«Записки фаворитки Его Высочества»

Ольга Куно ЗАПИСКИ ФАВОРИТКИ ЕГО ВЫСОЧЕСТВА

Глава 1 РАНДЕВУ В ОПОЧИВАЛЬНЕ

— Рональд, хватит! Прекрати! — воскликнула я, давясь от хохота.

Разумеется, никакого эффекта мои слова не возымели. Как достойный представитель мужского пола, Рональд точно знал, чего хочет. Посему он полез обниматься и вскоре повалил меня на траву.

— Ну что ты делаешь?

Я попыталась вырваться, но не тут-то было: он буквально пригвоздил меня к земле всем своим весом. Рубашка, верхняя пуговица которой была расстегнута из-за жары, сдвинулась набок, обнажая половину плеча.

— Прекрати целоваться, на нас же все смотрят! Ой нет, только не в губы! Ты же знаешь: я этого терпеть не могу!

Я отвернулась, стараясь спрятать свой рот от его шаловливого языка. В этот момент к нам нахально присоединился Генри, решивший, по-видимому, что без его участия веселье получится неполным. Он принялся мягко покусывать меня за ухо, и уж тут-то я не выдержала.

— Рональд, фу! Сидеть! — рявкнула я, стараясь придать своему тону максимальную серьезность. И тут же застонала: — Да не на мне сидеть, а на земле!

Рональд, лучший волкодав его величества, вес которого превышал пятьдесят килограммов (вес волкодава, не его величества; впрочем, его величества, вероятно, тоже), послушался и наконец-то соизволил переместить свою тушу на травку. Я с наслаждением втянула воздух в настрадавшиеся легкие. Оказывается, иметь возможность нормально дышать — это такое счастье!

Я поднялась на ноги и стала энергично отряхивать одежду. Рабочие брюки и рубаха на то и существуют, чтобы пачкаться, но на этот раз я перемазалась слишком уж сильно. Все-таки служу не где-нибудь, а в королевском дворце, а такому месту работы следует соответствовать. Генри, серый попугай жако, перелетел ко мне на плечо и, вольготно там расположившись, принялся чистить перья.

Растирая рукой занывшую шею, я окинула взглядом свои владения — Третью Королевскую оранжерею. Именно здесь проводили большую часть времени лучшие королевские псы, соколы, а также различные экзотические животные, список которых включал двух огромных черепах, нескольких попугаев, пару павлинов и крупную зеленую игуану. Периодически власть имущие вспоминали о той или иной зверушке и уделяли ей немного внимания: гончие и соколы требовались мужчинам для охоты, дамы жаждали поиграться с болонками, а иногда сильные мира сего желали похвастаться редкими животными перед иноземными гостями. В этих случаях требуемые звери ненадолго покидали пределы оранжереи, или же — еще более редко — первые люди государства захаживали прямо сюда. Затем о здешних обитателях благополучно забывали до очередного случая порезвиться либо похвастаться, и все остальное время ими занималась я — Говорящая с Животными, или просто Говорящая.

Работы у меня было немало. Помимо того чтобы кормить и поить животных, а также лечить их в случае необходимости, в мои задачи входило обучать их определенным навыкам, а также просто уделять необходимое им внимание. Я не жалуюсь. Я люблю свою работу, а это редкое счастье, обладая которым, грех жаловаться на мелочи. Однако животных в оранжерее становилось все больше, а я по-прежнему оставалась одна, и времени мне определенно не хватало. Необходим был помощник, но таковой все никак не появлялся. Нас, Говорящих, умеющих находить общий язык со зверями и птицами, на свете не так уж и много; мы имеем славу людей, обладающих редким талантом, и потому пользуемся определенным уважением. Но для того чтобы попасть на службу во дворец, одного лишь таланта мало; тут требуется соответствовать и некоторым другим критериям, совокупность которых встречается крайне редко. Я как раз и являюсь тем самым редким исключением, что позволило мне в свое время получить нынешнюю работу. Но об этом позже.

Сегодня мои собаки сильно разленились. Если Рональд еще был готов хотя бы играть, то все прочие и вовсе развалились на траве, лениво нежась в солнечных лучах, проникающих в оранжерею сквозь застекленные участки крыши. Я конечно же оговорилась. Все-таки это не мои собаки, а собаки его величества. Хотя нет, пожалуй, его высочества. Тут недолго и запутаться. Все дело в том, что наш король, Эдвард Пятый Истлендский, скончался от тяжелой болезни всего неделю назад. Скончался на семидесятом году жизни, что делает его буквально-таки долгожителем для члена королевской фамилии. Впрочем, это не означает, что он необыкновенно долго правил: Эдвард занял трон в довольно-таки почтенном возрасте, лет десять тому назад или что-то около того. Ранее нашей страной правили представители другой династии, кажется, приходящиеся нынешним правителям какими-то дальними родственниками… Впрочем, я не слишком хорошо в этом разбираюсь: меня совсем не интересует политика. Учитывая, что я живу и работаю во дворце, это может показаться странным, но факт остается фактом: государственные дела и придворные сплетни — не моя стихия. Кое-какие слухи до моих ушей, безусловно, доходят, но по большей части столь же благополучно из них и вылетают.

Так вот, возвращаясь к теме наших королей. Эдвард Пятый пережил обоих своих сыновей и потому не мог передать им трон. Прямым наследником престола являлся теперь принц Рауль, внук Эдварда. Однако королем он пока не стал. В силу давно установленных традиций после смерти короля его последователь мог быть коронован не ранее, чем по истечении тридцати дней траура. Поэтому де-факто во дворце, да и во всем государстве, правил Рауль, однако формально новый хозяин здесь еще не появился. Так что даже и не знаю, кому именно на данном этапе официально принадлежат мои подопечные, да и принадлежат ли они кому бы то ни было.

Поскольку работать собаки в любом случае не настроены, я подумала, что неплохо бы что-нибудь перекусить, и сладко потянулась. Любопытно, который час? Я встала на цыпочки, но висящих на стене часов отсюда видно не было. Можно не полениться и сделать несколько шагов в их направлении, но зачем? В моем распоряжении значительно более удобный способ.

— Генри, время! — скомандовала я.

Жако взмахнул крыльями, взмыл в воздух и ненадолго исчез из виду, скрывшись за листвой экзотических деревьев. Секунд двадцать спустя он вернулся и, снова опустившись мне на плечо, своим характерным голосом внятно произнес:

— Четыре и.

Это означало пятый час. Я планировала обучить его также и минутам или как минимум посмотреть, что получится из этой затеи, но все никак не находила время. Ну что ж, пяти еще нет, но это не беда, можно и сейчас перехватить пару бутербродов. В конце концов моя фигура покамест позволяет не слишком тщательно придерживаться графика в приеме пищи…

Скрип гравия на дорожке, петляющей среди причудливых растений, заставил меня нахмуриться. Кто-то приближается к нам со стороны главного входа, и это отнюдь не собака. Такой шум мог возвещать лишь о приближении человека. Приятелей, которые могли бы без предупреждения навестить меня в моей обители, немного, и это определенно не один из них. Я вышла на дорожку и остановилась, выжидательно глядя на раскидистый куст сирени, из-за которого вот-вот должен был появиться незваный посетитель.

Мои ожидания не замедлили оправдаться. Судя по сиреневой нашивке на камзоле, равно как и по непропорциональному чувству собственной значимости, буквально-таки написанному на лице, это кто-то из личных слуг принца. Может, телохранитель, а может быть, паж или еще что-нибудь в таком духе; я плохо разбираюсь в этих вещах. В общем, не слишком-то и важная персона.

— Айрин Рэндалл? — спросил он, останавливаясь в паре шагов от меня и всеми силами стараясь игнорировать болонку, принявшуюся сосредоточенно обнюхивать его штанину.

— Да.

Никакой охоты в ближайшее время вроде бы не намечалось. Должно быть, кому-то из власть имущих в очередной раз захотелось поиграть с одной из моих собачек и этого парня прислали сюда в качестве курьера.

— Его высочество принц Рауль велел передать, что сегодня вечером он ждет тебя в своей опочивальне, — торжественно провозгласил вновь пришедший.

Я захлопала глазами. Это что еще за новости?! У меня в этом дворце совершенно другие задачи. Какая, к дьяволу, опочивальня?

Нет, наш принц, конечно, не святой. И женщины в его опочивальне действительно не редкость, если верить всем тем слухам, которые так стремительно разносятся по дворцу. Лично я, сплетнями совсем не интересующаяся, волей-неволей слышала как минимум про двух придворных дам и двух горничных. Но я-то тут при чем?!

Разумеется, мы с принцем периодически пересекались в силу выполняемых мною обязанностей. Вернее сказать, принц время от времени пересекался с моими подопечными, к примеру, на охоте, а я просто присутствовала в эти моменты в качестве бесплатного к ним приложения (хм, не такого уж на самом-то деле и бесплатного, но это к делу не относится). Я ему при этом глазки не строила, он мне — тем более, да наверняка он даже и не замечал, кто именно привел и увел ту или иную собаку. К тому же в последний раз мы с ним виделись таким образом довольно-таки давно, даже не припомню, когда именно, возможно, недели три или четыре назад. Так какая же муха его укусила? Дайте мне эту муху, я сперва оборву ей крылышки, а уж потом безжалостно прихлопну.

— Ну что, язык проглотила? — грубо осведомился посланник принца. — Времени до вечера достаточно, давай-ка приведи себя в порядок. — Он смерил меня критическим взглядом. — Отмойся как следует, причешись, надушись, ну и все, что там еще нужно.

Если бы он вел себя чуть менее нагло, у меня пропал бы дар речи. Но от такой степени наглости дар речи, напротив, прорезался.

— Да как ты смеешь? — возмутилась я, упирая руки в бока. Собаки оскалились и зарычали, безошибочно определив мое настроение. — Ты вообще соображаешь, с кем разговариваешь?!

Он не был обязан оказывать мне уважение как Говорящей, однако ему не следовало забывать, что я к тому же еще и дворянка, пусть и самой низкой ступени. А как же, можно подумать, что к любимым королевским гончим подпустили бы простолюдинку. Именно по этой-то причине и было так сложно найти человека, подходящего для работы в оранжерее. Попробуйте найти Говорящего, который был бы в то же время и дворянином, к тому же готовым поступить на такого рода службу, для аристократа далеко не самую престижную. Но факт остается фактом: дворянское происхождение у меня имеется, и то, что я с утра до ночи вожусь с соколами и собаками, еще не дает права первому встречному разговаривать со мной таким тоном.

— Еще одно подобное слово, и я спущу на тебя собак! Я тебе не продажная девка, а ты не мой сутенер.

— Так я и веду тебя не к кому попало, — резонно возразил парень. — Да ладно, не кипятись. — Не то чтобы он извинился, но во всяком случае заговорил примирительным тоном. — И в твоих, и в моих интересах, чтобы принц остался доволен; в противном случае нам обоим не поздоровится. Так что давай подготовься как следует; принц ждет тебя ровно в девять, я приду за тобой без десяти. Да, и вот еще, — он сунул мне в руки какой-то сверток, — приоденься.

Больше ничего не говоря, он развернулся и направился к выходу подозрительно быстрым шагом. Видимо, все-таки не остался равнодушным к моей угрозе спустить на него собак. Я смотрела посланцу принца вслед, задумчиво пожевывая губами. Ровно в девять, а? У его высочества что же, даже прилив сексуального возбуждения происходит строго по часам?

В груди все кипело и клокотало, но принимать решение я не спешила. Этот мальчик на побегушках (какой там сутенер, так, курьер, по приказу доставляющий принцу понравившуюся игрушку) в чем-то прав. Откровенно перечить принцу чревато крайне неприятными последствиями. Не прийти к нему в опочивальню, раз уж ему взбрела в голову такая фантазия, попросту невозможно. Но и идти туда я тоже не намерена.

Обдумывая эту тупиковую ситуацию, я автоматически развернула сверток — и злость забурлила во мне с новой силой. Внутри обнаружилось платье ядовито-розового цвета, до неприличия короткое, украшенное многочисленными рюшами и кружевами.

— М-да, ваше высочество, а вкус-то у вас даже не хромает, — пробормотала я. — Он у вас просто безногий.

А что, если… Я снова оглядела платье, брезгливо удерживая его перед собой большим и указательным пальцами. Ладно, ваше высочество, уговорили. Я приду к вам в опочивальню и даже буду там ровно в девять часов. Вот только я сделаю так, чтобы в девять ноль пять вы сами прогнали меня прочь.

Отыскав завалявшиеся в одном из сундуков подсобного помещения ножницы, я принялась за работу. Мягкая розовая ткань резалась легко, и мне стоило немалых трудов удерживать саму себя от излишнего рвения. Уж очень хотелось выместить всю степень своего бешенства на ни в чем, в сущности, не повинном куске материи. Получив наконец то, что показалось мне вполне удовлетворительным результатом, то бишь наряд, подходящий для чучела гораздо более, нежели для любовницы, я поспешила приступить к примерке. Увы, увиденное в зеркале не оправдало моих ожиданий. Многочисленные разрезы получились до отвращения аккуратными. К тому же они не делали меня похожей на чучело, а, напротив, придавали платью излишней сексуальности, колышась при малейшем моем движении и обнажая в такие моменты бедра и плечи.

Ну хорошо, нет так нет. Легко сдаваться я не собиралась. Платье пало смертью храбрых, но идея осталась. Я принялась копаться в сундуках. Где там моя самая старая, безнадежно заляпанная одежда, которую я оставила на случай ремонта? Следовало поторопиться, чтобы успеть также позаботиться о прическе и макияже. Ну, ваше высочество, держитесь. Вы сами нарвались. Не будь я Айрин Рэндалл, если через две минуты моего пребывания в опочивальне у вас не отпадет всякое стремление к любовным утехам!

Когда ровно без десяти минут девять к входу в оранжерею подошел все тот же хамоватый слуга, я была абсолютно готова. Человека принца я встретила снаружи, в коридоре, закутанная в длинный серый плащ. Лицо скрывал низко опущенный капюшон. В ответ на недовольное восклицание моего сопровождающего я заявила, что не намерена губить свою репутацию, прилюдно заходя в покои принца в столь поздний час. Может, мое объяснение и не слишком ему понравилось, но тем не менее он его проглотил. Быстро прошагав мимо покоев принцессы Мелинды, младшей сестры Рауля, и комнат, отведенных для ее фрейлин, мы прошли на территорию принца, миновали пост стражи и остановились возле одной из дверей. Мой провожатый почтительно постучал, приоткрыл дверь и сделал мне знак входить. Я проскользнула внутрь, на ходу скидывая плащ. Дверь беззвучно закрылась, оставляя меня один на один с его высочеством.

Комната оказалась довольно-таки просторной, слишком просторной для опочивальни, на мой скромный взгляд. Приличную часть помещения занимала роскошная кровать с несколькими подушками, в творческом беспорядке разбросанными поверх темно-зеленой постели. Хорошо, что не красной. Стало быть, кое-какой вкус у его высочества все-таки есть… Я также отметила, что постель аккуратно застелена. Значит, меня не пригласили сюда седьмой по очереди. Впрочем, это-то как раз волновало меня меньше всего.

Рядом с кроватью я заметила канделябр с пятью свечами, установленный на специальной круглой подставке. Дополнительные подсвечники были прикреплены к стенам. На невысоком столике, тоже круглом, стояли две вазы — одна с фруктами, другая с какими-то сладостями, — а также бокалы, наполненные шипучим вином. Справа и слева я углядела по одной двери. Левая, без сомнения, вела в другие комнаты, относившиеся к покоям принца, вроде приемной, кабинета и прочая, а вот предназначение правой оставалось для меня загадкой. Быть может, это специальный чулан, в котором постоянно сидит шпион, записывающий каждое произносимое в комнате слово? Каково же в таком случае ему приходится в те часы, когда принца посещает очередная пассия?

Подметить остальные детали интерьера я не успела, поскольку в поле моего зрения появился сам принц Рауль. Одет он был, мягко говоря, неофициально: в длинный шелковый халат, перехваченный на поясе узким шнурком с бахромой по краям. Правда, внизу из-под халата выглядывали домашние брюки, что не могло меня не порадовать. Несмотря на столь неформальное одеяние, выражение лица принца было таким же высокомерным, как и обычно. Вообще все представители королевской фамилии смотрели на простых смертных так, что те моментально чувствовали себя мусором и испытывали непреодолимое желание самостоятельно заместись в совочек.

— Ваше высочество. — Я присела в подобающем случаю реверансе.

При взгляде на меня глаза принца округлились, и он инстинктивно отступил назад. Рауль остановился, лишь наткнувшись на край кровати, с трудом сохранил равновесие и вытянул вперед руку, будто намереваясь нарисовать в воздухе треугольник — знак от сглаза. Стоит ли говорить, что я была крайне довольна произведенным эффектом.

— Что это? — хрипло спросил его высочество.

— Что именно?

Я оглянулась, якобы пытаясь понять, что же так сильно встревожило наследника престола.

Принц наконец сумел возвратить себе некоторую долю самообладания и принялся разглядывать меня, склонив голову набок.

— Это ты — Айрин Рэндалл, Говорящая? — осведомился он.

— Она самая, ваше высочество. Прибыла по вашему приказанию.

Я стрельнула в него глазками. Учитывая длинные черные стрелки на мертвенно-бледном фоне и изображенные под глазами синяки, эффект должен был получиться незабываемый.

— Угу. — Рауль склонил голову на другой бок и продолжил скептически исследовать взглядом посетившее его опочивальню чудо. — А что это на тебе? — спросил он в конце концов.

— Это мое самое лучшее платье, — с гордостью констатировала я.

Принц посмотрел мне прямо в глаза, видимо пытаясь прочитать в них издевку. Напрасно. Думаю, такого прямого, искреннего и наивного взгляда ему давно не доводилось встречать.

— А что это за коричневые пятна на твоем самом лучшем платье?

— Ну, — я изобразила смущение, — видите ли, ваше высочество, когда приходится иметь дело с собаками… доводится пачкаться во всяком там… как бы это сказать… ну в земле, например. Опять же надо и блох всяких там ловить, клещей выколупывать… ну вы знаете.

И снова искренний немигающий взгляд.

— Любопытно, — даже не знаю, обращался ли принц ко мне или задавал вопрос в пространство, — запах у этого платья такой же, как и внешний вид?

Если бы! У меня приличные псы. Сколь я этого ни хотела, мне не удалось заставить ни одного из них задрать лапу прямо над этим, с позволения сказать, одеянием.

— Желаете, чтобы я подошла поближе? — с готовностью предложила я.

— Стой где стоишь, — быстро ответил Рауль, выставляя вперед руку.

Я позволила себе победоносную улыбку, но только мысленно. Конечно, постою, ваше высочество, но будет еще лучше, если вы прикажете мне отправиться отсюда куда-нибудь подальше.

С последним принц, однако, не спешил.

— А что у тебя на лице? — продолжил допрос он.

Ну право же, словно Красная Шапочка, повстречавшаяся с волком вместо любимой бабушки!

— Это мой самый лучший макияж, — с готовностью сообщила я.

И это чистая правда. Еще бы не самый лучший! На этот макияж я потратила добрых полтора часа; никогда прежде со мной такого не случалось. Белила, наложенные на лицо толстым слоем, придали ему нужный неестественно-бледный оттенок, идеально контрастировавший с подведенными черным глазами. Белизну нарушали также два круглых пятна на щеках, выполненных при помощи свеклы. Довершали композицию упомянутые выше синяки под глазами.

— Ну да. — Принц задумчиво кивнул. — А на голове у тебя что? Нет-нет, не отвечай, я сам знаю. Это твоя самая лучшая прическа.

Какой умный мальчик!

— Истинно так, ваше высочество.

А что, очень даже классическая прическа. В эпоху моего детства такие называли «я у мамы вместо швабры». Времени на нее ушло значительно меньше, чем на макияж. Я всего-то-навсего собрала волосы в хвост на самой макушке, предоставив им затем распасться по голове в художественном беспорядке. Плюс еще оставила немножко жиденьких прядок в распущенном виде.

— И что же, ты сама так вырядилась? Или помогал кто? — поинтересовался принц.

Что-то эта дискуссия затянулась. Не пора ли уже раскланиваться? Сказал бы что-нибудь о том, что провел со мной незабываемый вечер и искренне надеется, что такое времяпрепровождение никогда больше не повторится.

— Что вы, ваше высочество, я все всегда делаю сама.

— Какое совпадение — я тоже, — бросил он в ответ.

Ну да, конечно. Если не считать того, что одевает вас лакей, бреет брадобрей, еду готовит повар, законы небось придумывают советники, записывают их секретари, ну и дальше по списку. Ну а в опочивальне — да, тут вы наверняка справляетесь сами.

— Ладно, перейдем к делу, — прервал ход моих мыслей принц, и у меня все похолодело внутри. После всего, что он только что увидел, до дела дойти никак не должно было. — Мне горячо рекомендовала тебя графиня Ниретская.

У меня вытянулось лицо. Ну да, с графиней я хорошо знакома, прекрасная тетка… ну то есть дама. Вот уж не думала, что она по этой части… Стоп, что за бред?!

— Простите, ваше высочество, — пробормотала я, — в каком именно качестве она меня рекомендовала?

— Да расслабься, не в том, в котором ты думаешь, — отмахнулся Рауль.

Впервые за время нашего с ним общения я испытала чувство растерянности.

— Графиня рекомендовала тебя как человека неподкупного, — он принялся загибать пальцы, — аполитичного, умного и умеющего находить нестандартные решения. В последнем я только что имел возможность убедиться.

Я почувствовала, что краснею. Одна радость: под толстым слоем белил этого точно не видно.

— Она также сообщила мне, — продолжал принц все тем же деловым тоном, — что год назад тебе удалось вычислить у нее в доме вора. И это был не первый случай. За несколько месяцев до этого ты разоблачила слугу, похитившего важные документы у ее сестры.

— Припоминаю. Правда, те воры совершили слишком много ошибок, — зачем-то включила скромность я.

— Преступники всегда совершают ошибки, впрочем, так же, как и все остальные, — отозвался принц. — Но для того чтобы их поймать, нужен человек, который сумеет этими ошибками воспользоваться. Далее, мне известно, что ты — Говорящая, притом одна из лучших. Все это делает тебя именно тем человеком, который мне нужен.

— Нужен для чего?

Я по-прежнему пребывала в полной растерянности. Очевидно лишь одно: речь точно идет не о постели.

— Если в двух словах, то кто-то очень хочет отправить меня на тот свет. — Это было сказано совершенно будничным тоном. — Моя цель ясна: найти злоумышленника, а до того не дать его попыткам увенчаться успехом. В этом ты можешь быть мне полезна, в том числе как Говорящая. Но, разумеется, в таком случае тебе придется заняться делом, которое не входит в твои прямые обязанности. Ты на это готова?

— А… как же ваш начальник охраны? — осторожно спросила я. Принцам не говорят «нет», но я даже обсуждать политику не люблю, а уж лезть в нее на практике, тем более в самое пекло, не хотелось и вовсе.

— Выполняет свою работу и без дополнительных указаний. К тому же я ему не доверяю. Никто пока не доказал мне, что с ядами играется не он.

— Тогда почему вы не обратитесь к кому-нибудь другому, кому доверяете?

— Я не доверяю никому.

Час от часу не легче. Никому не доверяет, а на меня вдруг полагается. С какой же это стати?

— Во-первых, я и не говорил, что доверяю тебе, — сказал принц, будто прочитав мои мысли. — А во-вторых, если верить графине — а я склонен доверять ее суждениям о людях, — ты аполитична и неподкупна. Этого сочетания достаточно, чтобы исключить твое участие в заговоре, целью которого является дворцовый переворот. Однако я вижу, что ты колеблешься. Какова причина? Я не устраиваю тебя в качестве главы государства?

Я недоверчиво посмотрела ему в глаза, ожидая увидеть в них насмешку, но нет. Его обычный холодный взгляд, приправленный некоторой долей раздражительности и небольшой порцией усталости.

— Да нет, — честно сказала я. — Никаких претензий я к вам как к правителю не имею. — Разумеется, это было нарушением всех возможных норм этикета, но с другой стороны, его вопрос тоже никак оным не соответствовал. — Ваша последняя реформа мне очень даже понравилась. А вот введение налога на породистых лошадей было не слишком удачной идеей.

Последнее предложение стало лишним; кажется, я чересчур увлеклась нарушением установленных правил общения. Но принца, похоже, мои слова особенно не задели.

— Тебя забыл спросить, — равнодушно бросил он.

На этот раз я совершила действие, которым пренебрегала прежде, то есть промолчала.

— Я так и не услышал ответа. Что тебя останавливает?

Я глубоко вздохнула, готовясь тщательно выбирать слова.

— Ваше высочество, я с радостью сделаю все, что зависит от меня как от Говорящей. Но остальное — не в моей компетенции. Я не телохранитель, не сыщик и не дознаватель! Я ничего не понимаю в дворцовых интригах. То, за что я берусь, я привыкла делать хорошо. А для того дела, о котором сейчас идет речь, я просто-напросто не подхожу.

— Это уже мне решать, — заявил он. — На данный момент я считаю, что ты можешь оказаться мне полезна. К тому же я не предлагаю тебе работать просто так; за свой труд ты получишь достойную плату.

— Вы же сами только что говорили, что я неподкупна и только поэтому вы готовы иметь со мной дело, — заметила я. Оплата — это, конечно, хорошо, но браться или не браться за эту работу, я собиралась решить вне зависимости от данного условия. — Если человека можно купить, всегда найдется кто-нибудь, кто даст больше.

— Это разные вещи, — возразил принц. — Купить можно кого угодно, даже меня. Весь вопрос в том…

— …сколько заплатить? — скривилась я. Такая банальность и такое презрение к окружающим. Очень характерно для членов королевских фамилий.

— Нет, отчего же. Вопрос в том, чем именно заплатить, — возразил он. — За деньги можно купить не всех. Одним нужна власть, другим — дружба, кому-то — возможность самовыражения. Назначь свою цену, только и всего.

— Ваше высочество, а почему вы мне это предлагаете? — решилась спросить я. — Вы же можете просто приказать, и все тут.

— Могу, — бесстрастно кивнул он, — и что? Мне нужен человек, который будет добросовестно выполнять свою работу, а не тот, кто примется стонать под грузом свалившихся на него дел. Но ты не ответила. Я жду.

Я пожала плечами. Сказала же: если берусь за работу, то выполняю ее добросовестно. Денег у меня и так больше, чем лично мне нужно. И вообще у меня есть все то, чего я хочу. Нет, абсолютно счастливым человеком я, конечно, не являюсь и в собственной жизни меня далеко не все устраивает. Но то, что мне не нравится, никакому принцу не исправить. Это ведь только он думает, будто ему все на свете подвластно. Хотя если уж совсем размечтаться…

— Ну? — кивнул он, будто действительно читал мои мысли. — Говори.

— Ладно, — согласилась я. — Если на то пошло, то я хочу дельфина.

— Кого? — опешил принц.

— Дельфина, — повторила я. — Это такое млекопитающее.

— Я знаю, что такое дельфин, — не без раздражения перебил меня Рауль. — Зачем он тебе?

— Ну как же! — Я мечтательно закатила глаза. — Почти все интересные животные есть в оранжерее или, во всяком случае, мне доводилось с ними работать прежде. А вот с дельфинами — никогда. Слишком сложные условия. Требуются большой искусственный водоем или часть морского берега, свежая рыба в качестве корма ну и так далее. В общем, если вы так уж хотите дать мне стимул, готова поработать за дельфина.

Принц смотрел на меня с каким-то непонятным выражением лица, наверное, пытался вычислить, издеваюсь я или просто сошла с ума. Ну все, сейчас отправит меня либо в темницу, либо в лазарет для душевнобольных, в зависимости от того, к какому выводу придет. Но Рауль лишь тоскливо спросил:

— А рыбка в аквариуме тебе не подойдет?

— Не-а. — Я решительно мотнула головой. — И черепашку в коробочке тоже не предлагайте.

— Ладно, — неожиданно легко согласился он. — Будет тебе участок на побережье и все необходимое оборудование. Только учти: бегать за дельфином с сачком я не собираюсь, добывать его будешь сама.

Я кашлянула в кулак, на мгновение представив себе эту картину.

— Надеюсь только, что дельфин никак не отразится на твоей работе с собаками, — добавил принц. — В последнее время они у тебя и без того нервные.

— Почему это нервные? — возмутилась я. Кто посмел возводить напраслину на моих собачек?

— Почему — не знаю, но на людей-то бросаются. Мне камердинер все уши прожужжал о том, как на него напал какой-то твой волкодав и с лаем гнал через весь сад, заставив в конце концов забраться на забор.

Судя по тону, которым это было сказано, принц не слишком-то переживал за своего камердинера. Так просто упомянул эту историю, поскольку к слову пришлось. Впрочем, насколько я знала его высочество (а знала я его очень мало), тем же самым тоном он говорил обо всем.

— Ваше высочество, — вздохнула я, — при всем уважении к вашему камердинеру, — (коего я не испытываю), — мои волкодавы — звери очень спокойные и почти никогда не подают голос без команды. Крупные собаки вообще ведут себя значительно более смирно, чем маленькие. За вашим камердинером гналась обыкновенная декоративная болонка. Это ее он испугался настолько, что действительно с разбегу влез на изгородь, перетоптав при этом с полдюжины роз. Садовник еще долго поминал его незлым тихим словом.

— Каким именно?

Все то же бесстрастное выражение лица. Нет, все-таки я ничего не понимаю в манерах власть имущих.

— Помилуйте, ваше высочество. Если я повторю это слово в вашем присутствии, меня сгноят в темнице.

— Для этого обычно требуется более веская причина, — фыркнул Рауль. — Однако факт остается фактом: твоя собака напала на моего слугу.

— А нечего было распускать руки, — заявила я. — Пусть скажет спасибо, что я спустила на него всего лишь болонку. В следующий раз так легко не отделается.

— Ладно, — хмыкнул принц. — Будем считать, что по существу мы договорились. Прежде чем перейдем к детальному разговору, пойди в ванную комнату и умойся как следует.

Кивком головы он указал на дверь, расположенную справа от входа. Теперь я поняла, что за помещение там располагалось. Но только особой радости это осознание не принесло. По спине пробежал холодок.

— Я думала, мы эту тему уже проходили, — мрачно заметила я.

— Да проходили, проходили, — отмахнулся он. И тут же гаркнул: — Лицо свое умой от этих художеств, а то на тебя смотреть тошно!

Вжав голову в плечи, я послушно просеменила к двери.

— И давай договоримся раз и навсегда: меня не интересуют твои сомнительные прелести, — припечатал напоследок принц.

— Почему это сомнительные? — с вызовом спросила я, оборачиваясь.

Рауль выжидательно изогнул брови; на сей раз во взгляде отчетливо читалась усмешка. Ну да, все верно, мне следовало бы определиться. Либо старайся отвратить от себя мужчину всеми правдами и неправдами, либо отстаивай собственную привлекательность. Третьего не дано. Я поспешила сменить тему:

— А там шпион в ванне не прячется?

— Какой еще шпион? — нахмурился принц.

— Ну тот, который все за всеми записывает.

— Вот пойди и сама проверь. Если и прячется, то, увидев тебя, сразу же нырнет и захлебнется.

Я взялась было за ручку двери, но затем снова обернулась:

— Ваше высочество, а можно один вопрос?

— Ну что еще?

— А для чего вся эта обстановка? — Я обвела глазами комнату. — Фрукты, вино, кровать, поздний час? Почему для делового разговора вы вызвали меня в опочивальню?

— Резонный вопрос, — кивнул принц. — Потому что не хочу, чтобы кто-нибудь догадался, о чем мы здесь разговариваем. Предпочитаю, чтобы убийца не подозревал, что я его ищу, и для этих целей привлек Говорящую. Пускай все думают, что ты пришла сюда совсем для другого. В такую легенду все с легкостью поверят и не станут говорить лишнего.

— А как же моя репутация? — осведомилась я.

Отлично сказано: пускай все думают. А я потом расхлебывай. Особенно учитывая ту скорость, с которой во дворце распространяются слухи. Обольщаться не следовало: плащ с капюшоном от этого не спасет. И присланный за мной телохранитель, и караулящие за дверью стражники прекрасно знают, кого именно принц вызвал к себе в опочивальню на ночь глядя. А этого более чем достаточно для появления и распространения сплетни. В условиях дворца сплетни вообще весьма живучи и хорошо размножаются.

— А разве у тебя есть репутация? — парировал принц.

— Может быть, и нет, — не стала спорить я, — но вашими стараниями она теперь появится, если уже не появилась. И будет она совсем не такой, как хотелось бы моим маме и папе.

— Ты во всем стараешься следовать пожеланиям родителей?

— Во многом. — Я предпочла проигнорировать сквозившую в вопросе иронию. — Мои родители — на редкость адекватные люди.

— Согласен, твоя работа сопряжена с некоторыми неудобствами, — признал принц, не развивая дискуссию на тему отцов и детей. — Именно за это я тебе и плачу.

Я пожала плечами. Даже если бы я сильно дорожила своей репутацией, уже поздно что-то менять. Нет, можно начать бегать по дворцу, хватать за грудки каждого встречного и доверительно сообщать ему, что, мол, да, я действительно скоротала вечерок у принца в опочивальне, но ничего такого не было, мы просто сидели на краешке кровати и беседовали о литературе… Но кто же поверит? Да и потом, говоря откровенно, вопрос собственной репутации не слишком сильно меня беспокоил, так как мое положение в обществе в любом случае оставляло желать лучшего.

— Постойте, а как же это? — Я извлекла из-под висящего на руке плаща изрезанное ножницами платье. — Это что же, тоже часть легенды? Для убедительности?

— Насколько я могу судить, это кусок розовой ткани. — Принц вытянул руку. Я послушно приблизилась и вручила его высочеству его же собственный подарок. Рауль, хмурясь, повертел платье в руках, пока наконец не определил, где его верх, а где низ. — Стало быть, платье, причем на редкость безвкусное. Я начинаю верить, что сейчас на тебе самая лучшая твоя одежда. Если все остальное похоже на это… Ты что же, в этом дрессируешь собак?

— Нет, быков, — огрызнулась я, определенно начиная злиться. Сам же прислал мне это, с позволения сказать, платье и сам же теперь издевается? — Вы запамятовали, ваше высочество. Вы сами велели своему посланнику вручить мне это платье, чтобы я надела его на нашу сегодняшнюю встречу.

— М-да? — Принц в очередной раз критически оглядел обсуждаемый предмет одежды. — Стало быть, он проявил творческую инициативу. А что с ним случилось, с этим платьем? — поинтересовался он, разглядывая многочисленные разрезы. — Кажется, у него была непростая судьба.

— Э-э-э… Может быть, оно упало на что-то острое? — высказала предположение я, поспешно опуская глаза.

— Несколько дюжин раз? Не иначе оно вознамерилось покончить жизнь самоубийством.

— Так я пойду умою лицо.

Выхватив платье у принца из рук, я поспешила ретироваться, надеясь, что по моем возвращении разговор сам собой перейдет в иное русло.

Глава 2 НАЧАЛО РАССЛЕДОВАНИЯ

Из ванной комнаты я вышла несколько разочарованная, поскольку никакого шпиона там не застала. В течение нескольких секунд принц критически разглядывал мое плохо отмытое лицо (макияж оказался на редкость добротным и сниматься при помощи обыкновенной подогретой воды не желал категорически). Потом, видимо, решил, что лучше уже не станет и придется иметь дело с тем, что есть, и, поджав губы, сделал знак следовать за ним. Сидеть на краешке кровати, по счастью, не пришлось: в дальнем углу комнаты обнаружились еще один низкий столик и два вполне удобных стула.

Принц молчал, предоставляя начало разговора мне. Возможно, он считал, что уже сказал все, что нужно, а может, хотел проверить, какие именно вопросы я стану задавать. Даже если и так, проверки я не пугалась. Я ведь отнюдь не просилась на эту работу. А вот вопросов действительно много.

— Сколько было покушений? — осведомилась я, усаживаясь поудобнее. Разговор предстоял долгий.

— Одно.

Должно быть, разочарование слишком явственно читалось у меня на лице, поскольку Рауль с усмешкой добавил:

— По-твоему, следовало дать убийце еще несколько шансов и только после того, как он бы их упустил, приступить к расследованию?

Логично. Вообще, одна попытка убийства — это, конечно, очень мало… если убить пытаются не тебя, а кого-то другого.

— Но вы вполне уверены, что это было именно покушение? — уточнила я. — А не случайное стечение обстоятельств?

— Я, разумеется, мог бы предположить, что сахар и цианистый калий хранятся на одной и той же полке и кухарка просто перепутала банки, — отозвался принц. — Если только ты объяснишь мне, для чего надо было добавлять сахар в вино.

— Стало быть, отравление. Но, как я понимаю, это вино, так неудачно подслащенное, вы не выпили?

— Как ты догадалась? — фыркнул он. — Нет. Его выпил слуга. Вообще-то в его обязанности входило только принести бутылку и налить вино в бокал. Дегустация была его собственной инициативой. Видимо, ему захотелось попробовать, что пьют наследники престола. Если бы его поймали за этим занятием, он бы всего-навсего был уволен, ну в крайнем случае получил бы несколько плетей. Но его не поймали, и за нарушение субординации он заплатил непропорционально высокую цену.

— Вино предназначалось именно вам?

— Да.

— Только вам? — продолжала допытываться я.

Рауль уверенно кивнул.

— Понятно.

Эту проблему я знала, как решить; во всяком случае, могла свести риск отравления к минимуму. Идем дальше.

— У кого была возможность подсыпать яд в ту бутылку?

— У кого угодно.

Я нахмурилась. Это уже хуже.

— Никаких ограничений?

Он пожал плечами:

— Кто угодно из тех, кто находился в тот день во дворце. Это несколько сотен человек. Ясное дело, с легкостью этого не смог бы сделать никто. Но при достаточной доле изобретательности и минимальном везении… — Принц развел руками.

Хорошо, в таком случае подойдем к вопросу с другой стороны.

— Есть кто-нибудь, кто вас ненавидит?

Рауль посмотрел на меня как на ненормальную.

— Меня ненавидит огромное число людей, — отчетливо произнес он. — От крестьянина, которому нечем платить налоги, до дворянина, который считает, что государство задолжало ему пару новеньких замков. Но для того чтобы идти на убийство и государственную измену, одной ненависти недостаточно.

— Понимаю, — кивнула я. — Сформулируем иначе: кто заинтересован в вашей смерти?

— Наиболее заинтересованных трое. — Было заметно, что принц успел тщательно обдумать этот вопрос.

— Те, кто может претендовать на престол? — предположила я.

— Именно. Сейчас наиболее удобный момент для захвата власти. Как тебе известно, по древнему правилу, надо признать, весьма досадному, между смертью короля и коронацией его преемника должно пройти как минимум тридцать дней. Обычно в этот период борьба за престол разгорается с недюжинной силой. За последнее столетие у нас в королевстве трижды наступали смутные времена. Всякий раз они начинались именно во время таких вот одномесячных передышек.

— Почему? — Я непонимающе передернула плечами. — Захватить власть можно в любое время. Какое имеет значение, проведена коронация или же она назначена на следующую неделю?

— Разве это не очевидно?

— Мне — нет, — категорично ответила я, ничуть не смущенная собственным невежеством. Предупреждала ведь: я ничего не понимаю в политике.

— Одно дело — попытка расправиться с наследником, еще не вступившим в свои права, — принялся объяснять принц, — и совсем другое — покушение на законного короля и государственная измена. Последнее — значительно более тяжкое преступление и в случае неудачи чревато более серьезными последствиями. К тому же в отсутствие действующего короля гораздо сложнее определить, кто именно является следующим на очереди, что создает особенно благодатную почву для дворцовых переворотов. Если принц умирает прежде, чем истекли тридцать дней, кому должен достаться трон? Следующему наследнику покойного короля или наследнику того, кто не дожил до коронации?

— Разве наследник не один и тот же в обоих случаях?

— Не всегда. Простой пример: если бы у меня были сын и младший брат, то моим наследником стал бы, разумеется, сын. А следующим на очереди наследником моего деда после меня был бы мой брат, его младший внук. Ну а в действительности расклад намного более сложный.

— Давайте с этого места поподробнее. Как я понимаю, вероятных наследников трое?

— Именно так. Во-первых, Мелинда, моя сестра и, соответственно, ближайшая родственница. Если сосредоточиться на родственных связях, именно она — главная претендентка на престол после меня. Но то, что она — женщина, несколько понижает ее шансы. А это делает наших более далеких родственников возможными кандидатами. Один из них — Гектор Вилстон, племянник моего деда. Этот на корону заглядывается давно и вполне мог решить, что более подходящего момента у него не будет.

— Родная сестра, двоюродный дядя. Я смотрю, вы высокого мнения о своих родственниках. А что, если вы к ним несправедливы?

— Лучше быть несправедливым, чем мертвым, — отрезал Рауль.

— А кто третий?

— Роберт Таффорд, внучатый племянник Эдварда по линии сестры.

— Погодите, но он же еще совсем ребенок?

— Ему девять лет.

— Вы это несерьезно, — помотала головой я.

— Думаешь, в этом возрасте нельзя запланировать убийство? — Принц пожал плечами. — Сомнительно. Но дело даже не в этом. У Роберта есть опекун, Джозеф Ридз, и именно он станет королем де-факто, если мальчик унаследует трон. Полноценно в права наследования можно вступить лишь по достижении шестнадцатилетнего возраста, так что у Ридза было бы время навластвоваться в свое удовольствие и заодно сколотить неплохое состояние, как следует приложившись к государственной казне.

— Почему все они живут во дворце? — Чем дольше мы разговаривали, тем сильнее меня удивлял этот расклад. — Сомневаюсь, чтобы у них не было собственных домов.

— А это заслуга моего деда. — Принц говорил таким тоном, что стало ясно: он отнюдь не в восторге от данного достижения покойного Эдварда. — После некоторых событий, связанных с борьбой за корону, он счел нужным собрать всех ближайших родственников под одной крышей, дабы укрепить династию. В число ближайших родственников были включены его брат и сестра, а также их прямые потомки. В итоге на сегодняшний день мы имеем то, что имеем. Другой вопрос, почему они продолжают жить здесь, хотя к этому их давно никто не обязывает. Разумеется, главная причина — в желании оставаться как можно ближе к короне.

— Есть кто-нибудь еще, кроме этих троих?

Его высочество нетерпеливо передернул плечами:

— Откуда я знаю? Основные претенденты на трон — эти трое. Но я не исключаю, что кто-нибудь из их протеже настолько заинтересован в коронации своего покровителя, что решил действовать на свой собственный страх и риск.

Я пожевала губами, переваривая полученную информацию.

— Хорошо, — сказала я затем. — На случай возможных покушений я приведу вам двух собак. Одна из них, точнее, один — это волкодав, очень крупный зверь и прекрасный охранник. С ним можно не опасаться удара кинжалом в спину ни днем ни ночью. Вторая собака, по кличке Тони, обучена распознавать запахи ядов. У нее очень хороший нюх. Риск отравления в ее присутствии практически нулевой.

— А обойтись одной собакой нельзя? — поморщился принц.

— Вы когда-нибудь пробовали нанять одного человека, чтобы он выполнял работу и повара, и плотника? — отозвалась я. — Ну, чтобы сэкономить на жалованье?

— Разумно, — принял аргумент он. — И что за порода у этой второй собаки?

— У Тони? Ну… — Я отвела взгляд. — Это такая редкая порода, малоизвестная. Но по размеру она небольшая, намного меньше волкодава, так что много места занимать не будет. Это что касается покушений. Но в плане всего остального… Не думаю, что смогу хоть что-то сделать. Я же не вхожа в круг ваших родственников. Как я сумею выяснить, кто из них стоит за тем отравлением, если даже посмотреть на них могу только с большого расстояния, да и то украдкой?

— А вот это как раз легко решить, — сообщил Рауль. — В общество своих родственников я тебя введу. Ты же теперь моя любовница, забыла?

— Забудешь тут, — пробурчала я. — Ну и что, что любовница? Мало ли у вас было любовниц. Вы что, их всех с родственниками знакомите?

На всякий случай я вжала голову в плечи, но принц мою наглость проигнорировал.

— Ну, значит, не просто любовница. Значит, фаворитка, — пожал плечами он.

— И что, из-за этого они потерпят мое присутствие в своем кругу? — усомнилась я.

— А куда они денутся?

Я одобрительно хмыкнула. Да, времена для Рауля настали непростые, и принц осознает грозящую ему опасность. Но в то же время прекрасно понимает, что хозяин во дворце — именно он и окружающим придется с этим считаться.

— За ровню они тебя не сочтут, — уточнил принц, — но смириться с твоим присутствием им придется. И кроме того, насколько мне известно, ты вхожа в другой немаловажный круг — круг их приближенных. А эти люди, как правило, знают не меньше своих хозяев, а иногда даже больше.

Под приближенными он, конечно, подразумевал не придворных дам и кавалеров, но и не прислугу. Скорее промежуточную прослойку, состоявшую из секретарей, старших помощников, камеристок и прочая. Насчет круга не знаю, но кое с кем из этих людей я действительно дружна.

— Ну что ж, посмотрим, удастся ли мне что-нибудь прояснить, — заключила я. — А пока я приведу сюда собак.

— Прямо сейчас?

— Чем скорее, тем лучше. — Я понимала, что время позднее, но стоит ли рисковать целую ночь ради соблюдения приличий? — Где гарантия, что яд не подсыпан в один из этих кубков? — Я кивнула в сторону стоящего у кровати столика.

— Ладно, уговорила. Иди.

— Ваше высочество, один вопрос. Если традиция ждать с коронацией целый месяц настолько бессмысленна, не проще ли попросту отменить ее раз и навсегда? Что, в сущности, мешает вам стать королем уже завтра?

— Я сказал, что эта традиция досадна; я не говорил, что она бессмысленна, — возразил принц. — Определенная польза в ней тоже есть. Изначально идея заключалась в том, что, прежде чем взойти на трон, наследник успеет как следует подготовиться к правлению государством.

— И что толку, если вместо этого ему приходится весь месяц бороться за свою жизнь? — фыркнула я.

— А может, именно в этом и заключается подготовка?

Пожав плечами, я сделала легкий прощальный реверанс и, набросив на плечи плащ, вышла из комнаты. Прошла по небольшому коридорчику — своего рода прихожей — мимо дежуривших там стражников и, открыв очередную дверь, столкнулась нос к носу с одним из лакеев. Тот отпрянул в таком ужасе, что мне захотелось срочно поглядеться в зеркало.

— Я что, так страшно выгляжу? — не без раздражения спросила я.

— Простите, леди. — Голос лакея слегка дрожал. — Вы выглядите прекрасно.

— Так в чем же дело?

— Всему виной этот плащ, — помявшись, признался он. — Из-за него я принял вас за привидение.

— Вот как? — Поняв, что остатки моего макияжа тут ни при чем, я немного расслабилась. — Все только и говорят, что об этом привидении. Ты что же, его видел?

— Я нет, бог миловал, но его видел Томас Родд, лакей, он заменял меня здесь два дня назад.

— И что же?

— Привидение прошло всего в нескольких шагах от него, совсем недалеко отсюда. Оттого я так и испугался.

— И что же, оно бродит по замку в плаще?

Какое, однако же, мерзлое привидение.

— У него светлый плащ, белое платье и белоснежные волосы. Должно быть, это дух какой-то невинной девушки, загубленной здесь, во дворце, много лет назад, — доверительным шепотом сообщил лакей.

— Про невинность не знаю, единственное, что можно сказать, что если это и дух, то дух блондинки, — пожала плечами я.

Далось всем это привидение. В последнее время во дворце трудно услышать о чем-нибудь другом. То его видели возле покоев принцессы, то в восточной башне, а теперь вот и здесь. Не дворец, а сумасшедший дом. И нет бы оно являлось только неисправимым пьяницам, тогда все это можно было бы понять. Однако приходилось признать, что привидение видели и вполне адекватные люди… хотя и довольно романтически настроенные, что серьезно уменьшало степень моего доверия к их рассказам. Сама я в привидения не верила. И что характерно, мне оно не являлось и к Третьей оранжерее ни разу не приближалось. Не иначе боялось моих попугайчиков.

Полчаса спустя я возвратилась в покои принца в компании Рональда и Тони. Стражники, должно быть, были предупреждены о моем повторном приходе, потому что пропустили меня сразу же и без всяких вопросов. Правда, на собак они косились с некоторым удивлением, но не более того.

Снова оказавшись в обществе принца, я приступила к делу.

— Кличка этого волкодава — Рональд, — представила я. — Рональд, сидеть! — И, указав на принца (да простит мне его высочество такую дерзость), скомандовала: — Охранять!

Рональд продемонстрировал свои внушительные зубы, показывая таким образом, что команду понял.

— Этот пес — лучше любого стражника, — заверила я. — В его присутствии напасть на вас кому бы то ни было будет крайне затруднительно.

— Надеюсь, он не станет съедать каждого, кто ко мне приблизится?

Рауль с сомнением покосился на огромного пса.

— Рональд хорошо знает свое дело, — отозвалась я. — Но чтобы все это имело смысл, он должен быть с вами двадцать четыре часа в сутки. Он послушен, спокоен и вполне самостоятелен, так что обузой не станет. Просто предоставьте ему следовать за вами, куда бы вы ни шли.

— Полагаю, ночью он тоже должен оставаться здесь?

— Непременно. В случае чего он отреагирует на малейший шорох. Пусть спит возле кровати. Еще лучше — в самой кровати, — жестко сказала я. — И не надо морщиться. Между прочим, он намного лучше любовницы. Мягкий, теплый, ласковый и ничего не требующий взамен.

Бросив на меня удивленный взгляд, Рауль покачал головой:

— Тебе замуж не пора?

— А что, у вас есть кандидатуры? — осведомилась я.

— Если понадобится, подберем, — не моргнув глазом ответил он.

— Спасибо, не надо. — Я поспешила пойти на попятный. — Давайте лучше вернемся к собакам. С Рональдом мы разобрались, а вот это Тони.

Тони Рауль разглядывал дольше. Небольшая по размеру и активная по темпераменту, с шерстью, которая вечно стояла дыбом, и наглой вытянутой мордой, эта собака довольно плохо вписывалась в роскошную обстановку дворца.

— Какая, ты говоришь, это порода? — поинтересовался принц.

— Эм… Малоизвестная. — Я прикусила губу.

Рауль еще некоторое время разглядывал непропорционально короткие лапы и большие навостренные уши с тонкими кисточками на концах.

— И эта малоизвестная порода называется «дворняга»? — ехидно спросил он наконец.

— Метис, — настойчиво возразила я. — Один из ее родителей был породистый… наверное.

Ну дворняга, и что же с того? За глаза я называла Тони помесью собаки, рыси и крокодила, но принцу об этом знать необязательно.

— Ну да. И как же такой метис оказался в Королевской оранжерее?

Как, как… Неужели вас интересуют подробности того, в какой именно канаве я подобрала собачку в щенячьем возрасте?

— Ваше высочество, я, конечно, понимаю, что у моей протеже недостаточно высокое происхождение для такой престижной должности, но, может быть, сделаем исключение? Вы же выбираете повара, исходя из того, как он готовит, а не по фамильному древу, верно? А в ядах Тони разбирается лучше, чем кто-либо другой. — Принц ничего не ответил, и я предпочла интерпретировать молчание как знак согласия. — Подносить еду к самому ее носу совершенно не нужно. Достаточно того, чтобы она была поблизости, когда вы что-либо едите или пьете. У нее очень хороший нюх. И… было бы лучше, если бы окружающие как можно дольше не знали, для чего вы взяли этих собак. Иначе убийца может отыскать другой, более изощренный способ покушения, к которому мы окажемся не готовы. Надо найти какое-то объяснение появлению Рональда и Тони… — Я задумалась. — Пусть это будет подарком от меня. Я же фаворитка? Пусть считают, что вы настолько потеряли голову, что даже готовы таскать за собой моих собак.

— Не хочу тебя расстраивать, — отозвался Рауль, — но это мои собаки.

Ну что ж, если он спорит о подобных вещах, значит, по сути возражать не собирается.

— Конечно, ваше высочество, я ни на секунду об этом не забывала. — Я снова присела в реверансе.

— Вот только обходись впредь без этого выражения покорности на лице, — поморщился принц. — Тебе это не идет.

— Отчего же? — Я почти обиделась.

— Да потому что у тебя на физиономии при этом написано: «Ладно, сделаю вид, будто я вас послушалась, я же все равно гораздо умнее вас».

— Правда? — Я прикусила губу.

— Угу, — насмешливо кивнул он.

— Всегда знала, что у меня слишком выразительная мимика, — посетовала я. — Когда-то давно мне даже предлагали стать артисткой.

— Что ж ты не стала?

— Жить в фургоне и всю жизнь мотаться по городам и весям? Благодарю покорно!

— Стало быть, ты не романтик, — подытожил Рауль.

— Увы. Этим меня природа обделила. Я даже в привидение не верю.

— И слава богу.

— Отчего же?

— Еще не хватало, чтобы я нанял на важное дело человека, который верит в привидения.

— Вот теперь я понимаю, почему вы выбрали меня. На этом привидении помешался весь дворец.

— Вернее всего какая-то девчонка решила кого-то разыграть, а паника распространилась, как пожар, — пожал плечами принц.

— А мне кажется, не было никакой девчонки, — выдвинула собственную версию я. — Просто у некоторых людей чересчур богатое воображение. А другие действительно слишком сильно любят паниковать.

Где-то за окном один раз прозвонил колокол. Мы обсудили несколько деталей, и я собралась уходить.

— И еще одно, — сказал принц, когда я уже коснулась пальцами ручки двери. Я обернулась. — Надеюсь, ты понимаешь, что все, что было здесь сказано, должно остаться между нами. Если ты не справишься с заданием, ничего плохого с тобой не случится. Тем более что в этом случае спросить с тебя будет уже некому. Но если ты о чем-нибудь проболтаешься, тогда другое дело. Тебе наверняка известно, что в моих подвалах очень искусные палачи.

Ну разумеется, без этой нотки нельзя. Мы же как-никак принц крови. Совершенно необходимо напоследок поставить собеседницу на место. С другой стороны, его отчасти можно понять. За один вечер его высочество доверил достаточно много информации малознакомому человеку, так что перестраховаться не повредит.

— Ну хорошо, палачи у вас искусные, терпеть боль я не умею, так что быстро перескажу им содержание нашего сегодняшнего разговора, — со вздохом отозвалась я. — И что дальше? Дальше палачи будут слишком много знать, и вам понадобятся палачи, чтобы разобраться с палачами. А где вы их возьмете?

— Не мудри. Ты меня услышала.

Я поджала губы и снова взялась за ручку двери.

— И вот это прихвати. — Кивком головы Рауль указал на розовое платье, оставленное мною на краю кровати.

— Нет, лучше к палачам, — решительно заявила я.

— А мне что с ним делать? Носить? — отозвался принц.

Нет, я не буду представлять себе эту картину. Только не сейчас. Он слишком хорошо читает по лицу.

— Ну постелите возле кровати в качестве коврика для собачки, — предложила я.

— В моей комнате не будет ни одной вещи этого ядовитого цвета, — отрезал он. — Даже для собаки.

Тяжело вздохнув, я послушалась и подняла платье. Постаралась свернуть его в как можно более тугой комочек и спрятала под плащ.

Шагая в свою комнату по коридорам дворца, я думала о том, во что ввязалась. Итак, для всех я теперь ненормальная фаворитка принца, регулярно посещающая его опочивальню и задаривающая его высочество его же собственными собаками. К тому же мне еще предстоит внедриться в круг его родственников. Общество, в котором я никому не нужна и где ко мне, вне всякого сомнения, отнесутся как к грязи. Впрочем, к последнему мне не привыкать, а первое, признаемся откровенно, вполне взаимно. Ладно, нечего жалеть о том, что пока еще даже не сделано. На что только не пойдешь ради перспективы иметь собственного дельфина!

Глава 3 РОДНЫЕ И БЛИЗКИЕ

Мое первое появление в обществе членов королевской фамилии состоялось менее чем через двое суток. Тем утром я сопровождала принца на утреннюю трапезу, ежедневно накрывавшуюся для августейших особ и их родственников. Для участия в таком мероприятии необходимо было привести себя в надлежащий вид, на сей раз несколько иной, нежели я выбрала позавчера для посещения опочивальни Рауля. Поэтому, чтобы присутствовать на завтраке, подававшемся в девять утра, встать пришлось в половине шестого. Ведь я не принцесса, и помогать с одеванием, причесыванием и прочим мне никто не станет. Разумеется, я не преследовала цель понравиться семейству его высочества. Зачем стремиться к тому, что невозможно по определению? Тем более что принц и не ставил передо мной такой задачи. И тем не менее любым вольностям есть предел. Одно дело — заявиться к мужчине, пусть даже главному мужчине страны, в опочивальню, и совсем другое — присутствовать на полуофициальной трапезе во дворце. Тут следовало соответствовать обстановке.

Что касалось поведения, то я избрала для себя простейшую тактику: поменьше говорить и побольше слушать. Моя цель заключалась в том, чтобы получить максимальное количество информации о сотрапезниках, при этом не привлекая к себе излишнего внимания. Тихо сидеть, опустив глаза, потихоньку что-нибудь жевать и следить за разговором.

Увы, с тем, чтобы что-нибудь жевать, возникли серьезные проблемы. Длинный стол прямо-таки ломился от блюд, но есть, на мой вкус, там было нечего. Более или менее традиционная пища на этом столе отсутствовала. Меню состояло исключительно из всевозможных кулинарных изысков и деликатесов, вид которых быстро вогнал меня в уныние. На морепродукты и икру у меня аллергия, сыры я ненавидела за запах, грибы — за вкус. Еще несколько блюд были настолько странными на вид и имели такой неестественный цвет, что их я даже не рискнула попробовать. К тому же алкоголь я не пью вовсе; здесь же не подавали ничего, кроме вина. Простая вода для сильных мира сего являлась, по-видимому, чересчур банальным напитком. В итоге мне пришлось, уподобившись корове, потихоньку пожевывать лист салата да периодически делать вид, будто я слегка пригубила вино, благо бокалы были непрозрачными.

После того как я перечислила представленные на столе блюда, пожалуй, не помешало бы также упомянуть и сидевших за столом людей. Начать с того, что за завтраком присутствовала ее высочество принцесса Мелинда, младшая сестра Рауля. Исключительно правильные черты ее лица казались нарисованными. Невысокий рост компенсировали внушительные каблуки; к тому же роскошные белокурые волосы были собраны на затылке в высокую прическу. Ее схожесть с братом буквально бросалась в глаза. К примеру, у нее были такие же серые глаза, такая же форма бровей… равно как и тот же высокомерный вид. По левую руку от принцессы сидел юный граф Роберт Таффорд, черноволосый девятилетний мальчик с неестественно серьезным для своего возраста лицом. Рядом с Робертом трапезничал его опекун Джозеф Ридз, очень высокий, худой мужчина с тонкими губами и острым подбородком. Он сильно сутулился, как и многие люди его роста и комплекции. Движения Ридза были немного медлительными, как будто ленивыми, но живой, цепкий взгляд не оставлял сомнений — это обманчивая медлительность кошки, готовой в любое мгновение совершить прыжок и ухватить добычу. Напротив Таффорда и Ридза, справа от меня, расположилось семейство Вилстонов. Состояло оно из главы семьи, полноватого лысеющего мужчины лет сорока — сорока пяти, его жены Флоры, дородной женщины ненамного моложе супруга, и их семнадцатилетней дочери Стеллы. Последняя была на удивление худой, учитывая комплекцию обоих родителей, и могла похвастаться вполне привлекательной внешностью, которую, впрочем, слегка портил излишне длинный нос. Сама я сидела по правую руку от Рауля. Больше в комнате никого не наблюдалось, не считая, конечно, прислуживавших за столом лакеев, но кто же их считает?

Впрочем, неправда, кое-кто все-таки был. А именно — Рональд и Тони. Рональд лежал на полу между стулом принца и моим. Когда мне становилось совсем невмоготу притворяться, будто я не замечаю косых и презрительных взглядов, бросаемых в мою сторону, я опускала руку, чесала его за ухом и отдыхала душой, глядя в преданные любящие глаза. Тони в глаза особенно не смотрела, так как занималась более важным делом: она перебегала с места на место, стараясь охватить взглядом и нюхом весь стол, дабы в случае, если кто-нибудь уронит на пол что-нибудь съедобное, успеть в следующее же мгновение это что-нибудь схватить.

— Как вы сегодня спали, Флора? — спросил Ридз, нанизывая на вилку крупную тигровую креветку. — Помогло ли новое средство от бессонницы?

— Не слишком, Джозеф, не слишком, — страдальческим голосом ответила леди Вилстон. — Моя бессонница неизлечима. Но я не жалуюсь.

— А как провели ночь вы, Мелинда? — осведомился Гектор Вилстон с ядовитой ухмылкой на лице. — Привидение вас больше не посещало?

— Представьте себе, нет, — скривилась принцесса, вынужденная проглотить колкость. — Вы напрасно ехидничаете, Гектор. Да, я действительно один раз видела это привидение, и не я одна. На прошлой неделе оно являлось двум моим фрейлинам. Будь это игра воображения, она не набрала бы такого числа свидетелей.

— Любопытный момент, — как бы между прочим заметил Вилстон, обращаясь к Ридзу, — что это привидение видели исключительно женщины. Вы не находите это закономерным, Джозеф?

— Разве только женщины? — Впервые за время трапезы я позволила себе вступить в разговор, сочтя тему достаточно нейтральной. Не проронить за все утро ни единого слова было бы нарушением этикета, а бросив сейчас пару малозначащих фраз, я смогу быть свободна от беседы до окончания завтрака. — А как же камердинер его высочества и один из лакеев?

— Слуги, — отозвался бесцветным голосом Ридз. — Этим все что угодно может привидеться.

Ах да, конечно. Все-таки мне следовало промолчать. Я украдкой обменялась взглядом со стоявшим напротив лакеем.

— А вы, Айрин? — обратился ко мне Вилстон. — Вы тоже видели привидение?

Его доброжелательный тон меня не обманул, и я ответила со столь же неискренней улыбкой:

— Увы, нет. Мне оно не являлось. Ни это, ни какое-либо другое.

— Вот как? Ну что ж, вы много потеряли. Жизнь с привидением, судя по всему, намного веселее.

Он бросил еще один колкий взгляд в сторону Мелинды.

— Я думаю, у Айрин жизнь и без этого сейчас нескучная, — возразила принцесса. Стелла хихикнула. — Скажи-ка, брат, а ты как провел сегодняшнюю ночь? Бессонница не мучила?

— Я не страдаю от бессонницы, сестра, — холодно ответил Рауль, проигнорировав намек.

— Мне это известно, тебе не дает спать совсем другое, — продолжала гнуть свою линию Мелинда. — Вот только не кажется ли тебе, что этот… недуг в последнее время выходит за рамки дозволенного?

— Ты хочешь определить, что мне дозволено, а что нет?

Плохо скрываемая угроза, сквозившая в этом вопросе, многих заставила бы замолчать. Но на принцессу она не произвела особого впечатления.

— Я просто беспокоюсь о твоем здоровье, — язвительно сказала она. — В последнее время ты плохо выглядишь. Если все твои силы будут уходить на ночные приключения, как же ты сможешь управлять государством?

Н-да, а страсти-то здесь разгораются нехилые. Пожалуй, они будут погорячее того, что происходит по ночам в чьей бы то ни было опочивальне.

— Когда мне понадобится совет по вопросу управления государством, я непременно к тебе обращусь, — пообещал Рауль.

— Вам, Мелинда, следовало бы брать пример с его высочества, — неожиданно поддержал принца Вилстон. — К молодой девушке по ночам должно являться отнюдь не привидение.

— Гектор, как ты можешь! — скривилась Флора. — Говорить такое неприлично.

— Но это правда, дорогая.

— А говорить правду вообще в большинстве случаев неприлично, — заметил Ридз.

— В самом деле? — изогнула брови принцесса. — Вы такой сторонник лжи или такой ненавистник приличий?

— Что вы, ваше высочество, ни то, ни другое, — покачал головой Джозеф. — Я всего лишь сторонний наблюдатель.

— Вот как? — Мелинда поджала губки. — И полагаю, именно в качестве стороннего наблюдателя вы так зачастили в Оукторн на встречи с архиепископом?

Это любопытно. Архиепископ — далеко не последняя фигура в политической игре, в том числе и в вопросах наследования короны. Я бросила быстрый взгляд на принца, но тот ковырялся в тарелке с прежним бесстрастным выражением лица, словно русло, которое принял разговор, не имело к нему ни малейшего отношения.

— Как знать, дорогая, быть может, Джозеф просто желает постричься в монахи, — вмешался Вилстон. — Такой шаг вполне в духе стороннего наблюдателя.

Шутка оказалась несмешной; во всяком случае она не развеселила никого из присутствующих.

— Спасибо за идею, — криво улыбнулся Ридз, — но здесь, во дворце, объектов наблюдения значительно больше, чем в стенах монастыря. Так что я предпочитаю оставаться там, где нахожусь сейчас.

— Очень мудро с вашей стороны, — жестко сказала принцесса. — Если это действительно так.

Последние слова были произнесены очень тихо, но я их расслышала, поскольку сидела непосредственно напротив нее. Рауль тоже наверняка услышал Мелинду, но, как и прежде, не подал виду.

— Что же касается моих встреч с архиепископом, — продолжал Ридз, немного растягивая слова, — то они действительно имели место. Мы обсуждали довольно-таки важные вопросы. Но об этом я предпочел бы побеседовать с Раулем позже. Для светского разговора за завтраком это слишком скучная тема.

Точнее сказать, не вашего ума это дело, принцесса. Ну что ж, неплохая оболочка для столь неприятного содержимого. Я мысленно поаплодировала умению Ридза находить правильные формулировки. Впрочем, судя по выражению лица Мелинды, красота формулировки ее не обманула.

— Да, я помню, — подал голос Рауль. — Жду вас в половине двенадцатого, как договаривались.

Тщательно пережевывая очередной лист салата, я обдумывала услышанное. Похоже, принцесса не доверяет Ридзу. Нет, не так, это неправильное определение: за этим столом все не доверяют всем. Вернее будет сказать, что именно от Ридза принцесса ожидает попытки узурпировать власть. Вот только за кого она в данной ситуации беспокоится? За Рауля или, может быть, за себя? Что же касается Вилстона, для меня он пока оставался темной лошадкой. Единственное, что можно сказать с уверенностью: он отнюдь не являлся тем добродушным весельчаком, каким хотел казаться.

Мои размышления оборвала Мелинда, уже с минуту смотревшая на меня такими «добрыми» глазами, что хотелось поскорее отползти куда-нибудь в сторонку и по возможности зарыться под коврик. Поскольку такого я себе позволить не могла, да и вообще не привыкла прятаться от трудностей, — я ответила ей такой скромной и смиренной улыбкой, на какую только была способна.

— Вам, должно быть, скучны наши разговоры, Айрин, — проворковала принцесса. — Расскажите лучше о себе. Вы ведь происходите из рода ван Лейнов, не так ли?

О, а вы быстро собираете информацию, принцесса. Готова поклясться, еще вчера утром вы понятия не имели о моем существовании.

— Именно так, ваше высочество.

— По линии отца?

— Нет, моя мать из рода ван Лейнов.

— А ваш отец, как я понимаю, дворянского происхождения не имеет?

В голосе — ни тени презрения, лишь забота и участие. Все присутствующие следили за ходом разговора с таким интересом, будто от моего семейного древа зависели судьбы вселенной. К счастью, к обсуждению данной темы я давно успела привыкнуть.

— Совершенно верно, ваше высочество, не имеет.

— Должно быть, ваша мать — очень смелая женщина. Совсем нелегко для девушки из хорошей семьи пойти на неравный брак.

Все тот же фальшиво-ласковый, покровительственный тон, так хорошо мне знакомый, но за последние годы все же успевший слегка подзабыться.

— Я думаю, для моего отца это было не легче, — ответила я. — Так что не знаю, кто из них оказался смелее.

— И кто же ваш отец? — вступила в разговор Стелла. — Плотник? Или кузнец?

Флора бросила на дочь укоризненный взгляд, который, впрочем, полностью нейтрализовывала плохо скрываемая улыбка. Такие же улыбки играли на лицах еще пары человек за столом.

— Ну зачем же впадать в крайности, дитя мое? — ласково улыбнулась я, отвечая ударом на удар. Для девушки ее возраста нет ничего более обидного, чем быть сочтенной ребенком. При этом ничто в моих словах не нарушало этикет. Все-таки азы светского общения я в юности освоила, и, похоже, некоторые навыки с годами не теряются. — Нет, он учитель. Преподает в Тилльской академии.

— А что, простолюдины могут учиться и преподавать в академии? — удивилась Флора.

— Разумеется. При условии, что они достаточно умны и достаточно обеспечены, чтобы оплатить обучение.

Леди Вилстон, у которой на лице было написано, что она никогда в жизни даже не приближалась ни к одной из королевских академий, неодобрительно покачала головой:

— Я всегда говорила, что совершенно ни к чему отдавать молодых людей из высшего общества на обучение в подобные места. Чему хорошему их могут там научить? Какой подадут пример? Пока я жива, наша дочь не переступит порог такого заведения. Образование, получаемое в домашних условиях, куда лучше.

Стелла равнодушно передернула плечиками, а мне подумалось, что юная госпожа Вилстон без всяких академий видит вокруг себя такие примеры, что вырасти нормальным человеком у нее попросту нет никаких шансов. Как, впрочем, вероятнее всего, не было в свое время и у остальных присутствующих.

— А чему обучают в академии? — неожиданно подал голос юный граф Таффорд.

— Многому, — ответила я. — Философии, астрономии, юриспруденции, ораторскому искусству…

— А дрессировке собак и соколов там обучают? — спросил Роберт, заглядывая под стол, — так в поле его зрения попадал по-прежнему лежащий на полу Рональд.

— Нет, этому там не учат, — улыбнулась я.

Мальчика, кажется, еще не успели окончательно испортить, как минимум он пока способен задавать нормальные вопросы без подтекста.

— А почему?

— Ну, наверное, потому, что для этого занятия надо обладать определенными врожденными способностями. Без них обучение бессмысленно.

— А разве нельзя принимать на учебу только тех, у кого есть способности? — продолжал допытываться Роберт.

— Неплохая идея, — признала я. — Сперва проверить способности, а уж потом принимать. Но прием в академию проходит иначе. Берут всех, кто готов заплатить. Если бы среди этих людей проводили дополнительный отбор, боюсь, академия осталась бы без средств.

— Стало быть, сами вы по стопам своего отца не пошли? — уточнил Вилстон.

— Увы.

— Думаю, вы сделали правильный выбор, — заметил Ридз.

— Несомненно, — подхватила Мелинда. — Никакая академия не позволила бы вам так продвинуться… по карьерной лестнице. — Она бросила многозначительный взгляд на Рауля.

— У меня много дел, — заявил тот, вставая из-за стола. — Надеюсь, вы хорошо проведете оставшееся время. Джозеф, я жду вас через полтора часа в северной зале.

Если бы из-за стола вышел кто-нибудь другой, завтрак продолжился бы как ни в чем не бывало. Но уход принца, в сущности, завершил трапезу. Уж не знаю насчет остальных, но лично я по этому поводу не расстроилась ни капли.

В течение дня я занималась своими обычными делами и лишь поздним вечером, следуя предварительной договоренности, заявилась в покои принца. Стражники встретили меня весьма душевно, практически как старую знакомую, и услужливо распахнули дверь в коридор-прихожую, а затем и в опочивальню.

Первым, кого я увидела, оказавшись в комнате, оказался Рональд. Пес встретил меня у самой двери, виляя хвостом и радостно пыхтя. Затем встал на задние лапы и попытался положить передние мне на плечи, но я воспротивилась. Кто знает, может быть, принцу такие нежности в его собственной опочивальне (и без его участия) не понравятся.

Рауль снова был по-домашнему облачен в длинный шелковый халат; на прикроватном столике, как и позавчера, стояли фрукты, сладости и бокалы с вином.

— Ваше высочество. — Я склонила голову.

— Проходи.

— Как прошел ваш день?

Он передернул плечами:

— Как обычно. Без покушений, если ты это имеешь в виду.

Я не имела в виду ничего особенного, но надо же как-то начать разговор. Впрочем, отсутствие покушений — это вполне важная информация.

Принц кивнул в сторону столика, приглашая меня угощаться. Я осталась стоять, где стояла.

— Надеюсь, после завтрака ты нашла себе что-нибудь поесть, — бросил он.

Я подняла на Рауля удивленный взгляд. Он что же, обратил внимание на то, что я ничего не ела? Мое удивление также не осталось незамеченным.

— Мне совершенно не нужно, чтобы ты прямо здесь упала в голодный обморок, — пояснил он, отворачиваясь.

Я уже начала думать, что бы такое ответить, но в этот момент уловила чье-то шевеление в постели.

— Ваше высочество, что же вы меня не предупредили? — упрекнула я принца, переходя на шепот.

— О чем? — спросил он.

Я осторожно кивнула головой в сторону кровати:

— У вас же кто-то… в гостях. Я могу прийти и в другое время.

Мне было крайне неловко, и хотелось как можно быстрее ретироваться. Зато принц вовсе не выглядел смущенным. Бросив короткий взгляд на кровать, он как ни в чем не бывало обернулся ко мне.

— Зачем же приходить в другое время? — Кончики его губ тронула едва заметная усмешка.

— Чтобы не мешать, — раздраженно пояснила я.

— А ты борись за свои права, — посоветовал принц. — Ты же фаворитка.

— И что мне теперь, глаза ей выцарапать? — Степень моего раздражения все возрастала.

— Это перебор. Можешь ее прогнать, а можешь, наоборот, к ней присоединиться. А что тут такого? — добавил он, увидев, как мои глаза медленно, но верно полезли на лоб. — Она не будет возражать.

Не найдя слов для ответа, я возмущенно покачала головой. Вернее, слова я, может, и находила, но все еще опасалась, что за них меня могут отправить в темницу, кто бы там что ни говорил. Ну и нравы у них в высшем свете, ни чего не скажешь! Однако любопытство оказалось сильнее отвращения, и я на цыпочках приблизилась к кровати и вытянула шею, чтобы рассмотреть лежащую. В следующее мгновение я уже не знала, что делать — хохотать или краснеть от того, что попала в глупое положение.

На кровати поверх покрывала, полностью расслабленная и довольная жизнью, возлежала Тони. Она приняла свою излюбленную позу, ту самую, которую молодые люди иногда называют «полюби меня с разбега». Собака развалилась пузом кверху, с задранными лапами и чуть-чуть приоткрытой пастью, из которого вываливался кончик языка. Мое приближение не заставило ее изменить положение; она лишь лениво завиляла хвостом в знак приветствия. Пришлось сесть на край кровати, чтобы дотянуться и погладить животное по теплому пузу.

— Ты лучше объясни, — заговорил у меня за спиной принц, — как такая маленькая собака умудряется занять целую кровать? Вчера ночью я почувствовал две упершиеся в тело лапы и, проснувшись, обнаружил, что еще немного — и упаду на пол.

— Это особый талант, ваше высочество, — констатировала я, пряча улыбку.

Вы, конечно, можете сколько угодно изображать раздражение, принц, но я-то прекрасно понимаю, что вы позволили этой собаке спать на вашей постели. Тони, при всей ее наглости, вполне можно было бы согнать на пол. Вместо этого вы чуть не позволили ей сбросить на пол вас.

— Ну так как тебе общество моих родственников? — рассеянно спросил Рауль, усаживаясь на кровать с другой стороны.

— Вам правда интересно мое мнение? — отозвалась я, рассчитывая на отрицательный ответ.

— Почему бы и нет? — пожал плечами принц.

— Клубок змей — он клубок змей и есть, — честно ответила я.

Он усмехнулся:

— Кто-то совсем недавно упрекнул меня в том, что я к ним несправедлив.

— В самом деле? Кто бы это мог быть? — Я возвела глаза к потолку.

— Удар в спину чаще всего приходит от тех, кто находится наиболее близко, — отметил Рауль. — А родственников не выбирают.

— Не совсем так, — возразила я.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Существующую родню, конечно, не выбирают, — пояснила я, отвечая на его скептический взгляд. — Но всегда можно выбрать, с кем из них общаться, а с кем нет. У меня, например, безумно много родственников, и что же? Почти все они живут в сотнях миль отсюда, многие даже за границей. Я не вижу их годами и никак не страдаю от их существования.

— Я вижу, ты испытываешь к ним теплые чувства, — хмыкнул принц.

— Вы напрасно иронизируете. Чем больше сотен миль нас с ними разделяют, тем ближе мои чувства к искренней и нежной любви.

— Дай угадаю. Твои родственники со стороны матери не признали твоего отца.

Я поджала губы и посмотрела на него исподлобья:

— Ваше высочество, неужели вы собрали столь подробное досье на мою скромную персону?

— Разумеется, мне больше прямо-таки нечем было заняться. — Его язвительный тон не очень-то меня убедил: наверняка прежде, чем впервые вызвать меня к себе, принц получил очень подробную информацию. Скорее всего сейчас он знает обо мне больше, чем я сама. — Нетрудно догадаться, что, когда девушка из благородной семьи выходит замуж за человека простого происхождения, ее семья не испытывает по этому поводу восторга.

— Да, пожалуй, — вынужденно согласилась я.

— И что же, их отношение к твоему отцу распространилось и на тебя?

— У кого как. Родственники со стороны моей матери делятся на две категории. Одни видят во мне плод позорной страсти, другие — несчастную жертву роковой ошибки. Последние так и рвутся взять меня под свое крыло и опекать. Не знаю, какая из этих категорий раздражает сильнее. В любом случае я предпочитаю не общаться ни с теми, ни с другими.

— А что же родственники со стороны отца?

— А там примерно то же самое, — отмахнулась я. — Своеобразная гордость, так же не поощряющая неравные браки, и все то же ослиное упрямство, не позволяющее переоценить ситуацию даже двад… не важно, сколько лет спустя.

— Если ты о своем возрасте, то мне прекрасно известен год твоего рождения.

— Разумеется, известен, но вы же не будете об этом упоминать. Во-первых, как джентльмен, а во-вторых, вы же все равно не признаете, что собрали на меня досье.

— От родни ты отгородилась; с кем же в таком случае ты общаешься? — спросил принц, умышленно игнорируя мои последние слова. — Конечно, в то время, когда не бегаешь по опочивальням знатных мужчин.

Это мне за «джентльмена». Пришлось проглотить.

— А с собаками, — с вызовом ответила я. — С ними значительно спокойнее.

— В целом я тебя понимаю, — задумчиво заметил Рауль.

— А вы приходите в оранжерею, — щедро предложила я. — Уверяю вас, там совершенно другой мир, не имеющий никакого отношения к дворцовой жизни.

Очень широкий жест с моей стороны — пригласить принца в его собственную оранжерею в компанию его же собственных собак… Ну да ладно.

— Может, как-нибудь и загляну, — откликнулся он. — Хотя дела едва ли позволят.

— Кстати, о делах! — припомнила я. — Могу я спросить, о чем с вами хотел поговорить Джозеф Ридз?

Принц бросил на меня подозрительный взгляд:

— Тебя же не интересует политика.

— С позавчерашнего вечера интересует, — вздохнула я. — Послушайте, я не пытаюсь проникнуть в государственные тайны. Мне надо знать только одно: имела ли эта встреча какое-то отношение к наследованию короны?

Рауль отрицательно покачал головой:

— Мы обсуждали повышение налогов и беспорядки, к которым оно привело в одной из северных провинций Истленда. С престолонаследием это никак не связано.

— А с архиепископом?

— Слушать ты умеешь, — одобрительно хмыкнул принц. — Архиепископ пользуется большой популярностью в той провинции и может повлиять на расстановку сил.

— То есть Ридз встречался с ним исключительно для того, чтобы обсудить тему народных волнений?

— Я этого не говорил, — возразил принц. — Моя сестра совсем не глупа. Ее подозрения могут оказаться небеспочвенными. Возможно, я буду знать больше, после того как переговорю с архиепископом сам.

— Он должен прибыть во дворец?

— Должен, но пока не может. У него серьезные проблемы со спиной, и состояние недавно в очередной раз ухудшилось; он едва способен передвигаться.

Я хотела спросить, насколько достоверной принц считает информацию о недуге архиепископа, но в этот момент разговор прервался. Снаружи послышались громкие возгласы, топот шагов, а затем в дверь постучали.

— Я занят!

Тон, которым принц произнес эти слова, должен был заставить стучавшего еще долго не приближаться к покоям его высочества. Однако возня за дверью на этом не прекратилась. До нас доносились обрывки оживленного разговора; деталей не разобрать, но речь вроде бы о том, следует ли пускать кого-то в опочивальню.

— Дьявол побери этих идиотов, — процедил Рауль сквозь зубы. — Спрячься куда-нибудь! — велел он мне.

Я заморгала выпученными глазами:

— Зачем???

— Чтобы не испортить мою репутацию! — рявкнул он.

Я заморгала еще сильнее:

— Куда ее портить-то? То есть я хотела сказать, я же и так ваша совершенно официальная любовница!

— Совершенно верно, и для любовницы на тебе слишком много одежды! — прошипел принц, направляясь к двери. — Если после сегодняшнего вечера по дворцу пройдет слух, что наследник престола слаб по мужской части… нет, на виселицу я тебя не отправлю… — И не успела я облегченно вздохнуть, как он продолжил: — Я тебя собственными руками придушу!

Я окинула опочивальню быстрым взглядом. Под кроватью места нет, никаких шкафов не видно, шторы не доходят до пола, поэтому прятаться за ними бессмысленно. Добежать до ванной комнаты я не успею: для этого нужно пересечь всю опочивальню, а входная дверь после очередного стука стала приоткрываться… Решение пришло почти мгновенно. Одним рывком я скинула с кровати покрывало (бедная Тони едва успела соскочить на пол), взъерошила себе волосы и нырнула под одеяло, на ходу расстегивая платье.

Дверь распахнулась, и с Раулем нос к носу столкнулась дама, в которой я узнала одну из фрейлин принцессы. Звали ее Эльвира; во всяком случае, именно так к ней как-то раз обращалась другая придворная дама. Больше про эту женщину я не знала ничего. Выглядела она, надо признать, вполне неплохо. Роскошные, черные как смоль волосы, длинные ресницы, белая ухоженная кожа, да и фигура — есть на что посмотреть, особенно учитывая то облегающее платье, в котором она сейчас заявилась к принцу. Платье было настолько откровенным и так подчеркивало все выступающие части тела, что даже мне невольно захотелось вытянуть руку и пощупать.

— Что вы здесь делаете, Эльвира? — спросил Рауль, едва за фрейлиной затворилась дверь.

Я тихонько фыркнула: ответ на вопрос очевиден.

— Ваше высочество, я так скучала! — Эльвира, похоже, не уловила в тоне принца грубоватых ноток. — Мы так давно не виделись, и я подумала, что, если вы не слишком заняты, мы могли бы этот вечер провести вместе.

Ну вот, я как чувствовала, что пришла сюда не вовремя! И что мне теперь делать? Не прятаться же под одеялом. Чего доброго, раздавят!

— Очень мило, что вы зашли, но я действительно занят, — без особого сожаления ответил принц, потихоньку оттесняя фрейлину к выходу.

— То есть как? — опешила Эльвира.

На ее месте я бы тоже удивилась, принимая во внимание ее одежду и выпирающие во все стороны достоинства. Но тут фрейлина выглянула из-за плеча принца и заметила меня.

— Что это?! — выдохнула она.

Рауль отступил в сторону, понимая, что выпроваживать любовницу уже бессмысленно.

— Что она здесь делает?! — не унималась возмущенная фрейлина. — Что ей здесь надо?

«Да уж точно не то же, что тебе», — хотела сказать я, но удержалась. Однако что-нибудь ответить было необходимо: дама так визжала, что я всерьез опасалась за сохранность барабанных перепонок его высочества. Я-то ничего, мне все-таки со скулящими щенками приходится иметь дело и с птичьими возгласами, так что я в некотором роде привыкшая, а вот для принца такие вопли могут оказаться в диковинку.

— Это совсем не то, что вы думаете, — деловито сказала я, садясь на кровати. При этом одеяло немного сползло, открывая взору уже оголенные плечи. — Просто в моей комнате разобрали камин. Там теперь очень холодно, а надо же мне где-то спать. Вот его высочество и был столь любезен, что предложил переночевать в его кровати.

Добиться желаемого результата удалось: визг прекратился. Теперь Эльвира стояла, раскрыв рот, и молча пожирала меня глазами.

— А у вас в комнате что, тоже ремонт? — невинно захлопала глазками я. — Ну не знаю, вы смотрите, у принца все-таки кровать не резиновая. Ему же и самому где-то спать надо. Эдак вы его на коврик сгоните.

Украдкой я покосилась на виновника торжества. Принц стоял в сторонке, сложив руки на груди, и не без интереса наблюдал за происходящим.

— Что ты о себе возомнила, выскочка? — У Эльвиры вновь прорезался дар речи. — Ты — никто, ты просто прислуга! Возвращайся в свою конюшню!

— Не в конюшню, а в оранжерею, — со вздохом поправила я.

— Да хоть в свинарник! — продолжала гнуть свою линию фрейлина. — Немедленно убирайся отсюда вон!

Я постепенно начинала злиться и с трудом удерживала себя от того, чтобы тоже перейти на личности.

— Эльвира, мне только кажется или вы пытаетесь распоряжаться в моих покоях? — спокойно спросил Рауль.

— Простите, ваше высочество, — тяжело дыша, фрейлина обернулась к принцу, — но эта выскочка вывела меня из себя. Она просто околдовала вас; у этих Говорящих есть очень сильные чары.

— Чары Говорящих распространяются только на животных, — отозвался принц. — Так что спасибо за лестное мнение.

Эльвира заметно покраснела:

— Я не…

— Спокойной ночи! — настойчиво сказал Рауль, красноречиво распахивая дверь.

Бросив на меня последний злобный взгляд, фрейлина вышла вон.

— И что это было? — поинтересовался принц, глядя на то, как я расположилась в его постели.

— Следую вашему совету, — пояснила я, поспешно натягивая платье на голые плечи. — Борюсь за свои права.

— У тебя неплохо получается. Эй, кто там есть! — Он повысил голос, на этот раз обращаясь к тем, кто дежурил за дверью.

Дверь робко приоткрыли, и в опочивальню просочились двое стражников. Они остановились у самого входа и замерли, вжав голову в плечи, хорошо понимая, что серьезно провинились.

— Какого дьявола вы делаете на страже, если пускаете сюда кого попало? — спросил принц, окидывая их тяжелым взглядом. — Может быть, вас лучше отправить на границу воевать с разбойниками и кочевниками?

Ответить провинившиеся не осмелились; один из них лишь позволил себе едва заметно качнуть головой из стороны в сторону.

— И в самом деле, — от взгляда принца данное движение не ускользнуло, — этого делать нельзя. Если вы станете охранять границу, королевство захватят первые же, кто того пожелает! Я жду объяснений, — сказал он, помолчав несколько секунд. — Как случилось, что вы нарушили приказ?

— Мы подумали, что госпоже Эльвире входить не возбраняется, — пробормотал один из стражников, глядя в пол.

— Она так настаивала… — поддержал сослуживца другой.

— И в прошлый раз, когда она пришла без предупреждения, вы велели ее пропустить, — добавил первый.

— И что же, было настолько трудно сообразить, что сейчас несколько другой случай? — осведомился принц.

Стражники виновато развели руками.

— Идите отсюда вон, — раздраженно отмахнулся Рауль. — Я разберусь с вами позже. И скажите там, пусть принесут еще вина.

— Говорил я тебе: не надо пускать одну девицу, когда внутри другая, — тихо пробурчал первый стражник, выходя из комнаты. — А ты заладил, мол, две сразу — это еще лучше будет…

Сдерживать хохот мне удалось ровно до того момента, как за ними закрылась дверь.

— И все-таки нехорошо получилось, — призналась я, отсмеявшись. — Девушка сильно расстроилась, в сущности, на ровном месте. А она в вас, по-видимому, влюблена по уши.

— Влюблена? — изогнул брови принц. — Господь с тобой! Она пытается раскрутить меня на то, чтобы я пожаловал ее брату титул графа. И вот сейчас, когда она на полпути к цели, появляешься ты.

— Что же вы тогда с ней встречаетесь, если точно знаете, для чего ей это нужно? — изумилась я.

— Ну ты же мне отказала. Что теперь делать — приходится довольствоваться тем, что есть.

Даже будь я наивной дурочкой, готовой поверить в эту трогательную историю, слова принца были настолько щедро пропитаны сарказмом, что сомнений в их неискренности не оставалось.

— Я вам не отказала, — поспешила возразить я.

— Что-что?

— Формально — не отказала, — настаивала я. — Кто же станет отказывать принцу крови? Я пока еще не сумасшедшая.

— Ах так? Ну тогда давай ложись, — усмехнулся он, кивая на кровать.

— Вот теперь отказала, — констатировала я.

В дверь в очередной раз постучали, и в опочивальню вошел лакей. В руках он держал поднос с бутылкой вина, бокалами и вазой с какими-то очередными сладостями. Лакей чинно прошел к столику, сохраняя при этом профессионально отрешенный вид, поставил поднос, разлил вино по бокалам и с поклоном удалился. Готова поклясться, он действовал бы столь же невозмутимо и размеренно, если бы в этот самый момент мы с принцем работали в постели над продолжением королевского рода.

— Я говорил только о вине. Что еще они притащили? — поморщился принц, подходя к столику.

— Решили вас задобрить, — пояснила я. — Надеются, что после кусочка пудинга у вас поднимется настроение и вы не станете слишком сурово наказывать их за оплошность.

— Ерунда, наказание определяется вовсе не моим настроением, — сказал Рауль, но, немного поразмыслив, добавил: — Впрочем, можно это проверить.

С этими словами он вытащил из вазы печенье и поднес его ко рту. Громкий лай взорвал только-только восстановившуюся в опочивальне тишину. Тони, в мгновение ока оказавшаяся возле принца, пыталась выхватить печенье из его руки, проявляя чудеса прыгучести.

— И что это значит, Говорящая? — спросил принц, стараясь перекричать не утихающий лай.

— Это значит, — посерьезнев, ответила я, — что Тони честно отрабатывает свое право спать в вашей постели.

Принц повертел в руке безобидное на вид печенье.

— Поднимется настроение, говоришь? — бесстрастно произнес он. — Будем считать, что поднялось. Вот только что-то мне подсказывает, что при помощи такой взятки амнистии не добиться.

Глава 4 ПЕРВЫЕ ПОДОЗРЕНИЯ

Немедленно проведенное расследование ничего не дало. Сладости действительно принесли, дабы повысить настроение его высочества, однако их приготовили для принца заранее и доставили бы в его покои если не сегодня вечером, так завтра утром. Подложить на самый верх печенье, приготовленное по особому рецепту, было не то чтобы просто, но возможно.

В данном расследовании я не участвовала, так как к нему привлекли людей, способных справиться с работой намного лучше меня. Назавтра я занялась своими обычными делами, надеясь на то, что дознавателям удастся в конечном счете выяснить хоть что-нибудь, достойное внимания. Увы, эти надежды не оправдались. После обеда, так и не дождавшись мало-мальски содержательных новостей, я в первый раз за день покинула оранжерею. Надо было переговорить с плотником по поводу новой кормушки, которую я хотела заказать для игуаны. В качестве компании я взяла с собой Кирилла, нашего черного ворона: тот сидел у меня на плече, величаво поглядывая по сторонам. Плотника я обнаружила в саду, где он чинил одну из скамеек. Обсудив все, что нужно, я отправилась обратно, но по дороге услышала знакомые голоса, доносившиеся из старой беседки. Судя по интонациям, спор разгорелся нешуточный и грозил в любую секунду перерасти в ссору. Спорили двое моих приятелей — Юджин, помощник секретаря его высочества, и Мейбл, камеристка принцессы.

Я никуда особенно не спешила и потому свернула на тропинку, ведущую к беседке. Затем, повернув голову направо (ворон сидел на правом плече), скомандовала:

— Кирилл, Юджин!

Ворон, который знал Юджина и потому мог выполнить команду, взмыл в воздух. Несколько взмахов крыльями, и он опустился Юджину на плечо. Тому потребовалось несколько секунд, чтобы сообразить, что происходит и о чем свидетельствует появление птицы. Тогда он обернулся, выглянул из беседки и помахал мне рукой.

— Вот кто вправит тебе мозги! — воскликнул помощник секретаря, обращаясь к своей собеседнице.

— Следи лучше за собственными мозгами! — возмутилась Мейбл.

— По какому поводу такой шум? — поинтересовалась я, поднимаясь по ведущим внутрь ступенькам. — Зачем вправлять мозги? Что, снова привидение?

— Если бы! — откликнулся Юджин. — Оказывается, привидение — это так, детский лепет. Нет, эта красавица влюбилась!

— Ну и что, в чем же тут проблема? — рассмеялась я. — Влюбилась — и на здоровье! Для мозгов занятие, конечно, не самое полезное, но оно того стоит.

— Дело не в том, что она влюбилась, а в том, в кого! — пояснил Юджин.

Я перевела взгляд на Мейбл, но та лишь сердито фыркнула, демонстративно отворачиваясь от помощника секретаря.

— И в кого же, если не секрет? — спросила я.

— В трубадура! — возмущенно ответил Юджин.

— Ну и что? — снова рассмеялась я. — На то и трубадуры, чтобы в них влюбляться.

— Вот! Понял? — победоносно сверкнула глазами Мейбл.

— Ох эта женская солидарность! — разочарованно покачал головой парень.

— Про какого трубадура вы говорите? — поинтересовалась я. — Про того, который приехал в город вместе с актерской труппой несколько дней назад?

— Тот самый, — кивнул Юджин.

— Ну тогда Мейбл тем более можно понять. У тебя хороший вкус, — похвалила я камеристку. — Он очень даже привлекателен.

— Ох нет, неужели и ты туда же? — в ужасе схватился за голову Юджин.

— Я не влюбилась, если ты это имеешь в виду. Я просто констатировала факт. И вообще, за ним фанатки бегают толпами. Чем наша Мейбл хуже?

Я расслабленно уселась под сенью свисающего с крыши плюща и пристроила локоть на спинке скамейки.

— А вот напрасно ты ей потакаешь, — продолжал сердиться Юджин. — Она же решила, что это все серьезно. С нее станется сбежать за ним следом, когда труппа уедет из города, а то и просто перерезать себе вены от расстройства.

— Нет, вот этого уже делать не стоит, — согласилась с юношей я. — И вообще, с трубадуром по определению не может быть серьезных отношений.

Юджин победоносно посмотрел на поджавшую губы Мейбл.

— А с принцем что: может? — парировала та.

О, я гляжу, слухи и правда распространяются быстро.

— Ну конечно же нет, — улыбнулась я. — Перспективных отношений с принцами не бывает, если, конечно, ты сама не принцесса.

— И зачем же в таком случае ты с ним связалась?

— А как ты думаешь, зачем женщины обычно вступают в связь с принцами? — ответила я вопросом на вопрос. — Разумеется, чтобы что-то от них получить.

— Я тебе не верю, — скривилась Мейбл.

— Наконец-то мы с тобой в чем-то совпадаем, — поддержал ее Юджин.

— Ты хочешь сказать, — Мейбл сверлила меня недоверчивым взглядом, — что спишь с ним, как обычная продажная женщина?

Я неопределенно пожала плечами:

— Давай не будем навешивать ярлыки. Каждого человека можно купить, весь вопрос в том, за что, — своевременно припомнила я рассуждения принца.

— Глупости, — фыркнул Юджин.

— Как сказать. Допустим, Рауль пообещал мне что-то, от чего я не смогла отказаться.

— Например, что? — насмешливо спросил Юджин.

— Ну… например, дельфина.

— Какого еще дельфина? — Юджин опешил примерно так же, как в свое время его высочество.

— Самого обыкновенного. Серого дельфина, афалину или, на худой конец, белуху.

— Ты хочешь сказать, что отдалась принцу за дельфина? — Юноша хмыкнул.

— А если и так, то что? — с вызовом спросила я. — Это же лучше, чем наоборот!

— По-моему, ты кривишь душой, — заявила Мейбл.

— Совершенно верно, — поддержал ее Юджин. — Нету нее никаких отношений с принцем.

— Как это нет? — отмахнулась Мейбл. — Есть, конечно, об этом все знают. Она была на королевской трапезе! Он не привел бы ее туда просто так.

— Тогда чему ты не веришь?

— Тому, что она делает это в корыстных целях. Знаешь, что я думаю? — обратилась ко мне камеристка. — Я думаю, ты по-настоящему в него влюблена, но только стесняешься в этом признаться.

— В кого, в принца?! — изумилась я.

— В него самого, — убежденно подтвердила девушка. — А что тут такого? — добавила она, без труда выдерживая скептический взгляд Юджина. — Он, между прочим, красавчик. Вообще в такого, как он, очень легко влюбиться.

— Но он же принц! — простонал Юджин.

— Ну и что, что принц? — пожала плечами камеристка. — Принц — он что же, не человек?

— Да, но мы возвращаемся к тому, с чего начали, — отозвался Юджин. — Отношения с принцем совершенно бесперспективны по определению.

— Это смотря к каким перспективам стремиться, — уточнила я. — Замужество тут не светит, это понятно. А вот если, например, графский титул для брата…

— У тебя нет брата, — напомнил Юджин.

— Ну какая разница, тогда для мужа.

— И мужа у тебя тоже нет.

— Да? Какая досада. Не для кого выбить титул… Ну а может, я просто хочу норковую шубку или бриллиантовое ожерелье.

— Для тебя мелковато.

— Между прочим, ты, Юджин, не прав, — вмешалась Мейбл. — Насчет бесперспективности отношений. Это, конечно, редкость, но иногда отношения с принцами у женщин более низкого круга бывали очень даже серьезными. Книжки надо читать.

— Женские романы, что ли? — презрительно скривился Юджин.

— Нет, учебники истории, — возразила девушка. — В некоторых случаях фаворитки становились вполне постоянными спутницами жизни и имели немалое влияние при дворе. И я слышала как минимум о двух историях, закончившихся свадьбой. Например, в одном из соседних государств принц совсем недавно женился на кухарке! Ни больше ни меньше. Правда, она оказалась в родстве с феями.

— Ну, у меня в роду фей не было, так что до свадьбы дело не дойдет, — подытожила я.

— Да ладно, хватит морочить нам голову, — отмахнулся Юджин. — Нет у тебя никакого романа с принцем. Готов поспорить на все что угодно.

— Романа нет, — согласилась я. — Только постель.

Принимать спор я по понятным причинам не торопилась.

— Врешь.

— Хорошо, тогда скажи, что я делаю в покоях принца каждый вечер?

— Понятия не имею.

— Юджин еще не пережил подростковый возраст, — усмехнулась Мейбл. — Он даже не знает, что делают женщина и мужчина, оставаясь вдвоем в опочивальне.

— Хорошо, — не сдавался Юджин, — тогда скажи-ка мне, Айрин, на каком плече у принца шрам?

— А у него что, есть шрам на плече? — с любопытством спросила я и тут же прикусила язык.

Юджин смотрел на меня с самодовольством победителя.

— А сам-то ты откуда знаешь про шрам? — перешла в нападение я. — Ты что — с принцем в баню ходил?

— Знаю, и все. Морис как-то проговорился, принц с ним фехтует время от времени. А ты от ответа-то не увиливай!

Черт бы побрал Юджина с его прозорливостью. Хоть бы не болтал о своих выводах при посторонних. А то отправят меня в подвалы за разглашение, и это при том, что я честно держала язык за зубами!

— А я и не увиливаю, — защищалась я. — Там в опочивальне обычно темно. И вообще, зачем мне его разглядывать?

— Юджин, прекрати ее смущать! — возмутилась Мейбл.

— Что-то она не выглядит сильно смущенной. — Парень поднял голову и посмотрел на небо. — Черт, мне пора во дворец. Эштон буквально завалил меня работой.

Джордж Эштон был личным секретарем его высочества.

— В последнее время он загружает тебя все больше, — недовольно заметила Мейбл.

— Это как-то связано со смертью Эдварда и передачей короны? — предположила я. — У вас стало больше дел, чем обычно?

— Да нет, он просто вконец разленился, — объяснил Юджин. — Не делает почти ничего. За последнюю неделю я самостоятельно составил тексты трех указов и написал с десяток писем королям и министрам соседних стран. При том, что такими вещами секретарь обязан заниматься самолично.

— Зато тебе оказано особое доверие, — попыталась подбодрить я.

— Это, конечно, прекрасно, — отозвался Юджин, — но в случае чего отвечать тоже придется мне. А я в отличие от Эштона в кабинет к принцу не вхож и при обсуждении указов не присутствую. Могу где-нибудь и оплошать, и что тогда?

— Тогда первой все равно полетит голова Эштона, — обнадежила я. — И раз уж он перекидывает эту работу на тебя, значит, уверен, что ты справишься с ней не хуже.

— Я, может, и справлюсь не хуже, — согласился Юджин, — особенно учитывая то количество вина, которое он в последнее время поглощает. Но кто-нибудь мне объяснит, почему я должен выполнять работу секретаря, имея при этом жалованье помощника?

— Я могу объяснить тебе это с легкостью, — заверила я. — У Эштона двоюродный дядя — барон, правильно? Правильно. А ты всего-то-навсего закончил академию. И никакого дяди у тебя нет. Так что извини.

— Я бы с удовольствием с тобой поспорил, но увы. Ты права. Все, мне пора бежать.

Юджин перемахнул через ограждение и, обернувшись, добавил:

— А в твой роман с принцем я все равно не верю!

Сделав прощальный жест рукой, он побежал в сторону дворца.

— Мальчишка и есть, — фыркнула Мейбл, глядя ему вслед.

— Не забывай, что этот мальчишка выполняет важнейшую в управлении государством работу, — возразила я. — В некотором роде он сейчас — второй человек в королевстве после принца. Вот только соответствующего почета не получает. Исключительно дела и ответственность. Все минусы и никаких плюсов.

— Какое счастье, что тебя не слышит Мелинда, — сказала Мейбл. — На роль второго человека в государстве она, несомненно, претендует сама.

«Хорошо если не на первую», — подумала я.

— Кстати, хотела тебя спросить… Ты не замечала в последнее время в поведении принцессы ничего необычного?

— Не знаю. Наверное, нет. А что ты имеешь в виду? — нахмурилась Мейбл.

— Может быть, она встречалась с кем-то, с кем обычно не общается. Передавала какие-нибудь тайные послания. Или, к примеру, у нее было недомогание и она сама ходила к аптекарю.

— Да нет, не помню ничего такого, — задумчиво покачала головой девушка. — Единственное что… У нее действительно была одна странная встреча. Буквально вчера. Ты что, знала?

— Скорее предполагала, — уклончиво ответила я. — А что в этой встрече такого странного?

— Ну как, она же ходила туда без сопровождающих, — пояснила Мейбл. — Я видела, как она выскользнула из дворца. На ней был плащ с капюшоном, как будто она не хотела быть узнанной, и она несколько раз оглянулась, словно проверяя, не идет ли кто-нибудь по пятам.

— Понятно, — кивнула я. Тут есть о чем подумать. — А привидение ты как, больше не встречала?

— Хочешь поиздеваться? — огрызнулась камеристка. — Не старайся, Юджина тебе все равно не переплюнуть.

— Ну почему же, я вовсе не издеваюсь. Наоборот, вполне искренне интересуюсь.

Мейбл бросила на меня полный подозрения взгляд, но подтверждений тому, что я иронизирую, не обнаружила.

— Нет, с тех пор я его больше не видела. Но двух раз тоже, знаешь ли, хватило. Теперь я предпочитаю не покидать свою комнату после десяти часов вечера.

— Скажи, а как ты полагаешь, это не могла быть обычная светловолосая девушка, которой захотелось над кем-то подшутить?

— Не могла, — уверенно ответила Мейбл. — Во-первых, там никого, кроме меня, не было, а я сомневаюсь, чтобы какая-то девушка захотела так подшутить надо мной. Вот если бы это был мужчина, тогда да, я бы сразу заподозрила Юджина. Во-вторых, ее белизна — совсем неестественная, это не похоже на обыкновенную белую одежду и светлые волосы. А главное, она же летела!

— Летела? — удивленно переспросила я.

— Именно! Она передвигалась, не касаясь пола. Немного странно для шутки, правда?

Я задумчиво кивнула. Для шутки это и правда перебор. Но если не розыгрыш, то что же это на самом деле?

В оранжерею я возвратилась, получив добрую порцию пищи для размышлений. К вечеру у меня возникла одна идея. Хотелось проверить теорию принца о том, что привидение все-таки изображает самая обыкновенная женщина. К утверждению Мейбл о неестественной белизне бродящего по замку существа я отнеслась не слишком серьезно. Ночью, в темноте вообще трудно судить о цвете увиденного предмета, что уж говорить об оттенках. Что же касается способности привидения летать — это, конечно, более весомый аргумент. Но об этом я могла поразмыслить и позднее.

Вечером я расположилась перед зеркалом и принялась приводить себя в нужный вид. Снова пригодились белила, при помощи которых я уродовала себя несколько дней назад. Сегодня я опять нанесла их на лицо плотным слоем, но только не стала ни красить щеки, ни рисовать синяки под глазами. Далее настала очередь костюма. Для сегодняшних целей я приготовила свое единственное платье белого цвета. Для работы такое платье было непрактичным, для выхода — простоватым, а вот для роли привидения вполне могло подойти. Белого плаща я не нашла и представления не имела, где таковой можно раздобыть, поэтому решила обойтись простыней, которой придала нужную форму при помощи нитки с иголкой. Довершал образ светлый парик, одолженный у Аманды, моей приятельницы, профессионально занимавшейся макияжем и прической многих придворных дам.

К тому моменту, когда я завершила перевоплощение, колокол пробил одиннадцать раз. Теперь можно прогуляться по коридорам дворца. Мой план был предельно прост. Я хотела увидеть реакцию здешних обитателей на появление одетой в белое, но вполне себе живой женщины в поле их зрения в ночное время. Будут ли они убеждены в том, что видели привидение, или же с легкостью раскусят самозванку? Испугаются или подойдут поближе? Наконец, если само знаменитое привидение надумает выйти на встречу с сородичем, я тоже не стану возражать. Поболтаем с ним разок тет-а-тет и расставим все точки над «и».

Я тихонько вышла из оранжереи, поднялась на один из жилых этажей и принялась бродить по коридору. Увы, вокруг было пусто: дворец спал. Неужели все здешние обитатели так рано ложатся? Или многие так же, как и Мейбл, сидят по своим опочивальням, опасаясь встречи с привидением?

Продолжая бесцельно прохаживаться по этажу, я постепенно погрузилась в размышления. Итак, что мы имеем? Мелинда является главной претенденткой на престол, случись что-нибудь с Раулем. Она определенно беспокоится о вопросе престолонаследия, об этом говорит ее недоверие и неприязнь по отношению к Ридзу. Далее, она инкогнито отправляется на тайную встречу, и вечером того же дня на жизнь Рауля совершается покушение. Если бы не феноменальный нюх Тони, принца скорее всего уже не было бы в живых. Какой можно из всего этого сделать вывод?.. В сущности, никакого. Подозрений много, а фактов — ноль.

Я так глубоко задумалась, что не сразу заметила появившуюся в коридоре горничную. Мы были шапочно знакомы, поэтому я улыбнулась и помахала ей рукой. Совершенно неожиданно для меня женщина вскрикнула, схватилась за сердце и стала пятиться назад. Естественно, она почти сразу же споткнулась и упала.

— Вы не ушиблись? — с сочувствием спросила я.

Не задумываясь о своем внешнем виде, я поспешила горничной на помощь. Пока та копошилась на полу, я подошла, склонилась над ней и протянула руку, чтобы помочь встать. Горничная изменилась в лице, цвет которого стал еще более бледным, чем у меня, и принялась быстро отползать назад. Сообразив наконец, в чем причина ее странного поведения, я попыталась ободряюще улыбнуться, и именно это, похоже, окончательно доконало бедняжку. Она закатила глаза и потеряла сознание.

Что мне оставалось делать? Бросить ее в таком состоянии в пустом коридоре я не могла. Но и пытаться самолично привести ее в чувство — тоже плохая идея. Придя в себя и увидев над собой мое лицо, она, должно быть, снова потеряет сознание в ту же секунду. Поэтому я решила действовать по-другому. Подойдя к ближайшей двери, постучала. Ответа не последовало, и я постучала погромче.

— Откройте! — позвала я. — Тут женщине стало плохо. Помогите, пожалуйста!

Щелкнул засов, и дверь распахнулась. На пороге показалась молодая женщина, одетая в легкую ночную рубашку, поверх которой был наспех накинут халат. Взглянув на меня, женщина издала какой-то странный булькающий звук и медленно сползла по стене на пол.

Чертыхнувшись, я присела на корточки, взяла ее за запястье и пощупала пульс. Жить будет. Пожалуй, больше ничего предпринимать мне здесь не следовало. Стучаться в другие двери глупо, возвращать в чувство этих — тем более, дело могло закончиться чьим-нибудь сердечным приступом. Я уже почти решилась оставить все как есть и ретироваться, как вдруг у меня за спиной кто-то произнес:

— Не обращайте на них внимания. Дуры — они дуры и есть.

Я обернулась и увидела возле двери одной из комнат мужчину лет сорока, худого и невысокого.

— Ну хоть вы-то понимаете, что все это бред? — с чувством облегчения спросила я.

— Конечно! — заверили меня. — Бояться привидений! Это в наше-то время!

Наконец-то я вижу перед собой адекватного человека! На радостях я почти была готова его расцеловать.

— Вот зеленые чертики — это да, это страшновато, — со знанием дела заявил мужчина. — А привидение — это что, это нисколечки не страшно, с привидением даже на брудершафт выпить можно.

С этими словами он вытянул вперед руку, в которой, как оказалось, держал наполовину опорожненную бутыль с каким-то горячительным напитком. Мужчина шагнул ко мне поближе и дохнул такой волной перегара, что настоящее привидение на моем месте развеялось бы в ту же секунду.

— Будешь? — спросил он, протягивая бутылку.

— Нет, спасибо, — вежливо отказалась я. — Когда из нее вылезет джинн, передавайте ему привет.

— А что, и передам, — не моргнув глазом, пообещал мужчина.

Я направилась в сторону лестницы. Да, похоже, адекватных людей в этом дворце встретить трудно. Помимо принца и Юджина, их можно пересчитать по пальцам… Внезапно я застыла на месте, чувствуя, как принимается учащенно биться сердце. Передо мной возле высокой каменной колонны стояла светловолосая женщина, облаченная в белое одеяние. Мертвенно-бледное лицо обрамляли многочисленные длинные локоны цвета льна. Я инстинктивно отступила назад… и поняла, что женщина сделала то же самое. Я с шумом выдохнула воздух. Не знаю, зачем кому-то понадобилось устанавливать возле колонны зеркало, но оно сыграло со мной злую шутку. А заодно доказало, что адекватных людей во дворце на одного меньше, чем я думала. Саму меня из этого списка явно следовало исключить.

Глава 5 ВИЗИТ В ОРАНЖЕРЕЮ

На следующее утро я по понятным причинам проснулась немного позднее обычного. Если привидение и рассердилось на то, что я отбиваю у него хлеб, то никак меня об этом не уведомило. А может, оно и попыталось в отместку меня напугать, но я слишком крепко спала, чтобы это заметить.

Было что-то около полудня, когда без предварительного стука дверь, ведущая в оранжерею, распахнулась и по усыпанной гравием дорожке быстро зашагал посторонний. Узнала я его моментально: тот самый человек принца, что так неудачно вручил мне розовое платье несколько дней назад. С тех пор мне стало известно, что он являлся одним из телохранителей его высочества и носил редкое имя Джон.

Я взглянула на вошедшего не без любопытства. Посмотрим, что нужно этому молодому человеку на сей раз. Если он принес мне черные чулки с поясом, я точно спущу на него собак. Джон не заставил меня долго гадать о причине своего визита.

— Сюда идет его высочество, — заявил он с ощутимой нервозностью в голосе. Такое напряжение характерно для людей, чья работа сопряжена с большой ответственностью. — Скорее приведи себя в порядок.

У этого парня просто навязчивая идея. Я и так в порядке, без его постоянных подсказок.

— Передай принцу, что я не могу его сейчас принять, — сказала я, лениво откинувшись на спинку скамейки.

— Почему? — опешил телохранитель.

— Эм… У меня ногти не накрашены.

— Очень плохо, — попенял Джон, бросая взгляд на часы, — но придется оставить как есть.

— Да ты что, с ума сошел?! — с деланым ужасом воскликнула я. — Как можно принимать принца с ненакрашенными ногтями?!

— Ладно, — парень определенно начинал нервничать, что доставило мне немалое удовольствие, — я попробую ненадолго задержать его высочество. Сколько времени тебе нужно, чтобы привести ногти в порядок?

— Часа полтора, — ответила я.

— Что?! — Он чуть не подпрыгнул на месте от ужаса.

— Или два, — мстительно добавила я. А если переспросит еще раз, будут все четыре.

На лице парня отчетливо отразилась мысль о том, какое наказание ждет его в случае, если пассия его высочества окажется не готова к встрече. Создавалось такое впечатление, что спина телохранителя уже ноет от ударов еще не назначенных ему плетей.

— Я не смогу задержать принца так надолго! — В его голосе зазвучали панические нотки.

— И не надо, — пожала плечами я. — Просто передай ему, что сегодня я не смогу его принять.

— Что?!

Рука Джона непроизвольно приблизилась к горлу. Плети определенно сменились в его воображении несколькими месяцами тюремного заключения.

— А что тут такого? — невинно спросила я. — Скажи, что у меня голова болит.

— Не мели чепуху! — почти закричал парень.

Очень напрасно. С детства не люблю, когда на меня повышают голос.

— Ну ладно, в таком случае можешь сказать, что меня с утра подташнивает и тянет на солененькое. Что, тоже плохо? — правильно интерпретировала я то, как Джон переменился в лице. — Ты думаешь, он не обрадуется?

— Айрин! — внезапно послышалось из расположенной неподалеку беседки.

— Кто там? — тут же напрягся телохранитель.

Увивавший стенки беседки виноград не позволял ему заглянуть внутрь.

— Кузнец, — ответила я первое, что пришло в голову.

— Какой еще кузнец? — пролепетал Джон.

— Ну как какой… Симпатичный такой, сильный, мускулистый, — принялась мечтательно перечислять я.

— Да как ты осмелилась притащить сюда кузнеца?! — заорал парень.

— А почему бы нет? — обиженно спросила я. — Я же не знала, что принц решит прийти сюда именно сегодня.

Телохранитель судорожно сглотнул, на сей раз предчувствуя, что дело кончится дыбой.

— Пускай немедленно убирается! — прошипел он. — Здесь есть запасной выход? Черный ход?

— Нет, — ответила я, — но можно уже сейчас начинать рыть тоннель. Повторяю: скажи принцу, что я сегодня занята… Или нет. Знаешь, у меня есть идея получше. Пускай приходит. Втроем даже веселее.

Джон схватился за голову. Все прежние опасения отступили на второй план; перед глазами теперь мерно покачивалась предназначенная для его шеи петля.

Снова скрипнул гравий, и в оранжерею вошел принц. Телохранитель поклонился, я поднялась со скамьи и присела в реверансе.

— Я не помешаю? — осведомился Рауль.

Джон весь напрягся, а я почтительно ответила, не прерывая реверанса:

— Ну что вы, ваше высочество, как вы можете помешать? Ваш визит — всегда большая честь. Прошу вас, — добавила я, указывая на беседку.

Джон принялся энергично вращать глазами, но я сделала вид, что не понимаю его знаков.

Кивнув, принц шагнул в сторону беседки.

— Ваше высочество, не надо туда заходить, — вмешался телохранитель.

— Отчего? — спросил Рауль, останавливаясь.

— Там сквозняк, вы можете простудиться.

— Сквозняк в оранжерее? — удивился принц.

— То есть я хотел сказать — наоборот. Там жарко, очень жарко. Невыносимо душно. — Джон нервно сцепил руки.

— Вот и прекрасно, потому что во дворце собачий холод, — отозвался принц, снова направившись к беседке.

— Ваше высочество! — в отчаянии воззвал телохранитель. — Там, в беседке, кузнец. Он только что пришел, чтобы изготовить… — Он защелкал пальцами, пытаясь придумать что-нибудь убедительное.

— Подкову для попугая, — подсказала я.

— Подкову для попугая, — с облегчением повторил Джон и тут же недоуменно воззрился на меня, осознавая, что сказал что-то не то.

Между тем мы следом за принцем вошли в беседку. Никакого кузнеца там, ясное дело, не было. На спинке скамейки, как на жердочке, восседал попугай жако.

— Айрин! Айрин! — отчетливо произнес он, как только я оказалась внутри.

У Джона затряслись руки.

— Попугая я вижу, — заметил принц. — А где кузнец?

— Не было никакого кузнеца, ваше высочество, — развела руками я. — Даже не знаю, с чего это пришло молодому человеку в голову.

— Джон, ты свободен. — Рауль кивнул в сторону выхода.

Телохранитель открыл было рот, но то ли не решился что-либо сказать, то ли попросту не нашел слов.

— Джон, ты свободен, — повторила я с вежливой улыбкой.

Сглотнув, парень склонил голову перед принцем и вышел из беседки, а затем и из оранжереи.

— Признавайтесь, ваше высочество, как долго вы подслушивали под дверью? — осведомилась я.

— Ты неисправима, — поморщился Рауль. — Принцы не подслушивают под дверью. Они слышат сквозь стены. — Я продолжала вопросительно смотреть, и он ответил: — Достаточно долго. За что ты его так?

— За то розовое платье и вообще за наглость, — вполне серьезно ответила я.

— Женская месть воистину страшна, — заключил принц.

— Переживет. Между прочим, я еще несколько дней назад могла вас попросить его уволить. Так что пускай терпит.

— Резонно, — признал Рауль. — А как ты догадалась, что я подслу… слышал сквозь стену?

— Этот вопрос: «Я не помешаю?» — был перебором. Вы бы никогда этого не сказали, если бы не стали свидетелем нашего разговора. Что слышно во дворце? — поинтересовалась я.

— Ничего особенного. — Принц раздраженно качнул головой. — Еще две истеричные барышни видели привидение. Пора бы разобраться с этой историей раз и навсегда, да времени нет.

— Когда будете разбираться, вы прошлую ночь не считайте, хорошо? — Я виновато прикусила губу.

— Почему?

— Потому что прошлой ночью это была я.

— Что — «ты»? — не понял Рауль.

— Ну это я разгуливала по замку в белом платье и светлом парике.

Уже не в первый раз принц посмотрел на меня как на сумасшедшую.

— Если тебе нечего делать по ночам, — сказал он наконец, — заведи себе любовника.

— А может быть, он у меня уже есть?

— Ну да, гипотетический, вроде кузнеца.

— Как я могу завести любовника, когда все считают моим любовником вас? Кто же осмелится перебежать дорогу принцу?

— Что, набиваешь цену? — хмыкнул он.

— Да. Хочу, чтобы вы все-таки поймали дельфина сачком.

— Какого черта тебе понадобилось ходить по дворцу ночью, да еще и в белом платье?

— Надеялась выйти замуж за какого-нибудь лунатика, — брякнула я, но затем посерьезнела. — Ну я же дочь ученого, помните? Решила провести эксперимент. Проверить, примут ли люди нормального живого человека за привидение, если он будет соответствующим образом одет.

— Насчет нормального я бы не говорил с такой уверенностью. Но в остальном, насколько я понимаю, эксперимент удался?

— Более чем.

— Прекрасно. В таком случае, может быть, объяснишь мне, как тебе удалось летать?

— Летать? — настала моя очередь удивиться.

— Именно. Одна из женщин готова поклясться, что ты двигалась, не касаясь ногами пола.

— Я, конечно, девушка жутко талантливая, — сыронизировала я, — но летать — это перебор. Где и когда та женщина видела привидение?

— На третьем этаже в восточном крыле около половины двенадцатого.

— Это та, которая упала в обморок в коридоре?

— Верно.

— Ничего не понимаю. Она действительно видела меня, но, честное слово, я не летала.

— Сколь ни удивительно, я склонен тебе поверить, — отозвался принц. — Это только лишний раз подтверждает, что люди с богатым воображением придумают что угодно.

— И все равно было бы неплохо найти человека с самым богатым воображением — того, который стоит за всей этой историей, — заметила я, поднимая со стола исписанный лист бумаги и принимаясь сворачивать его в трубочку. — Кстати, о поисках. Дознавателям удалось раскопать что-нибудь новое по поводу позавчерашнего покушения?

— Ничего заслуживающего внимания. У тебя есть какая-нибудь информация?

— Есть, но думаю, она пока тоже не заслуживает внимания, — уклончиво ответила я. — Имеются некоторые причины предполагать, что за покушениями может стоять ваша сестра. Но это пока, мягко говоря, не точно. Только намеки, которые надо тщательно проверять.

— Так проверяй.

— Попробую.

Я аккуратно перевязала свернутый лист красной ленточкой, удостоверяясь в том, что документ украшен красивым ровным бантиком.

— Что это? — спросил принц.

— А это вам. — Я торжественно протянула ему бумагу.

— Тогда зачем было так тщательно его запаковывать?

— А для порядка.

Вздохнув, принц одним движением развязал бантик, не проявляя должного уважения к моим недавним стараниям, развернул бумагу и принялся вглядываться в текст. Секунд через десять он поднял глаза и, нахмурившись, спросил:

— Ну и что это за список?

— Это мои самые-самые близкие друзья и родственники, — ответила я.

— Здесь же с полсотни имен!

— Ровно сорок семь, — уточнила я. — Даже не подозревала, что я настолько коммуникабельна. За последние несколько дней все эти люди внезапно вспомнили, что ближе них у меня практически никого нет, воспылали ко мне теплыми дружескими чувствами и поинтересовались, не могу ли я по этому поводу выпросить для них у вашего высочества самую малость.

— А почему имена поделены на группы?

— А вы прочитайте. Я решила немного систематизировать список, чтобы вам было удобнее. — Мы вместе склонились над документом. — Вот первая группа — это те, которым срочно требуется материальная помощь из казны, вторая — желающие устроиться на работу во дворец, а вот эти давно мечтают о повышении по службе. Ну и несколько отдельных имен для людей с особыми просьбами. Например, троюродная кузина по материнской линии, которая мечтает стать фрейлиной ее высочества.

— Ты что, хочешь, чтобы я исполнил все это? — Принц недоверчиво помахал у меня перед лицом списком.

— Нет, конечно, — ответила я.

— Тогда зачем ты подготовила этот список?

— Чтобы вы были в курсе, чего стоит быть вашей фавориткой.

— И что теперь прикажешь с этим делать? — Рауль снова взглянул на документ.

— Да что хотите, — милостиво разрешила я. — Можете выбросить, а можете на стенку повесить. Ну или указ какой-нибудь написать на обратной стороне — это если в королевстве не будет хватать бумаги. Нет, я понимаю, конечно, подразумевалось, что я стану действовать по-другому. Я должна была между делом, как бы невзначай намекнуть вам на то, что такого-то и такого-то просто-таки необходимо назначить, допустим, новым поставщиком тканей во дворец. И время подобрать такое, чтобы вы ну никак не могли мне отказать. Скажем, в постели, в самый ответственный момент.

— Ты находишь это смешным? — как-то тоскливо спросил Рауль.

— По-моему, вполне… Ох, нет! — Я наконец сумела интерпретировать его интонацию. — Хотите сказать, какая-то женщина именно так и поступила?

— Какая-то? — переспросил он. — Да практически все.

— Да, невесело, — вынужденно признала я. — Хотя с другой стороны… В общем-то все справедливо. Это своего рода плата за то, что вы легко можете получить любую женщину. Вам не надо приглашать на свидания, дарить цветы, добиваться, гадать, любит — не любит. Достаточно одного слова — и любая женщина вам отдалась.

— Что-то ты не очень-то отдалась, — напомнил его высочество.

— Только не говорите, что вы об этом жалеете, — фыркнула я.

— Не дождешься.

Послышалось хлопанье крыльев, и Кирилл привычно приземлился на подставленный мной локоть, после чего вскарабкался по рукаву на правое плечо. Генри, не желая отставать, устроился на левом.

— Если бы птицы умели говорить и попросили тебя замолвить за них словечко, ты бы точно сделала это менее топорно, — усмехнулся принц.

— Они умеют говорить, — заступилась за своих подопечных я. — Во всяком случае, некоторые из них.

— Ну да, попугай, например, — без особого восторга согласился Рауль. — Говорить он умеет, это я только что слышал. Но что с того, если он просто повторяет услышанный звук, понятия не имея, что этот звук означает?

— Вы так думаете? — отозвалась я. — Ошибаетесь. Эта птичка гораздо умнее, чем вы полагаете.

— С трудом верится. Какое количество мозгов может уместиться в такой маленькой головке?

— Вы удивитесь.

— Ну попытайся меня удивить.

— Почему бы и нет? Раз уж вы в кои-то веки добрались до оранжереи, давайте я продемонстрирую вам, что умеют делать ваши животные.

Согласно хмыкнув, принц откинулся на спинку скамьи с тем скептическим выражением лица, какое, как правило, бывает у людей, стремящихся разоблачить фокусника.

Я извлекла из кармана три ореха и положила на стол.

— Сколько орехов? — спросила я у Генри, четко выговаривая слова.

— Три, — ответил попугай.

Я вручила ему один орешек в качестве поощрения.

— Ты просто научила его говорить «три» в ответ на этот вопрос, — попытался разоблачить меня принц.

Я молча извлекла из кармана еще три ореха и добавила к остававшимся на столе.

— Сколько орехов? — опять спросила я.

— Пять, — ответил Генри и снова получил свою награду.

Я вопросительно посмотрела на Рауля.

— Значит, ты подаешь ему какой-то знак, — снова проявил скептицизм тот.

— Вот, возьмите. — Я запустила руку в карман и извлекла оттуда целую горсть орехов. — Дайте ему сколько сами захотите и задайте тот же вопрос. Только запомните: он умеет считать до семи.

Для чистоты эксперимента я вышла из беседки и остановилась, повернувшись к ней спиной. После трех вопросов принц сдался.

— Ладно, считать он действительно умеет, — признал Рауль.

— И понимает значение произносимых им слов, — отметила я.

— Допустим, — кивнул принц чуть менее уверенно. — А ворон что, тоже умеет говорить?

— Говорить — нет. Зато умеет понимать. Редкое качество даже для людей, — хмыкнула я.

— И откуда же ты это знаешь, если говорить он не может?

Чем долго объяснять, лучше один раз продемонстрировать.

— Кирилл, пальма!

Ворон спорхнул с моего плеча и перелетел на пальмовую ветвь.

— Стол! — продолжила я.

Ворон переместился на столешницу.

— Скамья!

Раскинув крылья, Кирилл спикировал на сиденье.

— Айрин! — сказала я затем.

Ворон вернулся ко мне на плечо.

— Достаточно? — осведомилась я у принца.

— А ко мне на руку он сможет перелететь по такой команде?

— Пока нет. Даже людей требуется познакомить, прежде чем они смогут узнавать друг друга по имени. Но можно его научить.

Чем я незамедлительно и занялась.

К тому времени, когда Кириллу осточертело перелетать с руки на руку даже за награду и он уже был готов сказать человеческим голосом: «Жрите сами свои орехи!», принц собрался уходить. Напоследок напомнил мне о необходимости наведаться вечером в его опочивальню. Легенду, как ни крути, надо подпитывать.

— А можно я возьму с собой книжку? — спросила я.

— Хочешь почитать мне вслух? — сыронизировал Рауль.

— Могу и вслух, если вы любите женские романы, — не осталась в долгу я. — На самом деле нужно же мне как-то коротать время. У вас свои дела, мешать я не хочу. И потом давно хотела спросить. Мне что же, и на всю ночь тоже придется оставаться? Иначе у офицеров охраны могут возникнуть подозрения, ведь так?

— Могу тебя успокоить: никаких подозрений не возникнет, — заверил принц, направляясь к выходу. — Я никогда не оставляю у себя женщин на всю ночь.

Я предоставила ему уйти по своим делам, не задавая лишних вопросов. Не стала интересоваться, не потому ли он предпочитает спать один, что превращается по ночам в страшное чудовище. И без того очевидно, что Рауль никого не подпускает к себе слишком близко. А проведенная вместе ночь сближает порой гораздо сильнее любовных утех.

Глава 6 ПЕРВЫЙ ПОЦЕЛУЙ А ТАКЖЕ ВТОРОЙ, ТРЕТИЙ И ЕЩЕ НЕСКОЛЬКО

Поскольку траур по королю Эдварду еще не закончился, праздник наступления осени отмечался во дворце менее пышно, чем обычно. Не было ни бала, ни роскошного пиршества, ни наплыва гостей со всего королевства. Тем не менее дань традиции следовало отдать, и потому небольшое празднество для «самых близких» все-таки состоялось. В небольшой, но торжественно обставленной зале в узком кругу собрались избранные представители высшего света, дабы отметить смену времен года, традиционно праздновавшуюся двадцать четвертого сентября, бокалом хорошего вина. А может, двумя бокалами или даже пятнадцатью. На торжестве присутствовали парочка баронов с женами, принцесса Мелинда с тремя фрейлинами, принц Рауль с несколькими сопровождающими, Гектор Вилстон, отчего-то пришедший в одиночестве, а также граф Роберт в сопровождении Джозефа Ридза.

Разумеется, меня на это мероприятие для избранных никто не приглашал, да я туда особенно и не стремилась. Но случилось так, что, вконец замотавшись, я забыла своевременно дать Рональду его лекарство. У волкодава было воспаление в левом ухе, и, чтобы состояние пса не ухудшилось, лекарство следовало давать регулярно. Взглянув на часы, я понадеялась, что, если потороплюсь, успею перехватить Рональда прежде, чем он окажется на приеме в сопровождении принца (то есть я хотела сказать — наоборот, хотя какая, в сущности, разница, кто кого сопровождает?). Увы, я все-таки опоздала. Торжество началось буквально за полминуты до моего появления, но вход в залу, где оно проходило, уже был закрыт для простых смертных.

Однако я не стала опускать руки. Пусть в саму залу мне не попасть, но я могу зайти в смежную с ней комнатку, предназначенную в основном для слуг. Оттуда можно заглянуть в помещение для торжеств. Я надеялась, что смогу незаметно для всех подозвать к себе волкодава, дать ему лекарство и затем столь же незаметно исчезнуть. В таком случае с лечением не пришлось бы ждать еще несколько часов.

Комнатушка казалась больше похожей на кладовку. Здесь было тесно и полутемно; вдоль стен располагалось несколько столов, уставленных всевозможными предметами, которые могли пригодиться во время празднества: подносы, бокалы, бутыли с напитками, утварь, необходимая для быстрой уборки, буде таковую понадобится произвести, и так далее. Заглянуть в зал в поисках Рональда я не успела. Под одним из столов, почти незаметный для невнимательного взгляда, лежал без движения небольшой пушистый комочек. Комочек, в котором я сразу же опознала Тони.

Я бросилась к собаке и поскорее вытащила ее на середину комнаты, туда, где было наиболее светло. В процессе успела как следует приложиться головой о край стола, но почти не обратила на это внимания. Зато хорошо заметила пятнышко крови, которое осталось на полу там, где лежало маленькое съежившееся тельце. Сердце бешено колотилось, щеки пылали. Боясь поставить окончательный диагноз, но не позволяя себе особенно над этим раздумывать, я осторожно положила собаку на бок и принялась обследовать. Мне быстро удалось нащупать пульс. Маленькое сердечко билось, и это меня несказанно обрадовало. Затем я принялась искать рану и обнаружила ее у собаки на голове. Обычно взъерошенная, за правым ухом шерсть намокла и слиплась. Раздвинувшие ее пальцы тут же ощутили теплоту крови. Ранка, правда, оказалась совсем неглубокой, но само по себе это мало о чем говорило. Я продолжила тщательно ощупывать голову.

Тони приоткрыла один глаз и жалобно заскулила. Я стала ласково ее успокаивать, одновременно проверяя скорость ее реакций. Собака часто дышала и заметно дрожала, но в остальном ее состояние налаживалось. Похоже на то, что все обошлось. Вероятнее всего, Тони ударили первым, что попалось под руку, просто чтобы поскорее от нее отделаться. Испуг тут же уступил место злости. Кому она помешала?! И тут я вздрогнула и судорожно сглотнула, поскольку внезапно хорошо поняла кому. Вернее сказать чему.

Осторожно переложив собаку в место поудобнее и успокаивающе пошептав ей на ухо, я вскочила на ноги. Ведущая в залу дверь была приоткрыта, и я прильнула к щели, разыскивая взглядом принца. Рауль стоял недалеко от камина с бокалом в руке и что-то говорил. Похоже, произносил традиционный первый тост. Еще одно предложение, ну два — и все присутствующие сделают по глотку, а у меня очень нехорошие подозрения насчет содержимого бокала, удерживаемого в эту секунду принцем. Необходимо что-то срочно предпринять, но что? Ворваться в зал с воплем: «Ваше высочество, измена!»? Во-первых, охранники выкинут меня прежде, чем я успею объяснить принцу, что к чему. Конечно, впоследствии недоразумение удастся уладить, но где гарантия, что к тому моменту мне все еще будет с кем объясняться? Во-вторых, если даже тревога ложная, после такого поступка с моей стороны вся конспирация пойдет насмарку. Нетрудно станет догадаться, что я не просто очередная любовница. Возможно, это и не будет слишком очевидно, но те, кому надо, поймут.

Ладно, где наша не пропадала. Не зря же меня приглашали идти в артистки. Схватив с одного из подносов бокал белого вина, я щедро плеснула себе на запястье, смазала напитком виски и шею, а затем отхлебнула из бокала, прополоскала рот и сплюнула. Знаю, ценители вин сочтут такой поступок святотатством, но я, как уже упоминалось, не пью, хотя сейчас и собиралась изобразить обратное. К гостям я вышла быстрым шагом, с ослепительной улыбкой на лице, и направилась прямиком к принцу. Охранники переминались с ноги на ногу, вопросительно переглядывались, но остановить меня не решились. Кто знает, а может, принц и хотел видеть на празднестве свою фаворитку? Гости расступились, пожирая меня глазами, кто гневно, а кто и с любопытством. Принц прервал тост и застыл с крайне недовольным выражением на лице. Вообще-то я рассчитывала привлечь немного меньше внимания, но идти на попятный в любом случае поздно. Когда до Рауля оставалось всего несколько шагов, моя походка волшебным образом изменилась: из твердой превратилась в расслабленную и пошатывающуюся.

— В-ваше высочество! — громко воскликнула я, плохо ворочая языком. — К-как я рада! А я тут немного опоздала, мы праздновали в теплой компании. О, а что это у вас за вино? Можно попробовать?

Прежде чем принц успел хоть как-то отреагировать, я выхватила бокал у него из пальцев и поднесла к губам. Однако в последний момент рука моя дрогнула, и почти все содержимое благополучно вылилось на пол (вернее сказать, на дорогой заморский ковер). На донышке осталась лишь самая малость — как раз достаточно, чтобы впоследствии выяснить, что именно было подмешено в напиток.

Какая-то женщина ахнула, гости зашушукались, а принц посмотрел на меня так, будто собирался взглядом пригвоздить к стене. Его лицо перекосило от такой ярости, какой мне никогда еще не приходилось видеть; я даже не думала, что Рауль, всегда так хорошо держащий себя в руках, способен на столь сильные эмоции.

— Что ты себе позволяешь?!

Он не кричал, лишь слегка повысил голос, но при первых же звуках все, кто находился в зале, застыли, на всякий случай вжав голову в плечи.

— Какого дьявола ты здесь устроила? Как ты вообще посмела сюда заявиться, тем более в таком виде?!

Я стояла, опустив глаза, сжимая ножку бокала так крепко, что она грозила переломиться в моей руке.

— Я ненадолго вас покину, господа, и скоро вернусь, — обратился к гостям принц. После чего схватил меня за локоть с такой силой, что я чуть не вскрикнула, и бесцеремонно потащил к выходу.

— Ну все, теперь ей конец, — полушепотом сказала какая-то женщина у меня за спиной. — Больше она не будет вертеться под ногами.

— Давно пора, — поддержала ее одна из фрейлин.

— Как принц вообще мог терпеть такую провинциалку?

Дальнейшего я не слышала: мы уже выходили через ту же дверь, через которую я только что вошла. К тому же шушуканье заглушил голос принца, громко прошипевшего:

— Что ты о себе возомнила???

— Ваше высочество, — затараторила я, отбежав к центру комнатушки и вытянув вперед руку, — весьма вероятно, что в этом бокале был яд.

Я старалась говорить как можно быстрее, дабы успеть высказаться прежде, чем меня отправят в темницу, а то и прямиком на виселицу.

— Да понял я, понял, — совершенно спокойно ответил Рауль, удостоверившись, что дверь в залу плотно закрыта.

Я прикрыла глаза и с шумом выдохнула воздух.

— Что заставило тебя так подумать?

Я молча указала ему на Тони.

— Что с ней?

Нахмурившись, принц присел на корточки возле собаки.

— Кто-то ударил ее тупым предметом по голове. Скорее всего она подняла шум, когда этот кто-то вытащил яд. Или он заранее знал, что от нее следует избавиться, прежде чем предпринять очередную попытку отравления.

— Я спрашивал, что с собакой.

— Жить будет. А вот тот, кто это сделал, проживет недолго, если я только до него доберусь.

— Разделяю твои чувства. Ты что-нибудь оставила в бокале?

— Разумеется.

Я поднесла бокал к носу и принюхалась. Да, феноменальные способности Тони тут не нужны.

— Понюхайте, — предложила я.

Принц последовал моему совету.

— И что? — нахмурился он.

— Не чувствуете?

— По мне вино как вино. Не чувствую ничего особенного.

— А запах горького миндаля?

Рауль снова принюхался и покачал головой.

— Значит, убийце с вами повезло, — заключила я. — Цианистый калий имеет запах горького миндаля, но не для всех. Некоторые никакого запаха не ощущают. Я его чувствую, вы — нет. Значит, самостоятельно вы не смогли бы заподозрить в напитке отраву. Ваш бокал не такой, как у всех?

— Такой же.

— Тогда не понимаю. Как убийца мог знать, из чего вы будете пить?

— Это как раз понятно — по содержимому.

— Вы пьете какое-то особенное вино?

— Здесь все пьют какие-то особенные вина, кто во что горазд, — раздраженно пояснил принц. — Лишь бы продемонстрировать изысканность собственного вкуса… Ладно, я должен вернуться на это чертово празднество. Бери собаку, возвращайся в оранжерею и никуда сегодня оттуда не выходи. В том, как все сложилось, есть один большой недостаток: для всех мы с тобой основательно разругались. Это необходимо исправить. А поскольку ссора была публичной, мириться тоже придется на людях… Я это обдумаю. Значит, так. Будь завтра после судебного часа в приемной зале.

Судебный час — это время, традиционно отводившееся на судебные разбирательства, в решении которых принимал участие король. На данном этапе эта обязанность возложена на наследника. Приемная зала примыкала к судебной и предназначалась в основном для людей, ожидавших своей очереди участия в суде. Однако помимо этого она являлась достаточно популярным местом для полуофициальных и неофициальных встреч, а нередко туда захаживали и те, кому никакая встреча назначена не была, но кто просто искал общества, либо рассчитывал как бы невзначай завязать разговор с нужным человеком. Словом, для публичного примирения место самое что ни на есть подходящее. Принц совсем не глуп. Он нашел наилучший способ собрать зрителей, не объявляя о спектакле заблаговременно.

Судебный час проходил три раза в неделю с одиннадцати утра до полудня, поэтому без пяти минут двенадцать я уже стояла в приемной зале. Здесь было несколько скамей, но я сочла более подобающим постоять в тени одной из статуй, возвышавшихся с двух сторон от двери. Как-никак я провинилась, пришла просить прощения и вести себя должна соответственно — скромно и не слишком уверенно. Большие настенные часы пробили двенадцать раз, и из соседней залы почти сразу же начали выходить люди. Его высочество явно не собирался перерабатывать.

Мимо меня успели пройти десятка полтора придворных и посетителей, прежде чем в залу вышел принц в сопровождении двух советников. Увидев меня, он остановился, что-то сказал своим собеседникам, и те с поклоном удалились. Я, в свою очередь, приблизилась к Раулю.

— Знаю, это трудно, но постарайся выглядеть виноватой и раскаявшейся, — тихо, но настойчиво произнес он.

— Почему же трудно? — опустила глаза я. — Вы уже имели возможность убедиться в моих актерских способностях.

— Да, но эта роль — определенно не твоя.

Я глубоко вздохнула и крепко сцепила пальцы рук, изображая нервозность.

— Я только одного не могу понять, — полушепотом заметила я, — как они сделают вывод, что мы с вами помирились? И тем более — что наш разговор носит романтический характер, а не деловой? По логике, после того, что я устроила вчера, вы должны были бы не просто разорвать со мной всякие отношения, а еще и вышвырнуть меня из дворца. На этом фоне наше примирение весьма подозрительно. Что делать, чтобы оно не вызвало вопросов и сомнений?

— Я тоже об этом подумал и нашел единственное верное решение, — заявил принц.

— Какое?

Вместо ответа он взял меня за подбородок и поцеловал в губы. Я инстинктивно отпрянула, но почти сразу же натолкнулась спиной на стену.

— Будешь сопротивляться — уволю, — тихо сказал Рауль с широкой улыбкой на лице, рассчитанной на аудиторию. Аудитория, надо заметить, вполне созрела для спектакля: те придворные, что находились сейчас в поле моего зрения, следили за происходящим с недюжинным интересом. — Так что лучше расслабься и получай удовольствие.

Он поцеловал меня еще раз. Я выполнила приказ наполовину: получать удовольствие не спешила, но постаралась расслабиться и на сей раз не сопротивлялась. В зале начали шушукаться.

— Это все? — с милой улыбкой спросила я, после того как он немного отстранился. — Или, может, мне еще и отдаться вам на этой кушетке? Чтобы ни у кого уж совсем не осталось сомнений?

Вообще-то, съязвив таким образом, я немного рисковала. Нравы во дворце в этом отношении достаточно вольные, поэтому не так чтобы ничего подобного совсем уж не могло произойти…

— Отдаваться необязательно, — успокоил меня принц, — но насчет кушетки мысль хорошая.

Он перебрался на кушетку и усадил меня рядом с собой, не выпуская при этом из объятий. Диванчик стоял в небольшой нише, и нас теперь слегка отгораживала от окружающих очередная статуя, но обольщаться по этому поводу не приходилось: увидеть, чем мы занимаемся, не так уж сложно. А те, кому статуя по-настоящему загораживала обзор, уже успели передвинуться и теперь стояли, вытянув шеи и при этом делая вид, будто смотрят куда-то в сторону.

— Улыбайся, черт тебя подери, — процедил Рауль, ласково глядя мне в глаза. — А то сгною в подвалах.

— Вот теперь мне как-то сразу захотелось улыбаться! — огрызнулась я. — Сказали бы лучше что-нибудь приятное, глядишь, я бы и сама улыбнулась, без угроз.

— Хорошо, у тебя красивые ноги, — послушался он.

— Вы моих ног никогда не видели.

Комплимент я не оценила. Что можно знать о ногах женщины, которую видишь исключительно в длинных и отнюдь не облегающих платьях?

— Ладно, в таком случае у тебя красивая грудь.

— Постойте, когда это вы видели…

— Вот! Ты хорошо покраснела. Постарайся сохранить этот цвет лица еще на некоторое время.

Мне захотелось придушить Рауля, но я сомневалась, что это будет принято окружающими за порыв страсти. Особенно в случае летального исхода. Поэтому отыграться я решила по-другому.

— Вы просто плохо целуетесь, — заявила я. — Неумело, без огонька. Ни одна женщина не стала бы на моем месте особенно радоваться. Как вы умудрились так и не научиться как следует целоваться при таком богатом опыте?

— Что?! — От возмущения Рауль чуть не забыл о конспирации. — Ах так? Ну держись, сама напросилась!

На этот раз упрекнуть принца в том, что он целуется без огонька, было бы затруднительно. Он впился в мои губы с таким напором, с такой страстью, что, думаю, на моем месте проснулась бы даже спящая царевна. А если бы и не проснулась, сны бы ей точно снились самые что ни на есть эротические.

— Ну что? — поинтересовался принц, отстранившись где-то полминуты спустя.

— Мм… — Я задумчиво прикусила губу. — Уже лучше, но до совершенства далеко. Вот как надо!

Забравшись на кушетку с ногами, я встала на колени и, склонившись над Раулем, принялась демонстрировать ему, что значит целоваться с огоньком. Спиной я почувствовала, что еще немного — и зрители зааплодируют.

— Теперь поняли? — спросила я, неохотно оторвавшись от его губ.

— Сейчас проверим.

— Что скажешь? — осведомился Рауль после еще двух или трех раундов.

— Предлагаю ничью, — выдохнула я.

— Годится.

Возвращаясь в оранжерею, я тщетно пыталась унять не на шутку разбушевавшееся сердце и легкую дрожь в руках. Не поймите меня неправильно: никаких особенных чувств к Раулю я не испытывала, все это не более чем спектакль, но… физиология есть физиология. Он все-таки мужчина, а я женщина. Не более того. Разумеется, не более.

Глава 7 В ПОГОНЕ ЗА ПРИВИДЕНИЕМ

Было около одиннадцати часов вечера, когда, закончив свои дела в оранжерее, я собралась отправляться спать. Напоследок убедилась, что у птиц достаточно корма (у птиц в отличие от собак доступ к еде должен быть постоянным) и что всем хватит на ночь воды. Устало опустилась на скамейку и сразу поняла, что совершила ошибку. Чтобы пойти спать, со скамейки придется подняться. А вот как раз на это сил теперь не оставалось.

Не знаю, как долго я сидела в прострации, лениво обдумывая, что лучше — совершить над собственным организмом усилие, заставив тело принять вертикальное положение, или просто устроиться прямо здесь, на скамейке, когда дверь в оранжерею распахнулась. Что-то ко мне в последнее время зачастили. Любопытно, кто там на этот раз, да еще и в столь поздний час. Неужто Джон снова решил потребовать, чтобы я срочно привела себя в порядок? Сейчас у меня даже не будет сил на то, чтобы запустить в него каким-нибудь предметом. И ни к какому принцу я тоже не пойду. Я даже настоящего любовника послала бы сегодня куда подальше, что уж говорить про мнимого…

Нет, это был не Джон и не принц. По дорожке шли двое, и до моего слуха определенно долетел женский плач. Кажется, я поняла, кто наведался ко мне с визитом в ночное время.

— Идем-идем, видишь, она еще здесь, — говорил Юджин, подталкивая Мейбл вперед.

Та послушно шагала по дорожке, но, стоило помощнику секретаря перестать ее вести, замирала на месте, глядя в пол заплаканными глазами.

— Что случилось?

Я сама не заметила, как поднялась со скамейки.

— Вот, подумали, что у тебя здесь будет спокойнее, — непонятно ответил Юджин.

— А что, где-то во дворце в такое время неспокойно? — удивилась я.

Отчего-то при этих моих словах по щекам Мейбл снова покатились слезы. Я вопросительно посмотрела на Юджина.

— Она в очередной раз видела привидение, — пояснил он.

— Не в очередной, а в третий, — сквозь слезы проговорила Мейбл таким тоном, словно разница имела значение.

Я вновь непонимающе уставилась на помощника секретаря.

— Она вбила себе в голову, что увидеть привидение трижды — это к скорой смерти, — со вздохом сказал он.

— Что за чушь? — фыркнула я.

— Вот! Ты слышишь? — Юджин легонько тряхнул Мейбл за плечи.

— Вам легко говорить, — воскликнула девушка. — Вы его не видели ни разу! А я видела, и больше, чем кто-либо другой! Три раза — это знак. В четвертый оно придет за мной!

Мейбл в очередной раз разрыдалась.

— Ну что ты с ней будешь делать, — развел руками Юджин.

— Мейбл! — Я погладила ее по плечу. — Во-первых, три раза — это еще ничего не значит. К скорой смерти — это… сто восемнадцать. Так что тебе на него еще глядеть и глядеть. А во-вторых, нет никакого привидения. Есть девушка, которая тебя пугает, вот и все. И наша единственная задача — вычислить, кто это такая, и как следует отшлепать ее по заднице.

Но камеристка только качала головой, сетуя на нашу с Юджином недалекость.

— Мейбл, — вздохнула я, — а почему ты вообще ходила по дворцу так поздно? Ты же говорила, что больше не выходишь из комнаты после десяти часов? Если бы ты сидела у себя, то не столкнулась бы с этим чертовым привидением.

Мейбл сцепила руки и бросила неуверенный взгляд на Юджина.

— Э нет, об этом сама будешь рассказывать, — отрезал тот.

Девушка еще какое-то время помялась, но наконец призналась, как было дело. Оказывается, она поздно вернулась во дворец, потому что в очередной раз ходила на представление странствующих артистов, а вернее сказать — смотреть на своего трубадура. Представление закончилось значительно раньше, но Мейбл еще долго крутилась неподалеку от того места, где остановились артисты, в надежде если не познакомиться с трубадуром, то хотя бы взглянуть на него хоть одним глазком.

— Короче, пошла искать приключений, их и получила, — раздраженно подытожил Юджин. — А теперь вон плачет.

Усадив девушку на скамейку, он отвел меня в сторону:

— Послушай, Айрин, может, дашь ей какое-нибудь успокоительное?

— Почему ты решил, что у меня есть успокоительное? — тихо спросила я.

— Ну не знаю, ты же лечишь своих собак.

— Но не валерьяной же! Постой-ка, — припомнила я, — кажется, валерьяна все-таки есть. Пойдем со мной.

Пока я разыскивала пузырек с успокоительным, спрятанный где-то среди прочего барахла за ненадобностью, Юджин стоял рядом, переминаясь с ноги на ногу.

— Как ты думаешь, она не… — Он помолчал, подбирая слова. — В общем, может быть, у нее помутнение рассудка? Временное, конечно, — поспешил добавить он, — но все равно надо что-то делать…

— Не говори глупостей, — отмахнулась я. — Мейбл не сошла с ума, если это то, что тебя пугает. Привидение видела не она одна, а полдворца.

— И что теперь? Ты хочешь сказать, оно существует? — разозлился Юджин. — Ты же сама сколько раз повторяла, что никакого привидения нет!

— Повторяла, — признала я, — но теперь мне кажется, что я была не права.

Юджин схватился за голову, почувствовав, что сумасшествие в замке и правда приобретает масштабы эпидемии.

— Да не переживай ты, — скривила губы я. — Привидения-то, конечно, нет, но есть кто-то, кто умело его изображает. Вопрос в том, кто это и зачем ему это нужно. Вернее, ей. На вот, держи. — Я протянула ему найденный наконец пузырек.

Вместе мы возвратились туда, где оставили девушку.

— Мейбл, — обратилась я к ней после того, как она выпила валерьяновый настой, — скажи, а ты всегда видела привидение в одном и том же месте?

Она кивнула:

— Да, оно все три раза проходило мимо покоев принцессы.

— И всегда в одну и ту же сторону? — продолжала допытываться я.

— В одну. В западном направлении, мимо комнат принцессы, потом — принца и дальше по коридору. Я не знаю, куда.

— Во всяком случае явно не за тобой, — логически заключила я. — А в какое время это бывало? Тоже всегда в одно и то же?

Мейбл задумалась, а потом снова кивнула:

— Пожалуй. Что-то около одиннадцати. Сегодня чуть раньше. Может быть, без десяти, от силы без четверти…

— Понятно.

Что же нужно во дворце этому на редкость постоянному привидению? Это следовало проверить, ведь коли оно несколько раз появлялось возле покоев принцессы около одиннадцати часов вечера, почему бы ему не сделать то же самое и завтра?

— Держи на всякий случай. — Я протянула Мейбл пузырек с остатками валерьяны. — Но знаешь, самое лучшее успокоительное — это мужчина. — Я бросила многозначительный взгляд на Юджина.

— Что ты на меня смотришь? — вспыхнул он. — Пусть ее этот трубадур успокаивает.

— Но трубадур незнамо где, а ты тут, под рукой, — возразила я.

— Слушайте, я что вам, микстура? — взъярился Юджин.

— Можно я останусь пока здесь? — робко попросила камеристка, не слишком следившая за содержанием нашего разговора.

— Оставайся, конечно, — кивнула я.

Оранжерея действует на психику успокаивающе, неудивительно, что Мейбл не хотела уходить.

— Юджин, ты с ней посидишь или вернешься сейчас к себе? — спросила я.

— Посижу, куда ж я денусь, — ворчливо отозвался он.

— Хорошо. Тогда я пойду. — Надо как следует выспаться этой ночью, учитывая, что у меня появились богатые планы на следующую. — Если сюда заявится стражник с редким именем Джон и навязчивой идеей одеть кого-нибудь в розовое платье, просто громко скажите «фас!». Остальное собаки сделают сами.

В последний раз проверив кормушки, я накинула на плечи шаль. Юджин пошел проводить меня до двери.

— Так на котором плече? — осведомился он, когда я уже перешагнула через порог.

— Слушай, иди к черту! — разозлилась я. — Может, тебе еще все позы перечислить?

Прежде чем он сказал, что это было бы совсем неплохо, я захлопнула за собой дверь.

Следующий день прошел без происшествий. В половине одиннадцатого я оставила оранжерею и примерно без двадцати была возле покоев принцессы. Приглядев для себя небольшую удобную нишу, собралась терпеливо ждать. Но тут мне в голову пришла одна мысль, на тот момент показавшаяся удачной. Понадеявшись, что привидение подождет с появлением еще несколько минут, я перешла к покоям принца и уверенно толкнула дверь.

Стражники, дежурившие возле спальни, пропустили меня внутрь без лишних вопросов. То ли не знали, как оплошали их предшественники с Эльвирой, то ли имели четкие указания лично на мой счет. Так или иначе, я благополучно прошла в опочивальню и увидела принца, сидящего на стуле с книгой в руках. При моем появлении он поднял голову, отрываясь от текста, и выжидательно посмотрел мне в глаза. На этот вечер мы о визите не договаривались.

— Ваше высочество, вы сильно заняты? — деловито осведомилась я.

— Да. Я собираюсь спать, — ровным голосом ответил принц. — Так что либо ложись, либо выметайся.

Он снова возвратился к чтению.

— Хорошо.

Я принялась расстегивать платье.

От удивления принц расширил глаза и даже опустил книгу.

— Шутка, — серьезно объявила я и стала снова застегиваться. По-моему, Рауль вздохнул с облегчением. — Оторвались от чтения? У меня есть для вас занятие поинтереснее.

— Какое? — обреченно спросил он.

— Как насчет того, чтобы поохотиться на привидение?

Стражникам было приказано оставаться на своих местах, мы же с Раулем расположились в ожидании недалеко от покоев принцессы.

— Вы, кажется, очень обрадовались, когда поняли, что я не собираюсь укладываться к вам в постель, — ехидно заметила я. — Я, конечно, не первая красавица во дворце, но неужели мысль о том, чтобы провести со мной ночь, настолько ужасна?

— Отнюдь, — отозвался принц. — Но у меня пошатнулась картина мира. Когда ты принялась раздеваться, я готов был поверить, что земля не круглая, а трава не зеленая.

— Кстати, о раздевании, — хлопнула себя по лбу я. — Скажите скорее, на каком плече у вас шрам?

— Это-то тебе зачем? — нахмурился он.

Ага, значит, Юджин не соврал, шрам все-таки есть.

— Я же любовница, я должна знать такие вещи. Чтобы быть в состоянии поддержать светский разговор.

— Интересно, с кем ты собираешься вести светские разговоры на такую тему?

И что мне было сказать? «С помощником вашего секретаря»?

— Ну, например, с одной из моих предшественниц. А что? Представляете, вдруг соберется компания ваших любовниц, так сказать, клуб по интересам. Начнут обсуждать интимные подробности, а мне даже сказать будет нечего.

— Вот и помолчи. Тебе не повредит. Это не так трудно, как кажется, надо только немного привыкнуть.

— Я почти серьезно. Меня и в самом деле очень легко разоблачить, поймав на незнании предмета.

— Ну и что ты от меня хочешь? Детального описания? Мне, знаешь ли, проще один раз затащить тебя в постель, чем рисовать подробный план своего тела со всеми родимыми пятнами, шрамами и прочими особыми приметами.

— Мне достаточно более поверхностного знания предмета, — поспешила заверить я принца. — Я же не говорила, что собираюсь написать на эту тему диссертацию. Ну и все-таки, на каком плече? Давайте я попробую угадать с трех попыток.

Поглощенные разговором, мы не сразу заметили ее появление. Мой взгляд сперва выловил скользнувшую по стене тень, отброшенную в свете прикрепленного возле двери факела, и лишь потом перескочил на фигуру женщины, которая эту тень отбрасывала. Светлый силуэт удалялся от нас по коридору, двигаясь в западном направлении. Мы с принцем торопливо переглянулись.

— За ней? — шепнула я.

Он кивнул.

Мы неспешно двинулись следом за привидением. Оно не убегало, но и не замедляло движение, а сами мы тоже не стремились торопить события. Любопытно узнать, куда же оно направляется. Несколько раз сменившиеся коридоры вывели нас к лестнице, ведущей в западную башню. Особенной нужды в башнях во дворце нет, ведь это здание не строилось с расчетом на случай осады. Скорее они являлись данью архитектурному изыску, добавляя дворцу легкий налет готического стиля. Пользы от башен было мало, не считая того, что из комнаты, к которой в каждой из них вела длинная винтовая лестница, открывался прекрасный вид на окрестности. Именно по такой лестнице мы и поднялись сейчас следом за привидением. На тот момент, когда оно одолело подъем, нам оставалось еще три пролета. Когда же, тяжело дыша после продолжительного подъема, мы вошли в просторную комнату, она оказалась пуста.

— Что за чертовщина? — нахмурился принц, обходя комнату по периметру. — Не могла же эта дама развеяться по ветру?

— Никак не могла, — согласилась я, осматриваясь.

Мебели в комнате очень мало, и спрятаться за ней казалось невозможным, если, конечно, вы не маленький ребенок, способный залезть в сундук. На стенах — несколько гобеленов и медвежья шкура, пол устлан многочисленными ковриками вперемешку опять же со шкурами, светло-коричневые шторы раскачиваются в такт порывам ветра. Не знаю, кто обставлял эту комнату, но вкус у него достаточно оригинальный. Хотя некий своеобразный стиль здесь, безусловно, присутствовал.

Я подошла к непривычно большому окну, тому самому, из которого открывался столь впечатляющий вид. Окно было забрано прочной решеткой, видимо, для того чтобы никто из любителей поглазеть на окрестности случайно не отправился к подножию кратчайшим путем. Я выглянула наружу, посмотрела вниз и в стороны. Спуститься по увивающему стены плющу, может, и реально, но просочиться сквозь решетку в любом случае могло лишь все то же привидение. Я дотронулась рукой до прутьев. Прочные и вроде бы крепко сидят. Других окон в комнате нет.

Рауль подошел ко мне и тоже выглянул в окно, а затем осмотрел решетку.

— Может быть, она сюда не входила? — предположила я. — Прошла куда-то еще?

— Это единственная комната в башне.

— А крыша?

— Отсюда нет выхода на крышу. Только из основного здания.

— Что это за…

Я не успела закончить вопрос. Мы оба одновременно отвернулись от окна, чтобы увидеть тонкую полоску огня, ползущую по полу, и еще одну, взбирающуюся по стене, точнее сказать, по висящему на стене гобелену. В комнате ощутимо запахло дымом.

— Что за шутки?

Рауль быстрым шагом пересек комнату и сбросил гобелен на пол. Однако тушить полотно уже не было смысла. От произведения искусства мало что осталось, а пламя за это короткое время успело основательно продвинуться по комнате. Сама по себе башня была каменной, но в помещении огню есть чем поживиться. Запылала длинная деревянная скамья, загорелись ковры, вспыхнул старый резной сундук. От дыма быстро начали слезиться глаза.

— Надо отсюда уходить! — крикнул Рауль, переходя к двери. — Так, прекрасно…

— Что?

Я почувствовала, как по телу пробежал холодок, несмотря на все усиливавшуюся в комнате жару. Принц снова толкнул дверь, на этот раз с большей силой.

— Что? — снова крикнула я, уже понимая, что происходит, но не решаясь окончательно в это поверить.

— А ты не догадываешься? Дверь заперта снаружи, — жестко ответил Рауль, не оборачиваясь.

Он стукнул по двери кулаком; та даже не дрогнула.

— Не может быть, ее просто заклинило! — Я побежала к выходу, прикрываясь рукой от густеющего дыма. — Надо толкнуть посильнее.

— Мы оставили ее распахнутой, как ее могло заклинить? — зло возразил принц. — Пока я, послушавшись тебя, высматривал это чертово привидение, кто-то поджег башню и запер нас внутри!

Взметнувшиеся языки пламени заставили его отступить в глубь комнаты. Теперь мы отрезаны от двери, и хотя она в любом случае заперта, положение казалось от этого еще более безнадежным.

— Кто мог такое придумать?! — воскликнула я.

— Я был бы совершенно уверен, что все это спланировала ты, не окажись ты сейчас здесь со мной!

Он бросился к окну и с силой дернул решетку; та сидела крепко. Я закашлялась, вдохнув очередную порцию дыма. Убедившись, что бороться с прутьями бессмысленно, Рауль отошел от окна.

— И все-таки им удалось убрать меня с дороги, — неожиданно спокойно сказал он. — А я так и не узнаю, кто за этим стоит.

От этого спокойствия у меня снова мороз пробежал по коже, хотя жара в комнате уже становилась невыносимой.

— Должна же она была как-то отсюда выйти! — Голос пришлось повысить, чтобы его не заглушил треск пламени.

— Ты хочешь сказать…

— Я хочу сказать, — в ярости перебила я принца, — что у вас ровно два варианта. Либо вы верите в потусторонний мир и в самое ближайшее время становитесь его частью, либо признаете, что нас сюда привела живая женщина, и если она вышла из этой комнаты, то мы тоже можем!

Объяснять, что я имею в виду, не пришлось.

— Ты к той стене, — скомандовал принц, — я — к этой!

Мы принялись быстро исследовать стены комнаты, насколько это позволяли пламя, дым и стремительно ускользающее время. Ничего похожего на дверь не находилось. Конечно, где-то среди гобеленов и креплений для факелов могла скрываться незаметная глазу пружина, открывающая потайной ход, но времени на то, чтобы достаточно тщательно исследовать комнату, не оставалось. В отчаянии я стукнула обеими руками по стене; ладони отозвались тупой болью. Кажется, настало время для паники; впрочем, паниковать тоже предстояло недолго.

— Сюда! — крикнул принц, разглядывая что-то у себя под ногами.

В полу обнаружилось квадратное отверстие, достаточное для того, чтобы в него мог пролезть человек. Рауль откинул прикрывавшую отверстие крышку; я побежала туда, по дороге перепрыгнув через преградившую путь полосу пламени (чай не Снегурочка, не растаю). И нырнула в лаз.

Мы оказались в узкой глубокой шахте; вниз спускалась еще одна винтовая лестница, значительно более крутая, чем та, по которой мы взбирались не так давно. Здесь было бы настолько темно, что без труда удалось бы сломать себе шею, если бы не свет, проникавший сейчас через распахнутую сверху крышку. Тем не менее спускаться по узким неровным ступеням пришлось осторожно. Наконец лестница вывела нас к невысокой двери. Вот только не окажется ли запертой и она? Волна страха схлынула, не успев накатить во всей своей мощи: дверь поддалась легко, выводя нас к еще одной лестнице, на этот раз состоявшей всего из десятка ступеней. Еще один поворот, и мы оказались в коридоре недалеко от главного — и, как мы полагали до сих пор, единственного — входа в башню. Здесь мы позволили себе остановиться и припали к стене, тяжело дыша.

— Надо позвать людей, чтобы остановить пожар.

Рауль запрокинул голову, жадно вдыхая не пропитанный дымом воздух.

Меня же вдруг словно молнией ударило.

— Рональд! — воскликнула я, поднося руку к горлу.

— Что «Рональд»?

— Он был с нами или нет?

— Не помню, — нахмурился принц. — По-моему, нет.

— А если был? Он же всегда следует за вами! Мы так увлеклись этой девицей, что даже не обратили на него внимания!

Я метнулась обратно к лестнице.

— Эй, куда ты собралась?

— Он сам не выберется, ему надо помочь!

— Ты соображаешь, что делаешь?! Если он действительно остался там, ему уже никто не поможет.

Воображение тут же нарисовало испуганный, затравленный взгляд беспомощного пса и последний, раздирающий душу вой, крик о помощи, адресованный хозяевам, которые даже не удосужились своевременно заметить его отсутствие. На глаза навернулись слезы.

— Я его не брошу! — почти закричала я, хватаясь за перила.

Рауль перехватил меня уже на первой ступеньке. Я попыталась вырваться; он держал крепко. Моих ноздрей снова коснулся запах дыма: пожар потихоньку пробирался и сюда. Я стала вырываться еще более отчаянно. Вместо того чтобы ослабить хватку, Рауль дернул меня и силой развернул к себе лицом.

— Я сказал, стой где стоишь, — произнес он тем самым негромким, спокойным голосом, при звуке которого даже невиновному, как правило, хотелось на всякий случай спрятаться за решетку. — Это приказ.

Я застыла на месте. Слезы градом покатились из глаз.

Не знаю, чем бы все это закончилось, но тут из коридора послышался топот шагов, донеслись громкие возгласы, и вскоре тесную лестничную площадку наводнили люди — придворные, стражники, лакеи. А первым из-за угла выскочил Рональд, целый и невредимый. Его все-таки не было с нами в башне. Стремясь застать привидение врасплох, мы покинули покои принца без какого-либо сопровождения. В том числе и без Рональда.

— Ваше высочество! Хвала господу! — Мой слух выловил из общего фона выкриков и причитаний голос Мэнфрида Росса, одного из советников. — Мы едва успели услышать про пожар, как охранники сообщили, что вы ушли в сторону башни. Вы не пострадали?

— Не пострадал.

— Вы в этом уверены?

— Абсолютно. — В голосе Рауля появился легкий оттенок раздражения.

— Может быть, прикажете позвать лекаря?

— Да, если он умеет таскать ведра с водой! — рявкнул принц. И более спокойным тоном продолжил: — У вас три задачи, про все остальное забудьте.

— Какие именно?

— Потушить башню, не дать огню распространиться по дворцу, а также найти того, кто совершил поджог! Ему и будете вызывать лекаря, если, конечно, тот поспеет раньше палача.

Принц удалился в сопровождении суетящихся вассалов, а я осталась сидеть на ступеньке, зарывшись лицом в густую белую шерсть. Подозреваю, что на нашем общении с Раулем можно поставить крест. Сначала я фактически затащила его в ловушку, из которой ему едва удалось выбраться живым, а потом еще и закатила истерику на ровном месте. Жаль, что я отдала Мейбл всю валерьяну. Кто же мог подумать, что после встречи с привидением этот настой понадобится и мне?

Глава 8 ВОЗВРАТ ДОЛГА

Пожар в башне потушить не удалось; он полыхал до тех пор, пока не угомонился сам. Однако на остальную часть дворца огонь не перекинулся. Тут помогли и люди, вовремя подоспевшие с наполненными водой ведрами, и тот факт, что здание построено из камня. Будь дворец деревянным, пожар навряд ли удалось бы остановить. Башня также была каменной, но внутри оказалось достаточно предметов, сделанных из других материалов; все они сгорели дотла. В комнате наверху не осталось ничего, кроме голых обугленных стен; сгорели в том числе двери и деревянные лестничные перила. В западном крыле надолго поселился запах гари.

Следующие два дня я старалась избегать Рауля и по большей части отсиживалась в оранжерее. Но неприятности настигли меня и здесь.

Мы с Генри осваивали число «восемь» и соответствующее слово, когда в дверь постучали. Спрятав орехи в глубокий карман брюк, дабы учебное пособие не превратилось раньше времени в чей-то завтрак, я пошла открывать. На пороге стояла Кейтлин, королевская портниха.

— Этот человек искал вас, Говорящая. Он сказал, что пришел во дворец специально, чтобы увидеться с вами.

Она отступила в сторону, и в дверном проеме появилось знакомое лицо. В оранжерею вошел низкорослый, но крепко сложенный пятидесятилетний мужчина с коротко подстриженной седеющей бородкой и посверкивающей на свету лысиной. Я постаралась скрыть удивление и изобразить на лице более или менее убедительную улыбку.

— Дядя Томас, как я рада вас видеть! — произнесла я не слишком-то радостным голосом и жестом пригласила его следовать за мной.

Выполнив свою миссию, Кейтлин удалилась по собственным делам, коих у портнихи всегда немало; мы же с Томасом расположились в беседке.

Дядя Томас, вернее сказать, троюродный дядя Томас Гридли, приходился мне родственником со стороны отца. Как и большинство моих родных по этой линии, он промышлял торговлей. В отличие от отца к академии эти люди никакого отношения не имели; род его занятий вызывал у них непонимание и зачастую презрение. Томас жил в Рингдолле, средних размеров городе, расположившемся в одном дне пути от столицы, и, насколько мне было известно, дела его шли совсем неплохо. Что же касается нашего с ним общения, в последний раз мы виделись на каком-то семейном празднике два или три года тому назад и вполне могли бы не встречаться еще столько же, совершенно не страдая от такого положения вещей. Общих интересов у нас не было, общих дел — тем более. Я хорошо знала, что дядя нередко приезжал в столицу вести торговлю, но до сих пор он ни разу не пользовался случаем, чтобы меня навестить. Поэтому его сегодняшний визит чрезвычайно меня удивил.

Однако правила гостеприимства я знала и потому усадила родственника на скамью, напоила чаем и задала несколько малозначащих вопросов светского характера.

— Как обстоят дела в Рингдолле? — Я подлила в чашку кипятку. — Как тетя Дорис, как дети?

— Все хорошо, — покивал дядя, поглаживая бороду. — У Дорис была простуда, но она уже поправилась. Дети тоже здоровы. Вообще в нашей семье редко к кому цепляются хвори. Старший уже подарил нам внучку, ты слыхала? Ну вот, а в остальном все тоже совсем неплохо. Дела идут стабильно, я бы даже сказал, очень хорошо. Цены на продукты понизились, а это положительно сказывается и на остальной торговле.

Томас сделал несколько больших глотков и отставил чашку в сторону, одобрительно причмокнув:

— Хороший чай. У нас гораздо хуже. Не знаешь, какая это марка?

— Не знаю, — покачала головой я. — Какой с кухни поставляют, такой я и пью.

— Надо будет выяснить, — задумчиво проговорил дядя. — Чай определенно хорош. Его можно было бы продавать по две серебряных монеты за фунт, это как минимум… Да, хорошо жить во дворце, тут ничего не скажешь.

Я напоказ пожала плечами, давая понять, что не собираюсь обсуждать эту тему. Но у Томаса были другие планы.

— Мы наслышаны о твоих успехах, весьма наслышаны. Все члены семьи очень тобой гордятся, можешь быть в этом уверена.

Я нахмурилась. О чем это он? О моей службе в качестве Говорящей или о статусе фаворитки? Вернее всего второе. Королевской Говорящей я работаю уже шесть лет, за это время мы с дядей встречались неоднократно и он ни разу не выказывал особой гордости по данному поводу. Вообще думаю, что к статусу Говорящей родственники по этой линии относились с ненамного большим уважением, чем к работе в академии.

— Быстро же у нас распространяются слухи, — сухо заметила я.

— Слухи всегда расходятся быстро, — кивнул Томас. — А люди моей профессии стараются быть в курсе раньше прочих. В этом нередко состоит секрет успеха. О появляющихся возможностях всегда важно узнавать первым, чтобы успеть ухватить удачу за хвост.

— И именно такая информация привела вас в столицу?

Я хотела поскорее перевести разговор на его собственные дела, дабы невзначай напомнить дяде, что ему пора закругляться с визитом.

— Можно сказать и так, — согласился Томас. — Ты очень повзрослела, Айрин. А я ведь помню тебя еще совсем крошкой. Ты ведь знаешь, я тесно общался с твоими родителями еще до их свадьбы. А вскоре после бракосочетания, когда они испытывали финансовые трудности, я даже одолжил им немалую сумму денег.

К чему он клонит? Хочет попросить взаймы кругленькую сумму? Или собирается выторговать какую-нибудь другую услугу вроде персонального снижения налогов? Как вскоре выяснилось, я оказалась недостаточно проницательной.

— Беда в том, что те деньги они так до сих пор и не вернули, — посетовал Томас. — А у меня, знаешь ли, наступили не самые легкие времена, я чрезвычайно нуждаюсь в этой сумме.

Разве не вы только что говорили, будто дела ваши идут хорошо?

— С тех пор прошла уйма лет, — изумилась я. — Неужели родители оставались вам должны все это время?

— Увы, — развел руками родственник. — Возможно, у них не было денег, а может, они просто забыли о своем долге, а мне было как-то неловко им напоминать…

Ну да, конечно, было тебе неловко. Что-то ты темнишь, дядюшка… Вот только как бы понять, где именно подвох?

— Они никогда не говорили мне, что у них есть долги, — осторожно заметила я.

— Значит, как я и сказал, они забыли. Не может ведь быть такого, чтобы они не упоминали о долге специально, надеясь, что его не придется впоследствии выплачивать? Нет, конечно, не может. Тем более что на такой случай у меня есть расписка… А вот и копия, надо же, оказывается, она у меня здесь с собой! — И Томас извлек из-за пазухи будто бы случайно обнаруженный там листок. — А вот и квитанция на выплату, я ее недавно подготовил, ну так, на всякий случай.

Еще один листок перекочевал ко мне в руку. Я взглянула на сумму.

— Сколько?! — воскликнула я, на сей раз не скрывая собственных эмоций. — Да на такие деньги можно построить пару новых дворцов!

— Ну что ж делать, — вновь развел руками дядя. — Сама говоришь, много лет прошло. Сумма с самого начала была немалая, а тут еще инфляция, да и проценты набежали…

Не иначе по сто процентов в месяц, в противном случае не представляю себе, как дело могло дойти до такой суммы.

— И что вы теперь хотите? — осведомилась я, долее не считая нужным изображать приветливость и родственное гостеприимство.

— Ну, я просто подумал, что раз уж твое положение так резко повысилось, ты могла бы выплатить мне долг за своих родителей. — Томас наконец заговорил напрямик.

— И где я, по-вашему, возьму такие деньги?

— Я думаю, для тебя не составит большого труда их раздобыть. Учитывая твой статус во дворце.

— По-вашему, у меня неограниченный доступ к королевской сокровищнице?

— Даже если и нет, уверен, ты можешь попросить его высочество о небольшом одолжении. Навряд ли он тебе откажет. Ты очень расцвела за последние годы. Принц должен гордиться, что рядом с ним такая женщина.

Ну да, его прямо-таки распирает от гордости. Интересно, что выглядит большей наглостью со стороны любовницы — просить такую сумму денег или графский титул?..

— Я не аленький цветочек, чтобы расцветать, — отрезала я. — И денег таких раздобыть не смогу. Мне очень лестно ваше мнение, но вы заблуждаетесь. Таким влиянием при дворе, какое вы мне приписываете, я не обладаю.

— Ну что ж, жаль, очень жаль, — вздохнул Томас. — Придется обратиться с той же просьбой к твоим родителям. У них таких денег конечно же нет… Да, боюсь, твоему отцу придется сесть в долговую яму. Но ты не беспокойся, твою мать, я думаю, не тронут. Обычно бывает довольно одного члена семьи.

Заскрипев зубами, я вскочила на ноги:

— Убирайтесь отсюда!

— Уже ухожу. — Родственник неспешно встал из-за столика. — Я зайду попозже, часам к семи вечера.

Все то время, что Томас шагал по тропинке к выходу, я смотрела ему в спину, играя желваками и сжав руки в кулаки.

Не успела дверь закрыться за Томасом, как она снова распахнулась и в оранжерею вошел Юджин.

— Я все слышал, — первым делом сказал он, заходя в беседку.

— Отлично. Ты тоже умеешь слышать сквозь стены? — язвительно осведомилась я.

— В каком это смысле?

— Не важно.

— Что ты собираешься делать?

— Пока не знаю. — Я качнула головой, прикусив губу. — Таких деньжищ мне в любом случае не достать.

— Что там за сумма?

Я протянула один из оставленных Томасом документов. Помощник секретаря пробежался по бумаге взглядом и уважительно присвистнул:

— У твоего дядюшки губа не дура.

— Да, но лучше бы она умничала где-нибудь в другом месте.

— Ты думаешь, он это серьезно про долговую яму?

— Не знаю. Все может быть. Вообще-то с него станется. — Никаких иллюзий насчет добросердечия Томаса я не питала. — Вопрос в том, существовал ли вообще какой бы то ни было долг или он все это выдумал.

— Ты не можешь спросить об этом своих родителей?

— Могу. Но они живут в четырех днях пути отсюда. Пока я получу ответ, пройдет слишком много времени. И он отлично это знает. Потому меня и торопит.

— Тогда, может быть, тебе стоит просто потянуть время?

— Может быть. Вся эта история выглядит подозрительно, а сумма вообще несерьезна. Но меня беспокоит другое — у него могут быть очень хорошие связи в среде судебных приставов. И в этом случае он добьется своего, даже если вся история высосана из пальца.

— Отдай мне на время эти бумаги, — предложил Юджин, протягивая руку. — Я попробую проверить их по своим каналам. Хотя, учитывая, что здесь только копия расписки, шансов разузнать что-то полезное не слишком много.

— Держи. — Я протянула ему оба листка. — Мне с этим в любом случае нечего делать.

— Если его угрозы серьезны, может быть, все-таки будет лучше от него откупиться?

— Опять та же песня, — всплеснула руками я. — Чем???

— Попроси у принца.

Я ожидала увидеть на лице Юджина ироническую ухмылку, но он смотрел мне в глаза предельно серьезно. Я фыркнула, недоверчиво качая головой:

— Да с какой стати принц станет давать мне такие деньги?

— Не кричи. Просто он единственный человек из твоего относительно близкого крута знакомых, который может это сделать.

— Близкого? Ты же сам доказывал с пеной у рта, что я ему не любовница!

— Ну, положим, про шрам ты так и не ответила, но какие-то отношения у вас точно есть, с этим я не спорил.

— Не такие, чтобы обращаться к нему с подобной просьбой, — отрезала я.

— Нет так нет, тебе виднее. Я только предложил. Ладно, давай я хотя бы проверю этот договор. — Парень бросил еще один взгляд на бумагу. — Если что-нибудь накопаю, сразу тебя извещу.

— Спасибо.

— Что ты сейчас будешь делать?

— Сидеть и думать, — отозвалась я. — Разве мне еще что-нибудь остается?

Юджин ушел, а я долго сидела и думала. Потом ходила и думала, а потом снова сидела. Толку никакого. Денег нет и информации — тоже. Писать родителям бессмысленно: о том, чтобы получить ответ до вечера, не могло идти и речи. Возможно ли такое, что они действительно задолжали деньги и до сих пор не расплатились? Это казалось мне чрезвычайно маловероятным. В таком случае лучше всего просто отправить Томаса ко всем чертям. Что ж, именно так я и поступлю.

Однако вечером, идя на встречу с дядей по коридорам дворца, я снова почувствовала себя неуверенно. А что, если, разозлившись, он все-таки сумеет осуществить свою угрозу? Между тем никакой новой информации от Юджина так и не поступило.

Я не оговорилась: я действительно пошла на встречу, вместо того чтобы дожидаться Томаса у себя. Оранжерея была в моем представлении островком спокойствия, не имевшим ничего общего с дискуссиями вроде той, какая грозила развернуться в ближайшее время. Поэтому я предпочла перехватить дядю во дворе, прежде чем он успеет войти во дворец. Такой прием также соответствовал тому тону, в котором я намеревалась вести беседу. В мои планы уж точно не входило снова усаживать его на скамью и поить чаем.

Во двор я вышла заранее и осталась ждать неподалеку от входа. Поэтому Томаса я углядела задолго до того, как он дошел от ворот к зданию. Резкий порыв ветра подхватил усыпавшую землю листву, сухую вперемешку с по-прежнему зеленой. Погода портилась. Как-никак сегодня наступил октябрь. И если в сентябре погода в наших краях нередко бывала вполне себе летней, то про второй месяц осени такого сказать никак нельзя. Я поплотнее закуталась в шаль. Дядя заметил меня и, немного сменив направление, зашагал в мою сторону.

— Ну как, собрала деньги? — осведомился он весьма дружелюбным тоном.

— Нет, — резко ответила я. — И не собираюсь. И очень советую вам впредь зарабатывать только торговлей. Из вас получился плохой вымогатель: вы неудачно выбираете себе жертву.

— Ты полагаешь? — Томас улыбнулся, но на этот раз улыбка вышла весьма натянутой. — Напрасно. Во-первых, я не вымогатель, я всего лишь хочу получить назад свои собственные, честно заработанные деньги. А во-вторых, мне ничего не стоит выполнить свое обещание насчет долговой ямы. Я уже обо всем договорился с судьей, только хотел дать тебе шанс своевременно исправить положение. Но если не хочешь — как скажешь.

Внутри опять все перевернулось; выбранная мной линия поведения казалась теперь трагически ошибочной, но что еще я могла сделать? Требуемой им суммы мне все равно не набрать, даже если я обойду всех своих знакомых и влезу по уши в долги.

Ветер дул в лицо, растрепывая волосы и неся с собой пыль, заставлявшую глаза слезиться.

— Чего ты добиваешься?! — Я сама не заметила, как перешла на «ты». — Какая тебе польза с того, что ты засадишь отца за решетку?

— Польза очень простая, — отозвался Томас. — Когда ты увидишь, что я не шучу, сразу же передумаешь и все равно достанешь деньги. Просто сейчас у тебя есть возможность решить все это между нами, так сказать, тет-а-тет, не вынуждая меня прибегать к крайним мерам. А то твой отец — он все-таки человек в годах, кто знает, как подействует на него потрясение. Долговая яма — это, знаешь ли, не курорт.

Моему терпению наступил предел.

— Закрой свой рот… — процедила я, но в этот момент меня прервали.

Дядя посмотрел куда-то мне за спину и согнулся в низком поклоне. Я обернулась. Как некстати. Я присела в реверансе, приветствуя принца. Теперь, после этой встречи, Томас только утвердится в своем мнении, будто мне есть у кого попросить денег. Мысли путались, голос дрожал, и я плохо представляла, как буду сейчас общаться с принцем. Однако Рауль обратился не ко мне:

— Томас Гридли, торговец из Рингдолла?

— Да, ваше высочество. — Дядя снова склонился. Спина у него определенно гибкая. — Я польщен тем, что вы знаете мое имя.

— Напрасно, — холодно бросил Рауль. — Ты пришел за деньгами?

— Вы хорошо осведомлены, ваше высочество.

Еще один поклон.

— Я всегда хорошо осведомлен. Прекрати кланяться, от тебя мельтешит в глазах. Ты получишь свои деньги, но при соблюдении нескольких условий. Ты никогда больше не побеспокоишь ни Говорящую, ни членов ее семьи. Кроме того, ты никогда не приблизишься к стенам моего дворца.

Томас согласно склонил голову, но я заметила, что он уже пожирает глазами туго набитый кошель, лежащий на ладони принца.

— Если нарушишь хоть одно из этих условий, пеняй на себя. Это понятно?

— Да, ваше высочество.

— Тогда держи.

Принц взял кошель во вторую руку, развязал и перевернул вверх дном. Золотые монеты покатились по земле, посверкивая в свете факелов. Не раздумывая, Томас опустился на колени и принялся ползать, выкапывая монеты из пыли. Мне стало до того тошно, что я отвернулась. Лицо обдало жаром; я почувствовала, что краснею до кончиков ушей. В течение нескольких секунд принц с нескрываемым презрением наблюдал за метанием Томаса, затем развернулся и зашагал обратно во дворец. Люди, прервавшие рутинную работу во дворе, тоже глядели на Томаса и негромко переговаривались. Слышать разговор они не могли, знать, кто такой Томас, — тоже, но все равно увиденного было достаточно, чтобы дать пищу для пересудов. Не в состоянии больше всего этого выносить, я побежала во дворец.

Я нагнала принца на втором этаже, в конце пустого коридора, ведущего к судебной зале и прочим предназначенным для государственных дел помещениям.

— Ваше высочество, зачем вы это сделали? — крикнула я ему в спину.

Рауль обернулся:

— Я нарушил какой-то твой план?

— Нет.

— Так в чем же дело?

— Это моя проблема, а не ваша. Я нашла бы решение.

— Ты совершенно не умеешь принимать помощь, верно?

Я смешалась под его пристальным взглядом. Да, не умею. Во взрослом возрасте, с тех пор как я уехала из дома, мне не приходилось получать от кого-либо помощь. И я научилась все делать сама, ни на кого не рассчитывая.

— Это очень большая сумма, — пробурчала я.

— А кто тебе сказал, что я стеснен в средствах?

— Просто нет никаких причин, чтобы эти деньги платили вы.

— Тут ты ошибаешься. Ведь он пришел потому, что считает тебя моей любовницей, разве не так? Стало быть, если бы ты на меня не работала, проблема бы не возникла. Так что считай, что это деньги на текущие расходы.

Так считать я не могла, хотя слова принца были по-своему справедливы. Наверное, мне следовало его поблагодарить, но слова застряли в горле. Должно быть, я слишком гордая. Да, я не умею принимать помощь.

— Зачем вы сделали это… так? — тихо спросила я.

— Разве это не очевидно? — изогнул бровь он.

Вполне. Высыпав деньги на землю, его высочество продемонстрировал, что представляет собой Томас. Продемонстрировал всем, кто наблюдал эту сцену, продемонстрировал мне, да и не в последнюю очередь — самому дяде.

— А если бы он не стал подбирать деньги?

Это была даже не улыбка, так, едва уловимый намек на улыбку, но я поняла. Перед тем, кто не опустился бы до того, чтобы ползать по земле, принц не стал бы переворачивать кошель.

Его высочество развернулся и пошел дальше по коридору, но, сделав несколько шагов, остановился:

— Кстати, о работе. Послезавтра вечером состоится прием в честь посла дружественного нам королевства. Я хочу, чтобы ты меня сопровождала. Во-первых, в нынешних обстоятельствах это ожидаемо, а во-вторых, там будут все интересующие нас люди. Выглядеть надо соответственно. Если тебе что-нибудь понадобится, обратись к Аманде; она сделает все, что нужно. Да, и еще… Надеюсь, твое платье не будет розовым.

Рауль направился дальше по своим делам, а я осталась переваривать информацию и впечатления, свалившиеся на меня за этот день.

Глава 9 ПРИЕМ

На следующее утро я действительно отправилась к Аманде и застала ее одну сидящей в своей рабочей комнате за чашкой душистого чая.

— О, Айрин! — доброжелательно поприветствовала она меня. — Заходи-заходи! Прикрой за собой дверь, чтобы нам никто не мешал. Я все знаю, меня оповестили свыше. — Приятельница подняла глаза к потолку, шутливо намекая на весомость источника информации. — Ты приглашена на завтрашний прием.

— Приглашена — это не совсем точная формулировка: она предполагает право выбора, — посетовала я, не слишком, впрочем, расстроенная. — Не хотелось тебя беспокоить, но я долго думала и пришла к выводу, что такой прием — это для меня перебор. С полуофициальным завтраком я еще смогла справиться своими силами, но завтрашнее мероприятие мне самой не одолеть. У меня просто-напросто нет подходящей одежды.

— Не тревожься, все устроим, — заверила Аманда. — Новое платье мы тебе сшить не успеем, придется подогнать по твоей фигуре что-нибудь из уже готового. Но ты не беспокойся, у нас большой выбор.

— Вот уж о чем я совсем не беспокоюсь, — отозвалась я. — Хоть в чехол оденьте, только чтобы он соответствовал канонам этикета.

— Чехлы канонам этикета не соответствуют, — рассмеялась Аманда. — Если ты, конечно, не виолончель.

— Ладно, пусть будет не чехол. — Все еще не придя в себя после вчерашних событий, я была на редкость покладиста. — Но пусть это будет что-нибудь неброское.

— Отчего так?

— Я же не замуж выхожу.

— Как раз когда выходишь замуж, броское надевать уже ни к чему, — наставительно сказала Аманда. — Тогда бросаться поздно. Одного захомутала по-любому, а на остальных можно и не заглядываться. Другое дело ты. Тебе как раз самое время блистать и привлекать внимание.

— Что-то мне подсказывает, что блистающих там и без меня будет предостаточно. Так что мой единственный шанс не затеряться в толпе — это одеться серо и буднично.

— Ты что же думаешь, если принц один раз обратил на тебя внимание, он теперь на всю жизнь твой? — прищурилась девушка. — Нет, дорогая моя, тут расслабляться не следует.

— Ну слава богу, хоть один рациональный человек это осознает! — по-своему поняла ее я. — А то Мейбл уже почти напророчила мне свадьбу.

— Свадьба — это, конечно, перебор, — улыбнулась Аманда. — Рауль без пяти минут король, а коронованные особы выбирают себе жену с учетом миллиона политических соображений. Но вот в том, что он к тебе неровно дышит, никаких сомнений быть не может. Не то что со всеми этими глупенькими фрейлинами, — добавила она, понизив голос. — К тебе он явно относится по-особенному, и поэтому от тебя требуется больше, чем от других. Даже самый жаркий огонь надо поддерживать, иначе потухнет.

— Любой костер рано или поздно потухнет, сколько его ни поддерживай, — вздохнула я.

— Не факт, — возразила подруга. — Но знаешь, что я тебе скажу? Подобные отношения с таким, как он, в любом случае дорогого стоят. Так что на завтра мы из тебя сделаем королеву.

— Ладно, делайте королеву, — махнула рукой я. — Только не в розовом платье.

— Ну конечно не в розовом, — фыркнула Аманда. — Тебе же не десять лет. Мы подберем что-нибудь более благородное, например, бордовый или насыщенный сиреневый.

— Ты что, какой бордовый? — забеспокоилась я. — Это же цвет королей, меня не так поймут.

— Цвет королей — не бордо, а пурпур, — поправила девушка.

— И в чем разница?

— Да уж есть, поверь профессионалу. Правда, бордовый можно при желании назвать особым оттенком пурпурного, но я считаю такую формулировку принципиально неверной.

— Словом, на всякий случай, чтобы никого не дразнить, давай обойдемся без обоих.

Кто их знает, этих особ королевской крови. Что, если в тонкостях оттенков они разбираются не намного лучше меня?

Аманда допила чай и принялась копаться в громадном шкафу, тянущемся во всю стену.

— А почему ты решила, что принц ко мне неровно дышит? — спросила я. Просто для того, чтобы поддержать разговор.

— Ну, знаешь ли, не скромничай, — отозвалась подруга, перебирая вешалки. — Про то, как вы на днях целовались, не слышал только глухой, да и тому давно на пальцах показали. Такого повода для сплетен принц никогда еще не давал.

— А, ну да, — рассеянно протянула я, разглядывая витиеватый узор, украшающий фарфоровое блюдце.

— Я передумала: бордо мы тебе и правда давать не будем, цвет не совсем твой. А вот сиреневый надо попробовать, такой, знаешь, темный оттенок, ближе к фиолетовому. Где-то у меня такое платье было…

Из шкафа девушка вынырнула с доброй дюжиной платьев. Половину из них отбросила, приложив ко мне всего на несколько секунд, другие заставила примерить. Остановилась на одном — платье в пол цвета морской волны. Сразу же утыкала его булавками, чтобы знать, где и насколько ушивать, а потом велела снимать. Последняя задача оказалась весьма нетривиальной, если учитывать, что мне не слишком-то хотелось уколоться парочкой булавок в процессе.

— Когда будет готово платье? — спросила я, тщетно пытаясь вытянуть из рукава правую руку, при этом ее не расцарапав.

— Приходи завтра, прямо перед приемом, — ответила Аманда. — Часа в два.

— В два? Прием же назначен на пять! — удивилась я.

— Ну да, а ты что думала, это дело пяти минут? Трех часов тоже маловато, но мы постараемся уложиться по такому случаю.

— Что мы будем здесь делать в течение целых трех часов?

Аманда посмотрела на меня поверх очков в модной элегантной оправе:

— Айрин, скажи, сколько времени ты ежедневно тратишь на свою внешность?

— Достаточно, — пожала плечами я.

— Это прекрасно, а в цифрах можно? Скажем, сколько минут?

— Никогда не засекала время. Минут десять?

Подруга удрученно покачала головой:

— Дорогая моя, такими темпами тебе принца не удержать. Странно, что ты вообще сумела его поймать. Как тебе это удалось?

— Это как раз неудивительно, — отозвалась я. — Просто в тот вечер, когда я его «поймала», я в виде исключения потратила на свой внешний вид больше двух часов.

— Вот видишь! Значит, ты начинаешь понимать, как важно должным образом заботиться о своей внешности.

Конечно, понимаю, и еще как! Я навсегда запомню, какого эффекта можно достичь, если как следует поработать над своим обликом. Думаю, и принц тоже не скоро это забудет.

Избавившись наконец от колючего платья, напоминавшего в данный момент шкуру дикобраза, я снова упаковала свое тело в привычную удобную одежду и, договорившись с Амандой на завтра в два часа, распахнула дверь. В коридоре я почти сразу же нос к носу столкнулась с Юджином.

— А, Айрин, привет! Рад бы поболтать, но мне пора бежать. Столько дел! — И он юркнул в небольшую щель между мной и стеной коридора.

— Стоять! — рявкнула я ему в спину.

Парень неохотно остановился.

— Признавайся немедленно, откуда принц узнал о фокусах моего дяди? — сердито спросила я.

— Понятия не имею. — Взгляд Юджина был искренним, но бегающим. — Но здорово, что он обо всем догадался, правда? Так я пошел?

— Нет! — Я чуть по привычке не скомандовала «место!». — Об этой истории знали ровно три человека. Ты, я и дядя Томас. Так кто из нас троих проболтался принцу?

— А ты сама ничего ему не говорила? — невинно поинтересовался помощник секретаря.

Мой взгляд стал таким тяжелым, что им можно было бы отдавить кому-нибудь ногу.

— Ах в этом смысле! Ну о чем ты говоришь! Как бы я мог ему рассказать?

— Вот именно это мне и хотелось бы услышать!

— Посуди сама, это совершенно нелепое предположение. Кто я такой, чтобы обращаться к принцу? Я даже не вхож в его рабочий кабинет. Если бы я вломился туда, это было бы грубейшим нарушением субординации. За это меня бы в лучшем случае уволили, а в худшем — вздернули на виселице. Посмотри на мою шею. Видишь след от веревки? Нет? Вот то-то и оно!

— Ладно, уговорил, значит, в кабинет ты не входил и с принцем не разговаривал. Что ты в таком случае делал? Писал?

— Слушай, ну в кого ты такая умная? — расстроился Юджин.

— Да уж есть в кого. Так что ты сделал?

— Воспользовался тем, что Эштон вконец обленился и корреспонденцию принцу на просмотр подготавливаю я. А Эштон ее даже не проверяет. Ну я и подложил между письмами от двух монархов эту твою расписку. С пояснительной запиской, анонимной, разумеется. А что? Хуже все равно быть не могло. В крайнем случае он отправил бы эти бумажки прямиком в корзину для мусора. Я имею в виду расписку, не письма от монархов. Хотя, может быть, и их тоже…

— Ну конечно, расписку составил Томас, анонимку настрочил ты, а краснеть пришлось мне! — возмутилась я.

— Ничего, знаешь, иногда можно и покраснеть. Чтобы обойтись без более серьезных проблем.

— Ты что, когда брал у меня расписку, уже тогда собирался подсунуть ее принцу??? — осенило меня.

Такой изощренности я от Юджина никак не ожидала.

— Ну а что мне еще было с ней делать? — вздохнул он. — Сама посуди, что можно выяснить за такой короткий срок, да еще и по копии?

Да, это действительно как-то не пришло мне в голову. Я была слишком сосредоточена на другом… А эмоции, как известно, мешают мыслить здраво.

— Ну что, все еще сердишься? — прищурился парень.

— Просто пообещай, что никогда больше не станешь действовать у меня за спиной, не посоветовавшись… хотя я очень надеюсь, что подобная ситуация больше не повторится.

— Обещаю.

— И… я знаю, что ты действовал из лучших побуждений. Поэтому спасибо.

Обещание свое Юджин конечно же не сдержал. Но об этом позже.

На следующий день я честно пришла к Аманде ровно в два часа, втайне надеясь минут за тридцать освободиться и с пользой потратить время, которое останется до приема. Надежды мои не осуществились. К моему появлению в помещении уже собралась куча народу. Аманда деловито расхаживала по комнате, Кейтлин накладывала на платье последние стежки, еще одна женщина раскладывала на столике предметы, назначение которых мне не было известно, но которые сильно напоминали инвентарь палача. В моем представлении, разумеется, а с инвентарем палача мне, к счастью, близко сталкиваться никогда не доводилось.

Увидев, что платье еще не готово, я хотела было ретироваться и вернуться попозже, но меня живо развернули обратно. И первым делом отправили принимать горячую ванну с лепестками роз и всевозможными маслами. В ванне я расслабилась и так сладко задремала, что, когда за мной пришли, наотрез отказалась вылезать.

— Можно я буду здесь жить? — взмолилась я. — Я мало ем и занимаю совсем немного места. И за мной совсем не надо ухаживать!

— Все это хорошо, но тебе надо готовиться к приему. — Аманда была неумолима.

— Да кому он нужен, этот прием? — простонала я.

— Вы только на нее посмотрите! Любая другая на твоем месте радовалась бы.

— Я радуюсь. Очень радуюсь. Только не хочу никуда идти.

— А как же принц?

Я недовольно пожевала губами:

— Ладно, что с вами поделаешь. Давайте сюда принца, только ненадолго!

— Так, мое терпение лопнуло! Если ты сейчас же не встанешь сама, я принесу сюда ведро со студеной водой.

Пришлось поддаться на угрозы, тем более что вода в ванне и так уже начала остывать.

Затем с моими волосами и лицом принялись творить что-то невообразимое, и стало вполне очевидно, что заранее мне не освободиться. Успеть бы хоть к началу приема. Обстановку нагнетали паникующие девушки, то и дело нервозно поглядывавшие на часы и сетовавшие, что ничего не успевают сделать как положено, и вообще, почему я не пришла к ним пораньше. Пораньше — это, я думаю, где-нибудь денька за два.

Напряжение спало только без десяти минут пять, когда мне наконец предоставили возможность взглянуть на себя в зеркало.

Должна признать, увиденное меня впечатлило. В целом я считаю, что вполне неплохо занимаюсь своей внешностью, но в этот раз у меня появилась возможность оценить ситуацию с позиции Аманды. Тут есть над чем поразмыслить. Лицо, смотревшее на меня с той стороны зеркальной глади, было похоже и в то же время не похоже на то, что я привыкла видеть. Весьма яркий, но выполненный со вкусом макияж, волосы уложены в высокую прическу, с парой локонов, как бы случайно выбивающихся из пучка и падающих на плечи, попутно обрамляя лицо. Платье цвета морской волны сидит идеально, ненавязчиво подчеркивая достоинства фигуры; тени на веках подобраны в тон платью.

— Ну как?

Вопрос Аманды адресован не мне, а коллегам; по-видимому, ее интересовало исключительно мнение профессионалов. Оценка работы оказалась высокой. Коротко посовещавшись о том, надо ли добавить волосам больше блеска или оставить все как есть, меня наконец-то выпустили на волю.

— Готова поспорить, что сегодня принц будет ждать окончания приема с большим нетерпением, — подмигнула мне напоследок Аманда.

— В этом есть своеобразная грустная ирония, — с профессиональной печалью заметила портниха. — О том, насколько мужчине понравилось платье, можно судить по тому, как быстро он хочет от него избавиться.

Подискутировать на данную тему, возможно, было бы забавно, но времени совсем не оставалось. Мне следовало спешить, а это крайне трудное занятие, если у вас по-настоящему высокие каблуки. По дороге я встретила Юджина и Мейбл, разговаривавших о чем-то у окна. Юджин никак не отреагировал на мое появление до тех пор, пока я не встала рядом и не помахала рукой перед самым его носом. Лишь тогда в глазах помощника секретаря мелькнуло узнавание, и он застыл на месте с вытянувшимся лицом.

— Только не говори, будто я настолько прекрасна, что ты потерял дар речи, — подмигнув, предупредила я.

— Не скажу.

Эти слова были произнесены с такой убежденностью, что я даже немного обиделась.

— Почему? — спросила я, готовясь к небольшой словесной перепалке.

— Потому что я потерял дар речи.

Такой ответ меня устроил.

— Мужчины всегда теряют дар речи, когда от них требуется сделать женщине комплимент, — вмешалась Мейбл. — Ты выглядишь восхитительно. Идешь на прием?

Я кивнула:

— Куда же еще я могла бы идти в таком виде?

— Ох как я тебе завидую!

— Да ладно, ты тоже неплохо выглядишь, — повернулся к камеристке Юджин.

— О! Способность делать комплименты прорезалась, — констатировала я. — Конечно, придется еще немного потренироваться, но в целом ты еще не потерян для женского общества.

— Да я не о том, — отмахнулась Мейбл. — Я завидую тому, что ты можешь попасть на прием.

— А что, разве там может произойти хоть что-то интересное? — с сомнением спросила я и тут же схватилась за голову. — Я же опаздываю, мне надо бежать!

— Да уж поторопись, — крикнул мне в спину Юджин. — Девушка в таком платье может со спокойной совестью опоздать к любому мужчине… кроме того, с кем встречаешься ты.

В залу, из которой нам с принцем предстояло чинно проследовать на прием, я вбежала в последнюю секунду. Я была морально готова к короткому нагоняю за задержку (тут главное — вовремя сделать виноватый взгляд) и длинному инструктажу (попробовать изобразить заинтересованность), однако Рауль не торопился ни с тем, ни с другим. Какое-то время он молча меня рассматривал, и мне ничего не удавалось прочитать по его глазам.

— Я полагал, что наиболее впечатляющий вид — это тот, в котором ты заявилась ко мне в первый вечер, — произнес он наконец. — Но я ошибался.

Это может показаться странным, но первой моей мыслью было — не хочет ли он сказать, что сейчас я выгляжу еще более нелепо, чем тогда.

— Если бы в тот раз ты пришла ко мне в опочивальню в таком виде… — Принц замолчал, не договорив.

— То что? — прищурилась я, не готовая позволить ему остановиться на полуслове.

— То я бы точно забыл, для чего тебя вызвал.

Я оценила завуалированный комплимент, но это лишь усилило мое стремление отшутиться.

— Не тревожьтесь, больше вы меня в этом платье не увидите. Я так оделась только для того, чтобы выполнить задание. Считайте, что это моя рабочая спецодежда.

— То недоразумение, которое было на тебе в первый вечер, — твое самое лучшее платье, а это — рабочая спецодежда? В чем, в чем, а в ординарности тебя упрекнуть нельзя, — усмехнулся Рауль. — Готова?

— Нет, конечно, — вздохнула я. — Но разве вас это остановит?

— Тогда вперед.

Он взял меня под руку и без всякого инструктажа провел в зал, где должен был состояться прием.

Народу здесь собралось, мягко говоря, немало, должно быть, с полсотни человек, а может, и больше. Однако помещение оказалось настолько просторным, что переполненным отнюдь не выглядело. Напротив, здесь как раз достаточно свободного пространства, чтобы каждый гость мог чувствовать себя комфортно, оставаясь при этом частью собравшегося в зале общества.

Его высочество лично представил меня послу, пожилому седовласому мужчине, производившему на первый взгляд вполне приятное впечатление. Мелинда немного посверлила меня глазами, ответила на мой реверанс коротким кивком и, передернув плечами, отвернулась. А вот ее фрейлины уделили моей персоне значительно больше внимания. Некоторые из них смотрели с нескрываемой враждебностью, тихо переговариваясь и нисколько не скрывая, что говорят именно обо мне, и явно не самые приятные вещи. Когда я отворачивалась, их взгляды буквально прожигали спину. Как видно, фрейлинам уж очень сильно хотелось оказаться на моем месте — вернее, на том месте, которое они ошибочно считали моим.

— Ваше высочество, сейчас очень удобный момент, — шепнула я принцу, пользуясь тем, что никого не было рядом. — Обратите внимание на тех придворных дам, что глядят на меня с наибольшей ненавистью. Это ваши самые страстные поклонницы; можете смело выбрать из них свою следующую женщину.

— Не хочу тебя расстраивать, — тихо сказал он, наклоняясь к самому моему уху, — но большинство из них — уже бывшие.

— А-а, — протянула я, по-новому глядя на предполагаемых соперниц. Правда, смотрела без особого сочувствия. Сразу надо было понимать, что отношения с принцем крови неглубоки и недолговечны. И прежде, чем крутить с ним роман, решать, подходит им это или нет.

Семейство Вилстонов в полном составе, а также граф Роберт со своим опекуном тоже находились здесь. В отличие от женской части своей семьи Гектор Вилстон поздоровался со мной весьма тепло, и я еще долго ловила на себе его любопытный взгляд. А Джозеф Ридз и вовсе подошел ко мне сам, когда принц был занят беседой с послом.

— Вы сегодня прекрасно выглядите, Айрин, — сказал он, демонстрируя, что сделанное Мейбл обобщение имеет свои исключения. — Вообще, как я вижу, вы прекрасно освоились в своей новой роли.

— Что вы имеете в виду? — осведомилась я, разумеется, совершенно точно зная ответ на собственный вопрос.

— О, не обращайте внимания, — махнул рукой Ридз. — Но продолжайте в том же духе. Глоток свежего воздуха Раулю не повредит. Кстати, — добавил он, поспешно меняя тему, — Роберт изъявил желание посетить Третью оранжерею. Ему интересно посмотреть, как обучают собак и соколов. Вы смогли бы уделить ему время?

— Ну разумеется. Я с радостью покажу ему все, что его заинтересует.

— Вы не собираетесь оставить службу в оранжерее?

Под его пристальным, слегка прищуренным взглядом я почувствовала себя некомфортно.

— Конечно же нет. Почему вы задаете такой странный вопрос?

— Не поймите меня неправильно, но многие на вашем месте сочли бы повышение социального статуса несовместимым с прежним родом занятий. А вы существенно возвысились над положением королевской Говорящей.

— Я — Говорящая, и это не имеет никакого отношения к социальному статусу, — отрезала я.

— Понимаю и не буду долее вам мешать, — сказал Ридз, указывая взглядом на приближающегося к нам принца. — Развлекайтесь, если, конечно, найдете в этом приеме хоть что-то, достойное внимания. Впрочем, полагаю, вы достаточно проницательны, чтобы сделать вполне интересные наблюдения.

Эти слова заставили меня задуматься. Говорил ли Ридз абстрактно или имел в виду что-то определенное?

Раздались звуки музыки: кто-то пробежал рукой по струнам. Я обернулась в поисках источника звука. Вот это да, оказывается, здесь будет выступать тот самый трубадур. Теперь понятно, чему именно завидовала Мейбл. При ее одержимости этим молодым человеком она, несомненно, была в курсе, что он приглашен на прием в качестве музыканта.

Стоит повнимательнее приглядеться к мужчине, который сумел так очаровать мою приятельницу. Молодой человек и правда выглядел неплохо. В отличие от многих встречавшихся мне менестрелей он был весьма хорошо сложен, имел идеальную осанку, а уж о голубых глазах и легкой смешинке во взгляде лучше и вовсе промолчать. Я одобрительно причмокнула: у Мейбл действительно хороший вкус.

— Прекрати смотреть на него, как кот на мышь, — посоветовал принц, снова наклонившись к самому моему уху.

— Но мальчик в самом деле хорош, — заметила я, отчего-то не вдаваясь в подлинные причины своего интереса.

— Он еще не начинал петь, так что ты не можешь знать, хорош он или нет.

— Ваше высочество, я же совсем не о том. При такой внешности трубадур вполне может позволить себе маленький недостаток вроде отсутствия слуха… или голоса.

— Ты увлекаешься странствующими артистами? — В голосе принца сквозил холодок.

— Ну вы же сами говорили, что мне надо завести любовника, — напомнила я.

— А ты сама говорила, что никто не осмелится таковым стать, — продемонстрировал не менее хорошую память Рауль.

— А вдруг этот парень из храбрых?

— Такие храбрецы, как правило, заканчивают жизнь на виселице.

— Если бы мы с вами на самом деле были любовниками, я бы подумала, что вы ревнуете, — заметила я.

— Но мы не любовники, так что подумай что-нибудь другое.

— Что, например?

— Для всех ты — моя фаворитка. Если закрутишь роман с кем-нибудь вроде этого трубадура, я вынужден буду вмешаться. Ничего личного, только обстоятельства.

Тем временем трубадур снова тронул струны и на этот раз запел.

— А с голосом у него тоже все в порядке, — шепнула я принцу с многозначительной улыбкой на лице. — Это несправедливо — вы лишаете меня лакомого кусочка.

— Я думал, красивые девушки часто сидят на диете.

Я что-то не так поняла или это уже второй комплимент?..

— Ладно, что с вами поделаешь, — обреченно вздохнула я. — Я опускаю руки. Ухожу в монастырь, дабы удалиться от мирской суеты.

— Мне казалось, для этой цели тебе вполне достаточно оранжереи.

Я недовольно поджала губы. Опять эта его чертова проницательность.

— Совсем забыла сказать. Ридз неожиданно воспылал ко мне теплыми чувствами. Вы не находите это подозрительным?

Губы Рауля тронула улыбка, на сей раз для разнообразия неироническая:

— Сейчас, когда ты в этом платье? Ничуть.

Третий???

— Я имела в виду теплые чувства другого рода, — призналась я. — Хотя ваша интерпретация мне нравится больше.

За первой песней последовала еще одна, потом еще. Музыка не была на этом приеме самоцелью, а служила скорее фоном, под который гости прохаживались по зале, обменивались друг с другом малозначащими фразами, вели светские беседы, вступали в политические дискуссии. Одним словом, скукотища, как я и ожидала. С собаками значительно интереснее.

Поначалу принц принимал в этом мероприятии достаточно активное участие, как и полагалось человеку его статуса. Затем, спустя часа полтора, законы гостеприимства были исполнены, и социальная активность его высочества пошла на убыль. В беседы он вступал реже, зато компенсировал это тем, что все чаще и чаще заглядывался на одну из присутствовавших на приеме дам. Если я правильно помнила — а при таком числе гостей недолго и запутаться, — это была леди Готлиб, вдова дворянина средней руки, при жизни нередкого гостя при дворе. Вдова была уже не юна — но все еще молода, не красива — но вполне хороша собой и ухожена, и интерес принца в целом можно понять. Тем не менее от комментария я не удержалась.

— Ваше высочество, перестаньте смотреть на нее, как кот на мышь, это неприлично, — ехидно прошептала я Раулю на ухо.

Он усмехнулся:

— Если бы мы были любовниками, я бы решил, что ты ревнуешь.

— Я просто пытаюсь соответствовать своей роли. Ничего личного, только обстоятельства. Вы сами хотели, чтобы я изображала вашу фаворитку. А какая фаворитка потерпит такой интерес к сопернице?

— Да практически любая, — отозвался Рауль. — Но могу тебя успокоить: мой интерес к этой женщине совершенно другого рода.

— Только не говорите, что вас занимает ее бессмертная душа. Не то я сейчас расплачусь от умиления.

— Хотел бы я на это посмотреть. Нет, до ее души мне нет никакого дела; мне любопытны исключительно ее руки.

— Я даже боюсь спрашивать, чем они так примечательны.

— Во время предыдущего приема она стащила из зала золотую статуэтку, работу самого лучшего из мастеров, — подарок короля Карла.

— И что же, вы решили самолично проследить за тем, чтобы на сей раз бедняжка ушла с пустыми руками? Почему не предоставить это дело офицерам охраны?

— А я и предоставил. Но мне хочется понять, как она умудрилась все это провернуть.

Учитывая размеры бюста леди Готлиб, у меня возникли кое-какие предположения касательно того, где именно она спрятала статуэтку. Но делиться своими подозрениями с принцем я не стала.

— Ваше высочество. — Бесшумно приблизившийся к нам лакей застыл в низком поклоне.

— В чем дело?

— Прибыл посыльный от графа Кронвуда. Он говорит, что ему велено вручить вам в собственные руки донесение и что дело не терпит отлагательств.

— Передай ему, что я сейчас приду.

Лакей с поклоном удалился.

— Неприятности? — лаконично спросила я.

Вид у Рауля был мрачный.

— Приятные новости редко бывают срочными. А это послание — из северной провинции, где назревают крупные беспорядки. Я скоро вернусь.

Прихватив по дороге Ридза, принц вышел в ту же дверь, через которую недавно удалился лакей. Минут через пять лакей возвратился в залу, приблизился к одному из присутствовавших на приеме советников, шепнул ему что-то на ухо, и тот также поспешил к выходу. Выражение лица советника было при этом весьма встревоженным.

Я ждала. Время тянулось медленно. Приблизительно через четверть часа Рауль вернулся в залу, но лишь для того, чтобы принести послу свои сожаления (приносить извинения человеку его статуса не полагалось) в связи с необходимостью немедленно покинуть прием.

— Что-то случилось? — Я перехватила принца сразу после того, как он простился с послом.

— Беспорядки на севере грозят перерасти в полноценное восстание. Я срочно еду на встречу с архиепископом.

— Вы вернетесь завтра?

За окнами уже было темно.

— Нет, сегодня же вечером, в крайнем случае ночью. Дел сейчас предостаточно, и откладывать их на завтра нельзя. Иду!

Его высочество уже поджидала целая делегация, состоявшая из двух советников, трех офицеров, Ридза и графского посла. Бросив на меня последний взгляд, принц вышел из залы.

Я тоже не собиралась надолго здесь задерживаться. Раз уж так сложилось, мне нечего делать на этом приеме. Вопрос оставался только один: следовало ли мне с кем-либо прощаться или я могла со спокойной совестью ускользнуть, не привлекая ничьего внимания? Я как раз раздумывала над этой задачей, когда, бойко стуча каблучками по паркету, ко мне приблизились две фрейлины принцессы. Одна из них, та самая Эльвира, с которой мы так неудачно столкнулись у принца в опочивальне, остановилась справа от меня, вторая, рыжеволосая Отилия, — слева.

— Ты еще здесь, выскочка? — спросила Эльвира, не по-светски упирая руки в бока. — Как ты вообще осмелилась появиться в высшем обществе?

— Убирайся отсюда немедленно! — поддержала ее Отилия. — Твое место на конюшне, вот там и ошивайся.

Еще полминуты назад я как раз собиралась покинуть залу, но после такого приветствия мои планы резко изменились.

— Я была сюда приглашена точно так же, как и вы, — заявила я. — Так что уходить никуда не собираюсь.

— Что? — Эльвира сделала вид, будто не расслышала. — Я не поняла. Она что, посмела открыть рот?

— Ну конечно, — усмехнулась Отилия, — она же Говорящая. Может быть, нам сделать ее Молчащей?

— Прямо здесь будете делать или в коридор выйдем? — съязвила я. — Только предупреждаю сразу: может пострадать маникюр. Так и знала, что вас это смутит.

— Советую тебе стать незаметной серой мышью, какой ты всегда и была, — прошипела Отилия с такой злостью, что меня передернуло. Уж очень резко весь облик субтильной рыженькой девушки диссонировал с ее интонацией. — Тебе здесь никто не рад. А принц ушел, и заступиться за тебя некому.

— Дамы, вы ведете себя неприлично, — жестко произнес женский голос.

Подмога пришла с настолько неожиданной стороны, что я застыла с вытянувшимся лицом.

— Если забыли правила хорошего тона, пойдите лучше поешьте мороженого. Возможно, оно охладит ваш пыл.

Тон принцессы не допускал возражений, и фрейлины немедленно удалились.

— Не обращай на них внимания, — обратилась ко мне Мелинда. — Каждая из них была в свое время любовницей моего брата, так что их раздражение можно понять.

Я кивнула, по-прежнему шокированная ее участием.

— Ты так удивлена тем, что я приняла твою сторону? — осведомилась Мелинда.

Как видно, выражение моего лица говорило само за себя. Удивлена — это не то слово. Как сказал бы Рауль, только что пошатнулась моя картина мира.

— До тебя лично мне нет никакого дела, — пренебрежительно произнесла принцесса.

Я выдохнула с облегчением. Картина мира налаживалась.

— Но мне есть дело до Рауля, — продолжала она. — Если он решил притащить на этот прием именно тебя, он в своем праве. Мы с братом росли отдельно, и, по сути, мы чужие люди… Но в юности ему пришлось много страдать, и это, несомненно, наложило отпечаток на всю его оставшуюся жизнь. Так что если он видит свою крупицу счастья в общении с тобой, пусть так оно и будет.

В тот вечер я долго не могла заснуть: мысли копошились в голове, толкались и никак не давали как следует сосредоточиться на чем-то одном. Что за страдания имела в виду Мелинда? Что уж такого серьезного могло произойти в юности с принцем крови? Что стоит за сегодняшней доброжелательностью Ридза? А Мелинды? Насколько серьезной может оказаться проблема, заставившая Рауля сорваться с приема и в спешке покинуть дворец?

Заснула я только за пару часов до рассвета. А наутро пришли тревожные вести. Во дворец принц не вернулся. К архиепископу он тоже так и не прибыл.

Глава 10 ПОЛИТИК, ВОЕННЫЙ И САПОЖНИК

Само по себе известие о том, что принц не возвратился к утру во дворец, было тревожным, но не слишком пугающим. Мало ли какая причина могла заставить его задержаться. Однако некоторые государственные дела оказались неотложными и требовали незамедлительного вмешательства его высочества, поэтому к архиепископу отправили гонца. Тот вернулся с вестями, которые действительно поставили весь дворец на уши: в резиденции архиепископа принц не появлялся.

Обо всем этом я узнала лишь около полудня, когда в оранжерею пришла Джессика, девушка, время от времени помогавшая мне в работе. Она-то и рассказала о слухах, громом прокатившихся по всему дворцу и прошедших лишь мимо моих ушей. После этого я пулей вылетела из оранжереи в поисках более подробной и, возможно, более свежей информации, но ничего существенного разузнать не удалось — на том этапе. Дальнейшие новости поступали постепенно. Было снаряжено несколько отрядов, задача которых состояла в том, чтобы исследовать дороги, ведущие в резиденцию архиепископа, прочесать окрестности и выяснить, что произошло с принцем и его эскортом. Рауля сопровождали восемь охранников; во дворец не вернулся ни один из них. Поиски оказались успешными, если, конечно, полученный результат можно назвать успехом. Один из отрядов обнаружил в лесу то место, где на принца и его охрану неизвестные совершили нападение. На небольшой прогалине нашли одиннадцать человеческих тел. Восемь из них были облачены в форму телохранителей принца; в дальнейшем опознание подтвердило, что все они являлись его охранниками. Еще три трупа не смогли опознать, но, по всей видимости, они принадлежали нападавшим. Тело самого принца не обнаружили.

На поиски отправили новые отряды. Однако попытки напасть на след преступников не увенчались успехом. Последние, без сомнения, хорошо подготовились и сумели уйти от преследования.

Параллельно с поисками расследование приняло и второе направление: выяснение личности нападавших. Тут удалось добиться большего успеха. Во многом помогли обнаруженные на прогалине тела. Нападение предположительно было совершено бандой Рика Вольфа, давно промышлявшей в окрестных лесах. На счету этих лихих людей бессчетное количество грабежей и убийств с целью обогащения. Однако политических убийств за ними до сих пор не числилось, равно как и преступлений такого масштаба, как в этот раз.

Однако бесспорные результаты данного расследования выйти на след похитителей не помогли. Где находилось логово бандитов, никто не знал, иначе их бы давным-давно повязали.

Все эти известия приходилось добывать по крупицам. Все новые и новые воины отправлялись на поиски, все новые и новые возвращались ни с чем. Я старалась надолго не покидать оранжерею, чтобы быть на месте, когда возникнет необходимость в моем содействии. Однако за мной никто не приходил. Ближе к пяти часам вечера появился первый и единственный за тот день визитер. По уже установившейся традиции это был Джон. Он вошел в оранжерею, сопровождаемый Рональдом и Тони, и выглядел на сей раз значительно менее самоуверенно, чем обычно.

— Вот, было велено вернуть их к тебе, — пробормотал он, указывая на собак.

Понятное дело, в поездку животных не взяли. Впрочем, навряд ли хоть что-нибудь изменилось бы, поступи принц иначе.

— А ты что здесь делаешь? — накинулась я на Джона. — Ты же его телохранитель! Где тебя носило, когда в тебе по-настоящему нуждались? Или ты только поставлять любовниц и горазд?

— Это была не моя смена, — попытался оправдаться парень, опуская глаза. При этом он выглядел настолько несчастным, что я поняла: он и без моего участия чувствует себя виноватым. — Все произошло так быстро, я даже не знал, что он уехал. Когда узнал, было уже поздно…

Надо признать, что я несправедлива к бедолаге. Ну поехал бы он сопровождать принца, и что? С Раулем находилось восемь человек, надо думать, неплохо подготовленных воинов, и все они мертвы. Отправился бы с ними Джон, был бы еще один труп, вот и весь результат.

— Ладно, перестань страдать, сейчас не до этого, — сменила я гнев на милость. — Скажи лучше, хоть какие-то результаты поисков есть? За последний час что-нибудь узнали?

— Нет, — расстроенно покачал головой телохранитель. — Ничего. Как будто сквозь землю провалились.

— Почему никто не обратился ко мне? — Это скорее выражение гнева, нежели вопрос: ясное дело, у Джона ответа все равно нет. — Ты знаешь, кто руководит поисками? Кто определяет стратегию?

— Мэнфрид Росс. Он отдает приказы.

Росс являлся советником Рауля, а прежде — Эдварда по вопросам безопасности. Вполне логично, что сейчас именно он отвечал за поиски принца.

— Хорошо. Я пойду к нему.

Более не мешкая, я покинула оранжерею.

Чтобы попасть в кабинет Росса, предстояло сначала пройти через приемную комнату, где бдительно дежурил его камердинер.

— Что вам нужно? — спросил он, когда, распахнув дверь приемной, я быстрым шагом направилась к следующей двери.

— Поговорить с Россом, и немедленно.

— Нельзя. Он не принимает. — Камердинер преградил мне дорогу своим немаленьких габаритов телом.

— Пропусти меня сейчас же.

Я и так потеряла кучу времени, зачем-то ожидая, что они сами ко мне обратятся. Теперь я не желала тратить ни секунды на пререкания со слугой.

— Говорю же вам: господин не принимает, — настойчиво повторил тот.

— Что с ним? Сердечный приступ? Лихорадка? Оспа? — зло спросила я. — Нет? Все остальное может подождать.

Я попыталась попросту обойти камердинера, но тот шагнул в сторону, снова преграждая мне путь.

— Господин не желает с вами разговаривать, — перешел на объяснения нового уровня камердинер. — У меня на этот счет предельно ясные инструкции.

— Что-что? А ну-ка с этого места поподробнее! — заинтересовалась я.

— А что тут непонятного? Приказано вас не пускать. Так что не надо ломиться в дверь.

Ах приказано не пускать? Ну это совсем другой разговор!

— Не пропустишь — прокляну, — пообещала я, глядя камердинеру прямо в глаза.

Тут следует кое-что уточнить. Все дело в том, что Говорящих считают магами, а Говорящих женщин — еще и немного ведьмами, вполне способными как подарить удачу, так и навести порчу. Чушь, конечно, несусветная, но люди попроще до сих пор в нее верят, а это мне сейчас на пользу. Хотя с советником, конечно, такой номер уже не пройдет.

Камердинер судорожно сглотнул. На лице его отразилась нешуточная работа мысли, процесс для этого человека, бесспорно, редкий. Одно из преимуществ постоянного подчинения приказам — почти никогда не нужно принимать самостоятельных решений. Зато когда в таком решении возникает необходимость, тут уж человек впадает в ступор.

Наконец страх передо мной победил преданность господину, и камердинер посторонился. Не произнося больше ни слова, я пинком открыла дверь и вошла в кабинет. Камердинер просочился следом за мной.

Мэнфрид Росс сидел за рабочим столом, заваленным кипой бумаг. Спокойный, деловой вид советника разозлил меня еще сильнее его нежелания иметь со мной дело.

— Говорящая? Что вам угодно? — сухо спросил Росс, поднимая глаза.

Выражение его лица, сейчас подчеркнуто усталое, было призвано вызвать во мне чувство вины. Как же, оторвала отдела такого занятого человека, изнемогающего под бременем государственных забот. Стоит ли говорить, что эта уловка не произвела на меня ни малейшего впечатления?

— Мне угодно знать, почему вы так плохо выполняете свои обязанности, — заявила я, опираясь руками о край столешницы.

— Вы считаете, что я должен давать вам отчет? — изогнул брови советник. — Право же, вы ошибаетесь. А что касается вашей оценки моей скромной деятельности, вынужден с ней не согласиться. Я делаю все, что нужно. У вас есть еще какие-то вопросы или я могу вернуться к работе?

— Вопросы есть, — заверила я. — Если вы делаете все, что нужно, почему до сих пор ни на йоту не продвинулись в поисках?

— Почему же, мы продвинулись. Мы все время в них продвигаемся, — возразил Росс. — Но продвижение не значит завершение, только и всего.

— Продвигаетесь? И что, например, вам удалось узнать за последние несколько часов? — осведомилась я.

— Ну, например, мы точно знаем, что бандиты не увезли принца в Редвуд, — сказал Росс таким тоном, будто, произнося каждое слово, делал мне огромное одолжение.

— Прекрасно, — поаплодировала я. — Теперь я понимаю, что вы имели в виду, говоря, что продвижение не есть завершение. Вы можете продвигаться в расследовании до бесконечности, регулярно выясняя, где еще разбойники не держат принца.

— Говорящая, мое терпение не безгранично, — раздраженно произнес советник. — У вас ко мне все?

— Нет, — рявкнула я. — Почему вы не использовали для поисков все существующие ресурсы? Это наталкивает на нехорошие мысли. Может быть, вы не так уж и рветесь найти его высочество?

— Это неправда. — Мой намек советника ничуть не напугал. — Мы прибегли ко всем необходимым видам поисков и работаем сразу по нескольким направлениям.

— Тогда почему вы не обратились к помощи Говорящей?

— Это совершенно ни к чему. У нас достаточно других методов.

— Которые так до сих пор ничего и не дали! — воскликнула я. — Послушайте, Росс, я не для того сюда пришла, чтобы с вами пререкаться. И уж тем более не собираюсь отвоевывать у вас ваш хлеб. Но королевская Говорящая — это первый человек, к которому вы должны были обратиться! Не ради моего эго, а для пользы дела!

— Послушайте, госпожа Рэндалл, я уже битый час пытаюсь вам намекнуть, что вы лезете не в свое дело. Но раз намеков вы не понимаете, скажу напрямик, без церемоний: происходящее вас не касается. У меня есть указание свыше держать вас в стороне от расследования.

— Вот как?! И от кого же «свыше» исходит такое указание?

— Это вам знать совсем необязательно. — Росс поднялся на ноги и вышел из-за стола. — В последнее время вы слишком высоко взлетели. Я понимаю, после этого тяжело падать, но тут уж ничего не поделаешь. Так что лучше возвращайтесь в свою оранжерею и сидите там тихо и мирно. И, может быть, в этом случае обойдетесь без серьезных потерь.

Эти новости мне еще предстояло как следует обдумать, но пока для пользы дела я попыталась проглотить их неразжеванными.

— Вы понимаете, что время уходит? — почти закричала я. — Личными разборками можно озаботиться и позже. Принца похитили вчера ночью. Прошли почти сутки! Кто знает, сколько еще его продержат в живых?

— Довольно, я устал с вами разговаривать. Это теперь не ваша забота. Можете быть совершенно спокойны: судьбой принца займутся те, кому положено.

Вот теперь я совсем неспокойна.

— Джон, проводи Говорящую к выходу, — велел Росс.

Еще один Джон? Что-то мне отчаянно не везет на взаимопонимание с носителями этого имени.

Камердинер приблизился ко мне с намерением выполнить приказ.

— Только тронь, — процедила я, и он отдернул вытянутую было руку.

Я вышла из комнаты, хлопнув дверью.

Опускать руки я не собиралась и потому направилась прямиком в восточное крыло дворца, туда, где разместили офицеров охраны. В груди клокотала плохо контролируемая ярость. Я попыталась направить ее в правильное русло, объединив с холодной рассудительностью. Сочетание может показаться парадоксальным, однако, если суметь соблюсти правильные пропорции, такой коктейль становится подобен стекающему с горных вершин ледяному потоку, сметающему все на своем пути.

Итак, меня вытеснили с карты политической жизни королевства. Даже не вытеснили, а грубо оттолкнули в сторону. Этот факт сам по себе мало меня беспокоил: стремление к власти никогда не было моим слабым местом. Покоя не давало другое: в чем причина такого поступка со стороны вышестоящих? Что это: просто нежелание делиться влиятельностью, если хотите, своего рода ревность? Тогда все не так страшно. Пока во дворце распоряжался принц, с его фавориткой приходилось считаться; стоило ему исчезнуть — изволь, девушка, снова занять свое скромное место. Как там сказала Отилия? «Заступиться за тебя больше некому». Но есть и другой вариант. Он нравится мне куда меньше, зато кажется весьма вероятным. Что, если меня не подпускают к поискам именно как Говорящую? Не подпускают, потому что понимают: Говорящая может преуспеть. А кому-то там наверху очень не хочется, чтобы Рауль возвратился назад живым. Не потому ли Росс решился так откровенно лишить принца моей помощи, что получил указание сделать все, чтобы наследника так и не нашли? А может быть, все еще хуже? Может быть, советник не считает нужным церемониться со мной, потому как точно знает, что Рауль никогда уже не вернется?

Ладно, господин Росс, очень надеюсь, что вы слишком рано радуетесь. И если так, то вам в скором времени придется ответить в лучшем случае за недобросовестность, в худшем — за измену.

В восточном крыле мне наконец-то повезло: почти сразу я столкнулась с Эндрю Кенти, в прошлом весьма талантливым сотником, а ныне — служащим при дворце офицером охраны. Возраст у Эндрю для этой должности довольно-таки солидный, однако он по-прежнему прекрасно справляется со своими обязанностями. А военный опыт Кенти, коего лишены его более юные сослуживцы, остается бесценным. Мы достаточно хорошо знакомы, чтобы я могла поговорить с офицером без обиняков.

— Есть новости? — спросила я первым делом, после того как мы обменялись короткими приветствиями.

— Никаких, — недовольно качнул головой он. — Еще один отряд возвратился ни с чем буквально несколько минут назад.

— Ничего не понимаю! — Я раздраженно хлопнула ладонью по бедру. — Столько народу — и никакого результата? Они должны были уже полстраны прочесать на совесть!

— Да что тут говорить, не умеют они как следует искать, — отмахнулся Эндрю. — Сыскари у нас никакие, а с воинов какой спрос? Они другому обучены. Мы не умеем искать, бандиты умеют прятаться — вот тебе и весь ответ.

— Ты меня прости, конечно, но ваши воины, похоже, и со своей работой тоже не очень-то справляются, раз целых восемь человек не сумели противостоять шайке разбойников. Тем небось попросту случайно подфартило, но как могло случиться, чтобы профессиональные телохранители не дали отпор обыкновенной, банальнейшей банде?

— Э нет, это не случайность, — возразил Эндрю, четко выговаривая слова. — Это измена.

— Почему ты так думаешь?

У меня и у самой имелось такое предположение, но я хотела услышать его соображения. К мнению офицера следовало прислушаться.

— Преступление не обошлось совсем уж без следов, и кое-какие выводы можно сделать уже сейчас. Нападение было прекрасно спланировано, пути отхода — отработаны, укрытие — подготовлено, — уверенно заявил он. — Бандиты прекрасно знали, на кого нападают, сколько у его высочества сопровождающих, куда он направляется. Получить эту информацию они могли только отсюда. А учитывая, насколько неожиданно принц собрался в дорогу, кто-то либо заведомо знал больше, чем сам Рауль, либо действовал очень быстро.

— У тебя есть какие-нибудь подозрения, кто бы это мог быть? — спросила я.

— Ничего определенного. Но картина вырисовывается хуже некуда.

— Мне не позволили принять участие в поисках.

— Знаю.

— Откуда? — удивилась я.

— Думаешь, никому здесь не приходило в голову, что с помощью Говорящей поиски наверняка увенчаются успехом? Однако начальство не пожелало об этом даже слушать. Как я понимаю, приказ отстранить тебя от этого дела был отдан с больших высот. Настолько больших, что выше практически некуда.

— Ты знаешь, кто отдал этот приказ?

Эндрю покачал головой:

— Не знаю, хотя вариантов не так много.

— Жаль. Если бы мы только могли выяснить, кто это сделал… девять шансов из десяти, что мы бы знали, кто стоит за похищением.

— Такое знание бывает очень опасным, — заметил офицер. — Вполне вероятно, что этот человек в самом скором времени окажется нашим королем… Или королевой.

Обратно в оранжерею я шла быстрым деловым шагом, звонко стуча каблуками. Теперь мне известно все, что можно было выяснить на данный момент, и я хорошо представляю, как действовать дальше. Жаль только, что из-за этих идиотов пришлось потерять целый день. Соваться в лес ночью было бы глупейшей ошибкой. Придется ждать утра. Зато есть время как следует подготовиться. Раз уж меня отстранили от поисков, придется действовать в одиночку. Нельзя сказать, что я сильно расстроилась по этому поводу. Пожалуй, так даже лучше. И если мне удастся отыскать Рауля — а я надеюсь, что мне это удастся, — посмотрим, что скажут после его возвращения любители ставить палки в колеса.

Оставалось выполнить еще одну задачу, вроде бы наиболее легкую, но именно она-то как раз и оказалась нетривиальной. В покои принца меня теперь не пустят, это ясно как день. Как же тогда я смогу раздобыть то, что нужно? Я удовлетворенно щелкнула пальцами. Одна идея все-таки появилась, и хоть она не гарантировала успеха, попробовать стоило. Сменив направление, я спустилась на один этаж ниже, к королевскому сапожнику.

— Пьер! — позвала я, постучав по распахнутой настежь двери.

— Ась? — Сапожник вынырнул из-под широкой полки, заваленной кусками кожи всех возможных цветов. — А, госпожа Говорящая, вечер добрый! С чем пожаловали? Туфельки или сапожки?

Я покачала головой:

— Ни то ни другое. У меня к тебе вопрос.

— Слушаю, — с готовностью кивнул Пьер.

— Скажи, тебе никакую обувь принца в последнее время не приносили? Почистить, починить или что там еще с сапогами делают?

— Было дело, доставили вчера одну пару. Только руки еще до нее не дошли. Да и дела-то какие творятся, все равно ведь не до сапог!

— Сапожнику так лучше не рассуждать, — посоветовала я, — а то недолго остаться без работы. Но это даже хорошо, что у тебя до них не дошли руки. Отдай-ка мне один сапог.

Пьер почесал затылок, пытаясь понять, помешалась ли Говорящая от горя или и раньше была слегка… того.

— А это… зачем? — спросил он наконец.

— Тебе какое дело? Шампанского из него хочу выпить! — разозлилась я.

— Так ведь… а если сапоги обратно потребуют?

— Сейчас не потребуют, — напомнила я.

— А когда его высочество вернется?

— А когда вернется, я ему сапог самолично верну, еще и ленточкой повяжу, — пообещала я. — Розовой.

— А не потеряете? — с подозрением спросил Пьер.

Я глубоко вздохнула, призывая все то терпение, на какое была способна.

— Принимаю сапог под личную ответственность. В случае чего все разборки с принцем беру на себя. Если ему не в чем будет ходить, обещаю уступить ему собственную обувь.

Сапожник опустил полный сомнения взгляд на мои сиреневые туфли, особенно задержавшись на высоком, сужающемся книзу каблуке.

Еще немного помявшись, Пьер все-таки выдал мне вожделенный сапог.

— Второй брать будете? — осведомился он напоследок.

— Я столько не выпью, — пробурчала я, поворачиваясь к двери.

Глава 11 ЛОГОВО РАЗБОЙНИКОВ

В путь я отправилась на рассвете, оседлав в королевской конюшне свою кобылу Лану. Из оранжереи взяла с собой Файдо, смышленого двухлетнего пса с немного приплюснутой мордой и лохматой черной шерстью, а также Кирилла. Последнего — просто для того, чтобы он слегка проветрился, а то в последнее время ворон заскучал в закрытом помещении и поднял крик, как только понял, что я собралась надолго уходить. Как он узнал, что надолго? Понятия не имею, но есть у них свои способы. Звери и птицы умеют улавливать малейшие изменения в нашем поведении, которых мы сами даже не осознаем, и связывать их с теми или иными ситуациями.

Стражники на воротах вежливо меня поприветствовали, но особого значения моему выезду не придали. Подумаешь, надумала Говорящая прокатиться верхом с утра пораньше. А то, что рядом с лошадью бежит собака, а на плече восседает черный ворон, — ну так на то она и Говорящая, чтобы быть со странностями.

Найти в лесу то место, где на отряд было совершено нападение, не составило труда. Эндрю достаточно хорошо объяснил мне, где оно находится, а прогалина все еще хранила следы недавнего кровавого побоища. Я хмурилась, окидывая взглядом поломанные ветки, щедро усыпавшую землю хвою, обрывки ткани, запутавшиеся в гуще кустарника, изрытую копытами землю. Потом спешилась, извлекла прицепленный к седельный сумке сапог и дала псу его обнюхать.

— Файдо, след! — скомандовала я.

Пес припал носом к земле, предварительно вильнув хвостом. Это признак азарта: поиск людей и предметов по запаху доставлял зверю удовольствие. Возможно, именно поэтому, как часто бывает у людей, он выполнял любимую работу лучше других. Несмотря на то что с момента похищения прошло больше суток, Файдо весьма скоро взял след. Сказывались профессионализм и опыт. Я снова села в седло, и мы с Ланой последовали за собакой. Бежал Файдо достаточно быстро, лишь в нескольких местах останавливаясь, чтобы тщательно обнюхать окрестности, прежде чем продолжить путь в избранном таким образом направлении.

Странности начались в тот момент, когда мы выехали к соседствующему с лесом болоту. Дорога сворачивала в сторону, огибая топь, но пса данный маневр не устроил. Файдо продолжил двигаться в прежнем направлении, прямиком к густым, высоким зарослям камышей.

— В чем дело, Файдо? — негромко окликнула я.

Пес остановился, оглянулся и мотнул головой, дескать, давай за мной, я знаю, что делаю. Тихонько чертыхаясь, я спешилась (не тащить же лошадь за собой в топь), накинула уздечку на ветку ближайшего дерева и осторожно последовала за псом. Из камышей уже торчал только пушистый хвост.

Раздвинув густые крепкие стебли, я аккуратно поставила ступню туда, где только что прошел Файдо. Вроде бы все в порядке. Земля казалась вполне твердой. Решившись, я перенесла вес на ногу, уже стоявшую среди камышей, и сделала следующий шаг. Убедившись в том, что тонуть пока не собираюсь, наклонилась и присмотрелась к земле. Она не была даже влажной. Еще один осторожный шаг, второй, третий — уже значительно менее осторожный. Странно все это. Камыши камышами, а на болотистую местность совсем не похоже. Заметив чуть в стороне след мужского сапога, я и вовсе нахмурилась. Кто-то здесь проходил, стало быть, куда-то это бездорожье ведет, и наверняка не в трясину. А след-то абсолютно сухой, никакой жидкости в углублениях не скопилось. Я пробежалась пальцами по стеблю камыша, дернула — и он остался у меня в руке, легко выскользнув из земли. Кажется, я начинаю понимать.

Болото действительно было, и немаленькое, но где-то по левую руку от меня оно заканчивалось. Разбойники — предположительно это сделали именно они — просто немного продлили видимость болота, щедро утыкав землю высоченными камышами. Дорога, в любом случае сворачивавшая из-за настоящей топи, проходила стороной, и людям, которые шли или ехали по своим делам, и в голову не пришло бы ломиться в камышовые заросли. Посланным на поиски воинам тоже не пришло в голову прочесывать трясину.

Ладно, посмотрим, что там дальше.

— Ползти! — шепнула я Файдо.

Пес тут же принял лежачее положение и потихоньку двинулся вперед. Я последовала его примеру. Кирилл счел ниже своего достоинства оставаться при этом на моем плече и полетел над камышами. Я не возражала. Вороны в этих краях не редкость, и подозрений одинокая птица не вызовет.

Как и следовало ожидать, камыши быстро кончились. Впереди замаячила поляна. С левой стороны она была огорожена естественными зарослями болотной растительности; справа деревья чередовались с участками каменистой возвышенности. Одно из таких деревьев — роскошная ива, склонившая ветви почти до самой земли, — скрывало нас с Файдо от взглядов тех, кто находился сейчас на поляне. Оно же играло на руку и разбойникам, способствуя дополнительной маскировке. Не желая испытывать судьбу, я продолжила передвигаться ползком, не отменяя соответствующую команду и псу. Кирилл перелетел на иву и уселся на ветке. Вел он себя при этом крайне тихо, лишний раз подтверждая, что вороны — птицы чрезвычайно умные. Впрочем, лично я в дополнительных тому подтверждениях и не нуждалась.

Обогнув ствол, слегка отодвинула в сторону ветку, получив наконец хороший обзор, но оставаясь при этом практически невидимой. Во всяком случае, мне хотелось на это надеяться.

На поляне действительно был устроен своего рода временный лагерь. В том, что это лагерь разбойников, сомневаться тоже не приходилось. Кем еще могли оказаться вооруженные люди, одетые кто во что горазд и с совершенно разным оружием? Пара человек с арбалетами, один и вовсе с длинным луком, какими, как я думала, никто уже не пользуется, остальные с мечами, и мечи тоже у кого какие, явно не из общей оружейной. Да и ножны у одних старые и потертые, а у других — наоборот, новые и дорогущие, украшенные у кого рубином, а у кого сапфиром. Совершенно очевидно, что люди вооружались тем, что сумели добыть, и добывали это, без сомнения, не самым честным образом.

Разобравшись с родом занятий тех, кто расположился на поляне, я принялась прикидывать их число. По моим подсчетам вышло девять человек. Разумеется, следовало учитывать, что не все могли оказаться в поле моего зрения, а кто-то мог быть и в отъезде. Но где же принц? Его я решительно не могла отыскать. Однако Файдо привел меня именно сюда, значит, Рауль должен быть здесь… или хотя бы его тело.

Несколько разбойников сидели возле низенькой, чахлого вида сосны и доедали не то индюшатину, не то курицу. Один из них откинул в сторону кость и вытер жирные руки об штаны. Штаны, надо сказать, были совсем недешевые, и мне подумалось, что он навряд ли поступал бы с ними столь же пренебрежительно, если бы платил за одежду кровно заработанными деньгами. От ненужных мыслей меня своевременно отвлекла обглоданная ножка, которую второй разбойник запустил в мою сторону. Ножка едва не стукнула меня по голове, но я вовремя увернулась и, тихонько чертыхнувшись, отползла чуть подальше.

— Ты что, с ума сошел? — прикрикнул на него первый разбойник, обладатель дорогих, но грязных штанов. — А если кто на эту кость наткнется? Тогда весь маскарад к черту. Откуда на болотах курица?

— Да ладно тебе, — отмахнулся второй. — Не так далеко я ее закинул. Да и вообще, ну курица, ну на болоте, подумаешь, большое дело. Сбежала от кого-нибудь и здесь затонула.

— А кость тогда откуда?

— Ну ладно, может, не затонула, может, ее лиса съела.

— Кейн, а ну-ка встал, пошел и принес кость обратно, — произнес третий разбойник, лениво развалившийся чуть поодаль. — И если впредь еще хоть раз за собой наследишь, я отрежу тебе правое ухо.

Как ни странно, Кейн послушался. Пришлось срочно отползти еще дальше, укрываясь уже не среди ветвей, а просто в высокой траве.

— Умри! — шепнула я Файдо, и тот послушно замер в лежачем положении.

Я сделала то же самое, прижимаясь всем телом к земле и стараясь не дышать.

— Ну и где эта кость, дьявол ее побери?

Зашуршала листва, скрипнула под ногой ветка. Кейн принялся рыться под ивой, чертыхаясь и громко сопя. Я видела эту злосчастную кость, совсем не там, где он искал. Что было делать? Еще чуть-чуть, и он подойдет слишком близко ко мне. Но отползать еще дальше нельзя; шансы остаться при этом незамеченной ничтожны. Когда я уже готова была вытянуть руку и услужливо вручить кость разбойнику, он наконец-то передвинулся в правильном направлении. Я вздохнула посвободнее. Еще с полминуты напряженного ожидания, и Кейн, издав торжествующий возглас, подобрал кость с земли.

Он возвратился на поляну, а я потихоньку снова подползла поближе. Теперь мне было интересно приглядеться к другому разбойнику, тому, которого Кейн так безоговорочно послушался. Можно предположить, что это и есть тот самый пресловутый Рик Вольф.

К тому моменту разбойник уже не лежал на траве, а стоял, прислонившись плечом к сосновому стволу. Высокий, крепко сложенный, широкий в плечах, он определенно производил впечатление своим видом. При таких физических данных легкая ленца, прослеживающаяся в его движениях, в заблуждение не вводила: встретиться с этим парнем на узкой дорожке — точно плохая идея. Легкомысленный узор, нарисованный веснушками на его лице, тоже не слишком обнадеживал, не смягчая того впечатления, которое производил жесткий взгляд из-под густых бровей.

Вольф зашагал по поляне, пересекая ее наискосок и таким образом отдаляясь от болота. Я подползла еще ближе и наконец заметила то, что ускользнуло от внимания вначале. С правой стороны, совсем недалеко от моего укрытия, располагалась небольшая пещерка естественного происхождения. Так вот вход в эту пещеру был перекрыт грубо сработанной, кое-где проржавевшей решеткой, которая состояла из нескольких перекрещенных металлических пластин. В поле моего зрения также попадала часть старого висячего замка, хотя со своего места я не могла видеть, как именно он крепился к каменной стене. Впрочем, технология замка пока меня не интересовала. Я вытянула шею, пытаясь рассмотреть того, кто находился в пещере. Поскольку снаружи было светло, а внутри темно, из этого ничего не выходило.

Мои сомнения быстро разрешил Вольф, который, подойдя к решетке, достаточно громко произнес:

— Вы подумали над нашим предложением, ваше высочество?

Я напрягла глаза как только могла и вскоре разглядела силуэт принца, приблизившегося к решетке с той стороны.

— Здесь не о чем думать, — холодно ответил он.

— Совершенно с вами согласен, — отозвался разбойник. — Думать не о чем, надо подписывать отречение от престола.

— Я не могу отречься от престола, — сухо сказал Рауль. — Я не король.

— Не надо цепляться к словам; здесь вам не какой-нибудь королевский совет с кучкой жирных придворных. В документе все четко прописано: «Клянусь, что не стану вступать в право наследования престола и не буду проходить обряд коронации».

— Я, кажется, уже говорил, что не собираюсь его подписывать.

— Упрямитесь? Зря. У меня предельно четкие указания на ваш счет. Если вы не отречетесь от права на престол, подписав соответствующую бумагу, мне приказано вас убить.

— Тебе приказано, — устало возразил Рауль, — попытаться вынудить меня подписать бумагу, а если я не соглашусь — дождаться приезда заказчика.

Рик поднял брови и усмехнулся, впечатленный такой догадливостью.

— Да вы прямо пророк, — шутливо восхитился он. — Может быть, предскажете мне мою судьбу?

— Это как раз легко. Слово «виселица» написано у тебя на лбу жирными красными буквами.

— Возможно, и так. Но вы-то до этого знаменательного события можете и не дожить.

— Это уж как сложится.

— Неужели эта бумажка стоит того, чтобы расстаться с жизнью?

— Не изображай идиота. Это не просто бумажка.

— Ну да, конечно. Это право на престол. И что же, трон стоит того, чтобы за него умереть? — скорректировал вопрос Вольф.

— Тебе не понять.

— Куда уж нам! Где же нам понять, как ужасна жизнь с деньгами, титулом, властью, но вот поди ж ты — без короны! Людям, родившимся и выросшим в грязи, вынужденным самим зарабатывать себе на пропитание, ночующим где придется, очень трудно постичь всю степень вашего несчастья.

— Только не надо строить из себя борца за социальную справедливость. — Я не могла видеть лица Рауля, но легко представила себе, как он поморщился, произнося эти слова. — Это плохо сочетается с твоей физиономией. И что конкретно ты называешь заработком? Нападение на мирных путников?

При упоминании физиономии Вольфа я не на шутку напряглась, но разбойник оказался не из обидчивых.

— Как знаете, — пожал плечами он. — Можете и не подписывать, но я вас предупредил. Когда заказчик приедет, церемонии закончатся. Здесь рядом болото, так что нам даже мечи марать не придется. Всего двадцать футов — и концы в воду в буквальном смысле слова. Так что не тешьте себя ложными надеждами. Если не отречетесь, придется умереть.

Принц молчал. Разбойник стоял в ожидании, опираясь рукой о решетку.

— Значит, придется умереть, — негромко сказал Рауль.

— Вы — принц. Ваше слово — закон, — развел руками Рик, отходя от пещеры.

Я потихоньку отползла подальше, укрываясь сразу за несколькими ветвями. Надо думать, и думать быстро. Принц в относительной безопасности до тех пор, пока не приедет заказчик. Какая жалость, что Вольф не назвал его имени! Перестраховывается до последнего, и вот, как оказалось, не напрасно. Когда тот приедет, тоже неизвестно, и, следовательно, неясно, сколько у меня времени. Но, так или иначе, сейчас я сделать ничего не смогу. Выбора нет: придется вернуться во дворец. А тогда… Что тогда? Первым побуждением было поднять шум и направить сюда королевских воинов, но чем больше я думала, тем меньше мне нравилась эта идея. Во-первых, к кому я пойду? К Россу? Что-то мне подсказывало, что этого делать не стоит, да меня к нему и не допустят. Предположим, можно направиться в обход него к кому-нибудь из офицеров, например, к тому же Эндрю. Но действия военных все равно будет координировать Росс, и если он в сговоре с этим таинственным заказчиком, разбойники исчезнут прежде, чем сюда доберутся первые разведчики. В этом случае все придется начинать заново, а где гарантия, что во второй раз поиски окажутся столь же успешными?

Во-вторых, сумеют ли справиться с ситуацией воины, даже если окажутся здесь своевременно? Предположим, что Росс — не предатель, а просто зарвавшийся бюрократ, распираемый чувством собственной значимости. Если так, то сюда незамедлительно будет отправлен большой отряд… И что тогда? Вполне вероятно, что разбойники убьют своего пленника или, вернее всего, уйдут, прикрываясь им, как щитом.

Значит, действовать надо иначе, и, кажется, я уже начинала представлять себе как. Беда заключалась в одном: на дорогу во дворец и обратно, а также на подготовку в промежутке уйдет много времени, поскольку разбойники забрались достаточно далеко от столицы. Что, если человек, который стоит за похищением, прибудет сюда раньше меня? Вопрос встанет ребром, и принц либо изменит свое мнение и отречется от права на престол, либо будет убит. Ни тот, ни другой вариант мне совсем не нравится. Иное дело, если бы Рауль знал, что подмога близко и надо просто тянуть время. Тот, кто все это затеял, очень хочет, чтобы бумага была подписана, а значит, будет готов подождать. Если принц сделает вид, что мучительно думает и уже почти готов отречься, ему наверняка предоставят дополнительное время, а как раз его-то и нужно выиграть.

Вот если бы можно было подать Раулю какой-нибудь знак… Я поджала губы, насмехаясь сама над собой. Ага, если бы можно было подать знак, если бы у меня за спиной был целый отряд хорошо подготовленных солдат, если бы Рауль мог просочиться сквозь решетку и материализоваться сразу во дворце… Стоп! А ведь кое-кто в отличие от Рауля вполне может просочиться сквозь решетку. И, думаю, принц догадается о том, что это значит. А вот разбойники — нет, даже если они что-нибудь заметят.

Я осторожно вытянула руку, и Кирилл, спорхнув с ветки, уселся мне на рукав.

— Рауль! — тихо сказала я, и ворон, сделав небольшой круг над поляной, нырнул в одно из отверстий между прутьями.

Повозка монотонно поскрипывала, дорога была пуста, и при других обстоятельствах я наверняка начала бы задремывать, сидя на вожжах. Но сегодня тревога разгоняла сон. Прошло очень много времени, солнце уже медленно, но верно клонилось к западу. Не успело ли что-то измениться там, на поляне?

Я откинула за плечо нелепую тонкую косичку, подпрыгивавшую перед левым глазом всякий раз, когда повозка подскакивала на ухабе или крупном древесном корне. Вторая косичка вела себя более спокойно, аккуратно примостившись за правым ухом. Простенькое бежевое платьице должно было, как и прическа, способствовать созданию образа наивной и немного нелепой девчушки. Для той же цели предназначены романтические висячие серьги в форме цветочков, от которых ужасно болели уши.

Долгую дорогу я коротала, размышляя, благо было о чем. В первую очередь — о том, кто же заварил всю эту кашу. Главной кандидатурой мне казался Ридз. Именно он общался с архиепископом, много раз ездил этой дорогой, был в курсе того, как развиваются события в провинции и, соответственно, мог своевременно просчитать действия принца в этой связи. Более того, он мог слегка подкорректировать сами события либо поспособствовать тому, чтобы Рауль получил ложное донесение, преувеличивающее серьезность творящихся на севере беспорядков. Как он тогда сказал? «Полагаю, вы достаточно проницательны, чтобы сделать вполне интересные наблюдения». Что он имел в виду? Не намекал ли на то, что скучный вечер ознаменуется нестандартными событиями? А если так, откуда он мог знать об этом заранее?

С принцессой тоже не все гладко. Не оттого ли Мелинда так неожиданно меня поддержала, что хорошо знала: Рауль во дворец не вернется, а стало быть, и я в светском обществе больше не появлюсь? Общаясь с поверженным противником, который ничего еще не знает о своем падении, можно проявить и благодушие.

Деревья расступились, впереди показались густые камышовые заросли, а дорога свернула налево. Я натянула поводья, и Лана замедлила бег, а затем и вовсе остановилась. Я соскочила на землю, погладила лошадь по морде, пошептала ей на ухо. Затем, вернувшись на свое место и снова взявшись за поводья, приступила к выполнению своего плана.

— Ну давай как договаривались! — негромко объявила я и погнала лошадку прямо в камыши.

Повозка запрыгала следом, а я завопила так, что поводья стали не нужны: лошадь готова была мчаться по бездорожью просто в стремлении скрыться от пронзительного визга. Но долго мчаться не пришлось: переехав полосу камышей и своевременно обогнув плакучую иву (благо я хорошо помнила ее расположение), мы резко затормозили посреди поляны.

Нас с лошадкой сразу же обступили разбойники. Некоторые из них сперва похватались за оружие, но, увидев, с кем имеют дело, быстро опустили мечи.

— Ах ты, поганая скотина! — завопила я на ни в чем не повинную лошадь. — Чуть не сгубила, треклятая! В самую трясину понесла! Ух я тебя!

Крича все это, я потихоньку осматривала поляну. Решетка на прежнем месте, по-прежнему заперта, вот только так сразу увидеть, что там внутри, опять не выходит, в пещере слишком темно. Разбойников снова девять, уж не знаю, тот же состав или нет, но число не изменилось. Двоих я признала, это были Кейн и Рик Вольф. Оба сейчас стояли передо мной; Вольф взял лошадь под уздцы. Кейн, кажется, не был вооружен, а вот у главаря меч висел на поясе. Меня в первую очередь волновали не мечи, а арбалеты, но, похоже, за них хвататься никто и не думал. Кое-кто из разбойников прошелся вокруг повозки, проявляя к ее содержимому несомненный интерес, пока пассивный.

— Ох! — Я изобразила вздох облегчения. — Насилу жива осталась. Спасибо, добрые люди! Представляете, лошадка вдруг ка-ак понесла, и без дороги, и прямо в болото!

— Ну, все хорошо, что хорошо кончается, — осклабился один из разбойников.

Выражение его лица заставило бы девушку поумнее заволноваться, но наивная девчушка с косичками угрозы не заметила и радостно затараторила:

— Вот это точно, добрый человек, я и сама говорю: какое счастье, повезло-то как, что тут не топь, а вон какое место славное!

Восторженно осматривая поляну, я задержалась взглядом на входе в пещеру и на этот раз отчетливо увидела принца, прильнувшего к решетке с вороном на плече и буравящего меня глазами. Я поспешно отвела взгляд.

— Что привело тебя в наши края, красавица? — спросил еще один разбойник.

Ответить ему комплиментом на комплимент я бы не смогла: сильно мешало отсутствие у мужчины переднего зуба.

— Так товар перевожу, дядюшкин, из Рингдолла в Колби. Он попросил помочь, а кобылка вон как подвела, боюсь, как бы чего не побилось.

— Ай-ай-ай, — покачал головой Кейн. — Если побилось, это нехорошо, надо бы посмотреть. А что, говоришь, у тебя за товар такой хрупкий?

— Так посуда, — пояснила я. — Есть серебряная, с ней ничего не сделается, но есть ведь и глиняная, и стеклянная, тут дело хуже.

Я услышала у себя за спиной звук въезжающего в ножны меча; кажется, самый последний клинок был только что спрятан за ненадобностью.

— Ладно, чем сумеем — подмогнем, — пообещал Кейн. — А ты с повозки-то пока слезай. Вечер впереди долгий.

— Да нет, мне и здесь хорошо, — добродушно отмахнулась я, все еще «не понимая» намека. — Разворачиваться надо, дальше ехать, а то дядюшка будет волноваться.

— Не будет, — заверил рыжеволосый разбойник с коротким шрамом на левой щеке. — Давай-давай, спускайся, разговор к тебе есть.

И он бесцеремонно потянул меня за рукав. На моем лице отразилось понимание, а затем — страх. Во всяком случае, к этому я стремилась, хотя видеть себя со стороны, конечно, не могла.

— Эй, отпусти меня! — испуганно крикнула я. Разбойник лишь покрепче перехватил мою руку, одновременно забираясь в повозку. — Что вы делаете? Помогите!!!

Я громко завизжала.

— Извини, детка, — развел руками Рик. — К нам сюда женщины заезжают очень редко, так что придется немного потерпеть.

Одним резким движением я скинула не успевшего устойчиво устроиться в повозке рыжеволосого обратно на землю.

— А что, если потерпеть придется кому-то другому? — спросила я, на этот раз вполне спокойно.

— Девочка не хочет быть покладистой? — шагнул вперед Вольф, отодвигая в сторону разозлившегося Кейна.

— Мужчины обожают женскую покладистость, — ухмыльнулась я, — но она редко когда окупается.

— Строптивых лошадок особенно приятно укрощать.

— Не сомневаюсь. Но некоторые из них могут и затоптать. Взять! — громко произнесла я.

Из фургона с лаем выскочила болонка. Запрыгнув ко мне на колени, она приняла позу грозного зверя и принялась вопить еще громче. Разбойники захохотали. Я сдержанно улыбнулась. Их веселье длилось недолго, секунды две-три. Потом из повозки один за другим стали выпрыгивать громадные псы, из которых Рональд был далеко не самым крупным. Каждый пес настиг свою жертву в считаные секунды. Разбойники не успели даже извлечь клинки из ножен. Кто-то упал, оступившись, и был придавлен к земле мощной лапой; другие прижались к древесным стволам или к каменной поверхности, замерев в нескольких сантиметрах от угрожающе оскаленных зубов. Разбойников было девять, а псов — двенадцать, так что некоторых караулили сразу по два зверя. Рыжеволосый разбойник оказался самым находчивым и залез на сосну, воспользовавшись тем, что ветки начинали расти на ней совсем низко, — так сказалась на дереве близость болота. Но три сокола, также вылетевшие из фургона, быстро дали ему понять, что на земле все-таки надежнее.

Когда на поляне воцарились относительная тишина и порядок, я взяла болонку на руки и спрыгнула на землю.

— Что здесь происходит? — процедил сквозь зубы главарь. — Ты хоть понимаешь, с кем связалась, девка?

— Запомни на будущее, если, конечно, оно у тебя будет, что женщин обижать нехорошо, — сказала я, подходя к нему поближе. — А с Говорящими тем более надо вести себя уважительно. Я ведь всего лишь скомандовала «взять!», а могла бы сказать и «фас!».

При последнем слове собаки навострили уши, а некоторые оскалили зубы, и я показательно прикрыла рот рукой.

— У кого из вас ключ? — спросила я, обводя разбойников взглядом.

Все молчали. Однако пара человек инстинктивно покосились на долговязого длинноволосого парня, полусидевшего на земле под присмотром Колла, одного из моих волкодавов.

— Спрашиваю во второй раз, — жестко сказала я, на этот раз глядя в упор на долговязого.

— Ну у меня, — вынужденно признался он.

— Тогда чего ждешь? Открывай.

Не отводя от него взгляда, я мотнула головой в сторону пещеры.

— А… — Он многозначительно посмотрел на неподвижно сидящего рядом Колла.

— А ты двигайся медленно и печально, — посоветовала я.

Судорожно сглотнув, еще раз посмотрев на меня, а потом на пса, разбойник медленно приподнялся. Колл легонько рыкнул, сугубо для проформы, и чуть-чуть отступил. Разбойник встал на ноги и сделал осторожный шаг в сторону пещеры. Пес оскалил зубы, но больше никаких признаков недовольства не проявил. Слегка осмелев, долговязый потихоньку подошел к пещере. Пес больше не рычал, но неотрывно следовал за своим подопечным. Я следила за ними краем глаза, стараясь при этом не упускать из виду остальных.

Долговязый немного повозился с ржавым замком и наконец отворил решетку.

— Выходите, ваше высочество! — произнесла я, все еще концентрируя свое внимание на банде и несущих службу псах.

Надо отдать Раулю должное, держался он так, словно все это время точно знал, что должно произойти и ни одна деталь не отошла от заранее продуманного и им лично одобренного плана.

— У вас есть к ним какие-нибудь вопросы, ваше высочество? — осведомилась я.

— Только один. — Принц подошел почти вплотную к Вольфу, мимоходом опустив руку на голову вильнувшего хвостом Рональда. Не знаю, какое чутье помогло в этом псу, но лучший волкодав сам избрал главаря разбойников в качестве жертвы. — Кто?

Принц был на несколько дюймов ниже Вольфа, и все равно ему каким-то образом удавалось смотреть на последнего сверху вниз. Разбойник молчал.

— Ты не расслышал мой вопрос? — сухо спросил Рауль. — Кто твой хозяин?

— У меня нет хозяев, — с вызовом произнес Вольф. — Я — свободный художник.

— Мне глубоко безразлично, что ты о себе думаешь, — процедил принц. — Назови имя заказчика.

— Зачем? Чтобы потом он меня убил?

— Для этого ему как минимум придется тебя найти, — напомнил Рауль. — А я уже здесь. И моя рука не дрогнет.

Что-то в его интонации не оставляло сомнений: рука действительно не дрогнет.

— Ваше высочество, собаки очень голодны, — вмешалась я. — Они ничего не ели со вчерашнего вечера. Было бы хорошо скормить им кого-нибудь. Всех сразу необязательно, но хотя бы одного. Они поделятся. Кому-то руку, кому-то ногу, Рональд вон печенку любит, мозги опять же — вкусная вещь…

— Мозгами здесь не разживешься, — отозвался Рауль. — Если он решился влезть в такую большую игру, даже не понимая, чем это для него самого обернется. Люди, которые приходят к власти подобным образом, никогда не оставляют живых свидетелей. А уж исполнители идут в расход в первую очередь. Так что, — снова обратился он к Вольфу, — выгораживать заказчика тебе нет никакого интереса.

Разбойник в раздумье пожевал губами и, видимо, счел доводы принца убедительными.

— Ну хорошо, а что будет, если я скажу, кто заказчик? — прищурился он.

— Скажешь, тогда и разберемся, — ответил Рауль. — Допустим, что я, так и быть, не вздерну тебя на виселице, а отпущу на все четыре стороны.

Вольф снова пожевал губами.

— Ладно, ваша взяла, — кивнул наконец он. — Заказчик — Гектор Вилстон.

— Значит, все-таки Вилстон… Когда у вас назначена встреча?

— Это уже второй вопрос, — заметил разбойник.

— Вопрос второй, — кивнул Рауль. — А псов — двенадцать. И все голодные.

— Убедительно. Ладно, он должен приехать сюда сам, завтра вечером.

— Хорошо. Это оставляет массу времени. Что будем с ними делать, Говорящая? — повернулся ко мне принц.

— Вы обещали меня отпустить! — напомнил Вольф.

— А кто слышал? — изогнул бровь Рауль.

— Лично я ничего подобного не слышала, — развела руками я. — А вы?

Последний вопрос был обращен к разбойникам. Те неуверенно закачали головами, подтверждая один нехитрый тезис: пара голодных звериных глаз весьма негативно влияет на слух человека.

— Ладно, даю вам последний шанс, — милостиво вздохнул принц.

Милость тут, разумеется, ни при чем. Просто Рауль прекрасно понимал, насколько сложно нам двоим доставить во дворец всю эту ораву. А скармливать их псам, ясное дело, ни он, ни я не собирались. Я вообще собачек чем попало не кормлю. Кто их знает, этих разбойников, чем они питались и чем болеют?

— Убирайтесь отсюда, и чтобы духу вашего не было в моем королевстве. Предупреждаю: если попадетесь, второго шанса точно не будет.

— Думаю, не нужно уточнять, что преследовать нас — не очень хорошая идея? — спросила я, опустив руку на спину одного из волкодавов. — Хорошо. Да, и последнее. Надеюсь, вы будете достаточно любезны, чтобы пожертвовать свое оружие на благо короне? Складывайте в фургон. И про во-он те арбалеты не забудьте. Медленно и печально, — напомнила я под сдержанное рычание отреагировавших на движение псов.

Глава 12 ДОРОГА ДОМОЙ

Повозка снова мелодично поскрипывала, легонько подпрыгивая на толстых древесных корнях и ухабах. Пятеро псов добровольно бежали рядом с повозкой, следуя собственному желанию размять лапы; остальные снова разместились в фургоне. Я, как и прежде, сидела на вожжах; Рауль расположился рядом со мной. Мы несколько раз замедляли ход и даже останавливались, дабы проверить, нет ли за нами погони либо слежки. Судя по всему, не было ни того, ни другого. Впрочем, это и не удивляло: навряд ли хоть кому-то из разбойников всерьез захотелось бы продолжить знакомство с моими собачками.

Поначалу мы ехали молча. Садясь в повозку, Рауль на мгновение сжал мою руку, и больше мы не общались: обстановка разговорам не способствовала. По мере того как мы удалялись от камышовых зарослей, принц все больше хмурился, а затем стал то и дело оглядываться по сторонам. Когда повозка въехала в лес и за нашими спинами сомкнулись деревья, он наконец спросил:

— Где остальные?

— Кто «остальные»? — не поняла я.

— Тебе виднее кто. С кем ты сюда приехала? Офицеры охраны, стрелки, стражники?

Я прикусила губу.

— Ваше высочество, а вы очень расстроитесь, если я скажу, что не будет никого, кроме тех, кто уже здесь? — Я мотнула головой в сторону фургона.

— Хочешь сказать, что приехала сюда одна?

— Ну, в какой-то степени.

— Объясни.

— После вашего исчезновения я оказалась некоторым образом в опале.

— Понимаю, — немного подумав, кивнул принц. — Дальше?

— А дальше — ничего, — развела руками я. — Сверху, — я молитвенно сложила руки и возвела очи к древесным кронам, — решили, что лучше будет обойтись без участия Говорящей. Так что вас до сих пор ищут. Надо отметить, ищут очень старательно и прилежно. Я так думаю, полкоролевства уже прочесали.

— Ясно. Кто взял на себя поиски?

— Росс.

— Ну конечно.

Принц говорил, как всегда, спокойно, но что-то в его интонации заставило меня ощутить постыдную волну злорадства. Все-таки затаила я злобу на советника, хотя до сих пор у меня даже не было времени это осознать.

— То есть ты хочешь сказать, — пристально посмотрел на меня Рауль, — что приехала сюда одна и тебя даже никто не прикрывал?

Я молча передернула плечами.

— Ты сама понимаешь, насколько это было опасно?

— Не так уж и опасно, — возразила я. — С моей-то компанией?

— Один удар кинжала — и никакая компания тебе бы уже не помогла.

— Ну… значит, не помогла бы.

В конце-то концов, какой смысл обсуждать то, чего в любом случае уже не случилось?

— Почему ты это сделала? — спросил принц, не отводя взгляда.

— А что, я нарушила какой-то ваш план? — припомнила я его собственные слова.

— Не говори ерунды. Ты спасла мне жизнь, я перед тобой в неоплатном долгу.

Ох нет, вот этого не надо. Принимать благодарность я умею еще хуже, чем помощь.

— Обожаю разговоры про неоплатный долг, — попыталась отшутиться я. — Вроде как раз он неоплатный, то и платить не нужно. Очень удобно.

Шутка не прошла; вернее сказать, принц вполне осознанно не пожелал принять сказанное как шутку. И ответил вполне серьезно:

— Проси все, чего хочешь.

— Хорошо. Хочу, чтобы вы все-таки поймали мне того дельфина сачком.

— Проси все, чего хочешь, кроме этого, — внес поправку принц.

— Ладно, тогда хочу большой букет ромашек, лично вами собранный.

— В это время года? Может, тебе еще подснежников нарвать?

— Можно и подснежников, — милостиво разрешила я. — Но ромашек — обязательно.

— Издеваешься?

Догадливый ты мой.

— Издеваюсь, — кивнула я. — Вы забываете, что я всего лишь выполняла свою работу, ту самую, для которой вы меня и наняли в качестве Говорящей.

— Глупости. Твои функции не распространялись за пределы дворца.

— Ничего подобного.

— Ты должна была искать отравителя, а не бросать вызов банде разбойников.

— То есть я превысила свои полномочия? Хотите, мы с собачками догоним их и извинимся? Тем из них, кого не хватит инфаркт, будет приятно.

— Я предпочитаю действовать более гуманно, посредством виселицы.

— Гуманность не всегда хороша. До сих пор им грозила виселица, и что? Они продолжали болтаться по здешним лесам. А вот теперь наверняка будут бежать к границе до тех пор, пока обувь не сотрется в пыль.

Это напомнило мне о недавнем визите к Пьеру и данном сапожнику обещании, и я воскликнула:

— Совсем забыла! Это вам.

Полуобернувшись, я на ходу извлекла из фургона сапог принца.

— Что это? — подозрительно спросил Рауль.

— Подарок, — брякнула я.

А что еще было отвечать? Сапог? Это было бы слишком банально.

— Мне? — на всякий случай уточнил Рауль.

— Вам, — радостно кивнула я, чувствуя себя жутко щедрой.

Принц повертел сапог в руке, перевернул его голенищем вниз, немного потряс и отложил в сторону.

— А почему он один? — осведомился Рауль.

— Ваше высочество, вот вам самому не стыдно? — упрекнула я. — Вам от всей души делают подарок, а вы спрашиваете, почему один, а не два? Впрочем, так и быть, я подарю вам второй, где-нибудь через год. Так у вас будет стимул меня не увольнять.

— Еще пара таких подарков, и стимул появится прямо противоположный, — заметил Рауль. — Он хотя бы правый или левый?

— Не помню, — призналась я. — А что, разве это имеет значение?

— Не знаю, — задумчиво проговорил принц. — Мне кажется, правый — это как-то более уважительно.

При ближайшем рассмотрении сапог оказался левым.

— Ну понятно, — вздохнул Рауль.

— Ладно, ладно, — поспешила исправить ситуацию я. — Через год проявлю большее уважение.

— Через год ты снова подаришь мне левый, — отмахнулся принц.

То ли подтверждая эту точку зрения, то ли, напротив, ее оспаривая, лошадь пронзительно заржала, дернулась и остановилась. Мы соскочили на землю. Я принялась осматривать ноги кобылки, щурясь при слабом свете уходящего дня, и быстро обнаружила небольшую, но глубокую рану. Понять, откуда она взялась, не составило труда: рядом с тем местом, где мы остановились, посреди дороги лежала крупная острая коряга. Я залезла в фургон и вернулась к лошади с дорожной сумкой, в которой было все необходимое, чтобы обработать рану.

— Она сможет идти дальше? — спросил принц.

— Не сегодня, — ответила я. — У меня есть с собой все, что нужно, так что через несколько часов она будет в порядке. Но не прямо сейчас.

Рауль посмотрел на небо. Уже ощутимо стемнело; даже не случись ничего с лошадью, мы не успели бы выбраться из леса засветло. А уж теперь о том, чтобы добраться до города до завтра, не могло быть и речи.

— Можно заночевать здесь, — неуверенно предложила я, — а можно проверить, нет ли поблизости какой-нибудь деревни.

— В животных ты разбираешься хорошо, а вот в географии хуже, — заметил принц. — Здесь нет никакого жилья, одни леса. Так что остановимся на первом варианте.

Пришлось распрячь повозку и устроиться на ночлег в стороне от дороги. Собак я отпустила погулять, птицы расположились на низких ветвях ближайших деревьев. Я принесла из фургона старое потрепанное одеяло и расстелила его на траве; большего комфорта здесь, к сожалению, не создать. Правда, в фургоне обнаружились кремень и кресало, и я решила попробовать отыскать немного сухого мха и развести огонь, хоть и сомневалась, что из этого что-нибудь получится.

В своих сомнениях я оказалась права. Не получалось ничего. Принц подошел ко мне в тот момент, когда я почти уже убедила себя в том, что обойтись без костра вполне можно. Кому они действительно нужны, эти свет и тепло? Немного понаблюдав за моими стараниями, Рауль вытянул руку:

— Дай сюда.

— Да пожалуйста.

Я вручила ему кремень и кресало. Думаете, это безумно легко, ваше высочество? Это только со стороны так кажется. А на деле для того, чтобы высечь огонь, нужен опыт. При жизни же во дворце, где добывать огонь нет необходимости, такой опыт не приобретается…

Мои ехидные размышления были прерваны треском искры. Рауль разжег огонь со второго раза. Я изумленно подняла голову:

— Откуда у вас такие навыки, принц?

— Было дело, — уклончиво ответил он.

Следующие несколько минут я занималась костром. Мысли о ненужности и бесполезности огня были нещадно отброшены. Солнце уже заходило, и в лесу заметно похолодало, а я, как на грех, не прихватила с собой теплой одежды. Маскировочное платьишко оказалось очень легким, а впереди целая ночь.

Костер наконец разгорелся; искры полетели вверх, навстречу ветвям. Я села, предварительно подтянув одеяло поближе к огню, принц опустился рядом. Кирилл, ловко перебежав по ветке, тоже подобрался поближе к костру, поджал одну лапку и довольно прикрыл глаза. Я запустила руку в сумку.

— У меня есть с собой кое-какой перекус, — объявила я. — Но должна предупредить, еда совсем не королевская, не то что у вас за завтраком.

До сих пор не могу забыть, как осталась в то утро голодной.

— Что там у тебя? — подчеркнуто безразлично спросил Рауль.

— Бутерброды с колбасой.

Делая это признание, я испытала немалую неловкость, будто подписывалась в собственной отсталости.

— Это такие примитивные, неэстетичные, пахучие бутерброды типа кусок хлеба — колбаса — опять кусок хлеба? — поморщился принц.

— Ну да.

— Давай скорее сюда.

Я протянула ему бутерброд, еще один взяла себе. Я едва успела прожевать первый кусок, а принц уже разделался со своей порцией:

— Еще есть?

Не отвечая, я извлекла очередной бутерброд из сумки. Всего их было четыре, и я подумала, что последний, пожалуй, тоже оставлю ему. Передавая Раулю бутерброд, я заметила у него на рукаве следы крови.

— Что это, вы ранены? — спросила я.

— Где? А, это, ерунда. Просто расцарапал руку и перепачкался.

— Покажите.

Пожав плечами, принц раскрыл правую ладонь. Царапина была довольно глубокая и до сих пор слегка кровоточила. Я снова полезла в сумку, на этот раз не за едой.

— Обо что вы так?

Я вытащила небольшой флакон с жидкостью для дезинфекции.

— Какая разница? О решетку.

— Раскройте руку. — Я принялась отвинчивать крышку флакона. — Как это вы умудрились?

— Тебе так важно это знать? Ты очень натурально закричала, когда тот рыжий полез на повозку.

Бросив на Рауля быстрый взгляд, я снова опустила глаза и сосредоточилась на флаконе. Вылила немного жидкости на чистую тряпицу и крепко прижала к царапине.

— Что это? — спросил принц, кивая на сосуд.

— Водка, — ответила я. — Я всегда ношу ее с собой на такой случай.

— Что же ты молчишь? Дай сюда!

— А может, не надо? — взмолилась я.

Его высочество молча отобрал у меня флакон и вылил его содержимое себе в рот.

— Это для дезинфекции, а не для внутреннего пользования!

— Много ты понимаешь.

— Фи, — скривилась я. — Я понимаю — вино, ликер, на худой конец, коньяк. Но банальная водка, при вашем-то статусе?

— При моем статусе ничто другое не поможет, — отозвался Рауль.

Желания видеть принца нетрезвым у меня не было вовсе, но, к счастью, водки во флаконе плескалось мало. Насколько я могла судить, никакого особого влияния на его поведение она не оказала, разве что цвет лица перестал быть нездорово-бледным.

— Кстати, о статусе. Можно задать вам один вопрос?

— Задавай.

— Вы в самом деле были готовы умереть, лишь бы не подписывать ту бумагу?

Рауль откинулся назад, опираясь о землю локтями.

— Смерть или отречение — это очень тяжелый выбор, — медленно проговорил он, глядя в сгущающуюся за костром темноту. — Но он передо мной не стоял.

— То есть как?

— Сама подумай. Подписанное наследником отречение — это хорошая вещь, но еще лучше, когда она подкреплена окончательным и бесповоротным исчезновением этого самого наследника.

— Хотите сказать, вас убили бы в любом случае?

— Конечно.

Я отвела глаза. Как и всегда, меня больше всего сбивал с толку его тон — спокойный, даже слегка отстраненный.

— У тебя случайно не завалялось еще одного неправильного бутерброда?

— Случайно завалялось, — ответила я. — Вот, но этот — последний. Постойте! — Лишь теперь до меня, кажется, дошло. — Вас что, вообще не кормили все это время?

— А зачем им меня кормить? Только зря продукты переводить.

Я почувствовала угрызения совести в связи с тем, что потратила на себя один из бутербродов.

— Ну и досталось же вам.

— Ничего, не в первый раз, — махнул рукой Рауль.

— Что? Может, объясните, о чем это вы? Сначала огонь высекаете, потом водку пьете, а теперь еще и хотите сказать, что уже проходили через что-то подобное?

Из полулежачего положения принц со вздохом вернулся в сидячее.

— Ты действительно совсем не знаешь историю, — констатировал он.

Ну да, не знаю. Эрудированным человеком меня никак не назовешь. В вещах, которые меня интересуют, я разбираюсь хорошо; в тех, которые мне неинтересны, не разбираюсь вовсе.

— Ну ладно. — Рауль опустил глаза на перевязанную ладонь, затем перевел взгляд на огонь. — Когда мне было четырнадцать лет, к власти в королевстве пришел Кристофер Третий, двоюродный брат моего деда. Наше семейство являлось естественным конкурентом для его династии, поэтому он решил подстраховаться. Деду повезло: он как раз находился за границей и добраться до него оказалось слишком сложно. К Мелинде как к девочке отнеслись не слишком серьезно, и ей удалось отсидеться в одном из дальних монастырей. Нашим родителям повезло меньше. Их убили наемники, а меня заперли в Стонридской башне. Это на севере.

— Я знаю, где это, — мрачно сказала я. Про Стонридскую тюрьму слышать доводилось. — И долго вас там продержали?

— Два года.

— Ничего себе!

Принц пожал плечами:

— Это могло бы быть терпимо, если бы я изначально знал, что речь идет о двух годах. Но я на тот момент думал, что останусь в башне на всю жизнь. Причем жизнь могла оказаться невыносимо долгой, а могла закончиться очень быстро, ударом кинжала в спину. Каждый раз, ложась спать, я понимал, что могу не проснуться. Поэтому первое время почти не спал… а потом привык.

Два года? С четырнадцати до шестнадцати? Как вообще можно было вырасти нормальным человеком после такого? А он всего лишь отгородился от мира пеленой высокомерия…

— Что случилось потом, после этих двух лет? Вас выпустили?

— Нет. Дед переправил через границу людей, которые смогли устроить мой побег. Еще полтора года я провел в бегах.

— А потом?

— А потом Кристофер получил то, чего все это время опасался я, — нож в спину. Все остальные годы я прожил вполне спокойно — до недавних пор. Поэтому от права на корону так просто не отказываются, — заключил он, подбрасывая ветку в костер. — Оно покупается слишком высокой ценой, и платят ее, как правило, несколько поколений.

Огонь стал быстро продвигаться по ветке, то энергично подскакивая вверх, то ползком, прижимаясь к самой коре. Листья почернели и, съежившись, опали на землю горсткой пепла.

— Я слишком долго говорил, — заметил Рауль, поворачиваясь ко мне в первый раз за все это время. — Мне это надоело. Теперь твоя очередь. Расскажи, например, в чем секрет магии Говорящих?

— А вы знаете, какие вопросы задавать, — усмехнулась я. — И наверняка знаете, что мне не положено на них отвечать.

От туго заплетенных косичек начинала болеть голова, и я принялась торопливо их расплетать. Впрочем, возможно, голова заболела не от прически, а от услышанного. Но от косичек можно и нужно избавиться, чего не скажешь об информации.

— Но я ответил на твои. Полагаешь, это положено было делать?

В словах принца присутствовала своя логика. В эту ночь правила этикета определенно были нарушены.

— Ваше высочество, вы хотя бы раз видели, чтобы я заставляла животных делать то, что противоречит их собственным свойствам? — вздохнула я. — Ну, скажем, заставляла ли я лягушек говорить, а собак лазить по деревьям?

— Разве для попугаев естественно считать?

— Очень многие животные умеют считать, — отозвалась я. — Даже муравьи. А попугаи существенно умнее. Странно не то, что они умеют считать, а то, что не знают таблицу умножения. Впрочем, не исключено, что они и ее смогут освоить, если найдется достаточно хороший учитель.

— Ты хочешь сказать?..

— Да нет никакой магии, — устало махнула рукой я. — Есть много знаний и любовь… К животным.

Что-то в глазах его высочества заставило меня добавить последнюю фразу.

— И что, совсем никакой магии?

— Ну если только самую малость, — ответила я. — Только вы никому всего этого не говорите. Это большой секрет.

— А как же отвороты, привороты, проклятия и чары?

Я тряхнула головой, возвращая естественную форму освобожденным из косичек волосам, и перевязала их широкой лентой.

— Ну вы же сами сказали Эльвире, что магия Говорящих распространяется только на животных. Так посудите сами: зачем мне привороты? Чтобы приворожить какого-нибудь крокодила?

— Привороты тебе действительно не нужны.

Мне очень хотелось спросить, что именно он имел в виду, но я поборола искушение и вместо этого сказала:

— Между прочим, Эльвира по-прежнему ненавидит меня лютой ненавистью. На приеме они чуть не разорвали меня на части со своей подружкой. Рыженькая такая, как бишь ее…

— Отилия?

Быстро же он вспомнил. Наверняка и с ней у него тоже что-то было. Ах да, принцесса так и говорила. Да и вообще, чему тут удивляться?

— Не думаю, что они подружки, — заметил Рауль. — Но если проблемы продолжатся, дай мне знать.

— Да ладно, с двумя ревнивыми дамочками я как-нибудь разберусь сама.

— После того как ты справилась с бандой разбойников? Пожалуй.

Я улыбнулась краешками губ, но новый порыв ветра, всколыхнувший пламя костра, резко испортил мне настроение. Поежившись, я вытянула руки к огню.

— До чего же холодно, — пожаловалась я. — Не думала, что придется ночевать под открытым небом, и совершенно не рассчитала с одеждой. Эй, нет, я не в том смысле! — воскликнула я, поняв, с какой целью Рауль развязывает шнуровку своего плаща. — Не надо! — От неловкости момента мне и правда стало теплее. — Вы и сами небось успели промерзнуть насквозь в той пещере.

— Вот видишь, у меня уже выработался иммунитет, — спокойно сказал его высочество, продолжая снимать плащ.

— Нет! — не сдавала позиций я. — Вы — принц, от вас принимать что-то подобное не полагается, это как-то не комильфо.

— Тебе никогда не приходило в голову, что принц иногда тоже хочет почувствовать себя мужчиной? — отозвался Рауль.

— Нет, — честно ответила я. — Никогда не задумывалась об этом с такой стороны.

— А ты и не задумывайся. Просто бери, пока дают.

Если бы Рауль просто передал мне плащ, ничего бы этого не произошло. Но он сам набросил плащ мне на плечи. И замешкался, не убирая рук. Я подняла голову и в полном смятении встретила его взгляд. Рауль молча развязал ленту и провел рукой по моим волосам; я приложила ладонь к его щеке. И дальше нас уже было не остановить.

Он снова горячо поцеловал меня в губы, я снова ответила, вот только на этот раз поблизости не было свидетелей, которыми можно было бы оправдать подобное поведение. Положив руку мне под голову, он бережно опустил меня на одеяло. Плащ слетел с плеч, но в нем уже не было необходимости. Я пробежала пальцами по веренице серебряных пуговиц, запустила руки ему под рубашку и, обхватив теплую, чуть вспотевшую спину Рауля, с силой прижала ею к себе.

— Девочка, — прошептал он, на мгновение отрываясь от моих губ. — Господи, как же я об этом мечтал!

Самым странным оказалось то, что в дремучем лесу, в отсутствие дворцовых декораций, когда спала одежда, являющаяся их неотъемлемой частью, не стало принца и Говорящей. Были просто мужчина и женщина, два тела и две души, две судьбы, которые сплелись воедино, не разделяемые законами и условностями.

Когда все было позади, Рауль быстро уснул, утомленный событиями последних двух дней. Я же долго еще ворочалась с боку на бок, прислушиваясь к его ровному дыханию и раз за разом возвращаясь к одной не дающей покоя мысли. Завтра все декорации встанут на свои места, а вместе с ними — и непреложные правила общественной жизни. Неужели я теперь на всю жизнь останусь несчастной только из-за того, что одному принцу захотелось почувствовать себя мужчиной?..

Глава 13 СЛЕДСТВИЕ

К утру в моей голове сформировалось четкое решение касательно того, как выйти из сложившейся ситуации, и я сразу почувствовала себя лучше. Я сочла, что самым правильным будет вести себя так, как будто этой ночью ничего не произошло. В конце-то концов, навряд ли для принца это событие было таким уж из ряда вон выходящим… и для меня будет лучше всего, если я тоже не стану считать его таковым. Я проснулась раньше Рауля и привела себя в порядок — в той степени, в какой это было возможно в данных условиях. К тому моменту, как проснулся принц, я вовсю занималась животными, и продолжала это занятие до тех пор, пока мы не отправились домой. Нога у лошадки к этому времени зажила, и мы достаточно быстро и безо всяких приключений добрались до дворца.

Если первая стадия переполоха охватила королевскую резиденцию после того, как принц оказался похищен, то вторая началась в ту же секунду, как наша повозка остановилась у главных ворот. У стражников, не сразу, но все-таки узнавших наследника, невзирая на его не слишком опрятный вид, глаза вылезли на лоб. Их выражение лица смотрелось особенно забавно, учитывая, что при этом они дружно вытянулись по стойке смирно. Впрочем, по-видимому, не все: кто-то все-таки отправился бегом во дворец. Во всяком случае, к той минуте, когда, прокатившись по двору, мы подъехали к входу в здание, на крыльцо уже высыпало некоторое количество придворных.

Препоручать повозку слугам я не спешила, поскольку намеревалась самолично довести лошадь до конюшни и дать конюху некоторые указания касательно ухода за ее ногой. Поэтому спускаться с повозки я не стала, просто осталась сидеть на месте, ожидая, пока Рауль отправится навстречу собравшейся у крыльца свите.

— Тебе понадобится какая-нибудь помощь? — спросил он, прежде чем сойти на землю.

Я отрицательно покачала головой, но затем сообразила, что поспешила с ответом.

— Впрочем, ваша помощь мне может понадобиться, — признала я, — в случае, если возникнут проблемы с Россом. Вдруг он рассердится и надумает покарать меня за ослушание?

— Кто такой Росс? — спросил Рауль.

Я пощелкала пальцами у принца перед самым лицом, стараясь вернуть его к реальности:

— Это ваш советник по вопросам безопасности, припоминаете?

— У меня нет советника по вопросам безопасности, — хладнокровно сказал его высочество. — Эта должность вакантна. Хочешь ее занять?

— Нет уж, увольте! — воскликнула я и даже отодвинулась подальше, насколько позволяли размеры повозки.

— Вот этого я делать как раз не собираюсь, — отозвался Рауль. — Не хочешь — как хочешь.

— Вообще-то, если совсем по справедливости, он не так уж и виноват, — не слишком охотно признала я. — Все-таки приказ ограничить поиски он получил от кого-то сверху, он сам мне об этом сказал. Теперь я так полагаю, что приказ исходил от Вилстона, хотя точно знать не могу.

— Что это меняет? — спросил Рауль, спрыгивая с повозки. — Зачем мне советник, который начинает исполнять чужие приказы, стоит мне на два дня отлучиться из дворца?

С этим поспорить было трудно, да мне, по правде сказать, не очень-то и хотелось.

— Постойте, а если бы я согласилась, вы что, действительно назначили бы меня на эту должность? — недоверчиво поинтересовалась я.

— Даже не задумываясь.

— Понятно. Случай тяжелый. Давайте договоримся: вы не будете принимать никаких важных решений, пока как следует не отоспитесь.

— Я прекрасно отоспался.

— Ну, в таком случае на голодный желудок.

— Ты сомневаешься в моих умственных способностях или в своих?

И в тех, и в других, учитывая то, что произошло сегодня ночью. Но я дала себе слово больше к этой теме не возвращаться, поэтому промолчала.

— Я предложил тебе должность советника по вопросам безопасности, — заметил Рауль, не дождавшись ответа. — Я не спрашивал твоего мнения по поводу того, как я подбираю кадры.

— Ну и напрасно, — не осталась в долгу я. — Как раз в этом вопросе я могла бы дать вам пару хороших советов.

— Договорились, — хмыкнул принц. — Кстати, совсем забыл. Когда ты предлагала скормить кого-нибудь из разбойников голодным псам, ты ведь это несерьезно?

— Конечно нет, — горячо заверила я. — Про голодных — это я соврала. Чтобы я да не кормила своих собак целый день?

— Я так и предположил, — усмехнулся Рауль и, отвернувшись, направился к дверям.

Я замешкалась, устраиваясь поудобнее и заново перехватывая вожжи, и потому успела увидеть, как Рауль жестом подозвал к себе начальника стражи, не торопясь при этом воссоединиться с остальными встречающими.

— Вилстон во дворце?

Принц говорил негромко, но мне со своего места почти все было слышно.

— Да, ваше высочество.

— Немедленно арестовать его и отправить к дознавателям. Лишнего шума не поднимать, но и строжайшую секретность соблюдать необязательно. Самое позднее к завтрашнему полудню я хочу знать все подробности его преступлений.

— Будет ли мне позволено спросить, о преступлениях какого рода идет речь?

— Измена короне, сговор с бандитами, несколько покушений на жизнь наследника. Пусть ко мне пришлют старшего дознавателя, он получит ту информацию, которую я сочту нужным ему сообщить.

— Как быть с госпожой Флорой и леди Стеллой?

— Пока только наблюдать, — поразмыслив несколько мгновений, сказал Рауль. — Не выпускать из виду ни при каких обстоятельствах.

— Слушаюсь, ваше высочество.

— У тебя что-то еще? — спросил Рауль, видя, что офицер нерешительно топчется на месте.

— Один вопрос, если позволите. Какие методы допроса прикажете применять?

— Любые, какие понадобятся, — ответил принц таким тоном, словно это само собой разумелось. — Меня интересует только результат.

Начальник стражи почтительно кивнул, готовый отправляться выполнять приказ.

— Да, и еще, — задержал его Рауль. — Передай дознавателям, чтобы не перестарались. Мне нужна вся предельно подробная информация о том, что сделал Вилстон. Но то, чего он НЕ делал, меня не интересует. Пускай имеют это в виду.

Кивком головы принц дал офицеру понять, что тот свободен. Я собралась направить лошадь к конюшне, но голос Росса заставил меня задержаться и снова прислушаться.

— Ваше высочество, какое счастье! Мы буквально сбились с ног. Какая радость, что все обошлось!

— Вы называете это «обошлось»? — ледяным голосом спросил Рауль.

Холодность тона не укрылась от внимания советника.

— Что вы имеете в виду, ваше высочество? — нахмурился он.

— Я имею в виду, что от ваших сбитых ног мне нет никакого прока. Я жду вас у себя через полчаса.

С этими словами принц демонстративно повернулся к Россу спиной, давая понять, что разговор окончен.

Любопытно, как поступит Росс теперь? Учитывая занимаемую им (пока еще) должность, соображать он должен быстро. Лично я бы на месте советника побежала упаковывать вещи, так чтобы через полчаса и духу моего во дворце не было.

Сопровождаемый несколькими придворными, Рауль скрылся в здании. Я подозвала к себе его камердинера, прежде чем тот удалился следом за остальными. Камердинер приблизился к фургону, опасливо поглядывая на высунувшую наружу нос болонку.

— Распорядись на кухне, чтобы в покои принца доставили какой-нибудь еды, — велела я. — Причем пускай поторопятся, в противном случае он может съесть лично тебя. Да, и еще!

Вытянув руку, я извлекла из фургона сапог. Вообще-то я вспомнила о нем раньше, но бежать следом за принцем с сапогом и выкриками: «Ваше высочество, вы забыли!» — показалось мне неразумным.

— Вот, забирай, в хозяйстве пригодится! — сказала я, передавая сапог камердинеру.

Тот с удивлением уставился на врученный предмет, сперва припоминая, сколько сапог только что было на принце, а затем прикидывая, сколько у принца ног. Приводя мозг несчастного в полное смятение, я почему-то уточнила:

— Четвертый сапог заберешь у Пьера.

Камердинер окончательно отчаялся подсчитать, сколько ног у Рауля, а я с чистой совестью направилась в конюшню.

Помощь мне действительно не понадобилась: доставить в оранжерею тринадцать собак, трех соколов и одного ворона не составляло особого труда. Помощь потребовалась тем придворным, которые встречались нам по дороге, большей частью психологическая. Даже не знаю, почему небольшая стая волкодавов в коридорах дворца так пагубно сказывается на душевном равновесии тех, кто движется ей навстречу. Здоровые мужчины вполне внушительного вида при виде нашей компании вжимались в стену, безуспешно стараясь стать абсолютно плоскими. Один лакей при встрече с нами задрожал как осиновый лист, но тем не менее с пути не свернул и в целом был близок к тому, чтобы выдержать испытание с достоинством. Однако его доконала болонка, сидевшая у меня на руках и громко тявкнувшая, когда мы подошли к нему почти вплотную. Лакей развернулся и с воплем кинулся бежать.

В общем, оказавшись в оранжерее, я почувствовала себя значительно спокойнее. Первым делом накормила псов, еду вчера, конечно, получавших, но все же оставшихся без ужина. Немного костей, прихваченных мною с собой, им перепало, да и наверняка что-то еще они самостоятельно надыбали в лесу, но все-таки я чувствовала себя виноватой. Разобравшись с кормежкой, но прежде чем приступить к прочим своим обязанностям, я рухнула на скамью и, откинув голову на спинку, просидела без движения минут пять, а может, и все десять.

Свою работу — вторую работу, не ту, которая относилась к оранжерее, — я считала выполненной. Человек, стоявший за покушениями, найден и обезврежен. Вполне вероятно, что у него были сообщники, точнее сказать, подчиненные, выполнявшие его приказы, либо наемники вроде Рика Вольфа. Но получить от Вилстона их имена — теперь дело техники, и техникой этой, к счастью, занималась не я, а дознаватели и палачи. Так что моя миссия окончена. Больше можно не разыгрывать из себя фаворитку и не появляться в покоях принца. Это меня более чем устраивает. В сложившейся ситуации продолжать напоказ разыгрывать страсть было бы, мягко говоря, непросто.

— Это правда?

Голос Юджина вырвал меня из очередной обволакивающей дремы, и я непонимающе открыла глаза, силясь поскорее понять, где нахожусь и что вообще происходит. В течение дня я несколько раз вот так задремывала на скамейке. Сказывались напряжение прошедших суток и недосып.

— Что — правда? — хрипло спросила я, насилу проморгавшись.

— То, о чем все говорят? — нетерпеливо уточнил Юджин.

— Нет, — ответила я и, зевнув, снова закрыла глаза.

Помощник секретаря определенно не был настроен дать мне отоспаться.

— Ты вообще знаешь, что все говорят? — спросил он, тормоша меня за плечо.

— Нет, — сонно сказала я.

— Тогда как ты можешь знать, что это неправда? — возмутился парень.

— Можно подумать, сплетни хоть когда-то бывают правдой, — отозвалась я, в очередной раз вынужденно разлепив веки.

— Ты действительно спасла принца от разбойников, воспользовавшись для этого помощью стаи голодных шакалов? — Юджин все еще не желал оставить меня в покое.

От такой новости я закашлялась и даже проснулась.

— Нет, стаи шакалов не было, — горячо возразила я. — Была стая динозавров. И еще с воздуха нас поддерживал косяк летучих крокодилов.

— Кого-кого? — фыркнул парень.

— Крокодилов, кого же еще. Ты разве не знаешь, что разбойников нельзя атаковать без участия летучих крокодилов?

— И как же они делаются летучими? — ехидно поинтересовался помощник секретаря.

— А очень просто. Даешь им приворотное зелье, и они взлетают на крыльях любви.

Вообще со сна очень легко извергать из своих уст поток сознания.

— Кончай морочить мне голову!

Судя по тону, Юджин почти обиделся.

— Так зачем ты морочишь голову мне? — отозвалась я. — Ну какая стая шакалов? В наших лесах и шакалов-то почти не осталось. Уж лучше пускали бы слух про медведей или, скажем, енотов.

— Не увиливай от ответа!

И в кого ты такой настойчивый?

— Задай нормальный вопрос, и я отвечу.

— Это правда, что ты в одиночку вызволила принца из лап бандитов? — чеканя слова, повторил Юджин.

— Ну, в некотором смысле можно сформулировать и так. Наверняка та добрая дюжина волкодавов, которых я привезла с собой, здесь ни при чем. Бандиты просто испугались моего свирепого вида.

— То есть слухи не так уж далеки от истины, — заключил помощник секретаря.

— Удивительно редкий случай.

Я попыталась поуютнее устроиться на скамейке, но сна, какая жалость, уже не было ни в одном глазу.

— Почему ты это сделала? — изумленно спросил Юджин. — Он что, действительно так много для тебя значит?

— Да что вы все заладили: почему да почему? — сердито буркнула я. — Это обыкновенная часть моей работы! Принца никто не мог отыскать целые сутки, а Файдо на это потребовалось не более трех часов.

Судя по подозрительному взгляду Юджина, мои слова не слишком его убедили.

— Лучше скажи мне: Вилстона арестовали? — осведомилась я.

— Да, уже давно.

— О результатах допроса что-нибудь известно?

Юджин покачал головой:

— Все, что касается дознания, держится в строжайшей секретности. Даже Эштон не в курсе. Он, кажется, не слишком этим доволен, жалуется, что принц ему не доверяет.

— Надеюсь, жалуется не лично принцу?

— Нет, конечно. Все больше мне. Как будто я могу чем-то ему помочь.

— Он поступает очень мудро, — кивнула я, вместо того чтобы посочувствовать Юджину. — Если обратится с этим к Раулю, может попасть под горячую руку.

— «К Раулю»? — переспросил секретарь, внимательно глядя мне в лицо.

— А что такого? — сердито откликнулась я. — Его зовут именно так, разве нет?

— Но раньше ты никогда его так не называла.

— Послушай, у тебя никаких важных дел нет? — негостеприимно поинтересовалась я.

— Ладно-ладно, уже ухожу. Кстати, ты в курсе, что Росса выгнали из дворца? Я самолично оформил документ об увольнении. Правда, Росс его получить не успел. Говорят, ему даже вещи забрать не дали.

Да, господин советник, вам следовало собраться сразу, а не ждать назначенной аудиенции… Но вы оказались недостаточно проницательны. Впрочем, вам еще повезло. Судя по тому, что вас всего лишь вышвырнули из дворца, а не отправили в темницу, определенные результаты допрос Вилстона уже дал. В частности, показал, что Росс прямого отношения к заговору не имеет.

Я проводила Юджина до самой двери — не из вежливости, а с целью поскорее его спровадить. Уже стоя на пороге, он спросил:

— Ну так на каком плече?

— Пошел к черту! — не выдержала я.

Надо же, ну не везет мне с этим плечом! Не обратила внимания… да и не до того мне было. Но Юджин понял мои слова по-своему.

— Что, целая дорога домой, ночью, через густой лес, в крытой повозке, и ничего не произошло???

Я зарычала по-звериному, но постаралась взять себя в руки:

— В этой повозке находилось еще семнадцать человек животных. Я побоялась в темноте перепутать.

На этой оптимистической ноте я вытолкнула приятеля наружу и захлопнула дверь.

Больше в тот день мой покой никто не тревожил. Пожалуй, это достаточно странно, учитывая распространившиеся по дворцу слухи. Впрочем, возможно, от визитеров меня обезопасил Юджин, передав окружающим, что я нынче бросаюсь на людей и приближаться ко мне небезопасно. Или повесил на двери записку: «Осторожно! Злая Говорящая». А может, помогло то, что, рассердившись, я заперла дверь оранжереи на замок?

На следующее утро я мельком видела принца в коридоре на втором этаже. Кажется, он хотел со мной заговорить, но я сделала вид, что этого не заметила, и, коротко кивнув, предпочла исчезнуть. Общих дел у нас больше нет, а все остальное лучше не обсуждать. Ну и, в конце-то концов, если Раулю по-настоящему что-то понадобится, он все равно меня найдет.

Можно сказать, именно так и произошло. Ближе к вечеру, часов около четырех, в оранжерею в очередной, даже и не припомню в который, раз заявился Джон.

— Говорящая, — он обратился ко мне так уважительно, что я чуть было не села на кактус, — его высочество созывает срочный совет в своем кабинете и приглашает вас принять в нем участие.

Сказав все это, телохранитель застыл в легком поклоне. Я, в свою очередь, застыла в легком шоке.

— Когда состоится совет? — сглотнув, спросила я.

— Как только соберутся все приглашенные. В совете участвуют только избранные, их число невелико.

Я ждала, что сейчас парень скажет мне поторапливаться. Не сказал.

— Хорошо, только пройдем через мою комнату. — Я подхватила со скамейки слетевшую с волос ленту. — Я приведу себя в порядок и последую за тобой.

Должен же был кто-то напомнить мне о необходимости привести себя в порядок. Поскольку — о ужас! — этого не сделал Джон, пришлось взять сию обязанность на себя.

Срочно собранный совет проводился в рабочем кабинете принца, и участие в нем принимали всего четыре человека: Дилан Крэгг, советник по военным вопросам, Бенджамин Хоулман, состоявший при Эдварде на не вполне официальной должности советника по особым вопросам, принц и, собственно, я. Участие последней персоны в этом совете лично мне казалось весьма странным. Нет, в принципе я понимала причины, по которым присутствовала сейчас в кабинете. Рауль, несомненно, собирался говорить о Вилстоне, а волей обстоятельств я знала о событиях последних дней больше, чем другие. И тем не менее мое участие в мероприятии такого рода было не вполне подобающим. Мой официальный статус разительно отличался от статуса остальных присутствующих, и я невольно чувствовала себя выскочкой, нагло пробравшейся на совет вопреки всем существующим правилам. В конце концов, если Рауля интересовало мое мнение по какому-то вопросу, он мог бы спросить меня лично, не вызывая в общество своих советников.

Трудно сказать, относились ли последние к моему присутствию так, как я предполагала, или нет. Нам часто свойственно приписывать окружающим свои собственные ощущения. Могу лишь заметить, что вели себя советники предельно вежливо, но в то же время явно чувствовали себя не вполне комфортно. Словом, обстановка была несколько напряженной.

Когда мы дошли до кабинета и Джон распахнул передо мной дверь, сам оставаясь снаружи, Рауль и Хоулман были уже на месте. Следом за мной пришел и Крэгг. Когда все оказались в сборе, принц встал из-за стола и, обведя комнату взглядом, начал совет:

— Все вы в той или иной степени посвящены в те обстоятельства, в связи с которыми я вас здесь собрал, поэтому обойдемся без предисловий. Допрос Вилстона закончен. — Он кивнул на внушительную стопку бумаг, лежавшую на столе. Единственный лист, который мы могли видеть, был сверху донизу исписан мелким косым почерком. — Результаты допроса не вполне ожидаемые.

— Он не признался? — нахмурился Крэгг.

— Признался. В определенном смысле именно это и интересно. Вилстон признался, но не во всем. Сговор с разбойниками и попытку вынудить меня отречься от престола он действительно взял на себя. Тут все понятно. Он раскололся очень быстро и сообщил все подробности; никаких сомнений в его виновности не остается. Правда, сначала он утверждал, что не собирался ни при каких обстоятельствах прибегать к убийству, но в ходе допроса изменил показания.

На этом месте меня слегка передернуло. Нетрудно догадаться, какого рода методы заставили Вилстона сделать это признание. И хотя он, без сомнения, виновен, мысль о процедуре допроса была крайне неприятна. Впрочем, остальные присутствующие, включая Рауля, моих чувств в этой связи явно не разделяли, относясь к подобным мерам как к само собой разумеющимся.

— Однако, — продолжал принц, — он начисто отрицает свое участие в поджоге и попытках отравления. Клянется, что не имеет к этим преступлениям никакого отношения. Утверждает, что попытался овладеть короной исключительно при помощи нанятых им бандитов.

— Лжет? — предположил Хоулман.

— Не думаю, — покачал головой принц. — Дознаватели знают свое дело. И потом не забывайте: в подкупе разбойников и организации похищения он признался. Этих преступлений более чем достаточно, чтобы отправить его на плаху. Признается он в остальном или нет, для его судьбы это никакого значения не имеет. Так какой смысл ему упорствовать?

— Покрывает сообщников? — задумчиво произнес Хоулман.

— Возможно, — кивнул Рауль. — Но в этом случае сообщники должны быть очень ему дороги.

— Или он действительно не имеет к тем преступлениям ни малейшего отношения и их совершил кто-то другой, — выдвинул свою версию Крэгг.

— Вполне вероятно, — согласился принц. — Пожалуй, я поставлю четыре против одного, что дело обстоит именно так. Но и альтернативный вариант не следует сбрасывать со счетов. Кроме того, кто-то мог попытаться помочь Вилстону взойти на престол и без того, чтобы его об этом уведомить.

— В первую очередь на ум приходят две кандидатуры, — заметил Хоулман.

— Флора и Стелла? — уточнил Рауль.

— Они самые, ваше высочество. Если Вилстон кого-то и выгораживает, то только одну из них.

— Что вы думаете по этому поводу, Крэгг? — повернулся ко второму советнику принц.

— Стелла слишком молода для подобного, — предположил тот, немного пожевав губами. — А Флора не кажется мне достаточно… изощренной.

— Говорящая?

И надо было ему при всех обратиться лично ко мне? А я-то собиралась благополучно отмолчаться.

— Не думаю, чтобы это была Флора, — вздохнула я. — Из этих двух женщин только Стелла подходит на эту роль.

— Что заставляет вас так думать? — удивился Хоулман.

— Ее фигура.

Я бросила на Рауля вопросительный взгляд. Связь между покушениями на убийство, включая поджог, и привидением до сих пор не афишировалась. Как, впрочем, и мое участие в этой истории. Однако похищение, мое вмешательство в ход поисков и арест Вилстона существенно изменили расклад, и теперь я не знала, следует ли в открытую упоминать роль привидения в присутствии советников. Судя по реакции Рауля, он предпочитал обойтись пока без этого.

— Госпожа Рэндалл знает, что говорит, — отметил он, отвечая на немой вопрос советников. — Подробности сейчас не имеют значения. Давайте исходить из того, что участие Стеллы более вероятно. Тем не менее полностью забывать о Флоре не следует. Как и о том, что виновен может быть кто-то третий, не имеющий отношения к семейству Вилстонов. Каковы наши дальнейшие действия?

— Арестовать обеих женщин и допросить по всей форме, — высказался Крэгг.

Я поморщилась. Действенно, но мерзко. Особенно учитывая тот факт, что их причастность под большим сомнением.

— Ничего не выйдет, — вмешался Хоулман. — Во всяком случае, не прямо сейчас. Они в отъезде, гостят у какой-то своей родственницы, кажется, у двоюродной сестры Флоры.

— Верно, — кивнул принц. — Мне доложили об этом вчера, после того как я отдал приказ за ними проследить.

— Это не подозрительно само по себе? — нахмурился Крэгг.

— Само по себе вряд ли. Это происходит не так редко, — ответил Рауль. — Но в данном контексте, безусловно, наводит на определенные мысли.

— Если они в этом замешаны, то во дворец по доброй воле уже не вернутся.

— По доброй воле они не вернутся в любом случае, — подала голос я. Решила, что присутствовать здесь и отмалчиваться — не слишком разумно. Раз уж сами меня сюда позвали, извольте выслушивать. В следующий раз будете умнее. — Узнав, что Гектора арестовали, они, разумеется, предпочтут найти убежище подальше отсюда. Даже если не имеют к его преступлениям ни малейшего отношения.

— Это справедливо, — согласился Хоулман. — В таком случае нам следует первым делом выяснить, где они в действительности находятся в данный момент. А до тех пор — действовать в других направлениях.

— Кое-что можно сделать и в этом направлении, — возразила я. — Можно расспросить людей из их круга общения, поговорить с фрейлинами, со слугами. Мы точно знаем, когда и где были совершены покушения. Надо выяснить, чем в это время занимались Флора и Стелла. Если виновна одна из них, этому наверняка найдется подтверждение. Когда точно знаешь, что искать, поиски становятся не слишком сложным делом.

— Следует также продолжить поиски и по другим направлениям, — добавил Хоулман. — Если исходить из предпосылки, что Вилстон говорит правду и ничего не знает об отравлениях, расследование придется начинать сначала.

— Я предлагаю всерьез заняться аптекарями, — сказал Крэгг. — Яды проще всего приобрести именно через них. Даже те яды, которые никак не используются в лечении, — многозначительно добавил он.

— Я бы поработал в направлении пожара, — задумчиво произнес Хоулман. — Поджог требует определенной подготовки, а башня посещается нечасто. Возможно, кто-нибудь припомнит что-нибудь полезное. Но вопрос заключается в том, насколько вероятно, что возгорание было случайным.

— Очень маловероятно, — ответил принц, однако в подробности вдаваться не стал. Видимо, по-прежнему никому не доверял до конца и предпочитал выдавать окружающим информацию строго отмеренными порциями. — Есть еще какие-нибудь предложения? — спросил он, обводя нас взглядом. Новых предложений не поступило. — Хорошо. В таком случае вы, Крэгг, берите на себя аптекарей, а также поиски Флоры и Стеллы. Хоулман, ваша задача — разобраться с пожаром. Говорящая, ты знаешь, что делать. Если у вас появится важная информация, обращайтесь ко мне напрямую. Не через секретаря.

На этом совет был окончен. Крэгг и Хоулман направились к выходу. Судя по выражению лица Рауля, он собирался поговорить со мной наедине после их ухода. Но, во второй раз за сегодня, я сделала вид, что ничего не заметила, и выскользнула за дверь перед Крэггом.

Глава 14 В ПОИСКАХ ПРИВИДЕНИЯ

Гравий монотонно поскрипывал под ногами, сварливо отзываясь на мои шаги. Кирилл и Генри сидели каждый на своей ветке и следили за бессмысленными на первый взгляд передвижениями Говорящей, склонив голову набок. Я ходила взад и вперед по дорожке, сцепив перед собой руки и опустив взгляд в землю. Так мне лучше думается.

В истории с привидением, которая, без сомнения, излишне затянулась, пора ставить жирную точку. К тому же для моего собственного мозга, воспаленного в результате последних событий, значительно полезнее заняться решением данной головоломки, нежели тратить время на всякие глупости.

Итак, до сих пор мы уделяли привидению слишком мало внимания, и, кажется, напрасно. Его участие в поджоге не вызывало сомнений, но вполне вероятно, что оно имеет отношение и к отравлениям. Ведь если хорошенько припомнить рассказ перепутанного лакея, его коллега столкнулся с призраком в покоях принца как раз в тот день, когда было совершено первое покушение. Далее, чаще всего белокурую женщину в белом платье видели возле покоев принцессы, но ведь это по соседству с покоями Рауля. Стало быть, вполне вероятно, что в действительности привидение интересовалось именно принцем.

Что ж, будем исходить из того, что именно «привидение» в ответе за все покушения, за исключением похищения Рауля разбойниками. В сущности, это была весьма удобная и оригинальная выдумка, хоть и достаточно смелая. Образ призрака являлся прекрасной легендой, позволявшей преступнице ходить по дворцу в темное время суток, не вызывая подозрений и не привлекая внимания. Да-да, именно не привлекая внимания. Тот нездоровый интерес, который проявляли к привидению обитатели замка, парадоксальным образом оставлял подлинную деятельность отравительницы незамеченной.

Кто же мог стоять за всей этой историей? Вилстона смело можно вычеркнуть; я ни на секунду не готова поверить, что он умолчал о столь существенной части своих козней под давлением дознавателей. В участие Флоры и Стеллы мне также верилось с трудом. Стелла подходила на роль привидения по комплекции, но она слишком юна и, насколько я могла судить, недостаточно умна, чтобы вести такую сложную игру. Флора же не подходила ни фигурой, ни интеллектом; как завуалированно заметил Крэгг, она недостаточно изощренна. Кто тогда? Оставались две наиболее вероятные кандидатуры — Мелинда и Ридз. Ридз, разумеется, не мог изображать привидение самостоятельно, но у него вполне могла оказаться сообщница, а это уже детали. Зато спланировать подобное опекуну юного графа Таффорда вполне под силу. С другой стороны, и принцесса, весьма искушенная в дворцовых интригах, была в отличие от Флоры достаточно умным человеком для такой игры. Сказать по правде, мне больше хотелось, чтобы отравительницей оказалась именно она. Заслуженно или нет, но Ридз внушал мне симпатию. Должно быть, мне импонировало то сочетание ума, уравновешенности и своеобразной отстраненной ироничности, которое характеризовало этого человека. Высокомерие же Мелинды отталкивало. Справедливости ради следовало заметить, что меня не отталкивала та же самая черта в Рауле, но… причины очевидны, так что же их обсуждать? Людям вообще свойственно относиться к представителям своего пола с меньшим снисхождением, чем к представителям противоположного.

Так или иначе, помимо собственных симпатий и антипатий, которые необходимо ради объективности расследования игнорировать, у меня нет никаких зацепок. Ни о Мелинде, ни о Джозефе я не знала ничего такого, что позволило бы выдвинуть одного из них на роль главного подозреваемого. Есть одна деталь: согласно рассказу Мейбл, принцесса однажды покинула дворец тайком, стремясь остаться неузнанной. Но самого по себе этого факта мало. На данный момент у меня нет никакой возможности выяснить, куда и зачем она направлялась. А раз так, стоит подойти к делу с другой стороны. Со стороны привидения. Тут главным смущавшим меня пунктом была мнимая способность призрака летать. Такое уж точно ни одному преступнику не по силам. Но ведь то же самое свидетельница говорила и о привидении в моем исполнении. Я, конечно, ангел во всех отношениях, но крылья за спиной все никак не прорастут…

Чтобы разобраться, в чем тут дело, я решила снова одеться точно так же, как в ту ночь, когда отправилась распугивать своим видом обитателей дворца. Запершись у себя комнате, я полностью скопировала свой тогдашний костюм, за исключением парика, уже возвращенного Аманде. Парик на сей раз и не потребовался. Занавесив окно, потушив свечи и несколько раз пройдясь перед зеркалом туда-сюда, я сообразила, в чем дело. Белой обуви у меня не нашлось (белые туфли я планировала купить не раньше чем на собственную свадьбу, а белые тапочки — на еще более нескорый, надеюсь, случай). Поэтому, посчитав, что на ноги все равно никто не станет обращать внимания, я обула черные туфли. Которые просто-напросто не заметны в темноте. Вот и весь секрет. Изображавшая привидение женщина поступила точно так же. Не знаю, специально или нет, но она скомбинировала белый наряд с темной обувью, что и создало для излишне восприимчивых — и недостаточно внимательных — людей иллюзию полета над полом.

Скажем прямо, разгадка не слишком продвинула нас в расследовании. Зато лишний раз доказала, что наше привидение — женщина из плоти и крови. Женщина сообразительная, жестокая и, что немаловажно, хорошо знающая дворец. Знала же она о существовании запасного входа в башню, о котором не помнил даже Рауль.

Воспоминание о башне навело меня на новую мысль. Отчего бы не сходить туда еще разок? Этим местом сейчас занимается Хоулман, но он сосредоточен на организации пожара, меня же интересовало несколько другое. Захотелось прогуляться к запасной лестнице и оглядеться. Я ни разу не возвращалась туда с тех пор, как мы с Раулем с трудом унесли из башни ноги. Разумеется, многое уничтожил пожар. Но как знать? Может, само по себе возвращение на место событий поможет мне припомнить что-нибудь важное.

Сказано — сделано. Однако я предпочитала не сталкиваться в башне с людьми Хоулмана. Не потому, что стремилась скрыть от него свою деятельность, а потому, что хотела спокойно осмотреться. А это лучше делать в пустом помещении. Поэтому я дождалась позднего вечера, когда вся кипучая деятельность во дворце, включая следствие, застыла в ожидании утра, которое, как известно, вечера мудренее. Признаться, в справедливости последней поговорки я сомневаюсь. В моем случае дело обстоит с точностью до наоборот. Умные мысли по большей части приходят в голову вечером, а то и глубокой ночью. С утра же всю черепную коробку занимает только одна всеобъемлющая мысль, а именно: «Хочу спать». Словом, лично для меня идея продолжить расследование в темное время суток была вполне естественной.

Я дождалась одиннадцати часов вечера, решив, что уж в это время мне никто не помешает. Оделась в темное платье, дабы на этот раз меня за привидение точно не приняли и не пришлось, чего доброго, откачивать кого-нибудь по дороге. Запаслась свечой и отправилась к башне. Покои принцессы и Рауля я миновала без происшествий. Люди в коридорах встречались, но крайне редко. По мере приближения к башне их становилось все меньше. Последний коридор был совершенно пустым. Эта часть дворца и раньше-то не пользовалась особенной популярностью, а уж после пожара и вовсе казалась вымершей. И немудрено: здесь до сих пор стоял запах гари. Последний участок моего пути не освещался. Я зажгла свечу и дальше шагала медленно и осторожно, прикрывая слабенькое, колеблющееся пламя от сквозняка. Немного не дойдя до главного входа в башню, свернула направо, поднялась по ступенькам и открыла дверь.

Запасная лестница и шахта, в которой она расположена, пострадали значительно меньше, чем основная часть башни. Пламя перекинулось бы и сюда, но здесь для него практически не нашлось пищи. Фактически в шахте не было ничего, кроме каменных стен и каменной же лестницы. Но кое-что о пожаре определенно напоминало. Запах гари был здесь очень сильным, а стены обильно покрыты копотью. Осмотр ступенек ничего не дал, и, поднявшись со свечой в руке до самого верха, я снова спустилась вниз. Тут меня ждала первая интересная находка за сегодняшний вечер. Как выяснилось позднее, не последняя. Возле самой двери, на полу, в узкой выемке между двумя каменными плитами, что-то лежало. Я опустилась на корточки, извлекла этот предмет из щели и рассмотрела его в свете свечи. Это был маленький обрывок ткани. Сейчас серой от грязи, но когда-то — определенно белой. Ну что ж, в этом кусочке материи точно нет ничего потустороннего.

Было ли странным, что так тщательно обдумавшее все «привидение» оставило на месте преступления столь кричащую улику? Сперва я даже заподозрила, что это могло быть сделано специально. Но нет. Если вдуматься, это было более чем естественно. Мы шли за привидением по пятам. Следом за ним поднялись по главной лестнице, следом за ним вошли в комнату. Расстояние между нами было не так уж велико. Женщина в белом должна была успеть пересечь просторную комнату, спуститься в люк и закрыть за собой крышку прежде, чем мы вошли. Затем ей следовало быстро спуститься по винтовой лестнице, открыть дверь, сбежать по следующей череде ступенек, войти в башню через главный вход и, сделав полный круг, подняться на самый верх, совершить поджог и запереть дверь. Все это до того, как мы покинем комнату, не обнаружив никого внутри. Она должна была очень спешить… Вот и оставила за собой яркий след. Любопытно, единственный ли?

Первая находка меня воодушевила, и потому я продолжила поиски с удвоенным энтузиазмом. Азарт, как говорится, приходит во время игры. Нечто подобное случается со мной, когда я собираю грибы. Если долгое время найти ничего не удается, становится скучно и хочется поскорее возвратиться домой. Но стоит увидеть один хороший гриб, и интерес к поискам возобновляется, чтобы еще долгое время подпитываться этой находкой.

Я стала тщательно обводить свечой все стены и плиты полы. Мои старания были вознаграждены: уже за дверью, совсем близко к выходу в основной коридор, я обнаружила между ступеньками светлый волос. Чем-то этот волос показался мне странным, но я решила отложить тщательный осмотр до того момента, когда возвращусь к себе в комнату. Прищуриваться в свете одной-единственной свечи было утомительно, и мои глаза стали уставать. Пока же волос перекочевал со ступеньки ко мне в карман.

Вернувшись в коридор, я зашагала обратно. Вышла из западного крыла, миновала покои Рауля и принцессы и уже свернула за угол, когда услышала негромкий скрип двери и чьи-то шаги. Пользуясь тем, что на мне была не привлекающая внимания темная одежда, я нырнула в узкую нишу и затаилась.

Вскоре из-за того же самого поворота, который недавно миновала я, показался силуэт белокурой женщины, облаченной в белое платье и такой же плащ. Ее лицо прикрывала полупрозрачная белая вуаль. Стараясь не дышать, я ждала, пока женщина подойдет достаточно близко к прикрепленному к стене канделябру и попадет в островок света, излучаемого полудюжиной свечей. Доля секунды — и привидение снова ступило в темноту, но этого времени оказалось достаточно. Я подождала, пока женщина пройдет мимо меня, и, выйдя из своего убежища, сказала ей в спину:

— Куда вы направляетесь в столь поздний час, ваше высочество?

Привидение остановилось и резко обернулось. Я стояла на месте, глядя на прикрытое вуалью лицо. Следовать этикету и делать реверансы казалось в данных обстоятельствах не слишком уместным. Тем более что я вовсе не присягала на верность призракам.

Немного поколебавшись, Мелинда сорвала с лица вуаль. Прядь светлых волос выбилась из аккуратной прически и упала на лоб. Смятение, в первый момент читавшееся в глазах принцессы, быстро сменилось гневом.

— Кто ты такая, чтобы меня останавливать? — прошипела она, посмотрев на меня столь яростно, будто надеялась испепелить взглядом.

При этом она определенно старалась говорить не слишком громко, поскольку по понятным причинам не хотела привлечь еще чье-нибудь внимание. В коридоре было пусто, но шум мог заставить спящих пока людей высунуться из своих комнат.

— В своем дворце я делаю что хочу, — продолжала принцесса, — и не собираюсь перед тобой отчитываться.

— Я, разумеется, никто, ваше высочество, — ответила я, смиренно опустив глаза. — И вы уж точно не обязаны мне отчетом. Поэтому разбираться будете исключительно с принцем. И вот перед ним, боюсь, отчитаться вам придется.

Мелинда в гневе сжала руку в кулак и хотела было выплеснуть на меня новую волну злости и презрения, но, кажется, передумала. Кулак разжался, ярость схлынула, и на лбу девушки появились мелкие морщинки, свидетельствующие о напряженной работе мысли. Принцесса решала, разговор с кем окажется для нее более вредным — со мной или с Раулем. Видимо, победа оказалась за Раулем, поскольку Мелинда повелительным тоном сказала:

— Пойдем. Нам надо поговорить.

— Нет, ваше высочество, — решительно покачала головой я, видя, что она направляется обратно к своим покоям. — Только не у вас. Если хотите поговорить, мы можем пройти в оранжерею.

Не такое уж я наивное создание, пусть и не слишком искушенное в политике и интригах. Если я последую за принцессой в ее покои, кто знает, смогу ли я потом оттуда выйти?

— Ты позволяешь себе мне перечить?! — возмутилась Мелинда.

Я промолчала (ответ был и без того очевиден) и не двинулась с места.

— Я не собираюсь идти в какую-то глупую оранжерею, — недовольно заявила принцесса. — Чем, скажи на милость, тебя не устраивают мои покои?

— Элементарная предосторожность, — честно ответила я.

— Чего ты боишься? — нахмурилась она.

— Например, цианистого калия.

— У тебя паранойя!

— Вполне возможно, — сказала я примирительным тоном. — И тем не менее. Сумасшедшим часто идут навстречу. Если хотите, давайте поговорим где-нибудь на нейтральной территории.

Еще несколько секунд Мелинда смотрела на меня, поджав губы.

— Хорошо, — сказала она наконец. — Подожди здесь. Не могу же я вести разговоры на нейтральной территории в таком виде, — раздраженно пояснила она, снова исчезая за поворотом.

Признаться, это ее решение стоило мне нескольких очень нервных минут. Что, если бы принцесса вернулась из своих покоев с парочкой здоровых стражников или попросту с кинжалом наперевес? Были мгновения, когда искушение поскорее сбежать становилось необыкновенно сильным. Но нет, Мелинда появилась одна, насколько я могла судить, без оружия и неожиданно быстро. Теперь на ней было длинное серое платье, не слишком броское, но в то же время и не чересчур скромное для принцессы.

Роль нейтральной территории выпала приемной зале, примыкавшей к судебной. Здесь можно относительно спокойно поговорить, расположившись на одной из скамеек… Впрочем, назвать наш разговор спокойным можно лишь с очень большой натяжкой.

Какое-то время Мелинда молча сверлила меня взглядом, будто пыталась досверлиться до моих самых сокровенных мыслей. Как видно, ей это не удалось, поскольку вскоре она повелительным тоном произнесла:

— Ну говори, что тебе от меня надо. Я не люблю долго ходить вокруг да около.

— Мне — от вас? — искренне изумилась я.

— Да-да, тебе от меня, и не вздумай морочить мне голову. Мое терпение не безгранично. Что тебе нужно — деньги, драгоценности, привилегии? Есть что-то такое, чем тебя не успел еще одарить мой дорогой братец?

Я действительно не сразу поняла, к чему она клонит.

— А за какие такие заслуги я должна от вас всего этого ожидать?

— Не строй из себя дурочку, ты таковой точно не являешься. За то, чтобы ты не рассказывала моему брату о нашей встрече, разумеется.

— Ваше высочество, я не собираюсь вас шантажировать, если вы это имеете в виду. Но скрыть происходящее от принца все равно не могу.

— Что такого ты увидела, чтобы об этом надо было немедленно докладывать Раулю? — оглядевшись, дабы в очередной раз убедиться, что поблизости никого нет, спросила принцесса. — Что я была одета в белое платье? Какое ему дело до цвета моей одежды? И какое до этого дело тебе?

— Ваше высочество, вы же хорошо знаете законы моды. Я разбираюсь в них значительно хуже и тем не менее знаю, что белое в наше время женщины носят только в одном случае — на собственной свадьбе. Но вы ведь не выходите замуж прямо сегодня?

Этот разговор был чем дальше, тем более неприятен, и я жалела о том, что вышла навстречу принцессе, вместо того чтобы незаметно дождаться ее ухода, а затем отправиться прямиком к Раулю.

— Намекаешь на то, что я изображала привидение? Пусть так. И что с того? Да, у меня была назначена деловая встреча, и я не хотела, чтобы все знали, куда я иду. Во дворце слишком много любопытных глаз. Я использовала образ привидения, чтобы остаться неузнанной. Довольна? Ну и какое до этого дело моему брату?

— Ваше высочество, — вздохнула я, — вашему брату не было бы до этого ровным счетом никакого дела. Но беда заключается в том, что несколько таких прогулок чуть не стоили ему жизни. А одна из них, кстати сказать, и мне тоже.

— Что ты несешь?! — воззрилась на меня Мелинда.

— Я говорю о том, что деятельность привидения один раз привела к пожару и по меньшей мере трижды закончилась появлением отравы в еде и питье, предназначавшихся принцу, и вы прекрасно это знаете.

— Ты сошла с ума! — почти закричала принцесса, но, опомнившись, резко понизила голос. — Ты сумасшедшая, — повторила она. — Ты смеешь намекать на то, что я пыталась убить своего брата?

— Нет, ваше высочество, — возразила я. — Я намекаю на то, что его пыталось убить привидение.

Поджав губы, Мелинда снова принялась сверлить меня глазами. Странно, что я до сих пор не превратилась в решето.

— Это какой-то бред, — развела руками она. — Но даже если так оно и есть, я к этому не имею ни малейшего отношения. Зачем мне убивать Рауля?

Я промолчала и даже отвела взгляд, но на сей раз угадать ответ не составило для нее труда.

— Чтобы заполучить корону, — констатировала она. — Ну конечно. И он, вероятно, подумает так же, как ты.

Я не стала уточнять, что первым такое предположение высказал именно Рауль, а я всего лишь переняла его собственные подозрения.

— Это ерунда, — махнула рукой принцесса, и мне показалось, что в ее глазах впервые за все это время проскользнула легкая тень усталости. — Зачем мне занимать его место? Тебе не приходило в голову, что роли второго человека в королевстве мне вполне достаточно?

— Достаточно, как правило, бывает роли сотого человека или тысячного, — уточнила я. — Но второму обязательно рано или поздно захочется стать первым.

— Или тысячным, — неожиданно спокойно возразила принцесса. — Нет, не тысячным, конечно, — хмыкнула она, — но уж десятым наверняка. Можешь поверить, корона мне не нужна. Я и так могу делать все, что захочу… почти все. Власти престол добавил бы мне совсем немного, а головной боли — предостаточно. В том, что касается меня, Рауль может спать спокойно, так ему и передай. Пусть лучше беспокоится о Ридзе.

— Ридз, может быть, и подозрителен, — согласилась я, — но ведь в роли привидения выступали именно вы.

— Только один раз, — с досадой отозвалась принцесса. — Ну что ты на меня так недоверчиво смотришь? Именно один раз. Я много слышала о привидении — кто же во дворце о нем не слышал? — и однажды даже видела. И решила, что мне будет полезно воспользоваться его образом, чтобы избежать назойливого внимания придворных. Так что я понятия не имею, что делало привидение до сих пор. Равно как и кто это мог быть.

Очень удобный ответ. Я думаю, любой бы ответил так же на ее месте.

— И вашу встречу требовалось сохранить в таком строжайшем секрете, что вы даже готовы были пойти на переодевание? — усомнилась я.

Что же это могла быть за таинственная встреча? Если только не с аптекарем, торгующим ядами, или не с наемным убийцей?

— Представь себе, да. И чтобы раз и навсегда покончить с этой темой, скажу: я собиралась к своему любовнику. Больше ни на какие вопросы отвечать не стану. И повторю: Раулю совершенно необязательно об этом знать. Считай, что я полагаюсь на твою порядочность. — Она встала на ноги. — Если, конечно, ты действительно не собиралась меня шантажировать.

Я бы ей не поверила. Я не поверила бы ни единому ее слову, вот только… У меня было несколько собственных причин усомниться в том, что привидение — это принцесса. И одна из этих причин лежала сейчас в моем кармане.

Глава 15 ФАВОРИТКА ЕГО ВЫСОЧЕСТВА

Итак, три вещи заставляли меня не то чтобы поверить в рассказ Мелинды, но, во всяком случае, отнестись к нему серьезно, не отвергая в первую же секунду. Во-первых, вуаль. До сих пор привидение никогда не закрывало лицо, а прятало свои истинные черты под толстым слоем белил — так я, по крайней мере, предполагала. Тот факт, что принцесса воспользовалась вуалью, говорил в ее пользу. И то верно: если она действительно направлялась к любовнику, пользоваться белилами не стоило. Иначе он бы отреагировал на нее примерно так же, как Рауль — на меня десять дней назад, а у Мелинды цели были несколько иными.

Вторым смущавшим меня обстоятельством являлся рост. Как я уже, кажется, упоминала, принцесса была женщиной миниатюрной; привидение же мне таковым не показалось. Хотя видела я его на расстоянии и потому могла ошибаться… Наконец, третьим пунктом шел найденный в западной башне волос. Светлый, как и волосы принцессы. Все бы совпадало, но беда заключалась в ином: он был ненастоящим. Тщательный осмотр находки пришлось отложить до утра, и вот теперь, при ярком солнечном свете, я смогла убедиться в том, что до сих пор было только предположением. Необычно толстый волос не вполне естественного цвета определенно был искусственным, а значит, вернее всего, он выпал из парика. Если так, то привидение носило парик, опять-таки точно так же, как это в свое время сделала я. Мелинда — натуральная блондинка, и ей совершенно ни к чему было пользоваться париком для создания образа. Вчера вечером она этого и не делала. А роль привидения, по всей видимости, исполняла женщина, которая в действительности блондинкой не являлась.

Что ж, это какая-никакая, а зацепка. Парики в наше время не в моде, и все кому не лень в гардеробе их не держат. Где можно достать парик, способный помочь женщине с любым цветом волос превратиться в белоснежное привидение? Одно такое место я знала и потому поспешила к Аманде.

Та встретила меня с распростертыми объятиями и явно настроилась поболтать, вернее, расспросить о подробностях последних событий. Но времени на это сейчас не было, да и желания, признаться, тоже.

— Аманда, очень я спешу, — объяснила я, отказываясь присесть на диван и выпить чашку свежезаваренного чая. — Я обещаю, что попозже загляну к тебе на подольше. А сейчас у меня к тебе есть один вопрос. Помнишь, с неделю назад я брала у тебя парик?

— Помню, конечно, — неодобрительно отозвалась Аманда. — Так и не поняла, зачем он тебе понадобился. Такой цвет волос совершенно тебе не идет. Никак не монтируется ни с цветом глаз, ни с тоном твоей кожи. Откуда у всех такая острая зависть к блондинкам? Темные волосы ничем не хуже.

— Хорошо-хорошо, — поспешно кивнула я, — все понимаю, я была не права. Ты говоришь, все хотят быть блондинками? Скажи, а кто-нибудь еще одалживал у тебя этот ну или такой же парик за последние две недели?

Казалось, что разгадка совсем близко, но ответ Аманды меня разочаровал.

— Нет, — уверенно покачала головой она, — больше никто этим убожеством не интересовался.

— А ты не знаешь, где еще можно приобрести светлый парик? — спросила я, не желая отказываться от такой удачной, как я недавно думала, идеи.

— Понятия не имею. Парики сегодня просто так никто не носит, так что в первой попавшейся лавке их не купишь. Они подходят лишь для особых случаев, для специальных мероприятий, и даже тогда их мало кто надевает. Думаю, что здесь, во дворце, их можно достать только у меня.

— Ты не могла бы еще раз принести мне тот парик? Я просто хочу взглянуть на него! — поспешила пояснить я в ответ на ее укоризненный взгляд.

Что-то ворча себе под нос, подруга в очередной раз нырнула в свой огромный шкаф и вынырнула оттуда с уже знакомым мне париком. Я принялась напоказ разглядывать его с разных сторон, сама же потихоньку извлекла из кармана прихваченный с собой волос и приложила к парику. Оттенок не совпадал.

Возвратив парик Аманде и пообещав зайти поболтать в другой раз, я отправилась обратно в оранжерею думать дальше. Но в голову, как на грех, ничего не приходило. Похоже, столь воодушевившая меня зацепка ничего не дала. Кроме того вывода, что изображавшая привидение женщина — не блондинка. Это исключало принцессу, но мало помогало в остальном. Учитывая, что брюнеток во дворце раза в четыре больше, чем светловолосых.

Весь день я думала только об этом, но кусочки головоломки, каковых, казалось бы, предостаточно, никак не хотели складываться в подобие единой картинки. Мои мысли были настолько поглощены накопившимися за последние сутки вопросами, что, машинально выполняя повседневные дела, я совершенно забыла о Рональде, ухо которого по-прежнему нуждалось в лечении. Давать псу лекарство ежедневно уже необязательно, но делать это раз в два дня все-таки следовало, а предшествовавшие сутки я пропустила. Поэтому, вспомнив о Рональде лишь поздно вечером, я обреченно вздохнула и направилась к покоям принца.

Мне повезло: тринадцатилетний мальчик-паж как раз привел пса с прогулки. Я успела перехватить Рональда в коридоре и обработала его ухо, тихо радуясь тому, что не столкнулась по ходу дела с принцем. Напоследок потрепав пса по лохматой голове, я распрямила спину. Увиденное меня, мягко говоря, не обрадовало. Дверь в опочивальню оказалась распахнута, а в дверном проеме стоял Рауль. Не знаю, как долго он наблюдал за моей деятельностью. В любом случае появился принц совершенно бесшумно.

— Зайди ко мне, — коротко бросил он, развернулся и прошел в глубь комнаты.

Выбора не было, и я обреченно проследовала за ним.

Один из стражников услужливо прикрыл за моей спиной дверь, за что я была почти готова его придушить.

Рауль стоял посреди комнаты, возле одного из низких столиков. Я остановилась на расстоянии нескольких шагов. Пауза затянулась.

— Как твои дела? — спросил Рауль, нарушая воцарившееся в комнате молчание.

Похоже, он чувствовал себя так же напряженно, как и я. Впрочем, я не дала бы руку на отсечение: понять по выражению лица принца, какие чувства он испытывает, всегда крайне сложно.

— Все хорошо.

— Как твои подопечные? Все здоровы?

— У игуаны была легкая депрессия, вызванная экзистенциальным кризисом на почве комплекса неполноценности. Но все уже почти прошло, из остаточных явлений — только насморк, — отбарабанила я.

— Смешно, — произнес принц с каменным лицом.

— Стараюсь, — ответила я с таким же.

— Мне кажется или в последнее время ты меня избегаешь?

Его высочество обогнул стол, таким образом приблизившись ко мне на пару шагов. Я с трудом поборола искушение отступить назад на такое же расстояние.

— Вам кажется, — не моргнув глазом ответила я.

— Ерунда, ты меня избегаешь.

— Зачем тогда вы спрашиваете?

— Чтобы предоставить тебе иллюзию выбора, — отозвался Рауль.

— Я не люблю иллюзий.

И именно поэтому предпочитаю свести общение с вами к необходимому минимуму.

— Я чем-то тебя обидел?

— Что вы, ваше высочество! Как может принц крови обидеть такую, как я?

— Значит, все-таки обидел. Чем? Только не говори, что я взял тебя силой.

— Какая жалость! — Я хлопнула себя рукой по бедру. — А я-то хотела стребовать с вас кругленькую сумму в качестве компенсации!

Принц отмахнулся от этой идеи, как от назойливой мухи:

— Если тебе нужны деньги, просто пойди в сокровищницу и возьми то, что захочешь.

— Вы отлично знаете, что я не стану этого делать.

— Знаю, поэтому и предложил.

— Вот как? — изогнула брови я. — Теперь у меня возникло острое желание отправиться в сокровищницу и вынести оттуда самый большой золотой слиток.

— Не дотащишь.

— Он настолько большой? Сводите меня в сокровищницу на экскурсию? Интересно посмотреть на такое чудо.

— Прямо сейчас сводить? — язвительно осведомился принц.

— Отчего бы и нет? На ночь глядя — самое то. Говорят, вид золота успокаивает нервы.

— Врут. Ты профессионально уходишь от ответа. Почему ты меня избегаешь?

Конечно, я ухожу от ответа. Ну что мне ему сказать? «Потому что я люблю вас, принц? Люблю так сильно, что мысли мои затуманиваются и я почти готова забыть, кто вы такой? И мне легче потерять вас один раз, чем каждый день терять снова и снова, никогда не зная, которая из потерь окажется окончательной?»

— У меня просто совсем не остается времени, — сказала я вслух. — Я продолжаю заниматься расследованием. Хотите послушать подробности?

— Сейчас — нет, — отрезал Рауль. — Прекрасный способ увести разговор в сторону, но он не сработал.

— Ничего, у меня есть в запасе еще несколько. Так вот, помимо расследования существуют мои обычные обязанности, которых с меня никто не снимал. А между тем я уже давно с трудом справляюсь с ними в одиночку.

— Так в чем проблема? Найми помощника.

— Как раз в этом-то и заключается сложность. Очень трудно найти Говорящую, которая обладала бы дворянским титулом и была бы при этом готова к работе в оранжерее.

— Понимаю. Эту проблему как-нибудь решим. Теперь мы можем вернуться к моему вопросу.

Я обреченно вздохнула:

— Ваше высочество, что вы хотите от меня услышать? Вы не хуже меня знаете, что между нами не может быть ничего даже мало-мальски серьезного. То, что произошло тогда в лесу, — не более чем случайность. Между нами бездонная пропасть. У нас слишком разный статус, разное воспитание, разные взгляды на жизнь. Не заставляйте меня унижаться и детально объяснять, насколько ваше социальное положение отличается от моего.

— Я тебя и не заставляю, — отозвался Рауль. — Это тебе самой, видимо, нравится унижаться, раз ты снова и снова возвращаешься к этой теме, когда тебя никто об этом не просит.

— Самой нравится? — возмутилась я. — Да я вообще не собиралась к вам сюда заходить! Вы сами меня позвали!

— Ну так не шла бы. Отговорилась бы головной болью, тебе не впервой.

— Ну, знаете, попробуй тут отговорись! А если бы вы разозлились и бросили меня в темницу?

— Ты всерьез думаешь, что я мог бы так поступить после всего, что ты для меня сделала? — Похоже, принц начал сердиться.

— А кто вас знает? — огрызнулась я.

— Ты специально пытаешься меня разозлить, чтобы я тебя прогнал?

Я не выдержала и, рассмеявшись, простонала:

— Ну в кого вы такой догадливый?

— Статус обязывает, — усмехнулся Рауль. — Тот самый, про который ты так любишь вспоминать.

Он решительно подошел ко мне почти вплотную и положил руки мне на плечи.

— Отпустите меня, — качнула головой я.

— Скажи, что я тебе безразличен, — предложил принц, заглядывая мне в глаза.

Я хотела это сказать. Я даже открыла было рот. Но он стоял слишком близко, а его руки, не позволяющие отстраниться, обнимали меня за плечи неожиданно нежно… И я промолчала, отведя взгляд.

— Значит, не отпущу, — тихо подытожил Рауль, легко подхватывая меня.

Я попыталась вырваться, нарушая тем самым все установленные рамки. Одного удара по плечу наследника было достаточно, чтобы отправиться на виселицу. Он же стерпел их штук пять, прежде чем окончательно и бесповоротно нейтрализовать мое сопротивление запрещенным приемом — поцелуем в губы. Потом поднес меня к кровати и опустил на постель, осторожно, как фарфоровую куклу.

— Я ненавижу даже само это слово — фаворитка, — перешла в словесное сопротивление я.

— Я тоже, — согласился Рауль. — Хочешь, я издам указ, запрещающий его использовать?

— Звучит заманчиво, но суть от этого не изменится.

— От этого — нет.

— А если сейчас кто-нибудь войдет?

— Придется поотрубать всем головы, — пообещал Рауль.

Он снова поцеловал меня в губы, потом в подбородок, в шею, опускаясь все ближе к груди. Добравшись таким образом до платья, принялся расстегивать стягивавшие ткань крючочки.

— А если опять заявится Эльвира?

Принц приостановился, то ли раздумывая, то ли просто пытаясь переключиться с процесса на разговор.

— Тогда другое дело. Втроем веселее, — определился с ответом он.

— Что?! — Я резко села на кровати, тем самым оттолкнув Рауля в сторону.

— Шучу, — отозвался он, мягко, но настойчиво укладывая меня обратно. — Это твои слова, забыла?

— Не мои, а вашего стражника, — возразила я. — Можете сами у него спросить.

— Его мы точно звать сюда не будем.

— Почему? А вдруг он молодой и красивый?

— Тем более. Ты же не хочешь, чтобы я казнил его в расцвете лет?

— Ладно, так и быть, пускай еще поживет.

Я обвила руками шею Рауля и на этот раз сама привлекла его к себе.

И снова, хотя теперь нас и окружали дворцовые декорации, в считаные секунды исчезли принц и Говорящая. Все это время я чувствовала, что нужна ему, именно я, только я одна. Об этом говорили каждая клеточка его тела, каждое движение бьющейся на шее жилки, каждый выдох и вдох.

Черт с тобой, мой принц. Ты победил. Ради коротких, но невероятно ярких минут счастья я, кажется, готова мучиться все остальное время.

Рауль лежал на спине, откинув голову назад, восстанавливая учащенное пока еще дыхание. Моя голова покоилась на его вытянутой правой руке; лицом я уткнулась ему в плечо. Левой рукой Рауль обхватил пальцы моей правой кисти. Его светлая вообще-то кожа на фоне моей казалась смуглой. Настолько тепло и уютно мне не было очень давно.

А потом, приподняв голову, я наконец-то его заметила. Длинный шрам, след давно зажившей раны, грубо рассекал левое плечо, дотягиваясь до предплечья.

— Откуда это?

Приподнявшись на локте, я провела рукой по коже Рауля чуть в стороне от шрама.

— Ты помнишь, я говорил, что в течение полутора лет скрывался от преследований Кристофера? — спросил принц. — Ну вот, несколько раз меня находили. Это был один из них.

Бесстрастность его тона, когда разговор затрагивал подобные темы, в очередной раз вывела меня из себя. Что должно твориться у человека в голове, если он никогда не позволяет эмоциям вырваться наружу?

— И вы так спокойно об этом говорите?! — озвучила я свое недоумение.

— А было бы лучше, если бы я бился в истерике?

Черт его знает, может быть, и лучше.

— А вы попробуйте, хотя бы один раз!

— Пробовал, — отозвался он все тем же ровным голосом.

Такой ответ отчего-то безумно меня удивил.

— Когда? — нахмурилась я.

— Да все тогда же. В четырнадцать. После того, как моих родителей убили, а меня посадили в башню, дня два я пребывал в состоянии ступора. А потом началась истерика.

— И что? — тихо спросила я.

— Не помогло, — невозмутимо ответил он. — Так что я раз и навсегда сменил линию поведения. И взял за правило просчитывать свои действия на три хода вперед.

— На три хода? Не многовато?

— В самый раз. Я получил это, — он кивнул на левое плечо, — когда просчитал события только на два. В итоге погиб один очень хороший человек. Чтобы я смог выйти из той истории живым.

Я опустила голову; взгляд упал на устланный дорогими коврами пол.

— Быть наследником — это не такой уж подарок судьбы, верно?

— Мы не выбираем свою судьбу, — отозвался Рауль. — Но если бы у меня был сын, не думаю, что я бы этого ему пожелал… хотя он стал бы наследником в любом случае.

Я перевела взгляд на Рауля и попыталась представить, что было бы, если бы он не родился принцем. Ничего не вышло. Он принц до мозга костей. Его история, его опыт, его характер так тесно переплелись с ролью наследника, что отделить одно от другого было бы нереально. Убери королевскую кровь — и это уже будет совершенно другой человек. Не Рауль. Не тот, кого я люблю.

— Так или иначе, когда смерть дышит в спину, лучше уметь просчитывать все ходы наперед, — заключил принц.

Я поцеловала его плечо, затем передвинулась чуть ближе к изголовью кровати и провела рукой по щеке.

— Мы его найдем, — убежденно сказала я, имея в виду обосновавшегося во дворце убийцу.

Наверное, это было глупо, но в этот момент мне хотелось защитить даже не принца, а того четырнадцатилетнего мальчика, который оказался заперт в холодной каменной коробке и боялся спать по ночам.

Рауль взял мою ладонь в свою, поцеловал ее и перевернулся набок, с любопытством глядя мне в глаза.

— Ты лежишь в этой постели и обещаешь что-то для меня сделать, вместо того чтобы выпросить что-нибудь для себя? — прищурился он.

— Я просто жду, когда ты станешь королем, — пояснила я. — Тогда с тебя можно будет взять намного больше.

— Ну что ж, вернемся к этому разговору через четыре дня. Надеюсь, к тому времени тебе все еще будет с кем разговаривать.

— Еще как будет. Даже не надейся уйти от ответственности. Ты все еще должен мне дельфина. Так что я лично прослежу, чтобы с тобой ничего не случилось.

На губах принца заиграла легкая улыбка:

— В таком случае тебе придется держаться очень близко ко мне.

— Куда уж ближе.

В коридоре послышались шаги, и я невольно вздрогнула, переводя взгляд на дверь. Что характерно, раньше меня ничуть не смущал тот факт, что с всеобщей точки зрения я пребываю в опочивальне в качестве любовницы. Я даже без стеснения залезла в эту самую постель специально для того, чтобы быть в ней замеченной. Сейчас же при мысли о том, что дверь может неожиданно распахнуться, я чувствовала себя чрезвычайно напряженно.

— Да не волнуйся, никто сюда не войдет, — чуть раздраженно заявил Рауль, проследивший мой взгляд. — Они хорошо усвоили урок с прошлого раза. Сейчас время обычной смены караула. Заступают те, кто будет дежурить всю ночь, только и всего.

— И что, они не войдут сюда ни при каких обстоятельствах?

— Ни при каких.

— А если придет Эльвира?

— Далась тебе эта Эльвира!

— Ну хорошо, а если я позову на помощь?

— А ты собираешься?

— Нет, но хотя бы теоретически?

— Не хочу тебя расстраивать, но они войдут лишь в том случае, если на помощь позову я.

Мне представилась замечательная картинка: страшная и толстая любовница в прозрачной ночной рубашке — розовой, непременно розовой! — бегает за Раулем вокруг кровати, а он громко кричит, призывая на помощь стражников. Сдержать улыбку не получилось.

— О чем ты подумала? — подозрительно спросил принц.

— Ни о чем.

— Судя по выражению твоего лица, это «ни о чем» было очень язвительным.

— Я просто прикидывала, что именно мне нужно сделать, чтобы ты позвал на помощь, — слегка приврала я, обвивая руками его шею.

— Хочешь это проверить?

Одним движением отбросив в сторону одеяло, Рауль обнял меня так крепко, что стало тяжело набирать воздух в легкие. Бедная Тони, думавшая, что творившийся на кровати беспредел уже позади и потому уютно устроившаяся сбоку, едва успела отскочить, пока ее не задавили. Звать на помощь я точно не собиралась. И пусть даже окажется, что я ничем не отличаюсь для принца от всех его предыдущих любовниц. Сейчас я готова быть с Раулем даже только ради того, чтобы он смог хотя бы ненадолго забыть о случившемся с его семьей больше десяти лет назад.

Когда одеяло было водружено на место, то есть поверх наших тел, а Тони, ощутимо нервничая и периодически порыкивая, снизошла-таки до того, чтобы свернуться калачиком на кровати, я начала задумываться о том, что пора бы уходить. Рауль недвусмысленно говорил мне, что никогда не оставляет у себя любовниц на всю ночь. А время было позднее. Еще чуть-чуть — и он тонко намекнет на то, что мое место совсем не здесь. Или, еще хуже, скажет прямым текстом. А это будет чрезвычайно унизительно, настолько, что я с трудом представляла себе, как смогу оправиться от такой пощечины. Поэтому надо поскорее встать и уйти по собственной инициативе. Вот только мне было так уютно лежать под одеялом, чувствуя тепло, исходящее от тела Рауля. Я решила задержаться еще буквально на две минуты и почувствовала, как тяжелеют веки…

Когда я открыла глаза, было уже светло. Даже плотные шторы не смогли бы никого обмануть: утро наступило и, судя по всему, уже давно. Чувствуя, как на лбу выступает холодный пот, я резко села на постели. Спокойно, главное — не паниковать. Наверное, Рауль тоже уснул и потому не заметил, что я осталась здесь до утра. Надо как можно тише встать и выскользнуть из комнаты прежде, чем он проснется…

Я повернула голову и испытала новую волну паники. Рауля в постели не было. В комнате тоже. Почему он меня не разбудил? Ведь он не мог не заметить мое присутствие… Или мог? Что, если я лежала, укрывшись одеялом с головой, а он настолько привык, что все неукоснительно следуют его пожеланиям, что даже не подумал о другой возможности? Соскочив с кровати, я принялась поспешно одеваться. Потом кое-как уложила растрепавшиеся за ночь волосы. Не было и речи о том, чтобы заходить в ванную комнату и приводить себя в порядок как следует, воспользовавшись некоторыми предметами, принадлежащими самому принцу, такими, как расческа.

Наскоро собравшись и подойдя к двери, я ненадолго замешкалась. Выходить в коридор было страшновато. Да, прежде меня это ничуть не смущало, но теперь казалось, что дежурящие там стражники будут без малейшего стеснения смотреть на меня как на шлюху. Не то чтобы оценка, которую они дадут моей нравственности, имеет большое значение, но пересекать коридор все равно неприятно. Собрав всю волю в кулак, силясь унять скачущее после столь быстрых сборов сердце, я взялась за ручку двери, широко ее распахнула и вышла в коридор.

Журчавший до моего появления разговор в единое мгновение смолк, чего никогда не бывало раньше. Стражники расступились с непривычным почтением и склонили передо мной голову. Стараясь не акцентировать на этом внимание, я стремительно прошла к выходу. Дежуривший у последней двери охранник почтительно произнес:

— Доброе утро, госпожа Говорящая. Его высочество просил напомнить вам о приеме, который состоится во дворце сегодня вечером.

Принц действительно упоминал раньше об этом приеме, на котором я должна была присутствовать, но крутившаяся в моей голове мысль не имела к этому отношения.

Стало быть, все-таки заметил.

Глава 16 РАЗОБЛАЧЕНИЕ

Кирилл подергал клювом мой рукав и отступил в сторонку, глядя мне в лицо вопросительным взглядом. Я нахмурилась, силясь перенестись сознанием обратно в оранжерею.

— Что? Ах да, Кирилл, ты хочешь орех. — Я немного разжала кулак, вытащила второй рукой один из орехов и протянула ворону. Тот аккуратно принял лакомство в клюв. — Ты все правильно сделал, тебе полагается… Стоп! — Я тряхнула головой, наконец-то возвращаясь в реальность. — Ты же ошибся. Тебе никакой орех не полагается! А ну-ка отдай!

Последние слова были сказаны только для проформы. Ну да, кто же так запросто расстанется с орехом? Кирилл, не будь дурак, уже отлетел подальше и, не выпуская из клюва добытый хитростью трофей, уселся на ветку эвкалипта. Достаточно высокую, чтобы я его там не достала.

Надо было бы разозлиться, но я порадовалась. Такой обман — признак весьма впечатляющего интеллекта. Ворон должен был заметить, что Говорящая невнимательна, попросить орех, вести себя при этом так, будто речь идет о заслуженной награде за труд, а затем быстро ретироваться — прежде, чем я соображу, в чем дело.

Я махнула рукой, предварительно показав Кириллу кулак. Определенно сегодня не самый продуктивный мой день. Что и немудрено, учитывая, каким было пробуждение, не говоря уже про предшествовавшую ему ночь… Что-то в моей жизни менялось, менялось безвозвратно, и я пока не знала, радоваться этому или, пока не поздно, бежать за тридевять земель. Волны эйфории сменялись приливами паники, и это море эмоций ощутимо штормило. Интересно, ощущает ли Рауль хотя бы легкое покачивание или в его водах царит полный штиль?

И правда ли это, что вчера ночью я перешла с ним на «ты»? Господи, сделай так, чтобы мне это только приснилось!

Лоб покрыла испарина, и захотелось пить. Утолив жажду несколькими глотками воды, я подхватила шаль и решительно зашагала к выходу. Мне совершенно необходим холодный, отрезвляющий свежий воздух. И за этим лекарством я незамедлительно направилась в сад.

Первый же порыв осеннего ветра позволил мне почувствовать себя лучше. Вместе с кислородом приходили относительное успокоение и уверенность в своих силах, а в мыслях потихоньку наводился порядок. Я пошла по тропинке, умышленно шурша редкими попадавшимися на пути листьями, которые не успел еще смести садовник.

Когда я проходила мимо беседки, уловила доносившиеся оттуда знакомые голоса. Похоже, это уже становится традицией. Юджин о чем-то разговаривал с Мейбл. Подойдя поближе, я услышала, что камеристка плачет. Судя по интонациям, Юджин пытался ее успокоить. Судя по последовавшим всхлипам, безуспешно. Да, кажется, это и вправду традиция…

Увиденная в беседке картина была вполне ожидаемой: сотрясающиеся плечи Мейбл (лицо девушка прятала в ладонях) и склонившийся над ней Юджин. Парень положил ей руку на плечо и продолжал что-то негромко говорить, но камеристка явно не слушала, полностью поглощенная рыданиями.

— Что случилось? — спросила я. — Снова привидение?

Если так, то, может быть, сейчас мне удастся узнать что-то новое? Вдруг эта случайная встреча поможет мне наконец разобраться с не желающей решаться головоломкой?

Но нет, Мейбл отчаянно замотала головой, а Юджин со вздохом отозвался:

— Если бы привидение! Это было бы куда как лучше.

— Что может быть хуже привидения? — изумилась я, припоминая, в каком состоянии была Мейбл, когда Юджин привел ее в оранжерею.

— Да этот… трубадур.

Последнее слово Юджин сказал так, будто сплюнул.

— А что с ним? — нахмурилась я. Не получив ответа, я перевела взгляд на Мейбл: — Он что, тебя обидел? Что он сделал?!

— Да ничего он не сделал, — поморщился Юджин, видя, что в условиях отсутствия информации я уже готова выдумать бог знает что. — Считай, что именно в этом вся проблема.

— Ах вот что! — облегченно выдохнула я. — Ну разве это повод плакать? Это повод переходить к решительным мерам. Затащить мужика в постель — дело нехитрое. — Я умышленно проигнорировала тот возмущенный взгляд, которым в этот момент одарил меня помощник секретаря. — Хочешь, я свожу тебя к Аманде? Ты и так хорошенькая, а она сделает из тебя и вовсе принцессу!

Видимо, комплимент пришелся некстати, потому что при этих словах Мейбл разрыдалась пуще прежнего.

— Да не в этом дело! — Было очевидно, что Юджин раздражен, только неясно, на кого именно он злился. То ли на Мейбл — за то, что уже битый час приходилось ее успокаивать, то ли на меня, говорящую девушке неправильные вещи, то ли на себя самого — за то, что оказался втянут в разговоры о женских сердечных делах. — Она видела его с другой женщиной, потому и плачет.

— Ну и что тут такого? — рассмеялась я. — Мейбл, вы же с ним даже не знакомы! Чего ты от него хочешь? Он же мужик, семьей не обремененный, никакими обязательствами не связанный. Конечно, он будет затаскивать в койку все, что движется. Мужики все такие.

— Эй, слушай, может, ты помолчишь? — прошипел Юджин, оттаскивая меня за рукав.

— Не мешай мне ее успокаивать! — возмутилась я.

— А меня, значит, нервировать можно!

— Ее душевное равновесие сейчас важнее!

От спора нас оторвал голос камеристки.

— Ты не понимаешь! — Впервые за это время Мейбл сказала что-то членораздельное. — Если бы он был с женщиной, это было бы не важно.

— Он что, был с мужчиной? — поразилась я. Надо же, а так с первого взгляда и не скажешь!

— Да нет же! — воскликнула Мейбл, размазывая слезы по лицу.

— Не с женщиной и не с мужчиной? С кем же тогда? Неужели с животным?!

— Вот у тебя одни только животные на уме! — мстительно отозвался Юджин. — Она имеет в виду: важно не то, что он был с женщиной, а то, с какой именно.

— Какая разница, с какой именно? — Теперь, когда окончательно выяснилось, что ориентация у трубадура для Мейбл самая что ни на есть подходящая, я и вовсе не видела никакой проблемы. — Возьми да и отбей!

Мейбл зашлась в новом приступе рыданий и опять спрятала лицо в ладонях. Определенно сегодня я раз за разом говорю что-то не то. Понять бы только почему.

— Можно ей сказать? — неожиданно мягко для своего раздраженного состояния спросил Юджин у Мейбл.

Та кивнула, не отрывая рук от лица.

— Что у вас за секреты такие? — нахмурилась я.

— Он был с принцессой, — просто сказал Юджин. — Они любовники, и, кажется, уже не первый день. Вчера Мейбл сама провела его к Мелинде. Через черный ход, по потайному коридору. И только когда вышла встречать мужчину, как велела принцесса, тогда и узнала, что это именно он.

Я захлопала глазами, переваривая эту новость. Принцесса и трубадур, надо же!

— Да, отбивать его, пожалуй, не стоит, — ошарашенно пробормотала я. — Голова на плечах куда дороже.

Так вот к кому отправлялась Мелинда, переодевшись в белое платье! Если, конечно, она тогда не солгала. Теперь становится понятно, почему она внезапно изменила свое отношение к нашему с Раулем мнимому роману и поддержала меня тогда на приеме. Собственная влюбленность в мужчину из низшего сословия резко сделала ее взгляды более демократичными. Должно быть, она познакомилась с ним после представления, которое артисты давали за несколько дней до этого… Вот оно! Артисты! Ну конечно, как же это сразу не пришло мне в голову???

Я торопливо подошла к Мейбл и погладила ее по плечу:

— Не переживай. — Что еще тут можно сказать? — Ты можешь утешаться тем, что принцесса — единственная женщина, с которой невозможно конкурировать. Мы даже не знаем, нравится ли она ему или он просто встречается с ней потому, что наследнице престола невозможно перечить.

Не так чтобы я сама верила в то, что говорила. Возможно, о большой любви речь и не шла, но Мелинда весьма хороша собой, а то, что она принцесса, несомненно добавляло ее образу романтичности. Дальнейшее — вопрос характера трубадура. В целом такие сопутствующие обстоятельства, как наличие у дамы сердца сказочных богатств, большинство мужчин тоже не сочли бы за недостаток.

Юджин посмотрел на меня как-то неоднозначно, должно быть, пытался понять, не к моим ли отношениям с принцем относятся произнесенные мною слова. Разубеждать его времени не было.

— Оставайся с ней! — строго сказала я, вытянув вперед указательный палец правой руки.

И побежала по тропинке обратно во дворец.

Бродячий театр расположился в самом центре города, поближе к главной площади, поэтому идти туда было совсем недалеко, буквально минут семь. Откинув полотняный полог, я ступила внутрь и обратилась к бледной, худенькой девушке, примостившейся в уголке за шитьем:

— Добрый день, я разыскиваю вашего трубадура. Он здесь?

Мне показалось, что девушка бросила на меня слегка испуганный взгляд, прежде чем, приподнявшись со своего места, крикнуть:

— Камиль! К тебе пришли.

Подхватив шитье, она выскользнула наружу, а в импровизированное помещение между тем вошел уже знакомый мне трубадур.

— День добрый, Говорящая. — Все та же смешинка во взгляде дерзких голубых глаз. — Чем обязан такой чести?

— Ты меня знаешь? — удивилась я.

— Кто же не знает королевскую Говорящую?

На его губах играла усмешка, впрочем, кажется, вполне безобидная.

Да, хорошая у нас подобралась компания. Любовница принца и любовник принцессы. Фаворит и фаворитка. Пожалуй, на такой почве не грех и подружиться. Но у меня были другие планы.

— Я пришла, чтобы задать тебе один вопрос.

Я шла по дворцу быстрым широким шагом. Нетерпение клокотало в груди, отдаваясь легким покалыванием в кончиках пальцев. До разгадки оставалось полшага. По сути, я уже понимала, что произошло, не хватало только подтверждения и пары мелких деталей. Я прошла в покои принца и обнаружила вездесущего Джона на страже у входа в кабинет. Телохранитель стоял с одной стороны от двери; с другой стороны к стене примостился еще один охранник. Завидев меня, Джон шагнул в мою сторону.

— Госпожа Говорящая. — Он склонил голову.

На этот раз его поведение уже не выбило меня из колеи. Захотел вдруг поиграть в почтительность — пожалуйста, мне не жалко.

— Его высочество в кабинете? — спросила я.

— Да. У него важное совещание с советниками и генералами. Желаете войти?

— А что, если я скажу «да», ты меня пропустишь? — поинтересовалась я.

— Приказано по умолчанию пропускать вас в любое помещение во дворце в любое время суток.

Признаться, я слегка опешила. В любое помещение в любое время? Включая, стало быть, личные покои принца, сокровищницу и места проведения важных совещаний? Такими полномочиями, кроме главы государства, обычно не обладал никто, даже королева…

— Нет, на совещание я не пойду, — покачала головой я. У любой наглости должны быть свои пределы. — Если я напишу принцу записку, ты сможешь ее передать?

— Конечно.

Джон сделал знак дежурившему поблизости лакею. Тот мигом принес бумагу, перо и чернильницу и предупредительно пододвинул для меня стул. Я села и быстро написала несколько строк. Немного помахала листком, ожидая, пока чернила чуть-чуть подсохнут, затем сложила его пополам и протянула Джону. Тот принял послание и, осторожно приоткрыв дверь, вошел в кабинет. Я осталась ждать снаружи.

— Ну что? — спросила я, когда телохранитель вернулся, уже без листка.

— Он очень рассердился, — обеспокоенно сказал Джон.

— Конечно, он рассердился, — отозвалась я. Интересно, кто на его месте не рассердился бы? — Он выполнит мою просьбу?

— Сказал, что выполнит.

— Отлично. А с тобой не так плохо иметь дело, когда ты не даешь советов по поводу одежды! — подмигнула я и поспешила к выходу.

Я думала, Джон не сразу даже поймет, о чем я говорю, но успела заметить, как он покраснел. Видимо, принц успел промыть ему мозги по этому поводу. На мой взгляд, проще сменить телохранителя, чем учить его манерам, но Раулю виднее, какими людьми себя окружать. Надо признать, этот парень действительно предан своему господину.

Вот теперь следовало отправиться к Аманде. Во-первых, подготовиться к приближающемуся приему, а во-вторых, поболтать. Если кто-то во дворце и сочетал знание сплетен со здравым смыслом, то это именно Аманда и ее девочки. А мне как раз надо выяснить кое-что из современной истории дворцовой жизни.

Спустившись на два лестничных пролета, я заметила на площадке Юджина. Помощник секретаря стоял возле узкого зарешеченного окна и барабанил пальцами по стеклу. Вид у него был совсем невеселый.

Разгадать причину плохого настроения Юджина, в сущности, нетрудно. Мейбл повезло: ей есть кому поплакаться в плечо. При этом она воспринимала постоянное присутствие Юджина как нечто само собой разумеющееся. Делилась с ним подробностями своей сердечной драмы, даже не задумываясь о том, что именно удерживает юношу подле нее. Забывая о том, что каким бы «своим» и понимающим Юджин ни был, он, как ни крути, не подружка, а все-таки мужчина. И если Мейбл бежала со своими проблемами к Юджину, кому мог, в свою очередь, поплакаться он? Но даже если бы и было кому, мужчин с самого детства приучают никогда этого не делать.

Я тихонько постучала парня по плечу. Он повернулся ко мне вполоборота и сделал приветственный знак рукой, не отвлекаясь от собственных мыслей.

— Любые проблемы рано или поздно разрешаются, — сочувственно сказала я. — Особенно в том, что касается мужчин и женщин. Вот только наперед знать ничего нельзя. Так что лучше просто предоставить событиям идти своим чередом.

— Ты-то откуда знаешь, что лучше? — отмахнулся Юджин.

Не слишком вежливо, конечно, но наши взаимоотношения были достаточно близкими, чтобы он мог себе это позволить.

— Знаю, — грустно заверила я его. И, уже поставив ногу на первую ступеньку, добавила: — Левое.

— Что — левое? — не понял он.

— На левом плече.

Больше не оборачиваясь, я продолжила спускаться вниз по лестнице.

На прием я прибыла без опозданий, чтобы не упустить ничего важного. Прием — это вообще-то громко сказано. В данном случае это было вполне стандартное собрание придворных в одной из дворцовых зал, призванное не дать местной знати чрезмерно заскучать. Ну, вдруг сплетни и интриги займут у кого-нибудь недостаточно много времени. К тому же посплетничать можно и на приеме. Кто с кем перешептывался, кто во что одет — словом, масса тем для высокоинтеллектуального разговора.

Тем не менее сегодняшний вечер скуки не сулил, поэтому я испытала немалое облегчение, увидев, что Рауль появился в сопровождении Рональда и Тони. Убийца находится сейчас поблизости и вполне может совершить еще одну попытку, прежде чем настанет время для разоблачения. Так что на всякий случай следовало быть во всеоружии.

До того как подойти к принцу, я еще раз оглядела залу. Многие уже были здесь. Ридз с Робертом, Мелинда со своими фрейлинами, советники, несколько человек из охраны принца, участвовавшие в недавнем совещании генералы… Этот прием важен именно потому, что здесь присутствовали все, кто имел прямое и косвенное отношение к истории с покушениями. И даже если бы выяснилось, что я ошиблась с личностью убийцы, вероятнее всего, подлинного преступника удалось бы вычислить на месте.

О, а вот и трубадур. Именно в этом заключалась моя просьба к принцу, изложенная в переданной через Джона записке. Я попросила Рауля распорядиться, чтобы трубадура позвали на этот прием. Артист стоял сейчас в стороне — ясное дело, не станут же общаться с ним на равных здешние придворные, — в ожидании своего часа. Я махнула Камилю рукой, и он ответил мне кивком.

Присутствие трубадура, разумеется, не ускользнуло от внимания Мелинды. Принцесса держалась хорошо, но была бела как снег, а взгляд ее становился то испуганным, то ненавидящим. Последнее — когда он был обращен в мою сторону. К Камилю она не приближалась, и трубадур тоже вел себя так, словно до Мелинды ему дела не больше, чем до остальных присутствующих. Ну что ж, артист — он на то и артист, а уж члены королевских фамилий играют порой так виртуозно, что дадут фору любому представителю актерской братии.

— Я выполнил твою просьбу, — холодно сказал Рауль, когда его сопровождающие почтительно удалились, оставив нас вдвоем. — Какого дьявола это было нужно? Или ты просто решила испытать пределы моего терпения?

— Пределы вашего терпения я испытала, когда впервые заявилась в вашу опочивальню, — тихо отозвалась я. — Ваше терпение заканчивается не так быстро, как вы это преподносите.

— Зато лучше тебе не увидеть, что бывает, когда оно заканчивается, — отрезал принц. — Для чего он здесь нужен?

— Он действительно нужен, — примирительно сказала я. — Если бы я собиралась крутить с ним шашни, вполне могла бы заняться этим в каком-нибудь более подходящем месте.

— Тогда что ты задумала?

— Хочу поставить точку в истории с привидением. У меня на руках почти все карты, не хватает только одной.

— Ты знаешь, кто это?

— Думаю, что знаю. Но прежде чем выдвигать обвинение, я должна это проверить. Именно поэтому без трубадура сегодня не обойтись. Хорошо, что вы привели с собой Тони. Будьте предельно осторожны, ничего не ешьте и не пейте без ее участия. Это уже ненадолго. Сегодня я намерена заработать своего дельфина.

— Может быть, все-таки сойдемся на черепашке в коробочке? — взмолился принц.

— Тогда я не скажу вам, кто убийца, — пригрозила я.

— Скажешь, куда ты денешься, — беззаботно отозвался Рауль.

— Ладно, скажу, но это будет нечестно.

— Я думаю, мы с тобой договоримся.

Заиграла тихая музыка; лакеи принялись обходить гостей с подносами, уставленными напитками. Оглядевшись и увидев в зале интересовавшую меня персону, я направилась к трубадуру, пробираясь между обсуждающими что-то придворными. По дороге я почти нос к носу столкнулась с Мелиндой. Глаза принцессы метали молнии. Я отвела взгляд и поспешно прошла мимо, не готовая вступать в противоборство с такой ненавистью.

— Ее следовало предупредить, — сказал Камиль, когда я наконец до него добралась.

— Нет, не следовало, — возразила я. — Но скоро она в любом случае все узнает. Итак?

— Да, — подтвердил он. — Я видел. Это она.

— Отлично, — кивнула я, проследив его взгляд.

После этого я вернулась назад к принцу.

Мой план заключался в том, чтобы подождать, пока прием закончится, и лишь тогда взять «привидение», не привлекая излишнего внимания. Однако принцесса внезапно заявила, что у нее разыгралась мигрень и она намерена удалиться к себе. И, не откладывая в долгий ящик, зашагала к двери. Фрейлины последовали за ней. Надо было либо рисковать, допуская отсрочку, либо поспешить. Я медлила, но, видя, что «привидение» вот-вот ускользнет, все-таки решилась преградить ему дорогу.

— Рыжие волосы идут вам гораздо больше, чем светлые, Отилия, — сказала я, выступая фрейлине навстречу.

Мелинда, уже почти достигшая двери, остановилась и обернулась. Отилия молчала, только смотрела на меня с такой жгучей ненавистью, что та казалась почти материальной. Ну что ж, мне сегодня не привыкать. Издержки выполняемого задания.

— Что за чушь ты несешь? — фыркнула Эльвира. — У Отилии никогда не было светлых волос.

— Не хотелось бы вступать с вами в спор, Эльвира, но — были, — возразила я. — Точнее сказать, бывают. Иначе как бы она могла ходить по дворцу, изображая привидение?

— Отилия? — изумленно спросила принцесса, подходя поближе.

— Какая ерунда! — воскликнула Эльвира, оглядываясь на остальных придворных дам. — Эту психованную давно надо сдать в приют для умалишенных, там ей самое место! С чего она взяла, что кто-то мог…

— Эльвира, помолчи. — Голос Рауля прозвучал, как обычно, негромко, но разом прервал все прочие разговоры. — Говори.

Последние слова были обращены ко мне. Я прекрасно видела: принц совсем не доволен тем, что сейчас услышал. Что ж, оно и немудрено.

— Сейчас и здесь? — на всякий случай уточнила я.

— Сейчас и здесь, — жестко повторил он, глядя при этом не на меня, а на по-прежнему молчащую Отилию.

— Хорошо. Вы позволите задать один вопрос свидетелю?

— Я жду, — нетерпеливо сказал Рауль.

— Камиль! — позвала я трубадура, жестом подкрепляя свой призыв.

Мелинда вздрогнула, но, думаю, этого не заметил никто, кроме меня. Трубадур склонился перед принцем.

— Итак? — Взгляд Рауля был тяжелым.

— Рассказывай, — кивнула я трубадуру.

— Около трех недель назад, почти сразу после того, как мы дали первое представление, к нам пришла женщина, — начал говорить Камиль. В его голосе не было ни тени волнения, да и вообще, похоже, трубадура ничуть не смущало то, что он находится в присутствии столь знатных людей. — Она спросила, есть ли у нас светлый женский парик. Артисты используют парики для некоторых своих представлений, — пояснил он. — У них есть несколько париков разных цветов — иссиня-черный, коричневый, даже голубой. И белый тоже был. Белла — артистка, которая играет Коломбину, — ответила, что есть. Та женщина попросила показать его. Белла принесла парик, женщина взглянула на него и сказала, что хотела бы его купить. Она предложила хорошую цену, и, поскольку этот парик давно уже не использовался, сделка состоялась.

— Эта женщина находится сейчас здесь? — спросила я.

— Вот она.

В толпе фрейлин послышался громкий шепот: трубадур указал на Отилию. Мелинда переводила взгляд с трубадура на свою фрейлину, затем на меня, и снова по кругу; по-моему, за это время цвет ее лица успел поменяться несколько раз. Рауль, однако, не обратил внимания на гамму чувств, отразившуюся на лице сестры; его внимание было полностью сосредоточено на Отилии.

— Это ничего не значит, — процедила она, впервые снизойдя до ответа.

— Само по себе, наверное, нет, — согласилась я.

— Какое это имеет значение, купила ли она парик? — недоуменно спросила одна из фрейлин.

Другие ее поддержали.

— Ведите себя тише, дамы, — резко оборвал их Рауль. — Или разойдитесь по своим комнатам.

Женщины тут же притихли: уйти и пропустить все самое интересное никому не хотелось.

— Я прошу прощения, — осторожно сказал Ридз, выступая вперед, — но, может быть, вы все-таки объясните нам, что здесь происходит, в самых общих чертах?

Я покосилась на принца. Он молчал, и я сочла это за разрешение ответить.

— За последние три недели на жизнь его высочества было совершено несколько покушений. Об одном из них известно всем, но организовавший его человек был пойман и обезврежен несколько дней назад, поэтому речь сейчас идет о других.

— Разве не все покушения устроил Вилстон? — нахмурился Ридз.

— Удовлетворите мое любопытство, Джозеф, — прищурилась я. — О скольких покушениях вам было известно?

— О трех, — невозмутимо ответил он. — Два отравления и поджог.

— А вы умеете делать выводы.

— Конечно. Вы говорите, Вилстон не имел отношения к этим покушениям?

— У нас есть веские основания считать, что нет, — ответила я.

— Это становится все интереснее.

— Незадолго до первого покушения произошло еще одно знаменательное событие, — продолжила я. — По дворцу начало разгуливать привидение, ранее никем не виденное. Сказать по правде, сперва я думала, что никакого привидения вовсе не существует. Однако я ошибалась. Как справедливо рассудил его высочество, привидение во дворце существовало. Более того, оно имело непосредственное отношение к покушениям. Поскольку именно тот человек, который так ловко и убедительно изображал призрака, и пытался убить принца. — Я перевела взгляд на Отилию.

— Теперь я понимаю, отчего вас так заинтересовал парик, — задумчиво кивнул Ридз.

— Именно. Изображавшая привидение женщина просто надевала белое платье, плащ и парик, ну и использовала немного макияжа. Все остальное делало богатое воображение тех, кто встречал ее в коридорах дворца. Все пугались привидения, и никто не задумывался о том, куда оно идет и зачем. Когда мы наконец это поняли, многое все равно оставалось неясным. Вопрос заключался в том, кто же скрывается под маской привидения и каков мотив. Ваше высочество, помните, когда мы обсуждали эту тему в самый первый раз, вы предположили, что преступник преследует политические цели? Вы еще сказали тогда, что из-за простой ненависти на убийство такого рода не идут. Но вы ошибались.

При этих словах раздалось сразу несколько возгласов. Да, я действительно хватила лишнего. Публично заявить принцу в лицо, что он не прав… Но что теперь было делать? Слово — не воробей. И я поспешила продолжить как ни в чем не бывало:

— Эти преступления не имели никакого отношения к политике. Не считая, конечно, того времени, когда они происходили, а выбрано оно было как раз для того, чтобы отвести от преступницы все подозрения. Конечно, в этот месяц, когда король умер, а его преемник еще не коронован, покушение на наследника престола соотносят лишь с одним мотивом — желанием узурпировать власть. И никому не приходит в голову, что причина может заключаться в самой обыкновенной женской мести.

— Вы намекаете на то, что госпожа Отилия замыслила убийство после того, как его высочество… перестал с ней общаться? — осторожно произнес Хоулман. При последних словах он украдкой покосился на принца, стараясь определить, не позволил ли себе вольность. — То есть, по сути, это было убийство на почве ревности?

— Именно так, — кивнула я.

— Но достаточно ли у вас оснований утверждать, что преступления совершила именно она? Даже если речь действительно идет о ревности, на роль убийцы есть и другие кандидатуры. — На этом месте советник судорожно сглотнул и снова покосился на принца, но тот отнесся к очередному намеку на свою личную жизнь равнодушно. По-моему, личность убийцы произвела на Рауля достаточно сильное впечатление, и именно поэтому он остался безразличен к такой мелочи, как пара лишних слов, прозвучавших из уст советника. — Не кажется ли вам, что приобретение парика — это недостаточно веская улика?

— Я думаю, все сомнения можно разрешить очень просто — обыскав комнату Отилии, — ответила я, обращаясь, впрочем, не к Хоулману, а к принцу. — Идти на это или нет — решать вам, ваше высочество.

— Что там искать? Парик?

— Во-первых, парик, но не любой, а точно совпадающий по цвету с этим волосом. — Я извлекла из кармана волос, найденный в башне. — К примеру, светлый парик из арсенала Аманды имеет несколько другой оттенок. Во-вторых, белое платье, от которого оторван вот этот кусочек. — Я вытащила из кармана вторую улику и протянула охраннику, выступившему вперед по знаку принца.

— И то, и другое найдено на месте преступления, — пояснила я. — И принадлежало привидению… а точнее, убийце. Ну а в-третьих — цианистый калий. Я так полагаю, в какой-нибудь коробочке из-под косметики. Там легче всего спрятать порошок от любопытных глаз.

Рауль перевел взгляд с улик на Отилию:

— Мне отправлять людей в твою комнату или ты сама объяснишь суть этого спектакля?

— Я ничего не собираюсь объяснять, — зло возразила Отилия. — Ты сам во всем виноват.

Среди фрейлин снова раздался возбужденный шепот: обращаться к принцу на «ты», да еще и при всех, не позволял себе почти никто. Я же подумала о другом. Видимо, у нее в комнате действительно есть что искать, раз она даже не пыталась долее отпираться.

— Ты думал, что можешь выбросить меня, как ненужную куклу, и тебе все сойдет с рук?

Очень странно было видеть, как лицо такой хрупкой на вид девушки с романтичными рыжими волосами исказила жесткая гримаса. Навряд ли это просто уязвленная гордость. Наверное, Рауль много для нее значил. Отилия же была для него просто одной из любовниц. Скорее всего ему и в голову не приходило, что она испытывает к нему сильные чувства. Он видел в ней то, что привык видеть, а именно — очередную охотницу за привилегиями. При этом сама Отилия всего этого не осознавала и выдумала для себя что-то абсолютно нереалистичное. И вот настал момент, когда Рауль решил, что хорошего понемножку. Пожалуй, в представлении принца он даже не так чтобы бросил ее. Он просто перестал с ней встречаться. Для нее же разрушился весь иллюзорный мир, который она успела выстроить в своих мечтах. Фрейлина затаила ненависть, и ненависть эта со временем не ослабевала, а, наоборот, крепла по мере того, как в опочивальне Рауля появлялись все новые и новые любовницы. В конечном счете эта ненависть переформировалась в твердое намерение отомстить.

— Хочешь знать, почему я это сделала? — Отилия подошла к Раулю почти вплотную, заставив занервничавших телохранителей обступить обоих плотным кольцом, обнажая на ходу оружие. — Потому что я тебя ненавижу. Думаешь, раз в твоих жилах течет королевская кровь, тебе можно все?

— Довольно. — Рауль выдержал ее взгляд, хотя, как мне показалось, с трудом. — Арестуйте ее.

Отилия ничего больше не сказала, но продолжала смотреть на него с все той же ледяной яростью во взгляде до тех пор, пока стражники не развернули ее по направлению к двери.

Все, кто находился сейчас в зале, молча провожали ее глазами.

— Дамы и господа, я надеюсь, никому не нужно объяснять, что прием окончен? — жестко сказал Рауль. — Спокойной ночи.

Разумеется, это было не пожелание, не констатация факта, а приказ, и объяснять этого никому не потребовалось. Придворные начали быстро расходиться.

— Рауль, я ничего не знала… — воскликнула принцесса, но принц остановил ее.

— Мелинда, если ты хочешь это обсудить, мы это обсудим, — устало сказал он. — Но не сейчас.

Чуть замешкавшись и бросив еще один взгляд на трубадура, принцесса покинула залу. Принц кликнул начальника стражи и вышел в его сопровождении.

— Хотите сказать, что отравления и пожар в замке — это всего лишь выходка истеричной женщины? — недоверчиво спросил меня Крэгг.

— Нет, — возразила я. — Вовсе не истеричной. Истеричная женщина могла бы броситься с ножом на бывшего любовника или на свою соперницу вскоре после разрыва. Но, насколько мне известно, отношения между принцем и Отилией были разорваны около года назад. Значит, она затаила обиду и долго выжидала. Все тщательно спланировала и хладнокровно дождалась удобного случая. Ей не везло, покушения срывались одно за другим, и тем не менее она продолжала упорно идти к своей цели. Это совсем не похоже на истерику.

— Отчего же она сменила тактику и устроила пожар, вместо того чтобы продолжать использовать яд? Или поджог совершил кто-то другой? — с сомнением в голосе осведомился Хоулман.

— Она поняла, что яд не срабатывает и скорее всего уже не сработает, — пояснила я. — Первая попытка отравления провалилась, поскольку по ошибке умер другой человек. А вот второе отравление было предотвращено не случайно. Запах яда учуяла специально натренированная собака. Об этом покушении быстро стало известно, и, видимо, Отилия узнала, благодаря кому принц избежал смерти. Поэтому в следующий раз она попыталась отделаться от собаки, ударив ту тупым предметом по голове. Но ей в очередной раз не повезло: она не учла тот факт, что за животными, как правило, следит Говорящая. Я успела вовремя предотвратить убийство, не дав принцу выпить отравленное вино. Хотя для этого пришлось немного отступить от правил этикета.

— Так вот что скрывалось за вашим нетрезвым поведением, — хмыкнул Ридз. — Должен отметить, оно показалось мне подозрительным с самого начала.

— Во всяком случае, я сделала свое дело, — пожала плечами я. — Собаку удалось вылечить, и она снова стала везде следовать за принцем. Отилия поняла, что дальнейшие попытки отравления бессмысленны. И предпочла найти другой способ избавиться от принца. А заодно и от меня.

— От вас? — переспросил Крэгг.

— Наверняка. Сначала я думала, что пожар был устроен только с целью ликвидировать наследника, мое же присутствие в башне — всего лишь случайность. Но теперь ставлю девять против одного, что Отилия хотела убить и меня. Во-первых, я два раза подряд ставила ей палки в колеса, а во-вторых… ну, думаю, вторая причина очевидна.

— Вы полагаете, ее теперь казнят? — обратился к остальным Хоулман.

— Разумеется, — уверенно ответил один из советников. — За покушение на жизнь наследника? Тут даже сомнений быть не может.

Я машинально кивнула, так как была склонна согласиться с этим выводом.

— А вы, как я погляжу, не слишком сочувствуете Отилии, — повернулся ко мне Крэгг.

— Не более чем любому человеку, приговариваемому к смертной казни.

— Стало быть, вам не приходило в голову, что…

— …что рано или поздно я могу оказаться в том же положении, что и она? — договорила я за советника, когда он остановился на середине фразы.

— Именно так. Я вижу, вас это ничуть не смущает?

— Крэгг, вы ведете себя непозволительно, — вмешался Ридз. — К тому же я сильно сомневаюсь, что госпожа Рэндалл когда-нибудь окажется в положении Отилии.

— Благодарю вас, Джозеф, но за себя я отвечу сама, — остановила я его. — Не окажусь. — Я посмотрела Крэггу прямо в глаза. — По очень простой причине: я не убийца. Миллионы женщин в этом мире страдают от неразделенной любви и измены. И никому не говорите, но миллионы мужчин страдают по тем же самым причинам. Большинству из них даже в голову не приходит хвататься при этом за кинжал или за что там еще… цианистый калий.

Должно быть, от меня и вправду естественно было ожидать некоего отождествления с Отилией. Но никаких подобных чувств я не испытывала, и на то есть несколько веских причин. Одну из них я только что озвучила. Я не убийца, и даже если бы Рауль с позором изгнал меня из своей опочивальни, предпочтя общество… ну, скажем, той же самой Эльвиры, в моей голове не стали бы зарождаться планы убийства. В крайнем случае парочка мелких пакостей. Вторая причина заключалась в том, что я по-прежнему хорошо помнила удушливый запах дыма и треск приближающегося со всех сторон пламени. Отилия пыталась убить не только Рауля, но и меня, а в этой ситуации отождествляться с убийцей довольно-таки трудно. В-третьих, и в самых главных, она пыталась убить собаку. А это — действие, которого я никогда не смогу ни постичь, ни простить.

Задумавшись, я не сразу поняла причину смятения, отразившегося на лице у Крэгга. Неужто мне удалось его пристыдить? Все встало на свои места, когда я услышала за спиной:

— В следующий раз, Крэгг, когда у вас возникнут подобные вопросы, обращайтесь с ними ко мне, а не к Говорящей. То же самое относится ко всем присутствующим. — В голосе принца звенела сталь, так что появление у кого бы то ни было желания обратиться к нему с подобным вопросом весьма сомнительно.

На этом разговор закончился, и вскоре зала окончательно опустела. Впереди была дорога обратно в оранжерею.

— Далеко собралась? — окликнул меня Рауль.

Я остановилась:

— Я полагала, что на этом моя роль окончена.

— Твоя роль только начинается. Честно говоря, я уже не рассчитывал, что привидение удастся опознать. Удивительно, что тебе это удалось, особенно принимая во внимание, насколько неожиданным оказался результат… — Чего я никак не видела в его глазах, так это радости в связи с окончанием расследования. — Оранжерея обойдется этой ночью и без тебя, — сменил тему принц. — Пойдешь со мной?

— Это приказ?

— Ну а если просьба?

— Тогда пойду.

Глава 17 НЕОЖИДАННЫЕ ОБСТОЯТЕЛЬСТВА

Рауль стоял ко мне спиной и смотрел в окно. Отдернутая штора открывала вид на зияющую вокруг дворца темноту.

Сегодня определенно день стоящих у окна мужчин. И хотя разгадать чувства Юджина было значительно легче, мне казалось, я понимаю, какие эмоции испытывает сейчас принц. Он был прекрасно подготовлен к предательству самых близких людей, к государственной измене, даже к необходимости заплатить собственной кровью за отвоеванный его дедом престол. А вот к тому, что произошло в действительности, оказался не готов. Наверное, он чувствовал определенную степень собственной ответственности за то, что случилось, а главное, ему вовсе не улыбалась перспектива отправить на эшафот свою любовницу, пусть и бывшую. А между тем особого выбора у него нет. Возможно, Рауль и является сейчас самым могущественным человеком в королевстве, но существуют правила, которым он обязан следовать, оставаясь в этом отношении менее свободным, чем кто-либо другой.

Все это — исключительно мои собственные рассуждения. Сам Рауль на данную тему не высказывался и, насколько я его знала, делать это в ближайшем будущем не собирался.

Я подошла и тихонько обняла его за плечи. Он положил руку поверх моей ладони.

— Как насчет того, чтобы пойти спать? — мягко предложила я. — Именно просто спать. Говорят, утро вечера мудренее. Я, правда, не верю, ну а вдруг?

— Хорошо, — кивнул он.

Затушив стоявшую на прикроватном столике свечу, я легла в кровать и тут же подскочила, чуть было не завопив. В спину вонзилось что-то острое. Первое, о чем я подумала, — подложенный на кровать кинжал с лезвием, измазанным каким-нибудь хитрым ядом. Прошло несколько секунд, прежде чем я поняла, что столь оригинальное покушение на убийство — всего лишь плод моего больного воображения. При ближайшем рассмотрении — в настенном канделябре по-прежнему горело несколько свечей, которые всегда оставались на всю ночь (еще одна мера предосторожности), — острый предмет оказался самой обыкновенной костью. Я неодобрительно покачала головой. Можно, конечно, предположить, что принц сам прикопал у себя под подушкой косточку на черный день, да так, чтобы ее ни за что не нашли жадные до еды придворные, но я в этом сомневаюсь. В конце-то концов он — глава государства и мог бы себе позволить грызть столько костей, сколько ему заблагорассудится, не опасаясь конкуренции. Поэтому я укоризненно взглянула на мирно сопящую Тони и украдкой, пока Рауль не заметил, скинула косточку на ковер. Искренне при этом надеясь, что никаких других сюрпризов вроде пойманной на лету и покалеченной в процессе охоты мухи на кровати не валяется.

Я совершенно честно предложила просто лечь спать. Рауль совершенно честно принял это предложение, будучи не в настроении делать что-либо еще. Ясное дело, что, оказавшись в одной постели, мы занялись отнюдь не сном. Бедняжке Тони пришлось в очередной раз уносить с кровати ноги, все четыре, при этом выражая свое недовольство легким порыкиванием. Тем не менее двигалась она быстро, уже зная по горькому опыту, что два переплетающихся человеческих тела ведут себя значительно менее осторожно, чем одно, и вполне могут ненароком отдавить лапу.

В очередной раз перекатившись по кровати, мы оказались на самом краю, и мои волосы, свесившись вниз, коснулись ковра.

— У тебя слишком маленькая кровать, — рассмеявшись, посетовала я.

А про себя подумала: «Если сейчас он ответит что-нибудь в духе: „Другие ни разу не жаловались“, расцарапаю ему лицо. Впрочем, если он скажет, что на это жаловались абсолютно все, его лицо пострадает не меньше».

— Хочешь, чтобы я приказал поставить кровать побольше? — усмехнулся Рауль, даже не догадываясь, под какой угрозой только что пребывал его внешний вид.

— Не стоит. Ее все равно тоже не хватит. Ты меня сейчас раздавишь, — пожаловалась я, безуспешно попытавшись сделать глубокий вдох. — Как ты умудряешься быть худым и таким тяжелым одновременно?

На бок Рауль не перекатился, просто приподнялся на руках. Я с наслаждением предоставила своей грудной клетке наполниться столь необходимым кислородом. И одновременно задалась вопросом, откуда у принца могут взяться на руках такие мышцы. Рауль между тем разглядывал мое лицо.

— Наверное, я все-таки сделал в своей жизни что-то хорошее, раз Бог подарил мне тебя, — серьезно сказал он.

— Это тебя так наказали за грехи, — беззаботно возразила я, кладя ладонь ему на грудь.

— Если так, значит, я буду грешить подобно Люциферу.

Определившись с линией поведения, он снова впился в мои губы, и мы перекатились по кровати обратно.

Стояла глубокая ночь, когда нас разбудил громкий стук в дверь. Я вздрогнула и резко села на постели, основательно перепугавшись. Можно было бы, конечно, приписать такую реакцию дурному предчувствию, но я полагаю, интуиция здесь ни при чем. Причиной испуга стало внезапное пробуждение от глубокого ночного сна, да еще и в чужой комнате, а значит, в непривычной обстановке. Понадобилось чуть-чуть времени, чтобы я вообще сориентировалась, где именно нахожусь и почему.

— Какого дьявола? — недовольно бросил Рауль, однако, откинув в сторону одеяло, сразу же встал с постели. Принц хорошо понимал, что беспокоить его в такое время без чрезвычайно уважительной причины не позволит себе никто.

Накинув халат, Рауль извлек откуда-то еще один и перекинул его мне, за что я ему была чрезвычайно благодарна. Перспектива оставаться при визитере, кем бы он ни был, в постели, прикрывая одеялом голое тело, не слишком сильно радовала.

— В чем дело? — громко спросил принц, приближаясь к двери.

— Ваше высочество, вы позволите? Прошу простить за беспокойство, но дело не терпит отлагательств!

Голос начальника стражи узнала даже я; само собой разумеется, Раулю он был знаком гораздо лучше.

— Входи.

Начальник стражи вошел в комнату и, остановившись на самом пороге, согнулся в низком поклоне:

— Ваше высочество, позвольте мне еще раз принести свои извинения…

— Переходи сразу к делу, Колтон, — перебил его принц. — Ты только что говорил, что оно не терпит отлагательств.

— Ваше высочество… — Начальник стражи мялся, не испытывая ни малейшей радости от необходимости сообщать Раулю неприятную новость. — Произошло нечто чрезвычайное…

— Пытаешься довести меня до удара? Не выйдет, у меня здоровое сердце. Докладывай!

— Вилстон бежал из-под ареста, — решившись, выпалил Колтон.

— Что?! Каким образом?

— Еще неизвестны все обстоятельства…

— Когда?

— Его отсутствие обнаружилось около часа тому назад. На тот момент со времени побега прошло не более четверти часа.

— В таком случае почему ты не стоял на этом самом месте пятьдесят семь минут назад? — грозно спросил Рауль.

— Мы не решались вас тревожить, — смешался Колтон. — Однако мы незамедлительно начали расследование, — поспешил оправдаться он. — Один из тюремщиков исчез. Либо он был подкуплен, либо убит, пока нам это неизвестно. К тому же нам нигде не удалось отыскать Ланторна. Похоже на то, что именно он организовал побег.

— Отлично. Только этого не хватало, — констатировал принц, откидывая голову назад.

— Кто такой Ланторн? — спросила я.

— Воин, дворянин, бывал в кругу Вилстонов, но к сговору с бандитами отношения не имел, — не раздумывая, ответил Рауль. Видимо, досье на этого человека попадалось ему на глаза совсем недавно. — Какие приняты меры? — продолжил он допрашивать Колтона.

— Городские ворота на замке, стража оповещена, мы разослали гонцов во все части города. Их ищут. Из города им не ускользнуть.

— Уже кое-что. Если только они не успели уйти прежде, чем ворота были закрыты.

— Это маловероятно, ваше высочество. Хотя совершенно исключить такую возможность, увы, нельзя.

— Собака может проследить их путь! — воскликнула я, метнувшись к стулу в поисках своей одежды. — Я приведу Файдо!

— К сожалению, это бессмысленно, — развел руками Колтон. — Они явно предусмотрели такую возможность и потому воспользовались каким-то специальным веществом с едким запахом, перебивающим все прочие. Собака не сможет взять след.

Я разочарованно прикусила губу.

— Кроме исчезновения Ланторна и тюремщика о чем-нибудь еще известно?

— Пока это все.

— Так… Начальника тюрьмы — на место его бывших подопечных. И пусть его незамедлительно допросят.

— Кого прикажете назначить на его должность? Или он вернется к своим обязанностям, в случае если докажет свою невиновность?

— Не вернется. Он виновен в любом случае — либо в измене, либо в халатности. Для наказания, которое он понесет, разница очень большая, но на службу я его в любом случае не верну. Насколько я понимаю, у его помощника достаточно опыта. Что скажешь сам? Он годится на эту должность? Тебе неоднократно приходилось иметь с ним дело.

— Я полагаю, годится, — осторожно ответил Колтон.

— Вот и хорошо. Отправишься и передашь мой указ на словах; все бумаги я подпишу утром.

— Будут еще какие-нибудь распоряжения?

— Сейчас — нет. Продолжайте поиски, оповестите всех, кого сможете. И не ограничивайтесь столицей. Они знали, на что идут, и понимали, что ворота закроются быстро. Поэтому, несомненно, спешили. Могли и успеть.

— Стало быть, делать тайну из побега не следует?

— Какую, к дьяволу, тайну? Сам говоришь, что вы оповестили об этом все посты. И правильно сделали. В нынешней ситуации глупо молчать, чтобы сохранить лицо. Я хочу, чтобы все знали: любое содействие Вилстону и его сообщникам чревато самыми серьезными последствиями.

— Все будет исполнено.

Колтон вновь поклонился и вышел из комнаты, так до конца и не разгибая спины. Рауль бросил на меня короткий взгляд. Губы его были сжаты, брови — нахмурены, на лбу пролегли борозды морщин. Задумавшись, он пересек комнату и снова остановился у окна. Я следила за принцем взглядом, не торопясь нарушать молчание.

— А ведь я сам виноват, — с грустной усмешкой произнес он, поворачиваясь к окну спиной. — Не далее как вчера подумал, что мое правление начинается с чрезмерного числа казней. Будет мне урок — впредь бояться своих желаний.

— У тебя мания величия, — возразила я. — Не думаю, что твоя мысль настолько материальна. К тому же Отилия по-прежнему в тюрьме.

— Как раз если бы сбежала Отилия, это мало бы меня волновало, — отозвался Рауль, меряя шагами комнату. — Теперь, когда она разоблачена и вход во дворец для нее закрыт, угрозы она практически не представляет. Вилстон — совсем другое дело. Его нельзя оставлять на свободе. Дьявол, почему я не поторопился с казнью? Хотел дождаться коронации, чтобы мои полномочия в этом вопросе не подлежали сомнению.

— Сейчас поздно раздумывать о том, как следовало поступить. Ты же слышал: скорее всего Вилстон не успел выбраться из города. Значит, арестовать его во второй раз — это только дело времени. Если повезет, к утру он снова будет здесь.

— Звучит так, будто я горю желанием его видеть, — хмыкнул Рауль. — Ладно, в любом случае надо ложиться спать. Завтра мне понадобится свежая голова.

Признаться, я ожидала, что первое время он будет лежать без сна — настолько взбудоражила его эта новость. Но принц заснул почти сразу, едва его голова коснулась подушки. Тот, кто научился спать, ожидая прихода наемного убийцы, сумеет уснуть при любых обстоятельствах.

Наутро Рауль не захотел разделить трапезу со своими родственниками. Мы завтракали вдвоем в соседней со спальней комнате, специально обустроенной для этой цели. Начальник стражи уже успел предоставить принцу отчет о проделанной работе, итоги которой, впрочем, не слишком отличались от того, что уже стало известно ночью. Завтрак проходил в атмосфере тяжелого молчания. Слышно было, как тикают часы, как звенит блюдце в тот момент, когда на него опускается чашка, как льется в бокал жидкость из услужливо наклоненного лакеем графина.

Шум на входе заставил лакея поспешить к двери. Вскоре он возвратился к нам и склонился перед принцем:

— Ваше высочество, господин Хоулман просит уделить ему несколько минут. Прикажете впустить?

— Пусть входит, раз пришел, — не без раздражения ответил Рауль, откладывая вилку в сторону и откидываясь на спинку стула. — С цепи они все, что ли, сегодня сорвались? — простонал он, когда лакей удалился из комнаты.

Советник приблизился к нам мягкой кошачьей походкой:

— Ваше высочество. Госпожа Говорящая. Чрезвычайно сожалею, что помешал вашей трапезе.

— Ни о чем вы не сожалеете, вы же для того и пришли, — беззлобно вздохнул Рауль, жестом показывая Хоулману, что тот может садиться на один из свободных стульев.

Советник, склонив голову, принял приглашение и сел на самый краешек сиденья, продолжая идеально ровно держать спину. Молодец. Хорошо знает, что, даже если тебе и разрешается сидеть в присутствии члена королевской фамилии, это еще не означает, что ты можешь чувствовать себя как дома. Конечно, мне легко рассуждать, учитывая, что сама-то я чувствовала себя вполне комфортно — и когда только успела привыкнуть??? — но стыдиться перед окружающими мне точно нечего: я к такому положению никогда не стремилась и отвоевать его не пыталась.

— Вы что-то хотели мне сообщить? — Рауль сам начал разговор, прежде чем на него посыплется очередная порция извинений и прочих соответствующих этикету фраз.

Я чувствовала, что на сегодня он уже наелся подобного досыта. А день еще только начинался. Как видно, Эдвард приучил своих подданных к определенному порядку, который внука устраивал значительно меньше, чем деда. Пройдет время, и будущий король вымуштрует своих придворных вести себя так, как удобно ему. Но на это уйдут месяцы.

— Я хотел посоветоваться с вами по одному вопросу, — осторожно сообщил Хоулман.

По лицу Рауля скользнула легкая усмешка: он оценил дипломатичность советника. «Посоветоваться по одному вопросу», вероятнее всего, означало «настоятельно порекомендовать вам действовать определенным образом».

— Я вас слушаю.

— Мне только что сообщили, что родители госпожи Отилии прибыли во дворец и просят вашей аудиенции.

В глазах Рауля не осталось и тени веселья, а его тон снова стал ледяным:

— И что с того? Откажите им, что может быть проще?

— Ваше высочество, могу ли я попросить вас взвесить также и другую возможность? Быть может, принять их — не такая уж плохая идея.

— Хоулман, вы что, заботитесь о спасении моей бессмертной души? Полагаете, что немного материнских слез окажутся для меня полезными? — вспылил Рауль. Вспылил, разумеется, в рамках своего характера, то есть весьма сдержанно.

— Что вы, ваше высочество, — улыбнулся Хоулман. — Будет ли мне позволено говорить прямо? — Видимо, прочитав во взгляде принца разрешение, он продолжил: — Я не священник, и потому мне нет никакого дела до вашей бессмертной души. Зато мне есть дело до того, что вы, без сомнения, являетесь достойным преемником своего деда, коему я имел честь служить верой и правдой почти с самого начала его правления. И потому меня беспокоит тот факт, что ваше восхождение на престол может начаться на не слишком благоприятной ноте.

— С чего вы так решили?

Ни единая вибрация в голосе Рауля не выдала того, что не далее как сегодня ночью он выказывал обеспокоенность по тому же самому поводу.

— Ваше высочество, я изложу свои соображения напрямую. Казнь фрейлины может произвести на ваших подданных весьма неприятное впечатление. Все будут говорить о том, что вы сначала соблазнили девушку, а потом избавились от нее, отправив на эшафот.

— Во-первых, я ее не соблазнял, — отрезал Рауль. — А во-вторых, как насчет такой мелочи, как четыре попытки убийства с ее стороны?

— Как вы правильно и сказали — мелочь, — развел руками Хоулман. — Об этом очень быстро забудут. А вот обо всем остальном станут говорить еще долго — как о кровавой расправе, которая ознаменовала начало вашего правления. Разумеется, в этом есть и свои преимущества. Вас будут бояться, а это совсем неплохо для государя. Страх — мощное оружие, позволяющее держать народ в узде. Я лишь прошу вас еще раз взвесить все за и против.

— Я не вижу альтернативы, — сказал Рауль. — Если я ее помилую, кое-кто решит, что покушение на мою жизнь может остаться безнаказанным. Пусть лучше я буду Синей Бородой, чем покойником.

— Я вовсе не предлагаю полного помилования, — возразил Хоулман. — Я лишь хочу обратить ваше внимание на возможность несколько смягчить наказание. Вместо того чтобы казнить фрейлину, ее можно запереть в каком-нибудь удаленном монастыре. По сути, это та же тюрьма, однако звучит совсем по-другому. Появление во дворце родителей Отилии весьма удачно. Аудиенция им, конечно, не положена, но сегодня как раз состоится судебный час. Отчего бы вам не принять их? В таком случае дело можно обставить так, словно, сжалившись над убитыми горем родителями, вы оказали осужденной милость. Таким образом, ситуация разрешится как нельзя лучше. В итоге мы убиваем двух зайцев. С одной стороны, преступница будет обезврежена и получит причитающееся ей наказание, пусть оно и несколько мягче, чем она заслужила. С другой стороны, вы предстанете в пересудах как справедливый, но милостивый правитель, а не как скорый на расправу тиран. Любовь же народа является еще более мощным оружием, нежели страх. Против тех, кого боятся, иногда восстают. Против тех, кого любят, — никогда. А данный способ заслужить народную любовь — значительно безболезненнее, чем, скажем, понижение налогов.

Рауль постучал указательным пальцем по столешнице, устремив невидящий взгляд на стоявшую перед ним чашку.

— Хорошо, — кивнул он затем. — До судебного часа еще есть время. Я обдумаю ваше предложение.

— Благодарю вас, ваше высочество. — Советник поднялся из-за стола. — Не смею долее испытывать ваше терпение.

— Ты сделаешь так, как он предлагает? — спросила я, когда за Хоулманом бесшумно закрылась дверь.

— Возможно. Пока не знаю, — задумчиво ответил Рауль.

Перспектива обойтись без казни Отилии принцу, несомненно, нравилась, однако принимать решение он не спешил.

— Его аргументы кажутся разумными, — заметила я.

— Кажутся, — согласился Рауль. — Но я хочу кое-что проверить, прежде чем поддаваться на уговоры. Например, выяснить, нет ли у Хоулмана своего личного мотива заступаться за Отилию.

— У него может оказаться такой мотив? — удивилась я.

— Может быть все что угодно, — пожал плечами Рауль. — К примеру, известие о прибытии родителей Отилии ему могли доставить на пару с весьма увесистым кошельком. У меня нет особых причин так думать, но проверить стоит. Если не найду никакого подвоха, то, пожалуй, к его совету можно отнестись серьезно.

— Тебе предстоит насыщенный день, — заметила я.

— Как и обычно. Что собираешься делать ты? Пойдешь в оранжерею?

— А вот и нет. Сегодня среда, так что я, как и всегда, отправлюсь транжирить твои деньги.

— Можно с этого места поподробнее? — поднял брови принц.

— Не те, которые в сокровищнице, а те, которые отведены на нужды оранжереи, — уточнила я.

— Ах эти…

— Сегодня на южной площади состоится еженедельная ярмарка. Я часто хожу туда прикупить что-нибудь для зверушек.

— И сколько же ты там транжиришь? — фыркнул Рауль.

— Ну, как правило, я беру с собой десять-пятнадцать медяков.

— Внушительная сумма, — съехидничал его высочество. — Можешь прихватить с собой еще один медяк, чтобы ни в чем себе не отказывать.

— Неслыханная щедрость, — не осталась в долгу я. — Но я и так ни в чем себе не отказываю.

— Кстати, чуть не забыл: я распорядился по поводу твоей помощницы. Ее должны прислать к тебе сегодня ближе к вечеру.

— Не может быть! — Я радостно всплеснула руками. — Не думала, что когда-нибудь до этого доживу. Почти все шесть лет мне приходилось справляться одной. Ну почему в этом мире ничего нельзя добиться без связей?

— Уж так он устроен, — отозвался Рауль, вставая из-за стола. — Могу тебя утешить только одним: в твоем случае проблема связей больше не стоит.

На ярмарку я отправилась в приподнятом настроении. Южная площадь находилась подальше от дворца, чем центральная, но погода выдалась неплохая, не слишком холодно и не слишком жарко, и можно было получить удовольствие от прогулки. Идти оставалось меньше десяти минут, когда я почувствовала, как что-то колет левую ногу, и остановилась возле высокого каменного дома. Прислонившись к стене, я вытряхнула камешек из туфли и увидела, как шедший следом человек также остановился, не доходя до меня двух-трех ярдов. Он вроде бы принялся отряхивать свой плащ, и я, отвернувшись, продолжила путь. Мужчина — среднего роста, шатен, обладатель необычно густых бровей, особенно выделявшихся на фоне нездорово бледного цвета лица, — также продолжил свой путь. Я остановилась опять, на сей раз специально. Он тоже остановился и сделал вид, будто оглядывается. Эта игра в кошки-мышки быстро мне надоела. Завернув за угол, я резко развернулась и, когда мужчина остановился, чуть было не врезавшись в меня на ходу, раздраженно спросила:

— Может, объясните, что вам нужно?

— Мне — ничего, — ответил тот, нисколько не смущенный тем, что его раскусили. — Вас хочет видеть мой господин. Я уполномочен доставить вас к нему.

— И кто таков твой господин? — осведомилась я.

— Этого я сообщать не уполномочен.

— В таком случае очень глупо со стороны твоего господина ожидать, что я соглашусь на встречу, — отрезала я.

— А придется, — развел руками он, глядя мне за спину.

Я проявила непростительную оплошность. Следовало догадаться, что преследователь окажется не один. Но я не привыкла к вниманию преступных элементов к моей скромной персоне и ничего серьезного не заподозрила. Поэтому удар рукоятью меча по голове застал меня врасплох.

Глава 18 В ПЛЕНУ

Муха ползла вверх по деревянной стене, шустро перебирая лапками. Время от времени она останавливалась, немного топталась на месте и снова продолжала маршрут. Интересно, как такие тоненькие лапки выдерживают такое крупное, мощное тельце? Но факт оставался фактом: муха передвигалась весьма бойко.

Будь я на месте этого насекомого, я бы, наверное, принялась с завидным упорством биться о непробиваемую стену того сарая, в котором меня держали. Но для меня такой, какая я есть, быстрой проверки оказалось достаточно, чтобы убедиться: пытаться самостоятельно отсюда выбраться бесполезно. Стены представляли собой череду грубо и неровно сколоченных досок; дневной свет с легкостью проникал внутрь сквозь узкие щели. Постройка производила впечатление весьма хлипкой, но моих скромных физических сил оказалось слишком мало, чтобы проделать в ней достаточно крупную брешь. Осмотр сарая по периметру и несколько осторожных попыток справиться с досками или запертой снаружи дверью не дали ничего, кроме саднящей теперь занозы. Внутреннее содержимое помещения также ничем не порадовало. Сарай был по большей части пуст, лишь около одной из стен на полу валялся кое-какой хлам да несколько предметов покоилось на приколоченных к стене полках. Все это я давно уже осмотрела. Ничего полезного. Я надеялась найти в сарае какие-нибудь инструменты — а стало быть, средства самозащиты — вроде молотка или, к примеру, компактного топорика. Увы, мне удалось обнаружить лишь несколько пустых мешков из-под зерна, старый плед, обрывок рыболовной сети да немного подгнившей соломы.

Голова сильно болела в том месте, по которому был нанесен удар, да и все тело нещадно ныло. Я ничего не помнила, но по ощущениям могла предположить, что меня привезли сюда на лошади, банально перекинув через седло. Кому так сильно захотелось со мной пообщаться, что он пошел на столь крайние меры? Что это за хозяин, имени которого не пожелал назвать преследовавший меня мужчина? У меня успело возникнуть несколько подозрений, но ни одно из них не было возможности ни подтвердить, ни опровергнуть. Одно оставалось несомненным: до начала нашего общения с Раулем моей персоной никто так усердно не интересовался. Своих личных врагов у меня не было. Очевидно, это кто-то из врагов принца, вернее всего, кто-то, кому я перебежала дорогу. Не так уж и много успело появиться таких людей. Гектор Вилстон? Отилия или кто-нибудь из ее родственников? Рик Вольф? А что, если Мелинда или Ридз, хоть и не были пойманы за руку, тоже вынашивали свои тайные планы, исполнению которых я помешала?

Кто бы это ни был, что ему нужно? Убить меня за то, что спутала ему карты? К горлу подкатила непрошеная волна жара. Спокойно. Не надо пугаться еще больше, я и так напугана. Если бы этот кто-то хотел меня убить, мог бы сделать это сразу. Зачем было приволакивать меня сюда?

Не вставая с жесткого деревянного пола, я повернулась лицом к стене и в очередной раз прильнула к узкой щелке. Как всегда, ничего. Я могла разглядеть только небольшую часть стены другой деревянной постройки, полоску зеленой травы да клочок неба. Людей не было ни видно, ни слышно. То ли они безвылазно сидели в том деревянном доме, то ли и вовсе уехали. Понять по увиденному, где именно я нахожусь, оказалось также невозможно.

Ждать помощи неоткуда. Меня не хватятся еще долго. Принц знает, что я ушла на ярмарку и вполне могу провести там достаточно много времени. Ближе к вечеру в оранжерею должна прийти новая помощница, но и тут мое отсутствие не вызовет особого переполоха. Решат, что Говорящая отправилась по своим делам и задержалась. И только когда станет ясно, что я не вернулась во дворец к ночи, Рауль поймет, что что-то не так. Но даже и тогда что он сможет сделать? Никто не знает, куда меня увезли. Я и сама этого не знаю. А если за моим похищением стоит тот, на кого я думаю, то и его местонахождение на данный момент никому не известно. Картина складывалась совсем невеселая.

Чем больше я думала, тем больше находила поводов паниковать. Поэтому сделала вывод, что думать — занятие вредное. Спланировать что-либо заранее я все равно не могу, так что пока придется предоставить событиям идти своим чередом и положиться на свои силы. В конце концов, в моих жилах течет кровь как дворян, так и торговцев. Будем надеяться, что я унаследовала выдержку от первых и смекалку от вторых. А пока надо как-то убить время, и для этого в моем распоряжении есть лишь одно занятие. Которому я и посвятила несколько часов.

Постепенно снаружи стало темнеть, и наконец моя тюрьма погрузилась вместе с внешним миром в черноту. В животе заурчало. Вспомнилось то, с какой жадностью Рауль вцепился в прихваченный мной бутерброд по дороге из логова разбойников. Это воспоминание вызвало улыбку, и внутри ненадолго стало тепло. Это был не обжигающий жар заволакивающей тело и душу паники, а именно тепло, спокойное и уютное. Но надолго оно не задержалось, уступив место совсем другим чувствам. Сколько прошло часов? Почему никто так до сих пор и не пришел? Что, если о моем существовании просто забыли и никто так и не появится? Или, того хуже, меня специально оставили здесь умирать от голода и жажды?

С приходом этой мысли мне сразу же сильно захотелось пить. До чего же это, оказывается, страшно — сидеть взаперти. А ведь я провела здесь всего несколько часов. Каково же должно было быть четырнадцатилетнему мальчику, в один момент потерявшему все и брошенному в тюрьму в ожидании смерти?..

Я поняла, что сдерживать панику больше не смогу. Останавливать ее при помощи рассуждений уже не выходило, отвлечься на другое занятие — тоже, и я с силой сжала руки в кулаки, пытаясь остановить ее наплыв на чисто физиологическом уровне. И в этот момент впервые за все время услышала звук шагов.

Я замерла, прислушиваясь. Мешало бешено колотящееся сердце, заглушившее все звуки. Совсем недавно я боялась, что сюда никто не придет, теперь же готова была отдать все, что у меня есть, лишь бы приближавшийся человек прошел стороной. Но нет. Раздался шум отпираемого замка, заскрипела дверь. Я поспешно поднялась на ноги.

Как следует разглядеть вошедшего было невозможно, но мое зрение привыкло к темноте достаточно, чтобы различить недвусмысленно извлеченный из ножен кинжал.

— Ну как, отдохнула с дороги? — с издевкой спросил незнакомец.

Судя по голосу, это не тот густобровый, который преследовал меня по дороге к площади. Может быть, это второй, тот, который ударил меня по голове?

— Что вам нужно? — холодно спросила я.

Не отвечая, мужчина подошел ближе. Я инстинктивно отступила.

— Поворачивайся спиной! — велел он.

— Зачем?

Стоило большого труда не впустить в свои интонации заполнивший все мое существо страх, но я справилась. Дворянская кровь все-таки делала свое дело.

— Я сказал — повернись, — грубо повторил мой тюремщик, многозначительно поигрывая кинжалом.

Выбора не было. Я повернулась лицом к стене.

— Руки назад! — велел он.

Я вытянула руки и тут же почувствовала, как в кожу врезается стянувшая запястья веревка.

— Теперь давай на выход.

Я повернулась и шагнула в сторону двери. Внезапно горла коснулась холодная сталь. Часто дыша мне в лицо, мужчина медленно провел плоской стороной клинка по моей шее.

— Потом поговорим поподробнее, — сказал он мне в самое ухо и тут же толкнул в спину. — Пошевеливайся.

Мы вышли из сарая. В ноздри хлынул свежий холодный воздух. По дороге я огляделась, насколько позволяли лунный свет и дышащий в спину сопровождающий. Кажется, я знаю это место. Мне приходилось пару раз проезжать мимо. В южной части столицы протекает широкая полноводная река, разделяющая город на две неравные части. В районе южного берега местность неровная, а почва влажная, плохо подходящая для строительства. Поэтому здесь мало домов и много свободного пространства. На большем удалении от реки, еще южнее, начинались местные трущобы. Словом, эта часть города была наименее благополучной, торговые пути здесь не проходили, и представителей власти здесь тоже можно встретить значительно реже, чем в других районах. Мы находились совсем недалеко от воды; сейчас, оказавшись снаружи, я смогла расслышать монотонную мелодию течения, несмотря на то что ветер дул не на нас, а в сторону реки. Впереди возвышалось здание заброшенной ветряной мельницы. Мельница была деревянной, и к ней примыкала небольшая одноэтажная пристройка. Именно стену этой пристройки я и видела из сарая через щель, и именно туда мы сейчас направлялись.

Мужчина распахнул дверь и подтолкнул меня в спину. Я вошла. Потребовалось немного времени, чтобы привыкнуть к освещению, которое не то чтобы было очень ярким, но все же существенно отличалось от окружавшей до сих пор темноты. В противоположном конце длинной прямоугольной комнаты стоял стол, окруженный тремя стульями и почти вплотную примыкающий к окну. Смотревший в окно человек соответственно сидел ко мне спиной, но узнать его, тем не менее, не составило труда. Тем более что именно его я ожидала здесь увидеть в первую очередь. За моей спиной с шумом захлопнулась дверь. Сидевший за столом отвернулся от окна:

— Спасибо, Корвин. Подежурь пока у двери. А вы проходите, Говорящая.

Гектор Вилстон выглядел значительно хуже, чем при нашей последней встрече. Это и неудивительно. Часы, проведенные в пыточной, и несколько дней тюрьмы не могли не оставить свой след. Он ощутимо похудел, и кожа местами обвисла; под глазами пролегли круги, а в волосах появилась седина.

— Эта встреча сильно отличается от утренней трапезы в королевском дворце, не так ли? — произнес он, вторя моим мыслям. — Да вы не стойте у двери, проходите, садитесь.

Ничего не говоря, я подошла к столу и села на слегка отодвинутый в сторону стул напротив Вилстона. Удивительное дело, насколько неудобно функционировать со связанными за спиной руками. Казалось бы, мне и не нужно использовать руки для каких бы то ни было действий, и все равно даже садиться на стул оказалось крайне неудобно.

— Располагайтесь-располагайтесь, — кивнул он. — В ногах правды нет, а вечер предстоит долгий.

— Что вы задумали, Вилстон? — спросила я.

— Хочу исправить несколько допущенных ошибок.

Абстрактный ответ, ничего не скажешь.

— Не все ошибки поддаются исправлению, — не менее абстрактно заметила я.

— Это верно. Именно поэтому я решил воспользоваться вашей помощью.

— С чего вы взяли, что я стану вам помогать?

— Не станете, в этом я нисколько не сомневаюсь, — подтвердил он, глядя на меня с нескрываемым интересом. — Рауль обладает талантом окружать себя правильными людьми, в этом ему не откажешь. Но, к счастью, ваша преданность ему не имеет в данном случае никакого значения. Его же преданность вам может сыграть мне на руку.

— Вам следовало бы сейчас сидеть тише воды ниже травы, а не плести интриги, — поморщилась я. — Не далее как сегодня Рауль говорил, что жаждет с вами увидеться.

— Это тот редкий случай, когда наши с ним желания совпадают.

— Неужели? Тогда почему бы вам не отправиться прямиком во дворец? Говорят, явка с повинной смягчает вину.

— Я предпочитаю, чтобы Рауль сам приехал сюда, — возразил Вилстон. Видать, понимает, что в его случае даже явка с повинной окажется бесполезной.

— Чего вы пытаетесь добиться? Хотите выкупить свою жизнь в обмен на мою?

— Что вы, Айрин. Я ценю вашу жизнь значительно выше. Во всяком случае, надеюсь, что ее значительно выше оценит Рауль.

— Что же вы хотите от него получить? — спросила было я, однако ответ напрашивался сам собой. — Не может быть!

Я бы всплеснула руками, будь у меня такая возможность.

— Совершенно верно, Говорящая. Ваша жизнь в обмен на корону.

— Вы сошли с ума.

— Как говорит подруга моей дочери, все члены королевских фамилий слегка с приветом. Современные молодые люди весьма непочтительны, вы не находите?

— Просто современные молодые люди считают, что почтительное обращение надо заслужить.

— А я, с вашей точки зрения, разумеется, его не заслуживаю, — усмехнулся Вилстон.

— Не хочу вас разочаровывать, но другая точка зрения невозможна вовсе. Чем вы могли бы заслужить почтительность? За что вас можно уважать? За способность похитить женщину и шантажировать тех, кому она дорога? За то, что связались с подонками вроде того, что стоит сейчас у меня за спиной? Посмотрите на себя. Вы ведь дворянин. Не просто дворянин — член королевской фамилии. И что? Вы готовы опуститься так низко, как только возможно, лишь бы добиться того, на что не имеете ни родового, ни, что гораздо важнее, морального права. Да даже ваши жена и дочь не могли бы вас уважать, если бы видели, во что вы превратились.

Если предыдущую фразу Вилстон произнес хотя бы с видимостью благодушия, то теперь его лицо буквально перекосило от злости. Зрелище было не только пугающим, но и, мягко говоря, неприятным. Выступивший на щеках румянец диссонировал с неестественно бледной кожей лица, имевшей почти зеленоватый оттенок. Белки глаз были испещрены кроваво-красными прожилками.

— А ты знаешь, что такое висеть на дыбе? — яростно прошипел он. — Знаешь, что это такое — чувствовать нестерпимую боль, когда кажется, что еще мгновение — и эта адская машина вырвет твои руки и ноги? И от тебя останется только кусок мяса, истекающий кровью и, что самое ужасное, по-прежнему способный испытывать боль? Когда, позабыв о всякой гордости, срывающимся голосом кричишь о пощаде, а дознаватель продолжает с каменным лицом повторять один и тот же вопрос?

Он замолк и сидел, тяжело дыша, с по-прежнему перекошенным лицом. Я равнодушно пожала плечами.

— Вы сами виноваты в том, что так произошло. Организовывать похищение и убийство наследника, пытаться узурпировать власть — это, если забыть о моральной составляющей, весьма рискованные мероприятия. Вы отлично знали, на что идете.

Невзирая на всю живость выраженных Вилстоном впечатлений, я не испытывала к нему ни капли сочувствия. Поразительно, до какой степени несколько часов взаперти и связанные за спиной руки меняют мировоззрение. Что уж говорить о четырех годах, проведенных в заточении и в бегах?

— А главное, пройдя столь тяжелый путь, вы так ничему и не научились, — напоследок припечатала я. — Потому что ваши сегодняшние действия закончатся еще более плачевно.

— Вот это верно, — подтвердил неожиданно восстановивший самообладание Вилстон с прежним налетом благодушия в голосе. — Но весь вопрос в том, — он вытянул кверху пухлый указательный палец правой руки, — для кого именно они закончатся плачевно. Для меня? А может быть, для Рауля? Или для тебя?

— Скорее всего для всех, — вынужденно признала я.

В некотором смысле мы с Вилстоном сейчас в одной лодке. Никакой радости это не приносило.

— Лично мне терять нечего, — развел руками он.

Что правда, то правда. Колтон не ошибся: покинуть пределы столицы беглец не успел. Так что теперь он оказался в ловушке, без связей, без денег, без воинов — не считая разве что тех, что помогли ему бежать.

— Да и поздно что-то менять, — без признаков сожаления добавил Вилстон. — Мое послание уже отослано Раулю, и к этому часу он должен был его получить.

— Как только принц узнает, где вы скрываетесь, вас немедленно арестуют.

— А он этого и не узнает. Во всяком случае пока.

— Как вы в таком случае собираетесь добиться, чтобы он сюда пришел?

— О, у меня есть очень подробный план. Я все весьма тщательно продумал. Встреча назначена в доброй миле отсюда, у Крысиного брода, где Рауля встретит преданный мне человек. Местность там открытая, спрятаться негде. И если Рауль приедет не один, как я того требую в своем письме, мой человек своевременно это увидит.

— А если люди принца сумеют схватить этого вашего человека прежде, чем он покинет место встречи? Сами говорите — местность открытая, укрыться негде. Думаете, он окажется настолько верным, что будет молчать, даже когда его станут допрашивать королевские воины?

— Может быть, и будет. Но даже если и нет, большой роли это не играет. Еще один человек станет наблюдать за происходящим с приличного расстояния, и если что-то пойдет не так, он успеет вовремя меня предупредить. К тому моменту, когда Рауль со своими людьми прибудет сюда, в лучшем случае он ничего здесь уже не найдет. А в худшем, — продолжил Вилстон, предвосхищая мой вопрос, — он обнаружит твой еще теплый труп.

Несмотря на мнимую беззаботность тона, его взгляд был холодным и жестким. На этот счет я не строила никаких иллюзий: Вилстон с легкостью отдаст приказ убить меня в тот самый момент, когда придет к выводу, что я ему больше не нужна. А для того человека, который стоит сейчас за моей спиной, убийство точно не в новинку. Я на мгновение прикрыла глаза: «Рауль, сделай же хоть что-нибудь!..» И в эту минуту я с не ведающей пощады ясностью поняла: не сделает. В данном случае принц совершенно бессилен. Даже если бы он и хотел отказаться ради меня от трона, что является бредовым предположением само по себе, он попросту не имеет права этого делать. Рауль обязан сохранить корону — обязан перед безвременно погибшими родителями, перед когда-то спасшим ему жизнь дедом, перед своими еще не рожденными детьми. И из нынешней, практически безвыходной ситуации никто меня не спасет — если только я не сделаю этого сама. Один-единственный козырь у меня все-таки есть. Беда заключается в том, что я не могу воспользоваться этим козырем до тех пор, пока у меня связаны руки. И ведь я могла, могла подготовить все так, чтобы от рук ничего не зависело. Но я не предугадала, что похититель опустится до того, чтобы меня связать. Все-таки я не умею просчитывать свои действия на три хода вперед. Такие таланты — удел принцев…

— Какие требования вы предъявили? Что написано в том письме?

— Все предельно просто, — отозвался Вилстон, явно довольный собой. — Там сказано, что, если Рауль хочет получить тебя назад живой и невредимой, он должен прийти в назначенное место в назначенный час один и без оружия. Там его встретит человек, который укажет дальнейший путь. Если он выполнит все условия и подпишет бумагу, в которой отказывается от наследования престола, мы сохраним тебе жизнь. Если же нет… — Он пожал плечами. — Дальнейшее сформулировано весьма недвусмысленно. Ждать осталось недолго. Эдвард умер во время своего визита к королю Карлу, и произошло это одиннадцатого сентября. Сегодня, как ты знаешь, десятое число. Завтра заканчивается официальный траур, и Рауль сможет быть коронован. Так что у меня нет времени на долгие переговоры. Я поставил ему ультиматум: он должен явиться на встречу сегодня в половине двенадцатого ночи. К полуночи они будут здесь. И коронация завтра не состоится.

Я бросила быстрый взгляд на часы. Без десяти двенадцать. Значит, у меня осталось десять минут жизни.

— А если ваши люди что-нибудь напутают? Если они оба попадутся? Или, что еще более вероятно, предадут вас? Рауль найдет способ достойно их вознаградить.

— Именно поэтому единственный человек, которого можно было бы перекупить, остался сейчас здесь, — с самодовольной улыбкой ответил Вилстон.

Я оглянулась. Корвин, по-прежнему стоявший, прислонившись спиной к двери, широко ухмыльнулся. Видимо, своей продажности он не скрывал и даже по-своему ею гордился, поэтому слова Вилстона нисколько его не задели. При этом вид у Корвина был определенно бандитский. Этому немало способствовала жесткая недельная щетина, покрывшая почти половину его лица. Но, думаю, и без этого украшения он не смотрелся бы законопослушным ягненком.

— А что, другие двое столь разительно отличаются от этого? — с сомнением спросила я.

— Отличаются, — заверил Вилстон. — У каждого из них есть своя веская причина мне помогать, не имеющая никакого отношения к деньгам и прочим материальным благам. Один из них — Тимоти Ланторн, не слыхали? Ну что же вы! Очень приличный молодой человек благородных кровей, дворянин, храбрый воин, прекрасно воспитан, в свое время получил великолепное образование. Его отца, Джеймса Ланторна, Эдвард незаслуженно казнил четыре года назад. С тех пор у сына только одна цель в жизни — лишить престола Эдварда и его потомков. Поэтому он сделает все, чтобы помочь мне получить корону.

— А что же третий?

— У третьего совсем другая история. Это тюремщик, точнее сказать, бывший тюремщик, который, собственно говоря, и сделал возможным мой побег. Давно и безнадежно влюблен в мою младшую племянницу. Девчонке пятнадцать лет — и кто бы мог подумать, что она могла так запасть в сердце простому скромному охраннику, когда приезжала погостить во дворец. Вот я и пообещал, что, если он поможет мне получить престол, девчонка достанется ему в жены.

Должно быть, сейчас Вилстон говорил про того самого, с густыми бровями. Теперь понятно, откуда у него такой нездоровый цвет лица. Тюремщики дышат свежим воздухом не намного больше, чем заключенные, и солнце тоже видят не намного чаще.

— А девочку вам не жалко? Хотите отдать такое юное и хрупкое создание тюремщику, пусть даже и бывшему?

— Ради жизни и короны? Можно и отдать.

Вилстон посмотрел на часы, и его лицо приняло крайне озабоченное выражение.

— Уже почти двенадцать, — процедил он, тщетно вглядываясь в густую темноту за окном. Луна по-прежнему светила, но видимость затруднял поднявшийся над рекой туман. — Где их черти носят?

— С чего вы взяли, что принц вообще придет? — зло спросила я, морально готовясь к самому худшему. — Вы что, считаете его идиотом? Или думаете, ему не дорога ни корона, ни жизнь?

— Я думаю, ему дорога ты, — не менее зло ответил Вилстон. — Гарантий, конечно, нет, но вероятность, что он придет, была… Есть, — упрямо поправился он, напряженно глядя на часы, будто пытаясь остановить стрелки.

— Почему вы так решили? Потому что я его любовница? — спросила я. — Да мало ли у него любовниц. Думаете, он ради каждой станет рисковать всем, что имеет?

— Э, нет, не пытайся запудрить мне мозги, — покачал головой похититель. — Ты не каждая. Я очень внимательно за вами наблюдал, на случай если когда-нибудь вашими отношениями придется воспользоваться. Рауль относится к тебе совсем не так, как к другим женщинам. Он притащил тебя на этот дурацкий завтрак, простил ту отвратительную пьяную сцену, которую ты устроила во время приема, прилюдно с тобой целовался — таких фокусов не водилось за ним никогда, даже в те годы, когда он был существенно моложе и импульсивнее. Мне также известно, что совсем недавно ты провела у него целую ночь. Да-да, не удивляйся, я в курсе событий, хоть и провел ту же самую ночь куда менее приятно. Я готов поставить семь против трех, что он не бросит тебя в беде.

Над головой глухо забили часы, словно насмехаясь над его прогнозом. Вилстон буквально прижался носом к окну. Снаружи по-прежнему никого не было. Ну что ж. Кажется, пора.

— Вы просчитались, Вилстон, — мстительно сказала я. — Я вовсе не любовница Рауля. Он всего лишь нанял меня, нанял как Говорящую, чтобы я оградила его от покушений и выяснила, кто их устраивает. Задание, с которым я благополучно справилась. Мы притворялись любовниками просто потому, что так было удобнее для дела. И на тот, как вы говорите, дурацкий завтрак он привел меня исключительно с той целью, чтобы я посмотрела на всех вас поближе, ведь именно вас, своих возможных наследников, он подозревал в покушениях на убийство. А моя «пьяная выходка» преследовала лишь одну цель — не дать Раулю выпить вино, к тому моменту щедро приправленное цианистым калием. Поэтому ничего у вас, Вилстон, не выйдет. Если ради возлюбленной принц, вероятно, и мог бы отречься от короны, то ради ценного работника — никогда.

— Не-эт, этого не может быть, — медленно покачал головой Вилстон, пытаясь в первую очередь убедить самого себя. Глаза его расширились, к щекам снова прилил нездоровый румянец, а правое веко задергалось в такт часто бьющемуся сердцу. — Это совершенно невозможно. Я долго наблюдал, я видел! Я видел, как он на тебя смотрит!

— Вы сами себя послушайте, — презрительно скривилась я, надеясь хотя бы морально добить его, прежде чем он отдаст приказ стоявшему за спиной Корвину. — «Смотрит»! Кто всерьез относится к таким глупостям? Вы что, не понимаете, что любой придворный с легкостью изобразит любой взгляд, какой будет нужен для его сиюминутных целей?

— Но ты проводила кучу времени у него в опочивальне! — почти закричал Вилстон. — Не хочешь же ты сказать, что между вами ничего не было, пусть даже он и нанял тебя как Говорящую?!

— Не было, — спокойно ответила я. — Ничего, кроме пары серьезных разговоров вперемешку с ничего не значащей болтовней.

В глазах Вилстона появилось что-то звериное. Что-то от затравленного волка, понявшего, что от охотников ему не уйти, но в то же время не готового сдаваться без боя. Он наклонился вперед, опираясь обеими ладонями о поверхность стола и глядя прямо перед собой. Затем его взгляд снова приобрел осмысленность, а дыхание стало более ровным.

— Ну что ж, в таком случае дай мне честный ответ. — Он снова встретился со мной глазами. — Он не придет? Ему совершенно наплевать на твою судьбу?

— Сказать вам честно? — устало спросила я. — Не придет. Нет, на мою судьбу ему не наплевать. Мы успели сдружиться за это время, и кое-что я для него все-таки значу. Он очень рассердится, когда узнает о ваших кознях. Если вы меня убьете, он не успокоится до тех пор, пока не вернет вас за решетку. И убивать вас потом будет медленно и со вкусом. Он обязательно придет на мою могилу и возложит цветы. В течение пары месяцев будет грустить и, пожалуй, даже проронит скупую мужскую слезу. Но отказываться ради меня от престола не станет.

Вилстон внимательно меня выслушал и серьезно кивнул. Затем посмотрел на часы и снова выглянул в окно.

— Никого, — констатировал он. — Рауль действительно не придет. Жаль. Но ничего не попишешь. Корвин! — Стоявший у двери наемник встрепенулся и распрямил спину. — Все кончено, мы уходим. Убей ее.

Я вскочила на ноги, но со связанными руками не могла бы даже попробовать защищаться. В два шага преодолев разделявшее нас расстояние, наемник подошел ко мне вплотную.

— Зачем сразу убивать? — возразил он. — Такой девчонкой грех не воспользоваться. Никогда еще не имел женщину, которую оттрахал сам принц.

Я попятилась, пытаясь оказаться как можно дальше от Корвина, но уткнулась спиной в некстати подвернувшуюся стену.

— Делай как знаешь, — равнодушно бросил Вилстон, поднимаясь из-за стола. — Только потом обязательно убей. И уходи. Через некоторое время здесь может стать небезопасно.

— Неужели в вас не осталось даже капли благородства? — закричала я, глядя вслед Вилстону через плечо вновь приблизившегося ко мне Корвина.

— Не осталось, — спокойно ответил тот. — Последнее ушло во время пыток.

«Не было в тебе никакого благородства с самого начала, — успела подумать я, — и пытки тут ни при чем». Раулю тоже в жизни пришлось несладко, и тем не менее он не захотел убивать женщину даже после того, как она чуть было не лишила его жизни.

— Ну что ты взъерошилась, как перепуганная пташка? — ухмыльнулся наемник. — Ты благодарить меня должна: я, между прочим, продлеваю тебе жизнь. А надолго или нет, это от тебя будет зависеть. Ну давай, раздвигай ножки.

Он протянул руку к моей груди. Я отвернула голову и, прижавшись щекой к стене, зажмурилась, чтобы хоть как-то отгородиться от надвигающегося кошмара.

Глава 19 ОСВОБОЖДЕНИЕ

Эштон сидел за своим рабочим столом в удобном кресле с высокой спинкой и, как обычно в это время суток, наслаждался сладкой послеобеденной дремой. Из забытья его вывел громкий стук в дверь. Секретарь поморщился. Кто бы это мог быть в такой час? Он сладко, со вкусом потянулся и собирался отхлебнуть из чашки душистого кофе с корицей, прежде чем, так уж и быть, предложить стучащему войти. Но не успел он поднести руку к чашке, как дверь распахнулась и в кабинет вошел — можно даже сказать, ворвался — Юджин.

Секретарь нахмурился. Такое беспардонное вторжение было совсем нетипичным для его помощника. Правда, Юджин изредка позволял себе излишние словесные вольности, но даже такое случалось нечасто. Для молодых с норовом, но без опыта — дело обычное. А тут помощник даже вид имел какой-то странный. Весь взъерошенный, шаги быстрые, нервозная жестикуляция опережает слова. Пожалуй, стоит выслушать его, а потом уж выговаривать за нарушение этикета.

— Вот. — От волнения Юджин с трудом подбирал слова, что было крайне редким для него состоянием. Еще бы, при юридическом-то образовании! — Письмо. — Помощник положил на стол перед Эштоном распечатанное послание.

До недавнего времени сложенный вдвое, листок сразу же согнулся посередине, возвращаясь в привычное положение и таким образом мешая разглядеть текст. Эштон протянул было руку к письму, но Юджин уже успел разгладить листок за него:

— Это очень срочно. Надо немедленно передать послание его высочеству.

Эштон взял листок в руки и принялся читать. Да, адресовано действительно принцу. Взгляд заскользил по строкам. Почерк красивый, но написано неаккуратно, видно, что отправитель водил пером по бумаге в спешке и даже поставил несколько мелких клякс. Чернила тоже, по-видимому, не самые качественные… По мере того как Эштон читал, он все сильнее хмурился; добравшись же до конца письма, он был мрачнее тучи. Юджин стоял с другой стороны стола, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу.

— Теперь вы видите? — спросил он, стоило Эштону оторвать взгляд от текста. — Надо срочно передать письмо принцу.

Секретарь тяжело вздохнул.

— Сядь, — он кивнул на старенький, но уютный диван, аккуратно пристроенный напротив окна.

— Зачем? — непонимающе переспросил помощник.

— Сядь, я тебе говорю, — терпеливо повторил Эштон.

Вспомнив о субординации, Юджин присел на самый краешек дивана.

— Да, дела… — протянул секретарь. — Жалко девушку.

— Вы видели — он назначает встречу сегодня на половину двенадцатого. Уже начинает темнеть. Времени совсем мало!

— И что же ты предлагаешь предпринять по этому поводу? — Эштон поморщился, видя, как Юджин ерзает на сиденье.

— Как — что? — опешил тот. — Я предлагаю, чтобы вы доставили это письмо его высочеству, сейчас он как раз у себя в кабинете и сможет вас принять.

— Доставить письмо его высочеству? — грустно вздохнул личный секретарь принца. — Послушай меня, мальчик. Ты еще совсем молодой и горячий и не все понимаешь в вопросах государственной службы. Я кое-что объясню тебе, а ты наматывай на ус. У тебя хорошие данные, и ты можешь со временем сделать отличную карьеру, если только научишься вовремя сдерживать ненужные порывы.

— Что вы имеете в виду? — Помощник все еще не понимал очевидного.

— Я имею в виду, что доставлять августейшим особам такие новости, — Эштон потряс пред лицом Юджина бумагой, — чревато самыми тяжелыми последствиями. Реакция на письмо, как правило, обрушивается в первую очередь на курьера. Я до сих пор помню, как покойный Эдвард обошелся с одним из моих предшественников, когда тот доставил ему известие о безвременной кончине его сестры. Такие известия лучше попридержать, уж поверь моему немалому опыту.

— То есть как попридержать? — уставился на секретаря Юджин. — До когда? До завтра, что ли, когда уже будет поздно?!

— Да хоть бы и до завтра, — согласился Эштон. — Мало ли что — письмо задержалось. А если оно и вовсе не будет доставлено, то тоже не беда. Наверняка найденный изменником курьер был не слишком надежным.

— Вы внимательно читали письмо? — От волнения помощник снова вскочил на ноги. — Вы понимаете, что Говорящая умрет, если его вовремя не доставить?

— Она в любом случае умрет, — печально заметил Эштон. — Неужели ты этого не понимаешь? Или ты думаешь, что, получив это послание, принц бросит все и откажется от короны?

— Я не знаю, что сделает принц, — покачал головой Юджин, — но он как минимум должен получить это письмо. Тогда он сам решит, как быть. Возможно, ему удастся найти выход из создавшегося положения.

— Из создавшегося положения нет выхода, — возразил Эштон. — Выход один: ждать. И арестовать Вилстона в наиболее удобный для этого момент. А девушку уже не спасти. Я не стану заявляться к принцу с этим письмом и рисковать своей карьерой, здоровьем, а то и жизнью ради призрачной цели, которой изначально не суждено осуществиться.

— Но я не могу отправиться к принцу сам! — в смятении воскликнул Юджин. — Это будет грубейшим нарушением субординации. Меня к нему не пропустят, а даже если пропустят, после этого меня и вправду в самом лучшем случае ожидает тюрьма! Я не имею права тревожить наследника. Но вы — совсем другое дело. Вы имеете на это право, это ваша работа, да нет — обязанность!

— Ну хватит. — Эштон начинал сердиться. Он, понимаете, отнесся к этому юнцу со всей душой, пытается научить уму-разуму, пока не поздно, а тот вон как заговорил! Об обязанностях напоминает! — Я все сказал, и на этом наш разговор окончен. У меня дела.

Он бросил взгляд на вожделенное кресло. Пожалуй, после такого потрясения можно проспать еще минут сорок, а то и все пятьдесят.

Весь кипя от возмущения, Юджин вышел вон. Предварительно прихватив письмо со стола.

Муха все жужжала и жужжала, выписывая круги по комнате, и мешала сосредоточиться. Рауль бросил неодобрительный взгляд на свернувшуюся клубком Тони. Собака очень неплохо ловила крупных мух; порой слышится жужжание, потом — раз! — клацанье зубов, и жужжание смолкает. Но вот сейчас она что-то обленилась. Никого, кроме него самого и двух собак, в кабинете не было, и принц позволил себе опустить голову на руки. Дел больше обычного, на носу коронация, из тюрьмы бежал самый опасный в известном смысле преступник, а тут еще и судебный час. Хотя бы вопрос с Отилией удалось разрешить наилучшим образом — наилучшим из существовавших вариантов, которые все по определению были не ахти. Рауль не обнаружил у Хоулмана личных мотивов заступаться за фрейлину и решил все-таки последовать его совету. Однако это дело потребовало немало времени и нервотрепки, а как время, так и душевное равновесие необходимы ему для массы других целей.

За дверью послышался шум. Мысленно чертыхаясь, Рауль поднял голову и распрямил спину, готовясь к появлению кого-то из подданных. Прошла почти целая минута — чуть больше, чем обычно, — и все-таки в дверь почтительно постучали.

— Ваше высочество, вы позволите?

— Входи.

Сперва из-за двери появилась голова телохранителя, затем, убедившись в том, что принц готов его принять, Джон протиснулся в комнату всем телом.

— Что у тебя?

— Ваше высочество, там к вам пришел человек, и мы не знаем, впускать его или не впускать.

— Кто это?

— Помощник вашего личного секретаря.

— У Эштона есть помощник? Впрочем, почему бы и нет. Ну допустим. А кухарка ко мне случайно не пришла? На аудиенцию, чтобы обсудить рецепт нового соуса?

— Никак нет. Прикажете позвать?

Принц взглянул на телохранителя, склонив голову набок. Шутит или его предупредительность и правда настолько опережает интеллект? Хотя с каких это пор у Джона появилось чувство юмора? Если все-таки появилось, то без участия Айрин точно не обошлось.

— Почему пришел не сам Эштон, а помощник? — спросил он вслух.

— Не могу знать, — ответил Джон. — Прикажете выяснить?

Рауль покачал головой:

— Просто гони его в шею. С чего он вообще взял, что я его приму? Или ему плохо известны законы? Так дай ему совет: пусть пойдет и полистает их на досуге. Здоровее будет.

— Тут такое дело… — замялся Джон. — Он говорит, что у него какая-то срочная информация и что речь идет о Говорящей. Даже пытался прорваться сюда силой.

— Силой, говоришь? — холодно спросил Рауль. — Ладно. Раз уж так хотел, пускай войдет. Но если это окажется очередная сплетня или шантаж, я хочу, чтобы его немедленно отправили на виселицу.

— Так это… свободной виселицы, может быть, и нет, — немного растерялся Джон.

— Это очень плохо. Мы должны заботиться о своих гражданах. Нельзя заставлять их ждать в очереди, — наставительно сказал Рауль. — Значит, пускай строят. Зови.

Джон приоткрыл дверь и сделал знак находившимся снаружи стражникам. Юджина впустили в кабинет. Следуя стандартному протоколу, Джон также остался внутри и теперь бдительно следил за визитером.

— Как ты посмел добиваться моей аудиенции, ослушавшись стражников? — Рауль сверлил Юджина взглядом. — Или ты не знаешь, какое за это предусмотрено наказание?

Юджин опустился на колени:

— Ваше высочество, умоляю вас выслушать меня прежде, чем вы примете решение.

— Говори и постарайся быть кратким.

— Речь идет о жизни и смерти женщины, судьба которой мне небезразлична и, осмелюсь предположить, небезразлична и вам.

— Еще короче, — холодно велел Рауль.

— Прошу вас, прочтите это письмо, ваше высочество. — Юджин извлек из внутреннего кармана письмо Вилстона и, получив от принца молчаливое дозволение, поднялся на ноги. Приблизившись к столу, он вручил послание Раулю. — Оно было доставлено во дворец около часа назад и адресовано вам. Отправитель — Гектор Вилстон.

В глазах принца впервые отразился интерес, но спустя мгновение его лицо превратилось в каменную маску. Он принял послание и стал читать. Юджин молча ждал. За все время чтения на лице принца не дрогнул ни один мускул, лишь зрачки двигались из стороны в сторону, следуя за вязью букв. Дочитав, Рауль поднял глаза на Юджина:

— Кто доставил письмо?

— Курьер никому во дворце не известен, — ответил Юджин. — Доставив письмо, он тотчас же удалился.

— Разумно, — спокойно кивнул Рауль. — И как же ты осмелился прочитать письмо, адресованное лично мне?

— Ваше высочество, я прочитываю всю адресованную вам корреспонденцию, — обреченно ответил Юджин, мысленно примеривая собственную шею к изящно изогнутой петле. — В силу возложенных на меня обязанностей, — на всякий случай добавил он, хотя кого волнуют такие мелочи? Прав был Эштон, ох прав, когда говорил, что не следует попадать под горячую руку венценосным особам (ну или без пяти минут венценосным).

— Насколько мне известно, такие обязанности возложены на моего личного секретаря, — напомнил принц. — А не на его помощника.

— Господин Эштон чрезвычайно загружен работой, — немного смешался Юджин. — Поэтому некоторые вещи делаю я.

— У Эштона есть более важные дела, чем моя корреспонденция?

В тоне Рауля не было ни гнева, ни возмущения; все тот же ровный, спокойный голос. Юджин почувствовал, что сказанное не является вопросом, и ничего не ответил.

— Ступай, — сказал принц. — Я не стану наказывать тебя за нарушение субординации. Ты все правильно сделал.

Поклонившись, Юджин поспешно покинул кабинет. За судьбу Айрин он был почти спокоен. Никогда прежде ему не доводилось видеть, как человек сжимает рюмку в кулаке с такой силой, что та рассыпается на мелкие осколки.

— Прикажете отменить указ по поводу виселицы? — спросил Джон, предупредительно вручая принцу платок, который тот сжал в пораненной руке.

— Какой указ? — рассеянно спросил Рауль. — Ах виселица… Нет, пускай строят. Виселица скоро пригодится. У меня есть прекрасная кандидатура на это место. Идеальная совместимость шеи с петлей.

Он опустил взгляд на письмо, которое по-прежнему держал в руке.

Наемник распахнул пошире ворот платья. Я дернулась, когда его пальцы коснулись моей кожи. Внезапно заскрипела и хлопнула входная дверь: в комнату вернулся Вилстон.

— Они идут! — закричал он с порога. — Отцепись от нее и встань у двери.

Корвин чертыхнулся.

— Может, подождут маленько? — недовольно спросил он. — Много времени это не займет.

— С ума сошел? — рявкнул Вилстон. — Учти: если сорвешь мне всю игру, я собственными руками тебя зарежу. Она нужна мне здесь и сейчас, живая и неиспорченная.

Корвин с видимой неохотой убрал руки и отступил. Я отвернулась к стене, отчаянно моргая, пытаясь прогнать из глаз стоявшие в них слезы, прежде чем хоть кто-то их заметит. Вилстон занял свое прежнее место за столом.

Вновь заскрипела дверь. В комнату вошел Рауль, облаченный поверх прочей одежды в широкий черный плащ. Он ненадолго задержался у двери, окидывая помещение быстрым взглядом, коротко остановившимся на мне, на наемнике и в последнюю очередь — на Вилстоне. После чего, не колеблясь, прошагал к столу. Следом за принцем на пороге возникли еще двое: уже знакомый мне тюремщик с густыми бровями и мужчина, которого я никогда прежде не видела. По всей вероятности, это как раз и есть тот самый Тимоти Ланторн. Во всяком случае, дворянское происхождение написано у него на лбу, точнее сказать, проявлялось в жестах, в осанке, в выражении глубоко посаженных темных глаз. На вид Ланторну можно дать лет двадцать пять, а то и меньше. Но самым главным элементом его облика, с моей точки зрения, был обнаженный меч в правой руке. Та же особенность характеризовала и бывшего тюремщика.

Когда Рауль проходил мимо, я поспешно отвернулась, избегая встретиться с ним взглядом. В тот момент я испытала острое чувство вины перед принцем. За то, что из-за меня он оказался сейчас в этой ловушке. И даже за то, что руки другого мужчины трогали мое тело всего минуту назад.

Полностью игнорируя как наемника, так и следовавших за ним людей, Рауль остановился напротив Вилстона.

— А я уже думал, ты не придешь, — сказал последний с прежним видимым благодушием.

Ничто в голосе Вилстона не выдавало недавно охватившего его отчаяния.

— Скажи еще, что рад меня видеть, — холодно бросил Рауль.

— Можно сказать и так, — усмехнулся Вилстон.

Принц снова посмотрел в мою сторону.

— Какого дьявола ты ее связал? — зло спросил он, наклонившись над столом и опираясь ладонями о столешницу. — Совсем спятил на старости лет? Вели своим людям немедленно развязать ей руки. Тогда и будем разговаривать.

— Чары Говорящих — опасная штука, — с сомнением покачал головой Вилстон. — Не думаю, что это будет разумно с моей стороны.

— Развяжи женщине руки, — четко выговаривая каждое слово, потребовал Рауль.

Вилстон неуверенно пожевал губами:

— Ну хорошо, но только под твою ответственность. Корвин, сними веревки.

Я вздрогнула, почти сожалея о том, что меня должны развязать. Неужели Вилстон не мог приказать это сделать кому-нибудь другому? Однако в этот раз Корвин не осмелился позволить себе лишнего. Как только веревки упали, я выдернула затекшие кисти из его руки и шагнула в сторону.

— Ну, ты удовлетворен? — спросил принца Вилстон. — Должен сказать, твоей женщине почти удалось убедить меня в том, что тебе нет до нее никакого дела. Якобы вы вовсе не любовники, а ты всего лишь нанял ее на работу.

— У нее богатое воображение, — откликнулся Рауль.

— А еще она сказала, что ты был бы идиотом, если бы пришел. — Вилстона, кажется, забавляла эта дискуссия.

— Особой уважительностью она тоже не отличается, — спокойно кивнул принц.

Хм… если у меня столько недостатков, зачем было приходить мне на помощь?

— Почему ты задержался? — поинтересовался Вилстон. — Еще немного, и мой человек перерезал бы ей горло.

— В этом случае я бы не позавидовал ни тебе, ни твоему человеку. К тому же задержался не я, а твои марионетки. — Короткий кивок в сторону Ланторна и тюремщика. — Я был на месте ровно тогда, когда было условлено.

Вилстон свирепо уставился на своих подчиненных.

— Какого дьявола? — процедил он.

— Мы хотели убедиться, что все чисто, — ответил тюремщик, немного сбитый с толку таким недовольством.

Я-то как раз могла понять чувства Вилстона. Оказывается, ему пришлось пережить несколько крайне неприятных минут исключительно по причине нерасторопности собственных людей. Про себя я умолчу.

— Несколько раз проверили, что слежки действительно нет, — подтвердил Ланторн. Он в отличие от тюремщика нисколько не смутился.

— Разборками со своими людьми ты займешься без моего участия, — вмешался Рауль. — Я жду. Чего ты хочешь?

— Ты сам знаешь, чего я хочу.

— Знаю. Но давай уточним условия. Я подписываю отречение от прав наследования. А ты даешь нам спокойно уйти.

— Годится, — охотно подтвердил Вилстон.

От изумления у меня расширились глаза. Нет, в принципе я знала, что Вилстон выдвинул принцу именно такой ультиматум, и могла бы предположить, что, раз Рауль пришел, он готов принять эти условия. Но окончательно осознала это только сейчас, услышав из уст Рауля. Он соглашается отказаться от престола? Но этого просто не может быть.

— Вот. — Принц извлек из-под плаща свернутый в трубочку лист бумаги. — Я уже составил документ. Просмотри. Если тебя устроит текст, я подпишу. И покончим с этим.

— А ты подготовился, — удивленно заметил Вилстон, разворачивая документ.

— Не хотел проводить лишнее время в твоем присутствии.

Вилстон принялся читать вслух, периодически делая паузы, чтобы лишний раз пробежать по тексту глазами.

— «Я, Рауль, сын Ирвина, внук Эдварда Пятого Истлендского, законный наследник престола Истленда, клянусь, что не стану вступать в право наследования престола и не буду коронован при зависящих от меня обстоятельствах». Число проставлено верно.

— Как видишь, я использовал твою личную формулировку.

Вилстон задумчиво посмотрел на Рауля.

— Нет, мне это не нравится, — решительно сказал он. — Что это значит — «при зависящих от меня обстоятельствах»?

— А с каких пор человек может клясться в том, что от него не зависит? — повел плечом Рауль. — Клятвы касаются только того, что мы властны изменить.

— Вот и не надо упоминать такое лишний раз. Это очевидно по умолчанию.

— Если это очевидно даже по умолчанию, что плохого в том, чтобы уточнить это напрямую? — не сдавался Рауль.

— Подозреваю, что ты добавил эту фразу не просто так, — прищурился Вилстон. — Тут кроется какой-то подвох, верно? Ты придумал способ пройти коронацию при обстоятельствах, которые вроде бы как от тебя не зависят? Договорился с кем-нибудь из своих друзей, чтобы приволокли тебя на коронацию силой?

— Каких еще друзей?

— Ну пусть не друзей, пусть подданных, слуг, военных, кого там еще.

— Если бы я с кем-нибудь, как ты выражаешься, договорился, то все равно мог бы впоследствии отменить свой приказ, — раздраженно заметил Рауль. — Так что обстоятельства зависели бы от меня в любом случае. Поэтому давай не будем отвлекаться на ерунду.

— Если это такая ерунда, вычеркни ее из текста.

— Не хочу тратить на это лишнее время.

— На препирательства времени уходит гораздо больше. А судя по тому, как настойчиво ты отстаиваешь этот пункт, ты совсем не относишься к нему как к ерунде. Не знаю, что именно ты собираешься провернуть с его помощью, но я в любом случае не позволю тебе этого сделать. Ты немедленно перепишешь текст слово в слово, исключив пункт про обстоятельства.

— Или что? — холодно спросил Рауль.

— Или эту милую девушку прямо сейчас зарежут на твоих глазах, — пообещал Вилстон. — А после этого мы продолжим беседу. И, может быть, ты станешь сговорчивее.

Рауль некоторое время помолчал, сверля Вилстона глазами.

— Хорошо, — со вздохом согласился он наконец. — Если, конечно, у тебя есть бумага и чернила. Я не стану ждать, пока твои люди отправятся за писчими принадлежностями в ближайшую лавку. Тем более что в этой части города таковые навряд ли продаются.

— Ты удивился бы, узнав, что происходит в этой части города, — отозвался Вилстон. — Могу тебя порадовать: бумага и чернила найдутся.

— Я безмерно счастлив.

— Рад, что могу сделать тебе приятное.

Бывший тюремщик поставил на стол все необходимое. Рауль сел на стул и, положив перед собой первую версию документа, взялся за перо.

— Можешь снять свой плащ, — заметил Вилстон.

— Очень любезно с твоей стороны обо мне позаботиться, — ответил Рауль, не поднимая глаз и не переставая скрипеть пером.

Вилстон нахмурился.

— Он случайно не прячет под плащом меч? — спросил он, обращаясь к Ланторну.

— Нет, мы проверили, — сказал тот. — Меча при нем нет.

— Тебе, Гектор, подвох видится буквально во всем, — покачал головой Рауль. — Такими темпами ты очень быстро испортишь себе нервную систему.

— Ничего, зато дольше проживу.

— Не факт.

— Ты закончил?

— Да.

Рауль протянул Вилстону новую версию документа.

— «Я, Рауль, сын Ирвина, внук Эдварда Пятого Истлендского, законный наследник престола Истленда, клянусь, что не стану вступать в право наследования престола и не буду коронован».

— Если ты захочешь менять текст в третий раз, мое терпение может лопнуть, — жестко предупредил принц.

— Вроде бы все в порядке. Добавь-ка на всякий случай время к числу. Сейчас двенадцать часов сорок минут, ночи, разумеется.

— Это еще зачем? — Рауль ощутимо напрягся.

— А так, на всякий случай.

Реакция принца не укрылась от внимания Вилстона.

— Это глупо. На таких документах никогда не ставят время. Достаточно и числа.

— А я хочу, чтобы на этом конкретном документе стояло и время, — развел руками Вилстон. — Могу я позволить себе такую странность?

— Не можешь, — отрезал Рауль.

— А я думаю, что могу. Корвин! — кликнул он. — Оставь-ка на ее шее небольшой след. Для наглядности. Чтобы было видно, откуда впоследствии захлещет кровь.

Ну, на этот раз у меня как минимум не связаны руки, так что мы еще посмотрим, что получится у наемника. Я приготовилась.

— Дьявол с тобой, давай сюда. — Рауль протянул руку и отобрал у Вилстона бумагу. Снова черкнул пером. — Так годится?

— Вот теперь совсем другое дело, — кивнул Вилстон. — Осталась одна маленькая деталь. Подпись.

Он снова возвратил Раулю документ.

Принц обмакнул перо в чернила и помедлил, глядя на бумагу. Наверное, мне следовало сказать, чтобы он этого не делал. Думаю, именно так бы я и поступила, если бы с этого все начиналось. Но теперь не смогла. Слишком свежи воспоминания, слишком невыносима мысль о том, что я могу снова оказаться в том положении, из которого вырвал меня своим приходом Рауль. И я промолчала.

Еще один размашистый росчерк пера. Вилстон выхватил бумагу прежде, чем Рауль успел опустить руку. На лице Гектора заиграла широкая победоносная улыбка. Но если сам Рауль и испытывал в связи с произошедшим сильные эмоции, он это скрывал. Как и всегда.

— Что ты теперь собираешься делать? — спросил у Вилстона принц… бывший принц. Но я пока не могла думать о нем по-другому. — Ведь главный наследник все равно не ты. Теперь это Мелинда.

— Мелинда — девчонка, с ней будет намного проще, — отмахнулся Вилстон, скатывая в трубочку вожделенный документ и унося его подальше от стола. — Думаю, мне удастся добиться пересмотра прав наследования и доказать, что из меня король получится куда лучше. Но даже если нет, на нее тоже найдутся рычаги давления. Насколько мне известно, не так давно у нее появился любовник. Ты не знал? Странная неосведомленность для человека твоего положения.

— У меня нет привычки копаться в чужом нижнем белье.

— Отчего так? Не позволяют высокие моральные принципы?

— Вовсе нет. Просто мне это неинтересно.

— Напрасно. Такая информация бывает чрезвычайно полезна.

— Я это учту на будущее. Я выполнил свою часть договора. Теперь твоя очередь. Мы можем идти?

Вилстон с деланым сожалением развел руками:

— Не так скоро.

Рауль моментально поднялся на ноги, будто именно этих слов и ждал. Впрочем, действительно, чего еще он мог ожидать?

— Ты уверен, что хочешь играть со мной в игры?

— Мальчик, играть с тобой в игры теперь никому не интересно, — возразил Вилстон. — Но, учитывая обстоятельства, я не могу позволить себе оставить тебя в живых. Мало ли что? Заявишься во дворец, начнешь рассказывать всякие глупости. А то и с архиепископом сговоришься. Что, если он тебя послушает? Надумает объявить твою клятву недействительной? Маловероятно, конечно. Клятва — она клятва и есть, тут никакие обстоятельства значения не имеют, а все-таки… Слишком уж большой куш поставлен на кон. Так что не сердись. Ланторн! — окликнул он дворянина. — Я доверяю эту почетную миссию тебе. У тебя наконец-то появилась возможность отомстить за своего отца сполна.

Ланторн, по-прежнему державший в руке обнаженный меч, шагнул к принцу. Рауль не обратил на оружие ни малейшего внимания, глядя исключительно молодому человеку в глаза. Без страха, без угрозы, без мольбы и даже без вызова. Без попытки загипнотизировать. Просто — внимательно. Тимоти постоял на месте, будто в замешательстве, затем опустил руку и обернулся к Вилстону.

— Я не стану этого делать. — Он выглядел несколько растерянным, но говорил вполне твердо. — Я не собираюсь становиться цареубийцей.

— Каким, к дьяволу, цареубийцей? — воззрился на него Вилстон. — Ты что, не слышал? Он не король и никогда уже им не будет. И вообще, ты не ягненок и не первый день носишь оружие. Тебе не все равно, кого убивать?

— Нет, не все равно, — отрезал Ланторн.

— Ты же так хотел разделаться с этой династией, хотел раз и навсегда свергнуть их с престола!

— Свергнуть — да, — кивнул Тимоти. — Но не убивать. Эдварда — да, возможно, но он уже мертв. А к его внуку у меня личных счетов нет.

— Глупец! — скривился Вилстон. — Столько лет идти к своей цели, чтобы в самый последний момент перепугаться и отступить!

— Кто следующий? — осведомился Рауль.

Вилстон повернулся к тюремщику. Тот замотал головой и испуганно отступил. Убийство наследника, пусть и бывшего, оказалось делом не таким уж легким, и уж во всяком случае требовало храбрости, которой тюремщик (тоже, кстати, бывший) явно не обладал. Я между тем потихоньку придвинулась поближе к Раулю. Может, туза в рукаве у меня и нет, скорее так, валет или даже десятка, но во всяком случае сейчас, с развязанными руками, я могла внести в расклад сил свою посильную лепту.

— Ничтожество, — в раздражении бросил Вилстон.

— Не хочешь попробовать сам, Гектор? — поинтересовался Рауль, переводя на Вилстона все тот же внимательный взгляд. — Что, никогда не приходилось делать это собственными руками, без посредников? Не беда, все когда-то приходится начинать. Впечатления незабываемые, можешь мне поверить.

— Зачем же мне действовать самому? — возразил Вилстон. — У меня есть еще один человек.

Он мотнул головой в сторону Корвина, и тот не задумываясь шагнул вперед.

— Вот этот может, — кивнул Рауль, оценивающе поглядев на наемника.

— Могу, — нисколько не смущаясь, подтвердил тот. — Мне все равно, кого убивать. Хоть принца, хоть сапожника.

— Так вперед, — нетерпеливо велел Вилстон, чувствовавший, как и все окружающие, что сцена расправы слегка затянулась.

Корвин пошел на принца, поигрывая мечом. Рауль вдруг немного наклонился и схватился рукой за голень. Он что, ранен? Или вывихнул ногу? Наемник подошел совсем близко, и я решила, что долее выжидать опасно. К тому же, если я что-то понимаю в человеческой психологии, а в ней я определенно разбираюсь хуже, чем в психологии зверей, то против этого ублюдка мой козырь сработает даже лучше, чем против кого-нибудь другого.

Я звонко щелкнула пальцами. Серая крыса взбежала по брючине наемника, ловко перебирая лапками. Тот почувствовал шевеление и дернул ногой, должно быть думая, что сгоняет муху. А крыса между тем перебралась ему на спину, взбежала на плечо и оттуда перескочила на правую руку. Корвин взмахнул мечом, готовясь нанести удар. На этот раз я хлопнула в ладоши, и крыса вонзила в руку наемника свои острые зубки.

Зубы с легкостью прокусили рукав и добрались до кожи и мышц. Корвин взвыл и принялся отчаянно трясти рукой, пытаясь сбросить крысу на пол. Крыса отчаянно цеплялась за рукав, всеми силами стараясь удержаться, зато меч такими способностями не обладал и выпал практически мгновенно. Долю секунды спустя его уже подхватил Рауль. Впрочем, он мог и не торопиться. Корвин в любом случае был поглощен не оружием, а крысой. Когда маленький хвостатый зверек наконец сдался и с визгом отлетел в сторону, наемник продолжил матерно кричать, хватаясь второй рукой за кровоточащую царапину. Первым не выдержал Ланторн.

— Да успокойся ты! — гаркнул он. — Это всего лишь укус, и крысы, а не волкодава.

— Да? А если она переносит заразу? — завопил в ответ Корвин. — Например, чуму?

Чуму?! Вот это было бы занятно! Если бы крысы в наше время переносили чуму, люди умирали бы сотнями и тысячами. В то время как ни в нашем королевстве, ни в соседних ни одного случая этой болезни не было зафиксировано уже лет сто, а то и все сто пятьдесят. Все-таки я оказалась права касательно психологии. Сорвиголовы, которым не страшны ни битвы, ни смертные грехи, ни нарушение государственных законов, нередко панически боятся хворей. Корвин оказался представителем именно такого типа людей.

— Чуму? Вполне возможно, — сказала я вслух. — Они могут переносить и другую дрянь вроде тяжелой депрессии на почве экзистенциального кризиса.

— А что это такое? — с любопытством, пересиливающим испуг, спросил тюремщик. — Я про такое даже не знаю.

— Никто не знает, что это такое, — наставительно сказала я, — потому-то это так и страшно.

— И что же теперь делать? — вмешался в нашу научную дискуссию Корвин, которого интересовала исключительно практическая сторона вопроса.

— Ну вообще-то от всяких ядов и хворей, переносчиками которых являются животные, хорошо помогает кровопускание, — со знанием дела объяснила я.

— Какое кровопускание? — торопливо спросил Корвин. — Как его делают?

— Обыкновенно. Ты берешь и перерезаешь себе вены. — Я показательно провела ребром ладони перпендикулярно линии собственной руки в районе локтя. — И никаких шансов заболеть у тебя не остается. Ни чумой, ни экзистенциальным кризисом, ни даже насморком. Могу посодействовать, — альтруистически добавила я.

— Ах ты…

Корвин явно собирался нецензурно высказаться в мой адрес, и я даже предположила, какое именно слово он использует, но наемника остановил Ланторн:

— Успокойся, ты, размазня! Ты сам на это напросился.

— Это кто здесь размазня? — заорал Корвин, живо забыв о своих недавних страхах.

Он сделал было шаг в сторону Ланторна, но только тут сообразил, что меча в его руке уже нет. Тимоти усмехнулся.

Да, господин Вилстон, вы плохо подобрали себе людей. Слишком мало у них общего по ролу деятельности, по характеру и по целям, чтобы они могли благополучно сработаться. Вот если бы дюжина членов отряда, а то и пара десятков, тогда подобные различия не имели бы столь большого значения. Но когда наемников всего трое… Впрочем, особого выбора у вас, конечно, не было. Пришлось довольствоваться теми, кто оказался под рукой.

Вилстон, бесспорно, осознавал, что его позиции ослабли. Прижимая к груди столь ценный для него документ, он проскользнул мимо Ланторна, а затем, не мешкая и никому ни слова не говоря, выскочил наружу.

— Куда это он? — удивился тюремщик, обернувшись на шум захлопнувшейся двери.

— Решил как можно скорее добраться до дворца, — спокойно сообщил Рауль.

Не знаю, планировал ли добраться до дворца тюремщик, но идея покинуть помещение ему, без сомнения, понравилась. Бочком подобравшись к выходу, он тоже толкнул дверь…

— А здесь заперто, — растерянно проговорил он.

— Что значит «заперто»? — нахмурился Корвин.

— Заперто, — развел руками тюремщик.

Он снова, напоказ, попытался открыть дверь. Та не поддалась. Ланторн подошел к выходу и тоже толкнул дверь. Никакого результата.

— Хороший засов, — констатировал он.

Особого волнения дворянин не испытывал, скорее просто был сбит с толку. Беспокоивший всех вопрос снова озвучил тюремщик:

— А зачем он нас запер?

Все как-то автоматически устремили взгляды на Рауля.

— Хочет выиграть время, — рассудил он. — Надеется оказаться во дворце прежде, чем я сумею его догнать.

— А как же мы отсюда выберемся? — не отставал тюремщик.

— А это уже ваша проблема, — отрезал принц. — Сами влезли в эту историю, сами и выкручивайтесь.

В поисках решения задачи тюремщик бросился к окну… лишь для того, чтобы в последнее мгновение вспомнить весьма малоприятную деталь: окно забрано решеткой. Уж не знаю, зачем понадобилась решетка в этом простеньком домишке. Могу предположить, что мельник использовал эту меру предосторожности, дабы обезопасить себя от воров, которые пожелали бы разжиться бесплатным зерном или мукой.

Из всех присутствующих наибольший дискомфорт в связи с создавшимся положением испытывали тюремщик и Корвин. Ланторн сохранял как минимум видимое хладнокровие. Я воспринимала сложившуюся ситуацию почти как послеобеденный отдых в оранжерее в сравнении с тем, какими были предыдущие часы. Рауль также не спешил впадать в панику.

— Ты хочешь сказать, что в этот раз тоже не было никакой магии? — недоверчиво спросил он, кивая на пригревшуюся у меня в руках крысу.

Я подобрала несчастную зверюшку сразу после того, как Корвин сбросил ее на пол, и теперь старалась компенсировать нанесенный ей моральный ущерб, почесывая по головке.

— Какая, к черту, магия? — отозвалась я. — Я несколько часов кряду эту крысу дрессировала, пока была заперта в сарае. Там все равно больше нечем было заняться.

— Ты обучила ее всего за несколько часов?

— А что тут такого? — удивилась я. — Крысы — очень умные звери, прекрасно обучаемые.

— Крысы — умные?! — вылупил глаза Корвин.

— А ты лучше помолчи! — рявкнули на него мы с принцем одновременно.

— На ком же ты отрабатывала эти трюки? — продолжал допытываться Рауль.

— Подъем вверх по телу — на себе, — ответила я. — А вот укусы — на набитом соломой мешке.

— Ты страшный человек, — заметил Рауль.

И хотя из его уст это прозвучало как комплимент, я поспешила обиженно добавить:

— А также неуважительный и с богатым воображением.

— Угу, и злопамятный, — согласно кивнул он. — Зачем тебе понадобилось выкладывать перед Вилстоном трогательные подробности того, что мы не любовники?

— Затем, чтобы успеть перед смертью увидеть его перекошенную физиономию, — огрызнулась я.

— Увидела?

— Представь себе, увидела.

— Помогло?

Я потупилась. Откровенно говоря, не слишком.

— Ты должна была делать с точностью до наоборот! — почти набросился на меня Рауль. — Клясться в том, что мы любовники, что дороже тебя у меня нет никого на свете и что я точно за тобой приду!

— Это еще зачем?

— Затем, чтобы выиграть время! Думаешь, я не заметил, когда вошел, что собирался сделать этот ублюдок? — Рауль бросил взгляд в сторону Корвина, который на пару с тюремщиком пытался открыть запертую дверь при помощи меча. — Он уже был почти готов тебя убить!

Я отвела глаза, но не стала объяснять, что в тот момент ублюдок был почти готов сделать совсем другое. Если мужчина уверен в собственной правоте, не стоит его разубеждать. Хоть я и плохо разбираюсь в человеческой психологии, а это усвоить успела.

Рауль интерпретировал мою напряженность по-своему:

— Прости.

Он протянул мне левую руку, по-прежнему не выпуская из правой меч. Когда я подошла, он обнял меня и поцеловал в макушку. Я прижалась щекой к его груди.

— Как романтично! — раздалось снаружи.

Мы обернулись, чтобы увидеть за окном ухмыляющегося Вилстона.

— Приятно видеть тебя за решеткой, Гектор, — заметил Рауль.

— Взаимно, — хихикнул тот.

— Я полагал, ты во весь опор скачешь к дворцу.

— Скакать во весь опор не понадобится, — заверил Вилстон. — У меня для вас, как принято говорить, две новости: хорошая и плохая. Новость хорошая: вы будете жить в полной гармонии и умрете в один день. Новость плохая: этот день уже наступил. Вам, увы, придется составить им компанию, — добавил он, обращаясь к своим людям, которые к этому моменту тоже приблизились к окну. — Зла я на вас не держу. Вы очень неплохо справились со своей работой, за небольшим исключением. Но вы видели и слышали слишком много, чтобы я мог позволить себе оставить вас в живых.

Его голова ненадолго исчезла из оконного проема.

— Что-то мне это напоминает, — пробормотал Рауль, стоявший ближе всех к решетке.

— Что? — хмурясь, спросила я.

— Он разложил вплотную к стене солому. И, похоже, собирается ее поджечь.

— То есть как — поджечь?! — закричал у нас за спиной Корвин.

— Ты необыкновенно догадлив, — послышалось из-за окна.

— Не перехваливай, — с видимым хладнокровием отозвался Рауль. — Как еще можно одним махом убрать пять человек?

— Твоя фрейлина невольно подала мне идею. Я подумал: то, что не удалось ей в западной башне, получится у меня здесь.

— Значит, собственных идей у тебя не осталось?

— Ты чересчур спокоен. Но, может, оно и к лучшему, — заметил Вилстон, решивший не препираться. — Учти: даже если ты и сумел припрятать где-нибудь поблизости своих людей, сюда они двинутся лишь после того, как увидят зарево пожара. К тому времени, как они доберутся до мельницы, будет слишком поздно.

— Все предусмотрел? — без особого восторга спросил Рауль.

— Конечно. Ты неплохо умеешь проигрывать, мальчик, — признал Вилстон. — Жаль, что это последний твой проигрыш.

— Послушай, что я скажу тебе напоследок, — отозвался Рауль. — Есть люди, которым идут широкополые шляпы, шарфы, длинные волосы, парики. Тебе же чрезвычайно идет петля. И твоя шея встретится с ней скорее, чем ты думаешь.

— Я это запомню, — кивнул Вилстон. — Прощай.

Его голова исчезла из оконного проема, на этот раз окончательно. Вскоре громкий топот копыт был заглушён треском начинающего заниматься пламени. Впрочем, еще громче звучал стук кулаков по двери: Корвин и тюремщик принялись за нее с удвоенным усердием.

— Ваших коней он тоже увел, — заметил, отходя от окна, Рауль. — Решил, что они вам больше не понадобятся.

Я бросила взгляд по очереди на каждую из четырех стен. Дверь заперта, окно зарешечено, никаких других способов выбраться не видно. Люка в полу и подземного тоннеля, равно как и потайного выхода, в этом простеньком домике точно не предусмотрено. Мной начинало овладевать отчаяние. И, к счастью, было на ком выместить собственные эмоции, обращая их не в панику, а в злость.

— Зачем ты пришел?! — набросилась я на Рауля, разом отринув свою недавнюю радость по этому поводу. — Ты должен был оставаться во дворце! Раньше я хотя бы была уверена, что ты в безопасности!

— И думала, что я брошу тебя здесь умирать, — подытожил он. — Знаю, ты была обо мне высокого мнения с самого начала.

— Во всяком случае, я была более высокого мнения о твоем интеллекте!

— Ты роняешь мой авторитет, — спокойно заметил Рауль.

Наша дискуссия и правда начинала привлекать внимание окружающих.

— Прошу прощения. Я была более высокого мнения о вашем интеллекте, ваше высочество. Теперь умрем мы оба, и чем это лучше? А Вилстон при этом получит корону!

Через окно в комнату начал проникать запах дыма. Тюремщик принялся отчаянно трясти решетку, расцарапывая руки в кровь; Корвин, громко проклиная все на свете и поочередно вспоминая всех родственников Вилстона, колотил кулаком в дверь.

— Я не был бы в этом так уверен, — возразил Рауль.

— В чем тут сомневаться? Думаешь, его переиграет Мелинда? Да даже если и так, нам от этого не легче! Ты же говорил, что ничего не делаешь просто так, что всегда все просчитываешь на три хода вперед! Ну и где они, эти твои три хода? — в отчаянии крикнула я.

— Пожалуйста, — пожал плечами Рауль. — Ход первый.

Отставив в сторону меч, принц принялся развязывать плащ. От изумления я даже перестала кричать. Что, жарко ему, что ли, стало? Так тут раздевайся — не раздевайся, но, когда до нас доберется огонь, — не замерзнешь. Между тем плащ полетел на пол. Рауль принялся расстегивать верхние пуговицы рубашки.

— Эй! — Я попыталась остановить импровизированный стриптиз. — У вас, правителей, что, выработанный эволюцией рефлекс? В условиях повышенной опасности срочно поработать над созданием потомства? У тебя, конечно, красивое тело, но с чего ты взял, что это то, что я хочу увидеть в своей жизни последним?

Рауль ничего не отвечал, но, расстегнув четыре пуговицы, решил, что хорошего понемножку. Запустив руку под рубашку, он извлек на свет маленький черный комочек…

— Кирилл?! — все еще ничего не понимая, воскликнула я.

Ворон расправил крылья, взмахнул ими пару раз, разминая после продолжительного сидения, и, радостно клекоча, перелетел ко мне на плечо. Впрочем, приветствие было недолгим. Рауль почти сразу же водворил ворона обратно себе на руку и, поднеся к решетке, громко сказал:

— Юджин!

Ворон, которому не составило никакого труда проскользнуть между прутьев, послушно взмыл над уже занявшимся внизу пламенем.

— Мои люди прибудут сюда несколько раньше, чем рассчитывал Вилстон, — пояснил Рауль.

— А почему Юджин? — растерянно спросила я.

— Потому что его знает твоя птица. Эй, вы, двое! — рявкнул он на Корвина и тюремщика, с криками, руганью и без малейшего толку метавшихся туда-сюда по комнате. — Прекратите скулить или умрете прежде, чем сюда доберется огонь!

— А где сейчас твои люди? — спросила я, оглядываясь на языки пламени, уже протискивавшиеся в дом сквозь щели между досками. — Надеюсь, не во дворце?

— Намного ближе, — заверил меня Рауль.

— Откуда ты знал, где их спрятать? Ты что, догадывался, где я нахожусь?

— Не догадывался, а был почти уверен. Я не так плохо знаю, что творится в этой части города, как думает Вилстон. Мысль о старой мельнице почти сразу пришла мне в голову. Прятать тебя в трущобах Вилстону было бы небезопасно. Там хоть и беспредел, зато очень много лишних глаз и ушей. Другое дело, что проверить предположение оказалось непросто: местность здесь открытая и если бы кто-нибудь приблизился к мельнице, его бы сразу заметили. А тогда Вилстон заподозрил бы неладное и мог все переиграть. Вот только он не учел реку. В проплывающих по ней лодках ведь нет ничего подозрительного. Провести качественную разведку из такой лодки, конечно, не выйдет. Зато рассмотреть четырех лошадей на привязи рядом с обычно пустующей мельницей совсем несложно.

Пламя немного пооблизывалось, просовывая свой алчный язык сквозь бреши в стене, нагуляло аппетит и, наконец, охватило комнату. Запылал стол, часть крыши обвалилась внутрь. Постройка была не слишком добротная и задержать огонь надолго не могла. Мы отскочили подальше от рушившейся на глазах части комнаты. Возле двери пока еще было относительно безопасно.

Тюремщик взвыл, прижавшись к стене, Ланторн отбросил в сторону пылающий обломок, Корвин продолжал молотить по двери кулаками. Потом с обратной стороны раздался стук, будто дверь, не вынесшая столь грубого обращения, решила выразить наемнику свое возмущение.

— Ваше высочество! Вы там? — послышался приглушенный голос.

— Да! Срывайте замок! — крикнул Рауль.

За спиной раздался грохот: обвалилась очередная часть потолка. Мы впятером оказались зажаты между пылающими обломками и последней стеной, пока еще не тронутой огнем. Сквозь шум пожара можно было расслышать звон металла, бьющегося о металл: снаружи сбивали замок при помощи меча. Еще несколько секунд — и дверь распахнулась одним рывком, позволяя нам вырваться из ловушки.

Наружу успели выбраться все пленники, хотя тюремщик, оказавшийся последним, успел заработать несколько ожогов и теперь тихонько скулил в стороне от остальных. Пожар полностью поглотил пристройку и перекинулся с нее на мельницу, которая по большей части тоже была деревянной в отличие от новых, строившихся все больше из камня. Пламя служило прекрасным источником освещения; ночная тьма позорно отступила к самой реке. Холодный воздух приятно остужал настрадавшееся от жара тело.

Мы с принцем отошли подальше от рассыпающегося на горящие куски здания. Нас сопровождали прибывшие на помощь люди. В изнеможении опустившись на мокрую от росы траву, я выпустила из рук многострадальную крысу и со вздохом пробормотала:

— В историю ты войдешь как Рауль Несгораемый.

Глава 20 ОТРЕЧЕНИЕ

— Айрин! Ты не пострадала? — Ко мне подбежал Юджин.

Его рукава были перепачканы пеплом, а одежда пропиталась запахом дыма не намного лучше моей собственной. Результат участия в спасательной операции.

В общей сложности по зову Кирилла к нам на помощь прискакали четыре человека: Юджин, Джон и еще двое воинов, облаченных в форму охранников принца. Закончив с извлечением людей из пожара, последние поспешили отобрать мечи у людей Вилстона. Вернее сказать, у Ланторна и тюремщика. Меч Корвина так и остался в пылающей постройке, там, где его прислонил к не существующему уже столу Рауль. Разоружить остальных не составило труда. После всего пережитого особого сопротивления никто не оказал. Да и нечего им было делать с мечами при нынешнем раскладе.

Я взглянула на горящую мельницу, на стонущего тюремщика, на закрытую дверь сарая, который снаружи отчего-то казался еще более маленьким, чем изнутри.

— Учитывая обстоятельства, пожалуй, можно сказать, что нет, — ответила я, подобрав наконец правильную формулировку.

Юджин опустился рядом со мной на траву.

— Думала, за Раулем приедет больше людей, — заметила я, рассеянно глядя на освещаемые заревом пожара фигуры.

— Большой отряд мог бы привлечь ненужное внимание, — пояснил Юджин. — Принц вообще не хотел привлекать к операции лишних людей. Во дворце и об отъезде-то его почти никто не знает, не говоря уже о цели. Иначе можешь себе представить, какой бы поднялся переполох.

Я представила и кивнула. Советники повисли бы на принце мертвым грузом, лишь бы не дать ему подвергнуть себя опасности. Остановить Рауля после того, как он принял решение, им бы, конечно, не удалось. Но ему пришлось бы иметь дело с шумом, скандалами и уговорами, а он всего этого терпеть не может. К тому же с советников сталось бы в нарушение любых приказов отправить вслед за принцем скромный отряд человек в пятьдесят — чисто так, на всякий случай, чтобы подстраховаться.

— Мы даже ушли через черный ход, — добавил Юджин.

— Надеюсь, принцу хотя бы не пришлось переодеваться в белое платье и мазать лицо белилами, — вздохнула я. — А на тебя-то он каким образом вышел?

— Это я на него вышел. Нарушил данное тебе обещание не вмешиваться в ваши с ним дела, уж извини.

— Я так и знала, что ты его не сдержишь, — милостиво отмахнулась я. — К тому же как мне на тебя сердиться после того, как ты появился здесь, подобно пресловутому рыцарю на белом коне?

— Мой конь не белый, а гнедой, — отозвался Юджин. — На белом коне у нас только принц.

Уже не принц. Но мне не хотелось вдаваться в детали хотя бы ближайшие минут пять. Где там этот белый конь? Отыскав лошадей взглядом — они паслись как раз неподалеку от сарая, — я обнаружила, что их не пять, а шесть.

— Ой, там же Лана! — воскликнула я.

— Ну да, — кивнул Юджин. — Ты же должна была как-то возвращаться во дворец. Вот принц и приказал оседлать твою лошадь.

— Он и правда все предусмотрел, — качнула головой я.

Но если так, неужели нельзя было найти какой-нибудь способ не подписывать ту бумагу?

— Скажи, а ты останешься служить во дворце, если королем станет Вилстон? — спросила я у Юджина.

— Вилстон? Не станет.

Возразить я не успела: к нам быстрым шагом приближался Рауль, а поднимать эту тему при нем я не хотела.

— Вставайте, — сказал принц, — нам надо спешить. Постараемся нагнать Гектора прежде, чем он успеет поднять шум.

Я поспешно вскочила на ноги. Значит, Рауль все-таки планирует перехватить Вилстона и не позволить ему узурпировать власть. Говоря откровенно, клятву Рауль в любом случае дал, а стало быть, с того момента, как бумага подписана, он перестал быть наследником престола. Суть не изменится, даже если документ удастся сжечь прежде, чем его кто-либо прочитает. Но эти тонкости волновали меня меньше всего. Если Рауль намерен остановить Вилстона и стать королем, пусть даже в действительности и незаконным, я сделаю все для того, чтобы ему в этом помочь. И тайну о том, что документ об отречении был однажды подписан, унесу с собой в могилу. Причем унесу тогда, когда понадобится. В этой связи даже хорошо, что я не успела обсудить данную тему с Юджином.

Помощник секретаря уже вскочил в седло. Джон держал в поводу свою лошадь и коня Рауля. Я подошла к Лане, которая мирно паслась в сторонке, взялась за поводья и в этот момент почувствовала укол приставленного к спине клинка. Ощущение, надо сказать, крайне неприятное.

— Стой на месте и не дергайся, — посоветовал мне на ухо Корвин.

Я бы и рада послушаться, но попробуй тут не дергаться, когда одной рукой наемник удерживал у меня между лопатками кинжал, а другой обхватил за шею, так что теперь обзор почти полностью закрывал его выпирающий вперед локоть. Положение крайне неудобное.

— Отпусти меня, подонок! — закричала я, пытаясь вырваться, до тех пор, пока острие кинжала не проткнуло кожу.

Страшно на этот раз отчего-то не было. То ли лимит страха на сегодняшний день оказался исчерпан, то ли я слишком хорошо понимала, что со стороны наемника такой фортель — жест отчаяния. Убить меня на глазах у Рауля он не решится, а увезти не сможет.

Происходящее действительно не ускользнуло от всеобщего внимания. Один из охранников спешился, другой, напротив, остался в седле на случай, если понадобится пуститься в погоню; оружие обнажили оба. Джон и Рауль приблизились к нам на несколько шагов. Тюремщик и Ланторн предпочли отдалиться, опасаясь, что за действия недосягаемого на данный момент Корвина расплатятся в первую очередь именно они.

— Стойте на месте, если не хотите, чтобы я проделал в ней несколько аккуратных дырочек! — предупредил принца и его людей наемник.

— Хочешь умереть медленной и мучительной смертью? — сухо спросил Рауль. — Я тебе это устрою.

— Для этого вам сначала придется меня разыскать. Я намерен прокатиться с этой милой барышней на ее лошадке.

— В своем королевстве я отыщу кого угодно, — заверил Рауль. — А через границу тебе не перебраться. Впрочем, даже если переберешься, я поддерживаю хорошие отношения с соседями. За символическое снижение пошлин они пришлют мне ту часть твоего тела, какую я попрошу.

Рауль говорил с таким знанием дела, словно у него во дворце уже имелась секретная комната, где на специальных стеклянных полках были выставлены пальцы, уши, носы и еще более интересные части тела, присланные в качестве дружеского жеста представителями соседних держав.

— Ничего, я умею прятаться, — «успокоил» Рауля Корвин. — Давай, детка, — это уже мне, — продвигайся к своей лошадке. Мы с тобой совершим небольшое путешествие. Опять же и разговор наш закончим. А то побаловаться нам так и не дали: прервали на самом интересном месте. Зато после долгой скачки надо будет расслабиться, и ты мне в этом поможешь.

Рауль не двинулся с места, но у него на скулах заиграли желваки.

— Только тронь ее, — процедил он. — Я буду лично отрезать от тебя по маленькому кусочку и позабочусь о том, чтобы жил ты при этом долго.

— Звучит впечатляюще, — признал Корвин, — но пока музыку здесь заказываю я.

— Заказывай, — не стал возражать Рауль. — Не всякому удается своевременно решить, какая музыка будет играть у него на похоронах.

— Приятно было с вами побеседовать.

Наемник стал отступать к лошади, уволакивая меня за собой. Совершенно не настроенная снова почувствовать себя жертвой, я попыталась вырваться и вскрикнула, опять напоровшись спиной на острый клинок.

— Кричи-кричи. — Корвин покрепче перехватил меня второй рукой. — Люблю, когда бабы громко кричат.

Не знаю, как наемник собирался забраться на лошадь сам и посадить меня, да так, чтобы при этом я не сбежала, а он не сделался уязвимым для людей принца. Должно быть, для меня это навсегда останется загадкой. Потому что в этот момент произошло то, чего не ожидал никто. Кирилл спорхнул с плеча Рауля, на котором восседал до сих пор, и с громким карканьем полетел прямо на Корвина. Тот поднял голову, следя за полетом птицы, и ворон воспользовался этим, приземлившись прямо наемнику на лицо. Когти сразу же расцарапали кожу, а клюв с силой стукнул удерживавшую меня руку. При этом ворон яростно махал крыльями, силясь удерживать равновесие.

В этот день Корвину определенно не везло с животными. Впрочем, везение тут ни при чем. Если не хочешь навлечь на себя недовольство зверей и птиц, не пытайся обидеть Говорящую. Корвин непроизвольно взмахнул рукой, защищая от когтей ворона глаза, и это позволило мне вырваться из его хватки. Я метнулась в сторону.

С громким возгласом стряхнув с себя птицу, наемник бросился за единственным имевшимся в его распоряжении козырем, то бишь за мной. И я поняла, что не успеваю. Корвин настигнет меня раньше, чем я окажусь в безопасности. Рауль же, как назло, снова застыл на месте, схватившись за ногу. Чесотка у него, что ли?!

Я даже не успела понять, что происходит, когда кинжал, извлеченный Раулем из голенища сапога, полетел, рассекая лезвием воздух. Еще мгновение — и клинок вонзился Корвину в живот. Наемник завопил, хватаясь обеими руками за рубашку там, откуда теперь торчала рукоять, с криком упал на колени, а потом и вовсе скорчился на земле. Его ладони мгновенно перепачкались в крови; трава в том месте, где он упал, тоже приобрела багровый оттенок. Впрочем, трудно быть в чем-то уверенным, когда основным источником освещения является зарево пожара…

Проходя мимо меня, Рауль на мгновение опустил мне руку на плечо и заглянул в глаза.

— Все в порядке, — кивнула я, отвечая на немой вопрос.

Рауль сделал знак следовать за ним.

Однако сосредоточиться на чем-то одном в эту ночь было трудно. На сей раз наше внимание привлекло громкое лошадиное ржание. Не выдержав напряжения и решив, что другого такого шанса не представится, тюремщик стремительно подбежал к Лане и вскочил в седло, практически сразу же пуская лошадь в галоп. Я недоверчиво мотнула головой. Только полный идиот может попытаться украсть лошадь Говорящей.

— Лана, вор! — крикнула я.

Лошадь послушно встала на дыбы. И если в первый раз тюремщику хоть с трудом, но удалось удержаться в седле, то после повторения трюка он полетел на землю вниз головой. Впрочем, как вскоре выяснилось, парню повезло: он умудрился не только выжить, но и не переломать себе руки и ноги.

Кстати сказать, я сделала бы ровно то же самое, если бы Корвину все-таки удалось оседлать Лану и каким-то образом посадить на нее меня. Другое дело, что в этом случае у меня и у самой были бы хорошие шансы сломать себе шею.

Корвин продолжал стонать, корчась и прижимая руки к окровавленному животу. Рауль склонился над ним и, взявшись за рукоять, молча выдернул кинжал. Наемник завопил вдвое громче.

— Ход второй, — коротко бросил мне принц, кивая на кинжал, после чего принялся вытирать лезвие о траву.

Распрямив спину, он продолжил стоять над наемником, поигрывая клинком.

— Значит, побаловаться тебе не дали, — с напускным спокойствием повторил он. — Расслабиться тебе надо помочь.

Сжав зубы, он трижды ударил наемника ногой по ребрам. После третьего удара вопли резко оборвались, поскольку Корвин потерял сознание.

— В отличие от тебя я не люблю, когда громко кричат, — мрачно констатировал принц. — А вы что здесь стоите? — жестко спросил он, поднимая глаза на Ланторна с тюремщиком. — Ждете своей очереди? Убирайтесь отсюда, чтобы я вас больше никогда не видел.

Не дожидаясь, пока Рауль передумает, оба поспешили прочь.

— Стоит ли их отпускать? — усомнился один из охранников. — Они заслуживают сурового наказания.

— Нет времени с ними возиться, — возразил принц. — К тому же сегодня они получили хороший урок. Понадобятся очень веские причины, чтобы они решились снова пойти на подобное преступление.

Кивнув, охранник склонился над Корвином.

— Он что, умер? — с напряжением в голосе спросил Юджин.

— Не так быстро, — откликнулся Рауль, принимая у Джона поводья своего коня. — Я всего лишь позаботился о том, чтобы он дождался своего часа. Займитесь им, — повернулся он к охранникам. — Отвезите во дворец и сдайте тюремщикам. И поосторожнее: я хочу, чтобы он дожил до казни. Мы поедем отдельно. С ним придется повозиться, а нам надо спешить.

Значит, во дворец мы поскачем вчетвером. Рауль, Джон, Юджин и я. Лана ткнулась мордой в мою ладонь, словно напоминая: не вчетвером вы поедете, а ввосьмером. Иначе как бы вы вообще добрались до места? Город-то немаленький.

— Потом сама решишь, что с ним делать, — добавил Рауль. — Лично я рекомендую публичную кастрацию с последующим повешением, но есть еще пара вариантов.

— Например, каких? — заинтересовалась я. — Повешение с последующей кастрацией?

— Можно и так, но это неудобно, — повел плечом Рауль.

— Неудобно в смысле неуважения к покойнику?

— Неудобно в смысле висельника, раскачивающегося в петле. Можно промахнуться.

— Подожди, ты же не хочешь сказать, что я должна буду лично его кастрировать? — испугалась я.

— Только если это доставит тебе удовольствие.

Судя по тону, которым были произнесены эти слова, принц не прочь самолично подавать мне инструменты.

— Э… у меня совсем нет опыта. А первый блин, как известно, комом.

— Лиха беда начало, — обнадежил Рауль. — Вот и потренируешься.

Юджин и Джон следили за нашей дискуссией, раскрыв рты.

— Боюсь оплошать перед публикой, — призналась я. — Может, дашь мне сначала пару человек для тренировки?

— Хоть десять, — щедро пообещал Рауль, запрыгивая в седло.

— Нет, десять — это перебор, — решила я. — Я не настолько безрукая. Двоих будет вполне достаточно.

Юджин и Джон поспешно вскочили на лошадей и приготовились двигаться так быстро, как только потребуется.

— Думаешь, у нас есть еще шанс нагнать Вилстона? — с сомнением спросила я, следуя их примеру.

— Есть. — Рауль тронул поводья. — Он думает, что спешить ему некуда. К тому же не забывай, что Вилстон объявлен в розыск. У городской стражи на его счет весьма четкие указания. У охраны на воротах дворца — тем более. Даже если он сразу же начнет размахивать своей бумажкой направо и налево, какое-то время будет царить неразбериха. А время — это именно то, что нам сейчас нужно.

Он пришпорил коня. Мне для того чтобы пустить Лану в галоп, шпоры не требовались. Следуя за Раулем по пустой дороге в направлении переправы, я еще не знала, что принца на белом коне больше в моей жизни никогда не будет.

Рауль оказался прав: мы нагнали Вилстона у дворцовых ворот. Должно быть, он препирался с охраной достаточно давно, поскольку вокруг успело собраться немало зрителей. Были тут и Колтон, вызванный на место в качестве начальства, и пара дополнительных стражников на случай, если потребуется подкрепление, и слуги, вероятнее всего просто проходившие мимо и решившие поглазеть на необычное зрелище. Подоспел также кое-кто из придворных.

К тому моменту, когда мы придержали коней возле самых ворот, спор разгорелся жаркий. Присутствующие разделились на два неравных лагеря: одни поддерживали Вилстона, и вправду размахивавшего документом об отречении; другие, пока в большинстве, утверждали, что приказ есть приказ и он останется в действии до тех пор, пока не будет отменен самим принцем. А согласно этому приказу Вилстона следовало незамедлительно препроводить в темницу.

— Ваше высочество! — воскликнул Колтон, первым заметивший появление Рауля. — Не могли бы вы уделить нам несколько минут?

— А что, разве есть необходимость в моем вмешательстве? — удивился Рауль, будто и не скакал сюда два часа кряду только ради того, чтобы своевременно вмешаться. — Вы хотите, чтобы я помог палачу правильно завязать петлю?

— Никак нет, ваше высочество. — Понимание юмора явно не входило в компетенцию начальника стражи; впрочем, может, оно и правильно. — Возникли несколько необычные обстоятельства. Боюсь, что самим нам не разобраться. Господин Вилстон утверждает…

Колтон замолчал, не рискуя вслух произнести при Рауле то, что утверждает Вилстон. Он повернулся к Гектору, ожидая, что тот все объяснит сам, но последний не сразу оказался готов говорить. Вилстон застыл на месте, пожирая Рауля немигающим взглядом.

— Что ты на меня смотришь, как на привидение, Гектор? — осведомился Рауль. — Видишь, ты напрасно смеялся над Мелиндой. Призраки существуют. И даже приходят за некоторыми грешниками, дабы удостовериться, что тех настигнет возмездие.

— Призрак ты или нет, это уже не имеет никакого значения, — хрипло проговорил Вилстон. Прокашлявшись, он продолжал, все более уверенно: — У тебя больше нет никакой власти. По сути, ты теперь никто. И твои указы не имеют силы.

Собравшиеся у ворот люди с жадностью ловили каждое произносимое слово, осознавая, что, возможно, присутствуют сейчас при историческом событии. Время от времени с разных сторон начинали слышаться выкрики; люди пытались вмешаться в диалог или просто спорили между собой. Тогда иные зрители принимались, в свою очередь, шикать на тех, кто мешал им слушать. Ясное дело, тишине не способствовало ни то, ни другое.

Краем глаза я заметила Мейбл, с трудом пробравшуюся сквозь толпу и остановившуюся теперь рядом с Юджином. Меня удивил и одновременно обрадовал тот факт, что при этом она положила руку ему на локоть.

— С чего это ты так решил? — осведомился Рауль.

— С того, что несколько часов назад ты отрекся от престола! — во всеуслышание объявил Вилстон.

Эти слова были встречены почти гробовым молчанием, которое, впрочем, скоро взорвалось по меньшей мере дюжиной зазвучавших одновременно голосов.

— Придет же тебе в голову, — хмыкнул Рауль.

Вилстон подозрительно посмотрел на принца. Вызов в его взгляде сменился неуверенностью. Гектор поспешно развернул документ, который ни на мгновение не выпускал из рук, и уставился на текст, словно боялся, что тот вот-вот исчезнет с листа не то по волшебству, не то благодаря каким-нибудь особенным свойствам чернил. Но ничего подобного не происходило. Текст оставался на месте. Не понимая, в чем подвох, Вилстон поднял взгляд на Рауля. Тот как ни в чем не бывало поглаживал по холке своего коня. Вновь сконцентрировавшись на документе, Вилстон принялся сбивчиво читать:

— «Я, Рауль… внук Эдварда… клянусь… не стану вступать в право наследования престола и не буду коронован… Одиннадцатое октября… сорок минут после полуночи». Все сказано вполне однозначно. — В его голос вновь вернулась прежняя уверенность. — Документ подписан тобой лично в моем присутствии.

— Конечно, — даже не попытался спорить Рауль. — Отчего мне было его не подписать?

— Значит, ты признаешь, что отрекся от трона, — констатировал Вилстон, обращаясь в первую очередь к собравшимся и только во вторую — к бывшему принцу.

— Разумеется, нет, — возразил Рауль. — Я всего лишь пообещал, что не стану проходить обряд коронации.

— Это одно и то же, — поморщился Вилстон.

— Отнюдь. Никто не проходит коронацию дважды. А я уже был коронован вчера вечером. И, стало быть, вчера же вступил в права наследования. Делать все это вторично мне ни к чему, что и подтверждается данным документом.

По толпе пробежала волна громкого шепота. Колтон первым опустился на колени. Сначала его примеру последовали Юджин, Джон и дежурившие у ворот стражники, затем — все остальные, включая меня. Но не включая Вилстона.

— Это ложь, — покачал головой он, взволнованный, но все еще уверенный в своей правоте. Однако снова замолчал, осознав, что выбрал неудачный момент для разоблачения.

— Встаньте! — громко сказал Рауль, выдержав соответствующую случаю паузу, но и не затягивая.

Гробовая тишина сменилась шорохом, шелестом платьев и легким покашливанием. Вилстон решил, что теперь настало время взять быка за рога.

— Ты лжешь! — повторил он. — Коронация никак не могла состояться вчера.

— Никто не имеет права обвинять короля во лжи! — с угрозой в голосе объявил Колтон.

— Только если он действительно король, — возразил Вилстон.

— Резонно, — неожиданно согласился Рауль. — Но с этим легко разобраться раз и навсегда. Ваше преосвященство! Не могли бы вы разрешить наш спор?

Придворные расступились, пропуская вперед невысокого, очень пожилого человека, темно-алые с золотым шитьем одежды которого выдавали в нем архиепископа.

— Ваше преосвященство? — нахмурился Вилстон. — Как вы здесь оказались?

Было очевидно, что он раздосадован появлением на стороне Рауля столь весомого подкрепления. И тем не менее был по-прежнему убежден в собственной правоте.

— Как и многие другие, прибыл на коронацию, — с мягкой улыбкой ответил архиепископ.

— Но, насколько мне известно, вы страдали от сильного недуга? — ненавязчиво напомнил Вилстон.

— Пришлось поправиться по такому случаю.

Улыбка, игравшая на устах священнослужителя, показалась мне ироничной.

— Я чрезвычайно счастлив это слышать, — заверил Вилстон без особого счастья в голосе. — Однако коронация должна была состояться сегодня.

— Истинно так, сын мой. Я приехал на день раньше, дабы подготовиться к столь ответственной церемонии. Но в силу некоторых обстоятельств церемония была перенесена на более ранний срок. Поэтому я должен подтвердить при присутствующих здесь свидетелях: вчера вечером раб божий Рауль был коронован мною в дворцовой часовне.

— У тебя есть еще вопросы, Гектор? — осведомился Рауль. — Или, может быть, ты считаешь данного свидетеля недостаточно надежным?

— При всем моем уважении к его преосвященству я вынужден отметить, что с данной коронацией, пусть даже она и имела место, есть одна небольшая проблема, — развел руками Вилстон. — Король Эдвард Пятый, наш предыдущий монарх, скончался одиннадцатого числа месяца сентября. Тридцатидневный траур истек лишь сегодня. Стало быть, церемония коронации, совершенная на день раньше, десятого октября, не является действительной.

Шум, производимый все увеличивающейся толпой, начал нарастать. Можно было различить, как собравшиеся у ворот люди спорят между собой об услышанном, пытаясь таким образом разрешить вопрос без участия Рауля, Вилстона и архиепископа.

— Все верно, — подтвердил Рауль, и толпа сразу же притихла. Все взгляды обратились на недавнего принца, который на данный момент не то поднялся до статуса короля, не то опустился до уровня самого обыкновенного человека. — Есть только один небольшой нюанс. Эдвард скончался, находясь за границей, когда гостил у короля Карла. Это ни для кого не секрет. Известно также, что он умер одиннадцатого сентября, приблизительно через полчаса после полуночи. Однако вы не учли того, Вилстон, что королевство Карла лежит в зоне другого часового пояса. Разница во времени между его королевством и нашим составляет один час. И если в той стране, где Эдвард скончался, время его смерти попало на одиннадцатое сентября, у нас в королевстве на тот момент все еще было десятое. Половина двенадцатого ночи десятого сентября. При определении рамок тридцатидневного траура в расчет принимается дата, но не время. Сделать вывод нетрудно. Срок траура истек десятого октября, то бишь вчера. Стало быть, именно вчера, а не сегодня, был первый день, в который могла быть проведена законная коронация. Ход третий, — тихо добавил он, обращаясь уже ко мне.

Вилстон двигал челюстями, будто беззвучно проговаривал ответ на утверждение Рауля, вот только ни одного слова с его уст так и не слетело. Его полное лицо приобрело багровый оттенок. Гектор снова впился глазами в бумагу, хватаясь, как за соломинку, за выведенные ровным почерком строки.

— Можешь не пытаться найти в формулировке лазейку, — предупредительно заметил Рауль. — Текст составлен предельно точно, а вчерашняя коронация соответствует всем законам. Меня консультировал человек с академическим юридическим образованием. — Он повернулся к Колтону. — Я должен повторить свой приказ или вы помните его достаточно хорошо?

— Так точно, ваше величество! Никак нет, ваше величество! — ответил Колтон сначала на второй вопрос, а затем на первый.

Хотя двойной вопрос и сбил начальника стражи с толку, угрозу в голосе монарха он уловил хорошо. Поэтому приказ был исполнен практически мгновенно: упирающегося Вилстона увели в тюрьму. Документ, стоивший последнему стольких сил, у него даже не сочли нужным забрать. Напрасно, с моей точки зрения. Для истории вещь весьма ценная.

— Почему ты рассматриваешь мои сапоги? — спросил Рауль, проследив мой взгляд. — Хочешь определиться с размером, прежде чем в следующий раз подарить мне мой собственный сапог?

— Нет, пытаюсь выяснить, сколько кинжалов у тебя там припрятано, — честно ответила я. — В случае чего на всех четверых бы хватило?

— Зачем тебе это знать? — едва заметно ухмыльнулся он.

— А как насчет той части текста — «при зависящих от меня обстоятельствах»? — не отставала я.

— Абсолютно ничего не значащая фраза. Добавленная специально для того, чтобы отвлечь внимание Вилстона.

— Господи, откуда такая изощренность?

— Ты меня обижаешь. Мне регулярно приходится подписывать всевозможные договоры с правителями иностранных держав. Добавить лишний пункт, который даст второй стороне возможность поторговаться, — совершенно стандартная практика.

— А спор о том, проставлять ли в документе время?

— То же самое.

— И ты еще называешь страшным человеком меня?

— Я не говорил, что сам таковым не являюсь.

Дообсудить эту ценную мысль нам не дали. Рауля обступили со всех сторон, засыпав поздравлениями и уверениями в безграничной преданности, и постепенно оттеснили в сторону дворца. Толпа у ворот быстро рассосалась. Я препоручила Лану конюху и, возвращаясь назад в поисках Юджина и Мейбл, увидела Рауля и Хоулмана, остановившихся немного в стороне от входа в здание. Поначалу я специально не прислушивалась, но их разговор все равно достиг моих ушей.

— Ваше величество, это прекрасный ход, — почтительно отметил советник. — И главное, очень важно, что церемонию провел сам архиепископ. Так никто не усомнится в ее результате, несмотря на отсутствие многочисленных свидетелей. Теперь вам остается как можно скорее жениться на правильной женщине и родить наследника. Таким образом вы окончательно закрепите престол за собой и своими потомками.

— Я предпочитаю обсуждать эту тему не здесь, — заявил Рауль, понизив голос. Он бросил вороватый взгляд в мою сторону, но я сделала вид, что высматриваю во дворе кого-то из придворных и ничего не слышу. — Вы считаете, что все кому не лень должны быть в курсе подробностей?

— Прошу простить мою неосторожность, — покаялся советник, также перейдя на полушепот. — Я всего лишь подумал, что дело чрезвычайно важное и чем скорее вы сможете приступить к выбору невесты, тем лучше. У правителей нескольких соседних государств есть дочери как раз правильного возраста.

— Я отлично знаю, кто у них есть. И отдаю себе отчет в том, что это дело государственной важности. Если бы я считал, что вы просто надумали давать мне советы по поводу моей личной жизни, вы бы уже присоединились к Вилстону. Но повторюсь: я не желаю обсуждать это здесь и сейчас. Обсудим все позднее в моем кабинете, без лишних ушей.

Я почувствовала, как лишние уши краснеют. Рауль и Хоулман вошли во дворец, скрывшись из поля моего зрения, а я все стояла как вкопанная, по-прежнему делая вид, будто разыскиваю кого-то среди снующих туда-сюда людей. Голова была на редкость пустой, и мысль в ней витала только одна. Сколь ни удивительно, но наши с Вилстоном интересы, оказывается, кое в чем совпадали. Для меня тоже оказалось бы лучше, если бы Рауль все-таки не стал королем.

Юджин и Мейбл нашли меня сами. Не знаю, как долго я простояла тогда на одном месте, но это позволило им без труда меня приметить. Во дворец мы вернулись втроем.

— Надо сказать, это была большая жертва со стороны принца — отказаться от коронации, — заметил Юджин. — Не думал, что он на такое пойдет.

— Каким местом ты слушал? — возмутилась Мейбл. — Он не отказывался от коронации, она прошла не далее как вчера!

— Знаю, — кивнул Юджин. — Я не о коронации самой по себе, а о торжестве. Такое обычно происходит при совсем других обстоятельствах. В открытую, при всем честном народе, торжественно, с расстановкой, с соблюдением массы красивых традиций. Это же центральное событие его жизни, помимо значимости церемонии для государства. Ну как свадьба для женщины, — попытался объяснить он, отвечая на непонимающий взгляд Мейбл. — Представь себе: мечтаешь ты о шикарном белом платье, цветах, подружках невесты, каждая из которых обзавидуется, глядя на жениха, о кольцах, поцелуе перед алтарем, брачной ночи… О чем там еще девушки мечтают? А тебя однажды утром просто ставят перед фактом: вот так и так, теперь вы замужем. Распишитесь и дату не забудьте проставить. Примерно в этом роде.

— Айрин пожертвовала ради него гораздо большим, — не пожелала посочувствовать Раулю Мейбл. — До того как она с ним связалась, — последние слова были произнесены потише, — никто ее не похищал и не пытался сжечь.

Я ничего не ответила. Только подумала: не беда. Вынужденный отказ от торжества можно компенсировать особенно роскошной свадьбой. Такой, чтобы обзавидовались все соседи.

Письмо его величеству Раулю Первому Истлендскому от королевской Говорящей, написанное в первые сутки его правления и в последний день ее службы во дворце.

Ваше величество, надеюсь, что это письмо найдет Вас в добром здравии.

Спешу уведомить Вас, что в силу сложившихся обстоятельств приняла решение оставить службу во дворце. Говорящая, присланная мне на смену, получила все необходимые инструкции. Уверена, она хорошо справится со своими обязанностями. Прошу Вас, не забывайте об обитателях Третьей оранжереи и навещайте их хотя бы иногда. Строго говоря, Тони не является королевской собакой, но я оставляю ее во дворце, поскольку Вам ее таланты нужнее, чем мне.

Требовать с Вас дельфина я не стану. Вы и так слишком много для меня сделали. Гораздо больше, чем я смела рассчитывать. Я никогда этого не забуду. Как не забуду и последние две недели, которые стали самым счастливым временем моей жизни.

Прощайте.

Преданная Вам Айрин Рэндалл, Говорящая.

Глава 21 БУКЕТ РОМАШЕК

В небе над садом лениво клубились облака, сбрасывая вниз рваные ошметки. Моросящий дождь опутал воздух полупрозрачной сеткой. Холодно, серо, сыро. Чего еще можно ожидать от конца ноября? Хорошей погоды в этом году уже больше не будет.

Я отошла от высокой стеклянной двери, кутаясь в поношенный шерстяной шарф. Стекло прекрасно пропускает холод, и в оранжерее было зябко. Для большинства животных, которых лечили и выхаживали в приюте графини Роузвудской, здешняя температура проблемы не представляла. Но мое тело не было покрыто шерстью. К тому же в случае если я подхвачу насморк, меня, в отличие от зверюшек, выхаживать будет некому. Поэтому я потянула за специальный шнурок, заставляя зазвонить установленный на кухне колокольчик. Пусть принесут мне сюда чайник с кипятком. Шерстяной плед и горячий чай — лучшее профилактическое средство от хвори в такую погоду.

На эту работу я устроилась больше месяца назад, почти сразу же после того, как уехала из дворца. Место престижное и хорошо оплачиваемое, а самое главное — резиденция графини Роузвудской находится так далеко от столицы, как только возможно, если, разумеется, не покидать пределы королевства. В свою очередь, меня здесь приняли с распростертыми объятиями. Послужной список у меня не слишком длинный, но зато внушительный. Как-никак шесть лет работы во дворце. И хотя я не могла представить рекомендательные письма, поскольку у меня таковых попросту не имелось, здесь это никого не смущало. Слухи распространяются быстро, и обитатели замка, должно быть, догадывались о причинах, заставивших меня оставить прежнее место работы. Во всяком случае, понимали, что дело отнюдь не в халатности и не в профнепригодности. В то же время расспросами особо не донимали. По всей видимости, графиня дала своим слугам на этот счет весьма однозначное распоряжение. За что я ей весьма признательна.

Веселый звон колокольчика известил меня о том, что открылась дверь. Не стеклянная, выходящая в сад, через которую я только что смотрела на дождь, а вторая, которая соединяла оранжерею с основным зданием. «Вот и чай принесли», — удовлетворенно подумала я. Однако стоявшая на входе служанка чайник в руках не держала. Вместо этого она взволнованно теребила пальцами свой фартук. Заговорщицки оглядевшись по сторонам, словно проверяя, не подслушает ли нас кто, она восторженно произнесла:

— Госпожа Говорящая, к вам собирается зайти сам личный секретарь короля!

Я уставилась на нее в удивлении. Эштон здесь? Так далеко от столицы? Зачем? И почему он хочет видеть меня?

— Ну так я могу его позвать? — нетерпеливо спросила девушка.

— Раз уж он преодолел такое расстояние, грех будет его не принять, — пожала плечами я. — Ладно, чего уж там, зови.

Служанка поспешно удалилась, а вскоре звон колокольчика возвестил о том, что дверь открылась во второй раз. Я взглянула на нежданного гостя…

— Юджин! — воскликнула я, бросаясь приятелю на шею.

Мерлин, средних размеров пес шоколадного окраса, которому я лечила лапу, нервозно гавкнул при виде столь нестандартного проявления чувств.

— Как я рада тебя видеть! — улыбнулась я, отступая на шаг назад, чтобы получше разглядеть гостя после долгой разлуки. — Хорошо выглядишь. Так что же, ты теперь личный секретарь?

— Да, уже давно. Сразу после того, как… Ах да. Ты тогда уехала.

Неловкая пауза. Перед отбытием я ни с кем толком не попрощалась. Мне так было проще. Но обиды в глазах Юджина я не заметила. Похоже, он тоже рад меня видеть.

— Проходи. — Я отошла от двери, подавая ему пример. — Как ты оказался в наших краях?

— Дела службы, — откликнулся друг. — Здесь скоро открывается новая академия, ты наверняка слышала.

Я кивнула. Графиня пожертвовала на этот проект весьма солидную сумму.

— Ну вот. Король отправил меня, чтобы кое-что там проверить и уточнить.

— А… понятно, — рассеянно кивнула я, отводя взгляд. — А что у тебя еще нового?

— Ну вообще-то кое-что есть, — признался Юджин с блеском в глазах. — Несколько дней назад состоялась моя помолвка.

— Да ты что! — радостно воскликнула я. — И кто же кого окрутил: Мейбл тебя или ты ее?

— Могла бы хотя бы притвориться, будто не знаешь, что это Мейбл, — проворчал он.

— Глупости. Я ужасно рада и за тебя, и за нее. Когда свадьба?

— Через два месяца.

— Стало быть, трубадур благополучно забыт?

— Артисты уже сто лет как уехали из города, — отмахнулся Юджин.

— Вот как… — Логично, бродячие артисты долго не задерживаются на одном месте. — А что принцесса?

— Ведет себя как обычно. Но Мейбл говорит, наволочка на ее подушке была однажды мокрой насквозь.

— Понятно… А что Аманда?

— Собирается проделать с Мейбл к свадьбе что-то, по ее словам, сногсшибательное. Предполагаю, речь идет о платье, и надеюсь, оно не окажется настолько пышным и твердым, чтобы сшибать меня с ног в буквальном смысле. — Несмотря на циничность произносимых слов, я прекрасно видела, что Юджин ждет этой свадьбы не меньше, чем невеста. — Аманда и со мной хотела что-то проделать, но я отпираюсь всеми правдами и неправдами, — пожаловался напоследок он.

— Лучше бы ты отбивался всеми четырьмя конечностями, — посоветовала я. — Так будет больше толку. И ближе к свадьбе обходи стороной рабочую комнату Аманды. А то несколько пар цепких женских ручек затянут тебя внутрь так резво, что даже пикнуть не успеешь. У них с этим делом быстро, как у Сивки-Бурки. В одно ухо затянешься еще человеком, а из другого вылезешь уже женихом.

— Попробую устоять. На свадьбу-то хоть приедешь?

Я помрачнела.

— Не знаю. Как получится. — Я сцепила пальцы и сжала их до ощутимой боли. — Как он отреагировал на мой отъезд? — спросила я, отвернувшись.

— Сначала ужасно сердился. — К счастью, Юджин не стал спрашивать, кто «он». — Рвал и метал. Ты основательно подпортила ему начало правления. А потом ничего, успокоился.

Ну вот и хорошо. Рвал и метал… Я горько улыбнулась. Не грустил, не страдал, не плакал, а сердился. Значит, все и правда забудется скоро и легко. О том, что Рауль даже если бы и заплакал, то точно не позволил бы слугам обнаружить наутро мокрую подушку, я на тот момент не думала.

— И… как он сейчас?

— Вроде бы все в порядке, — пожал плечами Юджин. — Работы много. Кучу законов переписывает. Жениться собирается.

— Правда? На ком? — с напускным безразличием спросила я.

— На средней дочке короля Карла.

Я снова отвернулась, пряча набежавшие на глаза слезы.

— А почему не на старшей? — Я старалась говорить так, чтобы голос не дрожал.

— Старшая вроде бы уже с кем-то помолвлена.

— Понятно. В любом случае это хорошая партия. И никаких сложностей с престолонаследием впоследствии не будет. Все складывается как нельзя лучше. Поздравь его от меня при случае. Хотя знаешь… нет, не поздравляй.

— Ладно, не буду. Кстати, чуть не забыл! — Юджин с досадой хлопнул себя по лбу. — Он же передал тебе подарок.

— Подарок? — сквозь еле удерживаемые в глазах слезы удивилась я. — Надеюсь, не сапог?

— Нет. — Настала очередь Юджина удивиться. — Совсем другое. Ну просыпайся, соня! Так пригрелся, что я чуть про тебя не забыл.

И он извлек из-под плаща сонно щурящего глазки ворона.

— Кирилл?! — изумленно воскликнула я.

Ворон утвердительно каркнул и привычно перелетел ко мне на плечо. Удерживать слезы в глазах долее не удалось, и я снова поспешила отвернуться.

— Передай ему мою благодарность.

Разговор не клеился. Обменявшись еще дюжиной ничего не значащих фраз, мы оба поняли, что пора прощаться. Юджин ушел, а я, почесывая Кирилла по встрепанной головке, отправилась заваривать себе валериану. В последнее время я пила ее довольно часто.

Прошло две недели. Декабрь нежданно-негаданно порадовал вышедшим из-за облаков солнышком. Сперва оно выглядывало наружу весьма неуверенно, но вскоре осмелело и спустя каких-то полчаса уже сияло вовсю. Должно быть, оно и само поверило в то, что разогнало облака собственными лучами. В то время как в действительности это облака, ретировавшись, уступили ему дорогу.

В два часа дня должно было состояться торжественное открытие новой академии. Многие собирались там присутствовать, хотя лично я не видела особых причин покидать оранжерею. Графство находилось на таком расстоянии от столицы, что местных жителей будоражило любое мало-мальски значимое событие; мне же этих самых событий хватило с лихвой. Предполагаю, что запланированное мероприятие обязано своей популярностью еще и тому, что к нему приурочили первое представление приехавших в город артистов. Артисты эти, кстати сказать, уже были мне знакомы, и потому я совсем не удивилась, узнав, что в графство направляется сама принцесса Мелинда. Должна заметить, я вовсе не исключала, что принцесса надумает нанести визит графине, но это меня нисколько не смущало. В оранжерею Мелинда уж точно не заглянет, а останавливаться здесь на ночлег ей нет резона: в графстве имелся небольшой, но вполне комфортабельный королевский дворец. А поскольку отправляться на торжественное открытие я не намеревалась, то и вовсе никаких причин опасаться случайной встречи с принцессой у меня не было.

Поэтому в начале второго я преспокойно сидела под окном в компании Пенни, служанки, которая временами помогала мне с некоторыми делами оранжереи. Мы разбирали несколько стопок тряпья, громоздившихся между нами на узкой скамье, на предмет выявления вещей, применимых в уходе за животными.

— Вот, видишь, — я извлекла из стопки старый плед, — вот такой материал ищи. Он теплый, мягкий, самая лучшая подстилка.

— Ага. — Мысли Пенни были определенно заняты совсем другим. — Вы слышали, что принцесса скоро приезжает? Говорят, она уже в графстве!

— Ну да, слышала, и что с того? А вот такую ткань брать не надо. К ней шерсть во время линьки пристанет моментально, вовек не отстираешь.

Мне хотелось поскорее уйти от скользкой темы. Но от Пенни, охочей до разговоров и обожавшей новости, не так легко отделаться.

— А вы с ней знакомы?

— С кем?

— С принцессой!

— Ну так, ничего особенного, видела когда-то.

— Только видели? А разговаривали? — продолжала допытываться девушка.

— Разговаривала. Немного, — рассеянно ответила я.

— А какая она в общении?

— Не знаю. Обыкновенная. Принцесса как принцесса.

— А в каких вы с ней были отношениях?

— Да ни в каких! И вообще, много будешь знать, скоро состаришься, — отрезала я.

Как видно, мой тон оказался недостаточно жестким.

— Кажется, я понимаю, — прищурилась Пенни. — Она, наверное, ревновала к вам своего брата, да?

Я закатила глаза. Мелинда? Брата? Ревновала? Ха!

— Глупости не болтай.

— Ну я никогда вас не спрашивала, вообще-то графиня не велела, — шепотом уточнила она, — но раз уж мы так хорошо сидим, — тут я судорожно сглотнула, — может быть, вы мне расскажете, а?

— Что?

— Ну хоть что-нибудь! У вас ведь был роман с королем, правда?

Это я только что говорила: «Много будешь знать, скоро состаришься»? Поговорка бессовестно врет! Если много будешь знать, не состаришься вовсе. Потому как до старости не доживешь. Придушит кто-нибудь озверевший вроде меня.

— Ты действительно думаешь, что тебя это касается? Или только прикидываешься?

— Значит, был, — восторженно заключила Пенни.

Я с тихим рычанием запрокинула голову. В результате чего довольно больно приложилась ею о стену.

— Был, не был, кому какое дело? — проворчала я, потирая ушибленное место.

— Неужели вы не понимаете? Да вам же все девушки в королевстве завидуют!

— Ну и дуры, — отозвалась я, нисколько не смущенная тем фактом, что под такое обобщение, вероятнее всего, попадала и моя собеседница. Было бы кому завидовать, ага.

Служанка не обиделась.

— Так ведь это же самый первый мужчина в стране! — не унималась она. — При этом не старый, как Карл, и не хромой урод, как Фредерик.

— Угу, пооскорбляй еще нескольких венценосных особ, и я на тебя донос напишу, — пообещала я. — Как раз на имя короля.

— По-моему, то, что я сказала, даже очень патриотично, — возразила Пенни.

Я хмыкнула. Девушка она в целом неглупая, хоть эта черта порой и прячется за любовью к разговорам, не зависящей от того, заинтересован ли в этих разговорах собеседник.

— Давай раз и навсегда договоримся: не было никакого романа, — предложила я.

— Но вы же служили во дворце!

— Ну и что? Я и в замке сейчас служу. У меня есть роман с графиней? Нет. Вот и с принцем не было.

— Мм… — разочарованно протянула Пенни. Но слишком долго концентрироваться на грустном она не могла: не позволяла жизнерадостная натура. — А что это там за шум?

Снаружи действительно что-то происходило, но что именно, отсюда было не понять. Ни ворота, ни внутренний двор из оранжереи не просматривались.

— Эй, Келли, что случилось? — закричала Пенни, чуть ли не по пояс высовываясь в распахнутое окно и отчаянно жестикулируя пробегавшей мимо горничной.

— Принцесса едет! — крикнула в ответ та.

— Принцесса! — восторженно воскликнула Пенни. — Надо же, с дороги — сразу к нам! Можно я сбегаю хоть одним глазком посмотрю? — взмолилась она.

Такое впечатление, будто я ее удерживала.

— Можешь всеми двумя посмотреть, — фыркнула я.

Девушку как ветром сдуло.

Вздохнув и неодобрительно покачав головой, я прикрыла окно. Солнце солнцем, но на дворе все-таки декабрь. Не так уж и тепло. Ни к чему пускать в оранжерею холодный воздух.

Пенни возвратилась значительно быстрее, чем я рассчитывала. Не иначе графиня отослала ее подальше, как и всех остальных зевак. Принцесса — это как-никак не заморская диковинка, на которую дают поглазеть всем кому не лень.

Но нет, девушка вовсе не выглядела разочарованной. Скорее она казалась взбудораженной и смотрела на меня будто с подозрением… или нет, пожалуй, с упреком.

— Обманывать нехорошо, — наставительно произнесла она, прикрывая за собой дверь.

— А кто тебя обманул? — не поняла я. — Что, никакая принцесса не приехала?

— Приехала, — возразила Пенни.

— Так в чем тогда проблема?

— Вы сказали, что у вас не было с ним никакого романа.

— Ну и что?

— А почему он тогда направляется сейчас в оранжерею?

— Кто???

— Король!

Я вздрогнула.

— Хочешь сказать, он притащился сюда через все королевство? — скептически спросила я.

— Да уж похоже на то, — все еще немного обиженно произнесла Пенни, — раз я только что видела его у графини. Они прибыли вместе с ее высочеством. Собираются посетить церемонию открытия академии.

Не может быть. Никак не может быть. Но даже если…

— Ну так вот тебе и ответ, — подчеркнуто пренебрежительно ответила я, стараясь не столько ввести в заблуждение Пенни, сколько вернуть спокойствие самой себе. — Он прибыл на церемонию. При чем тут я?

— Ага, а в оранжерею он, наверное, направляется, чтобы чаю со мной попить! — фыркнула девушка.

— Отличная мысль! — воскликнула я, вскакивая со скамьи и разворачивая служанку в сторону двери. — Вот и угости его чаем! А заодно покажи оранжерею, зверушек там разных, в общем, все, что он захочет посмотреть!

— А вы как же? — захлопала глазами Пенни.

— А мне надо срочно идти. У меня молоко убежало!

— Как молоко может убежать?

— Ну корова убежала, а в ней было молоко, какая разница? — Я подхватила свой плащ. До сих пор он был наброшен на статую какой-то мифической героини, отчего складывалось впечатление, будто обнаженная красавица стыдливо прикрывается от посторонних глаз. На самом же деле в отсутствие вешалки очень удобно.

— Да какая корова-то?

— Вот когда догоню, тогда и расскажу! — пообещала я.

Но поздно. Дверь, соединявшая мое помещение с замком, распахнулась. И в оранжерею вошел король.

Пенни низко поклонилась. Я присела в реверансе. Внутри все перевернулось, словно меня только что ударила небольшая локальная молния.

— Ваше величество.

— Говорящая.

Рауль огляделся, словно не зная, с чего начать разговор. Я тоже молчала. Пенни застыла в сторонке, пожирая короля взглядом. Запечатлевала в мозгу каждое его движение, чтобы потом было что рассказать подружкам… и вообще всем, кто будет готов слушать.

— Здесь довольно уютно, — сказал наконец Рауль.

— Да, ваше величество, — подтвердила я. Грешно не поддержать светский разговор, когда его заводит сам король. — Зимой немного прохладно, но в остальном весьма комфортно.

Рауль покивал, с видом знатока осматривая помещение.

— И все-таки Третья Королевская оранжерея лучше, — заметил он.

Ваше величество, вы что, приехали сюда соревноваться с графиней оранжереями? Так при чем же здесь я? Обсуждайте этот вопрос с самой графиней.

— Как скажете, ваше величество, — ответила я вслух.

— Как ты теперь живешь?

Я развела руками, повертев головой из стороны в сторону, дескать, как видите.

— Благодарю вас за подарок, который вы переслали мне с Юджином. Это было очень… щедро.

— Ерунда. Это ничего мне не стоило, — возразил он.

— Как поживают Рональд и Тони?

— Рональд неплохо, а Тони стала вести себя довольно странно. Постоянно грызет свои передние лапы.

— Вы не пробовали хотя бы иногда ее кормить?

— Ну наконец-то, — удовлетворенно кивнул Рауль. — Первое ехидное слово за время разговора. Теперь я тебя узнаю.

— На самом деле когда собаки грызут лапы — это примерно как человек, грызущий ногти. — Я перешла на серьезный тон. — Признак нервного расстройства. Чтобы снять симптом, надо какое-то время мазать ей лапы горчицей. Можно заменить горчицу на специальный горький раствор, который не будет оставлять пятен. Я уверена, ваша новая Говорящая сумеет его приготовить.

Рауль молча покивал.

— Как твое имя? — обернулся он к Пенни.

— Мое? — изумленно переспросила она. И, поняв, что больше королю обращаться с таким вопросом было не к кому, поспешила ответить: — Пенелопа, ваше величество.

— У меня есть для тебя одно поручение. Пойдем со мной.

Бросив на меня непонимающий взгляд, Пенни последовала за Раулем. Оба они вышли за пределы оранжереи, но далеко не ушли; остановились сразу за дверью. Спустя минуту Рауль вернулся уже один.

— На чем мы остановились? — спросил он, проходя ближе к окну.

— На лапах Тони.

— Лапы подождут. Ты уже созрела для того, чтобы вернуться во дворец?

— Я не планирую возвращаться во дворец.

— Напрасно.

— Вы отлично знаете, что мне там не место.

— А где тебе место? Здесь?

На сей раз Рауль окинул оранжерею значительно более пренебрежительным взглядом, чем прежде.

— Это место ничем не хуже любого другого, — пожала плечами я.

— Ты заслуживаешь большего.

— Может быть. Но где его взять, это большее? — Я выразительно посмотрела на часы. — Церемония открытия академии начнется через десять минут.

— Ты меня гонишь?

— Я просто напоминаю вам о времени. Если вы не отправитесь к академии прямо сейчас, то можете опоздать.

— К дьяволу академию. Я приехал за тобой. Время для игр закончилось. Я хочу, чтобы ты вернулась во дворец.

— В каком качестве? — поинтересовалась я.

— Во всех.

— Во всех? Любопытно, и как же к этому отнесется средняя дочь короля Карла?

Рауль внимательно посмотрел мне в глаза:

— Одно твое слово — и я не женюсь.

Я отвела взгляд:

— Вы отлично знаете, я не стану просить вас расторгнуть помолвку.

— Я сказал, что не женюсь. Я не говорил, что расторгну помолвку.

— Это демагогия, — поморщилась я.

— Отнюдь. Ты так и не научилась разбираться в политике, — вздохнул он. — У Карла вообще нет дочерей. Ни средней, ни младшей, ни даже старшей. У него один-единственный сын.

— Но Юджин говорил… — Хмурясь, я остановилась на середине фразы.

— Это я попросил Юджина сказать тебе, будто собираюсь жениться.

— Зачем? — опешила я.

— Чтобы он посмотрел, как ты отреагируешь на эту новость, — невозмутимо пояснил Рауль. — И потом рассказал мне.

— И как, рассказал?

Я начала закипать, но на моем тоне это пока не отразилось.

— Рассказал.

— Отлично.

Толстая и вполне увесистая ветка, отпиленная садовником и столь удачно забытая им в оранжерее, мигом перекочевала в мою руку. С опозданием определив перемену в моем настроении, Рауль предусмотрительно сделал шаг назад.

— Ах вы захотели посмотреть на мою реакцию, — свирепо сказала я, похлопывая веткой по руке. — Нашли, значит, объект для наблюдений. Подопытное животное. Наплетем Говорящей с три короба и поглядим, как она выкарабкается. Оклемается или нет.

Рауль открыл было рот, чтобы вставить свое королевское слово, но я многозначительно потрясла веткой, заставив его промолчать, а заодно и попятиться еще на пару шагов.

— Мы же король, — яростно сказала я. — Повелитель. Пуп земли. Нам все можно. Чуть что не так — уволю, сгною в темнице, отправлю к палачам, отрублю голову.

— Я тебя хоть пальцем тронул?! — возмутился Рауль.

— Окружающие для нас так, просто мусор, который валяется под ногами, — продолжала я, игнорируя его слова. — Да женитесь вы на ком хотите! Хоть на средней дочери, хоть на младшей, хоть на единственном сыне! Это ж надо было такое придумать! Расскажем и посмотрим на реакцию. А о моих чувствах вы подумали?

— А ты подумала о моих чувствах, когда оставила мне это дурацкое письмо?! — перешел в наступление Рауль.

— Почему это дурацкое? — обиделась я. — У меня, между прочим, ушло целых пять часов на то, чтобы его написать.

— Могла бы потратить эти часы с большей пользой, — отрезал он. — Не говоря уже об этом месяце. Идея написать мне это письмо и уехать, не попрощавшись и ничего толком не объяснив, показалась тебе более гуманной? Особенно меня порадовало начало. «Надеюсь, что это письмо найдет Вас в добром здравии». А заодно проверим, ваше величество, насколько крепкое у вас здравие. Не хватит ли вас случайно инфаркт по прочтении?

— Я попрощалась и все объяснила в этом самом письме, — заявила я.

— Да, очень убедительно, — с сарказмом отозвался Рауль. — Ты знаешь, сколько всего я успел передумать после этого письма, пытаясь понять причину твоего отъезда? — Я молча передернула плечами. — Сначала я решил, что ты бежала от той опасности, с которой сопряжено общение со мной. Учитывая все, что выпало на твою долю, это было более чем резонно, но ты могла как минимум прийти ко мне и об этом поговорить. Признаю, мы отнеслись к вопросу о твоей охране слишком беспечно, но эта ошибка вполне исправима! Потом я подумал, что тот ублюдок, нанятый Вилстоном, сделал с тобой больше, чем ты призналась, и тебя заставило бежать чувство стыда. Получить ответ на свои вопросы я мог только от одного человека — от этого самого ублюдка. Я допрашивал его лично. Твой побег стоил ему двух крайне неприятных часов.

— Я сейчас расплачусь.

— Когда эти подозрения не оправдались, я предположил, что у тебя есть любовник и ты предпочла его мне. Поскольку в противном случае бросила бы не меня, а его. Но Юджин с пеной у рта утверждал, что никакого любовника у тебя нет.

— Вы перебрали все варианты, кроме самого очевидного.

— Что же я упустил?

— Свою собственную свадьбу.

— Я же уже сказал, что никакой свадьбы не будет.

— А я не о вашем с Юджином вранье. Я о настоящей женитьбе. Той, которую вы обсуждали с Хоулманом. На следующий же день после своей коронации, по возвращении во дворец.

— Кажется, что-то припоминаю. И что же?

— Я слышала каждое ваше слово, хоть вы этого и не хотели. Речь шла о том, чтобы жениться на правильной женщине, — я особенно выделила слово «правильной», — и как можно скорее. А также как можно скорее обзавестись наследником.

— Ну так что? Если у тебя такой хороший слух, ты должна была слышать, что все это говорил Хоулман, а не я.

— Вы во всем с ним соглашались.

— Вовсе нет. Я сказал, что согласен обсудить эту тему. Когда дело дошло до обсуждения, предельно ясно дал ему понять, что жениться не собираюсь.

— Почему же в таком случае вы так не хотели, чтобы я слышала, о чем вы говорите? Я видела, какие взгляды вы бросали в мою сторону.

— Оказывается, у тебя не только слух хороший, но и зрение, — восхитился Рауль. — И при таких блестящих данных ты делаешь совершенно неправильные выводы. Я не хотел, чтобы ты слышала разговор о женитьбе, поскольку понимал, что эта тема тебя расстроит, только и всего.

— Слушайте, вам совсем необязательно щадить мои чувства. Я никогда не просила вас не жениться. И с самого начала знала, что именно этим все кончится, поскольку в вашем случае дело это не личное, а государственное. Король обязан жениться, остановив выбор на том союзе, который окажется наиболее полезным для страны.

— Хотел бы я посмотреть на того, кто меня обяжет.

— Послушайте, прекратите морочить мне голову! — почти закричала я, для пущей убедительности притопнув ногой. — Я уехала, начала сначала, все уже стало забываться. И тут опять вы врываетесь в мою жизнь, как какой-то тайфун. Это неблагородно, в конце концов!

— Я играл в благородство целый месяц. Мне это надоело.

— Некоторые странные люди играют в эту игру всю жизнь.

— Я безмерно за них счастлив.

— А теперь приехали, чтобы мной манипулировать? Все просчитано на три хода вперед, да? Ход первый: Юджин рассказывает мне сказку о вашей помолвке. Ход второй: вы щедро делаете мне ничего не стоящий для вас подарок, чтобы во мне взыграла ностальгия; вы же прекрасно знаете, что я скучаю по животным, за которыми ухаживала целых шесть лет. Ход третий… А где же третий ход? — с вызовом спросила я. — Неужели вы спланировали всего два? Что же вы так плохо подготовились, ваше величество?

— Ну почему же, третий ход тоже есть, — возразил Рауль. — Причем, думаю, практически беспроигрышный.

Я собиралась с громким смешком упрекнуть его в самонадеянности, но слова застряли в горле. Поскольку в этот момент я увидела, как Рауль Первый, король Истлендский, опускается передо мной на колени.

— Возвращайся. — Он взял меня за руку.

— Ваше высочество… Тьфу, ваше величество… Рауль, прекрати немедленно!!! — завопила я.

— Нет, пока ты не согласишься поехать со мной.

— А если сюда кто-нибудь войдет???

Счастье, что эта часть оранжереи хотя бы не просматривается через окна.

— Придется поотрубать головы, — признал он.

— А если войдет Мелинда?

— Придется отрубить голову ей. Не бледней так сильно, — добавил он пару секунд спустя, глядя на мое вытянувшееся лицо. — Я запер дверь.

— Ты поднимешься наконец или нет? — воскликнула я, немного поуспокоившись, но все еще достаточно нервно. — Если хочешь протереть в оранжерее пол, не надо использовать для этого брюки; я принесу тебе швабру.

— Мне понравилась твоя реакция. Я буду вставать перед тобой на колени три раза в день.

— Иди ты к черту! — Я в сердцах отвернулась.

— Как странно. Стоишь на коленях, а болит потом поясница, — заметил Рауль, поднимаясь. — И вообще крайне неудобная поза.

— Вот-вот, посмотри, каково приходится простым людям, тебе полезно, — огрызнулась я.

— Сядь, — мягко сказал он, подавая мне пример.

Вздохнув, я опустилась на противоположную сторону скамьи.

— Мы можем поговорить спокойно? — продолжил Рауль.

— Можем попробовать.

— Ты совсем не хочешь вернуться?

— Почему же, хочу.

— В таком случае что именно тебя останавливает?

— Даже если ты не женишься сейчас, что будет дальше? Да, нам было хорошо вместе. Наверное, будет хорошо еще некоторое время. А потом? Ты надумаешь жениться или завести себе очередную пассию и выдашь меня замуж за какого-нибудь своего отличившегося подданного?

— Скорее за сильно провинившегося.

— Спасибо большое! Потому что я — такое страшное наказание?

— Нет, потому что рано или поздно я все равно не выдержу и брошу твоего мужа в темницу.

— То есть мне придется всю жизнь сидеть в девках? Спасибо, что хоть предупредил. Послушай, давай говорить начистоту. Я до сих пор помню, как ты тогда выставил из опочивальни Эльвиру. Если когда-нибудь ты так же выставишь меня, я этого не выдержу. Скорее всего просто прямиком пойду и перережу себе вены. И я не шучу.

— С какой стати ты сравниваешь себя с Эльвирой? — серьезно спросил он. — Эльвира не имела никакого значения с самого начала. Ни она для меня, ни я для нее. Ты — совсем другое дело. Даже если бы я не испытывал к тебе никаких чувств, я прекрасно знаю, что такими преданными людьми, как ты, не разбрасываются. Эту науку я усвоил очень хорошо, можно сказать, впитал с кровью.

— Ты ничего мне не должен, — пробурчала я. — Ты сделал для меня не меньше.

— Значит, ты ценишь преданных людей меньше, чем я, — отозвался он. — Но мы говорим сейчас не о преданности. Я люблю тебя, девочка. Неужели ты до сих пор этого не поняла? Это ты ворвалась в мою жизнь в том невероятно нелепом наряде, так что стена, которую я долго и тщательно выстраивал вокруг себя, рассыпалась в пыль. Ты можешь возразить, что любовь недолговечна. Допустим. Но нас связывает больше, чем сиюминутная страсть. Я знаю, в том, чтобы находиться со мной рядом, есть серьезные недостатки. Есть вещи, которые я не могу тебе дать. Если бы я мог предложить тебе стать моей женой, я сделал бы это не задумываясь. Я лишен такой возможности. Но согласись, я ведь и компенсировать все эти недостатки могу как никто другой. Я могу заставить всех обходиться с тобой как с королевой. Хочешь, возвращайся к работе в оранжерее. Хочешь, занимай место советника. Хочешь, вообще ничего не делай, лежи круглые сутки на кушетке и гляди в потолок. Хочешь дельфина — будет тебе дельфин. Если надо, то хоть дюжина. Хоть в каждую ванну по дельфину посади, во всем дворце.

— Вы пытаетесь меня купить, ваше величество? — спросила я, медленно поднимая на него глаза.

Рауль помолчал, взвешивая свой ответ.

— Да, — согласился он наконец. — Если ты не можешь полюбить меня достаточно сильно, чтобы вернуться, я готов тебя купить.

— Ваша проницательность стала серьезно хромать за последний месяц, принц, — слабо улыбнулась я.

— Король, — поправил Рауль, придвигаясь ко мне по скамейке.

— Тем более, — отозвалась я, следуя его примеру.

Господи, как же сильно я, оказывается, по нему скучала.

Громкий стук в дверь не позволил поцелую перерасти во что-то совсем уж непристойное. Значит, не обманул, действительно запер.

— Что ты там говорил насчет головы? — спросила я, с трудом отрываясь от его губ. — Можно я ее сама отрублю тому, кто там стучит?

— Даю тебе карт-бланш, — отозвался Рауль, все еще не выпуская моей руки.

— Кстати, а что в итоге сталось с Корвином?

— С кем?

— Ну, с тем наемником, который…

— Ах этот… Давно повешен.

— Что, без кастрации?! — возмутилась я.

— Ну ты же сбежала. Кому еще можно было поручить такую ответственную задачу? Но если хочешь, можешь раскопать его и провести экзекуцию сейчас.

— Вот спасибо! — фыркнула я, направляясь к двери. — Я вижу, ты и правда готов сделать все, лишь бы мне захотелось вернуться.

Я провернула ключ в замке, но дверь открылась лишь после того, как я повторила это действие во второй раз.

На пороге стояла, переминаясь с ноги на ногу, Пенни.

— Я ждала четверть часа, — извиняющимся тоном прошептала она. — А потом все же решилась постучать. Я сделала то, что велел король.

Я сочла ниже своего достоинства расспрашивать ее, а тем более Рауля, о сути данного им поручения, поэтому просто громко сказала:

— Ваше величество! Это к вам.

— Ваше величество, — представ перед Раулем, Пенни сделала неуклюжий реверанс, — ваше приказание исполнено. Я собрала вещи Говорящей, и кучер сейчас укладывает их в карету.

— Отлично, — одобрительно кивнул Рауль.

— Что?! — Я снова начала заводиться. — Я еще ничего не решила!

— Вот и хорошо, решишь по дороге, — невозмутимо ответил король.

— А если я предпочту остаться, ты отвезешь меня назад?

— Разумеется нет.

— Прекрасно! Опять иллюзия выбора?

Пенни, открыв рот, переводила взгляд с меня на Рауля и обратно.

— Вы покидаете нас, госпожа Говорящая? — спросила она, когда в разговоре образовалась короткая пауза.

— Нет, королю просто доставляет удовольствие смотреть на собранные вещи, — отозвалась я. — Потом он приказывает их распаковывать. У каждого свое хобби.

— Мы еще не закончили разговор, — настойчиво произнес Рауль. — Уверен, Пенелопа найдет чем пока заняться.

— Да, конечно! — подхватила я. — Пенни, можешь пока пойти и собрать вещи графини. Это ничего, что она никуда не собирается ехать. Его величество сегодня в ударе, он и для нее придумает какой-нибудь пункт назначения.

— Достаточно будет, если девушка приготовит нам чаю, — спокойно возразил Рауль. — Литров пять кипятку будет вполне достаточно. Или нет, лучше двенадцать.

— Но у нас нет такого большого чайника, — заволновалась Пенни.

— Не беда, а ты кипяти воду частями, — кивнул Рауль. — И ничего страшного, если это займет много времени.

Пенни послушно покинула оранжерею. Я вновь уставилась на Рауля свирепым взглядом.

— Что теперь? — спросила я. — У тебя есть еще какой-нибудь ход в запасе?

— Вообще-то есть.

— Неужели там, за дверью, дельфин? — притворно восхитилась я. — В ванне?

— Дельфина там нет, — усмехнулся Рауль, но из оранжереи все-таки вышел.

Вернулся он почти тотчас, держа в руках огромный букет ромашек. Я часто заморгала. Это было почти так же невероятно, как дельфин.

— В это время года??? Откуда?

— Пришлось завести четвертую оранжерею. — Голос Рауля звучал откуда-то из-за многочисленных лепестков. — Забери их наконец; я не собираюсь держать этот букет целую вечность.

— А… ты что, сам их сорвал? — вылупилась я на него, припоминая наш разговор по дороге из разбойничьего логова.

— Скажешь кому-нибудь — окажешься за решеткой, — спокойно пообещал он. — Сядь. Есть кое-что еще.

— Неужто все-таки дельфин? — поинтересовалась я, отложив букет в сторону и усаживаясь на скамью.

— Нет. Это не подарок. Посмотри.

Рауль извлек на свет широкий перстень, явно старинной работы.

— Что это? — спросила я.

— Семейное обручальное кольцо, переходящее из поколения в поколение по мужской линии. Ты знаешь, как это работает. Если когда-нибудь я женюсь, то должен буду надеть его на палец невесты во время свадебной церемонии.

— Знаю, — напряженно кивнула я, не слишком-то радуясь тому, что он снова поднял эту тему.

— Так вот. — Рауль взял мою ладонь, положил на нее перстень и загнул мои пальцы, сжимая руку в кулак. — Я отдаю его тебе на хранение. Теперь до тех пор, пока это кольцо у тебя, я не смогу ни на ком жениться, даже если захочу.

Я сидела молча, сжимая перстень в кулаке, чувствуя, как он колет пальцы, но не решаясь даже самую малость ослабить хватку. Сделай Рауль мне сейчас предложение, он и в этом случае не смог бы шокировать меня сильнее. Слов я не находила, вернее, находила, но все они казались глупыми и бессмысленными на фоне такого жеста. Поэтому в конце концов я просто вздохнула и сказала:

— Выходит, дельфина все-таки не будет…

— Прости, не будет, — развел руками он. — Нужно же мне что-то, чтобы держать тебя на крючке. У тебя теперь есть это. — Он кивнул на мою руку, по-прежнему сжатую в кулак. — А мне тоже нужны хоть какие-то гарантии, что ты опять не сбежишь от меня, как только это взбредет тебе в голову. До тех пор, пока ты продолжишь надеяться, что я когда-нибудь подарю тебе дельфина, у тебя будет веская причина остаться.

Я глубоко, страдальчески вздохнула.

Глядя через окно кареты на убегающие вдаль поля, я думала о том, что рыцаря на белом дельфине мне явно не дождаться. И принца на белом коне в моей жизни тоже действительно никогда больше не будет. Только король.

ЭПИЛОГ

С тех пор прошло три года. Я живу во дворце и по-прежнему являюсь фавориткой его величества. И, что самое интересное, этот статус давно уже перестал меня смущать.

Я продолжаю выполнять свою прежнюю работу в оранжерее, но поскольку, увы, у меня остается на это все меньше времени, делю свои обязанности с еще одной Говорящей. Я выполняю приблизительно треть тех дел, с которыми справлялась раньше; все остальное падает теперь на плечи моей напарницы. Должно быть, именно поэтому я крайне ревностно отношусь к тем часам, которые мне удается проводить в Третьей Королевской оранжерее.

Меня по-прежнему не интересует политика, за исключением тех вопросов, которые касаются личной безопасности Рауля. Зато к решению этих вопросов я подхожу крайне серьезно и уделяю им немало внимания, не желая ставить выполнение столь важных задач в зависимость от халатности советников вроде Росса.

Отношения Мелинды и Рауля стали несколько более теплыми, чем прежде. Ко мне принцесса особенно нежных чувств не питает, однако присутствие мое терпит. Можно сказать, мы с ней заключили негласное взаимовыгодное соглашение и сосуществуем, не создавая друг другу лишних проблем. О том, чем закончилась история взаимоотношений Мелинды с трубадуром, мне неизвестно. Я знаю, что они неоднократно встречались в разных частях страны, но последняя встреча, о которой мне было известно, состоялась более полугода назад. Поскольку доверенным лицом принцессы я не являюсь, то не могу с уверенностью сказать, продолжают ли они поддерживать отношения или же этой связи был положен конец.

Молодой граф Роберт Таффорд все чаще и чаще наведывается в оранжерею и, судя по уже открывшимся в нем данным, станет со временем неплохим Говорящим. Это будет первый в истории Говорящий, занимающий столь высокое положение в обществе, ведь на данный момент он является вторым наследником престола. К чему это приведет и как отразится в будущем на статусе Говорящих, пока сказать трудно.

Гектор Вилстон был казнен на следующий же день после ареста. Поскольку никаких свидетельств соучастия в заговоре его жены и дочери получено не было, их не преследовали. Однако все их титулы были аннулированы, а земли конфискованы. Насколько я знаю, теперь обе женщины живут у одной из сестер Флоры, той самой, к которой они так своевременно уехали погостить более трех лет назад.

Юджин женился на Мейбл, и на этой свадьбе я, разумеется, присутствовала. Около года спустя у них родился сын, в котором Юджин души не чает. Сам он по-прежнему занимает должность личного секретаря короля, и навряд ли в обозримом будущем кто-нибудь сменит его на этом посту.

Рауля всегда и везде сопровождают Рональд и Тони. Я тоже покидаю оранжерею исключительно в компании Чака, крупного пса свирепого вида и добрейшей души. Человеческая охрана ко мне также приставлена по настоянию Рауля. Так что у дворцовой стражи прибавилось работы. Правда, по ночам на стражниках можно немного сэкономить, поскольку эти часы я провожу исключительно в покоях короля. Спим мы, как правило, втроем — Рауль, я и Тони. При этом Тони, существо маленькое, но отнюдь не компактное, умудряется так раскинуть в разные стороны свои лапы, что к утру мы с Раулем просыпаемся на разных концах кровати, и оба — на грани падения.

Вот и сейчас я пишу эти строки, сидя за маленьким круглым столиком в опочивальне, при свете горящих всю ночь свечей. Рауля раздражает то, что я без перерыва скриплю пером, о чем он только что мне сообщил. Я это замечание проигнорировала. Ну вот, поставила кляксу. Это он только что запустил в меня подушкой. Пусть теперь сам ее и поднимает. В ход пошла вторая. Чем больше он это будет делать, тем дольше я буду писать. К тому же такими темпами он рано или поздно опрокинет чернильницу, и тогда мне придется заново переписывать целую страницу. Не удержалась, подняла подушку и запустила ее обратно по назначению. Все, Рауль встает с кровати, заявляя, что у него на меня совершенно другие планы. Хм, надо сказать, что с мышцами у него по-прежнему все в порядке. Пожалуй, мне и правда пора закругляться.

Декабрь 2012 — февраль 2013

Оглавление

Глава 1 РАНДЕВУ В ОПОЧИВАЛЬНЕ

Глава 2 НАЧАЛО РАССЛЕДОВАНИЯ

Глава 3 РОДНЫЕ И БЛИЗКИЕ

Глава 4 ПЕРВЫЕ ПОДОЗРЕНИЯ

Глава 5 ВИЗИТ В ОРАНЖЕРЕЮ

Глава 6 ПЕРВЫЙ ПОЦЕЛУЙ А ТАКЖЕ ВТОРОЙ, ТРЕТИЙ И ЕЩЕ НЕСКОЛЬКО

Глава 7 В ПОГОНЕ ЗА ПРИВИДЕНИЕМ

Глава 8 ВОЗВРАТ ДОЛГА

Глава 9 ПРИЕМ

Глава 10 ПОЛИТИК, ВОЕННЫЙ И САПОЖНИК

Глава 11 ЛОГОВО РАЗБОЙНИКОВ

Глава 12 ДОРОГА ДОМОЙ

Глава 13 СЛЕДСТВИЕ

Глава 14 В ПОИСКАХ ПРИВИДЕНИЯ

Глава 15 ФАВОРИТКА ЕГО ВЫСОЧЕСТВА

Глава 16 РАЗОБЛАЧЕНИЕ

Глава 17 НЕОЖИДАННЫЕ ОБСТОЯТЕЛЬСТВА

Глава 18 В ПЛЕНУ

Глава 19 ОСВОБОЖДЕНИЕ

Глава 20 ОТРЕЧЕНИЕ

Глава 21 БУКЕТ РОМАШЕК

ЭПИЛОГ Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg