«Путем неизбежности»

Дорошин Богдан Анатолиевич Путем неизбежности

Глава 1

3701 год от Великой Войны за Равновесие

Вокруг тишина, покой. Рядом ни души. И это раздражает меня сильнее всего. Уже третий день мне приходится сидеть в Освейне, небольшой деревушке, размещенной хаос знает где. Кэрол мне не доверяет, местные жители подозрительны, я не востребован. Наставница даже не показала мне карту! Считает, что ученику не следует знать слишком многого?

Хотя в этом нет ничего удивительного, мой учитель осторожничает почти всегда.

Может быть, все дело в том, что ей в свое время попался неудачный наставник? Или это просто такой способ закалки моего характера и духа? Что ж, с этим разбираться придется мне самому.

Не знаю почему, но долго валятся в постели, даже если у меня нет никаких дел, я не в состоянии. Мои глаза открываются ровно с рассветом, а то и раньше. В сущности, мне хватает нескольких часов, чтобы полностью восстановить свои силы. Из-за этой особенности у меня появилась привычка медитировать по утрам. Я пускаю в свое сознание свежие потоки мыслей, отгоняя все проблемы и стараясь превратиться в безразличного.

Но сегодня не выходит. Все мысли о ней, о Кэрол.

Неделю назад в замок Шрито, где проживаем на постоянной основе мы с учителем, пришло срочное донесение. Как всегда, Кэрол посчитала, что может не ставить меня в известность о содержании депеши, хоть впоследствии больше всех страдать пришлось именно мне. На совещании лордов-Ловцов было принято решение отправить несколько команд в Освейн, где по слухам видели еще одного Безумного. Похвальное решение, если не брать в расчет, что слухам доверять стоит не всегда.

На воздушном дэйке мы добрались к месту назначения. Ветер сопутствовал, и мы управились за четыре дня. Все это время Кэрол с другим магистром (его зовут Гэбриэль) играла в кости и пила вокс — аналог западного пива, но вместо хмеля искусники-восточники используют перетертые листья растения ропу. Вкус менее приятный, чем у пива, но крепость соответственно выше. Не удивительно, что порой мне приходилось видеть, как моя дражайшая наставница переваливается через край борта и блюет куда-то в облака. Не очень приятное зрелище, особенно когда рядом находятся посторонние. Милен, ученица Гэбриэля, не упускала возможности пошутить по этому поводу, и мне всякий раз становилось неловко.

— С твоим учителем что-то не так? — спрашивала она, с сарказмом поглядывая в ту сторону, где магистр Кэрол боролась с воздушной болезнью и интоксикацией организма. — Возможно плохая еда. Меня тоже целое утро мутило…

— Возможно и так, — с деланным безразличием отвечал я, до белых костяшек сжимая перила. Наставников не выбирают, поэтому приходиться терпеть выходки оных. При этом собственные промахи жестко караются и высмеиваются. Никогда не забуду самодовольное лицо Кэрол, когда меня чуть не уделала дюжина гоблинов. Ее звонкий, режущий смех до сих пор является ко мне в воспоминаниях, и мне стыдно. И не только за себя. За нее — тоже.

Наставник и ученик подбираются согласно Ритуалу, древнему обычаю, чьи корни уходят глубоко в историю. Сам процесс я помню смутно, ведь был мал, а еще очень волновался. Но после церемонии мне объявили, что отныне моя жизнь и мое будущее принадлежит Кэрол, покуда она не решит, что я готов стать равным ей. За что судьба преподнесла мне такой «подарок», я не знал, но вероятно были причины.

Магистр и ученик всегда одна команда, в течение долгих лет обучения. По-идее они глотки друг за друга грызть должны, но между мной и Кэролайн не наблюдалось особого взаимопонимания. Мы были слишком разными, и часто проблемы одного были совершенно не ясны другому. Ну и все в таком же духе.

К Освейну мы вышли на пятый день. Деревушка пряталась в густом лесе на одном из горных плато. Бесчисленные козьи тропки вели к ней, и заблудиться смог бы только идиот (Милен чуть не совершила подобный подвиг, отстав от общей группы). Но кое-что меня тревожило. Я не ощущал присутствия Безумного. Если бы он действительно здесь был, то почуять его сумел бы даже новичок, а мне для того, чтобы окончить обучение оставалось лишь получить благословение наставника.

Изначально я думал, что Кэрол для этого и вызвалась поохотиться на Безумного, чтобы наконец сбросить меня со своей шеи. Как не крути, а для нас обоих это был бы лучший вариант. Но расквартировавшись в деревне, оказалось, что я исполняю все ту же роль мальчика для битья, которому не дают нормально выполнять свою часть работы.

А два дня назад Кэрол, Гэбриэль и Милен ушли осматривать местность, предварительно сообщив мне, что я остаюсь в деревне за главного. «На всякий случай». Вдруг-де Безумный появится прямиком посреди местного маленького рынка или начнет бесноваться у ворот покосившегося от времени каменного храма. Заодно я мог бы разузнать у жителей подробнее о Безумном, расспросить, кто и при каких обстоятельствах видел это существо, хотя все что нужно знать было уже известно.

— Ты ведь понимаешь как это важно? — перед уходом спросила меня Кэрол, фиксируя за спиной свой огромный двуручный меч. Как это хрупкая женщина умудрялась ним махать направо и налево (да при этом сохраняя молниеносные рефлексы) я долгое время не мог взять в толк.

— Как скажете, мэм, — ответил тогда я, хотя вместо этого пафосного «мэм» очень хотелось выплюнуть слово «сука».

Мои утренние медитации обычно длятся около часа, но сегодня не мой день. Мысленно плюнув на все, я поднялся с прохладных камней, зло отшвыривая ногой несколько булыжников. Водная гладь пошла рябью и мое отражение, которое до этого неподвижно отражалось в нем, исчезло. Я подхватил свои вещи и отправился назад. Солнце уже почти показалось на горизонте.

Как вы уже поняли, я не совсем обычный человек. А если честно — то не уверен, что человек. В узких кругах нас называют Ловцами, чье призвание состоит в том, чтобы избавлять мир от всяческой напасти. В первую очередь — от Безумных и их последователей. Кто они такие эти Безумные? Твари, порожденные Хаосом и затерявшиеся в нашем мире. Давно их видно не было, но последние десятилетия для Союзных Империй оказались не лучшими в истории. После Великой Войны за Равновесие, где человечество и другие разумные расы отстояли свое место под солнцем, несколько тысячелетий все было спокойно. Большие Врата запечатались, а Повелитель Хаоса, чье имя принято не разглашать, вновь находится там, где ему и место.

На Той Стороне.

Правда после него осталось много слуг, которые оказались настолько фанатичными, что решили помочь своему господину опять получить власть над миром. Их всех быстренько перебили, благо большинство из них оказались абсолютно безмозглыми. Те же, что остались, действовали умнее. Они не лезли на рожон, передавая свои мерзкие знания из поколения в поколение. Стали ждать удобного момента, в общем. Впоследствии, лет через триста после Великой Войны, этим говнюкам удалось открыть одни из Малых Врат, откуда выскочили несколько очень неприятных субъектов, для которых война все еще продолжалась. Они стали сеять заразу в сердцах глупых крестьян, смущая их разум и волю, в конце-концов завладевая их телами. Сознание человека стиралось и на свет появлялось нечто очень отдаленно напоминающее детей людских. Так появились первые Безумные.

Нет, внешне они могли не отличаться от обычных людей, но фон вокруг них был совсем иным. Любой Ловец независимо от мастерства и квалификации может различить тварь Хаоса от человека. Для нас это, как сказать: в каком кувшине молоко, а в каком вода.

Гостиницы в Освейне не было, но Ловцы в массах до сих пор пользуются кое-какой популярностью, поэтому нас с радостью приняли в хозяйских домах. Гэбриэль с Милен поселились у старосты, в его уютном, довольно большом двухэтажном доме, сколоченном из стволов и досок корсиканского дуба. Нам же, с ее превосходительством магистром Кэрол, выделили тесный отдельный домик, дверь которого выходила прямиком в загон для свиней. Очень мило на мой взгляд. Моему учителю следует отдать должное в двух вещах: первое — она довольно неприхотлива. Иначе я не могу объяснить, как она согласилась по несколько раз на дню перепрыгивать кучи дерьма и грязи, чтобы попасть обратно в наш дворец. Второе, что радовало меня сильнее всего, так это ее милость, ведь магистр вполне могла заставить меня «в качестве важной тренировки» спать вместе с хряками. Улыбаться не стоит. Такое уже было.

— А-ааа, господин Ловец! — радостно воскликнула женщина в годах, когда я прошел мимо ее садика, огороженного невысоким забором. — Как вам наша деревушка? Не правда ли здесь мило?

Я остановился и поглядел на женщину, которая увлеченно протирала листья куста ягод смеха. На ее лице я не сумел заметить ничего, что указывало бы на издевку. Ей действительно было интересно, восхищаюсь ли я этим маленьким поселением, где кроме двадцати-тридцати жилых домов ничего стоящего нет. И она, конечно же, не знает, что этот вопрос я слышу от разных жителей Освейна уже раз шестой.

— Все отлично, — говорить сегодня правду, я не в настроении. — Странно даже, что в такое тихое и чудесное место забрел Безумный. Обычно их тянет в более людные места…

— Вот-вот. И Квинсий так говорит!

— Квинсий? — я приподнял бровь.

— Наш алхимик. Он прибыл из самого Элайла окончить свое обучение. Очень милый молодой человек, и главное — всем помогает.

— Не сомневаюсь.

Я не стал говорить этой деревенской дуре, что Элайл всего-навсего пограничный городок, который явно не заслуживает приставки «из самого». Население десять-пятнадцать тысяч, ничем не примечателен, если не считать Академию Вольных Клинков, но там алхимики подготовку не проходят. Скорее всего, этот Квинсий очередная посредственность, решившая поднять свою самооценку за счет еще более неотесанных людей. Ведь что делать талантливому алхимику здесь, где даже вокса достать негде? Население балуется по вечерам брагой собственного приготовления, в ингредиентах которой особое место занимают ягоды смеха. Очень специфический напиток, не для слабых желудков. Меня, допустим, рвало полвечера от одного-единственного стакана. Но об этом никому ни слова.

Напоследок женщина поинтересовалась у меня, когда вернутся остальные Ловцы. Я вежливо отвязался от нее, нагородив всякой чепухи. Очень хотелось оборвать разговор быстро и грубо, но тогда, подозреваю, нас перестали бы кормить на дурняк, и лелеять каждое наше слово. Кэрол заставила бы меня жрать траву, а Милен с Гэбриэлем только похихикали бы над незадачливым коллегой.

Нет, грубость не лучший спутник. Куда как лучше — фальшивая улыбка и доброжелательность.

В деревне была собственная речушка, оканчивающаяся небольшим водопадом. Собственно, расположение Освейна было удачным. Если бы кому-то пришло в голову ее штурмовать, то сделать это можно было бы только с юга, но там благоразумные крестьяне возвели довольно высокий и прочный частокол. Север, запад и восток защищались возвышенностью, буреломом и обрывом соответственно.

Самое сложное в моем нынешнем положении то, что я не перевариваю бездействие. Уже говорил, да? Кэрол это знает, и всякий раз испытывает мое терпение. Посидеть в деревушке? О, без проблем. Где же еще может пригодиться один из лучших учеников за последние десять лет? Может это банальная зависть? Может моему наставнику поперек горла стал тот факт, что я достиг уровня Ловца на шесть лет раньше нее? Все возможно…

Делать на окраине деревни было нечего, и я отправился к местной тошниловке. Нет, не подумайте — я не пью. Не то чтобы совсем, всякое случается, но фанатизма к этому делу я за собой никогда не замечал. Я не Кэрол, которая пичкает себя всем подряд, а потом задумывается, почему у нее снизилась реакция и по утрам дрожат руки. Мозг для Ловца — его главное оружие. Наш иммунитет, наши тела, наша сила — все это ерунда. Мы охотимся на тварей Хаоса лишь потому, что видим их, и нам не страшно зомбирование извне, пока наши разумы сильны. Нас невозможно обманом разума переманить на свою сторону, сделать Безумными. Такие штучки проходят лишь с обычными людьми, чья воля не прочнее травинки.

Я уселся на летней веранде, скрестив руки и уставившись на горизонт. Солнце уже выползло из своего укрытия и принялось выполнять обычные функции: греть и освещать. Вот только «Дикий Гоблин» все еще был закрыт. Из местного меню мне очень приглянулась тушеная форель, и я надеялся нею позавтракать.

Мне удалось посидеть в тишине и спокойствии около часа, пока местные молодцы, разыгрывающие из себя дружину, не решили сделать мне замечание. Шестеро парней, явно возвращающихся со своих постов (дураки решили устроить караул по периметру, готовясь к появлению Безумного) заметили меня и сменили курс. Я лениво поглядывал на них, подперев лицо кулаком.

Не дойдя до меня нескольких метров, ребята остановились и пошушукались между собой. Когда в их стане наметился лидер, он вышел вперед и заговорил:

— Мы ценим помощь вашего ордена, но правила едины для всех. По Освейну нельзя разгуливать с оружием.

Голос у говорившего парня был ровный, а сам он своими размерами внушил бы уважение кому угодно. При условии, конечно, будь он воином, а не свинопасом, рыбаком, фермером или кем он там является? Я скосил глаза на ножны, которые покоились на столе у моего локтя. Рукоять из черного металла выглядела довольно необычно; извилистая гарда полностью защищала кисть. Несколько переливающихся камней-рун, инкрустированных в эфес, наверняка привлекли внимание молодых людей.

— Но у вас же мечи при себе, — скучно заметил я, медленно обегая взглядом всех шестерых по очереди.

— Мы дружина! — выкрикнул из-за спины «лидера» один из молодцев. — Мы охраняем нашу деревню от твари, которая в любой момент может напасть!

— Верно, — поддержал товарища еще один. — Ты же, достопочтимый Ловец, не делаешь ничего. Только сидишь и…

— И что? — спокойно спросил я; солнце разило в глаза.

— И ничего! Пользы от тебя, как с козы молока. Только спишь, да ешь! Хотя бы раз с нами в карауле постоял! Вы же… умеете чувствовать этих монстров, так?

Ну вот. Нечто подобное обожает повторять и Кэрол. Я бездельник и пользы от меня ноль. Но что позволительно наставнику, не позволительно всем остальным. Жалкие снинопасы, оружие-то где нашли? Это же даже не сталь: проржавевшее железо, которое расколется от одного соприкосновения с моим хайкелем. Самым лучшим советом для них было бы отправиться по домам и больше не играть в стражников. Опасно, знаете ли…

— Вы полностью правы, ребятки, — я невольно улыбнулся. — Но у меня приказ от магистра — сидеть в деревне и бить баклуши. Если бы не это — с радостью бы вам помог.

«Лидер» плюнул себе под ноги и дружинники ушли. Вступать в конфронтацию со мной, резона для них не было. Мало того, что победить не смогут, так еще и староста, просивший помощи у Ловцов, сильно на них обидится. Как же, оскорбляют спасителей…

Я ненавижу ждать, но если уж приходиться, то могу просидеть на одном месте по несколько часов. Без всякой компании, наедине со своим хайкелем и со своими мыслями. Это меня полностью устраивает.

Очень скоро летняя веранда стала заполняться жителями — в основном старшего возраста, которые каждое утро (как я успел заметить) встречаются и делятся сплетнями. В такой маленькой деревушке все друг о друге должны знать все.

Прислушиваться к разговорам у меня желания не было, но и подумать мне спокойно не дали. Девушка из обслуживающего персонала (не помню как ее зовут) пристала ко мне, предлагая принеси расслабляющие заварные травы, которые здесь наряду с брагой пользовались большой популярностью. Утром — травы, вечером — брага.

Я отказался. Не люблю чай, даже бесплатно. Кофе — другое дело, но его здесь отродясь не бывало.

Несколько раз ко мне пытались пристать с расспросами, но я величественно игнорировал всеобщий интерес. Пару раз, правда, пришлось ответить что-то несвязное, наподобие: «магистр Кэрол и магистр Гэбриэль сейчас прочесывают местность в поисках Безумного, а меня оставили следить за безопасностью деревни». Или «У Ловцов всегда все под контролем, тварям Хаоса мы не по зубам». Ждал я не зря, и вскоре девушка-официантка принесла мне завтрак, судя по всему, за счет заведения. Поставив передо мной поднос с тарелкой каши в которой плавали ломти долгожданной рыбы, она вопреки моему ожиданию села напротив, вместо того чтобы вновь скрыться в дверях таверны.

— Я Лита, — представилась она, пристально уставившись прямиком мне в глаза. — Флинн — мой отец.

— Надо полагать, Флинн — хозяин этого чудного бара? — второй раз за утро мне пришлось разыгрывать дружелюбие.

— Точно! — Лита радостно улыбнулась, словно я только что сделал ей предложение руки и сердца. — Он еще первый беседовал с вашими магистрами, помните?

Ну почему? Ну почему все неизменно напоминают мне об этой сучке Кэрол? Чем я это заслужил?

Рита между тем не умолкала. Видно она посчитала, что раз сам Ловец ответил на ее вопрос, то теперь ему можно вешать на уши всякую чушь.

— Я читала о вашем ордене. Это просто невероятно, он существует уже более тысячи лет. Наверняка у вас есть какие-то особые традиции, да? Я права?

О-оо, так она и читать умеет. Невероятно.

— Само собой. Но какие — секрет.

Может следует перестать улыбаться? Улыбка всегда почему-то привлекает людей, даже если она фальшивая. Но гримаса безразличия и презрения еще хуже.

— Эй, Лита! — на пороге таверны появился крепко сбитый мужик, в сером фартуке. По всей видимости — ее отец. — Ты чего там делаешь? Работы непочатый край!

— Иду, па, — обернувшись, крикнула она, а потом вновь обратилась ко мне: — Вы уж извините меня. Просто это такое событие, когда в нашу деревню приходит кто-то еще кроме нескольких торговцев и менял.

Она убежала, а я задумался, почему людям так импонируют Ловцы? Всему виной, вероятно, бесчисленные легенды и песни менестрелей, прославляющие нашу доблесть, честь и веру в справедливость. Незачем простому люду знать, что, в сущности, мы просто убийцы, великолепно натренированные и беспощадные к своему врагу. И большое счастье, что простой люд — не наш враг.

* * *

— Этот участок тоже пуст, — сообщила Милен, приближаясь к их походному лагерю. Под жалким подобием навеса из куска брезента растянулся Гэбриэль. Девушка видела лишь его ноги, но по тому, что наставник отказался от латных сапог, она сделала вывод, что все в порядке. Безумного рядом нет.

Второй день Ловцы изучали прилегающую к Освейну местность. Ближайший населенный пункт находился в семнадцати лигах отсюда, если не считать почти безлюдной пристани для воздушных судов, на которой кроме сбрендившего сторожа и пьянчуг-грузчиков никто не обитал.

— Магистр Гэбриэль? — подойдя, позвала Милен.

Наставник не отреагировал. Тогда девушка подошла почти вплотную и наклонилась, заглядывая под навес. Магистр Ловцов лежал на своем плаще, раскинув руки в стороны. Его длинные каштановые волосы расплылись по сукну, а глаза были закрыты. Он вполне походил на спящего, но…

Милен обратила внимание на то, что грудь наставника не вздымается. Гэбриэль не дышал.

В первые мгновения девушке захотелось броситься проверить, что случилось с ее учителем, но потом она вспомнила бесчисленные уроки и тренировки. В подобной ситуации первым делом следует позаботиться о собственной безопасности, ведь если убьют всех, то некому будет помочь раненным и нуждающимся.

Ловец резко развернулась и пристально оглядела пространство, используя внутреннее зрение. Ее глаза тут же запекло, девушка еще не привыкла использовать один из главных козырей Ловцов. Мир вокруг преобразился, потерял привычные очертания. Буйство красок исчезло, остался лишь бледно-желтый оттенок да несколько серых пятен. Многократно усиленное зрение насквозь прошло сквозь стену леса, но глаза Милен не увидели ничего подозрительного. Ни одного черного пятна, каким внутренне зрение видит всех без исключения Безумных.

Обнажать свой хайкель — длинный ярко-синий клинок с волшебными рунами на лезвии — девушка не спешила. Ловцам негоже попусту махать оружием, магистры не уставали повторять, что доставать клинок из ножен можно лишь в том случае, если собрался пустить его в ход. Неважно чем ты пользуешься, пусть даже обычным мечом — оружие всегда должно оставаться оружием, а не инструментом устрашения.

Пульс вернулся на прежний ритм. Милен успокоилась окончательно, а в ее голову пришла догадка. Кто сказал, что магистр мертв? Быть может это проверка, окончательное испытание? Гэбриэль хочет проверить, как она будет действовать. А навести иллюзию, создав из невзрачных сорняков собственное мертвое тело, сможет любой умелый мастер.

«Отлично. Значит где-то недалеко прячется и Кэрол. Они нападут на меня, когда посчитают, что я потеряла бдительность. Изменив свою внешность, конечно».

Придя к таким выводам, Милен опустилась на землю в классической позе безразличия, закрывая глаза и положив хайкель на колени. Изящное оружие испускало успокаивающую энергетику. Оно защитит свою хозяйку даже от ее собственного наставника.

«Выходит, — не отрываясь от транса, между тем думала девушка, — что никакого Безумного здесь нет? Неудивительно, что я ничего не почувствовала. Хитро магистр Гэбриэль! Но вот только я вовремя раскусила ваш замысел. Врасплох вам меня не застать!».

— Привет, — произнес чей-то спокойный, чуточку ироничный голос прямо за спиной Ловца. Милен от неожиданности вздрогнула, волна холода пробежалась по ее телу. В активном трансе она… нет, невозможно! Она бы засекла, даже если бы к ней подкрадывался кто-то из лордов! А Гэбриэль или Кэрол всего лишь магистры, они не могут… или могут?

Девушка резко рванула вперед и с помощью переката вмиг оказалась на ногах. Хайкель тут же лишился своих ножен и ярко-синее лезвие стало поблескивать на солнце. Разворот к предполагаемому противнику занял еще долю секунды, девушка была готова увидеть снисходительную улыбку наставника, который скажет, мол, в другой раз все получится, не унывай.

Но вместо него, возле тента стоял высокий человек, опираясь на длинный шест. Его волосы были ослепительно белыми и доходили прямиком до пояса. Незнакомец даже не утрудился завязать их в косу, оставив распущенными. Серые одежды свободно обхватывали его тело, и в них могло скрываться все что угодно, начиная от ножей и кончая боевыми амулетами.

«Осторожно, — предостерегла себя Милен. — Это всего-навсего иллюзия. Сейчас я ее рассею».

Глаза вновь запекло, а мир погрузился в бледно-желтый цвет. Любая чужеродная материя или колдовство выделялось по цвету и фону, из-за чего Ловцов редко когда получалось обмануть, но сейчас Милен не увидела ничего подозрительного. Ни одного темного пятнышка, словно бы перед ней и вовсе никто не стоял.

Вернувшись к нормальному зрению, Ловец сделала несколько шагов в сторону, внимательно следя за долговязым мужчиной, который хранил на лице безмятежное выражение. Высокий лоб прорезало несколько морщин. Человек, стоявший перед Милен, вдруг показался девушке стариком, хотя черты его моложавого лица говорили об обратном.

«Что с моим внутренним зрением? — в панике подумала девушка. — Я ни черта не вижу! Раньше я могла распознать почти любую иллюзию, но…».

— Здравствуй, — повторил незнакомец.

— Гэбриэль?

— М-м? — на лице незнакомца появилось вопросительное выражение, но потом он скосил взгляд на навес и видно понял, что к чему. — Нет. Гэбриэль спит. Кажется.

Милен сильнее сжала хайкель. Ей никогда раньше не доводилось встречаться с людьми, которые полностью невидимы для внутреннего зрения. Лорды, да, разве что только лорды… но и тех при должном усилии можно было разглядеть на желтом фоне. Нет, этот человек не так прост…

А что если он не иллюзия, что если он настоящий? Тогда ее магистр мертв?!

Вспомнив один из постулатов Ловцов, Милен пошла вперед, тут же делая молниеносный выпад хайкелем. Синее лезвие прочертило дугу и со свистом рассекло воздух в дюйме от глаз незнакомца, который ловко отскочил назад. На его лице отразилось легкое удивление, но губы выдали своего владельца. Искривившись в хищном оскале, они рассказали Милен все.

Гэбриэль мертв и эта сволочь, кем бы она ни была, его прикончила!

— Истина познается лишь в бою, верно? — произнес незнакомец, перебрасывая свой шест из руки в руку. Милен заметила, что для обычной пики его оружие слишком толстое и держать его, скорее всего, не слишком удобно. — Как на вас похоже… Ловцы Жизней.

— Кто ты? — холодно произнесла девушка. Правила гласили, что со смертью магистра его ученик автоматически занимает его место. Так что она просто не может ударить в грязь лицом. А если это глупый розыгрыш, проверка, мать ее так, то…

«И он использовал древнее название нашего ордена, — запоздало подумала Милен. — Ловцы Жизней. Так нас называли еще до времен Очистительного Огня. И это… оскорбление, хаос возьми!».

В бою важны три вещи: скорость, техничность, рассудительность. Милен с безупречностью сделала несколько молниеносных наскоков, меняя свою позицию максимально быстро, дабы не попасть под ответный удар. Незнакомец с белоснежными волосами не уступал ей ни в чем, парируя все удары. При этом он не переставал ухмыляться, словно ему все нипочем и он с ней просто играет.

«Отлично, — подумала Ловец, отскакивая в сторону и отбивая хайкелем пробный выпад Белоснежного. — Попробуй как вот это!».

Выгадав момент, девушка вскинула руку и выбросила в сторону противника несколько перламутровых энергетических шариков, внутри которых была заточена разрушительная сила магии огня. Белоснежный понял, что к чему и попытался сменить позицию, но Милен знала, что даже магистрам не хватит скорости проделать такой маневр за столь короткое время. Это просто невозможно. Сейчас от этого ублюдка останется лишь горстка пепла!

Милен успела моргнуть лишь раз, но этого хватило, чтобы девушка потеряла своего врага из виду. Вот он стоял напротив нее, пытаясь уклонится от летящих шаров, а сейчас его там нет. Одна пустота! Он исчез!

В следующее мгновение огненные вспышки собственной магии, взорвавшейся вхолостую, заслепили Ловца. Вслепую отмахиваясь хайкелем, Милен отступила на десять метров в сторону, не горя желанием сплоховать перед неизвестным противником. Но там ее уже ждали. Почувствовав спиной чужое присутствие, Ловец резко развернулась, метя хайкелем в стоящего сзади врага. Но не успела.

В живот острой болью вонзилось что-то тупое и твердое. Воздух медленно покинул легкие, сквозь навернувшиеся слезы Милен разглядела стоящего вплотную незнакомца. В одной руке он держал шест… значит удар он нанес не ним.

Опустив взгляд, девушка увидела, что в ее живот врезалась его рука. Внутри зашевелились пальцы. Невероятная боль заставила Ловца закричать, но оружие она не выронила. Попыталась нанести последний удар, но враг не стал церемониться, с силой сжав ее внутренности, выдавливая из них все соки. По его бледной ладони обильно заструилась кровь, пачкая одежду и орошая траву.

Хайкель медленно выпал из ослабевших ладоней. Ярко-синее лезвие воткнулось в землю, и клинок закачался из стороны в сторону, словно сожалея о случившемся.

Перед смертью Милен успела всмотреться в лицо убийцы. Нет, это не Гэбриэль. Он бы никогда не дошел до такого… всегда останавливался на выбитом оружии или нескольких царапинах. Как жаль.

А еще тухнущее сознание успело отметить, что глаза у незнакомца такие же белые как и его волосы. Ярко белый зрачок, ярко белый белок. Контуры почти сливались и ощутить разницу можно было только находясь очень близко. Как сейчас стою я, подумалось Милане.

— Как… тебя… зовут? — эти последние слова дались ей очень тяжело. Кровь сочилась изо рта, глаза перестали видеть. Холод завладел всем.

— У меня нет имени, Ловец Жизней — спокойно ответил незнакомец, не вынимая руки из туловища жертвы. — Я слуга Хаоса, и он дал мне сущность. Я — Белоснежный Убийца. Вестник конца.

* * *

Каюсь. Я не успел остановиться, и если бы у Квинсия не было привычки таскать чудаковатые колпаки, он остался бы без кусочка головы. Лезвие хайкеля моментально рассекло воздух, а вместе с ним и легкую материю из которой был выполнен головной убор алхимика. Парень, выскочивший из-за угла, совсем не по-мужски завизжал и тут же рухнул пятой точкой на землю, выставив перед собой руки.

— Не надо, стой! Я не хотел тебя пугать! Просто проверял реакцию!!

Я беззвучно фыркнул, легким движением загоняя хайкель обратно в ножны. Как выглядит местный алхимик я знал, ибо наблюдал за ним от нечего делать еще вчера. Паренек как паренек, если бы не вычурные одежды, то все воспринимали бы его как очередного лоботряса с подростковыми угрями и неуверенным взглядом.

Но все же, учитывая что мы были не представлены, я задал классический вопрос:

— С кем имею честь общаться?

— А? — тупо переспросил молодой человек, не сообразив еще, что убивать его никто не станет. Упершись руками в землю, он проворно вскочил и отряхнулся. — Я Квинсий, алхимик из самого Элайла!

Ага, так вот кто распускает слухи о великом и могучем северном городе. Неудивительно, что многие местные крестьяне ему поверили. Как-никак говорит это с такой гордостью и надрывом, что сразу видно: образованный человек, учился не только в начальной школе.

— Хорошо, Квинсий, — произнес я, сдерживаясь чтобы не усмехнутся. — Еще раз так выскочишь из-за дерева, да еще и на моем пути, то одной шапкой не отделаешься. Надеюсь, она была не слишком дорогой?

Когда неясная тень ловко прыгнула на меня, я отреагировал без промедлений. На счастье алхимика он был ниже ростом, чем мне показалось изначально. Его колпак, обвязанный засушенными травами, разделился на две части и больше не походил на загадочную шапку волшебника.

— Нет, что ты! — воскликнул Квинсий, замахав руками. — Я бы все равно с тебя денег не взял.

А я и не думал тебе возмещать убытки, балбес.

— Напротив, — продолжал алхимик, — я готов поделиться с тобой своими сбережениями…

— В самом деле? И чем я это заслужил?

— Ну… не за просто так поделиться, — уклончиво уточнил Квинсий. — Мне нужна помощь.

Меня не интересуют подобные предложения. Никогда не был наемником, да и в золоте нужды я не испытываю. К чему выполнять мелкие поручения всяких проходимцев? Это порочит мою гордость Ловца.

— Подожди! — воскликнул Квинсий, когда я отошел уже на пять метров. — Тебе это тоже будет интересно. Я гарантирую!

Я замедлил шаг. Не то что бы мне стало любопытно, просто делать все равно нечего. Прозябать без дела не по мне. Алхимик догнал меня и стал идти немного позади, приноровясь к моему неспешному шагу.

— Ты наверняка задумываешься, почему такой алхимик как я приехал в эту глушь, не правда ли? В голову могут лезть разные догадки, но на самом деле я выяснил, что рядом находится одна любопытная пещера, где можно достать камни света! Если перетереть их в порошок и смешать с корнями мертвого куста, то можно сварить несколько ценных зелий.

— И что же из этого может заинтересовать меня? — саркастически хмыкнул я.

— О тех пещерах ходят определенные слухи. Ты бы нашел ответы на многие вопросы… ну из тех, которые могут интересовать Ловцов. А это в свою очередь позволит тебе продвинуться среди своих. Станешь мастером, или что там у вас за звания…

Свернув направо, мы вышли на небольшую аллейку, где полукругом размещались деревянные скамейки. Показывать свой интерес я не спешил. Квинсий не должен почувствовать, что его глупое предложение в состоянии меня заинтриговать, к тому же слухи могут оказаться только слухами. Какие еще к Хаосу таинственные пещеры? И почему их не нашли сотни лет назад, ведь от искателей сокровищ отбоя и тогда не было.

— Ладно, рассказывай. Все равно… не занят, — зевнув, буркнул я, усаживаясь на одну из скамеек. Квинсий пристроился рядом, но выдержал уважительную дистанцию незнакомых людей. Из складок рукава он выудил лист бумаги ромбической формы, после чего показал его мне. Пробежав содержимое глазами, я пришел к выводу, что это карта, где крестиком помечено важное место. Как наивно.

— Пещерам больше двух тысяч лет, — авторитетно заявил Квинсий. — У меня ушло полгода на расшифровку записей и еще несколько лет пришлось ждать благоприятного влияния звезд.

— Ты же алхимик, а не астроном. Даже дураки знают, что звездам верить стоит только если ты домохозяйка, и тебе скучно.

— Я увлекаюсь и тем и другим, — огрызнулся парень. — По моим расчетам вход в пещеры находится высоко в горах, именно поэтому мне нужна помощь. Я не слишком разбираюсь на местности, а тем более я не скалолаз.

— Понятно, — я еще раз взглянул на карту, но ничего занимательного в ней не увидел. Ситуация все больше походила на какой-то развод. Быть может этот урод сейчас предложит мне купить эту бумажку за несколько золотых? Мол, я получу намного больше?

— Я пытался поговорить с той женщиной, магистром Кэролайн, но она не стала меня слушать. Более того — пообещала свернуть шею, если я от нее не отстану.

Как на нее похоже, подумал я, но вслух произнес:

— Ловцы всегда думают о высшем зле, их не интересует тлен бытия.

— Это не мелочь! Там могли сохраниться важные письмена, которые более подробно расскажут как о вашем ордене, так и о многих слугах Хаоса!

— Ключевое слово «могли», — лениво заметил я. — Извиняй, мне нет резона лазать по скалам в поисках неизвестно чего.

Квинсий начал возражать, говорить, что я не имею права отказываться, но в это время мне резко стало не до него. Резкая вспышка разделила мое сознание на две половины. Мир автоматически приобрел бледно-желтые оттенки, а все чувства и рецепторы обострились.

Я почувствовал боль и безнадежность. Чужеродная половина моего сознания отчаянно предпринимала попытки спастись, или хотя бы забрать с собой всех врагов. Желудок скрутило комком. Я опустил глаза и увидел кровь, обильно вытекающую из обширной раны. Фонтаны темной жидкости били в разные стороны, но они не могли испачкать мою одежду или Квинсия. Потому что на самом деле их не было, рана принадлежала не мне.

— Что с тобой? — испуганно воскликнул алхимик, отойдя от меня на несколько шагов. — Живот скрутило? Это все от местных специй, привыкнуть надо…

Остатки инородного сознания покинули меня, но я все еще чувствовал чужую боль и ярость. Ловцы связаны между собой не только клятвой, нет. Все гораздо запутанней. Когда кто-то из нас умирает и хочет объявить об этом, мы чувствуем смерть.

— Кто это был? — тихо прошептали мои губы. — Милен? Гэбриэль? Кэрол? Хаос…

Последнийкрик получился слишком сильным и яростным, он слегка дезориентировал меня. С некоторым трудом я поднялся на ноги, а мои первые шаги были неровными. Алхимик, наблюдавший за мной во все глаза, задал очередной вопрос:

— Ну так что? Согласен?

— Нет, — выдохнул я и быстрым шагом направился к выходу из деревни. Квинсий попытался пойти за мной, но быстро отстал. Кажется, этот паренек не понимает отказов.

Нарушать прямой приказ своего магистра строго запрещено, это приравнивается к предательству. В противном случае, я давно бы жил как мне вздумается. Но если существует вероятность смерти Кэрол, то бездействовать я не могу. Последний крик на то и создан, чтобы другие Ловцы могли отомстить за павшего собрата. Даже если мой наставник жива, то ничего предъявить она мне не вправе. Крик выше ее идиотских указаний сидеть в деревне и ничего не делать.

Подойдя к воротам, меня встретила новая смена дружинников. Эти ребята были немного постарше, но на воинов походили так же мало, как и предыдущие. Их самопровозглашенный сержант сделал шаг вперед и наградил меня глуповатым выражением лица. Мол, что здесь требуется Ловцу?

— Чем могу служить? — полюбопытствовал он.

— Мне нужно наружу.

— Но… ворота заперты. Сегодня не ожидается торговцев.

— И?

— Мы не станем открывать ворота только из-за вас. Опасно. Вдруг Безумный где-то рядом.

Всегда удивлялся людям, похожим на этого мужика в ржавой кирасе и с дубинкой на поясе. Они мыслят узко, и порой других вариантов, кроме самого очевидного, для них просто не существует. Кто сказал, что мне вообще требуются ворота? Я могу обойтись и без них, благо частокол не настолько высок, чтобы его не смог перепрыгнуть Ловец.

— Не переживайте по этому поводу… хм, сержант.

Первый прыжок был в четверть силы, и я приземлился прямиком на смотровой выступ. Стражник, дежуривший на нем, отшатнулся и чуть не свалился вниз. Я вовремя схватил его за локоть, помогая удержать равновесие. За спиной послышались приглушенные ахи и вздохи — обычная реакция, если люди видят нечто новенькое и необычное.

— Я на разведку, господа, — не оборачиваясь, бросил я. — Советую быть на чеку, пока деревня находится без моего присмотра. Никого не впускайте и не выпускайте. Это ясно?

— Т-так точно, — отрапортовал в легком испуге сержант. — Мы можем…

Что они могут я не услышал, так как совершил второй прыжок, перемахнув через частокол и оказавшись на хорошо втоптанной грунтовой дороге. Извилисто петляя, она вела в лес. Высокие густые деревья начинались практически сразу — лесорубы Освейна не особо старательны, да и строительный лес им по большому счету ни к чему. Почти вся огражденная территория уже застроена, а понятие «холодная зима» в этой части мира отсутствует.

Отследить последний крик сложно, но мне повезло (если можно так выразиться, когда погибает твой товарищ), что предсмертный импульс был невероятно мощным и яростным. Благодаря внутреннему зрению я без проблем найду нужный участок. Вот только рваться туда сломя голову не следует. Я ведь не знаю кто погиб. Конечно, мое самолюбие станет протестовать, но я понимал, что не являюсь самым быстрым и могучим. За последний год я ни разу не уступил в схватке своему наставнику, но и одолеть ее сил у меня не хватило. Если погибла Кэролайн, то убийца силен, и с ним мне придется туго.

Скорость Ловцов выходит за рамки человеческого понимания, в иных случаях мы быстрее и выносливее скаковых лошадей. Наверное именно поэтому мы и не пользуемся четвероногим транспортом. Деревья, кусты, высокая трава — все мелькало и превращалось в сплошной зелено-бурый фон. Мое сознание при этом работало на полную, замечая любые опасности. В сотне шагов от меня заволновалась самка ядовитого тигра, охраняющая свое гнездо, но я промчался слишком быстро и преследовать меня не стали. Еще через несколько километров я едва не напоролся на стадо диких кабанов, отдыхающих в тени гигантского дуба. Я прошел сквозь их территорию как нож сквозь масло, растревожив, но никого не задев.

А потом силы начали медленно покидать меня. Я остановился. Обернувшись, с помощью внутреннего зрения я оценил пройденное расстояние, и понял, что иду на рекорд. Полторы лиги за десять минут. Неплохо. Но перетруждать себе не стоит. Мои товарищи ушли еще дальше и если я растрачу всю свою энергию, то последний крик придется посылать уже мне.

Перейдя на спортивный шаг я продолжил движение, пока, наконец не выбрался из леса к высокому обрыву. Далеко внизу протекала Гоши, река продолжительностью в несколько сотен лиг, связывающая между собой большинство портов Союзных Империй и впадающая в Стальной океан. До противоположной скалы было не меньше шести сотен метров, а такое расстояние сложно пройти даже с камнем левитации, которого у меня нет.

Неужели придется спускаться? Хаос и все Безумные вместе взятые! Я же потеряю кучу времени. К тому же река… насколько мне известно у Гоши сильное течение.

Усевшись на край обрыва, и свесив ноги, я закрыл глаза, погружаясь в транс. Важно отыскать путь, которым прошли мои коллеги. Вряд ли они переправлялись непосредственно через реку, а потом поднимались обратно наверх. Кэрол мне никогда не доверяла, так что узнать ее планы я мог, только порывшись в ее вещах и записях, чего я, конечно же, никогда не делал.

Обшаривая дальние дистанции в поисках переправы, я оставил свою спину без присмотра. Очень зря, ибо шорох послышался в самый последний момент. Мое хваленое сознание, в отличие от слуха, проморгало приближение опасности.

Еще не успев распахнуть глаза, я рванул в сторону, уклоняясь от возможного противника и скатываясь вниз. В последний момент я ухватился за выступы камней и повис над пропастью. За спиной послышался чудовищный рык, а потом громадная когтистая лапа ударила по камням, высекая искры. Нет, нужно быть более осторожным. Кэрол на этот счет оказалась права. Беспечность — мой самый худший враг.

Ядовитый тигр — тварь огромная и злая. Ее темно-зеленая шкура с черными полосками идеально подходит для охоты в лесах, а чуткий нюх и громадная скорость не оставляет жертве никакого шанса. Будь на моем месте обычный человек, он бы уже стал завтраком этого монстра.

— Следовало тебя обойти, — пропыхтел я под нос, резво передвигаясь с помощью рук по уступу обрыва. Мои ноги никак не могли найти опору, а камни под пальцами опасно осыпались. Как бы еще не свалится. — Хочешь накормить своих малышей, а?

Тигр не ответил, вместо этого он продолжил атаковать, запуская свои мускулистые лапы в те места, где я был секундами раньше. Его слоеная пасть, раздвигающаяся как жвала у жука-убийцы, клацала и капала ядовитой слюной. Соприкасаясь с травой и камнями, слюна вспыхивала и дымилась.

Выждав момент, я резко подтянулся, подбрасывая свое тело вверх. Совершив сальто боком, я оказался на ногах, но в опасной близости от хищника. Недолго думая я рванул вперед, выставив перед собой ногу, которая со смачным звуком врезалась в бок тигру. Самка взревела, но зацепить меня не смогла, так как задняя часть ее туловища слетела вниз с обрыва. Отчаянно уцепившись когтями в камни, зверь замер, не давая массивному телу свалится вниз.

Хайкель медленно пополз из ножен. Я не спешил. Если бы передо мной был самец, который умел плеваться ядом, следовало бы действовать на опережение. Но самки этой неприятной особенности лишены. Присев на корточки я вгляделся в морду хищника. Странное дело, но глаза у этого монстра были нежно-голубого цвета. Шутка Создателя, не иначе.

Вообще, ядовитый тигр животное очень ценное в плане шкуры, клыков и желез. Но деньги меня не интересуют. Некогда мне приходилось охотиться на этих хищников, но чисто в академическом плане. Кэрол прививала мне чувство «охотник-жертва» без которого не может состояться Ловец. Тогда я напортачил. Проткнул ядовитого тигра обычным мечом, из-за чего лезвие было безнадежно испорчено, а я наказан довольно увесистым подзатыльником. Но хайкелю кислотная кровь не страшна.

Ярко-синее лезвие со скоростью ветра вошло в голубой глаз тигра и выскочило из его затылка. Напряженные уши дернулись, а потом, расслабившись, опустились на голову хищника. Самка была мертва, как и ее потомство. Маленькие тигренки не смогут прокормить себя, и умрут либо от голода, либо от клыков и когтей более расторопных охотников. Но это к лучшему — столь опасный зверь недалеко от Освейна никому не нужен. Рано или поздно они стали бы охотиться на людей.

Прикончив тигра, я неожиданно понял еще одну вещь. Это было озарение, которое посещает меня время от времени. В основном оно наводит мои мысли на прописные истины, до которых почему-то не додумалось сознание сразу.

Совсем недалеко отсюда есть воздушная пристань, от которой мы и начали свое путешествие в Освейн. Не знаю как мои товарищи перебрались на другой берег, но я смогу воспользоваться лодкой управляющего. Вряд ли он станет возражать.

Пристань располагалась на самом краю обрыва и была безлюдной и такой же ухоженной, как и мои сапоги, побывавшие во всем дерьме, что встречалось мне по пути. Несколько обветшалых строений, большая площадь-перон, повсюду связанные веревкой тюки и бочки, валявшиеся кое-как. Пристань возвели во времена Непонятных войн, дабы перебрасывать в эти богом забытые земли солдат и снаряжение, но по прошествии времени о «важной стратегической точке» все забыли.

Корабль на котором мы прилетели, был, наверное, первым за несколько лет. Управляющий, любитель крепкой выпивки и ягод смеха нас тогда даже не встретил. Ситуацию объяснил один из трех рабочих, и мы отправились в путь.

Сейчас на пристани никого не было. Я огляделся, но кричать не стал. Вряд ли кто отзовется, а если отзовется — то какая мне с этого польза? Мне всего лишь нужно одолжить лодку. Конечно, спросить разрешение не мешало бы, но я спешу. Быть может, кому-то из моих товарищей нужна неотложная помощь.

И пожалуйста, не называйте это воровством. Чужое имущество меня не прельщает. При первой же возможности я все верну или компенсирую.

Нужный мне транспорт я нашел возле обветшалой конторы, стекла в которой стали черными от копоти и жира. Заглянуть внутрь я смог только с помощью внутреннего зрения. Как и ожидалось, управляющий спал сном пьяного, повизгивая и бормоча под нос ругательства. Лодка находилась под деревянным навесом и парила в метре над землей, привязанная канатами. Подойдя к ней, я осмотрел днище и остался доволен — вроде бы прорех нет. Может показаться, что для воздушного судна это не принципиально, но это не так. Я не специалист в этом деле, но слушал множество историй, когда трещины в корпусе приводили к гибели всего экипажа и пассажиров.

Отвязав лодку и выведя ее на открытое пространство, я заметил, что с транспортом не все в порядке. Он тут же возжелал поднять меня вверх, словно был воздушным шариком, и только титаническим усилием мне удалось пресечь эту попытку. Руль высоты явно был плохо настроен.

На моей памяти владельцы воздушных средств передвижения не оставляли камни левитации в гнездах, когда судно стоит на приколе и бездействует. Камни со временем разряжаются, и это может послужить причиной катастрофы в будущем. Управляющий-алкаш об этом явно не знал, или знать не хотел. Мне стоит надеяться лишь на то, что это корыто не рухнет вниз, когда я буду переправляться на другой утес. Падения с высоты в три сотни метров не выдержит даже лорд.

Меня так и не застукали, когда я запрыгнул в лодку и отчалил от пристани. Под моим весом кораблик тут же расхотел набирать высоту и даже немного просел. Я испугался, что энергии в камне левитации осталось совсем мало, но поделать уже ничего не мог. Ветер наполнил небольшой парус, и мое судно понеслось над землей. Выглянув спустя какое-то время из-за борта, я увидел, что до оной очень и очень далеко.

Интересно, сколько будет падать мое тело вниз, если все пойдет не как задумано?

Разобравшись в управлении, я повел лодку вдоль ущелья, глядя внутренним зрением по сторонам. До места, где я засек последний крик было еще далеко, но на воздушной посудине, даже такой неустойчивой как эта, я доберусь туда за несколько часов. Конечно при условии, что камень левитации выдержит.

Я был уже у противоположного берега, когда лодка управляющего стала медленно «тонуть». Ветер все еще толкал ее вперед, но при этом суденышко уходило вниз. Рассчитав ее траекторию, я понял, что моим первоначальным планам не суждено сбыться. Я даже до другого края могу не дотянуть. Моя единственная надежда в…

Выйдя на нос, я закрыл глаза, погружаясь в боевой транс. Энергия тела находится в постоянном хаосе, но Ловцы умеют упорядочивать ее. Контроль достигается путем многолетних тренировок, но в конечном итоге результат стоит усилий. Сконцентрировав внутреннюю энергию в своих ногах, я весь подобрался для прыжка.

Лодка приближалась к утесу довольно быстро, но еще быстрее она проседала вниз. Я отсчитывал секунды. Девять, восемь… шесть, пять… три, два… Рывок. С многократным ускорением мое тело молнией рвануло вверх. Но ушам ударил не слишком мощный хлопок — преодолеть звуковой барьер могут лишь единицы, и я пока что не в их числе, но уже хоть что-то. Через мгновение мои ступни коснулись каменистой поверхности. Обернувшись, я успел увидеть, как лодка управляющего падает вниз. Кажется, сила моего прыжка проломила дно.

Что ж, следует подумать, как возместить ущерб несчастному управляющему. Думаю, несколько бочонков виноградного бренди заставят забыть бедолагу о горе.

* * *

В воду с оглушительным треском упало несколько деревянных обломков. Белоснежный Убийца, сидящий на высоком камне у самого берега, открыл глаза. Его белые зрачки наблюдали, как сильное течение относит остатки лодки в сторону. Последним, водной глади коснулась вырванная ветром парусина.

Запрокинув голову, посланник Хаоса всмотрелся вверх, но ничего не увидел. Виновник дождя из обломков уже скрылся из виду, но что он не упал вместе с лодкой, было понятно сразу. Убийца выставил вперед руку в белой перчатке и легко нащупал потоки чужой энергии. Они уже затухали, норовя полностью исчезнуть, но разобрать самое главное было можно.

— Это он, — тихо прошептали губы белоголового человека, — моя цель. Но стоит ли мне вмешиваться? Джамаль сам обещал разобраться со всем.

Не сделав даже попытки подняться, Белоснежный Убийца остался сидеть на камне. Закрыв глаза, он погрузился в мир собственных мыслей, где не было места суете и спешке.

Глава II

3701 год от Великой Войны за Равновесие.

Я увидел тело. Оно лежало на открытой поляне, рядом с торчащим из земли хайкелем. Синее лезвие ловило солнечные блики, которые засечь с расстояния проще легкого. Очень похоже на ловушку, хотя кто знает…

Кажется это Милен. Только у нее был длинный одноручный хайкель. Кэролайн предпочитала тяжелое вооружение наподобие эспадонов, клейморов и фламбергов, а Гэбриэль вообще презирал клинки. Оружием ему служил собственный разум, натренированный до такой степени, что разрушение и убийство силой мысли переставали быть чем-то невозможным.

Я прятался за деревьями уже минут десять. Шестое чувство подсказывало, что неподалеку затаился кто-то еще. Возможно враг ждет, пока я подойду к телу, чтобы потом сразу же напасть со спины. Я не жалуюсь на собственную скорость, но на открытой местности даже мне нелегко будет избежать стрелы или арбалетного болта. Лучше не рисковать.

Внутреннее зрение я не использовал. Безумные в состоянии засечь всплеск в фоне, как и любой Ловец. Случается такое редко, но и смерть товарища частым событием не назовешь. Кто знает, на что способен убийца Милен, тем более что я его совсем не чувствую.

Уши и глаза превратились в оружие. Как и терпение. Я прислушивался к каждому шороху, вглядывался в любые подозрительные вещи. Шелест кустов — ветер или чья-то неуловимая поступь? Хруст веток — лесной зверек или башмаки убийцы? Хаос, как же все непросто! Так можно до самой ночи проторчать.

Но опытные охотники доверяют своему чутью. Если рядом опасность, идти на солнечные блики не стоит. Слава Создателю, меня научили ждать, хоть я это и ненавижу всем нутром.

… Тянулись минуты, прошли целые часы. А чувство чужого присутствия не пропадало. Кажется, меня еще не засекли, иначе давно бы приблизились и напали. Но быть может, мой потенциальный противник лишь приглядывается ко мне, пытается понять, что я из себя представляю?

Благодаря циркуляции внутренней энергии мое тело не затекло, хоть я не шевелил ни одним мускулом уже длительное время. Правая рука покоилась на эфесе хайкеля, левая — упиралась в ствол дерева, обросшего мхом с северной стороны.

Не знаю, чем бы закончилось мое ожидание, если бы не слабый шорох в кустах, расположенных в тридцати метрах от меня. Когда он повторился, я медленно и очень осторожно двинулся на источник звука. Под ноги смотрел очень внимательно, минуя сухие ветки и подозрительные участки. Даже я с трудом разбирал натренированным слухом, как отзывается почва под моими подошвами, не говоря уж о потенциальном враге, находящимся дальше моего. Услышать мое приближение было почти невозможно.

Хайкель в ножнах был зажат в правой руке, которую я предварительно отвел для замаха. Ножны не станут преградой, освободить клинок я сумею за доли секунды.

Остановившись от тех кустов, где я в последний раз слышал шуршание, в шести с половиной шагах, я застыл, прислушиваясь. Остро хотелось использовать внутреннее зрение, но тогда эффект неожиданности сошел бы на нет. Шаг за шагом я приближался к цели. Чтобы там ни пряталось, оно все еще в кустах. И сейчас я прикончу…

Из кустов на меня выскочил молодой кабанчик и к своему стыду я рванул ему навстречу. Рефлексы, мать их так. Порой нельзя ничего с ними сделать. Мой каблук ударился поросенку между глаз, продавливая череп и сбивая животное с ног. Послышался душераздирающий визг, который заставил мою душу уйти в пятки.

Все. Кажется я лажанул, и мое расположение теперь известно любому, кто прятался в этом подлеске. Кабанчик продолжал дико визжать, но мне было не до него. Плюнув на все, я задействовал внутреннее зрение. Молниеносной волной мир преобразился в желтые тона. Если бы не это, то лежать бы мне мертвым на земле…

Сзади!

Благодаря вовремя активированному зрению я успел заметить, что со спины ко мне приближается что-то живое и с явно нездоровыми намереньями. Силуэт мерцал несколькими темными пятнами, что свидетельствовало о присутствии источников враждебной магии или артефактов.

Мой хайкель блокировал удар громадного меча, мышцы правой руки свело судорогой. Ну и силища! В ответ я сделал обманный маневр и отступил на несколько шагов в сторону. Мой оппонент, будучи для меня темно-желтым пятном, продолжал наступать. Его оружие не знало преград. Я наклонился и отскочил, а вражеский меч попал в толстый ствол вяза, разрубив его и даже не затормозив своего движения.

Должно быть моя ситуация не из лучших. Возможно кто-то бы назвал ее аховой, но я… хаос! Как же быстр его клинок?! Я едва успевал блокировать удары, а мой хайкель до сих пор оставался в ножнах. Правда ножнами завтра их назвать уже будет нельзя. Жалко, хаос задери! Шкуру громового ящера не так-то просто достать…

Улучив момент, мне наконец-то удалось вывернуть руку и взмахнуть клинком так, чтобы остатки ножен улетели прямиком в моего противника. Судя по всему, это его задержало, так как у меня хватило времени вернуться к нормальному зрению и войти в боевой транс. Скорость моей реакции возросла, как и подвижность тела.

Передо мной стояло нечто не слишком приятное на вид с неопределенными очертаниями. Активный мираж, понял я. Способность скрывать свое истинное обличие и показывать противнику лишь то, что сам хочешь. Если на чистоту, то я тоже пользовался подобной маскировкой. Она активировалась в моем подсознании сразу как начался бой; эта маленькая функция была заложена в мой мозг на шестом году обучения и действовала безотказно. Для противника я выглядел демонообразной тварью, у которой от человека лишь конечности, голова и туловище.

Хотя мой враг смотрится не лучше. Громадный зазубренный меч, черный панцирь на груди и смазанная голова. Это все что удалось различить через дымку.

А дальше наш бой возобновился с той ужасающей скоростью, с которой и начался. Но на сей раз я оказался проворнее. Вовремя уходил от ударов, давал ответы, да еще и пытался пробиться сквозь морок. Мой противник при этом атаковал с той же яростью и неутомимостью, показывая мне, что скорость это еще не все. Буквально через минуту после начала нашего поединка, та часть подлеска, где велся бой, была вырублена полностью. Этому парню поработать бы лесорубом на благо общества…

Несколькими мощными прыжками я выскочил на поляну, где развернувшись, рванул к телу Милен. Я использовал всю свою скорость и был уверен, что меня не смогут догнать. Так и случилось, но мой враг был опытным бойцом и не чурался пользоваться нечестными приемчиками. Когда до хайкеля Милен оставались считанные метры, земля под ногами вздрогнула, а дальше последовал взрыв. Горячий воздух и ударная волна подхватили мое тело и понесли хаос знает куда, но каким-то чудом мне все-таки удалось вцепиться левой ладонью в рукоять торчащего из земли хайкеля.

Приземлился я, можно сказать, удачно. Используя инерцию собственного тела, я перекатом вскочил и вновь побежал. Противник показался справа, вновь готовясь метнуть в меня огненнуюместь. Дабы избежать этого я пошел на сближение. Орудовать сразу двумя хайкелями я не спец, но против двуручника это лучший вариант.

Мы сошлись и наша схватка длилась короткую вечность. Я выигрывал в скорости, но мой оппонент давал мне фору в силе и выносливости. Вскоре мои укусы хайкелями по его защите стали замедляться. Даже находясь в боевом трансе, я не мог нащупать слабые точки этой машины смерти. Вот же настырный парень… но можно ведь зайти и с другой стороны.

Я вновь стал фехтовать одним клинком, что никак не улучшало моих шансов. Хайкель Милен отвел за спину и стал накапливать на кончике лезвия энергию. Когда мой противник в очередной раз опустил меч в пустоту, я нанес удар сразу двумя клинками. Видно почувствовав, какой из них более опасен, монстр выставил свой меч против хайкеля Милен.

Сила встретилась с силой. Моя левая рука задрожала, но вскоре я понял, что виновато не давление со стороны моего врага, а всеобщее энергетическое напряжение. Даже почва под ногами ходила ходуном. Воздух стал густым и вязким. Не пошевелится! Между мечами стала накапливаться энергия, я почти видел, как это происходит. Будь у меня возможность, я отступил бы, удрал как можно дальше. Но шансов нет…

Прежде чем произошел выброс энергии, я максимально к этому подготовился. Постарался выстроить многоступенчатую защиту, блокировать потоки вокруг своего тела и попытался перевести взрывную волну в сторону своего противника. Невероятно, но он делал то же самое! Раньше мне никогда не встречались такие смышленые Безумные. Что за день… уж лучше бы я сидел в Освейне или отправился на глупые поиски пещер.

Я отвернулся, дабы мои глаза не выжгло вспышкой. Давление нарастало, а потом случился выброс сжатой энергии. Если бы не меры предосторожности, то мне наверняка бы оторвало руку. Но вместо этого я второй раз за пять минут отправился в полет.

К счастью или к сожалению, мое сознание потухло до того как я приземлился на землю.

Приходить в себя оказалось непросто, но боль — первый признак того, что ты жив. На губы налипла грязь, кровь коркой закрыла левый глаз. Кости ломило, но дышать я мог. Кажется с легкими все в порядке.

В положении лежа я всмотрелся в эпицентр взрыва, где чернела довольно внушительная воронка. Хайкель Милен был до сих пор в моей руке, хотя с его безупречным доселе лезвием произошли кое-какие изменения. Волшебные руны потускнели, сама материя чуть изогнулась, из-за чего я сделал вывод, что балансировка нарушена. Жаль, отменное было оружие. Но владельцу-то уже все равно…

Я попытался отбросить испорченный клинок в сторону, но импульс не дошел до пальцев. Они продолжали крепко-накрепко сжимать рукоять, почерневшие и скрюченные. Пришлось отложить мой собственный хайкель и правой рукой помочь разжать отнявшиеся пальцы. Они были горячими и совершенно не чувствовали боли.

Минус левая рука? Если мой противник остался дееспособен, то мне уже с ним не справиться. Фехтую я неплохо, но с одной рукой рассчитывать можно разве что на бегство. Это при условии, что ноги меня послушаются.

Желая проверить, я пошевелил пальцами на обеих ногах. Вроде бы все нормально, но вставать мне рано. Собираясь с силами, я перевернулся на бок. Чисто рефлекторно потянулся к своему хайкелю и заметил кое-что интересное. Лезвие было в крови. Значит я достал гада, когда он решил блокировать клинок Милен! Вот так-то! Знай наших!

Хотя чему я радуюсь? Если в мире появились такие Безумные, то Ловцам придется туго. Показатель смертности повысится многократно, и о почетном выходе на пенсию можно будет лишь мечтать.

Мне удалось встать и я, шатаясь, двинулся вперед. Кровь заливала глаза, и я почти ничего не видел. Сплошной туман вокруг, ничего не разобрать, но глаза для настоящего охотника не столь важны. Свою жертву я почую и без них.

Мой противник так же поднялся на ноги и теперь брел навстречу мне. Я чувствовал его, я чувствовал его кровь стекающую ручейками из рваной раны на предплечье. Мой хайкель мягко вошел в плоть, но вышел из нее под давлением взрыва, попросту разрывая ткани на части. Неприятное зрелище.

Мы остановились в нескольких метрах друг от друга. Маскировкой не пользовался больше никто и я увидел, что сражался все это время с женщиной. Ее тяжелый меч волочился по земле, но я не сомневался, что она сумеет поразить меня ним в два счета. Рана не остановит бойца подобной силы.

— И что дальше? — засмеялся я. Мой голос был приглушенным и хриплым — во всем виноват песок, набившийся в рот, и раскаленный воздух, опаливший мои связки.

— А ничего, Безумный. Сейчас наступит развязка!

Безумный? Странно, я не Безум… о хаос! Не может быть!

Я повернул голову так, чтобы кровь не мешала мне видеть. Передо мной стояла моя наставница, сжимая в руке свой фламберг. Я сглотнул. Хаос, Безумные, Создатель! Невозможно! Мы сражались и чуть не убили друг друга из-за… из-за ошибки?!

А теперь попробуйте это объяснить Кэролайн. Может лучше завершить нашу битву на прежней ноте? О нет, конечно же нет, хаос побери!

— Безумный? — надменно переспросил я, не желая узнавать ее первым. — Тебе не заморочить мою голову демон! Я сражаюсь до победы, как поступил бы на моем месте любой другой Ловец — знай это.

Из-за крови, залившей глаза, я мало что видел, но кажется Кэрол обратила на мои слова внимание. Ее мышцы расслабились, и вроде бы желание изрубить меня на куски у нее отошло на второй план. Так же я заметил ее глаза, которые пустыми зрачками смотрели мимо меня. По всему выходило, что моя наставница не успела отвести взгляд от вспышки и сейчас ничего не видит.

— Сирил? — наконец спросила она, а потом ее прорвало: — Какого хаоса, мать твою?! Что это было, мать твою за ногу?! Решил убить своего наставника?!!! Ах ты ж ублюдок…

В те минуты я услышал в свой адрес очень много нелицеприятных фактов, о которых предпочел бы не знать вовсе. Я терпеливо ждал, ибо ругаться в ответ я не видел смысла. Субординация, чтоб ее. Моя левая рука плетью висела поперек тела, а кровь из пореза на лбу продолжала заливать глаза. Мне не нужно было видеть своего учителя, чтобы представлять, как сокращаются ее лицевые мускулы, как она жестикулирует свободной от меча рукой, разбрызгивая кровь из раны во все стороны.

Наконец она выдохлась. За это время я успел стереть кровь с глаз и пристроить хайкель под мышкой. Бросать его на землю мне совершенно не хотелось.

— Рад что вы живы, — кое-как выдавил я из себя.

— Чьими стараниями, засранец! — вновь ругнулась наставница. — И вообще, какого ты здесь? Я же велела оставаться в деревне!

— Ну-у, — осторожно протянул я, не желая вновь выслушивать поток нелицеприятных слов. — Я почувствовал последний крик и пришел к выводу, что вы попали в передрягу. Хотел помочь.

— Помочь? Да ты разрушил место, где их убили! Как теперь определить, что произошло?!

— Хочу заметить, что это не мой клинок крошит камни и валит лес с одного удара…

— Заткнись!

— Стоп! — до меня вдруг дошло. — Вы сказали «их»? Убита не только Милен?

— Как видишь, — уже спокойнее произнесла Кэрол. Из кармана штанов она достала пузырек с целебной мазью и стала оказывать своей руке первую помощь. Судя по движениям — зрение к ней еще не вернулось. — Вон там должен был лежать труп Гэбриэля, пока его не снесло взрывной волной.

Я осмотрелся. Из кустов, в тридцати метрах к северу, действительно выглядывали чьи-то ноги. Я поежился: с павшими магистрами следует обращаться более почтительно.

Свалившись задницей на землю, я перевел дух. Баночка с целебной мазью имелась и у меня, так что я не преминул остановить кровотечение и втереть бальзам в почерневшую руку.

— Есть предположения, кто бы это мог быть? — осторожно спросил я, в любой момент ожидая нового взрыва гнева.

— Нет, — буркнула Кэрол. — Но пока ты не приперся, я успела понять одну вещь.

— Какую?

— Убийца сумел подобраться к Гэбриэлю незаметно.

— Но это невозможно, учитель. Ловец чувствует приближение Безумных.

— Значит это был не Безумный, — отрезала магистр.

— Хищных зверей мы тоже чувствуем, — возразил я. — Как и людей с нехорошими намерениями.

— Слушай, — Кэрол попыталась нащупать меня взглядом, но промахнулась. — Гэбриэля убили во сне. Это понятно? Он не сопротивлялся и даже ни хаоса не понял, что случилось!

— Ясно, ясно, — я примирительно поднял единственную руку. — Как скажете — во сне, так во сне. Милен, кстати, тоже?

— Милен — нет. Ее зарезали в бою. Из какого оружия я определить не смогла. Явился ты и мы стали играть в кошки-мышки.

— Я ведь уже извинился!

— Да мне побоку на твои извинения! А ну бегом ищи тело Милен! Оно должно быть где-то неподалеку…

Слово магистра — закон. Пришлось встать и, пошатываясь, обходить округу. Надеюсь с останками девушки все в порядке, ибо собирать ее по кусочкам мне совсем не хотелось.

— Пошевеливайся! — донесся мне в спину злобный окрик моей наставницы.

Я вздохнул и заковылял быстрее. И почему интересно я совсем не рад, что магистр Кэролайн цела и невредима? Уж лучше бы ее, а не Гэбриэля, зарезали во сне…

К большому стыду, передвигаться нам пришлось поддерживая друг дружку. Никто не проронил ни слова, после того как мы предали огню тела наших собратьев. При этом ничего полезного узнать не удалось, исследовав прилегающую территорию, если не считать того, что двух Ловцов убили. Редкость.

Я с трудом переставлял ноги, а о той скорости, с которой я покинул Освейн, можно было только мечтать. Меня поддерживала лишь мысль о том, что моей наставнице сейчас не лучше. Два раза она споткнулась и чуть не упала, и что самое интересное, мою помощь приняла без ворчания.

Да, мы хорошенько поработали друг над другом.

— Нужно связаться с кем-то из лордов, — пробормотала Кэрол, когда мы почти добрались до первого подвесного моста. Вот значит, как следовало перебираться на эту сторону утеса. — Рассказать что произошло.

— У управляющего воздушной пристанью должен быть хрустальный шар, — заметил я. Почерневшая рука все еще не двигалась, но к ней вернулась чувствительность. Жгучая боль слепила сознание, но я терпел. Нечего показывать перед магистром свою слабость.

Кэролайн кажется думала о чем-то подобном, так как она умолкла, не ответив. Аккуратно ступая, мы шли по мосту, который местные жители поддерживали в образцовом состоянии. Ни одной гнилой доски, ни одной прорехи, куда может угодить ступня.

Когда переход был завершен, мы не сговариваясь присели на траву, переводя дыхание. С неприятным холодком в груди я осознал, что несколько ребер у меня все же сломано. Если не показаться целителю, то могут возникнуть осложнения. Проклятая Кэрол! И какого черта набрасывать на себя мираж? Как я мог понять, что меня атакует собственный наставник?!

— О чем думаешь? — неожиданно спросила моя наставница. Злобы в ее голосе я не уловил.

— О том, что я чуть вас не одолел, магистр, — на моих губах появилась ухмылка, но вряд ли Кэрол смогла ее рассмотреть. Зато по голосу она распознала мою иронию. Это уж точно.

— Ерунда. Ты подставился, напав на кабана. Если бы мой меч был чуть полегче, а твоя реакция чуть медленнее, мы бы сейчас не болтали.

— Если бы, да кабы.

— Я не ожидала, что ты станешь атаковать столь глупо. Камикадзе херов…

Я не ответил. Если честно, то у меня в мыслях было ударить и отскочить. Я не ожидал, что энергия с хайкеля вступит в сопротивление с энергией фламберга. Тут определенно мой просчет. Но стоит ли об этом говорить магистру? Вряд ли.

— Из-за тебя нам обоим придется вернуться в деревню и отсиживаться до полного выздоровления, — прохрипела Кэрол, вставая на ноги. — Убийца Гэбриэля и Милен скроется.

Так уж и из-за меня: если бы не твои распоряжения, все могло быть иначе. Я был бы рядом, и наши товарищи были бы живы. Или вместо двух трупов было бы три. Жизнь — игра.

— Как скажете.

* * *

Увесистые удары в дверь вывели из пьяного транса старого Олшоса, который никому не мешал и просто отдыхал у себя на кушетке. Пустой кувшин из-под настойки перевернутым лежал на столе. Кажется на дне еще оставалось несколько капель…

Удары повторились. Управляющий ругнулся себе под нос и встал на ноги. Комната закачалась, но это не помешало старику вывалиться в прихожую и доковылять до двери.

— Иду, иду…

На пороге стояла перемазанная кровью и грязью женщина, с порванной кое-где одеждой. Из-за плеча выглядывала рукоять двуручного меча.

— С кем имею честь… — начал было управляющий, но его грубо оттолкнули в сторону. В приглашении гостья явно не нуждалась.

— Где у тебя хрустальный шар? — произнесла она требовательно.

— Чего? — не понял Олшос. — Это… ик… налет?

— Хаос тебя задери! Мне нужен хрустальный шар.

Женщина с силой ударила кулаком о балку, поддерживающую конструкцию. К удивлению старика с потолка посыпалась пыль, из-за чего он по-новому взглянул на гостью. Кто она такая, если сил у нее больше чем у всех его грузчиков вместе взятых?

— Успокойтесь, магистр, — с порога послышался усталый голос. Олшос тут же перевел взгляд на высокого парня, который выглядел ничем не лучше своей спутницы. Лицо в крови, на теле лохмотья, под мышкой зажат меч без ножен. — Если на него давить, то ничего путного не выйдет. Лучше расскажите ему о бренди.

— Каком еще к хаосу бренди? — сперва не поняла незнакомка, но потом лицо ее прояснилось. — Ах о нем…

— У нас есть несколько бутылок отличного персикового бренди, — пояснил парень, входя в дом. — И мы отдадим его тебе на дегустацию, если ты разрешишь воспользоваться твоим хрустальным шаром.

— Че за шар-то? — опять не понял управляющий.

— При помощи которого можно связываться с другими владельцами шаров! — чуть резковато ответила магистр Кэрол, забыв разве что добавить привычное в ее случае «ублюдок», «сволочь» или «балбес».

— А-а, говорилка! — догадался старик, раскрыв рот и многозначительно подняв палец к потолку. — Так бы и сразу сказали, а то шар им какой-то подавай… Сейчас поищу.

* * *

Для меня было огромным наслаждением развалиться в кресле-качалке, предоставив все проблемы решать Кэролайн. Пусть связывается с лордами, объясняет что произошло, оправдывается, а я просто посижу, вытянув ноги к холодному очагу.

Мое восстановление проходило на редкость успешно. Рука до сих пор не двигалась, а грудь болела, но передвигаться я мог гораздо резвее. Хайкель лежал у меня на коленях, обижено сверкая лезвием. Да уж, извини приятель, я потерял твои ножны. Качественная была работа, и материал очень редкий…

Эх, что за день? Сплошные неудачи. Не приходилось сомневаться, что как только наставница немного придет в себя и оклемается, меня ждут вырванные годы. Интересно, что это будет? Поход в одиночку к Ледяному Вулкану? Сражение на арене против десяти мантикор? Официальный выговор? Мытье сортиров?

Зная Кэрол можно предположить, что предпочтение он отдаст всему сразу, а сортиры оставит на десерт.

Со второго этажа, куда вела узкая винтовая лестница, донесся грохот. Скорее всего, это моя наставница буянила. И мне очень повезло, что свою злость она вымещает не на мне.

— Где бренди? — полюбопытствовал старик, глядя на меня со своей раскладной кушетки, где он сидел, прислонившись спиной к стене.

— Не беспокойся. Будет.

Я не врал. Управляющий пострадал больше всех, если не считать моих погибших товарищей и нас с наставником. Он заслуживал компенсации. Как только прибудет воздушное судно, я выпрошу у капитана один из его бочонков ароматного напитка.

В голове пульсировала точка боли. Было бы неплохо вздремнуть, но поддаться порыву значит дать Кэрол предлог сделать мне выговор. Представляю себе это, она без сомнения скажет что-то в духе: «Чего разлегся, лентяй? А ну живо встать, шесть кругов вокруг горы! Я здесь, видите-ли делом занята, а он дрыхнет».

Вскоре моя наставница спустилась вниз. Судя по всему, ей стало лучше настолько, что она смогла воспользоваться внутренним зрением. На предметы она, по крайней мере, больше не натыкалась, двигалась уверенно и быстро.

— Да ну их всех в зад, — прорычала магистр, сваливаясь на свободный от хлама стул. — Тоже мне лорды, мать их так…

— Что-нибудь случилось?

— Попробуй догадаться, — предложила Кэролайн, запрокинув голову и глядя в потолок. — Все из-за тебя.

Ну конечно. Она просто не могла этого не добавить. Для нее это в порядке вещей. Себя же она винить не может. Этого никто не любит делать. Даже я. Особенно я.

Хотя чего там: как ни крути, а неудачником считать я себя не могу. И это доказано моими достижениями. В свое время я показал лучшие результаты на предварительных испытаниях. Побил двухлетний рекорд, вырвался вперед в глазах многих наставников, но конечно же не в глазах Кэр. Она упрямо не замечала очевидного: рано или поздно я превзойду ее и оставлю далеко позади.

Но пока я лишь ученик. И так будет до тех пор, пока моя наставница либо не умрет, либо разрешит пройти окончательные испытания.

Контора управляющего погрузилась в тишину. Каждый думал о своем, и только старик Олшос тихонько прикладывался к заначке. Кэролайн затихла, возможно заснула, а я прокручивал в голове недавние события. Все-таки странно все это. Безумный, которого невозможно почувствовать, мертвые Ловцы, битва между союзниками. Да и отчет перед Цитадель настроения не поднимает.

Как чертовы крестьяне смогли идентифицировать Безумного, если даже мы, Ловцы, не сумели ничего найти? Нет, конечно кое-кто или кое-что нашло нас самих, но это не меняет того факта, что у простых людей попросту не было возможности узнать о присутствии твари Хаоса такого уровня. Вернусь в Освейн — как следует расспрошу старосту, этого слащавого ублюдка. Он выложит мне все, это точно. Будет сопротивляться — получит пару раз по зубам.

В дверь конторы забарабанили со страшной силой. Кэрол резко выпрямилась на стуле, управляющий поперхнулся настойкой (хотя встать уже не смог), а я активировал внутреннее зрение. Ничего опасного. Ни одного темного пятна.

Ожидать, что Кэролайн сама пойдет открывать дверь не стоило, поэтому я поднялся и выполнил эту нехитрую работу собственноручно. Внутрь ввалился парень крепкого сложения. На лице — испуг. Кажется, где-то я его уже видел. Точно, именно этот рабочий объяснял нам, как добраться до деревни, когда мы сходили на пристани шесть дней назад.

— Там… там, — задыхаясь повторял он, даже не замечая что перед ним вовсе не управляющий, — пришел человек… с Освейна… с Освейна человек пришел, он говорит, что…

— Успокойся, глотни воды, — предложил я, указав рукой на кувшин и несколько кружек.

Рабочий проигнорировал мое предложение, но договорить сумел. Выдавил он из себя следующее, стараясь говорить максимально внятно:

— Человек, пришедший сюда утверждает, что… что Освейна больше нет!

— Что за фигня? — вяло откликнулась Кэролайн, поворачивая к нему голову. — Не пудри нам мозги. Что ты успел сожрать или выкурить? А?

— Я не… я ничего…

— Тогда почему несешь такую чушь?! — рявкнула она, и тут же поморщилась от боли. К моему злорадству.

— Он говорит правду, — донесся судорожный голос с порога и все повернули головы на источник звука. Там стоял человек, который совсем недавно предлагал мне поучаствовать в глупой авантюре по поиску загадочных пещер. Это был Квинсий собственной персоной, алхимик из Элайла. Одет парень был так же как и в нашу последнюю встречу, разве что головного убора на нем сейчас не оказалось. — Все мертвы. Деревня разрушена.

— Ты еще, мать твою, кто такой? — воскликнула Кэрол. — Очередной сумасшедший?

— Я. Не. Вру, — по слогам произнес Квинсий.

— Тогда что случилось, хаос побери?

Квинсий вошел в дом и в отличие от рабочего воспользовался кувшином с водой. Пил он жадно, проливая влагу себе за воротник. Отставив кувшин в сторону, и вытерев рот тыльной стороной ладони, алхимик заговорил:

— Я ушел за травами, а когда вернулся вместо деревни остались сплошные руины. Там поработало настоящее чудовище — большинство жителей порваны на куски, дома разрушены или сожжены. Но самое страшное, так это тишина. В Освейне сейчас так тихо, что жуть пробирает аж до костей.

— Ясно, — сказала Кэролайн. — Сколько ты там пробыл и видел ли что-то подозрительное?

— Кроме десятков трупов? Нет, больше мне ничего не приглянулось…

Квинсия трясло, но парень старался держать себя в руках. Он поочередно поглядывал то на мою наставницу, то на рабочего, то на меня. Кажется, этому парню пришлось пережить нечто ужасное.

— Кто ты?

— Алхимик. Из…

— Это Квинсий, он приехал в Освейн окончить свое обучение, — объяснил я. — Мы с ним знакомы.

— И он не сумасшедший? — Кэрол посмотрела мне прямо в глаза, но я знал, что сейчас я для нее лишь желтое пятно с несколькими темными пятнами.

— Не настолько.

— Стрелу Создателю в зад! — наставница с чувством хлопнула по подлокотнику ладонью и вновь сжала зубы от боли. — Только этого еще не хватало. Теперь ты понимаешь, почему я просила тебя остаться в деревне?! Понимаешь?!!

Этот яростный крик адресовался явно не Квинсию с грузчиком. И не управляющему.

Понимаю. И мне очень жаль. Хотя… что мое сожаление может сделать для тех, кто ушел?

Я наверно сильно погорячился, когда думал, что Освейн штурмом взять очень сложно. Меньше чем за девять часов моего отсутствия деревня перестала существовать. На подходе мы заметили разваленный частокол, словно в него бились десятки таранов. Квинсий оказался прав, и эта правда далась мне нелегко.

Первые трупы начались за линией частокола. Это были дружинники, которые даже не вытащили своих ржавых мечей. Смерть застала их в тех позах, в которых они находились неся свою дурацкую службу. Сержант валялся в гамаке, привязанном между домом и деревом, два солдатика играли в кости и теперь их головы покоились на залитой кровью игральной доске. Смотровая вышка была полностью сожжена.

— Запах гари и мертвые тела, — пробормотала Кэрол, останавливаясь. — Чувствуются следы магии разрушения. Тут все в черных пятнах…

Я поверил магистру на слово, не став подключать внутреннее зрение. Силы нужно экономить. Хайкель был зажат в здоровой руке, но что-то подсказывало мне, что воспользоваться мне ним не удастся. Бой за Освейн окончился, и я в это время был занят битвой с собственным учителем. Как глупо. Их кровь пролилась потому, что я был небрежен, что ослушался приказа и решил поиграть в героя.

На улицах трупов было не слишком много. Почувствовав опасность, жители попрятались в дома. Оглядывая разрушенные строения, я сомневался смог ли кто-то выжить. Из разбитых окон и голых дверных проемов тянуло тяжелой аурой разрушения. Магия бьет без промаха, убежать от нее может только большой счастливчик.

На развилке мы с Кэрол пошли разными путями. Магистр зашагала к рыночной площади, а меня ноги сами по себе понесли к храму Создателя. Что-то подсказывало, что суеверные крестьяне изберут это место в качестве последней твердыни.

Я оказался прав. Храм был чуть ли не единственным строением в Освейне, которое выстроили из речного гранита. Высокие стены и разрисованные барельефами карнизы, длинные витражные окна с иконостасами и надписями на древнем, высокие ступени и четыре колоны у входа. А так же трупы на крыльце, лужи темно-красной крови, оторванные головы и клочья одежды вперемешку с внутренностями. Из приоткрытой дубовой двери веяло спекшейся мертвечиной.

Заходить ли внутрь? Сложный и неприятный вопрос, но выбора у меня нет.

Я не стану описывать, что увидел внутри. Это понятно и так, перед моими глазами предстала сама смерть. Люди, независимо от пола и возраста без движений лежали на полу, на скамьях и даже у алтарей. Мраморное изображение Создателя безучастно смотрело на картину бойни, протянув руки к павшим. Как символично…

В голове тихо звякнул колокольчик, причиняя дискомфорт и боль. Вызов от магистра игнорировать было нельзя, но связь пожирала львиную долю внутренней энергии, а у меня ее и так немного осталось. Ловцы редко общались дистанционно, ведь чем длиннее расстояние, тем больше и затраты. К тому же, друг другу мы можем передавать лишь образы, а это сродни общению посредством наскальной живописи.

«Внимательно».

«Площадь, — послышалось отдаленное эхо в голове. — Важно. Срочность».

Присутствие Кэролайн исчезло из моей головы, и на меня тут же накатила тошнота. Сделав пару глубоких вдохов, я успокоился и медленно попятился назад. Выйдя из храма, я вновь отдышался и поплелся в сторону местного рынка. Мой учитель не перестанет издеваться надо мной никогда. Что ей стоило просто крикнуть? Здесь же недалеко… и эта тишина… в ней любой шорох как удар молота о наковальню.

Магистр стояла ко мне спиной, когда я взбирался по отвесной дороге вверх. Ноги на ширине плеч, ветер развивает светлые волосы, прям дева-воительница на поле брани из тех глупых легенд, что возвеличивают Ловцов. Я открыл было рот, чтобы возмутиться необоснованным вызовом, но когда оказался рядом с Кэрол, передумал.

— Что скажешь? — спросила наставница. — Это то, о чем я думаю?

Ей повезло, что сейчас ее глаза ни хаоса не видят, подумалось мне. К горлу подкатил нехороший комок.

— Да, похоже на какой-то ритуал, — выдавил из себя я. Подключать внутреннее зрение сил не было. — Темных пятен много?

— Здесь все в матово-черном, — мрачно поведала она.

Рыночная площадь превратилась в жертвенник. Торговые столы были сметены в сторону, как и бочки с продовольствием и рыбой. В строгом геометрическом порядке в грунт были воткнуты длинные шесты, на которые с жуткой педантичностью кто-то нанизал человеческие головы. По центру лежало мертвое тело. В руке трупа была зажата кисть маляра, обильно выпачканная кровью. Неизвестный художник изобразил грубые линии и круги, в которых я угадал Пентаграмму Свободы.

— Кто-то пытался открыть Малые Врата, — подтвердила мою догадку Кэролайн.

На душе стало гадко, я поглядел на магистра, пытаясь понять, о чем она думает. В голове роились сотни догадок, одна другой безумнее. Липкий страх пополз по позвоночнику.

Ясно было только одно — все что случилось, не было случайностью.

Глава III

3701 год от Великой Войны за Равновесие.

Скрепя снастями и обшивкой, воздушное судно «Парящий змей» подошло к пристани, вздрогнуло и замерло. Матросы, суетящиеся на палубе, сбросили канаты рабочим, которые оперативно стали швартовать корабль. На пирсе присутствовал даже управляющий, который с перепоя едва разлепил веки, зато его пунцовая рожа была видна всем и служила своеобразным ориентиром.

Я стоял неподалеку, чувствуя себя очень неуверенно. Отчего-то я знал, на чью голову перевернут ведро с водой. Кэрол за последние три дня мне и слова не сказала, а это кое-что да значило. Козел отпущения найден…

С гулким ударом о причал ударился трап, по которому тут же стали сбегать вниз солдаты. Они размещались на платформе в строгом порядке, словно были на учениях.

Кэролайн находилась в нескольких шагах от меня. Мы оба усердно делали вид, что не знаем друг друга. Глаза у моей наставницы были завязаны белой шелковой лентой, из-за чего вид она имела слегка жутковатый. Как и следовало ожидать, повреждения, полученные нею в бою, оказались серьезными. Необходимо прямое вмешательство целителей, которых здесь, близ Освейна, попросту не найти.

К слову сказать, моя рука покоилась на перевязи. Двигать ею я не мог до сих пор. Иногда кончики пальцев подрагивали, что могло свидетельствовать о том, что дела мои не так уж плохи, но других улучшений я не заметил.

«Парящий змей» был судном не из простых. Личный транспорт Ловцов, оснащенный сферами магической защиты, лучшей командой и гигантскими камнями левитации. В его трюмах и каютах при желании можно перевозить по воздуху до тысячи солдат. И судя по тому, что оные продолжали сбегать вниз по трапу, примерно столько их там и было.

Через несколько минут перед нами по стойке «смирно» выстроилась целая армия. Суровые мужские и женские лица взирали на испуганных рабочих и управляющего с безразличием статуй. Мы с наставницей пытались им подражать, но чего врать: вид у нас был не столь эффектен. Плохо отстиранная одежда против блестящих на солнце панцирей, обмотанный тряпьем хайкель и фламберг Кэрол против длинных полуторных мечей и щитов.

Наконец трап заскрипел под тяжестью шагов большого начальства. Первым шел знаменитый магистр Олехандро Колс. Высокий красавец с ослепительной улыбкой и тонкими усиками, за которыми без сомнения усердно ухаживали его слуги. На его поясе болтался в черных ножнах, короткий хайкель. С тех пор как я видел его в последний раз, Олехандро не изменил своим предпочтениям в одежде: камзол расшитый золотом, высокие сапоги из кожи громового ящера, элегантные перчатки и нелепый шарф, намотанный вокруг шеи.

В принципе появление магистра такого уровня было вполне объяснимо. Все же мы столкнулись с чем-то необъяснимым и чертовски опасным. Но видно я недооценил наших неведомых врагов, так как следом за Колсом по трапу спустился Едиктор. Личность более скромная, но не менее легендарная. Ходили слухи, что его вскоре повысят до лордов, но подтверждения им никто еще не дал. Одет ветеран был неброско, на поясе болталась сабля.

В те мгновения мне сильно захотелось переговорить с Кэрол. Она хоть и была стервой, но все же с ней бок о бок я прожил много лет и сквозь бесчисленные передряги мы прошли вместе: через победы и поражения, огонь и воду, радости и печали. Мы знали друг о друге почти все, хоть симпатией так и не прониклись.

Но мой учитель была холодна как могила. Сейчас для нее меня не существовало. Помимо боли от ран, она наверняка чувствовала и стыд. Ее гордость уязвлена и виновником этого, без сомнения, являюсь… кто?.. правильно, я. Судите сами: приказ нарушил, в схватку с ней вступил, деревню не защитил.

Проклятие!

Третьим, а точнее третьей на платформу вышла хорошо сложенная женщина, чью красоту можно без преуменьшений назвать ослепительной. Магистр Рита Бэлл. Увидев ее в первый раз, я до беспамятства влюбился, и на ритуале распределения отчаянно молился, чтобы мне в наставницы досталась именно она. Но судьба распорядилась по-другому, подкинув суровую и вульгарную Кэрол, которая вообще не желала иметь учеников, да статус обязывал.

О своей первой (и тайной, само собой) любви я не могу сказать ничего внятного, так как развития она не получила. Повзрослев, я понял, что Рита не является пределом мечтаний. Трудно найти во всем Дарсарде более самовлюбленную, надменную и эгоистичную женщину, которая между тем обожает власть и отрицает товарищество.

Едиктор, выполняя функции главного, заговорил первым. Голос его был суховат и резал слух, но об этом он никогда не услышит от меня.

— Магистр Кэролайн, старший ученик Сирил Сафэр…

— Магистры Едиктор, Колс и Бэлл, — моя наставница склонила голову в знаке приветствия.

— Нам нужно много чего обсудить, — продолжал Едиктор, — но прежде следует отправить солдат в Освейн. Место проведения ритуала держалось под контролем все эти дни?

— Под полным, — согласилась Кэрол, а мне отчаянно захотелось фыркнуть. Вместо того чтобы зализывать раны, я караулил рыночную площадь в Освейне сутки напролет, а компанией мне служили десятки разлагающихся тел.

— Мы должны определить, что здесь произошло, — ни к кому конкретно не обращаясь, сказал Едиктор. — Сейчас вы оба мне все расскажете, а Колс и Рита отправятся изучать место ритуала Свободы. К тому же я слышал, что есть выживший. Покажите мне его.

Присутствовать на допросе Квинсия меня никто не пригласил, но выгонять из конторы управляющего мою скромную персону тоже не стали. Я смирно стоял возле винтовой лестницы, изображая идеального охранника. Вот только в отличие от последнего — я подслушивал. Войдя в походный транс мое тело максимально расслабилось, а чувства обострились. То, что любой другой человек слышит как приглушенный шум, я разбирал как довольно внятные слова.

— Значит ты утверждаешь, что ничего не знаешь? Просто когда пришел, все были уже мертвы?

— Да, клянусь вам.

Бедный Квинсий. Едиктор не слезет с него, пока не будет полностью удовлетворен, а после, возможно, за дело вновь примется Кэролайн. У той методы менее гуманны, я бы даже назвал их жестокими. Помимо морального уничтожения, моя наставница не гнушается применять рукоприкладство. Я был свидетелем стольких сцен…

Но беседа протекала в спокойной обстановке, не смотря даже на то, что ничего внятного алхимик ответить не мог. Ну пришел, ну увидел много трупов, ну убежал. Все. Коротко, сжато, неясно.

Через сорок минут Квинсий спустился вниз, где к нему тут же подошел солдат. У того был приказ сопровождать свидетеля везде где только можно, но алхимик, увидев его, перепугался не на шутку. Возможно подумал, что его решили казнить за нежелание сотрудничать.

— Все в порядке, капитан, — произнес я, разглядев знаки отличия, и делая шаг вперед. — Я обо всем позабочусь.

Капитан повернул ко мне голову и несколько секунд размышлял. На его плечах красовались две серебряные кокарды, которые, во-первых, обозначали его звание, а во-вторых, причисляли к «носорогам», элитным войскам Союзных Империй.

— Так точно, сэр, — наконец принял решение военный и, отсалютовав мне, отошел в дальний угол.

Квинсий ошарашено глядел ему вслед, после чего перевел испуганные глаза на мою скромную персону.

— Ого, — только и нашел, что вымолвить он. — Ты никак большой начальник?

— Хотелось бы, но нет, — я улыбнулся. — Просто «носороги» находятся под прямым руководством Ловцов, и приказ любого из нас для них всегда приоритетен. Не желаешь присесть и выпить?

— Присесть да, выпить — не очень.

— Как знаешь, — произнес я. Мы оба подошли к деревянным табуретам и уселись друг напротив друга. — Я тоже не особый ценитель спиртного. Он вредит мозговой активности.

Почему я заговорил с ним? Вряд ли Квинсия можно назвать интересным собеседником, это становилось понятным уже после пяти минут общения с ним. Но мне на подсознательном уровне безумно хотелось вытянуть из этого хлыща хоть на каплю больше информации, чем получил Едиктор и наставница. Самое время сыграть в доброго следователя, а?

— Как твои пещеры? — задал я дружелюбный вопрос, надеясь разговорить его.

— К хаосу их, — буркнул он. — Не подписывался я на бойни смотреть. Да и карта осталась в деревне, если честно…

— Наверное в них много чего интересного найти можно.

— Кроме камней света? Хм. Да, слухи разносят истории, что в неких пещерах покоится прах великого воина древности.

— Что может быть интересного в чужом прахе? — изумился я.

— Тот воин был не простым человеком. Была у него особая сила.

— Да ну?

— Говорят, что он мог сливаться с окружающим миром, становится его частью, — Квинсий таинственно поднял палец, словно рассказывал мне невесть что. — Убить его было невозможно и…

И я был вынужден выслушивать рассказ о парне, который был круче всех, и ему сама судьба уготовила честь служить высшим интересам многих стран. Он, дескать, начинал войны и в одиночку их заканчивал, сражался против целых армий, и нередко выходил победителем. Когда же я приготовился расспросить Квинсия о действительно важных вещах, лестница заскрипела под шагами Кэрол и Едиктора, спускавшихся вниз.

— Воркуете? — издевательски пропела моя наставница. Едиктор хмыкнул и пошел к выходу. Он как никто другой был знаком с характером моего учителя. Некоторые даже поговаривали, что когда-то, лет двадцать тому назад, эти двое были любовниками.

— Магистр, — произнес я, — разрешите полюбопытствовать?

— Валяй.

— Какие наши дальнейшие действия?

Кэрол захрустела костяшками, словно вопрос не сильно ее обрадовал. Но ответить ей все же пришлось:

— А ты как думаешь? Мы с тобой — два калеки, пользы от которых ноль или еще меньше. Если коротко, нас отправляют к целебным источникам восстанавливать силы.

— Но как же так? — я непритворно возмутился. — Наших товарищей убили, Освейн уничтожен, был проведен чудовищный ритуал…

— Сирил, — нарочито ласково, так что у меня аж мурашки по коже прошлись, шепнула Кэролайн. — Сюда прибыло четыреста «носорогов» и три магистра. Думаешь им так уж требуется твоя помощь?

— Но…

— Никаких «но», — ледяным тоном оборвала меня Кэр. — Наш транспорт прибудет через сутки. Будь готов.

— Есть, магистр! — не жалея глотки рявкнул я, вскочив с места и вытянувшись в струнку. А что? Мы все в душе солдаты.

— Вот и отлично. А ты, — она указала пальцем на Квинсия, — отправишься с нами. Таков приказ. Возражения имеются?

Последние слова Кэрол сказала таким тоном, что возражений, конечно же, не нашлось. Да ей бы в тот момент наверняка не отказал бы и Совет Императоров, если бы она выступила у них на заседании. С такими вокальными и физическими данными ей в политику самая дорога.

* * *

Он чувствовал присутствие многих людей. Но они как обычно его не замечали. Он был невидимкой для их внутреннего взора, а использовать свои обычные глаза Ловцы Жизней разучились давным-давно.

Белоснежный Убийца лежал в высокой траве, глядя, как по ослепительно-голубому небу плывут ватные облака. Это зрелище настолько умиротворяло, что посланец Хаоса чуть не уснул. Длинный толстый шест отдыхал рядом с хозяином. От сложного оружия исходили волны спокойствия и безмятежности.

Вряд ли Ловцы доберутся до него. Они сейчас заняты тем, что учудил Джамаль в этой захудалой деревне. Дурак, у него не было и шанса открыть Врата. Он лишь попросту принес в жертву десятки человеческих жизней. Пустая трата ресурсов и ничего более.

— Как думаешь? — обратился Белоснежный к своему шесту, не отрывая белых глаз от плывущих облаков. — Они его поймают? Все же… он просто человек.

* * *

Наш транспорт, частная бригантина «Ветер», смотрелась на фоне «Парящего змея» раздолбанным корытом. Она качалась из стороны в сторону, и у меня сложилось стойкое подозрение, что летать на этой посудине небезопасно. Капитан, широкозадый мужик в рваной рубахе, также уверенности не внушал. В правой руке он держал полупустую бутылку вэнсианского рома, а левой чесал волосатую грудь.

— Не стоит беспокоиться, — словно прочитав мои мысли, расхохотался шкипер. — Я на лету уже двадцать шесть лет. И моя крошка, кстати, тоже. Хотя нет… кажется она отмотала на десять лет больше.

Моего магистра состояние корабля не заботило, и она уже давно разместилась в выделенной ей каюте. Сильная женщина, ничего не скажешь. Интересно, если мы будем падать, она сохранит холодное безразличие на лице или завизжит аки девчонка и попросит Создателя о последней милости? Хотел бы увидеть…

— Так чего стоите? — не понял капитан, размахивая бутылкой. — Прошу на борт. Отправка… э-э… через две склянки.

К моему удивлению Квинсий прошел по трапу первым. По его лицу я понял, что парня тоже смущает состояние бригантины, но зверство в Освейне его беспокоило куда больше. Желание алхимика убраться как можно дальше, вполне себя оправдывало.

Плюсом послужило лишь то, что на «Ветре» оказалось достаточно бочек со спиртным. Объяснялось это, скорее всего наклонностями капитана и его команды, иные из представителей которой выглядели заправскими пьяницами. Мне ничего не стоило договориться, чтобы управляющему портом выделили бочонок со жженым вином. Хотя бы с одним делом покончено.

Улетать мне не хотелось. В разрушенном Освейне осталось еще много загадок и мне казалось, что я мог бы их разгадать. За два дня, что потребовались ордену, чтобы прибыть сюда, я успел изучить далеко не все. Дом старосты, место ритуала, храм, ограждение. Я почти воспроизвел события, но некоторых данных мне все равно не хватало. Бреши в частоколе, например, ясно говорили о том, что враг проник не через главные ворота. Удар по посту дружинников был нанесен со стороны поселка, а не стороны леса. Значит — неизвестный убийца на момент своей атаки уже находился в деревне.

А что если он был там все время? Ждал удобного случая, и такой представился, когда я откликнулся на последний крик. Если так, то я действительно виноват в смерти всех жителей деревни. Осознать это непросто, а принять — еще сложнее.

Моя каюта оказалась тесной и неприлично маленькой. Входя, я чуть не зацепился головой о балку, но хваленая наблюдательность Ловца меня спасла. С Квинсием мы расстались у лестницы, его апартаменты находились в другой части корабля, ближе к каютам старших офицеров и моей наставницы. Ценный свидетель как-никак, берегут парня.

И почему мне кажется, что здесь раньше была кладовка? Койка едва-едва уместилась между стенками, придется спать поджав под себя ноги. Что ж, о комфорте я забыл уже давно, так что сейчас явно не время грустить о хорошем.

Бросив мешок с нехитрыми пожитками в угол, я отстегнул хайкель (в простых, грубых ножнах военного образца) и свалился на кровать. Глаза закрылись сами собой, очень хотелось спать. За последнее время я забыл, что такое отдых, но сейчас…

Сейчас время принадлежит лишь мне одному. Я могу ним распоряжаться, как мне вздумается. Но вместо того чтобы дать сознанию отключиться я начал настраивать его для входа в состояние безразличия. Зачем мне это, неужели я сомневаюсь в компетенции прибывших магистров? Бред, ерунда… Но желание разобраться во всем самостоятельно сильнее, чем здравый смысл.

Существует три вида транса. Классический, походный и боевой. Безразличие, шаги и ярость. В первом случае Ловцу требуется полная неподвижность и сосредоточенность, чего в полевых условиях или условиях боя достигнуть невозможно. Транс позволяет лучше оценивать ситуацию, находить бреши в защите противника, позволяет ориентироваться на местности. Найти речку, отыскать стоянку оленя, выследить беглеца. Все это можно сделать сидя на месте, путешествуя пешком или сражаясь с кем-нибудь.

С недавних пор я совмещаю внутреннее зрение с классическим трансом, что дает свои результаты. Я могу заметить следы магической и другой активности на расстоянии в несколько десятков километров. Пользуясь тем, что корабль еще не отчалил, я отыскал Олехандро и Риту, и некоторое время сопровождал их, держась на расстоянии, дабы они не смогли почувствовать моего присутствия. Находились магистры недалеко от Освейна, но в саму деревню мне пробиться не удалось. Как только я попытался это сделать, в голове взорвался шарик боли; мое сознание вернулось в тело, транс был нарушен.

Я попытался встать, но попытка не увенчалась успехом. Внутренняя энергия вытекала из тела словно вода из дырявой кадки. Сознание покинуло меня довольно скоро.

Голова не просто болела, она раскалывалась не две половины! Я едва открыл глаза и тупо смотрел в лакированный потолок. Привинченный светильник раскачивался из стороны в сторону, и огонь в нем не горел. Корабль отчалил, и качка доказывала это. К несчастью мне было так плохо, что я едва справлялся с тошнотой и не запачкал пол каюты своим завтраком лишь чудом. Такого истощения мой организм не испытывал со времен семидневных тренировок, когда нам выдавали крохи пищи раз в день и гоняли от рассвета до заката.

Самым обидным было не то, что я так ничего и не узнал. Сосало под ложечкой из-за досады, что кто-то из магистров явно почувствовал мое присутствие, и сильно ударил в ответ, сбивая все мои ментальные стены. Оставалось лишь надеяться, что они не поймут или не обратят внимания, что это был я, непутевый ученик Кэролайн, из-за которого столько проблем и вышло в Освейне.

А настоящий виновник торжества, убивший Габриэля и Милен, и устроивший жуткий Ритуал Свободы, наверняка уже скрылся в горах, и отыскать его будет не просто. Даже четыре сотни «носорогов» и три первоклассных магистра могут не справиться.

Моя почерневшая рука безвольно валялась на смятых простынях. Руке не становилось лучше, скорее всего ткани умерли навсегда. Если бы не существовало целителей из Цитадели, я бы, наверное, запаниковал: потерять конечность в столь молодом возрасте…

Через час я нашел в себе силы подняться и доковылял до бочки с питьевой водой. Из-за качки водная поверхность не была ровной, и рассмотреть свое отражение не удалось. Как следует умывшись и выпив несколько черпаков затхлой жидкости, я ухватился за ручку двери и вышел в коридор.

До сих пор я не могу понять: шатало меня или пол, но добраться до лестницы получилось не сразу. Матросня, попадавшаяся мне по пути, ехидно ухмылялась, а один даже предложил кувшин пива на опохмел. Объяснять, что дело не в бодуне, мне не хотелось, поэтому я просто проигнорировал щедрое предложение.

На верхней палубе людей было мало. Возможно объяснялось это тем, что над головой чернели нехорошие тучи, которые сулили для ветхой бригантины большие проблемы. Когда мы отчаливали, никаких намеков на шторм не было, а сейчас небо выглядело так, словно нас закинуло в самое ненастье. И это меня не радовало. Далекие раскаты грома всякий раз напоминали мне, что все мы смертные, и если в судно ударит молния…

— Страшно, а, Ловец? Грядет нешуточная буря…

Я обернулся и поднял голову. На юте, свесив ноги, сидел капитан. В руках у него была бутылка, где за матовым стеклом плескалась темная жидкость, что делала жизнь этого человека ярче. Самоуверенное лицо капитана раздражало, но сейчас меня раздражало не только это. Весь окружающий мир был соткан из противоречий, что вызывали в моем мозгу неприкаянную злобу. Так часто бывает, когда я напортачил, когда меня ждут большие неприятности, возможно даже суд, а тело слабо и немощно. Я бы даже не смог сейчас подпрыгнуть на несколько метров вверх, дабы оказаться рядом с капитаном, и показать ему, что страх это не по мне, что Ловцы не бояться ничего.

— Не особо, — прохладно ответил я, а потом задал вопрос, не меняя интонации: — Когда прибытие в Цитадель?

— А, так ты ничего не слышал еще? — удивленно протянул капитан и отхлебнул рома. — Мы сошли с курса, сынок.

Сынок. За такие слова я иногда перерезаю глотки, особенно если их произносят вслух малознакомые или неприятные мне люди. Вот только сегодня не мой день. Все силы уходят лишь на то, чтобы сохранять равновесие на этой вечно качающейся палубе.

— Кто дал вам такое право? Орден зафрахтовал эту деревяшку и не вам решать, куда ей лететь.

— Кто дал право? А она, — произнес шкипер и пальцем указал вверх, на грозовые тучи, от которых веяло нешуточной опасностью. — Приоритетнее заказчика, чем природа у меня никогда еще не было.

— Неужели нельзя было проскочить или лечь в дрейф на спокойном участке?

— Не поверишь, молодой Ловец, — вздохнул капитан, — но сегодня силы природы явно заинтересовались только нами. Надвигающаяся гроза словно преследует мой корабль, не давая возможности ни свернуть назад, ни совершить аварийную посадку.

— И куда она нас гонит? — скептически поинтересовался я.

— В Осдор.

— Бред. Это же в противоположной стороне от Цитадели!

— Ну-у, так хочет природа.

Ага, конечно. Природа хочет. Ерунда и абсурд. Если залезть в трюм к этому алкоголику, то я наверняка отыщу тюки со скоропортящимся товаром, и выясниться, что капитан спешит в тот город, где их можно с выгодой продать. Если пожаловаться Кэрол, то… Но нет, грозовые тучи ведь действительно совсем рядом. Того гляди и молнии бить станут, а ближе всего к небесам сейчас только «Ветер». Любая сорвавшаяся молния может угостить нас неприятностями.

А еще, в глубине души, я испытал облегчение, которого испытывать не должен был. Мой выговор откладывается, до Цитадели мы не долетим благодаря буре, а значит у меня есть время, чтобы обдумать свою стратегию. Вряд ли лорды посчитают меня виновным во всем, они не дураки, но вот проблем на мою спину они скинут изрядно. Что это может быть? Да все что угодно. От скучной службы где-нибудь на отшибе мира, где ничего стоящего не происходит, до рисковых операций, сродни самоубийству. Но ясно одно: полноправным Ловцом мне в ближайшее время точно не быть.

Превозмогая неуверенность от быстро испортившейся погоды, я спустился на нижние палубы, но к себе в каюту не пошел. По всему выходило, что в отключке я провалялся достаточно долго. Желудок урчал, и я подумал, что было бы неплохо перекусить сейчас чем-то легким и жидким. Может найдется на камбузе бульончик или овощной суп?

Прежде чем дойти до местной столовки, мне предстояло миновать кают-компанию. За одним из столиков в обществе матросов сидел Квинсий. Он играл в карты и, судя по стопке монет с его стороны — выигрывал. Заметив меня, он тут же замахал рукой, подзывая к компании. Паренек явно боялся, что его могут объявить шулером, и не зря: некоторые матросы уже отчетливо потирали кулаки, став подозревать алхимика в жульничестве.

— Садись, дружище, — нарочито радостно приветствовал меня Квинсий. — Я тебе место занял. А вот твои денежки…

Он подвинул ко мне часть монет из своей кучи, явно стараясь меня подкупить. Глупая попытка, но если нашего свидетеля прирежут и окажется, что я был рядом и не помог, то меня уж точно ждет эшафот.

— Только недолго, — нехотя согласился я, присев рядом с алхимиком. — Во что играем?

— В три листа. С правилами знаком?

— Смутно.

— Сдается по три карты, каждая карта имеет свой номинал, — стал мне объяснять один из матросов, слегка расстроенный тем, что в игру вмешался новый игрок. Появление Ловца свело на нет их планы выбить дурь из предполагаемого шулера. — Кон ставится до дачи. Получив карты, начинай торговлю или пасуй. Очки считают по числу карт одной масти…

— Ну мы даем, а? — обрадованный Квинсий подтолкнул меня локтем под ребра. — Обыграли этих простаков в два счете! Смотри сколько монет!

Он потряс завязанным мешочком, в котором позвякивало серебро и медь. Хитрый алхимик действительно оказался тем еще мухлевщиком, хоть его ни разу и не поймали. Он давал своим оппонентам выигрывать, а когда те входили в азарт, шел ва-банк, предварительно подсчитав карты, и лишал их месячного жалования. Заметь матросы, что я едва держусь на ногах, то как пить дать проломили бы обоим черепа.

— Ты и меня обыграл, — напомнил я.

— Да ладно тебе, — отмахнулся Квинсий. — Выигрыш пополам, идет?

— С чего это ты такой щедрый?

— Настроение хорошее, под погоду, — улыбнулся алхимик, а потом добавил, поясняя: — Люблю грозу.

В иллюминаторы бились капли дождя, а молнии сверкали все отчетливей, освещая черное небо. Раскаты грома играли на нервах, и судя по всеобщему настроению, не только на моих. Большинство матросов выглядели напряженными. В этих местах на их памяти таких бурь еще не случалось.

Но «Ветер» на удивление шел ровно и быстро, приближаясь к Осдору, крупному городу на северо-западной границе. Мое образование позволяло сказать многое об этом населенном пункте, но в основном мои знания касались лишь технической стороны вопроса: оборонных структур, гарнизона, политического устройства, количества населения. Как выглядит сам город, кто в нем обитает и что в нем есть интересного, я не знал.

— Кстати, — произнес Квинсий, прежде чем мы разошлись в разные стороны по своим каютам. — Выглядишь ты плоховато, но у меня для тебя кое-что есть.

— И что же?

— Одно зелье. Или ты забыл, что я алхимик?

— Мне казалось ты только ученик.

— Это не важно, — буркнул парень. — Подожди здесь, я сейчас вернусь.

Мне не куда было спешить. Я остался в коридоре, который качался все сильнее и сильнее. Масляные лампы экипаж давно потушил — не хватало им еще пожара, но Ловцы натренированы видеть и в темноте. Конечно, не так хорошо как многие хищники и кошки, но чтобы разглядеть перед собой дорогу, остроты зрения нам хватает. При этом как ориентировался в этой непроглядной темноте Квинсий, понять было трудно. Наверняка нахлебался каких-то настоек, которые и помогали ему мухлевать при игре в карты.

Алхимик вернулся довольно скоро и с самодовольной улыбкой вручил мне теплый бутыль. У меня тут же зародилось подозрение, что алхимик туда только что облегчился и решил надо мною подшутить, но приглядевшись, я понял, что жидкость плескавшаяся в бутылке имеет цвет крови и с мочой не имеет ничего общего.

— Пей осторожно, — предупредил Квинсий. — Шесть неполных глотков на ночь и еще девять утром.

— И все?

— Будешь здоров как бык, — пообещал парень. — Правда голова может кружиться, да и со стулом проблемы… могут быть. Не знаю. Все зависит от особенностей организма.

Сказав эти слова, он скрылся в темноте, ни разу не зацепив плечом стену или переборку. Точно кошка, подумалось мне, и побрел в свою каюту. Перед тем как лечь спать, я расправил смятую постель и, откупорив бутылку с зельем, сделал ровно шесть глотков.

Субстанция оказалась тягучей и довольно приятной на вкус. В Цитадели меня не раз отпаивали подобными зельями, поднимавшими тонус и восстанавливающими баланс внутренней энергии. Но получить такой подарок от малознакомого человека было удивительно. Быть может он таким образом отблагодарил меня за сегодняшнюю игру в карты?

Не успел я додумать эту мысль, как дыхательные пути перехватило судорогой. Воздух перестал поступать в легкие. Я схватился за горло, раздирая его до крови, но глотнуть живительного кислорода не смог. Последним усилием, я взглянул внутренним зрением на бутыль с зельем, которое мерцало ярко-желтым цветом. Ни одного темного пятнышка, ничего, что могло вызвать подозрения.

Сделав несколько шагов к двери, мои ноги подкосились, и я свалился на пол, в довершение ударившись головой о косяк. Моя почерневшая рука, неожиданно ожившая, так и не смогла дотянуться к рукояти хайкеля.

Глава IV

3701 годот Великой Войны за Равновесие

— Он мертв, сударыня, — произнес корабельный лекарь. — Пульса нет, дыхания тоже.

В каюте старшего ученика Сирила Сафэра находилось несколько людей, среди которых была и его наставница Кэролайн. Высокая женщина с повязкой на оба глаза стояла неподвижно, в то время как лекарь и старпом увлеченно обследовали место смерти.

— Причина? — сухо произнесла магистр.

— Хаос его знает, — без затей ответил лекарь. — У него такой взгляд, будто бы он задохнулся, но вот здесь, — он указал пальцем на окровавленную голову, — есть небольшая ранка. С виду несерьезная, но мог пострадать мозг.

— Вы хотите сказать: он оступился, ударился головой и умер? — со злой иронией задала вопрос Кэрол. — Слабо верится. Сирил хоть и был чересчур самонадеянным, но до такого бы вряд ли докатился.

— Правду расскажет вскрытие, — пожал плечами старпом, а потом разгладил свои пышные усы. — В Осдоре много хороших специалистов. Можете даже обратится к кому-то из ваших. В городе есть филиал ордена Ловцов. Но если честно… парень выглядел нездорово уже когда поднимался на борт.

— Обязательно, — челюсти Кэролайн свело судорогой. — Но до тех пор, никто не покинет этот корабль. Это ясно, хаос вас задери?

— Боюсь… боюсь ничего не получится, сударыня, — огорченно вздохнул старпом и прежде чем в его сторону польются угрозы, объяснил: — Мы едва обгоняем шторм. Оставаться на борту будет опасно. Во скольких бы передрягах не побывал наш «Ветер», но рисковать экипажем из-за простых подозрений…

Кэролайн промолчала, так как лишние слова не привнесли бы в ситуацию ничего нового. Статуей она стояла у койки с телом, и окружающим казалось, будто бы она даже не дышит. Вскоре все, кто присутствовал, и чья роль была исполнена, стали бочком протискиваться к двери. Последним тесную каюту покинул лекарь, чье заключение гласило, что парень погиб около двенадцати-четырнадцати часов назад.

— Мне очень жаль, сударыня, — произнес он, и, не дождавшись ответа, вышел в коридор, прикрыв за собой дверь.

Словно отображая внутреннее состояние магистра, громыхнул гром. За окном сверкали молнии, но Кэролайн не могла их видеть, так как ее глаза сейчас были слепы. Женщина полагалась лишь на внутреннее зрение, коим, будучи Ловцом высокого уровня, она владела безупречно. И оно говорило ей о многом. Гроза, что гнала их корабль в невыгодном направлении уже некоторое время, была сверхъестественного свойства. Сейчас это стало очевидным, хоть изначально буря выглядела обычной бурей, и магию в ней можно было бы заметить, лишь специально присмотревшись. Но Кэрол не обращала внимания на простой дождь, пусть даже и столь сильный. А теперь…

Магистр понимала, что силы, затеявшие это все, довольно могущественны. Создать из ничего бурю… на такое способен не каждый маг. На желтом фоне внутреннего зрения, вспышки молний чернели тьмой. Ловец была уверена, что выгляни она сейчас наружу, мириады черных точек, застлавших небо, бросятся ей в глаза.

Каюта Сирила, превратившаяся в морг, сжалась вокруг сознания Кэрол. Понимание накатывало на нее волнами, а гнев закипал внутри. Но она не давала ему выхода, так как сосущая пустота в сердце была сильнее. Ее ученик мертв. Лежит на кровати, и в его теле больше нет жизни. Он больше никогда не заговорит с ней, не поспорит. А она… она даже не может разглядеть его лица и заплакать. Мертвое тело видится сквозь внутреннее зрение всего лишь пустыми очертаниями, словно является продолжением общего фона. Оно сливается с окружением, так как больше ничего не значит; совершено невидимо. Его будто бы и нет.

Кэролайн наклонилась и нащупала пальцами холодную кисть своего ученика. Сжала ее. Сжала с той болью потери, когда изменить уже ничего нельзя. Ни при каком желании. Мертвые уходят, и Сирил… его и вправду больше нет.

— Нас провели, мальчик мой, — тихо произнесла женщина, все еще держащая покойника за руку. — Ты не виноват. Это все я. Набитая дура, не заметила очевидного! А должна была. Должна! — в горле встал комок, но магистр продолжила: — И только я виновата, что погиб ты вот так. Погиб не в бою, и даже не полноправным Ловцом. Прости меня…

Грудь разрывало изнутри, но поврежденные глаза не в силах были выдать слезы. Да и не плачут за погибшими товарищами. Им отдают почести. И за них мстят.

Кэрол знала как проводить ученика в последний путь. С этой целью она разжала пальцы, отпустив мертвую кисть, и потянулась к его, Сирила, хайкелю. Она лишит жизни его убийцу оружием своего ученика. И тогда, возможно, он обретет покой, где-нибудь на Той Стороне.

С этими мыслями Ловец вышла из тесной каюты. Синее лезвие хайкеля было уже обнажено…

Квинсий сидел в кают-компании, которая сейчас почему-то пустовала. Все матросы испарились из этого места как по мановению волшебной палочки. В этом не было ничего удивительного. Квинсий сам так захотел. А противиться его желаниям обычные люди могли очень редко, он ломал их волю как сухую солому.

Когда Кэролайн появилась на пороге кают-компании, «алхимик» тасовал колоду карт, сидя за тем самым столом, где еще недавно обыгрывал местных простофиль на пару с Ловцом. На лице молодого человека застыло выражение удовлетворенной безмятежности.

— Партеечку? — спросил он, обращаясь к Кэрол. Страха в его голосе слышно не было. — Но учтите: мне сегодня везет. Обыграл всех кого мог.

— Меня не обыграешь, — прохрипела магистр глухо. Несмотря на внутреннее состояние, она сохраняла спокойствие.

— Ну-у, карты такая штука, что в них многое зависит не только от техники и силы комбинаций, удача тоже играет не последнюю роль. А последняя, как мне кажется, не на вашей стороне ввиду последних событий.

— Очень скоро ты сдохнешь.

— О чем это вы? — брови Квинсия притворно поползли вверх. — И зачем вам этот синий ножик, что вы держите в руке? Неужели вы хотите пустить его в ход против беззащитного алхимика? Что я сделал? Чем заслужил?

Кэрол слышала язвительную иронию, что сочилась из каждого слова этого ублюдка, но, странное дело — продолжала держать себя в руках. Все тем же ледяным тоном, почти спокойно, она произнесла:

— Ты убил моего ученика, моего товарища.

Квинсий поглядел на Ловца очень пристально, и улыбка, что до этого легкой тенью играла на его губах, стала сползать с его лица.

— Это мог быть кто угодно с команды.

— Нет. Только мы трое поднялись на этот корабль. Лишь мы втроем выжили в Освейне. И ты там был.

«Алхимик» перестал тасовать карты и отложил колоду в сторону, враз становясь предельно серьезным. Расстояние от него до Кэрол было метров семь, но он знал на что способны Ловцы и оставался на чеку. Даже раненый магистр мог оборвать жизнь человека в считанные секунды, а Квинсий, как бы ему не хотелось думать иначе, был таким же смертным как и остальные. Впрочем, он не паниковал и даже не нервничал. Рано еще.

— Ну что же, спорить бессмысленно, верно? Ты угадала. Каюсь. Против железной логики не попрешь…

— Ты — колдун.

— И здесь угадала, — Квинсий звонко щелкнул пальцами. — И снова каюсь. Но что дальше? Ты примерно знаешь кто я, я — точно знаю кто ты. И какая развязка ждет наш маленький конфликт?

— Ты умрешь.

Квинсий вздохнул, как вздыхает учитель, когда видит, что ученик непроходимо глуп, чтобы усвоить урок.

— Атакуешь врага, чьей силы не знаешь? — спросил он с иронией. — Как непохоже на Ловцов. Вы ведь всегда нападаете скопом, когда противник заведомо слабее вас. А сейчас… сейчас ситуация несколько иная. Согласен, — «алхимик» поднял палец вверх, — я не наделен ни твоей скоростью, ни силой, ни реакцией. Все же ты — нечто большее, чем обычный смертный. Ты — Ловец, солдат воюющий с Хаосом, и наделенный соответствующими талантами. Но и я, как ты поняла, не так уж прост.

— Хочешь сказать я не смогу тебя убить? Не смеши.

Квинсий притворно поежился, как от холода. На его лице заиграла паскудная ухмылка, которая определенно вывела бы Кэролайн из равновесия, будь у нее возможность ее разглядеть.

— В твоем состоянии? Да ты и половины своих сил призвать себе в подмогу не сможешь!

— Ты тоже, — парировала магистр, не меняя позиции. — Держать под уздой такой мощный шторм довольно сложно, не так ли? Стоит тебе отвлечься…

Квинсий встал и замахал руками, словно отгонял надоедливых мух. Его брови капризно сдвинулись, и он взглянул на Ловца с какой-то детской обидой, будто бы она узнала секрет, который должен принадлежать лишь ему одному.

— В проницательности тебе не откажешь, женщина, — буркнул он, и стал мерить шагами комнату, но как можно дальше от своего врага. — Шторм — действительно моих рук дело. Великолепная мощь, верно? И держать ее под уздой взаправду очень сложно. Но вот что я скажу, — и Квинсий опять нравоучительно поднял палец, — это палка о двух концах. Если со мной что-то случиться, то больше не будет преграды между первозданной мощью магии и этой дырявой посудиной. Как пить дать она рухнет вниз, а учитывая, что до земли несколько километров, это будет очень неприятный исход для всех, кто сейчас на борту. Или я что-то пропустил, и Ловцы за последние годы научились летать?

— И что же ты предлагаешь… как тебе там?

— Джамаль, — Квинсий театрально поклонился. — К вашим услугам.

— Черный маг из Кордора?

— Слышала обо мне, значит? Как лестно…

— Только историю о том, как ты совокуплялся со своей домашней кошкой.

Лицо Джамаля вытянулось, а потом он прыснул и расхохотался.

— Вот значит, что оно мне говорят в народе, — смахивая слезу, сквозь смех пробормотал он. — Как любопытно. Но ты же понимаешь, что это ложь? Правда? Ту кошку я любил, но… никаких плотских интересов к бедному животному не испытывал.

Кэрол не разделила его веселья. Она не нападала лишь потому, что хотела вытянуть как можно больше информации из этого клоуна. В противном случае смерти Сирила, Гэбриэля и Милен будут напрасными, если она ничего не узнает. Месть местью, и она поклялась, что живым лже-Квинсию бегать не долго, но в первую очередь она — Ловец, борец со злом Хаоса, а этот хлыщ определенно как-то связан со всем этим.

Отсмеявшись, «алхимик» вновь стал серьезным, и вернулся к тому вопросу, что Ловец задала еще раньше.

— Что я предлагаю? — сказал он. — Все очень просто. Ты меня не интересуешь. Можешь жить, я разрешаю. Но и дураку понятно, что взаимные обиды и недопонимание рано или поздно приведут к беде, если мы вдвоем останемся на этой посудине. Поэтому я предлагаю тебе сойти.

— Сойти? — хмыкнула Кэрол. — Просто прыгнуть вниз?

— Не совсем. Я тебя телепортирую. Магия очень сложная и затратная, но я готов пойти на такую уступку. Как тебе?

Магистр Кэролайн не ответила. На ее губах лишь появилась презрительная усмешка, и она сделала несколько шагов вперед, покидая дверной проем. Джамаль при этом подобрался и сосредоточился, но Ловец в шальную атаку не пошла. Просто несколько шагов, чтобы размять ноги. Ничего более.

Наконец Кэрол заговорила:

— К чему это все?

— Ты о чем? — на всякий случай уточнил Джамаль.

— Освейн. Это ведь твоих рук дело? Зачем было проводить ритуал Свободы, ведь и не такие умельцы пытались, и ни хаоса у них не получалось? Ты был изначально обречен на провал, но захотел… что? Не понимаю. Или ты действительно думал, что сумеешь открыть Малые Врата? Силенок маловато будет…

Джамаль нахмурился, ему не понравилось то, в каком тоне с ним говорит эта женщина. Что она может понимать? Магия — это искусство, тонкое и хрупкое, в отличие от тех грубых техник, которым обучают Ловцов. Впрочем, молодой человек пришел к выводу, что лучше ответить честно. В любом случае он ничего не теряет.

— Я хотел, — растянуто, с вызовом начал он, — проверить свои силы. Это свойственно людям. Особенно таким амбициозным как я. Мне хотелось заглянуть, как далеко простирается мое могущество!

— По-видимому, недостаточно далеко.

На эти слова Кэрол, колдун лишь фыркнул. И хоть он до сих пор расчитывал, что они сумеют разойтись без битвы, Джамаль не смог удержаться от того, чтобы не ужалить в ответ:

— Ну не скажи. Трое Ловцов мертвы, а такое не каждый день случается.

Это был момент истины. Кэрол рассчитала, что для того, чтобы прикончить мага ей понадобится ровно две секунды. Стремительный рывок и хайкель входит в плоть врага, обрывая его жизнь мгновенно. Но… но она еще так и не поняла, не сложила мозаику воедино. Поэтому следовало потерпеть еще чуть-чуть. Колдун никуда не денется.

— И как ты умудрился расправиться с Гэбриэлем и Милен в столь короткие сроки, а потом еще и вернуться в деревню, где провел ритуал? Ведь я была всегда рядом, и пространственную магию учуяла бы в момент. А твои ноги не смогли бы так быстро тебя доставить через такое расстояние…

Лже-Квинский промолчал, и Кэролайн истолковала его молчание правильно.

— Ясно, — произнесла она. — Это был не ты. Даже очень искусному колдуну не справиться с двумя Ловцами. Твой подельник хорош.

— Я, между прочим, тоже кое-кого из Ловцов отправил на Ту Сторону, — горделиво выпятил грудь Джамаль. — Впрочем, думаю за своим учеником грустить ты не станешь. Как я успел заметить, вы с ним были не в ладах.

— Ты думаешь неправильно, — в тоне Кэрол было столько льда, что Джамалю даже почудилось, что он замерзает. — И я отвергаю твое предложение. К хаосу разговоры, пора умирать, подонок…

Все получалось не так как он задумывал, но колдун просчитал все варианты, и открытая конфронтация тоже входила в этот перечень. Если придется немного повоевать, что ж, он удовлетворит желание этой женщины. Только пусть она потом не плачется, что проиграла.

— Повторяю, — в последний раз попытался образумить Ловца Джамаль. — Ты мне не нужна. Все что от меня требовалось, я уже сделал. Можем разойтись, и никто больше не пострадает! Подумай о людях, что находятся на борту. Они ведь погибнут по твоей вине!

— А думал ты о людях, что жили в Освейне? — фыркнула Кэрол.

И началось. Джамаль, чье спокойствие было лишь маской, истерично взвизгнул и пустил в ход всю ту энергию, что ему удалось накопить за время их беседы. Кэрол внутренним зрением видела как к ней понеслась черная мгла, но вовремя активированный боевой транс помог ей разминуться с убийственным заклятием. Хайкель Сирила замелькал с такой скоростью, отражая и рассекая враждебную энергию, что уловить невооруженным глазом его движения не смог бы и опытный мечник-ветеран. Синее лезвие будто бы исчезло, превратившись в обширный букет из линий и пронзительного свиста.

«Нужно было кончать его раньше, пока он не был к этому готов», — промелькнула запоздалая мысль, но ничего уже изменить было нельзя.

Джамаль недооценил мощь своего соперника, и его глаза с каждой секундой раскрывались все шире и шире. Ловец отражала такие заклятия, которые он сам бы не смог парировать ни при каких условиях. Она раз за разом уходила от его ударов, а магия ломала столы, прошибала стены, и изредка опасно рикошетила от зачарованного синего клинка. Силы Джамаля утекали, и он непроизвольно позаимствовал их из тех резервов, которые трогать не следовало. Резервов, отвечающих за подпитку высшего заклинания, что бушевало за иллюминаторами.

Как только контроль ослаб, грозовая мгла накинулась на беззащитную бригантину «Ветер» с такой силой, что корабль моментально ухнул вниз и накренился. Колдун был не готов к этому, и его тело подлетело к самому потолку, больно ударяясь о переборки. Из легких вылетел воздух первый раз, а потом и второй, когда корабль стабилизировал свой полет и тело Джамаля силой тяжести потянуло обратно на пол.

Такой боли он не испытывал еще никогда. Захотелось заплакать, и проклясть весь этот гребаный мир.

— Хаос, — прохныкал маг. — Кажется сломал себе что-то. Больно-то как!..

Иллюминаторы брызнули тысячами осколков, и в кают-компанию ворвался шальной ветер, поднимая дикий шум и пронизывая тело до костей. Кое-как вывернув голову, Джамаль увидел, что Кэрол стоит на ногах в нескольких метрах от него. Хайкель был зажат в ее руке, готовый для удара.

— Стой!! — заорал колдун, силясь перекричать ветер. — Мы еще можем договориться!

Сапог Ловца врезался в ребра с такой силой, что тело мага подлетело на несколько метров и вновь шмякнулось о твердое препятствие, на сей раз об стену. Если раньше еще были сомнения, то теперь Джамаль знал наверняка, что его кости превратились в кашу. Из глаз текли злые слезы обиды. Он еще мог колдовать, но грозовая мгла тянула из него энергию, как стая комаров кровь, облепив новорожденного младенца.

— Умрем значит вместе, да? — прохрипел «алхимик» и его неожиданно пробило на истеричный смех. Впрочем, резкая колющая боль в груди заставила его закашляться и он умолк.

— Теперь ты понял, — где-то совсем рядом послышался надменный холодный голос, — как велика разница между нами? Жалкий червяк!

Хайкель синей молнией вонзился в мягкие ткани ноги Джамаля, и тот страшно заорал. Он кричал протяжно и долго, а когда Кэролайн провернулся лезвие в ране, чуть не потерял сознание. Но болевой шок придал колдуну новых сил, и он сотворил одно из простейших заклятий, направив его в Ловца.

Невидимая стена обрушилась на Кэрол, но силы магии не хватило, чтобы отбросить ее в сторону. Энергия лишь заставила Ловца отойти на несколько шагов, словно порыв тяжелого ураганного ветра. Джамаль это видел, и больше сил на сопротивление у него не оставалось.

— Нет, нет, — шептали его губы. — Мои планы… все рухнуло… я не должен… хаос… хочу жить… хочу…

Лже-Квинсий не видел иного выхода, как попытаться спастись бегством. У него еще была возможность открыть портал, но за это пришлось бы заплатить собственными внутренними резервами. Годы жизни отмотались бы от его биологического счетчика, заставляя тело стареть раньше времени. Но другого выхода Джамаль не видел. Свою жизнь он ценил больше, чем красоту и поставленные перед ним цели. И даже страх перед Белоснежным Убийцей, который был не чем иным как воплощенной в живом теле Сущностью Повелителя, много могущественней дюжины Ловцов вместе взятых, не мог его остановить. Если он сейчас умрет… то умрет. И завтрашнего дня не будет. Одна лишь чернота, а возможно и месть со стороны тех, кто находиться на Той Стороне, и кого он подвел или предал на своем жизненном пути.

Если бы Кэролайн поспешила, и нанесла решающий удар сразу, то все завершилось бы для Джамаля весьма плачевно. Но Ловец медлила, решив растянуть удовольствие. Она хотела, чтобы гад страдал, чтобы прочувствовал на своей шкуре, что значит злить орден. Видеть манипуляции мага женщина не могла, так как сейчас перед ее внутренним взором мелькала сплошная чернота. Корабль находился в самом эпицентре магической грозы, и различить отдельные заклинания было чертовски трудно.

Едва не теряя сознание от натуги, лже-Квинсий преуспел в своем деле. К сожалению он не сумел отомстить этой наглой суке, открыв портал у себя за спиной, и прыгнув в него единолично. Он не мог пошевелиться, а за ним была глухая стена. Поэтому пришлось размещать магическую воронку прямиком перед собой, и Кэролайн, шедшая его добить, угодила в нее первой. Ее засосало внутрь мгновенно, и она даже ничего не успела понять. Джамалю лишь оставалось скрипеть зубами от ненависти, так как двойное перемещение отнимет от его жизни три, а то и все пять лет бесценной жизни.

— Хаос, — буркнул он зло, и превозмогая боль, стал ползти к своему спасению. Корабль к тому времени уже буквально разваливался на куски, треща всей конструкцией. — Знал бы, забросил бы тебя в жерло вулкана, сука. Ох-хх… мои кости… как же так…

Джамаль забрался в воронку перед самым ее закрытием, предварительно немного откорректировав точку выхода. Было бы глупо оказаться там же, куда выбросило Ловца. Вместо этого его забросит на несколько лиг дальше, и надо молиться, чтобы магистр до него не добралась.

Когда магическая воронка телепорта всосала сама себя, в кают-компании не осталось никого, кроме шального ветра, битых стекол и уничтоженной мебели. Частная бригантина «Ветер» стремительно падала вниз.

* * *

Бригантина «Ветер» упала в двадцати лигах от Осдора, но ее обломки обнаружить так и не удалось. Да и гиблое это дело, искать мертвецов. Лишь в редких случаях при крушении воздушных судов находятся выжившие. Но каждый, кто ходил когда-либо по небесам, знал о риске, и повышенное жалование было тому подтверждением.

В отличие от разбившейся бригантины, бурю, которая ее пустила «к земле» расследовали очень тщательно. Ловцы не пожалели ни средств, ни влияния дабы поскорее разрешить этот инцидент, но Джамаля отыскать так и не удалось. По всем Союзным Империям он был объявлен вне закона, за его голову полагалась солидная награда, а все официальное имущество было конфисковано в пользу государства. Но уже через несколько месяцев активных поисков стало ясно, что все попытки напрасны: опасный преступник затаился, и вряд ли высунется в скором времени. Подтверждало это и то, что, похоже, колдун знал на что шел, и предварительно обчистил все свои банковские ячейки и обналичил векселя.

Теперь Джамаль мог быть где угодно, и постепенно большое начальство смирилось с поражением. «Высунет нос — прищучим», пообещал как-то Кэролайн один из лордов. А пока… пока и без того дел по самое горло.

Гэбриэля и Милен похоронили в Цитадели, рядом друг с другом, как и положено наставнику и ученице. По ним прошла пышная служба, где присутствовали многие из Ловцов. Провести на Ту Сторону своих братьев и сестер, павших в битве, великая честь.

Служба прошла так же и по Сирилу Сафэру, пусть его тела так и не нашли. Многие искренне скорбели, сетуя на то, что в другой мир ушел один из самых перспективных Ловцов, каких знало нынешнее поколение. Такие люди попадаются раз в сто тысяч. Примерно так и сказала Кэролайн, когда пришло ее время говорить о почившем ученике. И она не лукавила. Сирил мог стать действительно великим. Мог. Но не стал.

Деревушку Освейн восстанавливать и заселять новыми жителями не стали. Просто уничтожили все следы ритуала и захоронили трупы, отдав некогда цветущий поселок на неизбежное съедение дикой природе. В этом не было трагедии, просто глубоко в горах стало на одну заброшенную деревню больше.

Годы шли, зимы сменялись теплыми временами, и в мире происходило много чего важного. Эта история так бы и закончилась на этой ноте, если бы не тот факт…

Что все только начиналось.

ГлаваV

3701 год от Великой Войны за Равновесие

Утро выдалось тяжелым, потому как Скорч, Шлэг и Дубин вчера упились до поросячьих глазок: веселых и ничего не смыслящих. Повод к празднику выдающимся назвать было нельзя: Дубин наконец-таки смог продать награду отца, и выручил за нее целых пятнадцать медных кругляшей. И будучи парнем простым и в чем-то бестолковым, предложил своим лучшим друзьям такое дело отметить. Выдумывать ничего нового не стали: купили у бабки Захи браги, что покрепче, и завалились на сено. В соседских огородах предприимчивый Скорч сумел раздобыть нечто съестное, но закуска не особо помогла. На утро у всех троих закономерно появились симптомы похмелья.

— Ну может не будет так далеко идти от села-то? — взмолился Шлэг, со лба которого обильно скатывались градины пота. — Дров и здесь порубить можно.

— Ага, — фыркнул Скорч, несущий, как и все остальные, на плече топор. — Потом Филин тебе кое-что отрубит. Этот участок леса — его собственность, и он уже давал понять, что его стоит уважать. Или ты забыл, что случилось с Лукцом?

Филин, или как его назвали при рождении Дорен Монит, был местным ростовщиком, и в деревне за этим стариком закрепилась слава самого влиятельного в округе человека. А так же самого жадного и жестокого. Филином его прозвали за то, что он всегда все замечал, и ничего не упускал из виду. В деревне Ручьи (да и в ближайших поселениях тоже) ходила поговорка, что если задумал что-то против Филина, то готовься проиграть.

Лукец же был парень, который решил когда-то эту поговорку опровергнуть. Он был крепок здоровьем и пользовался уважением односельчан, но умные мысли посещали его черепушку не часто. В этом плане с ним мог соревноваться только Дубин, чей интеллект вызывал еще больше сомнений. Но суть не в этом, а в том, что однажды Лукец взял у Филина деньги, как модно говорить в больших городах, «под процент». А потом этот самый процент отказался выплачивать, аргументируя это тем, что одалживал он на корову, и возвращает как за корову, а откуда взялось еще несколько цыплят, он не понимал. И был Лукец так решительно настроен, что у него даже случилась публичная перебранка с самим Филином, где он назвал последнего жуликом и пообещал выгнать из деревни, если тот не отстанет от него. А все знали, что с ростовщиком шутки плохи.

В итоге закончилось все плохо… для Лукца. Однажды, возвращаясь из деревенского трактира, на него напали неизвестные и крепко избили, да так неудачно, что у парня появились травмы, несовместимые с дальнейшей работой. На лечение требовались деньги, и на помощь вновь пришел Филин, который был якобы ни при чем. В итоге долги росли и ширились, Лукец не мог с ними совладать, и сильно запил. Позже от него ушла жена, а землю, которую кровью и потом всхаживали его предки, пришлось отдать в уплату долга.

С тех пор прошло уже шесть лет, и если посмотреть со стороны, что и делали ребята идущие по дрова, то Филин победил, оставшись при своем. А вот Лукец… от крепкого здоровья молодца не осталось ничего. Сейчас это был высохший мужчина, хромающий на сломанную в нескольких местах ногу, и просящий налить ему рюмочку-другую бесплатно.

— Нет, — Дубин замотал головой в отрицательном жесте. — Я Филина злить не хочу. Его участок леса — значит его! Мама всегда мне говорила, что чужого следует чураться. Только свое можно брать, или то, что заработал честным трудом. Идем дальше…

— Да идем, идем, — тяжко вздохнул Шлэг. В отличие от Дубина, он отчетливо представлял, сколько им еще пилить сквозь лес, и сколько потом возвращаться, но уже с тяжелыми дровами за плечами. Одно радовало — скоро должен был показаться источник, у которого можно будет утолить жажду.

Солнце стояло высоко над головой, и его лучи палящими мечами проходили сквозь кроны, что смыкались над головой. Такого жаркого дня Шлэг не помнил на своей памяти уже давно, хотя совсем недавно на Ручьи налетела такая гроза, что от ледяных тяжелых капель порой нельзя было спрятаться даже в хатах. Ветер при этом ломал загоны, валил деревья и завывал диким зверем. Бабка Заха заявила на следующий день, что это были проделки древних богов, что они бесновались из-за того, что люди их забыли, но Шлэг ей не поверил. На своем девятнадцатом году жизни никаких богов он не встречал, и считал их обычной сказкой, сродни тех, что ходят про Повелителя Хаоса, его слуг, Ловцов и прочую ересь.

Другое дело Создатель. Он существовал, и Шлэг это чувствовал. Более того, юноша каждый день молился ему, ибо у него было не все гладко. С виду прекрасная жизнь: подмастерье кузнеца, хорошие перспективы, невеста… Но Шлэг чувствовал себя глубоко несчастным. Наставник Зокар нисколько его не уважал и частенько прибегал к рукоприкладству, особенно когда дело касалось Диты, его дочери. Именно она и была невестой Шлэга, но лично он себя считал подневольным женихом, ибо особого выбора у него не было. После смерти родичей ему некуда было податься, и Зокар держал парня подле себя только из-за того, что так хотела его дочурка. И Дита очень быстро научилась этим пользоваться, превратившись из милого цветка, в капризную мегеру. К тому же, по всем признакам выходило, что спустя годы (если не перестанет налегать на сдобные булочки) девушка вполне могла дойти до габаритов отца, и Шлэг уже сейчас воочию представлял, как жена его лупит по вечерам.

Посему, в каждой своей молитве, молодой человек просил Создателя о том, чтобы тот дал ему новую жизнь. А старую… пусть отдает кому хочет! Ему, Шлэгу, она не нужна.

Наконец послышалось знакомое журчание, и друзья, не сговариваясь, кинулись к источнику, побросав топоры в траву. Они так хотели пить, что совсем не заметили, что знакомый пейзаж несколько изменился. Метрах в пятидесяти начиналась целая аллея бурелома, которого раньше здесь отродясь не было. Складывалось впечатление, что в деревья на большой скорости врезалось что-то крупное, ломая толстые стволы как сухие щепы. Возле эпицентра было много разбросанных вещей, которых природа создать ну никак не могла, только человеческие руки: обрывки парусины, канаты, лакированные доски и даже штурвал, застрявший в ветках высокого клена.

Первым находку заметил Скорч. Он как раз вытирал рот рукавом, когда его глаза уперлись в едва сохранившую очертания корму корабля. Что это была именно корма, парень нисколько не сомневался, так как не раз и не два бывал у лодочного причала реки Гоши, по которой проходило много судоходных маршрутов.

— Смотрите! — воскликнул Скорч, указывая пальцем на находку. — Ну и чудеса.

— Ого, — Шлэг выпрямился во весь рост. — Как он здесь очутился? Речка ж далеко…

— Так может это, упал с неба? — неуверенно предположил Дубин.

Скорч и Шлэг заржали, поражаясь тупости своего дружка.

— Не бывает летающих кораблей, — все еще смеясь, пояснил недалекому Дубину Скорч. — Летают только птицы. Запомни это.

— А Кастор говорит, что бывают, — Дубин пожал плечами. — Он когда служил в войсках, своими глазами видел.

— Врун твой Кастор, — отрезал Скорч. — Он что угодно наговорит, лишь бы добиться расположения твоей сестры.

На эти слова Дубин лишь пожал плечами. Он уже привык считать себя глупее других, и часто не настаивал на своей точке зрения.

— Ну что, идем посмотрим? — спросил Шлэг, кивком указывая на сильно поврежденный корабль.

— Почему нет? — не нашел возражений Скорч. — И судя по всему, махать до седьмого пота топорами нам сегодня не придется. Не знаю откуда это корыто, но наломало оно леса столько, что горн твоего тестя можно будет неделю поддерживать в раскаленном состоянии.

— Он мне не тесть, — отмахнулся Шлэг, и в его голосе послышалось раздражение.

— Как же нет? — Скорч хихикнул. — Не я же гуляю с Дитой.

Шлэг поднял с лесного покрова засохший ком земли и запустил ним в друга, но Скорч ловко увернулся, и, пританцовывая, стал изображать какая Дита объемная, расставляя руки в стороны. И лишь Дубин, ничего не понявший, совершенно искренне заметил:

— Хорошая у тебя будет жена, Шлэг. Только… как оно? Капризная сильно. Во!

Первый труп был найден друзьями почти сразу. Он лежал запрокинув голову не камне, а лицо бедолаги обглодало какое-то мелкое зверье, возможно лисы. Эта находка вмиг испарила задорное настроение коллектива, и ребята притихли. Вскоре им попалось еще несколько мертвецов. По виду, лежали они здесь уже долго.

— Хорошо, что в округе нет волков, а не то съели бы, серые, — тихо сказал Дубин. — Теперь же этих людей можно будет похоронить.

— Да заткнись ты, — огрызнулся Скорч. — Участок леса чей? Пусть Филин со всем этим разбирается, коль будет у него такое желание. А мне не по себе от подобного места. Кладбище какое-то, аж мурашки по коже!

Корабль, оказавшийся посреди леса, растерял свои мачты непонятно где. Из корпуса торчали лишь обломки, да и сам корпус не иначе как обломком назвать было нельзя. Трещин и прорех в нем было больше, чем цельных мест. Киль разбит почти в щепу, вокруг иллюминаторов чернела копоть. По-всему выходило, что посудина горела изнутри.

— Я не хочу заходить внутрь, — вновь обозначил свою позицию Скорч. — К русалкам все это!

— Брось, — в задумчивости произнес Шлэг, неотрывно глядя на корабль. — А вдруг там что-то важное? Или ценное, — добавил парень, видя что Скорч не заинтересовался. — Еремея ведь любит подарки, а все Ручьи знают, что ты к ней неровно дышишь. Да вот с деньгами у нас троих проблема, не так ли?

— К чему ты клонишь? — нехотя уступил Скорч, скрещивая на груди руки.

— А к тому, — с нажимом произнес Шлэг, — что раз здесь мертвые тела, то мы первые кто набрел на эту находку.

— И?

— Значит все что внутри, лежит там в нетронутом виде. И если представить хоть на секунду, что корабли и вправду летают, — Шлэг мечтательно посмотрел на небо, — то это может быть шансом.

Скорч с беспокойством посмотрел на друга, и постучал костяшками пальцев по лбу — не свихнулся ли?

Странным делом ясность в ситуацию внес Дубин.

— Я понял! — воскликнул здоровяк радостно. — Внутри мы найдем то, что можно будет обменять у торговца на вещи, которые нравятся. На гребень маме, или бусы сестре. А может даже останется на ту резную фигурку солдата с мечом. Интересно, — в полнейшей задумчивости пробормотал он себе под нос, — у торговца она еще осталась или он ее продал уже? Как-никак приходил он в Ручьи около месяца назад…

— Верно мыслишь, — одобрил Шлэг, а потом повернулся к Скорчу. — К тому же разве не ты сказал, что валить деревья нам сегодня не придется? Будет подозрительно, если мы вернемся слишком быстро. Зная Зокара, он пошлет нас за следующей партией, видя, что мы совсем не устали. Такой он человек, ничего не поделаешь…

— Дело говоришь, — кивнул Скорч, а потом на его лице появилось отвращение: — Только давай держаться подальше от этих тел. Я их боюсь.

— Справедливо. Но что-то мне кажется, внутри их будет еще больше.

И Шлэг не ошибся. Как только друзья основательно подошли к изучению своей находки, стало ясно, что внутри настоящий склеп. Встречались каюты, где трупов было столько, что страх подкатывал к самым кишкам, а от разящей вони невозможно было спрятаться даже выбежав наружу. Раз вдохнув ее, она прочно обосновывалась в носу, не желая никуда уходить. Многие люди сгорели, и пусть случилось это давно, до сих пор ощущался тошнотворный запах гари. Другие были просто мертвы: на таких все еще оставалась одежда, волосы и борода, но тела распухли и посинели настолько, что ничего человеческого в их чертах уже не оставалось.

Скорч и Шлэг не отходили от главной цели своих поисков — искали лишь то, что могло быть интересно торговцу. Дубин же занялся тем, что по одному стал выносить тела. Ему было неприятно и он часто ругался, но по-другому этот простой парень поступить не мог. Не так давно скончался его отец, и сыну доверили нести деревянный гроб наряду с другими родственниками. Мама тогда сказала, что каждый человек после смерти должен быть погребен, иначе его душе будет плохо. Если закопать мертвого человека, то рано или поздно он превратиться в куст или дерево, что прорастут через могилу. Дубину хотелось, чтобы у этих людей, кем бы они ни были, тоже были свои деревья, и он надеялся, что когда-нибудь кто-то сделает для него то же самое.

Тела Дубин складывал в небольшой овражек, неподалеку от ручья. Время от времени он останавливался, так как ему нужно было время, чтобы передохнуть. Под конец он так заработался, что даже не услышал, как его окликают друзья.

— Ну и запах, — к нему подошел Скорч, чье лицо имело зеленоватый отлив. — Но мой желудок больше не может…

На этих словах к горлу Скорча подкатил комок, и он сдавленно прохрипел:

— А нет, может.

Дубин недоуменно наблюдал, как его друг исчезает за деревом и в очередной раз облегчает живот. Осуждать Скорча было нельзя: мама вообще говорила, что осуждать людей плохо.

Вздохнув, Дубин отправился за последним телом, которое видел в одной из кают. Машинально он взял его на руки, и пошел назад, обливаясь потом и сдувая надоедливых мух со лба. Выйдя из большой трещины в корме, здоровяк направился к временному могильнику, когда ему на встречу, вытирая рот рукавом, вышел Скорч.

Некоторое время он просто стоял, во всю глядя на Дубина, а потом (и это было совершенно неожиданно!) с его глотки сорвался такой пронзительный крик, что птицы с ближайших веток взмахнули крыльями и устремились вверх.

Дубин же от неожиданности сделал шаг назад, оступился и упал на пятую точку. На его лице отразился животный страх: он не знал, что увидел Скорч за его спиной. Может быть волки вернулись?

На крик, из корабля опрометью выбежал Шлэг, держа в руке топор и озираясь. Не увидев ничего опасного, он подбежал к друзьям.

— Что случилось? Чего орешь?

Скорч, увидев Шлэга, кричать перестал, но рот от удивления закрыть забыл. Потом он указал на друга пальцем и стал задыхаться:

— Ты… ты… я думал ты…

— Да что с тобой такое? Успокойся и говори внятно! — Шлэгу пришлось прикрикнуть, чтобы паникер пришел в себя.

Скорч закрыл глаза и отдышался. На эту процедуру ему потребовалось не меньше минуты. Потом он затараторил, частенько срываясь на фальцет:

— А я скажу тебе, что произошло! Я думал Дубин тебя убил, мать моя русалка!

— Чего? — не понял Шлэг, опуская топор.

— Чего? — округлил глаза сам Дубин, все еще сидящий на земле. Рядом с ним покоился труп, который здоровяк принес последним. Именно на этого мертвеца и указал Скорч.

— Полюбуйтесь! Я думал, что это ты, Шлэг!

Шлэг обошел Дубина и стал рядом со Скорчем, чтобы лучше рассмотреть то, на что указывал друг. А удивиться было чему. В ногах Дуба лежал молодой человек, чье тело не подверглось разложению. Лицо было немного синюшного оттенка и шея висела на переломанных позвонках, но во всем остальном этот человек казался живым. Как будто умер только что. Или его убили только что.

— Он… похож на меня? — с недоверием спросил Шлэг.

— Очень. То же телосложение, почти тот же рост, черты лица очень схожи, правда, Дуб? Ну там скулы, подбородок. Вот почему я подумал, что это ты. У этого парня, — и тут Скорч скривился, — разве что шея свернута, и рука черная как уголь, а в остальном — вылитое сходство.

Друзья надолго замолчали, а потом до Шлэга начало кое-что доходить. Некоторое время он держал это в себе, но вскоре все же решился поднять щекотливую тему.

— А никому не кажется, — начал он муторным голосом, — что раз этот парень… не такой как остальные, то возможно мы не первые кто набрел на корабль. Возможно первым был именно он? — и Шлэг указал на мертвое тело, валяющееся на земле.

— И его убили, — понял Скорч, начав снова заводить панику. — О Создатель! Валим отсюда, валим! Хватаем все, что наше и валим!

— Постой, — осадил друга Шлэг. — Сейчас рядом никого нет, можешь не бояться.

— А если…

— Успокойся, — с нажимом повторил Шлэг. — Сейчас мы сделаем так: возьмем дрова и то, что нашли и что можно унести на руках, и тихонько уходим, как будто нас здесь и не было. Пусть Филин потом разбирается…

Скорч согласно закивал, мол, так и сделаем, только бы поскорее свалить отсюда, но за спиной послышался решительный голос.

— Нет. Мы сделаем по-другому.

Шлэг и Скорч в недоумении посмотрели на Дубина, который поднялся на ноги и был сейчас сам на себя не похож. В основном, он никогда не сомневался в их решениях.

— Вы говорите, что его убили, причем совсем недавно. А вам получше моего знать, что убийство — это плохо. Очень плохо. Вместо дров мы должны взять этого горемычного, и отнести старосте. Он всему голова, он скажет, что делать. К тому же, — Дуб неопределенно повел плечами, — мож его опознает кто из наших. Может это чей-то сын или брат, и его ждут.

Бывали случаи, когда с Дубиным спорить было бесполезно. В его маленьких черных глазках загорался огонь решительности, и погасить его нельзя было ни упреками, ни отговорками. Шлэг и Скорч поняли, что сейчас именно такой случай, и спорить не стали, хоть им и очень хотелось.

Возвращаться обратно было тяжело. Тело несли по двое, сменяясь каждые десять минут. Точнее сменялись Скорч и Шлэг, а Дубин нес свою ношу постоянно. Как инициатор.

В лесу ребята провели довольно долгое время, и солнце уже начало клониться за горизонт. А лес в сумерки, как известно, не самое приятное место. Шлэгу все время казалось, что за ними по пятам идет какая-то тень. Он постоянно оглядывался, держа топор наготове, но никого не замечал. Страх отпустил парня лишь когда лес начал редеть.

Перед самым выходом на опушку, подмастерье кузнеца остановил всю компанию.

— Стойте! — зашипел он. — Че, глухой, Дуб? Говорю же — стой!

Друзья остановились, а мертвое тело было опущено на лесной покров. Перевести дух и вправду не мешало, но как оказалось, Шлэг имел в мыслях совсем другое.

— Подумайте, что все подумают, если мы завалимся в Ручьи со свежим трупом. Как это будет выглядеть?

— А чего? — не понял Дуб. — Мы его нашли, и принесли в село. Все вроде бы по совести.

— Ай, — Шлэг махнул рукой, — все с тобой ясно. Эй, Скорч, подойди сюда, надо потолковать…

— Ну чего тебе? — спросил друг, когда они со Шлэгом отошли подальше, где Дубин не мог бы их услышать.

— Ты что, не понимаешь? — шепотом набросился на Скорча подмастерье кузнеца. — У нас на руках труп!

— Думаешь станут подозревать? — нахмурился Скорч. — Что мы это сделали? Но тогда на кой ляд мы его столько несли? Оставили бы там. Как-то Дуба бы да уговорили…

— Может подозревать и не станут, — так же тихо продолжил Шлэг, — но лишние вопросы у людей точно появятся. А мы ведь ушли оттуда не с пустыми руками. Мы наложили лапу на то, что находилось на участке Филина. И когда он заметит, что у нас прибавилось деньжат (а он заметит), то тут же вспомнит о теле, которое мы принесли, и откуда мы его принесли. И сложит дважды два. Сечешь?

— Секу, — медленно кивнул Скорч, хотя было видно, что до полного понимания ситуации ему далеко. — То есть хочешь сказать, что Филин обвинит нас в краже… ну тобишь в присвоении того, что мы взяли с корабля?

— Именно. А учитывая, что он не будет знать какова наша добыча, то сможет нам предъявить любую сумму, и ничего ему не скажешь. Потому что даже староста его боится.

— И случиться как с Лукцом, — в голосе Скорча появился страх. — И что нам делать?

— Что-нибудь придумаем. Главное отвлечь Дуба, и спровадить его на время.

— Ну, — Скорч хмыкнул, — это не проблема.

И он оказался прав. Здоровяк сильно устал, едва держался на ногах. И предложение друзей о том, что они присмотрят за телом до рассвета, принял с радостью. Но почти сразу его лоб нахмурился, и он с подозрением сказал:

— Я думал, мы отнесем мертвеца старосте сегодня. Зачем тянуть?

— М-мм, — Скорч включил импровизацию. — Потому что… потому что у старосты сегодня большой праздник! Он отмечает годовщину… своей должности. Должность старосты была введена ровно тысячу лет назад императором… как же ж его… Скорч…имманом Третьим. Очень хороший человек был.

— Верно Дуб, — подключился Шлэг. — Ты же не хочешь огорчать старосту в его праздник, сваливая ему на голову мертвое тело?

Дубин попеременно смотрел на друзей, и постепенно его лицо начало проясняться. Точно! Праздник старосты. А он и забыл…

— Наверное нет, — неуверенно согласился здоровяк.

— Вот и славно, — Скорч потер руки. — Такое дело может подождать до завтра. Но если проговоришься кому-то, — и он пригрозил Дубину пальцем, — то все село узнает, как ты ходишь подглядывать за женскими купальнями!

— Я никогда! Нет! — в испуге воскликнул Дуб, а его щеки стала заливать густая краска.

Скорч хмыкнул, наслаждаясь своим превосходством, и повторил, что о теле не должен знать никто, кроме них троих. Какое-то время, конечно. Он взял с товарища клятву, а потом Дубин ушел, сказав, что уже поздно, и ему надо помочь матери. Подхватив свой топор, он бодрым шагом направился к Ручьям.

— И что дальше? — лениво осведомился Скорч, когда здоровяк не мог больше их слышать. — Мы выторговали себе фору аж в двенадцать часов! Целая жизнь, я тебе скажу…

— Пойдем на сено, как следует все обмозгуем. И этого, — кивок в сторону трупа, — заберем с собой. А не то не дай Создатель еще кто-то наткнется…

Сеном ребята называли сараи, где крестьяне хранили много разных полезных вещей. Почти у каждой семьи был такой свой сарай, и Шлэг со Скорчем условились, что покойника затащат на сено к старому Стикуну. Причин тому было две: во-первых, сарай находился совсем недалеко от леса, а во-вторых: старик Стикун не бывал на своем сене уже очень давно, то ли обленившись на старости лет, то ли по каким другим причинам. Там не хранилось ничего ценного, и дверь не запиралась.

Добравшись до пункта назначения, ребята оставили тело у стены, а сами пошли к глиняному парапету, где можно было разместить свои уставшие пятые точки, и в спокойной обстановке пересчитать добычу. У Скорча в кармане нашлась свеча и спустя несколько минут ему удалось ее зажечь с помощью кремния и сухих стружек.

— Ну что, посмотрим на улов? — предложил Шлэг. У каждого из них было по мешочку с добычей, и они еще раньше условились, что все скинут в одну кучу, перемешают, и поделят поровну, по-братски. На две равные доли. О Дубине ребята тоже не забывали, но в отличие от них, потребности здоровяка были довольно скромными.

— Отдадим ему вот это колечко, — пробормотал Шлэг, водя пальцем по кучке разнообразного добра. — И пару монет.

— Колечко лучше не надо, — протянул Скорч, почесывая заплывшую щеку. — Я его с большим трудом снял с пальца мертвеца, а Дуб такой, что явно подарит его матери.

— И что?

— А ничего, что его маман я вижу каждую седьмицу в храме? Думаешь мне будет приятно смотреть на руку, где блестит серебром напоминание всего сегодняшнего ужаса?

Ничего сверхординарного с места крушения начинающим мародерам унести не удалось, но и то, что лежало сейчас перед ними, вызывало у друзей неподдельное чувство восхищения. Столько добра в одном месте не видел никто из них за всю жизнь. Да что там, наверное только у Филина в деревне было больше! Серебряные кольца, браслеты, лакированные обереги Спасителя с искусной резьбой, много монет, среди которых были как медные, так и полновесные серебряные, и что самое важное — золото. Три цепочки, четыре кулона с якорями и перстень. Для деревенских парней — настоящее состояние, и каждый из них это понимал.

А еще их обуревала жадность. Если завтра староста увидит принесенное тело, то плакали их денежки. Филин расправит крылья и вылетит на охоту за мышами.

— И чего будем делать? — спросил Скорч, когда с дележом добычи было покончено. Свою долю он аккуратно распихал по карманам, старательно проверив, чтобы в них даже теоретически не было дырок.

Шлэг долгое время раздумывал над этим вопросом, и у него был какой-никакой, но ответ.

— Можем убежать, — наконец выдал он. — Бросить все и убежать. Я слышал от торговца, что в ста километрах отсюда есть большой город — Осдор. В нем можно начать новую, абсолютно свободную жизнь. С этими деньгами…

— Постой, — Скорч остановил друга, подняв руку. — Ты что, серьезно сейчас?

— Ну да, — Шлэг отвернул голову, но в его голосе не было сомнений. Перед глазами вновь встал Зокар с бешенством в глазах, его мясистый кулак и боль в ребрах. А еще он припомнил Диту, которая всецело пользовалась тем, что он, Шлэг, не мог никуда деться. Ее капризные заскоки были один другого безумнее: отправиться на небо и достать звезду, принести ей снежинку, хоть снега в этих местах не видели уже очень давно, купить на все деньги у торговца импортных сине-черных цветов, хотя почти такие же (за исключением раскраски) росли недалеко в поле. И когда дочурке кузнеца казалось, что ее жених недостаточно усерден, она закатывала скандал и истерики. А Зокар очень уж не любил, когда его единственная доча плачет.

— Это безумие, дружище, — Скорч улыбнулся и покачал головой. — Мне нравиться жить в Ручьях! Вся моя жизнь прошла здесь, и твоя, между прочим, тоже. У моего отца тут хозяйство, и когда-нибудь оно станет моим. Я женюсь на Еремее, и она наделает мне кучу детишек, на которых в старости можно будет перекладывать работу. Все классно. Не понимаю, чего это ты так настроился?..

Шлэг не ответил. Он думал о своем, и слова друга долетали до него как будто издалека. А Скорч между тем продолжал:

— Ты тоже женишься на Дите, со временем унаследуешь кузню, будешь хорошо стоять в селе. Может кто-то из нас даже когда старостой станет. Во как загнул, видишь? Перспектив море. Сдался тебе тот Осдор.

— А может я не хочу быть кузнецом, — буркнул Шлэг.

Лицо Скорча вытянулось.

— А кто тогда будет? У Зокара только один ученик — ты. А человек он не железный, придет и его время. И что прикажешь потом делать? Ходить подковывать лошадей в Камни? Их кузнец будет с наших три шкуры драть…

— Ты, я смотрю, на всю жизнь вперед думаешь, — кисло отозвался Шлэг. — Отлично! Тогда что предлагает твое далеко-смотрящее величество?

— Ну, — Скорч замялся, прикусив губу. На его лице отобразилось усиленное мышление, в виде нескольких складок на лбу. — Можно сказать, что мы ничего не знаем, что Дубу просто померещилось с перепою. Все же вчера мы дали жару…

— А с трупом что?

— Ну можно… — Скорч замялся и многозначительно посмотрел на собеседника, видимо не желая произносить то, о чем подумал, первым.

Шлэг пришел ему на выручку.

— Закопать где-то на грядке?

— Во-во. Но не я это предложил, учти.

После этих слов наступила тишина. Пламя свечи танцевало причудливый танец, отбрасывая на стены не менее причудливые тени. Солнце уже заходило за горизонт, уступая место тяжелым сумеркам. Шлэг сидел неподвижно и думал над ситуацией. На душе у него скребли кошки.

— Ладно, — кивнул он, чуть помедлив. — Сделаем это. Все равно Дубину мало кто поверит, ведь он у нас местный дурачок. А если ему даже удастся вывести старосту и его людей к кораблю, то ничего доказать он не сможет. Все тела, что мы нашли — разложившиеся. Им не меньше двух недель, это точно.

— Кроме одного.

— Верно. И от него мы избавимся. Сейчас?

Такое предложение Скорча сильно напугало. По его телу прошла легкая судорога, и он передернул плечами.

— Давай позже, ночью, — осторожно предложил он. — Если я не появляюсь к ужину, то родные начнут беспокоиться. А когда все лягут спать… ну часа в два, чтоб уж точно ни на кого не наткнуться, встречаемся здесь. Идет?

Шлэг посчитал, что такие меры предосторожности разумны. Друзья ударили по рукам, погасили свечу и вышли из сарая. Труп неизвестного они оставили на сене, предварительно накидав на него старого тряпья.

— Ну, до встрече через несколько часов, — бросил Скорч и быстро зашагал в сторону своего дома.

Шлэг же возвращаться домой не спешил. Как и положено ученику кузнеца, он жил при кузне, где у него была маленькая коморка. В нее едва помещалась кровать, и там всегда стояла непроглядная темень, так как окна предусмотрено не было.

Засунув руки в карманы, молодой человек брел в сторону села, пока не показались первые дома. На главное улице он остановился, и сквозь одежду прощупал пальцами свое новообретенное богатство. Но что толку с монет, если потратить их не на что? К тому же Зокар отберет все, как только пронюхает о находке. А он пронюхает, ведь у Диты, жившей в большом доме рядом с кузницей, устоялась привычка переворачивать каморку Шлэга верх дном. Она всегда искала одно и то же: какие-то намеки, что жених неверен ей.

Поэтому добычу необходимо было спрятать. Для этой роли подошло дупло в стволе поваленного дуба, что находился недалеко от речки. Место было надежное, проверенное временем. Уже несколько лет Шлэг прятал там разные безделушки, и еще ничего не пропало.

Спустя полчаса он уже был на пороге кузницы, угрюмого каменного здания, с крыши которого торчала большая труба. Учитывая, что из трубы не валил густой дым, Шлэг предположил, что Зокар уже ушел домой, разделять вечернюю трапезу с семьей и выпить стаканчик браги на ночь глядя, после тяжелого трудового дня.

Но он ошибся, хозяин ждал его, и судя по виду, наставник был очень недоволен. Громадный, что твой шкаф, он имел внушительную бороду, пропаленную в нескольких местах, достающую до груди. Его ручищи запросто могли гнуть сталь, а живот выпирал из-под фартука словно гора из земли, подчеркивая, что обладатель этой конструкции любил вкусно и сытно поесть.

— Ну и где был, щенок? — спросил великан, уперев руки в боки. — Ты и твои дружки должны были принести дров в мою кузню! Я заплатил вам за это два медяка!

Шлэг, который был в физическом плане обычным парнем, не силачом и не рохлей, на фоне Зокара казался ничтожно мелким.

— Не получилось, господин Зокар, мы…

— Меня не интересует, что там «вы»! — взревел кузнец и потряс мясистым кулаком. — И что только моя дочь нашла в тебе? Лоботряс и бездельник! Зачем я только взял тебя в ученики?!

— Господин Зокар, я…

— Заткнись! — отрезал кузнец, а на его губах вспенилась слюна. — Сегодня ты должен был ужинать вместе с нами, за моим столом, Дита настояла. Но не будешь! Во-первых, ты опоздал, а во-вторых — не выполнил моего поручения. Где растопка?

— Я…

— В наказание, — продолжал Зокар, не обращая внимания на попытки своего подмастерья оправдаться, — кузница будет работать всю ночь. И угадай, кто будет стоять у горна? Ты!

— Но я устал!

И это была чистая правда.

— Мне плевать. На утро я хочу видеть пол дюжины металлических обручей, что заказал плотник из Камней, для кадок. Все понял?

Шлэг промолчал, глотая вместе со слюной горькую обиду. Ему пришлось кивнуть, когда вопрос повторился в более угрожающем тоне. Потом Зокар ушел, громко хлопнув за собой дверью.

— Ненавижу, — тихо прошептал себе под нос Шлэг, оставшись один на один с самим собой. — Как же я это все ненавижу.

В жизни каждого человека наступает момент, когда приходиться делать выбор. И выбор этот бывает нелегким, потому что нужно отчего-то отказываться. Но для Шлэга все выглядело просто. У него не было в жизни того, за чем бы он искренне скорбел. Он мечтал начать новую жизнь, и знал, что происшествие нынешнего дня не что иное, как подарок Создателя, о котором он ежедневно просил. Это был знак свыше, и игнорировать его было бы ошибкой.

План действий родился в голове у парня, когда он раскалил горн докрасна, и там забушевало невероятно жаркое пламя. К тому времени на лбу у Шлэга выступил пот, а в животе урчало. Сегодня во рту у него не побывало и крошки. На верстаке лежали железные заготовки, рядом с молотом и щипцами. Шлэг к утру должен был придать им новую форму, но у него появились другие мысли по этому поводу.

Убедившись, что из дымохода валит густой дым, он закутался в брезентовый плащ и быстрым шагом, чуть ли не бегом, бросился к сараю старого Стикуна. До назначенной встречи со Скорчем было еще два часа.

Покойник лежал там же, где его и оставили, глядя закрытыми глазами в стенку. Шлэг подбежал к нему, и сбросил на пол тряпье, которым они со Скрочем укрыли труп.

— Прости, приятель, — в спешке пробормотал Шлэг, скидывая с плеч плащ и стеля его рядом с мертвецом. — Но ты мой билет в лучшую жизнь.

Перетащив незнакомца на свой плащ, парень завязал крепкие узлы с двух сторон, дабы легче было волочить, и ухватился за один из них. Усталость сказывалась, руки сводило судорогой, но парень не сдавался. Его гнали вперед злоба и обида, которую он испытывал сейчас ко всему миру.

На полпути к кузнице, Шлэгу показалось, что впереди кто-то есть, и он приник к краю ближайшего дома. Но все обошлось, его никто не заметил, и втащить труп в мастерскую получилось незаметно. Там Шлэг отпустил свою ношу и долго сжимал и разжимал руки, восстанавливая чувствительность.

Он еще мог отказаться от своей бредовой задумки, но голова его была в тот момент горяча, как воздух у самой печки. Он хотел доказать всем и себе в частности, что чего-то стоит. Что может совершить то, чего никто от него не ждет.

Быстрыми движениями, почти рывками, Шлэг стал скидывать с себя одежду, и бросать ее на пол. Оставшись в одном исподнем, он подошел к незнакомцу и еще раз посмотрел ему в лицо, молодое и мертвое.

— Прости. Но тебе уже все равно, а мне нужно…

С этими словами подмастерье кузнеца взял с верстака ножницы, и наклонившись, начал срезать с незнакомца одежду. Лоскуты материи отправлялись в раскаленный докрасна горн, вспыхивая огненными сполохами. Ботинки Шлэг стаскивал последними. Это была хорошая обувка, и молодой парень решил ее оставить себе, тем более что сменной пары обуви у него не было.

А потом началось самое неприятное — одевание мертвеца в его, Шлэга, одежду. И это было трудно: штаны порвались в области карманов, когда парень натягивал их на мертвеца, а рубашку от волнения он несколько раз застегивал неправильно. В конечном счете, подмастерье просто плюнул на все это дело, посчитав, что огонь все равно слижет одежду в первую очередь.

Все верно. Шлэг решил имитировать свою смерть, а заодно и отомстить за свои обиды Зокару и его дочурке, которые ни во что его не ставили, и от которых за четыре года он не услышал ни одного приятного слова.

— Ненавижу, — снова буркнул он зло, и отправился в свою каморку. Там он взял запасную одежду и те пожитки, что могли ему пригодиться в дороге. Кремень, две свечи, сухие стружки, четыре медных монеты (все его деньги, не считая добычи сегодняшнего дня), сломанный компас и заточенный ножик, что он сделал себе сам на начале своего обучения. Так же Шлэг одел сапоги мертвеца, чувствуя себя в них несколько неуютно, и снял с шеи стальной кулон в виде полумесяца. Он ему остался от деда.

Жалко было, конечно, с ним расставаться, но по-другому поступить было нельзя. Шлэг застегнул цепочку на шее покойника, и подтащил его поближе к горну. Наставник не уставал повторять, что дверь в печь должна открываться только тогда, когда в нее кладут или вынимают материал. В противном случае летящие искры могут устроить пожар.

— Ну вот и все? — спросил сам себя Шлэг. — Новая жизнь, да? А готов ли я к ней?

Конечно, по-другому и быть не может! С этими мыслями парень решительно выплеснул из бутылки масло, которое Зокар использовал для светильников в кузне и у себя дома. Горючая субстанция попала на горн, и печка загорелась почти сразу, учитывая ее температуру. Огоньки синего пламени неровно заплясали на кирпичах. Дабы огонь не затух, дабы ему было чем питаться, Шлэг перед уходом раскидал у горна дрова, а потом опрометью бросился из кузни.

Подмастерье кузнеца бежал быстро, словно за ним гналась сама смерть. Добежав до поваленного дуба, он остановился передохнуть, схватившись за сердце. Бух-бух-бух. Так быстро оно еще никогда не билось. И это понравилось Шлэгу. Он почувствовал себя свободным, почувствовал, что может все.

Забрав свои сокровища из дупла, парень вновь бросился со всех ног, подальше от села Ручьи, где прошла вся его жизнь. Шлэг рассчитывал пересечь лес и выйти на тракт уже к рассвету. Навстречу новой жизни…

В таких небольших поселках как Ручьи, любое неприятное происшествие — уже трагедия. Поэтому не было ничего удивительного в том, что сгоревшая кузница и смерть Шлэга Корна вызвали всеобщий переполох и траур.

Отчего занялась кузня, понять так и не удалось. Высказывались разные версии, среди которых самой популярной была та, в которой уставший подмастерье заснул за работой, забыв про всякие правила технической безопасности. Мастерская Зокара выгорела дотла, и тело молодого Шлэга пришлось хоронить в закрытом гробу, так сильно оно обгорело.

На похоронах собралось все село, и было много слез. Громче всех ревел Дубин, все время повторяющий, что так не справедливо, что этого быть не может. Именно он нес гроб, вместе с еще тремя мужчинами, среди которых Скорча не оказалось. Лучший друг покойного стоял в удалении, не проявляя никакой инициативы, все время поглядывая на север, в сторону Осдора.

Кузнец Зокар, винивший своего ученика в случившемся, на похороны не пришел. От его семьи присутствовала лишь Дита, зареванная и непривычно тихая.

Похоронили Шлэга Корна на старом кладбище, где уже как пятнадцать лет лежали его родители. Через три года, его друг Дубин, поставил рядом с местом захоронения небольшой гранитный памятник, с датой и именем, аккурат под деревом вишни, которое взросло спустя какое-то время после погребения. Растение тянулось молодыми ветками к солнцу, и напоминало здоровяку о том, что душа его товарища обрела покой.

Глава VI

3701 годот Великой Войны за Равновесие

Тот день, когда Джамаль провалил задание и чуть не погиб, маг помнил очень хорошо. Забравшись в портал, его выбросило в бескрайнем поле, и он долго лежал в высокой траве, хрипя и судорожно хватая ртом воздух. Как потом оказалось, одно ребро так неудачно сломалось, что осколок пробил легкое. На губах пузырилась кровь, а сознание часто проваливалось в черные ямы, откуда выныривать раз за разом становилось все сложнее.

Но самым ужасным было то, что силы покинули колдуна, и он не мог творить волшебство. Спасительный портал обошелся слишком дорого в плане ресурсов, тем более что в него угодило сразу два живых существа.

Позже Джамаль вспоминал те далекие дни без внутреннего содрогания и чувства ужаса, но тогда, снедаемый болью и отчаянием, колдуну казалось, что его песенка спета. В любой момент на него могла наткнуться Кэролайн, которую выбросило где-то совсем недалеко, и тогда уж сомневаться не приходилось — магистр завершила бы начатое без всяких колебаний. Так же Джамаль мог просто скончаться от полученных ран, либо же его впоследствии добьют свои, в назидание остальным.

Но все получилось так, как получилось. Джамаля нашли фермеры и принесли к себе в дом. Он слабо помнил их лица, но это была семья. Отец, мать, два взрослых сына и дочь-подросток. Они охали и ахали, носились над его искалеченным телом, накладывали компрессы и отпаивали горячими жирными супами. Колдун все это время бесстрастно смотрел в потолок, и не произносил ни слова. В те минуты Джамаль жил болью и унижением, которые ему подарила магистр-Ловец.

— Слабак, — было первое слово, и он произнес его с такой горечью, что ощутил ее вкус даже языком.

— Ой, мама, мама, — закричал кто-то рядом. — Он что-то сказал! Незнакомец что-то сказал!

В следующую минуту над Джамалем собралась вся семья, в беспокойстве глядя на его бледное лицо.

— Вы как себя чувствуете? — спросил грубый мужской голос. — Я Крофф, фермер. Это я вас нашел. Ну и угораздило же вас. С такими ранами, и столько пройти…

— Что? — переспросил колдун, не поняв. В горло пересохло, сильно хотелось пить.

— Ну вы же наверняка от тракта шли, — пояснил мужчина. — По-другому никак сюда не выйти. На вас напали разбойники, да? Я слышал появилась какая-то шайка, но чтобы так близко к моему дому…

— О Крофф, милый, — это уже была жена фермера, немолодая женщина с сильно обеспокоенным лицом. — Мир становиться с каждым годом все опаснее.

— Разбойники, — тихо вымолвил Джамаль. — Да. Это были они…

Ловцы в миллион раз хуже и опаснее любой шайки бандитов с большой дороги, но об этом Джамаль распространяться не стал. Он был слишком слаб. Пока еще слишком слаб.

— Можно… воды?

Вокруг засуетились, и вскоре голову страдальца заботливо приподняли, а по его подбородку потекла холодная родниковая вода. Это прибавило сил, и маг благодарно кивнул.

— Спасибо. Вы хорошие люди. А долго я… у вас нахожусь?

— Три дня, — ответил Крофф. — Но с вашими ранами, боюсь, вам еще не скоро придется встать.

— Я сразу уйду как почувствую себя лучше, — пообещал Джамаль. — Спасибо вам. Мне никто еще не помогал безвозмездно. Но если надо, — спохватился маг, и его ребра прошила полоска боли, — я смогу заплатить. Потом. У меня есть деньги. Серьезно.

— Да будет вам, господин, — один из сыновей подал голос. — Вы и так натерпелись больше всех. Отдыхайте.

И Джамалю ничего не оставалось кроме как послушаться этого совета. Он всецело доверился людям, которых даже не знал, позволяя им себя помочь. Они заботились о маге пусть и не как квалифицированные медики и целители, но именно благодаря их помощи Джамаль тогда и не умер от увечий.

Семья у Кроффа была дружная, во всяком случае ссор и перебранок при Джамале никто не устраивал. Сыновей звали Бэн и Роджер, это были два высоких крепких парня, помогающие отцу в семейном деле. Сандра, жена, стояла на хозяйстве, а совсем еще юная Оланда грезила мечтой о большом мире. Именно с последней Джамаль и проводил больше всего времени, так как остальные члены семейства пропадали кто в поле, кто на кухне.

Оланда усаживалась на табурет возле кровати, и донимала Джамаля разными вопросами. Но странным образом колдун не испытывал раздражения, выслушивая весь этот словесный понос. Возможно потому, что в те часы он считал себя всеми брошенным, и готовился к неизбежной расправе. Либо до него доберутся враги, и закончат начатое, либо же подсобят в этом деле друзья, продолжив то, что начали Ловцы. Он не имел права покидать корабль. Своим бегством он нарушил приказ от тех людей, кого лучше не расстраивать.

Поэтому Джамалю нужен был какой-никакой, но товарищ, кто не желал бы ему смерти, и Оланда заполнила эту нишу.

— А наше королевство большое? — задала девочка очередной вопрос, подогретый ее любопытством.

Джамаль полулежал, полусидел в кровати, и боли в тот момент мучили его не очень сильно, поэтому он благосклонно отвечал на все вопросы, благо его знаний хватило бы, даже если бы девчонка задавала что-то по-настоящему сложное. А так… банальщина.

— Ты живешь… мы все живем, не в королевстве и даже не в империи. В союзе империй! Вслушайся как сильно звучит, а? Высший орган власти, по крайней мере, официально — Собрание Императоров. Там решаются разные важные вопросы.

— Какие именно? — Оланда с неподдельным интересом смотрела на Джамаля, и последнего это несколько смущало.

— Ну там принятие законов, распределение бюджета, политика по отношению к соседям, — начал было колдун, но потом решил, что для ребенка это будет сложно, и упростил свои слова: — Императоры решают, например, сколько золота выделить на строительство дорог или новые мосты, оглашают даты всяких праздников, награждают героев и устраивают турниры, на потеху публике. Да много чего делают, если честно…

Особенно жируют на чужих костях, подумалось Джамалю. Он бы мог рассказать этой девочке с двумя косичками и множеством конопушек на лице, что на самом деле не все так просто. Что несмотря на зычный статус, Совет Императоров решает на самом деле не так уж и много. Самыми важными вопросами всегда занималась Цитадель и лорды-Ловцы, что в ней заседают. Без них, этих прохвостов, Союзные Империи давным-давно распались бы на отдельные части, так как страна была столь обширна, что между западными и восточными провинциями наблюдалось очень мало общего.

— Так большой союз-то? — не унималась Оланда.

— Очень. Он занимает четверть Дарсарда.

— А что это тако…

— Дарсард, — начал объяснять Джамаль, не дожидаясь окончания вопроса, — это весь известный мир. Он начинается от Большого Океана, и заканчивается непроходимыми и опасными Огненными Горами. Что находиться за ними — никто не знает.

— Даже вы?

— Даже я, — равнодушно кивнул Джамаль. — Невозможно знать все на свете.

— А я вот буду!

— Правда?

— Да, — решительно сказала Оланда. — Когда мне стукнет шестнадцать, я отправлюсь в большой мир. Изучать его.

— А сейчас тебе сколько?

— На прошлой неделе стукнуло тринадцать, — заявила девочка с таким видом, будто бы заявляла о своем двадцатилетии.

— Ого, — Джамаль уважительно покивал, а потом как бы подсчитав в уме дни, воскликнул: — Получается, я испортил тебе праздник. Ведь уже пятый день как у вас…

— Не-е, — Оланда беспечно махнула рукой. — Вы классный, рассказываете много чего интересного.

— Да, — согласился Джамаль. — Историй у меня преизрядное количество.

— А расскажите какую-то, — с детским восторгом в глазах потребовала Оланда.

— Ну-у, — протянул Джамаль, делая вид что колеблется. — Сегодня мы и так наболтались.

— Пожалуйста, пожалуйста! — взмолилась Оланда, даже немного приподнявшись со стула.

Маг сурово посмотрел на девочку, и заявил:

— Между прочим, твоя мама намекнула, что ты стала отлынивать от работы, и мне кажется, что она начинает винить в этом меня. А я и так у вас на птичьих правах, или ты хочешь, чтобы меня выгнали?

Джамаль сильно преувеличивал. Несколько дней назад, когда голова его прояснилась, у них с главой семейства и его супругой состоялся диалог, в котором маг попросил временного убежища на неопределенный срок, за довольно крупное вознаграждение в дальнейшем. Так же он настоял, чтобы фермеры поклялись именем Спасителя, что о том, что он у них, не должен знать никто. Враги, тобишь напавшие на него разбойники, определенно захотят довести начатое дело до конца. Крофф пообещал, что все будет так, как и просит Джамаль, дескать, он все понимает, и тоже не первый год живет в этом мире.

— Она так не сделает, — Оланда быстро раскусила блеф. — Мамочка самая добрая в мире женщина, и она скорее сама попадет в беду, чем бросит в ней ближнего.

— Но она ведь не двухжильная, — заметил Джамаль с прищуром, — ей тоже нужна помощь по хозяйству.

— Я ей помогу, обещаю! Сразу после истории.

Джамаль улыбнулся и посмотрел на Оланду, неожиданно ловя себя на мысли, что сейчас ему уютно и даже комфортно, если опустить тот момент, что у него сломаны кости во многих местах. Глядя на девочку, маг почему-то не испытывал того раздражения, которое посещало его всякий раз, когда приходилось общаться с низкосортными людьми. А к последним он причислял практически всех.

— Ну ладно, — сдался колдун, поудобнее устраиваясь на подушках. — Есть у меня на примете одна история. Она правда не для детей, — предупредил он тоном заговорщика, — но раз тебе уже тринадцать, то думаю ты можешь ее услышать.

— А она о чем? — Оланда от нетерпения стала раскачиваться на табурете взад-вперед.

— О прошлом. О далеком-далеком прошлом, когда не было не только нас с тобой, но и всего Дарсарда.

— Наверное речь идет о многих сотнях лет? — предположила Оланда.

— О тысячах. И тогда мир был другим. В нем яркими красками бушевала магия, не та, которую можно увидеть сегодня. Это всего лишь ее бледная тень. Та магия была монументальной, первозданной, способной менять своим прикосновением саму суть. Люди, которые сумели овладеть ею, приравнивались к богам, такую они обретали мощь. Но и сами боги существовали. Они ходили по миру как я и ты, бессмертные и невероятно могущественные. Собственно в те времена и людей как таковых не было, ибо мир в котором мы сейчас живем, появился много позже, когда от него отслоилась Та Сторона. Когда магия о которой я говорю, ушла.

— И как это случилось?

— Была война, — безразлично пожал плечами Джамаль. — Самая страшная из всех, что когда-нибудь случались. Против законного Властелина, против Упорядоченного выступила шайка… несогласных, которая быстро стала расти и шириться, вбирая в свои ряды все новых и новых единомышленников. Бунты случались и раньше, но они быстро заканчивались и о них даже вспоминать глупо. Но тогда впервые бунтовщики использовали против хозяев их же оружие. Магию. И силы, опять же впервые, разделились на две равные доли. Никто не мог победить.

— Пока не появился герой, — догадалась Оланда, — который перевесил чашу весов?

Джамаль посмотрел на нее очень пристально: на детское лицо, излучающее радость, для которого мир все еще полон красок и где все хорошо. Этот ребенок еще не знал горя. Настоящего, что ломает людей и их характеры.

— На войне не бывает героев, — тихо, очень серьезно заметил маг, а его рука в этот момент дернулась, то ли от судороги, то ли от воспоминаний. — Но ты права. Чаша весов сдвинулась в сторону тех, кто, в конечном счете, победил. Сейчас их принято называть Ловцами, хотя со своими предками нынешние деятели имеют мало общего. Но не в этом суть. С каждым годом, а Великая Война длилась очень долго, груз, что тянул одну сторону к поражению, увеличивался и увеличивался. Пока не наступила полная победа для одних, и полное поражение для других. Те кто победил, — Джамаль почесал нос кончиком пальца, — для простоты будем называть их все же Ловцами, решили, что миру больше не нужна магия. Что ее нужно изъять из повседневного обращения, забыть о ней как о дурном сне, не смотря на то, что слишком многие уже привыкли полагаться на ее силу.

Джамаль сделал паузу и потянулся за кувшином с водой, но Оланда его опередила, и вскоре пальцы мага сжались на глиняной кружке, которую ему заботливо поднесла девочка. Он отхлебнул и продолжил:

— В общем, посоветовавшись, Ловцы приняли решение закрыть Большие Врата, соединяющие этот мир с Той Стороной. Для этого был проведен один из великих ритуалов, для которых требуется очень много энергии. Но учитывая, что в те времена проблем с ресурсами не существовало, мир полнился магией как сейчас воздухом, Врата запечатались, и все вокруг изменилось до неузнаваемости. Те, кто мог считаться богом, превратились в обычных смертных, лишившись подпитки. Это как перекрыть реку плотиной, — пояснил Джамаль глядя на озабоченное лицо Оланды. — Вот река течет и — р-раз! — ее больше нет.

— И магия ушла с мира?

— Нет, — Джамаль покачал головой. — Уменьшился только напор с которым она поступает в него, ведь Большие Врата были не единственным мостом, что соединяет наш мир и Ту Сторону. Существовало еще и множество Малых. Их-то и принялись со всем усердием закрывать Ловцы. И знаешь что самое парадоксальное? Они ослабляли не только своего врага, но и себя самих, так как тоже вовсю пользовались силами, что давало соприкосновение с Той Стороной. Но их подобное саморазрушение почему-то не заботило. Жалкие…

Джамаль хотел от души ругнуться, но вовремя спохватился, виновато глядя на Оланду. Он утихомирил зарождающееся раздражение, и продолжил.

— На сегодняшний день неизвестно сколько Малых Врат еще открыто, но значительно меньше чем в те далекие и прекрасные времена. Магия слаба, и парадоксально, но факт, в этом мире больше нет такой энергии, что требуется для проведения обратного великого ритуала.

— Чтобы Большие Врата снова открылись? — Оланда зевнула; ей не очень нравились истории, где не было конкретных персонажей.

— Да. Но их не открыть, ни при каком желании. Даже если собрать всех магов Дарсарда в одном месте, их общих сил не хватит даже для начального этапа.

— Значит рано или поздно магия покинет этот мир? Ну, когда эти самые Ловцы закроют последние Малые Врата…

— О-оо, они до сих пор пытаются, можешь не сомневаться. Это их высшая цель, — Джамаль фыркнул, — оставить мир без магии. Отобрать у самих же себя невиданное могущество, превратившись в обычных смертных.

— А зачем им это надо? — Оланда нахмурила светлые брови. — Если магия так прекрасна…

— Она прекрасна, поверь мне, — с тоской вымолвил Джамаль, и попытался собрать возле себя потоки энергии. Тщетно. Силы еще не начали возвращаться к нему, и попытки ускорить процесс вызывали лишь головную боль. — С магией ты можешь если не все, то очень многое. Любая фантазия твоего сознания может воплотиться в реальность, стоит только сильно захотеть и сделать все правильно. Когда Большие Врата были открыты, она даровала бессмертие, с ее помощью можно было создавать материальные вещи и строить целые города за доли секунды!

— Как-то нелогично все. Ловцы получается что, дураки?..

— Просто они считают, что если колдовство исчезнет, это послужит на благо всего Дарсарда.

— Почему?

— Потому что дар общаться с силами Той Стороны просыпается очень и очень не у многих. Лишь у избранных, которые сразу же становятся чем-то большим, чем простые смертные. Уж возможностей у них точно больше. И это порождает некий дисбаланс. Чтобы тебе проще было понять, представь: ты владеешь волшебством, и имеешь право делать все, что тебе вздумается. Твои действия ограничены лишь в том, что касается других обладателей дара. Только с ними ты обязана считаться. А остальные — мусор, жуки под твоими ногами, и только тебе решать, что делать с ними: давить сапогом или попросту не обращать на них внимания.

— А если я не владею волшебством? — спросила Оланда. — Я тогда, получается, жук и меня могут раздавить? Просто так?

Джамаль посмотрел на девочку со смешанным чувством. Она задавала правильные вопросы, что для ее возраста было удивительно. Возможно ее и вправду ждало большое будущее, сумей она правильно реализовать свои таланты.

— Я не знаю, почему Та Сторона не делиться силой со всеми, — маг пожал плечами. — Наверное, так устроен мир и ничего не попишешь.

— Значит, Ловцы делают правильно! — с решительностью заявила девочка. — Я не хочу, чтобы меня раздавили. А так же не хочу обрести бессмертие, и смотреть как умирают те, кто мне близок и кому дар не достался. Лучше уж, чтобы все были равны.

— Да не будут они равны, — Джамаль произнес это без всякого надрыва, хотя внутри начал закипать. — Равенства как такового не существует. Исчезнет магия, и просто изменяться масштабы сравнения. Ведь в любом случае никуда не денутся те, кто наделен властью, и те, кто ее лишен, останутся богатые и бедные, здоровые и больные, сильные и слабые. Не изменится ни-че-го.

— Но людям будет дана возможность изменять свои судьбы, — возразила Оланда. — Ведь бедный может стать богатым, а слабый — сильным. Стоит только захотеть. А магия… то как вы ее представили… это как если бы человек родился без ног, и он знает, что никогда не сможет бегать. Ему остается лишь безысходность.

— А тебе точно тринадцать? — Джамаль нахмурился. — Рассуждаешь как профессор в академии.

Оланду видно его рассказ зацепил за самую душу, потому что девочка не улыбнулась. Ее лицо оставалось предельно серьезным. Наконец она произнесла фразу, которая Джамаля совершенно не порадовала:

— Хорошо, что Большие Врата запечатаны навсегда. Не хочу встретить человека с даром, для которого я буду просто букашкой.

Потом Оланда извинилась и сказала, что ей нужно помогать маме, как она и обещала. Перед тем как уйти, девочка поправила Джамалю подушки, и пожелала, чтобы и ему не попадались в жизни подобные люди. На это колдун лишь хмыкнул.

Когда Оланда ушла и Джамаль остался один, он глубоко вздохнул, превозмогая колющую боль в легком, и тихо заговорил сам с собой.

— Большие Врата запечатаны не навсегда. Ты не дослушала мой рассказ, девочка, но я его все же закончу. Врата могут быть открыты, да. Но сделать это сможет лишь одно существо. У него много имен, но мы, культисты, называем его просто Повелителем. Только он может провести великий ритуал, только он способен вернуть Ту Сторону в этот мир.

Но как такое возможно, если Повелитель Хаоса и сам находиться на Той Стороне? Джамаль долгое время не мог взять себе это в толк, пока ему, наконец, не подарили просвещение. Малые Врата! Именно они наполняли мир живых той энергией, что в нем еще оставалась. И они так же могли пропускать из Той Стороны заблудшие души, мазки Хаоса, которых Ловцы называли Безумными. По тому же принципу они могли пропускать сущности более серьезного характера. Конечно, сущность Повелителя, чья мощь была невероятной, не могла просочиться сквозь них, но вот ее отдельные части…

Легенда гласила, что Повелитель Хаоса, разделиться на множество частей, словно мозаика, и его Сущности, наделенные той или иной способностью оригинала, будут неизбежно просачиваться в мир живых. Малые Врата, которых в открытом состоянии осталось не так много, способны пропускать их. И когда осколков соберется достаточно много, Повелитель сможет воссоздать себя самого, реинкорнируясь в мире людей. И учитывая в каком плачевном состоянии находятся сейчас Ловцы, справиться с ним они будут не в состоянии. Приход Повелителя будет означать конец для того мира, к которому все привыкли.

Белоснежный Убийца, от которого Джамаль и получил эти сведения, как раз и был таким фрагментом Хаоса, маленькой частичкой Повелителя. Его способности во многом выходили за рамки того, на что сейчас был способен колдовской мир, с его скудным притоком энергии, и это было удивительно. Находясь рядом, маг мог прочувствовать всю мощь Той Стороны, и это был не предел. Ведь Белоснежный был всего-навсего одной маленькой частичкой от огромного целого.

— В любом случае, — Джамаль смотрел в потолок, — до развязки я вряд ли доживу.

Спустя несколько дней к Джамалю стала возвращаться его сила. Он это сразу почувствовал, так как боль поутихла, а сознание ощутило прилив живительного воздуха, которым для него была энергия Той Стороны. Колдун почувствовал, что стены рушатся, что он опять может многое!

И, конечно же, его тело начало стремительно идти на поправку, чему больше всего удивилась хозяйка, которая лично накладывала шины и меняла повязки. Она знала, что у гостя сломана нога и перебиты в кашу ребра, но на кухню он вышел самостоятельно, разве что сильно прихрамывая. Оланда, которая за эти дни сильно привязалась к незнакомцу, обрадовалась такому повороту событий.

— Теперь вы сможете гулять на свежем воздухе, — заявила она. — У нас на территории красиво: рядышком лесок, где много зайцев, зеленое поле и прозрачное озеро. Я в нем каждый день купаюсь. Роджер говорит, что быстрее меня не плавают даже рыбы.

Скорое выздоровление сильно озадачило Кроффа, но в конечном итоге хозяин пожал плечами, и даже выстругал из толстой ветки гостю палку, на которую тот бы смог опираться при ходьбе. Впрочем, еще через два дня Джамалю она уже не понадобилась, он бодро вышагивал и сам, без всяких подручных приспособлений.

— Чудеса, — ахнула Сандра, глядя на невероятное преображение недавнего калеки. — За вами явно присматривает Спаситель.

— Ерунда, — отмахнулся с натянутой улыбкой Джамаль, которому имя Создателя резало слух. — Просто хороший уход. Спасибо вам за это.

На самом же деле он восстанавливался так быстро лишь потому, что пустил на это дело всю получаемую его телом энергию. Оставалось лишь успевать ее преобразовывать, и наслаждаться результатом. Огромное преимущество перед теми, кто был лишен дара.

Дневные прогулки по лесу и вдоль озера стали нормой. Джамалю нравилось гулять на природе, дышать чистым воздухом и не думать о своих проблемах. Он был словно в другой вселенной, где все не так, как он привык. Маг даже задумывался над тем, а не остаться ли ему у Кроффа навсегда? Он смог бы вести уединенную жизнь, и его бы никто не нашел. Нужно было отказаться лишь от одного — магии, ведь ее легко засечь. Но сделать это не так-то просто. Для тех, кто начал, нет пути обратно. Это как пытаться уговорить любителя ягод смеха перестать их жевать, подсовывая ему простые листья травы.

Оланда всегда старалась сопровождать своего нового друга на его прогулках, рассказывая Джамалю о своих планах, которые больше были похожи на мечты, и требуя все новых и новых историй. Жажда знаний этой девочки была ненасытной, она впитывала их словно губка воду. Но Джамаля это не раздражало, наоборот, он уважительно относился к ее порыву, ведь в знаниях — сила. Они болтали, подолгу, иногда целыми днями, если Сандре не нужна была помощь дочери, и это не надоедало. Оланда была в восторге, Джамаль же испытывал удовлетворенное спокойствие. Он никуда больше не спешил, для него мир сжался вокруг маленькой фермы и ее обитателей.

Но долго так продолжаться не могло. Во время одной из дневных прогулок, прохаживаясь по дубовой роще, Джамаль уловил то, отчего его сердце ушло в пятки. Замерев, и стараясь даже не дышать, он коротко приказал:

— Оланда, возвращайся домой. Быстро.

Неизвестно почему, но девочка, которую послушной назвать было нельзя, вступать в споры не стала. Возможно и до нее донеслось смутное беспокойство леса, в котором как будто бы кто-то разлил невидимый яд.

Как только Оланда скрылась из виду, и ее шаги затихли, Джамаль обреченно спросил:

— Мне… конец?

Из-за ствола старого дуба появилась, как будто выплыла, женщина. С виду в ней не было ничего необычного: миловидна на лицо, копна черных непослушных волос, длинные ноги и задорные глазки. Вот только глаза эти имели неестественный цвет. Зрачок был пронзительно черным, словно бездна, в то время как белок отливал грязно-матовым оттенком ночи.

Джамаль знал, что глаза — отличительная черта Сущностей Повелителя. У всех Избранных они по уникальному одинаковы. У Белоснежного Убийцы глаза были белые.

Женщина засмеялась. Ее звонкий смех раскатом прошелся по дубовой роще, громче всего звуча в ушах у Джамаля. Маг, не смотря на свой хваленый дар, застыл статуей, боясь пошевелиться, боясь вздохнуть, боясь поверить. Сейчас он чувствовал себя скотиной, которую привели на убой.

— Ты знаешь кто я? — спросила незнакомка, немного погодя.

Колдун судорожно кивнул.

— Произнеси вслух, — приказала женщина, останавливаясь всего в семи метрах от Джамаля. Ничтожно малая дистанция, не оставляющая никаких шансов на выживание. Ножки нежданная гостья расставила на ширине плеч; оружия при ней не было.

— Смоль, — выдохнул Джамаль так, словно пожертвовал глотком своего последнего кислорода. — Фрагмент Повелителя. Избранная.

— Какой же я тебе фрагмент? — лицо женщины скривилось. — Я — цельная. Или ты хочешь обидеть девушку?

Последнюю фразу Смоль произнесла над самым ухом мага, оказавшись у него за спиной. Когда она успела это проделать, Джамаль не понял, ибо был парализован страхом, да и скорость передвижения Избранных выходила за рамки его понимания.

— Хотя, — с горечью вздохнула Смоль, а Джамаль почувствовал, как ее острые коготки прошлись ступеньками по шее: от конца позвоночника к затылку, и обратно, — в чем-то ты прав, колдун. С Повелителем мы связаны, хоть я никогда его не видела, и даже толком не знаю, что такое он такое. Удивлен? Стандартная реакция, когда я говорю подобное людям.

— Ты пришла, чтобы убить меня, — произнес Джамаль, а сердце его продолжало болезненно сокращаться. Он не был готов покинуть этот мир. Он хотел жить.

— Убить? — повторила Смоль и хихикнула. — Зачем же ради этого мне понадобилось бы переться в такую даль? Белоснежный Убийца справился бы куда как лучше, да и подобраться к тебе ему было бы проще. Способность у него такая: быть невидимым для всех, кто может пользоваться внутренним зрением и подобными штучками. В том числе и для паскудных Ловцов, — в голосе Смоли прорезались нотки презрения. — Нет, я здесь по-другому вопросу. Видишь ли, у меня тоже есть способность. Не такая как у Белоснежного, ведь как ты правильно выразился, мы, Избранные, всего лишь фрагменты, и можем вместить в себя лишь одну способность, которой наделен Повелитель.

— И что же у тебя за сила? — спросил Джамаль, больше чтобы потянуть время, чем из праздного любопытства.

— Мой дар очень часто делает сложные вещи, простыми, — Смоль шептала ему прямо на ухо, и маг чувствовал ее горячее дыхание. Ее руки обняли его сзади, но парень видел в этом нежном объятии лишь вышибающую воздух из легких, угрозу. — Я умею видеть саму суть человеческих душ, и знаю, о чем эти самые люди думают. Ты этого даже не подозреваешь, но сейчас я копаюсь в твоем сознании. Для меня все открыто: мысли, память, мечты. Я знаю даже то, — Смоль хихикнула, — о чем не догадываешься даже ты сам. Например, — ее правая рука переместилась с талии Джамаля немного ниже, поглаживая то, к чему прикасаться незнакомым людям явно не стоит; щеки мага слегка изменили цвет в сторону красного, — что ты считаешь меня привлекательной. И с удовольствием трахнул бы. Я права?

Воздух медленно наполнял и покидал легкие колдуна. Он стоял неподвижно, и отвечать на поставленный вопрос не видел смысла, тем более что тело само отозвалось на прикосновение этой женщины. Это маленькое предательство не могло радовать.

— Ах, какой мужчина, — услышал Джамаль шепот у самого уха.

— Ты… ты даже не человек, — парень предпринял храбрую попытку освободиться от чар этой женщины.

— Ну вот, — вздохнула Смоль, — а все так хорошо начиналось.

В следующее мгновение она вновь исчезла с той стремительностью, что доступна лишь сверхъестественным силам. Избранная появилась словно бы из воздуха прямо перед носом Джамаля, обиженно складывая губы бантиком и хлопая длинными ресницами. Впрочем, ее пугающие черные демонические глаза сводили на нет весь эффект.

— Ну почему, раз у меня другой цвет глаз, мужчины обходят меня стороной? — притворно возмутилась женщина. — Так лучше?

Смоль медленно моргнула, а когда ее веки приподнялись, то черного зрачка с белком больше не было. Их заменили самые обычные человеческие глаза — зеленые и красивые.

— Спасибо, что считаешь их красивыми, — женщина улыбнулась. — Именно такими они были до Инициации. Тогда я была самой обычной девушкой и выглядела как сейчас. Жила себе с отцом-охотником и наслаждалась жизнью, которая была не сильно справедлива ко мне. Было это… а когда, действительно? Лет шестьдесят, семьдесят назад. И даже не смей думать, что я старая, — резко предупредила Смоль, и мираж спал с ее глаз. — А не то…

Дистанция между Избранной и колдуном сократилась за микросекунды, и Джамаль горлом почувствовал как в его шею легонько впиваются девичьи коготки. Коготки, способные оборвать его жизнь в одно мгновение.

— Ну да ладно, — Смоль быстро оттаяла, и отняла руку, после чего отошла совершенно нормальным шагом на несколько метров назад. — У меня еще есть дела, так что не буду затягивать. Поздравляю. Ты прошел мою проверку, а это знаешь ли нелегко. Ведь я вижу слабину и сомнения, а ты, мой друг, еще не перегорел. Посему, я даю тебе второй шанс.

— Меня не убьют?

— А где мы еще найдем такого как ты? — Смоль прыснула. — Лояльные нашему делу колдуны не яблоки — на рынке не купишь.

— Спасибо.

— Ха. Себе говори спасибо, ведь окажись ты предателем (даже в мыслях), и я бы тебя убила. Немного поболтала бы, чтобы развеять скуку, и убила бы. Ничего личного. Но все что не случается, все к лучшему. — Смоль одарила Джамаля милой улыбочкой: — Отправляйся на юго-запад, там, в деревушке Листья, тебя встретят люди культа Хаоса. Слушай, что они тебе скажут, и ради Повелителя, не используй магию! Ловцам она видна как яркий костер глухой ночью.

— Понял.

— Ну тогда я удаляюсь, — Смоль потянулась своим гибким телом, вытягивая руки к верху. — И ты правильно думаешь — следы необходимо замести.

Джамаль моргнул и женщина исчезла, словно ее и не было в дубовой роще. Сердце быстро билось о ребра, а его ритм маг смог бы отмерить по гулкому стуку в висках, если бы захотел. Живой! Помилован! Чего-чего, а подобного поворота он не ожидал. Ему представлялось, что Избранные куда как суровее, и он полностью заслужил их гнев, провалив очень важное задание.

Хищная улыбка появилась на губах Джамаля. Он снова в игре, и ему не нужно ни от чего отказываться. Великие свершения ждут его персону, он знал это наверняка. Ну а пока… самое время пообедать, ведь Сандра накрывает на стол как раз к трем.

— Где вы были? — к магу подбежала Оланда, сильно возбужденная. — Там в роще… вы тоже почувствовали холод? Как будто…

Как будто туда явился сам Хаос, додумал за девочку Джамаль. Вслух же он ничего не сказал, водрузив лишь руку на голову девчушки. Вскоре им предстояло попрощаться, и колдуну даже стало немного грустно. Он привязался к этой надоедливой малявке, которая с таким интересом выслушивала его истории.

— Все будет хорошо, — произнес Джамаль, хотя прекрасно понимал, что это ложь. Жизнь слишком сложная штука, чтобы все в ней было легко и просто.

— А какую историю вы расскажете сегодня, господин Квинсий? — полюбопытствовала Оланда.

— А о чем бы ты хотела услышать?

— О подвигах капитана Дикса! — радостно воскликнула девочка. — В прошлый раз я так и не поняла, зачем он взял правительственную каравеллу на абордаж, тем самым становясь воздушным пиратом, за которым все стали гонятся.

— После обеда, — кивнул колдун. — Обещаю.

Потом он удалился в комнату, где была его койка, и взял в руки свой потрепанный камзол, висящий на спинке стула. В этой одежде было несколько потайных карманов, без которых в своей практике не мог обойтись ни один маг. Джамаль держал в них разные полезные вещи, в том числе и небольшой пакетик с очень дорогим содержимым. Грамм подобного ингредиента стоил шесть золотых монет, самому же собирать его не представлялось возможным из-за повышенной опасности и риска для жизни.

Спустя пятнадцать минут, Джамаль вернулся на кухню, где Сандра вовсю хозяйничала у большой печи. Судя по запаху, внутри готовилось что-то вкусное.

— Быть может вам помочь? — задал колдун стандартную фразу, и получил знакомый ответ.

— Нет, что вы, не нужно. Вы еще не достаточно оправились…

Тогда Джамаль подошел к большому глиняному кувшину, из которого пила вся семья, и налил себе воды. Пил медленно, смотря в окно, и размышляя над своей судьбой. Все налаживалось, это точно, да вот его проблемы никуда не исчезали. Магистр Кэролайн была жива, и горела желанием отомстить за смерть ученика, за его, Джамаля, голову если не назначили, то скоро назначат большую награду и каждый второй охотник за головами пойдет по его следу. Следовало быть осторожным. Любая мелочь могла вывести на него, любое подозрение.

А потому Джамаль не сомневался ни в чем.

Наконец семья Кроффа села обедать, и маг вел себя так же как и всегда. Скромно улыбался, поддерживал беседу и смиренно поглощал пищу. Сегодня хозяйка превзошла саму себя: ее огненное рагу таяло во рту, и Джамаль не преминул похвалить кулинарное искусство Сандры.

— Ну что вы, — отмахнулась немолодая женщина, явно польщенная комплиментом. — Вы кушайте, кушайте. Вам силы нужны.

— Это вы еще колбасок маминых не пробовали, — хмыкнул Бэн, запихивая в рот крошащийся хлеб.

— Вот такие! — согласился Роджер, подняв большой палец к верху.

Трапеза продолжалась, и настроение за столом было самое радужное. Джамаль не выражал никакого беспокойства, словно и не он час назад говорил с одной из Сущностей Повелителя. Черты его лица, наоборот, преисполнились спокойствием, словно все что должно было произойти дальше, нисколько не зависело от колдуна. Он был змеей, случайно заброшенной в курятник.

— Оланда, девочка, сбегай за лучком, — сердечно попросил отец, и его дочь послушно слезла с табурета. — Жаль нет бражки или хотя бы вокса, чтобы поднять тост за такое чудотворное выздоровление. Вы молодец, Квинсий.

— У меня на родине, в городе Элайле, — улыбаясь дружелюбной улыбкой, поведал Джамаль, — не принято пить спиртное. Тосты мы поднимаем с кубками, где плещется обычная вода, а не вино. Ведь в воде сама жизнь.

Бэн и Роджер иронично заулыбались, и Сандра сурово посмотрела в их сторону. Под взглядом матери, улыбки виновато сползли с лиц братьев, и дальше они смотрели только себе в тарелки.

— Очень хороший обычай, Квинсий, — заметила женщина. — Вот бы и моему мужу пристраститься к нему. А то, что не вокс, то брага. А ну давай Крофф, скажи что-то! Ты же хозяин, как-никак…

— Ну я это, — Крофф смутился, когда все взгляды обратились на него. — Давайте… кгхм… поднимем эти кружки с водой, значит, за нашего дорогого гостя, который последним временем стал чувствовать себя гораздо лучше.

— И за хозяев, — не преминул вставить слово лести Джамаль. С улыбкой он поднес свою кружку к губам, но пить не стал. Медлил.

Глаза колдуна, который перед обедом уделил пятнадцать минут, чтобы перемолоть лапки черного рахнида в мелкую труху, внимательно следили за всеми, кто собрался за столом. Сейчас Джамаль воистину был похож на змею, только смертельный яд был у него не на зубах, а в кружках всех этих людей. Маг незаметно добавил его в кувшин с водой, когда предлагал Сандре свою помощь. В исходе он был уверен. Та же самая отрава отняла жизнь у Сирила Сафэра, причем Ловец даже не понял, что произошло.

Почему Джамаль так поступал, ведь эти люди были столь добры к нему? Ответ был прост: он не мог иначе. На памяти колдуна было множество случаев, когда небрежно оставленные свидетели подводили под монастырь и не таких как он. Ему было жалко Кроффа и его семью, но помочь им маг был не в силах. Единственное, что он сделал, так это развел яд до такой консистенции, что эти люди не должны были почувствовать ничего. Они не заслужили страданий.

Наконец все четверо сделали по глотку, а Сандра даже целых три. Дело было сделано, хотя пока еще никто за столом об этом не догадывался. Джамаль без предупреждения встал, и направился в заднюю комнату.

— Вы куда? — послышался удивленный возглас.

— Не беспокойтесь, — крикнул уже из комнаты колдун; он собирал свои вещи, и все, что могло иметь к нему отношение. Важна была любая мелочь. — Продолжайте кушать, только, — маг хмыкнул, — не пейте много. Это вредно для здоровья.

— Так вода же, — отозвался Крофф.

На лице Джамаля появилась невеселая усмешка. Себе под нос, так чтобы никто не мог его услышать, он произнес:

— Я знаю.

Когда он вернулся на кухню, первые признаки отравления уже начали действовать на членов семьи. Крофф сильно покраснел, словно пища пошла не в тот пищевод, Бэн с Роджером сидели словно пьяные, а Сандра вообще свалилась с табуретки, так как выпила больше всех.

— Мама! — воскликнул Бэн, резко вставая с места, но голова у парня закружилась, и он упал вперед, даже не выставляя руки, чтобы смягчить удар.

Крофф в это время закашлялся и захрипел, а Роджер медленно стал сползать со стула. Невозмутимым остался лишь Джамаль, который преспокойно вернулся за свое место, и продолжил доедать рагу. Ему предстояла неблизкая дорога, поэтому следовало подкрепиться.

Входная дверь хлопнула и в кухню влетела радостная Оланда. В руках девочка держала целую связку лука.

— Вот, — воскликнула она, а потом ее глаза стали замечать ужасающую картину. Ее родные не подавали признаков жизни: лицо Кроффа покоилось в миске с горячим рагу, Бэн и Роджер лежали на полу, так что были видны только протянутые ноги, а маму Оланда вообще не замечала: ее закрывал стол.

Связка лука выпала из ослабевших пальцев, а глаза расширились так широко, что можно было не сомневаться: они навсегда запомнят эту картину.

— Ма, па, — позвала девочка, и голос ее дрогнул; глаза стали наполняться слезами. — Бэн, Роджи? Ну вы чего, вставайте!

— Они не могут, — вымолвил Джамаль, жевавший за обе щеки. — Мертвы. Их поглотила Та Сторона. Твои родные стали первозданной энергией где-то там, — и колдун неопределенно махнул рукой, указывая то ли на небо, то ли себе под ноги.

— Что? Нет! Не может быть…

— Довольно частое заблуждение, — с безразличием вымолвил Джамаль. — К сожалению все так, как видят твои глаза. Их больше нет.

— Почему? — тихо, почти шепотом спросила Оланда. Она пока еще сдерживала истерику.

— И этот вопрос я слышу довольно часто. Люди не оригинальны. Но если тебе полегчает, отвечу. Я сделал это ради тебя. Расчистил путь твоему будущему, ведь с ними ты бы так никуда и не уехала. Не повидала бы мир, не воплотила бы свои мечты.

По щекам Оланды сбежали две соленые полоски. Она продолжала стоять на месте, скованная оковами шока, и голос ей почти не подчинялся. Но все же девочке удалось выдавить из себя:

— Я… виновата?

— В тебе есть дар, — заявил Джамаль, и он не врал. — Рано или поздно он проснется, и сила Той Стороны откроется для тебя. А как и любой талант, дар необходимо развивать, что было бы невозможно будь твоя семья сейчас в добром здравии. Тебе нужно раскрыть свои способности. Чтобы стать лучше других, обрести силу, дабы суметь защитить то, что дорого. Когда-нибудь ты это поймешь. Если я прав, — Джамаль сделал паузу, — то мы еще встретимся. И если ты поймешь всю прелесть магии, то неизбежно скажешь мне спасибо. Ну а пока… я желаю тебе удачи.

И Джамаль засобирался к выходу, перекинув все свои скромные пожитки, в основном одежду, через руку. Он больше не обращал внимания на застывшую соляным столбом девочку, которая от шока даже разреветься не могла. По-правде, она еще даже не поняла, что произошло. Но поймет, неизбежно поймет.

— Я ведь говорила, — настиг Джамаля убитый горем голос, — что сила, за которую приходиться платить столь дорого, мне не нужна. Я никогда не стану тем, кем вы хотите меня видеть. Обещаю. Клянусь!

Колдун остановился в дверях и лениво обернулся. На секунду в груди у него зашевелился червячок сомнения, но лишь на секунду. Предельно серьезно, без тени насмешки Джамаль произнес:

— У каждого человека есть выбор. Твой находиться в глиняной кружке. Выпей содержимое, и боль отступит, уйдет в небытие. Ты воссоединишься с теми, кого любишь. — Джамаль смотрел на девочку очень пристально. — Выбрав же другой путь, ты обрекаешь себя на неизбежные потери в дальнейшем. Еще не раз тебя будут настигать боль и разочарование. Но такова жизнь, тут ничего не попишешь. Ты должна стать сильной. Потому что дальше будет лишь одно правило: либо ты, либо тебя.

— Но я не хочу…

— Сделай это хотя бы ради мести, — хмыкнул колдун. — Обрети силу для того, чтобы разделаться со мной. Я буду ждать.

И он вышел за дверь, не чувствуя за собой никаких угрызений совести. Его душа, а с ней и вся человечность, были давным-давно отданы на растерзание Хаосу и Той Стороне. Похоронены заживо в огне ненависти, боли и бесконечном страхе, что преследуют всех, кто хотя бы один раз совершил убийство.

Спустя бесконечные дни, на ферму к Кроффу заглянули соседи, обеспокоенные тем, что он не явился на смотры лошадей, которые так любил. Более того, он не отправил никого из сыновей, что было уже подозрительно. Зайдя в дом, люди ужаснулись открывшейся им картиной. Все были мертвы.

Все, кроме юной девушки, забившейся в угол. Оланда сидела, обняв колени, и ее сознание не реагировала ни на что, даже когда пришедшие стали звать ее по имени. Она замкнулась в себе, переживая самый страшный шок в своей жизни. Сейчас для нее существовали лишь воспоминания, где ее родные живы и здоровы, где они все вместе весело смеются и сидят за столом. Девочка не замечала, что их мертвые тела совсем рядом, в той же комнате, в которой она облюбовала себе угол.

— Травматический синдром, — со знанием дела пробормотал медик, прибывший много позже. — А у этих отравление. Пусть будет ядовитыми грибами. Неосторожность?

Медик все тщательно записывал в свой блокнот, а его последний вопрос был обращен к дородному констеблю, который деловито осматривался в доме. На поясе у него висела дубинка со стальным набалдашником, а на груди красовался знак отличия, подтверждающий, что он уполномоченное лицо. Да вот только в округе и без таинственных отравлений дел хватало, поэтому констеблю не очень хотелось добавлять себе головной боли.

— Возможно, — кивнул он. — По-крайней мере следов сопротивления я не вижу. Приготовили не тот плод, и померли все спустя какое-то время.

Хлопнула дверь, и повеяло сквозняком.

— Что, все вместе? Даже не отойдя от стола и не мучаясь животными коликами? — задал кто-то холодный вопрос за их спинами.

Медик с констеблем нахмуренно посмотрели на дверной проем, чтобы понять, кто это тут вздумал вмешаться в их разговор. Всех зевак они выпроводили первым делом, и сказали без надобности в дом не заходить.

— Вы кто такая? — спросил констебль, поправляя перевязь со своей дубинкой. — И есть ли у вас разрешение на оружие?

Он, конечно же, первым делом приметил, что гостья, а это была именно женщина, вооружена. На ее поясе висели ножны с мечом, а сама владелица выглядела закаленной в боях валькирией. Шрамов, по крайней мере, у нее хватало, да и глаза были плотно забинтованы марлей, словно они и вовсе отсутствовали.

— Магистр-Ловец Кэролайн, — представилась женщина стальным голосом, от которого у всех присутствующих пробежался по спине холодок. — Я забираю это дело.

Констебль с медиком переглянулись. Не для того они тащились в такую даль, чтобы вот так вот просто уехать, но что-то в голосе незнакомки попридержало их языки за зубами. И это чутье не обмануло двух мужчин: вскоре после слов этой женщины, в дом стали заходить вооруженные солдаты, при полном обмундировании.

— «Ястребы», — ахнул констебль, узнавший знаки отличия элитного подразделения. — Значит вы и правда Ловец?..

Но для Кэролайн этот человек, имеющий некоторый излишек жировых отложений, уже перестал существовать. Она прошла на центр кухни, ориентируясь с помощью внутреннего зрения, и безошибочно угадала, где находиться единственная выжившая. Подойдя к Оланде, магистр присела на корточки рядом с ней, и произнесла:

— Не бойся, все позади.

Девочка не отреагировала на эти слова, а возможно попросту их не услышала, блуждая где-то на затворках собственного сознания. Ее нужно было привести в чувство, а целители Цитадели справились бы с подобной задачей на раз плюнуть.

— Хочешь или нет, — без теплоты в голосе сказала Ловец, — но ты пойдешь со мной, довочка. И тебе придется вспомнить все, что ты видела и все что слышала. Как бы трудно тебе это не далось…

До церемониальной службы по Сирилу Сафэру оставалось меньше недели.

Глава VII

3708 год от Великой Войны за Равновесие

С момента крушения бригантины «Ветер» прошло семь лет. За это время жизнь кидала Джамаля по разным уголкам Дарсарда, но нигде подолгу маг не задерживался. Единственное, что оставалось неизменным, так это то, что колдун больше сам себе не принадлежал. Ввязавшись в авантюру с Ловцами, и провалив задание, Джамалю больше ничего не оставалось, как жить инкогнито. Его номинал как фигуры на шахматной доске, сильно упал.

И все же, от него не отказались. Он был нужен культу Хаоса, который в последнее время набирал все больше и больше мощи, не смотря на глубокую конспирацию.

Последние полгода Джамаль жил в Осдоре, поселившись в шикарном особняке, из которого, впрочем, он своего носа не показывал. Любая вылазка могла закончиться его поимкой, поэтому стены своего убежища маг покидал с большой осторожностью.

Культ поручил ему очень «важное» задание — руководить производством эликсиров, добавляя в них не совсем легальные вещества, что спустя какое-то время вызывали привыкание. Это было ничем иным, как банальной войной за потребительский рынок, ведь деньги нужны даже последователям Повелителя. И культ их зарабатывал как мог.

Сам Джамаль считал, что его таланты используются не особо рационально, но ничего поделать было нельзя. Избранные больше не контактировали с ним. Смоль он видел в последний раз в дубовой роще, а Белоснежного и того раньше. С Джамалем в основном работали высокопоставленные культисты из обычных людей. Фанатики, как охарактеризовал бы их сам маг. Они совершенно не разбирались в сущности Той Стороны, но слепо поклонялись Повелителю, словно он мог их услышать. Устраивали нелепые обряды, жертвоприношения и ритуалы, не подкрепленные и каплей магии. В общем, вели себя неразумно с точки зрения колдуна.

Но в то же время они предоставляли Джамалю убежище и защиту, ведь за его головой до сих пор шла охота. Злопамятные Ловцы и не думали забывать его прегрешения.

Вилла Джамаля, которая официально принадлежала какому-то банкиру, размещалась в одном из самых престижных районов города, на Утесе. Немаленькая территория особняка с одной стороны завершалась обрывом, с которого открывался чудесный вид на бухту и океан, а с другой ее окаймляли высокие стены высотой в три метра. Вилла была спроектирована так, чтобы незваные гости неизбежно терпели неудачу. Даже подойди к воротам целая армия, им понадобилось бы какое-то время, а так же осадное оборудование, чтобы проникнуть внутрь.

Несмотря на окружающее его великолепие и роскошь, сам Джамаль считал себя пленником золотых прутьев, ибо выбраться из клетки он никуда не мог. Маг не имел возможности даже удовлетворить потребность в нормальном человеческом общении, ибо слуги для этой роли не подходили, а другими обитателями особняк похвастаться не мог. Джамаль жил один в тридцати четырех комнатах, связанных извилистыми коридорами наподобие лабиринта. Только он, слуги и одиночество. Единственным развлечением мага, помимо того, что он курировал подпольные лаборатории, была игра в шахматы с самим собой, собирание карточных домиков и чтение.

Именно возведением архитектурного шедевра из разномастной колоды и занимался маг, когда его грубо прервали. Хлопнула дверь, и в комнате появилась Тайнин — почти что единственный человек, с кем Джамаль мог пообщаться, но к девушке колдун не испытывал уважения, а посему она его раздражала. Скорее всего она трахалась с кем-то из лидеров культа, либо же была дочкой одного из них, так как по-другому нельзя было объяснить ее высокую должность в организации, да при столь юном возрасте. А отвечала Тайнин за все финансовые потоки в городе Осдор, что являлось немалой привилегией, учитывая размер населения в несколько сот тысяч человек.

— Куда-то собираешься? — спросил Джамаль, приметивший, что на девушке нарядное платье.

— Угу, — она кивнула. — Иду на представление. В город приехала труппа Рыжкова, говорят — он живой классик.

— А еще говорят, что зимой говно не воняет, — фыркнул Джамаль.

— Ты всегда такой вульгарный?

— Только когда умираю со скуки. Последние шесть месяцев, хм, — Джамаль картинно задумался, прижав палец к губам, — это происходит ежедневно!

— Сам виноват, не нужно было…

Джамаль резко развернулся, а его зубы обнажились в злом оскале. Он стремительно выбросил в сторону девушки указывающий перст, словно обвиняя ее в чем-то.

— Не смей, — прошипел колдун, — указывать мне на мои же ошибки! Когда я их совершал, ты еще с куклами игралась!

Лицо Тайнин вытянулось и враз побледнело. Хоть ее покровители в культе стояли много выше Джамаля, но сейчас их рядом не было, чтобы в случае чего защитить ее. А вот колдун, на виске которого билась жилка, стоял всего в паре шагов. И он был опасен. Тайнин это не раз слышала от знающих людей, а они ее обманывать не стали бы.

— Я это, — девушка решила сразу смягчить углы. — Пришла чтобы сказать: партия эликсиров отгружена, клиент доволен. Мы с тобой… как бы это лучше сказать?.. зарабатываем золото для общего дела! И судя по моим гроссбухам, довольно много золота.

Джамаль постоял еще немного, упершись злым взглядом в Тайнин, а потом его начало отпускать. Он махнул рукой, мол, проехали, и развернулся к своему карточному домику, который вырос уже на четыре этажа. Следующую карту следовало ставить очень осторожно, дабы конструкция не распалась.

— Что-нибудь еще? — колдуну не нужно было видеть девушку, чтобы знать, что она продолжает стоять на том же месте, где и была.

— Я долгое время не могла решиться задать один вопрос, — начала Тайнин неуверенно. — Ты… действительно пытался открыть Малые Врата в прошлом?

— Знание об этом поможет тебе лучше наслаждаться представлением? — задал маг встречный вопрос.

— Нет, но…

— Вот и не стоит попусту тратить мое время. Все равно ничего не поймешь.

— А вот тут не факт, — заявила девушка с горделивыми нотками в голосе. — Последним временем я стала увлекаться особой литературой, ты должен понимать…

— Правда? Да вот что-то не понимаю.

— Я о фолиантах магии! — возмутилась Тайнин. — Мне кажется… кажется у меня есть дар! И я хотела бы, чтобы ты проверил так ли это. Все же ты сильный волшебник, и должен замечать подобные вещи в людях. Я…

Но девушка не договорила. Вместо членораздельных слов она неожиданно испустила такой громкий визг, на который способны лишь избранные женщины. Джамалю этот пронзительный звук резанул слух, и его пальцы дрогнули, впоследствии чего карта легка неправильно. Четырехуровневый шедевр беззвучно рухнул. Колдун некоторое время ошарашено смотрел на карточные руины, а потом в нем опять начал закипать гнев.

— Ах ты ж, — он стал медленно разворачиваться, но Тайнин указала пальцем ему за спину.

— Там кто-то есть, — в страхе прошептала она. — Я видела. Там ходила чья-то фигура!

— На балконе? — Джамаль нахмурился, на миг позабыв о своих чувствах. — Туда невозможно забраться, если не умеешь летать. Внизу обрыв и кипящий океан!

— Но я видела!

Джамаль посмотрел в сторону открытой террасы, на которой любил вечерами сидеть, листая книги по эзотерике и некромантии. Ничего не увидев глазами, он потянулся за шелковые портьеры щупальцами магии, но и здесь его ждала неудача.

— Тебе показалось.

— Да нет же, — в голосе Тайнин было столько уверенности, что колдун засомневался. — Там была фигура в белом, опирающаяся на какой-то посох…

— Ничего не пила?

— Пошел ты! Тоже мне умник нашелся. Если не веришь, пойди и проверь!

— Так и сделаю, — с язвительностью ответил Джамаль. — А ты иди на свое представление, приобщайся к «прекрасному».

Лицо Тайнин некрасиво скривилось, и она даже показала магу язык, когда тот отвернулся в сторону балкона. В своем зрении девушка была уверенна, и терпеть насмешки не собиралась. Джамаль же двинулся к балкону, совершенно уверенный в обратном. Этой молодой дурочке почудилось, иначе и быть не могло. Ведь он прощупал все близлежащее пространство с помощью магии, а энергию Той Стороны так просто не обманешь.

Но когда нога колдуна ступила на террасу, он понял, что поспешил с выводами. На балконе появился человек, которого Джамаль ну никак не ждал. И сразу становилось понятным, как он просочился незаметно.

У Белоснежного Убийцы был особый дар. Его нельзя увидеть с помощью магии, следящих артефактов или же используя внутреннее зрение.

Избранный сидел в плетеном кресле, вытянув ноги и смотрел на безмятежное синее небо. Изредка его бледная рука ныряла в хрустальную миску, что стояла рядом на подставке, и выуживала оттуда грозди винограда. Свой шест Белоснежный прислонил к перилам, как самую обычную деревяшку. Водопад его белых волос доставал до пола.

Джамаль удивился этой встрече. В груди у него затрепетал огонек надежды, ведь все что он делал последние годы, было форменной чушью. Лишь Избранные и секрет их силы интересовали любознательного колдуна.

— Много времени прошло, — сказал Джамаль первое, что пришло ему на ум. — И… прости за Освейн. Я облажался, но все свои ошибки уже осознал, и сделал выводы.

— Не извиняйся, — голос у Белоснежного Убийцы был мягок, словно шелк. — Смоль мне обо всем рассказала. Поведала, что на тебя все еще можно положиться.

— Можно! Клянусь душой!

— Не клянись тем, чего у тебя нет.

В этот момент на балкон вышла Тайнин, и на ее лице отобразилось удивление.

— Кто это? — спросила она. — И как он прошел сквозь охрану?

На лице Джамаля непроизвольно появилась ухмылка. Он представил, как изменилось бы лицо Тайнин, если он сейчас поведает, что этот белоголовый господин не что иное, как маленькая частичка Сущности Повелителя, которому поклоняется весь ее культ. Но это неизбежно бы вызвало кучу вопросов, а Джамаль хотел поскорее избавиться от девушки.

— Старый друг, — пояснил колдун, лукавя. — Ты можешь идти.

— Но как он…

— Ты. Можешь. Идти, — по слогам повторил маг, и Тайнин ничего не оставалось, кроме как подчиниться. Она поджала губы, и, развернувшись на каблучках, покинула террасу. Джамаль провел ее взглядом, а потом извиняющимся тоном произнес: — Прости. Она многого не понимает…

— Славная девушка, — заметил Белоснежный. — И виноград вкусный. Это местный?

— Не знаю, если честно, — в полной растерянности ответил Джамаль. Он не знал как правильно вести себя в этой ситуации: каждый из Избранных вызывал в его душе трепет. Наверное поэтому он ляпнул, не подумав: — Зачем ты здесь?

— Все по тем же причинам, по которым продолжаю существовать в этом мире, а не возвращаюсь обратно на Ту Сторону. У меня есть предназначение.

Глаза Джамаля загорелись интересом. Похоже время его прозябания без дела подходило к концу. Он терпеливо стал ждать, прекрасно помня особую черту характера собеседника — Белоснежный никогда не спешил. Все для него было размеренным и плавным, как и само его существование.

— Малые Врата готовы пропустить очередную Сущность Повелителя, — наконец выдал он, и у Джамаля от этой информации аж дух перехватило. Очередной Избранный мог в скором времени явиться миру живых. — Но существует большая проблема, и ты к ней имеешь самое непосредственное отношение.

— Я? — сердце Джамаля ухнуло вниз. — Что я уже успел натворить? Последние годы мне только и приходилось, что выполнять малозначимую, грязную работу: навести порчу на неугодного для культа человека, поучаствовать в фиктивном ритуале с жертвоприношениями для поднятия боевого духа культистов, создавать наркотические зелья и читать лекции начинающим черным магам. В общем, ровным счетом ничего, что могло бы мешать либо же пересекаться с планами Избранных.

— Ты же знаешь, — Белоснежный высоко подбросил три виноградины и поочередно словил их ртом, — что с Той Стороны может просочиться лишь одна активная Сущность, и появление ее в мире живых невозможно, если где-то блуждает предыдущая.

— То есть ты хочешь сказать, что прошлая Сущность не ушла обратно на Ту Сторону? — изумился Джамаль. — Но… но я ведь упустил ее! Не смог провести обряд Инициации, как ты мне показывал, а тело носителя было уничтожено.

— Тем не менее, новая Сущность наткнулась на невидимый барьер, и все еще остается на Той Стороне, — возразил Белоснежный. — А это может означать лишь то, что душа Сирила Сафэра, а с ней и фрагмент Повелителя, все еще в этом мире.

Брови мага поползли вверх, и он недоверчиво покачал головой. То о чем говорил сейчас его собеседник было невозможным. Если носитель умирал, а Джамаль сам прикончил Ловца, и если в скором времени не провести обряд Инициации, то Сущность уходила обратно на Ту Сторону. Это был нерушимый закон, и маг не мог взять в толк, что же пошло не так. Эти свои сомнения он и высказала Белоснежному Убийце.

— Как сущности Хаоса выбирают носителей я не знаю, можешь не спрашивать, — ответил Избранный спокойно. — Мне известно лишь, что это долгий и кропотливый процесс. Невидимой тенью они скользят по миру живых и подбирают себе того, кто им больше всего подходит. И с Сирилом Сафэром случалось так же. Его избрали.

— Но…

— В то, что ты его убил — я верю. Смоль не могла ошибиться, она видела все твои мысли и воспоминания. Но раз новая Сущность не может пройти Врата, то это может означать только одно.

— И что же?

— Ловца облюбовала довольно необычная Сущность. Как ты знаешь, в каждом фрагменте есть что-то, чем наделен сам Повелитель, и, судя по всему, Сафэру достался дар бессмертия. А это, как ты должен понимать, значительно усложняет переход Сущности обратно на Ту Сторону. Чтобы изгнать ее, недостаточно убить тело — потребуется специальный ритуал, в противном случае носитель будет раз за разом воскресать спустя какое-то время.

— Ого, — выдохнул Джамаль ошарашено. — Звучит круто. Значит он теперь один из вас, раз ты говоришь, что Сущность отказалась его покидать?

— Чтобы стать одним из нас, — Белоснежный выделил последнее слово, — не достаточно просто пустить в себя часть Повелителя. Сущность должна пробудиться, а для этого требуется Инициация.

— И что же делать в такой ситуации?

— Одно из двух: либо Сущность инициируется и Сафэр станет Избранным, либо Сущность покинет его тело навсегда и вернется на Ту Сторону, чтобы спустя десятилетия вернуться в этот мир опять. В любом случае — Ловца необходимо найти, где бы он сейчас не находился.

— Думаешь я не пытался? — понурив голову, сообщил Джамаль. — В свое время мне пришлось истратить целое состояние на его поиски, я даже отыскал место крушения корабля, но его тела там не оказалось. Оно будто бы испарилось, а я потерял всякий след.

— Вполне возможно, — Белоснежный пытался нащупать на дне блюда еще виноград, но не найдя, удовлетворился плодом дерева роу, вгрызаясь в него крепкими белыми зубами, — что Сафэр преспокойно себе воскрес и ушел на своих двоих.

— Тогда это катастрофа! Он явиться к своим товарищам Ловцам, и на их стороне будет большое преимущество!

— Не забывай, что после смерти тела, в Ловце частично пробудилась одна из Сущностей Повелителя, и для бывших товарищей он сейчас черное пятно, Безумный. А я прекрасно знаю, как они относятся к любым проявлениям Хаоса. Если бы он явился в Цитадель, то новой Сущности не пришлось бы ждать у Малых Врат своей очереди войти в этот мир. Сафэра растерзали бы, не смотря на то, что еще недавно он был одним из Ловцов Жизни. Скорее всего, я так думаю, — Белоснежный швырнул огрызок через перила, — если он и ожил, то сейчас мало что помнит из прошлой жизни. Ведь бессмертием может похвастаться только его тело, но не сознание.

— И как же его искать? Дарсард большой!

— Ты колдун, — Избранный безразлично пожал плечами. — Вот и придумай способ. И сделать это нужно быстро, так как Ловцы тоже не дураки. Если им посчастливиться повстречаться с Сафэром, и если они поймут что он такое на самом деле, у нас будут о-оочень большие проблемы. Воспользовавшись его даром бессмертия и тем, что Инициации не было, они могут навсегда упрятать его куда-то, не давая тем самым другим Сущностям проникать сквозь Малые Врата.

— Прошло семь лет! — выкрикнул Джамаль, совершенно забывая, с кем он говорит. — Найти определенного человека на столь обширных территориях нереально. Он может быть где угодно! Разве что…

Белоснежный поднял брови, ожидая продолжения, а Джамаль в беспокойном возбуждении подошел к перилам балкона. Метрах в семидесяти внизу, бушевал и пенился океан, разбиваясь о скалы.

— Есть один проверенный способ найти человека, но для этого нужно иметь что-то, к чему искомая цель была сильно привязана. Какую-то вещь или часть тела. Возможно кровь. Но… хаос! Я ничего не могу придумать. От Сирила Сафэра не осталось ничего!

— Так уж и ничего, — возразил Белоснежный Убийца, и Джамаля посетила догадка.

— Его меч! — воскликнул маг и расхохотался. — Сраный хайкель с синим лезвием!

На этом воспоминании нога мага заныла в том месте, где красовался шрам от выше обозначенного клинка. Кэролайн проткнула ему мышцу, а потом еще несколько раз крутанула лезвие в ране.

— Хайкель подойдет, — продолжал развивать свою мысль Джамаль. — Но…

— Какие-то проблемы?

— Одно из двух: либо оружие осталось у его наставницы, безбашенной сучки Кэролайн, либо же оно хранится в оружейных Цитадели. Так вроде бы у них принято. Оба варианта не радуют. И если в первом случае предвидятся кое-какие сложности, — Джамаль вспомнил неистовство и яростный натиск женщины-воина, — то второй можно сразу отнести к форменному самоубийству. Цитадель — оплот Ловцов. И там лорды.

Лицо Белоснежного Убийцы не изменилось, хоть память услужливо подкинула несколько фрагментов, касающихся лордов, заслуженно считавшихся элитой элит среди Ловцов. Самые умелые, самые опытные, самые сильные. Белоснежный не раз сталкивался с ними в бою, и несколько раз ему приходилось спасать свою жизнь позорным бегством.

— Сирила Сафэра нужно найти, — вымолвил Избранный единственную возможную истину. — Где бы он сейчас не находился.

— Предлагаешь мне взять штурмом Цитадель? — глаза Джамаля округлились. — Да проще прямо сейчас сигануть вниз с этого балкона! Результат будет тот же, только мучиться на допросе не придется.

— Возлагать столь ответственную задачу на обычного человека, который к тому же в прошлом не справлялся с важными поручениями, верх безответственности, — спокойно заметил Избранный. — Я не могу позволить себе роскошь совершать одни и те же ошибки. Я добуду клинок, а ты, Джамаль, подготовь свое поисковое заклятие, и даже не думай снова облажаться!

Глава VIII

3708 год от Великой Войны за Равновесие

В помещении было по обыкновению душно и накурено, но в «Остроге путника» к такому давно уже привыкли. Шумные вечера проходили здесь словно по графику, а мебель ломалась немного чаще чем хотелось бы. Под потолком раскачивалась большая люстра в форме колеса, куда были вмонтированы алхимические камни света. Недешевое удовольствие, но владелец «Острога» мог себе это позволить, ибо дела у него шли хорошо.

Собственно, дела шли хорошо у всех нас. У кого, спросите? Тянуть не стану, так как испытываю гордость, нося доспехи нашего боевого братства. Мы — Клинки, вольные наемники, сумевшие своим мастерством и храбростью снискать хорошую репутацию не только в Союзных Империях, но и за пределами этой великой державы. Барракс — наш лидер и старший брат: над ним только Создатель и прихоти клиентов. Его правую руку кличут Зиханом, и лучшего фехтовальщика на кривых саблях я сроду не видел.

Хотя… возможно и видел, кто знает? Память до сих пор ко мне не вернулась, хоть прошло уже три года, как я проснулся в той могиле. Об этом я никому не рассказывал, даже Николь, держа все в себе. Но порой мои мысли сами возвращались в тот вечер, пытаясь найти ответы, которых не было.

— Эй, чего такой кислый сидишь? — мне на плечо легла рука, а ее пьяный владелец приземлился на соседний стул. — Взбодрись, выпей! Контракт с блеском выполнен, в наших карманах полно серебра.

Хавьер заржал и потянулся к кружке с пивом. Как по мне, так ему было уже достаточно, но упрекать боевого товарища в чрезмерном пьянстве… Я ему что, жена? Хочет — пусть хоть все спиртное в «Остроге» выпьет, тем более что повод действительно есть.

Вчера мы победоносно закрыли контракт, подписанный с купцами Ваймара еще три месяца назад. Зинхан с тремя дюжинами наших спустился в пещеры к гоблинам, что терроризировали участок тракта между Союзом и Ваймаром, и задал мелким ублюдкам трепу. Искоренить всех гоблинов не вышло, но пункты контракта этого и не предусматривали. Главное, что дерзкие нападения на проходящие караваны прекратились, а остальное не наше, как говориться, дело.

Как показывает практика, то рано или поздно гоблины всегда возвращаются на насиженные места и берутся за старые проделки. Нам же лучше — легкие деньги.

— Хавьер, ты сел на чужое место, — послышался сзади голос Николь, отлучавшейся по женским делам. Выглядела моя подруга великолепно. Высокая, зеленоглазая, в меру улыбчивая. Над губой у нее был небольшой шрамик, но это совершенно не портило ее, а добавляло особого шарма.

А еще, что было немаловажно, Николь Берч была лейтенантом Клинков, и с мечом обращалась много лучше большинства наших. Поэтому Хавьер, услышав просьбу, сполз со стула, уступая его даме.

— Прошу! — пьяно воскликнул наемник, едва не проливая пиво на пол.

Николь присела обратно за стол. Наши глаза встретились и девушка улыбнулась. Я улыбнулся в ответ. Проницательный Хавьер это заметил, и его пьяное состояние добавило ему храбрости, так как он вякнул то, чего говорить не следовало.

— Ох, посмотрите какая любовь! Прям как в пьесе. А три года назад? Поубивать друг друга готовы были.

— Хави, — предупредил я без улыбки, зная, чем все это может закончиться. — Заткнись и вали.

Спорить он не стал, лишь фыркнул и поплелся обратно туда, откуда пришел. Там его друзья громко веселились — поднимали тосты, пили и без всякого ритма горланили боевые походные песни, которые изредка сменялись похабными стишками.

— Шут набитый, — Николь провела спину Хавьера недобрым взглядом, и сейчас даже я не решился бы подшучивать над ней. — Будь он в моем отряде — шею бы свернула.

— Да брось ты, не такой уж он и плохой парень, — произнес я, хоть Николь знала это и сама. Просто… женщине очень сложно добиться авторитета в кругу мужчин, особенно там, где все решает сила. С самого начала ей пришлось столкнуться с множеством препятствий, и только стальной характер и мастерство позволили этой девушке добиться признания. Она стала лейтенантом, и ее уважали. Печалило лишь то, что устоявшиеся привычки моя подруга менять не собиралась.

Как-то я попытался поцеловать ее на людях. Обычный порыв, тем более что к этой даме я испытывал нечто большее, чем просто симпатию. И знаете чем все закончилось? Я получил болезненный тычок под ребра, словно был совершенно чужим человеком. Конечно, позже, когда мы остались наедине, Никки извинилась и полностью загладила свою вину, но осадок остался.

Как бы то ни было, а подобное поведение любимой раздражало. Частенько я чувствовал себя обычным любовником, коих у Николь до меня было великое множество.

— Виделась сегодня с Зиханом, — шепнула мне Николь, наклонившись вперед. — Он намекнул, что вполне возможно нас ожидает новая работа.

— Так скоро? — мои брови поползли вверх. — Только вчера ведь покончили с предыдущей.

— Ну не знаю, — Николь пожала плечиками. — Может Барраксу нужны деньги. И вообще, — возмутилась девушка, — у тебя что, появились какие-то неотложные дела о которых я не знаю?

— Думал несколько дней провести с тобой, — совершенно честно признался я. — Ну знаешь… только мы вдвоем.

— О, это очень мило, — ее теплая ладонь коснулась моей руки. — Но ты же понимаешь, что подвести капитана я не вправе. Должность лейтенанта обязывает. Да кому я рассказываю — ты все знаешь не хуже меня!

Я перевел взгляд в центр зала, где в тренировочной схватке сошлись для тяжеловеса. Норд и Паски. Интригу подогревало то, что эти два дюжих молодца служили в двух разных отрядах, а это всегда добавляло азарта. Следовало следить лишь за тем, чтобы и самому не получить в челюсть, ибо азарт часто переходил в массовые рукопашные побоища. Подобное не поощрялось, но и запретить Барракс сие развлечение не мог. Как ни крути, а Клинки — не регулярные войска.

Что Норд, что Паски являлись отличными воинами. Но только когда были при оружии. В рукопашной же схватке оба представляли для меня жалкое зрелище. Ни техники, ни скорости, лишь махание кулаками и попытки зайти сопернику в ноги. То ли дело, если бы сейчас сражались Свифт, Мелоун или Золик. На этих троих действительно было любопытно глянуть. Их бои всегда собирали не только зрителей, но и неплохие ставки.

— Раз нас завтра возможно Барракс вызовет на совещание, — сказал я Николь, — то быть может…

— Пойдем наверх? — невинно предложила девушка, уловив ход моих мыслей.

Я хмыкнул, вставая из-за стола, и протягивая Никки руку, которую, конечно же, она проигнорировала. Виляя бедрами девушка ушла вперед, в сторону лестницы, плавно огибая пьяных. Я не мог оторвать от нее взгляда, покуда девушка не скрылась, а потом двинулся следом, насвистывая веселый мотивчик.

С тех пор как я… «очнулся», меня часто мучают кошмары по ночам. Я вижу целые картины, незнакомых людей, бесконечные тренировки и кровавые сражения. Все это живет в моем мозгу, хаотично являясь во снах, но с рассветом эти обрывки тают, словно снег на солнце. Сколько я не пытался запомнить хоть что-то важное, дневной свет и пробуждающееся сознание забирали это у меня. А пытаться записывать свои сны, как это делали некоторые домохозяйки, я не пытался. Сами подумайте, как бы это выглядело. Суровый наемник верит в силу сновидений.

Из общего зала все еще долетали звуки возни и веселья, хоть стояла уже глубокая ночь. Лунный свет вливался в окно, очерчивая контуры мебели и иных предметов. Николь спала рядышком, и я чувствовал тепло ее тела. Это успокаивало. У каждого человека должен быть кто-то, кому можно доверять.

Мне не спалось. Быть может я не устал, а возможно виной всему недавний сон-воспоминание, где я вновь оказался зажат со всех сторон мокрой землей. Мои глаза открылись, но пошевелиться я не мог. Да что там, я едва дышал, и это пугало. Понимай я в те минуты немного больше, то наверняка ударился бы в панику, и не факт, что мне удалось бы выбраться.

Хотя как я покинул могилу (а это была именно могила) до сих пор взять в толк не могу. Страх пробудил в моем теле какую-то нечеловеческую силу, и я смог разгрести утрамбованную землю.

Мой первый вдох был долгим и резким, словно я выбрался из-подо льда. В те мгновения я ничего не смыслил, лишь хотел жить. Быстрыми движениями я стал раскапывать себя, пока наконец не встал в полный рост посреди кладбища. Была ночь, и высоко в небе светила луна. Мимо нее, кораблями-призраками проплывали облака.

Потом я почувствовал холод: оказалось, что одежды на мне нет. Переминаясь с ноги на ногу, весь в земле, я сделал несколько пробных шагов. Моих первых шагов. По крайней мере тех, о которых я могу вспомнить. Едва не упал, перецепившись за какой-то камень, но равновесие удержать удалось. Да и вообще, не смотря на ситуацию, чувствовал я себя легко и непринужденно. Разве что есть очень сильно хотелось…

И я пошел туда, где горели огни. Недалеко было поселение, это точно. И, несмотря на то, что стояла ночь, оно бурлило и жило. Люди отмечали какой-то праздник: жгли костры, весело смеялись, пели песни.

Я, пошатываясь, шел к толпе, которая сначала меня не замечала. А потом кто-то закричал. Я примирительно поднял руки, и хотел заговорить, успокоить их. Но не вспомнил как это делается. Вместо слов из моей глотки вырывалось нечленораздельное мычание, что еще больше напугало тех людей.

— Упаси Спаситель, — крикнул кто-то в неподдельном испуге. — Это же Шлэг! Он вернулся из мертвых гулем, чтобы отомстить за свои обиды. Среди нас есть некромант! Аа-а…

На этих словах народ начал разбегаться, дико вопя. Я ошарашено смотрел как мимо бегут люди, и старался припомнить хоть парочку фраз, чтобы объяснить, что я не опасен. Что я просто голоден, что никому не причиню вреда.

Но площадь небольшой деревушки опустела так быстро, что я ничего не успел предпринять. В центре, привязанное к шесту, осталось лишь соломенное чучело, которое определенно намеревались сжечь. На нем была шляпа и плащ. Я подошел ближе и чучело словно подмигнуло мне. Ты хочешь есть? Так бери. Здесь на всех хватит.

И вправду. Люди, разбегаясь, побросали много чего вкусного. Я подошел к столам и взял с деревянного блюда рогалик. Он был вкусный, до сих пор помню. И только съев его, я ощутил насколько же велик мой голод. В желудке я ощущал бездонную пустоту, и мне казалось, что я мог бы съесть все, что было на столах, а потом еще немного, после, на добавку.

Учитывая, что в те минуты я был несколько не в себе, я начал без стеснения не то что поедать, а пожирать чужую еду. Запихивал себе в рот целые ломти сыра, хлеба и колбасы. Руками ел мясной пирог, почти не жуя его, глотая как есть. Из кувшина я запивал всю эту снедь воксом (название всплыло в памяти само по себе), и чувствовал себя счастливым.

А потом меня прервали. Толпа возвращалась, только на сей раз в руках у людей были топоры, вила и факелы. Сначала я не понял их намерений, но прилетевший из толпы камень больно саданул меня по лбу. Я отшатнулся на несколько шагов, едва удерживаясь на ногах, и схватился за голову. Поднеся пальцы к свету, увидел красную кровь. Она не вызвала в моем мозгу никаких ассоциаций, но я понял что дело плохо, и нужно бежать.

— А ну иди сюда, чудище! — взревел один из толпы, стоявший ближе всех. В его руках был и топор, и факел.

— Будь осторожен, Скорч, — взвизгнула стоявшая рядом женщина.

— Я знаю, что делать, Еремея! А ты лучше иди в дом. Здесь опасно!

Потом я развернулся и побежал, а вдогонку мне полетели камни и яростные вопли. Каждое попадание больно кусало спину, но я не останавливался, и вскоре деревня осталась далеко позади. Куда бежать дальше, я не знал. Надо мной светила ярким блином луна, освещая путь в неизвестность. Несколько раз я останавливался, покуда не очутился в лесу. Крики за моей спиной стихли.

После я долго блуждал жуткой тенью по мрачному лесу. Мне никто не попадался на пути, и я уже, честно говоря, не помню как вышел к тракту. Длинная неровная дорога уходила в две противоположные друг другу стороны. Повертев головой, я не понял, чем отличаются направления, и присел на кочку подумать. Мое тело била крупная дрожь. Я все чаще возвращался мыслями в деревню, где на столбе висело чучело. Нужно было забрать у него плащ. Хоть не так холодно бы было…

В итоге я все же побрел вдоль дороги, так как сидеть на месте было прохладно, а думать можно и шагая вперед. Мысли тогда меня посещали самые разные, но ни одной здравой. Я не задумывался над тем, почему проснулся в могиле, погребенный заживо, и кого должен благодарить за такой подарок. Но самое главное, я не замыслился над тем, как мне удалось выжить. Ведь подобно кроту я разрывал землю не рыхлую, только что вскопанную, а твердую и мокрую, где без лопаты никак обойтись нельзя было. Но я справился, используя лишь голые руки. И это еще одна загадка, над которой я бьюсь до сих пор.

По дороге я шел очень долго, не останавливаясь и смотря в одну точку у себя под ногами. Один раз мимо меня проехала телега, но не остановилась. Заметив меня, возница хлестнул вожжи и повозка ускорилась. Я провел ее взглядом и побрел дальше, пока за спиной (не знаю сколько прошло времени с тех пор) не зацокали копыта.

Резвым аллюром мимо меня проехали всадники на породистых лошадях. У многих были яркие плащи, и почти у каждого — меч на боку. Я ошарашено смотрел на эту процессию, стоя на краю дороги.

Лошади из первых рядов заржали, так как ездоки резко натянули поводья. Вскоре остановилась и вся колонна, которая насчитывала ни много, ни мало две дюжины тяжеловооруженных рыцарей. К моей персоне подъехало несколько всадников, из тех, что были одеты побогаче. У одного, молодого, на лице кроме надменности красовались еще и тонкие черные усики. Его же спутник, человек в летах, носил на лице множество шрамов, и имел выправку человека военного.

— Полюбуйтесь! — воскликнул обладатель тонких усиков, указывая на мою персону перчаткой. — Подданные барона Октавиуса так обнищали, что даже не могут позволить себе одежду! А он еще возмущен тем, что я поднял подати. Сам со своих вассалов дерет три шкуры, а я не могу что ли?

Кто-то из рыцарей посмеялся шутке господина.

— Как тебя зовут, смерд? — с плохо скрытым презрением осведомился всадник, чей плащ краснел алым, и выглядел очень теплым.

Я промычал что-то нечленораздельное в ответ, и на лице молодого всадника презрение сменилось гримасой отвращения.

— Так и знал, — кивнул он с полным пониманием дела. — Местный дурачок. Я слышал в этих местах их много. Да что там, сам Октавиус не блещет умом, а как известно: какой милорд, такие и подданные.

Я снова замычал, силясь объяснить этому человеку свою ситуацию. Мне даже начало казаться, что у меня получается, но всадник резко обратился к своему компаньону.

— Маус! Этот смерд пытается меня оскорбить? Я не понимаю ни слова.

Лошадь Мауса сделала несколько шагов вперед, как бы отгораживая своего господина от меня. Старый ветеран измерил меня пристальный взглядом, после чего обратился к своему сюзерену.

— Не могу знать, граф Вильгельм. Но этот человек не выглядит землепашцем. У него тело и осанка воина, это сразу заметно. Но его внешний вид, эта грязь покрывающая его тело…

— Ну-ну, — поощрил Вильгельм своего рыцаря. — Продолжайте.

— Я бы сказал, — лицо Мауса не изменилось в выражении. — Либо дезертир, либо беглый преступник.

Я с недоумением посмотрел на рыцаря. Быть может он знает то, что мне неведомо? Впрочем, ни дезертиром, ни преступником я себя не чувствовал.

— Да, на землях барона такое возможно, — пробормотал граф. — Что там говорят законы на этот счет? Смерть на месте?

— Только в военное время, — произнес Маус, а по его тону я понял, что приказ он выполнит в любом случае, вне зависимости от того идет война или нет.

Но Вильгельм был настроен благодушно. Махнув рукой в перчатке, он изрек следующее:

— Считай, смерд, что тебе повезло. Энрике! Локс! Схватите его.

Услышав эти слова, я, недолго думая развернулся, и начал бежать. Что-то мне совсем не хотелось узнавать, что задумали эти люди. А рыцари между тем, даже не шелохнулись, спокойно глядя, как я убегаю через поле. До линии леса было далеко, и по их мнению я никуда не мог деться.

— Давно хотел опробовать новый арбалет, — ухмыльнулся Локс, поглаживая полированный приклад самострела, торчащего из седельной сумки. — А тут и мишень нарисовалась…

— Ты что, — прорычал Маус грозно. — Не слышал, что сказал его преосвященство граф?

— Так нам гнаться за ним? — на лице Локса отобразилась та же неразбериха, что сейчас несомненно царила у него в голове.

— Конечно! У вас же кони под жопами, а он пеший!

Рыцари Локс и Энрике пришпорили своих скакунов и сорвались в погоню. Мне до спасительного леса оставалось добежать метров двести, когда конский круп перегородил мне дорогу. Я бросился назад, но та же картина наблюдалась и там. Всадники медленно кружили вокруг меня, внимательно следя за моими рывками. Для них это было забавой, легким развлечением перед обедом. Я же чувствовал себя загнанным в угол, на мгновение вновь ощущая, что нахожусь под землей.

Меня охватили страх и ярость. Оскалившись бешенным волком, я несколько раз выкрикнул чтобы они отстали, но связать буквы в слова у меня снова не получилось.

— Аха-ха-ха, — рассмеялся рыцарь Локс, схватившись за живот. — Похож на моего пса, тот тоже много лает.

Я взял разбег и прыгнул вперед, при чем мне удалось оттолкнуться с такой силой, что я с легкостью поравнялся со всадником. Мои две ноги врезались в плечо все еще хохочущего рыцаря, и мы вместе полетели к земле. Вот только нога Локса застряла в стремени, а конь перепугался и рванул с места, волоча за собой хозяина.

Вскочив на ноги, я хотел снова бежать к лесу, но на меня налетел Энрике. Его тяжелый рыцарский конь чуть не затоптал меня, но я на неведомых рефлексах отскочил в сторону, и тут же запрыгнул на круп лошади, оказываясь за спиной Энрике. Он был без доспехов, что объяснялось тем, что время было мирное, и мой кулак с легкостью настиг уязвимые места на теле мужчины. Несколько раз я ударил по почкам, дважды — в затылок, и последний, контрольный выпад был нанесен мной в область виска. По всей видимости, Энрике потерял сознание, так как стал заваливаться назад. Конь взбрыкнул, и я не сумел удержаться на его спине, валясь в траву.

К тому времени, остальные рыцари галопом мчались к месту события. На их лицах я не прочитал ни одной хорошей для себя эмоции.

Меня плотно окружили и лазейки для бегства я уже не видел. В первых рядах показался Маус, на лице которого застыло бешенство. Сзади виднелся и сам граф, который выглядел больше озадаченным, чем обеспокоенным.

— Убейте его, — грозно распорядился Маус, и я услышал, как свои ножны покидают две дюжины острых мечей. Я находился в замкнутом пространстве, и вокруг стеной виднелись лишь лошади, и их наездники. Намеренья у этих самых наездников были самые не радужные.

Но их вовремя остановили.

— Нет, — воскликнул Вильгельм, поднимая руку.

— Но господин, почему? — ошарашено спросил Маус, поворачиваясь к графу.

Рыцари начали перешептываться, не зная, что происходит. Лезвия тяжелых мечей пускали солнечные зайчики. Наконец молодой граф соизволил объясниться.

— Неужели ты хочешь, Маус, чтобы твоих братьев, моих людей, одолел какой-то голодранец? А судя по тому, что я сейчас видел, Локс и Энрике проиграли, отнесясь к этому человеку с праздной беспечностью. Именно они заслуживают разобраться с этим, — Вильгельм хотел произнести слово «смерд», но передумал. — И не зарезать его как собаку, а сойтись в честном бою, как и подобает рыцарю. Только так они смоют свой позор. Ради чести.

— Ради чести, — повторил Маус смиренно.

— Ради чести, — вторили ему остальные рыцари.

Мечи стали заползать обратно, пряча лик острых лезвий в утробах темных ножен. Потом все рыцари спешились, но я не чувствовал себя польщенным. Я был зажат в круге из враждебно настроенных людей, замерзший и голый. Ко мне никто не подходил, и я спокойно ждал, уже даже не пытаясь использовать слова. Говорить у меня тогда не получалось.

Вскоре под руки принесли Локса, который сильно хромал. По первым признакам он сломал лодыжку, но злая ярость толкала его в бой.

— Я порву этого щенка! — кричал он, припрыгивая на одной ноге. — Дайте мне меч!

Здесь же находился и Энрике, но этот был молчалив и внимателен. Вильгельм объяснил им суть своей идеи и оба согласились. Локсу, как покалеченному, разрешили пользоваться лошадью, но Энрике должен был схватиться со мной в пешем бою.

— Господа, — громко объявил молодой граф, словно выступал в театре перед публикой. — Предположим, что этот неказистый субъект никакой не смерд! Он рыцарь. Ведь законы чести запрещают нам сражаться на дуэли с простолюдинами, а обида требует крови. Итак, мистер неизвестный, — Вильгельм обратился к моей персоне, — я хочу, чтобы вы во всеуслышание сказали «Я не являюсь рыцарем, милорд», в противном случае мы будем считать вас таковым, и дуэли пройдут согласно древним обычаям.

Открывать рот было бессмысленно, в лучшем случае я смог бы выдать лишь нечленораздельное мычание. Поэтому я принял решение сохранить достоинство.

Локс и Энрике потянули соломинки и короткая досталась рыцарю с поломанной ногой. Он ругнулся и отковылял в сторону, попросив у товарища оставить для него хотя бы маленький кусочек от моей задницы. Тот кивнул, и пошел готовиться к поединку.

А готовился, я скажу вам, он основательно. Товарищи поднесли ему доспехи, что нашлись на вьючных лошадях, и стали помогать Энрике облачаться в броню. Я тем временем сидел голой задницей на траве, смотря перед собой в одну точку. Как уже упоминалось, в те дни мое состояние было далеко от нормального, и я особо не переживал, что вскоре меня будут убивать.

Ко мне подошел Вильгельм, остановившись, правда, на порядочном расстоянии. Его благородная кровь не выносила, чтобы низкосортные люди находились к нему слишком близко.

— Малоуважаемый «рыцарь», — начал граф ехидно. — Обычай гласит, что если у вас нет экипировки для дуэли, то вам ее должны предоставить. Для этого необходимо лишь сказать «Мне нужны оружие и доспехи, милорд». Кивать запрещено, — на всякий случай предупредил Вильгельм.

Ясное дело выпросить экипировку мне не удалось, но кто-то из рыцарей швырнул мне в ноги кинжал, и он застрял лезвием в земле. Прикоснувшись к оружию, по моему телу прошла странная дрожь, оно само начало вспоминать как пользоваться смертоносной сталью.

— И Спасителя ради, дайте ему какую-то тряпку, — взмолился Вильгельм, закатывая глаза. — А то ходит тут, трясет причиндалами, словно и не в приличном обществе находиться.

Слово господина — закон, и спустя минуту мне под ноги швырнули одежду. Выбирали ту, что подешевле, но в дворянских сундуках не нашлось рваного тряпья. Я натянул через голову белую рубаху, а после запрыгнул в просторные штаны, которые мне были чуть великоваты. Ботинок не дали, видно пожалев.

Место для дуэли выбирали тщательно. Маус несколько раз прошелся по воображаемой арене, приминая тяжелыми сапогами траву, а потом дал добро. Он же и выступил моим секундантом, потому как иначе было нельзя. Перед самым боем старый рыцарь пожелал мне скорой смерти, и отошел в сторону.

В кругу диаметром десять квадратных метров остались только мы с Энрике, остальные разместились по периметру. Мой оппонент был закован в рыцарский доспех, а на голове его красовался шлем с плюмажем. Щелкнуло забрало и воин пошел вперед, никуда особо не спеша.

Я же тупо стоял и смотрел на выданный мне кинжал. Если бы мне его не бросили, я вряд ли смог бы остаться в живых. Это уж точно. Его вид всколыхнул в моей механической памяти движения, которые я, вероятно, знал еще до своего погребения. Причем в совершенстве.

Меч Энрике рассек воздух в дюйме от моего лица. Рыцарь поспешил с ударом, а так же было видно, что его потрясло мое хладнокровие. Я даже не шелохнулся, когда в мою сторону летел меч, лишь несколько раз моргнул. Он сделал новый замах, целясь на сей раз тщательней, но я легко увернулся, причем сделал это таким способом, что оказался у соперника за спиной: легкой раскруткой тела, уйдя под летящий в мою сторону удар.

Энрике начал разворачиваться. Слишком медленно, если он действительно рассчитывал выжить. Примерно об этом я и думал, когда воткнул лезвие кинжала между щелями его брони. Отлаженным движением моя рука сама нашла прореху между шлемом и панцирем, и нож угодил в шею, преодолевая несложное сопротивление плоти и позвонков.

Когда я выдернул свое оружие обратно, все увидели, что оно по самую рукоять в крови, а Энрике в это время уже падал на траву, выронив меч. Вот так вот. Рыцарь успел сделать всего два удара и был мертв, а сам бой от силы занял двадцать секунд.

Наступила гробовая тишина. У Вильгельма от удивления отвисла челюсть. Не только в его глазах, но и в глазах всех остальных, сражение выглядело очень эффектным, и теперь они смотрели на меня не как на загнанного в угол голодранца, а как на опасного зверя, который только теперь по-настоящему показал острые клыки.

Две дюжины ошарашенных глаз следили за моей персоной, а потом Маус объявил о моей победе. Сделал он это бесцветным голосом, не в силах поверить в случившееся.

— Следующий поединок, — начал было ветеран, но его прервали.

— Стойте! Стойте, — к Маусу на одной ноге запрыгал Локс. — Я не могу сражаться. Думал, что могу, но нога…

Говорил он это как раз в тот момент, когда я тянулся за длинным мечом убитого Энрике. И хоть впоследствии его считали трусом и презирали за малодушие, многие рыцари из присутствовавших тогда на поляне, разделяли его чувство. Трезво оценивая обстановку, они понимали, что победить поодиночке дикого голодранца им вряд ли удалось бы.

А навалиться на меня скопом и нашинковать словно капусту, им не позволял обычай. Ведь дуэль прошла по всем правилам.

Глава IX

3705 год от Великой Войны за Равновесие

Спустя сутки я оказался в темнице города Вэр, ближайшего от места дуэли поселения. Мне инкриминировалась очень неприятная статья — убийство, но, честно говоря, я уже был рад, что в руки вэрских констеблей меня довезли живым.

После того как я разделался с Энрике, Вильгельм визгливым голосом потребовал сдаться, видно надеясь, что я не пойму смысла его слов, и он сможет отдать противоречащий чести дворянина приказ на мою ликвидацию. Но я понял. Понял, и бросил окровавленный кинжал в траву. Потом мне связали руки, а конец веревки Маус держал самолично. Лошадь мне понятное дело не полагалась, и пришлось поспевать за колонной всадников, которая иногда переходила и на галоп.

В Вэр я прибыл взмыленным и едва переставляющим ноги. Стражники, которым меня передали, критично осмотрели мою персону, после чего отвели в управление, где меня оформили как полагается.

— Повезло тебе, сынок, — заявил пожилой констебль, чиркая что-то пером на бумаге. — Дворянство уже не то, что раньше. После Серебряного Восстания сильно их ограничили в правах. Раньше-то как было? Царь и бог любой милорд был на своей земле, а теперь везде главенствуют его превосходительство закон. Прогресс как-никак.

Я по понятным причинам молчал. Одежду рыцари забирать у меня не стали, да и вообще до самой сдачи меня властям, они делали вид, что моей персоны не существует, а их товарищ, чье тело нес его же конь, словно погиб от несчастного случая.

— Убийство это нехорошо, — прокряхтел констебль, слюнявя кончик пера. — Хорошо хоть в бою честном все случилось. Можно было бы на самооборону все списать, но — не надейся. Дуэли у нас тоже после Серебряного Восстания запрещены.

Оформив меня, констебль дал обещание, что «следствие разберется» и передал стражникам. Те в свою очередь отконвоировали меня в камеру.

Тюрьма в Вэре была старая, практически древняя, и размещалась на уровне городской канализации. Поэтому в камере было сыро, а с потолка каплями стекала вода. Никаких окон и тому подобного, свет горел лишь в коридоре.

Но именно там я окончательно стал приходить в себя, осознавая свою личность. Да, я не помнил своего прошлого, но так ли это важно? Главное — я жив, а со всем остальным можно разобраться позже.

Сидя днями напролет в одиночной камере, дожидаясь суда, я слушал как за дверью ходит тюремщик, как стонут за стенами другие заключенные, и как непрерывно капает проклятая вода. От нечего делать я начал практиковаться говорить, и у меня стало получаться. Тело ведь помнило как это делается, а теперь вспоминало и сознание. К концу месяца я мог внятно изъяснять свои мысли, хоть образцом красноречия меня назвать было сложно.

Несколько раз меня вызывал к себе следователь, что вел мое дело, и задавал уточняющие вопросы. Я отвечал, а так же не преминул сообщить свою версию событий, которая в корне отличалась от изложенной рыцарями.

— А раньше чего молчал? — осведомился констебль. — Под дурачка косил? Тут такое не прокатит. Каторга любит всех: и умных, и дебилов. Дебилов даже больше.

Спустя три месяца мне вынесли вердикт. Виновен в убийстве при смягчающих обстоятельствах. Наказание: семнадцать лет рудников. Учитывая, что я не мог вспомнить свое имя, судья, недолго думая записал в деле: «Джек Хайди, 25 лет».

Но когда мне в руки по законному требованию попали материалы дела, и я их прочен, нашлась очень любопытная нестыковка. К моей статье добавилось еще несколько деяний, которых я не совершал, в том числе конокрадство, мошенничество и развращение малолетних. Становилось понятно, что кем бы ни был этот Джек Хайди, он неплохо приплатил следствию, чтобы отмазаться. А его грешки повесили на меня.

Указав на эту маленькую деталь судье (он удивился, что я вообще умею читать), я с наслаждением наблюдал как забегали его глазки. А позже моя персона удостоилась аудиенции один на один, правда не в просторном кабинете судьи, а в тюремной допросной. Там мне без обиняков заявили, что ситуация моя паршивая, и за убийство я все равно расплачусь спола. Остальные же преступления, что достались мне багажом от другого человека, потянули всего на два дополнительных года.

— Если будешь держать язык за зубами, — произнес судья негромко. — Устрою так, что каторга для тебя будет легче, чем для остальных.

— Это как? — не понял я. — Каторга есть каторга.

— Существуют рудники на севере, где перед тем как ложиться спать, тебе придеться снег с нар счищать, — пояснил судья. — А есть шахты на далеком юге, где тропический климат, теплый океан и прекрасные аборигенки. Правда, хе-хе, на все это тебе придется смотреть сквозь прутья клетки, уж не обессудь.

Долго размышлять мне не пришлось. Взвесив все «за» и «против», я принял предложение, становясь по бумагам Джеком Хайди: конокрадом, мошенником и извращенцем.

Впереди меня ждал долгий путь на юг.

После суда я еще неделю провел в Вэре, отсиживаясь в сырой камере. Как я себя чувствовал? А сами подумайте. Получить семнадцать лет рудников за то, что просто защищал свою жизнь, очень неприятно. Хотя могло быть и хуже, гораздо хуже.

— Во всяком случае, — пробормотал я себе под нос с горечью, — теперь вопрос «Что дальше?» не будет возникать у меня в голове. Ближайшие годы жизни распланированы надолго…

Последнюю похлебку в темнице Вэра я ел по обыкновению без всякого аппетита. Готовили там ужасно, и мне не раз приходилось выплевывать чьи-то мелкие зубы или коготки, подавляя при этом рвотный рефлекс. Один раз в супе даже попался длинный крысиный хвост, но его я успел заметить раньше, чем приступил к трапезе. Оставалось надеяться, что на юге будут кормить лучше. Все же, чтобы махать киркой арестантам надо силы, а со скудным рационом им негде будет взяться.

Я не знал, сколько мне точно лет, но ощущал себя довольно молодо. Получалось, что после того как отбуду свой срок, жизнь можно будет начать заново. Седовласым старцем мне точно не стать за семнадцать лет, и это несколько утешало. К тому же, существовала большая вероятность, что к тому времени я вспомню о своем прошлом, и это прольет кое-какой свет на мое положение. Возможно, у меня найдутся влиятельные друзья или покровители, и они сумеют мне помочь? Кто знает. Сам я рассчитывал на лучшее.

В Осдор перевозили нас в большой клетке, размещенной на телеге. Меня, и еще троих арестантов. Двоих парней и угрюмого деда, у которого как оказалось позже, был вырван язык. Повозка была запряжена двойкой чахлых лошадей, а конвоировали нас сразу семеро стражников. Как я понял, переправлять нас из Вэра в Осдор нужно было затем, что только в последнем на ближайшие лиги была воздушная пристань. А лучшего способа, чтобы быстро попасть на юг, чем полететь, придумать нельзя.

— Эй, тебя как зовут? — меня дернул за рукав один из парней, гремя цепями.

Я нахмурился. Вести беседы особого желания не было.

— Ну Джек, — пришлось воспользоваться чужим именем, так как своего я не имел.

— А это правда, — арестант наклонился чуть вперед, — что ты уложил тяжеловооруженного рыцаря одним тычком ножа? Да в честном бою! Вся тюрьма только об этом и говорила.

— Угу.

— Как?? — в полнейшем изумлении воскликнул арестант. Изо рта у него воняло, видно из-за плохих зубов. Подбородок рассекал рваный шрам, а щеки, словно ежа колючки, покрывала щетина с проседью. — Я Макс, — представился он чуть погодя, видя что на его вопрос я отвечать не намерен. — Это Питер, — он указал на соседа, который внешностью смахивал на классического головореза. — А деда мы не знаем. Псих какой-то. Говорят, что он свою внучку убил и съел, а потом оттяпал себе язык, чтобы следствию ничего не рассказать.

Я с опаской взглянул на старика. Отъявленным маньяком он не выглядел: сухие руки, изможденное лицо, серые водянистые глаза. Слабо представлялось, что он способен на те ужасы, о которых говорил Макс. Но как известно, в тихом омуте бесы водятся…

Телега ползла по дороге, и нам допекало солнце. Остановки если и были предусмотрены, то исключительно в угоду удобства эскорта. Нас, простых заключенных, из клетки не выпускали даже для насущных потребностей организма. Нужду мы справляли здесь же, в клетке. Для этого в углу было поставлено ведро, которое нет-нет, а на неровностях иногда переворачивалось. Поэтому ехал я не только в малоприятной компании, но еще и в дикой вонище.

— Нас с Питером забрали за разбой, — поведал Макс, который явно был не прочь поболтать. — Не самая страшная статья, да там девчонка одна попалась, и пришлось уделить ей внимание, — Макс гадко осклабился и провел пальцем по горлу. — Но не сразу, не сразу. Хе-хе…

Я молчал. Мне было противно выслушивать этого человека, который с каждой новой минутой раскрывал все больше нелицеприятных фактов своей биографии. Это был вор и убийца, для которого изгаляться над слабыми стало привычным делом. Он, со своим подельником Питером давно потерял счет гнусным делишкам, но последний хотя бы не хвастал ими. Сидел молча, прислонившись затылком к прутьям клетки.

— Сколько тебя дали? — спросил Макс, продолжая убивать время.

— Семнадцать.

— А нам по тридцать. Паршиво там будет на рудниках-то. Мой брат сгнил где-то на севере, в одном из этих трудовых лагерей. Добывал руду для правительства, чтоб их!.. Но знаешь что? Я туда попадать не намерен.

— И что же ты сделаешь? — подал голос Питер, впервые за то время, что мы ехали вместе. — Выбьешь дверь клетки и расправишься с семерыми? Не смеши…

— Может и расправлюсь! — разозлился Макс. — А ты, я смотрю, уже смирился? Надо валить покуда нас в трюмы летающих бочек не закинули. Оттуда уже не выбраться. Вообще никак, понимаешь?

Питер скривил свои некрасивые толстые губы в усмешке. Выглядел он настоящим быком, способным усмирить кого угодно. Ценное приобретение для государства, подумалось мне, парень долго сможет махать киркой и толкать вагонетку.

— Что предлагаешь? — лениво осведомился громила.

Макс задумался, прищуривая глаза. В его мозгу прокручивалась схема, которая могла бы вытащить его задницу из передряги. Ну и наши заодно. Наконец, заговорщицким шепотом он начал говорить, наклонившись вперед.

— Итак, нас трое. Деда в расчет не берем, но свою роль и он сыграет. Стражников семеро, все на лошадях и с оружием. У двоих — арбалеты. По лицам многих из них видно, что в серьезных передрягах им если и доводилось бывать, то было это давненько. Беспечные они, я подобное сразу замечаю. Мы же — тертые калачи! Проблемы лишь две: клетка и стрелки.

— Да уж, совсем небольшие проблемы, — я улыбнулся с ехидством.

Лицо Макса было серьезным, и он посмотрел на меня без понимания. В его взгляде мелькнула угроза.

— Не перебивай старших, парень. Не по чину еще, тем более дело же говорю. Ничего невыполнимого я не вижу. И клетку откроем, и арбалетов можно будет не бояться.

— Как? — спросил Питер лениво.

— А мы сами заставим нас выпустить, как раз тогда, когда они усядутся обедать. Уставшие и голодные, они окончательно потеряют бдительность, чем мы и воспользуемся.

— Попросим воды? — снова ухмыльнулся я, не воспринимая ни одного слова Макса всерьез. Мне он казался обычным болтуном.

— Нет, не воды, — передразнил меня разбойник, а потом заговорил предельно серьезно: — Этим гаврикам надо довезти в Осдор четверых заключенных, иначе их вздуют по первое число. И что же они будут делать, скажи на милость, если вот этот вот дед перегрызет себе вены и станет истекать кровью?

Питер заинтересованно прислушался. Наконец в плане стали появляться детали, которые могли сработать. Макс, между тем, продолжал, совершенно не замечая, что старик поглядывает на него с плохо скрытым отвращением и каким-то хищным блеском в серых глазах.

— Если все пойдет гладко, клетку пойдет открывать один, максимум двое. Как только они откроют дверь, мы набросимся на простофиль, и задушим цепями. Потом снимем кандалы (ключи ведь будут в нашем распоряжении), и либо убежим, либо добьем остальных. Как карта ляжет. Ну че?

— Я в деле, — буркнул Питер, передергивая могучими плечами. — Валить стражу — святое дело. Суки все они.

— Ну а ты, Джек? — Макс посмотрел на меня очень пристально. — Из нас троих получиться классная банда.

Я промолчал, и мое молчание было расценено бандитами как знак согласия. План действий утвердили, и Макс распорядился ждать. Единственное чего не учел разбойник, касалось того, что говорить ему следовало потише. И дело было отнюдь не в наших конвоирах…

Действовать было решено на следующий день, чтобы бдительность стражи упала до минимума. Поэтому первую ночь Макс разрешил провести без атаса, как он сам выразился. Впрочем, мне его разрешение было и так не нужно, я устраивался поудобней.

Размерами наша клетка была небольшой, и вытянуться в полный рост не получилось бы и при полном желании. Но я все же заснул беспокойным сном и мне впервые явились неясные обрывки из предполагаемого прошлого. Там я держал меч, а кто-то кричал на меня, утверждая, что делаю я это не правильно. Я злился, а крик все нарастал и нарастал, пока…

Я резко вскочил. Оказалось, что кричат взаправду, причем очень близко. Это был Питер, который всеми силами сдерживал натиск щуплого старичка, в котором враз проснулись какие-то демонические силы. Он хрипел и кашлял, клацая зубами всего в нескольких сантиметрах от горла душегуба. Питер звал на помощь и ругался, и сразу становилось понятно, что он ранен. На его шее уже виднелся рваный укус, и оттуда сочилась кровь.

Макс пытался помочь другу, но ему мешало малое пространство. Дед между тем все ближе подбирался к горлу Питера, и бычья силища последнего не могла ему ничем помочь. Я проморгался, пытаясь убрать наваждение, но картина осталась той же. Щуплый дед, выглядевший самым безобидным из нашей компании, скручивал молодого и дюжего мужчину. При этом глаза старца безумно блестели, а со рта капала слюна.

— Ах ты ж сука, — Макс наконец добрался до дерущихся, и вцепился двумя руками в голову старика. Два его больших пальца нащупали глазницы, и стали с чавкающим звуком уходить вглубь черепа. Но деду было как будто все равно, что ему выдавливают глаза. Он продолжал наседать на Питера, и тот в конечном счете сдался. Кривые зубы впились в мягкое горло, и старик затряс головой, словно дикая собака пытающаяся оторвать кусок мяса от добычи.

В этот момент, с фонарями в руках, к клетке подбежали стражники. Один из них перебирал связку ключей, пытаясь найти нужный. Когда ему это удалось, он бросился к замку, но кто-то из товарищей схватил его за плечо.

— Стой! Не видишь разве, что происходит?

А происходило вот что: обезумевший дед рвал на части Питера, причем в буквальном смысле этого слова. Его сухие длинные пальцы впивались в тело, словно ножи, вырывая оттуда целые клочья. Крики страдальца давно уже прекратились, и даже Макс понял, что что-то тут не то. В испуге он прислонился к прутьям спиной, отойдя как можно дальше. Чего уж скрывать: я делал то же самое.

— Эй, вы собираетесь нам помочь?! — крикнул я, не в силах оторвать взгляда от происходящего. Я еще никогда не видел, чтобы один человек (а человек ли?) разрывал на части другого, причем вот так вот запросто.

Кто-то из стражников вскочил на колесо телеги, и обнаженным мечом ткнул старика в бок. Тот разъяренно замычал и с силой бросился на прутья, отчего конструкция массивной клетки задрожала. Стражники в неуверенности сделали шаг назад.

— Я знаю, что это такое, — в страхе пробормотал Макс, пытаясь сильнее вжаться спиной в прутья, словно надеялся просочиться сквозь них. — Хаос, хаос!

Дед все еще пытался прорваться сквозь толстую решетку, и на нас покамест внимания не обращал. Я повернул голову к Максу, который окрещивал себя знаменем Спасителя.

— И что же это, хаос побери? — спросил я в полнейшей растерянности.

— Безумный, — выдохнул душегуб, дрожа всем телом. — Безумный, мать его раком! Проклятая тварь, демон, пришедший с Той Стороны. Они вселяются в слабых сердцем людей, смешиваясь с их душами. И получается то, что ты видишь сейчас перед собой!

Кто-то из стражников выстрелил в Безумного из арбалета, и болт прошел сухонькое тело насквозь. Правда это нисколько не утихомирило неведомое мне создание. Оно схватилось за прутья скользкими от крови руками, и попыталось разогнуть их в разные стороны.

Макс истерично хохотнул.

— Похоже я не повторю судьбу своего брата. Каторга не для меня…

И он оказался прав, так как вскоре Безумному надоело гнуть негнущиеся прутья, и дед с яростью налетел на разбойника. Длинная рука ухватилась за горло, и одним рывком вырвала кадык. Фонтаном брызнула кровь, и глаза Макса стали стекленеть.

Я в полнейшем ужасе бросился к двери из клетки, прижавшись к решетке лицом.

— Помогите! Помогите мне, Создателя ради! Эта тварь меня сейчас сожрет!

— Ага, — отозвался главный из конвоиров. — А так она сожрет всех нас. Нет уж. Ты преступник, и это твое наказание.

— Дайте хоть оружие, чтобы я мог защититься! — времени спорить у меня не было. — Прошу!

Лицо самого молодого из стражников наполнилось решительностью, и он протянул мне свой меч, несмотря на ярые протесты со стороны его командира и товарищей. Я тут же схватился за рукоять, и быстро развернулся в сторону монстра. Длинный меч не лучшее оружие в небольшой клетке, но лучшего у меня все равно не было. Двумя руками я держался за него, а лезвие ходило из стороны в сторону. Страх застилал сознание, и руки дрожали.

А Безумный тем временем оставил Макса в покое, и посмотрел на меня пустыми глазницами. Этот жуткий взгляд до сих пор преследует меня в кошмарах. Окровавленное с ног до головы тело старика, осклабленный рот и пустые, мертвые впадины глаз, где еще совсем недавно блестели слезой серые омуты.

— Н-не подх-ходи, тварь! — я пытался храбриться, но воспоминание как дед рвал тело Питера на куски, было еще слишком свежо. К горлу подкатил ком, но я проглотил его, зная что отвлекаться нельзя ни в коем разе.

Так я и стоял, перепуганный, вжавшись в угол клетки, выставив перед собой бесполезный меч. Стоял минуту, стоял две, пять, а тварь все не нападала. Кончилось все тем, что Безумный вообще потерял ко мне всякий интерес, и опустился на корточки рядом с телами. Их он воспринимал как обед. Тогда-то меня и вырвало.

— Эй, парень, — шепнули мне с другой стороны мира, где было безопасно, где можно дышать полной грудью, ничего не боясь. Говорил кто-то из конвоиров. — Отруби ему голову. Ни одна тварь после этого не выживает. Гарантировано.

Я посмотрел на говорившего сумасшедшими глазами. Хотелось крикнуть, мол, давай сам руби, раз такой умный, но я загнал трусливый порыв в темные глубины сознания. Он прав. Надо действовать, пока тварь отвлечена, пока ей не до меня.

Сделать широкий замах в клетке было невозможно, и я приготовился рубить коротко, но сильно. Нетвердым шагом, то и дело поскальзываясь в лужах крови, я подбирался к трапезничающему старику, который громко чавкал и был настолько омерзителен, что на ум не пришло даже никакого сравнения.

— Ну же, — поддержали меня стражники. — Только не промахнись.

Ага. Проще сказать, чем сделать. Когда наблюдаешь за дергающейся спиной чудовища, когда знаешь, что малейшая ошибка будет стоить жизни, расслабиться очень трудно. А в таких делах нужно всегда действовать без внутреннего напряжения. Уверенно и стремительно.

Выдохнув, я сцепил зубы и со всей силой опустил клинок. Безумный, словно что-то почуяв, вывернулся и лезвие угодило ему не в шею, а в плечо, рассекая оное почти до уровня грудной клетки. Услышав громогласное яростное шипение, я чуть не обгадился от перепуга, тем более что меч застрял в теле, и я не мог его вытащить. Мои усилия кончились тем, что я поскользнулся в крови, и моя нога поехала вперед, а тело подалось назад. Я упал рядом с растерзанными останками Питера, и не оставалось сомнений, что вскоре я повторю его судьбу.

Иронично, не правда ли? Три месяца назад я выбрался из могилы, ничего не помня, и вскоре мне предстоит вернуться обратно в землю. С той только разницей, что закапывать меня, вероятно, придется не целиком. Ох уж этот несправедливый, жестокий мир…

Но Безумный не набросился на мою персону, что стало полнейшей неожиданностью для всех, включая меня. Чудище в человеческом обличии вновь посмотрело на меня пустыми глазницами, словно чего-то не понимало.

И тогда у меня открылось второе дыхание. С яростным воплем я вскочил, схватился за торчащий из тела старика меч, и высвободил его из плена плоти. Потом совершил резкий замах, удар, и голова людоеда отделилась от тела, падая на окровавленный пол клетки. Из туловища брызнул один мощный фонтан, а потом оно упало.

Я же свалился на колени, и, закрыв лицо руками, разрыдался от облегчения. Снова живой, снова в безопасности.

* * *

В Осдоре было раннее утро, и она еще спала, когда по сознанию ударил ментальный молоточек вызова. Оланда тут же открыла глаза, и ей показалось, что в ушах вибрирует эхо. Хотя, конечно же, в ее комнате стояла тишина, и лишь за окном чирикали какие-то птички, наслаждаясь теплым погожим утром.

Последним временем, после того как девушка не без труда освоила ментальные барьеры, магистр Бригс вызывал ее не иначе как вызовом. Сам он это объяснял тем, что ей нужна практика, и постоянные нападки на ее сознание лишь укрепят его. Но пока Оланда ощущала лишь дурноту…

— Создатель, — простонала девушка, накрывая лицо подушкой. — За что? Почему это происходит именно со мной?

Оланда жила в специально выделенной для нее комнате при штабе Ловцов. Эту привилегию она получила, когда с блеском закончила испытания на ученика, оставив младший курс за спиной, и забыв о нем как о дурном сне. Девушка желала идти лишь вперед, и ее часто возмущали бюрократические формальности, что были в ходу у Ловцов. Так, сдать экзамен она готова была еще год назад, но правила четко прописывали, что лишь тот, кто проходил в младших учениках четыре года, имеет право претендовать на новое звание. В это время осваивались азы работы с энергией, физическая подготовка и обучение разным техническим и гуманитарным наукам. Скукотища, если коротко.

Лишь недавно Оланде открылся новый виток обучения. Бригс, который достался ей в наставники согласно традиционному среди Ловцов распределению, начал показывать ей новые приемчики, в том числе и магические. Вызов был одним из них.

Дабы по ее сознанию не шарахнуло еще разок, Оланда сосредоточилась и отправила магистру скомканный мыслеобраз в ответ, который можно было расшифровать как «смирение» или «согласие». Потом девушка откинула одеяло, и села в постели. Все еще хотелось спать, но с Бригсом лучше не шутить. Наставник зачастую был славным парнем, но не тогда, когда дело касалось ее обучения или их долга перед обществом в роли Ловцов.

Зевнув, девушка потянулась всем телом, и покинула постель. Десять минут она уделила утренней зарядке, после чего пошла умываться. Полузакрытыми глазами, смотря на свое отражение, девушка чистила зубы, когда ее мозг настиг новый вызов. «Нетерпение», «спешка».

— Ай, — воскликнула Оланда, выпуская щетку из руки, и хватаясь за висок. — Зачем так сильно-то?

Но магистр предупреждал ее на этот счет. Она должна всегда быть готова, а ментальные барьеры следует укреплять, иначе твое сознание будет беззащитным перед врагами. Подобно телу, его необходимо приводить в хорошую форму, дабы в нужный момент оно не подвело.

Плюнув на все, девушка опрометью бросилась собираться, и уже спустя десять минут, растрепанная и запыхавшаяся, она выбежала в большой внутренний двор. Бригс ждал ее уже там, одетый с иголочки и заложивший руки за спину.

— Опаздываешь, — он покачал головой без одобрения.

— Так выходной же, — попыталась оправдаться Оланда. — Я спала.

— У Ловцов нет выходных. Запомни это, девочка. Хаос не дремлет.

— Я учту, магистр Бригс.

Наставник был широкоплеч и статен, на нем великолепно смотрелась полевая форма, в которую он сейчас и был облачен. На поясе пристегнуты ножны с хайкелем, а на лице — извечное спокойствие. Порой Оланде казалось, что вывести из равновесия этого человека невозможно, но она, конечно же, ошибалась.

А еще, украдкой глядя на загорелое лицо наставника, Оланда признавалась сама себе, что ее учитель очень красив. Она тут же отгоняла эти мысли прочь, но они неизменно возвращались в ее голову. Что поделать: семнадцать лет такой возраст, когда гормоны бушуют, и проще победить в честной схватке дракона, чем совладать с ними.

— У нас есть работа, — пояснил Ловец, видя, что в глазах девушки застыл именно этот вопрос. — Нас ждут в тюремном ведомстве.

— Что нас там может ждать? — пробормотала Оланда тихо, но магистр ее услышал.

— Работа, — повторил он суровей, а после указал на стоящий неподалеку экипаж. — Полезай внутрь.

Оланда подчинилась, а Бригс забрался следом, закрывая за собой дверцу. Кучер хлестанул вожжи и карета тронулась, выезжая из внутреннего двора штаб-квартиры Ловцов.

Осдор был большим городом, настоящей артерией, в которой подобно крови, билась бесперебойная жизнь. Крупный административный центр, имеющий выход не только к океанским просторам, но и располагавший на своей территории большой воздушной пристанью. Дороги в городе были широкими, на некоторых участках могли свободно разминуться сразу шесть экипажей.

Весь путь до тюремного ведомства девушка молчала, глядя как за окном проплывают названия улиц и спешащие в неизвестном ей направлении пешеходы. Когда экипаж остановился, и Бригс приказал «покинуть судно» Оланда поспешно выбралась наружу.

Здание тюремного управления было под стать своему названию: угрюмым, большим и угловатым. Четыре этажа, где с каждого смотрело множество зарешеченных окон. К главному входу вела небольшая гранитная лестница, возле которой со скучающим видом дежурили два стражника. Им так же как и Оланде (по лицам было видно) хотелось спать. Впрочем, когда мимо них проходил Бригс при всем параде, караульные вытянулись во весь рост. Ловцов уважали, и это нравилось Оланде.

— Так все же, зачем мы здесь? — шепнула она, оказавшись в унылом вестибюле. Стены кто-то выкрасил в рвотный бледно-бежевый цвет, и местами краска потрескалась и обвалилась.

— На участке дороги между Осдором и городом Вэр, случилось неприятное происшествие, — поведал Бригс, ставя несколько подписей в журнале для посетителей, который ему передали через окошко пропускного пункта. — По всей видимости, это был Безумный.

Слова наставника несколько шокировали Оланду, и она даже замедлила шаг. Безумный! Вот это да! Раньше ей приходилось только читать о них и слушать лекции, но чтобы столкнуться лицом к лицу… Разница между младшим курсом и званием ученика стала проявлять себя, становясь заметнее с каждым новым днем.

— Он здесь? — осторожно спросила девушка, так и не решив для себя, какой ответ она хочет услышать. Испугаться, ли почувствовать гордость, что ее стали брать на серьезные дела?

— К сожалению нет, — Бригс покачал головой. — Тело потенциального Безумного тут же сожгли. Что поделать, народ в глубинке суеверный.

— А кто его прикончил?

Они шли через длинный коридор, освещенный камнями света. Их шаги гулко раздавались в тишине.

— Какой-то заключенный, — произнес наставник, идущий быстро, словно на марше. Оланде приходилось поспевать за его широким шагом. — Там вообще довольно странная история получилась. Безумный оказался среди тех, кого везли в Осдор для дальнейшей переброски на юг. Судьбой и судом тем людям было уготовано работать на рудниках, но тварь Хаоса внесла свои корректировки в этот вопрос.

— Они мертвы, — поняла Оланда.

— В точку. Все, кроме одного. Счастливчик, что и говорить.

Бригс хмыкнул. Для него сегодняшняя вылазка в управление являлась рутиной. Он и согласился на нее лишь ради Оланды: девушке как воздух нужна была практика. А лучшей возможности и представить было нельзя.

— Как у него вышло? — поинтересовалась ученица у своего наставника. Девушка подозревала, что встреться ей Безумный, убить сейчас его она бы не смогла. Еще нет. Сил и опыта маловато. Несколько обидно было, правда, от понимания того, что с опасной тварью Хаоса разделался какой-то арестант, не наделенный никакими специальными знаниями и возможностями.

— Это мы и выясним, — пообещал магистр Бригс, подходя к решетке, пересекающей коридор. На другой стороне, стражник уже начал отпирать засовы, увидев посетителей. Вскоре массивная дверь отворилась, пропуская Ловцов внутрь.

Оланда подумала, глядя на все это, что безопасность в тюремном управлении стоит определенно на первом месте. И это при том, что находились они с наставником сейчас в административном крыле, где не содержался ни один опасный преступник.

— Мы вас ждали, магистр, — навстречу им вышел пузатенький мужичонка на кривых ногах. Он протянул руку, и Бригс пожал ее.

— Как же мы могли не откликнуться на вашу просьбу о помощи, — в голосе Ловца не наблюдалось энтузиазма. — Где они?

— В допросной, — закудахтал мужичонка, по всей видимости, какой-то мелкий чиновник. — Мы их изолировали, как вы и распорядились по хрустальному шару.

— Хвалю.

Очередная дверь открылась, и они вошли в мрачную комнату, где казенщиной несло на километр. Длинный стол, стулья и скамейка у самой стены, на которой сейчас восседали семеро. На первый взгляд это были совершенно не похожие друг на друга люди: среди них находились молодые и не очень, спортивного сложения и обладатели жирового излишка, с умным выражением на лице, или же совсем наоборот. Но всех их объединяло нечто общее, что просматривалось в их взглядах, и Оланда сделала вывод, что это конвоиры, везшие преступников в Осдор. В пользу этой версии говорило еще и то, что никто из семерых не был закован в кандалы, как того требовал протокол для всякого, кто оказывался по ту сторону стола констебля.

Оружие, правда, у стражников изъяли.

— Что мы здесь делаем? — на ноги с возмущением встал один из них. — Мы ведь уже все рассказали, так зачем нас держать здесь, словно каких-то нарушителей?!

— Вот-вот. Уже четыре часа сидим здесь!

— Я есть хочу.

Бригс пристально осмотрел публику, а потом на его лице появилась ухмылка. Он поднял руку в приветствии, и представился:

— Я Бригс Шейн, магистр-Ловец, а это Оланда Крофф, моя ученица. Мы прибыли, дабы разъяснить некоторые моменты недавнего происшествия, что имело место на участке тракта близ Осдора.

Оланда стояла рядом с наставником и старалась не замечать, как некоторые из присутствующих пожирают ее ноги взглядом. Она как знала, что не стоило надевать короткие шорты! Щеки горели, но девушка надеялась, что в полумраке комнаты этого никто не заметит.

— А что рассказывать-то? — заговорил самый старший из стражников Вэра, сержант. — Чудище там было, еле с ним управиться удалось. На наших глазах двоих на части порвало.

— А третьего что?

— А третий, — сержант задумался. — Ну не знаю, может не аппетитно смотрелся. Он стоял себе в клетке и ждал то ли у моря погоды, то ли своей смерти. Но чудище не нападало и всячески игнорировало парня.

Брови Бригса поползли вверх. Это было интересно, но он пришел сюда не для того, чтобы делать выводы самому. Повернувшись к своей ученице, наставник спросил:

— Что думаешь?

Оланда очнулась от своих мыслей, и по-уставному отбарабанила ответ. Четко, лаконично, внятно.

— По всей видимости, Безумный изначально сидел в теле одного из арестантов, а потом случилось нечто, что заставило тварь подавить волю носителя, и завладеть телом. Тому может быть несколько причин, но обычно это сильные эмоции, с которыми носитель не в состоянии справиться самостоятельно. Чаще это страх или безудержная ярость. Скорее всего арестант, в котором сидело зло, сильно испугался чего-то, и Безумный одержал над его сознанием верх. Дальше — стандартная схема. Безумные не отличаются оригинальностью.

— Я спрашивал не об этом. Почему Безумный, как по-твоему, не убил третьего? Ведь мог же…

Оланда замялась, она не знала ответа на вопрос. Но лучше ляпнуть какую-то чушь, в попытке разобраться в ситуации, чем молчать.

— Возможно к тому времени сущность Хаоса уже покинула тело носителя, или же перешла в состояние сна.

— Судя из рапорта — нет, — лицо наставника было непроницательным, он не собирался ей ничего подсказывать. — После двойного убийства Безумный начал пожирать тела, в глупой попытке добраться до душ своих жертв, частички которых чувствуются в крови. Не думаю, что так случилось бы, если бы сущность Хаоса «заснула». К тому же, из рапорта ясно сказано, что тело старика было сильно ранено, и покинь его сила Той Стороны, носитель моментально умер бы.

— Я… у меня нет ответа, наставник, — Оланда понурила голову.

— Эй, эй! — воскликнул один из стражников в праведном возмущении. — Вы что, здесь семинар своей ученице решили устроить? Мы, между прочим, тоже немало пережили, и хотим поскорее обо всем забыть. А вы держите нас под замком, как каких-то преступников! К чему все это, а?

Бригс посмотрел на говорившего так, как некоторые люди смотрят на причудливую кучку навоза. С легкой тенью брезгливости и любопытством.

— Оланда, — Ловец посмотрел на свою ученицу. — Объясни этим людям, что к чему.

Девушка прокашлялась и выступила немного вперед, словно в очередной раз выступая перед лекторами Цитадели.

— Вас всех собрали здесь потому, что у Безумных есть некоторая особенность. Сущности Хаоса могут покинуть тело носителя, если рядом найдется подходящий для замены сосуд. Вы даже могли ничего не почувствовать, а сущность прилипла к вашей душе…

Девушка ощутила прилив бодрости, глядя, как вытянулись лица этих людей. Вот так вот, нечего было пялиться на нее! Впрочем, сейчас было не до злорадства.

— Не бойтесь, — поспешила успокоить стражников Оланда. — Случается такое очень редко, но прецеденты были. Сущность Хаоса может сбежать, если кто-то рядом испытывает очень сильные эмоции. Это как открытая дверь для них, и нею иногда пользуются. Сейчас мой наставник просканирует вас с помощью внутреннего зрения, чтобы убедиться, что все в порядке, и вы можете быть свободны.

— Нет, — совершенно неожиданно для девушки произнес Бригс. — Я этого делать не буду.

— А? — не поняла Оланда, забывшая закрыть рот от удивления. — Не будете? Почему?

— Потому что это сделаешь ты.

И наставник посмотрел на нее тем взглядом, который иногда был у отца или братьев, когда они испытывали гордость за нее. В груди девушки разлилось тепло, и захотелось широко и совершенно искренне улыбнуться. Магистр Бригс доверял ей важную часть, и ошибиться было нельзя.

Поэтому Оланда попыталась отбросить все лишние мысли и закрыла глаза. Она лишь недавно научилась пользоваться внутренним зрением, и оно давалось ей с некоторым трудом. Девушке была необходима как минимум минута, чтобы мир вокруг погрузился в бледно-желтый цвет.

— Блондинка что, молится? — услышала она чей-то ядовитый возглас, но не обратила внимания.

Наконец ее голубые глаза открылись, но привычной картинки они не увидели. Четкое изображение исчезло, а впечатление было такое, словно девушка смотрела сквозь воду, где окружающий мир преображался основательно. Оланда еще не привыкла к внутреннему зрению, и считала его неудобным, но без этой способности Ловца нельзя считать таковым. Именно с помощью внутреннего зрения они видят все, что относится к Той Стороне, начиная от магии и кончая тварями Хаоса.

Девушка прищурила глаза, всматриваясь в сидящие перед ней фигуры. Ни одного черного пятнышка ей заметить не удалось, но спешка в таких делах не товарищ. Оланда не могла ударить в грязь лицом, поэтому перепроверила все трижды.

— Они чисты, — наконец вынесла вердикт Оланда и посмотрела на наставника, надеясь увидеть на лице наставника подтверждение своих слов.

Но магистр не доставил ей такой радости, совершенно не меняясь в выражении. Он пожал плечами и произнес:

— Как скажешь.

После применения внутреннего зрения голова у девушки немного кружилась, но Оланда была довольна собой. С ней такое часто бывало, если работа, которую ей поручили, выполнена качественно, на пределе усилий.

— Отлично, — Бригс всплеснул ладонями, потирая их друг о дружку. — Раз мы здесь закончили, то самое время пообщаться с последним, и как я понял, самым непосредственным участником драмы. Мне и самому интересно, почему Безумный его не тронул, и даже самоотверженно дал себе отрубить голову. Сколько воюю с порождениями Хаоса, такого мне еще слышать не приходилось. Итак, многоуважаемый, ведите!

Последние слова магистр-Ловец адресовал кривоногому чиновнику, но тот к всеобщему удивлению не бросился к двери, желая поскорее выполнить распоряжение. Напротив, на его лице застыла маска неуверенности, в которой иногда проскальзывали мазки страха.

— Эм-м, — протянул он, заламывая руки. — Мы не знали, что…

Лицо Бригса из возбужденно-предвкушающего враз стало вновь угрюмым.

— Джек Хайди, — холодно произнес Ловец. — Я хочу увидеть его. В какой камере его содержат?

— Мы думали, вам необходимы сведения только от честных людей, а не от какого-то там преступника! Они всегда врут, можете поверить моему опыту.

— Преступник он или нет, — нравоучительно заявил Бригс, подняв указательный палец к верху, — а парень является главным свидетелем, не говоря уже о том, что ему могла передаться зараза с Той Стороны, которую до этого где-то подцепил покойный старик. Так где же он?

Лицо мелкого чиновника побагровело, словно ему недоставало воздуха. Сейчас, перед столь значимой фигурой как магистр-Ловец, он чувствовал себя в высшей степени неуверенно. Тем более, что хороших новостей для Бригса у него не было.

— Мы не знали, что он вам понадобиться! — наконец выпалил кривоногий на одном дыхании. — Сейчас Джек Хайди находиться на воздушном флейте «Бочка меда», перевозящего заключенных на далекий юг.

— Задержите отправку.

— Но она уже состоялась, отправка эта! Повторюсь: мы не знали, и нам очень жаль, что так получилось, но согласно сопроводительным документам, Джек Хайди должен был оказаться на борту вместе с остальными каторжанами.

Бригс Шейн не нашел, что сказать, но он долго ругался, когда они с Оландой покинули тюремное управление.

— Идиоты! Как так можно? Совсем уже в бюрократии утонули. Видите ли, в бумагах так было записано! А ничего, что человек поучаствовал в кровавом побоище всего сутки назад и к нему могут иметься вопросы?

Оланда подождала пока наставник угомониться, и серьезно спросила:

— Думаете к нему могла перейти сущность Хаоса, и в любой момент он станет Безумным?

— А шут его знает, — Бригс махнул рукой, а после выудил из кармана плитку жевательного табака. Отломав от нее кусочек, он отправил ее в рот и задвигал челюстями. — Вероятность такого исхода крайне мала, но лучше быть уверенным на сто процентов. К тому же, я хотел потолковать с этим парнем.

— Зачем он вам? — удивилась Оланда.

— Понимаешь, девочка, — они возвращались к ожидавшей их карете. — Безумных на то и назвали Безумными, что они действуют хаотично, всегда по-разному. Но, хаос побери, я впервые слышу, чтоб Безумный кого-то пожалел! И это при том, что его хорошенько разозлили, пощекотав сталью. Все это… очень занятно.

Бригс медленно шел вперед, периодически сплевывая вязкую слюну на мостовую. Оланда шла рядом. Для девушки ситуация выглядела очень серьезно.

— Так может следует развернуть судно? Вернуть его в порт?

— Из-за обычных подозрений и праздного любопытства? Брось. Безумные до конца еще не изучены, кто знает по какой причине он не тронул того парня…

— Но риск!..

— Я свяжусь с капитаном «Бочки меда» с помощью хрустального шара, и поставлю его в известность на счет Джека Хайди. Пусть на всякий случай изолируют его от остальных, а когда судно прибудет к месту назначения, кто-то из наших, кто сейчас на юге, проверит не засел ли в парне какой бес, принесенный Той Стороной.

— Значит мы просто так отступимся? — не поверила своим ушам Оланда.

— Почему же, — Бригс закряхтел, подавившись табаком. — Свое дело мы сделали. И, кстати, спешу поздравить: мастерское применение внутреннего зрения.

— Ой, правда что ли?

— Угу. Если бы ты допустила ошибку, я бы поставил тебя в известность на сей счет, — наставник открыл дверцу кареты, пропуская вперед Оланду. — Есть хочешь?

— Умираю, если честно.

— Знаю я здесь неподалеку один ресторанчик. Отметим твои успехи пуншем и горячей выпечкой.

Карета тронулась с места, отъезжая от тюремного ведомства, пока не затерялась на длинных улицах города, смешавшись с другими повозками и экипажами.

А в это время где-то высоко в небе, оставив Осдор далеко позади, перекатывался на воздушных потоках тяжелый флейт «Бочка меда», везший своих не самых честных пассажиров навстречу новой жизни.

Глава X

3705 годот Великой Войны за Равновесие

Я не успел толком прийти в себя после встречи с Безумным, так что многого вам не расскажу о том, что происходило со мной в промежутке между погрузкой на борт. Помню, меня обливали ледяной водой, и заставляли тереть тело жесткой мочалкой, оставлявшей на коже красные следы. Но кровь так просто не отмывалась, особенно с волос. В тюремных банях я провел не меньше двух часов, пока надзиратель, наконец, не решил, что я довольно чистый, чтобы получить заношенную до дыр тюремную робу.

Очнулся я от оцепенения лишь когда мы ровным строем шли по трапу, а нам в спины кричали проклятия конвоиры. Заключенные, для удобства последних, были скованы цепями по ногам, и могли передвигаться лишь небольшими шажками. Нас, словно селедку в бочку, затолкали в затхлый трюм, и я почувствовал себя товаром. Неприятное ощущение, скажу я вам.

— Пошевеливайтесь! — ревел во всю глотку боцман, то и дело обхаживая чью-то спину плеткой. — Размещайтесь равномерно, места хватит всем!

За моей спиной какой-то мужик прогундел, что согласно статистике до конца перелета обычно доживают не все арестанты. Двадцать процентов, такова была допустимая норма смертности, и эти цифры не могли радовать.

Меня усадили на скамью у самого борта, после чего на нее уселось еще человек шесть, не смотря на то, что рассчитана она была максимум на четверых. Я повернул голову к своему соседу, потному мужику с обритой головой, и поинтересовался:

— А сколько нам лететь-то?

— По-твоему я похож на всезнайку?! Зактнись и смотри вперед, если проблем не хочешь!

Я не хотел, поэтому последовал этому не слишком вежливому совету. Замолчал и постарался отрешиться от происходящего. Где-то совсем рядом свистел в свисток боцман, продолжая обругивать всех, кто подворачивался ему под руку. Он клялся, что спустит шкуру с любого, кто замешкается хоть на секунду. Судя по крикам и хлестким ударам плети, свое обещание он держал.

Спустя некоторое время «Бочка меда», которую боцман называл не иначе как «Бочка говна», учитывая контингент, что она перевозила, отчалила. Я это понял по дрожи, что прошла по корпусу, а после и по начавшейся качке. Воздушные потоки в этом плане чем-то напоминают морские волны, и так же как и последние, имеют разную силу, в зависимости от ветра.

Трюм, куда нас всех сместили, задраили, и заключенные оказались предоставлены самим себе. Я лично хотел вздремнуть, но среди каторжан намечалось кое-что другое. А именно: передел территории, так как многих авторитетных и опасных преступников не устраивало, что сидеть им приходиться с теми, кто по их мнению должен разместиться на полу. Мой сосед и два его дружка, во всяком случае, считали именно так. Сначала они согнали тех, кто сидел ближе к проходу, а потом и до меня очередь дошла.

— Поднял жопу, и чухай отседова, чушок, — пригрозил лысый, хрустя пальцами. — По-хорошему ведь предлагаю, потому как…

Не знаю, что на меня нашло, тело отреагировало быстрее разума. Моя рука, подчиняясь неведомым рефлексам, сжалась в кулак и с силой саданула лысого в зубы, даже не дождавшись пока тот договорит. Похоже подобный поворот оказался для нахала сюрпризом, так как глаза мужика округлились, и он сделал неуверенный шаг назад. При этом лысый даже не подумал поднять собственные руки для защиты, за что и поплатился, так как мой кулак не замедлил своего темпа. Я наносил удары, быстро и точно. В нос, челюсть, зубы, глазницы. Через полминуты рожа моего соседа по скамье превратилась в окровавленный пунцовый синяк, а ноги перестали держать бедолагу. Он рухнул под лавку, а я так никогда и не узнал, чем именно он хотел мне пригрозить.

Его дружки, успешно разобравшиеся с несколькими зэками, претендующими на место, ошарашено повернулись в мою сторону.

— Валите отседова, чушки, — повторил я слова лысого, грозно смотря на двух образин, которые сейчас решали, как им поступить. — По-хорошему.

В конечном итоге быки решили, что овчинка не стоит выделки, и пошли искать себе новых жертв. Я же остался сидеть на скамейке сам, несмотря на то, что был не против, если ко мне кто-то подсядет. Вероятно бессознательное тело лысого, валяющееся у моих ног, служило своеобразным ориентиром, говорившим, что сия жилплощадь уже приватизирована.

Как бы то ни было, а больше меня не тревожили. Я вальяжно разместился на скамейке: вытянул во всю длину ноги, и, закрыв глаза, стал прислушиваться к скрипу обшивки. Почему-то меня преследовало стойкое убеждение, что это не первый мой полет на воздушном транспорте. Качка не вызывала никаких негативных ассоциаций, тело было к ней привычно.

К моему большому сожалению, не дождался я и первой раздачи пищи, как люк в трюм открылся и вниз спустился злобный боцман, со свистком на шее и плетью в руке. Сопровождали его сразу четверо вооруженных людей. Все бы ничего, но искали они меня.

— Джек Хайди! Кто из вас, крыс, Джек поганый Хайди?!

Я посмотрел на эту процессию, гадая зачем я кому-то мог понадобиться, но боцман терпением не отличался.

— Если не подойдешь сию минуту, Хайди, получишь десять плетей за неподчинение!

Я вздохнул и встал с нагретого места. Многие заключенные смотрели на меня с сочувствием. Подойдя к боцману, усатому дядьке тридцати с лишним лет, я примирительно поднял руки, мол, сдаюсь.

Но видно полуулыбка на моем лице сильно не понравилась этому человеку, так как он замахнулся и хотел было ударить меня плеткой по голове. Но опять мое тело отреагировало раньше мозга. Я качнулся в сторону, уходя от удара, а моя рука перехватила руку усатого. Тот ошалело на меня посмотрел, а его щеки стали розоветь от ярости.

— Ах ты ж, щенок…

И тогда я совершил то, о чем после сильно пожалел. Не думая о последствиях, ударил боцмана в толстую шею открытой ладонью, целя немного выше кадыка. Другой рукой я продолжал сжимать его предплечье, не давая вырваться. Глаза палубного офицера полезли на лоб, и он бухнулся на колени. Заключенные радостно заулюлюкали, а на меня набросились вооруженные саблями люди. В момент я оказался окружен, и ничего не оставалось, как вновь поднять руки над головой.

Меня повалили лицом в пол, и кто-то больно скрутил руки за спиной, перематывая кисти бечевкой.

Не могу вспомнить, чтобы когда-нибудь до или после меня так жестоко избивали. С воодушевлением, можно даже сказать азартом, меня лупили сразу четверо матросов, которые до этого выволокли меня из трюма, где содержались заключенные. Я только знай успевал закрывать голову, ловя чувствительные тумаки самыми уязвимыми местами. Гармошкой играли ребра, по которым с плохо выдержанным ритмом попадали тяжелые сапоги, огнем горела спина и живот, а из носа непрерывно текла кровь. Эмбрионом я скрутился на полу, моля Создателя, чтобы все поскорее закончилось, и заодно проклиная условные рефлексы тела, благодаря которым я и попал в передрягу.

А потом в себя пришел боцман, и я понял, что меня бить еще даже не начинали. Раненым буйволом он накинулся на меня, едва не затоптав насмерть. Потом распорядился, чтобы мое тело подняли и держали смирно, в то время как он будет разукрашивать мою спину ударами плети. Я тогда мало уже что соображал, а ноги подкашивались в коленях.

— Я покажу тебя, падла, что значит руку на офицера поднимать! — в гневе кряхтел боцман, раз за разом занося и опуская руку. Медные кончики плети свистели и больно впивались в кожу спины, полосуя ее на кровавые лоскуты. — Убью нахер!

И судя по всему, он действительно так собирался поступить, но на семнадцатом ударе его окликнул кто-то из матросов.

— Орудж, может остынете? Капитан получил прямой приказ с земли. Если этот парень умрет…

— И что с того? — глаза Оруджа горели безумием. Он тяжело дышал, задыхаясь в своем усердии причинить мне страдания. — Или ты не знаешь, что значит формулировка «при попытке к бегству», Уом?

— Я-то знаю, — вздохнул долговязый матрос, который сильно ушиб большой палец на ноге, избивая меня, и по этому поводу чувствовал дискомфорт. — Но так же я знаю и то, что просто так никто говорилками без надобности не пользуется. Черное это дело, так говорят священнослужители…

— А еще они говорят, — фыркнул боцман, но уже заметно спокойнее, — что по небу могут летать только птицы. Очнись, мир живет по другим правилам! А вот это говно, — Орудж харкнул мне на спину, — отнесите в лазарет, а не то действительно еще подохнет. Мне лишние хлопоты ни к чему.

В медчасть меня доставили два матроса, Уом и еще один. Они держали меня под руки, и шли вперед, а мои ноги безвольно волочились по полу. Я их совершенно не чувствовал. Прийдя на место, меня словно мешок бросили на койку, и я долгое время лежал в той же позе, не найдя и капли сил, чтобы сменить ее на более удобную.

— И че у нас здесь? — послышался недовольный голос, судя по всему судового лекаря.

— Заключенные избили, — пояснил Уом с ехидцей. — Я слышал у этого Джека Хайди статья числится за плечами неприятная. За растлительство.

— Да, здесь такое не приветствуется, — пробормотал врач где-то над моей головой. — Странно, что живой вообще: сразу видно, что колотили сильно.

— Ну вот ты и проследи, чтобы ничего больше с этим говнюком не произошло. А то проблемы будут. Потолковать с ним хотят вроде как Ловцы.

— Ловцы? Это те, что прыгают выше дома?

— Что-то похожее, — пожал плечами Уом, который не шибко разбирался в данном вопросе.

— Ладно, но с ложечки я кормить его не буду.

— И не надо. Главное, чтоб не сдох.

И Уом со своим товарищем покинули судовую медчасть. Я остался валяться на койке, судорожно хватая ртом воздух.

— Только простыни поменял, — проворчал лекарь, — а тут ты, со своей кровищей. Определенно нужно переводиться, а то служба на «Бочке» с каждым годом все тягостнее и тягостнее…

Лекарь ходил где-то рядом, я прекрасно его слышал. Звенели склянки, он что-то искал, ругался под нос, а потом вновь обратился ко мне.

— Импортных лекарств у меня мало, поэтому тебе я давать их не буду, — произнес он с задумчивостью, словно еще и сам не решил. — Лекарства для команды, а если тратить их на каждую паскуду типа тебя, то придет время, и медикаментов не хватит для достойных людей. Но нам на помощь придет народная медицина. Вот. Я тебе дам раствор из корня сокксэ и травы фаян, он значительно поднимет твои шансы не подхватить инфекцию. На корабле у нас не шибко чисто, а спина у тебя в клочья. Температура уже к вечеру подскочит под сорок. И если переживешь лихорадку — считай, что тебе повезло.

С этими словами судовой лекарь перевернул меня на спину, вставил в рот лейку и залил туда резко пахнущую микстуру, которая обожгла мне горло. Нос закрывать прищепкой не стал, так как ноздри и без того были забиты засохшей кровью, и дышать я мог только ртом.

Вскоре микстура начала действовать, и я провалился в беспокойную бездну сна.

Она стояла напротив меня, маленькая девочка лет восьми. С куклой в руке и милыми веснушками на щеках. В таком возрасте дети особенно любознательны. У них формируется начальное мировоззрение и характер.

Но для этой малышки все было кончено. В нее вселилась сущность с Той Стороны, и теперь она была Безумным. Доказательством этому служили трупы ее родителей, лежащих на ковре посередине гостиной. Девчушка провела мой взгляд и хихикнула.

— Они были очень невежливы, не давали играться с куколкой. Пэнни нельзя разлучать с Люси, ведь они подруги.

Я молча стоял напротив, не двигаясь. Мой первый Безумный, которого я должен уничтожить самостоятельно. И почему мне так не везет? Девчонка, у которой вся жизнь впереди, впустила сама того не понимая в свою душу заразу, и теперь ее судьба предрешена.

Но я медлил.

Безумный это заметил и жестоко, без сожаления хохотнул устами маленькой девочки, все еще не выпускавшей тряпичную Люси из руки.

— Что такое, Ловец? Она похожа на кого-то? На сестру, на дочь?.. Если так, то отпусти меня, и она останется жить.

Это была ложь. Как только сущность Хаоса смешивалась с душой живого существа, пути назад зачастую не было. Лишь в очень редких случаях, а сейчас был не один из них, можно было что-то предпринять. Будь я лордом или хотя бы магистром, то мог бы попытаться провести очистительный ритуал. Но я всего лишь ученик, и от понимания этого сердце обливалось кровью.

— Ну так каков твой выбор? — спросил Безумный, чуть склоняя маленькую головку на бок. — Учти, я буду сражаться до конца, и тебе придется изрубить это тело на куски, если хочешь остановить меня.

Не изменившись в лице, я выставил перед собой хайкель, чье синее лезвие угрожающе блеснуло.

Во сне я чуть не задохнулся, так как воздуха мне не хватало. Ребра ныли и дышать было больно. Под потолком, недалеко от меня, раскачивался, скрипя ржавыми звеньями, светильник. Его свет резал глаза.

Мне было слишком плохо, к тому же мешала высокая температура, чтобы я смог как следует сосредоточиться на недавнем сновидении. Я принял его за бред сознания, нелепую шутку с которым сыграла боль в мышцах и костях, и особенно — в горящей огнем спине. Кожу там щипало так, что порой мне казалось, что ее надрезают маленькими ножничками сразу в десятке мест.

— Живой? — без всякого сочувствия спросил лекарь, склонившись над моим лицом. Его пальцы задрали мне веко, и врач осмотрел зрачок. — Живой.

Меня колотило, и эту дрожь сдержать никак не удавалось. Да я и не пытался. Ощущения были такие, словно я подхватил сильную простуду или вирус, хоть и не помнил на своей памяти, каково это — болеть.

Питаться я самостоятельно не мог, а судовой врач, верный своему обещанию, меня не кормил. Он лишь заливал мне в глотку один и тот же отвар, и я раз за разом проваливался в забытье. Что мне являлось по ту сторону бодрствования, вспомнить не могу. Вполне вероятно, что и ничего.

Сколько прошло времени с тех пор, как я повздорил с боцманом Оруджом, сказать тоже не могу. Но в один из дней я почувствовал, что лихорадка отступила, и мое тело больше не горит высокой температурой.

— Ну вот и все, — лекарь чувствительно похлопал меня по щеке, которая к тому времени заросла густой щетиной. — Я свое дело сделал, ты тоже постарался, и пришла пора прощаться. Только умоляю: не надо слез.

Спустя полчаса явился долговязый Уом, который при ходьбе всегда сутулился, сжимая плечи к грудной клетке. Его глаза, один из которых косил в сторону, обежали лазарет, в том числе и койку с моим телом, после чего матрос выдал:

— Выглядит он не очень здорово.

— А лучше выглядеть все равно не будет, — лекарь цинично пожал плечами. — Что у меня валяться будет, что в карцере, суть одна. Но мне здесь, скажу я тебе, он не нужен.

Уом спорить не стал, и меня снова куда-то потащили по хитросплетенным коридорам корабля. На этот раз мои ноги шли сами, но я немного прихрамывал.

— Сонд не халтурит, если дело касается чьего-то здоровья, — успокоил меня Уом. — Даже такого как ты. И хоть карцер у нас не самый удобный, думаю тебе понравиться.

— К чему все это? — прохрипел я чуть погодя.

Уом на это лишь задумчиво прикусил нижнюю губу, а потом ехидно осклабился.

— Да просто так. Как тебе ответ? Мне дали приказ, я его выполняю. А почему мы тебя перемещаем в карцер, ты и сам должен знать.

На самом деле этого не знал даже Уом. За всем стояла нисходящая вниз цепочка приказов, от земли капитану, от капитана — боцману, от Оруджа к нему, Уому. Да причины были и не важны, если выполнение приказа не сулит особых сложностей.

— Прошу, — мы оказались в другой части трюма, где были складированы разные тюки и бочки, перемотанные веревками и хорошо закрепленные к полу. — Твои личные апартаменты. Можешь не благодарить.

Уом показывал на клетку, вмонтированную прямо в пол, и два матроса завели меня внутрь. На полу валялась полусгнившая солома, а у края размещалась узкая койка, где удобно лечь можно разве что боком. Лязгнул ключ в замке, и Уом улыбнулся саркастичной улыбочкой.

— Это побудет у меня, — он спрятал ключ в нагрудный карман. — Тебе он ни к чему. Распорядок дня таков: завтрак, обед, время справить нужду, ужин и отбой. Если будешь кричать и буянить, я лично тебе пальцы сломаю. Как ты сам видел, ступеньки сюда ведут очень крутые, и лишний раз мне спускаться вниз, не улыбается.

Уом вместе с товарищами ушел, а я зло посмотрел им вслед. Руки сами собой сжались на прутьях клетки, и я вполне отдавал себе отчет, что лучше бы сжимал сейчас не железо, а гортани этих ублюдков.

Но пустая ненависть не приводит ни к чему хорошему. На нее лишь расходуются силы, которые вполне пригодятся потом. Я сел на скамейку и закрыл глаза. Чувствовал я себя много лучше, чем еще пару суток назад. Тело отзывалось исправно, и я был почему-то уверен, что ни одна кость не сломана.

Клетка являла собой конструкцию три на два метра, что для меня одного было вполне достаточно. Сквозь прутья я хорошенько рассмотрел, что находиться на близлежащем пространстве, но никакой полезной информации извлечь не удалось. Лишь бочки, ящики да тюки, да и то, их силуэты терялись в тени, ибо светильник был один единственный. Висел он у самой лестницы, вероятно для того, чтобы никто не покалечился, спускаясь.

Я слабо себе представлял карту Союзных Империй, но подозревал, что от Осдора до тропического юга нам предстоит лететь еще долго. Чем себя занять я не знал, и оставалось лишь размышлять на всевозможные темы, которые приходили мне в голову. В основном они касались моего заключения и предстоящей каторги. Я начал со всем ужасом понимать, что подобная судьба не для меня, что уповать на чудо не стоит. Следовало предпринять что-то самому.

Уом регулярно приносил мне пищу, рацион которой изо дня в день не менялся. Порция воды, хлеб, застывшая до желатинового состояния каша и иногда половинка яблока или фрукт роу. Несколько раз Уом являлся ко мне пьяный, в основном ближе к ужину. Он садился недалеко от клетки, и начинал болтать обо всем, что было у него на уме. Алкоголь сильно развязывал этому парню язык, да и пить-то, в сущности, он не умел. Однажды даже не смог подняться по ступеням обратно на нижнюю палубу, и ночевал на полу в трюме, похрапывая и иногда говоря во сне всякую чушь.

Меня, у которого неизменно присутствовали лишь два спутника — скука и отчаяние, такое положение дел устраивало. Я не забыл, что Уом принимал непосредственное участие в моем избиении, но лучше хоть какой-то собеседник, чем ничего.

А рассказать парень успел мне много, икая и потирая покрасневший нос. Оказывается рудники на юге ничем не лучше северных, а в некоторых случаях даже и хуже. Арестанты не будут видеть ни чистых пляжей, ни лазурной волны, их заключение пройдет под землей, где добывают тиихил, очень полезную руду, обладающую некими магическими свойствами. Беда была лишь в том, что материал этот несколько ядовит, и в штольнях всегда стоят удушливые испарения, от которых кружится голова и хочется блевать.

— Если работать в самом эпицентре, — поведал матрос, — то день идет сразу за десять. Это если ты решишь отмотать свой срок пораньше, уповая на то, что здоровье выдержит. Но были и не такие, кто тоже так думал, а впоследствии подыхал, харкая кровью. Олухи.

Истории Уома, которые он рассказывал с каким-то злорадством, не добавляли мне энтузиазма. Что такое тиихил я не знал, но если добыча этой гадости связана с риском потерять здоровье и жизнь, то такая каторга уж точно не по мне. Какой смысл корячиться годы на пролет, а потом умереть от кровоизлияния в легких?

Хотя возможно матрос сильно преувеличивал, желая напугать меня.

— А сколько нам еще лететь?

— До юга-то? Ну, недельки с две еще, это точно. Да и то, если ветер не переменится, и если не будем никаких крюков делать.

Я кивнул, отмечая про себя этот факт. В моей голове стал зреть план побега, ибо с каждым днем мне все меньше и меньше хотелось оказаться на юге. Лучше погибнуть пытаясь спасти свою свободу и жизнь, чем отдать все задарма, в конечном счете погибнув.

Но помимо того, что я решился на безумство, четкого плана действий у меня не было. Ну скажите мне на милость, как покинуть корабль, который плывет на воздушных потоках, и до бурлящего океана внизу, километры? Вот и я не знал, но отчаиваться не собирался, продолжая собирать по крупицам информацию, которую предоставлял мне Уом. Вот только напивался он не так часто, как хотелось бы, и еще реже спускался в трюм подшофе, дабы почесать языком и потравить байки единственному благодарному слушателю.

— Скоро будет порт Ваймара, морского города-государства, соединенного с континентом длинным Мраморным Мостом. Говорят, что этот мост еще стоял там до Великой Войны, но я чет не верю, а ты, Хайди?

— Тоже нет, — согласился я по привычке, так как с Уомом не спорил принципиально. Наверное, он потому и изливал мне словесный понос, что не встречал сопротивления своему мнению. — Мы зайдем на посадку в Ваймаре?

Я постарался, чтобы в моем голосе не было слышно надежды.

— Не-е, — Уом махнул рукой. — Пройдем в нескольких километрах. Нам там делать нечего…

Я кивнул и прикинул в голове кое-какие мысли. Потом Уом ушел, а я пообещал себя, что стану действовать в ближайшее время и будь что будет. Терять мне нечего, как оказалось.

Все следующее утро и день я провел в беспокойстве, вышагивая по своей клетке как пойманный волк. Минуты тянулись медленно, и я готов был на стену лезть от нетерпения. Наконец наступило время ужина, и явился Уом, как всегда сутулясь. В руках он держал знакомый поднос, на котором покоилась не менее знакомая еда.

Матрос был трезв, и понимание этого заставило мое сердце болезненно сжаться. Весь первоначальный план, который я обдумывал со всех сторон не один час, отправился псу под хвост. Но я был на взводе и не собирался отступать.

— Можешь ничего не говорить, знаю, что новенького у тебя мало, Хайди, — хохотнул Уом, и подошел к клетке, где была специальная ниша как раз для того, чтобы передавать всевозможные предметы арестантам, в том числе еду.

Уом был расслаблен, и не заметил перемен в моем поведении. Он проделывал подобные манипуляции уже не первый день, и все всегда проходило гладко.

Но не сегодня.

Подождав, когда он подойдет к клетке, я сцепил зубы и стрелой выбросил через прутья вперед руку. Мои пальцы уцепились в горло Уому, да с такой силой, что парень крякнул и стал хватать воздух ртом, словно рыба выброшенная из воды. Поднос с харчами при этом он выронил себе под ноги.

— Медленно открой клетку, — приказал я с угрозой. — И лучше не шути. Мне хватит трех секунд, чтобы вырвать тебе кадык, а уж тогда тебя никто не спасет. Ты истечешь кровью прямо здесь, у моих ног…

Видя, что Уом хочет что-то сказать, я ослабил хватку.

— Ты… ты не посмеешь меня убить… я на правительственной службе!

— О, я сделаю это, можешь мне поверить, — мои губы хищно изогнулись. — Или ты забыл, что на этом корабле не перевозят пушистых овечек? Одних лишь волков, чьи пасти измазаны чужой кровью.

Я говорил медленно и с хрипотцой, чтобы каждое слово дошло до Уома, который боялся даже пошевелиться. Его глаза в страхе смотрели на меня — убийцу, приговоренного к длительной каторге, и я видел, что его внутренний мир ломается. Тогда я снова стал сжимать пальцы, вдавливая их в мягкое горло матроса.

— Хаос, — пробормотал он, чуть не плача. Рука полезла в карман и выудила оттуда ключ. — Ты ничего этим не добьешься, понятно?

— Открывай, — прошипел я зло.

Ключ со щелчком провернулся в замке, и невидимые глазу засовы более не задерживали меня. Но для того, чтобы открыть дверь, надо было сперва отпустить Уома. И если он закричит, мой побег закончиться очень скоро.

— Выкинешь какую-то тупость, — предупредил я. — Грохну.

Уом поспешно закивал, и я разжал пальцы. Матрос сделал пугливый шаг в сторону, а я вылетел из карцера словно молния, вновь нависая над здорово трухнувшим Уомом. Тот от перепуга даже упал на пятую точку, выставляя перед собой руки для защиты.

— Нет, нет, не трогай меня! Все равно тебе отсюда не сбежать. Подумай об этом! Мы в километрах над океаном, на борту — шестьдесят семь человек экипажа, большинство из которых умелы в обращении с оружием. Остановок до самого юга не предвидеться. Ты обречен!

— Это мы еще посмотрим, — не согласился я, а потом приказным тоном рявкнул: — А ну снимай одежду!

Лицо Уома вытянулось, и если раньше в его глазах читался лишь страх, то теперь он сменился животным ужасом. Заикаясь, матрос стал отползать подальше от моей персоны:

— Я з-знаю к-как у вас з-заведено, среди з-зэков. Но я не такой! Не такой. Пожалуйста, не т-трогай меня. Спасителем прошу…

Я с недоумением посмотрел на блеющего Уома, после чего мой рот презрительно скривился. Я понял, о чем он толковал.

— Мне нужна твоя одежда, а не твоя задница, кретин! — выпалил я зло, а потом возвел очи к потолку. — Создатель, и о чем только люди думают?

— А? — удивился Уом, а потом его лицо прояснилось. Поняв, что он не станет жертвой сексуального насилия, парень стал намного сговорчивей.

Спустя десять минут я выглядел как матрос «Бочки меда», разве что форма мне была великовата. Уом был на целую голову выше, и штанины волочились по полу. Сам же владелец этого добра сидел в карцере, запертый на ключ. Он дрожал от холода и смотрел на меня с ненавистью и обидой.

— И что дальше-то, а, Хайди?

— Я покину этот не слишком гостеприимный корабль, — на полном серьезе заявило мое эго, а тело пожало плечами.

— Как, хаос тебя задери?! Мы летим. Прыгнешь за борт — разобьешься.

— Любой корабль можно посадить, — заявил я. — Руки просунь через прутья, будь добр. Ага, вот так, да.

Уом нехотя подчинился, и я крепко-накрепко связал ему кисти, используя в качестве веревки лоскуты материи, которые получил, разорвав свою тюремную робу.

— Возьмешь штурмом рубку? — язвительно продолжал неугомонный Уом, и у меня появилось желание ему хорошенько двинуть между глаз.

— Может и так.

— Ты один, мать твою!

— Если я выпущу из трюма каторжан, то силы уравняются, как считаешь?

— Ты не посмеешь… у тебя ничего не получиться! Это правительственный корабль, и его проектировали умные люди, сделавшие все, чтобы минимизировать вероятность бунта. Твоя затея обречена на провал!

— Да заткнись ты уже, — проворчал я, а потом затолкал Уому в рот скомканное тряпье, заменившее кляп.

Первый пункт плана был выполнен, мне удалось выбраться из клетки. Более того: я разжился неброской одеждой матроса, конфисковал нож и связку ключей. Так же я прекрасно был осведомлен, что помимо Уома в эту часть трюма матросы спускались редко, а после ужина — никогда. Последний же, на моей памяти несколько раз ночевал под лестницей, не в силах по ней взобраться из-за пьяного угара, поэтому я не сильно переживал, что тощего аки вобла парня будет кто-то искать. По крайней мере до утра. А это куча времени, чтобы выполнить то, что я задумал.

Если честно, я соврал Уому на счет своих планов. Выпускать заключенных — глупая затея. Если среди них и был кто-то с благородным сердцем, я вряд ли смогу отыскать подобные кадры среди остального отребья. Нет, этим ребятам самое место там, куда они летят. Пусть искупают грехи перед обществом, тем более есть за что.

К тому же, я прекрасно понимал, что если на судне случиться бунт, это будет много более заметно, чем если с него исчезнет один человек. Вот только Уом не ошибался. Самоубийством, иначе и не назовешь, попахивает, если я прыгну с летящего среди облаков корабля.

Но был и другой путь.

Я осторожно поднялся по лестнице, и оказался на нижней палубе, вертя головой. Из рассказов Уома я знал, что в это время большинство команды находиться в кают-компании, где они пьют, едят, играют в кости и обмениваются анекдотами. На вахте же остается лишь необходимый минимум. Поэтому я беспрепятственно крался в полумраке нижней палубы, замирая хамелеоном всякий раз, когда кто-то проходил в непосредственной близости.

А искал я ходовой отсек, который неизбежно был на каждом летающем корабле. Я просто знал это и все, хоть и не подозревал откуда. Именно там хранились камни левитации, что и держали корабли подобного рода в воздухе. Они же регулировали высоту, на которую судно поднималось и опускалось.

В своих поисках я едва не напоролся на Оруджа, который стоял в проеме, ведущем на среднюю палубу, и зычно, заменяя руганью знаки препинания, отдавал приказы подчиненным. Увидев усталую рожу боцмана, мне захотелось покинуть свое укрытие и броситься на него. Но к счастью я сдержался, а после Орудж и вовсе ушел наверх, бормоча, что центральная мачта рано или поздно треснет, если капитан ничего не предпримет.

Чтобы добраться до ходового отсека, мне нужно было преодолеть пространство длинной в семь-десять метров, где укрытий не было. Но я не растерялся и двинулся вперед прогулочным шагом, словно имел полное право разгуливать по нижней палубе. Матросы, что терлись неподалеку, не обратили на меня никакого внимания.

Я понял, что нашел искомое, когда взглянул на массивную, окованную железными пластинами дверь. За ней явно пряталось нечто очень важное, и если арсенал чаще находился на верхних палубах, ближе к кубрикам, то ходовые отсеки размещались внизу.

Взявшись за ручку, я дернул дверь на себя, но она оказалась запертой. Облизнув губы, я постоял немного, размышляя, а потом, не придумав ничего лучше, постучал. Камни левитации довольно капризные артефакты, и возле них всегда должен находиться грамотный специалист.

— Кто там? — спустя какое-то время услышал я мужской голос.

— Смена.

— Какая еще смена? Моя вахта до утра.

— Ничего не знаю, приказ капитана.

Тот, кто находился по ту сторону двери, решил, что спорить через препятствие смысла особого нет. Тем более что в этой части корабля находились только свои.

Дверь начала открываться, и как только в щели показалась голова, я с силой двинул по ней кулаком. Потом прошмыгнул внутрь и захлопнул за собой дверь. К тому времени человек, которого я приложил, начал вставать, придерживаясь рукой за глаз. Решив, что это сулит мне некоторые неудобства, я подскочил к нему и с силой пнул ногой в голову. Бедолага без чувств растянулся на полу.

Комната, в которую меня занесло, выглядела очень причудливо, и совсем не так как я себе представлял ходовой отсек. Везде были массивные колбы, в которых кипели и булькали разноцветные жидкости, а по стенам и потолку проходили медные трубы. Если прислонить к ним ухо, можно было услышать, как внутри с шумом бежит вода. Охлаждение, понял я. Для работы камням левитации требовалось две движущие силы: энергия и охлаждение.

По всей видимости, энергией камни обеспечивали колбы с неясными кипящими жидкостями. Большим кораблям подобные катализаторы были необходимы, ведь чтобы ходить в дальние рейсы первоначального заряда сфер левитации не хватило бы в любом случае. Особенно если учитывать массу некоторых воздушных махин.

Я огляделся, пытаясь понять, что мне лучше предпринять. Недалеко от распростертого тела, у самой стены, размещалась панель с рычагами и рубильниками, но предназначение этих штук я не знал. Вполне могло статься, что дерни я один из них, механизм ходового отсека прекратил свою работу, и судно камнем полетело бы вниз. Так же на приборной панели размещались круглые циферблаты барометров, обозначающие давление в трубах.

Решив, что грубые действия порой эффективнее изящных, я подошел к высокой стеклянной колбе, где кипела ядовито-зелена жидкость, и примерился, прищурив глаз. Потом достал из кармана ножик Уома, и с силой замахнувшись, саданул рукоятью по стеклу. В плечо отдало резкой болью, а на колбе появилось лишь маленькое белое пятнышко. Но я не сдавался, и продолжил, скрипя зубами, долбить в эту точку, пока стекло не покрылось узором трещин.

Потом я с усердием матерого вандала, стал ковырять лезвием наиболее язвимое место, пока наконец преграда не была преодолена. Из небольшой дырочки, размером в медный грош самого малого номинала, с силой забила зеленая струйка. Я поспешно отошел на несколько шагов, не зная степени токсичности этого алхимического вещества.

А оно тем временем медленно, но уверено растекалось по полу, и не оставалось никаких сомнений, что рано или поздно из колбы выльется где-то половина жидкости. Этого вполне достаточно, и я не стал поглядывать на другие сосуды, где кипели подобные жижи, разве что иного цвета.

Вероятно своими действиями я только что нанес государству ущерб в сотни золотых монет, ведь алхимические субстанции стоили очень дорого, но меня это волновало мало. Казна у Союза большая, а вот мне для успешного побега требовалось, чтобы судно начало терять высоту.

У ножа треснула рукоять, и он был бесполезен, поэтому я бросил его на пол. Потом, переступив через бесчувственное тело, подошел к двери и покинул ходовой отсек.

После того, как я повредил важную составляющую корабля, следовало позаботиться о следующем пункте своего побега. А именно: скрыться с глаз долой, чтобы меня не нашли. Корабль будет неизбежно терять высоту, но случиться это не сразу. Я предполагал, что его нос коснется воды где-то ранним утром, или же немного раньше. И следовало позаботиться, чтобы за это время экипаж не содрал с меня шкуру. Ведь рано или поздно, человек которого я вырубил очнется, и забьет тревогу. Потом найдут Уома, и матросня дружным строем во главе с боцманом, начнет прочесывать каждый закоулок корабля.

Мне на ум приходило несколько вариантов того, как и где можно спрятаться: от откровенно бредовых, до тех, что имели право на жизнь. Так я практически сразу откинул возможность смешаться с остальными заключенными. Меня, скорее всего не отыскали бы до поры до времени, но и выбраться с трюма у меня бы не вышло, не говоря о том, что в него еще нужно было попасть. Нет, куда как лучше смотрелась идея спрятаться в каюте какого-то офицера. Вряд ли кто-то посмеет подумать, что капитан или старпом укрывают беглеца. Подозревая, что они тоже будут заняты поисками, и вряд ли заглянут под собственные кровати. А я, когда придет время, спокойно открою окно и сигану в морскую пучину. Надеюсь плавать я умею, а не то очень смешно получиться.

Впрочем, на примете у меня было еще несколько вариантов действий. Пока же, когда на судне еще не случился переполох, мне следовало занять максимально выгодную позицию. Бессмысленно оставаться на нижней палубе, которая в конечном итоге станет для меня ловушкой. Деваться отсюда некуда. Поэтому нужно подняться сначала на среднюю, где сейчас находилось большинство экипажа, а потом и на верхнюю палубу.

Логика мне подсказывала, что вряд ли матросы, свободные от вахт, сейчас безудержно веселятся, заливая себе в глотки вэнсианский ром. Как я понял, каждому рядовому члену экипажа полагалось по пол стакана в день, а напиться с такой дозы мог разве что Уом, организм которого не особого хорошо воспринимал алкоголь. Так что следовало сохранять предельную осторожность.

Я долго ждал, когда от лестницы отойдет зазевавшийся матрос, а потом бегом бросился к ней, перескакивая сразу через несколько ступенек. Моя спешка едва не стоила мне головы, так как я шагнул в коридор средней палубы как раз тогда, когда в него свернуло несколько человек.

В ужасе застыв на месте, я хаотично соображал, но адекватного решения так и не придумал. Пользуясь тем, что шедшие мне навстречу люди увлеченно беседовали между собой, а их одежда выдавала в них офицеров, я попросту отвернулся к стене, сделав вид, что оттираю с нее грязь. Про себя я молился, чтобы на «Бочке» не существовало панибратских отношений между офицерами и матросней. Будет очень нехорошо, если кто-то из этих людей знает каждого члена экипажа в лицо, и поймет что я чужак.

Но пронесло. Люди прошли мимо меня, спустившись по лестнице, а я украдкой посмотрел им вслед. Для них я был словно невидимкой, и это подвигло меня на нахальное поведение. Решив, что крадучись из угла в угол буду выглядеть очень подозрительно, я пошел по коридору ровным шагом, изображая из себя одного из своих.

Мне везло. Я не встретил по пути никого, кто мною бы заинтересовался. Коридоры пустовали, и лишь отдаленные голоса и звуки доносились до моих ушей. Памятую, что где-то здесь кают-компания и кубрики, я старался держаться от источников шума подальше.

Когда я наконец выбрался на верхнюю палубу, и прохладный ветер заиграл с моими волосами, захотелось прослезиться от счастья. Я так привык к сырости и вони своих камер, что совершенно забыл, каков воздух свободы на вкус.

Но свободным я еще не был.

Над головой возвышались высокие мачты, расправившие гигантские белые паруса, которые иногда хлопали на ветру. Справа, вровень с кораблем, виднелось заходящее солнце, отбрасывающее ярко-красные лучи на такелаж и обшивку. Выглядело все это очень красиво, но у меня не было времени любоваться красотами. Еще будет время, ну а сейчас следует максимально воспользоваться моим единственным преимуществом. Тем, что меня пока еще никто не ищет.

* * *

В офицерской кают-компании, находившейся в непосредственной близости от капитанской каюты, стояла непринужденная обстановка, как было всегда, когда собирались старые друзья. Капитан Родстер, старший помощник Горчин, судовой лекарь Сонд и корабельный секретарь Илаййа восседали за обеденным столом, разделяя вечернюю трапезу. Штурман Бимс и боцман Орудж отсутствовали по причине выполнения своих прямых обязанностей.

К ужину подали жареных цыплят, печеные яблоки и пропаренные в специях зерна риса. В отличие от своего живого груза, корабельные офицеры привыкли питаться хорошо. На столах так же присутствовало несколько графинов из тонкого стекла, где плескались вино, вэнсианский ром и бренди соответственно.

— Очень интересный случай, — согласился Сонд, когда все дослушали историю капитана о кораблекрушении, в котором ему посчастливилось выжить еще юнгой. — Я бы лично не смог ступить на палубу воздушного корабля, пережив такое.

Капитан Родстер улыбнулся пьяной улыбкой, после чего погрозил пальцем.

— У меня не было особого выбора, — вздохнул он, запивая свои слова ромом. — Служба есть служба.

— Это верно, — кивнул Горчин, который был за столом самым молодым. — Служба есть служба.

За это выпили и закусили. День выдался не самым приятным, «Бочка» едва не угодила в воздушную яму, поэтому немного расслабиться за ужином было позволительно. Секретарь Илаййа, вытирая жирные пальцы о полотенце, поинтересовался:

— А каково это?

— Каково что? — не понял подвыпивший Родстер.

— Ну, терпеть кораблекрушение. Быть на борту, и знать, что поделать уже ничего нельзя.

Капитан задумался, вспоминая, но память его подвела. Все же это случилось очень давно, и деталей он не помнил. Но кое-что мог сказать наверняка:

— Страшно. Падать вниз, находясь в деревянной коробке корпуса, страшно до жути.

На этих словах внутренняя обшивка корабля, словно по какому-то злому волшебству, задрожала, а ей вторили стекла на окнах и посуда на столе. Один из графинов, что был почти пуст, перевернулся и ром пролился на скатерть. Под потолком закачалась люстра.

— Что это? — в испуге спросил Илаййа, вжимая голову в плечи.

Капитан сощурил глаза, а старпом встал на ноги. Вибрация продолжалась, словно судно вошло в зону турбулентности. Но никаких предпосылок к этому не было, более того: капитан и помощник лично убедились, что на горизонте не предвещается никаких сюрпризов. Небо впереди корабля ожидалось чистое, словно слеза младенца.

Лекарь Сонд вставать не стал, а лишь глянул в свой кубок, где волнами расходилось красное вино.

— Хаос, — выдохнул Родстер устало, после всего выпитого ему хотелось спать. — Горчин, проверишь что стряслось?

— Слушаюсь, капитан.

Старпом вытер губы салфеткой и быстрым шагом пошел к двери. Тут же засобирались и Сонд с секретарем, поняв, что приятному времяпровождению конец. У самой двери их настиг таинственный голос капитана.

— Когда корабль падает, — в глубокой задумчивости произнес он, словно вспоминая. — Спасти может лишь чудо.

Подобные слова не внесли успокоения в сердца Сонда и Илаййи, и офицерскую кают-компанию оба покинули в смятении.

Горчин первым делом выскочил на верхнюю палубу, готовый увидеть впереди грозовые облака. Но небо оставалось чистым, и это сбивало с толку. Ругнувшись, старпом хотел броситься обратно в недра корабля, искать причину почему пол под ногами беспрерывно дрожит, но его окликнули. На шкафуте стоял штурман Бимс, опираясь о перила, и лицо у него выглядело обеспокоенным.

— Что происходит? — крикнул он. — Все началось так внезапно.

— Хаос знает, — крикнул в ответ Горчин.

— Может в ходовой какие проблемы? — предположил Бимс, а после добавил: — Надеюсь мы не падаем.

— Типун тебе на язык!

Но проблемы крылись действительно в ходовой, и дело было серьезным. Когда спустя пять минут Горчин оказался возле окованной двери, ему никто не ответил на стук. Тогда он забарабанил по двери кулаком, а спустя еще пять минут со злостью приказал стоящим неподалеку матросам выносить дверь. По всей видимости, она захлопнулась, когда внутри никого не оказалось. Бежать искать запасные ключи времени не было.

Почему Фома отсутствует на своем посту, Горчин старался не думать. Но он знал, что выдаст очень суровое наказание проштрафившемуся матросу. Покидать свой пост никого не предупредив нельзя даже по самой острой нужде. Или быть может он внутри? Но тогда что? Заснул?

Но все оказалось гораздо хуже. Когда матросы выбили замок, и Горчин ворвался внутрь, он увидел Фому лежащим в луже алхимического реагента, что растекся по полу. Судя по тому как щипало глаза от испарений, Фома был мертв. Сам Горчин не смог провести в ходовой и трех минут: ему не хватало воздуха, а грудь начинала гореть огнем. По тому, что увидели глаза старпома, он понял, что дело дрянь. Один из конденсаторов поврежден, а значит «Бочке меда» не долго еще ровно плыть в небе.

Выйдя обратно, где в беспокойстве ожидали матросы, старпом распорядился:

— Воды сюда и немедленно. Смыть всю гадость с пола. Ты! — он ткнул пальцем в ближайшего подчиненного. — Дуй к рулевому, скажи, чтобы срочно снижал высоту. У нас чэ-пэ.

Что именно произошло в ходовой сейчас не имело значения. Виноват был сам Фома, несчастный случай или ему кто-то помог, в этом они разберутся позже. Сейчас же было важно объявить всеобщую тревогу, и отправить вооруженную группу на нижнюю палубу, сторожить вход в трюм, где содержались арестанты. Ни в коем случае нельзя позволить, чтобы они вырвались.

Ситуация выглядела паршиво. «Бочка меда» падала, очень медленно, но от этого не менее верно. По расчетам Горчина кораблю требовалось несколько часов, чтобы опуститься в океанскую гладь без стороннего вмешательства. Но рисковать было нельзя, никак нет. Вдруг за эти часы выйдет из строя еще один конденсатор? Уж лучше, чтобы судно занурило нос в воду по своему желанию, а не по прихоти силы тяготения.

Воздушные корабли по сути отличались от морских лишь тем, что имели ходовую часть, а на их корпусах располагались закрылки, помогающие маневрировать в воздухе. Во всем остальном это были все те же суда, и плавать по морям-океанам они могли не хуже.

Было бы намного сквернее, подумалось старпому, если бы «Бочка» сейчас летела не над океаном, а, скажем, над скалами или густым лесом. Тогда о мягкой посадке мечтать бы не приходилось. А так, можно сказать, легко отделались.

Горчин отправился в рубку, где наблюдался форменный переполох. Капитана нигде не было видно, а Бимс не обладал достаточным авторитетом, чтобы успокоить людей. За него это сделал Горчин, чьи зычные приказы привели матросов в чувство. Он загрузил их распоряжениями, а сам поплелся к штурману. Стараясь не выдать своего волнения, офицер заговорил:

— До Ваймара дотянем?

— Думаю да, — кивнул Бимс серьезно. — Но лучше это сделать на плаву, чем в воздухе.

— Полностью согласен. Я уже дал распоряжение снижаться. Каков расчет по времени?

— Киль коснется воды через двадцать минут.

— Хорошо.

Горчин чувствовал на своих плечах громадную ответственность, так как знал, что в случае неудачи или какой-то беды, собак повесят на него. И всем плевать будет, что капитан, в чьи обязанности входит следить за благополучием команды и корабля, в эти минуты дрых пьяным сном. Виноват будет лишь он один, Горчин, поэтому следовало делать все максимально четко и правильно, как гласил корабельный устав.

Ну а после, когда беда казалось бы миновала, и корабль благополучно приземлился в океанскую пучину, ситуация заметно обострилась. В карцере нашли Уома, мычавшего сквозь кляп что-то невнятное, и Горчину пришлось по новому взглянуть на происшествие в ходовой. По всему выходило, что на его судне произошла не техническая неприятность (всякое бывает), а диверсия, устроенная одним из заключенных, который каким-то образом освободился из клетки.

— Кто сбежал? — сухо спросил Горчин, а скулы его сводило от ярости.

— Джек Хайди. Осужденный за убийство.

— Тот о котором предупреждали Ловцы?! — ужаснулся старпом. — Хаос! Найдите его, живо!

Но было поздно. Как экипаж не старался, а отыскать преступника не удалось. Они облазили все закутки, где мог бы прятаться беглец, но все было тщетно. А потом боцман Орудж обнаружил, что с родстеров пропала одна спасательная шлюпка. Когда именно ее отвязали и спустили с борта, сказать было нельзя, но, по всей видимости, до всеобщего переполоха. Ведь после на верхней палубе находилось слишком много людей, и сделать это незаметно было невозможно.

Лицо Горчина превратилось в маску гнева. Сжимая кулаки до синих вен, он приказным тоном рявкнул:

— Меняем курс! Этот ублюдок не уйдет от нас! Шлюпка не быстроходный корвет, на ней даже парусов нет, а заряда камня левитации хватит максимум часа на три. К утру догоним.

* * *

Правительственный флейт «Бочка меда» прибыл к южным берегам с большим опозданием. Около недели кораблю пришлось стоять в порту города-государства Ваймар, где местные специалисты ремонтировали вышедший из строя конденсатор. Тело матроса Фомы, мужественно погибшего при исполнении своего долга, со всеми почестями спустили в океанскую пучину, зашив в холщевый мешок. С ним прощалась вся команда, которая после погребения дружным строем отравилась на берег, и спустила месячное жалование на увеселительные программы. Проститутки и вино в Ваймаре считались одними из самых дорогих.

Матрос Уом, которого посчитали виновным в побеге заключенного, просидел весь путь до юга в карцере, а после схождения на берег предстал перед трибуналом. Ему присудили три месяца общей тюрьмы и увольнение с государственной службы, с сохранением званий и наград. Свою вину он отрицал, и не раз писал прошения о помиловании, но за столь короткий срок апелляционные инстанции не успели рассмотреть их. Матрос отсидел присужденный срок, после чего затерялся в миру. О его дальнейшей судьбе ничего не известно.

Капитан Родстер так же был уволен со службы, хоть в его заслугах никто не сомневался. Поспособствовал этому старший помощник Горчин, который успел написать несколько доносов куда следует, в том числе и в Цитадель, уведомив Ловцов, что преступник смог сбежать исключительно из-за халатности капитана. Впрочем, старпом не получил долгожданного повышения, на которое претендовал. На «Бочку» назначили нового капитана, а спустя два года на судне случился бунт заключенных, при котором доблестно отбиваясь от неприятеля, погиб старпом Горчин.

Джека Хайди, сбежавшего каторжанина, так и не нашли. Официальная версия гласила, что этот человек погиб при попытке к бегству, а его тело поглотили волны.

Глава XI

3705 годот Великой Войны за Равновесие

Океанская вода была соленой и не самой теплой, но больше всего мне досаждали волны, что накатывали на меня, норовя погрести под собой. Плавал я, как оказалось, хорошо, а восстановившееся после побоев тело (я даже сам удивился, что так скоро) дышало энергией. Мне казалось, что я с легкостью сумел бы догнать удаляющуюся корму «Бочки меда», успешно севшую в океанскую гладь около сорока минут назад. Но зачем мне это нужно? Радоваться стоило уже оттого, что удалось безболезненно покинуть борт этого тюремного транспортника.

По всей видимости, мой отвлекающий маневр сработал на ура, иначе я не могу объяснить почему «Бочка» сменила курс на противоположный. Как пить дать, они обнаружили пропажу шлюпки, которую я отвязал почти сразу, как ступил на верхнюю палубу. Сначала были мысли даже залезть внутрь, и попытаться спастись бегством на ней, но чутье подсказало, что этого делать не стоит. Камни левитации на маленьких лодках ставились не самые мощные, и вряд ли они рассчитаны на потолок в несколько километров. Скорее всего, отвязанная мною шлюпка благополучно разбилась о морскую гладь, и экипажу «Бочки» не удастся найти даже обломков.

Сам же я все это время прятался под носовым изваянием корабля, где была небольшая ниша. С большим трудом я пересилил свой страх, и когда забирался в нее, старался не смотреть вниз, где плыли облака. А потом, когда дело было сделано, от меня требовалось лишь ждать и крепко-накрепко держаться, чтобы раньше времени не свалиться в морскую воду.

Честно вам скажу, я очень замерз, и когда судно приводнилось, океанские брызги показались мне намного теплее колючего ветра, что сопровождал меня долгие часы, пока я прятался под носовым изваянием. Само же изваяние представляло из себя фигуру человека, вытянувшего вперед пивной жбан.

К тому времени, когда я оказался в воде, солнце уже село за горизонт, и никто из команды даже перегнись он через поручни, не смог бы заметить мою фигуру за бортом. Но существовала другая проблема — выбор направления.

Еще будучи в воздухе, я озаботился тем, чтобы оглядеть с высоты далекую береговую линию, и надеялся что гребу в правильную сторону. Если нет, и я удалялся вглубь океана, то пишите письма мне на могилу. Силы человека не безграничны, особенно если ставить их в противовес могучему океану.

Но я греб вперед, работая руками и ногами в умеренном темпе. Выдохнуться раньше времени, означало утонуть. Мышцы сводило от натуги, а из легких вырывалось хриплое дыхание, но я не сдавался. С корабля я видел землю, и я знал, что смогу до нее доплыть.

Спустя несколько часов непрерывного заплыва, я почувствовал, что темп мой замедляется. Это было плохо, особенно если учесть, что впереди я не видел береговых огней. Хотелось ругнуться, но лишний раз открывать рот означало нахлебаться соленой воды, от которой и так уже першило в горле. А еще у меня щипало глаза, а на плечах держалась вся вселенная. По крайней мере, такое чувство у меня было спустя три часа бесконечной работы руками.

Но удача мне улыбнулась. Она пришла не в виде самого берега или рыбацкой лодки, но в виде течения. Волны сами несли меня вперед, мне оставалось лишь держаться на плаву. Спустя какое-то время я почувствовал коленями твердую почву, и захотелось рассмеяться во всю ширь легких. Но когда я попытался это сделать, мое горло отозвалось хриплым кашлем.

Ночь была довольно темной, без луны, и я почти на ощупь выбрался на скалистый берег, едва не падая от изнеможения. Мышцы на икрах дрожали, и я благодарил Создателя, что их не свело судорогой, когда я плыл. Зачастую это означало конец для пловца.

Отойдя достаточно далеко от воды, я шлепнулся на гальку, и долго не вставал, смотря на прилипшие к небосводу звезды. Шум волн баюкал слух, и я перестал сопротивляться усталости. Закрыв веки, я заснул, все еще не веря до конца, что у меня вышло, что я сбежал и теперь моя судьба вновь принадлежит мне одному.

Утро встретило меня прохладой и сильным ветром. Я встал, и глянул на бушующий океан. Погода портилась, и вскоре мог пойти дождь. Отдохнувшим я себя не ощущал, жестокие боли в мышцах напоминали о моем вчерашнем подвиге.

Растирая мышцы в районе плеч, я осмотрелся, но ничего примечательного не увидел. Обычный берег, где полно камней: как малых так и больших. Поднявшись чуть повыше, глаза различили степь и далекую полосу леса. Признаки цивилизации отсутствовали, но это не сильно пугало. Главное под ногами твердая почва, а я свободен.

Решив не тратить это серое непогожее утро попусту, я выбрал направление, и двинулся прочь. Впрочем, далеко от линии воды я не отходил, резонно полагая, что так у меня больше шансов встретить людей, чем если я углублюсь в лес. Уверенности придавало еще и то, что благодаря одежде Уома, я выглядел не беглым каторжанином, а потерпевшим крушение моряком.

Шел я долго, мечтая о теплой постели и горячей еде, но судьба дарила мне в ответ лишь мелкий дождик и голый горизонт. Жаловаться на это было грешно, ведь мое запланированное чудо уже произошло — я избежал каторги, и возможно мучительной смерти от удушливых испарений тиихила. Крутанул колесо судьбы.

Еще одной маленькой, но не смертельной неприятностью было то, что во время заплыва я потерял башмаки Уома, и теперь мелкие камушки и другой мусор больно впивались в ступни.

Недаром говорят, что если идти в одном направлении, то рано или поздно придешь к цели. Так случилось и со мной. Я увидел дымок от костра и опрометью бросился вперед. Вероятно в те минуты в моих глазах светилось детское счастье, ибо я поймал себя на мысли, что широко улыбаюсь.

Взобравшись на большой валун, за которым и виднелся дымок, я встал во весь рост и глянул вниз. На берегу, в пяти метрах от воды сидело двое мужчин, грея руки у костра. Одеты они были в кожаные доспехи с меховыми вкладками, и сразу было заметно, что люди это серьезные. Об этом говорили не только их суровые лица, иссеченные ветром, но и их оружие, что покоилось на расстоянии вытянутой руки от своих владельцев. Увидев меня, мужчины встали на ноги, но за мечами не потянулись. Это обнадеживало.

— Доброе утро, — крикнул я, поднимая руку в приветствии. — Или сейчас уже день? Не могу определить, солнца не видно за этими тучами.

Один из мужчин, плотно сбитый, с торчащей вперед рыжей бородой и такими же космами, посмотрел на меня из-под кустистых бровей.

— Кто таков будешь? — крикнул он в ответ.

— Путник, которому требуется помощь. Информация о ближайших поселениях, ну и немного еды, коли не жалко.

На костре у этих людей жарилась рыба, нацепленная на тонкие прутики, и запах что исходил от нее, туманил мне голову. Последний раз я ел сутки назад, да и то, это была скудная порция тюремной баланды.

Второй мужчина, спутник рыжего, имел несколько более щуплое телосложение, чем его товарищ, но слабаком я бы его не назвал. В таких случаях говорят жилистый. Помимо легкой брони, на этом парне был надет еще и коричневый плащ, а внешностью он немного смахивал на ворону. Нос крючком, словно клюв, и черные сальные волосы до плеч. Голос у мужчины оказался тягучим, словно кисель, говорил он немного растягивая слова.

— В этом мире нет бескорыстной помощи. За все нужно платить.

— Но у меня нет денег, — произнес я, в доказательство, выворачивая карманы.

Было видно как черноволосый открыл рот, чтобы меня послать куда подальше, но рыжий водрузил ему массивную руку на плечо.

— Брось. Когда-нибудь и ты будешь в беде, а тебе помогут, — пробасил он, а потом вновь посмотрел в мою сторону. — Спускайся, парень.

Но не смотря на свой голод и желание погреться у костра, я медлил. Мои глаза бегали попеременно от мечей в ножнах к их владельцам, и мужчины это заметили. Губы крючконосого презрительно искривились в усмешке, а рыжебородый расхохотался.

— Мы не разбойники, не бойся. А если бы даже это было и так, то сам же сказал, что с тебя брать нечего.

Я кивнул и боком спустился вниз, оказываясь на небольшом пляже, окаймленном скалами со всех сторон. Мужчины уже сели обратно, когда я подошел.

— Садись, — рыжий махнул рукой над костром, указывая на место аккурат напротив себя. — Рыба скоро готова будет. Еще минут пять. Вовремя подоспел.

— Спасибо, — я сел и протянул руки к огню, растирая их.

— Да что там, — отмахнулся рыжий. — Всякое случается в жизни. Я лично верю, что добро притягивает добро. И наоборот.

— Ага, как же, — фыркнул обладатель сальных волос, и я сразу понял, что с дружелюбием у этого парня проблемы. — Кто такой на самом деле будешь? Для путника одет слишком уж легко…

— Потерпел кораблекрушение. Еле на берег выплыл.

— Да? А как назывался корабль и куда он плыл?

Я запнулся, с подозрением глядя на черноволосого. Он мне не нравился.

Обстановку разрядил его товарищ. Добродушно хохотнув, он заявил:

— Не обращай на него внимания, он всегда такой. Звать-то хоть как?

— Будете смеяться, — начал я не уверенно, — но имени своего я не помню.

— Это как? — удивился рыжебородый. — У каждого человека есть имя. Я вон Орнад, а это — Легун.

Легун кисло поднял руку, мол, приятно познакомиться, после чего размешал угли в костре длинным кинжалом. Вверх взметнулись искры.

— Я… думаю меня можно называть Джеком, хоть я не уверен, что это имя мне подходит.

— Джек так Джек, — кивнул Орнад. — Так звали многих хороших людей, но мне почему-то на память приходят лишь одни пираты, да разбойники.

Рыжий расхохотался своей шутке, и я скромно улыбнулся в ответ.

— Вы воины, верно?

— Так заметно, да? — прищурился Орнад, все еще улыбаясь сквозь густую бороду. — Наемники если быть точными.

— А что вы делаете здесь, на пляже?

— Готовим пищу, — отшутился рыжебородый великан, но я видел как напрягся Легун при моем вопросе. — Окуньки-то уже прожарились.

Мне выделили рыбешку, которая была с мою ладонь, и я стал жадно поглощать угощение, капая жиром себе на колени. Легун с Орнадом тоже ели, иногда переглядываясь между собой. Позде черноволосый достал откуда-то флягу, и, скрутив крышку, сделал глоток. По тому, как поморщилось его лицо, я пришел к выводу, что внутри не вода.

А потом, к моему удивлению, он протянул флягу мне.

— Будешь? За знакомство типа.

Я мешкал и этим воспользовался Орнад, ловко вырвавший флягу из рук товарища и приложившись к горлышку губами.

— Эй, эй, полегче! — воскликнул Легун в возмущении. — Я между прочим за это пойло два серебряника отдал.

У меня округлились глаза. Впервые мне доводилось слышать, что спиртное может стоить так дорого.

— Что это? — спросил я из праздного любопытства.

— Настойка из Ведьминого Леса, слышал о таком? — Легун смотрел на меня с нездоровым блеском в глазах. — Ее тамошние ведьмы гонят, уж не знаю из чего. Она обостряет реакцию и притупляет страх, что в бою неоценимо. Перед серьезной заварушкой мы всегда пытаемся хлопнуть по стаканчику, как говорят в народе.

— А намечается заварушка? — осторожно спросил я. В руках у меня оставался уже один скелет от окуня, но я продолжал усердно обсасывать косточки.

— Нет, слава Хаосу, — улыбнулся Орнад. — Но помимо тех полезных свойств, что перечислил Легун, это пойло еще очень круто согревает организм. Похлеще иного бренди. Рекомендую в общем. Попробуешь?

— Нет, — я покачал головой. — Не ценитель крепких напитков.

— Ну, дело твое. Заставлять никто не будет, — Орнад пожал плечами, и, сделав последний глоток, вернул фляжку товарищу. — Так куда путь держишь-то?

— К ближайшему поселению, а там видно будет.

— Значит так, — Орнад потер руки, готовясь рассказывать. — На юге у нас находиться Ваймар, до него топать где-то километров тридцать. Пойдешь вдоль прибрежной линии, и глаза сами рано или поздно увидят Мраморный Мост. Местная достопримечательность, как-никак. В общем: ошибиться трудно, — рыжий почесал свою бороду в районе шеи. — Если отправишься на север, то выйдешь в конечном итоге на несколько захудалых деревенек и погранзаставу Союзных Империй. В лес лучше не сворачивай, там сплошная глушь.

Из полученной информации я прикинул, что мне лучше всего двигать к Ваймару, так как хоть меня никто и не подавал в розыск, на погранзаставе мне вполне могли задать парочку неприятных вопросов. К тому же я подозревал, что в крупном городе-государстве, обладающим самым большим портом в регионе, мне будет значительно проще затеряться, а впоследствии найти какое-то занятие по душе. Покуда ко мне не вернется память.

Я встал на ноги, подтягивая немного великоватые штаны.

— Уже уходишь? — безразлично спросил Легун, неотрывно смотря в раскаленные угли костра.

— Угу.

— Пойдешь в Ваймар? — это уже спрашивал Орнад.

Я кивнул.

— Ну тогда желаю удачи, — рыжебородый встал, чтобы пожать мне руку. — Хотя…

Я поднял брови, глядя на задумчивое лицо своего благодетеля. Он между тем начал размышлять вслух.

— Я вот что подумал, Джек. Ты ведь все равно идешь в ту сторону, верно? Не окажешь услугу? Мне нужно, чтобы ты занес небольшую вещицу, а точнее несколько, моим боевым товарищам. В шести километрах от Мраморного Моста, немного в удалении от дороги стоит постоялый двор «Острог путника». Я вижу, что человек ты хороший и тебе можно доверять. Найди там человека по имени Барракс, а ежели его не будет, то попроси Зинхана.

— И что им передать?

— Вот это.

Орнад снял с пояса мешочек и протянул мне. Видя мой озадаченный взгляд, он улыбнулся.

— Вижу тебе интересно, что внутри. Не стесняйся, можешь открыть и посмотреть. Но я сэкономлю тебе время…

— В мешке кольца, такие как вот это, — в разговор вмешался Легун, показывая мне ладонь тыльной стороной. На его мизинце красовался стальной перстень-печатка, на поверхности которого был выгравирован меч.

— Верно, такой есть и у меня, — кивнул рыжебородый, а в его голосе послышалась грусть. — В мешке семнадцать колец, каждое из которых когда-то принадлежало нашим боевым товарищам. Их убили, а кольца забрали, и наше с Легуном задание вернуть украденное назад. Утеряны еще четыре, и сейчас мы идем по следу ублюдков, что в ответе за это. Вполне может статься, что вернуться живыми нам не удастся, и лучше, если кто-то передаст уже найденные перстни нашим командирам. Возьмешься?

— Конечно, — я серьезно кивнул. — Можете на меня положиться.

— Спасибо, — буркнул Орнад, передавая мне мешочек. — Скажешь что ты от нас: от Орнада Красного и Легуна Эрмэсто. Зная наших ребят, могу сказать, что скорее всего тебе перепадет пара монет за усилия, а быть может и новые сапоги, — рыжий заговорщицки подмигнул. — В любом случае: я уверен, что с тобой расплатятся.

Орнад не солгал, Мраморный Мост и вправду не заметить было трудно. Громадой он возвышался на одном участке берега и белой линией тянулся к другому, где и располагался Ваймар, занимавший территорию одного из нескольких близлежащих остовов. Издали я не мог как следует разглядеть этот архитектурный шедевр, но закрадывалось подозрение, что современные инженеры едва ли смогут воссоздать даже бледную копию такого моста.

— Похоже, — буркнул я себе под нос, — до Великой Войны строители были куда как лучше.

Но к Мосту я прямиком не пошел, памятую о своем обещании перед Орнадом. Учитывая, что у меня отсутствовал пояс, мешочек с кольцами я нес в руке. До этого я хорошенько изучил посылку, разглядывая находящиеся в ней перстни. Они были разной величины и форм, и становилось сразу понятно, что мастер-ювелир выплавлял эти изделия индивидуально для каждого. На внутренней стороне колец виднелись выгравированные имена, вероятно владельцев.

Озадачивал меня лишь материал, из которого были сделаны перстни. Все семнадцать из стали, хотя качество исполнения говорило о высокой стоимости. Впрочем, я отнес бы их в любом случае, даже будь они из чистого золота. Мысль о воровстве, причем столь низком, вызывала в моей душе бурю негативных эмоций. К тому же я понимал, что павших надо чтить.

Шагая вперед и морщась от пронизывающего ветра, меня вдруг посетили размышления на счет моей собственной жизни. Я совершенно не помнил своего прошлого, и это меня беспокоило. Но впервые мне пришло на ум, что прошлое-то могло быть и не самым радужным. Быть может оно и к лучшему, что я все забыл? Ведь некоторые вещи лучше не помнить, а умения моего натренированного тела говорили о том, что мне приходилось делать не самые приятные вещи. Взять хотя бы того же рыцаря, убитого мной с пугающей легкостью.

Сейчас же я мог полностью начать жизнь с нуля. Стать кем угодно: землепашцем, моряком, плотником, пекарем, лесорубом, стражником. Выбор был очень широк, да вот только при мысли о мирской жизни я наталкивался на внутренний барьер в своем естестве, говорившем мне, что не для этого я родился. Что впереди меня ждут великие свершения, а не суровый серый быт. Этот внутренний барьер и не давал мне замечтаться о славном и совершенно неопределенном будущем.

Подобные мысли я списал на усталость, и продолжил идти.

Когда Мраморный Мост по левую руку сильно вырос в размерах, я вновь подивился насколько величественно это сооружение. Пролетное строение на моем берегу, представляющее из себя коническую башню высотой в добрую сотню метров, нависало привратником над прилегающими территориями. Сощурившись, я разглядел в арке прохода железные ворота, которые явно были приторочены к Мосту много позже Великой Войны, и к основной конструкции отношения не имели. Скорее всего их установил город Ваймар, не желающий пускать на свою территорию незваных гостей. Очень умный ход. На небольшой площади моста даже маленький отряд смог бы удерживать целую армию.

Сам же Ваймар я видел плохо, из-за скрывающего остров тумана. Но силуэты города хорошо просматривались, и даже издали было прекрасно видно, что поселение процветает. Далекие мачты кораблей, стоящих на приколе в порту, высокие дома с черепичными крышами, башни часовен и мощные береговые укрепления, призванные защитить это небольшое государство от атак с моря говорили о том, что с Ваймаром следует считаться.

Я еще успею там побывать, но сейчас мне надо было в другую сторону. Памятую об инструкциях, что дал мне Орнад, я свернул направо и долго шел, пока не почувствовал под ногами грунтовую дорогу. По множеству борозд от колес телег и повозок, я сделал вывод, что дорогой пользуются часто. Впрочем, сейчас на ней никого не было.

Где-то на середине пути из серых облаков пошел дождь, и я промок до нитки. Ругаясь, я ускорил шаг, проклиная гадкую погоду. Вскоре мои глаза увидели «Острог путника», хотя изначально я подумал, что это не он. Дело в том, что на постоялый двор это сооружение походило мало. По сути оно являлось деревянным фортом, окруженным высоким частоколом, с надзорными вышками и крепкими воротами. Слева от «Острога» протекала река, на которой стояла водяная мельница, зачерпывающая воду ковшами на большом колесе. По всей видимости она относилась к форту, хоть непосредственно на его территории и не находилась.

Я думал было пройти дальше, в поисках чего-то больше смахивающего на гостиницу или трактир, но подсчитав в уме пройденное расстояние и вспомнив все ориентиры, понял, что делать это бессмысленно. Дальше я ничего не найду, и придется возвращаться.

Решиться подойти к большим окованным сталью воротам, помогло чувство невыполненного долга, и воспоминание о том, что Орнад с Легуном были наемниками. Поэтому ожидать, что их перевалочная база будет похожа на красивый домик с соломенной крышей и кирпичным дымоходом были наивно.

Частокол был в три метра высотой, а сквозь ворота могли ровным строем проехать сразу три всадника, не тесня друг друга. Об этом говорил и истоптанный лошадиными копытами подъезд к форту. Некоторые отпечатки подков были свежими. Рядом с воротами были небольшая калитка, и я постучал в окошко.

— Эгей! Есть кто живой?

Долгое время мне не отвечали, и я мерз под дождем, не в силах отыскать никакого укрытия. Над калиткой не было даже козырька. Наконец по ту сторону захлюпали тяжелые сапоги. Окошко отворилось, и в нем показалась широкая морда, обладатель которой посмотрел на меня недобрым взглядом.

— Чего тебе?

— Это «Острог путника», постоялый двор?

— Да.

— Мне… — начал было я, но меня нахальным образом перебили.

— Подаяний мы не выдаем. Катись отсюда, бродяга.

От этих слов мне стало чуточку обидно. Ну какой же я бродяга? Да, у меня нет в карманах монет, и отсутствуют сапоги, но это не дает этому человеку права меня оскорблять. Да кто он вообще такой? Впрочем свой гнев я сдержал.

— Я не за подаянием, — мой голос был суров. — Дело у меня есть к Барраксу. Ему просили кое-что передать.

— Да ну? — морда в окошке скептически скривилась. — Если думаешь, что переговоря с боссом один на один ты разжалобишь его, то глубоко заблуждаешься, парень. Могу тебя сразу сказать, что будет — тебя изобьют и бросят в навоз.

— Я пришел не за подаянием, — начиная закипать, произнес я сквозь зубы. — Или чтобы попасть на этот «постоялый двор» надо быть кем-то особенным?

— Почему же? Достаточно иметь монеты в кармане. Гунтер варит отменное пиво, которое нравиться не только нашим, но и многим, кто проезжает с севера в Ваймар.

— Так ты пустишь меня, или нет?

Привратник посмотрел на меня более пристально, а потом, пожав плечами, убрал с двери засов. Выглядел я не опасно, да и оружия при мне не было.

— Вон тот дом, — привратник показал на сруб в двадцати метрах от себя, — наша корчма. Топай туда и жди. По территории не шляйся, иначе мигом схлопочешь стрелу от во-он тех ребят.

Я проследил за пальцем, указывающим на деревянную вышку. Там сидели парень и девушка, склонившись над доской для игры в нарды. На меня они внимания не обращали, но возле них я заметил прислоненные к перилам композитные луки. С таких малышек умелый стрелок уложит оленя в глаз с сорока шагов.

Кивнув, я побрел к указанному дому, вертя головой в разные стороны. Территория «Острога» было немаленькой. Недалеко от ворот размещалась длинная конюшня, откуда до меня доносилось конское ржание. Смотровых вышек было четыре, на каждой стороне частокола, но дежурство велось лишь на двух из них. В центре — свободное пространство, где наемники вероятно проводили построения и тренировочные дуэли. Подтверждением этому служили тренировочные манекены и мишени для лучников, которые сейчас мокли под дождем.

Корчма была одним из нескольких зданий находящихся на территории форта, и выглядела она самой неприметной. Построенная из сруба, в ней было несколько замутненных окон и кривая дверь, что еле держалась на петлях, скосившись в сторону. На улице размещались длинные столы и скамейки, за которыми в хорошую погоду можно пообедать либо сыграть в кости. Сейчас столы пустовали.

В нерешительности я вошел внутрь, погружаясь в душную атмосферу питейного заведения. Помимо застоявшегося запаха перегара, корчма могла похвастаться скудным освещением и двумя десятками столов. Сейчас большинство из них пустовало, а люди, сидевшие за остальными, сразу же заметили мое появление. Почти синхронно они повернули головы, разглядывая мою персону. В большинстве своем это были мужчины самой лихой наружности, с шрамами на лицах и бывалым взором. Смотрели они с подозрением; я был чужаком.

Решив не задерживаться в дверях, я двинул к стойке, за которой стоял внушительных размеров мужик, вероятно Гунтер. Он протирал горлышко пивной кружки тряпкой, и взглянув на меня исподлобья без всякой вежливости поинтересовался:

— Новенький?

Вопрос сбил меня с толку, поэтому я замешкался с ответом.

— Что? Нет. Пришел по делам. У меня посылка для… как же ж его… для Барракса! Вот.

Я продемонстрировал мешочек, в котором звякнули кольца. Корчмарь вероятно подумал, что там деньги, и я прибыл дабы расплатиться с каким-то долгом.

— Понятно, — он коротко кивнул. — Выпьешь чего-нибудь?

Я снова замешкался, размышляя над ситуацией. Меня мучила жажда, но при этом в карманах у гулял лишь ветер. Да и карманы-то, в общем, были не мои, так как штаны принадлежали матросу Уому. Но я вспомнил слова Орнада, сказавшего, что за помощь мне перепадет кое-что, и поэтому утвердительно произнес:

— Пива, если можно.

Внутри было тепло и проклятые капли больше не стучали по темени. Жизнь налаживалась. А когда передо мной поставили кружку с пенной шапкой, я почувствовал себя почти что счастливым.

— Спасибо, — я кивнул, и двинулся к столу, что располагался ближе всего к очагу. Усевшись на крепко сбитый стул, сделал несколько глотков. Напиток был насыщенным и терпким, и мне понравилось. Хотя сравнивать было не с чем, так как с того момента как я проснулся в сырой могиле, в дегустационных залах бывать не приходилось. Все свое время я проводил в каталажке, где даже вода отдавала помоями.

Удовлетворенно сидя на стуле, я вытянул вперед ноги, и довольно, словно сытый кот, закрыл глаза. На лице сама по себе появилась дурацкая улыбка. Но спустя какое-то время меня прервали, так и не дав допить пиво. К столу подошли сразу трое, и я посмотрел на незнакомцев с легким раздражением.

Это были люди крепкого телосложения, как и положено наемникам, но средний мужчина выглядел несколько субтильно, по сравнению со своими рослыми товарищами, кожаные куртки на плечах которых чуть не рвались от натяжения. Но по тому, что именно средний заговорил со мной, а два других молчали, я сделал вывод, что он среди них главный.

— Говорят, ты искал Барракса. Зачем тебе понадобился босс? Хочешь вступить в наши ряды?

Говоривший имел немного желтоватую кожу, что было частым явлением среди восточных народностей. Последнее подтверждали еще и раскосые черные глаза, в уголках которых залегли морщинки. Так же наемник носил длинные закругленные усы, чьи кончики доставали ему до подбородка. На поясе висела в ножнах кривая сабля.

— Не совсем верно, — ответил я, отставляя пиво в сторону. — Меня попросили кое-что передать ему. Ну, или же его заместителю Зинхану.

— Я — Зинхан, — ответил незнакомец, и мне пришлось поглядеть на него в новом свете. — И сразу предупреждаю: времени у меня мало, и тратить на тебя я его не намерен. Говори что, кто и зачем.

Я пожал плечами и кивнул в сторону мешочка, что лежал на столе, недалеко от кружки. Зинхан нахмуренно потянулся к нему, и потянул за шнуровку. Потом перевернул, кольца высыпались на столешницу. Несколько покатилось к краю, но наемник не сделал попытки поймать их, и они упали.

С удивлением я посмотрел на лицо Зинхана, в его расширившиеся глаза, словно увидел он нечто такое, чего совсем не ожидал. Лица его спутников тоже вытянулись, а один даже гневно взглянул в мою сторону. Решив поставить все точки над «і», я поспешно произнес:

— Орнад Красный и Легун Эрмэсто шлют Клинкам свой поклон.

После этих моих слов повисла долгая тишина, и я начал понимать, что что-то здесь не так. Зинхан перевел на меня колючий взгляд, и выражение его лица говорило о многом. Наемник испытывал ко мне глубочайшее презрение, но я не мог понять почему. Похожие чувства отображались и на лицах его сподручных. Даже корчмарь, прислушивавшийся к нашему разговору, округлил глаза, а некоторые из посетителей встали на ноги. И все смотрели на меня так, словно в Храм Спасителя зашел Повелитель Хаоса.

— Вот значит как, — тихо произнес Зинхан в глубокой задумчивости. — Поклон говоришь? Наверное, ты или очень глуп или очень смел, разве приперся сюда с такими заявлениями. А быть может и то и другое, кто знает.

Я нахмурился, не понимая, что происходит, нутром начиная чувствовать, что грядет беда. Я опять влип, и на этот раз похоже не менее серьезно, чем в предыдущие. Немного дрогнувшим голосом я вопросил:

— Что происходит, хаос вас задери?

— Решил валять дурачка? — не изменившись в лице, спросил Зинхан. — Очень зря, ублюдок. Потому, что сейчас я тебе сломаю ноги, а потом вытрясу из тебя все, что ты знаешь о проклятом Орнаде и паскудном гаденыше Легуне!

И он потянулся к рукояти своей сабли, от чего у меня засосало под ложечкой. Так и не поняв, что происходит, я начал действовать на опережение, хватая свою кружку, и резким движением выплескивая ее содержимое Зинхану в лицо. Наемник, видно подумав, что там может быть кислота, резко отскочил, окончательно обнажая свою саблю. Его спутники, переглянувшись, начали делать тоже самое, потянувшись к перевязи своих ножен, но делали они это недостаточно медленно.

Вскакивая на ноги я швырнул кружку в ближайшего противника, попутно переворачивая стол за которым сидел, отгораживаясь ним от подступающего Зинхана. Кружка со звонким звуком разбилась о голову высокого наемника, глиняные осколки разлетелись во все стороны. До меня донеслись громкие проклятия, но прислушиваться к их смыслу я не стал. На меня уже наступал второй сподручный Зинхана, пытаясь преодолеть препятствие в виде перевернутого стола.

Я медленно пятился, вертя головой по сторонам. Сбоку на меня попытался налететь кто-то из посетителей, но демонстрируя недостаточную сноровку, он налетел на стол, и чуть не перецепился через него. Я автоматически, не думая, подскочил к нему и в прыжке саданул коленом в голову, пока мужик не восстановил равновесие. И почти мгновенно плавно отклонился назад, уходя от свистящего клинка кого-то из нападавших.

— Брать живым! — крикнул Зинхан, когда со всей корчмы в мою сторону бросились вооруженные люди.

Но видно слова лидера услышали не все, так как один молоденький болван, разогнавшись, силился проткнуть меня мечом. Неопытность и ошибки врага всегда ценный подарок, и я был бы дураком если бы не воспользовался этим. Немного отойдя в сторону, я пнул нападавшего в голень, и он пошатнулся, теряя ритм. Учитывая скорость, с которой он несся на меня, падение было неизбежным, но я не дал упасть не в меру агрессивному воителю. Двумя руками перехватил руку с мечом, беря ее в несложный захват и пользуясь силой инерции, резко вывернул ее в противоположную курсу движения противника сторону. Послышался хруст и яростный вопль. Пальцы разжались, роняя оружие, а сам владелец бухнулся на колени, баюкая изувеченную конечность.

Еще в падении я подцепил клинок ногой, и подкинул вверх, не давая ему коснуться пола. Меч несколько раз крутанулся в воздухе, а потом рукоятью упал в подставленную мной ладонь. Дабы показать, что я не лыком шит и тоже умею воевать, я тут же изобразил свистящий пируэт, рассекая лезвием воздух. Этим движением я отогнал от себя тех наемников, что следовали за первым, получившим от меня на орехи.

— Теперь и я вооружен, — выдохнула моя персона, водя мечом из стороны в сторону, наблюдая за тем, чтобы мне не зашли в спину. — Потанцуем или поговорим?

Наемники застыли, выжидательно поглядывая на Зинхана, которому собственно и было решать. Усатый наемник измерил меня своими раскосыми глазами, держа кривую саблю перед собой. Тишину нарушал лишь скулеж бедолаги, которому я сломал неприятным переломом руку. Кусок кости натягивал кожу в районе предплечья, и конечность быстро опухала.

— И о чем же ты хочешь поговорить? — наконец принял решение Зинхан, но саблю в ножны прятать не стал. Диалог со мной этому человеку больше нравилось вести во всеоружии.

— Здесь какое-то недоразумение!..

— А как по мне, то все ясно.

— Меня подставили! Я вообще не понимаю, что происходит.

— Ну-ну…

— Это правда! — я начинал злиться. — Сегодня утром мне повстречались люди, которые накормили меня и рассказали в какой стороне находиться Ваймар. Я, знаете ли, не местный! В замен они попросили о пустячной услуге, доставить эти кольца сюда. А здесь вы… не слишком довольные моему появлению. Я думал, все будет по-другому. Хаос!

Я действительно был сильно раздражен. Оттого, что вновь попал в передрягу, а судьба подкинула мне очередной пинок под зад. Не успело и суток пройти с моего чудесного спасения из недр тюремного корабля, как я нахожусь среди вооруженной толпы, которая хочет меня зарезать. К хаосу! Надоело. Если этот гаденыш с кривой саблей и нелепыми усами, не прислушается к моим словам, я попросту его убью, а потом паду смертью храбрых. Похоже, именно в этом заключается мой рок, так к чему тянуть?

— Если все так, как ты говоришь, — Зинхан указал на меня кончиком сабли, — то к чему это сопротивление?

Я фыркнул.

— Сам ведь сказал, что сломаешь мне ноги, а такая перспектива не очень радует. Бей первым, и тогда возможно выживешь.

— Интересное правило, — в задумчивости хмыкнул Зинхан. — Полезное.

— Я ни при чем! — пришлось опять повторить очевидное. — В противном случае, приперся бы я в ваш улей агрессивных пчел? В одиночку и без оружия!

Наемники, что находились в корчме, плотнее смыкали ряды, и вскоре я обнаружил, что стою в самом углу, а за спиной шепчет безнадегой глухая стена. Но никто не нападал, ожидая прямого приказа.

Зинхан же, чувствуя свое полное превосходство, сделал несколько прогулочных шагов вперед-назад. Вид у него был такой, словно сейчас он обдумывал проблемы бытия, загадку жизни и смерти.

— Нельзя до конца познать, что движет человеком. Быть может ты самоубийца или диверсант, отвлекающий наше внимание, пока твои дружки берут штурмом главные ворота. Или, что тоже исключать нельзя, наглотался какого-то зелья. Ведьминой настойки, верно? — Зинхан подмигнул мне, но совсем не по-дружески. — Орнад и Легун сильно полюбляли ее, и, в конечном счете, сие пойло смутило их рассудки до такой степени, что они пошли против своих же братьев.

Я молчал, продолжая контролировать подступы к своей персоне. Даже если на меня наваляться все скопом, несколькими стремительными ударами я смогу укоротить кому-то век.

Занхан продолжал.

— А что касается оружия, то все мы видели, как ты ним эффектно завладел в считанные мгновения. Спасибо за это Отто, дураку. Хватит там скулить, — Зинхан повернулся к молодому наемнику, все еще сидящему на полу, — получил по заслугам за свою глупость. И если этот парень убьет кого-то твоим мечом, ответишь сполна.

— Я не хочу крови, — быстро произнес я, чувствуя спиной холодок. — Насилия можно избежать.

— В самом деле, — согласился Зинхан сквозь задумчивость. — Выход есть. Сдавайся.

— А где гарантия, что меня не убьют? — я фыркнул. — Или твое слово и будет гарантией?

— Вообще-то, если ты не слышал, я кричал «брать живым». Знаешь, что это означает?

Я промолчал, а Зинхан продолжил. В это мгновение дверь корчмы хлопнула, и в зал влетело подкрепление. Впрочем, ни я, ни Зинхан на новоприбывших внимания не обратили.

— Нам в любом случае требуется тебя допросить, а трупы, как известно, разговаривать не умеют.

— А после что?

— После? — удивился Зинхан. — Думаю все будет зависеть от того, какова твоя правда на самом деле. В любом случае, выбор у тебя не большой.

Он обвел свободной рукой зал корчмы, демонстрируя мне, что соотношение сторон явно не в мою пользу. Я с опаской взглянул на ряды вооруженных людей. Если изначально, когда противников было семеро-девятеро, мое положение можно было назвать критичным, то теперь же, когда их количество умножилось в несколько раз, оно вмиг стало безнадежным. Стая пираний разорвет даже акулу, которой я, ко всему прочему, не являлся.

Мой меч медленно опустился к полу. Желания пускать его в ход не было.

— Я приму твои условия, и буду надеяться, что ты человек чести.

Глава XII

3705 год от Великой Войны за Равновесие

Обстановка в зале совещаний «Острога» была напряженная. Еще не прибыли все главные действующие лица, включая лидера Клинков Барракса, но полемика уже началась.

Лейтенанты, явившиеся на призыв Зинхана, размещались в удобных креслах с широкими деревянными подлокотниками, куда при желании можно поставить чашку чая или кубок с вином. Зинхан присаживаться не стал, он стоял на ногах, глядя на широкий гобелен во всю стену. Изображало полотно Родрика V во время подписания им договора с наемным воинством, мрачно знаменитыми Черными Черепами.

Из всех командиров, собравшихся в зале совещаний, больше всех негодовал Лакзен Рэктригес, но его можно было понять. Именно к его отряду относились те люди, чьи кольца сейчас ровной линией лежали на столе. Семнадцать мертвецов, убитых собственными товарищами.

— Нужно срочно снарядить карательный отряд, — повторил он в который раз, в беспокойстве вышагивая вокруг стола по одному ему известной траектории. — Они ведь не могли уйти далеко, эти ублюдки!

— Почему же, — возразил со своего места Логан Леман, на лице он сохранял собранность, иногда поглаживая висок двумя пальцами. — Зная Орнада и Легуна, они могли пройти уже десятки километров, или затерялись где-то в лесу.

— Не произноси их имена, не смей! — рявкнул Лакзен, пуча глаза. Одет наемник был в кожаную куртку и такие же штаны. Из-за голенища черного сапога торчала рукоять ножа. — Их больше не существует для нас. Орнад с Легуном мертвы, есть лишь двое предателей, чьи имена более не имеют значения. Их дни сочтены.

— Они перестанут иметь значение лишь тогда, — подала голос Николь Берч, сидевшая с краю стола и закинувшая ногу за ногу, — когда вокруг их мертвых тел соберутся вороны. Так требует обычай. Кровь за кровь.

— Они убили семнадцатерых! — прошипел Лакзен. — А их всего двое. Что же это за размен такой получиться?!

— Пока нету и такого, — резонно заметил Логан, скрещивая пальцы. — К тому же, сгоряча в бой кидаться не следует. Мы их один раз уже недооценили.

Это была чистая правда, и семнадцать покойников тому подтверждение. Когда убитых нашли, сразу становилось ясно, что погибли они в бою, при оружии. И это пугало. Ладно бы их прирезали во сне, тогда все стало бы на свои места. Но в бою…

Нашелся свидетель, который рассказал, как все произошло. Но Николь не верила, что семнадцать наемников могли уступить двум. Скорее всего на ребят напал целый отряд, а свидетелю либо приплатили, чтобы он солгал, либо происходящее сильно потрясло крестьянского мужика и он все преувеличил сам того не ведая. Орнад мог, по мнению девушки лишь собрать с трупов кольца, как и полагалось падальщику, но никак не прикончить превосходящий числом отряд.

Николь Берч прекрасно помнила и Легуна, и Орнада. Оба довольно умелые, но не более. В тренировочных спаррингах девушка всегда их побеждала, причем без видимых усилий. Но среди убитых был некто Самир, чье мастерство фехтования вызывало восхищение даже у признанных метров. Берч ни разу не смогла одолеть его, хоть и очень старалась. И именно поэтому она считала, что на наемников напало превосходящее количество противников, а не двое посредственностей. Ибо победить мастера меча и еще шестнадцать человек, у Легуна с Орнадом не было никакой возможности.

«Чушь да и только», — подумала Николь, но свои мысли оставила при себе. Она лишь недавно стала лейтенантом, и удельный вес ее авторитета еще не набрал необходимой массы. В зале находились люди покруче нее, пусть они и делают выводы.

— И что за бравада? — не унимался Лакзен. — Что они пытались доказать, тем что вернули кольца нам? Попытка извиниться? Да я их ни за что в жизни не прощу!

Зинхан повернул к Лакзену голову, а потом заговорил.

— Этим они показали, что не бояться нас, что плюют в лицо. Очень зря, — черты лица наемника ожесточились. — С Клинками не шутят.

— Поверить только, — Логан сокрушенно покачал головой. — Еще утром эти двое были всего в часе верховой езды отсюда. Мы могли уже сейчас насадить их головы на пики, но кто ж знал…

— Или тот парень врет, — неожиданно для самой себя подала голос Николь. — Он может быть причастен к убийству Самира и остальных. Потому как слишком просто звучит его рассказ. Шел по берегу и неожиданно встретил двух убийц, поворковал с ними и решил помочь. А кто такой, откуда и зачем направлялся в Ваймар он, видите ли, не знает. — Николь фыркнула. — Как по мне, нужно серьезно рассмотреть вариант пытки. После игл под ногти он все выложит как на духу, сдаст своих подельников.

Два других лейтенанта, что присутствовали в комнате, взглянули на Николь, а Зинхан покачал головой. Даже Лакзен отнесся к такой идее без энтузиазма, а он больше других хотел выйти на предателей.

— Во-первых, аргументы говорят в пользу пришельца, — заметил Зинхан. — Он явился к нам без оружия и даже босиком. А когда дело дошло до драки, то в его глазах помимо злости я увидел еще и безграничное удивление. Скорее всего его обманули.

— А во-вторых?

— Что? — не совсем понял Зинхан, хмуря брови.

— Ну, было во-первых, значит должно быть и во-вторых, я права?

Заместитель Барракса посмотрел на девушку без одобрения. Но все же он решил подыграть ей.

— А во-вторых, — произнес он, — парень добровольно сдался.

— Когда понял, что ему не победить! — скептицизм никак не хотел покидать Николь. — Я бы тоже сдалась, встань против меня две дюжины врагов.

— Отнюдь, — Зинхан покачал головой. — Мастера видно издалека, а этот парень определенно знает с какой стороны браться за клинок. Более того, я уверен, что если бы пошла сеча, то с собой он смог бы забрать троих как минимум.

— И опять же, — Берч в притворстве округлила глаза. — Откуда у моряка, «потерпевшего кораблекрушение» такие навыки боя? Говорят, что мечом он сумел завладеть за несколько секунд, да при этом сломал бедняге Отто конечность. Или врут?

— Не врут, — честно признался Зинхан. — Я сам видел. Но это больше заслуга Отто, чем Джека.

— Джека? Отлично, теперь у него еще и имя есть! Что дальше, примем его в свои ряды? Пригреем на груди еще одну змею, как это было с Легуном и Орнадом? Да?

— Чего разошлась, Берч? — вклинился в перепалку Логан Леман.

— Потому что вместо того, чтобы действовать, мы попусту теряем время. Дайте мне десять минут наедине с этим… Джеком… и я расколю его.

— Смотри чтобы он и тебе руку не сломал, — невесело улыбнулся Логан.

— Очень смешно!

— Успокойтесь! — Лакзен примирительно поднял руки. — Собрались мы ведь не для того, чтобы спорить. Надо решать, что делать с предателями, как их ловить! А их случайный посыльный меня не волнует. Я тоже не верю, что он связан с Орнадом и Легуном.

— Ну как скажешь, — Николь фыркнула и замолчала.

Вскоре явился Рунгор, еще один лейтенант Клинков. Он был массивным, почти толстым, при ходьбе у него подрагивали щеки, а сквозь щетину пробивался второй подбородок. Но эти мелочи нисколько не мешали этому человеку махать большим топором, разя врагов налево и направо. При виде коллеги, челюсти у Лакзена сжались. Именно в отряде Рунгора состояли убийцы, и пусть он сам был не виноват, забыть об этом было трудно.

— Слышал новости, — произнес лейтенант еще в дверях, направляясь к одному из кресел. — Поисковую группу уже выслали?

— Зинхал считает, что это бессмысленно, — Лакзен отвернулся. — Говорит, что если бы эти двое боялись быть пойманными, то не стали бы слать нам такие «подарки», — он кивнул в сторону стола.

— Это верно, — согласился Рунгор. — Парни далеко не дураки, особенно Легун. Вероятно замыслили что-то, возможно западню. Я бы не стал действовать сгоряча, Лакзен.

Рэктригес покраснел, словно его поймали на крамольной мысли. По правде говоря, он только и ждал момента, чтобы броситься в погоню, не смотря ни на какие запреты. Виновные должны быть наказаны.

Рунгор понял, о чем думает коллега и предостерегающе покачал головой.

— Я знаю своих людей лучше вашего, — заявил он, — и только я смогу предугадать их следующий шаг.

— Да ну, и в чем же он заключается?

— Ведьмин Лес, — Рунгор обвел всех присутствующих многозначительным взглядом. — После того контракта, связанного с этим богомерзким местом, Орнад с Легуном и изменились. Лес тянет их словно нектар пчел. Но я вижу Зинхан это уже понял и сам, верно? Иначе он бы не стал собирать нас всех вместе. Не было бы смысла, если только не готовиться крупномасштабная операция.

Все взгляды перевелись на Зинхана, который вернулся к лицезрению гобелена. Казалось бы, наемник помнил узоры нитей наизусть, но каждый раз смотря на полотно, находил для себя нечто новое.

— Еще не все в сборе, — произнес он наконец. — Подождем.

Но как оказалось спустя несколько часов, ждать было незачем. Потому что совещание закончилось, а к определенному решению никто не пришел. Зинхан, Лакзен и Рунгор выступили за то, чтобы отправить отряды Клинков в сторону Ведьминого Леса, но в противовес этому решению свое слово сказали Логан, Николь и Сторхор Саркс. Не потому что они не хотели отомстить за павших товарищей, но потому что считали, что подобное мероприятие принесет лишь новые жертвы. Орнад и Легун не стоили этого. К тому же, Рунгор мог и ошибаться, подобную вероятность исключать не стоило. Бросать все ресурсы на нелепую да к тому же неоплачиваемую авантюру, было краем глупости. Барракс это понимал и вынес свое решение.

Клинки не сдвинуться с места в сторону Ведьминого Леса. Точка. Услышав это, Лакзен громко ругнулся и покинул зал совещаний, при этом громко хлопнув дверью.

— Значит мы спустим дело на тормозах? — удивился Рунгор, поглядывая на лидера. — Такое решение может дорого нам обойтись. Боевой дух ребят и так подавлен, они жаждут отмщения и если его не будет…

Барракс был мускулистым гигантом не самого свежего возраста. Одно ухо у него украшала бриллиантовая серьга, а другое напрочь отсутствовало. У глаз залегли глубокие морщины, а волосы тронула седина. Но все из присутствующих знали, что перед ними воистину искусный воин, и никакие лета этого изменить не могли.

— Клинки никогда не забывают о своей крови, пока она не смыта чужой, — хрипло заявил лидер. — Но и гоняться за двумя предателями всем скопом смысла я не вижу. Мало кто из вас представляет, что такое Ведьмин Лес. А я там был, едва не оставшись навеки. Помимо самих ведьм, богомерзких колдуний, там живут всевозможные твари, большинство из которых питаются мясом. Незваные гости для них будут лакомой добычей.

Барракс сделал паузу, оглядев присутствующих, дабы убедиться, что они поняли о чем он толкует, и продолжил:

— Из общей казны я выделю по пятьдесят золотых за головы мерзавцев. Их будут искать все охочие до наживы головорезы в радиусе двух сотен лиг. Да и мы не станем терять бдительности. Любая информация, намеки и слухи будут приниматься во внимание. Орнад с Легуном в конечном счете будут наказаны. Но не ценой жизни наших братьев.

В зале совещаний повисла тишина. Многие лейтенанты, в том числе и Николь, смотрели в сторону, не решаясь встретиться с боссом глазами. Он был прав, но почему-то его слова сильно смахивали на трусость. Николь, голосовавшая против крупномасштабной карательной акции, испытывала к самой себе отвращение. По справедливости они все должны были бы уже быть на полпути к Ведьминому Лесу, но справедливости в этом мире нет. Ей, как лейтенанту, следовало заботиться о благе своего отряда, а пускать их на фарш ради мести… Нет, так поступать нельзя.

И хотя Барракс отказался созывать Клинков для карательной экспедиции, в то же время он предоставил отдельным ее членам действовать по своему усмотрению. Пятьдесят золотых за голову каждого из предателей, слишком приятный куш, чтобы отдавать его кому-то другому. Николь не сомневалась, что уже к вечеру от желающих пойти в поход не будет отбоя. С ее отряда тоже многие не откажутся подзаработать, девушка была в этом уверена.

Но это будет выбор каждого, и каждый будет знать за что он, возможно, идет на смерть. Барракс поступил правильно, оставив за людьми выбор. И все же Николь чувствовала, что лучше бы он этого не делал.

* * *

К доблести наемников и их предводителя Зинхана, меня не изрубили на капусту, когда я сдался и даже не стали бить. Лишь взяли под руки, чтобы в случае чего я не смог сбежать, и повели прочь. По-дороге я крикнул слова извинения тому парню, которому сломал руку, но ему было не до этого.

На улице все так же шел дождь, словно из серых облаков кто-то беспрерывно выжимал мокрую тряпку. Бесконечное «кап-кап-кап» раздражало. И нет, чтобы ливень уже пошел, глядишь и облака выдохлись бы. Так нет, радует небо мирских обитателей небольшими порциями дождя. Чтобы не расслаблялись.

Далеко вести меня не стали, затащив в соседнее длинное здание, которое судя по всему, служило для наемников казармами. Спустя минуту я уже оказался в маленькой комнатушке, где стены были выкрашены в невеселый цвет, а на окне виднелась решетка. При виде нее на меня напало уныние. Снова взаперти, как символично. Только цепей на руках нет, и спасибо уже на этом. Быть может в прошлой жизни я был лютым рецидивистом, а как известно горбатого лишь могила исправит. Хотя в моем случае — не исправила.

В подобное мне верить не хотелось, и я отвернулся от окна и решетки. В этот момент в комнату вошел Зинхан и сел напротив. Нас разделял стол и подобную картину я видел много раз в Вэре, когда меня вызывали к констеблю. Сейчас будет допрос, или же беседа очень напоминающая допрос.

— Где научился так драться? — Зинхан решил зайти издалека.

— Не знаю, — совершенно искренне ответил я.

— Я видел, при желании ты мог сломать Отто не только руку, но и шейные позвонки. Спасибо что оставил в живых этого дурачка, будет ему наука.

— Пожалуйста.

— Готов объясниться?

— По-поводу колец? Мне их дал человек по имени Орнад, а с ним был другой — Легун. Я их не знаю. Они угостили меня завтраком, а потом попросили об услуге.

Черные глаза Зинхана цепко следили за мной, словно он был псом, вынюхивающим таким образом, вру ли я.

— Где это было? — спросил наемник.

— На пляже, километрах в тридцати к северу, — я вытянул руку в сторону двери, показывая направление, хотя где север, а где юг сказать бы сейчас не смог. — Я вам клянусь, что случилось недоразумение. Я ни при чем, и этих людей не знаю.

— Зато я знаю. Они наши бывшие товарищи, а ныне предатели. Знаешь в чем они виноваты?

— Кольца, — кивнул я. — Они убили тех семнадцатерых, а мне солгали. Я уже понял.

— А ты не глуп, — Зинхан пальцем постучал по столу. — И глядя на тебя хочется верить, что ты действительно ни при чем. Просто хотел помочь, отплатив людям за доброту, что они оказали тебе. Но отправили тебя прямиком в ловушку. Верно Орнад сделал так для забавы, ведь человеческие жизни для него ничего не значат. Он рассчитывал, что тебя тут же убьют, и был недалек от истины. Тебе повезло, что ты остался в живых. Благодари свое умение сражаться, пусть ты и не хочешь говорить лишнего.

Я промолчал, так как слова Зинхана не требовали объяснений или же встречных вопросов с моей стороны. История, которую я рассказал этому человеку, была короткой и правдивой, но командир наемников задавал мне вопросы еще битый час. Его интересовало абсолютно все, каждая деталь. Начиная с того во что были одеты ренегаты, и заканчивая их настроением. Я честно пытался припомнить все, и у меня даже хорошо получалось. Я пересказал Зинхану буквально каждую мелочь: о чем мы говорили, что ели и что пили.

— Настойка из Ведьминого Леса, говоришь? — уточнил усатый наемник. — Занятно, надо запомнить.

Потом он ушел и не возвращался довольно долго. В одиночестве я просидел никак не меньше двух часов, изнывая от скуки и нехороших предчувствий. Мысленно я возвращался к сегодняшнему утру, когда все и случилось. Легун сразу мне показался подозрительным, а вот Орнад понравился. Мне показалось, что он относится к тому типу людей, что несмотря на свои внушительные габариты, и мухи не обидят. У него был такой добродушный смех, а поди ж ты — убийца. Оставалось лишь благодарить Создателя за то, что они отпустили меня живым, а не то мог бы пополнить ряды тех семнадцати, чьи кольца я сдуру принес в «Острог путника».

Хотя возможно все было не столь однозначно. Кто его знает. Не так страшен бес как его малюют. Никогда нельзя судить о ситуации однобоко, ведь у палки два конца. То, что для одних преступление, для других праведная месть или нечто похожее.

Как бы там ни было, а я твердо решил не вмешиваться, и как только меня отпустят, двинуться в Ваймар. Хватит с меня злоключений! И больше не надо быть таким доверчивым. В следующий раз, если меня «по-дружески» попросят что-то передать, откажусь либо выкину посылку в озеро. К хаосу все это.

Вернулся Зинхан, и его лицо не выражало энтузиазма. Я встал ему навстречу, и с надеждой в голосе спросил:

— Ну как, вы там у себя со всем разобрались? Я могу идти, а то скоро темнеть начнет?..

— Боюсь что нет, — покачал головой наемник, а у меня душа ухнула вниз. Я живо представил как меня опять запихивают в подвал, и через окошко подают поднос со скудной снедью.

Но на уме Зинхана ничего подобного не вертелось.

— Ты можешь еще пригодиться в качестве свидетеля. Многие хотят с тобой потолковать, и не стану скрывать, некоторые — с пристрастием.

Я сглотнул, правильно расшифровав это сухое «с пристрастием». Зинхан продолжал.

— Но, — поднял усатый наемник палец, — бояться не следует. Я уже объяснил всем что к чему, и ты можешь считать себя скорее гостем, чем пленником. Отправляйся в нашу корчму и ожидай там дальнейших распоряжений.

Я кивнул, а Зинхан схватил меня повыше локтя. Глядел он серьезно.

— И пусть я и разжевал «клинкам» ситуацию, ты все же на рожон не лезь. Ребята на взводе, особенно из-за колец и поломанной руки Отто. Сядь себе тихо в уголке и ожидай. Понятно?

Я снова медленно кивнул. Куда уж понятнее?

На улице продолжал лить дождь, к вечеру он заметно усилился. Если бы не этот факт, то в корчму я бы не пошел, прекрасно понимая, что в ней я не желанный гость. Но мокнуть и дрожать от холода мне хотелось еще меньше, чем испытывать на себе недружелюбные взгляды. Поэтому я тихонько вошел внутрь и сел за самый дальний столик, что был рассчитан на двоих. Отличное место, которое ко всему прочему терялось в полумраке.

Если мое появление и заметили, то виду не подали. Наемники, коих к вечеру стало заметно больше, сидели за столами, шумно гомонили, пили и ругались. К их разговорам я не прислушивался, но иногда ко мне все же долетали обрывки фраз. Так я узнал, что лидер Клинков объявил награду за моих недавних знакомых. По пятьдесят золотых за каждого. Деньги очень и очень солидные. В небольшом городе на такие можно безбедно жить несколько лет, швыряясь монетами налево и направо. Но так же это означало и то, что Орнад с Легуном опасны, ведь за слабаков не стали бы выплачивать такие суммы. Я вспомнил их мечи и представил, как лезвия покидают ножны. Потом мое воображение нарисовало, как рыжебородый плечом к плечу с крючконосым ровным шагом двинули вперед, прорубая себе дорогу сквозь тех, кто пришел по их души.

Сидя в одиночестве и глядя как все едят и пьют, я пожалел, что в карманах у меня не завалялось даже медной монетки. Хотя вряд ли ее хватило бы на порцию жареной картошки с луком и шкварками, которая в тот вечер имела особую популярность. Помимо нее наемники так же заказывали перловую кашу в жировой подливе, тушеное мясо, пропаренные овощи и до хрустящей корочки прожаренные сосиски. При виде всего этого у меня слюнки текли, а за окном все лил и лил дождь, иначе я давно бы выбежал прочь, подальше от соблазнов. В желудке урчало да так сильно, что я побоялся что кто-нибудь услышит. Но к счастью возле моего столика никого не оказалось.

Будь ситуация немного иной, я скорее всего подошел бы к корчмарю, и объяснив ситуацию, попросил бы выделить мне миску с едой, что попроще, можно даже в холодном виде. Я бы потом отработал. Наколол дрова или натаскал бы воды, даже полы мыть готов был, так хотелось есть!

Но около четырех часов назад, в этой самой корчме я сломал человеку руку, прямо возле того очага, возле которого сейчас сидят трое и пьют вино. Тот парень, Отто, был их товарищем, братом по оружию, а я так… пустое место, или в лучшем случае раздражающее пятно. Сейчас от этих людей я не дождался бы и снега зимой.

Я честно выполнял поручение Зинхана, ожидая, когда же за мной являться, но никто не приходил. Я начинал беспокоиться, и дело было не в том, что я переживал, что про меня забыли. Просто публика, что заседала сейчас в корчме начинала доходить до той кондиции, когда становиться глубоко плевать на приказы свыше. Я видел как за одним из столиков вспыхнула ссора. Пьяный парень кричал на свою подругу, а та недолго думая залепила ему кулаком в челюсть. Наемники, что еще сказать.

А так же время подошло и для другой забавы. В центре начали сдвигать столы, и сначала я не осознавал для чего. Но вскоре понимание коснулось моего сознания. Арена! Эти люди сооружали в центре корчмы место для сражений, и эту догадку подтвердили два пьяных увальня, что вскоре начали на ней лупцевать друг друга. Впрочем, один из них оказался совсем не увальнем. Прекрасно владея техникой удара, он отправил своего соперника в глубокий нокаут, после чего поднял руки, принимая овации публики.

Данное развлечение, которое судя по всему, было у наемников обыденным, отвлекало меня от жуткого голода, что я испытывал, и который подогревался запахами еды, исходившими со всех сторон.

Сражения проходили не беспрерывно, а с интервалами в пятнадцать-двадцать минут, видно для того, чтобы публика успела сделать ставки, выпить да поесть, ну и исходя из тезиса, что частое развлечение быстро надоедает. Всегда лучше дозировать приятное, чем съедать все сразу.

Когда закончился седьмой бой, где один наемник ударом ноги с разворота отправил на столы своего противника, случилось то, что и должно было неизбежно случиться. Меня все же заметили, и благодаря одному очень языкастому наемнику, все обратили на мою персону взоры.

— Внимание, внимание! — заголосил болтун на весь зал, приковывая к себе взгляды. — Среди нашего боевого братства сегодня особый гость. И судя по разговорам, что довелось мне сегодня слышать, он еще тот боец. Сломал бедняге Отто руку, и забрал его меч. Кому интересно: парень сидит вон там.

Болтун показал в мою сторону пальцем, а я скрипнул зубами от досады. В мою сторону повернулись головы, но к своему удивлению я увидел во взглядах больше любопытства, чем презрения и ненависти. Мне казалось, будет по-другому.

Вскоре человек, обративший на меня внимание народа, подошел к моему столику. За нами продолжали следить, словно за эпизодом на театральной сцене. Наемник был совершенно лыс, но компенсировал отсутствие волос на черепе растительностью на лице, в виде элегантной бородки. В ухе у болтуна блестела золотом серьга, а одет он был недешево и можно даже сказать, по-щегольски. Оружия при нем я увидеть не смог, как ни пытался. Рукава шелковой рубашки были закатаны до локтей, и в них прятаться смертоносная сталь не могла, а из мягких сапог не выглядывало ничего кроме коротких чулок.

— Я Золик, — представился лысый, улыбаясь широкой улыбкой. — Приглашаю тебя принять участие, незнакомец, в нашем маленьком развлечении. Не бойся, все по закону: Барракс не запрещает.

Золик был молод, не старше тридцати, а его щегольские манеры и движения являлись скорее ширмой, чем правилом. Я видел как этот парень пружинисто переставлял ноги, когда шел в мою сторону. Он был бойцом, вне всяких сомнений, при чем бойцом прекрасно знающим свой ритм и возможности тела.

Публика с интересом наблюдала за развитием событий, но я ее поспешил разочаровать. Памятуя о предупреждении Зинхана, встал на ноги и покачал головой.

— Я не буду драться.

С этими словами я стал протискиваться в сторону выхода, посчитав, что лучше намокнуть, чем влипнуть в неприятности. Золик смотрел мне в спину изумленным и чуточку разочарованным взглядом. Кто-то из толпы громко фыркнул и заявил, что я трус, способный лишь на то, чтобы новобранцам руки ломать. Я проигнорировал.

А потом, к моему глубочайшему стыду, у меня громко заурчал живот, и это услышали все.

— Ага, значит наш герой хочет есть! — встрепенулся Золик, обрадовавшись, что нашел лазейку. — Тогда почему бы тебе не отведать стряпни старины Гунтера? Готовит он отменно, и это все подтвердят. Правда, парни?

Публика недружно ответила согласием. Все же многим из присутствующих я не нравился, и они даже не пытались это скрыть. Смотрели на мою персону с ухмылочками, перешептываясь между собой и вероятно посмеиваясь над моей не по размеру подобранной одеждой.

— Но гляньте! — продолжал Золик, корча из себя шута. — У этого малого даже нет обуви, что уж говорить о деньгах. А все ведь мы знаем, какой Гунтер скряга. Мне он по секрету сказал, что наш гость еще должен ему за кружку пива. Мол, выпил и не расплатился. Нехорошо.

Я так и не дошел до двери, ведущей на улицу. Застыв на месте, мне приходилось слушать обидные слова этого прохвоста, чувствуя себя при этом очень неуютно. Не в своей тарелке, что называется. Но все же я нашел в себе силы, чтобы ответить.

— Передавай своему Гунтеру, — я развернулся к Золику и притихшей публике, ожидавшей зрелищ, — что пива я того не допил, меня нахальным образом прервали. А если его так сильно давит жадность, то так и быть, я верну ему деньги. Потом.

Золик заулыбался во всю ширь своих белых зубов.

— Ну зачем сразу обижаться? Все мы здесь люди цивилизованные. Все всё понимаем. Предлагаю сделку: ты проводишь один показательный спарринг с одним из наших, а за это я оплачиваю тебе ужин. Вне зависимости от исхода боя.

Я с силой стиснул зубы, а на висках заиграли желваки. Этот парень выводил меня из себя, это было видно всем собравшимся. Мне неудержимо захотелось набить ему рожу, тем более что за такой подвиг меня обещали еще и накормить.

— Только если это будешь ты, — наконец процедил я.

Публика зашевелилась и зашумела, по всей видимости они готовились к веселью, предвкушая как меня вынесут вперед ногами. Или же окружающие загомонили по другому поводу.

Золик прищурил глаза, а на его лице дурацкая улыбка сменилась хищным оскалом.

— Ты уверен? Действительно хочешь драться именно со мной?

— Действительно, — с вызовом подтвердил я; отступать все равно уже было некуда. — Укорочу тебе немного язык, а потом отведаю картошки с луком.

— Лучше кашу, — посоветовал Золик с иронией. — Ее без зубов проще будет есть. И чтоб ты знал — Отто мой родной брат.

Последние слова наемник произнес без улыбки, и я понял, что все это время был на крючке. Для меня разыграли целый спектакль, лишь бы я попался на удочку. И я заглотил наживку.

Но это ничего не значило. Мне просто нужно доказать, что затеяли наемники все это зря. Очень даже зря.

* * *

Николь Берч сидела за одним из столов в корчме, негромко переговариваясь с Лакзеном, и ей не было дела до всеобщего шума и веселья. С коллегой девушка-лейтенант обсуждала возможную перспективу похода за головами предателей. Так же она извинилась за то, что на голосовании высказалась против.

— Я все понимаю, — Лакзен тяжко кивнул. По жизни он придерживался мнения, что спиртное — яд, но сегодня позволил успокоить нервишки забродившим элем. Николь приметила, что это уже третья порция, и учитывая, что ее собеседник совсем не умел пить, внутренне готовилась, что его придется тащить на руках.

Первые бои в центре корчмы лейтенанты оставили без внимания. Им было что обсудить, в особенности предложенную Барраксом награду. Сто золотых монет — солидный куш, который может собрать вокруг себя бравую компанию наемников. Даже если выступит дюжина человек, то денег хватит на каждого. Вопрос был лишь в том, а хватит ли дюжины?

Орнад с Легуном предположительно в одиночку перебили семнадцатерых. А даже если и нет, то их подельники скорее всего будут рядом, когда добровольный карательный отряд настигнет их. Поэтому следовало подбирать кандидатов для этой авантюры очень тщательно. Лишь опытных и умелых.

— Я пойду в любом случае, — заявил Лакзен, чуть ли не подпирая голову кружкой. — И от денег откажусь. Для меня самой ценной наградой будут головы этих двоих.

Николь промолчала. Сейчас слова не играли значения, а успокаивать Рэктригеса и приободрять, девушка не хотела. Если поступать подобным образом, то люди чаще раскисают, в то время как Лакзен обязан быть собранным. На его плечах лежала важная миссия — он должен отомстить за своих людей. Николь это понимала как никто другой. Случись подобная неприятность с людьми из ее отряда, она костьми бы легла лишь бы покарать виновных.

Внимание девушки, как и остального зала, привлек Золик, который очень любил театральщину и частенько пускался веселить народ. Но сейчас один из самых умелых рукопашный бойцов заговорил не для того, чтобы травить анекдоты. Он бросал вызов, прямой и не завуалированный.

Николь проигнорировала бы подобное событие, ибо кулачные схватки в корчме случались чуть ли не каждый день. Но ее заинтересовал противник Золика. Именно этот парень принес в «Острог» кольца павших, и именно ему поверил Зинхан, решивший, что этот человек не имеет никакого отношения к Орнаду с Легуном.

Николь присмотрелась к нему, отмечая, что выглядит парень не лучше некоторых бродяг. Он был молод, несомненно, и даже немного красив, но лицо у пришельца выглядело уставшим. Складывалось впечатление, что этот человек перенес на своем жизненном пути многое, и сейчас ему попросту все равно, что с ним дальше будет. Еще презрительную улыбку вызывала его одежда: холщевые штаны, закатанные по щиколотки, и рубаха, явно не подходившая парню ни в плечах, ни в размере. Складывалось впечатление, что он кого-то обобрал, чтобы заполучить сие богатство, причем не особо присматриваясь кого именно. Берч скептически подумала, что если опускаться до таких крайностей, то куда как логичнее было бы подстеречь человека, кто ближе других схож телосложением.

Золик, знавший свое дело на ура, ловко обработал парня, разозлив его. В конечном итоге он получил то, чего добивался, хоть изначально было видно, что драться у пришлого желания нет совсем.

— На какой минуте ляжет? — Лакзен тоже заинтересовался поединком, хоть был уже изрядно подвыпившим.

— Думаю, — Николь помедлила, — Золик начнет играть на публику, растягивая удовольствие. Как всегда, впрочем.

Лакзен покачал головой.

— Боец он хороший, но слишком уж любит бахвалиться. В конечном счете это его и погубит.

Как ни парадоксально это звучало, но Золик не был воином первой линии, и с мечом наемник управлялся довольно неумело. Зато он великолепно стрелял, и ходил в разведку, читая следы как открытую книгу. Тяга же к рукопашным боям у него возникла из-за желания выделиться, ведь среди «клинков» ничего так не ценилось, как умение бить и держать удар.

Элегантно одетый Золик вышел в центр зала, и стянул с себя рубашку, демонстрируя присутствующим свой мускулистый поджарый торс. Плавным жестом он отшвырнул ее прочь, попадая точно на спинку стула. Его же противник, выглядевший заросшим бродягой, ничего скидывать не стал. Он смотрел на Золика непрерывным взглядом, подняв кулаки к лицу. Языком он не чесал, оставаясь предельно сосредоточенным в отличие от Золика, который зазывал публику делать ставки. Дабы коэффициент был более привлекательным для него, он всячески расхваливал своего соперника, приписывая ему заслуги, которых не было.

Николь лично общалась с Зинханом, допрашивавшим парня, и прекрасно знала, что заросший бородой пришелец ни бывшим капитаном стражи, ни участником закрытых боев на печально известной Нижней Арене в Ваймаре. Но публика шутку съела, начав шустро трясти серебром. Как всегда, ставки принимал корчмарь, ибо ему отходил небольшой процент. Столы и стулья в заведении часто ломались, а на их ремонт требовались деньги. Наемники это понимали и не спорили с таким положением дел, ведь в противном случае «дружеские» драки пришлось бы устраивать на улице.

Но не смотря на всю рекламу, оказалось что на пришлого не поставил практически никто. Золик был признанным бойцов, и не раз становился кулачным чемпионом, как называли среди наемников победителя ежегодного турнира среди своих. Наемник был быстр, хлесток и очень опытен. К тому же, в его арсенале находилось несколько хитрых приемчиков, которыми Золик пользовался, чувствуя, что победа дается нелегко. Все это радовало зрителей, но заработать на его боях было практически нереально. Разве что Золик сражался с признанными мэтрами, которым мог действительно проиграть, а этот бродяга, при виде которого Николь хотелось скривить губы, к таким не относился.

Наконец бой начался, и с первых же минут Золик захватил инициативу. Танцуя вокруг своего противника, он жалил его короткими выпадами. Николь знала, что это фирменный стиль наемника — ударить и отойти. Но к чести бродяги он довольно ловко уклонялся, а когда сделать это было невозможно, то парировал удары предплечьями. Все выпады Золика уходили в защиту, но он не спешил предпринимать попыток прорвать оборону.

— Ну же, — наемник поманил своего соперника пальцами. — Или ты только и будешь делать, что защищаться? Без атак, — Золик резко подскочил и провел серию ударов по защите незнакомца, — тебе меня не победить!

Из толпы послышались одобрительные смешки. Золик отсалютовал зрителям, на миг отвлекаясь, и в этот момент пришелец атаковал. Он резко подскочил к наемнику, и хотел было ударить его в бок и в голову, но Золик недаром выигрывал кулачные чемпионаты. Он извернулся и с силой контратаковал, попадая кулаком бродяге прямо в нос.

Незнакомец отшатнулся, а толпа взревела. Золик мог бы пойти и добить свою жертву, пользуясь ее временной заминкой, но не сделал этого. Он веселился и веселил публику. Лакзен, сидевший возле Николь, сокрушенно покачал головой.

— Доиграется он когда-то.

— Да, — согласилась Берч, неотрывно смотревшая за поединком. — Но не сегодня. Драться этот бомж умеет, но порой этого недостаточно.

В этот момент незнакомец, словно бы услышав ее слова и желая доказать обратное, рванул вперед. Из его носа текла кровь, заливая грудь и капая на пол. Его неухоженная борода слиплась, и приобрела красный оттенок. Золик нырнул под его первый удар, но соперник оказался не так прост. Удары кулаками послужили лишь отвлекающим маневром, в то время как он сам хотел атаковать снизу, подключив колени. Николь видела, как скривилось лицо Золика, когда он пропустил болезненный пинок в живот. Публика ахнула и заревела, поддерживая своего бойца. За пришлого не болел никто.

— А он действительно неплох, — отметил Лакзен, глядя как Джек начал теснить Золика к краю арены. — Но сражается он не с обычным бойцом, отнюдь нет.

И Золик показал, что это действительно так. Поняв, что бродяга кое на что способен, он решил больше не сдерживать себя, атакуя в полную силу. Дважды его нога прошлась по голени незнакомца, и один раз кулак чуть не задел висок. Соперник Золика сумел уклониться лишь в самый последний момент, а затем отошел на несколько шагов назад.

Противники начали кружить друг напротив друга, а толпа бесновалась. Многие зрители повскакивали с мест, закрывая обзор, и Лакзену пришлось даже разгонять их яростным рыком. Когда зеваки перестали загораживать зрелище, оказалось, что противники снова схлестнулись.

Золик больше не улыбался, выкладывался на всю и старался не пропускать удары. Его соперник же наоборот, будто бы даже слегка расслабился. Весь залитый кровью из носа, он был похож на демона из преисподни, а скорость его атак с каждым ударом лишь возрастала.

Публика ахнула, когда Золик пропустил три коротких тычка подряд. Его голова дернулась назад, а во все стороны полетел пот. Николь прикусила губу от волнения, пришелец действительно удивлял. Его техника боя была девушке не знакома, но исполнение оной непроизвольно вызывало восхищение.

Золик успешно парировал несколько следующих ударов, и резко выкинул вперед ногу, целясь противнику в живот. Но тот оказался ловчее, и перехватив сапог двумя руками, попутно стал выкручивать ступню. Николь подумалось, что тут то и настанет конец, учитывая умение бродяги ломать конечности, но Золик всех удивил. Он подскочил на свободной ноге и обрушил ее на голову противника. Учитывая, что руки пришельца были заняты, удар пришелся точно в цель и до публики донесся гулкий звук удара. Сам же Золик, лишенный опоры, упал на пол, и тут же отполз в сторону, освободившись из захвата.

Бродяга потряс головой, приходя в себя, и капли крови разлетелись во все стороны. Кто-то из зрителей возмущенно заголосил, недовольный тем, что брызги долетели до него. Одна маленькая капля крови попала и на Николь, но девушка не обратила на нее внимания. Она непрестанно смотрела на арену, где ее коллега по цеху проигрывал непонятно кому.

— Соберись, Золик! — крикнула она в волнении, и этот крик поддержали многие.

— Золик! Золик! Золик…

Люди кричали, скандируя имя своего фаворита. Тот в свою очередь встал и картинно поклонился, не теряя выдержки. Левый глаз наемника уже начал заплывать.

А потом драка продолжилась, но длилась она очень недолго. Золик рассчитал все до мгновения, и нарочно пропустил удар в живот, но лишь для того, чтобы подпустить врага поближе. Потом он ухватился за него, как богомол за свою жертву, и повалил на пол, переводя схватку в партер. Он силился взять в захват руку своего соперника, но у него ничего не получалось. Зато наемник смог дотянуться до спутанных волос, и стал накручивать их на кулак. Когда в его руке оказалась целая копна, он резко потянул ее в сторону, а противник зло зарычал, превозмогая боль.

Потом Золик поднялся на ноги, продолжая держать в руке шевелюру пришельца, и неустанно стал пинать того ногами, пользуясь тем, что уйти от ударов он не может.

— Вот почему я лысый, — сквозь усилие пробормотал Золик, нанося все новые и новые удары.

Толпа радостно ревела, и Николь удовлетворенно откинулась на спинку стула. На ее лице появилась довольная улыбка: наглый бродяга наказан, как и должно быть. С «клинками» шутки плохи, не следует недооценивать их…

Но секундой позже толпа взревела еще сильнее, и Николь поняла, что схватка еще не завершена. Переведя свои зеленые глаза опять на дерущихся, она увидела невероятное. Незнакомец извернулся, оставляя часть своих волос в руке Золика, и выкинул вверх кулак, метя в подбородок. Из-за того, что противники стояли друг от друга очень близко, апперкот прошел точно в цель, и Золика даже немного подбросила вверх от сокрушительной силы удара. Он упал плашмя на пол, и больше не вставал.

Публика притихла, и самым громким звуком в корчме было тяжелое дыхание незнакомца. Из его носа все еще быстрыми каплями сочилась кровь, а сам он выглядел не очень здорово. Стоял, опираясь на собственные колени, и пытался отдышаться. Было видно, что Золика от победы отделяли какие-то минуты, но небрежность все же сгубила лысого.

Николь Берч сделала несколько полных глотков пива, и встала на ноги. Лакзен удивленно взглянул на нее не самым свежим взглядом, но ее примеру не последовал, оставшись сидеть.

— Да уж, — перед уходом сказала девушка, и учитывая стоящую тишину в зале, ее услышали все. — Если нас побеждают уже даже бродяги, то Клинкам недолго осталось…

Глава XIII

3705 годот Великой Войны за Равновесие

Я едва стоял на ногах, ловя глазами черные точки, которые хаотично плавали передо мной. Хотелось присесть, и я аккуратно опустился на пол. Все же этот Золик хорошенько настрелял мне в голову, а как я его сумел победить, совершенно не помню. Под конец драки я мало что уже соображал, доверившись своим рефлексам. И они меня не подвели, хоть за это пришлось заплатить дорогой ценой. В довершение ко всему мое тело вспомнило о прошлых побоях, которые мне пришлось перенести на тюремном транспортнике. Располосованная спина сильно заныла.

К Золику тем временем подошли товарищи и помогли сесть. Наемник моргал и не реагировал на слова. Когда его попросили сосчитать пальцы, он ошибся: вместо двух сказал шесть. Как бы сотрясения у него еще не было, подумалось мне почему-то, хотя по существу это последнее, что меня должно было волновать.

К моему удивлению, ко мне тоже подошли и помогли встать, я ухватился за потную ладонь, и оказался на ногах, немного пошатываясь. Передо мной стоял привратник, что давеча пропустил меня через калитку на территорию форта, или как его называли наемники, постоялого двора. Я его прозвал Наглой Рожей, но оказывается у парня было другое имя.

— Я Хавьер, — шепнул он, пользуясь тем, что во всеобщей неразберихе нас никто не слушал. — И я единственный кто поставил на тебя пару монет. Не удивляйся: ты мне не нравишься, но я всегда так делаю. Надо же, никогда не думал, что мне повезет…

Я не разделил его радости, сплюнув кровь на пол. Небось этот гад срубил неплохие бабки, я же разменял свое здоровье на миску еды. Да еще и то не факт…

Но меня накормили. Когда я вернулся за свой столик, чтобы прийти в себя, спустя какое-то время передо мной появилась дымящаяся тарелка с картошкой и шкварками. Правда сейчас это великолепие не вызывало у меня ликования, а лишь головную боль. Но из принципа я принялся поглощать пищу, зная, что моему организму понадобятся силы для восстановления.

А потом за мой столик подсели. Это был Золик, и по его побитому и немного смущенному виду, я понял, что он явился не для новой ссоры. Заговорил он не сразу, да и то, начал издалека:

— Как два побитых пса сидим здесь, а все вокруг ликуют…

— Не особо, — хмуро отозвался я. — Они проиграли много денег.

Золик фыркнул, а потом подмигнул мне заплывшим глазом:

— От них не убудет, зато в следующий раз ставки на меня будут ниже, и я заработаю больше обычного.

— А за драки что, у вас платят?

— Только если сам на себя поставишь. Ставить на противника, само собой, запрещено. Игра в поддавки у нас не в почете.

Я не ответил на его реплику, засовывая ложку с картошкой и луком себе в рот. Горячее блюдо обжигало разбитые губы, но я не обращал на такую мелочь внимания.

— Ну я, в общем, что хотел сказать, — спустя минуту неловкого молчания начал Золик. — Джек, верно?

— Можешь называть меня этим именем, — я согласно кивнул.

— Я рад, что ты оказался не слабаком, это оправдывает Отто. Я о нем забочусь как старший брат, ты должен понимать, — Золик смотрел в сторону, словно стыдился собственных слов. Но потом он вновь повернул свое подрихтованное лицо в мою сторону, и хмыкнул: — И не думай, что на этом все. Я буду ждать реванша.

— Завтра меня здесь уже не будет, — глухо отозвался я.

— Не зарекайся, — лысый боец ухмыльнулся, поглаживая ушибленный подбородок. — В зале корчмы во время нашей схватки присутствовало три лейтенанта. Вполне возможно кто-то из них захочет пригласить тебя в отряд, учитывая, — тут Золик сделал паузу, и без энтузиазма завершил фразу: — учитывая наши недавние потери.

Я не ответил, поглядывая на наемника безо всякого выражения. С меня словно бы выжали все соки, хотелось завалиться спать и забыть обо всем. Золик, будто бы прочитав мои мысли, спросил:

— Тебе есть где ночевать?

Я отрицательно покачал головой.

— Решено! — он постучал по столу двумя пальцами. — Я заплачу Гунтеру за комнату наверху, не самую роскошную, уж не обессудь, но где отлежаться место у тебя будет. Чувствую, нам обоим завтра это будет необходимо.

— Я потом отдам.

— Не нужно, — Золик поднял руку. — У нас был уговор. Я обещал тебе ужин, но Гунтер денег с меня не взял. Значит, я должен тебе хотя бы койку в этом осином гнезде организовать. Так будет по-честному. Ну а пока, не буду тебе мешать, Джек. — Золик встал. — Бывай.

И он ушел, а я долго смотрел ему вслед. Все же странные иногда попадаются люди: сперва подерутся, а потом проявляют дружелюбие. Впрочем, от предложенной помощи я отказываться не собирался, ибо оставаться в питейном зале корчмы мне совершенно не хотелось. Глядишь, еще кто-то снова на поединок вызовет…

Ночь я провел с относительным комфортом, но перед тем как лечь спать, пришлось заняться кое-какими неотложными делами. Так я отправился за корчму и долго отстирывал свою рубашку от крови, так как она у меня была одна. Впрочем, особыми успехами на этом поприще похвастаться не могу: на серой материи остались бледные алые пятна.

Потом я еще немного подождал в корчме Зинхала, чтобы командир наемников наконец-то объяснил мне ситуацию, но он так и не появился. Поэтому я подошел к Гунтеру и нехотя осведомился о комнате за которую заплатил Золик. Корчмарь положил на стойку железный ключ, и на всякий случай предупредил, что все простыни у него сосчитаны. Я оставил его обидные подозрения без реакции со своей стороны.

Когда я отмывался у бочки, то в отражении воды заметил самого себя, и видок мне не понравился. Слипшаяся борода, спутанные волосы до плеч, заплывший кровью глаз и поношенная одежда Уома. Действительно бродяга бродягой.

Поэтому перед тем как идти наверх, я попросил у Гунтера бритвенные принадлежности, ножницы и кусочек мыла. Корчмарь хотел было поспорить, но в конечном итоге уступил. Я кинул ему слова благодарности и ушел наверх.

Утро встретило меня знакомой болью в теле, но я думал, что будет хуже. Проснулся я рано, и еще немного полежал на жесткой койке. Матрас был набит соломой, и она порой больно кололась, но после тюремных нар такая постель показалась мне королевским ложем.

По неведомой для меня причине долго спать я не могу. Сознание пробуждается, словно по чьему-то приказу, и больше заставить его отключиться я не могу.

За окном серой вязью белел рассвет. Дождь прекратился, оставив после себя в напоминание лишь свежий воздух и лужи. Я отправился бриться в небольшую комнатку в конце коридора, служившей уборной. Именно там Гунтер оставил вещи, которые я у него просил накануне вечером. Волосы кольцами падали на пол, я обрезал их коротко, так чтобы в случае чего чужая рука не смогла за них ухватиться. Золик преподал мне хороший урок по этому поводу. Так же я состриг свою бороду, а потом аккуратно сбрил щетину. Ножовка была не самой острой, и я несколько раз порезался, шипя проклятия себе под нос. На подобные манипуляции я потратил час, после чего спустился в общий зал.

Внизу было тихо, лишь некоторые запоздалые гуляки храпели за столами, либо же на полу. По всей видимости им не хватило сил добраться до казарм. Гунтера нигде видно не было, вероятно он спал. Этим, а еще тем, что в зале все находились в отрубе, я и воспользовался. Подойдя к одному из столов, я высвободил пивную кружку из ослабевших пальцев какого-то забулдыги, и сделал несколько глотков. Пить хотелось страшно.

Подобные манипуляции я проделал еще с несколькими столами, попутно забирая из тарелок привлекательно выглядящие объедки. Ничего крепче пива я вливать в себя не стал, хоть возможность такая и была. Я чувствовал, что лучше сохранить трезвую голову, да и тягать со столов чужое было как-то… неприятно.

Захотев подышать свежим воздухом, я вышел из корчмы, вдыхая полной грудью. Утро выдалось не самым теплым, а я был до пояса раздет, так как рубашка Уома сушилась. Но подобные лишения уже стали привычны для меня, благо тело отличалось хорошей степенью закалки.

Внутренняя территория форта пустовала. Лишь на одной из вышек я увидел усталого часового, кутающегося в плед. Выглядел он не особо воинственным, и меня посетила мысль о побеге. А что? Я в этом уже спец. Подойду к калитке, отворю ее и шустренько зашагаю в сторону Мраморного Моста, который мне и отсюда прекрасно виден.

Но подобную идею я отбросил. Зинхан поверил, что я ни при чем, а если я сбегу, то он вполне вероятно изменит свое мнение. За Легуна с Орнадом дают сто золотых, и многие могут посчитать, что я их подельник и могу знать, где эти двое находятся. Поэтому лучше всего оставаться на месте, никуда не рыпаясь без разрешения наемников.

Старательно огибая лужи, я медленно побрел по плацу, и вскоре до моих ушей донеслись гулкие удары, словно кто-то бил палкой по стене. Я не ускорил шага, но пошел на звук, и вскоре вышел к тренировочной площадке.

На площадке оказался всего лишь один человек. Это была девушка, отрабатывающая приемы с мечом, нанося выпады и удары ни в чем не повинному манекену. Одета она была по мужски, но подобная одежда скорее подчеркивала женские формы, чем скрывала их.

Ничего так попа, подумалось мне, и я поймал себя на том, что бессовестно пялюсь на пятую точку незнакомки. Осознав это, я отвел взгляд.

А потом она повернулась, словно почувствовав, что на тренировочной площадке находиться уже не в одиночестве. Наши взгляды встретились. У девушки были зеленые глаза и красивое лицо. Каштановые волосы немного вились, а под верхней губой виднелся небольшой тонкий шрамик.

— Кто такой? — спросила она без дружелюбия в голосе. — Новенький? Барракс удивляет меня все больше, разрешая лейтенантам набирать к себе в отряды всякий сброд.

— Я не сброд. Просто рано встаю.

— Похвально, — холодно отозвалась незнакомка. — На утреннюю тренировку пришел? Чувствуй себя как дома, только не вздумай мне мешать, — девушка уже хотела отвернуться, но ее глаза неожиданно прищурились, обегая мою персону вторично. И после этого черты лица наемницы ожесточились, а взгляд стал колючим. С легким презрением она бросила: — Ах, это ты. Сбрил патлы и бороду, так даже на человека стал похожий. Учти: тренировочная площадка только для «клинков».

По ее тону я понял, что она хочет, чтобы я ушел. Но мои ноги не сдвинулись с места. Обойдется.

— А я не тренироваться, а просто воздухом подышать вышел.

— Воздуха много, иди дыши им в другом месте.

— А мне нравиться здесь, — я демонстративно уселся на вбитую в землю скамейку. Сыграл принцип. Не нравиться мне, когда мною помыкают.

Девушка фыркнула и развернулась к манекену, продолжая свою зарядку. Но я кожей чувствовал, что мое присутствие ее раздражает, причем с каждой минутой все сильней и сильней. Об этом говорило еще и то, что она несколько раз сбилась с ритма, шепча ругательства себе под нос.

На моем побитом лице растянулась злорадная ухмылочка.

— Спешить не нужно, нанося удар. Первые два были неплохими, но третий выпад никуда не годиться. Такое случается, и в этом ничего плохого нет. Расслабься и попробуй снова.

Девушка застыла, и я видел как напряглась ее спина. Потом она медленно развернулась ко мне, и на ее лице я не увидел ни одной позитивной эмоции.

— Самый умный?

— Нет, просто указал тебе на ошибку. С третьим, контрольным ударом, ты немного поспешила. К тому же лезвие не достало головы манекена. Будь на живом противнике доспехи, у тебя бы возникли проблемы. Всегда нужно бить между щелей, в уязвимые точки. Не смотри на меня такими глазами, пожалуйста, — попросил я чуть погодя, чувствуя себя неуютно под испепеляющим взглядом. — Хотел помочь, вот и все.

— Себе помоги! — прошипела девушка агрессивно, держа тренировочный меч в правой руке. Впрочем, лезвие было направлено не в мою сторону, а к земле. — Кем ты себя возомнил, человек без настоящего?! Из имущества лишь одни штаны, да и то последние!

Я бы мог обидеться (именно этого добилась незнакомка), но не стал. Вместо этого поднял указательный палец вверх и многозначительно изрек:

— Не в вещах счастье. Материальные блага легко приобретаются, и так же легко теряются. Ценить же нужно свое внутреннее естество, свою свободу и принципы. А так же чтить людей, которые находятся рядом, готовые поддержать. Все остальное — пыль, мусор.

На красивом лице девушки появилась язвительная усмешка, отчего оно сразу перестало мне нравиться.

— Смотрите-ка, действительно умник. Философ прям! Может хочешь сойтись на мечах? Тогда мы и посмотрим, спешу я с контрольным ударом, или же нет.

— Вынужден отказаться, — я покачал головой. — Вчерашнего спарринга мне хватило. К тому же ты…

— Что? — резко спросила незнакомка. — Девушка? Не будешь драться со мной, потому что боишься причинить вред? Ха! Уверяю тебя, этого не будет!

Я покачал головой с какой-то грустью.

— Я не это хотел сказать. Война развлечение универсальное, в котором могут принимать участие как мужчины, так и женщины. Все же разницы нет, кого убивать, если человек вооружен и готов идти на смерть. Кровь у всех одинакового цвета. Просто твоя техника владения мечом недостаточно хороша, чтобы ты могла безнаказанно кидать вызов тем, чья сила для тебя неведома. Я ничего не утверждаю, не подумай. Вполне возможно ты сильнее меня, но проверять не стану…

Лицо моей собеседницы изменилось еще больше, теперь оно выражало презрение и ярость. Ноздри раздувались, а сама девушка даже плюнула под ноги, демонстрируя свои чувства ко мне. Я остался спокоен.

— Да что ты вообще можешь знать, недоумок хренов?! Языком мелят лишь трусы! Раз сказал, что моя техника фехтования говно, так докажи это, чего сидишь?! Ну, или струсил?

На миг в моей памяти что-то шевельнулось, и я вздрогнул. Девушка приняла это за проявление страха, и на ее лице заиграла презрительная ухмылка. Но все было несколько иначе. Просто мне на миг показалось, что я уже слышал, и не раз, подобные тирады. От кого-то, кто бы отдаленно похож на эту незнакомку, яро защищавшую свое право носить оружие. Но догадка быстро уплыла, и я не успел схватиться за ниточку, ведущую в недра моего прошлого.

— Как тебя зовут?

Мой вопрос сбил воительницу с толку, так как на ее лице на миг проскользнуло удивление, затмившее даже ярость. Она внутренне готовилась к конфронтации, но я не нападал, а мой спокойный голос не предвещал бури.

— Не твое дело, — буркнула девушка наконец.

— Что ж, я тоже не назову своего имени, — произнес я. — Но не потому, что не хочу, а потому что и сам не знаю. Все зовут меня Джеком, но я не он. Кто-то другой. Но кто — загадка.

— К чему ты это все лепишь? С ума сошел?

— Нет, — я смотрел на незнакомку очень пристально, и под моим взглядом она стала смущаться. — Просто… мне на миг показалось, что ты как-то связана с моим прошлым. Что поможешь мне вспомнить. Моя память, она…

— Вот именно, что показалось! — фыркнула наемница перебивая. — Я тебя насквозь вижу! Говоришь мало что помнишь? Так я тебе подскажу: ты бродяга, это факт, но что-что, а драться умеешь. Скорее всего такой же дезертир, убийца и предатель как проклятые Орнад с Легуном!

— Может ты и права, — улыбнулся я с горькой иронией, вставая на ноги. — Но все же я надеюсь на лучшее, а тебе советую не пренебрегать советами, тем более бесплатными. Над ошибками надо работать, ибо в противном случае они тебя прикончат. Если хочешь идти одним строем с теми, кто льет кровь, необходимо быть лучше своего врага. Я знаю это совершенно точно.

Знаю, да. Но откуда — другой вопрос.

Далеко за полдень меня нашел Зинхан, заявивший, что я могу быть свободен. Это было неожиданно и приятно. Они отправили группу и, в конечном счете, нашли место стоянки, где я встретил Орнада и Легуна. Мои слова подтверждались, и вопросов у руководства клинков больше не было.

На прощание Зинхан не стал жать мне руку. Он злился за то, что я ослушался его предостережений, и устроил на пару с Золиком в корчме кровавое шоу.

— Не буду спрашивать чем займешься дальше, — произнес он прежде чем уйти. — Но дам один совет: чтобы это ни было, не стой на пути у Клинков.

— Запомню, — сухо ответствовал я и мы разошлись. Зинхан скрылся в большом административном здании, где по моим подозрениям располагался арсенал, канцелярия и жилые помещения офицеров.

Пожитков у меня было не много, а если точнее, то их и вовсе не было, так что длительного времени на сборы мне не требовалось. В «Остроге путника» так же отсутствовали люди, с которыми я мог или хотел попрощаться. Поэтому мои ноги сразу же пошли в сторону калитки, возле которой меня встретил мой недавний знакомый. Наглая Рожа или попросту Хавьер.

— Какие люди, — протянул он лениво, ковыряясь в зубах тонким прутиком. — Уже уходишь?

— Как видишь.

— И что дальше? Станешь просить милостыню у мостов и храмов?

— То, что у меня ничего нет, не означает что я нищий! — в моей душе начала закипать злость.

— Да ты не серчай, — поспешно сказал Хавьер, видя как меняется мое лицо. — Просто одна идейка у меня возникла, как мы оба сможем заработать. Слышал ведь о Нижней Арене в Ваймаре? Конечно же слышал, о ней все знают. Так вот, в отличие от Главной Арены (куда тебя не пустят без солидного взноса), там можно по легкому срубить деньжат.

Я скептически посмотрел на Хавьера, а он в ответ лишь пожал плечами.

— А что, боец ты видный, а в Ваймаре без золота никуда. Это дорогой город, центр культурной жизни и бла-бла-бла.

— Ты тогда мне зачем? Будешь плечом к плечу со мной сражаться на этой Нижней Арене?

— Эм, нет, — Хавьер уклончиво повел плечами. — Я буду твоим представителем, секундантом. Сейчас еще новомодное словечко появилось… как же его… менужмэнт, или как-то так.

— Менеджмент, — поправил я.

— Так вот, моей задачей будет свести тебя с нужными людьми, из которых я вытрясу хороший гонорар. Могу гарантировать, что за бой ты будешь получать до двадцати серебряных монет, а за победный — так и все сорок. Ну как тебе?

Вместо ответа я молча вышел за калитку, игнорируя Наглую Морду. Вдогонку он крикнул мне, что если я передумаю, то всегда смогу найти его здесь, в «Остроге путника».

Шел я быстро и вскоре форт наемников затерялся за холмом. Мои глаза при этом изредка поглядывали на величественный Мраморный Мост, чья длина была не меньше километра. Я уже предвкушал вкус новой жизни, хотя толком еще не понял, чем займусь. Ясно было лишь одно: следовало разобраться со своим прошлым. Быть может в этом мире у меня осталась куча неотложных дел, среди которых поблагодарить того, кто засунул меня в могилу.

Но для начала следовало вернуть собственные воспоминание, и первым делом в Ваймаре я решил посетить грамотного лекаря, который подскажет мне, что к чему. Быть может существуют в этом мире какие-то зелья или лекарства, ускоряющие процесс восстановления памяти.

Когда цель наметилась, я зашагал намного бодрее, и вскоре Мраморный Мост был уже в нескольких десятках метров от меня. На его начале, как я уже упоминал, располагалась застава, зорко следящая за порядком. Стальные толстые ворота одним своим видом говорили, что никакая вражеская армия сквозь них не пройдет без должных усилий и больших потерь.

Но как оказалось позже, не только армия.

Я хотел пройти в небольшую щель между воротами, но на пути у меня вырос стражник в блестящих доспехах. Вышел он из деревянной караулки, где сидели за игрой в карты его товарищи.

— Чего тебе?

— Я скоро начну ненавидеть этот вопрос, — пробурчал я недовольно. — Что, не видно? Иду в Ваймар.

— Не положено.

— Это еще почему? — я возмутился.

— Бродягам вход в Ваймар запрещен, — с каменной миной ответствовал стражник. — Приказ дожа.

— Но я не бродяга!

— Правда что ли? — глаза стражника округлились, а на его молодом лице появилась саркастическая улыбка. — Чем докажешь?

По-видимому то, что я подстригся и сбрил бороду не делало меня в глазах окружающих человеком. Они все смотрели на мои грязные босые ноги, потрепанную одежду матроса на несколько размеров больше, да к тому же и лицо сейчас у меня было в синяках и ссадинах.

— Я не нищий, я моряк потерпевший кораблекрушение, при этом потерявший все свои пожитки. Мне необходима помощь.

— Не имеет значения кто ты. Без грамоты гражданина, либо без временной грамоты гостя города, вход в Ваймар закрыт. Дож так распорядился. У нас наблюдается перенаселения, людей как муравьев, а от разного рода нелегалов и беженцев спасу нет. Вот и пришлось ввести подобные ограничения.

— Что такое грамота гражданина? — я нахмурился.

Стражник со скучающим видом начал объяснять, и голос звучал механически. По всему выходило, что повторяет он свою тираду не первый и не сотый раз.

— Грамота гражданина — это документ, подтверждающий личность. Выдается коренным жителям и тем, кто может заплатить немалый взнос в казну. Без этой грамоты в Ваймере невозможно посещать некоторые места, иногда целые районы. Так же владельцам грамот предоставляются особые привилегии, но перечислять их я не буду. Это долго…

— Ладно, ладно, я понял. Нет у меня такой грамоты.

— Желаешь приобрести временную? — поинтересовался стражник. — В зависимости от класса она предоставляет тебе почти все привилегии, которыми владеют коренные жители, но лишь на определенный срок. Так же ты сможешь беспрепятственно заниматься трудовой деятельностью, без риска накликать на себя гнев властей.

Я потупился. Все это напоминало какой-то фарс, но у меня не оставалось другого выбора, кроме как спросить:

— И сколько стоит эта ваша временная грамота?

Стражник продолжил декламировать, заложив руки за спину:

— Есть три вида гражданских грамот, каждая со своим перечнем привилегий и ограничений. Золотая, серебряная и медная. Цены определяются металлами, указанными в названии. Десять, двадцать, пятьдесят. Про первые две я рассказывать тебе не буду, уж извини. Не выглядишь ты богачем. Медная же грамота позволит посещать тебе портовые зоны, кварталы низших ремесленников, трущобы, некую часть храмовой зоны, четыре из девятнадцати рынков, шесть площадей из девяти, где проходят массовые мероприятия и празднества. Временная лицензия выдается сроком на один месяц, при условии, что кандидат указывает или же находит постоянное место жительства, и не забывает регулярно отмечаться раз в неделю. Если последнего не происходит, гостя славного города Ваймар объявляют вне закона.

Я присвистнул.

— Да у вас тут трудовой лагерь какой-то. Ваш дож головой похоже совсем треснулся…

— Оскорбление дуче несет за собой суровое наказание, — пригрозил стражник, не меняясь в лице. — Первое предупреждение, оно же и последнее.

— Ладно, ладно, я не хотел!

Проблем у меня и так хватало, и не следовало наживать себе еще несколько. Судя по моим недавним свершениям, в этом деле мне равных нет.

Стражник терпеливо ждал. Его вышколенность удивляла, словно этого парня тренировали быть вежливым с младых ногтей. Другой бы уже давно поддал бы мне под зад.

— А скажи-ка, любезный, — начал я. — Медики у вас в городе есть? Хорошие?

— Одни из лучших в Дарсарде. Но квартал целителей доступен лишь держателям серебряных грамот. Квартал же магов, которые смыслят в этом много больше, могут посещать лишь те, у кого в документах стоит золотая печать.

Вот оно, то что мне нужно! Если бы удалось потолковать с магами, я бы быстро вычислил, что со мной произошло, и куда делась моя память. Следовало лишь до них добраться, а судя по всему, сделать это будет непросто. Ваймар оказался еще тем местечком, где справедливость и равенство доступны лишь самым богатым.

Десять золотых за вход это воистину много.

— А каков курс обмена монет? — спросил я, прикидывая в уме цифры.

— Золотой вайр равняется двадцати серебряным лирам, одна лира соответствует двенадцати медным монетам крупного номинала.

А этот ушлый Хавьер сколько там мне предлагал? Двадцать серебряных за бой, и сорок за победу? Тобишь один и два золотых соответственно. Недурно, и очень даже. Если хорошенько постараться, то за пять схваток я смогу выручить необходимую сумму, чтобы попасть в квартал магов. И пусть придется махать кулаками и делать людям больно, моя совесть это переживет.

— Я еще вернусь, — пообещал я стражнику, погрозив пальцем. — С деньгами.

Возвращаясь в «Острог» я чувствовал себя неловко и смущенно. Подобные чувства вероятно переживают дети, которые сбегают из дома, а потом побитые жизнью и униженные, возвращаются назад. Но другого выхода у меня не было. Единственным шансом разобраться в своей жизни, было эту самую жизнь вспомнить. А для этого мне нужны маги. В это я искренне верил.

Пропустили меня в форт без особых проблем, но на вахте стоял уже не Хавьер. Наглую Рожу я нашел в корчме, восседавшим за столом у окна, и пившим пиво.

Увидев меня, наемник расплылся в довольной ухмылке.

— Так и знал, что ты вернешься.

— Мог предупредить, что вход в Ваймар платный.

— Так я думал об этом все знают. Пиво будешь?

— Нет, спасибо, — я выставил вперед руку, отказываясь. — Расскажи мне подробнее о своем плане заработка средств, если не сложно.

— А, так ты наконец понял, что тебе нужен менуджу… ай, хаос, как же его?!

— Менеджер, — подсказал я.

— Точно, — Хавьер занурил свои губы в кружку, глотая холодное пиво. — Помощник, который решит некоторые сложные вопросы.

— Сумасшедший город этот Ваймар, — буркнул я. — Какие-то грамоты, разрешения, привилегии…

— Ну что ты хочешь, — Хавьер пожал плечами. — Тяжелые времена требуют тяжелых решений. Когда в Модрианском княжестве вспыхнула гражданская война, беженцы оттуда повалили толпами в Ваймар. Их оказалось так много, что нужно было принять меры. Если хотят оставаться — пусть регулярно платят, взамен получая безопасность, стабильность и возможность спокойно жить. Если нет, то пусть катятся куда хотят, Дарсард большой.

— А серебряные и золотые лицензии?

— Ну, это случилось уже немного позже, когда знатным господам опостылело сталкиваться нос к носу с оборванцами и бродягами. Дож, под влиянием вельмож, установил новые правила разделения общества, и они работают, скажу я тебе. Недовольны лишь бедняки, чьих прав и свобод хватаешь лишь на то, чтобы не сдохнуть с голодухи. Но! — Хавьер поднял палец. — Ваймар государство свободное, где первую скрипку правят их величество деньги. Никто не мешает людям переходить из одной касты в другую, и эта иллюзия свободы туманит многим головы. Они впахивают до седьмого пота, желая прорваться наверх, а в итоге умирают в нищете. Дураки.

— Да уж, в таком городе и жить не хочется.

— А никто и не заставляет, — Хавьер осушил кружку и со стуком поставил ее на стол. — Возвращайся в Империи, там такого фанатизма нет. Но и денег, которые крутятся в Ваймаре, ты там не встретишь. Ведь почему в этот морской город так тянет людей? Да потому что он дает возможность подняться выше колоколен Спасителя любому! Есть много историй, когда нищие богатели буквально за несколько месяцев, и их жизнь превращалась в подобие сказки.

— Но еще больше историй о том, как мечты рушились? — спросил я.

— В точку! — Наглая Морда заулыбался. — Во всем нужно знать меру. А что тебе, собственно, понадобилось в Ваймаре?

— Квартал магов. Мне нужна их помощь.

— Это недешево, поверь мне. Колдуны там ходят в большом почете, и они такие же зажравшиеся, как и местные вельможи.

— Подозреваю, что ты прав, — я проскрипел зубами. — Так ты сможешь мне помочь, или как?..

— Ну-у, попытаться можно, если ты готов сражаться на Нижней Арене. Поверь, это может принести колоссальные деньги.

Я отвернулся. Подобная перспектива мне все еще не нравилась, но выбор был не особо широк. Я действительно мог вернуться в Союзные Империи и попытать счастье там, или сесть на корабль и уплыть далеко-далеко. Но разница-то в чем? Везде меня будут ждать трудности, а в Ваймаре я хотя бы вижу цель. К тому же, если этот город действительно так богат как его малюют, то лучше все же обратить свой выбор именно в его сторону.

— А почему Ваймар до сих пор никто не завоевал? — задал я вполне резонный вопрос. — Очень лакомый кусочек, как по мне.

— А как? — Хавьер удивился. — Ты видел тот мост? Да на нем любая армия захлебнуться. Сам же Ваймар одна большая крепость. Город пересекают бесчисленные внутренние стены, что и делят его на так званные кварталы, а береговым укреплениям позавидовал бы даже Осдор, морская жемчужина Союза. К тому же не следует забывать о магах, эти станут яростно защищать свой золотой образ жизни. А так же о внушительной армии стражников, которые способны в случае чего не только беженцев да бродяг гонять. Не-ет, — протянул Хавьер, помахивая пальцем в предостерегающем жесте. — Овчинка не стоит выделки. Завоевать Ваймар смогла бы разве что Цитадель, но у Ловцов правило есть: они не вмешиваются в политические дрязги, воюя лишь с Хаосом, своим извечным врагом.

— Очень познавательно, — без всякого интереса в голосе ответил я. — Так что там с моей проблемой?

— Ах да, тебе нужно к магам Ваймара, — вспомнил Хавьер. Он уже пил следующую кружку пива, которую наемнику любезно поднес помощник Гунтера. — Ты ведь сам должен понимать, что это не просто. Но Нижняя Арена…

— Заладил ты со своей Ареной! — вспылил я. — Помню я про нее, будь она проклята! Но ведь она располагается в самом Ваймаре, верно? А грамота на вход в него стоит денег, плюс там еще куча дурацких правил.

Хавьер замахал руками, делая знак, чтобы я остановился.

— Нам до них дела не будет, — сказал он. — Я знаю человека, который все уладит. Видишь ли, Ваймар морской город и живет торговлей. Было бы глупо требовать с пребывающих моряков покупать какие-то дурацкие лицензии. Дож это понимает, а потому объявил обе портовые зоны (морскую и воздушную) свободными, где может разгуливать кто угодно. Уж поверь, такое решение поспособствовало разгулу преступности, но зато торговля с приходящими кораблями идет без перебоев.

— Значит мы попадем на каком-то из судов, где у тебя конечно же есть знакомые, в порт, — понял я. — А оттуда?..

— Там уже обо всем позаботиться мой человек, — кивнул Хавьер, удивленный моей проницательностью. — Но не все так просто, опять же.

— Что еще?

— Ты должен заслужить мое доверие, а так же доверие тех людей, что будут за нас впрягаться.

Я кисло скривил губы. Захотелось встать и уйти, я уже жалел, что начал этот разговор. Должен быть и другой путь…

Но все же я спросил:

— И как именно?

— Для начала, — Хавьер пожевал губами, — тебе придется вступить в наши ряды, чтобы не вызывать лишних подозрений. Не беспокойся, это не сильно обременительно. Если не захочешь выполнять контракты, то дело твое, просто монеты капать на карман не будут. Я именно так и делаю: близость Ваймара и полезные связи позволяют мне зарабатывать много больше моих коллег, а риска быть растерзанным каким-то огром, и вовсе нет. Зато статус «клинка» дает много преимуществ. Можешь не верить, но ваймарские богачи нас уважают, мы не раз выручали их в самых неожиданных ситуациях.

— Думаешь меня примут к вам? — спросил я с сомнением.

— А почему нет? Сейчас, после истории с предательством Легуна и Орнада у нас наблюдается некий, — Хавьер замялся, пытаясь подобрать слово, — недобор в личном составе. И процедура приема не в пример проще, чем была раньше. Уже нет никаких безумных испытаний, чтобы доказать лояльность. Все это в прошлом. Сейчас достаточно получить три рекомендации от проверенных временем наемников, желательно из того отряда, куда ты желаешь быть зачислен. Ну и само собой одобрение будущего лейтенанта, но я скажу тебе, что у Лакзена Рэктригеса сейчас не лучшие времена и он не особо переборщив, а Сторхорн Саркс так вообще готов брать к себя в команду любого головореза, лишь бы тот поклялся ему в верности. К Логану Леману и Николь Берч советую даже не подходить. Первый ценит в людях слишком сомнительные качества, такие как преданность и честность, — Хавьер фыркнул. — А во втором случае… ну баба есть баба, ты ведь понимаешь? К тому же она только недавно на новом посту, и пытается всем доказать, что справиться ничуть не хуже предшественника. В общем, не вариант. Есть еще Рунгор Тордэ, жирный хряк и жмот, но в целом у него в отряде не плохо.

— А ты у кого?

— У Арнона Вагэра, — сообщил Хавьер, гордо выпрямляя спину. — Он со всем отрядом сейчас где-то на юге, гоняет разбойников. Я же не особо люблю воевать.

— Это я уже понял. А Зинхан, он тоже лейтенант?

— Нет. Усатый коротышка имеет чин капитана, он руководит всеми лейтенантами, а над ним стоит лишь наш лидер Барракс.

— Понятно. Как быть с рекомендациями? — сухо поинтересовался я.

Дверь в корчму хлопнула, и Хавьер перевел взгляд на новых посетителей. Не заинтересовавшись ними, он вновь уделил все свое внимание моей персоне.

— Ну одну ты, считай, получишь от меня, — заявил наемник после небольшой паузы. — Конечно же, пройдя проверку на вшивость. А дальше, — Наглая Морда задумался, — я думаю смогу подобрать еще двоих парней, что поручаться за тебя. Как тебе план?

— Хреновый, — честно ответил я. — Но другого все равно нет.

* * *

Так, в попытке добраться до магов Ваймара, что предположительно смогли бы вернуть мне воспоминания, я и стал одним из Клинков. Не скажу, что приняли меня с распростертыми объятиями, но все же приняли. Хавьер постарался, чья ушлая натура могла найти выход из любого положения. Благодаря ему я получил необходимые рекомендации, а после переговорил с Лакзеном Рэктригесом, который был рад пополнению в свой отряд. Он заявил, что видел меня в деле, там в корчме, где я дрался с Золиком, и сказал, что такой человек всегда пригодится. Мне было приятно.

Правда другие лейтенанты, да и Зинхан вместе с ними, выразили не самые теплые чувства по поводу моего присоединения к наемному братству. Больше всех возмутилась Николь Берч, в которой я к своему удивлению узнал ту зеленоглазую красотку, которую сдуру еще учил приемам фехтования. Она обвинила меня во всех смертных грехах, среди которых самым страшным была моя ненадежность. Я, по ее словам, все еще мог оказаться лазутчиком Орнада. Благодаря этому, а еще тому, что мое знакомство с Клинками состоялось не лучшим образом, Барракс распорядился, что до поры до времени я не буду считаться полноправным членом братства, пока не заслужу безоговорочного доверия.

Хавьер сказал, что испытательный срок это пустяки, но вот Золик, с которым за последующие недели я успел сдружиться, заявил, что не все так просто. Впереди меня ждали проверки и испытания, и следовало глядеть в оба. С лысым бойцом мы частенько спаринговали, указывая на ошибки друг друга, но уже без того фанатизма, что был у нас в первый раз. После пили пиво и весело болтали. Так же я познакомился с Отто, чья рука спустя месяц полностью зажила, а через два он уже уверенно дрался на мечах, как и раньше. Но уже с большей осторожностью.

В те времена, когда память ко мне еще не вернулась, я совершено не догадывался о том, что ждет меня впереди. Не знал, что во мне сидит Сущность Повелителя, а по миру ходят Избранные, желающие со мной встретиться. Не помнил я ни магистра Кэролайн, ни Джамаля, а о существовании Оланды Крофф так и вообще не мог замыслиться. Я просто жил, вдыхая полной грудью свою свободу, и думал, что спокойные деньки не закончатся никогда.

* * *

ГлаваXIV

3708 год от Великой Войны за Равновесие

В Дарсарде время для некоторых существ течет совершенно по-другому. Они могут спокойно не замечать потоки лет, и удивляться, когда кто-то им скажет, что уже прошло столетие или два. К подобным можно отнести эльфов, чье лесное королевство разместилось на далеком материке Линну, разумных ящеров Корсу, дальних предков драконов, а так же всех тех, кто так или иначе соприкасался с силами Той Стороны. Маги, ведьмы, Ловцы, друиды, шаманы горных племен, и, конечно же, Избранные.

Хотя о последних вслух говорить непринято. Цитадель была прекрасно осведомлена о них, но отрицала в своих официальных анналах их существование. Незачем общественности знать, что окружающий мир вокруг не так безопасен как они привыкли считать. Что Хаос все еще не побежден, и он не дремлет.

Белоснежному Убийце, рожденному еще до Очистительного Огня, было много лет. Столько, что он уже и не помнил своей прошлой жизни, когда был всего лишь человеком. Обрывки воспоминаний иногда раззадоривали его память, но это были лишь картинки из забытого прошлого. Прошлого, которого больше не существовало, как и всех тех, с кем Белоснежный был связан, кого любил, желал, защищал, и ради кого он в конечном итоге и изменил свою судьбу, переродившись в Избранного.

Все поглотило время. Даже собственное имя, данное при рождении, вспоминалось Белоснежному с трудом. Когда-то его звали… а, не важно. Все равно больше не существует того человека, а есть лишь посланник Хаоса, который должен выполнить то, что предначертано ему Повелителем. И обрести наконец свободу.

Поиски хайкеля Сирила Сафэра отняли много времени и ресурсов, но в таком деле спешить было нельзя. Следовало точно знать куда совать свой нос, иначе этого самого носа можно было лишиться. Белоснежный искренне надеялся, что клинок Ловца не храниться в Цитадели, ибо в противном случае с делом мог не управиться даже он, Избранный. Культ Хаоса, набиравший все большее влияние за последние годы, потратил целое состояние, чтобы получить нужную информацию. И потраченное золото того стоило.

Хайкель находился в замке Шрито, последнем месте, где на постоянной основе жил Сирил Сафэр. Располагался этот замок между метрополией Домлеор и городом-крепостью Кархен. Возвышался на высоком холме, в окружении бесконечного леса. Это была одна из многих резиденций Ловцов по Союзным Империям, и бдительности терять не следовало.

Получив данные о своей цели, Белоснежный отправился в путь, как всегда налегке, имея при себе лишь свое излюбленное оружие — длинный шест с закругленным набалдашником. Учитывая, что на многие километры от Шрито ничего кроме леса не было, Избранный разбил лагерь на одной из возвышенностей, и несколько дней наблюдал, сидя в трансе и не меняя позиции. Магическим оком он вознесся на высоту полета орла и смотрел на обитателей замка, заглядывая в окна, блуждая по коридорам и подслушивая чужие разговоры. Ловцов Белоснежный избегал, обрывая свою магию всякий раз, когда кто-то из них появлялся на горизонте. Несмотря на свой опыт и силу, враги могли его засечь, а это было чревато срывом операции.

Тем более, что в замке находилось два лорда и шестнадцать магистров, многие из которых имели при себе еще и учеников. Плохой расклад, учитывая, что Белоснежный всего один. Но из всех Избранных, ему досталась удивительная способность — уметь прятаться. Его сущность была невидима для внутреннего взора, и лишь пользуясь активной магией, он рисковал быть обнаруженным.

— Согласно словам кухарки, — обратился Белоснежный к единственному доступному собеседнику — своему шесту, — в замке скоро закончиться запас сыра и свежего мяса. А господам Ловцам негоже питаться солониной. Посему скоро кое-кто отправиться в ближайшую деревню за провизией. Интересно?

Еще бы! Это значило, что у Избранного появился шанс беспрепятственно проникнуть в замок Шрито, не вызывая лишних подозрений. Ловцы слишком высокомерное сословие, чтобы заметить, что одного слугу заменил другой. Для них все смертные на одно лицо, с редкими исключениями. И это сыграет свою роль.

Три дня Избранный вел наблюдение за замком, отвлекаясь лишь на приемы пищи и нужду организма. Несмотря на сверхъестественную силу, данную Повелителем и Инициацией, тело Избранного оставалось таким же как и было, со всеми преимуществами и недостатками.

Охотиться и собирать хворост Белоснежному не приходилось. В первом случае он просто пускал ниточку зова в лес, и дичь сама приходила на убой, радуя Избранного разнообразием. Дрова же находились везде, особенно если вспомнить, что этот человек мог свалить столетний дуб одним ударом ноги.

Наконец на четвертый день, Белоснежный решил, что узнал на расстоянии все что мог. Многие помещения замка Шрито, включая подземелье были защищены сильными заклинаниями, и око не могло пробиться сквозь них. Нужно разбираться с этим уже на месте, в стенах вражеской крепости.

Но выйдя из транса, Белоснежный двинулся вопреки логике не к холму, где располагался замок, а немного в другую сторону. Белой тенью он стремительно мчался сквозь ночной лес, а его длинные волосы развивались за спиной. Внушительное расстояние в несколько лиг он покрыл всего за десять минут, и вскоре уже стоял на окраине ближайшей к крепости Ловцов деревни. Небольшие ухоженные домики хаотично раскидывались по территории, в некоторых окнах все еще горел свет.

Где-то далеко завыл волк, и ему вторили его собратья. Как бы в отместку, со стороны села послышался собачий лай и чья-то ругань.

Белоснежный Убийца не стал заходить в само поселение. Он воткнул свой шест в землю рядом с собой, и раскинул руки в стороны. Ослепительно белые глаза посмотрели на звездное небо, призывая кого-то. Или что-то.

Но на самом деле призывали не глаза, а эманации Хаоса, исходящие от Избранного. Он притягивал к себе низшие сущности, явившиеся в этот мир с Той Стороны. Они бесплотными тенями летали по всему Дарсарду, выискивая среди миллионов тех, кто лучше всего подходил для роли носителей. С легкой подачи Ловцов, в народе их стали звать Безумными.

Тянулось время, минута за минутой, а Белоснежный все продолжал стоять в позе мученика. Процесс требовал времени. Сущности Хаоса получили его призыв, но им требовалось время, чтобы добраться до Избранного. Он был малой частью Повелителя, и низшие формы обязаны были повиноваться.

Но первым настигли Избранного не они. Из приземистой хаты, хлопнув дверью, вышел мужик, держа над головой масляный фонарь. Осторожно ступая, он подошел к незнакомцу, что стоял прямо на его грядках с капустой. Выглядел тот странно. Весь в белом и сам словно из мела, смотрит вверх, а рядом палка торчит из земли.

— Эгей, — позвал мужик насторожено. — Ты там живой или мне чудиться?

Белоснежный Убийца скосил на пришельца глаза. Осмотрев его с ног до головы, он решил, что этот неказистый субъект в драных валенках, ему подходит.

Не опуская рук, Избранный шепнул:

— Замри.

И сразу повеяло холодом. Мужик думал уже спрятаться обратно в дом, от греха подальше, на поймал себя на мысли, что не может сдвинуться с места. Тело поняло приказ белоголового буквально, теряя возможность шевелить конечностями. Рука все так же держала над головой фонарь, что освещал незнакомца и грядки капусты, а воздух в легкие поступал с пугающей тяжестью. Крестьянин мог лишь моргать, хотя ему очень хотелось завопить от ужаса и позвать на помощь.

Наконец низшие сущности стали слетаться к Белоснежному. Он прекрасно ощущал, как они летают над его фигурой, силясь противиться его воле, словно строптивые дикие лошади. Но он крепко держал веревку, которой заарканил их. Так же до Избранного доносилось возмущенное роптание, которое сумел бы распознать лишь тот, кто тесно связан с Хаосом. Сущности просили отпустить их, говорили, что здесь нет никого подходящего, и выжить им не удастся.

Никто из них не хотел обратно на Ту Сторону. Но Белоснежного подобные мелочи не волновали. Ему нужна была диверсия.

— Этот первый, — спокойно произнесли очень бледные губы, а длинный палец указал на сельского мужика с фонарем.

Секунду спустя одна из сущностей налетела на бедолагу, опутывая и силясь слиться с человеческой душой. Получалось у нее плохо, мужчина действительно был очень плохим носителем. В своей жизни ним не двигала ни ярость, ни ненависть, ни сильная зависть. Так же он не испытывал гордыни и был умерен в своих желаниях. Если бы не сильный страх перед неведомым, то низшую сущность отбросило бы назад, но все же кое-как она преодолела сопротивление и проникла внутрь, враз становясь Безумным.

Мужик тут же упал на колени, выпуская фонарь из руки.

— А-ааа, — негромко кричал Безумный. — Как жжет-то, хочу обратно. Прошу вас, милорд. Дайте мне покинуть это тело. Уж лучше Та Сторона, чем эта боль. Как же печет, словно в кипящем масле…

— Терпи, — безо всякого сочувствия произнес Белоснежный. Для него низшие сущности Хаоса были ничем не лучше жалких смертных этого мира. Расходный материал, и ничего более.

Потом он задал вопрос новоявленному Безумному:

— Сколько в деревне человек?

— А-а-а, — продолжал сквозь зубы рычать мужчина, но промолчать не посмел: — Около… около трехсот!

— Отлично, — Белоснежный Убийца кивнул. — А у меня здесь… раз, два, девять, пятнадцать, — он начал пересчитывать сущности, в панике бившиеся возле его фигуры. Они хотели улететь, но не могли. Их связывала незримая нить с Повелителем, а значит и с одним из его фрагментов.

Безумный, обретший тело, кое-как встал на ноги, с силой, до крови, расчесывая руки, грудь, лицо, словно пытался выдрать из себя заразу добродетели, что застряла внутри.

— Итого девятнадцать, — подвел итог Белоснежный Убийца. — Будет весело.

Повозка, запряженная двумя лошадьми, катилась по лесной дороге, что вела из деревни в замок. В телеге сидело трое, но один из них выделялся из общего ряда. Белоснежный Убийца восседал на пустующей клетке для домашней птицы, держа но коленях свой шест, а два других замковых служащих нисколько не удивлялись его присутствию. Вместо непонятного длинноволосого мужчины с очень бледной кожей, слуги видели своего друга и товарища Ринса, что в Шрито служил на кухне. Именно он подбирал продукты, торговался с крестьянами, а после, уже в лесу, отошел по малой нужде, и его настигла смерть. Ринс ничего даже не понял, лишь почувствовал за спиной сильный ветер, словно к нему кто-то очень быстро приблизился. А после ему сломали шею.

Играть в переодевание Белоснежный не стал, не было нужды. Слугам он показывал мираж, и они думали, что с ними до сих пор едет старый добрый Ринс. Который отчего-то стал жрать за обе щеки купленные для господ Ловцов фрукты. Товарищи хотели возмутиться и напомнить Ринсу, где его место, но шестое чувство подсказало, что этого делать не стоит.

Когда телега подъезжала к замковым воротам, Избранный все же напрягся. В любой момент во внутренний двор мог выйти кто-то из Ловцов, а для них его маскировка была слабой защитой. Он умел скрывать свою сущность, но не магию, которой пользовался.

Но все обошлось. Телега остановилась возле конюшен, въехав колесом в грязь, и Белоснежный спрыгнул вниз. Тут же, не мешкая, он поспешил скрыться в служебных помещениях, где обитали повара, уборщики, прислуга и все те, чей социальный статус предусматривал подчиняться, а не повелевать. Куда идти Избранный знал, так как хорошенько изучил замок еще издали.

Пройдя по грубо обтесанному коридору, он как раз доел последнее из прихваченных яблок, и бросил огрызок на пол. Вскоре его персону встретила обширная кухня, где витали приятные запахи, а в очаге горел жаркий огонь. У стены, на крючках, висели колбасы, вязки лука и целый свиной окорок, который главная кухарка Ванэсса закоптила к сегодняшнему ужину. На столах виднелись ножи, порезанных хлеб, овощи и кувшин с молоком.

— Все купил? — спросила кухарка и строго посмотрела на Ринса. Сквозь мираж видеть она не могла.

Белоснежный медленно кивнул.

— Ну и где провизия? Или я сама должна пойти разгружать телегу?

Вместо ответа Избранный подошел к столу и заинтересовано уставился в одно из блюд.

— Это виноград? — спросил он.

— Да, но он не для твоей… А ну полож на место! Или хочешь чтобы кастелян нас обоих вздул?!

Белоснежный посмотрел на кухарку без понимания, и флегматично вымолвил:

— Заткнись.

Ванэсса хотела было возмутиться таким нахальным поведением подчиненного, но Избранный в своей грубой просьбе использовал не только голосовые связки, но и щепотку силы Той Стороны. Женщина застыла, парализованная неведомым ей доселе чувством животного ужаса, попутно роняя деревянную скалку на пол.

— Невкусный, — с разочарованием пробормотал Белоснежный, возвращая гроздь обратно в миску. Потом он обратился непосредственно к женщине: — Я плохо себя чувствую, поэтому пойду и немного вздремну. Разбуди меня, как господа Ловцы будут собираться к столу.

Ванэсса медленно кивнула, не понимая, что происходит. Но когда Ринс покинул кухню, она испытала огромное облегчение.

* * *

Оланда Крофф радовалась похожему деньку, стоя на крутой крыше одной из башен Шрито. Девушке нравилось то внимание, которое на нее обращали обитатели замка. Они собрались во внутреннем дворе и тыкали в ее сторону пальцами, удивляясь, как она смогла забраться так высоко, и не боится ли упасть. Магистр Бригс назвал бы такое поведение пустым позерством, но его сейчас рядом не было, и девушку такое положение вещей устраивало.

Она стояла почти у самой кромки, гибкая и стройная, балансируя на грани того, чтобы действительно свалиться вниз. Черепица под мягкими сапожками была старой и местами ходила ходуном, но это лишь добавляло азарта. Над головой светило дневное солнце, а небо не предвещало в скором времени дождя.

Жизнь прекрасна, тем более, что скоро Оланде исполнялось двадцать лет. К этому периоду она уже являлась старшим учеником, и многое умела, хотя ее успеваемость нельзя было назвать выдающейся. С хайкелем девушка обращалась не особо виртуозно, зато она великолепно контролировала энергию, и могла сотворить воистину сложные заклинания. Наставник Бригс говорил, что подобных успехов достигают даже не все полноправные Ловцы, и что она молодец.

В Шрито их с наставником занесло по приглашению лорда Едиктора, который собирал в замке многих магистров, желая обсудить с ними некоторые вопросы. О чем именно шла речь, Оланда не знала, а спрашивать у Бригса смысла не было. Он очень щепетильно относился к своим обязанностям, и содержание конфиденциальных бесед не разглашал.

— Эй, Крофф, что здесь делаешь одна? Не боишься свалиться вниз?

Легким кошачим прыжком возле Оланды оказался Найджел, ученик магистра Сэраны. Они прибыли в Шрито почти одновременно с Бригсом и его ученицей, но с разных направлений.

— Чего тебе, Найджел? — спросила Оланда с недовольством в голосе. Она была немного обижена на парня.

— А что, я не могу постоять рядом с красивой девушкой?

Оланда фыркнула, глядя на бесконечную шапку леса под ногами. Деверья отсюда казались такими ма-аленькими…

— Спускайся в подсобные помещения и там ты найдешь все что ищешь. Говорят, что некоторые служанки от тебя без ума.

— Кто говорит? — Найджел нахмурился. Он был темноволос, молод и красив. — К тому же меня интересует лишь одна девушка.

— Правда? Я ее знаю?

— Вполне возможно, — молодой человек улыбнулся. — У нее светлые волосы, которые она часто заплетает в косы, пронзительные голубые глаза, веселые веснушки на носу и приятная, просто королевская улыбка. Правда, чувство юмора не очень гибкое, и это огорчает, ведь я просто кладезь пошлых анекдотов.

— Пошлые анекдоты никому не интересны.

— Да ладно! А вот твой наставник смеялся, когда услышал историю про любвеобильную русалку и похотливого кентавра.

Оланда вспыхнула, резко поворачиваясь к Найджелу. Под ее сапогами чуть не съехала черепица.

— Ты травил свои байки магистру Бригсу?! Совсем уже что ли?

— А магистры что, не люди? — Найджел и не думал смущаться. — Между прочим, мы тоже когда-то станем полноправными Ловцами. Поскорее бы…

— Кто спешит, тот часто не успевает, — многозначительно изрекла Оланда, а после заметила, что стоит к Найджелу очень уж близко. Сердце в груди гулко бухнуло, и девушка поспешно опустила взгляд.

— Ты чего, а? — улыбнулся Найджел. Он был выше нее, и одет во все черное. Ножны с хайкелем отсутствовали, а из оружия у парня имелся лишь кинжал на боку.

— Ничего, — буркнула Оланда, краснея.

— Как скажешь, — молодой человек не стал настаивать. Он развернулся немного в бок, чтобы девушка перестала смущаться, и неспешно заговорил: — Красивый отсюда открывается вид, не правда ли? Лес, холмы, а вон там и речка извивается. Видишь?

— Ага.

— В детстве я любил рыбалку, — сказал Найджел тем тоном, которым говорят лишь когда ныряют в приятные воспоминания. — Мы с отцом почти каждое утро ходили на озеро. Бывало, домой целое ведро карасей принесем, а бывало что и ничего. Но в любом это было классно.

— А что случилось потом? Почему ушел к Ловцам?

— Да ничего хорошего, — коротко ответил Найджел и продолжения не последовало.

Оланда его понимала. Она и сама не любила рассказывать о своем прошлом. До сих пор боялась вспоминать тот ужасный день, что произошел более семи лет назад. Много после она узнала, что ее семья приютила у себя опасного преступника, серийного убийцу Джамаля, за голову которого до сих пор назначена солидная награда.

Оланда прекрасно помнила его последние слова, о том, что у нее есть дар и он оказывает ей услугу. Что девушка должна быть сильной ради их будущей встречи. Должна ненавидеть его, мстить, но… он ошибался. Она не испытывала к колдуну ненависти, больше нет. Жила, как хотела бы от нее мама и братья, и поступала так, чтобы гордился папа.

— Эй, Крофф, — неожиданно позвал Найджел, улыбаясь. — Хочешь кое-что узнать?

Оланда повернула к нему голову. Солнце разило в глаза, и девушка щурила один глаз.

— Ну?

Улыбка Найджела стала еще шире, а во взгляде заплясали задорные искорки.

— Я люблю тебя, — шепнул он нежно.

После их недавней ссоры, для Оланды подобное признание стало совершенно неожиданным, и она даже непроизвольно вздрогнула. Щеки девушки уже не горели — они пылали! А в этот момент как раз еще и черепица поехала под ногами.

Девушка замахала руками, пытаясь удержать равновесие. Признание Найджела так сбило с толку светловолосую красавицу, что она не могла думать ни о чем, кроме его слов. Даже в такую минуту, когда она вот-вот упадет с башни!

Но Найджел ее вовремя схватил за руку, и держал он крепко. Оланда, не чувствующая опоры кроме его ладони, на миг позабыла обо всем на свете. Ее голубые глаза широко распахнулись.

А потом Найджел как всегда все испортил шуткой.

— Ну вот, теперь ты мне должна одну жизнь.

Он вытянул ее обратно на карниз, а она старалась не смотреть в его сторону. Ждала, пока щеки приобретут нормальный оттенок, но они как назло оставались пунцовыми.

— Я бы не разбилась, — буркнула Оланда, чтобы хоть что-то сказать.

— Ну конечно. Ты у нас бессмертная Крофф.

— Я серьезно, — девушка надула губы. — Тут высота… ну…

— Метров тридцать? — подсказал Найджел. — Плюс крутой склон. Даже если бы ты приземлилась на ноги, то удержать равновесие не смогла бы и покатилась дальше. И, скажу я тебе, долго бы пришлось котиться, — Найджел вытянул шею, вглядываясь в оконечность холма, теряющегося в густом покрове леса. — Но знаешь что? Я бы прыгнул следом за тобой.

— И разбился бы?

— Ха, ты забываешь, что я крутой Ловец. Почти подобрался к трем из девяти рекордов, что принадлежат Сирилу Сафэру. Еще немного и…

— Ой, тебе до Сафэра как до луны пешком. К тому же не забывай, как он закончил. Но чего-чего, а с башен он прыгать не пытался.

— Думаешь не смогу? Я могу доказать, — лицо Найджела приобрело опасную серьезность. — Прямо здесь и сейчас.

Ученик магистра Сэраны расправил плечи, и Оланде показалось, что он сейчас действительно прыгнет.

«Ну и пусть!» — подумала девушка, но ее рука само по себе быстро схватила Найджела за предплечье.

— Не надо, — прошептали ее губы.

— Но ради тебя я готов на все…

— Я знаю. Знаю…

Найджел широко улыбнулся, и развернувшись спиной к обрыву, обнял девушку. Это прикосновение было очень приятным. Оланда подбородком зарылась в его сильное плечо и в эти минуты чувствовала себя уютно, словно на миг вернулась в прежние времена, к своей семье. Рядом с ним почему-то казалось, что ничего плохого произойти не может. Что Найджел защитит ее от всего.

Но она ошибалась.

* * *

Замок Шрито не имел синьора. Он принадлежал Ловцам, всем вместе и никому в отдельности. Каждый представитель Цитадели мог рассчитывать на теплый прием, проезжая мимо, либо же заселяясь в крепость на постоянной основе. За столетия, что замок стоял на холме, в нем успело пожить немало знаменитых Ловцов. И за это время мало что изменилось. Шрито все так же предоставлял убежище борцам с Хаосом, и его имя тесло связывалось с Ловцами. Менялись лишь управляющие и слуги, приходя и уходя.

Обеденный зал был большим и грубым, в нем гуляли сквозняки. Несмотря на все усилия кастеляна «одомашнить» обстановку, ничего не выходило. Со стен с грозным видом на трапезничающих взирали давно ушедшие на Ту Сторону Ловцы. Из трех дюжин картин во всю стену, не было такой, где кто-то бы улыбался. Герои прошлых столетий, наоборот, важно хмурились, щурили глаза, а некоторые и вовсе смотрели в сторону, словно пытаясь разглядеть за пределами рамки светлое будущее.

Обеденный стол вытягивался более чем на семь метров, на нем с равным интервалом слуги разместили позолоченные подсвечники. Блюда, пока еще пустые, были отлиты из серебра, как и столовые приборы. Во главе с одной стороны сидел лорд-Ловец Едиктор, а с другой — его коллега лорд-Ловец Кэсул. Между ними в произвольном порядке размещались магистры. Все как один одеты нарядно, чуть ли не с иголочки, и у каждого при себе оружие. Подобное было в порядке вещей среди Ловцов. Без особых причин они не расставались со своими клинками, прекрасно зная, что враг не дремлет, и может нанести удар в любую минуту.

Потихоньку слуги вносили еду. Сначала легкие закуски, потом холодные, дальше дело касалось салатов, первого и горячего. В конечном итоге стол ломился от яств, словно собравшиеся явились на пир. Но пришли они не для этого. Набить желудок можно и после, а вот собраться и решить конкретные вопросы получалось не всегда.

— Лорд Кэсул, — обратился Едиктор к своему коллеге через весь стол; его голос эхом разнесся по огромному обеденному залу, теряясь в куполообразном потолке. — Вы начнете или я?

— Прошу вас, лорд Едиктор, — Кэсул великодушно разрешил своему коллеге взять слово. Не столько потому, что сильно его уважал, сколько из-за голода, который он испытывал. Если бы ситуацию магистрам пришлось разжевывать именно ему, Кэсулу, то с приемом пищи пришлось бы обождать. Несмотря на все свои удивительные способности, лорд не научился еще говорить с полным ртом.

Едиктор обежал глазами присутствующих, убеждаясь, что его внимательно слушают, и заговорил. Эхо разносило его слова и Ловцам казалось, что слушают они проповедь в храме.

— Как вы знаете, в Модрианском княжестве вновь наметились беспорядки. Гражданская война, которая вроде как притихла много лет назад, вспыхнула с новой силой. Княжество раздирают противоречия, до которых нам бы не было дела, если бы не одно маленькое «но». Все мы помним кто именно начал гражданскую войну и с какими целями. В княза Барских сорок лет назад вселилась довольно сильная сущность Хаоса, и он пал жертвой Той Стороны. Под гнетом чужой воли, князь превратил свое небольшое государство в арену пыток и боли, где порой на алтарях жертвоприношений исчезали целые деревни. Людей истязали, мучили, они жили в постоянном страхе, и в конечном итоге взялись за оружие в попытке защититься.

— Но ведь это было давно, — подал голос магистр Бригс, возле которого блестела серебром абсолютно пустая тарелка.

— Верно, — согласился Едиктор, сложивший руки вместе. — Давно. И всем казалось, что беда миновала. Когда мы поняли, что к чему, то быстро разобрались с проблемой, хоть князь Барских, а точнее Безумный, всячески нам мешал и пытался скрыться в пучине гражданской войны. Но лорд Кэсул, тогда еще магистр, настиг врага, и сумел разобраться с угрозой.

— Ага, — Кэсул отрыгнул, только что прикончил куриную ножку. Жирными пальцами он потянулся к кружке с воксом, и все это дело как следует запил, опорожняя тару ровно наполовину. — Тот еще говнюк был.

Собравшиеся магистры не изменились в лицах. Если вульгарность Кэсула и была кому-то не по душе, то мысли по этому поводу не высказывались. На то он и лорд, что может вести себя как ему вздумается. Выше только Цитадель.

Лишь Едиктор, чья тарелка была как и у остальных пустая, поджал с неодобрением губы. Потом продолжил:

— После ликвидации князя, Модрианское княжество даже и не думало успокаиваться. Но это была политика двух противоборствующих сторон, и Хаос там был уже ни при чем. Мы ушли, оставив все как есть. Но недавно до Цитадели стали доходить тревожные слухи. На пепелище новой войны все чаще замечают Безумных. Они вселяются в людей, и их количество беспокоит…

— Но война на то и война, — пожал плечами магистр Цистан. — Люди бояться, люди ненавидят, люди хотят причинять зло ближним своим. Отличное подспорье для Безумных.

— Да, — отозвался со своего участка стола Кэсул, добравшийся уже до ароматных свиных отбивных под чесночной подливой. — Там где идет война Безумные появляются много чаще, но сейчас речь идет не о десятках, а сотнях случаев!

Кто-то присвистнул. Бригс украдкой переглянулся с магистром Сэраной, а та в свою очередь сделала глоток вина.

— Значит, — произнес кто-то из Ловцов неуверенно. — Существует вероятность…

— Именно, — подтвердил Едиктор голосом, в котором не было места оптимизму. — По всей видимости паршивому князьку-Безумному все же удалось собрать необходимую энергию путем бесчисленных жертвоприношений, чтобы провести Ритуал Свободы. Всем нам известно, что сущности Хаоса появляются там, где открыты Малые Врата. Они выпрыгивают оттуда словно бесенята, и разлетаются по миру. Цитадель поручила нам остановить этот процесс. Выжечь гадючню дотла. Провести обратный ритуал, и запечатать Врата.

— Где гарантии, что во всем виноваты именно Малые Врата? — возразил Цистан. — Если вспомнить, то мы часто ошибались по этому поводу. Тот же Ведьмин Лес. Когда-то мы были уверены, что и на его территории находится окно на Ту Сторону. Магические аномалии и мутировавшие твари это только подтверждали. И что? Ничего найдено не было.

— Потому, — грозно процедил Едиктор, измеряя Цистана пытливым взглядом, — что прочесать Ведьмин Лес без больших потерь невозможно. Сучьи ведьмы обещали наслать на ближайшие города ядовитый морок, если мы не отступимся. Рисковать сотнями тысяч жизней было нельзя, и Цитадель, скажем так, заключила временный пакт о ненападении. Но как только мы соберемся с силами, то очередь дойдет и до Ведьминого Леса. Вот тогда и посмотрим, есть там Врата или нет.

Едиктор думал было продолжить, но в обеденный зал с бледным лицом ворвался кастелян. Именно что ворвался, а не аккуратно вошел или проскользнул. Добежав до стола, он тяжко оперся о него, и прохрипел:

— Беда! Беда милорды Ловцы!

— Что произошло? — Едиктор вскочил на ноги.

— Там… там, — кастелян указывал в сторону двери пальцем. — Пришли люди. Им удалось сбежать. Вся деревня… все жители… бойня… Моя сестра, о Создатель! Она же живет там со своим мужем.

— Успокойтесь, — Бригс тоже встал на ноги, а за ним и все остальные. — Объясните ситуацию внятнее.

Но кастелян не мог, он был шокирован. Тогда Едиктор закрыл глаза, в одно мгновение становясь безразличным, и все поняли, что его внутренний взор сейчас несется через километры леса, туда где находилась деревушка. Бригс восхитился этой стремительной процедурой, самому ему потребовалось не менее шести минут, чтобы проделать то, что Едиктор успел за двадцать секунд.

— Безумные, — вымолвил лорд с ненавистью, открывая глаза. — Много. Северо-восток, в одиннадцати километрах отсюда.

Магистры зашептались между собой, высказывая свои догадки и опасения. Кто-то даже входил в транс, дабы лично убедиться в словах Едиктора. Спокойствие сохранял лишь лорд Кэсул. Он даже есть не перестал, словно гурман, выбирая самые лакомые кусочки со стола.

— Выступаем немедленно, — распорядился Едиктор, похлопав себя по бедру, где висел короткий хайкель. — Неприятеля следует уничтожить, пока он всех в деревне не перебил.

Магистры поддержали лорда одобрительным гулом. В душах многих зарождался азарт охоты. Что может быть лучше чем проткнуть парочку Безумных перед ужином?

— Лорд Кэсул? — обратился к коллеге Едиктор, и как он ни пытался, ему не удалось скрыть презрительные нотки в голосе.

— А? — тот поднял брови, словно не поняв о чем речь. — Вы идите, я вас догоню как закончу с трапезой.

Губы Едиктора скривились, но спорить он не стал. Через несколько секунд обеденный зал стремительно опустел: Ловцы покинули его со свойственной им молниеносной скоростью. За столом остался сидеть лишь лорд Кэсул в окружении блюд с богатого стола, да кастелян, который все еще не пришел в себя от новостей.

— Да ты не хныч, — посоветовал Ловец по-отечески. — Все образумится. Вон, хлебни вина.

* * *

Все это время Белоснежный Убийца сладко спал в каморке Ринса, которая кроме как кроватью ничем похвастаться больше не могла. Шест Избранный прислонил к стене, и закругленное острие смотрело в потолок.

Спустя пять часов в дверь робко постучали. Ванэсса напомнила своему подчиненному, что его просили разбудить как раз перед ужином. Накидывать на себя морок Белоснежный не стал. Он вышел из чулана Ринса, и от его вида у поварихи расширились глаза. Она хотела было закричать, но Белоснежный приложил палец к губам, сопровождая этот жест щепоткой внутренней силы. Женщину вновь парализовал страх, и она еще долго, очень долго стояла не в силах сдвинуться с места.

— Так что же нам надо? — спросил Белоснежный, по обыкновению разговаривая со своим оружием. — Верно. Арсенал. Именно там, предположительно, находится хайкель Сирила Сафэра. Вещь очень важная, ибо без нее найти парня будет очень сложно.

Вряд ли Сирил Сафэр, один из потенциальных Избранных, ходит в миру под своим прежним именем. И не факт, что вообще ходит. Возможно он похоронен в каком-то склепе, и способность Повелителя, а именно — бессмертие, еще не проявило себя. Но Джамаль был уверен, что меч Ловца поможет его отыскать. Белоснежный Убийца надеялся, что колдун не ошибается, и риск на который он пошел, оправдан.

Низшим сущностям Хаоса он дал четкие указания. Устроить сумятицу, напугать людей и разбежаться по одному в разные стороны. Нельзя было, чтобы Ловцы перебили их всех одним махом. Ведь Безумные выполняли роль отвлекающего маневра, а он ценен лишь тогда, когда действительно отвлекает врага.

Белоснежный спустился по винтовой лестнице в подвал, и бледной кожей ощутил пульсирующие вокруг заклинания. Ловцы защищали свои ценности и свои секреты. Выставленные барьеры могли остановить многих, но не его, Избранного. Белоснежный просто проходил сквозь них, чувствуя сильное покалывание на коже, а его аура поглощала недружественную энергию.

Дверь, предположительно ведущая в арсенал, оказалась толстой и выполненной из вороненой стали. Белоснежный не стал долго ковыряться с замками, а собрав вокруг кончика указательного пальца энергию, вынес дверь мощным магическим ударом. Стальную громадину буквально вырвало из стены и она залетела в комнату, поднимая тучу пыли. Избранный деловито заглянул в освободившийся проем, и понял что ошибся. Это был не арсенал, а сокровищница. Выбитая стальная дверь раскрошила несколько сундуков, откуда высыпалось множество золотых монет.

Белоснежный пошел дальше, повторяя процедуру, вынося любую дверь на своем пути. Наконец, с третьей попытки, ему удалось попасть туда, куда он и намеревался.

Арсенал представлял из себя большую комнату и терялся во мраке. Но глаза Избранного не требовали света, он различал предметы в темноте получше кошки. Войдя внутрь, он осмотрелся. Внутри статуями стояли манекены, облаченные в боевые доспехи Ловцов, а вдоль стен размещались стеллажи с оружием. И везде, без всяких бирок, были хайкели: короткие, длинные, полуторные, двуручные. Какой из клинков некогда принадлежал Сирилу Сафэру, было совершенно неясно.

— Хаос, — вымолвил Белоснежный с недовольством. — Придется повозиться.

* * *

Оланда и Найджел проводили время вместе, сидя в обнимку на берегу реки. Уже смеркалось, а над головами настойчиво жужжали комары, но молодые люди никуда не спешили. Весь мир принадлежал им, и эти минуты тоже. Ловцы молчали, так как существуют моменты, когда слова совершенно излишни. Все понятно и без них. Они слушали звуки леса, как ветер шелестел ветвями, и думали примерно об одном и том же.

Оланда вспоминала как они впервые встретились три года назад, и прониклись симпатией друг к другу. Найджел думал же о том, что никогда не встречал девушки красивее. Да, такие несомненно существовали в природе, но когда любишь нет человека лучше и милее, чем тот, от чьего взгляда и прикосновения сердце начинает биться чаще.

Но виделись молодые люди реже, чем хотелось бы. Большой удачей было то, что судьба свела их в замке Шрито, предоставляя возможность никуда не спешить, побыть наедине, только вдвоем. Забыть о проблемах.

— Знаешь, — сказал Найджел задумчиво; светлая макушка упиралась ему в подбородок и он вдыхал аромат волос Оланды. — Когда мы станем полноправными Ловцами, то нам уже не придется повсюду таскаться за своими наставниками. Сможем где-то осесть…

— Смотри чтобы к тому времени мы друг другу не надоели, — буркнула Оланда.

— Никогда, — ответил Найджел серьезно, без тени свойственной ему шутливости. — Крофф, я жизнь за тебя отдам.

— Что ты заладил с этим Крофф? Называй меня по имени. Ты ведь не забыл, что оно у меня есть?

— Не забыл, — губы Найджела растянулись в довольной усмешке, ему нравилось злить Оланду. — Но по фамилии интереснее.

— Это еще почему?

— Оланд много, — пожал плечами Найджел. — А Крофф есть лишь одна.

Девушка фыркнула, но позже на ее лице появилась довольная улыбка. Ей было хорошо сейчас.

— Тогда я буду называть тебя Мистер Плохой Юморист, — сказала она. — Ты тоже такой один.

Найджел рассмеялся.

— Как скажешь. Только сама потом не забудь. Сокращенно будет Мистер ПЮ, — ухмыльнулся он, старательно выговаривая последнее слово. — Когда буду получать звание магистра, то назовусь именно этим именем.

— И опозоришься.

— А вот и нет.

— Да, да. Все будут над тобой смеяться.

— Но ведь я же буду Юмористом, — заметил Найджел резонно. — И если будут смеяться, то значит уже не плохим, а хорошим. Мистером ХЮ.

— Ты невыносим.

А потом мерные, успокаивающие лестные звуки сменились грохотом сильного взрыва. Не успели молодые люди опомниться, как уже были на ногах. Сработали рефлексы, выработанные бесконечными часами тренировок.

— Что это? — прошептала Оланда, опасливо вертя головой.

Взрыв повторился, а следом за ним еще несколько. Послышался далекий треск деревьев и крик перепуганных птиц, взмывающих в небо.

— Не знаю, — пробормотал Найджел, поднимая с земли ножны со своим хайкелем. — Но звук шел оттуда. Пойдем посмотрим?

— Может не надо? — Оланда в беспокойстве прикусила нижнюю губу.

— Чего ты боишься? Мы ведь Ловцы, нет? Нам на роду написано быть там, где другим не положено.

* * *

Белоснежный потерял в арсенале слишком много времени, тем более, что как оказалось, не все Ловцы заглотили его приманку. Когда хайкель Сирила Сафэра был найден среди остальных, Избранный вышел в коридор, где его уже ждали.

Мужчина не особо грозного вида стоял у лестницы, почесывая щетину словно пес, изгоняющий блох. Заметив Белоснежного он оторвал руку от лица и поглядел в его сторону с долькой самодовольства.

— А вот и незваный гость, — улыбнулся Кэсул. — Едиктору еще многому предстоит научиться. Все же в лордах он ходит не больше десяти лет, и ему недостает… чутья. Особенно если враг подобен тебе.

— Ты знаешь меня? — Белоснежный Убийца совсем не испугался. Избранный стоял напротив лорда, и их разделало всего лишь десять метров коридора. Ничтожно малая дистанция для столь могучих врагов.

— А то. Ты один из Темных, паршивый кусок от Повелителя. Судя по этим длинным волосам, одежде и цвету глаз, — Кэсул задумался. — Белоснежка, верно?

Избранный не обратил внимания на оскорбление. Его бледное лицо вообще не выражало никаких чувств.

— Если ты знаешь, кто я, — медленно начал он. — То неужели рассчитываешь расправиться со мной в одиночку?

— В одиночку? Нет. Я не настолько глуп, тем более прекрасно осведомлен на что способен ваш брат. Там, в Модрианском княжестве сорок лет назад, был один, не помню его имени. Кажется Пожирающий Плоть. Та еще тварь: убил восьмерых наших, а после сбежал.

— Уйди с дороги, Ловец Жизни, — предупредил Белоснежный. — Иначе умрешь и ты.

— Бахвалиться не стану, — Кэсул пожал плечами. — Возможно так и случиться. Но ты отсюда не выйдешь. Прежде чем спуститься, я заблокировал лестницу сильным заклятием, с которым даже Темному быстро на совладать. Ну а после прибудут мои товарищи, и все закончиться. Я уже использовал вызов. Они в пути, а твоими Безумными мы займемся после. Хотя вот что странно, — Кэсул нахмурился. — Почему я не вижу тебя внутренним зрением?

— Очки надень.

Это было последнее, что сказал Белоснежный Убийца перед тем как броситься в бой. Время поджимало, и следовало расправиться с лордом до того, как к нему явиться подмога.

Но в узком каменном коридоре от шальной скорости и подвижности двух сверхлюдей не было никакого проку. Хайкель столкнулся с шестом Избранного, и начался хаотичный обмен ударами, без всяких маневров и хитростей. Лишь стены замка страдали, крошась и осыпаясь, когда кто-то из дерущихся задевал их своим оружием.

Вскоре стало понятно, что в подобной обстановке одолеть лорда не получиться. Победа была возможно разве что измором, но на подобное времени не было. Белоснежный вложил в последний удар утроенную силу, заставляя Кэсула отойти на несколько шагов, а потом стал отступать.

— Убегаешь? — крикнул лорд со злорадством. — Лестница всего одна, кретин, и она за моей спиной! Дальше — тупик!

Исходя из этих мыслей, Кэсул и не погнался за Избранным. Лорд был силен и уверен в своих способностях, но когда имеешь дело с высшими порождениями Хаоса, всегда следует оставаться начеку. Уж лучше он подождет Едиктора, и вместе, общими усилиями, они отправят Сущность Повелителя обратно на Ту Сторону.

Но Белоснежный был не глуп и все понимал. В его голове уже родился план, немного попахивающий безумием, и сейчас он готовился к его реализации, накапливая энергию.

Изучая замок Шрито оком, он приметил, что каменная кладка в некоторых местах не столь нерушима, как задумывалось изначально. Ее можно было пробить изнутри, но ситуация осложнялась тем, что Избранный находился в подвале. Следовало найти такой участок, что выходил на склон холма, а не в глухую землю.

«Здесь!», — понял Белоснежный, выпрыгнув из-за очередного поворота. Он несся к щербатой стене, выставив перед собой шест, а от его фигуры начали исходить ослепляющие волны белого света. На миг он сам стал чистой энергией, могущественной и первозданной.

Со стороны выглядело, будто замок Шрито разрезала ослепительно белая линия. Словно художник мазнул не той краской по картине, безнадежно ее портя. А потом последовал взрыв, начисто снесший кусок стены у самого подножия замка, образовывая внушительную дырку и поднимая клубы пыли и дыма.

Белоснежный не остановился, а сразу прыгнул в кроны деревьев, оказываясь в лесу. Уже оттуда он начал свое отступление с умопомрачительной скоростью. Вокруг мелькали деревья, сливаясь в один размытый фон, а из-под сапог вырывались комья земли, подлетая на метр, а то и выше.

За спиной гремели взрывы. Это Кэсул, понявший свою ошибку, посылал вдогонку Избранному разрушающие заклятия. Он мазал, ибо Белоснежный ловко, словно лиса, маневрировал, но все выглядело довольно таки эффектно. Магия, огненными переливающимися сгустками попадала в деревья, кроша их на щепу и тут же поджигая. Ударная волна раз за разом тревожила ветки, с которых срывало и уносило листья. После взрывов оставались глубокие черные воронки.

— Мать моя русалка! — выругался Кэсул, когда стрельба потеряла свою целесообразность. Цель отдалилась слишком далеко.

Лорд стоял на краю разлома, через который сбежал Избранный. Ловцу очень не хотелось пускаться в погоню на полный желудок, но долг требовал. Скоординировав действия со своими коллегами через вызов, он спрыгнул вниз и набирая скорость помчался следом за беглецом.

Можно сказать, что Оланда с Найджелом наткнулись на Белоснежного Убийцу случайным образом. Его невозможно было заметить сквозь внутреннее зрение, но не разглядеть белую фигуру прячущуюся за стволом клена не смог бы разве что слепой. Избранный, покрывший большое расстояние, затаился, прекрасно зная, что с помощью магии его отыскать не смогут.

Но Найджел и Оланда увидели его обычным зрением. К тому времени они были уже осведомлены, что случилось, так как Кэсул не стеснялся в мыслеобразах, посылая свой вызов всем находящимся поблизости Ловцам.

Враг. Опасность. Стремительно. Бегство. Погоня. Дерьмо. Юго-восток.

Вполне красноречивое заявление, и не понять его не смог бы разве что дурак. Но Оланда не была готова к подобному. Еще двадцать минут назад она ни о чем плохом не думала, и наслаждалась теплым вечером в компании молодого человека, к которому испытывала симпатию.

Для молодых людей стало плохим сюрпризом не только близкое нахождение одного из Избранных, чья сила заведомо превосходила их собственную, но и то, что ученикам очень мало объясняли на счет высших сущностей Хаоса. Они знали, что такие есть в природе, но как их выделить среди остальных и какими способностями они обладают, молодые люди не подозревали.

К тому же ситуацию осложняло еще и то, что Белоснежный не выглядел черным пятном на желтом фоне, и внутреннее зрение это подтверждало. Именно это сподвигло Найджела выйти вперед, выставив перед собой клинок, и громко произнести:

— Эй, ты! Покажись.

Оланда было хотела шепнуть Найджелу, что следует быть осторожнее, что на рожон лезут лишь дураки, но было поздно. Белоснежный их заметил. Избранный оторвал свою спину от коры дерева, за которым прятался и легким шагом вышел на прогалину. Его белые зрачки внимательно изучили молодых Ловоцов, и Белоснежный посчитал их неопасными для себя.

— Стой! — приказал Найджел, напустив на себя суровый вид. — Ни шагу больше. Кто таков и что делаешь в этом лесу?

Белоснежный промолчал, не меняясь в лице.

— Эй, Оланда, — позвал Найджел. — Ты чего там стоишь? Испугалась что ли? Только на глаза его посмотри. Мне чудиться, или они действительно ослепительно белые? Как свежее молок…

В этот момент Избранный подлетел к Ловцу и хлестко, без замаха ударил в область грудной клетки. Но сила удара была такова, что Найджел отлетел на добрых десять метров, впечатываясь спиной в ствол дерева. Его хайкель отлетел в сторону, а сам молодой человек потерял сознание.

— Найджел!! — закричала Оланда, и ее затопил гнев. — Ах ты ж тварь!..

Она бросилась на Белоснежного Убийцу, отводя хайкель в сторону для удара, но противни неожиданно растворился в воздухе, и оказался у нее за спиной. Скорость его перемещения не поддавалась всякой логике. Совсем как магистр Бригс, подумалось девушке, но в этот момент ее настиг удар в спину, и она кувырком покатилась по лесной подстилке, сдирая кожу на руках и сильно ударившись головой о лежащую в траве корягу. Но не смотря на черные точки перед глазами, девушка не дала сознанию покинуть себя. С трудом, сначала на колени, а потом уже и во весь рост, она поднялась на ноги.

— Ты кто такой мать твою?! Лорд?!

Губы Белоснежного скривились в омерзении. Он не любил Ловцов, и еще меньше ему нравилось, когда его сравнивали с ними. Но отвечать на вопросы этой девчонки, у него не было времени. Избранный стал медленно подходить к девушке, держа в одной руке синий хайкель с черной гардой, а в другой свой шест. Выглядел в эти минуты он величаво, словно был помощником самой смерти.

Оланда двумя руками держалась за рукоятку собственного хайкеля, стараясь незамечать, что лезвие слегка дрожит. Девушка пыталась побороть в себе страх, пробуждая в себе гнев и ярость, это бы помогло. Она вспомнила о всем плохом, что с ней происходило, сцепила зубы и пошла в бой.

Ее боевой клич, негромкое рычание, не произвел на Белоснежного Убийцу ровным счетом никакого впечатления. Он легко парировал ее выпад своим шестом, а хайкелем Сирила Сафэра хотел поразить девушку в сердце.

Но ему помешали. В спину врезалось что-то тяжелое, и Белоснежный потерял ритм. Оланда видела, что это был Найджел, который пришел в себя и с разбегу налетел на врага. Впрочем, эта попытка никаких явных результатов не дала, так как противник даже не упал, а Найджел так спешил ей на выручку, что совсем позабыл про свой хайкель, валяющийся в траве.

Избранный развернулся к нему и сухо вымолвил:

— Ну что ж, значит ты умрешь первым. Не велика разница.

Белоснежный занес руку для фатального удара, Оланда страшно закричала. По ее щекам текли слезы. И в этот момент пришла помощь.

— Отойди от них, тварь! — рявкнул наставник Бригс, чьему появлению Крофф еще никогда так не радовалась. — Вы в порядке там?

Его смуглое лицо быстро повернулось к Оланде, и та кивнула. Стертые локти и ушибленная голова болели.

— Хватай своего друга, и уходите как можно дальше! Не останавливайтесь даже если пройдете несколько километров.

— Но…

— Выполняй! Этот противник вам не по зубам.

— Поняла, — крикнула Оланда, подскакивая к Найджелу и помогая ему встать. — Пойдем. Скорее!

Белоснежный мог их остановить, причем без особых трудов, но не стал. Он здесь не для того, чтобы убивать Ловцов. Его миссия — доставить Джамалю хайкель. Сирила Сафэра необходимо было отыскать, чего бы это ни стоило.

Магистр Бригс и Избранный молча сошлись. Зазвенела сталь, а вокруг их смертельного танца завихрился ветер. Бригс держал оборону, отскакивая и парируя удары, а Белоснежный белой молнией наседал на Ловца, жаля его короткими укусами хайкеля, и отбивая редкие контратаки своим шестом.

Спустя какую-то минуту у магистра была уже рассечена до кости щека, откуда хлестала кровь, и по всему телу виднелось множество резаных ран. Рубашка прилипла к телу красным клеем, а на смуглом лице Ловца отразилось такое усилие, словно он пытался выйти за рамки собственного мастерства. И у него получалось! Доказательством тому было, что Белоснежный никак не мог выцелить жизненно важные органы.

А потом по одному, по двое, на прогалине начали появляться другие Ловцы, тенями выходя из-за стволов деревьев. Схватка прекратилась и Бригс был этому несказанно рад. Его тело горело множеством мелких ран, а внутренняя энергия была на исходе. Он израсходовал ее почти всю, пытаясь сравняться в скорости с Избранным.

Белоснежный был окружен, и он это понимал. Прорываться было бесполезно, со всех сторон на него смотрели Ловцы.

Из тени дерева вышел Едиктор, сжимающий крепкой хваткой свой хайкель. Лезвие было обагрено красной кровью. Все же лорд успел перебить немало Безумных, прежде чем получил вызов от Кэсула. Сам же Кэсул стоял на толстой ветке массивного дуба, глядя на происходящее с высоты.

Два лорда и около одиннадцати магистров, подсчитал Белоснежный свои шансы. Паршивей ситуации не придумаешь. Оставалось лишь ужасаться: окажись меч Сирила Сафэра в Цитадели, где тысячи Ловцов, ситуация выглядела бы много сложнее.

— Сдавайся порождение Хаоса! — зычным голосом приказал Едиктор. — Шансов у тебя нет!

Шансов действительно было мало, но… сдаться? Тем более Ловцам? Нет, на такую перспективу Белоснежный не подписывался. Не для этого он пережил двойную Инициацию, и почти четыре века оставался в живых.

Наконечник шеста поднялся вверх, а лезвие хайкеля Сафэра, наоборот, вниз. Это выглядело так, словно Избранный действительно сдается. Но никто из Ловцов не подошел к нему, ибо Сущность Повелителя на то и Сущность Повелителя, что чрезвычайно опасна даже когда ее загнали в угол, и выхода нет.

— Сдавайся! — еще громче повторил Едиктор.

— Зачем? — совершенно искренне удивился Белоснежный.

— Ты неизбежно отправишься на Ту Сторону! Так перед этим прояви хоть каплю сострадания и освободи это тело.

Ловцы не совсем понимали принцип по которому сущность смешивалась с душой, да собственно никогда и не хотели понять. Скверна есть скверна. Белоснежному захотелось ухмыльнуться, но губы его не дрогнули. Вместо этого он ответил:

— Моему телу более трех сотен лет. Если сила уйдет, то оно попросту рассыплется прахом, так что можете не переживать.

— В таком случае мы уничтожим тебя здесь и сейчас, — громогласно заявил Едиктор, а его скулы свело судорогой гнева. — Готовься!

И тогда Белоснежный расхохотался, безудержно и на весь лес. Его жуткий смех показывал, что Избранный нисколько не боится, словно и не его загнали в ловушку. Это сбивало с толку.

Наконец он прекратил смеяться, и Бригсу даже почудилось, что сейчас эта тварь смахнет слезу. Но руки у белоголового были заняты хайкелем и шестом.

— Не думал, что до этого дойдет, — произнес Избранный немного позже. — Хотел сделать все по-тихому, чтобы никто и не заметил. Но не получилось, что поделать.

— Очень правильно заметил, что не получилось, — с ненавистью в голосе сказал Едиктор. — Тебе конец.

— Не только вы, — понизив голос, сообщил Белоснежный, — ходите стаями.

В ответ на эти его слова магический фон сильно преобразился, как бывало, когда рядом кто-то использовал сложные энергетические плетения. Ловцы это заметили и занервничали. Даже невозмутимый Кэсул спрыгнул с ветки дерева и обернулся.

На огонек прибывали те, чьего вмешательства Белоснежный Убийца старался всеми силами избежать. Потому как оно означало, что Цитадель неизбежно заинтересуется подобным инцидентом. И ее интерес будет очень неприятным.

Первым прибыл Викинг, разрезавший молнией облака и врезавшийся в землю со скоростью метеорита. От Повелителя ему досталась способность почти мгновенно перемещаться на дальние расстояния, оборачиваясь клубком искрящей энергии. Некоторые северные народности, за пределами Союзных Империй, считали Избранного божеством и поклонялись ему соответствующим образом.

Потом из-за деревьев выплыла элегантная Смоль, сверкнувшая черными зрачками. На лице девушки играла улыбка, словно она была ребенком, которому наконец дали поиграть с вожделенной игрушкой.

Последним Ловцам явил себя Сияющий Светом, на чьем молодом, почти юном лице, застыла маска высокомерного безразличия. Он обежал всех присутствующих надменным взглядом, и остался недоволен. Не его уровень. Скукотища.

Наступила тишина. Долгая и звенящая. Напряжение, разлитое в воздухе, лишь усиливалось, и никто ничего не говорил.

Но вечно так продолжаться не могло.

— Ну и что? — выпалил Цистан, разглядывающий новоприбывших сквозь внутреннее зрение. — Нас все равно больш…

Он не успел договорить. К нему стремительно, почти молниеносно подлетел Сияющий Светом, и ударом зазубренного клинка отделил голову от тела. Вверх забил фонтан крови. Не успело обезглавленное тело свалиться на траву, как Ловцы яростно схлестнулись с Избранными, умирая с ужасающей простотой. Ведь сила была уже далеко не на их стороне.

* * *

Инцидент в районе замка Шрито вошел в анналы Цитадели как одно из самых тяжелых поражений, что случались с Ловцами за последнее время. Он доказал, что Хаос не дремлет и расслабляться рано. Цитадель мобилизовала большие силы, а на полевую работу вышли даже лорды, присутствие которых на поле брани раньше считалось нецелесообразным.

Хаос победил в схватке и Ловцов призвали постараться, чтобы впредь такого больше не случалось. Ни один из Темных не был уничтожен. Они скрылись так же стремительно как и появились, оставив после себя лишь окровавленные трупы.

Но не все Ловцы, участвовавшие в ожесточенной схватке, погибли. Выжить удалось троим магистрам, хоть впоследствии один из них скончался от ран. Лорд Едиктор сражался до конца, и поле боя не покинул. Он лишился руки и ему проткнули мечом легкое, но сумел выжить и впоследствии оправился от ран.

Лорд Кэсул поступил не столь доблестно. Он сражался наравне со всеми, отбивая атаки и атакуя в ответ, но когда стало очевидным, что бой проигран, отступил. С собой он прихватил двух раненых, но это не стало ему оправданием, когда комиссия особого отдела Цитадели выносила ему приговор. Кэсула лишили звания лорда, разжаловав до младших магистров, не имеющих права даже брать учеников. Такому решению Ловец противиться не стал, лишь невесело хмыкнув.

Оланда с Найджелом успешно покинули опасную зону. И хоть до них несколько раз долетали последние крики, обратно они не вернулись, несмотря на рвение Найджела. Девушке несколько раз приходилось объяснять ему, что там сражаются магистры и лорды, и им ни к чему помощь ученика. На Найджела подействовало лишь напоминание о том, что магистр Бригс отдал четкий приказ, и о неподчинении не могло быть и речи.

А спустя восемь часов Оланда узнала, что один из последних криков принадлежал ее учителю. Девушка вновь пережила те страшные чувства, когда потеряла свою семью. Лишь Найджел не дал ей замкнуться в себе, понимающе принимая плечом ее слезы.

После церемониальной службы Оланде объявили, что раз ее наставник мертв, то она должна согласно традиции занять его место. Впереди ее ждали финальные испытания на звание Ловца, а готова она к ним или нет, Цитадель не волновало. У девушки было лишь два пути: занять место покойного Бригса Шейна, или же умереть, пытаясь это сделать.

Оланда поклялась себе, что ради светлой памяти наставника, сделает все возможное, чтобы не ударить в грязь лицом.

Глава XV

3705 год от Великой Войны за Равновесие

Вам наверное интересно, какова на вкус жизнь вольного наемника? Чем дышат лихие рубаки и в каких приключениях бывают, с каким женщинами общаются и сколько золота звенит в их карманах? Да? Ну значит мы с вами похожи, так как мне не менее интересно чем вам.

Хоть формально меня и приняли в Клинки, полноправным членом братства я не стал. Барракс, с подачи некоторых особо вспыльчивых лейтенантов, объявил, что до поры до времени я буду состоять на испытательном сроке. Это значило, что мою персону и близко не подпускали к выполнению контрактов, даже самых элементарных. Вдруг еще опозорю честь Клинков…

Изначально меня это не сильно заботило, но спустя несколько месяцев наемнической жизни я начал ощущать острую нехватку в деньгах. До этого я обходился тем, что сражался в корчме, причем довольно успешно, и получал неплохие барыши со ставок на самого себя. Но все хорошее когда-нибудь заканчивается, это негласный закон жизни. Настал день, когда противники закончились, и коэффициент на меня сильно упал, что не давало возможности нормально зарабатывать. Однажды, после тяжелой схватки, где мне чуть не выбили зубы, я обнаружил, что победа позволила мне всего-навсего вернуть свои деньги. Подобное меня категорически не устраивало. Кто согласиться получать по роже надурняк? Уж точно не я…

К тому времени я создал себе кое-какую репутацию, и обзавелся полезными знакомствами. Многие меня уважали, а некоторые, такие как Золик и Отто, даже дружили. Когда я остался без средств к существованию именно они снабжали меня монетами в долг, но время шло, а ничего не менялось.

Как известно долг, каким бы он ни был, нужно рано или поздно отдавать, что делать всегда неприятно, но по-другому нельзя. Поэтому я явился на поклон к Зинхану, с просьбой разрешить мне поучаствовать в каком-то дельце. Для начала несложном и даже не очень денежном. Сопроводить куда-то караван, или записаться в патруль милиции, проверяющий не очень оживленные дороги с целью защитить их от бандитов и хищных зверей. Но ответ всегда был один. Не положено. Когда ситуация измениться, мне сообщат. Я хотел было спросить у Зинхана через сколько это случиться, но передумал. Уже спрашивал когда-то.

Мой лейтенант, Лакзен Рэктригес, который был в сущности славным малым, так же помочь мне был не в силах. Когда я пришел к нему со своей проблемой он ссудил мне денег «на первое время», но с тех пор прошло уже полтора месяца, а долг ему я так и не вернул.

Если так прикинуть, то в среднем я позанимал (у кого по мелочи, а у кого и более серьезные суммы), шесть серебряных лир, что было астрономической суммой для человека, не имеющего вообще никакого заработка.

Учитывая, что Клинки не являлись регулярной армией, жалование никому не выплачивалось. Наемники получали свой барыш с выполненных контрактов, до которых, напомню, меня не допускали. А расходы у моей персоны, конечно же, были, причем регулярные. Койка в казарме, обеды и ужины в корчме, а так же ежемесячный взнос в казну братства размером в одну серебряную лиру. Последнее бесило похлеще остального, ведь зарабатывать на выполнении заданий мне было нельзя, зато взнос, пожалуйста, плати!

В близлежащей округе ходила ваймарская валюта, и я немного остановлюсь на ее курсе. Про золото разглагольствовать не стану, золотых вайров в руках никогда не держал. Все мои операции в основном происходили с медной монетой. Она была трех видов. Дмайр — самая крупная денежная единица из этого металла: двенадцать дмайров обменивались на одну лиру, или две полулиры. Один дмайр равнялся десяти малро, которые в свою очередь разбивались на дадмы, самую мелкую разменную единицу.

В целом для меня настали тяжкие времена. Все у кого я мог одолжить уже и так были моими кредиторами. Хорошо хоть за одежду расплатился еще тогда, когда на боях можно было заработать. Обошлась она мне недешево, зато теперь даже у самого косноязычного сапожника язык не повернется назвать меня бродягой. Кожаная куртка, удобные холщевые штаны, две сменные рубахи и одна пара сапог: поношенных, но в самую пору. Тряпье Уома благополучно отправилось в печь.

На улице стоял солнечный денек в противоположность моему настроению. Летняя площадка корчмы функционировала вовсю, но я не мог себе позволить пропустить даже стакан пива, пусть и стоил он всего ничего.

За одним из столов я заметил Хавьера, отношение с которым у меня немного испортились за последнее время. Все дело было в его «проверке на вшивость», которую он мне устроил. Не буду об этом распространяться подробно, но оказалось что у нас с ним совершенно разные взгляды на вопросы морали. Если говорить лаконично, то Хавьер относился к тому типу людей, которых многие называют словом «негодяй». А порой и того хуже. Ему не чуждо было обманывать людей с целью получения выгоды, и вообще свою шкуру он всегда ставил на первое место, которое часто было и единственным.

Неизменным осталась лишь наша договоренность по поводу Нижней Арены. Именно из-за этого я к нему и подошел.

— Здорово, — я сел напротив. — Хотел узнать, как там продвигается наше общее дельце. В прошлый раз ты сказал, что должен поговорить с человеком, который знает другого человека, а тот в свою очередь на короткой ноге с последним, самым нужным. Ну так как? Поговорил?

Хавьер поднял на меня невеселый взгляд. Ему явно было не до меня. Даже холодное пиво, что пузырилось у него в кружке, не добавляло ему тонуса. Но все же он ответил:

— Дело идет, не подгоняй. Оказалось, что все немного сложнее.

— Хаос, но мне нужны деньги! В кармане осталось всего два дадма!

— Проблемы гнома, эльфа не тревожат, — изрек Хавьер кисло. Он был ушлой натурой и за все время не одолжил мне и ломаного гроша, хотя был как раз тем человеком, кто затащил меня в стан наемников.

— Так что мне делать, — я возмущенно сжал кулаки под столом. — Подыхать с голоду?

— Повторить про эльфов и гномов?

— Не надо, — бросил я, вставая. — Сам как-то разберусь.

— И правильно, — назидательно сказал Хавьер, а потом его лицо неожиданно переменилось. Зная какие мысли могут витать в его голове, я насторожился, особенно когда он произнес: — Хотя… деньги говоришь надо?

Ситуация моя действительно выглядела скверно, поэтому я сел обратно. Вскоре необходимо было отдать первые взятые мною займы, иначе меня могли посчитать болтуном и обманщиком. А с такими церемонились мало.

Хавьер прополоскал рот пивом и выплюнул его обратно в бокал. Он никогда так не поступал со своим любимым напитком, и я предположил, что на душе у наемника неспокойно.

— Есть одна работенка, — понизил он голос. — Контракт, можно сказать. Я бы сам за него взялся, но… есть дела и поважнее, — закончил он нехотя.

— Ты же знаешь, что контракты мне брать запрещено. Испытательный срок, чтоб его! Если Зинхан узнает, у меня будут крупные проблемы. Читал стенд, где перечислены суммы штрафов за различные проступки?

— Читал, читал, — Хавьер закивал. — Но ты не сильно обращай на ту чернильную мазанину внимания. К тому же работа, которую я хочу тебе предложить, исходит лично от меня, а не от Клинков.

Вот он, момент истины. Сердце замедлило свой ритм, зная кто такой Наглая Рожа. Ничего хорошего предложить он не мог, но я три дня питался одними сухарями, а потому слушал.

— Более того, — продолжил ушлый наемник, — постарайся не особо распространятся кто ты и откуда.

Я осторожно кивнул, готовясь услышать неприятные подробности.

— В чем будет заключаться моя роль?

— Ты поможешь человеку, — уклончиво ответил Хавьер. — Он держит трактир в портовой зоне Ваймара, и у него возникли проблемы с… какими-то хулиганами. Недовольные посетители или еще кто, не знаю. Но они доставляют бедолаге неприятности, и он обратился за помощью. От тебя будет требоваться решить эту проблему. Ну, с хулиганами тобишь.

— И всего-то? — я обрадовался, что не придется ничего воровать, или выбивать деньги из должников. Будучи и сам в подобной ситуации, такая мысль вызывала у меня острую неприязнь.

Хавьер не ухмыльнулся, как часто бывало с этим человеком. Оставался предельно серьезным, а его угрюмость и не думала проходить.

— Все может быть не столь просто, как ты думаешь. Свободные зоны Ваймара — это улья гнили, где обитают соответствующие элементы. Те хулиганы вполне могут оказаться при оружии и довольно опасными.

— Я парень тоже не промах. Но! — мой палец взлетел вверх, чтобы Хавьер не подумал, что все так просто. — За риск нужно доплачивать, верно? Каков будет мой заработок?

Хавьер без энтузиазма взглянул на мою персону. Видок у него был такой, словно ему предложили зарезать собственную мать. Наконец он неуверенно протянул:

— Ну-у, лир пять я смогу осилить…

— Десять, — произнес я больше на удачу, чем с намереньем вытрясти побольше из этого жмота.

Но Наглая Морда даже не думал торговаться, а тут же выпалил:

— Согласен!

Такое его поведение меня сильно озадачило, но ненадолго. Я тут же подумал, что на полученные деньги сумею расплатиться со всеми долгами, и еще у меня на руках останется около тридцати дмайров. Вот это удача. На подобные деньги я смогу протянуть довольно длительное время. Что-что, а экономить я научился. А там, глядишь, и испытательный срок к концу подойдет.

— Трактир называется «Хромая коза», находится он на пересечении улиц Мира и Сталелитейной. Думаю не пропустишь. Хозяина зовут Алеша Грын.

— Какое-то странное имя, — заметил я.

— Он откуда-то с севера, а там вообще места странные.

— Аванс? — спросил я.

— Никаких авансов, — отрезал Наглая Рожа, и я начал узнавать своего знакомого. — Работаем под честное слово. Если что-то не нравиться, иди ищи условия получше.

Было неприятно, конечно, но моя ситуация не позволяла возмущаться. Деньги мне были ой как нужны. Нет аванса, значит нет. Получу потом всю сумму сразу, делов-то.

— Детали тебе уже на месте разъяснят, — подвел черту Хавьер. — Главное скажи, что ты от меня и прибыл для решения возникшей ситуации.

— А расходы?

— Какие еще расходы? — Наглая Рожа нахмурился.

— Ну, переправа в портовую зону Ваймара насколько я знаю, стоит денег, а еще обратно надо будет возвращаться. Через Мраморный Мост меня не пустят без грамоты гостя города.

— Расходы тебе возместит Алеша, — набычился Хавьер, не желавший расставаться с деньгами.

— Тебе показать содержимое моих карманов? — я округлил глаза. — Моих личных средств не хватит, чтобы переправиться с этого берега в Ваймар!

— Меня не волнует. Хоть вплавь добирайся, если хочешь.

Я попытался было поспорить, но мои попытки волнами разбились о камни неприступности Наглой Морды. В конечном итоге, я плюнул на все и встал из-за стола. Меня почему-то не посещали мысли, с чего это Хавьер, славившийся своей жадностью, согласился выплатить мне за пустяковую работу, грубо говоря, пол золотого. Крупные деньги, которые сами по себе должны были вызвать подозрения. Но не вызвали, и я не стал копаться в ситуации.

Не стал, а стоило бы.

Золика я нашел у кузницы, которая само собой имелась в форте наемников. Это было внушительное здание, где ковалось оружие, и чинилась разная утварь. Спроектировано все было так, что работать за верстаками могли сразу несколько человек, не создавая очереди. Так оно и было. Вокруг стучали молотки, ножи скребли по коже, а из самого здания доносилось шипение раскаленной стали, опускаемой в воду.

Мой лысый друг с серьгой в ухе сидел на свежем воздухе, у точильного колеса, а Отто, находившийся рядом, жал ногой на педаль, приводя механизм в действие. В руках у Золика был длинный широкий меч, тот самый, которым я некогда завладел, сломав одному присутствующему здесь бедолаге руку.

— Привет, Джек, — поприветствовал меня Отто, чья конечность только недавно избавилась от тугой шины. Парню было от силы девятнадцать, и он только ступал на тернистую дорогу воина, на которой ему, впрочем, уже успели преподать жесткий урок.

— Как рука, парень? — спросил я, в который раз ощущая чувство вины.

— Нормально. Вот брат помогает мне клинок равномерно заточить. Скоро вернусь к тренировкам.

— Дело правильное, — я кивнул. — Руку надо разрабатывать, только в первые дни не усердствуй особо, ладно?

— Не буду, — пообещал Отто.

В этот момент ко мне повернул голову Золик, отнявший лезвие меча от точильного камня.

— Чего тебе, дружище?

Я немного смутился.

— Мне было это… одолжить.

— Как?? — воскликнул наемник и все окружающие посмотрели в нашу сторону. Возле кузницы свое оружие ладили немало людей. — Опять? Я тебе не бездонный кошелек, к тому же ты еще прошлый займ не вернул!

— Верну! — с горячностью выпалил я. — Обещаю. И раньше, чем ты думаешь. Мне тут, — я понизил голос, — одна работка со стороны перепала. Надо сгонять в портовую зону Ваймара и обратно, а чтобы заплатить лодочникам в обе стороны, средств у меня нет.

— Вплавь доплыви! — Золик все еще выражал недовольство.

— Я бы доплыл, да течение сильное. Унесет мою задницу в море, и пиши пропало.

— Ай, чтоб тебя…

Золик встал из-за колеса, передавая Отто его меч. Тот взял его здоровой рукой и неловко взмахнул, разрезая воздух. Золик же вытер руки о штанину, и отошел чуть в сторонку, расправляя плечи.

Над нашими головами светило веселое солнце, а до слуха доносилось пение кузнечиков, что в обилии носились по зеленому полю, что примыкало к одной из сторон форта.

— У Катрин, между прочим, скоро день рождения, — поделился Золик своими заботами. — Я хочу приготовить для нее что-то особенное, а соответственно — дорогое. Но с такими темпами все деньги, что я откладывал на подарок, уйдут на тебя!

Катрин была ученицей модельера, и жила в одном из серебряных кварталов. Как Золик с ней спутался, понять я не мог, но ради этой девицы он приобрел себе соответствующую лицензию, и теперь частенько наведывался к своей пассии. Пробела была лишь в том, что девушка не отличалась завидной скромностью, и требовало повышенного капиталовливания, чем Золик последние полтора месяца и занимался. И тратил на это дело он суммы гораздо большие, чем я просил у него одолжить.

— Говорю же что вернул, — я насупился, — значит верну! Самое большее тебе придется потерпеть до конца недели. Справишься?

— Я-то справлюсь, — вздохнул Золик, — но вот Катрин может не понять, если в ее праздник мне не хватит денег повести ее в «Сорель-фам», ее любимый ресторан на улице Купцов. «Бардовский дом», конечно тоже не плох, но…

Видя на моем лице недоумение, Золик поспешил разъяснить, причем делал это он с таким видом, словно глаголил прописные истины:

— Только в «Сорель-фам» подаются настоящие вина с Линну, сделанные самими эльфами! Ты хоть знаешь, сколько стоит графинчик этого божественного напитка?

— Откуда? — я возвел очи к нему. — Мне даже «остроговские» цены сейчас не по карману.

— Ладно, держи, — смилостивился Золик, снимая с пояса свой кошель. Рылся он в нем недолго, и вскоре в мою сторону полетели две серебряные монетки, которые я ловко поймал одной рукой.

— Спасибо, — я засунул свое сокровище за голенище сапога.

— А что тебе в Ваймаре-то понадобилось?

— Да так, — я махнул рукой. — Проблему одну решить. Несложную.

— В морской портовой зоне, как я понимаю?

Я кивнул, а Отто сочувственно покачал головой глядя на мой жест.

— Как понимаю, — продолжал Золик, — раньше ты там никогда не был.

— Нет.

— Все ясно. Тогда держи еще и это.

Золик согнул ногу в колене, и чуть нагнувшись, вытащил из-за голенища кинжал. Подбросив его в воздухе, он поймал его за кончик лезвия и протянул мне рукоятью.

— Это еще зачем? — не понял я.

Отто издал смешок, а на лице Золика я увидел ироническую улыбку. Видя мое замешательство, братья поспешили разъяснить ситуацию.

— Видишь ли, — начал Отто. — Портовые зоны в Ваймаре доступны для всех без исключения, но если воздушный порт соседствует с храмовым кварталом, серебряной жилой зоной и Обсерваторией Точных Наук, то морской… как бы это сказать… не может похвастаться столь респектабельным месторасположением. Со всех сторон его окружают медные кварталы, но даже трущобы выглядят привлекательней. Это муравейник, но такой, где муравьи не привыкли действовать слажено, одной командой. Там каждый сам за себя, а трупы вывозят оттуда телегами. Причем ежедневно. На рост населения это, правда, никак не сказывается, так как на одного убитого приходиться три новопроходца, желающих вкусить ваймарского чуда.

— Поэтому бери, — Золик продолжал мне протягивать нож. — И в случае чего — бей первым. Даже если кого-то убьешь, просто отойди в сторонку и сделай вид, что все так было до тебя.

— А меня не вздуют стражники за ношение оружия? — сомнения все еще не покидали меня.

— Ты сперва попробуй найти в порту стражника. Да к тому же это свободная зона — оружие там у каждого… хм… первого!

Я медленно протянул руку и взял предложенный кинжал. Это был хороший клинок, с удобной рукоятью и двадцатисантиметровым лезвием. Но на фоне того, что я себе уже успел напредставлять, подобное оружие смотрелось блекло.

Может быть, не зря Хавьер так быстро согласился на десять лир? Возможно следовало просить все тридцать?!

Мешкать я не стал, и почти сразу отправился в путь. Чем скорее я управлюсь, тем быстрее получу расчет. Десять серебряных монет сильно поправят мое финансовое положение.

К лодочной станции, что располагалась в четырех километрах от Мраморного Моста, я дошел налегке, подсчитав, что в портовой зоне Ваймара задерживаться не стану. Сделаю работу и тем же вечером уплыву обратно. Выданный Золиком кинжал я спрятал за голенище сапога, и рукоять натирала при ходьбе лодыжку.

Лодочная станция представляла собой три ряда деревянных пирсов, у которых стояли на приколе лодки. Владельцы этих лодок терлись неподалеку, переговариваясь между собой. От желающих попасть в Ваймар никогда отбоя не было, поэтому никто не удивился моему появлению. Одет я был достойно, уже не как бродяга и ко мне с вежливостью обратился один из лодочников:

— Господин желает попасть на ту сторону? Лодка у меня новая, покрашенная и не протекает. Доберетесь с комфортом всего за одну лиру.

— Комфорта не ищу, — прохладно ответил я. — Готов дать за переправу полулиру.

Лицо лодочника сникло. В очередной раз его клиент оказался жадным нищебродом. Сейчас он отвезет меня на ту сторону, а потом кому-то из его товарищей попадется богатый чудак, что выложит за проезд совсем иную сумму. Невезуха.

— За поллиры, — начал было он, но я прервал.

— Знаю. На веслах придется сидеть. Не беда. Мышцы разомну.

Лодочник кивнул и отделился от своих коллег. Мы пошли по деревянному пирсу, чьи доски жалобно скрипели под ногами. Мужик не соврал: его лодка действительно была свежевыкрашенной и еще воняла краской. Не могу отнести это к плюсам.

Всю дорогу лодочник сидел на носу и бил баклуши, словно это ему надо было попасть на другой берег, а не наоборот. Но жаловаться было грешно. Хочешь комфорта — плати больше.

Ваймар, занимавший весь остров, вырастал из воды каменными укреплениями. Отвесные стены порой вырастали в пятдцать метров и уходили в пенный океан, стойко принимая на себя удары волн. Все было спроэктировано таким образом, что незваные гости не смогли бы прокинуть в город даже при сильном желании. По гладким стенам не взобрался бы и наук, свалившись вниз где-то посередине.

Места входа-выхода были строго регламентриваны. Различить их можно было по большому скоплению кораблей и лодок. Я бы сказал, что Ваймар начинался уже с моря: длинные ряды рыбацких шлюпок напоминали пирс, и с каждой лодки кто-то что-то предлагал купить. Проплывая мимо, мне много раз предлагали всевозможную рыбу, крабов, морские камни и ракушки, обтесанные под сувениры, сушеные фрукты и сладкую выпечку, а один седобородый старик даже пытался втюхать живую морскую змею, чей яд являлся смертельным.

Лодочник нахально потребовал остановки, заинтересовавшись продавцом астральных карт. Он мне шепнул, что его жена интересуется подобным, и ему точно что-то вечером перепадет, если он привезет ей небольшой подарочек.

Пока лодочник яро торговался с продавцом, воюя за каждый дадм, я осматривался. Самые крупные корабли, приходящие в Ваймар, стояли на якоре в удалении. Кто-то ждал своей очереди зайти в порт и разгрузить товары, а некоторые дрейфовали в водах города-государства на постоянной основе. Я приметил два красавца-фрегата, с высокими мачтами, и несколько корветов поменьше. Патрульные суда, понял я, ибо в здешних водах много пиратов. Причем, судя по закрылкам на корпусе, эти военные корабли могли нетолько плавать, но еще и летать.

Глядя на сам город я увидел нагромождение домов, разбросанных без всякой системы. Крыши покрывались черепицей, а некоторые экзампляры были абсолютно гладкими: на таких строительство нового жилья продолжалось. Бараки сооружались до тех пор, пока конструкция могла выдержать их вес. Поэтому в поле зрения попадали такие здания, чья высотность непроизвольно вызывала восхищение.

Муравейник, подумалось мне, действительно очень четкое название для этого места. Издали все смотрелось цивильно, но когда лодочник закончил свой торг и я подплыл ближе, слова Золика и Отто стали приобретать смысл. Несмотря на то, что стоял белый день я трижды услышал яростное «держите вора», чьи-то призывы о помощи и бессвязную ругань.

— А не подскажешь, как найти трактир «Хромую Козу»? — поинтересовался я у лодочника. — На пересечении улицы Мира и Стелелетейной вроде как он находиться.

— Не-е, не знаю, — отмахнулся лодочник, разглядывая купленные карты. — Портовая зона огромная, парень. Я тебе скажу даже больше — это целый город. Народа тьма. Говорят, что даже больше, чем в медных трущобах, хотя я не верю.

— Так много? — усомнился я. — Только в порту?

— А кто его знает. Перепись населения проводят только в металлических кварталах. А по твоему вопросу, так все что я знаю — улица Мира находится в сорока минутах ходьбы от первой линии воды. У меня там свояк когда-то жил, пока — кхе-кхе, не зарезали.

По тону лодочника я понял, что своего свояка он не очень любил, а после я с ним и вовсе распрощался, расплатившись и спрыгнув на берег.

Свободная земля, как часто называли Ваймар, встретила меня вонью и нескончаемым людским потоком. Я совершенно не привык к такому скоплению народа, и впервые порадовался, что у меня отсутствует кошель. Тут бы его срезали в один момент.

Расталкивая на своем пути зевак, попрошаек и уличных барыг, я двинулся вперед, сопровождаемый бесконечным базарным шумом. Вскоре людей стало поменьше и я вздохнул спокойнее. Дважды на меня налетела босоногая детвора, явно с намерением врезаться и ловко обобрать карманы, но тело само рефлекторно уклонялось. Оно же подставило одному пареньку ногу, и он с разбегу растянулся в мутной луже, где дождевой воды было максимум наполовину. В мою сторону понеслись жуткие проклятия, но когда малец встал на ноги, я уже скрылся за поворотом.

Таблички на домах виднелись не везде, поэтому мне приходилось останавливаться и спрашивать дорогу у прохожих. По их реакции я понял, что подобное поведение в здешних местах не приветствуется, так как ответы были грубыми и неинформативными. Лишь одна проститутка в грязном полудраном платье сказала в какую сторону мне идти, да и то только после того, как трижды предложила мне свое болеющее какой-то хворью тело, сбрасывая с каждый разом цену на половину. В итоге я мог бы «отдаться сладостной истоме» всего за три малро. Столько стоила кружка пива в «Остроге путника».

— Как-нибудь в другой раз, — соврал я, стараясь не смотреть на синюшные губы и усыпанные мелкими язвочками руки. — Спасибо за помощь.

Проститутка закашлялась, но в спину мне все же бросила, что для постоянных клиентов у нее суперскидки. Становиться последним я уж точно не собирался, даже задаром. Единственный бонус, который можно получить от такого знакомства, так это неприятное заболевание.

Улица Мира показалась спустя десять минут. Она была менее оживленной чем портовый участок, но и здесь народу хватало. Вокруг сновали самые разные люди: от детворы до разваливающихся старушенций, но в большинстве своем — молодые парни и девушки, что прибыли в Ваймар искать счастье.

Ради любопытства я остановился у мясного киоска, вокруг которого наблюдалась неслабая очередь. Продавец только и успевал, что брать деньги и выдавать горячий товар, но цены на мясные продукты меня насторожили. Они были подозрительно низкими и никаких бирок возле товара я не замечал. Впрочем, такая мелочь не могла напугать голодную публику: мясо разлеталось с умопомрачительной скоростью, и всем плевать было на его происхождение.

Несмотря на то, что денег у меня хватило бы на мясной пирожок с неизвестно чем, я решил воздержаться. Деньги необходимо экономить, ведь зарабатывать их в наше время очень сложно. Кому как не мне это понимать. Тут же, с грустью я подумал, что с такими темпами до магов я доберусь ой как не скоро. Все они обитались в золотых кварталах, а чтобы попасть туда, необходимо было не только иметь за душой внушительные средства, но и пройти кучу проверок, что устраивала стража Ваймара, дабы исключить возможность допуска недостойных в высшее общество.

Я едва не прошел мимо искомого мною трактира, но вовремя заметил вывеску, на которой был изображен облезлый козел, что курил трубку и заливал в глотку пиво. Возле него, на столе лежали игральные карты и был воткнут нож, а сама физиономия козла больше напоминала бандитскую харю, чем морду животного. По всему этому я сделал вывод о контингенте, что собирается внутри, но дела до этого мне не было.

Сам трактир выглядел следующим образом: три этажа, где по стандарту питейный зал находиться на первом, а жилые — на остальных. Жался он между стенами двух жилых домов, и краска на его деревянных стенах давно облупилась. Внутрь вели четыре ступеньки, которые не раз вероятно становились причиной падения подвыпивших завсегдатаев. Дверь неприветливо заперта, но вряд ли на замок.

Я подошел и схватился за ручку, спустя мгновение оказываясь внутри. Большого скопления посетителей заметно не было, но это, скорее всего, объяснялось временем суток. Днем все были заняты своими делами, руководствуясь правилом, кто не работает, тот не ест. Но к вечеру трактир обещал вместить в себя немало желающих выпить, так как количество столов позволяло разместить никак не меньше сотни человек.

Сев за один из столов, поверхность которого была изрезана неизвестными художниками ножом, я стал ждать служанку. Дабы убить время, начал рассматривать «наскальную живопись», но та не могла похвастаться умными изречениями, и даже грамотным написанием слов. Сплошная ругань и тюремный слэнг, который я мельком слышал еще в ту пору, когда сидел в темнице Вэра.

— Чего желаете, господин? — ко мне подошла миловидная девушка, слишком уж свежая и молодая для этого места. — Сейчас в меню есть горячая каша, гороховый суп и пропаренный картофель. Можно разогреть мясо. Из выпивки: бренди, вино и вокс. Пива нет. Девочки будут с восьми, но по этому поводу лучше говорите с Алешой. Сводничеством занимается он.

Сводничество. Какой интересный синоним к слову «сутенерство», подумалось мне.

— Он-то мне и нужен, красавица, — я улыбнулся. — У меня к нему дело, а ты… принеси-ка мне обычной воды.

Ждать Грына, которому я должен был помочь по просьбе Хавьера, пришлось долго. За это время я успел опорожнить кружку с водой и уже начал откровенно скучать. Ну где же его носит, этого трактирщика? Время у меня не резиновое: нужно еще успеть обратно, а лодочники по ночам не работают. Если задержусь в Ваймаре до заката, то ночевать придется здесь же. И зная размер своих финансов да здешние цены, вероятнее всего моей постелью станет подворотня.

Наконец явился хозяин, злой как бес. Первым делом он накричал на служанку, плюясь во все стороны, да так, что бедняжка (судя из яростных воплей, ее звали Анной) сжалась от страха, и инстинктивно прикрылась подносом. Потом Алеша двинулся ко мне.

Это был грузный мужик с волосатыми ручищами и плотной щетиной. На голове у него топорщился ежик темных волос, а под глазом отливал фиолетовым свежий синяк. От трактирщика разило чесноком и потом.

— Ну чего там? — он с силой пнул табуретку, отодвигая ее в сторону, а потом плюхнулся на нее толстым задом.

С первых минут знакомства этот субъект мне не понравился, но личные чувства я решил попридержать.

— Алеша Грын?

— Ну а кто же еще, мать твою?! Говори чего хочешь или я вытолкаю тебя взашей!

— Я от Хавьера, — спокойным голосом произнес я.

Лицо трактирщика враз переменилось. Злое выражение сменилось вежливой вытянутостью, а глаза несколько раз моргнули как бы с удивлением. Занятная метаморфоза.

А потом он хлопнул волосатой лапищей по столу, и радостно воскликнул:

— Ну наконец-то! Я вас уже заждался. Думал, Хавьер совсем позабыл про наше соглашение.

— Как видишь, не забыл.

— Слава Спасителю, — на лице трактирщика появилось облегчение, словно он после длительного воздержания сходил в уборную по большим делам. — Последние деньки у меня не лучшие в жизни. Эти… скоты… они у меня за все заплатят!

— Подробнее.

— Да что там! Видите? — Алеша указал на побитое лицо. — Вчера поставили, а сегодня, — да буквально только что! — приходили снова!

Мой мозг вычленил из его тирады главное.

— Только что? — уточнил я тихо.

— Буквально пять минут назад. Вывели меня в переулок, сказали, что если я не соглашусь на их условия, то сожгут мою «Козочку» дотла. Ублюдки хреновы…

Я деловито встал на ноги, поправляя манжеты.

— В какой стороне переулок?

Как я и ожидал, хулиганы не успели отойти далеко. Да они собственно никуда и не спешили, перешучиваясь возле мусорной кучи. Один из них демонстрировал приятелям, как он бьет воображаемого противника, выкидывая вперед кулаки, качаясь маятником и блокируя предплечьями ответные удары. Его дружки ржали и одобрительно кивали.

Я замедлил шаг, стараясь не обнаружить себя раньше времени. Мне везло: появилась возможность быстренько закончить работу, и уже вечером сбить с Хавьера серебро.

Парней было трое — два рыжих и один шатен. Высокие, крепкие, молодые. Жаль, что свою силу они решили применять там, где этого делать не следует — издеваясь над слабыми. На поясе у двоих я заметил ножи, а у третьего — дубинку. Но они были расслаблены и не ожидали нападения, поэтому на моей стороне присутствовало большое преимущество перед этой шпаной.

Подворотня была пустынной. Перед тем как действовать, я внимательно убедился в этом. Лишь мусор, лужи мочи и эта троица, весело обсуждавшая, как давеча они избивали Алешу Грына.

Но ничего, сейчас и их очередь настанет. Собакам легко скопом рычать на зайца, но когда они встречаются с волком, то как правило разбегаются.

Вступать в разговор с хулиганами я не стал, говорить нам было не о чем. Достаточно было того, что это они. Алеша вкратце описал своих мучителей, и троица подходила по всем параметрам.

В руке я держал ножку от стола, позаимствованную в трактире. Там иногда ломали мебель, и подобного добра хватало. Я медленно шел в сторону троицы и они не обращали на меня внимания. Свое импровизированное оружие я держал таким образом, чтобы оно пряталось за ногой, и не бросалось в глаза.

Когда до молодчиков оставалось несколько метров, один из рыжих заметил меня, и с ухмылкой подбил в бок одного из корешей. По всей видимости он посчитал меня очередной потенциальной жертвой, тем более что пустынная подворотня это позволяла. Но его мыслительные процессы продолжались недолго, так как я подлетел вперед и плечевым замахом опустил ножку стола ему на голову.

Рыжеволосый рухнул как подкошенный, а его дружки сначала даже не поняли, что произошло. Им же хуже, ибо я останавливаться, чтобы дать им время очухаться, не собирался. Подсек ногой крайнего и тоже несколько раз двинул дубинкой, но в голову не попал. В последний момент противник закрылся руками, и дерево с треском врезалось ему в руки.

Шатен выхватил нож, но я резко двинул ему ногой с разворота в грудь. Воздух вышибло из легких хулигана, и он попятился назад, поскальзываясь в луже и падая в нее же.

Второй рыжий, чье лицо было сплошь испещрено веснушками, попытался контратаковать, но я встретил летящий кулак встречным ударом дубины, и его пальцы хрустнули. Заорав он отшатнулся, пуча глаза и пряча искалеченную руку. Очень зря, ибо я воспользовался этим, и стал наносить удары в его слабую зону, которую он перестал блокировать. Мой кулак под конец двинул ему в челюсть, и веснушчатый упал, бормоча себе под нос страшные ругательства. Потом, решив действовать наверняка, я оприходовал его дубинкой, нанося тяжелые удары по ногам, спине и торсу. Парень кричал так, словно я пырнул его ножом и медленно проворачивал лезвие.

— Ну как, нравиться? — я решил, что с веснушчатого достаточно, и уделил внимание шатену, который пытался встать на ноги. — Уже не такие крутые, нет?

Шатену хватило нескольких ударов ножкой, чтобы сесть обратно в лужу. Первый рыжий, получивший самый сильный удар да к тому же в голову, лежал без движения. Его товарищи продолжали материться, угрожая мне по чем зря.

— Тебе конец, падла! Я тебя зарою! Завтра найду и зарою!!!

Это кричал веснушчатый. По его слезам уже катились совсем не мужские слезы, а боль заставляла говорить слова, за которые ему пришлось спустя полминуты дорого заплатить. Я подпрыгнул к нему и стал с силой пинать ногами, вбивая косноязычного гаденыша в мусорную кучу. Он хрипел и стонал, а в конечном итоге и вовсе разревелся, словно девчонка. Я презрительно сплюнул рядом с его фигурой.

— Слыш, мужик, че тебе надо от нас?! — со страхом в голосе спросил шатен, который ситуацию понял правильно и уже не ругался. — Совсем бешенный какой-то. Денег хочешь?

Он из положения сидя, прислоняясь спиной к стене, начал тянуться к кошелю, но я развернулся к нему и выставил в его сторону ножку стола. От этого движения парень зажмурился, предчувствуя новые побои.

— Свои деньги оставь себе, — без симпатии вымолвил я. — А сам запомни вот что: еще раз появитесь с дружками в «Хромой Козе», я вас поубиваю. Понял?

— Че ты несешь?! — глаза парня округлились, он все еще продолжал жаться в стену. — Это наша точка, и всегда была нашей! Мы крышуем эту дыру.

— Уже нет, — отрезал я, хоть его слова меня сильно озадачили. Куда я влез, хаос возьми?!

— Как это нет? — возмущение парня ненадолго пересилило страх. — Все обговаривалось на большом сходняке. И согласно решению боссов, этот район со всеми точками, наш!

— Глухой что ли? Я ведь уже сказал, что нет. Или добавить тебе пару палок?

Парень судорожно замотал головой, а после судорожно спросил:

— Ты вообще чьих будешь?

Вместо ответа я наклонился, и с ярко выраженной угрозой, процедил:

— Хватай своих дружков и вали отсюда, покуда череп цел. Да не забывай моих слов.

Я развернулся и двинулся обратно в сторону трактира, специально выдерживая неспешный шаг, чтобы показать свое полное превосходство. За моей спиной слышался плач веснушчатого, который никак не мог остановиться реветь.

Работа была выполнена, но на душе появился неприятный осадок. И дело было не в том, что мне вдруг стало жалко этих парней — совсем нет, но шестым чувством я знал, что эта драка мне еще аукнется в будущем. Слова шатена не давали мне покоя. Какие боссы, какой сходняк, что за крышевание? Разве они не должны быть простыми хулиганами, дворовой зажравшейся шпаной, которую следовало поставить на место?

Хавьер был еще тем козлом, и запросто мог меня подставить. Хаос!

У черного входа меня встретила Анна, чье симпатичное личико выражало обеспокоенность. За ней терся потный Алеша Грын, грызущий ногти.

— Ну как, получилось? — первым делом спросил он.

— Вы не ранены? — осведомилась девушка, расширившимися глазами глядя как с конца ножки, по капле стекает кровь.

— Нет, не ранен, — ответил я, отбрасывая хорошо послужившую мне дубинку в сторону. — А вот тем ребяткам придется несколько дней поваляться в больничке.

От моих слов служанка опустила глаза, а Алеша приободрился. Он подошел ко мне и хлопнул волосатой лапищей по плечу.

— Браво, браво! Господин?..

— Джек. Зовите меня так.

— Отлично Джек, — Грын расплылся в улыбке, обнажая не самые хорошие зубы. — Вы доказали, что Хавьер держит свое слово. Передавайте своему боссу от меня низкий поклон!

Я скривился.

— Он мне не босс.

— Нет? — трактирщик удивился, и его тут же посетила догадка: — А-а, так вы компаньоны! Так бы сразу и сказали. И если что вам понадобиться — только скажите. Девочки, вино, пища, постель. Все, разумеется, за счет заведения. Брать с вас денег я не вправе.

— Это еще почему? — я прищурил глаз.

— Ну как же, — Алеша смутился, потупив взгляд. — Вы этот…как же его…

— Смотрящий, — подсказала Анна.

— Кто? — не понял я.

— Тот, кто следит, чтобы бизнес шел без перебоев, — объяснила девушка, хоть по ее лицу я понял: она не верила, что я не разбирался в вопросе, и думала, что я просто придуриваюсь. — Разве не для этого вы приехали? Чтобы пресечь посягательства Виктора Кудри и его банды на наш трактир?

— Виктора Кудри? — я хлопнул ресницами. — И его… банды?!

Глава XVI

3705 годот Великой Войны за Равновесие

Вот уже сорок лет морская свободная зона была разделена между шестью преступными группировками. Территории делили по-разному, чаще большой кровью, но за годы границы влияния установились, и криминальные войны сошли на нет, захлебнувшись. Не столько из-за страха пускать в ход оружие, сколько потому, что частые стычки мешали бизнесу. Стража не частый гость в портовой зоне, но когда неспокойно они всегда тут как тут, накрывают игорные точки, распугивают проституток и устраивают облавы. Этот факт способствовал тому, что боссы встретились и переговорили, разделив между собой свободную от надзора дожа территорию.

Виктору Кудре отошла северо-восточная сторона свободных районов. Его группировка была не самой многочисленной и могучей, но несомненно самой кровавой. Именно на северо-востоке случалось больше всего заказных убийств, разбоев со смертельным исходом и показательных казней, призванных продемонстрировать простому люду, что их ждет в случае неповиновения.

Бандиты контролировали семь трактиров, два низкопробных борделя, театр восковых кукол, четырех скупщиков краденого и множество барыг. Дань были обязаны платить все, кто занимался коммерческой деятельностью, от зажиточного ростовщика до захудалого торговца овощами.

Штаб-квартирой группировке служил трактир «Кастрированный гусь», обнесенной высокой стеной и спроектированный так, чтобы в случае чего сдержать штурм стражи или вторжение со стороны конкурирующей банды. Постоянно в трактире находилось не менее двадцати бандитов, готовых по первому же требованию пойти в бой. И еще как минимум в четыре раза больше бойцов расквартировались в подконтрольных кварталах.

Виктор Кудря был авторитетом старой закалки, что не терпел неуважение к своей персоне и люто ненавидел всякого, кто наступал ему на пятки. В порту ходили слухи, что он лично зарезал шестерых, кто претендовал на его место. Кровожадности этому человеку было не занимать, а его безумие подкреплялось пристрастием к голубым камням, наркотическому средству, которое запаривалось в кипятке, образовывая густую пенку, которая собственно и была наркотиком.

Как раз за таким «чаепитием» Виктора Кудрю и застал его ближайший помощник по кличке Хулиган. Босс чайной ложечкой снимал пенку и отправлял ее себе в рот, щурясь от удовольствия и чуть ли не мурлыча. Но его хорошее настроение улетучилось, когда ему рассказали новости.

— Что?! — взревел он, а его широченные зрачки вперились в Хулигана. — Какого беса ты несешь?! Паршиво работаешь, Ганн, раз на моей территории возникают проблемы! Или ты забыл как их решать?!

Правая рука Кудри выглядел не особо внушительно рядом со старым уголовником. Высокий и худой, с торчащими черными волосами, он больше напоминал сумасшедшего профессора. Чем криминального авторитета. Но внешность была обманчива. Хулиган заслужил свое место в банде кровью и потом, преимущественно чужими. А еще он был хитер, и никогда не лез на рожон, прекрасно зная, что с Кудрей за рычаги правления тягаться ему еще рано.

— Дело завертелось вокруг трактира «Хромая Коза». Он был под нами длительное время, но потом владелец продал его и перебрался в серебряную зону вместе с семьей. Новый же не захотел сотрудничать.

— Если бы я спрашивал, — прорычал Виктор, — кто из этих шавок хочет сотрудничать, то давно сидел бы с голой жопой! Пусть платит, или поплатиться за свою позицию перерезанным горлом.

Хулиган кротко склонил голову.

— Не все так просто, босс. Владелец заявил, что у него уже есть крыша. Некий Хавьер Форра из наемного братства Клинков. Он давно уже в бизнесе с некоторыми своими подельниками, но раньше выступал лишь по мелочевке. Курировал овощные точки, парочку наперсточников, нескольких попрошаек и карманников. Мы не трогали его, не желая ссориться с Клинками, но недавно он начал борзеть.

— Отхватил кусок от нашего пирога, сука, — понял Виктор, облизываясь и часто высовывая язык, словно хотел остудить его. — Забей ему встречу, побазарим с ним.

— Еще неделю назад забил, — Хулиган говорил спокойно и размеренно, как и полагалось хорошему администратору. — Но ответа не получил. По всей видимости, как мне казалось, Форра отступился, но сегодня прибыл его человек и без лишних диалогов измочалил в кровь троих. Барсук в коме.

Виктор Кудря неожиданно захрипел, ловя сильный приход. Его толстые губы растянулись в счастливой улыбке. Он летал в нирване, и Хулиган подозревал, что сейчас босс мало что понимает из его слов.

Но Кудря понимал.

— Значит вот как дело обстоит, да? — тихо произнес он, стараясь не нарушить эйфории, что затапливала его сознание сильными волнами. — Нас давят уже пришлые, а мы спускаем обиды? А дальше что? Так я тебе скажу: другие банды увидят слабину и решат, что наш кусок слишком велик. Станут грызть, суки, то, что им не принадлежит. Этого не будет. Сучью морду, избившую пацанов, найти и привести сюда. Предупреди лодочников, чтоб следили за тем, кого вывозят из города. Падле к своим позволить сбежать нельзя. Хавьеру этому по кусочкам его отправим, в виде предупреждения.

— А что с трактиром делать?

— Не будешь же ты убивать свою корову, если кто-то левый ее чутка подоил. Но хорошего пинка эта корова явно заслужила.

Сказав свое слово, Виктор Кудря погрузился в наркотические сны, постанывая и фыркая. От чашки, где варились голубые камни, шел удушливые аромат. У Хулигана кружилась от него голова, и он поспешил выйти.

* * *

Чутье подсказывало мне, что Ваймар следовало покидать как можно быстрее. Оно кричало, что я вляпался в мерзкое дерьмо, и что пока оно лишь на моих подошвах. Но если я стану медлить, то меня окатят ним с головы до ног.

Хавьер не уточнял, что мне придется вклиниться в столь серьезный замес. Шутки шутками, а избил я не рядовых хулиганов, а членов какой-то преступной группировки. Анна, с которой я успел переговорить на сей счет, кое-как разжевала мне ситуацию. И все было плохо. Банда Виктора Кудри занимала в этих районах лидирующее положение, и божьими одуванчиками их назвать было нельзя. Девушка прекрасно была осведомлена на счет их методов работы, так как «Хромая коза» раньше принадлежали ее сестре и мужу, которые от греха подальше свалили в серебряные кварталы. Анна же осталась в портовой зоне по своим причинам. Кое-какая доля трактира принадлежала ей, и с ее помощью она собиралась поднакопить денег для того, чтобы сбежать к сестре.

— Так значит ты не служанка? — я удивленно уставился на симпатичную девушку.

— Заказы, как видишь принимаю я, да и подносы разношу тоже, — поведала мне Анна, ставя передо мной тарелку с горячей едой. — Приятного.

— Спасибо, — я кивнул, и поглядел девушке вслед.

Вопреки инстинкту самосохранения я продолжал находиться в «Хромой козе», так как сбежать не видел никакой возможности. Чтобы кто ни говорил, а именно я заварил эту кашу, и теперь, если бандиты Кудри явятся по мою душу, то следует озаботиться, чтобы помимо меня никто больше не пострадал. Алешу Грына, радостно скользящего по залу и предлагающего проституток всем тем, кто мог себе это позволить, мне было не жалко. Мелочный тип, для которого ежесекундная выгода важнее всего на свете. В этом он походил на Хавьера, вероятно поэтому эти двое спелись столь быстро.

Нет, мне было жаль Анну. Если в трактир ворвутся люди Кудри, а меня здесь не будет, то все зло они выместят на ней и заведении, и тогда плакали мечты этой девушки получить место под солнцем. Это было несправедливо. Тем более что как я заметил, она совсем не подходила для этого места.

Притом всем, с наступлением утра я решительно намеревался отправиться в «Кастрированного гуся», дабы провести переговоры с Виктором Кудрей. Случилась непонятка, как выражались преступники, и следовало поскорее подчеркнуть это. Я ошибся и я виноват. Вполне может даже так статься, что бандиты не простят меня, ну что ж… Кинжал Золика до сих пор при мне, и его лезвие напьется крови перед тем как меня забьют числом.

Но все же я надеялся на лучшее. Возможно мне удастся утрясти вопрос, и все образумится. Быть может от меня потребуют какую-то услугу или еще что. Не знаю. Но одно я знал точно: с Хавьером у меня состоится очень неприятный разговор, если мне суждено будет вернуться в «Острог путника».

А еще я устал. Немного вина, обильный ужин и глаза сами стали слипаться. Я тряхнул головой, приводя себя в чувство, и примерно в этот момент ко мне подплыл Алеша Грын, улыбаясь своей, как ему казалось дружелюбной, а на самом деле гадкой улыбкой.

— Ну что, дорогой, подумал над моим предложением? Ты все же столько за сегодня сделал, слов просто нет! Поэтому тебе надо расслабиться. Видишь вон ту рыженькую? Она моя племянница и в постели вообще ураган! Поверь! Алеша плохого не посоветует.

— Благодарю, не стоит.

— А брюнеточка? Клиенты ее ценят за особый темперамент, кхе-кхе, каждому подойдет. У вон той высокой рабочие не только бедра, а пышногрудая пробудит желание даже у того, у кого оно давно увяло! За этих красоток я прошу с клиентов по две лиры, но тебе, Джек, все бесплатно! А с двумя хочешь, нет?

Приставания Алеши меня так достали, что я грубо потребовал, чтобы он отвалил. В моем голосе прозвенело видно что-то такое, отчего толстяк мигом испарился.

Спустя какое-то время ко мне подошла Анна, сев напротив.

— Странный ты человек. В основном мужчины сюда приходят в поисках вина и женских ласк, и чего уж там говорить, получают все по высшему разряду. А ты пьешь мало, и в сторону наших краль даже не смотришь. Или того?.. — девушка многозначительно округлила глаза.

— Что «того»? — я нахмурился.

— Ну, когда не можешь. Я встречала таких мужчин. Два раза. С виду ничего, а как до дела дойдет…

Я чуть не поперхнулся вином.

— Сдурела что ли?! — моему возмущению не было предела. — Все у меня нормально!

— С чего же ты тогда сидишь здесь весь из себя такой серьезный и задумчивый, а не развлекаешься за счет заведения? — красивые карие глаза Анны смеялись надо мной.

— Может быть тебя жду, — буркнул я.

— Дождался? — улыбнулась девушка, а в ее голосе послышались игривые нотки. — Смену я уже сдала, и сейчас буду идти домой. Проведешь?

Я скосил на нее глаза, делая маленький глоток вина. Из себя девушка была очень недурственной: стрижка каре, чувственные губы, нежные плечи и заметный бюст. В бедрах немного широковата, но… самую малость. Тогда, когда подобное не имеет значения и не бросается в глаза.

Но на мой ответ повлияла не внешность Анны, а беспокойство за оную.

— Как я успел заметить, райончик у вас неспокойный, и будет действительно лучше, если ты не пойдешь одна.

Я встал, и Анна тут же повисла у меня на руке.

— Мой принц, — шепнула она в притворном восхищении, а я почувствовал небольшую неловкость.

Мы вышли из трактира, и стоял уже поздний вечер. Улицы в этих местах не освещались, лишь если по курсу виднелось очередное питейное заведение, отбрасывающее свет во все стороны.

— Далеко идти? — спросил я, внимательно вглядываясь в темноту. Почему-то мне казалось, что там кто-то есть.

— Не очень. Два квартала туда, — Анна показала пальчиком перед собой. — А потом направо.

Мы неспешно двинулись вперед, девушка держала меня под локоть, и до меня донесся близкий аромат ее пряных дешевых духов. Мы разговаривали, хоть в большей степени говорила только Анна. Я отделывался многозначительными «угу», «ага», «правда?», «да ты шутишь». А девушка без малого вывалила на меня историю своей жизни, поведав как прибыла в Ваймар следом за сестрой и ее мужем полтора года назад, и как потом родственнички подложили ей свинью, продав трактир и перебравшись в серебряную зону. Для того чтобы последовать за ними, у девушки не хватило денег, и сейчас она усердно трудилась, чтобы вырваться из этого поганого местечка.

Но все было не так плохо: она имела средства к существованию и видела перед собой цель, а это уже немало. Алеша, конечно, тот еще козел, но могло быть много хуже. Хоть не пристает, удовлетворяясь штатом своих шлюх.

— Проблемы с людьми Кудри начались после покупки Грыном трактира, — произнесла девушка, ежась от вечерней прохлады. — А ведь я ему говорила, что коней на переправе не меняют. Но он пожадничал. Этот твой Хавьер просил меньше процентов от прибыли, да и имя Клинков звучало грозно.

— Хавьер значит крышует трактир, — произнес я с неприятным чувством изумления.

— А ты не знал? Да ладно тебе, не разыгрывай! Зачем бы ты еще вступался за нас?

Действительно. Зачем? Понимание того в какую паршивую ситуацию я влип, не добавляло мне оптимизма. Чертов Хавьер, втравил меня в неприятности!

— И сколько этот Алеша платит Форре? — полюбопытствовал я, словно бы из праздного любопытства.

— Ну-у, — Анна задумалась, вытягивая губки. — Около сорока лир в месяц. Такой вроде бы у них уговор.

— Но ведь это четыре золотых вайра! — я даже на мгновение остановился посреди темной улицы.

— Да ты умеешь считать, — она хмыкнула. — Впечатляет.

Мы пошли дальше, а я закипал от злости. Ну Хавьер, ну скотина! Значит я здесь по уши в дерьме плаваю, а он сидя на чистом бережку, барыши гребет? Сливки языком слизывает? Ну я ему покажу, когда вернусь в «Острог». Серьезно поговорю с плутом, возможно даже при помощи кулаков!

— Мы пришли, — Анна остановилась у длинного трехэтажного здания, в окнах которого горели огни. — Это многоквартирное общежитие, в свободных зонах почти все так живут. Жилплощадь на вес золота.

— Ну, если посчитать, сколько народа прибывает в Ваймар, то это логично.

Мы подошли к двери в подъезд, незапертой и покосившейся. Анна посмотрела в мою сторону.

— Спасибо, что провел, Джек. Ты славный парень, и мне даже нравишься.

— Да не за…

Я не успел договорить, так как Анна схватила меня за ворот и быстро приблизилась, становясь на цыпочки. Ее губы накрыли мой рот, и я непроизвольно ответил на этот неожиданный поцелуй. Руки сами собой потянулись к талии девушки, и я прижал ее к себе. Во мне с непреодолимой силой просыпалось желание. Я хотел овладеть ею прямо здесь и сейчас. Окружающий мир перестал волновать, существовало лишь это мгновение близости.

— Я живу на первом этаже, — девушка на миг отстранилась, горячо дыша мне в губы. Но лишь на миг. Секунда, и мы продолжили целоваться, на ощупь пробираясь к ее квартире. Показалась дверь и я прижал стройное тело девушки к этому препятствию. Моя рука задрала длинную юбку, и я ощутил, что моя спутница не менее возбуждена, нежели я, а может даже и больше. Она запрыгнула мне на руки, обхватив ногами мою поясницу, и я занес ее внутрь.

Свет зажигать не стали, и я понятия не имею, как выглядела ее небольшая квартирка. Помню лишь как скрипнула кровать, принимая на себя двойную нагрузку, и охнула Анна, когда мы слились воедино. А потом скрип кровати и охи стали повторяться с завидной регулярностью, и длилось это долго. Наши движения приносили непередаваемое чувство наслаждения, и прекращать их не хотелось.

Лишь спустя час, потные и тяжело дышащие мы отстранились друг от друга, но я все так же ощущал рядом нагое горячее тело, а грудью чувствовал ее грудь, и как бешено колотятся наши сердца.

— Ух ты, — вымолвила Анна чуть погодя. — Действительно можешь.

— А ты думала, — я хмыкнул, — что я только драться хорошо умею?

— Не видела, как ты дерешься, — Анна чмокнула меня в губы. — Но по другому вопросу к тебе претензий нет.

* * *

Люди Кудри ворвались в «Хромую козу» где-то к полуночи. Влетев внутрь, они без всяких вопросов начали переворачивать столы и бить посетителей, колотя их дубинками и ногами. На пол летели глиняные кружки и тарелки, разбиваясь сотнями осколков. Со второго этажа послышался крик девиц, которых прервали в попытке заработать Алеше Грыну серебро.

Сам же трактирщик хотел убежать через черный ход, но его там уже ждали. Подхватив под руки, его, брыкающегося, поволокли на кухню, где долго избивали, а потом перевернули кастрюлю с горячим супом толстяку на голову. Его отчаянный вопль слышался на всю улицу Мира и Сталелитейную.

— Слушай сюда, хряк, — Карл Питерс по кличке Франт, имеющий в группировке должность взводного, с силой наступил трактирщику на колено. — Теперь ты платишь дань нам, понял? А за неповиновение отбашливать будешь не тридцать процентов как остальные, а все пятьдесят. Понял?!

Франт с силой надавил на колено, едва не ломая его. Алеша Грын завыл резаным поросенком, моля о пощаде.

— Понял, понял, — захныкал он. От его волос шел пар, и в них виднелись кусочки супных ингредиентов: куриные косточки, лук, морковь, картофель. — А-аа, мха-аа…

Трактирщик продолжал кричать, но уже больше по инерции, так как истязать его перестали. Карл Питерс засунул руки в карманы и деловито осмотрелся. Из общего зала доносились звуки разгрома: его бойцы ломали мебель, били стекла и резали ножами простенькие ковры на стенах.

Вошел Скнад, вытирая кровь с рук о белое полотенце. Один из постояльцев вздумал геройствовать, и пришлось его пырнуть. Франт повернулся к подошедшему, и сурово осведомился:

— Ну?

— Ниче нет, бугор. Не нашли мы ту скотину, что наших отметелила.

В ответ на это Франт скривил губы и почесал лысый затылок. Потом опустился на корточки рядом с Алешей, и извлек у него из волос кусочек моркови.

— Где он? — спросил бандит без надрыва, отправляя морковь себе в рот. — По-хорошему ведь спрашиваю. Пока еще.

Но с трактирщика было достаточно насилия, выпавшего на его долю. Играть в молчанку и кого-то покрывать он не собирался, так как очень боялся новой боли.

— Он… тот парень… я его даже не знаю! Ушел с Анной. Этот трактир, будь он неладен, раньше принадлежал ее родственникам. И какого хаоса я его купил? Зачем?!

Франт терпеливо выслушал эту тираду, а потом, правильно расставляя угрожающие нотки, поинтересовался:

— Где она живет?

* * *

Меня спасло то, что я вовремя проснулся, а квартира Анны находилась на первом этаже. При этом люди, что нас искали, даже не думали скрываться, громко ругаясь и перебрасываясь короткими фразами.

Я открыл глаза, и сердце гулко застучало. До слуха доносились грубые мужские голоса, один из которых требовал окружить здание. Он еще сомневался тот ли это дом, но вроде как тот, а посему мешкать не стоило.

Я скользнул босыми ногами на пол и тенью подошел к окну. Отодвинув занавеску, аккуратно выглянул наружу. Освещения на улице не хватало, но я прекрасно разглядел несколько фигур, чужеродно смотрящихся в полумраке.

— Эй, Скнад, — позвал кто-то, и слова приглушенно донеслись до меня. — В какой квартире эта сучка живет?

— Хрен знает. Надо будить управляющего. Но в случае чего — проверим каждую. Не найдем того парня к рассвету, босс из нас котлеты сделает.

Мое сердце жалобно екнуло, а душа ушла в пятки. Из подслушанного разговора становилось ясно, что дело плохо. Не обошлось. Искали меня, и не возникало сомнений — рано или поздно отыщут. А что дальше будет, представить несложно, особенно если у вас богатое воображение.

Я на ощупь подошел к кровати, стараясь не издавать лишних звуков.

— Эй, — я дотронулся до плеча девушки. — Анна, вставай. Это важно.

— Да ну тебя, — пробормотала девушка сквозь сон. — Сколько можно, я уже не могу! Спи давай, ненасытный ты мой…

— Да нет же, — я прикусил губу. — За нами пришли, это люди Кудри. Как ты и боялась.

Это подействовало. Я услышал, как скрипнула кровать, и девушка встала. Я не мог видеть ее лица, но представил, как на нем отобразился испуг.

— Не зажигай свет, — предупредил я шепотом. — Одевайся. Надо уходить.

— Хорошо.

Собрать свою одежду на ощупь оказалось непростой задачей, но спустя какое-то время я справился. Долго не мог найти кинжал Золика, но оказалось что он забился под кровать, когда я в спешке сбрасывал сапоги. Вес оружия приятно обтягивал руку. Большим пальцем я провел по кончику.

— Готова? — спросил я, глядя в ту сторону, где могла быть Анна.

— Почти, — шепнула она мне в ответ. — Я так и знала, что такое когда-то случится. Алеша дурак. С Кудрей шутки плохи.

— Не переживай, прорвемся.

— Как? — в голосе Анны звучал неподдельный страх. Впервые за долгое время она перестала считать свою дома безопасным местом.

— Уйдем по крышам. Это единственный выход: они окружили здание.

Когда девушка полностью собралась, мы начали осторожное отступление. Я выглянул из-за двери и осмотрел коридор. Никого, лишь несколько точек слабого свечения от редких светильников.

— Пошли, — шепнул я, хватая девушку за руку. — Держись в тени. Не бойся.

Откуда-то издалека послушались ругательства и я ускорил шаг. Лестницу, ведущую на следующие этажи, мы достигли как раз тогда, когда в парадное вошел лысый бугай, вертящий головой и поигрывающий дубинкой в руках.

Я прислонился к стене, показывая Анне, чтобы она сделала то же самое. В моих мыслях вертелась молитва Спасителю, чтобы бугай нас не заметил.

И он прошел мимо, не обратив внимания на двух людей, затаившихся справа от него. Впрочем, мы прятались в тени, а видеть в темноте бугай все равно не мог.

— Пошли, — шепнул я Анне в самое ухо.

Мы стали взбираться по ступенькам, минуя пролет за пролетом. Достигнув лестничной клетки третьего этажа, Анна спросила:

— Почему ты его не убил? Зашел бы со спины, и он бы ничего даже не понял.

— Потому что это лишь добавило бы проблем.

Верно. Я все еще хотел договориться с Виктором Кудрей, объяснить, что произошло недоразумение, а если я стану направо и налево убивать его людей, понимание между нами вряд ли возникнет.

На крышу вела вертикальная лестница, но дело осложнялось тем, что люк был заперт. Как я не пытался сдвинуть засов, у меня ничего не выходило. Он был намертво приварен.

— Хаос, — выругался я.

— С другой стороны коридора есть еще один люк.

Я кивнул, и мы чуть ли не бегом бросились в указанном Анной направлении. Времени терять не стоило. Бугай и его дружки могли подняться на наш этаж в любую минуту.

Второй люк открылся без особого труда, и спустя какое-то время мы выбрались на крышу, имеющую наклон и укрытую покатой черепицей. Пронизывающий порыв предрассветного ветра настиг нас, и Анна застучала губами. Я обнял ее, и указал пальцем вперед.

— Нужно идти к краю дома. Только ступай осторожно. Эта черепица мне не нравиться…

И я был прав. Как только наша обувь ступила на нее, она затрещала словно хрупкое стекло под ногами. Мне казалось, что этот звук слышит весь Ваймар, и наши преследователи в особенности. Сердце выскакивало из груди, мы шли медленно, пока наконец не достигли края крыши.

— И что дальше? — осведомилась Анна, глядя вниз.

— Надо прыгать на соседнюю крышу.

— Что??

— Не так громко! — взмолился я. — Анна, девочка, другого выхода нет. Глянь, здесь всего два метра.

— Вот именно. Аж два метра!

Пока мы с ней спорили, облако закрывающее луну отплыло в сторону, и яркий желтый полумесяц осветил наши фигуры. После нахождения длительное время в густой темноте, мне враз показалось, что настал день.

А еще нас заметили. Я не знаю кто это был, но до меня донесся яростный вопль: «Там кто-то на крыше, Кабан, Лукка, а ну бегом проверьте!».

Мешкать явно не стоило. Крыша соседнего дома располагалась уровнем ниже, чем та на которой мы стояли, а значит прыжок не представлял из себя ничего сложного. Но Анна боялась, и ее страх отбирал у нас драгоценные минуты.

В конечном итоге я, не смотря на протесты девушки, подхватил ее на руки, разогнался и прыгнул. Узкое ущелье между домами пронеслось подо мной и исчезло, а ноги приземлились на соседнюю крышу. Правда равновесия я удержать не смог, и свалился на колени, при этом роняя девушку.

— Не ушиблась? — я тут же вскочил, подавая ей руку. — Вставай, нужно идти!

Когда мы побежали по крыше, нам в спину донесся вопль бугая, который все же поднялся наверх, и сейчас под его сапожищами хрустела и трескалась черепица. Он несся по нашим следам.

— Вон они! — кричал бандит во всю глотку, нарушая ночную тишину. — Убегают!

Снизу донеслись гулкие маты и несколько красноречивых приказов. Кто бы ни руководил бандитами, он не хотел, чтобы мы с Анной ушли.

На крышу следующего дома Анна прыгнула самостоятельно, проникшись атмосферой опасности. Когда за тобой гоняться нехорошие люди и сердце выпрыгивает из груди, можно совершить много разных подвигов, в том числе на время позабыть про страх упасть вниз.

А бугай оказался шустрым. Он догонял нас, улюлюкая и размахивая дубинкой словно голодный гоблин. В свете луны он таким и казался, разве что имел намного более крупные габариты.

В одиночку я бы сумел оторваться от погони в два счета, но со мной была Анна, и это замедляло. О том же, чтобы бросить ее, не могло быть и речи. Так поступают лишь низкие душой люди.

— Беги вперед! — приказал я, разворачиваясь, чтобы встретить бугая лицом к лицу. — Не останавливайся!

Кинжал Золика я спрятал за голенище, памятуя о своем решении не убивать. С лысым мы сошлись посередине крыши третьего дома. Он замахнулся дубинкой и с наскока хотел врезать мне, но я увернулся и быстро прописал ему двойку в подбородок и скулу. Противник затряс головой, зарычал и пошел в новую атаку с утроенной яростью.

Он злобно вопил, нанося удары дубинкой по воздуху, а я легко уклонялся и бил короткими выпадами в ответ. Одолеть бандита не составило бы труда, но я отвлекал внимание от Анны. Все же им нужен лишь я, а девушка тем временем преспокойно скроется. К тому же без нее мне будет легче уйти от преследователей.

Правда, подумалось мне тут же, эту перспективу омрачает то, что я совершенно не знаю города, и вполне могу загнать сам себя в ловушку, свернув куда-то не туда.

За спиной бугая, перепрыгивая со второй крыши на третью, замаячили его подельники. Они семенили к нам, осторожно переставляя ноги, и я решил действовать решительней, не желая сражаться сразу против большого количества противников. Схватившись за дубинку после очередного холостого удара, я сблизился с бугаем и треснул его по носу лбом. Тот отшатнулся, потерял равновесие и упал, став катиться к краю крыши. Я хотел было его поймать, но не успел. Бугай с воплем свалился вниз.

Оставалось уповать на то, что три этажа это не слишком высоко, и вряд ли такой громила расшибется насмерть. Максимум сломает пару костей, но они, как известно, заживают до свадьбы.

На меня наскочили еще двое. Судя по их перекрикиванием друг с другом, это были уже обозначенные Кабан и Лукка. Первый был немного толстым, оправдывая свою кличку, а взгляд второго светился кровожадным безумием. Лукка накинулся на меня с ножом, и скоро стало ясно, что обращаться с ним он умеет очень хорошо.

Я уклонялся, но никак не мог поймать ублюдка на контратаку, желая заломать ему руку и обезоружить. А тут же Кабан со своей дубинкой наседал. Бойцом он был паршивым, но разок треснуть меня между лопатками у него получилось. Я взвыл, и чуть не пропустил удар ножом от Лукки.

— Ну ладно, ребятки, — хрипло вымолвил я, шустро доставая кинжал Золика. — Уравняем шансы.

Получив в руки оружие, мое тело само пустилось в пляску, напоминая тем самым, что мое умение фехтовать много выше моего умения драться врукопашную. Мои движения приобрели плавность и гибкость, а дыхание успокоилось. Я отдался на самотек своим рефлексам, стараясь очистить сознание от лишних мыслей. Они сейчас были ни к чему.

Я стал побеждать, двигаясь быстро и не совершая ошибок, на которых меня могли бы подловить. Но были и минусы. Контролировать собственные действия стало сложнее, ведь я давно уже понял, что мое тело было натренировано кем-то лишь под одну цель. Убивать.

Не успел я опомниться, как лезвие задело живот Кабана, и резко ушло вверх, распарывая ему брюхо. Он закричал, повалившись на черепицу, но вниз на свое счастье не съехал.

Лукка остался со мной один на один, и мы еще около двух минут мерялись в мастерстве ножевого боя. Я оказался сильнее. Словив противника на обманный финт, я перебросил кинжал в другую руку, и полоснул бандита по глазам, оставляя на его лице красную резаную полосу.

— А-аааа-а, — страшно закричал он, валясь на колени. Свое оружие Лукка выпустил и теперь обеими ладонями хватался за лицо; между пальцами сочилась кровь.

Противник был выведен из строя, и добивать его я не стал. Развернувшись, побежал вдоль крыши, перепрыгивая с одного уступа на другой. Я уже начинал верить, что все обошлось, что мне удастся скрыться, но приключилось кое-что очень неприятное.

Я услышал пронзительный женский крик, который мог принадлежать лишь одному человеку. Анне. Ругнувшись, бросился на этот ориентир и вскоре достиг карниза крыши. Осторожно выглянув вниз, я увидел свою знакомую в очень паршивой компании.

На мостовой, прямо под фонарем, Анну держал за волосы высокий лысый человек, а на крики девушки и то, как она пыталась вырваться, он не обращал никакого внимания.

— Эй! Где бы ты ни был, собака, покажись, иначе твоей девке конец!

Я с силой сжал челюсти. Дурак, дурак, дурак! Не следовало отпускать Анну одну. Теперь она попала в передрягу из-за меня, и только мне ее вытаскивать из нее. Но что предпринять? Нужно было придумать план, но…

Сказать всегда проще, чем сделать. Здравые мысли не посещали мое сознание, а к Анне и держащему ее человеку, уже стягивались другие бандиты. Спустя каких-то пять минут фонарь вырвал из тьмы целых двенадцать фигур!

— Мне надоело! — крикнул старший, в чьих руках извивалась, пытаясь освободиться, бедняжка Анна. — Даю тебе минуту! И даже если ты уже куда-то свалил и не слышишь, я все равно перережу этой девке горло спустя шестьдесят секунд!

Паническая мысль шепнула, что действительно было бы куда как проще не откликаться на этот призыв. Проигнорировать крик девушки и сбежать, подобно трусу. Да вот только трусом я не был, и умел брать на себя ответственность.

Когда прошла ровно половина из отведенного времени, я встал в полный рост и крикнул:

— Я здесь!

Лысый бандит задрал голову, и его губы исказила усмешка. Он сильнее сжал кулак, которым держал медвежьей хваткой прическу пленницы, и Анна закричала от боли.

— Эй! — гневно крикнул я. — Не трогай ее, ты, ублюдок херов!

— Спускайся тогда поскорее к нам, тогда и перестану, — крикнули мне в ответ.

Делать было нечего, и я повиновался. Используя водосточную трубу, я поспешно спустился вниз, а потом медленным шагом подошел в бандитам.

— Давайте! — скомандовал главарь, и со всех сторон на меня налетели молодчики. Ударив меня для профилактики несколько раз, они заломали мне руки. Я не сопротивлялся.

Нож Золика у меня отняли, и кто-то из бандитов кинул его главарю. Тот отпустил волосы Анны, и ловко поймал оружие. Рассмотрев его окровавленное лезвие, он улыбнулся не самой хорошей улыбкой.

— Я Франт, — представился он. — Работаю на Виктора Кудрю, которому ты перешел дорогу.

— Это недоразумение! — попытался я оправдаться. — Дайте мне поговорить с вашим боссом. Я все ему объясню!

— О, ты поговоришь, — не стал спорить Франт. — Но не потому, что сам так хочешь, а потому, что этого желает Кудря. Он, я тебе скажу, очень не любит, когда в его дела суют нос. Думаешь мы побоимся Клинков? Да пошли они. Здесь мы хозяева!

Бандиты поддержали Франта одобрительным гулом. Их было слишком много, чтобы помыслить справиться с ними в одиночку. Я был безоружным, беспомощным и обездвиженным. Все что мне оставалось, так это смиренно принять свою судьбу.

Но кое-что сделать я все-таки мог.

— Эй, — позвал я. — Франт, верно?

— Ну? — лысый бандит продолжал ухмыляться, чувствуя полное превосходство надо мной.

— Отпусти девушку. Она здесь ни при чем, — я взглянул на перепуганную Анну. — Ты как там?

Девушка ответила мне что-то невнятное. В ее глазах плескался сильный страх, близкий к шоковому состоянию.

— Эту девушку? — уточнил с издевкой Франт, указывая кончиком ножа ей в щеку. — А что будет, если я не выполню твою просьбу?

— Прошу тебя, — слова смирения дались мне нелегко, но я произнес их искренне. — Виноват лишь я один, и только мне держать ответ.

— И то верно, — лысый кивнул. Его подельники стояли неподалеку и ухмылялись. — Ладно! Так и быть, я отпущу ее…

У меня с души словно камень свалился. Несмотря на аховую для меня ситуацию, дышать стало проще. Я сумел уберечь хотя бы ни в чем не повинную девушку. А за собственные действия мне, судя по всему, придется ответить своей кровью. Ну что ж, значит с Хавьером, повинным во всем этом, я разберусь в другой жизни.

Но Франт между тем продолжал, и его голос с каждым словом становился все гаже и гаже. Я понял, что что-то здесь не так.

— Отпущу, — ухмылялся он, причмокивая губами. — Но не на свободу, а на Ту Сторону! В назидание каждому, кто пойдет против нас. Ничего личного.

— Нет!! — до жил на шее закричал я, силясь вырваться из стальных тисков. — Остановись!!!

Но было поздно. Заточенное лезвие кинжала Золика прошлось по горлу Анны. Я видел как из шеи, которую я еще совсем недавно целовал, захлестала кровь. И самым ужасным было то, что девушка в этот момент смотрела на меня, зрачок в зрачок. Ее глаза стекленели, а во взгляде я читал немой укор. Как же так, словно говорили мне эти карие глаза. Почему я, чем все это заслужила? А как же мое будущее, мои мечты? Неужели всему этому не суждено сбыться, и завтрашний день настанет без меня…

Я крякнул, из горла вырвался сухой спазм. Поверить было невозможно. Будь проклята такая судьба, отнимающая жизни у невинных, будь прокляты те, кто продолжает жить, заслуживая смерти!

Я видел как Франт оттолкнул от себя мертвое тело, и Анна упала на мостовую. Борозды между камнями быстро наполнялись ее кровью, расходясь несколькими линиями. Я закрыл глаза, а из-под век потекли слезы.

— Уроды, — прохрипел я. — Как же я вас всех ненавижу…

— Ну ладно тебе, хватит хныкать, — Франт опять стал серьезным. — Погнали, надо отвести этого парня к боссу.

И в этот момент у меня в душе что-то оборвалось. Меня словно переклинило, и сознание утонуло в безумии. Открыв глаза, я неожиданно понял, что окружающий мир преобразился до неузнаваемости, что смотрю я на него совершенно по-другому. Все затопил бледно-желтый фон, где четких очертаний не существовало, одни лишь пятна и мазки. Но я прекрасно знал, что к чему, и которые из пятен подлежат уничтожению.

— НЕНАВИЖУ!!! — закричал я столь громко и жутко, что на миг показалось, будто в ближайшем от меня доме вылетят стекла.

Мое тело ощутило прилив таких сил, которых на своей короткой памяти я не ощущал никогда. С пугающей легкостью я отшвырнул от себя двух тяжеленных бандитов, и молнией подскочил к Франту, на чьем лице читалось изумление. Он не знал, что происходит, как не знал этого и я.

Главаря я ударил всего лишь кулаком, но мой удар оказался такой силы, что костяшки пробили череп и вышли из затылка. Во все стороны брызнула кровь, мозги и осколки кости.

Кто-то из бандитов закричал, и я резко повернулся в его сторону. Мир до сих пор воспринимался мною не иначе как в желтых тонах, а скорость и сила пугали даже мою персону. Что уж говорить об остальных, для которых мое странное преображение оказалось полнейшим сюрпризом. Причем очень неприятным.

Я не помню, как в руке оказался кинжал Золика, но в ту ночь он забрал много жизней. Не только Анны. Словно из ниоткуда я возникал возле людей, к которым испытывал лишь жгучую ненависть, кромсая их тела словно одержимый. За одну секунду я успевал нанести до пятнадцати ударов, рыча и расправляясь с все новыми и новыми жертвами.

Не ушел никто. Всех настигла моя ярость, и темно-желтые пятна постепенно растворялись на светлом фоне, показывая, что жизни в этих людях больше нет. Выронив кинжал, я плюхнулся на бордюр, зарываясь окровавленными пальцами в волосы. Просидев так около минуты, слегка раскачиваясь, я потерял сознание, падая плашмя на мостовую.

* * *

Что со мной произошло в ту злополучную ночь, я понять долгое время не мог. Да и поверить, что в одиночку расправился с превосходящими силами противника всего лишь за минуту, было трудно.

Лишь спустя долгие годы, когда память вернулась ко мне, и я вспомнил кто я таков и кем был, кусочки мозаики стали складываться воедино. Пережив сильный стресс, я сам того не ведая открыл свою душу для Той Стороны, на короткое время вновь стал Ловцом, быстрым и ловким. Внутренним зрением я выискивал жизненно важные органы на телах жертв, и бил без промаха.

Но тогда, в бою приняло участие не только мое естество Ловца, которое как ни крути, у меня не отнять. Впервые, самую малость, нос на свободу показала Сущность Повелителя. Этим и объяснялась моя безумная неудержимая ярость.

Когда трупы Франта и его людей обнаружили, сначала все подумали, что над ними поработал беспощадный зверь, бешенный и голодный. Мало ли каких экзотических тварей привозят заморские торговцы, один мог и сбежать. Но все было не так. Над ними поработало существо, намного хуже любого зверя. И этим существом был я.

К счастью, очнувшись среди трупов, я ничего не помнил. Последним моим воспоминанием была смерть Анны, и я искренне горевал по ней. Чувство вины горело у меня под сердцем, и я никак не мог себя простить. До растерзанных бандитов мне не было никакого дела. Поделом, сукам!

Но это был еще далеко не конец. Впереди меня ждал Виктор Кудря и его гнилая шайка. Анна требовала отмщения, и я решил перебить их всех.

Глава XVII

3689 год от Великой Войны за Равновесие

Цитадель была возведена в те времена, когда магия могла сотворить все что угодно. С помощью всемогущего волшебства в мире решалась любая проблема, в том числе и строительство. Достаточно было просто подумать об объекте, представить каким он должен быть, приложить усилия и Та Сторона воплощала фантазию в реальность. Сейчас в это трудно поверить, но до Великой Войны все так и было.

Тот кто «придумал» Цитадель и создал ее, не скупился ни на воображение, ни на масштабы. Он продумал каждую мелочь, выверил каждый камень, отшлифовав их до блеска и сделав неподвластными ни времени, ни стихиям. Громадной крепостью, которая была скорее городом, Цитадель возвышалась на горных грядах, утопая в снежных вершинах и касаясь верхушками башен синих небес. Добраться до нее можно лишь на воздушном транспорте, а о том, чтобы захватить это невероятное сооружение, речи не шло.

Согласно древним анналам Ловцов, Цитадель пытались штурмовать всего трижды, и один раз попытку предпринял сам Повелитель Хаоса со своим войском диковинных тварей. Но он так и не сумел преодолеть неприступные стены, а его армия была отброшена.

Такой Цитадель простояла тысячи лет, и такой несомненно простоит еще столько же. Материал из которого она была создана не подвергался влиянию времени, и перламутровые камни, больше похожие на стекло, нисколько не помутнели. Зеваки внутрь не допускались. В Цитадели жили и обучались лишь Ловцы и те, кто имел к ним непосредственное отношение.

Кабинет одного из высших лордов Мариниуса, располагался на последнем ярусе высокой башни, и из окон-бойниц открывался прекрасный вид на заснеженные шапки гор. Внутри, помимо Мариниуса находилась красивая светловолосая женщина с большими голубыми глазами. Они ей достались от матери, давно сгинувшей в пучине лет.

— Кэролайн, успокойся, — попросил лорд, приглаживая седую бороду. — Когда ты кричишь, у меня в ушах звенит.

Она была всего лишь магистром, но спорить со всемогущим Мариниусом позволяла себе частенько. Дело было в том, что старик приходился ей родным дедом, как бы смешно это не звучало. Он помнил Кэрол еще светловолосой малышкой, и часто убаюкивал ее на руках. Ей так нравилось, когда дедушка изображал злодейский голос и читал сказки… девочка хлопала в ладоши и радостно улыбалась, прося еще и еще.

«Да уж, — подумалось Мариниусу с грустью. — Время изменилось».

— Какого хрена, дед?! — продолжала негодовать женщина, и лорд радовался, что она пока еще ничего не сломала из мебели. — Разве он не мой ученик? Только я буду решать готов ли он сделать следующий шаг в своем обучении!

— Насколько я помню, — проскрипел Мариниус. — Ты вообще не хотела себе учеников. Согласилась лишь потому, что без этого, согласно нашим обычаям, невозможно стать в дальнейшем лордом. Лишь тот, кто выучил новое поколение достоин занять ступеньку выше, и принять на себя тяжкое бремя ответственности за судьбу мира.

— Да, да, — Кэрол махнула рукой. — Слышала уже. Ты мне говорил.

— Так что же тебе не нравиться?

— Не нравиться мне то, — глаза Кэрол сощурились, — что Сирила пытаются отправить на испытание к которому он не готов!

— Он готов.

Мариниус говорил спокойно. Несмотря на свой почтенный возраст, он до сих пор оставался одним из самых могущественных Ловцов в мире. По прикидкам самой Кэрол, ее деду было никак не меньше четырехсот лет. Но, несмотря на свою силу, он старел, очень медленно, но неотвратимо. Особенно это стало заметным, когда магистры Олехандро Колс и Едиктор запечатали Малые Врата на Северном Плато, близ древних могильников эльфов. Очередное окно на Ту Сторону захлопнулось, и свежая энергия перестала поступать в этот мир, что, конечно же, сказывалось на тех, кто нею пользовался.

— Он всего лишь мальчишка! — взбеленилась Кэрол. — В тринадцатилетнем возрасте никто не проходит Обряд Крови! Сейчас будущие Ловцы справляются с этим, лишь достигнув психологической зрелости. Лет в двадцать, а то и позднее!

Мариниус посмотрел на внучку с хитрым прищуром.

— Мне было двенадцать, когда я прошел Обряд.

— Ты — другое дело. К тому же тогда и времена были другими.

— Ерунда. Дело не в возрасте, а в способностях. Сирил Сафэр — гений, каких я не видел уже давно. Он превосходно обучается, великолепно контролирует внутреннюю энергию, а результаты его практических экзаменов удивляют даже самых скептически настроенных представителей Цитадели. Без Обряда Крови, он будет топтаться на месте, не в силах прыгнуть выше головы. Ты это знаешь, я это знаю, другие лорды тоже знают. Потому они и распорядились подготовить мальчика к испытанию.

— Но Обряд… — слабым голосом возразила Кэрол. Прошло уже тридцать лет с тех пор, как она оставила этот ужас позади, но свое первое, необходимое ритуальное убийство помнила очень хорошо. И мурашки до сих пор пробегали по телу женщины. На то время ей было девятнадцать.

— Все будет в порядке, — сообщил Мариниус. — Ты должна верить в него.

Кэролайн ругнулась, да так, что у лорда, с его многовековым опытом немного порозовели щеки.

— Может быть я не самая лучшая наставница! — начала женщина. — Не знаю, у меня плохо получается быть примером для подражания. Но я, хаос возьми, беспокоюсь за мальчишку! В его возрасте еще нельзя проходить через Обряд Крови, нельзя совершать ритуальное убийство!

— Он никогда не воспарит над землей, если его силой удерживать в гнезде, — спокойно пожал плечами Мариниус. — Ты должна понимать, что лучше для этого паренька. Он твой ученик, а не твой сын или младший брат. У него все на роду написано. Он, как и мы, Ловец Жизни, и самое время ему эту жизнь поймать.

* * *

Юный Сирил Сафэр стоял на открытой тренировочной площадке. Каменный плац Цитадели при желании мог вместить в себя ровными построениями до двадцати тысяч воинов, и все это в застенках одной крепости. Над головой проплывали хмурые тучи, но тринадцатилетнему парню было на них плевать. Даже если пойдет дождь, ничего страшного не случиться: не сахарный, не растает.

Магистр Кэрол, высокая и по обыкновению скупая на эмоции, нашла парнишку без особого труда. Ее ученик уже владел сложной техникой вызова, и без проблем принимал и передавал мыслеобразы. Подходя к его щуплой фигурке, выглядевшей на огромном плацу словно песчинка на поверхности стола, Кэролайн в который раз подумала, что совершает ошибку. Что еще рано позволять ее ученику проходить страшный Обряд Крови. Но Цитадель свое слово сказала, и Кэрол противиться прямому приказу не могла.

— Сирил? — позвала она.

Он повернул к наставнице голову, взглянув на нее серыми глазами. Каштановые волосы слегка кудрявились на затылке, а его черты лица были еще столь молоды, что Кэрол преисполнилась в своей уверенности — она совершает ошибку.

Но когда Сирил ответил, взгляд его был собранным, а выражение серьезным. Именно это выгодно отличало паренька от остальных учеников. Он вел себя так, словно внутри у него сидел старик, а не шальной пацан. В отличие от сверстников он почти никогда не озоровал, предельно серьезно относился к учебе, и работал над своими техниками на износ. У него словно не было другой жизни, где особое место занимали друзья и развлечения.

«Быть может, это я во всем виновата? — подумалось Кэрол, когда она приблизилась к своему ученику. — Была к нему слишком суровой с самого начала, слишком требовательной. И теперь он тот, кто есть».

Сирил Сафэр попал под опеку Кэролайн, когда ему было восемь лет, и с первых же минут понял, что ему не слишком повезло. Одаренная Кэрол не любила детей и не собиралась панькаться со своим новоприобретенным учеником. Она вообще завела его лишь потому, что очень хотела когда-нибудь стать лордом. Эта высокая цель не давала ей покоя, и она вовсю старалась, чтобы Сафэр стал идеальным Ловцом, которого примут лорды и Цитадель. Он был гранитом, с которого необходимо было вытесать статую. Будущей машиной, инструментом уничтожения порождений Хаоса. Сделай, либо умри — таково было главное кредо в обучении Сирила Сафэра.

Хотя порой Кэролайн посещали мысли, что она могла бы быть не столь строга к своему протеже. Возможно стоило вспомнить, что он всего лишь ребенок, а детям очень необходима теплота и поддержка взрослых.

— Мэм? — Сирил смотрел на нее отстраненным взглядом.

— Цитадель вынесла решение, — без особых чувств сообщила Кэрол. — Ты пройдешь Обряд Крови, и продвинешься в своем обучении еще дальше. Либо умрешь.

Женщина пожала плечами столь просто, что у Сирила сложилось устойчивое впечатление, будто ей все равно. На самом деле это было не так, но показывать свои истинные чувства ученику, Кэрол не собиралась. У нее были некоторые проблемы с проявлением эмоциональности, если дело не касалось вспышек ярости, и она привыкла держать все в себе.

— Как считаешь, каковы твои шансы? — задала магистр вопрос, измеряя паренька пытливым взглядом.

— Я буду стараться изо всех сил, мэм.

— Значит готов отнять чужую жизнь и отнести ее на алтарь Той Стороны, да?

Сирил несколько раз моргнул, а на его лице отобразилось недоумение. В голове у мальчика даже не возникало мыслей, что у него может быть какой-то выбор. Он видел перед собой лишь тот путь, что указала ему Цитадель бесконечными лекциями и тренировками.

— Я сделаю все возможное, мэм, — повторил подросток неуверенно.

— Да уж постарайся, потому как Обряд Крови не для слабаков. Ты будешь первым за сорок пять лет, кто пройдет его в столь юном возрасте. Это большая честь.

Говоря эти слова, Кэрол чувствовала грусть.

— Убить человека непросто, — произнесла она чуть погодя. Ей хотелось ободряюще положить руку парню на плечо, но она не стала. — Но забрать душу — намного сложнее.

— Но ведь это будет плохой человек, наставница, разве нет?

— Надейся на это, — Кэрол хмыкнула. — И быть может, тебе повезет.

Обряд Крови проводился Ловцами испокон веков, но об этом не было известно широким массам. Свое грязное белье борцы с Хаосом умели прятать очень хорошо, маскируя его и частенько выдавая за чужие грехи. Смысл Обряда заключался в том, чтобы похитить у живого разумного существа душу, и с помощью довольно таки сложного ритуала, отдать ее Той Стороне, взамен получив ее поддержку и силу. По сути это было то же жертвоприношение, которое практиковали Безумные и адепты культа Хаоса, но Ловцы предпочитали называть это неизбежным злом.

В отличие от магов, которые тоже пользовались энергией Той Стороны, Ловцы не могли пожертвовать своими душами, ибо тогда они стали бы уязвимы перед Хаосом. Их начало бы одолевать искушение, и они непрерывно чувствовали бы связь с Той Стороной. И вместо того, чтобы закрывать Врата, начали бы сначала медлить с этим, а потом, возможно, и проводить обратные ритуалы, распечатывая те окна, что захлопнулись много веков назад. Сила манит — это факт, а потому следовало искать тех, кто примет жуткое проклятие на свою долю, тем самым обезопасив Ловцов от ненужных искушений.

Делалось это следующим образом: претендент, обязанный совершить Обряд Крови отправлялся в далекий путь, где искал человека, чья душа подходила к его собственной ауре. Тогда, с помощью магического ритуала, души связывались, и одна из них отправлялась на съедение Хаосу. В качестве залога. Так было всегда и будет впредь.

Когда в Цитадели объяснили Сирилу Сафэру о сути Обряда Крови, он не испугался, а лишь кивнул. Если для благой цели следовало иди на подобные жертвы, он был готов. Паренек старался не особо вникать, что своими действиями обречет чью-то бессмертную душу на вечные муки, пока та не раствориться в первозданной энергии, которой полнилась Та Сторона. В силу возраста он не мог чувствовать за собой ответственность, так как получил прямое распоряжение от Цитадели, а наставница давно ему разжевала, что он всего лишь инструмент выполнения воли лордов. Как и любой другой Ловец.

В разные времена «охота за душами» происходила по-разному. В самые дремучие и темные эры Ловцы особо не заморачивались, и забирали первого, кто подходил по параметрам. Если с помощью внутреннего зрения удавалось отыскать подходящую душу, нужного человека выслеживали и проводился ритуал. И плевать кем он был. Крестьянином или графом, ребенком или стариком, мужчиной или женщиной. Без сил Той Стороны Ловцы не смогли бы на равных сражаться с порождениями Хаоса, и одна жизнь ничего не стоила, когда речь шла о миллионах.

Праведная война требует жертв. Это Сирил запомнил очень хорошо.

Но последние столетия были относительно спокойными, и «воровать» души у кого нипопадя больше было нельзя. Ловцы начали практиковать более гуманные методы, ограничиваясь кровными врагами, опасными преступниками и другим сбродом. Вот только беда была в том, что среди сброда очень редко находились люди с подходящими душами. Попытаться их отыскать можно было, но Сирил не хотел тратить на подобную ерунду время.

Все же это было первое его самостоятельное задание, и он желал сделать все в лучшем виде. Чтобы Кэролайн и другие учителя из Цитадели возгордились бы ним. А вряд ли это случится, если он похитит душу у смертельно больного, либо какого-то убийцы, скованного цепями и решетками. Нет. Ловцы в первую очередь воины, и свой трофей нужно завоевывать в бою.

Поэтому Сафэр к удивлению всех принял решение отправиться на далекий север, где уже некоторое время шла локальная война. Граф Хастольд, владелец провинции Моркана выступил против Союзных Империй с сепаратистскими действиями, что в конечном итоге привело к вторжению союзных армий на территорию горной провинции. Вероятно граф рассчитывал, что высокие крутые горы и очень неудобное расположение остановят Совет Императоров, но просчитался.

И хоть Ловцы никогда не участвовали в политических дрязгах, Сирил Сафэр таковым еще не был официально, и имел право выполнять свою сложную миссию, где ему вздумается. Поэтому спустя неделю парень явился в расположение «носорогов», элитной части армии, лично подконтрольных Цитадели. Его появление вызвало у коренастого полковника удивление, но сопроводительные бумаги оказались в полном порядке, а большего и не требовалось.

— Ты хоть знаешь, куда тебя несет? — спросил полковник сквозь усы, ставя в документах Сирила необходимые печати. — Там война, кровь и разруха. Не место для детей…

Сафэр не изменился в лице. Ребенком он себя не ощущал уже давно. Он был солдатом Цитадели, а дорога у солдат только одна.

— У меня приказ, — ответил парень.

Полковник вздохнул, возвращая документы подростку, и стараясь не смотреть ему в лицо. Его собственный сын, Джон, был примерно того же возраста, что и этот парень. Они даже были чем-то похожи. Чертами лица, цветом глаз. Но не взглядом. Взгляд у Сирила Сафэра был отстраненный и пустой.

— Следующий воздушный транспортник отправляется в Моркану через три дня, если передумаешь, то…

— Не передумаю, — оборвал полковника Ловец. — Разрешите идти?

— Разрешаю.

* * *

Не каждому человеку даже за всю жизнь удается познать, что такое война. Но некоторые познают ее с самых малых лет. Кто-то как жертва, но некоторые — как волки, прибывшие убивать и сеять страх. Именно к последним и относился Сирил, который две недели провел на борту транспортника, курсирующего между Империями и горящей Морканой. «Носороги» удивлялись присутствию в своих рядах мальчика, но с расспросами не лезли. Задание Сирила находилось под графой «совершенно секретно», и попытки совать нос в детали, могли закончиться для посторонних трибуналом.

При себе Сирил имел лишь свои способности и верный хайкель, а так же документы, подтверждающие его статус. Согласно ним его ранг соответствовал чину майора, хоть он и не мог командовать воинскими частями. Со стороны все выглядело довольно забавно, глядя на юного «майора» многие испытывали в лучшем случае недоумение, а в худшем — шок. Если Цитадель отправляет в горячие точки уже даже детей, то ей недолго осталось.

Они, конечно же, не знали, что Сирил Сафэр прибыл в Моркану не просто так. Он был первым за длительное время, кто завершил сложные испытания на старшего ученика досрочно, и после Обряда Крови вполне мог стать полноправным Ловцом, если Кэрол даст свое благословение.

В те времена Сирил впервые увидел, что такое смерть. Настоящая, массовая, однозначная, когда сотни и тысячи мужчин и женщин сходятся в бою, и остаются лежать на снегу, а сквозь щели в доспехах сочиться красная кровь. На белом снегу она выглядела ослепительно ярко, создавая нереальный контраст.

На передовую Сафэр не лез. Ему нечего было там делать, ведь даже заметь он внутренним зрением подходящую душу, у него не было бы времени совершить ритуал. Скорее всего носителя кто-то бы прикончил раньше, и все потеряло бы смысл. Чаще всего парень сидел на возвышенностях, поджав одну ногу под себя, а другую свешивая вниз, и наблюдал как идут сражения. Его завораживали звуки труб, яростные крики, лязг оружия и вопли раненых, доносившиеся снизу. Наемники графа Хастольда сталкивались с тяжело бронированными «носорогами», и чаще всего проигрывали. Элитные войска на то и носили этот статус, что во многом заслужили его.

Однажды враги заметили Сирила, сидящего в двухстах метрах от эпицентра боя, и лучники несколько раз произвели по нему выстрелы. Стоял сильный ветер и стрелы отклонялись в сторону, но одна шальная, скорее всего случайно, чуть не угодила Сафэру в лицо. «Чуть», потому что подросток в последний момент схватился за древко, воспользовавшись молниеносными рефлексами Ловца. Кончик стрелы остановился всего в трех сантиметрах от его глаза.

Отбросив стрелу, Сирил встал на ноги и поспешил сменить позицию. Но вопреки логике он двинулся не в безопасный тыл союзных отделений, где располагались походные лагеря, полевые кухни и кострища, а вперед, желая обойти уже редеющий отряд наемников с фланга. Он быстро несся по камням, перепрыгивая с одного валуна на другой, и его фигура была схожа с порывом ветра. Стремительного и целеустремленного.

При этом Сафэр не забывал оценивать ситуацию с помощью внутреннего зрения, корректируя свое направление в соответствии с позицией противника. Перед тем как соскочить вниз, на утоптанный снег, подросток вошел в состояние ярости, как называли Ловцы боевой транс. Его и без того обостренная реакция повысилась до невероятных величин, а скорость и ловкость перестали выдавать в нем человека. Теперь он был кем-то другим. Чем-то другим.

Бой проходил в ущелье, которое было очень легко оборонять, и будь противником наемников кто-то иной, а не отлично экипированные и обученные «носороги», они могли бы удерживать свою позицию очень долго. А тут еще отряду, в котором из двух сотен осталась в живых хорошо если половина, заскочило за спину нечто, что моментально посеяло панику.

Сирил действовал на опережение, и не мерялся силой мышц с здоровыми мужиками. Нырял им под ноги, прыгал на плечи, отскакивал в стороны, и рубил, рубил, рубил. Без промаха, целя лишь в уязвимые точки, которые заботливо подсвечивало внутреннее зрение. Кровь лилась во все стороны фонтанами, и синие лезвие хайкеля разносило ее литрами во все стороны.

Наемники дрогнули, и напирающие спереди «носороги» это почувствовали, став наседать еще сильнее. Первые ряды защищающихся непроизвольно теснились назад, тем более, что сзади слышались ужасающие вопли людей, не понимающих, что происходит. В их ряды ворвался молниеносный тайфун, многие из убитых даже не могли различить из-за скорости удары Сирила Сафэра, но последнее Ловца не беспокоило.

Один верзила с воплем попытался накрыть подростка двуручным молотом, но не сумел попасть, и набалдашник оружия зарылся в спрессованный снег. Сирил же ловко взбежал по древку, и рубанул верзилу по лицу хайкелем, разделяя его череп на две половины. Останавливаться не стал, сделал сальто вперед и, приземлившись на плечо очередной жертвы, на мгновение застыл на нем пиратским попугаем. Только вместо причудливого «Впереди земля», Ловец с каменным выражением на лице проткнул кончиком хайкеля висок незадачливого «капитана». Тот упал, а Сирилу пришлось уклоняться от атак сразу троих наемников, пытавшихся его достать. Вот только их неслаженные действия мешали скорее не Сирилу, а им самим. В итоге хайкель добрался до бедра одного, рассекая кожаный доспех и протыкая артерию, а два других в страхе бросились наутек.

Тогда-то внутреннее зрение и вычленило среди общей массы искорку души, чья аура явно подходила для Обряда Крови. Сирил проморгался, возвращаясь к обычному зрению, и увидел в гуще боя чернобородого молодца, что пытался отбиваться от «носорогов» обоюдоострой секирой. Его товарищи падали в снег, орошая спрессованные кристаллики льда кровью, но он стоял и сражался. Хотя было видно, что оборону держать он сможет еще недолго.

«Хаос, — подумал Сирил. — Такой шанс упущен».

Но потом он тряхнул головой, и задал себе вопрос: а какого беса? Ведь все не так критично как выглядит. Если чернобородый выживет, то его душа останется пригодной для Обряда.

Буквально за секунду приняв решение, Сирил накинул на себя морок, принимая облик только что убитого ним наемника. И с помощью ярости оказался рядом с чернобородым как раз в тот момент, когда тяжелое острие эспадона должно было обрушиться на железный шлем последнего. Хайкель принял на себя удар, а Сафэр чуть не согнулся от натуги, едва справляясь с тяжестью, что ему приходилось держать.

— Надо уходить! — крикнул он, оборачиваясь к чернобородому. — Быстро!

Это был действительно хороший совет. Ущелье, которое пытались удержать наемники, было завалено трупами, а выжившие в спешке отступали. Некоторые даже побросав свое оружие. Чернобородый кивнул, и напоследок взмахнув секирой, тоже припустил назад, старательно поднимая ноги, дабы ступни не застревали между телами.

Сирил же остался, сдерживая натиск ближайших «носорогов», для которых он выглядел сейчас как враг. Мираж делал свое дело. Хайкель подростка успевал блокировать удары сразу с трех направлений, но все же Сафэр медленно отступал. А вскоре наступил момент, когда он почувствовал, что еще немного, и его прикончат. Силы покидали Ловца, необходимо было отступать.

Оттолкнувшись от снега, Сирил спиной прыгнул на три метра назад, чем серьезно озадачил «носорогов». Потом развернулся, и не сбрасывая с себя мираж, понесся по ущелью, вслед за чернобородым.

Догнать беглеца получилось быстро, ибо скорость Ловца и обычного человека несопоставимы. Сравнявшись в чернобородым, Сирил замедлил свой бег, и не только для того, чтобы не вызывать подозрений, но и потому что очень устал. Сражение вымотало его и ярость съела львиную долю внутренней энергии. Для того чтобы поддерживать мираж, юному Ловцу приходилось буквально вытягивать силы из собственного организма, что конечно же, не шло ему на пользу.

Чернобородый заметил его. Это был гигант с мускулистыми руками и торсом, его меховые сапожищи гулко бухали по ущелью, тревожа снег. Из окровавленного рта вырывался пар. Свою секиру он держал в одной руке, а с опущенного вниз лезвия стекала кровь. Сегодня он убил многих, и уже этим заслуживал своей участи. Впрочем Сирил на этот счет не особо заморачивался.

— Спасибо за помощь, — буркнул чернобородый. — Ты Кастол из отряда Барракса?

Сирил не знал, но кивнул утвердительно.

— Все верно.

Он не особо переживал, что его маскировка раскроется, ибо мираж обманывал в первую очередь разум, а не глаза. Для чернобородого паренек сейчас выглядел как Кастол, убитый самим же Сафэром совсем недавно, а неокрепший подростковый говор слышался ему мужским баритоном. Единственным минусом было то, что мираж не давал никакого представления о человеке, которым колдующий прикидывался. Это простая ширма, и поэтому Сирил по возможности решил отмалчиваться.

Все равно он спал жизнь этому человеку лишь для того, чтобы самому же его и убить. Но после. Ведь узкое ущелье слабо подходило для того, чтобы провести в нем Обряд Крови.

— Давай остановимся, — прохрипел Сирил чуть погодя. — Нужно перевести дух…

На самом деле он хотел подобраться к бородачу и на последних силах оглушить его, после чего дождался бы подоспевших «носорогов», и успешно отступил бы в тыл вместе со своим пленником. А там уже ритуал было проделать несложно.

Но мускулистый гигант не согласился.

— Если они вышлют погоню, то нам кранты, мужик!

— Не вышлют, — произнес Сирил, но не так уверенно как хотел. — У «носорогов» наблюдались сильные потери, им необходимо перегруппироваться.

Сирил остановился, опираясь на колени, делая вид, что очень устал. Чернобородый тоже замедлил темп, но ему подобная заминка не нравилась. Он глядел в ту сторону ущелья, где еще недавно шла битва, и по его изрезанному шрамами лицу становилось понятно, что он готовится в любой момент увидеть закованных с головы до ног пехотинцев.

— Чего стал? — он подскочил к подростку, и с силой тряхнул его за плечо. — Надо быстрее покинуть это ущелье!

— К чему такая спешка? — спросил Сирил недовольно.

— Как к чему?! Барракс вам что, совсем инструктажи не проводит? Если нашу группу разобьют, что и случилось, как ты можешь заметить, то Гелериком был отдан приказ активировать волшебный свиток, хранящий в себе силу магии разрушения! Они завалят этот перевал с минуту на минуту!

Лицо юного Ловца вытянулось. Он осмотрелся по сторонам. С двух сторон вверх уходили неровные отвесные стены горной породы. Если сверху устроить взрыв, даже не сильный, то вниз скатиться целая лавина из камней и булыжников.

Следовало действовать, и Сирил уже сделал шаг в сторону своей предпологаемой жертвы, но совершенно неожиданно их окликнули:

— Эгей! Вы чего там стоите? Коэн, давайте быстрее! Скоро рванет!

Кричал человек в металлических доспехах. Судя по всему, он тоже участвовал в битве, но отступил. Нагрудная пластина была вмята, шлем потерян, а длинные светлые волосы развевались под порывами ледяного ветра. В руке наемник держал меч.

— Идем уже, Сторхор! — крикнул в ответ чернобородый Коэн. Он тут же, не спрашивая, подхватил Сирила под руку и потащил, удивляясь отчего здоровенный наемник при полном обмундировании весит так мало.

«Хаос, — только и смог подумать Сафэр. — Эпичное невезение».

На другом конце ущелья, куда они выбрались втроем, их встретили баррикады из перевернутых телег, за которыми с пугливыми лицами сидели арбалетчики. Сафэр приметил, что у всех у них одинаковое обмундирование, а значит — это были воины графа Хастольда, а не наемники. Скорее всего стража, так как после Серебряного Восстания феодалам запрещалось содержать регулярные войска.

— Ходу! Ходу! — подгонял Сторхор, и мы втроем пронеслись сквозь баррикады. — Внизу ждут телеги. Гелерик приказал всем отправляться в замок Крэгис. Будем держать оборону оттуда.

По узкой тропке, чуть не соскальзывая на скользком снегу вниз, группа из трех человек, среди которых был и Сирил, спустилась к дороге. Там действительно располагалось много телег, но большинство из них вывозило раненых. В воздухе стояли протяжные крики и стоны, мольбы о помощи. Сафэр машинально отметил, что будь сейчас жара, то ко всему прочему сюда добавилась бы и трупная вонь. Но в подобную холодину о подобном беспокоиться не стоило.

Коэн и Сторхор запрыгнули в одну из телег, где медик пытался остановить кровь из сквозного ранения в легкое. Наемники посмотрели на распростертого бедолагу, переглянулись и покачали головами. Это был мертвец, у которого по иронии судьбы еще билось сердце.

— Ты решил остаться, Кастол? — осведомился чернобородый, снимая с головы свой шлем. Ему на плечи упали длинные сальные волосы того же цвета, что и растительность на лице. — Завал завалом, а имперские войска его разберут уже к вечеру.

Сирил мешкал. Он отдалялся от своих, а его мираж начал отнимать у него куда больше сил. Как только его маскировка стала видна другим людям, расход энергии удвоился, и юноша боялся, что не сможет дотянуть до замка Крэгис, и безопасно спрятаться там. Вполне вероятно его прикончат как только узнают, кто он такой. Вряд ли удастся сойти за перепуганного голодного беженца, потерявшего семью и кров над головой. Сирил Сафэр был одет по форме, и имел при себе эксклюзивное оружие. Это не говоря о том, что в кармане у него имелась грамота подтверждающая его высокий статус в армии Союзных Империй.

Но прогремевший взрыв и далекий камнепад свел на нет все его размышления. Выбора больше не было.

— Еду, — буркнул он, и с трудом забрался в телегу. Коэн подал ему руку.

— Не ранен часом? — осведомился у Сирила Сторхор, вглядываясь в морок. — Выглядишь не очень. Эй док, взгляни-ка на нашего друга. Нездоровый он какой-то, бледный…

— Не нужно! — быстро отмахнулся Сирил, на которого разом накатила тошнота. Вокруг было слишком много народу, и его мираж обманывал их всех. Волшебная иллюзия в этом плане много экономнее, но Сафэр был обучен лишь техникам, что использовались в Цитадели. Низкопробные заклинания колдунов и ведьм там не приветствовались.

Телега тронулась, выезжая на раскисшую дорогу, и юному Ловцу слегка полегчало. Большинство народа осталось позади, и мираж воздействовал сейчас только на Коэна, Сторхора, медика и раненого. Последний вскоре умер, так как дышать стало еще легче.

Ввиду своего плохого самочувствия и попыток удержать контроль над миражом, Сирил сидел молча всю дорогу. Мимо проплывала заснеженная равнина, а нос щекотал едкий запах гари. Пылали целые деревни, и в небеса поднимались столбы черного дыма. Сирил удивился, ведь союзные армии еще не дошли сюда, и некому было учинять подобное безобразие. Ответ на его вопрос высказал Коэн, глядевший на панораму разрухи без восторга.

— Гелерик перебарщивает.

— Что поделать? — пожал плечами Сторхор. — Нам нужно если не выиграть, то хотя бы продержаться как можно дольше. А там глядишь и помощь подоспеет, либо белый мир заключат.

— Но впереди зима, а люди остались без крыши над головами. Всем места в Крэгисе не хватит!

— Что верно, то верно, — отозвался светловолосый наемник и на этом разговор иссяк.

Вскоре показался сам замок. Это было монументальное строение не первой свежести, но его стены возвышались на необходимое количество безопасных метров, а ворота были крепки. При должном везении в такой крепости можно без проблем досидеть до весны, тем более что наемники перед тем как жечь ближайшие деревни стягивали оттуда провизию и теплые вещи.

А еще у стен толпилось много народа, в основном крестьяне, которые со всевозможными пожитками в руках, пытались протиснуться к воротам. Стража графа теснила их алебардами, крича, что входа нет и крепость переполнена. Колона телег с ранеными продвигалась очень медленно. Люди хватались за борта и висли на них, некоторые пытались забраться внутрь. Слышались хлопки ударов и возмущенные крики.

В телегу к Сирилу и остальным какой-то мужик посадил маленькую девочку с соломенной стрижкой и бессмысленным взглядом. Она была слишком мала, чтобы понимать что происходит, но как только папа отошел, тут же заплакала. Вскоре он вернулся, держа на руках уже и сына. Он хотел было тоже посадить его на телегу, но Сторхор встал на ноги.

— Мужик, пошел прочь! В замке нет места, тебе же сказали!

— Но мои дети! — взвыл крестьян в отчаянии. — У меня больше нет дома. Где они пересидят зиму? Холода заберут всех нас.

— Да мне плевать!

Сирилу показалось, что наемник спихнет маленькую девочку с телеги, и он непроизвольно сжал рукоять хайкеля. Если бы Сторхор прикоснулся к ребенку, он тут же распрощался бы с жизнью, но у воина были другие намерения. Он подхватил под мышки труп, что еще недавно харкал кровью, и, попросив помощи у Коэна, выбросил его под ноги крестьянам. Люди завопили, а одна женщина даже упала в обморок.

— Не одним вам хреново! — проревел Сторхор, указывая на мертвое тело. Медик, сидящий в телеге, жался в борт, стараясь быть как можно незаметнее. — В замке нет места для гражданских! Ищите себе другие укрытия, и тогда ваши шансы выжить сильно возрастут!

* * *

Дела у барона Рубена, в собственности которого находился замок Крэгис, шли не очень гладко. Почва ушла из-под ног, когда Союз неожиданно бросил на подавление восстания элитные части войск. «Носорогов», «ястребов» и «драконов», которые почти не встречая сопротивления захватили все ключевые точки, включая город Растерр, а хваленые наемники, жравшие золото из кармана графа Хастольда словно крысы падаль, не смогли этому помешать. То ли было бы, если бы удалось нанять легендарную группу Черных Черепов, но те находились где-то за океаном, и не спешили выступать против Союзных Империй.

А вот Гелерик, лидер Клинков и Тирлорд, что верховенствовал над Дикарями, согласились вступить в гражданскую войну. Не бесплатно, конечно, но их помощь изначально пришлась очень кстати. Почти пятнадцать тысяч наемников удерживали перевалы, отбрасывали имперские армии, и даже контратаковали. А потом все изменилось. Словно великан наконец-то заметил под своими ногами назойливого таракана. И не пожалел сил, чтобы его раздавить.

Наемники, чуя скорое поражение, стали вести себя очень дерзко, чему подтверждением служили сожженные деревни у замка Крэгис. Его деревни, барона Рубена, которые принадлежали его доблестным предкам! Принимая от своих прямых вассалов клятвы верности, он клялся их защищать. А что получалось?

Проклятые наймиты лишили его крестьян домов, перебили скот, сожгли мельницы и мастерские. Делали они это для того, чтобы ничто не могло послужить врагу, но от понимания истины становилось не легче. Рубен с ненавистью взглянул на Гелерика, стоявшего у стола и внимательно изучавшего карту. За спиной наемного генерала виднелся жизнерадостный гобелен, изображавший пир, где люди пили и ели, а вино текло рекой.

Вспомнив о вине, барон судорожно осушил кубок, после чего осведомился:

— Ну и что мы будем делать? Перевал подорван, города взяты, деревни сожжены. Уж и боюсь спрашивать, кто именно мой враг. Союз или же вы, господин Гелерик!

Гелерик имевший короткую стрижку и волевой подбородок, напоминал истинного солдата. Он всегда старался держать голову прямо, а спину ровно, а от его зычного голоса так и хотелось броситься выполнять любой приказ.

— Вас что-то не устраивает, барон? — спросил наемный генерал холодно. Вокруг него стояли его помощники, командиры отрядов. — Может быть предложите свой план действий? Охотно его выслушаю.

— Мои земли в огне, и сожгли их по вашему приказу! Какого хаоса?!

Вино в конечном итоге развязывает язык кому угодно. У Рубена много в душе накопилось, и гнойник наконец начинало прорывать. Он хотел с кулаками наброситься на этих людей, заорать, чтобы они покинули сначала его зал совещаний, а потом и сам замок. Им здесь не место! Пусть разбираются с Хастольдом, который все это и затеял! Он-то здесь причем?!

Гелерик хотел ответить что-то резкое и язвительное, что непременно привело бы к ссоре, но в разговор вмешалась Рахата, красивая утонченная женщина, с чувственными губами и смуглым оттенком кожи. А еще она была колдуньей, и к ее мнению прислушивались.

— Не стоит ругаться, когда враг вот-вот подойдет к стенам. Это не прилично для сильных мужчин.

Гелерик и Рубен еще некоторое время испепеляли друг друга взглядом, а потом первый фыркнул и продолжил изучать карту, расстеленную на столе. Барон же нашел в Рахате лучик надежды.

— Госпожа! — воскликнул он чуть ли не в отчаянии. — Вы ведь владеете сверхъестественными силами. Я читал много легенд, слышал песни… маги не раз меняли ход битвы!

— В песнях — да, — не стала спорить Рахата, поджав губы. — Но я, как вы помните, не нанималась воевать за Хастольда. Он сам вляпался в неприятности, а я здесь лишь ради научных изысканий, которые к моему прискорбию, были прерваны войной.

— Мы думали, что Союзные Империи не посмеют напасть! Мы слишком далеко от центра, нас отделяют высокие, почти непроходимые горы, а с моря и по воздуху в Моркану попасть можно лишь обогнув полконтинента! Это бессмыслица какая-то! Они тратят на эту кампанию больше ресурсов, чем мы сумеем отдать им контрибуциями за двадцать лет.

— Императоры народ тонкий, — хмыкнул Гелерик, не открывая взгляда от карты. — Чтобы сохранить лицо готовы и переплатить.

— Нет, — возразила Рахата неожиданно. — Война идет не из-за этого. Все дело в Цитадели.

— А она-то здесь при чем?

— Существует легенда, что на территории Морканы, где-то в горах недалеко отсюда, есть древний могильник. В склепе покоятся останки некогда очень могущественного слуги Хаоса. Он был бессмертен и долгие столетия сеял ужас и панику, пока Ловцам наконец не удалось с ним справиться. Не зная, что он такое и почему раз за разом его тело воскресает, они попросту погребли его под горной породой. По слухам душа этого существа до сих пор носиться по округе, и если склеп когда-нибудь вскроют, она воссоединиться с телом, и раб Хаоса проснется.

— Хотите сказать, — не сказал, но выплюнул барон Рубен, — что Союзные Империи тратят колоссальные средства на ведение этой кампании из-за какой-то паршивой легенды?!

— Это не совсем легенда, — произнесла колдунья, а потом поспешила уточнить: — То есть я не знаю на счет бессмертия, слуги Хаоса и всего остального, но древнее захоронение к востоку отсюда имеется. О нем говорили некие ветхие рукописи, что я нашла в Звездной Библиотеке города Ваймар. После этого я начала исследовать эту тайну. Дошла до того, что четыре месяца назад прибыла в Моркану, но, как уже говорилось, ваша дурацкая война мне помешала.

— Война не дурацкая, — вспылил барон. — Мы воюем за независимость! За право собственноручно распоряжаться своей судьбой!

— А еще, чтобы не платить Империям налоги, — вставил словечко Гелерик, ухмыльнувшись.

Рахата проигнорировала слова двух неотесанных мужланов, все еще находясь в плену своих мыслей.

— В любом случае, — произнесла женщина, и на ее лице появилась довольная полуулыбка. — Теперь, когда стало ясно, что Цитадель не отступится, я знаю, что моя теория верна. А для ученого нет ничего приятнее, чем оказаться правым.

* * *

Сирил Сафэр без труда сумел раствориться в замке незамеченным, ибо народу там было тьма. Не только стражники и наемники, но и беженцы, которым повезло чуть больше чем остальным. Они жались друг к другу, занимая почти весь зал для приемов, отапливать который хозяин замка даже не думал. Изо ртов детей, женщин и стариков вырывался пар, многие подозрительно кашляли, но Сафэра подобное не смущало. Он имел развитый иммунитет, и большинство болезней были ему не страшны. Зато среди беженцев он нашел убежище, где смог спокойно отсидеться в позе безразличного, восстанавливая потраченные силы.

Главное что Коэн, чья душа была слишком драгоценной, выжил, и теперь находился в относительной безопасности. Как провернуть Обряд Крови подросток еще не придумал, ибо окружали его сотни врагов. С таким числом мог справиться лорд или очень умелый магистр, но ему же, тринадцатилетнему старшему ученику, до подобных подвигов было очень далеко. Число возьмет верх над качеством, и история юного Ловца подойдет к своему заключению.

Для того чтобы спрятать хайкель от посторонних глаз, Сирил замотал его в рваное тряпье, которое он поменял на свою куртку. Ему она была ни к чему, тем более, что носила знаки отличия союзного офицера (он их предварительно срезал), а вот усталой женщине с двумя детьми теплая материя как раз пригодилась. Она укутала малышню и беспрестанно молилась. Ее слова были несвязными и не несли никакой смысловой нагрузки. Сирил пришел к выводу, что так эта женщина борется со страхом, который был в стенах замка не редким гостем. Боялись почти все беженцы, а так же многие стражники, что приносили еду раз в день, и даже наемники.

Прежде чем действовать, Сирил просидел в трансе около двух суток, отвлекаясь лишь на то, чтобы схватить кусок черствого хлеба, что дозировано выдавало ведомство замка. За пищу частенько дрались, а один старик даже умудрился прирезать кого-то осколком ножа в попытке добраться до парочки лишних сухарей. Его кричащее тело спустя несколько часов сбросили наемники с крепостной стены, в назидание остальным, и оно рухнуло в неглубокий сухой ров.

Почувствовав, что забит внутренней энергией до отвала, Сирил вновь стал Кастолом, используя морок. Как ни в чем не бывало он покинул большой зал, и пошел искать Коэна, но вместо него наткнулся на Сторхора, что ругался сразу с несколькими стражниками.

— Чего стали раззявы?! — орал он, потрясая кулаком. — Нашли во мне кладезь ценной информации? Откуда мне знать, почему ваши дома горят!

— Но там наши семьи…

— Да насрать мне на твою семью, желторотик! Не для того я прибыл в Моркану, чтобы жалеть слабаков! Идет война, и она забирает свой процент от людских душ. Лучше молись, чтобы твоя жена и дети в него не попали! А теперь — с дороги!

Сторхор хотел было пройти мимо, грубо оттолкнув стражника, но другой, тот что стоял немного левее, взревел и бросился на наемника с кулаками. По его щекам текли злые слезы, в этой войне он действительно потерял жену.

Но Сторхора нахрапом было не взять. Его тяжелый кулак впечатался в лицо стражника и тот отлетел к стене, постепенно сползая с нее. Другие с лязгом достали из ножен мечи, а в их глазах стояли злость и страх.

Сирил Сафэр в облике широкоплечего Кастола, вышел вперед.

— Не советую.

Стражники взглянули на Ловца, но увидели они не мальчишку, а грозного наемника в шрамах, который к тому же на плече держал боевой молот. Они знали, на что были способны наймиты, а посему решили ретироваться. Плюнув себе под ноги, спрятали оружие в ножны и помогли товарищу встать.

Сторхор смотрел как они уходят, и на его лице заиграла паскудная ухмылка.

— Вот выродки-то, — выговорил он со злостью. — Видал? Уже на нас, своих союзников бросаться готовы с оружием!

— Их можно понять. Многие потеряли все, что им дорого.

— А мне оно интересно? — Сторхор округлил глаза. — Но в любом случае спасибо. Гелерик бы мне башку открутил, если бы в стенах замка началась заваруха. Этого нам не нужно. И так врагов за стенами хватает.

Сирил кивнул, принимая благодарность. Потом спросил:

— Где Коэн?

— Коэн? — удивился Сторхор. — А на кой тебе он сдался? Денег что ли должен? Так и мне тоже! Посему вставай в очередь, приятель. Я ему еще прошлой осенью одалживал.

— У меня к нему кое-какой вопрос. К долгам не относится.

— А, ну раз так, то могу сказать, что с бабой наш Коэн. Нашел здесь себе одну, вот и развлекается пока все спокойно. Да я тебе так скажу, — Сторхор понизил голос. — Здесь, среди беженцев можно найти удивительные экземпляры. За буханку хлеба и стакан молока на все готовы. Вот что значит быть перед лицом беды, да когда за юбку держаться несколько голодных маленьких ртов.

Сторхор рассмеялся, прокручивая у себя в голове соблазнительные картины. Лицо Сафэра осталось безучастным. Он молча ждал, так как имел некоторые вопросы, но его светловолосый и не слишком приятный в общении собеседник, опередил его.

— Кстати! — воскликнул Сторхор. — Где тебя носило? Барракс лично выискивал тебя, мы уже думали, что что-то стряслось.

— Что от меня нужно Барраксу?

— Ну как же? Отчитаться где делись подконтрольные тебе десять человек.

— Все мертвы.

— Да оно и понятно, — Сторхор тягостно вздохнул. — С того ущелья выбрались немногие. Но лучше сходи и отчитайся перед капитаном. Все должно быть честь по чести.

Сирил решил не вызывать подозрений, а потому последовал совету Сторхора. Двинулся за ним к лестнице, и вскоре вышел на верхние ярусы башни, где разместились высшие чины наемников, и где находилась опочивальня самого барона. Сафэр посчитал, что выудить информацию из врага будет не лишним, и он не ошибся.

В зал для совещаний он вошел как раз тогда, когда Рахата закончила разборонять Рубена и Гелерика, которые чуть вновь не сцепились. Барракс, высокий и с брильянтовыми серьгами в обоих ушах, поднял руку подзывая Сирила к себе. Тот послушно подошел, и долго выслушивал проповедь о том, что командованию следует докладываться сразу же. Все остальное — потом.

— Прошу прощения, — пробормотал юноша, а его глаза приметили, что стройная женщина со смуглой кожей очень уж пристально смотрит на его персону. — Такого больше не повториться.

— Уж постарайся, Кастол! Не зря я доверил тебе управлять десяткой! Кто-нибудь выбрался, не знаешь?..

Барракс продолжал говорить, но его слова потонули в фоновых звуках, Сирил не обращал на них ровным счетом никакого внимания. Зато взгляд смуглой брюнетки начал его волновать сильнее и сильнее. Что Сирил, что Рахата смотрели друг на друга непрерывно.

Потом юноша моргнул и взглянул на комнату и ее обитателей с помощью внутреннего зрения. Увиденное заставило его сердце уйти в пятки, потому что девушка проделывала в это же время почти те же манипуляции. Она была волшебницей, и прекрасно видела сквозь морок.

В первую очередь Ловцов учат действовать стремительно, исходя из ситуации. Сирил Сафэр еще не стал полноправным борцом с Хаосом, но эту простую истину усвоил очень хорошо. Поняв, что его маскировка раскрыта, он в мгновение ока начал подготовку к вхождению в боевой транс. Так же ним оценивалась ситуация, что сложилась в комнате. Соотношение сил было не в его пользу. Помимо ведьмы, в зале совещаний присутствовало около девяти наемников, барон вместе с капитаном стражи, а так же мальчик-паж.

«Первым делом убивай колдунью, — пронеслась быстрая мысль. — Она самая опасная из них. Потом уходи в угол, огненнойместью шарахни в сторону двери, дабы никто не разбежался, но энергию на волшебство не трать. Работай хайкелем».

На мгновение Сирилу показалось, что эти распоряжение ему дает Кэрол, оставшаяся в Цитадели, и юноше подобное не понравилось. Только наставницы здесь не хватало. Вот уж кто не преминул бы сообщить, что он поступил глупо попершись наверх, не проведя предварительной разведки. Ведь маги в нынешнее время встречаются часто. И не смотря на то, что их значительно поубавилось после Очистительного Огня, но диковинкой они все же не стали.

Рахата по-видимому поняла, что сейчас произойдет, поэтому ее лицо приобрело испуганные выражение, а голова закачалась из стороны в сторону, словно говоря «не надо». Сирила подобное поведение девушки озадачило, но все же расслабляться он не стал. Барракс продолжал лепить ему на уши всякую чушь о долге перед мундиром наемника и о том, что всегда нужно уходить с поля боя последним, если существует вероятность, что кто-то из твоих подчиненных остался на поле брани. Сафэр не обращал на его слова внимания, более того — он был готов убить Барракса в мгновение ока, перерубив хайкелем толстую шею.

Но поведение колдуньи действительно было странным. Она поняла кто он, увидев сквозь морок его настоящего, но своим открытием ни с кем не делилась. Ее глаза пугливо переместились на барона, пьяно насупившегося и громко переговаривающегося с капитаном стражи, потом на Гелерика, водящего по карте тросточкой. И вновь вернулись к Сирилу. Незаметно она подала ему знак рукой, мол, все в порядке.

«Быть может она лазутчик, засланный во вражеский штаб? — посетила юного Ловца здравая мысль. — И если я сейчас сгоряча ее прикончу, то не станет ли это плохой рекомендацией для моего будущего?».

Как бы то ни было, а Сирил на свой страх и риск решил обождать с радикальными действиями. Конечно, существовала вероятность, что эта женщина медлит, тянет время затем, чтобы выгадать какую-то пакость. Возможно как раз в эти минуты, когда на Сафэра наседал с поучениями Барракс, колдунья готовила сложное атакующее заклинание.

Но ничего не произошло. Барракс закончил свою тираду и разрешил идти, Сирил отступил на шаг назад. Сейчас должно было решиться, станет он атаковать или же нет. Если эта магичка думает, что он преспокойно выйдет за дверь и даст ей возможность все рассказать наемникам и барону, то она глубоко заблуждается.

Видимо Рахата поняла, какие мысли сейчас одолевали юношу, а потому поспешила откланяться. Сказала, что ей нужно по дамским делам, и что скоро она вернется. Мимо Сирила она пропорхнула в дверь, а он, не задерживаясь, двинулся следом.

В коридоре стояли часовые, и при них разговор было вести несподручно, поэтому оба, и волшебница и Ловец двинулись дальше, каждый будто сам по себе. Лишь у самой лестницы, где имелась глубокая ниша для всяческой утвари, от корзин до ящиков, они остановились.

— Ты из Цитадели, верно? — спросила женщина тем тоном, когда скрытое становиться явным. — Синие клинки носят зачастую лишь Ловцы.

— Кто ты такая?

— Я? — волшебница указала пальцем себе в грудь. — Ученый, зовут меня Рахата. Состою в гильдии магов города-государства Ваймар. Слышал о таком?

— Доводилось.

— Значит ты здесь, чтобы устроить диверсию? — понизив голос поинтересовалась Рахата, и по ее тону Сирил стал подозревать, что этой женщине все равно, что будет с замком и укрывшимися в нем наемниками. — Мне казалось, что Цитадель не вмешивается в политические конфликты. В случае чего — они посылают регулярные войска Империй, а не своих собратьев решать проблемы.

— Я здесь не для того, чтобы воевать, — признался Сирил. — У меня другая миссия.

— Поделишься? Ну что же это я? Конечно нет. Гриф «секретно» и все такое? Но, — Рахата помедлила, очень пристально смотря на юношу, — я все же спрошу, а ты кивни, если угадала. Дело в скрытом мавзолее, что находиться к юго-востоку отсюда, там, где еще растет вопреки всякой логике прямо из породы могучее дерево?

— Впервые слышу о таком, — ответил Сафэр совершенно искренне.

— Да ладно. Что-то все чересчур наиграно выходит. Только некая умная девушка натыкается на древние манускрипты в Звездной Библиотеке, приезжает в Моркану, находит искомое и тут же — начинается война. Согласна, последнее скорее случайность, но вот что Цитадель заинтересовалась этим конфликтом, спорить никто не станет. А тут еще и ты, — Рахата щелкнула пальцами у самого носа Сирила, но он даже не моргнул. — Просачиваешься прям в оплот вражеской крепости с неизвестными мне целями.

— Моя миссия не касается никакого захоронения.

— Правда? Уверен? Потому что я все равно никому не проболтаюсь. У меня, как бишь его, научный интерес и всего-то.

— Повторить то же самое, но другими словами?

Рахата вздохнула, и помассировав виски длинными пальцами с красивым маникюром, произнесла:

— Не нужно. Я тебе верю.

— Рад.

— И раз наши интересы не пересекаются, — произнесла девушка. — То предлагаю совместить усилия. Вместе мы сможем помочь друг другу, какую бы цель ты не преследовал.

Сирил измерил колдунью долгим, задумчивым взглядом. Он размышлял как ему лучше поступить. Он здесь не для того чтобы геройствовать, напротив — ему необходимо совершить очень грязный по своей сути ритуал, и помощь ему в этом не помешает.

— С чего мне доверять тебе?

— А с того, что я не собираюсь тебя выдавать. Даже если ты мне не поможешь, мешать я тебе не стану. Вот только… не мешай и ты мне.

Юноша склонил немного голову на бок.

— Чего ты хочешь? — спросил он.

— Выбраться отсюда живой. Сможешь устроить?

— Конечно, — Сирил выудил из кармана всемогущий документ, где стояло много важных печатей. — Такая власть у меня есть.

— И поможешь дойти до мавзолея? — быстро уточнила женщина. — Везде ведь рыскают союзные разведотряды, а мне с ними встречаться не с руки, сам понимаешь.

— Сперва я закончу со своей миссией, а дальше посмотрим.

— Значит договорились? — Рахата протянула подростку свою тонкую ручку.

Сирил остался стоять как стоял, не принимая рукопожатия. Он лишь скосил на протянутую руку взгляд, а после сухо вымолвил:

— Договорились.

* * *

После встречи с юным Ловцом Рахата вернулась в зал совещаний, но теперь душа ее вознеслась ввысь. У нее появился шанс не только спастись, но и завершить свою работу, ради которой она прибыла в эти богом забытые земли.

Само собой, угроза смерти остро не стояла перед Рахатой, ведь она была колдуньей. В случае чего она вполне могла открыть портал до Ваймара, но… это обошлось бы ей слишком дорого. Пространственные перемещения не были справедливы к колдующим. Почему-то они никогда не принимали как плату энергию с Той Стороны, пожирая лишь внутренние ресурсы человека. А это значило, что перемещение с помощью колдовства на дальние расстояния всегда стоили нескольких лет жизни. А стареть раньше времени Рахате совсем не хотелось.

К тому же не факт, что у нее получилось бы открыть портал. Все же заклинание это было очень сложным, и ним оперировали лишь воистину сильные волшебники. Именно поэтому встреча с Ловцом так обрадовала девушку.

И своей радостью она не преминула поделиться с человеком, в котором нашла друга и родственную душу. В которого успела влюбиться до беспамятства. Девушка была поражена его грубой силой, мощью и напором, и хрупкие стены ее сопротивления не выдерживали, когда он смотрел на нее своими темными глазами. Смотря в эти глаза, она видела могучего воина, искусного любовника, защитника, самца. Глядя в них, Рахата забывала обо всем на свете. Даже о своих научных экспериментах, которые для девушки всегда стояли на первом месте.

— Коэн, — прошептала она сквозь тяжелое дыхание, после того как их слияние завершилось бурным финалом. — Сегодня ты был даже лучше чем всегда!

Чернобородый наемник довольно ухмыльнулся, продолжая прижимать к себе нежное тело девушки. Они находились в ее покоях, где повсюду были развешаны и устланы ковры, и холодный ветер, гуляющий по остальному замку, сюда почти не проникал. К тому же в жарких объятиях друг друга холод вообще не имел значения.

— Просто я рад, что нахожусь сейчас здесь, с тобой, — произнес мужчина. — Еще несколько дней назад мне казалось, что я не вернусь с того ущелья. Но мне повезло. Очень сильно.

— Мое сердце обливается кровью, когда я представляю, что ты можешь погибнуть! Я люблю тебя.

— Я тоже, зайка. Поверь мне, если бы мы могли взять и убежать, то…

Рахата только и ждала этих слов. Приподнявшись на локтях, она заглянула в глаза мужчине, покорившем ее сердце в столь короткие сроки. Ее коготки касались его сильной груди, нежно скользя по старым шрамам.

— Мы можем, — произнесла девушка тихо. — Есть способ.

— Это еще какой? — Коэн нахмурился.

— Не важно, — пошла на попятную колдунья, не желавшая раскрывать своих карт. — Просто знай, что у нас все получиться. Мы сможем покинуть Моркану, а потом отправимся куда захотим. В Ваймаре у меня есть большой дом, прямиком в золотом квартале. Мы ни в чем себе не будем отказывать. Только ты да я!

Лицо Коэна помрачнело, он отстранился. Рахата видя перемену на лице любимого, почувствовала, как кольнуло у нее под сердцем. Что она сказала не так? Почему столь сильно изменилось его выражение? Он недоволен?

— Ты же знаешь, Хати, что я не брошу своих товарищей. Не смогу поступить так со своими братьями.

— Они все обречены! Противник слишком силен!

Рахата очень хотела рассказать, что в крепости сейчас находиться один из Ловцов, который готовит нечто грандиозное. Она подозревала, что действия юноши приведут к падению крепости. Более того — она сама этого хотела. Ей осточертело ощущать себя в постоянной опасности, и еще больше не нравилось переживать за идиота Коэна, который рисковал своей шрурой почем зря. Сколько ему платили? Десять золотых за всю кампанию? Двадцать? Она могла предложить этому человеку в сотни раз больше, лишь бы он был с ней и не лез на рожон.

А посему волшебница тихо молчала, в душе надеясь, что все наемники, которых Коэн считал «братьями» будут перебиты, и его сердце откроется для нее. Лишь для нее одной!

Их соглашение с Ловцом уже вступило в силу. Он дал ей распоряжение подготовить кое-что, и по всему выходило, что юноша замыслил что-то неприятное. Рахата не знала смысла ритуала, для которого она сделала разметки на стенах и полу зала совещаний, когда там никого не было, но ничем хорошим это быть не могло. Вряд ли Ловец захотел узнать прогноз погоды или погадать на чайной гуще. Для такого точно уж не нужны семиконечные пентаграммы!

— Почему ты улыбаешься? — спросил Коэн удивленно. — Мне казалось, еще минуту назад ты была зла на меня.

— Все в порядке, дорогой, — рука Рахаты погладила наемника по животу и спустилась немного ниже. — Второй заход?

* * *

Дни потянулись за днями, а Сирил все никак не мог перейти к выполнению своего плана. Он не знал как, ведь в Крэгисе находилось слишком много врагов. Атаковать в слепую не стоило, тем более что одолеть всех у юноши все равно бы не получилось. В узких коридорах замка от его скорости было явно меньше толку, чем на открытом пространстве. Его просто задавят массой, или возьмут на истощение.

Но неожиданный союзник пришелся Сафэру очень кстати. Благодаря Рахате он мог беспрепятственно скрываться, и без всяких проблем восстанавливал внутреннюю энергию подолгу сидя в позе безразличного у нее в опочивальнях. Сколько бы магичка не пыталась расспросить, что он задумал, Ловец не отвечал. В Цитадели отводился целый курс лекций, чтобы ученики научились держать язык за зубами, и даже несколько практических занятий по пыткам. Неприятные воспоминания, как ни крути.

Осада тем временем шла своим ходом, но «норосороги» не предпринимали попыток штурма. Со стен был виден их лагерь, освещенный яркими огнями, а стук молотков слышался даже ночью. Время от времени разведчики подбирались к стенам, и завязывались короткие перестрелки. Защитники обменивались с осаждающими залпами стрел, и не всем удавалось выжить.

Действовать Сафэр решил, когда увидел как наемник стоящий рядом со Сторхором и Коэном на крепостной стене получил стрелу прямо в рот, и она вышла из затылка. Те сразу же укрылись за каменными зубьями, но Сирил понял, что полагаться на слепой случай не стоит. Он и так уже приложил немало усилий, чтобы прокинуть в замок, и будет очень глупо, если Коэна убьет шальным выстрелом. Тогда его душа покинет мертвое тело, и станет недоступной для Обряда Крови.

Посему Сирил встретился с Рахатой, и объяснил ей, что вскоре все случиться. Но сперва ему необходимо кое-что подготовить, и для этого парню понадобился хрустальный шар. К счастью у колдуньи был такой, ибо без подобного магического приспособления не обходился ни один уважающий себя волшебник. Укрывшись в палатах женщины, юный Ловец после некоторых манипуляций с «говорилкой» вышел на связь со штабом.

О чем именно переговаривался Ловец с командирами союзных войск, Рахата не слышала, но после завершения диалога, лицо юноши выглядело довольным. Он кинул женщине хрустальный шар, и та от неожиданности чуть не уронила его.

— Благодарю, — произнес он. — А теперь изволь…

— Может быть расскажешь все-таки, что ты задумал?

Сирил остановился в дверях, и посмотрел на магичку. Пожав плечами, он решил, что ничего страшного не случиться, если поведать ей кое-что. Конечно, саму суть подросток скрыл, и свою цель обозначил лишь в общих чертах, но и этого было довольно.

— Я охочусь за одним человеком, — произнес он. — Он находиться в этом замке.

— Те приготовления, что я чертила под гобеленами и коврами в зале для совещаний, — осторожно начала Рахата. — Для него?

— Это тебя не касается, — прохладно отрезал Сирил. — А от тебя потребуется лишь одно — проследить, чтобы раньше времени нужный мне человек не скончался.

Эти слова прозвучали очень зловеще, и Рахата еще раз вспомнила все те линии, что ей пришлось начертить черным алхимическим мелом. Получившиеся пентаграммы очень походили на жуткие обряды из книги «Хаосъ вечен» авторства Базелика Ноййера, известного еретика и культиста, за которым в свое время охотились все Союзные Империи и Цитадель. Но задавать вопросы было опасно.

Интересовал девушку лишь один:

— Кто этот человек?

— Пока не важно. Я сам разберусь.

— И все же?

Сафэр присмотрелся к женщине внимательней. Он не одобрял ее интерес. Но не чувствуя никаких подвохов, ответил:

— Есть здесь один. Наемник Коэн. Именно он мне нужен.

При этих словах зрачки Рахаты расширились, и она испытала сильный страх. Ноги едва не подвели девушку, и она чуть не упала, но удержаться помогла стена, на которую колдунья вовремя оперлась.

Сирил всего этого не заметил, так как уже развернулся спиной и вышел из ее покоев. Так же он не увидел вспыхнувшей ненависти в изумрудных глазах женщины, которая неожиданно почувствовала исходящую от Ловца жуткую, непреодолимую угрозу. Он желал отнять у нее то, что принадлежало лишь ей одной. И позволить этому случиться Рахата не могла.

* * *

— Держи стены!! Прорываются!

— Бегом сюда! Сбрасывай лестницы!

— Бей козлов!

На крепостной стене царила сумятица боя. Штурм предпринятый союзными войсками отличался свирепостью и небывалой масштабностью. В бой шло не меньше десяти тысяч солдат, и было видно, что к ним все прибывают и прибывают подкрепления. На горизонте появились воздушные суда, покачивающиеся на ветру, и их грозный вид навевал на наемников ужас. С неба готовились десантироваться «ястребы», а лучники поливали защитников градом стрел, отчего многие падали и больше не вставали.

Старенькая баллиста на одной из башен с треском выстрелила, и массивный болт пробил корпус одного из судов. Почти сразу выстрелы по той же цели были произведены и с других башен. Наемники ни в коем случае не могли позволить, чтобы суда неприятеля зависли над крепостью.

Один транспортный дэйк начал падать вниз, и на его палубах была заметна беспорядочная суета. Люди хватались за снасти, пытаясь не свалиться в пустоту, но судя по черному дыму валившему из одной пробоины, массивный болт задел арсенал, поджигая бочки с маслом. Корабль был обречен, но капитан и не думал сдаваться. Он был «ястребом», элитным солдатом и для него не существовало понятия отступление. Вместо того, чтобы попытаться аккуратно посадить судно в снег, он громогласно отдал приказ продолжать движение.

— Летит прямо на нас!!! — дико заорал молодой наемник, расширившимися глазами глядя, как приближается смерть. — Перезаряжай, перезаряжай!

Но было поздно. Воздушный корабль, пылающий и быстро теряющий высоту, с треском врезался в крепостную башню. Переломанным килем затрещало дерево, а каменная кладка начала заваливаться внутрь. Дикие крики смешались с дымом, и через минуту больше не было ни корабля, ни башни, лишь смешанные горящие руины.

«Носороги» продолжали лезть на стены, а наемники со всех сил сдерживали их. Рубили мечами по шлемам, латам, выливали масло на головы, но противников было слишком много. Они лезли со всех сторон, словно муравьи, и их бесстрашию можно было позавидовать. Смерть жутким образчиком маячила над замком, но никого это не волновало. В пылу боя важно не столько выжить, сколько идти вперед. Не останавливаясь. До победы.

— Огонь!! Целься по мачтам!!

Сразу три наемника крутили прицельное колесо, разворачивая баллисту и целясь в еще один дэйк, чей острый нос неустанно двигался вперед. На перилах, бортах, шканцах уже готовились «ястребы» спускаться вниз по длинным канатам. В руках у каждого были сабли, а в глазах застыла решительность. Подобные штурмы для этих ребят являлись привычным делом.

— Прицелился? Стрел…

Наемник захлебнулся собственной кровью, не успев договорить. С его горла выскочило и моментально исчезло синее лезвие хайкеля. Сирил Сафэр делал все возможное, чтобы высадка союзников происходила в безопасном ключе. Он уже вывел из строя три баллисты, обрубив толстые тетивы, а так же расправился с наемниками, что их обслуживали.

Действовал юный Ловец быстро, не размениваясь ни на какие миражи, в сумятице боя маскировка была ни к чему. Молнией он проносился мимо наемников, рубя их по ходу дела. Ему важно было вывести их из строя, поэтому он не задерживался для того, чтобы наносить фатальные удары. Ранений вполне хватало, тем более что раненые мешали защитникам гораздо сильнее чем мертвые. Они вопили, истекали кровью и требовали помощи. Мертвецов же запросто можно было скидывать вниз, прямо на головы лезущим вверх «носорогам».

С крепостных стен Сирил Сафэр отступил лишь когда увидел, что союзники закрепились на нескольких участках, и серой массой валили вперед, повергая врагов себе под ноги. Из разрушенной башни доносились жуткие крики умирающих, которые перемежались кашлем и хрипами. Едкий дым застилал глаза, и они слезились.

«К счастью, — подумалось Сафэру, — это корыто упало не на донжон, где сейчас находиться Коэн. В противном случае все было бы зря».

Чернобородого наемника он поручил Рахате. Женщина должна была не дать ему вступить в бой, используя сонные чары или еще что. В это время будущая жертва Обряда Крови преспокойно спала в покоях чародейки. Точнее так думал Сирил. Знай он, что Рахата негласно разорвала их соглашение, он поспешил бы к Коэну сразу же, а не стал бы разменивать драгоценные минуты на хоть и полезные, но не особо важные для его миссии действия по обезвреживанию противника на стенах.

Гулкий звук тарана, бившегося в ворота, отчетливо слышался Сирилу, и он предположил, что крепость в скором времени падет. Слишком уж много было нападающих, и они лезли из всех щелей. С неба уже спускались по канатам первые «ястребы», моментально кидаясь в гущу боя, а «носороги» захватили уже всю северную стену.

Надо было уходить внутрь замка, и Сафэр с разбегу прыгнул на двадцать метров вперед. Именно столько отделяло крепостную стену от донжона. Уцепившись пальцами за выступ, он подтянулся и встал ногами на подоконник. Пробраться внутрь ему мешали решетки на окне, но он не поскупился потратить на них некое количество внутренней энергии. Магия вынесла металлические прутья вместе со стеклом, а внутри кто-то завизжал.

В первую минуту Сафэр подумал было, что кричит женщина, но оказалось, что это барон Рубен, прижимавший к себе кубок с вином. Он глядел на негаданного пришельца с большим ужасом, ведь его окно было на высоте четвертого этажа, а стены ведущие к нему не имели зазоров для ног, и даже самый умелый скалолаз не сумел бы забраться так высоко.

— Ты кто такой?! Астафл, защити меня!

Барон обращался к капитану своей стражи, бывалому ветерану, который и так уже кинулся на Сафэра. Но против Ловца, пусть даже еще и не полноправного, у него не было и шанса. Сирил плавно обогнул его, а движения капитана выглядели для него в этот момент, словно время остановилось, и двигался лишь он, Сафэр.

Всему виной была скорость Ловца, подогретая яростью, а посему он сумел проткнуть сердце стражника много раньше того момента, чем бедолага сумел что-то предпринять. Видя, как умирает его защитник, барон завизжал и опрокинулся на кровать, забираясь на нее с ногами и отползая к самому изголовью.

— Не трогай меня! Не трогай, я сдаюсь!!

Но барон не интересовал Сирила, он покинул комнату так же поспешно, как в ней появился. Рубен поглядел в след неизвестному, и ему даже показалось, что вино сыграло с ним злую шутку, и ему почудилось. Но вынесенная тлеющая оконная рама и мертвое тело Астафла говорили об обратном.

Сирил между тем быстро шел по коридору. Хайкель он держал обратным хватом, готовый в любой момент поразить выскочившую из-за угла цель. Но если такие и попадались, на подростка никто не обращал внимания. Внутри замка царила суета и паника, все куда-то спешили, но никто не знал — зачем и для чего.

До покоев Рахаты Сирил добрался без особого труда. Вооруженный подросток будто бы никого не волновал, хотя один стражник и остановился ненадолго, увидев его. Хмуро поглядев на Сафэра, он видимо решил, что у него и без того проблем хватает, после чего бросился вниз по лестнице.

Сирил не подозревал, что Рахата может его обмануть. Ничего не предвещало предательства, а посему Ловец не предпринял никаких мер предосторожности, которые были обязательны, когда входишь в необследованное помещение.

Спас Сирила лишь боевой транс, позволивший ему частично отскочить в сторону, да внутреннее зрение, показавшее клубы черных пятен, резко появившихся на двери. И только потом заклинание наложенное на проем, сработало.

Раздался взрыв и волны огня пронеслись по коридору. Сирила отнесло в сторону взрывной волной, и он кувырком прокатился по устланному красным ковром полу. Хайкель отлетел в сторону и ударился о стену. Запахло палеными волосами, и подросток отстраненно подумал, что Рахата испортила ему своей магией прическу.

— Вот сука, — машинально повторил он одну из любимых фраз своей наставницы.

Потом резко вскочил, пытаясь унять головокружение. Наклонился за хайкелем, черная рукоятка которого была холодной как лед — клинок отлично впитывал магию. В покоях, как стало очевидно совсем скоро, никого не оказалось. Везде бушевал огонь, пожиравший многочисленные ковры, мебель, балдахины на кровати и изысканный будуар волшебницы. Ни ее, ни Коэна видно не было.

Подросток поджал губы, не в силах понять мотивы этой женщины. Он решил двинуться в зал для совещаний, где все уже было подготовлено для Обряда Крови. Вот только самой жертвы не было. Учитывая, что Сирил не знал, что Коэна и Рахату связывает сильное чувство привязанности, он посчитал, что колдунья вероятно сбежала в одиночку, а наемник сейчас либо на стенах, либо рядом с Гелериком.

В первом случае уже не имело значения, удастся ли отыскать Коэна. Там шла бойня и он скорее всего мертв. Но если чернобородый сейчас находиться подле своих компаньонов, то все еще оставался шанс его прищучить.

Частично попав под разрушающее заклятие (не самое мощное, честно говоря), Сирил поймал себя на мысли, что его одежда тлеет, а он даже этого не замечал. Быстро потушив материю, подросток отметил, что после того как состояние ярости угаснет, ожоги на коже будут сильно болеть.

Перед тем как явиться в зал совещаний, парень накинул на себя морок, становясь для окружающих наемником Кастолом. Да вот только такая предосторожность была излишней. Наемники, находившиеся в комнате при всем обмундировании, поглядели на него холодно, словно сквозь ледяную воду. На лице Барракса читалось отвращение, а Гелерик неприятно ухмыльнулся.

— Наконец-то явился. Рахата нас предупредила о твоем предательстве, Кастол. Сказала, что ты работаешь на Империи!

Барракс выступил вперед.

— Скажи, что это неправда, Касто! Что ты не предавал честь боевого братства…

Сирил молчал. Ситуация начинала кое-как проясняться. Колдунья не поведала наемникам кто он такой, а значит она не была на их стороне. Но тогда к чему это предательство и заклятие на двери, что было призвано прикончить Ловца? Объяснений могло быть несколько, но самое простое заключалось в том, что их интересы все же где-то пересеклись, взаимоисключая друг друга. А учитывая, что Сафэр ничего толком не рассказывал ведьме о своих планах, то дело могло касаться лишь Коэна. Возможно эта женщина как-то связана с ним…

Но пока об этом думать не стоило. Перед Сирилом стояло девять вооруженных мужчин, и они ждали от «Кастола» объяснений. Но давать их, означало терять время, и Сафэр произнес:

— Буквально десять минут назад я убил и искалечил около тридцати человек, защищающих эти стены, а так же вывел из строя большинство баллист. Выводы делайте сами.

После таких слов, сказанных самым будничным тоном, словно речь шла о погоде, установилась тишина.

— Вот значит как, — первым нарушил ее Гелерик. — Ну что же…

А потом девять человек почти синхронно кинулись на Сафэра. Впереди, держа в руках два парных клинка, летел Барракс, чье лицо исказилось от ярости. Он не мог поверить, что в его отряде затесался предатель, паршивый перебежчик, проливший к тому же кровь своих товарищей. Таким нет прощения! Их нужно…

— Убью!! — орал капитан наемников, делая хитрый выпад одним клинком, и готовясь сразу атаковать другим.

Его подвело незнание ситуации. Он думал, что сшибается с Кастлом, чей уровень владения оружием был ему примерно известен. Барракс был куда опытнее и ловчее верзилы, он не мог проиграть. Но на самом деле сражаться ему выпало с замаскированным Ловцом, который был куда как страшнее в бою любого из присутствующих в осажденном замке.

Сирил стремительно ушел в сторону, почти что растворяясь в воздухе, и так же стремительно рубанул хайкелем. Ценился в голову, между глаз, но Барракс оказался поистине хорошим бойцом. Каким-то чудом он успел уклониться, и кончик синего лезвия его почти не задел. Досталось лишь уху с бриллиантовой серьгой, которое отделилось от тела и шлепнулось на пол. Барракс зарычал, но его оттеснили товарищи, рвущиеся расправиться с предателем. Один из них, между прочим, чуть на том же ухе не поскользнулся.

Смертельный танец с наемниками описывать особого смысла нет. Они были опытными, стремительными, напористыми, знали что делали, и почти не ошибались. Но им выпало сражаться не в обычным противником. Это стало очевидным, когда «Кастол» без особого труда вывел из строя пятерых. Его клинок не рубил наотмашь и не протыкал тела, наоборот — его удары походили на плавный танец ветра, где лезвие легко, почти нежно касалось незащищенных участков кожи в тех местах, где находились жизненно-важные артерии. Кровь брызгала струями, и наемники оседали на пол. Они продолжали жить, но такое положение дел сохранялось недолго. Остановить сильное кровотечение без посторонней помощи было невозможно.

Вскоре количество нападавших еще поубавилось. Сирил с разворота рассек одному из наемников шею от уха до уха, и фонтан крови забрызгал юноше лицо. Он даже не обратил на это внимание, а продолжил атаковать, сойдясь в схватке с Гелериком, который отчего-то не перестал ухмыляться. С этой же ухмылкой он и свалился на ковер с проткнутой печенью. Еще около пяти минут он хрипел и ругался, а из-под его могучего торса лужицей растекалась темная кровь.

В живых остался лишь Барракс, чью правую сторону лица заливало кровью, и еще один наемник. Оба взирали на Сирила затравлено, широко раскрытыми глазами.

— Что ты такое?! — сглотнув, вопросил Барракс, отгораживаясь от врага клинками.

Отвечать на вопрос юноша не стал. Вместо этого он задал встречный:

— Где Коэн?

Барракс гордо выпятил грудь, собираясь умереть, но не выдать товарища. Сафэр не оценил этот его порыв, и уже хотел прикончить строптивого наемника, да вот только второй выживший, что прятался за спиной Барракса, оказался довольно-таки малодушным.

— Он отправился вместе с ведьмой! Она сказала, что за свою информацию и помощь, ей требуется сопровождающий. И она выбрала Коэна.

— Ясно, — сухо вымолвил Сирил. Все становилось на свои места. — Вы бы бросили оружие, господа. Быть может вам кажется иначе, но я все же беру пленных.

Малодушный наемник тут же отбросил меч в сторону, после чего бухнулся на колени, поднимая руки над головой. Барракс же не спешил следовать его примеру.

— Битва еще не закончена, — произнес он.

— Не совсем так, — Сирил не согласился. — Крепость вот-вот падет. Внешняя стена взята, а вскоре дело дойдет и до внутренних помещений замка. Вам не выстоять, — Сирил сделал паузу. — Тем более, что я здесь.

На самом деле он начал уже ощущать дикую усталось, и чуть ли не валился с ног. Боевой транс вкупе с миражом ели слишком много энергии. Вполне возможно Барракс, приди ему в голову сопротивляться дальше, сумел бы одержать верх. Но наемник прекрасно помнил как минуту назад «Кастол» расправился с семерыми, которые по идее должны были превосходить его в умении убивать.

Парные мечи со звоном упали на пол, и Барракс нехотя поднял руки.

— Твоя взяла, — буркнул он с презрением, но не столько к своему врагу, сколько к самому себе.

* * *

Замок Крэгис был взят, хоть союзные войска и понесли ощутимые потери. На упавшем на крепость дэйке было не меньше шестисот человек, и почти все они погибли. Но война на то и война, что отнимает жизни, и ведет неравноценный счет потерям. Наемники лишились в тот день полторы тысячи своих, а кто выжил — попал в плен.

Сирил Сафэр, сыгравший в захвате свою роль, радоваться победе не спешил. Несмотря на то, что военное командование буквально на руках его готово было носить, юноша оставался угрюм. Коэн, ради которого все и затевалось, сбежал. Сирил отдал распоряжение солдатам изучить каждое мертвое тело и каждого пленного, но результата это не дало. Чернобородый и женщина по имени Рахата как сквозь землю провалились. В замке их уж точно не было.

Но подозрения, куда они могли отправиться, у подростка все же были. Вряд ли Рахата взяла путь на Ваймар, откуда была родом. Того времени, что Сирил общался с волшебницей, ему хватило, чтобы понять — эта женщина одержима. Нею двигали маниакальные идеи доказать собственную правоту. По всей вероятности сейчас она направлялась туда, где находился склеп.

И это было на руку Сафэру, так как из-за излишней болтливости Рахата сама рассказала, где следует искать древнее захоронение. Координаты на юго-восток, туда, где прямо из породы растет могучее дерево…

— Вам необходимо содействие, сэр? — осведомился один из младших командиров, и голос его был пропитан почтительностью. «Майорчик» доказал, что Цитадель отправила его в Моркану не просто так. Неведомым образом он проник во вражескую среду, изучил обстановку и силы противника, после чего нашел способ обо всем доложить союзникам. А после — лично разобрался с верхушкой наемников, прикончив генерала Гелерика, известного на половину Дарсарда, и перебив его капитанов. Почти всех.

— Не стоит утруждаться, — отказался Сирил от помощи. Он уже сменил одежду на чистую, успев в этом хаосе даже принять горячую ванну. Так же он тщательно очистил лезвие хайкеля от крови, и оно вновь блестело синим отливом. — Я лучше работаю в одиночку. Большая группа лишь задержит меня.

Это была одна из причин, почему Сирил отказался от содействия военных. Главный же мотив такого поступка крылся в том, что никто не должен был стать свидетелем Обряда Крови. Это была тайна, доступная лишь посвященным, и юноша гордился, что ему оказали великое доверие. Обмануть его он был не вправе.

Сирил выступил с рассветом, восстановив силы с помощью сна и медитации, а так же съев сразу два сухпайка. В осажденной крепости продукты жестко экономили, и на один рот выдавали лишь необходимый минимум, так что наесться до отвала, пусть и не самой вкусной едой, было приятно.

С серых небес шел снег. Ватными снежинками он опускался на землю, припорашивая мертвые тела и скрывая под собой кровь. Если снегопад усилиться, подумалось Сафэру, то вскоре местность будет выглядеть так, словно и нет в Моркане войны. Конечно, если не брать в расчет толпы беженцев и сгоревшие остовы деревень.

Передвигался Сирил быстро, иногда запрыгивая на такие горные уступы, куда вряд ли бы добрался обычный человек. Дважды чуть не свалился, а из-под его сапог посыпались вниз мелкие камушки. Было холодно и зябко, но к вечеру юноша достиг ориентира.

Из самих скал, примерно в двух тысячах метров над уровнем моря, возвышалось толстое дерево, чьи голые ветки смотрели вверх. Сирилу сначала показалось, что дерево мертво, ибо таким оно и выглядело, высушенным и черным, но он откинул эти абсурдные мысли. Будь так, сухой ствол давно бы переломился под тяжестью ветра, что бушевал в этих местах почти постоянно.

Выбравшись на ровную площадку, Сирил отряхнул с одежды и волос слой налипшего снега. Резкие движения причиняли юноше боль и дискомфорт: заклятие Рахаты подкоптило ему бок, правое плечо и скулу. По приезду в Цитадель следовало навесить целителей, подумалось подростку.

Потом юноша принялся искать среди высоких камней какие-то намеки на древнее захоронение. Получалось у него плохо. Если у черного дерева кто-то и проходил недавно, снег скрыл следы и то направление, в котором они вели. Но Сирил сдаваться так просто не собирался. Он вообще не знал, что такое отступать назад. Сделай или умри — таково правило.

На помощь пришло внутреннее зрение, погрузившее мир в бледно-желтые оттенки. Этот цвет погреб под собой все, смешав четкие очертания в общий непроницаемый фон. Не очень удобно, если желаешь рассмотреть отдельные детали, но незаменимо когда ищешь магию и ее проявления. Темной нитью от дерева тянулись следы, словно пятна на прозрачном стекле. По всей видимости, Рахата колдовала, чтобы облегчить себе жизнь. Возможно левитировала там, где пройти было нельзя, а может просто отгораживалась с помощью магии от царящей вокруг стужи. В любом случае она совершила ошибку, ибо следы ее манипуляций с энергией Той Стороны прекрасно видны Ловцам.

Сирил пошел по невидимому для обычного зрения следу, и он в конечном итоге завел его в такое место, где он сам бы и не подумал искать. Подойдя к обрыву, он посмотрел вниз, и убедившись, что Рахата со своей магией прошла именно здесь, спрыгнул на нижний уступ. Усыпанная снегом поверхность последнего была столь неширокой, что с него запросто мог бы свалиться даже опытный скалолаз. Сирилу удалось удержать равновесие, хоть одна его нога чуть не съехала вниз.

Впереди виднелся зёв пещеры, и из нее веяло холодным ветром. Сафэр медленно потянул хайкель из ножен, после чего двинулся вперед. В пещере было темно хоть глаз выколи, но юный Ловец не пользовался сейчас обычным зрением, а для внутреннего было все едино: присутствует свет в помещении, либо же нет.

Пещера оказалась довольно глубокой и уходила внутрь скалы. Сирил шел медленно, осторожно ступая и внимательно поглядывая по сторонам. Вскоре путь преградила каменная стена, явно искусственного происхождения. Внутри нее зиял проход, явно образованный с помощью сильного разрушающего заклятия.

Сирил выдохнул и вошел внутрь. Почти сразу за стеной пещера расширялась, превращаясь в подобие некоего затерянного храма. С потолка свисали соляные наросты, а впереди виднелся каменный алтарь, на котором лежало много разного барахла от кубков и монет, до щитов и кинжалов. Всему этому добру была явно не одна сотня лет.

А еще у каменного алтаря лежала Рахата, над которой в печали склонился Коэн. Мужчина держал ее за руку и что-то говорил, успокаивая скорее самого себя, чем ее, ибо внутренним зрением Сирил определил, что колдунья мертва.

Коэн услышал его шаги и резко вскочил на ноги. В сторону Сафэра он выставил длинные меч, но увидев перед собой всего лишь ребенка, оружие опустил. По его щекам текли слезы, наемник скорбел о своей утрате.

— Я любил ее. Действительно любил!

Сирил осмотрелся по сторонам, и никого не заметив, сделал очевидный вывод.

— Зачем ты тогда убил ее? — отстраненно спросил он.

— Я?? — изумлению Коэна не было предела. — Я и пальцем Хати не тронул бы! Она подошла к этому мраморному склепу, — наемник кивнул в сторону высокого гроба рядом с алтарем подношений, — коснулась его, а после… после просто упала.

— Отойти в сторону, — приказал Сирил и медленно подошел к лежащей ведьме. Никаких внешних повреждений на ее теле заметить не удалось. Все выглядело так, словно женщина просто перестала дышать.

Тогда юный Ловец взглянул на высокий, в полный его рост гроб, чья массивная мраморная крышка плотно прилегала к основанию. Ни малейшего зазора между ними не было.

«Возможно на этот саркофаг кто-то когда-то нанес сильные чары, — предположил подросток. — Все же раньше колдовство было во много раз сильнее, и подобное заклятие могло держаться не одну тысячу лет».

Подходить к гробу Сирил не стал. Он кожей чувствовал, что там лежит что-то нехорошее, страшное. И если это что-то вырвется на волю, совладать с ним у него не получиться. Юноша повернулся к Коэну, молча стоявшего неподалеку. Мужчина переживал свое горе и ни о чем лишнем не думал, иначе у него мог бы возникнуть вполне резонный вопрос: а что в этом богом забытом месте забыл мальчишка, и кто он такой?

— Ты действительно ее любил? — спросил Сирил с грустным любопытством.

— Действительно, — тихо выдохнул Коэн. — Лучше бы я умер в том ущелье. Мне не пришлось бы смотреть на ее мертвое, спокойное и такое красивое лицо! Лучше бы я умер там!

Наемник выкрикнул последние слова так громко, что по мавзолею прошлось сильное эхо. Сирилу показалось, что со всех сторон зашептали неведомые существа, повторяющие: «Умер, умер, там, там…».

— Я могу сделать так, что вы снова будете вместе.

Коэн отнял руки от лица и взглянул на Сафэра. В его темных глазах мелькнул луч надежды.

— Ты какой-то колдун? Или быть может святой дух? Ты воскресишь ее для меня?? Пожалуйста…

Сирил ничего не ответил. То о чем просил Коэн, было невозможно. Но юноша не врал, говоря свои последние слова. После Обряда Крови душа Коэна вполне могла воссоединиться с душой Рахаты. Ведь после смерти, обоим была уготована ужасная судьба. Рахата обменяла свою душу на силу Той Стороны, и теперь она не сможет переродиться в новом теле, как случалось с иными смертными. Она навсегда останется там, за гранью реальности, и в лучшем случае когда-нибудь станет Безумной. В худшем — раствориться в бесконечных потоках энергии. У могущества есть своя цена, и Та Сторона всегда берет плату. Так или иначе.

Коэна тоже ждала подобная участь, хоть выбор за него сделало слепое провидение. Так уж вышло, что аура его души была схожа с аурой Сирила Сафэра, а последнему необходимо было получить новую силу. Цитадель поручила ему провести Обряд Крови, и не подчиниться он попросту не мог. Не умел. Его этому никто не научил.

«Но они, — придумал Сирил слабое оправдание, — хотя бы будут вместе. Всегда».

— Прости меня, Коэн. Я никогда не забуду твоего имени, и буду чтить твою память. Прости, — повторил Сирил почти беззвучно.

* * *

Обряд Крови, суть которого ясна лишь Ловцам и здесь раскрываться не будет, прошел без особых осложнений. Шокированный наемник пытался сопротивляться, но все было тщетно. Силы нельзя было назвать равными. Сирил в свою очередь хотел обойтись как можно меньшими мучениями для Коэна, но тот все же испытал в процессе немалые страдания. Но такова была суть ритуала, с этим поделать ничего было нельзя.

Слушая душераздирающие вопли наемника, расходящиеся эхом по склепу, Сафэр не менялся в лице, прекрасно зная, что совершает лишь необходимое зло. Он окупит его в дальнейшем. Спасет от Хаоса много жизней и не позволит Той Стороне захватывать новые души. Когда-нибудь он закроет все Малые Врата и изничтожит скверну.

Но покидая пещеру по завершению Обряда, юноша совсем не подозревал, что ушел он не один. К нему привязалась, заинтересовавшись, одна из Сущностей Повелителя, что спала в мавзолее, дожидаясь пока крышку гроба кто-нибудь поднимет. Но этого не случилось, и она обратила внимание на другого потенциального носителя. Оставалось лишь подождать, пока его разум ослабеет, а сознание утонет в яростной ненависти ко всему сущему. Рано или поздно, но подобное случалось с каждым из смертных. Следовало лишь ждать.

Война в Моркане завершилась к весне полным разгромом мятежных сил. Граф Хастольд был выловлен и повешен, а его прямые вассалы подверглись суровым штрафам и тюремному заключению. Барон Рубен провел в стенах темницы около пяти лет, пока не скончался от двусторонней пневмонии.

Наемники, сражавшиеся на стороне Хастольда были разбиты, и из них выжило хорошо если четверть от первоначального количества. Многие попали в плен, среди которых и Барракс, которому вынужденно пришлось провести два года на рудниках, пока его не выкупили друзья. Вместе с другим каторжанином, Сторхолом Сарксом, он вернулся домой, где застал боевое братство Клинков в сильном упадке. Капитан наемников, лишившийся в Моркане не только уха, но и всех своих друзей, поклялся их памятью, что возродит славное наемное воинство, и сдержал слово. В последующие годы под его знамена встали многие знаменитые рубаки, и впереди Клинков ждало много победоносных кампаний.

Сирил Сафэр вернулся в Цитадель, где к нему было приковано всеобщее внимание. Герой Морканы, юный гений, сумевший подобраться к званию Ловца столь рано, он в полной мере узнал, что такое быть знаменитым. Ему пророчили статус магистра к четырнадцати, но Кэролайн, по только одной ей известным причинам, так и не согласилась отпустить юношу в свободный полет. Многие списывали это на зависть, но воительница нутром чувствовала, что должна находиться рядом, что Сафэр еще не готов. А после, годы спустя, он погиб при исполнении, и его смерть погребла под собой все надежды, что связывала Цитадель с молодым гением.

Тело же Рахаты так и осталось лежать в далекой горной пещере, ориентиром которой служило высокое, то ли мертвое, то ли живое дерево. Она умерла раньше, чем успела понять, на что именно ей удалось наткнуться, и, конечно же, женщина не могла увидеть, как ее находка изменила судьбу Дарсарда много лет спустя. Но именно благодаря колдунье, все и завертелось.

* * *

Эпилог

3705год от Великой Войны за Равновесие

После инцидента с бандитами, я очнулся на окровавленной улице, ближе к рассвету. Первые прохожие еще не появились, но даже найдись какая-то ранняя пташка, она, скорее всего, обогнула бы злополучное место от греха подальше. Ибо картина открывалась ужаснейшая.

Еще до того как я открыл глаза, в нос ударил запах сырой крови, тошнотворный до жути. Память начала толчками возвращать меня к реальности, но я не сумел вспомнить дальше того, как Франт перерезал Анне горло. Подумав о девушке, я испытал горечь, а после, отыскав ее среди тел, поднял на руки и понес прочь. Кто бы ни расправился с ублюдками, я был ему благодарен. Поделом сволочам.

Почему-то тогда я не придумал ничего лучше, чем отнести девушку обратно в «Хромую козу». Трактир к тому времени был уже разгромлен, и пол устилали тысячи битых осколков. Под моими подошвами они хрустели и лопались. Девушку я положил на стойку, из ее раны больше уже не текла кровь.

Алеша Грын, избитый и разоренный, появился в дверях кухни. Подняв свой толстый палец, он завопил, что это я во всем виноват, что его чудное заведение понесло жуткий убыток, а нескольким проституткам сломали носы и выбили зубы. Но кричал он не долго. Увидев меня всего в крови и мертвое тело на стойке, он тут же заткнулся, а лицо его побелело. Потом понимающе исчез на кухне и вскоре поднес мне чудом уцелевшую чашку. По запаху я определил, что внутри бренди.

Взяв стакан разбитыми пальцами, я осушил его одним залпом. По горлу прошел обжигающий огонь, который уже спустя секунду бушевал у меня в желудке. Это помогло.

— Я это, — Алеша смутился, совершенно забыв про свое негодование; вид крови его пугал. — Натаскаю вам воды? Все равно трактир работать сегодня не будет. Да и напитки, — Грын украдкой взглянул на синюшное лицо Анны, — разносить больше некому.

Я не ответил. Чувствовал себя измочаленным, высушенным изнутри. И даже горячая ванна, которую я принял спустя час, не помогла. Я выбрался из мутно-красной воды таким же угнетенным, с той только разницей, что был уже чистым.

А потом наступило утро и место бойни нашли. Не стражники, нет. Эти появились много позже. Франта и его людей отыскали обычные жители, и новость со скоростью пожара начала облетать свободную зону. Люди говорили, что появился кто-то, кто бросил вызов самому Кудре. И они были недалеки от истины, я желал его смерти.

Само собой новость дошла и до Алеши Грына, после чего он стал обходиться со мной как с хрупкой вазой, полной гремучих змей. Не дай Создатель еще разобьется и чешуйчатые твари выберутся на свободу. Трактирщик боялся меня, и этот страх был животным. Недавние побои и горячий суп на голову были ничем по сравнению с тем ужасом, что он стал испытывать перед моей персоной. Перед глазами Алеши стояла картина, где я окровавленный кладу мертвую девушку на стойку, и как булочник из соседней пекарни рассказывает, что случилось на улице Шута. При этом Грын не сомневался, чьими руками Франт и его быки отправились на Ту Сторону. Причем с особой жестокостью. О том как нашли трупы и в каком они были состоянии, говорила вся округа.

— Джек? — позвал трактирщик боязливо. — Не хочу вас отвлекать, видно же, что вы думаете, но… как вы считаете, мертвое тело в заведении это немного не чересчур? Явиться стража и будут проблемы.

Я медленно кивнул.

— Займись этим. Но, — тут я взглянул на трактирщика с угрозой, — сделай все по-человечески. Не хочу, чтобы ее нашли в канаве.

— Понял, — Алеша быстро закивал. — И вот что я еще хотел сказать… У нас с Хавьером была договоренность на пятнадцать процентов, но раз такое дело… я думаю, вы заслуживаете всех тридцати. Передайте ему…

— Хавьер больше не у дел, — прохрипел я.

— О, как скажете, Джек. Тогда я буду платить деньги лично вам. Вы — серьезный человек.

Я не это имел в виду, но сил спорить не было. А потом Алеша исчез, видно для того, чтобы решить проблему с Анной. Я продолжал сидеть на одном из уцелевших стульев, но вскоре решил, что со спиртным это будет делать веселее, и отправился на его поиски. Хотелось напиться. Сильно.

В общий зал я вернулся спустя десять минут, держа в руке матовую бутылку вэнсианского рома. Уцелевшую литровку найти оказалось не так-то просто, кто-то перебил почти все запасы Грына.

Мне противен алкоголь, но бывают случаи, когда без него не обойтись. А еще я заметил, что если человек испытывает стресс, то напиться гораздо сложнее. Наверное это было и к лучшему, так как не успел я прикончить и четверть, как в трактир вошли трое. Они остановились у порога, деловито осматривая погром, а после один из них, худой и высокий, двинулся ко мне. Он осторожно ступал по стеклу и битой керамике.

Остановившись у моего стола, человек поглядел на меня и спросил:

— Могу я присесть?

Я неопределенно махнул рукой, и этот жест пришелец расценил как согласие. Он отправился искать целый стул, а его сопровождающие продолжали стоять у входной двери. Глядя на меня, они нервничали.

— Я Ганн, — представился мужчина, усаживаясь напротив. — Или если хочешь — Хулиган. Позволишь?

Ганн указал на бутылку рома, и не увидев протеста в моем взгляде, налил себе рюмочку. Последнюю он с видом заправского забулдыги, достал из внутреннего кармана.

— Как я могу тебя называть?

— Как хочешь.

— И все же?

Я пожал плечами. Мне было все равно. Кто этот человек и зачем он пришел, я начал уже догадываться. Жаль кинжал Золика остался там, рядом с трупами. Но ничего, этого щуплого субъекта можно убить и бутылкой из-под рома. Вот только ром нужно сперва допить, а то жалко.

— Можешь звать меня Джеком… Коэном.

Последнее имя всплыло в мозгу само по себе. Я не знал, что оно означает и откуда приплыло в мое сознание. Да и задумываться над этим не хотелось.

— Хорошо, Джек Коэн, — Хулиган кивнул. — Ты знаешь кто я такой?

— Человек Кудри? Пришел разделаться со мной, как до этого пытался Франт и его ублюдки?

Говорил я с горечью в голосе, но настроение немного улучшилось, когда я заприметил как вытянулось лицо Ганна. Самодовольным его никак назвать было нельзя. Испуганным да, вот правильное слово.

— Значит ты все-таки в этом замешан, — тихо вымолвил бандит.

— А если и так, то что? Я не желал подобного исхода, но вы меня вынудили.

Что случилось на самом деле, я не знал, но приврать иногда бывает полезно. Тем более, когда видишь, что собеседник тебя откровенно побаивается. Как же: порезал на куски двенадцатерых, одного скинул с крыши, второму вскрыл живот, а третьего навсегда лишил обеих глаз. Воистину монстр.

Поэтому следующие слова Хулигана были осторожными, словно он ступал по тонкому льду:

— Я признаю, что могло иметь место недопонимание. Форра влез на нашу территорию и мы…

— Форра… Забудь это имя.

Лицо Ганна вытянулось еще сильнее, хотя казалось куда уж больше. В его взгляде так и читалось: «Как? И своего напарника схарчил?! Вот это да!».

— Как бы то ни было, — прокашлявшись, сообщил Ганн, — но Кудря предлагает сесть за стол переговоров. Сегодняшнее ночное происшествие показало, что вы и ваши люди сильные фигуры. Ссориться нашим группировкам смысла нет, места хватит всем. Уже сейчас я могу гарантировать, что трактир останется под тобой, и если хочешь — забирай себе улицы Мира и Сталелитейную. Кудря готов отдать их ради мира между вами.

Я поглядел на худого Ганна. Разбойничьей внешностью он похвастаться не мог. Волосы торчали в разные стороны, словно у сумасшедшего ученого, а на лице не было видно ни одного шрама. До образа слюнтяя ему не хватало лишь очков.

— Передай Кудре, — я осушил чашку с ромом, — что я согласен с ним встретиться. Нам есть, что обсудить.

Хулиган не услышал в моих словах подвоха. Более того, он испытал сильное облегчение, когда стало ясно, что я готов вступить в диалог. Ведь ссориться со мной этому человеку очень уж не хотелось. До того как прийти сюда, он побывал на той улице, где все случилось. Увидел Франта и пацанов, и от этого зрелища его вывернуло наизнанку, хотя Ганн не жаловался на крепость желудка и видел всякое.

— Тогда я пришлю кого-то, кто объяснит что и когда, — преступник встал на ноги. Я искренне надеюсь, что больше нам не придется проливать кровь.

Ага, надейся, хотел я фыркнуть ему вслед, но смолчал. Пусть идет. Моя месть все равно рано или поздно настигнет всех этих ублюдков. В этом я был уверен.

* * *

3708 годот Великой Войны за Равновесие

— Ты чего это не спишь? — донесся до меня голос Николь.

Я вздрогнул, совсем уже затерявшись в своих мыслях. Сквозь оконную раму в комнату продолжал вливаться лунный свет. Развернувшись, я отошел от окна и вернулся в постель, укрывая одеялом себя и Николь. Девушка прильнула ко мне голым телом, отчего у меня опять проснулось желание, но я не стал нарушать ее сонливое состояние. Лишь обнял, а она словно кошка положила голову мне на грудь.

Устало, Никки мне сообщила:

— Ты не забывай, что нам завтра с Зинханом еще видеться. Будешь не выспавшимся, усатый станет ворчать.

— Он всегда ворчит.

— Значит будет ворчать больше обычного.

Мы помолчали, и Николь стала вновь засыпать, мерно дыша мне в грудь. Я лежал спиной на подушке, и глазел в серый потолок. Сон не шел.

— Понимаешь, — тихо произнес я, когда подумал, что девушка заснула. — Еще три года назад я не мог вспомнить ничего. Совсем ничего. Моя голова словно являлась пустым сосудом, и это пугало. Я не знал ни кто я, ни откуда. До сих пор мне неизвестно каково мое прошлое. Но… теперь мне есть, что вспоминать из моего настоящего! За три года столько всего произошло, что и за неделю не расскажешь. Во многих передрягах я побывал: по воле случае мне пришлось возглавить криминальную группировку, я чуть не сгинул в Ведьмином Лесу, а та история с Нижней Ареной… даже думать о ней не хочу! Но… моя жизнь началась заново, словно судьба предоставила мне второй шанс. Я — Джек Коэн, а не… кем бы я там раньше ни был.

— Придет время и все встанет на свои места, — просопела Николь сквозь сон. — Я в это верю.

Она хотела меня приободрить, но это помогло мало. Потому как я был удовлетворен тем, что имел сейчас, и окунаться в свои минувшие дни мне совершенно не хотелось. Больше нет. А вдруг прошлое мне не понравится, или вспомнив кто я, мне придется измениться безоговорочно и бесповоротно? К моим сегодняшним заботам ляжет груз, нажитый в прежней жизни, и почему-то мне кажется, эта ноша будет совсем нелегкой.

Имея живое настоящее, которое неизбежно перетечет в светлое будущее, мне не хотелось его терять. Я вполне могу обойтись и без того, чтобы знать о том, что со мной было много лет назад. Быль пусть остается былью.

И, конечно же, я не знал, что мое прошлое семимильными шагами настигало меня, подбираясь вплотную. И вскоре все должно было измениться навсегда.

* * *

— Да как так-то, мать твою! — возмущенно кричал Джамаль. — А ну крути рулетку еще раз! Десять золотых на черное!

Колдун, не без помощи Избранных, наконец-то смог выбраться из своих застенков. И первое, что он сделал, так это посетил казино в Осдоре. Человеком он был очень азартным, и игра случая доставляла Джамалю небывалое удовольствие. Выигрыш или поражение? Что покажет колесо?

Конечно, он мог мухлевать с помощью магии, но только не в своем положении, и не здесь. Казино принадлежало культу, и приносило серьезные барыши. А обкрадывать собственных покровителей с помощью нечестной игры было как минимум не этично, и как максимум — опасно. Ему и так разрешили показать нос из особняка, чего не случилось бы, если бы в дело не вмешались Избранные, так что наглеть не стоило. Белоснежный Убийца вернул Джамаля в дело, и черный маг вновь был на коне.

— Пятнадцать красное, — произнес крупье, сгребая монеты Джамаля лопаткой.

Маг покраснел от гнева, скрежеща зубами. Сегодня ему не везло. Он уже просадил на холостую игру сто семьдесят империонов, что равнялись ста тридцати вайрам или двумстам эльфийским золотым линтэлям. Утешало лишь то, что деньги по сути Джамалю были не нужны. Он получал от культа Хаоса солидное, и самое главное регулярное, вознаграждение за свои труды, но тратить его было некуда. Маг был в розыске и не мог себе позволить что-то покупать.

А поэтому он без зазрения совести спускал все в казино, благо и такая возможность предоставлялась довольно редко. Подумав об этом, Джамаль сделал очередной кон, и вскоре услышал «ставок больше нет». Колесо закрутилось, а шарик запрыгал по пронумерованным делениям. Колдун прикусил нижнюю губу от волнения. Ну давай же, ему обязано сегодня повезти!

— Сэр? — обратился к нему юноша-слуга, подошедший со спины. — Вам передали это.

С поклоном вышколенный слуга вручил Джамалю длинный сверток. Маг заинтересовано взял его, и поднял пальцами крышку. То, что находилось внутри, вышибло из легких колдуна дух, в приятном смысле этого слова. Неожиданный подарок столь обрадовал Джамаля, что он даже не обратил внимания на очередной солидный проигрыш в рулетку.

Хайкель! Тот самый, которым магистр Кэролайн кромсала его тело, и который длительное время принадлежал одному из самых перспективных старших учеников Цитадели. Сирилу Сафэру.

— Хе-хе, — губы Джамаля искривились в усмешке. — Не думал, что Белоснежный управится столь быстро. Но да что там, — маг встал на ноги и двинулся прочь от игорного стола, не смотря на то, что имел еще много золота в запасе. На ходу он шепнул внутрь свертка, словно хайкель был одушевлен и мог его слышать: — Найдем твоего хозяина, да? Сирил небось без тебя скучает. Вместе вы убили много народу. Вот-то он обрадуется вашему воссоединению…

Оглавление

Глава 1

Глава II

Глава III

Глава IV

ГлаваV

Глава VI

Глава VII

Глава VIII

Глава IX

Глава X

Глава XI

Глава XII

Глава XIII

ГлаваXIV

Глава XV

Глава XVI

Глава XVII

Эпилог Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg