«Судьба дракона»

Анатолий Дубровный Листик. Судьба дракона

Пролог

В большом зелёном массиве, достигающем подножия Хасийских гор, тонули крестьянские деревеньки и небольшие поля, отвоеванные у леса. Даже широкие реки с трудом просматривались из‑за могучих деревьев, росших на их берегах. Только глыбы мощных баронских замков возвышались над мерно колышущимся морем Дрэгисского леса. Этот могучий, девственный лес занимал не только одноимённое баронство, но и несколько соседних. Над лесом нависали Хасийские горы, своими отрогами рассекая зелёное море. Это был дикий и опасный край — северное пограничье Зелийского королевства.

Высоко в небе парил орёл, с земли его было трудно разглядеть, настолько высоко он висел, чуть шевеля крыльями. Да ещё и яркое солнце, слепившее глаза, мешало толком рассмотреть короля воздуха. Но если бы кто‑нибудь взял на себя труд, всё‑таки попытаться рассмотреть точку высоко в небе, то такой наблюдатель был бы сильно удивлён. На такой головокружительной высоте, куда поднимаются только орлы, летел дракон! Но не только это поражало, как известно, драконы, эти могучие, тяжеловесные звери никогда так высоко не забираются, а абсолютная непохожесть этого представителя крылатого магического племени на своих собратьев. Изумрудно–золотистый дракон был раз в пять меньше самого маленького крылатого ящера, да и его гибкое изящное тело было совсем не похоже на драконье.

Этот необычный дракон двигался в небе, словно что‑то высматривая в проносящимся под ним предгорье. Он летел вдоль границы леса и гор, время от времени замедляя свой внешне неспешный, но при этом стремительный полёт. Внезапно дракон совершил разворот, словно обнаружил, что искал. Зависнув на одном месте, дракон внимательно смотрел в заинтересовавшую его точку.

— Ага! — вполне членораздельно произнёс дракон, что тоже было удивительно. Драконы так не могут, их речь больше напоминает малопонятный рёв. Дракончик (если судить по размерам, то это был именно дракончик, а не дракон) повторил: — Ага!

Повторил и добавил:

— Мамина пещера!

Столь же стремительно, как летел до сих пор, дракончик пошёл вниз. Но что‑то происходящее немного в стороне от намеченной им цели привлекло внимание, заставив сменить направление полёта. Там на лесной поляне что‑то происходило, вроде как кто‑то с кем‑то дрался. Этот кто‑то был один, а нападавших на него было много. Дракон, раздумывая, стоит ли вмешиваться, пролетел над поляной и всё‑таки решил помочь тому, кто был один. Развернувшись, крылатый зверь увидел, что там уже всё кончено. Раненого бойца уже увели, а его поверженных врагов собралась поедать хищная лесная нежить.

— Ага, — снова сказал дракончик и исчез. Неизвестно откуда появившаяся в зарослях у поляны рыжая девочка с интересом смотрела, как представители необычного народца утаскивают оружие и снаряжение жертв лесного хищника, хотя каких жертв? Они уже и так мёртвые были, так что этот хищник выступил в роли падальщика и санитара, эти, которых он съест, уже самопроизвольно не поднимутся, превращаясь в нежить. Да и некромант, как бы он не был силён, но из них зомби уже не сделает.

Девочка немного похулиганила на поляне, напугав лесную нечисть до полусмерти, и отправилась к цели своих поисков.

Глава первая Появление Хозяйки леса

Одежда женщины, что неспешно шла по лесу, не была простой крестьянской, обычной для жительниц пограничья — длинная юбка, неудобная для прогулок по чащобам, вышитая белая рубашка и такой же вышитый жакет. Непривычно нарядная вышивка на жакете и рубашке чем‑то напоминала растительные узоры светлых эльфов, жители пограничья украшали свою одежду совсем не так. Уже начавшие седеть, когда‑то светло–русые, волосы были заплетены в аккуратную косу. Женщина шла по лесу с лёгкостью, не соответствующей её возрасту, да и длинная юбка не цеплялась за кусты и не пачкалась о траву. Женщина время от времени нагибалась и осторожно срывала цветы и стебли трав, делала это она так, будто просила прощения у растений. Если бы не одежда, то женщину можно было бы принять за травницу, занятую сбором лекарственных трав. Выглянувший из‑под коряги молодой лешак, собравшийся начать с одинокой собирательницей свои шутки, остановился, наткнувшись на её взгляд. Женщина укоризненно покачала головой, а смутившийся лешак, что было более чем странно для представителей его вида, быстро спрятался под поваленное дерево.

Женщина вышла на небольшую полянку с ярко–зелёным пятном в центре, остановилась и прислушалась, потом отступила в сторону и словно растворилась в зелени леса, не спряталась в дерево, подобно дриаде, а именно растворилась среди листвы и высокой травы, так что даже намёка на её присутствие не осталось. Некоторое время ничего не происходило, потом послышалось дыхание долго бежавшего человека, и на эту поляну выскочила девушка. Тёмно–серый брючный костюм и два меча за спиной говорили о том, что эта девушка — воительница, об этом же и свидетельствовал короткий хвост чёрных волос. Когда девушка, остановившись, повернулась в ту сторону, откуда прибежала, на её щеке стала видна татуировка в виде замысловатого узора, складывающегося в изображение дракона. Этот узор был знаком довольно многим, владелец такой татуировки внушал ужас, потому что это был отличительный знак Мягко Ступающих — страшного тёмно–эльфийского клана убийц. Девушка встала так, чтоб ярко–зелёное пятно в траве оказалось между ней и вывалившимися из леса тяжело дышавшими дарками. У появившихся тёмных эльфов были такие же татуировки как и у девушки, самый старший из них скривил губы в злорадной улыбке:

— Как ни бегай, а возмездие неотвратимо, Иронна!

Девушка не стала отвечать. Она выхватила свои чёрные мечи, показывая, что сдаваться не намерена. Дарк подождал, пока остальные из его команды зайдя с двух сторон, возьмут девушку в клещи и отвлекут её своей атакой, злорадно усмехнулся и шагнул вперёд, занося для удара свой меч. Девушка, по имени Иронна, развела в стороны руки, отбиваясь от дарков, атаковавших её с обоих боков, при этом открывшись спереди. Но стремительный удар в горло, что нанёс предводитель убийц, не достиг цели. Девушка резко отклонилась назад, уходя и от удара старшего дарка, и с линии атаки остальных. Старый дарк шагнул вперёд, пытаясь достать девушку, встал на зелёное пятно и провалился почти по грудь в трясину, Иронна, прыгнув через зелёное пятно, засасывающее свою жертву, ушла от атаки остальных своих врагов. Но девушка не стала убегать, она стремительно атаковала левую группу, три дарка упали на землю, остальные, опомнившись, стали снова окружать девушку, не обращая внимания на хрипы попавшего в ловушку предводителя. Только теперь стало видно, что эта тёмная эльфийка ранена, и не один раз. Она отступила к лесу и прислонилась спиной к большому дереву. Это действие обезопасило её от нападения сзади, но лишило возможности маневрировать. Воспользовавшись этим, дарки атаковали её, пытаясь реализовать своё численное преимущество. Хоть индивидуальное мастерство нападающих было очень высоко, но драться строем они явно не умели. Девушка высоко подпрыгнула вверх и вперёд, ухватилась за нависающую ветку, ударом ноги отправив ещё одного дарка в зелёное пятно лесного хищника. Но при этом девушка получила ещё одну рану, что это не помешало ей нанести ещё два смертельных удара своим противникам. Но этим действием эльфийка, оказавшись на открытом месте, открыла свою спину. Девушке было трудно стоять, но она вертелась как юла, отбиваясь от оставшихся семи убийц. Большая тень, накрывшая поляну, на мгновенье отвлекла нападающих, замерших и со страхом смотревших на низко пролетающего изумрудно–золотого дракона, чем и воспользовалась девушка, кто бы то ни был, терять‑то ей уже было нечего. Ещё два дарка упали на зелёную траву, окрасив её тёмной кровью. Остальные, опомнившись, бросились на девушку, обессилено опустившуюся на одно колено. Но занесенные мечи так и не нанесли завершающего смертельного удара, появившаяся, словно ниоткуда, женщина вскинула руки, и дарков пробили насквозь, ставшие острыми лезвиями, листья взметнувшейся травы.

— Кто вы? Почему мне помогли? — спросила девушка–дарк, она обессилено сидела на траве, опираясь руками о землю, её черные мечи лежали рядом. Женщина улыбнулась, очень доброй, располагающей к себе улыбкой:

— Я помогла тебе, потому что ты беглянка. Ты из клана Мягко Ступающих, но за тобой они же и гнались. Три пятёрки — это очень серьёзно! Ты видно им очень насолила!

— Я убила старшего мастера, главу клана, — ответила девушка и, увидев удивление женщины, быстро пояснила: — Нет, нет! Это был честный поединок! Хоть он и применил грязный приём, но я дралась честно! Вы видите эти мечи? Их можно забрать, только честно победив прежнего хозяина! Говорят, это оружие имеет свою душу и само выбирает себе владельца. Не знаю, может и так. Может, даже оружие, предназначенное чтоб убивать, не любит, когда это делают подло и вероломно! Не знаю так ли это, но теперь эти мечи мои! Мои по праву!

— Мягко Ступающие так просто это не оставят, — женщина обвела взглядом поляну с лежащими телами, — тебе, девочка, надо спрятаться, и лучше всего здесь, в пограничье.

— Их надо закопать, хоть они и недостойны погребения, это были матёрые убийцы, лучшие боевые пятёрки. Так оставлять их нельзя, если будут искать, то найдут останки, оружие и снаряжение! — девушка–дарк показала на лежащие тела своих противников.

— Об этом не надо беспокоиться, девочка, это пограничье, через полчаса от них и следа не останется. И от их оружия тоже. Идём, девочка. — Женщина помогла девушке подняться, и они обе ушли в лес. Из зелёного пятна осторожно выползли такие же зелёные щупальца–ленты и утянули тела мёртвых дарков в удовлетворённо чавкнущую зелёную утробу. Ещё через некоторое время на полянке появились существа, похожие на кошек с шерстью грязно–ржавого цвета, только стоящие на двух ногах. Эти существа, попискивая, ухватили и куда‑то поволокли оставшееся на поляне оружие, некоторые из существ сразу же начали его грызть.

— Ага, ржавики, — заметила появившаяся на полянке рыжая девочка. Оглядевшись, она задумчиво сказала: — Интересно, что здесь было? Вроде кто‑то с кем‑то подрался, только вот никого не осталось. Может, ты скажешь?

Девочка спросила это у зелёного пятна, снова приобретшего свой первоначальный безобидный вид. Пятно не ответило, видно было занято важным делом.

— Иии–эх! — Девочка с разбегу прыгнула на зелёное пятно и с видимым удовольствием попрыгала на его, ставшей упругой, поверхности. Сделав в воздухе сальто, рыжая развела руки в стороны, с них сорвалось пламя, заставившее бросится в рассыпную мелкую лесную нечисть. Приземлившись в центр зелёного пятна, девочка показала язык застывшему в страхе лешаку.

Женщина и хромавшая девушка добрались до аккуратного домика. Там женщина раздела девушку и начала обрабатывать какими‑то мазями её раны. Почувствовав облегчение, эльфийка стала с интересом оглядываться. Типичное жилище лесной травницы–знахарки, только очень чистое. Не было обычного мусора от сушащихся под потолком трав. Да ещё зеркало на стене — тоже довольно необычно для живущих в лесу. В этом зеркале отразилось симпатичное, даже красивое, но очень уставшее лицо девушки–дарка.

— Тебе надо спрятаться, Мягко Ступающие будут тебя искать. Поэтому тебе надо спрятаться в таком месте, где тебя будут искать в последнюю очередь. А лучшего места, чем пограничье, не найти. Только вот внешность тебе надо сменить.

— Грим не надёжен, магию распознает даже не маг, любой обладающий соответствующим амулетом, — возразила девушка–дарк. Женщина усмехнулась:

— Женщина может изменить внешность, не прибегая к столь радикальным способам, но с тобой, если позволишь, я поступлю по–другому. Судя по тому, как ты распознала место обитания залумы, и то, что этот хищник сразу на тебя не напал, тебе не чужда магия леса — магия светлых эльфов.

— Моя бабушка была светлой эльфийкой, говорят, она была очень красивой. Она вышла замуж за лорда… — Девушка запнулась и быстро закончила: — Её убили, как и мою маму, очень жестоко убили!

— Не плачь, девочка, — женщина вытерла у девушки появившиеся в уголках глаз слезинки. Тёмная эльфийка сжала зубы, словно стыдясь своей минутной слабости. А женщина сказала: — Меня Марта зовут, а тебя, как я слышала, Иронна. Если сменим твоё имя на Ирэн, не будешь возражать?

Дарк кивнула, а Марта со словами «вот и славненько» начала втирать какую‑то остро пахнущую мазь в кожу девушки. Втирала по всему телу, в процессе этого кожа стала светлее, тело утратило прежнюю мускулистость, лицо тоже изменилось — вместо дарка из зеркала на девушку смотрела типичная жительница пограничья, красивая и чем‑то похожая на улыбающуюся женщину, даже ушки стали круглыми, как у людей.

— Но как? Я ничего не чувствую, даже следа магии! — удивлённо воскликнула Ирэн.

— Это магия светлого леса, но даже его обитатели не смогут её распознать…

— Вы светлая эльфийка? — спросила девушка. — Там, на поляне, вы говорили, что помочь беглянке… Вы тоже?..

Женщина улыбнулась и приложила палец к губам, а затем спросила:

— Пойдёшь ко мне в ученицы? Я не просто травница…

— Вы маг–целитель, — прошептала девушка, рассматривая свои раны, вернее те места, где они были. Женщина кивнула, а Ирэн пылко произнесла: — Я всегда… Даже не надеялась, что когда‑нибудь… С радостью! Я буду самой лучшей ученицей! Спасибо, Марта!

Марта улыбнулась и погладила свою только что появившуюся ученицу по голове, потом достала из сундука длинное платье и протянула его девушке:

— Думаю, длинный подол не будет тебе мешать, лес уже почти принял тебя. Твою татуировку я не смогла убрать полностью, я её скрыла, но помни — некоторые обстоятельства заставят её появиться снова: противостояние смертельной опасности или что‑нибудь подобное.

Ирэн шла с корзинкой по лесу. Марта поручила ей собрать необходимые ей травы. Это было довольно далеко от домика травницы. Чтоб попасть в ту часть леса, надо было пройти мимо скального массива, выступающего далеко в лес. Всё‑таки это было предгорье, и в этом месте массивный каменный отрог громадой нависал над лесом. В этих скалах была пещера, которую местные называли Драконьей, но как уже знала Ирэн, там никакого дракона не было. Просто большая пещера. Несмотря на длинный подол своего платья, девушка двигалась легко и бесшумно. Глянув в сторону, Ирэн остановилась и с удвоенной осторожностью двинулась туда. Её зоркие глаза увидели большого пещерного медведя, к кому‑то подкрадывавшегося. Осторожно выглянув из‑за кустов, Ирэн увидела рыжую девочку, увлечённо лакомившуюся малиной, на неё‑то и охотился медведь. Девочка явно была не местной, во–первых, слишком далеко от жилья, такую маленькую никто бы не отпустил в лес одну. Во–вторых, девочка была совсем голой — и это в колючих зарослях!

Ирэн хотела закричать, не столько, чтоб предупредить девочку, эта малышка всё равно не сумела бы убежать от могучего зверя, сколько отвлечь внимание медведя на себя, но в этот момент хищник бросился на свою маленькую жертву. Дальнейшее повергло Ирэн в шок! Атакующий громадный зверь отлетел назад, как нашкодивший щенок. Медведь, перевернувшись в воздухе, упал на спину и затих.

— Ай–я–яй! — сокрушённо вздохнула девочка. — Перестаралась. Но нечего было на мою малину так бросаться! Попросил бы вежливо, а так… Вот, всё от жадности!

Ирэн удивлённо застыла — медведь отлетел, получив удар по лбу хвостом дракона! Девочка мгновенно превратилась в дракона! Красивого изумрудно–золотистого дракона, совсем не напоминающего тех неуклюжих, громадных ящеров что здесь водились. Всего в три человеческих роста, гибкий и изящный дракон напоминал эту девочку с золотистой кожей, сейчас с интересом рассматривающую Ирэн.

— Прошу прощения, — произнесла девочка звонким, но в тоже время чуть хрипловатым голосом.

— За что? — опомнилась не успевшая испугаться Ирэн.

— Это же был ваш медведь, а я его… — Девочка виновато развела руками.

— Это был не мой медведь, — возразила девушка, — он хотел тебя съесть!

— Зачем меня есть? — удивилась девочка. — Тут столько малины! Я бы подвинулась, нам бы всем хватило. Ну и я возражаю, когда меня съесть хотят!

— Да, ты очень убедительно возразила, — усмехнулась Ирэн, кивнув в сторону убитого медведя, — только вот с что с ним делать? Столько мяса и шкура…

— Ага! — В свою очередь кивнула девочка и предложила: — А давай её делить!

— Кого делить? — удивилась Ирэн.

— Шкуру убитого медведя! — радостно сообщила девочка. — Неубитого медведя делить нельзя, в смысле шкуру, а убитого уже можно! Я давно хотела посмотреть, как это делается!

— Это так говорится, на самом деле шкуру снимают целиком…

— Ага, — разочарованно сказала девочка.

— Слушай, а как тебя зовут? — спросила девушка и представилась сама: — Меня — Ирэн, я ученица Марты, она здесь травница.

— А меня — Листик. Вообще‑то у меня имя гораздо длиннее — Листикалинариона, — представилась девочка полным именем.

— А где ты живёшь? — задала ещё один вопрос Ирэн. Листик ответила:

— Тут недалеко есть пещера, вот там я и поселилась, такая хорошая пещерка! Там даже водопадик есть!

— Драконья пещера? Вроде поблизости других нет. Она большая, но совсем сухая, где же ты там нашла водопад?

— Ага! Это в первой пещере сухо и пусто, а за ней другая, вот там всё это и есть! — засмеялась девочка и предложила: — А пойдём ко мне в гости?

— Я бы с радостью, но мне уже возвращаться скоро, Марта волноваться будет, — грустно сообщила Ирэн, ей очень хотелось посмотреть на такую замечательную пещерку. Тем более что при первом осмотре Драконьей пещеры девушка ничего такого не нашла. А она всё‑таки была дарком, а у них, как и гномов, чутьё на всякие пещеры и подземные проходы.

— А я тебя потом донесу, — предложила Листик.

— Листик, давай лучше сделаем так, я сниму шкуру и срежу мясо, которое можно съесть. — Ирэн показала на тушу медведя. — А ты меня и это всё перенесёшь к домику Марты. Не пропадать же добру! А там и поужинаем, хорошо?

— Ага, — ответила девочка и уселась наблюдать, как девушка быстро и умело начала свежевать медведя. Но долго Листик не усидела, она начала помогать Ирэн, используя появившиеся большие и острые когти.

Марта стояла на пороге своего домика и с тревогой вглядывалась в начавшие сгущаться сумерки. Для неё и для Ирэн большинство обитателей раскинувшегося вокруг леса не были страшны, но некоторые крупные звери, да и почти все виды нежити, были опасны. Большая тень накрыла домик, и на поляну перед ним опустился дракон, красивый и изящный. Даже не дракон — дракончик! Он держал в лапках шкуру пещерного медведя, в которую было что‑то завёрнуто, а на дракончике верхом сидела Ирэн! Девушка спрыгнула на землю и спросила:

— Листик. Ты не устала?

— Не–а, — ответила рыжая девочка, появившаяся вместо исчезнувшего дракона.

— Марта, познакомься — это Листик! Листик, а это Марта, — представила Ирэн девочку и травницу друг другу.

— Ага. Очень приятно! — ответила девочка и снова превратилась в дракончика, так она, словно красуясь, проделала несколько раз.

— Листик, ты дракон? — удивлённо и растерянно произнесла травница, глядя на трансформации девочки–дракона.

— Ага! — подтвердила девочка.

— Марта мы тут принесли… — начала Ирэн. Девушка рассказала о том, что произошло в малиннике. Марта покивала, после чего все дружно начали разгружать шкуру. Травница ушла жарить мясо на ужин, а девочка и девушка растянули шкуру для просушки. Потом ужинали и пили чай со сладкими пирогами. Девочке предложили приходить в гости, вот так запросто, без приглашения. Листик поблагодарила и пообещала принести ещё малины, поскольку от мяса горных козлов, что предложила девочка, Марта отказалась, объяснив свой отказ тем, что мяса почти не ест. А то, что принесено Листиком, отдаст местным крестьянам, немного оставив для Ирэн. Листик предложила девушке приходить кушать мясо к ней. А Марта, порывшись в одном из своих сундуков, достала платье и протянула его девочке:

— Вот, Листик, возьми! Нас твой внешний вид не смущает, но поверь мне, ходить голой среди людей девочке не совсем прилично. Платье будет великовато для тебя, но у меня другого нет. Мы с Ирэн сейчас его подгоним по твоей фигурке. — Травница критически оглядела девочку, платье было не просто великовато, оно было на взрослую женщину, тут не подгонять, а перешивать надо.

— Ага, спасибо! — кивнула Листик и, увидев сомнения травницы, сказала: — Вы его укоротите, а там, где широко, я повязывать буду.

Внимательно посмотрев на Марту и на взявшую платье Ирэн, девочка сделала неожиданный вывод:

— Вас не смущает мой внешний вид, потому что вы не люди? Да? Среди тех, кто не люди, так ходить можно? Да?

Ирэн быстро взглянула на Марту, её догадки о том, что травница не хуман, девочка только что подтвердила. Наверное, Листик просто видит такие вещи. Марта заметила этот взгляд и, чуть улыбнувшись, кивнула. И обращаясь к Листику, продолжила:

— Среди других рас тоже неприлично. Если эльфы к этому могут отнестись с пониманием, то гномы однозначно осудят.

— Осудят — это точно! Причём не за неприличный вид, а за бедность. Ведь если кто так ходит, значит, не имеет денег купить себе одежду! А отсутствие денег с точки зрения гномов гораздо неприличнее, чем ходить голым! — засмеялась Ирэн. А Марта, оставаясь серьёзной, продолжила поучать девочку:

— Когда будешь появляться перед кем‑то, надевай платье. И постарайся не показываться в своём драконьем обличье. Если же это произойдёт, то делай это так, чтоб никто не догадался, что ты–девочка и ты–дракон — это одно и то же, поняла?

— Ага, я думала здесь почти никого нет, — снова кивнула Листик и тут же спросила: — Как же мне надевать платье? Оно же порвётся, когда я начну превращаться в дракона.

— Ладно, когда превращаешься в дракона, снимай, чтоб не порвать, — вздохнула Марта.

— Ага, я буду его беречь!

Ирэн подошла к драконьей пещере, Листик уже её ждала. Девочка сидела на камне и болтала ногами, увидев подругу, она спрыгнула на землю, поправила платье и пригласила:

— Прошу в моё скромное жилище! Я, правда, ничего приготовить не успела.

— Это ничего, — ответила Ирэн, она пришла не столько за угощением, сколько посмотреть на замечательную пещеру, так расхваливаемую Листиком. Внутри пещера была такая же, как и в последний визит девушки — большая и сухая. Ирэн удивлённо огляделась. Листик поманила подругу за собой, там в самой глубине, темнел проход. Его можно было разглядеть, только пройдя через всю первую пещеру. Но там же его раньше не было! Ирэн это точно помнила, она здесь облазила всё, но прохода не нашла! Приглядевшись, девушка увидела большой камень, сдвинутый в сторону, похоже, именно он и закрывал этот проход. Но камень был очень большой! Листик, видимо поняла удивление подруги, когда они миновали проход, девочка сняла платье и превратилась в дракона. Нагнувшись, всё‑таки для дракона проход был низковат, Листик поставила камень на место, отгородив свою пещеру от первой.

— Вот! Это дверь! У меня вполне приличный дом! — гордо заявила девочка, забирая у девушки своё платье. Пещера была, действительно, очень уютная, небольшой поток воды красиво падал в маленькое озерцо, откуда вытекал ручеёк, убегая в отверстие под стеной. В противоположном углу было что‑то вроде камина. Около него несколько плоских камней служили столом и стульями. В камине, на большом вертеле, висела целая туша горного козла, с одной стороны обгоревшая до углей и сырая с другой. Съедобной была только узенькая полоска мяса. Ирэн укоризненно посмотрела на девочку:

— Кто же так жарит!

— Ага, я так жарю, — развела руками Листик и грустно добавила: — Не получается у меня.

— Это всё надо выкинуть! — решительно сказала Ирэн и сокрушённо покачала головой: — Жаль продукта.

— Ага, — согласилась девочка и спросила: — А ты умеешь?

— Умею, — ответила девушка, — только вот нечего жарить.

— Ага! — обрадовалась Листик. — У меня ещё есть!

Девочка легко сдвинула даже на вид тяжёлую каменную крышку с такого же каменного ящика и достала оттуда совершенно свежую тушу. Ирэн удивлённо подняла бровь, она отчётливо почувствовала очень сильное заклинание стазиса, ограниченное этим каменным ящиком. Заклинание, помимо всего прочего, позволяло сохранять продукты бесконечно свежими. Но для этого надо чтоб заклинание было навешено именно на такое замкнутое пространство, ограниченное толстыми стенами. Маг, накладывая такое заклинание, должен был быть или очень опытным, или неимоверно сильным.

— И как же его жарить? Дров‑то у тебя здесь нет. — Ирэн удивлённо посмотрела в камин, судя по тому, как он был закопчён, им пользовались довольно часто, но никаких следов золы там не было.

— А вот так! — С руки Листика сорвалось пламя и ударило в топку камина, видно там была хорошая тяга, так как пламя весело загудело. Висящая на вертеле туша, затрещала, окончательно обугливаясь.

— Ну вот, всё сгорело! — сокрушённо развела руками девушка и укоризненно посмотрела на рыжую девочку, та возразила:

— Но у меня же ещё есть! Вот счас этого козла поджарим!

Ирэн, продолжая укоризненно качать головой, достала из своей корзинки широкий нож, чем вызвала восторженные охи девочки:

— Ой, какой ножик! Красивый!

— Нож — это универсальный инструмент, — начала объяснять девушка, отрезая от туши, кусочки мяса. — Ножом можно что‑то отрезать, например — корешок, или этот корешок выкопать, нарубить веточек для костра, если ночь застала в лесу. Можно заточить колья для временной ограды, вот чтоб вход в пещеру закрыть всяким зверям.

— Вход в пещеру лучше закрывать камнем, тогда точно никто не влезет, колья‑то сломать можно. А отрезать или затачивать можно когтями, так что нож совсем не нужен, — заявила Листик и вытянула вперёд руку, на маленькой ручке девочки появились внушительные когти. Листик ими полюбовалась и вопреки своему заявлению сказала: — Я тоже такой хочу, ну чтоб нарубить и заточить!

— Листик, а ты умеешь с ножом обращаться? Ведь нож это не только полезная в хозяйстве вещь — это ещё и оружие! — Ирэн закончила отрезать кусочки мяса и сбросила остатки туши в каменный ящик. Девушка улыбнулась, и нож затанцевал в её руках, превратившись в сверкающую ленту, Ирэн стремительно им крутила, перебрасывая из руки в руку. Листик смотрела на это, раскрыв рот, и попросила, когда девушка прекратила демонстрацию своего умения:

— Ирэн, а ты меня научишь? Научишь тоже так делать?

— Научу, — усмехнулась Ирэн и добавила: — Только надо будет попросить кузнеца, чтоб он тебе нож по руке выковал. Давай завтра сходим в деревню!

— Ага! — с энтузиазмом согласилась Листик. — Давай! Давай сходим и попросим, чтоб выковал нож по руке, такой большой и блестящий! А лучше два ножа! Нет, три!

— Листик, два ножа — ещё понятно. Но зачем три? У тебя же только две руки!

— Ага, — подтвердила Листик, вытянув вперёд свои руки и задумавшись, повертела ими, а потом радостно заявила, попытавшись сделать зверское лицо: — А я третий нож в зубах носить буду, вот! Чтоб страшнее было!

— Да, уж куда страшнее — идёт по лесу девочка с двумя огромными ножами в руках, а третий нож держит в зубах! Знаешь, Листик, лучше не надо — селяне перестанут в лес ходить, — засмеялась Ирэн.

— А почему? — Удивлённо подняла бровки девочка, Ирэн перестав смеяться, пояснила:

— Бояться будут, а вдруг тебя повстречают? Так же и заикой можно остаться. Ладно, давай мясо жарить.

Листик снова устроила мощный поток огня, но Ирэн мясо, нанизанное на шампуры, предусмотрительно на очаг не положила. Девушка, улыбнувшись, стала объяснять Листику, какой силы нужен огонь. Только добившись требуемого, Ирэн поместила мясо в несильное, как от углей, пламя.

— Вот так, надо чтоб мясо обжаривалось со всех сторон, — говорила Ирэн, поворачивая шампуры, — да и огонь должен быть не сильный, а такой как жар от углей, немного убавь…

Листик послушно делала всё так, как командовала девушка. Когда мясо было готово, Ирэн достала из своей корзинки хлеб и зелень и пригласила Листика к столу. Девочка с гордым видом уселась, словно она одна это всё приготовила. Попробовав мясо, она закатила глаза от удовольствия:

— Ой, как вкусно!

— Это что, а если бы мясо предварительно замариновать… Было бы вообще — объедение! Вообще‑то, архарус сам по себе считается деликатесом, но замаринованное мясо было бы ещё вкуснее! Листик, так ты поняла, как надо готовить мясо?

— Ага! — кивнула Листик, Ирэн улыбнулась и поинтересовалась:

— И как?

— Надо это поручить тому, кто умеет! Ещё сказать ему, чтоб сначала замариновал! Вот! — ответила Листик, не отвлекаясь от угощения. Ирэн засмеялась:

— Истинно драконий подход! Поймать и поручить…

— Ага! Но сначала надо поймать! Ну, чтоб было кого мариновать! — серьёзно сказала Листик, Ирэн захохотала.

Когда мясо было съедено и стол убран, Ирэн предложила Листику спеть. Листик спросила:

— Как это? Для этого надо подыгрывать себе на каком‑нибудь музыкальном инструменте, как это делают менестрели. А ещё я видела, как в тавернах громко кричат без музыки, при этом говорят, что поют, но мне так не нравится. Вот танцевать очень нравится, меня научила одна акробатка, когда я путешествовала с цирком.

— Листик, а что такое цирк? — заинтересовалась Ирэн. — Это где танцуют?

— Не–а, не только, — Листик помотала головой и начала рассказывать подруге о том, что такое цирк. Свой рассказ девочка иллюстрировала танцами, жонглированием различных предметов, изобразила канатоходца, идущего на высоте по канату, вот только при этом каната не было. Но это не помешало девочке пройтись на высоте по воображаемому канату и даже сделать на нём пару кувырков. Ирэн маленькое представление, устроенное девочкой, очень понравилось, только фокусы не впечатлили.

— Зачем магу демонстрировать своё умение на потеху зевакам, это несолидно и унижает высокое искусство магии, — заметила девушка, — у нас здесь тоже есть бродячие труппы менестрелей, есть и такие что сами выступают, есть и что постоянно поют в определённом месте, такие специальные залы, кабаре называются. Ну, это типа ресторана, только с местом для выступлений артистов. Но такие артисты не возят за собой большую палатку, как ты рассказывала. Они в основном поют и немного танцуют, это если группа, а не один. Странно, что эти, как ты их назвала — циркачи, только танцуют.

— Ага, — кивнула Листик, — наверное, потому что петь и при этом кувыркаться на канате люди не умеют, я, может быть, и смогла бы, но я не знаю подходящих песенок… А музыка в цирке сопровождает многие выступления, иногда и клоунов тоже.

— А вот послушай, — предложила Ирэн и запела про зелёного кузнечика. У девушки был красивый, низкий голос, и Листик с удовольствием слушала, а припев второго куплета уже пела вместе с Ирэн.

Денёк выдался жаркий, солнце палило нещадно, что было редкостью в этих местах. Мастер Римарк сидел на лавочке и наслаждался теплом, вернее, пытался это делать. Работа стояла, а спина болела. Римарк сел на лавочку и теперь боялся пошевелиться, стараясь не вызвать снова боль в пояснице. Облокотившись о стену своей кузни, мастер наблюдал за старостой, вышедшим из ворот в частоколе окружающем Подгорцы.

Кузница Римарка стояла за деревенской оградой, но внутри защитного круга. Частокол выстроили скорее для того, чтоб куры и прочая мелкая живность не разбегалась, для крупных лесных хищников или нежити он не был преградой, селяне больше полагались на защитный магический круг, который поставил в незапамятные времена один сильный волшебник, а теперь только подновляли заезжие маги. Но это ежегодно влетало деревенской общине в копеечку, хвала барону Дрэгису, он выделил на это деньги, но их не хватало. Барон не был богатым, после того как закрылся Ларнийский перевал, весь доход баронства давали пять деревенек. Из этого дохода часть уходила на содержание, вернее, обеспечение безопасности этих же деревенек.

— Сидишь? — задал риторический вопрос староста.

— Сижу, — подтвердил очевидное мастер Римарк.

— Сходил бы к Марте, она помогла бы, — предложил староста, кузнец только закряхтел — до домика Марты было довольно далеко идти, да и не было её там, об этом рассказал младший сын кузнеца, сбегавший туда утром. Не было и недавно появившейся ученицы травницы — Ирэн. Об этом, немного кривясь, поведал Римарк старосте. Староста вежливо покивал, травница пользовала не только пять деревенек Дрэгисского баронства, но и поселения в Крэгинском и Брэнигенском баронствах тоже, что поделаешь — глушь! Не очень‑то сюда стремились ведуньи и травницы, о магах с дипломом академии и говорить нечего было. Правда, те заезжали раз в год, но исключительно те, кто служил короне, вот защитный круг подновить, ещё какое магическое действо провести. Но не будешь же ждать мага год, сидя на скамеечке под стеной?

— Отец! Вон гляди, Ирэн сюда идёт, и не одна! — закричал, высунувшись из дверей кузни, старший сын кузнеца. Мастер в сердцах плюнул на землю, как тут глядеть, когда тропинка из лесу с противоположной стороны кузни? Чтоб посмотреть надо встать и зайти в кузню, выглянуть в окно, а вставать‑то больно!

— Да не одна, с ней ещё кто‑то, маленькая такая! — продолжал кричать сын кузнеца и, окончательно добивая мастера, сообщил: — Рыжая такая, ещё совсем девчонка!

— Римарк, чего кривишься, сейчас сюда подойдут, сам увидишь, может ученица Марты тебе какое облегчение и сделает, — попытался успокоить кузнеца староста. Мастер вздохнул, он‑то надеялся, что это Марта с ученицей пришла, а его великовозрастный балбес внимание только на девушку обратил. Мастер ещё раз вздохнул и стал терпеливо ждать.

— Здрасьте! — поздоровалась первой рыжая девчонка, в явно великоватом, перешитом платье.

— Здравствуйте, мастер! — поздоровалась вышедшая из‑за угла кузни вслед за девочкой ученица травницы. После приветствия мастера и старосты девушка рассказала, зачем она пришла. Оказывается, этой рыжей малявке нужны были охотничьи ножи.

— Я бы с радостью, только вот… Ох–хо–хо. — Мастер, страдальчески сморщившись, ухватился за спину.

— А те травы, что я вам дала, не помогли? — спросила Ирэн.

— Помогли, совсем здоровым стал, решил, что уже стал. Вот в кузне разогрелся и на воздух выскочил, мешок с углём подхватил, вот оно и протянуло, и прихватило, — пожаловался кузнец.

— Если не беречься, то никакое лечение не поможет, — наставительно сказала ученица травницы, а рыжая малышка не менее наставительно добавила:

— А то лечение, что уже сделано, пойдёт насмарку. Вот, пропала работа!

Староста и кузнец посмотрели на рыжую с укором, мала она ещё советы давать! А эта нахальная малявка повернулась к своей спутнице:

— Ирэн, что делать будем? Он же не сможет выковать мне ножики, получается — даром сюда шли?

— У меня есть с собой нужные травы. Мастеру станет лучше, но только послезавтра. Если бы магически усилить действие… Я знаю как, только вот сил у меня не хватит, — развела руками ученица травницы.

— Ага, у меня хватит, только вот я не знаю как, — к удивлению селян, заявила малявка и предложила младшей травнице: — Давай, ты будешь говорить как, а я буду делать!

— Давай! — неожиданно для окружающих согласилась Ирэн и скомандовала кузнецу: — Мастер Римарк, ложитесь на живот! Вот, прямо на эту лавку и ложитесь!

Кузнец хотел было возразить, но в пояснице что‑то стрельнуло, и он, решив, что хуже не будет, с кряхтением снял рубаху и улёгся на лавку. Ученица травницы достала из своей корзинки какую‑то едко пахнущую мазь, начала втирать её в спину мастера. При этом девушка говорила своей маленькой рыжей подружке:

— Вот видишь? Вот линии силы, осторожно наполняй их, да осторожно, я сказала!

Кузнец охнул и дёрнулся как от удара, а ученица травницы продолжала втирать свою мазь, сердито выговаривая девочке:

— Так ты его напополам разорвать можешь! Потихоньку, вот так, молодец!

— Ага! — Высунула от усердия кончик языка рыжая девочка, но если у Ирэн на лбу выступил пот, то реакция рыжей только этим и ограничилась. Через полчаса совместных усилий Ирэн, устало отклонившись, спросила:

— Мастер, как вы себя чувствуете?

Кузнец осторожно пошевелился, затем сел. Поднялся на ноги и бережно, словно боясь себя расплескать — согнулся. Потом согнулся уже более уверенно, проделав так несколько раз, даже зачем‑то попрыгав, удивлённо сообщил:

— Не болит! Совсем не болит! Ирэн, вы волшебница! Добрая волшебница!

— Ага! — радостно подтвердила девочка и важно сообщила: — Ирэн — добрая волшебница, а я злая колдунья, вот!

Староста и кузнец с улыбкой посмотрели на девочку. Кузнец отрицательно покачал головой:

— Нет, ты тоже добрая волшебница…

— Ага, но я же тебя хотела пополам разорвать, если бы не Ирэн, то я бы тут всех… — Девочка сделала страшные глаза и надула щёки, вызвав улыбки окружающих, впрочем, не все на неё смотрели, сын кузнеца не сводил глаз с Ирэн.

— Филон, — строго сказал Римарк, — готовь горн и железо, надо сковать пару ножей. А ты, звать то тебя как?

— Листик, — ответила девочка на вопрос кузнеца.

— Так вот, Листик, чтоб сковать не только хорошее оружие, но и инструмент, что никогда тебя не подведёт, надо в металл при ковке добавить своей крови, — серьёзно сказал кузнец. Известно, что все кузнецы немного маги, потому как объяснить превращение куска металла в инструмент, оружие или другую поделку можно только магией.

— Ага, — кивнула Листик, — только моя кровь не подойдёт.

Девочка выдвинувшимся когтем полоснула себя по запястью, выступившая ярко–алая кровь тут же превратилась в пламя. Листик, с улыбкой глядя на изумлённых людей, пояснила:

— Ага. Я не совсем человек, поэтому моя кровь и не подойдёт. Мы сделаем по–другому — я дам пламя.

Римарк согласно кивнул, тут в пограничье было много полукровок. Было много и различной нежити, но девочка, точно, ею не была, хотя коготь… Но раз ученица травницы её привела, да ещё попросила помогать в лечении, то рыжая девочка точно не была нежитью. Переминающийся с ноги на ноги Филон виновато произнёс:

— Так это, оно того, ну в смысле этого…

— Говори толком! — повысил голос кузнец.

— Так оно… — опять начал Филон, но увидев грозно нахмуренные брови отца, быстро произнёс: — Ржавики! Всё подлецы попортили! Погрызли то, что не смогли утащить! А то что смогли — утащили!

— Я ж тебе говорил вчера! Занеси заготовки в охранный круг! А ты… Одни девки в голове! Вчерась убежал на гулянку, так и не сделав, что я тебе… Эх! Не серчайте на меня девицы, нету у меня сейчас железа, всё из‑за этого балбеса! Придётся подождать, пока из Тронска новое привезут. — Кузнец был очень огорчён, он развёл руками и горестно произнёс: — Вот так прихворнул, не проследил, понадеялся и…

— Ага! — кивнула девочка и строго произнесла, глядя в сторону кузницы: — А ну вылезайте!

Удивились не только люди, удивилась и Ирэн. Откуда‑то, вроде как из‑под кузницы, появились существа, размером от кошки до котёнка, с шерстью грязно–ржавого цвета. Этих существ было не меньше двух десятков, в основном, если судить по размерам — детёнышей, взрослых было всего шесть.

— Не губи, Хозяйка! Дети малые есть просят! А нам в лесу и найти нечего! От голода мы… Не губи хозяйка! — Запричитали взрослые ржавики.

— Ага, значит не всё съели, — сделала вывод девочка и распорядилась: — То, что не съели и немного погрызли, тащите обратно! А то, что уже не годно, так и быть, можете себе оставить.

— Не губи, Хозяйка… — опять заныли существа, те, что побольше, а маленькие начали плакать, Листик вздохнула и сказала:

— Сейчас верните то, что я сказала, а того, что уже погрызли, вам на неделю хватит, а потом я для вас найду, что кушать, понятно!

— Кто это? — шёпотом спросил староста Подгорцев, ему таким же шёпотом ответила Ирэн:

— Ржавики.

Оба кузнеца, отец и сын, согласно кивнули, они видели ржавиков раньше, но редко и только по одному, эти мелкие вредители очень осторожны и хорошо умеют прятаться. А ржавики, как по команде, куда‑то пропали.

— А почему они её слушают и боятся? — Староста мотнул головой в сторону рыжей девочки, но Ирэн ответить не успела, сын хозяина снова начал жаловаться:

— Так то оно так, уже… Но опять же… Того, этого…

— Что там ещё?

— Он хочет сказать, что русалки заклинили водяное колесо, — усмехнулась девочка.

— Листик, ты‑то откуда знаешь? — удивилась Ирэн, девочка ответила:

— А они мне пожаловались, что оно сильно шумит и воду мутит, вот я и разрешила. — Девочка покаянно развела руками: — Ну не подумала я, что оно нужно. Вот, теперь придётся…

Девочка подошла к небольшой речке и похлопала рукой по воде. Из воды высунулись три миловидных девичьих личика с зелёными волосами. Листик что‑то им сказала, русалки выслушали девочку и исчезли под водой. Девочка махнула рукой сыну кузнеца, тот вытащил стопоры, и колесо завертелось.

— Кто же она такая? — изумлённо спросил у Ирэн староста, кивнув в сторону рыжей девочки. Ученица травницы усмехнулась:

— Вы же слышали, как её называли ржавики — Хозяйка!

— Ржавика‑то и увидеть обычно нельзя, только его работу, ну то, что он напортил, — почесал в затылке кузнец, — а тут, по первому её слову вылезли и вернули всё, ну не всё, то, что попортить не успели. И русалки опять же… Чтоб хоть одну увидеть, вона Филон неделю у пруда караулил, но так и не увидел, а она подошла, рукой поплескала, и вона как, днём! Не ночью, повылазили.

— Так как, мастер, сделаете для Листика ножики? — улыбнулась Ирэн, рыжая девочка тоже улыбнулась, и в воздухе появился чуть изогнутый, широкий охотничий нож.

— Вот такие! — сказала Листик. Когда кузнец как следует рассмотрел, что он должен сделать, Листик развеяла иллюзию. При изготовлении ножей мастер Римарк уже ничему не удивлялся, с руки Листика срывалось пламя и словно впитывалось в отковываемый металл, да и при закалке уже готовых ножей, кузнец не пользовался огнём своего горна, хватало того, что делала девочка. Когда ножи были готовы, день уже клонился к вечеру. Староста, который так и не ушёл, а ждал, когда кузнец закончит свою работу, почтительно спросил у Листика:

— А вы не могли бы отпугнуть тех зверей, что делают потравы на наших полях?

Девочка кивнула, показывая, что поняла, о чём просит староста, а он, набравшись смелости, попросил ещё:

— Вот, намедни, дракон прилетал. Двух коров у нас задрал. Не могли бы вы…

— Ага, — кивнула девочка, и отвечая на вопросительный взгляд Ирэн, сказала: — Не–а, на коров неинтересно охотиться, на козлов интереснее, да и мясо у них гораздо вкуснее!

Староста и кузнец не совсем поняли Листика, девочка, что? Охотится на горных козлов? Но это невозможно! Даже опытный охотник не сможет подобраться к архарусу. Во–первых — они очень чуткие и осторожные звери, во–вторых — они обитают на таких скалах, куда и махайре забраться не всегда удаётся, а где уж людям–охотниками, да и не людям тоже. А Листик спросила у старосты:

— А дракон, он какой был?

— Ну какой? Дракон как дракон, обычный, большой! Налетел и сцапал лапами сразу двух коров! — пожал плечами, а потом возмущенно ответил староста. Но девочка продолжала вопросительно смотреть, тогда староста подробно описал дракона.

— Ага, — кивнула девочка, — я с ним тоже поговорю. Может, он ранен, сам охотиться не может, вот ваших коров хватать и начал.

— Ты хочешь… — начала Ирэн, обращаясь к Листику, та, не дослушав, ответила:

— Ага, у вас тут не драконы. Это разновидность виверн. Они вполне разумны, даже говорить могут, только не совсем понятно, для вас. Друг дружку они прекрасно понимают. Откуда знаю? Видела я подобных, не здесь… Но ваши не сильно отличаются от тех. Вот я и проверю, что там и как.

Слова девочки вызвали изумление старосты и кузнеца. Уже начало смеркаться, и староста предложил Ирэн и Листику заночевать в Подгорцах. Ирэн отказалась, вызвав этим ещё большее удивление:

— Марта, наверное, уже вернулась и волноваться будет, она знает, что я с Листиком, но всё равно волноваться будет.

— Куда же вы на ночь‑то глядя в лес?.. — попробовал всё‑таки уговорить девушек остаться староста. — В лесу‑то сейчас самое опасное время — всякое зверьё на охоту выходит, да и нежить… Она, знаете ли…

— Ага, — перебила старосту Листик, — чего мне‑то бояться, это они пускай меня боятся!

Ответ девочки снова вызвал изумление старосты и кузнеца, а Филон просто широко открыл рот. Девочка показала удивлённому сыну кузнеца язык, затем она и девушка, взявшись за руки, вышли за охранный периметр и пошли в лес. В предгорьях, как и в горах, темнеет быстро, и силуэты подруг тьма поглотила, ещё до того как они, миновав поле, скрылись среди деревьев.

— Жалко девку! Такая ладная! А ведь съедят! — не выдержал Филон.

— Сдаётся мне, не всё так просто, — почесал бороду староста. Как у всякого уважающего себя старосты борода была большая и окладистая, так что чесать было чего. Староста солидно продолжил свою мысль: — Сдаётся мне, эта рыжая не просто так!.. Видели, как она ржавиков‑то, да и русалок! Как они её величали — Хозяйка! Да и со зверьём она разобраться обещала, а с драконом‑то запросто потолковать может! Сдаётся мне, у нас в пограничье появилась настоящая Хозяйка, и мы ещё не раз сходим к ней на поклон!

— Ага! — вспомнил, как отвечала рыжая девочка, Филон, а кузнец поглядел на весело вертящееся колесо и прикрикнул на сына:

— Колесо‑то останови! И стопора поставь! Нечего зазря воду баламутить, а то, как эта рыжая рассердится, да разрешит русалкам снова озоровать!

Глава вторая Охота на дракона

Нельзя сказать, что дорога так уж сильно петляла — изгибалась в меру. Да и не дорога это была, уж слишком узкая, скорее — широкая лесная тропинка. А вот лес был могучим и дремучим, по–другому и не могло быть, всё‑таки это пограничье — дикий и суровый край, предгорье Хасийских гор.

Двигавшаяся по тропинке группа людей, одетых в куртки из шкур скальных химер, напоминала отряд наёмников, хотя ими не была. Не была эта группа и охраной купеческого обоза, три повозки ни как не могли им быть, да и не похожи эти повозки на большие фургоны купцов — просто усиленные крестьянские телеги, груз которых был накрыт плотной тканью.

— Гатам, долго ещё? — сипло выдохнул один из людей, более старший чем остальные. Предводитель отряда — единственный всадник, едущий впереди всех, да и одетый лучше остальных — достал и развернул лист бумаги. Бумага была жёлтой, не лучшего качества. Гатам повертел нарисованную от руки карту, пытаясь сориентироваться на местности, и сообщил:

— Мы должны были как полчаса уже выйти к пещере.

— Гатам, — подал голос ещё один из этой ватаги, он, как и все остальные, шёл пешком, время от времени вместе со своими товарищами подталкивая телеги в топких местах или там, где заросли не давали свободно проехать. Этот человек был старше предводителя, но младше того, что задал вопрос первым. Ругнувшись, он тоже спросил:

— А если нас тот стражник обманул и эта тропа не ведёт к пещере дракона?

— Да и само название «Драконья пещера» не говорит, что там живёт дракон! — поддержал своего товарища ещё один ватажник. Предводитель скривился:

— Когда вы слушали стражника, то не задавали подобных вопросов. Да, это может быть пустышка, но вряд ли. Крестьяне говорили, что видели недавно появившегося дракона в этих краях. А это место самое удобное, чтоб дракон устроил там своё логово. Так что шанс того, что там дракон — очень высок.

Ватажник, задавший вопрос первым, хотел что‑то ещё сказать, но не успел, внезапно расступившиеся деревья открыли большую поляну у подножия скал. Скалы возвышались над лесом, покрывавшим подымающийся вверх склон. Но не это заставило замолчать людей, в скалах чернело отверстие пещеры. Отряд замер, поворачивать обратно и прятаться в лесу было поздно.

— Ну что встали, рты разинули?! — прикрикнул на своих людей предводитель. — Если бы там был дракон, он уже показался бы!

Самый старый из отряда презрительно хмыкнул, он это понял сразу. А вот один из молодых, боязливо косясь на пещеру, шёпотом сказал:

— А мож, он спит? Счас проснётся и как выскочит!

— У драконов очень чуткий слух, если бы он там был, то услышал, как мы по лесу сюда подходили, и уже бы нас встретил, а может, просто улетел бы, — презрительно бросил самый старый из ватаги.

— А мож, он, дядька Терлин, нас услышал и улетел? — с надеждой, тем же шепотом спросил молодой.

— Если бы он улетел, мы бы услышали, — ответил, продолжая презрительно кривиться Терлин, — да и увидели бы, такая туша бесшумно двигаться не может. Когда дракон в полёте, хлопки его крыльев можно услышать на довольно большом расстоянии.

— Разговорчики! — прикрикнул предводитель. — Мы сюда, что? На взлетающих драконов любоваться пришли? Терлин, возьми этого балбеса и проверьте, живёт ли вообще в этой пещере дракон? Остальные, откатили повозки в лес!

С той же презрительной усмешкой пожилой мужчина махнул младшему, чтоб тот шёл за ним и двинулся к пещере, не проверяя, идёт ли за ним молодой ватажник. Через некоторое время Терлин вернулся к своим товарищам, ждавшим его в лесу.

— Ну? Что там? — нетерпеливо спросил старший ватаги охотников на драконов.

— Пещера как пещера, только вот я не пойму… Кости там старые, а лежат вроде как недавно… Да и немного их, вряд ли это жертвы дракона… — степенно начал разведчик, но увидев нетерпение своих товарищей, быстро закончил: — Есть там дракон, есть! Следы свежие. Только вот…

— Ладно, главное, что дракон там живёт, — махнул рукой предводитель, — за работу!

Ватажники стали разгружать телеги и осторожно, чтоб не оставлять следов, носить в пещеру какие‑то детали. Делали они это хоть и осторожно, но быстро.

— Ага! А что это вы тут делаете? — раздался звонкий, но в тоже время хрипловатый голос. Вопрос задала рыжая и очень мокрая девочка, сидящая на камне выше входа в пещеру. Девочка лет одиннадцати–тринадцати, но скорее одиннадцати — уж очень она была маленькая. Капельки воды драгоценными камнями блестели на её золотистой коже. Нисколько не смущаясь своей наготы, она с интересом смотрела на действия ватажников. Те замерли, а потом начали пугливо озираться, не могла же эта девочка сюда прийти одна, да ещё в таком виде?

— Ты кто? — как командир задал вопрос Гатам.

— Листик, — назвалась девочка довольно необычным именем, хотя, кто их знает этих жителей пограничья, может для них имя самое обычное. А девочка, назвавшись, спросила сама:

— А вы кто? И зачем таскаете эти штуки в пещеру? Вот прилетит дракон, он вам задаст!

— Так дракон сюда прилетает? — быстро спросил Гатам.

— Ага! — кивнула девочка.

— А где твоя одежда? — так же быстро спросил Терлин и тихо, так чтоб не слышала девочка, сидящая над входом в пещеру, сказал своему командиру: — Она не нечисть и не нежить, амулет молчит, скорее всего — местная.

— У озера осталась, не купаться же мне в платье? Я там купалась. А потом услышала, что кто‑то у моей пещеры шебуршится, и решила посмотреть, — ответила Листик на вопрос Терлина, широко заулыбавшись.

Командир и самый старый член его команды переглянулись, услышав то, что сказала девочка про пещеру. Она назвала пещеру своей, но вряд ли здесь жила, скорее играла, пока не появился дракон. Но в этом случае — девочка живёт где‑то неподалёку. Значит, видела дракона, возможно и не раз. Остальные ватажники, повинуясь команде своего старшего, продолжали свою странную работу. А девочка, стрельнув глазками в сторону людей, тащивших особо тяжёлый предмет, опять спросила:

— Так что же вы тут делаете? Зачем тащите в пещеру крепостной арбалет? Это ведь его станина? Так зачем?

Гатам и Терлин снова переглянулись, на этот раз растерянно. Девочка точно определила, что это такое, несмотря на то, что станина была завёрнута в плотную ткань. Быстрый взгляд рыжей они не заметили, так как в этот момент сами переглядывались.

— Ну?! — поторопила девочка, Терлин тихонько сказал командиру отряда:

— Скажи правду, это пограничье, здесь дети учатся владеть ножом раньше, чем начинают ходить. А из арбалета стрелять раньше, чем говорить.

— Ага, — согласно кивнула рыжая девочка, ещё раз удивив ватажников, расслышав, то, что они тихонечко говорили, — если какая‑нибудь нежить или другой хищник нападёт, а ты ходить не умеешь, то можно попытаться отмахаться ножом. Ну и зачем разговаривать, если тебя съесть хотят? Приятного аппетита пожелать? Надо сразу стрелять! Вот! Но всё‑таки, зачем вы затащили в пещеру арбалет?

— Почему же ты оставила своё платье там, где купалась? — попытался уйти от скользкой темы Гатам, девочка, со странным именем Листик, с недоумением на него посмотрела и объяснила очевидную для себя вещь:

— Оно у меня одно, мне его дала Марта, она здесь травница. Она не только травница, она ещё и сильная знахарка, она здесь всех лечит. Так почему вы затащили в пещеру арбалет?

— Она, скорее всего, ученица или родственница местной травницы, раз та дала ей платье, а если эта травница ещё и всех здесь лечит, то задевать девочку не стоит. Эта травница, которая одновременно и знахарка, скорее всего — сильная колдунья, не хотелось бы с ней схлестнуться. Да и крестьян настроить против нас вполне ей по силам, а тут не центральные области королевства, местные могут за себя постоять, — тихонькой скороговоркой изложил Гатаму свои мысли Терлин. Командир кивнул и сам начал объяснять девочке:

— Понимаешь, Листик, мы здесь будем ждать дракона. Мы должны защитить местных мирных крестьян от страшного чудовища!

При слове «мирных» девочка фыркнула, а при «страшном чудовище» захихикала, потом, склонив голову, произнесла, сделав вывод:

— Ага, значит, охотники на драконов. Будете защищать местных от страшного чудовища. Ага, а они вас об этом просили? Нет? Дракон здесь живёт, никому не мешает, а вы приехали сюда и станете на него бедного охотиться, разве это хорошо?

Охотники на дракона переглянулись, вообще‑то о их затее надо было поставить в известность местного барона, но при этом пришлось бы заплатить пошлину. Формально, это охотничьи угодья местного владетеля и он вправе запретить охоту, хоть на драконов, хоть на кроликов. Рыжая укоризненно продолжила:

— Ага, ещё и обманываете! Вам никто разрешения на охоту здесь не давал и не просил на этого дракона охотиться! Вот! Вы сами сюда пришли, надеясь, что в такой глуши никто ничего не заметит!

Пока предводитель охотников и его помощник разговаривали с девочкой, остальные втащили в пещеру не только арбалет, но и зачарованные болты к нему. В пещеру также занесли снаряжение и продукты. Девочка легко спрыгнула с довольно высокой скалы и по хозяйски вошла в пещеру. Вслед за ней вошли Гатам и Терлин. Уже установленный арбалет нацелился остриём болта на вход, но ещё не был взведен.

— Как же вы будете стрелять? — поинтересовалась Листик, деловито осмотрев оружие. — Тетива не натянута. Если дракон прилетит, то не успеете! А если натянете и будете ждать, то тетива растянется и ослабнет.

— А мы выставим у входа в пещеру караульного! — ответил самый молодой из ватажников, обиженный тем, что их, опытных охотников, критикует какая‑то малявка.

— Ага, — усмехнулась девочка, — это у тебя первая охота? Да? Как же вы ночью караулить‑то будете? Часового‑то какая‑нибудь нежить или другой дикий зверь схарчит. Утащит так, что вы и не заметите, и схарчит! Да и дракон вашего караульного увидит раньше, чем тот его!

Ватажник не нашёлся что ответить, а девочка указала ему на двух его товарищей, что‑то делавших у входа:

— Вон видишь? Они устанавливают магические сигналки, если дракон прилетит, то эти амулетики вас оповестят, вы и успеете натянуть тетиву, да и натягивать будете не сами, это делает магический заряд, вон видишь? Сзади у болта, эх ты!

Молодой ватажник покраснел, а один из его товарищей насмешливо заметил:

— Гастон, может тебя в качестве приманки выставить? А? А её, — кивнул ватажник на девочку, — взять в отряд?

— Ага, — засмеялась девочка. Затем похлопала рукой по арбалету: — И поставили вы его неправильно, видите? Стрела полетит слишком высоко, дракон может пригнуться. Целиться надо не в голову, а в грудь!

Смущённые ватажники, что устанавливали арбалет, быстро перенацелили грозное оружие. Рыжая малявка, одобрительно покивала. Усмехнувшийся Терлин достал из своего вещевого мешка поношенную, но чистую рубаху и протянул девочке:

— Вот, Листик, возьми! Негоже девице в таком виде перед мужиками расхаживать!

— Спасибо, — кивнула девочка, и видя, что Гастон и ещё один ватажник собрались идти за водой, предупредила: — Не успеете, счас стемнеет, а в скалах выше сликсы водятся, да и в лесу зверей полно, на медведя напоритесь или махайра с гор спустится.

— Эх! — досадливо выдохнул Гатам, это была его оплошность. Надо было раньше людей по воду послать, да и дров насобирать не мешало бы, в пещере ничего горючего не было.

— Хорошо хоть лошадей завести успели, — кивнул Терлин, эта была и его оплошность, надо было позаботиться о топливе, воды‑то на вечер хватит, у всех были если не полные фляги, то наполненные наполовину. Крякнув, старый ватажник произнёс:

— Хорошо хоть есть запас овса для лошадей, а мы будем солонину грызть и водой запивать, кашу‑то без огня не сваришь! Заговорились мы с тобой, забыли о том, что лагерь надо обустроить. — Терлин посмотрел на девочку: — А ты сама‑то как домой пойдёшь? Вон уже почти стемнело‑то.

— А я с вами останусь, вы меня кашей угостите? — широко улыбнулась Листик и вытянула руку в сторону места, предназначенного под очаг. Там сиротливо стояла пустая тренога. С ладошки девочки сорвался поток пламени и словно застыл на месте неразожжённого костра. Пламя плясало на камнях и не думало гаснуть.

— Вот, — кивнула Листик на этот магический костёр, — можно варить!

Все с некоторым страхом смотрели на девочку, она легко проделала то, что было под силу только боевому магу, сильному и обученному.

— Ну что смотрите? Варите давайте!

— Листик, а как долго ты можешь поддерживать огонь? — спросил Терлин.

— Да хоть целый день, — усмехнулась девочка и поправилась: — Ага, целую ночь!

— А если дракон прилетит? Да костёр увидит? Он тогда всех нас… — спросил Гастон, опасливо озираясь, словно дракон мог вылететь прямо из стены.

— Не–а, не прилетит, — отрицательно покачала головой девочка, а Терлин пояснил:

— Костёр горит в глубине пещеры, его не видно. Кроме того, Листик правильно его разожгла — дыма он не даёт. — При этом все посмотрели на пламя, пляшущее прямо на камнях, а старый ватажник, усмехнувшись, пояснил: — Обычно дрова собирают такие, чтоб дыма не давали. Вот поэтому заметить такой костёр невозможно, а нюх, в отличие от зрения, у драконов плохой, можно сказать его совсем нет.

Пока Терлин говорил, Листик подошла к лошадям. Те, так и не притронувшись к овсу, беспокойно прядали ушами и фыркали, с ужасом посматривая в сторону выхода из пещеры. Поведение животных связали с возможным появлением хищников, о которых говорила девочка, о ней, как о источнике беспокойства, никто и подумать не мог. Когда Листик подошла к лошадям, те обречённо замерли, смирившись со своей судьбой, девочка стала их гладить и говорить что‑то успокаивающее. Лошади перестали тревожиться и принялись за свою еду.

— Что ты им сказала? — спросил ватажник, выполняющий в отряде обязанности конюха.

— Ага, — отвлеклась девочка от своего занятия, — я им сказала, что они могут не бояться, здесь их никто не тронет.

— Она что? Может разговаривать с лошадьми? — тихо спросил Гатам у Терлина, тот усмехнулся и так же тихо ответил:

— Это вряд ли, скорее всего, просто успокаивающие интонации. А может и магическое воздействие, — ватажник указал на пылающий под котелком костёр.

— Это уровень мага, хорошо обу… — начал Гатам, Терлин пожал плечами:

— Здесь пограничье, местные жители много чего могут такого, что и не снилось жителям центральных провинций. Ты же сам видишь, у девочки талант к магии. Она хоть и не обучена… А возможно, местная травница — сильный маг, научила её кой–чему.

— Ага, — девочка подошла к костру, в его отблесках её непокорно торчащие во все стороны рыжие волосы казались язычками пламени, — ага, это у меня первый раз так хорошо получилось. Обычно сильно пыхкает, я вот мясо поджарить не могу — пригорает или вообще сгорает.

Поев каши и притушив костёр до небольшого огонька, девочка улеглась спать на одеяле, предложенном ей Терлином. Он словно взял девочку под своё покровительство. Задумчиво смотрящий на огонь Гатам поднял взгляд на своего старого товарища.

— Что‑то в ней есть, — кивнул Терлин, — она не просто сильный маг, что‑то в ней такое. Ты же знаешь, здесь, в отличие от центральных провинций, русалки, лешие и прочий необычный народец почти не прячутся. Дети от смешанных браков, если такой союз можно назвать браком, здесь не редкость. А бывает, русалка или дриада подкидывают ребёнка к дверям того, с кем погуляла. Конечно, жена потом пилит своего мужа за поход на сторону, но такого ребёнка воспитывает как своего. Во–первых, вдруг родная мать рассердится, если с её чадом будут плохо обращаться, а во–вторых, всё‑таки — дитя! Ты же видел.

Терлин усмехнулся и кивнул, видно хотел что‑то спросить, но старый ватажник продолжил:

— Это пограничье, здесь сирот не бывает, если ребёнок лишается родителей, его к себе берут родственники. Ближние, дальние, а то и просто посторонние люди и воспитывают как своего. Это, даже не милосердие, это вопрос выживания.

— Ты хочешь сказать, что такие дети… — Гатам кивнул в сторону спящей девочки.

— Да, она не боится ходить по лесу одна, огнём управляет играючи, она явно не совсем человек! Так что будем с ней дружить!

Утром девочка поела каши, поблагодарила, погасила свой костёр, сказав, что теперь ватажники могут сами насобирать дров. Потом отдала рубашку Терлину и исчезла в лесу. А охотники на драконов стали ждать свою добычу.

Прошла неделя, дракон так и не появился. Хвороста для костра кругом было много, воды в протекающем недалеко ручье — тоже. А вот запас продовольствия подходил к концу. А в окрестностях пещеры всякая живность словно вымерла или куда‑то ушла. Рыжая девочка тоже не появлялась. Как обычно в таких случаях, среди ватажников начался ропот. Гатам успокоил людей, пообещав — если дракон не появится в течение трёх дней, отряд двинется в обратный путь. Гатам уже думал, что отряд придётся распустить, так как людям платить было нечем, а надежда на то, что удастся добыть дракона и выгодно продать шкуру и другие ценные его части, таяла даже не с каждым днём — часом.

Поужинав солониной из запасов, привезенных с собой, ватажники стали устраиваться на ночлег. Караульный, выставленный больше по привычке, чем по необходимости, сразу задремал у костра — а чего беспокоиться‑то? Сигнальные амулеты предупредят, если появится дракон, а от хищных зверей и нежити защищал другой амулет. Как всегда, перед сном люди рассказывали друг другу разные занимательные истории, а то и просто анекдоты, но сегодня это всё звучало как‑то очень невесело и быстро затихло. Гатам тоже поворочался и заснул. Проснулся он под утро, чувство опасности его никогда не подводило, но тут это чувство молчало, никакой опасности не было, но что‑то же заставило проснуться командира охотников! Запах! Запах жареного мяса! Гатам покрутил головой, пытаясь прогнать наваждение, но запах не исчезал! Мало того, слышались какие‑то неясные голоса! Гатам встретился глазами с тоже проснувшимся Терлином, старый охотник внимательно к чему‑то прислушивался. Командир отряда услышал смутно доносившееся — «совсем как человечек, зелёненький он был…»

— Нежить? — шёпотом поинтересовался Гатам у Терлина. — Вроде как слышится, что голосов много, многоголосица — верный признак нежити!

— Вряд ли нежить пела бы, — тоже шёпотом ответил Терлин, — выла — да! Но не пела!

— А что поют?

— Вот слушай! — Старый ватажник замер, пытаясь определить направление звука, но, казалось, пение раздаётся со всех сторон. Два невнятно слышимых голоса старательно выводили:

- … зелёненькое брюшко и съела кузнеца!

— Что это? — со страхом спросил ещё один ватажник, проснувшийся от аппетитного запаха.

— Пришло какое‑то чудовище с зелёным брюхом и съело местного кузнеца, — пояснил Терлин, — вроде и не нежить поёт, но песня уж очень жуткая! Они сначала пели, что этот кузнец сначала был маленький, а перед тем как его съели — позеленел! Я так понимаю, что он совершенно утратил человеческий вид!

— Это как? — спросил ещё один проснувшийся ватажник, от дразнящего запаха поднялись уже все. А неизвестные, видно решив на людей нагнать ещё больше страха, снова затянули свою жуткую песню про позеленевшего и съеденного кузнеца. Сейчас этих невидимых певцов стало лучше слышно, хотя слова разобрать по–прежнему было трудно. Проснувшиеся ватажники не только прислушивались, но и принюхивались.

— Похоже, они его ещё не съели, а только жарят, — один из ватажников, похожий на орка, втянул ноздрями воздух.

— Кого жарят?! — спросил дрожащим голосом, пугливо озираясь, Гастон.

— Кого, кого! Кузнеца! Поймали и жарят! — ответил тот же ватажник, видно чувство голода у него пересилило чувство страха, потому что произнесено это было с завистью. Неизвестные, словно услышав, перестали петь, да и запах пропал.

— Всё, съели! — подвёл итог ватажник.

— А ты, Тором, что, хотел бы к ним присоединиться? — Подначил этого ватажника один из его товарищей. Тором вздохнул и ответил:

— Голод не тётка, если припечёт, не то что позеленевшего кузнеца съешь, а и наковальню обглодаешь!

— Ну, мы же не орки! — с укоризной заметил товарищ Торома, а тот обиделся, он был хоть и нечистокровным, но всё же больше орком, чем человеком:

— Ты что? Считаешь, что орки едят людей?

— А кузнецов? — с ужасом спросил Гастон, он решил, что Тором вполне может от голода съесть кого‑нибудь из своих товарищей, раз он так увлечённо рассуждал о вкусовых качествах людей, конкретно — кузнецов!

— Не станет Тором есть кузнеца, ведь он же испортился! Зелёным стал! Видно, протух. А вот свежатинки виде перепуганных… — под общий гогот продолжил ватажник, глядя на перетрусившего Гастона. Голоса затихли, запахи пропали, опасность исчезла, если она вообще была, теперь такими шуточками люди сбрасывали напряжение.

— А ну тихо! До рассвета ещё час! — повысил голос Гатам, оглядев притихших подчинённых, он как старший ватаги скомандовал:

— Гастон, на пост! Подежуришь, всё равно от страха не заснёшь, а так хоть какая‑то польза будет!

А за камнем, разгораживающем драконью пещеру, рыжая девочка сожгла остатки завтрака в камине. Ирэн пришла к Листику ещё вчера вечером, но по обыкновению зашла в пещеру не через главный ход, он почти всегда был загорожен большим камнем, а через узкий лаз, который начинался выше по склону и был незаметен от основного входа в пещеру. Лаз начинался в густых зарослях, и оттуда, что делается у пещеры, тоже не было видно. Ирэн пришла к Листику, передать девочке просьбу Марты — собрать очень редкие травы, растущие высоко в горах на отвесных скалах. Туда мог добраться только летающий дракон. Вот теперь, встав пораньше, девочка и девушка собирались отправиться в путь. Листик хотела, после того как отнесёт Ирэн с собранными травами к домику Марты, ещё раз слетать в горы поохотиться. Надо ли говорить, что запах завтрака — жареного козлиного мяса — просочился сквозь щели между камнем–дверью и стенами в первую пещеру. Ну и песню, которой подруги сопровождали свои приготовления к вылазке в горы, хоть и плохо, но было слышно в первой пещере.

Проснувшись утром, Гатам увидел, что караульного нет на обычном месте. Караулил сегодня Гастон, вполне могло быть, что этого молодого и неопытного ватажника утащил‑таки ночной хищник или ещё какая неприятность случилась. Но могло быть и так, что хищник, съевший непутёвого стража, затаился в надежде ещё кого‑то прихватить. Гатам тихо разбудил остальных, и ватажники, вооружившись, со всеми предосторожностями двинулись на поиски. Выйдя из пещеры, люди услышали тихую мелодию, доносившуюся из леса. Кто‑то играл на дудочке.

— Похоже, что Гастона не только съели, но ещё и завладели его дудочкой, он её позавчера полдня выстругивал, — хрипло произнёс один из ватажников. Максимально осторожно отряд углубился в лес. У большого ручья из которого брали воду, внимательно осматривавшийся, медленно идущий впереди Терлин остановился и сделал знак: тихо подойти к нему. Удивлённым людям открылась необычная картина — на коряге сидел Гастон и играл на дудочке. Перед ним на камнях, выступающих из воды, сидели и две русалки, и Листик! Золотистая кожа девочки, как и зеленоватая русалок, блестела капельками воды, словно они только что вынырнули из речки. Рыжая девочка, заметив ватажников, сделала страшные глаза и жестом показала людям, чтоб те молчали. Когда Гастон доиграл, русалки без всплеска скрылись под водой. А девочка поманила боящихся пошевелиться людей за собой. Возвращаясь к пещере, но другой дорогой, и выйдя немного сбоку от входа, люди увидели большой стог душистого сена.

— Вот, это лошадкам. Им же кушать хочется, а у вас все припасы кончились! — нарушила тишину девочка.

— Кто бы о нас позаботился! — произнёс один из ватажников.

— Ага, — кивнула девочка и показала за стог, там лежала большая туша горного козла.

— Откуда это?.. — начал Гатам, но рассматривавший что‑то на земле, даже вставший на колени, Терлин поражённо произнёс:

— Дракон! Здесь был дракон! Только вот какой‑то маленький и следы странные, но это дракон! Лапы и когти! Не далее как полчаса назад!

— Ага, — кивнула девочка, — прилетел, увидел, что его пещера занята, заплакал и улетел!

— Как заплакал?! Как улетел?! Куда улетел?!

— Заплакал горючими слезами, вот такими! — Девочка широко развела руки, показывая, какими большими слезами плакал дракон. Люди смотрели на девочку круглыми от удивления глазами, а она, польщённая таким вниманием, продолжила обстоятельно отвечать на вопросы: — Ага, заплакал горько, горько и полетел, махая крыльями и шевеля хвостом, вон туда полетел, в горы. Сказал, что там по скалам козлы прыгают. Только прыгают и чужих пещер не занимают! Вот!

Хихиканье из кустов сопровождало слова девочки, оттуда выглядывали веселящиеся русалки.

— А это что? — спросил Гатам, показывая на сено и тушу козла.

— Ну вот, непонятливые какие! Я же сказала — сено лошадкам! Они же у вас голодные! А козёл… Дракон сказал, что это вам. Чтоб сено у лошадок не забрали, а то кто вас знает, может, вы не только чужие пещеры занимаете, а и сено у бедных лошадок отнимаете. Ага?

Выпученные глаза и отвисшие челюсти — такова была реакция на речь Листика, а она, ткнув пальцем в ватажника обычно кашеварившего, сказала:

— Бери давай! Ты говорил, что умеешь готовить жареное мясо так, что пальчики оближешь. Вот и проверим, будут ли после твоей готовки пальцы облизывать?

Мяса было много, и оно было очень вкусным, все ели, пока не наелись. Нет, ватажники ещё не голодали, просто ограничили свой рацион. Опять же — сухари и старая солонина не та еда, которую можно есть, наслаждаясь самим процессом поедания. Гатам немного повеселел, этого мяса, неизвестно кем принесенного, не могла же девочка сама притащить тушу архаруса, впятеро превосходящую её размерами, должно хватить ещё на пару недель. Значит, засаду можно не снимать, может этот дракон всё‑таки прилетит?

— Странно, очень странно, — вслух размышлял Терлин, — дракон здесь был и не взял мясо. А он здесь был — это точно!

— Может, это он мясо и принёс? — спросила девочка.

— Нет, Листик, — ответил старый охотник, — дракон никогда не пройдёт мимо куска мяса, обязательно съест! Но драконы хитрые звери, если мясо отравлено или является приманкой в ловушке, тогда дракон его не тронет. Но здесь же ничего подобного: было свежее мясо и был дракон!

— Ага! — кивнула девочка. — Ещё было сено. Может этот дракон сено ест? Хотя в этом случае он это сено съел бы. А–а–а! Я поняла! Это мясо — ловушка! Дракон поставил ловушку на вас! Вот! А мясо это приманка!

— Ну, это слишком хитро для дракона, а потом я проверил это мясо магическим амулетом, если бы оно было отравлено или…

— Ага, — продолжила свои рассуждения Листик, — ловушка не сработала! Вас должно было засыпать сеном, когда вы попытались бы взять мясо, но что‑то не сработало. И вы остались необсыпанные!

Видя, что ватажники не поняли в чём смысл такой ловушки, девочка пояснила:

— Это старая драконья хитрость — обсыпать охотников сеном. Дракон издалека видит человека, обсыпанного сеном, и знает, что это охотник. Вот!

— Но можно же почиститься, — возразил один из ватажников, по его виду было непонятно, воспринял ли он слова девочки как шутку или всерьёз. А Листик очень серьёзно ответила:

— В этом‑то и вся хитрость — дракон видит: если чистятся от сена, то точно охотники!

Так рассуждая о повадках драконов и охотников на них, Листик наблюдала за Торомом, который обычно кашеварил, да и сейчас именно он готовил мясо, проявив свой кулинарный талант. После очень позднего завтрака, скорее обеда, у всех было благодушное настроение. А Листик, погладив свой слегка вздувшийся животик, она съела больше любого из ватажников, важно кивнула Торому:

— Ага! Мясо вкусное! И готовить ты его умеешь! Если бы ты был хозяином трактира или корчмы, то я обязательно ходила бы к тебе обедать!

Тором задумался, видно эта мысль его уже посещала, но где взять охотнику деньги на такую покупку? А Гатам спросил, ни к кому конкретно не обращаясь:

— Да, мясо вкусное, но кто всё‑таки нам его принёс, кто этот неизвестный благодетель?

— Это очччень известный неизвестный благодетель, — важно кивнула девочка и, хихикая, добавила: — Он тут ходит и подбрасывает козлов другим… Ну, охотникам, чтоб те, сидя в засаде, с голоду не поумирали!

Девочка опять осталась ночевать с охотниками на драконов, а утром к пещере вышла красивая черноволосая девушка, её заметили только тогда, когда она поздоровалась со всеми. Девушка укоризненно покачала головой, глядя на Листика, снова одетую в рубаху Терлина. А девочка важно сообщила:

— Ирэн, мы тут на дракона охотимся, вернее они охотятся, а я им помогаю! Ну не было у меня времени одеться! Это такое хлопотное и ответственное дело — охота на дракона! Она так много времени и сил отнимает!

Девушка очень удивилась, а потом ехидно спросила:

— И как успехи?

— Пока никак, — удручённо развела руками Листик, — дракон очень осторожный и хитрый, не показывается, но бродит где‑то поблизости, следы оставляет! Следы в виде стожков сена. Очень хитрый дракон! Но мы всё‑таки его подстережём и подстрелим из этого арбалета! Вот, Ирэн, видишь? Это специальные стрелы, они зачарованы так, чтоб попав в дракона парализовать его, а вот сеть! Ею дракона опутают, чтоб не улетел, а потом добьют! — с воодушевлением рассказывала девочка при этом показывая снаряжение охотников. Ирэн, слушая это, неодобрительно качала головой, видно не разделяла энтузиазм девочки:

— Листик, а ты не боишься…

— А чего мне бояться? Вот видишь? Сигнальные амулеты, они сразу сработают, как только здесь появится дракон…

— А они‑то не сработали, — тихо и задумчиво сказал Терлин, — дракон сегодня был здесь, следы об этом точно говорят, но ни один амулет не сработал. Очень странно, я их проверил — всё в порядке, но…

— Видите, — обратилась к мужчине Ирэн, при этом так посмотрела на девочку, будто это она спрятала от охотников дракона, — дракон здесь был, а ваши амулеты не сработали! Скорее всего, дракон знает, что вы здесь, так что вам не удастся его подстеречь…

— Удастся, удастся! — перебила девочка. — Удастся, я же им помогаю, и как только дракон прилетит, сразу же скажу! Вот!

Девушка не стала спорить с Листиком, только выразила своё сомнение, покачав головой, и сказала:

— Ладно, если хочешь охотиться на этого дракона, то я возражать не буду. Но сейчас оторвись от этого увлекательного занятия, Марта просила, чтоб ты к ней зашла.

— Ага! — ответила девочка, снимая рубашку Терлина. — Идём!

Девушка и девочка скрылись в лесу, Гатам, глядя им вслед, задумчиво спросил, не надеясь, что ему кто‑то ответит, это был не вопрос, а скорее раздумья:

— Интересно, почему Листик ходит в лесу голой? Сейчас, насколько я понял, она пошла к местной травнице, так почему она разделась? Ведь эта девушка, кажется — Ирэн, вполне прилично одета?

— Это пограничье, здесь много полукровок, да и вообще, представителей других рас, — ответил Терлин, — я, лично, не вижу в этом ничего странного…

— В том, что Листик, когда идёт в лес, раздевается?

— Именно в этом, девочка — оборотень, просто стесняется нам об этом сказать. Вот отсюда эта странность. А вот её подруга…

— А что подруга? Ты хочешь сказать, что она тоже оборотень? — Гатам вопросительно поднял бровь. Терлин, покачав головой, ответил:

— Вряд ли, но то, как она к нам подошла, говорит о многом — её никто не смог заметить, пока она не заговорила. И её одежда… Когда идут в лес, так не одеваются! Да и подол её длинного платья был чистым! А она, ну если ей верить, пришла издалека. Так вот, подол был бы грязным, пыль, сок травы — это всё оставило бы свои следы…

— Терлин, уж не хочешь ли ты сказать, что эта милая девушка прилетела на метле? — засмеялся Гатам, ватажник вполне серьёзно ответил:

— Я бы не удивился, если бы оно так и было! И я готов поспорить на свою долю добычи, что никто из нас уже не догонит эту слабую девушку, я не говорю о девочке. А у нас слабаков нет. Разве что… А где Гастон?

Слушавшие разговор командира и самого опытного своего товарища, ватажники как‑то не заметили, что куда‑то пропал самый младший из них, а уже начало смеркаться, пора было уходить под защиту амулета. Все уже и так непроизвольно стали отступать к пещере, и идти на поиски пропавшего в лес никому не хотелось, но и бросать товарища тоже нельзя было. Люди нерешительно переглядывались, ожидая решения своего командира, как тут заиграла дудочка. Звук доносился с той же стороны, что и прошлым утром. Гатам сделал знак Терлину и ещё двум ватажникам следовать за собой и направился в ту сторону, остальные скрылись в пещере.

У речки, на том же месте, сидел Гастон и играл на дудочке, его слушали русалки. И если окружающий лес уже начал погружаться в темноту, то здесь было светло. Какой‑то голубовато–зелёный свет освещал это место. Увидев людей, русалки спрятались, и только одна обняла юношу и поцеловала. Немного отстранившись, но не разжимая объятий, она спросила:

— Ты завтра придёшь?

— Гастон! Она тебя заворожила, сейчас в омут утащит! — закричал Гатам. Русалка фыркнула и ехидно ответила:

— Что я, водяница какая? Как ты мог обо мне такое подумать?

— Не она, так другая какая нежить или нечисть съест! — не сдавался командир охотников. Русалка ещё раз фыркнув, язвительно возразила:

— Сам ты нечисть! Мы русалки! Мы необычный народец, а не нечисть и тем более не нежить! И никто его не тронет, Листик запретила. А неразумной нежити здесь нет, думаете, Листик потерпит около своего дома всякую гадость?

Русалка ещё раз поцеловала Гастона и скрылась под водой. Смущённый юноша аккуратно спрятал дудочку и направился к пещере, не обращая внимания на темноту, он словно знал, куда идти, и это было совсем непохоже на его обычное поведение. Гатам и Терлин переглянулись.

— Если здесь где‑то дом Листика, то понятно, почему она так ходит… — начал Терлин, Гатам его перебил:

— Ты хочешь сказать что она…

— Оборотень, точно оборотень! — усмехнулся старый охотник. — И она знает этого дракона, скорее всего она его и предупредила, а может, он сам нас увидел. А козёл… Могу поспорить на свою долю, что это Листик его и принесла…

— Но как она смогла… — удивлённо начал ватажник, Терлин усмехнулся:

— Как она его принесла и как она его сумела поймать? Листик — оборотень–махайра!

— Но это же… — Широко раскрыл глаза тот же ватажник.

— Да, очень сильный и опасный хищник. Недаром эту саблезубую кошку называют — королевой гор! Здесь ей нет равных!

— А скальные химеры?

— От стаи она уйдёт, а с одной химерой легко справится, я же говорю — это очень сильный и опасный…

— Но эта рыжая девочка?.. Она же маленькая! А оборотни при смене ипостаси не становятся больше! Маленькая махайра получится!

— Даже маленькая саблезубая кошка очень опасна! Сила и свирепость махайры, дополненная человеческим умом… Мы должны благодарить Единого или каких других богов, что эта рыженькая девочка к нам настроена дружелюбно. Если бы Листику мы не понравились, думаю, мы бы все уже были мертвы. — Терлин продолжал усмехаться, но улыбка его была какая‑то невесёлая. Гатам понял своего старого товарища и вздохнув, сказал:

— Охоту можно сворачивать, дракон не появится, пока мы здесь.

— Да, — так же грустно кивнул Терлин, они уже подошли к пещере. Там Гатам объявил об окончании охоты. Энтузиазма среди ватажников это не вызвало — раз охота сорвалась, то и денег они не получат, ведь они все должны были получить долю от добычи. А раз нет добычи, то нет и доли. Но с другой стороны, сидеть и ждать неизвестно сколько времени, неизвестно чего тоже не хотелось, но возвращаться домой без денег… С такими невесёлыми думами ватажники устраивались на последний ночлег в драконьей пещере.

Утром Терлин встал раньше всех и, осторожно пройдя мимо традиционно спящего караульного, направился к тому месту, где видел следы дракона. Он, конечно, рисковал, но надеялся, что та русалка была права, когда говорила, что вся нежить около пещеры — уничтожена. Выйдя на площадку со следами, охотник застыл — там стоял дракон! Стоял на задних лапах! Как человек! Красивый, можно сказать изящный! Изумрудно–золотистого цвета! Всего в три человеческих роста! Стоял к Терлину спиной, охотник осторожно снял свой арбалет, это, конечно, не крепостной, но для этого дракона должно хватить, тем более что болты были зачарованы. Терлин осторожно поднял арбалет и плавно потянул за спусковую скобу. Время замедлило свой бег, болт, словно нехотя, устремился к своей цели. Но он не успел пролететь и половины пути, как дракон стремительно развернулся и выдохнул пламя. Пламя! Зачарованный болт просто сгорел в этом огне, а Терлин почувствовал нестерпимый жар. А дракон, ехидно улыбаясь, смотрел на охотника, затем смутно знакомым голосом произнёс:

— И не думай! Всё равно не успеешь!

Произнёс очень чётко, а не так как ревут другие драконы. Затем ещё одна струя пламени, заставила вспыхнуть деревянные части арбалета, а металлические потекли словно воск. Терлин, вскрикнув, выпустил пришедшее в негодность оружие. Держа на весу обожженные руки, охотник со страхом смотрел, как дракон свечой ушёл в небо. Взлёт дракона был стремителен — вот он был, а вот его уже и нет. Совсем не так, как взлетали те тяжеловесные звери, на которых раньше охотился Терлин. Охотник с шумом выдохнул, он не дышал с того момента, как сделав вдох, начал прицеливаться в дракона. Впрочем, вся эта встреча заняла по времени не больше десятка ударов сердца. Терлин развернулся и пошёл обратно.

— Что с тобой? — спросил Гатам, увидев состояние своего помощника, тот ответил:

— Дракон! Огнедышащий дракон!

— Это сказки, таких драконов не бывает! — возразил один из ватажников, они все высыпали из пещеры и с любопытством смотрели на Терлина, тот молча протянул свой арбалет, вернее то, что от него осталось.

— Будто, ты его в костёр засовывал, — усмехнулся Тором, но при этом и мысли такой допустить не мог, все знали отношение старого охотника к оружию. А тут деревянные части, те, что уцелели — были обуглены, а металлические — очень оплавлены, даже пребывание арбалета в костре в течение ночи не дало бы такого эффекта. Терлин бережно, чтоб не потревожить свои обожжённые руки, передал остатки арбалета Торому, тот покрутил их, внимательно рассматривая, и хмыкнул:

— Но всё же, что это было? Металлические части оплавлены, но если их так раскалить, то от деревянных ничего бы не осталось, а они есть, хоть и обугленные.

— Я же сказал — огнедышащий дракон! — немного обиделся старый охотник. — Маленький и — я бы сказал — изящный! Очень красивый!

— Ага! — подтвердила неизвестно откуда появившаяся девочка.

— Листик, а ты этого дракона видела? — спросил Терлин.

— Ага! — кивнула девочка и скомандовала охотнику: — Давай сюда руки!

Девочка очень аккуратно смазала ожоги резко пахнущей мазью, видно к действию мази она прибавила ещё и магическое воздействие, так как руки охотника перестали болеть.

— Я у Марты взяла, ну, мазь, когда увидела, что ты сильно обжёгся, — пояснила девочка. И, будто оправдываясь, сказала: — Ты уж извини, но нечего было в дракона стрелять!

— Э–э–э–э, — ошарашенно произнёс Терлин, от его встречи с драконом и появлением девочки с мазью прошло меньше четверти часа, а как он знал из рассказа Ирэн, от Драконьей пещеры до домика травницы было полдня пешего пути и не простого пути, а по лесу. И откуда девочка могла узнать о его встрече с драконом и её результате? Листик улыбнулась и подмигнула старому охотнику, но потом озабоченно посмотрела на его руки:

— Знаешь, тебя надо лечить, как следует, у меня не получится, сбегаю‑ка я за Ирэн!

Девочка скрылась в лесу, а Гатам удивлённо спросил, не обращаясь ни к кому конкретно:

— Сколько это ж времени пройдёт? Она до вечера вернуться не успеет!

От Терлина потребовали более подробного рассказа о его встрече с драконом, старый охотник успел только начать, как появилась Ирэн в сопровождении Листика. На этот раз девочка была одета в платье, великоватое для неё и с вышитым узором, похожим на тот, что был на платье Ирэн. В руках она держала большой узелок. Ирэн занялась руками Терлина, а девочка протянула мешочек Гатаму:

— Вот, возьми. Ваша охота была неудачна, и денег вы не заработаете, а здесь больше чем вы выручили бы за дракона.

— Здесь раз в пять больше! — присвистнул увидевший золотые монеты Гатам.

— Ага, ты же говорил, что если охота будет удачна, то ты откроешь оружейную лавку, — кивнула девочка и продолжила, обращаясь к столпившимся вокруг ватажникам: — А ты хотел заняться торговлей, а у тебя были планы — стать столяром, только денег на инструмент не было, ну а ты… — девочка перечислила всех охотников, кроме Гастона. Закончила она так: — Вот и считайте, что охота была удачна и вы заработали много денег, теперь вам не надо заниматься таким опасным промыслом.

— Листик, откуда у тебя столько денег? — спросил Гатам, девочка улыбнулась:

— Дракон передал и просил вам сказать, что ничего у вас и не получилось бы…

— Этот дракон был всё время рядом и мог нас сжечь в любой момент! — Из сказанного девочкой сделал неожиданный, но вполне закономерный, как ему казалось, вывод Терлин.

— Ага, — кивнула девочка, а Ирэн усмехнулась. Очень многозначительно усмехнулась.

— Получается, что это ты защитила нас от дракона! — тоже сделал вывод Тором и задал вопрос: — Так кто же ты такая?

Вместо Листика ответила Ирэн, закончившая лечение Терлина:

— Вы говорили с местными жителями? Да? Тогда вы, наверное, слышали о Хозяйке леса?

— Все говорят о ней как об очень могущественной волшебнице, её здесь хоть и боятся — всё‑таки Хозяйка! Но и уважают, что говорит о её справедливости. Надеюсь, мы ничем не вызвали её недовольство, — кивнул Гатам, Листик гордо подбоченилась:

— Ага! Очень могущественная…

— Очень, — подтвердила улыбающаяся Ирэн, — а в её щедрости вы только что убедились.

— Ага, — кивнула рыжая девочка и обратилась к Гастону: — Идём.

— Куда? — Гатам задал вопрос, ответ на который интересовал всех ватажников.

— Я остаюсь здесь, — ответил самый молодой охотник, — я хочу взять в жёны Салину, ну ту русалку, вы её видели. Листик не возражает, а ещё она обещала похлопотать перед старостой Подгорцев, чтоб нас приняли в общину.

Рыжая девочка, черноволосая девушка и молодой охотник, или теперь уже не охотник, скрылись в лесу. Остальные ватажники долго смотрели им вслед. Терлин вздохнул и сказал:

— Наша охота и не могла быть удачна, Листик предупредила дракона. Это же надо, такая маленькая, а Хозяйка леса!

— Если её так назвала ученица местной травницы, то это ещё не значит… — начал Гатам, но Терлин не дал ему закончить:

— Именно — местной! А травница и её ученица должны ладить с здешними лешаками, русалками, ну и прочими… Они должны быть в курсе, кто у тутошнего необычного народца главный. Да ты вспомни, как Листик разжигала и поддерживала огонь! Ну и то, что её слушаются русалки… Ну а дракон ей золото отдал, думаешь по доброте душевной? А это далеко не простой дракон, да поди ж ты… В общем, Гатам, ты не обижайся, я тоже остаюсь. Попрошу Листика и за меня похлопотать перед общиной. А может, к местному барону егерем устроюсь…

— Каким егерем! Кругом девственный лес!

— Ну, лесником. Надеюсь, Хозяйка не будет возражать, по дружбе…

— Знаешь, Гатам, я, пожалуй, тоже останусь, — присоединился к Терлину Тором.

— Как знаете, — вздохнул Гатам. Ватагу придётся распустить, но с другой стороны, с такими‑то деньгами заниматься такой опасной деятельностью как охота на драконов… Гатам, ещё раз вздохнул и скомандовал:

— Сворачиваем лагерь и грузимся на телеги.

Хоть деньги и появились, но бросать снаряжение и арбалет с зачарованными болтами не годится, ведь это всё можно выгодно продать! Когда сборы были закончены, Терлин и Тором, попрощавшись с остальными ватажниками, пошли по той тропинке, по которой ушла Листик со своими спутниками.

Глава третья Монастырь святой Урсулы и разговор в пещере

Восемь телег со скарбом — негусто, но святое дело надо начинать с лишений, а каким ещё делом может быть основание нового монастыря? Это подвижничество, и на него сестру Русилину благословила мать–настоятельница. И вот Русилина, уже сама ставшая матерью–настоятельницей пока ещё несуществующего монастыря, вела сестёр, согласившихся разделить с ней эту тяжёлую долю. На телегах везли только имущество будущей обители — иконы, святые и не очень книги, статую святой Урсулы и всякие, совсем не мелкие, хозяйственные мелочи, сами же монашки, насельницы будущего монастыря, шли пешком, подвижничество должно начинаться с малого подвига. А пеший поход по этому лесу уже можно было считать подвигом! И немалым!

Впереди шла сестра Олива, высокая и худощавая, шла уверенно, было видно, что она привычна к таким длительным пешим походам. Олива — тоже будущая монахиня монастыря святой Урсулы, а в прошлом старшая послушница ордена Карроты Непорочной, великолепный боец, впрочем, как и все монахини обителей этой воинственной святой. Сестра Олива в руках держала не пальмовую ветвь и даже не созвучную со своим именем. В руках сестры–воительницы был широкий меч, средней длины, не очень удобный для битвы, но в самый раз для драк в закрытом пространстве и в зарослях. А чем дальше в лес уводила дорога, тем ближе к ней и гуще становились эти самые заросли.

Громкий вой заставил остановиться телеги, монашки сбились в кучу, зашептав молитвы. Вой повторился ближе и громче, молитвы монашек стали больше похожи на причитания: подвижничество — это одно, а вот мученичество — совсем другое. Жуткий вой, прозвучавший совсем близко, неоднозначно намекал, что уделом монахинь, так и не построенного монастыря святой Урсулы, будет именно мученичество! На дорогу перед воинственно размахивавшей мечом Оливой выскочило шестиногое чудище. Мохнатые ноги с мощными когтями, тело, покрытое роговым панцирем, и страшная, щёлкающая зубами крокодилья пасть впечатлили даже бесстрашную карротинку, она отступила и быстро завертела мечом. Чудище оглушительно завыло и отлетело в сторону, словно его отбросил сильный удар, только вот что ударило этого кошмарного зверя, никто из монахинь не понял. Зверь поднялся, с тоской посмотрел на монахинь, облизнулся и, поскуливая, скрылся в лесу.

— О святая Урсула! — воздела руки к небу Русилина. — Ты не оставила своих дочерей без защиты!

— Воистину так, святая мать! — с жаром поддержала будущую настоятельницу Олива. — Я и сёстры были свидетелями чуда! Зверь, рыкающий и неуязвимый, был сражён помыслом…

— Ага! Прямо в лоб! — подтвердила рыжая девочка, непонятно как появившаяся перед монашками, с любопытством глядя на Русилину и на продолжавших стоять, плотно прижавшись друг к дружке, монахинь. Девочка удивлённо спросила: — А вы что, все родственницы? Да? Сёстры? А ты их мать, да? Ну, раз к тебе так обращаются, такая молодая и столько взрослых детей!

— Листик, это монахини, они друг дружку называют сёстрами, а самую главную — матерью–настоятельницей, — попыталась объяснить девочке появившаяся вслед за ней черноволосая девушка. Обе они были одеты в длинные платья, очень неудобные для прогулок по лесу.

— О! — Девочка широко раскрыла свои и без того большие зелёные глаза. — Ирэн, а что она настаивает или на чём? Ну раз её так называют, вон у Марты сколько много настоек, но ты же её так не называешь — настоятельница.

— Листик, это совсем другое, монахини живут в монастыре и молятся они…

— Ага, — понятливо кивнула девочка и сделала совсем неожиданный вывод: — Они молятся, а потом ихняя мать их всех лечит своей настойкой!

— Листик, ну с чего это ты взяла? — всплеснула руками черноволосая девушка.

— Ну Ирэн, в деревнях же начинают молиться только тогда, когда заболеют, а до этого никто этого и не думает делать! А как заболеют — то молятся, мазями и настойками, что Марта делает, лечатся.

Девушка вздохнула и, видно, не надеясь объяснить девочке монастырские порядки и то, что там монахини делают, поздоровалась с удивлёнными монахинями:

— Здравствуйте, святые сёстры!

— Здрасьте! — поддержала свою старшую спутницу девочка и поинтересовалась: — А что вы тут делаете?

— Меня благословили на закладку нового монастыря, — ответила Русилина, — сёстры согласились разделить со мной сей подвиг, но страшный зверь, рыкающий, едва не стал причиной нашей гибели!

— Хорот не рыкает, не умеет, он только воет. И вряд ли он на вас напал бы, хороты питаются падалью. Просто они очень любопытные, вот он и прибежал на вас посмотреть, пока вас медведь не задрал. Ну и потом доесть то, что останется от вас после медведя.

— Какой медведь?! — побелев, спросила будущая мать–настоятельница.

— Пещерный, — любезно пояснила девочка, — его так называют, потому что он в пещерах живёт. Он очень большой и живёт в лесах предгорий, ну и в горах тоже. Очень большой, вот поэтому очень прожорливый, может вас всех съесть!

— Где?! — невпопад спросила сестра Олива, крепче сжимая меч.

— Где живёт!? — ещё больше побелела Русилина.

— В пещерах, — повторила девочка матери–настоятельнице и, повернувшись к сестре Оливе, объяснила и ей: — А съедать он вас будет здесь, вот!

А черноволосая девушка кивнула на затрещавшие заросли:

— Этот медведь сидел в засаде, дальше по дороге, но, видно решив, что добыча может ускользнуть, бежит сюда!

Огромный медведь, проломившись сквозь густые заросли, вывалился на дорогу.

— О! Какой большой! — восхитилась девочка и восторженно добавила: — Шкура у него… Такую точно поделить можно!

— Листик! — одёрнула девочку девушка, прекращая её восторги.

— Ага! — Со вскинутой руки девочки сорвался мощный, почти видимый, поток воздуха и кувалдой ударил в лоб набегающего медведя. Медведь поменял направление движения на обратное, только он уже не бежал, а летел. Пролетев с десяток метров, медведь упал на спину и затих.

— Опять перестаралась! — покаянно развела руками девочка, но сожаления в её голосе не было.

— Листик! — укоризненно сказала девушка.

— Ага! Зато теперь можно шкуру поделить!

— Листик, это присказка такая! Я же тебе говорила!

— Ага! Я знаю, но может они умеют? — девочка с надеждой посмотрела на ошалевших монахинь. Те не проявили никакого желания показывать, как делят шкуру убитого медведя. Их вид красноречиво говорил о том, что они не то что не хотят подходить к пусть уже убитому зверю, а стремятся оказаться от этого места как можно дальше.

— Ага, — Листик, словно извиняясь, развела руками, — шкуру всё равно придётся с него снять!

— Зачем? — пролепетала Русилина.

— А он у вас на дороге лежит, вы проехать не сможете! — усмехнулась рыжая девочка и хитро прищурилась: — Надо медведя с дороги убрать, а вы не сможете его сдвинуть целиком, придётся по частям. Так что, шкуру всё равно снимать придётся!

Будущая мать–настоятельница вздохнула — ехать‑то надо в ту сторону, не возвращаться же назад? Русилина с надеждой посмотрела на девушку:

— Вы нам поможете убрать медведя с дороги?

— Ага! — вместо девушки ответила девочка и добавила: — Только вы нам тоже помогите шкуру снять, а то долго получится.

Ирэн и Листику шкуру снимать помогала только сестра Олива, остальные ничего подобного делать не умели. Провозились несколько часов, при этом с туши медведя срезали немного мяса. Русилина хотела возразить, что монахиням не годится предаваться чревоугодию, но девушка её опередила:

— Вы можете поесть немного, чуть–чуть, сейчас же нет поста. Так что особое воздержание вам сейчас необязательно. Тем более что даже во время поста, беременным, больным и находящимся в пути — мясо есть можно.

Русилина хотела что‑то сказать, но Ирэн продолжила:

— Больных и беременных среди вас нет, но вы сейчас в пути, так что…

При этих словах своей подруги Листик хмыкнула и посмотрела на молоденькую монашку. Ирэн удивлённо вскинула брови, а рыжая девочка расплылась в улыбке и кивнула:

— Ага, будет девочка!

Холодея от внезапной догадки, будущая мать–настоятельница ещё несуществующей женской обители, в которой уже начали нарушать монастырский устав, спросила у черноволосой девушки:

— Что?!

— Ага! Девочка, уже три месяца. Хороший будет ребёночек! — ответила рыжая девочка, а Ирэн пояснила:

— Листик видит такие вещи. Она не просто… Да и вы сами могли убедиться.

Девушка кивнула в сторону освежёванного и разделанного медведя. А Русилина, задохнувшись от возмущения, набросилась на молодую монахиню:

— Василина! Как ты посмела! Ты присоединилась к нам, только для того чтоб скрыть свой грех! Это…

— Это не грех! — строго оборвала мать–настоятельницу рыжая девочка. — Это большое счастье — дать новую жизнь! За это нельзя осуждать! Этому надо радоваться! Это знак богов, что ваш монастырь теперь…

— Единый — единственный Бог! Других не существует! — не менее строго прервала девочку Русилина и в испуге замолчала, на поднятых руках разгневанной девочки заплясало пламя!

— Насколько я знаю, вы, кроме Единого, почитаете ещё и разных святых? — тоже вскинув руки, но в примиряющем жесте, произнесла Ирэн и, не давая будущей настоятельнице возразить, продолжила: — Многие народы почитают святых как богов. Ну вот, например, небесный воитель, победитель сил тьмы, святой Алар, у многих считается богом, покровителем воинов. Можно ещё привести примеры, но стоит ли?

— Ага! — кивнула Листик и, неизвестно как оказавшись рядом с перепуганной Василиной, обняла молодую монахиню. — Не бойся! Я никому не дам в обиду ни тебя, ни твою малышку!

Русилина хотела было ещё что‑то сказать. Наверное, о падении нравов среди монашек, но ей помешал раздавшийся в лесу вой, такой же как перед встречей с Ирэн и Листиком.

— Хорот таки получит сегодня угощение, — хихикнула девочка, — хитрый зверь хоть и получил по лбу, но далеко не ушёл, надеялся, что кто‑то кого‑то всё‑таки задерёт… Или медведь сестёр или…

— Или святые сёстры медведя, хочешь ты сказать! — тоже засмеялась Ирэн. — Скорее уж ты медведя, причём, этот вариант для падальщика предпочтительней — медведь гораздо больше, чем осталось бы от его трапезы…

Закончить Ирэн не смогла, её заглушил вой, раздавшийся совсем близко, в нём было что‑то жуткое и жалостливое одновременно. Монахини пугливо заозирались, а Ирэн скомандовала:

— Пошли отсюда, дорога свободная, чем быстрее уберёмся, тем…

— Это чудище может напасть? — испуганно спросила Русилина, она забыла обо всех своих нравоучениях и с надеждой смотрела на рыжую девочку, теперь‑то стало понятно, кто расправился с жуткой тварью в первый раз.

— Не–а, — засмеялась Листик, — не нападёт, он‑то и первый раз на вас выскочил от того, что боялся с медведем встретиться. И сейчас не нападёт, но будет постоянно выть, громко и жалостливо.

И, подтверждая слова девочки, зверь завыл, казалось, прямо в ближайших кустах и, по мнению матери–настоятельницы, совсем не жалостливо!

— Так куда вы направляетесь, — поинтересовалась Ирэн, когда обоз будущего монастыря снова двинулся в путь.

— Ага, — поддержала свою подругу рыжая девочка, — я поняла, что вы хотите монастырь построить, а где?

Русилина была рада, что эти местные жительницы пошли вместе с монахинями, девочка могла защитить от лесных зверей и уже доказала это, девушка могла помочь, хотя бы советом, в обустройстве на новом, незнакомом месте. Мать Русилина достала из своей сумки лист плотной бумаги:

— Вот грамота о пожаловании герцогом Вэркуэллом земли под постройку монастыря, а вот, — настоятельница будущего монастыря достала второй лист, — вот карта с отметкой где это. Мы правильно идём?

Русилина задала этот вопрос, так как и девушка, и девочка явно были местные и могли помочь сориентироваться. Ирэн хмыкнула, подругу поддержала девочка, снова каким‑то непостижимым образом оказавшись около Русилины, ведь она только что была около Василины, старавшейся держаться от матери–настоятельницы подальше:

— Ха! Вы не сможете там построить монастырь!

— Да это невозможно, к тому же тут земли не герцогства Вэркуэлльского, а Дрэгисского баронства. Ай да герцог, пожаловал вам то, что ему не принадлежит! — пояснила реакцию своей рыжей подружки черноволосая девушка. Увидев удивление матери–настоятельницы, Ирэн покачала головой и, постучав ногтем по месту на карте, где было отмечено место для будущего монастыря, стала объяснять: — Вот тут вы должны были бы быть к полудню завтрашнего дня, но через полчаса поймёте, почему это у вас не выйдет.

— Но почему?! — растерялась Русилина.

— Утонете раньше, — засмеялась девочка, мать–настоятельница обижено замолчала, но через полчаса убедилась в правоте местных жительниц. Лесная дорога оканчивалась на берегу большого болота.

— Во–о–он там! — указала девочка куда‑то вдаль, в сгущающийся туман над болотом, там что‑то булькнуло, а потом зачавкало, девочка развела руками: — Ошиблась я, не утонете вы. Вас съедят раньше!

— Да, пошутил над вами герцог, мало того что пожаловал чужие земли, так ещё послал в такое место… Вам же надо поближе к жилью селян строить монастырь, вы же должны людям проповедовать, а не лягушкам, да и в случае чего, вместе с жителями деревень укроетесь в замке, — девушка произнесла это очень серьёзно, без тени насмешки, а вот девочка — широко улыбалась. А Ирэн, без тени улыбки, продолжила: — Это, если вы ещё не поняли, пограничье.

— Но эта же дорога куда‑то ведёт! Не может же она оканчиваться здесь! — никак не хотела сдаваться Русилина.

— Вела раньше, а потом здесь появилось болото, неужели вы не видели, что дорога старая, что по ней никто не ездит! — теперь улыбнулась и Ирэн.

— Но она заросла бы, если она была проложена ещё до появления болота! — поддержала настоятельницу сестра Олива.

— Повторю ещё раз — это пограничье, здесь бывает такое, что…

— Вообще не бывает и не может быть! — дополнила свою подругу улыбающаяся рыжая девочка.

— Поворачиваем назад, вам надо ещё найти безопасное место для ночлега, — скомандовала Ирэн и обнадёжила приунывших монахинь: — Я вас выведу к месту, пригодному для строительства вашего монастыря. Разобьёте там временный лагерь и обратитесь с прошением к барону Дрэгису, думаю, он вам не откажет.

Сидя у костра на большой поляне, куда вывела на ночлег незадачливых строительниц монастыря рыжая девочка, Олива поинтересовалась у её черноволосой подруги:

— А что вы делаете в лесу? Я вижу, вы совершено не боитесь! А здесь… — Бывшая сестра карротинка поёжилась — из, окружающего поляну, леса доносились вой, рычание и другие совсем не мирные звуки.

— Ага, не боимся, — подтвердила рыжая девочка и непринуждённо сообщила: — А это рычит махайра — большая саблезубая кошка, она равнинного тигра может пополам перекусить…

— Листик, ну это уже преувеличение, загрызть — да, а перекусить… — возразила Ирэн, девочка заупрямилась:

— Перекусит, перекусит, если не за один раз, то в несколько приёмов!

— А что вы делали в лесу? — спросила у черноволосой девушки Русилина. — Вы говорите, что это здесь у болота никто не ходит.

— За вами шли, — улыбнулась девушка.

— Ага! — подтвердила девочка, а Ирэн пояснила:

— Листику о вас русалки рассказали…

— Якшаться с нечистью… — начала, поджав губы, будущая мать–настоятельница, обязанная блюсти догматы веры.

— Ничего они не нечисть! Русалки — это необычный народец, да и остальные тоже! — сердито возразила Листик, а Ирэн, укоризненно покачав головой, напомнила:

— Я же вам уже говорила — это пограничье. Вам вольно или невольно придётся общаться с русалками, дриадами, лешаками и с остальными из необычного народца. Если вы, конечно, хотите здесь жить.

— Ага, — подтвердила рыжая девочка, она уже перестала сердиться и снова улыбалась, — если бы не русалки, сейчас то, что от вас осталось, доедал бы хорот. Можно сказать, что они вас спасли.

Через два дня пути по лесу монахини вышли к холму у излучины небольшой речки. Холм был отделён от леса большим лугом, по которому шла хорошая, мощёная дорога.

— Старый имперский тракт, ведущий к Ларнийскому перевалу, но до него ещё далеко, — Ирэн показала на громаду гор, синеющих на севере. На их фоне серым пятном выделялась могучая крепость. Девушка пояснила: — Дрэгисский замок, он как раз между вами и горами будет. Вы как бы под его защитой, а в случае набега сможете в нём укрыться. Пока свой монастырь не построите.

— Ага! — поддержала подругу девочка. И черноволосая продолжила:

— Вот туда вам следует обратиться за разрешением, к барону Дрэгису. Ну а пока затаскивайте свой скарб на холм.

Усеянный большими и малыми камнями холм представлял собой естественное укрепление. А если заложить просветы между камнями, больше напоминающими небольшие скалы, то получилась бы неплохая крепость. Один из склонов был более пологий, по нему и проехали телеги с монастырским добром. Разгрузив эти телеги, монашки под руководством сестры Оливы из них же соорудили заграждения в просветах между камнями и установили защитные амулеты. Ирэн активно помогала послушницам будущего монастыря святой Урсулы. А Листик, усевшись на большой камень в самом центре холма, с интересом наблюдала за этой суетой. Особенно девочку заинтересовал свёрток, в пол человеческого роста, что бережно достали из одной телеги мать Русилина и одна из монашек. В свёртке оказалась искусно сделанная статуя. Её установили на небольшой камень как на постамент.

— Это кто? — спросила покинувшая свой наблюдательный пункт Листик, разглядывая искусно сделанную фигуру женщины со строго поджатыми губами и постным выражением лица.

— Святая Урсула! Покровительница нашей будущей обители, — ответила Русилина. — Её изображение будет стоять на алтаре нашего храма, в самом центре монастыря! Вот только поставить её надо…

Мать–настоятельница растерянно посмотрела на высокий, острый камень, на котором перед этим сидела Листик. Он был точно в центре холма. Если поставить туда статую, то будет слишком высоко, а убрать этот громадный камень очень непросто, похоже, это была вершина скального основания, на котором стоял холм. Русилина вздохнула, скалу не удастся передвинуть, её придётся срубить, но для этого надо нанимать каменотёсов. Остальные скалы можно не трогать — они впишутся в ограду будущего монастыря.

— Ага, — кивнула Листик, ощупывая статую. Делала она это очень тщательно, словно изучая, как была сделана фигура святой. Русилина уже хотела сделать девочке замечание, но та резко повернулась к центральной скале. То, что произошло дальше, заставило всех бросить свои занятия. Листик протянула руки к высокому камню. Белое пламя, срывавшееся с ручек девочки, окутало скалу, но не скрыло её. Было видно, как скала плавится, словно воск, меняя очертания. Так продолжалось минут тридцать, наблюдавшие за этим затаили дыхание, происходящее было похоже на чудо! Когда пламя пропало, на месте серого камня стояла белоснежная статуя в полтора человеческих роста. Но размеры не портили красоты того, что сделала Листик.

— Но это же не… — ещё через минуту начала Русилина, всё это время она, как и остальные любовалась тем, что сделала Листик. Мать–настоятельница хотела сказать, что эта статуя совсем не похожа на скульптурное изображение святой Урсулы, но повернувшись к привезенной статуе, Русилина застыла — эта статуя изменилась! Она стала копией той, что сделала Листик. Вслед за матерью–настоятельницей к старой статуе повернулись остальные монахини.

— Это чудо! Святая Урсула выразила нам своё благословение! — выдохнула Олива, а Василина всхлипнула, прижав руки к груди, опустилась на колени, её примеру последовали и остальные монахини. Статуя особо не изменилась: то же строгое платье, но вместо аскетичной, даже суровой женщины стояла молодая девушка, её лицо просто светилось счастьем, а причина этого была у неё на руках — небольшой свёрток, из которого высовывалась маленькая головка, такая же маленькая ручка и на мир смотрели широко распахнутые удивлённые глазёнки.

— Вот, — удовлетворённо сказала Листик, — вот такой должна быть настоящая святая!

Одна из монахинь прикоснулась к большой статуе, проведя ладонью по складкам её одежды, вскрикнула. Ссадины, полученные ею при разгрузке телег, исчезли! Примеру этой монахини последовали остальные, ссадины, ушибы исчезали, будто их и не было.

— Это чудо! — восторженно повторила Олива. — У меня больше не болит рука в месте старого перелома! Да и утолщение там пропало!

— Ага! Она же святая, — пожала плечами Листик.

— Самое интересное, что прикосновение к статуе действительно исцеляет, — говорила Марта, наблюдая, как Ирэн накрывает на стол. Листик ей активно помогала, всё‑таки она была хозяйка, Марта и Ирэн пришли к ней в пещеру в гости. А Марта продолжала, остановив задумчивый взгляд на девочке: — Но исцеляет не всех и не всякие болезни, того эффекта, что был сразу, после того как ты её сделала, сейчас не наблюдается.

— Эффект снова будет тот же, если рядом со статуей будет Листик, — усмехнулась Ирэн, — это уже проверено.

Марта кивнула, принимая к сведению сказанное своей ученицей, и продолжила рассказывать:

— Но вот беременных статуя лечит исправно. Да ещё на территории монастыря роды протекают очень легко. Рожениц уже везут туда со всей округи, и знаете, как называют монастырь? Святой Урсулы–матери! А я насколько помню, эта святая прославилась как ярая ревнительница веры. Она призывала сжигать ведьм… Двух по её приказу таки сожгли, они потом долго ругались, даже выставили святой счёт за уничтоженную одежду, жгли‑то их в выходных платьях.

— Ага, сжигать огненных ведьм и топить русалок, — хихикнула Листик, отрываясь от дегустации сладкого пирожка. — Так может поступать только истинная святая. Остальные подумают, прежде чем что‑то подобное делать.

— Святая осознала и поменяла амплуа, — серьёзно заметила Ирэн, продолжая выкладывать пирожки, один из которых и стянула неудержавшаяся девочка. Листик даже перестала жевать, уставившись на Ирэн:

— Что она поменяла? А если поменяла, то на что?

— Листик, ну ты как маленькая! — усмехнулась Ирэн. — Будто не знаешь…

— Ага, не знаю. Там где я была, такое не меняли. И потом мне ещё больше двухсот лет до первого совершеннолетия!

— Листик, я подозревала, что ты ещё очень маленькая, но чтоб настолько! — засмеялась Ирэн. Листик обиженно надулась, но ненадолго, Ирэн протянула девочке ещё один пирожок:

— Вот попробуй, этот с вишнёвым вареньем.

— Ага! Очень вкусно! — Листик перестала дуться и снова заулыбалась. — Ирэн, если бы у меня было это твоё… Апула, я бы его сменяла на такие пирожки!

— Амплуа, — тоже засмеялась Ирэн.

— Ага! Всё равно сменяла бы!

Марта с улыбкой наблюдала за смеющимися девочкой и девушкой. Когда те отсмеялись, женщина спросила у Листика:

— А где ты научилась делать скульптуры? То, что ты сделала, совершенно, это бы признали даже светлые эльфы!

— А я была ученицей художника, он был ещё и скульптором. Магистром изобразительных искусств! Вот! — ответила девочка.

— А говоришь, что таких слов не знаешь, — подначила девочку Ирэн.

— Ага, не знаю! В высоком искусстве вашего амплуа нет! — Листик показала подруге язык. — Вот!

Ирэн не осталась в долгу, тогда Листик показала язык ещё раз, на этот раз язык у девочки был длинный и раздвоенный на конце, но видно, девочке этого показалось мало, она ещё и зашипела.

— Листик, как бы третий нож в зубах носила? С таким‑то языком? Сразу бы порезалась! — засмеялась Ирэн.

— Ага! — подтвердила Листик и тоже засмеялась, глядя на смеющихся девочку и девушку, улыбнулась и Марта. Отсмеявшись, Ирэн спросила:

— Листик, а всё‑таки, как ты сделала скульптуру? То, что ты продемонстрировала, никак не похоже на работу скульптора.

— А как ты думаешь, в чём заключается работа скульптора? — ответила вопросом Листик и пояснила: — Скульптор создаёт образ в своём воображении, а потом заполняет его глиной.

— Это понятно, ты изобразила святую Урсулу так, как ты её видишь, но там же была совсем не глина! Там была скала!

— Мастер Лирамо говорил, что он берёт камень и отсекает всё лишнее… А я лишнее вдавила в тот же камень, Ирэн, ты же видела!

— Листик, там был серый камень, обычная скала, а статуя получилась — словно из белого мрамора! Да и та статуэтка, что привезли монахини…

— Я делала один образ, а когда есть материал, то, используя лекала, можно изготовить множество копий. А камень… Я его обрабатываю огнём — отжигаю лишнее и плавлю в нужных местах, вот после такой обработки он становится белым, как мрамор, — объяснила девочка и как бы в подтверждения своей правоты важно кивнула головой. Теперь удивилась Ирэн:

— Лакала? Что это такое? Вот теперь ты использовала слово, которое не знаю я.

— Лекало, лекала — говорят, когда их много. Чтоб изготовить подобие чего‑нибудь делают такие как бы копии его отдельных частей, как бы слепок поверхности, потом их можно увеличить или уменьшить, соблюдая пропорции, надеюсь, это слово ты знаешь? — поинтересовалась Листик. Ирэн кивнула, а девочка продолжила: — Вот я и создала уменьшенные лекала той скульптуры, что делала, а как материал использовала их статуэтку.

— Листик, этому всему ты научилась… — начала Марта, девочка кинула:

— Ага, у магистра изобразительных искусств, мастера Лирамо, он меня подобрал когда… Ну это… — Листик замолчала видно ей не хотелось вспоминать о тех событиях, Марта это поняла:

— Видно добрый был человек.

— Не знаю, — пожала плечами Листик, — может чуть–чуть добрее, чем остальные, а может, как и все в Арэмии. Он думал, что я мальчик, и подобрал, опять же как он думал, бедного бродяжку. Ему нужен был натурщик, он меня накормил, а потом, когда увидел что я девочка — хотел выгнать. А я увидела кусок глины и слепила дракончика. Он сказал, что у меня талант, и начал меня учить, сказал, что женщина–скульптор — это необычно. А я когда вырасту, буду скульптором, и его имя прославится, как имя учителя первой женщины–скульптора. Он меня многому научил, а потом его убили.

— Как убили? За что? — удивилась Ирэн.

— За меня, — грустно сказала Листик, — один священник хотел меня заполучить. Подстроил дуэль, там мастера и убили, в Арэмии всё время дуэли происходили, как будто там все с ума посходили. Первый раз я ему помогла, а то его бы ещё раньше убили, а в тот раз, он послал меня выполнить заказ, сделать зарисовки со свадьбы и ничего не сказал о дуэли. Вот так я и не стала выдающейся женщиной–скульптором Арэмии, но я бы всё равно ушла. Меня оттуда мама забрала.

— А твоя мама… — начала Ирэн и замолчала, увидев как погрустнела Листик. Девочка отошла в угол, и подняв небольшой камень, поставила его в нишу в стене пещеры. Ирэн уже видела, как Листик делает скульптуры, а Марта с интересом наблюдала, подавшись вперёд. Через сорок минут на скальном выступе стояла статуэтка высотой всего в две ладони, но при этом были видны мельчайшие детали. Красивая девушка, чем‑то похожая на Листика, раскинула руки, словно собиралась взлететь. Листик отстранилась назад:

— Вот, я давно хотела… Это моя мама! Она погибла.

Голос девочки дрогнул, и она отвернулась, чтоб скрыть слёзы. Ирэн подошла и, обняв её, сказала:

— Не плачь, Листик. Моя мама тоже… Её замуровали в стену!

— Девочки, — Марта обняла Листика и Ирэн, — мою дочь убили, не дав ей родиться…

Ирэн слегка отстранившись посмотрела на женщину:

— Вы видящая? Светлая?

Марта сделала шаг назад, её внешность изменилась, перед Ирэн и Листиком стояла светлая эльфийка, молодая и красивая. Хотя по внешнему виду эльфов, а эльфиек в особенности, невозможно определить сколько им лет, они всегда выглядят молодо. Правда, среди эльфов–мужчин есть и пожилые, но это, исключительно, для солидности. Эльфийка улыбнулась доброй улыбкой Марты–травницы, хотя какая она травница, скорее целительница, и сказала:

— Видящая, самая сильная. Потому наши старейшины и приняли такое решение. По преданию, если у видящей появляется ребёнок, она утрачивает свой дар. Но это неправда, просто она свой дар использует для того, кто ей ближе всех — для своего ребёнка. Но я не только видящая, я ещё и очень сильный маг жизни, и всё, что касается своего дара — как он работает, я досконально изучила. Но меня не послушали, решили, что я хочу спасти своего ребёнка. Меня усыпили и…

— И тогда вы ушли, а потом помогли одной беглянке из клана убийц…

— Ирэн, я видящая, я знаю, что ты не убивала по приказу. Потому я тебе и помогла…

— Последнее испытание… — Ирэн будто не слышала, что сказала Марта. — Закончившему обучение мягко ступающему дают сложное задание…

— Ага, — кивнула Листик, — кого‑нибудь убить! Ну, раз это клан убийц, то…

— Да, Листик, ты права, — кивнула Ирэн, — кого‑нибудь убить. Но обычно это заказ клану, сложный заказ. Цель не является простым разумным и хорошо охраняется. Выполнить такой заказ неопытному новичку очень сложно. Где‑то половина гибнет, а если считать, что из начавших обучение, до этого испытания доходит только треть…

— А остальные? — широко раскрыв глаза, спросила Листик.

— Нам слабаки не нужны, если погиб, то значит, не достоин быть в рядах нашего славного клана! — процитировала Ирэн чьи‑то слова скрипучим голосом. Невесело усмехнувшись, девушка продолжила: — Мне тоже дали задание, старший мастер был хорошим психологом, он понимал, что лучшая ученица доберётся до любой цели… Мне поручили убить ребёнка! Просто убить! Его никто не охранял…

— И ты?.. — Листик ещё шире раскрыла глаза и закусила губу. Ирэн усмехнулась кривой улыбкой:

— Я обвинила мастера в оскорблении — он дал мне слишком лёгкую цель, недостойную моих умений и способностей. Обвинила и вызвала на дуэль. Поединок без магии, меч против меча! Но он применил магию. Замедляющую — против меня и ускоряющую — к себе. Это ему не помогло, я победила и забрала его мечи. Мне дали полчаса времени и пустили по моему следу три лучших пятёрки, во главе со старшим мастером, лучшим после мастера Гартоссара — главы клана.

— И ты убила его тоже, вернее заманила в ловушку…

— Да, — кивнула Ирэн и снова проскрипела тем же голосом: — Неумехи умрут первыми!

Глядя на Листика и Марту, Ирэн закончила:

— Он этому учил, но сам оказался неумехой, недостойным жить — по его же словам.

— Ты не захотела убивать ребёнка и поставила на кон свою жизнь, тобой можно гордиться, — тихо сказала Марта, — я хотела бы чтоб у меня была такая дочь!

— А я… А я… — начала Ирэн, Марта обняла её и прижала к себе.

— Мама, — тихо произнесла Ирэн. Листик, скрывая слёзы, отвернулась к статуэтке и осторожно провела рукой по белому мрамору.

Некоторое время все молчали, потом Марта, прижимающая к себе Ирэн, тихо попросила:

— Листик, расскажи о том скульпторе, как ты научилась создавать такую красоту?

Девочка на мгновенье задумалась и начала рассказывать.

Глава четвёртая Немного из прошлого — юная художница

Большие холодные глаза смотрели на маленького золотистого дракона. Вообще‑то этот дракон был не маленький, средний по меркам дракланов, просто разглядывающий его ледяной дракон был огромен. А вокруг простиралась равнина мира вечного холода — Айсгора. Огромный дракон был Владыкой этого сурового мира, мира вечного безмолвия.

— Ты знаешь, чем за это надо заплатить, — громовые раскаты голоса ледяного дракона, казалось, раздавались со всех сторон.

— Даже мне? — дерзко ответил золотистый дракон.

— Даже тебе! — снова прогрохотал ледяной дракон. — Чем ты лучше остальных?

— Я готова! — золотистый дракон гордо вскинул голову.

— Тогда начнём, зачем тянуть? — в голосе ледяного дракона послышалась насмешка. — Я заберу не всю твою сущность, или как говорят хуманы — душу, только часть её.

Золотистый дракон убрал свои крылья, которыми он что‑то прикрывал перед собой, это оказался маленький ребёнок, вроде человеческий, но некоторые детали показывали, что это не так. Дракон прижимал его, зажмурившего глаза, к своей груди, казалось, этот ребёнок даже не дышит, так он был напуган.

— Это она? — спросил ледяной дракон, золотистый с вызовом ответил:

— Да, она! Не нравится? Надеюсь, ты не будешь вмешиваться…

Облако серебристого инея, окутавшее золотистого дракона, не дало ему договорить. Облако превратилось в маленький смерч, закрутившийся вокруг гордо стоящей маленькой фигурки дракона, маленькой по сравнению с ледяным. Это продолжалось с десяток секунд, потом исчезло. Ледяной дракон удовлетворённо зарокотал:

— Ну что ж, обмен завершён, можно сказать — сделка заключена. Теперь, если твои авантюры закончатся для тебя гибелью, у меня хоть что‑то останется на память об одной непутёвой…

— Не надо, не надо об этом! — резко оборвала грозного Ледяного Владыку золотистая дракона, огромный дракон обращался к ней как к существу женского рода. В глазах драконы блеснула торжество, но Ледяной Владыка этого не заметил, он внимательно смотрел на маленький комочек, вцепившийся своими ручками, или если судить по когтям — лапками, в чешую на груди золотистой драконы. Она тряхнула своей головой и произнесла:

— Я ухожу, прощай!

Ледяной дракон ничего не ответил, он грустно посмотрел вслед исчезнувшей со своей ношей золотистой драконе и печально сказал:

— Прощай! Ветикалинариона, мы с тобой больше не увидимся! Прощай, горячая и самоотверженная душа! Ты думаешь, обманула меня? Думаешь, я не понял, что ты сделала? Но может я сам этого хотел, поставив тебе такие условия! Частица твоей души с материнской любовью будет жить здесь, — гигантский дракон приложил свою лапу к своей груди и усмехнулся: — Твоя дочь всегда сможет рассчитывать на мою помощь.

В портал в мире вечного холода шагнул золотистый дракон, а под жарким и ярким солнцем на зелёном холме вышла рыжая девушка, прижимавшая к груди такого же рыжего ребёнка. Оглядевшись, она сделала всего один шаг и оказалась около избушки, стоящей на опушке зелёной рощи.

— Хуархита! — позвала девушка. Из избушки вышла пожилая женщина в цветастом платье и всплеснула руками:

— Вехита! Ну разве можно среди белого дня ходить в таком виде! А если бы у меня были люди? Что они о тебе подумали бы? Что они подумали бы обо мне?

— Меня это меньше всего интересует — что они подумают обо мне. Тем более что у тебя никого нет, если бы кто‑то был, я бы не зашла, и ты это прекрасно знаешь!

— Всё‑то ты знаешь, — пробурчала женщина, а рыжая девушка, поставив на землю ребёнка, оказавшегося девочкой, попросила:

— Хуархита, мне надо ненадолго отлучиться, присмотри за Листиком.

— Ага! — подала голос, утвердительно кивнув, девочка, которой было на вид лет пять–шесть, может чуть больше, уж очень взгляд зелёных глаз этого рыжего ребёнка был серьёзным. Девушка погладила девочку по голове и ласково произнесла:

— Вот, Листик, побудешь с тётей Хуархитой. Постарайся отсюда далеко не «прыгать», а вот «смотреть» можешь куда угодно, только делай это осторожно, чтоб тебя не заметили. Делай это так, как я тебе показывала, хорошо?

— Ага! — ответила девочка и тут же спросила: — Смотреть я и раньше умела, а прыгать я могу, после того как мы побывали у того большого дракона? Да?

Рыжая девушка глянула на Хуархиту, у той, казалось, от любопытства даже уши вытянулись, и кивнула девочке:

— Да, Листик, ты прошла инициацию, теперь ты можешь делать всё то, что и я. Но ты ещё очень неопытна, можешь «прыгнуть» так, что потом не вернёшься — дороги назад не найдёшь, поэтому учись правильно «смотреть». Понятно?

— Ага! Мама, а просто летать здесь можно?

— Можно, только делай это так, чтоб никто не видел, — улыбнулась рыжая девушка.

— А она? — девочка кивнула в сторону Хуархиты.

— Ей можешь показать, а то она умрёт от любопытства.

— Мам, но она может рассказать другим. А другие об этом не должны же знать? Да? — Взгляд девочки остановился на Хуархите, та вздрогнула от того, что увидела, но это тут же и пропало, на женщину смотрела обычная маленькая девочка. Может, серьёзности у неё было больше, чем у обычных детей. А то, что это не обычный ребёнок, Хуархита уже не сомневалась. Да и то, что эта девочка называла Вехиту мамой, говорило о многом. Вехита, несомненно, была ведьмой! Хотя рыжая подруга Хуархиты спокойно отстояла мессу в ближайшем женском монастыре и приняла святое причастие. Но кем может быть рыжая девушка, что вот так появляется неизвестно откуда и так же исчезает? Ходит совершенно голой, как ведьма, хотя делает это только в присутствии Хуархиты, правда, чтоб летала на метле, никто не видел. Хотя слова этой девочки, дочери Вехиты, о том, что она хочет полетать… Точно ведьмы — и мать, и дочь! А рыжая девушка, словно, подтверждая догадки Хуархиты, сказала ей:

— В особой защите Листик не нуждается, скорее, местных надо будет защищать от неё. Ты просто за ней присмотри, хорошо?

Женщина кивнула, пытаясь представить, как можно присматривать за той, от которой надо защищать совсем не миролюбивых местных жителей, а девушка направилась в ближайшую рощу. Когда девушка скрылась из виду, Хуархита повернулась к заулыбавшейся девочке:

— Листик? Странное имя и непривычное, давай я тебя буду называть — Лихита?

Девочка кивнула, а женщина продолжила:

— И одеться тебе надо, ходить в таком виде грех!

Хуархита хотела ещё сказать, что летать на метле тоже грех, но промолчала.

— Хуархита, а зачем тебе травы? Ты же ничего с ними не делаешь, только развешиваешь по комнате. Для того чтоб был приятный запах, достаточно нескольких пучков, как в других комнатах. И этот хрустальный шар у тебя пустой, он же ничего показать не может.

Женщина оторвалась от своего занятия и внимательно посмотрела на девочку. То, что она сказала о хрустальном шаре, указывало на принадлежность Листика к ведьминскому племени. Может, она и не умела пользоваться таким колдовским атрибутом, но точно определила, что это такое и его работоспособность! Они развешивали пучки пахучих трав в комнате, где Хуархита принимала посетителей, создавая необходимую для работы атмосферу. Девочка тоже остановилась и, ожидая ответа, смотрела на женщину, та вздохнула и сказала:

— Видишь ли, Лихита, люди хотят знать, что с ними может случиться, а я в силу своих скромных способностей им в этом помогаю. Но это надо делать убедительно, и такие мелочи создают необходимую обстановку.

— Ага, — кивнула девочка и задала следующий вопрос: — Хуархита, а разве ты видящая?

— Я так поняла, этим словом ты называешь тех, кто видит будущее? Нет, видеть что произойдёт, я не могу, а вот предугадать… Причём с большой долей вероятности — это вполне возможно. Вот сейчас мы готовимся к визиту сеньоры Вихиты Бронуа, её будет сопровождать маркиз Хуан Вантано. Сеньору интересует, будут ли её отношения с маркизом длительны, она без ума от него и не против выйти за него замуж. А у маркиза на послезавтра назначена дуэль с доном Итарано, который против этого брака. Поняла?

— Ага, — ответила девочка, — ничего не поняла!

Хуархита с улыбкой продолжила:

— Дальнейшее развитие событий предугадать несложно. Если маркиз Вантано не погибнет на дуэли, то Вихита Бронуа его окрутит, да он и сам против этого не возражает, поняла?

— Ага, — кивнула Листик, — надо сказать маркизу, чтоб он не погибал на дуэли, да?

Хуархита улыбнулась, но тут же став серьёзной, подошла к шару, вытянула над ним руки и нараспев произнесла:

— Союз ваш будет долог и прочен, если вашему счастью не помешает хладное железо! Берегитесь! Рука, держащая его, уже занесена!

Шар засветился голубым и поменял цвет на зловеще бордовый, женщина испуганно отдёрнула руки:

— Что это?!

— Ты же сама сказала, что надо создать необходимую обстановку, дополнив её убедительными мелочами. Получается, что ты не обманываешь, а предупреждаешь о вещах, которые люди сами не видят, значит, тебе надо помочь, раз ты помогаешь другим!

— Кто ты? Ведьма? — испуганно спросила Хуархита и, глядя на потухший шар, раздумывая, произнесла: — Но ведьмы вредят людям, а ты решила помочь мне, когда я решила предупредить… Ты ангел?

— Не–а, — усмехнулась Листик, — у вас здесь нет подходящего слова, чтоб сказать кто я. А шар теперь всегда будет светиться, когда ты будешь так делать.

Девочка вытянула руки и произнесла:

— Берегитесь!

Шар снова засветился голубым, затем сменил цвет на бордовый.

— И будет у вас всё хорошо!

Шар поменял цвет на нежно–зелёный, Листик удовлетворённо склонила голову:

— Вот так!

Осмелевшая женщина некоторое время поэкспериментировала, затем спросила:

— А будущее он не покажет?

— Не–а, — вздохнула девочка, — ты же не видящая, да и я тоже. Могу кое‑что, но этого совсем мало, чтоб предсказывать будущее. — Жаль, — вздохнула Хуархита.

— Ага, — кивнула Листик и хитро прщурилась, — а шарик будет просто светится, когда ты будешь говорить.

Маркиз Хуан Вантано, проводив сеньору Вихиту Бронуа к прорицательнице Хуархите, остался у лошадей. Чтоб не привлекать внимания, он и графиня Бронуа приехали к домику прорицательницы верхом, словно это была обычная прогулка. Вихита, подобно всем женщинам, боялась и хотела знать, что можно ожидать в ближайшем будущем. А что можно ожидать? Всячески противился их любви и счастливому браку дон Итарано, опекун Вихиты. Если она выйдет замуж, то Итарано лишиться пенсиона, что выплачивается ему за опекунство, хотя графине Бронуа уже исполнилось восемнадцать лет, и вопросы — когда и за кого выходить замуж, она может решать сама. Два наёмных убийцы, подосланные Итарано, мертвы. Маркиз, великолепный фехтовальщик, легко с ними справился, и вызов, что прислал ему лично Итарано, рассматривал как жест отчаяния, шансов у того не было. Скучающий маркиз обратил внимание на рыжую девочку, вертевшуюся у лошадей. Они чего‑то очень испугались, когда маркиз и графиня въехали во двор прорицательницы, но эта девочка очень быстро их успокоила, что‑то пошептав им. Хотя, что здесь странного? О сеньоре Хуархите ходят слухи, что она не только прорицательница, но и колдунья, а если эта малявка её ученица…

— Ага, — произнесла девочка, словно угадав мысли Хуана. Изумление маркиза стало ещё больше, когда девочка сказала: — Бойся хладного железа! Только не чужого, а своего! Вытащи шпагу!

Маркиз безропотно высвободил своё оружие из ножен, его новая шпага, с тончайшей гравировкой по лезвию очень красиво смотрелась. Всего неделя, как кузнец сделал это оружие по заказу маркиза, а рыжая девочка удовлетворённо хмыкнула:

— Ага! Ты эту шпагу заказал до того как получил вызов на дуэль или позже?

— До, — ответил Хуан Вантано, его немного покоробило обращение этой простолюдинки к дворянину: назвать на «ты» и разговаривать, не кланяясь.

— Ага, красивое оружие и очень прочное, с виду. Но с хитрым секретом, если ударить по этому месту, — девочка указала на часть узора на шпаге, — то она переломится. Вот! Попробуй!

Если это сказал бы кто‑то другой, маркиз бы только посмеялся, но эта была ученица колдуньи, в этом Вантано уже не сомневался. Он достал кинжал и ударил по тому месту, что указала рыжая. Шпага с жалобным звоном переломилась. Маркиз похолодел от страшной догадки — Итарано его вызвал на дуэль, как только Вантано заказал новую шпагу! Получается, что этот подлец подкупил кузнеца, чтоб тот сделал оружие с изъяном! А потом послал вызов. Даже самый опытный фехтовальщик замешкается, когда ломается его оружие, а вот тот, кто знает, что шпага должна сломаться, нанесёт в этот момент смертельный удар!

— Откуда?.. Откуда ты это узнала? — спросил поражённый маркиз.

— Увидела, — заулыбавшись, ответила девочка, повернулась к вышедшей из домика прорицательницы графине и строго сказала: — А тебе беречься надо! А не на лошади скакать! Вот!

Графиня Бронуа остановилась и, глядя на девочку, спросила:

— Почему?

— Скоро почувствуешь, — рыжая девочка заулыбалась, и от этой улыбки как будто стало светлей, — мальчик у тебя! Так что жениться вам надо! Вот!

— Но откуда ты?.. — начала Вихита, девочка ответила:

— Увидела, — повернувшись к маркизу, Листик строго продолжила: — Тебе её беречь надо, понял!

Графиня растерянно повернулась к маркизу, тот кивнул, подтверждая правоту рыжей малышки, в которой теперь не сомневался. Уже выезжая со двора, Вантано кинул улыбающейся девочке большую золотую монету, то, что произошло дальше, совсем не удивило его — монета, которая не должна была долететь до рыжей малявки, изменив направление движения, пролетев строго горизонтально значительную часть пути, плавно опустилась девочке в руку.

— Что ты ему сказала? — спросила у Листика Хуархита, рассматривая золотой, переданный ей девочкой, а та улыбнулась:

— Предупредила об опасности исходящей от хладного железа!

— Тебе надо быть осторожнее! Могут сжечь как ведьму! — озабоченно произнесла женщина. Девочка засмеялась, будто Хуархита сказала что‑то очень забавное и потащила ту на кухню. Там около большой печи Листик сняла платье, отдала его Хуархите и нырнула в пылающий огонь топки. Женщина завизжала и закрыла глаза, представляя, что случилось с девочкой.

— Извини меня, Хуархита! Я больше так шутить не буду! — Услышала женщина и открыла глаза, ей захотелось снова их закрыть — девочка сидела на раскалённой докрасна поверхности плиты! Подхватив девочку, женщина поставила её на пол и лихорадочно начала осматривать, на теле Листика не было никаких следов ожогов! Даже покраснения не было! Женщина схватилась за сердце, а Листик погладила её по руке:

— Вот видишь, сжечь меня не получится!

— Лихита, больше так не делай! — Побледневшая Хуархита прижала девочку к себе.

Так прошло несколько месяцев, слава о искусной прорицательнице разнеслась по округе, и у неё не было отбоя от желающих узнать своё будущее. Хуархита, используя чудесный хрустальный шар, трудилась, в меру своих сил предсказывая наилучшее развитие событий и давая советы, как этого достичь. Надо сказать, что многое из предсказанного сбывалась, потому что Хуархита была доброй и плохого не советовала. Наверное, поэтому с теми, кто следовал её советам, плохого не случалось. Листик, предоставленная сама себе, совершенствовала своё умение «смотреть» и «прыгать». Она старалась делать всё это так, как ей показала мама, и делала это очень осторожно, только в пределах мира, где сейчас жила. Чем дальше, тем лучше это у Листика получалось.

В тот день Листик собирала цветы и травы для очередного создания обстановки. Почувствовав запах гари, девочка бросила всё, что собрала, и прыгнула к домику Хуархиты. Домик пылал, а саму прорицательницу, с безвольно болтающейся головой, четверо мужчин в чёрных одеждах, раскачав, бросили в огонь. Листик завизжала и прыгнула следом, но женщина уже была мертва. Девочка заплакала, она успела привязаться к Хуархите. Хоть кругом и бушевало пламя, но Листик протянула руки, словно хотела обнять мёртвую, с них, удивляя саму девочку, сорвался ещё более жаркий огонь, испепеливший тело прорицательницы.

Отряд «ревнителей» расправился с очередной колдуньей и после ритуала, призванного изгнать извечного врага Единого из его пособницы, тело бросили в огонь. Не успело оно скрыться в костре пылающего дома, как неизвестно откуда появился маленький демон и с визгом прыгнул в бушующее пламя. Вроде девочка, но девочки в огонь не прыгают! Это немного смутило инквизитора, сопровождавшего отряд. Слуги врага Единого должны бояться очистительного пламени! Должны от него бежать! А тут этот демонёнок, очень уж был мал слуга врага, сам бросился в огонь.

— Вы видели? Ваше святость, — обратился один из ревнителей к инквизитору, — этот слуга проклятого был в платье! Это…

Договорить он не успел, маленькая фигурка в горящих ошмётках одежды, появившаяся из пламени, с рычанием не соответствующим своим размерам, сломала ему шею и, показав невиданную силу, бросила тело в огонь.

— Рубите его! — закричал инквизитор, но маленький демон сам разрубил его, стегнув огненной плетью. Пару ударов сердца — и с отрядом ревнителей было покончено, против ударов огненной плети демона не защитили ни доспехи, ни священные знаки, на них начертанные. А маленький демон, увидев содеянное им, в ужасе посмотрел на свои руки, вернее посмотрела, так как это была девочка. Но глянув на тела ревнителей, девочка всхлипнула и быстро забросила всех убитых в огонь. Тихонько и жалобно подвывая, девочка некоторое время смотрела на пылающий домик. Ещё раз громко всхлипнув, Листик взмахнула рукой, но ничего не произошло. Девочка, сжав губы и нахмурив брови, махнула рукой ещё раз. Огненная плеть, ударив по рушащемуся домику, окончательно развалила его. Листик, продолжая хмуриться и закусив губу, протянула руки вперёд, и с них ударил мощный поток пламени, превращая всё в пепел.

— Молодец, девочка, ещё немного и ты станешь настоящим драконом, могучим и безжалостным! — пророкотал, словно со всех сторон, чей‑то голос.

— Не хочу быть драконом, могучим и безжалостным! — закричала девочка, неизвестно к кому обращаясь.

— А придётся, — с усмешкой ответил голос. Девочка заплакала и стремительно рванула вверх, вернее, в небо устремился маленький изумрудно–золотистый дракон. Но это не избавило его от голоса, который снова пророкотал:

— От своей природы не уйдёшь! А какое тебе дело до смертных тебе, в чьих жилах течёт кровь истинных драконов! Ты должна научиться убивать без сожаления…

— Я буду доброй, я не хочу никого убивать! — сквозь слёзы пропищал дракончик, голос хмыкнул и пропал. Дракончик некоторое время кружил высоко в небе и, что‑то увидев на земле, исчез. А у забора, где сушились какие‑то вещи, появилась девочка, она, воровато оглянувшись, ухватила штаны и рубашку и исчезла так, как и появилась.

Аугусто Лирамо, магистр изобразительных искусств ехал в своей двуколке, глядя по сторонам. Он выехал на эту прогулку в надежде на то, что появится вдохновение. Но вдохновение не появлялось, вместо этого появился запах гари, довольно неприятный запах. Мастер Лирамо рассчитывал на появление вдохновения, так как здесь были довольно живописные места, а как известно: прекрасное тянется к прекрасному, ну хотя бы красивое к красивому. Открывшаяся картина совсем не была красивой, у небольшой рощицы дымилось место, где, как знал мастер Лирамо, стоял домик прорицательницы Хуархиты, довольно успешной в последнее время, прорицательницы.

— Добрались до неё таки «ревнители», — хмыкнул Лирамо. Надежда на появление вдохновения пропала окончательно. Но вот пепелище вызвало интерес магистра искусств, домик не просто сгорел, а будто его слизнуло огненным языком. Место, где была усадьба прорицательницы, представляло собой гладкую выжженную поляну, даже намёка не осталось на то, что здесь было человеческое жильё. Рассматривая чёрную дымящуюся проплешину, Лирамо услышал всхлип. Туда же, куда смотрел мастер, смотрел мальчик. Судя по старым и большим для него штанам и рубашке — нищий попрошайка. Мастер застыл от накатывающегося вдохновения, мальчик был тем ангелочком, образ которого ускользал от Лирамо. Боясь спугнуть удачу, вернее своего будущего натурщика, мастер ласково спросил:

— Мальчик, ты чей? Где ты живёшь?

— Ничей, нигде, — ответил, насупившись, этот ангелочек.

— А хочешь поехать со мной? Я тебя накормлю, дам монетку. Тебе надо будет только постоять. Не двигаясь постоять, совсем немного. Согласен?

— А ты кто? — нагло спросил попрошайка–ангелочек. Лирамо это немного покоробило, но боясь упустить источник своего вдохновения, магистр изобразительных искусств гордо ответил:

— Я художник и ваятель! Я создаю прекрасное! Ты можешь в этом поучаствовать.

— Ага, — ответил ангелочек, запрыгивая в двуколку и устраиваясь рядом с мастером. Лирамо отодвинулся, не столько чтоб дать место, а для того чтоб не запачкаться, да и запах от таких бродяжек бывает ещё тот. Но к удивлению художника и ваятеля, этот ребёнок был чистым, да и пахло от него очень приятно. Только этот мальчик всю дорогу плакал, тихонько поскуливая, видно у этого бродяжки что‑то случилось, не могло же на него оказать такое впечатление сгоревшее жилище прорицательницы?

Приехав в студию, которая была и его домом, Лирамо как все художники и ваятели, не был богат, магистр искусств, показав ребёнку большой таз, приказал наполнить водой и помыться. Хоть ребёнок и был внешне чистым, но кто его знает, что у него под одеждой, возможно, грязь и насекомые. Наполнив водой таз, мальчик без стеснения начал раздеваться, что порадовало художника. Жители Арэмии очень неохотно обнажались, религиозные правила на этот счёт были очень строги. Но когда мальчик разделся, вдохновение Лирамо затрепетало, готовое уйти — мальчик оказался девочкой! А как можно изобразить ангелочка, имея в натурщицах девочку?! Где это видано, чтоб ангелочек был женского рода?! Но совершенные пропорции тела девочки, как для ребёнка её возраста, золотистая кожа не позволили вдохновению мастера окончательно уйти. Мастер решил рисовать ангелочка с этой девочки, дорисовав по памяти недостающие атрибуты, присущие только ангелочкам–мальчикам.

— Вот, становись сюда, — показал Лирамо на возвышение у картины, но девочка, рассматривая картину, начала восторгаться, чем несказанно польстила художнику. Ведь если его картина оказала такое действие на наивного ребёнка, не разбирающегося в высоком искусстве, то она действительно хороша. А девочка, повосхищавшись картиной в целом, указав на старца в центре, спросила:

— Это кто?

Слегка удивившись невежеству девочки, хотя что возьмёшь с ребёнка, да ещё с бродяжки, Лирамо пояснил:

— Здесь изображено пришествие святого Ивософата в Арэмию, святой пришёл и принёс дикарям, населяющим тогда эту страну, свет истинной веры. С тех пор Арэмия…

— А чего он такой небритый? — Девочка с неодобрением смотрела на всколоченную бороду святого. Проследив взглядом за жестом Лирамо, взявшегося за свой гладко выбритый подбородок, этот ангелочек с осуждением произнесла: — Он так спешил пришествовать, что не успел побриться? Да? Но разве можно в таком неопрятном виде нести свет? Скорее тьму, предварительно всех напугав своим страшным обличьем!

Мастер не нашёлся что ответить, святой Ивософат действительно выглядел не как несущий свет истинной веры, а как разбойник с большой дороги. Художник молча указал на возвышение, и девочка, также молча, запрыгнула туда.

Аугусто Лирамо вдохновенно творил, ангелочек получился именно такой, как надо, такой, как и хотел мастер. Девочка оказалась идеальным натурщиком, вернее натурщицей, всё время пока мастер рисовал, она стояла неподвижно. Закончив свою работу, мастер сел в кресло и устало откинулся на его спинку. А девочка пошла по мастерской, она останавливалась около каждой скульптуры и внимательно её осматривала, некоторые даже ощупывала, делала это, не скрывая своего восхищения. Лирамо, польщённый этим, великодушно предложил:

— Там, в углу лежит кусочек глины, можешь сама попробовать.

На поддоне лежала глина, слегка засохшая, её всё равно пришлось бы выкинуть, так как она была уже жёсткой. Девочка отломила кусочек размером с два своих кулака, то, что произошло дальше, повергло мастера в шок! Глина в руках девочки потекла, превращаясь в фигурку неведомого зверя. Из глины невозможно такое сделать! Глина не способна передать множество мелких деталей такого размера! Девочка поставила на пустую подставку вылепленного ею неведомого зверя, нет, скорее демона — руки и ноги явно звериные. На спине крылья, длинный и, должно быть, гибкий хвост. Ну и голова, кошмарная пасть, рожки и гребень, начинающийся на голове и идущий вдоль спины до самого кончика хвоста.

— Кто это? — спросил поражённый мастер.

— Дракон! — гордо ответила девочка и критически оглядев своё творение, добавила, — вообще‑то драконы не такие. Не совсем получился

— И где ж такие водятся? — удивлённо поинтересовался Лирамо, девочка точно где‑то видела такого зверя, в этом не может быть никаких сомнений, такое придумать невозможно! Мастер взял фигурку, сделанную девочкой, и залюбовался, несмотря на всю свою кошмарность — зверь, или всё‑таки демон, был красив особой красотой, девочка сумела передать эту дикую красоту. А глина, из которой был слеплен крылатый зверь, была твёрдой, будто её уже обожгли в печи. Лирамо недоверчиво повертел фигурку, как такое могло произойти, он не понимал. Глядя на улыбающуюся девочку–ангелочка, мастер отбросил все сомнения — не могло это невинное создание быть ведьмой, скорее — во всём этом помысел Единого, вот только какой? Лирамо поинтересовался у девочки:

— Как тебя зовут?

— Лис… — начала Листик и, вспомнив наставления Хуархиты, назвалась: — Лихита.

— Лихита, у тебя талант! Я с радостью взял бы тебя в ученики, если бы ты была мальчиком! Но постой… первая женщина — художник и ваятель, а я её учитель! — задумчиво произнёс Лирамо, размышляя вслух. Ему показалось, что он понял знак, посланный ему Единым: — Гениальная художница и ваятель, а я её наставник! О Единый! Ты посылаешь мне не ученика, а ученицу! Только это одно прославит моё имя! Лихита, хочешь быть моей ученицей?

— Ага! — ответила девочка.

— Только вот что, пока ты не достигнешь определённого признания, славы, тебе нужно притворяться мужчиной, мальчиком. Понимаешь? Иначе все твои творения не примут только потому, что ты женщина, ну а когда…

— Ага, когда я буду знаменитая, то все ужаснутся! — заявила девочка, Лирамо непонимающе на неё уставился. Девочка поправилась: — Удивятся!

— Именно, ну а пока ты будешь мальчиком. Лихита — это женское имя, а мужское… Лиссарио! Вот! Нравится тебе такое имя?

— Ага, только если не Лиссарио, а Листарио? Тогда меня можно будет называть — Листик!

— Листик? Гм… Странное имя, но несомненно оригинальное, как творческий псевдоним или даже как имя для художника, вполне… — задумчиво произнёс Лирамо и одобрительно кивнул: — Хорошо, пускай будет — Листик.

— Ага! — ответила Листик. Лирамо посмотрел в окно, на улице уже стемнело. Рисовал художник ещё при солнечном свете, а разговаривал с девочкой уже при свете свечей.

— Вот возьми, — Лирамо протянул Листику две большие серебряные монеты. — Завтра сходи в лавку напротив, купи себе что‑нибудь из одежды, штаны, рубашку. То, что у тебя есть уж очень… Ты похожа на бродяжку. Там рядом есть ещё продуктовая лавка… Хотя нет, зайди в трактир, это немного дальше и принеси чего‑нибудь горячего. Спать можешь устроиться здесь, а я в свою спальню.

Спальней Лирамо величал каморку при своей мастерской–студии. Уже засыпающего художника посетила мысль — а не напрасно ли он дал деньги этой девочке? Если она бродяжка, то вполне может сбежать, прихватив деньги. Но вспомнив, с каким восторгом девочка рассматривала картины и скульптуры, как она сама лепила из глины фигурку неизвестного зверя, Лирамо решил, что он не ошибся — девочка послана ему Единым. Мастер успокоился и заснул. Проснувшись, как истинный представитель богемы, поздно, Аугусто Лирамо потянулся и почувствовал что‑то необычное. Наскоро одевшись, он вышел в свою мастерскую. Там царил необычный порядок! Мало того, девочка поставила в вазы несколько букетов цветов и повесила в углах пучки ароматных трав. Художник вдохнул запах лесной свежести, наполнявший мастерскую — несомненно, эта девочка послана ему Единым, не только как ученица, но и как награда за долготерпение, за тех нерадивых слуг, что были у Лирамо раньше, они ничего не умели делать, только воровать!

— Ага! Вот завтрак, мастер, — девочка, одетая в штанишки и рубашку, какие обычно носят мальчишки её возраста, была такой же лохматой, как и вчера. Её рыжие волосы непокорно торчали в разные стороны.

— Ты бы причесался, Листик, — Лирамо специально обратился к своей ученице как к мальчику — пускай привыкает. Улыбнувшись, — Листик выглядела как рыжий одуванчик, художник произнёс: — Что ж ты не причесался? Вчера критиковал святого Ивософата, а сам…

— Ага! Так у него же голова лысая! А борода слишком большая, надо её аккуратно подстричь. — Девочка замолчала и высказала мысль, видно только что пришедшую ей в голову: — А–а–а, я поняла! У него волосы с головы перешли на бороду, теперь он не стрижётся, надеясь, что они вернуться обратно! Да?

Лирамо усмехнулся, столько непосредственности было в этом ещё ребёнке. А девочка спросила:

— Кушать будешь? А то всё остынет!

Аугусто сел за стол и поднял крышку судка, что принесла Листик из трактира, и удивлённо поднял брови — жаркое парило, словно только что снятое с плиты! И когда девочка это всё успела: принести цветы, ведь то, что это лесные цветы, не было никакого сомнения; убрать в мастерской, Лирамо, как истинный свободный художник, уже не помнил, когда он наводил здесь порядок. Ну а жаркое! От трактира до дома художника было минут десять ходьбы, даже если девочка всю дорогу бежала, то еда всё равно не была бы такой горячей!

— Ты кушать будешь? — спросила девочка и добавила: — Я что? Зря старалась?

— К своему учителю надо обращаться на «вы» и с должным почтением, — наставительно произнёс Лирамо, вопрос о том — как у неё так получилось, он решил оставить на потом — уж очень жаркое вкусно пахло.

Может, завтрак, а может, порядок в мастерской способствовали тому, что вдохновение у мастера появилось прямо с утра. Лирамо понял, чего ещё не хватало его картине. Был святой, совершающий пришествие, был ангелочек, указывающий куда это делать, но не было демона, этому препятствующего. Художник повертел в руках фигурку зверя, сделанного вчера Листиком, и понял — вот он! Зверь на картине получился даже более выразительным, чем святой, правда, девочка осталась недовольна, она сказала, что дракон, так она называла этого зверя, слишком маленький. Лирамо прочитал целую лекцию о пропорциях перспективе и других тайнах изобразительного искусства. К обеду Листик, хоть её и не было почти час, снова принесла всё, словно только что снятое с плиты. На вопрос художника — как это у неё получается, девочка ответила:

— Я вообще‑то хотела подогреть, но потом решила использовать стазис, это сложнее — зато всё свежее!

— Стазис? — удивился Лирамо.

— Ага, мне мама показала, — кивнула девочка, — у меня долго не получалось, но потом я научилась. Это очень трудно сделать.

— Ага, — непроизвольно повторил за девочкой художник, — сложно. Но потом получилось…

Лирамо пожал плечами, наверное, это что‑то из непостижимых кулинарных тайн, которыми владеют женщины, ну и некоторые повара из мужчин. Но с другой стороны, такие низменные вещи не достойны внимания настоящего художника — блюдо горячее, и ладно. Эти свои мысли мастер и высказал, поедая луковый суп.

— Ага, — заулыбалась Листик и попросила, когда её учитель закончил трапезу: — Покажи мне как…

И художник снова начал объяснять девочке тайны своего мастерства, даже не обратив внимания, что она продолжает ему тыкать, уж очень внимательным слушателем была Листик и проявляла такой восторженный интерес к предмету, так близкому Лирамо.

Так прошло несколько недель. Лирамо, читая лекции девочке, почти закончил картину. Эту картину художник рисовал по заказу архипастыря Арэмии, для его дворца. Девочка настолько усвоила уроки своего наставника, что он ей доверил дорисовать некоторые фрагменты картины. Даже дракона, нарисованного Лирамо, Листик подправила, мастер был вынужден признать, что так лучше. Хотя он попенял своей помощнице, что после её вмешательства дракон–демон стал центральной фигурой картины, затмив собой ангелочка и совсем отодвинув на задний план бородатого святого. Этот факт немного волновал Лирамо, а вдруг архипастырь увидит в этом оскорбление церкви? Или, вообще, — ересь? А после обвинения в ереси — одна дорога, на костёр! Но переделать картину художник не успел, прибежал посыльный и сообщил, что к художнику едет архипастырь.

Сухой старик, в белой мантии и высокой шапке на голове, долго рассматривал картину. Подходил ближе, отходил, заходил с разных сторон, потом поджав губы, сообщил:

— Ну что ж, мастер, вы создали шедевр. Ваше творение достойно отображает подвиг святого Ивософата.

— Но, ваше святейшество, — вмешался один из свиты архипастыря, — святой совсем незаметен, даже ангел… Этот демон затмил всех!

— Так и должно быть, — ещё больше поджал губы архипастырь, — демон — это искушение, оно огромно! Оно затмевает всё! Ангел — указывает путь к спасению, но выбор пути остаётся за человеком. Он мал и ничтожен, и тем величественней его подвиг! Святой Ивософат предпочёл лишения и страдания, но выбрал путь служения Единому, отринув соблазны искусителя! В этом и есть истинная святость. Мастер сумел это передать.

— А почему он назвал дракона — искусателем? — тихо спросила Листик у Лирамо. — Драконы редко кусают. Драконы обычно бьют огнём, а если доходит до драки, то в ход идут когти и хвост.

Хоть как тихо ни говорила Листик, архипастырь её услышал, внимательно глядя на девочку, поинтересовался у художника:

— А где вы взяли модель для этого демона? Кто послужил образцом для ангела, я вижу.

— Вот, — протянул архипастырю статуэтку дракона Лирамо, — это изваял мой ученик.

— Ага! — подтвердила Листик.

— Как тебя зовут, мальчик? Листик? Странное имя. А, это от Листарио, но всё равно, странное имя. — Взгляд архипастыря, казалось, заглядывал в душу, но это совсем не смущало улыбающуюся девочку. Служитель Единого поманил Листика к себе, показывая статуэтку: — Подойди ко мне. Где ты видел такое? Говоришь много раз? Интересно, ты был там, где царят демоны, но при этом сохранил чистоту и наивность. Твой взгляд и непосредственность ясно об этом свидетельствуют. Мне бы хотелось с тобой побеседовать. Мастер, вы достойны написать мой портрет, жду вас на следующей неделе во дворце. Вместе с вашим учеником.

— Благоволение, как и гнев сильных мира сего, одинаково опасны, и глупость — добиваться благоволения, ибо можно накликать гнев! — наставительно проговорил Лирамо, когда архипастырь и его свита покинули мастерскую. Посмотрев на мешочек с монетами, что оставили ему за работу, мастер поднял вверх палец: — Но! Но не воспользоваться таким благоволением ещё большая глупость!

— Ага, — поддержала своего наставника Листик, — а это, ну что ты сказал… Как‑то странно звучит.

— Это цитата из… — Лирамо наморщил лоб, пытаясь вспомнить, кто из святых это сказал, но так и не вспомнив, закончил: — Из священного писания.

— Ага, — кивнула Листик, и спросила: — А как это священно писать? Ну, это писание как‑то же написано, а раз оно священное, то писали его священно. Да? Так как это — священно писать?

Мастер Лирамо пожал плечами, не в силах объяснить любопытной девочке такие вещи. С тем, что она упрямо называла его на «ты», он уже смирился, всё‑таки этот ребёнок был очень талантлив и чрезвычайно полезен. Лирамо взвесил на руке мешочек с деньгами и вздохнул, Листик вопросительно посмотрела на мастера, тот ещё раз вздохнув, ответил на незаданный вопрос:

— Боюсь, что я не смогу воспользоваться этим благоволением, послезавтра у меня дуэль с доном Альваро. Он фехтует гораздо лучше, чем я…

— А что такое дуэль? — спросила Листик, Лирамо постарался объяснить, девочка понятливо кивнула: — Ага, поединок. Я пойду с тобой!

— Зачем? Секундант у меня уже есть, да и не можешь ты им быть. Увидеть, как меня убьют? Зачем тебе это надо?

— Не–а, тебя не убьют! — в голосе девочки было столько уверенности, что Лирамо тоже поверил в счастливый для него исход. А девочка с ещё большей уверенностью добавила: — Никого не убьют! Всё будет хорошо!

Хуан Вантано, секундант Серхо Альваро, скучал. Исход поединка был ясен заранее, Лирамо не соперник Серхо, тот на голову выше этого художника, заурядного фехтовальщика. Да и Альваро был другом Вантано, а Лирамо… В общем, у маркиза Вантано не было никакого сомнения в исходе дуэли и не было жалости к мастеру Лирамо.

Художник прибыл на поединок в сопровождении своего секунданта и мальчика–слуги. Что‑то в этом мальчике показалось Вантано смутно знакомым, но маркиза это занимало лишь мгновение. Поединщики сняли плащи и шляпы. Если Альваро, положил свои вещи на землю, то Лирамо отдал их своему слуге. А вот то, что произошло дальше, удивило маркиза — вместо того чтоб держать вещи своего господина, мальчик–слуга аккуратно положил их рядом с плащом и шляпой Альваро, а сам устроился в стороне, достав большой лист плотного картона из такой же большой сумки. Впрочем, отношения художника со своим слугой — это его дело, маркиз переглянулся с секундантом Лирамо, и оба одновременно скомандовали:

— Начинайте!

Вставшие в стойку дуэлянты скрестили шпаги. Как и ожидалось, Альваро с первых же секунд начал теснить своего противника, Лирамо сразу же был ранен, он перебросил шпагу в другую руку — правая повисла плетью. Левой рукой художник владел намного хуже, чем правой, — это было очень заметно. Быстро что‑то чиркавший на листе картона мальчик нахмурился. Альваро, проведя хитроумный приём, занёс шпагу для завершающего удара и поскользнулся на гладком камушке, неизвестно как оказавшемся у него под ногой. Поскользнувшийся дон Альваро упал и сильно ударился головой. Лирамо, тяжело дыша, остановился и поднял шпагу. А Вантано бросился к своему другу, тот дышал, но был без сознания.

— Ага! — сказал мальчик, привлекая к себе внимание. Секундант Лирамо, стоявший ближе всех к мальчику, повернулся к нему, посмотрел на рисунок и восхищённо выдохнул:

— О–о–о!

— Ага, — снова сказал мальчик. Лирамо взглянул на лист картона и воскликнул:

— О святая Алемия!

Вантано и пришедший в себя, едва ковыляющий Альваро подошли и тоже заглянули в рисунок мальчика. Это был всего лишь набросок, выполненный мелком, но смотрелся он как картина, написанная яркими красками! На ней был изображён атакующий дон Альваро. Изображён в стремительном движении.

— О–о–о! — одновременно произнесли Вантано и Альваро, при этом противник Лирамо поморщился.

— Что? Так плохо? — глядя на контуженого дуэлянта, жалобно спросил мальчик.

— Великолепно! Замечательно! — ответил Серхо Альваро и страдальчески скривился: — Моя голова! Болит будто…

— Вам надо к лекарю! — озабоченно сказал мальчик.

— Да, мой друг, вам необходимо показаться лекарю! Да и вам тоже, — Вантано повернулся к Лирамо, которому перевязывал руку его секундант. Посмотрев на обоих дуэлянтов, маркиз произнёс: — Думаю, что продолжать поединок вы оба не в состоянии. Если вы не готовы примириться, то предлагаю отложить дуэль до вашего обоюдного выздоровления.

Альваро, не отрывая глаз от рисунка, спросил у художника:

— Сеньор Лирамо, это ваш ученик?

— Да, — ответил, морщась от боли в руке, художник, — Листик, мой ученик. Он талантлив, впрочем, в этом вы и сами смогли убедиться. Я горд, что он мой ученик, он превзойдёт меня! Да что меня! Он будет величайшим художником и скульптором современности! И очень вас удивит, когда вырастет!

— Лишать такой талант его наставника… — начал Вантано и посмотрел на своего друга, тот снова поморщился и сказал:

— Я согласен забыть оскорбление, нанесённое мне, и примириться, но с одним условием. Мастер подарит мне эту картину, это будет достаточным извинением!

Мальчик посмотрел на своего учителя и кивнул:

— Ага! Только вот перо на шляпе дорисую!

— Зачем? — удивился секундант Лирамо. — Ведь они дрались без головных уборов!

Ответ мальчика вызвал у всех улыбки:

— Так в шляпе с пером гораздо красивее!

— Не надо шляпу с пером, — Серхо Альваро, хоть и морщась, улыбнулся. Потрепав мальчика по рыжей растрёпанной шевелюре, сказал: — Без шляпы лучше, твой рисунок — совершенен, не надо его портить! Мальчик посмотрел на своего учителя, ожидая подтверждения, потом обвёл взглядом всех остальных. В этот момент Хуан Вантано вспомнил, где на него смотрели эти большие зелёные глаза, но тогда… Тогда это была девочка и звали её… Мальчик словно понял, что маркиз Вантано вспомнил, и чуть заметно отрицательно покачал головой.

— Сеньор Лирамо, у меня в четверг на следующей неделе — свадьба. Я бы хотел, чтоб ваш ученик сделал подобные рисунки, — маркиз кивнул на лист картона, которым уже завладел Альваро.

— Это для меня большая честь! — поклонился художник. — Во вторник у нас аудиенция у архипастыря, он изъявил желание, чтоб я написал его портрет, Листик будет помогать мне, делать наброски, а в четверг мы непременно будем у вас.

— Ага! — тоже поклонился мальчик, поклон был хоть и простым, но проделан был очень грациозно.

Архипастырь смотрел на стоящих перед ним художника и его ученика. Они почтительно ждали его решения. А он вертел в руках фигурку демона или неизвестного зверя и думал, как ему расспросить мальчика об этом звере. Ребёнок может испугаться и замкнуться в себе, тогда даже клещами из него ничего не вытащишь. Невольно на помощь архипастырю пришёл художник:

— К моему большому сожалению, я не могу сейчас делать наброски, — Лирамо показал на свою правую руку, висящую на перевязи. Архипастырь приподнял брови, художник быстро добавил: — Листик это может сделать сам. И сделает это весьма искусно и к тому же быстро.

— Я наслышан о способностях и умении вашего ученика, ведь рисунок атакующего графа Альваро — его работа? Все кто видел — восхищены. Граф заказал для того наброска раму, как для картины.

Лирамо молча поклонился, внутренне холодея — архипастырю было известно о дуэли, если бы художник погиб, то портрет, заказанный высшим иерархом церкви, не был бы написан в срок, а за него уже уплачен аванс! Конечно, мёртвому гнев архипастыря не страшен, но Лирамо остался жив и мог быть наказан за попытку не выполнить оплаченную работу, не начатую, пусть и не по своей воле. Архипастырь, понял, чего боялся художник, и усмехнулся своей змеиной улыбкой:

— Что ж, пусть ваш ученик делает наброски, а вы можете подкрепиться в буфете, секретарь вас проводит.

Оставшись вдвоём с учеником художника, архипастырь вопросительно посмотрел на мальчика, тот улыбнулся широкой детской улыбкой:

— Ага! Вам не надо специально позировать, занимайтесь вашими обычными делами, а я тут в уголке рисовать буду.

Верховный иерарх церкви Единого кивнул и позвонил в колокольчик, секретарь принёс документы, требующие немедленного рассмотрения, потом пришла делегация от дворян. Занимаясь текущими делами, архипастырь не забывал о мальчике, изредка на него поглядывая. Этот ребёнок трудился с усердием, несвойственным его возрасту, мелок летал по быстро сменяемым листам картона. Наконец с текущими делами было покончено, и архипастырь встал со своего места, подошёл к юному художнику, посмотрел на разложенные наброски и застыл. Мальчик был талантлив, нет, мальчик был гениален! С чёрно–белых набросков смотрел живой человек! Казалось, он вот–вот заговорит. Архипастырь понял, почему граф Альваро заказал раму для наброска этого мальчика. Подняв взгляд на улыбающегося ребёнка, верховный иерарх спросил:

— Картину, тоже ты писать будешь?

— Не–а, у меня ещё не получается красками, будет мастер.

— Я, пожалуй, повременю. А эти наброски оставлю себе, может потом… А это кто? Ты говорил, что видел таких зверей? — архипастырь показал маленького дракончика, что так и не выпустил из рук.

— Дракон, только они не маленькие. Вот такие! — Мелок в руках мальчика снова залетал по листу картона.

— Тебя Листик зовут? — спросил архипастырь, чтоб заполнить возникшую паузу, мальчик замолчал, делая рисунок.

— Ага! — ответил мальчик.

— Эти звери — страшные? Наверное, очень злые? — задал вопрос архипастырь, рассматривая рисунок, там, около дракона, для сравнения Листик нарисовала человеческую фигурку.

Листик задумалась, перед тем как ответить. Пожав плечами, сказала:

— Не знаю, наверное, всякие бывают, добрые, злые. Но мама велела мне от них прятаться.

— Почему? — поинтересовался архипастырь.

— Мама говорила — попытаются убить.

Верховный иерарх удовлетворённо кивнул, эти звери, такие красивые с виду, очень опасны, раз мама мальчика велела от них прятаться. Так поговорив некоторое время, архипастырь решил не задавать сразу много вопросов, боясь разрушить то доверие, что появилось к нему у этого мальчика. Приказав одному из своих секретарей привести Лирамо, архипастырь объявил о своём решении заказать большую картину позже, когда художник будет в состоянии это сделать, но при этом сообщил, что все наброски Листика оставляет у себя, и щедро за них заплатил. Аугусто Лирамо рассыпался в благодарностях, а архипастырь, сочувственно покивав, назначил время следующей аудиенции.

Графиня Вихита Бронуа сидела у зеркала и прихорашивалась. Сегодня её свадьба! Она выходит замуж за маркиза Хуана Вантано! Графиня слегка припудрила носик и улыбнулась своему отражению. Всё так и произошло, как предсказала прорицательница Хуархита: Хуан сумел избежать той угрозы, что несло хладное железо, а у нее, Вихиты, будет ребёнок! Лекарка это точно определила, но каким будет пол ребёнка, сказать не смогла, слишком рано. Но Хуархита же определила! Вернее её маленькая помощница и ученица, Вихита наморщилась, пытаясь вспомнить имя той девочки. В этот момент в дверь будуара графини постучали, особо постучали. Вихита улыбнулась и позвала:

— Входи дорогой!

Это конечно было против правил, жених не должен видеть невесту в день свадьбы до венчания но графиня Бронуа и маркиз Вантано давно наплевали на все правила, одно то, что они успели не то что до свадьбы, а до официальной помолвки!.. Будущий ребёнок тому свидетель! Слишком многое требовалось сделать, поэтому помолвку пришлось отложить, а теперь поспешить со свадьбой. Ведь между помолвкой и свадьбой прошла всего неделя. Маркиз пришёл не один, он привёл маленького мальчика с большой сумкой, в такой художники носят мелки и листы картона для набросков.

— Познакомься, Вихита, этот юный, но очень талантливый художник сделает зарисовки нашей свадьбы. Я думал пригласить кого‑нибудь из уже знаменитых художников, чтоб он написал картину, но сама понимаешь, нам надо сохранить… — Маркиз замолчал на полуслове, графиня согласно кивнула. Вантано продолжил: — Листик сделал тот замечательный рисунок, которым хвастается Серхо. Причём сделал во время дуэли. Листик говорит, что мастер Лирамо не смог прийти, у него какое‑то очень срочное дело. Но может это и к лучшему, Листик нарисует лучше. Да и чем меньше людей будет знать о…

Пока маркиз говорил, графиня закончила подводить глаза и повернулась, чтоб посмотреть на юное дарование.

— Лихита! — вспомнила имя графиня.

— Листик, — поправила девочка, — меня зовут Листик, и лучше, если ты будешь ко мне обращаться как к мальчику.

— Листик, — повторила графиня Бронуа и спросила: — Как там поживает Хуархита? Всё произошло так, как она и предсказала. Она не только предсказала, но и посоветовала, что надо сделать, чтоб наше счастье…

— Нету больше Хуархиты, — нахмурившись, ответила Листик, — убили её, чёрные такие, с серебряными знаками на одежде.

— Ревнители, — прошептала Вихита, — а ты… Как тебе удалось спас…

— А я убила их! Всех убила! — Листик нахмурилась ещё больше, в её глазах блеснули слёзы. — За что они Хуархиту… Она же не делала ничего плохого и не нарушала заповедей вашей священной книги, она молилась каждый вечер и на святое причастие ходила, мы с ней вместе ходили! А они!..

Листик замолчала и отвернулась, графиня Бронуа прижала руки к груди и с сочувствием смотрела на девочку, она мало верила, что этот ребёнок мог расправиться с отрядом «ревнителей». А вот маркиз Вантано задумался — он слышал об исчезновении отряда «ревнителей» и не где‑нибудь в глуши, а в непосредственной близости от столицы Арэмии. Но вряд ли это сделала маленькая девочка, но по её просьбе — те, кому это по силам вполне могли…

Графиня поднялась и стал виден её уже сильно округлившийся живот, но это не удивило Листика, а маркиз, глядя на свою невесту, сказал юной художнице:

— Видишь? Свадьба в её положение вызовет кривотолки в обществе, а я не хочу, чтоб говорили плохо о моей будущей жене!

— Подождите пока она родит и тогда женитесь, — посоветовала девочка.

— А рождение ребёнка вне брака — грех! — строго сказал маркиз, графиня утвердительно кивнула. Листик в недоумении на них посмотрела:

— Чем же я могу вам помочь?

— Видишь ли, — замялся Вантано и посмотрел на свою невесту, та утвердительно кивнула, маркиз продолжил: — Мы не будем делать пышную свадьбу и приглашать гостей. Будут только свидетели со стороны жениха и невесты. Такая вот скромная свадьба. Но интерес общества к ней будет, вот ты и сделаешь такие наброски, их мой свидетель — Серхо Альваро, да ты его знаешь…

— Ага! — улыбнулась девочка, маркиз тоже улыбнулся:

— Вот он покажет твои зарисовки, где Вихита будет…

— Ага, — поняла Листик, а потом вы уедете, ребёнок родится и уже никого не будет интересовать, когда он родился, невеста на свадьбе была ещё не беременна, но как вы скроете то, что…

— Я не выходила из дому и меня никто не видел, — пояснила графиня, перебив девочку.

— Ага, а когда свадьба? — поинтересовалась Листик.

— Вот прямо сейчас и начнём, — улыбнулся маркиз. Они прошли в домашний храм графов Бронуа, где их уже ждали сеньор Альваро, дуэнья Вихиты и пастырь. Несмотря на скромность, обряд бракосочетания прошёл очень торжественно и красиво. Листик стремительно делала зарисовки, решив подправить их позже.

— И выпейте вместе эту чашу вина в знак своего единения, — торжественно провозгласил пастырь, заканчивая обряд. Слуга подал большой хрустальный бокал Вихите, та сделала несколько глотков, улыбнулась и передала его Хуану. Маркиз Вантано осушил бокал до дна и перевернул, показывая что он пуст. Улыбка сошла с лица Вантано, он захрипел и упал, вслед за ним со стоном упала графиня Бронуа. Альваро бросился к своему другу, затем к его невесте. Листик, бросив свои наброски, прыгнула и подцепила ноги пытавшемуся улизнуть слуге, подававшему чашу.

— Они мертвы! — в отчаянье воскликнул Альваро, пастырь застыл не в силах шевельнуться, а дуэнья Вихиты Бронуа громко заголосила. Упавший слуга попытался подняться, но Листик сильным ударом снова опрокинула его.

— У него в кармане, — Листик показала в каком, и вскочивший с колен Альваро рывком поднял слугу, достал из его кармана стеклянный флакон и, сжав горло убийце, прохрипел:

— Кто! Кто приказал?!

Слуга что‑то залепетал, но граф встряхнул его и сжал горло сильнее, слуга сдавленно произнёс:

— Дон Итарано.

— Пей! — приказал Серхо Альваро, откупоривая флакон, слуга в ужасе замотал головой:

— Всё что угодно, только не это!

— Хорошо, — прорычал граф Альваро и свернул слуге шею.

— Зачем? — спросила Листик, широко раскрыв глаза.

— Напрасно Хуан не убил тогда на дуэли этого подлеца! Ранил, но не убил! Сейчас против него нет доказательств! Слова слуги никакой суд не принял бы, даже рассматривать такое дело не стал бы.

— Почему?

— Слово простолюдина против слова дворянина? Это даже не смешно!

— Возьмите, — Листик протянула графу свои наброски, пусть у вас останется память…

Вернувшись в студию Лирамо, Листик застала там хозяйничавших чужих людей. Девочка недоуменно посмотрела на человека в сутане пастыря, ещё одного в судейском мундире и двух стражников:

— Что вы здесь делаете! Где мастер Лирамо?

— Слуга тоже входит в имущество, следовательно, он переходит в собственность старшего пастыря Ихелито, — брезгливо поджал губы человек в сутане пастыря, не обратив внимания на вопросы девочки. Судейский снизошел до пояснения:

— Сеньор Аугусто Лирамо сегодня убит на дуэли. Поскольку он был должен старшему пастырю Ихелито крупную сумму денег, то его имущество переходит в собственность кредитора. Ну а ты, поскольку был слугой сеньора Лирамо, то тоже переходишь в собственность старшего пастыря, он волен распорядиться…

— Я не слуга! Я ученик! — закричала Листик. Но чиновник тем же бесцветным голосом продолжил:

— Поскольку статус отрока Листарио не был официально определён сеньором Лирамо, то социальное положение вышеупомянутого Листарио определяет его святость, старший пастырь Ихелито, как получивший право на имущество сеньора Аугусто Лирамо, который…

— Но у мастера были деньги! Он получил их за картину, а ещё за мои рисунки! Он говорил, что расплатился с долгами!

— Долговая расписка, предъявленная старшим пастырем Ихелито, свидетельствует о том… — продолжал чиновник тем же бесцветным голосом.

Девочка посмотрела в угол, где стоял шкаф, в котором художник — Лирамо называл его казнохранилище — хранил деньги и другие документы. Это был крепкий дубовый шкаф, сейчас дверки его были распахнуты, Листик увидела, что их не просто открыли, а взломали. Девочка помнила, как мастер принёс свою расписку и сказал, что позже торжественно её уничтожит и что они с Листиком отпразднуют это. Судейский чиновник, видно решив, что дал достаточные объяснения, кивнул стражнику. Тот грубо схватил девочку за плечо и потянул в строну со словами:

— Постой тут, не мешай!

Девочка вывернулась и шагнула к пастырю. Стражник попытался ещё раз схватить девочку. Листик, развернувшись, коротко, без замаха, ударила, стражник отлетел к стене и там затих. Второй замахнулся на девочку алебардой. Листик подпрыгнув, выхватила алебарду и её древком ударила стражника по голове. Тот, выпучив глаза, осел на пол. Листик шагнула к пастырю и, подражая графу Альваро, схватила того за горло. Человек в сутане был довольно высок, поэтому Листику пришлось подпрыгнуть. Но подпрыгнув, девочка и не думала опускаться обратно на пол, она так и осталась висеть в воздухе.

— Кто? — опять же подражая Альваро, прорычала Листик.

— Старший пастырь Ихелито, — сдавлено ответил человек в сутане. Листик задумалась, вроде, об этом уже говорил судейский чиновник, при этом она сильнее сжала горло своей жертве. Пастырь захрипел и начал синеть. Девочка ослабила захват и спросила:

— Зачем?

— Старший пастырь Ихелито сказал, что гений… — ответил служитель церкви Единого, со страхом глядя на девочку, — такой гений должен принадлежать церкви.

— Ага! — зловеще произнесла Листик и исчезла.

— Кто она? — испуганно спросил до этого стоявший столбом чиновник.

— Демон! — хрипло ответил пастырь, делая знак, отгоняющий слуг врага Единого, стражники, приходящие в себя, согласно застонали.

Архипастырь беседовал со старшим пастырем Ихелито. Беседовал о искусстве, при этом оба смотрели на «Пришествие святого Ивософата», картину мастера Лирамо.

— Талантливый художник, он создал настоящий шедевр, — произнёс архипастырь.

— Позвольте с вами не согласиться, ваше святейшество, согласен, даже на посредственность может снизойти озарение. Этим озарением стал его ученик. Этот мальчик гениален, и учитель у него должен быть соответствующий.

— Вы слишком предвзяты по отношению к мастеру Лирамо. Это не единственная его картина, вызывающая восхищение. Он вполне может обучить Листарио, — задумчиво произнёс архипастырь, он и его собеседник стояли спиной к распахнутой балконной двери, эта дверь была частью окна, занимающего всю стену большого кабинета.

— Бриллиант никогда не засверкает в куче навоза — окружение не то, таково моё мнение. А этот мальчик — бриллиант, он должен сверкать в соответствующей оправе! Ему место в нашей художественной школе. Он, своими рисункам должен славить Единого, а не тешить дворянское самолюбие и не покрывать грех! Вы знаете, что после того наброска, изображающего графа Альваро, мальчик был приглашён на свадьбу маркиза Вантано… — Ихелито рассказал, как с помощью рисунков талантливого ученика мастера Лирамо Вантано собирался скрыть беременность своей невесты.

— Это, несомненно, грех, но со стороны маркиза Вантано и графини Бронуа, а не со стороны наивного ребёнка. Вы слишком к нему строги, друг мой Ихелито.

— Зачем ты приказал убить мастера?! Ведь он отдал тебе долг! — закричал внезапно появившийся рыжий мальчик. Он вышел из‑за спин церковных иерархов и стал между ними и картиной. Возможно, мальчик слышал часть разговора, потому что свои претензии он высказал именно старшему пастырю Ихелито. Тот не счёл нужным ответить разгневанному ребёнку, а может, просто растерялся. Мальчик замолчал и насупился, видно было, что он очень расстроен. Архипастырь перевёл взгляд на Ихелито, собираясь задать вопрос, как мальчик произнёс:

— Мама! Мамочка!

— Листик, доченька, что произошло? — раздался мелодичный голос за спинами священников. Резко развернувшись, они увидели двух девушек, если та, с рыжими волосами, была очень красива, то её бронзоволосая подруга — ослепительно красива! Архипастырь в отличие от Ихелито, который окончательно растерялся, удивлённо поднял бровь — девушки были обнажены и вошли в комнату с балкона. А это был пятый этаж, не могли же эти девушки влезть по отвесной стене? Да ещё в таком виде пройти через весь город к дворцу архипастыря? Хотя раздеться они могли перед тем, как лезть на стену. Но тогда возникает вопрос — зачем они раздевались и как поднялись по гладкой и отвесной стене?

— Мамочка, забери меня отсюда! Они все злые! Они убили… — Листик бросилась к рыжей девушке и обняла её, та успокаивающе гладила, как оказалось, девочку по голове. Затем они вышли на балкон и превратились в драконов, девушка — в большого изумрудно–золотистого, девочка — в такого же, только в четыре раза меньшего. Драконы стремительно ушли в небо.

— Люди — самый коварный, вероломный, кровожадный, злобный вид разумных. А ещё они готовы убивать других и себе подобных из‑за золота и власти, значит, они корыстные, жадные, не знающие сострадания… — Девушка замолчала и пошла к балкону. Встав в дверях, сказала: — Дальше продолжите сами, мне некогда.

Бронзовый дракон взмыл в небо. Опомнившийся Ихелито закричал:

— Они ведьмы! Демоны! Сжечь их!

— Сначала — догоните, — усмехнулся архипастырь и спросил: — Что это за история с мастером Лирамо? О чём этот мальчи… Девочка так возмущённо говорила?

— Мастер Лирамо мне задолжал большую сумму, но, к сожалению, погиб на дуэли. Его имущество отошло ко мне, естественно, слуга тоже…

— Насколько я помню, Листарио — ученик, — кивнул архипастырь, подходя к своему столу.

— Его положение не определено, и соответствующим судебным решением… Не подумайте, ваше святейшество, я бы определил в лучшую школу…

— Но уже как своего кабального слугу, — архипастырь позвонил в колокольчик, возникшим, словно соткавшимся из воздуха, гвардейцам кивнул в сторону старшего пастыря: — Взять!

— Не ради корысти, а во славу Единого…

— Не плохая комбинация, очень остроумная и изящная, но имеет один недостаток — она проведена без моего ведома, — усмехнулся замораживающей улыбкой архипастырь и, дождавшись, когда Ихелито уведут, снова позвонил в колокольчик, но в другой. Появившемуся секретарю со скорбным видом сообщил:

— Наш брат Ихелито впал в ересь, но после беседы со мной раскаялся и искупил свою вину.

Секретарь, изобразив на лице вселенскую скорбь, согласно кивнул:

— Такая беда, но заблудший брат осознал и предстал перед Единым, повесившись сегодня ночью.

— Это… — Архипастырь приподнял руку и пошевелил пальцами: — Не совсем достойно и не эстетично, лучше яд. Да, яд. А ещё выясните, кого Ихелито послал к Лирамо, они не должны никому ничего рассказать: ни о замысле старшего пастыря, ни о том, что там видели.

Когда секретарь вышел, архипастырь вызвал начальника охраны и приказал позвать к нему гвардейцев, стоявших в наружном охранении. На вопрос — видели ли они что‑то необычное, все гвардейцы, как один, ответили — что нет. Архипастырь сделал вывод, что ни девочка, носящая имя Листарио, вернее Листик, ни две обнажённые девушки замечены не были, а их‑то заметили бы обязательно, не столько потому, что они чужие, а именно из‑за их внешнего вида. Да и на взлетающих драконов обратили бы внимание, уж слишком необычным было зрелище! Эти девочка и девушки–драконы проникли во дворец и покинули его незамеченными, их видели только архипастырь и Ихелито. Архипастырь кивнул своим мыслям — нельзя чтоб Ихелито об этом кому‑либо рассказал, значит, решение об устранении его и тех, кого он послал к художнику — правильное. Слухи о том, что произошло — смутят умы, а в доме художника, несомненно, произошло, что‑то очень похожее на появление девушек–драконов здесь. Да и Листик как‑то сумела проникнуть сюда, минуя охрану.

Архипастырь достал рисунок Листика, тот с драконом и стал его внимательно рассматривать, понятно, где девочка видела этих существ. Это не звери, но и не демоны, это кто‑то другой, в этом первосвященник уже не сомневался. Их поведение было совсем не похоже на поведение канонических демонов, да и на неканонических тоже. Архипастырь вспомнил широко распахнутые наивные зелёные глаза, они не могут принадлежать такому коварному существу как демон, да и всё поведение этой девочки… Взяв со стола фигурку дракона, архипастырь повертел её в руках и с грустью вздохнул — увидит ли он ещё когда‑нибудь этих прекрасных созданий.

Листик закончила свой рассказ, и некоторое время Марта и Ирэн молчали.

— Листик, а ты была ещё в том мире? — спросила Ирэн, девочка кивнула. Девушка снова спросила: — А этот, который отравил маркиза и графиню, он…

— Граф Итарано? Он был наказан, только это сделала не я, — ответила Листик, — это другая история…

— Расскажешь нам её в следующий раз, а сейчас нам пора домой, — вмешалась Марта. — Уже темнеть начало, а нам ещё идти… Конечно, сейчас тут безопасно, спасибо тебе Листик, но идти по лесу в темноте…

— Марта, я тебя и Ирэн отнесу! — вскочила Листик.

— Помнишь, что я тебе говорила?

— Так скоро темно будет — никто и не увидит!

Глава пятая Перевал

Корчма «Перекрёсток» стояла на окраине деревни Подгорцы, хоть и за оградой, но внутри охранного периметра. Корчмой «Перекрёсток» стал с тех пор, как закрылся Ларнийский перевал и по торговому тракту перестали идти караваны, а раньше это был трактир, носивший гордое имя «Перекрёсток трёх дорог», здесь был не только общий зал, но и комнаты для приезжих, вернее, проезжающих. В этом месте дороги, идущие от деревенек Дрэгисского и трех соседних баронств, выходили на торговый тракт. Но от былого оживления ничего не осталось, разве что селяне раз в полгода проезжали мимо, направляясь на ярмарку в Тронск. Понятно, что если им и приходилось останавливаться на ночлег в Подгорцах, то они предпочитали родственников или знакомых в самой деревне. Вот так и превратился придорожный трактир в сельскую корчму, дела у хозяина которой шли неважно, ведь никто из селян не пойдёт туда обедать или ужинать, разве что — выпить, но это было нечасто. Поэтому, когда появился покупатель на «Перекрёсток», прежний хозяин с радостью продал своё убыточное заведение, даже значительно уступив в цене.

Новый хозяин — полуорк Тором, мало того что оказался великолепным поваром, он ещё варил замечательный эль. Нельзя сказать, что доход от «Перекрёстка» очень возрос, но и прежних убытков не было. Как говорил сам Тором, употребляя мудрёное слово:

— Самоокупаемость есть и хорошо. А прибыль… Ну, Ларнийский перевал не вечно же закрыт будет, вот пойдут караваны по тракту и прибыль появится.

Вот и сейчас в полутёмном зале корчмы было всего три посетителя. Староста деревни и местный кузнец не спеша потягивали пиво и с умилением наблюдали за рыжей девочкой, которая расправлялась с третьим пирогом с вишнями. Пироги были сладкими и очень большими, их Тором пёк специально для этой девочки. Листик, как выяснилось, любила не только жареное мясо, но и всякие сладкие блюда, а от пирогов бывшего охотника на драконов была в восторге. Сам хозяин корчмы тоже сидел за столом с кружкой пива. Любование поедающей пироги Листиком не мешало плавной и умной беседе. А какая беседа может быть у столь солидных и уважаемых людей, как староста, кузнец и хозяин корчмы?

— А что произошло‑то, что караваны пошли в обход перевала? — между глотками пива поинтересовался Тором, ответил староста:

— Что‑то там появилось, может нежить какая или ещё что. Как пропал третий купеческий караван, барон снарядил туда отряд. Полдружины ушло, а повёл сын барона — Тэрик. Но все там и сгинули, только одному воину удалось вырваться, говорит — скальные химеры. Но это какая же должна быть стая, чтоб норвеи барона с ними не справились. Вот сэр Лэри и приказал завалить выход на перевал, да ещё и магически укрепить тот завал, чтоб, значит, химеры боялись к завалу подходить. Но думается мне, что не это горных чудищ держит. Не любят химеры‑то с гор уходить, а в лес и подано не сунутся! Так что нам тут ничего не грозит, а вот что караваны перевал обходят — плохо, и нам плохо и у барона дохода нет, а значит, дружину‑то он пополнить не может…

— Вы почтенный, говорили, что у барона в дружине норвеи служат? Я слышал, что они только у короля в гвардии есть, — заинтересовался Тором.

— Так это… Сэр Лэри‑то генералом у короля был, люди говорят — не последним, одним из лучших! Вот наш милостивый король и пожаловал своему генералу Дрэгисское баронство.

— Милость короля — безгранична, — хмыкнул Тором, — пожаловать как награду за верную службу пограничное баронство! Хотя если барон был генералом, то воевать ему не привыкать, а если одним из лучших… Хотя и он не смог справиться с тем, что закрыло перевал. Постойте, почтенный, вашего барона не Лэри де Гривз, зовут? Тогда понятно откуда у него в дружине норвеи, он командовал отрядом норвейских наёмников.

— Да, тот самый генерал Лэри де Гривз, но с тех пор, как погиб его сын, он сильно сдал. Жена умерла сразу после родов, Тэрик был единственным сыном, такой богатырь был! Такой красавец! — Староста замолчал, помолчали и остальные, Листик перестала есть пирог и задумалась о чём‑то. В это время в корчму зашёл ещё один посетитель:

— Привет честной компании! — поприветствовал он сидящих за столом.

— И тебе привет, Терлин! — отозвался Тором, остальные вежливо кивнули.

— Ага! Привет, — не осталась в стороне Листик.

Терлин стал обходчиком владений барона Дрэгиса. Когда бывший охотник на драконов пришёл к барону с предложением взять его егерем или лесником, барон сильно удивился. Дрэгисский лес был огромен и совершенно не нуждался в охране и каком‑либо обустройстве. Но поразмыслив, барон взял Терлина, назначив — обходчиком. Дружина барона Дрэгиса уменьшилась наполовину, и воинов даже на патрули не хватало. Лишние глаза и уши не помешают — рассудил барон. Вот сейчас Терлин и возвращался из очередного такого рейда в предгорья.

— Пива выпьешь? — спросил Тором своего старого товарища. Тот молча кивнул и сел на предложенное место.

— Как там у гор? — больше из вежливости поинтересовался староста, как там могло быть, если дорога завалена. Ну а если какой зверь в обход дороги с гор спустится, то он быстрее обходчика до обжитых мест добежит. Терлин поднял свою кружку, Листик, у неё была такая же, первая чокнулась с баронским обходчиком, остальные последовали её примеру, пряча улыбки.

— Ну, будем здоровы! — важно произнесла девочка и сделала несколько глотков, белый след на её верхней губе показывал, что в кружке отнюдь не пиво. Терлин сделал пару глотков и сообщил:

— Завал на старом имперском тракте разрушен, дорога на перевал свободна.

— Это кто же мог такое сделать? — озаботился староста. — Кто же к нам с гор спустился? Точно не химеры…

— И что интересно защитные амулеты, ну те, что зверей и нежить отпугивали, переставлены на скалы. Причем так, что защитный контур сохранился! Я проверил! — продолжил Терлин, показывая амулет, полученный от барона. — А это мог сделать только маг! Да и завал… Такое впечатление, что его аккуратно разобрали, причём сделали это не со стороны гор.

— Ты хочешь сказать, что это кто‑то из местных? — удивился Тором. Староста Подгорцев отрицательно покачал головой. А Терлин поднялся:

— Спасибо, Тором, горло я промочил, пойду в замок, доложу.

— Это правильно, — кивнул староста, — барон разберётся, кто это мог сделать. Да и завал восстановить надо бы…

— Ага, — кивнула Листик и тоже поднялась: — Мне тоже пора. Спасибо, Тором за угощение!

— Пожалуйста! Я всегда рад твоему приходу, Листик.

Баронский обходчик и Листик ушли, а Тором налил ещё по одной кружечке — делать‑то всё равно нечего, а тут такая компания, поговорить можно. Староста, неторопливо отпив из своей кружки, кивнул в сторону двери:

— Пошла смотреть, что там произошло.

— А я думаю, что она об этом уже знала. Когда Терлин рассказывал, она не удивилась. Обычно расспрашивает — что произошло, а тут просто сидела и слушала. Думаю, Листик знает, кто это сделал, — не согласился со старостой Тором. Кузнец задумчиво покачал головой и высказал свои предположения:

— Пошла разбираться с тем, кто там поозоровал, порядок наводить… Уж она‑то…

— Сдаётся мне, скоро по этой дороге снова пойдут караваны, — высказался Тором, удивив своих собеседников. Усмехнувшись, он пояснил: — Терлин сказал — завал аккуратно разобран и не со стороны гор. Аккуратно разобран, а не разбросан! И не проломлен! Так делают когда собираются дорогой долго пользоваться, а не один раз пройти. Я не удивлюсь, что в этом как‑то Листик замешана!

Тором, высказав свои предположения, не знал, насколько он прав.

Неделей раньше, до разговора в «Перекрёстке», над имперским трактом летел изумрудно–золотистый дракон. Обычно Листик, взлетая у своей пещеры, круто уходила вверх, на высоту, где её и разглядеть‑то было трудно. Уже там маленький дракончик переходила в горизонтальный полёт и летела, ориентируясь на старый имперский тракт к Ларнийскому перевалу, а уже там поворачивала в горы, где и охотилась. Листик могла и «прыгнуть» к месту охоты, но разве «прыжок» можно сравнить с тем наслаждением, которое даёт вот такой полёт! Листик прекрасно видела всё творящееся на земле и, увидев свою добычу — горного козла, подобно орлу камнем падала вниз, хотя это не совсем удачное сравнение, атакующий дракончик летел гораздо быстрее падающего камня.

Миновав перевал, Листик заинтересовалась происходящим внизу — там большой зелёно–серый дракон отбивался от стаи скальных химер. Они зажали его в узком ущелье и атаковали, не давая взлететь. Сделав круг над этим местом, Листик увидела, что местный дракон и не пытается улететь, он отчаянно сражается, защищая свою кладку. Больше двух десятков химер лежали раздавленные могучими лапами или размазанные ударами хвоста. Но хищных созданий было больше трёх сотен, а дракон уже начал уставать. Рёв, больше похожий на тоскливый вой, разнёсся над горами. Листик, сложив крылья, камнем устремилась вниз.

Ханнау понимала, что отступать уже некуда — за спиной ещё не рождённые её дети! Химер было слишком много, и они теснили дракона. Удар мощной лапы превращал в кровавое месиво одну химеру, но три других вцеплялись своими кривыми зубами в эту лапу. Дракона тоскливо заревела, она давно поняла, что проиграла этот бой, и хоть сил уже оставалось мало, сдаваться она не собиралась. Ханнау приняла решение: её дети не достанутся этим тварям, она раздавит и размажет яйца по камням! А сама она… Даже если бросится на скалы, всё равно химеры съедят, поэтому драться будет до конца! Дракона резким броском оторвалась от атакующих её химер и снова заревела, правда рёв вышел не грозный, а скорее, жалобный. Химеры, словно почувствовав слабость загнанного дракона, ринулись в атаку. Но достать раненую дракону они не смогли, мощный поток пламени остановил их, поджарив половину нападающих. Остальных за несколько мгновений расстрелял огненными сгустками зависший над местом битвы маленький изумрудно–золотистый дракончик. Глядя на дымящиеся тушки скальных химер, дракончик удовлетворённо произнёс:

— Ага!

Застывшая Ханнау смотрела на маленькую драконочку широко открытыми глазами, эта малышка была совсем не похожа на могучих драконов, даже на их детёнышей не была похожа. Но это был дракон! Дракон–повелитель! Зелёно–серая дракона припала к земле и застыла в таком положении, демонстрируя покорность повелительнице. Изумрудно–золотистый дракончик опустился на землю перед Ханнау, не просто опустился, он встал на задние лапы, а его туловище заняло вертикальное положение, как у прямоходящих.

— Ага! — снова произнесла драконочка, но на этот раз растерянно, явно не зная, как реагировать на такое выражение чувств зелёно–серой драконы. Эта растерянность не позволила маленькой драконочке заметить трёх атаковавших её химер. Во время огненного удара Листика их прикрыли скалы, и теперь они с яростью бросились на изумрудно–золотистого дракончика. Если Листик стояла к нападавшим спиной, то Ханнау прекрасно всё видела, она прыгнула вперёд, отбрасывая дракончика в сторону. Мощный хвост смёл двух химер в сторону, третью смяли могучие лапы. Ханнау не удержалась и начала поедать ту химеру, что держала в лапах, дракона была очень голодна. Но откусив кусок, зелёно–серая дракона устыдилась своей невоздержанности и предложила свою добычу маленькой повелительнице. Листик отрицательно помотала головой, а потом спросила:

— Так это ты утащила двух коров? Да? А как тебя зовут?

— Ханнау, — проревела дракона, если бы кто услышал её ответ, то мало что разобрал бы, но Листик поняла. Изумрудно–золотистый дракончик задумчиво посмотрел на зажаренных химер и ту, что доедала большая дракона. Та поняла и проревела:

— Они быстро испортятся! Жаль, что столько мяса пропадёт!

— Ага, — Листик огляделась, будто что‑то разыскивая, и её взгляд остановился на неглубокой пещере. Ханау туда втиснуться не могла, а вот лапой доставать то, что там могло лежать, вполне могло у неё получиться.

— Помоги мне сложить их всех туда, — Листик показала эту пещерку, — я сделаю так, что они там не будут портиться. Ты сможешь доставать по одной и есть.

Когда углубление в скалах было заполнено и завалено большим камнем, Листик наложила заклинание стазиса. Драконочка удовлетворённо кивнула:

— Ага! Толстые каменные стены, хотя куда уж толще — кругом скалы, позволят заклинанию стазиса долго держаться без обновления. Но я всё равно к тебе наведываться буду, заклинание обновлять. А тебе больше не надо будет коров воровать, ты же их схватила, потому что не могла нормально охотиться — нельзя далеко от кладки уходить, да и рана у тебя… Я не умею такие лечить, надо бы к тебе Ирэн принести или Марту, они‑то уж точно что‑то придумают. Ты не будешь их ревновать к своей кладке? Им твои яйца совсем не нужны.

Листик могла бы сказать, что она вообще не умеет лечить раны, только радикулит, да и то под руководством Ирэн. Ханнау повернулась к Листику боком, и маленький дракончик покачал головой, рассматривая длинную и глубокую рану на боку зелёно–серой драконы. Та совсем развернулась и показала Листику три больших серых яйца в зелёную крапинку. Листик озабоченно заметила:

— Не очень удобное место ты выбрала для своей кладки.

Дракона, словно на что‑то жалуясь, заревела, Листик выслушала и вздохнула:

— Я поняла, у тебя не было времени подыскать более подходящее место, а теперь ты не можешь перенести кладку. А скальные химеры могут снова напасть. Говоришь там их ещё много? Две стаи? Это была одна, но самая большая? Ладно, полечу посмотрю.

Изумрудно–золотистый дракон стремительно ушёл в небо, а большой дракон некоторое время завороженно смотрел вслед исчезнувшему дракончику, потом решил доесть вторую хорошо прожаренную химеру, расколов лапами её панцирь.

Листик летела над старой имперской дорогой обратно, направляясь к Ларнийскому перевалу, но на этот раз она летела низко. Попадавшихся внизу скальных химер изумрудно–золотистый дракончик выжигал прицельными огненными ударами. Листик летела довольно медленно, оглядывая тракт и его окрестности. Довольно широкая, дорога была или зажата в скалах, или ограничена с одной стороны глубокой пропастью, химеры укрывались среди больших камней на её обочинах или в трещинах скал. Очередной огненный шар уничтожил группу из десятка химер, а Листик вспоминала.

— А ну повтори ещё раз! — скомандовала пепельная дракона, она и две других, наблюдали за потугами маленького изумрудно–золотистого дракончика. С его лапки сорвался маленький огненный шарик и, не пролетев даже половины расстояния до цели, с шипением лопнул. Наблюдавшая за этим бронзовая дракона покачала головой:

— Листик, попробуй огненную плеть. Ты говорила, что это у тебя получилось, вспомни, как ты это сделала.

— Я тогда очень расстроилась и рассердилась, — ответила маленькая драконочка и всхлипнула, видно ей было тяжело вспоминать ту ситуацию. Листик напряглась и махнула лапкой. Получилась не прямая плеть, а что‑то замысловато изогнутое, к тому же не цельное, а пунктирное.

— Вот, не получается сейчас, — прокомментировала драконочка.

Бронзовая и пепельная драконы посмотрели на изумрудно–золотистую, та растерянно развела лапами:

— Огненная плеть, хоть и слабая, у неё получалась неплохо, огненные шары, вернее шарики, через раз. Ну а поток огня… Я была на том месте, там действительно был такой поток и довольно мощный. Как она смогла такое сделать? Я в недоумении!

— Ветика, я так поняла, тогда Листик была в ярости, если вызвать у неё подобное чувство… — начала пепельная дракона, драконочка её перебила:

— Тайша, я не хочу! Не хочу больше так!

— Очень трудно чему‑либо научить, если обучаемый этому противится, — пожала плечами Тайша.

— Листик, огонь — главное оружие дракона! Без этого ему не обойтись, так что научиться тебе придётся, это не прихоть, это вопрос твоего выживания, поняла? — Строго посмотрела на маленькую изумрудно–золотистую драконочку большая бронзовая дракона.

— Да тётя Рамана, — с несчастным видом ответила Листик.

— Не называй меня тётей, а то я чувствую себя такой старой… — улыбнулась бронзовая и предложила: — А давай поиграем? Я буду бросать в тебя огненный шарик, а ты уворачивайся, а потом ты в меня…

Огненный шар, средних размеров, полетел в дракончика, тот, вместо того чтоб увернуться, выставил перед собой лапки и поймал шарик. Листик покатала увеличившийся шарик в лапках и бросила в Раману. Та, не успевая увернуться, попыталась выставить перед собой защиту, но шар легко её преодолел.

— Ой–ой–ой! — Листик поняла, что сделала, и наморщилась от напряжения, шар поменял траекторию движения, ушёл вверх и там с грохотом взорвался.

— Листик!.. — закричала опомнившаяся изумрудно–золотистая дракона.

— Да она же может!.. — начала пепельная, но Рамана невозмутимо скомандовала, бросая в дракончика ещё один шар:

— Листик! Лови!

Дракончик снова поймал шарик, а бронзовая продолжила командовать:

— Сделай его больше! Теперь меньше! Теперь раздели на два! Молодец!

— Да–а, Рамана, я и не подозревала, что у тебя такой педагогический талант! И чтоб кого‑то инициировать, надо запустить в него боевым пульсаром, — усмехнулась пепельная.

— Знаешь, Тайша, я и сама не подозревала. Она не просто поймала мой пульсар, она в него добавила свою энергию! Понимаешь, что это значит! Она уже инициирована! Ты сама должна это была понять!

— Ветика, я подозревала, что твоя дочь не просто драклан, только вот… — начала высказываться пепельная, качая своей головой с маленькими рожками.

— Она моя дочь, а отец у неё простой человек, без всяких магических способностей, — ответила изумрудно–золотистая дракона.

— Значит, она унаследовала твои способности, какие не знаю, возможно — все, ведь ты тоже не простой…

— Тайша, я так не умею! — Ветика показала на увлёкшуюся игрой драконочку. Та, смяв огненный шар, лепила из него, словно из податливой глины, какую‑то фигурку. Драконы замолчали и уставились на драконочку, а Листик, польщённая вниманием, показала сидящего у неё на ладони длинноухого зверя:

— Вот!

Огненный пульсар в виде длинноухого существа сорвался с ладошки Листика и, дёргаясь, полетел, своим неравномерным движением имитируя бег зверька.

— Это невозможно! — безапелляционно заявила Тайша. — Это противоречит всем…

— Листик! Какой забавный зверёк! Это зайчик? Да? — умильно произнесла Рамана.

— Не–а, это кролик, — ответила драконочка.

— Как забавно он прыгает, а через скакалочку он может?

— Ага!

Листик закрутила лапкой, и вокруг скачущего длинноухого зверя завертелась огненная плеть. Тайша от удивления приоткрыла рот, вернее драконью пасть, а две другие драконы с умилением наблюдали за маленьким дракончиком. Через некоторое время огненные кролик и скакалка пропали. Пепельный и бронзовый драконы внимательно смотрели на выглядевшую очень уставшей изумрудно–золотистую малышку.

— Резерв почти на нуле, — прокомментировала увиденное Тайша. — Но восстанавливается поразительно быстро! Готова поспорить на свой хвост — она не обычный драклан! Что‑то в ней есть такое…

— Не спорь, — усмехнулась Рамана, — так оно и есть, в ней не просто старшая кровь. В ней, как и в Ветике, — кровь истинных драконов!

— Но откуда? Как такое может быть? Они же ушли много лет назад! — изумилась Тайша.

— Видно не все ушли, какой‑то остался. Кто и где? Не знаю. Наша мать, Иртана, была обычной дракланкой, а вот кто… — начала Рамана и замолчала. Она и Тайша вопросительно посмотрели на Ветику, а та пожала плечами, не желая давать пояснения, а возможно и не зная, что сказать. А у Листика на ладошке опять появился огненный кролик, маленький дракончик засмеялась:

— Вот! Я снова могу! Видите!

— Молодец, Листик! — похвалила дочь Ветика. — Ты немного поживёшь тут, у Тайши, она и Рамана с тобой немного поиграют, хорошо?

Маленькая драконочка, увлечённая своей игрой, кивнула.

На следующий день Рамана застала Листика и Тайшу среди стаи скачущих огненных кроликов. Время от времени какой‑нибудь из кроликов сталкивался с одним из больших камней, усеивающих поляну, где это происходило и с грохотом взрывался. Рыжая девочка хлопала в ладоши, а пепельноволосая девушка удовлетворённо улыбалась. Бронзовый дракон, опустившись на землю, превратился в бронзоволосую девушку, поинтересовавшуюся:

— Не спрашиваю — как успехи, спрошу — чем вы тут занимаетесь?

— Тётя Рамана! Мы тут учим кроликов камушки грызть! — радостно сообщила девочка, Тайша подмигнула своей бронзовой подруге и сказала девочке:

— А теперь пускай твои кролики не скачут по земле, а летают.

— Но Тайша! Кролики же не умеют летать! — возразила девочка, девушка улыбнулась:

— Листик, у тебя же особенные кролики, они должны летать, а чтоб никто не догадался, что у тебя летающие кролики, пусть они будут круглыми.

— Тайша, у тебя тоже проснулся дар педагога? — усмехнулась Рамана.

— Не столько у меня дар учителя, сколько у Листика дар ученика, — тоже усмехнулась пепельноволосая девушка и, обращаясь к Листику, сказала: — Представь, что эти камни кто‑то очень нехороший, и они хотят обидеть тебя или твою маму!

Девочка перестала улыбаться, её лицо исказила гримаса гнева, и огненные шары с грохотом стали взрываться, попадая в камни. Через несколько мгновений все камни на этой площадке превратились в пыль. Рамана хмыкнула:

— Тайша, ты давно хотела тут расчистить, но что сделаешь это столь оригинальным способом… Но посмотри, держать в воздухе столько боевых пульсаров и разом ударить ими по разным целям — это даже не талант, это нечто большее. Заметь, Листика этому никто не учил…

— Но Тайша показала же мне как делать кроликов круглыми! — возмущённо заявила Листик. Рамана кивнула и продолжила, обращаясь уже к девочке:

— Ты молодец, но это получилось у тебя, когда ты рассердилась, а должно получаться всегда! А гнев вреден в любом деле, ты должна делать всё хладнокровно. Хладнокровно, поняла?

— Я не хочу туда, где хладнокровно! Там очень холодно и страшно! — насупилась Листик. Тайша и Рамана переглянулись, и бронзоволосая осторожно спросила:

— А ты долго была там?

— Ага, долго! Я так боялась, а мама с ним разговаривала…

— Его боялась? — быстро спросила Тайша.

— Не–а, он не такой уже и страшный, я боялась замёрзнуть! Там же хладнокровно!

— Холодно, — поправила Листика Рамана и многозначительно глянула на Тайшу, та кивнула, показывая, что поняла.

— Листик, поиграй немного с круглым огненным кроликом, только с одним, — предложила девочке Тайша и, когда Листик начала увлечённо гонять огненный шар, тихо сказала Рамане: — Она была там, с Ветикой была! И боялась, что Ветика там её оставит, в последнее время она часто вот так оставляет свою дочь. Я думаю, что способности Листика — это результат этого посещения ледяного мира…

Рамана согласно кивнула и сделала предположение:

— Вполне может быть, а может это у неё врождённое, Ветика ведь тоже…

— Ветика намного слабее, а она уже взрослая. А Листик ещё совсем маленькая, вполне возможно, что она унаследовала способности своей матери, а потом эти способности ей усилили… Усилил, ты понимаешь кто. Листик говорит, что на Айсгоре они были довольно долго. Возможно, Ветика заключила с Ледяным Владыкой сделку, вот только чем она заплатила?

— Тайша, Ветика ради дочери способна на очень многое, если не на всё!

— Смотрите, смотрите! — закричала Листик и запустила громадный огненный шар, и сбила его огненным потоком. Рамана многозначительно хмыкнула и сказала:

— Листик, очень красиво, покажи ещё раз!

Листик улыбнулась, посылая очередной огненный шар в химер. Как говорила тогда Рамана:

— Огненная плеть хорошо, но не рационально и очень затратно, пульсар — быстрее и надёжнее, да и сил на огненный шар уходит раз в десять меньше, чем на плеть.

Дорога вывела дракончика на большую площадку, частично имевшую естественное происхождение, а частично вырубленную в скалах. На этой площадке было множество химер, но не это привлекло внимание Листика, а доспехи и человеческие кости, похоже, здесь разыгралась драма — погиб отряд воинов, пытавшихся прорваться через это небольшое плато. Листик нахмурилась и ударами воздушного кулака стала сгонять тварей под отвесную скалу. Химеры ревели, не понимая, что происходит. Листик зависла в нескольких десятках метров над дорогой, невидимая для химер — этим драконоподобным зверям мешал поднять голову и посмотреть вверх мощный костяной гребень, идущий от ноздрей до кончика хвоста. Собрав всех химер в большую шевелящуюся кучу, Листик ударила потоком огня — несколько секунд и ничего не осталось, небольшая кучка пепла и всё. Дракончик сделала круг над площадкой, у неё возникло чувство, что что‑то неправильно! На одном из выступов скалы Листик заметила почти непокорёженные доспехи. Похоже, что люди, забравшиеся туда, чтоб не быть съеденными скальными химерами, активировали какой‑то боевой амулет. Уничтоживший их самих и тех химер, что пытались на этот уступ забраться. Листик собрала уцелевшие останки всех воинов на этом уступе и потоком огня превратила всё в пепел.

— Покойтесь с миром! — произнесла рыжая девочка. Она стояла, склонив голову перед местом огненного погребения неизвестных воинов. Хотя почему неизвестных? Доспехи‑то были такие, как носят норвеи, а то, что в дружине барона Дрэгиса были норвеи, Листик знала. Она собрала все доспехи, уцелевшие и помятые, и задумалась. Похоже, это был тот отряд, что не вернулся с перевала и что вёл сын барона. Получается, что самые богатые доспехи принадлежали… Тэрику — вспомнила Листик имя. Мама говорила, что у здешнего барона должен быть сын, а ещё мама говорила, чтоб Листик показала барону колечко, но пока девочка не видела в этом надобности. Рыжая девочка смотрела на уступ, ставший местом последней битвы храбрых воинов. Листик протянула руки к уступу. Белое пламя стало плавить скалу, превращая её в большую скульптуру — группа израненных воинов готовилась к последнему бою, впереди стоял их командир. Помятый доспех, глухой шлем, нога, наступившая на отрубленную голову скальной химеры, в руке меч, острие которого направлено вниз. Листик не видела Тэрика, поэтому решила, что такой шлем — закрывающий лицо, лучший вариант.

Листик закончила и удовлетворённо посмотрела на то, что сделала. Дракончик взлетел с площадки и скоро вернулся с маленьким букетиком. Положив цветы к подножью скульптурной группы, уже рыжая девочка склонила голову и постояла несколько минут.

Изумрудно–золотистый дракончик медленно летел над трактом, внимательно осматривая места, где могли бы спрятаться скальные химеры. Подлетев к завалу, преграждающему дорогу, дракончик неизвестно кому сообщил:

— Ни пройти, ни проехать. Ай–ай–ай! Непорядок!

Опустившись на землю, Листик разобрала завал и аккуратно сложила брёвна в стороне от дороги.

— Пригодиться могут, — пояснил дракончик тому же невидимому собеседнику. Затем осмотрев отпугивающие зверей и нежить амулеты, дракончик установил их на скалах так, чтоб не нарушить защитного контура, раньше‑то они были укреплены на брёвнах завала. Совсем как человек отряхивает руки после хорошо выполненной работы, дракончик отряхнул лапки и взмыл в небо.

Утро началось как обычно — Листик проснулась и потянулась. Искупавшись в небольшом озерце в углу пещеры, образованном ручейком, который небольшим водопадиком падал откуда‑то из‑под самого потолка, Листик собралась отправиться на охоту, прикинув, что успеет добыть козла, до того как гвардейцы барона подойдут к разобранному завалу. Листик решила встретить их у завала и всё объяснить. Терлин вчера говорил, что доложит барону о том, что произошло, значит, сегодня к завалу отправится из замка отряд. От замка до завала был день пути для всадника, но не для дракона. Поднявшись высоко в небо, дракончик увидел отряд воинов, выезжающих из ворот замка. Похоже, барон послал почти всю свою дружину, оставив в замке только часовых. Хотя дружина у барона была — так, название. Сам барон ехал впереди, Листик уже несколько раз видела этого человека и испытывала к нему непонятную для себя симпатию. Может потому, что мамина пещера была на землях барона Дрэгиса? Поднявшись ещё выше, так, чтоб с земли её нельзя было разглядеть, Листик полетела в сторону гор.

Охота была удачной, впрочем, у Листика по–другому не бывало, и большого козла дракончик забросила в свой ящик с заклинанием стазиса. К лесному озеру с водопадом отправилась уже рыжая девочка. Это озеро очень нравилось Листику, раскинувшееся у самых гор, да так, что речка, падая с кручи, образовывала красивый водопад. А то, что это озеро было чрезвычайно холодным, нисколько не смущало девочку, как и её подружек: русалок Селину и Мрину, уже поджидавших Листика. Вдоволь наплескавшись, Листик с подружками устроили в озере хоровод, распевая песню о зелёном кузнечике.

— Сюда идут, — сообщила Селина, Мрина согласно кивнула и поправила подругу:

— Не идут, а ломятся! Как стадо коров!

— Ага, — подтвердила Листик, — трое, такое вот маленькое стадо, а шуму как от большого.

Русалки скрылись под водой, а девочка продолжила плескаться, допев песню. Поплавав и покувыркавшись ещё минут пять, Листик вылезла на берег и попрыгала, вытрясая воду из ушей, при этом она рассматривала трёх человек, притаившихся в густых зарослях. Это явно были воины дружины барона Дрэгиса, Листик решила не лететь к разобранному завалу, раз уже встретилась с бароном, а он был среди затаившихся в кустах. Высушив волосы, рыжая девочка упёрла руки в бока и сказала, обращаясь к кустам:

— Ну, долго вы ещё там сидеть будете? Если пришли купаться, то я уже закончила. Озеро свободное! И хватит подглядывать. Вылазьте!

Немного смущённые, люди выбрались из кустов, получилось, что они вроде, тихонько подобравшись, подглядывали, как девочка купается. А она, нисколько не смущаясь, рассматривала мужчин. Усмехнувшись каким‑то своим мыслям, она спросила:

— Ну? Что вы здесь делаете?

— Мы… Гм… — растерянно начал один из воинов. Остальные молчали, а Листик ехидно улыбаясь их рассматривала.

— Лэри де Гривз, барон Дрэгис, объезжает свои владения. Я, Гуго Норек, капитан гвардии барона, его сопровождаю, — ответил тот же воин, поборов свою растерянность.

— А это, значит, вся гвардия барона, — заулыбавшись, девочка указала на молча стоящего воина.

— Это воин гвардии барона, — утвердительно кивнул капитан. — А ты кто такая и что здесь делаешь?

— Купаюсь, — коротко ответила девочка.

— Не боишься? — спросил капитан.

— Кого? — удивилась девочка.

— Ты одна, в лесу, у озера. Тут не только лесная, но и водная нечисть может быть…

— Не–а, не боюсь, кого мне тут бояться? — искренне удивилась девочка.

— Тебе не холодно? Ты бы оделась, где твоя одежда? — подал голос, до этого молчавший и внимательно рассматривавший девочку, барон.

— Не холодно, — пожала худенькими плечиками девочка. — Мне так удобнее, не надо всё время раздеваться–одеваться.

— Зачем всё время раздеваться? — спросил капитан, его удивил такой ответ.

— Раздеваться, чтоб одежду не порвать, — терпеливо пояснила девочка очевидную для себя вещь. — У меня только одно платье, мне его Марта дала.

Лэри де Гривз молчал, продолжая внимательно рассматривать девочку, а Гуго Норек задавал вопросы дальше, пытаясь узнать, кто эта девочка и что здесь делает. Он слышал, что у травницы Марты появилась ученица, и сделал предположение, что это рыжая девочка. Но та ответила отрицательно, назвав имя ученицы — Ирэн. Так и не получив ответы на свои вопросы, командир баронской гвардии, стараясь выяснить откуда эта девочка, спросил:

— А где ты живёшь?

— В пещере, — ответила девочка.

— В пещере? Той, что в скалах? — спросил капитан, он знал только одну пещеру, расположенную поблизости, её называли — Драконьей. Девочка утвердительно кивнула, а Гуго удивлённо продолжил: — Это же большая пещера, там жить неудобно!

— Это в большой пещере неудобно, а в той, что за ней, очень даже удобно.

Гуго не нашёлся, что ответить. Насколько он знал, Драконья пещера была только одна, и за ней не было никаких других пещер.

— А не соблаговолит ли юная леди пригласить нас в гости? — учтиво спросил барон, видно сделавший из своих наблюдений какой‑то вывод.

— А в гости ходят с подарками! — прищурилась девочка, тоже с интересом рассматривавшая местного владетеля. Ведь мама говорила, что именно ему надо показать колечко, когда Листик обоснуется на этом месте. Но девочка считала, что ещё недостаточно обосновалась, чтоб знакомиться с местной властью, пока от знакомств с большим начальством у Листика были одни проблемы. Поэтому, до сих пор, Листик на барона смотрела только издали.

— Мы не рассчитывали встретить здесь кого‑либо. Поэтому не захватили достойных подарков. Но мы угостим леди всем, что у нас есть. — Барон поклонился девочке как равной, удивив этим капитана своей гвардии. Девочка важно кивнула и присела в придворном книксене, что в её исполнении выглядело очень забавно.

— Я приглашаю благородных господ посетить моё скромное жилище, — учтиво, явно кому‑то подражая, жеманным голосом произнесла девочка и уже обычным, немного хрипловатым, поинтересовалась, — а вы умеете жарить мясо? А то у меня не получается, всё время подгорает.

— Конечно умеем. Умеем жарить на костре, запекать в глине, готовить на углях, — ответил Лэри де Гривз, слова о том, что мясо всё время подгорает, напомнили ему об одной рыжей девушке, и сердце старого воина защемило. Отгоняя это болезненное воспоминание, барон продолжил: — Вот только свежего мяса у нас нет. А вяленое не очень пригодно для жарки.

— Это ничего, главное, что готовить умеете. А мясо у меня есть, я утром козла поймала. Вот отмывалась после охоты, — обрадовалась девочка, не заметив заминку барона.

— Тогда мы постараемся удивить леди своими кулинарными талантами, — изобразил придворный поклон барон Дрэгис, глядя на девочку, она была похожа… Очень похожа! Неужели это дочь Веточки?!

Отряд свернул со старого тракта и двигался по тропинке к Драконьей пещере, девочка легко шла впереди идущих быстрой рысью лошадей.

— Не нравится мне это, вроде и не спешит, — Норек указал на девочку, — а мы за ней еле успеваем. И ведёт она к старой Драконьей пещере.

Хмурясь, капитан продолжил:

— И пещера та — нехорошее место. Недаром селяне её зовут — Драконьей. Не чисто тут! Колдовство!

Барон Дрэгис лишь пожал плечами. Он уже не сомневался, что эта девочка дочь Ветики. А для дочери своей любимой барон был готов на многое, а может… Надежда на то, что Веточка вернулась, придала барону силы. Где жила его любимая, барон не знал, но она всегда ждала его у того озера, с водопадом. Возможно, она жила в этой пещере, вернее не в ней, а в той, что за ней, как сказала девочка.

Подъехав к Драконьей пещере, воины спешились. Барон, капитан и два дружинника пошли к Драконьей пещере. Капитан помнил, что здесь была большая чистая поляна с удобной тропинкой, но сейчас та её часть, что у пещеры, напоминала полосу препятствий, как будто кто‑то эти камни специально набросал. Причудливо раскиданные скальные обломки приходилось или обходить, или перелазить через них. Листик трудилась тут два дня, создавая эту полосу препятствий после визита охотников. Тогда они чуть не въехали в пещеру на своих телегах. Вот дракончик и сделала такую преграду для подобных визитёров. Добравшись до пещеры, люди увидели кучи всевозможных костей. Девочка охотно пояснила, откуда взялись все эти кости:

— А это всё дракон, он здесь живёт, и это всё его жертвы.

Барон, внимательно рассматривавший эту костяную икебану, постучал по одной из больших костей рукояткой кинжала. Та переломилась, образовав облачко белой пыли. Барон хитро посмотрел на девочку:

— Эту зверюшку дракон съел не меньше чем пятьсот лет назад, а насколько я помню, в этой пещере ещё пять лет назад было чисто. И этого зверя зовут слон, а это его бивень был. А слоны водятся далеко на юге, в нашем климате они замёрзнут. Странно, что дракон притащил слона аж сюда, такого старого, причём уже в виде костей.

Капитан с удивлением увидел, что невозмутимая до сих пор девочка смутилась. Смутилась и начала оправдываться:

— Ну так где я столько свежих костей возьму? И кости должны быть большими, чтоб все видели, что дракон больших зверей ест — значит, сам очень большой и страшный!

— А что, дракон большой? И страшный? — прищурился барон, он уже не сомневался, что девочка — дочь Веточки! И как она — дракон–оборотень.

— Нет, ещё не большой, — ответила, вздохнув, девочка, но тут же добавила, сделав круглые глаза: — Но очень страшный!

— Очень? — Переспросил барон, хитро глянув на девочку. — Если дракон такой страшный, то почему юная леди завела нас прямо в его логово? А если этот маленький, но очень страшный дракон прилетит? Разве в её жилище нет другой дороги?

— Есть, только вы там не пролезете, там узкий лаз. Вот приходится вести вас через гостевой вход. — Объяснила Листик.

— Это гостевой вход? — Удивлённый капитан обвел рукой окружающую их мечту любого дворового пса, — С такими‑то костями?! Какие же гости осмелятся сюда зайти? Увидев всё это!

— Вот для того — это всё, чтобы незваные гости и не ходили, а то замахаешься камнем вход перекрывать! — Вздохнула девочка, она вспомнила, что в этот раз вход не закрыла. Такая оплошность с её стороны! А вдруг незваные гости не испугаются страшного дракона, обгладывающего пятисотлетние кости? Барон‑то это сразу определил и он, точно, не испугался! На то, что остальные не испугались, Листик не обратила внимания, им положено не боятся, если командир не боится или делать вид, что это так.

Так беседуя, девочка провела своих гостей в конец большой пещеры, там был проём в полтора человеческих роста и в размах рук взрослого мужчины, закрытый более чем наполовину лежащим около него камнем, даже не камнем, а обломком скалы, высотой в два человеческих роста и такой же ширины. Вторая пещера была чуть поменьше предыдущей, но с более высоким сводом. Льющийся сверху мягкий свет давал хорошее освещение, но отверстий в своде не было видно. Сложенный в углу камин трубы не имел, но и стена рядом с ним не была закопчена, что свидетельствовало о хорошей тяге вверх. Околокаминное пространство, судя по наличию больших плоских камней, изображавших мебель, было кухней. В углу журчал небольшой водопадик. Вода из отверстия в стене падала в маленькое озерко, ручейком вытекала из него и исчезала где‑то под другой стеной. В дальнем углу пещеры, где царил полумрак, виднелся стожок душистого сена, накрытый мягкими шкурами, видно он служил девочке постелью. Душистые связки травы были развешаны по всем стенам. Люди с удивлением разглядывали это пусть пещерное, но уютное жилище. Девочка легко отодвинула крышку с большого каменного ящика и достала оттуда тушу горного козла. Судя по тому, что мясо было свежее, на тушу было наложено сохраняющее заклинание. Барон удивлённо переглянулся с капитаном своей дружины, такое было возможно, если на это каменное хранилище находилось под заклинанием стазиса, а это — очень сложное и энергоёмкое заклинание. Это вселило в барона надежду, что рыжая девочка не единственная хозяйка этой пещеры.

Маленькая рыжая девочка подала козла одному из воинов барона, тот, подхватив тушу и едва не уронив её, крякнул и направился к камину. Второй попытался закрыть каменный ящик и, с натугой задвинув крышку, удивлённо покачал головой, затем присоединился к первому дружиннику. Девочка, пройдя к своей постели, взяла с неё платье, сшитое из домотканого полотна и надела его. Платье, с вышитыми узорами, напоминающими эльфийские орнаменты, на неё было великовато.

— Вот, — девочка сделала приглашающий жест, указав на малые камни–стулья, стоящие у большого камня–стола, — садитесь.

— Как ты этого козла завалила? — спросил у девочки воин, занимавшийся разделкой животного. — Что‑то я не вижу следов стрелы, а в капкан поймать его невозможно.

— Шею свернула, подкралась сзади, когда он на скале стоял, и свернула.

— Как же к нему можно подкрасться? Он же на скале стоял? Значит высоко…

— Угу, стоял и вниз смотрел, а я сверху. Козлы же редко вверх смотрят.

Воин хмыкнул, он не мог себе даже представить, как можно подкрасться к горному козлу, стоящему на скале, и как такая маленькая девочка может свернуть ему шею. Закончив разделку туши, он глянул в сторону камина. Там была навалена довольно большая куча дров.

— Пока это всё прогорит… — с сомнением сказал он. — Угли нужны, тогда мясо хорошо испечётся.

Барон легонько толкнул своего капитана, словно о чём‑то предупреждая. Гуго хотел было спросить, на что его друг намекает, но тут девочка дунула в камин. Там взметнулось жаркое пламя. Побушевав несколько секунд, пламя опало. В камине вместо дров ровным слоем лежали тлеющие угли. Капитан удивился такому быстрому способу получения углей из довольно толстых поленьев, но, видя спокойствие барона, вида не показал. Воин, разделывавший тушу, высказал своё удивление, слегка приподняв брови, но видя, что это действие девочки не удивило барона, стал нанизывать мясо на шампуры, которые лежали возле камина. Второй воин бросился ему помогать, раскладывая шампуры над углями.

— Вот, — гордо сказала девочка, — это я придумала! Можно поджарить магическим огнём, но надо очень осторожно это делать, а то пригорит. Надо долго держать малый огонь, как от углей, а это трудно. А вот так — сделать угли и на них жарить гораздо проще. К тому же, Ирэн говорит, что на углях вкуснее получается! Эх, ещё бы замариновать!

И не замаринованное мясо получилось очень вкусным. Гуго Норек достал походную фляжку, там у него оказалось вино, и он всех угостил. Девочка отказалась, она, вздохнув, сказала:

— Если бы там было молочко…

Девочка сказала это с сожалением и напилась воды из родника–водопадика. В это время освещение в пещере поменялось, видно свет от солнца, переместившегося по небосводу, стал попадать в пещеру через другие отдушины. Осветился уголок, до этого пребывавший в полумраке. Там на небольшом возвышении стояла статуэтка. Это была девушка, раскинувшая руки, будто собиралась взлететь. Она была высотой всего в две ладони, но при этом были видны мельчайшие детали. У барона, взглянувшего на статуэтку, сердце пропустило два удара. Он подхватился на ноги, сделал туда шаг и спросил у девочки севшим и дрожащим голосом:

— Откуда! Откуда у тебя она!

— Это я сама сделала, — гордо ответила девочка, не заметив волнения барона. Она подошла к статуэтке и легонько к ней прикоснулась: — Это моя мама.

— Где! Где она! — выдохнул барон.

— Погибла, — грустно ответила девочка. — Это я делала по памяти.

— Веточка! Веточка, — прошептал барон, опускаясь перед статуэткой на колени. Тут он заметил изящное, плетёное колечко, лежащее у ног статуэтки. Девочка, увидев внимание барона к этому предмету, попыталась схватить колечко, но барон успел раньше.

— Откуда! — ещё более хрипло выдохнул барон.

— Отдай! — вскрикнула девочка. — Отдай!

Барон протянул девочке колечко и снова спросил:

— Откуда у тебя оно?

— Мама дала, перед своей гибелью, а ей дал мой отец. Так мне мама сказала.

Листик не стала говорить, что Ветика наказывала ей показать колечко барону, а он дрожащими руками снял с шеи медальон, раскрыл его, там лежало точно такое же колечко.

— Вот, одно у меня, другое у Веточки. Наши колечки. Это всё, что у меня осталось от неё.

Барон протянул колечко девочке, она взяла колечко и повертела его в пальцах, что‑то рассматривая. Потом подняла взгляд на Лэри де Гривза. В его глазах стояли слёзы, он тихо сказал:

— Веточка, моя Веточка….

— Ветикалинариона — так звали мою маму, а меня — Листикалинариона. Мама называла меня Листиком.

— Листик, — тихо произнёс барон, обнимая девочку, — Листик. Доченька!

А Листик, прижавшись к отцу, вспоминала маму, последние её напутствия.

Глава шестая Немного из прошлого — рабский загон

Изумрудно–золотой дракон уходил от погони. В отличие от своих преследователей он мог «смотреть», то есть выглядывать из межпространства, не покидая его. Но в этот момент его можно было засечь, при этом неважно — в каком уголке мира выглянул дракон. Увидеть его можно было, используя «амулет поиска», а у преследователей такие амулеты были, что указывало на очень хорошую организацию погони. Казалось бы — бесконечное множество миров, «прыгай» куда хочешь, но силы изумрудно–золотого были не безграничны, а во всех возможных местах «выхода» преследователи устроили засады. Ветика, она и была этим драконом, в отличие от остальных дракланов была способна «прыгать» без «амулета пути», это позволяли её особые способности. А дракланы могли перемещаться в межпространстве, только используя такие амулеты, причём в известные места, то есть туда, где они уже побывали. Пройденный с помощью амулета путь в ульме (межпространстве) можно отследить с помощью «амулета поиска», естественно, пока след свежий. Хоть Ветика и не пользовалась «амулетом пути», она тоже оставляла след, по нему и шли преследователи. Возможно, изумрудно–золотая дракона и ушла бы от погони, но в этот раз она была не одна — маленький живой комочек цеплялся своими коготками за чешую на её груди. Ветике пришлось забрать Листика из Каприна, у Тайши стало небезопасно, да и Рамана советовала скрыться на некоторое время. Но у Ветики ещё было одно неотложное дело в одном из миров, казалось, там никакой опасности не было, и она взяла с собой дочь. Но там Ветику ждала засада, и теперь изумрудно–золотой дракон метался, стараясь уйти от преследователей.

После очередной неудачной попытки выйти в обитаемом мире, Ветика решила уходить на Айсгор, там‑то её преследователи не достанут, правда, это значило снова отдать свою дочь во власть Ледяного Владыки, но другого выхода Ветика не видела. Но туда было слишком далеко, обессилившему дракону тяжело было сделать такой «прыжок», Ветика решила сделать промежуточный выход в мире Сэркэл. В этом был определённый риск. Этот мир населяли луввоки — полуразумные хищные существа, питающиеся сущностью своих жертв. Но там было несколько мест, защищённых от этих тварей специальными амулетами, да и луввокам надо было время, чтоб почуять свою жертву и подобраться, так что если риск и был, то небольшой. Приняв решение, Ветика «прыгнула» в одно из таких мест.

Выйдя из ульма, Ветика поняла, какую ошибку она совершила! Защитный амулет не работал! А вокруг точки выхода, колыхались чёрные тени луввоков, которых, скорее всего, заранее приманили к этому месту. Это была ловушка! Хорошо подготовленная ловушка, получается, что Ветику гнали именно сюда. В тех мирах, где Ветика выглядывала, возможно, были только наблюдатели, а не полноценные засады, но Ветика не хотела, да и не могла драться. Вступить в бой — значило бы подвергнуть опасности жизнь своей дочери. Но в итоге так и получилось! Чёрные дымные щупальца луввоков потянулись к своим жертвам, но если Ветика могла продержаться несколько мгновений, достаточных для того чтоб прыгнуть, то её девочка была беззащитна перед этими ментальными хищниками. Ветика приняла решение — она выставила защиту, понимая, что та продержится десяток секунд, но это должно было не дать тварям напасть на её доченьку. Чувствуя, как уходят силы, Ветика шепнула Листику:

— Помни, что я тебе говорила! Уходи туда! Если тебя поймают, спрячь крылья — отрежут!

Ветика вытолкнула девочку в ульм, направив к ближайшему миру, а сама ударила огнём, вычерпывая свой резерв до дна, вложив в этот удар даже свою сущность. Около своего мира луввоки могли достать свою жертву и в межпространстве, выжигая их, Ветика давала возможность Листику уйти от Сэркэла на расстояние, не позволяющее тварям атаковать.

В ближайшем от Сэркэла мире в подготовленную ловушку угодил маленький изумрудно–золотистый дракончик. Мощный ментальный удар и наброшенные силовые путы полностью его обездвижили.

— Попалась! Долго ты бегала, но теперь не уйдёшь! — произнёс большой серо–чёрный дракон.

— Что‑то она слишком маленькая, — задумчиво произнёс серый дракон, не уступающий в размерах серо–чёрному.

— Это не она! Это её ублюдок! — прошипел третий дракон, серебристого цвета, уступающий в размерах первым двум.

— А где же Ветикалинариона? — спросил первый дракон, в недоумении рассматривая изумрудно–золотистый комочек. Серый дракон пожал плечами, а серебристая, это была дракона, злобно зашипела:

— Ушла! И в этот раз ушла!

— И бросила свою дочь? — спросил серо–чёрный дракон. Серебристая снова зашипела:

— Старейшина, она способна на всё!

— Любой драклан поступил бы так, — согласно кивнул серый. Старейшина скептически хмыкнул:

— Ваша беда в том, что вы недостаточно изучили Ветикалинариону, она не бросит своего ребёнка. Скорее всего, она…

Договорить старейшина не успел, появился ещё один дракон, его цвет определить было довольно затруднительно, так как его шкура была сильно закопчёна и дымилась в некоторых местах. Этот дракон хрипло произнёс:

— Огненный шторм! Она устроила огненный шторм! Уцелели я и Залимтарилилион, остальные погибли! Все сгорели!

Старейшина удивлённо поднял брови или то, что у дракона их заменяет:

— Сжечь дракона?! Какой же силы удар она нанесла!

Появившийся второй дракон имел вид более плачевный, чем первый. Он сразу упал, распластав крылья. С трудом подняв голову, этот дракон прохрипел:

— Все погибли!

— Мы это уже слышали… — начал серый дракон, но серо–чёрный не дал ему договорить, резко оборвав:

— Каратэшавалитион, дай ему сказать, что произошло!

Но лежавший на земле дракон ничего больше не сказал, он только хрипел. Взоры драконов обратились на того, что появился первым, тот начал объяснять, хоть и давалось это ему с трудом:

— Она появилась, всё шло по плану, луввоки должны были ослабить её защиту. Потом мы бы набросили на неё ловчую сеть и втащили бы под защиту амулета. Но она устроила огненный шторм невиданной силы. Я с Залимом были дальше всех, нас только чуть–чуть задело.

Старейшина хмыкнул, глядя на последствия этого чуть–чуть, что же было там, где не чуть–чуть? И где эта дракона взяла для этого силу? Потом перевёл взгляд на комочек, сжатый силовой сетью. Туда же посмотрели и все остальные драконы.

— Убейте её! — прохрипел Залимтарилилион. Серебристая дракона, сняв силовой захват, подняла то, что было в ловушке:

— Ублюдок и есть ублюдок! Посмотрите, у неё даже крыльев нет! Ничего резать не придётся, отдайте её мне.

— Но, Гаранаманаралариона, Раманапиритикалиона будет возражать. Да и Тайшаваланикатиона… — начал серо–чёрный дракон и, раздумывая, продолжил, прикидывая различные варианты развития событий: — Вообще‑то можно. Если решением совета оформить передачу этого… Этой жалкой недодраконы под твою опеку, то… Но и бронзовая, и пепельная были подругами Ветикалинарионы, а они могут этим воспользоваться, чтоб устроить очередную бучу, тем более что Рамана, как и ты — член совета.

— Да, действительно, если они выступят вместе, могут очень попортить нам жизнь или подадут протест, их многие поддержат, особенно Тайшу, продуктами её лаборатории пользуются… — серый дракон поддержал старейшину, путано выразив своё мнение, но недосказал, Гара его перебила:

— Каратэш, я наложу на этого ублюдка заклинание подчинения, так что, если они и будут возражать, то будет поздно!

— Думаешь на неё подействует заклинание, предназначенное для драгов? — спросил Каратэш.

— Подействует, я его немного подправлю. Для этого уродца хватит! — Гара встряхнула безвольно обвисшего в её лапе дракончика, показав отсутствие у того крыльев.

— Может и сработать, — кивнул старейшина, — но пока не попробуем — не узнаем. Гара, считай, что ты получила одобрение совета. Рамана, когда вернётся, будет возражать, но будет поздно.

— Убейте её! — прохрипел, с трудом подняв голову, лежащий дракон.

— Это мы всегда успеем, — бросила Гара и ушла в серое облачко портала, прихватив с собой так и не пришедшего в себя дракончика. Старейшина посмотрел на хрипящего на земле дракона и сорвал с него амулет перехода, хмыкнул и кивнул Каратэшу. Тот сильным ударом сломал шею стоящему обгоревшему дракону. Старейшина и с него сорвал амулет перехода, прокомментировав свои действия:

— Амулеты принадлежат совету, им были выданы на время операции. Им бы оставили возможность «прыгать», но эти неумехи не смогли справиться с одной драконой.

Каратэш нагнулся над лежащим Залимтарилилионом и сломал шею и ему, затем вопросительно посмотрел на старейшину. Тот кивнул. Серый дракон забрал у обоих убитых амулеты власти, дающие право на владение драгами, ящероподобными существами — слугами или, скорее, рабами дракланов. Теперь драги убитых перейдут в собственность нового владельца этих амулетов. Старейшина и Каратеш слаженным огненным ударом сожгли мёртвых дракланов и ушли через открытый серо–чёрным драконом портал.

Словно ниоткуда появившийся чёрно–бронзовый дракон с горечью, тихо произнёс над кучкой пепла:

— Эх, Залимтарилилион, я же предупреждал тебя, чтоб ты не участвовал в этой авантюре! Тайша обязательно должна об этом узнать.

— Урх, держи её. — Дракона передала начавшую подавать признаки жизни Листика существу, отдалённо похожему на дракона. Крыльев у него не было, да и хвост был не такой, как у дракона. Мощный у основания, этот хвост резко сужался и не доходил до земли пару ладоней, таким хвостом не то что ударить, но и махать трудно было. Голова напоминала голову ящерицы, а не дракона. Это был драг Урх — один из слуг драконы Гаранаманараларионы. Он взял дракончика за загривок и, ловко перехватив за лапки–руки, вывернул их назад, не давая Листику пошевелиться. Сделать это ему было просто, так как он был в полтора раза выше и гораздо толще маленького изумрудно–золотистого дракончика. Обычно рост драга чуть превышает два человеческих, но Урх был выше любого другого драга, но при этом он был меньше серебристой драконы в три с половиной раза.

— Крепко держи! — скомандовала Гара и начала сплетать заклинание. Маленький дракончик отчаянно сопротивлялся, но серебристая дракона продавила его защиту и сделала, что хотела. Удовлетворённо кивнув, она спросила у дракончика, предварительно приведя его в чувство двумя пощёчинами:

— Кто ты!

— Я твоя раба, повелительница, — ответила Листик слабым голосом, Гара усмехнулась и приказала Урху:

— Кинь её в загон молодняка, пусть привыкает.

— Будет исполнено повелительница! — Поклонился драг и легко потащил, снова безвольно обвисшего дракончика. Подойдя к высокой изгороди, Урх не удосужился открыть широкую дверь в ограждении, а просто перебросил безжизненное тело через забор.

Молодняк драгов заинтересованно загомонил — к ним загон бросили новенького. Но он лишь отдалённо напоминал драга: более хрупкое телосложение, длинный хвост, почти, как у повелителей, да и чешуя была меньше, странного зелёно–жёлтого цвета. К лежащему новенькому подошёл Сарх, самый большой и сильный из находящихся в загоне.

— Эй ты! Как тебя звать?

Лежащий на земле новенький не ответил, тогда молодой драг пошевелил его ногой, но, не увидев реакции, сильно пнул. Изумрудно–золотистый незнакомец только застонал, тогда Сарх ударил ещё сильнее, подбрасывая лежащего в воздух.

— Не смей его бить! — налетел на Сарха другой драг, не уступающий забияке в размерах. Сарх набычился — это была Шимба, она всегда вмешивалась, когда он пытался кого‑нибудь проучить. Драга по размерам не уступала Сарху и умела драться, правда его первенство до сих пор не оспаривала, но сейчас… Сарх попытался ударить непрошеную защитницу, но эта драга вцепилась в задиру и повалила того на землю, стараясь подмять под себя. Оба молодых драга покатились, поднимая пыль.

— Что здесь происходит? — Громкий окрик заставил драчунов расцепиться и быстро подняться на ноги.

— Я только спросил, а она драться, — наябедничал Сарх внезапно появившемуся Урху, старый драг далеко от загона не ушёл, а незаметно наблюдал. Показав Шимбе на лежащую Листика, Урх приказал:

— Берёшь новенького и идёшь в карцер, вам за то, что начали драку — трое суток без еды!

— Но, — начала Шимба, показав на так и не поднявшегося новенького, — он же ничего…

— Он стал причиной драки! Потому тоже понесёт наказание! Взяла его и в карцер!

Молодая драга легко подняла бескрылого дракончика и поплелась вслед за Урхом. Карцер представлял собой такой же загон, как и первый, только гораздо меньший. Шимба аккуратно положила свою ношу и села рядом, неподвижно застыв, — есть очень хотелось, а тут ещё три дня без еды придётся терпеть.

Шимба сидела, глядя в противоположную сторону от маленькой бочки с кашей. В карцере не только не давали еду, но ещё и заставляли мучиться от голода, поставив небольшой бочонок с кашей перед глазами наказанного так, чтоб он видел и чувствовал запах. Шимба тяжело вздохнула, перевела взгляд на причину её наказания и вздрогнула, на неё смотрели большие зелёные глаза, обрамлённые пушистыми ресницами! Такого у драгов никогда не бывало, да и у повелителей тоже!

— Кто ты? — тихонько спросила драг.

— Почему ты меня защищала? — ответил вопросом странный драг или не драг?

— Не люблю, когда обижают слабых, — ответила Шимба. У неё громко забурчало в животе и она пожаловалась: — Так кушать хочется! А я и так два дня уже не ела, а тут ещё три дня терпеть! Да и потом, если норму не перекроем, голодать придётся!

Странный драг удивлённо посмотрел на Шимбу и показал на бочонок:

— Так вот же еда!

— А как её достать? Прутья слишком густо стоят, лапа не пролезет!

Бочонок действительно стоял так, что драг его бы смогла достать, если бы её рука–лапа протиснулась сквозь частые прутья. Странный драг посмотрел на Шимбу, на прутья и сказал:

— Ага!

Глаза юной драги, и так круглые, стали похожи на маленькие блюдца, перед ней стояла маленькая лягушоночка, правда кожа у неё была золотистая и на маленьких лапках не было перепонок! Лягушоночка легко пролезла между прутьями и пододвинула, казавшийся неподъёмным для неё, бочонок к самой решётке. Затем наклонила его так, чтоб каша потекла сквозь прутья прямо в рот Шимбе. Лягушонок тоже поела, несколько раз зачерпнув кашу своей ладошкой. Переставив бочонок обратно, лягушонок нарисовала на земле следы тизарнов, хищных летающих ящериц мира Каприн.

— Вот, — сообщила уже эта странная изумрудно–золотистая драга, показывая на следы, — прилетели и всё съели! Нельзя еду оставлять без присмотра, всегда найдётся кто‑нибудь, кто захочет её съесть! Голодный и летающий!

— Ты, ой! Вы повелительница! — шепотом произнесла Шимба. — Только повелители могут менять ипостась!

— Ага, — ответила маленькая бескрылая повелительница, — я Листик! Поняла? А ты Шимба, я слышала, как тебя назвал тот старый драг.

Шимба судорожно кивнула, а Листик обняла её:

— Расскажи, что здесь за порядки…

Шимба и Листик проговорили всю ночь, а утром, когда два драга–надсмотрщика пришли проверить, то обнаружили пропажу каши и множество следов тизарнов. На вопрос — что здесь произошло, обнявшиеся, видно от страха перед летающими ящерами, наказанные карцером маленькие драги заголосили:

— Прилетели, такие страшные! И как начали кашу есть! Ой–ой–ой! Еле мы спаслись! Если бы не каша, то и нас бы съели! Заберите нас отсюда. Здесь так страшно!

Пришёл Урх и долго рассматривал следы. Затем приказал наполнить бочонок снова и приставить к нему охранника. К удивлению этого драга–охранника, Шимба и Листик совсем не страдали от голода, так и обнявшись, они спокойно заснули.

Что может быть более нудным, чем охранять бочонок с кашей? Да ещё и трогать эту кашу нельзя, а надо простоять сутки на посту! Про драга–охранника словно забыли. Он вздохнул и посмотрел на небо — от кого тут охранять эту кашу? А она так пахла! Потом, когда она подсохнет, её отнесут в загон к молодняку, а пока она свежая и пахучая, то выполняла роль такого оригинального пыточного инструмента. Сильный удар по голове отправил охранника в беспамятство. Когда он пришёл в себя — бочонок был пуст! А вокруг опять было множество следов тизарнов. Драг–охранник растерянно огляделся — надо об этом происшествии доложить старшему, но и покидать пост без команды тоже нельзя! Растерянный драг посмотрел на спавших обнявшихся Шимбу и новенького странного маленького драга и продолжил бдительно охранять пустой бочонок.

— Первый раз прилетели страшные тизарны и всё съели, мы думали они и нас съедят! А потом они снова прилетели и напали на охранника. Наверное, съесть хотели, но передумали — каша ведь вкуснее! — плачущим голосом говорила Шимба стоящему перед ней Урху. Он решил допросить наказанных маленьких драгов, но Листик только хлопала своим большущими ресницами и перепугано твердила: «Тизарны, тизарны!». Решив, что от этой маленькой бестолочи он ничего не добьётся, Урх взялся за более старшую Шимбу.

Пока Урх допрашивал Шимбу, Листика снова бросили в загон. К ней подошёл Сарх и со словами — «ну ты» попытался ударить. Не со зла, а просто для того чтоб этот новенький знал своё место. Поднимаясь с земли, ничего не понявший Сарх попытался снова напасть. Удар хвоста новенького снова опрокинул его на землю. На помощь своему предводителю бросились два его товарища. Они тоже были отброшены ударами хвоста новенького.

— Ты кто? — ошарашенно спросил так и не поднявшийся с земли Сарх.

— Листик! И нападать втроём на слабую девочку — нехорошо! — ответила новенькая, сразу определить кто она — мальчик или девочка по внешнему виду не было никакой возможности, всё её тело, как и тела драгов, было закрыто чешуёй. А девочка продолжила: — Я не драг! Разве это не видно было сразу? А зовут меня Листик! Вот!

— А почему тогда ты здесь? — поднялся с земли Сарх, он уже и не думал о том, чтоб проучить эту новенькую.

— Не знаю, — пожала плечами Листик, — не помню.

— Ты совсем как драклан–повелитель, только без крыльев, — заметил Сарх и попытался оттолкнуть драга поменьше, который попытался погладить чешую Листика. — Не лезь, Дирка!

— Не смей! Не смей обижать тех, кто слабее тебя! — заступилась Листик.

— Выживают только сильнейшие! — возразил Сарх. — Кто сильнее, тот и прав! Те, кто норму не перевыполняет — остаются голодными и погибают!

— Ага, ты самый сильный и большой, останешься один и что ты сможешь сделать сам?

— Повелительница меня заметит и возвысит! Как Урха!

— Повелительница не всегда будет над вами, — тихо сказала Листик и добавила: — А хорошо ли Урху? Думаешь он счастлив, от того что его повелительница возвысила над всеми вами?

Урх привёл Шимбу и теперь, стоя незамеченным у загона молодняка, слушал, что там говорили. Не сказав ничего, втолкнул молодую драгу, развернулся и ушёл. Шимба сразу подошла к Листику и враждебно посмотрела на Сарха:

— Опять к тебе пристаёт?

— К ней пристанешь, — насупился Сарх и пожаловался Шимбе: — Знаешь, как она хвостом бьёт? Как молотом!

— Ага, — улыбнулась Листик и спросила у Шимбы: — А что такое перевыполнять норму? Ты тоже об этом говорила!

— Завтра увидишь, — вместо Шимбы ответил Сарх.

На следующее утро молодняк погнали в лес. Там, на большой поляне, лежали две больших кучи тяжёлых брёвен. Молодых драгов разбили на две команды и заставили таскать брёвна, одна команда носила их из левой кучи в правую, другая наоборот.

— Те, у кого куча будет меньше, не получат еду, — успела сказать Шимба Листику, они оказались в одной команде. Листик ничего не ответила, все молодые драги в бешеном темпе таскали брёвна. К концу дня кучи были одинаковы, старшие драги наблюдавшие за процессом переноски, приказали разбирать кучи и считать брёвна, чтоб выявить команду победителя. В кучах оказалось одинаковое количество брёвен, на самом деле общее число было непарным, так что в любом случае одна из групп драгов должна была победить. Драги–надсмотрщики были в замешательстве и доложили об этом повелительнице, та отмахнулась:

— Раз победителя не выявили, то считать проигравшими обе команды! Еды не давать никому!

Когда об этом было объявлено, Листик, к удивлению Шимбы, тихо сказала:

— Да, просчиталась я.

Больше книг Вы можете скачать на - FB2book.pw

Изумрудно–золотистый дракончик сразу посчитала брёвна и одно спрятала, думая, что победителями объявят обе команды и еду дадут всем.

На ночь драги расположились прямо на земле, под большими навесами. Шимба и Листик устроились с самого краю. Ночью Шимба проснулась от того, что Листик тихонько стонала, она была в своей второй ипостаси. Девочка сидела, обхватив себя руками за плечи, из её глаз текли слёзы. Шимба подняла этого маленького лягушонка, а кем ещё может быть существо, не имеющее чешуи? Подняла и прижала к себе, чувствуя, как дрожит маленькое тельце. Только под утро Листик затихла и превратилась в того полудракончика, что была раньше. Утром перетаскивание брёвен началось снова, и снова обе команды, хотя брёвен уже было непарное число, повелительница объявила проигравшими. А ночью Листик, опять став лягушонком, стонала и дрожала. Утром она выглядела совершенно измученной. А днём снова было перетаскивание брёвен. Вечером одной из команд дали еду, вторая половина маленьких драгов осталась голодной. В этой половине оказались Шимба и Листик. Листик хотела предложить, чтоб команды по очереди выигрывали, тогда все драги смогли бы есть, хоть через день. Но Шимба рассказала, что каждый раз команду формируют заново, то, что она с Листиком третий раз подряд оказались в одной команде, — случайность.

— А зачем это надо? Это таскание тяжестей? — спросила Листик.

— Не знаю, так повелела повелительница, Урх говорил, что для сплочения и выявления слабых. Слабых слуг повелительнице не надо.

— А если кто оказался слабым, то что?

— Те умирают, повелительница приказывает перерезать себе горло или покончить с жизнью каким‑то другим образом, — ответила Шимба.

Листик молча кивнула, заклинание подчинения было наложено на всех драгов, это заклинание не позволяло ящероподобным слугам дракланов ослушаться, фактически, превращая их в верных рабов. Такое же заклинание Гара наложила и на Листика. Но маленький дракончик не была драгом, сопротивляемость у неё была больше, поэтому это заклинание, навешиваемое на ауру жертвы, не столь прочно зацепилось за сущность Листика. В отличие от драгов Листик видела линии силы и то, как Гара ими её опутывала. Две последние ночи девочка снимала с себя это заклинание, буквально выдирая его из своей ауры. Теперь Листик была свободна. Она поняла, что таким образом дракланы сделали из коренного населения мира Каприн рабов, но зачем же их убивать? А Шимба продолжила рассказывать:

— Повелительницу это забавляет, она смеется, когда видит, как умирает драг.

— Шимба, а хочешь, я с тебя сниму это заклинание?

— Что ты Листик! Это заклинание снимает действие яда, что вырабатывает организм взрослого драга! Я уже почти достигла зрелости и умру от этого яда!

— Глупости, Шимба! Вас обманывают!

— У нас есть предание, что на наш мир накатилась чёрная волна страшного колдовства и драги начали умирать. Но пришли повелители и в своей безграничной милости спасли драгов…

— Превратив их в своих рабов! — зарычала Листик. — Дракланы сами и устроили ту эпидемию!

— Не говори так! Милость повелителей безгранична! — испуганно произнесла Шимба. Они с Листиком лежали на своих местах у края загона, вернее лежала драга, прикрывая своей широкой лапой девочку–лягушонка, устроившуюся у неё на груди. Листик погладила свою подругу и сказала:

— Я всё равно уйду отсюда! Когда стану сильной, вернусь и обязательно тебя освобожу!

Шимба попробовала возразить, Листик не дала ей этого сделать:

— Если ты так боишься, я переведу это заклинание на себя.

— Ты повелительница! — прошептала драга.

— Ага, я дракон, но не повелительница! — ответила девочка.

— Почему же ты здесь?

— Не знаю, меня схватили, когда меня мама вытолкнула из того страшного места. Мама придёт и заберёт меня отсюда!

На следующий день перетаскивания брёвен не было. У Гаранаманараларионы были гости, и она решила устроить большую охоту. Поэтому все её драги, в том числе и молодняк, загоняли на охотников дичь. Впрочем, если драклану не доставался кабирамил, большой травоядный ящер, он мог в досаде убить и ближайшего драга. Гара и её гости расположились на невысокой скале, к которой драги–загонщики должны были выгнать из джунглей кабирамилов. Драклан мог броситься на жертву со скалы, пуская в ход когти и зубы, а мог и ударить огнём, демонстрируя свою меткость и огненную силу.

Когда стадо кабирамилов из десяти голов было уничтожено, дракланы, не заботясь о сохранении мяса, били огнём, Каратэш, тоже бывший среди гостей Гары, предложил продолжить развлечение:

— Как‑то всё быстро закончилось, я только во вкус вошёл.

— Выбирай любого, — предложила Гара, указывая на сбившихся в кучу молодых драгов.

— Неинтересно, — пожал плечами драклан, — они неподвижно стоят, как неживые мишени. Кабирамилы хоть бегут и уворачиваются, пусть ещё подгонят.

Гара отдала распоряжение, и драги снова пошли в джунгли на поиски нового стада. Каратэш задумчиво посмотрел им вслед и спросил:

— Я смотрю, ты уже сделала рабыней ублюдка Ветикалинарионы. Это же она там была среди твоего молодняка драгов? Но уж очень она хилая, вряд ли выживет. Я всё хотел спросить — для чего тебе она?

— Скоро вернётся Рамана, мне будет приятно посмотреть на её реакцию, когда она узнает что доченька её сестрицы — моя рабыня.

Каратэш хмыкнул, а Гара, злобно усмехаясь, продолжила:

— А потом я прикажу своей рабыне перерезать себе горло, так чтоб Рамана это видела. Пусть полюбуется!

— Гара, я понимаю, месть — эта святое дело. Но не спешишь ли ты? Месть — это такое блюдо, которое надо употреблять холодным. По–моему, ты торопишься.

Серебристая дракона с усмешкой взглянула на серого:

— Самое время, чего тянуть? И так очень долго ждала… Ветику мне не удавалось достать, пока она не перешла дорогу старейшинам, а Рамана сама член совета.

Каратэш снова пожал плечами и повернулся в сторону джунглей, ожидая, пока загонщики выгонят ещё одно стадо кабирамилов.

А в джунглях молодые драги, удалившиеся на значительное расстояние, собирались рассыпаться цепью в поисках ещё одного стада. Все они понимали, что если не найдут кабирамилов, повелительница строго накажет своих нерадивых слуг. Многие из драгов шатались, сказывался голод последних дней и сегодняшние усилия, всё‑таки было немало пройдено. Найти ещё одно стадо после первого загона было делом почти невыполнимым, и драги понимали, что роль такого стада изображать перед гостями их госпожи придётся им самим. А гости в охотничьем запале могли перебить всех. Повелительница, чтоб показать гостям своё радушие, могла пойти на это, тем более у Гары было ещё пять загонов с молодняком. Этот был самым маленьким.

Листик плелась за Шимбой, словно сомнамбула, как будто её тело было здесь, а сама она была где‑то в другом месте. Внезапно дракончик остановилась и указала лапкой в сторону:

— Туда! Там стадо!

Как говорится — утопающий хватается за соломинку, а приговорённый к казни стремится оттянуть её всеми силами. Драги, уже смирившиеся с тем, что им придётся выйти под огненные удары, пошли в ту сторону, куда указала Листик. Через некоторое время драги, повинуясь команде изумрудно–золотистого дракончика, рассыпались цепью, впрочем, они уже и сами почувствовали кабирамилов.

Гара осталась довольна — стадо было большое, хватило и для огненных ударов, и для когтей и зубов. Повелительница была настолько удовлетворена охотой, что позволила драгам доесть то, что осталось от кабирамилов после охоты. Почти всё забрали взрослые драги, но и молодняку досталось немало. Уже в загоне Шимба, с слегка вздувшимся животом, спросила у своей подруги:

— А ты чего не ела? Мясо же!

— Да, Листик, чего ты не ела? — тоже спросил Сарх, он понял, что эта странная драга или недодракон каким‑то образом нашла стадо. Везение Листика или её умение не только позволили наесться маленьким драгам, впервые в их жизни, но и спасло от смерти многих из них. Благодушно настроенный Сарх похвалил Листика: — А ты молодец! Как тебе удалось найти такое большое стадо?

Листик ничего не ответила и, молча, ушла в закуток загончика, где спала. Шимба пошла вслед за драконочкой, сев рядом с ней, молча обняла её. Так они и просидели до темноты. Когда все заснули, сквозь прутья загона выскользнула маленькая девочка и устремилась в джунгли. С лёгкостью двигаясь сквозь заросли, девочка пробежала несколько километров. Осторожно приблизившись к полянке и увидев там бронзового дракона, Листик с криком «Рамана», больше похожим на всхлип, бросилась к этому дракону. Девочку подхватила на руки бронзоволосая девушка.

— Листик! Что они с тобой сделали?!

— Эта злая дракона навесила на меня заклинание подчинения, которое для драгов!

— Листик… Как же так?! Прости меня девочка! Я не успела! — в отчаянии вскрикнула Рамана.

— Ага, но я уже сняла его. Мне мама показывала, как это делать. Знаешь, Рамана, как больно было! А где мама? Почему она не приходит и не забирает меня от этой гадкой драконы?

Девушка сильнее прижала девочку к себе и тихо сказала:

— Листик. Твоя мама не придёт, она погибла. Погибла, спасая тебя. Поэтому ты должна жить! Жить, чтоб отомстить за Ветику! А я тебе в этом помогу! Они за это поплатятся, все поплатятся: Гара, Каратэш и старейшины!

Последние слова Рамана произнесла зловещим шёпотом. Листик заплакала:

— Мама, мамочка!

Рамана гладила девочку по голове:

— Не плачь, ты должна быть сильной! Такой, как тебя хотела видеть Ветика! Не плачь! Мы уходим отсюда!

Листик отстранилась и посмотрела в глаза бронзоволосой девушке:

— На тебя же сразу подумают, что это ты меня забрала, на тебя и на Тайшу.

— Пусть думают! Я всё равно заберу тебя! Гара может убить тебя в любой момент, а если почувствует, что ты сняла её заклинание, то… Листик, я тебя уведу, а потом дам свой амулет перемещения. Чтоб ты могла уйти как можно дальше, пока они не спохватились и не пустились в погоню по твоему следу!

— Рамана, мне не нужен амулет, я могу как мама «смотреть» и «прыгать». Мама мне показывала, правда я далеко не «прыгала», но я постараюсь! — сквозь слёзы произнесла Листик. — Я сама отсюда уйду! Уйду так, что меня не найдут!

— Листик! Никому никогда не говори, что ты умеешь «смотреть» и «прыгать»! — поражённо произнесла Рамана, получается, что Листик унаследовала способности своей матери! А Листик поняла, что об этих её способностях Ветика никому не рассказывала. Девочка утвердительно кивнула и, перестав плакать, став серьёзной, сказала:

— Я тебя «увидела», когда «смотрела», чтоб найти кабирамилов. А ещё я знаю, что у этой злой драконы гости. Сегодня была охота, а завтра они куда‑то собрались, это я тоже «подсмотрела». Вот завтра ночью я и уйду. А ты с Тайшей постарайтесь сделать так, чтоб на вас не подумали!

— Листик, ты уже как настоящий драклан — хитрый и коварный! — улыбнулась Рамана. Но у неё это вышло как‑то невесело. — Листик, бедная девочка, как же рано тебе пришлось повзрослеть!

— Да? — с надеждой спросила Листик. — Я уже взрослая?

— Да, хоть тебе всего восемь лет и до первого совершеннолетия тебе ещё чуть больше чем двести сорок лет.

— Рамана, а если я «прыгну» в мир, где год короче, то у меня совершеннолетие раньше наступит? — поинтересовалась девочка.

— Нет, Листик, считаются года мира Каприн, так что быстрее не получится. — Рамана была рада, что отвлекла девочку от грустных мыслей.

— Жалко! Мне пора возвращаться. А ты тоже уходи, — сказала расстроившаяся Листик. Рамана кивнула и сложила руки лодочкой, когда она развела их в стороны, там оказался маленький дракончик. Он затрепетал крылышками и опустился на подставленную ладошку девочки. Рамана, улыбнувшись, сказала:

— Таким будет моё послание, если что‑то случится или мне надо будет тебя увидеть, помнишь ту гору, где мы впервые с тобой встретились?

— Ага, это мир…

Рамана приложила палец к губам девочки, та понятливо кивнула, а Рамана активировала свой амулет перехода и ушла в серое облачко портала. Листик подождала, пока облачко исчезнет, и заплакала:

— Мама, мамочка!

Когда Листик ушла с полянки, неизвестно откуда появившийся мужчина, с незапоминающейся внешностью, задумчиво произнёс:

— Вот ты какая, дочь Ветикалинарионы. Сдаётся мне, что у тебя большое будущее. А мой нюх меня ещё не подводил, так что не буду тебе мешать, да и Тайша на твоей стороне. А Рамана молодец, сказала, где встретиться, но так чтоб я не узнал. Хотя… Я не удивлюсь, если она знала, что за ней наблюдают. Но всё же, как она думает вытащить дочь Ветики? Свой‑то амулет она не отдала, как хотела, а то, что она хотела это сделать, было видно. Или она, всё‑таки, незаметно передала девочке другой?

Из последних, тихо произнесённых мужчиной слов стало понятно, что он не слышал признания Листика об умении «прыгать» без амулета. Мужчина не стал уходить, как Рамана, через портал, с полянки взлетел чёрно–бронзовый дракон.

Шимба проснулась от того, что её кто‑то пощекотал травинкой в носу. Драга, не открывая глаз, улыбнулась:

— Листик!

— Ага, на вот, съешь.

Девочка, сидящая на груди у драга, протянула какой‑то плод, оказавшийся очень сладким. Шимба расплылась в широкой улыбке большой ящерицы.

— Потому‑то ты и не ела мясо, ты наелась этими…

— Ага! Люблю сладкое и не люблю сырого мяса!

Серебряный дракон выпускал ноздрями дым, если б это был человек, можно было бы сказать — брызгал слюной от ярости. Гара злобно смотрела на Раману, а та продолжала говорить:

- … таким образом, я заявляю протест! Гаранаманаралариона без санкции совета поместила дракона к драгам, заметьте, дракона к драгам! Тем самым создан прецедент! Подобные действия недопустимы! Чтоб такое не случилось в дальнейшем, я предлагаю применить к уважаемой Гаранаманараларионе санкции. Вплоть до лишения…

— Но позвольте, уважаемая Раманапиритикалиона, — вмешался серебристый дракон, секретарь совета, — заявка на опекунство подана по всем правилам и принята к рассмотрению!

— Уважаемый Еранамаликатрион, пока заявка не рассмотрена, передавать опекаемого опекуну никак нельзя, здесь же была нарушена сама процедура, мне ли вам говорить, как пагубны подобные действия?

Секретарь совета как ответственный за соблюдение порядка и законности, или хотя бы видимости этого, не нашёл что сказать в ответ. А распалившая себя серебряная дракона закричала:

— Это ты похитила ублюдка! Теперь смеешь мне указывать…

— Гара, у тебя есть доказательства? — спокойно спросила Рамана.

— Да! Не успела ты вернуться, как эта недодракона пропала!

— Позволь тебя спросить, Гара, когда это произошло? Я имею ввиду, когда пропала Листик?

— Ты вернулась позавчера, а вчера она пропала! — зарычала серебряная дракона.

Утром, после охоты, Гара направилась к секретарю совета, подавать заявку на опекунство, всё‑таки Листик была дочерью драклана, и её пребывание у Гары надо было оформить должным образом. Еран обещал всё быстро уладить у одного старейшего старейшины, так назывались трое сопредседателей совета дракланов, ну надо же как‑то отличаться от старейшин — простых членов совета. Но Ариматуларикиланион был занят, почти весь день занят. Гара так и улетела, ничего не оформив. Но не успела она приземлиться, как Урх доложил о пропаже изумрудно–золотистой новенькой. Утром она вместе со всеми пошла тягать брёвна, Гара, перед тем как улететь, со злорадством за этим наблюдала, а вечером эта недодракона исчезла! Гара приказала начать поиски в лесу, а сама метнулась назад, к тому времени старейший старейшина уже освободился, он тоже приказал организовать поиски и погоню, но Усимтариканокилион, которому это поручили, ещё не вернулся.

— Ты меня обвиняешь? — искренне изумилась Рамана. Гара замялась — уж очень спокойным было поведение соперницы, вместо того чтоб требовать отмены опекунства, она придралась к нарушению процедуры. Рамана вела себя так, будто совершенно не переживала за судьбу дочери своей младшей сестры. Гара увидела, что секретарь совета тайком делает ей знаки молчать, и застыла, не зная, что предпринять.

— Я могу подтвердить, что ни Раманапиритикалиона, ни Тайшаваланикатиона в этом не замешаны. Они вчера весь день были у меня, — произнося это, старейший старейшина скривился, действительно, Рамана и Тайша были у Ариматуларикиланиона, при этом устроили грандиозный скандал, именно по поводу Листика. Обе драконы уже знали о том, что Листик задумала бежать, а ругались со старейшиной именно для того, чтоб создать себе алиби, да и отвлечь внимание от Листика — Гара‑то сидела у Ерана и ждала, когда освободится старейшина. Подруги скандалили долго и со вкусом, приводя всё новые и новые аргументы своей правоты, как вполне обоснованные, так и совершенно безумные. Продолжая кривиться, старейшина с сожалением сказал:

— Они не могли похитить твою подопечную, Гаранаманаралариона.

— Кто‑то из них отдал свой амулет перемещения! Пусть покажут! — не сдавалась Гара.

Обе драконы с ехидными улыбками предъявили свои амулеты. А Рамана добавила:

— То есть ты, Гара, допускаешь, что эта, как ты говоришь, недодракона воспользовалась амулетом перемещения?

— Да! Джунгли в окрестностях прочесали и нашли место, где она открыла портал! — в запальчивости выкрикнула серебристая дракона, а Рамана повернулась к старейшему старейшине:

— Вот ещё один аргумент против Гары как опекунши. Она не распознала наличие у Листика магических способностей, а чтоб использовать такой амулет, такие способности нужны и не малые!

О том, что Листик использовала свои способности, чтоб снять заклинание, наложенное Гарой, Рамана умолчала. Незачем серебристой злюке об этом знать, да и пусть поломает голову, как Листику удалось убежать, находясь под заклинанием подчинения.

— Это ничего не значит! Ей могли помочь! — не сдавалась Гара.

— Кто? — спросила Тайша, хотя она не была членом совета, но была приглашена как заинтересованное лицо. Кроме того, изделиями лаборатории Тайши пользовались очень многие и вступать с ней к конфликт по такому ничтожному поводу, как какой‑то сбежавший детёныш, никто не хотел. Пепельная дракона обвела присутствующих взглядом и спросила: — Кто из вас взялся бы помогать беглянке?

Отрицательный ответ был единодушным. Тайша развела лапами, показывая, что вопрос можно считать исчерпанным, и села, давая понять, что не желает продолжать бесполезный разговор. Гара растерялась. В это время появился чёрно–бронзовый дракон.

— Усимт, тебе было поручено проследить, куда вёл след от «прыжка»? — задал вопрос старейшина. Чёрно–бронзовый дракон начал обстоятельно отвечать:

— Беглянка ушла из джунглей владений Гаранаманараларионы длинным прыжком, перехватить её не было никакой возможности. — На самом деле такой прыжок был ещё не по силам Листику, она сделала три прыжка, и на третьем преследовавший и почти догнавший её дракон мог бы её схватить, но не стал этого делать. Он сокрушённо развёл лапами, совсем как Тайша перед этим, показывая, что сделал все, что было в его силах: — Я только определил место её предполагаемого выхода, но даже не стал туда приближаться.

— Почему? Почему ты не перехватил её на выходе? Если видел, где она вышла?! Или ты просто не сумел этого сделать?! — гневно закричала Гара.

— Я могу тебе сказать, где она вышла, вернее, назову предполагаемое место, так как близко туда решил не подходить. Ты, Гара, можешь организовать там поиски, если найдутся желающие тебе помогать. Лично я сразу откажусь! — резко ответил Усимт, сделавший вид, что уязвлённый тем, что засомневались в его компетентности.

— Где это! Обойдёмся без неумех! — заявила Гара, презрительно скривившись.

— Айсгор, — коротко ответил Усимт, ехидно улыбаясь. — Если вы мне не верите, поинтересуйтесь у Каратэша, в конце преследования он ко мне присоединился и видел, куда ушла беглянка.

Усимт дал серому дракону маячок для прыжка к себе, но только после того как убедился, что Листик вне досягаемости. Когда Усимт назвал мир, куда ушла беглянка, а сомнений его слова не вызывали, Каратэш подтвердил сказанное чёрно–бронзовым драконом, стало ясно, что дальнейшее преследование и поиски бесполезны. Попасть в Ледяной мир или его окрестности — это верная смерть! А неопытная драконочка, прыгая наугад, попала именно туда. Это и было высказано. Но не успокоившаяся Рамана снова выступила и потребовала лишить Гару права опекунства, как не справившуюся. Никто особо не возражал, так и поступили, кому интересно спорить из‑за мёртвой?

Изумрудно–ледяной дракончик выскочил из подпространства среди голых скал Ледяного мира. Тут было так холодно, что даже скалы казались синими. Листик уже не зажмуривала глаза, хотя от накатившего ужаса ей это очень хотелось сделать. Она, задержав дыхание, чтоб не вдохнуть ледяную пустоту, побежала вдоль скал. Как говорила её мама — если хочешь сбить с толку преследователей, не «прыгай» из того же места, где вышла из подпространства. В этом случае след прерывается, его, конечно, можно отыскать, но это сделать очень трудно. Листик так спешила, что споткнулась и упала. Огромная скала открыла глаз и укоризненно покачала появившейся у неё головой:

— Никуда не годится! Она прыгает через ульм, как драклан, хотя и без амулета. А должна чувствовать себя там как дома, оставаясь невидимой для других. Что ж, придётся исправлять свои ошибки!

Лежащую изумрудно–золотистую фигурку окутало белое искристое облако. Застывшая Листик словно выпала из реальности. А накрывшее дракончика серебристое облачко сжалось и исчезло, словно втянулось в него. Пролежав неподвижно полчаса, Листик подхватилась и непроизвольно сделала выдох и вдох. И в ужасе застыла. Но ледяная пустота не заполнила её сущность, лишая воли и возможности двигаться, а придала сил. Драконочка, по–прежнему задерживая дыхание, побежала дальше. Пробежав довольно значительное расстояние, Листик почувствовала, что начала задыхаться. Она остановилась и осторожно «выглянула», так как учила её мама. Листику захотелось зажмуриться, если раньше она видела совсем немного, буквально на расстоянии вытянутой руки, то сейчас от обилия миров зарябило в глазах. Дракончик увидела и дракланов, что шли по её следу, и сам след тоже увидела. Листик, чувствуя, что может это сделать, хотела посмотреть — кто это? Но чей‑то голос зарокотал:

— Близко не смотри, они могут увидеть, что за ними подглядывают, и могут тебя увидеть. А «прыгать» теперь можешь на любые расстояния, этому учись…

Голос показался знакомым, Листик, не дослушав и зажмурившись от страха, «прыгнула». Она сделала это, не выбирая пути, прыгнула туда, куда однажды её несла мама, и так, как и тогда, вынырнула в том мире уже во второй своей ипостаси. Улыбнувшись голубому небу и зелёной траве так, как и тогда с мамой, Листик шагнула дальше и замерла. Не было домика на краю рощи и не встречала ворчливая, но добрая женщина в цветастом платье. Листик смотрела на заросшую травой полянку, место, где был домик под красной крышей, и слёзы потекли из её глаз — как недавно это было и как недолговечно длилось то счастливое время.

Листик стояла, плакала и вспоминала: Хуархита, художник Лирамо, молодожёны Хуан и Вихита и мама, мамочка! Почему те, кто ей дорог или становится близок, уходят? Почему, чтоб не накликать на них беду, она должна покинуть Раману и Тайшу? Что она не так делает? Почему? Почему?

Далёкий стук копыт и скрип колёс отвлёк или, скорее, привлёк внимание девочки. Повозки, издававшие эти звуки, были ещё далеко, но Листик расслышала. А когда повозки появились из‑за поворота дороги, огибавшей рощу, стали видны рисунки на их бортах. Как сказал бы учитель Листика, Аугусто Лирамо — какая аляповатость и безвкусица! Но нарисовано старательно, можно даже сказать с любовью. Видно то, что этот неумелый художник рисовал, ему близко и даже дорого. Повозки, подъехав ближе, остановились — лошади всхрапывали, мотали головами, но дальше идти не хотели. На обочине дороге стоял страшный хищник. А в одной из повозок раздался звериный рёв. Ещё в одной тоже закричали звери, но судя по голосам — мелкие. Листик вытерла слёзы и пошла вдоль остановившегося каравана, успокаивая лошадей и совсем не обращая внимания на обеспокоенных людей.

Глава седьмая Маленькая баронесса и баронский суд

Картины прошлого стремительно пронеслись перед рыжей девочкой, она взглянула на своего, как оказалось, отца, застывшего перед ней. Лери де Гривз молча стоял, глядя на Листика, не зная, что сказать своей так внезапно обретённой дочке. Листик потянулась к отцу, и барон, подхватил девочку на руки.

Пока барон Лэри в углу пещеры беседовал с девочкой, а воины доедали мясо, Гуго Норек, чтоб не мешать своему командиру, отошёл в другую сторону, осматривая пещеру и заинтересовавшись предметами в углу, стал их рассматривать. Подняв один, нагрудную пластину доспеха, он обернулся к девочке:

— Откуда это у тебя?

— С перевала, там была битва. Там погибли воины. На них напали скальные химеры, — ответила Листик, барон осторожно поставил дочь на землю.

— Ты видела, как это случилось? — спросил Гуго, вертя в руках часть доспеха своего погибшего товарища.

— Нет, это было несколько лет назад, а я здесь всего полгода, ну чуть больше, — ответила девочка.

— Как ты это взяла? Там же химеры!

— А я их всех пожгла, — небрежно ответила девочка и произнесла это так, как будто жечь скальных химер было для неё очень простым и привычным делом. Даже воины перестали жевать и слушали разговор, при этих словах девочки они дружно хмыкнули. Скальные химеры были очень опасными тварями. Чем‑то похожие на драконов, только раза в четыре меньше, они нападали стаей и могли запросто порвать даже дракона, если тот вовремя не улетал, химеры‑то летать не умели. Люди, встречаясь с этими тварями, выстраивали стену тяжёлых копий, упирая их древки в землю, не давая химерам к себе приблизиться, и расстреливали их из арбалетов или жгли из огнемётов. Но это в том случае, если отряд был большой, долго такая стена копий продержаться не могла, химеры массой своих бронированных тел прорывались, ломая копья. Поэтому наличие стрелков или огнемётчиков в достаточном количестве было обязательно. Если же химерам удавалось прорваться за копья — люди были обречены. И чем меньше был отряд, тем меньше шансов у него было отбиться.

— А люди, те, что погибли? — хрипло выдохнул капитан, осторожно положив нагрудную пластину на место.

— Я их похоронила, огненным погребением. Там же камни, копать трудно, да и много бы пришлось. А там были такие как ты и как они, — девочка указала на слушавших её воинов. — Вы же с севера? Да? А там именно так хоронят. Правда?

Воины закивали, мол, правильно, именно так. Листик умолчала, что большинство воинов были съедены, поэтому сожгла она их останки вместе с химерами. Сожгла всех химер, не разбираясь, были ли эти химеры на перевале, когда погиб отряд.

— Листик, я хочу увидеть, где они погибли, — глухо произнёс барон. — Там был Тэрик — мой сын.

— Тогда идём, — кивнула девочка, сложила колечки к ногам статуи, стянула с себя платье и аккуратно положила его обратно на кровать.

— Ты что так и ходишь? — удивился капитан. — Дома одеваешься, а когда из пещеры выходишь…

— Ага, платье жалко. Порвётся, — объяснила, ничего не пояснив, своё странное поведение девочка. Пока она собиралась, оба дружинника ушли вперёд, поднимать своих товарищей. Пропустив вперёд барона и его капитана, девочка как‑то замялась у выхода из своей пещеры, словно хотела что‑то сделать, но так чтоб никто не видел. Но взглянув на барона, улыбнулась и пояснила:

— Дверь закрыть надо.

Барон улыбнулся в ответ, а капитан, раскрыв рот от удивления, смотрел, как силуэт девочки размылся и стал увеличиваться, через мгновение у камня–двери стоял дракон, стоял на задних лапах. В три человеческих роста, тем не менее, он уступал в размерах драконам, что видел капитан, примерно втрое, а может и больше, да и те никогда не становились на задние лапы. Этот же дракон имел почти человеческую фигуру, очень изящную фигуру, даже спинной гребень, мощный хвост и прижатые к спине крылья не портили её. Красивая изумрудно–золотистая чешуя слабо поблескивала в скудном освещении пещеры с костями. Дракон взялся передними лапами за камень и, подвинув его, закрыл вход. Силуэт дракона снова затуманился и размылся, и перед мужчинам уже стояла девочка.

— Ну что, пошли? — Вопросительно подняла она бровь. Ошарашенный капитан посмотрел на своего командира, совсем не удивившегося и воспринявшего превращение девочки как нечто обычное:

— Лэри, ты… Как ты догадался?

— Она дочь Веточки, — с грустью ответил барон.

— Так значит, твоя Веточка тоже была…

— Да, — коротко ответил Лэри де Гривз, Гуго понял, что его командир не хочет больше говорить на эту тему.

Солнце стояло в зените, но в горах было довольно холодно, но это не беспокоило девочку, обнажённая фигурка которой шагала впереди отряда барона Дрэгиса, ехавшего быстрой рысью. Отряд шёл, не останавливаясь, с самого рассвета. Заночевали у гор, в ранее заваленном, а теперь расчищенном ущелье, куда успели до сумерек дойти от Драконьей пещеры. Гуго Норек боялся, что ночью могут напасть какие‑нибудь твари, в изобилии водящиеся в предгорьях. Ночевали‑то на открытом месте, даже не обустроив как следует лагерь. Но рыжая девочка сказала, что этого не требуется, барон с ней согласился — всё‑таки обустройство лагеря требовало времени и определённых усилий, а воины устали. За день прошли довольно значительное расстояние, да и стемнело уже — идти в лес за деревом для кольев было опасно. Костёр Листик зажгла магией прямо на камне, так что дров не понадобилось. Но несмотря на отсутствие ограждения, ночь прошла спокойно. Видно, и звери, и нежить боялись дракона, вернее девочки, которая всю ночь проспала, завёрнутая в плащ барона. Спала она, положив голову барону на колени. Гуго подозревал, что его друг так и просидел всю ночь, не сомкнув глаз. Несколько раз просыпаясь, капитан видел — барон гладил девочку по голове и счастливо улыбался, при этом его губы что‑то шептали. Гуго не расслышал — что. Теперь же капитан с беспокойством поглядывал на своего друга, ведь отряд шёл уже десять часов без привала, но барон не показывал признаков усталости. Капитана беспокоило и то, что отряд шёл прямо в логово скальных химер, погубивших предыдущую экспедицию. Не то чтобы он не верил словам девочки, но всё же… Успокаивало то, что попадавшиеся следы химер были старые. А воины барона шли за своими командирами, не высказывая и тени сомнения, даже если на перевале засели скальные химеры, и барон со своим капитаном ведут их на верную гибель — то такова воля богов. И вообще, что может быть лучше для воина–норвея чем смерть в бою?

Широкая площадка сменила узкую дорогу, одним боком прижимавшуюся к отвесным скалам, а другим — нависшую над глубокой пропастью. Отряд остановился без команды. Поражённые люди замерли. Открывшаяся картина впечатляла. На выходе на небольшое плато, где раньше делали привал торговые караваны, и где принял последний бой отряд Тэрика, стояла отвесная скала, круто уходящая вверх. На этой скале был очень искусно высечен барельеф — группа израненных воинов готовилась к последнему, безнадёжному бою, впереди стоял их командир. Помятые доспехи воинов, нога командира, наступившего на отрубленную голову скальной химеры, меч в его руке, направленный вниз, но готовый взвиться, нанося удар. Весь вид израненных и уставших воинов говорил о решимости принять этот последний бой. Конечно, сражение с химерами выглядело бы совсем не так. Неизвестный скульптор, даже не скульптор, а резчик по камню, изобразил так, словно воины готовились противостоять равному противнику, а не горным чудовищам, такой строй даже одна химера запросто смела бы.

— Тэрик, — покачнувшись, глухо произнёс барон. Гуго поддержал его. Воины–норвеи выразили своё одобрение, тихо загомонив. А капитан повернулся к девочке:

— Кто это сделал?

Удивление Гуго было понятно, такое не под силу одному человеку, тут нужен многодневный труд бригады каменотёсов.

— Я! — гордо ответила девочка. — Я нашла здесь следы битвы и похоронила воинов. А они же были норвеями, доспехи у них были норвейские, — пояснила девочка, как она определила национальность погибших. — Вот я их и похоронила.

А потом продолжила, как бы оправдываясь:

— Но здесь же кругом скалы, копать тяжело. Вот я всё и сожгла, ведь у норвеев же принято огненное погребение? Да? А потом согнала сюда скальных химер и тоже сожгла, ну, как жертву. Мама мне говорила, что когда знатного норвея хоронят, то надо жертву принести, чтоб путь в Валгаллу был лёгким. Ведь они туда же уходят? Правда ведь? Ну и потом решила, что если тут они нашли свою смерть, то надо памятник им поставить, вот я и сделала.

Гуго недоверчиво покачал головой, но вслух свои сомнения не высказал, а вот у де Гривза подобных сомнений не возникло, он хрипло выдохнул:

— Ты всё правильно сделала, доченька!

— А почему в шлеме? — спросил капитан, показывая на фигуру воина с мечом, которая выдавалась вперёд из барельефа и скорее была статуей. — Ведь мы не носим закрытых шлемов!

— Но я же не видела его лица!

— Вот. — Барон снял с шеи медальон, где раньше лежало колечко, и открыл его. На внутренней поверхности крышки было выгравировано лицо юноши. — Вот, вот это он. Тэрик!

Девочка взяла медальон, некоторое время его рассматривала, а потом вернула барону. Листик сделала в направлении скульптурной группы несколько шагов и вытянула вперёд руки. Сорвавшееся с них белое пламя окутало в фигуру, стоящую впереди скульптурной группы. Когда пламя опало, у воина на голове не было шлема. Суровое лицо, выступающие скулы, развевающиеся волосы, крепко сжатые губы. Взгляд, устремлённый вперёд, высеченный из камня воин стоял, будто живой человек. Казалось, он сейчас, с боевым кличем, поднимет меч.

Дружинники барона, словно повинуясь команде каменного воина, выхватив мечи, подняли их вверх, и громкий боевой клич норвеев раскатился по окрестным горам. Барон спрыгнул с коня и встал на одно колено перед девочкой:

— Спасибо, Листик! Спасибо, доченька!

Потом поднялся и громко, как в былые годы отдавал команды, произнёс:

— Я, граф Лэри де Гривз, барон Дрэгис, перед Единым и всеми другими богами, какие есть и воинами своей дружины признаю Листика…

Он вопросительно посмотрел на девочку, та, поняв, что он хочет спросить, сказала:

— Листикалинариону.

— Листикалинариону, — повторил барон. — Признаю своей законной дочерью и объявляю наследницей!

Боевой клич норвеев снова разнёсся над горами, потом воины баронской дружины во главе со своим капитаном спрыгнули с коней и опустились на одно колено перед девочкой. Барон назначил своего наследника, вернее, наследницу. То, что она девочка — то такова воля их командира и сеньора. И ещё воины были благодарны ей за то, что она сделала для их павших товарищей. Ведь что может быть лучше для воина–норвея чем погибнуть в бою? Только погибнуть в бою с последующим огненным погребением!

Говорят, путь домой вдвое короче, чем путь из дома, неизвестно так ли это, но дружина барона Дрэгиса ночевала не в ущелье, где начиналась дорога на перевал, а у Драконьей пещеры. На этот раз свежего мяса у девочки не оказалось, ведь Листик не летала на охоту, но того, что осталось с прошлого раза, вполне хватило на всех, в хранилище с заклинанием стазиса мясо не портилось довольно долго.

— Кто накладывал заклинание? — спросил барон у Листика, показывая на каменный ящик. — Веточка?

— Не–а, это я. Мне Тайша показала, как это делать. А то заклинание, что накладывала мама, так долго не продержалось бы, — ответила Листик, она, Лэри де Гривз и два воина зашли в пещеру за мясом, девочка не стала говорить, что её заклинание в отличие от маминого держится всего неделю. Но видно поняв это, барон погладил дочь по голове, Листик прижалась к отцу и замерла.

На следующий день, ближе к вечеру, дружина барона подъехала к замку. Замок, построенный на большой скале, казался огромным, впрочем, таковы были все пограничные замки — бывшие имперские крепости, предназначенные для обороны рубежей Империи и для того, чтоб тут могло укрыться всё окрестное население с домашней живностью. Из замка заметили подъезжающих воинов и опустили подъёмный мост. Встречающих было немного, кроме нескольких воинов–норвеев, был гном и пожилая полная женщина. Гнома заинтересовало сообщение о том, что перевал открыт. А женщина, увидев девочку, сидевшую на коне перед бароном и закутанную в его плащ, подбежала и поинтересовалась:

— Что ж ты такая худая! Где тебя господин барон такую подобрал!

— Герда, это дочь господина барона, — пояснил женщине Гуго.

Барон слез с коня и аккуратно снял свою дочь

— Ой! Где же ты была? Как же он тебя потерять умудрился? И почему ты совсем неодетая! — не смущаясь, запричитала Герда и захлопотала вокруг Листика, как квочка, нашедшая своего потерянного цыплёнка. Листик не захотела забирать платье из пещеры, мотивировав это тем, что ей не во что будет одеться, если придут гости.

— Он меня не потерял, а нашёл, — ответила Листик и добавила: — Ага!

Лэри де Гривз улыбнулся и взял девочку за доверчиво протянутую ручку, так они и ушли в покои: Листик держалась за руку своего отца.

В большом камине горело жаркое пламя, последнее время де Гривзу нездоровилось, и он старался держаться поближе к огню, при этом кутаясь в тёплый плед. У него в ногах, барон расположился в большом кресле, на маленькой скамеечке сидела Листик. С недавних пор такие вечерние посиделки стали каждодневными. Барон рассказывал, а девочка внимательно слушала.

В первые же дни Листик облазила весь огромный замок и хотела устроиться жить на верхушке донжона. Гуго, поддержанный Лэри де Гривзом, отговорил девочку, мотивируя это тем, что там находится воин, наблюдающий за окрестностями, и ему нельзя мешать нести службу, с этим девочка согласилась, а вот то, что наследнице барона не пристало жить под самой крышей, Листика не убедило. Она всё равно облюбовала себе верхушку башни, но уже другой, и поселилась там. О том, что с этой башни иногда взлетал дракон, Гуго приказал молчать всем это видевшим. Но Листик редко так делала, обычно она шла к своей пещере и уже оттуда взлетала. Листик из замка к пещере могла бы «прыгнуть», но это в облике человека у неё не получалось, «смотреть» получалось, но очень плохо, возможно это были последствия заклинания «подчинения», возможно ещё что‑то. Разобраться без помощи Раманы или Тайши Листик не смогла, но и обращаться к ним она не хотела, это могли бы заметить другие дракланы, а попадаться им на глаза было очень нежелательно.

Обычно Листик уходила к своей пещере утром, а в замок возвращалась на утро следующего дня и приносила тушу горного козла. Где девочка брала архарусов никто не знал, вернее, знали, но очень немногие. Хоть какие бы не были большие козлы, но на всю дружину уже не хватало, в последнее время она увеличилась почти вдвое. Открывшуюся через перевал дорогу надо было патрулировать, да и застава на самом перевале нуждалась в хоть небольшом, но постоянном гарнизоне. Заставу построили в основном из тех толстых брёвен, что остались от завала. Гном Фримуандидор, носивший странное звание — главный старшина дружины, а на самом деле бывший казначеем баронства, был очень благодарен неизвестному за то, что тот сохранил такой хороший строительный материал.

На оборудования заставы, да и на увеличение дружины, требовались деньги, о чём гном не преминул уведомить де Гривза, а их‑то в казне баронства, последнее время едва сводившего концы с концами, не было. Барон, по обыкновению сидевший у камина, задумался, а примостившаяся у его ног рыжая девочка спросила:

— А сколько надо?

Гном назвал сумму, совершенно невероятную, по его меркам. «Ага» девочки было ответом, что Листик этим хотела сказать, баронский казначей не понял. Но каково было его удивление, когда на следующий день барон вручил ему кошель с суммой в два раза большей. Правда, большие золотые монеты были неизвестной чеканки. Фримуандидор не удержался и спросил — откуда? Листик, усмехнувшись, ответила:

— Из фонда помощи маленьким и бедным дракончикам.

— Как это? — не понял гном.

— У всех драконов есть же сокровищницы, да? — спросила девочка. Действительно, бытовала легенда, что каждый дракон собирает золото и драгоценности, хотя совершенно непонятно, зачем таким большим зверям это надо? Есть сокровища нельзя, да и купить на эти деньги большие и хищные ящеры ничего бы не смогли, не получилось бы объяснить — что они хотят, уж очень речь у них была неразборчивой. А хитро прищурившаяся Листик пояснила:

— У одного бедного и маленького дракончика совсем нет своей сокровищницы. Вот добрые люди и наполнили золотом подвал, чтоб этот дракончик мог оттуда брать сколько нужно. Вот сейчас мне понадобилось…

— И дракончик тебе принёс? — улыбнулся барон.

— Ага! — ответила тоже заулыбавшаяся Листик. А де Гривз, перестав улыбаться, укорил дочь:

— Чужое брать нехорошо!

— Это не совсем чужое, там моё тоже есть, — ответила Листик.

— Столько много! — поразился Фримуандидор.

— Не–а, просто мои денежки перепутались с ихними, а я не могу теперь отличить, где чьи. А потом они моих друзей обидели, так что пускай платят.

Листик не стала говорить, что банкиры Арэмии, на свою беду, поступив нечестно с её друзьями — цирковыми артистами, показали, какое отношение к себе заслуживают. А Листик, восстанавливая справедливость, поняла, что из хранилища их банка можно взять больше — в качестве компенсации. Кроме того, решив, что все банкиры — жулики, Листик стала и в других мирах наведываться в банковские хранилища.

Это было несколько месяцев назад, а сейчас Листик сидела и слушала, что рассказывал ей отец:

— На западе нашей страны расположена Гринея, она, как и Зелия, была имперской провинцией. Потом старая империя распалась, и Никойя, провинция, расположенная между новыми странами была поделена пополам — восточная её часть отошла Зелии, а западная — Гринее. Но каждая из стран считает эту провинцию полностью своей, вот так и происходят гринейские войны.

— Ага, а в Гринее они называются — зелийскими, да?

Барон собрался ответить, но не успел — в зал вошли Гуго Норек, Фримуандидор и Герда, она, как и капитан баронской дружины, была норвейкой. Когда‑то, наслушавшись рассказов о воинских подвигах, молодая девушка, мечтавшая стать грозной воительницей, ушла с группой молодёжи из своей страны на юг. Но война оказалась совсем не тем, что представляла себе девушка северного воинственного народа. Воевать ей расхотелось, но и возвращаться домой было стыдно, да и голодно там было. Герда стала маркитанткой в отряде своих соплеменников, так она сдружилась со старшиной этого отряда, Фримуандидором, в этом отряде были не только норвеи. Вообще‑то гномы живут своими замкнутыми кланами или не менее замкнутыми общинами — в городах людей. Но и среди них бывают молодые личности, жаждущие приключений. А война таким искателям кажется именно тем местом, где и происходят самые замечательные приключения. Таким был и Фримуандидор, но он тоже быстро разочаровался и потерял былой энтузиазм, а вот его гномья хозяйственная жилка никуда не делась. Отряд норвеев, к которому прибился гном, благодаря его стараниям почти ни в чём не нуждался. Командир отряда заметил молодого как для гнома, Фримуандидору было всего двести лет, хозяйственного наёмника и назначил его старшиной. Тогда‑то гном и сдружился с молодой норвейкой. Надо сказать, что отряд капитана де Гривза бросали в самые горячие места и даже тыловой службе, как величал своё хозяйство Фримуандидор, приходилось участвовать в боевых действиях и, хоть неудавшаяся, северная воительница не раз спасала гному жизнь. Когда капитан стал генералом — командиром корпуса, то и Фримуандидора повысили в звании, он стал величать себя главным старшиной, хотя его должность называлась по–другому. А потом вместе с генералом в отставку вышел главный старшина и многие ветераны. Ну а когда де Гривзу король пожаловал баронство, к тому времени бесхозное, то бывшие солдаты с радостью приняли предложение своего командира. Так у барона Дрэгиса появилась хоть и малочисленная, но очень боевая дружина со своим главным старшиной. Но даже воинственным норвеям не удалось справиться с той стаей скальных химер, что поселились на Ларнийском перевале.

Вошедшие поклонились, и гном начал доклад о текущих делах. Капитан слушал, время от времени кивая, в нужных, по его мнению, местах, а Герда налила из принесенного ею кувшина молока в большую кружку и теперь с умилением наблюдала, как пьёт Листик. Девочка допила молоко и протянула кружку:

— Ещё!

— Вот я удивляюсь, куда в неё столько влазит? — прервал гном свой доклад. — Я боюсь, что она может лопнуть!

— Ага, — согласилась Листик и снова протянула пустую кружку.

— Что ты налетел на ребёнка! — вступилась за девочку Герда. Она, в отличие от гнома, знала — кто Листик. После одной из охот Листик решила свою добычу нести не в пещеру, а на кухню замка. Закричать Герде не позволила гордость, когда в большое окно кухни, окна кухонного помещения были большими, потому что выходили во внутренний двор замка, всунулась сначала туша архаруса, а потом драконья голова! Эта голова хриплым голосом попросила освежевать козла и замариновать мясо. А потом к испуганной женщине подскочила девочка и тем же голосом попросила молока — Герда в руках держала кувшин. Превращение дракона в рыжую девочку произошло прямо перед ошеломлённой управительницей замка. Такова была должность норвейки, но несмотря на столь высокое положение, она считала что кухня требует её особого присмотра. Потому Герда появлялась там каждое утро, ещё до прихода поваров. С тех пор Листик, если была в замке, всегда приходила по утрам на кухню, где Герда угощала её молоком. Вечером норвейка сама приносила девочке молоко в каминный зал.

— Завтра баронский суд в Малых Родниках, — начал Гуго, с сомнением посмотрев на своего командира, сможет ли он поехать в самую дальнюю деревню? Уж очень тот плохо выглядел. Барон понял и погладил Листика по голове.

— Ага! — ответила девочка на не высказанный вопрос своего отца.

— Баронский суд будет, — кивнул де Гривз, — его проведёт Листик. Не думаю, что там будут серьёзные вопросы, обычные споры о меже и другие мелкие тяжбы между соседями. Так что…

— Ага, я справлюсь, если что, Гуго мне поможет. — Листик посмотрела на капитана дружины своего отца: — Ты же поведёшь туда отряд? Да?

— Листик, ты могла бы там разобраться сама, — усмехнулся Гуго.

— Ага! — согласилась девочка. — Только зачем пугать селян?

— Тогда завтра, на рассвете, выезжаем, — кивнул капитан, — там переночуем, завтра проведём суд, а послезавтра — домой.

— Ага, вы выезжаете, а я вас там встречу. Я ещё на охоту успею. Козла в пещеру заброшу, на обратном пути заберём. Хорошо?

— Хорошо, Листик, — согласился Гуго.

Гном вертел головой, пытаясь понять, как это Листик успеет и на охоту, и в дальнюю деревню, куда был почти день пути. Судя по тому, что из присутствующих никто не удивился — всё так и должно было быть, но как, гном сообразить не мог.

Лес недобро шумел, словно предостерегая и в то же время что‑то замышляя против охотника, осторожно пробиравшегося через чащобу. Невысокий житель пограничья крепче сжимал большой для него арбалет. Маленький рост охотника, а кто ещё может прийти в лес с арбалетом, указывал на его юность. Мальчик, лет тринадцати, с типичной для жителей севера королевства внешностью, одетый в куртку из плотной ткани и такие же штаны. Великоватые сапоги не мешали охотнику двигаться почти бесшумно. Арбалет, казавшийся большим, таким не был — обычный арбалет, с магическим взводом, позволявшим сразу стрелять, но при этом не державшим постоянно натянутой тетиву. Мальчик отправился на охоту, потому что он остался самым старшим в семье, после гибели отца. Мать и сёстры не в счёт — кормильцем должен быть мужчина! А после того, как отец Грумта, так звали юного охотника, не вернулся из леса, именно сын должен взять на себя ответственность за семью. Нельзя сказать, что родные Грумта голодали — община помогала, здесь всё же пограничье, а не центральные районы королевства. Но и сытой такую жизнь назвать нельзя было, вот Грумт и отправился на охоту, в надежде добыть свежего мяса. Деревня Малые Родники находилась почти у самых гор, в самой глухой части огромного Дрэгисского леса. Единственная дорога, идущая на юг, к Подгорцам, связывала это селение с остальным миром. Поэтому жители рассчитывали только на себя: урожай с маленьких полей, с трудом отвоёванных у леса, позволял только не умереть с голоду, так что охота была не подспорьем, а основным промыслом. Потеря охотника сильно ударила по семье Грумта. Правда, отец уже брал старшего сына на охоту, но так далеко в лес они не заходили. Так что опыт, хоть и небольшой, у Грумта был. Но около деревни дичь держалась настороже. Конечно, забегали на поля кабаны и олени, но это было ночью, а в тёмное время выходить за охранный периметр деревни было очень опасно. Не дикие звери представляли основную угрозу, им хватало добычи и в лесу, хищная нежить — вот кто подстерегал жителей деревни. Слишком медлительная, чтоб суметь поймать быстрых обитателей леса, нежить охотилась на людей. А где лучше всего охотиться как не у селения? Затаившаяся днём, нежить ночью активно искала себе добычу, и если в селение ей проникнуть не позволял охранный магический круг, то тот, кто оказался вне этого круга, был обречён.

Почувствовав на себе чей‑то взгляд, юный охотник обернулся и оцепенел. Мальчик застыл не только от страха, взгляд гарызмы завораживал, лишал способности двигаться. Два больших немигающих глаза громадной змеи равнодушно смотрели на свою добычу. Подняв голову почти на два метра, рептилия приготовилась к броску, а юный охотник, сам ставший добычей, продолжал смотреть в глаза своей смерти. И не потому, что был такой отважный или презирал смерть, просто не мог отвести взгляд. Атака змеи была стремительна, но рептилия вцепилась зубами не мягкую живую плоть, а в жёсткое дерево. В момент броска мальчик почувствовал дуновение ветра, изменившее направление удара хищника, это, а может то, что гигантская змея больше на него не смотрела, сняло оцепенение. Выстрел из арбалета был меток, и зачарованный болт, попав точно в глаз, разворотил змеиную голову.

— Ага, неплохой выстрел, — раздалось сбоку, и резко повернувшийся, выставивший перед собой нож, юный охотник увидел рыжую девочку, чуть младше его старшей сестры, в смысле, старшей из сестёр — они все были младше Грумта. Девочка не была похожа ни на лесную нечисть, ни на представителей необычного народца, хотя, как и русалка, была без одежды. Девочка, рассматривая нож, чуть дрожащий в руке Грумта, заметила со знанием дела:

— А нож у тебя неплохой, видно работу мастера. Римарк делал? Да? Только вот не по твоей руке сбалансирован.

— Это отцовский, — насупился мальчик и, непроизвольно всхлипнув, добавил: — У него два ножа было, с одним он ушёл на ту охоту, с которой не вернулся, а этот оставил.

То, что девочка знала кузнеца из Подгорцев и точно определила, что нож сделан именно им, успокоило Грумта — нечисть такими мелочами не интересовалась.

— Ага, — кивнула девочка, в её голосе скользнуло сочувствие, или Грумту это почудилось?

— Ага, — повторила девочка и, посмотрев в сторону неподвижно лежащей гарымзы, спросила: — Шкуру снимать будешь? Если да, то давай помогу.

Девочка неуловимым движением шагнула в кусты и вышла оттуда с тушей горного козла, немаленькой такой тушей, явно для неё неподъёмной. Положив козла, девочка пояснила:

— Хорот подкрадывается, может утащить.

Подтверждая слова девочки, раздался жалобный вой зверя, у которого забрали его законную добычу. Из тех кустов, откуда девочка принесла тушу козла, высунулась голова с крокодильей пастью и горящими красными глазами. Грумт поёжился, отступив к дереву, так чтоб прикрыть себе спину, поднял арбалет. Хорот — падальщик, но может и напасть на того, кого посчитает слабее себя. Мальчик, а тем более девочка, намного уступающие падальщику в размерах, могли показаться хороту лёгкой добычей.

— Ага, — девочка без страха смотрела на кошмарного зверя и, удивив Грумта, шагнула к шёлкнувшей зубами своей огромной пасти, крокодильей голове: — Пошёл вон! А то счас как дам!

Грумт не понял, что хотела дать зверю девочка, возможно, откупиться горным козлом? А вот хорот это прекрасно понял, голова моментально исчезла в чащобе, но зверь далеко не ушёл. Его вой раздавался то с одной стороны, то с другой. Золотокожая девочка, кожа у неё была не обычная, а как будто изнутри светившаяся мягким золотым светом, если бы Грумт знал это слово, сказал — перламутровая, неодобрительно посмотрела на замершего мальчика:

— Давай снимать кожу с гарымзы, мясо у неё так себе, хороту оставим, а вот шкура…

Грумт согласно кивнул, но с сожалением глянув на свою неожиданную добычу, шкура гигантской змеи ценилась довольно высоко, возразил:

— До темноты не успеем, надо возвращаться.

— А чего ж тогда ты так далеко забрался в лес? — удивилась девочка.

Юный охотник вздохнул и коротко рассказал о причине своего похода, при этом нехотя признался, что не хотел возвращаться домой без добычи, но так никого не сумев подстрелить, как раз перед нападением гарымзы собирался поворачивать обратно. Девочка покивала и стала снимать шкуру со змеи, при этом она орудовала большими когтями, у неё появившимися. Грумт, увидев это, замешкался — эта золотокожая малявка точно была нечистью! Но какой‑то необычной нечистью, та никогда станет просто так помогать людям, всегда запросит плату за услугу. Девочка, видно, поняла, о чём подумал юный охотник, показала ему язык, после чего прикрикнула, чтоб тот не стоял столбом, а помогал. Когда шкуру сняли, хоть и потратили на это изрядно времени, девочка свернув добычу в узел, нагрузила им Грумта, а сама, подхватив тушу козла, скомандовала:

— Пошли!

— Куда? — Не понял мальчик, испугавшись, что эта странная нечисть уведёт его к себе в логово.

— Домой! — ответила золотокожая девочка и, увидев испуг на лице своего спутника, уточнила: — К тебе домой, пошли!

К Малым Родникам, как и боялся Грумт, подошли уже в темноте. Девочка, заметив испуг своего спутника, усмехнулась:

— Нежить, да? Много её тут у вас развелось! Ваш староста писал об этом отцу. Я давно хотела с ней разобраться, вот!

Грумт не понял, почему староста деревни писал об этой проблеме отцу девочки? Кто он такой, что староста написал не только барону, но ещё и ему? И как эта маленькая, пусть и необычная девочка будет разбираться с опасной нежитью? Задать эти вопросы мальчик не успел, серый туман, неожиданно возникший впереди, сгустился и приобрёл очертания чего‑то большого и страшного. Грумт похолодел — они влезли в засаду туманника — самого опасного хищника из тех, что обитали в Дрэгисском лесу. Эта нежить не боялась доброй стали, разве можно зарубить туман? Девочка только хмыкнула, и поток огня, сорвавшийся с её ладони, охватил чёрный силуэт.

— Вообще‑то такую нежить надо упокаивать по всем правилам, мне об этом Марта рассказывала, но я не умею. Думаю, что и так можно, — прокомментировала свои действия девочка, так и не выпустившая тушу козла. Мотнув головой, она скомандовала:

— Чего встал, пошли!

У самой деревни, вернее охранного круга, девочка сбила атаковавшую, на этот раз вполне материальную нежить ударом воздушного кулака. Эта зубастая тварь атаковала с той стороны, где шёл Грумт, и снова почувствовав, такой же ветерок, как в момент атаки гигантской змеи, он спросил:

— Так гарымзу тоже ты?

— Ага! Ну чё стоишь!

— Охранный круг, он сейчас активирован, его не пройти! Не пустит нас! — возразил мальчик, показав на чуть заметно светящуюся пелену перед собой.

Девочка презрительно хмыкнула и, ухватив юного охотника за руку, шагнула вперёд.

Сильма не находила себе места, давно стемнело, уже и охранный магический круг активировали, а Грумта не было! Как ушёл утром в лес… Неужели он тоже как и… Губы женщины задрожали, к ней прижались три девочки, у них на глазах уже давно блестели слёзы. Они хоть и были ещё, кроме одной, совсем маленькими, но знали, что такое остаться в лесу ночью. В пограничье дети рано взрослели. Сильма обняла своих дочерей, словно стремясь их успокоить, сама она уже понимала, что могло случиться.

Распахнувшаяся входная дверь отвлекала уже готовую зарыдать в голос женщину и её дочерей. На двери было охранное заклинание и открыть её мог только Грумт! Но вместо него вошла рыжая девочка с большой тушей какого‑то зверя на плечах, судя по рогам — козла.

— Здрасьте! — поздоровалась девочка.

— Мама, познакомься это… — Вошедший вслед за девочкой Грумт, нёсший на плечах большой узел, замялся — он так и не узнал, как зовут его спасительницу.

— Листик, — девочка представилась сама и сгружая тушу, пожаловалась: — Знаете, какая тяжёлая! Еле дотащила!

— Грумт! Как же вы прошли?! Там же нежить! Да и охранный круг активирован! — Всплеснула руками женщина, а самая младшая из дочерей подошла к рыжей девочке:

— А почему ты совсем не одетая? Ты лусалка?

— Не–а, — помотала головой Листик, — мне так удобнее по лесу ходить.

— Чтоб лусалки за свою плинимали и не обижали? Да? — понимающе кивнула младшая дочь Сильмы.

— Ага! — засмеялась рыжая и, ткнув пальцем в тушу козла, сказала Сильме: — Вот мясо, его, правда, не Грумт добыл, но он тоже молодец — гарымзу подстрелил.

— Это как? — удивилась женщина, в большую змею попасть из арбалета было невозможно. Эта змея словно чувствовала, что в неё целятся, и уходила с линии выстрела. Обычно таких змей ловили в ловушки, но это было очень редко, да и не таких огромных как та, чью шкуру принёс Грумт.

— Она, э–э–э… Листик её ударила, вот она и застыла неподвижно… — начал объяснять Грумт, но увидев, что мать и сёстры не поняли, как такое можно сделать, начал подробно рассказывать. Сёстры охали, а Сильма достала платье старшей дочери и подала Листику, затем, отрезав от туши козла несколько кусков мяса, стала готовить ужин.

— Жалко, что кроме мяса ничего нет, — сокрушённо произнесла женщина.

— Ага, — поддержала её рыжая девочка и спросила: — А баронские дружинники приехали?

— Приехали, завтра баронский суд будет, — немного недовольно ответила Вильма, это её платье отдали этой рыжей. А у сестры Грумта было всего два платья, причём то, что отдали, было выходным.

— Ага, — ответила рыжая, словно не заметив тона Вильмы, и спросила у Сильмы: — Так на огороде же растёт у вас хоть что‑то?

— Растёт, но кто же сейчас выйдет на улицу, ведь ночь! — Женщина не успела досказать, как рыжая девочка, так и не надевшая платье, выскользнула на улицу.

— Не боится она, значит, нечи… — начала Вильма, но мать её оборвала:

— Она спасла Грумта, и мы должны быть ей благодарны, независимо от того кто она!

— Она охранные заклинания проходит играючи, она не нечисть, а маг, очень сильный, — заступился за Листика Грумт.

— А чего она голой по лесу бегает? — не сдавалась Вильма.

— Она в лусалку иглает! — авторитетно заявила младшая сестра Грумта. И повернувшись к вошедшей Листику, спросила: — Плавда?

— Ага! — ответила девочка, сгружая принесенные ею овощи.

После сытного ужина мать Грумта с его помощью принялась разделывать козла, сокрушённо качая головой:

— Боюсь, что многое из этого сохранить не удастся, слишком много. Кое‑что удастся засушить и провялить, но…

— Вон у вас тот сундук, под окном, он пустой? Там такие стенки толстые, вы в нём что храните? — Листик показала на массивный ящик, сделанный из грубых досок.

— Высушенные шкуры, рога, большие кости. Отец делал из них разные поделки. В Тронске, на ярмарке, их хорошо раскупали, — вздохнув, ответил Грумт, — раньше хранили, а сейчас пустой, может что‑то осталось…

— Ага, — кивнула рыжая девочка и скомандовала: — Складывайте мясо туда! Свежим будет дней пять, больше не гарантирую — стенки слишком тонкие. Думаю, что за это время вы успеете его высушить или закоптить.

Листик не сказала, что заклинание стазиса она умеет накладывать только на толстостенные хранилища и на недолгое время. Это заклинание очень сложное и здесь голой силы мало, надо и умение.

— Стазис? — спросила Сильма, она хоть и была крестьянкой, но как и все жители пограничья знала о магии довольно много.

— Ага, — ответила Листик. Сильма и Грумт одновременно посмотрели на Вильму, такие заклинания могли создавать только маги, но та, не желая сдаваться, спросила:

— А чего же ты в лесу голой ходишь?

— А мне так удобнее, — улыбнулась рыжая девочка.

— Ага! — удовлетворённо произнесла самая младшая из сестёр, копируя Листика и с надеждой спросила: — А ты меня возьмёшь в лусалок поиглать? Я тоже платьице сниму!

Листик растерянно посмотрела на Сильму, та, улыбнувшись, сказала:

— Давайте спать ложиться, Листик, ты ляжешь вместе с девочками, хорошо?

— Ага, — ответила рыжая девочка и, посмотрев на Сильму, добавила: — За платье спасибо! Я его завтра надену, а то очень неудобно получится.

Что получится неудобно, Листик не пояснила. Уже лёжа на общих полатях, она тихо шепнула Вильме:

— У тебя будет таких два платья и гораздо наряднее, чем это.

— Листик, ласскажи сказочку, волшебную! — попросила младшенькая, остальные три девочки, в том числе и Сильма, замерли в ожидании, раз Листик волшебница, то и сказки должна знать подходящие. А рыжая волшебница растерялась, а потом, вспомнив Хуархиту, стала рассказывать одну из её сказок. В том мире, не знавшем магии, сказки были наполнены разными чудесами и волшебством.

Баронский суд судом только назывался, на самом деле это был как бы приём подданных владетелем земель. По закону такие приёмы полагалось проводить раз в полгода и не в замке, а в разных местах своих владений. Чтоб те, кому было тяжело добираться до замка, могли обратиться к своему господину. Понятно, что многие из владетелей этот старый закон не соблюдали, но барон Дрэгис неукоснительно выполнял этот обычай. На суд выносили не только споры, но и подавали прошения. В этот раз местом баронского суда были Малые Родники, самая дальняя деревня, но это не помешало тем, кто не хотел ждать разрешения своих проблем ещё полгода, съехаться в эту деревню.

На центральной, и единственной, площади деревни собралось почти все жители Малых Родников и все приезжие. Естественно, что детвора вертелась тут же, меньшие шныряли по всей толпе, старшие пытались подражать степенности взрослых. Хотя было видно, что им очень хочется присоединиться к младшим. Некоторый интерес вызвала рыжая девочка, стоявшая вместе с детьми Сильмы, недавно потерявшей мужа. Судя по тому что на девочке было платье её старшей дочери — Вильмы, Сильма собиралась принять эту рыжую в свою семью, хотя она‑то и своих прокормить толком не могла. Староста Малых Родников, увидев это, сделал себе заметку на память — с этим вопросом тоже обратиться к барону, девочку следовало отдать в более благополучную семью. Староста покрутил головой, словно что‑то выискивая — вчера приехали воины во главе с Гуго Нореком, но самого барона не было, а капитан дружины никак не мог проводить баронский суд. Но если барон не приехал вчера, то вряд ли он появится сейчас, чтоб прибыть к назначенному сроку ему пришлось бы ехать ночью! А это невозможно даже под охраной воинов!

— Здрасьте! — поздоровалась Листик с тремя монахинями.

— Здравствуй, Листик! — улыбнулась девочке мать–настоятельница Русилина, она и ещё две сестры тоже пришли на баронский суд. Настоятельница монастыря святой Урсулы–матери пояснила девочке своё присутствие: — Я подавала прошение в замок, но гном–управитель сказал, что такие вопросы господин барон решает только на суде. Вот мы и здесь, не ждать же нам ещё полгода!

— Ага! — кивнула девочка.

— Здравствуй, Листик! — поздоровался пожилой мужчина

— Привет, Терлин! А ты чего здесь? — поинтересовалась Листик.

— А вот интересно посмотреть на баронский суд, — хитро прищурившись, ответил баронский обходчик. Он‑то знал, что барон объявил Листика своей наследницей и что этот суд поручен ей. Приехал он вчера вместе с дружинниками.

— Ага, — кивнула девочка, — смотри…

Этот обмен приветствиями вызвал некоторое недоумение остальных — кто же эта рыжая девочка? Вроде её приняла Сильма, значит она найдёныш, возможно, подброшенная дочь кого‑нибудь из необычного народца, а может и нечисти. Не иначе как пропавший муж Сильмы с кем‑то в лесу погулял, вот девочку и подбросили в его семью, но тогда почему она такая большая? Ведь подбрасывают младенцев! И откуда у этой девочки такие знакомства? Тихое обсуждение селянами этого вопроса прервал звук трубы. К помосту с большим стулом, изображавшем баронское кресло–трон, выехал Гуго Норек в сопровождении воинов. Десять из них остались сидеть в сёдлах, а десять и сам Гуго спешились. Капитан дружины поднялся на помост и торжественно провозгласил:

— Наш господин Лэри де Гривз, барон Дрэгис, повелел! Отныне баронский суд будет вершить его дочь и наследница Листикалинариона Дрэгис!

Гуго развернул знамя с новым гербом баронства: на голубом фоне летел золотистый дракон. Дракон был необычным, совсем непохожим на дракона, он был, если можно так сказать, изящнее и гораздо красивее этих больших зверей. Вообще‑то до утверждения королевской канцелярией нового герба и флага пользоваться ими было незаконно, но на такие мелочи в пограничье внимания не обращали, тем более что соответствующее прошение, вместе с представлением Листика как наследницы, было уже подано.

— Госпожа баронесса, прошу вас! — как можно более торжественно произнёс Гуго.

— Ага! — важно ответила Листик и легко запрыгнула на помост. Усевшись в кресло и немного поёрзав, баронесса сообщила: — Ужас!

Не пояснив, что ж такого ужасного она обнаружила, баронесса забралась на сидение с ногами, после чего умостившись на высокой спинке, как воробышек на жёрдочке, удовлетворённо заметила:

— Вот!

Селяне поражённо молчали, глядя на свою рыжую баронессу, а Гуго, пряча улыбку в усы, объявил первого просителя. Несмотря на свой юный возраст, баронесса, судила быстро и справедливо. Сначала были вопросы и жалобы местных, всё‑таки суд был в Малых Родниках. Последним выступил староста и, робея перед этой девчонкой, попросил:

— Госпожа баронесса! Не могли бы вы… Гм… Выделить воинов, для… Совсем нежить проклятущая замучила! Вон давеча, днём напала! Прохода нет! Из деревни выйти невозможно!

— Ага, — кивнула баронесса и, очень удивив старосту, заявила: — Я останусь у вас на три дня и сама с ней разберусь.

А староста ещё пожаловался:

— Налог бы нам убавить, кабаны из леса в поле повадились, что не съедят, то вытопчут. Нам самим есть нечего будет!

— Ага, — снова кивнула Листик и позвала: — Ханнау!

Из‑за частокола деревни взметнулась драконья голова, как дракон сумел так незаметно подобраться и как преодолел охранный периметр, никто не понял. Но то что он это сделал, не вызывало сомнения. Многие закричали от ужаса. Только баронские дружинники и Терлин остались спокойны. А дракон чего‑то ждал, не делая попытки напасть. Баронесса громко, перекрывая панические вскрики, сказала:

— Вот. Ханнау будет охранять ваше поле, за это она может съесть всех кабанов, что поймает. Понятно?

Рёв дракона был ответом, рыжая девочка махнула рукой, словно отпуская кого‑то, и громко захлопав крыльями, дракон грузно полетел в сторону гор. Люди на площади поражённо молчали. В этой тишине раздался нежный голос:

— Листик, люди вырубают и выжигают лес под своё поле, а там наши деревья!

На краю площади стояла древесная русалка, или как их ещё называют — дриада. Стояла не скрываясь. Девочка кивнула и вопросительно посмотрела на старосту, тот, почему‑то засмущавшись, ответил:

— Так… Это… В ту сторону нежити не было, вот мы и…

— Понятно, — усмехнулась баронесса, — пошли туда, где безопасно. А не подумали, что именно русалки не пускают туда нежить. Вырубите там деревья — русалки уйдут. А нежить придёт и тогда, вообще, из своей деревни не высунетесь!

— Так что же нам делать? — растерялся староста, остальные селяне молчали — и так, и так выходило плохо: не вырубить лес, значит остаться без пахотной земли, той, что было, уже не хватало, вырубить — там заведётся нежить, она может и среди поля спрятаться — те же мирархи, или, как их ещё называли, туманники.

— Я выжгу нежить, с той стороны и будет поле. Там русалок нет. И чтоб впредь не обижали необычный народец, понятно?

Девочка медленно обвела всех взглядом, стараясь выглядеть грозной, хотя ей очень хотелось показать притихшим людям язык. Гуго понял состояние девочки и покачал головой, напоминая, что надо сохранять спокойный и величественный вид. Листик не выдержала и хихикнула, но тут же стала серьёзной. Перед ней на помосте появились мохнатые существа, размером с кошку, и что‑то запищали. Девочка выслушала и, нахмурив брови, поинтересовалась:

— Кто тут мельник?

Худой селянин протолкался к помосту и низко поклонился. Баронесса грозно спросила:

— Ты чего это мельничных брауни обижаешь? Что трудно оставить то зерно, что рассыпалось, а не сметать его? Оно же всё равно с мусором перемешалось! А брауни выберут его, жалко, да? Или такой вредный?

— Так они же мельничные колёса клинят, не работа, а одно мучение получается! — возмущённо ответил мельник, но при этом опасливо поглядывая на грозную баронессу. Листик перевела взгляд на снова запищавших домовых. Выслушав их, девочка кивнула мельнику:

— Значит так! Чтоб мне до завтра помирились! Сами договаривайтесь — кто кому, что и сколько должен! Понятно! Можете идти!

Листик махнула рукой, отпуская спорщиков. Притихшие брауни и почему‑то пятящийся задом мельник направились в сторону мельницы. А на площадь вывалилась толпа похожих на скрипящие коряги лешаков. Люди попятились, столько лесной нечисти сразу никто ещё не видел. Листик, нахмурившись, выслушала громкие скрипы и сказала:

— Завтра я к вам в овраг зайду и разберусь с кикиморами!

По толпе людей прокатился изумлённый вздох, все знали, какие вредные и неуправляемые существа кикиморы. Кто же такая эта маленькая рыжая баронесса, что запросто может с ними разобраться? А то, что она может это сделать, после её разговора с драконом никто не сомневался. Староста тихо спросил об этом у Терлина, к невозмутимым норвеям он обращаться побоялся.

— Про Хозяйку леса слыхал? — усмехнулся баронский обходчик. — Вот это она и есть.

— Но как же… Она же баронесса… Капитан сказал что… Как же так?.. — Услышав ответ, не мог прийти в себя староста. Про Хозяйку леса он слышал, но думал, что это кто‑то очень могучий из необычного народца, русалка или дриада.

— Листик, дочь нашего барона, потому и баронесса. Ну и Хозяйка, видел, как её нечисть слушается, да и драконы тоже.

Староста закивал, а Русилина и сопровождавшая её Олива переглянулись — чего‑то подобного они и ожидали. Листик заметила это переглядывание и спрыгнула к ним со своего насеста.

— Чего же вы своё прошение не подаёте? — Хитро прищурилась улыбающаяся девочка.

— Листик, ты… Вы действительно баронесса? — растерянно спросила сестра Олива.

— Ага, — ответила рыжая девочка, а Русилина тихонько поинтересовалась, указав на Терлина:

— Тот достойный человек говорит, что вы Хозяйка леса, это правда? Хотя чего я спрашиваю, я же видела… И тогда и сейчас. Но святая Урсула к вам расположена благосклонно, как такое может быть? Ведь вы с нечистью…

— Может потому, что она никого не обижает и обидеть не даёт? — спросил неслышно подошедший Гуго Норек. Все жалобы и прошения были рассмотрены, баронский суд можно было считать законченным. Осталось только прошение матери Русилины. Она смотрела на Листика, не решаясь подать его. Девочка улыбнулась, протянула руку и сама взяла лист бумаги. Листик не стала его читать, ведь помогала составлять его Ирэн. А писалось это прошение в присутствии Листика, тогда ещё не баронессы. Но Русилина‑то этого не знала и теперь считала, что тогда девочка просто посмеялась над ней. Листик вздохнула и подписала, потом глянула на Гуго, тот что‑то произнёс одними губами, девочка, напустив на себя важный вид, повторила:

— Быть по сему! Ага!

Воины дружины ночевали там же, где и в первую ночь, с тем, чтоб утром тронуться в обратный путь. Староста пригласил Листика, но та отказалась:

— Я у Сильмы жить буду, а вы лучше святых сестёр разместите, а то они первую ночь на сеновале спали, неудобно как‑то получается!

Появлению Листика Сильма была удивлена, она думала, что баронесса разместится на постой в доме получше. Улыбающаяся рыжая девочка появилась на пороге, когда Сильма с детьми собрались ужинать. Благодаря Листику, у них теперь было вдоволь мяса, а баронесса принесла хлеб и сладкие пироги, что ей передала Герда, она хоть и знала, что Листик пойдёт в Малые Родники не с дружинниками, но всё равно передала корзинку и строго наказала Гуго отдать Листику. Сильма и её дети сначала чувствовали себя скованно, но младшую дочь открывшееся высокое положение рыжей девочки нисколько не смущало, она сразу же поинтересовалась:

— А когда мы в лусалок иглать будем?

— Обязательно будем! Вот только поужинаем, а потом я со всеми делами разберусь, да ваши окрестности от нежити почищу, — улыбнулась рыжая девочка и протянула Вильме две золотые монеты: — Спасибо за платье, это тебе, чтоб купила себе два новых.

— Но здесь же гораздо больше! Здесь хватит на…

Дочь Сильмы не досказала, Листик её перебила:

— Вильма, я же вижу — деньги вам нужны. Ты отдашь их матери, и вы их попытаетесь сэкономить, так у тебя и не будет двух новых платьев, вот! А так, одну монету будете экономить, а на вторую купите платья! И вообще, вам очень трудно будет здесь прожить, вам, конечно, помогут, но всё равно будет трудно. Сильма, я бы хотела тебе предложить должность в замке, Герде нужна помощница. На кухне есть повара, а по хозяйству она одна, от дружинников в этих делах мало толка. А ещё я переговорила с Гуго, он готов принять Грумта в дружину как оруженосца.

Листик посмотрела на мальчика, тот сразу же кивнул, а потом, смутившись, посмотрел на мать, словно спрашивая у неё разрешения, а рыжая баронесса продолжила, уже непосредственно обращаясь к Грумту:

— А потом и дружинником станешь.

Закончив ужинать стали укладываться спать, к Листику прижалась младшая дочь Сильмы:

— Ласскажи сказку! Волшебную! Как вчела!

Листик задумалась и стала рассказывать сказку другой своей знакомой из Арэмии, наездницы, акробатки и танцорки Карэхиты Игуэс.

Глава восьмая Немного из прошлого — цирковые

Жозе правил лошадьми. Он ехал в головном фургоне колонны своего цирка, а где должен ехать директор и владелец цирка? А почему сам правил? Так он не гордый, вполне может это делать. А ещё он не такой уж и богатый, чтоб нанимать возниц. Жозе ещё и смотрел по сторонам, а тут было на что посмотреть — местность была очень живописная, словно картина художника. Вот и поворот, за ним раньше дорога подходила к домику под красной черепичной крышей. Но месяц назад, когда цирк Жозе ехал в Арэмию, домика на этом месте не оказалось! Он будто исчез! Если бы его развалили — остались бы развалины, если бы сгорел — осталось бы пожарище. А так — полянка заросшая травой! И всё!

Вот так размышляя, Жозе заметил маленькую худенькую фигурку, стоящую у полянки, где был домик, только тогда, когда кони стали упираться, не желая идти дальше. Судя по крикам, раздавшимся у него за спиной, такое произошло с лошадьми не только его фургона. В коней будто вселились демоны, они громко ржали, брыкались, всем своим видом показывая желание бежать от этого места, бежать в ту сторону, откуда пришли. Но сделать это им не позволял фургон, в который они были запряжены. Жозе больше ни на что не обращал внимания, прилагая титанические усилия, чтоб унять коней. Внезапно кони успокоились, перед их мордами стояла рыжая девочка и, поглаживая, что‑то говорила. Та самая девочка, что стояла у того места, где был домик. Успокоив упряжку первого фургона, девочка пошла ко второму. Только сейчас Жозе обратил внимание на то, что девочка обнажена! Раньше было не до этого, надо было сдерживать испуганных коней. Непонятно почему она разделась, а может её раздели? Жозе пугливо огляделся, если бы здесь были грабители, они уже напали бы! Но с другой стороны, кто‑то же раздел девочку? Хотя какой в этом смысл? Если бы это был ребёнок из богатой семьи, то тут были бы сопровождающие или следы борьбы сопровождающих с грабителями. Но ничего этого не было! Пока Жозе размышлял, кони, запряженные в фургоны бродячего цирка, успокоились, их утихомирила рыжая девочка. Даже львы, зарычавшие в своей клетке–фургоне, затихли — они тоже ревели, добавляя всеобщего переполоха. Жозе спрыгнул с козел и пошёл посмотреть — что же там?

Подойдя к львиному фургону, Жозе застал странную картину — девочка с интересом рассматривала жёлтых хищников, испуганно забившихся в дальний угол клетки. Около рыжей девочки стоял Журо — второй укротитель, или лучше сказать — помощник укротителя, укротителем был сам Жозе. Подняв взгляд на помощника укротителя, рыжая малышка спросила, показывая на больших кошек:

— Это кто?

Жозе заметил у девочки полоски от слёз на щеках, видно, она перед этим плакала, подтвердив догадку директора цирка, что девочку таки обидели — раздели и ограбили. Несмотря на своё удивление — потревоженные львы обычно рычат на посторонних, а тут они словно испугались маленького ребёнка, Журо ответил:

— Это львы! Лев самый сильный зверь! Потому его и называют — царь зверей!

— Ага, а как их зовут? — задала следующий вопрос девочка.

— Льва так и зовут — Царь! Видишь, какая у него грива? Словно царская мантия! А без гривы — это львица, её зовут…

— Ага, Царица, — предположила малышка. Журо улыбнулся:

— Нет, её зовут — Злюка!

— А тебя как зовут? — спросила изящная девушка, с черными как смоль волосами и такими же глазами. Она и другие цирковые, убедившиеся, что лошади, запряженные в их фургоны, успокоились, подошли посмотреть на девочку, их так легко угомонившую.

— Листик, — ответила девочка и сама задала вопрос: — А тебя?

— Селена, — улыбнулась девушка, — вообще‑то это моё артистическое имя, а друзья меня называют — Смоль.

— Ага, — улыбнулась в ответ девочка.

— Откуда ты такая взялась? — поинтересовался Жозе, внимательно рассматривая девочку со странным именем — Листик.

— Оттуда, — мотнула головой в сторону рощи рыжая девочка. Жозе многозначительно хмыкнул — его догадки о том, что эта рыженькая — жертва ограбления, подтверждались. Он хотел спросить девочку, куда делась её одежда, но Смоль его опередила:

— Листик, а где твоя одежда?

Девочка растерянно оглянулась, словно в поисках своих вещей, а потом, пожав плечами, сообщила:

— А у меня её нет.

— Как нет?! — удивился кто‑то из цирковых артистов, а Смоль, приобняв девочку за плечи, увлекла с собой:

— Идём, я тебе дам хотя бы шаль, а потом что‑нибудь придумаем.

Когда маленькие фигурки скрылись за фургоном, Жозе прикрикнул на остальных:

— Что встали? Ехать надо!

Оставшись у фургона со львами вдвоём с директором цирка, Журо придержал его за рукав:

— Царь и Злюка испугались, очень испугались! Забились в угол… А потом подошла эта рыжая и как‑то их успокоила.

— Как она могла их успокоить? — возразил Жозе. — Ты ещё скажи, что это она их напугала! Напугала, а потом успокоила. Меня другое волнует, как она здесь оказалась, да ещё в таком виде! До жилья отсюда далеко, да и вряд ли она голой гулять пошла.

Журо пожал плечами, показав, что это его занимает меньше всего, а Жозе развернулся и пошёл к своему фургону. Проходя мимо фургона Смоль, он потрепал по гриве одну из двух тонконогих лошадок, привязанных к кольцам в заднем борте повозки, потом осторожно туда заглянул, но обитательницы этого фургона: Смоль, Карэхита и Батар — были слишком увлечены, чтоб обращать внимание на тех, кто к ним заглядывает — они одевали рыжую девочку. Та стояла, раскинув руки в стороны, а Смоль подворачивала явно большие цветастые шаровары. Карэхита одёргивала тоже великоватые для этой малышки, вышитые узорами курточку и рубашку, а Батар наворачивала на рыжую голову что‑то вроде тюрбана из длинного куска ткани.

— Ишь! Нашли себе куклу, теперь наряжают, — пробурчал Жозе и, постучав по дощатому борту фургона, закричал: — Сейчас трогаемся! Не задерживайте колонну!

Фургоном правила Батар, в отличие от миниатюрных Смоль и Карэхиты, она была рослой и мускулистой. Чудно одетая Листик примостилась с возницей рядом, впрочем, тут же сели и другие две девушки — места, где могли сесть двое крупных мужчин, хватило и девушкам, и девочке.

— А вы кто? — поинтересовалась девочка. — Зачем вам такие большие звери, ну, которые Царь и Злюка?

— Мы цирковые артисты, мы ездим по стране и даём представления, — ответила Карэхита.

— Ага, а как это — давать представления? — заинтересовалась Листик.

— А вот если поедешь с нами, то увидишь, — ответила Батар, щёлкнув вожжами.

— Вы мне покажете? Да? — спросила девочка.

— Обязательно покажем! — засмеялась Батар.

— Ну тогда я еду с вами, — важно произнесла рыжая малявка, вызвав улыбки девушек.

Цирковой обоз катился дальше без происшествий. Вечером фургоны были поставлены в круг, матушка Мижан занялась стряпнёй, в этом ей активно помогала Батар, остальные цирковые, расположившись вокруг костра, вдыхали аппетитные запахи и слушали, как Жозе пытался выяснить, кто такая Листик и откуда она взялась на дороге:

— Так откуда ты пришла? Да ещё и в таком виде?

— Пришла, — односложно отвечала девочка.

— Ну, мы поняли, что не прилетела, — кивнул Жозе, при этих его словах девочка почему‑то заулыбалась. А директор цирка продолжал настаивать: — Так откуда ты пришла?

Листик продолжала молча улыбаться, а Жозе попытался зайти с другой стороны:

— А где ты была до того, как к нам пришла?

— На Каприне, — ответила рыжая девочка. Жозе и Журо переглянулись. Они довольно много попутешествовали, но этого названия не слышали.

— А что ты там делала? — продолжил допрос Жозе, в надежде хоть что‑то прояснить. Ответ Листика его очень удивил:

— Брёвна перетаскивала.

— Какие брёвна?

— Большие такие, их надо было из одной кучи в другую перенести.

— Ты что одна перетаскивала? — удивился Журо, трудно было поверить, что эта малявка может тащить бревно, пусть даже маленькое, а не большое, как она утверждает.

— Не–а, не одна, нас там много было, — ответила девочка. Мужчины переглянулись — если много, то возможно так и было, кто‑то таскал брёвна, а девочка просто была вместе с ними. Но Листик снова их запутала: — Каждый брал по бревну и нёс. Надо было их быстро перетащить из одной кучи в другую!

— Зачем? — удивилась Батар.

— Потому что другие таскали нам навстречу из той кучи, куда мы носили, в нашу, — спокойно ответила девочка и принюхалась к уже почти готовой каше.

— Изверги какие‑то! — возмутилась матушка Мижан. — Заставлять детей такое делать! Где это видано?!

— Я же сказала — на Каприне, — ответила Листик, подставляя миску, выделенную ей Карэхитой. Матушка Мижан от жалости к бедному ребёнку положила двойную порцию, а потом спохватилась — девочка же столько не съест! Миска‑то была большая, рассчитанная на взрослого едока! Но девочка быстро всё съела и попросила добавки. Все с удивлением смотрели на эту малышку, умявшую столько каши. Только Жозе и Журо не обратили внимания, обсуждая то, что рассказала эта рыжая девочка.

— Она сказала «на», а не «в», — тихо говорил Журо, — скорее всего этот Каприн не страна, а что‑то типа острова. Точно остров! И находится он где‑то далеко, в южных морях. Ни я, ни ты не знаем этого названия.

— Наверное, ты прав, только там, на юге, существует работорговля и только там могут так издеваться над детьми…

— У нас тоже используют детский труд, да и наши кабальные слуги — это те же рабы, — возразил Журо, но Жозе пояснил, почему он так думает:

— У нас даже кабального слугу не заставят выполнять бессмысленную работу. Его труд должен приносить доход хозяину, а не убыток. А заставлять носить брёвна из одной кучи в другую, навстречу друг другу…

— Если девочка не врёт, — заметил Журо.

— А чего ей врать? Да и то, что там есть брёвна, говорит о том, что там и лес растёт, значит, этот остров большой.

— Жозе, если допустить, что их там, действительно, заставляли делать бессмысленную работу, то и брёвна для этого могли привезти. А вот то, что она была рабыней, вполне возможно, посмотри как изголодалась! Третью тарелку доедает! Как бы ей плохо не стало!

Цирковой обоз катился по полям и рощам ещё один день, потом остановился. Вечером фургоны, как обычно, поставили в круг, а вот утром не было привычных сборов в дорогу. Артисты, дружно работая, установили четыре высоких мачты, укрепив их растяжками. Между мачтами натянули различные канаты — тонкие и толстые.

— Это зачем? — спросила Листик у Смоль.

— Мы тут будем репетировать, — ответила черноволосая девушка. — Понимаешь, Листик, когда мы приедем в город, то надо сразу выступать. Ведь нам приходится платить налоги, а их достаточно много. Нас приравняли к торговцам, а они платят за место, рыночный сбор, ну и много ещё чего, если тебе интересно, то спроси у Жозе, он точно знает, или у матушки Мижан, она ведёт все денежные дела. А нам надо программу обновлять, ведь ещё и года не прошло, как мы выступали в Тарахене. Вот потому мы здесь и остановились, будем новые номера разучивать и отрабатывать их исполнение. Понятно?

— Ага, — ответила Листик, она уже поняла, что цирковые артисты едут из Арэмии, а туда‑то ей меньше всего хотелось попасть. А другой город девочку вполне устраивал. Листик с интересом наблюдала за приготовлениями, и не только смотрела, но и помогала. Когда всё было готово, девочку позвал высокий и худой мужчина:

— Мелкая, иди сюда! Я тебе покажу настоящее волшебство!

— Фаримито, нужен свежий зритель, — усмехнулась Батар, — он и меня точно так же мучил.

Листик уже знала, что Батар недавно присоединилась к цирку Жозе. Смоль захихикала, а Карэхита пояснила:

— Мы уже знаем все «магические» трюки Фаримито. Ему просто надо проверить, заметны ли будут секреты его «волшебства», вот он и ищет на ком бы опробовать то, что он придумал, иди, Листик, тебе понравится, все дети любят волшебство.

— Ага! — ответила Листик и замерла перед сидевшим на цветастом коврике, скрестив ноги, фокусником. Тот, напустив на себя важный вид, произнёс какую‑то абракадабру и достал из воздуха цветок, вообще‑то достал он его из рукава, но проделал это настолько ловко, что впечатление было именно внезапного возникновения розы из ниоткуда. Листик захлопала в ладоши, она восхитилась, не столько самим фокусом, столько тем, насколько это было ловко проделано, она‑то видела, что сделал Фаримито. Тот, учтиво склонив голову, протянул розу девочке:

— Это прекрасной даме как истинной ценительнице высокого магического искусства! А теперь, небольшая разминка. Маленькая такая проверка внимания. У меня есть три стопочки, вот, под одну из них я кладу шарик.

Фаримито положил под металлический стаканчик деревянный шарик и со словами — «кручу, верчу, обмануть хочу» стал быстро двигать стопочки по коврику, меняя их местами.

— Базарный фокус! — фыркнула Карэхита. — Так обманывают простаков!

— Базарный или нет, а позволяет определить, насколько внимателен зритель, — хитро улыбнулся фокусник и спросил у Листика: — Где шарик?

— Вот тут! — Девочка протянула руку, чтоб поднять один из стаканчиков.

— Нет, его тут нет! — Ещё шире улыбнулся фокусник, поднимая стаканчик. Улыбка сошла с его лица — шарик, действительно, находился там!

— И вот тут! — Листик подняла следующий стаканчик, там тоже лежал шарик! Широко улыбаясь, девочка подняла и третий стакан, и там был шарик!

— Э–э–э… Как? Не может быть! — Фаримито раскрыл ладонь — там был четвёртый шарик!

— Да, неизвестно кто кого проверил на внимательность! — засмеялась Карэхита. Поняв, что происходит что‑то необычное, к фокуснику стали подходить остальные цирковые. Смоль, которая тоже наблюдала за Листиком и Фаримито, с улыбкой стала рассказывать о произошедшем. А Листик накрыла шарики стаканчиками.

— Ставлю медяк против серебрушки, что там их не окажется! — закричал пожилой мужчина с большим накладным красным носом.

— Урторио, почему ты так думаешь? — спросил Жозе, беря деревянный шарик из рук растерянного фокусника.

— Должна же в этом действе быть какая‑то интрига!

— Урторио, ну какая тут может быть интрига, в чём? — спросил ещё один подошедший мужчина, могучего телосложения.

— Интрига должна быть! А то жить неинтересно! — ответил пожилой мужчина. А Жозе без лишних разговоров попереворачивал стаканчики, шариков там не было! Посмотрев на ухмыляющуюся девочку, директор цирка строго спросил:

— Где?

Листик разжала ладошку и показала шарики.

— Вот! — обрадовался Урторио, а мужчина могучего телосложения укоризненно покачал головой:

— Ты из всего цирк сделаешь! Паяц во всём паяц! Клоун!

— Да, клоун! Так не всем же гири тягать, кто‑то и… — возразил Урторио, совсем не обидевшись на то, что его обозвали паяцем. — Это, между прочим, тоже надо уметь! Хороший клоун…

— Интриги плести должен! — засмеялась Смоль и, обратившись к фокуснику, сказала: — Сегодня, Фаримито, тебя самого проверили на внимательность!

— Листик, а что ты ещё можешь? — спросил Жозе

— Вот! — ответила девочка и достала из воздуха, точно так как это сделал фокусник, цветок. И Жозе, и Фаримито сумели разглядеть, как Листик доставала цветок из рукава, обычный полевой цветок, каких вокруг было множество. Жозе удовлетворённо кивнул, Фаримито встал и поклонился, остальные захлопали. Никто из них не знал, что в отличие от фокусника у Листика ничего в рукаве не было, цветок она туда заранее не прятала, и если бы кто‑нибудь этот цветок понюхал, то с удивлением обнаружил бы отсутствие какого‑либо запаха!

— Искусством создавать иллюзии многие пренебрегают, считают это баловством, чем‑то мелким, недостойным их. Они считают, что это просто обман, — говорила Тайша, внимательно слушавшей её рыжей девочке. В руках у пепельноволосой девушки один за другим возникли четыре ножа, которые она метнула в недалеко стоящее дерево. Ножи с хрустом вошли в древесину.

— Тайша, а как ты сделала эти ножи? Ведь у тебя в руках ничего не было! — поинтересовалась девочка.

— Пойди их достань, может, поймёшь, — улыбнулась пепельноволосая. Листик побежала к дереву, но пока она добежала, ножи исчезли, а вот в местах, куда они попали, остались глубокие отверстия–порезы.

— А куда они делись?! — удивилась девочка, оглядываясь на свою наставницу, та только улыбнулась. Листик, проведя пальцем по тем местам, где были ножи, спросила: — Это была иллюзия? Но как? Они были как настоящие! Будто ты их создала!

— Листик, создавать даже простые предметы не все боги могут! Только старшие, но я подозреваю, что и они не все такое могут. Для этого надо оперировать слишком многими… — Тайша не нашла подходящего слова и щёлкнула пальцами, Листик кивнула и повторила щелчок.

— Именно, — тоже кивнула Тайша, — чтоб создать самую простую материальную вещь, надо знать её внутреннюю структуру, а это очень сложная…

— Ага! Вещь! — Понятливо кивнула Листик, Тайша заулыбалась, уж очень важно, но в то же время забавно это у девочки получилось. Пепельноволосая наставница продолжила:

— Но повторить внешние признаки, даже не все, а только основные — это вполне мне по силам. Да и тебе, думаю, тоже. Вот смотри. — В руках Тайши возник нож, она его передала девочке. Листик осторожно взяла его, понюхала, попробовала остроту лезвия и сообщила:

— Острый! Только это не нож! Он не пахнет железом! Это такая иллюзия, да? Но очень уж она… Прямо как настоящая!

— Настоящая иллюзия, — усмехнулась Тайша, — хорошее определение. Настоящая иллюзия должна быть ничем не отличимая от реальности! Длительность её может быть недолгой, но достаточной, чтоб убедить того, для кого ты эту иллюзию создала, что он видит реальность, а не магический мираж. Для этого совсем не обязательно, чтоб твоя иллюзия имела все признаки копируемого тобой предмета. Только те, которые необходимы тебе для выполнения действия, характерного для этого предмета. Понятно?

— Не–а!

— Хорошо, объясню на примере. Вот смотри. — В руках Тайши снова возник нож. — Видишь, он острый. Для того чтоб что‑то разрезать, этого вполне достаточно. Остальные признаки необязательны. Теперь понятно?

— Ага!

— Ну, если ага, тогда продолжим. Я тебе показываю как, а ты повторяешь. Сплетать свои заклинания вряд ли у тебя получится, а вот запомнить базовый набор и складывать разные варианты плетений, ты вполне сможешь. Запоминай, как это делается…

Листик улыбнулась, вспомнив свою строгую наставницу, хотя почему строгую? Всё то время, пока Листик пробыла у пепельноволосой драконы, она и Рамана откровенно баловали девочку.

— Листик, а что ты ещё умеешь? — спросил Жозе, прерывая воспоминания девочки. Она растерянно оглянулась и честно ответила:

— Ничего такого, мне же больше не показывали!

Листик имела в виду, что ей не показывали сейчас, но окружающие сделали вывод, что эти фокусы девочке кто‑то показывал раньше.

— Листик! Давай ты будешь у меня помощницей, — предложил Фаримито, директор бродячего цирка хмыкнул:

— Там видно будет. А сейчас чего встали? Давайте репетируйте, мы здесь пять дней пробудем, потом надо двигаться в Тарахену, мы должны быть там к началу ярмарки!

Фаримито, вздохнув, стал сооружать какую‑то конструкцию из разноцветных ящиков, Смоль начала ему помогать, а Карэхита пустила своих тонконогих лошадок по кругу, запрыгнув на одну из них, девушка встала в стойку на руках, а потом, сделав сальто, перепрыгнула на вторую лошадку. Сделала Карэхита это легко, словно бабочка, перепорхнувшая с цветка на цветок. Листик захлопала в ладоши. А Урторио, сделав зверское выражение лица, заговорщицким тоном, хрипло сказал Листику:

— Недолго ей прыгать осталось, Фаримито сегодня её таки распилит напополам!

— Как распилит?! — испугалась девочка и со страхом посмотрела на улыбавшегося фокусника, тот не расслышал, что говорил клоун девочке.

— Ржавой пилой! — трагическим шёпотом пояснил Урторио. При этом он начал заламывать руки так, словно пилить собирались его.

— Не верю! Не верю, — голосом прокурора произнесла Батар, обращаясь к клоуну. — Где правда жизни? Где сопереживание? Ты должен трепетать от ужаса, а руки, руки… Что ты их вывернул, словно в носу поковыряться собрался!

— У него трагизм появится, если ему гирю на ногу уронить, — мужчина атлетического сложения, легко подбрасывая, перекидывал большую и, наверное, очень тяжёлую гирю из руки в руку. Увидев, что Листик на него обратила внимание, он в замахе вверх выпустил завертевшуюся гирю из руки, и когда та начала падать вниз, поймал её на шею: — Хех!

— О–о–о! — восхитилась девочка, а польщённый атлет, широко разведя в стороны руки, в которых снова было по тяжёлой гире, поклонился девочке. Листик отвесила поклон в ответ и повернулась к Батар, доставшей ножи:

— Батар, а зачем Фаримито пилить Карэхиту?

— Номер такой, вернее, фокус. Карэхита залазит в ящик, а Фаримито будто её пилит, а потом раздвигает половинки ящика в стороны. В одной — Карэхита улыбается и машет руками, а во второй болтает отпиленными ногами.

— Как же она может болтать ногами, если ей ноги отпилили и они в другой половинке ящика? — удивилась девочка, с жалостью глядя на вставшую ласточкой на своей лошадке улыбающуюся девушку.

— Там ноги не Карэхиты, а Смоль, — засмеялась Батар, начиная подбрасывать ножи. Шесть ножей, завертевшись, превратились в блестящую ленту. Листик завороженно смотрела, Батар жонглировала ножами, заставляя их взлетать — то друг за другом, то парами, то по три штуки! Казалось, ножи просто висят в воздухе! И делала это девушка без всякой магии!

— Батар, а ты меня так научишь? — Листик протянула руку и поймала один нож, поймала ладонью за лезвие.

Ой! — испуганно выдохнула Смоль, а Карэхита спрыгнула с лошади и бросилась к девочке:

— Листик, ты не сильно поранилась!

Ножи Батар были такими острыми, словно они были предназначены не для жонглирования, а совсем для другого. Жонглёрша, тоже дёрнувшаяся к девочке, остановилась, но при этом как‑то очень внимательно смотрела на руку девочки, державшую нож.

— Батар! Ну разве так можно!.. У тебя же ножи острые, как бритва! Да помоги же…

Высокая девушка молча показала на руку Листика, если бы это была обычная девочка, то нож отрезал бы ей пальцы. Но даже бритвенно–острый нож не может пробить драконью кожу, если, конечно, дракон готов к тому, что его ударят. Листик поймала нож ладонью, но, не желая демонстрировать свои возможности, быстро перехватила его так, чтоб острое лезвие было зажато между ладонью и пальцами, не касаясь их. На ладонях девочки не было никаких следов крови.

— Ага! — Листик протянула нож Батар и снова попросила: — Научи меня так!

— Хорошо, только мы будем учиться не на ножах, а на булавах, — кивнула девушка. Она достала короткие палки с утолщениями на концах и стала показывать Листику, как надо жонглировать. Через полчаса девочка уже вовсю подбрасывала, но только четыре булавы, шесть у неё ещё не получалось.

А тем временем на натянутый на столбах канат ступила Смоль. Она осторожно пошла, балансируя веером. Неожиданно сделав кувырок, девушка едва не упала, но выровняла равновесие и затанцевала на канате, словно под ней была не шаткая и узкая опора, а твёрдый пол. Листик, забыв о булавах, с восторгом смотрела на танец Смоль. Девушка, сделав несколько пируэтов, снова закачалась, будто собираясь упасть, но это вышло у неё как‑то очень изящно, словно это было элементом танца.

— Не бойся, Смоль не упадёт, это такие приёмы, чтоб пощекотать почтеннейшей публике нервы. Зритель любит, когда на его глазах вот так рискуют, — прогудел силач, стоявший рядом с Листиком и тоже наблюдавший за девушкой.

— Я тоже так хочу! — заявила рыжая малышка и ловко полезла по одной из опор, между которыми был натянут канат. Девочка бесстрашно ступила на этот канат и быстро по нему пробежалась, затем, как и Смоль, перекувыркнулась, повторив не только сам кувырок, но и мнимую потерю равновесия. Всё это у девочки выходило легко и непринуждённо, Листик даже в ипостаси человека легко держала равновесие, как дракон или как кошка. Но для всех она была маленькой рыжей девочкой, и то, что эта малышка показывала, вызывало изумление!

К концу дня умаялись все наставники рыжей непоседы, она, казалось, хотела испробовать всё, и очень многое у неё получалось. Листик только не приставала к Торунаро, оно и понятно — поднимать, а тем более подбрасывать гири девочке явно было не под силу. Вечером, после ужина, у костра зазвенели гитары, как оказалось Фаримито и Урторио очень неплохо играли. Под аккомпанемент зажигательной мелодии в круг вышла Карэхита. Листик, глядя на танцорку, казалось, перестала дышать. Когда танец закончился, девочка жалобно посмотрела на Карэхиту.

— Сейчас она скажет — научи меня, — улыбнулся Урторио, Листик показала клоуну язык и попросила девушку:

— Научи меня!

— С удовольствием, — улыбнулась в ответ Карэхита, — тебя учить — одно наслаждение!

Снова звенели гитары, танцевали Карэхита и Смоль. К ним присоединилась Листик, сначала неумело копируя девушек, а потом её танец становился уверенней и уверенней, и вот уже три танцорки кружились, то образовывая круг, то ведя собственные танцевальные темы. Когда девушки и девочка сделали последние танцевальные движения и застыли, обнявшись, раздались бурные аплодисменты. Зрители и аккомпаниаторы не жалели ладоней, выражая свой восторг.

Утром, когда матушка Мижан только начала готовить завтрак, артисты цирка Жозе собрались у его фургона, не было только Карэхтиы и Листика.

— Вряд ли она рабыня, — говорил Журо, — уж очень она уверенно держится. У тех, кто побывал в рабстве, появляется некоторая скованность в поступках. Они всё делают с оглядкой, словно боятся разгневать своего хозяина.

— Да и то что она показала… Пусть только два фокуса, но исполнила она их безукоризненно. Такое может быть только результатом долгой тренировки, — задумчиво произнёс Фаримито, — да и нож Батар она поймала за лезвие и при этом не порезалась. Может жонглировать она и не умеет, но с оружием обращается вполне умело.

— Вот только откуда она взялась? Всё‑таки округа Арэмии довольно густо населена, — высказался Урторио, — как‑то же она туда попала. Так откуда она там взялась, да ещё и в таком виде?

— Урторио, она же сказала с Каприна, думаю, что это какой‑то экзотический остров, — сделал предположение силач.

— Торунаро, с чего ты так решил?

— А я её спросил, почему она в появилась таком виде? И знаете, что она мне ответила? — прогудел атлет и, отвечая заинтересовавшимся слушателям, пояснил: — Она сказала — там все так ходят!

— Я могу ещё поверить, что где‑то на юге есть остров, где очень жарко и все ходят голышом, но Листик была‑то около Арэмии! Неужели ты думаешь, что она вот так и пришла оттуда в таком виде? — возразил Жозе. — И как она пересекла море?

— Ладно, пойду гляну как там Царь и Злюка, что‑то они себя сегодня очень тихо ведут, — обеспокоенно сказал Журо и направился к фургону–клетке.

— Да, посмотри, сегодня и с ними надо провести репетицию, — кивнул своему помощнику Жозе, — новых номеров разучивать не будем, закрепим старое.

— И всё‑таки её учили и очень многому учили, — вернулся к прерванной теме Фаримито, — уж очень многое она умеет. Почему я так говорю? Вы же видели, она буквально за несколько минут обучается тому, про что говорила, что не умеет! А на канате?! Так можно кувыркаться только после длительных тренировок! А как она вчера танцевала! А утверждала, что не умеет! Не может быть, чтоб это было в первый раз!

— Я бы её взяла партнёром в номер, — кивнула Смоль, — она немного потренируется и сможет станцевать на канате не хуже меня!

— Да и я бы взял её ассистентом в номер, — кивнул Фаримито, — у неё замечательно получается! Сколько в ней артистизма!

— Я бы тоже не отказался от такого ассистента, — заявил Торунаро своим гулким голосом.

— А что бы она делала в твоём номере? Или ты думаешь, что она сможет поднять твои гири? — засмеялся Урторио.

— Она бы могла сидеть на гире, что я поднимаю!

— Постой, постой! А если и я буду в твоём номере? Мы бы с Листиком станцевали на поднятых тобой гирях! Ты смог бы нас поднять? — спросила Смоль.

Силач пожал плечами, показывая, что это не составило бы для него труда. А Жозе задумчиво покивал и произнёс:

— Только не на гирях, а на таком помосте. Небольшой такой помост и на нём танцуете: ты — Смоль, Карэхита и Листик. Карэхита, как тебе такая идея?

Жозе обратился к заспанной девушке, вылезшей из своего фургона. Та пожала плечами, не сообразив, что от неё хотят. А Смоль спросила:

— А Листик, что, ещё спит?

— Не знаю, её в фургоне нет.

— Карэхита, вы же долго шептались там о чем‑то, перед тем как заснуть!

— Батар, я рассказывала Листику сказку, а потом она пошла спать.

— К кому? — удивилась жонглёрка. — У нас же в фургоне только три спальных места! Я думала, что она возле тебя и заснула!

— Я тоже так думала, а потом обнаружила, что её нет! — растерянно произнесла Карэхита.

— Вот! А вы — я бы взял ей в ассистенты! Я бы взяла её в номер! Она такая молодец, всё на лету схватывает! А она просто сбежала! — жёлчно произнёс Урторио. Смоль собралась ему возразить, а Батар укоризненно покачала головой, да и остальные не разделяли мнение клоуна, а тот продолжил развивать свою мысль: — Точно сбежала! Она и перед этим откуда‑то сбежала, её‑то и раздели, наверное для того, чтоб она этого не сделала. А вы… Накормили, приодели… А она даже спасибо не сказала! А вы тут — ах, ох! Какая помощница вышла бы…

— А пожалуй бы и вышла, — произнёс подошедший Журо и кивнул директору цирка, — и не кому‑нибудь, а нам с тобой, Жозе. Идем, глянешь на, как вы решили, пропажу. Я как увидел, так просто обалдел!

Жозе пошёл за Журо, впрочем, все остальные тоже пошли. Увиденная картина вызвала изумление, а потом смешки — в клетке со львами спала Листик! Она устроилась под боком лежащей Злюки, всегда злая и готовая кого‑нибудь цапнуть львица спокойно лежала, прикрыв девочку лапой. А вот спокойный и покладистый Царь стоял и хлестал себя по бокам хвостом, всем своим видом показывая, что не позволит приблизиться к своей подруге. При виде людей Царь тихонько, но грозно зарычал.

— Посмотри на него! — усмехнулся Жозе. — Охраняет!

Словно подтверждая его слова, лев зарычал громче. Листик заворочалась и открыла глаза, увидев собравшихся перед клеткой людей, она виновато захлопала глазами:

— Я только хотела посмотреть, а потом заснула!

— Листик! Но если ты только хотела посмотреть, зачем залезла в клетку?! — Всплеснула руками Карэхита.

— А я хотела ещё погладить! Они такие хорошие!

— Листик! Это дикие звери! Они могут напасть! — не выдержал Жозе.

— Не–а, они хорошие! — возразила девочка, а Злюка, словно подтверждая слова рыженькой малышки, принялась ту облизывать.

— Ой–ой, щекотно! Я сама умоюсь! — отбивалась Листик от львицы, но та продолжала ещё усерднее умывать девочку своим языком.

— Ты хоть что‑то понимаешь? — спросил Жозе у Журо, тот пожал плечами:

— Злюка относится к Листику как к своему детёнышу, не знаю почему. Может материнский инстинкт проснулся? Я когда её там увидел, — Журо кивнул на девочку, — очень испугался, думал, они её разорвали. Решил, что эта маленькая дурёха из любопытства сунулась в клетку и… Тут ещё Царь начал рычать. А потом пригляделся… Сам видишь, можно смело Листика брать к нам в номер. А можно и новый сделать — царь зверей и спящий младенец! Как тебе?

— Хороший номер, ничего делать не надо, — ворчливо начал Урторио, но хоть остальные и поглядели на него осуждающе, он тем же тоном закончил: — Спи себе среди львов, даже репетировать не надо.

— Так в чём дело? Вон можешь потренироваться, место освободилось, — усмехнулась Батар, кивнув на выбирающуюся из клетки девочку. Листик не стала открывать дверь, она просто пролезла между прутьями и немного смущённо начала оправдываться:

— Извините, что я проспала, я только немножко погладила Злюку, а потом как‑то заснула. Мне так тепло было.

— Пригрелась и заснула, — хмыкнул Журо, — рядом с такой‑то грелкой!

— Завтрак готов! — закричала матушка Мижан, и оригинальный способ проведения ночи Листиком был на время отодвинут в сторону. После завтрака круг внутри фургонов, служивший импровизированной ареной, был отгорожен высокой решёткой. В эту клетку на всю арену, внесли три большие тумбы, другой реквизит и впустили львов. Поскольку основное место репетиций было занято, все расположились вокруг арены, принявшись с интересом наблюдать за репетицией номера с большими жёлтыми кошками. Но львы были явно не в духе, они огрызались и не хотели запрыгивать на тумбы. Жозе грозно щёлкал длинным кнутом, но ни Царь, ни Злюка на него не обращали внимания.

— Ну что же ты? Почему не хочешь на тумбочку? — Листик, проскользнув между прутьями, обняла Злюку. Львица снова лизнула девочку, а та со словами — «смотри как надо» забралась на круглое возвышение. Львы последовали примеру девочки.

— А теперь прыгайте! — скомандовала Листик, но львы и не думали прыгать, они с недоумением смотрели на маленькую рыжую укротительницу.

— Листик, как же они будут прыгать? Они же должны перескакивать с тумбы на тумбу. А на свободной тумбе ты сидишь, — усмехнулся Журо.

— Ага! — Кивнула девочка и прыгнула на тумбу где сидела Злюка, та тоже прыгнула, освобождая место. Львица прыгнула на тумбу Царя, а тот перескочил на освободившееся место Листика. Так они и прыгали по кругу некоторое время.

— Жозе! Давай огненный обруч! Это будет шикарный номер, львы гонятся за младенцем, прыгая через пылающий круг! — подначил Урторио.

— Скорее, младенец гоняет львов, — усмехнулся Торунаро. А Карэхита и Смоль захлопали в ладоши, Батар только улыбалась.

— Предлагаю разнообразить и дополнить номер, — ехидно продолжил Урторио, — включить туда жонглирующую Батар и нашего атлета с гирями… Получится очень эффектно — Торунаро впереди львов со своими гирями прыгает сквозь огненный круг!

— Тогда и тебя нужно в этот номер, — прищурился силач.

— Это в каком же качестве? Что я там буду делать, после тебя‑то…

— А Царь будет прыгать сквозь огненный обруч, держа тебя в зубах!

Фаримито укоризненно покачал головой, глядя на спорщиков. А Жозе, отвлёкшись от карусели, устроенной львами и Листиком, прикрикнул на зрителей:

— Делом займитесь! Или ваши номера уже отработаны? Через три дня дальше двигаемся!

Люди разошлись, а Листик немного посидела в уголке клетки, наблюдая за львами и их укротителем. Потом её позвала Карэхита, она ехала к речке купать своих лошадок. Жозе посмотрел вслед удаляющимся всадницам и спросил у Журо:

— Что ты думаешь?

— Думаю, можно. На канате у неё великолепно получается, если она там ещё и жонглировать сможет… Это будет хороший номер.

— С жонглированием у неё не очень… — засомневался Жозе.

— Жозе, четырёх булав вполне хватит. Ещё можно её напарницей к Карэхите, — прикидывая, как задействовать в будущем выступлении рыжую девочку, произнёс Журо. Вспомнив, он добавил: — Фаримито просил…

— Хватит с него Смоль, две ассистентки у фокусника — это перебор, — возразил Жозе, усмехнувшись, продолжил: — А вот со львами её можно выпускать, не в номер — просто выход перед основным выступлением. Младенец и львы — хорошо смотрятся, публика любит такие сочетания.

— Ну что ж, на этом и порешим, — согласно кивнул Журо, — только номер как‑то по–другому назвать нужно, Листик на младенца обижается.

Мужчины засмеялись. Отсмеявшись, Жозе заметил:

— Похоже Единый услышал наши молитвы и послал нам это рыжее чудо, она поможет поправить наши дела! Только один её выход со львами сделает нам кассу.

— Карэхита, а почему твоих лошадок зовут Птичка и Рыбка? Как‑то не сочетается рыбка с птичкой, они же живут: одна в воде, а вторая летает в небе, — спросила Листик, она мыла Рыбку, а Карэхита, уже помыв Птичку, расчёсывала той гриву.

— Так почему? — не отставала Листик. Карэхита, заулыбавшись, ответила:

— Надо чтоб было ласково, если одну лошадку назвать злюкой, то она может обидеться.

— Но Злюка же не обижается!

— Так она же и не лошадка! — Карэхита погладила Птичку, а Листик спросила у Рыбки:

— А если тебя по–другому назвать, ты обидишься?

Лошадка фыркнула, показывая, что она обидится, если её мыть перестанут. Девочка засмеялась и завела Рыбку глубже в реку.

— Листик, не заходи глубоко! Русалки могут утащить! — забеспокоилась Карэхита. Листик фыркнула почти так же, как перед этим Рыбка:

— А ты откуда знаешь?

— Ну, так говорят, — пожала плечами девушка, — говорят, что в глухих местах, в реках и озёрах может водиться всякая нечисть! Враг Единого специально её разводит. Правда, мало кто видел…

— Глупости! — снова фыркнула Листик. — Русалки, да и другие из необычного народца, к врагу вашего Единого никакого отношения не имеют! Вот!

— А ты‑то, откуда знаешь? — удивилась Карэхита. — Пастыри говорят, что…

— Врут ваши пастыри! Вот! — ответила девочка и, хитро глянув на свою смуглую подругу, предложила: — А хочешь с русалкой поговорить? Тут одна за нами подглядывает.

Не дожидаясь ответа, Листик пару раз шлёпнула ладошкой по воде и позвала:

— Вылазь! Никто тебя не обидит!

Из‑под воды появилась молодая девушка, со светло–зелёной кожей и тёмно–зелёными волосами. Карэхита ойкнула и испуганно застыла, не зная, что делать. Потом, хоть как ей ни было страшно, она прыгнула в воду, подплыв к Листику и обняла её, словно стараясь защитить. Листик засмеялась, а русалка очень серьёзно сказала:

— Вы звали меня, госпожа?

— Ага, — ответила девочка, — вот, Карэхита хотела посмотреть на русалку. Она вас никогда не видела и говорит, что вы страшные и ужасные. Нападаете из‑под воды и топите зазевавшихся!

— Мы не нападаем и не топим, люди сами тонут, — серьёзно ответила русалка.

— Ага, — согласно кивнула Листик и пояснила своей подруге: — Они сами прячутся. Русалок бояться не надо. Вот водяники и водяницы могут утопить.

— А ты откуда это всё знаешь? — Изумлённо посмотрела на девочку Карэхита.

— Она — Хозяйка, — вместо Листика ответила русалка, было видно, что ей неприятно находиться под ярким солнцем. Листик это заметила и махнула рукой:

— Ладно, прячься.

Русалка, плеснув хвостом, скрылась под водой. Листик, проводив взглядом подводную жительницу, сказала Карэхите:

— Хвостатая, совсем дикая! Какие‑то они здесь у вас запуганные. Вообще‑то русалки без хвостов.

— Листик! Откуда ты это всё знаешь?! — Карэхита вытащила девочку на берег и посмотрела на её ноги. Словно ожидая там увидеть хвост. Девочка засмеялась:

— Нету у меня хвоста!

Листик могла бы сказать — сейчас нет, а так есть, но увидев, что её подруга очень перепугана, решила такого не говорить. А Карэхита испуганно проговорила:

— Пастыри приказывают сжигать пойманных русалок! А ты… Она назвала хозяйкой! Выходит ты тоже?.. Листик, ты не боишься львов. Да и лошади сначала тебя испугались, а потом… Ведь тогда они же тебя испугались, да? Я заметила это, когда ты появилась! Листик, кто ты?

Девочка улыбнулась и погладила девушку по руке:

— Я это я, и не желаю никому зла. И если ты меня не боишься, то хотела бы стать твоей подругой. Ведь мы можем дружить? Ведь так?

Карэхита глянула в большие зелёные глаза, смотрящие на неё с такой надеждой! Пусть это и особенный, какой‑то не такой, но это ребёнок! И как она слушала сказки, просто ощутимо сопереживая их героям. Наездница обняла девочку и прижала к себе, а Листик почему‑то всхлипнула.

История девятая. Немного из прошлого — как становятся святыми, или прощание с цирком

Старший пастырь Аргимаро смотрел на губернатора Тарахены, дона Итарано, а тот, отпив глоток вина из высокого бокала, произнёс:

— Вы хотите сжечь эту танцорку, потому что она вам отказала?

— Она ведьма, и место ведьмы на костре! — поджав губы, ответил старший пастырь. — В вопросах веры мы не можем допускать…

— Полно вам, я не собираюсь подвергать сомнению, а тем более опротестовывать ваше решение. Мне просто интересно, что было бы, если эта циркачка согласилась бы?

Аргимаро усмехнулся, он и дон Итарано были в Тарахене высшей властью, даже у старшего пастыря власти было больше, поэтому гражданский губернатор не мог, да и не собирался, оспаривать решение церковного иерарха, разве что оно касалось бы дона Итарано непосредственно. Губернатор Тарахены отпил ещё один глоток и поощряюще улыбнулся, старший пастырь усмехнулся в ответ, только вот эта усмешка выглядела очень зловеще:

— Она бы умерла быстро и безболезненно. Сами понимаете…

— Ваши маленькие слабости не должны стать достоянием… — перебил старшего пастыря дон Итарано и замолчал, поймав холодный взгляд того. Понимающе кивнув, губернатор, склонив голову, серьёзно сказал: — Да, ваша святость, ведьма должна быть сожжена! Образцово показательно, на главной площади. Я думаю, что это будет поучительное зрелище. Когда вы думаете провести это мероприятие?

— Завтра, зачем тянуть. Мне шепнули, что к нам едет с инспекцией архипастырь, надо показать ему наше рвение в вопросах веры. Я ещё не готов.

Губернатор кивнул, соглашаясь с последними словами старшего пастыря. Он тоже считал, что архипастырь слишком долго засиделся на своём месте. Дон Итарано был в курсе заговора, готовившегося старшим пастырем, да что в курсе — он сам в нём должен был принять активное участие. Но солдаты не пошли бы на открытое противостояние гвардейцам архипастыря, поэтому Аргимаро и его сторонники хотели свергнуть архипастыря не вооружённым противостоянием, а с помощью покушения, обставив всё как естественную смерть. А Итарано должен был обеспечить поддержку гарнизона Тарахены в случае, если на престол архипастыря появятся ещё претенденты, а они в Арэмии точно появятся. Вот тут и выиграет тот, у кого будет больше воинских сил. До прямого столкновения вряд ли дойдёт, это будет просто демонстрация мускулов, а гарнизон Тарахены, даже больший, чем гарнизон Арэмии, весомый аргумент. А этот внезапный визит архипастыря мог спутать все карты, поэтому стоит затаиться и продемонстрировать лояльность — с одной стороны и с другой — полную занятость местными делами. Для этой цели казнь ведьмы подходила как нельзя лучше.

Роскошная карета в сопровождении внушительного отряда гвардейцев ехала по мощеной камнем дороге. Ещё крепкий старик, слегка отклонив занавеску, смотрел из окна этой кареты. Архипастырь ехал на внеочередную ревизию, к тому же он хотел разобраться с главным заговорщиком. О готовившемся заговоре и о том, кто стоял во главе его, архипастырю было прекрасно известно. Аргимаро слишком заигрался, и эту ревизию он не должен пережить. Что это будет — яд или что‑то другое, станет ясно на месте, подробного плана у архипастыря не было, в таких вещах он полагался на импровизацию, а это у него получалось лучше всего. Но импровизация хороша, когда она подкреплена не только авторитетом, но и реальной силой. Поэтому отряд гвардейцев был раза в три многочисленней обычного конвоя. Конечно, со всем гарнизоном Тарахены гвардейцы не справятся, но и гарнизон не выступит против церкви, а архипастырь пока жив и есть церковь. Архипастырь поморщился, местность совсем не напоминала живописные окрестности Арэмии, всё‑таки здесь намного суше, хотя близость моря и смягчает жару, но влагу на окрестные поля и жиденькие рощи это не приносит. Здесь был крайний юг благословенных земель, где чтят Единого. За морем уже живут неверные, тоже поклоняющиеся Единому, но неправильно поклоняющиеся, искажающие основные догматы веры.

Архипастырь собрался было задёрнуть занавеску и откинуться на подушки мягкого диванчика, когда его внимание привлекли повозки бродячего цирка, прижатые гвардейцами к самой обочине. Что это цирк говорили рисунки на полотняных бортах крытых повозок. Но этот цирк почему‑то уезжал из Тарахены, хотя ярмарка там была в самом разгаре. Да и сами рисунки были выполнены мастером своего дела. Обычно такие рекламные картинки рисовал кто‑то из цирковых, а среди них редко попадались умеющие рисовать, а уж прошедшие обучение были очень большой редкостью. А тут, это несомненно, рисовал профессионал! Еще архипастырю показалось, что он уже видел где‑то такие рисунки, по крайней мере, выполненные в схожей манере. Только на въезде в город архипастырь вспомнил где, вернее у кого, он видел такую технику. Задумчиво кивнув каким‑то своим мыслям, он достал из сумки фигурку невиданного зверя, сделанную учеником, вернее ученицей, художника Лирамо. Архипастырь грустно улыбнулся, вспоминая ту рыжую девочку, промелькнувшую в его жизни ярким огоньком. Она тогда ушла неведомо куда, вернее улетела, превратившись в такого же зверя, как сделала. Если бы она была человеком, то сколько бы это было ей лет? Двенадцать? Ей тогда было вроде шесть, или она была чуть старше? Архипастырь щёлкнул пальцами, привлекая внимание сидевшего напротив секретаря, и распорядился выяснить, что это за цирк и кто рисовал на бортах повозок картины?

А двумя неделями раньше Листик сидела на плечах Торунаро и вдохновенно творила. Ей с самого начала не нравилось то, что было намалёвано на бортах повозок. И вот за день до отъезда с поляны в роще, где бродячий цирк проводил свои репетиции, девочка, выпросив у Фаримито краски, оказывается, он был ещё и штатным художником цирка Жозе, рисовала на тенте своей повозки. Листик считала своей повозку, где жили — Смоль, Карэхита и Батар, и которая была их гримёрной.

— Ты смотри! Как живые! — не удержался наблюдавший за творческим процессом Листика Фаримито. Листик изобразила всех своих подруг: скачущую на коне — Карэхиту, идущую по канату — Смоль и жонглирующую пылающими факелами — Батар. Листик хотела нарисовать Батар с ножами, но девушка уговорила художницу нарисовать её с факелами. Когда Листик, закончив, удовлетворённо склонила набок голову и произнесла: — Вот! — раздались громкие аплодисменты, затем девочку начали просить разрисовать тенты их повозок все цирковые, собравшиеся посмотреть на преобразившийся фургон девушек. Листик рисовала до глубокой ночи, закончила она уже в темноте, удивив уже ничего не видящих зрителей. На следующее утро, за завтраком, Журо под общий смех шутливо пожаловался:

— Листик, я теперь боюсь к фургону с львам подходить, мне всё кажется, что они из клетки вылезли!

— Ага, можно было бы на твоём фургоне нарисовать прутья, будто это клетка, но очень уж мрачно получилось бы, — ответила девочка, — пусть так и останется!

Тогда Жозе ещё раз поблагодарил Единого за то, что он послал им Листика. Такие рисунки, можно сказать картины, должны были обязательно привлечь зрителей, ведь не может быть плохим цирк с таким рисунками на своих фургонах. И надежды Жозе оправдались — публика валила валом. Её привлекали не только рисунки, но и номера, в которых участвовала рыжая малышка. Да и номера, в которых она не участвовала, тоже были очень хороши. Даже клоун, хоть Листик и не была задействована в его выходах, сумел использовать её идею или, вернее сказать, шалость. После выступления фокусника Урторио выходил на манеж с тремя большими вёдрами и предлагал Фаримито с ним сыграть в известную игру базарных мошенников. Под одним из вёдер он прятал мяч и предлагал угадать, где он. Естественно, мяч оказывался под всеми тремя вёдрами. Эту азартную игру знали все зрители, и эта реприза пользовалась неизменным успехом.

За первую неделю выручка превзошла все ожидания, чтоб не хранить такую большую сумму в фургоне, Жозе отнёс деньги в банк. В самый крупный банк в Арэмии, филиал которого был в Тарахене. Но, как говорят, за полосой успеха могут прийти крупные неудачи! Беда нагрянула, когда её совсем не ждали. На одном из представлений успевшего стать сверхпопулярным бродячего цирка Жозе, присутствовало городское начальство. После представления Карэхиту пригласил к себе в ложу старший пастырь Аргимаро. И она оттуда не вернулась, слуги пастыря увезли её с собой. Жозе, сразу почувствовав неладное, пошёл в банк за деньгами, но там ему отказались их выдавать, мотивировав — что такой большой суммы сейчас нет. Это в самом большом и солидном банке Арэмии! Когда Жозе заметил за собой слежку и наблюдение за цирком, то постарался часть фургонов с самым ценным реквизитом и львами вывести из города. Мачты, на которых крепился полотняный купол, и разные канаты пришлось оставить в Тарахене. Жозе боялся, что если цирк начнёт явно готовиться к отъезду, то никого из артистов и ничего из имущества не выпустят из города. Это было обставлено так, словно часть имущества цирка была продана новому хозяину, к нему же и ушла часть артистов. И вот вчера, через три дня после того как увезли Карэхиту, было объявлено, что она ведьма и что её сожгут на главной площади города.

А сегодня рано утром Жозе и оставшихся артистов подняли городские стражники и погнали на центральную площадь. Там уже был сложены дрова для большого костра вокруг железного столба. Дрова укладывали особым образом так, чтоб жертва горела как можно дольше и как можно дольше оставалась в сознании, испытывая мучения. Артистов цирка поставили так, чтоб они были поближе к костру и более подробно видели казнь. Мужчины сжимали кулаки, глядя на привязанную к столбу Карэхиту, одетую в чёрный балахон нераскаявшейся грешницы. Смоль обняла Листика и прижала к себе, чтоб девочка не видела этого ужаса. Как только Жозе и его товарищей поставили на отведённое им место, старший пастырь Аргимаро махнул белоснежным платком:

— Начинайте!

— Дорогу! Дорогу! — На площадь, разрезая толпу, выскочили конные гвардейцы архипастыря, за ними выехала карета. Но толпа была очень плотная, и карете пришлось остановиться. Палач бросил факел в первый круг дров, политых маслом. Этот круг моментально запылал.

— Нет! — раздался над толпой звонкий и в то же время хрипловатый голос. Листик, вырвавшись из рук Смоль, шагнула прямо в костёр, её одежда моментально вспыхнула, девочка, превратившаяся в маленький факел, сделала ещё один шаг и скрылась в бушующем пламени. Над толпой пронёсся не то вздох, не то всхлип — понятно, когда жгут ведьму или нераскаявшуюся грешницу, а когда вот так гибнет невинный ребёнок…

Архипастырь, глядя на толпу, поморщился — как некстати эта казнь! Его карета, не доехав до дворца главного пастыря Тарахены, остановилась, гвардейцы завязли в толпе, не в силах пробить дорогу. Как раз в этот момент костёр подожгли. Громкий крик привлёк к себе внимание архипастыря, он увидел, как в костёр шагнула маленькая фигурка с копной рыжих волос. На мгновение он увидел лицо, это был Листарио, вернее Листик, гениальная ученица художника Лирамо, создавшего шедевр, которому не было равных. Талантливого художника, так некстати убитого на подстроенной дуэли. Девочка нисколько не изменилась за прошедшие годы, разве что, чуть подросла.

Гвардейцы, наконец, расчистили дорогу, и карета подъехала к помосту, на котором сидели старший пастырь и губернатор города. Архипастырь, опираясь на руку своего секретаря, вышел из кареты. В это время одна из цирковых артисток закричала:

— Милости! Милости прошу!

Архипастырь поморщился — чего хотели добиться Аргимаро и Итарано, размещая этих цирковых артистов внутри круга охраны? В непосредственной близости от костра и от того места, где сидели сами. А высокая худая девушка с резкими чертами лица, сделав три шага вперёд, вместо того чтоб упасть на колени, сбросила с себя куртку. Когда она это сделала, стало понятно, почему куртка такая большая — под ней были перевязи с ножами. Никто не успел опомниться, как девушка взмахнула руками. Два ножа — один в горле, другой в сердце, торчали у застывшего в кресле губернатора. Воспользовавшись возникшим замешательством, эта девушка закричала:

— Уходите! Я задержу!

Её руки завертелись, подобно крыльям ветряной мельницы, каждый их взмах отправлял в полёт два ножа, находящих себе цели. Девушка не промахнулась ни разу. С десяток стражников, окружавших губернатора, лежали на земле. Придавив старшего пастыря, хрипел его телохранитель. Нож, предназначенный Аргимаро, принял заслонивший его верный охранник. Восемь стражников, закрывающих путь к бегству цирковым, ещё не успели упасть на землю, как могучий мужчина бросился бежать, подхватив черноволосую девушку, которая до этого прижимала к себе рыжую девочку. Остальные артисты последовали за ним. Бежавший последним, худой мужчина развернулся и что‑то бросил в опомнившихся городских стражников, устремившихся в погоню. Серое облако, окутавшее солдат, заставило их остановиться. Все они начали чихать, смотреть им мешали обильно катящиеся из глаз слёзы.

— Колдовство! — остановились те из стражников, кто не успел вбежать в это облако.

— Перец, — хмыкнул архипастырь и указал на метательницу ножей, она, закрыв рот и нос платком, побежала через это облако, догоняя своих товарищей. Архипастырь чуть двинул ладонью. Тренькнула тетива арбалетов гвардейцев и четыре болта вонзились в спину девушки, она сделал два шага и упала. Архипастырь неодобрительно покачал головой:

— Надо было только обездвижить, — обращаясь к выбравшемуся из‑под своего мёртвого телохранителя старшему пастырю Тарахены, неодобрительно произнёс: — Любезный Аргимаро, что это вы тут устроили?

— Э–э–э… Ведьма… Её сожжение должно… — промямлил тот.

— Если вы хотели показать своё рвение в вопросах искоренения ереси и достичь эффекта… — договорить архипастырь не смог, с треском рухнули дрова второго круга. Если дрова в первом были политы маслом, то во втором были чуть сыроваты, такие, чтоб горели долго, но при этом не давая дыма, чтоб сжигаемая ведьма не задохнулась, не получив полагающихся ей мучений. Архипастырь удивлённо поднял бровь — мало того что не были приняты должные меры безопасности, так ещё и сам костёр был подготовлен крайне неумело, во второй круг поместили пересушенные дрова! Наверное, поэтому они так быстро прогорели. Словно подтверждая его догадку, пламя полыхнуло сильнее. Оглянувшийся на костёр, архипастырь повернулся к старшему пастырю, чтоб продолжить свои едкие замечания, но тут слитный выдох толпы и смотревших на костёр стражников заставил его снова обернуться. Из бушующего пламени вышли две обнажённые фигурки, меньшая шагала чуть впереди, держа за руку ведьму, которую собирались сжечь. Ни на девочке, ни на девушке не видно было следов ожогов или какого другого воздействия пламени. Девочка спокойно огляделась и направилась к выходу с площади.

— Стреляйте! — завизжал старший пастырь Тарахены, снова тренькнули арбалеты, на этот раз стражников, архипастырь едва заметным движением запретил своим гвардейцам стрелять. Девочка обернулась, и летящие в неё и девушку болты искрами вспыхнули и сгорели. Больше их никто не посмел задерживать, они спокойно скрылись в одной из боковых улиц.

— Прикажете задержать? — обратился к архипастырю капитан его гвардейцев.

— Кого? — поднял бровь высший церковный иерарх и повторил: — Кого? Если циркачей, то они, скорее всего, побежали не к воротам. Они перелезут через стену.

— Высота стен… — начал Аргимаро, архипастырь его перебил:

— Изнутри они поднимутся по лестнице, а потом спустятся по верёвке, заметьте, любезнейший, они могут это сделать в любом месте стены. А ваша так называемая ведьма… — Архипастырь продолжил, повысив голос, так чтоб его слышала вся площадь: — И спустился святой Ивософат на землю к людям, но не признали они его святость и побили камнями! И решили они его сжечь! И взошёл святой на костёр с улыбкой, не тронуло его очистительное пламя! Увидев это чудо, прозрели тёмные и заблудшие, воссиял тогда над Арэмией свет истинной веры! А святой вознёсся на небо и сказал он…

Притихшая толпа и стражники с благоговением слушали архипастыря, а тот тихо сказал старшему пастырю:

— Продолжайте, заблудший брат мой. Тот, запинаясь, проговорил:

- … и придёт мой посланец, его вы должны принять не так как меня. Этим вы, э–э–э… Докажете крепость вашей веры в… Но позвольте, ваше святейшество! Святой Ивософат сказал, придёт он, а не она!

— Неисповедимы пути Единого! — так же громко и торжественно продолжил архипастырь. — Он прислал к нам святую, дабы испытать нашу веру! А вы, брат мой, не выдержали испытания! Вы подвергли святую гонениям! Она ужаснулась вашей греховности и ушла! Горе нам!

Толпа рухнула на колени, а архипастырь тихо сказал своим гвардейцам, кивнув на бледного Аргимаро: — Взять его!

Чему‑то усмехнувшись, он приказал гвардейцам, скрутившим старшего пастыря:

— В костёр его, — и снова громко продолжил: — Брат наш решил искупить свою вину, не будем ему препятствовать! Если будет милость Единого, он выйдет из костра невредимым, чем покажет нам свою святость, и мы преклоним пред ним колени!

Карэхита в чёрном балахоне стояла привязанная к столбу и смотрела на колышущуюся толпу. Вот привели под конвоем её товарищей, всегда подтянутая Батар была в какой‑то мешковатой куртке, плачущая Смоль крепко прижимала к себе Листика. Сжавшие зубы Жозе и Журо, непроизвольно напрягающий свои могучие мускулы Торунаро. Казалось, он сейчас бросится на стражников, а потом раскидает дрова костра, чтоб спасти её, Карэхиту, и… Но что он сможет сделать против арбалетов и мечей! Палач в красном балахоне поджёг дрова. Первый круг, политый маслом, вспыхнул моментально, Карэхита почувствовала жар, который становился сильнее и сильнее.

— Нет! — Карэхита услышала крик и сквозь огненную стену к ней шагнула пылающая фигурка. По–собачьи отряхнувшись, эта фигурка сбросила с себя пылающие тряпки и появившимися большими когтями разрезала верёвки и чёрный балахон.

— Листик? — прошептала Карэхита, её взгляд с сосредоточенного веснушчатого лица переместился на руки девочки с внушительными когтями.

— Ага! — вопреки обыкновению, Листик, оставаясь серьёзной, спрятала когти и обняла девушку. Только сейчас Карэхита обратила внимание, что вокруг бушует пламя. Но жара, как в те мгновения, когда подожгли костёр, девушка не чувствовала. Листик, заглянув в чёрные глаза, сказала:

— Пошли!

Дальше для Карэхиты всё было как во сне. Она, обнявшись с Листиком, прошла сквозь бушующее пламя, и они, никем не задерживаемые, вышли из города. За ними попробовали проследить, но соглядатаи заблудились в ближайшей роще. Роще, которая насквозь просматривалась. Потом преследователи ушедших девочки и девушки рассказывали о дремучей чащобе, о страшных голосах, которые выли и рычали, о блуждающих огоньках, о том, как они чуть не утонули в трясине болота, неизвестно откуда взявшегося в этой сухой местности. А Листик шла, как будто знала куда. Утром она вывела уставшую Карэхиту прямо к уменьшившимися в количестве повозкам цирка Жозе. Удивлению цирковых не было предела, они же видели, как разгорающийся костёр поглотил Карэхиту и как туда шагнула Листик. Смоль поочерёдно обнимала и ощупывала девушку и девочку, при этом не переставая плакать. Было видно, что и остальным хочется пощупать Листика и Карэхиту, чтоб убедиться, что это действительно они и что они живые. Урторио таки не удержался и ущипнул Листика.

— Ай! — Подпрыгнула девочка. — Чего ты щиплешься?

— Листик, это действительно ты? Но как же так… Ведь мы все видели, что ты вошла в костёр! Да и Карэхита… — начал Урторио, Листик вздохнула и, отдав тёплый плед, который ей дала матушка Мижан, шагнула в костёр. Этот костёр нельзя было сравнивать с тем, что приготовили на главной площади Тарахены, это был обычный походный костёр, на котором готовили завтрак. Хоть костёр был маленький, но смотреть на девочку, стоящую в пламени, было довольно жутко. А Листик стояла и улыбалась, казалось, язычки пламени возникают сами по себе на её золотистой коже.

— А–а–а… Агм… — Жозе попытался хоть что‑то сказать. Листик вышла из костра и заявила:

— Ага! Кушать хочу! Матушка Мижан, там каша ещё осталась?

Повариха и, по совместительству, бухгалтер цирка протянула девочке полную тарелку. Листик взяла и благодарно кивнула. Карэхита ничего не ела, только зябко дрожала, хоть и куталась в тёплое одеяло. Жозе, поняв, что испуганная девушка сама ничего не знает и мало что сможет рассказать, а поглощённая едой рыжая девочка больше ничего объяснять не намерена, извиняющемся тоном сказал наезднице:

— Карэхита, ваш фургон остался в Тарахене. Извини, так получилось. Мы сами едва выбрались, если бы не Батар… Да и денег у нас нет. А продавать имущество цирка…

Жозе опустил голову, хоть его вина в случившемся была минимальна, но всё равно он корил себя, что не предусмотрел такого поворота событий.

— Ага, — Листик оторвалась от каши и посмотрела на директора цирка, — ты же говорил, что мы много заработали! Куда же делись эти деньги?

Тяжело вздыхая, Жозе рассказал о том, как с ним поступили в банке. Листик внимательно слушала и кивала, а потом спросила:

— Ты говоришь, что в таком большом банке не может не быть денег. Значит, они их спрятали и никому не показывают, а где они могут эти деньги спрятать? Где‑то в поле закопали?

— Это только в сказках деньги закапывают, а в банке есть такое хранилище, обычно в подвале, и очень хорошо охраняется! — вместо Жозе ответил Урторио.

— Ага, — Листик произнесла это как‑то очень задумчиво, затем попросила у матушки Мижан добавки. Та, глядя на девочку круглыми глазами, молча, до краёв наполнила тарелку Листика.

Ночью Жозе, совсем не спавший, заметил, как поднялась с выделенного ей одеяла Листик. Места всем в фургонах не хватало, поэтому спали у костра и те, кто лишился своих повозок, и те, у кого они были. Неслышно ступая, Жозе пошёл за Листиком. Девочка дошла до небольшой речушки, скорее ручейка, и без всплеска туда нырнула. Девочки не было довольно долго, и обеспокоенный директор цирка собрался подойти к тому месту, где под водой скрылась девочка, как из ручья вверх стремительно ушла большая крылатая тень. Кто это был, Жозе не разглядел, но он был готов поклясться, что этот силуэт не был похож ни на одного из известных ему зверей. Осторожно подойдя к ручью, мужчина не обнаружил там Листика, хотя речушка была в этом месте мелкая, и спрятаться было трудно, разве что проплыть под водой вниз по течению. Видно, Листик это и сделала, но вот — зачем это ей надо? Жозе сел на берегу и стал ждать, он был уверен, что Листик вернётся, мало того, он был уверен и в том, что девочка знала, что за ней следят.

— Сидишь? — Разбудил Жозе, не заметившего как заснул, хрипловатый голос за спиной. — Если подсматриваешь, то надо не спать, а смотреть! На вот!

Девочка протянула мужчине большой кожаный мешок. Жозе развязал завязки и поперхнулся — там было золото! Да и сам мешок был упаковочным, в таких кожаных больших сумках банк хранил золотые монеты. А улыбающаяся девочка пояснила:

— Я точно не помню, сколько ты монет отнёс в банк, вернее, не знаю. Я там один такой мешок развязала и высыпала, чтоб посмотреть, так сразу тамошние стражники прибежали и давай кричать. А я им только улыбнулась! А они такие невежливые — сразу в крик! Ну не все, двое в обморок упали. Вот я, чтоб их не смущать, по–быстрому взяла один мешок.

Жозе хмыкнул, скорее всего, охрана услышала шум, вернее, звон рассыпаемых монет в хранилище. Листик не стала рассказывать, что охранники сразу же и убежали, кроме упавших в обморок, всё‑таки скалящийся дракон в подземном банковском хранилище — зрелище не для слабонервных. Конечно, Жозе не знал, что Листик наведалась в банк в ипостаси дракона, он так и не понял, как девочка сумела туда пробраться, да ещё и выбраться? Опять же мешочек не маленький и довольно тяжёлый! Как Листик его сумела принести, кроме того, расстояние до Тарахены девочка за это время даже в одну сторону не пробежала бы! Вряд ли хранилище банка расположено где‑то в ближайшей роще. Всё это Жозе и высказал, а Листик немного обиделась:

— Это настоящее золото! Ты что думаешь, что я тут где‑то фальшивые монеты откопала? Да?

— Листик, я не сомневаюсь в том, что это золото настоящее. Нам оно будет очень кстати…

— Ага! А чего ты не радуешься. Всё равно грустный?

— Видишь ли, цирк придётся распустить, вряд ли мы сможем выступать после того что случилось в Тарахене. Боюсь, что нам, вообще, придётся скрываться. Батар убила губернатора и покушалась на старшего пастыря, конечно, он своло…

— Ага, а где Батар? Смоль с вами. А куда делась Батар?

— Её убили, — с грустью произнёс Жозе, погладив девочку по голове, — если бы не она, то мы бы все сейчас были в местной тюрьме. Церковь не прощает оскорблений.

— Ага, — шмыгнувшая носом Листик спросила:

— А архипастырь может им сказать, чтоб вас простили?

— Архипастырь всё может, — ответил Жозе, удивляясь, почему Листик это спросила, а девочка, снова произнеся своё привычное «ага», нырнула в ручей. Теперь мужчина, сидевший на берегу речушки, видел, как Листик скользнула вниз по течению. Он ожидал чего‑то такого, но всё равно вздрогнул, когда из воды стремительно вырвался крылатый силуэт.

— Кто же ты, Листик? — прошептал Жозе, а потом принялся завязывать мешок с деньгами.

Архипастырь прочитал донесение монаха, попытавшегося вместе с отрядом солдат проследить за Листиком и Карэхитой. Распоряжение о преследовании отдавал не архипастырь, а исполняющий обязанности старшего пастыря Тарахены, он стоял тут же. К нему и обратился архипастырь, брезгливо подняв рапорт старшего группы преследования двумя пальцами:

— Что вы хотели выяснить, отдавая такой приказ? Неужели вы думали, что ваши дуболомы смогут задержать тех, кто вышел из очистительного пламени?

— Я… Хотел выяснить… Это же… — заикаясь, промямлил исполняющий обязанности. Архипастырь, укоризненно покачав головой, нравоучительно произнёс:

— Друг мой, ваши соглядатаи заблудились в оливковой роще, состоящей из трёх деревьев. Ведь так? Днём там даже от солнца нельзя укрыться, а ваш монах пишет, что он чуть ли не в джунгли попал!

Исполняющий обязанности побледнел — обращение архипастыря к собеседнику — «друг мой» говорило о том, что высший церковный иерарх очень тем недоволен. А недовольство могло выразиться и в приказе удавить нерадивого. Архипастырь повернулся к одному из своих секретарей:

— Вы выяснили, кто была эта женщина, убившая дона Итарано? И почему она это сделала?

— Да, ваше святейшество, — поклонился секретарь. — Циркачка Батар, на самом деле её имя Беатрис Хайде, одна из лучших убийц ночной гильдии. Судя по всему, это был заказ. Только вот кто заказал дона Итарано уже не узнать, как вы видели, она была убита.

— Одна из лучших, и так подставиться, — покачал головой архипастырь, секретарь почтительно возразил:

— Она имела все шансы уйти в создавшейся суматохе, но почему‑то этого не сделала. Она дала возможность уйти тем циркачам, которых использовала как прикрытие, чтоб подобраться к своей цели. Почему она это сделала, жертвуя собой, непонятно.

— Вот это и надо было выяснять, у вас на глазах убивают губернатора, а вы направляете людей на поиски неизвестно кого. У меня сложилось мнение, что вы сделали это преднамеренно! — голосом, от которого бежали мурашки по спине, произнёс архипастырь, обращаясь к исполняющему обязанности местного старшего пастыря, тот похолодел, ожидая неминуемой расправы. Но на счастье провинившегося внимание архипастыря отвлёк вошедший ещё один секретарь:

— Ваше святейшество! Банкир Рамилито настоятельно просит аудиенции. Говорит — по очень неотложному делу.

Архипастырь скривился и махнул рукой, отпуская исполняющего обязанности старшего пастыря Тарахены. Ожидая банкира, его святейшество перебирал четки, думая, что же надо Рамилито. Вроде срок выплаты процентов по займу ещё не подошёл. А занял архипастырь немало, всё‑таки интриги и личные проекты требовали денег, а бесконтрольно распоряжаться церковной казной даже архипастырь не мог. Если бы его уличили в трате церковных денег без одобрения высшего синода, то те заговоры, что плелись недовольными церковниками, показались бы детской игрой. Церковная казна — это самое святое! Конечно, архипастырю выделялись деньги на содержание свиты, текущие расходы и другие нужды, но этого было слишком мало! А те несколько проектов, что задумал архипастырь, требовали вложений и не малых. Потом они окупятся и даже начнут приносить доход, но это потом. А сейчас приходилось расплачиваться с жадными банкирами, расплачиваться с процентам и весьма значительными или брать новые займы. Скорее всего, Рамилито будет настаивать на погашении долга, только почему он потащился за архипастырем в Тарахену, а не предъявил счёт в Арэмии?

— Ваше святейшество! — поклонился вошедший банкир. — Прошу помощи!

— Какая же помощь тебе требуется, сын мой? — Поднял брови архипастырь — это что‑то новое, так просить погашения кредита.

— Я прибыл в Тарахену с инспекционной поездкой, и мне доложили, что вчера ночью, вернее поздним вечером, в хранилище нашего банка появился демон! Теперь туда боятся заходить не только служащие, но и охранники!

Архипастырь не подал вида, что удивился, хотя внутренне усмехнулся — похоже, что и сам Рамилито боится туда заходить. А для банкира невозможность зайти в хранилище своего банка — самое худшее, что только он может представить. Мало того, может демон что‑то оттуда взял? Эта тревожная мысль была просто написана на лице банкира. Продолжая сохранять спокойный вид, но продолжая внутренне усмехаться, архипастырь наставительно сказал:

— Враг Единого чует нашу слабость и посылает своих слуг, дабы ввести нас в искушение…

— Какое искушение?! Искушение — когда что‑то предлагают! А тут… — не выдержал банкир.

— Не перебивай, сын мой! Это может быть и наказание! — наставительно произнёс архипастырь, он мог ещё добавить — наказание за непомерно большие проценты, но сказал другое: — Наказание за один из смертных грехов! Жадность!

— Но что же мне делать? — плачущим голосом спросил банкир, архипастырь милостиво кивнул:

— Завтра, вернее сегодня днём я лично освящу твоё хранилище и банк, будь к этому готов!

Банкир, несмотря на испуг, скривился — обряд, проводимый лично архипастырем, будет стоить недёшево. А архипастырь, продолжая внутренне усмехаться, спросил:

— Кто видел демона?

— Охранники.

— Они могут его описать? — продолжил архипастырь, скорее всего описания демона охранниками будут отличаться друг от друга. Возможно, нерадивые стражи выпили слишком много араки, а быть может, и что‑то курили, но скорее всего, демон почудился только одному, и он убедил в своём видении остальных, при этом каждый из них видел что‑то своё. Банкир протянул несколько коряво исписанных листов:

— Вот, тут всё записано, извините, но я заставил охранников самих писать. Сами понимаете, если слухи о том, что произошло, разойдутся, то это ударит по репутации банка…

Рамилито ещё что‑то говорил, но архипастырь его не слушал, он впился глазами в записи. Различия в показаниях хоть и были, но незначительные, описывался демон с крыльями, стоящий на задних лапах и покрытый золотистой чешуёй, хотя чешуя могла быть и другого цвета, просто отблески факелов делали её такой. Но архипастырь был уверен, что именно золотистая, такая, как он один раз видел. Тогда это были, как сказала Листик, её мама и она сама. Но мама гораздо больше, значит это Листик! Это её архипастырь видел на центральной площади! Она вернулась! Протянув листы бумаги банкиру, высший церковный иерарх проговорил:

— Сын мой, я сам займусь этим делом. Посещений демона больше не будет, но только в том случае, если ты не будешь дальше грешить!

Банкир понял намёк и горячо заверил архипастыря, что будет вести очень праведный образ жизни и как начало этого снижает проценты по известному им обоим займу с шестнадцати до восьми. После того как банкир ушёл, архипастырь вызвал секретаря и отдал несколько распоряжений, епархию Тарахены надо было избавить от остатков влияния пастыря Аргимаро, да и исполняющего обязанности надо было другого поставить.

Закончил разбираться с делами архипастырь довольно поздно, хоть уже и близился рассвет, он не стал ложиться спать. Он сел в кресло напротив большой балконной двери, достал маленькую крылатую фигурку и стал ждать. Так он просидел почти час, рассматривая статуэтку дракона, знакомую до последней царапины. Крылатый силуэт заслонил гаснущие звёзды — на балконе стоял, расправив крылья, зверь, чью статуэтку держал архипастырь. Он даже испугаться не успел, зверь шагнул вперёд, и в комнату вошла рыжая девочка. При свете свечей эта рыжина особенно была заметна.

— Листарио, — произнёс архипастырь.

— Листик, — поправила девочка.

— Ваш визит имеет какую‑то цель? — спросил архипастырь, если раньше он обращался к этой девочке на «ты», то сейчас счёл правильным употребить более уважительную форму.

— Ага! — кивнула Листик. — Я хотела бы вас попросить, не преследовать цирк Жозе. И верните ему, пожалуйста, фургоны и реквизит, что он оставил здесь. Жозе не виноват, что я к ним присоединилась. И Карэхита не ведьма, как этот ваш решил!

Архипастырь в знак согласия склонил голову, он хоть и разговаривал с ребёнком, но понимал, что это существо обладает возможностями гораздо выше человеческих, но с другой стороны…

— Листик, утолите моё любопытство, зачем вам понадобилось брать деньги в банке почтенного Рамилито?

— Он совсем не почтенный, а скорее наоборот! — гневно ответила Листик и рассказала о том, как поступил банкир с Жозе. Архипастырь внимательно слушал, кивал, и когда Листик замолчала, вздохнул и скорбно произнёс:

— Вы совершенно правы! Этот Рамилито жулик и мошенник! Он и меня также обманул! Но гораздо на большую сумму чем бедного хозяина цирка, но в отличие от почтенного… Как вы сказали? Жозе? За меня совершенно некому заступиться!

— А много он вам должен? — Листик подошла к изображавшему вселенскую скорбь архипастырю и погладила его по руке.

— Двадцать таких мешочков, как вы отдали… — закончить архипастырь не успел, Листик сказала своё «ага», и с балкона, в небо ушла большая тень. Архипастырь усмехнулся и приготовился ждать, но к его удивлению на балкон почти сразу же опустилось крылатое существо, державшее в охапке банковские упаковочные сумки. Дракон, пригнувшись, шагнул в комнату, теперь архипастырь его хорошо разглядел. Этот зверь, или совсем не зверь, был действительно красив! Сделав два шага, дракон вывалил всё, что нёс, на пол, и не успел последний мешок, падая звякнуть, как на этой куче сверху сидела рыжая девочка. Она сообщила:

— Вот, сколько смогла унести! Я не считала, а то начала бы звенеть, их перекладывая, — девочка спихнула на пол мешок, лежавший на самом верху кучи, и он, падая, издал глухой звякающий звук. Листик, склонив голову набок, удовлетворённо кивнула: — Звенит! И сразу же эти прибежали бы, ну которые кричат. Они бы мне ничего не сделали, но зачем их беспокоить?

— Разумное решение, — кивнул архипастырь, — только вот нехорошо получится, по этим мешкам могут определить, куда делось золото и…

— Ага! — Листик стала разрывать мешки появившимися у неё большими когтями и высыпать золото прямо на пол. Если это действие, вернее то, как оно осуществлялось, удивило архипастыря, то он никак этого не показал. Когда Листик опорожнила все кожаные мешки, архипастырь, указав на них, задумчиво заметил:

— Их надо уничтожить, лучше всего сжечь, только вот…

Сомнения архипастыря были понятны, банковские мешки–сумки были сделаны из грубой толстой кожи, да ещё и металлическими деталями — заклёпки, замки.

— Ага! — кивнула Листик и побросала разорванные мешки в большой камин, то, что произошло дальше, изумило архипастыря больше, чем всё произошедшее до этого. С рук девочки сорвалось пламя и в несколько мгновений полностью сожгло банковские упаковки.

— Э–э–э… — замялся архипастырь, Листик улыбнулась:

— Хотите спросить, как было там на площади? Очень трудно сжечь того, кто сам огонь. А мой огонь, — девочка кивнула на пустой камин, там всё, в том числе и дрова, сгорело так, что даже пепла не осталось, — очень близок к первозданному, так даже дракланы не могут! Тайша так говорит. Моя мама так умела…

Листик всхлипнула, а архипастырь вспомнил рыжую девушку, к которой с криком «мама» прошлый раз бросилась Листик. Судя по реакции девочки, с её мамой что‑то произошло, церковный иерарх осторожно спросил:

— А что с вашей матушкой?

— Она погибла, — голос девочки дрогнул и глаза наполнились слезами, глядя на это такое человеческое проявление чувств, архипастырю на мгновение стало стыдно, за то, что он провернул с помощью этого ещё в сущности ребёнка. Он подошёл к девочке и стал её утешать:

— Не плачь, девочка. Не к лицу такому могучему и сильному дракону, — вспомнил название архипастырь, — плакать…

Листик подняла на архипастыря глаза, а тот продолжил:

- … да, я знаю кто ты, о твоём племени есть упоминания в старых трактатах, это позже эти книги объявили еретическими и все уничтожили, но в закрытом хранилище церкви экземпляры остались. Я знаю, что наш мир не единственный, но другим об этом рассказывать не стоит. Та девушка, что хотели сжечь на площади, она тоже?..

— Не–а, она здешняя. Она моя подруга, а своих друзей я в обиду не дам!

— Понимаешь, Листик, после того что случилось, её объявили святой — прошедшей священный очистительный огонь, да и тебя тоже. Но ты уйдёшь, а она останется здесь, а святой, что вовремя не вознёсся на небо, церкви не нужен, не выгоден. Во–первых — он отвлекает внимание верующих, а во вторых — он может иметь, и скорее всего будет иметь, мнение отличное…

— Ага, — кивнула Листик, — вы хотите, чтоб я забрала Карэхиту с собой? А остальные? Ведь вы же обещали!

Архипастырь улыбнулся и позвонил в колокольчик. Если вошедший секретарь и удивился, увидев огромную гору золотых монет и голую девочку, на них сидящую, то не подал виду, словно подобные явления в покоях, отведенных архипастырю, в пять часов утра, дело самое обычное.

— Выпишите охранную грамоту… — начал архипастырь и посмотрел на девочку, та кивнула:

— Жозе Леринья и его цирку.

— Да, Жозе Леринья и его цирку, за моей подписью, я подпишу, и распорядитесь это всё упаковать и приготовить к перевозке. — Архипастырь кивнул на груду золота. Пока готовился нужный документ, Листик, по просьбе архипастыря нарисовала портрет Карэхиты. Надо же сделать иконы с изображением новой святой, а девушку многие видели и хоть какое‑то сходство, должно быть. Листик нарисовала ещё один рисунок — архипастырь благословляет её саму и Карэхиту. Хоть Листик рисовала очень быстро и картины были исполнены в виде наброска, архипастырь остался очень доволен. Нарисовать большую и красочную картину будет кому, главное, иметь откуда срисовывать — сказал он.

Когда охранная грамота была сделана и подписана, архипастырь отдал её Листику, та, встав на цыпочки, поцеловала его в щёку. А то, что произошло дальше, так удивило секретаря, что он не смог скрыть своего изумления: девочка вышла на балкон и прыгнула вниз!

— Посмотрите, — усмехнувшись, разрешил архипастырь секретарю, тот выбежал на широкую террасу и посмотрел вниз, при свете разгорающегося дня то, что осталось от этой девочки, уже было бы хорошо видно. Но каменная мостовая внизу была чиста! Листик, падая, сменила ипостась и «прыгнула». Секретарь растерянно взглянул на архипастыря, тот сделал благословляющий жест. Секретарь, сложив руки в молитвенном жесте, с благоговением смотрел на своего начальника и господина.

— Нам надо расходиться и как можно быстрее! Спрятаться! Затаиться! Неужели вы думаете, то, что сделала Батар, нам простят? Да и то, что она помогла нам бежать — тоже буде поставлено нам в вину! — горячился Урторио, показав на раскрытый мешок с деньгами, он продолжил: — А это? Неужели вы думаете, что в банковском доме Рамилито Листику это вот так просто преподнесли?

— А с чего ты решил, что это деньги из банка Рамилито? — вопросительно прогудел Торунаро.

— Видите эти знаки–клейма? — усмехнулся клоун. — Да и именно в этот банк Жозе положил деньги, а они не вернули, вот Листик и восстановила справедливость!

— Но как это ей удалось? — спросил кто‑то из цирковых.

— У неё и спросите! Когда вернётся! — отмахнулся Урторио и потом попросил Жозе: — Повтори, что ты видел у ручья!

Жозе ещё раз рассказал о исчезновениях и появлениях Листика. А Урторио повернулся к прижимавшейся к Смоль Карэхите:

— А теперь ты повтори, как посреди костра Листик срезала с тебя верёвки! Чем она срезала?

— Когтями, — раздалось за спинами собравшихся цирковых, улыбающаяся рыжая девочка продемонстрировала свои немаленькие такие когти, — вот этими когтями!

— Листик, ты вообще — человек? — спросил Урторио.

— Не–а! — радостно сообщила девочка.

— Демон! — выдохнул кто‑то.

— Не–а! — снова произнесла девочка и, пройдя сквозь расступающихся цирковых, подала Жозе лист бумаги, — вот держи. Это охранная грамота, фургоны и остальное, что осталось в Тарахене, вам вернут…

— О Единый! — воскликнул Жозе. — Охранная грамота и разрешение давать цирковые представления, подписанное самим архипастырем! И печать его канцелярии! Листик, как тебе это удалось?!

— Я к нему зашла и попросила, мы с ним давние знакомые…

— О святая Алемия! — выдохнула матушка Мижан. — Его святейшество продал душу…

— Ничего он никому не продавал! — возразила Листик. — Я его попросила, и он мне дал такую грамоту! Вот только он сказал, что Карэхита должна исчезнуть, или как святая вознестись на небо!

— Карэхита святая? — удивлённо переспросил Журо, Листик кивнула:

— Да, она прошла сквозь очистительное святое пламя, и теперь её причислили к лику святых, я даже нарисовала архипастырю её портрет, чтоб было с чего иконы делать.

— Девочка, — обратился к Карэхите Урторио, — ты сейчас в большой опасности! Церкви не нужны живые святые, церковники помогут тебе вознестись на небо!

— Что же мне теперь делать? — заплакала Карэхита. — У меня никого нет, только вы! Куда же мне теперь…

Листик обняла плачущую девушку и стала утешать:

— Не плачь, я уйду отсюда и тебя с собой заберу!

— Куда? — с сарказмом спросил Урторио. — Церковь достанет везде, если они решили, что святая Карэхита должна вознестись на небо…

— На небо у меня не получится, — улыбнулась Листик, — а в другой мир — запросто! Есть одно место, куда можно сбежать, там мы были с мамой. Так сбежать, что никакая ваша церковь не найдёт!

— Ты хочешь сказать — в мир иной, в лучший? Так чем твоё предложение отличается от предложения отправить на небо? — не сдавался Урторио, остальные тоже с недоумением смотрели на рыжую девочку, та, стараясь быть как можно более убедительной, стала объяснять:

— Миров много, везде живут люди, а некоторых не только люди: гномы, эльфы, орки. Есть и демоны, но я туда Карэхиту не поведу!

— Эльфы и гномы бывают только в сказках! — безапелляционно заявил Жозе.

— Ага, — кивнула Листик, — но откуда‑то они в этих сказках появились? Вот и увидишь, что это за сказка!

Последние слова Листика были обращены к плачущей черноволосой девушке. Урторио задумчиво кивнул и спросил у Листика:

— А меня ты не смогла бы прихватить в эту сказку? — Видя недоумение остальных, он пояснил: — Я знал, кто такая Батар.

— Знал и при этом предложил её к нам принять? — возмущённо произнёс Жозе.

— Она меня попросила, а я не мог отказать своему товарищу по гильдии. Я ведь не всегда был клоуном, чтоб спрятаться — это очень хорошая маска.

— Ты из ночной гильдии, — обличающе произнёс Журо, Жозе только кивнул. А Урторио развёл руками:

— Не буду этого отрицать, когда‑то я был вором, но решил… Вернее, мне пришлось спрятаться. Да что говорить, разве я в чём‑то перед вами провинился? А то, что привёл Батар… Она пожертвовала жизнью, чтоб вы смогли уйти! Там на площади вам бы тоже не поздоровилось…

— Ага, — прервала спор Листик, — собирайтесь. Урторио, я тебя тоже возьму.

— Ага, — улыбнулся бывший вор и уже бывший клоун и показал на банковскую упаковку. — Мы положим все, что возьмём, в эту сумку. Хорошая добротная вещь, не пропадать же ей, всё равно пришлось бы закопать, сжечь бы долго было. Это улика, а от улик надо избавляться!

— У меня нет вещей, они все в нашей повозке, в Тарахене, — шмыгнула носом Карэхита.

— Ничего, Урторио тебе новые украдёт в новом мире! — засмеялся Торунаро.

— А и украду! — засмеялся в ответ Урторио. — Для друга…

— И своровать не жалко! — уже захохотал силач. Жозе взял из мешка две пригоршни монет и дал уже бывшему клоуну своего цирка:

— Вот возьми! И давайте прощаться!

Прощание хоть было недолгим, но бурным. Помятые в объятиях и обцелованные Листик, Карэхита и Урторио отошли в сторону. Остальные с интересом на них смотрели, гадая, что же собирается предпринять девочка. Листик спросила у Карэхиты:

— Ты же меня не боишься? Полетишь на мне верхом, — и повернувшись к Урторио, сказала: — А тебя я понесу в лапах!

Тот с сомнением посмотрел на маленькие ручки девочки и уже было собирался сказать что‑то в своём стиле, как Листик словно размылась, стремительно увеличиваясь в размерах. Перед поражёнными людьми стоял невиданный изумрудно–золотистый зверь, почти в три человеческих роста. Усмехнувшись своей зубастой пастью, зверь хрипловатым, так всех удивляющим голосом Листика произнёс:

— Вы говорили сказки? Вот смотрите! Я дракон! Существо из сказок! Можете полюбоваться!

— Ой! Какая ты красивая! — в один голос выдохнули Смоль и Карэхита, остальные стояли молча, не зная, что предпринять — восторгаться или испугаться. Первым опомнился Урторио:

— Гм, Листик, ты меня этими коготками держать будешь? Не поцарапаешь? Боюсь, если ты это сделаешь, от меня ничего не останется!

— Не–а, я аккуратно. Ладно, Карэхита, садись. Полетели!

Артисты цирка Жозе смотрели, как дракон легко поднялся и, сделав несколько взмахов крыльев, исчез.

— Теперь я знаю, как Листик появилась там на дороге и почему была в таком виде. Знаю, почему испугались наши животные, они видели не девочку, а этого зверя! Теперь понятно, как Листик добыла золото и почему архипастырь удовлетворил её просьбу, — произнёс Жозе, оглядев своих притихших товарищей, добавил: — Но лучше нам забыть об этом и то, что мы видели, тоже забыть! Ни Листика, ни Карэхиту мы после Тарахены не видели. И Урторио там же от нас ушёл.

Глава десятая Ярмарка

Листик задержалась в Малых Родниках на семь дней. Задержалась, не потому что не смогла справиться с нежитью вокруг деревни, с ней девочка разобралась на следующий день после баронского суда, задержали некоторые другие дела, ну и потому, что из деревни должен был идти обоз желающих попасть на ярмарку в Тронск. Вот Листик и решила идти с этим обозом. Тем более что Сильма приняла предложение баронессы и собиралась перебраться в замок, а пройти через лес с многолюдным и хорошо защищённым обозом, гораздо безопаснее чем пробираться самим. Кроме того, Сильма решила тоже посетить ярмарку в Тронске — купить обновки для детей, да и шкуру гарымзы продать. Как сказал староста Малых Родников, оценивший шкуру в пятьдесят золотых, — всех денег в деревне не хватит, чтоб эту шкуру выкупить. Положенную пятую часть от стоимости добычи в общедеревенскую копилку за Сильму заплатила Листик. Потому как без этого староста не хотел отпускать семью Грумта. Из этой‑то копилки платились налоги и брались деньги на разные общественные нужды, например — заплатить магу за подзарядку амулета, обеспечивающего работоспособность деревенского охранного круга. Вообще‑то Листик, как баронесса, могла приказать отпустить Сильму и так, но девочка не захотела нарушать установленного порядка.

Листик завершила все дела как раз ко дню отправки обоза и сама тоже присоединилась к нему, а она не только нежить уничтожала, но и разбиралась с просьбами необычного народца. Всё это время Листик жила у Сильмы, рассказывая по вечерам сказки малышам, девочка начинала свои рассказы задолго до темноты, послушать её сбегалась вся детвора деревни. Дети не испытывали того благоговения перед маленькой баронессой как взрослые, принимая рыжую девочку как свою. А Листик рассказывала сказки далёкого мира и вспоминала цирк, своих товарищей и то беззаботное время, что там провела.

В обозе, идущем через лес, Листик ехала на телеге, выделенной семье Сильмы, там был не только нехитрый домашний скарб, ещё сидели дети, а Грумт — как и положено мужчине, шёл рядом. Впрочем, Сильма тоже шла рядом с телегой. А вот Листик сидела на телеге, но она не просто так ехала, она ведь была занята важным делом — рассказывала сказки! Правда время от времени, Листик соскакивала с этого транспортного средства и скрывалась в лесу. По дороге до Подгорцев никаких происшествий не случилось и вечером обоз въехал в деревню. По обыкновению, селяне из Малых Родников разошлись по родственникам и знакомым в Подгорцах, а Сильма с детьми, по совету Листика, остановилась в «Перекрёстке трёх дорог». Там уже был отряд из десяти норвеев, во главе с лейтенантом Гильемо, они должны были сопровождать селян Дрэгиского баронства в Тронск. Дружинники барона прибыли раньше и ждали, пока соберутся все желающие ехать на ярмарку. Хоть Тронск был королевским городом, но на дороге к нему могли повстречаться разбойники, к тому же ходили слухи, что дружинники герцога Вэркуэлла не прочь собрать дань с беззащитных селян. Поэтому барон де Гривз и решил выделить воинское сопровождение.

Вошедших в зал корчмы, вернее Листика, поприветствовал лейтенант баронской гвардии и хозяин корчмы:

— Здравствуй Листик!

— Моё уважение. Госпожа баронесса!

— Ага! А где?.. — Заозиралась Листик, — Тором, и не только мне, а и моим друзьям! Гренд, Вильма, девочки садитесь за вон тот стол! А с чем сегодня уважение?

— Сегодня не только как обычно — с вишнями, сегодня ещё уважение с яблоками и сливами! — Улыбнулся Тором и закричал на кухню, — уважение для госпожи баронессы!

— Это как? Как это уважение с вишнями и… — Не поняла Сильма, а захихикавшая Листик указала на подавальщицу, что вынесла поднос с большим пирогом.

— Торому, видно сказали, что я буду не одна вот он и расстарался! Вот какое большое сегодня уважение!

К пирогам было подано молоко в больших кружках. К угощавшимся подсел и хозяин корчмы и стал расспрашивать, как прошёл баронский суд. Листик рассказала, рассказала и про неудачную охоту Грумта. Но из её рассказа слушатели поняли, что охота была очень удачна — подстрелить из арбалета гарымзу ещё никому не удавалось. А когда Грумт с Листиком принесли шкуру гигантской змеи и развернули её, все ахнули. А корчма Торома была полной, многие пришли поговорить перед ярмаркой, да и просто промочить горло, всё‑таки пиво в «Перекрёстке трёх дорог» было лучше и вкуснее чем самодельное домашнее. Да и купцы, направляющиеся по дороге к Ларнийскому перевалу, останавливались в корчме и гостинице Торома. Шкуру змеи рассматривали, щупали, удивлялись и хвалили покрасневшего Грумта.

— Мастерский выстрел! Попасть в гарымзу не возможно! Так до сих пор считалось, а тебе парень, удалось это невозможное сделать! — Говорил староста Подгорцев, при этом хитро посматривал на Листика, он догадался, кто помог Грумту.

— Ага! Видите, как здорово попал, прямо в глаз! Шкура совсем целая! — Кивнула девочка.

— Листик, а как это совсем целая? — Усмехнулся Тором.

— Ну, бывает же не совсем целая? Значит и совсем целая может быть! — Объяснила девочка.

— Ты сейчас куда в замок? Если да, то передай Терлину…

— Знаешь, Тором, я, наверное, тоже на ярмарку съезжу, посмотрю, как там. — Задумчиво произнесла Листик.

Увеличившийся обоз в сопровождении дружинников барона Дрэгиса прибыл в Тронск без происшествий. Те, кто побогаче, разместились в больших и малых гостиницах, а остальные ночевали в телегах со своим скарбом. Сильма не стала исключением, в гостинице для неё было дорого, а шкуру гарымзы надо было ещё продать. Эта шкура вызвала ажиотаж среди купцов, за неё сразу предложили семьдесят золотых — цену невиданную для простых селян из дальней деревни, но лейтенант Гильемо посоветовал не спешить, ещё не все купцы съехались.

Тронск был небольшим королевским городком, расположенным у самого пограничья. Но раз в полгода население города увеличивалось почти в трое, на ярмарку съезжались селяне из многих пограничных баронств, селяне из внутренних областей королевства и множество купцов, стремящихся купить лесные диковинки. На этот раз такой диковинной стала шкура гарымзы.

День начался как обычно, к телеге Сильмы подошли не только покупатели, но и просто любопытные. Листик тоже была тут, среди остальных девочек и ни чем от них не отличалась, разве что — цветом волос. Она была в том платье, что дала её мать Грумта. А вот Вильма щеголяла в новом платье, сразу ей купленном. Выбирали это платье все — Сильма, Листик, младшие девочки, даже Грумт высказал своё мнение, но последнее слово осталось за Вильмой. Платье, действительно, было очень нарядное, и теперь девочка стояла немного в стороне, стараясь его не запачкать.

Подошедшим покупателям и просто зевакам Листик очередной раз в лицах рассказывала о том, как Грумт подстрелил эту змею, краснеющий и смущающийся мальчик стоял немного в стороне. Девочки, раскрыв рты, тоже слушали, хотя они эту историю уже слышали много раз, но в устах Листика она звучала почти как волшебная сказка. Крик Вильмы заставил Листика замолчать и развернуться в ту сторону. Крупный мужчина, обхватив девочку, куда‑то тащил, новое платье было порвано.

— Ну что ты упираешься? От тебя не убудет. А я не обижу, — гудел мужчина, не обращая внимания на окружающих. А те, хоть и выражали своё возмущение, но помешать ему и не пытались. Неуловимым движением Листик преодолела разделяющее её и Вильму расстояние и маленький кулачок встретился с подбородком громилы. Тот, разжав руки, отлетел в сторону.

— Ха! Римта бьют, — засмеялся ещё один мужчина из компании пяти подобных себе. Они были одинаково одеты — крепкая и добротная одежда с нашитыми металлическими пластинами, такая же как и того наглеца, что ударила Листик. Похоже, это была форма дружинников одного из окрестных владетелей.

— И кто бьёт? Какая‑то малявка! Такого силача! — Продолжил смеяться тот же дружинник, но став серьёзным, строго сказал:

— Может Римт и не прав, но оставлять безнаказанным нападение на дружинников герцога Вэркуэлла нельзя! Взять её и всыпать плетей, так чтоб помнила!

Два его товарища попытавшиеся схватить Листика, улетели вслед за Римтом, оставшиеся дружинники потянули мечи из ножен.

— Что здесь происходит? — Прозвучал чей‑то властный голос.

— Вот, ваша милость, она на нас напала, — пояснил дружинник скомандовавший всыпать плетей.

— Вот эта малявка одна на шестерых и вы не можете с ней справиться? — Скептически поднял бровь, роскошно одетый мужчина, сидящий на коне, впереди группы всадников, одетых, так же как и шестеро вступивших в конфликт с Листиком.

— Ага, — ответила девочка и легко, с места запрыгнула на коня к этому всаднику. Проделала она это настолько быстро, что никто ничего не успел сделать. А Листик, сидя на корточках перед ошалевшим от такого, разодетым седоком, ласково произнесла:

— Не надо мне мешать! Или ты хочешь стать моим испытанием?

Разодетый всадник, побледнел, он увидел проступившую на щеке девочки татуировку. А та, улыбаясь, продолжила:

— Вот и славно, будешь себя хорошо вести, дольше проживёшь. А теперь прикажи своему человеку, возместить той селянке стоимость порванного платья. Один золотой. Ну же!

— Эй, ты! Отдай этой девке золотой! — Закричал дрожащим голосом всадник.

— Но ваша милость… — Попытался возразить поднявшийся на ноги Римт, — у меня нету столько!

— Я сказал, отдай! — Сорвался на визг пышно одетый, а Листик тряхнула головой, так, чтоб стали видны её остренькие ушки, назидательно сказала:

— Если хозяин такой скупой, что у его слуг нет денег, то он сам должен заплатить. Справедливо? Тогда плати!

Всадник дрожащей рукой достал монету и бросил её к ногам всхлипывающей Вильмы. Листик похлопала, ещё больше побледневшего мужчину по плечу:

— Приятно иметь дело с понятливыми клиентами, ах да, ты ещё не мой клиент. Но кто знает… Кто знает…

Девочка без видимого усилия прыгнула с коня на телегу и громко, подражая ярмарочным зазывалам, закричала:

— А кто купит шкуру гарымзы! Не дорого всего сто пятьдесят золотых! Предложившему лучшее платье — скидка!

Разодетый всадник не слушал девочку, он, как только девочка убралась с его коня, поскакал прочь. Его дружинники последовали за ним.

— Боюсь, вы нажили себе врага, — сказал один из купцов, зрителей произошедшего, — это герцог Вэркуэлл, он обид не прощает!

— Листик, а чего он так испугался? — Спросил Грумт, — так поскакал, будто демона увидел! И этот демон за ним погнался!

— Ага! — Засмеялась Листик, — чтоб напугать, не надо быть демоном, достаточно сделать вид, что показываешь демона тому, кто боится его увидеть.

— Это как? — Не понял Грумт.

— Один мой знакомый… — Листик хотела сказать мастер–вор, но поглядев на внимательно слушавших её купцов, сказала, — клоун, ну артист, что показывает разные смешные штуки, говорил — достаточно всего лишь казаться б ольшим, чем ты есть на самом деле, чтоб добиться желаемого. Блеф называется.

— Но позвольте, — попытался возразить один из купцов, — блеф это когда в игре в карты…

Листик, молча, показала на поднятую, герцогом Вэркуэллом и его дружинниками, пыль. Если бы купцы, да и остальные, кто видел, как Листик разговаривала с герцогом, но не понял, в чём же смысл этого разговора, слышали самого Вэркуэлла, то поняли бы, о чём шла речь. А герцог, так и не оправившийся от испуга, говорил капитану своей дружины:

— Ты понимаешь, эта девчонка — мягко ступающая! Выполняющая испытание!

— Но, ваша милость, она же совсем ребёнок! Разве они…

— Что мы знаем об этом тёмноэльфийском клане? Только то, что они убийцы! А я видел их знак! Понимаешь, знак! Татуировку на щеке!

Листик продемонстрировала рисунок, что видела на щеке у Ирэн, Марта его скрыла, но избавить свою ученицу от этого клейма не сумела. Хоть рисунок и был невидимым, но Листик его сумела разглядеть. Иллюзию этой картинки она и показала герцогу и этого оказалась достаточно, чтоб его напугать. Капитан гвардии герцога скептически хмыкнул:

— Татуировка мягко ступающих разве не постоянно видна?

— Об этом никто знает! — Не мог успокоиться герцог, — но странно было бы, если бы они демонстрировали свой знак всем встречным.

— Маленькая девчонка — мягко ступающая выполняющая заказ? Что‑то здесь не так. — Продолжал сомневаться капитан.

— Она сказала — что у неё какое‑то испытание, возможно, её проверяют, возможно — она выполняет какое‑то задание в процессе обучения, — герцог немного пришёл в себя и попытался разобраться в том, что же сказала ему эта наглая девчонка.

— Испытание? Задание? Почему она тогда с крестьянами барона Дрэгиса?

— Сарли, подумай сам. — Скривил губы Вэркуэлл, отвечая своему капитану, — подумай сам, какое задание или испытание может быть у того, чья профессия — убивать? Только кого‑то убить! Она, скорее всего, использует этих простолюдинов как прикрытие, она и одета как они.

— Хм, — хмыкнул капитан гвардии герцога, — в некотором смысле мы должны быть ей благодарны, что она остановила этого дурака, Римта. Он хоть и сильный, но мозгов у него… Норвеи Дрэгиса не оставили бы того, что он позабавился бы с той девкой. Они должны охранять своих селян, но в этот раз не успели… Они бы отомстили…

— Сарли, их всего десяток, что бы они смогли сделать? — Скептически хмыкнул герцог.

— Убили бы обидчика… Это норвеи, они бы это восприняли как личное оскорбление. — Пояснил капитан.

— Но я бы этого так тоже не оставил, пускай этот бугай и болван, но так просто спустить убийство моего человека…

— Да, ваша милость, мы бы их наказали, но отдали бы за каждого из них троих своих, а может и больше, — вздохнул капитан, — известно, что любой норвей в бою стоит двоих, а это ещё и ветераны…

— Сарли, почему в моей дружине нет норвеев? — Спросил Вэркуэлл, но было видно, что его мысли заняты совсем другим. Капитан начал, оправдываясь, объяснять, что норвеи служат только в гвардии короля, а к Дрегису ушли те ветераны, что с ним вместе воевали, о пополнении дружины барона капитан Сарли не знал. Герцог, не слушая его, перебил:

— Эта рыжая девчонка, кстати, цвет её волос, совсем, не такой как у тёмных эльфов. Она явно их перекрасила, маскируясь. Да и то, что она присоединилась к крестьянам Дрэгиса… Да и не хотела, чтоб с ними что‑то случилось. В этом что‑то… Уж не сам ли барон её цель? Дай‑то Единый! Мне бы тогда гораздо легче удалось бы задуманное!

Капитан знал, что его герцог строит планы захвата Ларнийского перевала. Сарли готовил к этому дружину, понимая, что справится даже с горсткой норвеев, будет очень трудно. В этом ему удалось убедить герцога, тот дал добро на увеличение своей дружины. Сейчас силы, предназначенные для вторжения, превосходили то, что было у старого Дрэгиса, более чем в десять раз. Возможно, что если бы барон умер, то его норвеи не стали бы драться. Недавно, у барона появилась какая‑то наследница, но вряд ли дружина поддержит какую‑то девчонку. В общем, надежда герцога была понятна. Но если эта рыжая действительно мягко ступающая и хочет убить Дрэгиса, то вряд ли она бы демонстрировала свои возможности селянам барона. Сарли вздохнул — скорее всего, его хозяин обманывался, принимая желаемое за действительное.

— Листик, что здесь произошло? — Спросил лейтенант баронской дружины у девочки. Она сама сказала, чтоб на ярмарке к ней обращались по имени, а не по титулу — госпожа баронесса. Незачем привлекать лишнего внимания, сказала она тогда. Впрочем, дружинники её отца и так обращались к ней по имени.

Прибывшие к месту конфликта, норвеи увидели только пыль удалявшихся дружинников Вэркуэлла, Листик показав золотую монету Гильемо, ответила на его вопрос:

— Вот, какой‑то грубиян хотел обидеть Вильму, пришлось объяснить ему, что такого делать нельзя!

Норвей, оглядел толпу спокойных посетителей ярмарки: а чего им беспокоится‑то? Большой драки не случилось, ну, поваляли нескольких дружинников герцога Вэркуэлла, ну, так им и надо! Да и сам герцог, о чём‑то поговорив с этой рыженькой, удалился. Никто не увидел в этом ничего странного — у девочки были острые ушки и многие приметили, что и зрачки стали вертикальными при разговоре с герцогом, сам он этого не заметил, его внимание было направленно на татуировку, невидимую для других. Девочка‑то, явно, имеет отношение к необычному народцу, что не редкость для жителей пограничья, а связываться с некоторыми представителями этого лесного племени, даже очень власть имущим не стоит, дорого выйдет!

Лейтенант вопросительно посмотрел на Листика, видно ожидая более подробного рассказа, но та пожала плечами показывая, что инцидент исчерпан и подхватив Вильму под руку, сказала ей:

— Пошли выбирать новое платье.

— А это что, выбросим? — Всхлипнув, спросила Вильма, это платье ей очень нравилось.

— Неа, отдадим, чтоб его зашили. Здесь в мастерских сделают это лучше чем ты или Сильма. Будет как новое и будешь в нём ходить! Пошли быстрее! — Затормошила Вильму Листик.

Когда девочки ушли, Гильемо всё‑таки подробно расспросил о произошедшем Сильму и покачав головой, распорядился:

— Перебирайся с детьми, к нам в «Приют вольного пахаря» и постарайтесь не отлучаться далеко!

— А они? — Кивнула Сильма в сторону, куда ушли девочки.

— Листик может за себя постоять, да так что тому, кто попробует её обидеть мало не покажется, да ты и сама об этом знаешь! — Усмехнулся лейтенант, и добавил, — не беспокойся, твою дочь Листик в обиду не даст.

Листик и Вильма, довольно долго выбирали платье. Потом отнесли порванное в починку, а когда выходили из мастерской дорогу им преградили три дружинника герцога Вэркуэлла.

— Ага, — Листик не удивилась, она, словно ожидала чего‑то подобного, повернувшись к Вильме, девочка наставительно сказала, — видишь, до чего жадность людей доводит. Этот небритый дядя решил забрать свой золотой обратно.

— Так монету дал герцог! — Удивилась Вильма, она хоть и испугалась, но постаралась этого не показывать — ведь Листик совершенно не боялась.

— Ага, герцог, так он этот золотой вычтет из жалования этого придурка! — Кивнула Листик на давешнего громилу, тот растерявшийся было от того, что его совершенно не боялись, грозно произнёс:

— Отдавай золотой, а то….

— Что, а то? Снова платье порвёшь? А теперь не получится! А чтоб ты за нами не бегал я сама тебе штаны порву, совсем! — Топнула ногой Листик, — ты меня рассердил! А я в гневе страшнее, чем ваш перепуганный герцог!

Произнося последние слова, Листик вопреки своему заявлению, захихикала. Ни Римт, а это был он, ни кто другой из его товарищей ничего сделать не успели, рыжая девочка вытянула перед собой руки и громилу подбросив в воздух, приложило о ближайший забор и немного по нему протащило. При этом его штаны из толстого сукна что‑то разорвало на мелкие лоскутки.

— Вот, можешь обратиться в эту мастерскую, может они после того, как починят платье Вильмы сумеют зашить твои штаны, — хихикнула Листик глядя на пытающегося прикрыться руками и прижимающегося задом к забору громилу. Вильма не выдержала и тоже захихикала, а Листик спросила у застывших вэркуэлловских дружинников: — Хотите ему компанию составить?

Те отрицательно замотали головами, Листик удовлетворённо кивнула:

— Ну, нет, так нет, мы пошли.

— Кто она? — Спросил один дружинник у другого, глядя вслед удалявшимся девочкам.

— Ведьма! Ведьма из пограничья! — Ответил второй, — никакая лестная нечисть так не может, точно ведьма!

— Что ж вы!.. — Подал голос, стоящий у забора Римт, дружинник, увидевший в Листике ведьму, скептически посмотрел на громилу, на котором даже рубаха была до половины порвана, а штаны и всё чему быть положено под штанами, полностью отсутствовало, сообщил:

— Связываться с ведьмой? Нет! Себе дороже выйдет!

Граф Реджил де Норлэс ехал в сопровождение обычного конвоя. Десяти солдат было вполне достаточно и для охраны и для полицейских функций в городе, где он был губернатором. Граф ехал в гостиницу, скорее постоялый двор с таверной, «Приют вольного пахаря», там остановился десяток дружинников сопровождавших селян барона Дрэгиса. Де Норлес как и де Гривз, был служилым дворянином, то есть кроме титула и выслуженного звания ничего не имел, но в отличие от старого Лэри он не получил за свою службу надела, да и служба де Норлэса не закончилась, так как он был губернатором Тронска. А ехал губернатор к дружинникам Дрэгиса, чтоб узнать, что же произошло вчера на базаре. Конечно, губернатору доложили, весьма подробно доложили о том что произошло, но ситуация была весьма щекотливая — с одной стороны конфликта — герцог Вэркуэлл, могущественный и заносчивый владетель, а с другой — люди Дрэгиса, пограничного барона. Ни с тем, ни с тем губернатору было вступать в конфликт не с руки. А Реджил был уверен, что герцог подаст жалобу и губернатору придётся разбираться, а если Вэркуэлл решит, что ему было нанесено оскорбление, то и суд придётся провести. А губернатор был и судьёй в Тронске. Поэтому наилучшим выходом, будет исчезновение одной из сторон конфликта, как говорится — если некого судить, то и судить не надо. Но удалить герцога, губернатор не мог, а вот попросить лейтенанта Гильемо… Тот не откажет старому боевому товарищу в маленькой услуге. Конечно, он не выдаст ту селянку, что так напугала Вэркуэлла, но спрячет её или отправит домой, в баронство. Кроме этого у губернатора к лейтенанту было ещё одно дело.

Спешившись, граф де Норлэс, не ожидая своих солдат, толкнул дверь и вошёл в общий зал таверны. За дальним столом сидели воины де Гривза, они не были, подобно другим дружинникам, одеты в одежду цветов своего господина, но норвеев всегда можно было узнать.

— Приветствую, вас полковник, присаживайтесь к нам, — Поднялся Гильемо. Де Норлес усмехнулся, в устах лейтенанта Гильемо, его звание звучало как наивысший титул. Норвеи генерала Дрэгиса не забывали ни хорошего, ни плохого, а отряд полковника Норлэса, когда‑то сражался в рядах третьего корпуса. Когда де Норлес сел рядом с лейтенантом–норвеем, тот наполнил его кружку и спросил:

— Вы хотите узнать из первых уст, что произошло вчера?

— Да я уже знаю, — усмехнулся губернатор, глядя на рыжую девочку с молочными усами, сидевшую напротив него. Именно эта девочка напугала Вэркуэлла и как доложили де Норлэсу, она если и не была из необычного народца, то тесно с ним связана. Кивнув девочке, граф продолжил: — Гильемо, вам надо поостеречься, Вэркуэлл обид не прощает. Если он сам не смог наказать обидчика, то возложит эту почётную обязанность на власть, то есть на меня.

— Ага, — кивнула рыжая девочка, словно подтверждая слова губернатора, тот вопросительно посмотрел на норвея, одно то, что эта малявка сидела за одним столом с дружинниками барона Дрэгиса, говорило о её высоком статусе или близких родственных отношениях с кем‑то из норвеев. Де Норлэс ожидал услышать что‑то подобное, но, то, что сказал лейтенант, удивило графа:

— Познакомьтесь, полковник, баронесса Дрэгис. Дочь нашего командира.

— Ага, — снова сказала девочка и поднявшись, поклонилась губернатору, — очень приятно! Листик.

Граф встал, поклонился и растерянно посмотрел на Гильемо:

— Я не сомневаюсь, что леди дочь Лэри, но вот так одна без охраны…

— Ага, — кивнула Листик, глянув на норвея, добавила, — меня очень даже охраняют, даже шагу ступить не могу без присмотра, вот!

— Полковник, Листик способна сама за себя постоять. Скорее надо охранять того, кто попытается её обидеть, если вы знаете, что вчера было…

— Юная леди так напугала герцога Вэркуэлла, что он отдал золотой, а потом умчался сломя голову… Постойте, постойте! А потом кто‑то раздел герцогского дружинника… Не ограбил а только зачем‑то раздел! Не подскажите ли мне…

— Ага, — снова кивнула девочка, — это я напугала вашего герцога и раздела, вернее, порвала одежду тому нахалу, а чтоб не приставал! А то хотел у Вильмы забрать денежку! Разве так можно!

— Но как вам это удалось… — Начал губернатор, но Гильемо его перебил, он вскочил и закричал, обращаясь к заулыбавшейся девочке:

— Листик! Не надо! Только не здесь!

— Вот видите, — сокрушённо развела руками девочка, — совсем ничего не разрешают сделать! Вот! А я бы…

— Листик! — Укоризненно произнёс лейтенант, девочка вздохнула:

— Ладно, не буду, — вздохнула Листик и ухватила ещё одну кружку, большую кружку для эля, в которой ей принесли молоко.

— Вот, я до сих пор не могу понять, куда в тебя столько влазит? — Пробасил один из норвеев. Девочка оторвалась от кружки и ехидно спросила:

— Эйрик, ты тоже выпил не меньше, я же не спрашиваю — куда ты это всё дел?

— Ну, так эль — это же не молоко! Это молока много выпить трудно, а добрый эль — он…

— Ага! — Засмеялась девочка, — сам в глотку льётся! Да?

Реджил де Норлэс удивлённо посмотрел на гиганта норвея и на рыжую малышку, если у дружинника, действительно, было куда заливать эль, то девочка… Да и отношение к ней норвеев было не как к госпоже, а скорее как к младшему товарищу или как к всеобщей любимице. Ещё большее удивление вызвала группа крестьян, вернее, молоденькая девушка и девочки, они спустились по внутренней лестнице и налетели на баронессу:

— Листик, Листик посмотри!

Девочки начали вертеться, демонстрируя новые платья, надо сказать, гораздо более нарядные, чем у баронессы.

— Ага, очень красивые и у тебя Вильма тоже, ты прямо как невеста на выданье! А Сильма себе что‑то купила? Или только вам?

— Купила, купила, и себе и Грумту тоже! — Прыгая вокруг Листика, затараторили девочки. Гильемо пояснил де Норлэсу:

— Это семья охотника подстрелившего гарымзу, они вчера продали шкуру змеи. Вон и он! — Лейтенант указал на спускающегося по лестнице мальчика, граф удивлённо поднял брови — уж очень юным был охотник. Гильемо усмехнулся и глазами указал на Листика, де Норлэс снова поднял бровь, а лейтенант утвердительно кивнул, показывая, что без баронессы не обошлось. Понаблюдав некоторое время за Листиком и обступившими её девочками, губернатор города вздохнув, в полголоса поведал Гильемо о своих опасениях, относительно жалобы герцога и возможных разбирательствах:

— Конечно, то, что Листик баронесса меняет дело. Будь она простой крестьянкой, я вынужден был бы её задержать и взять под стражу, до суда. Но и теперь, если Вэркуэлл подаст жалобу, я вынужден буду дать делу ход и просить госпожу баронессу не покидать город, или явится в суд в назначенный день. А поскольку, сам я разбирать подобные дела не имею полномочий, придётся ждать королевского инспектора с камнем «истины». А это несколько месяцев. — Закончил говорить губернатор.

— Не подаст жалобу ваш герцог, — улыбнулась рыжая девочка. Как она оказалась на своём месте, де Норлэс не заметил. Ведь она только что была почти в другом конце зала, у стола, где разместилась семья охотника, убившего гарымзу. Мало того, судя по её реплике, девочка слышала всё, что говорил губернатор. Он, не подавая виду, что удивился, поинтересовался:

— Почему вы так думаете?

— Он испугался, очень сильно испугался.

Де Норлэс кивнул и задал следующий вопрос:

— И кого же? Неужели вас? Хотя, чего я спрашиваю, он же ускакал именно после того как с вами о чём‑то поговорил. Если не секрет, что вы ему такого сказали?

— Не столько сказала, сколько показала, — улыбнулась девочка и на её щеке проступила татуировка. Губернатор сглотнул и тихо спросил:

— Так вы?..

— Неа, — ещё шире улыбнулась девочка и татуировка пропала, — это не настоящая.

— Вы должны быть осторожны, — покачал головой де Норлэс, — если об этом узнают…

— Не узнают, её видели только вы и тот надутый герцог, правда, он быстро сдулся. Это всего лишь иллюзия. Но тот кто боится, того не надо пугать, он сам испугается.

— Мудрое замечание, — кивнул девочке губернатор, та улыбаясь, пояснила:

— Это мне говорил один мудрый человек, — Листик усмехнулась, вспоминая всегда брюзжащего и чем‑то недовольного клоуна по имени Урторио.

Глава одиннадцатая Немного из прошлого Новые знакомства — кочевой народ

Эти горы совсем не были похожие на горы, скорее на большие холмы — пологие и густо поросшие лесом. Хотя кое–где выглядывающие зубы скал показывали, что это всё‑таки горы. Между двух таких скал чернел вход в пещеру, небольшую такую пещеру, из которой выбегал весело журчащий ручеёк, даже не ручеёк, а маленькая речушка. Благородный олень выскочил на полянку перед пещерой и подошёл к речушке, чтоб напиться воды, но, пугливо оглядевшись, бесшумно скрылся в зарослях. Вроде ничего угрожающего не наблюдалось, но эти животные чувствуют опасность или то, что им ею кажется. Возникший, словно ниоткуда, маленький изумрудно–золотистый дракон разочарованно фыркнул:

— Убежал! Всё‑таки олени не козлы, тот бы стоял и ждал, пока я его схвачу!

— Э–э–э… У–у… Эм… — произнёс мужчина, которого дракончик держал в лапах. Вернее, в лапах дракончик держал большой кожаный мешок, на котором лежал, вцепившись в него мёртвой хваткой, худой мужчина.

— Урторио, что ты хочешь сказать? — спросил дракончик, осторожно опуская мешок с мужчиной на землю. Только почувствовав под ногами твёрдую опору, мужчина, судорожно вздохнув, дрожащим голосом ответил:

— Листик, как бы ты схватила оленя? Ведь для этого тебе пришлось бы выпустить мешок и меня тоже. А я как‑то, знаешь ли ты, летать не умею! И где ты тут видела оленя?

— Он тут стоял, но видно почувствовал, что я выйду прямо сюда, и сбежал!

— Листик! Это было замечательно! Великолепно! Ты ещё покатаешь меня? — Черноволосая смуглая девушка, спрыгнув со спины дракона, от переполнявших её чувств захлопала в ладоши.

— Ага, как только захочешь, можем с тобой ещё полетать! — девушке ответила рыжая девочка, появившаяся на месте исчезнувшего дракона. Глянув на мужчину, девочка спросила: — А ты, Урторио. Ещё полетать не хочешь?

— Нет, Листик, спасибо, я лучше буду тобой так любоваться, издали, — ответил мужчина, пытаясь размять сведённые судорогой руки.

— Ага, — кивнула девочка и показала на темнеющий вход в пещеру: — Вот, здесь мы будем жить! Это другой мир, уже не ваш. Сюда из вашего никто не доберётся, ваши пастыри здесь вам не страшны! Вот!

— Листик, тут, что, совсем нет людей? — поинтересовался Урторио.

— Есть, только я к ним не ходила. Мы когда были тут с мамой, то к людям не выходили. Здесь хорошая охота и уютная пещера, что ещё дракону надо? Люди нам как‑то не нужны были. Рамана говорит, что от них одни проблемы! Так зачем нам люди с проблемами от них?

— А твоя мама тоже прилетит? — осторожно спросил мужчина, если девочка — дракон, то её мама, наверное, тоже, только вот будет ли она столь дружелюбна как Листик?

— Нет, — погрустнела девочка, — она погибла.

Девушка обняла девочку и прижала к себе. Мужчина вздохнул, видно и у драконов жизнь не безмятежна. Потом, раздумывая, произнёс:

— Знаешь, Листик, мы всё‑таки не столь могучи и красивы, как ты, и жить нам даже в самой прекрасной пещере как‑то не очень удобно, лично мне как‑то среди людей, с их проблемами, комфортнее.

— Ага, — кивнула девочка, — я вам покажу, как выйти к ближайшему селению.

Урторио задумался и предложил:

— Давай сделаем так — сначала здесь обустроимся, потом я схожу на разведку и посмотрю что там и как. А уж потом мы с Карэхитой определимся, как жить и чем нам там заняться. Хорошо?

— Ага, — кивнула Листик, — только я с тобой схожу, а то мало ли что, как ты говоришь. А сейчас давайте я вам покажу пещеру, а потом слетаю на охоту, а то кушать хочется!

Пещера, действительно, оказалась очень уютной, высокий свод не давил, но и не создавал впечатление огромного зала. Хоть под одной из стен и протекал большой ручей, было сухо. Свет в пещеру проникал через невидимые снизу отдушины, создавая мягкое освещение. В углу была свалена куча шкур, ревизией состояния которых сразу же занялся Урторио, Карэхита ему стала помогать. Листик тоже немного, но весьма активно повертелась, а потом, заявив, что она на охоту, удалилась. Обнаружив в углу что‑то типа большого камина, Урторио проверил тягу и, оставшись доволен, стал там складывать дрова для будущего костра. Сухие дрова в большом количестве были уложены в дальнем углу пещеры.

— И не скажешь, что здесь логово больших хищников. Очень даже неплохое жилище.

— Урторио! Листик не зверь! — возразила Карэхита, мужчина пожал плечами:

— Я не говорю, что Листик зверь. Но согласись, что она–дракон не может не быть хищником! Опять же, куда она направилась? На охоту! Неужели ты думаешь, что по горам будет прыгать маленькая рыжая девочка? Нет, охотиться будет дракон! А кто охотится? Хищники!

— Урторио, ты что, боишься Листика? — удивилась Карэхита.

— Да нет, — усмехнулся мужчина, — но летать с ней больше я не буду!

— А я бы не отказалась, — мечтательно произнесла смуглая девушка, — это так здорово!

— Очень, — жёлчно ответил мужчина, — я до сих пор в себя прийти не могу! Когда мы из того серого тумана вынырнули там, высоко в небе… У меня даже сил испугаться не было!

— Это было так прекрасно! — восторженно сказала Карэхита и, оправдываясь, словно это не Листик, а она напугала своего товарища, пояснила: — Листик же говорила, что ей надо осмотреться, что она плохо помнит, где эта пещера. Вот она и…

— Ага! — Рыжая девочка вошла в пещеру с тушей большого рогатого животного.

— Это кто? — удивилась Карэхита.

— Козёл, — пожала плечами Листик.

— Но козлики гораздо меньше, да и рожки у них…

— Карэхита, так то козлики, а это козёл! Видишь, какие у него рога! — Листик слегка подбросила тушу, превышающую её в размерах раза в три.

— Карэхита, это горный козёл. Потому он такой большой, а рога… Если бы их продать в Арэмии, то можно было бы выручить золота почти столько, сколько они весят! — восторженно, но в тоже время с сожалением сказал Урторио, присмотревшись, он отметил: — Пожалуй, столько золота не дадут, вон один рог обломан.

— Ага, это случайно вышло, слишком прыткий был, вот я ему и обломала. Но я не нарочно — совершенно случайно получилось, — вздохнула Листик, увидев, что Урторио рассматривает обломанный рог с некоторым сожалением, девочка предложила:

— Если ты хочешь, то я тебе такие же принесу, даже больше. Будут у тебя такие большие и красивые рога, посмотришь на них и вспомнишь, что это я тебе их…

Урторио поперхнулся, а Карэхита захихикала. Листик непонимающе на них посмотрела и даже несколько обиженно спросила у бывшего клоуна:

— Ну почему ты не хочешь от меня таких рогов?

— Спасибо, Листик. Я не хочу рогов ни от тебя, ни от кого‑нибудь другого, — ответил Урторио, уже под откровенный смех Карэхиты. Улыбнувшись, он предложил: — Давай лучше их продадим, золото у нас есть, но неизвестно, какие здесь ходят деньги и какие цены. Вот и приценимся, а вам с Карэхитой надо одеться, особенно тебе!

Листик была вообще без одежды, и это её нисколько не смущало, а Карэхита была одета в блузку Смоль и чьи‑то большие штаны, её фургон остался в Тарахене, так что одевали девушку в то, что было под рукой и кто чем поделился. Мужчина, критически оглядев своих спутниц, сказал:

— Листик, покажешь мне завтра дорогу к ближайшему селению, я, наверное, сам схожу, ваш вид вызовет ненужные вопросы.

Но на следующий день Урторио никуда не пошёл. На поляну перед пещерой выехало с десяток возков, чем‑то напоминавших цирковые повозки. Но на цирк это не было похоже. Слишком много было обитателей в этих повозках. Степенные мужчины в кожаных штанах и цветастых рубахах, женщины в ещё более цветастых блузках и юбках. Дети, разного возраста, одетые в подражание взрослым и совсем не одетые — самые младшие. Чем‑то похожие на Карэхиту, такие же тёмноглазые, черноволосые и смуглые. Впрочем, Урторио, как и все жители Арэмии, тоже был немного смуглым. Листик стояла и смотрела на это буйство красок, слегка раскрыв рот. Урторио тихо спросил:

— Это кто? Листик, ты знаешь?

— Не–а, я вообще с местными тут не общалась.

— Приветствую вас! — Мужчина с чёрной, курчавой бородой, одетый, кроме штанов и рубахи, ещё и в расшитую узорами кожаную безрукавку, подошёл к стоящим у входа в пещеру Листику, Урторио и Карэхите. Говорил он не совсем понятно. Его язык немного отличался от того, на котором говорили в Арэмии.

— И вам привет, — ответил Урторио, настороженно разглядывая мужчину. Тот, сохраняя невозмутимый вид, спросил:

— А вы не боитесь, поселиться в этом месте?

— Чего? — удивился Урторио. — Чего нам боятся?

— Это нехорошее место, в эту пещеру прилетает дракон, свирепый дракон! — очень серьёзно ответил чернобородый мужчина.

— А вы? Почему вы не боитесь? — усмехнулся Урторио. — Я смотрю, вы тут собрались лагерь разбить. Получается, что вы совсем не боитесь этого страшного дракона.

— Наша ведунья, Годявир, видит, когда здесь есть дракон или когда он прилетит. Она нас предупреждает о том, есть ли он в пещере или когда здесь появится. Если здесь есть дракон — мы обходим это место. А если дракона нет, то для нас здесь наиболее безопасно. Большие звери, да и люди, боятся сюда заходить.

Урторио взглянул на Листика, словно спрашивая у неё — так ли это. Девочка посмотрела на приехавших, пожала плечами и сказала своё — «ага», ничего этим не пояснив. Неожиданно из одной повозки выскочила пожилая женщина, одетая, как и бородатый мужчина, наряднее, чем остальные, и упала перед Листиком на колени, глядя на девочку круглыми от испуга глазами.

— Годявир, ты что? — удивился мужчина, женщина, сбиваясь, попыталась что‑то сказать. Но Листик всё поняла и, быстро подняв женщину, отвела в сторону, стала ей что‑то говорить. Женщина, вызывая удивление своих соплеменников, только кивала.

— Что это они, — продолжал удивляться чернобородый мужчина.

— Разговаривают, — пожал плечами Урторио и, отвлекая, протянул мужчине руку: — Урторио.

Мужчине, видно, был понятен такой жест, он пожал протянутую руку и ответил:

— Бахти.

Урторио вопросительно посмотрел на повозки, Бахти понял, о чём тот хотел спросить, и ответил:

— Это наш табор. Мы принадлежим к народу сати, кочевому народу. Мы никогда не остаёмся на одном месте, эти кибитки наше жильё.

А Листик говорила Годявир:

— Оставайтесь, конечно. Да разрешаю, я разрешаю! Только вот, можете мне помочь? Надо Карэхиту одеть, а то она совсем неодетая…

— Всё, что угодно, госпожа! Лучшая одежда для неё и для вас!

— Ну не надо так ко мне обращаться! Называй меня Листик, просто Листик! И не надо мне лучшей одежды!

Пока беседовали Листик и Годявир, Урторио говорил с Бахти:

— А можно у вас одежду купить? Я заплачу.

Чернобородый мужчина взял монету, протянутую ему Урторио, внимательно её осмотрел, даже попробовал на зуб:

— Это же золото! Настоящее золото!

— Чем‑то не нравится? — спросил Урторио, Бахти ответил:

— Да нет, просто за такую монету можно пол нашего табора купить, а ты хочешь только платье. У меня не будет сдачи…

Бахти не договорил, он поражённо замолк, глядя на то, как повинуясь команде Годявир, женщины табора вытащили и разложили перед Карэхитой и Листиком ворох различной женской одежды. Карэхита, смущаясь, под хихиканье Листика выбрала себе цветастую юбку и такую же кофту и стала очень похожа на остальных женщин сати. Листик выбрала себе короткую рубашку, в такие были одеты дети её возраста.

— Чего это они? — удивился Бахти.

— Видно договорились, — чуть улыбнувшись, ответил Урторио, он понял, что Годявир догадалась, а может, увидела, кто такая Листик. А рыжая девочка что‑то сказала предводительнице женщин сати, показав на вытащенный из кибитки большой котёл. Та подозвала двух парней и стала им что‑то говорить, показывая на пещеру. На лицах юношей отразился ужас. Они отрицательно замотали головами, Листик пожала плечами и пошла туда сама. Вышла она с тушей горного козла. Вчера от неё отрезали совсем небольшой кусочек. Листик передала тушу парням, и те с натугой понесли её к костру, над которым уже установили большой котёл. Листик тоже подошла к этому костру. Когда девочка приблизилась к повозкам, лошади, до этого просто проявлявшие некоторое беспокойство, стали громко ржать и пытаться вырваться и убежать. Урторио увидел уже знакомую ему картину, а сати были просто поражены. Люди этого народа традиционно умеют ладить с лошадьми, а тут никакие уговоры не помогали успокоить испуганных животных, а вот странная рыжая девочка довольно легко это сделала. Когда она успокаивала красивую тонконогую лошадку, Карэхита не выдержала и тоже подошла. Она погладила лошадку по морде, что‑то ей ласково рассказывая, лошадка потянулась к девушке.

— Осторожно! Её внешность обманчива, это ещё не объезженная лошадь! С ней справиться… — закричал Бахти и поражённо замолк. Карэхита, подобрав юбку, легко запрыгнула на лошадку и пустила её по кругу. Девушка вскочила ногами на спину лошади и сделала ласточку, потом несколько раз перекувыркнулась в воздухе. Последнее сальто было двойным. Зрители этого импровизированного представления разразились восторженными криками. Карэхита спрыгнула на землю и пошла к Листику, уже суетившейся у костра, на котором готовили еду, лошадка как привязанная шла за девушкой.

— Как тебе это удалось? — спросила Годявир, качая головой. — Это совсем дикая лошадь, её хрупкость кажущаяся, она никому не давалась! Это демон в обличье лошади!

Карэхита усмехнулась:

— Моя прежняя работа была связана с лошадьми. От умения с ними ладить зависел не только успех выступлений, но и жизнь. Я должна доверять своей лошадке, а она любить меня. Как её зовут?

Женщина–сати пожала плечами:

— Имя дают объезженной лошади, а это ещё дикая.

Карэхита погладила лошадь, а та потянулась к её руке мягкими губами. Листик протянула девушке горбушку хлеба, которую успела где‑то стащить. Карэхита угостила лошадку и повернулась к Годявир:

— Если не возражаете, я дам ей имя.

Сати кивнула, а девушка, поглаживая морду лошади, ласково сказала:

— Будешь Птичкой! Тебе нравиться такое имя?

Лошадь заржала, словно соглашаясь, и снова потянулась губами к руке Карэхиты.

— Ага! — многозначительно сказала Листик, но что имела в виду, не пояснила.

— Кто вы? — повернулся к Урторио Бахти. Тот улыбнулся и продемонстрировал фокус с появлением и исчезновением монеты, мужчина сати осторожно спросил: — Вы маги?

— Маги — это кто?

— Это те, кто умеет делать чудеса!

— Нет, мы не святые, чудес делать не умеем, — засмеялся Урторио, но, вспомнив прошедшие события, замолчал. Взглянув на Листика, о чём‑то оживлённо беседующей с Карэхитой и Годявир, добавил, кивнув в ту сторону: — По крайней мере я, относительно их этого утверждать уже не берусь.

Бахти задумчиво покачал головой и пошёл к костру. Там Карэхита рассказывала, какие специи надо класть в суп, чтоб тот был вкуснее. Всего этого у кашеварившей женщины–сати не было. Внимательно слушавшая Листик скрылась в лесу и через некоторое время вернулась, принеся какие‑то травы и корешки. Протянув их Карэхите, девочка спросила:

— Посмотри, это подойдёт?

Карэхита стала перебирать принесенное Листиком, не все растения были ей знакомы, Годявир стала ей активно помогать. Время от времени восхищённо цокая языком:

— Это подойдёт… О–о–о! А это такая редкость! Это тоже подойдёт, а это даже в руки брать нельзя! Это ядовитый корень! Надо выбросить и сразу же помыть руки!

— Ага, — кивнула Листик и, оглянувшись на снующую по всюду малышню, сказала: — Здесь выбрасывать не буду, а то вдруг кто‑то подберёт.

Женщина, варившая похлёбку, взяла переданные ей Годявир растения и всыпала в котёл. Листик шумно втянула носом воздух и слегка закатила глаза, что должно было означать, что варево в котле очень вкусное. Женщина–повар улыбнулась:

— Спасибо тебе за мясо и за травы, луковый суп получился очень наваристым и ароматным!

— Ага, а почему вы сами не насобирали трав и кореньев? — спросила Листик.

— Окрестные леса очень опасные, здесь водятся разные хищники, к тому же тут есть и нежить. Ты же знаешь, что это такое? — ответила–спросила повариха, рыжая девочка кивнула, а вот Карэхита и Урторио переглянулись.

— А что такое нежить? — спросил Урторио, Годявир стала ему объяснять. Листик кивала и продолжала принюхиваться к супу. Неожиданно Годявир громко закричала:

— Листик! Это гадость! Ты…

— Ага, — ответила девочка и тоже с удивлением посмотрела на ядовитый корень, половину которого она уже съела. Повертев то, что осталось, девочка засунула это в рот и продолжила жевать. Прожевав, она сообщила: — Кисленький. А так можно есть.

Побледневшие повариха и Годявир с ужасом смотрели на смутившуюся рыжую девочку. Листик развела руками и сообщила, что она это сделала не нарочно, само так получилось.

— Листик, ты прямо как маленький ребёнок — всё в рот тащишь! Тебе же сказали, что это есть нельзя! А ты съела. Что теперь делать? — упрекнула девочку Карэхита.

— Она уже должна была умереть! — с ужасом глядя на девочку, сообщила одна из сбежавшихся на причитания Годявир и поварихи женщин–сати.

— Ага, должна, — согласилась девочка и отрицательно покачала головой: — Но делать этого не буду. Не хочется, вот. Давайте лучше кушать, а то очень хочется!

Получив свою порцию, девочка быстро её съела, а потом пошла с Бахти и Годявир, ставить охранный круг вокруг стоянки табора, уже было пора этим заняться — день клонился к вечеру. Ставила сати, а Листик ходила следом и просто смотрела, впрочем, Годявир не возражала. Потом, когда закончилась обычная суета приготовления к ночлегу, сати расселись у костра и стали рассказывать сказки и разные истории. Эти рассказы совсем не напоминали добрые и волшебные сказки Карэхиты и Вихиты. Тут было много страшного и ужасного.

— Листик, ты куда нас затащила? — спросил Урторио. Он, Карэхита и Листик сидели немного в стороне.

— Зато здесь нет вашей церкви, которая жжет людей на кострах. А всякая нежить не такая уж и страшная, тем более что на тебя и Карэхиту я поставила свои метки.

— Какие метки?

— Ну, что вы моя добыча, а добычу дракона никто не тронет, — ответили рыжая девочка и, извиняясь, пояснила: — Я по–другому не умею, маленькая ещё. А как метить добычу, меня Тайша научила, а то мигом утащат, даже у дракона. Ну, если не помеченная — то бесхозная. Так что вы от нежити защищены, она сама к вам будет бояться подойти.

— Почему? — поинтересовалась Карэхита, пугливо озираясь, словно ожидая, что из темнеющего вокруг леса выскочит эта самая ужасная нежить, про которую так красочно рассказывали санти.

— Будет бояться, что я прилечу и вместе с вами и её съем! — засмеялась Листик, отсмеявшись, серьёзно сказала: — Не бойтесь, я вас не съем.

— Листик, неужели ты ешь эту… Как его, нежить? — спросил Урторио. Листик отрицательно помотала головой:

— Я такую гадость не ем! Но вы ей об этом не рассказывайте. Хорошо?

— Ага, — усмехнулся бывший клоун, — если встретим, то скажем, что сейчас прилетит страшный дракон и всех съест!

— Ага! — засмеялась Листик. — Вообще‑то и охранный круг можно было и не ставить, нежити и хищных зверей здесь нет, мы с мамой от них окрестности почистили. Нет, мне они ничего не сделали бы, но и спать не давали — всю ночь выли и рычали, что‑то жевали и чавкали. Да и не придёт сюда из них никто — меня боятся. Потому сати и облюбовали это место для стоянки, здесь безопасно. Люди или другие какие разумные сюда тоже не придут. Они же не знают, что в этом глухом месте нет нежити или каких других хищников.

— Листик, ты же говорила, что не выходила к людям. Откуда ты это всё знаешь? — прищурился Урторио.

— Так во всех мирах одинаково, там, куда приходим мы, ни нежити, ни больших зверей не остаётся — разбегаются! А если не успевают — то им же хуже. А здесь уже вроде места постоянного обитания дракона. Даже если дракона нет, то он может появиться в любой момент.

— А сати почему дракона не боятся? — спросила Карэхита, ответил Урторио:

— Бахти говорил, что Годявир может определить, есть ли тут дракон и предсказать его появление, вот они и приходят, когда дракона нет. Но в этот раз она тебя, Листик, не почувствовала. Почему?

— Не знаю, видно Годявир как‑то чувствует драконов, а мы здесь всегда были как драконы. А в этот раз я была в другой ипостаси, вот она и не поняла, кто здесь, решила, что мы не представляем опасности. Но когда она меня увидела, то сразу определила, кто я такая, — пожала плечами Листик.

— Бахти говорил, что Годявир — ведунья, — сказала Карэхита, Листик кивнула:

— Да, в таких мирах, как этот, ведуньи довольно часто встречаются. Тайша говорила, что подобные способности стимулируются внешней средой. Естественный отбор. Вот! Только кто кого отбирает, да ещё делает это так естественно, я не поняла.

— Ты часто упоминаешь это имя, кто она такая — эта Тайша? — задал очередной вопрос Урторио.

— Она меня учила, можно сказать — моя наставница. Только вот научить всему, что надо, не успела, маме пришлось меня забрать оттуда, а потом мама погибла… — Листик замолчала, Урторио понял, что девочке тягостен дальнейший разговор, и не стал настаивать на продолжении. Он предложил:

— Давайте спать, вон уже все легли.

Действительно, почти все сати уже давно спали, кто в своих повозках, а кто просто устроившись у костра. Карэхита и Листик завернулись в большое цветастое одеяло, Урторио усмехнулся — похоже, все вещи этих сати имели подобную расцветку. Он тоже стал устраиваться на ночлег, подвинувшись ближе к костру — охранный круг — хорошо, но костёр казался более надёжным, а то мало ли… Вдруг какая глупая нежить, не знающая кто такие драконы, прибежит и покусает!

Не спали только несколько караульных. Впрочем, не спали Бахти и Годявир. Бахти пришёл в повозку ведуньи, когда все, как он решил, уснули. Годявир не спала, она ждала атамана табора.

— Ты увидела, что эта девочка не простой человек. Она не похожа, как те двое на сати, хоть и говорит на нашем наречии. Да, я выяснил, они не знают местного языка. Но я так и не смог узнать, откуда они здесь взялись, а то, что они поселились в пещере, говорит о том, что не знают, чья это пещера!

— Или не боятся, — ответила Годявир, покачав головой, продолжила: — Не спрашивай кто они и откуда, я пообещала Листику не говорить, что увидела.

— Кто такая Листик, что смогла взять с тебя такое обещание? С тебя, ведуньи, что может заговорить любую нежить. Ты же не просто ведунья. Ты в молодости обучалась у магов…

— Это было давно, но ты прав, я многое вижу и знаю, недоступное простым ведуньям. Но не всякую нежить могу остановить, тут ты неправ. А Листик… Она… Мы можем теперь всегда здесь останавливаться.

— Можем здесь останавливаться, Листик… Ты хочешь сказать, она… Разрешила, да? — раздумывая, произнёс Бахти. Внимательно посмотрев на ведунью, он покачал головой: — Кто может разрешить здесь… Уж не хочешь ли ты сказать, что Листик и есть дракон из пещеры? Хотя, кто может жить в пещере и не бояться, что прилетит дракон? А другие, Урторио и девушка? Они что, тоже…

— Бахти, я тебе ничего не говорила, ты это сам выдумал! И лучше тебе сразу забыть, все, что ты выдумал! Сейчас дракон к нам благосклонен… — Увидев, что мужчина хочет что‑то сказать, Годявир быстро добавила: — Да, мне это сказала Листик, она передала разрешение дракона. А дракон может перестать испытывать к нам расположение. Поэтому никому и ничего. Скажешь — я увидела, что дракон в ближайшее время здесь не появится! А Карэхита и её спутник — простые люди, ясно?

Мужчина молча кивнул, он понял, что больше ничего не узнает, но и того, что узнал — более чем достаточно.

На следующий день Листик с утра притащила ещё одного козла, ещё большего, чем тот, что был вчера. На вопрос одного из сати — где взяла, девочка ответила:

— Дракон принёс!

При этом Листик очень хитро посмотрела на Бахти, из чего тот сделал вывод — рыжая девочка слышала его ночной разговор с Годявир. После завтрака Листик пошла купаться и увлекла с собой всю малышню табора. Их пытались остановить — неизвестно, кто мог водиться в этой с виду безобидной речке. Сати, далеко с поляны не отлучались, если ходили в лес за хворостом, то не дальше опушки. Годявир успокоила заволновавшихся матерей, заверив, что здесь безопасно. Некоторое время женщины с беспокойством наблюдали за ребятишками, мелькавшими в речке, потом успокоились. А старшие дети, как и взрослые сати, были заняты кто чем, воспользовавшись остановкой, мужчины–сати чинили свои кибитки, где это требовалось, женщины латали одежду или просто что‑то шили. В общем, работа нашлась всем, кроме самых маленьких и ровесников Листика.

Урторио, который обрадовался, что знает местный язык, расстроился, когда узнал, что это наречие, на котором говорят только сати. Остальные жители этой страны объясняются на другом языке. Как выяснил Урторио из разговора с Бахти, мир называется — Илувона, а страна Склавония. Бахти посоветовал обратиться к Годявир, та согласилась помочь. Она знала заклинание, позволяющее быстро выучить склавонский язык. Урторио и Карэхита сели на корточки перед стоящей Годявир и та, положив им на головы руки, нараспев начала произносить какие‑то слова. Все сати оставили свои дела и собрались вокруг, посмотреть, как ворожит их ведунья. Мокрая Листик, блестя своей золотистой кожей, тоже, заинтересовавшись, подошла. Если Урторио и Карэхита были очень похожи на сати, то Листик отличалась — цветом глаз и волос, а ещё своей кожей, словно светившейся изнутри мягким золотистым цветом, что вызывало к ней вполне понятный интерес окружающих.

Годявир ворожила, а Листик внимательно слушала и даже повторяла вслед за ведуньей непонятные для других слова. Когда Годявир закончила и вывела из транса Урторио и Карэхиту, Бахти спросил:

— Как вы себя чувствуете?

— Как после большой пьянки, — ответил Урторио, — помню, что что‑то было, а вот что, вспомнить не получается!

— Голова болит! — пожаловалась Карэхита.

— Не мудрено, — усмехнулась Годявир, — вам в голову впихнули столько нового, говорите‑то вы уже на склавонском.

— А арэмийский я, что, забыл? — испугался Урторио. Бахти заговорил, и бывший житель Арэмии ответил.

— Ага, — сказала Листик, обратив на себя внимание, — вот можешь же, значит, не забыл.

— Листик. А ты могла бы такое сделать? — спросила у девочки Карэхита, та помотала головой:

— Не–а, я так не умею. Меня этому не учили. Поэтому я даже пробовать не стала бы!

— Но, Листик, ты же сейчас со мной разговариваешь на местном! А говорила, что с теми, кто здесь живет, не общалась!

— Карэхита, этот склавонский — очень похож на всеобщий, а всеобщий я знаю и мне, чтоб подстроиться, надо очень мало времени. Я, вообще‑то, много языков знаю.

— А сколько?

— Я не считала. Но где‑то полтысячи, может больше.

— Когда же ты успела их выучить? — удивилась Карэхита.

— А вот так, как вы сейчас, — Листик показала на Годявир, женщина обессилено села на землю, видно голова болела не только у тех, кого она магически обучила. Урторио поморщился, если такая реакция от обучения одному языку, то как же девочка вытерпела обучение такому количеству! Об этом он и сказал. Листик заулыбалась:

— Мне это проще, а потом меня обучали Тайша и Рамана, а они намного… — Листик посмотрела на закрывшую глаза Годявир. — Да они такие маги, что людские им не чета.

— А кто они, если людские маги им не чета? — спросил Бахти, Листик не ответила, только улыбнулась, а открывшая глаза Годявир предостерегающе покачала головой. Бахти понял и больше вопросов не задавал.

Этот вечер был не такой, как предыдущие, все неотложные работы были выполнены накануне, и никто не устал как раньше. Вот и решили посвятить остаток дня отдыху так, как это понимают сати. Мужчины достали гитары и стали играть. Играли зажигательные и грустные мелодии. Под некоторые из них танцевали женщины–сати. Урторио сходил в пещеру и принёс свою гитару. Его гитара была больше и немного не так сделана, как местные. А когда Урторио заиграл, восхищению слушателей не было предела. А он играл и играл, даже для Арэмии Урторио был виртуозом, а здесь… Его слушали затаив дыхание, боясь пошевелиться. Но вот в круг вышла Карэхита, она начала танцевать, и сати вообще перестали дышать, застыв каменными изваяниями, когда она остановилась, несколько секунд царила мёртвая тишина, сменившаяся восторженными криками. А улыбающаяся Карэхита увлекла в круг Листика, и они — девушка и девочка — танцевали вдвоём. И снова сати затаили дыхание, казалось, лучше станцевать, чем Карэхита перед этим, просто невозможно, но оказалось это не так! Когда в последнем движении девушка и девочка обнялись и неподвижно застыли, Бахти опустился перед ними на одно колено и обратился к Карэхите:

— Я не знаю кто ты, но теперь точно вижу, что ты не человек! Так танцевать может только богиня! Наша богиня! Богиня сати!

— А я? — Надула губки Листик.

— Ты тоже богиня! Рыженькая богиня!

— Ага, только маленькая ещё, — заулыбалась девочка, а Бахти очень серьёзно сказал:

— Маленький рыжий огонёчек!

Импровизированный праздник продолжался до поздней ночи. Звенели гитары, звучали песни, весёлые и грустные, сати тоже танцевали. Может, привлечённая этим, а может, всплеском эмоций к костру вышла большая чёрная косматая тень. От неё веяло ужасом и холодом, она, хоть и медленно, но, не останавливаясь, надвигалась на испуганных сати. С жалобным звуком лопнувшей гитарной струны разрушился защитный круг, когда в него эта тень упёрлась. На её пути оказался Урторио, мужчина застыл, будто замороженный, не в силах шевельнуться, но и тень остановилась, словно принюхиваясь, рыкнула и стала его обходить.

— Ага! — На пути ночного кошмара встала Листик, она вскинула руки, и поток огня смёл этого нежеланного гостя. Если до этого тишину нарушал только низкий, утробный рык косматого чудища, то сейчас от его визга заложило уши. Ещё один огненный удар оборвал визг и сжёг кошмарного пришельца.

— Ага, — удовлетворённо заметила Листик и сокрушённо добавила: — Получается, не все тут боятся драконов, есть некоторые… — Листик посмотрела на бледного Урторио и кивнула: — Нет, таки боятся! Тебя же этот лохматый обойти хотел.

— Что это было?! — пришёл в себя Урторио.

— Хрым, самая страшная нежить! От неё нет спасения! — дрожащим голосом сказала Годявир.

— Ага, — кивнула Листик, — я так и подумала — спасения нет! Поэтому и не стала вас спасать.

— А что же ты сделала? — Урторио показал на то место, где чернело пятно выжженной земли — всё что осталось от того, от которого нет спасения.

— А я стукнула этого хрена! — Пожала плечами Листик. — Чтоб не лез!

— Это хрым — нежить, от которой невозможно защититься! Охранный круг не может её удержать! Сюда раньше такие твари не забредали! — Годявир уже пришла в себя.

— Сейчас начали забредать, как мы убедились, — Урторио посмотрел на Листика.

— А я не позволю всякому хрену шастать около моей пещеры! — Насупилась девочка и глянув на бывшего клоуна, добавила: — Тебя‑то он не тронул, видишь!

— Листик, а если бы он меня… — Содрогнулся Урторио, он понял, что имела в виду девочка и с укором сказал: — Ты бы так стояла и смотрела — действует ли твоя метка?

— Не–а, если бы он тебя попытался тронуть, я бы сразу ударила. Но должна же я была убедиться. Тайша говорит — если не можешь выяснить теоретическим путём, надо переходить к практике — ставить опыты.

— Не хотел бы я знакомиться с этой Тайшей, которая ставит такие опыты!

— О чём это они? — спросил опомнившийся Бахти у Годявир, остальные сати жались ближе к костру, матери прижимали к себе детей, словно надеясь их так защитить. Мужчины растерянно переглядывались, вся их сила, умение и доблесть были бессильны перед ночным кошмаром. Они видели, что с хрымом расправилась эта маленькая рыжая девочка, ударив того огнём и этот удао был необычайно сильным! Вместо Годявир ответила Листик:

— Это моя пещера, вернее мамина, но теперь она моя! Я не позволю всякой нежити нападать на моих друзей!

— Листик, а мы… — робко начал Бахти, девочка кивнула:

— Ага! Вы мои друзья! — Повернувшись к Годявир, девочка добавила: — Я на вас тоже метки поставлю, такие же как на Карэхите и Урторио.

— Госпожа! — Годявир попыталась поклониться, но Листик не дала ей этого сделать, заглянув в женщине в глаза, девочка сказала:

— Сати — вольнолюбивый народ, они не признают над собой господ…

— Но вы же не земной владыка… — начала Годявир. Листик с укором, даже несколько обиженно её перебила:

— Годявир! Ну что ты?!

— Листик! Ну как я могу…

— Ага, можешь! Мы же дружим! Да?

Женщина–сати посмотрела в глаза девочки и протянула руки:

— Дружим! Для нас большая честь, иметь такого друга!

— Ага! — Листик взяла протянутые руки и заулыбалась: — Для меня тоже такая большая… Ну, я очень рада, что вы мои друзья!

Оставшиеся три дня прошли спокойно, никто больше на табор санти нападать не пробовал. И вечером третьего дня Годявир сказала Листику:

— Нам пора. Дорога зовёт!

— Ага, уходите? — вздохнула Листик.

— Да, уходим. Мы решили, что хозяйке пещеры, что нас защитила, надо принести жертву!

— Ага, — кивнула девочка и забеспокоилась: — Какую жертву?! Это что вы такое удумали?! Не надо мне никаких жертв!

— Видишь ли, я не стала убеждать остальных, что хозяйка ты. В этой же пещере живёт дракон, а ты совсем не похожа на дракона, — начала объяснять Годявир, видя, что Листик хочет возразить, женщина пояснила: — Да, ты спасла нас от хрыма, но трудно поверить, что ты сама это сделала. Остальные уверены, что тебе помог дракон, живущий в пещере, он поделился с тобой силой.

— Ага, — кивнула девочка и задумалась. Тряхнув головой, Листик подозрительно спросила: — А какую жертву вы собрались приносить?

— То, что мы больше всего ценим, наше самое большое богатство — коня!

— А какого коня? — Хитро прищурилась Листик. — Принесите в жертву лошадку, что так понравилась Карэхите. Вот! И не в жертву, а отдайте дракону. Мол, вот тебе благодарность от нас — наша самая лучшая лошадка, от сердца отрываем, но тебе, дорогой дракон, ничего не жалко!

— Но она же не объезжена и её не так жалко, а в жертву надо самое дорогое…

— Годявир. Я же тебе сказала, ты что, не поняла?

Сати замолчала, глядя на рыжую девочку, она привыкла к этому облику Листика и как‑то забыла, кто эта рыженькая малышка на самом деле. А Листик скомандовала:

— Ещё не совсем стемнело, так что давай, готовь жертву! А я пошла.

— Листик, уже темнеет, куда же ты… — Сати не то, что заволновалась, скорее удивилась.

— Дракона вам организовывать, ты же сама сказала, что будете жертву дракону приносить, вот вашу жертву дракон живьём возьмёт, в качестве подарка.

Листик ушла в темноту, а Годявир объявила, что жертвоприношение будет сейчас, а не утром.

Птичку украсили цветами, вернее, украшала Карэхита, остальные цветы только подавали, лошадка подпускала к себе только девушку из Арэмии. Когда все приготовления были закончены, сати застыли полукругом, в центре которого стояла Карэхита, державшая под уздцы тонконогую лошадку. Удивлённый Урторио, наблюдавший эту суету, спросил у Бахти:

— Что это будет?

— Торжественное жертвоприношение…

— Карэхиту?!

— Нет! Ну что ты! Лошадь, она предназначена дракону, хозяину пещеры.

— Понятно, — успокоился Урторио, он‑то знал, что это за дракон — хозяин пещеры. Некоторое время ничего не происходило, все стояли и ждали. Громкие хлопки привлекли внимание, из‑за деревьев показался дракон. Его чешуя в лучах заходящего солнца отливала багряным золотом. Дракон летел, старательно хлопая крыльями. Урторио усмехнулся, Листик летала бесшумно, а сейчас, явно, работала на публику. Дракон сделал над поляной круг и приземлился перед Карэхитой. Громким и хриплым басом дракон спросил:

— Ну где тут полагающаяся мне жертва? — После чего обычным, очень знакомым голосом, добавил: — Ага!

— О великий дракон, — начала Годявир, она хоть и знала, что это Листик, но, увидев её в этой ипостаси, оробела. Остальные сати подались назад, хоть этот дракон был маленький и к ним расположен, они испугались. А вот Карэхита, которая не раз летала вместе с Листиком, увидев, как та надула щёки, громко захихикала:

— Листик! Не смеши!

— Ага! — басом ответил, вернее, попытался ответить, дракон и тоже захихикал. Положение спасла Годявир, она торжественно провозгласила:

— О великий дракон! Прими от нас эту жерт…

— Подарок, — подсказал дракон и снова надув щёки важно объявил: — Подарок! Я вообще‑то люблю подарки. А этот ваш подарок особенно для меня ценен! Карэхита, тебе я вручаю подарок, мне предназначенный! Береги его, лелей его, ну и это… Катайся на нём! Чтоб ему не скучно было, — закончил дракон под хихиканье Карэхиты. После чего дракон, громко и торжественно хлопая крыльями, улетел. К сати, ещё не пришедшим в себя после визита хозяина пещеры, из леса вышла запыхавшаяся Листик, в надетой навыворот рубашке, в которой она обычно ходила.

— Ну что, прилетал хозяин пещеры? — хитро прищурившись, спросила девочка, её заверили, что — да, прилетал и спросили — а где она была?

— Ягоды собирала, — ответила Листик.

— Так темно же — ничего не видно! — возразил кто‑то.

— Потому и не собрала, — сокрушённо развела руками девочка и словно пожаловалась: — А так хотелось!

— Так не сезон же, — опять кто‑то возразил, Листик ответила:

— Разве? А я думала, что ягоды в лесу всё время растут.

Когда все разошлись, Листик подошла к Годявир:

— Послушай, я тебя не спросила, но жертву дракону вы собрались приносить не так просто, были причины?

— Я же говорила, дракон, то есть ты, защитил нас от хрыма…

— Годявир!.. Раз вы решили так отблагодарить, значит, были причины. Вы не первый раз приносите жертвы драконам. Я видела, как сати испугались, когда я прилетела. В чём дело? Рассказывай!

— По дороге сюда на нас напал дракон, он грозился всех нас…

— Сжечь? Выдыхая пламя?

— Нет, дракон не может сжечь. Драконы не выдыхают пламя, но это большой и бронированный зверь, он может просто напасть и наделать много бед, разгромить наш табор и убить многих из нас. Нам пришлось отдать четырёх коней и красавицу Лулуди, дочь Бахти.

— Ага, вот почему Бахти такой грустный ходит, — задумчиво произнесла Листик. — Это в той стороне, откуда вы пришли? Да? Не уходите завтра, побудьте ещё денёк, или хотя бы — до обеда, думаю — управлюсь.

Глава двенадцатая Немного из прошлого — как стать княжной

В большой пещере, тесно прижавшись друг к дружке, сидели две девушки. Одна — черноглазая и черноволосая представительница народа сати, вторая — голубоглазая, светленькая, явно склавонка. Они со страхом ждали возвращения хозяина пещеры — большого и страшного дракона. Обе испуганно вздрогнули, когда на фоне светлого входа появилась маленькая тень. Тень, явно, не была драконом, но при этом она бесстрашно, даже как‑то по–хозяйски, шагнула внутрь. Когда этого маленького пришельца уже можно было разглядеть, девушки увидели, что это рыжая девочка. Её золотистая кожа, казалось, излучала тёплый свет. Девочка как‑то насмешливо посмотрела на испуганных девиц и спросила, констатируя очевидное:

— Сидите? Боитесь?

Оглядевшись, девочка презрительно добавила:

— А пещерка так себе, даже ручейка нет, а не то что водопадика. Да и воняет здесь…

— Здесь живёт дракон! Страшный дракон! — дрожащим голосом сообщила светленькая девушка, девочка презрительно фыркнула:

— А воняет, как будто здесь живёт кабан, не знаю страшный ли, но очень большой! Уж очень здесь пахнет… Явно не драконом! Пошли отсюда!

— Что ты, что ты! — испугались девушки. — Дракон прилетит и всё равно поймает, догонит и поймает! Элиса хотела убежать, так дракон её поймал и съел! Прямо здесь съел!

Обе девушки всхлипнули, видно зрелище, свидетельницами которого они были, произвело на них сильное впечатление. Светленькая это подтвердила:

— Это было ужасно! Она так кричала!

Обе девушки остались неподвижны, всем своим видом показывая, что никуда не пойдут. Девочка задумалась и сказала непонятную фразу:

— Драконы разумных не едят, по крайней мере, нормальные, значит, это не нормальный дракон или не дракон вообще! А вы, значит, никуда не пойдёте? Дракона боитесь, да? Ну что ж, зайдём с другой стороны.

Девочка вышла из пещеры, и через мгновение туда вошёл дракон! Но не хозяин пещеры, этот был гораздо меньше и чешуя у него была изумрудно–золотистая. Да и был этот — даже не дракон — дракончик непохож на страшного дракона. Изящная, красивая фигурка — больше похожая на человеческую, чем на драконью. Этот дракон вызывал не страх, а скорее симпатию.

— Ага, — усмехнулся золотистый дракон, — испугались? А ну пошли со мной, а то…

Дракон хотел сказать съем, но, решив не пугать девушек, сказал: — Покусаю!

Девушки, по–прежнему испуганно прижимаясь друг к дружке, послушно пошли к выходу из пещеры, там золотистый дракон остановился и скомандовал:

— Полезайте ко мне на спину, ну!

Но девушки только дрожали и плакали, дракон тяжело, совсем по–человечески вздохнул и сказал:

— Как с вами тяжело! Дикие какие‑то!

После чего ухватил девушек в охапку и прыгнул в небо.

По настоянию Годявир сати не ушли утром, как собирались, хоть всё было подготовлено к отъезду, они словно чего‑то ждали. Вернее ждала Годявир, остальные изнывали от неизвестности. Но ожидание продлилось недолго, всего около двух часов, Листику понадобилось столько времени, чтоб найти дочь Бахти, утащила‑то она её вместе с другой пленницей быстро.

— Дракон! — закричали увидевшие, как перед пещерой, словно ниоткуда, возник изумрудно–золотистый дракон. Тот самый дракон, которому вчера приносили жертву. Дракон держал в охапке двух девушек, фыркнув и поставив их на землю, он кивнул застывшему Бахти:

— Вот, принимай!

Дракон подтолкнул к предводителю сати черноволосую девушку, та бросилась к Бахти с криком:

— Отец!

— Лулуди! — закричал Бахти и обнял дочь.

— Ага, — удовлетворённо сказал дракон и разрешил: — Теперь можете ехать!

— О великий!.. — Повернулся Бахти к дракону. Но при этом не выпустил из рук свою дочь, словно боялся, что дракон передумает и заберёт девушку обратно.

— Ага, — кивнул дракон и сообщил: — Я согласна!

При этом он подтолкнул светленькую девушку к пещере, к стоящей там Карэхите. И, обратившись к Бахти, дракон скомандовал:

— Давай по–быстрому, вы же ехать собирались!

— Что по–быстрому? — не понял предводитель сати. Дракон пояснил:

— Жертву, в смысле лошадку в подарок. Не такую как Птичка, посмирнее. Но ты уж извини, тех лошадей, что вы отдали тому дракону, я не смогла принести, не утащила бы. Да и не было их там, скорее всего, дракон их уже съел.

— Вот, для великого дракона, друга сати, наша жертва, с большим уважением! — Годявир подвела к Карэхите лошадку, украшенную лентами, не такую красивую как Птичка, но тоже ничего, и вручила девушке повод. Видно, эту жертву дракону она приготовила заранее. Спасённая светленькая девушка, ничего не понимая, смотрела на это, Лулуди тоже ничего не поняла, но тут был её отец. Этот странный дракон явно вернул дочь отцу в обмен на лошадку. А дракон, похоже, вполне удовлетворённый обменом, стремительно взлетел, но вдруг, что‑то вспомнив, резко остановился, завис в воздухе, надул щёки и, два раза громко хлопнув крыльями, удовлетворённо произнёс — «ага» и исчез. В наступившей тишине раздалось хихиканье Карэхиты, девушка была не в силах сдержаться, глядя на то, как Листик изображает важную персону, изображает в своём понимании. А из леса вышла Листик с полной корзинкой ягод, в этот раз она их насобирала заранее. Её рубашка, измазанная соком ягод, была надета правильно, не навыворот. Карэхита, уже не сдерживая смех, сказала:

— Листик, ты опять всё самое интересное пропустила! Прилетал дракон и…

— Ай–я–яй! — покачала головой девочка, потом показала на корзинку: — Зато я ягод насобирала! Вот! А вы говорите — не сезон!

— Листик, ты просто молодец! — похвалила Карэхита девочку, искренне похвалила, будто девочка не ягоды собрала, а сделала что‑то очень важное.

— Ага! — гордо ответила девочка. Они обе — девушка и девочка — засмеялись.

— Так они же ядовитые! — воскликнула Годявир, их есть нельзя!

— Ага, — кивнула Листик и задумчиво глядя на корзинку с ягодами, решила, — ну раз нельзя есть, мы из них компот сварим, вот!

— Какой компот? — непоняла Годявир, как можно из таких ягод что‑то варить.

— Ядовитый, — без тени смущения пояснила рыжая девочка, взяв одну ягоду из корзины и кинув себе в рот, сообшила, — кисленькие.

— Может, вы с нами пойдёте? — спросила Годявир, глядя на Листика, Карэхиту и Урторио.

— Не–а, я тут останусь, — помотала рыжей головой девочка, — тут такая уютная пещерка.

— Мне с Листиком спокойнее, — ответила Карэхита, — безопаснее. Пусть с вами, как и решили, Урторио идёт. Он всё там посмотрит и вернётся, а я уж потом определюсь.

— Как же он вернётся? — удивился Бахти. — Одному очень опасно по дорогам ходить, тем более по лесным!

— Ну, если уж меня ваш хрым не тронул… — начал Урторио, Листик кивнула:

— Ага, я его заберу, когда он решит, что всё узнал и надо вернуться, — Листик заулыбалась. А мужчина при этих словах девочки содрогнулся, представив ещё одно путешествие по воздуху, но Листик его утешила: — Мы не будем лететь, я сразу прыгну!

Никто не понял, что Листик имела в виду, только Годявир кивнула. А Бахти, уважая решение Карэхиты и Листика, не стал их уговаривать дальше, скомандовал трогаться. Табор сати, растянувшись в колонну кибиток, покинул поляну перед пещерой.

— А как же я? — подала голос светловолосая девушка.

— Я думаю, что тебе тоже будет здесь безопаснее, — взяла её за руку Карэхита.

— Но дракон! Он пойдёт по нашему следу, найдёт нас… Меня… И… — испуганно проговорила девушка.

— Не–а, не найдёт, — улыбнулась Листик, — даже если бы я летела — не нашёл бы, а я прыгнула!

Девушка из того, что сказала Листик, ничего не поняла и немного поупиралась, когда Карэхита увлекла её в пещеру. Аргументом, сломившим сопротивление, послужили слова Листика:

— Ты что? Хочешь вот тут в лесу ночевать?

Туда же в пещеру завели и лошадок, оставлять их на поляне не захотела Листик:

— Дракон драконом, но какая‑нибудь глупая зверюга забредёт и загрызёт наших Птичку и Звёздочку!

Второй лошадке не пришлось давать имя. Её звали Звёздочка, может, за большое белое пятно на лбу. Пока Листик устраивала в дальнем углу лошадок, спасённая девушка огляделась, эта пещера совсем не была похожа на ту, драконью. Эта пещера больше напоминала уютное человеческое жильё. Карэхита спросила:

— А как тебя звать? Я Карэхита, она, — девушка указала на рыжую девочку, — Листик.

— Светолана, — ответила девушка. — Я княжна склавонская!

— Ого! — удивилась Листик и поинтересовалась: — Тебя, что, тоже отдали дракону как жертву? Княжна — это же… Ну не простая селянка!

Листик не знала, кто такая княжна, но справедливо решила, что эта девушка, раз так называется, имеет какое‑то отношение к князю, правителю Склавонии.

— Я младшая дочь князя Светомира! — гордо ответила княжна.

— Ага, — прищурилась Листик, удовлетворённая объяснением. Опять произнесла своё ага и снова спросила: — Так как же ты попала к дракону?

— Я была на охоте, опередила свою свиту, и он меня… — начала отвечать Светолана, Листик понятливо кивнула:

— Напал и унёс, понятно. Только вот непонятно, чего он именно тебя унёс? Наверное, ты очень далеко от своих ускакала.

— Он заставлял нас убирать свою пещеру, нас там было трое. А потом он съел Элису, он её похитил раньше. Она очень боялась, что дракон её съест. С ней раньше были ещё три девушки, и он их всех… — Светолана всхлипнула. Листик покачала головой и задумчиво признесла:

— Драконы не едят разумных, а этот воровал девушек, чтоб есть. Значит, это неправильный дракон. А может вообще не дракон! Но это так оставлять нельзя! Завтра я за ним понаблюдаю!

Светолана хотела спросить, как девочка собирается подсматривать за тем ужасным драконом, но потом вспомнила, как Листик вошла в пещеру, а потом появился тот изумрудно–золотистый дракончик, что принёс её сюда, забрав из того страшного места. Значит, эта девочка имеет какое‑то отношение к тому, хоть как Светолана и боялась драконов, но вынуждена была признать — очень симпатичному и красивому дракончику. Он говорил — влезайте мне на спину, возможно, девочка там уже сидела, может, тот симпатичный дракончик и поможет Листику.

Но на следующий день Листик не полетела подсматривать за драконом–людоедом, она, как сама говорила — летала охотиться. Потом ставила защиту на пещеру. Поглядеть, что делает тот дракон, Листик собиралась на третий день, но не смогла это сделать — заболела Карэхита. У неё был жар, и она не смогла встать. Светолана хлопотала вокруг черноволосой девушки, но ничем помочь не могла.

— Я не знаю что делать! Тут нужна ведунья или хотя бы травница! Наверное, её надо напоить тёплым молоком! Это может помочь!

Офим, староста деревни Большие Выселки, сидел на лавке перед внимательно слушавшей его Докией. Докия, не старая ещё женщина, была ведуньей и жила в Малых Выселках, которые раза в четыре были больше Больших. Появилась она в деревне совсем недавно, но уже была известна как умелая и знающая ведунья, и не только.

— Докия, ты должна обязательно посмотреть! Ума не приложу, откуда эта рыжая девочка взялась. Она появилась, когда уже темнеть начало и охранный круг уже стоял. Она шла со стороны леса, дозорные на башне думали — нежить какая! Идёт себе такая девчушка из лесу, голая, совсем без одежды, а уже вот–вот темно будет. Точно если не нежить, так нечисть какая, русалка или даже кикимора. Ну, дозорные и не стреляли, чего стрелы‑то тратить, охранный круг‑то уже стоит! Дойдёт, упрётся в него и всё, даже к стене не подойдёт! А она так спокойно прошла метки, ну ты знаешь, они стоят там где круг…

Ведунья кивнула, показывая, что эти подробности ей объяснять не надо. Офим тоже кивнул, почесал затылок и продолжил:

— Сам‑то я не видел, но рассказывали… Она словно и не заметила, что там защита стоит. Прошла мимо меток и к воротам подошла, подняла голову, а глазищи у неё зелёные и большие… Это и я потом разглядел. Ну, когда по вызову дозорных пришёл. Так вот, посмотрела она на дозорных, те говорят аж мурашки у них по коже, а потом и говорит, мол, дайте молочка, я заплачу, и монету золотую показывает…

Офим выложил перед Докией большую золотую монету, ведунья укоризненно покачала головой:

— Отобрали?

— Да нет, сама отдала. Говорит, подруга у неё заболела, молока ей надо и чтоб ведунья посмотрела! Ну я и подумал, зачем нечисти ведунья? Неужто нечисть болеть может… А девчушка не… Даже не знаю кто она, монетку дала, говорит — всё должно быть по справедливости, я ведь за молочком ещё приду. Да, не сказал я, ведь Фир в неё‑то выстрелил и не из лука, из арбалета! А она так небрежно, будто отмахнулась, болт поймала! Представляешь?! Не стрелу, а болт! Так он ещё и серебряный, зачарованный! А она схватила и в ручках своих вертит его, словно это палочка какая, будто это не в неё стреляли! Вот я и подумал — нечисть‑то так не может, ну, не поймать зачарованный болт, а в руках его держать.

— Нечисть не отдала бы тебе монету, а если отдала, то это была бы обманка, а не золото, я бы это увидела! — Докия задумчиво вертела в руках большую золотую монету, чеканка — незнакомая, но рисунок и надпись хорошие, чёткие. Да и сама монета уж очень толстая и тяжёлая, таких в Склавонском княжестве не чеканили.

— Вот и я так подумал! Попробовал монету на зуб — золото! Обманка‑то сразу бы рассыпалась! Вот теперь и не знаю, что думать… Эта монетка золотых на пятьдесят потянет! Вот и думаю, что…

— Ты уж реши — думать или нет, а то ты последнее время это очень часто делаешь, вернее, не делаешь, а только говоришь об этом, — усмехнулась ведунья и, став серьёзной, сказала: — Посмотреть надо, поехали, ты же на подводе? До вечера к тебе в деревню успеем, а там увидим, ты сказал, эта девочка приходит, как только смеркаться начинает. Очень похоже на лирью, та тоже серебра не боится.

Ведунья быстро собрала свою сумку, взяла насколько амулетов и тяжёлый посох. Офим уже знал, что это не просто посох, а боевой амулет, очень сильный, как и сама Докия. Да и Докия ведуньей стала недавно, можно сказать, как на пенсию вышла, хотя члены ордена охотников, или как их ещё называют — ведьмаков, на покой так просто не уходят.

Солнце ещё не коснулось линии горизонта, но опустилось довольно низко. Селяне, напряженно вглядывавшиеся в лес, начинающийся сразу за полем, ничего не заметили, а вот Докия увидела. Она пока ехала с Офимом, выпила несколько снадобий, применяемых ведьмаками перед охотой, и теперь её чувствительность возросла, и не только чувствительность. Докия даже не увидела, а скорее почувствовала, как над лесом возникла крылатая тень, тут же скрывшаяся среди деревьев. Буквально спустя мгновение из леса показалась маленькая фигурка, ведунья внимательно смотрела, ничего угрожающего в ней не было, но это был не человек! Внешне — рыжая девочка, лет девяти–одинадцати, очень серьёзная, с пустой крынкой. Обычный ребёнок, только вот вышел он из леса и одежды на нём нет! Девочка спокойно прошла сквозь уже активированную защиту деревни и протянула одной из женщин, тут же стоящих и глазеющих, свою пустую крынку. Получив полную, девочка повернулась к Докие и просто сказала:

— Идём! Карэхита себя очень плохо чувствует!

Ведунья, или теперь уже ведьмачка, спокойно взяла протянутую девочкой руку и пошла за ней. Докия не чувствовала опасности, это была не лирья, да и вообще, нежитью девочка не была. А с любой нечистью ведьмачка сейчас справилась бы. Тем неожиданней было для Докии то, что случилось дальше. Отойдя от ограды селения так, чтоб в сгущающихся сумерках их уже было не видно, девочка развернулась к ведунье. Та только увидела увеличивающийся силуэт девочки, или уже не девочки? Ничего предпринять Докия не успела, её и это что‑то большое, подхватившее ведьмачку, окутал серый туман. Мгновение — и туман рассеялся, Докия увидела, что стоит перед входом в пещеру и по–прежнему держит за руку рыжую девочку. Но как быстро это ни произошло, ведьмачка помнила большую, когтистую лапу, прижимавшую её к чему‑то большому и чешуйчатому. Докия непроизвольно напряглась, готовая драться, но этого не понадобилось — перед ней стояла девочка, а не неведомое чудище.

— Идём! — Потянула девочка ведьмачку с неожиданной силой. В пещере, к удивлению Докии, было светло, и это несмотря на темноту снаружи. Свет давали какие‑то, непонятно как державшиеся на каменных стенах, древесные наросты. В углу, на куче шкур, лежала черноволосая девушка, очень похожая на сати, около неё хлопотала светленькая склавонка.

— Листик, ты принесла молоко? — Обернулась светленькая девушка.

— Ага! — ответила девочка и, подтолкнув Докию к больной, добавила: — Вот, ещё ведунью привела, только она не совсем ведунья, она со мной драться собралась! Решила, что я нечисть!

Докия если и удивилась, что девочка распознала в ней ведьмачку, виду не подала. Да и больной нужна была помощь. Ведунья подошла и стала осматривать лежащую девушку:

— Так, что тут у нас? Так–так, покажи‑ка язык, теперь зрачки. Ну, всё понятно. Ты же не местная? Местная этого бы и не заметила, это лесная лихорадка, ничего страшного, но неприятно — жар появляется и говорить трудно. Ты правильно сделала, что молоком её отпаивать стала, — Докия повернулась к девочке, та смутившись, ответила:

— Это не я, это вот она! — девочка кивнула в сторону склавонки. — Я не знала что делать, очень испугалась… А Светолана сразу сказала, что надо молочко, если бы не она…

— Молодец, — Докия повернулась в сторону зардевшейся от похвалы девушки и, присмотревшись, удивлённо спросила: — Светолана? Княжна Светолана? Пропавшая два месяца назад? Как ты здесь оказалась?

— Меня принёс сюда дракон, дракон Листика. — Девушка видела как изумрудно–золотистый дракончик, что принёс её в эту пещеру, приносил горных козлов. Он, прилетая, садился за деревьями, а потом оттуда появлялась с тушей этого козла пыхтящая Листик. Вообще‑то Листик могла и не пыхтеть, она несла козла без усилий, просто делала вид, что ей тяжело тащить такой вес. Вот Светолана и сделала вывод, что дракон и девочка как‑то связаны, скорее всего, дракон служит Листику, а может, просто выполняет её просьбы.

— Дракон! Он тебя похитил, там где ты пропала, видели следы его лап! Это же… — Докие, как и всем остальным охотникам, разослали ориентировку после пропажи княжны.

— Нет, похитил не дракон Листика. Её дракон меня забрал из пещеры того ужасного дракона, что меня украл. А Листик и её дракон…

— Листик, у тебя есть дракон? — Докия повернулась к рыжей девочке, хоть та и не представилась, но ведьмачка слышала, как к ней обращалась Светолана. Девочка с некоторой заминкой кивнула. Ведьмачка прищурилась:

— Зелёный дракон? Уж не он ли меня принёс сюда?

— Ага! — согласилась девочка, справившаяся со своим секундным замешательством, но от Докии оно не укрылось. Ведьмачка, кивнув, видно сделала какие‑то выводы, достав из сумки пучочек трав, стала командовать:

— Напоите вашу больную молоком вот с этими травками, и пускай она поспит. Потом было неплохо бы накормить её бульоном, понаваристее, только вот где взять…

— Вот, у нас есть мясо, — девочка сдвинула плоский камень, закрывавший углубление в скале, там лежала почти целая туша горного козла. Докия удивлённо подняла брови, мясо было свежее, а ещё ведьмачка почувствовала заклинание стазиса, наложенное на эту выемку в скале. Сложное и энергоёмкое заклинание! Его могли накладывать только самые опытные маги, к тому же обладающие немалой силой! Или имеющие ёмкий накопитель, но чтоб наполнить такой накопитель, тоже надо было обладать определенной силой. Докия улыбнулась и произнесла, глядя на рыжую девочку:

— То что надо! Вот эти кусочки мы вырежем и сварим бульон, а эти поджарим. Кто у вас такой молодец, что так здорово с хранением мяса придумал? Неужели ты?

— Ага, — кивнула Листик, ей была приятна похвала. Заклинание накладывала она, получилось оно только с третьего раза, ведь самостоятельно Листик это делала всего несколько раз, не на такой большой объём и только на несколько часов. А это заклинание действовало всего два дня, но Листик его регулярно подновляла, так что мясо в этом хранилище было постоянно свежее. Докия кивнула, принимая слова девочки к сведению, если её догадки верны, то эта рыжая малышка — дракон–оборотень, обладающий огромными магическими способностями. Но такого не могло быть! Нет, выдающиеся магические способности, проявившиеся в детстве, редко, но встречались. Такие самородки хоть и не часто, но появлялись, а драконов–оборотней никогда не было, о таком вообще не слышали! Оборотень, оборачиваясь, если и увеличивал массу тела, то крайне незначительно, законы природы незыблемы, а магия — это та же природа, пусть более сложная. Если бы девочка превращалась в дракона, то это был маленький дракончик, даже если и превышавший её в размерах, то крайне незначительно! Конечно, был вариант, что девочка и дракон существовали отдельно, но во время переноса сюда Докия чувствовала только одно существо. Тогда получается, что дракон перенёс к пещере только её, а девочку оставил у Больших Выселок, но девочка — вот она! Да и с самим перемещением не всё в порядке, полёта ведунья не почувствовала, если он и был, то очень коротким, а из разговора, что вела Докия с Листиком и Светоланой, пока варила бульон, она поняла, что от этой пещеры до ближайшего селения не меньше дня пути! А Листик, как говорила Светолана, уходя за молоком, отсутствовала минут десять–двадцать. Ведьмачка совсем запуталась в своих рассуждениях, помешала бульон и посмотрела в сторону больной. Там Листик поправила шкуру, служившую Карэхите одеялом, и осторожно пощупала спящей девушке лоб. Докия отметила, с какой заботливостью девочка это делала, и, усмехнувшись про себя, сняла котелок с готовым бульоном с огня.

— Напрасно мы его сварили, — сказала ведунья Листику, — твоя подруга спит и будет спать до утра, а бульон остынет и уже не будет свежим.

— Ага, — кивнула девочка и отодвинула каменную крышку, — давай сюда ставь, завтра достанем, будет, как только что сварили, вот! Карэхита проснётся и сразу свежего и горячего поест, а так бы ей пришлось ждать, пока ты сваришь.

Произошедшее дальше окончательно поставило Докию в тупик. Листик подновила заклинание стазиса. Судя по всему, девочка знала это заклинание, но то, как старательно она выполняла все необходимые действия, говорило о том, что она начала применять его совсем недавно, получается, что Листика только–только обучили, но кто это сделал? И где? Не в этой же глухомани? Докия тоже знала это заклинание, теоретически и не полностью — зачем изучать то, на что у тебя не хватит силы? Но даже на такое неполное освоение этой сложной ворожбы ведьмачка потратила полгода! А сколько же времени обучали девочку? Да и силы у Листика было с избытком! Мало того, подновляя заклинание, девочка открыла свою ауру, не совсем, чуть–чуть, и эта аура не была аурой человека! Это была аура неизвестного Докие существа! Существа, по своей силе превосходящего любого мага из знакомых ведьмачке! А Листик, закончив, надвинула каменную плиту, служившую крышкой для продуктовой ёмкости и улыбнулась. А ведьмачка отметила, что обычная девочка даже не сдвинула бы этот камень! Листик и Светолана улеглись на небольшой стожок сена, подвинувшись так, чтоб места хватило и Докие — судя по всему, девочка не собиралась возвращать ведунью обратно, по крайней мере — сегодня. А самой идти через ночной лес ведьмачке не хотелось, даже ей с её умениями и подготовкой это было бы не просто сделать. Докия улыбнулась, непроизвольно отметила, что освещение пещеры, хоть и не пропало совсем, но уменьшилось настолько, чтоб не мешать спать, и тоже легла на оставленное ей место. Листик и Светолана уже вовсю сопели, спала и Карэхита, Докия немного поворочалась и заснула.

Проснулась ведьмачка от того, что в дальнем углу пещеры всхрапнули лошадки. Опасности Докия не чувствовала, но привыкла обращать внимание на косвенные признаки, а лошади так просто проявлять беспокойство не будут. Докия бесшумно поднялась и взяла свой посох, хитрым образом повернув один из сучков, ведьмачка извлекла из посоха, как их ножен, длинный клинок. Засеребрившаяся по лезвию гравировка показывала, что это не простой клинок. Бесшумно двигаясь, Докия направилась к выходу из пещеры. Пещера, конечно, хорошее укрытие, но без должной защиты она может стать ловушкой, а ведьмачка не чувствовала, что у входа есть какая‑либо защита или установлены охранные заклинания. Листик, конечно, могучая волшебница, но она ещё девочка и могла просто не подумать об этом. А даже самая могучая волшебница практически, беззащитна, когда спит, если конечно не позаботится о своей безопасности. У самого выхода, но так, чтоб снаружи её не было видно, ведьмачка замерла и осторожно начала пятиться назад, молясь, чтоб её не заметил ночной гость. На поляне стояла мрачная косматая тень. Это был ночной кошмар, ужас всех, кому довелось оказаться ночью вне охранного круга селения.

— Ага, это уже второй, — раздалось за спиной вздрогнувшей ведьмачки, бесшумно обогнув женщину, вперёд выскользнула рыжая девочка.

— Куда? — свистящим шепотом произнесла Докия. Она понимала, что от этого ночного кошмара спасения нет, оставалась надежда, что он не заметит обитателей пещеры, скрытых толщей камня. А девочка своим действием только привлекает внимание. Опасения ведьмачки оправдались, мрачная тень качнулась в сторону пещеры. Девочка спокойно вытянула перед собой руки, и с них сорвался сгусток огня. Тишину ночи разорвал то ли визг, то ли рёв.

— Что это? — с испугом спросила выскочившая на шум Светолана.

— Это хрым, — с изумлением ответила Докия, глядя на то, что осталось от ночного кошмара, — был. До сих пор считалось, что его невозможно одолеть, тем более убить. Но… Не верю своим глазам!

— Ага, — кивнула Листик, — пощупать тоже не удастся, нету уже его.

Докия покачала головой, она теперь была абсолютно уверена, что эта рыжая девочка не человек. В момент атаки аура этой малышки снова приоткрылась, и увиденное напугало ведьмачку едва ли не больше, чем появление хрыма. Мало того, на самом ночном чудовище были заметны следы воздействия обладателя этой ауры. Успокоив Светолану, Карэхита после выпитого снадобья так крепко спала, что не проснулась, Докия поняла, что больше не уснёт. Она пересела ближе к выходу пещеры и задумалась.

— Спрашивай, — предложила рыжая девочка, усевшаяся рядом. Листик убедилась, что Светолана заснула, и решила поговорить с ведьмачкой. Девочка поняла, что Докия не простая ведунья, её знания, да и оружие, свидетельствовали о более высоком магическом статусе. Ведьмачка задумалась, с одной стороны — девочка сама предложила задавать вопросы, а с другой — ответит ли она на них и если да, то скажет ли правду? Докия вздохнула и задала первый вопрос:

— Листик, ты кто? Я же вижу, что не человек!

— Я дракон, — просто ответила девочка.

— Такого не может быть. Если бы ты была драконом–оборотнем, то при превращении в дракона масса твоего тела осталась бы прежней, да и не бывает драконов–оборотней. Ну и не похожа ты на дракона, ты заботишься о своей подруге, спасла, не знаю как, но спасла, Светолану. Драконы — жестокие и злобные существа! Их укрощение требует больших затрат магической силы! — привела последний аргумент Докия.

— Ага, — сказала Листик, — у вас, как я поняла, здесь не настоящие драконы. Может драконы жестокие и злобные, но они не станут есть разумных, это ведёт к безумию, опускает до уровня неразумного зверя. Ну и ты видела драконов?

Докия утвердительно кивнула, Листик улыбнулась и стянула с себя рубашку, передала её ведьмачке и отошла на несколько шагов. Докия смотрела на обнажённую фигурку, не понимая, что Листик этим хочет показать. Силуэт девочки размылся и стремительно увеличился, перед застывшей ведуньей стоял дракон! Но не такой дракон, как она видела, этот был раз в пять меньше, чем обычные, этот напоминал своими размерами верховых драконов сабурманов, но гораздо более изящный и, судя по всему, очень гибкий. Даже при слабом свете звёзд было видно, что чешуя этого дракона не грязно–зелёная, а нежного изумрудно–золотистого цвета. А вокруг больших зелёных глаз были реснички! Тоже большие, как и глаза, реснички! Дракон ими немного похлопал и спросил хрипловато–звонким, так удивившим Докию голосом рыжей девочки:

— Ну? Теперь веришь?

Ведьмачка протянула уже девочке рубашку и сказала:

— Верю. Я с самого начала что‑то такое чувствовала, но даже подумать… Представить что такое может… Что ты и есть…

— Ага, — кивнула девочка, а Докия, раздумывая, произнесла:

— Только вот знаешь, хрыма так просто нельзя убить, у него очень большая сопротивляемость. А этот… Он словно был… Будто чем‑то таким облит… начинён, — ведунья, пыталась подобрать определение под то, что увидела, — когда ты ударила огнём, твоя аура стала видна, не вся, только часть, так вот, на хрыме были следы твоей ауры, словно на него ты наложила чары, и они уничтожили… Твой огонь только активировал эти чары.

— Ага, — Листик тоже задумалась и тоже стала размышлять вслух: — Мы с мамой несколько раз жили в этой пещере. Но ты же видишь, она не закрывается, когда нас нет, то кто‑нибудь может сюда пробраться и напасть, когда мы сюда вернёмся. А защиту так надолго поставить не получается. Мама сказала, что она сделает так, что мне нечего будет бояться. Скорее всего, она и зачаровала этих хрымов. На меня они не должны были напасть и не нападали. Но мама же не знала, что я буду не одна. Вот они и… Постой, а сати? Ведь они же часто жили тут и на них никто не нападал.

— Скорее всего, эти два хрыма, должны были просто охранять пещеру, когда тебя не было. Санти не лезли в неё, а когда ты появилась, то чары заставили хрымов активизироваться, ну и ты сама сказала, что привела в пещеру своих друзей. Карэхиту и ещё кого?

— Урторио, — ответила Листик, — ты его увидишь, если погостишь тут.

Докия кивнула.

На следующее утро Карэхите стало настолько лучше, что она решилась на прогулку. Она сделала несколько кругов на своей Птичке, компанию ей составила Светолана, оседлавшая Звёздочку. Докия занялась приготовлением обеда, а Листик просто грелась на солнце, распластавшись на большом камне.

— Листик, ты сейчас похожа на большую ящерицу, только хвоста не хватает, — с улыбкой заметила Светолана, она и Карэхита подъехали к входу в пещеру, где и расположилась Листик, принюхивающаяся к тому, что варила Докия.

— Если с хвостом, то Листик будет больше похожа на дракона, подстерегающего добычу — кастрюлю с супом! — засмеялась Карэхита.

— Ага! Большого и страшного дракона, выслеживающего большую кастрюлю! — заявила Листик, грозно сдвинув брови. Но Светолана не сочла это забавным, видно, вспомнила о своём пребывании у действительно страшного дракона, поэтому громко и жалобно попросила:

— Не надо о страшных драконах! Я боюсь…

— Не бойся, Светолана! Я спасу тебя! Я убью этого мерзкого дракона! — На поляну перед пещерой вылетели два всадника с копьями наперевес. Они и их кони были в лёгких пластинчатых доспехах. Первый юноша, а всадники были молоды, грозно закричал в сторону входа в пещеру и Листика, устроившейся на камне перед этим входом:

— Я убью тебя, мерзкий дракон! Тебе не скрыться от моего меча! Выходи из пещеры на честный бой!

— Ой! — Листик скатилась с камня и в руках у неё заплясали сгустки пламени.

— Ай! Вы кто?! — взвизгнула Карэхита, стараясь подальше отскочить от всадников, уж очень у них был грозный вид.

— Не подходи! — тоже закричала Листик, поднимая руки с огненными шарами. — А то сейчас как брошу!

— Световид! — Светолана бросилась к первому всаднику, но почему‑то оказалась в объятиях второго.

А из пещеры вышла Докия со своим мечом в руках:

— Что здесь такое?

— Вот, приехали незваные и убить грозятся! — пожаловалась Листик, стоящая спиной к скале и готовая бросить уже значительно увеличившиеся пылающие сгустки. Не бросила она их только потому, что боялась задеть Светолану, обнимавшуюся со вторым молодым человеком. Докия спрятала меч и обратилась к первому всаднику, с опаской смотрящему на рыжую девочку:

— Будь здрав, княжич Световид, что привело тебя сюда?

Княжич растерянно взглянул на своего товарища, а тот, поздоровашись, спросил у ведьмачки:

— Будь здрава, Докия, а что здесь делает боец ордена охотников?

— Суп варю, — усмехнулась ведьмачка, — надо же накормить Светолану, Карэхиту и Листика.

Докия кивнула в сторону черноволосой девушки, пытающейся спрятаться вместе со своей лошадкой за рыжую девочку. Листик уже раздула огненные шары до величины головы взрослого мужчины и очень недобро смотрела на юношей. Ведьмачка с улыбкой скомандовала девочке:

— Листик, убери огонь, княжич Световид и богатырь Яромир не враги!

— Ага, — надула губы девочка, — а чего они обзываются и убить грозятся!

Оба юноши растерянно переглянулись, они готовы были сражаться с чудовищем, похитившим княжну, а тут его не оказалось, были только молодые девушки и маленькая девочка. Была ещё знакомая Яромиру охотница на нежить и нечисть, одна из лучших.

— Нам сказали, что здесь есть пещера, около которой видели дракона. Вот мы и подумали, что это тот дракон, что похитил сестру, чьи следы видели там, где он… — начал оправдываться княжич Световид.

— Ага, вот они и решили, вместо того чтоб идти по следу, пойти туда где легче! Если они думают что если дракон маленький, то… — обличающее начала Листик, но Докия не дала ей досказать:

— Листик, они искали Светолану, да и как можно пойти по следам улетевшего дракона?

— Можно! Вот я запросто могу… — попыталась сказать девочка, но ведьмачка предостерегающе покачала головой и обратилась к юношам:

— Как видите, Светолану уже спасли. И нет здесь никакого дракона, в этой пещере мы сейчас расположились, надо же нам где‑то укрыться от непогоды и диких зверей. Вот Карэхита приболела, потому мы и не могли отсюда уйти, но теперь вполне можем отправиться к князю Светомиру!

— А как же мы? — растерянно спросил княжич. Он понял что его сестру уже спасли и, похоже, это сделала знакомая Яромиру ведьмачка. Не одна, она сама вряд ли справилась с драконом, скорее всего ей помогала эта рыжая девочка, если судить по её действиям — очень сильный маг!

— А вы здесь оставайтесь, может ещё один хрым придет, вот с ним и подерётесь, — мстительно сказала Листик. Она уже спрятала огненные шары, втянув их в ладони, чем вызвала удивление Докии — боевые пульсары нельзя вот так просто убрать, раз уж их создали, то надо запустить в цель, пока они самопроизвольно не взорвались. И вообще, создавать пульсары не каждый маг может, только самые сильные, Докия не могла, а Листик запросто создала и убрала. То, что это настоящие огненные шары, ведьмачка не сомневалась, она видела ночью, как Листик ими бросалась. А Световид так же растерянно продолжил:

— Нам обязательно надо сразится с драконом и одолеть его! Только так мы станем, я — богатырём, а Яромир — витязем!

— Ага! Так они шли не тебя спасть, а с драконом подраться! — обращаясь к Светолане, Листик уличила в корыстных намерениях будущих богатыря и витязя.

— Тут был дракон, и мы будем его искать! Найдём и убьём! — решительно заявил княжич, почему‑то глядя на Карэхиту.

— Ой–ой, — испугалась смуглая девушка, глядя на Листика.

— Именно! Найдём и убьём! — Гордо подбоченился Световид, испуг девушки он воспринял на свой счёт, решив, что Карэхита боится за него.

— Сначала найдите, — заявила Листик, княжич удостоил девочку мимолётным взглядом и проговорил, в основном обращаясь к Карэхите:

— Обязательно найдём! Нам поможет охотница, ведь так? — Княжич требовательно посмотрел на Докию. Та кивнула и всех пригласила:

— Прошу откушать, что боги послали! Суп уже готов. На всех хватит!

Юноши не стали отказываться, но в пещеру зашли с опаской. Словно ожидая увидеть там дракона. Но потом освоились, а поев супа — расслабились. Яромир и Светолана сидели рядом, но хоть за руки и не держались, но не сводили друг с друга глаз. Световид стал рассказывать, что как только стало известно о пропаже Светоланы, он с другом сразу же отправился на поиски. Рассказывал он, в основном обращаясь к краснеющей Карэхите. Очень красочно рассказывал, описывая совершённые подвиги, из его слов Листик поняла, что княжич и его друг могут получить статус, один — богатыря, а второй — витязя, так как богатырём Яромир уже был. Но для этого им надо совершить последний подвиг — убить дракона, поэтому, хоть Светолана найдена и спасена, юноши продолжат поиски дракона. Слушая рассказ Световида никто не обратил внимания, как тихонько улизнула на улицу Листик, заметила только Докия, но ничего не сказала.

Урторио сидел в таверне и размышлял, потягивая сладкий хмельной мёд. Напиток ему понравился, такого в Арэмии не делали, тем более что этот напиток не только был вкусным, но ещё и способствовал плавности течения мыслей. А размышлял Урторио над тем, что делать и как жить дальше. Кочевая жизнь сати его не привлекала, профессия у бывшего клоуна была, но очень специфическая — просто воровать для пропитания, мастеру–вору было… Ну как мастеру–краснодеревщику строгать обычные лавки. Осваивать какую другую профессию было поздно, Урторио был далеко не мальчик, чтоб идти в подмастерья. Конечно денег, что дал ему Жозе, хватило бы на безбедную жизнь, но только на какое‑то время, деньги имели свойство — кончаться в самый неподходящий момент. Можно было попросить Листика… Но Урторио понимал, что девочка могла исчезнуть так, как и появилась…

И словно подтверждая его мысли, Листик появилась в распахнувшихся дверях и сразу же бросилась к Урторио. Он снял куртку и набросил на девочку, проворчав:

— Вообще‑то здесь не лес, может тебе и удобно ходить голой, но другие этого не оценят или оценят, только вот их оценка будет…

Появление Листика таки оценили и не посетители, а сам хозяин таверны. Кем может быть голая и босая девочка, буквально ворвавшаяся в приличное заведение? Попрошайкой, нищенкой, а может и воровкой, старающейся таким образом отвлечь внимание от своих подельников. Тем более что девочка подбежала к состоятельному и щедрому постояльцу.

— Ну! — грозно произнёс хозяин, глядя на девочку, вместо неё ответил Урторио:

— Почтенный, не ругайте бедную сиротку, попросившую у меня помощи. Бедная девочка так в ней нуждается…

— Вот то‑то и оно, что подошла к вам… — Хозяин хотел сказать — одному из самых состоятельных посетителей и что это неспроста. Но Урторио небрежным движением руки отмёл все подозрения:

— Она почувствовала, что у меня большое и доброе сердце! Что я обязательно проявлю сострадание и милосердие! — И показывая, что слова не расходятся с делом, спросил у Листика: — Бедная девочка, ты, наверное, голодна? Хочешь молочка? Хозяин, молока большой кувшин и сладких ватрушек, побольше! И ещё мёду, мне!

Хозяин удалился, вроде всё в порядке — клиент сделал заказ. Пока Листик пила молоко и ела ватрушки, Урторио молчал, слушая её рассказ о богатыре и витязе и их непременном желании сразиться с драконом. Когда Листик закончила рассказывать, Урторио наставительно произнёс:

— Когда тебя ловят, а ты хочешь, чтоб тебя не поймали, самое правильное — возглавить погоню или активно в ней участвовать.

— Это как? — удивилась девочка.

— Умный вор никогда не убегает, он остаётся на месте и громче всех кричит — держи вора! Это никогда не подводит, уж поверь моему опыту.

— Но как же я могу ловить сама себя?

— Я же сказал, если хочешь, чтоб тебя не поймали, лови себя активнее других! И время от времени делай вид, что вот–вот поймаешь. А если в тебя собрались стрелять, постарайся, чтоб арбалет оказался в твоих руках или целилась именно ты, — усмехнулся мастер–вор. Листик задумалась над словами Урторио, а он продолжил: — Но в данном случае мы можем сделать так, что все будут довольны: твои витязи–богатыри получат дракона, а ты останешься в стороне. Как? У тебя же есть знакомый дракон, тот у которого ты умыкнула княжну и дочь Бахти, вот его‑то пускай ловят и убивают твои новые знакомые, а ты им в этом поможешь.

— Зачем? Если хотят ловить, то пускай ловят сами… — начала Листик, Урторио покачал головой:

— Из того что ты рассказала, можно сделать некоторые выводы — я так понял, что Карэхита понравилась княжичу, а он ей. Так почему бы не соединить два любящих сердца? Но понимаешь, здесь очень большие различия между благородными и простолюдинами, даже если они захотят соединить свою судьбу, другие им этого не позволят. Но если Карэхита будет принцессой… Или княжной, по–местному… Открываются весьма заманчивые перспективы, но для этого надо, чтоб княжич добыл так нужного ему дракона и при этом остался живым и не искалеченным. Вот поэтому ему надо помочь, а Карэхиту сделать принцессой. Ну, чтоб княжич так думал.

— Урторио! Но это же неправда! Это же не так!

— Листик, это называется блеф.

— Как? — не поняла девочка, услышав незнакомое слово. Мужчина пояснил:

— Это когда ты хочешь казаться большей или более важной, чем есть на самом деле. Ты показываешь, что у тебя что‑то есть, хотя этого у тебя этого совсем нет. Понятно?

— Ага, иллюзия называется, — кивнула девочка.

— Можно сказать и так, но иллюзия — это когда обманываешь, а блеф — когда они сами обманываются.

— Иллюзия — это не всегда обман! Иллюзией можно… — попыталась возразить Листик, Урторио махнул рукой:

— Не важно, суть ты поняла. Вот мы и сыграем в такую игру, согласна?

— Ага! — ответила Листик с загоревшимися глазами. Урторио с Листиком поднялись в снимаемую им комнату. Там мужчина показал, что он купил для Листика и Карэхиты. На те монеты, которыми поделился Жозе, здесь можно было приобрести очень много, да и рога горных козлов стоили немало, Урторио их с выгодой обменял у местного ювелира. Прихватив тюк с вещами, Листик с мастером–вором незамеченными поднялись на крышу, им это не составило труда. Оттуда дракончик, обхватив мужчину, прыгнул прямо к пещере. Сразу заходить в неё не стали, по настоянию Урторио, Листик надела платье, что он для неё купил.

По совету Карэхиты будущие драконоборцы завели своих коней в пещеру и поставили их около Птички и Звёздочки, в дальнем углу. В пещере не было заметно, что на улице начало темнеть, это увидели, когда ходили за конями. Светолана забеспокоилась, да и Карэхита заволновалась, обнаружив, что девочка куда‑то ушла на ночь глядя. Юноши — удивились, а вот ведьмачка осталась спокойна, но и она изумилась, когда Листик вернулась — в нарядном платье и не одна! Её сопровождал мужчина, чем‑то похожий на Карэхиту и весьма импозантно одетый. Он снял свою широкополую шляпу, помахав ею перед собой, опустился перед Карэхитой на одно колено:

— Прошу меня простить, моя принцесса, за долгую отлучку! Исключительно забота о вашем благе заставила меня задержаться! Я искал платье и украшения, достойные вас!

Урторио ещё минут десять изгалялся подобным образом перед совершенно ошалелыми слушателями, среди которых была и Карэхита. Затем девушка в сопровождение Листика удалилась в дальний угол пещеры, где не видно было, что они делают. А Урторио продолжил охмурять слушателей:

— Прошу прощения у благородной принцессы и принца, у не менее благородных господ, — ещё несколько минут махания огромной шляпой в разные стороны, — примите мои искренние извинения, что принцесса Карэхита не может принять вас должным образом! Увы! Мы бедные изгнанники! Нам пришлось покинуть родную страну, так как жизни прекрасной Карэхиты угрожала опасность, она бежала в чём была, а я её верный первый советник не мог её покинуть в тяжёлую годину испытаний, как и во время славы и почестей! Бежать нам помогла великодушная принцесса Листик, она согласилась разделить с нами изгнание. Если бы не она, коварный узурпатор…

— Урторио, а кто такой узурпатор и почему он коварный? — подошедшая Листик подёргала за штанину самозваного первого советника, нарушая всю патетику его выступления. Но на это не обратили внимания, смотрели на Карэхиту — белое платье, скромное, но с кружевами оттеняло её смуглую кожу, в чёрных волосах блестела, нет, не брильянтовая, поддельная диадема, но выглядевшая как настоящая, а вот серёжки были с брильянтами. Карэхита оставила свои старые браслеты, но они не портили общей картины, наоборот — дополняли образ заморской принцессы.

— О! Вы прекрасны! — выдохнул Световид.

— Ага! — подтвердила Листик, оставив штанину Урторио в покое и обратив внимание на себя, вернее внимание на девочку обратила только Светолана:

— Листик, ты тоже принцесса? А кто это такая?

Вместо девочки ответил Урторио:

— О прекрасная княжна, принцесса вторая после королевы, а королева соответствует вашей княгине!

— Получается, что Карэхита — княжна и Листик тоже княжна? — Светолана сделала вывод, к которому её подталкивал Урторио и спросила: — Почему же они об этом сразу не сказали?

— Врождённая скромность и деликатность принцесс не позволяют им хвастаться своим высоким положением!

— А как вам помогла принцесса Листик? — задал вопрос Яромир, он тоже впечатлился, слушая Урторио, но не настолько, чтоб не заметить недосказанностей. Докия тоже слушала, тонкая улыбка застыла на её губах, она уже разгадала намерения этого хитрого чужеземца, но молчала, ожидая, что же дальше тот предпримет. Урторио её не разочаровал:

— Великодушная принцесса Листик — владелица боевого дракона! Могучая волшебница, беспощадная истребительница нежити, отважная победительница хрыма и благороднейшая душа!

— А! — Раскрыла рот Листик, Докия улыбнувшись, кивнула:

— Двух.

— Что двух? — Остановился слегка сбитый со своего настроя Урторио, ведьмачка пояснила:

— Листик вчера ночью второго хрыма уничтожила.

— Как? Хрыма? Разве это возможно? Как такое возможно? — удивился Яромир.

— Что тут такого? — пожала плечами Листик и, продемонстрировав крутящийся у неё на пальце огненный шар, презрительно хмыкнула: — Вот так, огнём и ударила!

— А боевой дракон, это как? — снова спросил Яромир, Урторио поклонился в сторону Светоланы:

— О прекрасная княжна, поведайте этим доблестным юношам, как вы были спасены из лап коварного дракона!

Светолана, запинаясь, рассказала, как в пещеру, где она томилась, сперва вошла Листик, а потом изумрудно–золотистый дракон.

- …это был даже не дракон, а дракончик, очень симпатичный и красивый. Он совсем не похож на дракона! Настолько он красивый! — закончила склавонская княжна.

— Ага, — кивнула польщённая похвалой Листик и добавила к словам Светоланы: — Это ваши драконы на драконов не похожи, да и, скорее всего, это вовсе не драконы!

Урторио быстро глянул на Листика и приступил к выполнению второй части своего плана, поклонившись Световиду и Яромиру, произнёс:

— О доблестные воители, принцесса, княжна по вашему, Листик, в своей безграничной милости готова помочь вам одолеть мерзкое чудовище, поднявшее лапу на прекрасную Светолану!

— Какую лапу? — хихикнула Листик. Урторио сделал страшные глаза, но, решив не выходить из выбранной для себя роли, поклонился девочке:

— Грязную! Какие ещё лапы могут у мерзкого чудовища?

— Как же нам она может помочь? — спросил Яромир.

— Она заманит того дракона в засаду, вами устроенную, — ответил Урторио.

— Но настоящий богатырь, а тем более витязь, должны в честном бою… — начал Световид, но хитроумный первый советник заморской княжны покачал головой:

— Разве может мерзкий дракон выйти на честный бой? Он подло похитил прекрасную княжну, если у него будет возможность, он не менее подло нападёт на вас! А когда он будет подло преследовать Листика, ну она же будет на своём драконе, то вы честно выйдете…

— Ага, из честной засады, — тихонько хихикнула Листик и громко спросила:

— А почему он будет меня преследовать не просто, а подло? Он что, всё что ни делает, делает подло?

— Именно, прекрасная княжна Листик! Разве мерзкий дракон может по–другому? — Изобразил искреннее изумление Урторио, ему никто не стал возражать. А хитрый советник предложил разработать план будущего боя. Но его вариант, как невыполнимый, сразу отклонили и, увлёкшись, стали предлагать свои. Урторио подмигнул Листику, показывая, что его план удался как нельзя лучше.

Глава тринадцатая Бой у реки Смородинки и что из этого вышло

Листик вспоминала те события, но это не мешало ей внимательно слушать губернатора Тронска. А граф де Норлэс, вполголоса говорил, обращаясь к лейтенанту Гильемо:

- …вот поэтому герцог и увеличил свою дружину почти в три раза. Конечно, с вами его солдаты не идут ни в какое сравнение, но такой многократный перевес в живой силе… Они просто задавят вас своей массой! В замке вам тоже отсидеться не получится, герцог не уйдёт, осады не снимет, да и не нужен ему замок, по крайней мере, сейчас. Его цель — захватить перевал. Он запрёт Лэри в замке и завладеет перевалом, потом подаст прошение королю о передаче ему контроля над всем старым имперским трактом, мотивируя это тем, что барон Дрэгис неспособен его как следует охранять. Совет пэров поддержит герцога, так что перевал ему отдадут. А когда об этом будет издан королевский указ, сделать ничего уже нельзя будет.

— Получается, что герцог хочет захватить только дорогу и перевал, а защищать границу он милостиво оставит командиру и нам, — хмыкнул Гильемо.

— Именно, — согласился де Норлэс, — снимать сливки — брать пошлину с купцов — будет герцог, а драться с нежитью и тварями, спускающимися с гор, по–прежнему будете вы. Вторжение, я думаю, начнётся сразу после окончания ярмарки.

— Нам надо срочно предупредить командира! — забеспокоился Гильемо. — Полковник, вы можете организовать охрану наших селян? Я и мои бойцы немедленно отправимся назад!

— Ваш отъезд может спровоцировать Вэркуэлла начать раньше, даже если вы предупредите Лэри, то всё равно он не успеет подготовиться, как можно подготовиться за столь короткое время?

Гильемо задумался и растерянно посмотрел на Листика, девочка кивнула:

— Граф прав, мы не успеем предупредить, если поедем как обычно. Да и наших селян оставлять беззащитными не стоит, ты не успел, когда дружинники этого герцога хотели Вильму обидеть!

Листик с укоризной посмотрела на лейтенанта, тот хоть и понимал, что девочка права, стал оправдываться:

— Но, Листик, нас всего десять, а селян приехало как никогда много, да и говорил я им — торгуйте в одном месте, нет же, по всему рынку разбрелись.

— Их можно понять, — встал на сторону селян Реджил де Норлэс, — каждый товар продаётся в своих рядах. Нет, в другом месте торговать не запрещено, просто там его искать не будут. Даже самый хороший товар не продашь, если на него нет покупателей.

— Ага, — кивнула Листик, — это точно! Или надо чтоб был такой товар, что в любом случае внимание привлечёт.

— Да, баронесса, ваша шкура гарымзы нигде не затеряется, — усмехнулся де Норлэс, показывая, что понял, кто сыграл основную роль в охоте на гигантскую змею. Листик ничего не сказала, просто склонила голову в знак признательности за оценку её заслуг, тем самым не подтверждая, но и не опровергая догадку графа. Де Норлэс счёл свою задачу выполненной — он же предупредил о замыслах герцога Вэркуэлла, хоть и сделал это так, что его предупреждение оказалось бесполезным, о чём и высказалась Листик, когда граф удалился.

— Понимаешь, Листик, он ведь и этого мог не делать, да и если бы он послал к генералу гонца. — Гильемо, как и остальные норвеи–ветераны, называл своего командира не бароном, а по старой памяти — генералом или командиром. — Это бы вызвало подозрения Вэркуэлла, а ссориться с фактическим правителем севера Реджилу не с руки.

— Но, Гильемо, северные баронства не подчиняются этому надутому герцогу! — возмутилась Листик.

— Да, но они слабые, борьба с предгорной нежитью, да и с той, что спускается с гор, отнимает много сил, к тому же объединить их некому. Ну а герцог подмял под себя практически весь север, остальные владетели, те, что защищены нашим и другими приграничными баронствами, пляшут под его дудку, — сказал лейтенант. Листик захихикала:

— Они что собираются и танцуют? А герцог им на дудке играет?

— Листик! — Гильемо укоризненно посмотрел на рыжую девочку. — Ты как маленькая! Так только говорится, это означает, что они заглядывают ему в рот…

— Что вот так берут и заглядывают? Все вместе или по очереди? Лучше бы они танцевали!

— Листик! — покачал головой лейтенант. — Нам надо решить что делать, а не…

— Ага, — Листик кивнула, став серьёзной, — ты со своими бойцами останешься здесь и будешь по–прежнему охранять наших селян. Будешь делать вид, что ничего не знаешь! Отца предупрежу я, моего исчезновения не заметят, а если и заметят, решат — что может одна девочка, да ещё без лошади. Ты бы что подумал?

Гильемо пожал плечами, показывая, что Листик задумала совершить невыполнимое, и попытался возразить:

— Даже если ты предупредишь генерала, не будет ли это поздно? А десять умелых воинов будут не лишними в предстоящем бою!

Девочка улыбнулась и сказала:

— Десять твоих бойцов особой погоды не сделают, даже если вы будете драться как львы, я имею в виду всю дружину, вас просто затопчут, силы слишком не равны, ты же слышал, что говорил граф. Тут нужна другая тактика.

Гильемо недоуменно посмотрел на девочку, какая тут может быть тактика? Он понимал, что бой, если он будет, а состоится он обязательно, станет последним для старого генерала и его дружины — ни де Гривз, ни его норвеи уступать, а тем более сдаваться, не будут. Но другого лейтенант себе представить не мог. Листик покачала головой:

— Ты правильно думаешь — отец и его дружина не уступят, бой будет, но не такой, как ты привык, и уж совсем не такой, как представляет себе тот надутый герцог. Через час, ну, через полтора, увидишь почему. А я буду в замке сегодня до полуночи, уйду, когда хорошо стемнеет.

Лейтенант не то, чтоб поверил девочке, но та говорила так уверенно, что вполне возможно, подумал он, она сможет каким‑то образом повлиять на исход сражения, тем более что её магические возможности достаточно велики, но всё же — добраться так быстро до замка и предупредить командира… Гильемо высказал свои сомнения:

— Листик, я понимаю, ты сильная волшебница, может даже могучая, но летать‑то ты не умеешь! Как ты доберёшься до замка? Да ещё так быстро? Давай я тебе хоть двоих воинов выделю в сопровождение…

Листик покачала головой и, заулыбавшись, сказала:

— Гильемо, думаю, тебе об этом можно знать. Уже темнеет, через час увидишь. А пока, закажи ещё молока!

Лейтенант с девочкой разговаривали почти шепотом, и хоть они сидели за общим столом, их никто не слышал. Когда Гильемо заказал ещё одну кружку молока, в сторону девочки посыпались обычные шуточки. Листик в ответ показала язык, сначала обычный, а потом раздвоенный, ещё и зашипела для убедительности. Сторонний наблюдатель решил бы, что ничего и не произошло, просто лейтенант баронской дружины отчитал одну из селянок, а потом, сжалившись, заказал ей кружку молока, а она вместо благодарности продолжила свои шалости, вполне обычные для представителей народа леса. А такой наблюдатель был, серый человечек с неприметной внешностью, дождался, когда посетители начали расходиться — завтра был очередной базарный день, ярмарка‑то ещё не закончилась, и стараясь быть незамеченным улизнул из таверны.

Листик попросила Гильемо проводить её, но она, поднимаясь по лестнице, не свернула в коридор, где была комната Сильмы и её детей, девочка пошла дальше. Лейтенант хоть и удивился — чего это Листик собралась делать на чердаке, но не подал виду, а вот когда они вылезли на крышу, скрыть удивления уже не смог.

— Не лезь дальше, а то упадёшь, — остановила девочка Гильемо у большого слухового окна. Листик стянула с себя платье и передала изумлённому лейтенанту: — На вот, спрячь у себя, дома отдашь. И никому не говори, что видел, понял? А когда будут спрашивать где я, скажешь, ушла с караваном купцов, ну тех, что к перевалу идут.

То, что произошло дальше, повергло лейтенанта в шок — девочка легко взбежала на конёк крыши и её силуэт размылся. На месте исчезнувшей Листика стоял дракон! Вернее дракончик, уж очень он был маленьким. Маленьким по сравнению с другими драконами, а так — в три человеческих роста. Дракон сказал голосом Листика — «ага» и стремительно ушёл в небо. Так показалось Гильемо, на самом деле Листик прыгнула в межпространство, едва оторвавшись от крыши.

На следующий день к Гильемо пристала Сильма и её дети — куда делась Листик? То, что она не пришла к ним ночевать, посчитали вполне понятным: девочка осталась с дружинниками её отца, а возможно, ей сняли отдельную комнату, полагающуюся ей по статусу. Гильемо их успокоил, сказал так, как ему посоветовала Листик, больше никто не спрашивал, они знали о способностях и возможностях маленькой баронессы. Остальные участники ярмарки просто не обратили внимания на отсутствие одной из селянок — мало ли куда могла податься девочка, может, она после продажи шкуры гарымзы инспектирует ряды со сладостями? Тем более что остальные дети Сильмы именно так и поступили.

Лэри де Гривз сидел в кресле у камина, Листик привычно устроилась на скамеечке у него в ногах, напротив сидели капитан дружины Гуго Норек, лейтенанты Урхо Тарек и Лурело Варек. Несмотря на поздний час, они собрались на военный совет, причиной которого была весть, принесенная Листиком.

— Мы не можем вступить в открытое противостояние с Вэркуэллом, — говорил лейтенант Тарек, — нас сметут! К тому же мы не можем оставить замок без хоть какого‑то гарнизона и перевал без заставы. С теми одиннадцатью, что ушли на ярмарку у нас будет меньше сотни бойцов! Это против почти тысячи Вэркуэлла.

— Что ты предлагаешь? — спросил Гуго.

— Партизанская тактика, надо вымотать вэркуэлловских дружинников, они не привычны к лесу.

— Правильно! — поддержал товарища Варек. — Выматывать и бить по частям!

— В любом случае дать бой придётся на подступах к горам, к перевалу вся дружина Вэркуэлла не пойдёт, они оседлают дорогу, с тем чтоб не дать нам пройти туда, а те, что пойдут, выбьют нашу заставу, — покачал головой Норек, — нам нельзя пропускать к перевалу даже часть дружины герцога. Обойдём заслон Вэркуэлла лесом и ударим по тому отряду, что будет идти на перевал. А потом навалимся на тех, что остались стеречь дорогу.

— А хватит ли у нас сил? — с сомнением покачал головой Тарек, — даже если мы нападём из засады, их численное преимущество может оказаться решающим. Бой — это размен, а их слишком много.

— Только так, другого выхода нет! — поддержал капитана Варек.

Лейтенанты и капитан повернулись к де Гривзу, последнее слово было за ним. Они уже высказались, теперь с надеждой смотрели на своего командира, он не раз находил выход из, казалось бы, безвыходной ситуации. А де Гривз сидел, прикрыв глаза, и улыбался. Вместо него ответила Листик:

— Ага! Дадим бой! Только не у гор, а на опушке леса! Нельзя пускать этого герцога вглубь баронства, его солдаты вытопчут поля и пожгут деревни, мы, конечно, его победим, а потом что делать будем? Поэтому мы его победим не потом, а сразу! Вот!

Листик хитро смотрела на присутствующих, барон улыбался, а Гуго Норек и Лурело Варек, оставаясь серьёзными, согласно кивнули. А вот Урхо Тарек смотрел с недоумением.

— Урхо, Листик права. Мы встретим герцога на границе баронства, — сказал де Гривз, барон Дрэгис.

— Но численный перевес противника… — попытался возразить Тарек. Барон оборвал возражения лейтенанта, выставив руку ладонью вперёд:

— Если противник превосходит численно, и превосходит значительно, а боя избежать никак не получается, надо его удивить, очень удивить, применив новый тактический приём или новое оружие.

Лейтенант почтительно кивнул, но на его лице было написано сомнение — какие тут можно применить новые тактические приёмы, об оружии и говорить нечего, не прикажет же барон тащить в поле крепостные арбалеты и огнемёты. Они хороши против идущего в лоб противника, который намеревается влезать на стены. А в поле… Эти громоздкие и неповоротливые установки в поле легко обойти. Свобода манёвра позволяет быстро уйти с линии прицеливания. Де Гривз усмехнулся:

— Урхо, мы применим новый вид войск — воздушный, поддержка с воздуха будет решающим фактором в будущем бою. Такого ещё не было, поэтому это будет ещё и сильное психологическое воздействие, а ты сам знаешь — если противника как следует напугать, то он убежит, не вступая в бой.

Лейтенант кивнул и посмотрел на своих товарищей, те не высказали никакого удивления, они видно знали, о чём говорил барон. Норек, как и де Гривз, улыбался, а Варек сохранял серьёзность. Тарек перевёл взгляд на рыжую девочку, она тоже улыбалась. Увидев недоумённый взгляд лейтенанта, Листик кивнула:

— Ага! Так и будет! Поддержка с воздуха — страшная сила, особенно когда её не ждут! Ну, те, против кого она направлена, вот!

— Ну хорошо, — Тарек решил, что раз все уверенны в победе при поддержке с воздуха, хотя как это будет осуществлено, он даже не представлял, то и ему не следует высказывать сомнения. Раз барон сказал — то так и будет! Но даже уверенность в правоте своего командира не помешала сомневающемуся лейтенанту задать ещё один вопрос: — Хорошо, мы встретим Вэркуэлла и его солдат на границе баронства, а если он не пойдёт по старому имперскому тракту?

Ответил Гуго Норек:

— Герцог идёт на перевал. Это его цель. Если он пойдёт по старому имперскому тракту, ему придётся идти мимо замка, а тут наилучшая позиция для боя, для нас, естественно. Близко к стенам он не подойдёт, опасаясь огнемётов. Ему придётся сойти с дороги, отойти к лесу, а вы знаете — там болото, хоть маленькое и мелкое, но болото! В нём увязнут кони его дружинников. Тяжёловооружённая конница — главная ударная сила дружины герцога, застрянет в топких местах, а по малоподвижным целям из замка мы можем стрелять из крепостных арбалетов. Получается, что он понесёт большие потери, ещё не вступив в ближний бой с нами. Конечно их много, но так бездарно терять лучшую часть своей дружины герцог не будет. Вернее, капитан Сарли, он опытный воин, а герцог может бы и полез в болото, — усмехнулся Норек. — Я думаю, что Сарли знает об этом болоте, вот поэтому он поведёт дружину Вэркуэлла по дороге мимо Больших Родников, а там единственное место, где он не сможет развернуть свою конницу, — мост через Смородинку. А если пойдёт вброд — будет ещё хуже, там топкие берега… Нам надо занять мост раньше его…

— Мы дадим ему перейти речку, пусть думает, что застал нас врасплох. Мы дадим ему развернуть боевой порядок своей конницы, — усмехнулся де Гривз. Норек возразил:

— Но, Лэри, зачем давать преимущество…

— Гуго, ну подумай сам, как бы ты поступил на его месте? Мы на поле не будем выходить, мы встанем на опушке, будто собираемся драться, закрывшись лесом от атаки с флагов и возможности зайти нам в тыл. А он, увидев наш строй, развернётся в атакующие порядки и постарается смять нас, прежде чем мы сможем уйти в лес. Там такое поле — словно приглашает так ударить, в лес‑то уйти, тоже надо время. А у него почти десятикратное превосходство, вполне можно решить исход боя одной лобовой атакой. Вот мы его и спровоцируем, пусть думает, что одним ударом покончит с нами.

— Но, Лэри, зачем нам это надо? Зачем так подставляться? Чтоб потом потрёпанными отступить в лес? — продолжал недоумевать капитан дружины.

— Я же говорил, мы применим новый вид войск — воздушный. Но даже такой эффективный вид не сможет уничтожить всю дружину Вэркуэлла, нам надо заставить их бежать, бросая коней и оружие. А походная колонна, развернувшись, может уйти через мост обратно. Маловероятно, но такая возможность существует, а вот когда они все скопом побегут на мост… — Де Гривз улыбаясь, погладил Листика по голове и произнёс, обращаясь к остальным, — паническое бегство противника, вот что нам надо! А этого можно достичь, если солдаты Вэркуэлла будут думать только о своём спасении. А спасение — это узкий мост, на который бегут другие, вот каждый из них и будет стараться перебежать этот мост первым.

— Ну а если они пойдут по старой имперской дороге? — спросил Тарек.

— Тогда всё будет, как говорил Гуго, только ещё и с атакой герцогских дружинников с воздуха, — развёл рукам барон, показывая, что этот вариант даже предпочтительнее.

— Ага! — Листик предвосхитила следующий вопрос, всегда сомневающегося лейтенанта. — Если они пойдут через лес, то вам и воевать не надо будет. Необычный народец займётся ими, его самые вредные и злобные представители с радостью займутся.

— Но они не пойдут, герцог не дурак, он прекрасно знает, что такое Дрэгисский лес, — покачал головой лейтенант. — Если бы так было, нам осталось бы только добить тех, кто вырвется из леса.

— Ага, — кивнула Листик, — дорог к нам не так уж и много — всего три, из них удобных — две, а у необычного народца свои способы сообщать о том, что происходит. Я сразу же буду знать, по какой дороге идёт герцог, и скажу вам, так что неожиданностей не будет!

— Да, Листик, ты у меня ещё и разведка, самая лучшая какая только может быть! — барон снова погладил девочку по голове, она, как кошка, потянулась за его рукой.

Герцог Вэркуэлл гордо стоял, вернее, сидел на коне, который стоял у моста через небольшую речушку с болотистыми берегами. Герцог смотрел, как по мосту шла ударная сила его дружины — тяжёлая конница. Как настоящий полководец герцог был ещё на той стороне речки, с которой шли его войска, только глупцы идут в первых рядах, да и в последних тоже. Вэркуэлл дождался, пока прошла конница, и тронул своего коня. За герцогом и его свитой пошла пехота, замыкал колонну конный отряд наёмников. В этот раз свита у герцога была крайне малочисленна: старший сын герцога — Ринус, капитан его дружины — Сарли, четыре охранника и, как ни странно, какой‑то бледно–серый человечек.

— Так говоришь, де Норлэс долго о чём‑то беседовал с лейтенантом Дрэгиса? — спросил герцог у этого человечка. Тот в который раз это подтвердил:

— Да, ваша милость!

— Скорее всего, граф рассказал о наших приготовлениях, — герцог повернулся к сыну и капитану своей гвардии. Те согласно кивнули, а Вэркуэлл глубокомысленно продолжил: — Он неспроста ездил к дружинникам Дрэгиса!

— Отец, вы думаете, что де Норлэс таки рассказал…

— Да, Ринус, именно так и думаю! Этот хитрый барон посылает охранять селян с десятком своих солдат — лейтенанта! Не десятника, что было бы вполне логично, а лейтенанта! Человека, которому он доверяет, и который знает де Норлэса лично! Отсюда какой вывод?

— Де Норлэс рассказал… — начал сын герцога, тот поощряюще улыбнулся:

— Ну, ну!

— Рассказал, что знал, а граф как губернатор главного города провинции, не мог не знать о том, что вы отец… — Ринус хотел сказать — собираетесь вторгнуться, но заметив пристальный взгляд герцога, произнёс: — Хотите восстановить справедливость! Взять под свою милостивую руку то, чем этот мужлан не вправе распоряжаться!

Старший Вэркуэлл удовлетворённо кивнул — из сына выйдет толк, он умнее младшего, тот хоть и проявил магические способности, но был прямолинеен и не обладал гибкостью старшего, так необходимой для правителя герцогства. А гибкость, умение нестандартно мыслить очень важно для правителя, например, вытоптать поле перед рекой предложил именно Ринус. Эта акция, наряду с устрашением, должна была показать — кто хозяин положения.

Внезапно затрубил рожок командира отряда панцирной конницы, герцог усмехнулся, а Ринус радостно закричал:

— Похоже, что впереди противник! Тем лучше покончим с силами этого баронишки одним ударом!

— Я бы на это не рассчитывал, де Гривз опытный военачальник, вряд ли он выведет все свои силы, зная о нашем многократном численном перевесе, — засомневался капитан гвардии герцога, — скорее всего, это передовой дозор, а может быть и засада!

В это время к герцогу подскакал посыльный от командира отряда конницы, герцог как настоящий полководец занял наиболее удобную для наблюдения позицию. Вообще‑то полководец должен располагаться на холме, позади своих войск. Но поскольку местность была ровная, как стол, и возвышенности поблизости не наблюдалось, Вэркуэлл занял позицию просто позади своих войск. Ведь умелому военачальнику совсем не обязательно видеть поле боя, он и так всё знает. Посыльный ещё издали начал кричать:

— Ваша милость, ваша милость! На опушке дружина барона Дрэгиса!

— Как это Харви определил? — спросил капитан дружины.

— Знамя! Они развернули голубое знамя с золотым драконом! Это новый герб Дрэгисского баронства! Их там чуть больше сотни! Все конные!

— Очень разумно, — усмехнулся Ринус, — конному гораздо сподручнее убегать, я так понял, что они приготовились к бегству.

— С развёрнутым знаменем? Не надо недооценивать противника, там большинство норвеи… — начал капитан Сарли, но герцог не дал ему досказать:

— Сарли, что ты заладил — норвеи, норвеи! Их всего горстка! Как они смогут нам противостоять? И это хорошо, что Дрэгис вывел всю свою дружину. Покончим с ним одним ударом!

— Да, отец! Вы как всегда правы! — поддакнул младший Вэркуэлл, презрительно посмотрев на капитана, мол, нечего трусить!

— Передай мой приказ лейтенанту Харви — атаковать и уничтожить! — напыжившись, произнёс герцог Вэркуэлл, небрежно махнув рукой. Вестовой ускакал, и через некоторое время затрубил рожок, командуя атаку. Но обычного топота идущей галопом тяжёлой кавалерии не последовало. Перед развернувшимся для атаки строем конницы возникла стена огня, так же внезапно пропавшая, как и возникшая. Ослеплённые в первое мгновение всадники увидели мчащегося на них дракона. Совсем небольшой изумрудно–золотистый дракон не выглядел опасным. Да и взрослым драконом он не выглядел, скорее детёнышем, причём очень худым и, наверное, с тонкой шкурой. Такого можно остановить, выставив стену копий или расстрелять из обычных арбалетов. А дракончик, как показалось людям, выдохнул новую порцию пламени. На этот раз огненная стена хлестнула по всадникам, сбивая некоторых наземь. Огненный удар, а это был именно удар, так как он не только сбивал всадников, но и опрокидывал их коней, никого не сжёг, хотя многие получили сильные ожоги. А вот коней он только напугал, очень напугал! С отчаянным ржанием боевые кони бросились бежать от страшного огнедышащего и летающего зверя, при этом смяли строй пехоты. Пехотинцы не успели опомниться, как вал огня накрыл и их, вызывая желание убраться подальше от этой непонятной напасти. Обычно, боевые драконы вламывались в строй противника, круша солдат своими могучими лапами и хвостом, но при этом подставляя уязвимые места для ответных ударов. К тому же боевые драконы были очень большой редкостью. Во времена Старой Империи их использовали довольно часто, но это когда было! Сейчас вырастить и воспитать боевого дракона было очень дорого, да и специалисты были уже не те, настоящих дрессировщиков драконов не осталось. А этот дракончик и не думал нападать на солдат, оставаясь вне досягаемости их копий и мечей, да и арбалетных болтов тоже, он продолжал поливать обезумевших от страха людей огнём и сбивать с ног ударами воздушного кулака. На то, что никто не погиб, бегущие к мосту солдаты внимания не обращали, многие из них были обожжены, но так, чтоб могли сами двигаться. Боль — хороший стимул переставлять ноги, причём очень быстро, похоже, дракончик именно этого и добивался.

Герцог Вэркуэлл понял, что происходит что‑то незапланированное, едва ли не раньше всех. Увидев огненную атаку этого странного дракона, он развернул своего коня в сторону моста и устремился туда со скоростью, на которую этот конь был способен. Его примеру последовал сын. Дракончик, оставив перепуганных солдат, очередным заходом подпалил камзол на спине герцога и довольно сильно нагрел кольчугу на Ринусе.

— А–а–а! — закричал сын герцога, срывая с себя накалённую огнём кольчугу, при этом показывая чудеса ловкости, ведь делал он это на скачущем во весь опор коне.

Дракончик, удовлетворённый содеянным, стал кружиться над полем не состоявшегося боя. Листик била не в полную силу, а только создавая эффект бушующего огня, это пламя никого не сжигало, хотя ожоги оставались довольно чувствительные. Попадая на металл, огонь его накалял так, что это хорошо чувствовалось. Так владеть своим огнём Листика учила Тайша:

— Запомни, Листик, основное твоё оружие — огонь! — говорила пепельная дракона. — Не когти и тем более не зубы, а огонь!

— А хвост? — спросила тогда Листик, маленький изумрудно–золотистый дракончик, замахнувшись хвостом на невидимого противника. — Им же тоже ударить можно!

— Хвостом, конечно, можно ударить, и сильно ударить, но если это сделать внезапно. А вот если твой противник будет готов к этому, то он тебя может поймать за твой же хвост! Поэтому пускать хвост в дело можно только в крайнем случае. И вообще, старайся держаться от своего противника на расстоянии! Поэтому огонь и только огонь! Этим своим оружием ты должна владеть виртуозно!

— А как это, когда виртуозно? Это когда вертеть?

— Листик, — вздохнула Тайша, — виртуозно значит — очень умело, понятно? Тогда начнём урок. Главное при огненном ударе — это дозировка силы. Если ты хочешь только напугать, то не надо выкладываться полностью, потому что для следующего удара может не хватить сил.

— Тайша, но если я ударю из всей силы, то второго удара может и не понадобится! А потом, ты же сама говорила, что силы у меня — немерено! Так зачем же мерить, в смысле, считать удары?

— А если промахнёшься? Если твой противник увернётся? Если на нём будет зашита, что поглотит огонь? А ты, надеясь на свою силу, потеряешь время и дашь противнику нанести ответный удар? Хорошей защите всё равно, какой силы будет твой удар. Она его поглотит, а ты, если не увлеклась и не выкладываешься, забыв обо всём, это увидишь и сможешь поменять тактику боя или просто отступить.

— Ага, удрать! — засмеялась Листик, Тайша тоже улыбнулась зубастой пастью:

— Листик, удирает противник, а ты совершаешь заранее продуманный манёвр временного отхода, поняла?

— Ага!

Виртуозно, как Тайша, владеть своим огнём Листик так и не научилась. Она слишком много силы вкладывала в каждый удар, может, поэтому среди солдат Вэркуэлла было так много обожжённых.

Больше книг Вы можете скачать на - FB2book.pw

Многим солдатам герцога всё‑таки удалось уйти, но пешком, вернее бегом, так как дракончик отогнал обезумевших от страха коней к опушке леса, где их перехватили дружинники барона Дрэгиса. Но большая часть баронской дружины пошла вперёд, сгоняя остатки армии Вэркуэлла в центр поля. Надо сказать, что в плен попал и капитан Сарли, пытавшийся организовать хоть какой‑то порядок среди солдат при отступлении. Барон Дрэгис оставил наблюдать за пленными, которые собирали в кучу разбросанное по всему полю оружие, часть своей дружины, а сам с пятью десятками норвеев двинулся через мост.

— Листик их хорошо нагнала, скорее всего, те, кому удалось сбежать, будут бежать до ближайшего замка, — усмехнулся де Гривз. Норек, посмотрев на небо, озабоченно произнёс:

— Что‑то Листика не видно, как бы она не увлеклась преследованием. На стенах замков стоят крепостные арбалеты и баллисты, как бы в неё не попали.

— Гуго, думаю, попасть в Листика они не смогут, она всё‑таки не обычный дракон.

— Так‑то оно так, но волнуюсь я, как бы она не увлеклась, — ответил своему командиру капитан Норек. Действительно, Листик полетела за улепётывавшим во все лопатки герцогом, его сократившейся свитой и остатками дружины. Вэркуэлл добежал до первого из трёх своих замков и заперся в нём, приказав поднять мост. Листик, стремительно спикировав, сожгла неподъёмную часть моста и подъёмное полотно, ударив так, что даже цепи, на которых оно держалось, оплавились. Ударив огнём по воротам, Листик сожгла и их. Затем, отлетев на некоторое расстояние, изумрудно–золотистый дракончик с удовлетворением наблюдала, как обитатели замка в панике закладывают чем попало образовавшийся на месте ворот проём. Убедившись, что вход в замок надёжно закупорен, изнутри будет выбраться гораздо труднее, чем проникнуть снаружи, Листик, несколько раз взмахнув крыльями, прыгнула.

— Но всё же, где Листик, куда она могла запропаститься? — волновался Гуго, барон тоже начал беспокоиться, но пока не показывал виду, он надеялся, что Листик достаточно благоразумна, чтоб ввязаться в какую‑нибудь авантюру. Отряд уже довольно далеко углубился во владения герцога Вэркуэлла и въехал в небольшую рощу. Барон вздохнул и хотел что‑то сказать, но не успел.

— Ага! Дальше там поле, почему‑то тоже вытоптанное, и ещё деревня, — сообщила рыжая девочка, сидящая на ветке дерева.

— Тоже вытоптанная? — усмехнулся де Гривз.

— Ага! У неё такой вид, будто по ней потоптались, домики какие‑то приплюснутые и скособоченные, — сообщила Листик.

— Листик, где ты была? — спросил Норек, а барон продолжал улыбаться, Листик легко спрыгнула к нему, и де Гривз укутал дочь в свой плащ. Листик рассказала, где была и что сделала, а потом спросила:

— Я всё‑таки не могу понять, зачем они вытаптывают поля?

— Предлагаю доехать до этой потоптанной деревни, узнать, почему у неё такой вид, а потом уже вернуться обратно, — усмехнулся барон. — Листик заблокировала герцога в замке, так что переговоры с ним сейчас вести бессмысленно.

— А зачем ехать до деревни? — поинтересовалась Листик, её отец ответил:

— Есть у меня одна мысль, если это, то о чём я подумал, то заодно и возьмём с герцога контрибуцию. А ты, доченька, — барон погладил девочку по голове, — спросишь у селян, почему вытоптано поле.

Перепуганные селяне, кто посмелее, из‑за заборов, а остальные из окон своих лачуг, смотрели на грозных воинов, въезжавших в их деревню. Скорее всего, это был передовой отряд могучей армии, наголову разбившей дружину герцога Вэркуэлла, остатки которой несколько часов назад в панике проскакали через деревню. Те из ранее грозной дружины, что спасались пешком, предпочли разбежаться по окрестностям, а не прятаться в замке, справедливо решив, что если победитель будет добивать Вэркуэлла, то в первую очередь ударит по замкам, а не будет гоняться за разбежавшимися солдатами. На главной площади селения барона встретил староста, ему по должности это было положено — узнать, что надо воинам, въехавшим в деревню, чтоб организовать сбор требуемого, попытавшись предотвратить грабёж и сопровождающие его насилия. То, что отряд, войдя в деревню, не бросился грабить, а проследовал к площади и на ней остановился, вселяло надежду. Староста, почтительно поклонившись, терпеливо ждал вопроса. К его удивлению, вопрос задал не всадник, судя по всему, командир отряда, а закутанная в его плащ рыжая девочка, сидящая перед ним:

— А чего это у вас поле вытоптанное?

— Так его милость, сын герцога, господин Ринус вытоптали, — ответил растерявшийся староста, он ожидал совсем другого вопроса.

— Что, сам вытоптал? — удивилась девочка. — Силён ваш сын герцога! Самому вытоптать такое поле! Долго топтал? Прямо топотун какой‑то! А куда же вы смотрели, когда он вам посевы вытаптывал?

— Что вы, — испугался староста неуважительных слов девочки о младшем герцоге, хоть это сказал не он, а наказать за непочтительность могут именно его! Поэтому староста поспешил объяснить: — Господин Ринус охотились вместе с друзьями. Поднятый ими заяц скрылся на нашем поле, вот они его и ловили, пока ловили и вытоптали. Разве ж мы можем противиться воле господина, если они изволили ловить и топтать…

— Ага, — перебила девочка объяснения старосты, — поймали зайца?

— Нет, не смогли, — вздохнул староста и с горечью добавил: — Господин Ринус так осерчали, когда заяц убежал, что дотоптали то, что оставалось!

— Какой молодец! — одобрительно кивнула девочка и пояснила своё высказывание: — Не ваш младший герцог–топотун, а заяц! А вы‑то что теперь делать будете?

Староста тяжело вздохнул:

— Даже не знаю, урожай погиб, а налог герцог потребует сполна. Голодать будем, детишек жалко, они…

— Ага! — Девочка повернулась и посмотрела на всадника её державшего, тот непонятно чему улыбнулся и тоже сказал: — «Ага», потом обратился к старосте деревни:

— Ваш герцог напал на меня, можно сказать — объявил войну. Эту войну он проиграл, я вправе взять контрибуцию, но ваш герцог заперся у себя в замке. Так что я вполне могу эту контрибуцию взять с его подданных.

Староста ещё раз тяжело вздохнул и понурился — значит, будут грабить и не просто грабить, а заберут всё, что осталось. А всадник, продолжая усмехаться, продолжил:

— Ты правильно подумал. Но я могу вам предложить другой вариант, я дам вам продовольствие на год, но при условии, что вы переселитесь ко мне в баронство. Конечно, жить в приграничье потруднее чем здесь, но там никто не вытопчет ваше поле, гоняясь за зайцами. Мало того, ваше поле будет охраняться.

Барон не стал рассказывать, кто взялся охранять поля у него в баронстве, в это трудно было поверить, что поля стерегут драконы, с которыми договорилась Листик. Староста почесал в затылке, слишком неожиданное было предложение. Но с другой стороны — селяне не будут голодать! А барон ещё пообещал, освободить новое поселение от подати на три года.

— Оно, конечно, заманчиво‑то, но надо же избы поставить… Жить‑то где‑то надо‑то, — сказал один из селян. Видя, что их староста о чём‑то беседует с командиром отряда, а сам отряд дисциплинированно стоит, не ломая строй, подтянулись особо любопытные.

— Леса много, строить есть из чего. Заодно и расчистите место под поле, а строиться вам помогут, так что дома поставите быстро. И это будут нормальные дома, а не такие лачуги, — барон с усмешкой обвёл рукой окружающие площадь покосившиеся, наполовину вросшие в землю постройки. И добавил, усмехнувшись: — Жить‑то будете‑то как люди.

— Ага, — подержала отца Листик, — как люди в избах. А не как жертвы топотунов, в этих лачугах. Этот ваш младший герцог, что? Тоже по ним потоптался?

— Так лес на постройку дорого стоит, герцог знаете, милостивая госпожа, сколько берёт? Вот и строим, такие полуземлянки.

— Не–а, не знаю сколько, я лесом не торгую. А тут вам даром предлагают, берите, сколько хотите, ставьте хорошие дома. Я сама вам покажу, где лучше брать. Лес, он и прореживания требует, — ответила милостивая госпожа, почему‑то шмыгнув носом и громко чихнув. Барон укоризненно покачал головой и плотнее укутал в плащ девочку.

А собравшиеся на площади селяне стали переглядываться, конечно, перебираться на новое место боязно, но обещания этого господина, а судя по всему, это один из приграничных баронов, были очень заманчивы. Было известно, что приграничные бароны всегда держат слово, а этот обещал дать продовольствие, помощь с обустройством на новом месте. Так что переезд не выглядел уже так устрашающе. Если мужчины ещё чесали в затылках, то женщины были — за. Надвигающийся голод в первую очередь ударит по детям, а тут этой беды можно было избежать. Кто‑то из селян, смекнув, громким шёпотом сообщил:

— Это же подать герцогу в этом году не нужно будет платить!

Этот аргумент убедил всех, даже тех, кто хотел остаться. Герцог ведь точно возьмёт подать за тех, кто уехал, с тех, кто остался. Был ещё страх перед нежитью и зверьём, водившимися в приграничье, но скептиков начали убеждать, что здесь она, хоть и не в таком количестве, но тоже есть. Вон недавно трёх коров кто‑то задрал. Герцогские дружинники даже не почесались, а ведь управляющему сообщили о первой же убитой корове! А вот в приграничье господа и их дружинники от нежити и зверей защищают, а не вытаптывают поля, гоняясь за зайцами. К тому же многие селяне бывали на ярмарке в Тронске и общались там с жителями приграничья, поэтому жизнь там представляли.

— Ваша милость, если до вечера подождёте и выделите сопровождение к новому месту, мы согласны! — поклонился староста.

— Ага, тогда собирайтесь, — вместо командира отряда ответила рыжая девочка и, спрыгнув с коня, отошла в сторону. Девочка хлопнула в ладоши, и к ней начали подходить маленькие существа, покрытые коричневой шёрсткой, похожие на кошек, вставших на задние лапы. Сельские жители не городские, они знают о существовании домовых, многие селяне их видели и многие с ними общались. Но у этого маленького народца можно только что‑то попросить, предварительно задобрив крынкой молока или сладким пирожком. А тут домовые собрались по команде рыжей девочки, мало того что собрались, ещё и внимательно её слушают! Когда девочка закончила говорить, домовые прыснули в разные стороны, а потом начали принимать деятельное участие в сборах. Это явилось последней каплей для сомневающихся — если уж домовые собираются покинуть насиженное место, то, действительно, надо переселяться! Девочка забралась на коня к предводителю отряда, и тот снова заботливо укутал её в свой плащ.

— Кто она? — спросил староста у одного из дружинников, часть из них спешилась и помогала селянам в сборах.

— Дочь нашего командира, — ответил тот и поправился: — Нашего барона.

— А домовые? Почему они её слушаются? — кроме старосты, этот вопрос заинтересовал всех селян, а задал его один из оказавшихся рядом.

— О Хозяйке леса слыхал? — усмехнулся норвей.

— Вестимо, — солидно ответил селянин, — слыхивать — слыхал, только знаю, что она там, у вас. Здесь‑то и лесов больших нет. Я так понимаю, что сюда она не заходит, здесь поля и небольшие рощи, а ей наверное…

— Вот это она и есть! — прервал словоизлияния селянина норвей.

— А?! — раскрыл рот селянин.

— Рот закрой! — засмеялся дружинник.

— А махонькая какая! — не то удивилась, не то умилилась одна из женщин.

— Махонькая, — согласился дружинник и сказал закрывшему рот старосте: — Ей завалить махайру, что тебе высморкаться.

— А?! — Селянин снова открыл рот, но теперь уже шире.

— Что они там делают? — спросил у своего отца Ринус. Он, как и остальные высокопоставленные обитатели замка, стоял высоко — на смотровой площадке донжона замка и смотрел на виднеющуюся на горизонте деревню. Было видно, как отряд, явно, барона Дрэгиса туда вошёл.

— Как обычно, грабить собираются! — ответил герцог Вэркуэл, презрительно скривившись. Он бы поступил именно так и ожидал, что барон будет делать нечто подобное. Не меняя кисло–презрительного выражения лица, герцог заявил: — Но налог с этих бездельников я возьму полностью, они сами виноваты в том, что их ограбят!

Вошедший в деревню отряд так оттуда и не ушёл, оставшись там на ночь. Вэркуэлл хоть и заявил, что возьмёт все полагающиеся налоги с селян, но понимал, что это будет невозможно, если у них заберут всё. А похоже что баронские дружинники это и собирались сделать, раз остались в деревне на ночь. Ринус предложил сделать вылазку и наказать наглецов, но герцог воспротивился этому. Если разобрать завал в воротах и восстановить мост, то появится возможность не только выйти из замка, но и войти в него. Этим могут воспользоваться дружинники Дрэгиса, а вдруг они под покровом темноты подошли к замку? И неизвестно где этот огнедышащий дракон? Видели же, как он, после того как сжёг мост, скрылся в ближайшей роще. Может он там сидит и ждёт, чтоб герцог с остатками дружины вышел в поле? Нет, лучше оставаться за крепкими стенами!

Барон Дрэгис остался на ночь в деревне, потому что селяне не успели собраться. Отъезд решили перенести на утро, но и утром сборы продолжились. Только к обеду длинная колонна селянских маленьких и больших повозок начала выходить из деревни.

— Он что? Решил забрать из деревни всё что можно увезти? — удивлённо спросил младший Вэркуэлл, даже с такого расстояния было видно, что повозки нагружены различным хозяйственным скарбом. За каждым из возов шли домашние животные, создавалось такое впечатление, что действительно из деревни вывозили всё, кроме домов, вернее лачуг.

— Это невиданно! — возмутился герцог. — Это уже не честный грабёж! Это не знаю что! Это уже беспредел! Я понимаю ограбить, но чтоб так!..

— Почему невиданно? — спросил Ринус у побагровевшего от злости отца. — Мы же видим!

— Дома‑то они оставили, — заметил управляющий поместьем, пытаясь утешить герцога.

— Отец! Это!.. — Младший Вэркуэлл не нашёл слова, чтоб назвать то, что он наконец разглядел. — Они уводят с собой и селян!

— Ваша милость, — обратился к герцогу один из уцелевших лейтенантов дружины, обладающий более острым зрением, — похоже, что жители деревни идут добровольно!

— Как добровольно?! Да я их… В кандалы! В темнице сгною! Что вы стоите, Харви! Догнать!

— Ваша милость, догнать и вернуть мы их не сможем, — лейтенант показал на небо. Там в голубой вышине, почти как на полотнище флага Дрэгисского баронства, парил изумрудно–золотистый дракон. Герцог заскрипел зубами, а Харви виновато, словно это он выпустил дракона, добавил: — Сейчас вернуть не удастся, а из приграничного баронства тем более. Даже скрытно туда пройти не получится — там лес!

— Ну что? — спросил Ринус. — Ну что, что лес?

— По лесу надо уметь ходить, надо его знать. В противном случае сожрут! Надо идти большим отрядом, а это… — Лейтенант вздохнул, намекая на провалившуюся попытку вторжения в Дрэгисское баронство.

Селяне двигались гораздо медленнее, чем дружинники, потому Листик, посоветовавшись с отцом, сменила ипостась и теперь кружила над длинной колонной селянских возов. Как сказал капитан Норек — демонстрировала присутствие. А сам Дрэгис решил идти к баронству не той дорогой, по которой преследовали разбитую дружину Вэркуэлла, а свернуть немного в сторону и выйти на старый имперский тракт. Он посчитал, что такая дорога хоть и будет длиннее, но будет пройдена быстрее, благодаря своему каменному покрытию. Но как быстро этот разношерстный обоз не двигался, к имперскому тракту он подошёл только к вечеру. Это уже были королевские владения, а не земли Вэркуэлла. На тракте колонна барона Дрэгиса встретилась с селянами баронства, возвращавшимися с ярмарки. Кроме десятка норвеев с лейтенантом Гильемо Кареком, их сопровождал граф де Норлэс с отрядом стражников.

Барон выехал вперёд и спешился, также спешился и де Норлэс, они обнялись, после чего граф произнёс:

— Я был уверен, что ты выкрутишься из стычки с Вэркуэллом.

— Спасибо, Реджил, — кивнул де Гривз, — твое предупреждение пришло вовремя.

— Я очень надеялся на это и вижу, что не ошибся, — де Норлэс посмотрел в небо, где парил изумрудно–золотистый дракон и, многозначительно покачав головой, добавил:

— Боюсь, герцог Вэркуэлл подаст жалобу в совет пэров.

— О чём будет жалоба? О том, что его нападение не увенчалось успехом? — усмехнулся барон.

— Скорее всего, он напишет, что было применено запрещённое колдовство.

— Дракон — это запрещённое колдовство? — удивился де Гривз, граф, снова глянув на кружащегося в небе дракона, сказал:

— Огнедышащий дракон! Такого никогда не было, даже во времена старой империи!

— В чём тут запрещённое колдовство? Согласись, Реджил, это личное дело дракона — чем дышать, а то, что вэркуэлловские дружинники попали под его дыхание на территории моего баронства, так это, исключительно, по своей вине. Сидели бы у себя, так всё хорошо было бы для них, — усмехнулся де Гривз и спросил: — Ты об этом так говоришь, словно там присутствовал. Наёмники?

— Надо иметь информаторов среди всех сословий, — сделав виноватый вид, развёл руками де Норлэс, — среди твоих норвеев завербовать никого не получится, а чтоб поддерживать порядок, надо быть в курсе всего творящегося. Вот и приходится изворачиваться. А о твоём драконе мне уже давно доложили, только я не знал, что он огнедышащий, умело скрывает.

— Разведчик, даже будучи губернатором, остаётся разведчиком, — уже засмеялся де Гривз.

А дракон, словно почувствовав, что о нём говорят, стремительно пронёсся над головами людей так, что ветер, поднятый крыльями, сорвал с некоторых шапки. Дракон, сделав ещё один заход, резко остановился и завис в воздухе, чуть подрагивая кончиками крыльев. Барон укоризненно покачал головой, а дракон надул щёки. Де Гривз погрозил дракону пальцем, а тот в ответ показал язык.

— Хулиганка, — произнёс барон.

— Хулиганка? Я так и думал, — усмехнулся граф де Норлэс. Барон, прищурившись, глянул на своего старого товарища и сослуживца, тот склонил голову: — Лэри, мои догадки останутся при мне, делиться ими я ни с кем не буду.

Де Гривз усмехнулся и пригласил графа:

— Если не торопишься, то будь сегодня моим гостем, особого комфорта не обещаю, всё‑таки походная палатка не замок. Но думаю, не это главное.

— Ты хочешь здесь заночевать? В поле? — удивился де Норлэс.

— Селяне не могут двигаться столь же быстро, как воины, — де Гривз кивнул на большие и малые повозки своих селян, едущих с ярмарки и бывших вэркуэлловских. Они, уже перемешавшись, собирались в компактный круг. Де Норлэс усмехнулся и, при этом многозначительно посмотрев на дракончика, продолжавшего висеть в воздухе и слушавшего разговор, произнёс:

— Хотя чего я спрашиваю? Надо было самому догадаться, когда Гильемо вывел свой обоз из Тронска не рано утром, а ближе к обеду. Похоже, его предупредили, что ты будешь тоже двигаться к этой дороге.

— Ага, — произнёс дракончик так удивившим де Норлэса звонким и в то же время хрипловатым голосом маленькой рыжей баронессы.

Вечером, в палатке старые товарищи за бокалом вина, вспоминали свои походы, коснулись и темы охоты на драконов, естественно не на изумрудно–золотистых и огнедышащих, а обычных. Листик тоже была в палатке отца, она сидела в сторонке, пила, принесенное ей молоко и тоже вспоминала свою первую охоту на дракона, совсем не такого дракона какие водятся в этом мире. Дракон был другой, гораздо сильнее и опаснее здешних, да и мир был другой.

Глава четырнадцатая Немного из прошлого Как дракона победить, и трофеи увезти

— Ну, все готовы? — спросила Листик, глядя на выстроившихся в центре поляны богатыря и кандидата в богатыри. Они должны были находиться в засаде, поджидая дракона. Накануне вечером, под руководством Докии, был тщательно разработан план предстоящего сражения. В разработке этого мудрого и даже коварного плана деятельное участие принял Урторио, он не был богатырём и никогда раньше не сражался с драконами, но, как ни странно, те советы, что он давал, были довольно дельными. При этом Докия подозрительно поглядывала на первого советника заморской княжны — первый план, что тот предложил, совсем никуда не годился, а сейчас он демонстрировал довольно глубокие знания обсуждаемой темы. Листик не участвовала в разработке плана, она, как и Карэхита со Светоланой, только слушала, заранее рассказав Урторио все свои соображения по этому поводу. А вот Яромир и Световид очень активно помогали составлять план боя, в основном критикуя предложения Урторио и возражая Докии. Но в итоге они всё же согласились с ведьмачкой. Но сейчас, вопреки плану и своим заверениям — неукоснительно ему следовать, заняли исходную позицию в центре поляны, верхом на своих конях. Услышав ответ мужественных и гордых драконоборцев, мол, не пристало прятаться настоящим богатырям перед всякой тварью, Листик покачала головой и скрылась в кустах. Сегодня она была одета не как вчера — в красивое платье, а в рубашку, в которой ходила раньше.

— Платье жалко, может порваться, — объяснила девочка, вызвав удивление юношей — неужели эта малявка собирается драться с драконом? Она хоть и сильный маг, но с драконом одной магией не совладаешь, они очень устойчивы к магическому воздействию. А Докия напомнила, что именно Листик будет заманивать дракона, под мечи славных богатырей. Девочка, хитро улыбаясь, удалилась в лес, и через несколько мгновений из‑за деревьев в небо ушёл изумрудно–золотистый дракончик.

— О–о–о! — восхищённо произнесла Докия, до этого она хоть и видела Листика в драконьей ипостаси, но не вот так — взлетающей, широко раскинув крылья. Урторио и Карэхита тоже восхитились уже в который раз, только Светолана этого не видела, она спряталась в глубине пещеры.

В ожидании прошло больше часа. Карэхита и Урторио наблюдали за небом, отойдя немного вглубь пещеры, но так чтоб было видно поляну. Докия, совсем незаметная снаружи, с обнажённым мечом стояла у самого выхода, прислонившись к стене. Яромир и Световид в центре поляны сидели на своих боевых конях и напряжённо ждали. А вот кони совсем не ощущали ответственности момента, меланхолично махая хвостами, время от времени нагибали свои красивые головы и срывали пучки сочной травы. Первым не выдержал Световид, оглушительно чихнув, отъехал с солнцепёка в тенёк, под окружающие поляну деревья. Несмотря на утро, солнце уже начало ощутимо припекать. Через несколько минут его примеру последовал и Яромир. Урторио хмыкнул:

— Сейчас появится дракон.

— Вы думаете… — тихо начала Докия, верный советник заморской принцессы усмехнулся:

— Так и думаю. Думаю, что Листик могла бы привести сюда того дракона и раньше, просто подождала, когда солнце заставит ваших богатырей занять позицию согласно разработанного плана.

— Вы думаете… — снова начала Докия, Урторио усмехнулся и отвесил учтивый поклон:

— Думать — это моя обязанность как советника принцессы Карэхиты, — Урторио неукоснительно выполнял свой план — постоянно напоминая о высоком положении девушки и своей не менее высокой должности при ней. Первый советник продолжил: — Принцесса Листик, ах да, княжна, не только отважная и умелая драконья всадница, она ещё опытный стратег!

Слушая эти слова, Карэхита едва сдерживалась, чтоб не захихикать. Она представила себе, как Листик, дёргая Урторио, спрашивает: — А кто такой стратег? И почему он должен быть опытным? — Девушка настолько ярко себе это представила, что не выдержала и всё же захихикала. Урторио сердито на неё глянул, Карэхита своим неуместным весельем могла разрушить образы прекрасных и отважных принцесс, так тщательно им выстраиваемые.

Но Докии уже было не до этого, она увидела большого чёрного дракона. Он гнался за маленьким изумрудно–золотистым. Листик, действительно, летала кругами, ожидая, когда же эти гордые богатыри уберутся с поляны и займут места, отведенные им планом ведьмачки. Листик, взлетев над лесом, прыгнула сквозь межпространство прямо к пещере чёрного дракона, даже не чёрного, а какого‑то грязно–серого. Грязного до черноты, видно пленницы ему нужны были не только как еда, они его ещё мыли и чистили. Лишившись их, сам он помыться так и не удосужился, возможно, хотел поймать себе новых девушек. Листик, обрадованная тем, что этого дракона не придётся долго искать, подлетела к нему, собираясь ударить хвостом. Но увидев, какой он грязный, брезгливо скривилась и плюнула. Просто плюнула, от отвращения. Этот обычный, не огненный плевок попал прямо в морду дракона. Случайно попал, специально Листик не целилась. Взревев, грязный дракон бросился на своего маленького, но такого наглого обидчика. А тот стал убегать. Пещеры и поляны перед ней драконы достигли минут за двадцать, всё‑таки этот грязнуля летал быстро. Но увидев так и стоящих в центре поляны богатырей, настоящего и будущего, Листик стала летать кругами. Летала она очень высоко, с земли её было почти не видно. Когда же Яромир и Световид заняли места, отведенные им планом Докии, Листик устремилась вниз.

Большого чёрного дракона, преследующего маленького изумрудно–золотистого, увидели уже все. Карэхита испуганно вскрикнула, казалось, большой схватил маленького за хвост. Тот в последнее мгновенье чудом увернулся. Листик выдернула свой хвост, буквально, из громко щёлкнувшей пасти чёрного дракона, так повторялось несколько раз. Листик также и тогда, когда летала кругами, устремившись к земле, махала хвостом, чтоб дракон–грязнуля, увлечённый погоней, ни на что больше не обращал внимания. Казалось, ещё мгновение и оба дракона разобьются, врезавшись в твёрдую землю. Но почти коснувшись поверхности лужайки, Листик, с криком — поберегись, прыгнула в межпростанство. А вот дракон–преследователь такого сделать не мог, он со всего маху приложился о казавшуюся такой мягкой траву. Удар был настолько силён, что выбил в земле воронку в половину размера дракона. Он ошалело ворочался в образовавшейся яме, но, судя по всему, ничего себе не сломал, удар только ошеломил грязное чудовище.

— Чего стоите! Вперёд! — закричала Докия. Юноши опустили копья и, пришпорив своих коней, понеслись на дракона. Копье Яромира пришпилило крыло дракона к туловищу, а вот удар Световида, был не совсем удачен, он только пробил крыло. Дракон им взмахнул, ломая копьё, и ударил, сбивая княжича с коня. Тот покатился по земле. Но добить Световида не дал Яромир, подскочив к дракону, и рубанул мечом по крылу со своей стороны, дракон заревел и развернулся к богатырю, забыв о лежащем на земле княжиче. Удар лапы сбил богатыря с коня, но Яромир, перекувыркнувшись в воздухе, отскочил в сторону, а вот подняться на ноги уже не успевал. Стоя на коленях, богатырь поднял меч, стараясь защититься от занесенной лапы.

— Светик! — закричала Карэхита и, не обращая внимания на дракона, бросилась к лежащему Световиду. А дракон, словно забыв про Яромира, повернулся к княжичу и девушке, открыв пасть, он зашипел, но больше ничего сделать не успел, в раскрытую пасть влетел огненный шар и там лопнул. Хоть голова чёрного дракона и окуталась огнём, удар пропал в пустую, огонь быстро исчез, не причинив немытому чудищу особого вреда. Дракон только ошалело мотал головой. А Карэхита и пришедшая к ней на помощь Докия, оттащили княжича к пещере. Воспользовавшись ошеломлением дракона, поднявшийся на ноги Яромир снова нанёс ему несколько ударов. Одним из ударов богатырь перерубил крыло, но остальные не причинили дракону никакого вреда — меч только скользил по крепкой чешуе. Дракон снова опрокинул богатыря на землю, на этот раз Яромир, не пытаясь встать, откатился как можно дальше.

— Чучело вонючее! — закричала Карэхита, и дракон снова повернулся на девичий голос, давая возможность Яромиру встать на ноги. Богатырь бросился к дракону и, подпрыгнув, пропуская под собой летящий в широком замахе хвост, нанёс несколько ударов. На этот раз Яромир не бил дракона по туловищу, а двумя ударами окончательно дорубил крыло, повисшее большой тряпкой. Дракон, заревев, сделал стремительное движение головой, пытаясь цапнуть богатыря зубами. Длинная и гибкая шея чудовища позволяла это сделать не разворачиваясь. Выпад дракона увенчался бы успехом, но на пути его головы с зубастой пастью оказалась рыжая девочка. Она была без рубашки, но с корзинкой полной красных ягод. Эта корзинка и полетела в пасть, неотвратимо приближающуюся к богатырю. Дракон машинально захлопнул рот, стремительное движение его головы остановилось, а Листик, прыгнув вперёд, стукнула дракона ногой по носу, это не причинило какого‑либо вреда чешуйчатому чудовищу, но было довольно обидно. Оттолкнувшись ногой от носа дракона, девочка прыгнула в сторону пещеры и оттуда обрушила на чудовище новый огненный удар, подобный тому, что сжёг хрыма. Но огонь не просто стёк с грязной шкуры, его словно что‑то погасило. Пламя хоть и не нанесло вреда, ошеломило дракона. Он громко заревел и попытался нанести своему обидчику удар, бестолково размахивая лапами и хвостом.

— Откуда у тебя ягоды? — спросила у девочки Докия, внимательно наблюдая за драконом, мотающим головой и бьющим во все стороны длинным хвостом, его удары, в отличие от лап, могли достать богатыря и ведьмачку, та хоть и укрылась в пещере, но стояла у самого входа.

— Насобирала, — ответила Листик.

— Ягоды насобирала, но при этом зачем‑то разделась, — усмехнулась Докия, не отрывая взгляда от дракона, поудобнее перехватывая меч.

— Ага, рубашка бы порвалась, а когда я вернулась, то её не было, кто‑то стащил, — обиженным голосом сообщила девочка, ведьмачка кивнула:

— Рубашку стащили, а ягоды не тронули?

— Так они же ядовитые, так Годявир говорит. А ещё они и кислые!

— А ты откуда знаешь? — удивилась Докия.

— Пробовала! — ответила Листик, пожав плечами, добавила: — Вообще‑то для ягод не сезон, сейчас они не растут, только эти.

Перекидываясь фразами, они обе — и девочка, и женщина — внимательно смотрели на продолжающего мотать головой дракона. Карэхита и Урторио оттащили Световида вглубь пещеры, но недалеко, девушка осталась хлопотать около так и не пришедшего в себя княжича. А мужчина присоединился к наблюдающим за драконом Листику и Докии, но встал за их спинами. Яромир, дождавшись, когда хвост дракона не будет мешать, снова атаковал, на этот раз богатырь бил его не по туловищу, а по лапам, одну даже повредил. Похоже, боль подействовала на дракона отрезвляюще, и он, перестав мотать головой, заревев, снова попытался то ли ударить своей бронированной башкой, то ли схватить зубами богатыря. Попытка не удалась, и голова дракона, слегка раскачиваясь, замерла, готовясь к новому броску. Докия, воспользовавшись тем, что дракон перестал мотать головой и смотрит в другую сторону, стремительно прыгнула вперёд, нанося удар своим засветившимся серебряным светом мечом по шее дракона. Рубанув, ведьмачка также стремительно отскочила. В отличие от ударов Яромира, так и не повредивших чешуйчатую шкуру, меч Докии оставил на шее дракона довольно глубокую царапину. Но на этот раз дракон не стал отвлекаться, резким ударом лапы он свалил не ожидавшего такого удара витязя на землю и занёс для завершающего удара другую лапу с огромными когтями. Карэхита оглушительно завизжала, она хоть и держала у себя на коленях голову Световида, но тоже продолжала краем глаза наблюдать за боем. Урторио, подпрыгнув, чуть не упал, Докия, вздрогнув, пригнулась, а Листик хладнокровно ударила огненным лезвием в рану на шее повернувшегося к пещере дракона. Если до этого огненные удары девочки не причиняли дракону какого‑либо вреда, то сейчас удар, пришедший в незащищённое шкурой место, просто перерубил шею. Обезглавленный дракон некоторое время постоял, качаясь из стороны в сторону, потом рухнул, едва не придавив Яромира, тот успел отскочить в последнюю минуту.

Листик втянула носом воздух и брезгливо поморщилась:

— Ну что теперь делать с этим вонючкой? Может сжечь?

— Им нужен трофей, они же должны чем‑то доказать, что победили дракона, — кивнула Докия в сторону растерянно озирающегося Яромира. Витязь вздохнул и сказал:

— Наша заслуга в том, что этот дракон повержен, совсем мала, ведь это же вы…

— Да ладно, — махнула рукой Листик, — вы же сражались, ты и княжич! Вон он даже ранен, вернее стукнут. Можно сказать, что дракона победили вы, а мы только чуть–чуть вам помогали. Правда?

Листик повернулась к ведьмачке, прячущей свой меч в деревянный посох, та согласно кивнула:

— Конечно! Сражаться со всякой нечистью и нежитью — моя работа. Так что Листик права, к тому же, шкура дракона дорого стоит, если мы поделимся — вам слава, а нам шкура, то я буду вполне удовлетворена.

— Уважаемая, а сколько стоит шкура дракона? И как вы намерены делиться? — забеспокоился Урторио. Докия усмехнулась:

— Честно поделимся, мне треть, а княгине Ли…

— Карэхите! — поправила Листик и показала на девушку, продолжавшую держать на коленях голову Световида. — Она, рискуя жизнью, спасла богатыря, да и ваш витязь без неё бы пропал. Ведь правда?

— Несомненно! — важно кивнул Урторио. — Вклад княжны Карэхиты в общую победу весьма значителен и заслуживает награды!

— Ага! — Тоже кивнула Листик и, посмотрев на тушу дракона, задумчиво сказала: — Только вот кто эту награду будет с этого вонючки снимать? А? Да и сама награда нуждается в чистке. Уж очень она пахнет!

Никто из присутствующих такого желания не высказал, девочка сокрушённо покачала головой:

— Вот, как с драконом драться и витязи с богатырями тут как тут, а как шкуру снимать, так нету никого! Просто ужас!

Урторио был согласен с Листиком, что снимать шкуру с этого дракона — просто ужас, хоть девочка высказалась по другому поводу. Но сумма, что можно было выручить за шкуру, и которую назвала Докия, была очень велика, ведь эта шкура была, практически, целая. Урторио жалобно посмотрел на рыжую девочку, а она сделала вид, что тяжело вздохнула:

— Всю грязную работу приходится делать самой! Снять шкуру с этого вонючки, подвиг, может, ещё больший чем его одолеть!

Все склавонцы, даже подошедшая Светолана, и теперь осторожно выглядывающая из‑за спины Урторио, с удивлением смотрели на Листика. Снять шкуру с дракона очень непросто, ведь она очень крепкая, крепче стального доспеха, потому так ценится, а девочка собралась её сама снимать. Как она сможет это сделать? А Листик их удивила ещё больше, спросив:

— Скелет вам нужен? Кости сохранять? Если нужен, то как? Сложить кости по отдельности или оставить так как они на драконе, вернее в драконе?

Тут уж и Докия проявила заинтересованность — до сих пор не удавалось сохранить скелет дракона целиком, только отдельные фрагменты. Если Листик сможет это сделать, а она — Докия — доставит такой скелет в замок ордена охотников, то это будет подвиг, гораздо больший, чем просто победить дракона! Ведьмачка даже зажмурилась от предвкушения… Но глянув на маленькую рыжую фигурку, с сожалением сказала:

— Листик, разве это возможно? Шкуру снять, я ещё понимаю — снять можно, хотя возни будет на пару недель, но освободить скелет от плоти дракона?.. Не успеешь — мясо загниёт! Да и сам скелет развалится — кости‑то, ничем не будут скреплены!

— Ага! — заулыбалась девочка и, повернувшись к лесу, строго сказала: — А ну! Выходите!

Появившиеся существа, покрытые грязно–серо–бурой шерстью, имели непропорционально большие головы, такие же большие зубы и передвигались — кто на четырёх лапах, а кто только на задних. Вид этих существ внушал бы страх, если бы не вызывал сильное отвращение.

— Турунпы! — выдохнула Докия, выхватывая свой меч, то же самое сделал и Яромир. Ведьмачка пояснила, скривившимся от отвращения Урторио и Карэхите: — Турунпы — падальщики! Обычно живут поодиночке, но если собираются в стаю — то очень опасны! А тут такая большая стая!

— Ага, — согласилась Листик, — вот я тоже думаю — чего их столько сюда набежало? Было же всего несколько! Я им внутренности и остатки козлов скармливала. А что? Куда мне всё это было девать? А так вокруг пещеры чисто.

Девочка повернулась к застывшим у туши дракона турунпам и строго сказала:

— Значит так! Чтоб до вечера мне всё съели! Ну, то, что не съедите, с собой унесёте, но чтоб вони здесь не было! Шкуру — есть нельзя! Её хорошенько вычистить и вон туда положить! Кости не грызть! Аккуратно обглодать, так чтоб чистые были и чтоб скелет не развалился! Чем скрепить? Сами придумайте! Понятно?

Падальщики закивали, а самый большой, стоящий впереди всех, хоть и невнятно, но вполне разборчиво прорычал:

— Сделаем, младшая хозяйка!

Турунпы хоть и с трудом, но прогрызли шкуру дракона на брюхе и с хрустом чавканьем вгрызлись туда, некоторые так увлеклись, что из мёртвого дракона торчали только их задние ноги и кончик хвоста, вонь при этом только усилилась. Люди с отвращением на это смотрели, а Листик, оправдываясь, сказала:

— Они по–другому не умеют. Падальщики и есть падальщики.

Глянув куда‑то верх, девочка позвала:

— Вимина, Вимина!

На зов Листика, ступая по воздуху, словно там была лестница, из крон деревьев спустилась девушка. С зелёными волосами и белой кожей, словно чем‑то изнутри подсвеченной, почти как у Листика, только у девочки кожа была золотистой. В отличие от Листика девушка была одета в короткую тунику, сотканную из листьев и цветов. Девушка остановилась, немного не дойдя до земли, и вопросительно посмотрела на рыжую девочку. Та, сморщив носик, попросила:

— Вимина, ты не можешь этот запах убрать?

— А сама? — вопросом ответила девушка, Листик скривилась:

— Ну, у меня… Ты же видела…

— Видела, запах ты уберёшь вместе с тушей и этими, — девушка брезгливо скривилась, кивнув в сторону пиршества турунпов. Затем Вимина, со словами — «Слушаюсь, младшая хозяйка» взмахнула рукой. Пространство между входом в пещеру, где стояли люди, и тушей дракона, покрылось цветами. Их аромат поглотил неприятный запах. Листик показала девушке язык, а та, покачав головой, укоризненно произнесла:

— Никакого воспитания!

— А чего ты дразнишься, — ответила Листик, — обзываешься младшей хозяйкой?

— А кто ты есть? — улыбнулась девушка с зелёными волосами. — Ветика — хозяйка, а ты младшая хозяйка. Где она? Почему не с тобой?

— Мама погибла, — ответила переставшая улыбаться Листик, у неё на глазах выступили слёзы. Девушка шагнула вперёд и, оказавшись рядом с девочкой, прижала ту к себе. Так они простояли несколько минут, Вимина гладила всхлипывающую Листика по голове и шептала что‑то ласковое. А пришедший в себя Яромир, до этого стоявший в оцепенении, громко прошептал:

— Фея! Фея леса!

Докия молча кивнула, она с благоговением смотрела на девушку, только Урторио недоумённо переводил взгляд с Вимины и Листика на ведьмачку и витязя. Карэхита была занята начавшим приходить в себя Световидом. Обернувшись, она спросил у Светоланы:

— Кто это?

— Вимина, — ответила склавонка, — фея леса! Дух леса! Дух жизни!

Фея ещё раз погладила девочку по голове и отстранилась, вытирая Листику слёзы платком, похожим на большой лепесток цветка.

— А кто мою рубашку забрал? — спросила девочка, переставшая всхлипывать. Фея кивнула в сторону драконьей туши.

— Зачем? — удивилась Листик.

— Съели, решили, что ты её им отдала.

— А чего ж корзинку с ягодами не тронули?

— Так ягоды же ядовитые, — улыбнулась Вимина, — это только ты такие есть можешь, ягодки даже для турунпов смертельны.

— Ага, — кивнула Листик, — а я‑то думаю, чего их столько много здесь растёт и никто не ест. Такие красивые ягодки!

Фея ничего не ответила, поцеловав девочку, растворилась в воздухе. Листик, шмыгнув носом, показала на пещеру:

— Идём, всё равно тут до вечера смотреть не на что, а может и до утра.

В пещере было светло и сухо, запахи если и были, то только приятные. А какие могут быть запахи от варящегося мясного супа. Уже вполне пришедший в себя Световид продолжал лежать головой на коленях у Карэхиты, он и девушка слушали рассказ о прошедшем бое с драконом. Рассказывал Урторио, применив весь свой артистический дар. Слушали, взявшиеся за руки, Светолана и Яромир. Не слушали Докия, варившая суп, и Листик, деятельно ей помогавшая, помощь заключалась в активном нюхание аппетитного запаха, исходившего от варева ведьмачки.

- …и вот отважный Яромир нанёс решающий удар, отделивший страшную голову от ужасного туловища… — рассказывал Урторио.

— Туловище было таким ужасным, что странно, как это голова сама раньше от него не отделилась и не сбежала, — тихонько произнесла Листик и захихикала, она всё же слушала вдохновенного рассказчика. Улыбнулась и Докия, а Урторио закончил своё повествование:

— Со страшным грохотом повалился поверженный дракон на землю!

— Как же он мог повалиться, если он уже был повержен? — тихонько, так чтоб её слышала только Докия, спросила Листик. Ведьмачка так же тихо ответила:

— Это такой приём рассказчиков, чтоб показать тяжесть боя и героизм победителя. Сначала противника повергают, а потом он валится и обязательно с грохотом. Я думала, что такие описания боёв только наши сказители используют, оказывается, такое повсеместно.

— Ага, — согласилась Листик, а Докия позвала:

— Идите кушать, суп готов!

— Как вам удаётся, столько много съесть? — спросил Яромир у Листика, та доедала третью миску супа. — Вы такая маленькая, а…

— Как столько в меня влазит? — хихикнула девочка, сказав то, что постеснялся спросить витязь. Тот только кивнул, а Листик, напустив на себя важный вид, пояснила: — Это потому, что у меня молодой и растущий организм! Вот!

— А не ответите ли, заморская княжна, почему вас знает Вимина, дух склавонских лесов и почему вас слушаются турунпы, называя вас при этом хозяйкой? — не отставал Яромир.

— Наверное потому, что Хозяйкой леса была моя мама, — ответила сразу погрустневшая девочка, ей на помощь пришёл Урторио:

— Видите ли, одно другому не мешает, Листик может быть принцессой, то есть княжной, там и хозяйкой здесь. Как вы убедились её, э–э–э… магические, — Урторио с заминкой назвал новое для себя слово, — возможности выходят далеко за рамки…

Первый советник замолчал, не зная как назвать то, что могла Листик, а то, что девочка могла очень многое, даже по меркам этого мира, где проявлялись силы неизвестные в Арэмии, Урторио уже убедился. Яромир хотел ещё что‑то спросить, но Светолана его остановила:

— Листик меня спасла! И с драконом дралась! А то, что она позвала падальщиков, чтоб они этого дракона съели, то так ему и надо!

— Дух леса благосклонен к Листику, — поддержала Светолану Докия, — фея откликнулась на зов и выполнила просьбу! А это говорит о том, что…

— Фея обнимала и утешала Листика, так с чужими не поступают! — перебила ведьмачку Светолана, Докия продолжила, как будто её и не перебивали:

- …говорит о том, что Листик не чужая склавонским лесам! Она здесь своя! Может там, где‑то за морем, она и княжна, принцесса, — поправилась ведьмачка и, глянув на Урторио, повторила: — Здесь она своя, она часть нашего леса — Хозяйка его. Пускай не Хозяйка ещё, но дочь прежней Хозяйки, лес её признал.

— А чего ж она не могла приказать дракону? — спросил Яромир. — Если она хозяйка…

— Уважаемый дракон, перережьте себе горло. Так? — усмехнулась Докия и, покачав головой, сказала витязю. — Ты много не знаешь. Драконы пришельцы в наши леса, они чужаки, хищники. Даже Вимина не может им противостоять, а вот Хозяйка леса могла. Я её не видела и не знала, только слышала о ней. И то, что слышала, говорит в её пользу! А Листик… Может она ещё маленькая, драться с драконами один на один.

— Но она же дралась! — опять вмешалась Светолана. — Если бы не она… И совсем этих ужасных драконов не боится!

Докия погладила Листика по голове и тихо спросила:

— Твоя мама была как ты?

— Да, — так же тихо ответила девочка.

— Тогда понятно, если ты, такая маленькая, уже столько можешь, а то, что может взрослая… — Докия не договорила, немного отстранив девочку от себя, заглянула в её большие зелёные глаза. Листик ничего не ответила, просто кивнула.

Яромир больше не приставал к Листику, решил — если Докия не проявляет беспокойства, то Листик не нечисть и тем более не нежить, возможно, лесной дух, вроде Вимины, по какой‑то причине взявшийся помогать заморской княжне и её хитрому советнику.

Падальщики, как и предвидела Листик, до вечера не успели. Ночью подошедший к выходу из пещеры Яромир слышал усиленное чавканье. Видно, турунпы боялись, что если они до утра не успеют, маленькая Хозяйка леса отберёт у них недоеденного дракона.

— Ага! — сказала Листик, когда Яромир поделился с ней своим предположением. — Отберу и сама буду жевать эту гадость, так что ли?

Утром, выйдя из пещеры, вся компания увидела чистый скелет дракона и рядом аккуратно сложенную шкуру. Даже голову дракона падальшики сохранили, только выели её изнутри, если бы не пустые провалы глаз, казалось бы, что дракон, вернее, его голова — живая. Докия сразу восхитилась, потом обошла вокруг стоящего скелета и сомнением произнесла:

— Это конечно замечательно, только вот как это транспортировать? Он же рассыплется!

— Ну, это не проблема, — Листик тоже обошла вокруг стоящего скелета дракона, турунпы не только сохранили и склеили костяк, но и подняли и поставили его на ноги. Крыльев, правда не было, Яромир их хорошо порубил, да и не смотрелись бы они ввиде костей, — утешила Докию Листик.

— Так как же ты его будешь перевозить? — спросила ведьмачка у девочки. Она сидела, писала письмо в замок ордена охотников, Световид тоже писал письмо отцу. У Яромира был почтовый голубь, и ведьмачка решила дождаться отряда от князя здесь, а не пробираться лесами самостоятельно, Яромир её поддержал, он хотел как можно дольше побыть со Светоланой, да и Световид особо не возражал, против такого варианта возвращения. Все они: и ведьмачка, и княжич с витязем — представляли себе триумфальный въезд в стольный град впереди своего трофея.

— Я попрошу помочь мне Вимину, сама я не справлюсь, — ответила девочка, ничего не объяснив.

Ближе к полудню юноши решили выехать на прогулку, тем более что девушки тоже захотели размяться и размять своих лошадок. Карэхита, которой Урторио, кроме платьев, купил ещё и несколько брючных костюмов, надела один из них. Хоть она и умела сидеть на лошади по–мужски, сейчас она села, подобно Светолане, как в женском седле. Но если на Звёздочке такое седло было, то Карэхита обходилась вообще без седла, только набросив на Птичку толстую попону. Листик, тоже в нарядном брючном костюмчике, устроилась на камне у входа в пещеру, сокрушаясь, что не может на этот камень лечь — костюм же помнётся или запачкается! Докия ходила вокруг костяка дракона, продолжая им любоваться — такой трофей! Конечно, драконоборцы и ведьмаки и раньше, хоть и редко, убивали драконов, но никто не мог похвастаться таким трофеем!

Вернувшись с прогулки, богатырь и витязь решили покрасоваться перед девушками, показав им своё мастерство верховой езды. Яромир немного погарцевал под восторженные охи и ахи Светоланы, за ним показал своё умение Световид. Когда юноши, слегка задрали носы, решив, что произвели на девушек должное впечатление, Карэхита, улыбнувшись, пустила Птичку по кругу. То, что показала девушка, заставило разинуть рты всех зрителей, кроме Листика и Урторио. А когда Карэхита на скачущей во весь опор лошади сделала двойное сальто, закричала от восторга даже Докия, остальные кричали уже давно. В Склавонии было не принято аплодировать, склавонцы одобрение и восторг выражали криками. Ещё громче они кричали вечером, когда у костра, перед пещерой, под гитару Урторио танцевала Карэхита. Потом она танцевала вместе с Листиком. Все были настолько поглощены этим зрелищем, что не замечали ничего вокруг. Да и чего опасаться, защитный круг, поставленный Докией, прикрывал не только стоящий скелет дракона, но и вход в пещеру. Ведьмачка опасалась, что какой‑нибудь зверь, нет, не сгрызёт кости, просто развалит скелет. Но всё же сама Докия время от времени посматривала в сторону леса не потому, что боялась, что кто‑то разрушит защиту, просто по привычке. Она и увидела сидящую в ветвях ближайшего дерева Вимину. Видно, фея тоже любовалась танцами Карэхиты и Листика. Заметив взгляд ведьмачки, Вимина улыбнулась и приветливо кивнула. Докия кивнула в ответ и задумчиво посмотрела на оживлённо беседующих богатырей, Светолану, Листика и Карэхиту. Дух леса очень редко показывалась людям на глаза, а тут… Она явно симпатизировала рыжей девочке или изумрудно–золотому дракончику? А может Хозяйке леса? Докия внимательно посмотрела на что‑то рассказывающую девочку — кто же ты на самом деле, Листик?

Так прошло четыре дня, по утрам Листик важно уходила в лес, и через минуту из‑за деревьев свечой уходил в небо дракон. Через час, а может чуть больше, дракон возвращался с горным козлом в лапах и скрывался за деревьями. Затем из леса появлялась рыжая девочка и манила Яромира за собой, тот шёл за козлом, принесенным драконом. Понятно, что такую тяжесть эта маленькая девочка не утащила бы. Светолана молчала и не рассказывала, как Листик это делала. А Яромир каждый раз надеялся увидеть дракона поближе, один раз юноша даже пошёл на место, куда садился дракон пораньше, но хитрый дракон опустился так, чтоб его нельзя было рассмотреть. А Яромиру пришлось тащить козла на гораздо большее расстояние. Увидеть, как Листик летает на драконе, так и не удалось. Потом девушки и юноши отправлялись на конную прогулку, а Докия с Листиком готовили обед. Вернее, готовила ведьмачка, а девочка ей усиленно мешала. По вечерам Урторио играл на гитаре, Карэхита и Листик танцевали и учили этому Светолану, ей очень хотелось тоже так танцевать.

Утром, пятого дня, подпрыгивающая рядом с тащившим козла Яромиром, Листик возбуждённо кричала:

— Едут! Едут! Много и с возами, как я советовала!

— Далеко? — спросила понявшая о чём идёт речь Докия.

— Думаю, к обеду будут здесь, — важно сообщила переставшая прыгать девочка. Она посмотрела на засуетившегося Урторио и авторитетно заявила: — Много их там, одного козла может не хватить, надо всё мясо из ящика доставать! Да и то… Может не хватить!

Листик удручённо покачала головой, Докия улыбнулась, девочка сейчас очень напоминала хозяйку, к которой внезапно нагрянули гости, а у неё нечем их угостить.

— А мы возьмём у Яромира пшено, всё что есть, оно же ему больше не понадобится, и сварим кулеш.

— Ага, — кивнула девочка и тут же спросила: — А почему не понадобится? И что такое кулеш? А как его варят?

— Не понадобится, потому что у наших гостей должен быть достаточный запас продовольствия, по крайней мере, крупы, — начала обстоятельно и серьёзно отвечать Докия. Улыбнувшись, глядя на внимательно слушавшую девочку, ведьмачка продолжила: — Кулеш — это такой суп, он очень густой, поэтому, кроме мяса и пшена, надо ещё много кореньев. Ты говорила, что видела в лесу клубни дикой бульбы, принеси, пожалуйста, остальное у меня есть.

— А разве бульбу едят? — удивилась Листик. — Она же в земле растёт!

— А ты принеси, увидишь, — усмехнулась ведьмачка.

— Только тех ягод больше не собирай, — озабоченно предупредил Урторио, — а то мы от них тут все около этого дракона стоять будем!

— А почему? — По загоревшимся глазам девочки, было видно, что её заинтересовал этот вопрос, и ради его выяснения она вполне может в варево сыпануть красных ягод.

— Стоять будем, потому что столбняк нападёт! — ответил Урторио.

— Столбняк от этого не бывает, его причина совсем другая, — покачала головой Докия и повернулась к девочке: — Ты ещё здесь? Давай быстрее, а то не успеем приготовить, и ты не увидишь, как кулеш варить. Да, ягод, действительно, рвать не надо, их в кулеш не кладут.

Листик убежала в лес, Докия принялась разделывать принесенную Яромиром тушу, а Урторио сказал Карэхите:

— О принцесса, вам следует переодеться, чтоб встретить высоких гостей достойным образом!

Карэхита кивнула и сказала Светолане:

— Идём, тебе тоже надо бы сменить твой сарафан, уж очень он…

Когда‑то нарядный охотничий сарафан, хоть был постиранный и зашитый в местах прорех, появившихся после знакомства с ужасным драконом, выглядел как платье нищенки. Светолана благодарно склонила голову и пошла в пещеру вслед за Карэхитой. Урторио смахнул пылинку со своего плеча, он, стараясь поддерживать образ первого советника, следил за своей внешностью. Одетый в безукоризненный костюм, совсем не характерный для жителей Склавонии и неизвестно где раздобытый, в широкополой шляпе с пером, Урторио выглядел и так довольно экзотически — сразу было видно, что он не местный житель. Не стали переодеваться Докия с Листиком, они чистили клубни бульбы. Впрочем, ведьмачке не было во что переодеться, она была в своём обычном платье–сарафане с длинными разрезами на бёдрах, позволяющими бегать, прыгать, в общем — драться. Листик была, в очень понравившемся ей зелёном сарафанчике, раздобытом среди прочих вещей Урторио. Светолана и Карэхита закончили одеваться как раз к приезду гостей. Вышедшие из пещеры девушки были одеты: Светолана — в синий расшитый узорами сарафан и кокошник, украшений, в отличие от Карэхиты, у девушки не было. А вот у заморской княжны были серёжки и ожерелье из крупного жемчуга, её чёрные волосы удерживала сетка с такими же жемчужинами, выложенными в виде диадемы, белое платье с кружевами, выгодно подчёркивающее смуглую кожу девушки, дополняло картину. Урторио поднял брови, когда увидел жемчужные украшения Карэхиты. Такие вещи делали в Арэмии, мастер–вор не мог не узнать одного из самых дорогих комплектов известного ювелира. Он стоил баснословно дорого и хорошо охранялся, так что украсть этот жемчужный комплект не было никакой возможности. Эти украшения принесла Листик после одной из своих ночных отлучек.

Глядя на Светолану и Карэхиту, юноши застыли в восхищении, а Докия, бросив задумчивый взгляд на девушек, сказала:

— Не совсем то, сала не хватает.

— Какого сала? — удивились те в один голос.

— Жареного! — ответила ведьмачка и повернувшись к Листику пояснила: — В кулеш обязательно надо добавлять сало, зажаренное до состояния хрустящих шкварок. Только тогда кулеш будет настоящим!

— А это что? — Листик втянула носом аромат, исходивший из котла. Большой котёл из пещеры вынесли и варили кулеш на костре на улице. Докия предположила, что всем, кто приедет в пещере места не хватит, поэтому лучше угощать тут, на поляне.

— Это мясной суп! Не кулеш! — ответила ведьмачка.

— Ага, — согласилась Листик и добавила: — Хоть и суп, но очень вкусно пахнет!

Листика от супа отвлекли всадники, выезжающие на поляну. Все в пластинчатой броне, похожей на доспехи Световида и Яромира, в таких же островерхих шлемах, как у молодых богатырей, на могучих боевых конях, всадники представляли довольно внушительное зрелище. И все они поражённо застыли, глядя на стоящий скелет дракона с целой головой. Турунпы, выев голову изнутри, снаружи оставили всё как было, только почистили. Вместо глаз Листик вставила какие‑то минералы, они всю глазницу не заполнили, но их красное свечение это скрывало. Потом Листик каким‑то образом приладила голову на место, получилось, как сказал Урторио, очень жуткое зрелище. Действительно, стоящий, без всяких подпорок скелет дракона, с хорошо сохранившейся головой и горящими красными глазами, выглядел внушительно и необычно. Казалось, он злобно зарычит и бросится, гремя костями, на рискнувшего подойти к нему. Светолана, когда проходила мимо, старалась не смотреть в сторону этой композиции, а вот Листик с удовольствием рассматривала и даже предлагала сделать так, чтоб это скелет, действительно, рычал и размахивал хвостом.

Оторвавшись от котла с супом, Листик с удовольствием смотрела на реакцию приехавших. Ей очень польстило такое их внимание, она решила, что всадников поразило именно то, как она оформила этот скелет.

— Эх, надо было сделать, чтоб он рычал! — с сожалением сказала девочка, привлекая к себе внимание. Докия, выступив вперёд, поклонилась:

— Будь здрав, княже! И ты будь здрав, Гремислав.

— Будь здрава, Докия! Я вижу, твоя охота была удачной и ты с честью выполнила порученное тебе дело, — ответил тот, кого ведьмачка назвала Гремиславом, он раньше других оторвался от созерцания костяка дракона.

— Отец! — Ко второму всаднику бросилась Светолана, тот спрыгнул с коня и обнял девушку. К нему же подошёл Световид.

— Княже, — обратилась к князю Докия, — позволь тебе представить княжну Арэмии Карэхиту и её первого советника Урторио.

Когда церемония обоюдного знакомства была закончена, ведьмачка изобразила общий поклон и пригласила:

— А теперь прошу к столу! Откушайте, что боги послали!

Конечно, поляна вокруг котла над костром — это не стол в княжеских палатах, да и походные миски и ложки — не серебряная посуда. Ну и суп, сваренный Докией, практически, из того что было, не княжеские разносолы, но все ели и хвалили. Ели и с любопытством посматривали на незнакомцев — Карэхиту и Урторио. Листик такого внимания не удостоилась — рыжая девочка, одетая в зелёный сарафан. Сколько таких по Склавонии бегает? Правда, глаза зелёные и большие, но и такие, хоть редко, но тоже встречаются. Поели быстро, а потом посыпались вопросы — как удалось победить такого большого дракона? Оказывается, все драконы этого мира были раза в три меньше чем этот. Листик толкнула воина, сидевшего рядом с ней, и попросила рассказать о драконах мира Илувоны. Видя неподдельный интерес девочки, княжеский дружинник охотно рассказывал:

— Живут у нас драконы, как не жить. У нас, не в Склавонии, значит. Тут леса, им тут неудобно, ну, над деревьями ещё можно полетать, а потом как же? В лес‑то с крыльями не сунешься, ветки мешать будут. А живут драконы в горах, там такие ростом как три человека будут, ещё на юге в степях там они побольше. Говорят, сабурманы их даже приучают. Кто такие сабурманы? Степняки, очень лютый народ. Бывает на Склавонию набегают, много горя от них. А… Ну да, о драконах. Ну, вот этот, наверное, с юга, совсем с юга, там есть острова в море–океане, так на них такие зверюги и обитают. Как этот сюда залетел и что тут делал, даже не ведаю…

Тем временем общий разговор зашёл о бое с драконом, скелетом которого могли любоваться все желающие. Световид много рассказать не мог, так как значительное время пребывал в беспамятстве, Яромир не был хорошим рассказчиком, у Докии получался не рассказ, а краткий отчёт — рапорт руководству ордена. Неудивительно, что всеобщим вниманием завладел Урторио, а уж у него получилась героическая былина. Слушатели пооткрывали рты, особо впечатлительные охали и с восхищением смотрели на краснеющего Яромира и невозмутимую ведьмачку. Даже когда Урторио закончил, его обступили и просили повторить некоторые моменты такого удивительного и героического сражения. А седой и могучий мужчина, въехавший на поляну рядом с князем, подошёл к Докии, та, перекинувшись с ним несколькими словами, подозвала Листика.

— Вот истинная героиня, если бы не она, то не спасти нам Светолану, да и дракона не победить, — сказала ведьмачка, развернув девочку лицом к собеседнику и положив ей руки на плечи. Седой мужчина, выражая сомнение, поднял бровь. А Докия погладила Листика по голове:

— Можешь показаться, Гремислав поймёт, он не враг.

Листик заулыбалась, а вот с лица старшего ведьмака сползла улыбка. Листик, выспросив Докию — что же ей показалось странным в ауре, научилась прятаться, и теперь определить, что Листик не человек, было невозможно. Сейчас же маленькая рыжая девочка медленно открывала свою ауру.

— Кто ты… вы? — хрипло спросил ведьмак.

— Дракон, — просто ответила девочка и кивнула в сторону скелета: — Только не такой. Это не дракон, это разновидность виверн. У вас тут нет драконов, настоящих драконов.

— Это же легенда… Истинные драконы… — начал Гремислав, Листик покачала головой:

— Не–а, я не истинный, просто дракон, ещё маленький. Истинные драконы подобны богам, а может они и есть боги… — Девочка замолчала, вспомнив громовой голос и холод, пробирающий насквозь. Ведьмак недоверчиво смотрел на девочку, она снова была обычным человеком, разве что рыжим. Но он же видел! Хотя аура это ещё не всё, что‑то ещё должно быть! Опять же дракон, стоящий на поляне в виде скелета — чтоб победить такого зверя не хватило бы сил двух начинающих богатырей и одной ведьмачки, пусть умелой и опытной, значит, им кто‑то помог и этот кто‑то должен обладать большой силой. И этим кем‑то, по словам ведьмачки, была эта рыжая девочка. Ещё раз покачав головой, Гремислав, решив подробным выяснением этого вопроса заняться потом, спросил у Докии, показав на гигантский скелет:

— Ты писала, что этого дракона можно будет перевезти, я привёл, как ты и просила, четыре телеги и четыре упряжки волов.

— Я не знаю как, — ответила ведьмачка и кивнула в сторону Листика: — Это она сказала, что может. Не верить ей у меня оснований нет.

— Ага, — девочка заулыбалась ещё шире, глянув на сомневающегося ведьмака скомандовала: — Давайте, ваши возы цепляйте друг за другом, на них и будем грузить. Завтра можно будет сразу ехать.

Гремислав дал соответственную команду возничим, которые с сожалением отошли от Урторио, который очередной раз рассказывал историю о героическом бое, и направились выстраивать возы, цепляя их друг к другу. Когда всё было готово, Листик подошла к скелету и позвала:

— Вимина!

Лесная фея появилась, как и прошлый раз, из кроны ближайшего дерева. Разговоры на поляне сразу стихли, и все стали кланяться духу склавонских лесов. А фея подошла к девочке и произнесла своим голосом, похожим на журчание ручейка:

— Листик, я тебе помогу, а ты станцуешь для меня? Со своей подругой?

— Ага! — кивнула девочка. Фея улыбнулась:

— Ну что ж, тогда начали!

Гремислав задохнулся от изумления, то, что показала ему девочка, не шло ни в какое сравнение с тем, что он увидел сейчас. Охнули ещё два ведьмака, находившиеся в свите князя Светомира. Охнули и все остальные, но не от того, что увидели ауру девочки. Спокойно протекавшая по краю поляны небольшая речушка поднялась и большой волной двинулась в сторону скелета дракона.

— Лови! — закричала Листику Вимина.

— Ага! — ответила девочка и вытянула вперёд руки, будто, действительно, собиралась поймать надвигающуюся на неё водяную стену. Вал воды накрыл костяк дракона и остановился, словно замёрз. Удивлённые люди увидели, что скелет заключён в большой прозрачный ледяной ящик.

— Ага, — удовлетворённо сказала девочка и напряглась, словно поднимала что‑то очень тяжёлое. Прозрачная ёмкость со скелетом дракона приподнялась, передвинулась и опустилась на соединённые большие телеги, полностью их заняв, края даже свисали по сторонам. А бледная Листик утёрла со лба пот, видно, это действие отняло у неё немало сил.

— Не холодная! И мягкая! — закричал один из возничих, потрогав эту оригинальную упаковку.

— Ага, — подтвердила девочка, — если заморозить, то пришлось бы всё время холод поддерживать, чтоб не растаяло. Да и лёд мог расколоться, а так никакая тряска и ухабы не страшны, всё будет в целости!

— Но как? — удивился Гремислав. — Как такое возможно?

— Мне Тайша показала, как со стазисом работать, а это я сама придумала! — гордо ответила девочка. Она не сказала, что делала такое сложное магическое действие в первый раз, что могло и не удастся задуманное.

— Но как? Для стазиса нужно толстые стены! Да и не будет вода так вести себя в стазисе!

— Ага! Если воду налить в ёмкость и навесить на неё стазис, то вода так и останется водой, только будет всё время свежей, — согласилась Листик и пояснила, что сделала: — А я из воды соорудила такой ящик, а потом на него стазис навесила!

— Из воды соорудила ящик? — недоумевая, переспросила Докия, Листик смутилась:

— Ну, не я соорудила, это Вимина сделала, я только стазис навесила.

Докия и Гремислав переглянулись, многозначительно качая головами. Возможности этой малышки поражали. Листик гордо задрала нос. О том, что стазис на водяной ящик навешивать ей тоже помогла Вимина, девочка не стала рассказывать.

Вечером, у большого костра сидели и обитатели пещеры, и вновь прибывшие. Урторио, у которого от рассказов уже еле язык ворочался, что‑то наигрывал на своей гитаре, Светолана и Световид сидели около своего отца. Около них же разместились Докия и Гремислав. А Листик и Карэхита о чём‑то шептались с Виминой на противоположном конце круга.

— Отец, это волшебство, когда танцует Карэхита! Человек так не может танцевать! — пылко говорил Световид. Светомир немного недоверчиво смотрел на чернокосую и смуглую девушку, уж очень красноречивые взгляды на неё бросал его сын. А Светолана попыталась восстановить справедливость или заступиться за Листика:

— Листик танцует не хуже!

Князь посмотрел на ведьмаков, словно спрашивая их мнения. Гремислав пожал плечами, показывая, что ещё очень мало знает. Докия начала говорить:

— Вы же сами видели, Листик…

— Меня сейчас интересует не эта маленькая ведунья, я видел, что она очень сильная, и слышал рассказы о её вкладе в общую вашу победу над драконом. Меня интересует эта заморская княжна — Карэхита. — Светомир многозначительно указал взглядом на своего сына, который, забыв обо всём, смотрел на черноволосую девушку. Князь озабоченно продолжил: — Действительно ли она княжна? Если да, то как здесь оказалась? Это глухой угол княжества, сюда не так‑то просто забраться, только сати ходят этим путём. А она очень мне их напоминает. Что у нас есть говорящего в пользу того, что она действительно княжна? Кроме заверений её советника, да и советник ли он?

— Ну уж в том, что он советник, у меня нет никакого сомнения, — усмехнулся Гремислав, — уж очень он пронырлив и хитёр. Вспомни, княже, Брямчемудрина! Если бы этот Утро… Уротро… Ну и имечко, язык сломаешь, так вот, если бы он не был так смугл, то его вполне можно было бы принять за родного брата твоего советника!

Ответить князь не успел, Урторио заиграл на своей гитаре в полную силу. Карэхита, выступив вперёд, изогнулась в первом танцевальном движении. Все разговоры стихли, люди заворожено смотрели, как девушка танцует. Её то плавные, то стремительные движения просто зачаровывали. Она была, одновременно, текучей водой и язычком пламени. А когда к ней присоединилась Листик — будто два язычка пламени затанцевали среди буйного водопада. Люди перестали дышать и смотрели, словно боясь пропустить хоть один миг этого чуда. Прозвучал последний аккорд, и девушка, и девочка замерли, будто застыли в последнем танцевальном движении. Свидетели этого волшебства несколько мгновений молча смотрели на них, а потом разразились восторженными криками. Князь тоже не мог скрыть своего восхищения, но сомнения у него остались, их он и высказал:

— Замечательно, восхитительно! Но разве княжна может так танцевать?

— А первый советник так играть на музыкальном инструменте? — хмыкнула Докия и пояснила князю: — Урторио мне рассказывал, что игра на различных музыкальных инструментах и танцы входят в программу образования аристократов. В его стране считается неприличным этого не уметь.

— Отец! Карэхита истинная княжна! Ты бы видел, как она умеет ездить верхом! Простолюдинка никогда так не сможет!

Князь пожал плечами, показывая, что, если доводы собеседников его и не убедили, спорить он не намерен. Взглянув на Листика, Светомир спросил у Гремислава:

— А она? Маленькая, рыжая, одета очень просто, никаких украшений, что тоже княжна? То, что сильная ведунья, я видел. Но ведунья может и не быть княжеского рода.

— Княже, видишь сидящую рядом с ней Вимину? — вместо Гремислава ответила князю вопросом Докия. Светомир кивнул, а ведьмачка продолжила: — Дух леса очень редко показывается людям. Можешь ли ты её позвать? Откликнется ли она? А эта малышка… Ты сам, княже, видел! Да и о Хозяйке леса, мы только слыхали, а видел ли её кто?

— Хозяйка леса, — хмыкнул князь, — строга, даже сурова, но справедлива. Многие испытали на себе её гнев, но и многих она осыпала своими милостями, но никто её не видел, а если и видел, то молчит. Но причём тут она? Уж не хочешь ли ты сказать, что эта малявка…

— Это её дочь. Эта малявка на моих глазах расправилась с хрымом, её слушаются и боятся турунпы, можешь ли ты этим похвалиться, княже? Но старая Хозяйка ушла, вместо неё теперь её дочь, — усмехнулась Докия. Князь молчал, ожидая продолжения, он не мог представить, что эта рыжая, смешливая девочка и есть теперь Хозяйка склавонских лесов. Ведьмачка, продолжая усмехаться, продолжила: — А как она назвалась… Не уж‑то Хозяйка леса тебе не ровня? Или ты, княже, думаешь по–другому?

Если князь и думал иначе, то этого не сказал, он сердито посмотрел на ведьмачку. Этот взгляд не укрылся от Гремислава, он понимал, что князю не нравится независимость ордена в целом и некоторая дерзость отдельных его представителей, в частности, но в склавонских лесах без ведьмаков было никак. А князь перевёл взгляд на заморскую княжну, рыжую девочку и лесную фею. К ним присоединились Световид и Светолана с Яромиром. Слушая Урторио, они весело смеялись, князь вздохнул — иногда и правителю надо уступить, для блага своего народа и семьи. А если его сын выбрал эту неизвестную заморскую княжну, то пусть так и будет, тем более что она пользуется расположением тех, кто в Склавонии гораздо влиятельнее, чем княжеская власть.

Глава пятнадцатая Немного из прошлого В стольном граде Склавонии

Князь Светомир с малой дружиной подошел к своему стольному граду только на девятый день после того, как покинул поляну у безымянной пещеры. Двигались довольно медленно, так как на четырёх сцепленных возах везли огромный прозрачный брусок с застывшим внутри скелетом дракона. Медленно не потому, что боялись растрясти или повредить — тягловые волы, это не кони, так быстро идти они не могут. До пещеры добрались гораздо быстрее, потому что возы и тягловую силу к ним взяли в селении, ближайшем к пещере. Это оказалась деревня Большие Выселки, поэтому на длинном обратном пути правил составной упряжкой сам староста этой деревни, не доверивший никому эту почётную обязанность, ведь быть на глазах у князя — что может быть почётнее для селянина. Но не только почётную, ещё и прибыльную, князь‑то не поскупится и щедро заплатит за такую работу! Офим время от времени со страхом поглядывал на свой груз, голова‑то дракона была как живая и её глаза горели страшным красным огнём. Пару раз к нему подсаживалась знакомая рыжая девочка, приходившая в деревню за молоком, только теперь она была одета. Но одета непривычно: не в юбку или сарафан — в штаны. Из знакомых была ещё ведунья Докия, она, как и подозревал Офим, оказалась ведьмачкой и, как он узнал из разговоров окружающих, принимала самое деятельное участие в битве с этим страшным драконом.

— Подъезжаем, да? — спросила рыжая девочка, как она оказалась рядом с Офимом, он и не заметил. Эта рыжая не переставала удивлять старосту, она везде успевала, несколько раз за день, вот так незаметно, как сейчас, подсаживалась к Офиму. То каким‑то образом взбиралась на верх прозрачного бруска с драконом, а стенки‑то гладкие и высокие! То оказывалась во главе колонны, где вместе с князем ехали ведьмачка и седой ведьмак, как сказали Офиму — сам глава ордена охотников! Так эта рыжая и шастала весь день вдоль идущей колонны, нельзя сказать, что быстро идущей, волы всё же не кони, но скорость растянувшейся кавалькады была на уровне бегущего человека. А девочка успевала везде, хоть была без коня! Вот и сейчас появилась незнамо как и вопросительно смотрит своим большущими зелёными глазами. От этого взгляда Офим поёжился, но, стараясь быть солидным, ответил:

— Вестимо! Вона, стольный град уже виден!

— Ага! — то ли согласилась, то ли поблагодарила за информацию девочка и как будто и не сидела рядом, только рыжая копна волос мелькнула где‑то впереди.

В стольном граде уже была подготовлена встреча, предупреждённые высланными вперёд гонцами, перед княжескими палатами выстроились встречающие. Ну и вдоль улиц, от самых ворот до княжьего терема, стоял народ. Людей никто не предупреждал, но все уже знали, что домой со славной победой возвращаются, ставший богатырём, княжич Световид и уже витязь Яромир. Перед въездом в град кавалькада перестроилась: впереди ехал князь со своими ближниками, за ними гордо вышагивали кони Яромира и Световида, рядом с ними ехали спасённые от ужасного дракона Светолана и неизвестная чужеземная княжна. Слухи распространяются быстро, и встречающий народ уже знал её имя — Карэхита, имя чудное и явно заморское. За ними на четырёх возах везли то ли пленённого, то ли убитого, но уже обглоданного до состояния скелета ужасного дракона. Возможно, всё вместе, так как у скелета была вполне нормальная голова, со злобными глазами, горящими зловещим красным огнём. А сам скелет был заключён в прозрачное узилище, удерживающее это кошмарное создание. Видно, дракон, хоть и обглоданный, мог‑таки броситься на людей, неспроста же его в узилище заключили. Затем шла малая княжеская дружина в сверкающей броне и, глядя на это великолепие, мало кто обратил внимание на ведьмачку, замыкающую эту процессию. Обычная женщина–боец ордена охотников, а то, что перед ней сидит рыжий мальчишка, Листик была в штанах, так может, ведьмачка подобрала сироту и теперь везёт на обучение в свой орден.

Князь хотел прозрачный брусок с драконом установить на главной площади, перед своим теремом. Но его отговорили, объясняя, что получится не знак славной победы, а памятник мерзкому чудищу, причём в крайне непотребном виде, а что приличного в скелете со светящимися красными глазами? Князь, повздыхав, согласился с предложением Докии передать поверженного дракона ордену охотников, в замке ведьмаков этому чудищу самое место! Правда, князь оговорил, что поверженный дракон неделю постоит в городе, пусть и не на главной площади, но так чтоб народ мог полюбоваться и проникнуться величием подвига княжича и его друга.

Встречающая победителей у крыльца княгиня Милосвета настороженно посмотрела на смуглую девушку в штанах, да ещё и сидящую в седле по–мужски, но сидящую как‑то странно. Мало того что лошадь заморской княжны была не оседлана, так ещё и сама княжна сидела очень необычно, не вытянув ноги вдоль боков лошади к стременам, как остальные, а согнув их в коленях, почти поджав под себя, как будто она собиралась вскочить на ноги и прыгнуть. Так и получилось, если остальные спрыгивали со своих коней, перебрасывая ногу, то эта княжна, прыгнула к княгине, прямо со спины лошади. И вместо того чтоб отвесить положенный поясной поклон, девушка схватила руку растерявшейся княгини и, встав перед ней на одно колено, поцеловала. Нельзя сказать, что такое выражение почтения не понравилось Милосвете, просто оно было очень необычным.

— А мы что делать будем? — спросила Листик у Докии.

— Если не возражаешь, мы поедем в замок охотников, — ответила ведьмачка, — а завтра приедем сюда на пир. Не бойся, никто твоих друзей не обидит.

— А откуда ты знаешь, что завтра будет пир? — поинтересовалась Листик.

— Так всегда бывает, когда князь возвращается из похода, то на следующий день устраивают пир. В этот раз хоть поход не был долгим, но одержана выдающаяся победа. Поэтому, пир обязательно будет! — начала объяснять Докия и, спрыгнув сама, ссадила девочку с коня. — А сейчас идём. Представишься княгине Милосвете. Ты же тоже заморская княжна.

— Ага, — кивнула Листик.

Церемония встречи была уже закончена, и княгиня Милосвета собралась уйти в свои покои, увлекая Карэхиту за собой. Княгиню мало интересовали подробности выдающейся победы, а вот девушка, на которой собрался жениться её сын, очень заинтересовала. Но тут к Милосвете подошла женщина–воин ордена охотников, отвесив полагающийся поясной поклон, сказала:

— Будь здрава, княгиня! Позволь представить тебе заморскую княжну Листика!

— Здрасьте! — сказал рыжий мальчик, которого подтолкнула вперёд ведьмачка. А кем может быть ребёнок в штанах и с рыжими волосами, торчащими во все стороны? У девочки волосы должны быть уложены в аккуратную причёску, а не напоминать воронье гнездо, из которого со скандалом выгоняли его владелицу!

Княгиня растерянно посмотрела на Карэхиту, вроде она же заморская княжна? Улыбающаяся рыжая, как оказалось, девочка кивнула в сторону смуглой девушки:

— Ага! Карэхита княжна из очень далёкой заморской страны Арэмии, очень далёкой!

— А ты? — спросила у девочки растерянная княгиня.

— А я из совсем далёкой, вот!

— Листик меня спасла, — ответила на вопросительный взгляд Милосветы Карэхита, а Докия добавила:

— Листик не только княжна, она ещё и отважная воительница, впрочем, об этом лучше расскажут Световид и Яромир. Думаю, вы пригласите завтра княжну Листика на пир.

Княгиня кивнула, а ведьмачка продолжила:

— А сейчас мы, прошу нас извинить, вас покинем…

— Ага, — вмешалась рыжая девочка, — меня Гремислав пригласил к себе по очень важному делу! Ему требуется консультация по драконам, вот!

— Да, — подтвердила Докия, — мы направляемся в замок ордена охотников.

Громодар рассматривал скелет дракона, заключённый в своё прозрачное узилище. Громодар — старый седой ведьмак — когда‑то был главой ордена охотников, а сейчас уже не мог сражаться с нечистью и нежитью, но его знания и опыт сделали его советником нынешнего главы. Гремислав стоял рядом со своим предшественником и терпеливо ждал, когда тот закончит осмотр. А старый ведьмак неторопливо обошёл вокруг гигантского прозрачного бруска и, нахмурив брови, произнёс:

— Если бы сам не увидел, то не поверил бы. Но причин не верить своим старым глазам у меня нет! Это в высшей мере поразительно!

— Не прибедняйся, твои старые глаза могут дать фору многим молодым, ты видишь то, на что остальные не обращают внимания, считая это незначительным, — усмехнулся Гремислав. Посмотрев на скелет дракона, он спросил у своего старшего товарища: — Так что же вызвало твоё удивление? Что необычного ты увидел в этом драконе?

— Жаль, что я не видел этого дракона живым, — задумчиво произнёс Громодар и ответил на вопрос Гремислава: — Но я имел в виду не дракона, хоть этот зверь огромен и раньше в наших лесах не встречался, да и на драконов сабурманов он не похож.

Громодар подошёл к прозрачному бруску и постучал по нему рукой, вернее, попытался это сделать, поверхность была мягкая и без звука слегка поддалась, упруго выгнувшись.

— Вот, — сказал старый ведьмак, — что это такое я не могу понять! Что‑то знакомое в этом есть, но и только. Но что?

— Стазис, Листик сказала, что воду она заключила в стазис, как стенки использовав саму же воду. А воду из речки подняла Вимина, — пояснил Гремислав, седой ведьмак задумчиво произнёс:

— Хотел бы я посмотреть на эту Хозяйку, то, что ей помогла фея наших лесов, о многом говорит. А то, что ты рассказал… Девочка–дракон? Не представляю, как такое может быть?

— Тогда поспешим, — усмехнулся глава ордена, — надеюсь, Листик ещё не всё варенье съела!

Громодар удивлённо поднял брови, Гремислав пояснил:

— Докия ей показывает наш замок, начала с кухни, там они и застряли…

Замок ордена охотников только так назывался, на самом деле это было обширное подворье на окраине стольного града. Когда‑то небольшая деревянная крепость, как и все постройки в Склавонии, была за пределами города, но разросшаяся столица поглотила тоже увеличившуюся крепость ведьмаков, включив её стены в свои оборонительные сооружения. Несколько больших и малых теремов, окружённых стеной, часть которой была городской, и были замком охотников. В одном из таких теремов, являвшимся хозяйственной постройкой, и застали Листика с Докией Гремислав и Громодар. Судя по количеству пустых туесков из‑под варенья, стоящих перед девочкой, она точно должна была быть драконом или хотя бы медведем, очень немаленьких размеров. Три поварихи и четыре ведьмака наблюдали, как рыжая девочка доедала варенье из очередного туеска.

— Докия, ты не знаешь, куда в неё столько влазит? — шёпотом спросил у охотницы один из ведьмаков, молодой мужчина. Та не успела ответить, Листик доела и сообщила:

— Вишнёвое самое вкусное!

— Ещё принести, деточка? — с умилением в голосе спросила повариха, девочка с сожалением посмотрела на пустую ёмкость из‑под варенья и перевела взгляд на вошедших Гремислава и Громодара и, вздохнув, ответила:

— Не–а, сейчас не надо.

— Листик, а посмотрела ли ты наш замок? Другие терема? — проявил вежливость Гремислав, девочка с надеждой спросила:

— А что, там тоже варенье есть? Вишнёвое?

Гремислав поперхнулся, а Докия и присутствующие ведьмаки не смогли сдержать смех.

— Нет, там варенья нет, только здесь. Тут у нас кухня и кладовые, варенье хранится только в этом месте, — с усмешкой сказал Громодар. Девочка вздохнула:

— Жаль, так много всего настроено, а для вкусного вы так мало места выделили! Я так поняла, вы за мной пришли, да? Хотите больше узнать о том драконе?

Оба старших ведьмака одновременно кивнули, Листик вздохнула и встала из‑за стола:

— Тогда пошли.

В соседнем тереме, в большой палате, собрался совет. Собственно, совета как такового в ордене охотников не было, просто собирались наиболее опытные ведьмаки и решали, что предпринять в том или ином случае. Так и сейчас за большим круглым столом сидело около двух десятков человек, Докия тоже присутствовала. Говорил Громодар:

— Я осмотрел костяк, жаль, что не видел этого дракона живым, но со слов Докии, представляю его внешний вид. Так вот, должен вам сказать, что до сих пор таких драконов у нас никто не видел, у нас в Склавонии, не знаю как там далеко на юге, но здесь точно таких не было.

Ведьмаки дружно посмотрели на рыжую девочку, сидящую рядом с Докией. Листик, немного смутившись от такого внимания, встала и сказала:

— Это не дракон. У вас тут, скорее всего, драконов нет.

— А кто же это? — спросил один из ведьмаков. — Если это не дракон, то каким должен быть дракон?

— Это виверна, драконоподобное существо, — ответила Листик. — Зверями их называть нельзя, так как они обладают разумом, хотя очень часто ведут себя как звери.

— Какие же по–твоему должны быть драконы? — спросил другой ведьмак, Листик улыбнулась и стала раздеваться.

— Чего это она? — спросил тот же ведьмак у Докии, охотница только улыбнулась, принимая и аккуратно складывая вещи Листика. А девочка показала на окно:

— Откройте!

Листик сделала всего один шажок и оказалась у окна, до которого было пять шагов взрослого мужчины, хотя у окна уже стояла не девочка, там стоял изумрудно–золотистый дракон! Высотой почти в три человеческих роста дракон немного пригнулся, чтоб не упереться головой в высокий потолок палаты совета. Он подмигнул ошарашенным людям, его большие зелёные глаза были обрамлены пушистыми ресницами! Люди молчали, а дракон, видя их крайнее изумление, легкомысленно показал им язык, а затем выдохнул в окно клуб пламени. Со двора послышались испуганные крики, а рыжая девочка уже одевалась, забирая у улыбающейся Докии свою одежду.

— Ты… Вы… — начал Громодар, не зная как обращаться к девочке или не девочке? Действительно, как обращаться к такому существу? А рыжая малышка, только что бывшая опасным, но таким прекрасным существом, удивлённо глянула на Гремислава:

— Ты же видел мою ауру! Почему не сказал остальным?

— Видел, — растерянно ответил тот, — видел, что она очень необычна, но я и помыслить ничего подобного не мог!

— У вас тут всё в порядке? — В палату вбежали два ведьмака. Один с багром, а другой с двумя вёдрами воды, озираясь по сторонам, они смотрели — где же так сильно горит, что из окна вырвался такой клуб пламени.

— Всё в порядке, мы тут пробуем новое заклинание, — успокоила озабоченных ведьмаков Докия.

— Аккуратнее, не подожгите терем! — недовольно произнёс державший вёдра, было видно, что ему очень не хочется тащить эту тяжесть обратно. Он ещё раз внимательно огляделся и с надеждой спросил: — Может, я тут вам воду оставлю, а то мало ли что?

Второй с багром подозрительно присматривался и принюхивался — вроде огня нет, но из окна‑то такой столб пламени вырвался!

— Забирай. Забирай! — Замахал на ведьмака с вёдрами руками Гремислав и когда неудавшиеся пожарные вышли, повернувшись к Листику, поклонился и почтительно спросил: — Что вы хотели сказать про того дракона?

— Докия, чего это он? — обиженно спросила девочка у Докии. Та, улыбнувшись, пояснила:

— О таких как ты есть древняя легенда, там рассказывается о огнедышащих драконах, истинных драконах! Высших существах! Вот они тебя и приняли за одного из таких драконов.

— Ага, — кивнула девочка, — только я же говорила — я просто дракон, а не истинный и тем более не ваше высшее существо. А у вас здесь не драконы, а виверны! Я же вам уже объясняла! Виверны, в отличие от драконов, не умеют бросаться огнём! А я совсем не выдыхаю огонь! И тем более не дышу им!

Листик вытянула руки в сторону окна, и с них сорвался точно такой же клуб огня, как перед этим она выдохнула в ипостаси дракона. Огонь мощным потоком устремился наружу.

— Вот! Видите!

— Листик, а зачем ты вытягивала руки? — спросила Докия, нарушив благоговейное молчание. Листик собралась ответить, но не успела, двери распахнулись, и с багром наперевес в палату совета ввалился давешний ведьмак, за ним вбежали ещё два, с полными вёдрами.

— Горит же! Где очаг возгорания! — закричал охотник с багром.

— Я очаг! — Топнула ногой Листик и выпустила в окно ещё один факел, побольше чем предыдущие. Ведьмак с вёдрами, выскочивший из‑за спины того, что с багром, вылил свои вёдра на то место, откуда, как ему показалось, било пламя. Огонь‑то он видел, а вот причину не разглядел, вот и начал тушить очаг возгорания.

— А–а–а! — Мокрая Листик развела руки в стороны. Вода потоком стекала с неё. Ведьмаки, составлявшие совет, с ужасом смотрели на расстроенную девочку, ожидая, что она немедленно покарает наглеца. От девочки пошёл пар, и кое–где сквозь её одежду стали пробиваться язычки пламени. Она тотчас же была окачена ещё тремя вёдрами воды. Но это не погасило огонь, а только усилило его. Ведьмаки, вылившие воду на девочку, с ужасом смотрели, как она превратилась в факел. Огонь пропал, так же как и возник, девочка стояла, как ни в чём не бывало, а вот от её одежды остались дымящиеся лоскутки, совсем её не прикрывающие. Листик обиженно спросила у Докии:

— Чего они воду на меня льют?

— Листик! Ты же горела!

— Не горела, а пыталась обсушиться. Если бы они не лили всё время воду… Я старалась её высушить, вот немного и перестаралась, не получается у меня ещё так, чтоб потихоньку. Может, были бы маленькие дырочки, а так!..

Листик сняла с себя самый большой лоскут и протянула его ведьмачке, та вздохнула, сняла с себя куртку и набросила на девочку. Затем приказала ведьмаку с багром принести свои седельные сумки.

— Да багор там где‑нибудь оставь! Что с ним ходишь, как со знаменем? И вы тоже, — Докия посмотрела на мнущихся молодых охотников с пустыми вёдрами, — налили воды, так теперь вытирайте!

— Ага! Вытирайте! — Листик тоже, подражая Докие, строго сдвинула брови, а потом предложила: — А давайте я всё высушу!

— Нет! Нет! Не надо! — Как один замахали руками присутствующие, представив новые потоки огня. Конечно, девочка высушит воду на полу, только вот от терема могут одни головешки остаться. Добровольные пожарные принесли тряпки и стали собирать воду, вёдра и так тут были. Из принесенной сумки Докия достала зелёный сарафанчик и переодела Листика. Остальные участники совещания, со страхом смотревшие на девочку после всего ею продемонстрированного, с удивлением наблюдали за хлопотами Докии, ведьмачка не только переодевала и пыталась расчесать непокорные вихры девочки, но ещё и строго ей выговаривала за учинённый беспорядок. Листик слушала, виновато шмыгая носом.

— Зачем было такое тут устраивать? — укоризненно говорила Докия.

— Так они же не верят! Я же говорю им, как и что, а они… — оправдывалась Листик, при этом создавалось такое впечатление, что девочка вот–вот заплачет. Охотница погладила девочку по голове и подтолкнула к ведьмаку, который раньше был с багром:

— Скоро ужин, Браномир тебя проводит в столовую, будете идти через кухню, он попросит, чтоб тебя там угостили молоком. Идите, Браномир, ты понял? — Докия подняла глаза на молодого охотника. — Скажешь Раскове, она уже с Листиком знакома.

Когда молодой ведьмак и Листик ушли, Громодар, качая головой, сказал ведьмачке:

— Докия, я поражаюсь твоей смелости, эта девочка может стереть тебя в пыль, не прилагая особых усилий! Когда она демонстрировала свои возможности, то приоткрыла ауру. Её сила безгранична, по крайней мере, я этих границ не увидел, да и превратившись… — Старый ведьмак хотел сказать — в чудище, но у него язык не повернулся так назвать дракончика, уж очень тот был красивый. Вздохнув, Громодар продолжил: — Она практически неуязвима, превратившись в это существо! Да и как она это делает выше моего понимания!

Остальные охотники согласно закивали, некоторые тоже высказались, поддерживая старейшину. Докия выслушала своих товарищей с улыбкой и повернулась к молчавшей до сих пор Нулине, тоже ведьмачке:

— Нулина, а ты что думаешь? Они умелые и отважные охотники, но они мужчины, а ты всё‑таки женщина, так что скажешь?

— Мы все увидели возможности этого ребёнка. Она превосходит любого из нас, значительно превосходит, — раздумывая, произнесла вторая ведьмачка, лишь немногим моложе Докии. Та кивнула, то ли одобряя, то ли предлагая продолжить. Вместо Нулины высказался Гремислав:

— Я видел, как она ворожила, там в лесу, у пещеры. Видел её ауру, там она её открыла, даже больше чем здесь. Но и тут… Она только приоткрыла и… Вы сами видели! Нулина правильно сказала — она превосходит любого из нас, я скажу больше — она превосходит всех нас вместе взятых! Если эта маленькая девочка захочет разнести наш замок, да что замок! Весь стольный град! Нам противопоставить ей будет нечего!

— Гремислав, ты несколько преувеличиваешь. Возможности Листика велики, но не безграничны. Я всё‑таки с ней дольше общалась, и вы не увидели очень важной детали, — покачала головой Докия и обратилась к Нулине: — Ты хотела сказать, продолжай.

— Гремислав правильно заметил — маленькая девочка… — начала Нулина и улыбнулась: — Он это заметил, но не придал значения. Вы сами видели и удивлялись — почему она слушает Докию и терпит её нотации? Потому что в ней она видит старшего товарища, пусть не столь могучего как она, но более опытного, мудрого, что ли…

— Но Громодар старше и… — начал один из охотников и, смутившись, замолчал.

— Ну, ну, ты хотел сказать мудрее? — усмехнулась Докия. — Не бойся, я не обижусь. Я признаю, что Громодар мудрее меня, да и не только он.

А Нулина, тоже усмехнувшись, склонила голову:

— Но посмотрите на Громодара, на Гремислава… Да и на любого из вас! Суровые бойцы с непреклонным выражением лица! С такими рожами… Извините…

Докия засмеялась и продолжила мысль подруги:

— Наказывают, так любой ребёнок подумает. Ты же, Гремислав, сам сказал — маленькая девочка! А Листик именно маленькая девочка, она хочет тепла, ласки. Её друзья, пусть и подсознательно, это ей дали…

— Докия, ты хочешь сказать, что если эту девочку ласкать и баловать…

— Гремислав, ты опять ничего не понял! Любую фальшь Листик сразу почувствует и может обидеться. А обиженный дракон… Разнесёт всё вокруг, тут ты прав, — снова улыбнулась Докия и серьёзно добавила: — Листик ещё ребёнок, а ребёнку нужна искренняя любовь, другой он не приемлет!

Вечерний княжеский пир начинался не вечером, а сразу после полудня. Княжеские палаты, расположенные в центре стольного града, представляли собой небольшой городок и своими размерами не шли ни в какое сравнение с тоже немаленьким замком охотников. Приглашённые Громодар, Гремислав, Докия и Нулина въехали в первый, гостевой, двор и там спешились, отдавая поводья коней подбежавшим слугам. Листик приехала вместе с Докией и теперь с интересом смотрела по сторонам.

— Что, большие палаты у нашего князя? — улыбнувшись, спросил у Листика Гремислав, ответ его несколько обескуражил.

— Не–а, у архипастыря в Арэмии гораздо больше и выше. Там всё из камня сложено, а здесь деревянное.

— Брр, — поёжилась Нулина, — в каменных палатах, да ещё и в таких громадных, наверное, ужасно жить! Как в пещере!

— Не–а, в пещере жить очень даже хорошо! — заступилась за свою пещеру Листик. — Пещера уютная! Ну, не всякая, тут надо уметь выбирать! А дворец архипастыря сложен не только из камней, из них только первые три этажа, а дальше идёт кирпичная кладка.

— Как в печи? — удивилась Нулина. — Это сколько же нужно кирпичей! Это какой же труд их изготовить, а потом сложить такую печку… Такие палаты!

— Не знаю, — пожала плечами Листик, — там все дома каменные, вернее — из камня там мало, в основном из кирпичей. И Арэмия гораздо больше, чем стольный град вашего князя.

— Знаешь, Нулина, когда я была в гостях у Листика, в её пещере, то я не чувствовала давления камня, там было очень уютно, — произнося это, Докия улыбнулась, — не знаю почему так было, может потому что та пещера была Листика?

— Та пещера мамина! — начала Листик и замолчала, Докия просто погладила погрустневшую девочку по голове. Наступившую тишину нарушил Громодар:

— Идём, негоже к князю на пир опаздывать!

— А что? Могут всё без нас съесть? — удивилась Листик. — Разве так делают — приглашают на пир и, пока гости собираются, всё быстренько съедают? Ну куда это годится!

— Нет, Листик, хозяева так не поступят, но и заставлять их ждать — нехорошо! — вмешался Гремислав и, показывая пример или дорогу, направился в терем.

В громадной палате стояло насколько больших и малых столов. Княжий стол, поставленный на специальном помосте, возвышался над остальными. Сам Светомир сидел по центру, по правую руку от него сидела Милосвета, около неё Светолана с Яромиром. По левую сторону сидел Световид с заморской красавицей Карехитой. Одета она была в скромное белое платье с кружевами, а вот украшения… Жемчужная диадема, серёжки и бусы были диковиной для Склавонии, такие украшения ценились раза в три дороже, чем брильянтовые. Если у кого и были сомнения в княжеском происхождении Карэхиты, то теперь они пропали. Такие украшения могут быть только у князей! Урторио был доволен, те серёжки с маленькими брильянтами и диадемой с поддельными камнями никак не могли быть княжескими украшениями, а эти жемчуга — совсем другое дело! Он, жалуясь на крайне бедный вид Карэхиты, рассказал Листику, где взять жемчужный гарнитур. В своё время он и другие мастера–воры, пытались украсть эту жемчужную коллекцию у Алоизо Сэлэмино, знаменитого ювелира, но не смогли, уж очень хорошо охранялись изделия Сэлэмино. Урторио надеялся, что Листику с её возможностями удастся сделать то, что не получилось у него. А когда Листик принесла то, про что рассказывал Урторио, он остался очень доволен, но всё произошло не так, как думал старый мастер–вор.

Алоизо Сэлэмино задержался допоздна в своей ювелирной лавке. Вообще‑то лавкой это назвать было трудно, большой зал, где были выставлены ювелирные изделия и где они продавались, помещение мастерской и несколько кладовок занимали почти весь первый этаж каменного двухэтажного здания. На втором Сэлэмино жил, там ещё были комнаты прислуги и охраны. И в этот поздний час четыре охранника с собаками охраняли дом снаружи. Ювелир задержался в мастерской, надо было выполнить срочную работу, что не поручишь подмастерьям, ну и спешить‑то некуда — поднялся по лестнице и уже дома. На улице завыли собаки охранников, Сэлэмино недоумённо поднял бровь — чего это они?

— Апчхи! — раздалось из кладовой, довольно большого помещения, где хранился всякий хлам — стулья, столы, стеллажи–прилавки, всё это может понадобиться, но когда неизвестно.

— Апчхи! — снова кто‑то чихнул, ювелир даже не испугался, ну кто может пробраться в кладовую, где и окон‑то нет, только одна дверь? Да и закрыта она на засов, снаружи! Дальнейшее, если не повергло Сэлэмино в шок, то очень удивило. Засов сам по себе отодвинулся, и из кладовки вышла рыжая девочка, с каким‑то мешком в руках, даже не мешком — мешочком. Маленькая, рыжая и совсем голая девочка!

— А–а–а, э–э–э, — попытался собраться с мыслями ювелир.

— Здрасьте, — вежливо поздоровалась девочка и сообщила: — У меня к вам очень важное деловое предложение — давайте меняться!

— Э–э–э, а–а–а, — окончательно сбитый с толку ювелир не нашёлся что ответить на такое предложение, а девочка, подойдя к столу, высыпала на него содержимое мешочка.

— А! — Глаза ювелира сделались совсем круглыми, перед ним лежали необработанные алмазы, но какой величины! Даже после огранки им не будет равных!

— Так что? Будем меняться? — Прищурилась девочка. Сэлэмино наконец пришёл в себя:

— Что… Что вы за них хотите?

— У вас, — девочка назвала номер витрины и номер полки, — лежит жемчужный гарнитур. Там диадема, серёжки и бусы… Ну и колье, вот! Я это хочу.

То, что эта девочка хотела в обмен на алмазы, стоило баснословно дорого, но эти алмазы, даже не обработанные, были дороже на порядок. Ювелир судорожно сглотнул и кивнул. Затем, быстро огляделся по сторонам — не видит ли кто? Хотя кто тут может быть? Обмануть девочку и забрать алмазы — если такая мысль и мелькнула, то была ювелиром сразу отброшена. То, как девочка появилась, то, что она была голой и рыжей, неоднозначно указывало — это ведьма! Пусть маленькая, но ведьма! Ей зачем‑то понадобилась жемчужная коллекция, и она решила её честно обменять, а ведь могла же и так забрать! Её появление об этом даже не говорило — кричало!

— Ага, — удовлетворённо произнесла девочка и потянула Сэлэмино к большому стеклянному шкафу, служившему витриной. А около шкафа Алоизо вспомнил, что ключи у него в сейфе, на втором этаже. Он, смущаясь, сообщил об этом девочке. Та кивнула:

— Это не страшно, вы же разрешаете мне взять? Это же не так, будто я беру без спроса?

Ювелир судорожно кивнул, при этом совсем не удивился, хотя должен был — как эта маленькая девочка возьмёт жемчужные украшения? Шкаф хоть и имел прозрачные дверцы, по прочности и хитроумности замка не уступал сейфу. Хоть он и ожидал чего‑то подобного, то, что сделала девочка, снова вогнало Сэлэмино в состояние если не шока, то очень близкое к этому. Девочка провела рукой по дверцам, и они открылись! Удовлетворённо кивнув, маленькая ведьма собрала жемчужные украшения и направилась обратно к кладовке.

— Извините! — опомнился Сэлэмино, девочка обернулась и вопросительно посмотрела на ювелира, в этом взгляде было что‑то такое… Алоизо спросил совсем не то, что хотел: — А где вы взяли такие алмазы?

— Есть такой мир, называется Иптар… — улыбнулась девочка.

— Мир? — переспросил Сэлэмино. — Разве есть другие миры? Святая церковь…

— Есть, — улыбнулась девочка, — вот там я и взяла эти алмазы, там нет людей, там живут демоны.

— Демоны? — в ужасе переспросил ювелир, девочка кивнула:

— Ага, демоны и их слуги — птары, но вы не бойтесь, они сюда не придут, дороги не знают.

Девочка вошла в кладовку, и засов сам задвинулся на место. Там что‑то упало и всё стихло. Сэлэмино побежал к двери и, с натугой отодвинув тугой засов, открыл её. Хоть в кладовке было темно, но свет, падавший из комнаты, позволял разглядеть, что там никого нет! Только один из шкафов, ювелир точно помнил, что он стоял, лежал опрокинутый. Всё‑таки для дракона, пускай маленького, кладовка была тесновата, а Листику, чтоб «прыгнуть», нужно было сменить ипостась. А Сэлэмино так столбом и стоял, он вспомнил, где видел эту девочку. На последнем богослужении в храме он обратил внимание на изображение двух новых святых: девушку, типичную арэмийку, только очень красивую и рыжую девочку! Ювелиру стали понятны слова девочки о мире, где живут демоны! Святая Листик, ювелир вспомнил её странное имя, побывала в преисподней и забрала там эти алмазы, понятны стали слова этой девочки о том, что он может не бояться этих демонов — они не посмеют последовать за святой! Эта маленькая рыжая девочка совсем не ведьма — она святая! И он, Алоизо Сэлэмино, удостоился посещения святой! Он опустился на колени и стал молиться на дар святой, хотя что странного в том, что ювелир молится на алмазы?

Сэлэмино ошибался в своих суждениях, да и что может знать о других мирах, человек, пребывающий в уверенности, что его мир единственный? Переубеждать ювелира у Листика не было ни времени, ни желания, а она действительно побывала в мире, где небо переливается всеми оттенками бордового, фиолетового и тёмно–красного. Два солнца, светящие ярко–красным светом, не могут справиться с бордовым полумраком, царящем в том мире. Бордовые тучи пропускают мало света. Там среди гор, покрывающих весь тот мир, несутся бурные реки. На одной из таких рек птары — уродливые существа, ростом с высокого человека, но примерно в два раза толще и покрытые чёрно–бурой шерстью, своими кривыми лапами собирали большие алмазы. Собирали своему господину — демону, похожему и на птара, и на дракона, вернее драклана, в ипостаси дракона, покрытого местами черно–бурой шерстью, а местами — такой же чешуёй, с уродливой головой и крокодильей пастью. Он стоял в тени скалы, наблюдая за своими то ли слугами, то ли рабами. Они уже собрали довольно много этих драгоценных камней, так ценимых в других мирах, особенно населённых людьми. Очень многие за такие камни готовы отдать даже свою сущность, именуемую некоторыми душой. Изумрудно–золотистая тень, упавшая сверху, стремительно рванула обратно вверх, прихватив с собой две пригоршни больших алмазов. Птары просто не успели среагировать, а демон, проводив дракончика долгим взглядом, восхищённо произнёс:

— Какое чудо! И это чудо будет моим!

Стараясь замести следы, Листик совершила ошибку, она прыгнула не в мир, где расположена Арэмия, а другой. Это оказалась Гелла, где позже Листик и поселится. Демон проследил путь дракончика до этого мира, он не видел, как Листик прыгнула дальше и решил, что изумрудно–золотистый дракон там и живёт. За эту ошибку в будущем придётся расплачиваться и Листику, и её друзьям.

— Ну что ж, маленький дракончик, ты дерзка и самонадеянна, но глупа и неопытна, я теперь знаю где твой мир. Я туда обязательно приду, за тобой приду! И ты от меня никуда не денешься! — прорычал, ухмыляясь, демон.

Листика как заморскую княжну тоже посадили за княжеский стол, но немного в стороне — на детский конец. Там рядом с Листиком сидела Светолика, младшая дочь Светомира, девочка одного с Листиком возраста, внешне. Листик — всё‑таки дракон и была старше, чем выглядела в своей человеческой ипостаси. Но, как оказалось, это не мешает маленькому дракончику устраивать шалости, в какой бы ипостаси она не находилась. Девочки быстро нашли общий язык и тихонько улизнули во двор. Когда очередную здравницу произносил первый советник князя Брямчемудрин, на улице раздался страшный грохот, сопровождаемый испуганными криками и радостными визгами. В пиршественном зале наступила тишина, которая была нарушена новыми грохочущими звуками со двора, на этот раз находящиеся в большой палате увидели причину этого шума — мимо окна вверх проплыл большой огненный шар. На уровне крыши соседнего терема шар с ужасающим грохотом взорвался, разбросав в стороны разноцветные искры–огни. Все это сопровождалось восторженными криками и визгом. Те, кто сумел выглянуть в окна, а желающих было очень много, увидели стоящих в центре двора княжон: рыжую заморскую и светлоголовую местную. Девочки стояли в окружении разновозрастной ребятни. Рыжая вскинула руки, и с них медленно слетел огненный шар. Он медленно, всё увеличиваясь в размерах, поплыл вверх и снова взорвался.

— Что это? — спросил князь.

— Листик развлекается, — с поклоном ответил Урторио.

— Боевые пульсары! Она развлекается, запуская боевые пульсары! — воскликнул один из магов, присутствующих на пиру. Не только ведьмаки–охотники были магами, вернее, все они были магами, но выдающихся среди них не было. Умелый и сильный маг вряд ли пойдёт, рискуя жизнью, сражаться с нежитью и нечистью, это удел тех, у кого способности невелики. Недостаток магической силы они восполняют физической силой, выучкой, достигнутой тяжёлыми тренировками. Это всё не для тех, кто в полной мере обладает магическим даром. Изучение высокой магической науки — вот их призвание и основное занятие. Показать своё искусство настоящие маги не отказывались, но делали это в комфортных условиях, комфортных в первую очередь для себя. Маги сидели отдельно от ведьмаков, словно подчёркивая, что те им не ровня. На Листика, приехавшую с охотниками, посмотрели если не с презрением, то с пренебрежением. Конечно, им рассказали о вкладе девочки в победу над драконом, но это не было воспринято учёными гордецами всерьёз, они решили, что девочке помогла Вимина, по какой‑то причине хорошо относящаяся к этой рыжей малявке. Это тоже было обидно, фея леса очень редко снисходила до общения с магами, а с этой девчонкой носится как с какой‑то драгоценностью! А теперь мудрые и опытные маги с изумлением, и даже с ужасом, наблюдали, как эта рыжая девчонка с лёгкость оперирует таким сложными заклинаниями! А заклинание создания боевого пульсара далеко не из простых! А рыжая нахалка, словно дразнясь, запустила в небо целый рой разноцветных пульсарчиков, устроивших там хоровод. Новая волна восторженного визга сопровождала это действие. Ведьмаки, которые уже видели, что может Листик, лишь улыбались, а Любомудромысл, глава палаты магов, глядя на очередной хоровод разноцветных боевых пульсаров, вскричал:

— Этот ребёнок — талант! Магический гений! Его надо в нашу школу! Нельзя такой самородок отдавать…

Верховный маг княжества запнулся и не сказал до конца то, что хотел — Гремислав очень внимательно и прищурившись на него смотрел, Любомудромысл попытался исправить свою оплошность:

— Э–э–э, я понимаю, что это вы нашли этот самородок, но ему требуется систематическое образование! А у вас, согласен, существует своя школа, но она… Э–э–э–э, несколько однобока, направлена на то чтоб э–э–э… Убивать нечисть и нежить. А такой талант… Посмотрите, с какой лёгкостью она оперирует такими сложными заклинаниями!

— Уважаемый Любомудромысл, но согласитесь, что эти заклинания, — вмешавшаяся в разговор двух глав магических гильдий, Докия кивнула на поднимающийся большой огненный пульсар, который на лету принимал вид головы неведомого чудища, — эти заклинания предназначены не для выращивания цветов. Боевые пульсары предназначены именно для…

Договорить охотница не успела, уродливая голова лопнула, превратившись в букет огненных цветов. Но на этот раз они не сгорели красочным фейерверком, а остались, полыхая, висеть в воздухе.

— Как видите, уважаемая Докия, — со стороны магов в спор вступила высокая женщина, — даже из боевых пульсаров можно создать нечто прекрасное! Эта девочка непременно должна учиться в нашей школе!

— Уважаемая Талиннария, — пряча улыбку, изобразила поклон в сторону своей оппонентки ведьмачка, — прежде чем решать, что Листику делать, где и как учиться, может, стоит поинтересоваться об этом у неё самой?

Девочка, словно почувствовав, что говорят о ней, подняла свою рыжую голову и глянула в сторону окна, у которого стояли спорщики. У других окон, толкаясь, чтоб получше разглядеть, теснились участники пира. Конечно, княжескому семейству освободили место, князь с княгиней и остальными близкими мог любоваться представлением, устроенным Листиком, беспрепятственно.

Только Урторио остался на своём месте, он да Брямчемудрин остались сидеть за столом. Советник князя тоже хотел было посмотреть — что же там происходит, но Урторио его удержал, мол, не пристало солидным людям так суетиться, а кем же могут быть первый и второй советники? Брямчемудрин к появлению Урторио отнёсся настороженно. Но после продолжительной беседы с тем сам рекомендовал князю назначить хитрого чужеземца вторым советником, с перспективой стать первым, когда сам Брямчемудрин уйдёт на покой. Первый советник уже далеко не молод, да и когда станет княжить Световид, княгиней‑то у него будет Карэхита, у которой Урторио и так первый советник, доказавший свою преданность тем, что пошёл со своей госпожой в изгнание.

— Листик развлекается, — повторил Урторио специально для Брямчемудрина, тот неспешно кивнул, показывая, что принял этот факт к сведению. А второй советник продолжил, кивнув в сторону окна: — Если есть желание посмотреть, то я попрошу Листика показать нам всё это, думаю, она мне не откажет.

Первый советник снова кивнул и, сохраняя солидность, поднял кубок с хмельным мёдом, Урторио последовал его примеру.

— Листик, подойди, пожалуйста! — позвала Докия, глядя на рыжую девочку. Листик подняла голову и кивнула. Девочка запустила очередную серию светящихся разноцветных шаров и прыгнула. Она прыгнула с места, совсем не напрягаясь, и оказалась рядом с Докией, стоящей у окна на втором этаже терема.

— Листик, вот Любомудромысл хочет, чтоб ты училась у них в школе… — начала охотница, а маг продолжил:

— Это школа магии, там тебя научат, как правильно пользоваться своим даром, помогут его развить! Ты станешь самой великой волшебницей из всех живущих или когда‑либо живших людей!

Листик посмотрела на Докию, так чуть заметно подмигнула, рыжая девочка пожала плечами:

— Я не могу стать волшебницей из людей, даже если сильно захочу, не получится.

— Но почему же наша школа… — начала Талиннария и осеклась, Листик зашипела и показала чёрный раздвоенный язык, в приоткрытом рту девочки маги увидели внушительные клыки. Магиня, замолчав, с ужасом смотрела на такого, как на первый взгляд казалось, милого ребёнка. Зрачки в больших зелёных глазах девочки стали вертикальными, что окончательно добило магов. Они с ужасом смотрели на Листика, не в силах что‑либо сказать.

— Я могу идти? — спросила Листик у Докии, та, пряча улыбку, кивнула. Девочка без всякого напряжения прыгнула обратно во двор. Сделав сальто в воздухе, она приземлилась на то же место, и новая серия разноцветных огненных шаров устремилась в небо. Опомнившаяся Талиннария повернулась к Докии:

— Вы… Вы связались с нечистью! Хотя чего можно ещё ожидать от тех…

— Работа такая… — улыбнулась ведьмачка и хотела ещё что‑то сказать, но старый охотник ей этого не дал.

— Кто с этой самой нечистью и борется, ты хочешь сказать? Твои обвинения беспочвенны и надуманы! — Сдвинул брови Громодар, глядя на возмущённую магиню, и, обращаясь к Докии, строго сказал: — А тебе, прежде чем так шутить, надо хорошо подумать! И не подбивать на это Листика! Никак от тебя не ожидал такого!

— Так это была только шутка? — спросил Любомудромысл и недоверчиво продолжил: — Но я же сам видел! Я не почувствовал никакого магического действия, если бы это был наведенный морок…

— А тут ты что‑то чувствуешь? — Громодар указал на Листика, девочка под восторженные крики, теперь не только детей, запускала ещё один фейерверк. Любомудромысл растерянно посмотрел в сторону девочки, действительно, заклинание такого уровня и такой силы, должно оставить магические следы, видимые другим магам, но тут ничего подобного не было! Он растерянно посмотрел на старого ведьмака:

— Ты хочешь сказать, что это иллюзия? Но чтоб создать такую иллюзию, тоже надо приложить определённые магические усилия! А они будут видны…

— Ты хочешь сказать, что увидел бы это заклинание? — ухмыльнулась Докия и серьёзно, всё распаляясь, стала объяснять: — Поверь мне, это настоящий огонь. Таким шариком эта девочка сожгла хрыма. Сама Вимина откликнулась на её просьбу! Да что там откликнулась, ты бы видел, как дух леса утешала Листика! Эта девочка — дочь Хозяйки леса! Это тебе что‑то говорит?!

Маги, не только Любомудромысл и Таллинария, слушали ведьмачку, качая головами, не верить ей оснований не было — она не станет обманывать, но и то, что она рассказывала, было слишком необычно. Тем временем гости вернулись к прерванному пиру.

— Мы привлекаем внимание, если вы нас пригласите к своему столу, то продолжим разговор, — чуть заметно улыбнулся Громодар. Маги считали себя намного выше охотников и всегда старались это подчеркнуть, поэтому они сидели отдельно от ведьмаков за столом, стоящим ближе к княжескому. Охотники располагались рядом с простыми воинами, и нельзя сказать, что это их очень обижало. Но продолжить разговор они не смогли, грохот за окном прекратился, и наступила какая‑то тревожная тишина. Даже пировавшие притихли, произносивший очередную здравницу замолчал на полуслове. Двери открылись, и в зал ввалился запылённый гонец. Вместо обычного, полагающегося поклона он прямо с порога, еле ворочая языком, начал говорить:

— Беда, княже! Сабурманы идут! Несметной силой идут! Большая орда! С ними не только летающие драконы, но и те, что по земле ходят! Дозор из степи прискакал, насилу от погони ушёл. Половину своих там оставил!

— Дайте чашу гонцу! — распорядился князь, когда тот утолил жажду, Светомир кивнул:

— А теперь сказывай, все по порядку сказывай.

— Дозор заметил сабурманов и хотел подобраться ближе, но те увидели… Нет, схорониться не было никакой возможности, у сабурманов, а это был их передовой отряд, были летающие драконы. Они сверху и увидели наших и начали их гнать, пытаясь зажать с двух сторон, а те, что на драконах, старались перехватить впереди. Повезло нашим, что драконов мало было, но всё равно уходить, петляя, пришлось. Потому не так скоро вышло. Ну и чтоб дать возможность предупредить заставу о нашествии, половина дозора осталась, чтоб задержать погоню. Даже не половина, три четверти, от них ничего не слышно, видно, все полегли. Да и как узнаешь, там теперь сабурманы!

— Где они? — спросил князь.

— Дневной переход от границы леса, — ответил гонец, — но стоять не будут, только на ночёвку лагерь раскинули. Идут они…

— Ага, — раздалось от дверей, там стояли Листик и Светолика. Если маленькая княжна с испугом слушала и смотрела, то рыжая девочка была совершенно спокойна. Она нашла глазами Докию и кивнула той: — Пошли, взлетим на рассвете. Надо посмотреть что там и как.

Докия молча кивнула своим спутникам и, взяв девочку за руку, вышла из пиршественной палаты.

— Листик — драконья всадница, у неё есть свой дракон, — пояснил Урторио Брямчемудрину. Сказал это второй советник громко, так чтоб услышал не только его сосед. Маги тоже услышали, впрочем, это их не очень удивило. Эта девочка преподносила сюрприз за сюрпризом. А верховой дракон… У склавонцев их не было, а вот у сабурманов, живущих в степи, они имелись, так что это не было таким уж дивом. Князь тоже воспринял это как должное, и то, что девочка с ведьмачкой направились на разведку, тоже было понятно.

— Други мои! — начал князь и, оглядев притихших людей, продолжил: — Коварный враг идёт на нас войной! Так не дрогнем же! Завтра выступаем ему навстречу, нельзя дать ему углубиться в наши леса! Не отдадим ему на разграбление наши города и сёла!

Князя поддержали одобрительным гулом все присутствующие, только Карэхита испуганно прижала к груди руки — Листик дракон и могучая волшебница, но даже ей не по силам драться с надвигающейся ордой, а вдруг она решит это сделать?

Глава шестнадцатая Визит инквизиторов

Лэри де Гривз сидел на своём привычном месте — в кресле у камина. Сидел, закрыв глаза, и гладил Листика по голове, она, как всегда, устроилась на скамеечке у него в ногах. Победный бой у реки Смородинки, а потом поход вглубь владений герцога Вэркуэлла отняли у барона немало сил, и теперь он чувствовал себя хуже, чем обычно. Но это не отменило традиционных вечерних посиделок. Вот и сейчас в каминном зале собрались почти все близкие к барону люди: управительница Герда, главный старшина Фримуандидор, все четыре лейтенанта и капитан Норек. Уже обо всём поговорили, выпили по кружке грога, Листик — большую кружку молока. Теперь сидели и просто молчали, иногда такое молчание близких людей говорит больше чем оживлённая беседа.

А основной разговор был о бое с дружиной герцога Вэркуэлла, теперь каждый вспоминал о тех событиях. Вспоминали те, кто участвовал, и те, кто только по рассказам слышал об этом. Честно говоря, боя как такового и не было, но как сказал барон Дрэгис — была успешно проведенная боевая операция, в результате которой были достигнуты не только изначально поставленные задачи. Листик тоже вспоминала, только о другой боевой операции, в другом мире, о своём первом столкновении с настоящими воинами и их боевыми драконами.

— Господин барон, там к вам посетительница, говорит — срочное дело, — сообщил появившийся на пороге зала воин–норвей. Барон выразил своё удивление, лишь слегка приподняв бровь. Остальные оживились больше.

— Ага, — кивнула Листик, — это Олива, из монастыря урсулинок.

— Интересно, что привело её в столь поздний час? — Гуго Норек удивился не тому, что Листик назвала посетительницу, хотя та ещё и не вошла в зал, а то, что монашка пошла через лес на ночь глядя. Отправляться в дорогу, когда начинает темнеть, и завершать путь в темноте было довольно опасно, хотя Олива, бывшая сестра карротинка, могла за себя постоять. Действительно, вошедшая монахиня монастыря, совсем не воинственной, святой Урсулы–матери, подпоясанная мечом, в лёгком доспехе и с перевязью метательных ножей, больше напоминала не монашку, а воительницу, собравшуюся в поход. При виде так воинственно экипированной монахини лейтенанты заулыбались, а Гуго покачал головой:

— Напрасно ты доспех надела.

— Это почему же? — агрессивно ощетинилась сестра Олива.

— А на дерево взбираться будет трудно, — хихикнула Листик.

— Да, если какой зверь нападёт, то лучше от него попытаться уйти, а не злить. Тем более не драться, это если ты один, — поддержал девочку один из лейтенантов.

— То‑то тебя, Урхо, когда ты первый раз с хоротом повстречался, с дерева снять не могли, — засмеялся лейтенант Варек.

— Ну а ты, Лурело, помнишь, как от дохлой гарымзы шарахнулся? — не остался в долгу лейтенант Тарек.

— Полноте вам, — вмешался Норек, — дайте сестре Оливе сказать, она же не на прогулку на ночь глядя в лес отправилась, значит, была причина. И веская причина!

Бывшая карротинка если и обиделась на подначивания лейтенантов, то виду не показала. Она обратилась прямо к барону:

— В монастырь прибыли братья–инквизиторы, комиссия по расследованию!

— Что же они тут собрались расследовать, в пограничье‑то? Здесь под каждым вторым кустом нечисть или нежить притаилась. Об этом все знают, но что‑то раньше этих ревнителей чистоты не было, — удивился Гуго Норек, лейтенанты поддержали его громким хмыканьем, барон приоткрыл глаза и спросил:

— Дракон?

— Не знаю, скорее всего, — пожала плечами сестра Олива, — но мать–настоятельница велела вас предупредить. Вообще‑то я и сама хотела, но мать Русилина…

— Понятно, — де Гривз снова прикрыл глаза и тихим голосом продолжил: — Листик, девочка моя, эти инквизиторы, скорее всего, прибыли, чтоб расследовать жалобу Вэркуэлла, помнишь, Реджил предупреждал, что герцог напишет жалобу. Судя по тому, как быстро прибыла эта комиссия, так оно и вышло.

— Ага, — кивнула Листик, а барон Дрэгис так же тихо продолжил:

— Кто‑то в палате пэров оказывает покровительство Вэркуэллу, причём этот кто‑то очень влиятельный.

— Лэри, ты думаешь это король? — спросил Гуго Норек, хоть как ни тихо говорил де Гривз, все присутствующие его внимательно слушали.

— Нет, Гуго. Если бы это был король, то тут был бы коронный инспектор с приставами и приказом… Может, даже о лишении меня баронства. Ведь формально пограничье — это земля короны. Мы, местные бароны, как бы только управляющие.

— Но почему тогда Вэркуэлл напал? Как он осмелился посягнуть на королевские земли? — вскинулся Гильемо, он переживал, что тот бой прошёл без его участия. Барон чуть заметно усмехнулся:

— Я же говорю — влиятельный покровитель. Потом владение баронством можно было бы переоформить через палату пэров и дать королю на подпись уже готовое решение. Король Саеш Третий — слабый король, совсем не похожий на своего отца и против герцогов из палаты пэров не пойдёт. Он подпишет передачу баронства или части его Вэркуэллу, узаконив захват. Но захвата не произошло. Если бы я захватил часть вэркуэлловских земель, как ты Гуго предлагал, то его жалобе дали бы полный ход, а так… У него против меня ничего нет, вот он и уцепился за запрещённое колдовство, а это прерогатива инквизиции.

— Ага, — снова кивнула Листик и с очень озабоченным видом спросила: — Что бодаться будут? Попробуют забодать?

— Кто? — удивился капитан Норек.

— Ну, эти, которые не просто рогатые, а прерогатые… Которые из инквизиции.

— Листик, — погладил дочь барон, — прерогатива — так говорят, когда имеют в виду, что подобными делами могут заниматься только братья–инквизиторы. Хотя забодать они очень даже могут.

— Ага, — удовлетворённо кивнула Листик. А де Гривз продолжил:

— Тут главное не упустить инициативу, надо показать им всё, что они захотят увидеть, но показать так, как надо нам. Оказать содействие в поисках запрещённого колдовства. Поэтому завтра к рассвету надо быть в монастыре, чтоб эти безрогие, — барон усмехнулся и погладил Листика по голове, — не проявили излишнюю инициативу, а то, действительно, могут тут всех забодать.

— Но как же? Идти через лес ночью! — удивилась Олива. — Я‑то прошла, пока ещё хоть что‑то видно было, а вы хотите к рассвету! Выходить‑то придётся в самый жуткий час!

— Пойдёт лейтенант Карек с десятком солдат, думаю, этого будет достаточно для демонстрации уважения. Больше слишком жирно для этих инквизиторов будет, целый лейтенант им в сопровождающие выделен! Гильемо, у тебя лучше всего получается вести переговоры и проводить деликатные операции. С тобой пойдёт Листик. Проведёшь их до монастыря, доченька, а с инквизиторами будь очень осторожна. — Видно было, что барону трудно говорить, договорив, он откинулся на спинку кресла.

— Хорошо, отец, — ответила девочка, — может, я Гильемо не только до монастыря доведу? А и сопровождать буду дальше? Баронесса и лейтенант — это ого–го какое уважение! Пусть думают, что мы их очень уважаем, а поводить их, так чтоб они прониклись, мне будет сподручнее.

— Хорошо доченька, — почти прошептал де Гривз, — ты у меня умница!

Хоть в монастырь Урсулы–матери отряд под командой Гильемо прибыл ещё в темноте, инквизиторы были уже на ногах. Поскольку выходить за крепкие стены обители, они посчитали опасным, то принялись инспектировать монастырь. Делали они это весьма активно. Листик с лейтенантом Кареком, Олива и встретившая их мать Русилина вошли в уже почти построенный центральный храм, когда комиссия в полном составе рассматривала статую святой Урсулы. Инквизиторы в своих чёрных одеяниях выглядели довольно зловеще, они были бы похожи на хищных птиц, если бы не их толщина. Хотя один, действительно, напоминал ворона, высматривающего добычу.

— Мне кажется, нет, я в этом просто уверен, что статуя святой сделана со значительными отклонениями от канонических, — громко вещал один из братьев–инквизиторов, самый толстый. Остальные с почтением ему внимали, кроме одного, самого худого. У этого инквизитора, выглядевшего аскетически по сравнению со своими коллегам, на груди висел знак Единого с камнем истины. Гильемо слегка приподнял бровь и взглядом указал Листику на это.

— Брат Визаньяк, почему вы так считаете? — спросила мать Русилина. — Вот каноническое изображение, с которого и была изготовлена эта статуя.

Русилина подошла к нише в стене и указала на статуэтку в пол человеческого роста. Ниша была закрыта плотной шторой, и увидеть изображение святой, не зная, где оно стоит, было очень трудно. Недовольный инквизитор тоже подошёл и с недоверием стал рассматривать святую. Мать–настоятельница обратила его внимание на надпись, нанесённую на основание, на котором стояла скульптура. Она гласила: «Святая Урсула, одобрено святейшим синодом». Русилина, сохраняя торжественную серьёзность, с благоговением произнесла:

— Вот видите? Никаких отклонений от канонов, никакой ереси! Мы бы не посмели исказить изображение Урсулы–матери!

— Но насколько я помню, святая Урсула прославилась своей непримиримостью к нечисти, — подал голос худой инквизитор.

— Да, да! — поддержал его брат Визаньяк. — Вы совершенно правы, брат Торнув! Как это святая Урсула смогла стать матерью? Как это у неё получилось? Я не знаю случаев, чтоб святой…

— Как обычно, — вмешалась в разговор рыжая девочка, на которую сначала не обратили внимания, — как матерями становятся? Родила ребёночка и стала. Вот! А святой… Тут вынуждена признать — вы правы, святой не сможет стать матерью. Вот вы сможете? Даже если станете святым? Хотя кто знает, — девочка многозначительно посмотрела на большой, выпирающий вперёд живот брата Визаньяка. Тот побагровел и, стараясь быть грозным, спросил:

— Это кто? Что она тут делает?

— Листикалинариона, баронесса Дрэгис, — ответила Русилина, — она позволила нам построить на земле своего баронства нашу обитель.

— Но позвольте! В архивах святейшего синода указано, что разрешение на постройку монастыря святой Урсулы дал герцог Вэркуэлл! Там записано, что он и указал место, где следует возводить вашу обитель! А вы нарушили указание святейшего синода! — возразил брат Визаньяк. — Вы вопреки одобренному плану совершили…

— Сестра Олива, подайте, пожалуйста, одобренный святейшим синодом план местности с указанием будущего местоположения монастыря, — попросила Русилина и, развернув переданный ей лист, показала инквизиторам.

— И что? Почему вы нарушили… — начал Визаньяк. Мать–настоятельница не дала ему закончить, она с сарказмом произнесла:

— Герцог пожаловал нам чужие земли, земли баронства Дрэгис, так что формально мы не нарушили указаний святейшего синода, построив монастырь именно здесь. А то, что герцог не имел права разрешать строить обитель на чужих землях, пусть разбираются в святейшем синоде. К тому же в первоначально указанном месте построить обитель не было никакой возможности…

— Это самоуправство! Я лично проинспектирую местность и выясню, почему вы отступили от первоначального плана! — перебил Русилину брат Визаньяк.

— Ладно, сестра Олива вас туда проводит, — кивнула Русилина.

— Хорошо, — поклонилась бывшая карротинка и ехидно улыбнулась: — Только… Заранее прошу меня извинить, до самого места я не доведу. Да и обратно вряд ли вы вернётесь.

— Это почему же? — набычился инквизитор.

— Там болото, там… — начала объяснять монахиня.

— Вас съедят, — закончила вместо Оливы Листик, — это, если вы ещё не поняли, пограничье!

— Но это… Не может быть! Чтоб такой уважаемый человек, как герцог Вэркуэлл… — возмущённо начал толстый инквизитор.

— Успокойтесь, брат Визаньяк, — перебил его инквизитор с камнем истины, — они не сказали ни слова неправды, так что мать Русилина имела полное право отступить от утверждённого плана. И я благодарю баронессу Дрэгис за проявленное участие и оказанную милость!

Худой инквизитор поклонился Листику, та присела в книксене. Этому её научила Русилина, когда‑то бывшая среди придворных. А вот упитанный брат–инквизитор никак не мог успокоиться, повернувшись к статуе святой Урсулы, пренебрежительно произнёс:

— Я не поверю, что ваша святая чудотворная. Она не внесена в реестр чудес, следовательно…

— Ты что, хочешь сказать, что она самозванка?! — заступилась за святую Листик, а инквизитор, презрительно улыбаясь, протянул руку:

— Вот я сейчас коснусь её — и что? Даже ухвачусь двумя руками. У меня наступит исцеление?

От такого кощунства монахини в испуге замерли, а Листик снова вмешалась:

— Не делай этого! Исцеления у тебя не наступит, ты и так здоров! Скорее наоборот, что‑нибудь выскочит!

— Где? Что? — не понял Визаньяк.

— Чирей, на этом самом месте!

— На каком этом самом? — презрительно скривился инквизитор.

— На том, где обычно у тебя выскакивают, заодно и увидим, где у тебя чаще всего они появляются, — прищурилась Листик.

— Действительно, брат Визаньяк. — Предостерегающе поднял руку инквизитор с камнем истины. — Сестра Урсула при жизни была очень строга, мало вероятно, что теперь, став святой, пусть даже матерью, она смягчила свой нрав! Она может покарать, пусть не так, как сказала баронесса, но всё же… Поостерегитесь, брат…

Но толстый инквизитор не послушал доброго совета и небрежно шлёпнул по статуе рукой. Оглядев замерших от такого святотатства монашек и немного смущённых своих товарищей, он победно улыбнулся и хотел что‑то ещё сказать, но замолчал и скривился.

— Ага, — осуждающе покачала головой Листик, — тебя ведь предупреждали! Вот теперь так и будешь несчастным ходить!

— Почему? — запинаясь, проговорил толстый инквизитор, весь его боевой задор куда‑то улетучился, и он, действительно, уже выглядел несчастным.

— Потому, что такую болезнь ни самому посмотреть, ни другим показать! — хихикнула девочка.

— А святая Урсула, она же исцеляет? — Теперь уже с надеждой посмотрел на статую, ранее не веривший в её возможности брат Визаньяк.

— Ага, — кивнула Листик, — надо тем местом, которое болит приложиться к статуе и без одежды! Только в этом случае наступит исцеление, спроси у матери Русилины.

— Но как же я… — совсем растерялся инквизитор, монахини чуть заметно улыбнулись, а лейтенант Карек, уже не сдерживаясь, смеялся, а инквизиторы, кроме того что с камнем, растерянно переглядывались.

— Вот так и надо, — серьёзно начала объяснять Листик, — снимаешь штаны, подходишь к святой Урсуле, вот сюда, под её ладонь и прикладываешься. Вообще‑то, это надо делать с молитвой, но я даже не представляю, будет ли твоя молитва услышана. Всё‑таки молиться со снятыми штанами, в такой позе… В смысле повернувшись к святой тем местом, где у тебя чирей. Но, я думаю, тебе стоит попробовать, не так ли мать Русилина?

— Но я же не достану, — заныл Визаньяк, поглядев на протянутую вперёд ладонью руку святой, до неё никак не возможно было дотянуться пострадавшим местом.

— А вот они пускай помогут, — девочка непочтительно ткнула пальцем в трёх товарищей пострадавшего за своё неверие в чудотворность статуи святой, брат Торнув стоял, немного, отдельно. Листик оценивающе посмотрела на инквизиторов: — Хотя, могут и не поднять, сил не хватит.

— Но как же я буду… Прикладывать… Здесь же люди! — продолжал ныть Визаньяк.

— Вот так и приложишь! При всех! Должен же кто‑то тебя проконтролировать! — строго сказала Листик, и задумчиво добавила: — Но я сомневаюсь, что это тебе поможет, святая обидится, если ты это своё место, да ещё голое, будешь ей показывать. А ты же не просто показывать будешь, ещё и ткнуть им в святую попытаешься! Я бы точно обиделась, и вместо того чтоб убрать, увеличила бы тебе твой чирей!

— Ой–ой–ой! — запричитал инквизитор. Видно, святая таки обиделась и сделала то, о чём говорила рыжая девочка. А Листик многозначительно улыбнулась, худой инквизитор покачал головой и обратился к своим товарищам:

— Раз с местоположением монастыря святой Урсулы выяснили, предлагаю заняться тем, за чем мы сюда прибыли — поисками запрещённого колдовства и тех, кто это делает. Я бы хотел увидеть так называемую Драконью пещеру. Она может быть связана с драконом, на действия которого подал жалобу герцог Вэркуэлл.

— А почему вы считаете, что если пещера называется Драконьей, то там живёт дракон? — спросила Листик. А лейтенант Гильемо добавил:

— Там, ближе к горам, есть распадок, вернее небольшая долина, но с большим болотом. Называется Тёщина, долина в смысле, и болото так же называется, но я там не видел ни одной тёщи, хотя был много раз.

— Ага, — кивнула баронесса, — так всё‑таки, почему вы, уважаемый брат–инквизитор, так считаете?

— У меня есть точные сведения, что у вас в баронстве, уважаемая Листалинарио… — начал Торнув, но запнулся на имени рыжей баронессы, та милостиво кивнула:

— Можете называть меня Листиком.

— Уважаемая Листик, у вас в баронстве замечено несколько драконов, кстати, почему вы запретили на них охоту?

— Уважаемый брат–инквизитор, эти драконы приносят пользу — сторожат поля. А знаете, как тяжело здесь охранять посевы? Мало того что дикие свиньи их роют, так ещё и вытаптывать начали, ну это те, которые благородные, — очень серьёзно ответила Листик. Визаньяк хотел что‑то сказать, даже открыл рот, но, подпрыгнув, замолчал. Видно, почувствовал усиление боли в том самом месте.

— И всё же мы бы хотели взглянуть на ту пещеру, — произнёс брат Торнув.

— Сестра Олива будет вас сопровождать, — указала мать–настоятельница в сторону своей подчинённой, больше похожей на воительницу, чем на монахиню.

— Ага, мы тоже будем сопровождать, я и десяток лейтенанта Карека, — заявила Листик и тихо произнесла: — А то вдруг чего‑нибудь натворите.

— Что вы сказали, баронесса? — поинтересовался худой инквизитор, надо сказать, что он был таким единственным, остальные, если и уступали брату Визиньяку в обширности, то не очень.

— Я говорю — мало ли что, вдруг вас кто‑нибудь съесть захочет, — ответила девочка и двусмысленно добавила: — Поможем.

Кавалькада всадников направлялась к Драконьей пещере. Именно на неё как на источник запрещённого колдовства указал старший инквизитор. Им оказался брат Торнув, а не громогласный вначале, а теперь растерявший свой гонор Визаньяк. Он ехал одним из последних, сильно скособочившись, потому как боялся потревожить свой чирей — а ну как он лопнет! Впереди шагала лошадка Оливы, с которой ехала маленькая баронесса, рядом брат Торнув, за ними остальные инквизиторы. Замыкали колону дружинники–норвеи, во главе со своим лейтенантом. Торнув время от времени поглядывал на прижавшуюся к Оливе Листика и вспоминал разговор, произошедший с Русилиной во время сборов.

— Даже не в пограничье, а только подъезжая сюда, я много слышал о Хозяйке леса. О её, можно сказать, всемогуществе. Ведь её слушаются не только люди, населяющие этот край, но и нечисть и даже нежить! — говорил брат Торнув. Мать–настоятельница возразила:

— Поверьте мне, я хоть тут и недолго живу, но знаю, что нежить никого не слушается. С ней здесь борются повсеместно. И уничтожают при первой возможности. Здесь пограничье, а не центральные районы королевства, здесь всё по–другому. Хотя люди живут и здесь, надо сказать — неплохо живут, не все, но многие.

Старший инквизитор кивнул, принимая к сведению сказанное Русилиной, и продолжил гнуть свою линию:

— Каково же было моё удивление, когда я узнал, кого называют Хозяйкой леса! И насколько оно возросло, когда я увидел её! Разве может быть эта девочка, той грозной хозяйкой, которую… Да, да, согласен, нежить никому не подконтрольна, но нечисть! Как такое может быть? Не подскажете ли мне?

— А что тут странного, Листик — баронесса. Дочь владетеля здешних земель, практически уже сама владетельница. Барон Дрэгис уже стар и многие свои обязанности возложил на дочь. Можно сказать, что она хозяйка здешних земель. А вы сами видите — здесь кругом лес, возделываемые поля больше похожи на большие поляны. Вполне логично, что баронессу Листика, хозяйку здешних земель, называют — Хозяйкой леса.

— Хорошо, но почему она пользуется таким авторитетом? Я многое слышал о том, как люди и нечисть безоговорочно выполняли её решения, — задумчиво произнёс Торнув, вид рыжей девочки никак не вязался с тем образом грозной лесной хозяйки, что он себе составил. Русилина, усмехнувшись, ответила:

— А вы слышали, чтоб на эту грозную хозяйку кто‑нибудь жаловался? Эта маленькая девочка всегда находит решение, удовлетворяющие всех — обе спорящие стороны, если таковые имеются. Может в этом всё и дело? Ну и посмотрите.

Русилина кивнула, показывая на десяток молчаливых норвеев, уже сидевших в сёдлах и застывших каменными изваяниями. Торнув тоже кивнул, пожалуй, эта десятка дружинников стоила сотни воинов из дружины любого барона, графа или герцога центральных районов королевства. А баронская дружина, как успел узнать инквизитор, уже насчитывала больше двух сотен воинов. Это уже была грозная сила, способная поддержать железом любое решение своей госпожи.

Инквизитор, ещё раз скосив глаза, посмотрел на маленькую рыжую баронессу, уютно устроившуюся впереди бывшей карротинки. А сёстры этого ордена — непримиримые борцы с нежитью, да и нечисти спуску не дают. Кроме того, Торнув обратил внимание на многочисленные обереги у сестры Оливы, многие из них не то что предупредят о приближающейся нежити или нечисти, а и подступить той не дадут. А эта девочка, спокойно сидит, к ним прижавшись, и чувствует себя вполне комфортно. Да и камень истины… Он бы сразу предупредил инквизитора, если бы рядом творилось какое‑либо колдовство.

Отвлёкшись от воспоминаний, брат Торнув посмотрел на ехавших рядом, но при этом немного впереди девочку и монахиню о чём‑то оживлённо беседовавших. Но как инквизитор не напрягал слух, расслышать о чём те говорят, так и не смог.

— Листик, я вот никак не могу понять, как ты смогла посадить чирей брату Визаньяку? — спрашивала Олива, результат‑то она видела, но как это было проделано, даже не представляла. — Ведь это же ты сделала!

— А я и не сажала, я, вообще, такого не умею, — ответила Листик.

— Но я же вижу, что бедный инквизитор сесть толком не может, значит, там у него что‑то есть!

— Ага, — согласилась девочка и, хитро улыбнувшись, пояснила: — Обычно люди очень трепетно относятся к этому своему месту, даже почему‑то говорят — искать на него приключений. Не на голову, хотя это было бы правильней. И думают — если там болит, значит, что‑то выскочило. Понятно?

Олива отрицательно покачала головой, Листик этого не увидела, почувствовала, ведь девочка сидела к монахине спиной. Листик теснее прижалась к Оливе и заговорщицким тоном сообщила:

— Я сделала так, чтоб болело! Вот!

— Но всё же — как? Как такое можно сделать, не прибегая к волшебству? Я знаю, ты можешь подобное наколдовать, но старший инквизитор сразу бы это обнаружил, он со своего камня глаз не сводит.

— Ага, — согласилась девочка и пояснила: — А я и не колдовала. Просто маленький, такой малюсенький огненный шарик этому толстопузу в штаны.

Сестра Олива, пытаясь сдержать смех, хрюкнула. А Листик продолжила объяснять:

— Надо было очень осторожно это сделать, чтоб не прожечь мантию и штаны. Если бы у этого толстяка задымилась его задняя часть, а старший инквизитор не обнаружил бы никакого волшебства…

— Он бы не поверил, что его не было, и точно обвинил кого‑нибудь из присутствующих в запрещённом колдовстве! И устроил бы обыск со строгим дознанием! — Даже перспектива попасть под подозрение инквизиции в результате действий Листика не смогла сдержать смех Оливы. Она представила себе этого напыщенного и важного инквизитора с дымящейся задницей.

— Ага, — гордо кивнула Листик, — знаешь, как трудно было создать, даже такой маленький огненный шарик, прямо в штанах.

— Не так уже и трудно, — продолжала смеяться Олива, — при таком‑то размере!

— Да площадь большая, — согласилась девочка, вызвав новый приступ смеха у монахини–воительницы. Подождав, пока Олива отсмеётся, Листик объяснила трудность ею сделанного: — Тут главное было не промахнуться в пространстве между штанами и его…

Листик не договорила, Олива уже не сдерживаясь хохотала. А брат Торнув недовольно поморщился, он так и не смог расслышать, о чём рассказывала маленькая баронесса монахине. Что такого смешного поведала эта девочка, что сдержанная бывшая карротинка так хохочет.

К пещере подъехали уже под вечер, но было ещё довольно светло. Взяв факелы и пропустив вперёд пятёрку воинов, ещё одна пятёрка осталась охранять тылы, инквизиторы направились в пещеру. Девочка зажгла большой магический светильник, взлетевший к потолку. Торнув отметил, что баронесса — одарённая с достаточно большим потенциалом. Но камень истины молчал, так что никакого запрещённого колдовства не творилось, девочка пользовалась внутренним резервом.

— О Единый! — воскликнул инквизитор, идущий первым, при виде костей, заполнявших пещеру. Лейтенант Карек равнодушно заметил:

— Как видите, здесь места нет, так что ночевать придётся на поляне.

— Как в лесу?! — истерически воскликнул Визаньяк, он, как и ехал — шёл боком.

— Кто хочет, может и здесь устроиться, вон место для нескольких человек есть, — заметила баронесса, показывая в угол, свободный от костей.

— Как? Здесь, в этой ужасной пещере! Среди этих несчастных и заживо обглоданных…

Кто был обглодан, Визаньяк сказать не успел. По поводу нагромождений скелетов высказался Торнув:

— Я бы не сказал, что эти звери обглоданы. Все кости этих скелетов целые, их словно специально собрали, только вот не знаю зачем. Словно выставка, вот смотрите — это слон. Он водится в Заскийском султанате, на самом юге, сюда он никак не мог попасть в живом виде, погиб бы от холода. Да и целиком притащить его сюда не смог бы даже дракон.

— Но как же он сюда попал?

— Судя по всему, был принесен сюда по частям, я имею в виду не слона, а его кости. А потом его скелет здесь собран, причём очень аккуратно собран. — Старший инквизитор присел перед костяком слона на корточки, стараясь снизу взглянуть на творение неизвестного сборщика скелетов.

— Кости! Запрещённый ритуал! — воскликнул Визаньяк, пугливо озираясь. Остальные инквизиторы если и испугались, то постарались этого не показывать. Торнув постучал по кости, потом провёл над ней камнем истины и сообщил:

— Никаких следов магии, ни запрещённой, ни обычной! Не могу представить, зачем и кому это надо. Но ночевать будем на поляне, среди этих костей как‑то неуютно.

— Ага, — подала голос баронесса, Торнув мог бы поклясться, что девочка произнесла это своё «ага» с каким‑то удовлетворением, даже с гордостью.

— Если осмотр закончен, тогда, может, выйдем из пещеры? — предложила Олива. Старший инквизитор отметил, что произнесено это было как‑то равнодушно, словно зрелище этой костяной композиции для бывшей карротинки было давно знакомо. Он тут же задал монахине вопрос:

— Сестра Олива, я вижу, вы не удивлены? Вы что? Бывали здесь раньше?

Монахиня кивнула и пошла к выходу, за ней пошла баронесса и её воины. Инквизиторы тоже поспешили покинуть это, если не страшное, то очень странное место. Последним, как ни спешил, вышел брат Визаньяк. Вышел, всё также перекособочившись.

— Надо бы всё‑таки помочь брату Визаньяку, я думаю, он уже достаточно наказан за своё непочтение к святой Урсуле, — посмотрела на Листика Олива.

— Ага, — кивнула девочка и сообщила: — Ничем помочь не могу, лечить не умею. Давай завтра к Марте его отведём?

Олива вздохнула и согласно кивнула, Листик — добрая девочка и раньше так жестоко не шутила, но в этот раз… Видно Листик очень близко к сердцу приняла непочтение к святой Урсуле. Да и брат Визаньяк не вызывал у девочки симпатий, скорее наоборот. Бывшая карротинка ещё раз вздохнула и посмотрела на страдающего инквизитора, он ей тоже не нравился. Но Единый призывал проявлять милосердие, даже к врагам. Девочка, прищурившись, наблюдала за терзаниями Оливы и, усмехнувшись каким‑то своим мыслям, спросила у монахини:

— А почему у инквизиторов такие странные имена?

— Потому что у них не как у нас — имена собственные, а родовые имена, фамилии. Визаньяк с юга, из Натайи, они там все гордые, даже гонористые, а Торнув из Никойи, — пояснила Олива и, видя, что Листик ещё хочет спросить, продолжила: — Ты хочешь спросить, как они отличаются друг от друга, если фамилии совпадают? Добавляют к фамилии звание, прозвище или отличительный признак. Имя старшего инквизитора звучит — Торнув аскет

— Ага, а этого подпаленного — толстяк, да?

— Нет, Листик, он ещё ничем не отличился, и поэтому просто Визаньяк, — не приняла шутливого тона девочки монахиня и серьёзно объяснила: — Но он очень хочет, чтоб его называли Визаньяк праведник. Поэтому он и роет под всех, вернее, пытался рыть, пока ты его не подпалила.

— Ага, по моему, добавка к имени — подпаленный ему больше подойдёт, — став серьёзной, ответила девочка. На этом разговор прекратился, так как инквизиторы подошли к костру.

Ужинали взятыми с собой продуктами. При этом Листик вздыхала и почему‑то поглядывала на пещеру. На ночь расположились тут же у костра, разложенного среди камней, будто специально разбросанных перед пещерой. Лейтенант Карек предлагал переместиться ближе к лесу, уверяя, что там безопасно, но инквизиторы не захотели. Они и не спали всю ночь, со страхом слушая звуки, доносящиеся из ночного леса. А вот норвеи спокойно спали, кроме дежурных, естественно. Спокойно спали и Олива с Листиком, завернувшиеся в одно одеяло. А утром девочка изумила инквизиторов. Она отправилась купаться в речушку, вытекающую из‑под скалы, немного в стороне от входа в пещеру с костями. С ней пошла Олива, но она не купалась. А только умылась, раздевшись до пояса. Норвеи к этим действиям монахини и своей баронессы отнеслись равнодушно, а вот инквизиторы стыдливо отворачивались. Когда уже одетая Олива и Листик, завёрнутая в большое полотенце, подошли к остальным, Визаньяк стал многословно сокрушаться о падении нравов как среди приграничного дворянства, так и среди живущих здесь монахинь. На что сестра Олива, пожав плечами, ответила:

— Здесь пограничье.

— Вы это уже говорили! — не унимался толстый инквизитор. Он, как и другие его товарищи, умываться ледяной водой не стал. Они ждали, пока умоются норвеи, последовавшие примеру Оливы.

— А как ты будешь лечить свою болячку? — спросила Листик, отвлекая внимание блюстителя нравов. — Ведь ты же её должен показать лекарю?

Чирей, как считал Визаньяк, отозвался взрывом боли. Инквизитор страдальчески скривился и замолчал, потом поинтересовался:

— Есть ли где‑то здесь лекарь? Или в этой глуши некому оказать помощь страждущему?

— Ага, — ответ Листика был то ли утвердительный, то ли отрицательный, а поскольку все местные молчали, Визаньяк снова спросил девочку:

— Госпожа баронесса, есть ли здесь кому оказать страждущему помощь?

— Ага, к вечеру будем там. Так что страдать придётся до вечера.

После чего девочка рассказала про Марту и предложила поехать к ней, пояснив, что это займёт ещё один день. Конечно, Листик, могла провести к Марте и быстрее, но решила измотать инквизиторов прогулками по лесу и показать все тяготы и опасности жизни в пограничье. Норвеи и Олива промолчали, решив не мешать Листику. А Хозяйка леса хотела провести инквизиторов мимо пещеры медведя и через долину, где любила отдыхать после охоты махайра.

Не выспавшиеся инквизиторы сонно качались в сёдлах, но только первые полчаса. Окружающий лес становился всё мрачнее, а угрюмые скалы нависали над дорогой, словно злобные великаны, готовые раздавить жалких козявок, нарушивших их покой. Листик вела отряд по тропе, почти вплотную подходящей к Хасийским горам, в этом месте поднимающимися каменной стеной отвесно вверх. От сонливости инквизиторов не осталось и следа, они пугливо озирались, с надеждой поглядывая на невозмутимых норвеев и рыжую девочку, о чём‑то оживлённо переговаривающуюся с сестрой Оливой, которая не высказывала даже признаков беспокойства. Когда скалы сменились относительно пологими склонами, а лес немного отступил, превратив дорогу в подобие широкой долины, успокоился даже Визаньяк, по–прежнему скособочившийся в седле. Смена его настроения выразилась в громких охах и ахах, свидетельствовавших о его невыносимых страданиях.

— Ага! — произнесла Листик, ответом ей был грозный рык. Немного в стороне от дороги на плоской, отдельно стоящей скале лежала гигантская саблезубая кошка.

— Ага, — повторила девочка, в её голосе был не испуг, а удовлетворение. Ответом послужил новый рык вскочившей на лапы кошки, и приготовившейся, как думали инквизиторы, к нападению. Вообще‑то кошка не рычала, она жалобно мяукала, но как может мяукать кошка размером с тяглового быка и с огромными клыками. А мяукала кошка, потому что увидела Листика, девочка неоднократно гоняла махайру, отгоняя от пасшихся селянских стад. Вот поэтому кошка, увидев дракона, пусть даже в человеческой ипостаси, испугалась.

— Спасайтесь! Я задержу этого страшного зверя! — закричала Олива, выхватывая меч и поднимая свою удивлённую лошадку на дыбы. В отличие от людей, звери, да и домашние животные, отлично видят драконью сущность Листика. Обычно они очень пугаются, но если дракон не проявляет желания их съесть, то принимают дракона как своего вожака–повелителя. А домашние животные видят ещё и защитника, который не даст их дикому зверью в обиду. Поэтому смирная лошадка Оливы так поразилась демаршу своей всадницы. Листик, чуть не свалившаяся со своего места перед воинственной карротинкой, недоумённо спросила:

— А это зачем? Зачем ты так? Они же и так скачут сломя голову, ещё заблудятся, разыскивай их потом.

— Должна же я показать служебное рвение, — спокойно ответила Олива, пряча меч в ножны.

— Показала? Да? — поинтересовалась Листик и поторопила: — Поехали быстрей, а то ускачут.

— Думаю, Гильемо им далеко уехать не даст, — ответила карротинка, пуская лошадку в галоп.

Догнать инквизиторов и норвеев девочка и монахиня сумели только через милю. Под большим деревом свою баронессу спокойно ждали норвеи, а инквизиторы имели такой вид, будто они не на лошадях скакали, а бежали перед ними.

— Вы вырвались из когтей и зубов этого чудовища! Как вам это удалось?! — вскричал Визаньяк, забывший о своей болячке.

— Как вы сумели уйти от махайры и не гонится ли она за вами? — спросил Торнув, он тоже был напуган, и продолжать бегство ему, как и остальным инквизиторам, помешал страх, норвеи‑то остановились, а без них ехать по лесу было очень боязно.

— Не–а, не гонится, — заулыбалась девочка, — мы её победили!

— Как победили? — изумился брат Торнув.

— Мечом! — ответила Олива.

— И добрым словом, — добавила Листик и окончательно сбивая с толку, пояснила: — Не–а, шкуру снимать не стали, она нас очень просила этого не делать, вот мы её и пожалели, а то знаете ли, в горах холодно. Без шкуры‑то!

— Жаль, жаль, хорошая шкура. Но без шкуры по горам бегать тоже не годится! — вздохнул Гильемо. И скрывая улыбку, очень серьёзно продолжил: — Но если она вас попросила не снимать её с махайры, то вы правильно сделали, что уважили её просьбу.

— А–а–а!.. — попытался что‑то сказать совсем сбитый с толку Торнув, остальные инквизиторы молча и не менее ошарашенно переглядывались, а Гильемо скомандовал:

— Раз со шкурой не выгорело, то продолжим движение! Порядок прежний!

Лошадка Оливы заняла прежнее место во главе кавалькады. Некоторое время ехали по лесу, потом снова подъехали к горам. Листик громко запела, Олива ей стала подпевать. На втором куплете из пещеры, показавшейся из‑за поворота, выскочил огромный медведь. Он встал на задние лапы и заревел. Заревел от страха, а встал на задние лапы в надежде забраться на скалу, подальше от этого хоть и маленького, но такого наглого и опасного дракона. Листик после встречи с тем медведем в малиннике старалась других так сильно не бить. Но этот огромный косматый зверь решил, что он сильнее изящного изумрудно–золотистого дракончика. Листик показала пещерному медведю, что он очень не прав, и лучше не мешать рыжей девочке лакомиться малиной. С тех пор грозный хищник старался не связываться дракончиком, даже когда он в ипостаси рыжей девочки.

Ревущий и стоящий на задних лапах пещерный медведь произвёл на инквизиторов сильное впечатление. Даже большее чем махайра. Сестра карротинка, даже не обнажая своего меча, отважно бросилась на грозного зверя, а сидящая перед ней рыжая девочка почему‑то громко улюлюкала. Видно, вид этих воительниц был настолько страшен, что медведь не выдержал этого ужаса, о чём ясно свидетельствовал случившийся с ним приступ медвежьей болезни.

— Хорошо, что ближе не подъехали, — заметила Олива.

— Ага, — согласилась Листик, показывая на ошалевшего и измазанного медведя, — с этого тоже шкуру снимать не будем, её долго отмывать придётся. И инквизиторы ускакали, поехали за ними.

Олива и Листик догнали своих спутников только у домика травницы. Гильемо в ответ на вопросительный взгляд своей баронессы молчаливо пожал плечами, показывая, что перепуганных служителей церкви он никак не мог остановить. Хорошо, что те стремились убежать от страшного зверя по тропинке, не пытаясь свернуть в лес. Листик не выдержала и хихикнула — сами‑то инквизиторы ломанулись бы, не разбирая дороги, а вот умные лошадки, хоть их непрестанно понукали, бежали по знакомой дороге. Лошади‑то были баронские, тех, на которых приехали инквизиторы, оставили в монастыре. Лошади, не привыкшие к лесу, точно бы понесли при виде махайры, а эти знали, что Листик защитит, и бежали только потому, что их подгоняли. Теперь сгрудившиеся в кучу инквизиторы, с удивлением смотрели на женщину с уже начавшими седеть светло–русыми волосами. Она стояла на пороге аккуратного домика под красной черепичной крышей и рассматривала гостей. Домик, на удивление, органично вписывался в большую лесную поляну, словно был не построен, а выращен, как жилища эльфов.

— Здравствуй, Марта, — поздоровались Листик и Олива.

— Здравствуйте, — ответила женщина и спросила: — А кого это вы ко мне пригнали?

— Почему пригнали? — удивилась сестра урсулинка.

— Они сюда прискакали в такой панике, как будто за ними кто‑то гонится, страшный и ужасный, вот стоят, даже не поздоровались, — с укором сказала Марта и, видя, что девочка хочет что‑то сказать, быстро произнесла: — Нет, нет. Гильемо и его товарищи сразу же поздоровались.

— Марта, ты говоришь, что эти почтенные братья–монахи сюда в панике прискакали, а где же были их лошади? Сейчас они вроде на лошадях, — удивлённо спросила девочка, а потом сделала вид, что догадалась: — А–а–а, лошадей Гильемо потом пригнал.

Норвеи невозмутимо это слушали, Олива хихикнула, Марта улыбнулась, а Листик напустилась на перепуганных инквизиторов, притворившись сильно разгневанной:

— Вы зачем лошадок бросили?

— Листик, они же на них сидят, как же они могли их бросить? — хихикая, спросила Олива.

— Сначала бросили и сами ускакали, а когда лошадки прибежали, то снова сели! — пояснила девочка и вздохнула: — Бедные лошадки, достались скаковым монахам.

Инквизиторы были до того напуганы, что даже не поняли, о чём говорит маленькая баронесса, только брат Торнув удивлённо смотрел на девочку. А брат Визаньяк застонал и сполз с лошади.

— Пожалуй, Листик, твои обвинения беспочвенны, — улыбнувшись, сказала Марта, — сами они передвигаться не могут, по крайней мере, некоторые.

— Ага, — согласилась Листик и без всякой связи со своим предыдущим обвинительным заявлением сказала, показывая на Визаньяка: — Марта, вот этого надо полечить, а то умереть может! У него такая рана! Такая рана! Просто жуть!

Инквизитор, услышав это, побледнел и схватился сначала за живот, наверное, хотел за сердце, а потом за то место, которое болело.

— Идём, я посмотрю, чем можно помочь, — ставшая серьёзной Марта пригласила инквизитора в дом, видя, что за Визаньяком и остальные намерились зайти, строго сказала: — Не все!

Выделив Торнува, Марта, с усмешкой взглянув на знак Единого с камнем истины, сказала:

— Вы тоже можете зайти.

— Она поняла, что инквизитор хочет проверить, не будет ли применено запрещённое колдовство, — тихо сказала Олива.

— Ага, какое же может быть колдовство при лечении? Марта поняла намерения этого чёрного и будет лечить только травами, — ответила Листик и, скользнув с лошади, оказалась у самого домика. Там девочка слегка приоткрыла окно, так чтоб было слышно, что там происходит внутри.

— Снимайте, снимайте, лекаря не надо стыдиться! И как мне вас лечить, если я не увижу, в чём заключается ваша болезнь, — донёсся из приоткрытого окна звонкий голос Марты, а второй голос, принадлежащий инквизитору Визаньяку, бубнил:

— Болезнь заключается в том, что болит! Я ничего не делал, только усомнился — чудотворна ли статуя святой Урсулы. А эта рыжая баронесса сказала, что выскочит чирей! И там сразу заболело! Наверное они сговорились заранее!

— Кто сговорился? Баронесса и статуя? — удивилась Марта и спросила: — Листик говорила, где конкретно выскочит чирей или просто сказала об этом?

— Она сказала на этом самом месте… — снова забубнил инквизитор, прервался и засопел, видно всё‑таки решился снять свою мантию–сутану и штаны, чтоб показать это самое место.

— Видите, Листик не могла знать, где будет ваша болячка, она просто сделала предположение, — Марта уже начала понимать, откуда взялась такая странная болезнь инквизитора.

— Что это? У брата Визаньяка не чирей, а скорее рана! — удивлённо произнёс брат Торнув. — И почему на штанах напротив этой раны дырка?! Такая аккуратно круглая, как будто её чем‑то прорезали!

— Вот же глазастый, рассмотрел‑таки! Всё этим инквизиторам только бы подсматривать! — возмущённо прошептала Листик, но так чтоб её услышала только Олива. Монахиня укоризненно прошептала в ответ:

— Надо было аккуратнее, так чтоб следов не оставлять!

— Да куда уж аккуратнее, этот же сказал, что дырка совсем круглая! Рваных же краёв нет! — ответила Листик. А Марта, которая в отличие от Торнува давно поняла, почему дырка и почему так аккуратно прорезанная, вернее, прожженная, как можно более авторитетно заявила:

— Ранка, потому что чирей лопнул, вы всё‑таки долго и быстро ехали верхом, а дырка… Видите, ваш друг очень… Могуч! И чирей, у него выскочивший, тоже был настолько могучим, что прорвал штаны. Чирей был острым и круглым, потому и отверстие такое аккуратное. Дырка могла появиться и тогда, когда чирей лопнул, но в этом случае края были бы потрёпанные.

Жалобные стоны, сопровождавшие речь травницы, свидетельствовали о том, что она обрабатывала ранку, при этом продолжая говорить:

— Если вы будете злоупотреблять жареным, солёным, копчёным, печёным, сладким…

По мере того как Марта перечисляла, чем нельзя злоупотреблять, жалобные стоны перешли в горестные стенания, видно брат Визаньяк очень красочно представил от чего ему придётся отказаться.

… — всего этого нельзя! Особенно хмельного! Категорически нельзя! — невозмутимо продолжала строгая лекарка. — В противном случае ваша могучесть будет возрастать, и следующий раз может прорваться и сутана. Не только штаны! Это может произойти в любой момент…

— А в каком месте? — спросил, перебив травницу, брат Торнув.

— В этом самом! — безапелляционно заявила Марта и нарисовала очень мрачную перспективу: — В этом месте и в любой момент! Во время исполнения вами ваших прямых обязанностей или во время служения Единому! Какой это будет конфуз и дискредитация веры и служителей…

— Ох, — застонал брат Визаньяк, а брат Торнув, решив, что он выяснил то, что хотел, вышел на крыльцо. В ответ на вопросительные взгляды остальных инквизиторов отрицательно покачал головой. Олива вздохнула с облегчением, Листик прошептала:

— Марта сразу поняла, что ищет этот чёрнорясник, поэтому она не применяла магию, лечила толстопуза только мазью из трав, надеюсь, выбрала самую жгучую.

Громкий стон, донёсшийся из приоткрытого окна, показал, что девочка угадала.

От травницы инквизиторы отправились не в монастырь святой Урсулы–матери, а в корчму «Перекрёсток». Брат Торнув справедливо решил, что запрещённого колдовства в Дрэгисском баронстве нет, а огнедышащий дракон, так напугавший Вэркуэлла, обитает где‑то в другом месте. Искать этого неуловимого дракона будет себе дороже, ведь можно наткнуться на одну из тех милых зверюшек, что повстречались по дороге от Драконьей пещеры к домику травницы. Об этом Торнув и поведал своим подчинённым за кружкой тёмного пива. Брат Визаньяк попробовал возразить, что, мол, цель комиссии не достигнута. Визаньяк жаждал славы и признания, и ему нужен был убедительный результат, чтоб отчитаться перед святейшим синодом об успешном выполнении задания, но остальные члены комиссии по розыску запрещённого колдовства его не поддержали. Для продолжения поисков надо было снова углубляться в лес, ведь чтоб опросить жителей деревень, именно через него и надо было проехать. А встреча с гарымзой по пути от домика травницы к Подгорцам, показала, что в лес вообще лучше не соваться!

— Брат Визаньяк, если ты хочешь продолжить поиски, то мы не будем тебе мешать. Наоборот, мы будем всячески этому содействовать, отсюда, — под одобрительные кивки остальных инквизиторов сказал брат Торнув. Допив пиво, он поднял кружку и, вызвав очередное одобрительное кивание, позвал: — Хозяин! Принесите‑ка нам ещё по одной!

— Но как же так? Мы никого не нашли, кто бы занимался запрещённым…

— Брат Визаньяк, это тоже результат. Причём очень хороший результат! — перебил своего коллегу брат Торнув. — Мы убедились, что барон Дрэгис и его дочь чтут заповеди Единого, не позволяя твориться непотребному в своём баронстве. А то, что барон разрешил, а юная баронесса содействовала строительству обители святой Урсулы, свидетельствует в их пользу. А вот жалобщик и обвинитель герцог Вэркуэлл предстал перед нами в крайне неблагоприятном свете!

Остальные инквизиторы закивали, ещё бы, барон приказал местному трактирщику кормить и поить членов такой авторитетной комиссии бесплатно. Инквизиторы не знали, что де Гривз заплатил Торому за их выпивку, угощение и постой, что было не характерно для владетелей центральных областей королевства, во владениях Вэркуэлла инквизиторам приходилось за всё платить самим, а тут — пиво совершенно даром, и какое пиво! Не чета тому, что варили во владениях герцога. Инквизиторы уже неделю набирались сил, перед дорогой в Тронск. Маленькая баронесса и сестра Олива покинули инквизиторов, как только те въехали в Подгорцы, а вот лейтенант Карек со своим десятком остался охранять дорогих гостей, о чём он им и сообщил, добавив, что будет их сопровождать до самого Тронска. Но лейтенант не сказал, что будет не столько охранять инквизиторов, сколько смотреть, чтоб они никуда не влезли и чего‑нибудь не натворили. Торнув это прекрасно понял и на предложение Визаньяка — арестовать и сжечь как ведьму местную травницу, уж очень жгучей мазью она намазала то самое место толстяка, старший инквизитор ответил:

— Брат Визаньяк, ты думаешь, этот суровый норвей нам позволит это сделать? Мало того, чтоб выполнить то, что ты предложил, нам надо вернуться в лес, а без сопровождения дружинников это вряд ли удастся. К тому же травница пользуется расположением баронессы, мне почему‑то кажется, что если мы как‑то попытаемся обидеть эту женщину, нас просто съедят! Вспомни ту гигантскую змею, что повстречалась на обратном пути!

Свесившаяся с дерева, под которым проходил путь инквизиторов и сопровождающего их отряда, гигантская змея высматривала добычу. На свою беду она выбрала явно не тех, на кого можно было поохотиться. Со сбитой огненным шаром, запущенным баронессой, гарымзы норвеи быстро сняли шкуру. Теперь эта шкура лежала в багаже брата Торнува, являясь причиной его благорасположения к маленькой баронессе. Листик сама приехала в Подгорцы и вручила брату Торнуву подарок. Это посоветовал своей дочери сделать хитро улыбающийся барон:

— Доченька, Вэркуэлл — жадина, он рассчитывает, что авторитет его покровителя заставит инквизиторов здесь всё перевернуть, чтоб найти то, что им нужно. Но Торнув, как и любой другой чиновник, поступит так, как будет ему выгодно. Тем более что начальство далеко и проверить ничего не сможет, поэтому надо сделать, так чтоб выгода для инквизитора перевесила всё остальное. Отвези‑ка эту шкуру старшему инквизитору в Подгорцы, его комиссия там надолго, если не до отъезда застряла. Я попросил Терлина, чтоб он об этом передал Торому, думаю, этот полуорк сделает всё в лучшем виде.

Так всё и получилось, теперь комиссия инквизиторов, изложившая свои выводы в обязательном докладе, собиралась в обратный путь. Но им пришлось ещё задержаться, прискакавший с ещё одним десятком воинов–норвеев лейтенант Варек настоятельно пригласил их в замок.

Глава семнадцатая Немного из прошлого Неожиданный результат разведывательной операции

Ещё не рассвело, но во дворе замка ведьмаков, ярко освещённом как магическими, так и обычными факелами, царила непривычная суета. Докия, одетая в меховые штаны и такую же безрукавку, руководила тремя ведьмаками. Они, вспотев от усердия и перепачкавшись сами, мазали сажей стоящего посреди двора дракончика. Тот стоял и с несчастным видом слушал уговаривавшую его охотницу:

— Листик, у сабурманов все драконы чёрные или серые, а ты сразу привлечёшь к себе внимание! Видишь? Я тоже замаскировалась!

Действительно, Докия, кроме того что надела штаны и безрукавку, похожие на меховую одежду сабурманов, тоже намазалась сажей, но не так густо, как мазали Листика. Теперь белая кожа ведьмачки стала очень смуглой, даже смуглее чем у Карэхиты.

— Ага, ты чуть–чуть намазалась, а меня вон как извазюкали! — обиженно ответила дракончик, Докия возразила:

— Нам надо незамеченными пробраться во вражеский стан, а как это можно сделать, если летишь в небе? Только притворившись одним из сабурманов!

— Я же тебе говорила — мы проникнем незамеченными, я знаю как! — обиженно возражала дракончик. — А ты — маскировка! Маскировка! И сажей мазаться! Ну куда это годится!

Когда серая дымка рассвета позволила погасить факелы, Докия скомандовала:

— Пора! Нам ещё лететь и лететь, думаю, к полудню будем на краю леса, а там и сабурманов увидим, они к тому времени свернут свой лагерь и уже будут двигаться в походных колоннах. Сможем прикинуть, сколько их и куда идут. Сообщим это князю, чтоб он знал, куда с дружиной выдвигаться.

— Ага, — согласилась Листик и подставила ведьмачке крыло, чтоб той было удобнее забираться дракону на спину. Листик взлетела совсем не так, как это делают драконы — энергично махая крыльями, чтоб оторваться от земли. Раньше изумрудно–золотистый, а теперь уже какой‑то серо–чёрно–зелёный с золотистыми пятнами дракончик прыгнул вверх и пропал. Смотревшим на это ведьмакам показалось, что дракончик в одно мгновение ушёл в небо, конечно, Листик и так могла, но сейчас она, оторвавшись от земли, просто прыгнула в межпространство.

— Какая скорость! Какой силой надо обладать, чтоб так взлетать! — восхищённо произнёс Гремислав, Громодар согласно кивнул. Любомудромысл и Таллинария многозначительно переглянулись, они напросились присутствовать при подготовке к дальней разведке Листика и Докии. Таллинария хотела отправиться вместе с ними, но Докия воспротивилась, да и Листик сказала, что ей будет тяжело нести двоих. Ведьмачка, услышав это заявление, ничего не сказала, но она помнила, что Листик принесла Урторио и Карэхиту очень издалека и сделала это довольно легко.

Когда Листик взлетела, у Докии захватило дух, затем её, вернее её и дракончика, сразу окутал какой‑то белесый туман. Листик летела в этом тумане довольно долго, ведьмачка не знала, что дракончик прыгнула в межпространство и теперь выглядывает, разыскивая лагерь сабурманов. Яркая голубизна неба неожиданно ударила ведьмачку по глазам. Листик выскочила из серого тумана высоко в небе над степью. Докия завертела головой и не увидела леса. Кругом расстилалась жёлтая равнина.

— А вон лагерь ваших сабурманов, — сказала Листик, повернув к Докии голову, — мы к нему подлетаем не со стороны леса, а с противоположной — со степи. Все их драконьи дозоры там, а отсюда они чужих не ожидают.

— Но как? Как тебе такое удалось? — поразилась ведьмачка.

— Я же говорила — быстро будем! И оттуда, откуда они не ждут! И не надо было меня мазать этой гадостью! Смотри! Они только просыпаются!

Внизу раскинулся огромный лагерь не просыпающейся, а уже проснувшейся орды. Сворачивались шатры, грузились повозки с большими колёсами, там и тут скакали отряды всадников. Среди этой суеты глыбами возвышались туши громадных бронированных драконов. Эти драконы были настолько огромны, что летать не могли, да и крыльев у них не было. Среди больших роговых пластин, украшавших спину этих исполинов, возвышались площадки для лучников, даже не площадки, а небольшие башни. На длинной шее раскачивалась высоко поднятая вверх непропорционально маленькая голова. Шея только казалась уязвимым местом этих гигантов, она была покрыта твёрдой чешуёй, оставаясь гибкой. Такие же чешуйки, но уже диаметром в рост взрослого человека, покрывали всё тело шагающего дракона. Длинный хвост, защищенный не хуже шеи, мог наносить страшные удары, способные пробить деревянные стены склавонских городов.

Листик, пользуясь тем, что осталась незамеченной, заложила вираж и спустилась ниже, так чтоб Докии было лучше видно. Действительно, на отважных разведчиков не обращали никакого внимания, может потому, что они были замаскированы под сабурманского драконьего всадника, а может потому, что подлетели к их лагерю со стороны степи, оттуда чужих не ждали, да и не было у склавонцев драконов. К тому же Листик держалась на границе лагеря, не залетая вглубь. Чуть заметно подрагивая крыльями, дракончик всё же летел довольно резво, и ведьмачка попросила двигаться не так быстро, она не успевала всё рассмотреть. Внезапно что‑то привлекло внимание Листика на земле, и дракончик, резко поменяв направление, устремился туда. Ведьмачка не поняла, что вызвало этот неожиданный манёвр дракончика, но когда увидела, не смогла сдержать возглас изумления. На земле, словно привязанные, сидели два дракона, такие же как тот, с которым она, Листик, Световид и Яромир сражались у пещеры. Листик развернулась, пытаясь побыстрее выйти из поля зрения этих драконов, но они заметили разведчиков. Громовой рык раскатился над лагерем. Драконы прижались к земле, словно собираясь прыгнуть, но не сдвинулись с места, только яростно колотили хвостами, поднимая тучи пыли.

— Почему они не взлетают? — закричала Докия.

— Магический захват, — ответила Листик, начиная набирать высоту, — сейчас их отпустят и они взлетят!

Действительно, из шатра, расположенного рядом с сидящими на магической привязи драконами, выскочил человек в длинном плаще с капюшоном и, глядя на пытающегося улететь дракончика, поднял длинный посох. Листик, не успевшая прыгнуть в межпростраство, словно попала в яму, она провалилась вниз и, судорожно замахав крыльями, с трудом выровняла свой полёт.

— Я не могу прыгнуть! Он заблокировал мне путь в межпространство! — закричала Листик Докии. — Придётся драться! Держись крепче!

Сделав резкий разворот, дракончик устремилась навстречу взлетающим чёрным драконам. Ударом корпуса Листик опрокинула одного из драконов, хоть он был намного больше, но набравшая скорость драконочка повалила его на землю и, развернувшись, окатила пламенем второго. Но как и с тем вонючкой, огонь словно, стёк со шкуры огромного чёрного дракона. Он заревел и бросился на Листика. Маленький дракончик, извернувшись, проскочил у него под брюхом. Второй дракон, которого опрокинула Листик, уже поднимался. Проскочив у него перед самой мордой, маленький дракончик устремился к человеку с посохом, тот вскинул своё оружие навстречу налетающей на него Листику. То, что это оружие, стало понятно по белому пламени, вылетевшему из этого посоха. Это удар Листик приняла в грудь, заслоняя сидящую у неё на спине Докию. Дракончик закричала от боли и упала. Докия, соскочила со спины и откатилась в сторону, сделав несколько кувырков. Чёрные драконы, от которых Листик ускользнула, громко заревели, готовясь набросится на маленького наглеца, но что‑то их удержало.

— А это было не так уж трудно, — усмехнулся человек с посохом, откидывая капюшон своего плаща. Длинное худое лицо с крючковатым носом озарила хищная улыбка, снова ударило белое пламя, накрывая закричавшего дракончика. Когда пламя опало, на земле, скорчившись, лежала рыжая девочка.

— Ну вот и всё, — удовлетворённо произнёс человек с крючковатым носом, — попалась! За тебя назначена большая награда! И она достанется мне! Не кому‑то из этих гордых зазнаек, а мне! Я докажу им, что…

Договорить, что докажет, человек не смог. Его голова была снесена сильным ударом, тело, ещё простояв несколько мгновений, упало. Докия, которая откатилась в сторону, и которую этот человек посчитал если не мёртвой, то раненой, змеёй проскользнула ему за спину и, прыгнув, рубанула мечом.

— Листик, Листик! Ты как? — кинулась ведьмачка к пытающейся подняться девочке. Та, пытаясь встать, прохрипела:

— Посох, сломай посох!

Докия, развернувшись, замысловатым движением меча перерубила посох в нескольких местах и кувыркнулась в длинном прыжке, выхватывая девочку из стремительно приближающейся пасти чёрного дракона. Докия успела не только вытащить Листика, она ещё и полоснула дракона мечом по шее. Это удар не принёс вреда огромному зверю, только рассёк чешую. Дракон поднял голову и заревел.

— Листик, бежать сможешь? — спросила ведьмачка, она понимала, что справиться с разозлённым драконом будет не то что трудно, просто невозможно! Второй дракон тоже двигался по направлению к Докии и Листику, сводя их и без того малые шансы фактически к нулю. Девочка, пошатываясь, нагнулась и подобрала одну из частей посоха. Что‑то с ней сделав, она протянула обломок Докии:

— Сможешь попасть в того дракона?

Ведьмачка, понимая, что от дракона уже не уйти и не увернуться, когда он нанесёт удар или попытается схватить зубами, прищурилась и, размахнувшись, бросила. Но дракон дёрнул головой и обломок пролетел мимо. Докия поняла, что ей с Листиком уже ничего не поможет, и выставила перед собой меч, пытаясь заслонить девочку. Время словно остановилось, и ведьмачка отстранённо смотрела, как дракон разинул свою пасть, собираясь ухватить охотницу, как летел переворачиваясь обломок посоха. Но как‑то неправильно летел, летел не прямо, падая на землю, а наоборот — вверх, при этом поворачивая в сторону. Второй дракон, словно боясь, что останется без добычи, раскрыв пасть, ринулся вперёд. При этом оттолкнул первого, в этот момент в его разинутую пасть и влетел обломок посоха, дракон этого даже не заметил. Обломок полетел куда‑то дальше, может, дракон его вдохнул, а может, глотнул. Сильный взрыв разорвал второго дракона, отбросив первого.

— Получилось! — прохрипела Листик, оседая на землю, у неё носом шла ярко–алая кровь и дрожали руки.

— Теперь бежим! — закричала Докия, подхватывая обессилевшую девочку на руки, видно управление полётом обломка посоха отняло у неё последние силы. Но бежать было некуда, шатёр этого носатого укротителя драконов стоял в центре лагеря сабурманов, пока только издали наблюдавших за происходящим. Они не успевали ничего предпринять, не поспевая за быстро разворачивающимися событиями, а может, просто не хотели. Да и теперь не решались подходить ближе, опасаясь чёрного дракона. Но вполне могли засыпать Листика и Докию стрелами из своих больших луков. Так что бежать‑то было некуда, Докия кинулась в шатёр носатого, надеясь выскочить с другой стороны. Но в шатре Листик соскользнула с рук ведьмачки и метнулась к открытому сундуку. Схватив там что‑то, засунула это в рот и стала быстро жевать.

— Листик! Ты чего?! — закричала охотница.

— Гадость, но силы хорошо восстанавливает, — ответила изумрудно–золотистый дракончик, подхватывая ведьмачку и забрасывая себе на спину. Ударом когтей распоров ткань шатра, дракончик рванул вверх. Ненамного от него отставая, чёрный дракон устремился в погоню. Но маленький дракончик хоть и не превосходил большого в скорости, но был гораздо маневренней. Закладывая немыслимые виражи, он не давал чёрному дракону к себе приблизиться, но и сам убежать не мог. Судорожно вцепившаяся в спинной гребень дракончика, Докия видела, как вокруг того места, где метались Листик и чёрный дракон, собираются верховые драконы сабурманов, с сидящими на них всадниками. Эти чёрные драконы были, примерно, такого же размера как Листик.

Бешеная гонка по кругу продолжалось довольно долго, ни изумрудно–золотистый дракончик, сажа с Листика слетела во время превращений, ни громадный чёрный не знали усталости. Докия сначала боялась, что Листик, попавшая под непонятное колдовство того носатого, не выдержит этого темпа и сделает какой‑нибудь промах. Но видно, то зелье, сжеванное в палатке в палатке колдуна, действительно придало ей сил. Ведьмачка заметила, что та царапина, которую она сделала на шее у чёрного гиганта, немного разошлась и кровоточит, видно, эти бешеные гонки не прошли для него бесследно. Охотница закричала, привлекая к ране дракона внимание Листика. «Ага» было ответом, и изумрудно–золотистый дракончик, очередной раз развернувшись, полетел по прямой. Чёрный победно заревел, он настигал золотистого малыша, а совершить очередной манёвр Листику мешали верховые драконы сабурманов, уж очень она близко к ним подлетела. Но золотистый дракончик таки сумел развернуться, почти вокруг кончика своего крыла. Но вместо того чтоб воспользоваться потерей скорости чёрного гиганта и уйти вниз, Листик продолжила идти в сторону, увеличивая радиус разворота, сводя своё преимущество на нет. Чёрный гигант повторил манёвр Листика, он изогнулся и сократил расстояние, но при этом открыл свою шею. Огненный удар пришёлся точно в царапину, сделанную Докией, и перерубил шею чёрному дракону. Последовавшее за этим судорожное движение огромного хвоста сбило одного из верховых драконов сабурманов, уж очень любопытным оказался его всадник и слишком близко подлетел. Теперь оба они падали: и дракон, и выпавший из седла сабурман. Листик, снова немыслимо изогнувшись, поменяла направление полёта. Она одной лапой схватила падающего дракона, но не смогла дотянуться до всадника. Тогда Листик прыгнула в межпространство и уже оттуда подхватила падающего сабурмана, который был не больше Листика в ипостаси человека. То, что Листик прыгнула в межпространство, Докия поняла по заклубившемуся вокруг белому, немного сероватому туману. Дракончик вынырнула из этого тумана над самой землёй и осторожно положила свою ношу.

— Докия! Ты же умеешь лечить! Сделай что‑нибудь! — закричала дракончик.

Охотница спрыгнула с изумрудно–золотистого дракона, раскрывая свою висящую через плечо сумку, подскочила к лежащему сабурману и стала расстёгивать ему куртку. Листик аккуратно перевернула верхового дракона и дёрнула за неестественно вывернутое крыло, оно встало на место. Чёрный дракон совсем по–человечески охнул и что‑то зачирикал, изумрудно–золотистый дракон зачирикал в ответ. Это чириканье, замерев, слушали опустившиеся на землю верховые драконы сабурманов, да и всадники замерли, только один подбежал к Докие и тоже замер, увидев, что делает ведьмачка. А та, сняв куртку и рубашку с всадника, им оказалась молоденькая девушка, стала накладывать шину на сломанную руку, предварительно дав своему пациенту выпить обезболивающее. Листик, видимо, удовлетворённая состоянием верхового дракона, направилась к Докие, к ведьмачке подошла уже рыжая девочка. Начавшие шевелиться сабурманы снова замерли, когда произошло превращение изумрудно–золотистого дракончика, а их драконы зачирикали все разом. Девочка повернулась и что‑то чирикнула, несмотря на то, что это уже была девочка, а не дракон, у неё получилось это очень громко. Верховые драконы замолчали, склонив головы, точно также склонили головы и сабурманы.

— Что с ней? — спросила Листик у Докии.

— Да вот рука сломана, — заканчивая бинтовать, ответила охотница, — её только чуть задело. Но удар был сильный.

— Ага, удар на себя принял её дракон, заслонил. Но тоже крыло вывихнул, да так, что лететь уже не мог.

— А что ты им сказала, — ведьмачка лишь обозначила кивок в сторону замерших драконов, так как она была занята своей пациенткой.

— А чтоб не мешали, — ответила рыжая девочка и спросила: — Помочь не надо?

Докия отрицательно помотала головой, а девушка–сабурманка пришла в себя и попыталась закрыться своей рубашкой, но боль в руке заставила её застонать. Охотница аккуратно прикрыла девушку, та спросила:

— Кто вы? Вы уничтожили Чёрную Смерть!

Девушка спрашивала на своём языке, но и Докия, и Листик её поняли.

— Я Листик, а она Докия. А ваш вонючка сам виноват! Мы его не трогали! — Развела руками Листик, как бы показывая, что виноватой себя не чувствует.

— Вы победили Тартрумса! Вы победили его драконов! — заговорил до этого молчавший мужчина, стоящий рядом.

— Ага, — повернулась к нему Листик и осторожно спросила: — А нам за это ничего не будет? Мы ведь не нарочно, он первый начал!

Мужчина удивлённо, хоть и со страхом посмотрел на девочку и, приложив руку к сердцу, поклонившись, произнёс:

— Я, Вотормас, благодарю вас, отважная повелительница, женщина–драк… — Мужчина смущённо запнулся, хоть это и была девочка, но до того титула, которым он попытался её величать, ей было далеко. В смысле не отважная повелительница, а женщина. Девочка кивнула и предложила:

— Называйте меня по имени, Листик, мне так больше нравится! И не надо повелительницы, а ещё можно на ты.

Мужчина, не отнимая руку от сердца, снова поклонился и почтительно произнёс:

— Благодарю тебя, Листик, за спасение моей дочери и за избавление народа эрэлов от злобного…

— А разве вы не сабурманы? — удивилась Листик.

— Так нас называют жители Склавонии, — кивнул Вотормас, он решил, что будет проще отвечать на вопросы рыжей девочки, она их задаёт, не дослушивая то, что он пытается ей сказать. А она вывалила ворох следующих:

— А почему вы решили напасть на Склавонию? Почему лан был среди вас? И если вы рады, что его победили, то всё‑таки почему он был среди вас? А почему…

— Листик, не всё сразу! — вмешалась Докия. — Дай уважаемому Вотормасу ответить на те вопросы, что ты уже задала!

— Ага, — согласно кивнула девочка и уставилась на эрэла. Тот посмотрел на ведьмачку и поклонился ещё раз:

— Я готов удовлетворить ваше любопытство, но рассказ будет долог. Будьте моими гостями! Мой шатёр — ваш шатёр!

— Ага, — снова кивнула Листик и в свою очередь посмотрела на Докию: — Пойдём, а? Раз зовут в гости, значит, чем‑нибудь угостят, а то мы так быстро собирались, что даже позавтракать не успели!

— Листик, вряд ли у них здесь будет вишнёвое варенье, — покачала головой Докия. Хоть девочка и охотница обменялись этими фразами на склавонском, Вотормас их понял, он, улыбнувшись, сказал Листику:

— Да, вишнёвого варенья у нас нет, но есть другие сладости, ничуть не хуже!

— Я пока не пробовала ничего лучшего, чем вишнёвое варенье, — сообщила Листик, вызвав улыбки слушавших разговор. В этот момент застонала, снова потерявшая сознание дочь Вотормаса, тот озабоченно оглянулся и скомандовал:

— Подготовьте носилки для транспортировки Элие, она не сможет сидеть в седле. Прошу меня извинить, но я должен позаботиться о своей дочери. Как только будет подготовлена её транспортировка, мы сразу же отправимся ко мне в шатё… — раздав указания своим соплеменникам, предводитель эрэлов, повернулся к Листику и Докии. А девочка, не дослушав, сказала:

— Не надо носилки, её же будут по земле нести, а это долго! Ей покой нужен! Её надо уложить в постель, а не таскать на носилках! Я её сама понесу, показывайте дорогу!

Последние слова произнёс дракончик, шагнувший к лежащей девушке. Бережно взяв её своими лапками, Листик повернулась к Вотормасу:

— Возьмите с собой Докию!

— И прикажите прекратить движение к лесу, — посмотрела на предводителя эрэлов ведьмачка, — я так понимаю, теперь вы тут самый главный?

Вотормас кивнул и, повернувшись к своим подчинённым, отдал соответствующие распоряжения, те полетели на своих драконах в разные стороны, останавливать уже пришедшую в движение орду. Пригласив Докию сесть позади себя, эрэл послал своего дракона в небо. Листик легко поднялась следом. Докия отметила, что верховой дракон эрэла летел не так плавно, как Листик, если девочка–дракон почти не махала крыльями, то чёрный дракон это делал весьма энергично, и каждый взмах сопровождался довольно сильным рывком. И если бы раненую Элие усадили в седло, то такой полёт был бы для неё мучительным. Вотормас с беспокойством поглядывал в сторону Листика, когда та сказала, что понесёт Элие сама, то он не посмел возразить, а теперь переживал за дочь.

— Не беспокойся, — закричала Докия, свистящий ветер мешал нормально разговаривать, а вот с Листиком она говорила, не повышая голоса, и всё было прекрасно слышно. Ведьмачка махнула рукой в сторону изумрудно–золотистого дракончика: — Посмотри, она почти не машет крыльями! И ветра там не ощущается!

Повернув голову, Вотормас с удивление увидел, что рукав рубашки Элие свободно свисает вниз, а не трепещет по ветру, что было бы вполне естественно при такой скорости полёта. К облегчению Докии, полёт длился недолго, и драконы опустились у ещё не разобранного большого шатра. У этого шатра уже стояли богато одетые люди. Они поклонились Вотормасу и его спутникам, когда же Листик передала раненую двум воинам и превратилась в рыжую девочку, встречающие, склонив головы, опустились на одно колено:

— Повелительница…

— Ага, — прищурилась Листик, — вместо того чтоб тут кланяться, лучше бы угостили!

Такой ответ немного обескуражил степняков, а Вотормас окончательно сбил их с толку, пригласив девочку, обращаясь к ней на ты:

— Идём, Листик, я сейчас же распоряжусь об угощении.

В шатре Докия укутала девочку в какой‑то кусок цветастой ткани, сокрушаясь, что не взяла с собой её сарафан.

— Мы же на разведку летели, — возразила девочка, — а угощаться можно и без сарафана!

Чем больше Вотормас смотрел на отношения этих двоих, тем больше удивлялся, казалось бы — повелительница, которую признали драконы эрэлов, и простая женщина, ну не совсем простая — очень умелая ведьмачка, но всё же они совсем не ровня, а отношения как двух подруг, старшей и младшей! Причём младшая — повелительница!

Пока Листик угощалась, Докия ничего не спрашивала. А когда увидела, что девочка прервалась, высматривая — что бы ещё взять, быстро задала первый вопрос:

— Почему ты назвала того носатого мага ланом?

— Мой народ, ну к которому я принадлежу, называется дракланы. Как ты поняла, мы имеем две ипостаси. Нет, мы не оборотни, просто две ипостаси, — начала отвечать девочка. Почему так она не стала объяснять, возможно, сама не знала. Докия кивнула, а Листик продолжала: — Эти две ипостаси — хуман и дракон. Нет, не человек, многие из дракланов во второй ипостаси мало похожи на людей, они покрыты чешуёй, вот так.

Тело девочки покрылось чешуёй, но не изумрудно–золотистой как у Листика–дракона, а такой же, как её кожа — тёплого золотистого цвета. Докия кивнула, чешуя у Листика исчезла, и она продолжила:

— Вот! Но есть и такие, у которых всего одна ипостась: драконья или хумана. Те, у кого только драконья, зовутся — драки, а те, у кого только хумана — ланы. Они считаются неполноценными, но драки больше обычных дракланов и гораздо сильней, а ланы обладают большими, чем у дракланов, магическими способностями. Так мне Тайша говорила, я до сих пор не видела ни одного лана, но, увидев, сразу узнала.

— А чем он тебя так? Что ты еле двигалась? Это у него было какое‑то оружие? — спросила Докия, воспользовавшись, что Листик замолчала и потянулась за очередной сладостью. Девочка отрицательно помотала головой:

— Не–а, это универсальный накопитель. В него можно не только силу закачивать, но и готовые заклинания, а потом их выпускать. Чтоб сплести заклинание, даже подготовившись, ну ты знаешь — нужно время, а тут раз! И готово! Вот он и попытался набросить на меня заклинание подчинения и связывающее, одновременно.

— И это у него почти получилось! — качая головой, сказала Докия, а напрягшийся Вотормас спросил девочку:

— Что это за заклинания? И как тебе удалось от них избавиться?

— Однажды заклинание подчинения было на меня наложено. Но я сумела его расплести и сделала так, чтоб оно с меня соскальзывало. Ну, не само по себе, я его как бы сбрасываю. Но на это тоже требуются силы, а у этого лана оно было очень мощным, гораздо сильнее чем то, что было на меня когда‑то наложено. Поэтому защититься от второго — связывающего у меня сил не осталось, почти. Вот. — Девочка улыбнулась, но не задорной своей улыбкой а как‑то растерянно. Тряхнув головой, Листик продолжила: — Может я бы и отбилась, но там были гурувы…

— Кто? — вставила вопрос Докия, остальные молча слушали.

— Гурувы, — повторила Листик и пояснила: — Я их раньше не видела, но теперь вспомнила, мне про них мама рассказывала, говорила, что они очень опасны, у них магический иммунитет к огненным ударам.

— А не рассказывала тебе мама, как с ними бороться? — спросила Докия, Листик кивнула:

— Ага! Рассказывала! Сначала отвлечь, ударив огнём, а потом быстро прыгать в межпространство! Они туда не могут забраться! Вот!

Докия хотела спросить, что такое межпростраство, но Листик сама об этом сказала:

— Это там, где можно прыгать, мы с тобой сегодня так прыгали. — Видя, что ведьмачка не совсем поняла, девочка добавила: — Ну, это там, где серый туман, иногда кажется, что он белый. Я там могу ходить и оттуда выглядывать. Там можно пройти совсем немного, а тут будет много. Понятно?

Докия не совсем поняла, но кивнула, вспомнив, как девочка перенесла её от Больших Выселок к своей пещере.

— А почему эти… — начал один из эрэлов, сидящих в шатре, и замялся, потом назвал гигантских чёрных драконов привычным для себя именем: — Почему эта Чёрная Смерть, драконы Тартрумса, так дурно пахнут?

— Потому что они живут в мире Кувана, а там есть хищники и побольше. Вот у них такая защита, — усмехнулась Листик, видя, что другие не поняли, девочка пояснила: — Кроме вашего есть ещё и другие миры, много миров. Разных.

Если остальные были удивлены таким заявлением, то Докия просто кивнула, что‑то подобное она предполагала. Она подозревала, что Карэхиту и Урторио Листик принесла из другого мира, а не из далёкой заморской страны. Листик поняла, о чём подумала охотница и, улыбнувшись, спросила:

— А какая разница? Это всё равно очень далеко!

Докия, в свою очередь улыбнувшись, поинтересовалась:

— А ты откуда знаешь о том мире, где водятся эти вонючки, ты же их раньше не видела?

— Мне Рамана рассказывала, она и Тайша во многих мирах бывали, много разного видели. Они всегда так интересно рассказывают!

Докия кивнула, эти имена она уже слышала от Листика, девочка упоминала их, когда рассказывала о своих знаниях. Повернувшись к эрэлам, охотница спросила:

— А как к вам попали эти вонючки и почему вы собираетесь напасть на Склавонию?

— В наши степи пришёл тот человек, он назвался Тартрумсом, с ним было три огромных дракона, не такие большие как хикилоки… — начал Вотормас.

— А это кто? — поинтересовалась Листик.

— Это те большие бескрылые драконы, что мы видели, — ответила Докия и кивнула эрэлу: — Продолжайте, прошу вас.

— Всадники на драконах самые лучшие и умелые бойцы, но и мы ничего не смогли сделать против Чёрной Смерти, очень сильны и быстры эти драконы. Они просто убивали нас, разрывая наших драконов. Если мы с ними не смогли справиться, то что говорить о простых всадниках, скачущих на лошадях. Погибло много эрэлов, погиб наш верховный вождь. В бою погибла моя жена, она была отважным и смелым всадником, Элие вся в неё, её копия, — произнося это Вотормас с благодарностью посмотрел на Листика, девочка просто кивнула, всем своим видом показывая, что по–другому и не могла поступить. Вождь драконьих всадников продолжил: — Когда мы поняли, что не сможем победить, то собрали совет племён. Мы решили спросить у этого человека — что он хочет? Он сказал, что пришёл сделать нас хозяевами не только степи, а всей Илувоны. Сказал, чтоб мы покорились ему, тогда он поведёт нас к славе и богатству. Если же будем продолжать сопротивляться, то уничтожит весь народ степи. Господин Чёрной Смерти был очень похож на повелителя из наших легенд, и он потребовал, чтоб мы провозгласили его верховным вождём.

— Ага, — тихонечко сказала Листик, так чтоб её слышала только Докия, — в этот мир уже приходили дракланы, раз степняки увидели в лане признаки повелителя. У меня они тоже увидели эти признаки, хотя их так сразу и не видно. Но получается, что приходили только в степь, у вас их не было, или они лесному народу не показывались, как моя мама.

Докия молча кивнула, а Вотормас продолжал рассказывать:

— Что нам оставалось делать? Мы поступили так, как потребовал от нас Тартрумс, а он приказал готовиться к большому походу.

— Понятно, — кивнула ведьмачка и поинтересовалась: — А куда делся третий дракон? Вы же говорили, что драконов было три? И как долго этот Тартрумс был вашим верховным вождём?

— Больше года, а третий дракон исчез. Куда? Никто не знает.

— Расскажите про этих драконов, — попросила Докия.

— Они огромны, быстры и очень свирепы. Ещё они ели людей, каждый месяц Тартрумс требовал от нас для них десять девушек, — опустив голову, сказал Вотормас. Докия вопросительно посмотрела на Листика:

— Тебе не рассказывали, зачем кормить этих драконов людьми? И потом, драконы очень большие, вряд ли им хватило на месяц десяти человек.

— Он кормил не только девушками, коровами и лошадьми тоже. А поедание разумных ведёт к безумию, таких гурувов очень легко магически подчинить. Скорее всего, он поймал их в Куване, подсунув в качестве добычи кого‑то из хуманов, потом постоянно подкармливал, чтоб их разум оставался замутнённым, — ответила на вопрос ведьмачки девочка.

— А почему девушки? — спросила Докия.

— А помнишь, что рассказывала Светолана? — нахмурилась Листик. — Гурув их поедает, предварительно не убивая, живьём! Девушки кричат, а воины молча терпят страдания, а гуруву надо, чтоб жертва не просто страдала, чтоб очень боялась. Для них это очень вкусно, гурувы к этому привыкают и уже не могут без поедания разумных… — Листик не договорила, видно ей в голову пришла какая‑то мысль, она вскочила и озабоченно произнесла: — Мне надо в шатёр этого Тартрумса!

— Я с тобой! — заявила Докия, подозрительно глядя на девочку. Та кивнула, и они выбежали из шатра.

Изумрудно–золотистый дракон стремительно взлетел, распугав стражу, и так же стремительно упал к шатру бывшего повелителя степи. Листик посмотрела на никем не тронутое тело Тартрумса и покачала головой, протянула лапку, и поток огня сжёг грозу эрэлов.

— Нехорошо оставлять без погребения даже врага, — прокомментировала свои действия уже девочка и шагнула в шатёр, Докия проследовала за ней. Она боялась, что Листик снова начнёт жевать то, что нашла в сундуке дракланского колдуна. А Листик просто начала выбрасывать все, что там лежало. Явно что‑то разыскивая. Наконец, девочка извлекла предмет, похожий на большую тарелку на массивной цепи. Издав радостный возглас, Листик подняла амулет над головой, ведьмачка зажмурилась от яркого белого света, когда же раскрыла глаза, то увидела, как довольная девочка отряхивает от пепла руки.

— Что это было? — спросила Докия.

— Амулет перемещения, мне надо было сразу проверить, есть ли он у лана или нет! — это произнёсла уже дракончик, видя, что охотница не поняла, Листик стала объяснять: — С помощью таких амулетов можно ходить по межпространству, не прыгать и смотреть, как я, просто переноситься в те места, где уже был, амулет как бы достаёт их координаты из памяти своего владельца. Но умелый маг, мне Тайша показывала, как это сделать, может тоже извлечь из амулета эти координаты, ну, как бы вспомнить, того что не помнил. Понимаешь, если этот амулет попадёт в руки дракланов, то они смогут найти твой мир.

— Но этот же нашёл, — Докия носком сапога ковырнула то, что Листик повыбрасывала из сундука.

— Ага, — кивнула дракончик, — если бы амулета здесь не было, то это бы означало, что лана сюда кто‑то переправил, а так… Он сам сюда со своими гурувами пришёл…

— Листик, а может, он кому‑нибудь рассказал, куда направляется, может, ещё кто‑то знает? Получается, что наш мир может подвергнуться новому вторжению! — озабоченно проговорила Докия, она уже не сомневалась в словах Листика о множестве миров и возможности переходить из мира в мир. Дракончик отрицательно помотала головой:

— Чтоб лан рассказал о найденном мире? Чтоб у него его отобрали? Он бы подал заявку в совет, когда мир был бы полностью им покорён. Для лана это вопрос… Даже не знаю чего, дракланы для захвата могли бы объединиться в группу, но лан ни с кем делиться не будет!

— А эти, которые только драконы?

— Они слишком слабые. Да–да, несмотря на свои размеры и силу, они слабые в магическом плане. А одной силы, чтоб захватить мир, недостаточно. Вот этот лан — маг, хоть и не имеет драконьей ипостаси, но сумел подчинить себе гурувов, которые вполне могут заменить драконов. Они не умеют бить огнём, но не боятся его. И что бы вы могли ему противопоставить? Он подмял бы под себя ваш лес, как подмял степь.

— А Вимина, она бы этого не допустила! — возразила ведьмачка.

— Она не могла справиться с одним гурувом, поселившемся в лесу, а с двумя, да ещё когда бы их маг поддерживал… Нет, Докия, она бы вам не сумела помочь. Не помогла же эрэлам дух степи. И где она, я её не чувствую. Вообще‑то, я с ней не знакома как с Виминой, но должна была почувствовать.

Дракончик и ведьмачка вышли из шатра и, прежде чем взлететь, Листик сожгла и его. Сожгла дотла, оставив только выжженный круг. Но Докия заметила, что Листик подобрала оставшиеся два обломка посоха колдуна–лана.

В шатре Вотормаса прибавилось людей. Было видно, что они перед появлением Листика и Докии что‑то горячо обсуждали. Листик, снова рыжая девочка, уселась на своё место и потянулась за сладостями. Докия, внимательно оглядев собравшихся, покачав головой, сказала:

— Я вижу, что вы решали, кому быть верховным вождём, но так и не пришли к общему мнению. Может, мы с Листиком сумеем вам помочь? Нет, мы не будем навязывать своё мнение, просто выслушаем… Знаете, взглянув со стороны, можно быстрее увидеть решение проблемы.

— Аха, — поддержала ведьмачку девочка, — уфитет и пошоветофат!

— Листик, ты сначала проглоти то, что жуёшь, а потом советуй, — улыбнулась Докия, а девочка, нисколько не смутившись, продолжила, вызвав и у остальных улыбки:

— Аха, я пафшем покашу!

— Пальцем показывать нехорошо! — строго сказала Докия, прожевавшая Листик жалобно на неё посмотрела:

— А так хочется!

— Что, пальцем показывать?! — удивилась ведьмачка, и не только она, а девочка, обведя рукою стол со сладостями, состроив жалобное выражение лица, пояснила:

— Вот это всё хочется! А вы хотите, чтоб я вам что‑то советовала. Подождать немного не можете, да? Пока не доем!

— Листик, долго ждать придётся, пока ты наешься, тем более что они ещё принесут, когда ты это всё съешь!

— Ага, — важно кивнула девочка, — тогда давайте, я вам сейчас посоветую, а потом доедать будем, хорошо?

— А что вы собираетесь нам советовать? — вежливо спросил один из присутствующих знатных эрэлов.

— Вы же собрались сюда не только для того, чтоб на меня посмотреть, да? Вы хотите выбрать нового вождя, да? Так вот, я вам советую, выбирайте Вотормаса!

— Но он покорился Тартрумсу! Он принёс ему присягу! — раздались возмущённые голоса.

— А вы? — Подняла брови девочка. — Вы, что, до сих пор сопротивляетесь? Мужественно сражаетесь? Как я поняла, вы даже не делали попытки сопротивляться и по первому зову лана отправились в поход против Славонии!

— А что мы могли? — спросил один из вождей. — Если драконьи всадники не смогли ему противостоять, ему и его чёрным драконам! Если бы мы не покорились, то были бы обречены на гибель! Бесславную гибель!

— Ага, решили не гибнуть бесславно, а славно сдаться в плен, — сделав круглые глаза, словно от удивления, кивнула рыжая девочка. Обведя всех взглядом, от которого по спинам побежали мурашки, Листик почти прошипела: — Ваши драконьи всадники сражались! Гибли! Они потеряли половину своих, Вотормас потерял жену! А когда лан пригрозил, что будет уничтожать всех, кого встретит на своём пути, вождь драконьих всадников сдался! Сдался, чтоб спасти вас, пожертвовав своей честью! Он мог продолжать борьбу, поверьте мне, драконьих всадников не так просто победить, а поймать тем более, они бы продолжали драться. А лан и его гурувы уничтожали бы ваши становища.

Листик замолчала и отвернулась, молчали и степняки. В наступившей тишине раздался шорох отодвигаемого полога шатра. Листик показала на входящую девушку:

— Вот! Вот ещё одна причина, почему Вотормас должен быть вашим верховным вождём!

— Элие! Почему ты встала! Ты же ранена, ты должна лежать! — Вотормас бросился к своей дочери. Та, словно не замечая отца, шагнула к Листику и протянула руку, ту, которая была сломана, и на которую Докия накладывала лубки, сейчас их не было! Девушка произнесла глубоким грудным голосом:

— Отдай!

Тихий голос девушки был наполнен какой‑то неизвестной силой. А глаза без зрачков переливались жёлтым и зелёным цветом, какой была степь, цветущая весной и выжженная летом.

— Ага, — прищурилась девочка и с нажимом произнесла: — Ты её выбрала себе, но Вотормас её отец и он любит её! А Элие любит его! Ты не должна её вытеснить или поглотить! Не отдам!

— Отдай! Иначе…

— Ага, что ты мне сделаешь? Счас возьму и улечу, а потом сожгу. Или прямо здесь сожгу! Вот!

— Не ты взяла… — начала девушка, а Листик не дала ей досказать, показав язык:

— Ага, а ты отдала! А теперь это моё! Будет, если ты не отпустишь её!

— Я не могу, сейчас я очень слабая… У меня нет сил… — девушка сказала это очень тихо, при этом пошатнувшись. Она закрыла глаза и стала оседать на пол, Вотормас подхватил свою дочь, не давая упасть.

— Отец! — Элие открыла глаза, они были обычные — тёмные, почти чёрные, как и у всех степняков.

— Ага! — Листик вскочила, в руках у неё были обломки посоха дракланского колдуна, всунув их в руки девушки, девочка с нажимом сказала: — На! И помни!

Элие сжала обломки в руках, и они исчезли, словно растворились в воздухе. Она провела рукой по лицу, словно что‑то с него стирая. Потом посмотрела на ухмыляющуюся девочку и тихо сказала:

— Спасибо тебе, Листик.

— Ага, всегда пожалуйста, — ответила рыжая девочка и, повернувшись к ничего не понимающим эрэлам, сказала: — Ну вот, теперь быстренько выбирайте Вотормаса своим верховным вождём и давайте кушать! А то я такая голодная! Просто жуть!

— Листик, что это было? — спросила Докия, она повернулась к девочке и не видела, как на глазах у изумленных степняков одежда Элие из обычной кожаной степняцкой, мехом наружу, превращается в накидку, словно сотканную из трав.

— Тух штефи фефнуфшся, — ответила девочка, она уже снова успела засунуть себе в рот столько лакомства, сколько сумела набрать в свои ладошки.

— Листик! Прожуй и толком объясни! А то так… — строго начала Докия, но повернувшись к девушке, уже одетой в свой необычный наряд, поражённо замолчала.

— Ну что тут объяснять? — недовольно ответила Листик, проглотившая сладкое печенье не пережёвывая. — Непонятно, что ли? Лан каким‑то образом сумел отнять силу у духа степи, заключив её в свой посох, а она, ну не погибла, а как бы рассеялась. Дух степи нельзя убить, пока существует степь. Вот!

— А куда же она делась? — спросила Докия, рассматривая преобразившуюся девушку.

— Она потеряла своё воплощение и рассеялась по всей степи, а когда лана не стало и посох был сломан, попыталась забрать свою силу обратно. Но я же говорила — слабая стала, поэтому ей надо было воплотиться, а Элие была самым подходящим вариантом — ранена и без сознания. Вот дух и взяла её.

— А теперь?

— Теперь она сохранила память и сознание Элие, вот!

Из объяснения Листика слушавшие её эрэлы и ведьмачка мало что поняли. Девочка посмотрела на лакомства и, вздохнув, пояснила проще:

— Теперь Элие и есть дух степи! Но она всё помнит! Понятно?

— Но она же человек! — возразил кто‑то из присутствующих, глядя на Вотормаса, прижимавшего к себе Элие, Листик кивнула:

— Была раньше, теперь она воплощение духа степи, но всё человеческое, что в ней было, осталось. Теперь понятно, почему Вортормас должен быть вашим верховным вождём?

— Если вы так желаете, повелительница, — поклонился самый старший, по возрасту эрэл.

— Причём здесь я? — удивилась девочка и посмотрела на стол, на котором расставляли вновь принесенные лакомства. — Я вот сейчас это доем и улечу. Докии надо доложить князю, что нашествия на Склавонию отменяется, а то он сюда воевать придёт А тут уже никого нет, представляете, как он расстроится? Да и тебе, Элие, надо обязательно поговорить с Виминой. Только вместе вы сможете противостоять, если кто‑нибудь снова захочет захватить ваш мир.

— А вы? Повелительница, разве вы не будете править… — начал тот же седой эрэл. Литстик фыркнула:

— Ещё чего! Очень нужно мне править! Вот эфо тоем и пошечу! — последние слова Листик договаривала с полным ртом.

Глава восемнадцатая Немного из прошлого Мятеж и немного о богах

Докия и Листик, вопреки заявлению девочки, не улетели сразу, когда Листик доела. Обратно они полетели утром следующего дня. Это было даже раньше, чем планировала Докия, она на всю разведку отводила трое суток. За это время войско склавонцев прошло бы половину пути от стольного града до границы леса и степи. Там в определённом месте и собиралась ждать Докия князя, чтоб доложить ему результаты разведки. Но кто ж знал, что Листик преодолеет расстояние от стольного града до лагеря сабурманов в два взмаха своих крыльев. Но сейчас Листик не стала сразу прыгать, она взлетела, сопровождаемая почётным эскортом из двадцати драконьих всадников, убедилась, что все летят в нужном направлении и только тогда прыгнула. На её спине сидели Докия и Элие. Вообще‑то, Духу степи не нужен был дракон, чтоб передвигаться, но Листик уговорила Элие познакомиться с Виминой и предложила доставить хранительницу степи к хранительнице леса. Перед тем, как полететь с Листиком, Элие долго стояла, обняв своего дракона, вернее его большую голову, и что‑то ему говорила. Тот фыркал, не соглашаясь оставаться один, но, видимо, девушка уговорила своего друга, и он остался ждать её возвращения.

— Грано очень переживает, что я лечу не на нём, — сказала Элие Листику.

— Понимаю, — кивнула изумрудно–золотистый дракончик, — хоть ты теперь в нём не нуждаешься, но бросать друзей не следует.

— Я буду на нем летать как и раньше! — ответила Дух степи, в глазах у девушки стояли слёзы, Докии показалось, у дракона тоже. Листик кивнула, Докия тоже промолчала, что тут говорить — у неё самой был боевой конь, боевой друг, не раз спасавший жизнь, и когда он погиб, суровая женщина–воин три дня плакала.

И вот теперь — мгновение в белом тумане, и внизу вместо степи бескрайние просторы леса. И судя по тому, какой этот лес густой, Листик выскочила далеко от степи, где‑то за стольным градом Склавонии. Камнем упав вниз, затормозив лишь у самой земли, изумрудно–золотой дракон плавно опустилась на землю.

— Вимина! Вимина! — позвала Листик. Дух леса появилась из‑за ближайшего дерева.

— Вот, познакомьтесь, — дракончик представила хранительниц друг другу и предложила: — Вы тут поговорите а мне некогда. Там, похоже, ещё один пир намечается!

Листик ушла свечой в небо и снова прыгнула, выглянула из межпространства и, убедившись, что эрэлы продолжают лететь в нужном направлении — Вотормас решил сам отправиться с посольством к князю Светомиру, снова прыгнула. На этот раз она вышла из белого тумана над склавонским войском. Но, к удивлению Докии, склавонцы стояли на месте, а не двигались. Листик села прямо у входа в княжеский шатёр и, оттолкнув перепуганных воинов–стражей, шагнула прямо в него.

— Где князь? — закричала Докия больше удивлённому, чем испуганному воеводе Брониславу, он знал, что Докия отправилась на разведку и полетела на драконе, вот только кто этот дракон не даже догадывался.

— Беда, Докия! — ответил воевода косясь на дракона. — Беда! Маги бунт подняли! Перебили стражу, захватили княгиню и княжон. Князь с княжичем и малой дружиной поскакали обратно в стольный град!

— Ага? — Листик вопросительно посмотрела на Докию, та ответила:

— Летим!

Дракончик со своей всадницей взлетела, не выходя из шатра. Воевода Бронислав сокрушённо покачал головой:

— Что же это деется?! Тут сабурманы на носу, а они шатёр порвали!

Ему показалось, что перед ним возникла мордочка изумрудно–золотистого дракона и ехидно спросила:

— А ты что? Хотел от них в шатре спрятаться? Да? Не бойся, в обиду не дадим!

— Свят, свят, — осенил себя знаком отгоняющим нечисть воевода и снова покачал головой: — Что деется, что деется! Шатры рвутся, драконы разговаривают!

— Смотри! — закричала Докия Листику, но дракончик и сама видела. Вынырнув высоко в небе над стольным градом, Листик практически зависла над княжеским теремом. Вокруг княжеского подворья кольцом расположилась малая дружина, воины в блестящей броне скакали вокруг ограды, но не рядом, а на значительном расстоянии. А ближе к стенам несколько дружинников неподвижно лежали на земле.

— Смотри! — возбуждённо закричала Докия. — Заклинаниями достали! Воины не могут ворваться вовнутрь! Но и магам теперь не выйти!

— А почему? Они же могут всех воинов, как тех! — ответила Листик, показывая на лежащих, дракончик не кричала, говорила спокойно. Докия тоже ответила, уже не повышая голос:

— Для заклинания время надо, а дружинники — видишь? Всё время скачут, пока на одного ворожбу наведёшь, остальные стрелами побьют! Да и далеко для заклинания‑то, а стрела‑то дальше летит. Видно Гремислав и Громодар посоветовали что делать, они тоже с князем. Магам не выйти, но и воины атаковать не могут, если пойдут на штурм, маги смогут всех достать. А в том тереме, скорее всего, заложники — маги же княжон захватили. Если бы не это, могли бы измором взять, а так — штурмовать придётся!

— Ага, — ответила Листик, — получается, что все маги на стене, а в тереме их совсем мало. Да?

— Что ты задумала?! Они же увидят, как ты спускаешься! — снова закричала Докия, Обычное «ага» Листика было ответом. Дракончик не стала падать вниз, как коршун, она просто прыгнула через межпространство. Появившись у приоткрытых дверей, из которых выглядывал, судя по одежде, маг, Листик сразу стала девочкой. Маг только увидел, как перед ним появилась большая золотистая тень и тут же исчезла. Но ничего предпринять не успел, так как влетел вовнутрь от сильного удара шагнувшей вперёд ведьмачки.

— Ого! — оценила действие охотницы рыжая девочка, вывернувшаяся из‑за её спины. — А говорила, ворожить плохо умеешь! Чем это ты его так? Что это за заклинание?

— Кулаком, — усмехнулась охотница, — заклинание называется — прямой в челюсть.

— Ага, — кивнула девочка и показала на ещё одного мага, появившегося на галерее второго этажа. Но Докия сама его увидела и с места туда прыгнула. Но прыгнула не прямо, а в сторону и, оттолкнувшись от стены, обрушилась на этого мага сбоку. Маг успел запустить какое‑то заклинание навстречу ведьмачке, если бы она прыгнула вперёд, то это заклинание её бы сбило и опутало обездвиживающей сетью. Но поскольку охотницы на его пути не оказалось, заклинание влипло в стену над дверью и теперь жужжало, пытаясь её опутать и обездвижить. А Докия, обрушившись на мага, снова применила своё простенькое, но такое действенное волшебство. Прямой в челюсть сработал безотказно, маг растянулся на полу и затих. Листик отскочила в сторону от распахнувшейся входной двери. На пороге стоял ещё один маг.

— Что здесь происходит? — произнёс он, Листик вежливо поздоровалась:

— Здрасьте! — Потом девочка ответила на заданный магом вопрос: — Мы тут зашли, а они не хотят пускать!

Маг поднял руки, собираясь сотворить какую‑то ворожбу, Листик просто щёлкнула пальцами, и жужжащее над дверью заклинание упало на волшебника. Наконец‑то сработавшее заклинание не только опутало и обездвижило мага, но ещё и полностью заклинило своей жертвой двери.

— Вот, — удовлетворённо сказала Листик, — теперь сюда никто не войдёт!

Докия согласно кивнула, она закончила связывать мага на галерее и собиралась спуститься к тому, что лежал внизу.

— Там ещё один, — Листик показала на дверь, ведущую во внутренние покои, и пояснила: — Не очень сильный, девушка там.

Докия метнулась к той двери и пинком её распахнула. Проделав тот же трюк, но на этот раз сделав сальто и оттолкнувшись от потолка, Докия обрушилась на девушку–мага, сбивая её с ног. Но та и не думала сопротивляться, девушка, замерев, стояла прижимая руки к груди. Докия подняла её, схватив за шиворот и слегка встряхнув, спросила:

— Где княжны?

— Ага, где они? Отвечай! — поддержала ведьмачку рыжая девочка.

— Листик, тот маг, внизу, сейчас очнётся и… — обеспокоено произнесла Докия.

— Не–а, я его связала, — улыбнулась девочка.

— Листик, чем? И как ты могла это сделать так быстро?

— А я его заклинанием, что в тебя маг с галереи бросал.

— Ты знаешь это волшебство? — удивилась Докия, Листик покачала головой:

— Не–а, не знаю. Я его в то первое заклинание всунула. Их там в дверях теперь двое стоят, а заклинание крепкое, тот маг хорошо постарался, теперь они нипочём не выпутаются!

Докия кивнула и, ещё раз встряхнув перепуганную магиню, повторила вопрос. Та показала на ещё одну дверь, по–видимому, ведущую в кладовую.

— Листик, проверь. Но будь осторожна!

— Не чувствую, — пожала плечами девочка, подошла к двери и осторожно стала её ощупывать. Затем сделала движение руками, словно разрывая ткань, даже звук послышался такой же.

— Ага, — удовлетворённо сказала Листик и словно свернула какую‑то ткань в рулон. Посмотрела на побледневшую магиню и укоризненно спросила: — Ты почему не сказала? Думала меня поймать, да?

— Не может быть! — свистящим шепотом произнесла магиня. — Запирающее–маскирующее заклинание–ловушку сам Мудролюб накладывал!

— Это ещё кто? — недобро прищурилась девочка.

— Он вышел на галерею, когда мы услышали шум, Мудролюб — один из сильнейших магов! — ответила магиня, которую Докия не просто встряхнула, а ещё и приподняла за шиворот.

— Ага, — кивнула девочка, — но против прямого в челюсть ваш мудрый лоб слабоват оказался. Очччень хорошее заклинание!

— Листик, как ты это сделала? — спросила Докия, рассматривая слабосветящийся рулон чего‑то непонятного в руках у девочки. Листик охотно пояснила:

— Вообще‑то это заклинание невидимо и потрогать его нельзя, я его заключила в стазис, ну не совсем. Для стазиса нужно…

— Я знаю, — перебила девочку ведьмачка, та, кивнув, продолжила:

— Это будто бы стазис, я просто наложила такой слой поверх этого заклинания и свернула то, что получилось, в трубочку. Теперь они друг друга держат. Недолго, но не пропадать же такому хорошему заклинанию, может кому‑нибудь пригодится.

— А как его активировать. Ну, развернуть твой рулончик?

— Очень просто, — начала объяснять девочка, — вот так, цепляешь одной стороной на то, что ты хочешь закрыть, и разматываешь, заклинание прилипает, становится невидимым и начинает работать. Вот!

— Ну‑ка, дай сюда, — протянула руку Докия. Листик отдала рулончик, а ведьмачка подтолкнула магиню к девочке: — Вот, посмотри, чтоб не трепыхалась! Если что, применяй заклинание…

— Прямой в челюсть, да? — поинтересовалась девочка.

— Именно, — кивнула Докия, — применяй со всей силы, а пока можешь немного потренироваться.

Листик только кивнула, ничего не сказав, а ведьмачка уже выскочила из комнаты. Магиня, которую отпустила охотница, попыталась шагнуть за ней, разминая руки для ворожбы, и тут же упала. Листик просто подставила ей подножку.

— Это разновидность боевого заклинания — прямой в челюсть — называется — зацепить за ногу, — сообщила девочка пытающейся подняться магичке. Та снова попыталась встать, но Листик снова дёрнула её за ногу. На этот раз магическим захватом. Так повторялось несколько раз, магичка, уже не пытаясь встать, перевернулась на спину, собираясь ударить девочку заклинанием из этого положения. Листик на этот раз не дёрнула, а придавила сверху тем же магическим захватом.

— Тренируешься? — осведомилась появившаяся Докия.

— Ага, — ответила девочка и спросила сама: — А что ты делала?

— Раскатала твой рулончик на тех магах, которыми ты дверь загородила.

— А зачем? — поинтересовалась Листик.

— Снаружи раскатала, — усмехнулась Докия, — теперь эти маги смотрятся как заклинание, которым загородили дверь, понятно?

— Не–а, — покачала рыжей головой девочка.

— Их товарищи, если заподозрят, что здесь что‑то произошло, постараются войти, а дверь‑то закрыта! Они попробуют её выбить и ударят. А наши маги–затычки, чтоб их не прибили, будут сопротивляться. Выбраться они из тобой устроенной ловушки не могут, а вот подпитывать её изнутри — запросто. Заклинание‑то ихнее.

— Ага, я только сверху его переделала, — расплылась в улыбке девочка и тут же озабоченно спросила: — А те, что будут снаружи эту затычку вышибать, не убьют этих двоих?

— Их проблемы, — равнодушно пожала плечами ведьмачка, — не надо было мятеж устраивать. Давай лучше посмотрим, кого они в кладовке заперли. Да отпусти эту магичку, а то ты её совсем задавишь!

Лежащая на полу молодая девушка, придавленная заклинанием Листика, только хрипела, не в силах пошевелиться. Ойкнув, рыжая девочка убрала магический захват, а ведьмачка многозначительно посмотрела на магиню, как бы намекая, что та полностью в их власти и ничего против сделать не сможет. Та, тяжело дыша, села на полу, понурив голову. Листик осторожно открыла дверь в кладовку и сказала:

— Здрасьте! Ой! Я сейчас вас развяжу.

Докия с улыбкой наблюдала, как из кладовки, жмурясь на свет и растирая онемевшие руки, выходили княгиня Милосвета, княжны Светолана и Карэхита, а также пытающиеся выглядеть важно и солидно советники Брямчемудрин и Урторио. Разглядывание помятых освобожденных Листиком пленников не мешало ведьмачке через раскрытое окно внимательно наблюдать за перемещением магов на стене. Видно, сделав какие‑то выводы, Докия сказала:

— Кажется, Светомир решился на штурм. Очень на него не похоже, неосмотрительно! Маги перебьют половину его дружины, да и здесь внутри… — недосказав, ведьмачка глянула на Листика. Девочка кивнула и произнесла своё обычное «ага». Докия спросила: — Листик, ты можешь посбивать магов со стены? Только не огнём, это будет сразу заметно.

Девочка кивнула, а охотница предложила подняться на верхний этаж терема, оттуда обзор будет лучше. Да и обороняться, если маги их обнаружат, будет легче. Обе княжны, заявили, что тут не останутся и пойдут с Докией и Листиком. Их поддержали оба советника, они справедливо рассудили — если ведьмачка с девочкой сумели пробраться в терем и их освободить, то и защитить смогут. Только княгиня, глядя на рыжую девочку, поджала губы:

— Тебе одеться не мешало бы! Ходить в таком виде — очень неприлично!

— Ага, некогда было, да и не во что. Мы как увидели, что тут происходит, сразу же и прилетели! — ответила девочка, глянула на охотницу и показала на пленённую магичку: — Эту берём с собой, пошли наверх!

Верхний этаж терема представлял собой башенку с широким окнами во все стороны. Из неё было хорошо видно, что осаждающие подворье дружинники будто бы собираются атаковать с одной стороны, но силы для штурма накапливают с другой. Маги это поняли и демонстративно выстроились на стене со стороны предполагаемой атаки. Но на стене стояло их чуть больше десятка, основные же их силы притаились под другой стеной, там, где ожидался основной удар.

— Смотри, — показала Листику на магов под стеной Докия, — дружинники, имитирующие атаку, не дойдут до стены, так что их маги не достанут. А вот те, что действительно пойдут на штурм, попадут под удар. Видишь, эти маги тоже засаду устроили.

— Ага, — согласилась Листик, — а мы устроим засаду на них. Я думала сбивать их со стены воздушным ударом, это не так заметно как огнём, но это у меня плохо получается.

— Бей огнём! — прошипела Докия. — Они наших не пожалеют! Бей, когда на стену поднимутся!

События развивались так, как и предположила охотница. Сначала имитирующие атаку дружинники князя с боевым кличем кинулись на стену, засыпая её стрелами. Даже достали двух магов, те упали: один за стену, другой внутрь подворья. Потом ударили маги, словно испугавшиеся атаки. Ударили раньше, чем смогли бы гарантированно поразить атакующих, но те так близко и не подошли. Но всё равно маги сумели достать пятерых вырвавшихся вперёд воинов, остальные были или очень далеко для магического воздействия, или защищены амулетами. В это момент пошла в атаку основная часть дружины. Конная атака на стены выглядела абсурдно, но всадников было по двое на каждом коне. Второй держал в руках верёвку с «кошкой», которую должен был забросить на стену.

— Что они делают? — в отчаянье закричала Докия. — Даже если они взберутся на стены, они не смогут…

В этот момент маги, которые были под стеной, стали на неё подниматься. Выстроившись в ряд, они подняли руки, собираясь обрушить на атакующих какое‑то заклинание. Судя по тому, что маги не ударили, когда дружинники уже были почти под стенами, это была их совместная и очень сильная ворожба. Маги ждали сигнала, чтоб выплеснуть накопленную силу, Докия это поняла и закричала:

— Листик!

— Ага, — ответила девочка, но рук для заклинания не подняла, она просто опёрлась на подоконник. По гребню стены прошёл огненный смерч, разбрасывая магов в разные стороны. Неизвестно, что стало с теми, кто упал за стены, но те, кто свалился внутрь, пытались подняться, огненный удар хоть и был сильным, но никого не убил. В атакующих дружинников ударил воздушный вихрь магов, засевших на одной из башен. Но слабо ударил, видно, это заклинание должны были поддержать со стен. Воздушный вихрь хоть и сбил с коней нескольких воинов, но атаки не остановил. Дружинники князя уже лезли на стены.

— Листик, башня, — важно произнёс Урторио.

— Ага, — не менее важно ответила Листик, и верхушка башни разлетелась щепками. Пять тел полетели вниз. Девочка ойкнула: — Я так не хотела!

— Что бы мы без тебя делали? Без твоих ценных указаний и мудрых советов, — ехидно сказала Докия Урторио и погладила девочку по рыжей голове: — Не переживай, это враги!

Словно подтверждая её слова, дружинники, перебравшиеся через стену, добивали магов, сбитых Листиком, как не пришедших в себя, так и пытающихся оказать хоть какое‑то сопротивление. А Докия строго выговаривала Урторио:

— Не вмешивайся, оставь войну нам, мы сами справимся.

При этом ведьмачка прижала расстроенную девочку к себе, та, словно кому‑то жалуясь, шмыгая носом, говорила:

— Зачем же так? Они же не сопротивлялись! Не могли!

Пленная магичка прижала руки к груди и смотрела на творящееся во дворе круглыми от ужаса глазами. Она очень живо себе представила, что было бы с ней, окажись она там. Девушка–магиня с благодарностью посмотрела на Листика. А Карэхита, вытащив откуда‑то большую шаль, закутала в неё рыжую девочку.

В большом зале, где обычно проходят пиры, собрались победители. Тут же лежали раненые и тела погибших. У тела князя Светомира плакала Милосвета, тут же лежало тело Громодара. Старый ведьмак погиб, закрыв собой княжича Световида во время первой атаки. Сам Световид, сжимая кулаки, слушал доклады приближённых, поглядывая в угол, где в обществе успокаивающего их Яромира плакали Светолана и Карэхита. Так выходило нервное напряжение, да и погибших было жалко. У тяжелораненого, умирающего Гремислава стояли Докия и Листик.

— Докия, ты теперь старшая, тебе восстанавливать орден, — тихо говорил ведьмак, каждое слово давалось ему с большим трудом. Докия и Листик уже знали — когда дружина князя покинула стольный град, то маги, которые должны были выступить вслед за ней, этого не сделали. Первый удар они нанесли по замку ведьмаков, уничтожая там всех. Нулина и другие старшие, жертвуя собой, дали возможность уйти молодёжи. Затем маги нанесли удар по княжескому терему, убивая оказывающих сопротивление и захватывая в заложники княжескую семью. Понятно, что те дружинники, что остались на княжеском подворье сдаваться не думали и были выбиты все. Но умирая, воины прихватили с собой немало магов. Первым догадался, что происходит что‑то необычное, как это ни странно, Урторио. Догадался ещё тогда, когда маги не выступили вслед за дружиной. Он и послал, на свой страх и риск, гонца к князю. Урторио предположил, что происходит мятеж, и просил князя не атаковать с ходу, а дождаться Листика и Докию. Но князь не послушал, Гремислав это необдуманное решение почему‑то поддержал. В итоге они попали в ловушку, но маги не стали развивать успех и отступили к княжескому подворью, возможно, у них не было опыта подобных операций, а может, просто испугались прямого столкновения. Безумную атаку на княжеский терем предпринял и Световид, сменивший своего отца. Он бы погиб сам и положил бы всю малую дружину, если бы не Листик.

— Докия ты… — Гремислав не договорил, его голова бессильно откинулась, и он перестал дышать.

— Магов у нас больше нет! Ведьмаков почти не осталось! И это когда сабурманы вот–вот вторгнутся в наши леса! — гневно говорил Световид, обращаясь к воинам малой дружины, обступившим его. Воины поддержали его нестройным гулом, а княжич, теперь уже князь, продолжил: — Маги! Эти заносчивые гордецы! Они подняли мятеж в самый неподходящий момент! Они!..

— Дозволь слово молвить, княже, — поклонилась ведьмачка, перебивая гневно стискивающего кулаки Световида, он считал, что положение действительно безвыходное, и что сказать даже не представлял. Обращение ведьмачки было как нельзя кстати, тем более что она обратилась к нему как к князю. Световид кивнул. А Докия огорошила всех своим заявлением:

— Нашествия не будет. Сабурманы повернули свою орду вспять. Их вождь летит сюда, чтоб заключить мир! Заключить мир с князем Склавонии, с тобой, Световид!

Ведьмачка, сохраняя невозмутимо–торжественный вид, ещё раз поклонилась князю. Световид растерянно смотрел на серьёзную Докию и улыбающуюся Листика. Девочка, по–прежнему закутанная в цветастую шаль, кивнула, подтверждая слова охотницы, потом озабоченно заявила:

— Вотормас, наверное, уже долетел до лагеря склавонского войска! А они же не знают, что уже мир! Докия, летим! Быстрее!

— Прости княже, — охотница, не забыв поклониться, выскочила из палаты вслед за Листиком. Мимо окна вверх метнулась большая изумрудно–золотистая тень.

— Вы что‑то понимаете? — растерянно произнёс Световид, оглядывая обступивших его людей.

— Это Листик, — поклонился Урторио, — разве вы, князь, не помните чёрного дракона?

— Ты так говоришь, словно эта девочка может всё! — произнёс один из ближних дружинников князя.

— Не всё, но очень многое, — опять поклонился Урторио.

— Хозяйка леса, хозяйка леса, — послышался шёпот за спиной князя, Световид согласно кивнул — эта рыжая девочка, действительно могла многое.

Изумрудно–золотистый дракон вынырнул в небе посреди карусели чёрных.

— Не могу понять, почему они так враждебно настроены, — прокричал Вотормас, увидевший как словно из ниоткуда появился изумрудно–золотой дракон. Действительно, выстроившиеся внизу воины время от времени стреляли из луков в кружащихся чёрных драконов, но достать не могли, драконы были слишком высоко.

— А их не предупредили, они не знают что уже мир! — ответила Листик, Докия виновато добавила:

— Извините, не успели мы!

— Ага, счас исправим! — золотистый дракончик камнем ринулся вниз. Листик летела, вернее, падала настолько быстро, что из стоящих внизу воинов никто не успел выстрелить. Нет, успели, но стреляли уже в приземлившегося дракона. Но рой стрел влетел в стену огня, закрывшую дракона и его всадника.

— Больше так не делайте, а то пожгу всех! — заявил этот необычный дракончик и выпустил из ноздри струю пламени. Склонив голову, словно любуясь огнём, дракончик произнёс: — «Ага$1 — и выпустил струю пламени из другой ноздри.

— Вот! Огнедышащий дракон, — сообщила Листик, раскрывая крылья, — любуйтесь. Дракон не только огнедышащий, но и очень красивый! Или кто‑то не согласен?

Ещё один поток огня, выпущенный поверх голов воинов, отбил у тех всякое желание возразить или выстрелить, даже если оно и имелось.

— Бронислав, прикажи не стрелять! — закричала драконья всадница. Наклонившись к Листику, тихо сказала: — Ты же говорила, что не дышишь огнём!

— Ага, — также тихо ответила дракончик, — они‑то этого не знают, и ты им не говори, что это не так.

Докия пожала плечами, а по рядам воинов прокатилось:

— Огнедышащий говорящий дракон!

Воевода Бронислав, узнавший Докию и того дракона, на котором она прилетала утром, отдал соответствующую команду своим бойцам. Те опустили луки, с некоторой опаской глядя на дракона — а как нападёт? А то, что луки его не остановят, воины и сами поняли.

— Это не нападение, это посольство для заключения мира! — сердито произнесла спрыгнувшая на землю Докия. — Вы что? Думаете, что эрэлы настолько безумны, чтоб таким малым числом нападать на целое войско?

— Но они там уже полчаса кружат, — высказался один из воинов.

— И что? Плюют вам на головы? — поинтересовался говорящий дракон, вызвав новый вздох изумления. Завладев всеобщим вниманием, дракончик показал язык и надул щёки.

— Листик! — укоризненно сказала Докия и стала рассказывать о событиях произошедших в степи и о подавлении мятежа, её внимательно слушали. А дракончик, взлетев, вернулась уже с чёрными драконами и их всадниками. Когда Докия закончила, Листик стала представлять членов посольства эрэлов и их драконов, вызвав новые возгласы изумления.

— Докия, ну чего они? — пожаловалась Листик. — Драконов не видели? Да? Чего они удивляются? У драконов тоже имена есть, значит, их тоже представить надо!

— Да, Листик, говорящих на человеческом языке драконов ещё не было, — ответила ведьмачка.

— Ага, — ответил дракончик, — а если не на человеческом языке, так эти драконы уже не говорящие? Да?

Изумрудно–золотистый дракон что‑то прочирикал, и чёрные драконы посольства эрэлов зачирикали в ответ, очень возмущённо зачирикали.

Драконы посольства эрэлов, выстроившись клином, летели к стольному граду Склавонии. На острие этого клина летел изумрудно–золотистый дракон. На нём сидели, кроме Докии, ещё две девушки, Вимина и Элие. Листик за ними прыгнула. А потом вернулась к посольству и теперь летела как все, чёрные драконы эрэлов прыгать сквозь межпростраство не умели.

Посольство эрэлов опустилось во дворе княжеского терема. Драконы сели так, как и летели — клином, на острие которого был изумрудно–золотистый дракон с тремя всадницами. Но он сразу же и пропал, укрытый крыльями приземляющихся чёрных драконов, когда они успокоились и сложили крылья, дракона этого необычного цвета, среди них не оказалось. А посольство эрэлов направилось ко входу в терем. Впереди шла известная многим охотница Докия, рядом с ней рыжая девочка в зелёном сарафанчике. Как только Листик сменила ипостась, ведьмачка достала из своей сумки сарафанчик и одела девочку, сказав, что неприлично предстать перед князем и во главе посольства в голом виде.

— Раньше было прилично, а теперь неприлично, — возразила девочка, но сарафан надела с охотой и даже немного повертелась, будто хвастаясь.

За Докией и Листиком шли две девушки в очень необычной одежде, словно сотканной из листьев, цветов и травы, но если одну из них узнали, если не все, то очень многие, вторую видели первый раз. За девушками, также парами, шли десять сабурманов, или как они сами себя называли — эрэлов. Процессия прошла в зал и остановилась перед сидящими в креслах Световидом и Карехитой.

— Будь здрав, княже, — поздоровалась Докия и, улыбнувшись, добавила: — Будь здрава, княгиня!

— Ага, здрасте, — тоже вежливо поприветствовала Листик.

— Непотребство! Непотребство творишь, княже! — вскинулся ещё не старый человек, но с длинной бородой и в длинном черном одеянии. Сдвинув свои кустистые брови, он тем же трескучим голосом громко выкрикнул: — Не будет тебе моего благословения! Не сочетавшись законным браком, ты посадил сию девку рядом с собой и нарёк княгиней! А теперь…

— Это кто? — поинтересовалась Листик у Докии, не дав досказать этому человеку.

— Верховный служитель Единого, — ответила слегка смутившаяся Докия.

— Ага, — кивнула девочка, — наверное, потому так и кричит, чтоб все думали, что именно он главный, а не кто‑нибудь другой.

— И ты, княже, приближаешь к себе слуг врага Единого! Недаром же их кличут ведьмаками, этим нечистым именем… — переключился человек в чёрной рясе на Докию, но Листик снова не дала ему закончить:

— А как это? Разве имя может быть чистым или нечистым? Его же нельзя помыть, да и запачкать тоже.

А верховный служитель Единого продолжал хоть и громким, но очень скрипучим голосом:

— Истинно реку тебе, княже, истреби их, как истребил нечестивых магов, соверши богоугодное дело! Тогда ты…

— Ага, — возмутилась Листик, — а кто людей от нежити будет защищать? Да и от нечисти, она не всегда дружелюбна…

— Только заступничество Единого защитит! — воздев руки к потолку, ещё больше повысил голос верховный служитель. — Воззвав к нему, мы обретём защиту от всяких тварей…

— Ага, — девочка повернулась к Докии, — давай я его быстренько отнесу, где этих тварей много? Пусть там взывает, может, сбежавшаяся на его крики нежить его быстренько съест? За одно и проверим, защитит ли его Единый…

— Не богохульствуй… — грозно сдвинув брови, начал чёрнорясник, но, видно, Листику надоел этот спор, и она вытянула в его направлении руку. Поток воздуха отбросил верховного служителя к стене, несмотря на то, что в палате было довольно много народа, около него, да и за его спиной, никто не стоял.

— Чего его сюда позвали? — спросила Листик.

— Световид хочет провести обряд бракосочетания с Карэхитой, — ответила Милосвета, она была одета в чёрное одеяние в знак траура по мужу. Видя, что Листик не совсем поняла, пояснила: — Князь Светомир погиб, но княжеский стол не должен пустовать. Занять его должен его сын, но князем может быть только женатый муж, таковы наши обычаи и законы. Верховного служителя Единого пригласили для совершения обряда, а он выдвинул ряд условий.

— Ага, — кивнула Листик, — воду варит. А без него нельзя провести этот обряд?

— Можно, — вздохнула Милосвета, но в этом случае молодых должна благословить фея леса, таковы наши древние обычаи. Слуги Единого только недавно стали…

— Богохульство и непотребство! Мракобесие!.. — начал кричать пришедший в себя и поднимающийся на ноги служитель Единого, невежливо перебив княгиню.

— Ага. — Новая воздушная волна приложила его об стену, а Листик поинтересовалась у Докии: — Чего это он там кричит, что кто‑то бесится во мраке? И какое отношение они имеют к свадьбе Световида и Карэхиты?

— Мракобесы — так служители Единого называют слуг его врага.

— Ага, не знаю, не видела, — кивнула Листик и, обратившись к Милосвете, представила девушек, в одеждах из трав, листьев и цветов: — Вот, хранительница леса Вимина и хранительница степи Элие.

Девушки, улыбаясь, кивнули. А в палате повисла тишина, нарушаемая сопением пытающегося подняться верховного служителя. Листик неодобрительно покачала головой, и служитель снова упал, словно его сильно толкнули.

— Так как? Благословение двух хранительниц лучше, чем одного самозванца?

Служитель у стены захрипел от такого святотатства. А Листик пояснила:

— Почему эти чёрнорясники считают, что только они имеют право говорить от имени Создателя? И говорят то, что выгодно им самим? Разве это правильно?

Листик оглядела притихший зал. Она вспомнила, что когда‑то говорила ей Тайша.

— Все миры, а их бесконечное множество — творение Создателя. Я не знаю, почему он сотворил их так много, может, экспериментировал. Хотя, существует очень много похожих, почти одинаковых миров, — говорил большой пепельный дракон внимательно его слушавшему маленькому изумрудно–золотистому. — Постичь замыслы Создателя никому не под силу.

— Ага, а так много разных разумных тоже он создал? Тоже экспериментировал? Да?

— Нет, Листик, разные расы и виды разумных создали его дети — боги и драконы.

— Значит мы тоже его дети? Он и нас создал? — Широко распахнула глаза маленький дракончик. Большой дракон усмехнулась:

— Нет, дракланов создал кто‑то из истинных драконов. Но мы тоже его дети, как и все остальные, в ком есть частица его силы и кто может ею пользоваться.

— Ага, — кивнула изумрудно–золотистый дракончик, — я знаю, эта сила — магия! Мы можем ею пользоваться, а те кто не могут, получается, не его дети?

— Листик, все разумные и неразумные — его дети. Поняла?

— Не–а, — помотала головой дракончик, а большой дракон, вздохнув, продолжила:

— Создатель, сотворив миры, в которых мы живём, куда‑то ушёл, оставив присматривать за своим творением своих старших детей, истинных драконов и богов. А они, подражая Создателю, тоже начали творить. Переделывать некоторые миры, создавать новые — свои, и заселять их уже своими творениями.

— Ага, — кивнула Листик, — портить начали!

— Ну почему же, многие творения старших детей Создателя были удачны, может, в этом тоже был его замысел.

— Ага, постичь замыслы Создателя никому не под силу, — повторила за старшей маленький дракончик и сделала неожиданный вывод: — Значит, и постигать не надо!

— А выводы, причём очень неожиданные, она уже научилась делать, — усмехнулась слушавшая этот разговор бронзовая дракона, а пепельная продолжила:

— Потом куда‑то ушли истинные драконы, может, и не ушли, просто затаились. А боги создавали не только простых и одарённых магически разумных, они создали подобных себе — младших богов. Вот им‑то, в отличие от старших, требуется постоянная подпитка.

— Ага, жертвоприношения, — кивнула маленький дракончик.

— Не только, иногда достаточно веры. Чем больше разумных верит и поклоняется, тем сильнее бог. Вот они и делят сферы влияния, а некоторые стараются вытеснить остальных там, где могут. Провозглашают себя единственным…

— Ага, Единый. Так это что, не один? Получается что какой‑то самозванец… — начала Листик, но Тайша не дала ей высказаться:

— Не спеши, дослушай. Никогда и нигде не называй богов самозванцами, даже самых захудалых, они могут доставить тебе много неприятностей. Никогда не говори такого в присутствии верующих и тем более служителей такого бога.

— А что они мне сделают? — презрительно скривилась дракончик. Пепельная дракона покачала своей большой головой:

— Они могут призвать на помощь своего бога, а вот он уже… Да и многие служители богов обладают силой, немалой силой, вполне соизмеримой с твоей, они могут творить чудеса, и не только. А теперь скажи, что ты поняла и какие выводы сделала?

— Единый — это не один бог, а много, каждый в своём мире или мирах. Самый вредный, поэтому с ним связываться не надо. С верующими в него тоже.

— В целом правильно, — усмехнулась бронзовая дракона, а изумрудно–золотистая драконочка задала пепельной вопрос:

— А куда же остальные боги делись, ну те, которые на самом деле силы, а те, которые не силы, они тоже куда… Ну, когда тот Единый всех убедил, что он единственный…

— Те, которые силы, так и остались, им поклонение не нужно, даже иногда докучает. А те, кому надо, или были уничтожены, или стали младшими у того, кто стал Единым, — усмехнулась Тайша и, обратившись к бронзовой драконе, спросила: — Рамана, куда они делись? Объясни этому чуду, а то я уже устала.

— Святыми стали, — усмехнулась Рамана, — никакой бог не может сам всё сделать, ему нужны помощники. Ну вот, просят бога о чём‑нибудь, причём в разных местах, а он хоть и всемогущий, по меркам тех же хуманов, но везде успеть не может, вот и поручает это своим помощникам. Тем тоже молятся, им этого хватает, вот так и живут.

Тайша кивнула и посмотрела на о чём‑то напряжённо думающую Листика, может, о богах и их неисповедимых путях, а может, о том, как улизнуть от своих наставниц и отправиться в соседнюю рощу лакомиться сладкими плодами.

Листик вспомнила, о чём говорила ей Тайша, и постаралась исправить свою оплошность, ведь она только что назвала Единого самозванцем, не зная кому здесь поклоняются под этим именем. Ещё раз обведя взглядом притихший зал, она спросила:

— Или вы думаете, что хранительницы вашего мира хуже знают волю Единого, чем этот…

Поднявшийся верховный служитель снова упал. А Листик, замолчав, вопросительно смотрела на хранительниц. Те одновременно улыбнулись и вместе произнесли:

— Благословляем вас, Световид и Карэхита! Да будет счастлив ваш союз!

Сверкнувшая за окнами молния и прогремевший гром были ответом мира своим хранительницам. Листик удовлетворённо кивнула и заулыбалась.

Глава девятнадцатая Грустные события

За окном снова сверкнула молния и раскатисто загрохотало. Листик всхлипнула, она вспомнила, как точно также — молнией и громом другой мир в другое время подтверждал решение своих хранительниц. Но тогда это было радостное событие, а сейчас… Да и Листик не была хранительницей этого мира, кто она тут? Маленький, растерянный дракончик, у которого боги или сама судьба отнимают… Листик снова всхлипнула, а большая и по–прежнему сильная рука, чуть заметно сжала её маленькую ладошку. Девочка подняла глаза, Лэри де Гривз, барон Дрэгис, чуть заметно ей улыбнулся. Он сидел в своём любимом кресле, облачённый не в свою повседневную одежду, а в кольчужную рубашку с блестящим нагрудником, на котором был изображён родовой герб де Гривзов. Барон отказался ложиться в постель, сказав — негоже воину поддаваться слабости, и коли за ним пришла Морана, то он встретит ее, как подобает воину. Одобрительные кивки его лейтенантов и капитана были подтверждением правильности его решения. А присутствующая мать Русилина ничего не сказала, хоть Морана была богиней смерти у норвеев, языческой богиней. Хлопотавшая у кресла барона Марта тоже не вызывала протестов у матери–настоятельницы монастыря святой Урсулы, а травница сейчас пыталась лечить барона совсем не травами, воздух аж звенел от магии, хоть и лечебной, но совсем неизвестной матери Русилине.

— Оставь, — тихо произнёс барон, обращаясь к травнице, — я её уже вижу, или ты думаешь, что я её не узнаю? Мы давние знакомцы, я много раз смотрел ей в глаза. Много раз мне удавалось её обмануть или победить, но сейчас победила она. Но пока я не сделаю, что задумал, она меня не возьмёт!

Листик уже не всхлипывала, у неё из глаз ручьями текли слёзы, девочка умоляюще посмотрела на Марту, травница развела руками:

— Я ничего не могу сделать, лекарства против старости не существует. И когда приходит час… Я сделала всё, что смогла, магия тут бессильна!

Дверь в зал осторожно приоткрылась и, тихо ступая, со скорбными минами на лицах вошли инквизиторы в сопровождении лейтенантов Варека и Карека.

— Очень печально, но вы правильно сделали, что позвали нас. Надо совершить положенные таинства… — начал брат Торнув. Но барон его прервал, произнеся слабым, но твёрдым голосом:

— Я хочу просить вас, как носителя камня истины, подтвердить моё завещание. Фрими.

Вперёд выступил главный старшина Фримуандидор, он, как и все гномы, был не только очень хозяйственным, но ещё и законником–крючкотвором. Завещанию барона, составленному этим гномом, позавидовал бы любой юрист королевства. Собственно, всё завещание, написанное на пятнадцати листах, и которое торжественно и размеренно зачитал главный старшина дрэгисской дружины, сводилась к тому, что наследницей барона Дрэгиса объявлялась его дочь, Листикалинариона, баронесса Дрэгис. Сам барон, пока Фримуандидор читал, прикрыл глаза, а Листик, уже не сдерживаясь, плакала, прижавшись щекой к руке отца. Казалось, что суровые капитан и лейтенанты норвеи сейчас тоже заплачут. Ирэн, которая раньше помогала Марте, обняла Листика за плечи.

— Всё верно, — слабо произнёс барон и тихо добавил: — Свидетели.

Под завещанием поставили свои подписи капитан Норек, мать Урсулина, Марта. Барон перевёл взгляд на инквизиторов, те судорожно закивали и тоже подписали. Затем брат Торнув приложил к завещанию знак Единого с камнем истины. Камень и весь документ засветились голубым светом, когда свечение погасло, то бумага так и осталась голубоватой с замысловатым оттиском. Брат Торнув торжественно провозгласил:

— Истинность подтверждена!

Наступившую торжественную паузу прервал брат Визаньяк:

— Господин барон, вам надо подготовиться, произвести необходимые таинства…

Но де Гривз, не слушая монаха, смотрел на свою дочь:

— Листик, девочка моя, я хочу огненное… Там на перевале… Как Тэррик… Рядом.

Речь барона становилась всё тише и прерывистей. Он сжал руку Листика и перевёл взгляд куда‑то вверх:

— Веточка! Я иду к теб…

Наступившую тишину нарушал только тоненький голосок Листика, девочка, уже не сдерживаясь, плакала. Гуго подошёл к своему командиру и закрыл ему глаза, затем срывающимся голосом начал:

— Барон Дрэгис умер. — На мгновение замолчал и громким голосом, словно командовал атаку, закончил: — Да здравствует баронесса Дрэгис!

Норвеи выхватили мечи, и их боевой клич разнёсся под сводами зала, инквизиторы присели от неожиданности, а брат Визаньяк не просто присел, а ещё и закрыл руками голову, словно боялся, что его по ней и ударят.

На следующий день длинная процессия шла к Ларнийскому перевалу. Впереди в окружении своих капитана и лейтенантов ехал на коне барон Дрэгис. По норвейскому обычаю он ехал в седле. В полном боевом облачении, а не так как предписывали похоронные правила служителей Единого. Затем шла вся дрэгисская дружина, в замке осталась только необходимая стража. Среди дружинников ехали Марта с Ирэн и Русилина с Оливой. Замыкали колонну братья инквизиторы. Самим возвращаться в «Перекрёсток» им было страшно, провожающих им никто не выделил. В замке они тоже оставаться не захотели. Вот и тащились с воинами на перевал. Ехали и Фримуандидор с Гердой, только Листика нигде не было видно.

— Смотрите! Дракон! — привлёк внимание своих товарищей один из инквизиторов, взглянувший вверх. Там, высоко в небе, над траурной процессией плыл изумрудно–золотистый дракон.

— Дракон, — спокойно заметил брат Торнув и, взглянув на камень истины, так же спокойно добавил: — А может быть, мираж. Камень не отреагировал, и посмотрите — этот дракон не машет крыльями.

— Но он же летит! — возмущённо выкрикнул брат Визаньяк. — Его надо допросить!

— Твоё служебное рвение очень похвально, — кивнул Торнув, — если надо допросить — допрашивай, я поручаю это тебе, брат. У тебя есть возможность отличиться, твои героические действия будут особо отмечены в рапорте.

— Какие действия? И, брат Торнув, что ты мне поручаешь? — растерянно спросил толстый инквизитор.

— Как, что? Допросить дракона! Поймать и допросить! — Демонстрируя твёрдость в исполнении служебного долга, сдвинул брови старший инквизитор и, чуть заметно усмехнувшись, добавил: — Можешь не ловить, брат Визаньяк, можешь только догнать, но допросить — обязательно!

Толстый инквизитор замолчал, на его лице отразилась усиленная работа мысли, он нахмурил брови и наморщил лоб. Но видно решив, что его коллега над ним смеётся, а не говорит серьёзно, сам перешёл к обвинениям:

— Но ты, брат Торнув, как ты мог скрепить знаком истины завещание барона?! Ведь теперь эта девчонка становится полновластным хозяином баронства! Она и всё её потомство! Разве ты не знаешь, что…

— Успокойся, брат Визаньяк, я прекрасно помню королевский эдикт «О наследовании» и отлично помню, что земли и титул, пожалованные королём за службу, переходят в вечное владение рода пожалованного, если тот передаст их своему законному наследнику. В данном случае так и произошло, есть документ о признании этой рыжей девочки дочерью барона, он же завещание о передаче ей земель и титула. Но должен тебе заметить, любезный брат мой, что моей подписи на этом документе нет. Я только скрепил свидетельством камня истины твою, брат Визаньяк.

У толстого инквизитора снова заработала мысль, причём лицо от этой работы, окончательно перекосилось. Визаньяк вспомнил, как под пристальным взглядом барона и хмурыми норвеев он первый поспешил поставить свою подпись. А хитрому Торнуву вроде как ничего не оставалось делать, только закрепить свидетельство Визаньяка камнем истины. Толстый брат с ненавистью посмотрел на своего худого коллегу и вспомнил напутствие в капитуле святейшего синода. Давая брату Торнуву знак Единого с камнем истины, глава капитула строго наказывал:

— Этот знак, помимо того что им можно распознать ложь и обнаружить запрещённое колдовство, даёт обладателю его большие полномочия, документы, им заверенные, приобретают статус истинных. Оспорить их можно только в королевском суде. Поэтому применять его для подтверждения подлинности любого документа, брат Торнув, ты можешь только после подписание оного братом Визаньяком.

Торнув знал, что хоть старшим назначен он, Визаньяку даны особые инструкции и полномочия. Что камень истины, врученный старшему комиссии, то есть ему, Торнуву, настроен так, что удостоверит что‑либо только за подписью Визаньяка. И когда барон потребовал подписать завещание, Торнув не спешил это делать, а вот струсивший Визаньяк поставил свою подпись. Всё получилось так, будто это было решение толстого инквизитора, наделённого особыми полномочиями, а не старшего комиссии, Торнув только выполнил инструкции, полученные в святейшем синоде. Брат Торнув ехидно улыбнулся и отвернулся от перекошенного Визаньяка. Всё получилось как нельзя лучше, он формально выполнил возложенную на него миссию — поиски запрещённого колдовства, то, что ничего не нашёл — тоже результат. А то, что этот результат оказался совсем не тем, на который рассчитывал высокопоставленный инициатор этого расследования, то в этом вина исключительно брата Визаньяка, наделённого особыми полномочиями. А брат Торнув усмехнулся ещё раз — он не только с надлежащим старанием выполнил все необходимые действия, отыскивая запрещённое колдовство, но и с прибылью остался — шкура гарымзы очень немало стоила.

До перевала за один день не доехали, ночевать расположились в предгорьях. Хоть дружинники и выставили посты, инквизиторы спали плохо, вокруг был лес, из которого доносились весьма устрашающие звуки, там явно кто‑то кого‑то ел, сопровождая это действие, кроме чавканья, ещё и рычанием, воем и визгом.

На рассвете брат Торнув поднялся и пошёл к телу барона, которое сняли с лошади и усадили под деревом. Возле него сидела маленькая фигурка, инквизитор узнал баронессу, но он точно помнил, что её не было, когда сюда ехали. Он подошёл и хотел произнести слова утешения, полагающиеся в таких случаях:

— Э–э–э, дочь моя… — начал инквизитор и застыл не в силах что‑либо вымолвить. Девочка подняла на него заплаканные глаза с вертикальными зрачками! Торнув попятился и отыскал мать Русилину, та как раз седлала своего коня.

— Сестра, — проговорил инквизитор, пугливо озираясь, — я только что видел баронессу, она… у неё…

— Мать–настоятельница, можно я с вами поеду? — раздалось за спиной у инквизитора. Тот подскочил и отпрыгнул в сторону. У заплаканной рыжей девочки по–прежнему были вертикальные зрачки! Русилина указала на молчащий камень истины и тихо сказала:

— Это пограничье, вы, брат Торнув, до сих пор всё делали правильно, так не надо пытаться что‑либо теперь предпринимать, можете ошибиться! — Мать Русилина кивнула инквизитору и ласково сказала девочке: — Конечно, Листик.

Инквизитору показалось, что и у Русилины вертикальные зрачки, он осенил себя знаком Единого и пошёл к своим товарищам. Только что проснувшийся Визаньяк, как всегда, недовольно бурчал. Торнув застыл — у Визаньяка тоже были вертикальные зрачки! Попятившись, Торнув побежал к ручью и долго там вглядывался в своё отражение, бегущая вода не давала возможности разглядеть, какой формы зрачки у него самого — они были то круглыми, то становились вертикальными, то горизонтальными. А украдкой наблюдавшая за этим Марта ехидно улыбалась. Иллюзия, созданная с помощью эльфийской магии, не была принята камнем истины за колдовство, потому он и молчал.

— Что вы тут делаете? — поинтересовался за спиной у инквизитора звонкий девичий голос. Он резко обернулся, глядя на черноволосую девушку красными от напряжённого вглядывания в бегущую воду глазами. Довольно симпатичная девушка, инквизитор вспомнил — ученица травницы с нормальными глазами удивлённо смотрела на брата Торнува. Тот смутился:

— Я тут… Э–э–э… Умываюсь!

— Так высоко же, до воды далеко. Очень же неудобно тут, надо было пройти дальше… — начала девушка и, словно догадавшись, закончила: — А–а–а, вы телекинезом воду поднимаете. Да? Я и не знала, что среди служителей Единого есть маги, вы же отрицаете магию!

Инквизитор смущенно посмотрел на девушку со скромным букетиком цветов, не зная, как реагировать на её слова — как на простое замечание или обвинение, начинать оправдываться или нет, но вспомнив слова Русилины «это пограничье», решил промолчать. Девушка, видно, восприняла его молчание как удивление и пояснила, показав свой скромный букет:

— Это для Листика, в горах цветов не найти.

А инквизитор, ещё больше смутившись, попросил:

— Э–э–э, а не могли бы вы ехать рядом, а то, знаете ли…

Девушка выглядела вполне нормальной простой селянкой с нормальными глазами. Ничего необычного в ней не было. Инквизитор вспомнил, как к ней обращались — Ирэн. Такое же простое имя, как и сама девушка. Она понимающе кивнула:

— Конечно, не беспокойтесь, я поеду с вами, только схожу за своей лошадью.

Девушка повернулась к брату Торнуву спиной, и у него отвисла челюсть — у этой простой с виду девушки в наспинных ножнах висели два клинка! Судя по тому, как они были изогнуты и потому что они не были заметны, когда девушка стояла к инквизитору лицом — это были эльфийские клинки! Не просто эльфийские, а мечи дарков — умелых и опасных бойцов! Такие клинки могли быть только у того, кто владеет навыками двуручного боя! Брат Торнув икнул и повторил много раз слышанное:

— Это пограничье, не удивляйтесь! Ик!

На перевал выехали ближе к вечеру. Рыжая девочка уже была там, как она сюда попала, брат Торнув так и не понял. Вроде она ехала с матерью Русилиной позади всех. Торнув оглянулся, обе монахини — и Русилина, и Олива — только въезжали на скальную площадку. Девочки рядом с Русилиной на коне не было! Но она же там была, когда отъезжали от места ночлега! На этот раз уже набившую оскомину фразу «это пограничье», икнув, произнёс брат Визаньяк. Но Торнуву уже было не до размышлений на тему пограничья, он увидел скульптурную группу: у отвесной скалы, словно прижавшись к ней спиной, даже вжавшись в нее, стояла группа каменных воинов, но впечатление было такое, будто они живые. Будто их командир сейчас подымет меч и воины устремятся в свою последнюю атаку. То, что атака будет последней, было видно по тому, как изранены воины. Скульптура была очень искусно сделана, у воинов, в два человеческих роста, можно было разобрать все детали одежды, морщины на лицах. На противоположной стороне дороги у кресла, высеченного в скале, стояла Листик и группа норвеев, очевидно, гарнизон заставы на перевале. Лейтенанты осторожно сняли с коня своего командира и усадили в каменное кресло. Остальные норвеи неподвижно застыли. Молчание длилось несколько минут, затем норвеи выхватили мечи и запели какую‑то тягучую песню на своём языке. В этот момент с протянутых вперёд рук маленькой баронессы ударило пламя, накрыв сидящее тело барона. Норвеи пели, а пламя тугим факелом било в скалу, скрыв не только фигуру барона, но и большую её часть. Огненный вихрь внезапно прекратился. Листик опустила руки. На месте огненного погребения стояла каменная фигура, в два человеческих роста — барон де Гривз в доспехах королевского офицера времён Гринейских войн, таком же, как был на нём в момент огненного погребения, только без шлема, казалось, ветер развевает его волосы, а он сам устремился на противоположную сторону площади, на помощь группе воинов, стоявших там.

Боевой клич норвеев прокатился над горами, многократно отразившись от них эхом, казалось, и горы воздают последнюю почесть славному воину. Ирэн подошла и положила к подножью статуи букетик, а снова заплакавшую Листика обняла Марта. Русилина и Олива опустились на колени и стали тихо молиться, к ним присоединились и инквизиторы. Хоть барона Дрэгиса похоронили по языческому обряду, но он был достойный человек и такова была его последняя воля.

На большой скальной площадке разместилось небольшое здание гостиницы с таверной и казарма гарнизона заставы перевала. На этой площадке, скорее площади, были загоны для лошадей и тягловых быков, было место и для больших трёхосных фургонов как минимум пяти купеческих караванов. Сейчас их было всего два, поэтому места разместиться в гостинице хватило всем, тем более что норвеи поставили свои палатки на улице. Братья инквизиторы эту ночь спали хорошо. Всё‑таки внутри крепких стен, к тому же сказывались два дня дороги и бессонная ночь накануне. Но Торнув проснулся на рассвете, будто его что‑то толкнуло. Он вышел на улицу, норвеи уже не спали, дрэгисская дружина собиралась в обратный путь. Брат инквизитор решил пройтись к скульптурам, конечно, здесь были весьма дикие места, но его вчера уверили, что на перевале совершенно безопасно. Выходы на скальную площадку охраняются постами, и пробраться сюда не могли ни звери, ни нежить. Торнув завернул за угол, там, где площадка сворачивает в горы и где стоят скульптуры. То, что брат инквизитор увидел, заставило его неподвижно застыть, он даже дышать перестал, у статуи барона сидел дракон! Маленький изумрудно–золотистый, тот самый, что должна была отыскать его комиссия. Дракон неподвижно застыл, словно он тоже был каменной статуей. За спиной инквизитора послышались шаги, дракон с места, как сидел — прыгнул в пропасть. У Торнува замерло сердце, хоть дракон и крылатый зверь, но ему тоже нужно время и пространство, чтоб расправить крылья, а тут… Дракон будто бы хотел разбиться! Словно это подтверждая, из пропасти никто не вылетел, а там вряд ли дракон сумел раскрыть крылья, чтоб спланировать, да и куда планировать? На острые камни? Торнув растерянно повернулся, за его спиной стояла сестра Олива. Она чуть заметно улыбнулась и произнесла:

— Не удивляйтесь, брат Торнув, это…

— Пограничье, я это слышал много раз и уже убедился в этом, — кивнул инквизитор, — но вы видели? Дракон!

— Нет, это уже не пограничье, это горы. Здесь гораздо опаснее, чем там, внизу. И здесь может быть всё, что угодно. А то, что дорога чистая, заслуга дрэгисской дружины. — Покачала головой Олива, словно не замечая возбуждённого состояния инквизитора. В это время к статуям подошли купцы и караванщики. Торнув увидел, что это те, кто ночевали в гостинице и смотрели на то, как было совершено погребение барона и как Листик сделала памятник своему отцу. Они все низко поклонились статуям и, возвращаясь, бросили что‑то блеснувшее в пропасть. Торнув спросил у последнего из проходящих мимо — что это значит? Тот ответил:

— Молодой барон погиб, чтоб расчистить перевал от нежити, нечисти и другого зверья. Старый барон к нему присоединился. Они умерли, но их души остались здесь, они стали стражами перевала. Теперь они охраняют путников, и путники в знак благодарности должны оказать им уважение. А монетки? Ну те, что бросили, так это чтоб путь был лёгкий.

— Какие‑то языческие обряды, — поджал губы брат Торнув, — лучше бы построили на перевале часовню или храм!

— Для храма тут мало места, а часовню… Поговорите с Листиком, может, она разрешит и поспособствует этому, — пожав плечами, ответила Олива.

— Обязательно поговорю с баронессой, она произвела на меня хорошее впечатление! Тем более что она способствовала становлению вашей обители, — кивнул брат Торнув и спросил: — С баронессой можно будет поговорить до отъезда?

— Листик хочет побыть одна, она нас догонит внизу, а сейчас ушла, — ответила Олива.

— Как ушла? Куда ушла? — изумился инквизитор, последние события показали, что все здесь живущие стоят намного больше, чем жители центральных областей, и к монахиням обители святой Урсулы–матери он стал обращаться вежливо, хотя о своих братьях–инквизиторах по–прежнему был очень невысокого мнения. Торнув удивлённо смотрел на сестру Оливу: — Вы же сами сказали — здесь горы, здесь очень опасно! А маленькая девочка… Или она пошла под охраной своих дружинников… Но тогда — как же она побудет одна?

Олива пожала плечами и, не отвечая на вопрос инквизитора, сказала:

— Идём, скоро будет дана команда выступать, а вам надо ещё своих товарищей разбудить. Или вы их хотите здесь оставить?

По коридору Дрэгисского замка шагала Марта в сопровождении Гуго и Герды. В руках у управляющей замком был кувшин молока, она жаловалась травнице:

— Вот так и сидит, уже неделю сидит неподвижно! Не спит, ничего не ест и не пьёт. Только плачет! А когда спрашивают, только головой качает, просто не знаю, что делать!

У потухшего камина рядом с пустым креслом на скамеечке сидела рыжая девочка и смотрела на кресло так, будто там кто‑то сидел.

— Вот, даже камин не позволяет зажечь, а ведь холодно! — пожаловалась травнице Герда, Гуго только вздохнул. Зимы в Зелии не очень суровы, а в пограничье, несмотря на то что оно севернее всех остальных провинций, они даже мягче чем в центральных районах королевства, но конец этой зимы выдался на удивление холодным. Марта поёжилась, в зале действительно было холодно. Она подошла к девочке и положила руку ей на плечо, та подняла большие зелёные глаза, полные слёз.

— Листик, нельзя же так! Не надо тосковать по тому, кто ушёл, своими слезами ты его удерживаешь здесь, не даёшь обрести посмертие. А ему, наверное, так хочется встретиться с твоей мамой. Не плачь, отпусти его.

— Да? — ответила вопросом девочка, Марта прижала её к себе и стала гладить по голове, девочка сначала напряглась, а потом расслабилась. А травница говорила:

— Конечно, а у тебя тут много дел, ведь он недаром же это всё оставил тебе. Ты должна заботиться о баронстве, о людях, что здесь живут, о своей дружине, вон о Гуго, о Герде, видишь, какая она несчастная.

— Да? — ещё раз ответила вопросом девочка и, посмотрев на Герду, спросила: — А как о ней позаботиться? Ну, чтоб она не была несчастной?

— Вот, выпей молоко! — Протянула Герда свой кувшин девочке. Листик осторожно его взяла и посмотрела на Марту, та очень серьёзно кивнула. Девочка выпила весь кувшин, вернула его Герде и снова неподвижно застыла. Марта вздохнула. Потом решительно подошла к окну, открыла его и сказала:

— Вот, лети! Лети к своей пещере, тебя там Ирэн ждёт! Ты ей очень нужна!

Листик кивнула и, раздеваясь на ходу, пошла к окну, не останавливаясь, выпрыгнула в него.

— Ой! Она же разобьется! — охнула Герда и, как бы опровергая её слова, мимо окна вверх рванула изумрудно–золотистая тень.

— Улетит! — забеспокоилась Герда. — Совсем улетит!

Марта покачала головой:

— Нет, у неё слишком развито чувство долга, ей просто надо развеяться, чем‑нибудь заняться. Надеюсь, Ирэн найдёт чем.

Изумрудно–золотистый дракон приземлился у пещеры, прошёл туда и отодвинул камень–дверь. В пещере у камина хозяйничала Ирэн. Она жарила мясо. Рыжая девочка прищурила глаза:

— Ты меня за этим звала?

— Нет, у Выселок появились скальные химеры, они напали на крестьян, готовивших новое поле. — Увидев, что Листик хочет ещё что‑то сказать, Ирэн выставила ладонь: — Это там где ты разрешила расчистить поле. Никто не погиб, селяне успели убежать и унести раненых. Да, два человека ранено.

— А… — начала девочка, Ирэн снова её перебила:

— А это подкрепиться и мне, и тебе, так что давай присаживайся! Ты нужна людям! Ты нужна своему баронству!

— Ага, — кивнула девочка и осторожно взяла с кусочек мяса, на этот раз Ирэн жарила его не на шампурах, а на решётке, пережёвывая его, Листик произнесла:

— Только это не скальные химеры, они на равнину или в лес не выходят, они вообще с гор не спускаются. Ну и если бы они столкнулись с людьми, то жертв было бы намного больше.

— Вот и я о том же подумала, — согласилась Ирэн, — но люди очень напуганы, надо проверить.

— Ага, — поднялась Листик и, увидев, как Ирэн положила в свою корзинку аккуратно свёрнутое платье, поинтересовалась: — Зачем?

— Если вопросы будет задавать дракон, то люди испугаются, это же переселенцы с равнины, те, что ушли от Вэркуэлла, — пояснила свои действия ученица травницы.

— Я сменю ипостась, — возразила Листик, Ирэн усмехнулась:

— Голая баронесса, скорее, вызовет удивление, а не желание рассказать о том, что произошло.

— Ладно, пошли, — кивнула девочка и пошла к выходу из пещеры, Ирэн улыбнулась и пошла следом.

Старосте Выселок прибежавший мальчишка сообщил, что прилетел дракон:

— Там, за рощей и за полем! Прямо так и сел, прилетел, значит!

— И что? — спросил староста, мальчишка охотно продолжил:

— Ну, так это, вышли они, теперь по полю ходют, ну, там где чудище завелось!

— Кто ходит? — не понял староста. — Драконы? Ты ж сказал, он один прилетел…

— Не, не дракон, девки ходют!

Староста решил сам посмотреть и пошёл к полю, вернее к той части стены, окружающей селение, откуда было видно поле. Там действительно ходили девушка и девочка. Они вели себя так, как будто что‑то искали, а около стены собралась уже вся деревня. Внезапно земля вздыбилась, и на поле вылезло чудище, похожее на громадного червяка с бронированной головой и большими передними лапами. Червяк поднялся, словно собираясь подмять девушек под себя, но это ему не удалось — на него обрушился поток пламени. Огонь был такой силы, что сжёг чудище за несколько секунд.

— И чего они решили, что это скальная химера, — в наступившей тишине раздался голос девочки. А то, что сулук их покусал — они сами виноваты! Они не могли не видеть его, когда он сюда приполз!

— Листик, они же видели его маленьким, — возразила девушка, — к тому же он сразу, как покусал — закопался!

— Ага, видят, что на их поле кто‑то закапывается, и никому об этом не говорят! Да и когда кусаться начал, чего ж они тревогу не подняли, — возмутилась девочка и закричала селянам: — Эй вы! Вам, что, не говорили, что обо всех подобных случаях надо сразу же сообщать баронскому обходчику?! Или прямо в замок! Понятно? Чего вы ждали, пока сулук вырастет? Он же теперь мог кого‑нибудь из вас съесть!

Босоногая девочка, одетая хоть в старое с заплатами, но чистое платье, строго смотрела на старосту, тот низко, насколько позволяли колья стены, ограждающей деревню и на которой он стоял, поклонился:

— Будет исполнено, ваша милость!

Он узнал эту рыжую малышку, хоть и видел её всего один раз, это была баронесса Листик, Хозяйка леса! И почему её так называют, он только что убедился, расправа с хищником, притаившемся на поле, была быстрой и беспощадной.

— Ага! Смотрите мне! — ещё строже сказала рыжая девочка, а её спутница, чуть улыбнувшись, озабоченно произнесла:

— Листик, Карек говорил, что во время последней проводки купеческого каравана через перевал видели следы скальных химер, надо бы проверить.

Девочка подозрительно посмотрела на подругу, но ничего не возразила. Кивнув, Листик направилась к лесу, на противоположном конце поля. Ирэн пошла за ней. Девочка и девушка скрылись за деревьями, оттуда стремительно взлетел дракон и ушёл в сторону гор.

Вечером к Драконьей пещере подъехали капитан Норек и травница Марта, в сопровождении десятка норвеев. Из пещеры вышла Ирэн и тихо, словно боялась кого‑то разбудить, сказала:

— Намаялась за день, теперь спит. Завтра проверим дальние предгорья. Гуго, ты говорил, что барон Крэгинс жаловался, что в его баронстве у гор тоже какая‑то странная нежить завелась. Расскажешь утром Листику, надо будет и там проверить, а то вдруг к нам заползёт!

Гуго ничего не ответил, только усмехнулся в усы. А Марта озабоченно спросила:

— Как она спит?

Ирэн поджала губы и развела руками, показывая, что у Листика очень неспокойный сон. А спавшая в пещере девочка, разметавшись на стожке душистого сена, ворочалась с боку на бок, вздрагивала и что‑то сквозь сон бессвязно говорила, словно пытаясь кого‑то о чём‑то предупредить. Листику снились события, прошедшие давно и в другом мире.

Глава двадцатая Немного из прошлого Ещё один мятеж, снова о богах и немного об остальном

Листик сидела у окна башенки терема, где мятежные маги держали заложников. Отсюда было хорошо видно не только то, что творилось на княжеском подворье, но и за его оградой. Листик не просто сидела, она ещё ела яблоко и, судя по полупустой корзине с целыми плодами и небольшой тарелке с хвостикам и семечками, это было далеко не первое. Делать было совершенно нечего, до вечернего пира оставалось ещё несколько часов. Докия ушла в замок ведьмаков. Посольство эрэлов вело переговоры с представителями князя Склавонии и старейших родов. В основном говорили вождь эрэлов Вотормас и Брямчемудрин с Урторио, остальные слушали. Карэхита и Светолана уехали кататься, так что заняться Листику было совершенно нечем. Обе хранительницы тоже куда‑то ушли. Они проводили почти всё время вместе, возможно, знакомили друг друга со своими владениями — лесом и степью, а может, занимались чем‑то другим — Листик особо не интересовалась.

Девочка взяла ещё одно яблоко и положила его обратно, на площадь перед княжеским теремом выбежали Карэхита и Светолана, они бежали поддерживая друг друга. Девушки не пробежали и десяти шагов, как вслед за ними выплеснулась толпа, в которой было много людей в длинных чёрных одеяниях. Впереди бежал тот чернорясник, которого Листик недавно валяла в пиршественной палате. Он громко кричал:

— На костёр ведьму!

Но, видно, решив, что разложить костёр и сжечь ту, кого он считал ведьмой, на виду княжеских палат ему не позволят, наклонился и поднял камень. Карэхита вскрикнула и упала, брошенный камень попал ей в спину. Воодушевлённые чернорясники, да и обычно одетые люди, последовала примеру своего предводителя, в лежащую девушку полетели камни. Листик завизжала и выпрыгнула из окна, красивый сарафан, что был на ней, с резким хлопком разлетелся в клочья. В лежащую на земле и растерянно стоящую над ней девушек не попал ни один камень, они все обрушились на изумрудно–золотистого дракона, накрывшего несостоявшихся жертв самосуда своими крыльями. Листик подхватила девушек и, взмахнув хвостом, повалила набегавших чернорясников. У главного в руках оказалось копье, и он ткнул им в дракончика, удар оказался довольно болезненным и чуть не опрокинул уже почти взлетевшую Листика, она закричала от боли и, увидев, что верховный служитель Единого снова замахивается, ударила того огнём. Но если огонь обжёг и разбросал тех, кто находился рядом с главным чернорясником, то ему самому вреда не причинил.

— Единый меня защитил! — торжественно провозгласил верховный служитель, подняв руки к небу, даже копье выпустил. Листик не стала ему отвечать, воспользовавшись тем, что чернорясник отвлёкся, дракончик взлетела и крутым виражом ушла в сторону княжеского подворья. Там аккуратно поставила Светолану и положила стонущую Карэхиту на крыльцо терема перед выбежавшим князем Световидом. Князь бросился к девушке, поднял её. А она, попытавшись улыбнуться, потеряла сознание. Видно камень, что в неё попал, был довольно большим и не единственным. Это подтвердила и Светолана:

— Они бросали в неё камни! Один раз даже в меня попали!

— Как… Как это произошло? — хрипло спросил потемневший лицом князь.

— Мы катались, выехали на площадь, а там… Там!.. — сбиваясь начала рассказывать Светолана. — Там большая куча хвороста и девушка, к столбу привязанная! А этот служитель Единого кричит: «Сожжём ведьму», и они подожгли! Карэхита закричала : «Что ж вы делаете!» Но тут кто‑то выстрелил в её лошадку. Из арбалета! А потом и в мою. Хорошо, что мы были далеко, на краю площади. Мы бросились бежать, а они за нами! И они… Они… Камнями! В Карэхиту! И кричат: «Убьём ведьму!»

Световид повернулся к Яромиру, тот, нахмурив брови, сказал:

— В моей сотне нет верующих в Единого, мы поклоняемся старым богам!

— Тогда ты знаешь, что делать! — произнёс князь.

Яромир обнял и поцеловал Светолану, повернувшись к своим витязям, крикнул:

— По коням!

Конная лава выметнулась из распахнутых ворот. Толпа, впереди которой шли чёрнорясники, остановилась, не дойдя до открывающихся ворот. Все служители Единого по примеру своего предводителя вскинули руки, и перед ними возникла какая‑то радужная плёнка. Несколько стрел, выпущенных со стены, завязли в ней. Чёрнорясники что‑то заунывно запели и двинулись вперёд, совсем не опасаясь разгоняющейся конницы. Изумрудно–золотой дракончик, упавший откуда‑то сверху, завис над толпой, и на эту странную защиту служителей единого обрушился поток огня. Плёнка выгнулась, дракончик усилил огонь, плёнка заколебалась и лопнула. Поток огня прошёлся по толпе, обжигая и ослепляя. В этот момент в остановившуюся массу людей врезалась конница. Одетые в кольчужную броню кони топтали, а витязи–дружинники рубили растерявшихся, пытающихся бежать чёрнорясников и всех примкнувших к ним. Драконочка, метнулась обратно и упала перед Световидом. На месте только что приземлившегося дракона стояла рыжая девочка.

— Они!.. Они рубят! Убивают! — отчаянно закричала Листик.

— Листик?! — изумлённо произнёс князь и, сдвинув брови, жёстко произнёс: — Они напали на Карэхиту! Хотели убить её! Пощады не будет!

Листик смотрела на князя, продолжавшего держать Карэхиту, широко распахнув и без того большие глаза, а князь, повернувшись к воеводе, приказал:

— Бронислав! Чтоб к вечеру в стольном граде не осталось ни одного храма Единого! Ни одного служителя!

— А с теми, кто верит и не захочет отрекаться, что делать? — спросил воевода.

— Они попытаются снова отстроить храмы и возродить веру! Поэтому… Никто не должен остаться! Ты знаешь, как поступить!

Воевода развернулся и твёрдым шагом направился подымать дружину. А Листик, уже снова дракон, свечой ушла в небо. Вернулась через несколько минут, не одна — с Докией. Охотница осмотрела Карэхиту, уложенную на принесенную из терема лавку, и покачала головой:

— Я не могу ничего сделать, у неё сломан позвоночник.

Дракончик снова улетела. Князь, опустившийся на колени перед Карэхитой, взглянул на Докию, та отрицательно покачала головой:

— Нет, я помочь не могу, да и маги не помогли бы, такое не лечится. Князь неподвижно застыл у лежащей девушки, проходящий во главе колонны воинов Бронислав гулко ударил себя кулаком в грудь, его жест повторяли дружинники, направляющиеся в город. Примерно через полчаса вернулась Листик. С ней прилетел чёрный дракон эрэлов с Элие, а Вимину принесла сама Листик. Грано остался во дворе, а на крыльцо вместе с Духами леса и степи поднялась уже рыжая девочка. Она жалобно смотрела на фей, те осмотрели Карэхиту и повернулись к Листику:

— Мы не можем вылечить человека, но мы можем сделать её подобной нам. Для этого нам нужна сила…

— Делайте что хотите! Только бы она жила! Я на всё согласен! — хрипло проговорил князь. Листик, молча, протянула руки Хранительницам леса и степи. Они, приняв руки девочки, оттеснили князя от Карэхиты, и всю их четвёрку окутало сначала слабое зелёное свечение, затем усилившееся так, что скрыло из виду Карэхиту, Листика и Хранительниц. Зелёная дымка быстро исчезла, и уже сидящая Карэхита обвела замерших людей взглядом не чёрных, а ярко–зелёных глаз. Князь бросился к своей любимой, но Докия его опередившая, ощупывая девушку, изумлённо повторяла:

— Невероятно, невероятно!

— Хранительница леса явила нам сие чудо, показав, что только она и Вэлех являются защитниками народа Склавонии! — провозгласил неизвестно откуда появившийся жрец бога леса. — Склоним же перед ними головы и воздадим хвалу!

Но истинная защитница совсем не собиралась выслушивать воздаваемую ей хвалу, она скрылась в кроне ближайшего дерева, поднявшись туда, ступая по невидимой лестнице. Хранительница степи, которой жрец хвалу воздавать, вроде, как и не собирался, спокойно вернулась к своему дракону и улетела. Среди этой суеты, никто не заметил, как куда‑то исчезла бледная, шатающаяся Листик. Лишь Докия спохватилась и то только спустя с десяток минут. После долгих поисков она нашла девочку, когда уже почти стемнело, нашла случайно — заметила открытую дверь на чердак, а оттуда на крышу. Листик сидела на краешке крыши высокого терема и смотрела на город. Там горели не только храмы Единого, но и некоторые дома. Докия осторожно попыталась подойти к девочке, та, не поворачивая головы, сказала:

— Тут скользкая крыша, не подходи.

— Листик… — начала охотница, девочка повернулась к ней, её глаза слабо светились в наступающей темноте, нет, не светились, просто блестели от слёз. Листик срывающимся голосом спросила:

— Почему люди такие злые?! Почему?! Что им сделала Карэхита? Почему её снова хотели сжечь, почему её пытались убить? Камни бросали… Почему сейчас убивают?

Листик показала на пылающие дома и мечущиеся в отблесках пожара тени. Потом девочка скользнула с крыши, и Докия увидела, как появившийся у самой земли дракон бесшумно полетел в город.

Воевода Бронислав смотрел, как поджигают очередной дом почитателей Единого. Хозяин дома, богатый купец, лежал на пороге с разрубленной головой. Его тяжелораненая жена пыталась выползти из дома, чтоб спасти ребёнка. Она уже не могла говорить, только хрипела, а маленькая девочка плакала тоненьким голоском. Один из дружинников вопросительно взглянул на воеводу, тот сурово сдвинул брови:

— Князь приказал — до четвёртого колена, поэтому всех…

Договорить воевода не успел, сверху упала большая тень и, блеснув золотистой чешуёй в свете разгорающегося пожара, выхватила ребёнка.

— Дракон! Золотой дракон! — с благоговением прошептал воин. — Хранительница леса не желает этих смертей!

— Да, золотой дракон показал, что Хранительнице леса не нравятся наши действия! — кивнул воевода и в раздумье продолжил: — Больше никого не убивать! Но дома сжечь, обитателей согнать на площадь! Пусть князь решает, что с ними делать.

А Листик принесла на подворье замка ведьмаков ещё одного ребёнка, дракончик видела, что его мать уже не спасти. Но там, где это было возможно, забирала и взрослых. Спасённые люди жались в кучу, Раскова и ещё несколько поварих и ведьмаков, оставив попытки развести испуганных людей по комнатам, утешали их как могли. Маги, напав на замок, не сожгли его, может, не успели, а может, решили не разрушать часть городских укреплений, поэтому все строения сохранились. Сюда Листик и носила людей. Но как люди не были напуганы, они видели, кто их спасал, выдёргивая из‑под мечей обозлённых дружинников или из пылающих теремов. Видели, что это делал богомерзкий дракон, как говорили служители Единого. Листик перенесла и тех, кого дружинники князя согнали на площадь. Листик не летала — «прыгала», потому что, летая, просто не успела бы всех перенести. Для людей это выглядело так: будто дракон их хватал и просто переставлял на другое место, правда, расстояние, на которое переносил дракончик, было довольно велико. Некоторые из спасённых начали шептаться о чуде, устроенном Единым, чтоб спасти своих последователей. Листик, услышав это, заявила:

— Ваш Единый палец о палец не ударил, чтоб вас выручить! Только слушал ваши мольбы! И радовался, что ему так много молятся!

— Листик, что ты собираешься с ними делать? — спросила спрыгивающая с коня Докия, за ней послали, когда дракончик начал наполнять двор замка спасёнными людьми.

— Действительно, что вы собираетесь с нами делать? — Из толпы вперёд выступил человек с типичной внешностью купца.

— А ничего, — пожала плечами дракончик, да ещё и крыльями для убедительности развела.

— Князь весьма разгневался, что его приказ не выполнен, он пока не знает, что они здесь, но узнав, может прислать дружинников, — произнесла Докия, обращаясь к Листику, показывая на испуганно замерших людей, добавила: — А мы не можем оказывать князю сопротивление, их всех придётся выдать.

— Что же делать? — растерялся дракончик и позвал: — Вимина! Вимина!

Появившейся фее Листик рассказала о сложившейся ситуации, та, с улыбкой глянув на напряжённо слушавших людей, произнесла:

— Ваш бог отвернулся от вас, бросил. Я могу вас спасти, увести отсюда в одну из долин у гор. Там вы будете в безопасности, думаю, что необходимое для обустройства вам дадут, — Вимина кивнула в сторону Докии, — на первое время. От диких зверей я вас защищу. А потом можно будет на ближайшей ярмарке докупить, что вам будет нужно, путь туда я вам покажу.

— Но у нас ничего нет! Мы не можем заплатить за то, что нам дадут. Не говоря уже о том, что на ярмарку надо ехать с деньгами или хотя бы товаром на обмен! — возразил человек с внешностью купца, остальные согласно закивали. Докия повернулась к одному из молодых ведьмаков, стоящих во дворе:

— Покажи им второй склад, пусть берут там всё, что надо, так берут! — Видя, что молодой охотник хочет что‑то возразить, добавила: — Они же люди!

— А как мы уйдём отсюда? — поинтересовался тот же человек, с молчаливого согласия остальных спасённых он принял на себя обязанности старшего.

— Я не смогу так много сразу провести, — растерянно произнесла драконочка. Дух леса усмехнулась:

— Это сделаю я, а ты посмотришь, как это делается и куда я их отведу.

— Ага, — ответила Листик. Тем временем мужчины носили со склада топоры, пилы и другие инструменты. Женщины, оставив нескольких присматривать за детьми, тоже носили, но уже одеяла, посуду и другую домашнюю утварь. Когда сборы были закончены, то один из спасённых людей торжественно провозгласил:

— Единый не оставил нас своей милостью! Возблагодарим и восхвалим же его за это!

— Какой Единый! Нас спасал дракон, которого называют богомерзким! Нам помогли ведьмаки, которых называют — слугами врага Единого! А убежище в лесу нам даёт Дух леса, которого служители Единого называли не иначе как воплощение врага рода человеческого! — закричала одна из женщина и, наступая на растерявшегося от такого напора человека, предлагавшего возносить хвалу своему богу. Распалялась больше и больше, она решительно заявила: — А твой Единый нас бросил! Не хочу его знать! Да будет он и его служители прокляты!

Эмоциональное высказывание этой женщины поддержали все её подруги по несчастью и большая часть мужчин, а тот, который предлагал вознести хвалу Единому, гневно закричал в ответ:

— Не богохульствуй! Ты будешь примерно наказана!

— Да куда уж дальше! Я потеряла мужа, который пошёл вместе со слугами Единого совершать богоугодное дело — жечь ведьму. А потом они погнались за другой ведьмой! И где они, где мой муж?! Дружинники князя сожгли мой дом и убили бы меня и детей, если бы не дракон! Теперь, когда нам хотят дать возможность начать жить, ты опять призываешь поклоняться этому лжебогу! Проклинаю его и тебя!

Увидев, что все женщины и большинство мужчин поддерживают говорившую, оставшийся верным своему богу, гордо подняв голову, произнёс:

— Я не могу идти с теми, кто предаёт свою веру! А это богомерзкое отродье, — мужчина показал на улыбающуюся Вимину, — заставит вас молиться себе или другим поганым идолам!

— Зачем? — удивилась Вимина. — Зачем мне молиться? Я не нуждаюсь в молитвах и благодарностях. Если я и делаю что‑то для вас, то не для того, чтоб вы мне поклонялись, а ради вас самих, ради вот их!

Дух леса показала на испуганных детей, а Докия скомандовала:

— Откройте ворота, пусть уходит!

Мужчина, презрительно оглядев всех, направился к открытым воротам, его примеру последовало ещё несколько человек. Как оказалось, детей у них не было, все дети остались на подворье замка ведьмаков.

— А теперь быстренько закройте ворота! — приказала Докия своим охотникам. — А то, не ровен час, вернуться захотят!

Словно подтверждая её слова, в ворота раздались удары и крики с просьбой пустить обратно. Эти крики сменились мольбами о пощаде. Но они быстро стихли сопровождаемые звуками ударов. Докия удовлетворённо усмехнулась — Бронислав догадался, куда дракон перенёс спасенных им людей, но пока ничего не предпринимал, выжидая. Ну а с теми, кто сам ушёл с подворья ведьмаков, или кого выгнали, судя по быстро закрывшимся воротам, приказал поступить согласно повелению князя.

Вимина сокрушенно покачала головой и сделала жест рукой, словно рисуя в воздухе большой круг. Открылся проход на большую поляну. Если тут была уже ночь, то там было светло, словно поляну, куда вёл проход, созданный Духом леса, освещало солнце, спрятавшееся в облаках.

— Я подумала, что в темноте вам будет неудобно обустроиться, так что там будет светло, — улыбнулась Вимина и первой направилась в проход, позвав остальных: — Пошли.

Люди, подхватив вещи и маленьких детей, пошли за Хранительницей леса, последней прошла Листик и словно закрыла за собой дверь. Волшебный свет погас, а за воротами снова началась возня, и оттуда кто‑то зычно закричал:

— Откройте ворота! Приказ князя!

— Недалеко ушли верные последователи Единого, видно Бронислав понял, куда Листик утащила людей. Хорошо, что Вимина увела остальных, — озвучила Докия свою догадку и приказала охотникам, стоящим у ворот: — Откройте!

На подворье замка въехал воевода Бронислав, оглядев подворье, посмотрел на нескольких охотников и улыбающуюся Докию. Удовлетворённо хмыкнув, он сдвинул брови и строго спросил:

— Где они?

— Кто? — ещё шире улыбнулась Докия.

— Последователи Единого! Князь приказал их всех согнать на площадь!

— Ну так сгоняй, — пожала плечами Докия, — чего сюда приехал? Я помогать не стану, мало у меня людей. Да и отдыхают они.

— Не притворяйся! — Воевода попытался ещё больше сдвинуть брови, но это у него не получилось, Докия, глядя на потуги Бронислава казаться грозным, совсем непочтительно захихикала.

— А ты не хихикай! Чай не девчонка! — обиделся воевода. Докия стараясь не хихикать и, демонстрируя почтительность, низко поклонилась. Но при этом звуки, издаваемые ведьмачкой, полностью её выдали.

— Дракон где? Твой дракон, на котором ты летала, — подозрительно озираясь, спросил воевода, а потом уставился на охотницу. Та улыбнулась:

— Бронислав, что ты на меня смотришь? Думаешь, я его в карман спрятала?

— Но ты же с ним всё время была, с этим драконом! С этой рыжей девчонкой! Это же она дракон–оборотень! Её надо допросить и… — начал воевода, но ведьмачка не дала ему высказаться до конца:

— Бронислав, она не моя, она сама по себе и потом… Она спасла Светолану от чёрного дракона, она помогла вылечить Карэхиту, она сражалась вместе с Световидом и Яромиром против этого дракона, без неё они не победили бы и, наконец, она помогла справиться с мятежом магов и остановила нашествие сабурманов!

— Но приказ князя… — растерянно попытался возразить Бронислав, Докия снова его оборвала:

— Вот пускай князь сам приедет и спросит у Листика, что хотел! Я в этом ему не помощница!

Князь Световид был очень разгневан. Эта наглая рыжая девчонка–дракон абсолютно его ни во что не ставила. Он же приказал ей прибыть к нему, вернее приказал передать ей, когда она придёт, явиться перед светлые очи князя. А она мало того что проигнорировала это его повеление, так ещё, и появившись в княжеском тереме, пришла только к Карэхите, а к нему даже из вежливости не заглянула! Князь злился, потому что понимал — он очень многим, если не всем, обязан Листику, к тому же он сам, вся княжеская дружина ничего с этой маленькой девочкой, вернее драконом, поделать не могут. А вот она что хочет, то и делает! Всех уцелевших последователей Единого куда‑то увела, да так, что их найти не могут!

Князь, приняв решение, закричал:

— Коня мне! Да позовите Яромира!

Появившемуся витязю скомандовал:

— Бери свою сотню и едем в замок ведьмаков!

— Световид, я бы не советовал тебе таким тоном и в таком состоянии говорить с Листиком. Светолана говорила, что Листик на тебя очень обижена! — Постарался отговорить князя от поездки воевода его малой дружины.

— А на тебя, Яромир? — спросил у витязя князь, тот вздохнул:

— На меня тоже, со мной тоже не захотела разговаривать. С Карэхитой и Светоланой говорила, а когда я пришёл — попрощалась и ушла. Не слишком ли круто мы обошлись с последователями Единого? Служителей — да! Тут я согласен — всех под корень! Но остальных? Там были женщины и дети…

— Яблоко от яблоньки… Ты сам понимаешь, оставили бы корни — появились бы всходы. Прополку нельзя делать частично. А то, что Листик на нас обижена, это плохо! Ты знаешь её возможности. Вот поэтому с ней надо поговорить!

— Что ж, тогда поехали, — согласился Яромир с князем. — Только сотню брать незачем, мы же не воевать едем, да и сотня с огнедышащим драконом не справится. Поехали вдвоём, ну десяток как конвой, этого хватит.

— Хорошо, — кивнул князь, — так и сделаем.

На подворье замка ведьмаков царила обычная повседневная суета. Но Докия, которой доложили о приближении важных гостей, вышла их встречать сама.

— Будь здрав, княже, — поклонилась ведьмачка и сразу же сказала: — Если ты к Листику, то лучше её не беспокоить, у неё гости…

— Гости? — удивился Световид, и с сарказмом спросил: — Настолько важные, что сиятельная Листик не сможет принять князя Склавонии?

Докия попыталась объяснить или предостеречь, но снова начинающий злиться князь не стал слушать:

— Где они?

Докия, пожав плечами, молча указала на окно одного из теремов, видно было, что ей не хочется ссориться с князем, а с гостями Листика тем более. Световид в сопровождении Яромира направился туда. Без стука распахнув дверь комнаты, он так и застыл на пороге. Листик была в комнате не одна, там были ещё две девушки, одна пепельноволосая, просто красивая, а вторая с бронзовыми волосами — ослепительно красивая. Обе девушки были обнажены, но это их нисколько не смущало. Бронзоволосая как раз, судя по её тону, что‑то выговаривала Листику на странном рыкающее–шипящем языке. Она лишь взглянула на вошедших и продолжила воспитывать девочку. Но от этого мимолётного взгляда у князя и его воеводы по спине побежали мурашки — так смотрят на таракана, которого хотят раздавить. Пепельноволосая, лишь чуть скосив глаза, посмотрела на вошедших и усмехнулась краешком губ, видно ей было знакомо действие взгляда бронзоволосой подруги. А та продолжала выговаривать девочке на своём странном языке:

— Тебя же предупреждали, чтоб ты не вмешивалась в божественные разборки! Зачем ты связалась с местным Единым!

— Его служители хотели убить Карэхиту! — пискнула в ответ Листик, бронзоволосая зарычала ещё громче:

— Вся в Ветику, та тоже защищала короткоживущих! Какое тебе до них дело?! Ты должна думать в первую очередь о себе! Твоя жизнь по–прежнему в опасности, а теперь, благодаря этому божку, в совете знают, где ты! Ты вмешалась и открыла свои возможности, ты уничтожила лана, а он…

— Его амулет перемещения был здесь! Я его уничтожила…

— Видишь, Рамана, растёт настоящий драклан, — усмехнулась пепельноволосая. — Она уничтожила всё, до чего дотянулась, так она может здесь всех и всё поуничтожать, если конечно не остановится. Хотя неплохой способ захвата мира — всех поуничтожать, сопротивляться некому будет — и весь мир у её ног!

— Не иронизируй, Тайша! Нам надо как можно быстрее спрятать эту дурёху! Пока совет не принял меры. Листик, тебе надо срочно отсюда уходить!

— А как же… Если Совет знает про этот мир, то дракланы могут сделать попытку захватить его! А здешние жители так просто не покорятся! Они погибнут, сражаясь! Если не все, то многие! — возразила Листик.

— Мир, где есть хранитель, дракланы не трогают, — улыбнулась Тайша.

— Но в этом мире нет хранителя! — снова попыталась возразить Листик. — Вимина — Хранительница леса, а Элие…

— Хранительница степи, можешь не рассказывать, — улыбнулась догадавшаяся Тайша и наставительно произнесла: — Но если степь и лес призвали себе хранителей, вернее хранительниц, то этот мир уже защищён от дракланов, они сюда уже не смогут так просто пробраться, а хранитель мира… Увидишь.

— Но вы‑то проникли! — не сдавалась Листик.

— Мы уже были тут раньше, как ты и твоя мама. Мы не пытались захватывать этот мир, не проявляли враждебности, вот он и принял нас, как и тебя.

— А лан? Он не просто сюда прокрался, но и сумел забрать силу Хранительницы степи, развоплотил её! Элие была призвана…

— Я знаю, — кивнула Тайша. — Тартрумс был очень сильным магом, но и он не смог бы победить Хранительницу степи, если бы ему не помогли. Да и инструмент у него был очень хорош…

— Посох! — почти выкрикнула Листик, а Рамана, прищурившись, глянула на подругу:

— Твоя работа?

— Моя, — вздохнув, призналась пепельноволосая. — Заказ есть заказ, но это было давно, и он многое усовершенствовал. Я же говорю — очень сильный и талантливый маг, почти — уровень младшего бога.

— Он меня этим посохом чуть не поймал! — пожаловалась Листик Рамане, та осуждающе уставилась на подругу, Тайша усмехнулась:

— Но не поймал же, если бы не отобранная сила хранительницы, то посох был бы бессилен против Листика, против Ветики, против меня, да и против тебя, Рамана, тоже. Что ж я совсем глупая, давать в чужие руки такое оружие против себя и против вас?

— Ага, но всё же против меня сработало. Ну почти! — обиженно возразила Листик, Тайша ещё раз пояснила:

— Посох — магический артефакт, закачивающий в себя силу. Но эта сила безликая, поэтому может быть направлена только на то, что может посох. А он не может причинить нам вред. Но в данном случае туда была заключена не безликая сила, а сила степи. А вот для неё Листик — драклан, захватчик. Я имею в виду не силу, а степь. Вот Листику и досталось. Накладка вышла. Тут моя ошибка, но…

— Ничего страшного, ошибаться могут все! — фыркнула Рамана. — А то, что твоя ошибка могла оказаться фатальной для Листика… Это как называется?

— Ага, — влезла Листик, — не совсем глупая, только лишь чуточку, так ошибаться и такие артефакты создавать! И раздавать разным проходимцам!

— Листик! Не вмешивайся в разговор старших! — в один голос закричали Рамана и Тайша.

— Ага! А вы на меня не кричите! — надулась Листик. Бронзоволосая подошла к Листику и стала гладить девочку по голове:

— Не дуйся, Тайша хорошая, только иногда увлекается.

— Ага, — ответила девочка, пепельноволосая тоже погладила девочку по голове.

— Пока здесь не будет порядка, Листик этот мир не покинет, значит, это надо сделать как можно быстрее. — Тайша посмотрела на девочку, та согласно кивнула.

— Ну что ж, тогда быстренько наведём порядок, — приняла решение Рамана и позвала, но сделала это уже на склавонском языке:

— Вэлех, пенёк старый, выходи! Я же вижу, что ты подслушиваешь!

— Очень вас подслушаешь, рычите тут как звери дикие! — ворчливо ответил старый дед, неизвестно откуда появившийся в горнице. Одетый в одежду из листьев, он смотрел на присутствующих из‑под густых бровей, напоминавших заросли колючего кустарника.

— Языки изучать надо, бога изображаешь как никак, а то зарылся тут в зарослях, за порядком не смотришь! Почему допустил, что какой‑то мелкий самозванец силу набирать начал?

— А мне‑то что? Он меня не трогал, а людишки… Пусть их, у меня вон — лес есть! — так же ворчливо продолжил этот старик.

— А как приказал бы тот бог людишкам лес вырубить! Что бы ты делал?! А? — гневно закричала Листик. — Убивать их начал бы, да?!

— Старый стал, обленился лешак, — сделала вывод Рамана и задумчиво добавила: — Может, грохнем этого тунеядца? Пускай Вимина одна останется и богиней становится, она девочка умная, сумеет это сделать. Глядишь, лет так через триста–четыреста будет в Склавонии новая богиня.

— Вы это чё? Удумали‑то чего? А? — забеспокоился Вэлех, он не был богом, просто очень сильным лешаком, приблизившимся к тому, чтоб стать младшим богом. С одним дракланом он, может, и справился бы, в крайнем случае — убежал и спрятался, но тут их было трое! Третьей, правда, была девочка, но она хоть и маленькая, но обладала немалой силой. И словно подтверждая его опасения, бронзоволосая сказала этой девочке:

— Держи, чтоб не убежал! А то вон как глазки забегали, дёрнет в лес, придётся каждую корягу проверять.

Магический захват этой малышки был очень силён, да и приоткрывшаяся аура произвела на Вэлеха впечатление. Что‑то в этой малышке, когда она начинала злиться, было очень знакомое и страшное. А Листик была очень зла на этого ленивого лесного бога.

— Вимина! — позвала бронзоволосая, появившаяся Дух леса с удивлением смотрела на открывшуюся ей картину. Всё было очень похоже на то, как дракланы захватывают мир. Сначала убивают тех богов, что могут оказать сопротивление, туда, где боги сильны дракланы и не суются. Затем давят народы, где есть сильные маги, убивая этих магов, остальных просто подчиняют, обкладывая данью и заставляя себе поклоняться. Но последнее не обязательно, так делают особо тщеславные. Раману и Тайшу Вимина хорошо знала и не боялась, но то что они делали сейчас… Неужели они решили захватить Илувону? Дух леса даже зажмурилась от подобного предположения, а Рамана огорошила фею леса вопросом:

— Вимина, как ты смотришь на то, чтоб стать богиней? А то всё фея, да фея! Выполняемая тобой работа достойна награды! Мы сейчас по чуть–чуть силой сбросимся и… Много не обещаю, но лет через триста — пятьсот младшей богиней вполне можешь стать!

— А Вэлех? — спросила Вимина.

— Грохнем, силу заберём, тебе отдадим, будешь тут богиней. Ну, так как? — изобразила кровожадную улыбку Тайша.

— Я сам, сам! Сам отдам! Не надо меня убивать! — задергался лесной бог, а Листик, решившая, что он хочет вырваться, придавила его ещё больше, тот захрипел.

— Листик, отпусти немного, ты его задавишь раньше времени. Значит, так и порешим, в смысле решим, а…

— Не надо! Не надо меня пореша… — снова подал голос струсивший леший, испугавшийся Тайшиного «порешим».

— Ага, — перебила Вэлеха Листик, ослабляя захват, — а Элие, и ещё Карехита?!

— Ну что ж, наводить порядки так наводить! — решительно сказала Рамана и спросила у Листика: — Как ты сказала? Элие? Карэхита?

— Ага! — кивнула девочка, а бронзоволосая позвала:

— Элие! Стевэл! Карэхита!

В комнату, благо она была большая, откуда‑то вошли две девушки и молодой человек, одетый в костюм из шкур. Кроме этого наряда, и так делавшего его похожим на степного зверя, у него были ещё и небольшие загнутые рога. Девушки недоумённо озирались, а молодой человек сразу напрягся. Листик, выпустив Вэлеха, придавила этого козлорогого, тот, пытаясь вырваться, спросил:

— Что здесь происходит?

— Суд богов, вернее, суд над богами! — произнесла Тайша, на языке эрэлов. А Листик гневно закричала:

— Что ж ты, козёл рогатый, допустил, что Духа степей развоплотили?! Почему не заступился?! Дух вонючий!

— Карэхита! — бросился к своей возлюбленной князь, до этого молча стоявший и с ужасом слушавший разговор, вернее, ту его часть, что мог понять.

— Попрошу меня не оскорблять! — хрипел рогатый Дух, а леший попытался улизнуть, но был остановлен Раманой, просто стукнувшей его по голове. Леший сознания не потерял, но на пол упал, удар был очень сильный.

— Что здесь происходит?! — в щель приоткрытой двери всунулась голова Докии. — Весь терем ходуном ходит, того гляди развалится!

— Боги суд вершат, — шёпотом сообщил Яромир, с ужасом глядя на происходящее перед ним, — вернее, над богами!

— Кто? — таким же шёпотом спросила Докия, она узнала многих присутствующих, хотя старшего Духа степи видела только на изображениях. А картина была странная, если не страшная: на лежавшем на полу старшем Духе леса сидела обнажённая бронзоволосая красавица и заламывала ему руки за спину; рогатого Духа степей колотила головой об пол сидящая на нём Листик; обнявшимся и стоящим в стороне Вимине и Элие не давала вмешаться в происходящее пепельноволосая девушка, а Карэхита успокаивала перепуганного Световида.

— Убивают! — шепотом добавил перепуганный Яромир. — Старых богов убивают!

— Ага! — подтвердила Листик. — Но сначала рога отломаю, чтоб помнил!

И словно подтверждая свои слова, Листик особо гулко приложила об пол Стевэла.

— А ну прекратили! Все прекратили! — громко закричала пепельноволосая и подняла над головой светящийся ярко–бордовым большой кристалл. Все, как завороженные, уставились на сверкающий камень, только Листик по инерции ещё раз стукнула Духа об пол. А Тайша продолжила: — Значит, так! Старшие Духи делятся своей силой с хранительницами, мы добавляем от себя. Девушки становятся богинями! Ну, старшими духами, или кто против?

— А Карэхита? — подала голос Листик.

— Рано ей ещё старшим духом быть, будет феей. Думаю, обижать её никто не будет. Да? — ответила Тайша и как‑то странно посмотрела на Карэхиту, чему‑то улыбаясь.

Все замотали головами. На всякий случай это сделали Световид и Яромир. Решив, что если они этого не сделают, то Листик слезет со степного Духа и начнёт бить головой об пол кого‑нибудь из них.

— Если возражений нет, тогда начнём, — став серьёзной, предложила Тайша и укоризненно, но при этом чуть усмехнувшись, сказала Листику: — Да отпусти ты его, он уже всё осознал и больше не будет!

— Ага, — Листик с недоверием посмотрела на притихшего рогатого Духа и, отпустив того, отошла к феям и Карэхите. Тайша скомандовала, как кому встать, и всех действующих лиц, кроме людей, окутало зелёное сияние. Когда оно исчезло, то, вроде ничего и не случилось — никаких видимых изменений заметно не было, только кристалл в руках Тайши погас, превратившись в простой булыжник. Пепельноволосая, тряхнув рукой, его куда‑то спрятала и пояснила свои действия:

— Очень хороший накопитель. Мощный. Ещё пригодится.

— Э–э–э… Ммм… — было видно, что Вэлех хочет что‑то сказать, но не решается. Рамана кивнула:

— Свободны, оба! Можете вернуться к своим обязанностям. — Духи исчезли, а бронзоволосая, усмехнувшись, добавила: — К развлечениям, теперь только это вам по силам.

— Что вы сделали? — спросила Вимина, а Элие, прислушиваясь к своим ощущениям, спросила:

— Я как будто… Раньше я чувствовала степь, теперь всё вижу!

— А вы? — спросила Тайша у Вимины и Карэхиты. Рамана усмехнулась:

— У нашего учёного проснулся исследовательский интерес, она пытается выяснить, что же она такое сделала.

— Ну что я сделала, я и так знаю… — начала Тайша, но её перебила захлопавшая в ладоши Листик:

— Ты сделала богинями Вимину и Элие… Ну почти богинями.

— Листик! — постаралась прекратить восторги девочки пепельноволосая. — Я не старшая богиня, да и у них не у всех получается создать младшую богиню. Сейчас Вимина и Элие богинями не стали, просто стали сильнее. А богинями… Разве что при очень удачном стечении обстоятельств и когда сам мир захочет, чтоб у него появилась богиня или бог.

— Так что же ты сделала? — удивилась Листик. — Ты же что‑то сделала?

Тайша усмехнулась, а пояснила Рамана:

— Произошло частичное перераспределение сил. Запуганные местные боги, да они и не боги, до богов им ещё далеко, просто начальные силы, можно сказать — Духи природы. Так вот они отдали часть своей силы другим Духам…

— Это как? — широко раскрыла свои глаза Листик.

— А вот так, мы их запугали, и они на это согласились. Добровольно согласились, что и требовалось. И потом, Листик, неужели ты думаешь, что смогла бы удержать бога? Пусть даже самого младшего.

— Рамана, а Единый? Он же бог? Куда он делся?

— Листик, он не сила природы. Да у него есть сила, но она от молитв верующих, от их веры. А когда верующих стало мало, — Рамана кивнула в сторону князя Световида, тот снова обнимал Карэхиту, — он хоть и жестоко, но правильно поступил — нет верующих, нет и бога.

— Получается я… — начала растерянная Листик, на этот раз пояснила Тайша:

— Те, кого ты спасла, отреклись от него и начали проклинать, в этом случае накопленная сила уменьшается, вот он и сбежал, чтоб совсем не развоплотиться и не развеяться. Понятно?

— А кто же он теперь? — удивилась Листик.

— Он теперь тоже Дух и будет таким, пока сохранит остатки силы. А поскольку он не настоящий Дух — сила природы, то долго даже Духом ему не быть. Если не найдёт тех, кто будет его подпитывать, но это вряд ли.

— Ага, Дух ничейный и очень бледный! — засмеялась Листик. — И поделом ему! А потом развоплотится, когда всё потеряет? Да?

— Вряд ли, — пожала плечами Тайша, — может, станет привидением, а может — высшей нежитью. Он‑то силу брал только от людей, так и теперь будет брать, но уже по–другому.

— Надо его догнать и… — забеспокоилась Листик, Рамана покачала головой:

— Не получится, он очень быстро и далеко убежал, теперь его не найти.

— Но всё же, что вы сделали с нами? — вмешалась в разговор Вимина. Тайша усмехнулась и кивнула в сторону Листика:

— Я вам хотела объяснить, но некоторые любопытные… Листик! Не перебивай! Я тебе потом расскажу. Так вот, вы так и остались Духами, но стали гораздо сильнее. Сильнее чем ваши Духи–мужчины, которых здесь считали богами.

— А почему? Почему их считали богами? — не удержалась от вопроса Листик, Тайша вздохнула:

— Потому что им поклонялись как богам. У них была не только природная сила, но и от поклонения. Теперь такая сила будет и у фей, вообще‑то они уже не феи — гораздо большее. Я передала им силу не только от тех ленивых Духов, но и из своего накопителя. Листик ты же помнишь посох Тартрумса, он туда смог закачать силу Духа степи…

— Ага, а чью силу ты закачала в свой накопитель? — подозрительно спросила Листик, подозревая, что тот, у кого Тайша отняла силу, просто погиб. А Рамана ехидно усмехнулась:

— Очень хорошие амулеты ты, Тайша, делаешь.

— Там была не чья‑то конкретно сила, а просто накопленная в разных местах… — начала Тайша, а её бронзоволосая подруга предположила:

— И от разных существ…

— Конечно, почему бы и не подобрать то, что плохо лежит? — пожала плечами Тайша. — В итоге эта сила пошла на благое дело!

— А ты будешь снова собирать…

— Буду! — отрезала Тайша и отвернулась. Показывая, что вопрос исчерпан и что она и впредь будет поступать так, как считает нужным. Рамана поняла, что несколько перегнула палку со своим разоблачениями, а Тайша продолжила объяснения:

— Но самое интересное, я не передавала никакой силы Карэхите, но она теперь…

Вимина и Элие вдруг поклонились девушке:

— Приветствуем тебя, старшая сестра! С рождением!

— Вот, теперь вам понятно, что произошло? — улыбнувшись, спросила Тайша. Рамана, на мгновение задумавшись, кивнула, а Листик покачала головой. Пепельноволосая, продолжая улыбаться, пояснила:

— Листик, ты и обе хранительницы или Духа природы передали часть своей силы Карэхите, когда её лечили. В отличие от Вимины, в которой только сила леса, и Элие, в которой сила степи…

— Ага, а что от меня? Сила драклана завоевателя? — опять не выдержала Листик.

— Нет, Листик, от тебя нечто большее, заставившее обратить на Карэхиту внимание мира…

— Тайша! Разве мир может обращать внимание? Он же не живой!

— Листик! Ты дослушай! Как раз мир живой, это очень сложное живое существо, только медленное. Так вот, Карэхите силу дала Илувона, и теперь она хранительница всего мира, неопытная пока, а Вимина и Элие у неё как бы помощницы. Понятно?

— Ага, — кивнула Листик и сразу же спросила: — А как же эти два ленивых Духа, что делают вид, что они тут боги? Что теперь будет с ними?

— С этими мелкими пакостниками девушки сами разберутся без нас, — ухмыльнулась Рамана.

— Ага, — тоже заулыбалась Листик, а Рамана, перестав улыбаться, очень серьёзно сказала:

— А тебе. Листик, надо как можно скорее отсюда уходить! Карэхита защитит свой мир от вторжения, а вот тебя могут просто похитить. Почему мы с Тайшей здесь? Потому что я слышала очень интересный разговор, в совете дракланов знают, где ты!

На горе среди больших камней, похожих на маленькие скалы, расположились три дракона. Они специально прилетели сюда, чтоб их никто не подслушал, но договариваясь о месте встречи, могучие драконы были неосторожны, и об этом узнал ещё один дракон — бронзовый. Он, вернее, она прилетела сюда раньше и затаилась меж камней. Затаилась, прикрывшись пологом невидимости. Если бы это был дракон, то её бы быстро обнаружили, несмотря на все её ухищрения, но это была бронзоволосая девушка. Если бы её обнаружили, то она не смогла бы ничего противопоставить чешуйчатым великанам, но она хорошо спряталась, а искать маленького хумана среди этих диких скал драконам–великанам даже в голову не пришло.

- … и этот божок обратился ко мне за помощью или защитой, я так и не разобрал, — говорил один из драконов, серого цвета и погладив свой живот, словно после сытного обеда, ухмыльнувшись, добавил: — Очень опрометчиво с его стороны.

— Но не для того чтоб рассказать об этом забавном происшествии, ты собрал нас, Ариматуларикиланион, — прорычал другой дракон, не уступающий первому в размерах. Рассказанное первым старейшиной (а это были старейшины совета дракланов, или как их называли — старейшие старейшины, потому что просто старейшинами называли остальных членов совета) было довольно забавно — дракланы не упускали случая нагадить богам, если это могло пройти для них безнаказанно.

— Нет конечно, этого божка, кандидата в Единые, вышибла из того мира, как вы думаете, кто?

Драконы вопросительно уставились на серого дракона, тот не стал тянуть:

— Маленький изумрудно–золотистый дракончик, она не пропала в Ледяном мире, она каким‑то образом сумела избежать внимания Владыки Айсгора!

— Изумрудно–золотистая полукровка будет ниспровергать богов, достигнет невиданных высот и погубит старейшин совета… — задумчиво произнёс второй дракон, а третий спросил у первого:

— Пророчество касалось Ветикалинарионы, в нём было сказано и о второй её ипостаси — рыжая, как огонь! Но она, как уверял нас ты, Ариматуларикиланион, убита!

— Её дочь тоже подходит под все признаки, указанные в пророчестве. К тому же Ветикалинариона богов не ниспровергала, а эта одного уже успела…

— И каким же образом это ей удалось?

— В мир Илувона, в котором обосновался этот бог и начал не без успеха набирать своих последователей, пробрался Тартрумс…

— Этот выскочка?

— Этот выскочка сумел подчинить себе трёх гурувов, — сообщил первый дракон, вызвав удивление остальных, — Тартрумс начал захват того мира…

— Лан, выскочка, — презрительно скривился и хотел что‑то сказать по этому поводу второй дракон, но первый продолжил:

- … успешно начал. Он сумел отобрать силу одной из тамошних так называемых фей — Духа степи. Между прочим, с помощью этого Единого, что там появился, пообещав тому, что будет поддерживать его культ среди степняков. Вторым этапом был захват лесной страны, мир там небольшой, покорив степь и лес, завоевать остальное не составило бы труда. Но Дух леса был сильнее своего степного коллеги. К тому же там была ещё и Хозяйка леса, небезызвестная вам Ветикалинариона…

— Но она же погибла!

— Но Тартрумс этого то не знал! Вот он и забросил одного из своих гурувов в лес. Но тот сеять панику и разрушения не спешил…

— Это понятно, как только ослаб контроль, он просто начал жрать…

— Да, именно так. Тогда Тартрумс сделал следующий ход, он организовал поход степи на лес. Целью этой атаки было не столько завоевания леса, как вы понимаете, это трудно сделать…

— Да, лесные народы, те же эльфы, всегда оказывают бешеное сопротивление, победить их можно, только уничтожив лес, а здесь есть опасность, что в этом случае мир призовёт хранителя. Недаром Тайшаваланикатиона отказалась принимать участие в уничтожении лесов мира Горм, именно этим аргументировав свой отказ.

— Ты прав, Гирториманакалитиоон, вот поэтому Тартрумс хотел просто выманить боеспособные силы из основного места дислокации, а там устроить мятеж.

— Как устроить мятеж? — удивился третий драклан.

— Очень просто, — усмехнулся драклан Ариматуларикиланион, — он сумел связаться с местными магами, что он им пообещал, я так и не понял, скорее всего — власть и искоренение приверженцев Единого. А вот эти маги и устроили восстание за спиной тамошнего правителя. Скорее всего, Тартрумс руками магов хотел решить несколько проблем, в том числе и сковырнуть тамошнего Единого, лишив его верующих. Сами понимаете, конфликт между ними был неизбежен. А потом бы разобрался и с магами.

— Умно, хоть и лан, но поступил умно. Да, он всё равно бы схлестнулся с тем божком, а маги и служители Единого во взаимной борьбе ослабили бы друг друга, соответственно ослаб бы и этот бог, — кивнул своей большой головой один из драконов, другой скривился, не желая признавать за каким‑то ланом даже признаков ума.

— Но вот тут начинается самое интересное. Появившаяся неизвестно откуда, Листикалинариона занимает место своей матери и убивает того гурува, что Тартрумс забросил в лес…

— Как? Сама? Вот так и убила? Это невозможно! — в один голос воскликнули дракланы.

— Именно, дальше ещё интереснее, именно это событие заставило лана поторопиться и не приготовиться должным образом. Ему надо было подумать, как нейтрализовать новоявленную Хозяйку леса, а он двинул вперёд степняков и ускорил начало мятежа магов. Мятеж состоялся, но лану уже было всё равно.

— Аримат, ты хочешь сказать, что эта малолетняя полукровка…

— Именно, именно! Она убила гурувов Тартрумса и его самого! Остановила степняков и подавила мятеж магов!

— Эта рыжая девчонка какое‑то непобедимое чудовище! Так всех разделать! А что она сделала с тем богом, что он прибежал к тебе жаловаться?

— Как ни странно, ничего напрямую. Он сам запаниковал и толкнул своих последователей на восстание, решив, что их много, а магов противостоять его жрецам уже нет, и они справятся с армией правителя, там она традиционно мала. Но воины оказались на высоте — разогнали толпу, убив жрецов, а затем принялись и за всех остальных.

— Да, потерять верующих для такого бога…

— Послушай дальше, эта девчонка начала спасать этих убогих. И те, кого она спасла, отреклись от своего бога, мало того они начали его проклинать!

— Хорошая шутка! Жаль, что я этого не видел, у этой малявки–полукровки, как ни странно, чувство юмора настоящего дракона!

— Эта малявка–полукровка с драконьим чувством юмора, именно та рыжая из пророчества — бога она уже сумела уничтожить! Она опасна! Её надо остановить, пока она не вошла в силу!

— Но судя по тому, что ты нам рассказал, Ариматуларикиланион, она уже немало может, то есть силы у неё достаточно. Но она не спешит ею воспользоваться. К тому же бога уничтожила не она, это сделал ты.

— Ты не совсем прав, Гирторим, — вмешался третий дракон, — Аримат только довёл до логического завершения то, что она начала — не пропадать же добру. Тот божок, растратив остатки силы, уже был ни на что не пригоден. А так хоть какую‑то пользу принёс. Но Аримат прав — эту полукровку надо уничтожить, пока она достаточно слаба. Если она та, о ком говорит пророчество, то потом может быть поздно! Я предлагаю объявить на неё большую охоту!

— Боюсь, что Раманапиритикалиона и Тайшаваланикатиона будут возражать, а они имеют определённый авторитет, особенно Тайша, продуктами её лаборатории пользуются многие, и она может отказать тем, кто примет участие в охоте. Да и Рамана — злопамятна и мстительна.

— Она не боец и… — попытался возразить третий дракон, первый его остановил:

— Да, слабый боец, если на неё сразу напасть, она не пойдёт на прямое столкновение, очень хитра и постарается уклониться от драки, даже может убежать. Но потом, подготовившись, преподнесёт много сюрпризов. Смертельных сюрпризов!

— Охоту объявляем, — решительно заявил Аримат, — Раманапиритикалиона и Тайшаваланикатиона сейчас куда‑то отправились по каким‑то своим неотложным делам, поэтому, пока их нет, надо всё закончить, потом им нечего будет нам предъявить — если хотите возразить, то надо присутствовать на совете!

Договорившиеся драконы сняли с верхушки горы, на которой сидели, полог тишины и улетели выполнять принятое решение. Появившаяся из‑за скалы бронзоволосая девушка тихонько сказала, ни к кому не обращаясь:

— Надо нам с Тайшей, действительно, надо отправиться по неотложным делам. А Листику послать вестника, пусть сообщит, где этот мир, где она богов распугала.

— Вот так, — сообщила Рамана Листику, — на тебя объявлена большая охота. Благодаря местному Единому, бывшему Единому, совет знает, где ты. Хранительница мира, пусть ещё слабая и начинающая, защитить свой мир сможет — он ей поможет. Но целью напавших будет не мир. Будешь — ты! Конечно, Карэхита постарается защитить и тебя, но, повторюсь, она ещё слабая, а мир пока раскачается — будет поздно, для тебя поздно! Поэтому тебе надо уйти. Илувону, если тебя здесь не будет, дракланы не тронут.

— Ага, — кивнула Листик и печально посмотрела на своих подруг, хранительниц. Феи и Карэхита начали обнимать Листика, а та грустно улыбаясь, говорила: — Видите, мне надо уйти. Тогда и дракланы сюда не полезут. Не волнуйтесь, я знаю, куда надо уходить, там большой мир и до него не так‑то просто добраться.

Повернувшись к Рамане и Тайше, рыжая девочка пояснила:

— Его координат никто не знает, мама его случайно нашла. Даже мне приходится «выглядывать» из межпространства, чтоб его найти. А естественные межмировые переходы в тот луч миров ведут или через Айсгор, или через Иптар.

Рамана, подозрительно глянув на Листика, задумчиво произнесла:

— Да, через Айсгор никто не пойдёт, это точно! А вот ты откуда знаешь об этом переходе?

Тайша согласно кивнула и продолжила мысль своей бронзоволосой подруги:

— Да и через Иптар вряд ли кто пойдёт, владыка Азариумал ещё та скотина…

— Ага, — хихикнула Листик, — мохнатый и рогатый…

— Я не это имела в виду, — отрицательно покачала головой Тайша, — характер и наклонности. Но это и хорошо, в тот луч миров никто не сунется, но если это произойдёт, Рамана или я пришлём вестника. Значит, решено — отправляемся! Листик ты в тот мир, а мы на Каприн. Устроим им бучу в совете, будет им объявление охоты!

— А если они будут возражать? — спросила Листик.

— Будут возражать, лишим артефактов! — решительно заявила Тайша.

Внизу раскинулся большой зелёный массив, соседствующий с высокими горами. Чуть шевеля крыльями, Листик летела высоко в небе над той условной границей, где лес упирался в горы. В некоторых местах угрюмые, голые скалы далеко выдвигались в лес, а кое–где могучий лес пытался взобраться на пологие склоны, высылая вперёд более низкорослые деревья и густые кустарники. Стремительный полёт дракона иногда замедлялся, словно он что‑то искал в этом хаосе скал и леса. Внезапно дракон совершил разворот, словно нашёл цель своего полёта. Зависнув на одном месте, дракон очень членораздельно, что было совсем не характерно для драконов этого мира, произнёс:

— Ага! Мамина пещера!

Так же стремительно, как летел до сих пор, дракончик устремился вниз. Но что‑то происходящее немного в стороне от намеченной им цели привлекло внимание, заставив сменить направление полёта. Там на лесной поляне что‑то происходило, вроде как кто‑то с кем‑то дрался. Этот кто‑то был один, а нападавших на него было много. Дракон, раздумывая, стоит ли вмешиваться, пролетел над поляной и всё‑таки решил помочь тому, кто был один. Развернувшись, крылатый повелитель неба увидел, что там уже всё кончено. Раненого бойца уже увели, а его поверженных врагов собралась поедать хищная лесная нежить.

— Ага, — снова сказал дракончик и нырнул вниз, в заросли. Неизвестно откуда появившаяся в кустах у поляны рыжая девочка с интересом смотрела, как представители необычного народца утаскивают оружие и снаряжение жертв лесного хищника, хотя каких жертв? Они уже и так мёртвые были, так что этот хищник выступил в роли падальщика и санитара, эти, которых он съест, уже самопроизвольно не поднимутся, превращаясь в нежить. Да и некромант, как бы он не был силён, из них зомби уже не сделает.

Девочка немного попрыгала на ставшей упругой и не проницаемой ловчей поверхности очень опасного хищника, напугав лесную нечисть до полусмерти, и отправилась к той пещере, что обнаружила сверху.

Глава двадцать первая Хлопоты и встреча

Листик, закончив рассказывать, наблюдала, как Ирэн хлопочет у очага. Рыжая девочка, примостившись на своём стожке–постели, рассказала ученице травницы о тех событиях, что предшествовали появлению в пограничье Зелии изумрудно–золотистого дракона. Этого дракона за последние полтора месяца видели почти все селяне Дрэгисского, да и соседних баронств. И все знали, что его появление говорит о визите маленькой баронессы и её подруги — ученицы травницы, о том, что вся нежить в округе будет безжалостно уничтожена, что все споры с необычным народцем будут разрешены. По справедливости разрешены, Листик не делала разницы между людьми и лесными жителями. А люди, предупреждённые Мартой или Торомом, уже высматривали в небе изумрудно–золотистого дракона и начинали махать руками, даже тогда, когда никаких проблем не было. Дракон делал круг и садился где‑нибудь за деревьями так, чтоб его не было видно, наверное, не хотел смущать своим видом селян. А потом из‑за деревьев появлялись рыжая девочка в старом заплатанном платье, явно перешитом с чужого плеча, так как оно было ещё и великовато для неё. Селяне умилялись — какая скромная и бережливая наша баронесса! Рядом с девочкой шла Ирэн, со своей безразмерной корзинкой — маленькой с виду, но вмещавшей очень много полезных вещей. Ученица травницы неизменно сопровождала свою подругу и, пока та разбиралась с нежитью или разрешала споры, оказывала посильную медицинскую помощь всем страждущим. Если же никаких проблем не было, то пока Ирэн занималась своими делами, заранее предупреждённые селянки угощали Листика пирогами с вишнёвым вареньем или просто вареньем. Листик сначала отказывалась, но к просьбам селянок присоединялись их дети, а потом они просили показать какое‑нибудь волшебство. Листик запускала вверх языки пламени, похожие на огненные цветы, или разноцветные шары, взрывающиеся ещё более разноцветными фейерверками. Ирэн старалась, чтоб у Листика не было ни одной свободной минуты, ей в этом помогали: Тором, постоянно приносивший вести о появлении очередной страшной нежити, Гуго, просивший ещё разок проверить горы, прилегающие к тракту через перевал, Марта, которой срочно понадобилось какое‑нибудь редкое растение, растущее высоко в горах. Листик безотказно выполняла все просьбы и поручения. Ирэн с затаённой радостью отмечала, что Листик не застывает неподвижно, как только выпадает свободная минутка. Вот и сейчас, прилетев на ночлег в Драконью пещеру, Ирэн пока готовила, попросила Листика рассказать, как та попала на Геллу. Рассказ девочки был увлекателен и с множеством занимательных подробностей.

— Так ты даже с богами спорила, — то ли уважительно, то ли осуждающе покачала девушка черноволосой головой.

— Да не видела я богов, ну, того что сбежал. А остальные и не богами были, духами природы. А я тогда на старшего Духа степи очень разозлилась, из‑за его лени чуть не погибла Элие!

— Насколько я поняла, тогда младший Дух степи ещё не был Элие, в смысле не воплотился в неё. Ну и потом тебе же говорили, что убить Духа степи нельзя….

— Ага, — возразила Листик, — а силу забрали! А этот рогатый козёл даже не подумал заступиться!

— Листик, не все кто с рогами — козлы, — усмехнулась Ирэн, а девочка, задумавшись, сделала неожиданный вывод:

— Ага, не все кто с рогами… Значит бывают и безрогие! Причём эти даже хуже. Тех хоть по рогам сразу видно, а эти пока не натворят чего‑нибудь, то и не знаешь, что он козёл!

Ирэн не стала отвечать, только хмыкнула. Снимая мясо с решётки, она раскладывала его на пять порций, Листик соскочила со своей постели и подошла ближе. Втянув аппетитный запах, девочка спросила:

— Ирэн, а у нас, что, будут гости?

Девушка не ответила, только усмехнулась. В тайном лазе пещеры зашуршало, и оттуда показалась Марта. Она с улыбкой оглядела приготовления и достала из такой же корзинки, как у Ирэн, свежий хлеб, пирожки и большой, запечатанный кувшин молока. Увидев, как Листик облизнулась, Марта скомандовала:

— Листик, молоко потом, а сейчас открой свою парадную дверь и пригласи Торома и Грумта.

Хоть Листик и похлопотала о мальчике перед Гуго Нореком, но капитан забраковал его как будущего дружинника, сказав, что слишком молод, да и нет того стержня, что должен быть у настоящего воина. А вот как помощник баронского обходчика, Грумт оказался на своём месте — знающий лес и умеющий по нему ходить мальчик был весьма полезен, Тором был рад юному помощнику.

Листик, выслушав Марту, согласно кивнула рыжей головой, и уже изумрудно–золотистым дракончиком пошла отодвигать камень. В пещере с костями никого не оказалось, Листик, уже рыжая девочка, вышла за гостями наружу. Тором остался невозмутим, он‑то видел пещеру с костями, когда она была ещё пустая, даже жил в ней некоторое время. А вот на Грумта эта костяная мечта дворового пса произвела большое впечатление, такое, что пещера Листика уже не казалась чем‑то необычным, а вот баронский обходчик озирался с удивлением.

— Листик, иди сюда, я посмотрю тебе горло, — позвала Марта, девочка последнее время хрипела больше чем обычно. Повернув рыжую голову девочки, так чтоб было лучше видно, травница попросила: — Теперь открой рот и покажи язык!

Листик с готовностью высунула чёрный раздвоенный язык и зашипела. Грумт, который стыдливо отводил глаза от обнажённой девочки, непроизвольно повернулся на звук и вздрогнул от испуга, уж очень длинный был у Листика язык, да и зубы не маленькие.

— Ага!.. — начала Листик, но Марта строго оборвала девочку:

— Листик, не пугай молодого человека и оденься, видишь, он смущается.

— Так пугается или смущается? — поинтересовалась девочка и лукаво глянула на травницу: — Ты сама говорила, что у меня сразу два дела не получается, а тут видишь? Получилось! Смутила и испугала!

Ирэн и Марта переглянулись и заулыбались — Листик, если и не забыла о своём горе, то уже не отдавалась ему полностью. Ирэн обняла девочку, погладила по голове и протянула уже открытый кувшин с молоком:

— На, выпей! Только подогрей сначала.

— Ага, — кивнула Листик и спросила: — Так что ж мне делать? Сначала греть и пить молоко или платье надевать.

— Ладно уж, пей молоко, — махнула рукой Марта. А продолжавший озираться по сторонам Тором спросил:

— А не здесь ли были те певуньи, что пели про съеденного зелёным чудовищем бедного кузнеца?

Листик и Ирэн переглянулись и запели песенку про зелёного кузнечика. Марта и Грумт слушали с улыбкой, а вот Тором оставался невозмутимым, когда песенка закончилась, очень серьёзно произнёс:

— Это же надо! Детская песенка, спетая в пещере дракона, напугала бывалых охотников!

— Разве это пещера дракона? — возразил Грумт. — Это пещера Листика!

— Называется‑то Драконья пещера, — покачал головой Тором, — да и кости… Раньше‑то там пусто было. Я так понимаю, что это ты, Листик, со своим драконом натаскали сюда костей, чтоб отвадить нежеланных визитёров.

— Ага, — кивнула Листик. — Я, можно сказать, тут живу, вернее, отдыхаю. А тут приходят разные… За стеной шумят, петь мешают!

Все заулыбались, а Марта чуть заметно подмигнула Торому, тот кивнул и, снова став серьёзным, произнёс:

— Да, чего мы пришли, Листик, не могла бы ты со своим драконом посмотреть, что там у гор, в долине безымянной речки. Русалки говорили, что там, в ущелье, вроде кто‑то появился, но это далеко, а тебе на драконе будет просто слетать. Хорошо?

Листик посмотрела на Ирэн, девушка согласно кивнула. А девочка, вздохнув, ответила, что завтра она и Ирэн слетают.

Утром, когда Тором с Грумтом уехали, они ночевали в палатке у пещеры, рядом со своими лошадьми, Листик привычно взлетела, посадив на спину Ирэн. Поднявшись довольно высоко, дракончик неторопливо полетела к безымянной речке, в таком же безымянном ущелье. Вместе с Ирэн Листик не «прыгала», а только летала, они обе, и девушка, и дракон, наслаждались полётом. Да и глаза у тёмной эльфийки лишь немного уступали в зоркости драконьим. Увидев внизу маленькие фигурки, Ирэн закричала:

— Смотри, гномы!

— Ага, спускаемся! — ответила Листик. — Только говорить ты будешь. Я не буду менять ипостась, хорошо?

Ирэн молча кивнула, хоть она и сидела у дракончика на спине, но знала, что её кивок Листик каким‑то образом увидит, а может просто почувствует.

Форимуландор, удовлетворённо огляделся — место было хорошее: уютная долина среди гор. Это неправда, что гномы живут в пещерных городах или в вырубленных в скалах тоннелях. Гномы, как и все остальные народы, предпочитали жить под синим небом, белыми облаками и ласковым солнцем. Просто гномы, подобно даркам, были народом гор и селились если не в горах, то рядом, выбирая такие долины, как эта. Здесь можно было обустроить даже не поселение, типа рудничного посёлка, а полноценный городок. Да и близость гор позволяла не рыть шахты, а делать горизонтальные проходки, по крайней мере, в первое время. Такие выработки были не только шахтами, а и убежищами–укреплениями на случай вражеского нападения. А горы всегда предполагали подобную возможность. Правда, это было не дикое, ничейное место, это было владение одного из хуманских баронов королевства Зелии. Но с бароном, решил начальник разведывательной партии, а Форимуландор был именно таким начальником, будет проще договориться, чем с королём. В случае взаимовыгодного соглашения барон сам похлопочет перед своим королём. Кроме этого, надо было ещё договориться с необычным народцем, но пока ни одного его представителя Форимуландор не видел, хотя в такой речке обязательно должны были быть русалки, а в лесу лешие. Впрочем, от них вред для гномьего хозяйства если бы и был, то минимальный, а вот корозлины могли доставить много хлопот. Их следы гном видел по пути в эту долину. Обнадёживало то, что весь здешний необычный народец подчинялся какой‑то Хозяйке леса, вот с ней надо было бы непременно познакомиться! Ну а как её к себе расположить — там видно будет. Гном ещё раз огляделся. Его подчинённые уже закончили предварительную разведку, о чём свидетельствовали четыре малых шурфа и пять неглубоких тоннелей.

Тень, внезапно накрывшая начальника разведывательной партии, заставила его поднять голову. Не только посмотреть вверх, но и отпрыгнуть в сторону, с поспешностью, совсем не характерной для солидного гнома. Прямо на Форимуландора пытался приземлиться дракон, по крайней мере, так ему показалось. Дракон, вернее дракончик — уж слишком он был мал, с довольным фырканьем сложил свои крылья, и с его спины соскочила черноволосая девушка. Если бы не цвет волос, то она бы ничем не отличалась от местных жителей. Хотя нет, на девушке было не длинное платье, а скорее короткая туника. Они и понятно, в обычном платье сидеть на драконе верхом было бы неудобно. Верховой дракон, если так можно его назвать — уж очень он был необычным и совсем не похожим на местных драконов. Высота — всего в три роста хумана, изумрудно–золотистого цвета, с большими зелёными глазами, обрамлёнными длинными пушистыми ресницами, а фигура больше напоминала человеческую, и этот дракон был очень красивым! Красивым, даже по меркам гномов!

— Здравствуйте, — поздоровалась девушка, гном в ответ витиевато её поприветствовал, решив, что простая селянка не будет летать на драконе.

— Можно ли узнать о цели ваших действий? Насколько я поняла, вы тут проводите изыскания для поисков удобного места закладки шахт, — поинтересовалась девушка, показывая, что она поняла, чем занимаются гномы, тем самым подтверждая догадки Форимуландора о том, что она не селянка. А черноволосая драконья всадница, оглядевшись, добавила: — И я так поняла не только под шахты разведку проводите, а и под жильё место выбираете.

Ответить гном не успел, собираясь это сделать, он так и застыл с открытым ртом. Изумрудно–золотистый дракончик, склонив голову набок, поинтересовался у девушки:

— Ирэн, а они, что, в норах живут? Ну, ты сказала, что они себе тут жильё собираются делать, да? А они вон, сколько нор нарыли!

Всё это дракон произнёс вполне членораздельно, звонким, чуть хрипловатым голосом, непохожим на рёв драконов, когда те пытаются говорить. А этот необычный дракон с любопытством продолжил:

— Их же вроде немного, или каждый себе отдельную нору копает? Ты сказала, что это гномы, а разве гномы в норах живут? Там же неудобно — сыро и земля всё время сверху сыпется. Да и освещение трудно устроить, а когда дождь пойдёт, то заливать будет, а…

— Листик, мы же с тобой договаривались! — неизвестно чему укорила дракона девушка, прерывая его словоизлияние, а тот, вроде как смутившись, ответил:

— Ага, я помню. Мы договаривались, что вести переговоры ты будешь, но интересно же, зачем они столько нор выкопали? Или они в них прятаться будут? А от кого?

— Листик, — неодобрительно покачала головой девушка и обратилась к гному: — Действительно, почтенный, зачем вы здесь проводите изыскания? Ведь для проведения работ по добыче минералов и руды вам надо получить разрешение у баронессы Дрэгис, а она, узнав о таком самоуправстве, может вам его и не дать.

— Ага, — подтвердил дракон и, тоже покачав головой, доверительно добавил: — Баронесса строгая, просто жуть какая строгая! Но справедливая, если вы честно нам расскажете, зачем нарыли столько нор, то, может, она вам и даст разрешение… Ирэн, а на что им надо разрешение? Они же и так здесь всё перекопали!

— Э–э–э… — растерянно начал Форимуландор, судя по всему, девушка была здесь важной персоной, да и этот необычный говорящий дракон знал баронессу, вот гном и растерялся, а потом начал объяснять: — Мой клан, клан Гремящего Молота, отделился от Подгорного королевства… Нет, нас не изгнали, просто так сложились обстоятельства…

Ирэн кивнула. А дракон произнёс: «Ага», гном решил, что это хороший знак, и продолжил говорить. Его слушали, не перебивая, а он рассказывал, что отделившийся клан ищет место для поселения. Но чтоб найти такое место, надо его предварительно хорошо изучить, не только на предмет удобства для жизни, но и как сырьевую базу для будущего поселения клана.

— Ага, — снова подал голос дракончик, перебивая гнома. Для дракона, как про себя отметил Форимуландор, он был слишком мал, и судя по высказываниям, ещё и юн. А дракончик прыгнул к ближайшей шахте и заглянул туда, потом громким шёпотом спросил у черноволосой девушки: — Так они тут сыр ищут? Да? Разве сыр может быть в земле? А если и есть, кто же его сюда положил?! Он же испортится! Да и нет там ничего, и сыром не пахнет. Я же видела и понюхала. Пахнет там не сыром, а землёй!

— Листик, сырьевая база ничего общего с сыром не имеет, так называется то, из чего гномы будут изготавливать свои изделия. А это руды разных металлов, драгоценные и полудрагоценные камни. Поняла? Вот они и смотрят — что тут есть, — пояснила дракончику девушка. Дракончик понятливо кивнул:

— Ага, значит, они тут не сыр ищут, что‑то другое. А разве они едят драгоценные и полудрагоценные камни?

— Листик, с чего это ты взяла? — удивилась Ирэн. Дракончик развёл лапками:

— Ты же сама сказала — смотрят, что тут есть! В смысле покушать ищут. Неужели они такие голодные, что даже драгоценные камни съесть могут?

— Ты что? Никогда гномов не видела? — удивилась девушка, Листик отрицательно покачала головой:

— Не–а, в смысле, видела. Но они драгоценных камней тогда не ели. Да и наш главный старшина ни драгоценных, ни простых камней не ест, а покушать он любит! А эти, что?..

— Хорошо, я тебе потом об этих гномах расскажу, подробно расскажу! — сказала девушка и посмотрела на несколько озадаченного начальника разведывательной партии, за спиной которого уже собрались все его соплеменники. Они тоже с ошалевшим видом слушали высказывания этого странного дракончика. Форимуландор потряс головой, приходя в себя, и спросил, возвращаясь к интересовавшей его теме:

— Как вы думаете, баронесса разрешит нам поселиться на своей земле? Ещё я слышал о Хозяйке леса, я так понимаю, что требуется и её разрешение. Не могли бы вы замолвить и ей словечко о нашей просьбе, если это возможно, мы бы в долгу не остались.

Пока старший гномов говорил, остальные напряжённо переминались с ноги на ногу, место им понравилось, но как к их решению здесь поселиться отнесутся местные владетельницы: официальная — баронесса и неофициальная — Хозяйка леса. А девушка взглянула на дракона и спросила у него:

— Ну как, Листик? Замолвишь словечко перед баронессой и Хозяйкой?

Драконочка, гном отметил, что, судя по обращению девушки, этот молодой дракон женского рода, посмотрела на девушку, почесала лапкой затылок и спросила:

— А как ты посоветуешь?

— Я бы приютила гномов, — ответила Ирэн, — они хорошие подданные, законопослушные и трудолюбивые. Тем более что здесь всё равно никто не живёт, да и население баронства в этом случае увеличится больше чем вдвое.

Форимуландор удивлённо слушал — эти двое говорили между собой так, будто имели право решать или же имели очень большое влияние на местных владычиц. А драконочка, выслушав девушку, согласно кивнула и, обратившись к гному, произнесла:

— Ладно, можете тут селиться.

Начальник изыскательской партии, опешивший от такого ответа, осторожно спросил:

— Я могу сказать старейшинам клана, что они могут подавать прошение баронессе?

— Ага, — ответила драконочка, а гном задал ещё один вопрос, ответ на который его интересовал даже больше, чем на первый:

— А с Хозяйкой леса как нам увидеться? Как она отнесётся к нашей просьбе? Нам бы не хотелось иметь конфликтов с необычным народцем: русалками, лешими, пещерниками, и особенно с корозлинами. Они могут нам очень навредить.

— Ага, я скажу ржавикам, чтоб вас не трогали, даже чтоб сюда вообще и не думали ходить, — ответила драконочка и, обращаясь к своей спутнице, спросила: — Вроде здесь всё выяснили? Да?

Девушка кивнула и ловко забралась к драконочке на спину. Та прямо с места стремительно ушла в небо, скрывшись с глаз гномов, раскрывших от удивления рты. Один из них, качая головой, сказал:

— Видали? Раз и улетела! Крыльями почти не махала!

— Да, — ответил другой, — драконы так не летают! Они машут крыльями и прежде чем набрать высоту — разгоняются, а эта…

— А девчонка‑то, что на драконе… Когда спиной повернулась, видели? Мечи‑то не простые — парные! Да и сделаны дарками! Ох не простая эта девчонка…

— Не простая, — согласился Форимуландор, — и дракон у неё не простой, они обещали похлопотать перед баронессой и перед Хозяйкой леса! Да и с корозлинами не просто сладить, а дракон сказала, что запретит им здесь появляться.

Гномы согласно закивали, а их старший улыбнулся:

— Я знаю, чем подкрепить нашу просьбу баронессе — надо выковать ей мечи из адаманита, думаю, она оценит, раз у неё такие воительницы в подругах. Эта девушка неспроста сюда прилетала, видно баронесса поручила ей разузнать, что мы тут делаем.

Гномы закончили свои изыскания через три дня и уже собирались в обратный путь, когда на дороге, ведущей в долину, показались всадники. Судя по одежде и вооружению, это были норвеи. К удивлению гномов среди всадников был их соплеменник, хотя одет и вооружён он был, как норвей. Фримуандидор, узнав о гномах в безымянной долине, решил с ними пообщаться. А перед первым всадником, суровым седоусым норвеем, сидела рыжая девочка в зелёном сарафанчике. Листик как‑то рассказала Герде, какой замечательный сарафанчик был у неё в Склавонии, и та вместе с Сильмой пошили, по их словам, не хуже, во всяком случае Листику сарафанчик очень понравился.

Форимуландор поклонился, и все стоящие за ним гномы сделали то же самое, они поняли, что это представители власти — дружинники местной баронессы, видно та черноволосая драконья всадница рассказала местной владетельнице о своём визите в эту долину. Седоусый воин вежливо склонил голову, сидящая перед ним рыжая девочка повторила его жест. А воин представился:

— Гуго Норек, капитан дружины Дрэгисской баронессы Листикалинарионы.

Гномы ещё раз поклонились, но в этот раз ещё ниже, а рыжая девочка почему‑то хихикнула. Вперёд выдвинулся гном, приехавший с норвеями, и тоже назвал себя:

— Фримуандидор, главный старшина Дрэгисского баронства!

Сделал он это очень важно, пришлые гномы это оценили и тоже стали представляться — не только называя себя и свой клан, но и всех предков до седьмого колена. Фримуандидор слушал и величаво кивал, словно король, принимающий своих подданных. Норвеи заскучали, но не решались прервать столь торжественное представление. А девочка громким шёпотом спросила у всадника, перед которым сидела:

— Гуго, они, что, все родственники?

— Листик, вообще‑то, гномы все родственники, по крайней мере, они так считают. Так ли это на самом деле, я не знаю.

— Ага, — кивнула девочка и посмотрела на закончивших свои речи гномов, затем глянула на Фримуандидора, тот, поклонившись Листику, с прежней важностью произнёс:

— Баронесса Листикалинариона Дрэгис милостиво разрешает вам обустроить здесь своё поселение, но с условием, что всю пустую породу вы будете сбрасывать в отвалы не как попало, а так, чтоб потом на этих местах можно было высадить деревья. Водяные колёса приводов механизмов кузниц и шахт поставите в указанных местах, так чтоб не беспокоить русалок и реку не загрязнять! Для сброса воды после промывки породы сделаете пруды–отстойники. Понятно?

— Так тут ни одной русалки нет, — произнёс гном, стоящий за спиной своего старшего. Он как раз и занимался исследованием речки на предмет всего вышеперечисленного Форимуландором. Девочка усмехнулась и позвала:

— Гулина, Волиуна!

— Что, Листик? — почти хором ответили русалки, появившиеся из рядом текущей речки.

— Если гномы тут построят свои мельницы, ну, колёса водяные поставят. Возражать не станете?

Русалки в ответ только переглянулись, а потом одна произнесла мелодичным голосом:

— Если воду мутить не будут, если шуметь не будут и…

— Ага, и подарки вам дарить будут, — заулыбалась девочка и, уже обращаясь к гномам, спросила: — Так как? Согласны на такие условия? Не будете делать чего‑нибудь такого, что обидит русалочек?

Гномы закивали, а стоящий впереди Форимуландор торжественно провозгласил:

— Мы выполним все ваши требования, клянусь! Да будет свидетель этому Ильмариндириадор, великий кузнец и рудознатчик!

В момент клятвы начальника партии все гномы склонили головы, показывая, что и они всецело присоединяются к его словам. А девочка взглянула на Фримуандидора, тоже склонившего голову в момент клятвы, тот выпрямился и, утвердительно кивнув, сказал:

— Я тут останусь, посмотрю что и как, заодно и поговорю с представителями клана Бэрен Дум.

— Ага, — ответила девочка и, повернувшись, вопросительно посмотрела на седоусого норвея, тот сказал гному:

— Фримуандидор, поясни, не все понимают ваш язык.

— Клан Гремящего Молота, — перевёл гном название клана.

— Ага, — кивнула девочка, норвей тоже кивнул:

— Хорошо, мы тебя на обратном пути заберём.

Глядя вслед скрывшимся всадникам, Форимуландор спросил у Фримуандидора:

— Кто эта девочка с именем как у дракона черноволосой воительницы? Она к нам позавчера прилетала.

— С чего вы взяли, что Ирэн воительница? — удивился главный дрэгисский старшина. — Она ученица здешней травницы, очень талантливая ученица и подруга нашей баронессы. Эта рыженькая девочка и есть баронесса Листикалинариона.

— Эльфийские мечи у девушки… — начал Форимуландор и замолчал, до него дошло, что сказал его местный соплеменник. — Э–э–э, почтенный главный старшина, ты хочешь сказать, что это и есть баронесса?!

— Да, почтенный старейшина, это была баронесса Листик. Она направляется вершить баронский суд и по пути заглянула сюда, — ухмыльнулся Фримуандидор и, хитро прищурившись, посмотрел на ошарашенно моргающего глазами гнома: — А ведь ты, почтенный, не просто начальник изыскательской партии, такие клятвы, как дал ты, может давать только один из старейшин клана!

Форимуландор только кивнул и снова спросил:

— А русалки? Они же появились по первому зову этой девоч… Госпожи баронессы! Необычный народец не подчиняется земным владыкам! А тут… По первому зову…

— Листик не только баронесса и владетельница здешних земель, она Хозяйка леса! — Гордо подбоченился Фримуандидор, и так же гордо добавил: — А я главный старшина Дрэгисского баронства!

Форимуландор задумался, то, что он получио разрешение от местной властительницы здесь поселиться — это очень хорошо, но это устное разрешения, теперь это всё требовалось оформить надлежащим образом. Главный старшина усмехнулся, он понял, о чём задумался начальник разведывательной партии. Оба гнома переглянулись и занялись увлекательнийшим делом — составлением договора–прошения, и особых условий к нему. Этот договор потом будет утверждён на совете клана, но подать баронессе гномы смогут его только через год, из них никто не мог и подумать, что владетельница этих земель покинет своё баронство. Не знала об этом и Листик.

Отряд норвеев двигался к деревне — месту баронского суда. Листик по–прежнему сидела впереди Гуго. Тот рассказывал девочке о только что виденных гномах:

— Гномов очень заинтересовала та долина, недаром же у них такая внушительная команда, обычно их три — четыре на разведку приходит, а тут почти три десятка. И у них начальник — один из старейшин клана, а это не часто бывает.

— Гуго, а с чего ты решил, что Форимуландор — старейшина? — спросила Листик капитана своей дружины, когда тот замолчал. То, что Листик запомнила имя старшего партии гномов, Гуго не удивило, у самой Листика тоже было длинное и труднопроизносимое имя, как и у её матери, а значит, девочка была к таким сложностям привычна. Капитан ответил:

— Видишь ли, он поклялся за весь клан, призвав в свидетели своего бога, а это может делать только старейшина клана. Поняла?

— Ага, — кивнула Листик и, наморщившись, снова спросила: — Гуго, а почему у вас тут так много богов? У людей Единый, ах да, вы же тоже люди, но у вас свои боги. У эльфов свои, у гномов тоже…

— У орков тоже свои, — засмеялся Гуго, — а у морских народов…

— Тоже свои, — подхватила Листик и тут же поинтересовалась: — А почему?

— Ну, Листик, ты такие вопросы задаёшь, на них не так просто ответить. Видишь ли, все, кто живёт на Гелле, чтут Творца. Люди, и большинство других разумных, называют его Единым…

— Ага, — кивнула девочка, она не стала говорить старому норвею, что слышала несколько другую версию, а Гуго продолжил, как он думал, просвещать Листика:

— Но Творец очень далеко и занят важными делами, где ему вникнуть в проблемы каждого из нас? Вот разумные и выбрали себе покровителей по своему вкусу. Ведь и у чтущих Единого тоже в покровителях разные святые, вспомни сестёр урсулинок…

— Ага, Олива была карротинкой, а потом уже перешла к ним.

— Да, Листик, мы, норвеи, тоже чтим Карроту–воительницу, отважную деву, победившую снежных чудовищ, они несли разрушения и смерть.

— Гуго, а откуда эти чудовища тут появились и как они выглядели? — заинтересовалась Листик. — Ведь они должны были появится недавно… Ну, если бы они были тут или там у вас давно, они бы всех уже поубивали и всё бы разрушили. А так они только начали это делать, как Каррота–воительница их сразу и победила, ведь так?

— Именно так, Листик, а откуда они взялись? Из стужи и мрака! Там в Гиторских горах всегда царит стужа, и оттуда иногда приходят разные чудища. А эти были самые страшные, покрытые шерстью и чешуёй одновременно, пасти у них были огромны и полны зубов, могучие лапы, с когтями, как заскийские ятаганы, рвали самую крепкую броню наших воинов. Они владели такой магией, что наши шаманы не могли ей ничего противопоставить. Они появились и начали сеять…

— Ага, смерть и разрушения, ты уже говорил. Ну а Каррота, она здесь у вас жила?

— Не знаю, её до этого у нас никто не видел. Но она пришла сразу же, как появились чудовища и победила их! Она была прекрасна, её рыжие волосы развевались, как знамя! Про эту отличительную её черту помним только мы, норвеи, остальные забыли или не знали. Потом уже она была в шлеме, так что уже не видно было её волос. Так её и изображают на иконах — в шлеме. Но к нам она пришла простоволосая, она вступила в борьбу со снежными чудовищами и победила! Она била их мечом и магией! Под её ударами снежная магия чудищ осыпалась и явила грязную бурую шерсть, открыв их уродство в полной мере!

— Рыжие волосы? Как у моей мамы? — тихо спросила Листик.

— Как у твоей мамы и как у тебя, но это было давно, даже правдивых изображений Карроты–воительницы не сохранилось, но наша память хранит её образ!

Листик кивнула, конечно, память хранит, но память такая штука, что не только хранит, но и добавляет разные детали. А снежные чудища очень были похожи на демонов мира Иптар, да и пришли они, скорее всего, с Гиторских гор, потому что там был естественный переход из мира Иптар, именно про этот переход Ветика рассказывала своей дочери, когда советовала ей укрыться от возможного преследования в этом мире. Листик могла проскочить через переход незамеченной, но потом, когда у дочери открылись способности, такие же как и у матери — «смотреть» и «прыгать», Ветика поняла, что её дочь сможет найти Геллу, не проходя через переход мира Иптар, но переход показала, на всякий случай. Ну а почему снежные чудища — просто их шерсть была покрыта инеем, после прохода через полюс холода этого мира, который как раз расположен в Гиторских горах. А рыжая Каррота–воительница… Листик грустно улыбнулась и смахнула появившуюся слезинку — ещё один привет от мамы, которая стремилась обезопасить место возможного обитания своей дочери, ведь даже демоны не полезут туда, где их безжалостно уничтожают! А именно это и стремилась сделать Ветика — показать, что этот мир опасен для всех непрошеных гостей.

Задумчивое молчание Листика Гуго расценил как то, что девочка впечатлилась его рассказом, он даже представить себе не мог, что перед ним сидит дочь почитаемой в этом мире Карроты–воительницы. Вот так, молча, они и доехали до деревни, где должен был пройти баронский суд.

С тех пор, как Листик стала полноправной баронессой, прошло полгода. Теперь в замке она бывала довольно редко. Но найти её можно было всегда, стоило только попросить об этом кого‑нибудь из необычного народца. Да и при любом конфликте, вернее только намёке на него, появлялась рыжая девочка, и никто не смел перечить тому, что она решила. Возобновились и вечерние посиделки в каминном зале замка, Листик когда бывала в замке, всегда в них участвовала, но сидела не в кресле, а около него, на скамеечке, с неизменной большой кружкой молока. Сидела грустная, впрочем, особого веселья не было, просто обсуждали события прошедшего дня или вспоминали давно минувшее. Но от таких воспоминаний Листик становилась ещё более грустной, в воспоминаниях норвеев неизменно присутствовал их командир. Но в последнее время за Листиком заметили какое‑то оживление, словно она что‑то чувствовала или чего‑то ожидала. Листик и сама не могла объяснить, что происходит, но была уверена, что что‑то должно произойти, что нарушит сложившийся порядок.

В это утро Листик вскочила, когда только начало светать, и не стала плескаться в озерке в пещере, а побежала к недалеко текущей речке. Листик не осталась вечером в замке, а ушла ночевать в свою пещеру. Девочка вдоволь накупалась в речке, и в сторону гор полетел уже дракон. По обыкновению, Листик не стала «прыгать», она наслаждалась полётом, то стремительно взмывая ввысь, то камнем падая к земле или же просто кувыркаясь в воздухе.

Охота была удачна, Листик поймала двух козлов, правда, первого отдала махайре. Большая саблезубая кошка уже не боялась изумрудно–золотистого дракончика, просто опасалась. Она поняла, чего делать нельзя, и старалась не сердить Листика. А в этот раз Листик сама принесла махайре добычу, потому что у саблезубой кошки появились маленькие саблезубые котята, правда, страшные клыки у них только–только наметились. Листик, став девочкой, немного с ними поиграла, а потом уже дракончиком отправилась за добычей для себя. Поймав козла, она полетела к своей пещере. Летела Листик высоко над горами. Но это не помешало ей разглядеть Гуго, сидящего на верхней площадке донжона башни. Старому норвею уже было трудно долго стоять, поэтому ему и принесли кресло с поворотным кругом, чтоб он мог осматривать окрестности. Вот и сейчас Гуго что‑то высматривал, глядя на горы в подзорную трубу. Листик усмехнулась — её искал, но пока не видел — далеко ещё для человеческого зрения, пусть и усиленного хитроумным прибором. Но вдруг что‑то словно кольнуло Листика, она бросила козла и «прыгнула».

Вынырнув из межпространства далеко от Хасийских гор, совсем в другом месте королевства, Листик огляделась, выискивая причину, заставившую её «прыгнуть». Внизу у поворота лесной дороги шёл бой. Горстка людей, защищавшая карету, дралась очень умело, о чём свидетельствовало множество тел нападавших. Да и были оборонявшиеся норвеями, а этих ребят так просто не одолеешь. Но нападавших было слишком много и рано или поздно они задавят норвеев своей численностью, не давая тем вырваться из окружения. Видно, нападавшим надоело нести потери, и они решили ускорить уничтожение своих противников. Из‑за поворота дороги вышла шеренга людей, одетых во что‑то похожее на общую форму. Листик уже знала, что так одеваются дружинники крупных владетелей — герцогов. Люди в герцогской униформе подняли арбалеты, болты таких арбалетов пробивали любые доспехи, так что оборонявшиеся норвеи были обречены. Но болты пробьют и тонкие стенки кареты, а там… Листик завизжала и «прыгнула» вниз. Упав прямо в гущу дерущихся, Листик, не раздумывая, обрушила на арбалетчиков огненный выдох. Конечно, можно было просто разбросать герцогских дружинников, но изумрудно–золотистый дракон был в ярости, чего никогда раньше с Листиком не случалось, ведь эти люди хотели убить… Листик оглянулась на карету и стала раздавать удары, пробираясь к ней. Девочка старалась только разбрасывать или сбивать с ног нападавших, не трогая норвеев, а вот они нападавших, даже лежащих, не щадили. Но и драконья ярость давала себя знать — хоть как Листик старалась сдерживаться, но удары лап, вооружённых когтями, да и крыльев и хвоста почти всегда были смертельны. Уже добравшись до кареты, Листик услышала конский топот, донёсшийся со стороны поворота дороги. Обернувшись, она увидела закованных в доспехи всадников, опускающих длинные копья. Удар такого копья опасен и для дракона, что уже говорить о простых воинах. Зарычав от снова накатившей ярости, дракон выдохнул в сторону скачущих всадников струю пламени. Этот выдох остановил атаку тяжёлой конницы. Мгновение Листик с ужасом смотрела на то, что сделала: на дороге валялись обугленные трупы людей и лошадей в оплавленной броне, те же, кого пламя задело лишь вскользь, с дикими криками факелами катались по дороге. Опомнившись, Листик шагнула к карете, но на всякий случай выдохнув ещё одну струю пламени в сторону леса, скрывавшего поворот дороги. Если там есть ещё кто‑то, кто захочет атаковать, то это должно его остановить.

Ударом лапы сорвав с кареты крышу, Листик щёлкнула зубами, пугая там находившихся. Полная женщина, собиравшаяся закричать, упала в обморок или сделала вид что упала — так как осталась сидеть с широко раскрытыми глазами. А вот девушка с пшеничными волосами действительно потеряла сознание, но только тогда, когда её ухватила когтистая лапа дракона. Листик хватала так, чтоб не задеть девушку, поэтому прихватила чуть больше, ломая лавку в карете. Но платье девушки всё равно на спине было порвано острым когтем. Звук от этих действий дракона был достаточно устрашающим — как будто кому‑то что‑то ломали и рвали. Резко взмахнув крыльями, дракон ушёл вверх, унося схваченную им девушку. Женщина, почувствовав, что опасность ей больше не угрожает, истошно завопила:

— Принцесса! Принцесса похищена!

Этих криков Листик уже не слышала, она несла девушку к пещере, не решаясь сразу туда «прыгнуть». Этот осторожный полёт увидел Гуго. Он увидел, что возвращающаяся с охоты Листик несла совсем не козла.

Эпилог

Листик смотрела на так и не пришедшую в сознание девушку. Смотрела с неожидаемой от себя нежностью. У Листика было такое чувство, будто она нашла что‑то такое, чего ей давно не хватало. Словно раньше она была только половинкой чего‑то целого, а теперь эти половинки собрались. Девочка осторожно провела рукой по пшеничным волосам, затем ласково погладила девушку по щеке и захлебнулась от нахлынувшей теплоты. Девушка открыла глаза, такие же большие, как и у Листика, только не зеленые, а синие. Листик заулыбалась так широко, как только могла. А девушка спросила:

— Где я? — и видно вспомнив недавние события, попробовала оглядеться: — А где дракон?

— А зачем тебе дракон? — более хрипло, чем обычно, ответила Листик, ей хотелось обнять эту девушку, прижаться к ней, подобные чувства она испытывала только к маме. А девушка, не обнаружив дракона, растерянно, но с некоторым возмущением сообщила:

— Меня похитил дракон! На нас напали, гвардейцы отца сражались, а потом дракон! Он разломал карету и схватил меня!

— Ага! — согласилась Листик, радостно улыбаясь.

— Что ага? Меня дракон похитил! — сказала девушка так, словно похитивший её дракон должен был тут стоять и не просто стоять, а представиться по правилам придворного этикета. А Листик, продолжая млеть от нахлынувшего счастья, сообщила:

— Ага! Похитил и унёс! В пещеру!

Девушка несколько испуганно огляделась, это действительно была пещера! Она с ужасом посмотрела на Листика, а та сделала несколько шагов назад, чтоб девушка смогла её рассмотреть. Скорее всего, вид девочки успокоил девушку и она спросила:

— А ты кто?

— Листик, — представилась Листик и, заметив удивление девушки, пояснила: — Вообще‑то моё имя Листиканилинариона, но его мало кто может выговорить, поэтому его сократили до Листиканила — это если официально, а Гуго называет меня Листик.

И видя, что девушка не поняла, постаралась объяснить, а заодно и попыталась выяснить имя этой девушки:

— Гуго Норек, капитан дружины Дрэгисского баронства, да и другие дружинники меня так называют. А тебя как звать?

— Я принцесса Милисента! — Гордо подняла голову девушка, упоминание о баронской дружине её успокоило. А Листик громко рассмеялась и, хлопая в ладоши, запрыгала от переполнявших её чувств:

— О–о–о! Классика! Дракон похищает принцессу и уносит её в свою пещеру! Как в балладе, что поют менестрели в таверне! Это когда уже споют всё, что знают, и выпьют всё, что им нальют. Только вот, принцесса, чего ты такая грязная? В балладах принцессы всегда в сияющих одеждах! И кудри у них золотые, а у тебя хоть и пшеничные, но выпачканые! — Листик шагнула к принцессе Милисенте, осторожно провела рукой по её волосам.

— Мы ехали к моему батюшке, королю, скрытно. Потому ночевали не на постоялых дворах, а в лесу. Где же там было помыться? — начала оправдываться смутившаяся принцесса, совсем непохожая на принцесс из баллад менестрелей.

— Тогда раздевайся, сейчас мыться будем! — опять засмеялась девочка Листик и добавила: — Мне тоже помыться надо, я с охоты — такого козла поймала! И бросила из‑за тебя, вот!

Девочка, поскольку была без одежды, развернулась и плюхнулась в озерко под водопадиком. Озерко оказалось неожиданно глубоким, девочке по грудь. Она с удовольствием поплескалась и, не переставая чему‑то улыбаться, посмотрела на принцессу:

— Вставай давай, это, между прочим, моя постель, а ты на ней грязная лежишь, в сапогах. Раздевайся и лезь сюда!

Принцесса, ещё больше смутившись, вскочила, она всё‑таки была воспитанная девушка. И начала торопливо раздеваться, что не помешало ей пугливо оглядываться по сторонам:

— Так это пещера? Не замок?

— Пещера, пещера! — Листик выскочила из импровизированной ванны и стала помогать принцессе, развязывая многочисленные завязки и отстёгивая крючочки.

А Милисента смотрела на суетящуюся девочку и испытывала странное чувство, будто она встретила свою потерянную младшую сестру. Милисента была самая младшая дочь короля Саеша и знала, что у него детей больше не было, но всё равно в этой рыжей девочке было что‑то очень родное, заставляющее замирать от счастья сердце.

Больше книг Вы можете скачать на - FB2book.pw

Оглавление

Пролог

Глава первая Появление Хозяйки леса

Глава вторая Охота на дракона

Глава третья Монастырь святой Урсулы и разговор в пещере

Глава четвёртая Немного из прошлого — юная художница

Глава пятая Перевал

Глава шестая Немного из прошлого — рабский загон

Глава седьмая Маленькая баронесса и баронский суд

Глава восьмая Немного из прошлого — цирковые

Глава десятая Ярмарка

Глава одиннадцатая Немного из прошлого Новые знакомства — кочевой народ

Глава двенадцатая Немного из прошлого — как стать княжной

Глава тринадцатая Бой у реки Смородинки и что из этого вышло

Глава четырнадцатая Немного из прошлого Как дракона победить, и трофеи увезти

Глава пятнадцатая Немного из прошлого В стольном граде Склавонии

Глава шестнадцатая Визит инквизиторов

Глава семнадцатая Немного из прошлого Неожиданный результат разведывательной операции

Глава восемнадцатая Немного из прошлого Мятеж и немного о богах

Глава девятнадцатая Грустные события

Глава двадцатая Немного из прошлого Ещё один мятеж, снова о богах и немного об остальном

Глава двадцать первая Хлопоты и встреча

Эпилог Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg