населявших их народов, Галлодия и Пиктания на протяжении веков почти всегда находились если не в состоянии войны, то жесткого противостояния. Однако «почти всегда» подразумевает исключения из общего правила, и благодаря миротворческой деятельности герцога де Арлуньяка именно это исключение и наступило. Страны договорились совместно выступить против общего врага, которым они считали объединившуюся Дэнляндию. Переговоры проходили в строжайшей секретности, и их подробности были известны лишь очень небольшой части посвященных, в число которых, кстати, ни невеста, ни ее семья не вошли, что дало ревнивому герцогу де Лиону повод к серьезной обиде.

Но свадьбу эта обида не расстроила. Мало того, на нее прибыл сам король Галлодии Леруа IV, чрезвычайно редко покидающий Летец.

Правитель поначалу остановился в Охотничьем замке, километрах в пяти от резиденции герцога. Центральную башню этого замка, возвышавшуюся над раскинувшимся вокруг лесом, было прекрасно видно со стены главного замка герцога. В том же замке по возвращении должен был остановиться и жених, а также прибывшая вместе с ним делегация из Пиктании во главе с наследным принцем Тристумом. И надо сказать, что королевские персоны покинули свои столицы не только ради свадьбы Орлетты де Лион и Астона де Арлуньяка, но и чтобы решить некоторые политические вопросы.

Собственно, присутствие столь важных лиц в качестве почетных гостей и определило, что эта свадьба вообще должна состояться.

Упомянутая ранее встреча герцога де Лиона с дочерью, на которой он объявил о ее грядущей свадьбе, завершилась жутким скандалом.

— Почему же ты не спросил моего мнения, прежде чем соглашаться на свадьбу? — несколько оторопело спросила Орлетта отца, когда тот прямо посреди двора объявил ей об этом.

— Думаю, твое мнение было нетрудно угадать, — благодушно улыбнулся тот.

Но девушка уже оправилась от первого шока и была настроена весьма решительно:

— Тогда почему ты этого не сделал?! Я люблю совершенно другого человека, а с этим извращенцем не желаю иметь ничего общего!

Не привыкший к возражениям герцог на пару секунд растерялся. Но потом взревел раненым мамонтом и от души залепил дочери оплеуху. Та почему-то даже не почувствовала удара, а вот сам он сильно отбил руку. Артефакт защиты, который Орлетта носила не снимая, отреагировал на удар и включился самопроизвольно.

Последующие события напоминали глупый фарс. Герцог орал, размахивал руками, грозился сгноить дочь в казематах, а его стражники и маги суетились вокруг нее, пытаясь пробиться сквозь защиту. Через полчаса герцог осип, у магов закончились энергетические резервы, стражники устали, а успокоившаяся девушка, убедившись в личной безопасности, по очереди влепила наиболее рьяным нападающим, а потом и отцу по небольшому, но весьма чувствительному удару магическим электрошокером. Боевые заклятия на первом и втором курсах академии еще не изучались, а вот используемый для самообороны магоэлектрошокер студентам в качестве примера кто-то продемонстрировал. В результате им научились пользоваться все студенты. Вот теперь и Орлетте пригодилось.

Герцог взвыл и пригрозил лишить ее наследства, но опять не подействовало. Дочь пообещала немедленно вернуться в Лерден и постараться забыть самодура, решившего погубить ее жизнь. Поскольку ни один из них приводить свои угрозы в действие не собирался, то так и остались стоять, буравя друг друга гневными взглядами. Первым все-таки не выдержал папаша. До него наконец дошло, что столь бурная реакция Орлетты должна иметь под собой какие-то основания. К тому же неожиданная магическая мощь дочери вызвала в нем чувство гордости. Вот он и предложил отложить решение вопроса, еще раз все взвесить и обсудить.

Если бы герцог де Арлуньяк был в это время в замке, никакого обсуждения, наверное, не получилось. Помолвка точно была бы расторгнута. Но он пребывал с миссией в Пиктании, где застрял явно надолго. Каникулы Орлетты вполне могли закончиться и до его возвращения. Так что с принятием окончательного решения спешить было необязательно. А вот числиться официальной невестой самого завидного жениха королевства было лестно, даже если ты за него замуж не собираешься. По крайней мере, в обозримом будущем. К тому же факт сватовства герцога можно было использовать в качестве средства давления на одного кэра, который что-то недостаточно ценит свалившееся на него в ее лице счастье. Конечно, с ревностью перегибать не стоит, но аргумент типа «дорогой, спаси, меня насильно замуж выдать собираются!» вполне может подействовать.

Однако этим планам неожиданно помешал король Леруа IV. Во-первых, он, как оказалось, уже некоторое время назад издал указ, запрещающий любые частные контакты с Дэнляндией. Так что связаться с Николасом по хрустальному шару из замка было невозможно. В общем, она тут страдает, а этот дракон шляется где-то по своим делам и о ней не беспокоится! Мог бы и прилететь за ней сюда, для него это совсем не трудно.

Во-вторых, во все провинции для обсуждения в дворянских собраниях и городских советах были разосланы указы, в которых резко осуждалось стремление Отто Остфальского подмять под себя всю Дэнляндию. И для активно помогавшего ему кэра-дракона в этом документе тоже нашлось несколько нелестных эпитетов. Да и вообще, по всей стране пошла волна антидэнской пропаганды. Можно было предположить, что и в Дэнляндии отношение к Галлодии не улучшилось. Так что брачный союз между представителями этих двух государств мог принести им не только радость, но и кучу проблем. Если этот союз состоится, конечно, ведь Николас ей предложения так и не сделал, в отличие от Арлуньяка…

И в-третьих, король Леруа лично всячески приветствовал свадьбу Орлетты и Астона.

Король был немолод. Точнее, он не хотел выглядеть молодым, что вполне мог бы сделать с помощью магии, а выбрал для себя облик пятидесятилетнего седого мужчины с залысинами на висках и аккуратной бородкой. Он много улыбался, по-доброму сияя ласковыми глазами в обрамлении лучиков морщин и кустистых бровей, был неизменно весел и энергичен и являл собой редкий тип вождя-сангвиника,[9] который не пугает подчиненных вспышками гнева, недомолвками и многозначительными взглядами (это прерогатива холериков), а весело увлекает их за собой. Куда увлекает — уже другое дело…

Так вот. Король, прибыв в замок, обнял и расцеловал Орлетту и, сияя от счастья, поздравил ее с предстоящей свадьбой с лучшим женихом королевства и гордостью нации. После чего, не давая той вставить слова, разразился длинным панегириком герцогу Арлуньякскому, с восторгом рассказывая о его дипломатических подвигах.

— Вы бы видели, как он обвел вокруг пальца моего брата Лео Кастфольского! — Искренний смех. — Тот даже не понял, где его надули, и все сам нам отдал! Ха-ха-ха!

— А его переговоры с кампаотами! Так играть на блефе! — Неприкрытое восхищение в голосе. — Нет, в карты я с ним никогда играть не сяду и вам не советую! Ха-ха-ха!

— Когда до Норвингорда Ютского дошло, на что он только что подписался! — Король аж согнулся от смеха. — Нет, ну каков шельмец! Красава! Даже жалко, что у самого дочки незамужней нет, а то бы вам такого жениха не отдал!

Нельзя сказать, что расточаемые королем комплименты герцогу де Арлуньяку привели Орлетту в восторг, но и перечить своему монарху она не решилась. Таким сватам отказывать не принято. Тем более что время шло, Николас никак не проявлялся, а женихом герцог и вправду был если и не приятным, то очень престижным. Статус герцогини де Арлуньяк ей тоже казался привлекательным. В общем, девушка как-то незаметно для себя смирилась с судьбой. Это было сейчас легче сделать, ибо главный раздражающий фактор — сам герцог — все никак не появлялся. В конце концов, брак политический, любовь тут ни при чем. Как-нибудь перетерпит, пока наследника не родит. А там уже пошлет мужа куда подальше и будет жить в свое удовольствие, а запереть себя в замке, как ее мать, не даст! Не тот у нее характер. Да и мозгов хватит сторонников набрать и серьезное положение занять. А пока можно и с королем знакомство укрепить, раз уж случай подвернулся!

В приданое за Орлеттой де Арлуньяк, к величайшей радости папы де Лиона, никаких земель не просил. Герцогства обшей границы не имели, между ними еще Грасландия находилась — возможно, поэтому. Денег, правда, хотел много, но деньги — дело наживное. Саму девушку это не очень радовало, деньги-то на непонятные ей нужды потратятся, а она ни с чем останется. Но неожиданно вмешался король и настоятельно рекомендовал включить в приданое расположенный неподалеку Охотничий замок. То есть у Орлетты появлялся свой собственный дом в непосредственной близости от родового гнезда, будет куда от мужа сбежать, если захочется. И в обиду ее там никто не даст, уж слуг и стражу она туда сама подберет! В общем, очень удачно выходило!

Декаду, в течение которой Охотничий замок срочно приводили в порядок, король жил в Лионском замке, превратив его в свой временный штаб. Именно штаб, а не двор. Никаких праздношатающихся кавалеров и разряженных дам, много военных, в основном в высоких чинах, министры и советники в штатском, какие-то неприметные личности, чьи манеры позволяли догадываться об их причастности к тайным службам. И у всех на лицах написано наличие и образования и мозгов. Ну и красотой никто из них не обделен. Все при деле, непрерывно ведут переговоры по хрустальным шарам (на них ограничение связи не распространяется!), что-то анализируют, совещаются и создают атмосферу кипящего котла, плотно закрытого крышкой. Невольно в напряжении ожидаешь, что вот-вот рванет.

А в довершение собрались здесь и все двенадцать кэров.

Отсутствие при короле фрейлин Орлетту совершенно не расстроило. Тем больше всеобщего внимания досталось ей. Король и его советники много расспрашивали ее про жизнь в Дэнляндии, искренне интересовались ее мнением, выпытывали различные подробности. Очень удачно, что она так активно приняла участие в лерденских празднествах и перезнакомилась со всей бывшей там в то время знатью. Ее наблюдения и характеристики были Леруа очень интересны. А такого количества комплиментов за ум и наблюдательность ей никогда в жизни не делали.

Большой интерес вызвало и ее близкое знакомство с Николасом. Кэр-дракон повышенной мощности вызывал у всех, особенно у военных, чувство беспокойства и неопределенности. Порвал на части опытного кэра на дуэли, справился с двумя (или даже тремя!) другими в схватке, перемещающийся с огромной скоростью. Противник не из приятных. Специально из-за него тактику перестраивать приходится, чтобы схваток своих кэров один на один с ним не допускать.

Орлетта почти открытым текстом сказала об их романе, но король только с сожалением покачал головой:

— Мы об этом думали, душенька. Но пришли к выводу, что скорее тебя потеряем, чем этого кэра приобретем. Но твои сведения очень для нас полезны. Ты одна лучше всей службы де Ризака сработала. Умница! — Он обернулся к одному из советников: — Жан, подготовь указ о награждении нашей красавицы орденом Божественной Целиции, я подпишу. Будешь у нас «кавалерственная дама»! Ха-ха-ха!

Нельзя сказать, что все это было Орлетте неприятно. Однако мешало тягостное чувство какой-то неправильности ее поступков по отношению к Николасу.

«Ну почему я галлодийка, а он дэнец? — думала она. — Почему надо выбирать между интересами государства и собственной любовью? Прости меня, если сможешь! Хотя, если бы думал обо мне, мог бы и прилететь, в драконьей форме тебе это совсем несложно. А то бросил в трудную минуту! Будешь потом локти кусать!»

В общем, девушка находилась в смятении, но плыла по течению…

Как только косметический ремонт в Охотничьем замке был закончен, король Леруа немедленно переехал в него вместе со всем штабом. Орлетта собралась было их сопровождать на правах хозяйки, но Леруа мягко, но решительно попросил ее не беспокоиться, а готовиться к свадьбе. Благо жених скоро приезжает. А ей и платье надо выбрать, и к церемонии подготовиться, а в своем замке это делать удобнее.

Действительно, на следующий же день в Охотничий замок прибыла и делегация из Пиктании вместе с герцогом Арлуньякским. Но тот к невесте и к будущему тестю не поехал, а продолжал вести переговоры за закрытыми дверьми.

Так все дальше и шло. В Охотничьем замке — переговоры, а в Лионском — приготовления к свадебной церемонии. Украсили живыми цветами (сохраняемыми магией) небольшой замковый храм всех богов, запахи кухни заполнили всю округу, вызывая у всех волчий аппетит, стали съезжаться гости.

Неожиданно монарх решил кардинально поменять список приглашенных на свадьбу. Фактически из прежних оставил в нем только ближних родственников невесты, а со стороны жениха лишь младшего брата, а большинство ближайших соседей были заменены на малознакомых аристократов из самых разных уголков Галлодии. Объединяло их только то, что все они были людьми влиятельными и во многом независимыми.

— Союз представителей двух герцогских семей, часто враждовавших в прошлом между собой, да еще накануне войны должен стать символом объединения всей страны перед внешней угрозой! — объяснял всем желающим этот выбор короля герцог де Лион.

Из близких знакомых Орлетты кроме родни среди приглашенных оказалась только Маэлла фон Фратт. Да и то благодаря ее отцу — герцогу Вельмару VIII Фраттскому. Его с дочерьми пригласили на свадьбу как правителя, подписавшего от имени дэнляндских монархов обращение к Леруа IV и мировому сообществу о защите и помощи в восстановлении попранных прав. Да и сама Маэлла как бы сочетала статус университетской подруги невесты со статусом несчастной беженки от произвола узурпатора Отто Остфальского, незаконно провозгласившего себя императором. С нею приехала и младшая сестра Нейма, которой к этому времени было около двенадцати лет.

Маэлла бросилась к Орлетте обниматься, поздравляя ее с грядущей свадьбой, но та словно и не рада была подруге. Так не рада, что потом всю ночь проплакала, вспоминая бестолкового кэра, а с утра устроила грандиозный скандал белошвейкам из-за подвенечного платья.

В общем, жизнь шла в суете и заботах, но тут выяснилось, что в двух днях пути от них находится дэнляндская армия.

Войско рейхс-императора Отто без сопротивления пересекло границу Галлодии и теперь ускоренным маршем приближалось к Лионскому замку. Именно там, по сведениям разведки, находился в настоящее время король Леруа в окружении ближайших советников и кэров. Именно по ним и был нацелен удар, в случае успешности которого войну можно было бы считать выигранной.

Обычных воинов в армии дэнцев было немного. Два (из четырех) гвардейских полка из Остфалии да дворянское ополчение, состоящее преимущественно из молодых аристократов, прибывших вместе со спешно собранными небольшими отрядами друзей и слуг. Всего менее десяти тысяч человек. Но в воздухе перед армией редкой цепью не спеша продвигались шестнадцать рыцарей и дракон — все семнадцать кэров Дэнляндии, грозная сила, способная за декаду превратить всю цветущую (точнее, собирающую урожай) Галлодию в безжизненную пустыню. Если, конечно, таким будет приказ их императора, а местные кэры не смогут их остановить.

Уже на следующий день после прибытия в Бренн Николаса выступили в поход двумя гвардейскими полками и восемью кэрами, оказавшимися в тот момент в столице. Ополченцы и остальные кэры присоединялись к армии по дороге. Организация похода и связи оказалась на самом высоком уровне, по крайней мере, до начала боев кэры успели все подготовить. Про ополченцев ничего точно сказать было нельзя в связи с отсутствием сведений. Последним к своему императору у самой границы с Галлодией присоединился князь Бурхард Лерденский с отрядом почти в тысячу человек. И вместе с ним был и отставший кэр — тысячелетний барон фон Гербер. У Николаса возникло подозрение, что кэр-патриарх предпочел бы опоздать к сражению, используя сопровождение Бурхарда как предлог, поэтому рьяность молодого правителя его совсем не порадовала. Самого же князя Бурхарда рейхс-император и назначил официальным командующим сухопутной армией, на деле же командиром стал его начальник штаба — полковник первого гвардейского полка граф фон Миних.

Впрочем, участия армии в сражении и не предполагалось. Ее задачей было не обеспечить, а закрепить успех, если дэнские кэры одержат победу. В случае же их поражения воины могли только геройски погибнуть или тактически сдаться в плен, кому как повезет. И послужить недолго живым щитом, давая своему императору призрачную надежду сбежать из своей ставки живым.

Так или иначе решала все схватка кэров.

Лионский замок располагался на широкой равнине, ограниченной с одной стороны лесом. Неширокая река у его стены не была серьезным препятствием даже для обычных солдат, что уж говорить о летающих кэрах. Над лесом, в нескольких километрах в сторону, возвышалась еще одна башня — там находился Охотничий замок герцогов Лионских.

Войско дэнцев развернулось на равнине перед замком, в тылу остались обоз и ставка рейхс-императора. Руководить сражением он не собирался, да и при всем желании все равно бы не смог. Какие команды можно кэрам в воздух передать? Сами лучше разберутся. Кэры выдвинулись вперед, но на сей раз не цепью, а образовали подобие строя: три ряда по пять рыцарей и два сзади. Как нетрудно догадаться, одним из замыкающих был кэр Гербер, обещавший следить за противником и подсказывать другим, если потребуется. Ну а с собой прихватил дракона — как главный резерв и надежную личную защиту.

Кэры медленно дрейфовали в воздухе в сторону замка, ожидая ответного хода противника. И он последовал. Один за другим из замка им навстречу устремились галлодийские рыцари. Наверное, все солдаты войска в этот момент в крайнем напряжении смотрели на небо и считали вражеских кэров. Один, два, три… двенадцать. Неужели все? Успели?! Но тогда… это же победа! Как бы героически ни бились двенадцать рыцарей, но против семнадцати они обречены.

Соотношение сил диктовало тактику дэнских кэров. Двенадцать из них кинулись каждый к своему противнику, разбивая бой на отдельные схватки и не давая галлодийцам образовать строй. То, что рыцари из замка взлетали по одному, эту задачу им облегчило. Образовавшиеся пары стали обмениваться ударами, но поначалу довольно вяло. Дэнские рыцари вообще старались держать оборону, не тратя лишних сил. Смысла рисковать у них не было никакого. А вот три рыцаря из последней пятерки обошли строй справа и напали со спины на врагов в трех крайних парах. Вот они уже наносили удары энергично. Цель была понятна: двое ликвидируют одного, пока остальные просто сдерживают своих противников. Потом победители вмешиваются в схватки соседних пар. И так до победы.

Николас тоже было собрался присоединиться к этой и так уже неравной борьбе, но фон Гербер его остановил:

— Погоди, успеем. Что-то здесь не так. Не мог Леруа своих рыцарей просто на убой бросить. Какой-то туз у него в рукаве есть. Наши силы еще могут понадобиться.

Но бой продолжался все по тому же сценарию. Рыцари обменивались ударами, стараясь экономно тратить силы, и даже не пытались изменить рисунок боя. Запас сил у каждого кэра большой, но все-таки не бесконечный. И вот уже три галлодийских рыцаря один за другим упали на землю с порубленными доспехами, а их победители поспешили на помощь своим товарищам еще в шести парах.

И тут с одинокой башни в лесу один за другим стали стартовать новые рыцари и не спеша, длинной цепочкой полетели к сражающимся. Полетели не по прямой, а сделали крюк, пройдя над Лионским замком и дав полюбоваться на себя оцепеневшей армии. Еще двенадцать кэров! Пиктанцы все-таки прислали помощь!

К месту схватки нежданные помощники снова полетели по дуге, зацепив край позиции армии. Вдруг значительная часть поля покрылась хаотически перемещающимися огоньками, кто-то из пиктанцев применил против войска заклинание «Поляна светлячков», и воздух содрогнулся от отчаянных криков и стонов. Правда, ненадолго. Огоньки весело мелькали секунд пятнадцать, а уже через пять секунд три четверти воинов, те, кого накрыло заклинанием, были мертвы.

Николас смотрел на это действо в оцепенении, из которого его вывел негромкий голос кэра Гербера:

— Ну, вот и все. Отто белый флаг не поднимет, а сбежать — честь не позволит.

Рыцарь переместил щит на грудь и взял меч на изготовку.

В этот момент Николас будто сорвался с цепи. Его отчаянный рев, наверное, был слышен и в Бренне. Налетев на первого кэра в цепочке пиктанцев, он разрядил сразу все четыре артефакта «Последнего удара» в лапах, вложив в атаку силы больше, чем у некоторых кэров весь резерв. Рыцаря просто разорвало на части.

В следующего он, как в свое время в схватке с Всесилом, на подлете дуплетом выстрелил «Тремя каплями» и одним махом откусил у замершего с поднятыми руками рыцаря голову. Правда к заряду «Последнего удара» в челюстях еще и из личного резерва энергии добавил.

Мимо третьего он с ревом просто проскочил, ударив в спину жалом хвоста и послав в брешь «Веселых пчелок», а четвертого снова обхватил всеми четырьмя лапами и долбанул «Последним ударом», полностью тратя уже личный резерв. Есть четвертый!

Все. Николас был пуст. Непонятно, почему на землю еще не упал. Неужели восстановление энергии идет быстрее, чем тратится на полет? Скорее, это он из оставшихся артефактов на автомате энергию в личный резерв потянул. Но как же медленно он наполняется!

Николас сфокусировал взгляд на приближающихся пиктанцах, ожидая удара, который рассечет уже его. Приближающихся? Они же повернули обратно! И отступают? Нет, удирают, причем не строем, а беспорядочной толпой. В сторону башни в лесу.

Рядом с Николасом материализовался кэр Гербер:

— За ними! Гони гадов! Наша победа! — и добавил уже нормальным голосом, повернувшись к Николасу: — Давай за ними. Мне одному, что ли, их дальше гнать?

Вяло шевеля крыльями, дракон рядом с рыцарем полетел в сторону башни. Теперь он опустошал резервы артефактов уже осознанно, постепенно заполняя личный. Вроде круги перед глазами проходить стали. Правда, он еще не боец, но на пару заклинаний его хватит. Возможно. Если раньше не свалится…

Пиктанские рыцари у башни задерживаться не стали. Подхватили кого-то с крепостной стены и полетели дальше. Восемь кэров спешили на запад. Николас мог бы их догнать, но зачем? Резерв почти пуст, сил нет. Морально он опустошен. Пусть уж летят. Он им все равно помешать не сможет.

В этот момент рядом раздался голос фон Гербера:

— Смотри-ка! А это же сам Леруа на башне стоит. Небось за боем наблюдал. То-то обрадовался! Сейчас руками машет, но не своим, а удирающим пиктанцам.

Леруа? Тот гад, что развязал эту войну? Из-за которого погибло почти все дворянское ополчение наивных мальчиков-патриотов? И которого он матери обещал спалить, если император не запретит? А император запрещал? Не помню. Значит, не запрещал.

Соображал Николас плохо. От усталости, шока, адреналинового отходника или чего еще, или от всего этого сразу — не важно. На душе не было ничего, кроме пустоты и злости, и он бросил на башню, а с ней и на весь замок «Поляну светлячков», от которой погибло дэнское дворянское ополчение. Однако на это заклинание у него ушел почти весь только что набранный резерв.

— Ты что сделал?! — взвыл фон Гербер.

— Сам меня сюда привел! — бросил в ответ Николас и развернулся назад к своим.

Орлетта стояла на верхней площадке донжона Охотничьего замка и смотрела на Лионский замок и равнину рядом с ним с некоторым ощущением дежавю. Недавно (года не прошло!) и безумно давно (вся ее жизнь за это время поменялась!) она стояла на городской стене Лердена в ожидании поединка Николаса и кэра Олина. А сейчас, говорят, мужественные рыцари Галлодии и их союзники-пиктанцы будут сражаться с жутким кэром-драконом. В тот раз накануне боя она грубо послала воздыхателя, а теперь — предала возлюбленного. Но желать ему гибели ни тогда, ни теперь она не могла. Боги! Что она наделала?! Если бы можно было все изменить, как отчаянно она желала бы ему победы! А сейчас? Все равно желает. Желает и боится. Ну кому нужна была эта война, которая поломала им жизни?!

Все! Взять себя в руки! Она — герцогиня! Теперь уже герцогиня де Арлуньяк…

Орлетта стала вспоминать события последних дней.

Когда пришло известие, что войско из Дэнляндии уже близко, она сначала даже испытала некоторое облегчение. Значит, ее свадьба откладывается. Ну а что будет после битвы? Однако не стоит загадывать. За пару дней все может очень резко поменяться. И Николас может из врага снова завидным женихом стать, и де Арлуньяк в опале оказаться. Это если дэнцы победят. А если проиграют? Кэры не отступают, а ей останется только память. Хотя это ведь война, а не турнир или дуэль, ее саму убить могут.

Но оказалось все наоборот. Ее свадьба должна состояться на следующий день и продемонстрировать торжество духа галлодийцев. Так ей, по крайней мере, король сказал. И все завертелось…

Хотя бы свадьбу провели с великой помпезностью. Как будто и не ожидалось назавтра сражения, определяющего нового гегемона цивилизованного мира. Платье ей дошивали всю ночь, но в результате его почти не видно было под драгоценностями. Как она в них вообще идти смогла? Такой вес на себе таскать!

Всю дорогу от Лионского замка до Охотничьего украсили цветочными арками и разноцветными фонариками. Правда, днем, когда выезды жениха и невесты ехали из двух замков навстречу друг другу, фонарики почти не были заметны среди цветов. Зато ночью, когда они, став уже мужем и женой, возвращались в Охотничий замок после пира в родительском замке, эти фонарики казались настоящим волшебством. Хотя почему казались? Они такими и были. Магия все-таки.

Днем она ехала верхом, и ее лошадь была украшена не меньше ее самой. Свита у Орлетты была шикарная: помимо отца с матерью и младшим братом, старшая сестра со всем своим семейством, Маэлла в качестве подруги и, главное, сам король со своими советниками. С ней поехал, а не с Арлуньяком. Того принц Пиктанский сопровождал со своими спутниками. А из родни у него только младший брат, и больше никого, а вот то, что и друзей у него нет — странно. А может, и нет. С его-то характером! Кэров в каждой из кавалькад было по двенадцать! Такого ни на одной свадьбе в Галлодии никогда не случалось, она специально в хрониках смотрела.

Сама же встреча с женихом оставила горький след. Слабая надежда на то, что в сердце вдруг проснется любовь, угасла при виде его кривой улыбки. Вроде даже сожалеет, что так обстоятельства сложились. Но положенные по свадебному уставу слова оба произнесли четко и правильно. Ее их накануне повторить заставили, как будто каждая уважающая себя девушка их еще с детства не знает наизусть.

Потом они вместе в Лионский замок вернулись, и тут их гостям представляли, а гостей им. Древних родов понаехало — такого и в королевском дворце не увидишь. Там больше фавориты снуют, а тут — цвет нации. Орлетта невольно гордость испытала, хоть и знала, что все они исключительно по настоятельному приглашению короля прибыли.

Храм в замке небольшой, знатные гости еле поместились. Жрец тоже только один, но в данном случае это и хорошо было, больше бы просто не влезло. Венец во время обряда у нее над головой принц Тристум держал, спасибо ему, не стал чваниться. Рядом с таким здоровенным голубоглазым блондином она смотрелась особенно изящно и трогательно. А над женихом венец Маэлла держала. Конечно, принцессой ее можно считать чисто условно, сейчас и вовсе без владений осталась, но формально ее отец — суверенный монарх. Вообще, традиция, когда над женихом венец подруга невесты держать должна, не всегда удобна. Но Маэлла ростом выше герцога, ей тянуться не пришлось. Кстати, шлейф невесте (теперь уже жене) при выходе из храма Маэллина сестра Нейма поддерживала. Возраст у нее, конечно, уже великоват для такого, скоро двенадцать, но выглядит еще на десять. Не в Маэллу пошла, та, говорят, каланчой прямо с колыбели росла. Но зато шлейф тоже принцесса несла. В общем, уровень — выше некуда.

Свадебный пир тоже шикарный был, герцог Лионский денег не пожалел. Про перемены блюд и говорить нечего, сплошные изыски, а по числу — все со счета сбились. Но, главное, весь обед шел под непрерывное пение трубадуров, сопровождаемое восхитительными иллюзиями, создаваемыми лучшими магами королевства. Пели куртуазно, до всяких принятых у дэнцев пошлостей, вроде «выпьем мы за Гуго, Гуго дорогого!», никто не опускался. Нет, были изящные и возвышенные стихи про прекрасных дам и благородных рыцарей, а уж про невесту так трогательно пели, что и Орлетта прослезилась.

И это все во время войны, когда завтра решающий бой!

Пир затянулся до глубокой ночи, а потом свадебный поезд повез молодых и их свиту в Охотничий замок по дороге, освещенной волшебным светом магических фонариков. В свиту вошла в основном делегация пиктанцев, галлодийцы в Лионском замке остались. Возможно, до утра пировали. А с ними только младший Арлуньяк — Гуго, да Маэлла с сестренкой отправились (их отец с ними не поехал). Ну и король — сам к ним в карету залез.

А вот дальше уже было совсем неинтересно. О первой брачной ночи и вспомнить нечего. Ничего хорошего от нее и не ждала, но такого и подумать не могла. Молодой муж буквально на десять минут в спальню заскочил — отметиться, чтобы брак несостоявшимся признать нельзя было. А потом к своим пиктанцам отвалил. Дела у него, видите ли. Завтра бой, надо еще многое решить. Так что даже поговорить о том, как дальше жить будут, не удалось. Хотя, может, оно и к лучшему. Сама не знает, как бы этот разговор мог повернуться.

В результате утром следующего дня Орлетта, Маэлла и Нейма стояли на вершине главной башни Охотничьего замка и смотрели на поле вдалеке, где выстраивалась армия из Дэнляндии. Кэры с такого расстояния казались совсем крохотными, но у каждой из девушек в руках по биноклю было. Выделить среди рыцарей державшегося пока сзади дракона было несложно. У Орлетты тоскливо сжалось сердце.

«Прилетел наконец. Только не ко мне, а с моей страной воевать. И поздно уже. Опоздал ты…» — мысленно сказала она ему.

В это время из отцовского замка навстречу дэнским кэрам поднялись в воздух двенадцать рыцарей из Галлодии. Вскоре в небе примерно через равные интервалы выстроились в линию двенадцать сражающихся пар. Затем в трех схватках с левого фланга дэнцы уже нападали по двое на одного. Дракон так и остался сзади и в бой не вступил.

— Что-то я не понимаю нашу тактику, — подала рядом голос Маэлла.

«Хорошо ей, никаких сомнений не знает, — тоскливо поежилась про себя Орлетта. — Дэнцы для нее уже „чужие“. А я вот с большинством „наших“ только здесь познакомилась. Да и назвать это знакомством нельзя — представлена была. А со многими дэнскими рыцарями в Лердене на празднике действительно подружилась. И зачем я на каникулы к отцу поехала?! Хотя поздно сожалеть…»

Маэлла между тем продолжала волноваться:

— Где же пиктанцы? Дэнцы же всех наших рыцарей перемелют, пока они вмешаются! Или нарочно не торопятся? Союзнички!

В этот момент, как по заказу, к ним на площадку стали подниматься пиктанские кэры, а после них появились и Леруа с Тристумом в сопровождении герцога Арнульякского.

— Сэр Тристум, не ожидал я такого от вас! Как у вас язык повернулся начинать заново пересматривать условия нашего соглашения?! И именно сейчас, когда уже бой начался?! — Король громко возмущался, но было заметно, что делал это больше для проформы, наверное, в подобных обстоятельствах сам поступил бы так же.

— Дорогой Леруа! Но вы же сами стали спорить по деталям столь малозначительным, что я даже забыл о них давеча. Так что вы столь же виноваты в задержке рыцарей, как и я. А без окончательного соглашения я, извините, посылать своих рыцарей в бой не мог. Но ничего же страшного и не произошло! Все ваши кэры еще в строю.

— Так чего же вы теперь ждете?! Вон там д'Эстамп уже падает!

Но пиктанские рыцари взлетели только после того, как из боя выбыли три галлодийских рыцаря. Все это время де Арлуньяк о чем-то шептался с одним из кэров, а перед тем как те стали наконец трансформироваться в боевые формы, хлопнул его по плечу:

— Лорд Гэмптон! Мы на вас надеемся. И да будет с вами благословение богов!

Кэры взлетели, не спеша выстраиваясь в воздухе редкой цепью. На площадке башни остались только девушки, монархи и герцог. Король подошел к Орлетте, улыбаясь ей сочувствующей и бесконечно доброй улыбкой:

— Бедная моя девочка! Ты присутствуешь при рождении новой великой державы! Благодаря твоему супругу нам удалось договориться с пиктанцами об объединении в одно государство. Не только вы с герцогом поженились, скоро состоится и наша свадьба с королевой Эрмой. А Тристум, получается, теперь уже мой сын и наследник. А спорит с папой так непочтительно! — Король весело засмеялся. — Твой супруг тоже станет одним из четырех магнатов объединенного королевства. Галлодия и Пиктания будут поделены на южное и северное магнатство, и северное будет вашим!

— Так вот почему герцога Грасландского со всей семьей вы на свадьбу пригласили! — подала голос Маэлла, про которую как-то все забыли, а ее это не устраивало.

— Да, деточка, ты права, — откликнулся король. — Именно поэтому. К сожалению, за все надо платить, и новый порядок, я думаю, этой цены стоит. Они Дэнляндский союз создали, а мы — галлодо-пиктанский! И наш-то покруче будет! Ха-ха-ха!

В этот момент пиктанские кэры пролетали как раз мимо Лионского замка, и он вдруг весь заиграл ярко поблескивающими огоньками.

— Ой! Вы видите? Что это? — воскликнула Орлетта.

— А это и есть цена бесконфликтного объединения, — после некоторой паузы бесцветным голосом откликнулся принц Тристум, остальные промолчали, — твой гениальный супруг предложил. Я вообще-то считал такой шаг излишним, но это ваше дело.

Со стороны замка вроде донесся отдаленный стон, но из-за расстояния уверенности в этом не было. Огоньки помигали и погасли. Замок как стоял, так и продолжал стоять. Кэры летели дальше.

— Так что это все-таки было? — дрогнувшим от нехорошего предчувствия голосом переспросила так ничего и не понявшая Орлетта.

— «Поляна светлячков», — после паузы ответил принц, но понятнее Орлетте не стало.

Зато, кажется, все стало понятно Маэлле.

— Я съезжу посмотрю! — воскликнула она и вдруг сиганула прямо с площадки башни вниз во двор.

Орлетта охнула, но ее успокаивающе взяла за руку Нейма:

— Сестра, когда торопится, всегда так делает! Чары левитации специально освоила. Летать не умеет, но падение тормозит ловко. Я так тоже обязательно научусь!

— А вот и еще одна «Поляна светлячков»! — ни к кому не обращаясь, сообщил принц.

Тут до башни со стороны поля снова донесся отдаленный стон. Орлетта прижала к глазам бинокль. Вражеское войско больше не стояло стройными рядами, воины лежали вповалку и дымились!

На Орлетту как будто обрушилось небо.

— А в замке то же самое?

— Не волнуйся, дорогая, твоему отцу я передал приказ короля с утра выехать встречать обоз с припасами. И настоятельно советовал сделать это всей семьей, — подал голос герцог.

Тристум только неопределенно пожал плечами.

О том, что стало с остальными гостями и слугами, Орлетта не спросила, и так все было ясно. Она промолчала. Все равно эти люди ее переживаний не поймут, а сделать она ничего не может. Хоть бы с родителями и братом все хорошо было! И с сестрой, конечно, тоже! На нее навалилось какое-то отупение, и на бой в небе она уже смотрела отрешенно, как во сне, механически, без эмоций фиксируя происходящие события.

Вот навстречу цепочке пиктанских кэров кинулся дракон. Дракон — это Николас? Вот он вцепился в первого рыцаря. И отпустил. А рыцарь падает на землю, кажется, тремя частями?

Рядом взвыл принц Тристум, разом утратив невозмутимость, зато король, кажется, довольно улыбнулся. А тут уже Нейма завопила:

— Дракон второму кэру голову откусил! И выплюнул!

Принц, что-то крича, кинулся на край площадки и подхватил нечто вроде большой палки в чехле, который стал яростно сдирать. Де Арлуньяк попытался его успокоить, но принц его грубо отпихнул и даже той палкой ударил, свалив с ног. Что-то у «союзничков» разногласия пошли!

— Ой, третий кэр горит и на землю падает. Дракон-то разбушевался! — снова подала голос Нейма.

Тристум наконец сорвал с «палки» чехол. Оказалось, это ярко-оранжевый флаг, который он быстро размотал и теперь отчаянно махал им, стоя на краю обзорной площадки башни. Его знаки, кажется, заметили. По крайней мере, некоторые пиктанские кэры обернулись в его сторону.

Дракон налетел на четвертого рыцаря, и тот тоже замертво пал на землю. Движения флага изменились, он описывал теперь большой круг. А принц буквально брызгал слюной от ярости:

— Уроды! Во что вы меня втравили?! Четырех лучших рыцарей за полминуты угробили! Да у этого монстра бесконечный резерв и каналы, как у бога!

— Что вы делаете, сын мой?! — завопил уже король. — Атаку нельзя прерывать!

Он кинулся к пиктанцу, но отлетел, схлопотав от впавшего в истерику Тристума древком по уху. Арлуньяк тоже попытался вмешаться, хватая принца за руки, но в этот момент подлетели кэры. Назад они мчались уже на всех парах. Один из них спикировал вниз, подхватил принца, отбросившего флаг куда-то вниз за внешнюю стену, и вот уже все они быстро удаляются в противоположную от поля боя сторону.

Король Леруа поднялся и потрясал кулаками в воздухе. От его обычного веселья не осталось и следа.

— Трус! Дурак! С кем я связался?! Сбежал и даже сигнальный флаг выкинул! Хотя дэнцы теперь наших кэров из боя все равно не выпустят…

Тут он повернулся к герцогу:

— Ну и заварил ты кашу! Гениальный план! А что имеем?! Надежные союзники драпают! Кэры гибнут! А лучших наших дворян ты сам загубил! Чем теперь от Отто откупаться?! Своей головой?! Или все-таки твоей?!

Очередь дошла и до девушек:

— Что, сиротки! Боем полюбоваться пришли?! Любуйтесь теперь, как вашего короля подставили! Больше такого не увидите! СТРАЖА!!!

Нейма в страхе прижалась к Орлетте. И тут на груди девушки ярко вспыхнул изумрудный кулон-артефакт, окутав их золотистым сиянием, а вокруг огненными мухами замелькали небольшие огоньки. Только эти «мухи» с шипением прожигали в зубьях стены небольшие оплавленные сквозные отверстия.

В сияние вокруг девушек огоньки тыркались десятками, растекаясь по его краю огненной пленкой. Бант в прическе Неймы коснулся края этой пленки и вспыхнул. Орлетта прижала ее голову плотнее к себе и загасила огонек прямо рукой.

Пленки защиты вспыхнули и вокруг короля и герцога, но именно что вспыхнули. Буквально через пару секунд они погасли и рядом раздались два коротких вопля. После чего на изъеденный огненными мухами пол упали два дымящихся изъеденных тела.

Только тут до Орлетты дошло, что аналогичные крики прозвучали по всему замку. И смолкли. А вокруг них пленка защиты разгоралась все ярче. Но потом начала тускнеть и погасла. Девушка закрыла глаза, но ничего не произошло. Постояв так несколько секунд, она снова их открыла. Огоньков вокруг больше не было, а кулон-артефакт, который она невольно все это время сжимала рукой, все еще светился привычным неярким внутренним светом. Значит, заряд в нем еще остался. Она вздохнула с невольным облегчением и стала хоть немного воспринимать мир вокруг. На груди у нее плакала Нейма, подолы платьев у обеих девушек были подпалены, но все же остались целы. А рядом лежали два трупа. И еще много трупов наверняка лежит по всему замку, который устоял, но уже дымил оплавленными стенами и начинающимися пожарами. А в небе от замка в сопровождении, кажется, знакомого кэра, удалялся огромный черный дракон. Орлетта стала было поднимать руку, чтобы помахать ему, обращая на себя внимание, но безвольно ее опустила.

ГЛАВА 16 Ничего личного, только политика и бизнес

Когда Николас и фон Гербер вернулись к месту схватки кэров, бой там еще продолжался. Галлодийских рыцарей оставалось еще шесть, и прекращать сопротивление они не собирались. Более того, двое из них сумели выиграть свои первоначальные поединки, так что наседало на них только тринадцать дэнцев.

Теперь кэр Гербер решительно кинулся в бой. С криками «Расступись!», «Убивать не надо, бей по рукам!» и «Леруа все равно уже мертв!» он быстро нанес по сильному рубящему удару в плечо трем ближайшим к нему противникам. Те даже закрыться не пытались, а сразу же попадали вниз. Трое оставшихся быстро последовали за ними следом. Видимо, здравый смысл все-таки у божественных рыцарей имелся, и принцип: «Кэры не отступают и не сдаются» — предпочитают соблюдать чисто формально. В самом деле, какие могут быть претензии к захваченному в плен тяжелораненому? Мужественный герой, и только!

Последнего, кстати, Николас хвостом приложил, окончательно опустошив все накопители и личный резерв и пробив тому плечо шипом, после чего сам опустился на землю. Остальные кэры последовали его примеру.

Кэр Гербер, видимо на правах старейшего, принялся деятельно распоряжаться. По его указанию всех убитых и раненых рыцарей сложили в два ряда, отдельно. Тела пиктанцев тоже сюда принесли. Троих из них — по частям. Увидев эти останки, многие рыцари стали нервные взгляды на Николаса бросать. Тот же лежал на земле уже в человеческой ипостаси, раскинув руки в стороны и бездумно глядя в небо. Не совсем осознанно он медитировал, пытаясь раствориться в природе и таким образом восполнить хотя бы частично запас сил.

Оба сбитых дэнца, к сожалению, были мертвы. Помимо шести павших последними галлодийских рыцарей, живым оказался еще один. Правда, был он реально при смерти. Порубили его основательно, так что в чем душа держалась — непонятно. Уловив краем сознания, что кэры обсуждают состояние раненых, Николас заставил себя подняться. Энергии восстановилось крайне мало, но сообщать об этом другим он не хотел.

Доковыляв до рыцаря, перерубленного от правой ключицы почти до середины груди, Николас опустился рядом с ним на колени, пытаясь соединить края жуткой раны. Кэр так и остался в боевой форме, так что делать это было крайне неудобно. Хорошо, фон Гербер помог. Тот вообще рядом с земляком все время держался, даже когда команды раздавал, дальше чем на десять шагов не отходил. Вот и сейчас он одним движением выправил перерубленный панцирь.

Аура была в ужасном состоянии, сращивать ее перерубленные нити Николас даже не стал пытаться. Сил не хватит, да и пока сделает — кэр умереть успеет. Только крупнейшие сосуды восстановил. Потом подтащил нити из других частей ауры и стал их стелить по месту раны внахлест, иногда переплетая жгутами между собой. Вроде как швы наложил. Сам не очень надеялся, но помогло. Живучий все-таки народ эти кэры! Почувствовав фиксацию, нити ауры, а за ними и клетки ткани мышц сами стали соединяться между собой.

Резерв снова был пуст. Крайне неприятное ощущение…

— Сойдет, жить будет, — пробормотал Николас, отстраняясь от раненого. — Только пока лучше его не трогать.

— До конца долечивать не будешь? — вполголоса поинтересовался фон Гербер.

— Отходняк у меня пошел, — соврал Николас. — Перед глазами круги и руки трясутся. Боюсь, как бы хуже не сделать. А остальных — лучше просто перевязать.

О том, что лечить раненых ему было просто нечем, лучше было промолчать.

— Эх, молодежь! — снисходительным и очень довольным тоном протянул старый кэр. — Но это хорошо, что у тебя поджилки после боя, а не во время него трясутся! Вот повоюешь с мое, научишься эмоции контролировать.

И громким голосом объявил:

— Всё, кэру Гастону мы первую помощь оказали, жить будет. Остальных — перевязывать. Медик наш спекся! Как кровь увидел, чуть в обморок не упал! Как бы слезы лить не начал, они у драконов, говорят, ядовитые!

Фон Гербер заливисто засмеялся. Шутка была весьма посредственная, но с некоторой задержкой его смех подхватили и остальные. Даже раненые заулыбались. Отходняк не у одного Николаса имел место быть…

За бинтами и помощью кэры полетели в обоз, оставив пока присматривать за ранеными пленными двоих наименее пострадавших в бою рыцарей. А Николаса и Янгеля (как остфальца) фон Гербер потащил в ставку к императору Отто — докладывать о победе. Уступать эту честь он никому не собирался. Пришлось снова в дракона перекидываться, как только сил хватило?

Летели над полем с погибшими. Зрелище было жутким. Тела людей и лошадей покрывали все пространство иногда в несколько слоев. Крови было мало, плазменные мухи, проедая тела, сами же раны прижигали. На поле уже копошились похоронные команды и мародеры из обоза. Часто одни и те же люди выполняли обе функции.

Рейхс-императора нашли перед его шатром, где он принимал доклады подчиненных и изо всех сил пытался сделать вид, что абсолютно спокоен. Получалось не очень убедительно. То, что была одержана победа, все уже знали. Кэры все-таки в небе сражались, издалека видно. Но от наземных сил мало что осталось. Теперь требовалось уточнить потери, предать погибших земле, сформировать из оставшихся хоть какие-то боеспособные соединения и решить, что же делать дальше.

Отдавая вполне разумные распоряжения, император Отто не мог избавиться от ощущения, что жив только потому, что пиктанские кэры ударили по армии и не ударили по штабу. И это ощущение ему очень не нравилось. Принимать участие в боях ему раньше не доводилось, крупных войн дэнляндские карликовые государства не вели уже много веков. Просто некому воевать было. Но в книгах он читал, что кэры — благородные рыцари и у них не принято бить беззащитных перед ними обычных людей. И только сейчас всей кожей почувствовал, что великие заклятия массового уничтожения разрабатывались вовсе не из академического интереса. И что он, рейхс-император, ничего не сможет сделать, если такое заклятие применят против него, пусть у него в подчинении и находится много кэров. А пиктанцы, оказывается, такие заклятия применять совсем не стесняются, небось привыкли так с дикарями в колониях воевать, беспредельщики!

Дополнительно императору портило настроение и то, что число адъютантов у него резко сократилось. В самом начале боя кэров он разослал большинство из них к различным армейским отрядам, чтобы обеспечить их организованный маневр. Оставлять молодых аристократов самих командовать приведенным ополчением ему не хотелось. В результате, похоже, потерял и ополчение и адъютантов. Считать потери и наводить порядок пришлось послать штабных генералов.

Фон Янгеля Отто тоже немедленно с поручением отправил — проверить, что стало с замками, по которым «Поляной светлячков» ударили. Фон Гербера с Николасом послать никуда не рискнул, так что потом долго и терпеливо слушал подробнейший рассказ старейшего кэра. Не прерывал, хотя вместо рапорта в несколько фраз получил настоящую балладу с подробнейшим описанием подвигов каждого рыцаря, в том числе пиктанцев и галлодийцев. То ли связываться не хотел, то ли решил, что это поднимет боевой дух потихоньку подходивших и слушавших это повествование офицеров.

Впрочем, некоторую полезную информацию получить было можно. Наблюдательный кэр обращал внимание на каждую мелочь. Информация о том, кто и каким ударом умудрился ранить противника, того же Николаса явно не интересовала (императора тоже). Но вот то, что пиктанцы ударили «Поляной светлячков» по Лионскому замку трижды, чтобы заклинания сработали на разной высоте и гарантированно уничтожили там все живое, его насторожило. Короля он ни капли не жалел, а вот губить вместе с ним кучу невинных душ было явно лишним. Сам же он ударил только по верху донжона, так что все нижние этажи должны были остаться нетронутыми. И все равно, совсем он человеческий облик в запале боя теряет, надо себя лучше контролировать.

И тут до него дошло: пиктанцы полностью уничтожили всех, кто был в замке родителей Орлетты! А сама-то она где была? Где ее свадьба с Арлуньяком проходила? В Летеце, Арлуньяке или здесь? Услыхав о ее предстоящем замужестве, он принципиально не интересовался подробностями. Девушка сама свой путь выбрала, ну и семь футов ей под килем! И якорь в… Все равно у них отношения не складывались. И роли неправильно распределились. Он любви и уюта хотел, а она, похоже, в политику заигралась. Но такой жуткой и глупой гибели он ей все равно не желал… Хотя Арлуньяку при встрече голову все равно оторвал бы!

От размышлений его отвлекли начавшие возвращаться с докладами генералы, а потом и кэр Янгель.

Уцелела только половина одного из гвардейских полков, в момент удара пиктанцев охранявших ставку императора, да отдельные воины, по тем или иным причинам оказавшиеся в обозе. Всего меньше тысячи из десяти тысяч с лишним, пришедших на поле. Обозники, правда, уцелели все — еще почти тысяча человек. Со всеми припасами, что, конечно, утешает, но слабо.

Отчет фон Янгеля также вызывал противоречивые чувства. Лионский замок горит, никого в живых не осталось. Герцог с семьей и много аристократов Галлодии находились там, но пока узнать об их судьбе невозможно. Список погибших составить затруднительно. Да и по телам не получится, скорее всего, все сгорели. Второй замок, его называют Охотничьим, цел. В нем полыхал донжон, но огонь потушили. В замке находится делегация пиктанцев. Возглавлял ее принц Тристум, но удрал вместе с кэрами в неизвестном направлении. Остальные на месте, ждут решения императором своей судьбы. В этом же замке в момент боя находились король Леруа и герцог Арлуньякский. Оба погибли вместе с располагавшейся в той же башне королевской стражей. Порядка в замке нет, местные, похоже, разбегаются.

Принимаемые рапорты постепенно перешли в военно-политический совет. Не было войск, чтобы развивать наступление. То есть кэры могли бы хоть все вокруг опустошить, не встречая сопротивления, а вот армии для оккупации хоть какой-то части местной территории не было вовсе. Требовалось подождать подкрепления.

Кроме того, император явно утратил всякое желание продолжать войну. Героическая битва выиграна, победа одержана, осталось закрепить ее переговорами. Только вот с кем их вести? Леруа погиб. Формально у него в наследниках вроде племянник числился, но он этих наследников уже несколько раз менял и ни одному укрепиться в своем положении не позволял. Получалось, кого сами выберем, тот и будет.

Как неизбежное следствие — невозможность получения приличной контрибуции. Нет, можно хоть всю Галлодию к империи присоединить, только смысла в этом нет, население враждебно, гарнизонов не напасешься. А грабить самими же назначенного короля — значит сразу же лишить его поддержки дворянства. Но совсем ничего не требовать тоже нельзя, свои не поймут.

Тяжелый вопрос, что с Тристумом и его кэрами делать? Послать своих кэров ловить их в Пиктанию? Императору такой вариант совсем не нравился. Хватит, мол, крови. И так столько прекрасных рыцарей в битве погибло. Глядишь, варвары какие с Востока нападут, а им и отпор будет некому дать. Но на самом деле, хоть он этого не озвучивал, Отто банально испугался. Полетят его кэры Линн брать, а кто-нибудь из пиктанских рыцарей тем временем в Бренне ту же «Поляну светлячков» устроит. Или еще какую гадость. Нет, лучше переговоры! Тем более что есть с кем их начинать, вон почти вся делегация в Охотничьем замке осталась. Вот завтра же их к себе в ставку и вызвать!

В общем, решили с места не сходить, хоронить погибших и ждать подкрепления. Здесь же начать переговоры с пиктанцами, принцев галлодийских уже в Бренн вызвать. А потом и общий конгресс для признания всеми крупными странами итогов войны организовать.

Планы стали реализовываться даже быстрее, чем предполагалось. Делегация пиктанцев во главе с лордом Дизмиром прибыла на переговоры вскоре после окончания совета. Видимо, пребывание рядом с местом боев, где основные разрушения были нанесены их кэрами, лордов не воодушевляло. После боя ни галлодийцы, ни дэнцы пока не очухались, а потом вполне могли найтись желающие с пиктанцами поквитаться, было за что. Вслух этого, конечно, не говорили, но узнав, что охрану им император выделить не может, сразу предложили подписать соглашение о прекращении любых боевых действий вплоть до заключения мира на конгрессе, место и сроки проведения которого будут согласованы в ближайшее время. Они даже признали за императором право требовать с королевы Эрмы компенсацию за «неразумное поведение» сына и наследника, что для пиктанцев было совсем необычно — как правило, они сами за все с других плату получить старались. Так что косвенно признали свое поражение и победу Второго рейха, о чем Отто приказал немедленно раструбить на всю империю.

После встречи с пиктанцами рейхс-император немедленно засобирался домой в Бренн. Дескать, победа одержана, личный героизм и полководческий талант он уже проявил (это — официальная версия), а дела требуют его присутствия в империи. Заторопился так, что опять Николаса попросил его отвезти, а еще пятерым кэрам велел следом двигаться для охраны столицы. Туда же и раненых галлодийских рыцарей приказал доставить под охраной еще одной пятерки кэров. В армии и четырех оставшихся хватит, все равно боев больше не будет. Видимо, очень уж неуютно Отто было рядом с таким полем боя.

Пока шли переговоры, Николас медитировал, ему его состояние полного истощения совсем не нравилось. Идею срочного перелета с императором в Бренн воспринял без энтузиазма, но за те несколько часов, что шли совещания, немного восстановиться успел, сил должно было хватить. Может, оно так и к лучшему. А то он бы не утерпел, пошел бы в сгоревшем Лионском замке следы Орлетты искать. Не его это дело теперь, она сама свой выбор сделала. Да и что там после «Поляны светлячков» и пожара найти можно? Если же она где-нибудь в Летеце осталась, все равно ему до нее дела нет. Интересно, успела она за де Арлуньяка замуж выйти? Тогда вдовой стала… Нет, все, тема закрыта!

Николас доставил императора в Бренн, побив личный рекорд скорости.

Конгресс, проходивший месяц спустя в столице Вендии — Старозвездиче, вследствие своей представительности и масштабности решаемых на нем задач был назван «мировым». Хотя реально задачей у всех делегаций оказалось не достижение мира, а его передел. Исключительно в собственных интересах.

Проводить конгресс решили на нейтральной территории. Заседать в Летеце, столице проигравшей войну страны, было бы странно. По тем же соображениям не устраивал и Линн. Пиктания хоть и не была формально разгромлена (ее дипломаты упорно называли участие Тристума и его рыцарей в Лионской битве «досадным недоразумением»), но чести стать на время конгресса столицей мира явно не заслужила. От кандидатуры Бренна отказался сам Отто. Вроде как проявил широту души и сделал жест доброй воли. А на самом деле он чуть не каждую ночь просыпался от кошмара, в котором ему снилась «Поляна светлячков». Допускать чужих кэров в свою столицу он не хотел категорически.

Старозвездич в качестве места проведения конгресса был предложен королевой Эрмой, и Отто идею поддержал. Исторически у вендов с пиктанцами отношения всегда были напряженными, а сам нынешний рейхс-император приходился вендскому царю Базилею VII двоюродным братом и надеялся на его поддержку. Как оказалось, зря.

Место проведения было нейтральным чисто формально. Хотя Вендия в прошедшей войне никак не участвовала, как выяснилось в ходе переговоров, была совсем не прочь это сделать. Просто не успела. В этой стране всегда долго запрягали, а кампания получилась очень скоротечной, меньше недели длилась. Теперь вендские аристократы были страшно раздражены отсутствием оснований что-нибудь урвать. Да и с возможностями было не очень. Общей границы с Галлодией у Вендии не было, а вот с Дэнляндией была, и очень протяженная. Успели бы в войну ввязаться, вполне могли бы какое-нибудь пограничное герцогство с Отто стребовать, независимо от того, на чьей стороне бы выступили. А как сейчас быть?

Неожиданный ход сделала и королева Эрма, лично возглавившая свою делегацию. Приехав за неделю до начала конгресса, она немедленно «пошла в массы». Вендский язык она знала хоть и не в совершенстве, но для простого общения вполне достаточно. Основное время королева проводила не на приемах и в салонах, а бродя по улицам и паркам, посещая магазины и предприятия. Ходила почти без охраны, была абсолютно доступна и приветлива. Со встречными здоровалась, симпатичных детей — целовала, мужчинам и женщинам пожимала руки. Участливым голосом интересовалась жизнью и проблемами, иногда делала незначительные подарки. Словом, всеми силами демонстрировала свою «демократичность» и «близость к простому народу». И ведь действовало! Население Старозвездича было полностью и безоговорочно на ее стороне, а это на любых переговорах очень много значит…

Еще одним неучтенным Отто фактором стало географическое положение Старозвездича. Вендия на востоке граничила с целым рядом государств, крупнейшими из которых были империя Чин, Брахман, горный Нион и степной Кумляк. Культура там была крайне самобытной, и в дела Запада они обычно не лезли, хотя между собой грызлись часто. Вендии тоже иногда доставалось, но в последнее время крайне редко. Пиктанцы же с ними за последнее столетие наладили неплохие торговые связи, доставляя товары морем. Теперь убедили этих «восточников» принять участие в конгрессе. Интересов у тех вроде никаких не было, так, по-соседски в гости заехали, зато на всех вместе почти полсотни кэров набралось, которые все в Старозвездиче и оказались. На их фоне Отто со всеми своими рыцарями уже совсем не так убедительно смотрелся.

Переговоры шли тяжело. Делить чужое — не только приятно, но и сложно, конкуренты из рук все вырвать норовят. Галлодию представлял принц Марцелл, двоюродный брат покойного короля Леруа, которого от претендентов-племянников отличали почтенный возраст, природная лень и почти полное отсутствие амбиций. В наследниках он никогда не числился, но теперь юристы Отто вычислили, что он — старший в королевском роде. Но даже он не мог не протестовать против аннексии у его королевства целых провинций. И если с оккупацией Лиона дэнцами поделать что-нибудь было сложно, то выделять весь Север в отдельное государство под протекторатом Пиктании отказался категорически. Неожиданно его протесты поддержал император Чина, решивший примерить на себя роль третейского судьи. Сам он на конгрессе не присутствовал, Сыны Неба вообще столицу никогда не покидали, но его представитель — мандарин Чан-Ди, не меняя выражения лица и интонации, был готов до бесконечности повторять одно и то же, полностью игнорируя выступления или встречные предложения остальных делегаций. А с ним, между прочим, шестнадцать кэров приехали.

В результате с начала переговоров основные баталии развернулись вокруг того, кто в Галлодии станет крупнейшими магнатами, поскольку в результате Лионской битвы (а именно на нее списали уничтожение приехавших на свадьбу аристократов) пресеклось несколько крупных родов, половина провинций потеряла своих герцогов и их прямых наследников. Поставить на их места в таких условиях свою кандидатуру было крайне выгодно, королевская власть в проигравшей войну стране очень ослабела.

Впрочем, у Отто в Дэнляндии были те же проблемы. Из «имперских монархов» погиб лишь князь Лерденский, но многие короли и герцоги лишились наследников. К тому же появился повод отобрать владения у всех, кто поддержал прокламацию короля Леруа. Пока император все эти земли в имперский фонд отписывал, туда же и Лионское герцогство нацелил. Но раздавать владения из этого фонда все равно скоро придется, награды героям и компенсации семьям погибших никто не отменял. А своей популярностью в стране рейхс-император очень дорожил.

Пока «западники» делили земли, «восточники» неожиданно попытались поделить Николаса. Так что со спокойной жизнью и туризмом он резко обломился.

Сын Неба вспомнил, что символом его империи как раз дракон и является. И единственный кэр-дракон должен быть именно у него. К тому же оба его воинственных монастыря жаждали изучить манеру боя дракона и спорили только о том, где тот должен стать послушником.

С не меньшей яростью (и каменными лицами) требовали его к себе горные нионцы. Основным догматом этого теократического государства, где вместо городов были одни монастыри (обета безбрачия монахи, как нетрудно догадаться, не давали) было достижение бессмертия за счет изготовления «киноварных пилюль». А основным ингредиентом в них считалась кровь дракона. К полному «восторгу» Николаса. И ведь на полном серьезе это все говорили!

Сначала Отто пытался отшучиваться, дескать, он тоже император, а дракон есть и на гербе Дэнляндии. Но вредные пиктанские юристы поддержали своих «восточных друзей», указывая на непонятный статус кэра-дракона, который хоть и признан графом Бюлофом, но вместо нормального лена имеет только материальное обеспечение, являясь, по сути, наемным работником. Значит, и другие имеют право его нанимать на время, а лучше — сделать его всеобщим достоянием и владеть всем по очереди.

Непонятно, были ли официально объявляемые цели истинными и как на самом деле относились сами делегации к своим аргументам, но шум поднялся изрядный. Особенно масла в огонь подливала королева Эрма. Без нее «восточники», скорее всего, ограничились бы нотами протеста и вписали в итоговый протокол особое мнение. Но эта дама озвучивала все новые и новые аргументы. Николас решил, что она использует его нестандартную боевую форму и статус как предлог, чтобы связать Отто руки при переговорах о новых границах. Оказалось, он заблуждался. Целью маневров Эрмы оказался именно он сам.

Дебаты явно заходили в тупик. Аргументы становились все бредовее, зато позиции оставались твердыми как скала. Через пятидневку Николасу надоело вслушиваться в выступления делегатов, и он старался теперь на заседаниях не засиживаться. Тем более что сам почти все время молчал — вежливых ответов на всеобщие поползновения на его свободу у него не было.

Зато стал активно посещать театры, которых в Старозвездиче оказалось больше десятка. Наиболее знаменит был балет, но Николасу драматические спектакли были ближе и интереснее. Вендским языком он владел свободно, все-таки мать отсюда, так что мог наслаждаться пьесами местных авторов, тем более что среди них было несколько очень талантливых. Режиссура тоже была интересна, а игра ведущих актеров — реалистичная, но с легким гротеском — искренне его восхищала.

Профессиональным актером Николас не был, только любителем, но любителем истинным. В результате по вечерам после спектаклей подолгу крутился перед зеркалом в своем двухкомнатном номере (делегация занимала один из гостевых флигелей дворца) и проигрывал только что увиденные роли. Занятие его так увлекло, что через день он даже набор грима в театральной лавке купил.

В результате заметил интересную закономерность. Его тело стало очень пластичным. Не в том смысле, что гнулось, как у циркового «гуттаперчевого мальчика», хотя и это тоже, главное, оно стало принимать и фиксировать образ примеряемого им на себя персонажа. Например, изобразить хромоту для артиста — не проблема. Но он, изображая искалеченного войной ветерана, действительно становился хромым и скособоченным. Надо было только почувствовать себя этим самым персонажем… Такие размышления напомнили Николасу о его первых неудачных попытках принять форму кэра-рыцаря. «Почувствуй себя рыцарем», — поучал его фон Гербер, а он тогда себя драконом почувствовал! И не жалеет, кстати. Наверное, театральное преображение основано на тех же принципах. Вот она «волшебная сила искусства»!

От этих размышлений его отвлек вызов по хрустальному шару. Оказалось, вспомнил, что время в Старозвездиче на два часа опережало бреннское.

— Мой рыцарь, извини, что беспокою так поздно, но я не могла с тобой не попрощаться.

— Что случилось, моя прекрасная дама? — не понял Николас.

— Мне было очень приятно, что в мою честь совершает подвиги такой славный и могучий рыцарь! Но, увы, я вынуждена освободить вас от служения мне. Я не могу сказать почему, но завтра вы все сами поймете. Прощайте, мой дорогой!

Агнесса отключилась. Николас ошалело потряс головой. Что бы это значило? Думай, голова! Отто его что, продал кому-нибудь? Так без его согласия это не пройдет. От службы отказать может, но выбирать нового сюзерена он сам будет. Так что же могло случиться?

Утром, отправляясь на очередное заседание, он на всякий случай оделся в неприметный дорожный костюм обычного горожанина, проверил наличие всех артефактов в поясе, подвесил к нему кошельки с хрустальным шаром и деньгами. Неприятное внутреннее напряжение подсказывало ему, что лучше быть готовым к внезапному отъезду. А то и к бегству. Хотя он не мог понять почему?

В зале ему в глаза бросилось большое количество пустых кресел. Он что, рано пришел? Нет, все главы делегаций были на месте. А вот кэров явно недоставало. Из «восточных» кэров в наличии имелся один настоятель Ю со своими монахами, из дэнцев — меньше половины, а пиктанцев так и вовсе ни одного не было.

Рейхс-император лично перехватил его прямо у входа в зал.

— Мой дорогой, сегодня заседание начинается с небольшого отдельного совещания кэров прямо на площади перед дворцом. И оно непосредственно касается тебя. Нионские кэры хотят сообщить тебе нечто очень важное. Так что не задерживайся, иди скорее!

— Что случилось? Это как-то связано с переговорами?

— Да, на переговорах произошел прорыв. Удовлетворены почти все наши требования. Лион теперь наш, границы Дэнляндии признаны всем цивилизованным миром, Марцелл — король Галлодии. На уступки тоже пришлось пойти, мне очень жаль, но это чистая политика… Ладно, не заставляй ждать почтенных кэров, они уже на площади.

Отто напутственно похлопал Николаса по плечу и развернул его в сторону выхода. В тот же момент его буквально под руки подхватили два местных гвардейских офицера.

— Идемте, граф, мы вас проводим.

Николас быстро глянул на офицеров. Нет, обычные люди, не кэры, так что на арест не похоже. Хотя двух рыцарей, чтобы его арестовать, маловато будет! Он небрежно высвободил руки и не спеша пошел вперед. Сопровождающие деликатно пристроились чуть сзади.

«Что-то не нравится мне, как и куда меня ведут, — думал Николас. — Да и император странно держался. Глаз, правда, не прятал, но он политик, вполне может с ясным взором и дружеской улыбкой стилет между ребер сунуть. Нет, лучше быть живым параноиком, чем мертвым дураком!»

Он сделал резкий рывок вперед, оторвавшись от сопровождения, и все крыло дворца заполнил практически непрозрачный черный туман. Николас немного изменил заклинание, теперь у него появился вариант, бьющий по большим площадям. А энергии в него он сейчас влил, не жалея. Сам же, перейдя на «магическое зрение», ловко разминулся с сопровождавшими его офицерами и нырнул в боковой коридор.

Над площадью и дворцом тем временем парило более шестидесяти кэров в боевой форме. Шестеро нионцев образовали полукруг перед входом, остальные зависли над площадью или по периметру дворца. Когда из дверей вместо ожидаемого кэра-дракона вырвался язык черного тумана, многие из них переключились на магическое зрение, но часть так и осталась контролировать остальные выходы.

На площадь, слепо размахивая руками, вывалились два офицера, один из них оступился и скатился со ступенек. Кто-то из кэров смел их в сторону «Воздушным кулаком», чтобы под ногами не мешались. Если руки или пару ребер при этом сломают — их проблемы!

Но следом за ними никто не появился. Вся площадь застыла в напряжении. Кэра-дракона все не было. Вместо него из дворца периодически выходили обычные люди — слуги, порученцы, гвардейцы, какие-то гражданские, спешившие по своим делам. К первым выходившим рыцари кидались чуть не толпой, потом уже спокойно провожали глазами. Ни один из проходивших мимо даже отдаленно не напоминал Николаса.

Кэры растянулись широкой цепью, охватив весь дворец. Фон Гербер пытался распоряжаться на правах старейшего:

— Если наш мальчик пойдет на прорыв, не пытайтесь атаковать. Только щиты держите всеми силами! Удар у него — не дай боги попасть. Ваша задача только его задержать, а бить будут уже остальные. Полсотни ударов враз, и он не выдержит, лишь бы никого серьезно покалечить не успел. Хотя если есть желающие проверить…

Наконец через час, когда стало понятно, что выходить дракон не собирается, во дворец вошел гвардейский полк. Противопоставить в бою кэру они ничего не могли, а вот заблокировать все внутренние двери — без проблем. После чего по всем комнатам пошли уже отряды, среди которых обязательно был хотя бы один человек, хорошо знавший Николаса в лицо. Кэры так и висели над площадью, готовые рвануть к любому месту по первому сигналу.

Поиск затянулся почти до вечера. Безрезультатно. Только в одном из закутков нашли спящего и раздетого главного повара. На Николаса он не походил ни капли, был его на полголовы выше и вдвое толще. Но проверка показала, что именно он покинул час назад дворец по каким-то неотложным делам. Очень торопился, взял с собой двух поварят и повозку с кучером. Много на всех ругался и погнал на ближайшую загородную ферму за какими-то особыми овощами. Как выяснилось, не доехал. Вернувшиеся только к вечеру растерянные поварята и кучер сообщили, что у ворот фермы шеф-повар вдруг отошел в сторону, превратился в громадного дракона и улетел с бешеной скоростью. Кажется, на восток.

Той же ночью человек, похожий на кэра Бюлофа, посетил храм всех богов в уездном городе Колонославле, сломав при входе запертые створки дверей. Служителей в это время в храме не было, но пара нищих ночевала прямо на паперти, так что сведения были получены от них.

В храме господин долго стоял перед статуей богини Целиции, коленей не преклонял, но, судя по мимике, с кем-то довольно долго беседовал на повышенных тонах, хоть и беззвучно. В конце беседы успокоился.

После чего вышел из храма и растворился в темноте.

Часть вторая КЭР-ПАРТИЗАН

ПРОЛОГ

Николас вышел из храма всех богов провинциального городка. Какого? Какого-то очередного. Сколько разных храмов он успел посетить за те почти два года, что он живет на нелегальном положении — и не сосчитать! То есть сосчитать, конечно, можно, но лень. Не принципиально это. Просто у него обязанность, уже переросшая в привычку, — посещать примерно раз в три декады какой-нибудь стоящий на отшибе провинциальный храм, пообщаться со своей богиней, новости узнать. Заодно уточнить, какие кэры в каких храмах поблизости недавно побывали. Хотя в этом городке их точно быть не должно.

В общем, хорошая тетка эта Целиция оказалась. Они с ней теперь вместе эксперименты ставят, а попутно за это время многим богам число рыцарей подсократили. Те, конечно, всех кэров о посещении им храма немедленно оповестят, но у него точно еще есть время поговорить по хрустальному шару с матерью, а может, и еще несколько вызовов сделать. А потом — спокойно улететь. Скоро полночь, черного дракона высоко в небе заметить трудно. Тем более что нормальные люди в это время спят. Спокойно домой улетит.

Домой ли? Наверное, все-таки нет. Дом, конечно, его, но куплен под чужим именем в государстве, где он вне закона объявлен. А так — вполне приличный дом, до него он только какие-то хижины покупал. А здесь — хозяйством обжился. Даже семьей, можно сказать, хотя его домочадцы и не подозревают, кто он на самом деле. Все равно летит он туда, и ждать, пока какая-нибудь «группа быстрого реагирования» к этому храму явится, не стоит.

Впрочем, возможно, никто его сюда ловить и не полетит. Это в первое время повсюду искали. А теперь — смирились, что не поймают, да и число активно желающих его смерти тоже заметно уменьшилось. Во всех смыслах этих слов. Еще немного, и его снова признают. Вон Отто уже через Агнессу предлагал официально о его помиловании объявить. Как будто это ему у них, а не им у него надо прощения просить! Сам он никого не простил. И причин это сделать что-то не видно, так что пусть сами дрожат!

Хорошо, что боги только своих рыцарей всегда чувствуют, а чужих — исключительно в случае посещения ими храма или при сильных магических возмущениях, вроде схватки кэров между собой. В результате он о своих противниках много больше знает, чем они о нем. К тому же никто из них своими способностями в полной мере пользоваться так и не научился. Они вообще учиться не любят, только мечами махать. Летать в форме трехметрового памятника самим себе — их предел. А тут такие возможности…

Большущие, однако, возможности. Боги, похоже, сами не поняли, чем кэров в свое время наделили. Теперь Целиция с энтузиазмом истинного исследователя на его примере изучает, кто же такие их рыцари на самом деле. В общем, родственная душа попалась, такая же любопытная. Зануда только. Регулярных отчетов требует, а на них всю душу вынуть норовит, каждое ощущение ей во всех подробностях описать надо. Хорошо хоть, что при мыслеречи образы передавать можно, иначе бы не справился. А так заодно и в ментальной магии тренируется.

Николас вспомнил, как ворвался в храм в Колонославле два года назад. Двери вынес! Теперь-то он замки больше не ломает, артефакт с хитрым заклинанием использует. Сам разработал. Из него теперь шикарный взломщик получился! На зависть всем «домушникам» и «медвежатникам». Мог бы, озолотиться. Только ему воровство всегда крайне недостойным занятием казалось. И не верил он, что бывают «благородные разбойники». Тать — он тать и есть, а богатых грабить просто выгоднее. К тому же среди богачей порядочные люди встречаются так же часто, как и среди бедных. Точнее, столь же крайне редко. Или это ему так персонально везет?

В общем, жутко зол он был два года назад. И не понимал, почему на него все кэры ополчились. Даже те, с которыми он только что вместе воевал. Вроде не положено рыцарям заговоры друг против друга устраивать. Дуэли возможны, но чтобы попытки убийства? Куда боги смотрят?!

Вот об этом он Целицию и спросил. В довольно энергичных выражениях. Сейчас даже неловко вспомнить. Дама все-таки. И очень достойная оказалась. По крайней мере, с ним всегда была честной.

— Без истерики, пожалуйста! — Богиня откликнулась сразу, и в ее хорошо поставленном, с прекрасной дикцией голосе ощущался легкий отзвук металла. — И я терпеть не могу, когда так безобразно коверкается язык. Я в этом мире всем культуру привить стараюсь, а меня собственный кэр позорит?! Ты же интеллигентным человеком себя считаешь, будь любезен, соответствуй!

— Какие могут еще быть слова, когда меня ни с того ни с сего мои же боевые товарищи убить стараются?! Ваша работа?!

— Боги здесь ни при чем! Разве только при том, что правила до конца не проработали. Сам же этим воспользовался, а теперь и другие с тебя пример брать стали, так что не жалуйся. Ты мне лучше расскажи, каким образом умудрился этим несчастным поваром стать? Ведь ты же им действительно стал, а это явно не боевая форма!

Некоторое время после этого они еще ругались, говоря каждый о своем. Николаса интересовало, почему на него напали и как с этим бороться, а Целицию — проявленные им новые возможности кэра. Наконец договорились высказываться по очереди. Начал Николас, он к тому времени уже немного остыл, так как долго сердиться просто не умел. Да и даме принято уступать, тем более такой…

— Этот повар — один в один персонаж комедии Рамбуйе «Стакан пунша». Его в Лердене в театре Кроппа лет пять назад Эрих Зуммер играл. Я тогда в любительском спектакле эту роль прорабатывал, с него копировать старался.

— Эрих Зуммер? Как же, помню. Я всех служителей науки и искусств знаю. Так это что, актерское мастерство?

— Нет, насколько я понял, актерские приемы тут не помогают. Надо в роль полностью вжиться, самому себя героем почувствовать.

— Все-таки боевая форма получается? В смысле обманная… А ты во что-нибудь еще превращаться не пробовал? Хотя да, в дракона… А кроме дракона?

— Погоди, теперь моя очередь вопросы задавать. Как так могло выйти, что на меня сразу столько кэров напало? Это же не вызов на дуэль? Да и что это за дуэль, когда столько сразу на одного?

— Королева Эрма для гарантии прочного мира предложила, пока нет войны, считать всех кэров рыцарями единого ордена. Ты же сам должен был это слышать. А устав ордена наверняка, как и все, не читал! А там есть раздел «Исключение из ордена», согласно которому тот, за исключение которого проголосует больше половины рыцарей, должен быть казнен. Вот тебя и исключили.

— Это как же? И почему я об этом не знал?

— Сообщить тебе как раз на площади собирались. Посмертно. А как вышло…

Оказалось, все было сделано обычными дипломатическими маневрами. Кэрам Востока в принципе все равно было, но Эрма их убедила. Нионцам пообещала всю кровь дракона отдать, а в Брахмане просто подкупила их духовного лидера Сатьи-Саи-Ути-Бабу, который за деньги все что угодно продать готов, тем более то, что ему не принадлежит. Тот еще фрукт! Объявил себя аватарой Викши, забыв того спросить (в голосе богини проскочил намек на смешок). Но талантливый актер, в Брахмане его слово — закон. Вот он и заявил, что не должны кэры боевую форму иметь, отличную от благородных кшатриев. Наивных кумлякцев она силлогизмами запутала. Являются они сами рыцарями? Являются. Могут в дракона обращаться? Не могут. Значит, тот, кто может, рыцарем не является! У чинцев же голоса поровну разделились, но у них так всегда и бывает. Если один монастырь за, то другой против. В этот раз против Николаса Тайянь-Шаньский монастырь голосовал. Ну а на Западе он слишком недавно рыцарем стал, чтобы кэры к нему привыкнуть успели. Да и репутация у него, мягко сказать, неоднозначная. Для них как монарх скажет — так и будет. В общем, голосов Эрма набрала достаточно, опыт проведения парламентских выборов сказался. Ну а Отто быстро смекнул, что к чему, и в первые ряды пошел. Под такую уступку все свои условия по договору выторговал. Война-то закончилась, дракон-отморозок только имидж портит.

— А Эрме-то это зачем? — так и не мог понять Николас.

— Так мало того что ее кэры воевать с тобой теперь боятся и планы ты ей все порушил, так еще сыну и наследнику по ночам дедушка мерещиться стал. «Верни моих кэров!» — у него требует. Непонятно, что с Тристумом теперь делать: успокоительным поить, на курорт отправить или уже в дом для душевнобольных прятать пора?

В общем, получалось, что своей нестандартностью перебаламутил он весь мир, и сильные этого мира, у которых и так все хорошо было, решили от него избавиться. И богам он как кость в горле, одна Целиция радуется, статус «экспериментальной модели» для него выбила. Что, правда, проблем для него не уменьшило, теперь другие боги ему всяческие неприятности не по злобе устроить пытаются, а для лучшей проверки его возможностей в экстремальных условиях. Это настоятель Лун, зараза, такую формулировку придумал. Три пиктанских кэра из четырех убитых — его были.

Но ничего. Он им сам такой экстрим устроил, да и продолжает устраивать. Куда ему тогда богиня двинуться посоветовала? К Ути-Бабе в ашрам — санкхью изучать? Мол, единственный «мистификатор» там — сам Баба, других рядом с собой он не терпит, конкуренции опасается. Так что остальные — честные фанатики. Вот Николас им там и устроил…

Но сначала вспомнились ему вдруг несколько более поздние события.

ГЛАВА 1 Сосны плачут смолой. А чем плачут плакучие ивы?

В небольшой горной долине в районе истока великой Фиолетовой реки — Юзи-Хе с незапамятных времен стоит знаменитый монастырь Тайянь-Шань. Собственно, в долине расположены деревня и рисовые поля, сам монастырь построен на каменистом уступе горы и соединяется с долиной узкой извилистой тропой. Этот монастырь — небольшая, но неприступная крепость и одновременно тренировочный лагерь. Но, конечно, в местном стиле: больше половины его площади занимает сад-парк для медитаций. Здесь никогда не было много монахов, но те, кто есть, — лучшие бойцы и маги Поднебесной империи. Каждый год в монастыре добавляется по одному новому послушнику, прошедшему самый жесткий отбор среди большого числа претендентов. К конкурсу допускаются все желающие без сословных ограничений, требуется только талант, поэтому среди претендентов большинство составляют юноши из бедных семей. А так как в данном мире способности к магии считаются потомственным свойством аристократов (все по-настоящему сильные маги в конце концов выслуживают дворянство, что тут причина, а что следствие — понять сложно), послушников из крестьян вполне официально величают «ублюдками».

Но даже для знатных послушников переход в монахи был головокружительным успехом. Ибо целью монастыря являлась подготовка одаренных магов и воинов к тому, чтобы стать кэрами. И только кэры становились полноправными монахами в этом монастыре.

Послаблений наставники-кэры не делали ни для кого. Жизнь послушников была подчинена жесткому распорядку, практически круглосуточно они укрепляли свое тело и дух, развивали магические способности. Тренировки чередовались с медитациями, и весь этот изнуряющий труд осуществлялся только ради того, чтобы один раз в год все они собрались в небольшом монастырском храме всех богов в надежде, что делающий выбор небожитель остановит свой благосклонный взор на ком-нибудь из них.

Надо сказать, что эта система небезупречно, но работала. Сейчас в монастыре было трое монахов-кэров, а еще пятеро бывших монахов были отозваны Сыном Неба к мирской жизни для службы в столице. Очень почетной службы, все они стали видными мандаринами и гордостью всего народа. Да и монастырь получал от центральной власти очень хорошее финансирование, так что, скорее, монахи содержали расположенную в долине деревню, а не наоборот. То, что все три кэра-наставника в монастыре придерживались аскетического образа жизни, было их личным выбором, а не необходимостью. Настоятель — господин Лун считал, что монахи должны быть во всем примером для послушников.

Послушник Чен, выполнявший в последнее время функции садовника или даже лесничего (как уже отмечалось, деревья в монастыре предназначались для медитаций, а не для урожая), был целиком и полностью согласен с этим принципом. И втайне мечтал применить его когда-нибудь на практике. Почему втайне? Потому что сказать об этом вслух было бы равносильно самоубийству. Лаоши (учитель) Лун именно на нем решил продемонстрировать несколько новых боевых блоков. Вряд ли послушники успели что-нибудь разглядеть, по крайней мере, сам Чен заметил только то, что наставник расплылся в воздухе. Зато боевой блок почувствовал: обе его руки и обе ноги оказались сломаны как минимум в двух местах каждая. А так как целителя в монастыре не было никогда (традиция такая — «выживают сильнейшие»), то пришлось ему месяц в лубках ходить. Срослись кости неидеально, так что приобрел послушник хромоту, а шанс стать кэром почти потерял.

В то, что это несчастье обрушилось на него случайно, Чен не верил. За настоятелем была известна манера калечить не понравившихся ему учеников. Так что колченогих и кривобоких среди послушников оказалось уже около десятка. А вот за что он невзлюбил конкретно Чена, можно было только гадать. Возможно, просто за внешний вид, ибо был послушник точной копией Сына Неба в молодости. Собственно, он ему сыном и приходился, но от чем-то проштрафившейся наложницы. В результате император детей от нее не признал, а саму сослал в глухую деревню и насильно выдал замуж за какого-то крестьянина из нищих иммигрантов. Вот тот детей признал всех и сразу. Но магические способности у Чена были явно не от официального отца.

Когда крестьянский сын Чен Су проходил конкурс послушников, на его происхождение внимания не обратили. Было бы на что обращать! А вот магическими способностями и крепостью тела он среди других послушников выделялся. Вот тут-то настоятель и решил покопаться подробнее в его происхождении, а потом и этот показательный урок случился. Один из сыновей императора кэром уже был, так нужен ли второй, к тому же непризнанный? Задач с неоднозначным решением лаоши Лун не любил.

Однажды утром Чен большими ножницами аккуратно подстригал траву в дальней части парка. Газонокосилок настоятель принципиально не признавал, а магию использовать запрещал. Целью работы было не только выравнивание травы, но и приведение послушника в состояние активной медитации. Так, по крайней мере, лаоши Лун выразился. Поэтому Чен полз вдоль небольшого пруда на четвереньках, подволакивая левую ногу и припадая на правую руку, одновременно щелкая ножницами и мечтая о том, что когда-нибудь и мудрому настоятелю кто-нибудь что-нибудь жизненно важное отрежет. Желательно при его, Чена, участии. По-другому медитировать не получалось.

Вдруг в какой-то момент до него дошло, что он не только сам с собой разговаривает, а вроде как какой-то посторонний голос слышит. И даже не слышит, а чувствует. Но понимает. Вот сейчас этому голосу, похоже, надоело, что «медитирующий» Чен мало на него внимания обращает. Ругаться еще не начал, но раздражение уже заметно.

— Эй, ты, болезный! К тебе обращаюсь! Кончай дурью маяться, подходи поближе! Или подползай, если по-другому не умеешь! А то мне тяжело с тобой говорить, еле дотягиваюсь.

Не упал Чен только потому, что и так уже почти лежал. Мысли в голове взвились на дыбы, даже опередив волосы. Что это с ним творится?!

— Эй! Ты полегче! Нельзя так заполошно орать! Оглохнуть можно и голова болеть начинает. Ты спокойнее. Про себя фразы проговаривай и мысленно от себя их толкай. Это же азы ментального общения! Чему вас тут только учат?!

Вообще-то ментальному общению учат только магов соответствующей специализации, которых в монастыре отродясь не было, но спорить с голосом послушник не стал.

— Медитировать с садовыми ножницами тут учат, — буркнул он в ответ и совсем тихо добавил: — А еще больше — терпеть, когда тебя калечат…

— Эй, а тебе действительно здорово досталось. Кстати, как тебя зовут? А то «эйкать» надоело.

Но тут в Чене сработали стереотипы, и снова взвыл инстинкт самосохранения.

— А зачем тебе мое имя?! Власть надо мной получить хочешь?!

— Сказок страшных начитался, маг великий? Власть или есть или ее нет, имя тут ни при чем. Твой настоятель тебя гоняет не потому, что имя твое знает. Он тебя может и «дураком» назвать, все равно как миленький побежишь. Впрочем… конечно, можно сделать вид, что не понял, что он тебя зовет, а не сам представился.

Пока голос философствовал, Чен быстро и воровато огляделся вокруг. Не прячется ли в кустах злой клыкасто-когтистый кабан Фэнси или обманщица Кицунэ? Никого не заметил, но это ничего не гарантировало. Зловредные духи, когда хотят, очень хорошо прятаться умеют. Он, по крайней мере, ни одного в жизни так и не видел…

— Ты где? — наконец спросил он. — И ты кто? Покажись!

— Я и не думал прятаться. Иву на берегу видишь? Это я и есть. Я — как это в вашей мифологии называется? — дух дерева. Пэн-хоу. Да, будем считать, что Пэн-хоу!

На берегу пруда действительно росло несколько ив. Ближайшая чем-то неуловимо от остальных отличалась. Возможно, тем, что раньше ее здесь не было. Парк в монастыре небольшой, он все деревья в нем помнил. Ив с этой стороны пруда раньше было только две. По крайней мере, две недели назад, когда он берег дерном укреплял, ему только две ивы на глаза попадались. А теперь явно три. Или у него… Что именно у него — Чен предпочел не задумываться. Ну не могло такое громадное дерево за две недели вырасти!

— По-моему, я это дерево… тебя… тут раньше не видел…

— Я не всякому на глаза показываюсь! А тебя мне просто жалко стало. Здоровья от природы много получил, а весь поломанный и недолеченный. Магический потенциал большой, но аура развита еще более криво, чем кости срослись. Садись рядом спокойно, посмотрю, может, исправить получится.

Поверить в доброго духа очень хотелось. Собственно, ни на что, кроме чуда, надеяться Чену не оставалось. Но страшно! А вдруг все-таки это паук Кумо в ветвях притаился и его лживыми разговорами подманивает? Сквозь листья же ничего не видно. Хорошо хоть, что имени своего так и не сказал! Если что, можно убежать будет. Попытаться…

В этот момент над монастырем прогремел усиленный магией голос:

— Послушник Чен Су! Немедленно к настоятелю! Бегом!

Бедняга невольно вздрогнул. И здесь его настоятель спалил! Но неожиданно успокоился и принял решение. Хуже гада, чем лаоши Лун, не существует! А этот дух его, похоже, не уважает. Значит, дух — хороший!

— Слышишь, зовут меня. Я попозже приду, как освобожусь!

Вернуться удалось сильно «попозже», практически ночь уже наступила. Весь день настоятель гонял его с пустячными поручениями, например, трижды за разной ерундой в деревню отправлял. Были бы ноги целыми — пустяк, а с его колченогостью ковылять по горным тропам совсем не легко. И подобных заданий было столько, что он даже присесть ни разу не успел. Ну и все монастырские трапезы мимо него прошли. Так что к иве на пруду приполз голодным и жутко усталым. Может, конечно, у Лаоши такая методика сломанные ноги разрабатывать, но лучше бы он целителя пригласил. Много больше толку бы было.

Пэн-хоу ему явно обрадовался:

— Ты не представляешь, что за скукотища весь день у пруда стоять, словом ни с кем не перемолвиться! Все, как назло, только вдалеке пробегают, ни один не подойдет. А с корнями за общением не побегаешь и так-то еле разместился, — пожаловалось дерево.

— Ладно, садись поближе, — с той же радостной интонацией продолжил голос, — приступаю к сеансу целительской магии. Да ты не бойся! Это я только по диплому бакалавр, а так давно уже все магистерские нормативы выполнил.

Где и у кого дерево (!) могло защитить диплом, Чен предпочел не задумываться. Но краем сознания отметил, что голос-то он слышит, а вот кому голос принадлежит, определить не может. Как будто сам с собой разговаривает, только мысли откуда-то явно чужие берутся. И еще — порядок слов не всегда естественный. Но смысл понятен. Заметив, что Пэн-хоу настроен поболтать, задал ему этот вопрос.

— Так я же вашего языка не знаю, — последовал ошеломляющий ответ. — Мы же с тобой мыслями обмениваемся, а они языка не имеют. Они или есть, или их нет. И если мыслей нет, на каком языке ни говори, все равно ничего понятно не будет.

Как ни странно, Чен его понял.

— А ты сейчас на каком языке говоришь? — спросил он.

— Сейчас на дэнском, а вот теперь — на вендский перешел. А вот теперь на пиктанском говорю. Разницу чувствуешь?

— Есть немного. А все духи ментальной магией владеют?

— Понятия не имею! Но если с тобой дух заговорит, то либо он ментальной магией владеет, либо у тебя крыша поехала. Ладно, не отвлекай. Случай у тебя совсем не простой, за один раз я не управлюсь. Даже если все неправильно сросшиеся кости снова поломать и сложить как надо, все равно время потребуется стыкам зарасти. А если не ломая кости деформировать… Точнее, наоборот, места деформации переформатировать… Все равно не меньше суток возни чистого времени. Ты, кстати, как предпочитаешь? Ломать или выравнивать?

Давать ломать свои кости Чену не хотелось, хоть дух и убеждал его, что больно не будет. Дереву, может быть, больно и не будет. А вот послушнику… Нет уж, лучше обойтись терапией, тем более что никуда он не спешит.

Раздвигая и подныривая под ветки, он подобрался к стволу вплотную. К его удивлению, вокруг там росла трава, может быть, не такая ярко-зеленая, как на открытом месте, но в густых сумерках это было незаметно. Не важно! Чен устало опустился на траву и уселся, прислонившись к дереву. И буквально сразу же по телу прокатилась теплая волна, смывая боль и усталость. А потом послушник просто провалился в сон.

Проснулся он, когда уже светало. В голове сразу же заворчал Пэн-хоу, правда, делал он это довольно добродушно:

— Привет, Чен! Ты в гости всегда только спать ходишь?

— И тебе привет, дух дерева! Поесть в гостях я тоже никогда не отказываюсь.

— Ну, здесь мне тебя угостить нечем, кроме вашей же монастырской рыбы. Будешь?

Сразу ответа послушник не нашел, а потом у него и слов не было. Ибо прямо из пруда в воздух взлетел здоровенный карп, прямо в воздухе очистился от чешуи и порезался на кусочки филе, после чего окутался пламенем, а через несколько минут спланировал на траву перед Ченом. Отходы, кстати, по ходу дела как-то сами съежились и осыпались пеплом, а ива еще и ветвями помахала, разгоняя дым.

— Как ты это сделал? — только и смог пробормотать юноша.

— Обычный телекинез и несколько бытовых заклинаний. Опять ты таких не знаешь, неуч?!

— Ничему, кроме боевых заклинаний, нас не учат. А на огнешаре что-либо жарить затруднительно, — сказал он, после чего сменил тему: — Не боишься рыбу, которая только для кэров предназначена, ловить?

— Не боюсь. А почему только для кэров? Если сюда Сын Неба приедет, ему что, рыбки не дадут?

— Сыну Неба дадут. Только он никуда из столицы не ездит.

— Тогда все в порядке. Ты у нас не сын, так хотя бы Внук Неба, получаешься? А я сам себя кэром считаю, хотя некоторые сволочи, включая твоего настоятеля, этого признавать не хотят. Как будто это они сами, а не боги решают. Но это — мои проблемы. А пока у пруда кэр Внука Неба жареным карпом угощает. Все законно.

То ли рыба была действительно очень вкусно приготовлена, то ли вчерашний вынужденный пост сказался, но умял все голодный послушник в момент. После чего прислушался к своим ощущениям. Ничего не болело, отдохнул и выспался он тоже прекрасно. Руки? Что-либо сказать определенное было сложно. После переломов они у него просто ныли от малейшей нагрузки и при смене погоды, а также силу и гибкость потеряли. Сейчас ничего не болело, остальное проверять надо. Ноги? Чен рывком вскочил прямо с земли в стойку «кобра». Получилось! И колченогости заметно не было!

— Ты меня вылечил?!

— Еще не до конца. Основные дефекты убрал, но еще многое надо укреплять и разрабатывать. А главное, аура у тебя никуда не годится. Неоднородная, перекошенная… Жуть! А потенциал — сильного магистра. Совсем ты ауру не развивал или развивал неправильно. А ее одним махом не исправишь, тут даже мне не меньше трех сеансов надо. Так что приходи снова, как сможешь освободиться. Продолжим наши занятия.

Прийти удалось даже раньше, чем накануне. Но пришел Чен не один. Вечернюю медитацию под странным деревом вместе с ним пожелали провести еще двое послушников, один из которых был «старшим учеником», то есть чем-то вроде промежуточного звена между наставниками и обучаемыми. Он и заметил отсутствие Чена в общей спальне ночью и его необычно хорошее состояние утром. Настоятелю стучать не побежал, но разобраться решил лично. Ну и еще одного послушника с собой прихватил — для чистоты эксперимента.

— О, нашего полку прибыло! — приветствовал их Пэн-хоу. — Вы как, за компанию пришли или тоже полечиться надеетесь? Я вроде объявления о бесплатной больнице не давал. Да новенькие, кажется, здоровы. Разве что прыщи вам свести, что ли? Или вы считаете, что они вас украшают? Боюсь вас разочаровать, но я на вашем месте лучше бы засосами гордился.

Новенькие оправились от шока и дружно согласились, что прыщи им ни к чему.

— Тогда ждите. Медитируйте, что ли. Я вам так и быть немного жизненной силы подброшу, а сам пока Ченом займусь. Переломы — дело гораздо более серьезное, чем прыщи.

Все трое уселись в кружок, прислонившись спинами к стволу. По ним прокатилась та же приятная волна, какую давеча испытал Чен. Голос в головах смолк.

На сей раз сеанс длился около трех часов.

— Ладно, на сегодня хватит, — сообщил Пэн-хоу. — С лечением на сегодня закончили. Дальше, если у вас время есть, давайте просто поболтаем.

— А как же наше лечение? — не удержался старший ученик.

— Нет у тебя больше прыщей. Убрал. Ты бытовых заклинаний тоже не знаешь? Зеркало вызвать посмотреться не можешь? Ну ладно, сам покажу.

Часть ствола ивы вдруг покрылась туманом, который за несколько секунд образовал гладкую зеркальную поверхность, а по углам для лучшего освещения небольшие фонарики зажглись.

Старший ученик не без робости глянул в это зеркало. Красивее его лопоухое лицо не стало, но прыщей и вправду не было. Он на всякий случай даже пальцем потрогал.

— А вот грязными руками за лицо хвататься не советую, — немедленно отреагировало дерево. — Новые прыщи пойдут. А я тебе каждый день их сводить не стану, не самое интересное это занятие. Бабу себе лучше найди, тоже помогает, и лечение гораздо приятнее.

Старший ученик хотел было пошутить, что так тоже приятно было, но решил промолчать, как-то двусмысленно получалось. Только вот промолчать не удалось, наглый Пэн-хоу как раз именно мысли читал, а не слова слушал. И гадко захихикал:

— Извращенец!

Бедняга совсем покраснел, но тут заметил, что остальные их обмена репликами не слышали.

— Пэн-хоу, а ты разве можешь не со всеми одновременно разговаривать?

— Я как раз со всеми одновременно разговаривать не могу. Я это с каждым индивидуально делаю, просто одновременно где-то к десятку подключиться аурой могу. Ну и одновременно всем своим собеседникам могу одну общую мысль транслировать. А друг с другом захотите мысленно общаться — ментальную магию осваивайте. В принципе я могу вам разрешить мысли через меня транслировать, только зачем? Вы же их вслух сказать можете!

Дерево снова захихикало. Не над послушниками. Было заметно, что собственная возможность общаться мысленно его искренне радовала. Как будто недавно научилось и еще наиграться не успело. Странное какое-то дерево! Хотя каким еще может быть разговаривающее дерево?

На следующий вечер под деревом уже было не протолкаться. Разговаривать со всей толпой Пэн-хоу не стал, но обиженным никто не ушел. Все послушники ощутили прилив сил, и на душе у каждого стало хорошо и спокойно. Что тут было от ментальной магии, а что от самовнушения, но старшему ученику пришлось жесткий график для медитаций под деревом устанавливать, иначе и до рукоприкладства дойти могло.

Сам старший ученик, по его словам, с духом дерева общался регулярно. Пэн-хоу интересовала организация кэров в империи, а еще больше — система принятия решений высшей администрацией. Теоретически в стране абсолютная власть Сына Неба. А на практике? Ведь бывает, что императору только представительские функции и остаются. Или все решают фавориты. Или главы богатейших родов. Или купеческие гильдии. В общем, по-всякому бывает при одной и той же форме правления. Старший ученик происходил из древнего рода Джи, его отец был наместником большой провинции, так что во внутренних делах государства немного разбирался. А главное, основные сплетни знал.

Получалось, что в империи власть в своих руках держал все-таки Сын Неба. И если какому-нибудь вельможе в голову приходило сделать что-нибудь, не спросив высочайшего позволения, то именно на эту голову его и укорачивали. Но в дела кэров он старался не лезть, так что основные силы здесь группировались вокруг настоятелей двух конкурирующих монастырей. Одним из них и был господин Лун.

Ждать упомянутого господина под деревом пришлось не очень долго. Не мог строгий учитель не заметить возросшего интереса послушников к медитации. Но сразу проверять не побежал, дня три паузу выдержал. За это время с исправлением ауры Чена Пэн-хоу справился, и резкое улучшение состояния послушника уже бросалось в глаза. Разговоры со старшим учеником тоже в обычный треп вылились, ничего принципиально нового из него вытянуть уже не получалось. Так что от нечего делать дух дерева стал учить послушников заклинанию «Малое исцеление», сказав, что боец должен не только уметь терпеть, но и помощь медицинскую оказывать. В том числе и себе. А так как Пэн-хоу заклинание не в воздухе рисовал, а прямо в мозги транслировал, то обучение шло довольно споро. У некоторых почти сразу получаться стало. Чен самым первым справился. А вот старший ученик пока в отстающих шел.

Явившись к вызвавшей такой ажиотаж иве, настоятель немедленно двух послушников от нее отогнал. Одного Чена оставил. Что конкретно рассчитывал найти среди ветвей лаоши Лун, он ученику не сказал, но, кажется, ничего не обнаружил вообще.

— Что здесь происходит и что ты здесь устроил? — строгим голосом спросил он послушника.

Тот опустился на колени, непроизвольно прижавшись боком к коре дерева, и отвечал с видом максимальной покорности и рвения одновременно:

— Лаоши, в этой иве живет добрый Пэн-хоу, который исправил мои неверно сросшиеся кости, вылечил другим послушникам различные небольшие повреждения, помог нам восстановить силы во время медитаций.

— Почему ты решил, что здесь есть Пэн-хоу?

— Он говорил со мной.

— Тогда почему он не говорит со мной?

— Наверное, смущен вашим присутствием. Ой, нет!

В голове у Чена раздался ставший уже привычным голос:

— Да нет, у меня к этому старому пердуну несколько нелицеприятных вопросов как раз имеется. Только больно уж мощная природная защита от ментальных воздействий на кэрах стоит! Прорваться не могу. А он мне навстречу разум раскрывать и не думает. Может, и правильно делает. Я бы на его месте тоже не стал. Придется тебе, мальчик, толмачом поработать!

— Лаоши, — испуганным голосом сказал Чен. — Пэн-хоу говорит не словами, а мысли передает. Он сказал мне, что у вас слишком сильная ментальная защита. Сказал, чтобы я его слова вслух произносил.

— Это уже делается забавным! — Тон настоятеля говорил совершенно об обратном. — Ну, переводи!

— Лаоши, прошу меня простить, но Пэн-хоу спрашивает, почему вы, старый козел, отказали кэру-дракону в праве называться кэром?

— Хорошо, я отвечу, — произнес в ответ настоятель ровным ледяным голосом после некоторой паузы. — Потому что этот мерзавец посмел объявить себя драконом! Это мое имя! Я — Лун, Небесный Дракон! Это на моих доспехах переливается всеми цветами радуги изображение дракона и оживает, когда я веду бой! И это я создал и развиваю школу боя дракона! А этот самозванец мало того что непонятно как такую боевую форму сумел принять, так еще и добился приглашения в монастырь Кунь-Люнь от этого выскочки Ю показывать им школу боя дракона! Специально, чтобы меня унизить! Но настоящие драконы не унижаются! Они врагов уничтожают!

— Лаоши, Пэн-хоу спрашивает, а почему же вы не смогли убить кэра-дракона?

— Нет, теперь мой черед задавать вопросы! Тебе, а не дереву! Чему еще учил тебя этот зловредный дух, кроме непочтительности к старшим?!

— Он научил меня заклинанию «Малое исцеление»…

— Так вот оно в чем дело! Выучил «Малое исцеление» и разыграл тут целый спектакль! Обманул простаков и надо мной посмеяться решил?! Возвыситься за мой счет?! Но я же тебе сказал, что не терплю унижений!

— Лаоши! Я бы не посмел! Другие послушники тоже голос слышали!

Но кэр Лун уже перекинулся в боевую форму, раздвинув своей увеличившейся фигурой свисавшие со всех сторон ветви. Странно, но ни одна ветка при этом не сломалась, они как бы сами разошлись в стороны.

Двумя пальцами Лун подхватил Чена за плечо и буквально пришпилил ими его к стволу дерева на высоте своих глаз. Кажется, кости опять хрустнули…

— Я разрублю тебя пополам вместе с твоим деревом! — пророкотал кэр, и из его правой руки сам собой вырос сияющий золотом прямой меч-цзянь.

На железной груди воина вспыхнуло золотой инкрустацией изображение дракона, голова которого, казалось, приподнялась на воротник и хищно оскалилась на послушника. Рука с мечом неспешно размахнулась, и…

Удара не последовало. Ветви дерева ожили и оплели кэру руки. Одновременно зарокотал еще один голос на незнакомом Чену языке. А вот настоятель этот язык знал и слова понял. Забыв о послушнике, он взревел, трансформируя на державшей его руке небольшой круглый щит. Юноша отлетел в сторону. Ветви немного смягчили его падение, но именно что «немного». От удара о землю из него выбило дух, и он на мгновение даже потерял сознание.

Наверное, потерял. Жуткий рев голосов он вроде слышал, а вот что и от чего рядом с ним упало, понял не сразу. Оказалось — лаоши Лун. Теперь уже бывший лаоши, ибо трудно называться учителем, будучи разрубленным на две части. Как будто бы гигантские ножницы рассекли настоятеля вместе с доспехами по диагонали. Голова кэра, его правое плечо и рука, все еще сжимающая меч, лежали в паре шагов от остального тела, недвусмысленно показывая, что Небесный Дракон свой долгий жизненный путь завершил. Завершил его и золотой дракон на его доспехах, ибо голова его тоже осталась вместе с головой кэра отдельно от остального тела.

— Все-таки тупым дураком был этот господин Лун, не тем будь помянут, — раздался в голове у Чена знакомый голос. — Я с ним договориться надеялся, а он сразу с мечом бросаться. Ну, как вышло…

— Я тебя сейчас оставлю на время, — продолжил Пэнхоу. — Надоело мне тут стоять, да и смысла нет. Сейчас, поди, оставшиеся кэры набегут, а мне бы не хотелось еще и с ними разбираться. Эксперимент прошел в целом удачно, можно богине отчитываться. Но ты не расстраивайся. Иди, как сможешь, в деревню, я тебя там найду. Подлечу то, что тебе настоятель снова попортил, да и подарок на прощанье сделаю. А пока — прощай!

Неожиданно все вокруг заполнил черный дым. Или туман? По крайней мере, никакого запаха не было. Видно тоже ничего не было. А когда туман рассеялся, не оказалось и дерева. Чен стоял на перепаханной травянистой лужайке рядом с рассеченным на две части телом кэра-настоятеля Луна. Вокруг толпились растерянные послушники, а по воздуху к ним быстро приближались два оставшихся кэра-монаха в боевой форме.

Убийство кэра-настоятеля — событие абсолютно экстраординарное. Раньше Чен считал его невозможным в принципе. Но никакой особой суеты оно не вызвало. Даже самого единственного непосредственного свидетеля кэры-монахи расспрашивали совсем недолго. Услыхав, что Пэн-хоу говорил с господином Луном о кэре-драконе, остальное они сочли маловажным. Подхватили то, что осталось от настоятеля, и унесли в монастырский храм всех богов, а сами удалились в корпус монастыря, предназначенный для кэров.

Послушники оказались предоставлены самим себе, и Чен, приняв озабоченный вид, отправился в деревню, якобы с поручением.

Голос Пэн-хоу послушник услышал в голове буквально сразу, как вошел в поселение. Но никого не увидел. В смысле ни одного дерева в этой части деревни не росло. Да и людей встречалось мало. Голос стал давать указания, куда идти. Но не цель назвал, а команды подавал, типа «поверни направо», «иди прямо», как будто рядом с ним шел. Только никого видно не было.

Наконец вышли на окраину, где никого из местных жителей не наблюдалось, а вот дерево как раз росло. К нему Чен и подошел. Но заговорило с ним не это дерево, а неизвестно откуда взявшийся немного странного вида старик. То есть последние пару десятков шагов он к юноше подошел, но раньше с той стороны дорога явно пустынной была.

Старик что-то сказал на незнакомом языке, после чего вновь включился голос в голове.

— Да, это именно я тебя звал, а не это дерево. Не смотри на него так. Оно тут давно растет и ко мне отношения не имеет. Садись пока, расслабься. Давай я тебе плечо подлатаю.

Плечо и вправду болело довольно сильно. Рука у настоятеля всегда тяжелой была, а давеча он Чена явно жалеть не собирался. Несколько «Малых исцелений» на себя наложил, но мало помогло. Видимо, на переломы заклинание все-таки не рассчитано.

Молча сидели около получаса. Потом старик (Пэн-хоу?), видимо, разобрался с его болячками и дальнейшее врачевание осуществлял на автомате. Заодно и разговор повел.

Поведение кэров-монахов его не удивило.

— Небось по хрустальному шару в столицу о произошедших событиях отчитываться пошли. Кунь-Люнь ближе, но тамошний настоятель Ю им помогать точно не кинется. А вдвоем они дракона и приключений искать не будут, не самоубийцы, слава богам. А императору вашему кэра-дракона все-таки дать, наверное, придется. Очень уж ему этого хочется, как я понял. Пожалуй, надо будет тебя попробовать натаскать. Потенциал у тебя отличный, ауру я тебе выправил, думаю, шансы у тебя неплохие. Я еще с Целицией поговорю, чтоб она тебя другим прорекламировала. А нет, так саму уговорить попробую. Хотя еще десять лет ее очереди ждать…

Чену очень хотелось верить, что его не разыгрывают.

— Так попробуешь драконом стать? Тогда готовься.

Неожиданно старик извлек из висевшей у него на плече сумки странную конструкцию.

— Это игра такая, «Круче кэра» называется. Специально для такого случая с собой таскал, вот и пригодилась. Инструкция нажатием вот сюда вызывается. Подзаряжать сам будешь, заодно манорезерв прокачаешь. И не вздумай за обычного рыцаря играть, только за дракона! Вот когда с ним сроднишься, драконом себя почувствуешь, тогда сможешь, когда кэром станешь, такую боевую форму принимать. Точно знаю, проверено практикой!

Чен несколько ошалело принял подарок.

— А если… — начал он.

— Если совсем хреново станет, перебирайся отсюда пока на Запад. Пиктанские корабли сюда регулярно ходят, вот на каком-нибудь из них в Линн и доберешься. Вот возьми деньги на всякий случай.

Старик извлек из той же сумки довольно увесистый кошель и протянул юноше:

— Не волнуйся, не последнее отдаю. В Линне найдешь аптеку Пэна. Думаю, тебе нетрудно запомнить будет. Там довольно странная команда из разных эмигрантов работает, тебя они примут. Ну, со сложными повреждениями я закончил, остальное сам долечишь. Удачи тебе!

Старик повернулся и пошел прочь по дороге. Шагов через десять его силуэт стал покрываться рябью, а после того как Чен невольно сморгнул, обнаружить его глазами он уже не смог.

— Эй, ты как так исчезать умудряешься? — спросил он, не надеясь на ответ.

— Обычный отвод глаз, — все-таки откликнулся голос. — Учи ментальную магию! Может пригодиться. Ладно, прощай пока! Думаю, еще встретимся!

Больше ни голоса не раздавалось, ни людей никаких не наблюдалось. Дерево тоже не откликнулось, хотя Чен по нему даже постучал на всякий случай. Пошел обратно в монастырь.

По дороге он сообразил, что не так было в этом старике. Какой-то он был карикатурный. Вроде как из пьесы какой-то взятый, а не из жизни. «Комичный нищий крестьянин» — вот как этот персонаж называется. Ага, «нищий»! Да тут не меньше сотни золотых в кошеле! Спрятать надо!

Обуреваемый разными противоречивыми мыслями и чувствами, Чен поспешил дальше.

ГЛАВА 2 Учитель истины

Черный дракон летел в ночном небе, практически невидимый с земли. Конечно, если бы облаков не было совсем, можно было бы заметить простую закономерность в «моргании» звезд по маршруту его следования, но, во-первых, облака все-таки были, а во-вторых, надо было знать, куда смотреть и что искать. Да и смотреть было некому, внизу расстилались сплошные ледяные поля. Ибо возвращался дракон из далекого Чина не над обжитыми местами, а через Северный полюс. Холода он не чувствовал, обледенения крыльев не боялся, так как ими и не махал, а летел исключительно на магической тяге.

Лететь так, конечно, было скучновато, зато даже днем наблюдателей можно было не опасаться. Так что всего полтора дня беспосадочного полета, и он в Пиктании. Не спать, не есть и даже не пить пару суток для него не проблема, а манорезерв и вовсе наполняется быстрее, чем расходуется, было бы куда заполнять.

«Жаль, но дела в Чине так и не закончены, — думал Николас. — Как минимум еще раз слетать придется. Но сначала пусть суета из-за гибели настоятеля Луна уляжется».

На самом деле это его не смущало, он уже привык летать через полмира ради очередной диверсии, каковые они с Целицией называли «экспериментами». Впрочем, богиня, похоже, искренне их таковыми и считала. Ну и хорошо, что их интересы совпали.

По легенде-то он на континент за всякими редкими алхимическими ингредиентами отправился. На неделю-другую, что даже совсем не долгой командировкой считается. Кстати, кое-какими травами и минералами он в Чине разжиться успел, так что даже с выгодой для себя сюда смотался. На Западе все это много дороже стоит.

Слишком долго о текущих бытовых делах размышлять было не надо. Аптека у него налажена, можно сказать, процветает. Так что мысли его опять унеслись в прошлое. С чего же началась его партизанская эпопея?

А началась она, как ни странно, с ученичества. Самого настоящего, хотя учителя, похоже, об этом сами не подозревали, да и трудно учить тому, в чем сам ни бельмеса. Но Николасу деваться было некуда. Отправила его богиня к Ути-Бабе санкхью изучать, вот он этим и занялся со всем возможным рвением.

Небольшой городок Ути-Пата, расположенный в южной части Брахманского плоскогорья, встретил Николаса жарой и пылью. Пыль была мелкая, сухая и всепроникающая. К тому же непонятно, откуда она тут взялась. Улицы были вымощены каменными плитами, дома тоже были каменными. Вообще, камень оказался здесь основным строительным материалом. Немудрено, камень здесь был повсюду. На Западе местность вокруг назвали бы холмистой, да только здешние «холмы» были не из глины, а из камня, скрытого тонким слоем почвы. Впрочем, голых скал тут тоже было достаточно. Даже под ногами, если копнуть чуть поглубже, почти всюду можно было обнаружить лишь камень.

Рек в этой части Брахмана было крайне мало, в районе Ути-Паты их не было вовсе. Не было и ручьев, а вот родников по склонам холмов хватало. Только они никуда не текли, появлялись, растекаясь на пару шагов, а потом исчезали под землей. Родники, бившие на территории городка, были превращены в маленькие фонтанчики: каменный блок не выше человеческого роста с дыркой посредине, откуда в расположенную ниже каменную чашу капала (или текла тонкой струйкой) вода. Небольших бассейнов на земле, чтобы поить скот, как сделали бы в той же Ибре, здесь не наблюдалось. Из чаши вода как будто и не вытекала, исчезая где-то в недрах стенки каменного блока. Впрочем, бродившие вокруг безо всякого присмотра коровы и козы до чаш с водой прекрасно дотягивались. Так и пили наравне с людьми, иногда даже оттирая тех корпусом от поилки. Речь о коровах, естественно.

Городок еще не так давно был обычной деревней, своим нынешним статусом и благосостоянием он был обязан исключительно тому, что брахманский духовный лидер Сатьи-Саи устроил в нем свою резиденцию. Почему гуру выбрал именно это место, оставалось загадкой. Как говорил он сам, он это место «почувствовал». Впрочем, выбор у него был не так уж и велик. Другой гуру, умерший на севере Брахмана полвека назад, обещал воскреснуть в центре самой южной провинции этого государства. А там только несколько деревень и располагалось. Так как Сатьи-Саи с самого начала объявил себя не только аватарой Викши, но и реинкарнацией покойного северного гуру, то для «воскресения» ему Ути-Пата вполне подходила. А то, что родился он на самом деле совсем в другом месте, роли не играло. Вера и обычная логика, как правило, несовместимы.

В Ути-Пату Николас приехал на велорикше, нанятом в ближайшем крупном городе Машуре. Туда, понятно, он прилетел ночью драконом и до утра коротал время в местном притоне курильщиков какой-то сладко пахнущей дряни. Среди валявшихся в дыму тел было довольно противно, но у кэров в принципе большая сопротивляемость всем видам ядов, а он еще и соответствующий защитный амулет прихватил. Так что за здоровье и ясную голову можно было не опасаться. Зато никто не задавал неуместных вопросов, кто он такой и зачем сюда ночью явился.

Образ скучающего маменькиного сынка с Запада, в котором Николас явился в Брахман, внешне мало отличался от его настоящего. Не был он уверен, что сумеет преобразиться, как ему это с поваром в Старозвездиче удалось. Все-таки там стрессовая ситуация была, а у него адреналин в крови всегда творческому подъему способствовал. Так что рисковать не стал, воспользовался обычным гримом. Волосы в рыжий цвет перекрасил, веснушек нарисовал, а остального эффекта уже поведением добивался. Скучающий взгляд, губы кривятся презрительной ухмылкой и подавленным зевком. Плюс манера говорить, чуть растягивая слова и слегка картавя, неспешная и уверенная походка хозяина жизни — в общем, в гриме узнать в нем беглого кэра было практически нереально.

В качестве родового имени решил называть себя бароном фон Минтом из Аура (ударение на втором слоге) в Лердене. Род Минтов был очень многочисленный и разветвленный, появление дополнительного представителя не должно было вызвать ненужного родственного ажиотажа. Деревушка Аур в Лердене действительно была, а вот аристократов в ней точно никаких не водилось. Так что и на земляка нарваться было маловероятно.

От Машура до Ути-Паты было порядка сорока километров, но мелкий поджарый черноногий рикша, бодро крутя педали, преодолел их часа за четыре без остановок. Дорога Николасу удовольствия не доставила. Трехколесный велосипед — не самый комфортный вид транспорта. Водитель спереди, а для пассажиров за ним — маленькая скамеечка, на которой, при большом желании, можно и вдвоем втиснуться. Над задним сиденьем небольшой тент непонятного назначения. Наверное, от солнца, но клочок тени, как правило, на пассажира не попадал. А от здешних дождей это явно не защищало. Идут они только в определенные времена года, но если уж идут, то потоки воды в воздухе такие, что непонятно, чего больше: этой самой воды или воздуха. В общем, опасность захлебнуться вполне реальная. Ехать куда-нибудь под таким ливнем могут только самоубийцы и беспробудные оптимисты, все равно никуда не доедешь.

Зато ветер от тента очень неплохо отражался, аккуратно направляя струйки пыли Николасу за шиворот. А пыль здесь очень противная, не песок, которым, говорят, даже мыться можно, а субстанция, по свойствам напоминающая цемент. Залепляет все грязной коркой, которую потом весьма сложно отмыть. Местные, похоже, этого делать и не пытаются. По крайней мере, натуральный цвет кожи рикши так и остался для пассажира загадкой.

А еще этот рикша был говорлив и певуч. Увидав, что Николас его понимает (благодаря тому самому ментальному артефакту, с помощью которого он мысли у галлодийского дипломата читал), страшно обрадовался. Педали крутил исправно, но не умолкал при этом ни на минуту. Половину времени он хвастался, что даже был одно время личным рикшей Сатьи-Саи, но потерял должность из-за интриг завистников. Остальное время он пел, по ходу сообщив, что у него один из лучших голосов в стране и что он мог бы сделать профессиональную карьеру певца. Продемонстрировал ширину диапазона голоса, поведал о наличии у него абсолютного слуха, необходимого для исполнения местных гимнов, где высота звука различалась не тонами, как на Западе, а даже меньше чем осьмушками тонов.

Сразу стало понятно, почему он не сделал карьеру профессионального певца и почему потерял хлебное место при Сатьи-Саи. Николас никогда не подозревал, что при таком хорошем голосе можно так плохо петь. Рикша бесконечно любовался собственным голосом, абсолютно не к месту растягивая одни звуки и сокращая другие, выдавая всевозможные рулады и переливы. В результате свои вокальные возможности демонстрировал в полной мере, а вот красоту и смысл музыкального произведения убивал напрочь. Очень хотелось постучать ему по голове и как-нибудь заткнуть, но Николас этого не делал. В бессмысленном трепе иногда да проскакивала инсайдерская информация, а она была сейчас для него крайне важна. Так что терпел. Но злым приехал до невозможности, чуть даже маску скучающего бездельника не потерял.

Городок делился на несколько районов-секторов, расположенных вокруг резиденции Сатьи-Саи. Собственно, первоначально резиденция появилась на краю деревни. Когда-то это был обычный дом с садиком, где юный гуру медитировал сутками напролет, привлекая внимание окружающих и потихоньку вербуя почитателей. Теперь же комплекс зданий и садов резиденции стал новым, а разбогатевшая за счет паломников деревня — одним из окраинных районов. Другие сектора составляли торговые ряды, где располагались всевозможные магазины и лавки, ресторанчики и несколько мастерских, школа, больница и район с коттеджами в западном стиле, где поселились иностранные поклонники Сатьи-Саи, решившие переехать к нему поближе. Больница и школа были построены и оборудованы на самом высоком уровне. Вообще, в Брахмане все школы и больницы строились от имени гуру. То есть он собирал на их строительство деньги с богатых жителей и организаций страны, а потом часть из них действительно тратил на заявленные цели.

Так как Николас выехал из Машура, можно сказать, с первыми лучами солнца, то и в Ути-Пату рикша его довез относительно рано, полдень еще не наступил. Высадиться пришлось на окраине комплекса резиденции гуру, внутри его всем, кроме самого Сатьи-Саи, полагалось своими ножками ходить. Хотел было подхватить стоявшую рядом с ним на сиденье сумку на плечо, но решил, что так он из образа выбьется. Поэтому ленивым взглядом окинул спешившую мимо толпу, выискивая потенциального носильщика. Как ни странно, никто к нему не кинулся. В принципе для Брахмана такое поведение местных жителей нехарактерно. Народ здесь нищий, и «срубить» с «белого богатея» за мелкую услугу сумму, которой хватит всей семье кормиться неделю, желающих обычно больше чем достаточно. Но сейчас все со светящимися глазами спешили куда-то внутрь квартала и на приезжего не позарились.

Оказалось, у хитрого рикши все было просчитано. Он специально привез Николаса к дороге, по которой почитатели шли посмотреть на медитацию их гуру, которая должна была вот-вот начаться. А вот его собственный сын терпеливо дожидался такого случая на углу и на окрик отца немедленно поспешил к ним.

— Мой сын Джави, — гордо сообщил рикша, — красавец, весь в жену пошел. Она у меня чудо как хороша, только мы с ней на разных языках говорим. Она на траминском диалекте, а я на пешту. И так все двадцать лет, что вместе живем. (Николас так и не понял, шутит рикша или говорит серьезно.) Зато дети оба языка знают. Джави — моя гордость. Ему уже четырнадцать лет. Он тебе и проводником и слугой хорошим будет. За пару серебрушек.

Рикша, глядя чуть в сторону, протянул руку ладонью вверх. Николас с сомнением оглядел щуплую фигурку мальчика. Выглядел тот лет на десять. Хотя, если ребенка плохо кормить, большим он и не вырастет… Такому лучше бы в больнице полежать, а не сумки таскать. Хотя… альтернативы-то все равно нет. И две серебрушки, это цена за что? За день его работы? Жирно будет. За весь срок? Или папаша сына вообще за эти деньги продать пытается? Больше похоже на последнее…

Скорчил брезгливую гримасу и кинул рикше золотой. Тот монету, похоже, не просто за щеку сунул, а проглотил для надежности, после чего резко с ними попрощался и, не садясь на свой велосипед, потащил его за собой прочь отсюда почти бегом.

Джави бодро вскинул лямку сумки хозяина на плечо и попытался встать по стойке «смирно». Качало его при этом основательно. Перейдя на магическое зрение, Николас подкачал ему немного жизненных сил, потом мысленно плюнул и подхватил сумку телекинезом, уменьшив ее вес раз в десять.

— Ладно, веди пока к местной гостинице.

До места пробирались краешком большой, набитой народом площади. С противоположной стороны она была ограничена решеткой из посеребренных прутьев с золочеными остриями. Впрочем, вполне возможно, прутья и впрямь были из благородных металлов, Сатьи-Саи любил роскошь. Хотя маловероятно. Бессмысленных трат он тоже не любил. Почитателям (а особенно почитательницам) во время индивидуальных аудиенций, которые на западный манер он почему-то называл «интервью», он охотно дарил золотые кольца, честно предупреждая, что при попытке продать или передарить его подарок кому-либо другому золото в нем превратится в медь, а драгоценный камень — в стекло. И ведь не врал, что характерно…

Сейчас взоры всех собравшихся на площади были обращены к упомянутой решетке. За ней находился небольшой сад, посредине которого стояло небольшое возвышение, прикрытое балдахином. Там неподвижно сидел толстый пожилой человек с большой черной бородой и еще большей копной черных же волос. И борода и шевелюра были в мелких завитках, образуя большой меховой шар с проплешиной спереди для глаз и носа. Одет он был в нечто темно-фиолетовое, свободного покроя, похоже, из бархата, но что это — халат, мантия, ряса или просто балахон — разглядеть издалека было невозможно. Это и был гуру.

К Николасу пристроился какой-то одетый по западной моде человек с горящими бегающими глазками.

— Рад приветствовать здесь земляка! — заговорил он по-галлодийски.

— И вам доброй ночи, — вежливо ответил ему на том же языке Николас. — Только я вообще-то из Дэнляндии.

Но незнакомцу было явно наплевать, откуда именно.

— Значит, соседи! А почему вы сказали «доброй ночи»? Ведь сейчас полдень.

— О, я очень ленив, — гордо сообщил молодой человек. — Зачем вспоминать, какое сейчас время суток? Тем более что когда ведешь светский образ жизни, спишь преимущественно в светлое время суток. Так что я и мои друзья уже давно приветствуем друг друга именно так. А на что смотрят все эти граждане? Ути-Баба ведь даже не шевелится?

— О, даже присутствие рядом с местом, где медитирует столь великий человек, дает очень много. Вы чувствуете, как космические лучи буквально пронизывают весь ваш позвоночный столб? — Глаза незнакомца полыхнули особенно ярко, а Николас мысленно пожалел, что не активировал амулет отвода глаз. Похоже, в этой толпе почти все были фанатиками, а не туристами, как он первоначально подумал.

— Возможно, а я думал, что спина ноет просто с дороги, — пробормотал он. — Извините, но я хотел бы сначала посетить гостиницу.

Однако странный галлодиец увязался за ним следом, по дороге жалуясь на окружающих святого человека гнусных мздоимцев и на тяжелую жизнь паломников. Мол, гостиница для паломников бесплатная, но в ней даже белья не дают, все самим покупать приходится. Теперь глаза у него уже не столько пылали, сколько бегали. Это уже была более знакомая ситуация. После секундного колебания Николас решил для первого раза быть щедрым. Брезгливо выпятив губу, он выцедил из кошелька пяток серебрушек и вручил их «земляку».

— Надеюсь, простыни здесь не из парчи делают? — спросил он.

Незнакомец счел вопрос риторическим, но сразу же сослался на многочисленные дела, которые вынуждают его покинуть земляка. Но он обязательно посетит его в гостинице.

«Ну и место, — мрачно думал Николас, — здесь даже попрошайки — фанатики. Как это у этого гуру так получилось? Ведь никакой магии!»

Гостиница Николасу не понравилась. Собственно, после встречи со странным господином ничего хорошего он и не ждал. Но реальность даже эти ожидания превзошла. Точнее, по уровню сервиса даже до них недотянула. Гостиница оказалась трехэтажным бетонным зданием, разделенным на клетки-пеналы размером с купе поезда. В стене — небольшое окно. И все. Ни занавесок, ни мебели, ни даже «удобств» на этаже. Вообще ничего! Зато бесплатно. Хотя это еще как посмотреть. Селящиеся здесь паломники обязаны были несколько часов в день отрабатывать на уборке территории. Или в садах. Или еще куда пошлют. В общем, являли собой бесплатную рабочую силу, которая даже кормилась за собственный счет.

— Сразу сказать, что здесь жить нельзя, ты не мог? — обратился Николас к Джави. Но сменил гнев на милость. — Впрочем, на это было интересно посмотреть в познавательных целях. Веди меня теперь туда, где нормальные люди с Запада живут! И давай по дороге где-нибудь поедим.

Последнее пожелание он добавил, скорее, из жалости. Сам он тоже утром ничего не ел, только чашечку чая на дорогу выпил. После чего аппетит у него пропал. Чай в местном понимании оказался весьма странным напитком. Чайные листья довольно долго кипятят в молоке, потом добавляют сахару и, похоже, масла. Хотя, возможно, это молоко таким жирным было. Получается довольно густая сладкая жидкость цвета молочного шоколада. Подается в чашках, размером и формой напоминающих скорлупу куриного яйца. Вкус — «специфический». Корову, судя по запаху, перед дойкой не моют. Или рацион у нее такой, что молоко пахнет явно не сливками…

В общем, особого желания поесть Николас не испытывал. Но уж больно голодным и заморенным его проводник выглядел. А раз Джави его папаша к нему вроде как в слуги пристроил, то хозяину его и кормить.

Зашли в странное заведение, расположенное сразу за кварталом резиденции. Наверное, ресторан; по крайней мере, кто-то к нему подошел заказ принять. Николаса посадили одного за столик в прикрытой тентом части «зала», где даже пол был какими-то плитками выложен. Джави уселся за длинный стол под открытым небом. Попросив накормить его слугу, Николас не стал изучать меню (все равно читать по-местному не умеет), а попросил подать полный обед из местных «фирменных» блюд, но с учетом того, что он слишком острое не любит.

Съедобным в результате оказался только хлеб. И жутко дорогие сыр и вино, привозимые морем с Запада. Сами брахманцы ни того ни другого не делают. Мясо у них — либо куриное, либо баранина. Коровы — священные животные, а вот почему не принято есть ничего другого, осталось непонятным. Махараджи вроде на охоту на слонах выезжают, неужели ничего из своей добычи потом не едят? Впрочем, сам сорт мяса в местной кухне роли не играет. Курятина от баранины на вкус не отличается, так как все блюда состоят не меньше чем наполовину из перца. То же самое относится к тушеным бобам и даже пирожкам с зеленой начинкой. И это — «неострый» вариант еды для иностранцев. Какова же тогда еда для местных?

Оказалось, местные в основном питались отварным рисом, обильно поливая его различными соусами и размешивая пальцами. Ели тоже пальцами. Запивали водой. И были довольными. По крайней мере Джави просто светился от удовольствия, с бешеной скоростью уничтожая целую гору риса.

Из интереса Николас попросил дать ему попробовать и эти соусы. Делались они на основе протертых некрупных бобов местного сорта, а назывались «соевым», «томатным», «молочным» и еще кучей наименований, но не имели никакого отношения к заявляемому вкусу, только к цвету. Ибо белый «молочный» соус от коричневого «соевого» по вкусу не отличался. И тот и другой были сдобрены перцем до состояния «жидкого огня».

Насладиться местными фруктами тоже не удалось. Нет, выбор был большой, но все они оказались незрелыми. Как потом выяснил Николас, фрукты тут приходилось срывать раньше, чем обезьяны сочтут их пригодными в пищу. Иначе они успеют первыми, заборы для этих четвероруких — не преграда. А убивать или даже гонять их нельзя, какой-то гуру в древности объявил их священными. И если неприкосновенность коров еще может иметь хоть какое-то объяснение (их хотя бы доить можно), то пользы от массового разведения обезьян (а иначе эту отдачу без борьбы на разграбление продуктов своего труда никак не назовешь) нет никакой, а вот вреда — много. В результате в Брахмане все большую популярность кокосовые пальмы приобретали: ухода почти не требуют, а обезьяны кокосов не едят. Впрочем, в отсутствии любви к кокосам Николас был вполне солидарен с обезьянами.

Ну ладно, хотя бы мальчик удовольствие получил и даже, кажется, наелся. И сыр вполне неплохой был. И хлебные лепешки — съедобные. Вино, правда, дрянь…

Сектор коттеджей в западном стиле отличался от аналогичного квартала в той же Дэнляндии полным отсутствием зеленых лужаек и цветов перед домами. И вообще зелени было крайне мало, совсем крохотные садики были только во внутренних двориках, со всех сторон укрытые стенами и еще сетками и решетками сверху.

Впрочем, перед одним из новых домиков царило какое-то оживление.

— Это новенькие обустраиваются, — сообщил Джави. — Недавно приехали, только осваиваются. Давайте посмотрим? Похоже, будет интересно.

Глаза у подростка горели так, словно перед ними тетка голышом из дома выскочила и не заметила, что не одета. Николас невольно проследил за его взглядом. Тетка и вправду была. Одета в сари, но по внешнему виду — уроженка западных стран, возможно, даже дэнляндка. Средних лет, довольно симпатичная. Стоит перед дверьми коттеджа, держит в одной руке лопату, в другой горшок с цветком. Никакого особого беспорядка в одежде не заметно, почему же все на нее так плотоядно смотрят? Не только Джави, но и десяток других прохожих буквально с отвисшими челюстями застыл. В том числе и женщины. Тетка тоже почувствовала недоброе и стала затравленно озираться. Но что не так, не понимает. Равно как и Николас, на которого она наконец вопросительно уставилась.

— Так что тут такое интересное происходит? — требовательно спросил он у своего проводника.

Тот неохотно отвел взгляд:

— Похоже, белая женщина землю копать собралась.

— Ну и что?

— Касту роняет…

Николас решительно пробился к тетке сквозь толпу.

— Позвольте представиться, госпожа. Барон Николас фон Минт. Из Аура. Смею надеяться, что встретил соотечественницу?

— Фрау Лейвинц. — Попытка тетки сделать книксен в сари и с лопатой в руках выглядела несколько забавно. — Барон, вы не говорите на местном языке? Я не понимаю, что им всем от меня надо?

— Простите, госпожа, но белому человеку не положено собственноручно копаться в земле. Я об этом раньше читал, но теперь вижу реакцию аборигенов воочию. Наймите кого-нибудь из касты земледельцев посадить ваш цветок, и все успокоятся.

— Муж немного владеет их варварским наречием, но его сейчас нет дома. Он медитирует вместе с гуру. А я даже не смогла пойти с ним, все никак не могу объяснить этим черномазым, что мне надо. Муж с ними как-то ладит, а по мне, так они все криворукие. Проще самой сделать, чем от них чего-либо добиться. Ах, ну как среди такого отсталого народа мог появиться такой великий человек, как Сатьи-Саи?

— Я попробую.

Николас подозвал к себе Джави в качестве переводчика. С ним-то он телепатическую связь установил с помощью своего ментального артефакта, так что хотя они и на разных языках говорили, друг друга понимали. А вот транслировать разговор на всю толпу было для него непосильной задачей, да и внимание могло привлечь. Кто-нибудь вполне мог обратить внимание, что говорит он почти беззвучно и артикуляция губ со словами не совпадает. Лучше не светить такие возможности.

Получив задание, Джави не смог скрыть разочарования. Демонстрация белой теткой стриптиза отменялась. Хотя какого стриптиза? Бери выше! Голая задница — это фигня! Касту уронить — все равно что статус потерять. А статус для нормального человека все-таки много важнее секса. Недаром большинство монахов и прочих аскетов легко целибат переносят. Им высокий социальный статус все компенсирует!

Несмотря на недовольство, задание мальчик все-таки выполнил, причем очень быстро. Как местные различают, кто к какой касте относится, постороннему не понять, но Джави просто ткнул пальцем в одну из стоявших рядом женщин и приказал ей посадить цветок перед домом. Именно приказал, хотя был как минимум в два раза моложе и одет беднее.

Женщина покорно взяла у фрау Лейвинц лопату, быстро выкопала ямку, сунула туда цветок и столь же быстро его присыпала землей. Охнуть хозяйка дома успела только после того, как вся операция была уже закончена.

— Она же его вместе с горшком закопала! — взвизгнула фрау. — Она что, ни разу в жизни цветов не сажала?!

— Не удивлюсь, если именно так и есть, — более-менее спокойно отреагировал Николас. — Джави говорит, что она рис сажает, а цветы тут только белые люди разводят.

— Скажите ей, что все надо переделать! — Тетка сама кинулась в атаку, отчаянно пытаясь объяснить растерявшейся «цветоводке» ее ошибку на языке жестов.

С пониманием были явные проблемы, но собравшиеся уже разойтись зрители снова заинтересовались происходящим. Николас начал объяснять ситуацию своему слуге, собираясь вновь использовать его в качестве толмача. Но его вмешательство уже стало ненужным. Сквозь толпу вежливо, но решительно протолкалась тощая корова и одним ловким движением откусила цветок под корень. После чего невозмутимо стала его жевать, постепенно засасывая в рот торчащий стебель.

Фрау потеряла дар речи. Зрители стали расходиться, оживленно обсуждая увиденное.

— Действительно, а где бедным коровам в городе пастись? — нейтральным голосом произнес Николас. — Кругом один камень. Только по помойкам лазить, да ветки, что неосторожно за заборы высунутся, обкусывать.

— Страна фатальных идиотов! — с чувством произнесла почтенная домохозяйка. И тут же переключилась: — Барон, заходите чаю выпить. Составьте даме компанию, а то я от общения с этими черномазыми скоро на стену полезу или кусаться начну.

Чай оказался даже очень приличного качества, так что Николас не пожалел о потраченном времени. Ну почему местные его так не заваривают? Да и разговор с фрау Лейвинц, хоть и не дал много новой информации, его развлек.

— Вы только что приехали и здесь еще не ночевали? Замечательно! Готовьтесь! Вам сегодня во сне обязательно явится Сатьи-Саи! Он со всеми вновь приехавшими так поступает. Мне вот приказал на интервью записаться, и меня без очереди приняли! Я, правда, не поняла, о чем он мне говорил, и расплакалась. Тогда он сказал по-дэнски: «Не плачь, на тебе сари». Вот это самое. Я его теперь все время ношу.

Заметив подозрительность во взгляде Николаса, добавила:

— Уже второй день! Мы тут всего декада как приехали, а дом этот через посредника, еще в Брумене находясь, купили.

Несмотря на недолгий срок пребывания, фрау Лейвинц считала себя специалисткой в местной жизни. Как же, у мужа в Брумене лавка эзотерических товаров была! Дама она была деятельная и общительная, а по местным порядкам женщинам все больше молчать полагалось. Общаться разрешалось только с другими женщинами, а к мужчинам можно было обращаться только через их жен.

— Представляете, приходит к нам какая-то местная женщина и говорит мне: «Марита (эти дикари только по именам обращаются, ни фамилий, ни титулов не понимают!), скажи, пожалуйста, Хансу (это мой муж), что мои братья закончат и принесут ему стол через три дня». А мой муж стоит рядом и мне ее слова переводит, так как я по-местному не понимаю! — Она весело засмеялась. — Стол, правда, до сих пор не принесли, хотя уже пятый день идет.

Нерастраченная энергия фрау требовала выхода, и молодой земляк показался ей идеальным объектом ее приложения. Как только чай был допит, она подхватила его под руку и потащила по городку, совмещая экскурсию с подбором для него подходящего жилья. Предложение купить соседний коттедж Николас отклонил. Он сюда на две-три декады приехал и не знает, когда в следующий раз здесь появится. Возможно, и никогда. Однако владельцы коттеджей в «западном» секторе городка либо жили в них сами, либо стремились избавиться от недвижимости. Желающих сдавать жилье не было. Можно было бы перебиться у кого-нибудь в гостях, но домохозяева-иноземцы здесь были страстными почитателями местного гуру, и темы их разговоров вертелись вокруг объекта их обожания и эзотерики. Николас опасался, что в больших дозах такие разговоры просто не вынесет.

Оставалось только снять жилье у аборигенов. Жители первого же домика, в который они обратились за информацией по этому вопросу, после пяти минут криков и суеты похватали свои пожитки и съехали к родственникам. Николас так и не понял, снял он у них дом на месяц или купил? За один золотой. Впрочем, не принципиально. Поживет, сколько потребуется, а потом хозяева могут и назад дом забрать. Ему он больше не понадобится.

Собственно, это была, скорее, хижина, крытая пальмовыми листьями. Но пол и стены — из камня. Две смежные комнатки, мебели нет. На Западе бы сказали, «удобства во дворе», но во дворе никаких «удобств» не наблюдалось. Разве что канава вдоль улицы шла. Да и был ли у дома двор — тоже непонятно. Никакого забора или иного ограждения вокруг не существовало. Ладно, пару-тройку декад можно и так перебиться. Бытовые заклинания для обеспечения личной гигиены Николас уже давно выучил, как-нибудь «дикарем» проживет. Главное, до сезона дождей еще далеко.

Дальше был долгий совместный поход по мастерским и лавкам, по ходу которого фрау Лейвинц пыталась заставить Николаса переделать свое жилье на западный манер, но в этом не преуспела. Тот молча кивал, со всем соглашался, но ничего не заказывал. Только минимум мебели и посуды. А также купил ритуальный барабанчик (сувенир, понравился) и портрет Сатьи-Саи (Марита навязала).

Какая-то польза от сопровождения «местной специалистки» все-таки была. Следующий прием пищи у них (Джави ходил с ними, но ел отдельно) был в ресторанчике с нионской кухней. Платил, понятно, Николас как кавалер, но навела его на цель именно фрау Лейвинц. В отличие от местной стряпни, еда там оказалась вполне съедобной. В основном это было разное вареное тесто с мясом: лапша в качестве гарнира или наполнителя супов и различного размера сваренные пирожки (от пельменей до мантов размером с чебурек). Главное, перца в еде почти не было, а запах добавляли различные вареные корешки. Не слишком вонючие. Нельзя сказать, что было очень вкусно, до матушкиной кухарки так же далеко, как до Лердена, но Николас решил, что на таких харчах он сможет продержаться достаточно долго, соответственно с готовкой в снятой (купленной) хижине можно не заморачиваться.

Впрочем, у фрау Мариты было свое видение обеспечения его быта.

— Дорогой барон, вы правильно сделали, что взяли себе мальчика-слугу. Но этого недостаточно. Вам еще служанка нужна. Должен же кто-то в доме убирать, стирать и готовить? Местные мужчины, даже мальчики, этого делать не будут. Стоят они совсем дешево, если будете кормить, можно и вовсе не платить. Или знаете что? Давайте мы вас женим! Та же служанка, но побелее и почище будет. Здесь многие так поступают.

— Но, простите, уважаемая! Я как-то немного по-другому себе жену представлял.

— Так вам же ее с собой забирать не надо будет! Оставите ей свой домик, немного денег, и она будет счастлива.

— Неужели можно вот так бросить женщину, которую перед богами объявил своей женой?

— Здесь так не принято. По такой ерунде, как брак, богов не беспокоят. Только стол соседям накрыть придется, вот они и будут свидетелями, что брак заключен. Хотя проверять никто не станет. Некоторые богатеи еще и совместный портрет заказывают или фотографию делают.

— Многоженство здесь, что ли?

— Нет, второй жены вам никто уже не даст. Да и у местных тоже моногамия. Просто если муж уезжает надолго, жену через год вдовой объявляют. Хотя, если захотите, можете жену и с собой забрать. Красавицы здесь не редкость. И не испорченные. Вам какого возраста больше нравятся: десятилетние или все-таки двенадцатилетние?

Николас с подозрением посмотрел на собеседницу. Вроде не шутит.

— Разве в столь юном возрасте можно выходить замуж?

— Конечно, можно! Сатьи-Саи разрешил.

— Сатьи-Саи? Тогда это серьезно. А он всегда все разрешает?

— Нет, конечно. Вот тут хотели реку с севера на юг развернуть, а он не разрешил. Сказал, пусть течет, как текла. Министр сельского хозяйства ему в газете возразить попробовал.

— И что?

— А ничего. В смысле нет больше ни министра, ни газеты. Ни половины города, где ее редакция была. Читать тут далеко не все умеют, но о таком сразу узнали. Вот и пришли паломники. Некоторые еще полгода подходили. Все с посохами. Сатьи-Саи сделанную ими площадь святым местом объявил.

Через некоторое время в ресторане к ним присоединился герр Лейвинц. Сцен ревности не устраивал, зато срочно заказал себе целый стол всяческой еды. Оказалось, переехавшие сюда с Запада жители квартала тоже предпочитали питаться именно в этом ресторане. Но так как все они были ревностными поклонниками Сатьи-Саи, то стеснялись этого своего пристрастия и обычно обедали в других местах и брали те же блюда, что и их гуру. Поэтому для похода в нионский ресторан требовался весомый повод, за который появление нового земляка вполне сходило. Так что герр Ханс сразу направился искать супругу сюда. Ну и задержался. Николаса тоже никак отпускать не хотел, хоть тот на внимание фрау Мариты больше никак не претендовал, наоборот, был рад отделаться.

— Вы же не будете спорить, что медитативные практики, проводимые Сатьи-Саи, позволяют человеку перейти на новую ступень умственного развития?! — вещал он, яростно сверкая глазами и не менее яростно шевеля челюстями.

Спорить Николас не стал, хотя и был внутренне уверен, что если переход на новую ступень эти граждане и осуществляют, то только вниз. Все равно не убедишь, только поссоришься. Поэтому просто кинул золотой официанту и стал прощаться. К официанту немедленно подлетел, видимо, хозяин и ненавязчиво отобрал выручку. А оживившаяся чета Лейвинцев стала срочно сокращать его чаевые и дозаказывать блюда, потребовав сразу часть из них упаковать для выноса с собой. Занятие их настолько увлекло, что они совсем забыли о сотрапезнике и только помахали ему, когда он уже выходил из зала.

Остаток дня Николас потратил, пытаясь оборудовать себе спальное место. Кровать ему принесли. Человек десять. На руках. Большую, красивую, из сандалового дерева. Только в дверь она не пролезала. Сначала хотели кровать разобрать, но потом часть стены у дома снесли, расширив проход. Потом каменщика искали. Потом стену чинили. Не починили, сбежать пытались. Но Николас их не пустил и заставил работать при свете зажженных им же магических фонарей. А сам их контролировал. В общем, хорошо провел ночь.

Утром, когда ремонтные работы подошли к концу, толпа аборигенов в его домике не только не уменьшилась, а даже увеличилась. И все прибывала. Скоро, гляди, весь сектор исконных жителей городка здесь окажется. Оказалось, привели служанку на работу оформлять. Девочку. Черную, глазастую, лет десяти на вид.

Звали девочку Рати, что, кажется, по-местному означает «удовольствие». Какое конкретно удовольствие можно было получить от этой девочки, Николас не понял. Была она такая мелкая, тощая и жалкая, что иных желаний, кроме как накормить ее как следует, у него не возникло.

Впрочем, с удовлетворением этого желания тоже возникли проблемы. Пришедшая толпа жаждала наметившуюся сделку, как сказали бы на Западе, «обмыть», а здесь — «заесть», что ли? Короче, «корми нас всех, хозяин!».

Вспомнив о вчерашнем описании местных свадеб, Николас щедрой рукой сыпанул по полной горсти серебра и Рати и Джави, приказав им самим поесть, ну и накормить тех, кого выпроводить не удастся. А сам слинял в ашрам. Ему не препятствовали, поход к Сатьи-Саи — это святое. Как будут разбираться с проблемами доставшиеся ему в услужение дети, его не очень беспокоило. Они местные, должны знать, что делать. Пусть хоть сами между собой поженятся, ему все равно.

Двинувшись в сторону центра, Николас стал перебирать в памяти, что он знает об этом месте.

Район резиденции Сатьи-Саи официально называется ашрам. Почему? Сатьи-Саи означает «Учитель Истины», вот и резиденция у него «школой» называется. Точнее, «летней школой», но в Брахмане всегда лето, так что школа функционирует круглый год. Чему в ней учат? Всяким разным направлениям эзотерики, но главным атрибутом всех занятий является привитие слушателям величайшего почтения к местному гуру, то есть Ути-Бабе. Ути — название городка, Баба вообще-то означает «Отец». Отец именно с большой буквы. По дороге попалась обычная школа, так над входом висел транспарант на двух языках: на каком-то местном диалекте, на котором Николас читать не умел, и пиктанском — видимо для наиболее часто встречающихся здесь иноземцев. Транспарант гласил:

БАБА НАКАЗЫВАЕТ ТЕБЯ, КАК ОТЕЦ. БАБА ЛЮБИТ ТЕБЯ, КАК МАТЬ. БАБА УЧИТ ТЕБЯ, КАК УЧИТЕЛЬ. БАБА ОБЕРЕГАЕТ ТЕБЯ, КАК БОГ.

Из первой же строчки видно, что «Баба» и «отец» не одно и то же. А вот что? Кстати, а как этого Ути-Бабу на самом деле зовут? Похоже, никто и не знает…

Из любопытства заглянул в школу. Хорошо одетому иноземцу никто не препятствовал, небось привыкли всяких спонсоров принимать. В одном классе шел урок математики, весьма маленькие дети учили таблицу сложения. Четырехзначных чисел, между прочим. Столбиком здесь складывать, видимо, не принято… Николас мысленно посочувствовал школьникам, большая же у них программа получается. Этак к концу начальной школы и до шестизначных чисел дойдут…

В другом классе показывали «чудо» — рождение капельки сиропа из образка с изображением бога. Образки были овальной формы размером с фалангу пальца и слегка выпуклые, так что изображение бога немного выступало вперед. Лежали все образки кучей в большой чаше с сахарным сиропом, который учитель почему-то называл «маной». Ученик протягивал ему руку ладонью вверх, а он аккуратно двумя пальцами вылавливал из чаши образок и клал ему на ладонь выпуклой стороной вверх так, чтобы эмалевое изображение было видно. Образок сверху был почти сухой (сироп на выпуклой поверхности не задерживался), но когда его клали на ладонь, из-под него вытекала капелька сиропа. Учитель называл это «божественным чудом», рождение маны из образа бога. А то, что сиропа в чаше меньше делалось, заметить было трудно, недаром она такая большая.

Николасу тоже достались и образок и капелька сиропа. Сироп, оказалось, надо языком слизнуть. Образок тоже можно вылизать. Потом его снова в чаше топят и выдают уже следующему. Хорошо хоть, что образки из серебра, оно некоторым обеззараживающим свойством обладает. Ну а на кэров никакие микробы не действуют. Но все равно противно. Интересно, это древняя традиция, или Сатьи-Саи придумал? Он на всякие выдумки и чудеса мастак, хотя ни разу не маг. Впрочем, маги из ничего золотые кольца тоже создавать не умеют. Тут другой талант нужен…

Оказалось, что запись на «интервью» происходила на той же площади, где почитатели могли наблюдать за медитацией Ути-Бабы. Только никакой записи не было. По площади перемещались служители ашрама и сами отбирали достойных кандидатов на аудиенцию у гуру. Так что эксцессов на этих приемах никогда не бывало, а рассказы о встрече с Учителем Истины были переполнены восторга, близкого к религиозному экстазу. Николас заподозрил, что его личные шансы оказаться в числе избранных близки к нулю. Убедительно изобразить восторженного почитателя он, пожалуй, сумеет, но удержаться в этой роли несколько суток, пока заметят, — увольте, да он от тоски удавится раньше!

К тому же целесообразность визита к Сатьи-Саи пока сомнительна. Кэра богиня сюда направила не шею местному гуру свернуть, а санкхью изучать. Понять бы еще, что это такое…

Сам Сатьи-Саи никаких занятий не проводил, а только прилюдно медитировал. Кому охота — может присоединяться. Но при нем было полно других учителей-философов. Дворец Ути-Бабы был окружен садами, в которых по периметру шли лужайки (жаль, травы на них было мало) с беседками. В этих беседках и сидели «учителя», поучая собравшихся вокруг или даже выполняя вместе с ними различные гимнастические упражнения. И поучения и физкультура прерывались длительными медитациями.

Послушав и понаблюдав за действом на различных лужайках, Николас наконец решил задержаться на одной из них. В беседке проводил занятия какой-то высушенный до состояния мумии аскет неопределенного возраста. Видимо, медитацию проводил. Но делал это довольно странно. Николас пригляделся к его ауре и решил, что «учитель» находится в глубокой коме и шансов вернуться в мир живых без срочного вмешательства со стороны не имеет. В принципе этот умирающий был ему глубоко безразличен, но, видимо, сработали инстинкты целителя. Глянув на затухающую ауру, он подкачал в нее жизненной силы и наложил несколько заклинаний «Среднего исцеления» на все важнейшие органы этого почти трупа. На голову даже дважды, без особой, впрочем, надежды, что мозги у индивидуума встанут на место.

«Мумия» слегка качнулась, возвращаясь в мир живых. И заговорила неожиданно заунывным, но звучным речитативом:

— Вняли боги моим молитвам, окропили мой дух священным соком сомы! В состоянии мокша[10] побывал мой дух, прикоснувшись краем к анутара самъяксасмбодхи.[11] Приоткрылись чакры мои и наполнились небесною силою. Разлилось блаженство по изнуренному телу моему, никогда прежде не чувствовал я себя столь хорошо после медитации. — И добавил уже строгим тоном: — Сумели ли вы почувствовать смену моего состояния, медитирующие рядом?

В том, что никто не мог ничего заметить, Николас был абсолютно уверен. Зрением кэра из всех присутствующих обладал он один. Однако большинство из сидевших вокруг с энтузиазмом закивали.

Ободренный реакцией окружающих, аскет перешел к поучениям:

— Запомните! Пуруша есть трансцендентальное Я или чистое сознание, это абсолютная, безначальная, неизменная, непознаваемая реальность. Пуруша не только не имеет причины существования, но и не выступает в роли причины чего-либо. Пракрити есть беспричинная первопричина всех объектов в мире, лишенная сознания. Пракрити — первый принцип Вселенной, она независима и активна, состоит из трех гун: саттва — основа разума, раджас — основа энергии, тамас — основа инерции. Собрав силой разума всю свою энергию, объединив ее с энергией космической, преодолеет мудрый инерцию тела и достигнет просветления!

Николас решил послушать дальше. Это было что-то похожее на санкхью, целью которой, как ему помнилось, и было отделение духа от материи. Не совсем понятно, зачем его богиня эту галиматью слушать отправила, но раз пришел, будем учиться! Он уселся в самом заднем ряду медитирующих, выбрав место так, чтобы прислониться спиной к одному из немногих росших тут деревьев. Лежа медитировать было бы еще удобнее, но зачем привлекать к себе лишнее внимание? Так что «растворяться в природе» пришлось сидя. Николас мысленно потянул к себе и в себя струящиеся вокруг слабые энергетические потоки, собирая ману. Он эту практику еще в университете освоил, хотя, став кэром, применял редко. Организм восстанавливал манорезерв без специальных волевых усилий и достаточно быстро. Вот и сейчас его резерв был практически полон, на лечение «мумии» много не понадобилось, но все-таки он его долил до конца. Проверил накопители в спрятанных на поясе артефактах, проверил, чтобы все были под завязку заполнены. Все, больше ману девать некуда. Прислушался, что там еще вещает этот «учитель». А тот рассказывал, видимо, о конкретных методиках.

— Представьте себе, что вы легкий ветерок, который одновременно является частью воздуха вокруг, но и выделяется в ней. Вот вы овеваете эту площадку…

Ни малейшего дуновения ветерка на площадке не ощущалось, в отличие от жара полуденного солнца. Это кэров жара не берет, а слушатели, особенно те, что с Запада приехали (а таких было не меньше четверти), вполне могли тепловые удары схлопотать.

В общем, день Николас провел очень «плодотворно», так и не поняв, а что он тут делает? Но ничего, он упорный, завтра снова придет…

Когда он вернулся к своей хижине, обнаружил, что народные гулянья там еще продолжаются. Слишком щедро им денег оставил, что ли? Хотя изысков никаких не наблюдалось. Притащили здоровенный котел, ведер на десять, и несколько котлов поменьше, дрова откуда-то появились. Столами и скамьями все место вокруг заставили. В большом котле варили рис, в остальных овощи тушили и соусы готовили. Кашеварило человек десять, остальные к ним с мисками подходили за новыми порциями.

Николаса приветствовали как родного и стали поздравлять. Считывать мысли у такой толпы сразу было затруднительно, ибо галдели все, и можно было разобрать только обрывки фраз. Пришлось вытащить к себе мужика посолиднее и расспросить индивидуально.

Трактовку произошедших в его отсутствие событий Николас счел попыткой тупой разводки. Дескать, оженили его. На девочке-малолетке. Свидетелей куча. А что его самого при этом не было — не страшно, он же Джави в качестве своего заместителя оставил. Держался при этом мужик чрезвычайно нагло, типа — против «обчества» не попрешь. Так что корми тут всех, пока не уедешь, а потом денег много давай жене на хозяйство. Старшие ей помогут. Сама девочка при этом где-то за спинами пряталась, ожидая развязки.

Николас с большим трудом сдержался, чтобы не шарахнуть по нахалам каким-нибудь серьезным заклинанием. Вместо этого он разродился гневной тирадой, которую нельзя было считать матерной только в силу особенностей дэнского языка. Ну нет в нем матерных слов. Совсем. Другими выражениями, условно литературными, обходятся. Но «ублюдки больного чесоткой шакала, „пускающего ветры“ исключительно через рот» и тому подобные определения недостойного поведения местных шудров присутствовали в изобилии. И сказано все это было не просто так, обертоны «Гнева кэра» подмешались в его голос сами собой.

Эффект был неожиданный, но сильный. Вся находившаяся вокруг толпа попадала наземь без сознания расходящейся волной. Николас совсем забыл, что ментальный артефакт, с помощью которого он считывал и транслировал мысли, работает на полную мощность. Вот теперь он «Гневом кэра» им по мозгам и врезал.

Убивать этих селян или превращать их в толпу идиотов Николасу никак не хотелось. Собственно, шудры ни в чем не виноваты. Обычные рабы с рабской психологией. Гнут спину и заискивают, но все время стараются и как-нибудь обмануть представителей высших каст, испытывая к ним чувство классовой, а точнее, кастовой зависти и ненависти. Все банально и старо как мир. А вот как этих «бессознательных» в себя приводить?

Действовал по наитию. Стал подкачивать в ауры потерявшим сознание жизненную силу, одному за другим, одновременно продолжая свою речь. Также подпускал «Гнев кэра», но говорил на самом деле спокойным голосом. Типа журя по-отечески. Мол, нехорошо они поступили, попытавшись обмануть его, но теперь в этом раскаиваются. А он их простит, если впредь будут вести себя скромно и вежливо. Что нужно работать и уважать старших. И еще много разных правильных слов, от которых его самого стало подташнивать. Все-таки, чтобы работать проповедником, надо определенный склад характера иметь, главное в котором — полное отсутствие совести.

В общем, народ стал понемногу приходить в себя, явно не очень понимая, что же с ним произошло. Разошлись все по-тихому. Даже Джави с Рати слинять пытались, но их Николас уже не пустил и поручил убрать следы пиршества. А сам в нионский ресторан есть пошел. Рисовая каша, покрашенная красным перцем и щедро присыпанная перцем черным, у него аппетита не вызвала.

Как выяснилось впоследствии, воздействие проповеди Николаса на незваных гостей имело устойчивый и долгосрочный эффект. Весь наиболее старый сектор городка еще несколько лет вел себя исключительно тихо и очень старательно работал, повергнув в умиление деревенскую аристократию. Только почему-то все эти шудры образовали новую касту (или подкасту? или племя? или как это оно в местной традиции называется?) — потомков голосистого шакала. И произносили это самоназвание исключительно с гордостью, как данное им свыше самими богами.

На следующее утро после гулянки у его хижины Николас встал злой и невыспавшийся. И вместо завтрака принялся сооружать артефакт, обеспечивающий звукоизоляцию. С ходу подходящих бытовых заклинаний не вспомнил, от растрепанных чувств соорудил защитную сферу по типу той, что полигон в университете прикрывала, только меньшего размера, чтобы только на одну кровать хватило. А что? Заклинание сложное, но звукоизоляция полная. А в качестве бонусов — ее и огнешаром не пробьешь, и комар через нее не пролетит. А воздух не только проходит, но даже вентилируется. Замечательный бытовой артефакт получился. С одной маленькой оговоркой, что сделать его редкий архимагистр сможет. Или кэр. Хотя на сегодняшний день он среди кэров единственный артефактор.

Воодушевили на трудовые подвиги хозяина его молодые слуги. Джави и Рати, видимо, решили, что вчерашняя гулянка все-таки свадьбой была. На которой то ли Джави сам женился, то ли Николаса замещал. В общем, ночью он это замещение продолжил. Куда-то у местных детей не туда акселерация пошла! На вид года на два-три моложе, чем есть на самом деле, мелкие, тощие… Но сколько энтузиазма! И ничего не стесняются. Хотя если в таких хижинах тут большими семьями живут, а иногда и по нескольку семей в одном доме, то к публичному интиму должны быть привычные. В отличие от Николаса. И ведь когда он их в первый раз шуганул, чтобы спать не мешали, спокойно вышли во двор и продолжили праздник, похоже, даже громче, чем раньше. И так раз пять за ночь. Как же, выходят, о хозяйском сне заботятся. Уснешь тут!

Быт более или менее наладился, и следующую декаду Николас ходил в ашрам как на работу. Все к тому же аскету (так и не узнал, как его зовут), который каждый день упорно пытался уйти в небытие, а он ему в этом регулярно мешал. У «мумии» от регулярной подкачки жизненных сил даже цвет кожи уже не таким землистым стал, и энтузиазм вырос на порядок. Но человек оказался честным. Уйти в нирвану с концами пытался где-то до полудня, потом описывал аудитории свои ощущения по мере приближения к анутара самъяксасмбодхи (слова-то какие, и не выговоришь!), затем рассказывал что-нибудь из основ философии, после чего начиналось:

— Почувствуйте себя текучей водой, разлейтесь по округе, заполняя каждую впадинку…

Николас честно слушал философскую муть, даже пытался понять, о чем же в ней говорится. Во всех системах всегда одно и то же! Высасывается из пальца какой-нибудь постулат о первооснове мироздания. Постулат этот защищен копирайтом философа, основавшего учение. Затем вокруг этого постулата достраивается модель мира, иногда даже непротиворечивая. Что, впрочем, неудивительно, на этом этапе уже обычной логикой пользуются. Только держится все это на крайне зыбком основании — утверждении, которое в принципе невозможно доказать. Вот так в основе мира может оказаться айперон, атом, пракрити, четыре первоэлемента или просто «слово Бога». Спектр безграничен. Николас сам готов на спор построить теорию, в которой основой мира будет, например, белый свет или, скажем, эманация зла. В общем, он, как человек науки, давно считал всех философов бездельниками и жуликами.

— Почувствуйте себя туманом, стелющимся по земле и насыщающим траву влагой…

В конце концов ему надоело бесцельно собирать ману, девать которую было совершенно некуда. И от нечего делать Николас задумался, а какие ощущения на самом деле могли бы быть у «тумана, стелющегося по земле», если бы тот мог что-нибудь чувствовать. Наверное, что-нибудь вроде легкой щекотки или зуда от соприкосновения с травой. Иначе зачем ее влагой обволакивать? Чтобы не щекоталась. Ведь туман, наверное, не видит, а воспринимает мир через осязание. А как же он его осознает? Хотя стоп! Чтобы осознавать, думать уметь надо. Думающий туман? А что, интересно!

Николас расфокусировал зрение, слегка прикрыв глаза, и мысленно потянулся во все стороны, особо выделив направление в сторону вещавшего философа. Одновременно внушал себе: он легкий, чуть влажный, растекается и плывет в воздухе…

Вроде что-то такое почувствовал. Мир стал каким-то совсем другим: снизу что-то слегка царапает, сверху и боков слегка массирует… Вдруг в спину что-то его резко ударило, сминая, кидая вперед и пытаясь разорвать на части. Николас запаниковал, широко открыл глаза и замахал руками. Наваждение закончилось, но каким-то конфузом. Оказалось, что он лихорадочно дергается прямо в центре площадки, сидя верхом на «учителе», которому только что заехал локтем в ухо. Хорошо так заехал, бедняга вырубился, а ухо на глазах увеличивается в размерах.

Активировав «Отвод глаз», он буквально в два прыжка вернулся на место. Кажется, далеко не все заметили происшествие, а те, кто что-то заметил, не успели осознать и теперь ошалело крутили головами. Он тоже внимательно осмотрел все вокруг и прислушался к своим ощущениям. Похоже, по земле в сторону аскета от его места тянулся слегка влажный след. А ему, кстати, очень пить захотелось. Что еще? С какой стати он вообще с места вперед рванул? Действительно, что ли, туманом стал, и его легким ветерком так больно приложило? Ни хрена себе! Что же это за боевая форма, в которой ветром сдувает?! Впрочем, релаксировать лучше в другом месте. Подальше от посторонних глаз. Короче, линять пора! Наложил на ушедшего в нирвану по его вине философа очередное «Среднее исцеление» и, не убирая «Отвод глаз», тихо удалился. По-пиктански…

Следующую декаду Николас из своей комнаты выходил только в нионский ресторан поесть. Да и то делал это раз в сутки. Начав с третьих. Очень уж экспериментами увлекся. Сделал свою защитную сферу непрозрачной и стал новые «боевые» формы осваивать. Сначала ничего не получалось. Более суток настрой, который в ашраме случайно поймал, повторить пытался. Наконец, уже ночью, удалось стать туманом и заполнить собой всю сферу. Да чуть было сквозь сферу и не просочился, она же воздух пропускает! Хорошо, вовремя заметил, а сквозняка в комнате не было. Сумел обратно втянуться. А то, глядишь, полруки потерял бы. Или полголовы… Аккуратнее надо!

После этого долго учился себя контролировать. Типа — чувствовать себя не просто туманом, а относительно компактным облаком. При этом жадным облаком, которое водой ни с кем не делится. Самому нужна!

Наконец что-то стало получаться. Он уже мог вполне успешно сопротивляться порывам не очень сильного ветра (к счастью, в это время года здесь другого и не бывает) и даже не давать ему себя сдувать, а потихоньку ползти в нужном для него направлении, цепляясь за землю или другие неподвижные предметы. Воспринимать мир на ощупь было, конечно, неудобно и непривычно, но он и с этим стал справляться. Опять же опыт магических игрушек, которыми в подростковом возрасте увлекался, помог. Мысленно рисовал объемную картину того, чего успел коснуться. Вроде как от третьего лица за собой в виде тумана наблюдал.

Туман, как оказалось, форма не боевая, а какая-то шпионская. Видеть он в ней не может, а слушать все-таки научился. Ну и проникать куда угодно — не проблема. Раньше он замки телекинезом открывал, потом артефакт хитрый сделал, на тех же принципах работающий. А в виде тумана он сам может в любую щель просочиться. Хотя бы сквозь ту же замочную скважину. Даже сквозь стену получается, только очень медленно. И что интересно, носить с собой все, что пожелает, тоже получается. Для этого требуется в свою обычную форму перейти, нужный предмет в руки взять (или в сумку сунуть) и снова туманом стать. Так что унести с собой, равно как принести с собой и оставить, тоже можно все что угодно.

Наигравшись с новой формой до одурения, Николас вспомнил, что неплохо бы не только задачу по смене формы решить, но и местного гуру навестить. По душам поговорить, так сказать. А то что это он на него наехал?! Почему это кшатриям драконами быть нельзя?! Пусть объяснит, а лучше — изменит свою позицию.

Сказано — сделано. Так из своей хижины в резиденцию Сатьи-Саи туманом и полетел. Именно, что «полетел». Не снимая своей защитной сферы в комнате, просочился через ее оболочку, выскользнул в окно… Тут-то Николаса-облачко ветерок и подхватил. И куда-то понес. Ориентацию он сразу потерял, разве что по звукам снизу хоть что-то определить можно было. Вроде над городком пролетает, вот на какой высоте? Ясно, что выше крыш, иначе бы уже за стену какую зацепился. Видимо, надо форму на другую менять, имеющую способность видеть. А какую? Человеком стать и оземь грохнуться? Или драконом в небо улететь? Заодно всех жителей городка напугав и объявив для всех здешних кэров тревогу? Ути-Бабу они все немедленно защищать кинутся!

Вдруг что-то непонятное его по боку хлестнуло. Вроде материя какая на ветру плещет. Он в нее мертвой хваткой вцепился и стал обволакивать. Ткань… прямоугольная… к палке какой-то привязана… веревки вниз идут… А длинная палка какая! Скорее, мачта. Нет, флагшток! И куда же это его занесло?

Еле заметное облачко сползло по флагштоку на черепичную крышу небольшой башенки, скользнуло по ее стене и опустилось на открытую веранду внутреннего дворика. Чуть в стороне раздавались какие-то голоса. Мужские. Беседовали двое. Только говорили на местном языке, а его Николас не знал, общался-то он с помощью ментального артефакта, а как его в состоянии тумана задействовать? Отполз в уголок и, плюнув на конспирацию, вернулся к человеческой форме.

Что называется, удачно зашел! То, что над резиденцией Сатьи-Саи реет государственный флаг, Николас знал. И на то, что принесло его именно к центральному зданию резиденции, надеялся. Но в такую удачу верилось слабо. Закон подлости гораздо чаще срабатывает. Однако повезло!

На веранде сидели двое немолодых мужчин — сам Ути-Баба и какой-то еще более толстый господин в чалме. Проходило так называемое интервью. Только в толстом «чалмоносце» священного трепета не наблюдалось. Активировав, наконец, ментальный артефакт и подключившись к их аурам, Николас понял почему.

Гуру уговаривал толстого сделать пожертвование на больницу. Ни много ни мало — миллион золотых! Золота по весу целого десятка мужчин! Вот со спонсора весь трепет и слетел. Открыто не хамил, но обещаний никаких не давал, кроме как «подумать». По ауре Ути-Бабы было видно, что он сам сожалеет, что такую сумму запросил, но сбавить положение не позволяло. Аватары богов не торгуются. И если кто их слова как руководство к действию воспринимать не хочет, его проблемы. Сам почувствует свою ошибку. Это если аватар от имени бога говорил, а не развести его пытался… В общем, сложившейся ситуации оба были не рады.

Николас плавно выскользнул из своего угла и подошел к ним. Увлеченные своими проблемами, собеседники его приближения не заметили, а увидев вдруг выросшую перед ними фигуру, оба сделали вид, что ничего другого и не ожидали.

— Позволю себе рассказать вам одну притчу, уважаемые! — спокойно произнес Николас, усаживаясь на ковер подле них. — Жил, как гласит легенда, рядом с храмом Викши святой аскет Баларама. Жил в полнейшей бедности, укрепляя свою прану и занимаясь духовными практиками. И достиг уже седьмого круга святости. Сидел он сутками напролет перед храмом, медитировал и громко славил Викшу. Однажды в этот храм зашел богач Вишал и, к своему изумлению, услышал разговор богов. Божественная супруга Викши, прекрасная Амрита, уговаривала того наградить Балараму за преданность. И обещал ей могучий исполнить любую просьбу аскета, с которой тот обратится к нему завтра.

Услыхав об этом, хитрый Вишал немедленно вышел из храма и подошел к Балараме.

— Беден, но достоин облик твой, — обратился Вишал к Балараме, — я предлагаю тебе договор. Я дам тебе сегодня десять золотых, а завтра ты отдашь мне все, что подарят тебе боги!

Удивился Баларама такому предложению. Много лет сидел он перед храмом и никогда не получал в день подаяния больше одной серебрушки. Сказал он об этом богачу, но тот настаивал. Тогда согласился аскет, чтобы не раздражать этого важного господина, и даже принес в этом клятву богами по его настоянию.

После этого богач побежал к хижине аскета и стал уговаривать его жену заставить Балараму завтра войти в храм и попросить Викшу дать ему миллион золотых. Но женщина была не так наивна, как святой, и выпытала у Вишала всю историю, после чего они долго торговались. Договорились, в конце концов, поделить деньги пополам. Богач сегодня даст ей полмиллиона золотых, а завтра получит от бога миллион.

На следующее утро Вишал, даром что был очень толст, бегом прибежал в храм и спрятался сбоку в одной из ниш. И вдруг почувствовал, что не может пошевелиться. Зато снова услышал разговор Викши и Амриты.

— Ну вот, миллиона золотых твой Баларама у меня еще не просил, а я его просьбу уже выполнять начал. Полмиллиона его жена уже получила. А того, кто даст оставшиеся полмиллиона, я сейчас держу за ногу!

— Это известная история, — не выдержал толстый «чалмоносец», — но к чему ты ее сейчас рассказал?

— Так кто даст полмиллиона на больницу? — спросил Николас, одновременно прижимая ступни ног задавшего вопрос телекинезом. Тот дернулся, попытался встать и не смог.

— Значит, полмиллиона? — упавшим голосом спросил он.

— Полмиллиона, и сегодня! — подтвердил Николас.

Толстяк послушно согласился и даже расписку написал.

После чего удалился действительно бегом. Захват Николас, естественно, отпустил.

— Как я понимаю, вторые полмиллиона давать мне? — спокойным голосом спросил Ути-Баба, после того как убедился, что встать он тоже не может. — Или все-таки мой вклад может быть не деньгами?

— Деньгами, если только на строительство больницы. Хотя, по-моему, полумиллиона не на одну больницу должно хватить. Нет, меня всего лишь интересует отмена глупого запрета драконам быть кшатриями. Вы меня поняли?

Лицом Сатьи-Саи владел великолепно, ни один мускул не дрогнул на его лице, разве чуть-чуть бледнее стал.

— Кэр Бюлоф? Давно хотел с вами познакомиться. Действительно, то заявление, сделанное под давлением пиктанцев, было поспешным. Они утаили от меня результаты вашей битвы с ними, так что я оказался такой же жертвой заговора, как и вы. Сегодня же обращусь к ученикам с рассказом о сотворении мира. Ведь, по преданию, высшая каста брахманов произошла из уст Брахмы, каста кшатриев — из рук бога, вайш — из бедер, шудр — из ног. Сам же Брахма появился из золотого яйца, находившегося в огромном первородном океане. Но ведь из золотого яйца вылупился и великий асур — дракон Вишварупа. То есть кшатрии, конечно, драконами быть не могут, а вот потомки асуров — сколько угодно. Войны же между асурами и богами давно нет, большинство признало власть богов, а одна из дочерей асуров, прекрасная Суджа, даже вошла в божественный пантеон. Так что в том, что и среди кэров появился потомок асуров, есть великая божественная мудрость и данное нам откровение!

— А за то, что разрулил ситуацию с Масуром, спасибо, — уже совсем другим тоном добавил Ути-Баба. — Подвел меня финансовый советник, зря я его к себе из губернаторов провинции забрал. Говорил, что для этого богатея миллион вполне по карману, а теперь вижу, что личные счеты с ним сводил. А я уже сумму назвал. Так что твое «божественное вмешательство» дало обоим возможность лицо спасти. Так что если, как с пиктанцами разберешься, захочешь потом сюда переехать, помогу устроиться. Брахману рыцарь-асур очень бы пригодился. Ты ведь сейчас в Пиктании живешь? Все равно эта страна домом для тебя не станет.

— Даже не знаю. Шибко ты умный, Ути-Баба! Опасно с таким рядом находиться. Да и рано об этом думать. Мне еще с Нионом разбираться предстоит. Но за предложение спасибо. Надеюсь, недоразумений между нами больше не будет. Так что я твою речь послушаю и пока Брахман покину. Хрустальный шар у тебя, надеюсь, есть? Если что — свяжусь. Или сам явлюсь, как сегодня…

Николас демонстративно сменил форму и струйкой тумана скрылся среди листвы деревьев, украшавших внутренний дворик. Гуру сначала пристально смотрел ему вслед, а потом просто в одну точку.

Через день Николас давал подробный отчет богине Целиции из храма очередного провинциального городка в центре Вендии. Сатьи-Саи не обманул, в чем, впрочем, сомнений не было. Слишком умен мужик, чтобы рисковать, а тем более ставить на проигрывающую сторону. Его речь произвела на Николаса сильное впечатление. Вроде и не о нем говорилось, а северные и южные народы Брахмана призывались жить в дружбе. Мол, сначала асуры этой землей правили, потом боги их потеснили. Но теперь единой семьей живут. Так и народы — потомки Брахмы и асуров должны одним народом стать. А о драконе Вишварупе вскользь упомянул, но ярко. Как о доблестном рыцаре, с которого и кэрам не грех бы пример брать. Тем более что есть уже один такой — кэр-асур. Ну и дальше снова про дружбу народов, величие Брахмана и т. п. А вот нионцев обозвал еретиками. Воевать с ними не велел, но божественную кару им напророчил. В общем, оккупационная армия будет готова, дело за Николасом. Ох, спасибо…

Хижину свою в тот же день Николас на Рати переписал. И полсотни золотых ей оставил. В общем, женой не признал, а расплатился непонятно за что щедро. Наверное, просто пожалел. Зато у Джави сразу стимул появился считать себя не просто заместителем хозяина, а законным мужем. И куча идей, как свой собственный парк велорикш организовать. Ладно, пусть сами разбираются!

А вот богиня опять всю душу из своего кэра вынимала. Раз пять его прямо в центре храма в туман обратиться заставляла, все ментальную связь старалась при этом не потерять. У Николаса возникло подозрение, что она сама теперь с формами начнет экспериментировать.

— Получается, что ты можешь в качестве формы различные модификации людей брать, а также и разумных нелюдей. Пока только дракона, но надо будет список расширить. С людьми тоже тренироваться не забывай! — стала подводить итоги Целиция. — А вот с туманом ты меня удивил. Думала, что газом стать для тебя сложнее всего будет, а ты эту форму раньше других освоил. Теперь надо будет еще жидкости изучить и статичную природу. Камни, например. Хотя совсем неподвижные формы — это пока подождет. Лучше учись деревом становиться!

ГЛАВА 3 «Небесные наставники»

Извивающаяся серпантином дорога взбиралась все выше и выше, а вместе с ней все ближе к небесам подбирались паломники. Дорога была исключительно пешеходной, местами она превращалась в вырубленную в скалах лестницу. Так что колесному транспорту по ней было не подняться, и снабжение находящейся на вершине резиденции «небесного наставника» данного района обеспечивали носильщики и вьючные лошади. Несчастные создания, которые, наверное, по многу раз на дню проклинали тот час, когда их приставили к этой работе.

Наконец дорога в очередной раз повернула за край скалы, и каменная стена вдоль нее сменила цвет с обычного серого на праздничный красный, став стеной входной башни монастыря. Монастырь располагался на вершине горы, как бы вырастая из скального основания. Как будто кусок серого теста покрыли сверху цветной глазурью.

Зелени внутри почти не было, лишь все те же серые камни под ногами. Зато все стены и многочисленные крыши с загнутыми кверху углами, которые не только укрывали дома сверху, но и обрамляли каждый этаж, были раскрашены в яркие цвета. Превалировали белый, зеленый и красно-оранжевый. Но, несмотря на яркую раскраску и весело загнутые углы крыш, это была прежде всего крепость, до которой, если не умеешь летать, и добраться-то тяжело, а штурмовать так и вовсе безнадежно.

«Зачем вообще строить такие крепости? — недоумевал Николас про себя. — Сколько труда потрачено! А любой кэр ее все равно на счет раз порушит. От обычных же людей вполне бы и ограды хватило. Все равно идиотов штурмовать ее не найдется. Кэры прилетят и любую толпу разгонят. Если не грохнут. Красиво тут, конечно, но все эти здания внизу ничуть не хуже бы смотрелись. И снабжение намного проще обеспечить. Или они по религиозно-идеологическим соображениям поближе к небу быть стараются?»

Местную официальную идеологию Николас не понимал. Было, конечно, и неприятие на уровне подсознания, кому понравится, когда тебя (твою кровь) на пилюли пустить хотят? Но он с этой предвзятостью боролся и решил постараться быть объективным, а не рушить все направо и налево. Местные жители почти наверняка ни в чем не виноваты, да и с их руководством не все так однозначно. В общем, решил не спешить с выводами и действиями, а разобраться на месте.

Только вот сделать это оказалось совсем непросто. Нион — страна закрытая, иностранцев в нее пускают только после полугода переговоров, многочисленных запросов, проверок и перепроверок. Вариант для него, скажем мягко, не самый оптимальный. Прикинуться местным? А как это сделать, если ты о них почти ничего не знаешь? Какой-то замкнутый круг получается. Чтобы узнать хоть что-то достоверное, надо там побывать. Чтобы побывать — надо выдать себя за местного, а для этого надо уже довольно много знать. Оставался один вариант: собрать начальный набор сведений незаметно.

К сожалению, путь этот оказался долгим и неэффективным. Простоял он, например, пару дней в виде дерева рядом с сельским базаром. Немного в местных ценах разобрался. А вот об остальных аспектах местной жизни почти совсем ничего не узнал.

Еще менее удачной оказалась попытка собирать информацию в форме коровы. Нет, богиня просто в восторг пришла, когда узнала, что у него получилось коровой себя представить. Только он в результате этого эксперимента чуть копыта не откинул. Казалось, никакой опасности нет, корова и в Нионе священным животным считается, на мясо не пустят, гонять не будут. Кормить, как выяснилось, тоже никто не станет, а вот подоить чуть не каждый пытается. Тут и так от смены пола крыша едет, а тебя еще за вымя дергают! А в быка превращаться — смысла нет, быки на свободе не гуляют, все либо в повозки запряжены, либо плуг тянут. Хотя коровами интересоваться им это не мешает. Короче, не выдержал Николас образа, лучше уж деревом постоять, так хоть никто не пристает со всяким непотребством.

Проще всего было бы подслушивать разговоры аборигенов, цепляясь за стены домов в виде тумана, да вот беда, не знал Николас местного языка, а как этот ментальный артефакт активировать, когда сам в мелкокапельной форме находишься, понятия не имеешь, поскольку не знаешь, где он в тебе растворился…

В общем, пробирался на цыпочках по вечерам в дома, используя отвод глаз, и подслушивал, стоя в каком-нибудь укромном уголке, уворачиваясь от случайно проходящих рядом людей и чувствуя себя диверсантом.

Кое-что понять удалось, но многое так и осталось непонятным. В долинах жили преимущественно крестьяне, и разговоры у них были все больше о насущном. Государственного устройства или религиозных догматов они не касались. О кэрах тоже при нем речь ни разу не зашла. Так что выяснил, что виды на урожай ячменя неплохие, а вот просо плохо уродилось, хотя, казалось, самый надежный злак. Еще узнал, что большинство деревенских записано в «регистр землепашцев» (вроде и так очевидно, но при чем тут «регистр»?), что «небесного генерала» над ними зовут Паньгу, и что, как это ни печально, скоро им всем идти в главный храм монастыря — нести подношения и «покаяния». Из подслушанного разговора молодых парней узнал, что до праздника Исцеления еще пять декад осталось, но ничего, потерпят. При этом активно обсуждали, кому в этот раз какую девку или чью жену «натянуть» удастся (опять «по жребию» все самые красивые настоятелю и его приближенным достанутся!), и что лучше бы на празднике было не три дня поста и один «траха», а наоборот.

Николасу даже интересно стало, что это за праздник такой? Оргии на нем, что ли, устраивают? Для здоровья? Но ждать пять декад… У него аптека развалится! По всему выходило, что за более подробной информацией надо идти в монастыри. Хотя нет, деревни тоже частями монастырей считаются, так что правильнее их называть административными центрами монастырей. Или даже храмами, как их деревенские зовут. Ладно, как ни назови, а придется идти, на месте разбираться.

Ночью слетал к ближайшему монастырю, но вернулся раздосадованный. Долететь легко, а как там спрятаться? Монаха изобразить? Не так уж их в монастыре много, все друг друга хорошо знают. Деревом, как в Чине, прикинуться не получится, нет там деревьев, только кустов немного (кажется, чайных). Одинокое дерево, выросшее за ночь, сразу внимание привлечет. Скорее всего, нездоровое. Оставалось — прикинуться паломником и идти ножками. Летать драконом — только если штурмом их брать решит.

К счастью, оказалось, что в деревне, где Николас разведданные собирал, как раз собирались паломники со всей округи — идти в монастырь с «подношениями» и «покаяниями» в виде зерна, масла, тканей, каких-то ремесленных поделок и пр. Вот он и затесался в их компанию, внушая через ментальный артефакт, что он чей-то племянник из соседней долины. Но попался на глаза странствующему монаху, и тот обязал его сходить в монастырь — покаяться. Авантюрное решение, конечно, велик риск оказаться разоблаченным. Только что монахи ему сделать могут? Все кэры в столице сидят, а обычные маги ему не соперники. Так что можно попытаться. В крайнем случае, захватит кого-нибудь из руководства и расспросит в тиши на природе. Рельеф местности тут такой, что спрятаться нетрудно.

Странствующие монахи в оранжевых хламидах, ходящие по деревням, ему нередко на глаза попадались. Крестьяне им явно не были рады, но заискивали, как перед большим начальством. Хотя если тут всех жителей в монахи записали, то эти оранжевые, наверное, и есть начальники. Так что его легенда, вопреки опасениям, подозрения не вызвала, наоборот, многие бросали на него не подозрительные, а сочувствующие взгляды.

Монастырь, ставший целью посещения паломников, к которым примкнул Николас, был построен на вершине горы тремя ярусами (или правильнее сказать террасами?). На самом верху находились резиденция настоятеля и кельи монахов, на среднем ярусе — храм, какие-то службы, площадки для медитаций и тренировок. Чуть не треть площади занимали сотни молитвенных барабанов — надетых на горизонтальные оси цилиндров в полшага длиной и диаметром с ладонь взрослого мужчины, на медных боках которых были выгравированы различные молитвы. Здесь же находился небольшой, но довольно глубокий бассейн прямоугольной формы, заполнявшийся водой с помощью хитрой системы труб и насосов (магических, естественно). Нижний ярус был отведен в основном под кладовые и амбары, а также мастерские и общежития для паломников. Здесь же находилось своеобразное «лобное место», откуда паломникам зачитывали волю настоятеля и других «небесных наставников», а также подвергали их экзекуциям (по потребности).

Сначала паломников рассортировали на нижнем ярусе. Пара монахов в желтых одеждах, как заправские регулировщики, разогнала подошедших крестьян по хозяйственным постройкам. Зерно принес — сам и неси в амбар. Тут слуг нет, точнее, паломники тут как раз по регистру слуг и проходят. Временно, как из монастыря уйдут, снова в регистре землепашцев окажутся. Аналогично крестьян с овощами на другой склад отправили, с деревянной и глиняной посудой — на третий. Николас умудрился выделиться. Зерно тут посторонним не продавали (кажется, не продавали вообще), а воровать он принципиально не хотел. Так что в качестве подношения отдал сандаловую статуэтку богини Целиции. Он таких в качестве сувениров в Ути-Пати несколько купил, вот и решил одну пожертвовать. Вроде богиня обидеться не должна, в храм все-таки жертвует.

Поскольку статуэтка была относительно дорогой (для нищих крестьян — так даже очень дорогой), то его подношение вызвало у монахов искренний интерес. Никуда его не отправили, статуэтку себе взяли. Судя по взглядам и эмоциям, заметным через ментальный артефакт, оба монаха теперь жалели, что напарник ни с какой партией добра в этот момент не отлучился, и теперь дорогую вещь как-то между собой делить придется. Начальству о ней, судя по всему, никто докладывать не собирался.

Суета с разгрузкой продолжалась около часа, после чего паломников собрали около «лобного места». Стояли, переминались с ноги на ногу, перешептывались в ожидании начальственного слова. Вдруг по толпе пронесся вздох, а Николаса долбануло по мозгам всплеском эмоций, в которых преобладали удивление, растерянность и немалый страх. На помост поднялась целая толпа монахов, из которой вперед выдвинулся бородатый, но наголо обритый господин средних лет в расшитой золотом хламиде, с драгоценным посохом в руках и начальственным выражением на лице.

— Настоятель, — прокатился шепот, и все паломники стали опускаться на колени. Пришлось и Николасу, чтобы не выделяться.

— Братья мои МЛАДШИЕ из деревень Дарбханга, Гонда и Ситапур! — обратился к коленопреклоненным крестьянам настоятель, выделив голосом свое превосходство и право повелевать. — Вы пришли на день позже назначенного срока (по толпе прокатился робкий рокот протеста). ПОЗЖЕ, я сказал! За это назначается вам покаяние.

Судя по эмоциям, толпа совсем приуныла.

— Неужели опять весь урожай потребует, а нам голодать придется? — безнадежным голосом прошептал сосед слева от Николаса.

Настоятель продолжил:

— Необычная епитимья будет сегодня. На нужды алхимической лаборатории храма каждому в качестве покаяния назначаю сдать по малой пиале крови!

Народ застыл в растерянности, переходящей в радость.

— А часто ли вам так кровь сдавать приходится? — спросил Николас своего болтливого соседа.

Но тот лишь замахал на него руками и зашептал страшным голосом:

— Тихо ты! Не спугни! От пиалы крови тебя не убудет, зато дети сыты будут!

Параноиком Николас никогда не был, но перспектива сдавать кровь на опыты тем самым монахам, которые из него всю «драконью» кровь откачать хотели, ему не понравилась. Но, с другой стороны, побыть немного донором здоровье ему, спасибо богам (по крайней мере, одной конкретной богине), позволяет. А кровь действительно бывает нужна при изготовлении некоторых лекарств, это он как алхимик и целитель знал. В общем, решил подождать и посмотреть, как дальше события развиваться будут.

Пришедшие с настоятелем монахи перестроились, образовав живой коридор. Паломников запустили проходить через него колонной по одному. Когда проходил десяток, двое крайних монахов подхватывали их и уводили куда-нибудь в сторону. В основном на следующий ярус.

Когда очередь дошла до десятка, в который попал Николас, одним из двух присоединившихся к нему монахов оказался, к всеобщему изумлению, сам настоятель. Но он невозмутимо шагнул в середину стайки крестьян, которые пугливо подались в стороны, а второй монах возглавил шествие.

Через несколько шагов Николас обнаружил, что настоятель уже идет рядом с ним и с любопытством его рассматривает.

«Кажется, спалился», — подумал кэр с неудовольствием, но принял столь же невозмутимый вид и ответил настоятелю таким же оценивающим взглядом.

— Брат мой, ты иностранец, — настоятель констатировал факт, но в голосе его не было агрессии. В эмоциях тоже.

Монах продолжил:

— Возможно, ты пришел сюда из праздного любопытства, но твоя смелость, пожалуй, заслуживает поощрения. Я честно отвечу на любые твои вопросы. Идем к бассейну, там нам будет удобнее.

Николас молча пошел за ним, мысленно пожимая плечами. Как-то становилось все «страньше и страньше», но опасности пока он не чувствовал, а настоятель, кажется, и про кровь забыл. Если так, то, может, его инкогнито и не раскрыто. А узнать из первых рук об устройстве этого государства ему очень хотелось, за этим сюда и шел. А так даже подслушивать ничего не надо, только вопросы задавать.

Проходя мимо рядов молитвенных барабанов, Николас с интересом заметил, что под каждым из них стоит табличка с отчеканенным на нем изображением бога и какой-нибудь смысловой пиктограммой. Видимо, далеко не все тут были грамотными, так что пришлось поясняющие рисунки делать. Хотя большинство паломников крутили все барабаны подряд.

Николас углядел на одной из пластинок стилизованное изображение Целиции. Точнее, догадался, что это она. Молиться другим богам он не собирался, в последнее время они ему только пакости устроить норовили, а вот барабанчик своей богини легонько крутанул, и тот завертелся с бешеной скоростью. Оказалось, что взгляд невозмутимого на вид настоятеля может выражать даже больше любопытства, чем раньше.

«Ну и что это был за сигнал? — спросил самого себя Николас. — Что она молитву приняла? Или намекает, что драпать пора? Могла бы и словами сказать, раз я такой тупой и не понимаю намеков. Связь-то со своим кэром у нее есть всегда. Кстати, а почему она своего кэра всегда вызвать может, а он ее — только через храм? Чтобы начальство почем зря не отвлекать? Проход только через приемную?»

О крови настоятель все-таки не забыл. Когда они уселись на какие-то каменные тумбы около бассейна, к ним, забавно семеня и кланяясь через каждые шесть шагов, подошли четыре девушки в таких же желтых хламидах, как и у монахов. Хотя почему как? Если в Нионе весь народ в монахи записали, то почему в монастыре, помимо монахов, монашек быть не может? Обет безбрачия тут не приносят, воздержания, похоже, тоже. По крайней мере, монашки, хоть и смиренно наклоняли головы, но глазками постреливали.

В руках у девушек были подносы. На двух оказались чайные принадлежности и какие-то заедки вроде орешков и мелких печений, на третьем — непонятного назначения посуда. А вот на последнем подносе под пахнущим спиртом полотенцем лежали нож-ланцет, жгут, стопка влажных салфеток и набор каких-то проволочек.

— Не удивляйся, — настоятель ответил на недоуменный взгляд Николаса, — если покаяние назначено, оно должно состояться. На том и держится в Нионе установленный Небом порядок.

Сама процедура изъятия у него крови Николасу не понравилась. Варварство какое-то. Салфеткой ему, правда, локтевой сгиб одна из монашек протерла, другая обкрутила руку проволочками (не перетягивая), сформировав что-то вроде ромбовидной сетки. После чего первая вульгарно ткнула его принесенным ножичком в вену. Ругнувшись про себя, кэр решил проявить кротость и отключил свой артефакт защиты, так что со второго раза девушке удалось его уколоть. Довольно глубоко, кровь потекла весьма энергично. Оказалось, что накрученные проволочки предназначены для того, чтобы кровь не растекалась по руке, а лилась в одном направлении — в чашу, которую подставила вторая девушка. Кстати, чаша визуально казалась золотой, а размером была раза в два больше чайной пиалы.

Когда чаша наполнилась, девушка уже держала наготове вторую. Но Николас решил, что хватит. Наложил на ранку «Малое исцеление» и вновь активировал артефакт защиты.

— Хватит с вас, кровососы, — сказал он. — Ты говорил о малой чаше крови, а девки твои уже вдвое больше сцедили.

Наверное, даже втрое. По крайней мере, кровь из чаши девушки аккуратно перелили в три золотых же флакона, закрутили их крышками и даже воском залили. Руку и инструмент тщательно вытерли салфетками, после чего салфетки тоже отправились в золотую же на вид шкатулку, стыки крышки которой они опять же тщательно залили воском.

На демарш Николаса настоятель ничего не возразил, а вот два флакона у девушек забрал и спрятал в кошель на поясе. Судя по довольному виду, делиться этой добычей он ни с кем не собирался.

В том, что его инкогнито раскрыто, молодой кэр уже не сомневался, но непосредственной опасности пока не видел. Непонятно, как его опознали, неужели играл роль настолько плохо? Обидно. Надо было какой-нибудь другой образ на себя нацепить. Например, мальчика-арапчонка (Николас хмыкнул). Жаль, тут такие не водятся… Все равно решил продолжить беседу, делая вид, что ни о чем не догадался. Но дополнительно еще один артефакт защиты активировал.

Разговор же получился интересным. Настоятель сдержал слово и, когда не прошла попытка отделаться стандартной агиткой относительно честно отвечал на вопросы.

Странное здесь оказалось общество. Теоретически — абсолютно справедливое, провозглашающее полное равенство для всех и во всем, но жить здесь почему-то не хочется. Все вокруг — общее, своего ни у кого ничего нет. Даже семьи. Все жены и дети — общие. Для удобства ведения хозяйства их приписывают к какому-нибудь мужику, чтобы кормил и заботился. О женщине и ее детях. А она — об этом мужчине. Но, во-первых, трижды в год все взрослое население собирается в монастырях, и там, после трехдневного поста, их на сутки тасуют произвольным образом. В смысле по произволу жрецов, которые ссылаются на волю богов. А во-вторых, вернуться с такого мероприятия мужчина может уже с другой женщиной, причем необязательно с той, с которой здесь в ритуале участвовал. Тогда у оставшихся дома детей будет другая мать. К счастью, к подобным обменам редко прибегают. Разве что какая женщина профессиональному монаху приглянется до такой степени, что он ее у себя оставить захочет.

Все мужское население расписано по регистрам (это нечто среднее между цехами и сословиями, как понял Николас). Но службу в своем регистре нести обязаны все поголовно, за этим «небесные наставники» смотрят, а заодно и жрецы приглядывают. Причем из регистра в регистр, навсегда или на время, настоятель монастыря может перевести любого монаха своего района. А так как монахами считаются все… Так что призыв на любые общественные работы осуществляется временным переводом в соответствующий регистр. Ну а перевод в воинский регистр, это по-простому мобилизация.

Налогов в стране нет. Вообще. Но предполагается, что каждый, в благодарность богам за заботу, принесет в монастырь своего района добровольное подношение. А за недостаточное усердие накладывается покаяние, тут уже неси или отрабатывай не так, как сам пожелал, а что настоятель сказал. Кстати, если подношение сочтут недостаточно весомым, то и самого работника объявят недобросовестным (а что, раз мало смог принести, значит, мало наработал).

Болезни, кстати, тоже лечат постом и покаянием. Правда, монахи благословить страдальца могут, как правило, «Малым исцелением». Они все тут поголовно маги.

Административные центры в таких вот монастырях расположены. Настоятель фактически является правителем района. Но помимо территориального деления, есть и деление на регистры. В своем районе настоятель с регистрами сам управляется, но согласно директивам из главного монастыря. Вот там вместо настоятеля двенадцать (по числу богов) «небесных наставников» всем заправляют. Главный — от имени яшмового владыки Шан-ди говорит. («Кого же из богов так назвали? — удивился про себя Николас. — Вроде нет никого главного в пантеоне, так обходятся?») Он всем регистрам самовластно руководящие указания дает. А остальные «небесные наставники» уже каждый за свой регистр отвечают.

В общем, сложно как-то все и не очень привлекательно. Как боги такое терпят? Или им самим интересно посмотреть, как так жить можно? Целиция вот на нем эксперименты ставит. Кстати, ее тут Гуань-инь величают и изображают в виде сине-зеленого водяного дракона со здоровенными усами. И такими зубками, что даже у него в драконьей форме поменьше будут. Справедливости ради следует отметить, что тут и других богов в виде драконов изображать любят.

А еще местные считают, что Гуань-инь когда-то дочкой «небесного наставника» была (и даже не самого главного), пока ее другие боги за доброту и кротость к себе не взяли. Ну еще бы, с такой улыбкой в сто тридцать два зуба! Когда в следующий раз с ней говорить будет, не забыть бы поиздеваться над «нионской уроженкой». Не иначе как здешние порядки — тоже ее эксперимент.

Тут в голове у него раздался возмущенный голос богини:

— Ты думаешь, что у меня такая богатая фантазия?! Будем считать, что это комплимент. Но это не я до такой глупости додумалась, а они сами. И усы мне тоже они пририсовали, считают их признаком мудрости.

— Не переживай, красавица! — После того как они начали вместе экспериментировать, Николас все больше стал разговаривать с ней как с товарищем, богиня не возражала. — Усы у тебя очень хорошо с бровями сочетаются. И с сине-зеленой кожей в пупырышках… Ладно, ты лучше скажи, о чем ты мне барабанчиком сигналила?

— Непочтительный ты, кэр. — Вопреки строгим словам, гнева в голосе не было, богиня поддержала шутливый тон. — Между прочим, ты вообще в первый раз в жизни ко мне с молитвой обратился. Хотя я даже не поняла, от чистого сердца ты это сделал или поиграть в барабанчик захотелось?

— Ты же знаешь, что я тобой восхищаюсь. — Николас аккуратно ушел от ответа. — Неприятностей от тебя, конечно, много, но зато интересно.

— Сейчас еще интересней станет. Ты что, не знал, что вся территория монастыря храмом является? Когда ты ночью сюда прилетал, тебя все боги засекли, так что очень скоро тут все нионские кэры будут. Через десяток ударов сердца все на тебя кинутся. А я посмотрю, как ты выкручиваться будешь. Мне тоже с тобой интересно!

Николас вскочил с тумбы, превращаясь в дракона. Настоятель рыбкой нырнул в пруд — вылавливать гада, который, оказывается, все это время ему просто зубы заговаривал, было уже некогда: вокруг него сомкнулось кольцо кэров.

Активировав все имевшиеся в наличии артефакты защиты (целых три) и навесив на себя еще одно заклинание защиты уже без артефактов, он бросился на ближайшего кэра, зависшего над бассейном.

«Попробую-ка я тактику степной конницы, — мелькнуло в мозгу, — наскочил, ударил и дёру. Преимущество в скорости у меня есть, а лоб в лоб с шестью сразу мне ничего не светит».

Все гениальные планы всегда реализуются не так, как задумывались. Николас вцепился в кэра всеми четырьмя лапами и ударил его в спину шипом хвоста. И не пробил защиту. Нионец и не пытался бить в ответ, а все свои силы бросил на оборону. Второго удара дракон нанести уже не успел. Остальные пять кэров влупили в них со всех сторон огнешарами. Да какими! Почти по целому резерву в них вбухали, так что оказались дракон и его противник внутри маленького плазменного солнца с температурой под пять тысяч градусов. Защита противника Николаса не выдержала и двух ударов сердца, после чего тот буквально испарился (возможно, что-то и осыпалось пеплом, но сразу не разглядишь). Своего не пожалели, фанатики!

Николас попытался рвануть вверх, но плазменное облако потянулось следом за ним. Похоже, это было усовершенствованное самонаводящееся заклятие. Еще пара ударов сердца, и защита кончится. Выпустив «Черный туман», он сменил форму, тоже став туманом. Теперь восходящий поток воздуха подхватил его и, вместе с оставшимся от другого кэра дымом, выкинул вверх за пределы плазмы. Самонаведение заклинания на измененную форму не сработало. А вот защита при смене формы, к счастью, работать продолжала. Те самые два удара сердца. Так что за пределы плазмы он выскочил, но отлетел еще не так уж далеко.

Туман превратился в перегретый пар. Больно-то как! Было бы чему — сварился бы! Жуткая боль охватила все тело, но сознание почему-то осталось при нем. Горячий ветер, частью которого был он сам, лизнул склон горы на границе третьего яруса монастыря, и Николас, плюнув на конспирацию, сменил форму на человеческую. Скатился в какую-то ложбинку, слегка прикрытую травой, и наложил на голову «Малое исцеление». Понимал, что если потеряет сознание, то уже не очнется. А затем, усилием воли отключив на пару ударов сердца все чувства, на пределе концентрации создал и наложил на себя «Великое исцеление». В первый раз в жизни это заклинание создавал! То есть он его выучил (почти месяц потратил), но сформировать целиком столь громоздкую конструкцию еще ни разу не пробовал. А тут за два удара сердца управился, и даже без ошибок. Вот что значит хотеть жить!

Боль отпустила, тело вновь было целым, со свежей и чистой розовой кожей. От одежды, правда, не осталось ничего, но об этом ли сейчас беспокоиться! Сразу же все неровности каменистой почвы напомнили о себе, впившись в голую спину. Николас потянул ману из всех оставшихся артефактов (сумка сгорела, сейчас они россыпью лежали у него на животе) и снова обернулся туманом, зацепившись за землю и забираясь поглубже в ложбинки и трещины поблизости.

— Ну, ты герой! — услышал он голос богини. — Не ожидала! Как ловко ты от них ушел, да еще и на одного противника их число сократил. Еще пару раз такой маневр применить, и можно уже с ними в открытую сцепиться.

Услышав ее «еще пару раз», Николас мысленно зашипел.

— Знаю, что больно, — строго сказала ему Целиция, — но рыцарь должен уметь терпеть! Впрочем, ты этому уже научился, так что не охай. Ладно, по-моему, тебе здесь оставаться уже смысла нет. Не забывай, что ты в храме находишься, так что боги не только знают, что ты жив остался, но и место, где ты сейчас затаился, им известно, могут кэров навести. Просто те в свой удар почти все силы вложили, кидаться не рискуют, ману копят. А у тебя тоже сил на всех пятерых не хватит. Так что давай, двигайся.

— Мне бы еще с настоятелем поговорить хотелось…

— Экий ты мстительный! Не получится. Сварился твой настоятель. Ты думаешь, только тебя жаром пожгло? Бассейн тоже выкипел.

— Порадовала. Тогда я пополз. Видеть бы еще, куда ползти. Ты же знаешь, я в форме тумана только слышать и осязать могу, а видеть — нет. Разве что свет чувствую.

— Ладно, я тебе подскажу. Раз другие боги своим кэрам подсказывают, почему мне нельзя? Давай, ползи вперед! Так это у тебя «перед»? Нет, тогда тебе налево!

Минут через пять Николас покинул пределы монастыря, о чем ему богиня немедленно сообщила. Не меняя формы, он резко отклонился в сторону, чтобы его по прежнему направлению вычислить не могли.

— Куда теперь?

— Думаю, тебе стоит в главный монастырь наведаться. Ход очевидный, но пока ты с «небесными наставниками» не разберешься, от опасности с этой стороны не избавишься.

— Направление на главный монастырь подскажешь?

Николас обернулся драконом и полетел в указанном богиней направлении с максимально доступной ему скоростью.

— Драконом полетел? — раздался ее несколько разочарованный голос. — А мне тобой управлять понравилось.

— В игрушки в детстве не наигралась! — проворчал в ответ кэр. — Доберусь до дома, я тебе свой магосимулятор подарю, «Круче кэра» называется. Там персонажей штук десять предусмотрено. Рули кем хочешь!

До главного монастыря — Бутанг Шан-ди — долетел минут за сорок пять. Даже если все нионские кэры за ним следом полетели, раньше, чем через час, не появятся. А если только сейчас о его налете узнали, то у него все два часа в запасе. Маны, конечно, маловато, но порушить тут все хватит. Только вот что делать-то?

То, что с «небесными наставниками» договориться не удастся, он уже понял. Во-первых, фанатики. Во-вторых, отравлены передозировкой власти и, как наркоманы, на компромиссы не способны. Единственное условие, на которое они могут согласиться, это делать все так, как они пожелают. Но его самого перспектива стать пожизненным донором никак не радует. Если еще на органы не пустят, вроде драконьи сердце и печень тоже во многих рецептах фигурируют. Не, перетопчутся!

Несговорчивых же надо выжигать каленым железом, в данном случае — драконьим пламенем. То есть придется брать монастырь штурмом. Сбросить на него «Поляну светлячков» несколько раз, и ничего живого не останется. Жестоко, но надежно. Хотя… Нет, не стоит.

Мало того, что у самого душа к массовому убийству не лежит, так ведь и монастырь при этом порушится. «Светлячки» не только людей, камень тоже прожигают. А монастырь вроде как храм. Весь целиком. Это уже не просто геноцид и вандализм, но и святотатство будет. С богами у него, конечно, и так отношения — не очень, но борзеть все-таки не стоит. Да и зубато-усатой Целиции тут тоже поклоняются. Похоже, придется «небесных наставников» по одному вылавливать.

В монастырь Николас вошел в человеческом облике, раздев перед входом какого-то паломника. Одежка, конечно, подгуляла, но в остальном шел в стиле богатыря из эпоса. Решетку телекинезом загнул, ворота и двери «Воздушными кулаками» вышибал. А тех, у кого хламиды были золотом расшиты, аккуратно пришпиливал к плитам пола молниями. Только они ему на глаза попадаться не спешили. То есть первого почти сразу встретил, он кому-то у ворот ценные указания давал, там обугленной тушкой и остался. А больше — нет никого.

Планировка в нионских монастырях, видимо, выдерживалась однотипная, из трех ярусов. Только размерами различались. Первый ярус он миновал, заглядывая во все здания по дороге, никого не нашел. Из «небесных наставников» в смысле. На обычных монахов, которые сначала пытались кидать в него огнешарами или чем-нибудь еще, а то и врукопашную лезли, он просто не обращал внимания. Ману в артефакты защиты он еще в полете из других, менее жизненно необходимых, перелил, теперь активировал, пробить его защиту тут никто не в силах. Тех, кто под ногами путался, отодвигал в сторону каким-нибудь заклинанием из воздушных или просто телекинезом. К концу яруса все угомонились, только дорогу освобождали.

На втором ярусе — та же картина. Наконец, на третьем еще двоих отловил на входе в малоприметное здание на задворках храма. Сунулся внутрь и выругался. Здание прикрывало проход, уходящий спиралью вниз, в глубь горы. Запасной выход!

По этому ходу вниз Николас уже бежал. Хорошо хоть, что удирающие «небесные наставники» своды за собой не обрушили, видимо, это должны были делать убитые им замыкающие. Бежал долго. По вертикали не меньше чем на километр спустился, а если по спирали считать, так и все пять отмахал, пока до выхода не добрался. Даже неприятная мысль закралась, что не туда его занесло, все бежит-бежит, а «наставников» догнать не может. Или они тоже всю дорогу бежали?

Выход был прикрыт какой-то довольно толстой плитой, но он ее гравием наружу вынес. Выскочил, обратился в дракона и хотел взлететь, окрестности осмотреть. Только вот лететь никуда уже не надо было. Все его здесь дожидались. В смысле пять нионских кэров в боевой форме.

Следующие полчаса прошли в классической свалке «все на одного». Николас сначала ударить кого-нибудь и удрать собирался, а потом сообразил, что и у кэров с запасами маны дела неважно обстоят. Великими заклинаниями не кидаются, одними мечами достать его хотят. Но защиту-то он себе как раз наладить успел! Можно и потягаться, если не подставляться очень сильно.

В результате кэры пытались взять его в кольцо и рубили мечами со всей дури. А дракон, хоть и был больше любого из них, метался и крутился между ними, уворачиваясь от ударов или отводя мечи когтями (они у него, как кинжалы) или шипом хвоста. Иногда и крыльями, но тут старался действовать аккуратно, чтобы не перерубили. Одновременно тянул в свой резерв ману изо всех артефактов, кроме защитных.

В какой-то момент, накопив уже приличный заряд, зацепил крылом сразу двух рыцарей за ноги и кувырнул их в сторону. Одновременно успел вогнать третьему в спину шип хвоста «Последним ударом» и запустил в пробоину «Веселых пчелок». Он этот прием уже не раз применял. Сейчас тоже прошел. Минус один!

Правда, двое оставшихся его мечами достали, но защита выдержала. Последовал молниеносный обмен ударами, и противники разорвали дистанцию, после чего застыли друг напротив друга, собираясь с силами перед новой схваткой. Четыре рыцаря и один дракон.

В этот момент в горное ущелье, где шел этот бой, ворвались два новых персонажа. Тоже кэры. Свежие, в сверкающей броне. Николас раньше таких доспехов и не видел. Шлемы — как гротескные маски; локти, колени, плечи не просто пластины прикрывают, но из каждой по здоровенному шипу-кинжалу торчит. А в руках мечи, по размеру двуручники, но из лезвий, примерно на уровне трети длины от острия, тоже по массивному шипу отходит. Вроде как у топора-клевца. Кшатрии прилетели!

Появление новых рыцарей в корне меняло расклад сил. Драться с двумя свежими противниками Николас был уже не в состоянии. Но те, не вступая в разговоры, ударили в спину нионцам. Хорошо ударили, сил явно не пожалели. Шипы на мечах пробили защиту кэров и вошли в тела по основное лезвие. А кшатрии мечи еще и повернули, превращая раны из колотых в рваные. Оба нионца грохнулись на землю.

Двое оставшихся тоже недолго продержались. Рыцари из Брахмана явно видели, что имеют преимущество в силах и в удары вкладывались, не экономя. Еще два-три удара, и бой закончен.

В последнюю схватку Николас не лез. Застыл, расправив крылья, а сам отчаянно выскребал в резерв остатки сил из артефактов. Даже для защиты только один оставил. В бой вступать он не собирался, а удирать тоже силы иметь надо.

Но удирать не понадобилось. Кшатрии церемонно раскланялись прямо в воздухе, приветствовав его как кэра-асура, потомка дракона Вишварупа.

Оказалось, проповедь Сатьи-Саи произвела на кэров Брахмана должное впечатление, и пошли они в «крестовый поход» на еретиков из Ниона. А доблестные кшатрии — бесстрашный кэр Абхай и безудержный кэр Аджит оказались ближе всех к границам этой горной страны и пошли вроде как на разведку. В результате эпический подвиг совершили — вдвоем сразили четырех кэров противника. Николас благородно согласился, чтобы его имя при этом вообще не упоминалось. Ему важно только, чтобы «небесные наставники» от справедливого возмездия не ушли и были на суд Ути-Бабы доставлены.

В монастырь вернулись уже втроем. Кэры Абхай и Аджит, видимо, с местными реалиями были знакомы куда лучше Николаса, по крайней мере, монахов в роскошных одеждах повыковыривали из разных келий в течение получаса больше двух десятков. И откуда столько взялось? Вроде «небесных наставников» всего дюжина была, а троих Николас уже убить успел.

В общем, объявили монахам о смене парадигмы. Ждите, мол, слов Сатьи-Саи, что он скажет, то и истина, а как он скажет, так и будет. Хотели было главного «небесного наставника» в охапку брать и с ним в Ути-Пату лететь, но Николас отсоветовал. Надо сначала с кэрами местными вопрос решить, примут они новую власть или нет. А предварительно проверить, остались ли они в живых. Потом лучше «небесных наставников» под домашний арест посадить и других кэров-кшатриев подождать. Заодно им и подвиги свои предъявить. А с Сатьи-Саи можно и по хрустальному шару связаться, а если таковой с собой не взяли, наверняка в монастыре найдется. Убедил.

Пока кэры-кшатрии в монастыре порядок наводили, Николас пошел в местный храм, с богиней своей пообщаться. Вроде весь монастырь храмом считается, но как-то непривычно это ему, настрой не тот.

Храм не впечатлял, точнее, при таком фасаде можно было ожидать много большего. На входе высоко в небо устремлялся покрытый барельефами громадный шатер с воротами в нем. Только это и были просто ворота, вроде триумфальной арки, какие на Западе строят. А за ними — ни-че-го. Небольшой открытый дворик, мощенный неровными плитами, да несколько ниш по стенкам, в которых статуи богов стоят. И небольшой помост у противоположной стены, откуда кто-нибудь из руководителей монастыря службу проводит. И чаша с хной на тумбе поставлена, чтобы верующие могли себе на лбу точку нарисовать. И все. Да Лерденский храм этому сто очков вперед даст!

Так или иначе нашел нишу, посвященную Целиции (она же Гуань-инь). даже на колени перед ней встал.

— Богиня, — говорит, — моя ненаглядная, красавица усатая! Рассказывать о событиях не буду, наверняка сама за всем наблюдала. Ты мне только скажи, кэров-кшатриев ты сюда привела?

Богиня откликнулась сразу:

— Куда лететь, я им действительно подсказала. Но в поход ты их сам отправил, когда Сатьи-Саи убедил проповедь читать.

— Предупредить не могла? Я бы хоть помедленнее по тоннелю бежал, глядишь, не пришлось бы сразу с пятью сражаться.

— А чистота эксперимента? Если я тебя за руку водить буду, как же я способности кэра узнать смогу?

— И много ты так узнала?

— Много.

— Что, например?

— Что если полностью свои способности использовать, как ты и делаешь, то что-то очень много получается. Думаю, что, когда у тебя резерв полный, с тобой даже Меркус связываться поостерегся бы, а он у нас жуткий забияка. Тебе бы в чисто духовную форму переходить научиться, еще один бог получился бы.

Николас даже растерялся, но стал отшучиваться:

— Нет, что такое духовная форма, я не знаю. В парообразную переходить научился. В водную — только промежуточный вариант освоил. Ты знаешь, почему я расстроился, что тот настоятель в бассейне сварился? Я ведь его в нем просто утопить хотел. Представляешь, приходит он у бассейна посидеть, а оттуда высовывается громадный сом, с усами почти как у тебя, хватает его за ногу и тянет на дно. Вот было бы эффектно!

— Так ты что, в рыб обращаться научился?! Я хочу посмотреть!

ГЛАВА 4 Ночь, улица, фонарь, аптека…[12]

На город Линн опустился тихий и теплый вечер. Но гулять, любуясь на звезды, совершенно не хотелось. Ведь ни звезд, ни самого неба как будто и не было вовсе, во все стороны видимость была немногим дальше вытянутой руки. Плотный и мокрый туман, в просторечье называемый «гороховым супом», опустился на город, сгущая сумерки и пресекая потуги редких фонарей придать улице сколько-нибудь уютный вид. Свет из окон как будто бы боялся отойти от домов дальше чем на пару метров. Даже на углу, где, помимо уличного фонаря, стояли еще два декоративных (с магическими светильниками!), а рядом с дверью находилась освещенная витрина размером с два обычных окна, света хватало только на то, чтобы сделать читабельной вывеску «Аптека Пэна» да не дать припозднившемуся посетителю промахнуться мимо входа.

В такую погоду, как говорится, хороший хозяин собаку из дома не выгонит, но сами люди на улице все-таки изредка, но попадались. Сначала из аптеки вышел пожилой господин с шикарными бакенбардами и блестящей лысиной. В одной руке у него был зонтик-трость, в другой какой-то пакет, видимо, с лекарствами. Неодобрительно посмотрев в сторону неба, господин вздохнул и, не раскрывая зонта, довольно быстро пошел по улице прочь.

Очень скоро навстречу ему попались явно торопящиеся три девушки, и господин невольно проводил их глазами. Одна высокая, две — миниатюрные. Все очень молоды, одна (из невысоких) совсем девочка. Одеты скромно, но прилично, насколько можно выглядеть прилично, если у тебя в каждой руке по узлу и ты топаешь пешком в такую погоду.

Метрах в пятидесяти за девушками с веселым гиканьем следовала компания из шести молодых людей. Судя по одежде и легким шпагам на боках — аристократов. Спешили явно за девушками, но в силу разных обстоятельств все никак не могли их догнать. Во-первых, степень охотничьего азарта у них существенно различалась. Двое так и вовсе шли в обнимку, пытаясь петь какие-то куплеты и всё норовя отстать. Так что третий их товарищ тащил то одного, то другого за рукав, побуждая двигаться быстрее. К тому же все были в изрядном подпитии, так что их шпаги, вместо того чтобы чинно демонстрировать высокий статус владельцев, так и норовили сунуться своему хозяину между ног. Без падений пока удавалось обойтись, но от таких спотыканий скорость передвижения существенно замедлялась.

Возможно, в другое время и при других обстоятельствах девушки и не стали бы убегать от подобных кавалеров, но, увы, хорошие времена для них остались в прошлом. К тому же вслед им неслись отнюдь не комплименты, а разные вариации на тему «зарвавшихся шлюх», «мокрощелок» и немного бессвязных описаний того, что с ними сделают, когда поймают. Слова при этом использовались исключительно грубые, и не факт что иносказательно.

Погоня затягивалась, и преследователи, особенно трое первых, все больше входили в раж. Господин с бакенбардами почти вжался в стену дома, пропуская их мимо себя. Пытаться образумить буянов или заступиться за девушек ему просто не пришло в голову. Но остаться сторонним наблюдателем не удалось. Спешивший первым и уже практически перешедший на бег молодой господин не поленился отклониться в сторону от прямого маршрута и резко дернуть его за рукав, отрывая от стены и швыряя под ноги товарищам. Двое других также изрядно пихнули его, окончательно сбивая с ног. В результате не повезло не только господину с бакенбардами, но и троим замыкающим. Певцам он просто упал под ноги, а третьему угодил между ног своим зонтом. С негодующими воплями завалились все трое, а их убежавшие вперед товарищи временно прекратили погоню и вернулись к ним на помощь.

В происшествии они, естественно, обвинили ими же уроненного прохожего, которому сломали зонт, а самого стали пинать ногами. Не очень сильно, но постепенно начиная звереть. К счастью для избиваемого, один из молодых господ вдруг стал озираться по сторонам и завопил обиженным голосом:

— Куда шлюхи сбежали?!

Господин с бакенбардами был забыт, и компания рванула дальше по улице, комментируя инцидент и строя гипотезы, куда могли деться девушки.

А те воспользовались моментом, когда их преследователи отвлеклись на другую жертву, и юркнули в аптеку. Точнее, высокая девушка затащила туда двух других, которые, казалось, уже выпадали из реальности.

— Сил больше нет бежать, — сообщила она. — Весь день по городу без толку шляемся, а тут еще эти идиоты… Пьянь «благородная»! Дай боги, мимо пройдут. Да и не думаю, что они настолько стыд потеряли, что в этом солидном заведении буянить станут.

Заведение выглядело действительно солидно и очень дорого. Куда ни глянь, всюду резные дубовые панели. Они покрывали потолок и стены, вдоль которых стояли стеллажи со всевозможными склянками, мешочками, пучками трав и кристаллами амулетов. Стеллажи тоже были из дуба, равно как и прилавок, а также двери, одна из которых находилась за прилавком, а другая — в боковой стене. Три скамьи и два журнальных столика, расставленные вдоль стен, чтобы клиенты могли ждать свой заказ с относительным комфортом, тоже были сделаны из дуба. Пол был полностью покрыт пушистым ковром без малейших следов потертости или грязи! И как его хозяева чистят? При этом темно или мрачно в помещении не было. Все задние стенки стеллажей были зеркальными, а с потолка через каждые два шага свисали магические светильники в обрамлении хрустальных висюлек.

А вот хозяин помещения, вошедший в торговый зал из двери за прилавком на звон бронзового входного колокольчика, вызывал ощущение некоторого диссонанса. Маленький, кругленький, с большой головой, которая казалась еще больше из-за слегка прикрытой серой конфедераткой копны огненно-рыжих волос и громадных бакенбард того же цвета. Одежда на нем была из дорогой ткани пепельного цвета, включая рубашку с кружевным воротником, и сшита по последней моде. Только эта мода ему явно не подходила, так как лишь подчеркивала все его многочисленные округлости. А надетый поверх костюма кожаный фартук только топорщился на круглом как арбуз животе и придавал всему облику какой-то комический вид.

Впрочем, казалось, что самого хозяина его внешний вид развлекал, и глаза его сияли оживлением и весельем.

— Счастлив видеть столь прекрасных особ в моей скромной аптеке. — Голос аптекаря звенел, как колокольчик (изрядный такой колокольчик, басистый). — Чем могу служить, герцогини?

Девушки непроизвольно вздрогнули.

— Вы всех заходящих к вам особ женского пола называете герцогинями? — спросила самая высокая из них. — Или пожилым дамам вы таких комплиментов не делаете?

— Аптекарь просто обязан быть наблюдательным и иметь хорошую память, ваше сиятельство. Я не забываю лиц, которые видел хотя бы однажды. Хотя вы сейчас в Линне, вы с сестрой не перестали от этого быть герцогинями фон Фратт, а ваша спутница герцогиней де Арлуньяк. Разве я не прав?

Младшая из девушек чуть расправила поникшие плечи, но ее сестра ответила решительным голосом:

— К моему глубокому сожалению, вы все-таки ошиблись. К упомянутым герцогствам мы не имеем никакого отношения, а этих герцогинь, насколько мне известно, не стало больше года назад. Перед вами три сироты, которые ищут, но никак не могут найти свое место в этой жизни. Но мы не отчаиваемся, хотя пока находим одни неприятности…

— Я думаю, что многочисленные покупатели, — аптекарь демонстративно обвел взглядом зал, — позволят мне отвлечься и угостить вас чаем. По-моему, чай и бисквиты вам совсем не помешают. Или лучше ростбиф? В общем, разрешите пригласить вас в соседнюю комнату. Она у меня считается «процедурной», но в ней и чайный стол есть. Некоторых клиентов, знаете ли, отпаивать приходится…

Господин Пэн опять же слегка утрированным жестом указал рукой на боковую дверь. Но глаза его при этом излучали доброжелательность и сочувствие, так что девушки немного неуверенно подхватили свои узлы и двинулись в указанном направлении.

— Вы очень добры, — отметила высокая девушка, взявшая на себя в этой компании все переговоры. — Куда бы нам свой скарб положить можно будет? Да и руки помыть было бы неплохо.

— Вот и молодец! — одобрил ее хозяин. — Проходите, не стесняйтесь. Аптекарей вообще стесняться не положено. А туалетная комната при «процедурной» конечно же есть. Слева за дверью.

Девушки одна за другой потянулись в указанном направлении, но в этот момент зазвенел входной колокольчик. В дверь, толкаясь и шумя, ввалились толпой упоминавшиеся раньше подвыпившие молодые господа.

— Вот они где! — радостно завопил один из них. — И уже сами к койкам идут! Эй, клистирная трубка! Там же у тебя койки стоят?

— За то, что бегать за собой заставили, надо их наказать! — влез второй. — Ты, пузырь! Неси сюда спирт и скипидар! Спирт нам, а скипидар… будешь медлить, тебе тоже задницу намажем!

Его товарищи весело засмеялись.

— Молодые господа, аптека закрыта! — попытался осадить их хозяин. — Склянку спирта я вам, так и быть, дать могу, но извольте покинуть помещение и пить уже в другом месте!

Вместо ответа кто-то из молодых людей швырнул в него небольшой молнией:

— Не забывайся, смерд!

Молния не произвела на аптекаря никакого впечатления. Зато девушки постарше за его спиной стали формировать на ладонях небольшие огнешары.

— Эти шалавы еще и магинь из себя строят! Огнешар с булавочную головку! — высунулся третий и, кажется, наиболее пьяный из этих господ. — Вот как надо!

В девушку пониже полетел огнешар размером с некрупный арбуз.

— Нортумбулю больше столько не наливать! — возмутился один из его товарищей. — Девок и так только три было, а теперь и вовсе две на шестерых остались. Или тебя аптекарь устроит?

Однако вопреки его словам, вокруг девушки вспыхнула голубой пленкой сфера защиты, и пламя стекло по ней на ковер, образовав довольно приличную лужу. Как ни странно, ковер тоже не загорелся, зато это зрелище побудило хозяина заведения к активным действиям.

— Да как вы посмели почтенного эсквайра смердом назвать?! — несколько запоздало возмутился он. — Как вы себя ведете?! Кто вам огнешарами сорить разрешил?! Вон отсюда! Аптека закрыта! Кыш! Кыш!

Смешно растопырив пухлые ручки, аптекарь двинулся на дебоширов, как будто собирался сгрести их всех в охапку. И как ни странно, сделал это! Не руками, метра два до хулиганов он так и не дошел, а телекинезом. Попытка вытолкнуть всю компанию разом через входную дверь сначала успехом не увенчалась, молодые господа в ней банально застряли. Во взгляде господина Пэна сверкнуло неудовольствие, и вдруг эта «пробка» с треском вылетела вон, впечаталась в стену дома на другой стороне улицы и рассыпалась на составные части.

Высунувшись в дверь, господин Пэн менторским тоном сообщил изрядно оглушенным молодым наглецам:

— И раз уж вы меня обозвали «клистирной трубкой», я назначаю вам процедуры по очищению организма. Тут в двух кварталах бани находятся, работают круглосуточно. Советую поторопиться, минут пять у вас еще есть, но к тому времени желательно успеть раздеться. Ну а каким концом к унитазам поворачиваться, сами разберетесь. По потребности.

Если успеют, конечно, — добавил он, закрывая входную дверь и запирая ее на щеколду. После чего еще и пасс рукой сделал, от которого по всей ее поверхности пробежала и растворилась внутри частая огненная сетка.

— Необычный вы аптекарь, — подала голос высокая девушка. — Телекинезом владеете на уровне магистра, аристократов «Воздушными кулаками» валите, а такое охранное заклинание я и не видела никогда.

— Много за два курса обучения вы и не могли видеть. У вас же там сплошная теория была да общеобразовательные дисциплины.

— А вы, стало быть, дипломированный специалист?

Аптекарь немного наигранно вздохнул:

— Нет, я самоучка, университетов не кончал. Недавно вот на провизора сдал, экстерном, в частной школе аптекарей Линна. Дорого дерут, собаки, зато быстро оформляют и ничего не спрашивают.

В ответ на изумленные взгляды девушек пояснил:

— Считается, что аптекарь должен только по рецептам врачей лекарства составлять, а ингредиенты, готовые препараты и амулеты на складе гильдии брать. Это я такой уникальный, почти все сам достаю, вот ко мне народ и валит валом лечиться. Я для этого и открыл процедурный кабинет, чтобы и больным помочь, и дипломированным врачам протестовать было не с чего. Я ведь потомственный знахарь, да и свой опыт имею немаленький, и глаз наметан. В теории, конечно, слаб, но как практик многим магистрам фору дам.

Во время своего недолгого монолога господин Пэн умудрился вежливо, но решительно загнать девушек в «процедурную», сложить в уголке их тюки, усадить всех за лакированный столик (без скатерти, но с салфетками) и выдать каждой по изящной чашке тончайшего чинского фарфора. Тут же нашелся и чайник со свежезаваренным чаем, и самовар с кипятком (стоял в углу у специальной вытяжки), а в одном из двух холодильных шкафов, вместо ожидаемых лекарств, обнаружилась куча разных вкусностей.

Впрочем, сразу чаепитие не началось. Следующие четверть часа девушки по очереди провели в туалетной комнате, приводя себя в порядок. Да и то дольше всех там пробыла невысокая и самая красивая девушка, сестры там долго не задерживались.

— Что ж, давайте знакомиться, — предложил хозяин, когда все наконец расселись за столом. — Титулы, как я понял, вы предпочитаете хранить в тайне, но обращаться к вам мне все-таки как-нибудь надо. Как вас зовут? Впрочем, можете не отвечать. Позвольте, я вас сам назову? Орлетта, Маэлла и Нейма. Не так? Меня, кстати, можете называть Николас.

Девушки невольно переглянулись. Орлетта вздохнула.

— Что-то не так с моим именем? — забеспокоился аптекарь. — Довольно распространенное имя, я его от рождения ношу. Привык, знаете ли…

— Да был у нас один общий… знакомый. Хороший знакомый, — с неопределенной интонацией ответила Орлетта.

— С которым мы не очень хорошо поступили… — продолжила Маэлла.

— Эй, меня не впутывайте! Я тут ни при чем. Я и видела его всего полтора раза, — подала голос Нейма.

— Мала ты еще, вот и пакостить можешь только по-мелкому, — поддразнила ее сестра.

— Но вы на него нисколько не похожи, просто имена одинаковые, вот ассоциации и возникли, — подвела итог Орлетта. — Это только грустные воспоминания и сожаления, которых накопилось больше, чем хотелось.

— Вы случайно не кэра-дракона в виду имеете? О нем сейчас вся столица шумит. Могу кое-что интересное рассказать, если хотите.

— Нет-нет. Мы с этим разыскиваемым преступником не знакомы, — вмешалась Маэлла. — Но если свежие слухи знаете, конечно, послушали бы. Из любопытства.

— Моя работа требует быть информированным, а я и от природы ужасно любопытный, так что, если не в тягость, расскажите сначала свою историю. Может, придумаем вместе что-нибудь. А пока, чем грустить, лучше вот этот бисквитик попробуйте! Из кондитерской Норда. Самому нравятся, по мне это, боюсь, уже заметно.

Маэлла посмотрела на гостеприимного хозяина с подозрением, но тот улыбался столь искренне и благожелательно, что она не стала прерывать Орлетту, которая начала рассказывать их историю. Впрочем, ее подруга выдала какую-то краткую и явно отредактированную версию событий.

Согласно ее рассказу, девушки были родовитыми, но разорившимися дворянками. Война застала их на севере Галлодии в Лионе, где от каких-то страшных заклинаний погибли остальные члены их семей. Они бежали в Арлуньяк, где рассчитывали получить по наследству некоторые земельные владения, но эта территория попала в зону оккупации Пиктании. Вот они и приехали в Линн отстаивать свои права, где их сначала даже приветили, но ничего давать не спешили. Потом местные чиновники стали вымогать у них взятки, сокращая и без того невеликие накопления, но ничего не сделали. В конце концов их просто ограбили и перестали куда-либо принимать. Деньги кончились, пришлось искать работу, но недоучившиеся студентки ничего толком не умели. Так что «по специальности» могли только амулеты подзаряжать, но за такой неквалифицированный труд им платили сущие гроши. Причем торговец артефактами, который их для этого нанимал, все время подчеркивал, что делает это исключительно из-за своей доброты и все более откровенно намекал, что ждет от них ответных услуг личного характера.

Тогда уж проще было бы на панель пойти, все больше платят (Орлетта невесело усмехнулась). Но противно. До такого они еще не опустились и не собираются. К сожалению, безработных секретарш и гувернанток из дворян, бежавших из Галлодии, в Линне сейчас полно. Многие готовы на «услуги личного характера», и то не берут.

В довершение всех бед их еще и из квартиры выселили. Теперь они ищут жилье подешевле, поэтому с тюками и ходят.

Закончив рассказ, Орлетта выжидающе посмотрела на аптекаря. Вроде сам вызвался помочь, так помогай. А то «так есть хочется, что и переночевать негде». Хозяин взгляда прятать не стал.

— Возможно, наши интересы и совпадут… — начал он.

Но тут снова загремел дверной колокольчик. Оказалось, что он звонит не только при открывании двери, снаружи за веревочку подергать можно.

За дверью оказался наряд стражи во главе с несколько смущенным констеблем и пышущим праведным гневом толстомордым лакеем в расшитой золотом ливрее.

— Чем обязан вашему визиту, господин Шессекс? — Констебль аптекарю был явно знаком.

— Видите ли, — промямлил тот, — этот господин…

— ЛАКЕЙ, — перебил его господин Пэн.

— Этот господин, состоящий на службе у лорда Нортумбуля…

— ГУВЕРНЕРОМ его детей, — теперь с уточнением влез уже толстомордый.

— Господин гувернер лорда Нортумбуля утверждает, что вы и находящиеся сейчас в вашей аптеке три женщины легкого поведения оскорбили действием шесть благородных дворян, из которых три графа, два лорда, а один и вовсе принц.

— Шесть магов-аристократов? Один аптекарь? Оскорбил действием? И пребывает в полном здравии? Вас не удивляет такое?

— Юные лорды были сильно утомлены в конце дня, чем и воспользовался этот негодяй! — Вперед решительно выступил гувернер. — Я требую, чтобы он немедленно понес наказание!

— И чего же вы требуете? — вкрадчивым голосом уточнил аптекарь.

— Горожанину низкого звания, посмевшему оскорбить дворянина, надлежит быть выпоротым! Надеюсь, у наряда стражи найдутся соответствующие инструменты?!

— Я тоже на это надеюсь, — все столь же вкрадчивым голосом отреагировал господин Пэн. — Так вас сюда прислал лорд Нортумбуль? Я имею в виду отца, а не напившегося до скотского состояния его сына Рикарда.

— Юный лорд вовсе не пьян! На него наложено какое-то пакостное заклятие! Я просто не могу доставить его домой в таком виде. Лорд-отец не вынесет такого ужасного зрелища!

— Господин Шессекс, вы прекрасно знаете, что я являюсь эсквайром, то есть дворянином. Если у молодых лордов будут ко мне претензии, они могут вызвать меня на дуэль. Но я сильно сомневаюсь, что они это сделают. Юные лорды сегодня были непозволительно пьяны и посмели оскорбить трех юных девушек, работающих у меня в аптеке. Кстати, являющихся дворянками. Оскорбили прямо на рабочем месте. Эти мальчишки ворвались сюда и устроили безобразную сцену, вынудив меня выкинуть их вон. Что было нетрудно сделать, так как они даже стоять прямо не могли. Я порекомендовал им посетить ближайшую баню и привести себя в порядок. Претензий к ним у меня нет. А вот к ГУВЕРНЕРУ… Этот смерд допустил, что юные лорды напились до невменяемого состояния. А теперь еще и оскорбил меня и этих трех юных леди. В вашем присутствии, между прочим. Так что я настаиваю, чтобы вы выполнили свои прямые обязанности и вразумили этого дурака посредством упомянутых им инструментов. Прошу всех пройти со мной в прозекторскую! — Тон господина Пэна не допускал возражений. — Милые леди, я прошу вас пока допить чай и похозяйничать в моем холодильном шкафу. Больше десяти минут процедура не займет. Всего-то двадцать шомполов. Впрочем, если вы хотите поприсутствовать… Хотя не думаю, чтобы задница этого ничтожества, не сумевшего правильно воспитать сына своего лорда, выглядела особо интересно. Даже после двадцати шомполов.

Создалось впечатление, что аптекарь одновременно подхватил телекинезом и гувернера, и констебля, и весь отряд стражи. По крайней мере все они покорно двинулись в сторону двери, расположенной за прилавком, и, кажется, даже не касались при этом подошвами пола.

— А если у лорда Нортумбуля возникнут вопросы, я на них с удовольствием отвечу. Уверен, что он не захочет покупать на черном рынке ни настойки чинского корня долголетия, ни нионских пилюль. Там от этих снадобий только сыпь по телу подцепить можно, а не мужскую силу укрепить. Да и готовить свой знаменитый десерт на вонючем желатине, а не агар-агаре тоже вряд ли захочет… А шомпол лучше дайте мне. Я как профессиональный провизор могу гарантировать клиенту максимум ощущений при минимуме последствий для организма…

Аптекарь продолжал еще что-то говорить, но дверь за ним, стражниками и гувернером уже закрылась. Девушки проводили их ошалелыми взглядами и шумно вздохнули.

— Ничего себе аптекарь! — высказала всеобщее мнение Маэлла. И добавила: — Думаю, он шпион. Все знает, все у него схвачено. Наверное, даже резидент. Только… на кого он работает?

— А вдруг он на Отто работает? — испугалась Орлетта. — И нас сюда специально заманил?

— Нет, я всех дэнляндских шпионов знаю, — успокоила ее Маэлла. — Интересовалась. А новых Отто заводить не будет, слишком скуп для этого.

— Так чей же? Вендии? Ибры? Ютии? Или вообще Чина?

— А нам какая разница? — неожиданно подала голос Нейма. — Ну и пусть шпион, нас это не касается. И мне он сразу понравился.

— Устами младенца глаголет истина, — поддержала ее сестра, при этом Нейма на слове «младенец» фыркнула. — Действительно, если он не из Дэнляндии и не из Пиктании, то делать нам гадости ему резона нет. Разве только нашим бедственным положением воспользоваться. Так что давайте подождем, послушаем, что он нам сказать хотел. Сбежать всегда успеем.

— Сбежишь от такого! — мрачно сказала Орлетта. — Да ему нас скрутить, что пальцем пошевелить. Вон как этот ГУВЕРНЕР сейчас орет.

— Устала я бегать, если честно, — грустно пробормотала Мэлла. — Да и некуда нам бежать.

— Тебе-то что! На тебя только если толпа большая, как сегодня, покушаются. А меня каждый в постель затащить норовит!

— Тоже мне, каждый! Купчишка из артефакторной лавки — да, не спорю. А кто еще? Что-то не припомню. Хозяйка, которая нас выселила?

Поругаться девушки не успели. Да они и не ругались, а ворчали друг на друга от нервов и усталости. Но все равно их не слишком приятный разговор был прерван появившейся за прилавком процессией из все тех же стражников, констебля и аптекаря. Двое последних мило болтали между собой.

— …за микстурой для матушки заходите завтра после обеда, — гудел густым басом господин Пэн. — Утром у меня здесь полковник Литсон будет, потом леди Милена… Так что в первой половине дня не успею. Но не беспокойтесь, все ингредиенты в наличии, надо только часик времени выкроить. Сделаю! Да и матушку лучше сюда приводите! Сами знаете, когда человека перед собой видишь, порошок можно с учетом индивидуальных особенностей смешать. Лучше помогает.

Лейтенант почтительно внимал и бормотал слова благодарности.

А вот гувернер плыл вслед за ними по воздуху, и вокруг его головы переливался в магическом зрении радужным светом «Пузырь молчания». Так что перекошенный рот производил не меньший эффект, чем выпученные глаза. Корчит человек какие-то неприятные рожи, но ничего не слышно. А на его плохие манеры можно и внимания не обращать, что все и делали.

Так дружной толпой на улицу и вышли. Послышались слова прощания, а потом и звучный шмяк где-то в конце улицы.

— Интересно, как же далеко от дверей наш аптекарь этого гувернера забросил? — озвучила общий вопрос Нейма. — Судя по звукам, не менее чем на полсотни шагов.

Но проверять никто не пошел.

Аптекарь, сияя во все тридцать два зуба (маг все-таки!) вернулся обратно уже один.

— Милые леди, а как вы относитесь к тому, чтобы после чая и бисквитов съесть что-нибудь более существенное? Тут недалеко очень приличный ресторанчик есть, до утра работает. К тому же отметить надо…

— Что отметить? — недоуменно спросила Орлетта.

— Вы же слышали! Я же сказал констеблю Шессексу, что вы все в аптеке работаете. Не могу же я его обманывать?! Тем более что помощницы мне и вправду нужны. А то, когда за товаром еду, аптеку закрывать приходится. Один раз даже на пять декад закрыл. Клиенты очень обижались. А с вами даже набор услуг расширить можно будет.

— Каких таких услуг? — подозрительно спросила Орлетта.

— Например, кафе организовать, где кислородными и витаминными коктейлями торговать. С этим и вы и Нейма вполне могли бы справиться. Или комнату под зал лечебной гимнастики выделить. Чем не занятие? Что скажете, Маэлла? А если вы все мне порошки смешивать помогать еще будете, то у меня больше времени на индивидуальные приемы останется. А еще можно амулеты и даже артефакты делать, я вас подучу, если своих умений не хватает. В общем, возможностей — куча!

— Тюки наши прямо тут бросить? — Маэлла не дала другим девушкам возможности начать выражать сомнение.

— Не пропадут. Я на двери магическую защиту ставлю, ни один вор не пролезет. А комнаты себе после выбрать можете. Весь второй этаж в вашем распоряжении. Я, еще по детской привычке, на мансарде живу. Люблю, знаете ли, поближе к небу быть!

Вышли почти сразу же, всего через полчаса. Переодеваться девушкам было практически не во что. Так что только умылись, платья отряхнули да прически поправили в туалетной комнате, куда на сей раз все вместе отправились.

— Не переживайте, — понял их беспокойство аптекарь, — в ресторане полумрак, так что никто ваши наряды разглядеть не сможет. Хотя ваша молодость и красота без внимания наверняка не останутся. Но без танцев сегодня лучше обойтись, со мной, стариком, посидите. А за новым гардеробом завтра с вами сходим, вы теперь — лицо аптеки, должны выглядеть не хуже, чем на приеме у королевы. Тем более что клиенты у нас одни и те же…

По поводу танцев господин Пэн явно преувеличил. Ресторан был не для танцев, а для бесед. Музыка тихая, ненавязчивая, зал невысокими перегородками на кабинеты разгорожен, чтобы не мешать друг другу. Но заинтересованные взгляды девушки к себе все-таки притягивали, так что совсем без внимания не остались. Пустяк, а приятно.

Аптекарь же, которого девушки уже записали в «шпионы», нарушая стереотипы, к ним с расспросами не приставал, зато сам рассказывал много и интересно. Он был в курсе всех придворных сплетен, знаком со всеми более или менее значительными людьми. При этом аптеку открыл только около года назад. И когда успел? Видимо, очень старался.

Рассказал он и обещанную историю про кэра-дракона, перепугавшего месяц назад весь королевский двор.

Оказалось, что один из восьми остававшихся на тот момент кэров, лорд Грамтон, давно и безуспешно волочился за двоюродной племянницей королевы герцогиней Эркфесской. Но эта молодая красавица никак не отвечала на его ухаживания, оставаясь верной мужу. И еще двум любовникам. Почему в ее сердце не нашлось места и для кэра, довольно долго обсуждалось двором, но в конце концов ушло в списке сплетен куда-то в самый конец, за древностью темы. И вот на балу в королевском дворце месяц назад герцогиня привычно игнорировала кэра почти весь вечер и вдруг резко поменяла к нему отношение. Лорд Грамтон уже ни на что не надеялся, комплименты говорил только по привычке, а сам уже завел интрижку с баронессой Бурбервильской. Но той почему-то на этом балу не было, вот лорд и скучал в одиночестве.

Вдруг, уже ближе к полуночи, герцогиня Эркфесская ловко проскочила между мужем и любовником к одинокому кэру и, взяв того за руку, буквально потащила в сад. Этот маневр вызвал в зале немалое удивление, а проигнорированные кавалеры рванули было следом, но столкнулись в дверях. В результате, вместо того, чтобы отбивать даму у кэра, сцепились между собой, дело чуть до дуэли не дошло. Публика, естественно, отвлеклась на этот скандал, поэтому свидетелей в саду оказалось крайне немного. И главное, все кэры остались в зале.

Далее вот что рассказывала графиня Пемборская, которая как раз собиралась вернуться в зал после недолгого уединения с маркизом Глемом. Маркиз, чтобы не компрометировать даму, как вы понимаете, пошел вперед, а она от нечего делать рассматривала кусты. Ну и увидела, как по соседней дорожке эта «скромница», герцогиня Эркфесская бросила лорду Грамтону: «Поймайте меня, мой кэр!» — и, весело смеясь, резвой козочкой повернула как раз к той беседке, откуда только что вышли графиня и маркиз. Пемборская немедленно спряталась за ближайший куст и осторожно-осторожно выглянула из-за него. Что же она увидела?! Вместо герцогини в беседке стоял громадный дракон, и именно к нему из-за поворота, раскрыв объятия, выскочил Грамтон.

Прежде чем упасть в обморок, графиня Пемборская успела заметить, как дракон одним молниеносным движением откусил несчастному кэру голову, после чего сразу же взлетел, снеся крышу у беседки и обломав ветви у ближайших деревьев.

Видимо, падая в обморок, графиня умудрилась громко завопить, но, возможно, кричала и герцогиня. Но когда на крик сбежались остальные гости, Пемборская так и лежала на дорожке в паре десятков шагов от обезглавленного тела кэра, а никакой герцогини рядом не было. Более того, она нашлась в одной из боковых комнат, где, как она сказала, присела отдохнуть и сама не заметила, как задремала. Второй ее любовник полностью подтвердил эти слова, хотя сам как бы там и не присутствовал. Но королева им поверила. В общем, было решено, что у Бюлофа оказалась сообщница, которая загримировалась под герцогиню. А поскольку что при ярком освещении зала, что в темноте сада реальные черты лица под макияжем разглядеть не всегда возможно, а говорила она только с обалдевшим от нежданной перемены ее настроения Грамтоном, то подмену могли и не заметить. А вот куда она делась потом? На драконе улетела?

В общем, эта тема — самая обсуждаемая во всех крупных салонах весь последний месяц, а оставшиеся кэры буквально стали ходить только строем! На всех мероприятиях всегда вместе держатся, даже с дамами на свидания больше не ходят. К большой радости многих мужей…

ГЛАВА 5 Семь кэров вечером концерт смотрели вместе Один из зала вышел вдруг, и осталось шесть их…

Следующая неделя прошла для девушек очень напряженно. Во всех смыслах этого слова. Приступать к работе господин Пэн их еще не просил, дав время отдохнуть и привести себя в порядок. Поставленная задача решалась успешно, второй этаж дома превратился в филиал швейной мастерской. Все-таки у приличной девушки гардероб должен насчитывать не менее тридцати предметов. Это если только платья считать. А там еще и блузки, и жакеты, и… да всего и не перечислишь! Не говоря о белье, которое тоже на заказ шить полагается, а не ширпотребом пользоваться. Хорошо хоть, что пояса и шляпки можно готовыми купить, а вот на носовых платках еще метки-вензели вышить надо. Так что весь день шли примерки, подгонки… и бесконечные споры о том, какие цвета и фасоны между собой сочетаются и кому что больше идет. Впрочем, последняя тема была больше для сотрясения воздуха. Все девушки были умные (или опытные), так что советы подруг воспринимали исключительно в целях поступить наоборот. Действительно, какая девушка посоветует другой надеть то, что действительно делает ее красивее?

К тому же надо было привести свои комнаты в жилой вид. А то ощущение было, как в музее — куда ни глянь, всюду резные дубовые панели. Пришлось их срочно гобеленами и коврами драпировать, шкафами, комодами да этажерками прикрывать. Нейма предлагала еще картины купить, но старшие девушки ее не поддержали: от картин ощущение музея только усилится. Ограничились фарфоровыми статуэтками да вазами с цветами.

Хлопоты можно было бы назвать приятными, так как аптекарь на эти нужды выделил весьма приличную сумму и отчета не спрашивал. Наоборот, только подбадривал и комплименты говорил. Но это-то и напрягало. Изрядный «шмат бесплатного сыра» был получен, а дальше?

Орлетта ходила в мрачном предвкушении, что скоро ее потащат в постель. И с внутренним содроганием призналась самой себе, что ведь придется уступить домогательствам, как это ни противно. Этот уродец-аптекарь, по крайней мере, щедр, а податься им совершенно некуда. Дополнительным источником раздражения было то, что хорошее содержание они получили все, а отдуваться придется ей одной. Или их хозяин такой извращенец, что всех оприходует? Даже малолетку?

Но время шло, а изнасиловать ее аптекарь не пытался. Даже после того, как подарил девушкам по очень приличному комплекту украшений с довольно крупными бриллиантами. «Для завершения образа», как он выразился. Вроде самый подходящий повод подкатить с домогательствами, так ведь нет! Этак и комплекс неполноценности появиться может!

Орлетта даже глазками стрелять в его сторону стала. И позы принимать изящные. Непроизвольно, но от этого не менее провокационно. Но в глазах аптекаря если что и мелькнуло, то отнюдь не похоть. И даже не раздражение, а, скорее, огорчение и даже некоторое разочарование. Девушка такие вещи замечать умела, и ее настроение упало ниже плинтуса. Хотя виду старалась не показывать.

Маэлла тоже попыталась подъехать к хозяину, но уже совсем с другими предложениями. Намекнула на большой личный опыт по организации разведки и умению добывать сведения, закручивать интриги и даже устраивать диверсии, справедливо считая, что любому шпиону такой сотрудник, как она, может быть очень полезен. Но хитрый аптекарь на контакт не пошел, а ее таланты предложил использовать на маркетинговое исследование возможных направлений расширения бизнеса.

Какое, к демонам, маркетинговое исследование?! И так ясно, что спрос гарантирован на все, что господин Пэн решит предложить, ибо авторитет у него до неба. А все потому, что своих клиентов он реально вылечивает, независимо от усилий и назначений врачей. Например, заговорщицким тоном тихо сообщает на ухо клиенту:

— Прописанную вам врачом микстуру я конечно же сделаю. За пять золотых. Но особо я бы на нее не рассчитывал. Между нами, конечно. Обычный витамин, вреда не будет, иммунную систему слегка укрепляет, но лечиться так вы будете очень долго. Если не возражаете, я вам бесплатно в дополнение дам гомеопатический набор, разработанный мною на основе записей чинского (нионского, брахманского и т. д., нужное подчеркнуть) целителя эпохи Гойдзю. Как раз ваш случай описан. Две пилюли на стакан воды утром и днем. А также давайте я вас на завтра — утро устроит? — запишу на процедуру массажа и люмисолярной терапии. Как я заметил, хорошо усиливает действие гомеопатии. Так я вас жду? И большая просьба, никому об этом не рассказывайте, не надо врача расстраивать. Вы за три дня поправитесь, вот пусть и думает, что его микстура помогла. Договорились?

И ведь каким голосом все это нашептывает! Невольно мысль о ментальном воздействии закрадывается. Хотя маги-менталисты — это такая редкость… Может, это вековой опыт предков-знахарей сказывается? Совсем Маэлла народную медицину не знает. Да и обычную тоже, если быть откровенной. Если он маг, то действительно какой-то странный. И очень сильный, что бы сам ни говорил.

Люмисолярную установку, как ее называл господин Пэн, Маэлла попыталась изучить. Из любопытства и ради практики, чтобы нюх не потерять. Но ничего не поняла. Висит под потолком какая-то хрень из медных трубочек, отдаленно напоминающая люстру, и даже слабо светится в темноте синим светом. Делает ли она что-нибудь еще, Маэлла понять не могла. Похоже — нет.

С чинскими гомеопатическими пилюлями ей повезло больше. В смысле поняла она больше. Да и то только потому, что аптекарь от нее это и не скрывал. Шипучий аспирин с добавлением сахара и каких-то ароматических добавок. Неплохое ситро при растворении в воде получается. Господин Пэн девушкам его активно рекомендовал и в дозах приема не ограничивал.

Но ведь больным помогало!

Заводил их аптекарь в процедурную, усаживал в удобное кресло почти под люмисолярную установку, но так, чтобы слабое свечение заметить все-таки можно было, давал в руку стакан с «ситро», а сам сбоку устраивался. Вроде как помедитировать, пока процедура идет.

Полчаса так помедитирует, и все — клиент полностью здоров, чем бы раньше ни болел. То есть аптекарь ему (ей) лапшу на уши вешает, типа неделю не напрягаться, больше спать, есть только диетическое, ну и пилюли гомеопатические еще три дня принимать, растворяя их в воде. Но Маэлла же видит, что все это уже не нужно, на это ее малых знаний да немалого опыта и наблюдательности хватает.

Это что же получается? Господин Пэн под видом медитации целительством занимался? Так целителей такого уровня во всем мире по пальцам пересчитать можно! И не факт, что вторая рука для этого понадобится. А тут — потомственный знахарь! Хотя, если это шпион из серьезной страны, все быть может. Только не слышала она, чтобы архимаги в шпионы шли. Но как рабочая гипотеза сойдет. В общем, жутко интересно и обидно, что на контакт не идет, хотя это-то как раз понятно. Не ей таких зубров раскалывать. Но обидно, что сама она ни на какую спецслужбу не работает, разве что на свою, фраттскую, ныне распущенную.

В отличие от старших девушек, Нейма проблемами расчетов за полученную помощь не заморачивалась, а просто радовалась переменам к лучшему. Сейчас она жила едва ли не лучше, чем в родительском замке. Только слуг не хватало. Там вокруг нее толпа мамок и нянек прыгала, а у этого аптекаря на все случаи жизни хитрые артефакты оказались припасены. Пыль-грязь в дом просто не проходит, переступил порог, а ботинки уже чистые! Платье достаточно на специальный манекен накинуть, и оно тут же чистым и отглаженным делается. Посуду, правда, в специальный ящик сложить надо, а потом на крышке кристалл повернуть. Но и вынимать чистой ее можно после этого практически сразу: досчитал до трех, и все готово.

Но недостатки у такой системы все-таки есть. Во-первых, если разбросать вещи по стульям и диванам, они там так и останутся. Сами почему-то в шкаф не убираются. Во-вторых, погонять некого, а очень хочется. Вспомнив золотое детство, Нейма решила было покапризничать и неожиданно обнаружила себя в углу носом к стенке. На ее возмущенный вопль, что она уже взрослая и с ней нельзя так обращаться, аптекарь, не повышая голоса, ответил, что вести надо себя подобающе. А если ведешь себя, как ребенок, то будь готова к нормальным для ребенка наказаниям.

— Отшлепать тебя, пожалуй, уже действительно какую-нибудь тетку-экзекутора приглашать надо. Ты в свои тринадцать лет ростом с Орлеттой сравнялась, — задумчиво сказал он, — но в остальном взрослеть пока не спешишь. Вот и постоишь тут до обеда, о своем поведении подумаешь.

И ведь пришлось стоять. Нейма так и не поняла, как аптекарь ее туфли к полу приклеил, и почему она эти туфли снять не может? Даже ругаться смысла не было, он ее в комнате одну оставил. Думала сначала поднять крик, когда он перед обедом ее освобождать придет, но решила воздержаться. Еще без обеда оставит!

Организация питания в доме господина Пэна Нейме тоже не нравилась. Ни повара, ни кухарки не держал, сам не готовил. Либо в ресторан шли, либо еду им оттуда посыльный в готовом виде приносил, так что садиться за стол приходилось всем одновременно, иначе остынет. В неурочное время можно было разве что бутербродом или пирожным перекусить, взяв их из холодильного шкафа. А шкафом тоже не покомандуешь, даже дверцу самой открывать и закрывать приходится.

В общем, капризничать бедному подростку оказалось не перед кем. В отместку она стала звать хозяина дома «дедушка Николас», но тому, кажется, это даже понравилось.

В остальном же жизнь как-то наладилась. Здоровый сон, хорошая еда и модная одежда делают с девушками чудеса. Вот и наши героини через неделю превратились если и не в сказочных принцесс, то уж в симпатичных молодых аристократок — точно. Орлетта так и вовсе любой королевский двор собой бы украсила, но пока украшала только аптеку…

Инцидент с преследовавшими их пьяными аристократами последствий не имел. Точнее, имел, но даже приятные. Двое из протрезвевших дебоширов извиняться пришли. А именно молодой Нортумбуль, получивший нагоняй от отца, вместе с принцем Ярви Хайволлским. Сами извинения были произнесены скороговоркой, но после этого молодые господа в аптеке задержались. Девушки уже щеголяли в новых нарядах и даже бриллиантах, так что были не прочь покрасоваться не только перед аптекарем непонятной ориентации. Шутки молодых господ насчет плохого освещения улиц и некачественного грога были выслушаны благосклонно. Действительно, что это за грог такой?! Обычно от него дурнушки красотками казаться начинают, а тут они такую красоту не разглядели! В таком вот духе за кислородными и витаминными коктейлями шел вполне куртуазный разговор и общение на равных. Орлетту оба глазами буквально вылизали, так что потраченного времени ей было совсем не жаль. Да и сестры фон Фратт не скучали. Маэлла потихоньку выясняла текущий политический расклад, а Нейма просто радовалась «приличному» обществу и тому, что сидит вместе со старшими.

Вечером девушки перемыли косточки неудавшимся насильникам, теперь снова перешедшим в разряд кавалеров. И, как всегда, выяснить о них больше за это время сумела Маэлла. С некоторым злорадством в голосе она посоветовала Орлетте губы не раскатывать. У Нортумбуля выбранная родителями невеста есть, ничего ей с ним не светит, кроме мелкой интрижки. А принц Ярви сам не в лучшем положении, чем они. Принц-то он всего-навсего небольшой горной страны Хайволл, присоединенной к Пиктании дедом королевы. Бывшим монархам даже никаких земельных наделов на родине не сохранили, только пенсию государственную платят, которая от поколения к поколению уменьшается. К Хайволлу же Ярви и близко не подпускают, фактически в заложниках в Линне держат, чтобы горные кланы мятежа по поводу своей независимости не устроили и наследного принца как знамя не использовали.

Но все равно, появляться после этого молодые аристократы в аптеке стали довольно часто, а принц так и вовсе почти каждый день показывался. Что, следует признать, делало жизнь красавиц интереснее и приятнее.

Вот так и жили. Будущее непонятно, настоящее двусмысленно, но пока жизненные бури вынесли девушек в «тихую гавань» и дали возможность насладиться временным отдыхом. Временным? Несомненно. Рассчитывать на то, что они всю жизнь в этой аптеке проживут, было бы наивно. Больно уж странная личность этот господин Пэн, да и его аптека совсем не похожа на здравоохранительное заведение. Публика прямо-таки валом валит, как рыба на нерест, и очень пестрая публика. Тут и почти весь высший свет бывает, и совсем заурядные люди. Хотя нет, не совсем заурядные. Маэлла заметила, что практически все они как-нибудь с дворцом связаны: лакеи там, конюхи, повара или стражники.

Причем хозяин временами кого-нибудь из них резко выделяет среди прочих и начинает тратить на него много больше времени, чем на остальных. Вот последнюю неделю молоденького лейтенанта-порученца, некоего Дена Грова из дворцовой службы обхаживал. Ну ладно, матушку его от ревматизма вылечил, но самого-то зачем на обеды приглашать? Герцогиням-помощницам сосватать? Так девушки такого жениха сразу забраковали. Смазлив, конечно, но беден и глуп как пробка. И щеки надувает, хотя, конечно, чаще просто глазами хлопает. В общем, мечта провинциальной дуры, но никак не их идеал. Впрочем, господин Пэн на подобный интерес даже не намекал. Но лейтенантика буквально глазами ел, даже некоторые жесты его характерные перенял.

Девушки в легком смущении обсудили, не является ли их хозяин «голубым», но сочли гипотезу недостаточно обоснованной. Тем более что на предыдущей неделе объектом повышенного внимания аптекаря была пытающаяся выглядеть лет на двадцать моложе своих лет приближенная королевы Эрмы, занимающая почетное место где-то посредине второй сотни в иерархии фрейлин. Зато она прекрасно разбиралась в шелковом белье, так как именно в ее обязанность входило подавать («иногда и надевать!» — произносила она с придыханием) королеве во время утреннего туалета левый чулок. А поскольку королева оказалась левшой, то в местной табели о рангах она обошла даму, отвечающую за правый чулок. Этим радостным фактом достойная госпожа не забывала похвастаться каждые полчаса беседы. После пятого раза девушкам очень захотелось сунуть ей за декольте огнешар, а аптекарь только радовался и губами причмокивал. Хотя кое-что полезное от фрейлины все-таки узнать удалось, и свои коллекции чулок девушки существенно расширили.

Спокойно прошли почти два месяца. Глобальные планы по расширению аптеки господин Пэн реализовывать не спешил, ни тренажерного зала, ни кафе они пока не открыли. Но кислородные и витаминные коктейли в процедурной подавать стали, а все девушки научились их лихо взбалтывать.

Еще аптекарь стал учить девушек прикладной магии, что те восприняли с большим энтузиазмом. В университете у них год почти одной теории был, а «знахарь» Пэн их сразу же «Малому исцелению» учить начал. Маэлла это заклинание в принципе знала, а вот Орлетта впервые его пробовать стала. Нейме же параллельно пришлось еще медитацию и технику самоконтроля осваивать. Но она, пожалуй, больше всех старалась и добилась немалых успехов. Тут и детская память помогла, и огромное желание превзойти старших подруг. В общем, через месяц Нейма стала их догонять, а к концу второго с ними уже практически сравнялась. К тому времени они «Среднее исцеление» разучивать стали, а также с основами диагностики знакомились.

Если с заклинаниями все понятно было, только структуру зазубрить надо, то с диагностикой все много сложнее оказалось. Анатомию человека за пять минут не выучишь, к тому же обычный человек заглянуть внутрь другого не может. Но аптекарь и тут выход нашел. Какие-то хитрые артефакты принес, не объясняя, где взял. Внешне — плоские прозрачные кристаллы вроде кусочка стекла, он из них потом монокли сделал. Так вот если посмотреть через такой кристалл на ауру (девушки ее в виде слабосветящегося ореола вокруг человека могли увидеть, если на магическое зрение перейти), то на ней красным свечением выделялись места, где у человека какой-нибудь воспалительный процесс шел. Если же через кристалл со всех сторон человека осмотреть, то «больное место» приблизительно локализовать можно. По крайней мере, достаточно, чтобы знать, куда заклинание «Исцеления» накладывать. А уж «Среднее» или «Малое» — от интенсивности свечения выбирать следует.

В общем, не универсальный метод, но в девяти из десяти случаев помогает. Так что девушки себя сразу целителями почувствовали.

А потом в городе еще одного кэра убили. И не кого-нибудь, а самого лорда Гэмптона, фактически выполнявшего в отряде местных кэров обязанности командира. Убит он был в расположенном рядом с королевским дворцом замке, куда в последнее время переехали все пиктанские кэры.

После убийства драконом лорда Грамтона оставшиеся кэры фактически перешли на осадное положение. Напротив королевского дворца находился замок Трувор, прежняя резиденция королей в Линне. Замок относительно небольшой, но представляющий собой почти неприступную крепость. «Почти» — только потому, что в этом мире были умеющие летать кэры. Обычным воинам эти тридцатиметровые стены были бы не по зубам. Стены и контрфорсы, башни и машикули — всё в Труворе было доведено до совершенства. Но по мере роста могущества королей Пиктании способность их резиденций выдерживать длительную осаду делалась все менее актуальной, зато рост двора требовал все больше помещений. В результате лет сто пятьдесят назад был построен новый дворец, мало подходящий для обороны, но с большим количеством комнат и залов, высокими потолками и окнами в полстены. А старый замок так и остался стоять историческим символом крепости королевской власти и использовался в разное время под различные службы.

В последнее время в замке обосновались кэры, причем не поделили его на апартаменты, а устроили натуральную казарму. Спали, ели, развлекались исключительно вместе. То есть были сильно напуганы и даже не пытались этого скрыть.

В тот вечер кэры все вместе слушали в одном из залов концерт довольно известного певца-тенора в сопровождении оркестра духовых инструментов. Громко, бодро, можно даже сказать, бравурно. Под закуску с крепкой выпивкой шло очень неплохо. А во втором отделении предполагалось уже выступление женского ансамбля, так что настроение у всех рыцарей было приподнятое.

Во время исполнения очередной песни в зал аккуратно пробрался известный королевский порученец лейтенант Гров. Стараясь излишним шумом не мешать господам кэрам наслаждаться концертом, но с глубочайшим чувством собственной значимости на лице, он пробрался к лорду Гэмптону и вручил ему большой запечатанный конверт. Сделать это было не так уж сложно, никаких рядов кресел в зале не было, только около десятка свободно расставленных столиков, за которыми кэры и сидели в удобных креслах. Кстати, по кушетке около каждого столика тоже имелось, а вдруг рыцарю прилечь захочется? По той или иной причине…

Лорд Гэмптон вскрыл конверт, пробежал глазами украшенный королевскими гербами листок и вопросительно глянул на порученца.

— Велели еще на словах передать… — Порученец запнулся и замолчал, ожидая дальнейших указаний.

За руладами тенора и звуками оркестровых труб Грова было практически не слышно. Лорд поморщился от громкого шума и нехотя встал с места, поманив лейтенанта за собой. Другие кэры отвлеклись от концерта, повернув головы в его сторону, но певец, как и положено тенору, слушал только самого себя и на происходящее в зале не обратил никакого внимания. Лорд не стал его прерывать, а сделал товарищам успокаивающий жест рукой и вышел из зала. Лейтенант — следом за ним.

Следующей комнатой была небольшая прихожая, но порученец не стал тут останавливаться, а протопал мимо лорда Гэмптона в следующий зал. В принципе в прихожей было почти так же шумно, как в концертном зале, звукоизоляция у дверей была никудышной, но все равно, не дело младшему офицеру так себя вести перед лидером кэров. Возмущенный лорд вышел в следующую дверь, набрав в легкие воздуха для гневной отповеди зарвавшемуся лейтенанту. И столкнулся нос к носу с черным драконом.

Громкий вопль услышали все, сидевшие в зале. Кэры сорвались с места и кинулись на крик, снеся по дороге обе промежуточные стены. Остальные попадали в обморок, оглушенные «Гневом кэра». Но в зале обнаружились лишь останки лорда Гэмптона. Голова — отдельно, тело — отдельно, да к тому же тело еще и дымилось от разъедающих его «Веселых пчелок». Ни порученца, ни дракона поблизости не наблюдалось. Вместо окна в комнате была узкая бойница, через которую взрослому мужчине никак не пролезть, так что даже если дракон сменил форму, уйти через бойницу он все равно бы не смог. Рыцари кинулись в следующую дверь, мысленно ругая древнего архитектора, построившего эти анфилады. Но бег по веренице комнат оказался бегом по кругу, кэр Бюлоф (а никто не сомневался, что это его рук дело) успел куда-то исчезнуть.

Скоро к кэрам присоединились стража и гвардия, отряды которой кинулись прочесывать столицу. Ожидаемо — без толку. Убийца скрылся с места преступления, и найти его в большом городе — все равно что иголку в стоге сена. Нужны как минимум агентурные сведения. Отряды рванули на поиски лейтенанта Грова, который тоже успел исчезнуть из замка, а во дворец не вернулся. Поиски долгими не были. Порученец оказался дома и спал каким-то странным сном. Кома не кома, но на внешние раздражения вообще не реагировал. Попытки разбудить ни к чему не привели, даже срочно вызванные маги-менталисты не справились. Стали считывать информацию прямо у спящего.

— Потрясающий блок поставлен, я о таких мастерах даже не слышал. — В голосе мага-менталиста во время доклада королеве слышалось недоумение пополам с восхищением. — Так аккуратно все сделано, но последние часы вычищены начисто. Как будто он вообще из дома не выходил, а со вчерашнего вечера так и спит. И никаких следов общения с фон Бюлофом, такое впечатление, что он его никогда ни драконом, ни человеком не видел. Но ведь при свидетелях через зал прошел, где дракон прятался! Так виртуозно все почистить! И сделать это за столь короткое время! Вот уж не думал, что фон Бюлоф может быть менталистом подобного уровня. Архимаг, боги свидетели!

— Разбудить и допросить обычным способом?

— Не получится. Все ощущения у Грова отключены, можно как угодно его калечить, он даже не почувствует. Очень мощное заклинание наложено, пока закачанный заряд не кончится, лейтенант так и будет «овощем». Кончиться же его действие может и через неделю, и через месяц, и через год, и через сто лет, если столько проживет. Сил у кэра на любой срок хватит.

— Сломать заклинание?

— Смысла нет. Разбудить-то получится, но память при этом отобьет полностью, как у новорожденного младенца. Все равно ничего не узнаешь.

На всякий случай порученца перетащили в камеру в тот же замок Трувор, мага для наблюдения приставили. Но толку от такого задержанного следствию никакого. Вроде есть ниточка, да не разматывается.

В этот вечер господин Пэн поднялся к себе немного раньше обычного, сказав, что у него накопились какие-то дела, и попросив его не беспокоить. Впрочем, девушки этого никогда и не делали. Мансарда дома была для них закрытой территорией. Маэлла и Нейма несколько раз пытались туда заглянуть (последняя — чисто из подросткового любопытства; старшая сестра, впрочем, по тем же причинам), но безрезультатно. Перед входом в мансарду с лестницы находилась небольшая площадка с единственной дверью, за которой имелся тамбур прихожей уже с двумя дверьми, которые аптекарь никогда не забывал запирать. А вот что за ними — уже неизвестно. Видимо, не только спальня, но и кабинет, и, наверное, лаборатория, по крайней мере, аптекарь туда различные ингредиенты заносил, а выносил уже готовые порошки и амулеты. Хотя, возможно, там и склад имелся для особо ценных предметов. В общем, можно было только гадать, что красотки довольно часто и делали.

Почти сразу у девушек вошло в привычку вечером собираться в процедурной, выпить чая с ароматическими добавками. Заодно и в холодильном шкафу ревизию провести. Как правило, в этих посиделках принимал участие и кто-нибудь из молодых посетителей аптеки. Чаще других бывал здесь безземельный, как и они, принц Ярви. Но и другие, побогаче и посимпатичнее, тоже приходили. Вокруг Орлетты довольно быстро целая толпа поклонников крутиться стала, вот некоторые и получали приглашения на чай в качестве поощрения. Но без авансов на большее. Долго так продолжаться не могло, мужчины такие сволочи, что, если нет перспектив «на интим», начинают другие объекты внимания искать. Орлетта поняла это уже давно. Но это же не означает, что каждого поклонника надо к себе в постель пускать, в конце концов! Хотя и полной недотрогой тоже быть не рекомендуется…

В общем, аптека Пэна была настолько популярна, что количество заходивших в нее молодых аристократов не намного уступало королевскому дворцу. А то, что они при этом разные лекарства да амулеты тут покупали, во всех отношениях шло на пользу дела — и заведению прибыль, и молодым людям повод зайти, и темой для нейтрального разговора послужить может. Жаль, что на стариков время тоже тратить приходится, думала Орлетта, но это пусть Маэлла с сестрой отдуваются, у них с пожилыми людьми хорошо ладить получается. А молодежь… Грустно, конечно, не так она себе жениха подбирать хотела, но, судя по всему, других вариантов у нее уже не появится.

Герцогства Лионское и Грасландское аннексировал император Отто на правах победителя. Ставший королем Галлодии Марцелл утерю северных провинций вынужден был официально признать. Вот Отто и начал в них массовую конфискацию земель, раздавая их нужным ему людям. В том числе и с некоторыми вендскими родами поделился, приняв на службу десяток младших сыновей. В результате восстановил прежние дружеские отношения с восточным соседом. Столь наглое перераспределение земель облегчалось для него тем, что очень многие из аристократов тех провинций погибли на злосчастной свадьбе Орлетты. В частности, эта участь постигла всю семью герцогов Грасландских, чьи владения Отто на законных основаниях мог считать вымороченными. Орлетта осталась жива и была бы законной наследницей, если бы император не объявил вдруг, что ее герцогство было майоратом и наследовалось только по мужской линии. В принципе де-факто так и было. За несколько столетий это был первый случай, когда не осталось наследника мужского пола. Если не считать троюродных и далее братьев. Но Отто их считать не стал, а посоветовал не высовываться, пока то, что есть, не отобрал. Для придания своему заявлению большей законности вытребовал соответствующую грамоту у Марцелла. Тот за сироту вступаться не стал, сделал все, как сказали. В общем, на свое прошение Орлетта через полгода получила из имперской канцелярии издевательский ответ, в котором ей советовали искать свою «вдовью долю» в Арлуньяке.

Арлуньяк, непонятно на каких основаниях, отошел к Пиктании, которая и разместила в нем свою администрацию. Герцог Астон де Арлуньяк, недолгий муж Орлетты, был верным союзником Пиктании, так что девушка имела все основания искать здесь поддержку. Собственно, из-за этого она в Линн и перебралась, а не сбежала, например, в Ибру к Брине де Аргон. Приютила бы ее университетская подруга, помогла бы как-нибудь устроиться. Но уж очень не хотелось нищей побирушкой к ней являться. А здесь она просит только свое законное вернуть. На герцогство она, понятно, не рассчитывала, у покойного мужа младший брат Гуго наследником был, раз сыновей она родить не успела. Но на какое-нибудь приличное поместье надеялась. И не важно, кто его ей даст, «братец» Гуго или королева Эрма.

Только с законами в Пиктании оказалось все непросто. Нет здесь законов, по прецедентам судят. А прецеденты у хитрых судей и чиновников на все случаи жизни находятся. В общем, кто больше им даст, тот и прав, получается. За герцогство в головах чиновников такая громадная сумма нарисовалась, что никто из девушек и десятой части ее в руках не держал. Много ли они с собой взять сумели? Только то, что в Охотничьем замке нашлось, да и то спасибо Маэлле, что об этом подумала.

Конечно, у Орлетты был артефакт, подаренный ей Николасом, стоивший, наверное, больше требуемой взятки. Но, во-первых, продать его было бы совсем непросто, почти наверняка отобрать попытаются. Во-вторых, расставаться с кулоном категорически не хотелось. Особенно после того, как он ей и Нейме жизнь спас. Наконец, не доверяла Орлетта Гуго. Просить-то надо было за него, а вот даст ли ей что-нибудь герцог в случае удовлетворения просьбы, уверенности не было. Не казался он надежным. К тому же о порядочных герцогах де Арлуньяк даже в исторических хрониках никак не упоминалось. А были они потомственными дипломатами, и совесть у них атрофировалась на генетическом уровне.

Но деньги у нее Гуго практически все выпросил. Не только у нее, но и у Маэллы. Та понимала зыбкость надежды, но все-таки дала, так как больше никаких шансов вообще не видела.

В результате юный герцог Арлуньякский получил… должность вице-губернатора собственного герцогства, объявленного провинцией. С мизерным окладом и туманными обещаниями возврата части земельных угодий. Когда-нибудь. За хорошую службу. И очень маленькой части…

Орлетту же чиновники после этого перестали замечать. Один раз кто-то отписал, что у нее семья есть (это Гуго, что ли?!), вот пусть она о ней и заботится. А она даже не гражданка Пиктании. Последнее было для девушки полной неожиданностью, и она стала подавать новые петиции. Бесполезно, ответов больше не было. Вот так девушки остались в чужом городе и без денег. Пока аптекаря не встретили.

В вечер убийства кэра Гэмптона чаепитие в аптеке шло, как обычно. В гостях у девушек (аптека уже их дом?), помимо принца Ярви, был еще пришедший вместе с ним баронет Клэнси, или, как он предпочитал представляться, капитан Клэнси. И тот и другой титул были купленными, родители молодого господина были купцами, успешно возившими в Линн чай из далекой колонии, где у них были свои плантации. Самому ходить по морю баронету было не нужно, для этого наемные работники есть, и фраза «мой корабль» означала только, что корабль принадлежит его отцу. Умом он не блистал, но самоуверен был чрезвычайно и действительно считал, что может купить все. На Орлетту сразу пустил слюну и весь вечер делал грубоватые и недвусмысленные намеки.

Впрочем, на девушку подобный напор абсолютно не действовал, обращаться с подобными типами она умела и довольно быстро припахала самоуверенного кавалера к выполнению различных мелких поручений, заняв его руки и голову более конкретными задачами.

Очень мило улыбаясь, Орлетта заставила его, как крупного специалиста в этой области, заварить несколько сортов чая, одновременно выясняя, при каких обстоятельствах какой лучше пить. Молодой господин не имел об этом ни малейшего понятия, но с помощью ее наводящих вопросов справился. Аналогично происходила и сервировка стола, и подбор закусок с учетом сорта чая и времени суток. В общем, господин Клэнси был все время при деле, но чувствовал себя на высоте и буквально сиял от удовольствия. Орлетта же откровенно развлекалась.

К сожалению, правильно понять ее маневры смогла только Маэлла, Нейма откровенно скучала, а принц Ярви с каждой минутой все больше мрачнел.

Неожиданно сверху спустился хозяин дома и попросил разрешения присоединиться к их компании. Отказа, естественно, не получил.

Нейма немедленно перебралась к нему поближе, подала чашку, а затем попробовала усесться к нему на колени. После того как он заставил ее простоять два часа в углу, поведение девушки в отношении аптекаря резко изменилось. Она стала стараться изображать перед ним маленькую девочку (рост у них был почти одинаковый, со стороны смотрелось довольно забавно), ходила за ним хвостиком и приставала со всевозможными разговорами. При этом и активно у него училась, выпытывая новые рецепты и заклинания, которых аптекарь, как выяснилось, знал превеликое множество. Да и самому «дедушке Николасу» такое внимание было явно приятно. В общем, не добившись ничего капризами, хитрая девчонка все равно стала вертеть им, как хотела.

В результате специально для Неймы он выделил на первом этаже комнатку под лабораторию, где девочка теперь выращивала в растворе два кристалла изумруда на серьги, сливая по вечерам в них весь свой резерв, оставшийся после дневных занятий. Уже почти до гречневых зернышек дорастила!

Маэлла всячески поощряла сестру в отношении господина Пэна. Нейма активно училась, да и сама она была рада что-нибудь новое узнать. Не только по учебе, но и о самом аптекаре, который при общении с девочкой расслаблялся и меньше себя контролировал. Ну и делала выводы.

В том, что аптекарь шпион, она уже не сомневалась. Как не сомневалась и в том, что он даже не просто магистр, а архимаг. И наверху у него не одна лаборатория, где он может производить любые лекарства и сложные артефакты (вот откуда у него столько денег!). Но не только их. Маэлла была уверена, что любые документы и печати он там тоже может изготовить. И наверняка это делает. А раз он архимаг, то и магически защищенные грамоты для него подделать не проблема. Пресветлые боги! Да он же с этой страной что захочет, то и сделать сможет!

Неясным оставался вопрос, на кого он работает? В смысле на какую страну? Но ничего, она в этом еще разберется. Зачем ей это надо, девушка даже для себя сформулировать не могла, но чувствовала охотничий азарт.

Поэтому сейчас, когда суета вокруг нового участника их чаепития несколько улеглась, она спросила самым невинным голосом, спародировав сестру:

— Дедушка Николас, я уверена, что у вас есть какая-то сногсшибательная новость, которая и оторвала вас от ваших занятий. Не томите, поделитесь с нами! Пожа-а-алуйста!

— Пожа-а-алуйста, дедушка Пэ-эн! — затянули сестры уже в унисон.

Было видно, что аптекарь немного удивился и напрягся, но после недолгого колебания рассмеялся:

— От вас ничего не скроешь, наблюдательные вы мои! Хорошо, слушайте. Подробностей не знаю, но полчаса назад в замке Трувор кэр-дракон убил лорда Гэмптона. Выманил его из зала, где остальные кэры сидели, и успел убить до того, как подмога прибежала. И скрылся. Думаю, что город на осадное положение переведут. Так что по ночам не гуляйте! Введут комендантский час — арестовать могут.

Аптекарь сделал страшные глаза и смешно зашевелил бровями и бакенбардами. Но засмеялась одна Нейма. Остальные так и остались с открытыми ртами.

— Сведения точные? — подозрительным голосом осведомился баронет.

— Точные. Капитан внутренней стражи передал по хрустальному шару. У меня с ним хорошие отношения, а он в связи с этими событиями просил сеанс люмисолярной терапии с завтрашнего утра на послезавтра перенести. А заодно я его и попытал; люблю, знаете ли, все знать!

Баронет резко засобирался домой. Такую новость ему не терпелось поскорее донести до родителей. Так уж ли она важна для их бизнеса, или просто осведомленностью похвастаться хотелось, но заторопился он очень.

Принцу Ярви спешить было не к кому, но он тоже поднялся следом. Новость его, конечно, удивила, но вряд ли убийство еще одного кэра как-нибудь на его судьбе отразится. Просто настроение у него было подавленное, на Орлетту за повышенное внимание к капитану Клэнси сердился. Да и беседа как-то сама собой умерла.

Маэлла очнулась от прострации самой последней. Ее насквозь пробила мысль, от которой она чуть со стула не упала. Совершенно сумасшедшая, потому и очень вероятная. Только вслух об этом сказать нельзя.

«Милейший аптекарь почти наверняка снабжает информацией не только свою страну, но и кэра Бюлофа, с которым имеет регулярный канал связи!»

Почему она так решила? Потому, что мятежный кэр был слишком хорошо информирован обо всем происходящем при пиктанском королевском дворе. Но сам нигде ни разу не засветился, только появлялся и убивал. То есть существует кто-то, кто его информацией снабжает. И этот «кто-то» — одиночка. Спецслужбы так чисто работать не умеют, если несколько человек задействованы, обязательно утечка информации случится. А здесь — все чисто, хотя местные оперативники наверняка весь город перерыли. А аптекарь на роль такого осведомителя подходит идеально. Только не по хрустальному шару он со своим тезкой говорит. Хотя если он архимаг, да и фон Бюлоф очень неслаб был, как она помнит, то два спеца какой-нибудь артефакт для связи наладят. Особенно если на небольшое расстояние, что-то она о таком слышала.

Все, делаем невинное лицо, и рот на замок! О таком молчать надо в тряпочку. Аптекарь к ним очень добр, но если провалом дело запахнет — убьет, не задумается. В спецслужбах люди суровые. Сама была, знает. Да и не надо такой информацией ни с кем делиться. Сама раскопала, сама постарается и использовать. Если придумает, как пользу от этого получить. А пока надо пораскинуть мозгами, что же это за лояльная к кэру-дракону страна нашлась?

Собравшись, она накинулась на «дедушку Пэна» с вопросами и рассуждениями, что же теперь будет, а Орлетта, немного поколебавшись, все-таки пошла проводить принца Ярви.

Принцу она искренне сочувствовала как товарищу по несчастью, да и кавалер он был приятный, но никакого права ее ревновать у него не было! Впрочем, получалось это у принца так искренне и мило, что она решила его немного поощрить. Прощаясь, провела пальчиком по его груди и, приобняв за шею, чуть наклонила голову и поцеловала в щеку.

Впрочем, поцелуем в щеку дело не ограничилось. Принц немедленно обнял ее за талию и буквально впился в губы. Орлетта уперлась руками ему в грудь, пытаясь отодвинуть, но больше для виду. Поцелуй затянулся.

— Что вы себе позволяете, принц! — начала она его отчитывать, чуть отстранившись, но не скидывая его руки со своей талии. И вдруг затылком почувствовала посторонний взгляд. Невольно пискнув, она вырвалась уже решительно, понимая, что опоздала и целовались они при свидетелях. Оставалось только принять гордый и независимый вид.

Орлетта повернула голову. Как она и опасалась, в дверях процедурной стоял господин Пэн и смотрел на них с каким-то отрешенным выражением лица. Сердце у девушки почему-то болезненно сжалось, хотя вроде ничего особо предосудительного они не делали. Ну, поцеловались, так дело, как говорится, молодое! И вообще, нечего подглядывать, если не нравится! В том, что аптекаря увиденное не обрадовало, она была уверена. Но почему? Сам ни на что вроде не претендовал, да и не по возрасту ему за молодыми герцогинями волочиться! А то, что ни она принцу, ни принц ей подходящей партией не является, так поцелуй — не женитьба, обязательств не накладывает. По крайней мере, серьезных. Не выгонит же ее аптекарь из-за этого из дома?! Со странностями он, конечно, но точно не ханжа. И не дурак. Должен все понять правильно.

Но на душе все равно стало как-то нехорошо.

Но аптекарь смотрел уже не на нее, а на принца Ярви.

— Простите, принц, не могли бы вы уточнить для меня одну вещь? — очень спокойным голосом спросил он. — Насколько я знаю, кэры Бентон и Сэтлох по происхождению хайволлцы, ваши земляки. Не знаете ли вы, сохранили ли они свои ленные владения в Хайволле после присоединения к Пиктании или новые наделы получили?

Если принца и удивил вопрос, то виду он не подал:

— Нет, Бентоны и Сэтлохи — старинные роды лердов Хайволла, от родовых гнезд они бы никогда не отказались.

— Спасибо, — столь же спокойно ответил господин Пэн. — Всего вам доброго, всегда рад видеть.

Аптекарь развернулся и двинулся к лестнице на мансарду.

ГЛАВА 6 Где ты была сегодня, киска?[13]

На следующий день аптекарь не спустился к завтраку. Свежие булочки, яйца, молоко и масло принесли мальчики-рассыльные из ближайших магазинов, мармелад и бекон девушки сами извлекли из холодильного шкафа. Орлетта заварила чай, Маэлла даже порционные яичницы всем зажарила, а Нейма до блеска отполировала столовые приборы, накрывая на стол. Желающих сварить овсяную кашу не нашлось, а вот фрукты помыли. Можно приступать, но как без хозяина? Неудобно как-то. А ждать тоже времени нет, во-первых, все стынет, а во-вторых, скоро уже аптеку надо открывать, не с булкой же в зубах это делать?

Наконец отправили делегацию в лице Неймы — стучаться в дверь мансарды. Орлетте и Маэлле ломиться к господину Пэну не хотелось каждой по своим причинам. Зато у мелкой комплексов не было:

— Дедушка Коль! Де! — ду! — шка! Коль! Зав! — трак!

Не сразу, но откуда-то издалека раздалось:

— Ешьте без меня! И аптеку сами открывайте! Я пока занят! Отвлекаться не хочу!

Если бы голос раздавался не из-за двери аптекаря, Нейма решила бы, что говорит другой человек. Как будто тембр голоса поменялся. По интонациям-то при таких репликах не разберешь. Но дверь заперта, не станешь же ее ломать и проверять, кто там? Девочка забеспокоилась, но на активные действия не решилась. Ведь могло и показаться. Говорить о своих сомнениях Маэлле с Орлеттой тоже не стала.

Ощущая некоторую неловкость, девушки довольно быстро поели, убрали за собой и, отперев парадную дверь, заняли свои места в торговом зале. В конце концов, аптекарь периодически куда-то отъезжал за товаром на несколько дней, вполне справлялись и без него. Хотя странно.

Орлетту не оставляло неприятное чувство беспокойства, не она ли стала причиной «забастовки» хозяина дома.

«Странный он какой-то, — думала она. — Он что, себя моим опекуном возомнил и печется о моей нравственности? Или все-таки ревнует? Странно, ни намека не делал, что у него есть ко мне хоть какой-то интерес. Наверное, все-таки опекать пытается. Тогда о чем ему переживать? Что они с принцем целовались? Так им уже не по десять лет! И с принцем все-таки, а не с бродягой каким-нибудь!»

Впрочем, девушка прекрасно понимала, что в своем нынешнем положении потомок правителей Хайволла от бродяги отличался только чистой одеждой и воспитанием. Родовитый, но нищий. И нужна ему не она, а богатая невеста. Не выдают за него никого, что ли? Или он такая рохля, что не знает, как к такому делу подойти?

Насколько девушка успела составить свое мнение о принце Ярви, своими внешними данными он производил гораздо большее впечатление, чем внутренними достоинствами. Высок, строен, можно даже сказать, красив. Но не слишком умен и слабохарактерен. Такой послушно побежит за лидером, а сам лидером никогда не будет. Странно, по годам он старше нее, а по ощущениям — все наоборот. Она уже давно вышла из детского возраста и повидала в жизни всякого, как хорошего, так и плохого, а он так и не повзрослел. Правда, хорошо воспитан и приветлив, к тому же из одного с ней круга, так что его общество на сегодняшний день, наверное, лучшее, что у нее есть. Не прогонять же его, в самом деле, из-за косого взгляда аптекаря?!

Как бы она к нему отнеслась, если бы они познакомились до этой злосчастной войны? Наверное, так же, как и сейчас. Милый мальчик, не годящийся в мужья. Могла бы она им увлечься? Возможно, но вряд ли надолго. Играть роль мамы при взрослом ребенке ей быстро надоело бы. Ей самостоятельные и решительные мужчины куда больше нравятся. Хотя, если бы он реально своим Хайволлом правил, а она — им, может быть, ей бы это даже понравилось.

Вот покойный Астон де Арлуньяк (как-то язык не поворачивается его мужем назвать) был и самостоятельный и решительный. И богатый и родовитый. К тому же редкая сволочь и обращался с ней по-скотски. Зря она тогда дала батюшке себя уговорить выйти за него замуж. Даже при браке по расчету надо в этот самый расчет принимать не только политические выгоды, но и взаимное уважение и симпатию супругов.

Впрочем, какой у нее тогда был выбор? Вот удалось бы ей выйти замуж за Николаса (не аптекаря, конечно, а кэра, — Орлетта улыбнулась собственной шутке), а его вне закона объявили и уже года два как ловят кэры всех крупнейших монархий. Не слишком веселая у нее жизнь была бы, если бы она его женой стала. Хотя, наверное, не хуже, чем сейчас. Император Отто сказал, что с женщинами он не воюет, так что Марион живет себе спокойно в своем доме в Лердене. Жила бы и она вместе с ней. Со свекровью? Не лучший вариант, но, по крайней мере, надежный. И вместе бы следили за тем, как Николас продолжает воевать с теми, кто его приговорил. Не ожидала, что он таким бойцом окажется. Всю Пиктанию в страхе держит, в Чине шороху навел, а Нион, как писали в газетах, и вовсе на пару с брахманским гуру завоевал. Глядишь, и выиграет эту казавшуюся безнадежной войну. Хотя и погибнуть накануне победы тоже может. Той же Эрме или Отто отступать уже нельзя, или они его, или он их. И ведь где-то рядом, в Линне прячется, может, они даже встретятся. И тогда… Что будет тогда, Орлетта не знала.

Переживания Маэллы никакого отношения к романтике не имели, но были не менее сильными. С одной стороны, это был страх, не заподозрил ли ее господин Пэн в излишней осведомленности. Вероятность этого не слишком высока, лицом своим она владеет достаточно хорошо, но больно уж ставки высоки. Их бывший учитель сцепился с сильнейшими королевскими домами цивилизованного мира, став их врагом номер один. И в этой войне пока выигрывает, убивая кэров одного за другим и перетягивая союзников из восточных стран на свою сторону. Если ее догадка правильна, аптекарь в этом активно помогает Бюлофу, несмотря на смертельный риск подобного сотрудничества. Пиктанские кэры любого пособника дракона в кровавый блин раскатают, на кусочки порубят, в порошок сотрут, в общем, умертвят самым болезненным способом, до которого додумаются. У самих фантазии не хватит, им королева Эрма подскажет, а у этой дамы воображение богатое…

Для собственной безопасности от таких дел надо бы бежать как можно дальше. Но она этого никогда не сделает. Просто не сможет. Тянет ее, как наркомана, ко всей этой политической… для кого — грызне, а для нее — жизни. Со всеми ее интригами, заговорами, предательствами и даже убийствами. Пусть сейчас она полный банкрот, здесь есть шанс хотя бы со стороны на все это посмотреть, в атмосферу окунуться. А если еще удастся в игру вернуться… По высоким ставкам игра ведется, но здесь других и не бывает. Зато и выигрыши тоже велики, а терять ей уже нечего.

Впрочем, на рожон тоже лезть не стоит. Поэтому, когда какому-то покупателю потребовались отсутствовавшие в зале амулеты, в лабораторию к аптекарю она снова послала сестру.

После долгого стука и криков дверь наконец открылась. Аптекарь, вопреки ожиданиям Неймы, оказался отнюдь не взлохмаченным и испачканным реактивами, а, наоборот, свежим, чистым и одетым как с иголочки. Собственно, он всегда таким сверху спускался, но после сна и душа это было бы нормально, а вот после какой-то выполнявшейся запоем работы — несколько странно. При этом мысли господина Пэна явно витали где-то далеко от проблем аптеки. Девочке он улыбнулся приветливо, но вот что от него требуется, понял не сразу. Потом быстро сбегал и принес ей целую коробку различных артефактов.

— Дедушка Коль! Их тут очень много! И все разные. Какие из них для чего служат?

— К ним же бирки прицеплены!

— По твоим каракулям ничего разобрать невозможно, да и сокращаешь ты все слова. Вот, «сн. ст. эл.» что значит? Или «лок. пр-ев. р-т, п-да»?

— «Снятие статического электричества», это так, фигня, для озабоченных. А другой — «локальный прогрев, применять при радикулите или простуде» — чудес не творит, но вещь полезная.

Тут аптекарь отвлекся, как будто услышал, что его кто-то торопит.

— Да, да, уже иду! — пробормотал он. И уже Нейме:

— Сами разберетесь, ты же мой почерк всегда разбирала, а у меня еще дел куча!

После чего почти вытолкнул девочку вместе с коробкой за дверь.

— Мне кажется, там наверху кто-то есть! — заговорщицким шепотом сообщила Нейма сестре. — Они вместе что-то делают. Этот кто-то стал аптекаря торопить, когда мы с ним разговаривали, и он сразу же к нему побежал!

— Так вот где ты прячешься ото всех, кэр Бюлоф! — Маэлла произнесла это как бы для себя, но все равно шепотом.

Очень даже вероятно! У аптекаря же на мансарде большое окно с блоком для поднятия больших грузов. И выходит оно на тихую улочку с глухими стенами. Идеальный «черный ход». Попасть таким путем внутрь дома не составило бы труда и Маэлле, а дракон так и вовсе взлететь туда может. Хорошо бы эту информацию проверить… и понять, что с нею дальше делать…

Между тем аптекарь Пэн, тщательно заперев за Неймой дверь, слегка тряхнул рыжими бакенбардами, как бы сбрасывая наваждение, и почти мгновенно превратился в разыскиваемого всеми службами безопасности опального кэра Бюлофа. Одежда на нем тоже поменялась, и вот эта уже оказалась совсем не такой чистой.

— Иду, иду! — еще раз проговорил он. — Кстати, Целиция, а почему когда я форму меняю, вся одежда, да и я сам, всегда чистой и свежей появляется, а когда к себе натуральному возвращаюсь, вся грязь на месте оказывается?

— Я это явление одним из самых первых изучила. — Этот голос, ровный с приятным тембром, звучал только у Николаса в голове. — Все свои формы, кроме натуральной, ты всякий раз заново создаешь, включая одежду. Так что, если вдруг захочешь оказаться при смене формы грязным, внеси коррективы в свое представление о конечном объекте. Это, кстати, у тебя пару раз получалось, у меня в дневнике наблюдений это зафиксировано. А вот что с твоим натуральным телом происходит, нам еще предстоит изучить. Пока ни одну гипотезу гарантированно подтвердить не удалось. Я пока новый цикл экспериментов разрабатываю. Но это потом! Давай, не отвлекайся. Артефакт доделывать надо, как ты там говорил, «пространственную матрицу образов» формируешь?

— Да, с «картинкой» одним наложением вопрос не решить. Это звук можно просто смешать в одну кучу, а вот принимаемые изображения придется уменьшать и выстраивать так, чтобы они друг на друга не накладывались, а пересылать то, что получилось, уже потом.

Идею позволить нескольким владельцам хрустальных шаров разом общаться между собой кэр и богиня «жевали» довольно давно и уже не первый день возились с созданием соответствующего артефакта. В смысле Николас работал, а богиня смотрела и комментировала.

Сама мысль сделать возможной проведение по хрустальным шарам одновременного общения многих абонентов возникла у Николаса вследствие необходимости собрать новую конференцию кэров. Первая и единственная столь массовая встреча этих рыцарей прошла в Старозвездиче, и на ней королева Эрма, в результате сложных интриг, преобразовала свой заговор в сговор и подложила кэру-дракону очень большую свинью. Тогда он об угрозе не подозревал, вот и не смог принять ответных мер. За прошедшие два года ситуация существенно поменялась. Во многом благодаря его, Николаса, усилиям.

Он еще раз прикинул расклад сил.

Большинство стран: Кумляк, Вендия, Ибра, Ютия и прочие относятся к нему индифферентно. Присоединятся к большинству при любом решении. Хотя Кумляк обычно на Чин ориентируется. Но с Чином у него теперь как раз полный ажур. Доминировать стал монастырь Кунь-Люнь; его настоятель — кэр Ю и раньше был за Николаса. Ну а противники из Тайянь-Шаня после гибели своего настоятеля максимум воздержатся, а то и вовсе не станут перечить господину Ю.

Нион, чьи кэры непримиримо жаждали крови кэра-дракона, оказался оккупирован Брахманом, духовный лидер которого переменил мнение и объявил дракона истинным кшатрием и чуть ли не аватарой асура Вишварупа. То есть фактически полубогом. В общем, все кэры этих стран стали бы теперь голосовать благоприятно для Николаса.

Фактически против него остались только Пиктания и родная Дэнляндия, ну и слушающаяся их ослабленная Галлодия. Число пиктанских кэров он уже изрядно подсократил, а в империи дэнцев, где убивать недавних соратников рука не поднимается, все его неприятности связаны исключительно с предательством короля-императора Отто. Да и в Пиктании все на Эрме держится. В общем, пора им визиты наносить…

Получалось, еще чуть-чуть усилий, и при новом голосовании все решения первой конференции кэров реально отменить. А вот собрать новую конференцию как раз нереально. В прошлый раз был серьезный повод — завершение войны, затронувшей интересы многих стран. Монархи делили земли и влияние, вот и съехались сами, а заодно и кэров привезли. А сейчас? Изгнанник, объявленный вне закона, зовет всех куда-то приехать, и все бегут бегом? Не верит он в это. И правильно делает.

Но раз их в одном зале собрать не получится, почему бы им по хрустальным шарам не пообщаться? Всем одновременно? А дальше уже дело техники. Только надо иметь кучу знаний, изрядную магическую силу и квалификацию, позволяющую разрабатывать сложнейшие многоуровневые заклинания, прекрасное пространственное воображение и способность часами не терять концентрации и внимания, а также безграничное терпение. Всего этого вместе, кажется, не было и у богини, так что она с удовольствием часами наблюдала, как работает Николас, а вот своей помощи ни разу не предложила. Хотя вполне могла и считать, что «не божеское это дело» своими ручками артефакты создавать. Впрочем, в обсуждениях принимала самое горячее участие, а во время работы периодически отвлекала советами и едкими критическими замечаниями, на которые молодой человек старался не реагировать.

Общение по хрустальным шарам осуществлялось через астрал, а это было для Николаса нечто малопонятное. Вроде мира идей, некого духовного отражения реального мира, но с очень странными свойствами. В частности, в нем не было расстояний. Поэтому, если послать туда какой-либо образ, его можно мгновенно извлечь оттуда в любом другом месте. Надо только суметь его выделить среди бесчисленного количества других образов. Именно этим хрустальные шары и занимались, выделяя для приема только ту информацию, которая была снабжена меткой-идентификатором данного шара. А при передаче информации встраивали в нее метку-идентификатор корреспондента. Николас же в конце концов сделал артефакт, названный им «Звездочкой», так как в обычном мире схема связи напоминала многолучевую звезду. Этот артефакт был способен принимать информацию от сотни хрустальных шаров одновременно и, объединив ее с преобразованной объемной картинкой, без задержки отправлять обратно всем своим абонентам одновременно.

Для проверки работоспособности «Звездочки» Целиция даже материальную форму приняла и организовала сеанс связи со своими жрецами в разных храмах, доведя тех от возможности лицезрения богини до священного экстаза. От комментариев Николас благоразумно воздержался, хотя и очень хотелось отыграться за издевательства во время работы. За важно откляченную попу тоже не ущипнул, хотя хотелось еще больше. Даже от датчика-объектива, передающего образ богини, старательно прятался. Негоже служителей культа смущать, еще ересь какая появится…

Прошедший испытания артефакт (изумруд размером со здоровенный арбуз) Николас и Целиция уплотнили уже вместе. Все равно арбуз остался, только уже небольшой. Зато теплящийся золотым сиянием, как и положено артефактам древних. После некоторого обсуждения Николас вынужден был признать, что оставить артефакт себе будет неправильно, могут обвинить в передаче ложных образов. Поэтому лучше его отдать сотрудникам той организации, которая связь по хрустальным шарам монополизировала. Все равно создавать альтернативную структуру передачи данных он не планировал.

Легализацию «Звездочки» богиня взяла на себя, обещав лично доставить ее куда следует. Молодой человек мысленно отметил, что его авторство тогда автоматически перейдет к Целиции, а артефакт получит статус «божественного». Небольшой укол ревности ощутил, но махнул рукой.

— Ты хотя бы не забудь получить титул божественной покровительницы связи и коммуникаций, — проворчал он. — Пусть они свою организацию официально тебе посвятят и жрецом кого-нибудь назначат. Пригодится.

Богиня, кажется, подавила в себе порыв чмокнуть его в щеку, зато церемонно подала руку для поцелуя и растворилась в воздухе. Вместе с артефактом.

Королева Эрма была не в духе. Последнее время ее преследовали неудачи. Не глобальные, крупных неприятностей удавалось избежать. Однако стоило ей это громадных усилий и нервных затрат. А уж сколько-нибудь значимых успехов не было вовсе.

Так, казалось бы, хорошо спланированная война с Дэнляндией, которая должна была сделать Пиктанию мировым гегемоном, хотя формально завершилась почетным миром и приращением территории, на деле лишила ее королевство положения великой державы. Из двенадцати кэров осталась только половина, четыре погибли в битве, двое уже в мирное время. И все — от руки одной и той же ящерицы-переростка!

Королева невольно скрипнула зубами, но сдержала себя и вновь сформировала на лице благожелательную улыбку.

Сын из опоры трона превратился в обузу! Вместе с оставшимися кэрами принц Тристум заперся в замке Трувор, где трясся от страха и пил. Короче, от исполнения любых государственных обязанностей он полностью отстранился.

Стали происходить сбои в международной политике. То есть там, где Эрма считала себя особенно сильной. Восточные союзники, за счет которых Пиктании пока удавалось удерживать позиции на Западе, вдруг, даже не поставив ее в известность, полезли в какие-то авантюры. И ни с того ни с сего подняли пошлины на чай.

Все это весьма скверно отражалось на престиже королевской власти в самой Пиктании, популярность королевы стремительно падала. А тут еще и хайволлские националисты неожиданно зашевелились. Надо бы кэров послать в качестве демонстрации силы для успокоения горячих голов, так они теперь только все вместе ходят. И вместе с принцем, который от них не отвяжется. В принципе можно их и таким составом послать, но как-то несолидно столицу без единого защитника оставлять. Ничего страшного, понятно, не случится. В то, что страшный дракон разрушит в их отсутствие Линн или оторвет лично ей голову, королева не верила. В отличие от Тристума, фон Бюлоф о своем имидже в глазах общественности заботится. Изображает из себя несправедливо обиженного благородного рыцаря, стервец! (Срочно вернуть благожелательную улыбку на лицо!) Беззащитных горожан и столь же беззащитную пожилую женщину открыто убивать не будет. Но вот на ее имидже массовый поход кэров на Хайволл скажется отрицательно, а она о нем тоже заботиться пытается!

Этим невеселым размышлениям королева предавалась во время своего утреннего туалета. Тоже бредовое мероприятие, пережиток темного Средневековья! Почему она, солидная женщина, должна публично демонстрировать свое полуголое (и даже более чем «полу») тело чуть ли не всем желающим?! Девки публичные вон по кабакам перед мужиками на сцене за деньги раздеваются, стриптиз показывают, а она в собственной спальне должна посторонних терпеть и на их глазах умываться и одеваться!

Тут королева лукавила. Список приглашенных на ее утренний туалет утверждался ею лично. Обычно никого, кроме фрейлин, которым по долгу службы полагалось ее умывать и одевать, там не было. Но накануне Эрму посетила мысль, что для борьбы с плохим настроением надо принять радикальные меры. Любовника завести, например. Конечно, когда находишься на вершине власти, ты неизбежно будешь одинок, но все-таки иметь кого-нибудь, кто будет тебя любить и за тебя переживать… очень даже сильная поддержка в тяжелых государственных трудах. И умный и красивый любовник много лучше, чем преданная собака или какое иное домашнее животное.

В результате на сегодняшний туалет приглашение получило довольно много народу, среди которого не менее трети составляли симпатичные молодые аристократы. Вот за их реакцией королева и поглядывала, пока фрейлины суетились вокруг нее с влажными губками, полотенцами и различными предметами туалета.

В принципе стесняться своего тела Эрме не приходилось. Как аристократка с высоким магическим потенциалом, она выглядела много моложе своих лет, а за кожей и фигурой следила и сохраняла хорошую физическую форму. Так что привлечь мужские взгляды ей было еще очень много чем. Только вот увидеть в этих взглядах ей хотелось не только похоть, но и уважение, смешанное с восхищением. А эти козлы только слюни пускали! Или, наоборот, стыдливо глаза прятали, что, к сожалению, не лучше. В общем, красивого юноши с «правильным» выражением на лице что-то не наблюдалось, и настроение, вместо того чтобы улучшиться, продолжало портиться. Обидно, даже в такой ерунде и то не везет!

Королева приосанилась и, повернувшись боком к «публике», немного демонстративно изящно вытянула ногу, подставляя ее фрейлине для натягивания чулка. Дура умудрилась сделать это крайне неловко и к тому же полностью закрыла ее своей юбкой от молодых господ.

— Чтобы духу больше этой косорукой в моей спальне не было! — уголком губ произнесла королева, обращаясь к личному мажордому, но так, чтобы и эта неуклюжая бестолочь ее услышала. Эрма понимала, что поступает несправедливо, раньше подобных безобразий за этой фрейлиной она не наблюдала, но плохое настроение надо было на ком-то выместить.

Вопреки ожиданиям, фрейлина не разрыдалась, а рывком расправила на чулке все складки, чуть не вытряхнув королеву из кровати. И только после этого закрыла лицо руками и кинулась прочь из спальни, провожаемая осуждающими взглядами и гулом придворных. Зато следующая фрейлина из натягивания второго чулка устроила целое представление, продемонстрировав «публике» все совершенство королевской ножки от кончиков пальцев до… или даже немного за гранью приличия. Эрма хотела было остудить ее чрезмерный пыл, но тут заметила, что один из стеснительных юношей наконец поднял на нее глаза и смотрит с сочувствием и восхищением. И слегка покраснел, что ему очень даже шло. Кажется, мероприятие проведено все-таки не напрасно.

— Милочка, с завтрашнего дня будете подавать мне оба чулка, только представление из этого больше устраивать не надо, — милостиво улыбнулась она фрейлине. И вдруг закашлялась.

На славный город Лерден, недавно столицу суверенного княжества, а ныне административный центр одноименной провинции, опускалась ночь. Делала она это с изумительной регулярностью уже много веков, но как же сильно изменился облик ночного города за последние два года. Вроде ничего в нем не было разрушено (построено, впрочем, тоже), только атмосфера (нерв? душа?) Лердена деградировала от «культурной столицы мира» до «унылой провинции».

Фонари в целях экономии горели через один, но и их свет был мало кому нужен. Прогулки нарядных горожан по улицам остались в прошлом, теперь после заката они больше по домам сидели. Балы стали большой редкостью и проводились исключительно наместником в его резиденции (бывшем княжеском дворце). Рестораны и театры один за другим прогорали, даже в знаменитом университете заметно убавилось как студентов, так и преподавателей. Многие разъехались по домам, другие делали карьеру в Бренне или других столицах. Очередной набор студентов был откровенно скуден: крайне мало аристократов и еще меньше первокурсников с высоким магическим потенциалом. В общем, кругом тишь да гладь, только к благодати ее отнести трудно.

Не лучшие времена наступили и для доходного дома Марион фон Бюлоф. Арендную плату пришлось снизить вдвое, но и при таких условиях найти жильцов для всех квартир ей не удавалось. Две-три обязательно простаивали. Но все равно хозяйка не бедствовала. После вынужденного бегства сына власти одно время пытались выпытать у нее информацию о его местоположении и брали дом под наблюдение. Но, к счастью, этим и ограничились. Наместник наведывался к ней лично, был чрезвычайно вежлив и даже по секрету признался, что не одобряет принятые против кэра Бюлофа меры и просит не держать на него зла за небольшие доставляемые неудобства, которые он постарается свести к минимуму.

Был ли он искренен или вел хитрую игру, надеясь вызвать Марион на ответную откровенность, осталось непонятным. Скорее всего, все вместе. Но ценной информации о сыне графиня все равно сообщить ему не могла, так как сама ничего не знала. Николас регулярно связывался с ней по хрустальному шару, с которым она наконец научилась управляться, но даже если и говорил ей, где сейчас находится, то давал понять, что после разговора оттуда улетает.

Не препятствовал наместник и деятельности антиквара Хокенштейма, продолжавшего торговлю «артефактами древних», основная торговая точка которого располагалась теперь в Бренне. Но там заправлял его сын, а сам он так и остался жить по соседству с Марион, регулярно заходя к ней в гости и даже делясь доходами. Проследить, откуда он берет артефакты, так и не удалось. Антиквар периодически отправлял куда-то корабль с археологической экспедицией, которая их и находила в виде клада на каком-нибудь из островов северного моря, которых там было великое множество. Всякий раз на новом месте, естественно. Ну и цель экспедиции делалась известной только в день ее отбытия, в том числе и самому Хокенштейму.

Возможно, что столь лояльное отношение представителей императора к «приспешникам дракона» было связано и с тем, что кэр Бюлоф как-то лично связался с наместником по хрустальному шару и обещал порвать его на ленточки, если с его матерью или друзьями случится что-либо нехорошее. Все кэры Дэнляндии были собраны императором в столицу, а в Лердене властям приходилось обходиться сотней стражников, которые дракону на один зуб. Наместник это прекрасно понимал, равно как и все его подчиненные.

Понимал это и император Отто, который, как следствие, лерденским властям таких задач и не ставил. Момент, когда еще можно было прибегнуть к шантажу, он упустил, испугавшись общественного мнения и понадеявшись, что кэры и так скоро дракона отыщут. Все-таки фон Бюлоф был не государственным преступником, а кэром-изгоем, и его осуждение и казнь были сугубо внутренним делом этих рыцарей. Приплетать к этому его мать как-то не по-рыцарски.

Наверное, Отто мог бы и наплевать на эти условности, опасаясь уже за собственную жизнь, но мешали два обстоятельства. Во-первых, он не был уверен, что дэнские кэры такой приказ выполнят. Полицейскими операциями они не занимались, к тому же для всех стало ясно, что фон Бюлоф придерживается в отношении бывших военных товарищей нейтралитета. В том числе и в отношении самих кэров, которые, в отличие от пиктанских, продолжали жить в Бренне по своим домам, приходя во дворец только на дежурство. Во-вторых, император по лионской битве помнил, что для обычных смертных защиты от великих заклинаний кэров все равно нет. Если с Марион что-нибудь случится, дракон вполне может и озвереть. Годы прошли, но «Поляна светлячков» все еще продолжала ему сниться в кошмарных снах.

В результате Марион продолжала жить в спокойствии и достатке, хотя и скучновато, ведь нельзя же считать развлечением постоянное беспокойство за сына. К счастью, поначалу панические опасения за его жизнь постепенно перешли в легкое волнение на фоне законной гордости за Николаса. Ну и сынок! Как он всем хвосты накрутил! Так что теперь газеты по утрам она открывала с предвкушением новостей о том, как сначала неуловимый (как писали в газетах), а теперь уже грозный кэр-дракон в очередной раз оставил своих врагов (и каких врагов!) с носом или даже сократил их поголовье.

Из газет любящая мамаша узнавала о сыне куда больше, чем из их регулярных, но недолгих бесед по хрустальному шару. Там все шло на уровне «жив-здоров-люблю-целую!», хотя и это уже немало. Вот если бы еще «скоро буду» добавилось… Но надо быть реалистами: лезть к волку в пасть, то есть в жаркие объятия к полутора десяткам кэров, она сама ему не советовала.

Скатывание Лердена в провинциальность неожиданно положительно сказалось на качестве обедов в доме, которое и раньше было довольно высоким. Рестораны разорялись, муж кухарки — шеф-повар ранее популярного кабака — переехал в дом фон Бюлофов окончательно. И не один. У него еще и кузен знаменитым кулинаром был, и друг детства — известным ресторатором. В общем, Марион пустила их жить в освободившиеся квартиры бесплатно, все равно простаивают. Теперь эти мастера соревновались на кухне, кто кого превзойдет. Продукты, естественно, за счет хозяйки, а ели все вместе. Не за одним столом, естественно, барыня — у себя в столовой, остальные на кухне или по своим комнатам, но все равно все эти шедевры кулинарии шли «для внутреннего потребления».

Впрочем, в последнее время гости в дом тоже стали наведываться. Это в первый год преследования Николаса ее, как чумную, все прежние знакомые избегали. А теперь — чуть ли не напрашивались, что Марион очень радовало. Не возможности пообщаться с людьми, в чью искренность она не очень верила, а как индикатору общественного мнения, которое стало склоняться к мысли, что в войне императора с кэром-драконом побеждает отнюдь не их венценосный владыка.

Первой появилась Дета фон Пилз (до получения баронства — Дронт) и стала жаловаться на свою тяжелую судьбу. Данное ей в лен поместье оказалось крошечным и вместо доходов приносило одни убытки, которые ей же из своей невеликой преподавательской зарплаты покрывать приходилось. А отказаться от этого «чемодана без ручки» жалко, столько лет мечтала перестать быть безземельным «рекрутом»… В смысле не так уж и много лет, поправилась она, но почти всю жизнь.

С преподаванием тоже были проблемы. Ее гордость, персональный ученик, прекрасный и юный князь Лерденский героически погиб в бессмысленной (!) бойне под Лионом. Последние же наборы студентов — это кошмар какой-то. Подготовка ужасная, талантов нет, все сплошь купеческие дети, как истинные торгаши, над каждой медяшкой трясутся, но хотят за нее золотые горы получить. Без труда. А вредный ректор совсем к ней переменился, самых нищих и бездарных ее учить назначил, да еще и расписание — хуже не придумаешь, совсем без выходных. А зарплату урезал!

Впечатление от монолога немного снижалось периодическими репликами похвалы и благодарности хозяйке. Беседа велась за обеденным столом, Марион предпочитала помалкивать, зато по ее небрежным жестам горничная ставила перед гостьей одну перемену блюд за другой. И все вкусные, что Дета, несмотря на расстроенные чувства, не могла не заметить. Так что она сильно отвлекалась от своего повествования и периодически говорила с набитым ртом. Плакать в таких условиях было затруднительно.

— Да, тяжелое время наступило, — соглашалась Марион. — Вот пробуйте эту грудку рябчика с брусничным соусом. Мой повар очень хорошо блюда вендской кухни готовит…

— Ведь было же все по-другому, — соглашалась с ней гостья, не отрывая глаз от тарелки с чем-то новым и интересным, — ведь и Николас совсем недавно в университете учился. Какой курс был сильный, хотя он, конечно, выделялся. Настоящий гений! Как жаль, что мне не довелось поработать с ним индивидуально. Но вы скажите ему при случае, что, если он все-таки надумает магистерскую диссертацию писать, я была бы счастлива ему помочь.

Марион мысленно хмыкнула, почувствовав легкий укол ревности, но одновременно и гордость за сына. Ничего, скоро все девушки снова на него вешаться будут!

— А про девушек, что до войны сюда с вами заходили, вы ничего не знаете? Ведь эта ужасная битва произошла как раз у замка отца Орлетты…

— Эта Орлетта! — фыркнула Дета. — Что в ней только мужчины находили?! Сама маленькая, а самомнение громадное. И развратная к тому же. Может, этим и привлекала?

Вступать в дискуссию о высокой нравственности самой гостьи хозяйка не стала, вместо этого спросила об остальных девушках.

— Брина с Митром у нее в графстве в Ибре сидят, с ней ректор с полгода назад по хрустальному шару говорил. Уговаривал учение продолжить, но она пока не спешит. Медовый месяц у них второй год тянется. А Орлетта с Маэллой, говорят, в Пиктании ошиваются, никому не нужные. Вроде в аптеке работают, герцогини! Этих возвращаться к учебе никто звать не будет.

В общем, пообщались.

После первого визита Дета стала заходить не реже пары раз в декаду. Обязательно в обеденное время, сильным магиням о фигуре беспокоиться не приходится. Возможно, и чаще бы приходила, но появился у нее конкурент, с которым она явно не хотела пересекаться. Ректор фон Кредер.

Достойный магистр на жизнь не жаловался, а наоборот, старался быть по отношению к Марион галантным кавалером, чем даже несколько смутил ее. Сколько на самом деле лет было ректору, она не знала, но перед ней он старца не изображал, а выглядел даже немного моложе ее. Импозантный мужчина, крепкий и подтянутый. Виски тронуты сединой, но лысины и в помине нет. Держится солидно, но без гонора, наоборот, очень любезен и заботлив (скорее, участлив). Все в меру, не переходя границ корректности. Приходит тоже в обеденное время, но, скорее, не ради того, чтобы вкусно поесть, а чтобы дать хозяйке возможность показать себя с лучшей стороны и с минимальными усилиями проявить заботу о госте.

В общем, графиня фон Бюлоф неожиданно для себя обнаружила, что стала объектом ухаживаний со стороны барона фон Кредера. Отнестись к этому с полной серьезностью она не могла, трудно было поверить в искренность его столь внезапно вспыхнувшей симпатии. К тому же никогда не развивавшая свои магические способности Марион выглядела явно хуже большинства работавших в университете магичек, с той же Детой никак не сравнить, и она это прекрасно понимала. Но все равно приятно. К тому же достойная дама нашла для себя оправдание получаемого удовольствия от общения с неожиданным поклонником: поведение ректора было надежным индикатором роста акций ее любимого сына. Вот и стала высылать ему регулярные приглашения отведать какое-нибудь новое блюдо.

Сложные чувства у Марион вызвало предложение ректора бесплатно пройти в целительском корпусе университета курс омолаживающей терапии. Это было достаточно серьезное одолжение, к тому же наводило на разные мысли о дальнейших планах фон Кредера. Поколебавшись, решила с этим не спешить.

— Давайте все-таки подождем, пока ситуация с Николасом окончательно не прояснится, — сказала она ректору. — Мне бы не хотелось, чтобы сын не узнал меня, когда вернется.

Если первая фраза Марион заставила старого интригана поежиться (он и сам предпочел бы подождать со знаками внимания до прояснения обстоятельств), то вторая позволила ему сохранить лицо без потерь и без форсирования событий.

— Серьезный аргумент, — ответил он, — мне бы не хотелось вызывать гнев того, кого боятся все монархи нашего мира. Считайте, что вы записаны на прием с открытой датой. Думаю, что ждать придется уже недолго.

Беседа перешла на Николаса и текущий расклад политических сил, так что расстались они лучшими друзьями.

И вот однажды вечером, когда Марион, по многолетней привычке, перед сном что-то вязала под звуки струнного оркестра из «музыкальной машины», в открытое окно скользнула струйка тумана. Странно, но в принципе бывает. А вот чтобы туман не просто зависал в окне, но еще задергивал штору…

Данное действие хозяйка заметила краем глаза и от неожиданности даже упустила петлю.

— Привидится же такое… Спать, наверное, пора, устала я что-то сегодня. Все этот фон Кредер совсем мне голову заморочил. Принять только чего-нибудь сердечного надо. Или от давления?

В этот момент почти прозрачная дымка тумана у окна резко уплотнилась, и на ее месте, слегка качнувшись и почему-то боком к Марион, возник Николас. Широко улыбаясь и прижимая палец к губам, он шагнул к матери. Та не закричала, но что-то булькнула и стала сползать с кресла, уронив на пол вязание. Впрочем, почти сразу же оправилась и только недоуменно встряхнула головой, потеряв на несколько ударов сердца ориентацию, как только что случилось и с ее сыном.

Николас опасался, что у Марион при его неожиданном появлении может что-нибудь засбоить, поэтому заранее сформировал и на всякий случай держал перед мысленным взором заклинание «Великого исцеления», которое тут же на мать и наложил. Наверное, чрезмерно, зато с гарантией. Если уж силы и квалификация позволяют, так зачем экономить? Обычные целители тоже бы так поступали, если бы могли. Просто считается, что для формирования такого заклинания требуется согласованная работа не менее шести магистров. Или одного кэра, как показала практика.

Поскольку ничего серьезного в организме матери восстанавливать не пришлось, то длилось «Великое исцеление» недолго, Марион даже с кресла сползти окончательно не успела. И хотя сын мгновенно подлетел к ней, чтобы поддержать, справилась сама. Тому только и осталось, что жизненных сил ей еще в ауру добавить для закрепления хорошего самочувствия. Ну и за руку взять, проявляя сыновнее участие. Влиять на мать ментальным артефактом Николас и не пытался, считая недопустимым манипулировать близким человеком.

— Мама! — нежно произнес он.

— Сынок! — выдохнула та. — Но как?..

— Неужели ты думаешь, что меня «неуловимым» просто так прозвали? По чужим дворцам незамеченным проходить приходится, неужто я в собственный дом попасть не смогу?

Марион взяла себя в руки и немного чопорно наклонила к себе голову сына и поцеловала его в лоб. Руки ее, правда, при этом слегка подрагивали. Николас ей еще жизненной энергии добавил на всякий случай. После чего пододвинул кресло поближе к матери и уселся рядом.

— Служанок звать не надо, — пресек он ее естественный порыв. — Я к тебе пока тайно зашел, но, надеюсь, долго скрываться уже не потребуется.

— Что, даже чаю не выпьешь?! — спросила Марион, после чего сама на кухню все-таки не пошла, но достала из буфета бутылку вина, бисквиты, бокалы и набор десертной посуды.

Так и сидели под продолжавшую звучать тихую музыку, изредка прикладываясь к бокалам. И разговаривали.

Поначалу обоим было трудно — все-таки два года не виделись, тут все текущие события и проблемы слишком мелкими казаться начинают. А глобальные? У Марион их просто не было. А про Николаса она и так все из газет знала, его война с кэрами и правителями была эти годы самым значительным событием не только для них, но и остальных жителей цивилизованного мира. Так что поговорили довольно сумбурно, перескакивая с темы на тему, но оба чувствовали безотчетную радость и умиротворение, а также уверенность, что все трудности будут преодолены.

Николас рассказывал о забавных ситуациях, в которые ему доводилось попадать, о чинском мальчике Чен Су и брахманской молодой семье Джави и Рати, о своих приобретенных союзниках Сатьи-Саи-Ути-Бабе и настоятеле Ю, о своей работе и беседах с богиней Целицией. Марион была шокирована допускаемым им панибратством. Или богиня от этих пропавших студенток-герцогинь манеры переняла? Куда мир катится?! Но сынок-то каков!

Об аптеке и герцогинях Николас ей ничего не сказал, ушел от вопроса. На всякий случай. Вроде недолго ему в «преступниках» ходить осталось, но ведь неприятности можно найти и накануне победы. Лучше не рисковать, хотя ясно, что мать никому о его убежище проговориться не сможет, просто некому.

Оказалось, есть кому. Тут уже и Дета пасется, и бывший начальник. Причем легкое смущение, которое вызвало у Марион упоминание о ректоре, Николасу совсем не понравилось. Что за интригу этот старый хитрец задумал? Зачем матери голову дурит? Впрочем, ревновать мать… как-то по-детски, чего он, собственно, завелся? Внимание ректора ей, похоже, жизнь скрашивает, может, и не стоит ему голову отрывать? Но навестить, пожалуй, не мешает!

Ночевать дома Николас отказался — тогда тайну его визита сохранить не удастся, вдруг еще какие кэры успеют, дом снесут? Лучше не рисковать. Так что, несмотря на протесты матери, попрощался, вышел из комнаты через дверь и исчез. Марион подошла к окну, но его появления на улице не дождалась. Ни в квартире, ни в его мастерской, ни на лестнице следов тоже не было. Она только головой покачала с приятным чувством гордости за сына.

Университет Николас все-таки посетил. То, что ночь на дворе, даже лучше, ректор в своей спальне оказался. К своему счастью, один, а то молодой кэр неожиданно за мать распереживался. Так что проснулся фон Кредер только от легкого покашливания. Рядом с кроватью стоял его бывший ученик, неровно освещенный подвешенным им же под потолком шариком света.

— Простите, что без спроса, — извиняющихся интонаций в голосе не было, — но я в родной город только на пару часов заскочил и просто не мог уехать, не повидав любимого учителя и друга семьи (последние два слова он выделил голосом).

Надо отдать ректору должное, ни малейшей растерянности он не проявил, а сразу попытался перехватить инициативу:

— Охо-хо, мой мальчик, — закряхтел он, напирая на образ старого, безобидного, но умудренного жизненным опытом человека, — я, конечно, надеялся, что ты зайдешь, но не рассчитывал, что это произойдет посреди ночи. Хотя какой сон у старика? Тем более фактически я сам тебя пригласил. Ты ведь не поверил, что я просто так к графине фон Бюлоф зачастил?

— Не поверил.

— В общем, правильно, хотя и не совсем. Графиня оказалась в высшей степени достойной дамой, общение с которой доставляет истинное наслаждение, и мне жаль, что я не стремился развить наше знакомство раньше. А какие у нее обеды! Я не такай уж гурман, но повара у нее действительно великолепные. Впрочем, ты прав, первопричиной моего интереса было именно желание встретиться с тобой, а в последнее время — особенно.

— И что же вас интересует?

— Что это за «божественный артефакт» и новый вид услуг, предоставляемый магами-провайдерами? И почему инструкцию, список адресов и приглашение принять участие в конференции на следующей декаде получили только кэры? Твоя работа?

— Вообще-то организатором конференции является почтенный господин У, новый настоятель монастыря Тайянь-Шань в Чине, но я тоже получил на нее приглашение. Думаю, об этом все уже знают. Надеюсь, что это — первый шаг к легализации моего положения и возвращения прежнего статуса кэра.

— Действительно, абсурдность решения, принятого в Старозвездиче, очевидна! Кэром тебя сделали боги, и не обычным смертным лишать тебя этого статуса. Но почему ты уверен, что кэры примут участие в конференции?

— Обязаны по уставу созданного в Старозвездиче ордена. Любые десять кэров могут созвать конференцию. Сейчас организаторов больше двадцати, а технические причины, которые могли бы кому-то воспрепятствовать воспользоваться собственным хрустальным шаром, придумать сложно. Впрочем, свое участие уже подтвердили больше половины кэров, так что решение в любом случае будет легитимным.

— Как я понимаю, вопрос уже согласован?

— Я воздержусь дать однозначный ответ. Конференция покажет.

— Не сомневаюсь, покажет. А дальше? Ведь, по сути, тебе осталось только разобраться с проблемами в Пиктании (что ты уже фактически сделал) и здесь. Каковы твои планы?

— Планы, конечно, есть, но давайте воздержимся от дележа шкуры неубитого медведя. Как вы наверняка заметили, я не хочу воевать со своими земляками и боевыми товарищами.

— А император?

— Пока не сделал ничего, чтобы хотя бы попытаться вернуть между нами доверие. Впрочем, мою вассальную присягу он аннулировал, лен у меня и раньше был странный, в виде денежного довольствия, но он и его меня лишил. Так что, если все пройдет благополучно, с местом будущей службы мне еще предстоит определяться.

— Я уверен, что ты останешься в Дэнляндии. Я мог бы взять на себя предварительные переговоры как твой учитель и «друг семьи», как ты сам выразился.

— Спасибо, но думаю, что я сам в состоянии разобраться со своими проблемами. А насчет «друга семьи»… Я в принципе не против, но в последнее время жизнь учила меня не принимать поспешных решений и верить только действительно близким людям. Из которых в настоящее время у меня осталась только мать. Если ваше общение доставляет вам обоим радость, я могу это только приветствовать. Но помните, если вы ее обидите, голову я вам оторву сразу же. И не важно, когда это произойдет, завтра или через десять лет. Так что надеюсь на вашу мудрость.

Шарик света под потолком дал яркую вспышку и погас. Когда ректор «Малым исцелением» убрал зеленые круги перед глазами, в комнате никого не было, хотя дверь так и оставалась запертой на щеколду изнутри, а окно — закрытым на шпингалет.

— Позер! Мальчишка, — проворчал фон Кредер, вставая с кровати и надевая халат. — В каминную трубу, что ли, выбрался? Узковато. Что ж, приятно почиститься от сажи на крыше…

Ректор решительно направился в свой кабинет.

ГЛАВА 7 Дорога, дорога, осталось немного[14]

Королевский, а ныне императорский дворец в Бренне был забит вооруженными людьми. Вот уже два года, как гвардия фактически переехала из казарм в его залы и переходы. Впрочем, время шло, нападений не было, и обстановка постепенно приобрела мирно-милитаристические черты (если такое возможно в принципе).

Среди придворных и посетителей из дворян, в подражание охранникам, возникла мода ходить вооруженными до зубов и дополнять костюм легкими доспехами. (Тяжелых доспехов даже стражники не носили, их униформа была скорее данью традиции, у всех имелись амулеты, а то и артефакты защиты.) Дамы тоже украсились металлическими колетами и короткими кольчужными юбками, надеваемыми поверх обычных. Некоторые модницы даже обзавелись корсетами из стали — воронеными или с золотой насечкой. Такая мода создавала определенные неудобства — распускать руки кавалеры уже не могли по причине полной бесполезности подобных действий, попробуй ущипни или потискай в танце металлический доспех, разве что ногти обломать можно. Ну а гулкие шлепки латной перчаткой по прикрытым железными доспехами попам не прижились как вульгарные.

Гвардейцы тоже утратили напряженный блеск в глазах, перестали кидаться проверять документы у всех подряд и стали мало отличимы от придворных.

Единственные, кто не сверкал доспехами, были кэры, чье присутствие во дворце от этого только больше бросалось в глаза. Они поделились на три смены и дежурили круглосуточно. Никогда раньше такого не случалось! Впрочем, они тоже особого рвения не проявляли, а лениво слонялись по залам, понемногу флиртуя с дамами или ведя светские беседы с аристократами познатнее. Но далеко от императора не отходили, хотя уже почти в открытую начинали ворчать на такую службу.

Император Отто не любил долго нежиться в постели, он вообще был очень рациональным человеком и старался не тратить времени зря. Пяти часов на сон ему было достаточно. В постели его могло задержать только наличие в ней женщины (тоже дело), но происходило это не слишком часто. Единственной его реальной страстью были власть и политика. Все остальное он считал ерундой, и тратить на нее деньги ему было жалко, а у любой фаворитки обязательно оказывались алчные родственники, что очень сильно снижало удовольствие от общения с ней. С супругой же они уже давно пользовались разными спальнями, их брак был сугубо политическим и привел к объединению обеих Остфалий. Но это осталось в прошлом, теперь едина была вся Дэнляндия, и интерес императора к жене как женщине угасал пропорционально росту подвластных ему территорий.

Обычно рабочий день императора начинался с восходом солнца. Но сегодня он был на ногах с середины ночи, размышляя об изменениях в политическом раскладе сил и продумывая собственную стратегию и тактику. И злился на то, что его секретари и министры безответственно спят дома и вовсе не спешат на его вызов, в то время как он весь в трудах и переживаниях.

Секретарь, которого он накануне отпустил ближе к полночи, прибежал первым еще затемно. И попал под разнос пребывающего в плохом настроении монарха.

— Я понимаю, что для продуктивной работы важен полноценный отдых, — говорил Отто обманчиво вкрадчивым голосом. — Наверное, здоровый сон важнее, чем судьба империи и ее императора. Ты как считаешь?!

Секретарь промямлил что-то неразборчивое. Недосып вместе с несправедливым и неприятным выговором от непосредственного начальника вызвал у него нервную зевоту, которую он теперь отчаянно пытался подавить, дабы не усугубить собственного положения.

— Если тебе важнее отдых, так и скажи. Для чего надрываться, делая то, что не нравится? Я сделаю выводы. Думаю, другие, кому интересно со мной работать, найдутся без больших проблем. А ты отоспишься вволю!

В таком духе монолог императора продолжался почти час. Секретарь слабо протестовал, выражая всем своим видом раскаяние и готовность служить. И думал про себя, что лучше бы он этот час проспал, все равно вместо дела один разнос идет.

Тем временем начало светать. По саду за окном стелился утренний туман, и один из его отростков непонятно через какую щель просочился в кабинет. Правда, повел себя очень деликатно, легкой тенью скользнул по стене и скромно спрятался за портьерой, прикрывавшей книжные полки в углу комнаты.

Император наконец закончил отчитывать секретаря и стал диктовать ему поручения:

— Перво-наперво собери всех кэров. Мне они нужны немедленно, так что отдыхающие смены тоже буди. Первыми ко мне запустишь фон Гербера и фон Янгеля. Мне с ними надо поговорить, прежде чем остальных озадачивать. Еще Отто-второго пригласи, я его кэрам предъявить хочу. Далее, на полдень ко мне всех безопасников. На словах скажешь, что тема — новый артефакт магов-провайдеров, пусть подготовят все, что у них есть по их организации, и подумают, как мы можем на них надавить. И еще подготовь указ о награждении фон Кредера баронством… скажем, Бучт. Небольшое и на побережье расположено. Доходов с него в последнее время все равно почти никаких, а лерденский ректор пусть рыболовство осваивает. В мутной воде… — Император хмыкнул собственной шутке. — За что? Как всегда — за заслуги перед отечеством. Не писать же, что за то, что меня среди ночи разбудил…

Секретарь умчался бодрой рысью, а император некоторое время сидел, глубоко задумавшись. Портьера в углу тоже не шевелилась.

Старейший кэр Гербер и относительно молодой фон Янгель появились довольно скоро. То ли как раз их дежурство выпало, то ли ночевали неподалеку. Оба выглядели довольно хмуро, фон Гербер так и вовсе откровенно ворчал.

— Твое… императорское величество! Война, что ли, началась? Враги напали? И так полный дворец мужиков нагнал, к каждой фрейлине очередь выстраивается, в результате эти шмакодявки даже на кэров свысока смотреть стали. И только я одну наконец в постель затащил, так ты меня самого оттуда вытаскиваешь! Надеюсь, повод достаточно серьезный?

Император было вскинулся, но сдержался. Спорить со старейшим кэром — только время зря терять, все равно, никаких мер, кроме моральных, к нему не применить, а тут неизвестно еще, кто кого.

— Очень серьезный повод, — ответил он мрачно. — На ожидаемой конференции кэров будет предпринята попытка отменить изгнание фон Бюлофа.

— Теперь это называется «изгнание»? — под нос себе, но достаточно четко пробормотал фон Гербер. — Давно пора, явно тогда погорячились, и добра это решение не принесло.

— Нет, допускать его оправдания нельзя! — Отто перешел практически на крик. — На службу Дэнляндии он больше не вернется, а усиливать им наших противников — а ни к кому другому он не пойдет, — слишком расточительно.

— Не думаю, что у него претензии к Дэнляндии, — не согласился фон Гербер, — с нашими рыцарями у кэра-дракона все это время ни одной сшибки не было. Вот вас ему действительно не за что любить, но уж договоритесь как-нибудь.

— Вы забываете, барон, что пока никто приговора этому дракону не отменял, а с мятежниками я переговоров не веду! Конференция, кстати, может и не состояться. По моим сведениям, у магов-провайдеров какие-то проблемы со связью появились, могут за декаду и не решить. Но! При любых условиях, приговор фон Бюлофу должен быть приведен в исполнение до начала конференции! Это приказ! По агентурным сведениям, он сейчас в Бренне. Вы оба с Николасом неплохо знакомы, свяжитесь с ним. Да хоть по хрустальному шару, если лично поговорить не получится. И уговорите его прийти ко мне на переговоры. Сюда, в этот кабинет! Не думаю, что он ловушку заподозрит, знает, что в случае боя я погибну первым. Так что обещайте, что хотите, но сделайте так, чтобы он пришел. Чем скорее, тем лучше. ВСЁ! Приглашайте остальных.

Кэры вошли не спеша, демонстрируя чувство собственного достоинства.

— Приветствую вас, благородные защитники отечества и опора трона! — обратился к ним император. — Вы все получили приглашение принять участие в заочной конференции, проводимой по инициативе достопочтенного чинца — настоятеля Тайянь-Шаньского монастыря господина У. В принципе это внутреннее дело кэров, но именно на вас и держится мировой баланс сил, так что ваши решения отразятся на судьбах всего мира. До меня дошла информация, что на конференции будет предпринята попытка отмены прошлого решения в отношении фон Бюлофа.

Среди кэров прокатился рокот одобрения. Отто поморщился и внес коррективы в озвученный фон Герберу и фон Янгелю текст:

— Это хитрый ход со стороны дракона: раз конференция заочная, то он ничем не рискует. Через хрустальный шар в лоб не получишь, если приговор останется в силе. Но! Мы не имеем права плыть по течению, ожидая решения конференции. Фон Бюлоф слишком серьезная сила, — (многие кэры согласно наклонили голову), — чтобы его можно было оставить в качестве фактора неопределенности. Решение должно быть принято до конференции! И оно должно быть выгодно Дэнляндии! В ближайшее время я надеюсь провести с фон Бюлофом личные переговоры. Ваша задача — быть поблизости. Если договоримся — слава богам, если нет, вы должны ворваться в комнату по первому моему сигналу и уничтожить его! Подчеркиваю, это не западня! Приговор в его отношении не отменен и действует. В силу нашей общей симпатии к этому бывшему кэру мы готовы не спешить с приведением приговора в исполнение до выявления всех обстоятельств. Но если окажется, что он враг, тогда, сами понимаете… Ничего личного, но такова жизнь. Я надеюсь, что вы справитесь с этой задачей.

— Ваше величество, — подал голос один из кэров. — Мы не можем дать гарантии вашей безопасности, ибо в случае боя тут не то что кабинет разнесет, но и весь дворец обрушиться может.

— Ничего страшного, императорская сокровищница совсем в другом месте находится, — улыбнулся Отто. — Если что, заново отстроим, это куда меньшая проблема, чем дракон во врагах. А за меня не беспокойтесь. Есть довольно сильные артефакты защиты, к тому же… меня в кабинете не будет.

Отто сделал приглашающий знак рукой:

— Позвольте вам представить Отто-второго, в недавнем прошлом артиста Бруменского драматического театра и моего двойника. Похож как две капли воды. Он меня уже около года на разных мероприятиях периодически заменяет, никто же не заметил. Его семье перечислена столь значительная сумма, что он согласен рискнуть. Но вы все равно постарайтесь нанести удар так, чтобы ответить дракон уже не смог. Нионцы же, говорят, применили какой-то прием, и хоть фон Бюлоф от них все-таки ушел, но потрепало его изрядно. К тому же их было только шестеро, а вас почти в три раза больше.

Дальше пошло уже техническое обсуждение плана засады. Рядом с «императором» могут сразу быть только два кэра, по всей видимости, фон Янгель и фон Гербер. Остальные поблизости, но не на виду. В кабинете только две двери и окно, надо использовать их по максимуму. К двери, через которую фон Бюлоф войдет, выдвинуться троим, практически мгновенно. Еще трое должны ожидать у другой двери. Возле окна пятеро поместятся. Остальных придется в кабинете прятать, ширму какую поставить, гардины использовать.

За обсуждением как-то забыли поставить вопрос, а как же дублер будет вести сами переговоры? Какие у него инструкции и полномочия? Кто ему в случае чего суфлировать будет?

За гардиной в углу Николас уже некоторое время назад принял свой человеческий облик и теперь слушал, наблюдая за обсуждением сквозь небольшую дырочку, им же и прорезанную.

«Н-да… — размышлял он. — Судя по всему, результат переговоров известен заранее. Император подождет, пока кэры займут позиции, и даст сигнал к атаке. Предложения внесут только для виду. Ладно, будем считать, что они уже сделаны и отклонены…»

Он посмотрел на двух Отто, сравнивая их:

«Действительно, не различишь! Надо было с собой образец ауры этого лжеимператора взять. А то вдруг и с кэрами дублер беседовал? Ладно, не буду его жалеть, знал, на что идет. Если получится, потом вылечу…»

Старательно сформировав заклинание проклятия, по типу того, которым Отто Бурхарда Лерденского убил, Николас наложил его на обоих Отто. Больше его тут ничего не задерживало, и скоро струйка тумана столь же аккуратно, как и появилась, выскользнула в сад.

В отличие от императора, его супруга еще находилась в своей спальне. Нет, она тоже не спала, но выходить не спешила и просматривала письма и прочие бумаги. Сына она уже проведала, но тот как раз просыпаться не спешил, вот у нее и образовалось время разобрать свою корреспонденцию. Старичок-секретарь стоял рядом, готовый выполнить любое приказание повелительницы.

Неожиданно ноги у него подкосились, но он не упал, а плавно по воздуху переместился на диван, где и затих.

— Не беспокойтесь, моя прекрасная дама, он просто заснул, — раздался из ниоткуда знакомый голос. — Я на него на всякий случай даже «Великое исцеление» наложил и жизненных сил в ауру подкачал. Проснется, будет как новенький. А свидетели нашей беседы мне, извините, не нужны.

Николас проявился в комнате фактически на прежнем месте секретаря, пододвинул себе стул и спокойно уселся:

— У меня к вам важный разговор, ваше императорское величество.

Агнесса немного нервно рассмеялась:

— Дорогой граф, разве можно так пугать даму? Вы что, прямо из воздуха сформировались?

— Нет, применял обычный «Отвод глаз». К сожалению, меня почему-то не очень привечают в этом дворце, вот и стараюсь внимание к своей персоне не привлекать. Надеюсь, нелюбовь ко мне вашего супруга на вашем отношении не отразилась?

— Что вы, я рада вас видеть! А с Отто мы в последнее время крайне мало общаемся.

Повинуясь внезапному порыву (или точному расчету), императрица неожиданно разоткровенничалась о своих семейных делах. Выдала, конечно, свою версию специально для Николаса, но в политике по-другому и не бывает.

По ее словам, их отношения строились, прежде всего, как политический союз короля Верхней Остфалии и королевы Нижней Остфалии и стали толчком к объединению Дэнляндии. Но в последнее время их брак с Отто дал трещину. Императрица демонстративно сосредоточилась на опеке и воспитании сына и наследника — Теодорика, которому уже скоро должно было исполниться пятнадцать лет. До совершеннолетия еще не так близко, но многие хитрые политики, а также вся оппозиция уже крутились вокруг него, стараясь заранее завоевать его расположение. Ситуация контролировалась Агнессой. Собственно, так все и было задумано, но после Лионской битвы у Отто явно стала прогрессировать паранойя, усугубленная вечным страхом мести со стороны неуловимого кэра-дракона. Он стал бояться, вдруг супруга сама устроит заговор в пользу сына? Ведь оппозиция ее наверняка к этому подбивает. И всё выпытывал, о чем она с этим фон Бюлофом по хрустальному шару беседует? (Императрица грустно улыбнулась.) Ведет себя с ним так, как будто ничего не произошло! Или делает вид, что все это ее не касается? В общем, союз супругов вошел в стадию, когда взаимное доверие утрачено, а интересы перестали быть взаимными.

Фактически Агнесса приглашала Николаса принять участие в заговоре, по крайней мере, он это понял именно так. Что ж, интересы у них совпали.

— Моя прекрасная дама, у меня для вас две новости, как всегда, плохая и хорошая. Начну с хорошей. Скоро состоится конференция кэров по хрустальным шарам, вы наверняка в курсе. На ней ее инициатор, господин У, поднимет вопрос о признании ошибкой решения о создании ордена кэров в Старозвездиче. Кэры-рыцари и так как братья, но служат разным государствам, и обязательны для них только решения их монархов. Поэтому объединение будет признано недееспособным, а все принятые от его имени решения — неправомочными. Большинство кэров эту позицию разделяют. Ну а я после этой конференции смогу перестать скрываться и снова буду признан кэром. И снова без вассальной присяги, так как ваш супруг от меня сам отказался.

— Поздравляю. — Императрица улыбалась радостно и искренне, хотя в ментале была абсолютно спокойна и сосредоточенна (Николас на важных переговорах теперь всегда страховался и активировал свой ментальный артефакт). — Впрочем, я и не сомневалась, что со временем вы эту проблему решите. А вот с вашей вассальной присягой что делать? К Отто, я понимаю, вы назад не пойдете, а лишаться вашей поддержки мне бы не хотелось…

— Плохая новость заключается в том, что император серьезно болен. Я видел его мельком и как целитель диагностировал у него многоочаговое поражение мозга. Возможно, его паранойя происходит именно оттуда. По моему прогнозу, ухудшение наступит не позднее чем через декаду, а больше трех декад он не проживет. Простите за цинизм, но у вас есть примерно две декады, чтобы обеспечить гарантированный переход короны к Теодорику и ваше регентство до его совершеннолетия.

Императрица задумалась. Судя по эмоциям, новость ее не потрясла, наоборот, принесла даже некоторое облегчение, и в ней появились решительность и сосредоточенность.

— Вы точно уверены, что видели императора, а не его дублера? — вдруг уточнила она.

Николас немного смутился:

— Я их обоих вместе видел. Они настолько похожи, что и болезнь у них одинаковая оказалась…

— Вот, значит, как… Ну что ж, к этому все и шло… А то, что самозванцев не появится, это правильно, ни к чему они… Вы меня поддержите?

Ответить Николас не успел, их разговор прервал вызов по хрустальному шару. Извинившись, кэр скрылся внутри небольшой сферы «Черного тумана», и теперь определить, где он находится, стало невозможно. А вот звукоизоляцию он не накладывал, поэтому Агнесса услышала:

— Хорошо. Понял. Заинтересован. Ждите меня примерно через час. Если вдруг не смогу, обязательно свяжусь по шару. До скорой встречи!

— Еще раз извините, — сказал Николас, вновь появляясь перед ней и убирая шар в сумку. — С собой таскать приходится. Это был фон Янгель, от имени вашего супруга зовет на встречу с кэрами, где меня убить попытаются. Я об этом плане уже знаю. Не пойду, конечно, но пусть ждут. Меньше вероятность, что нам с вами договорить помешают.

После чего продолжил:

— Дэнские кэры ко мне в принципе неплохо относятся, но до конференции привлекать внимание к нашим с вами общим делам, наверное, преждевременно. Разве что с тем же Янгелем или лучше Гербером поговорить можно. Старый кэр намеки хорошо понимает, думаю, надежную охрану вам организует. Пока же я бы советовал ресурсы мобилизовать и под рукой сконцентрировать. Необходимые переговоры, полагаю, вы сами лучше меня проведете. Деньгами и артефактами постараюсь помочь. У меня от последней «археологической экспедиции» неплохая сумма осталась, в ближайшее время я ее вам доставлю. Впрочем, артефакт защиты я вам один уже дал, вы его, по-моему, Теодорику передали. Пусть носит не снимая. Ну и, — он покопался в сумке, — возьмите еще один для вас. Обычным магам его не пробить, да и кэрам повозиться придется. Надеюсь, точнее уверен, до этого не дойдет. Вы их сами под контроль возьмете.

Дальше, как и недавно в кабинете императора, пошло согласование тактических планов и технических вопросов, занявшее три четверти часа, больше времени не было, через час Николаса ждали с засадой. Договорились быть на связи по шару. Прощаясь, Агнесса хитро улыбнулась и заявила:

— Я, кажется, придумала, как решить вопрос с вашим вассалитетом и нашим с вами взаимодействием. Вы необычный кэр, слишком независимый и сильный, чтобы вас можно было к рукам прибрать. Я, в случае успеха, вас независимым герцогом или князем сделаю! Хоть того же Лердена. Там после гибели Бурхарда Четвертого, можно сказать, есть вакансия, а для вас это родной город. Тем более что присоединение Лердена к империи плохо на престиже университета сказалось, а значит, и на всей Дэнляндии. У нас же с вами договор о союзе будет, в том числе и военном. Уверена, что не прогадаю.

— Но ведь кэр не может быть правителем!

— Ничего, жену надежную подберете. Вы же еще не женаты? Вот и женитесь, на жен ограничения не распространяются. Будете формально консортом, а реально… От вас зависит!

И, изобразив сожаление, добавила:

— Я бы вас и к себе с удовольствием взяла, но императрице-матери консорты не положены. Так что давайте «дружить семьями»!

«Н-да, с потрохами она меня купила! — подумал Николас. — Действительно, по полной впрячься придется…»

Из своей очередной поездки господин Пэн вернулся, привезя полную сумку реактивов для выращивания кристаллов-заготовок для амулетов и артефактов. Он был в приподнятом настроении и мурлыкал под нос что-то вроде: «Как шкала барометра, так и жизнь, было пасмурно — станет ясно!»

— Добрый день, я вернулся! До чего же я рад всех вас видеть!

Послышались ответные приветствия, в том числе и от посетителей, но более сдержанные — люди здесь все-таки делом занимались.

За прилавком Нейма заворачивала в маленькие пакетики какие-то порошки пожилому мужчине, деля поровну свои улыбки между ним и господами в углу за столиком, которые, видимо в ожидании своей очереди, пили витаминные коктейли. Маэлла помогала довольно толстой даме застегнуть сзади на шее цепочку амулета.

— Удачно съездил, дедушка Николас? — Нейма улыбнулась и ему. Пожалуй, даже лучше, чем покупателям.

— Удачно! Пока не буду говорить, но надеюсь, что скоро всех нас ждут перемены к лучшему! — Ответная улыбка аптекаря была еще более сияющей.

В этот момент из процедурной с подносом в руках появилась Орлетта.

— Ваши коктейли, господа! — Дежурная улыбка расцвела на лице девушки еще ярче, когда она заметила господина Пэна. — О, кто к нам вернулся!

А вот аптекарь как будто бы на ходу споткнулся, и его улыбка медленно угасла.

— Кажется, перемен к лучшему дождались не все… — пробормотал он.

Его лицо на долгий десяток ударов сердца превратилось в каменную маску, после чего он встряхнулся и направился к двери за прилавком, снова напевая. Только теперь это было что-то вроде: «Если к другому уходит невеста, то неизвестно, кому повезло»…

Приподнятое настроение, с которым господин Пэн появился в аптеке, больше к нему не вернулось. С девушками он был вежлив, корректен, но в задушевные разговоры не вступал, отделываясь короткими и ничего не значащими фразами. К тому же большую часть времени провел, запершись на своей мансарде.

— Как это ты так сумела глянуть на нашего аптекаря, что он прямо на глазах увял? — спросила Маэлла Орлетту. — Он что, успел за эту секунду тебе предложение сделать, а ты ему отказала? Или он до отъезда делал? А сейчас ответ получил?

— Не издевайся! — Орлетта сама была в недоумении. — Ты же знаешь, что он ко мне никогда не приставал, а улыбнулась я ему вполне приветливо.

Девушка срочно отправилась к зеркалу — проверить, все ли в порядке у нее с внешним видом.

Вечером хозяин дома спустился вниз только к концу традиционного чаепития. И то не ради чая, а чтобы перехватить уже собиравшегося уходить принца Ярви. После чего под изумленными взглядами девушек увел его к себе наверх.

Будучи наслышанным о таинственности этого места, принц с любопытством вертел во все стороны головой, однако ничего интересного не увидел. Разве что планировка для мансарды необычная, поделена на небольшие комнаты, обычная квартира получилась. Каково было назначение комнат, он так и не узнал, но кабинет точно был, так как именно в него они и пришли. Указав гостю рукой на кресло у стены, сам хозяин дома уселся в такое же кресло напротив и, достав из кармана какой-то кристалл, некоторое время молча крутил его в руках. Даже к глазу его поднес и глянул сквозь него на Ярви. Наконец он заговорил. Голос был ровный, спокойный, даже безжизненный. Звучал совсем негромко, но почему-то пугал и подавлял. В результате молодой человек не сразу стал понимать, о чем говорит аптекарь, а когда понял, удивился до такой степени, что даже немного пришел в себя.

— Я вижу, что в мое отсутствие ваши отношения с Орлеттой перешли в стадию близости. Надеюсь, ваши намерения в отношении нее серьезны и благородны?

«Что он несет? Да от принципа „тронул — женись“ отказались еще два века назад!» — с изумлением подумал Ярви, но произнести это вслух язык у него не повернулся.

— Простите, мне казалось, что герцогиня де Арлуньяк вполне взрослая и самостоятельная молодая женщина, уже даже успевшая стать вдовой, и она сама способна отвечать за свои пристрастия и поведение.

Голос аптекаря вроде не изменился, но принца буквально до костей пробрал безотчетный парализующий страх. Даже бежать сил не было. Зато каждое слово буквально било по мозгам и впечатывалось в память.

— Формально вы, может быть, и правы. Но у меня на этих девушек были конкретные и совсем другие планы, вмешавшись в которые вы поставили под угрозу судьбы многих людей, в том числе и самих девушек. И если вы это сделали только ради удовлетворения своей похоти, то я вынужден буду принять в отношении вас некоторые меры.

Какие именно меры, господин Пэн не сказал, но у молодого человека не возникло ни малейшего желания это уточнять.

— Что вы! Орлетта замечательная девушка, и я был бы счастлив иметь такую жену. Но вы же знаете, что мы с ней оба — нищие изгнанники, счастье друг с другом нам недоступно.

— Если я верну вам ваше королевство, вы на ней женитесь?

Вот тут принц действительно чуть с кресла не свалился.

— Вы шутите?!

— Не надо недооценивать мои возможности. И на мой вопрос вы так и не ответили.

Абсурдность происходящего перестала укладываться в сознании молодого человека. Аптекарь что, сумасшедшим оказался? Похоже, буйным и опасным. К тому же — сильнейший маг. О боги, за что? С таким лучше не спорить и на все соглашаться.

— Обещаю, что если с вашей помощью Хайволл снова станет суверенным государством, а я его королем, то я немедленно буду просить герцогиню Орлетту де Арлуньяк стать моей женой. Такая формулировка вас устроит? Все-таки за девушку давать слово я не могу.

— Ну что ж. Пожалуй, вы правы. У девушки должно остаться право выбора. Я удовлетворен. — Господин Пэн ненадолго задумался. — Осталась небольшая формальность…

Он вытащил из тумбы голубой кристалл размером с два кулака и слегка светящийся изнутри золотистым светом. Поверить в то, что это сапфир, мешали только его размеры. Но действительность оказалась, по словам аптекаря, еще более поразительной.

— Это клятвенный артефакт древних, — пояснил он. — Возьмите его двумя руками и повторите свое обещание, начав со слов: «Я, принц Ярви Хайволлский, клянусь…» Ну, чего ждем?!

Принц покорно взял кристалл в руки (жутко тяжелый оказался) и произнес требуемую фразу. После чего вернул артефакт хозяину кабинета.

— И если я потом нарушу клятву, он меня убьет? — безо всякого энтузиазма в голосе уточнил он.

— Нет… Только обе руки отсохнут.

— А разве такие артефакты бывают?

— У древних было очень много ныне утерянных разработок. — Тут аптекарь говорил истинную правду. — Так что я бы очень не советовал вам проверять это на практике. Впрочем, не расстраивайтесь…

Господин Пэн взял артефакт в руки и произнес торжественным голосом:

— Беру на себя обязанности свидетеля исполнения принцем Ярви Хайволлским произнесенной им клятвы. Да будет так!

После чего уже обычным тоном добавил:

— Если девушка вам откажет, или если вы расстанетесь не раньше чем через год после свадьбы, к вам претензий не будет. Ну а вопрос с восстановлением вас на престоле мы решим примерно через декаду. До этого времени рассказывать о нашем разговоре и своих обещаниях никому не надо. Можете идти!

Дверь кабинета сама открылась (и когда только она успела запертой оказаться?), и молодого человека буквально выкинуло из помещения. Очнулся он уже на лестнице за дверью мансарды, которая захлопнулась за его спиной и, судя по звукам, заперлась на щеколду.

«И что это было? — ошалело думал принц, спускаясь по лестнице. — Может, лучше здесь вообще больше не показываться? Хотя бы ближайшую декаду? А вдруг все-таки все, о чем говорил аптекарь, правда?!»

В своих чувствах он так и не разобрался, так что на расспросы девушек рассеянно отвечал, что сможет все рассказать только через декаду. Орлетта даже надулась.

Следующие несколько дней прошли без происшествий. Девушки крутились в аптеке, а вот хозяин заведения почти все время пропадал у себя на мансарде и, похоже, своих помощниц просто избегал. Принц Ярви тоже появился только на третий день, но был при этом скован и быстро ушел. Впрочем, невелика потеря. Мальчишка мальчишкой, а вид на себя какой таинственный напустил, будто судьбы мира решает.

Впрочем, едины в своем мнении девушки никогда и не были. Но перемывали все доступные кости и обсасывали все известные им события на регулярных чаепитиях с большим энтузиазмом.

Основным источником новостей, как всегда, была Маэлла.

— Орлетта, надо срочно придумать, как тебе на прием к принцу попасть. Не к Ярви твоему, а Тристуму! Он же у тебя в замке гостил! Воспоминания, конечно, не самые приятные, но что мы теряем? Королева Эрма серьезно болеет, фактически недееспособна стала. Тристум тоже никакой, но других кандидатов на престол нет. Теперь все к нему побежали.

— Эрма что, при смерти? Такие, как она, сами от власти не отказываются.

— Про нее что-то странное рассказывают. Вроде любые заклинания, в том числе лечебные, на нее вдруг действовать перестали. А она столько лет под ними прожила, что собственного иммунитета ни к чему не имеет. Теперь на нее все болезни сразу и накинулись. Каждая сама по себе ерундовая, насморк там, ангина или даже ревматизм, но когда ты и слова сказать не можешь из-за опухшего горла, а в пальцах даже перо удержать не в силах, властвовать как-то неудобно. Лежит, вся подушками обложена, в горло золотую трубочку вставили, чтобы дышать могла…

— А кормят через клизму? — хихикнула Нейма.

— Не обращай внимания, это у нее возрастная копролалия так проявляется, — небрежно сказала ее сестра. — Очень ранняя стадия полового созревания. Девочка получает удовольствие от произнесения непристойностей.

Нейма надулась. Орлетта хихикнула. В разговоре возникла пауза.

Возобновиться беседа не успела. В аптеку явилась целая делегация чинцев. Возглавлял ее почтенный старец, которого под руки вели сразу два атлета. Замыкающим был совсем еще молодой человек, почти мальчик, с робко согнутой спиной, но горящими восхищением глазами, обращенными на идущую перед ним тройку.

Аптекарь как будто почувствовал появление новых персонажей (а может, и впрямь почувствовал, кто этих магов знает?) и появился на лестнице даже чуть раньше, чем они открыли входную дверь, и теперь спешил им навстречу. Что господин Пэн, что чинцы улыбались до ушей, у юноши еще как-то получалось делать это скромно и почтительно.

На шею, однако, никто никому не кинулся. Все застыли в трех шагах друг от друга, после чего обменялись коутоу. Аптекарь складывал руки и кланялся каждому по очереди, видимо произнося имя приветствуемого. Тот отвечал тем же. Только слышалось:

— Достопочтенный господин У!

— Достопочтенный Хей-лун!

— Достопочтенный де Тиан!

— Достопочтенный Хей-лун!

— Достопочтенный де Жей Фей!

— Достопочтенный Хей-лун!

— Достойный Чен Су!

— Достопочтенный Пэн-хоу!

После последнего приветствия все, кроме юноши, рассмеялись. Девушек чинцы проигнорировали, но те все равно глядели во все глаза.

После завершения приветствий аптекарь увел гостей к себе наверх, а вот юношу оставил на растерзание девушкам. Видимо, тот еще не дорос «взрослые» беседы вести, но приятнее было думать, что господин Пэн решил таким образом дать своим помощницам удовлетворить любопытство. Молодой чинец немного говорил по-пиктански, хоть и со страшным акцентом. Так что беседу с ним вполне можно было вести.

Орлетта решительно ухватила его за рукав и, мило улыбаясь, повела к шкафу выбирать «правильную» заварку, как специалиста.

— Ну вот! Сейчас влюбленных в нее идиотов на одного больше станет, — недовольно проворчала им вслед Маэлла, обращаясь к сестре. — Зачем ей столько?! Могла бы этого малолетку тебе оставить. А то ты у нас только со старичками и общаешься.

— Зато с ними интереснее, — отреагировала Нейма. — Я вообще не понимаю, как Орлетта может с этим Ярви любовь крутить? Даже я вижу, что он глуп, как пробка. Только и умеет, что глазами хлопать! Вот дедушка Коль уйму всего знает и умеет. И заботится о нас. А принцу этому самой все время нос вытирать придется.

— Послушаем, что ты через пару лет будешь говорить, — не согласилась Маэлла. — Самой захочется, чтобы кавалер был молод, красив, умел танцевать и комплименты говорить. Хотя, конечно, хотелось бы, чтобы этим его набор достоинств не ограничивался…

Их беседу прервало возвращение Орлетты и молодого чинца с чайниками. Юноша и вправду уже смотрел на нее восхищенными глазами. На чайник, впрочем, он глядел тоже с восторгом.

— Этого милого юношу зовут Чен Су, — представила его всем Орлетта. — Он послушник в каком-то там монастыре.

Девушка сочувственно вздохнула и стрельнула глазками. После чего продолжила:

— Знаете, а мы тут, оказывается, безумно дорогой чай пьем. Его и в продаже почти не бывает, только для императора и самых важных мандаринов берегут, и тех, кто на них похож, вроде рыжего и круглого аптекаря! — Орлетта рассмеялась собственной шутке. — Кстати, поведай нам, о достопочтенный Чен Су, почему твои наставники называли господина Пэна Хей-луном?

Однако обаяние девушки не смогло у того пересилить почтения перед старшими.

— Не мне обсуждать этих великих людей, — пробормотал он, краснея.

Орлетта надула губки, и в беседу вклеилась Нейма:

— А эти двое молодых богатырей — дворяне? У них же имена с «де» начинаются?

— В нашем языке «де» в имени означает не дворянское происхождение (хотя они оба из аристократических родов), а «совершенство».

— А что означает слово «хоу»? «Почтенный»? Ты же назвал господина аптекаря — Пэн-хоу?

Ответ поверг девушек в недоумение, впрочем, и сам Чен Су был крайне смущен и уже еле бормотал, отвечая на вопросы:

— Пэн-хоу — это дух дерева.

— Ты его что, деревом обозвал?!

— Не деревом, а духом дерева, по-вашему, это — младший бог.

— Сложный какой-то комплимент получился, — недовольно проворчала девочка, окончательно смутив собеседника.

— А откуда ты его знаешь, — перехватила инициативу Маэлла, — вы раньше встречались?

— Я встречался с Пэн-хоу, и он пригласил меня сюда, в аптеку Пэна. Я рассказал об этом достопочтенному лаоши У, и он сказал, что господин Пэн и есть Пэн-хоу. Хотя выглядел раньше он совсем по-другому.

— А как?

— Сначала он предстал как ива, потом — в виде старика… — Девушки уставились на него с подозрением. — Он был очень добр ко мне. Сначала вылечил, потом ауру исправил. Я теперь довольно сильный маг, только мало обученный… Мне бы поучиться где…

Маловразумительная беседа продолжалась довольно долго. Где-то посреди нее к ним в компанию влился принц Ярви. Орлетте к тому времени уже совсем надоело кокетничать с малолеткой, который из-за разности культур производил впечатление не вполне адекватного. Так что пропадавший хайволлец был прощен и одарен приветливой улыбкой. Кстати, чинец при появлении конкурента насупился.

Их вечерние посиделки были прерваны появлением пребывавшей наверху компании. Опять молчаливые, но широченные улыбки, поклоны коутоу, и чинская делегация убыла, прихватив с собой и Чен Су. Господин Пэн проводил их задумчивым взглядом и снова поднялся к себе. Девушки также повертели головами вслед чинцам и аптекарю, потом обменялись недоуменными взглядами.

Тут они заметили, что принц Ярви выглядит как-то странно — стоит, приоткрыв рот, с пылающими глазами, и весь ушел в себя.

— Дорогой, ты в порядке? — потрясла его за руку Орлетта.

Принц вернулся в реальность.

— Вы знаете, кто это был? — проговорил он потрясенным голосом. — Делегация кэров из Чина, я их сегодня во дворце видел. Их глава — настоятель У, говорят, вообще второй человек в их империи.

Девушки растерянно молчали, переваривая информацию. Молчал и Ярви. А в его голове стучали мысли:

«А ведь не врал аптекарь о своих возможностях! С кэрами на равной ноге. Может, действительно королевство мне вернуть сумеет?! Мне тогда что, и впрямь жениться придется?!»

Теперь его взгляд сфокусировался на Орлетте и стал каким-то задумчивым и оценивающим, что ли.

ГЛАВА 8 Всем сестрам по серьгам

Конференция кэров по хрустальным шарам прошла на следующее утро, можно сказать, в штатном режиме. Связь работала прекрасно. Единственным недостатком стал повышенный ажиотаж вокруг этого мероприятия, а отказывать монархам в кодах доступа маги-провайдеры еще не научились. В итоге изображения участников оказались довольно мелкими, а число посторонних наблюдателей превысило общее количество кэров. Впрочем, кэры подключились практически все, даже из Нового Света, где в это время была ночь.

Заняло мероприятие довольно много времени. Не потому, что вопросы животрепещущие обсуждались, а просто каждый рыцарь считал своим долгом обменяться хотя бы парой фраз с каждым собратом. В общем, не конференция, а сплошные кулуары. А так как звук шел по одному общему каналу, гвалт стоял неимоверный.

В результате до повестки дня добрались очень нескоро. Зато реализовали ее почти мгновенно. По сути, рыцарям на нее было абсолютно наплевать, голосовали так, как председатель, господин У, предлагал. Орден отменить? Да ну его на фиг! Никто и не заметил, что он вообще существовал. Фон Бюлофа в правах восстановить и снова кэром признать? Это который дракон? Серьезный малый! Без взаимных обвинений и обид? Так выпить надо!

В конференции Николас принял участие по своему хрустальному шару, находясь при этом в каком-то богатом доме чинского квартала Линна. Из дома выбрался в форме тумана и немедленно попал под столь любимый в Пиктании дождь. Такой массаж всего тела получил! Незабываемые ощущения. В общем, принял свой нормальный человеческий облик и пошел пешком, закутавшись в кокон защиты и плюнув на конспирацию. Все равно ничего предпринять не успеют. Или — милости просим в чинский квартал! Там всех и похоронят.

Добрался без эксцессов. Теперь настоятель У со спутниками сидели рядом, но, чтобы не афишировать знакомства, отгородились от него бумажной ширмой. Но шепотом друг с другом переговаривались.

Успешный для Николаса результат был предопределен банальным отсутствием у него противников. Собственно, и раньше оставались только пиктанцы да дэнцы, да и то последние ходили в таковых только по воле своего монарха. Но император Отто уже второй день лежал в постели и из складок одеяла строил какие-то крепости. На имя свое еще откликался, но сновавших вокруг людей больше не узнавал. А императрица прозрачно намекнула, что не разделяла мнения супруга о кэре-драконе.

У пиктанцев самих был раздрай. Королева недееспособна, принц глушит свои страхи вином и оттого вечно пьян. Тут еще в Хайволле сепаратистские настроения расти стали. В принципе такое раз в несколько лет всегда случалось, только сейчас порядок поддерживать некому стало. Так что хайволлцы — кэры Бентон и Сэтлох — стали держаться от пиктанских коллег особняком и при голосовании воздержались. И против только один рыцарь из Нового Света проголосовал, и то в знак протеста, что в такое неудобное время конференцию проводят.

Так что все закончилось благополучно, и Николас попивал из небольших пиал сливовое вино вместе с чинцами, обсуждая прошедшее мероприятие и строя планы на будущее. При этом где-то на задах сознания вновь легитимного кэра не покидала мысль, что если он выпьет все, что обещал сегодня другим рыцарям, то никакого будущего у него уже не будет…

Чинцы оказались хватами. Совсем не чета его знакомым кэрам из западных стран. Даже оба «де», с виду — барбуны барбунами, а разговоры вели исключительно о том, с кем договора на поставку шелка и чая можно заключить, да какие заводы западным купцам было бы выгодно в Чине построить. Пришлось обещать посодействовать в организации торгового союза между Чином и Дэнляндией. Заодно и условия обучения чинских студентов в Лерденском университете обговорили.

«Вот ведь, — хмыкнул про себя Николас, — монархом еще не стал (будем надеяться, что „еще“), никакого официального статуса не имею, а переговоры веду и союзы с иностранными державами заключаю! Будем считать, что это у меня „производственная практика“…»

В целом остались довольны друг другом. Договорились, что домой чинцы спешить пока не станут, а через Дэнляндию двигаться будут так, чтобы и Николас к тому времени там успел оказаться, принял участие в их переговорах.

На вечер у настоятеля У с сопровождением был запланирован визит вежливости к местным кэрам. Николас напросился к ним в компанию. То, что такой визит состоится, не надо было гадать, требовалось только ненавязчиво в разговоре выяснить — когда? Оказалось, сегодня. Еще лучше! А первый визит к единственным реальным врагам лучше в компании чинских кэров явиться. Так уж точно местные кэры всем скопом на него не накинутся, а дуэлей он не боится. Конечно, и без этого никаких эксцессов не должно было бы быть, рыцарский кодекс не позволяет, но Николас воспитывался обычным бюргером, в высокие материи не очень-то верил. Лучше подстраховаться.

Чинцы, скорее всего, его хитрость поняли, не дураки. Но не возражали. Понятно, что за дополнительную услугу он еще больше им задолжал, но, к счастью, господин У жестких расчетов с союзниками не признавал. Услуги надо оказывать и принимать, когда они нужны, а не ради взаимного погашения долгов. Как показывает практика, в долгосрочной перспективе так гораздо выгоднее получается.

Домой в аптеку Николас заходить не стал — не успел бы. В Труворский замок ему лучше было с чинцами идти — не надо прорываться, а то ведь он на прием не записывался. А переодеваться? Обойдутся! Костюм на нем вполне приличный, ни сливовым вином, ни чаем он его у чинцев не залил. Сойдет.

А вот чинцы все поголовно в золотые халаты вырядились, со сложным рельефным, вышитым золотыми же нитками рисунком каких-то мифологических сцен. У кэров еще и драгоценные камни вкраплениями по ткани пробегали. Сопровождающих — два десятка. Кто с ритуальными пиками, кто с трубами, кто с опахалами из павлиньих перьев. Хотя какие в этом климате опахала? Тут зонтики нужны. Впрочем, в свите все маги, а коконы защиты от дождя вполне надежно прикрывают. Заодно и павлиньи перья прикрыть не мешало бы.

Критически оглядев костюм Николаса, господин У распорядился выдать халат и ему. Поверх костюма надеть.

— А то решат еще, что это мы тебя сопровождаем, а не ты с нами идешь, — пояснил он.

Возражений не последовало.

Сам же визит прошел как-то неубедительно. Принц был пьян в дым. В кресле держался только потому, что спинка и ручки не давали ему упасть, а спереди его стол подпирал. Того, что вместе с делегацией чинских рыцарей пришел и кэр-дракон, он сначала не заметил. Когда же кто-то из местных рыцарей его просветил, впал в ступор и дальнейший разговор поддерживал исключительно иканием. Так что беседа велась только между чинскими и пиктанскими кэрами, причем Николаса последние игнорировали. Темы жевались сугубо нейтральные, в делах купеческих местные рыцари принципиально не разбирались.

Николас, не привлекая к себе внимания, выскользнул из зала и пошел искать, где сидят секретари. Нескольких все-таки нашел, напугал и усадил работать. Ребята оказались грамотные и, когда поняли, что сбежать не удастся, слепили ему два договора. Первый — о торговле между Чином и Пиктанией. Условия, которых хотели бы добиться настоятель У и компания, он из недавней беседы знал, все их и включили в документ. Второй договор — о признании независимости и уважении суверенитета Хайволла с описанием границы между странами. К счастью, у секретарей на стене карта висела, по ней все и перечислили: от залива такого-то до истока реки такой-то, а далее — по реке. Пару баронств, правда, пополам перерезали, но — обойдутся.

Секретари балдели, но писали и даже формулировки подсказывали. Что значит профессионалы! Заставил переписать каждый договор в трех экземплярах на гербовой бумаге, конфисковал из их запасов шесть небольших медных тубусов для индивидуального хранения каждого документа. Хотел секретарей как-нибудь наградить за труды, но те, узнав, что свободны, куда-то моментально испарились, пока он амулеты по своим карманам искал. Как говорится, боги от убытков избавили…

Договоры принц подмахнул не глядя. Даже довольно аккуратно подписи поставил, видимо, большая практика сказалась. Николасу только пришлось пальцем место для подписи показывать. Вот королевскую печать пришлось самому прикладывать, Тристум на это уже не способен был, но, к счастью, она тут же рядом на столе валялась. Пиктанские кэры смотрели на эти действия с осуждением, но не вмешивались. А у чинцев на лицах всегда какая-нибудь маска надета, приличествующая моменту, так что их эмоции можно было только в ментале через артефакт почувствовать, что Николас и сделал, констатировав у них изумление с определенной долей уважения.

Дальше в замке задерживаться не стали. Обмывать таким образом заключенный договор? Как-то неудобно.

— Господа, думаю, для придания этим договорам реальной легитимности, надо бы их еще у королевы Эрмы подтвердить. Но это я лучше без вас сделаю. Заодно, пожалуй, придется ее к нормальному состоянию вернуть. Что-то мне такое безвластие в Пиктании совсем не нравится.

В ответ получил от господина У только вежливый поклон коутоу, но, судя по эмоциям, долги у Николаса уменьшились, а авторитет еще подрос. Здорово все-таки эмпатом быть, пусть и с помощью артефакта!

Проникнуть к королеве Эрме неожиданно оказалось совсем не просто. Все окна в ее комнате были не только закрыты, но и законопачены, чтобы сквозняки исключить. Пришлось в обход пробираться, а туманом, вслепую, трудно нужную дверь найти… Три раза не туда заползал, пока нашел. Хорошо, две комнаты пустыми оказались, никого не напугал, когда человеком оборачивался, чтобы осмотреться. В общем, добрался без потерь.

Двух сиделок Николас аккуратно через ментальный артефакт усыпил. После чего уложил на ковре в сторонке. Лучше бы, конечно, на диван, но в спальне королевы такового не наблюдалось, только кровать и несколько кресел.

От королевы рванула такая буря эмоций, что он чуть не потерял равновесия. Но взял себя в руки и спокойным тоном начал разговор, используя ментальный артефакт. Раньше он его для чтения и трансляции мыслей в условиях незнакомого языка использовал, но вот и для случая с онемевшей королевой пригодился.

— Привет, враг мой! — начал он. — Не беспокойся, убивать не собираюсь. Только поговорить. Тебе же тоже, наверное, плохо без общения? А я сейчас единственный человек, который способен стать твоим собеседником. Постарайся четко формулировать мысли и проговаривать их про себя, тогда я их пойму.

— Чего же ты хочешь?

— На любовь не рассчитываю, но, думаю, договоримся о взаимных интересах. Я, конечно, твою Пиктанию прижать хотел, но до полной разрухи доводить не планировал. А к этому все идет.

Ненавистью и обидой от королевы в ментале так и несло, но опаска и уважение тоже чувствовались. Переговоры начались.

— Глупостей делать не будешь? — спросил Николас после некоторого колебания. — В смысле пытаться сбежать? Или закатывать истерику? А то новости для тебя не самые приятные, боюсь, не переживешь, с кем мне тогда договариваться? Так что давай я тебя вылечу. Авансом.

Хотел было добавить, что если не договорятся, вернет все, как было, но не стал. И так ясно, что какую-нибудь гадость сделает. Все-таки тот, кто дает обещание под угрозой смерти, потом не чувствует себя обязанным соблюдать договоренности.

В свое время в Бренне, снимая аналогичное проклятие с ректора, Николас перегнал всю черноту из его ауры на какое-то дерево в кадке. К сожалению, в спальне королевы никаких растений не наблюдалось. Не на сиделку же эту гадость перекидывать, в конце концов!

Николас под изумленным взглядом задергавшейся Эрмы открыл окно. Поймать какую-нибудь живность? Птицы еще спали, а под окном только кусты роз в наличии имелись.

— Извини, мне придется твой цветник испортить. Надо твою болезнь кому-нибудь передать, так пусть лучше розы завянут. Только их вместе с землей потом заменить надо будет.

Как ни странно, сумасшедшим королева его не считала, наоборот, в ее эмоциях появилась надежда.

Кровать, к счастью, к полу привинчена не была, только тяжелая. Но для кэра это не вес, одним телекинезом справился. Пододвинул вплотную к открытому окну и, немного повозившись, вытянул и соединил отростки из аур королевы и розового куста. Ну а дальше — по отработанной технологии!

Перегнав всю черноту проклятия в сад, Николас подкачал жизненных сил в чистую, но тусклую ауру, а потом наложил на Эрму «Великое исцеление».

Дальше пришлось будить сиделок, которых королева немедленно отправила за едой под их изумленные охи. Вести переговоры, не поев, она была не в состоянии. Надо отдать ей должное, кэров на помощь она вызывать не стала. Наоборот, объявила набежавшим слугам и придворным, что граф фон Бюлоф — целитель и находится здесь по ее приглашению. После чего выгнала всех вон; еду, естественно, оставила.

Пока она ела и восстанавливала потерянную массу, Николас рассказал ей о последних событиях и своих требованиях. О его реабилитации и роспуске ордена кэров королева знала. А вот увидев договоры, подписанные сыном, зашипела, как разъяренная кошка.

— Вот видишь, как вредно пускать все на самотек, — философски изрек создатель этих дипломатических шедевров. — Давай договоримся так. Сейчас ты визируешь эти договоры и обещаешь два года ничего не предпринимать. Потом — как получится. Может, тебя саму хайволлцы в качестве соседей устроят больше, чем в качестве подданных. Земли там скудные, а тебе еще богатый Арлуньяк обустраивать надо. Его, как видишь, я тебе оставил, а мог бы и Галлодии вернуть. Так что, уж будь любезна, объяви завтра о заключенных договорах (один экземплярчик я тебе оставлю) и, если попросится, прими этого убогого принца Хайволлского. Сил на это тебе точно хватит.

Согласилась. А куда деваться? Даже подписалась рядом с сыном, но на всех шести листах не поленилась собственноручно дописать, что «через два года по согласию сторон условия договора могут быть пересмотрены».

В общем, расстались, конечно, не друзьями, но с сознанием того, что договориться друг с другом все-таки можно.

«Теперь Эрме ужом вертеться придется, — думал Николас, возвращаясь наконец в свою аптеку. — У Пиктании же всего четыре кэра остается, меньше, чем в Ибре или любой другой крупной державе. Могут попытаться если не завоевать, то ограбить. Думаю, такая хитрая баба выкрутится, но дел у нее теперь полно будет. Надеюсь, делать мне пакости руки у нее не дойдут».

Время было уже позднее, но крюк через чинский квартал он все-таки сделал. Отдал экземпляр договора, сообщил о том, что власть в стране снова в руки королевы Эрмы возвращается. Кэры слушали и уважительно кивали. Настоятель У поинтересовался:

— А через два года ты где будешь?

— Думаю, что в Лердене. Но с этими делами мне еще в Бренне разбираться придется. Но мы же там вместе будем?

— Будем, будем, — покивал господин У. — Странный у вас на Западе народ. Женщины вами правят. В Пиктании — Эрма, в Дэнляндии, говоришь, Агнесса теперь главной будет.

— Если все сложится, то в Лердене тоже княгиня править будет! — рассмеялся Николас.

— Вот я и говорю, странные вы. Женщина при муже быть должна, за домом следить, детей рожать и растить. А у мужа столько жен должно быть, сколько он купить и содержать может. В бедной крестьянской семье братья могут и на троих одну жену купить. А богатый человек и двух и трех жен может в достатке содержать.

— А как же у вас крестьяне еще есть, если у них жен так мало? Или богатые плодятся и беднеют? — удивился Николас.

— Когда в бедной семье несколько мужчин о женщине заботятся, все ее дети вырастают. И всяко больше, чем троих, она за жизнь родит. При таком-то мужском внимании. А богатые люди не только поместьями управляют. Они и в армию и в жрецы идут. Это же лучше, когда воины и жрецы образованные. А крестьянам как своим детям хорошее образование дать? Им в поле работать надо. Но это в идеале, — неожиданно вздохнул кэр, — жен ведь не только кормить нужно, но и управлять ими. А тут такие попадаются, что и с одной не справишься…

— Личным опытом делишься? — заулыбался Николас.

Настоятель не ответил.

Когда Николас наконец добрался до аптеки, там уже все спали. Входить через дверь он не стал, а залетел туманом себе в окно. С принцем Ярви поговорить не удалось, но, может, и к лучшему. Завтра все расскажет и встречу с хайволлскими кэрами организует. Боги, как же ему надоело аптекаря Пэна изображать! Но лучше потерпеть. Ну, раскроет он свое инкогнито перед девушками, и что это даст? Только дополнительные проблемы!

Но прежде чем он лег спать, состоялся у него еще и приятный разговор. Императрица Агнесса по шару вызвала.

— Знаю, что очень поздно, но, надеюсь, не разбудила. И у меня и у вас рабочий день поздно заканчивается. Только с делами закончила и не могла своего рыцаря не поздравить с победой на конференции. Когда вас ждать можно будет?

Хорошо поговорили. У нее пока все без перемен. Император Отто еще жив, но уже ничего не говорит и почти не шевелится. Но поддержки кэров она добилась, артефакты древних, спасибо, пригодились. Все договоренности в силе. В общем, лучшие друзья! Если бы не знать, что она политик…

Утром Николас переговорил с кэрами Бентоном и Сэтлохом. Пригласил их в один из лучших ресторанов города на встречу с принцем Ярви. Извинился, что сам не придет, все равно на встрече хайволлцев он был бы лишним. Воссоздание королевства — их внутреннее дело. Так что сопровождать еще не коронованного молодого короля придет некий аптекарь Пэн. Он же принесет договор, завизированный королевой Эрмой, которая вчера успешно выздоровела. Последнее известие кэров обрадовало. Нет, не выздоровление королевы, а ее виза на договоре. Обещали быть. Прощаясь, попросил его имя в разговоре с принцем вообще не упоминать. Пусть считает, что это все аптекарь организовал. Тем более что он действовал как раз по просьбе аптекаря. Удивились, но обещали. Может, вправду так лучше. Эрма тоже ни слова никому не скажет об участии представителей третьих стран в связи с предоставлением независимости Хайволлу.

На сей раз стать аптекарем удалось с трудом. Долго вертелся перед зеркалом и настраивался. Но справился.

«Артист я все-таки!» — отметил про себя с удовольствием.

Присоединился к завтраку девушек. Маэлла была в курсе решений вчерашней конференции кэров и смотрела на него немного разочарованно. Такая ценная информация актуальность потеряла! Никак ее не смогла использовать. Но, может, и к лучшему. И аптекарь сияет, явно чем-то очень довольный. Или не очень? Глаза-то грустные…

— Любезная сердцу моему герцогиня де Арлуньяк! — весело обратился он к Орлетте. — Не подскажете ли вы мне, где бы я мог срочно найти принца Ярви? У меня для него есть ценная информация.

Орлетта ничего не знала о местопребывании принца. Она к нему никогда не ходила, сам сюда прибегал. А специально вызывать его поводов не было. Но вот что за информация, ей, как и всем остальным девушкам, было интересно.

Вредный аптекарь ничего не сказал. Вот Ярви придет, сам расскажет. Только найти его надо…

Выручила Маэлла:

— В конногвардейских казармах он живет, недалеко от дворца. Его кто-то из знакомых бесплатно пустил. Вот в гости никого и не приглашает. А завтракает обычно в кафе «Каштан» за углом. Встает он поздно. В казармах каждую ночь по какому-нибудь поводу пьянки. Но офицерам утром на службу, а Ярви отоспаться может. Вот и сейчас, скорее всего, еще отсыпается.

Орлетта посмотрела на подругу с изумлением. Та лишь слегка плечами пожала:

— Я все-таки службу разведки своего герцогства возглавляла. Ныне аннексированного. У вас, кстати, работы по специальности для меня не найдется? — смеясь, но с надеждой в голосе обратилась она к господину Пэну.

— С принцем на эту тему поговорите, — буркнул тот в ответ. — Вы бы мне пока лучше кого-нибудь из окрестных мальчишек нашли — курьером к нему послать. Мне принцу письмо передать надо.

Мальчишку Маэлла нашла быстро. Четко проинструктировала и передала письмо, которое ей доверил аптекарь. Конверт не был запечатан, но, к ее разочарованию, внутри оказался лишь листок с приглашением пообедать в известном ресторане с общими знакомыми. В конце стояла приписка в приказном тоне: «Быть обязательно!»

Не особо ценная информация. То, что господин Пэн позволяет себе командовать принцем, конечно, неожиданно, но этим рохлей помыкают все кому не лень. Кстати, и не нужно было этого: ради того, чтобы в хорошем ресторане пообедать, этот Ярви откуда угодно бегом прибежит! Ладно, подождем — узнаем. Или потратиться и тоже туда сходить? В принципе деньги есть.

К ресторану Николас в образе аптекаря пришел на всякий случай пораньше. И не ошибся. Кэров еще не было, а вот принц уже маячил у входа, поглядывая заинтересованным взглядом по сторонам и голодным — в сторону двери. Прошли внутрь.

Маэлла сидела в самом темном углу зала и с легким раздражением наблюдала за посетителями. Она вырядилась в мужскую одежду, и узнать ее было трудно, но все-таки не стоило попадаться на глаза. До чего же дорогой этот ресторан! Принц, как она и думала, пришел загодя, еле успела до него проскочить. Официанты сразу тут как тут: «Что закажете?» А здесь что чашка кофе, что кусок мяса с гарниром — все жутко дорого! Порции при этом небольшие, а пустые тарелки сразу уносят. В общем, чтобы час тут просидеть, огромные деньжищи потратить надо! Она такого себе и при наличии средств из фонда герцогства не позволяла. И если встреча еще пустышкой окажется…

Не оказалась. Аптекарь принцу медный тубус вручил с какой-то бумагой, тот чуть со стула не свалился, когда прочел. Хотел было на шею броситься, но заробел. Однако губами весь текст проговорил. Беззвучно, но для тех, кто по губам читать умеет, не проблема. Тут уже Маэлла сама чуть со стула не упала. Принц королем будет?! Да что же это за аптекарь такой?!

Пришедшие позже и присоединившиеся к ним господа оказались местными кэрами. Точнее, уже не местными, а хайволлскими лердами. То есть у принца еще и два кэра будет?!

Разговор за столом шел неспешный, но конкретный. Задавал тон, как ни странно, аптекарь. Хотя почему странно? Она уже давно ничему не удивляется. Поминались лерды, кланы, города и поселки, которые надо посетить в первую очередь. Договорились, что кэры вылетят немедленно с копией договора и станут приводить всех к присяге. Самых надежных — в первую очередь. Из них же эскорт сформируют — встречать принца. А тот пока закончит в Линне все дела, дождется эскорта и отправится в Гладбург короноваться. В общем, все логично. Осталось только Маэлле самой в этот эскорт принца попасть и место при дворе получить. Пока другие все не заняли. А лучше — службу разведки возглавить, только манор какой-нибудь поприличнее постараться выторговать.

В общем, на Маэллу накатила волна планов вперемежку с мечтами. В реальность ее вернул официант. Больше она ничего заказывать не стала, потраченных денег было не жалко, но от вида счета все равно невольно охнула. Выйдя на улицу, прикинула: кэры обедают основательно, еще не меньше часа просидят. Успеет она в аптеку сбегать — переодеться. Или в таком виде лучше будет Ярви ловить? Так сказать, показать «товар лицом»? Все-таки решила переодеться, раньше времени козырями разбрасываться не стоит.

По дороге задумалась, говорить ли Орлетте об изменившемся положении Ярви? Что он из нищего бродяги опять прекрасным принцем на белом коне делается? Хотя на каком коне? Скорее, на пони. Больно уж у него королевство нищее да дикое.

С Орлеттой новостями все-таки поделилась. А вдруг? Та разохалась, какая она несчастная, как ей не везет, и какие мужчины сволочи. Под эти причитания успешно принарядилась и сделала макияж. Долго духи выбирала. Но Маэлла всего этого уже не видела. Переоделась она гораздо шустрее подруги и отправилась «осуществлять наружное наблюдение» за принцем.

Однако ничего этого не понадобилось. Ярви вышел один, возбужденный и решительный, и прямиком отправился в аптеку. Как заметила Маэлла, в кулаке он сжимал небольшую коробочку. Аптекарь, что ли, подарил? Раньше у него руки пустые были.

Дальше все пошло по канонам мелодрамы. Прекрасный принц просил руки у прекрасной же герцогини, ставшей Золушкой (служительницей аптеки). На колени, правда, не падал, но кольцо подарил. С очень приличным изумрудом. Почти таким же, как у Орлетты в кулоне был. Предложение было принято, положенные слезы пролиты, долгий поцелуй дело скрепил. Правда, во взглядах у обоих уверенности в правильности совершаемого не было, но это могло и показаться.

Зато Маэлла поздравила себя с тем, что не стала таиться от подруги, и теперь на законных основаниях занялась выбиванием себе достойного места. Обещание получила, но ясно, что за его выполнение еще придется побороться. Что ж, трудностей она никогда не боялась.

Аптекарь явился позже, когда суета понемногу стала стихать. Поздравил молодых со знаменательным событием. После чего предложил им в качестве свадебного подарка свою аптеку. Могут здесь представительство Хайволла организовать. Все равно он тут свои дела закончил и теперь уезжает вместе с делегацией чинцев.

Маэллу подмывало спросить: «Кто же вы такой и на кого вы работаете, аптекарь Пэн?» — но она не решилась. Очень уж с большим почтением смотрел на простого аптекаря уже почти король Ярви. А он для нее сейчас важнее.

Кончилось все тем, что господин Пэн выдал им весьма приличную сумму — сходить куда-нибудь отметить состоявшуюся помолвку. Свадьбу уже решили сыграть в Гладбурге одновременно с коронацией. И денег меньше тратить придется, и народу праздник лучше запомнится. Составить им компанию аптекарь отказался — мол, он только что поел, так что абсолютно сыт, да и куда ему за молодежью тянуться.

Неожиданно Нейма тоже решила не идти с ними и осталась в аптеке.

— Тебя что, не радует свадьба Орлетты? — удивился господин Пэн.

— А что я в ресторане забыла? — фыркнула девочка. — Вина не нальют, танцевать не пригласят, только мешаться буду. И знаешь что… — Она некоторое время мяла накладные кружева на юбке, не решаясь сказать, потом все же выпалила: — Дедушка Коль! Возьми меня с собой! Я о тебе заботиться буду. Я даже готовить умею!

— Детка, а как же сестра?

— Я ей сейчас только обузой буду. У нас же нет ничего, и не думаю, что в Хайволле все так и жаждут с Маэллой чем-нибудь поделиться. Наверняка там ей совсем не просто будет. А мне с тобой… хорошо, интересно. И спокойно. Нет, надежно! Я знаю, ты добрый, и ты меня любишь! Ведь правда?

Аптекарь сидел со слегка растерянной улыбкой на лице.

— Ты в кого такая умная? Откуда все про Хайволл знаешь?

— Так я все-таки была принцессой суверенного государства, которое все съесть хотели. И съели…

— В принципе прокормить тебя не так уж сложно… Ладно, все возможно. Давай до завтра отложим, с сестрой посоветуешься.

С воплем «УРААА!!!» девочка кинулась к нему на шею. Он стоял, растерянно разведя руки.

К удивлению господина Пэна (пока еще господина Пэна), Маэлла абсолютно не возражала против идеи оставить с ним сестру. Возможно, весомым аргументом, не произнесенным вслух, было ее желание не потерять этого странного аптекаря из виду.

«Вот так, без жены, но уже с ребенком, — проворчал про себя Николас. — Что же мне так с девушками не везет? Хотя какие девушки, когда из себя старика изображаешь?»

Они с Неймой в сопровождении Маэллы добрались на наемном извозчике до чинского квартала. Вещей взяли немного, одну сумку, да и то почти все Неймины. У аптекаря только его вечная сумка болталась, которую он почти никогда не снимал, но в ней разве что комплект сменного белья поместить можно было.

Накануне господин Пэн действительно оформил у нотариуса дарственную на дом на Орлетту, а Маэлле подарил хрустальный шар — с сестрой общаться. Он также выдал обеим девушкам по довольно значительной и равной сумме денег. На жизнь — очень неплохо, а вот приличную свадьбу на такие средства не организуешь.

Невеста явно рассчитывала на большее, а вот Маэллу все устроило. И очень заинтересовала фраза, которую аптекарь пробормотал совсем тихо, но она услышала:

— Что-то я совсем на женщин поиздержался…

По чинскому кварталу они уже вдвоем с Неймой пешком (на извозчике поехала назад Маэлла) добрались до большого квадратного здания с внутренним двориком. Тут и остановились.

— Господин У сюда придет? — поинтересовалась Нейма.

— Господин У и вся делегация уже три дня как уехали. Но ты не волнуйся, мы в Бренне раньше них будем. Только обещай не пугаться и никому не рассказывать.

Сказано это было таким заговорщицким голосом, что девочка с энтузиазмом закивала.

А господин Пэн отошел от нее немного в сторону и вдруг скрылся в облаке окутавшего его черного тумана. А потом из этого тумана вышел громадный черный дракон.

— Да, девочка, это все время был я. Но больше скрываться мне не нужно, мы возвращаемся домой.

— Так ты — кэр Бюлоф?

— В боевой, а скорее, в «ездовой» форме. Тебе как, не страшно? Забирайся на спину, сейчас мы с тобой в Бренн полетим.

Подошедшие откуда-то сбоку чинцы бодро приставили к его боку лесенку и привязали Неймину сумку позади шипов на спине, которые по своей форме образовывали что-то вроде кресла. Даже с защитной пленкой перед ним и ручками, за которые можно держаться.

— Дедушка Коль! Так ты же еще молодой! — завопила Нейма и стремительно взвилась на черную спину.

Скоро из дворика вылетел дракон, быстро набирая высоту под восторженный девчоночий визг, от которого закладывало уши.

Три часа полета и — здравствуй, Бренн!

Все-таки никакие лошади или корабли дракону в подметки не годятся.

Приземлились прямо перед императорским дворцом. Николас тут же обернулся человеком и ловко подхватил на руки падавших с высоты Нейму и сумку. Сумку-то он сразу на землю поставил, с девочкой это сделать оказалось не так просто. Она вцепилась ему в шею и опять завизжала. Хорошо, не так громко, как в прошлый раз.

Их встречали. О примерном времени прилета Николас успел сообщить по хрустальному шару. И теперь он, почти не преувеличивая, шепнул девушке на ухо:

— Перед императрицей и без двух декад императором тоже визжать и ногами в воздухе дрыгать будешь?

Та с него немедленно слезла и с самым скромным видом принялась поправлять платье.

Императрица встречать их не вышла, однако велела передать, что ждет их у себя, как только они приведут себя в порядок с дороги. Их проводили в выделенные им покои (рядом) и притащили кучу горячих влажных полотенец (по-быстрому обтереться вместо душа) и большую кучу шикарной одежды (переодеться) — Агнесса была дама рационально мыслящая.

К удивлению Николаса, Нейма была готова чуть ли не быстрее него. Видимо, возраст все-таки сказывался, когда главным является не внимание мужчин, а любопытство. Да и жизнь в последние годы отучила малышку ворон считать.

Прием оказался частным, никого, кроме императрицы с Теодориком, в кабинете не оказалось. Агнесса лучилась улыбкой, принц хмурился, но без враждебности.

— Все договоренности в силе, — сразу взяла быка за рога императрица. — Лерденское княжество — ваше. Как только родовитую жену найдете, мы с Теодориком сразу сделаем ее княгиней и объявим о суверенитете княжества.

— Жены не нашел, разве что вы мне поможете, — вздохнул Николас, после чего кивнул на Нейму: — Зато неожиданно воспитанницей обзавелся. Теодорику случайно невеста не нужна? Через пару лет красавицей будет. А умная уже сейчас.

Взгляды младших ничего, кроме подозрения, не выражали. Императрица фыркнула:

— Нет, Теодорику невеста пока не нужна. И ее выбор — очень ответственное дело. А вот вам… Женитесь на своей воспитаннице сами! Она герцогиня, сами говорите — умная, молодая и красивая. По всем параметрам подходит.

— Она же ребенок!

— Это быстро проходит. Года через два-три все вам завидовать будут. Да и вы сами будете себе завидовать. Герцогиня Фраттская, хотите ли вы выйти замуж за графа фон Бюлофа и стать суверенной княгиней Лерденской?

— ДА!!! — несколько громче, чем нужно, ответила Нейма и победно посмотрела на Николаса, после чего несколько смутилась и добавила: — Пожалуйста…

ЗАКЛЮЧЕНИЕ Немного о педагогах и педагогике

Бракосочетание прошло безо всякой помпы, почти тайно, в дворцовой часовне. Первую брачную ночь, несмотря на протесты новобрачной, супруги провели в разных постелях и даже в разных комнатах. Нейму пришлось запереть. Зато о назначении герцогини Неймы княгиней Лерденской и предоставлении княжеству суверенитета было торжественно объявлено на большом императорском приеме. Там же произошло подписание соответствующих документов. Новоиспеченная княгиня сияла от счастья, ни на мгновение не отпуская руки своего супруга и опекуна кэра Бюлофа. Состояние самого знаменитого кэра-дракона колебалось между определениями «обалдевший» и «решительный».

Уже на следующий день черный дракон с изящной всадницей приземлился на дворцовой площади Лердена. На сей раз с превращением в человека пришлось подождать, ибо требовалось сперва сгрузить многочисленные тюки и сумки, которых не было еще пару дней назад. Новоиспеченной княгине любящие подданные (в данном случае — лакеи) подали лесенку. Вещи тоже по ней спустили, и только после этого гордость всего Лердена — кэр-дракон смог наконец стать человеком.

Встречало чету правителей множество важных лиц, но Николас, отделавшись общим приветствием, поговорил всего с двумя.

Во-первых, с фон Кредером, которому сообщил, что он больше не ректор и отныне будет зваться барон фон Бучт. Кажется, ему это имение Отто за предательство подарил? А из Лердена он теперь высылается, и имущество его конфискуется. Теперь уже бывший ректор пробовал и возмущаться, и умолять, и взывать к совести, но Николас оставался непреклонен:

— Тот, кто способен на предательство, не может быть допущен к обучению молодежи! Я вас в свое время от смерти спас, когда снял с вас проклятие, наложенное по приказу тогда еще короля Отто на вас и князя Бурхарда Третьего. Князь, как вы помните, от него умер. Но это не помешало вам продать меня Отто за баронство Бучт. Вот и владейте им. А в нашем с Неймой княжестве для вас места нет. Или вы хотите подождать собственной казни? Долго ждать не придется! Или на дуэль меня хотите вызвать? Учтите, вызов приму! Так каково ваше решение?

Бормоча под нос, что Николас еще пожалеет и что он создаст новый университет лучше и знаменитее Лерденского, барон фон Бучт удалился.

Вторым собеседником Николаса был лерденский наместник. Но с ним разговор был короткий:

— Давайте все завтра. О делах, о жизни, о Лердене, об империи. А сегодня дайте, пожалуйста, хотя бы полдня почувствовать, что я домой вернулся!

После чего княгиня и ее супруг отправились в доходный дом Марион фон Бюлоф.

Как ни странно, с Марион Нейма умудрилась сразу поладить. Она с таким искренним восторгом рассказывала, какой Николас замечательный и как она счастлива попасть в такую семью, что сердце почтенной матроны дрогнуло, и она немедленно приказала накрывать на стол. А во время обеда следила, чтобы девочке досталось самое лучшее, и уговаривала ее больше кушать, чтобы немного поправиться и быстрее расти.

На обеде появилось и еще одно действующее лицо — Дета. О новой княжеской чете и о смене университетского руководства она уже знала и жаждала принять самое деятельное участие в жизни молодой семьи.

— Княгине Нейме просто необходимы индивидуальные занятия, чтобы раскрыть и реализовать ее потенциал. У меня большой опыт такой индивидуальной работы с одаренными аристократами. Вы помните, как доволен был моим наставничеством безвременно погибший князь Бурхард Четвертый? Конечно, у вас несколько другая ситуация, но княгиня Нейма еще так молода и неопытна… Я могла бы…

Подробнее предложения дослушать не удалось. Юная княгиня была категорически против, о чем и заявила, не стесняясь в выражениях.

— Я своего дорогого супруга всяким там, — Нейма аж задохнулась: — НЕ ОТДАМ!!!

— Нейма, выбирай выражения! — возмутился Николас. — Дета фон Пилз действительно прекрасный педагог и очень сильный маг. К тому же очень красивая женщина. Но не буду тебе ее навязывать. Тем более, дорогая Дета, без пяти минут император Теодорик тоже нуждается в индивидуальном обучении. Императрица Агнесса в принципе знает вас как педагога, способного принести большую пользу пятнадцатилетнему молодому человеку, который просто не имеет времени и возможности обучаться так, как это делают его подданные. Ваш опыт работы с Бурхардом ей известен; как особа в высшей степени рациональная, она признает, что определенные преимущества подобная методика вполне может давать.

Дета аж вся засветилась:

— Спасибо, Николас! Ты всегда был моей гордостью и радостью! Когда можно выезжать?

— Да хоть сейчас. Хотя, конечно, декада-другая погоды не сделает.

— Нет, ничего не надо откладывать на завтра, — очень серьезным тоном сообщила Дета. — Только сегодня!

Она даже не стала дожидаться конца трапезы, поблагодарила Марион за ее доброту и упорхнула, не забыв попросить Николаса предупредить императрицу о ее скором приезде.

— Ладно, одной проблемой меньше стало, — произнес Николас. — И одной поклонницей меньше тоже. Но проблема с твоим обучением все-таки остается. Княгиня не может посещать занятия в университете, как обычная студентка.

— Ты разве не можешь учить меня сам?

Прежде чем Николас успел ответить, в комнате появилось новое действующее лицо. Прямо из воздуха материализовалась красивая молодая дама в строгом костюме. Такая вполне могла бы сойти за учительницу. Сейчас гостья чуть застенчиво улыбалась.

— Давно хотела познакомиться с мамой моего любимого кэра. Позвольте представиться, Целиция. Дорогая Марион, мы с вашим сыном уже столько интересного вместе наработали, что мне ужасно захотелось продолжить этот опыт. По-моему, мы с ним неплохо ладим. Да и к Лерденскому университету я питаю слабость, так что вполне могла бы выполнять обязанности ректора — думаю, его престиж это сильно повысит, а также индивидуальной наставницы Неймы и подруги Николаса, пока его жена не подрастет. Годика два-три. Что скажете?

На некоторое время наступила тишина, которую нарушил только скрежет зубов девочки и совсем тихий шепот богини:

— Или пока он духовную форму не освоит…

Примечания

1

А. Барто.

(обратно)

2

Куплеты из водевилей Лабиша.

(обратно)

3

А. Городницкий.

(обратно)

4

Куплеты начала XX века; в оригинале вместо названия Хельба стоит Эльба.

(обратно)

5

Из стихотворения «Воспоминание» (1827) В. А. Жуковского.

(обратно)

6

Строка из песни.

(обратно)

7

Так говорил Геродот о Карфагене.

(обратно)

8

Строчка из песни Б. Окуджавы «Старый король».

(обратно)

9

Единственным знаменитым вождем-сангвиником из известных автору был Ульянов-Ленин.

(обратно)

10

Освобожденность.

(обратно)

11

Истинное пробуждение.

(обратно)

12

А. Блок.

(обратно)

13

С. Маршак.

(обратно)

14

Из песни группы «Любэ».

(обратно)

Оглавление

Часть первая ИМПЕРСКИЙ КЭР

  ПРОЛОГ

  ГЛАВА 1 Подарок свыше и его первые последствия

  ГЛАВА 2 Так вот с первого свиданья начинаются страданья[1]

  ГЛАВА 3 Секрет Полишинеля

  ГЛАВА 4 Дуэль и ее последствия

  ГЛАВА 5 Преподаватель-кондотьер

  ГЛАВА 6 Консультация

  ГЛАВА 7 Дела студенческие

  ГЛАВА 8 Учитесь вы друзьям не доверять[3]

  ГЛАВА 9 Кому разговоры, а кому и переговоры

  ГЛАВА 10 Бреннский съезд

  ГЛАВА 11 Где ж ты, мой сад?[6]

  ГЛАВА 12 Перед бурей

  ГЛАВА 13 Союз нерушимый монархий свободных…

  ГЛАВА 14 Перед бурей

  ГЛАВА 15 Война как наиболее здоровая часть политики

  ГЛАВА 16 Ничего личного, только политика и бизнес

Часть вторая КЭР-ПАРТИЗАН

  ПРОЛОГ

  ГЛАВА 1 Сосны плачут смолой. А чем плачут плакучие ивы?

  ГЛАВА 2 Учитель истины

  ГЛАВА 3 «Небесные наставники»

  ГЛАВА 4 Ночь, улица, фонарь, аптека…[12]

  ГЛАВА 5 Семь кэров вечером концерт смотрели вместе Один из зала вышел вдруг, и осталось шесть их…

  ГЛАВА 6 Где ты была сегодня, киска?[13]

  ГЛАВА 7 Дорога, дорога, осталось немного[14]

  ГЛАВА 8 Всем сестрам по серьгам

ЗАКЛЮЧЕНИЕ Немного о педагогах и педагогике Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg