«Фурия Курсора»

Джим Батчер Фурия Курсора

Пролог

Люди планируют.

Судьба смеётся.

– - Из записок Гая Квартуса,

Первого Лорда Алеры

Тави сплёл пальцы и уставился на доску для людуса. Квадраты черного и белого цвета лежали ровными рядами одиннадцать на одиннадцать, и свинцовые фигурки, окрашенные тоже в черный и белый, плотно стояли на них. Вторая доска, пять на пять квадратов, держалась на небольшом металлическом стержне, её центр над центром нижней доски, на ней стояло всего несколько фигур. Жертвы войны стояли на столе рядом с доской.

Игра шла полным ходом, и приближался момент, когда нужно будет сделать обмены и жертвы, ведущие к концу. Это и было смыслом людус. Темные Легионы Тави понесли более тяжелые потери, чем у его соперника, но он занимал сильные позиции. Так долго как он сможет удержать игру в свою пользу, и при условии, что его противник не поставит какой-нибудь дьявольской ловушки, которую он, Тави, не заметил, у него был отличный шанс победить.

Он взял одного из своих Лордов и поднял фигурку вверх на доску, представляющую небо над полем битвы, чтобы оказать дополнительное давление на осажденные позиции ведущих фигур белого врага.

Его оппонент издал низкий, расслабленный звук, который был более всего похож на рычание какого-нибудь крупного и сонливого хищника. Тави знал, что звук выражал те же эмоции как и легкий смешок у человека, но ни на секунду он не забывал, что его противник человеком не был.

Каним был огромным существом выше, чем девять футов в вертикальном положении. Его мех был темным, густым, тяжелым и жестким на всем теле, за исключением его рук-лап и отдельных участков тела, где можно было увидеть тяжелые шрамы на коже под мехом. Голова была как у огромного волка, хотя немного более основательная, чем у зверя, а морда заканчивалась широким, черным носом, челюсти заполняли острые белые зубы. Треугольные уши стояли прямо и вперед, сосредоточенные на доске людоса. Его широкий хвост вилял туда и сюда, выдавая постоянную работу мысли, прищурил свои ало-золотые глаза. Тави никогда не встречался ни с чем, что пахло бы так, как пах Каним, это был мускусный, затхлый, темный запах с примесью чего-то вроде металла и ржавчины, хотя броня и оружие Канима были заперты уже в течение двух лет.

Варг сгорбился на корточках по другую сторону доски от Тави, отказавшись от стула. Несмотря на это, глаза Канима были на фут выше глаз молодого человека. Они сидели вместе в камере Серой Башни, неприступной тюрьмы Алеры Империи, из которой сбежать было невозможно.

Тави хмыкнул. Не совсем неприступной. Сбежать из нее было «почти» невозможно.

Как всегда, мысли о событиях Зимнего фестиваля двухлетней давности наполняли Тави всплесками гордости, унижения и печали. Даже после всего этого времени его сны иногда посещали воющие монстры и потоки крови.

Он заставил себя оставить болезненные сожаления.

– Что тут смешного?- спросил он Канима.

– Ты – сказал Варг, не отрываясь от доски людуса. Его голос был медленным, низким, слова звучали странно сжеванные и разорванные ртом и клыками Канима. – Агрессивный.

– Это путь к победе. – сказал Тави.

Варг протянул тяжелую руку-лапу и толкнул фигурку белого верховного Лорда вперед длинным острым когтем. Этот шаг обезвредил последний ход Тави на небесной доске.

– Победа – много больше, чем просто свирепость. (

Тави подвинул фигуру легионера и подумал, что можно будет скоро начать атаку.

– Почему?

– Свирепость должна контролироваться дисциплиной. Свирепость полезна только, если она используется в нужном месте… – Варг поднял руку и подвинул фигуру Стедгольдера с небесной доски, забирая легионера. Тогда он откинулся от доски и сложил руки-лапы. – …и в надлежащее время.

Тави нахмурился, посмотрев на доску. Он обдумал этот ход и возможные планы Канима, но счел его слишком неортодоксальным и непрактичным, чтобы сильно беспокоиться. Но тонкие маневры уже изменили баланс сил в тот момент на доске людуса.

Тави рассмотрел возможные ответные ходы, и отклонил первые два, как бесполезные. Тогда, к своему ужасу, он обнаружил, что следующий десяток вариантов неприемлем. В течение двадцати шагов, любой из них приведет к серии обменов, которая позволит Каниму и его численно превосходящим силам контролировать доску Людуса и позволит выследить и легко захватить первого лорда Тави.

– Вороны, – тихо пробормотал юноша.

Черные губы Варга открыли белые зубы, в попытке сымитировать алеранскую улыбку. Конечно, ни один алеранец никогда не будет выглядеть так… беззастенчиво плотоядно.

Тави покачал головой, все еще перебирая возможности на игровом поле.

– Я играю в людус с вами в течение почти двух лет, сэр. Я думал, что достаточно хорошо понял ваши тактики.

– Некоторые из них, – Варг согласился. – Ты быстро учишься.

– Я не уверен, – сказал Тави сухо. – Что я должен изучать?

– Меня, – сказал Варг.

– Почему?

– Знай своего врага. Знай самого себя. Только тогда ты можешь победить.

Тави склонил голову в сторону Варга и поднял бровь, не говоря ни слова.

Каним показал еще больше зубов.

– Разве это не очевидно? Мы находимся в состоянии войны, алеранец – сказал он, без особой враждебности, за исключением своих обычных тревожных флексий. Он махнул руко-лапой в сторону доски людуса. – Пока война вежлива. Но это не просто игра. Мы меряемся силами. Исследуем друг друга.

Тави поднял глаза и нахмурился, смотря на Канима.

– Чтобы знать, как убивать друг друга, когда придет день, – сказал он.

Варг позволил своему молчанию говорить о согласии.

Тави по-своему нравился Варг. Бывший посол был последовательно честным, по крайней мере, с Тави, и Каним держался неясного, но жесткого чувства чести. С их первой встречи, Варг вел себя с уважением с ноткой веселости по отношению к Тави. Во время их матчей с Варгом, Тави предполагал, что знакомство в конечном итоге приведет к какой-нибудь дружбе.

Варг был не согласен.

Для Тави это была отрезвляющая мысль, возможно, на пять секунд. Потом она стала кроваво страшной. Каним был тем, кем он был. Убийца. Если это послужит его чести и целям, он может вырвать горло Тави, ни колеблясь, ни мгновения, но он был столь же доволен, показывая вежливую терпимость, пока не пришло время возобновить открытую войну.

– Я видел опытных игроков, которые играли хуже первые несколько лет, – грохотнул Варг. – В один прекрасный день ты станешь сильным игроком.

Предполагая, конечно, что Варг не порвет его на части. Тави почувствовал внезапное, неудобное желание перевести разговор на другую тему.

– Как долго вы играете?

Варг встал и прошелся по комнате беспокойными шагами хищника в любой клетке.

– Шестьсот лет, как считает годы твоя порода. Сто лет, как считаем их мы.

Рот Тави открылся, прежде чем он мог его закрыть.

– Я не знал… этого.

Варг издал еще одно насмешливое рычание.

Тави закрыл рот одной рукой, и начал судорожно соображать, что можно было сказать. Его глаза вернулись к доске людуса, и он коснулся квадрата, где гамбит Варга проскользнул сквозь оборону Тави.

– Гм. Как вам удалось это устроить?

– Дисциплина, – сказал Варг. – Ты оставил твои фигуры в нерегулярных группах. Размазал их по доске. Это снижает их способность поддерживать друг друга, по сравнению с компактным позиционированием.

– Я не уверен, что понимаю.

Варг начал вновь расставлять фигуры, как они были до конфронтации, и Тави смог увидеть то, что Каним имел в виду. Его войска стояли ровными рядами, бок о бок. Это выглядело неловко и сдавлено для Тави, но перекрытия боевых возможностей с лихвой возмещали трудность организации этого построения, в то время как его собственные фигуры были рассеяны повсюду, каждое движение – результат боя за какое-либо одно, конкретное преимущество для доминирования на доске.

Варг восстановил стол в игровых позициях, виляя хвостом в такт словам.

– Это тот же принцип, который используют ваши легионы против наших диверсионных групп. Их дисциплина снижает потери от их физической слабости. Никакое количество ярости не может сравниться с дисциплиной. Неразумно использованная агрессия опасней любого врага для тебя самого, детеныш.

Тави нахмурился, глядя на доску, и крякнул.

– Уступаешь? – спросил Варг

– Игра еще не закончена, – сказал Тави. Он не видел путей для победы над Варгом, но если он продолжит игру, то, может найти возможность, или Варг сделает какую-то ошибку, из которой Тави мог бы извлечь выгоду. Он толкнул Рыцаря к Стедгольдеру Варга, начиная безжалостный обмен.

После десятка ходов Тави не нашёл способ победить Канима. Похоже, было, что его поражение неизбежно, он поморщился и поднял руку, чтобы положить своего Первого лорда на свою доску в знак капитуляции.

Кто-то постучал в дверь камеры – действительно, подумал Тави, она была больше похожа на спартанскую квартиру, чем тюрьму: большой номер, в который включена кровать достаточная, чтобы вместить даже Канима, а также зона отдыха и зона для чтения – и охранник открыл деревянную дверь.

– Извините меня, молодой человек. Курьер из Цитадели здесь по заданию Короны. Он хотел поговорить с вами.

– Ха,- сказал Тави и весело улыбнулся Варгу, опуская руку. – Долг зовет. Я полагаю, мы должны будем называть это игру ничьей.

Варг издал насмешливое рычание и встал, одновременно с Тави, к нему лицом. Каним склонил голову чуть в сторону. Тави повторил жест, хотя и немного ниже.

– До следующей недели. Пожалуйста, извините меня, сир.

– Долг не знает ни потребностей, ни оправданий, детеныш – сказал Варг. Он сверкнул клыками, улыбнувшись охраннику. Человек не вздрогнул, но Тави казалось, что ему пришлось бороться с собой, чтобы не сделать этого.

Тави отошёл к закрытой двери лицом к камере, ни на мгновение не поворачиваясь спиной к Варгу. Он проскользнул через дверь после того, как охранник открыл её, затем спустился за охранником на два лестничных пролёта к маленькому, закрытому офису. Это было простое помещение, стены покрыты книжными полками, стол без украшений и стулья из великолепного полированного чёрного дерева, бухгалтерская доска и доска для письма. На столе стоял простой белый фарфоровый кувшин, покрытый каплями воды.

Маленький, толстый и немного близорукий человек сидел на одном из стульев. Он носил красно-голубую вышитую тунику старшего чиновника Цитадели. Охранник кивнул человеку и вышел в коридор, закрыв дверь за собой.

Тави нахмурился, изучая посланника. В нём было что-то знакомое. Тави не узнал его лица, но оно мало выделялось из массы других переполнявших Цитадель Алеры Империи.

Голова посланника немного наклонилась, но он хранил молчание.

Тогда Тави усмехнулся и сделал формальный поклон.

– Ваше Величество.

Посланник издал смешок. После этого, его образ заколебался и раздвинулся, начал увеличиваться в росте и худеть, пока Гай Секстус, Первый Лорд Алеры и могущественнейший повелитель фурий, не появился перед Тави. Его хорошо подстриженные волосы были густыми и серебрянно-белыми, хотя они и морщины в уголках глаз были единственными признаками, которые заставляли его выглядеть старше, чем хорошо сохранившимся сорокалетним или около того. Он держался уверенным в своей силе, своём интеллекте и своём опыте в равнодушном, зверском мире. Тави автоматически отметил, что Первый лорд несомненно изменил свою одежду, когда изменялся сам, так как одежда хорошо сидела на нём несмотря на то, что Гай вырос на шесть дюймов в высоту.

– Как ты узнал? – пробормотал Гай.

Тави нахмурился.

– Глаза, сир, – наконец сказал он.

– Я изменил их, – возразил Гай.

– Не их форма или цвет, – объяснил Тави. – Только… ваши глаза. Они были ваши. Не уверен, как я узнал.

– Инстинкты, я полагаю, – предположил Гай. – Хотя я этого не хотел. Хотя мы установили, что у тебя есть какой-то врождённый талант, возможно, мы можем научить твоему методу остальных Курсоров. Это может оказаться чрезвычайно полезно.

– Буду работать над этим, сир, – ответил Тави.

– Очень хорошо, – сказал Гай. – Я хочу поговорить с тобой. Я читаю твой анализ отчётов, за которыми ты следишь.

Тави моргнул.

– Сир? Я думал, что они для Капитана Майлса. Я удивлён, что они попали к вам.

– В основном, они не попадают ко мне. Если бы я попробовал прочесть каждую бумагу в Цитадели, я бы удавился, – сказал Гай. – Но Майлс достаточно думал над вашим доводом, перед тем как передать это мне

Тави глубоко вздохнул.

– Ох.

– Ты делаешь убедительный вывод, что сейчас время для действий против наиболее амбициозных Верховных лордов.

– Сир, – запротестовал Тави. – Это не обязательно моё мнение. Майлс хотел, чтобы я написал в противоположность его предпочитаемым стратегиям. Я только защищал это, чтобы помочь ему найти недостатки в его собственном планировании.

– Знаю, – сказал Гай. – Но это делает ваши выводы не менее правдоподобными. – Он нахмурился, глядя на простые книжные шкафы. – Я думаю, ты прав. Время для того, чтобы Верховные лорды танцевали под мою музыку для разнообразия.

Тави нахмурился снова.

– Но… сир, это может привести к реальному бедствию.

Гай покачал головой.

– Эскалация идет независимо от того, что мы предпримем рано или поздно – Калар или Аквитейн двинутся, набрав силу. Уж лучше действовать по моему сценарию, а не ждать их готовности.

– Возможно, ваше величество, – засомневался Тави. – Но и ваш план может рухнуть.

Гай покачал головой, улыбаясь.

– Этот нет.

– Откуда вы знаете?

Первый Лорд поднял бровь.

– Инстинкт.

Тави усмехнулся: – Да, сир. Он выпрямился: – Каковы будут указания для меня?

– Нам все еще нужно посмотреть на твою военную подготовку, – Первый Лорд задумался, – но ни один из Легионов. Я предпочитаю начать подготовку до следующего года.

Гай вытащил пергамент из туники и бросил его Тави.

– Тебе нужно заняться чем-то. Поэтому ты отправляешься в путешествие.

Тави нахмурился, глядя на задание: – Куда?

Долина, – ответил Гай. – Руины Аппии, если быть точным, чтобы учиться у Маэстро Магнуса.

Тави моргнул и посмотрел: – Что?

– Ты закончил второй семестр как академ, и только великие фурии знают, что ты сможешь найти для своего развлечения, если оставить тебя здесь с твоими приемами. Я читал твою статью о Романском искусстве. Так же как Магнус. Он нуждается в научном сотруднике. – сказал Гай.

– Я предложил тебя, и он ухватился за возможность получить тебя на шесть месяцев.

У Тави отвисла челюсть: – Но. . . Государь, мои обязанности…

Гай покачал головой и сказал: – Поверь мне, я не вручаю тебе подарок, Тави. Я, возможно, потребуюсь там, в зависимости от того, как встанут вопросы. Если, конечно, вы не захотите пойти.

Тави почувствовал, как его рот расползается в неверящей улыбке,

– Нет, сир! Я имею в виду, да, конечно, Ваше величество, сочту за честь.

– Великолепно, – сказал Гай. – Тогда пакет уйдет до рассвета. И попроси Гейл доставить эти письма за тебя.

Тави резко задышал. Гейл, студентка и одноклассница Тави, никогда не была настоящей Гейл. Ёе убили и хладнокровно подменили, прежде чем он смог с ней познакомится. Шпионку, которая сделала это, Каларан Кровавая Ворона называл Ладьей, и она была другом Тави в течение двух лет, прежде чем он узнал её истинное лицо.

Вместо того что бы раскрыть её, Гай оставил её нетронутой, для того чтоб снабжать её хозяина дезинформацией.

– Вы думаете, что она передаст это Калару?

– Это? Абсолютно, – сказал Гай.

– Могу ли я спросить. . . ? – сказал Тави.

Гай улыбнулся.

– Конверт содержит рутинную почту и одну строчку Аквитейну, информирующую его о моем намерении законно назначить его моим наследником.

Брови Тави поползли вверх.

– Вы хотите подтолкнуть Калара действовать против Аквитейна, чтобы укрепить свое положение на троне.

– Он отреагирует, -согласился Гай. – Правда он немного сумасшедший, и поэтому непредсказуем, для этого мне и надо иметь столько глаз и ушей сколько возможно на юге. Убедись, что моя монета всегда с тобой.

– Я понимаю, Ваше величество,- сказал Тави, касаясь старой серебряной монеты, висящей на цепочке, на шее. Горечь воспоминаний заставила его замолкнуть на мгновение – И Гейл?

– Если наш план удастся, она станет бесполезной для Короны, – произнес Гай тихим, но твердым как камень голосом

– Да ваше величество, – сказал Тави, поклонившись. – А что на счет Линялого, сир?

По лицу Гая пробежала едва заметная тень: – Что насчет него?

– Он был со мной с тех пор… сколько себя помню. Я предполагал, что…

– Нет, – сказал Гай тоном, не допускающим иного мнения. – У меня есть работа и для Линялого.

Тави встретился с бескомпромиссным взглядом Гая на один длинный и безмолвный момент. Затем он слегка кивнул в согласие.

– Да, Ваше величество.

– Тогда давай не тратить больше времени. – Гай поднялся. – Ах, да, – сказал он, обернувшись – Ты случайно не спишь с посолом Маратов, Тави?

Тави почувствовал, что его рот снова открыт. Его щеки горели настолько сильно, что он думал, что они могут на самом деле, буквально, взорваться.

– Гм, Ваше величество. .

– Надеюсь, ты понимаешь последствия. Ни один из вас не обладает фуриями, которые могли бы предотвратить зачатие. И поверь моим словам, отцовство весьма усложняет жизнь.

Тави отчаянно захотел, чтобы земля под ним разверзлась и поглотила его, раздавив в большую жирную кляксу.

– Мы, э-э… Мы не делали этого,- сказал Тави. -Это, м-м, ну, в общем совсем другое. Это не…

Глаза Гая искрились: – Общение?

Тави схватился за голову.

– О, кровавые вороны. Да, сир.

Гай непринужденно усмехнулся.

– Едва ли я помню, каково это, – сказал он, – но поскольку во все времена у молодых людей плохо получалось – и не будет получаться – сдерживать себя, то я, похоже, должен быть доволен вашей, эм, альтернативной деятельностью.

Улыбка Гая погасла.

– Однако ты должен помнить: она не человек, она – Марат. Наслаждайтесь друг другом, пока есть возможность, но я не советовал бы тебе привязываться к ней. От этого выполнение твоих обязанностей только усложнится.

Тави прикусил губу и опустил глаза. В суматохе он выпустил из внимания тот факт, что если он уедет, то не увидит Китаи полгода. И теперь этот факт ему отнюдь не нравился. Ведь они находили возможность провести время вместе каждый день. И почти каждую ночь.

Тави почувствовал, как краска заливает его лицо снова от одной только мысли об этом. В то же время он был слегка удивлен тем, насколько его расстраивала идея быть вдали от Китаи, и не только из-за того, что это всерьез урезало бы их возможности для… альтернативной деятельности. Китаи была красивой, восхитительной молодой женщиной, с острым умом и не менее острым языком, честной, верной, неистовой и обладала тем врожденным умением сочувствовать, которое Тави прежде встречал только у заклинателей воды, какой была его тетя Исана.

Китаи была его другом. Более того, он был привязан к ней той невидимой нитью, что соединяла каждого Марата с тотемом. Любой Марат, которого когда-либо видел Тави, был связан с тотемом или чалом, как называла их Китаи. Ее отца, Дорогу, главу клана Гаргантов, невозможно было представить без громадного черного гарганта по имени Скороход. И он по пальцам одной руки мог сосчитать те разы, когда видел Хашат, главу Клана Лошади, передвигающейся на своих собственных ногах.

Тави беспокоила мысль о том, что его пребывание вдали от Китаи могло причинить ей неудобство или даже вред каким-то образом. А ведь после этого путешествия на юг ему предстоит в течение трех лет проходить службу в рядах Легионов, что могло забросить его в один из самых отдаленных уголков Королевства, который наверняка не будет располагаться рядом с Алера Империей, а значит и Китаи – посланницей ее народа в столице.

Три года. А после этого последует еще одно назначение. И еще одно… Курсоры на службе Империи редко задерживаются на одном месте.

Он уже скучал по ней. Хуже всего, что он не сказал Гаю об их связи и его опасениях, связанных с Китаи. Он никогда не рассказывал о своих подозрениях об этой связи Первому Лорду. У него не было веской причины скрывать, но было какое-то неоформившееся беспокойство, его инстинкты говорили, что нужно быть осторожным с тем, что Гай мог использовать для влияния и манипулирования одним из его Курсоров. Тави вырос на границах Империи, очень опасных землях, где он научился слушаться своих инстинктов

Гай наблюдал за тем, как выражения сменяют друг друга на лице Тави, возможно ошибочно принимая их за романтические переживания.

– Кажется, ты начинаешь понимать

Тави кивнул, не поднимая глаз, и держа свои эмоции под контролем

Гай задержал дыхание, вернулся к своей первоначальной маскировке и направился к двери.

– Делай как считаешь нужным, Тави, но я верю в правильное решение. Начинай собираться, Курсор. И удачи!

Не по сезону плохая погода замедлила продвижение Рыцарей Воздуха, несущих Ладью на юг, к ее господину. Путешествие отняло почти пять дней и превратилось для нее в настоящую пытку. У нее не было таланта заклинателя воздуха, поэтому всё, что она могла, – сидеть в паланкине и наблюдать за связкой документов, "расположившейся" на противоположном месте

Тошнота, не связанная с пребыванием в трясущемся паланкине, подступала к горлу. Она закрыла глаза, чтобы не видеть кипу документов, которые она тайно скопировала с официальных документов в столице. Некоторые из них она получила путем подкупа недобросовестного персонала во дворце. Другие – кражей из пустых кабинетов и закрытых комнат. В каждом были крупицы информации, которые мало что значили по отдельночти, но, при помощи подобных отчетов от ее пособников, собирались в единое целое

На самом деле ни один из них не был важен. Уже не важен. Самый верхний документ перечеркивал остальные. Когда ее хозяин ознакомится с ним, он вынужден будет действовать. Он начнет гражданскую войну, которую предчувствовал каждый Алеранец. Это означало смерть десятков тысяч Алеранцев, как минимум. Это было плохо, но не это заставляло ее чувствовать себя отвратительно.

Она предала друга, чтобы добыть эту информацию. И пусть она не была тем наивным юнцом, которого старательно изображала, но всё же она была не намного старше мальчика из Кальдерона, и за то время, что она его знала, она прониклась симпатией и уважением к нему и тем, кто был рядом с ним. Это само по себе было мучением – знать, что ее дружелюбие и радушие были не более чем видимостью, и если бы ее друзья узнали реальную цель ее пребывания в столице, ни один из них не колебался бы ни секунды перед тем как схватить ее и посадить за решетку.

Или даже убить ее.

Всё это мешало ей играть свою роль. Товарищество и легкое общение были весьма соблазнительными. Она пыталась отвлечься пустыми мыслями об отступничестве вместо того, чтобы сконцентрироваться на других вещах. Если бы она не была опытным заклинателем воды, ее подушка каждую ночь была бы мокрой от слез, даже это смогло бы поставить под угрозу ее прикрытие, так что она гнала их прочь.

Этим она и занималась в тот момент, когда паланкин наконец-то приземлился в сердце летнего марева Калара, изнывающего от жары. Она должна была демонстрировать профессиональное спокойствие перед лицом своего хозяина, страх от одной только мысли о возможности провала вызывал прилив ужаса и тошнотворных предчувствий. Она сжала кулаки, закрыла глаза и напомнила себе, что является слишком ценным орудием в его руках, чтобы бояться быть отвергнутой.

Это не сильно помогло, но, по крайней мере, заняло последние минуты полета, до тех пор пока насыщенный запах Калара – точнее вонь гниющих овощей -не проник в ее нос и горло. Ей не нужно было выглядывать в окно и смотреть на город, суетливый с утра до вечера. Девять десятых его представляли из себя грязное износившиеся убожество. Закрытый паланкин опустился в оставшейся десятой части, у великолепной крепости Верховного Лорда, прямо на стены бастиона, так же, как такие паланкины делали по многу раз ежедневно.

Она сделала глубокий вдох, пытаясь успокоиться, взяла свои бумаги, накинула капюшон, чтобы не быть узнанной ни одним из наблюдателей, и поспешила вниз по лестнице, а затем через двор крепости – резиденции Верховного Лорда. Караульные узнали ее голос и не стали просить опустить капюшон. Лорд Калар уже продемонстрировал им свое отношение к ее визитам, так что даже его охрана не осмелилась бы разгневать его. Она поспешила прямиком в его кабинет.

Калар читал что-то, сидя за своим рабочим столом. Его нельзя было назвать крупным или солидным мужчиной, хотя роста он был выше среднего. Он был одет в рубашку из легкого, почти прозрачного, серого шелка и брюки из того же материала, но темно-зеленого цвета. На всех его пальцах сияли кольца с камнями различных оттенков зеленого, а на лбу – стальной бруч. Так же, как и у большинства южан, у него были темные волосы и глаза, и его даже можно было бы назвать привлекательным, хоть он и был вынужден носить козлиную бородку, чтобы скрыть безвольный подбородок.

Ладья знала как себя вести. Она стояла напротив двери, не произнося ни слова, в ожидании момента, когда Калар оторвется от чтения и взглянет на нее.

– Итак, – пробормотал он, – что привело тебя домой, Ладья?

Она опустила капюшон, склонила голову и шагнула вперед, чтобы положить документы на стол Лорда.

– Большая часть из них – рутина. Но смею предположить, что с этим вы захотите ознакомиться безотлагательно.

Он хмыкнул в ответ и лениво потянулся за конвертом, повертел его в руках, не торопясь открывать.

– Эти сведения должны быть сногсшибательными, если ты хочешь оправдать ими риск быть раскрытой, на который ты пошла, покинув столицу. Я буду весьма недоволен, если лишусь такого ценного орудия из-за какой-нибудь глупости.

Злость захлестнула Ладью, но она ничем не выдала себя и снова склонила голову.

– Мой повелитель, осмелюсь утверждать, что эта информация является более ценной, чем любой шпион под любым прикрытием. Готова поставить свою жизнь на это.

Брови Калара поползли вверх.

– Считай, что ты только что это сделала.- сказал он тихо. Затем вскрыл конверт и начал читать.

Любой человек, обладающий властью и опытом Калара, довольно легко скрывает свои эмоции от окружающих, так же как Ладья прятала свои от Верховного Лорда. Каждый, кто обладает достаточными навыками заклинателя воды, может многое узнать о человеке по его реакциям, как физическим, так и эмоциональным. Разумеется, самые влиятельные лорды Алеры были обучены умению сдерживать свои эмоции, дабы не дать таким заклинателям ни единого шанса.

Однако Ладье не нужно было прибегать к магии для того, чтобы прочесть человека. Она обладала проницательностью, отточенной годами опасной службы и не имеющей отношения к магии. Ни один мускул не дрогнул на лице Лорда, но она была абсолютно уверена в том, что новость потрясла Калара до глубины души.

– Где ты это взяла? – требовательно спросил он.

– От пажа его величества. Он проспал и должен был спешить в ветряной порт. Так как мы друзья, он попросил меня доставить это сообщение за него.

Калар покачал головой.

– Ты уверена в том, что это не провокация?

– Да, мой лорд.

Калар побарабанил пальцами правой руки по столу.

– Никогда бы не подумал, что Гай вступит в союх с Аквитейном. Он же его ненавидит.

– Гай нуждается в нем, – пробормотала Ладья. – В данный момент. Нужда может превзойти ненависть

Сердце Ладьи забилось чаще – последние слова были произнесены с оттенком горькой иронии. Впрочем, Калар этого не заметил. Барабанная дробь по столу усилилась.

– Еще год приготовлений, и я сокрушу его за пару месяцев.

– Он вполне может отдавать себе отчет в этом, милорд. Он стремится спровоцировать вас на преждевременные действия.

Калар бросил взгляд на свои пальцы, и дробь медленно затихла. Затем он сложил сообщение пополам, потом еще раз и еще, глаза его сузились, а губы сложились в хищную улыбку.

– Действительно. Я – медведь, которого он приманивает. Но Гай слишком самонадеян и всегда таким был. Он считает, что ему известно всё.

Ладья кивнула, ни говоря ни слова.

– Ему предстоит узнать, что этот медведь намного крупнее и опаснее, чем он полагает.

Он встал, позвонил в колокольчик, затем вызвал фурий, чтобы открыть ближайшиий шкаф, достал из него десяток свернутых карт и бросил их на стол.

– Передай мои слова полководцам: время пришло. Мы мобилизуемся и выступаем в течение недели. Скажи своим людям возобновить давление на Курсоров.

Ладья склонила голову.

– Да, милорд.

– А ты… Для тебя у меня особое поручение. Я хотел заняться этим лично, но… пусь это будет месть по доверенности.

– Стедгольдер? – тихо спросила Ладья.

– Сука из Кальдерона, – поправил ее Калар, повышая голос.

– Да, милорд, будет сделано.

Она прикусила губу.

– Милорд… могу я?…

Калар жестом указал на дверь в противоположном стене кабинета, ведущую в комнату для чтения или личных встреч. Ладья пересекла кабинет, открыла дверь и попала в небольшое, роскошно меблированное помещение с богатым коврами.

Маленькая девочка с блестящими черными волосами сидела на полу с молодой служанкой и играла с куклами. Когда дверь открылась, служанка бросила взгляд, встала , поклонилась Ладьеи и ушла, ни сказав ни слова.

– Мама! – закричал ребенок с ликованием. Она встала и бросилась к Ладье, которая поймала свою дочь и заключила в плотные объятья.

– Я соскучилась по тебе, мама.

Ладья прижала её еще крепче, и горькие слезы побежали, несмотря на ее решимость не плакать.

– Я тоже соскучилась по тебе, Маша.

– Уже время, мама? – спросила её дочь.

– Мы уже сейчас можем ехать в деревню и заводить пони?

– Пока нет, но скоро, малышка, – прошептала она. – Скоро, я обещаю.

Маленькая девочка посмотрела на неё огромными глазами.

– Но я скучаю по тебе.

Она прижала к себе малышку, чтобы не видеть боль в ее глазах.

– Я скучаю по тебе. Я очень сильно по тебе скучаю.

Ладья ощущала присутствие Калара позади себя, в дверном проходе. Она обернулась к нему и посмотрела на него, стараясь не встречаться с ним глазами.

– Мне очень жаль, малышка. Не в этот раз. Мне нужно уже идти.

– Н-но ведь ты только что пришла? – воскликнула Маша

– Что мне делать, когда ты мне нужна, а я не могу тебя найти?

– Не волнуйся.

Калар сказал Ладье мягким, нежным голосом расходящимся с жестким блеском в его глазах.

– Я прослежу за тем, чтобы дочь моей верной слуги была в безопасности. Я тебе обещаю. Я очень высоко ценю твою преданность

Ладья отвернулась, встав между Машей и Каларом. Она обняла плачущую дочку, и горькие слезы ярости побежали по ее лицу.

Она услышала, как Калар развернулся и пошел в свой кабинет, посмеиваясь на ходу.

– Больше, чем он рассчитывал получить. На самом деле гораздо больше.

Эрен сидел за шатающимся столом в бунгало со стенами с открытыми проемами, пот капал с его носа на лежащие перед ним бухгалтерские книги, бисеринки пота были и на кожаном рабском ошейнике, тонкой полоской проглядывающем из-под тонкой рубашки. На Закатных Островах было очень жарко летом, хотя, спасибо великим фуриям, тепло наконец-то начало уходить. Жуки роились вокруг головы Эрена, и крохотные ласточки, залетая через широкие проемы, хватали их. Его руку периодически сводило судорогой, заставляя откладывать перо, которым он писал. Как только он положил перо, смертельно бледный худой человек появился в дверях.

– Эрен! – рявкнул он, злобно выделяя имя, – кровавые вороны, я не для того покупал тебя, чтобы ты сидел и пялился в окно.

Обладавший вспыльчивым характером, Эрен оценил мысль о том, чтобы сломать шею идиота, как весьма заманчивую, но курсор не мог позволить таким мыслям помешать исполнению его обязанностей. Его задание состояло в том, чтобы оставаться невидимым на Закатных островах, наблюдая, слушая и посылая отчеты на материк. Он вновь взял в руки перо, склонил голову и произнес так кротко, как только мог:

– Да, господин Уллус. Прошу прощения. Я просто разминал пальцы.

– Разомнешь их на виселице, если я еще раз застану тебя бездельничающим! – ответил Уллус и направился к шкафу с грязными стаканами и дешевым ромом. Мгновением позже он уже усердствовал над тем, чтобы сделать бокалы еще более грязными, а ром – еще более дешевым, так же как и во все предыдущие дни, пока Эрен корпел над нескончаемой бухгалтерской книгой.

Спустя какое-то время в комнату вошел человек. Он не был крупным, но имел тот облик худого, потрепанного человека, который у Эрена ассоциировался с пиратами, что терроризируют торговые суда, а затем прячутся в многочисленных укромных уголках Закатных Островов. Его одежда говорила о длительном воздействии соли, ветра и солнца, к тому же он носил как трофеи несочитающиеся безделушки – непременный атрибут успешного пирата.

И еще… Эрен нахмурился и не поднимал глаз от книги. В целом мужчина не выглядел, как пират. Большинство из них внешне неаккуратны, недисциплинированны и с плохими манерами. Этот человек выглядел осторожным и здравомыслящим. Он двигался как профессиональный боец, полностью расслабленный и сдержанный. Эрен рассудил, что он все-таки не пират, скорее наемный убийца, который продает смерть за золото, если цена подходящая

Уллус поднялся на ноги и зашатался на каблуках, пытаясь удержать равновесие.

– Сэр…, – начал он, – добро пожаловать в Вестмистон. Меня зовут Уллус и я старший распорядитель торго…

– Ты – скупщик краденого, – тихо сказал человек.

Уллус демонстративно "уронил челюсть", что, впрочем, не убедило бы даже ребенка.

– Добрый господин!- воскликнул он, – Не знаю, где вы услышали такой поклеп, но…

Человек слегка склонил голову и внимательно посмотрел на Уллуса. Хозяин Эрена конечно был пьяным олухом, но он не был настолько пьян или глуп, чтобы не заметить опасность, сверкавшую в глазах человека. Он замолк и нервно сглотнул.

– Ты – скупщик краденого, – продолжил незнакомец тем же тихим голосом. – Я – капитан Демос. У меня есть товар, от которого я хочу избавиться.

Конечно, – сказал Уллус, проглатывая слова, – Несите всё сюдя, я буду рад предложить вам честную цену.

– Я не боюсь быть обманутым, – ответил человек. Он вытащил лист бумаги из кармана и швырнул его к ногам Уллуса.

– Вот список. Будешь продавать по моей цене или купишь сам до того, как я вернусь. У тебя три недели. В качестве награды получишь десятую часть. Обманешь меня хоть на медяк – перережу горло.

– Я понял, – сглотнул Уллус.

– Я так и думал, – сказал мужчина.

Уллус взял список и прочитал его. Поморщился.

– Капитан, – сказал он осторожно – Дальше на восток вы получите лучшую цену за все это.

– Я не плыву на восток, – сказал мужчина.

Эрен вздохнул и обмакнул перо, сфокусировавшись на том, чтобы выглядеть скучающим, жалким и угрюмым с целью скрыть внезапное возбуждение и интерес. Вестмистон был самым западным поселением людей на Закатных Островах. Единственной цивилизацией дальше на запад была цивилизация Канимов. Их главный торговый порт был в десяти днях пути от Вестмистона и в одиннадцати днях обратно, учитывая время года.

Три недели.

Капитан Демос что-то вез Канимам.

– Иди,- сказал капитан Демос, – Приводи своего раба и телегу. Я отплываю через час.

Глава 1

Тави тянул веревку изо всех сил, пока не понял, что его спина вот-вот сломается от натуги.

– Быстрее! – прорычал он сквозь зубы.

– Нельзя спешить, если действительно хочешь чему-то научиться, мой мальчик, – ответил старик, стоя на коленях у спускного механизма с рычагом в руках. Магнус немного повозился над механизмом, хмыкнул и с металлическим скрежетом вторгся в спускное устройство.

– Исследования – суть Академии.

Пот ручьями стекал с тела Тави.

– Если вы сейчас же не приладите этот рычаг, моя рука может соскользнуть и случайно швырнуть вас через всю Долину.- прорычал он.

– Терпение, мой мальчик. Мне лучше отойти подальше. Этот разобьется, так же как и предыдущий.

Он крякнул.

– Ну вот, всё готово. Тише едешь – дальше будешь.

Тави начал постепенно отпускать веревку, несмотря на то, что его руки молили о немедленном отдыхе. Длинные деревянные "руки" механизма дрогнули, но снова согнулись, готовые вот-вот начать действовать. Веревки, тянущиеся к нескольким вращающимся колесам, которые изготовил Магнус, осели на землю.

– Ну вот, видишь? – сказал он с гордостью, – Ты всё сделал сам.

Тави опустил голову, пытаясь отдышаться.

– Я всё равно не понимаю принцип работы колес.

– Он заключается в концентрации твоей силы в одной точке, – ответил Магнус.

– Ты протянул сорок футов веревки для того, чтобы сдвинуть "руку" всего лишь на пять.

– Я умею считать, – ответил Тави, – Я просто… Это практически невозможно. Даже моему дяде было бы нелегко сдвинуть эту штуку, а ведь он сильный заклинатель Земли.

– Наши предки знали своё дело.- проворчал Магнус.

– Эх, если бы только Ларус мог это видеть. Он сорвался бы с места с пеной у рта. Ну-ка, парень, помоги мне со снарядом.

Вместе Тави и Магнус поднатужились и подняли камень, весивший добрые полсотни фунтов, поместили его в лунку на конце "руки" механизма и отступили назад.

– Может, всё-таки стоило использовать пару профессионально изготовленных деталей?

– Ни в коем случае, – пробормотал Магнус.

– Используй мы хоть одну деталь, произведенную с помощью фурий, нужно было бы всё начинать сначала, но уже без нее, иначе Ларус и ему подобные разнесли бы нас в пух и прах, оперируя одним лишь этим фактом. Нет, мой мальчик, необходимо, чтобы всё было сделано так, как делали Романцы и Аппия.

Тави хмыкнул. Их окружали развалины древнего города. Построенный когда-то как венец древней горы, со временем он стерся до размера большого холма, и все вокруг было сделано из камня. Стены, состоявшие из нескольких десятков зданий со временем превратились в неровные камни и их части, разбросанные вокруг них. Трава и деревья росли среди разрушенных домов и старых городских стен. Ветер пел нескончаемую, тихую и печальную песнь сожаления среди камней. Олень тихо бродил среди улиц, настолько блеклых, что понять, что они сделаны человеком, можно было только взглянув на них издалека, и прятался среди стен во время редких бурь. Птицы гнездились на остатках статуй на земле, оказавшихся беспомощными перед временем.

Камни, которые использовались для ныне разрушенных Аппийских конструкций, не имели закругленных арок и точных углов, характерных для работы фурий, зато были построены по частям, из камней поменьше, на которых остались следы от инструментов, практикуемых в древности, судя по вырезанных на камне текстах, найденными Магнусом под руинами, названными "карьерами". Другая резьба, похоже принадлежащая Романцам, за все эти годы не пострадала от воздействия природы в безмолвии пещер, показала Магнусу и Тави использование военных машин в битве с врагом, похожим на рогатого великана.

На самом деле, все что видел и изучал Тави, делало кристально ясным, что предки Алеранцев, как и он сам, не обладали фуриями ни в коей степени. Этот факт был настолько явным, что Тави хотелось кричать от досады, каждый раз когда он вспоминал так называемых "ученых" типа Маестро Ларуса в Академии вскользь отклонившего его утверждение, даже не потрудившись проверить доказательства.

Именно поэтому Магнус настаивал на использовании только грубого и малоэффективного ручного труда для каждого шага по созданию военной машины. Он хотел, чтобы не было ни одной зацепки для оспаривания факта, что такие вещи можно создавать без применения фурий.

– Я понимаю, почему мы должны делать всё именно так, сэр. Но романцы были намного опытнее, чем мы. Вы уверены, что это сработает?

– О, – ответил Магнус, – уверен настолько, насколько это вообще возможно. Сборка в этот раз увереннее, перекладина толще. Выглядит на порядок устойчивее, чем предыдущий образец.

На самом деле предыдущий механизм разлетелся на куски в тот момент, когда они его запускали. Нынешняя модель, пятая по счету, была значительно крепче.

– И это подразумевает, что если и она взорвется, то обломков будет больше. И они будут тяжелее.

Они посмотрели друг на друга. Затем Магнус хмыкнул и привязал конец длинной веревки к рычагу, который держал "руку", отведенной назад. Они отошли на добрых двадцать шагов.

– Давай, – сказал Магнус, протягивая Тави веревку, – я свое дело сделал.

Тави принял ее с осторожностью и вдруг понял, что улыбается.

– Китаи захотела бы посмотреть на это. Готовы?

Магнус оскалился как ненормальный.

– Готов!

Тави дернул веревку. Рычаг с треском высвободился. Механизм встал на дыбы, рука взмыла в воздух и отправила снаряд по крутой дуге в воздух. Он выбил несколько камней из верхней части полуразрушенной стены, перевалился через холм и изчез из вида.

Магнус испустил победный возглас и пустился в пляс, размахивая руками.

– Ха! Работает! Да! Ну и кто теперь назовет меня сумасшедшим?

Тави нервно рассмеялся и хотел было расспросить Магнуса о том, какова, по его мнению, была дальность полета снаряда, но вдруг услышал что-то и завертел головой в поисках источника звука.

Где-то на другой стороне холма кто-то выкрикивал проклятия, которые поднимались в утреннее весеннее небо

– Маэстро, – начал Тави. Но прежде, чем он смог продолжить, тот же камень, что они только что отправили на ту сторону холма, взмыл в воздух и устремился по направлению к ним.

– Маэстро! – прокричал Тави. Он схватил Магнуса за край его туники и потянул прочь от механизма.

Камень пролетел в каких-то дюймах рядом с ними и вдребезги разбил устройство. Дерево ломалось и разлеталось, металл стонал. Осколки летели во все стороны, и Тави почувствовал вспышку боли, когда осколок камня величиной с кулак ударил его руку с такой силой, что она ненадолго онемела. Тави прикрыл своим телом старого худенького Маэстро от разлетающихся обломков и вскрикнул:

– Пригнитесь!

Прежде, чем Магнус упал на землю, Тави вытащил из-за пояса рогатку и тяжелый свинцовый шар. В это время конный уже огибал холм с мечом в руках, его проклятия становились всё громче. Тави натянул пращу, но за миг до того, как выпустить камень, отпустил ее и перехватил свободной рукой.

– Антиллар Максимус! – прокричал он. – Макс! Это я!

Всадник натянул поводья своей лошади так сильно, что бедное животное чуть не проломило себе грудь своим же подбородком. Конь еще какое-то время двигался по рыхлой земле в месте раскопок, но всё же остановился, подняв в воздух облако пыли.

– Тави! – взревел юный всадник. В голосе его звучали и радость, и гнев одновременно.

– Что, вороны тебя побери, ты делаешь? Это ты бросил этот камень?

– Можно и так сказать, – ответил Тави.

– Ух ты! Неужели ты наконец овладел хотя бы простейшими заклинаниями земли?

– Лучше, – сказал Тави. – У нас есть Романская военная машина.

Он обернулся, осмотрел обломки и поморщился.

– Была, – поправил он сам себя.

Макс открыл и закрыл рот. Он был молодым человеком, набравшим свою полную силу, высоким и сильным. У него был волевой подбородок, сломанный несколько раз нос, волчьи серые глаза, и, хоть его и сложно было назвать красивым, черты Макса были твердыми, сильными и по-своему привлекательными.

Он вложил свое оружие в ножны и спешился.

– Романски? Это те парни, у которых не было фурий, как и у тебя?

– Их звали Романцами, – поправил его Тави. – Романским нужно называть то, что создано Романцами. И да. Однако я удивлен, что ты помнишь хоть это.

– Не вини меня. Я делал всё, что мог, чтобы предотвратить это, но, похоже, некоторые лекции всё же отложились у меня в голове. – сказал Макс и подмигнул Тави. – Ты был близок к тому, чтобы снести мне голову этим камнем, знаешь ли. Я упал с лошади. Такого со мной не случалось с тех пор, как…

– Ты в последний раз напился. – перебил его Тави, усмехаясь и протягивая руку.

Здоровяк фыркнул и обменялся с Тави крепким рукопожатием.

– Фурии, Кальдерон. Ты продолжаешь расти. Ты уже моего роста. Ты слишком взрослый, чтобы расти такими темпами.

– Нужно наверстывать упущенное, – ответил Тави. – Макс, ты знаком с маэстро Магнусом?

Старик поднялся с земли, отряхнул пыль с туники и нахмурился.

– И этот умственно отсталый – сын Антиллуса Рокуса?

Макс повернулся к Маэстро и, к удивлению Тави, залился таким румянцем, который был виден даже на его загорелой коже.

– Сэр, – сказал Макс, неловко склоняя голову. – Вы – один из тех людей, при встрече с которыми отец велел мне передавать его наилучшие пожелания.

Магнус удивленно приподнял седую бровь.

Макс взглянул на обломки машины.

– О. И я очень сожалею по поводу вашей э-э… вашей Романской штуки.

– Это была военная машина, – проскрипел Магнус. – Романская военная машина. Наскальные росписи, которые мы обнаружили, ссылаются на нее как на "толкач". Хотя, нужно признать, возможна некоторая путаница, поскольку некоторые из ранних текстов, используют то же слово для описания солдат их Легионов… – Магнус потряс головой, – я снова увлекся, прошу меня простить.

Старик взглянул на разрушенное устройство и вздохнул.

– Когда вы в последний раз говорили со своим отцом, Максимус?

– Примерно за неделю до того, как сбежал и присоединился к Легионам, сэр, – ответил Макс. – Около восьми лет назад.

Ворчание Магнуса отражало степень его негодования.

– Полагаю, ты знаешь, почему он не разговаривает с тобой.

– Так точно, – тихо ответил Макс. Тави расслышал тень печали в голосе друга и вздрогнул от сострадания. – Сэр, я был бы рад починить это для Вас.

– Серьезно? – сказал Магнус, прищурив глаза. – Довольно щедро с твоей стороны.

– Конечно, – ответил Макс, кивая. – Это не займет и минуты.

– Отнюдь, – возразил Магнус. – Это дело нескольких недель. Он приподнял брови и спросил Макса:

– Ты в курсе, конечно, что мои исследования вынуждают нас строго придерживаться Романского метода. Никакой магии.

Макс, уже было взявшийся за устройство, был вынужден притормозить.

– Э… что?

– Только пот и мускулы, – весело сказал Магнус. – Всё – от обработки древесины до изготовления арматуры. Мы восстановим её. Правда, следующая должна быть раза в два больше, так что я рад, что ты сам предложил…

Не более чем легкое движение отметил Тави боковым зрением, но внезапно все его инстинкты взвыли об опасности.

– Макс! – крикнул Тави, снова прикрывая Маэстро.

Макс в мгновение развернулся и вынул меч из ножен с той скоростью, которой может обладать только заклинатель ветра. Движения его размылись, и Тави услышал два легких щелчка – это Макс отразил две тяжелые стрелы с той точностью, которую только опытный заклинатель металла может придать своему оружию, и метнулся в сторону.

Тави поместил обломок стены между Маэстро и нападающими и укрылся за ним. Он обернулся и увидел Макса, стоящего спиной к огромной, десятифутовой колонне, которая надломилась в семи-восьми футах над землей.

– Сколько? – спросил Тави.

– Двое там, – ответил Макс. Он пригнулся и положил ладонь на землю, прикрыв глаза: – Еще один обходит нас с запада.

Тави бросил взгляд в ту сторону, но не увидел ничего среди деревьев, кустов и разрушенных стен.

– Заклинатель дерева! – прокричал он. – Я не вижу его!

Макс высунулся по другую сторону колонны и едва успел отступить, прежде чем стрела просвистела в том месте, где только что было его горло.

– Грёбаные заклинатели, вороны их побери, – пробормотал он. – Ты можешь вычислить лучников?

– Не вопрос. Всего-то нужно: встать и оглядеться, Макс, – ответил Тави. Однако при этом он дотянулся до своей сумки и вытащил из нее зеркальце, которым пользовался при бритье. Он поднял его над разрушенной стеной и попытался поймать отражения лучников. Он нашел их за пару секунд: несмотря на то, что они были под прикрытием фурий в момент нападения, им пришлось пожертовать невидимостью ради точной стрельбы. Не прошло и секунды, как зеркальце было сбито стрелой, которая отхватила кончик пальца Тави, едва не задев кость.

Тави отдернул руку, сжимая кровоточащий палец. Он испытывал лишь покалывание, но крови было столько, что Тави был уверен: боль не заставит себя ждать.

– В тридцати ярдах на север от тебя, в развалинах с треугольной дырой в стене.

– Следи за этим флангом! – прокричал Макс и взмахнул рукой по направлению к колонне. С кончиков его пальцев сорвался огонь, выросший в огромное облако, которое направилось к лучникам. Тави услышал, как в панике заржала и ударилась в бегство лошадь Макса. Макс пробежал вокруг колонны, вслед за пламенем.

Тави услышал скрежет камня о камень на западе и приподнялся, напряженно выжидая с рогаткой в руках.

– Слышали? – прошептал он.

– Да, – проворчал Магнус, – Если я раскрою его, снимешь его?

– Думаю, да.

– Думаю, да? – спросил Магнус, – Как только я его раскрою, он выстрелит мне в глаз! Ты снимешь его или нет?

– Да! – ответил Тави. К его удивлению голос звучал довольно уверенно. Что еще более удивительно, он даже сам верил в это.

– Как только ты его покажешь, я с ним справлюсь.

Магнус глубоко вздохнул, кивнул, затем встал, выбросив руку в направлении атакующих.

Земля загрохотала и загудела, но не как при землетрясении, а с тихой яростной дрожью, похожей на ту, которая сопутствует стряхиванию воды с шерсти собаки. Мелкая пыль поднялась с земли в воздух примерно на протяжении пятидесяти ярдов. Чуть меньше чем в двадцати шагах пыль высветила контур человека, присевшего среди папоротников, срывая с него маскировку.

Человек тут же вскочил и поднял лук, целясь в старого Маэстро.

Тави встал, крутанул вокруг оси пращу и со свистом послал тяжелый свинцовый снаряд в воздух.

Лук атакующего запел.

Снаряд Тави попал в цель с глухим чавкающим звуком.

Стрела же разлетелась об ветхую каменную стену в двух футах позади Маестро Магнуса.

Заклинатель, скрытый пылью, шатаясь, сделал шаг в сторону и потянулся к колчану на своем плече. Но, прежде чем он смог сделать еще один выстрел, его колени, казалось, согнулись сами по себе, и он бесформенной массой осел на землю со стеклянными глазами.

В нескольких ярдах на север послышался звук удара стали о сталь, затем раздался грохот взрыва. Человек испустил короткий крик, который был насильно прерван.

– Макс? – позвал Тави.

– Готовы! – отозвался Макс. – Фланг?

Тави испустил вздох облегчения, услышав голос друга.

– Готовы, – ответил он.

Маэстро Магнус вытянул руки и посмотрел на них. Они сильно тряслись. Он очень медленно присел, несмотря на то, что ноги тряслись не меньше, и вздохнул, прижимая руки к груди.

– Я кое-чему научился сегодня, мой мальчик, – произнес он слабым голосом.

– Сэр?

– Я понял, что слишком стар для таких вещей.

Макс обогнул угол ближайшей развалины и направился к неподвижной фигуре третьего мужчины. Кровь алела на его мече. Макс преклонился перед третьим на мгновнение, вытер меч о его тунику и вложил его в ножны по пути к Тави и Магнусу.

– Мертв, – доложил он.

– Остальные? – спросил Магнус.

Макс мрачно улыбнулся:

– Тоже.

– Вороны. – Вздохнул Тави. – Нужно было оставить хотя бы одного в живых, трупы ничего о себе не поведают.

– Бандиты? – предположил Магнус.

– С такой-то экипировкой? – сказал Макс и покачал головой. – Я не знаю, как там третий, но эти двое были так же хороши, как Рыцари Земли, которых я как-то видел. Мне повезло, что они отвлекались, чтобы скрыть себя, и я смог сделать два выстрела. Настолько хорошо подготовленным людям нет смысла быть бандитами, они могут получать гораздо больше, служа в каком-либо Легионе.

Он обернулся и взглянул на труп в пыли.

– Черт, что ты с ним сделал, Кальдерон?

Тави покачал рукой, все еще держащей пращу.

– Ты шутишь.

– Я с ней вырос, – сказал Тави.

– Убил большого слайва за одного дядиного ягненка, когда мне было шесть. Двух горных волков, барса. Спугнул однажды овцереза. Я не использовал его лет с тринадцати или около того, но я вернулся к практике, чтобы охотиться на дичь для Маестро и себя.

Макс хмыкнул.

– Ты никогда об этом не рассказывал.

– Граждане не используют рогатки. У меня достаточно проблем в Академии и без того, чтобы каждый знал о моей компетенции в использовании оружия для деревенщин.

– Неплохо сработано, – протянул Макс. – Для оружия деревенщины.

– Действительно, – сказал Магнус, восстановив дыхание. – Отличный выстрел, должен признать.

Тави устало кивнул.

– Спасибо.

Он посмотрел на свой кровоточащий палец, который начал раздуваться и пульсировать.

– Вороны, Кальдерон! – воскликнул Макс, – Сколько раз я тебе говорил, чтобы ты прекратил грызть ногти?

Тави поморщился и достал платок.

– Дай мне руку.

– Зачем? Ты не очень-то заботишься о том, что попадает к тебе в руки.

Тави выгнул бровь.

Макс усмехнулся и обвязал платок вокруг пальца Тави.

– Чтобы просто защитить его от грязи и остановить кровь. Сразу после этого найдите мне ведро воды, и я смогу заткнуть рану.

– Не сейчас.

Тави поднялся на ноги и направился к телам лучников.

– Давай, помоги мне. У них возможно было нечто, что сможет поведать о них хоть что-то.

– Не переживай, – произнес Макс, прищурившись. Голос его стал тише. – Всё равно потребуется неделя на то, чтобы собрать всё воедино.

Тави сглотнул и кивнул в ответ. Затем сделал пару шагов и посмотрел на человека, которого убил.

Его снаряд поразил человека практически точно промеж глаз с такой силой, что проломил череп. Белки его остекленевших глаз налились кровью. Тонкая струйка текла из носа.

Он выглядел моложе, чем ожидал Тави, не старше, чем он сам.

И Тави убил его.

Убил человека.

Он ощутил привкус желчи во рту и отвел взгляд, сражаясь с внезапным приступом тошноты, которая угрожала вывернуть его желудок прямо на ботинки. Борьба была напрасной, ему пришлось отойти на несколько шагов и опустошить желудок. Спустя какое-то время он смог успокоиться. Он запер чувства отвращения и вины в дальнем уголке разума, вернулся к трупу и тщательно его обыскал. Он сосредоточился на этой задаче, отключившись от всего остального.

Он не осмеливался даже думать о том, что он только что сделал. В его желудке не осталось ничего, что могло бы подступить к горлу.

Он закончил и направился к Маэстро и Максу, стараясь не сорваться на бег.

– Ничего, – сказал он тихо.

Макс разочарованно вздохнул.

– Вороны. Хотелось бы узнать хотя бы кем они были. Мне, по крайней мере. Если бы они добрались сюда до моего появления, то уже убили бы вас.

– Не факт, – тихо ответил Магнус. – Возможно, кто-то послал их за тобой, рассчитывая на то, что ты приведешь их к нам.

Макс скривился, отвел взгляд и вздохнул.

– Вороны.

– В любом случае, – сказал Тави, – мы всё еще можем подвергаться опасности. Нельзя здесь оставаться.

Макс кивнул.

– Так или иначе, – сказал он, – меня послали, чтобы передать тебе указания, Тави.

– И в чем они заключаются?

– Мы отправляемся в Блэкболс на южной окраине земель Плацида. Там формируется новый Легион, и Гаю необходимо твое присутствие там.

– Как скоро я должен быть там?

– Еще вчера.

Тави нахмурился.

– Это не очень понравится моим дяде и тете.

– Ха! – фыркнул Макс. – Ты хотел сказать, что это не понравится Китаи.

– И ей тоже. Она…

Магнус вздохнул.

– Вороны, Макс. Не давай ему повод снова говорить об этой девчонке. Он же не остановится.

Тави нахмурился.

– Я просто хотел сказать, что она должна была приехать вместе с моей семьей, чтобы повидать меня в Цересе через месяц. Мне придется пропустить эту встречу.

– И… это плохо? – уточнил Макс, нахмурившись.

– А, совсем забыл: твоей семье нравится, когда ты рядом.

– И это взаимно. Я их больше двух лет не видел, Макс. – Он потряс головой. – Пойми меня правильно. Я знаю, что это важно, но… два года. Это не поможет мне стать хорошим легионером.

– И не надо, – ответил Макс. – Ты будешь офицером.

– Но я ведь еще даже службу не прошел. Никто не становится офицером в первый же год.

– А ты станешь, – сказал Макс. – Ну, номинально. Гаю нужны глаза и уши в командовании. Ты ими и будешь. Маскировка, работа под прикрытием и всё такое.

Тави моргнул.

– Зачем?

– Новая концепция Легиона, – сказал Макс, – Аквитейн протолкнул эту идею в Сенате. Ты будешь служить в Первом Алеранском. И рядовые и офицеры будут состоять из равного количества волонтеров каждого города. Идея в том, что…

Тави понимающе кивнул.

– Я понимаю. Если в Легионе есть представители каждого города – Легион не будет представлять угрозу для какого-то отдельного города. Всегда будут офицеры и легионеры, которые выступят против этого.

– Верно, – сказал Макс. – Таким образом, Алеранский Легион будет свободен направляться в любую точку, где есть проблемы, и решать их без оглядки на чьи-либо интересы.

Тави покивал головой.

– Зачем Аквитейну поддерживать эту идею?

– Подумай об этом, – сказал Макс. – Целый Легион, собранный со всей Алеры, тренируется рядом со сферой интересов Калара. Люди постоянно снуют то туда, то обратно; посыльные, письма со всей Империи… Делай выводы.

– Рассадник для шпионов, – сказал Тави, кивая.

– Аквитейн сможет продавать и покупать секреты, как свежие булочки на Винтерсенд. А поскольку все они будут близко к Калару и далеко от Аквитейна, он получит гораздо больше сведений о Каларе, чем предоставит о себе.

– И Гай хочет всё об этом знать.

– Что-то конкретное? – уточнил Тави.

– Нет. У старика есть недостатки, но подавление инициативы подчиненных – не один из них. К тому же это будет проверка нового Легиона. Ни опыта, ни знаний, ни истории, ни традиций. Ты легко сольешься с остальными зелеными офицерами.

Тави кивнул.

– Каким именно офицером я буду?

– Третий подтрибун Трибуны Снабжения.

Магнус вздрогнул.

Тави взглянул на Маэстро и спросил Макса:

– Это плохо?

Макс ухмыльнулся, Тави его улыбка показалась зловещей.

– Это… нормально. Скажем так: бездельем маяться не будешь.

– Ох, – сказал Тави. – Хорошо.

– Я тоже еду туда, – сказал Макс. – В качестве самого себя. Центуриона. Он кивнул Магнусу:

– Вас это тоже касается, Маэстро.

Магнус удивленно приподнял бровь.

– Серьезно?

– Старший камердинер, – ответил Макс, кивая.

Магнус вздохнул.

– Что ж, могло быть и хуже. Вы не поверите, сколько раз мне приходилось исполнять роль посудомойки.

Тави обернулся и удивленно моргнул, будучи абсолютно шокированным.

– Маэстро… я знал, что вы были на службе у Первого Лорда, но… вы же Курсор.

Магнус кивнул, улыбаясь.

– Думаешь, я останавливался выпить вина или эля с проезжавшими купцами, потому что мне не хватало компании последние двенадцать лет, мой мальчик? Пьяные купцы и их охранники выбалтывают намного больше информации, чем кто-нибудь может себе представить.

– И ты никогда не говорил мне? – спросил Тави.

– Разве? – сказал Магнус,в его глазах была искорка – Я уверен, что говорил как-то.

– Нет, – повторил Тави.

– Нет? – пожал плечами Магнус, все еще улыбаясь. – Ты уверен?

– Да.

Магнус театрально вздохнул.

– Мне казалось, что я говорил. Ну, ладно. Говорят, что память покидает нас первой, – он огляделся – Хотя я буду скучать по этому месту. Сначала моя работа была всего лишь прикрытием, но вороны меня побери, если это не увлекло меня.

Тави покачал головой.

– Разве не должен я что-нибудь знать о солдатах, если планируется, что я буду офицером там? Что, если меня назначат ответственным за что-то?

– Ты будешь только технически офицером – заверил его Макс. – Все будут ходить к тебе, так что ты не волнуйся, ты в команде. Но, конечно, тебе нужны основы. Я дам тебе их в пути. Будет достаточно, чтобы ты мог притворяться, пока не поймешь по-настоящему.

Магнус тяжело поднялся на ноги.

– Ну, ребята, не будем терять день и лучше не будем больше ждать прибытия убийц. Максимус, иди ловить лошадь и посмотри что оставили наши посетители, если будет желание. Я собрал достаточно пищи, чтобы нам хватило на некоторое время. Тави, упакуй вещи.

Они начали готовиться к отбытию. Тави сфокусировался на задаче в целом, в то время как руки упаковывали сумки, ранцы, одежду, комплектующие к оборудованию, проверяли оружие. Три лошади убийц станут вьючными, как только Макс скрутит их, и вскоре после полудня трое из них выехали, ведя на привязи запасных. Макс набрал быстрый темп.

Тави старался сконцентрироваться на работе, но пульсирующая боль в пальце мешала этому. Прежде чем миновать вершину холма, с которого еще была видна разрушенная Аппия, он оглянулся.

Тави всё еще мог видеть тело мертвеца в пыли среди руин.

Глава 2

Амара не виделась с Графом Кальдерона несколько месяцев. Спускаясь в Долину к крепости Бернарда в сопровождении Рыцарей Воздуха, она чувствовала трепет возбуждения в своем животе.

К ее удивлению, Гаррисон заметно разросся, хотя с момента ее последнего посещения прошло всего несколько недель. То, что начиналось как палаточный городок на алеранской стороне крепостных стен, выросло в скопление более надежных деревянных домиков, и она могла видеть, что Бернард смог найти деньги для того, чтобы нанять достаточно заклинателей земли, которые начали возводить каменные здания, лучше приспособленные для защиты от смертоносных фурий, обитающих в этих местах.

Еще более удивительным достижением было то, что происходило на внешней стороне от стен крепости. Ее взгляду предстал открытый рынок, состоящий из многочисленных палаток, по которому передвигались сотни людей, совершая сделки, как ни в чем не бывало. Но не это было столь экстраординарным. Удивительным было то, что большинство людей на рынке были Маратами.

Бледнолицые варвары и их животные были немногочисленны, но являлись редкой и в то же время очень серьезной угрозой с точки зрения алеранской истории, прошло всего двадцать лет с того момента, как вторгшиеся орды были разбиты Легионом Короны, который всё еще пытался оправиться от тяжелых потерь, понесенных в предыдущих кампаниях. Тысячи легионеров, их сопровождающих и стедхолдеров Долины погибли в один день, включая Принцепса Гая Септимуса и почти всех его оруженосцев, кроме Сэра Майлса – ныне Капитана воссозданного Королевского Легиона.

Это была одна из самых горьких утрат Алеры, и, несмотря на то, что Первый Лорд и его Легион уничтожили всех Маратов в Долине, это не могло оживить его сына и наследника. Погибли алеранцы. Погиб будущий Первый Лорд. В причинах для междуусобиц между алеранцами и их соседями-варварами недостатка не наблюдалось.

Но, несмотря ни на что, находились торговцы и купцы, не гнушающиеся сделок с Маратами, как в любом другом городе Империи. Многочисленные лошади лениво паслись на равнине, ведущей на территорию Маратов, и Амара могла видеть пару дюжин огромных гаргантов, занимавшихся тем же самым. Около дюжины волков слонялись под утренним солнцем в полумиле от них, на насыпи, созданной непогодой из валунов. Кланы Лошадей и Гаргантов были, более чем любой другой Марат, союзниками алеранцев, точнее – союзникам Бернарда, Графа Кальдерона, так что их присутствие было вполне объяснимо. В то время как Клан Волков всегда был самым жестоким и кровожадным по отношению к алеранцам и безусловно считался врагом.

Судя по всему, времена менялись к лучшему, и Амара ощущала прилив гордости за то, что Бернард был одним из тех, кто породил эти перемены.

Амара пыталась быть расслабленной и спокойной, но, несмотря на все усилия, она обнаружила, что обогнала свой собственный эскорт на несколько сотен ярдов. Караульный на воротах расслабленно ее окликнул и махнул, пропуская ее, еще до того, как она успела произнести свое имя. Годы визитов к Графу Кальдерона сделали ее легко узнаваемой для большинства регулярных легионеров, а для ветеранов центурии Джиральди – в особенности. Их численность едва доходила до шестидесяти, и они были единственной центурией в истории провинции, легионеры которой были дважды награждены Орденом Льва за доблесть. Эти красные ленты они забавы ради пришивали вдоль брючин своего обмундирования с тем притворным небрежением, с каким любой другой легионер относился к своей экипировке.

Амара устремилась во двор, призывая свою фурию, Цирруса, опустить ее на землю и с невольным изяществом перешла на легкий бег через двор и вверх по лестнице, которая вела в покои Графа. Она спешила, перепрыгивая через ступеньки, зная, что выглядит как изголодавшаяся по объятиям любимого девчонка, но сдерживать себя больше не могла.

Еще до того, как она достигла вершины лестницы, дверь перед нею открылась и в проеме возник Бернард. Он был крупным, широкоплечим и сильным мужчиной, его темные борода и волосы, коротко подстриженные по обычаю Легиона, были припорошены преждевременной сединой. На его мужественном, загорелом лице возникла улыбка, и он подхватил Амару на руки так легко, как будто она весила не больше новорожденного ягненка. Она обвила руками его шею и прильнула к ней лицом, нежно обнимая и вдыхая его аромат – кожи, свежескошенного сена и древесного дыма.

Он немедля занес ее внутрь своего скромного кабинета, а она мимоходом захлопнула дверь ногой.

Как только они остались одни, она обхватила ладонями его лицо и поцеловала медленно, роскошно, долго. Он вернул поцелуй со все нарастающим жаром, прекратив его, чтобы прошептать, – Ты уверена, что это лучший способ сохранить наш брак в тайне?

Амара посмотрела на него улыбаясь, затем прижалась к нему и начала покусывать его за горло. – Какая супружеская пара, – прошептала она, в то время как ее пальцы уже начали расстегивать пуговицы на его тунике, – поступает так?

Его голос скатился до рыка, и она почувствовала, как он передвигает ее, чтобы держать одной рукой, а вторая начинает скользить по ее бедру.

– Но никто не смотрит на нас сейчас.

– Предпочитаю думать о мелочах, – ответила она, в то время как ее губы скользили по его коже, а ее дыхание становилось прерывистым, – Так гораздо безопаснее.

Рык ее мужа перерос в гром и он резко развернулся с ней и посадил ее на край дубового стола. Раздался резкий звук скрежета металла об металл, когда он вытащил кинжал из за пояса и положил его на стол недалеко от нее. Она запротестовала, – Бернард, только не сно…

Его внезапный, жаркий поцелуй заставил замолчать Амару. Он стянул ее тяжелую кожаную летную куртку и одной рукой натянул ее нижнее белье на спине, заставив ее тело изогнуться дугой навстречу его рту, пытась вырваться сквозь тонкий шелк ее блузки. Его зубы слегка касались кончиков ее грудей, острая и сладкая агония пронзала ее, внезапно адский жар пробежал по ее телу, отняв способность, что-то говорить, кроме низкого, отчаянного постанывания.

Она извивалась, ее бедра подались навстречу его бедрам, в то время как он взял нож и быстрыми точными движениями перерезал кожаные шнуровку, идущую с внешней стороны на ее бриджах. Нисколько не возражая, она начала торопить его с помощью рук, тела, рта, и чувствуя все больше прикосновения его обнаженной кожи, начала рвать его одежду.

Ее глаза встретились с его, и как всегда, Амара была ошеломлена глубиной желания в них, что этот человек, ее тайный муж, по-настоящему, безумно хочет ее. Сначала она едва верила чувствам, что она читала по его лицу, но даже сейчас эти чувства оставались свежими и новыми. Более того, ее ответная страсть выходила за пределы всего, что она когда-либо надеялась ощутить. Амару очень возбуждало то, что он может хотеть ее так искренне, так отчаянно. Этот человек. Ее муж, ее любовник.

Он позволял Амаре почувствовать себя неотразимой

Он поцеловал ее, руки и рот порхали над ней, и она думала что она сойдет с ума. Она тихонько вскрикнула, отдаваясь полностью своим желаниям, и он взял ее прямо на столе, он, его сила, его запах, его прикосновения – все это смешалось в мучительное удовольствие, которое, казалось, она не переживет. Ее желание ощущать и прикасаться вытеснило все остальные мысли из головы. Ничего не имело значение, пока она могла испытывать, слышать, чувствовать, вдыхать, и она прижала его к себе изо всех сил.

Спустя какое-то время она лежала с ним в его широкой кровати, обхватив его руками и ногами. Она не помнила точно, когда он перенес ее к себе в комнату, но угол, под которым солнечный свет падал на стену, проникая сквозь высокое, узкое окно предвещал скорое наступление сумерек. На ней не было ничего, кроме серебряной цепочки на шее и тяжелого кольца Бернарда с зеленым камнем, висевшего на ее цепочке. Он обнимал ее одной рукой и его тело было расслаблено.

Амара лежала, сонная и удовлетворенная, лениво поглаживая милые загорелые руки с буграми мышц. Она видела, как Бернард небрежно поднимает тяжести, которые даже гаргант не сочтет легким грузом, с помощью силы, которую ему дают фурии земли, и тем удивительней ей было, что настолько сильный человек в то же время может быть и необычайно нежным.

– Я скучал по тебе, моя леди, – прошептал он, и в его голосе рокотало ленивое удовлетворение.

– И я по тебе, мой лорд.

– Я с нетерпением ждал твоего приезда.

Амара издала озорной смешок: – Если следовать твоим желаниям, то мы останемся здесь.

– Чепуха, – сказал он, но улыбнулся как обычно. – Я соскучился по своему племяннику.

– Вот чего ты ждешь с нетерпением, – прошептала она. Она убрала свою руку. – Не этого.

Веки ее мужа дрогнули и он угрожающе прошептал: – Не делай неправильные выводы. Ммммм. У меня нет никаких возражений против этого. Ни одного.

Он чувствовал, как она касается щекой его груди, улыбаясь.

– Тогда, я думаю, всё в порядке.

Бернард непринужденно, мягко рассмеялся. Он слегка прижал ее к себе рукой и поцеловал ее волосы.

– Я люблю тебя.

– И я тебя.

Он затих на мгновение, и Амара почувствовала возникшее напряжение. Она знала, что Бернард хочет спросить ее о чем-то, но не уверен, стоит ли. Его рука скользнула по ее животу, решительно, но нежно.

Она знала, что он не может чувствовать ее шрамы, но всё равно вздрогнула. Она старалась оставаться расслабленной и спокойной и накрыла его руку своими.

– Всё еще нет, – сказала она. – Бернард…

– Тише, любимая, – сказал он, его голос был и сильный, и сонный, и уверенный. – Мы будем продолжать пытаться.

– Но… – она вздохнула. – Два года, Бернард.

– Два года то ночь здесь, то ночь там, – сказал он, – Наконец-то у нас есть время побыть вместе в Цересе. – Его руки скользили по ее коже, и Амара вздрогнула. – Недели.

– Но любимый. Если я не смогу подарить тебе ребенка… твои обязанности как Графа – передать силу твоего дара детям. Это твой долг перед Империей.

– Я отдал свою часть долга Империи, – сказал Бернард, и его тон стал не терпящим возражений. – И даже больше. И я дам Короне одаренных наследников. От тебя Амара. Либо не дам вообще.

– Но… – начала Амара.

Он посмотрел ей в глаза и пробормотал:

– Ты хочешь оставить меня, моя леди?

Она сглотнула и покачала головой, даже не пытаясь говорить.

– Тогда хватит об этом, – сказал Бернард и поцеловал ее еще настойчивее. Амара почувствовала, как ее протесты и беспокойства растворяются в новой волне тепла.

Голос Бернарда снова понизился до рычания.

– Как думаешь, мы избавились уже от всех подозрений по поводу этого официального визита, моя леди?

Она рассмеялась, издавая низкий грудной звук.

– Не уверена.

Он испустил еще один низкий звук и прижался к ней всем телом. Его рука скользила, и вот уже настала очередь Амары дрожать от удовольствия.

– И всё же нам лучше не рисковать, – пробормотал он, – и вернуться к своим обязанностям.

– О, – прошептала она, – непременно.

Уже поздно холодной ночью, Амара почувствовала напряжение Бернарда и, поднявшись в кровати, села. Его спина была напряжена. Сон наступал на нее, но она гнала его прочь, ускользая из объятий толком не начавшихся снов.

– Что такое? -прошептала она.

– Прислушайся, – пробормотал Бернард.

Амара нахмурилась и повиновалась. Порывы ветра беспорядочно налетали на каменные стены покоев Бернарда. Издали казалось, что к звуку ветра добавляются какие-то нечеловеческие крики и стоны.

– Грозовые фурии?

Бернард хмыкнул, спустил ноги с кровати и встал.

– Возможно, хуже. Свет.

Лампа на столе откликнулась на его голос мягким золотым светом, позволяя Амаре наблюдать, как Бернард одевается резкими, торопливыми движениями.

Она села, прижимая к себе простынь.

– Бернард?

– Я должен всего лишь убедиться, что обо всем позаботились, – сказал Бернард. – Это не займет много времени. Не вставай.

Он улыбнулся ей, затем пересек комнату и открыл дверь. Амара слышала, как ветер пытается хлопнуть ею, и дальний звук грозы возрастал до оглушительного воя, пока он не закрыл дверь за собой.

Амара нахмурилась и встала. Она потянулась за своей летной экипировкой, затем увидела разрезанную шнуровку и вздохнула. Тогда она надела одну из рубашек Графа Кальдерона и накинула сверху плащ. Он был велик настолько, что она могла обернуться им несколько раз, и чуть прикрывал колени. Она на мгновение закрыла глаза и вдохнула впитавшийся в ткань запах ее мужа, затем открыла дверь и пошла за ним.

Ветер сокрушил подобно удару, холодный сырой ветер, отяжеленный туманом. Она поморщилась и призвала свою фурию, Цирруса, защитить ее от дождя и ветра.

Она задержалась на вершине лестницы, чтобы оглядеть окрестности крепости. Магические лампы вспыхнули, рассекая шторм, но ветер и потоки холодного дождя, позволяли свету проникать лишь на расстояние вытянутой руки. Амара могла видеть людей, спешащих через тени, порожденные грозой, и часовых, стоящих на стенах Гаррисона в доспехах и насквозь промокших плащах. Активность в казармах, в которых размещались рыцари, усилилась при появлении Бернарда, из них выбегали люди и спешили на стены.

Амара нахмурилась и призвала Цирруса снова. Фурия плавным рывком ветра подняла ее и поставила на тяжелой каменой крыше здания, что позволило ей взглянуть за крепостные стены и рассмотреть равнину за ними.

Грозовые фурии таились там, на равнине, означавшей начало территории Маратов, как огромные хищники перед прыжком. Это был гигантский, бурлящий котел с молниями и тучами. Свет, исходивший от него, освещал территорию ярче, чем полная луна. Бледные, светящиеся создания метались среди вспышек молний и клубащегося тумана – ветрогривы, необузданные, смертоносные фурии – спутники сильнейших бурь.

Внезапно вспыхнула молния, так ярко, что стало больно глазам, и Амара увидела, как огонь накрывает землю сплошным занавесом, выбивая взрывом камни и куски земли такого размера, что она могла видеть их с расстояния в несколько миль. В тот же момент вращающиеся столбы клубящегося огня возникли из урагана и достигли земли, превратившись в несколько темных воющих воронок, которые крошили почву и камни, в мгновение ока, порождая облака пыли.

Она никогда не видела ураганов такой грубой, первобытной силы, и это пугало ее до жути – впрочем, не так сильно, как метнувшийся к стенам Гаррисона торнадо, сыплющий молниями и завывающий как нечто, испытывающее невыносимые муки. Еще больше воплей, хоть и меньшей силы, доносилось с той стороны, где ветрогривы сорвались с облаков, неся с собой смертоносные вихри.

Зазвучали тяжелые железные колокола тревоги. Ворота крепости открылись, и около двух дюжин Алеранцев и, пожалуй, вдвое меньше Маратов пробежали сквозь них, ища убежище от шторма. За ее спиной можно было слышать звон других колоколов, предупреждавший народ в трущобах о необходимости поспешить в каменные убежища внутри крепости.

Циррус шепнул ей на ухо предупреждение, и Амара повернулась в поиске ближайшего ветрогрива, пикирующего на людей на стенах ворот. Вспышка молнии осветила Бернарда, его большой боевой лук в руках изогнулся для встречи дикой атаки фурий. Блеснул кончик его стрелы, тяжелый лук запел, и стрела как будто бы просто исчезла, настолько быстро оружие отправило ее в полет.

У Амары перехватило дыхание, сталь была абсолютна бесполезна против ветрогривов, ни одна стрела в Империи не могла убить ни одно из этих созданий. Но ветрогрив завыл в агонии и метнулся прочь. На его светящемся теле была видна рваная рана.

Еще больше ветрогривов устремились вниз, но Бернард спокойно стоял на стене, выпуская стрелы со сверкающими наконечниками в одного за другим, в то время как Рыцари, находящиеся под его командованием, сосредочились на надвигающемся урагане.

Воздушные рыцари Гаррисона, такие же сильные заклинатели воздуха, как Амара и те, кто сопровождал ее сюда, выстроились вдоль стен, перекрикиваясь сквозь безумный, яростный вой ветра. Каждый из них сконцентрировал всё внимание и усилия на ближайшем к нему вращающемся торнадо, и вдруг они все одновременно закричали. Амара ощутила изменения в давлении воздуха в тот момент, когда фурии Рыцарей устремились вперед по их команде, и ближайший торнадо резко задрожал, заколебался и превратился в темное, расплывчатое облако, которое начало таять и почти исчезло.

Еще больше ветрогривов яростно ринулись на Рыцарей, но Бернард не позволял им приблизиться, безошибочно посылая стрелу за стрелой в их светящиеся тела, как только они пытались атаковать. Рыцари сосредоточили усилия на следующем торнадо, потом еще на одном. каждый торнадо был рассеян. Только однажды последний торнадо сделал попытку атаковать стену, но был уничтожен далеко на подступах.

Буря продолжала рокотать над головой, сверкая молниями, но уже не так яростно и напористо. Начался дождь, а грохочущее рычание грома сменилось недовольным треском.

Амара обратила свое внимание на стены, с которых спускались некоторые Рыцари Воздуха и возвращались в свои казармы. Она мимоходом заметила, что люди даже не потрудились надеть свои доспехи. Олин из них был фактически голый, выскочил прямо из постели, только обернув плащ легионера вокруг талии. Ее собственный эскорт выглядел немного ошарашенным, но ироничные комментарии и ленивые смешки от Рыцарей Гаррисона приводил их в чувство.

Амара покачала головой и спустилась по лестнице, возвращаясь в комнату Бернарда. Она подкинула еще дров в огонь, поворошила угли и озадачила фурий дать больше тепла и света. Бернард вернулся через несколько минут, с луком в руке. Он снял тетиву, вытер лук тряпкой и поставил его в угол.

– Я же говорил, – сказал он с ноткой веселья в голосе, – не стоило вылезать из постели.

– Такие вещи здесь – норма? – спросила она.

– В последнее время, – сказал он, слегка нахмурившись. Он промок, поэтому положил сушиться одежду у огня.

– Хотя в последнее время они накатывают с востока. Что необычно. Большинство фурий грозы начинают свой путь со старого Гарадоса. И я не припомню, чтобы их было столько в это время года.

Амара нахмурилась, взглянув в сторону неприветливой старой горы.

– Твои подданные в опасности?

– Я бы не стоял здесь без дела, если бы это было так, – ответил Бернард.

– До тех пор, пока не прекратятся штормы – не исчезнут ветрогривы. Все уже давно смирились с этим фактом.

– Понимаю, – сказала Амара.

– Что за стрелы ты использовал против ветрогривов?

– С наконечниками, покрытыми кристаллами соли.

Соль была губительна для фурий воздуха и доставляла им серьезные неудобства.

– Умно, – сказала Амара, – и эффективно.

– Идея Тави, – ответил Бернард, – Он предложил этот способ несколько лет назад. Но только в этом году у меня появились причины, чтобы им воспользоваться.

Он усмехнулся.

– У него челюсть отвалится, когда он узнает об этом.

– Ты скучаешь по нему, – сказала Амара.

Он кивнул.

– У него доброе сердце, он тот, кого я мог бы назвать своим сыном. Пока что.

Она могла бы возразить что-то, но не стала.

– Пока что, – сказала она нейтральным тоном.

– С нетерпением жду поездки в Церес, – сказал Бернард, – сто лет не разговаривал с Исаной. Это очень непривычно для меня. Но, думаю, во время поездки у нас будет время для этого.

Амара ничего не ответила, и потрескивание огня озвучило возникшее между ними напряжение.

Бернард нахмурился.

– Любимая?

Она задержала дыхание, повернулась к нему и смотрела на него, не отрываясь.

– Она отказала Первому Лорду, когда он предложил доставить ее с помощью его Рыцарей Воздуха. Вежливо, конечно. – Амара вздохнула, – Люди Аквитейна уже доставили ее на конклав Лиги Дианы.

Бернард было нахмурился, но его глаза дрогнули, и он стал смотреть на огонь.

– Понятно.

– В любом случае я не думаю, что она стала бы придерживаться моей компании, – тихо сказала Амара. – Она и я… Ну…

– Я знаю, – ответил Бернард, и для Амары ее муж вдруг показался постаревшим. – Я знаю.

Амара покачала головой, – Я до сих пор не могу понять за что она так ненавидит Гая. Насколько я понимаю здесь что-то личное.

– О, – сказал Бернард, – так и есть.

Она дотронулась пальцами до его груди: – Что?

Он потряс головой.

– Я знаю ненамного больше тебя. С той поры, как Алия умерла…

– Алия?

– Младшая сестренка, – сказал Бернард.

– Она и Исана были очень близки. Я был в своем первом походе с Легионом Ривы. Мы держали путь на Шилдвал, воюя с силами Фригии против ледовиков. Наши родители умерли за несколько лет до этого, и когда Исана пошла помогать в лагерях Легиона, Алия пошла вместе с ней.

– Где? – спросила Амара.

Бернард показал на западную стену комнаты, с изображением всей Кальдеронской Долины.

– Здесь. Они были здесь во время Первой Кальдеронской битвы.

Амара резко выдохнула.

– Что произошло?

Бернард покачал головой и его взгляд стал еще более уставшим.

– Алия и Исана едва успели покинуть лагерь перед тем, как он был уничтожен. По словам Исаны, орды Маратов застали Легион врасплох. Но они пожертвовали своей жизнью, чтобы дать местным жителям шанс скрыться. Ни целителей. Ни убежища. Ни времени на раздумья. У Алии начались роды, и Исане пришлось делать выбор между Алией и ее ребенком.

– Тави, – сказала Амара.

– Тави.

Бернард подошел к Амаре и обнял ее. Она поддалась его силе и теплу.

– Я думаю, что Исана винит Первого Лорда в смерти Алии. Это не совсем логично…

– Но объяснимо, – пробормотала Амара.

– Особенно, если она чувствует себя виноватой в смерти сестры.

Бернард хмыкнул, выгибая брови.

– Никогда не думал об этом с такой точки зрения. Думаю, ты недалека от истины. Исана всегда винила себя в чем-либо, что не могла предотвратить. И это тоже не совсем логично.

Он прижал Амару к себе. Огонь дарил тепло, и усталость постепенно брала над ней верх – тело становилось тяжелым.

Бернард подхватил ее на руки.

– Нам обоим нужно больше спать.

Она вздохнула и положила голову ему на грудь. Ее муж отнес ее к кровати, снял с нее одежду, которую она успела накинуть перед тем, как выбежать под дождь, и улегся рядом с ней. Он обнял Амару очень нежно, она обвила его рукой и вскоре начала засыпать.

Однако, даже засыпая, она не переставала думать о случившемся урагане. Инстинкты подсказывали ей, что он не был природным. Она опасалась, что, как и пару лет тому назад, буря могла быть создана и направлена врагами Империи, чтобы ослабить Алеру. Учитывая последние события, сейчас Империя была особенно уязвима.

Она вздохнула и прильнула к мужу. Тихий голос на задворках ее разума твердил ей, что нужно пользоваться каждым моментом покоя и тишины, который у нее был, ибо они вот-вот должны были стать воспоминаниями.

Глава 3

Тави не успел поднять меч, и Макс нанес сильнейший удар по его запястью под угрожающе прямым углом. Тави услышал хруст и даже успел подумать, что это был треск его ломающихся костей, как мир вокруг него вдруг взорвался алой вспышкой боли и послал его в нокдаун. Он повалился на бок.

Макс нанес пару довольно сильных ударов по голове и плечу Тави своим деревянным учебным клинком, прежде чем тот успел крикнуть "Стой!"

Маэстро Магнус, всё это время находившийся рядом, взмахнул собственным клинком, совершив быстрый выпад в сторону Макса, и выбил широкий легионерский щит из его левой руки. Он бросил меч и присел рядом с Тави.

– Ну-ка, парень, дай-ка взглянуть.

– Вороны, – прорычал Макс, сплевывая, – ты выронил щит. Ты снова выронил свой гребаный щит, Кальдерон.

– Ты сломал мне руку, вороны тебя побери! – прорычал в отчет Тави. Боль не утихала.

Макс бросил свой щит и клинок с отвращением.

– Это была твоя ошибка! Ты не относишься к этому серьезно. Тебе нужно больше практиковаться.

– Иди к воронам, Макс,- проворчал Тави, – Если бы ты не настаивал на этой идиотской технике боя, ничего бы не случилось.

Магнус остановился и обменялся взглядами с Максом. Потом вздохнул и убрал руки от поврежденной руки Тави, снова поднимая щит и клинок.

– Поднимай свой щит и готовься, – сказал Макс, его голос был спокоен, а клинок готов к действию.

Тави фыркнул.

– Ты сломал мне чертову руку. Как я должен…

Макс прорычал и ударил учебным оружием по голове Тави.

Тави вовремя отполз назад, чтобы избежать удара и он старался изо всех сил вскочить на ноги, балансируя между болью и тяжелым щитом на его левой руке.

– Макс! – закричал он.

Его друг закричал снова, размахивая мечом.

Клинок Магнуса просвистел в воздухе и отклонил удар, затем старый Маэстро встал со стороны щита Тави, поддерживая его, чтобы уравнять шансы.

– Держи оборону, – прорычал Магнус, Макс в это время кружил, пытаясь напасть снова.

– Твой щит должен быть внахлест с моим.

Тави даже не мог придумать слов, чтобы описать боль в своей руке, но подчинился. Вместе они не оставили Максу ничего, кроме своих щитов в качестве цели, пока Макс продолжал кружить в направлении их слабого места – Тави.

– Он быстрее и руки у него длиннее. Ты должен защищать меня, иначе мы оба не выстоим.

Магнус слегка пихнул Тави локтем под ребра, и Тави слегка повернулся, создавая небольшю щель между щитами, сквозь которую Магнус немедля нанес быстрый, опасный удар, которому Тави не то чтобы очень хотел бы научиться.

Макс едва успел отразить удар с помощью щита, тут же совершая ответный выпад, но Тави прикрыл своим щитом Маэстро, чтобы у того была возможность восстановить свою защиту.

– Отлично! – рявкнул Магнус. – Не опускай щит!

– Моя рука… – с трудом выдохнул Тави.

– Держи щит! – проревел Макс, посылая серию ударов в сторону головы Тави.

Макс продолжал кружить вокруг них, и старый Маэстро отбивался ровно настолько сильно, чтобы не позволить ему провести серьезную атаку, которая наверняка прорвалась бы через его ослабленную защиту. Но Тави споткнулся о камень и оказался слишком далеко от Магнуса. Меч Макса ударил Тави по макушке с такой силой, что искры полетели из глаз, несмотря на то, что голова была защищена кожаным шлемом.

Он упал на одно колено, но слабенький голосок в его сознании велел ему прикрывать Магнуса, и ему удалось отразить похожий удар, который Макс обратным ходом попытался нанести Маэстро. Магнус взмахнул мечом и нанес удар во внутреннюю часть локтя Макса, и здоровяк крякнул, взмахнул мечом в приветствии, означавшем завершение схватки, и отступил от них.

Тави рухнул, будучи таким уставшим, что едва мог дышать. Его поврежденное запястье пульсировало в агонии. Он полежал на боку немного, затем открыл глаза и посмотрел на своего друга и Магнуса.

– Ну что, повеселился?

– Прошу прощения? – ответил Макс. Его голос был уставшим, но дыхание было ровным.

Тави знал, что ему лучше бы держать язык за зубами, но боль и злость заглушили голос разума.

– Всегда находились те, кто хотел надо мной поиздеваться, Макс. Но я никогда бы не подумал, что ты будешь одним из них.

– Думаешь, я издеваюсь над тобой? – спросил Макс.

– А что, нет? – настаивал Тави.

– Ты невнимателен, – сказал Магнус спокойным тоном, снимая учебную экипировку и открывая флягу с водой. – То, что тебе больно, является результатом твоей собственной ошибки.

– Нет, – прорычал Тави, – это является результатом того, что мой друг сломал мне руку. И заставлял меня продолжать участвовать в этом идиотизме.

Макс присел на корточки напротив Тави и смотрел на него в течение долгой молчаливой минуты. Выражение лица его друга было серьезным и даже… осмысленным. Тави никогда не видел Макса таким.

– Тави, – сказал он тихо, – ты видел как сражаются Канимы. Думаешь, кто-нибудь из них вежливо позволил бы тебе встать и покинуть поле боя, потому что ты получил незначительную травму? Думаешь, кто-нибудь из Маратов проигнорировал бы прорехи в твоей защите, чтобы не уязвлять твою гордость? Думаешь, вражеский легионер будет слушать, как ты рассказываешь ему, что ты сегодня не в форме, так что с тобой надо обращаться понежнее?

Тави уставился на Макса.

Макс принял флягу Магнуса и напился. Затем постучал клинком по земле.

– Ты должен прикрывать напарника, что бы ни случилось. Даже если тебе сломали второе запястье, даже если это ставит тебя под удар, даже если ты истекаешь кровью. Не важно. Твой щит остается на месте. Ты защищаешь напарника.

– Даже если тем самым я открою себя? – спросил Тави.

– Даже в этом случае. Ты должен быть уверен, что тот, кто рядом, прикроет тебя, если так случится. Так же, как и ты его. Это дисциплина, Тави. Жизнь и смерть – в твоих руках, не только твоя, но и тех, кто сражается вместе с тобой. Если ты допустишь ошибку, это наверняка будет означать не только твою смерть. Ты фактически убьешь того, кто полагался на тебя.

Тави смотрел, не отрываясь, на своего друга, и его ярость отступила. Остались только боль и вселенская усталость.

– Пойду приготовлю ванну, -тихо сказал Магнус и отошел.

– У тебя нет права на ошибку, – продолжил Макс. Он снял щит с левой руки Тави и передал ему флягу.

Тави внезапно ощутил неистовую жажду и начал опустошать ее. Напившись, он выпустил флягу из рук и положил голову на землю.

– Ты сделал мне больно, Макс.

Макс кивнул.

– Иногда боль – это единственный способ заставить глупого новобранца быть внимательным.

– Но эти удары… – сказал Тави ворчливо, но уже не агрессивно. – Я умею пользоваться мечом, Макс. Ты знаешь это. Большинство этих движений – это самые неуклюжие вещи из всех, что я когда-либо видел.

– Да, – ответил Макс, – потому что только такими движениями ты можешь вести бой и при этом не зехать кому-нибудь сзади в глаз локтем, не нарушить равновесие человека, стоящего рядом, не поскользнуться на грязи или льду. Ты открываешься на долю секунды, чтобы нанести удар по ближайшему противнику, используя все силы, что у тебя есть. Именно такими ударами и выигрываются бои.

– Но ведь я уже обучался…

– Ты обучался самозащите, – поправил его Макс. – Ты обучался дуэлям или схваткам в составе быстой малочисленной группы бойцов-одиночек. Передовая линия Легиона на поле боя – совсем другое дело.

Тави нахмурился.

– Почему?

– Легионеры – не вояки, Тави. Они – профессиональные солдаты.

– В чем разница?

Макс, задумался, сжав губы.

– Воины сражаются. А легионеры сражаются вместе. Смысл не в том, чтобы быть лучшим мечником, а в том, чтобы создать целое из индивидуальностей, которое будет сильнее, чем просто сумма этих индивидуальностей.

Тави нахмурился, стараясь обдумать услышанное несмотря на пелену боли, туманящую разум.

– Даже самый безнадежный боец может научиться легионерской технике, – продолжил Макс. – она настолько же проста, насколько и грязна. И она работает. Особенно в жестоком контактном бою. Работает, потому что тот, кто рядом с тобой, верит в то, что ты прикроешь его, а ты веришь в то, что он прикроет тебя. Когда речь идет о сражении, я предпочитаю биться рядом с легионером, нежели с дуэлянтом, даже если это дух самого Арариса Валериана. Даже сомневаться не стану.

Тави опустил глаза.

– Я не понимал.

– Ну что ж, ты был в невыгодном положении. А сейчас всё изменилось. – Макс улыбнулся. – Если тебе от этого полегчает – со мной было так же. Вот только мое запястье было сломано шесть раз, а колено – дважды, прежде чем до меня дошло.

Тави поморщился, глядя на собственное запястье, теперь напоминающее огромную, распухшую сосиску из мучения и боли.

– Это еще одно доказательство того, что я учусь быстрее, чем ты, Макс.

– Ха. Продолжай в том же духе и запястье свое будешь своими силами лечить.

Вопреки своим словам, Макс выглядел обеспокоенным.

– Ты в порядке?

Тави кивнул.

– Извини, что наорал на тебя, Макс. Я просто…

Тави ощутил внезапный укол одиночества. Это чувство уже стало привычным за последние шесть месяцев.

– Я пропущу встречу. Я не увижу Китаи.

– О, великие фурии, даруйте мне хотя бы один день без его нытья о ней! Она была твоей первой девушкой, Кальдерон, это пройдет.

Укол одиночества перерос в боль.

– Я не хочу, чтобы это прошло.

– Такова жизнь, Кальдерон.

Макс забросил на свое плечо здоровую руку Тави и поднял его с земли, помог добраться до костра, где Магнус подливал кипяток в уже почти полный чан с водой.

Сумерки в долине Амарант тянулись долго, если, конечно, сравнивать с родными горными местами для Тави. Каждый вечер, за час до заката, они останавливались, чтобы успеть дать несколько уроков Тави о военной тактике и технике Легионов. Уроки были тяжелы, большей частью практические упражнения с тяжелым клинком, и первые пару-тройку вечеров он не мог шевелить левой рукой без боли. Макс решил, что рука Тави не достаточно тренирована, пока за две недели упражнений под кожей не оформились бугры мышц. Еще неделю Тави вынужден был тщательно изучать неуклюжую технику, но он признавал, что он еще никогда не был в лучшей боевой форме, чем сейчас.

Пока Макс не сломал ему запястье.

Макс расположил Тави возле чана, и Магнус положил сломанную руку в теплую воду.

– Парень, тебя лечили когда-нибудь с помощью водяных фурий?

– Много раз, – ответил Тави. – Моей тете приходилось неоднократно лечить меня.

– Хорошо, хорошо, – одобрил Магнус. Он на минуту замедлился, затем закрыл глаза и расположил ладони на поверхности воды. Тави почувствовал, как вода начала бурлить, как будто невидимый угорь заскользил вокруг его руки, стало тепло и рука онемела, как всегда было при исцелении.

Боль исчезла и Тави облегченно вздохнул. Он подался вперед, стараясь не двигать рукой. Он не был уверен, что можно заснуть сидя, и с открытыми глазами, но у него похоже получилось. Когда он поднял голову в следующий раз, уже наступила ночь и в воздухе плыл запах тушеного мяса.

– Отлично, – устало сказал Магнус и убрал свою руку из воды. – Попробуй теперь.

Тави поднял свою руку из воды и согнул пальцы. Движения были болезненны, но опухоль спала, и пульсирующая боль исчезла, оставив лишь легкое напоминание, в сравнении с тем, что было раньше.

– Хорошо, – тихо сказал Тави. – Я не знал, что вы лекарь.

– Всего лишь помощник целителя во время моего пребывания в Легионах. Но такого рода вещи – всего лишь обычная рутина. Будет слегка болеть. Ешь, сколько сможешь за ужином, и старайся ночью держать приподнятой, если не хочешь, чтобы рука ныла.

– Знаю, – заверил его Тави. Он встал и протянул лекарю исцеленную руку. Магнус капризно улыбнулся и принял ее. Тави помог ему подняться, и они вместе пошли к котелку, висевшему над костром. Тави был страшно голоден, как всегда после исцеления. Он проглотил две чашки подряд, вычистил всё оставшееся в котелке в третью чашку и немного притормозил, макая жесткие хлебцы в бульон, чтобы сделать их хоть немного съедобными.

– Можно вопрос? – обратился он к Максу.

– Конечно, – ответил здоровяк.

– Зачем ты обучаешь меня технике? – спрсил Тави. – Ведь я по легенде офицер, а не рядовой.

– Сложно сказать, – протянул Макс. – Но, даже если тебе и не пригодятся эти умения, ты должен знать, что это такое. Манеру мышления легионера, причины его поступков.

Тави нахмурился.

– К тому же, чтобы исполнить свою роль, ты должен уметь видеть, что именно селедки делают не так.

– Селедки? – не понял Тави.

– Новобранцы, – уточнил Макс. – Первые пару недель они бьются, как сельдь, выброшенная на берег, а не легионеры. Это нормально для опытного мужчины – заметить каждую ошибку, которую делает селедка, и обличить ее самым унижающим способом. И, по возможности, погромче.

– Вот почему ты так со мной? – спросил Тави.

Макс и Маэстро одноременно ухмыльнулись.

– Первый Лорд не хотел, чтобы ты лишился этой бесценной части опыта, – сказал Магнус.

– О, – сказал Тави, – я непременно его поблагодарю.

– Договорились, – ответи Магнус. – А теперь давай-ка проверим, всё ли ты помнишь из того, чему я учил тебя, пока мы ехали.

Тави нахмурился и доел остатки своего ужина. Практические занятия, боль, врачевание – он был совершенно обессилен. Если бы он решал, чем дальше заняться, то он просто улегся бы и уснул прямо там, где сидел, что, без сомнения, прекрасно понимали и Макс, и Магнус.

– Всегда готов, – вздохнул он.

– Очень хорошо, – сказал Магнус. – Почему бы тебе, для начала, не рассказать мне о всех предписаниях, касающихся санитарии и гигиены, а также санкциях за их несоблюдение?

Тави тут же начал повторять соответствующие предписания, хотя их так много сгрудилось в его голове за последние три недели, что было подвигом вспомнить любое из них, особенно, учитывая его усталость. От инструкций по санитарии Магнус перешел к логистике, процедуре разворачивания и сворачивания лагеря, расписания наблюдений, схемам патрулей и сотням других особенностей, которые Тави должен был помнить.

Он заставлял свой мозг выдавать факт за фактом до тех пор, пока усталость не вынудила его зевать через слово, наконец Магнус сказал:

– Хватит, парень, достаточно. Иди поспи.

Макс уже час как вовсю храпел. Тави нашел свое одеяло и расстелил его. Он положил руку под свой тренировочный шлем и задумался.

– Думаете, я готов?

Магнус наклонил голову и задумчиво отхлебнул свой чай.

– Ты быстро учишься. Ты упорно работаешь, чтобы овладеть своей ролью. Но это вряд ли имеет значение, – он взглянул на Тави. – Ты думаешь, ты готов?

Тави закрыл глаза.

– Я справлюсь. По крайней мере, если что-нибудь, неподвластное моему контролю, не пойдет настолько неправильно, что убьет нас всех.

– Неплохо, парень, – хмыкнул Магнус. – Говоришь, как настоящий легионер. Но запомни кое-что, Тави.

– Что?

– Сейчас ты притворяешься солдатом, – произнес старик. – Но твое назначение рассчитано на какое-то время. К тому моменту, как всё закончится, притворяться ты уже не будешь.

Тави посмотрел на небо над головой, в котором разливалось море звезд.

– У вас было когда-нибудь плохое предчувствие? Как будто вот-вот случится что-то плохое?

– Бывает. Обычно из-за плохого сна или вообще безо всякой причины.

– Тави покачал головой.

– Нет. Это не совсем то, что я имел в виду. – Он нахмурился, глядя на звезды. – Я просто знаю это. Так же как знаю, что вода мокрая, что дважды два – четыре. И это не связано со страхами или суевериями. Это просто факт. – Он прищурился. – Вот такое чувство вы когда-нибудь испытывали?

Магнус молчал довольно долго, задумчиво глядя на огонь, его металлическая чашка не позволяла увидеть выражение его лица.

– Нет, – в конце концов сказал он. – Но я знаю человека, у которого это было раз или два.

Когда Тави понял, что больше Магнус ничего не добавит, он спросил:

– А что, если случится сражение, Маэстро?

– Что, если и так? – ответил Магнус.

– Я не уверен, что готов.

– К этому нельзя быть готовым, – ответил Маэстро. – Действительно готовым. Вояки старой закалки частенько хвастают, что скучали во время большинства сражений, но, поверь мне, каждый раз это так же страшно, как и впервые. Это то, что ты и должен испытывать.

– Ну, у меня было не так уж много практики, – сказал Тави.

– Думаю нет, – сказал Магнус. Он покачал головой и отвел глаза от огня.- Лучше дать отдохнуть моим старым косточкам. Да и тебе тоже, парень. Завтра ты присоединишься к Легионам.

Глава 4

Они достигли тренировочного лагеря Первого Алеранского Легиона в середине дня. Тави потеребил в руках несколько упавших на воротник черных кудрявых волос и провел рукой по жесткой щетине "ежика", оставшегося на его голове, и посмотрел на Макса.

– Я просто не могу поверить, что ты сделал это, пока я спал.

– Правила есть правила, – парировал Макс благочестивым тоном.- Кроме того, если бы ты не спал, то ты начал бы ныть по этому поводу.

– Я думал, это личное дело каждого солдата, – сказал Тави.

– Солдата – да, сэр. Но вы – офицер, сэр.

– Который должен быть примером во всем, -пробормотал Магнус, – как во внешнем виде, так и во всем остальном.

Тави бросил в сторону Магнуса сердитый взгляд и подтянул свободную куртку из тяжелой жесткой кожи, которая могла защитить от скользящего удара лезвием. Куртка была темно-синего цвета в отличие от светлой туники под ней. На нем была легионерская портупея с клинком, и, хоть он и привык к оружию большего размера, стандартный армейский клинок чувствовал себя комфортно в его руках, особенно после занятий с Максом и Маэстро.

Лагерь легиона был точно такого же размера, как и крепость Гаррисон, и Тави знал, что на то есть свои причины: все лагеря Легиона создавались по одному образцу с целью облегчить любому офицеру, курьеру или любому другому служащему, по воле службы занесенному в чужой лагерь, ориентирование на месте в любом лагере, а также помочь ополчению, призванному в ряды армию влиться в дисциплинированные ряды Легиона.

Тави осознал, что Гаррисон был в общем-то стандартным лагерем Легиона, в котором камень заменил брезент и дерево, казармы заменили палатки, каменные стены и бойницы заменили деревянный частокол. В его расположении пребывало намного меньше людей, чем могло бы. Несмотря на то, что Лорд Ривы утверждал, что это связано с тем, что Бернард установил дружественные отношения с Маратами на сопредельных территориях, Тави полагал, что это скорее связано с перегонкой денег из военного бюджета Ривы на другие цели

Земля вокруг лагеря за последние несколько недель была тщательно утоптана тысячами марширующих ног. Густой травяной покров, привычный для долины, был стерт, и только в некоторых местах начал восстанавливаться. Тави даже сейчас видел сотни тренирующихся людей и несколько когорт новобранцев в коричнево-золотых туниках, которые они должны были носить, пока не заработают доспехи. Они несли большие деревянные подобия реальных щитов, только тяжелее, чем настоящие, а также деревянные колья, длиной сходные с боевыми копьями Легиона. Каждый рекрут, естественно, нес собственный клинок, у марширующих людей было на лице написано, что они не очень довольны тем, как проводят время. Тави поймал несколько недовольных взглядов, когда они проезжали мимо марширующих новобранцев, бодрые, свежие и праздные в сравнении с ними.

Они въехали в ворота, которые были бы восточными в Гаррисоне, и были остановлены парой людей, одетых в амуницию ветеранов легионеров. Они были старше новобранцев снаружи и неряшливее их. Обоим неплохо было бы побриться, а когда Тави приблизился к ним, то понял, что и помыться.

– Стой, – протянул первый, всего лишь несколько годами постарше Тави, повыше, поплотнее и с небольшим животиком. Он наполовину зевнул, наполовину сказал. – Имя и цель визита, пожалуйста, или ступай своей дорогой.

Тави натянул поводья в нескольких футах от часового и вежливо кивнул ему:

– Сципио Руфус, из Ривы. Я прибыл служить как подтрибун Трибуны Снабжения.

– Сципио, не так ли? – протянул легионер. Он вытащил клочок бумаги из кармана, очистил от чего то похожего на хлебные крошки и прочитал. – Третий подтрибун.

Он покачал головой: – Честно говоря, мы вряд ли нуждаемся в Трибуне, не говоря уж о трех подтрибунах. Ты очередная головная боль, маленький Сципио.

Тави посмотрел на ветерана и прищурился.

– Разве капитан Цирил давал вам разрешение не соблюдать протокол о рангах, легионер?

Второй легионер подошел поближе. Он был пониже, покоренастей и, как его партнер, с животиком, говорящим о минимуме упражнений и любви к пиву.

– Что это у нас здесь? Один из гражданских щенков решил, что он лучше, чем солдат, потому что он один раз обошел вокруг розария с Легионом, никогда не покидавшим свой город?

– Всегда так, – протянул первый и продолжил глумиться над Тави. – Прошу прощения, сэр. Вы что-то спросили? Если и так, то что-то более важное выбило ваш вопрос из моей головы.

Не говоря ни слова, Макс спешился, достал короткий тяжелый жезл из своей седельной сумки и приложил им первого по переносице с такой силой, что тот подлетел и упал спиной в грязь.

Второй охранник неуклюже схватил свое копье, наконечник которого наклонился в сторону невооруженного Макса. Юноша схватил его одной рукой, блокируя, как будто наконечник уперся в камень, и швырнул второго часового в деревянный частокол с такой силой, что он закачался. Часовой ударился и упал, и прежде, чем он смог подняться, Макс направил тупой конец копья под подбородок и ударил. Меньший часовой издал сдавленный звук и застыл, распластавшись на земле.

– Сэр, – лениво протянул Макс, обращаясь к Тави. – Вы должны простить Нонуса, – надавив и заставив того издать квакающий звук, – и Бортуса тоже. Макс пнул под ребра первого часового.

– Пару лет назад им удалось откупиться, чтобы их не выгнали взашей из Третьего Антилланского, и я полагаю, что у них просто не хватило мозгов и что именно отсутствие должного уважения к офицерам, в первую очередь, и было причиной всех их бед.

– Антиллар, – сдавленно произнес тот, что поменьше.

– Я пока не с тобой разговариваю, Нонус, – сказал Макс, продолжая давить древком в подбородок легионера. – Но я рад, что ты меня узнал. Думаю, нужно упомянуть, что я направлен сюда как центурион и буду отвечать за тренировки с оружием. Ты и Бортус только что заслужили право быть манекенами на моей первой тренировке с селедками. – Его голос стал жестче. – Кто ваш центурион?

– Валиар Маркус, – еле выдохнул человек.

– Маркус! Мог бы поклясться, что он вышел в отставку. Я поговорю с ним об этом, – он наклонился и сказал. – Если предположить, что все в порядке с подтрибуном Сципио. Он вправе дать вам плетей прямо здесь, если захочет.

– Но я ничего не сделал… – расстерялся Нонус. – Бортус первый начал…

Макс облокотился на жезл чуть сильнее, и Нонус придушенно замолчал, издавая звуки, похожие на икоту. Громадный Антиллар посмотрел через плечо на Тави и подмигнул: – Что скажете, сэр?

Тави отрицательно покачал головой, и ему потребовались усилия, чтобы убрать улыбку с лица. – Нет нужды в наказании, центурион. У нас не случилось ничего, что мы бы не могли решить позже, – он наклонился и посмотрел на большего легионера, лежащего без сознания. Человек дышал, но его нос был опух, тек и явно был сломан. Оба его глаза были уже окружены великолепными, темно-фиолетовыми синяками. Он повернулся к мужчине, которого Макс оставил в сознании.

– Легионер Нонус, не так ли? Как только вы соберетесь с силами, возьмите вашего друга и отведите к врачу. Когда он очнётся, напомните ему, что случилось, хорошо? И посоветуйте ему, чтобы по крайней мере во время нахождения на посту, он приветствовал прибывающих офицеров с положенным уважением, а не дразнил как щенков, выращенных в розарии. Хорошо?

Макс ткнул жезлом в Нонуса снова. Легионер отчаянно закивал.

– Молодец, – сказал Тави, затем пришпорил лошадь и поскакал, не оборачиваясь.

Он лишь услышал как Магнус вылез из седла, сразу начав суетиться над седельными сумками, затем показал свои бумаги поверженному часовому. Он прочистил горло и принюхался:

– Магнус. Старший камердинер капитана и его штаба. Я считаю неприемлемым состояние вашей формы. Кровавые вороны, эта ткань просто нелепа. Она всегда так плохо пахнет? Или это пахнете вы сами? И эти пятна. Как же вам удалось… нет-нет, не говорите мне. Я просто не хочу знать этого.

Макс разразился своим легкоузнаваемым хохотом, и мгновение спустя он и Магнус догнали Тави. Они проезжали через ряды белых палаток из холста. Некоторые из них выглядели строго по-легионерски. Другие проседали и опустились, подтверждая, что около четверти новобранцев еще проходят обучение.

Тави был удивлен тем, какое это шумное место. Из непрерывного шума прорывались голоса людей. Грязная слепая нищенка сидела на главной дорожке лагеря, играя на тростниковой флейте за мелкую монету от прохожих. Рабочие бригады рыли рвы и таскали деревья, внося свой в клад в общий шум. Тави так же смог выделить звук кузнечных молотов, постоянно звеневших неподалеку. Седой ветеран муштровал полную когорту (четыре центурии по 80 человек каждая), обучая основным ударам мечом, которые Тави не так давно изучил, – стоявшую попарно длинной линией, и ветеран прохаживаясь вдоль линии иногда рявкал, глядя как некоторые наносят удар.

Удары были медленными и нерешительными, неправильные движения пресекались инструктором. Даже сейчас Тави увидел, как клинок выскользнул из рук рекрута и врезался в коленную чашечку человека рядом с ним. Пострадавший начал выть, прыгая на одной ноге и наткнувшись на человека, стоящего рядом, сбил с полдюжины новобранцев с ног.

– А, – сказал Тави. – Селедки.

– Селедки, – согласился Макс,- я думаю, здесь можно спокойно разговаривать. Так шумно, что подслушать что-либо сложно.

– Я мог бы сам справиться с той парочкой, Макс, – тихо сказал Тави.

– Офицер не стал бы этого делать, – ответил Макс. – Именно центурионы должны щелкать по носу зарвавшихся легионеров. Особенно таких бедокуров, как Нонус и Бортус.

– Ты их знал раньше, – сказал Тави.

– Ну… Служил с ними. Оба ленивые, шумные, жадные пьяницы и драчливые обезьяны.

– Кажется, они не были тебе рады.

– Однажды у нас была дискуссия по поводу того, как нужно относиться к даме в лагере.

– И чем всё закончилось? – спросил Тави.

– Тем же, чем и сегодня, только зубов на земле было больше.

Тави покачал головой.

– И вот таких людей у нас величают ветеранами. И платят повышенное жалование.

– Когда речь не идет о сражении – они не стоят и клочка тряпки, которым вытирают пятна крови с клинка. – Макс покачал головой и обернулся в их сторону. – Но они – бойцы. Они знают своё дело, и даже в самых крутых передрягах они несгибаемы. Так что они скорее добровольно уйдут в отставку, чем будут разжалованы за хулиганство.

– И это также объясняет, почему они здесь, – добавил Магнус. – Судя по записям, эти почетные ветераны пожелали начать с чистого листа в новом Легионе – и их опыт бесценен для обучения новобранцев и удержания строя в бою. Они знают, что они будут иметь старшие звания, не будут выполнять неприятную работу по лагерю и получат более высокое жалование.

Макс фыркнул.

– И не забывайте, этот Легион действует в "кровавой" Амарантской Долине. Многие свободные люди пошли бы на убийство, только чтобы жить здесь, – Макс жестом показал вокруг. – Нет снега, такого, чтобы упоминать о нём. Нет плохих погодных условий. Нет диких, разрушительных фурий. Много еды, и они, вероятно, думают, что этот Легион никогда не будет участвовать в боевых действиях.

Тави наклонил голову.

– Разве люди такого типа не вредят Легиону в целом?

Магнус улыбнулся и покачал головой.

– Не под командованием капитана Цирила. Он позволяет своим центурионам поддерживать дисциплину любым способом, который они сочтут нужным.

Макс покрутил жезлом с ослепительной улыбкой. Тави задумчиво сжал губы.

– Все ветераны будут такими же?

Макс пожал плечами.

– Я подозреваю, что большинство из Высших Лордов будет делать все от них зависящее, чтобы держать самых опытных людей поближе. В Легионе не слишком много ветеранов, но все они сильно похожи на таких слизняков как Нонус и Бортус.

– Ты имеешь ввиду, что люди в этом Легионе неопытные селедки…

– И одна из них – ты, – сказал Макс. – С технической точки зрения, сэр.

– И один из них – я, – согласился Тави. – Неумелых и недовольных.

– И шпионов, – добавил Маэстро. – Любой, кто опытен и дружелюбен, скорее всего шпион.

Макс хмыкнул.

– Они не могут быть настолько испорченными. И если Валиар Маркус здесь, я подозреваю, что мы найдем несколько твердых центурионов, которых он привел с собой. Мы раздадим достаточно затрещин, чтобы держать их в строю и заставить работать селедок, пока они не наберутся опыта. Каждый Легион сталкивается с такой проблемой, когда формируется.

Маэстро покачал головой.

– Но не в такой степени как здесь.

Макс пожал плечами.

– Всё нормализуется. Просто нужно время.

Тави указал вперед на палатку в три или четыре раза больше любых других, хотя сделанную из того же простого холста, как и все остальное. Две стороны палатки были отброшены, оставляя содержимое палатки открытым для всех проходящих мимо. Несколько человек были внутри.

– Это палатка капитана?

Макс нахмурился.

– Она находится на месте капитанской. Но они обычно больше. Более роскошные.

Магнус усмехнулся: – Это в стиле Цирила.

Тави придержал коня, чтобы остановиться и осмотреться вокруг. Стройный джентльмен средних лет вышел, одетый в простую серую тунику. Прямо над сердцем на его тунике, разделенной вдоль на красную и синие половины, был вышит орлиный профиль – символ короны.

– Чем могу помочь, господа? – Он посмотрел на каждого из них, а затем неожиданно улыбнулся Маэстро. – Магнус, как я понимаю?

– Моя слава идёт впереди меня, – сказал Маэстро. Он сцепил руки за спиной и потянулся. – У вас есть преимущество надо мной.

Человек отдал честь, приложив кулак к сердцу, как принято в Легионах.

– Лорико, сэр. Камердинер. Я буду работать под вашим началом.

Он помахал рукой, и юный паж подошел взять лошадей.

Магнус кивнул и пожал ему руку в традиционном рукопожатии.

– Рад познакомиться с вами. Это подтрибун Сципио Руфус. Центурион Антиллар Максимус.

Лорико поприветствовал остальных.

– Капитан проводит своё ??первое общее собрание подчиненных, господа, если вы желаете присутствовать – проходите внутрь

Макс кивнул им.

– Лорико, могли бы направить меня к моему подразделению?

– Прошу прощения, центурион, но капитан просил, чтобы вы также поприсутствовали.

Макс поднял брови и сделал приглашающий жест Тави:

– Сэр.

Тави кивнул и вошел в палатку, оглядывая помещение. Плоская легионерская скатка лежала поверх старого побитого стандартного походного нагрудника. Это было единственным признаком того, что в палатке кто-то живет. Несколько письменных столов стояли у стен палатки, но их внимания привлекли трехногие лагерные табуретки, стоящие в центре, которые были заняты женщиной и полудюжиной мужчин.

Так же тут присутствовало десятка два мужчин в доспехах, которые расположились по всему помещению палатки, образуя широкий полукруг вокруг ничем непримечательного вида лысого мужчины в доспехах, надетых поверх серой туники. Капитан Цирил.

Броня Легиона заставляет выглядеть плечи человека шире, но плечи Цирила были как будто созданы под наплечники. Его предплечья были обнажены, покрыты шрамами, кожа растягивалась от толстых канатов мышцы. Его броня была украшена тем же знаком красно-синего орла, какой Тави видел на тунике Лорико, знаком, который каким-то образом был встроен в сталь.

Тави отошел в сторону, чтобы Магнус и Макс могли войти, и они оказались в центре внимания, когда Лорико представил их.

– Подтрибун Сципио, Асторис Магнус и Антиллар Максимус, сэр.

Цирил оторвался от бумаги, который держал в руке и кивнул им.

– Вовремя, господа. Добро пожаловать.

Он жестом пригласил их присоединиться к кругу вокруг него.

– Прошу.

– Меня зовут Ритиус Цирил, – продолжил он, после того как они присоединились к остальным. – Многие из вас знают меня. Для тех, кто не знает, я родился в Плациде, но мой дом здесь, в Легионах. Я прослужил годы как легионер во Фригии, Риве и Антиллусе, а также моряком в Парсии. Я служил Рыцарем Железа в Антиллусе, как Трибун Территориальных войск, Трибун Тактики и Трибун Рыцарей, а также как подтрибун Легиона. Я участвовал в боевых действиях против ледовиков, канимов и маратов. Это первый Легион, где я командую.

Он сделал паузу, чтобы обвести взглядом стоящих в комнате, потом сказал:

– Господа, мы оказались в незавидном положении первопроходцев. Еще никогда не существовал Легион, подобный этому. Некоторые из вас могут ожидать, что служба в подобном боевом подразделении – политический символ, что сделает вашу повседневную работу легкой, а военные действия маловероятными.

– Если это так, то вы ошибаетесь, – сказал он, и его голос стал сухим как хлебные крошки. – Не делайте ошибки. Я намерен тренировать этот Легион, чтобы сделать его равным любому другому в Империи. Впереди большая работа, но я не требую от кого-то из вас большего, чем от себя.

– Кроме того, я, как и любой из вас, осведомлён о разнообразных целях, которые преследовали Лорды и Сенаторы, поддерживая основание этого Легиона. Чтобы не было недоразумений, вы все должны знать, что у меня нет терпения для политики и мало терпимости для дураков. Это – Легион. Наше дело – война, оборона Империи. Я не позволю играть с этим. Если вы оказались здесь с собственной повесткой дня или если у вас нет смелости для тяжелой работы, я надеюсь, вы уйдёте в отставку, здесь и сейчас, и исчезнете завтра после завтрака, – Его взгляд охватил комнату. – Есть желающие?

Тави поднял брови, пораженно глядя на этого человека. Мало кто осмеливался так откровенно разговаривать с Гражданами, которых среди офицеров Легиона было большинство. Тави оглядел собравшихся вокруг слушателей. Ни один из них не пошевелился и не заговорил, хотя Тави видел недовольные выражения на нескольких лицах. Очевидно, они не больше, чем Тави, привыкли к тому, чтобы кто-то выражался так откровенно.

Цирил подождал еще чуть-чуть, после чего сказал:

– Нет? Тогда я буду ждать, что вы будете делать всё возможное в ваших силах, чтобы выполнять свои обязанности. Так же, как я сделаю все от меня зависящее, чтобы помочь и поддержать вас. Главное сказано, теперь проведем инструктаж в обычном порядке.

Сирил пошел по комнате и начал проводить с каждым краткий инструктаж. Тави обратил особое внимание на мускулистого человека по имени Грахус, Трибуна Снабжения и непосредственного командира Тави. Другой человек, пожилой ветеран, чье лицо никогда не было приятным даже до появления всех шрамов, был опознан как Валиар Маркус, Первое Копьё, самый главный центурион Легиона.

Когда Цирил почти закончил инструктаж, он сказал:

– И мы стали любимчиками несколько непредсказуемой удачи, – молвил Цирил. – Господа, некоторые из вас её уже знают, но всё же – я хочу представить вам Доротею Антиллус, Верховную Леди Антиллус.

Женщина поднялась с того места, где она сидела на табурете, в сером платье, которое также украшал знак Первого Лорда – красно-синий орел над сердцем. Она была стройная, среднего роста, и ее длинные тонкие прямые темные волосы струились по голове и блестели как мокрые. Ее черты были тонкими и смутно знакомыми Тави.

Рядом с ним пораженно затаил дыхание Макс.

Капитан Цирил вежливо поклонился леди Антиллус, и она также серьезно поклонилась в ответ.

– Ее Светлость предложила свои услуги в качестве заклинателя воды и целителя на период нашего начального развертывания,- продолжил Цирил. – Вы все знаете, что это не первый её срок службы в Легионах в качестве Трибуна Медицины.

Тави выгнул брови. Верховная Леди, здесь, в лагере? Это было нечто для обычного Легиона, несмотря на всё то, что говорил капитан. Высокая кровь Алеры обладала огромным количеством власти благодаря своим невероятным талантам заклинателей фурий. Один Верховный Лорд, как говорили Тави, имел силу как центурия рыцарей, и Антиллус, один из двух городов, которые защищали огромную северную Защитную Стену, был известен своим мастерством и упорством в бою.

– Я знаю, что это не принято, но я встречусь с каждым из вас, чтобы принять ваши клятвы. Я пришлю за каждым из вас в течение ближайших двух дней. Между тем, у Лорико находятся ваши предписания, и он покажет ваши подразделения. Я был бы рад, если вы все бы присоединились ко мне за моим столом для ужина. Расходитесь.

Те, кто сидел на стульях, поднялись, и мужчины вежливо разошлись, чтобы выпустить леди Антиллус первой. Почти не шумя, они разобрали свои кожаные футляры для посланий у Лорико.

– Давайте, ребята, – пробормотал им Магнус, даже не открывая свою кожаную трубку. – Я начну здесь. Удачи вам обоим.

Он улыбнулся и вернулся в палатку капитана.

Тави вместе с Максом ушли, читая свои приказы. Достаточно просто. Он должен был доложиться трибуну Грахусу и оказывать ему содействие в управлении складами и имуществом Легиона.

– Он оказался не таким, как я ожидал, – сказал Тави.

– А? – переспросил Макс.

– Капитан, – ответил Тави. -Я думал, он будет таким как граф Грэм. Или, возможно, сэр Майлз.

Макс крякнул, и Тави нахмурился глядя на своего друга. Лицо громадного Антиллана было бледно, и его лоб был покрыт бисером пота. Такой вид не был новым для Тави, который не единожды ухаживал за Максом во время похмелья. Но теперь он увидел нечто новое в лице своего друга за отстраненным выражением его лица. Страх.

Макс боялся.

– Макс? – спросил Тави понизив голос. – Что случилось?

– Ничего, – сказал Макс тихо и отрывисто.

– Леди Антиллус? – спросил Тави. – Это твоя…

– Мачеха, – ответил Макс.

– И почему она здесь? Из-за тебя?

Глаза Макса заметались по сторонам.

– Частично. Но если она проделала весь этот путь, это потому, что мой брат находится здесь. Это единственная причина, почему она здесь.

Тави нахмурился.

– Ты боишься.

– Не мели чушь, – ответил Макс, несмотря на отсутствие тепла в его голосе.

– Нет, это не чушь.

– Но…

Что-то опасное зазвучало в голосе Макса.

– Перестань, Кальдерон, или я сломаю тебе шею.

Тави остановился как вкопанный и заморгал, глядя на своего друга.

Макс остановился на несколько шагов дальше. Он повернул голову немного боком, и Тави мог видеть профиль своего друга со сломанным носом.

– Прошу прощения. Сципио, сэр.

Тави кивнул.

– Могу я чем-нибудь помочь?

Макс покачал головой.

– Я собираюсь найти выпивку. Много выпивки.

– И ты считаешь это умно? – спросил его Тави.

– Эх, – сказал Макс. – Кто хочет жить вечно?

– Если я могу чем-то…

– Ты не можешь помочь, – сказал Макс. – Никто не может.

После этого он побрёл прочь не оглядываясь.

Тави нахмурился вслед другу, расстроенный и обеспокоенный за него. Но он не мог заставить Макса рассказать ему что-нибудь, если его друг не хотел этого делать. Он мог только ничего не делать и ждать, пока Макс захочет поговорить об этом. Он захотел, чтобы Китаи была здесь и можно было с ней обсудить это.

Но пока у него есть задание, и он должен его выполнять. Тави перечитал свой приказ снова, вспомнил рассказы Макса и Маэстро об устройстве лагеря, которое они заставили его запомнить, и пошел работать.

Глава 5

Исана проснулась на грубом соломенном матрасе от ощущения пустоты. Ее рана ныла. Она была в смятении из-за криков и вспышек света, и это мгновенно привело ее в чувство, и она могла различать звуки вокруг нее.

Был слышен грохот бегущих сапог по твердой земле, топот большого количества мужчин. Седые центурионы выкрикивали распоряжения. Металл звенел о металл, непрерывно ходили легионеры в полном вооружении, задевая друг друга наплечниками, поножами, мечами, щитами, стальными полосами брони. Плакали дети. Где-то, не так далеко, бешено и неистово ржали боевые лошади то ли в панике, то ли в нетерпении. Она могла слышать, как их дрессировщик говорит с ними низким монотонным голосом.

Мгновение спустя она ощутила чудовищное давление своих способностей заклинателя воды, небывалый наплыв эмоций, сильнее, чем что-либо, испытанное ею за десяток или более лет, с того момента, как она и Рилл, ее водяная фурия, нашли друг друга. Отчетливее всего в этом неистовом потоке эмоций чувствовался страх. Люди вокруг нее были напуганы до смерти – Королевский Легион, наиболее опытные, закаленные бойцы Алеры утопали в омуте страха.

Страху сопутствовали и другие эмоции. В первую очередь – возбуждение, затем решимость и гнев. Среди них метались и другие темные потоки, которые она могла бы определить как похоть, и что-то еще, настолько смутное и неопределенное, что она даже не заметила бы это, если бы оно не продолжало быстро расти – покорность.

Она не знала, что происходит, но осознавала, что Легионеры вокруг нее смирились с неминуемой смертью.

Она вскочила с матраса, абсолютно обнаженная, умудрилась найти свою блузку, платье и тунику. Она собрала волосы в пучок, несмотря на боль в спине и плечах, вызванную этими движениями. Она схватила свою шерстяную накидку и прикусила губу, гадая, что же ей делать дальше.

– Охрана? – позвала она неровным голосом.

В большой палатке немедленно появился человек, облаченный в те же доспехи, что и все легионеры, правда, с большим количеством вмятин и царапин. Человек излучал невероятную уверенность, непоколебимое спокойствие и рациональный, контролируемый страх. Он снял шлем одной рукой, и Исана узнала в нем Арариса Валериана, личного оруженосца Принцепса.

– Миледи, – произнес он, склонив голову.

Исана почувствовала, как щеки ее залились румянцем, а рука сама собой потянулась к цепочке с кольцом, скрытой под одеждой. Спустя мгновение она выпустила кольцо из пальцев, приложив к округлившемуся животу.

– Едва ли я ваша леди, – сказала она ему. – Вы не клялись мне в верности.

Глаза Арариса сверкнули.

– Миледи, – повторил он настойчиво, – Долг моего господина не позволил ему найти вас лично, и он поручил это мне.

Спина Исаны снова заныла, и, как будто этого было недостаточно, ребенок начал вертеться с присущей ему энергией, будто услышал и узнал знакомые звуки.

– Арарис, моя сестра…

– Уже здесь, – сказал он обнадеживающим голосом. Непримечательный молодой человек обернулся и подал знак рукой, и младшая сестра Исаны в огромном дорожном плаще Арариса поспешила в палатку.

Алия тут же подлетела к Исане, и та крепко обняла ее. Она была миниатюрной девочкой, перенявшей от их матери все милые женственные черты, волосы ее были цвета меда.

В шестнадцать она уже была соблазном для многих легионеров и их сопровождающих, но Исана защищала ее так пылко, как только могла.

– Исана, – произнесла Алия, задыхаясь. – Что происходит?

Исана была почти на десять лет старше ее. Она, так же как и сестра, обладала даром заклинателя воды, и Исана прекрасно понимала, что в таком водовороте эмоций Алия едва ли смогла бы назвать своё имя.

– Успокойся и помни, что нужно контролировать дыхание, – прошептала она Алии и взглянула на Арариса. – Рари?

Мараты атаковали Долину, – ответил он спокойно и четко. – Они уже сломили наши форпосты и продолжают наступать. Для вас уже готовы лошади, вы и все остальные гражданские должны немедленно отступить в сторону Ривы.

У Исаны перехватило дыхание.

– Отступить? Маратов действительно так много? Но почему? Как же так?

– Не волнуйтесь, миледи. – Ответил Арарис. – Мы справлялись и в более сложных ситуациях.

Но Исана видела это в его глазах, слышала, как это дрожит в его голосе. Он лгал. Он не надеялся выжить.

– Где? – спросила она его, – где он?

Арарис скривился и произнес:

– Лошади готовы, миледи. Будьте любезны пройти с…

Исана вскинула подбородок, миновала Валериана и, выйдя из палатки, посмотрела по сторонам. Лагерь пребывал в состоянии хаоса – если не весь, то уж сопровождающий персонал – точно.

Сами легионеры передвигались торопливо, тревожно, но дисциплинированно и расчетливо, Исана видела, как возле частокола выстраивается рядовой состав.

– Ты хочешь, чтобы я сама его нашла, Рари?

Его голос остался ровным и вежливым, но Исана почувствовала раздражение в его ответе.

– Как вам будет угодно, миледи.

Он обернулся к двум конюхам, которые держали под уздцы дергающихся лошадей, махнул рукой и сказал:

– Вы двое – со мной. – И направился к восточной стороне лагеря. – Дамы, будьте любезны пройти сюда. Мы должны спешить. Я не знаю, когда орды появятся здесь, каждая секунда на счету.

В следующий момент Исана впервые в жизни увидела войну.

Из темноты полетели стрелы. Один из конюхов закричал, но крик его потерялся в ржании лошади, которую он держал. Исана обернулась, ощущая собственное сердцебиение в своих ушах, всё происходило очень медленно.

Она увидела, как зашатался и упал конюх, из его тела торчали белые стрелы Маратов. Лошадь заржала и затрясла головой, пытаясь избавиться от стрелы, застрявшей в ее горле.

Из темноты послышались крики. Мараты, светловолосые, светлокожие, выскакивали из повозок с провизией, которые появились в лагере днем, размахивая оружием, которое сложно было описать точнее, чем что-то темное из стекла и железа.

Арарис развернулся, двигаясь со скоростью молнии. Исана могла только стоять и в ужасе наблюдать за тем, как еще три стрелы летят в ее сторону. Меч Арариса раскрошил их в щепки, небрежным движением отразив даже те, что были в сантиметрах от ее лица.

Он отразил нападение группы вопящих Маратов – прошел через них, как человек сквозь толпу на рынке, двигая плечами и бедрами, подпрыгивая и совершая пируэты, чтобы не споткнуться о что-то, лежащее на земле.

Когда он остановился, каждый Марат лежал на земле, превратившись в пищу для ворон.

Он опустил меч, стер с него кровь, вложил в ножны и протянул Исане руку, как будто ничего не произошло.

– Сюда, миледи.

– Сюда, миледи, – пробормотал низкий, бархатистый мужской голос, – Мы не должны расстраиваться из-за того, что не будем вместе некоторое время. Во всём можно найти положительную сторону.

Исана вскинула голову, она задремала на комфортных сидениях паланкина, который за ней прислал Аквитейн, чтобы забрать ее из Исанагольда. Яркий сон, насыщенный воспоминаниями, продлился дольше, чем обычно.

Сны, пришедшие прошлой ночью, повторялись на протяжении последних двух лет. Страх, сумбур, груз вины повторял этот сон, как будто бы она никогда не видела его. Как будто она снова не была виновна в произошежшем.

Она устала от них.

Но в то же время эти сны возвращали ей короткие мгновения радости, пьянящие мгновения тех самых весенних дней. В те счастливые моменты она забывала, что случится дальше и кем она станет. У нее снова была сестра.

У нее снова был муж. Любовь.

– Я только что приобрела вам совершенно новую девушку, Аттис, – донесся женский голос снаружи паланкина, голос был звонкий и уверенный. – Вы приятно проведете время до моего возвращения.

– Она мила, – ответил мужчина. – Но она не ты.

Его тон стал саркастичен.

– В отличие от предыдущей.

Дверь в воздушную карету открылась, и Исана призвала Рилл, чтобы скрыть слезы, появившиеся на ее глазах. Пальцы Исаны коснулись кольца под блузкой, до сих пор висевшего на ее шее. В отличие от нее оно оставалось ярким и незапятнанным, несмотря на прошедшие годы.

Она потрясла головой, прогоняя остатки сна и, насколько это было возможно, вернула свои мысли в настоящее.

Верховный Лорд Аквитейн Аттис, который пять лет назад организовал заговор, в результате которого погибли сотни ее соседей в Кальдероне, открыл двери кареты и приветливо кивнул Исане.

Он был похож на льва, сочетая баланс физической силы с грацией движений. Его темно-золотистые волосы спадали на плечи, а практически черные глаза излучали интеллект. Он передвигался с совершенной уверенностью, и его фурии были одними из самых сильных в Империи, за исключением, возможно, фурий Первого Лорда.

– Стедгольдер, – вежливо произнес он, кивая Исане.

Она кивнула ему в ответ, хотя почувствовала, что шея отказывается сгибаться. Она не надеялась, что сможет с ним говорить вежливо, поэтому предпочла промолчать.

– Я предпочитаю проводить свободные дни вне дома, – пробормотала женщина, ее голос раздавался рядом. – И я вполне способна позаботиться о себе сама. Кроме того, у Вас есть много своих забот.

Женщина вошла в экипаж и расположилась на противоположной скамейке. Стройная, бледная, с темными волосами, царственно выглядящая Верховная Леди Инвидия Аквитейн олицетворяла собой идеал представления о Гражданине.

Несмотря на то, что Леди Аквитэйн было за сорок, как и ее мужу и самой Исане, выглядела она едва ли на двадцать. Как и все, одаренные даром заклинателя воды, она не отказывала себе в возможности продлить молодость.

– Добрый вечер, Исана.

– Миледи, – пробормотала Исана. Она не испытывала к этой женщине более теплых чувств, нежели к Лорду Аквитэйну, но к ней она хотя бы могла обращаться если не приветливо, то хотя бы вежливо.

Инвидия обернулась к мужу и наклонилась, чтобы поцеловать его.

– И постарайтесь обойтись без ночных бдений. Вам нужен отдых.

Он выгнул золотистую бровь.

– Я – Верховный Лорд Алеры, а не какой-нибудь глупый академ.

– И овощи, – сказала она, так как будто он ничего не говорил. – Не налегай на мясо и сладости и не избегай овощей.

Аквитайн нахмурился.

– Я полагаю, ты так и будешь себя вести, пока я не соглашусь с тобой?

Она мило улыбнулась ему.

Он закатил глаза, подарил ей быстрый поцелуй, и сказал:

– Невозможная женщина. Хорошо, пусть будет по-твоему.

– Естественно, – сказала она. – До встречи, мой лорд.

Он склонил голову к ней, кивнул Исане, закрыл дверь и вышел. Он дважды стукнул в стену экипажа, и сказал:

– Капитан, берегите их.

– Мой господин, – ответил мужской голос из-за двери, и Рыцари Воздуха подняли экипаж. Шум ветра вырос до низкого и устойчивого рёва, который стал хорошо знаком Исане в течение последних двух лет, и невидимой силой прижал ее к своему месту после того, как экипаж взмыл в небо.

Несколько мгновений прошли в тишине, в течение которых Исана прислонилась головой к ее подушку и закрыла глаза, в надежде, что сон послужит предлогом не общаться с Леди Аквитайн. Ее надежды были напрасны.

– Я прошу прощения за длительную поездку, – сказала Леди Аквитайн спустя несколько секунд. – Но сильные ветры всегда были препятствием в этот сезон, а в этом году они особенно опасны. Поэтому мы должны лететь гораздо ниже, чем обычно.

Исана подумала про себя, что это по-прежнему намного выше, чем ходить по земле.

– А есть ли разница? – спросила она, не открывая глаз.

– Труднее находиться в воздухе ближе к земле и труднее лететь быстро, – произнесла Леди Аквитайн. – Мои Рыцари Воздуха должны считать путешествие в милях, а не в лигах, а также учитывать количество остановок, которые мы должны сделать, чтобы посетить моих сторонников, так что нам понадобится намного больше времени, чтобы достичь нашей цели.

Исана вздохнула.

– Насколько больше?

– Более трёх недель, как мне сказали. И это оптимистическая оценка, которая предполагает, что свежие команды Рыцарей Воздуха ждут нас на станциях по маршруту.

Три недели. Слишком долго, чтобы притворяться спящей, не оскорбив при этом своего попутчика.

Исана осознавала свою ценность для Аквитейнов, в связи с чем она могла позволить себе не пресмыкаться и не льстить своим покровителям, но всё же были пределы и для ее независимости. Так что ей пришлось открыть глаза

Леди Аквитейн сложила прелестные губы в улыбку.

– Я решила, что информация будет не лишней для вас. Было бы глупо с вашей стороны всю дорогу просидеть с закрытыми глазами.

– Что вы, миледи, – сказала Исана. – С чего вы взяли, что я так поступлю?

Взгляд Инвидии на мгновение похолодел. Затем она произнесла:

– Мне дали понять, что вы планируете небольшое рандеву со своей семьей в Цересе.

– Но, конечно же, после встречи с Лигой, – сказала Исана. – Меня заверили в возможности предпринять меры к возвращению в Кальдерон, если мои планы причинят вам неудобство.

Холодные черты Инвидии расцвели в слабую, но искреннюю улыбку.

– Едва ли что-то способно нарушить мои планы, Исана. Я действительно с нетерпением ждала этого путешествия.

– Так же, как и я, миледи. Я соскучилась по своей семье.

Инвидия снова рассмеялась.

– У меня есть небольшая просьба к вам, которая немного выходит за рамки нашей договоренности о встрече с моими союзниками и Лигой.

Она склонила голову набок и немного подалась вперед.

– Хоть вы и не были проинформированы о повестке собрания.

Исана склонила голову.

– Грахус Альбус и его команда приглашены для участия в нем.

– Сенатор Примус, – пробормотала она. Ее глаза расширились. – Цель нашего визита – лоббирование эмансипации в Сенате.

Леди Аквитэйн вздохнула.

– Хотела бы я, чтобы все члены Лиги были столь же проницательны, как вы.

– Им следовало бы какое-то время поруководить стедгольдом, – ответила Исана с иронией в голосе. – Это занятие быстро учит умению осознавать дальнейшие последствия небольших, но осознанных действий.

Высшая Леди пожала плечом.

– Возможно, вы правы.

– Грахус поддержит нас?

– Он никогда не был противником перемен. Его жена, дочь и любовницы заверили меня в том, что он поддержит нас. – сказала Леди Аквитейн.

Исана нахмурилась. Ей претили подобные манипуляции, хотя именно они и были первым и главным оружием Лиги Дианы.

– А Сенат?

– Невозможно предугадать, – ответила Леди Аквитейн. – Неизвестно, на какие рычаги придется надавить, чтобы решить вопрос в нашу пользу. Но точно могу сказать, что мы ни перед чем не остановимся. Впервые в истории Алеранского государства у нас есть возможность ликвидировать само понятие рабовладения. Навсегда.

Исана нахмурилась, обдумывая услышанное. Это была действительно достойная цель. Та, которая могла получить поддержку общественного сознания повсюду. Невольники повсюду сталкиваются с несправедливостью: тяжелый труд и призрачный шанс заработать свободу, несмотря на то, что владелец по закону обязан продать своему рабу его свободу по той цене, за которую тот был куплен, если ему удалось столько заработать.

Рабыни не имеют права отказать владельцу в доступе к их телу, хотя рабы-мужчины тоже не имеют на это права, как выяснилось. Дети, родившиеся свободными, по крайней мере юридически, подвергаются различным юридическим махинациям со стороны рабовладельцев, что в конечном итоге приводит к их прямому порабощению с рождения.

Законы Империи должны были защищать рабов, минимизируя последствия для тех, кто был вынужден вступить в рабство, но мог выкупить свои обязательства и снова стать свободным. Но коррупция и политические веяния позволили каждому Верховному Лорду практически игнорировать законы и обращаться с невольниками так, как они считали нужным.

С тех пор, как она стала союзницей Леди Аквитейн в Лиге Дианы, Исана узнала больше, чем когда-либо могла представить, о злоупотреблениях рабовладельцев в Империи. Ее собственное пребывание в рабынях у Корда, которое продлилось всего пару дней, было настоящим кошмаром, подобное не должно длиться всю жизнь. Она пришла в ужас узнав, что поведение Корда считалось едва ли чуть хуже обычного.

Лига Дианы, организация, состоящая исключительно из Гражданок Империи – тех, кто обладал статусом, влиянием, но весьма ограниченными законными возможностями – годами сражалась за возможность хотя бы начать говорить о необходимости отмены рабовладения.

Впервые они были близки к этому. Поскольку Первый Лорд и Верховные Лорды уделяли всё своё внимание сохранности границ Империи, уголовное и гражданское право Алеры, инициирование и контроль над соблюдением их законов, перешли во власть выборного органа – Сената.

Рабовладение было подвластно гражданскому кодексу с момента своего появления, и Сенат имел право принять новые законы, касающиеся этого института, или отменить его вообще. Члены Лиги Дианы полагали, что это станет первым шагом на пути к правовому равенству женщин Империи.

Несмотря на то, что Инвидия всегда была верна своим словам и обязательствам как ее покровитель, Исана не считала, что Леди Аквитейн лично заинтересована в эмансипации. Но даже в этом случае нельзя было не признать возможность избавиться от подобной несправедливости заманчивой.

В то же время, едва ли она могла рассуждать с присущей настоящим политиканам холодной логикой. Не сейчас, когда встреча с ее близким уже так близко. Исана ничего не хотела так сильно, как увидеть Тави снова, живого и здорового. Но напряженность молчания, вызываемая паузами в разговоре каждый раз, когда одна из них произносила что-то, не связанное с политикой или лояльностью, делала эту тему не самой лучшей для обсуждения.

Она хотела снова поговорить со своим братом. Управляя стедгольдом и совершая нечастые, но регулярные поездки в интересах Инвидии Аквитейн, она имела всё меньше возможностей общаться со своим младшим братом. Она скучала по нему.

Исана осознавала всю иронию того факта, что она путешествует через всю Империю – причем за счет Аквитейнов – чтобы снова воссоединиться с ними.

А также то, что она сама создала для себя эту ситуацию, присоединившись к ее нынешнему покровителю, имеющему самые беспощадные и корыстные замыслы по отношению к Короне.

Тем не менее, Исана заставила себя выкинуть семью из головы и взглянуть на ситуацию незатуманенным взглядом. Что выиграют Аквитейны, добившись отмены рабовладения?

– Дело не в свободе, – пробормотала она вслух. – Только не для вас. Смысл в том, чтобы подорвать экономику Калара. Без рабского труда он не будет получать прибыль от своих многочисленных владений. Он будет слишком занят проблемой собственной платежеспособности, чтобы представлять угрозу для твоего мужа в борьбе за Корону.

Леди Аквитэйн изумленно смотрела на Исану, выражение ее лица сложно было описать.

Исана не позволила своему взгляду ускользнуть от глаз Инвидии.

– Это к слову о том, что не все члены Лиги столь же проницательны, как я.

Лицо Леди Аквитэйн оставалось бесстрастным.

– Могу ли я в дальнейшем рассчитывать на вашу поддержку и конфиденциальность?

– Да. Как я и обещала, – сказала Исана. Она откинулась на спинку своего сидения и снова закрыла глаза. – При всём желании я не смогу помешать вашим интригам. Если на пути к этому будет совершено что-то хорошее, то почему бы не попытаться.

– Замечательно, – сказала Леди Аквитэйн. – И полезно для вас.

Она замолкла на мгновение, и Исана внезапно ощутила всю тяжесть пристального внимания Верховной Леди.

– Едва ли рядовой обыватель может видеть ситуацию такой, какая она есть на самом деле, Исана. Это заставляет меня задаться вопросом: где вы могли приобрести необходимую для такого уровня политики проницательность? Должно быть, вам в этом кто-то помог.

– Я много читала, – ответила она с усталостью в голосе, не нуждавшейся в фальсификации. – Не более того.

Благодаря годам практики и опыта Исана могла уберечь лицо от проявления любых эмоций. Но, просыпаясь по утрам, было почти физически больно удерживать свою руку от прикосновения к контуру кольца, висевшего над ее сердцем.

Последовала еще одна минута в тишине, и Леди Аквитэйн произнесла:

– В таком случае я должна восхититься вашей эрудированностью.

Внимание Высшей Леди ослабло, и Исана едва удержалась от того, чтобы издать вздох облегчения. Лгать Леди Аквитейн, чьи способности в заклинательстве воды, а значит и в распознавании обмана и лицемерия, сильнее, чем у самой Исаны, было весьма опасным занятием.

Эта женщина была способна на пытки и убийства, даже если предпочитала менее суровые методы. Исана не рассчитывала на то, что эти предпочтения стали результатом этических убеждений, а не холодной логики и личных интересов. Если это было необходимо, Леди Аквитейн могла убить Исану, глазом не моргнув.

Если бы этому суждено было случиться – Исана умерла бы, не вымолвив ни слова.

Потому что есть тайны, которые должны оставаться тайнами.

Любой ценой.

Глава 6

Жизнь легионера, даже если этот легионер был офицером, по мнению Тави, была излишне романтизирована.

К тому времени, как закончилась его первая неделя в лагере Первого Алеранского, Тави пришел к заключению, что все хваленое великолепие и престиж офицерского корпуса – не более чем уловка государства, имеющая целью превратить здоровые амбиции в безумие с пеной у рта.

Которое удваивалось из-за высокой репутации Курсоров, благодаря которой он и получил приказ отправиться в этот Легион, вороны его забери.

Тави считал себя решительным, стойким, умным агентом Короны, особенно после испытаний, с которыми он столкнулся в Академии, где его время и сосредоточенность всегда были востребованы.

Там он едва находил пару-тройку часов в день, чтобы поспать, а постоянная беготня по этой чудовищно садистской лестнице испытывала его на прочность как духовно, так и физически. Бывали дни, когда он срывался на крик отчаяния, просто чтобы выпустить пар.

Жизнь в Легионе была еще хуже.

Тави старался не уделять подобным циничным мыслям слишком много внимания, но, находясь в светлом деревянном здании склада, слушая второй "припев" еще одной напыщенной речи Трибуна Грахуса, ответ на которую не был ожидаем или хотя бы позволен, было сложно избавиться от неприятного ощущения, производимого сложившейся ситуацией.

– Ты хоть представляешь что за бардак ты здесь устроил? – вопрошал Грахус. Мускулистый мужчина стучал двумя пальцами по второй ладони каждые несколько слогов, затем с обвинением направлял их в сторону Тави в конце каждого предложения.

– Мера муки, рассчитанная на каждого Легионера, – это точная величина, Подтрибун, а не объект произвольных корректировок, осуществляемых юнцами на стадии начала их службы.

Последовала пауза, в течение которой Грахус набирал воздух для следующей тирады, а Тави успевал вставить "Да, сэр". Он изучил ритм речей Грахуса уже к концу второго дня.

– Вот почему мы, прежде всего, должны использовать стандартизированные маркированные мерные чаши.

– Да, сэр.

– Своими дурацкими заменами ты испортил мне всю статистику, на приведение учета в порядок понадобится больше месяца, Подтрибун. Я имею полное право выпороть тебя за этот проступок. Я могу обвинить тебя в растрате бюджетных средств.

– Да, сэр, – в очередной раз повторил Тави.

Глаза Грахуса уже и так были сужены. Сейчас же они превратились в щелочки.

– Мне, похоже, послышалось неповиновение в твоем голосе, Подтрибун?

– Сэр, нет, сэр, – возразил Тави – только несогласие.

Взгляд Трибуна потемнел, – Говори.

Тави начал говорить спокойным тоном.

– Большинство ветеранов жаловались своим центурионам, что они получают меньше меры хлеба на обеды. Когда обращения стали постоянными, центурионы переадресовали эту жалобу Первому Копью. Он вмешался. По стандартной процедуре Первое Копье обратился к Подтрибуну Снабжения. Я был первым, кто ему попался.

Грахус покачал головой.

– У тебя есть мысли по этому поводу?

– Да, сэр. Я изучил ситуацию, и судя по всему, какая-то часть муки теряется на пути между складом и столовой. – Тави остановился на мгновение и сказал.- Я начал с проверки точности мерных чаш. Сэр.

Лицо Грахуса покраснело от злости.

Хотя чаши выглядят как стандартные, это на самом деле подделка, сэр. Фактически в них входит девять десятых от того, сколько должно быть. Я попросил одного из кузнецов изготовить несколько чаш нужного размера, сэр, пока мы не сможем заменить их стандартными.

– Понятно,- сказал Грахус. Верхняя губа его покрылась бисеринками пота.

– Я полагаю, сэр, что кто-то намеренно подменил мерники подделками и присвоил излишки муки с целью получения выгоды, возможно, воры были настолько бессовестны, что продавали остатки собственному Легиону. – Тави пожал плечами. – Если вы захотите, чтобы я предъявил официальные обвинения, я повинуюсь вашему решению. Но, по моим оценкам, суммы денег, вырученной в результате этих махинаций, едва ли хватило бы на серебряное кольцо или новые сапоги. Я думаю, мы пресекли это прежде, чем мог бы быть нанесен реальный вред.

– Достаточно, Подтрибун, – произнес Грахус дрожащим голосом.

– Конечно, – продолжил Тави, – если вы захотите обвинить в этом меня или назначить для меня дисциплинарное взыскание, капитан будет обязан начать расследование. Я уверен, что он сможет абсолютно точно определить кто, что и у кого крал, сэр. Наверное, так будет даже лучше.

Лицо Грахуса побагровело. Он закрыл глаза и нервно постучал серебряным кольцом на левой руке по своему нагрудному знаку. Подошвы его новых сапог скребли об пол, когда он переступал с ноги на ногу.

– Подтрибун Сципио, вы определенно испытываете мое терпение.

– Прошу прощения, сэр, – ответил Тави, – это не было моей целью.

– Именно это и было твоей целью, – прорычал Грахус, – тебе повезло, что я не вогнал тебя в землю по самые уши прямо на этом месте.

У входа в здание склада кто-то вежливо кашлянул и постучал по дереву.

– Добрый день, господа, – произнес Маэстро Магнус, с улыбкой входя внутрь. – Надеюсь, я не побеспокоил вас.

Пристальный взгляд Грахуса источал яд, и если бы взгляд мог убивать – Тави был бы уже давно мертв.

– Конечно нет, центурион, – пробормотал он, до того как Грахус смог ответить. – Чем я могу помочь?

– Приветствия от капитана Цирила, Трибун. Сможет ли подтрибун Сципио присоединиться к нему на тренировочном поле?

Тави нахмурился, глядя на Магнуса, но лицо старого Маэстро ничего не выражало. – С Вашего разрешения, сэр?

– Почему нет? – сказал Грахус спокойным тоном, – Я пока подумаю, как лучше использовать твою энергичность. Например, для улучшения санитарных условий.

Тави удалось не хмуриться при Трибуне, но он почувствовал, как его щека задергалась от нервного тика. Он отдал честь и отправился с Магнусом.

– Что там с мерными чашами? – проборматал Магнус, когда они чуть отошли.

Тави поднял бровь.

– Ты знал об этом?

– То, что Трибуна Снабжения собирает сливки со своего Легиона – обычное дело, – сказал Магнус. – Но обычно они заметают следы тщательнее. Грахус недостаточно хитер для этого.

Они проходили один аккуратный ряд за другим. За ту неделю, как они прибыли, селедки хотя бы научились устанавливать палатки. Тави хмуро глянул на Магнуса.

– Капитан знает?

– Естественно.

– Тогда почему он ничего не делает с этим? – задал вопрос Тави.

– Потому что Грахус, может быть, и мошенник, но он очень опытный офицер снабжения. Он нужен нам. Если бы капитан начал официальное расследование, это обесчестило бы Грахуса, похоронило бы его карьеру и положило конец его пребыванию в Легионах – из-за пары побрякушек и новых сапог.

Тави скривился.

– Поэтому капитан смотрит на всё это сквозь пальцы.

– Он не легат, Тави. Он – солдат. Его задача – создать и поддерживать Легион в боеспособном состоянии. Если для этого ему придется закрыть глаза на неосмотрительность некоторых своих офицеров – он готов заплатить эту цену.

– Даже если это означает урезанные пайки для Легиона?

Магнус улыбнулся.

– Но они не получают урезанные пайки, Подтрибун. Чашки были заменены, проблема устранена.

– Первое Копье, – Тави вздохнул. – Это Капитан послал его ко мне.

– Он не делал ничего подобного,- Магнус улыбнулся еще шире. – Хотя я, возможно, неправильно понял некоторые замечания, которые он сделал, и для большего понимания поделился своими мыслями с Валиаром Маркусом.

Тави хмыкнул и задумался на мгновение.

– Это была проверка, – сказал он. -Он хотел посмотреть, как я на это отреагирую.

– Многие встали бы на путь шантажа, чтобы получить долю прибыли, – ответил Магнус. – Сейчас капитан знает, что ты честный. Порывы жадности Грахуса были устранены. Легионеры получают полный паёк, и Легион – по-прежнему имеет своего Трибуна Снабжения. Все в выигрыше.

– Кроме меня, – Тави вздохнул. – После сегодняшнего Грахус загонит меня на месяц по колено в уборные.

– Добро пожаловать в Легионы,- согласился Магнус. – Я предлагаю тебе рассматривать это как полезный опыт.

Тави нахмурился.

Они вышли через западные ворота и получили излишне уставные приветствия от двух селедок, стоявших на посту в коричневых туниках и тренировавшихся с оружием.

В нескольких сотнях метров от ворот, где было широкое поле, фурии создали идеально ровную плоскость. Широкой овал каменной дороги окружал поле – практически тракт, построенный так же, как и дороги по всей территории Королевства.

Четыре полные когорты призывников были на дороге, пытаясь провести марш-бросок, держа строй. При правильном использовании фурии, встроенные в дороги королевства, позволяли путешественнику перемещаться бегом в течение нескольких часов с немного большими усилиями, чем при ходьбе.

Новобранцы, по большей части, не использовали особенности дороги правильно, и вместо перемещения аккуратными рядами их строй напоминал комету – плотное ядро впереди, преследуемое отстающими, которые перемещались всё медленнее, всё более отставая и уставая.

В центре поля центурионы тренировали некоторых новобранцев в обращении с оружием, в то время как остальные практиковались с настоящими стальными щитами легионеров, обучаясь основам магии металла, с помощью которой они могли бы увеличить прочность своих щитов и их способность отражать удары – эти способности, безусловно, пригодились бы им и при обращении со всей остальной амуницией.

В это время инструкторы показывали остальным новобранцам, расположившимся вокруг них, как правильно надевать и ухаживать за доспехами, оружием и знакомили со многими другими сторонами пребывания в Легионе.

Тави и Магнус подождали, пока кометоподобная когорта селедок промарширует по тренировочной дороге, и пересекли ее на пути к деревянной смотровой площадке в центре поля.

Участки земли вокруг башни были огорожены и оснащены источниками воды для жаждущих рекрутов и изолированными помещениями для тех, кто переутомился или, как Тави, заработал персональный урок с инструктором по оружию.

Капитан Цирил стоял на обзорной платформе, солнце сияло на его доспехах и лысине. Он облокотился на ограждение, о чем-то тихо разговаривая с Трибуном Кадиусом Хэдрианом, невысоким стройным мужчиной в легких доспехах и маскировочной форме разведчика.

Хэдриан указал на бегущих новобранцев на дальнем участке трека и что-то пробормотал капитану. Затем он указал на группу селедок, закованных в громоздкие учебные доспехи. Цирил кивнул, затем перевел взгляд на Тави и Магнуса, стоявших у края платформы.

Кадиус Хэдриан проследил за взглядом капитана, поприветствовал их и легко сбежал по лестнице от платформы к земле. Лидер разведчиков Легиона, молча кивнул Тави и Магнусу в ответ на их приветствие, и пошел дальше.

– Я привел его, сэр, – произнес Магнус. – И всё было именно так, как я и говорил.

Капитан Цирил обладал массивным, неподвижным лицом, загорелым из-за постоянного пребывания на поле, и даже небольшая улыбка покрывала сеточкой морщин его черты.

– Скажите ему, чтобы поднимался.

Тави направился к лестнице, и Магнус дотронулся до его руки.

– Парень, – пробормотал он едва слышно. – Помни о своем долге. Но не переиграй.

Тави нахмурился, кивнул Магнусу и начал взбираться по лестнице, чтобы присоединиться к капитану. Он достиг платформы, оказался в центре внимания и поприветствовал капитана.

– Вольно, – промолвил капитан, поманил его рукой и повернулся к полю.

Тави подошел и встал рядом с ним. Никто из них не говорил ни слова, и Тави ждал, пока капитан нарушит тишину.

– Немногие подтрибуны осмеливаются подобным образом вести себя со своими начальниками, – наконец пробормотал Цирил. – Для этого нужно обладать достаточной храбростью.

– Не думаю, сэр, – ответил Тави. – Ведь я знал, что он не сможет по-настоящему противостоять мне, не раскрыв при этом себя.

Цирил хмыкнул.

– Он смог бы найти обходные пути. Возможно, он не смог бы повредить твоей карьере, а вот сделать твою повседневную работу невыносимой – запросто.

– Да, – просто сказал Тави.

Цирил снова улыбнулся.

– Я смотрю, ты стойкий парень.

– Я не боюсь работы, сэр. И с этим справлюсь.

– Звучит правдиво. – Капитан обратил пытливый взгляд на Тави.

– Я изучил информацию о тебе, – сказал он. – Ты не очень-то успешен в заклинательстве.

Вспышка раздражения, смешанная с болью, сжала грудь Тави.

– Я только начал изучать основы Легиона, – сказал Тави, что было правдой, так как ложь могла быть легко определена Курсорами, – работу с металлом. Я могу обращаться с мечом. Не так как великие, но себя защитить смогу.

Капитан кивнул.

– Иногда люди скрывают свои таланты по какой-то причине. Кто-то не хочет ответственности. Кто-то не хочет выделяться. Другие же боятся выдать свое незаконнорожденное происхождение, показывая серьезные достижения. Как твой друг, Максимус.

Тави сдержанно улыбнулся. – Я не из таких, Капитан.

Цирил изучал Тави какое-то время, потом медленно кивнул.

– У меня нет таких талантов. Жаль,- сказал он и повернулся к полю. – Я надеялся собрать несколько больше Рыцарей.

Тави удивленно приподнял бровь.

– Рыцари? Разве у нас не полный комплект, сэр?

Цирил пожал плечами, и его доспехи заскрежетали.

– У нас есть Рыцари, но ты же знаешь, насколько ценным товаром может быть такой талант. Каждый Высший Лорд в Империи старается заполучить столько рыцарей, сколько сможет выпросить, купить, одолжить или украсть. Особенно учитывая последние события. Наши Рыцари в большинстве своем, э-э… как бы это выразить…

– Селедки, сэр? – предложил Тави. – Рыцари-мальки?

Капитан фыркнул.

– Недалеко от истины. Хотя я бы сказал – молодые и неуклюжие. У нас есть только один настоящий Рыцарь Огня, и он сейчас проходит лечение от ожогов.

Цирил покачал головой.

– Дюжина или около того заклинателей Земли и Дерева подают неплохие надежды, но им еще работать и работать, и нам их явно недостаточно. У нас совсем нет Рыцарей Металла. И оставшиеся шестьдесят – Рыцари Воздуха.

Брови Тави поползли вверх.

– Любой Легион пошел бы на что угодно, чтобы обладать таким количеством Рыцарей Воздуха, сэр.

– Да, – Цирил вздохнул, – если бы они могли летать.

– Они не могут? – спросил Тави. – Я всегда думал, что если ты один из них, то умение летать – нечто, само собой разумеещееся.

– Ну, по большей части, они могут подняться в воздух. Но вот действовать, как единое целое – для них проблема. Если бы Трибун Фантус и молодой Антиллус не предотвращали столкновения, а Леди Антиллус с ее сыном не помогали, у нас бы уже было несколько смертельных случаев.

Тави нахмурился, затем сказал.

– Может быть, Максимус сможет помочь им? В их обучении, я имею ввиду.

Капитан издал смешок.

– Это было бы неправильно. И мне он нужен там, где он сейчас. А даже если бы я так сделал, я не позволил бы ему быть рядом с Рыцарями – мальками. Ты его видел?

Тави нахмурил брови на мгновение и попытался вспомнить. – Нет, сэр.

– Он не столько летает, сколько совершает высокие прыжки. Если повезет – он даже приземляется на ноги. А если нет – то на кого-то. Однажды нам пришлось вытаскивать его из болота. Даже не могу сказать, сколько раз он ломал ноги.

Тави нахмурился.

– Это… не похоже на Макса, сэр.

– Думаю, он не очень любит об этом говорить. У меня никогда не возникало мысли о том, что он оставит попытки. Но потом я увидел, как он пытается летать здесь. Проклятие, это же просто позор. Но иногда такое случается.

– Да, сэр, – ответил Тави, не зная, что еще можно сказать.

– Сципио, продолжил капитан. – Я еще не принял у тебя присягу.

– Нет, сэр. Я думал, что ради этого вы меня и вызвали.

– Так и есть, – сказал Цирил. Он сузил глаза. – Я не дурак, парень. Многие здесь по каким-то своим личным причинам. А кто-то по чьим-то личным причинам.

Тави отвел взгляд на поле для тренировок, не произнося ни слова, так как не знал, что сказать.

– Я спрошу только об одном: можешь ли ты поклясться в верности этому Легиону, этим людям, причем без сомнений и вопросов?

– Сэр… – начал было Тави.

– Это важно, – сказал капитан. – Мы все должны знать, что можем полагаться друг на друга. Вот тогда мы сможем служить Короне и Империи, несмотря ни на какие трудности и опасности. То, что мы не бросим брата, и без колебаний отдадим жизнь друг за друга. Иначе это не Легион. Просто толпа людей с оружием.

Он посмотрел на Тави и сказал – Можешь ты посмотреть мне в глаза и поклясться в этом, юноша?

Тави поднял голову и встретился взглядом с Цирилом.

– Я здесь, чтобы служить Короне, сэр. Да.

– То есть я получил твою клятву?

– Да.

Капитан мгновение смотрел на Тави, затем резко кивнул и протянул ему руку. Тави моргнул и пожал руку Цирилу.

– Я работаю со своими людьми жестко, подтрибун. Но, я думаю, мы поладим. Можешь идти.

Тави отдал честь капитану, тот вернул ему жест. Тави повернулся к лестнице, но остановился, когда волна выстрелов донеслась снизу.

Он увидел небольшую толпу новобранцев в коричневых туниках несущихся к лазарету, неся раненного мужчину. Кровь оставляла следы на траве за ними.

– Помогите! – закричал один из них, в его голосе слышалась паника. – Лекарь!

Они приблизились и Тави увидел море крови, бледную плоть и мокрую от крови ткань, прижимаемую к горлу вялым человеком, кожа которого приобрела серый оттенок.

Лекарь появился из одной из больших палаток и Тави увидел промелькнувшее выражение тревоги на его лице. Он тут же начал раздавать приказы.

Новобранцы расступились, подпуская лекаря ближе и голова раненного упала набок в сторону Тави, его глаза были стеклянными и ничего не видящими.

Сердце Тави перестало биться.

Это был Макс.

Глава 7

Амара хмурилась, сидя на балконе одного из самых больших лекционных залов Коллегии Тактики – одного из объектов для гордости в Цересе и одной из крупнейших военных академий Алеры.Оона была едва ли не единственной женщиной среди пятисот человек, собравшихся в зале, большинство из них были одеты в туники и доспехи.

Балкон над залом был переполнен молодыми любопытствующими дворянами и студентами Коллегии. Амара сидела между двумя молодыми людьми, которые, судя по виду, не знали, как обратиться к молодой женщине, уже успевшей заработать в дуэли шрам на щеке и носившей меч на бедре.

Помост для презентаций был размером со сцену небольшого театра и тоже был переполнен людьми. Полукруг из стульев окаймлял дальний край помоста. Несколько пожилых мужчин сидели на них, почти все они были многоопытными военачальниками в отставке и продолжили работу в Коллегии как Маэстро.

На следующих двух стульях восседал Центурион Джиральди, возможно, самый награждаемый офицер в Алере, поскольку сейчас на его форменных брюках красовались двойные ленты Ордена Льва. Седой коренастый старый солдат хромал с тех пор, как был ранен в битве с чудовищным созданием, именуемым словом "Ворд".

Его седые волосы были коротко подстрижены, на его доспехах были видны трещины и вмятины – результаты множества сражений. И он явно испытывал неудобства от присутствия перед такой огромной аудиторией.

Рядом с Джиральди сидел Сенатор Гантус Арнос, Генеральный консул Коллегии. Он был невысоким, не более пяти футов ростом, мужчиной, одетым в официальную темно-синюю мантию Сената.

Его седые сальные волосы были собраны в хвост, руки были сцеплены в замок перед лицом, носившем выражение трезвой мрачной рассудительности. Должно быть, он отрабатывал его перед зеркалом, подумала Амара.

Бернард был одет в его привычные звета – зеленый и коричневый, его скромная туника резко контрастировала с роскошной мантией Сенатора Арноса. Он стоял на подиуме в центре помоста, взирая на собравшихся со спокойным авторитетным самообладанием.

– Словом, – сказал он, – я уверен в том, что то, что мы называем вордом – является наибольшей смертельной угрозой из всех, что когда-либо встречала Империя.

Его голос был отчетливо слышен в каждом уголке зала благодаря фуриям, вживленным в это место, чтобы говорящего мог услышать каждый.

Усиленная фуриями акустика была необходима. Зал был наполнен непрерывным гудением шепота и тихой речи.

– Одна из королев Ворда вторглась в мои владения, – продолжал Бернард. – В течение месяца Ворд стал силой, которая уничтожила две трети подразделений, в том числе половину центурии Рыцарей, и всё население приграничных стедгольдов. Он использовал тактические решения, которые Центурион Джиральди и я озвучили вам сегодня,что доказывает, что эти существа больше, чем просто звери. Ворд – умная, целеустремленная угроза для всего человечества. Если мы не будем проявлять высокий уровень осторожности, сразу искореняя заражение, то угроза вполне может расти слишком быстро, чтобы её можно было остановить.

Бернард перевел дыхание и Амара могла видеть как лицо её мужа немного расслабилось, хотя и не полностью. Бернард был рад закончить выступление.

– А теперь, я отвечу на ваши вопросы.

Сразу поднялось несколько десятков рук, но затем дрогнули и опустились, после того как сенатор Арнос хладнокровно поднял свою руку.

Бернард нахмурился глядя в зал на мгновение, пока не Джиральди не ткнул в ногу Бернарда тростью. Бернард взглянул на него, потом на Арноса.

– Конечно, Сенатор, – сказал Бернард. – Прошу вас.

Арнос встал и оглядел зал.

– Граф Бернард, – сказал он. – Я услышал несколько сказок о том, что произошло в Кальдероне, и каждая оказывалась всё менее правдоподобной, чем предыдущая. Признаюсь, ваш собственный рассказ звучит более фантастическим, чем другие.

Низкий, рокочущий вал смешков прокатился по залу.

Глаза Бернарда немного сузились, и Амара узнала первый признак его раздражения.

– Как бы то ни было, заслуженный сенатор, – ответил он. – Я боюсь, что мне нечего предложить вам, кроме правды.

– Правда, – сказал Арнос, кивая. – Конечно. Но я думаю, что мы все знаем, какой… аморфной, скажем так, может быть правда.

– Простите меня, – сказал Бернард. – Я не хотел сбить вас с толку, сенатор. Я должен изменить свое высказывание. Мне нечего предложить вам, кроме фактов.

– Факты, – Арнос кивнул снова. – Отлично. У меня есть вопросы о некоторых фактах, которые вы представили сегодня.

Амара почуствовала боль в животе.

– Со всем старанием, – сказал Бернард.

– Правильно ли я Вас понял, что вы узнали о присутствии этих созданий от варваров-маратов?

– От Дороги из Сабот-Хa, – сказал Бернард. – Самого сильного и влиятельного из их вождей.

– Но… – пожал плечами Арнос. – Он ведь марат.

– Да, – ответил Бернард.

– То есть это от него вы узнали, что они называют его Ворд?

– Да.

– Фактически,- продолжил Арнос, – ни один из алеранцев никогда не слышал об этом существе до того, как варвары рассказали вам о нём.

– Принимая во внимание опасность, такую как Ворд, я подозреваю, что к тому времени, когда кто-либо узнает о них, может быть уже слишком поздно, чтобы бороться с ним. Без предупреждения Дороги мы, возможно, уже потеряли бы половину королевства.

– И вы верите в это? – спросил Арнос.

– Да, – ответил Бернард.

– И тем не менее, если верить варварам, их не имеющему письменности, племенному, примитивному фольклору, без цивилизации, без повелителей фурий – они как-то сумели победить Ворд в прошлом.

Бернард сделал небольшую паузу, прежде чем начать говорить. Амара узнала это выражение его лица: так бывало тогда, когда он поучал особо глупого подчиненного.

– Они не победили Ворд, сенатор, – сказал Бернард. – Остаткам их цивилизации удалось бежать и выжить.

– Ах, – сказал Арнос, недоверие слышалось в его голосе. – Ну, граф. Вы можете поручиться, что вся эта ситуация не какая-то уловка от со стороны маратов? Есть много опасных существ в мире. Мне кажется, нам не стоит бояться этого Ворда лишь от того, что мараты рассказали вам о нём.

Подбородок Бернарда дрогнул.

– Дорога чуть не поплатился жизнью защищая меня и моих близких, когда мы боролись с Вордом вместе. Он потерял почти две тысячи своих людей в борьбе с ним, прежде чем они пришли в Кальдерон.

Арнос неопределенно махнул рукой.

– Ну, ваше превосходительство. Коллегия располагает тысячами лет военной истории, правдивые записи о сотнях исторических сражений, больших и малых. Моральный дух войск на поле сражения обычно бывает сломлен задолго до того, как они понесут пятьдесят процентов потерь. Мы действительно поверим словам варвара, что его люди воевали после потери девяносто процентов своих войск?

– Если Дорога сказал это – я верю ему.

Сенатор позволил себе легкую лукавую улыбку.

– Понятно. Судя по всему, ваше совместное противостояние этому существу, о котором варвары всё знали, породило в вас чувство доверия. – Он сделал небольшую паузу и добавил, – или доверчивости.

Бернард какое-то время спокойно смотрел на Арноса. Затем сделал глубокий вдох и произнес ровным тоном:

– Сенатор, даже если отмести все доказательства, которые я не видел собственными глазами, Ворд всё еще остается умным, изобретательным, беспощадным врагом, который не будет разбираться, вооруженные силы перед ним или мирное население. Он несомненно обладает всем необходимым для того, что бы нанести непоправимый урон любому, кому не посчастливится оказаться слишком близко.

Арнос пожал плечами, на его лице всё еще играла легкая улыбка.

– Возможно. Но, похоже, его самой сильной и пугающей особенностью является его способность потрясающе быстро размножаться. Так что даже если выживет всего один из них – он сможет восстановить популяцию с невероятной скоростью.

Он наклонил голову и продолжил: – Прошло уже три года с тех пор, как вы сражались с ними, Граф, но никто их больше не видел. Мне ничего не остается, как гадать, было ли это ложью со стороны маратов с целью усилить ваше чувство опасности, тем самым увеличив то доверие, которое вы испытываете к ним, преодолев всё это вместе.

– Вы хотите сказать, что Дорога солгал мне?

– Он всё-таки варвар, Граф.

Бернард натянуто улыбнулся.

– До того, как мараты встретили нас, в их языках не было понятия слова "ложь". Сама идея о том, что можно сказать неправду появилась у них несколько поколений назад, и до сих пор имеет очень мало последователей. Если один марат солжет другому – это вызов на бой до смерти, и еще ни один не отказывался от этого. Дорога – не лжец.

– Я не могу быть в этом уверен.

– Я могу, Сенатор, – возразил Бернард. – Я верю ему. Я Граф, Гражданин Империи, ветеран Легиона, кто проливал и терял кровь, защищая Алеру. Я ручаюсь своей жизнью.

– Я уверен, что вы можете, – сказал Арнос, тоном умудренного старика, разговаривающего с глупой молодежью, – У меня нет сомнений в Вашей искренности. Но я полагаю, что мараты манипулируют Вами.

Бернард посмотрел на Сенатора, и его плечо дернулось в жесте, который Амара видела у Бернарда, когда он готовился выстрелить из боевого лука. Его голос неожиданно стал резким и отчетливым, хотя до этого был совершенно вежлив.

– Сенатор, если вы еще хоть раз назовете моего друга лжецом, я восприму это как вызов.

– Извините? – сказал Арнос, удивленно приподняв брови.

– Я полагаю вы ищете альтернативное, недалекое, устраивающее вас нелепое объяснение, чтобы откровенно и опрометчиво игнорировать явную угрозу для Империи просто потому, что вы не хотите поверить в ее существование. Если вы не можете удержаться от клеветы, я буду счастлив встретиться с Вами на дуэли, где лично вырву Ваш змеиный язык.

Все звуки в зале смолкли, воцарилась бездонная тишина.

Амара испытала сильнейший прилив гордости, она внезапно обнаружила, что улыбается, глядя вниз на Бернарда.

Лицо Арноса залилось краской и стало почти багровым. Не говоря ни слова, он развернулся и вышел из зала, яростные звуки его шагов эхом проносились по залу. Более трети тех, кто присутствовал в помещении, включая нескольких человек, находившихся на помосте, тоже встали и покинули зал вслед за Сенатором.

Когда они вышли, Бенард покачал головой и почти незаметно подмигнул Амаре.

– Итак, – сказал он, – следующий вопрос.

Тут же появился небольшой лес из рук. Те, кто остался, – все в униформе легионеров или с легионерской стрижкой, – расположились поудобнее, чтобы послушать.

Амара спустилась в зал, когда Бернард ответил на все вопросы. Он обменивался рукопожатиями с несколькими оставшимися после ухода Сенатора членами Коллегии. Джиральди, опиравшийся на свою трость, маячил где-то позади, обмениваясь усмешками с несколькими другими солдатами, очевидно, старыми знакомыми.

Амара улыбнулась, когда Бернард оставил всех и подошел к ней.

– Вырвешь его змеиный язык?

Он одарил ее легкой улыбкой.

– Думаешь, слишком?

Амара изобразила резкий Родезианский акцент Арноса.

– Вы всё-таки варвар, Граф.

Бернард издал рычащий смешок, но потом покачал головой и сказал:

– Он не поверил мне.

– Он – идиот, – ответила Амара, – мы знали, что таких будет множество, когда собирались сюда.

– Да. Я просто не думал, что один из них окажется Сенатором, во власти которого все денежные средства Короны, предназначенные Легионам. – Бернард покачал головой. – И ведь у него есть последователи. Может, нужно было позволить ему побыть немного напыщенным индюком?

– Если бы ты так поступил, это был бы не ты, – ответила Амара. – К тому же, ты добился поддержки многих солдат, находящихся на службе здесь. Именно их мнение будет иметь наибольшее значение.

– Они прекрасно понимают, что первыми пострадают от сокращения бюджета. – произнес Бернард. – Сложно сражаться с кем бы то ни было, когда твое вооружение изнашивается и рушится у тебя на глазах. Пусть даже это кто-то менее опасный, чем ворд.

– И поэтому они должны пресмыкаться перед Сенатором, чтобы тот увеличил долю средств, выделяющихся на развитие разведки и других подразделений Легионов?

– Может и нет, – допустил Бернард.

– Тогда хватит об этом. Ты сделал всё, что мог. А том, как ты бросил вызов Сенатору, кадеты, присутствовавшие здесь, годами будут легенды слагать. Это станет источником постоянных насмешек.

– По крайней мере, я сделал что-то полезное. Ты это хотела сказать?

Она рассмеялась и взяла его руку, они вместе покинули лекционный зал и, прогуливаясь, пошли через кампус.

Он улыбнулся и наклонил к ней голову.

– Ты выглядишь сегодня… Я даже не знаю. Счастливой. Улыбка не покидает твоих уст.

– Я не выгляжу счастливой, – ответила она.

– Нет?

– Нет, Ваше Превосходительство. – Она задержала дыхание и сказал – Я выгляжу цветущей.

Какое-то время он непонимающе смотрел на нее. – Ты выглядишь…

Затем его глаза расширились. – О, боже!

Она смотрела на своего мужа и улыбалась. В какой-то момент ей показалось, что ее сердце может вырваться из груди и умчаться в небеса.

Она не могла сопротивляться этому желанию и взмыла вверх. Циррус поднял ее на семь или восемь футов над землей, завертел ее в танце, а затем бросил ее обратно в объятия Бернарда.

Он улыбался от уха уха. – Ты… Я имею ввиду… Ты уверена?

– Настолько, насколько можно быть уверенным на таком сроке. – ответила она, – Возможно ты был прав. Нам нужно было всего лишь быть вместе больше, чем несколько дней.

Бернард рассмеялся, подхватил ее на руки и едва не раздавил ее в своих медвежьих объятиях, чем привлек внимание проходящих мимо них кадетов. Амара упивалась этим моментом. Ей нравилось чувствовать его силу, его привычную, небывалую силу, рядом с которой она могла чувствовать себя такой легкой, хрупкой и женственной.

Рядом с ним она чувствовала себя прекрасной. Конечно, она носила меч и даже применяла его по назначению, если это было необходимо, но было приятно забыть о нем на какое-то время.

– Мне всё еще нужно дышать, – промолвила она через какое-то время.

Он рассмеялся и опустил ее на землю, и они продолжили путь вместе, Бернард прижимал ее к себе, положив руку на плечо.

– Как долго мы уже здесь?

– Шесть недель, – пробормотала Амара, – ты это и сам знаешь.

– По-твоему, это много? – спросил Бернард.

Она взглянула на него из-под опущенных ресниц.

– Сложно уследить за временем, если некто так редко покидает собственную спальню, милорд.

Он испустил низкий звук, что-то среднее между смехом и довольным рычанием.

– Едва ли в этом есть моя вина. Мир за пределами спальни не так интересен по сравнению с тем, что внутри.

– Милорд, – произнесла она, изображая потрясение на лице. – О чем это вы?

Его пальцы коснулись ее талии, слегка поглаживая. Она задрожала.

– Я покажу, с вашего позволения.

– А как же Джиральди? – спросила она.

– Он не приглашен.

Она легонько пихнула его локтем под ребра.

– Мы же не бросим его в одиночестве сегодня?

– Конечно, нет. Мы увидимся за ужином, когда встретимся с Исаной. Он пока даст несколько уроков по ведению боя в качестве инструктора-знаменитости.

– Отлично, – ответила Амара, – если он не займет себя чем-то полезным, то обязательно найдет приключения на свою голову.

– Ты вроде бы МОЯ жена, – сказал Бернард.

– Я уже давно оставила попытки, – ответила Амара, – вы находите неприятности независимо от того, что я делаю. Наверное, это ваша семейная черта. Это объясняет всё, что происходит с тобой и твоим племянником.

– Это несправедливо, – возмутился Бернард, – Тави попадает в неприятности намного чаще, чем я.

– Он моложе, – сказала Амара, хитро улыбнувшись и пихнув его в бедро.

– Я покажу тебе моложе! – зарычал Бернард, но посредине предложения посмотрел через плечо и его улыбка исчезла с его лица.

– Что такое? – спросила Амара, наклоняя свою голову, как будто бы ничего не случилось.

– За нами следят двое, – ответил Бернард. – Но я не уверен, что это наш эскорт.

– Какой еще эскорт? – спросила Амара.

Он изогнул бровь и пристально посмотрел на нее.

– Ладно, – вздохнула она. – У Курсоров есть отряды, которые наблюдают за потенциальными союзниками. Я не хотела тебя обижать.

Она остановилась, чтобы одернуть подол юбки, и призвала Цирруса, закручивая фурию в новый вид заклинания, которое зеркально преобразовывало видимое таким образом, что Амара не видела ничего, что происходит перед ней, но видела всё, что было за ее спиной. Это заклинание было сложно воспроизвести и удержать, но ей нужен был лишь быстрый взгляд.

– Эти люди – не эскорт, – тихо сказала она. – Я их не знаю.

Бернард сузил глаза.

– Тогда, это плохо пахнет.

– Да, – ответила Амара, – и мне это совсем не нравится.

Глава 8

– Кровавые вороны, – Цирил зарычал. – Двигайся, подтрибун.

Тави схватился за направляющие лестницы руками и соскользнул по ней, прижавшись ногами к краям лестницы, не используя ступени. Он упал на землю, согнув ноги, чтобы погасить удар, и побежал к палаткам лазарета.

Он услышал, как капитан Цирил приземлился позади него, а затем отставая последовал за Тави, несмотря на тяжесть доспехов.

– Дорогу! – закричал Тави на новобранцев, столпившихся возле палатки, делая всё возможное, чтобы имитировать тон Макса, его громкость и интонацию, когда тот отдавал приказ. – Пропустите капитана!

Селедки поспешили отойти в сторону, большинство из них поспешно салютовали, когда Цирил проходил мимо них.

Тави убрал полог палатки в сторону и придержал его для капитана, а затем последовал за ним внутрь.

Внутри был целитель-ветеран по имени Фосс. Он был он был семи футов ростом, сложен, как фригийский горный медведь, а его броня была выполнена так, как было принято в Легионах почти сорок лет назад, и немного отличалась от современной.

Она имела внушительное число вмятин и изгибов, но выглядела безукоризннено ухоженной, и человек двигался в ней так, будто это была его собственная кожа. У Фосса были короткие, густые пряди седых волос, обрезанных близко к голове, и глубоко посаженные узкие глаза.

– В ванну, – прорычал он, селедкам несущим Макса, указывая им на длинное деревянное корыто заклинателя воды, наполненное водой.

– Осторожнее, осторожнее. Вороны тебя побери, парень, ты хочешь сделать рану еще больше?

Они поместили Макса в ванну, все еще одетого в доспехи. Вода покрыла его до самого подбородка, голова лежала на поддерживающей наклонной поверхности.

Бормоча мрачно про себя, Фосс осмотрел и скорректировал наклон, понижая его, пока вода не покрыла всего Макса, оставив на поверхности лишь его губы, нос и глаза. Затем он опустился на колени позади Макса и сунул руки в воду, закрыв глаза.

– Дайте ему возможность работать, новобранцы, – сказал тихим голосом капитан Цирил. Он указал на противоположный угол палатки, и окровавленные молодые люди поспешили выполнить его приказ.

Тави закусил губу, глядя на своего друга. Кожа Макса выглядело странно – восковой и бесцветной. Он не мог понять, дышит ли Макс.

– Целитель, – пробормотал Цирил мгновение спустя.

– Соблюдайте тишину, – прорычал Фосс, его рокочущий бас был угрожающим. После доброй половины минуты он добавил. – Сэр.

Он продолжил бормотать себе под нос, большая часть того, что смог разобрать Тави, была отборной руганью. Фосс глубоко вдохнул и задержал дыхание.

– Он и раньше попадал в передряги, – обратился Тави к капитану. – Как думаете, он выкарабкается?

Цирил не отрывал глаз от Макса.

– Выглядит плохо, – ответил он.

– Я видел, как он и не такое переносил. В тот раз я думал, что он не справится. Но он встал на ноги в течение четырех часов.

Взгляд Цирила перешел на Тави, лицо его было отстраненным, напряженным, а голос оставался тихим.

– Твоя болтовня может отвлекать Фосса. Если хочешь помочь другу – закрой рот и не открывай. Или выметайся.

Щеки Тави вспыхнули, он кивнул, стиснув зубы со слышимым щелчком. Пришлось приложить физические усилия, чтобы прекратить говорить.

Макс был его другом, и Тави был напуган. Он не хотел его потерять. Его инстинкты приказывали ему кричать, заставлять целителя работать быстрее, сделать хоть что-нибудь. Но он знал, что ничем не может помочь.

Тави ненавидел это ощущение беспомощности. У него была целая жизнь, чтобы привыкнуть к нему, отстутствие у него фурий ставило его в невыгодное положение практически в любой ситуации.

Он всё бы отдал за то, чтобы обладать даром целителя и иметь возможность помочь своему другу.

Но капитан был прав: лучшее, что он мог сделать для Макса, – заткнуться и ждать.

В течение двух минут никто не произносил и звука, каждая секунда казалась вечностью.

Затем Фосс издал низкий, мучительный стон, расслабляя свое медвежье тело над Максом.

Макс внезапно дернулся и сделал резкий, хриплый вдох

Фосс захрипел, всё еще приходя в себя, его рокочущий голос звучал неровно:

– Получилось, кэп, – произнес он через мгновение, – но он был на краю.

Тави слышал, как Цирил медленно выдохнул, хотя его лицо было бесстрастным.

– Я думаю, Леди Антиллус была здесь сегодня, – сказал он. – Как так случилось, что она не позаботилась о Максимусе?

Фосс покачал своей головой и медленно начал подниматься, доставая руки из окровавленной воды, но тут же уселся на пол, покрытый парусиной.

– Она сказала, что у нее ланч с сыном.

– Ах, ну да. Семейный обед, – сказал Цирил. – Как он?

– Плохо, Кэп. Он крепче ноги гарганта, но он потерял столько крови, что ни один человек не выживал после такого.

– Он поправится?

Фосс снова покачал своей головой.

– Рана закрыта. Он дышит. Но потеря такого количества крови не может пройти бесследно. Может, он очнется. Может, нет. Может, оклемается, но уже не будет собой. Или ходить не сможет. Или просто будет идиотом.

– Можем ли мы что-то сделать для него?

Фосс пожал плечами и завалился на спину, вытирая лоб рукой, на которой не хватало пальцев.

– Ни в чем он пока не нуждается, кроме времени. Но я ведь только старый лекарь в Легионе. Может быть, Верховная Леди знает больше меня или может понять больше, чем я в данный момент.

– Вороны! – пробормотал Капитан. Он повернулся к новобранцам и нахмурился. Восемь из них так и стояло в углу. Тави отметил, это костяк, который будет маршировать вместе и делить стандартную палатку Легиона.

– Взводный! – скоммандовал Цирил.

Один из молодых людей, высокий, нескладный юнец, сделал шаг вперед и отсалютовал.

– Капитан, сэр.

– Как тебя зовут, сынок?

– Шульц, сэр.

– Докладывай, – продолжил Цирил, – что произошло, рекрут Шульц?

– Это был несчастный случай, сэр.

Цирил молчал какое-то время, пристально глядя на рекрута, который сглотнул, побледнел и вытянулся еще сильнее.

– Капитан и так знает, что это был несчастный случай, – произнес Тави, – расскажи ему о подробностях.

Лицо юноши окрасилось румянцем.

– О. Прошу прощения, сэр, да, сэр. Э. Мы были самыми сильными на уроках с мечом. Первыми, кто заслужил настоящие мечи, сэр. Центурион Антиллар приказал нам испробовать наше оружие в первый раз всем вместе, сэр. Он показывал всей когорте, как нужно действовать, прежде чем мы достали мечи. Он ходил вдоль строя, указывая нам на ошибки, сэр.

– Продолжай, – сказал Цирил, – как случилось, что он пострадал?

Юноша покачал головой.

– Сэр, это был несчастный случай. Он подправил мои действия и направился к тому месту, откуда мог видеть весь строй. А я начал отрабатывать удар номер восемь.

Рекрут встал в боевую стойку и взмахнул правой рукой по направлению вверх. Такой удар мог запросто раскроить человека и, несмотря на то, что в контактном бою он был сложен для исполнения, последствия его могли быть фатальными.

– И меч… просто выскользнул у меня из рук, сэр.

– Выскользнул, – тихо повторил Цирил, спокойно глядя на рекрута.

Рекрут снова встал по стойке "смирно".

– Да, сэр. Такого со мной раньше не случалось. Он выскользнул из моих рук, и, вращаясь, полетел в сторону Центуриона Антиллара и поразил его в шею, сэр.

Он посмотрел вниз, и казалось, что он только сейчас увидел кровь вокруг него.

– Я не хотел, чтобы это произошло, сэр. Вовсе нет. Я сожалею, сэр.

Капитан сложил руки на груди.

– Он только что поправил тебя. Повернулся к тебе спиной. Твой меч непостижимым образом выскочил из твоих рук и ударил его в горло. И ты говоришь, что это была случайность.

– Да, сэр.

– И ты хочешь, чтобы я в это поверил?

Новобранец заморгал: – Сэр?

– Периодически мужчины выходят из себя, тренируясь с центурионами. Иногда они настолько выходят их себя, что готовы убить их. Возможно, ты не смог стерпеть критику Антиллара по поводу твоей техники. Это был тяжелый день. Ты не ел еще даже. Может, ты рассвирепел и убил его.

У новобранца отвисла челюсть.

– Сэр.. – он покачал головой, – Я бы никогда, нет, сэр, центуриона Антиллара, нет, сэр.

– Понятно, – спокойно сказал Цирил. – Мы разберемся с этим случаем. Возвращайтесь в свою когорту, новобранцы. Шульц, не пытайся покинуть лагерь. Людям, которых я вынужден буду послать за Вами, будет приказано казнить Вас на месте.

Юноша сглотнул и снова отдал честь.

– Свободны.

Шульц вывел новобранцев из палатки, и буквально через секунду полог палатки откинулся, и вошла прекрасная Леди Антиллус, которую сопровождал Рыцарь в полной амуниции.

Рыцарь резко остановился, увидев Макса в ванне, и застыл с открытым ртом. Леди Антиллус сделала вдох, прижимая ладонь к своему лифу из ярко-синего шелка и расширив глаза.

По какой-то причине, которую Тави не смог бы облечь в слова, Тави не верил в искренность жеста Леди Антиллус. Для настоящего потрясения и горя он был слишком легким и плавным.

– Сохрани нас великие фурии, – произнесла она, – что случилось с моим пасынком?

– По словам рекрута, чье оружие послужило причиной его ранения, это был несчастный случай на учениях, миледи, – ответил Цирил.

Потрясение на лице Леди Антиллус возросло.

– Он ужасно выглядит. Полагаю, Фосс уже поработал над ним.

Фосс проворчал, не вставая с пола:

– Да, м'леди. Но он потерял много крови.

– И каковы ваши прогнозы? – спросила она целителя.

– Э-э. Что? – не понял Фосс.

– Сейчас он вне опасности, – вмешался Тави, – но пока не ясно, насколько серьезны будут последствия его кровопотери.

Леди Антиллус сосредоточила внимание на Тави, и он ощутил ее огромную, пульсирующую силу, таящуюся во взгляде.

Она, в общем-то, не была высокой женщиной, у нее были темные волосы, которые занавесом спадали до бедер. Ее лицо было бледным, а щеки были тронуты вечным румянцем, харакерным для жителей северных стран, глаза были цвета темного янтаря.

У нее были высокие скулы и тонкие губы, всё вместе это выглядело слишком резко, чтобы ее можно было назвать красивой, но ее грациозная манера держать себя и неугасимый огонь остроумия в ее янтарных глазах представляли собой впечатляющую и привлекательную смесь.

И снова на Тави нахлынуло ощущение того, что он уже видел ее когда-то, но память отказывалась предоставить нужное воспоминание.

– Не припомню, чтобы мы были знакомы, молодой человек, – произнесла она.

Тави совершил церемонный поклон.

– Подтрибун Сципио, миледи. Я, конечно же, знаю кто вы.

Рыцарь подошел к ванне и взглянул на Макса. До тех пор, пока он не сделал этого, Тави не осознавал, что юноша моложе его самого. Он был чуть ниже среднего роста и строен. У него были длинные каштановые волосы, глаза цвета зеленого плюща, его доспехи были наивысшего качества, и на них не было ни единой царапины.

– Мама, – тихо сказал молодой Рыцарь, – он похож на мертвого. Разве мы не можем… сделать что-нибудь? Чем-то помочь ему?

– Конечно, мы…

– Нет, – твердым голосом прервал ее Капитан Цирил.

Леди Антиллус удивленно воззрилась на него.

– Прошу прощения?

Капитан слегка поклонился ей.

– Это я прошу прощения, миледи. Я хотел сказать "не сейчас". Центурион подвергся сильнейшему удару, но его ранения были умело закрыты. Полагаю, прежде всего, ему нужен отдых. Любое дальнейшее вмешательство фурий может оказаться серьезным испытанием для его обессиленного тела и, скорее, причинит вред, нежели пойдет на пользу.

– Всё верно, – произнес молодой рыцарь, кивая, – он прав, мама…

– Крассус, – резко оборвала его Леди Антиллус.

Молодой Рыцарь моргнул и тут же замолк.

Леди Антиллус снова повернулась к Цирилу:

– По-хорошему, это я должна спросить: не слишком ли вы самонадеянны, чтобы быть уверенным в том, что видите ситуацию лучше, чем опытный заклинатель? Вы – Трибун Медицины, Капитан?

– Я – офицер, командующий Трибуной Медицины, – ответил Цирил совершенно спокойным голосом, – я – тот, кто может велеть Трибуну Медицины либо следовать моим приказаниям, либо покинуть расположение Легиона.

Глаза Леди Антиллус расширились.

– Да как вы смеете говорить со мной подобным образом, Капитан?

– Покиньте помещение. Это приказ, Трибун.

– Иначе? – тихо спросила она.

– Иначе вы будете разжалованы с позором и высланы из лагеря.

Глаза Леди Антиллус вспыхнули гневом, и воздух в палатке внезапно стал удушающе горячим.

– Осторожнее, Цирил. Вы совершаете ошибку.

Тон капитана остался таким же ровным.

– И в чем же она заключается, Трибун?

Пыл покинул Верховную Леди, как будто жар вышел из огромной кухонной печи, и она выпалила:

– Сэр.

– Благодарю вас, Трибун. Мы вернемся к этому разговору, когда Максимус воспользуется своей возможностью отдохнуть.

Впервые за весь разговор его тон стал ледяным, а лицо выглядело тверже, чем сталь. Его голос понизился до шепота.

– Свободны.

Леди Антиллус развернулась на каблуках и, высоко вскинув голову, вышла из палатки. Жар ее гнева спадал медленно, и Тави чувствовал, как с лица его сбегают бисеринки пота.

– Вы тоже, сэр Крассус, – добавил Цирил своим обычным беглым тоном, – мы позаботимся о нем.

Крассус молча кивнул, не поднимая глаз и поторопился покинуть палатку.

Тишина разлилась по палатке. Цирил тяжело выдохнул. Тави вытер пот, который теперь уже заливал глаза.

Тишину нарушали только звуки капающей из ванны воды, когда Макс делал вдох и по поверхности воды в переполненной ванне расходились волны.

– Кое-кому больше никогда не дадут положительных рекомендаций, – заметил Фосс, лежа на полу.

Цирил улыбнулся обессиленному целителю мимолетной улыбкой, пожал плечами и выпрямился, снова нагоняя на себя вид человека, отдающего команды.

– Она не сможет создать для меня серьезные неприятности, обвиняя в том, что я правомерно отдавал приказания своему подчиненному.

– Речь не об официальных неприятностях, – тихо сказал Тави.

– О чем ты, Подтрибун?

Тави взглянул на своего неподвижного друга в ванне.

– Бывают несчастные случаи.

Цирил встретился с ним взглядом и произнес:

– О, да. Бывают.

Тави наклонил голову.

– Вы знали. Вот почему вы пригласили его на встречу личного состава. Чтобы предупредить его о том, что она здесь.

– Я просто хотел поприветствовать старого друга, – ответил Цирил.

– Вы знаете, что тот новобранец невиновен. Вы знали, что она была там. Но специально сделали вид, что не поняли, что произошло.

Капитан нахмурился еще сильнее.

– Прошу прощения?

– Капитан, – начал Тави, – вы считаете, что Леди…

– Нет, – резко оборвал его Цирил, поднимая руку в предупреждающем жесте. – И ты тоже так не считаешь, Сципио.

Тави скривился.

– Но ведь из-за этого вы не хотели подпускать ее к Максу.

– Я просто дал ей приказ и проследил за тем, чтобы она его выполнила, – сказал Цирил. – Будь осторожен в своих высказываниях, Сципио. Стоит тебе сказать что-то не то и быть услышанным – и вот ты уже вызван на дуэль Верховной Леди. Она сожжет тебя дотла. Так что, до тех пор, пока ты не будешь обладать доказательствами, достаточно основательными для представления их в суде, ты будешь держать рот на замке. Ты меня понял?

– Да, сэр, – ответил Тави.

– Фосс, – проворчал Цирил.

– Я ничего не слышал, не помню, воспроизвести не смогу, сэр.

– Молодец, – сказал Цирил, – когда Максимус очнется, нужно вести себя как ни в чем не бывало. Он будет дезориентирован и сбит с толку. Учитывая его силу, он может натворить бед, если запаникует.

Цирил побарабанил пальцами по эфесу.

– У меня есть около часа. Сципио, отправляйся к Грахусу и скажи ему, что у меня особое особое задание для тебя на день или два. Хорошенько пообедай и возьми еду с собой. Я позову тебя сам или передам приказ через Первое Копье.

Тави сглотнул.

– Вы действительно думаете, что он в опасности, сэр?

– Я сказал всё, что хотел. Сейчас важно предотвратить возможные происшествия в дальнейшем. Пошевеливайся.

– Да, сэр, – сказал Тави и отсалютовал.

Но перед тем, как выйти, задержался у входа. Макс выглядел совершенно беспомощным. В его голове возникла ужасная, циничная мысль: а что если вся эта сцена с Верховной Леди была лишь постановкой для Тави? Что если, покидая палатку сейчас, Тави на самом деле обрекает Макса на верную смерть?

Тави взглянул на Капитана через плечо.

Цирил стоял над ванной. Он поднял глаза на Тави и поднял брови. Капитан нахмурился, и у Тави возникло неприятное ощущение того, что Цирил проследил ход его мыслей.

Их глаза встретились, взгляд Капитана замер. Тави чувствовал силу этого человека – не похожую на яростную силу гнева Гая или тлеющий огонь ярости Леди Атиллус.

Эта сила была более выдержанной, скромной, такой же стабильной и уверенной, как холмы в Долине. Такой же неколебимой, как древние горы вокруг, такой же неизменной во времена потрясений, как вода в подземных источниках. Тави не знал, откуда он знал это, но мог сказать точно, что Цирил уважал силу таких, как Леди Антиллус, но не боялся ее. Он не стал бы ни преклоняться перед ней, ни пятнать свою честь из-за таких, как она.

– Максимус – часть Легиона, – произнес капитан, гордо вскинув голову. – Если кто-то и сможет причинить ему вред – то только через мой труп.

Тави резко кивнул. Он приложил кулак к сердцу и кивнул капитану. Затем он повернулся и поспешил прочь от тента – выполнять его распоряжения.

Глава 9

Тави провел день и почти всю ночь в палатке рядом со своим другом. Валиар Маркус подменял его на время достаточное, чтобы искупаться и поесть холодной еды.

Капитан Цирил сам пришел в часы перед рассветом, и Тави просто рухнул на пол и заснул, в доспехах и всём, что было на нём. Он проснулся в разгар утра, одеревеневший и невыспавшийся, потянулся, разминая суставы, изо всех сил стараясь не обращать внимание на жалобы своего тела.

Перед тем как уйти, Капитан подождал, пока Тави полностью проснётся, оставив его продолжать присматривать за другом.

Несколько раз заходил Фосс, проверяя состояние Макса.

– Может положим его в кровать? – спросил Тави.

Фосс хмыкнул.

– Сними с него доспехи. Ему лучше оставаться в воде до тех пор, пока он не начнет замерзать

– Почему?

– Моя фурия всё ещё находится в воде, – сказала Фосс. – Она делает всё, что в ее силах, чтобы помочь ему.

Тави улыбнулся.

– Она?

– Бернис. И не смотри на меня так, парень. Я знаю что, вы, Граждане, высмеиваете наши деревенские привычки давать им имена. Как у меня дома, они глядят на тебя, смеются и говорят, что "они не нуждаются в них."

Тави покачал головой.

– Нет, я не осуждаю вас, целитель. Честно. На самом деле важен только результат.

– Вот и я так думаю, – ответил Фосс, усмехаясь.

– Как вас сюда занесло? – спросил Тави.

– Пошел добровольцем, – ответил Фосс. Он подлил кипятка из чайника в ванну, стараясь не обжечь того, кто находился в ней.

– Мы все здесь добровольно, – сказал Тави.

Фосс проворчал:

– Я сделал карьеру в Легионах. На Защитной Стене. Из Антиллуса до Фригии и обратно, в сражениях с Ледовиками. Остановка в одном городе, потом в другом. И так тридцать лет.

– Вы замерзли? – спросил Тави.

– Я так разговариваю, – сказал Фосс и подмигнул Тави. – Жена из Фригии прознала о жене из Антиллуса. Подумала, что мне будет интересно узнать, насколько юг хорош в заклинательстве.

Тави усмехнулся.

– Не играй с ним в карты, он мухлюет, – произнес вдруг Макс слабым голосом.

Тави вскочил с табурета и пошел к своему другу.

– Эй,- сказал он. – Ты, наконец, решил проснуться?

– Похмелье,- сказал Макс невнятным голосом. – Или что-то ещё. Что со мной случилось, Кальдерон?

– Эй, Макс, – сказал Тави, с мягкой требовательностью в голосе, – не пытайся разговаривать. Поднимайся помедленнее. Дай целителю осмотреть тебя.

Фосс опустился у ванны и заглянул в глаза Макса, попросив молодого человека следить за его пальцем, перемещая его из стороны в сторону.

– Кальдеронец? – спросил он. – Думал, ты риванец.

– Да, – спокойно сказал Тави. – Моё первое назначение было в Риву. Я был в одной из когорт новичков, которые были направлены в гарнизон.

Фосс хмыкнул.

– Ты был во Втором Кальдеронском?

– Да, – сказал Тави.

– Я слышал, там было жарко.

– Да, – сказал Тави.

Фосс взглянул на Тави из-под мохнатых темных бровей, его глаза были задумчивы.

Затем он крякнул и сказал:

– Максимус, выметайся из этой ванны прежде, чем я утоплю тебя. Я не жульничал в карты ни разу в жизни.

– Не вынуждай меня ловить тебя за руку, – сказал Макс, его голос был лишь тенью себя прежнего. Он попытался вылезти из ванны, но застонал после второй попытки, обмяк и опустился обратно.

– Ведро, – приказал Фосс Тави. Тави схватил ведро и бросил его Фоссу. Целитель подставил его рядом с ванной, Макс наклонил голову в сторону и его стошнило. Целитель поддержал раненого легионера свободной рукой.

– Сюда, парень. Не стесняйся. Ты был на волоске.

Через минуту Макс откинулся на спинку ванны, несколько раз моргнул и сосредоточил взгляд на Тави.

– Сципио, – сказал он, слегка подчеркивая голосом слово, и Тави решил, что Макс определенно собрался с мыслями. – Что произошло?

Тави поднял глаза на Фосса.

– Целитель, не могли бы вы оставить нас на минуту.

Фосс хмыкнул, встал, и молча покинул палатку.

– С тобой произошел несчастный случай во время учений, – тихо сказал Тави, как только Фосс вышел.

Макс смотрел на Тави в течение какого-то времени, и Тави увидел отчаяние в глазах друга.

– Понятно. Когда?

– Примерно в это же время вчера. Один из твоих новобранцев потерял контроль над своим мечом и швырнул его в сторону твоей шеи.

– Кто именно? – ровно спросил Макс.

– Шульц.

– Вороны, – пробормотал Макс, – у парня реальные способности в заклинательстве металла, он даже не знал об этом, пока не попал к нам. Немного опыта – и он может быть Рыцарем. Из его рук меч бы не выскользнул.

– Все говорят, что выскользнул. – ответил Тави. – Капитан согласен с тем, что, за неимением доказательств иного, это был несчастный случай.

– Ну да. Всегда так, – вяло произнес Макс с горечью в голосе.

– Что? – спросил Тави.

Макс покачал головой и медленными болезненными движениями постарался сесть прямо. Вода стекала по мощным мускулам его спины и плеч, её плавное течение нарушалось грубым, в палец толщиной, шрамом, пересекавшим верхнюю часть его спины.

Он потер рукой шею и осторожно коснулся полоски розовой, восстановленной фуриями, кожи в том месте, где меч ударил его.

– Брось мне полотенце.

– Это ведь не первый раз, когда что-то подобное случается с тобой? – спросил Тави, бросив ему полотенце.

– Пятый, – ответил Макс.

– Вороны, – пробормотал Тави. – И всё она?

Макс кивнул.

– И что мы будем с этим делать? – спросил Тави.

Макс вытирался медленными, вполсилы, движениями.

– Делать?

– С этим нужно что-то делать.

Макс посмотрел вокруг себя, нашел свои форменные брюки и тунику на ближайшем стуле, постиранными и аккуратно сложенными. Он бросил полотенце на пол и побрел ксвоей одежде.

– С этим ничего не поделаешь.

Тави пристально взглянул на друга.

– Макс? Мы должны что-то предпринять.

– Нет. Забудь об этом.

– Макс…

Макс застыл, его плечи напряглись, голос окаменел.

– Замолчи. Сейчас же.

– Нет, Макс. Мы должны…

Макс развернулся и прорычал:

– Что?!

Как только он произнес это, земля вздыбилась перед Тави и подбросила его в воздух. Он неуклюже упал на бок.

– Сделать что? – проревел Макс, взмахнув туникой как мечом в сторону одной из опор палатки в жесте бессильной ярости.

– Я ничего не могу поделать. Да и никто не сможет. – Он покачал головой.

– Она слишком умная. Чересчур сильная. Вороны! Ей сойдет с рук все, что бы она ни сделала. – Он заскрежетал зубами, и тунику внезапно объяло пламя, плясавшее вокруг него, но не причинявшее никакого вреда его коже. Тави почувствовал жар, сильный, почти болезненный.

– Но…

Макс вскинул руки в безвольном жесте, и хлопья черного пепла, оставшиеся от его туники заскользили к полу. Он сел, прислонившись спиной к столбу, и покачал головой.

Тави собрался подняться и увидел, как голова Макса наклонилась вперед. На какое-то время повисла тишина. Затем он прошептал:

– Она убила мою мать. Мне было пять.

Тави подошел к своему другу и присел рядом с ним.

– Такие люди, как она творят, что им заблагорассудится, – тихо сказал Макс, – Я не могу просто убить ее. Она слишком умна, чтобы попасться. А даже если это и случится, у нее есть семья, друзья, нужные связи, люди, которых она контролирует и шантажирует. Она никогда не предстанет перед судом. И в один прекрасный день она достанет меня. Я знаю это с четырнадцати.

И вдруг Тави стал понимать Макса чуть лучше. Макс всю свою жизнь прожил со страхом и яростью.

Он убежал, чтобы вступить в Легион для того, чтобы его мачеха не смогла до него дотянуться, но он знал, точнее, был убежден в том, что любая попытка убежать – всего лишь отсрочка.

Макс верил в то, что рано или поздно она его убьет, верил в это на таком глубоком уровне подсознания, что это стало частью того, кем и чем он был.

Вот почему его друг с таким энтузиазмом кутил в столице, прогуливал почти все занятия в Академии и при любой возможности бросался во все тяжкие с вином, женщинами и песнями.

Он верил в то, что каждый его день может стать последним.

Тави положил руку Максу на плечо.

– Непобедимых не бывает. Никто не совершенен. Ее можно одолеть…

Макс покачал головой.

– Забудь об этом, – сказал он, – Держись в стороне. Я не хочу, чтобы ты ввязывался в это, когда заварится каша.

Тави зашипел от разочарования.

– Кровавые вороны, парень, да что с тобой?

Макс даже не взглянул. – Просто уйди.

Звуки шагов раздались у палатки и голова Маэстро Магнуса появилась в проеме. Он быстро огляделся.

– Ну, – сказал Магнус. – Он очнулся?

Фосс вытолкнул Магнуса за пределы палатки и хмуро глянул на Тави.

– На этом все. Все вон.

– Что? – спросил Тави.

– Все вон. Пациента нужно помыть, одеть, напоить, и дайте мне осмотреть его до того, как он будет способен выйти отсюда. Пялящиеся на него люди мне в этом не помогут. Так что все – вон.

– На самом деле, здравая мысль, – сказал Магнус, взглядом подгоняя Тави.

Тави кивнул ему и сказал:

– Ладно. Я буду снаружи, Макс.

– Ага, – сказал Макс, делая рукой неопределенный жест. – До скорого.

Тави вышел из палатки, держась поближе к Магнусу.

– Где вы были? – спросил его Тави.

– Присматривал за Трибуном Медицины, – ответил Магнус. Он отвел Тави на несколько десятков шагов от палатки, туда, где тренировались несколько групп новобранцев. Они кричали, на них кричали – шума было достаточно, чтобы скрыть любой разговор.

– Кто-нибудь заходил?

– Капитан и Первое Копье, – тихо сказал Тави. – Утром этот Рыцарь, Крассус, находился неподалеку, но не приближался.

– Тебе удалось что-нибудь узнать о посланце, который курсирует между Трибуном Брахтом и деревней? – спросил Магнус.

– Я всё время был с Максом, – ответил Тави. – Маэстро, в тот момент это было важнее, чем…

– Наш долг? – лукаво спросил Магнус. – Нет, Тави. Безопасность Империи намного важнее, чем любой из нас. Помни, зачем мы здесь.

Тави сжал зубы, но тут же отрывисто кивнул.

– Я думаю, мне удастся узнать что-нибудь в ближайшие два дня.

– Хорошо. Пока ты занимаешься этим, я хочу, чтобы ты разузнал всё, что сможешь, о Мастере кузнецов и его людях. И о том ветеране, переведенном в пятую когорту.

– Это я уже сделал, – сказал Тави, – они сидят на афродине. Покупают его в местном борделе.

Магнус прошипел сквозь зубы:

– Наркоманы тоже могут быть шпионами. Выясни, у кого они там отовариваются. С кем говорят.

Тави кашлянул.

– Эта среда больше подходит Максу, нежели мне.

– Великие фурии, парень! Я близко не подпущу Макса к притону с афродином, тем более сейчас. Это погубит его.

– Сэр, Макс любит волочиться за женщинами и выпивкой, и фурии знают, насколько хорошо это знаю я. Иногда он пьет крепленое вино. Но он… он не зависит от этого.

– Дело не в том, может ли он себя контролировать, – настаивал Магнус, – Просто еще одному несчастному случаю намного проще случиться, если он валяется на полу борделя в наркотическом дурмане вместо того, чтобы присматривать, как бы кто нож не воткнул в спину.

– Кто – это его мачеха?

– Тише, – зашипел Магнус, глядя по сторонам, – Макс рассказывал тебе о своей семье?

– Нет, – ответил Тави, – Но я всегда считал, что шрамы на его спине рассказали мне достаточно.

Магнус покачал головой.

– Максимус является незаконным, публично признанным сыном Верховного Лорда Антиллуса. Верховный Лорд женился через три года после его рождения, и это был политический союз.

– Леди Антиллус, – сказал Тави.

– А Крассус стал результатом их союза.

Тави нахмурился.

– Она считает Макса угрозой для Крассуса?

– Максимус весьма популярен в северных Легионах и имеет расположение по крайней мере еще одного Верховного Лорда. Он очень одаренный заклинатель, однажды он может стать одним из лучших мечников в истории Алеры, и у него очень много друзей в Академии.

– О, – только и сказал Тави, – он был очень дружелюбен. Не уверен, что всех, кто проводил с ним время, можно назвать его друзьями.

– Ты бы удивился, если узнал, как часто альянсы возникали из мимолетных интрижек, – ответил Магнус. – Если конкретнее – то всем хорошо известно, что он весьма дружелюбен с пажом Первого Лорда среди прочих, и весьма дерзок, когда речь идет о власти.

– Макс не хотел бы стать Верховным Лордом, – сказал Тави. – Он бы сбежал с воплями в течение часа. И он это знает.

– И всё же, – возразил Магнус, – он приобретает союзников. Он обладает рычагами воздействия в нескольких Легионах – и на нескольких Лордов, включая свиту самого Гая. Забудь то, что ты знаешь о нем лично, и взгляни на всё это с точки зрения составляющих элементов, парень. А что если он вдруг решит, что хочет этого?

Тави хотел возразить, но он обдумал всё с разных точек зрения, проиграл в уме многочисленные возможности, подсказанные логикой, инстинктом и примерами истории, с которым его знакомили при обучении на Курсора.

– Он мог бы сделать это, – тихо сказал Тави. – Если что-нибудь случится с Крассусом, Макс будет единственным приемлемым выбором. Даже если ничего не случится, Макс будет пользоваться большей поддержкой Легионов Антиллуса, чем его маленький братец, если он получит поддержку со стороны других Верховных Лордов и Первого Лорда, в конце концов. Тогда это не составит для него особой трудности.

– Именно.

– Но он не хочет этого, Маэстро. Я его знаю.

– Ты ,- сказал Магнус. – Но его мачеха не знает этого. И это не первый несчастный случай у молодого Антиллара. Когда он закончил своё высказывание, они завершили свою краткую прогулку по тренировочному полю, вернувшись в лазарет. Они прибыли вовремя, чтобы увидеть как леди Антиллус и Крассус пересекают тренировочную дорогу направляясь в сторону палаток лазарета.

– Макс боится ее,- пробормотал Тави.

– У неё была целая жизнь, чтобы научить его страху, – сказал Магнус, кивая. – И она смертоносно умна, парень. Властная, злая, хитрая. Несколько её врагов постигла скорбная участь, и нет ни малейших доказательств, ни одна капля крови не запачкала её руки. В Империи есть только несколько человек, столь же опасных, как она.

– Она выглядит знакомо, – сказал Тави тихо. – Я где-то её уже видел.

Магнус кивнул и сказал:

– Многие говорят, что ее племянник Бренсис является её зеркальным отражением.

Тави стиснул зубы.

– Каларус.

– Ага,- сказал Магнус, кивая. – Младшая сестра лорда Калара – единственная, кто выжил среди его братьев и сестёр.

Тави покачал головой.

– И отец Макса женился на ней?

– Политический брак, как я уже говорил,- Магнус смотрел, как они приближаются. – Я сомневаюсь, что Лорд Антиллус любит ее больше, чем Макс. А теперь, молодой Сципио, я удаляюсь прочь, чтобы быть рядом с капитаном и делать множество других вещей. Я думаю, вы должны развлечь Леди и её сына, пока Максимус не встанет на ноги и не сможет встретиться с ней в открытую, в присутствии свидетелей.

Тави скривился.

– Я не очень хорош в улыбках и обаянии.

– Да, да. Ты верный слуга Империи, Сципио. Я уверен, ты справишься. – Магнус улыбнулся ему, и прошептал. – Будь осторожен.

Затем он салютовал Тави и исчез в обычной шумной жизни лагеря Легиона.

Тави секунду смотрел ему вслед, а затем перевёл взгляд на леди Антиллус и её сына.

Она была в небесно-синем, явно предпочитая его тёмно-синему цвету города Антиллус. Макс когда-то заметил, что Цвета города были выбраны, основываясь на оттенке кожи, который предположительно приобретал… ну, приобретала определенная часть тела в холодное время года.

С чисто эстетической точки зрения, платье со всех сторон подчеркивало красоту её лица, волос и фигуры. Тави подумал, что из-за синего ее кожа выглядит слишком бледно, так, будто платье надето на манекена, а не на живого человека.

Она спокойно и уверенно разговаривала с Крассусом.

Ее сын был одет в коричневую тренировочную тунику Легиона, поверх неё он носил доспехи, что являлось знаком отличия для новобранца Легионов. Только самым стойким и перспективным рекрутам выдавали доспехи до окончания обучения в целом.

Или тем из них, у кого больше связей, – допускал Тави. Хотя он с трудом представлял такое, учитывая все обстоятельства. Крассус хмурился, выражение его лица было больше раздраженным, чем грозным.

– Я не понимаю, почему мы не можем просто покончить с этим,- говорил он.

– Дорогой ребенок, ты рассуждаешь как дурак, – огрызнулась Леди Антиллус. – У меня есть некоторый опыт в этих вопросах. Их нужно поторапливать.

Она положила руку на плечо сына, заставив его замолчать, когда подошел Тави.

– Добрый день, Ваша Светлость,- сказал Тави, кланяясь Леди Антиллус, одновременно с салютом.

Он кивнул Крассусу.

– Сэр, Рыцарь.

Крассус приветствовал Тави, стукнув кулаком по своему нагруднику.

– Подтрибун.

Леди Антиллус чуть-чуть склонила голову в сторону Тави, даря ему каменный взгляд.

– Я как раз хотел спросить вас, Ваша Светлость,- сказал Тави. – Я узнал, что режим тренировок наших начинающих рыцарей был, э-э, обременительным для них. Я думал, что мы могли бы найти способ добавить больше молока или сыра в рацион младших Рыцарей, чтобы они не ломали кости слишком часто.

– Это, вероятно, не такая уж ужасная идея,- согласилась Леди Антиллус , хотя эти слова, казалось, давались ей с трудом.

– Мы были бы благодарны за это, сэр, – сказал Крассус, его тон был уважительным, внимательно нейтральным.

– Я думаю, вы будете рады узнать, что Максимус поправляется, – сказал Тави, вежливо улыбаясь. – На самом деле, он поднялся и оделся несколько минут назад.

Леди Антиллус посмотрела мимо Тави в палатку, нахмурившись.

– В самом деле? Он пришел в себя?

– Насколько я могу судить, Ваша Светлость,- сказал Тави. – Я думаю, что капитан тоже собирается навестить его.

Ее голос стал бесцветным, она перестала изображать вежливость.

– Неужели.

– Он очень серьезно относится к самочувствию своих людей, – сказал Тави, стараясь казаться любезным и не обращая внимания на её реакцию.

– Как мать заботится о своём сыне, я полагаю?- пробормотала она.

Она взглянула на Красса.

– Кажется, нам нужно идти…

– Ещё я хотел спросить вас,- сказал Тави, перебивая её. – Травма Максимуса действительно довольно необычна, учитывая, что мы не видели каких-либо фактических боевых действий. Целители в моём последнем Легионе советовали крепкое вино и мясо с кровью для восстановления после травмы с такой потерей крови, но я читал других, тех кто советовал травяные чаи и побольше овощей.

– У кого читали? – требовательно спросила Леди Антиллус.

– Трактат Лорда Плацидуса по распространенным военным ранениям и осложнениям, Ваша Светлость.

Леди Антиллус закатила глаза.

– Плацидус должен был продолжать пасти коров и оставить целительство тем, кто в этом лучше разбирается, – сказала она.

Тави нахмурился, наклоняя голову.

– Как же так, Леди?

– Начнем с того,что Плацидусу редко приходится иметь дело с травмами после напряженной кампании, – сказала она. – Его войска, как правило, развернуты на небольшое время, что отражается на их питании. Его травы хороши для людей, которые едят свежее мясо каждый день или раз в два дня, но для людей в походе, которые питаются вяленым мясом и сухарями, диетические требования…

Она нахмурилась глядя на него, глаза сузились. Потом она помахала рукой, в пренебрежительном жесте.

– Хотя я полагаю, Максимуса трудно назвать жертвой зимних лишений, не так ли? Дайте ему все, что считаете полезным.

– Да, Ваша Светлость,- сказал Тави , склонив голову. – Нужно ли соблюдать какие-либо правила при готовке пищи?

– Зачем, подтрибун? – сказала Леди Антиллус.- Если бы я не имела возможности убедиться в обратном, то я могла бы подумать, что вы пытаетесь помешать мне увидеть моего пасынка.

Тави поднял обе брови.

– Ваша Светлость? Я уверен, что я не знаю о чём вы.

Она одарила его чопорной улыбкой.

– Я уверена, вы не знаете с чем играете, Сципио. – Она взглянула на палатку, потом снова на Тави. – Как давно вы знаете моего Максимуса?

Тави ответил ей такой же веселой улыбкой, какую он всегда использовал, когда его тетя Исана просила его ответить на вопросы, опираясь на своё чувство эмпатии, чтобы узнать правду ли он говорит .

Он научился блокировать её прежде, чем ему исполнилось тринадцать лет. Он, конечно, не собирался позволить этому существу делать то, что он не позволял делать даже тёте.

– Сезон или около того. Мы вместе прибыли сюда из столицы.

Она нахмурилась слабо, сужая глаза.

– Вы, кажется, сильно сдружились с ним за такое короткое знакомство.

Тави добавил долю правды, чтобы запутать её.

– Мы подверглись нападению вооруженных бандитов на пути сюда. Мы вместе сражались с ними.

– А, – сказала Леди Антиллус. – Совместный опыт. Вы уверены, что не встречались с ним до этого?

– Ваша Светлость? – сказал Тави. – Нет, я уверен, что я бы запомнил. Максимус из таких людей, что отпечатываются в памяти.

Крассус тихо фыркнул.

Леди Антиллус посмотрела на сына, а затем повернулся к Тави.

– Мне сказали, он был довольно близок к пажу на службе у Короны.

– Может быть, Ваша Светлость,- согласился Тави. – Вы можете спросить его об этом, если хотите.

– Хочу ли я? – нажала она. – Вы уверены, что вы не тот молодой человек из Кальдерона, подтрибун?

– Я находился там в течение недели или около того перед битвой, Ваша Светлость. После этого я служил в городе под названием Марсфорд в двадцати милях к югу от Ривы.

– Ты не Тави из Кальдерона? – спросила она.

Тави пожал в ответ плечами и улыбнулся.

– Простите.

На его улыбку она ответила своей, широкой настолько, чтобы можно было увидеть ее острые клыки.

– Ну тогда понятно. Не будешь ли ты любезен, подтрибун, разжечь очаг?

Тави почувствовал, как на мгновение его улыбка дрогнула.

– Прошу прощения?

– Огонь, – сказала Леди Антиллус, так как говорят с деревенскими дурачками.

– Я считаю, что травяной чай будет полезен всем нам, тем более если Максимус встал на ноги. Ты же обладаешь базовыми навыками в заклинательстве фурий. Я видела твои рекомендации. Итак, Подтрибун Сципио. Зажги огонь.

– Мам, я сделаю это… – начал было Крассус.

Она резко взмахнула рукой и ее улыбка стала еще шире.

– Нет, дорогой. В конце концов, мы в Легионе, разве нет? Я отдала дражайшему Сципио прямой приказ. Теперь он должен его выполнить. Как и любой из нас.

– Зажечь огонь? – переспросил Тави.

– Всего лишь маленький вызов огня, – кивнула она. – Давай же, подтрибун.

Тави покосился на нее, потом на солнце, и прикусил губу.

– Если честно, Ваша Светлость, огонь – не мой конек. Я не практиковался с тех пор, как сдал экзамены.

– О, что же ты так быстро сдаешься, Сципио? – сказала Леди Антилус. – Не из-за того ли, что ты – уродец, не обладающий фуриями?

Тави заставил себя улыбнуться так естественно, как только мог.

– Конечно, нет. Но мне понадобится время.

– О, – ответила она, подбирая юбки и отходя от очага рядом с лазаретом, приготовленного, но не зажженного. – Я готова даже предоставить тебе свободное пространство.

– Благодарю вас, – сказал Тави. Он подошел к костру, присел на корточки и вытащил свой нож. Он взял самый тонкий прутик из сложенного домиком костра и быстро настрогал из него стружку.

Тави поднял глаза, чтобы найти Леди Антиллус наблюдающую за ним с расстоянии десяти футов.

– Не дай мне отвлечь тебя, – сказала она.

Тави улыбнулся ей. Затем он вытер руки о бедра и, вытянув их над трутом, прищурил глаза.

Позади него из палатки вышел Макс и пошел к ним, его шаги становились всё громче.

– О, – протянул он, его голос был все еще немного слаб.

– Привет, мачеха. Что вы делаете?

– Наблюдаем за вашим другом Сципио, который демонстрирует свои навыки заклинателя огня, Максимус, – сказала она, улыбаясь. – Не спешите помогать ему. Он не должен упустить шанс показать себя.

Шаги Макса прекратились на секунду, затем он продолжил идти.

– Вы не можете поверить, что он обладает начальными навыками заклинателя огня?

Леди Антиллус говорила так, как будто она с трудом сдерживала смех.

– Мне очень жаль, дорогой. Иногда мне просто необходимо иметь подтверждение того, что мое доверие к другим оправдано.

– Сципио… – сказал Макс, понизив голос.

– Отстань, Макс, – зарычал Тави. – Разве ты не видишь, что я пытаюсь сконцентрироваться?

В воздухе повисло молчание, в котором воображение Тави нарисовало ему образ Макса, смотревшего ему в спину с открытым ртом. Потом он напряг плечи, издавая тихое ворчание от усилий, и струйка дыма заструилась вверх от трута.

Тави наклонился и нежно подул на искру, подкладывая в неё стружки, сначала мелкие, затем покрупнее, пока огонь не разгорелся в полную силу, и поместил его в подготовленные поленья костра. Они сразу занялись, и Тави отряхнул штаны, поднимаясь.

Леди Антиллус уставилась на него, самодовольная улыбка напряженно застыла на её губах.

Тави улыбнулся ей снова и поклонился.

– Я принесу воды для чая, Ваша Светлость.

– Нет,- сказала она, ее голос был чересчур резким, четким и вежливым. – Всё в порядке. Я вспомнила про одно важное дело. И Крассус должен вернуться в свою когорту.

– Но, – начал Крассус.

– Сейчас же,- Леди Антиллус сказал. Она, минуя Макса, выстрелила в Тави злобным взглядом.

Тави ответил такой неискренней улыбкой, какую только смог изобразить. Внезапно он вспомнил о мертвенно-бледном лице Макса, воду, розовую от его крови, и воспоминания всё ярче вставали перед его глазами. Его дыхание стало частым и болезненно острым.

Вздохом позже, Тави вспомнил с тошнотворной ясностью жестокие яркие шрамы, которые пересекали спину его друга, – следы от многохвостой плётки с шипами из металла или стекла.

Чтобы оставить такие ужасающие рубцы, повреждения должны были быть нанесены ему прежде, чем Макс овладел силой своих фурий, то есть когда ему было двенадцать лет. Или даже раньше.

И Леди Антиллус, и её сын – должны ответить за это.

Тави обнаружил, что хладнокровно составляет план действий.

Верховная Леди была потрясающе сильна в заклинании фурий – и должна быть первой целью. Если она не умрет сразу, то сможет излечиться от смертельного ранения или, пока умирает, нанести ответный удар с достаточной силой, чтобы убить Тави.

Выпад туда, где она сейчас стояла, будет немного длинным, но пока она совсем не ожидает физической атаки, он мог ударить своим тонким кинжалом ей в горло и продолжив удар, поразить мозг. Провернуть, сделав нанесенную рану шире, и он останется только с Крассусом.

Молодой рыцарь не имел достаточного опыта, а это было единственное, что могло бы позволить ему среагировать вовремя и спасти его жизнь.

Резкий удар по горлу, выдавить глаза, и молодой лорд не сможет себя защищать из-за болевого шока. Потом Тави может взять кусок деревяшки из недавно разведенного огня, – символично получится, подумалось ему, – и резким ударом в незащищенный висок прикончить Крассуса.

И вдруг Тави замер.

Ярость, только что пылавшая в нем, утихла, и он испытал приступ тошноты, как будто холодный ужин, который он съел недавно, вот-вот покинет его желудок.

Он осознал, что стоит под ярким полуденным солнцем, глядя на двух людей, которых едва знает, и планирует их убийство, холодно и рассчетливо, как камышовый лев подкарауливает лань и ее детеныша.

Тави хмурясь посмотрел на свои руки. Они слегка дрожали. Он судорожно боролся с кровожадными мыслями, которые продолжали затмевать его разум и побуждать к действию.

Он уже причинял вред людям – однокурсникам в Академии, которые издевались над ним в самые неподходящие моменты. Тави отвечал им, причем довольно жестко, но по большому счету – у него не было выбора.

И после этого ему тоже было дурно. И несмотря на то, что он был свидетелем отвратительных последствий насилия, он всё же опустился до планирования таких жестокостей. Это пугало.

Еще более пугающим было осознание того, что он действительно на это способен.

Но независимо от того, были ли они теми, кто причинил Максу все эти страдания, и того, как неистово пылала ярость в душе Тави, убийство Леди Антиллус и ее сына не излечило бы все раны Макса, не принимая во внимание последствия, которые коснулись бы Тави и, по цепочке, – Первого Лорда.

Она была не из тех врагов, которые на кого можно просто напасть и уничтожить. Все должно быть сделано другими методами – и если Магнус был прав, Леди Антиллус была опасным соперником.

Тави слегка улыбнулся сам себе. Он тоже может быть опасен. Оружием в этом мире являются не только фурии и лезвия, и нет врагов, которых нельзя одолеть.

В конце концов, он только что искусно обратил ее ловушку против нее самой же. И если он однажды смог ее перехитрить, сможет и снова.

Леди Антиллус внимательно наблюдала за его лицом, пока все эти мысли плавно сменяли одна другую в его голове, и казалось не понимала, как реагировать. Вспышка тревоги промелькнула в ее глазах. Возможно, в своем гневе, он позволил слишком многим эмоциям отразиться на его лице. Возможно, она почувствовала его желание убить ее.

Она взяла сына за руку, повернулась и, не говоря ни слова, ушла с царственным спокойствием. Она даже ни разу не обернулась.

Макс провел рукой по ежику волос и спросил:

– Ладно. Что, вороны тебя забери, здесь произошло?

Тави взглянул в сторону удаляющейся Верховной Леди, затем на Макса.

– Ну, она решила, что я кто-то, кого ты знаешь еще с Академии.

Макс хмыкнул, взмахнул рукой, и Тави почувствовал легкое давление на свои уши.

– Сюда, – пророкотал Макс, – здесь она не сможет нас подслушать.

Тави кивнул.

– Ты солгал ей, – сказал Макс. – Глядя в глаза. Черт побери, как тебе это удалось?

– Опыт, – ответил Тави. – Моя тетя Исана – сильный заклинатель воды, так что у меня был повод научиться этому еще в детстве.

– Не так много людей, способных на такое, Кальдерон. – Макс указал на огонь, – а как, вороны тебя забери, тебе удалось сделать это? Почему ты скрывал это от меня?

Тави улыбнулся. Затем дотянулся до кармана своих брюк и достал круглые стеклянные линзы и повернул ладонь, чтобы Макс увидел их.

– Отличный солнечный день. Старый Романский трюк.

Макс глянул на стекляшки и фыркнул.

Затем он покачал головой.

– Вороны! – лицо Макса порозовело, а плечи затряслись от сдерживаемого смеха.

– Она же пыталась услышать твою фурию. И не слышала. Но ты все равно развел огонь. Она даже и подумать не могла о …

На этот раз он разразился до боли знакомым Тави смехом.

– Давай, Сципио, – сказал Макс. – Найди мне чего нибудь поесть пока я не свалился в голодный обморок.

Тави спрятал линзы и проворчал:

– Последняя возможность перекусить. Грахус загонит меня по колено в уборные, как только узнает, что я больше не приглядываю за тобой.

– Вот тебе и гламурная офицерская жизнь, – ответил Макс. Он повернулся, чтобы вальяжно прошествовать к столовой, но потерял равновесие и пошатнулся.

Тави тут же оказался рядом, сумев поддержать своего друга.

– Эй. Полегче, Макс. Твоя жизнь была на волоске.

– Со мной всё будет в порядке, – едва дыша сказал Макс. Он покачал головой, восстановил равновесие и продолжил путь. – Я буду в порядке.

– Ты-то будешь, – сказал Тави, кивая. И добавил чуть тише. – Она не умнее, чем любой из нас, Макс. Ее можно одолеть.

Макс склонил голову на бок, пристально, изучающе глядя на него.

– Ну, вороны, – произнес он наконец, – если ты способен на это, насколько это может быть тяжело?

– Надо бы прекратить подстрекать тебя, – вздохнул Тави. – Я буду присматривать за тобой. Мы что-нибудь придумаем.

Они сделали еще несколько шагов, прежде чем Макс тихо сказал:

– Или она просто убьет нас обоих.

– Я возьмусь за это сам, если ты не готов, – фыркнул Тави.

Брови Макса поднялись вверх. Затем он потряс головой и его кулаки ударили по наплечникам Тави, заставив сталь тихо зазвенеть.

– Ты никогда не даешь мне пожить нормально, – сказал он.

– Чертовски верно – не даю, – сказал Тави, – Давай. Пошли есть.

Он шел рядом со своим другом, готовый его поддержать. если он вдруг потеряет равновесие снова.

Тави вздрогнул, краем глаза он поймал взгляд Леди Антиллус, наблюдавшей за ними из лагеря и старавшейся делать это незаметно.

Это был твердый, спокойный, осторожный взгляд голодной кошки, но в этот раз он понял, что следят не за Максом, – следят за ним.

Глава 10

– И с большим удовольствием и гордостью, – обратилась Леди Аквитейн к участникам собрания Лиги Дианы, – я кому-то представлю, а всем остальным – вновь представлю, первую в истории Алеры женщину-стедгольдера. Прошу поприветствовать Исану из Кальдерона.

Открытый театр Цереса был заполнен до отказа при вместимости в четыре тысячи мест, хотя всего лишь половина собравшихся были действительными членами Лиги, организации, состоявшей из выдающихся женщин Государства.

И лишь некоторые из них добились титула ниже Графини.

Около двухсот были жителями, которые выиграли своё Гражданство через формальные дуэли, либо теми, кто служил в Легионах, в основном, в качестве Рыцарей, хотя было и с полдюжины тех, кто служил рядовым легионером, скрывая свой пол до тех пор, пока не зарекомендовал себя в бою.

Из них всех только Исана достигла своего ранга в силу законного, официального назначения, без какого-либо насилия или военной службы.

В истории Алеры она была единственной женщиной, которая сделала это.

Остальные присутствующие были, в основном, мужчинами, в большинстве своём – члены движения за отмену рабства. Включая десяток сенаторов, их сторонников и ставленников в Службе по Гражданству и членов Блюстителей Свободы – квази-секретной организации воинствующих сторонников отмены в пределах города Церес.

Блюстители потратили годы на преследование работорговцев и рабовладельцев в городе. Не было ничего необычного в том, чтобы найти недостаточно осторожного работорговца, повешенного под крышей загона для рабов на собственных наручниках и придушенного своими же собственными цепями.

Немолодой Верховный Лорд Цереса, официальный хозяин города, хотя и не очень уважал Блюстителей и их сторонников, все же не имел решимости обрушиться на них всеми силами, имеющимися в его распоряжении, и, следовательно, не мог прекратить насилие.

Все остальные были либо шпионами, докладывающими Консорциуму Работорговцев, либо просто любопытствующими.

Амфитеатр был общественным залом, открытым для любого Гражданина Империи.

Толпа аплодировала, и их эмоции струились по Исане, как первая волна океанского прилива. Исана прикрыла на мгновение глаза, защищая себя от влияния их эмоций, затем встала со своего места, улыбнулась и подошла к краю сцены, возле подиума с Леди Аквитейн.

– Спасибо, – произнесла она. Ее голос звонко разносился по всему амфитеатру.

– Леди и джентльмены. Человек, которого я знала когда-то, сказал, что произнесение речей сравнимо с ампутацией конечностей. Лучше заканчивать с этим так быстро и безболезненно, насколько это возможно.

Раздались вежливые смешки.

Она дождалась молчания, затем сказала: – Институт работорговли отравляет наше общество. Злоупотребления становятся просто невыносимы, правовые рычаги, призванные обеспечить безопасность, – нефункциональны. Каждый присутствующий здесь знает, что я права.

Она сделала глубокий вдох.

– Но никто из вас не был пленен работорговцем незаконно и против воли, – она взглянула на Леди Аквитейн. – Вы не представляете, насколько это ужасно – чувствовать себя абсолютно беспомощной. Видеть…

Она сглотнула: – Видеть, что происходит с женщинами в таких ситуациях. Я не доверяла слухам о подобных вещах, пока это не случилось со мной. Пока я не увидела всё своими глазами.

Она снова обратилась к собравшимся:

– Все эти слухи больше похожи на чьи-то ночные кошмары. Но они правдивы. На протяжении этого заседания вы выслушали многих освобожденных рабов: мужчин и женщин, засвидетельствовавших такие зверства, которым не должно быть места в обществе, живущему по букве закона.

– Сейчас нам предоставляется уникальная возможность избавиться от этой раковой опухоли на теле нашего общества, вычистить эту гноящуюся рану, произвести перемены к лучшему будущему нашей Империи. Мы несем ответственность перед своими согражданами, перед самими собой и перед нашими потомками – мы обязаны это сделать. Сенаторы, Граждане, я прошу вас поддержать законопроект об эмансипации, инициированный Леди Аквитейн. Вместе мы снова сможем объединить наши земли и людей.

Она отступила от трибуны и кивнула. Толпа сорвалась с места для оглушительных оваций.

Их одобрение нахлынуло на нее еще одной волной эмоций, и она едва смогла устоять на ногах.

Она не испытывала иллюзий по поводу своих ораторских талантов. Естественно, Сторонники поддержат закон Леди Аквитейн об эмансипации. Эта речь и её всеобщее одобрение под занавес недельного саммита были не более, чем формальностью.

Она заняла свое место, в то время как Сенатор Пармос занял трибуну, чтобы изложить свою точку зрения по поводу горячей поддержки идеи об отмене рабовладения. Пармос, будучи талантливым оратором и мастером искусного манипулирования эмоциями при помощи фурий, был способен часами воздействовать на толпу силой своих слов – и люди внимали, приоткрыв рты.

– Очень хорошо, – пробормотала Леди Аквитейн присевшей рядом Исане. – У вас природный талант.

Исана покачала головой.

– Я могла бы каркать как ворона, и они всё равно отреагировали бы так же.

– Вы недооцениваете себя, – возрасила Леди Аквитэйн. – Вы обладате некоей… прямолинейностью, я бы так это назвала. Ваши слова звучат искренне. Это придает им еще больший вес.

– Они не звучат искренне. Они искренни, – парировала Исана. – И я более не обладаю прямолинейностью – я продала ее три года назад.

Леди Аквитейн одарила ее холодной полуулыбкой.

– Очень искренне.

Исана слегка склонила голову, стараясь не смотреть на женщину, сидящую рядом.

– Это выступление было завершением моих обязанностей на сегодня?

Леди Аквитейн приподняла бровь.

– Почему вы спрашиваете?

– Я встречаюсь с братом на ужине у Ворелло.

– Очень милое заведение, – сказала Леди Аквитэйн. – Вам понравится. Мы сделали почти всё, что планировали. Еще одна-две встречи – и я вернусь к Аквитейну. Если мне понадобится ваше присутствие – я пошлю за вами.

– Хорошо, миледи, – сказала Исана, делая вид, что следит за речью Сенатора. К этому моменту его умозаключения, произносимые возросшим до громоподобного голосом, подняли на ноги весь ликующий амфитеатр.

Горящие эмоции, раздутые до бушующего пламени речью сенатора и его фуриями, дезориентировали Исану, повергнув ее в головокружительные, вращающиеся потоки чувств, из-за которых она испытывала энтузиазм и дискомфорт одновременно.

Исане пришлось покинуть амфитеатр. Когда Леди Аквитейн поднялась и начала благодарить и распускать собрание, Исана поспешила прочь со сцены в сторону выхода из истекающей людьми чаши амфитеатра. Головокружительное воздействие эмоций толпы спало, как только она вышла из театра.

Она остановилась рядом с небольшим сквером, деревья и цветы были посажены вокруг элегантного фонтана из черного мрамора. Весна была жаркой, но дымка поднималась от фонтана, вместе с тенью от деревьев, сохраняя прохладу и комфорт. Она села на резную каменную скамейку и на пару минут прижала пальцы к вискам, замедлила дыхание, пытаясь расслабиться и успокоиться.

– Я знаю, что ты чувствуешь, – раздался рядом довольно твердый женский голос. Исана подняла голову и увидела высокую, стройную женщину с пышными рыжими волосами в темно-зеленом платье, сидящую рядом с ней на скамейке.

– Это Пармос, – продолжила женщина, – Он не успокоится, пока аудитория не будет близка к исступлению. И я не люблю его разглагольствования. Они слишком приторные.

Исана усмехнулась и склонила голову: – Верховная Леди Плацида. Добрый вечер!

– Стедгольдер, – сказала Леди Плацида преувеличенно официально. – Пожалуйста, на ты, я хочу поговорить с тобою.

Исана моргнула: – Ваша Светлость?

Она протянула руку: – Я поддевала Вас, стедгольдер. Все бы ничего, но формальные правила… Как отнесетесь, если я буду называть вас Исаной, а вы меня Арией?

– Мне это нравится.

Леди Плацида резко кивнула: – Хорошо. Многие Граждане придают слишком большое значение своему рангу, не утруждая себя также и большей ответственностью при исполнении своих служебных обязанностей. Я рада убедиться, что ты не из них, Исана.

Не зная, как ответить вежливо, Исана просто кивнула.

– Было прискорбно услышать о нападении на тебя у сэра Недуса в ту ночь, когда мы познакомились.

Исана испытала резкую боль внизу живота, рядом с бедром. Рана от стрелы зажила быстро, оставив лишь небольшой шрам, едва выделявшийся на ее коже.

– Недус был хорошим человеком. И Сераи была мне ближе, чем просто подруга, каковой я считала ее раньше. – Она покачала головой. – Хотела бы я, чтобы всё было по-другому.

Леди Плацида улыбнулась, но в уголках этой улыбке притаилась грусть.

– Но такова жизнь. Легко судить о том, какой выбор нужно было сделать, когда ничего уже не воротишь. Я буду скучать по Сераи. Мы не были близки, но я уважала ее. И меня всегда развлекало ее умение срезать напыщенных пустозвонов.

Исана улыбнулась.

– Да. Жаль, что мы были знакомы так недолго.

Тишина затянулась до момента, когда Леди Плацида сказала, – Я встречала твоего племянника, возвращавшегося после событий на Зимнем Фестивале.

– Правда? – спросила Исана.

– Да. Мне кажется, он очень многообещающий молодой человек.

Исана выгнула брови и в течение какого-то времени изучала Леди Пласиду, затем осторожно спросила.

– Зачем ты мне это говоришь?

Леди Пласида взмахнула рукой в томном, нарочито-рассеянном жесте.

– Он поразил меня своей воспитанностью. Умом. Четкостью мыслей. О нем очень много хороших отзывов. И такого же мнения я придерживаюсь по поводу нескольких его друзей. Можно очень многое сказать о человеке, взглянув на тех, с кем связана его жизнь.

От Исаны не ускользнул подтекст сказанного, и она кивнула, принимая комплимент.

– Тави всегда был очень способным, – сказала она, злясь на саму себя. – Даже слишком, если рассуждать с точки зрения его же безопасности. Он ничему не позволял сдерживать себя.

– Его… положение, – сказала Леди Плацида, тщательно подбирая слова, – я никогда ни о чем подобном не слышала.

– Это всегда было для нас тайной, – согласилась Исана.

– Я полагаю, сейчас его положение не изменилось?

Исана покачала головой.

– Хотя, Бог свидетель, на свете много людей, обладающих множеством фурий, но неспособных сделать с их помощью что-то полезное.

– Совершенно верно, – согласилась Леди Плацида. – Ты надолго в Цересе?

Исана отрицаельно покачала головой.

– Еще несколько дней – максимум. Я и так слишком долго отсутствовала в своем стедгольде.

Леди Плацида кивнула.

– У меня тоже куча работы. И я скучаю по своему мужу. – Она покачала головой и улыбнулась. – Очень глупо и как-то по-девичьи с моей стороны. Но как есть.

– Это не глупо, – сказала Исана. – Нет ничего дурного в том, чтобы скучать по любимым. Я почти год не видела своего брата. Было здорово встретиться с ним здесь.

Леди Плацида улыбнулась.

– Должно быть, это было глотком свежего воздуха по сравнению с тем, на что сподвигла тебя Инвидия.

Исана напряглась.

– Не уверена, что понимаю, о чем ты.

Леди Пласида взглянула на нее лукаво.

– Да ладно, Исана. Это же очевидно, что она дергает за нужные ниточки, как и то, что вы в этом участвуете.

Откровенно говоря, Исане следовало бы отрицать это. Частью соглашения с Леди Аквитейн было то, что Исана поддержит ее публично. Но едва ли их беседа была была публичным выступлением, не так ли? Так что она промолчала.

Леди Плацида улыбнулась и кивнула: – Исана, я знаю насколько сложно может быть в твоей ситуации. Ты должна с кем-то поговорить об этом либо если тебя принуждают к чему-то против твоей воли, я готова предложить свою поддержку. Я не знаю деталей – поэтому я не знаю, как и чем могу помочь тебе, но как минимум я могу выслушать то, чем ты готова поделиться и посоветовать что-нибудь.

Исана кивнула и осторожно сказала:

– Это очень… великодушно с твоей стороны.

– Думаешь, я пытаюсь таким способом выведать у тебя информацию?

Исана моргнула и, неожиданно для самой себя, слегка улыбнулась.

– Ну. Не стану ни на чем настаивать, но да.

– Иногда мне становится скучно от тактичного лицемерия, – объяснила Леди Плацида.

Исана кивнула и сказала:

– Допуская, что ты искренна: для чего тебе предлагать мне подобную помощь?

Леди Плацида склонила голову набок, затем взяла Исану за руку и сказала:

– Потому что она тебе, возможно, понадобится. Потому что мне кажется, что ты – порядочный человек, оказавшийся в незавидных обстоятельствах. Потому что по мальчику, которого ты вырастила, я могу судить о том, что ты достойна моего уважения. – Она пожала плечами. – Звучит не очень высокопарно, я знаю. Но это правда.

Исана смотрела на Леди Плациду, удивляясь всё сильнее. Их руки соприкасались, так что Исана могла слышать чистую, звенящую правду в ее голосе.

Леди Плацида встретила ее взгляд и кивнула перед тем, как убрать руку.

– Я… Спасибо тебе, – сказала Исана, – спасибо, Ария.

– Иногда само осознание того, что помощь может быть оказана, когда ты нуждаешься в ней, само по себе помогает, – пробормотала она. Затем Ария закрыла глаза, слегка склонила голову в легком поклоне и покинула сад, выскользнув на улицы Цереса.

Исана посидела еще немного, наслаждаясь журчанием фонтана и прохладой тени деревьев. Она уставала всё больше от выполнения своих обязательств перед Леди Аквитейн в течение последних трех лет.

С этим было связано множество неприятных вещей, но сильнее всего ее терзало то, что она ничего не могла с этим поделать. Всего несколько людей во всей Алере были столь же сильны и влиятельны, как Леди Аквитейн.

Первый Лорд, конечно, тоже не стал бы источником поддержки и комфорта. Его действия четко дали ей это понять.

Помимо Гая было очень мало людей, чья сила могла бы сравниться с Аквитейнами, большинство из них уже стали союзниками. И еще меньше было тех, у кого есть и могущество, и намерение бросить вызов Инвидии Аквитейн.

Одной из них была Верховная Леди Плацида.

Поддержка Арии и ее предложение подарили Исане чувство покоя и уверенности. Это было как припасть к прохладному источнику в разгар жаркого бесконечного дня.

Исану удивила ее реакция. Ария всего лишь произнесла несколько обычных слов во время случайной встречи, ни к чему ее не обязывая.

Но Исана чувствовала искренность в ее голосе и поведении. Она ощущала ее неподдельное сострадание и уважение.

У Исаны был подобный контакт с Леди Аквитейн. Тогда она тоже почувствовала искренность в ее голосе, но эта женщина была абсолютно другой.

Обе Леди были из тех, кто держит свое слово. Но то, что в Арии было честностью, – в Леди Аквитейн было чистым расчетом, чем-то вроде неприкрытой корыстности. Леди Аквитейн была мастером в различного рода переговорах, для которых требовалась репутация человека, который любой ценой держит свое слово. Независимо от того, хорошо это было или плохо.

Она обладала четким намерением убедиться в том, что она заплатила за то, что получила, и – что более важно – взяла плату за то, что предоставила сама. Ее честность имела больше общего с подсчетом задолженности и стоимости, нежели с понятиями добра и зла.

И это делало Леди Аквитейн чрезвычайно опасной, Исана внезапно осознала, что боится своего покровителя – и не только из-за того, что Леди Аквитейн могла предпринять нечто, касающееся ее близких. Исана боялась ее лично, до тошноты.

Она никогда не осознавала этого. Или, возможно, правильнее было бы сказать – никогда не позволяла себе осознать это.

Простое предложение помощи от Арии создало еще одну перспективу. Возможно, это была передышка, которая требовалась Исане, чтобы лицом к лицу встретиться со страхом, который она прятала глубоко внутри. Исана вновь обрела надежду.

Она вздрогнула и закрыла лицо ладонями. Полились слезы, но она не пыталась их остановить.

Она сидела в тишине маленького садика и не мешала своим слезам смывать едкий страх. Со временем она почувствовала себя лучше. Не жизнерадостно, не восторженно – но лучше. Будущее уже не казалось высеченным на камне или погруженным во тьму.

Исана призвала Рилл, чтобы та высушила слезы и вернула ее покрасневшему лицу его обычный цвет, и направилась к выходу из сада, навстречу миру.

Глава 11

Макс рассматривал Тави, ухмыляясь.

– Говорят, если дышать через рот, а не через нос, это поможет тебе сохранить завтрак внутри.

Тави вздохнул. Он посмотрел на себя. Его брюки промокли больше чем наполовину и были украшены самыми мерзко пахнущими пятнами, какие себе только можно представить.

Большое их количество было на его тунике, руках, шее, и он был уверен, были кое-где в его волосах и на лице.

– И много смысла в том, что я буду дышать с открытым ртом? Пахнет это достаточно плохо. Я не хочу ещё и пробовать всё это на вкус.

Макс развалился на табурете рядом с тренировочной площадкой, наблюдая за тем, как Шульц и его подчиненные занимаются в строю с настоящим оружием и в блестящих новых доспехах.

Шульц пустил строй бегом, в то время как Макс наблюдал за новобранцами.

– Шульц! – позвал Макс. – Расслабься немного. Ты слишком напрягаешь плечи, из-за этого бежишь медленнее.

Тави хмыкнул.

– Он все еще думает, что ты собираешься убить его?

– Это было весело сначала, – сказал Макс. – Даже полезно. Но это было почти месяц назад. Я думаю, сейчас он понял, что это было сказано образно.

Тави хмыкнул и выловил ковш из соседнего ведра с водой.

– Эй,- запротестовал Макс. – Делай это с подветренной стороны.

Тави лениво плеснул ковш воды на Макса, потом выпил следующий, соблюдая осторожность, делая небольшие глотки и контролируя свои ощущения.

Он узнал, к своему ужасу, что если пить воду в атмосфере сильной вони – это может привести к неприятным результатам.

– Что он поручил тебе делать? – спросил Макс.

– Проверки. – вздохнул Тави. – Я должен замерить каждую уборную, убедиться, что они имеют правильные размеры. Потом оценить объем и сравнить скорость, с которой они все заполняются. Затем я должен контролировать рытье новых и заполнение старых.

– Твой живот уже не болит?- спросил Макс.

Тави скривился.

– Наконец-то. Четыре дня прошло. И капитан попросил Фосса сварить для меня какой-то чай, чтобы помочь мне избавиться от других болезней.

– Ну и как, действует?

– Лучше б я заболел. Ты представить не можешь, как воняет то, что варит Фосс.

Макс усмехнулся.

– И если ты думаешь, что плохо пахнешь…

– Спасибо. Еще немного унижений – это как раз то, что мне нужно сейчас, – сказал Тави.

– В таком случае, ты должен знать, как тебя прозвали легионеры.

Тави вздохнул.

– Как?

– "Туалетный Сципио". Достаточно унизительно для тебя?

Тави подавил вспышку раздражения.

– Да. Это замечательно, спасибо.

Макс незаметно огляделся, и Тави почувствовал вокруг себя уплотнение воздуха, когда Макс обеспечил конфиденциальность.

– По крайней мере, это дало тебе хороший повод ходить в Клуб каждую ночь. И я заметил, что ты больше не ноешь о Китаи.

– Не ною? – спросил Тави.

Он нахмурился и задумался об этом. Тянущие, неприятные ощущения в животе, опустошающая боль отступила на время, и он нахмурился еще сильнее.

– Я не ною… – думал он.

– Я же говорил тебе, что ты оставишь её,- сказал Макс. – Я бы уже давно снял тебе девушку на вечер. Рад, что ты сделал это сам.

Тави чувствовал, что его лицо вспыхнуло.

– Но я не делал этого.

Брови Макса поползли вверх.

– Э-э,- сказал он.

Он покосился на своих новобранцев и сказал:

– Надеюсь, ты не снял мальчика?

Тави фыркнул.

– Нет,- сказал он. – Макс, я не для того здесь, чтобы наслаждаться жизнью. Я здесь на задании.

– Работа, – сказал Макс.

– Работа.

– И ты пошёл в Клуб, потому что это был твой долг.

– Да,- сказал Тави с раздражением.

– Даже несмотря на всех этих танцовщиц и прочее?

– Да.

– Вороны, Кальдерон. Почему? – Макс покачал головой. – Жизнь слишком коротка, чтобы пропускать некоторые вещи.

– Потому что это моя работа, – сказал Тави.

– Тем легче будет сослаться на то, что ты сделал это только для того, чтобы поддержать легенду, – указал Макс.- Немного вина.Девушка или две. Или три, если ты можешь себе это позволить. Что тут плохого?

Тави, нахмурившись, задумался о его словах.

Макс был вполне прав, когда сказал, что девочки в клубе могут быть весьма привлекательными, и Тави удавалось не раз понаблюдать за их танцами.

Такое бывало, учитывая, что каждая танцовщица с талантом заклинателя земли будет использовать его, чтобы усилить интерес окружающих мужчин.

Частенько несколько танцевали одновременно, и такое представление было призвано опустошить карманы тех легионеров, которые поддадутся их чарам. И это удавалось, так как большинство легионеров приходило туда именно с этой целью.

Некоторые танцовщицы предлагали себя Тави, но тот отказывался "оценить" их прелести в течение ночи или попробовать вина и других одурманивающих веществ, которые были доступны. У него не было намерения дурманить свой рассудок – его мысли были заняты тем, что позволяло ему оставаться в живых.

– Ты должен наслаждаться жизнью, – сказал Макс.- Никто не будет упрекать тебя за это.

– Я буду упрекать, – сказал Тави. – Я должен сохранять ясность разума.

Макс хмыкнул.

– Верно, я полагаю. Пока ты постоянно не скулишь о Китаи, я думаю, это нормально, что ты не таскаешься по девкам.

Тави фыркнул.

– Рад, что ты одобрил это.

Три когорты призывников, около тысячи легионеров, громыхали по тренировочной дороге, двигаясь теперь монолитным строем и в полном вооружении.

Их шаги гремели в едином ритме, пробиваясь даже через глушащий эффект экрана, поставленного Максом.

После того как они прошли, и рокот исчез, Макс спросил:

– Раскопал что-нибудь?

Тави кивнул.

– Нашел еще двух легионеров, работающих на Торговый Консорциум.

– Знаем ли мы, на кого еще он работает?

– Он думает, что он шпионит для Парсианского купца.

– Ха, – сказал Макс. – И кто этот агент?

Тави пожал плечами.

– Я закинул несколько удочек. Возможно, я узнаю что-нибудь сегодня вечером.

Он бросил на Макса косой взгляд.

– Я слышал о незаконном работорговце, действующем неподалеку. Видимо, он действовал среди людей, следующих за нашим лагерем. Но кто-то избил его до потери сознания, привязал к дереву, прокрался мимо охранников и выпустил его рабов.

Макс снял воздушный экран на время, достаточное для того, чтобы встать и закричать:

– Вороны тебя побери, Кардер, подними этот щит вверх или я надаю тебе по твоей тупой башке, чтобы ты запомнил! Если копье Валиара Маркуса победит моих лучших бойцов, будете нарезать круги неделю!

Новобранцы кидали на Макса косые мрачные взгляды, пока Шульц криками загонял их обратно в строй.

– Да? – сказал Макс Тави, садясь снова. – Я слышал то же самое. Тот, кто это сделал – молодец. Никогда не любил работорговцев.

Тави нахмурился.

– Это был не ты?

Макс нахмурился в ответ.

– А разве это не ты?

– Нет, – ответил Тави.

Макс сжал губы, потом пожал плечами.

– Это не я. Есть много фригийцев поблизости. Они ненавидят работорговцев. Вороны, много парней могло сделать это. Я слышал, что в Цересе есть целая банда вооруженных людей в масках, которые бродят по ночам и вешают любого работорговца, которого смогут заполучить в свои руки. Они вынуждены нанимать целую армию охранников в целях безопасности. Мне нравятся такие города, как Церес.

Тави нахмурился и посмотрел на восток.

– О, – пробормотал Макс. – Извини. Твоя встреча с семьёй.

Тави пожал плечами.

– Мы планировали пробыть там месяц или около того. Они, наверное, уже уехали.

Макс смотрел на рекрутов и их муштру, но выражение его лица казалось немного мрачным.

– На что это похоже?

– Ты о чём?

– Иметь семью.

Тави выпил еще ковш воды.

– Иногда это ощущается как давление и ограничение. Я знаю, что это потому, что они заботятся обо мне, но это по-прежнему сводит меня с ума. Они беспокоились обо мне из-за моей проблемы с фуриями. Мне нравится знать, что они есть где-то. Я всегда знал, что если у меня будет проблема, они помогут мне. Иногда по ночам, когда мне снился плохой сон или я лежал без сна, жалея себя, я мог пойти и посмотреть на них в их комнатах и увидеть, что они там. После этого я мог спокойно уснуть.

Выражение на лице Макса не менялось.

Тави спросил:

– А что тебе запомнилось в твоей семье?

Макс помолчал секунду, затем сказала:

– Я не думаю, что настолько пьян, чтобы ответить на этот вопрос.

Но Макс был первый, кто заговорил об этом. Может быть, он хотел поговорить и ему просто нужна была какая-нибудь поддержку.

– Попробуй, – сказал Тави.

Воцарилось долгое молчание.

– Запомнилось её отсутствие, – сказал Макс наконец. – Моя мать умерла, когда мне было пять лет. Она была рабыней с Родоса, ты же знаешь.

– Знаю.

Макс кивнул.

– Я почти не помню её. Мой отец – Лорд, но живет у Защитной Стены. Он возвращается в Антиллус только на лето и ему надо выполнить работу за весь год. Он спит только 3-4 часа в сутки, и он ненавидит, когда его прерывают. Я пару раз отужинал с ним и получил урок или два в заклинательстве фурий. Иногда я ездил с ним на смотры новобранцев. Но ни один из нас не разговаривал много. – Его голос стал очень тихим. – Я провел большую часть своего времени с Крассусом и моей мачехой.

Тави кивнул.

– Не весело.

– Крассус был не таким уж плохим. Я был старше и больше, чем он, так что он мало что мог сделать. Он часто ошивался около меня, и если он видел что-нибудь моё, что ему нравилось, он забирал это себе. Она отдавала это ему. Если я говорил что-то, она порола меня. – Он оскалился в гримасе улыбки.- И конечно порола меня, когда я делал ему что-нибудь.

Тави вспомнил шрамы своего друга и стиснул зубы.

– По крайней мере, пока я не овладел своими фуриями. – Его глаза сузились. – Когда я понял как я силён, сжег дверь в ее покои дотла, вошел, и сказал ей, что если она снова попытается высечь меня, я убью ее.

– Вот когда начались несчастные случаи, – догадался Тави.

– Да.

– Как это происходило?

– Первый был на летных уроках, – сказал Макс. – Я носился в нескольких футах от городских стен и, может быть, на высоте тридцати футов. Кусок каменной соли вылетел из окна башни, врезался в стену, и его осколки пролетели через моё заклинание воздуха. Разрушили его. Я упал.

Тави поморщился.

– В следующий раз это случилось зимой. Кто-то пролил воду в верхней части длинной лестницы, и она замерзла. Я поскользнулся и упал. – Он сделал глубокий вдох. – Именно тогда я сбежал и присоединился к Легионам в Плациде.

– Макс, – начал было Тави.

Макс резко поднялся на ноги и сказал:

– Что-то меня подташнивает. Наверное, от твоего запаха.

Тави хотел сказать что-нибудь своему другу. Помочь ему. Но он знал Макса, и тот был слишком горд, чтобы принять сочувствие Тави. Макс разбередил старые раны, говоря о своей семье, и не хотел что бы кто-нибудь видел его боль. Тави заботился о своем друге, но Макс не был готов принять помощь от кого-либо. Воспоминаний было достаточно для одного дня.

– Да, наверное, от моего запаха, – согласился Тави спокойно.

– Надо работать, – сказал Макс.- Мои селедки будут участвовать в тренировочном бою с ветеранским копьём Валиара Маркуса утром.

– Думаешь, они победят?

– Нет, только если Маркус и все его люди умрут от сердечных приступов во время боя.- Макс взглянул через плечо и встретился глазами с Тави на мгновение. – Селедка не может победить. Но это не главное. Они просто должны выложиться, оказывая сопротивление.

Слова Макса значили больше, чем то, что он хотел сказать. Тави кивнул на своего друга.

– Не списывай селёдок со счетов, Макс,- тихо сказал он.- Ты не можешь знать что они выкинут в следующую минуту.

– Может быть,- сказал Макс.- Может быть…

Он салютовал Тави, как только убрал экран, кивнул и пошел обратно на тренировочное поле.

– Вороны, Сципио! – сказал он, отойдя шагов тридцать. – Я даже отсюда чувствую ваш запах. Вам необходимо принять ванну, сэр!

Тави некоторое время подумывал найти палатку Макса и поваляться в его койке. Он отверг эту идею как непрофессиональную, но тем не менее заманчивую.

Тави взглянул на заходящее солнце и направился с поля для тренировок к лагерю обслуги.

Сопровождающие были такой же частью Легиона, как доспехи и шлемы.

Шести тысячам или около того профессиональных солдат требуется значительная поддержка, и обслуживающий и сопровождающий персонал обеспечивают ее.

Обслуга по большей части состояла из незамужних, бездетных молодых женщин, проходящих предусмотренную законом обязательную службу государству в Легионах.

Они приглядывали за повседневными нуждами Легиона, которые в основном состояли из приготовления еды и стирки.

Остальные помогали в починке одежды, уходе за оружием и доспехами, доставке и обработке посылок и корреспонденции или других нуждах лагеря.

И хотя закон не требовал ничего, кроме труда, нахождение такого количества молодых девушек в непосредственной близости ко множеству молодых людей неизбежно приводило к возникновению неуставных отношений и появлению детей – что, по мнению Тави, и было скрытой целью закона об обязательной службе.

Окружающий мир был опасен и наполнен смертельными врагами, людям Алеры требовались все рабочие руки, которые только можно было заполучить. Мать Тави и его тетя Исана проходили трехгодичный срок обязательной службы, когда он родился – незаконнорожденный сын солдата и работницы Легиона.

Также среди сопровождающего персонала были те, кто принял решение быть прислугой на постоянной основе, зачастую это были жены легионеров во всех смыслах этого слова, кроме законного.

Поскольку легионерам не разрешалось официально вступать в брак, многие, выбравшие для себя военное будущее, обзаводились женами из сопровождающего персонала или ближайшей к лагерю деревни или города.

Ну и последними были те, кто хотел быть поближе к Легиону в корыстных целях. Купцы и торговцы, артисты и заклинатели, проститутки и десятки других, следовавших за Легионом, продавая свои товары и услуги регулярно получающим жалование и потому относительно богатым легионерам.

И, как обычно, не обходилось без тех, кто просто ошивался поблизости в ожидании боя, в надежде награбить так много, как только получится.

Сопровождающий персонал располагался тесным кольцом вокруг деревянных укреплений Легиона, их палатки были сделаны из различных материалов, начиная от излишков, принадлежавших Легионам, и ярко-окрашенных штуковин до простых навесов, сооруженных из парусины и грубо отесанных деревяшек.

Было множество людей, для которых закон ничего не значил, и мест, по которым было глупо шататься молодому легионеру или, если уж на то пошло, молодому офицеру, в темное время суток.

Тави были известны наиболее безопасные маршруты через лагерь, они пролегали через места, в которых собирались семьи легионеров, предоставляя друг другу поддержку и защиту.

Его цель лежала недалеко от невидимых границ "приличной" части лагеря.

Тави подошел к павильону госпожи Цимнеи, кольцу больших, ярких цветных палаток, выставленных так, чтобы сформировать большой круг вокруг центральной площадки, создавая внутренний двор, оставляя лишь узкую дорожку между палатками, чтобы обеспечить вход.

Он слышал звуки музыки, в основном, трубы и барабаны внутри, а также смех и хриплые голоса. Он проскользнул в кольцо хорошо вытоптанной травы вокруг центрального костра.

Человек размером с небольшого быка поднялся со своего места, как только Тави вошел. Покрасневшая обветренная кожа, ни волос, ни даже бровей или ресниц, и его шея была толщиной с талию Тави. Он носил только бриджи тисненой кожи и сапоги, его массивный торс был покрыт лишь мышцами и старыми шрамами.

Тяжелые цепи на шее говорили о том,что он раб, но не было ничего похожего на кротость или подчинение в его поведении. Он принюхался, поморщился и уставился на Тави сердитым взглядом.

– Борс, – сказал Тави вежливо. – Госпожа Цимнея у себя?

– Деньги,- прогрохотал Борс.

Тави достал деньги из мешочка на ремне. Он положил несколько медных баранов и несколько быков серебра в ладонь и показал их огромному человеку.

Борс уставился на монеты, затем вежливо кивнул Тави.

– Жди.

Он неуклюже направился к самой маленькой палатке в круге.

Тави спокойно ждал. В тени возле одной из палаток сидела Герта, бродяжка, которую приютила госпожа Цимнея, и около палатки валялось что-то из барахла. Женщина была одета в платье, которое было больше похоже на бесформенный мешок, чем на одежду, и пахло не очень приятно.

Ее темные спутанные волосы торчали во все стороны под невообразимыми углами, открывая лишь часть лица. Она носила повязку на носу и глазах, и под слоем грязи на ее коже Тави мог разглядеть воспаленные красные оспины, говорившие о том, что она – одна из немногих выживших после эпидемии Гнили или другого заболевания, поразившего население Алеры.

Тави ни разу не слышал, чтобы она что-нибудь говорила, но она постоянно сидела на этом месте, наигрывая на маленькой флейте из тростника какую-то медленную, грустную, навязчивую мелодию. Рядом с ней стояла чашка для подаяний, и Тави, как всегда, бросил в нее мелкую монету. Герта никак не реагировала на его присутствие.

Борс вернулся и буркнул Тави, кивая головой в сторону палатки за ним.

– Ты знаешь, что делать.

– Спасибо, Борс.

Тави спрятал деньги и направился к самой маленькой из палаток – хотя даже она была больше шатра капитана, находившегося внутри лагеря.

Палатка была выстлана богатыми коврами, стены были украшены тканями и гобеленами с тем, чтобы создать иллюзию настоящей, сложенной из камня, комнаты.

Молодая девушка, не старше двенадцати лет, сидела на стуле рядом со входом и читала книгу. Она сморщила носик и крикнула:

– Мама! Подтрибун Сципио пришел принять ванну!

Мгновение спустя занавески за девочкой расступились, и перед ним появилась высокая женщина. Госпожа Цимния была темноглазой брюнеткой ростом выше, чем многие мужчины, возникало ощущение, что при необходимости она легко может схватить облаченного в доспехи легионера и вышвырнуть его вон.

На ней было длинное платье цвета красного вина, подобранное виртуозно вышитым черным с золотом корсетом. Платье оставляло голыми ее плечи и руки и выгодно подчеркивало изгибы ее тела.

Она склонилась в изящном реверансе и улыбнулась Тави.

– Руфус, добрый вечер. Я бы сказала, что это приятный сюрприз, но я могла бы испечь "пирожков" к твоему прибытию, если бы знала.

Тави склонил голову в ответ и улыбнулся.

– Госпожа. Всегда рад вас видеть.

Улыбка Цимнии стала еще шире.

– Какой обаяшка. Насколько я могу, эм, видеть, ты всё еще в опале у Грахуса. Что можем мы сделать для тебя этим вечером?

– Просто приготовить ванну.

Она изобразила суровость на своем лице.

– Ты слишком серьезен для своего юного возраста. Зара, дорогая, сходи-ка приготовь для Сципио ванну.

– Хорошо, мама, – ответила девочка. Она поднялась со стула и вышла, прихватив с собой книгу.

Тави подождал секунду и сказал:

– Я должен извиниться за то, что слишком рано…

– Вовсе нет, – ответила Цимния и сморщила нос. – Учитывая ваши ароматные обстоятельства – промедление смерти подобно.

Тави склонил голову, извиняясь.

– Вам удалось что-нибудь узнать?

– Конечно, – ответила она, – вопрос только в том, чего это вам будет стоить.

Тави скривился, но сказал:

– Я готов дать больше, чем вчера, но для этого и вы должны предложить мне что-то более стоящее…

Цимния жестом прервала его.

– Нет. Речь не о деньгах. Информация может таить в себе опасность.

Тави нахмурился.

– О чем вы?

– Влиятельные люди, бывает, недооценивают врагов, узнавая больше о них. Если я поделюсь этой информацией, я могу дорого за это заплатить.

Тави кивнул.

– Я понимаю вашу обеспокоенность. Я могу только заверить вас в том, что я сохраню в тайне источник информации.

– Да? И какую гарантию этого вы можете предоставить?

– Я даю слово.

Цимния разразилась веселым звонким смехом.

– Правда? О, молодой человек, это так… мило с вашей стороны. – Она наклонилась к Тави. – Но вы, кажется, не шутите, так ведь?

– Нет, Госпожа, – ответил Тави, глядя ей в глаза.

Она пристально посмотрела на него. Затем покачала головой и сказала:

– Нет, Сципио. Я бы не была той, кто я есть, если бы верила подобным заявлениям. Я готова к торгу информацией в обмен на информацию о чем-то, что смогло бы меня защитить.

– Например, – спросил Тави.

– Ну, например, о том, на кого вы работаете. В таком случае, расскажи вы обо мне – я смогу выдать вас.

– Звучит справедливо, – ответил Тави. – Но я не могу.

– Ах, – произнесла она тихо, – что ж, тогда на этом мы закончим. Я верну ваши деньги.

Тави протестующе вытянул руку.

– Не надо. Считайте это гарантией. Если вам будет сделано более выгодное предложение, связанное с меньшим риском, – тогда вернете.

Цимния склонила голову и слегка кивнула.

– С чего вы взяли, что я так и сделаю?

Тави пожал плечами.

– Зовите это инстинктом. Вы занимаетесь, в своем роде, честным бизнесом. – Он улыбнулся. – К тому же, это не мои деньги.

Госпожа Цимния снова рассмеялась.

– Что ж. Я ничего не сделала и при этом сохранила деньги. Зара уже должна была приготовить вам ванну. Думаю, вы знаете куда идти.

– Да, спасибо.

Она вздохнула.

– Если честно, не подумайте, что я вмешиваюсь не в свое дело, но по-моему Грахус заходит слишком далеко с этим наказанием.

– Я справлюсь, – сказал он, – при условии, что в конце дня у меня будет возможность принять ванну.

– Тогда не буду вас задерживать, – сказала она, улыбаясь.

Тави поклонился ей и покинул палатку. Он пересек небольшой зеленый дворик, в котором слепая женщина играла на своей тростниковой флейте.

Шатер, в котором подавались вино и женщины, в очередной раз взорвался громкими криками и хохотом, что было нормально для этого часа, на время заглушив флейту.

Борс повернул голову в сторону источника звуков, движение напомнило Тави сторожевого пса, уловившего движение на своей территории.

Тави направился к другому шатру, ярко-синего цвета с зеленым. Внутри он был разделен тяжелыми портьерами на несколько ниш, в каждой из которых стояла большая, круглая ванна, в которой совершенно свободно могло уместиться два-три человека.

Громкие всплески и хохот женщины доносился из одной из занавешенных ниш. Из другой было слышно негромкое пение пьяного мужчины. Зара появилась из-за следующей занавески и кивнула Тави. Затем она появилась с джутовым мешком и сморщила свой носик из-за неприятного запаха.

Тави зашел в нишу и задернул занавес. Он разделся и передал грязную одежду через занавеску ждущей девочке.

Она быстро взяла ее сунула в мешок и держа его на расстоянии вытянутой руки понесла, чтобы ее постирали, высушили и вернули ему.

Рядом стояло большое ведро с теплой водой, на нем лежала мочалка. Тави воспользовался ею, чтобы стереть грязь со своего тела перед тем, как залезть в ванну.

Он добавил немного горячей воды из бака, висевшего рядом с ванной, набрал побольше воздуха и с головой погрузился в воду.

Работа, к которой его обязал Грахус была столь же утомительна и тяжела, сколь неприятна, и он каждый день с нетерпением ждал момента, когда его утомленные мускулы смогут отмокнуть в горячей воде.

Он подумал о своей семье на мгновение, и ему стало плохо от того, что им не удалось встретиться в Цересе. Хотя, стоило признать, что ему было бы затруднительно общаться с тетей, так как она теперь поддерживала Лорда и Леди Аквитейнов.

До тех пор пока разговор не коснется политики, все будет хорошо, но Тави, обучавшийся, как Курсор знал, что он будет вовлечен в политику тем или иным образом.

Еще он скучал по своему дяде. Бернард всегда выказывал Тави уважение и внимание, что оказалось редкостью в обычной жизни.

Тави гордился тем, что его дядя был героем Империи, да еще и не единожды, и он с нетерпением ждал реакции Бернарда, который увидит его после стольких лет обучения и тренировок.

Бернард усердно поработал над тем, чтобы быть спокойным, что у Тави есть все навыки, чтобы прожить жизнь достойно. Тави хотел, чтобы Бернард увидел собственными глазами, что его племянник оправдал надежды.

И Китаи…

Тави нахмурился. Китаи. Она должна была быть там.

Если Тави и не испытывал мук одиночества, преследовавших его с тех пор, как он оставил Алеру Империю, то не потому, что он больше не желал быть с ней рядом. Ее образ часто возникал в его мыслях, особенно ее смех и чувство юмора. Закрыв глаза, он мог увидеть ее лицо – экзотическое и высокомерно-прекрасное, с раскосыми глазами. Ее светлые шелковистые волосы, длинные стройные ноги с точеными линиями мускулов, ее гладкую кожу…

В соседней нише женщина, до этого смеявшаяся, начала издавать совсем иные, пронзительные звуки, и тело Тави отреагировало на мысли о Китаи и звуки, раздававшиеся рядом, с почти насильственным энтузиазмом.

Он стиснул зубы, неожиданно испытав желание поддаться совету, который ему дал Макс. Но нет. Ему понадобится всё его внимание и собранность, чтобы исполнить свой долг, чтобы быть готовым ухватить малейшую крупицу информации и донести ее до Первого Лорда. Последнее, к чему он стремился, так это к трате времени на глупые, хоть и безусловно заманчивые, отвлекающие факторы, что могло повлиять на его эффективность.

К тому же, он не хотел бы, чтобы здесь была одна из девочек Цимнии. Он хотел, чтобы здесь была Китаи.

Его тело выразило полную солидарность с его мыслями довольно четко.

Тави застонал и погрузился под воду до тех пор пока мог задерживать дыхание. Когда он всплыл, он схватил губку из чаши с водой и мылом и начал тереть свою кожу, до тех пор, пока ему не показалось, что она стала шелушиться, чтобы только его мысли переключились на что-нибудь менее волнующее.

Конечно, он скучал по Китаи. Конечно, он хотел быть рядом столько, сколько это возможно. Но тогда почему прекратилось странное, неприятное ощущение одиночества, заставлявшее его без умолку говорить о ней.

Он всегда ощущал угрызения совести, когда думал о … ее присутствии, пожалуй. Ее голос, ее прикосновения, ее черты – все это настолько сильно вошло в его мир, что стало таким же естественным, как солнечный свет или воздух.

Даже когда он касался ее, даже если это просто такая малость, как касание рук, это давало своеобразный резонанс от прикосновения – что-то теплое, обнадеживающее и до глубины души приятное. Это были воспоминания о потере, приносившие неприятное чувство одиночества.

Даже сейчас, казалось, воспоминания должны были принести подобные ощущения. Но этого не было. Почему?

Когда он закончил смывать с себя мыло, до него внезапно дошло, все сразу.

Тави прорычал приглушенные проклятья, тяжело вылезая из ванны. Он схватил полотенце, быстро вытерся, схватил простой халат со стула, стоящего поблизости, и засунул в него все еще влажные руки. Он прошествовал из палатки для купаний в центральный двор.

В палатке-кабаке раздавался тот или иной шум, и Тави появился вовремя, чтобы увидеть, как Борс вваливается внутрь кабака. Он заметил, как слепая женщина по-прежнему играет на своей флейте возле одной из палаток, и направился к ней.

– Что ты делаешь? – прошипел он на нее.

Слепая женщина положила свою свирель и ее губы изогнулись в улыбке.

– Считаю дни, пока ты поймешь, кто я, – парировала она. – Хотя я подумывала начать считать недели.

– Ты с ума сошла? – вопросил Тави суровым шепотом. – Если кто-нибудь поймет, что ты марат…

– … они будут более наблюдательны, чем ты, алеранец, – фыркнула Китаи.

– Ты должна была встретиться с семьей в Цересе.

– Как и ты, – сказала она.

Тави скривился. Теперь, когда он знал, кто такая Герта на самом деле, то вся маскировка внешности Китаи стала до боли очевидна. Она окрасила свои прекрасные серебристо-белые волосы в черные и умышленно спутала их, как будто они такие и были. Оспины на ее лице, несомненно были разновидностью какой-то косметики, а повязка слепой женщины скрывали ее экзотические раскосые глаза.

– Я не могу поверить в то, что Первый Лорд позволил тебе так просто уехать.

Она рассмеялась и показала свои белоснежные зубы.

– Никто никогда не говорил мне, куда я могу или не могу идти. Ни мой отец. Ни Первый Лорд. Ни ты.

– Все равно. Нам нужно, чтобы ты покинула это место.

– Нет, – сказала Китаи. – Ты же должен узнать кому Парсианский купец передает свою информацию.

Тави заморгал. – Как ты…

– Если ты помнишь, – сказала она, смеясь, – у меня очень хороший слух, алеранец. И пока я сидела здесь, я многое узнала. Мало кто опасается, что их речи услышит сумасшедшая.

– Ты сидишь только здесь?

– Ночью я могу двигаться свободней и слышать больше.

– Зачем? – спросил Тави.

Она приподняла бровь. – Я делаю то, что делала на протяжении нескольких лет, алеранец. Я Наблюдаю за тобой и тебе подобными. Я учусь у вас.

Тави издал короткий, раздраженный выдох, но коснулся ее плеча.

– Так здорово увидеть тебя.

Она потянулась вверх и сжала его ладонь, ее пальцы были лихорадочно теплыми. Она издала короткий, довольный смешок.

– Мне не нравится, когда тебя нет рядом.

Раздался пронзительный крик с дальней стороны Клуба, затем испачканный, пьяный легионер вылетел из кабака.

Борс появился следом за ним через секунду и начал применять нокаутирующие удары утяжеленной сапогом ногой, просто запинав пьяницу до тех пор, пока он не был выдворен из Клуба.

Китаи убрала свою руку от руки Тави, и, без ее обжигающего тепла, то место, где только что была ее ладонь, особенно сильно воспринимало прохладу вечернего воздуха.

– Итак, Сципио Руфус. Я думаю, что твое общение с оборванкой может быть воспринято кем-нибудь как более чем странное. Уходи. Спугнешь добычу.

– Нам нужно поговорить, – сказал Тави, – и как можно скорее.

Губи Китаи сложились в легкую чувственную улыбку.

– Довольно много вещей, которые нам нужно сделать как можно скорее, алеранец. Зачем портить их разговорами?

Тави покраснел, но красные отсветы заката помогли ему скрыть это. Китаи снова поднесла свою флейту к губам, сгорбилась и, сгорбившись, вернулась к исполнению своей роли. Борс покончил с выпроваживанием пьяниц и уселся на свое место возле костра. Тави покачал головой и вернулся к шатру с ваннами, чтобы забрать свою выстиранную одежду.

Он закрыл глаза, присел, слушая флейту Китаи, как было много раз до этого, и обнаружил, что улыбается.

Глава 12

Бассейн Ворелло был одним из самых красивых мест, в которых когда-либо бывала Исана. Обеденный зал, окружавший кристаллический бассейн и расположенный внутри скалистого грота, казалось, полностью состоял из деревьев и лозы, посаженных в гроте и выросших в живые перегородки, мосты и лестницы.

Столы были расставлены по скалистым выступам вокруг бассейна на разной высоте. Несколько столов были накрыты на плоских камнях, возвышающихся непосредственно из бассейна, и служащие отеля переправляли клиентов к ним на изящных лодках, приводимых в движение с помощью водных фурий.

Цветные лампы с фуриями излучали свет над каждым столом, их цвета постоянно и плавно менялись от одного оттенка к другому.

Со стороны это было похоже на облако светлячков, парящих над поверхностью воды. Множество огней над бассейном делало его невероятно красивым, а изменяющиеся со временем цвета создавали тени на стенах грота и различные полутона на каждом столике.

Певцы, в основном молодые женщины, стояли на некоторых выступах камня или сидели на низко висящих ветвях деревьев.

Их прекрасные трогательные голоса пели в тишине о красоте и печали. Музыка, источник которой невозможно было определить, струилась по залу, сопровождая их голоса.

Один из служащих провел Исану к столу, поставленному на скалистом выступе над бассейном, обрамленном длинными, сильными корнями возвышающихся вокруг деревьев. Она едва успела усесться в своём кресле, как появились Бернард и Амара с Джиральди на хвосте.

Исана встала навстречу ласковым медвежьим объятьям её младшего брата, и сразу поняла – что-то случилось. Все его чувства говорили о том, что он до краев заполнен таким волнением и радостью, которой она не чувствовала в нем с тех пор как…

Дыхание Исаны участилось. С тех пор, когда он был женат. Она бросила взгляд на его лицо, его счастливую улыбку, затем посмотрела на Амару.

Графиня выглядела как обычно – отстраненная, блистательная и непредсказуемая. У нее была тёплая, медово-коричневая кожа, характерная для населения юга солнечной Парсии, её прямые, тонкие волосы были того же цвета, что придавало ей, когда она не двигалась, сходство с некоторыми статуями изображающими охотниц – их фигурой, формой,стремительностью и угрозой.

Исана уже знала, что это было только частью личности графини. Её красоту лучше всего можно было увидеть в движении, когда она шла или летела.

Исана взглянул в сторону Амары, и графиня отвела глаза. Щеки Амары залились краской, и её обычные сдержанные эмоции изменилось, становясь чем-то молодым, девичьим и восторженным.

Она заерзала на месте, и, безо всяких взглядов или слов, их с Бернардом руки одновременно нашли друг друга, и она снова успокоилась.

– Ну,- сказал Исана брату. -Должна ли я заказать бутылку чего-то особенного?

– С чего ты взяла?- спросил Бернард самодовольным тоном.

– С того, что она не дура, – проворчал Джиральди. Старый центурион, мощный, седой, несмотря на свою хромоту, обошел Бернарда кругом, чтобы вежливо поклониться Исане.

Она рассмеялась и нежно его обняла. Джиральди улыбнулся, очевидно довольный, и сказал:

– Чур, никаких особенных напитков в моем счете! Я должен выпить это и сказать, что еда была хороша – вот всё, что мне нужно.

– В таком случае вам ничего не нужно, – сказала Амара, – еда здесь великолепна, несмотря на то, что гурманы из моего родного города терпеть ее не могут. Думаю, это из-за того, что они просто не любят, когда кто-то осмеливается готовить настолько хорошо, что им приходится объедаться.

Джиральди крякнул и оглянулся.

– Ну я не знаю. Ужасно много "белой кости" в этом месте. – Он кивнул на окружающие их столики. – Верховная Леди Парция, там, обедает с дочерью Верховной Леди Аттики. Пара сенаторов вон там. И Лорд Мандус из Родоса. Он Трибун Флота в их военно-морском флоте. Они не из того сорта людей, которые встречаются ради вкусной еды.

Амара засмеялась.

– Если еда придется вам не по нраву, центурион, я заплачу кому-нибудь, чтобы вам принесли стейк и кувшин пива.

Джиральди улыбнулся и замолчал.

– Ну, ладно.

Исана замерла, чтобы мысленно коснуться Амары. Появилась теплота в голосе и поведении, которую она никогда не чувствовала прежде.

Исана уважала Амару, но увидев её и Бернарда вместе, и таких неприкрыто счастливых, ей было трудно не разделить еще и чувство привязанности брата к молодой женщине. Она была одета в платье,что тоже противоречило тому, к чему привыкла Исана.

Исана не упустила тот факт, что Курсор носила платье в насыщенно-зеленом и коричневом цвете, которые Бернард выбрал для себя, а не мрачные, приглушенные тона красного и синего, которые обычно использовали курсоры и другие служащие Короны.

Исана всегда старалась держать дистанцию в отношениях с Амарой, девушкой, лично преданной Гаю Секстусу. Неприятные чувства, которые она испытывала по отношению к Первому Лорду распространились и на Амару.

На каком-то уровне подсознания она понимала, что несправедливо переносить прегрешения, совершенные Первым Лордом, на Курсора, который ему служит. Но, тем не менее, она ни разу не предоставила Амаре шанс проявить свою собственную сущность.

Видимо, настал тот час, когда ситуация должна была измениться. Бернард несомненно обожал молодую Графиню, которая, очевидно, сделала ее младшего брата безумно счастливым.

Если выводы Исаны были верны, то Амара рядом с ним всерьез и надолго. Этой причины было достаточно для того, чтобы Исана признала тот факт, что она обязана хотя бы попытаться наладить отношения с Курсором.

Исана наклонилась в сторону Графини и сказала:

– Ты чудесно выглядишь сегодня, Амара.

Щеки Курсора снова вспыхнули, она посмотрела Исане в глаза и, спустя секунду, улыбнулась.

– Спасибо.

Исана улыбнулась и повернулась, чтобы присесть, когда Джиральди отодвинул для нее стул.

– Благодарю вас, центурион.

– Мэм, – ответил старый солдат. Он подождал, пока Амара займет своё место, затем опустился на свой стул, опираясь на трость и кривясь от боли.

– Состояние ноги так и не улучшилось? – спросила Исана.

– Не настолько, чтобы я заметил.

Исана нахмурилась.

– Не хотите, чтобы я взглянула?

– Граф привозил какого-то известного целителя из Ривы. Он уже достаточно покопался там. Проблема не в ранении. Просто нога стареет, – ответил Джиральди с легкой улыбкой. – Она достаточно побегала, Исана. И я всё еще могу маршировать. Я справлюсь с этим. Так что не переживайте.

Исана почувствовала в голосе Джиральди легкий всплеск разочарования и сожаления, но это была мелочь в сравнении с его решимостью и гордостью – или возможно точнее его самоудовлетворенностью, формой внутреннего покоя.

Джиральди был тяжело ранен в битве с вордом при Арикгольде, но это никак не повлияло на выполнение им своих обязанностей, – бороться, защищая Империю.

Он всю жизнь провел в Легионах и в служении Империи, и не проводил между этими вещами различия. Исана решила, что это знание и было основой мировоззрения старого солдата.

– Как прошло ваше выступление? – спросила она, посмотрев на Джиральди, а затем на Бернарда.

– Довольно хорошо, – прворчал Бернард.

– Довольно хорошо с солдатами, – поправил Джиральди. – Сенаторы уверены, что все мы – деревенские простачки – одурачены маратами, а о ворде можно вообще не беспокоиться.

Исана нахмурилась: – Звучит не очень обнадеживающе.

Бернард покачал головой, – Сенаторам не придется идти в бой. Пойдут Легионы.

Что касаемо Исаны, ей явно послышалось, что человек хочет себя в чем-то убедить.

– Но разве не Сенат управляет расходами Короны на военные цели?

– Ну, да, – хмурясь, сказал Бернард.

– Мы сделали все, что могли, – сказала Амара, кладя свою руку на руку Бернарда. – Нет никакого смысла в том, чтобы винить себя за реакцию сената.

– Верно, – сказал Джиральди. – Он ничего не соображал еще до того, как ты пообещал укоротить его язык.

Исана удивленно взглянула на Джиральди и Бернарда. Ее брат поперхнулся и покраснел.

– О, боже, – сказала Исана

Слуга подал легкое вино, фрукты и хлеб и сообщил, что ужин будет подан в ближайшее время.

– Ну а вы, стедгольдер? – спросила Амара, как только слуга ушел. – Каковы успехи Лиги на саммите аболиционистов?

– Полный успех – ответила Исана – Сенатор Пармос предложил наш законопроект на рассмотрение Законодательному собранию сегодня в полдень. И он собирается поддержать предложение Леди Аквитейн.

Амара приподняла брови.

– В самом деле?

Исана нахмурилась.

– А это так удивительно?

– Нет, правда, – сказала Амара, – насколько я понимаю ситуацию, в Сенате любые попытки эмансипации должны блокироваться на корню южными сенаторами. У Родеса и Калара достаточно голосов, чтобы угробить любые начинания такого рода.

Исана выгнула бровь. Информация Амары несомненно была от Королевской разведки.

Если Амара не осознает изменение баланса сил, значит, возможно, что и Первый Лорд тоже.

– Родезианские сенаторы заявил о том, что поддержат аболиционистов.

Амара замерла в своем кресле.

– Все?

– Да, – сказала Исана, – Я думала, ты уже знаешь.

Амара тряхнула головой, ее губы сжались. Исана почуствовала, как растет беспокойство Курсора.

– Когда это случилось?

– Я не уверена, – сказала Исана. – Я подслушала разговор двух членов Лиги во время поездки с Леди Аквитейн. Недели три назад, я думаю.

Амара приподнялась, ее голос дрожал.

– Бернард. Я должна связаться с Первым Лордом, немедленно.

Бернард обеспокоенно нахмурился.

– Почему? Амара, что стряслось?

– Это слишком. – Сказала Амара, ее взгляд был отрешен. Речь стала отрывистой, отображая быструю работу мыслей. – Калар загнан в угол. Он не будет вести тайную игру. Ему не до этого. С момента получения им письма до закона… мы еще не готовы. Вороны, мы не готовы!

Исана почувствовала, что тревога Курсора начала перерастать в страх.

– О чем ты?

Амара резко потрясла головой.

– Прошу прощения. Я не могу это обсуждать. Не здесь, – Она торопливо оглянулась. – Бернард, мне срочно нужно добраться до реки. Исана, приношу свои извинения за прерванный ужин…

– Ничего, – тихо сказала Исана, – всё в порядке.

– Бернард, – произнесла Амара.

Исана посмотрелана своего брата, который, нахмурившись, сосредоточил взгляд на небе над открытым гротом.

– Почему звезды стали красными? – тихо спросил он.

Исана нахмурилась и посмотрела на небо. Истинная красота звезд была не видна в освещенном фуриями вечернем небе Цереса, но самые яркие из них всё же были видны.

Вся западная часть неба была наполнена маленькими точками красного света. В те несколько секунд, пока она наблюдала за небом, она заметила, что белый свет звезд распространяется очень медленно, в то время как алый свет разливался со скоростью волны, заливая всё небо.

– Кто-то шалит с фуриями? – пробормотала она.

Все поющие один за одним замолчали и музыка в пещере замерла, воцарилась тишина. Все вокруг поднимали взгляды наверх и указывали на что-то. Беспорядочный поток эмоций ударил по чувствам Исаны.

Амара посмотрела вокруг.

– Не думаю. Не видела никогда ничего подобного. Бернард?

Брат Исаны покача головой.

– Ничего подобного не видел. – Он, в свою очередь, посмотрел на Джиральди, который тоже отрицательно покачал головой.

Смятение вокруг Исаны переросло во что-то более плотное, почти осязаемое, с оттенком возрастающего страха. В течение нескольких следующих секунд, вал эмоций продолжал расти, всё сильнее смущая ее.

Спустя мгновение эмоции атаковали Исану таким бурным потоком, что она уже не могла понять, какие из них были ее собственными, а какие – чужими.

Это само по себе было мучительным, она внезапно осознала, что борется за возможность здраво рассуждать. Она зажала голову ладонями.

– Исана, – послышался голос Бернарда. Он звучал, как пришедший издалека отголосок. – Ты в порядке?

– С-слишком много людей, – еле выдохнула Исана. – Испуг. Они все напуганы. Сбиты с толку. Напуганы. Я не могу это оттолкнуть.

– Нам нужно вывести ее отсюда, – сказал Бернард. Он обошел вокруг стола и подхватил Исану на руки. Она попыталась возразить, но давление на ее чуства было слишком сильным, чтобы сопротивляться.

– Джиральди, – сказал он, – карету!

– Сейчас, – ответил Джиральди.

– Амара, присмотри за теми двумя, что преследовали нас. Будь готова вступить в драку, если понадобится.

Исана услышала,как возросло напряжение в голосе Амары.

– Ты считаешь, что это нападение?

– Я считаю, что мы безоружны и уязвимы, – ответил Бернард, – шевелись.

Исана почувствовала, что ее брат начал идти, и открыла глаза как раз вовремя, чтобы увидеть бассейн, мимо которого он проходил, покидая грот.

Она отчаянно призвала Рилл, чтобы фурия смыла с нее эмоции и унесла их в воду. Если она не могла им сопротивляться, может, их можно было перенаправить?

Давление ослабло, хотя руководить этим заклинанием было сложно. Но этого было достаточно для того, чтобы она хотя бы вспомнила свое имя и пришла в себя настолько, чтобы начать осознавать, что же происходит вокруг.

Внезапное волнение, возбуждение и азарт боя нахлынули на нее, заставив чувствовать себя так, будто она стоит рядом с плавильной печью.

Она подняла глаза и увидела смятенных гостей и работников зала, вскакивающих и бегущих по направлению к выходу. Среди них было несколько мужчин в белоснежных туниках персонала ресторана, двигающихся с профессиональной, рассчитанной поспешностью, четко осознавших, что именно им нужно делать

В этот момент один из мужчин, находившихся вблизи за Мандусом, Трибуном Родезианского флота, резким движением отклонил его голову назад и отточенным взмахом руки перерезал ему горло.

Еще более яркая вспышка волнения заставила Исану взглянуть вверх. Еще три человека притаились на выступе над ними, готовые к действию. Каждый был одет в белую тунику, каждый был вооружен коротким, загнутым страшным клинком. На каждом из них был стальной ошейник.

Ее собственный ужас подорвал ее заклинание, и она погрузилась в океан смятения и страха.

– Бернард! – только и успела прокричать Исана.

И трое убийц набросились на них.

Глава 13

Без предупреждения Исаны Амара бы погибла.

Ее глаза внимательно просмотрели, что находится перед ними, в поисках двух мужчин, которые тенью следовали из амфитеатра после выступления Бернарда.

Пронзительный вопль ужаса заставил Амару посмотреть на дальнюю сторону грота, где она увидела Трибуна Флота Мандуса, – его глотка была перерезана глубоко и аккуратно. Он упал на колени и завалился на бок, чтобы умереть на полу.

Когда Исана криком предупредила ее об угрозе, Амара стояла спиной к убийцам. Она повернулась, и ей удалось ускользнуть от размашистого первого удара ближайшего нападавшего.

Двое мужчин напали на Бернарда и Исану, и ему было тяжело обороняться с сестрой на руках.

Амара позвала Цирруса, и ее фурия примчалась в грот на ее зов. Она швырнула смерч на этих двух мужчин, чтобы перехватить их в воздухе. Она отбросила одного из них через дорожку, и он свалился в бассейн.

Другой же схватился рукой за ветку одного из деревьев и перебросил себя на землю рядом с Бернардом. Убийца повернулся к мужу Амары с мечом в руке, но задержка на несколько важных секунд, предоставленная Амарой, сделали эту атаку неэффективной.

– Джиральди! – проревел Бернард. Он повернулся и бросил Исану в руки седого солдата.

Затем Граф Кальдерон схватил один из тяжелых деревяных стульев и с огромной силой, порожденной фуриями, кинул шестидесятифунтовый стул в убийцу, впечатав его в скалистую стену грота.

Амара выбросила руку и ударила своего атакующего мощным порывом ветра, но человек достал из своего пояса и бросил маленькую горсть соли, и Амара почувствовала, как Циррус взбрыкнул, и сконцентрированная сила фурии рассеялась под воздействием соли.

Обычный нанятый рубака не осмелился бы кидаться вперед, да еще держа наготове мешочек с солью, что значило – мужчина пришел специально за Амарой.

Убийца бросился вперед со скоростью профессионального воина и сделал два резких выпада. Амара чисто уклонилась от первого, но второй скользнул по бедру, оставив неглубокий, но длинный разрез, который стал жечь как будто огнем.

– Вниз! – проревел Бернард. Амара упала на землю в тот момент, когда Бернард метнул массивный деревянный стул.

Он врезался в убийцу с глухим звуком ломающихся от удара костей и швырнул человека на ствол дерева.

Убийца отпрыгнул от ствола дерева, схватил стул и бросил его в бассейн.

Но несмотря на то, что его грудная клетка была страшно деформирована силой удара Бернарда, выражение лица человека нисколько не изменилось – странная легкая улыбка в сочетании с широко открытыми глазами.

Амара изумленно смотрела на убийцу, который снова поднял меч и направился на нее, лишь слегка потеряв в скорости от удара, который должен был его убить. Она начала пятиться, но вдруг обнаружила отсутствие опоры под ногами и прыгнула, пытаясь ухватиться за ветку нависающего дерева.

Меч убийцы просвистел в воздухе позади нее, промахнулся, и с яростным рычанием мужчина потерял равновесие и упал в бассейн.

Позади Бернарда первый из убийц поднялся после удара Бернарда, и несмотря на то, что его левая рука бесполезно болталась, сломанная в нескольких местах, он двигался вперед с мечом в руке и той же безумной улыбкой на лице.

Бернард положил стол между собой и убийцей, сделал шаг назад, замахнулся и пнул стол в него, сбив его с ног. Убийца потерял равновесие, и в те секунды, пока он пытался встать, Бернард поднял руку, сжал ее в кулак и прорычал:

– Брутус!

Брутус, фурия земли Бернарда, откликнулся на его призыв. Камень начал изгибаться тяжелой рябью и внезапно обрел форму огромного каменного пса.

Зеленые самоцветы сияли там, где должны были быть глаза собаки, Брутус раскрыл пасть, демонстрируя два ряда черных обсидиановых клыков. Фурия набросилась на ассасина, проигнорировала несколько ударов его меча и сомкнула челюсти на его ноге, не давая ему пошевелиться.

Не колеблясь ни секунды, убийца взмахнул клинком и отсек собственную ногу, чтобы освободиться от хватки Брутуса, и тут же снова бросился на Бернарда, неуклюже и с трудом, с каждой секундой теряя много крови и издавая жуткие крики.

Бернард замешкался на секунду, избавляясь от шока, – этого хватило убийце, чтобы добраться до него. Брутус тряхнул головой, отбрасывая отрезанную ногу в сторону. Бесконечно долгие секунды понадобятся фурии, чтобы развернуться. Амара стиснула зубы – она практически находилась в ловушке, повиснув на ветке.

Она могла бы воспользоваться фурией, чтобы подлететь и снова оказаться на земле, но к тому времени было бы уже слишком поздно – Циррус не восстановился бы достаточно для того, чтобы она смогла ринуться к Бернарду.

Всё происходило очень медленно. Где-то на одном из выступов, который располагался выше, чем тот, на котором они находились, вспыхнул свет, сопровождаемый громоподобным взрывом. Где-то в другом месте сталь нашла на сталь. Еще больше криков эхом разносились по пещере.

Бернард не был медлительным, особенно принимая во внимание его размеры, но у него не было той скорости, которая дала бы ему равные шансы, сражаясь с убийцей безоружным. Он бросился между Исаной и лезвием убийцы, когда тот сделал выпад. Меч поразил его, муж Амары вскрикнул от боли и упал.

Убийца схватил Бернарда за волосы, но вместо того, чтобы перерезать ему горло, он просто бросил раненого мужчину в сторону и поднял свой меч, чтобы атаковать Исану.

Отчаявшись, Амара заставила Цирруса не нести ее к убийце, а толкнуть в другую сторону. Она вцепилась в ветку, в то время как ослабленная фурия воздуха толкнула ее в спину. Она оттолкнулась что есть сил, резко освободив фурию.

Ветка, изогнувшаяся под давлением ветра, резко разогнулась обратно. Амара качнулась на ветке, используя ее для ускорения и разворота, чтобы прыгнуть ногами вперед в сторону убийцы.

Она врезалась пятками в грудь убийцы, стараясь всем телом усилить удар. Удар был настолько силен, что голова мужчины резко дернулась вперед и тут же назад. Она услышала хруст ломающихся шейных позвонков, и убийца упал безвольной грудой окровавленного мяса, а Амара свалилась на него сверху.

Она откатилась от него и, схватив его меч, застыла на четвереньках. Кровь окрасила ее зеленое платье. Она в шоке уставилась на мужчину.

Убийца, все еще цеплявшийся за жизнь, с горящим безумием в глазах издал последний, короткий яростный крик.

– Братья!

Амара оглянулась. Несколько атакующих завершили свою кровавую работу, и когда умирающий издал крик, лица дюжины его соратников с металлическими ошейниками и глазами лунатиков повернулись к ней.

Их путь к выходу, пролегавший среди деревьев и второй каменной арки, уже был заполнен большинством нападавших. Они были отрезаны от него.

– Бернард, – сказала она, – ты меня слышишь?

Бернард рывком поднялся на ноги, его лицо побледнело и сказилось от боли. Он посмотрел по сторонам, увидел приближающегося человека и потянулся за следующим стулом.

Он охнул от боли, когда он подхватил его, и Амара увидела колотую рану на его спине.

– Ты сможешь лететь? – спросил он слабым голосом. Он прикрыл глаза, и стул в его руках начал извиваться и корчиться, как будто сделанный из ивовых веток.

Детали стула удлинились, расщепились и, как будто по собственной воле, собрались в единое целое уже в виде мощной боевой дубинки, таившей в себе смертельную опасность, будучи приведенной в действие заклинателем земли.

– Ты сможешь лететь? – снова спросил он.

– Я не оставлю тебя.

Он бросил на нее быстрый взгляд.

– Ты сможешь унести мою сестру?

Амара скривилась и покачала головой.

– Не думаю. Циррус был ранен. Вряд ли я сама могу лететь, не то, что нести кого-то.

– Она у меня, Бернард, – сказал Джиральди, морщась. – Но тебе нужно уводить ее. Я прикрою вас.

Бернард покачал головой.

– Мы останемся вместе. Кто-нибудь из вас видел, чтобы люди так сражались?

– Нет, – ответила Амара.

– Нет, сэр.

– Их довольно много, – добавил Бернард.

Группа из нескольких человек уже продела путь по направлению к ним и готовилась напасть. Еще почти дюжина блокировала им выход и медленно наступала с тем, чтобы напасть на них одновременно с первой группой. На верхних выступах разгорались пожары. Пелена дыма отравляла воздух, заволакивая кровавые звезды.

– Да, – тихо согласилась Амара. Ее бесила дрожь в собственном голосе, но она не могла ее унять. – Кеи бы они ни были.

Бернард и Амара встали спина к спине, глядя на подступающих врагов.

– Я натравлю на них Брутуса, – тихо сказал Бернард, – постарайся отбить их. Будем прорываться.

План был безнадежным. Брутус, даже несмотря на свою громадную силу, не обладал скоростью, и был сложен для применения в ближнем бою.

Кроме того, задействуя фурию саму по себе, он лишал себя львиной доли той силы, которую мог получить от нее сам. Эти люди, кем бы они ни были, были весьма умелыми и безумно решительны. Им не прорваться к выходу.

Но что им еще оставалось? Единственным вариантом была борьба спина к спине до тех пор, пока они не будут убиты.

План Бернарда дарил им искру надежды, но Амара знала, что, по большому счету, не важно, что они будут делать, отодвигая неминуемый финал.

– Готова? – спросил он тихо.

Амара стиснула зубы.

– Я люблю тебя.

Он издал низкий удовлетворенный звук, как часто делал после поцелуя с ней, и она могла слышать, как боевой оскал раздвигает его губы.

– И я тебя.

Она услышала, как он сделал глубокий вдох, как и мужчины, приготовившиеся напасть на них, и издал рык: – Брутус!

И, как и раньше, огромный каменный пес вырос из-под земли. Он рванулся к группе, расположившейся на каменных выступах, его грохочущий рык был звуком камней, сталкивающихся друг с другом с невероятной силой.

Первый убийца поднял было свое оружие, но каменный пес просто мчался на него, наклонив свою голову и тараня своим плечом грудь соперника.

Изо рта убийцы полилась кровавая пена. Брутус махнул огромной головой, и убийца полетел на пару своих компаньонов.

Один из них вскрикнул и упал спиной с уступа на камень в нескольких дюймах от поверхности воды.

Он коротко охнул и соскользнул в бассейн. Другой же споткнулся, упал, и Брутус вскочил на него и начал работать лапами, как кувалдами, превращая убийцу в бесформенную массу.

Бернард пристроился за Брутусом, и Амара бросилась вслед за ним. Позади нее мужчина, замерший на мгновение, когда закричал Бернард, прыгнул вперед со сверхчеловеческой грацией и полным презрением к боли и смерти.

Дубина Бернарда с размаху поразила еще одного аттакующего, но она слышала его рычание от боли, которая мучила его при каждом движении. Брутус продолжал выполнять свою задачу, но к тому времени, убийцы, находящиеся дальше, уже разглядели каменную собаку.

Один из них перескочил через Брутуса, будучи невидимым для него в воздухе, и напал на Бернарда. За ним, другие нападавшие отступили на деревянный мост, чтобы не касаться ногами каменного пола пещеры.

Амара услышала дыхание за своей спиной и едва успела обернуться и парировать тяжелый удар ближайшего нападавшего. Сила удара отбросила ее на Бернарда, чье продвижение вперед остановилось из-за убийцы, преградившего ему дорогу с мечом в руках.

Амара отразила еще один удар, прижимаясь спиной к мужу, и взывая к Циррусу, чтобы тот ускорил ее движения, как только мог. Ее ответный удар был, похожий на серебристо-алое пятно из окровавленной стали, поразил нападавшего в шею, чуть выше стального ошейника.

Удар был слишком поверхностным, чтобы вспороть артерию на его шее, он издал крик, больше похожий на стон наслаждения, нежели агонии, и продолжил атаку с удвоенной силой.

Бернард закричал от напряжения, затем последовал тяжелый глухой звук. Сталь засвистела в воздухе, и Бернард снова закричал.

– Нет! – воскликнула Амара пронзительным от ужаса голосом.

Но затем позади атакующих, продолжавших идти на нее, Амара увидела человека в вымазанной чем-то белой тунике повара или уборщика, отличавшейся от белоснежных туник на нападавших. Он был среднего роста и телосложения, его волосы были длинными и всклокоченными, с проблесками седины.

Он прыгнул на дорожку по-кошачьи тихо, со старым, видавшим виды клинком в его правой руке, и одним простым безжалостным движением рубанул в основание черепа одному из убийц.

Человек упал, как будто просто заснул на месте. Его обидчик уже скользнул к следующему нападавшему, темные глаза сверкали за занавесом из спутанных волос. Второго постигла та же участь, но он выронил свой клинок, и тот упал на пол с характерным звуком, на который среагировал, повернувшись вокруг, ближайший из оставшихся убийц.

– Линялый? – закричала Амара, парируя снова.

Раб даже не замедлился. Короткая стрижка с одной стороны смешивалась с волосами на другой стороне, скрывавшими отвратительные рубцы от ожогов на щеке, клеймо Легиона для трусов, которые бежали с поля боя.

Меч Линялого изящным, обманным круговым ударом разбил оружие убийцы с презрительной легкостью, чтобы следующим ударом снести мужчине верхушку черепа.

Линялый пнул умирающего мужчину, чтобы он отлетел в стоящего перед ним противника и просто зашагал вперед по каменной дорожке. Его рука с мечом совершала несложные, короткие, выглядящие совсем неэффектно движения. Но они разрезали мечи и тела с простой, спокойной легкостью.

Каждый удар наносил повреждения в голову или шею, и когда убийцы падали, меч Линялого добивал их, чтобы они не двигались. Никогда больше.

Последний из них, противник Амары, бросил быстрый взгляд через плечо. Амара проревела боевой клич и двумя руками ударила трофейным, изогнутым мечом.

Удар был верен, и оружие всем своим лезвием прочно засело в черепе убийцы. Мужчина застыл, дернулся, и меч выпал из его пальцев.

Линялый схватился за рукоятку меча и вырвал его из черепа убийцы, тем самым отправив его в полет с уступа, и пробормотал: – Извините, Графиня.

Амара застыла на секунду, пораженная, затем скользнула в сторону, чтобы пропустить Линялого. Раб оттолкнул Бернарда в сторону, к стене, и поймал предназначавшийся стедгольдеру выпад своим клинком.

Линялый продолжал продвигаться к деревянному мосту как танцор, а его меч – выписывать круги, отражать удары, убивать. Ассасины не прекращали атаковать.

Они умирали. И даже не были близки к тому, чтобы дотронуться до них.

В течение четырех-пяти секунд Линялый прошел через десяток мужчин, оставив одного из них безногим в качестве жертвы на камнях для Брутуса, а другого отшвырнул в бассейн.

На другой стороне дорожки он присел с мечом на изготовку, изучая пространство вокруг себя.

– Л-линялый, – прорычал Бернард.

– Несите Исану, – отрезал раб. – Графиня, на вас – лестница.

Он бросил изогнутый меч и поспешил обратно через мост, чтобы подставить плечо Бернарду и помочь сраженному Графу встать на ноги.

– Линялый, – снова сказал Бернард слабым голосом. – У тебя есть меч?

Он не ответил Бернарду.

– Нам нужно вытаскивать их отсюда сейчас же, – сказал он Амаре. – Шевелитесь и держитесь вместе.

Амара кивнула и сумела подхватить стедгольдера и старалась держаться за мечником.

– Что ты здесь делаешь? – спросил Бернард. – Линялый, я думал, что ты в столице.

– Помолчите, Граф, – ответил Линялый, – вы теряете много крови. Берегите силы.

Бернард тряхнул головой и дернулся, напрягаясь.

– И-Исана!

– Она со мной, – проворчал Джиральди.

Бернард моргнул, кивнул и свесил голову, продолжая ковылять, опираясь на Линялого.

Трупы и кровь заполнили ресторан. Окольцованные убийцы не пощадили никого, до кого могли дотянуться.

Пожилые мужчины и женщины и даже дети лежали там, где их настигли, раненые, мертвые или умирающие. Линялый повел их прочь из ресторана, на улицу, где ночной кошмар нападения оказался еще страшнее.

Многим из них удалось выбраться из ресторана, хотя их раны были смертельны. Раны, казавшиеся незначительными, могли через секунду оказаться смертельными. Многие из тех, кто думал, что смог избежать смерти, выжили лишь для того, чтобы умереть на улице.

Люди кричали и метались по сторонам. Звуки сигнальных труб и барабанов гражданского легиона Цереса уже приближались к этому месту.

Остальные лежали на земле, свернувшись, рыдая в беспомощной истерике, также как Исана. Вспыхнул свет, и Амара с отвращением осознала, что то, что так поразило Исану, сделало то же самое со всеми этими людьми.

Все они были заклинателями воды, теми немногими, кто мог бы спасти жизни раненых.

Все они были поражены. Кто-то пытался закрыть раны и остановить кровотечение, но всё, что у них было, – это вода и их собственная одежда.

Кровь заполнила алый бассейн на половину дюйма в глубину и тридцать-сорок футов в ширину.

И тут огромные колокола крепости Цереса начали глубокими, тревожными ударами звонить тревогу для Легиона города. Колокола призывали Легион к оружию.

Город был атакован.

– Кровавые вороны, – прошептала Амара ошеломленно.

– Двигайся,- зарычал Линялый. – Мы не можем ее оставить…

Затем раб внезапно поднял взгляд. Он отпустил Бернарда и бросился между Джиральди и Исаной, растянув руки.

Стрела с черным древком и серо-зеленым опереньем мелькнула в воздухе и вонзилась в левую руку Линялого. Широкое острие стрелы торчало из его плоти.

Не мигая, он протянул свой меч в сторону ближайшей крыши, где неясная тень быстро скрылась из виду. – Графиня! Остановите его!

Амара вырвала меч Линялого из его руки, призвала Цирруса и взмыла в небо. Она оказалась на крыше и увидела темную фигуру с луком в руке, на корточках, собирающуюся спуститься к крыши.

Ярость и страх подавили способность Амары думать. Это был чистый рефлекс, заставивший Цирруса ринуться вперед, и внезапным порывом ветра сбросить скрывающегося человека с двадцатифутовой высоты на землю. Лучник приземлился на землю с тошнотворным хрустом и издал пронзительный крик, полный боли.

Амара ринулась вниз в аллею, приземлившись на камень, рядом со свалившейся женщиной, и ударила мечом, как только та попыталась поднять лук. Меч разнес древесину, и женщина упала на землю с еще одним криком.

Амара приставила меч вплотную к горлу лучницы и надавила так сильно, что на мече появились капельки крови. Она могла разглядеть женщину с помощью света ближайшей лампы и сорвала с нее капюшон.

Это была Гаэль, точнее, это была маска главной шпионки Калара – Ладьи, которую та использовала во время службы Курсором в столице, собирая информацию в стане врагов Калара.

Женщина встретила взгляд Амары, ее черты были приятными, но заурядными, лицо было бледным. Одна из ног была вывернута под неестественным углом.

И она плакала.

– Пожалуйста, – прошептала она Амаре, – Графиня, пожалуйста, убейте меня.

Глава 14

События развивались такими темпами, что Амара запомнила их как вспышки отчаянных сообщений, выкрикиваемых команд и продвижение от одного здания к другому, в то время как паникующий город Церес готовился к битве.

Уже глубокой ночью всё завершилось совещанием в личном саду Лорда Цереса, в стенах Башни Верховного Лорда, последнего редута и бастиона обороны города, и наиболее безопасном месте в городе.

Амара прибыла первой с Бернардом и Джиральди. Бернард безумно шатался после целительной ванны заклинателя воды и отказывался оставлять её незащищенной ни на минуту после нападения на ресторан.

Джиральди утверждал, что он должен был оставаться поблизости для того, чтобы защитить своего графа, но Амару это не обмануло. Мужчины решили, что ей нужна защита, настолько они были обеспокоены тем, что произошло.

Высохший старый мажордом показал им сад, просто устроенный – цветы и деревья, которые можно найти в любом стедгольде в Империи, которые Высший Лорд Цереса сажал, как правило, своими руками.

Сад был устроен вокруг идеально круглого пруда. Его зеркальная поверхность отражала цвета низких ламп фурий по всему саду, а также угрюмый красный свет звезд.

Прислуга готовила пищу, а желудок Амары напоминал, что они подверглись нападению, прежде чем у неё появилась возможность поесть.

Джиральди убедился, что она и её муж сели, затем он принес им еды, и наблюдал за ними, как будто за своими внуками, убедившись, что они поели, прежде чем сесть самому с маленьким кругом сыра, хлебом и кувшином эля.

Несколько мгновений спустя прибыл Лорд Церес. Среди Граждан Империи, Церес Мациус был чем-то вроде раритета – седовласый, пожилой человек.

То ли ему не хватало таланта для сохранения внешней молодости, то ли он просто не заботился о ее поддержании. Были слухи, что способности Цереса в заклинательстве воды слабы, хотя Амара не было возможности узнать – были ли слухи основаны на фактах или эти слухи стали считаться фактом.

Церес был среднего роста и стройного телосложения, с длинным, угрюмым лицом и толстыми, сильными пальцами. Двое мужчин с каменными лицами прикрывали его с боков, не снимая рук с мечей, когда он вошел.

Увидев Бернарда и Джиральди, двое мужчин остановились и сузили глаза. Бернард и Джиральди вернули им взгляд со спокойным бесстрастием.

– Интересно, Графиня Амара, – пробормотал Церес, его тон был капризным. – Должны ли мы дать им обнюхать друг друга и стать друзьями или мы должны привязать их поводки у разных стен, чтобы избежать неприятностей.

– Ваша Светлость. – Амара улыбнулся и встала, низко поклонившись. – Они будут вести себя хорошо.

Церес взял ее руки в свои, улыбаясь, кивнул и обернулся назад.

– Наверное, вы правы. Господа, если вы хотите подраться сегодня, я бы предпочел, чтобы это происходило не в моем саду. Хорошо?

Два телохранителя кивнули и отошли на полшага, но не более того. Джиральди улыбнулся и вернулся к своей еде.

Бернард улыбнулся и поклонился Цересу.

– Конечно, Ваша Светлость.

– Граф Кальдерон,- сказал Церес. -Добро пожаловать. Хотя я боюсь, вы посетили мой город в не самое удачное время.

– Я здесь, Ваша Светлость, – твердо сказал Бернард.- И я предлагаю вам всю помощь, что я могу предоставить.

– Спасибо, – сказал Церес без тени иронии. – Графиня, кто-нибудь еще подойдет?

– Да, Ваша Светлость, – сказала она. – Но это может занять много времени. Большинство оставшихся в живых были сильно травмированы в результате паники в городе.

Церес хмыкнул и чопорно расположился за богатой и красивой резной деревянной кафедрой.

– Понятно. – Он покосился на Бернарда. – Ваша сестра…

Он моргнул, как будто слегка сомневаясь: – …Стедгольдер. Женщина-стедгольдер. Она талантливая заклинательница воды, да?

– Да, – сказал Бернард.

– Как она?

– Истощена. Спит, – ответил Бернард. – У неё был трудный день, еще до того, как звезды изменились.

– Паника была чрезвычайно болезненной для тех, кто чувствителен к таким вещам. Если есть что-то, что я могу сделать, чтобы помочь ей, пожалуйста, сообщите мне, – сказал Церес.

Бернард склонил голову.

– Благодарю вас, Ваша Светлость. Ваше предложение расположиться в охраняемых комнатах было уже более чем щедрым. Она отдыхает комфортно.

Церес покосился на Джиральди.

– Это эль? Настоящий честный эль?

Джиральди рыгнул.

– Вороны и гром, – сказал Церес. – У вас есть другая кружка, солдат?

У Джиральди была. Цереус выпил, испустил глубокий вздох, и опять уселся на свою скамью.

– Моя дочь, видите ли, – пояснил он. – Она не дает старику пить хорошо выдержанный эль. Говорит, что это плохо для моего сердца.

– Умереть можно от чего угодно, – Джиральди огляделся. – Так не лучше ли от нескольких пинт эля?

– Точно, – сказал Церес. – У девочки золотое сердце, но она не понимает этого.

Он бросил взгляд через плечо, на зубцы, возвышающиеся над садом, и лицо старого лорда исказили глубокие морщины, показывая беспокойство и скорбь, которые запечатлелись в тенях на его лице. Амара наблюдала, как он уселся, чтобы потихоньку потягивать эль и ждать тех, кто должен был прибыть.

Это не заняло много времени. Через полчаса садик Верховного Лорда Цереса был переполнен посетителями.

– Ну, – сказал он, глядя вокруг с несколько потерянным выражением лица. – Я полагаю, мы должны начинать.

Церес поднялся. Он подошел к своей скамье с сожалением на лице и постучал в стоявший напротив его теперь уже пустой кружки гонг.

– Лорды, леди. Добро пожаловать. Хотя повод мог бы быть радостнее. – Он слегка улыбнулся. – Я попросил вас собраться здесь от имени Первого Лорда и его Курсора, графини Амары. Графиня.

Лорд Церес отошел от кафедры с видимым выражением облегчения.

Амара поклонилась Цересу, взяла небольшую монету из кармана и бросила её в бассейн, приговаривая:

– Вода Амаранта, яви слово своего повелителя.

Поверхность воды вокруг места падения монеты начала бурлить.

Затем водяной горб оформился и стал выглядеть как высокий, стройный человек в зрелых годах, цвета медленно проступавшей на человеке туники и брюк, окрасились в синий и красный цвета Дома Гая. Точно так же его волосы покрылись, казалось бы, преждевременной сединой, хотя он выглядел почти на восемьдесят лет.

Амара склонила голову.

– Мой Лорд, мы готовы.

Изображение Первого Лорда повернулось к Амаре и кивнуло.

– Идем дальше. Лорды Плацидус и Аттикус, – он сделал жест, и две водяные фигуры начали обретать форму по обе стороны от его собственной. – Они также присоединятся к нам.

Амара кивнула и повернулась к остальным в саду.

– Лорды и Леди, я знаю, что последние несколько часов были пугающими и сбивали с толку. Первый Лорд поручил мне поделиться той информацией, что у нас имеется о недавних событиях.

– Мы пока не знаем, кто стоял за нападавшими, и нет подробных данных о тех, кто ударил вчера вечером, – сказала Амара.

– Но мы знаем, что они напали почти на каждого члена Лиги Дианы, а также преподавателей и сотрудников Коллегии Тактики, капитана и Трибунов Первого Цересианского и некоторых офицеров, которые посещали симпозиум в Коллегии.

– Убийцы действовали смертоносно и эффективно. Верховная Леди Родес была убита, так же как и Верховная Леди Фригии, сенатор Пармос, семьдесят шесть других граждан, которые были мишенью для убийц. Еще несколько граждан, в том числе Леди Плацида, пропали без вести.

Она полезла в сумку рядом с собой и вытащила защелкивающееся кольцо ошейника подчинения, устройства, которое работорговцы используют для контроля проблемных рабов.

– Что мы знаем точно, так это то, что на каждого из нападавших был надет ошейник подчинения, такой как этот. Каждый из них имеет гравировку, которая гласит: "Бессмертный". Каждый из людей, участвующих в атаке, был в возрасте двадцати лет и моложе. Каждый из них проявил почти сверхчеловеческие способности выдерживать боль, и они, по-видимому, действуют без страха и чувства самосохранения к своей собственной жизни.

– Мы абсолютно уверены, что эти Бессмертные, за неимением лучшего термина, рабы с помощью ошейника подчинения с детства были обучены и натренированы быть солдатами. Проще говоря, они являются очень умелыми сумасшедшими, без совести, без сомнения, не испытывающими отвращение к боли, и идеально подготовленными пожертвовать своей жизнью для выполнения своей миссии. Менее одной цели из четырех пережили нападение.

Тихие комментарии обошли садик. Большой, грузный мужчина с темными волосами и серо-стальной бородой, одетый в доспехи Легиона, прогромыхал:

– Мы все имеем некоторое представление о том, что они могут сделать. А вы знаете, кто их послал?

Амара глубоко вздохнула и сказала:

– Полное расследование должно быть завершено в течение нескольких дней, но, учитывая время событий, я уверена в том, что мы найдем. Вчера вечером, по-видимому, одновременно с атакой здесь, Верховный Лорд Калар мобилизовал свои легионы.

Несколько человек громко ахнули. Тихое бормотание сново облетело весь сад, голоса зазвучали более нервно и нетерпеливо.

– Один из легионов Калара атаковал западные предгорья Парции и пересек Гаул через поймы.Третий Парцианский Легион был вынужден сдать крепость на Уайтхэрроу, и легионы Калара теперь контролируют проход из Черных Холмов.

– В то же время,- продолжила Амара, – ещё два Легиона напали на лагерь Второго Цересского, застав их врасплох. Нападавшие были беспощадны. Осталось менее сотни выживших.

Лицо Лорда Цереса побледнело еще больше, и он опустил голову.

– Эти Легионы, – сказала Амара, – уже двигаются к городу. Их Рыцари Воздуха и другие части уже здесь, и мы ожидаем, что основная часть войск подтянется во второй половине дня.

– Фу, – донесся глумливый голос с края сада. – Это же просто смешно.

Амара повернулась к говорящему, Сенатору Арносу, одетому в форменную одежду ученого из Коллегии Тактики и с надменным выражением на лице.

– Сэр?- спросила она вежливо.

– Калар амбициозен, но он не дурак. Вы хотели заставить нас поверить, что он начал открытую войну со всей Империей и оставил свой ??город незащищенным?

– Незащищенным, сэр? – спросил Амара мягко.

– Три Легиона, – сказал Лорд Арнос. – Каждый из Верховных Лордов имеет три Легиона под своим командованием. Это – закон.

Амара медленно моргнула, глядя на Арноса, потом сказала:

– Законопослушные Верховные Лорды не устраивают войну со всей Империей и не отправляют сумасшедших фанатиков для убийства своих сограждан. Вообще-то говоря.

Она сказала, повернувшись к другим присутствующим:

– В дополнение к уже упомянутым войскам, еще два Легиона Калара уже захватили мосты через Гаул под Гектором и Вондусом. Разведка предполагает, что еще один Легион прибудет сюда через два дня, и что он держит, по крайней мере, один Легион в качестве мобильного резерва.

Она оглянулась на сенатора.

– Если это заставляет вас чувствовать себя лучше, сэр, Калар также имеет Легион, размещенных в Каларе, чтобы защищать свой город.

– Семь, – пробормотал седобородый солдат. – Семь проклятых Легионов. Где, вороны, он прятал целых четыре Легиона, графиня?

– В настоящее время, это имеет второстепенное значение, – сказала Амара. – Важно то, что они у него есть, и он использует их.

Она сделала глубокий вдох и оглядела комнату.

– Если силы Калара возьмут Церес, ничего не будет стоять между ними и столицей.

На этот раз не было бормотания – только молчание.

Глубокий, ровный голос Первого Лорда пробулькал:

– Спасибо, графиня. Лорд Церес, в каком состоянии ваша оборона?

Церес скривился и покачал головой.

– Мы не готовы к такому, сир, – сказал он откровенно. – С разбитым Вторым Легионом, у меня есть только Первый Легион и Легион гражданских, выставленный на стены – мы будем сильно разбросаны. Против целых трех Легионов и их Рыцарей, мы не сможем продержаться долго. Если и сам Калар присоединится к ним…

– Я помню молодого солдата, – сказал Гай. – Который когда-то сказал мне, что чем более отчаянна и безнадежна битва, тем больше он хотел бы встретиться с ней лицом к лицу её и одержать победу. Что он живёт для подобных испытаний.

– Этот солдат вырос, Гай, – сказал Церес усталым голосом, не поднимая головы. – Он женился. У него есть дети. Внуки. Он постарел.

Гай изучал Цереса какое-то время, затем просто кивнул.

– Первый Имперский должен пройти северным проходом от Черных Холмов пока Второй Имперский обеспечивает защиту столицы. Я перенаправлю Третий Имперский к вам на помощь, но они не могут подойти раньше, чем силы Калара. Легион Короны, однако, был на маневрах к югу от столицы, и я приказал им выступить вам на помощь в течение часа после первого нападения. Они провели в марш-броске всю ночь, сэр Майлз должен прибыть к вам со своими людьми в течение нескольких часов.

Церес выдохнул, заметно успокоившись.

– Хорошо, очень хорошо. Спасибо, старый друг.

Гай кивнул, его строгие черты смягчились на мгновение. Затем он сказал:

– Это не меняет того факта, что вы по прежнему в меньшинстве, но все, что нужно сделать, это выстоять. Я уже попросил Верховных Лордов Плацидуса и Аттикуса выслать свободные войска, чтобы объединить их с Третьим Имперским. Аквитейн, Родос, и Парция объединят войска, чтобы вернуть мосты через Гал.

Церес кивнул.

– Как только они это сделают, вы отрежете Легионы Калара от подкреплений или путей отступления

Образ Гая кивнул.

– Вам нужно только продержаться, Мациус. Не рискуйте вашими людьми в чем-то героическом.

– ОТЛИЧНЫЙ СОВЕТ, – прогудел голос, который, казалось, раздавался из воды в бассейне. Он отражался от стен вокруг садика, неприятный и резкий.

Бассейн забурлил ещё раз, и на ее обратной стороне поднялась другая форма – сформировавшись в человека, в котором Амара признала Бренсиса Калара, Верховного Лорда Калара.

Лично он не имел особо внушительную фигуру – высокий, но тонкий, и его глаза казалось всегда находящиеся в тени, лицо худое, непреклонный взгляд, волосы прямые, тонкие, к тому же хромой. Фигура, образованная из воды фонтана, однако, была выше в два раза, чем другие фигуры в нем, и создана с более рельефными мышцами, чем те, которыми Калар был наделен в жизни.

– Господа. Дамы. Надеюсь, к настоящему времени, что форма грядущего очевидна… ну, не так чтобы для всех, но для тех, кто остался в живых, – зубы изображения показались в лисьей улыбке. – Пока остался в живых, во всяком случае.

Амара бросила взгляд на образ Гая. Первый Лорд перевел свой взгляд с неё на Цереса. Старый Верховный Лорд сидел очень тихо и очень незаметно, не шевелясь.

– Бренсис, – сказал Первый Лорд, его голос был спокойным, – я так понимаю, что вы признаетесь перед всеми присутствующими здесь, что вы виновны в этих убийствах? И что вы незаконно выдвинули войска против ваших соратников Верховных Лордов?

Изображение Калара повернулось к Первому Лорду и сказало: – Я с нетерпением ожидал этого с тех пор, когда я еще был мальчиком, Гай.

Он закрыл глаза и вздохнул с удовлетворением.

– Закрой свой воронами взятый рот, старик.

Образ Калара резко сжал руку в кулак, и водяной образ Гая вдруг взорвался на отдельные капли, которые рухнули обратно в пруд.

Амара и все остальные в саду судорожно задышали при демонстрации Каларом своей силы.

Он просто оборвал контакт Первого Лорда через пруд, продемонстрировав такую силу заклинателя фурий, последствия которой были ужасающими. Если Калар действительно имел такую же или большую силу, чем Первый Лорд…

– Долой старьё, – сказал Калар, его образ обернулся к находящимся в саду.

– И приветствуйте новое. Хорошенько подумайте, уважаемые алеранцы, что вы выбираете. Мы все знаем, что Дом Гая падёт. У него нет наследника и он играет в игры, поставив всю Империю на карту и не желая признать потерю своей власти, он хотел бы затянуть каждого из вас в могилу вместе с ним. Вы можете быть частью следующего Великого периода Алеранской цивилизации – или вы будете похоронены под его основанием.

Сенатор Арнос поднялся и посмотрел на изображение Калара.

– Ваша Светлость,- сказал он. – В то время как ваша сила и решительность имеют очень много доказательств, конечно, вы должны понимать, что ваши военные позиции, являются несостоятельным. Ваше открытое выступление было смелым, но вы не можете надеяться что одолеете объеденненую мощь других городов Империи и их Легионы.

Калар раскатисто рассмеялся.

– Объединенная мощь?- Спросил он. – Церес падет в течение дня, и я буду атаковать саму Алеру Империя. Нет того количества свободных сил, чтобы предотвратить это.

Изображение повернулось к Лорду Плациду, и сказало:

– Сандос, я понятия не имел, что у Арии есть родимое пятно на левом бедре. – Его взгляд повернулся к образу Лорда Аттики. – Элиос, могу ли я сделать комплимент вашей дочери за её прекрасные волосы – прядь будет доставлена Вам курьером, для того чтобы вы знали, что она у меня в хорошо охраняемом месте.

– Охраняемом месте? – резко спросила Амара.

Калар кивнул.

– Довольно. Милорды Аттикус и Плацидус, я никогда не имел ссор с вами или вашими городам, и я не желаю иметь их сейчас. Я держу в руках эти два гаранта вашего нейтралитета. Я не прошу вас отказаться от какого-либо обета или повернуться против Первого Лорда – только уйти с моего пути. Я даю вам слово, что если Вы это сделаете, когда волнения улягутся, они будут вам возвращены целыми и невредимыми.

Церес медленно поднялся на ноги и пошел к краю бассейна.

– Вот почему вы пришли сюда, Калар? – спросил он тихо, не глядя на изображение.

– Для того, чтобы обещать вашим соседям, что вы не нападете на них, даже если вы нападаете на других на их глазах?

– Я выдвигаю им свои условия, – сказал Калар. – Мои условия для вас несколько иные.

– Я слушаю, – тихо сказал Церес.

– Отдайте Ваш город мне, – сказал Калар. – И я оставлю в живых вас и вашу семью. Вы будете свободны уйти и начать сначала в любом другом месте Империи.

Глаза Цереса сузились.

– Вы хотите выбросить меня из дома моей семьи? Хотите заставить меня бросить моих людей?

– Вы должны быть мне благодарны, я даю вам выбор, – ответил Калар. – Брось вызов мне, и он будет очень труден для вас и для вашего рода. Я обещаю быть последовательным. Я знаю все их имена, старик. Трёх твоих дочерей. Твоего сына. Одиннадцати твоих внуков.

– Ты угрожаешь младенцам оружием, Калар? Ты – безумец.

Каларус залился смехом.

– Безумец? Или провидец. Только история решит – а мы все знаем, кто пишет историю.

Зубы Калара показались еще раз.

– Я предпочел бы биться с вами так, чтобы я мог уничтожить вас. Но мы оба знаем, что вы больше не боец, Мациус. Уйдите, пока это еще возможно.

Верховный Лорд Церес молча смотрел на изображение Калара минуту, прежде чем поднял руку, сжал её в кулак, и прорычал:

– Убирайся из моего сада.

Воды бассейна пошли рябью, и образ Калара, как и Гая, распался на капли воды, рухнув обратно в пруд.

– Угрожать моей внучке. Я сломаю твою тощую шею, ты, трусливый слайв. – прорычал Церес в пруд.

Затем он повернулся к собранию.

– Дамы и господа, у меня есть город, чтобы защищаться. Я приветствую любую помощь, которую вы могли бы дать. Но если вы не собираетесь драться, вы должны покинуть город как можно быстрее. – Он повернулся и бросил тяжелый взгляд на пруд, где стоял Калар. – Если вы не можете помочь, то не мешайтесь под ногами, забери вас вороны.

Когда старик, облаченный в ярость как в плащ, повернулся на каблуках и зашагал из сада, прорычав приказы своим пораженным его видом людям, его голос отражался от стен.

Другие в саду просто смотрели вслед Цересу, пораженный тем, как изменился этот человек. Потом стали тихо переговариваться, большинство встали, чтобы уйти.

Амара обратилась к изображениям Лордов Плацидуса и Аттикуса: – Лорды, пожалуйста. Перед тем, как вы уйдете, – у вас есть что передать Первому Лорду?

Водяная фигуры кивнули, и Амара подождала, пока сад вновь опустел.

– Лорды, позвольте узнать ваши намерения?

Лорд Плацидус, некрасивый, коренастый человек среднего роста и кристально-голубыми глазами покачал головой.

– Я не уверен, графиня. Но если у него Ария, тогда…

Высший Лорд покачал головой.

– Есть целый ряд опасных блуждающих фурий, которые воздержались от причинения вреда по воле моей жены. Если она умрет, не принимая надлежащие меры, чтобы удержать их, несколько тысяч моих гольдеров погибнет. У меня нет никаких сомнений по поводу отправки моих Легионов в бой, но я не готов пожертвовать населением целых стедгольдов. Женщинами. Детьми. Семьями.

– Вы позволите рухнуть Империи из-за этого?- спросила Амара.

– Империя выживет, графиня, – сказал Плацида, и голос его затвердел. – Только лицо под короной изменится. Я никогда не держал в тайне то, что я не хочу иметь ничего общего с политикой короны. На самом деле, если бы нам не пришлось открыто поддержать пажа Гая, моя жена теперь может быть была бы со мной, в безопасности и невредимой.

Амара стиснула зубы: – Очень хорошо, Ваша Светлость.

Она повернулась к Высшему Лорду Аттикусу, – Что насчет Вас, сир?

– Я уже отдал Гаю одну дочь,- сказал Аттикус, его голос стал горше.

– Моя Кария, взятая в жены и оставленная в заложниках в столице. Теперь Калар взял другую дочь. Но есть небольшая разница. Гай просит меня жертвовать людьми и кровью, в то время как Калар всего лишь просит меня оставаться в стороне.

Он оскалился и стал выплевывать слова, – Что касается моего мнения, вы можете покромсать друг друга на куски и пусть вороны глодают ваши кости.

Он повернулся, и водяная фигура растворилась в водах бассейна.

Лорд Плацидус поморщился после слов Лорда Аттикуса.

– Мне не нравится Калар или то, за что он там выступает, – сказал он Амаре. – У меня нет никаких противоречий по поводу того, чтобы сойтись с ним на поле битвы. Но если я вынужден буду выбирать между жизнью Первого Лорда и жизнями моей жены и тысячи моих подданных, я выберу не Гая.

– Я поняла, – тихо сказала Амара.

Плацидус кивнул.

– Скажи Гаю, что я не буду против того, чтобы Легионы прошли через мои земли. Это максимум того, что я могу сделать для него.

– Почему? – спросила его Амара и ее голос стал еще тише.

Плацидус молчал мгновение. Затем произнес: – Большинство Верховных Лордов женятся по расчету. Или для политического союза.

Образ Плацидуса покачал головой, отступая в гладь бассейна: – Я люблю ее, графиня. До сих пор.

Амара смотрела на рябь на поверхности бассейна еще какое-то время, затем вздохнула и присела на ближайшую скамейку. Она покачала головой, пытаясь сконцентрироваться, пока миллион мыслей проносились в ее голове.

Секундой позже она подняла свой взгляд и увидела Бернарда, предлагающего ей большую кружку эля Джиральди. Она выпила его одним большим глотком.

Калар был гораздо сильнее, чем можно было ожидать, и он нашел способ тренировать и перевезти целые Легионы. Он был безжалостным, умным, а хуже всего, по мнению Амары, было то, так что обвинения Лорда Цереса были удручающе точны.

Калар, на самом деле, мог быть настолько безумен, насколько утверждал Церес. И хотя сил Империи достаточно, чтобы одолеть его, сейчас Калар выбрал особенно удачный момент, чтобы нанести удар, и ударил в самое уязвимое место. Если он будет действовать достаточно быстро, переворот может удастся.

Откровенно говоря, ей в голову не приходило ничего, что мог бы предпринять Первый Лорд с целью остановить его.

Она могла понять то, как поступил Плацидус, с одной стороны, но с другой – она кипела от ярости, обдумывая его решение отвернуться от Первого Лорда. Он был Верховным Лордом Алеры. Для него должно было быть делом чести прийти на помощь Первому Лорду в случае мятежа.

Амара не желала вреда ни Леди Плациде, ни ее невинным подданным, конечно, но она не могла просто согласиться с выбором Лорда Плацидуса, учитывая его обязательства, как Гражданина и Лорда Империи.

Она почувствовала тяжесть кольца Бернарда на цепочке вокруг своей шеи. Едва ли она имела право на подобные обвинения. В конце концов, не поставила ли она свои собственные желания выше своих обязанностей?

Бернард присел рядом с ней и медленно вздохнул.

– Ты выглядишь обессиленной, – тихо сказал он. – Тебе нужно поспать.

– Скоро, – ответила она. Ее ладонь легла на его.

– Что ты думаешь? – спросил он ее. – Обо всем этом?

– Плохо, – тихо ответила она, – Очень плохо.

Голос Гая прозвучал из маленького сада, сильный и довольный.

– Или, возможно, это только то, что лежит на поверхности, графиня.

Глава 15

Амара моргнула, вскочила и обернулась, обнаружив, что Гай стоит за их спинами, возникнув из завесы, созданной фуриями ветра, настолько тонкой и легкой, что она никогда бы не заметила ее.

– Сир? – произнесла она. – Вы всё время были здесь? Но Калар…

Первый Лорд изогнул брови.

– Эго Бренсиса Калара просто чудовищно – и это его чудовищная ошибка. Чем больше оно растет, тем больше затмевает его кругозор, и я не против его подпитать.

Он улыбнулся.

– И моему старому другу Цересу нужен был кто-то, кто сможет напомнить ему о том, на что он способен. И Калар оказал нам услугу, сделав это по собственной воле.

Амара покачала головой. Ей следовало бы знать это. Гай Секстус не утратит своих принципов перед лицом опасного, жестокого человека, такого, как Калар, показав слабость или предсказуемость.

– Милорд, вы слышали, что сказали Лорды Аттикус и Плацидус.

– Да. – ответил Гай.

Амара кивнула.

– Без их помощи в обороне Цереса Калар может преуспеть в своем гамбите.

– Я бы сказал, пять шансов из шести, – согласился Гай.

– Сир, – сказала Амара, – это.. это…

Она задохнулась от возмущения и сжала губы, чтобы не произнести слова, от которых потом перед лицом правосудия не сможет отказаться

– Всё в порядке, Курсор, – сказал Гай. – Вы можете свободно высказывать своё мнение. Я не буду воспринимать это как официальное обвинение.

– Это измена, сэр, – выпалила Амара. – Они обязаны прийти на защиту Империи. Они обязаны показать свою преданность, но они поворачиваются спиной к вам.

– А разве я не должен продемонстрировать свою преданность? – спросил Гай. – Защитить от угроз, более страшных, чем те, что они когда-либо видели? Несмотря на это, они и их близкие пострадали.

– Не по вашей вине! – сказала Амара.

– Неправда, – ответил Гай. – Я неправильно просчитал реакцию Калара, его ресурсы, и мы оба знаем это.

Амара сложила руки на груди и отвела взгляд от Гая.

– Все, что я знаю, – сказала она, – это то, что они отказались от своих обязательств. От их преданности к Империи.

– Ты говоришь о измене,- пробормотал Гай, – о верности. Сильные слова. В наши неспокойные времена эти понятия слишком расплывчаты.

Он повысил голос немного и взглянул в дальний угол садика небольшой сад.

– Разве вы не согласны, Инвидия?

Вторая завеса, ничуть не менее тонкая и незаметная, чем и у Гая до этого, исчезла, сменившись на высокую, царственную фигуру леди Аквитайн.

Хотя ее глаза выглядели немного запавшими, она не выказывала никаких других признаков травмы от внезапного всплеска паники в городе, поразившего наиболее сильных заклинателей воды. Выражение ее лица было холодным, ее бледное лицо – прекрасным и безупречным, ее темные волосы волной струились через белое плечо и опускались на платье из алого шелка.

Браслет из тонкого кованого серебра, украшенный листьями лавра, знак награжденного Имперским Лавровым Венком за отвагу, резко выделялся на фоне её волос, и орнамент усиливал контраст с её волосами.

– Я думаю, – сказала она ровным голосом,- что, несмотря на наши постоянные разногласия, мы оба сможем узнать общую угрозу для наших планов при ее появлении.

Амара учащенно задышала, её глаза перебегали от леди Аквитайн к Гаю и обратно.

– Сир? Я не уверена, что понимаю. Что она здесь делает?

– Я пригласил ее, естественно,- сказал Гай. – У нас есть общие интересы в этом вопросе.

– Конечно,- сказала Амара.

– Ни один из вас не желает видеть Лорда Калара, – она немного выделила имя голосом, – на троне.

– Точно, – сказала леди Аквитейн с холодной улыбкой.

– Калар почти идеально рассчитал время, – сказал Гай. – Но если Легионы Аттики и Плациды примут участие, мы будем в состоянии остановить его. В этом направлении и придется действовать вам и леди Аквитейн, графиня.

Амара нахмурилась.

– Каковы будут ваши распоряжения, сир?

– Если коротко – спасти заложников и исключить влияние Калара на лордов Плацидуса и Аттикуса как можно быстрее. – Гай кивнул в сторону леди Аквитейн. – Инвидия согласилась помочь. Работайте с ней.

Амара почувствовала, что ее спина окаменела, и она прищурилась.

– С… ней? Хотя она и несет ответственность за …

– За спасение моей жизни, когда канимы напали на дворец?- мягко сказал Первый Лорд. – За то, что взяла под контроль ситуацию, которая могла бы разрастись в полную катастрофу? За её неустанные усилия по обеспечению поддержки борьбы за свободу и равенство?

– Я знаю, как это выглядит со стороны, – сказала Амара резким голосом. – Но я так же знаю её истинные мотивы.

Гай прищурился.

– Это и является истинной причиной того, почему я предложил ей сотрудничество, – сказал он.

– Даже если вы не верите, что она способна руководствоваться понятиями общего блага – я уверен, в ее прагматичность вы поверите. До тех пор, пока она и её муж хотят отнять у меня трон – они не допустят, чтобы его отнял кто-то другой.

– Нельзя доверять ей, сир, – шепнула Амара. – Если ей представится шанс выступить против вас – она им воспользуется.

– Возможно и так, – сказал Гай, – но до этого времени, я уверен, она поможет нам против нашего общего врага.

– Разумно,- промурлыкала леди Аквитейн. – Графиня, я уверяю, что осознаю ценность такого рода сотрудничества.

Глаза высокой женщины внезапно вспыхнули яростью.

– Оставим политику в стороне, смертоносная попытка Калара лишить жизни меня, моих подчиненных, лишить жизни множества Граждан и членов Лиги – не может быть проигнорирована. Любое животное, такое злобное и опасное, как Калар, должно быть повержено. Мне доставит удовольствие помочь Короне в этом.

– А когда это будет сделано?- с вызовом спросила Амара.

– Когда это будет сделано, – сказала Леди Аквитейн, – тогда и решим.

Амара уставилась на неё на мгновение, прежде чем обернуться к Гаю.

– Мой повелитель…

Гай поднял руку.

– Инвидия, – сказал он. – Я знаю, что вы все еще не оправились от сегодняшних потрясений.

Она улыбнулась, выражение ее лица было изысканным и совсем не усталым.

– Конечно, сир. Графиня, Высший Лорд Церес предложил безопасное и охраняемое гостевое крыло для всех кто подвергся нападению Бессмертных Калара. Пожалуйста, свяжитесь со мной, когда вам будет удобно.

– Очень хорошо, Ваша Светлость, – сказала Амара тихо.

Леди Аквитейн присела в поклоне Гаю.

– Сир.

Гай склонил голову, и леди Аквитейн покинула сад.

– Повелитель, мне не нравится это, – сказала Амара.

– Подожди, – сказал Первый Лорд. Он закрыл глаза и пробормотал что-то, делая пару быстрых жестов руками, и Амара почувствовала движение фурий вокруг, призванных обеспечить конфиденциальность их разговора на некоторое время.

Амара подняла бровь.

– Значит вы не верите Леди Аквитейн.

– Я верю, что она воткнёт мне нож в спину при первой же возможности, – ответил Гай. – Но я думаю, что её презрение к Калару является подлинным, как и её желание спасти похищеных членов Лиги, – её помощь может быть бесценной. У неё достаточно способностей, чтобы сделать это, Амара.

Курсор покачала головой.

– И пока она занята со мной, у неё меньше времени на заговор против вас.

– В принципе, – сказал Гай с улыбкой, играющей в углах рта, – да. Придумай, как можно использовать её и освободи этих заложников.

Амара покачала головой.

– Он не может держать их где-то рядом. Не кого-либо столь сильного как Ария Плацида. Он не сможет держать её где-то вне своих владений – возможно, они в его крепости.

– Я согласен, -сказал Гай. – Было много движений в верхних слоях атмосферы за последние сутки, но я уверен, что, по крайней мере, некоторые путешественники отправились в Калар. Вы должны определиться с планом действий и выступить завтра до восхода солнца.

Амара нахмурился.

– Почему, сир?

– Ты могла заметить,- сказал Гай. – Что все старательно избегали обсуждать одну определенную тему.

– Да. Звезды, – сказала Амара тихо. – Что случилось с ними.

Гай пожал плечами.

– На данный момент у меня нет ничего, кроме подозрений.

– У меня нет даже их,- сказал Амара.

– Я уверен в том, – сказал Гай, – что здесь замешаны канимы. Эти изменения пришли с запада и распространяются на восток. Полагаю, причина того, что звезды теперь излучают такой свет в очень высоких, прозрачных облаках

– Облака? – пробормотала Амара. – И вы не можете просто исследовать их?

Гай слегка нахмурился.

– Честно говоря, нет. Я посылал дюжины фурий, чтобы изучить их. Они не вернулись.

Амара моргнула.

– Что-то… навредило им?

– Судя по всему, да, – ответил Гай.

– Но… я не думаю, что канимы способны на что-то столь грандиозное. Их ритуалы дают им возможность какого-то грубого подобия заклинательства, но я никогда бы не подумала, что они способны на что-то такого масштаба.

– Они и не были способны, – ответил Гай. – Должен заметить, что их действия имеют далеко идущие последствия, с которыми я никогда раньше не встречался. Я больше не могу проследить за событиями, происходящими далее, чем за сотню миль от Алеры Империи. Полагаю, что другие Верховные Лорды столкнулись с такой же проблемой.

Амара нахмурилась.

– Но как канимы смогли добиться этого?

Гай покачал головой.

– Понятия не имею. Но что бы они ни сделали, от этого пострадали верхние слои атмосферы. За несколько часов полеты стали опасным занятием. Думаю, с течением времени станет еще хуже. Так что я должен распрощаться с вами. У меня очень много работы, и если путешествия по воздуху становятся трудно осуществимыми, как мне это представляется, то я должен выдвигаться немедленно – как и вы.

Амара округлила глаза.

– Вы хотите сказать… сир, Калар в сговоре с канимами?

– Слишком много совпадений: он находится в выгодных позициях для атаки в нескольких местах одновременно и проводит их с большой точностью, причем как раз в тот момент, когда наиболее сильные заклинатели не могут встать у него на пути – и всё это происходит именно в тот момент, когда канимы предприняли свои действия.

– Сигнал, – сказала Амара, – звезды были для него сигналом к действию.

– Возможно, – ответил Гай.

– Но… сир, никому еще не удавалось найти общий язык с канимами. Ни один алеранец никогда… – Она замолчала и прикусила губу. – Хотя факты говорят о том, что одному всё же удалось. Я говорю, как Сенатор Арнос.

– Но гораздо менее утомительно, – ответил Гай. Он положил руку на плечо Амары. – Графиня, мне нужно сказать вам две вещи. Во-первых, если Калару удастся предотвратить появление подкреплений из Аттики и Плациды, он скорее всего захватит столицу и ее фурий. Аквитейн и другие Лорды выступят против него. Империя погрузится в хаос. Десятки тысяч людей погибнут, и если Калар действительно в сговоре с канимами, нам предстоит стать свидетелями краха Империи.

Он понизил голос, выделяя каждое слово.

– Вы должны преуспеть. Любой ценой.

Амара сглотнула и кивнула.

– Во-вторых, – продолжил он еще тише, – во всей Империи нет никого, кому я смог бы доверить это задание, кроме тебя, Амара. За последние несколько лет вы продемонстрировали больше отваги, нежели многие Курсоры за всю свою жизнь. Для них большая честь служить вместе с вами – и я горд тем, что обладаю преданностью такого достойного человека.

Амара почувствовала, как распрямляется ее спина, когда она взглянула на него. Ее горло сдавило, она едва пробормотала:

– Благодарю вас, сир.

Он коротко кивнул и протянул руку.

– На этом я вас покину, – сказал он тихо, – удачи, Курсор.

– Спасибо, сир.

Гай несколько раз взмахнул руками, и ощущение заклинания конфиденциальности исчезло из чувств Амары.

В тот же момент легкий ветер, едва всколыхнувший цветы в саду, поднял Гая с земли, не помешав ему сплести вокруг себя еще одну завесу, и он тихо исчез в небе.

Амара еще какое-то время смотрела в небо, когда почувствовала присутствие Бернарда рядом. Он обвил рукой ее талию, и она прильнула к нему на мгновение.

– Мне это не нравится, – сказал он.

– Как и мне, – ответила Амара. – Но это не имеет значения. Тебе и Джиральди нужно пойти и проинформировать стедгольдера о том, что здесь произошло.

– Джиральди сам справится, – сказал Бернард, – я иду с тобой.

– Не говори глупостей, – сказала Амара, – Бернард, ты…

– Твой муж. Ветеран. Опытный охотник и заклинатель. – Он стиснул зубы и сказал, – я иду с тобой.

– Я не…

– Собираешься меня останавливать. И никто не собирается.

Сердцу в груди Амары внезапно стало тесно. Она повернулась к мужу, нежно поцеловала его в губы и сказала:

– Ладно. Раз ты настаиваешь.

Джиральди, хромая, подошел к ним и проворчал:

– Вам нужно быть осторожным, сэр. Я не хочу быть единственным центурионом в Легионах, кто потерял двух своих командиров.

Бернард обменялся с ним рукопожатием.

– Приглядывай за Исаной. Когда она очнется, скажи ей… – он покачал головой. – Не важно. Она лучше меня знает, что бы я сказал.

– Конечно, – согласился Джиральди. Он сгреб Амару в настолько грубые объятия, что ее ребра заскрипели.

– А вы… не позволяйте ему сбивать вас с толку.

Амара обняла его и сказала.

– Спасибо.

Старый центурион кивнул, отсалютовал им, прижав кулак к груди, и захромал прочь из сада.

– Итак, миледи, – пробормотал Бернард. – С чего начнем?

Амара нахмурилась и сузила глаза.

– С того, кто видел операцию Калара изнутри и может знать его планы. – Она взглянула на Бернарда и сказала. – Мы отправляемся в подземелья.

Глава 16

– На совещании вы сказали, что убийцы, подосланные Каларом, умирали, но не позволяли взять себя в плен, – пробормотала Леди Аквитейн, когда они подходили к тюремным камерам крепости Лорда Цереса.

– Да, – ответила Амара. – Так я и сказала. Но этого нам удалось взять живым. Это она пыталась убить стедгольдера Исану.

– Она? – спросила Леди Аквитейн, его голос звучал заинтересованно. – Все остальные были мужчинами.

– Да. Она была одной из Кровавых Ворон Калара. Возможно, она знает что-то о его планах. Она имела для него большое значение.

– И значит была предана ему, – продолжила мысль Леди Аквитейн. – Или, по крайней мере, находилась под его контролем. Вы действительно верите в то, что она выдаст вам такую информацию?

– Выдаст, -ответила Амара. – Так или иначе.

Она чувствовала, как взгляд Леди Аквитйн сверлит ее спину.

– Ясно, – пробормотала Верховная Леди. – Это должно быть интересно.

Амара положила руку на плечо Бернарда, подав ему знак, и остановилась перед холодной каменной лестницей. Затем взглянула на Леди Аквитейн.

– Ваша Светлость, я прошу вас помнить о том, что вы здесь для того, чтобы содействовать мне, – тихо сказала она. – Допрос буду вести я.

Верховная Леди сузила глаза на мгновение, но кивнула, и Амара продолжила путь.

Темницы цитадели Цереса использовались редко. Казалось, что эти прохладные места, в основном, используются для хранения продуктов.

За пределами закрытой и охраняемой двери были сложены несколько ящиков капусты, яблок и различных корнеплодов. Легионер, одетый в тунику коричнево-серых цветов Дома Цереса, стоял за дверью с мечом в руке.

– Остановитесь, сэр, – сказал он, как только Бернард вошел в помещение, – это закрытая территория.

Амара появилась рядом с Бернардом.

– Легионер Карус, не так ли? – задала она вопрос.

Мужчина, оказавшийся в центре внимания, отдал честь.

– Графиня Амара? Его Светлость сказал, что у Вас есть доступ к заключенной.

Амара кивнула в сторону Бернарда и Леди Аквитейн: – Они со мной.

– Да, Ваше Превосходительство.

Охранник подошел к двери, доставая ключ из-за своего пояса. Он колебался мгновение.

– Графиня, я не знаю, кто эта женщина. Но… ее рана очень плоха. Ей нужен целитель.

– Я позабочусь об этом. – сказала Амара. – Она пыталась заговорить с Вами?

– Нет, мадам.

– Хорошо. Оставьте ключи. Я хочу, чтобы вы заняли пост в нижней части лестницы. Нас не должен беспокоить никто, кроме Лорда Цереса или самого Гая Сектуса.

Легионер моргнул, потом отдал честь.

– Да, мэм.

Он взял свой ??щит за ремень для переноски и двинулся к нижней части лестницы.

Амара легко повернула ключ в хорошо смазанном замке и открыла дверь. Она беззвучно провернулась на петлях, и Амара нахмурилась.

– Проблемы? – прошептал Бернард.

– Я полагаю, что я ожидала услышать лязг. И скрип.

– Первая темница?

– За исключением той, где они заперли нас вместе.

Губы Бернарда изогнулись в легкой улыбке, и он толкнул дверь, преодолел оставшееся расстояние и вошел в комнату первым.

Он остановился на мгновение, и Амара увидела его напряжение и слышала его участившееся дыхание. Он замер на мгновение, пока Амара не коснулась его спины, и Бернард отошел в сторону.

Ладья находилась в незавидном положении.

Амара остановилась рядом с мужем на мгновение. Кровавый Ворон была прикована к потолку, наручники врезались в ее запястья, свисая так, что ее ноги едва касались пола.

Ее сломанная нога не была в состоянии полностью поддерживать её ??вес. Шестидюймовой ширины желоб кольцом окружал её и был заполнен маслом, а также десятком плавающих фитилей окружающих пленного для предотвращения использования любых фурий воды, которыми она, очевидно, обладала, если уж была в состоянии изменить свою внешность, чтобы скопировать облик ученицы, убитой несколько лет назад.

Ее слабый контакт с землей, а также отсутствие необходимых способностей, делало использование фурий земли бесполезным. Нет растущих где-либо в камере или когда-то живых растений, что исключало использование заклинаний древесных фурий, а призыв фурий огня в закрытом помещении был равносилен самоубийству. Фурии металла могли бы ослабить кандалы, но это заняло бы усилий и времени больше, чем было у Ладьи.

Это место находилось глубоко под поверхностью, и вызов фурий воздуха был сильно затруднён – это обстоятельство не обошло и Амару, которая чувствовала себя не комфортно, когда не имела возможности вызвать Цирруса.

В качестве угрозы для ее тюремщиков оставалась разве что простая изобретательность – но поблизости не было никого из опытных приспешников Калара. Или, по крайней мере, не должно было быть.

Ладья бессильно висела на цепях, ее здоровая нога дрожала из-за постоянного напряжения, она была едва способна удержать вес своих подвешенных плечей, чтобы не вывихнуть их. Еще один день – и это произойдет в любом случае.

Ее голова болталась, волосы спадали на лицо. Дыхание превратилось в короткие, грубые всхрипы, со звуками страха и боли, а еле слышный голос был сухим и надломленным.

Женщина не представляла никакой угрозы. Она была обречена, и она знала это. Часть Амары кричала о бедственном положении женщины, но она оттолкнула от себя мысли о сострадании.

Ладья была убийцей и даже хуже. Предатель Империи с руками по локоть в крови. И все равно при взгляде на нее Амаре становилось тошно.

Амара шагнула в круг зажженых парящих свечей, встала напротив нее и сказала, – Ладья, взгляни на меня.

Голова Ладьи дернулась. Амара увидела тусклый отблеск свечей в глазах женщины.

– Я не хочу доставлять тебе еще больше страданий, чем ты уже получила, – проговорила Амара тихим тоном. – Мне нужна информация. Предоставь мне ее, и твоей ногой займутся. Предоставят койку.

Ладья посмотрела и не произнесла ни слова.

– Это не изменит того, что случится. Но нет смысла в том, чтобы пребывать в таких условиях до разбирательства. Нет смысла в том, чтобы умереть в лихорадке и мучениях, пока ждешь.

Плененная женщина вздрогнула и сказала с раздражением.

– Убейте меня. Или убирайтесь.

Амара сложила руки на груди.

– Несколько тысяч легионеров уже погибли благодаря твоему хозяину. И еще тысячи погибнут в предстоящих битвах. Женщины, дети, пожилые и немощные тоже пострадают и погибнут. Так всегда происходит во время войны.

Ладья ничего не сказала.

– Ты пыталась убить Исану Кальдерон. Женщина, которая ни раз демонстрировала личное мужество, доброту и честность. Женщина, которую я считаю другом. Здесь Граф Кальдерон, ее брат. Ну и, конечно же, я уверена, что ты знакома с ее племянником. Все они служат Империи.

Ладья отрывисто, часто дышала и не произносила ни слова.

– Ты примешь смерть за то, что сделала, – сказала Амара. – Я никогда не была одной из тех, кто верит в духов, которые не могут покинуть землю за свои преступления при жизни. Но не хотела бы думать, что твоя беспокойная душа будет на моей совести.

Ответа не было. Амара нахмурилась.

– Ладья, если ты будешь сотрудничать, мы, вероятно, сможем остановить эту войну до того, как она уничтожит всех нас. Это спасет тысячи жизней. Я уверена в том, что ты понимаешь это.

Шпионка снова ничего не ответила, и Амара наклонилась, чтобы заглянуть ей в глаза.

– Если ты будешь сотрудничать с нами, если твоя помощь даст нам хоть что-то, Первый Лорд может отложить твое наказание. Возможно, твоя жизнь не будет сказкой, но ты будешь жить.

Дыхание Ладьи стало прерывистым, она подняла голову настолько, чтобы посмотреть на Амару. Слезы, которые она сдерживала до этого, начали струиться по щекам.

– Я не могу помочь вам, графиня.

– Ты можешь. – Ответила Амара. – Ты должна.

Ладья мучительно стиснула зубы.

– Неужели вы не понимаете? Я не могу.

– Ты сделаешь это, – сказала Амара.

Ладья покачала головой в усталом отчаянии и закрыла глаза.

– Я никогда никого не пытала. – Тихо сказала Амара. – Но теория мне известна. Я бы предпочла решить всё мирным путем. Но решать тебе. Я могу уйти и вернуться с целителем. Или с ножом.

Заключенная долгое время молчала. Затем вздохнула, облизнула губы и сказала, – Если нагревать нож, легче избежать ошибок. Рана закрывается прижиганием. Ты можешь причинить гораздо больше боли с меньшими повреждениями при условии, что я не упаду в обморок.

Амара просто долго и молча смотрела на Ладью.

– Несите свой нож, Графиня, – прошептала Ладья. – Чем раньше начнем – тем быстрее всё закончится.

Амара сжала губы и взглянула на Бернарда. Он озадаченно посмотрел на Ладью и покачал головой.

– Графиня, – заговорила Леди Аквитейн. – Могу я поговорить с вами?

Ладья подняла голову на звук ее голоса, напрягшись всем телом.

Амара нахмурилась, но кивнула Леди Аквитейн, чей силуэт виднелся в дверном проеме, и подошла к ней.

– Спасибо, – тихо сказала Леди Аквитейн, – Графиня, вы представитель Короны. Это ваша профессия, так что вы знаете многое из тех вещей, которые знает заключенная. Но, однако, вы лично не знакомы с Каларом Бренсисом, как он управляет своими владениями и использует тех, кто от него зависит и работает на него.

– Если вы что-то знаете, что и мне следовало бы знать, было бы гораздо эффективнее, если бы вы поделились со мной этим.

Глаза Леди Аквитейн были одновременно холодными и совершенно бесстрастными.

– Она просила вас убить ее, когда вы ее только увидели?

Амара нахмурилась. – Да, откуда вы узнали это?

– Я не знала, – парировала Леди Аквитейн. – Но эту позицию тогда можно понять, если учесть несколько ключевых фактов.

Амара кивнула: – Я слушаю.

– Первое, – произнесла Леди Аквитейн, – Если уж на то пошло, давайте предположим, что Калар не доверял ей больше, чем в рамках его зоны досягаемости.

Амара нахмурилась: – Ему пришлось.

– Почему ты так решила?

– Потому что она действовала независимо от него все это время, – сказала Амара. – Она играла свою роль в столице, вдали от Калара на протяжении месяцев. Она могла спокойно предать его, и он бы не догадывался об этом еще долгое время.

– Вот именно, – сказала Леди Аквитейн. – И что же должно было заставить ее проявить подобную преданность несмотря на такую возможность, а?

– Я… – начала Амара.

– Что заставило ее отказаться от возможного помилования? Настаивать на том, чтобы вы прикончили ее как можно быстрее? Просить вас убить ее с самого начала?

Амара покачала головой.

– Я не знаю. Полагаю, знаете вы.

Леди Аквитейн одарила Амару легкой улыбкой.

– Даю еще одну подсказку. Предположим, что она верит в то, что за ней всё время следили, в той или иной мере. И если она обернется против Калара – он узнает об этом. И, независимо от того, насколько далеко от него она находится, – будет мстить.

Амара почувствовала, как сжалось всё внутри нее от ужаса догадки о том, что имеет в виду Леди Аквитейн.

– Он держит заложника в качестве гаранта ее преданности. Кого-то близкого ей. Если она предаст его, он убьет заложника.

Леди Аквитейн склонила голову.

– Взгляни на нашу шпионку. Молодая женщина. Наверняка незамужняя, и у нее нет никого, кто мог бы защитить ее. Заложником должен быть кто-то, за кого она готова умереть, готова снести пытки и мучения. Я думаю…

– У него ее ребенок, – закончила за нее Амара ровным спокойным голосом.

Леди Аквитейн приподняла бровь.

– Вы выглядите задетой.

– А разве не должна? – спросила Амара. – И не должны ли вы?

– Ваш собственный хозяин немногим лучше, Амара, – произнесла Леди Аквитейн. – Спросите Верховного Лорда Аттикуса. Спросите у Исаны ее мнение по поводу его решения увезти ее племянника в Академию. Вы думаете, он не замечает ваших отношений с достопочтенным графом Бернардом? Как только вы предпримете малейшее действие против него, не сомневайтесь ни на секунду – он использует всё, что сможет, чтобы вернуть контроль над вами. Он всего лишь слишком тактичен и хорошо воспитан, чтобы швырнуть вам это в лицо.

Амара упорно избегала смотреть ей в глаза. Затем тихо произнесла:

– Вы определенно неправы.

Верховная Леди изогнула губы в очередной холодной улыбке.

– А вы определенно молоды, – она покачала головой. – Похоже, мы с вами живем в двух разных Империях.

– Я оценила ваше понимание характера Калара – или отсутствия такового. Но что это нам дает?

– Способы, которыми пользуется Калар, с тем же успехом могут быть использованы вами, – сказала Леди Аквитейн.

Желудок Амары сжался в приступе отвращения.

– Нет.

Леди Аквитейн подошла еще ближе.

– Графиня. Ваша чувствительность абсолютно бесполезна для сохранности Империи. Если эта женщина не начнет говорить, ваш повелитель не сможет собрать достаточно подкреплений, чтобы защитить столицу, и независимо от того, останется ли он жив, – его правлению придет конец. Тысячи погибнут в сражениях. Поставки продовольствия будут прерваны. Голод. Эпидемии. Десятки тысяч погибнут от этого, даже не будучи затронутыми боевыми действиями.

– Я знаю это, – резко произнесла Амара.

– В таком случае, если вы действительно хотите предотвратить это, защитить Империю, которой поклялись служить, то вы должны оставить брезгливость в стороне и сделать этот сложный выбор, – её глаза горели. – Такова цена могущества, Курсор.

Амара отвернулась от Леди Аквитейн и взглянула на пленницу.

– Говорить буду я, – наконец произнесла она очень тихо. – Я дам вам знать, когда нужно будет продемонстрировать ваши возможности.

Леди Аквитейн склонила голову набок и кивнула, понимая.

– Хорошо.

Амара развернулась и снова подошла к пленнице.

– Ладья, – тихо сказала она. – Или мне нужно называть тебя Гаэлью?

– Как угодно. Оба имени украдены.

– Тогда Ладья, – сказала Амара.

– Вы забыли нож? – сказала пленница. Но усмешка прозвучала безжизненно.

– Ножа не будет, – тихо ответила Амара.- Калар похитил двух женщин. Ты знаешь, кого именно.

Ладья ничего не ответила, но что-то в ее молчании дало Амаре знать, что она понимает, о ком речь.

– Мне нужно знать, где их удерживают, – сказала Амара. – Мне нужно знать, какая там система безопасности. Мне нужно знать, как их освободить и сбежать с ними.

Короткий вздох, жалкое подобие смешка, сорвался с губ Ладьи.

– Готова рассказать? – спросила Амара. Ладья молча смотрела на нее.

– Понятно, – сказала Амара и подала сигнал рукой. – В таком случае, я собираюсь уйти.

Леди Аквитейн – и в то же время не Леди Аквитейн – вступила в круг света от огня. Ее внешность изменилась, она стала ниже, коренастее, ее платье больше не сидело на ней идеально. Черты ее лица, кожа, волосы преобразились в точную копию Ладьи.

Ладья вздернула голову. Ее измученное лицо перекосилось от ужаса.

– Пойду прогуляюсь, – продолжила Амара тихим безжалостным голосом. – Где-нибудь в людном месте. С ней. Где каждый сможет нас увидеть. Где каждый шпион Калара сможет увидеть нас вместе.

Лицо Ладьи отображало весь ее ужас и мучения, и она смотрела на Леди Аквитейн так, как будто физически была не в состоянии оторвать от нее глаза.

– Нет. О, фурии, нет. Убейте меня. Просто покончите с этим.

– Почему? – спросила Амара. – Зачем мне это делать?

– Если я умру, она станет для него никем. Он просто вышвырнет ее. – Ее голос прерывался рыданиями. – Ей всего пять. Пожалуйста, она всего лишь маленькая девочка.

Амара сделала глубокий вдох.

– Как ее зовут, Ладья?

Женщина неожиданно повисла на цепях, обессилевшая от собственных рваных, резких всхлипов.

– Маша, – прохрипела она. – Маша.

Амара подошла ближе, заставляя Ладью поднять голову, схватив ее за волосы. Ее глаза теперь были опухшими и почти не открывались.

– Где ребенок?

– Калар, – всхлипнула Ладья. – Он держит ее рядом со своими покоями. Чтобы напоминать мне, на что он способен.

Амара заставляла себя говорить твердо, и ее голос со звонким эхом отлетал от каменных стен.

– Пленников он держит там же?

Ладья отрицательно затрясла головой, но жест вышел слабым и очевидно лживым.

– Нет, – прошептала она. – Нет, нет.

Амара не отводила глаз от шпионки и заставляла ее смотреть на себя.

– Ты знаешь, где они? Знаешь, как мне пробраться к ним?

Наступила тишина, разрываемая всхлипами боли и отчаяния Ладьи.

– Да, – сказала она наконец. – Я знаю. Но не могу сказать вам. Если вы освободите их, он убьет ее.

Она вздрогнула.

– Графиня, пожалуйста, это ее единственный шанс. Убейте меня здесь. Я не предам ее.

Амара отпустила волосы Ладьи и отошла от пленницы. Ее тошнило.

– Бернард, – тихо сказала она, кивая в сторону ведра, стоявшего в углу. – Принеси ей немного воды.

Граф подчинился, выражение его лица было отстраненным и глубоко озадаченным. Ладья не подавала признаков того, что заметила его, пока он не поднял ее голову и не поднес ковш с водой к ее губам. И она начала пить с бездумной, страшной жаждой загнанного в клетку зверя.

Амара резкими движениями вытерла руку, которой прикасалась к шпионке, полами своей юбки. Затем вышла наружу и взяла у дежурного легионера ключи от кандалов.

Когда она вернулась в темницу, Леди Аквитейн, черты которой вернулись к нормальному состоянию, остановила ее рукой с выражением досады на лице.

– Что, позвольте узнать, вы собираетесь сделать?

Амара приостановилась и встретила холодный взгляд Леди Аквитейн во внезапной вспышке железной уверенности в своих действиях.

Брови Леди Аквитейн взлетели вверх.

– Что ты делаешь, девчонка?

– Демонстрирую разницу, Ваша Светлость, – сказала она. – Между моей Империей. И вашей.

Затем она подошла к Ладье и освободила ее от оков. Бернард подхватил шпионку прежде, чем она упала на пол. Амара вызвала легионера, чтобы тот притащил лекарскую ванну и начал наполнять ее водой.

Ладья сидела, слабо сопротивляясь поддержке Бернарда. Она взглянула на Амару с выражением полного недоумения.

– Я не понимаю, – сказала она. – Почему?

– Потому что ты идешь с нами, – тихо сказала Амара. Ее голос самой себе показался незнакомым – уверенным и сильным. – Мы отправляемся к Калару. Мы найдем их. Мы найдем Леди Плациду, дочь Аттикуса и твою Машу. И мы отнимем их всех у этого кровавого слайва.

Бернард взглянул на нее, его глаза вдруг по-волчьи засветились яростью и молчаливой гордостью.

Ладья глядела на нее как на сумасшедшую.

– Н-нет… с чего вам… это уловка?

Амара встала на колени и взяла Ладью за руку, глядя ей в глаза.

– Я клянусь тебе своей честью, Ладья, что если ты поможешь нам, я сделаю всё, что будет в моих силах, чтобы вызволить твою дочь. Я клянусь тебе, что скорее умру сама, чем позволю умереть ей.

Ладья смотрела на нее в тихом шоке.

Не отводя глаз от пленницы, Амара вложила в ее руки свой кинжал и подняла его так, что Ладья держала лезвие у горла Амары.

Затем медленно убрала руки от оружия.

Бернард резко выдохнул, она почувствовала, как он напрягся. Но внезапно снова рсслабился. Боковым зрением она увидела, как он кивает, доверяясь ей.

– Я дала тебе слово, – сказала она тихо. – Если ты не веришь мне – нож у тебя в руках. Если ты хочешь продолжить службу у своего хозяина – нож у тебя в руках. Или отправляйся со мной и помоги мне освободить твою дочь.

– Зачем? – прошептала Ладья. – Зачем вам это?

– Потому что это правильно.

Последовала бесконечно долгое молчание.

Амара смотрела на Ладью, спокойная и неподвижная.

И тут нож Амары со звоном упал на каменный пол. Ладья всхлипнула и упала на Амару, которая подхватила ее, поддерживая.

– Да, – прошептала Ладья. – Я всё расскажу. Сделаю что угодно. Спасу ее.

Амара кивнула, поднимая глаза на Бернарда. Он прикоснулся к ее волосам теплыми нежными пальцами. Он улыбнулся, и она почувствовала, как улыбается в ответ.

– Ваша Светлость, – спустя мгновение произнесла Амара, – мы должны выступить как можно раньше. Охранник уже несет лекарскую ванну. Не могли бы вы взглянуть на травму Ладьи?

Леди Аквитейн молча смотрела на троицу на полу, хмурясь, как если бы наблюдала за представлением в театре сумасшедших.

– Конечно, графиня, – произнесла она спустя мгновение отстраненным голосом. – Всегда рада служить Империи.

Глава 17

Тави спал в палатке, которую он делил с несколькими другими младшими офицерами. В середине ночи необычный шум нарушил его отдых, и через минуту Макс начал его тормошить, чтобы разбудить.

– Давай, – торопил его Макс низким, рычащим шепотом. – Пошевеливайся.

Тави поднялся, надел тунику, схватил сапоги и пошел за Максом в ночь.

– Куда мы идем? – пробормотал Тави.

– В палатку капитана. Магнус послал меня к тебе, – сказал Макс. – Что-то случилось.

Он кивнул вниз на другой ряд палаток, который они прошли, и Тави поднял глаза, чтобы увидеть другие силуэты движущихся бесшумно в ночи. Тави узнал темный профиль одного из Трибунов Тактики, а несколько мгновений спустя – и уродливый, грубый, принадлежащий Валиару Маркусу, Первому Копью, появился из ночи и двинулся рядом с ними.

– Маркус, – пробормотал Макс.

– Антиллар, – произнес Первое Копье. – Подтрибун Сципио.

Тави внезапно остановился как вкопанный и посмотрел вверх. Небо было пасмурное, делая ночь очень темной, хотя облака были низко и быстро перемещались.

Вдалеке грохотал гром. Через прорехи в слое облаков, звезды изливали вниз свет в мрачном оттенке малинового.

– Звезды, – сказал он.

Макс поднял голову и заморгал.

– Кровавые вороны.

Первое Копье хмыкнул, не замедляя шаг.

– Что происходит? – догоняя, спросил его Тави.

Первое Копье фыркнул, но ничего не сказал, пока они не подошли вместе к палатке капитана. Старшие офицеры были там, так же как в тот день, когда приехал Тави.

Магнус и Лорико оба были там и раздавали кружки крепкого чая тем офицерам, которые прибывали. Тави взял одну, нашел тихое место у стенки палатки и пил горячий, слегка горьковатый чай, моргая изо всех сил, чтобы прогнать сон.

Гракхус был там и выглядел как с похмелья. Леди Антиллус, находящаяся рядом, выглядела свежо, сидя сложив руки на коленях, выражение её лица было отстраненным и непроницаемым.

Тави начал чувствовать, что почти может собрать несколько мыслей вместе в подобие интеллекта, когда вошел капитан Цирил, безукоризненно выглядящий, в полном обмундировании, – образец хладнокровного командира. Тихий рокот сонных офицеров сразу же стих.

– Господа, Ваша Светлость,- проговорил Цирил. -Спасибо, что пришли так быстро.

Он повернулся к Грахусу.

– Трибун Снабжения. Доложите о состоянии складов табельного оружия и доспехов.

– Сэр? – сказал Грахус, моргая.

– Доспехи, Трибун, – сказал Цирил каменным голосом. – Мечи.

– Сэр, – сказал Грахус. Он потер голову. – Должно быть около тысячи. Проверки должны быть завершены еще через неделю.

– Ясно. Трибун, у вас есть три младших офицера для оказания помощи в инспекции, не так ли?

Макс рядом с Тави издал тихий ехидный смешок.

– Что? – прошептал Тави.

– Правосудие Легиона неповоротливо, но неотвратимо. Вот почему капитан хотел, чтобы ты был здесь, – сказал Макс. – Слушай.

– Да, сэр, – пробормотал Грахус.

– И в течение месяца вы и три ваших помощника были не в состоянии завершить эту фундаментальную задачу. Почему это произошло?

Гракхус уставился на него.

– Сэр, я был уверен, что в этом не было необходимости. У меня были сотрудники, работающие на нескольких различных…

– Уборных? – спросил, повышая голос, Цирил. – Проверка доспехов и строевого оружия должна быть завершена к рассвету, Трибун.

– Н-но почему?

– Возможно, это не так важно, как ночные запои в клубе, Трибун, – сказал Цирил едко, – но капитанам нужны Трибуны Снабжения, потому что они хотят быть уверенными, что у наших Легионеров будут доспехи и мечи, когда они пойдут в бой.

Напряженное молчание охватило комнату. Тави чувствовал, что его спина выпрямляется от удивления.

– Завершите проверки, Трибун. Вы будете делать их в пути, если это будет необходимо, но вы их завершите. Свободны. – Цирил перевел своё внимание с Грахуса на остальную часть комнаты. – Мною только что получено сообщение. Мы находимся в состоянии войны.

Тихие обрывки вопросов пронеслись среди офицеров в палатке.

– У меня приказ. Мы должны выступить на запад к городку Элинарх. Там находится единственный мост через западный приток Тибра. Первый Алеранский должен обеспечить защиту этого моста.

Офицеры снова зашептались, тихо и удивленно.

Трибун Поддержки, Кадиус Хадриан, сделал шаг вперед. Его голос был глубоким и очень тихим.

– Сэр. А что со звездами?

– Что со звездами? – спросил Цирил.

– Знаем ли мы почему они изменили цвет?

– Трибун, – спокойно сказал Цирил. – Звезды – не забота Первого Алеранского. Наша единственная забота – это мост.

Из чего Тави сделал вывод, что идей на этот счет у капитана, видимо, нет.

Валиар Маркус сделал шаг вперед со своего места у противоположной стены палатки и сказал:

– Капитан. При всем уважении, сэр, большинство из селёдок не готовы.

– У меня приказ, Первое Копьё, – сказал Цирил. Он оглянулся на офицеров и сказал. – А теперь они есть и у вас. Вы знаете свои обязанности.

Он поднял подбородок и сказал: – Мы выступаем на рассвете.

Глава 18

Когда звезды начали гореть красным светом, жители Уэстминстона не столько запаниковали, сколько замерли на месте, как заяц, чувствующий хищника поблизости.

Уллус растормошил Эрена ото сна, не произнося ни слова, они вышли из дома и взглянули на небо в полной тишине.

Остальные жители Уэстминстона сделали то же самое. Никто не зажигал фонарей, будто боясь быть замеченным кем-то, наблюдающим сверху.

Никто не разговаривал.

Только волны разбивались о берег.

Ветер дул порывисто и беспокойно.

Мрачное сияние звезд ничего не освещало.

Тени удлинялись, их очертания размывались. В зловещем красном свете все движения казались смазанными, расплывчатыми. Сложно было найти различия между предметами, одушевленными и тенями самими по себе.

Солнце, взошедшее утром, было чистым и сияющим всего несколько мгновений, после чего приобрело зловещий кроваво-красный оттенок. Цвета заката, окрашивающие исходящий сверху свет, сильные и яркие, смотрелись странно. Это противоречило обычному порядку вещей.

Лишь немногие передвигались по Уэстминстону. Те, кто ошивался в поисках вина, рома или эля.

Капитан единственного находящегося в гавани корабля был убит на улице в полдень, зарезан собственной командой, когда приказал ей вернуться в гавань и поднять паруса. Тело так и осталось лежать там, где упало.

Моряки испуганно смотрели в небо, грязно ругаясь себе под нос и пытаясь оградить себя суеверными жестами охраны и защиты. А потом выпивали столько, сколько могли, проходя мимо останков бывшего капитана, чтобы войти в кабак.

Уллус вышел из дома, прищурился, гляда на небо, и положил руки на бедра.

– Кровавые вороны, – посетовал он тоном глубоко оскорбленного человека. – Никто в этом, вороны его забери, городе не высовывает носа из дому. Это не пойдет на пользу бизнесу.

Эрен на мгновение отложил перо и уперся лбом в край стола.

Он подавил десяток рвавшихся наружу оскорбительных ответов, вздохнул, успокаиваясь, и снова продолжил писать.

– Возможно, вы правы.

Кто-то начал звонить в колокол, предупреждая о шторме.

Уллус с отвращением потряс головой, проследовал к шкафу и достал из него большую бутылку рома.

– Сходи-ка посмотри, чего там опять выдумал этот олух-часовой.

– Да, сэр, – ответил Эрен, радуясь тому, что может хоть немного размяться. Как и все, за исключением разве что Уллуса, Эрен был обеспокоен знамениями в небе, кровавой дымкой, заслонявшей солнце и звезды. И в отличие от всех, Эрен знал о страшных бурях, посланных канимами на западные побережья Алеры несколько лет назад.

Эрен знал, что их ритуалы были способны породить серьезные последствия, сила которых могла соперничать или хотя бы удивить многих заклинателей Империи.

И Эрен знал, что нечистый на руку капитан, у которого не было свободного времени, зато было подозрительно много товаров для продажи, три недели и один день назад отплыл из Уэстминстона на родину канимов.

Кровавый оттенок неба, безусловно, не был природным явлением. Если, как он полагал, это означало, что канимы снова демонстрируют свои возможности, на этот раз в таких масштабах, которых от них никто и никогда не ожидал, дела в Уэстминстоне будут идти всё хуже – как и везде, куда смогут добраться рейдеры канимов.

Он дописал строку, над которой работал, – его записи были закодированы шифром, который был известен только Курсорам, и вовсе не бухгалтерскими книгами, как полагал Уллус.

Эрен уже подготовил отчет обо всём, что ему удалось узнать за последние несколько месяцев, в водонепроницаемый футляр на его поясе осталось добавить лишь наблюдения нескольких последних дней.

Он сделал это и покинул здание, неспешной трусцой направившись к гавани. Его шаги звучали громко на фоне непривычной тишины острова. Не требовалось много времени, чтобы понять, почему часовой начал звонить в колокол – в гавань прибыл корабль.

Потребовалось несколько секунд, чтобы быть уверенным в своей догадке, но когда он увидел Капитана Демоса на палубе, то понял, что в гавань заходит судно, именуемое "Слайвом". Оно шло при сильном ветре и поднятых парусах, его команда шныряла по палубе в дерганой спешке, характерной для усталых людей, не имевших возможности отдохнуть.

Внезапный порыв ветра налетел на Эрена и он взглянул на запад. Там, далеко над морем, он увидел сплошную темную линию над горизонтом – штормовые облака.

"Слайв" использовал инерцию для резкого поворота, и его балки затряслись и застонали.

Волна ударила по передней части корабля, достаточно сильно, чтобы оттолкнуть его от набережной в тот момент, когда он уже причаливал, разворачиваясь кормой на запад и носом к гавани; судно едва не ушло в открытые воды снова.

Эрен внезапно ощутил острое желание покинуть остров.

Он направился вниз к гавани вдоль покосившегося старого причала – прямиком к "Слайву".

Двое мужчин, слонявшихся по палубе с луками в руках, тут же взяли его на заметку. Эрен осторожно замедлил шаг, подойдя к кораблю, и встал подальше от спускаемого трапа.

Капитан Демос первым появился на трапе и одарил Эрена вялым взглядом, в котором не было ничего человеческого, но на мгновение мелькнуло узнавание. Он кивнул и сказал:

– Писец скупщика.

– Да, капитан, – ответил Эрен, кивая. – Чем могу служить?

– Отведи меня к своему хозяину, и побыстрее.

Он пронзительно свистнул, и полдесятка мужчин бросили свои занятия и проследовали за ним по трапу. Каждый, отметил Эрен, был крупным, вооруженным и весьма недружелюбным.

В сущности, каждый на борту был вооружен, несмотря на то, что они готовили корабль к отплытию. На них даже были своего рода доспехи – рубашки из обрезков цепей со вставками вареной кожи.

Такое положение дел нельзя было назвать нормальным, даже на пиратском судне. По сути оружие должно было больше мешать пиратам.

А ношение даже легких доспехов обрекало на смерть любого, упавшего за борт. Любой моряк, будь он пират или нет, не решился бы на такое обмундирование без веских на то причин.

Эрен заметил, что капитан Демос смотрит на него с нервирующей напряженностью и без всякого выражения на лице.

Его рука небрежно покоилась на эфесе шпаги.

– Вопросы, писец?

Эрен взглянул на Демоса, чувствуя, что он находится в непосредственной опасности. Он осторожно склонил голову и сказал: – Нет, сэр, это не мое дело.

Демос кивнул и поднял руку с мечом, указывая Эрену, чтобы шел впереди.

– Запомни это.

– Да, капитан. Пожалуйста, сюда.

Эрен повел Демоса и его людей к дому Уллуса. Скупщик вышел к ним навстречу, со старым ржавым мечом на поясе, на его мрачном лице под воздействием алкоголя не было страха.

– Добрый день, капитан.

– Скупщик, – сказал Демос спокойным, без всяких эмоций, тоном, – я пришел за своими деньгами.

– А-а, – сказал Уллус. Он посмотрел на вооруженный эскорт Демоса и сузил глаза. – Ну я же говорил, сэр, что три недели – это недостаточный срок, чтобы сбыть ваш товар.

– И я говорил. Ты заплатишь мне наличными за все, что не продано.

– Было бы здорово, если бы я мог себе это позволить, – сказал Уллус. – Но у меня нет такого количества монет в это время года. Если вы вернетесь ко мне осенью, у меня должно быть необходимое количество.

Демос молчал какое-то время. Затем сказал:

– Я расстраиваюсь, когда сделки срываются. Свою позицию я обозначил довольно четко, скупщик. И какой бы змеей ты ни был – я держу своё слово.

Он обернулся к своим людям и бросил:

– Перерезать ему горло.

Меч Уллуса тут же оказался в его руке, никто из команды Демоса даже опомниться не успел.

– Это будет не так легко, как вы думаете, – сказал он. – И вы ничего не выиграете. Деньги спрятаны. Убьете меня – и не увидите даже медяка.

Демос поднял руку и его люди остановились. Он уставился на Уллуса и произнес:

– Кровавые вороны, мужик. Я думал, ты придуриваешься. А ты и вправду тупой.

– Тупой? – сказал Уллус. – Но не настолько, чтобы позволить вам нажиться за мой счет на моем же острове.

Эрен старался вести себя максимально тихо, двигаясь к тому месту, куда он мог бы нырнуть и спрятаться, если бы началась потасовка. Он почувствовал, как внезапно сменился ветер.

Порывистый резкий ветер, который гулял по острову весь день, исчез. Нечто, похожее на дыхание огромного зверя, хлынуло через остров единым чудовищным стоном.

Ветер усилился так внезапно, что знамена на флагштоках гавани затрещали. Фалы защелкали как кнуты, когда ветер, жаркий и влажный, заставил знамена развеваться в сторону горизонта.

Внимание Демоса переключилось на флаги, он сузил глаза.

Вопль инстинкта самосохранения заставил Эрена обратиться к Демосу.

– Капитан, – сказал он, – ради экономии времени – у меня есть предложение для вас.

– Закрой рот, раб, – прорычал Уллус.

Демос спокойно перевел взгляд на Эрена.

– Я знаю, где спрятаны его деньги, – продолжил Эрен. – Позвольте мне доплыть с вами до материка – и я скажу, где они.

Уллус в ярости взвился на Эрена.

– Ты кем себя возомнил, маленький грязный пьяница? Попридержи язык, – он взмахнул ржавым мечом, – или я его укорочу.

– Капитан, – настаивал Эрен. – Сделка?

Уллус завопил в нескрываемой ярости и бросился на Эрена, замахиваясь мечом.

Маленький нож Эрена появился из потайного кармана в просторном рукаве его туники. Он до последнего момента ждал удара Уллуса и увернулся от него на толщину волоса.

Он взмахнул ножом, оставив порез в два дюма длиной и такой же глубиной.

Кровь полилась из горла Уллуса. Оборванный скупщик повалился на землю, как пьяница, решивший, что сейчас – самое время для сна.

Эрен взглянул на человека и испытал приступ сожаления. Уллус был придурком, лжецом, преступником и несомненно сделал даже больше, чем требовалось, чтобы его можно было презирать, но, тем не менее, Эрен не хотел его убивать.

Но, если инстинкты Эрена не врали ему, выбора у него почти не было. Ему было приказано покинуть остров, и Демос был его единственным шансом.

Он повернулся лицом к Демосу и наклонился, чтобы вытереть лезвие своего ножа полой туники Уллуса.

– Похоже, ваше соглашение с Уллусом урегулировано в соответствии с вашими условиями. Мы заключили новую сделку, капитан?

Демос уставился на Эрена, выражение его лица не изменилось. Он бросил быстрый взгляд на тело Уллуса.

– Похоже, у меня не такой уж большой выбор, если я хочу получить свои деньги.

– Чертовски верно, – согласился Эрен. – Капитан, прошу вас. Мне кажется, мы оба не горим желанием стоять и обсуждать это весь день.

Зубы Демоса показались в выражении, которое нельзя было назвать улыбкой.

– Твоя техника говорит сама за себя, Курсор.

– Не понимаю, о чем вы, сэр.

– Кто бы сомневался. Место на корабле – одно дело. Вовлечение меня в большую политику – совсем другое.

– И более дорогостоящее? – уточнил Эрен.

– Стоимость должна соизмеряться с риском. Мертвые не тратят денег.

Эрен коротко кивнул.

– А ваши собственные обязательства, сэр?

– Всегда в свободной продаже.

– Деньги Уллуса, – сказал Эрен. – И еще столько же по прибытии в Алеру.

– Вдвое больше по прибытии, – ответил Демос. – Наличными, никаких расписок или каперских свидетельств. Ты покупаешь место на судне, но не мою команду. И ты дашь слово, что всегда будешь у меня на глазах до тех пор, пока оплата не будет произведена в полном объеме.

Эрен склонил голову.

– Мое слово? Разве вы ему верите?

– Нарушишь его, – сказал Демос, – и Курсоры будут охотиться на тебя, чтобы восстановить свою деловую репутацию.

– Довольно верно, – сказал Эрен, – если бы я работал на них. Да.

Демоc мотнул головой в кивке.

– Принято. Как мне тебя называть?

– Писарь.

– Отведи меня к деньгам, писарь, – он повернулся к одному из своих людей. – Мы отплываем немедленно. Возьмите кандалы и хватайте всех женщин или детей, которых увидите на обратном пути.

Мужчина кивнул и пошел назад к гавани. Демос обернулся к Эрену и хмуро посмотрел на него.

– Нам лучше пошевеливаться.

Эрен кивнул ему и повел его к задней стене дома, где, как думал Уллус, он построил хитрый тайник в поленнице.

Эрен переложил все денежные накопления Уллуса в кожаный мешок и бросил его Демосу.

Капитан открыл мешок и высыпал часть его содержимого на ладонь. Это была смесь монет всех видов, в основном медные "бараны" и серебряные "быки", но встречались и золотые "короны".

Демос кивнул и направился к кораблю. Эрен последовал за ним, идя по левую сторону, на шаг позади, где он имел бы время и возможность для уклонения, если пират выхватит меч.

Демос, казалось, был немного удивлен.

– Если бы я хотел избавиться от тебя, писарь, мне не нужно было бы убивать тебя. Я бы просто бросил тебя здесь.

– Называйте это профессиональной вежливостью, – сказал Эрен. – Вы же не контрабандист или пират.

– Как раз сегодня – контрабандист и пират,- сказал Демос.

Вооруженные члены экипажа "Слайва" пронеслись мимо. После этого Эрен услышал крики, с которыми эти люди начали хватать женщин и детей и заковывать их в цепи.

– И еще работорговец, – сказал Эрен, стараясь, чтобы его голос звучал спокойно.

– Почему?

– Это последнее предприятие закончилось менее чем удовлетворительным образом. Я продам их, когда мы достигнем материка и верну часть своих расходов, – сказал Демос. Он взглянул на запад, когда они направились вниз по набережной, глядя на разрастающуюся черноту бури там.

После этого Демос молчал, пока они не взошли на борт "Слайва". Там он сразу начал раздавать приказы и Эрен поспешил убраться с его пути.

Группа захвата рабов привела несколько пленников, в то время как несколько других людей устроили короткую уродливую драку с жителями Уэстмистона, которые пытались отбить пленников. Был убит один пират и полдесятка горожан.

Женщины и дети проходили в шаге от Эрена, когда работорговцы загоняли их в трюм, и он почувствовал тошноту от их отчаяния, рыданий и их криков протеста.

Возможно, он сможет найти способ, чтобы помочь им, когда они вернутся в Алеру. Он скрестил руки на груди, закрыл глаза и старался не думать об этом, в то время как Демос и его команда отшвартовали корабль и направили к выходу из гавани, лавируя против сильного ветра, в то время как мужчины напрягали все силы на веслах, чтобы дать кораблю всю возможную скорость, а мрак бури все рос и рос, пока не стал как огромные надвигающиеся горы на горизонте.

Это нервировало так, что каждый моряк на борту "Слайва" бросил свои силы на то, чтобы корабль вошел прямо в эту сердитую, зловещую волну тени, чтобы они покинули гавань и обошли остров.

Они только что вырвались в открытое море, когда Эрен увидел то, о чём предупреждали его инстинкты.

Корабли.

Сотни судов.

Сотни огромных кораблей, широких и с низкой палубой, плывущих строем, их огромные черные паруса были плотно натянуты и наполнены штормом, следующим прямо за ними.

Горизонт, от края до края, был заполнен черными парусниками.

– Канимы, – прошептал Эрен.

Канимы, которые наступали в количествах более огромных, чем когда-либо знала история Алеры.

Эрен почувствовал, что его ноги ослабли, и он прислонился к оснастке "Слайва" для опоры, глядя на армаду, приближающуюся к ним.

Вдалеке, в Уэстмистоне, он услышал панический звон штормовых колоколов. Он обернулся и увидел как пьяный дезорганизованный экипаж еще одного корабля бросился к пристани, но, учитывая с какой скоростью двигался флот канимов, они никак не смогут покинуть гавань прежде, чем будут отрезаны черными парусниками.

"Слайв" обходил крайнюю северную точку острова Уэстмистон, и его экипаж настраивал оснастку, чтобы нестись перед штормом, а не в нем.

Через несколько минут алеранские серые паруса с хлопком расправились под порывом ветряного авангарда надвигающегося темного шторма, и "Слайв" устремился в открытое море.

Эрен медленно прошел по корме, остановился и стал наблюдать за происходящим за бортом. Корабли отделились от флота канимов, и волки вошли в порт Уэстмистона.

Эрен поднял взгляд, чтобы увидеть Демоса, стоящего рядом с ним.

– Женщины и дети, – тихо произнес Эрен.

– Столько, сколько мы смогли захватить, – сказал Демос.

От Уэстмистона начал подниматься дым.

– Почему? – задал вопрос Эрен.

Демос хладнокровно рассматривал флот канимов.

– Зачем попусту их терять? Можно получить хорошую цену.

Отсутствие какого-либо выражения, будь то во фразе, движении или действии, ужасали. Эрен скрестил руки на груди, чтобы скрыть дрожь.

– Они догонят нас?

Демос покачал головой: – Только не мой корабль.

Он поднял руку и резко показал на море.

Эрен взглянул. Там, между "Слайвом" и приближающейся армадой из моря внезапно поднялась волна, идущая наперекор остальным волнам.

Эрен с трудом мог поверить в то, что он видел: вода распалась вокруг массивной фигуры, которая поднималась из моря. Он мог видеть некоторые детали с такого расстояния, но черная огромная фигура, всколыхнувшая поверхность моря, была выше, чем паруса "Слайва".

– Левиафан, – выдохнул он, – это левиафан.

– Немного застенчивый, среднего размера, – согласился Демос. – Это их территория. Суда канимов побеспокоили их, проходя здесь в течение последних десяти дней.

Низкий, нарастающий гул вырвался из воды, настолько мощный, что поверхность волнующегося моря завибрировала, взрываясь мелкими брызгами. Корабль затрясло, и Эрен отчетливо услышал, как затрещала обшивная доска, да и оснастка кое-где.

– Повреждение, правый борт в кормовой части! – проревел Демос.

– Что это было? – выдохнул Эрен. Подошвы его ног ощущали странное воздействие, гудели, отходя после вибрации.

– Левиафан недоволен, – сказал Демос. Он глянул на Эрена и уголок его рта дернулся на секунду. – Расслабься, писарь. У нас есть пара колдунов внизу. Они защитят нас от беспокойства левиафана.

– И канимов?

– Мы видели, как четыре их корабля разбились, но это не замедлило их. Вон туда посмотри.

Огромная фигура в воде двинулась в сторону армады, но через мгновение погрузилась, вода с грохотом обрушилась, кружась в вихре некоторое время после того, как левиафан нырнул.

К тому времени когда первый корабль Канимов достиг этого места, не было ничего, что говорило бы о присутствии огромного чудовища, лишь беспокойное вспененное море. Корабль Канимов коснулся его, полетели брызги, и корабль продолжил свой путь.

– Скажу одно. У этих собак даже кости не желтого цвета, – пробормотал Демос, смотря вдаль. – Все, кроме крупнейших левиафанов, убрались с пути бури, двигающейся позади Канимов. По этой дороге потерь будет несколько больше, но они достигнут цели.

– Вы отвезли им послание? – спросил Эрен.

– Не твое дело, – ответил Демос.

– Если вы с ними заодно, капитан, то они просто позволяют вам уйти от них?

– Не позволяют, – сказал Демос, – но я не давал им особенно-то выбирать. Они не настолько подлые, как они думают. Вороны их побери, если я позволю каким-то паршивым собакам-жрецам воткнуть мне нож в спину.

– Жрецам? – переспросил Эрен.

Демос хмыкнул: – Одеяния, книги, свитки. Много разговоров ни о чем. Его звали Сари.

Сари. Ранее он был камергером посла Варга в столице – существо, которое планировало с вордом поразить Первого Лорда.

Сари, который сбежал из Алеры, несмотря на все усилия Легионов и Лордов, чтобы найти и остановить его, которому, Эрен теперь был уверен, кто-то помогал внутри Алеры.

– Калар, – пробормотал Эрен.

Демос адресовал Эрену его же слова, имитируя его же интонацию: – Я не понимаю о чем это вы, сэр.

Эрен изучал капитана какое-то время, уверенный, что открытое отрицание только подтвердят подозрения. Если так, и Демос был нанят Каларом передать канимам сообщение – то он попытается убить его прежде, чем ему удастся бежать.

Очевидно, что Демос не имел намерений сотрудничать с властями для возмездия – такого рода преступники редко следуют желаниям, расходящимися с их выгодой. Но он должен быть возмущен предательством достаточным, чтобы Эрен косвенно узнал, кто его нанял и что происходит.

– Ты знаешь, что это значит, – сказал Эрен, тряхнув головой. – Посланник. Эта армада. Это война, капитан. И ты не единственный, кто был предан.

Демос смотрел, стоя на корме и ничего не говорил. Тьма, которую отбрасывала буря, ведущая армаду канимов, поглотила остров Уэстминстон полностью.

Эрен повернулся к Демосу: – Я готов заплатить втрое сверх оговоренного ранее, если ты вернешь нас в Алеру, чтобы нам хватило времени предупредить Легионы. И никаких вопросов не зададут.

Наемник взглянул на него, молчал довольно долго. Потом он показал зубы и слегка кивнул Эрену.

– Боцман!

– Да, капитан?

– Ставьте грот-матчу, вывешивайте все паруса и предупреди колдунов! Заставьте старую суку лететь!

Глава 19

Исана открыла глаза и подумала, что сейчас она упадет в обморок. Септимус, с присущей ему нежностью, точным движением надел ей кольцо на палец таким легким движением, что она даже не почувствовала его.

Рука смотрелась, как серебряная, кольцо было столь искусно выковано, что она едва могла чувствовать его вес. На нем была изображена пара орлов, обращенных лицом друг к другу, поддерживающих своими крыльями драгоценный камень.

Сам камень был разрезан на небольшие части ромбовидной формы, но подобного камня Исана никогда не видела, ярко-красный и голубой, разделенный точно по центру, без заметного шва.

– О! – тихо выдохнула она. Она почувствовала, как слезы наворачиваются на глазах и щеки розовеют. – О! О, Боже.

Септимус издал тихий смешок, и она ощутила его наслаждение ее реакцией. Исана чувствовала, как такая же волна удовольствия рождается внутри нее – как и в первый раз, когда она услышала его смех.

Она так и не смогла произнести ни слова, просто сидела, глядя на него и упиваясь его чертами. Темные волосы, ярко-зеленые глаза, высокий, сильный. Он был так красив, его выразительное лицо могло передать любую эмоцию без слов, а его голос был низким, сильным, мужественным.

Они сидели на одеяле, расстеленном на берегу небольшого озера, рядом с местом расположения Легиона в Долине Кальдерон, под полной луной.

Они только что поужинали вместе, как и много раз до этого, начиная с весны, тихо разговаривая, смеясь и целуясь.

Он попросил ее закрыть глаза, и Исана подчинилась в полной уверенности, что он сейчас продемонстрирует новую шутку.

Вместо этого он надел на безымянный палец ее левой руки кольцо, обладавшее всеми отличительными знаками Дома Гая.

– О, Септимус, – выдохнула Исана. – Ты же не хочешь сказать, что…

Он снова рассмеялся.

– Любовь моя, конечно, хочу.

Он протянул к ней руки и взял ее ладони в свои.

– Всю дорогу сюда я проклинал отца за то, что он отправил Легион в это место, – тихо сказал он. – Но я никогда бы не подумал, что встречу здесь такую девушку, как ты. Сильную, умную, красивую. Ту…

Он слегка улыбнулся, отчего его лицо стало мальчишеским.

– Ту, которой я смогу доверять. Ту, которую я всегда хочу видеть рядом с собой. Я не хочу даже думать о том, что мог бы потерять тебя, если бы Легиону было суждено расположиться в любом другом месте, любимая, – он поднял ее ладони и поцеловал их. – Выходи за меня, Исана. Прошу тебя.

Мир начал бешено вращаться, но Исана не могла оторвать глаза от единственной неколебимой вещи в нем – Септимуса, его глаз, ярко сверкавших в лунном свете.

– Т-твой отец, – сказала Исана. – Я ведь даже не гражданин. Он никогда не допустит этого.

Септимус бросил раздраженный взгляд в сторону Столицы.

– Не беспокойся об этом. Я всё улажу. Выходи за меня.

– Но он ни за что не позволит! – настаивала Исана.

Септимус пожал плечами и улыбнулся.

– Встряска будет полезна для него, и он это переживет. Выходи за меня.

Исана удивленно моргнула.

– Но он – Первый Лорд!

– А я – Принцепс, – парировал Септимус. – Но дело, в общем-то, не в титулах. Он может быть Первым Лордом, но он еще и мой отец, и великие фурии знают, как много раз мы бодались. Выходи за меня.

– Но это может принести тебе столько проблем, – не унималась Исана.

– Потому что Отец стремится сохранить старый порядок, любовь моя, – он наклонился еще ниже, его глаза ярко сверкали. – Он не понимает, что настает время, когда этот порядок должен измениться – Алера должна стать лучше для каждого – не только для Граждан. Не только для тех, кто достаточно силен, чтобы получить всё, что заблагорассудится. Империя должна измениться.

Его глаза горели, убежденность в своей правоте и страсть наполнили его голос.

– Когда я стану Первым Лордом, я буду частью этих перемен. И я хочу, чтобы ты была рядом, когда я начну это.

Он прильнул к ней, мягко уложил на одеяло и поцеловал ее. Потрясение Исаны превратилось во внезапный ураган восторга и желания, она почувствовала, как ее тело тает и растекается под ним, когда он целовал ее нежно, сильно, настойчиво и жарко.

Она понятия не имела, как долго длился поцелуй, но когда их губы наконец-то разошлись, Исана чувствовала жар пламени, горевшего внутри нее. Желание было настолько велико, что она едва могла сосредоточиться.

Его губы скользнули к ее горлу, и он медленно, с наслаждением покрыл поцелуями ее кожу, чувствуя под ней бешеный ритм ее сердцебиения. Он медленно поднял голову и посмотрел ей в глаза.

– Выходи за меня, Исана, – тихо сказал он.

Она чувствовала, с каким нетерпением он ждет ее ответа, чувствовала дикий призыв его тела, прилив его страсти, его тепло и любовь к ней – и вдруг она увидела что-то еще в его глазах. В них на мгновение мелькнула неуверенность и страх.

Септимус боялся. Боялся того, что она скажет "нет".

Сердце Исаны готово было разорваться просто от осознания возможности того, что он может быть опечален. Она прикоснулась ладонью к его щеке. Она никогда не обидит его, никогда не причинит боль. Никогда.

И он любил ее. Любил. Она ощущала это в нем – сильнейшее чувство привязанности, которое только росло со временем, откликаясь на те же чувства в ней самой.

Слезы наполнили ее глаза, и она выдохнула, смеясь:

– Да. Да.

Взрыв восторга Септимуса накрыл её потоком, и она бросилась на него, наполнилась им, чтобы целовать его, лицо, и шею, и руки, ощутить его вкус, пить его тепло и красоту.

Рассудок уступил место восторгу и желанию, и руки Исаны двигались как будто сами собой, разрывая его тунику, чтобы она могла пробегать руками, ногтями и ртом по плотным мускулам под ней.

Септимус издал мучительный стон, и она почувствовала как его бедра прижались к её, почувствовала их горячую твердость, прижимающую её так сильно, что она думала, что они, возможно, просто вместе сгорят в пламени.

Он схватил ее лицо обеими руками и пристально посмотрел ей в глаза. Исана видела в них всё, что она уже почувствовал в нем, видела, как сильно он хотел бы просто кинуться на неё, поддавшись охватившим его эмоциям.

– Ты уверена? – сказал он, и его голос был рычащим шепотом. – Ты никогда не делала этого. Ты уверена, что ты хочешь этого сейчас?

Она не могла доверить ответ своим губам, своему языку. Они слишком хотели вернуться к его коже.

Так она сидела и смотрела на него сверху вниз, тяжело дыша, открыв рот и впившись ногтями в его грудь, выгибая спину, опустив бедра назад и вниз , медленным, мучительным движением.

Септимус мог чувствовать ее, как и она его. Слова были не нужны, и в них не было необходимости. Его глаза блестели от голода и желания, и он поднял и опустил ее снова, страстно поцеловав её приоткрытые жаждущие губы.

Его рука скользнула вверх по её ноге, отметая юбки, и внезапно в мире не осталось ничего кроме страсти, ощущений, удовольствия.

И Септимуса.

Гораздо позже они лежали рука об руку, луна уже почти зашла, но до рассвета было далеко. Исана не могла поверить, что это происходит с ней.

Ее руки сжали Септимуса с томным восторгом, чувствуя его тепло, его силу и красоту.

Он медленно открыл глаза, улыбаясь ей, как улыбался лишь он и никто другой, и это заставило Исану почувствовать легкое самодовольство и восторг.

Она закрыла глаза и прижалась щекой к его груди.

– Мой Лорд, любимый мой.

– Я люблю тебя, Исана, – сказал он.

Истинность этих слов звучала в сердце Исаны. Она чувствовала это между ними, текущее, как река, без конца проходящее через них обоих.

– Я тебя люблю, – прошептала она и задрожала в чистом восторге.

– Это… это похоже на сон. Я боюсь, что если я открою глаза, всего этого уже не будет, и я буду одна в моей постели.

– Я не смог бы этого вынести, если это не было по-настоящему, – прошептал Септимус в ее волосы. – Тогда лучше всего тебе оставаться спящей.

(Здесь курсив заканчивается. (И слава Богу!) )

Исана открыла глаза и обнаружила, что находится в странной спальне.

Не под луной.

Не молодой.

Не влюбленной.

Не с ним.

Септимус…

Ей и раньше снился это сон – воспоминания сохранились так же хорошо, как цветок, закованный в лед.

Они делали сон настолько реальным, что, находясь в нем, она ни за что бы не подумала, что спит.

Это делало пробуждение мучительно болезненным, так же, как и всегда. Страдание медленно пронзило ее, издеваясь над ней, напоминая о том, что могло случиться, но никогда не случится.

Это было настоящей пыткой – но для того, чтобы увидеть его снова, прикоснуться к нему, она была готова терпеть любую боль.

Она не плакала. С тех пор, когда она позволяла себе это, прошло много времени. Она знала, что воспоминания потускнеют к утру, превратятся в призраков самих себя. Она просто старалась поддерживать эти образы так долго, как только могла.

Открылась дверь, и Исана увидела, как в дверном проеме возник ее брат. Бернард вошел, подошел к ее кровати и улыбнулся ей.

Она постаралась улыбнуться в ответ.

– Бернард, – произнесла она слабым голосом. – Мне бы хотелось вернуться назад на несколько недель и не упасть в обморок в критический момент.

Ее брат наклонился к ней и сгреб в медвежьи объятия.

– Всё образуется, – сказал он ей. – Лорд Церес говорит, что это произошло из-за того, что ты обладаешь настолько сильным даром заклинателя воды, не подкрепленным даром заклинателя металла, что не смогла вынести собственные переживания.

– Лорд Церес, – сказала Исана. – Так вот где я?

– Да, – ответил ее брат.- В его гостевых покоях. Церес предложил гражданам, оказавшимся здесь в ловушке, разместиться в госпитале его Цитадели.

Исана приподняла брови.

– В ловушке? Бернард, что случилось?

– Война, – коротко ответил Бернард. – Лорд Калар идет на Церес со своим войском. И в ближайшее время здесь будет дан бой.

– Глупец, – Исана покачала головой. – Я полагаю, на то, чтобы покинуть это место, времени нет?

– На то, чтобы покинуть его безопасно – нет. – Ответил Бернард. – То, что целью убийц, подосланных Каларом, была ты, не подлежит сомнению, как и то, что в городе достаточно его агентов и дополнительных сил. Безопаснее для тебя будет остаться здесь. Джиральди останется с тобой, как и Линялый.

Исана резко выпрямилась.

– Линялый? Здесь, в Цересе?

Бернард большим пальцем указал себе за спину.

– На самом деле, он в гостиной. И вооружен. И я никогда не видел, чтобы кто-нибудь сражался так, как он.

Бернард покачал головой.

– Я всегда думал, что он – всего лишь опозорившийся легионер.

– Что он здесь делает? – напряженно спросила Исана. – Почему он не с Тави?

Бернард моргнул.

– Тави? Насколько я знаю, Гай забрал Линялого в столицу, чтобы тот был рабом в Академии… – Его озадаченность возросла. – Исана? Ты расстроена…

Исана заставила себя подавить приступ паники, возвращая лицу спокойное выражение.

– Извини… Я просто… Всё в порядке, Бернард.

– Уверена? – Спросил Бернард. – Исана, я… в общем, когда ты сказала мне купить Линялого, я сделал это. И ни разу не спросил, зачем. Я был уверен, что у тебя были на то свои причины, но… – Повисла неловкая тишина и Бернард спросил. – Ты уверена, что ничего не хочешь мне рассказать?

Исана не посмела посмотреть ему в глаза.

– Не сейчас.

Бернард нахмурился в ответ.

И прежде, чем он задал еще один вопрос, Исана кивнула в сторону его рабочей одежды и плаща маскировочного цвета.

– Куда ты собрался?

Он колебался мгновение и криво улыбнулся ей.

– Не могу сказать, – сказал Бернард. – Не сейчас. На задание.

– Какое задание? – Спросила Исана. Она склонила голову на бок и сказала. – А, понятно. Задание Амары.

Бернард кивнул, немного смутившись.

– Да.

– Она делает тебя счастливым, так ведь?

Лицо ее младшего брата озарилось легкой улыбкой.

– Да.

Как Исана когда-то делала счастливым Септимуса. Боль пронзила ее, но она скрыла это под улыбкой.

– По слухам, – добавила она сухо, – очень счастливым.

– Исана, – пророкотал Бернард, его лицо вспыхнуло.

Исана позволила себе легкую усмешку.

– Полагаю, ты скоро отбываешь?

– До рассвета. Я уже был готов отправиться. – сказал он. – Но надеялся, что ты очнешься до этого.

– Ты будешь… – Исана нахмурилась. – Это…

Он улыбнулся и прикоснулся к ее плечу.

– Я буду в порядке. Я всё тебе расскажу, когда мы вернемся.

Она чувствовала доверие и честность Бернарда через егоприкосновение. но так же она чувствовала в нем неуверенность и страх.

Несмотря на то, что ее брат не боялся за свою жизнь и не был объят тревогой, он точно знал, что впереди его ждет опасность и неопределенность.

Раздался стук в дверь, Джиральди приоткрыл ее и заглянул.

– Ваше превосходительство, – сказал он. – Ваша тощая Графиня несется в башню. Сказала, что ты должен нагнать ее.

Бернард резко кивнул, повернулся к сестре и уже по-другому, более крепко обнял ее. Исана знала, что ее ребра сейчас сломаются, так как в прошлом Бернард ее не раз так обнимал, поэтому наконец она издала жалобный звук и оттолкнула его. Иногда ей казалось, это единственный способ, по которому он определял, что пора остановиться.

– Джиральди побудет с тобой, – сказал он, – Люблю тебя.

– И я тебя, – ответила Исана, – Удачи.

Бернард наклонился, поцеловал ее в лоб, затем поднялся и пошел.

– Позаботьтесь о ней, центурион.

– Иди поучи свою курицу яйца нести, – пробормотал Джиральди, подмигивая Исане.

– Что? – бросил Бернард через плечо.

– Сэр, да, сэр! – ответил Джиральди

– Ужас, – пробормотала Исана, – Никакой дисциплины в нынешних Легионах.

– Сам в шоке, – согласился ветеран. – Стедгольдер, что нибудь желаете? Еды, напитков?

– Сначала немного конфендициальности, – сказала Исана, – Это можно устроить?

– Думаю, да, – ответил Джиральди.

– Центурион, будь добр, мне нужно поговорить с Линялым.

Джиральди остановился у двери. – Этот раб со шрамом? Человек-Легион?

Исана смотрела на него какое-то время, ничего не говоря.

– Просто странно, старый Линялый все эти годы был в твоем Стедгольде и никто не видел, чтобы он использовал что-то, кроме ножа. Считалось, что все эти шрамы на руках от работы в кузнице. Тогда вечером, он прошел сквозь всех этих маньяков, как будто они были сделаны из паутины. Он из тех, о ком хочется узнать, а кто же он такой?

Исана сложила руки, одними пальцами показывая нарастающее нетерпение и ничего не ответила.

– Хммм. – хмыкнул Джиральди и уходя прихрамывая, – Интрига растет.

Линялый вошел через несколько секунд. Он всё еще был одет в простую, запятнанную кровью робу уборщика, поверх которой он надел пояс легионера с ножнами и его старым мечом в них.

Он где-то достал поношенный, старый темно-синий плащ и сапоги легионера. Пропитавшаяся кровью ткань опоясывала его левую руку, но, если он и испытывал боль, то не показывал этого.

Линялый закрыл за собой дверь и взглянул на Исану.

– Тави? – тихо спросила она.

Линялый глубоко вздохнул, успокаиваясь.

– На задании. Гай отослал его в Легион.

Исана ощутила первые вспышки паники.

– Гай знает?

– Думаю, да, – тихо сказал Линялый.

– Тави там один?

Линялый покачал головой, позволяя свои волосам упасть на лицо, чтобы, как обычно, скрыть его эмоции.

– С ним Антиллар Максимус.

– Максимус. Тот парень, которому Тави приходилось спасать жизнь? Дважды.

Линялый не поднял глаза, но его голос стал жестче.

– Молодой человек, который дважды доказывал свою преданность другу и Империи. Максимус готов был отдать жизнь, чтобы защитить Тави от сына Высшего Лорда. Вы не можете требовать большего ни от кого.

– Я не отрицаю его готовность отдать свою жизнь, – возразила Исана. – Это и есть его смысл жизни, на мой взгляд. Великие фурии, Арарис, да он просто дока в этом.

– Потише, миледи, – сказал Линялый, его голос был предостерегающим и мягким одновременно.

Она никогда не понимала, как ему это удается. Исана устало покачала головой.

– Линялый, – поправила она себя, – я не твоя леди.

– Как скажете, миледи. – Ответил Линялый.

Она нахмурилась, но решила не продолжать бесполезный спор и махнула рукой.

– Почему ты не остался с ним?

– Мое присутствие привлекло бы к нему лишнее внимание. – Ответил Линялый. – Гай послал его в Легион, сформированный по новому образцу.

Он прикоснулся к страшному клейму на своем лице, которым метят солдат, сбежавших с поля боя.

– Я не смог бы находиться рядом с ним. Если бы мне пришлось драться, велика возможность того, что кто-то узнал бы меня, и это породило бы очень много вопросов о том, почему один из личных сопровождающих Принцепса Септимуса, вместо того, чтобы вот уже двенадцать лет покоиться в землях Кальдерона, сопровождает молодого человека.

– Гай не должен был отсылать его туда. – Настаивала Исана. – Он хотел изолировать его. Сделать его уязвимым.

– Он хотел, – возразил Линялый, – уберечь Тави от ненужного внимания, в безопасном месте.

– Отослав его в Легион? – недоверие в голосе Исаны возросло. – В разгар Гражданской войны?

Линялый покачал головой.

– Задумайтесь, миледи, – сказал он.

– Первый Алеранский – единственный Легион, который не будет принимать участие в гражданской войне. Не с таким количеством солдат, офицеров, преданных городам, Лордам и семьям на обеих сторонах этой борьбы. Кроме того, он формировался на западе Амарантской Долины, вдали от битв и меня не удивит, если окажется, что Гай отдал приказ перейти еще западнее, подальше от театра военных действий.

Исана нахмурилась и сложила руки на коленях, – Ты уверен, что он в безопасности?

– Нигде не может быть полной безопасности, – тихим тоном ответил Линялый.

– Но сейчас он скрыт среди тысячи людей, одетых точно также, как и он, которые не вступят в борьбу против какого бы то ни было Легиона Высшего Лорда, и которые тренируются в традициях защиты самих себя. Он в сопровождении молодого Максимуса, который с мечом в руках опаснее многих мужчин его возраста, которых я видел – он спас моего Лорда – и заклинатель огромной силы. Зная Гая, там еще много агентов поблизости, о которых мне ничего не было сказано.

Исана прижала руки к груди. – Почему ты здесь?

– Корона получила данные о том, что вы – личная цель Калара.

– Корона, – сказала она, – и все, кто был на Зимнем Фестивале, и слуги, и те, кто может быть говорил, или возможно слышал слухи.

– Несколько точнее, – парировал Линялый, – Он попросил меня присмотреть за Вами. Я согласился.

Она приподняла голову и нахмурилась, – Он попросил?

Линялый пожал плечами, – Моя преданность не принадлежит команде Гая Септимуса и он знает это.

Она почувствовала, как слегка улыбается ему, – Я не доверяю ему. Я никому не могу доверять. Не тогда, когда дело касается Тави.

Выражение лица Линялого не изменилось, но Исана почувствовала вспышку эмоций, которых никогда не было у раба со шрамом – мгновение гнева.

– Я знаю, что вы стремитесь защитить его. Но вы оказываете Тави смертельно плохую услугу. Он гораздо более грозный и умелый, чем вы думаете.

Исана заморгала, – Линялый..

– Я видел это, – продолжил Линялый. Чувство гнева в нем продолжало нарастать. – Видел его действия под давлением. Он имеет больше способностей, чем другие люди, независимо от их мастерства при обращении с фуриями. И гораздо больше чем..

Исана вырвалась из своих мыслей о переживаниях и внимательно посмотрела на человека со шрамом. Его кожа была слишком бледна, покрыта пятнами красного цвета и блестела от холодного пота. Его глаза были расширены, на его горле и виске было видно, что его пульс неровно бъется.

– Он заставляет окружающих становиться большим, чем они есть, – прорычал Линялый.

– Делает их лучше, чем они есть. Большим, чем они сами думают о себе. Как его отец. Кровавые вороны, как его отец, которого я оставил умирать..

Линялый вдруг поднял свою раненую руку и посмотрел на нее. Он сильно дрожал и на его губах появились белые пятна. Он в полном недоумении посмотрел на свою дрожащую руку, открыл рот, как будто хотел что-то сказать, затем дернулся в жестоком спазме, кинувшем его на пол.

Буквально секунды он молотил ногами, затем издал слабый стон и обмяк.

– Линялый! – Исана вздохнула и заставила себя встать с кровати. Мир покачнулся и уронил ее на пол.

У нее не хватило сил, чтобы подняться, но она поползла на четвереньках, чтобы добраться до горла упавшего мужчины и проверить его пульс.

Но она не смогла найти его.

Глава 20

Исана положила руки на грудь Линялого, взывая к Рилл, чтобы та дала ей возможность воспринимать его чувствами, усиленными фурией. Но, учитывая, что она только что очнулась от серьезного потрясения, задача оказалась слишком сложной.

Голова Исаны как будто раскололась надвое от взрыва чистой боли, ее сердце металось в панике от того, что она не могла встать на ноги.

Она испустила стон отчаяния, но стиснула зубы и сосредоточилась. Если она даст волю своим эмоциям, это не поможет умирающему рядом с ней человеку.

– На помощь! – закричала она. Это прозвучало так жалко и тихо, что, она была уверена, звук не смог продолеть закрытую дубовую дверь. Она собрала все силы, сделала глубокий вдох и попробовала снова.

– Мне нужна помощь! Целитель!

После второго крика дверь распахнулась, в проеме возник Джиральди. Он окинул комнату быстрым взглядом, грязно выругался и, сильно хромая, бросился к Исане.

– Стедгольдер!

– Не мне, – сказала оан ему слабым отчаянным голосом.

– Линялый упал. Не дышит. Целитель…

Старый центурион резко кивнул, поднялся и бросился из комнаты со скоростью, безусловно опасной для его больной ноги. Он крикнул кому-то, и послышался звук бегущих ног.

Сначала появилась стража, а через мгновение они привели молодую женщину в простом белом платье.

Она была бледным созданием, ее кожа была такой светлой, что казалась прозрачной, а ее волосы – довольно короткие для такой молодой женщины – были светлыми и тонкими как паутина. Исана была уверена в том, что ее молодость была истинной и не имела отношения к ее таланту заклинателя воды, хоть и не могла сказать почему.

Глаза целительницы казались слишком большими на фоне ее вытянутого, худого и отчего-то грустного лица и были настолько темного коричневого цвета, что казались черными. Темные круги от усталости под ее глазами выделялись так сильно, что были похожи на синяки, полученные насильственно. Ее быстрые движения излучали такую уверенность, которую Исана могла бы ожидать от кого-то на несколько лет старше.

Молодая женщина подошла к Линялому, встала на колени и положила руки на его виски, ее движения были уверенными, профессиональными, хоть и несколько усталыми.

– Стедгольдер, – сказала она, сконцентрировшись на своей фурии, не открывая глаз, – можете сказать, что произошло с ним?

– Он рухнул, – сказала Исана. Джиральди вернулся и она разрывалась между чувством благодарности и смущения, когда он поднял ее обратно на кровать.

– Он начал бессвязно говорить. Он задрожал. Затем он упал в приступе. Он перестал дышать, и я не смогла найти у него пульс.

– Как давно это произошло?

– Не прошло и двух минут.

Молодая женщина кивнула.

– Тогда у нас есть шанс, – она повысила голос, пока он не зазвучал, как труба, звучащая под стать рыку центуриона на поле боя, – где моя ванна?!

Три молодых пыхтящих легионера втащили через дверь тяжелую ванну для исцеления, с плещущейся через края водой. Они поставили ее как раз в тот момент, когда молодой лекарь избавил Линялого от его плаща, пояса с мечом и сапог. И по ее кивку переложили обмякшее тело в ванну.

Целитель опустилась на колени за ванной и положила руки на голову Линялого.

– Отойдите, – сказала она, тоном, которым, судя по всему, она часто пользовалась. Охранники поспешно отступили назад и вышли из комнаты. Джиральди, повинуясь кивку Исаны, вышел за ними.

Целительница не издавала ни звука в течение какого-то времени, и Исана едва сдерживалась от того, чтобы не закричать на нее с требованием поторопиться. И тут воздух в комнате начал сгущаться, ощущение было очень странным, как будто дуновение невидимого ветра начало давить на кожу Исаны.

Тонкие волосы целительницы пришли в движение – один за одним – как будто поднимались вверх восходящими потоками воздуха, которых Исана не чувствовала. Она замерла на мгновение, затем выдохнула, и над ванной поплыло нечто, похожее на мельчайшие вспышки.

Линялый отреагировал яростно, внезапно выгнув спину с напряжением, присущим одному из охотничьих луков Бернарда. Он оставался в такой положении несколько секунд, затем снова погрузился в ванну и зашелся в мокром прерывистом кашле.

Сердце Исаны подскочило к горлу, когда раб снова начал дышать.

Целительница еще сильнее нахмурилась, и Исана увидела, как вода начала бурлить в ванне, напомнив ей ее собственное заклинательство при исцелении, но лишь на мгновение. Целительница скривилась и убрала руки от головы Линялого.

Она двинулась вокруг ванны и подняла его раненую руку. Она развязала платок, которым та была перевязана, и принюхалась. Она резким движением отвернулась от раны и снова погрузила руки в воду.

– Что это? – спросила Исана.

– Отравление гаровым маслом, – ответила девушка.

– Что это? – спросила Исана.

– Многие торговцы оружием на юге обрабатывают свое оружие смесью масел, в которую входит настойка, сделанная на основе шкурок гаримских ящериц.

– Она ядовита? – спросила Исана.

– Не всегда умышленно. Но если смесь была изготовлена неправильно или настаивалась слишком долго, гаровое масло портится. Начинает гнить. Если оно было на оружии, которым нанесена рана, продукты гниения попадают в кровь, – она покачала головой и встала. – Мне очень жаль.

Исана моргнула.

– Но… вы же исцелили его. Он дышит.

– Пока, – тихо сказала целительница. – Полагаю, ваш друг – заклинатель металла?

– Да.

– Был ранен в момент нападения?

– Защищая меня, – тихо проговорила Исана. – Стрелой. Она ранила его руку.

Целительница покачала головой.

– Он скорее всего старался не обращать внимание на болезненные ощущения. Если бы он обратился за помощью в течение часа, возможно…

Исана уставилась на девушку, не желая верить в то, что слышит.

– Что произойдет?

– Жар. Потеря ориентации. Боль. Возможны обмороки, – молодая целительница нахмурилась. – Это не закончится быстро. Несколько дней. Но если у него есть семья, вам следует послать за ними.

Она взглянула на Исану твердым грустным взглядом темных глаз. – Мне жаль, – добавила она тихо.

Исана медленно покачала головой.

– И ничего нельзя сделать?

– Раньше это удавалось исцелить. Но такое лечение занимало несколько дней и чаще всего приводило к смерти как пострадавшего, так и того, кто пытался ему помочь.

– И вы не в состоянии попробовать? – спросила Исана.

Целительница замерла на мгновение и сказала:

– Я не стану.

– Великие фурии, – выдохнула Исана. – Почему?

– На город моего отца наступают Легионы, стедгольдер. Будет битва. Раненые должны будут возвращаться в строй как можно быстрее. Если я попытаюсь исцелить его, это приведет к смертям десятков или сотен легионеров моего отца, – она покачала головой. – Мой долг очевиден.

– Вы – дочь Цереса? – спросила Исана.

Молодая целительница слегка улыбнулась, хотя было мало радости или жизни в ее улыбке, и опустила голову в приветствии. – Да, Церес Фелия Верадис, стедгольдер.

– Верадис, – сказала Исана. Она взглянула на раненого мужчину, – Спасибо за то, что помогли ему.

– Не благодарите меня, – произнесла Верадис.

– Могу я попросить об одолжении? – спросила Исана.

Молодая женщина кивнула.

– Я бы хотела, чтобы вы пододвинули целебную ванну ко мне.

Брови Верадис поднялись.

– Стедгольдер, мне говорили, что ваши навыки целительства впечатляют, но вы не в том состоянии, чтобы пытаться целительствовать.

– Я полагаю, мне лучше судить о таких вещах, чем вам, – тихо произнесла Исана.

– Мой опыт говорит, что вы еще не можете, – сказала Верадис уверенным тоном. – Он важен для Вас. И вы не можете объективно судить.

– Это то, о чем я могу судить, – она вернула Верадис непреклонный взгляд. – Так вы мне сделаете одолжение, леди?

Верадис довольно долго изучала ее. Затем произнесла: – Да, сделаю.

– Спасибо, – тихо проговорила Исана.

– Утром, – сказала Верадис, – после того, как вы поспите. Я вернусь и проинструктирую вас. Его шансы не уменьшатся из-за нескольких часов задержки.

Исана разочарованно сжала губы, но затем кивнула: – Спасибо.

Верадис кивнула ей в ответ и, развернувшись, направилась к выходу. Она остановилась у двери.

– Я предоставлю вам еще одну кровать и удостоверюсь, что кто-либо будет возле ваших дверей.

Она замолчала, и уже почти выйдя из комнаты, спросила: – Он ваш защитник?

– Да, – тихо ответила Исана.

– Тогда имейте ввиду один момент, прежде чем начнете. Если вы умрете, пытаясь излечить его, то превратите его смерть в бессмысленность. Он просто так отдал жизнь ради своей леди.

– Я не его леди, – тихо произнесла Исана.

– Но вы готовы рискнуть своей жизнью ради него?

– Я не могу стоять и смотреть, как он умирает.

Верадис на секунду улыбнулась и стала выглядеть, как и положено в ее возрасте, молодо и ярко.

– Я понимаю, стедгольдер. Удачи.

Глава 21

Макс озадаченно смотрел на Тави в течение пары секунд, затем спросил:

– Ты совсем спятил?

– Это не сложно, – возразил Тави. – Возьми этот молот и сломай мне, вороны ее забери, ногу.

Было сложно судить в предрассветный час, но Тави показалось, что лицо его друга позеленело. Вокруг гудела суета Первого Алеранского, готовившегося выступить.

Центурионы рявкали. Селедки мямлили. Ветераны жаловались. Снаружи люди, сопровождавшие Легион, тоже готовились к выступлению.

– Тави, – уверял его Макс. – Послушай, должен быть другой выход.

Тави понизил голос.

– Если есть – озвучь его. В дороге я не могу использовать фурий для себя или своей лошади, я не смогу идти в строю и не выглядеть при этом крайне подозрительно, и я, проклятые вороны, не смогу поддерживать темп больше часа, максимум – трех. Исцелить сломанную ногу настолько, чтобы можно было вернуться в строй, займет очень много времени.

Макс вздохнул.

– Ты точно спятил.

– Спятил? – Спросил Тави. – А у тебя есть идеи получше, Макс? Если есть, то самое время поделиться ими со мной.

Макс раздраженно выдохнул, бормоча проклятия под нос.

– Взятка. – Наконец сказал он. – Позолотив правильную руку, можно выбраться из чего угодно. Так легионеры поступают.

– Тогда, может, одолжишь мне немного денег?

Макс помрачнел.

– Прямо сейчас не смогу. Два дня назад я всё проиграл Маркусу в карты.

– Отлично.

Макс помрачнел еще больше.

– А где твои деньги?

– Мне приходилось каждый вечер оплачивать ванну, забыл? Недешевое удовольствие.

– О…

Тави вложил рукоять небольшого кузнечного молота в ладонь Макса.

– По голени. Медикам скажем, что лошадь испугалась и протащила фургон колесом по ноге.

– Тави, – запротестовл Макс. – Ты – мой друг. Я не бью друзей.

– Да ты постоянно бил меня, когда мы тренировались! – возмутился Тави. – Ты мне запястье сломал!

– Это совсем другое, – ответил Макс таким тоном, будто различие было абсолютно очевидно. – Это было для твоей же пользы.

Колонна всадников прошла мимо, звеня упряжью. Они были в хорошем настроении, Тави уловил обрывки грубоватых шуток, дружелюбных оскорблений и легкого смеха.

– Разведчики уже ушли, – сказал Тави. Он кивнул в сторону конного отряда. – Авангард тоже отправляется. Мы получим приказ выступать в течение минуты, прекрати вести себя как старый маразматик и сломай уже эту дурацкую ногу. Это твоя обязанность.

– К воронам обязанности, – легко сказал Макс. – Ты – мой друг, и это намного важнее.

– Макс, да помогут мне фурии, однажды я камнем вобью в твою голову правильные мысли, – сказал ему Тави. – Большим тяжелым камнем. – Он протянул руку к рукояти молота. – Дай.

Макс вернул молот и с облегчение произнес:

– Вот и хорошо. Слушай, бьюсь об заклад – мы найдем другой способ…

Тави взял в руки молот, вытянул правую ногу в сторону колеса ближайшего фургона и, прежде чем смог передумать, с силой опустил его на свою голень.

Кость сломалась со слышимым треском. Боль внезапным пламенем ворвалась в сознание Тави, он едва сдержал крик.

Всё его тело за мгновение сразила страшная слабость, как если бы удар превратил его мышцы и связки в воду, и он повалился на спину, хватаясь за раненую ногу.

– Кровавые вороны и падаль! – завопил Макс, удивленно раскрыв глаза. – Ты – псих, парень! Псих!

– Заткнись, – процедил Тави сквозь зубы. – И отведи меня к медикам.

Макс смотрел на него еще одну долгую секунду, затем покачал головой и озадаченно произнес:

– Конечно. Для чего ж еще друзья нужны?

Он наклонился и хотел было взять Тави на руки, как маленького ребенка.

Тави насупился.

Макс закатил глаза и вместо этого забросил на свое плечо руку Тави, чтобы перенести на себя часть веса.

Раскатистый грубый голос произнес:

– Вот ты где, Антиллар. Какого ворона твоя центурия выстроилась рядом с Ларусом…

Валиар Маркус прервался, увидев Тави и Макса, и уродливое лицо израненного в боях ветерана скривилось в прищуре.

– Что, забери тебя вороны, здесь происходит, Максимус? – Он взглянул на Тави и привычно отсалютовал ему. – Подтрибун Сципио.

Тави скривился и кивнул Первому копью в ответ.

– Я загружал фургон, – сказал он, стараясь сосредоточиться на словах и не обращать внимания на боль. – Лошадь испугалась. Колесо проехало по моей ноге.

– Лошадь испугалась, – произнес Первое Копье. Он взглянул на коня, впряженного в фургон снабженцев.

Седеющее тягловое животное мирно стояло на своем месте и, судя по звукам, дремало.

– Ох, – только и сказал Тави. Он облизал губы и попытался придумать хоть что-нибудь в ответ Первому Копью, но боль существенно снижала скорость мысли. Он взглянул на Макса.

Макс пожал плечами.

– Я не видел, как это произошло. Просто проходил мимо и наткнулся на него.

– Наткнулся на него, – произнес Первое Копье. Валиар Маркус взглянул на Тави, прищурившись. Затем отошел на пару шагов, нагнулся и поднялся с кузнечным молотом в руке. – Испуганная лошадь. Колесо фургона. – Он взглянул на молоток, потом на двух молодых людей.

Макс прокашлялся.

– Я ничего не видел.

– Спасибо, – кисло пробормотал Тави.

– Для чего ж еще друзья нужны, – ответил Макс.

Валиар Маркус прорычал:

– Антиллар, построй свою центурию там, где ей положено быть, и приготовься выступать. – Затем взглянул на Тави. – Отличный день для марш-броска, сэр. – Отметил он. – Но полагаю, не у всех такое же мнение.

– Ох. Да, центурион, – ответил Тави.

Первое Копье покачал головой и бросил молот Максу.

Макс аккуратно поймал его за рукоять.

– Но сначала лучше отведите подтрибуна к медикам, – сказал Маркус. – Наверное, это выпало по дороге из фургона кузнецов, а? А потом отведете своих селедок к их месту в строю. Я передам старшему вознице, чтобы он был поосторожнее с этой, э, нервной лошадью, ага?

Старая кляча захрапела. Тави даже не знал, что лошади могут издавать такие звуки.

Макс кивнул и неловко отсалютовал Первому Копью рукой, в которой был молот. Он прошел в опасной близости от виска Тави, и тот был вынужден нырнуть вниз, нарушая равновесие Макса.

Первое Копье сквозь смех пробормотал ругательства себе под нос и ушел.

– Как думаешь, он просек твой гениальный план? – весело спросил Макс.

– Заткнись, Макс, – вздохнул Тави, и парочка захромала к медикам. – Он расскажет кому-нибудь? Если кто-то начнет задавать вопросы, у него не займет много времени понять, что у меня нет фурий. А я знаю всего лишь одного человека во всей проклятой Империи, который мог бы похвастаться этим. Моей легенде придет конец.

Макс скривился.

– Шпион из тебя тот еще. Может, в следующий раз, когда я буду говорить, что план безумный…

– Что? Если бы ты не тратил время, скуля об этом, мы бы не оказались в этом дерьме.

– Может, сам до медиков дойдешь? – Проворчал Макс. – А, Сципио?

– Если так я смогу избавиться от твоего бесконечного нытья, то я готов! – ответил Тави

Макс зарычал:

– Надо бы бросить тебя в одну из твоих уборных и оставить там. – Но вопреки своим словам здоровяк-северянин тащил Тави к фургонам медиков, стараясь не задевать поврежденную ногу друга.

– Просто держи рот на замке, – сказал Тави, когда Макс доставил его к фургону. – Пока мы не узнаем, что он предпринял.

– Хорошо, – ответил Макс. Он передал Тави в руки целителей, затем вытащил из-за ремня центурионский жезл и направился к своей центурии, чтобы построить своих солдат в надлежащем порядке.

Фосс появился из другого фургона. Грубый старый лекарь запрыгнул в фургон, где на кровати лежал Тави и быстро оглядел ногу.

– Хммм. Несчастный случай, да?

– Да, – ответил Тави.

– Может стоило просто подкупить Первое Копье, чтобы ехать в фургоне, малыш? За такие вещи не должно быть слишком большой цены.

Тави нахмурился, – Сколько? Как только мне заплатят…

– Только наличные, – сказал Фосс твердым голосом.

– Ну, в таком случае, я говорил тебе, – сказал Тави. – Это был несчастный случай.

Фосс фыркнул и ткнул в ногу Тави.

Это было, как будто лезвие погрузилось в его ногу и он стиснул зубы, шипя от боли.

– И я потратил все мои деньги в Клубе.

– А, – сказал Фосс, кивая, – Нужно учиться уравновешивать свои пороки, сэр. Немного оставить для распутничества, что-то сохранить, чтобы избегать работы.

Он вытащил длинную, узкую ванну из задней части фургона и наполнил ее водой из нескольких тяжелых кувшинов. Затем он помог Тави снять сапог, довольно мучтельный процесс, так что Тави пообещал себе, что снимет обувь, когда в следующий раз соберется ломать себе ногу.

Фосс еще не начал лечение, когда барабаны Легиона известили о том, что наступило время колоннам выдвигаться. Через мгновение протрубил рог с головы колонны и фургоны и пехота двинулись в путь.

Вначале они двигались довольно медленно, но достигнув мощеной дороги, люди и лошади начали набирать скорость. Двойной марш перешел в устойчивый бег, затем они перешли на быстрые скачки, почти полный спринт.

Лошади, похоже, разогнались до галлопа, и фургон трясся и качался вслед за ними.

Тави ощущал каждую выбоину на дороге поврежденной ногой. Каждая вспышка боли, прошедшая через него, чувствовалась так, как будто какие-то маленькие и чертовски злобные существа выкусывают кусочек из его ноги.

Это продолжалось, как ему показалось, полжизни, пока, наконец, Фосс не удовлетворился достаточно ровным темпом, чтобы он мог работать и опустил сломанную ногу в ванну.

Заклинание воды сделало исцеление кости быстрым, превращая боль во внезапное, интенсивное и, где-то даже приятное тепло. Через несколько мгновений тепло исчезло, унося с собой большую часть боли, и Тави устало рухнул на спину.

– Полегче с ней, – прогрохотал Фосс. – И поешь хотя бы немного хлеба перед сном.

Он протянул Тави грубый, круглый каравай, и пустой желудок Тави вдруг заурчал.

Тави съел хлеб, небольшой клин сыра, и опустошил почти полный мех слабого вина, после чего Фосс кивнул и сказал:

– Этого достаточно. Я поставлю тебя на ноги в кратчайшие сроки.

Тави искренне надеялся на то, что не поставит. Он плюхнулся обратно, потер глаза рукой, и провалился в сон.

Сквозь сон, он смутно услышал крики и рев труб командующих остановку. Фургон замедлился и остановился.

Тави открыл глаза и взглянул в угрюмое, пасмурное небо, которое освещалось вспышками красноватого света и угрожающе грохотало громом. Тави поднялся, сел и спросил Фосса:

– Что происходит?

Ветеран целитель встал в задней части фургона, который уже остановился, вглядываясь вперед. Барабан прогремел серию быстрых и медленных ударов и Фосс выдохнул с проклятием.

– Потери.

– Мы уже сражаемся?- спросил Тави. Он тряхнул головой, надеясь, избавиться от сонливости.

– Дорогу! – прозвучал женский голос, громче, чем в человеческих силах, и большая белая лошадь Леди Антиллус прогрохотала по дороге, вынуждая легионеров отпрыгивать с ее пути, а других лошадей нервно гарцевать на месте. Она пронеслась на расстоянии нескольких футов от Тави, прозвенев упряжью и монетами в кошельке.

– Идите сюда, – проворчал Фосс. – Лишние руки не помешают, сэр.

Он жестом подогнал Тави и они вместе стащили две полноразмерные ванны из фургона на землю. Боль в ноге была ужасной, поврежденные мышцы сжимались в пылающие узлы, но Тави, стиснув зубы, изо всех сил старался не обращать на это внимание.

Они с Фоссом оттащили ванны на край дороги в тот момент, когда Леди Антиллус натянула поводья своего скакуна, чтобы тот остановился, и спрыгнула на землю с необычайным сочетанием атлетизма и грации.

– Воды, – проворчал Фосс. Тави заставил себя вернуться в фургон и начал таскать тяжелые кувшины с противоположного края. Ветер возрос до ураганного, и Командующие Фантус и Крассус обстреливали дорогу с высоты не более десяти футов над землей, оба несли на плечах по одному неподвижному человеку.

Леди Антиллус, Фосс и еще четыре целителя встретили их и приняли у них раненых. Они разоблачили мужчин с профессиональной быстротой и аккуратностью и уложили их в ванны.

Тави наблюдал за всем со своей койки в фургоне и помалкивал. Ранения этих людей были… странными. Оба истекали кровью, были страшно избиты и хрипели от боли. На их ногах отсутствовали полоски кожи шириной около дюйма, как если бы их отхлестали раскаленными цепями.

Как только они оказались в ваннах, Леди Антиллус подошла к ним и обхватила ладонями голову одного из раненых. Он дергался еще минуту, затем обмяк, задыхаясь, но не крича, его глаза казались стеклянными. Она проделала то же самое со вторым, затем дала знак лекарям, и они начали осматривать мужчин и совещаться.

Послышался стук копыт несущейся лошади, но на этот раз они находились на обочине, вдали от опасности того, что напуганная лошадь затопчет невезучего легионера. Капитан Цирил и Первое Копье направились к целителям.

Капитан спешился, следом за ним- Валиар Маркус. Он озирался, пока взгляд его не упал на Трибуна Фантуса.

– Трибун, докладывайте.

Фантус покосился на двоих молодых людей в ваннах и отсалютовал Цирилу.

– Нас атаковали, сэр.

– Атаковали? – Спросил Цирил. – Кто?

– Что. – Поправил его Фантус. – Что-то сверху, кроющееся под этими облаками. Что бы это ни было, я не смог это хорошо рассмотреть. – Он указал на Крассуса. – А он смог.

Крассус молча смотрел на раненых, его лицо было абсолютно бледным и выражало ужас и отвращение. Тави проникся сочувствием к юноше, несмотря на вражду между ним и Максимусом. Крассус увидел первое в своей жизни кровопролитие, при этом он выглядел слишком молодо для подобных вещей, даже по сравнению с Тави.

– Сэр Крассус, – сказал Цирил нарочито горомко, чтобы вывести молодого Рыцаря из состояния прострации.

– Сэр? – ответил Крассус. Он отсалютовал мгновением позже, чем того требовал протокол.

Цирил взглянул на юношу, нахмурился и спросил более тихим голосом:

– Что там произошло, сынок?

Крассус облизал губы, его глаза смотрели в никуда.

– Я был центровым воздушного патруля, сэр. Бардис и Эдриан были фланговыми. Я хотел воспользоваться преимуществом завесы облаков, укрыться на их краю, чтобы иметь возможность наблюдать за дорогой впереди. Я повел их наверх.

Он вздрогнул и закрыл глаза.

– Продолжай, – сказл Цирил тихо, но настойчиво.

Крассус несколько раз моргнул.

– Что-то появилось из облаков. Нечто алое. Призраки.

– Ветрогривы?

– Нет, сэр. Определенно нет. Они были крупными, но… бесформенными, так я могу сказать. Они не имели определенных очертаний. И у них было много ног. Или щупалец. Они возникли из ниоткуда и схватились с нами.

Цирил нахмурился.

– Что было дальше?

– Они начали душить нас. Рвать. И их становилось всё больше.

Крассус сделал глубокий вдох.

– Я сжег того, который напал на меня, и попытался помочь остальным. Я ранил их, и, кажется, это причинило им вред, но точно не замедлило. Я начал отрубать их конечности, пока Бардис не оказался на свободе. Думаю, одна рука Эдриана была свободна, и он тоже мог драться. Но ни один из них не мог больше держаться в воздухе, так что мне пришлось подхватить их, чтобы они не упали. Если бы не сэр Фантус, я потерял бы одного из них.

Цирил сжал губы и в ужасе нахмурил лоб.

– Леди Антиллус, как они?

Высшая Леди оторвалась от работы.

– Они обожжены. Чем-то вроде кислоты, на мой взгляд. И очень мощной – она всё еще разъедает плоть.

– Они выживут?

– Еще рано об этом говорить. – сказала она и вернулась к ваннам.

Цирил крякнул, потер подбородок и обратился к Фантусу.

– Как вы считаете, облака имеют заклинательскую природу?

– Нет, – ответил Фантус. – Они не были созданы фуриями.

Прогремел гром. Алая молния гарцевала за завесой облаков.

– Они природного происхождения?

Фантус взглянул на небо.

– Очевидно, нет. Но и фурии здесь ни при чем.

– Тогда что же? – Пробормотал Цирил. Он взглянул на раненых рыцарей. – Химические ожоги. Никогда не слышал о фуриях, которые были бы способны на это.

Фантус покосился на затянутое облаками небо и спросил:

– Что же еще это может быть?

Взгляд Цирила устремился в том же направлении.

– Ну. Если бы жизнь была проста и предсказуема, представь, как скучно бы нам всем было.

– Скука – это хорошо. – Ответил Фантус. – Мне нравится скучать.

– Как и мне. Но, похоже, судьбе наше с вами мнение не интересно. – Цирил задумчиво потер подбородок большим пальцем. – Нам нужно больше информации. Поднимайте в воздух своих лучших людей и будьте настороже. Рассмотрите их получше, если сможете. Нам нужно знать, останутся они наверху под покровом облаков или спустятся вниз поужинать.

– Да, сэр. – Сказал Фантус.

– И я хотел бы, чтобы часть из них оставалась относительно низко над землей. Скажем, посередине. А другая часть – над ними, должна следить за облаками. Если возникнут неприятности, первая группа придет на помощь второй.

Фантус нахмурился.

– Долгое пребывание вблизи поверхности будет утомительным для первой группы, Капитан. Людям придется меняться. Это резко сократит количество глаз, которые должны будут высматривать неприятности.

– Мы не на вражеской территории. Лучше мы пойдем на это, чем потеряем еще больше Рыцарей по вине этих созданий. У нас их и так немного. Выполняйте.

Фантус кивнул и отсалютовал. Затем подошел к Крассусу и посмотрел на мужчин в ваннах.

Тави взглянул в этом же направлении и его едва не стошнило.

Один из них умер страшной смертью, его тело сморшилось как гнилой виноград и было покрыто зияющими дырами. Другой Рыцарь прерывисто дышал, его глаза были широко открыты, целители отчаянно пытались его спасти.

– Кажется, кто-то пытается помешать нашему продвижению, – сказал капитан Первому Копью.

– Но это не имеет особого смысла. Ведь мы наоборот уходим от Калара. Как можно дальше от основных боевых действий. Он должен быть счастлив видеть нас в пути.

– Да, – ответил Цирил. – Но, похоже, кому-то нужно, чтобы мы шли как можно медленнее и не видели, что впереди.

Первое Копье хмыкнул.

– Это значит, что вы хотите двигаться как можно быстрее и понять, что же, вороны, там происходит. Просто назло им.

Зубы Цирила сверкнули в мгновенной улыбке.

– Напоите людей и животных. Мы скоро выдвигаемся.

Первое Копье отсалютовал капитану и направился к войску, подзывая посыльных и раздавая приказы.

Цирил посмотрел на выжившего после нападения. Он медленно отходил от мучительных судорог. Капитан подошел к Крассусу и встал рядом с ним. Молодой рыцарь не двигался. Его взгляд был прикован к печальному зрелищу мертвого иссушенного человека.

– Сэр Крассус, – произнес Цирил.

– Сэр?

Капитан взял молодого человека за плечи и мягко развернул его от трупа к себе.

– Сэр Крассус, вы ничего не можете для него сделать. Ваш взгляд и мысли нужны сейчас вашим братьям-Рыцарям. Вот на ком вы должны сосредоточиться.

Крассус покачал головой.

– Если бы я…

– Сэр Крассус, – прервал его Цирил тихим, но твердым голосом. – Самокопание и неуверенность в себе – это не те игры, в которые ваши люди сейчас могут позволить вам играть. Вы – Рыцарь на службе Империи и должны вести себя соответствующе.

Крассус застыл во внимании, сглотнул, и твердо отсалютовал капитану.

Цирил кивнул.

– Так-то лучше. Вы сделали для них все, что могли. Возвращайтесь к своим обязанностям, сэр Крассус.

– Сэр, – сказал сводный брат Макса. Он опять хотел оглянуться на ванны, но, с видимым усилием, прервал движение, а затем надел свой ??шлем и пошел обратно к передней части колонны.

Цирил проводил Крассуса взглядом, целители отошли от второй ванной , с видом людей, которые сделали,что могли. Молодой рыцарь в ванне, хотя и бледный как смерть, но стабильно дышал, в то время как Леди Антиллус продолжал стоять на коленях рядом с ванной, опустив голову и положив руки на голову раненого Рыцаря.

Цирил кивнул и его взгляд упал на Тави.

– Сципио? – спросил он. – Что с тобой случилось?

– Несчастный случай с повозкой, сэр, – ответил Тави.

– Ногу сломал, – хмыкнул Фосс, войдя в фургон.

Цирил изогнул бровь и перевел взгляд на Фосса.

– Насколько серьезно?

– Голень, закрытый перелом. Я его подлечил. Проблем быть не должно.

Цирил, прищурившись, пристально смотрел на Тави какое-то время. Затем кивнул.

Леди Антиллус поднялась на ноги, оправила юбки, степенно подошла к капитану и отсалютовала ему.

– Трибун, – поприветствовал ее Цирил. – Как он?

– Его состояние стабильно, – ответила Леди Антиллус невозмутимым спокойным голосом. – Если не возникнет осложнений, он выживет. Кислота разъела большую часть мускулов на его левом бедре и предплечье. Служить он уже не сможет.

– Служить в Легионе не всегда означает – драться. – Тихо сказал Цирил.

– Да, сэр, – ответила Леди Антиллус нейтральным тоном, в котором всё же угадывалось несогласие.

– Благодарю, Ваша Светлость, – сказал Цирил. – За то, что он жив.

Выражение лица Леди Антиллус стало отстраненным и нечитаемым, она лишь слегка склонила голову.

Цирил вернул кивок, вернулся к своей лошади, сел верхом и направился обратно к колонне.

Леди Антиллус повернулась к Тави, как только капитан удалился.

– Сципио.

– Трибун, – сказал Тави, приветствуя ее.

– Вы хромали на пути к фургону, – мягко сказала она, – позвольте взглянуть на вашу ногу.

– Простите?

Леди Антиллус выгнула бровь.

– Я – Трибун Медицины этого Легиона. Вы – один из моих подопечных. Ну-ка встаньте на ноги, Подтрибун.

Тави кивнул и осторожно встал с кровати, стараясь принять положение, в котором на поврежденную ногу будет приходиться как можно меньше веса.

Леди Антиллус наклонилась и прикоснулась на мгновение к поврежденной ноге, затем встала и округлила глаза.

– Но перелома нет.

– Фосс вылечил его, – ответил Тави.

– Это незначительная травма, – произнесла она. – Уверена, Сципио, любой, обладающий даже такими незначительными навыками заклинания металла, как у вас, сможет легко справиться с дискомфортом, которым грозит такая травма, и идти строем.

Тави оглянулся на Фосса, но целитель был занят перекладыванием раненого Рыцаря на кровать и не смотрел в его сторону.

– Боюсь, что нет, Ваша Светлость, – начал импровизировать Тави. – Нога всё еще довольно чувствительна, я не хочу снизить скорость Легиона.

Очевидно, он не смог обмануть Леди Антиллус разжиганием огня. То, что она знала или хотя бы подозревала о том, кто он на самом деле, было угнетающе вероятным, и она всеми стремилась разоблачить его.

Учитывая то, что он одержал верх над ее племянником, Каларусом Бренсисом Минорисом во время Зимнего Фестиваля, ее враждебность не была удивительной. В любом случае, он не мог позволить ей доказать всем, что он не тот, за кого выдает себя.

Что означало, что ему нужно как-то выкручиваться.

– Мне жаль, Ваша Светлость, – сказал Тави. – Но я пока не могу переносить на нее вес.

– Ясно, – ответила Леди Антиллус. Она протянула руку и мягко подтолкнула его, вынуждая опереться на поврежденную ногу.

Вспышка боли пронеслась по его телу, от правой пятки до правой ключицы. Нога согнулась и он упал прямо на Леди Антиллус, практически сшибая ее с ног.

Высшая Леди позволила Тави упасть и восстановила равновесие. Затем покачала головой и сказала:

– Я видела девчонок в Антиллусе, которые справлялись и не с такими нагрузками.

Ее взгляд упал на Фосса.

– Я не собираюсь тратить свое время на симулянтов. Наблюдайте за ногой. И поставьте его на ноги, когда сочтете нужным. А пока он может исполнять роль медсестры для раненых.

Фосс отсалютовал.

– Да, Трибун.

Леди Антиллус взглянула на Тави, отбросила свои темные волосы через плечо, оседлала лошадь и, пришпорила ее, направилась к началу колонны.

Когда она скрылась из виду, Фосс засмеялся.

– Да ты просто притягиваешь неприятности.

– Бывает, – согласился Тави. – Фосс. Допуская, что у меня есть возможность достать наличные, сколько будет стоить поездка в фургоне?

Фосс задумался.

– Два орла золота минимум.

Тави вернул небольшой нож в ножны в своем кармане, спокойно развязал искусно срезанный кошель Леди Антиллус и высыпал его содержимое на ладонь.

Три короны золота, с полдюжины орлов и одиннадцать быков серебра весело позвякивали. Тави выбрал корону и бросил ее Фоссу.

Целитель отточенным движением поймал монету и посмотрел сначала на Тави, потом на шелковый кошель. Его глаза расширились, слова застряли в горле.

– Это впятеро больше, чем ты просишь, – сказал Тави. – И я буду помогать тебе со всеми ранеными в дороге. Этого достаточно?

Фосс задумчиво потеребил коротко остриженные волосы на затылке. Затем рассмеялся и прибрал монету.

– Малыш, у тебя яиц больше, чем мозгов. И мне это нравится. Заметано.

Глава 22

За полтора часа до рассвета Леди Аквитейн вызвала четырех Волков Ветра – Рыцарей-наёмников, длительное время находящихся на службе у Аквитейнов и ответственных за множество прерванных жизней.

Возможно ответственных, твердо напомнила себе Амара. Никаких доказательств не было.

Амара, Бернард, Ладья и леди Аквитэйн встретили их на вершине северного шпиля цитадели Цереса. Рыцари Воздуха и экипаж, который они несли, взмыли к вершине шпиля промчавшись над городом, держась как можно ближе к крышам.

Они были одеты для путешествия – Амара в своей облегающей летной одежде и ее портупее, Бернард в костюме лесовика в коричневых, зеленых и серых тонах, с прикрепленным к нему топором, луком, колчаном и одеялом.

Одежда Леди Аквитейн была похожа на одежду Амары, но между слоев кожи была вшита невероятно тонкая стальная сетка, что обеспечивало более надежную защиту Высшей Леди. Она также взяла меч, использование которого Амара никогда за Инвидией Аквитейн не замечала, с длинным и тонким лезвием, который смотрелся как продолжение её самой.

Когда экипаж приземлился, дверь открылась, и один из самых смертоносных фехтовальщиков, живших на свете, вышел из него.

Олдрик Меч был на полголовы выше даже Бернара, и передвигался с каким-то спокойным изяществом, без лишних движений. У него была пара мечей на поясе слева, меч Легиона и длинный клинок дуэлянта. Его по-волчьи серые глаза нашли Леди Аквитейн и он поприветствовал её кивком.

– Ваша светлость.

Позади него женщина в бледно-зеленом платье смотрела на них со своего места в экипаже, ее красивое, мертвенно-бледное лицо неуловимо контрастировало с темными волосами и глазами. Амара узнала Одиану, другого Рыцаря-наемника Аквитейнов.

Она склонила набок голову, изучая других, и Амара увидела, как ее платье пульсирует и как-будто на нем образуются водовороты, темно-красного и алого цветов, скользя по ткани, покрывающие ее плечи – тревожное зрелище.

Олдрик смотрел на них какое-то время, при этом не выпуская из поля зрения Амару и Бернарда.

– Слишком большой груз, миледи. Так не обогнать их рыцарей Воздуха.

Леди Аквитейн усмехнулась.

– Всего лишь четверо, – сказала она Олдрику.

– Графиня и я будем передвигаться вне кареты. Это предложение приемлемо, Графиня?

Амара кивнула, – Я, в любом случае, так и планировала.

Олдрик на мгновение нахмурился, затем медленно произнес, – Это не самое мудрое решение, миледи.

Я переживу испорченную прическу, спасибо, – ответила она, – Но я хотела бы услышать альтернативное предложение, если таковое у тебя имеется.

– Оставить одного из них здесь, – немедленно произнес Олдрик.

– Нет, – сказала Амара, тоном превратившим это слово в команду.

Когда Леди Аквитейн не выразила своего несогласия, Олдрик нахмурился еще больше.

– Мы отправляемся, – сказала Леди Аквитейн, – настолько дальше от города, насколько получится за день. Граф Кальдерон, мадам Ладья, пожалуйста ,займите Ваши места.

Бернард взглянул на Амару, та кивнула ему. Ладья была одета в простое коричневое платье и она изменила свои черты, хотя показалось, что для этого ей понадобилось гораздо больше усилий, чем Леди Аквитейн.

Она все еще хромала и выглядела измученной – было заметно отсутствие воинственности в ее внешности, но она взошла в паланкин, используя собственные силы. Бернард и Олдрик повернулись друг к другу, обменялись взглядами, после чего Олдрик слегка поклонился и сказал: "Ваше Превосходительство".

Бернард хмыкнул, искоса глянул на Амару, и вошел на повозку. Олдрик последовал за ним и Рыцари Воздуха пристегнули полетные ремни к краям повозки, вызвав неизбежные вихревые потоки воздуха, поднялись в воздух, медленно, но верно набирая высоту

– Графиня, – сказала Леди Аквитейн, когда они были готовы лететь, – полагаю, вы уже были свидетелем воздушных боев прежде.

– Да.

– А я – нет, – сказала она сухо. – Решать, конечно, вам, но, думаю, мне стоит попытаться прикрыть нас.

Амара удивленно изогнула бровь, будучи впечатленной поведением горделивой Высшей Леди. Инвидия могла быть высокомерной, безжалостной, амбициозной, опасной – но только не дурой.

Ее предложение было стоящим.

– Такой огромный вихревой поток будет сложно спрятать.

– На самом деле, невозможно, если любой Рыцарь Воздуха окажется рядом. – Сказала Леди Аквитейн. – Но я думаю, мне удастся сократить наши шансы быть увиденными на расстоянии.

Амара кивнула.

– Идет. Занимайте позицию слева. Я буду справа.

Леди Аквитейн кивнула, скручивая волосы в узел и завязывая его на затылке.

– Пора?

Амара кивнула и призвала Цирруса, и две женщины шагнули с бойниц башни и устремились в предрассветное небо. Два одинаковых потока воздуха быстро поднимали их.

Они легко обогнали медленно поднимающуюся повозку и Амара заняла позицию справа от нее, между повозкой и направлением откуда приближались войска Калара.

До восхода солнца они достигли высоты в четыре тысячи футов, пейзаж под ними превратился в широкую живописную картину, все детали которой казались изображенными в миниатюре.

Если бы они продолжили подниматься и отважились бы довериться мощным ветрам верхних слоев, земля под ними больше всего напоминала бы одеяло, но на рассвете Амара всё еще могла видеть детали происходящего на земле – в частности, беженцев в пути к защите за стенами Цереса.

А за ними, на огромной скорости, маршировали по направлению к Цересу Легионы Калара. Большую часть пространства всё еще укрывала тень, но золотистый свет раннего утра, уже падал на колонну, отражаясь от их щитов, шлемов и доспехов.

Амара подняла руки, направляя часть сил Цирруса на преломление света, в результате чего расстилающийся под ней пейзаж можно было рассмотреть как под лупой. С помошью фурии она могла видеть отдельных легионеров.

Оба Легиона двигались быстро, слаженными и ровными рядами – отличительная черта опытных войсковых соединений. Это не был незаконный Легион, взращенный в тайне в диких местах, воспитанный из разбойников и негодяев.

Это были регулярные Легионы Калара, которые города содержали с незапамятных времен. Хотя они участвовали в меньшем количестве боевых действиях, чем Легионы на Севере, они все равно были отлично тренированной, дисциплинированной армией.

Конные всадники, примыкавшие к пехоте, были в гораздо большем количестве, чем в обычных Легионах, которые, как правило, имели двести сорок единиц кавалерии в двух флангах. Здесь же, в Легионе Калара, их количество превышало обычное, наверное, раза в три, все лошади были высокими и сильными, наездники были одеты в серо-зеленые цвета Калара.

– Смотрите! – прокричала Леди Аквитейн. – На север!

Амара посмотрела через плечо. Хоть он и был очень далеко, но Амара смогла разглядеть еще одно войско, направляющееся к Цересу с северных предгорий – Королевский Легион, шедший на защиту города.

Амара с удовольствием отметила тот факт, что как Гай и обещал, они были ближе к Цересу чем южные Легионы и должны дать им бой у стен города.

Через несколько мгновений, свет солнца померк и приобрел такой же красноватый оттенок, как и звезды.

Тревожное чувство вспыхнуло в сознании Амары.

Она нахмурилась и попыталась сосредоточиться. Как только изменился цвет солнечных лучей, или возможно, из за того, что они поднялись чуть выше, было едва различимое изменение структуры воздуха вокруг нее. Она почувствовала их через Цирруса, он стал беспокойнее, поток ветра превращал его дрожь в небольшую тряску.

Волосы на затылке стали дыбом и Амара вдруг отчетливо ощутила, что за ними следят и рядом есть что-то отнюдь не доброжелательное и имеющее намерение навредить ей.

Она приблизилась поближе к тележке, и поднялась повыше, чтобы взглянуть на Леди Аквитейн. Лицо Высшей Леди было хмурым, после того как она оглянулась вокруг себя, рука переместилась на рукоятку меча.

Она бросила на Амару озадаченный взгляд. Ревущий ветер сводил возможность общения на нет, но Леди Аквитейн пожала плечами и покачала головой, давая понять, что она тоже что-то почувствовала, но не знала, что это.

Бернард высунул голову из окна паланкина, заинтересованно озираясь. Амара подлетела ближе и смогла расслышать его слова.

– В чем дело?

– Не знаю.

– У женщины Олдрика какой-то припадок. – Прокричал Бернард. – Она свернулась калачиком на полу паланкина.

Амара нахмурилась, но прежде, чем смогла что-то ответить, она увидела тень, мелькнувшую на перегородке паланкина. Она положила ладонь на лицо Бернарда и с силой толкнула его обратно в паланкин, за счет отдачи уйдя вправо.

Земля и небо переплелись, и она почувствовала, как вмешательство чьих-то фурий ослабило поддержку Цирруса. В то же время фигура, облаченная в доспехи серо-зеленой гаммы Калара, спикировала близко к ней, меч человека блеснул красным в новом солнечном свете.

Лезвие прошло мимо шеи Бернарда, и Рыцарь попытался резким ударом поразить Амару. Она избежала его, взмыв резко вверх, и увидела как вражеский Рыцарь оказался позади и пытается вынурнуть из пике, чтобы вернуться к преследованию.

Амара огляделась и увидела еще три фигуры в тех же доспехах в пределах полумили позади и перед паланкином. В это момент три Рыцаря спикировали, направляясь прямиком к паланкину.

Амара призвала Цирруса, и фурии вокруг нее испустили пронзительный тревожный свист, похожий на крик обезумевшего ястреба, чтобы предупредить остальных об опасности. Она устремилась в пространство перед повозкой, чтобы их хозяева могли видеть ее и сделала несколько движений руками, раздавая приказы.

Рыцари накренили паланкин влево и постарались набрать максимальную скорость. Паланкин прыгнул вперед в жутком ярко-красном небе.

Как только это произошло, Амара как колибри устремилась на сторону Леди Аквитейн, подлетая достаточно близко, чтобы говорить.

– На нас напали! – прокричала Амара, кивком указывая вперед и назад.

Леди Аквитейн резко кивнула.

– Что мне делать?

– Поддерживайте завесу и попробуйте помочь Рыцарям нести паланкин быстрее.

– Я не смогу помочь вам, Графиня, если все мои усилия будут направлены на поддержание завесы.

– Сейчас их только четверо. Но если каждый Рыцарь-наблюдатель сможет видеть нас на расстоянии нескольких миль, их здесь будет сорок! Держите завесу, пока они не подберутся ближе. У них соль. Они попытаются навредить фуриям Рыцарей и обрушить паланкин. Нельзя позволить им подобраться так близко. Я хочу, чтобы вы заняли позицию над паланкином.

Леди Аквитейн кивнула и повернулась в нужном направлении.

– А где будете вы?

Амара вынула меч и мрачно взглянула на вражеских рыцарей.

– Позабочусь о тех, кто окажется достаточно близко ко мне. – Прокричала она. Затем призвала Цирруса устремилась вверх, чтобы поразить приближающегося врага быстрее, чем стрела, пущенная из лука.

Нападавшие замешкались на мгновение, когда она бросилась на них, и Амара воспользовалась их ошибкой, обрушившись на них на огромной скорости. Амара, возможно, летала быстрее всех в Алере, и нападавшие не были готовы к ее быстрому прорыву.

Она достигла ближайшего прежде, чем он успел достать меч и стабилизировать поток, чтобы усилить удар. Амара пронеслась мимо него и ударила, держа обе руки на эфесе своего клинка.

Она целилась в его шею, но он нырнул в последний момент, и ее меч ударил по его шлему. Крепчайший клинок разлетелся множеством сверкающих на алом солнце осколков.

Амара почувствовала покалывание и боль в руках, которые спустя мгновение онемели. Ее воздушный поток опасно заколебался, заваливая ее набок, но она стиснула зубы и восстановила равновесие как раз вовремя, чтобы увидеть падение обреченного Рыцаря, которого фатальный удар лишил сознания.

Два других рыцаря увидели бедственное положение своего товарища и спикировали вниз с увеличенной фуриями скоростью, чтобы поймать его до того, как он упадет. Но это было практически невозможно – одновременно подхватить его и прекратить его падение вовремя.

Шли драгоценные минуты для тех, кто был в паланкине, увеличивая дистанцию между ними и наблюдателями так, чтобы завеса Леди Аквитейн могла надежно скрыть их из виду.

Амара прижала свои онемевшие до покалывания руки к бедрам, развернулась и нырнула обратно к паланкину, не выпуская из поля зрения передвижения Рыцарей. Отсюда она могла видеть сквозь заклинаемых фурий Леди Аквитейн, скрывающих паланкин, хотя не могла разобрать множества деталей.

Это было похоже на наблюдение за далеким объектом через нагретый воздух, поднимающийся над одной из дамб Алеры в жаркий летний день. Будь она чуть дальше, она скорее всего совсем не увидела бы паланкин.

Амара тряхнула головой. Хотя она, если нужно, могла бы сделать завесу для себя, чтобы расширить завесу на кого-то, ей пришлось бы использовать все свои способности на это. Завеса Леди Аквитейн была, по крайней мере, в двадцать раз больше, и она одновременно помогала поддерживать поток, несущий паланкин, также, как и нести себя.

Может у нее и не было подготовки или опыта Амары в воздушных боях, но это было серьезным напоминанием о том, какими возможностями она обладала и насколько опасной была эта женщина.

Что-то ударило Амару снизу, внезапный удар, от которого ее дыхание сбилось и все, что она смогла видеть – черный туннель с ярко-красным небом в конце. До удара она спускалась к паланкину и ее спуск сделал удар мощнее , чем он был на самом деле.

На какой-то момент она совершенно потеряла ориентацию между землей и небом, но ее инстинкты велели ей не останавливаться, и она велела Циррусу придать ей скорости независимо от направления полета.

Она прокладывала свой путь несмотря на дезориентацию, боль в бедре, ощущение пребывания в туннеле, что затрудняло дыхание, и внезапно осознала, что летит прямо вверх, пьяно подпрыгивая и шатаясь.

Тусклое море кроваво-красных облаков незаметно окружило их полупрозрачной дымкой.

Амара бросила взгляд через плечо и осознала свою ошибку. Она видела, как двое Рыцарей пошли на снижение, но она забыла о первом нападавшем, который, должно быть, мог соперничать с Амарой в скорости, раз смог подняться снова так быстро.

В данный момент он наступал на нее сзади, юноша с мутноватыми глазами и квадратной челюстью держал в руках один из коротких тяжелых луков из дерева и железа, прдпочитаемых охотниками в холмистых лесах и болотах южных городов. Меж пальцев была зажата короткая тяжелая стрела, тетива была наполовину натянута.

Она чувствовала, как воздух вокруг нее пошел рябью, и знала, что рыцарь уже пустил первую стрелу, и у нее не было времени, чтобы уклониться от нее. Амара направила Цирруса на отражение снарядов, воздух между ее лопаток стал твердым как лед, но стрела ударила с такой силой, что Циррус был не в состоянии поддерживать ее темп, и ее скорость упала.

Что, как осознала она с внезапным приступом страха, делало ее идеальной мишенью.

Вражеский Рыцарь оказался над ней в мгновение ока, поток воздуха, поддерживающий его, вмешался в ее поток, и Циррус дрогнул еще сильнее.

В дополнение ко всему вернулось необъяснимое чувство присутствия враждебных сил, только теперь оно было сильнее, отчетливее и наполнено злостью и ненавистью.

Вражеский рыцарь возник над ней, его поток внезапно исчез, он обернулся, открыл кожаный мешок и бросил полфунта соли Амаре в лицо.

Еще один свистящий крик раздался в воздухе, в этот раз мучительный, и соль выбила из фурии облако мерцающих синих искр, кратко высветившую форму ее фурии , которую она чаще всего принимала, большого и изящного боевого коня, чьи ноги, хвост и грива превратились в сплошные волны тумана.

Фурия взмыла ввверх и мучительно дергалась, ее боль захлестнула сознание Амары, и она вдруг почувствовала, как тысячи тлеющих угольков впились в нее, ощущение было иллюзорным, но ужасно реальным.

С еще одним криком Циррус рассеялся, как туча под порывом сильного ветра, спасаясь от боли из-за контакта с солью.

И Амара осталась одна.

Ее воздушный поток исчез.

Она падала.

Она в панике замахала руками и ногами, без всякого контроля, отчаянно призывая свою фурию. У нее не получалось призвать Цирруса, передвигаться, лететь.

В это время Рыцарь над ней заставил свою фурию восстановить свой воздушный поток, нырнул вслед за Амарой и поставил новую стрелу на древко лука, и она внезапно осознала, что он не собирается дать ей разбиться.

Он – профессионал и не хочет дать ей ни одного шанса.

Он должен быть уверен, что она умрет, даже не достигнув земли.

Амара потянулась к своему ножу, бесполезный жест, но крутанув бедрами, она начала беспорядочно вращаться и кувыркаться, резче и страшнее чем что-либо, пережитое ей раньше.

Все перед ней проносилось вспышками смазанных изображений. Земля неслась к ней, все поля и вращающиеся пастбища в красноватом солнечном свете.

Алое солнце скалилось на нее сверху.

Вражеский Рыцарь поднял свой лук для финального выстрела.

Затем алая туманная дымка, через которую они падали, пришла в движение.

Земля.

Небо.

Солнце.

Алая дымка сгущалась в дюжины маленьких, непрозрачных облаков. Красноватые, похожие на виноградинки отростки появились из нижней части каждого такого облачка, и извиваясь пробивались с ужасающими направленными движениями через воздух.

Жуткий крик, подобный которому она никогда ранее не слышала, прорезал ее уши. Кровавая дюжина виноградных лоз выстрелила в сторону ее преследователя.

Вражеский Рыцарь смазал свой выстрел. Странные усики наступали широким фронтом.

Рыцарь закричал, один долгий, продолжительный звук агонии и ужаса, затем голос молодого мужчины прервался.

Темные малиновые облака-хищники окружили его, виноградные лозы разрывались и делились. Его крики прекратились.

Всё вокруг казалось размытым пятном, потеря ориентации была слишком велика, и она отчаянно, безрезультатно взывала к Циррусу, пытаясь двигаться так, как если бы фурия поддерживала ее.

Она смогла замедлить вращение, но на этом ее успехи закончились. Земля под ней надвигалясь с огромной скоростью, раскрывая свои огромные объятия, чтобы получить ее тело и кровь.

Циррус не мог прийти к ней на помощь.

Она должна была погибнуть.

И ничего не могла предпринять.

Амара закрыла глаза и прижала ладони к животу.

У нее не хватило бы времени даже на то, чтобы выдохнуть его имя.

Бернард.

И вдруг ураганный порыв ветра взвился и окружил ее, давя на нее снузу и замедляя падение. Она закричала от отчаяния и страха своей беспомощности и почувствовала, как заваливается на бок, и вышла из падения, как если бы это было намеренное пике.

Земля набросилась на нее, и Амара упала на вспаханную землю стедгольда. Ей удалось приземлиться на ноги и кувыркнуться, гася силу удара. Земля была достаточно рыхлой и мягкой, чтобы смягчить падение, и, пролетев еще пятьдесят футов, она остановилась возле местного пугала.

Она лежала на боку, обескураженная, растерянная, изгибаясь от десятков ударов, полученных при приземлении, присыпанная землей, грязью и еще чем-то, что наверняка было навозом.

Леди Аквитейн опустилась рядом с ней, аккуратно приземлившись.

На нее стала капать кровь Рыцаря из облаков-хищников. Амара смахнула ее на землю.

Леди Аквитейн изумленно смотрела, яркие бисеринки крови были на скуле и реснице.

– Графиня? – выдохнула она, – Вы в порядке?

Повозка также приземлилась и Бернард вынес дверь с петель и побежал к Амаре. Он упал рядом с ней на колени, на лице застыло выражение паники, он глядел на нее буквально мгновения, а затем начал проверять, есть ли у нее травмы.

– Я старалась замедлить ее падение, – сказала Леди Аквитейн. – Но она все равно здорово ушиблась, и возможно сломала пару костей.

Слова звучали очень приятно для Амары, хотя она и не понимала их значение. Она почувствовала руку Бернарда на своем лбу и улыбнулась.

– Я в порядке, мой Лорд. – пробормотала она.

– Сюда, Граф – сказала Леди Аквитейн, – Позвольте я помогу.

Они суетились над ней, и от этого ей было хорошо.

Страх, боль, ужас. Слишком много для одного дня.

Амаре хотелось всего лишь отдохнуть, поспать. Несомненно, все будет лучше, когда она отдохнет.

– Кости целы, – проговорила Леди Аквитейн.

– Что произошло там? – прорычал Бернард.

Леди Аквитейн подняла глаза к красным облакам над ними.

Капельки крови еще падали, крошечные капли красного цвета, которые еще недавно были человеком.

Она нахмурилась и недоуменно пробормотала.

– Понятия не имею.

Глава 23

Следующим утром Исана проснулась, когда Леди Верадис открыла дверь. Бледность молодой целительницы и круги под глазами стали еще больше, чем днем ранее. Она была одета в простое платье цветов дома ее отца.

Молодая женщина улыбнулась Исане и сказала, – Доброе утро, Стедгольдер.

– Леди, – ответила Исана с кивком. Она оглядела комнату, – А где Линялый?

Леди Верадис вошла в комнату, с подносом в руках, накрытым салфеткой.

– Его лечат и кормят. Его вернут, как только Вы будете готовы.

– Как он?

– Жар. Дезориентация. Слабость. Типичные признаки. – Она кивнула в сторону еды. – Ешьте и собирайтесь. Я скоро вернусь.

Исана постаралась выкинуть беспокойство из головы, хотя бы на время, достаточное для того, чтобы умыться и съесть пару сосисок, свежий хлеб и сыр, принесенные Верадис. Как только еда коснулась ее языка, она осознала, что голодна, и стала есть с большей энергией.

Еда была необходима для того, чтобы поддерживать ее силы во время исцеления. Она должна была съесть столько, сколько сможет.

Спустя несколько минут в дверь постучали, и Верадис спросила:

– Стедгольдер? Мы можем войти?

– Конечно.

В комнату вошла Верадис. Три охранника несли целительскую ванну, наполненную водой. Ванна не была такой большой, как вчерашняя, и была отмечена пятнами ржавчины и сколами, что говорило о том, что эта ванна – ветеран в своем деле.

Скорее всего, она стояла, всеми забытая, где-то в чулане, пока внезапное нападение на город не заставило его целителей использовать все ванны, которые только можно было найти. Охранники поставили ее на пол, затем один из них поставил рядом с ванной низкий стул.

Через мгновение в комнате появился Джиральди, он помогал идти Линялому, подставив ему плечо, несмотря на собственную хромоту и трость. Линялый был одет только в длинный белый халат, его лицо горело от лихорадки, глаза были стеклянными, а раненая рука распухла в гротескное подобие самой себя.

Джиральди с мрачным выражением лица помог израненному мужчине дойти до ванны и помочь ему снять халат. Худое, жилистое тело Линялого продемонстрировало десятки старых шрамов, которые Исана до этого не видела. Его спина была исчерчена следами побоев, напоминавших о том, что он был товаром на рабовладельческом рынке – шрамы толщиной с мизинец Исаны выделялись на его коже.

Линялый бессильно осел в ванне, а когда он откинул голову на деревянный подголовник, то, казалось, мгновенно уснул.

– Вы готовы? – Тихо спросила Исана.

Исана встала и кивнула, не произнося ни слова.

Верадис указала на стул.

– Тогда сядьте и возьмите его за руку.

Исана подчинилась. И-за низкого стула ее голова находилась на одном уровне с головой Линялого, она вглядывалась в его израненные черты, когда потянулась за его здоровой рукой и сжала ее в своих ладонях.

– Это не самое сложное заклинательство. – Сказала Верадис. – Инфекция имеет естественную тенденцию к скоплению в месте ранения. С такой концентрацией тело справиться не может. Вы должны рапространить инфекцию по всему телу в малых дозах, тогда у него появиться хотя бы шанс побороть ее.

Исана нахмурилась и глубоко вдохнула.

– Но тогда инфекция распространится по всему организму. Как только я остановлюсь, она сможет пустить корни в любом месте. Один очаг – это уже достаточно плохо. С двумя я не справлюсь.

Верадис кивнула.

– И на то, чтобы справиться даже с размытой по всему телу инфекцией, у него может уйти несколько дней.

Исана снова сжала губы. Дни. Самый длительный целительский опыт в ее практике ограничивался несколькими часами.

– Это не самый лучший способ помось ему, – тихо сказала Верадис. – Но, как бы то ни было, – единственный. Как только вы начнете, нельзя будет останавливаться до тех пор, пока он не справится с болезнью. Иначе гаровое масло немедленно поразит его тело. Он умрет в течение часа.

Она вытащила из кармана мягкий эластичный жгут и протянула его Исане.

– Вы уверены, что хотите попытаться?

Исана посмотрела на лицо Линялого, покрытое шрамами.

– Я не смогу завязать это одной рукой, леди.

Молодая целительница кивнула, встала на колени и очень осторожно связала руки Исаны и Линялого.

– Очень многое будет зависеть от него, Стедгольдер, – пробормотала она, не переставая работать. – От его стремления выжить.

– Он будет жить, – тихо сказала Исана.

– Если он так решит – есть надежда, – сказала Верадис. – Но если нет, или если заражение станет слишком обширным, вам придется остановиться.

– Никогда.

Верадис продолжила, как если бы Исана ничего не ответила.

– В зависимости от развития заражения он может впасть в бред. Стать опасным. Будьте готовы к тому, чтобы сдерживать его. Если он окончательно впадет в беспамятство или начнет истекать кровью – шанс на выживание станет мизерным. Так вы узнаете, что пора отступить.

Исана закрыла глаза и мягко покачала головой.

– Я не оставлю его.

– Тогда вы погибнете вместе с ним, – ровно произнесла Верадис.

– Я должна была, – горько подумала Исана. -Должна была еще двадцать лет назад.

– Я настоятельно призываю вас не отдавать свою жизнь впустую, – пробормотала Верадис. – Я прошу вас. Опытных целителей всегда не хватает, ваши талант может оказаться бесценным для обороны города.

Исана подняла глаза и встретила взгляд молодой женщины.

– Вы должны сражаться в своей битве. – Сказала она тихо. – Как и я в моей.

Усталый взгляд Верадис был устремлен в никуда на какое-то мгновение, затем она кивнула.

– Что ж. Я буду приглядывать за вами, если у меня будет возможность. В коридоре охранники. Я велела им снабжать вас всем, что вам понадобится, едой или какой-либо помощью.

– Благодарю вас, Леди Вера…

Слова Исаны были неожиданно были заглушены Колоссальной силы звуком, настолько громким, что затряслись камни цитадели и потрескались стекла. Последовал еще один звук взрыва.

Затем последовал намного более тихий бой барабанов, серия звуков военных горнов и звук, похожий на звук ветра, пролетающего через лес.

Леди Верадис резко выдохнула и сказала:

– Началось.

Джиральди подковылял к окну и выглянул наружу.

– Сюда идут Легионы Калара. Собираются возле южных ворот.

– Что это был за звук? – Спросила Исана.

– Рыцари Огня. Должно быть, для начала попытались взорвать ворота. – Он вглядывался мгновение, затем сказал, – Легионы Цереса сейчас на стенах. Ворота должны были устоять.

– Мне нужно идти. – Сказала Верадис. – Я нужна там.

– Конечно, – сказала Исана. – Спасибо вам.

Верадис одарила ее мимолетной улыбкой и проговорила:

– Удачи вам. – И бесшумно удалилась.

– Всем нам. – Поворчал Диральди, выглядывая из окна. Еще несколько взрывов сотрясли предрассветный воздух. Исана уже могла видеть отсвет пожаров, отражающийся от стекол.

– Что происходит? – Спросила она.

– Калар притащил с собой заклинателей огня. Похоже, они взрывают стены.

– Разве они не обладают достаточной толщиной, чтобы через них нельзя было пробиться? – Спросила Исана.

Джиральди пробурчал что-то утвердительное.

– Но они в любом случае создадут неровности, по которым с помощью веревок и лестниц можно будет взобраться наверх. Если им повезет, возникнет несколько трещин. Они используют водяных фурий для того, чтобы увеличить трещины и обрушить стену.

Ослепительный свет вдруг полился через окна, свет был прохладного, синего оттенка, а не оранжево-золотого цвета рассвета.

Джиральди хмыкнул.

– Отлично.

– Центурион?

Он взглянул на нее через плечо.

– Церес позволял заклинателям огня войти в город до тех пор, пока он с точностью не мог сказать, где находится большинство из них. Затем он переместил своих Заклинателей Дерева на стены и включил все огни и лампы в городе, чтобы те могли видеть цель.

– Это сработало?

– Отсюда не видно, – сказал Джиральди. – Но легионеры на стенах приветствуют их.

– Должно быть, они перебили заклинателей огня Калара.

– До всех они всё равно не добрались.

– Откуда вы знаете.

Джиральди пожал плечами.

– Всех никогда не достанешь. Но, похоже, они дали силам Калара повод для размышлений.

Исана нахмурилась.

– Что теперь произойдет?

Джиральди задумался.

– Зависит от того, насколько сильно они хотят пробиться. Церес и его люди находятся на своей земле и знакомы с местными фуриями. Это дает им преимущество над Рыцарями Калара. Они попытались провести молниеносную атаку и провалились. До тех пор, пока Церес хранит своих Рыцарей и умело их использует, силы Калара будут нести потери, если попытаются противостоять Рыцарям Цереса.

– Если они хотят захватить город, они должны перебить всех его Рыцарей, ведь так? – сказала Исана.

– По большей части. Также они должны знать, что время работает не на них. Они должны захватить город до прихода подкрепления. А единственный способ сделать это быстро – сделать это ценой большой крови, – старый солдат потряс головой,- Это будет ужасно. Как Второй Кальдеронский.

Память Исаны выдала образы битвы. Трупы сжигали на кострах, достигавших сорока футов в высоту.

Почти год они очищали кровь и грязь с камней Гаррисона. Она до сих пор слышала крики, стоны, плач раненых и умирающих. Это было похоже на ночной кошмар.

Только в этот раз речь шла не о нескольких сотнях мирного населения, находящихся в опасности, а о тысячах, десятках тысяч.

Исана содрогнулась.

Джиральди наконец-то отвернулся от окна и потряс головой.

– Вам что-нибудь нужно от меня?

Исана сделала глубокий вдох и покачала головой, – Не сейчас.

– Тогда я Вас оставлю, – сказал Джиральди, – Я буду неподалеку.

Исана кивнула и сжала губы.

Джиральди остановился у двери.

– Стедгольдер. Вы считаете, у Вас не получится?

– Я…,- Исана сглотнула, – Я никогда… Я не думаю, что смогу.

– Вы ошибаетесь, – Джиральди прорычал, – Мы знакомы не один год. Факт в том, что у Вас не может не получиться.

Он кивнул ей и вышел, закрыв за собой дверь.

Исана склонила голову от слов Джиральди. Затем она повернулась к своему пациенту.

Ей часто приходилось лечить инфицированные раны. И будучи лекарем в стедгольде, и во время ее службы в Легионах.

Стандартная практика в увеличение притока крови к пораженным участкам, затем тщательно сосредоточившись на пораженнных тканях, уничтожать инфекцию один маленький кусочек за другим.

Как только Рилл ослабит инфекцию, организм пациента сможет сам справиться с болезнью.

Она имела дело с травмами во время тренировок, когда молодые легионеры не придавали значения необходимости тщательно обрабатывать небольшие порезы. Также она сталкивалась с такими проблемами у поселенцев и их детей, и даже у скота.

Инфекции были непростой задачей, требующей изрядной тонкости, четко контролировать действия своей фурии, и силы, чтобы бороться с вторгнувшейся лихорадкой. Это редко занимало больше, чем полчаса, чтобы разобраться с подобной раной.

Исана послала Рилла в ванну, чтобы фурия окружила Линялого своей силой. Чувства Исаны, расширенные за счет фурии воды, обычно ощущали присутствие инфекции, как небольшое, зловеще тепло. Воздействие было неприятным, но терпимым, сравнимым с жаром в случае долгого пребывания на солнце.

Но рана Линялого была другой. Как только фурия коснулась раны больного, Исана почувствовала ее, как жгучее пламя, жарче, чем печь, и она рефлекторно дернулась назад.

Линялый застонал в своем сне и осел на дно. Он был в тисках лихорадочного забытья. Она чувствовала сумбур в его сознании, воспринимая, как серию вспышек то одной эмоции, то другой, но ни одна из них не задерживалась достаточно надолго, чтобы распознать ее. Исана сжала челюсти.

Затем, снова сфокусировавшись на Рилл, она отправила свои чувства обратно в воды ванны и потянулась к раненой руке Линялого.

Когда она дотронулась до раны, она чувствовала каждую мышцу его тела, вдруг ставшую жесткой, пульсирующий, злой огонь инфекции от гарового масла проложил путь в ее сознании. Она оградилась от боли, переключив все свои мысли и ощущения на борьбу с пораженным участком.

Она тут же увидела, почему Верадис посчитала это лечение трудным и опасным. Инфекции жили собственной жизнью и Исана столкнулась с несколькими различными разновидностями, пытавшимися распространяться по телу жертвы, как свободные люди из стедгольда, войдя в новые дикие места, пытаются их покорить.

Хотя гаровая лихорадка, это конечно не стедгольд поселенцев. Это скорее Легион, орда, цивилизация маленьких разрушительных созданий. Именно поэтому был такой неприятный жар, гораздо более интенсивный и болезненный.

Лихорадка разрушала руку Линялого, разъедая ее вены и артерии, прокладывая путь через сухожилия и узлы мышц к костям.

Если бы Исана попыталась действовать как обычно, пытаясь разрушить непосредственно очаг инфекции, это разорвало бы руку Линялого, инфекция распространилась бы по всему телу, сохраняя концентрацию и болезненность, он наверняка испытал бы шок и умер. Она не могла просто взять и разрушить очаг.

Напротив, ей придется взять в осаду ту крепость, которую инфекция сотворила для себя из раны. Отбирая у нее дюйм за дюймом, она должна будет постепенно отщипывать по кусочку от концентрированной инфекции, прогонять их через кровь достаточно малыми дозами, чтобы тело Линялого смогло с ними справиться.

Как только она начнет это делать, ей придется одновременоо осуществлять давление на основную массу инфекции, сохраняя ее от разделения на крупные куски, которые могли появиться в результате ее действий.

Но очаг инфекции был огромным. На то, чтобы закончить работу, у нее уйдет несколько дней, и всё это время болезнь будет продолжать расти и пытаться рапространиться. Если она будет работать слишком быстро, высвобождая слишком большие дозы инфекции, тело Линялого не сможет с ними справиться, и инфекция распространится со смертельными последствиями.

Если она будет работать медленно, разрушая маленькие кусочки, лихорадка будет распространяться быстрее, чем ее можно будет уничтожить. И все это время она будет вынуждена терпеть боль и пытаться сохранить концентрацию на ее задаче.

Это казалось почти невозможным. Но если она позволит себе поверить в это, то она ничем не сможет ему помочь.

Джиральди был прав. Исана предпочтет потерять свою собственную жизнь, чем стоять в стороне и наблюдать, как умирает ее друг.

Исана сжала пальцы на руке Линялого и приготовилась вызвать Рилл. Она закрыла глаза и постаралась не обращать внимания на звуки барабанов и горнов, отдаленные крики раненых и умирающих.

Исана вздрогнула. По крайней мере, Тави был в безопасности и вдалеке от этого безумия.

Глава 24

Дальнейший путь к Калару не был ни быстрым, ни легким. Каждый день требовались тяжелые усилия со стороны Рыцарей Воздуха, чтобы держать экипаж в воздухе и двигаться не поднимаясь более, чем на несколько сотен футов от земли. Это была изнурительная работа.

Летунам был необходим перерыв каждый час или около того, и через три дня Амара и Леди Аквитейн начали по очереди участвовать в перемещении экипажа, чтобы дать Рыцарям возможность отдохнуть. Каждый вечер, после еды, они разрабатывали план по спасению заложников.

Небо покрылось низкой, рычащей облачностью, постоянно раздавался гром и сверкали молнии, хотя дождя не было. В некоторых местах, в разрывах облаков вниз спускался смертельный алый туман.

Однажды, в попытке подняться выше в надежде на то, что это сделает их путешествие быстрее, Амара поняла, что они случайно залетели в красный туман, и она увидела как смертоносные существа начинают конденсироваться из него.

Амара заставила экипаж резко нырнуть вниз прочь из облаков, и никто не пострадал, но после этого они не осмеливались летать намного выше, чем кроны деревьев, чтобы существа не смогли опять атаковать их.

Следуя указаниям Амары, они прервали своё путешествие за два часа до захода солнца, экипаж опустился в массиве настолько густого леса, что Леди Аквитейн пришлось приземлиться первой и воспользоваться силой её фурий, чтобы заставить ветви древних деревьев раздвинуться и экипаж мог приземлиться.

Задыхаясь от усилий и усталости, Амара отцепила сбрую от экипажа и села, прислонившись спиной к стенке экипажа. После стольких дней путешествия, установка лагеря вечером уже стала рутиной и не требовала каких-либо дополнительных приказов.

Она и трое других, несших повозку, присели отдохнуть, в то время как остальные устанавливали тент, готовили еду, добывали воду. К собственному стыду, она уснула, сидя напротив паланкина, и не просыпалась, пока Бернард не тронул ее плечо и положил ей на колени металлическую походную тарелку с едой.

Тепло, исходящее от тарелки на коленях и ркуи Бернарда на ее плече, пробудило множество довольно приятных, но несвоевременных воспоминаний. Она перевела взгляд с руки мужа, такой теплой, сильной и довольно… опытной, на его лицо.

Глаза Бернарда сузились, и она увидела в его глазах ответный огонек.

– Чудесный взгляд, – пробормотал он. – Мне всегда нравится видеть его в твоих глазах.

Амара почувствовала, как губы ее растягиваются в томной улыбке.

– Ммм, – прогрохотал Бернард, – Так то лучше.

Он сел возле нее , с тарелкой в руках, и аромат пищи вдруг пронесся через нос и рот Амары, и ее желудок отреагировал с такой же безумной, животной страстью, как и она сама, когда находилась возле Бернарда.

– Свежее мясо, – сказала она, после третьего или четвертого жадного укуса.

– Оно свежее, а не это ужасное сушеное мясо, похожее на веревку.

Она съела еще, хотя жареное мясо было довольно горячим и обжигало ей нёбо.

– Оленина, – согласился Бернард. – Мне повезло сегодня.

– Если бы ты еще выследил булочную и добыл свежий хлеб, – поддразнила она.

– Я видел одну, – сказал серьезно Бернард, – но ей удалось уйти.

Она улыбнулась и легонько толкнула его плечом.

– Если ты не можешь достать для меня хлеба в самой глухой части леса, то в чем же ты тогда хорош?

– После ужина, – сказал он, ловя ее взгляд, – можем прогуляться. И я тебе покажу.

Сердце Амары забилось быстрее, и она проглотила следующий кусок оленины с волчьим голодом, не глядя по сторонам.

Она вытерла сок уз уголка рта пальцем, облизала его и сказала.

– Посмотрим.

Бернард рассмеялся тихим, низким смехом. Он какое-то время изучал остальных, расположившихся у огня, и спросил:

– Думаешь, этот план сработает?

Она задумалась, не переставая жевать.

– Пробраться в город, даже если это цитадель, – довольно просто. Выбраться из него – проблема.

– Угу, – сказал Бернард. – Курсор должен уметь врать получше.

Амара состроила гримасу.

– Я беспокоюсь не о Каларе, его рыцарях, его Легионах или его Бессмертных, или его кровавых воронах.

– Ты не беспокоишься? – уточнил Бернард, – я так да.

Она помахала рукой, – Мы можем все распланировать и разобраться с ними.

Глаза Бернарда дернулись к костру и вернулись обратно к Амаре. Он взглянул на нее вопросительно.

– Да, сказала она, – Наш план зависит от Ладьи. Я думаю, она искренна с нам, но если она решит нас предать – нам конец. А во время отступления мы будем зависеть от Леди Аквитейн.

Бернард соскреб остатки еды в тарелке вилкой.

– И та, и другая – враги нам.

Его верхняя губа дернулась и он тихонько прорычал, – Ладья пыталась убить Тави и Исану. Леди Аквитейн использует мою сестру для достижения своих целей.

– Когда ты так говоришь, – сказала Амара, стараясь говорить тихо, – этот план выглядит…

– Безумным? – предположил Бернард.

Амара пожала плечами, – Возможно. Но у нас есть несколько вариантов.

Бернард хмыкнул, – Всего то делов, раз плюнуть.

– Всего то, – повторила Амара, – В сравнении с нашими союзниками силы Калара кажутся представляющими не самую большую угрозу.

Бернард выдохнул, – Если переживать об этом, это все равно не поможет.

– Нет, – сказала Амара, – не поможет.

Она вернулась к тарелке с едой. Когда она закончила, ее муж принес вторую тарелку, сходив за ней к костру, где ужинали остальные, и она приступила к ней с не меньшим аппетитом, что и к первой.

– Это отнимает много сил? – тихо спросил Бернард, смотря на нее, – заклинать фурий воздуха?

Она кивнула. Она разломала засушеный хлеб и опустила в тарелку, чтобы он хоть немного пропитался жидкостью и стала чередовать куски хлеба с кусками мяса.

– Это не кажется тяжелым во время заклинательства. Это накрывает позже, – она кивнула в сторону огня, – Парни Леди Аквитейн испытывают втрое большие нагрузки.

– И ты должна тоже? – спросил Бернард.

Она пожала плечами. – Я в порядке. Я легче, чем они. Но при этом поднимаю не намного меньше.

– В смсысле, ты сильнее чем они? – пробормотал Бернард.

– Почему ты спрашиваешь? – спросила Амара.

– Леди Аквитейн не отдыхает ни секунды.

Амара поморщилась. Она снова вспомнила о возможностях леди Аквитейн.

– Да, я сильнее чем они. С Циррусом я могу поднимать больше, и с меньшими усилиями, относительно своего веса. Фурии леди Аквитейн ограничены скорее ментально, чем физически.

– Это как?

– Ее фурии неустойчивы, непостоянны. Она не фокусируется ни на одной из них надолго, как ты или я. Поддержание полета требует постоянной концентрации. Для леди Аквитейн это просто. Еще больше концентрации требуется для того чтобы поддерживать вуаль, скрывающую нас от чужих глаз.

– Ты так можешь?

– Да, но пока я это делаю – я едва могу идти. И это куда утомительнее чем полет. Леди Аквитейн способна делать и то и другое – одновременно. Это далеко за пределами моих способностей и сил.

– Но в полете ты сильнее. Она едва смогла за тобой поспевать, когда мы вчера ныряли сквозь облако.

Амара слегка улыбнулась.

– У меня было куда больше практики. Я летаю каждый день и у меня всего одна фурия. Ей же приходится делить свое время для упражнений во множествах дисциплин. Но занимается она этим намного дольше чем я, так что общие навыки и способность к концентрации у нее куда лучше моих. Если бы она столько же летала сколько я – она бы круги вокруг меня нарезала – даже если бы ее фурии были также сильны как Циррус – а это не так – они сильнее.

Бернард покачал головой и задумался.

– Все эти фурии, навыки, возможности – а она вместо этого тратит свое время на заговор против трона.

– Не одобряешь?

– Не понимаю., – уточнил Бернард, – Долгие годы я был готов отдать что угодно за дар повелителя воздуха.

– Все хотят летать, – сказала Амара.

– Возможно. Но я хотел лишь иметь возможность противостоять штормовым фуриям когда они атакуют стедгольд. Каждый раз Тана и Гарадос посылали одного вниз. Это угрожало моим людям, портило урожай, ранило или убивало скот, убивало дичь – и делало это со всеми стедгольдами в долине. Мы многие годы пытались найти достаточно сильных повелителей воздуха, но они дорого стоят, и я не смог найти ни одного, кто согласился бы работать за те деньги, что мы готовы платить.

– Итак, – сказала Амара, кротко глянув на него,

– Все твои скрытые мотивы стали явными.

Бернард улыбнулся. Ей нравилось, как он смотрит когда улыбается.

– Возможно ты могла бы рассмотреть это предложение после отставки.

Он заглянул ей в глаза.

– Ты нужна нам. Я хочу чтоб ты была здесь. Со мной.

– Я знаю, – шепнула она. Она попыталась улыбнуться, но не была уверена в результате.

– Возможно однажды.

Она взяла его руку и положила себе на живот.

– Возможно. Однажды. Скоро.

– Бернард, – сказала она тихо, – Да.

Она заглянула ему в глаза.

– Возьми меня. На прогулку.

Она опустила веки, а его глаза сияли. Он попытался сохранить нейтральное выражение лица, и вежливо кивнул.

– Да, моя леди. Как вам будет угодно.

Глава 25

Макс удивленно моргнул и недоверчиво спросил Тави, – Ты его взял?

Тави ухмыльнулся ему и бросил тяжелый мешок зерна в повозку снабжения.

– Она была вне себя из-за своего кошелька. Она не переставла жаловаться Цирилу, что где-то его потеряла, – Макс шлепнул себя по лбу, – Конечно! Ты его подрезал и подкупил Фосса и Валиара Маркуса, чтобы они позволили тебе ехать.

– Только Фосса. Я думаю он сам отстегнул Маркусу.

– Да ты, мать твою, вор! – сказал Макс, не без доли восхищения.

Тави забросил еще один мешок в фургон. Место оставалось еще только для пары мешков, и доски фургона стонали и скрипели от тяжести.

– Я предпочитаю считать себя человеком, который превращает минусы в плюсы.

Макс фуркнул.

– Недалеко от истины. – Он искоса взглянул на Тави. – Как много там было?

– Моя зарплата за несколько лет.

Макс поджал губы.

– Какая удача. И какие у тебя планы на то, что осталось?

Тави фыркнул и забросил последний мешок в фургон. Его нога побаливала, но уже не сильно.

– Я не дам тебе взаймы, Макс.

Макс вздохнул.

– Блин. Всё?

Тави захлопнул двери повозки.

– Надеюсь, что да.

– Да там еды – целому Легиону на месяц хватит.

Тави хмыкнул.

– Этого хватит разве что одному подразделению. На неделю.

Макс присвистнул.

– Никогда ничего не понимал в логистике. – Сказал он.

– Не сомневался.

Макс фыркнул.

– Сколько денег осталось?

Тави залез в карман и бросил Максу шелковый кошель. Макс поймал его и беззвучно потряс.

– Немного, – сказал Тави бесстрастным голосом, – Не так много монет, сделанных в Антиллусе, гуляет по Легиону, поэтому я избавляюсь от них понемногу за раз.

Он вернулся из темноты к большому стедгольдовскому сараю и купил зерно у общительного Стедгольдера, котрый согласился продать излишки зерна Легиону, особенно учитывая, что Тави предложил на двадцать процентов выше стандартных расценок Легиона, любезно используя кошелек Леди Антиллус.

Он заплатил человеку оговоренную цену и вернулся в фургон. Макс поднял шелковый кошелек и отдал его наконец, с несчастным видом немного встряхнув перед броском. Тави поймал кошелек.

И что-то щелкнуло о его нагрудник.

Тави вскинул руки, нахмурившись, и Макс застыл на месте.

– Что?

– Я думаю, что-то есть в кошельке, – сказал Тави. – Я слышал как оно ударилось о мою броню. Можешь мне посветить?

Макс пожал плечами и оторвал немного ткани от завязок мешка в фургоне. Он потер ткань пальцами, и слабый огонь, лизнув ткань, пробудился к жизни.

Невосприимчивый к жару он опустил горящую ткань и держал её в нескольких футах над землей.

Тави наклонился, щурясь, и увидел отражение от гладкой поверхности в свете импровизированной свечи. Он достал небольшой камень, размером с ноготь ребенка, и поднес его ближе к свету.

Хоть камень и не был огранен,он был прозрачен, словно драгоценный, и имел такой сверкающий красный цвет, что, казалось, был влажным. Это напомнило Тави большую, свежепролитую каплю крови.

– Рубин? – Спросил Макс, поднеся пламя поближе.

– Нет, – ответил Тави нахмурившись.

– Кровавник?

– Нет, Макс, – Сказал Тави хмурясь, глядя на камень. – Твоя рубашка в огне, – сказал он рассеянно.

Макс моргнул, потом хмуро посмотрел на пламя которое распространилось на полотнище его рубашки. Он раздраженно взмахнул запястьем и пламя внезапно умерло.

Тави почувствовал запах дыма исходящего из ткани в наступившей темноте.

– Ты когда нибудь видел такие камни как этот, Макс? Может твоя мачеха создавала их?

– Не знаю, – сказал Макс. – Это что то новенькое.

– Такое чувство, что раньше их видел, – пробормотал Тави. – Но вороны побери, не могу вспомнить где.

– Может быть он чего-то стоит, – сказал Макс.

– Может, – сказал Тави. Он сунул камень обратно в шелковый кошелек и крепко завязал его.

– Пошли.

Макс взобрался в повозку, подхватил вожжи и привел ее в движение. Тави вскочил рядом с ним, и едва ползущий фургон начал свой десятимильный путь обратно к Элинарху – месту стоянки Первого Алеранского.

Путь от тренировочного лагеря к мосту через полноводный, могучий Тибр занял у них семь долгих, напряженных дней.

Фосс, единожды честно подкупленный, держал Тави "под наблюдением" до тех пор, пока его нога не зажила. Леди Антиллус это определенно не нравилость, но, поскольку она сбросила ответственность на Фосса, она ничего не могла с этим поделать, не продемонстрировав свою враждебность к Тави, что было недопустимо для офицера Легиона, который должен быть беспристрастным.

Тем не менее, Фосс не оставлял Тави без дела. Бардис, раненый Рыцарь, спасенный Леди Антиллус, нуждался в постоянном внимании и уходе.

Дважды во время перехода Бардис просто переставал дышать. Фоссу удавалось спасти молодого Рыцаря, но только потому, что Тави замечал это.

Рыцарь так и не смог полностью прийти в сознание в пути, поэтому его нужно было кормить, мыть и поить как ребенка.

Когда он впервые присел рядом с раненым Рыцарем, то был удивлен тем, насколько молодо тот выглядел. Без сомнения, Алеранский Рыцарь должен был быть выше, шире в плечах и груди, с более густой растительностью на лице и более развитой мускулатурой, нежели этот юноша.

Бардис выглядел как… больной, несформировавшийся ребенок. И это немедленно вызвало неожиданный всплеск заботливости у молодого Курсора. К своему собственному удивлению, он приступил к своим обязанностям по уходу за Бардисом без жалоб и сожалений.

Позднее он осознал, что Бардис не был так уж молод для того, чтобы быть Рыцарем. Тави был всего лишь на пять лет старше.

Он знал мир намного лучше, чем этот мальчик, повидал намного больше ужасов в своей жизни и наконец добрал те фунты и дюймы, которых ему всегда не хватало.

Всё это было причиной того, что молодой Рыцарь выглядит намного меньше и моложе. Всё зависило от точки зрения.

Тави внезапно осознал, что он уже не ребенок, подсознательно ожидающий, что те. кто старше и сильнее его, должны помочь и защитить его. Теперь он был тем, кто сильнее и старше, поэтому ему не оставалось ничего, кроме как принять свои обязанности и исполнять их, не пытаясь избежать этого.

Он не знал, когда произошли эти перемены в его мировоззрении, и, хотя они и могли казаться незначительными в некоторых аспектах, на самом деле являлись более серьезными и значимыми.

Это означало, что он, скорее всего, больше никогда не будет тем ребенком, которому требуется защита и поддержка. Настало время предоставлять это другим, так же как это когда-то было предоставлено ему.

Поэтому он заботился о бедном Бардисе и большую часть перехода проводил в раздумьях.

– Какой-то ты угрюмый в последнее время, – произнес Макс, нарушая тишину, пока фургон катился вниз по тропе – пути, проторенному частым использованием, а не фуриями. – Ты за всю дорогу ни слова не произнес.

– Думаю, – ответил Тави. – И стараюсь не привлекать внимания.

– Как селедка?

– Бардис, – поправил его Тави. – Фосс сказал, что он будет в порядке, сейчас мы остановились и сможем заботиться о нем более тщательно. – Он покачал головой. – Но он, возможно, больше не сможет ходить. И я не уверен в том, что он сможет пользоваться правой рукой. Он отдал свой долг Империи своим телом, Макс. Не называй его селедкой.

Мрачный красный огонь играл в грозовых тучах, одна из лошадей нервно переступала с ноги на ногу. Тави увидел, как Макс кивнул.

– Ты прав. – Согласился он серьезным голосом.

Мгновением позже Макс сказал:

– Магнус говорит, что Калар сделал свой ход. Что он идет в наступление с четырьмя дополнительными Легионами. Что если они возьмут Церес, то дойдут до Алеры Империи. Что, на мой взгляд, не имеет смысла. Легионы Плацидуса отшвырнут их городских стен и порвут на кусочки.

– Плацидус не выступает, – сказал Тави.

– Конечно, нет! Я его знаю. Его не очень-то заботит вся остальная часть Империи, но измены он не допустит. Он будет биться.

– Он не двигается. – сказал Тави, – вообще, согласно последней – и единственной – депеше, полученной от Первого Лорда, хотя там и не сказано почему.

– Это было неделю назад, – сказал Макс.

Тави кивнул, глядя на небо.

– Откуда бы ни пришел этот шторм. он нейтрализует Рыцарей Воздуха как посыльных. Первый лорд и Высшие Лорды могут общаться через реки, но они прекрасно знают, что послания, переданные таким способом, могут быть легко подслушаны.

– Или еще хже, – сказал Макс, – исказить сообщение по пути.

– Они могут так делать?

– Это возможно, – сказал Макс. – У меня пока не получается. Это слишком тонкое мастерство. Но мой отец может. Так же как и моя мачеха.

Тави закрепил этот факт в памяти на будущее.

– Как думаешь, Церес выстоит?

Макс помолчал какое-то время перед тем, как ответить.

– Нет. Церес не солдат. Он уже довольно стар, и у него нет наследника, который мог бы помочь в бою. – Его голос приобрел оттенок сожаления. – У его дочери Верадис есть талант, но проявляется он больше в целительстве. А еще она холодная как рыба.

Тави невольно улыбнулся.

– Симпатичная?

– Очень.

– Отшила тебя, да?

– Раз сто! – Тон Макса снова стал мрачным. – Калар – это целая силовая станция. Даже мой отец так считает. И этот вертлявый ублюдок Бренсис смог одурачить меня, на самом деле он намного сильнее. Цересу их не одолеть. И если Первый Лорд будет вынужден бороться с ним, ему придется повернуться спиной к Аквитейнам. Он в ловушке.

Повисла тишина. Тави наблюдал за молнией, танцующей меж облаков.

– Мне кажется, я должен был привыкнуть к этому.

– К чему?

– Чувствовать себя очень маленьким, – сказал Тави.

Макс разразился смехом.

– Маленьким? Вороны, Тави. Ты сорвал перевороты, организованные двумя самыми влиятельными Высшими Лордами в Империи. Дважды. Я не знаю никого, к кому слово "маленький" подходит меньше всего.

– Удача. – Сказал Тави. – По большому счету, мне повезло.

– Не без этого, – согласился Макс. – Но это не всё. Чувак, если бы у тебя были фурии…

Макс внезапно умолк и проглотил окончание предложения, но Тави всё равно ощутил привычный всплеск разочарования и тоски.

– Извини, – сказал Макс секундой позже.

– Забудь.

– Ага.

– Я хотел бы, чтобы мы могли сделать хоть что-то, – сказал Тави.

– Что-то. Мы застряли здесь, в самой дальней части нигде, пока Империя борется за существование.

Он махнул рукой.

– Я прекрасно понимаю, что этот Легион еще не готов сражаться. И никто не уверен, что среди множества собранных со всех уголков Империи рядовых и офицеров можно добиться доверия. Но я хотел бы, чтобы мы могли сделать хоть что-то, кроме как торчать тут и тренироваться и, – он прислонил голову к фургону, – заниматься закупками.

– Я тоже, – сказал Макс. – Но не могу сказать, что мы наслаждались бы битвой, если бы были там. Этот Легион долго не продержался бы. Стеречь мост в Гаррисоне, конечно, скучно, но нас, по крайней мере, не убьют.

Тави хмыкнул и снова замолчал. Огни города Элинарх, так же как и огромный освещенный пролет моста, наконец стали отчетливо видны

Несколько сотен ярдов спустя волосы на шее Тави встали дыбом.

Макс не был чрезвычайно опытным заклинателем воды, но базовые навыки у него имелись, Тави понимал, что Макс почувствовал внезапный всплеск его беспокойства. Он почувствовал, как Макс напрягся рядом с ним.

– Что? – прошептал Макс.

– Не уверен, – ответил Тави, – кажется я что-то слышал.

– Я просто не понимаю, Алеранец, – раздался голос меньше, чем в ярде от головы Тави. – Камни и рыбы слышат лучше. чем ты.

Тави дернулся, выхватывая клинок из за пояса. Макс отреагировал еще более стремительно, крутанувшись и выставив руки, в сторону голоса, чтобы ударить энергией фурии.

Красная молния осветила пространство на пару вдохов и Тави увидел улыбку Китаи, когда рука Макса пролетела буквально в дюйме от нее. Она сидела сверху мешков с зерном, и была заметна только бледная кожа ее лица под капюшоном плаща.

Она была одета в те же лохмотья, в которых Тави видел ее последний раз, только повязка для "слепых" свободно болталась на шее. К счастью, запах с того раза не сохранился.

– Кровь и вороны. – сплюнул Макс. Лошади нервно танцевали, заставляя повозку крениться, и ему приходилось сдерживать их.

– Посол?

– Китаи, – сказал Тави, теперь понимая, откуда взялось его странное инстинктивное ощущение. – Что ты здесь делаешь?

– Присматриваю за тобой, – сказала она, изгибая бровь. – Это же очевидно.

Тави одарил ее спокойным взглядом. Китаи улыбнулась, прильнула к нему и уверенно поцеловала его в губы.

Сердце Тави готово было выпрыгнуть из груди, он почувствовал, что задыхается. Он неосознанно запустил руки под ее плащ, чтобы оказаться еще ближе к ее телу, но Китаи издала довольный звук секунду спустя и медленно отстранилась от него. Тави смотрел в ее экзотические глаза и старался не обращать внимание на внезапный огонь страсти, бушевавший в его теле.

– Никакой справедливости в этом мире, – вздохнул Макс. – Середина ночи, середина забытого всеми нигде, и ты единственный – с женщиной. – Он усмирил лошадей. – Я буду неподалеку. Увидимся утром.

Китаи тихонько, озорно рассмеялась.

– Твой друг мудр. – И ее улыбка погасла. – Но я прибыла сюда не для того, чтобы наслаждаться друг другом, Алеранец.

Тави изо всех сил старался укротить голод, вызванный поцелуем, и привести мысли в порядок.

Китаи могла изящно переключать свои мысли с одного на другого, но Тави не обладал этим талантом – и хотя он видел выражение сеорьезной озабоченности, ему понадобилось около трех ударов сердца, до того, как задать вопрос, – Что случилось.

– Кое-кто приехал в лагерь, – сказала ему Китаи, – он утверждал, что у него сообщение для Капитана Цирила, но охранники отправили его прочь с предложением вернуться утром. Он сказал им, что это важно, что нужно разбудить капитана, но они не поверили ему и …

– И что? – прервал ее Макс. – Так случается все время. Практически каждый посланник считает, что мир рухнет, если он тут же не доставит послание. А даже капитанам Легиона необходимо иногда спать. Никто не хочет быть тем, кто поднимет его с кровати.

Тави нахмурился. – В мирное время, – сказал он тихо, – но сейчас война, Макс. Капитану нужна вся информация, которую он может получить, мы и так практически слепы. Цирил оставил приказ, чтобы любого посланника немедленно представляли ему.

Тави свел брови и посмотрел на Макса, – Вопрос в том, почему они не следуют этому приказу?

– Это еще не все, – сказала Китаи, – когда посланник ушел, охранники последовали за ним и …

– Что? – выпалил Макс и его мысли понеслись, – Макс, кто сегодня несет дежурство на воротах?

– Центурия Эрасмуса. Восьмое копье, я думаю.

– Кровавые вороны, – мрачно сказал Тави. – Они из Калара. Они собираются убить его и перехватить сообщение.

Китаи зарычала в отчаянии и зажала одно рукой рот Тави, а второй – Макса.

– Во имя Единственного, Алеранцы, закройте рты и дайте же мне договорить.

Она склонилась к ним, глаза сверкали от напряжения.

– Посланник. Это был Эрен.

Глава 26

– Что? – спросил Макс, – Эрен? Наш Эрен?

До того, как он закончил предложение, Тави уже выскочил из повозки и через одно сердцебиение уже распряг одну из лошадей.

В это же время, Китаи распрягла другую лошадь. Тави схватился за гриву коня и вскочил на его спину без упряжи, несмотря на вес его амуниции.

Китаи бросила длинные поводья второй лошади Максу, сама же схватив протянутую Тави руку запрыгнула на лошадь позади него.

– Наш Эрен, – тяжело проговорил Макс, – Конечно же.

Большой Антиллан покачал головой , спустился с тележки и притянул к себе лошадь, которая фыркнула и начала трясти гривой.

– Прекрати жаловаться, – сказал ей Макс и кивнул Тави.

Тави усмехнулся и пришпорил коня, отправив его в галоп. Он чувствовал, как тонкие, горячие руки Китаи обнимают его за талию. Тави крепко держался за гриву коня.

Он часто ездил на лошади в столице, но крайне редко без седла, поэтому он представлял пределы своих возможностей.

– У Каких ворот он был? – спросил он у Китаи.

– Северная сторона реки, западная часть города, – ответила Китаи.

Рядом с ними скакал Макс с обычным его умением , с которым он делал практически все. Тави знал, что Макс ездил так же, как и ходил.

– Он знал, что его преследуют?

– Эрен знает, – уверенно проговорил Тави.

– Представим, что я Эрен, – сказал Макс, – с непонятным количеством неизвестных, преследующих меня. Куда я пойду? – задумался Макс, – Подождите, а каких ворон, я в первую очередь пришел сюда? Я думал Эрена отправили во Фригию?

– Ты заметил, что он оборвал всю перечную мяту вокруг? – спросил Тави.

– Ага. Я подумал, что ему нравится перечная мята.

– Нет, просто у него морская болезнь.

Макс сдвинул брови. – Но Фригия в тысячах миль от моря и .. о

Тави кивнул, – Я думаю, у него был приказ держать это в секрете, могу предположить, что его послали на острова.

Макс фыркнул. – Итак. Я Эрен, такой же маленький скрытный подлец, как Тави, вернулся с островов, меня преследуют нехорошие люди, чтобы сделать со мной нехорошие вещи. Куда я пойду?

– Куда-то, где у тебя будет больше возможностей, – отозвался Тави. – Где ты сможешь разобраться с ними должным образом и настолько тихо, насколько это возможно.

Он сделал паузу, и они с Максом одновременно сказали:

– В доки.

Они поднажали, Тави держался впереди. Красные молнии освещали их путь вспышками тусклого огня, который делал тени еще более глубокими и коварными. Тави ориентировался по огням Элинарха, но едва видел то, что было в пяти футах от него.

Спешка была оправдана, но вряд ли они помогут Эрену тем, что разобьют головы о ветви или переломают себе ноги, попав в выбоины, так что Тави сбавил темп.

– Нет. – Сказала Китаи ему на ухо. Рука, обхватывавшая его талию, переместилась на его руку, в которой он держал вожжи.

Она потянула его руку вправо, и лошадь сменила курс, Макс шел по их следу. Сверкнула молния, и Тави увидел черную пасть выбоины с рваными краями, которой им едва удалось избежать.

Китаи наклонилась вперед, прижалай щекой к его щеке, и он почувствовал, как она улыбается.

– Я буду твоими глазами, слепой Алеранец.

Он почувствовал как его губы растягиваются в ответной улыбке, и прикрикнул на коня, уговаривая его нестись как можно быстрее.

Они въехали в город через восточные ворота, прокричав пароль дозорным, и ураганом понеслись по улицам, подковами высекая искры из камней.

Западные ворота города не охранялись и были приоткрыты. Когда они достигли их, Макс сотворил небольшой вихрь, распахнувший их полностью, они пронеслись через них, сменили курс и поскакали вдоль городской стены к реке.

Город Элинарх основывался как обычный лагерь Легиона, закрепившегося на обоих концах моста. Через столетие его население увеличилось настолько, что в первоначальных стенах ему уже было тесно, в связи с чем началось строительсто домов и хозяйственных построек за их пределами, в особенности тех, что были предназначены для стыковки речных перевозок, за счет которых жил город.

Деревянные причалы и пирсы разрослись на сотни ярдов в обе стороны от первоначальных границ города на обоих берегах реки.

Пирс являлся пристанищем для лодок и кораблей, регулярно привозивших на берег большое количество моряков, что неизбежно означало появление индустрии незаконного бизнеса и порока. Питейные заведения, игровые залы и дома удовольствия были разбросаны по обоим причалам и навечно вставшим на якорь баржам.

Освещенность здесь была недостаточной, отчасти из-за того, что никто не хотел увлекаться магией огня радом с таким количеством старой древисины, отчасти от того, что темнота соответствовала теневому характеру здешнего бизнеса.

Тави спрыгнул с лошади и закрепил поводья на ближайшем деревянном столбе.

– Зная Эрена, где нужно искать?

– Этот малец всегда любил планировать наперед, – сказал Макс. – Не опаздывал на лекции. Выделял время для зубрежки

Тави кивнул.

– Он заранее готовил место, если собирался бороться или убегать. Отвлечь внимание людей, чтобы они не заметили, как он ускользнул.

Тави кивнул в сторону больших, просторных складов, построенных прямо под возвышающимися камнями Элинарха.

– Склады.

Все трое стартанули в жестком темпе, и хотя нога Тави болела от усилий, она все-таки достаточно легко держала его вес. Первый склад был открыт и освещен, так как команда возниц Легиона разгрузила тележки с продуктами, которые заказали Подтрибуны Логистики, и уехали в обратный путь.

Харад, старший Подтрибун Логистики, молодой человек с водянистыми глазами из Родеса, выглянул из за бухгалтерской книги и хмуро глянул в сторону Тави.

– Сципио? Где твоя повозка?

– В пути, – ответил Тави, замедляясь. – Ты видел сегодня кого-нибудь из восьмого Эрасмусовского копья?

– Только что пробежали, не больше пяти минут назад, гнались за каким-то вором. – сказал он, загибая большой палец, – Но я думал, что они на воротах дежурят, а не в ночном патруле.

– Эрасмус так же считал, – сымпровизировал Тави, – На воротах никого нет.

Харад покивал головой и проверил свой лист.

– Здесь. Бинты. Я отправил их Эрасмусу после того, как он выпорол нескольких таких вот.

Макс пробурчал себе под нос, – Как думаешь у него есть гробы?

– Пошли, – сказал Тави и снова ускорил темп.

Они нашли тело в тени пятого склада, и сердце Тави бешено заколотилось, когда он всматривался в мертвое тело в темноте.

– Это не..

– Нет, – ответила Китаи, – Легионер. Он старше Эрена и с бородой.

Она наклонилась и небрежно перевернула труп. Свет на мгновение блеснул на стали.

– Нож в горле. Хороший бросок.

– Шшшш, – сказал Тави и поднял руку. Они замерли на мгновение. Ленивая река шептала под ними. Деревяные причалы скрипели и стонали. Тави услышал пару человек, спорящих судя по жестким, напряженным голосам. Затем был тяжелый удар.

Тави достал свой меч, так тихо, как мог и кивнул Максу. Пара из них пошла вниз по дорожке спешным, но крадущимся шагом. Им удалось проскользнуть позади семи легионеров.

Один из них держал лампу, два других разговаривали и остальные стояли широким полукругом вокруг потрепанного деревянного ангара, возможно пяти футов высоты и ширины и десять в глубину. Один из людей прижимал к телу раненую руку, из платка был сделана повязка.

Макс прищурил глаза и присел, но Тави поднял руку, молча показывая ему остановиться. Вторым жестом показал, чтобы Макс следовал за ним. Тави смело вошел в тусклый свет лампы.

– Ну вас к воронам, парни, вы знаете что вы творите? – требовательно произнес он.

Легионеры повернулись к нему лицом. Два спорящих мужчины замерли, на их лицах появилось чувство вины. Тави узнал их, хотя он не знал их по именам, за исключением раненого мужчины.

Это был Нонус, легионер, с которым у Тави были проблемы в первый его день в лагере. Его компаньон Бортус стоял рядом с ним.

Хотя никто не комментировал это, Тави подозревал, что с подачи Макса, Валиар Маркус принял решение перевести их в Эрасмусовскую центурию – меньшую по размерам центурию в его когорте, что, без сомнения, привело к уменьшению их довольствия.

– Ну? – потребовал Тави, – Кто лидер этого жалкого стада?

– Сэр, – промычал один из двух спорщиков. На нем был небрежно расстегнутый шлем, щитки, закрывающие щеки болтались. Его голос был с Каларанским акцентом.

– Я, Подтрибун Сципио.

Тави склонил голову и зафиксировал взгляд на нем, нахмурясь.

– Имя, солдат?

– Янар, сэр, – беспокойно посмотрел человек.

– Янар. Вы хотите рассказать мне, почему один из ваших людей лежит мертвый в аллее, а один из вас ранен и всё это за пределами вашего воронами проклятого поста.

– Сэр, Кресо был убит, сэр!

– Я догадался об этом по ножу торчащему из его шеи, – тихо сказал Тави кислым тоном. – Но это не так важно. Почему он убит там, а не на своем посту?

– Мы преследовали преступника, сэр! – ответил Янар запинаясь. – Он убегал.

– Точно, ловкач. Мне удалось догадаться, что если вы преследовали его, то он, скорее всего, убегал. Но почему ты здесь, а не на посту?

– Янар,- проворчал один из легионеров. Это был человек среднего роста, стройный, с темными волосами и глазами.

Тави не знал его имени.

– Он всего лишь один маленький болтливый подрибунчик.- Он дернул головой в сторону склада.- Может быть, он пытался нам помочь. Мы говорили ему не делать этого, но, возможно, он пошел первым. И возможно, наш малыш убил обоих – и его и Кресо.

Янар повернулся к Тави, с опасным блеском во взгляде.

– Осторожно, Янар, -сказал Тави тихим голосом. – Ты близок к предательству.

– Это предательство, – сказал смуглый человек. – если только нас схватят на горячем.

Янар прищурился на Тави и сказал:

– У…

Тави предположил,что человек собирается сказать "убейте его", но он решил не тратить такую хорошую секунду чтобы дослушать. Он сделал упреждающий шаг вперед и ударил прямо снизу своим мечом.

Удар пришелся на макушку шлема Янара, сбив его вперед и вниз, сломав нос легионера и сильно пропахав одну из его щек. Тави двинул своим бронированным плечом в грудь Янара, сбивая его с ног, поднырнул под боковой удар другого меча, и пнул в колено темного человека, раздробив сустав, скинув его на пристань с криком боли.

Тави парировал следующую атаку мечом, и атаковал, заставляя легионера реагировать с идеальной с точки зрения учебника контратакой, что было бы прекрасно в свалке битвы. Но не в уличной драке.

Тави увёл свой ??клинок от врага, сделал шаг вперед по диагонали, и ударил его бронированным кулаком в нос со всей силы добавив импульс противника, оглушил его на мгновение. Тави опустил навершием меча на бронированную макушку человека, заставляя его рухнуть на землю.

Макс бросился к Тави, но легионеры вокруг него отхлынули назад в шоке от внезапной, стремительной атаки.

– Неплохо, – заметил Макс.

Тави пожал плечами.

– Ладно, господа,-зарычал Тави на остальных. – До сих пор на вас только оставление вашего ??поста, предположительно по приказу этого идиота.

Тави указал своим мечом на лежащего без сознания Янара.

– Последствия этого неприятные, но они не слишком страшные. Каждый, кто хочет добавить несоблюдение субординации, неподчинение офицеру и попытку убийства в их список нарушений должен оставить оружие в его руках и дать мне возможность доставить неприятности.

Короткий момент тишины. Затем Нонус сглотнул, достал свой меч и бросил его на пристань. Бортус сделал также, а затем и остальные легионеры.

– Возвращайтесь на свои посты, – произнес Тави ледяным тоном, – Оставайтесь там, пока я не подниму вашего центуриона из кровати и не отправлю его разобраться с вами.

Мужчины вздрогнули.

– Сэр? – сказал Нонус, – А как же вор? Он убил легионера. Он опасен.

Тави взглянул на него, затем произнес:

– Эй ты, в сарае. Я помещаю тебя под арест и задерживаю тебя именем Короны. Выходи разоруженым и я буду следить, чтобы к тебе относились согласно законам Короны.

Мгновение спустя Эрен появился в дверном проеме сарая. Он был более мускулист, чем Тави его помнил и его кожа была бронзового оттенка от долговременного пребывания под солнцем, а волосы были выгоревшие.

Он был одет в простую одежду, если не сказать в лохмотья и его поднятые руки были пусты. Его глаза расширились, когда он увидел Тави и Макса и он резко выдохнул.

– Держи свой чертов рот закрытым, – резко сказал ему Тави.

– Центурион, возьмите его под стражу.

Макс подошел к Эрену, привычно завернул тому руки за спину, и вывел его из аллеи.

– Ты, ты и ты, – сказал Тави, указывая на легионеров, – Перенесите этих идиотов на землю.

Он обошел вокруг, подбирая их брошеное оружие и бросая его в круг одной рукой, как дрова.

– Ты, – сказал Тави, когда Нонус вытащил смуглоого мужчину, – Твое имя?

Мужчина сузил глаза, но промолчал.

– Как хочешь, – сказал Тави и повернулся, чтобы вывести людей из аллеи.

Внезапный приступ паники окатил его, как холодная вода.

– Алеранец, – раздался крик Китаи.

Тави бросил мечи и нырнул через них вперед, тут же развернувшись. Смуглый мужчина освободился от Нонуса и держал в руке загнутый, жутко выглядящий нож.

Он попытался ударить по горлу Тави. Тави нырнул ему под руку. Нож прошел на волосок выше него. Тави удалось схватить его за руку после промаха и изо всех сил толкнул его, так что его раздробленное колено отказало ему.

Он закричал и упал, но снова попытался подняться, все еще держа нож в руке.

Китаи спрыгнула с крыши склада и приземлилась ему на спину, швырнув его на пристань.

Она ухватилась за его шлем одной рукой, за воротник туники другой рукой и с рычанием вдавила его голову в деревяный пол, так что доски под его лицом начали ломаться, и голова застряла среди них.

Затем женщина-Марат схватила его за плечи и крутанула.

Шея чеорвека сломалась с жутким треском.

– Вороны, – выругался Тави. Он подошел к человеку и попытался нащупать пульс на его запястье. Он был определенно мертв.

– Я хотел его допросить, – сказал он Китаи.

Ее кошачьи зеленые глаза сверкнули в тени:

– Он собирался тебя убить.

– Конечно он собирался, – сказал Тави, – Но теперь мы не узнаем кем он был.

Китаи пожала плечами и наклонилась поднять изогнутый нож, который лежал под рукой мертвеца. Она подняла его и сказала:

– Кровавые Вороны.

Тави разглядел нож, затем кивнул, – Похоже на то.

– Подтрибун Сципио? – раздался голос Макса.

– Иду, – отозвался Тави. Он взглянул на Нонуса и других легионеров, которые вытаращились на него.

– Кто Вы? – тихо спросил Нонус.

– Умный солдат, – также тихо ответил Тави, – знающий когда нужно держать рот на замке. Ты уже достаточно облажался для одного дня.

Нонус сглотнул и отсалютовал.

– Шевелитесь, – произнес Тави, повышая голос.

Он вернул мечи выдвинувшимся легионерам и засунул за пояс кривой Каларанский нож.Каларанский

– Что теперь? – тихо спросила Китаи.

– Теперь мы все это передадим Цирилу, – тихо ответил Тави, – Эрена, Янара, всё это. Капитан решит, что делать.

Еще больше красных молний заплясало впереди и Тави вздрогнул.

– Пошли. Что-то мне подсказывает, нам нельзя терять ни секунды.

Глава 27

– Исана,- прогрохотал Джиральди. – Стедгольдер, мне очень жаль, но времени больше нет. Вам нужно вставать.

Исана замерла на мгновенье, чтобы оставаться в блаженной темноте сна, но потом заставила себя открыть глаза и сесть.

Она чувствовала себя полностью разбитой, опустошенной и больше всего хотела лечь опять.

Но это не вариант.

Исана заморгала пытаясь изгнать усталость из глаз.

– Спасибо, центурион.

– Мэм, – сказал Джиральди с поклоном и отступил от кровати.

Верадис посмотрела на Исану с того места , где она сидела рядом с Линялым и ванной целителя, держа за руку бессознательного раба.

– Мои извинения, Стедгольдер,- пробормотала целительница со слабой улыбкой. – Сегодня я могу уделить лишь час своего времени.

– Все в порядке Верадис, – ответила Исана. – Если бы ты не дала мне возможность немного поспать, я бы никогда не смогла зайти так далеко. Можно мне еще пару секунд…

Верадис кивнула со слабой улыбкой.

– Конечно.

Исана воспользовалась удобствами и встала на колени около Верадис проскользнув рукой между ней и Линялым, перехватив контроль над фуриями, которые беспрестанно боролись с инфекцией мужчины.

Впервые,когда она передавала управление Верадис, это было сложным маневром, на самом деле, единственно возможным только благодаря необычной степени сходства их искусству фурий.

Повторение сделало это необычайный подвиг банальным за последние двадцать дней. Или это был двадцать первый, подумала Исана устало. Или девятнадцатый.

Дни начали размываться вместе с покрытием города тяжелыми низкими тучами. Даже сейчас они вызывали беспокойство, мерцая угрюмым громом и малиновым светом, но удерживающими дождь, который должен прийти с ними.

Буря погрузила мир в постоянные сумерки и темноту и у неё нет способа измерить время.

Несмотря на это Исане едва удавалось удерживать искусство фурий и это была единственная надежда Линялого.

Если бы не Верадис, то и дело предоставлявшая ей возможность поспать час или два, Линялый давно бы умер.

– Как он? – Спросила Исана. Она опустилась на стул, с которого только что встала Верадис.

Молодая целительница снова связала руки Исаны и Линялого мягким жгутом.

– Разложение кое-где потеряло почву, – тихо сказала Верадис. – Но он слишком долго находится в ванне и не получает достаточного питания. Его кожа покрывается язвами, которые…

Она покачала головой, вздохнула и продолжила:

– Вы знаете, что происходит потом.

Исана кивнула.

– Другие болезни воздействуют на его организм.

– Он слабеет, Стедгольдер, – сказала Верадис. – Если в ближайшее время он не…

Ее прервал удар, распахнувший дверь.

– Леди Верадис, – сказал вошедший в комнату вооруженный легионер. – Вам нужно спешить. Он умирает.

Верадис нахмурилась, ее глаза впали и выглядели уставшими. Она поднялась и обратилась к Исане:

– Не знаю, будет ли у меня возможность вернуться снова, – тихо сказала она.

Исана коротко кивнула. Верадис повернулась и направилась к выходу быстрыми, спокойными, уверенными шагами.

– Опишите характер травмы, – сказала она. Рассказ легионера об ударе тяжелым молотом затихал по мере того, как они спускались в зал.

Джиральди посмотрел им вслед и пророкотал:

– Стедгольдер. Вам нужно поесть. Я принесу вам бульон.

– Благодарю вас, Джиральди, – тихо ответила Исана. Старый солдат покинул комнату, и она сосредоточила внимание на фуриях, трудившихся над Линялым.

Боль от воздействия инфекции и ее последствий, которые гуляли по телу Линялого, не уменьшилась нисколько. Но стала, тем не менее, чем-то знакомым, чем-то, к чему она привыкла и могла объяснить, и чем более усталой она становилась день ото дня, тем хуже получалось у нее отделить эту боль от ощущений своего усталого тела, впрочем это уже не имело значения.

Она устроилась поудобнее на стуле, ее глаза были открыты, но смотрели в никуда. Инфекция присутствовала в ее сознании как четкий образ того, что живет в Линялом.

Она представляла ее себе как курган из круглых камней, твердых, тяжелых, но, тем не менее, подвижных. Она ждала того момента, когда ритм ее сердца и дыхания совпадет с ритмом раненого.

Затем она представила, как подходит к кургану, берет ближайший камень, несет в сторону и бросает в бесформенный, воображаемый поток. Затем она повторила эти действия, уверенно, решительно, один камень за одним.

Она не знала, сколько времени прошло с того момента, как она сосредоточилась на борьбе с недугом Линялого, но внезапно почувствовала чье-то присутствие рядом с грудой камней.

Это был Линялый, он стоял рядом с курганом и хмурился, глядя на него. Он не выглядел так, как в реальной жизни – уставшим, бледным и изможденным. Напротив – он предстал перед ней молодым мужчиной – по-молодецки стройным и со всё еще сильным телом.

Его волосы были подстрижены по стилю легиона, лицо не имело ни каких отметин трусости и на нем были надеты простые бриджи и туника, как у солдата при исполнении обязанностей.

– Здравствуйте – сказал он. – Что вы здесь делаете?

– Ты болен, – сказала Исана облику. – Ты нуждаешься в покое, Линялый и позволь мне помочь.

При упоминании имени облик сдвинул брови. Черта его лица стали меняться, постарели, а клеймо труса стало проступать через кожу.

Он протянул руку что бы прикоснуться к своему лицу, нахмурившись.

– Линялый… – пробормотал он. Его глаза расширились. Он посмотрел на Исану и его лицо резко постарело, а волосы становились все длиннее и длиннее, появились шрамы.

– Исана?

– Да, – прошептала она.

– Я был ранен, – сказал он. Он моргал как бы пытаясь сосредоточиться. – Разве мы не в Цересе?

– Да, – сказала она. – Ты без сознания. Я пытаюсь вылечить тебя.

Линялый покачал головой.

– Я не понимаю что происходит. это грезы?

Интересная мысль. Исана остановилась обдумать её.

– Возможно. Я нахожусь где то рядом в сознании близко ко сну. У тебя была лихорадка в течении нескольких дней и я была в тесном контакте с тобой через Рилл почти все время. Я чувствовала края некоторых твоих снов, но ты был в лихорадке. В основном это была неразбериха.

Линялый слегка улыбнулся.

– Значит это должно быть ваш сон

– Можно и так сказать, – сказала она.

– Дни. . . – он нахмурился. – Исана, разве такого рода заклинательство не слишком опасно?

– Я опасаюсь, что не так опасно, как вообще ничего не делать,- сказала она.

Линялый покачал головой.

– Я имел в виду опасно для вас.

– Я готова к этому, – сказала Исана.

– Нет, – сказал Линялый резко. – Нет, Исана. Вы не можете так рисковать ради меня. Это должен быть кто-то другой.

– Кроме меня никого нет, – тихо ответила Исана.

– Тогда вы должны остановиться, – сказал Линялый. – Вы не можете причинять себе вред из-за меня.

При этом в физическом мире, Исана смутно почувствовала, что Линялый зашевелился, впервые за эти дни. Он обессилено пытался вытащить свою руку из её.

– Нет, – сказала Исана твердо. она взяла следующий камень и продолжила свою работу. – Перестань Линялый, ты должен отдохнуть.

– Я не могу, – сказал Линялый. – Я не могу нести ответственность за еще больший вред нанесенный вам. Кровавые вороны, Исана.

Его голос окрасился мукой и печалью.

– Я не могу нанести еще больше, чем уже нанес.

– Нет. Нет ты ничего не сделал.

– Я поклялся защищать его, – сказал Линялый. – И когда я понадобился ему больше всего, я оставил его умирать.

– Нет, – сказала Исана тихо. – Он приказал тебе наблюдать за долиной со стороны. Для безопасности.

– Я не должен был следовать приказу, – Сказал Линялый, его голос вдруг преисполнился ненависти к себе.

– Мой долг был защищать его. Оберегать его. Он уже потерял двух своих телохранителей из-за меня. Я тот кто изувечил Майлза. Я тот кто вынудил Олдрика уйти со службы. – Его руки сжались.

– Я никогда бы не оставил его. Независимо от того что он сказал.

– Линялый, – сказала Исана тихо, – что бы не не убило Септимуса оно было слишком большим, что бы его можно было остановить. Он был сыном Первого Лорда и был настолько же могущественен как и его отец. А может и еще больше. Ты действительно думаешь что мог бы что то изменить?

– Смог бы, – сказал Линялый. – Что бы не убило Септимуса я смог бы остановить. или по крайней мере замедлить достаточно, что бы он смог справиться. Даже если бы я смог защитить его на секуну и даже если бы я умер при это, это могло быть тем что ему нужно.

– Может смог, а может и нет, – сказала Исана тихо. – Ты мог бы умереть с ним бессмысленно. Ты знаешь, он бы не хотел этого.

Линялый стиснул зубы, напряженные мышцы исказили черты его лица.

– Я хотел бы умереть вместе с ним. Хотел бы.

Он покачал головой.

– Часть меня умерла в тот день, Исана. Арарис Валериан. Арарис храбрый. Я сбежал с поля боя. Я оставил человека которого поклялся защищать.

Исана остановилась и коснулась клейма на его лице.

– Это была только маскировка Арарис. Костюм. Маска. Все должны были думать, что ты умер что бы ты имел возможность защищать Тави.

– Это была маскировка,- сказал Арарис горько. – но кроме того, это было правдой.

Исана вздохнула.

Нет, Линялый.Ты самый смелый человек, которого я когда-либо знала.

– Я бросил его, – сказал он. – Я его бросил.

– Потому что он хотел, чтобы ты защитил нас.

– И я подвел его в результате. Я позволил вашей сестре умереть.

Исана словно почувствовала давнюю боль в груди.

– Ты ничего не смог бы сделать. Это не твоя вина.

– Моя. Я должен был заметить Марата. Должен был остановить его до того…

Линялый обхватил голову руками и покачал головой.

– Я не мог так больше. Я не могу видеть его, видеть вас, быть здесь больше, миледи, пожалуйста, оставьте меня, позвольте мне уйти к нему, к моему Лорду, оставил его, метка труса, сердце труса…

Он затих, бессвязно бормоча, и пока его тело слабо билось в целебной ванне, пытаясь освободить его руки из ее рук, облик Линялого снова исчез, оставляя Исану наедине с грудой воображаемых камней.

Она вернулась к работе.

Позже, она прищурила глаза и заставила мысли вернуться в комнату в цитадели Цереса на мгновение и обвела ее глазами.

Линялый лежал в ванне, мышцы его периодически подергивались. Она потянулась и коснулась свободной рукой его лба и подтвердила для себя то, что уже знала.

Линялый отказался бороться. Он не хотел поправиться.

Его лихорадка только прогрессировала.

Он умирал.

Дверь открылась и Джиральди тихонько вошел в комнату, с кружкой бульона в руке.

– Стедгольдер?

Она наградила его слабой улыбкой, когда он передал ей кружку. Ей было тяжело есть, учитывая постоянную боль от целительства, но это было жизненно необходимо.

– Спасибо, центурион.

– Не за что, – он подошел к окну и взглянул, – Вороны, Стедгольдер. Я всегда ненавидел вступать в битвы. Но мне кажется находиться рядом, как сейчас, это еще хуже.

Пальцы на руке, которой он обычно держал меч, ритмично сжимались и разжимались вокруг трости.

Исана медленно глотнула бульона.

– Какие новости о битве?

– Калар берет верх, – ответил Джиральди, – Он придумал, как выманить Рыцарей Цереса, чтобы уничтожить их.

Исана закрыла глаза и покачала головой.

– Что случилось?

– Он приказал своим Рыцарям аттаковать жилые районы, – ответил Джиральди.

– Включая крупнейший детский дом, а также улицы, где живут отставные легионеры.

Исана скривилась.

– Великии фурии. Этот человек – монстр.

Джиральди хмыкнул.

– Зато это работает, – его голос стал каким-то далеким и безличным.

– Ты можешь какое-то время видеть, как вырезают стариков, ты можешь какое-то время слышать крики детей. Затем ты должен что-то делать. Даже если это глупо.

– Насколько велики потери?

– Калар и его сын лично участвовали в атаке. Церес потерял половину своих Рыцарей. Большинство из них Рыцари Воздуха. Если бы Капитан Майлс и Королевские Рыцари из Легиона не вмешались – они бы погибли все до единого.Цереус был ранен, угодив в ловушку. Он и Капитан Майлс бились с Каларом и его сыном в передней части детского дома. Говорят, это была изумительнейшая битва.

– Исходя из моего опыта слухи редко передают корректно детали происшедшего, – раздался негромкий голос со стороны двери.

Исана повернулась к Капитану Майлсу стоящему в проеме двери, все еще в полном боевом обмундироваии и со шлемом в левой руке. Броня и шлем были помяты и поцарапаны в столь многих местах, что это не поддавалось подсчету. Правый рукав туники был пропитан кровью по локоть, а рука покоилась на эфесе меча.

Он носил короткую стрижку, принятую в Легионе. Унего были седые волосы. И от него пахло потом, ржавчиной и кровью. Он был не особенно большим человеком и его черты лица немедленно уверили Исану в его верности и лояльности.

Он вошел в комнату с видимой хромотой и хотя он обращался к Исане и Джиральди, его глаза были направлены в сторону мужчины в целебной ванне.

– Церес сыграл в раненую птицу и заманил их. Они пришли, чтобы добить его, а я в это время прятался на чердаке. Я напал на парня сзади и ранил его достаточно серьезно, чтобы Калар запаниковал и отвлекся на вытаскивание парня из битвы.

– Капитан, – сказал Джиральди с кивком. – Я слышал Калар попытался поджарить вас за это.

Майлс пожал плечами.

– Я был не в настроение для поджарки. Я сбежал.

Он кивнул Исане.

– Стедгольдер. Вы знаете кто я?

Исана глянула на Линялого и затем снова на Майлса. Они были братья, хотя Майлс, как и большинство Алеранцев, считал, что Арарис погиб около двадцати лет назад.

– Я знаю кто вы, – тихо сказала она.

– Я хотел бы попросить об одолжении.

Он глянул на Джиральди с неким посылом.

– Несколько минут вашего времени наедине, Стедгольдер?

– Она работает, – сказал Джиральди, и хотя его тон ни в коей мере не был невежливым, он не предполагал компромиссов, – Ее ничего не должно отвлекать.

Майлс задумался на мгновение, как ьы выбирая какую стратегию выбрать дальше. Затем произнес:

– Я разговаривал с Леди Верадис. Она сказала, что есть не так уж много времени.

Исана отвела взгляд. Отчаяние пронзило ее, усиленное ее усталостью. Но она оттолкнула от себя это чувство и сказала:

– Все в порядке, Джиральди.

Центурион хмыкнул. Затем он кивнул Исане и прихрамывая подошел к двери.

– Недолго, – сказал он Майлсу, – Я подожду вас, сэр.

Майлс кивнул, дождался, когда Джиральди покинет комнату. Затем он подошел к Линялому, опустился на колени и положил руку на голову, лежащего без сознания раба.

– Он весь горит, – тихо проговорил Майлс.

– Я знаю, – ответила Исана, – я делаю все, что могу.

– Я должен был приехать раньше, – произнес Майлс, полным горечи, голосом, – Должен был быть здесь каждый день.

Снаружи раздался гулкий,глухой раскат грома, который обычно сопровождал атаку заклинателей огня, когда из ничего вдруг появлялся цветок огня из превращаясь в раскаленный шар. Ему вторил еще один удар грома мгновением позже и почти непрерывный грохот от сердитого шторма.

– Вы были несколько заняты, – сказала Исана с усталой отстраненностью в голосе.

Майлс покачал головой.

– Этого не может быть. Это… – он нахмурился, – Мой старший брат. Он всегда выигрывал. Он снова и снова бывал в боях которые должны были его прикончить. И даже когда он умер, ему удалось вернуться. На это понадобилось двадцать лет, но он сделал это.

Майлс снова покачал головой.

– Непобедимый. Возможно часть меня не хочет признать, что его можно победить. Что я мог бы…

Потерять его, подумала Исана, завершая его мысль.

– Он меня слышит? – задал вопрос Майлс.

Исана покивала головой.

– Я не знаю. Он то в сознании, то нет. Но он с каждым днем все более не в себе.

Майлс закусил губу и кивнул и Исана почувствовала всю глубину его горя, боли и сожаления. Он взглянул на нее и в его глазах появился испуг, как у ребенка.

– Верадис сказала правду? – спросмл он, – Он умирает?

Исана знала, что хочет услышать Майлс. Его эмоции и глаза умоляли ее дать ему надежду. Она поймала взгляд Майлса и тихо сказала:

– Возможно. Но я его не собираюсь бросать.

Майлс несколько раз моргнул и провел рукой по лбу Линялого, как будто вытирал пот. На лбу осталось несколько тонких полосок крови с его рукава.

– Все хорошо, – сказала он тихо. Затем наклонился поближе к Линялому, – Рари, это Майлс. Я… – он наклонил голову и замолчал.

– Я здесь, Рари, я здесь.

Он взглянул на Исану:

Я могу чем-либо помочь Вам?

Исана покачала головой:

– Он… он очень устал. И очень слаб. И он не хочет бороться. Он даже не пытается восстановиться.

Майлс нахмурился.

– Как будто речь вообще не о нем? Почему?

Исана вздохнула.

– Я не знаю. Он приходит в сознание и может говорить нечасто. Но даже тогда это не имеет смысла. Возможно чувство вины. А может быть он чересчур устал.

Майлс смотрел на Линялого какое-то время. Как только он собрался что-то сказать, когда раздались шаги у двери.

– Капитан! – звонко прозвенел молодой голос одного из пажей цитадели.

– Мой Лорд срочно просит Вас явиться.

Майлс посмотрел на Исану и ответил:

– Иду.

Затем он наклонился и прижался головой к Линялому на секунду.Затем встал.

– Когда он снова очнется… Пожалуйста, скажите ему, что я приходил.

– Конечно, – ответила Исана

– Спасибо, – сказал Майлс и вышел из комнаты.

Джиральди заглянул снова, огляделся, затем вошел. Он закрыл дверь и прислонился спиной, чтобы предотвратить любые вторжения, подумалось Исане.

Майлс был прав. Линялый не из тех людей, кто может сдаться. Он жил с чувством вины из за смерти более двадцати лет, не пытаясь покончить с собой, не предаваясь отчаянию.

Было что-то еще. Что-то большее. Кровавые вороны, выругалась про себя Исана. Если бы он только мог бы говорить. Хотя бы минуту. Она разочарованно сжала зубы.

Снаружи раздавался шум и треск от пожара. Пели трубы. Стучали барабаны. И перекрывая это, был слышен разъяренный рев армий. Мрачное небо разрывал злобный гром.

Исана закончила с бульоном, выкинула все посторонние мысли из головы, и вернулась к работе.

Глава 28

Капитан Цирил несколько долгих мгновений смотрел на Эрена. Затем его рот скривился в задумчивости.

Он изучал очень яркое серебро одной из личной монеты Гая, выдаваемых курсорам как знак его власти. Прошла минута, прежде чем он спросил:

– Вы уверены?

– Да, сэр, – сказал Эрен, его голос был мрачным и спокойным.

Они стояли внутри командирской палатки капитана, с опущенным пологом, освещенной парой мягких желтых ламп фурий. Когда они прибыли, Цирил не спал, облаченный в доспехи, и ожидал их без следа сна в глазах. Его одеяло было аккуратно сложено поверх стандартного сундука в углу. Солдат – которого приводят в пример.

Краткое молчание после доклада Эрена, которое Магнус использовал для того, чтобы обновить чай в чашке капитана. Макс незаметно протянул свою пустую чашку Магнусу.

Магнус удивленно поднял брови, и пронес кувшин мимо него. Макс улыбнулся и наполнил свою кружку сам , а затем также обновил и чашку Тави.

– Маркус? – спросил Макс.

Валиар Маркус покачал головой, отказываясь. Уродливый старый центурион стоял рядом с капитаном, почесывая затылок.

– Сэр, я должен задаться вопросом,не является ли это каким-то обманом. Канимы никогда не приходят к берегам Алеры в таком количестве.

Эрен выглядел оборванным и усталым, но он ощетинился на слова Первого Копья.

– Ты называешь меня лжецом, центурион?

– Нет, – ответил Первое Копьё, встречаясь глазами с Эреном. – Но человек может говорить правду и при этом быть неправым.

Эрен сжал руки в кулаки, но Цирил твердым взглядом остановил его.

– Первое Копье имеет право быть осторожными, сэр курсор, – сказал он Эрену.

– Почему? – требовательно спросил Эрен.

– Такое время, – сказал Кирилл. – Легионы Калара выступили против войск Первого Лорда.

Эрен моментально уставился на него.

– Что?!

Цирилл кивнул.

– Церес находится в осаде. Войска Калара в настоящее время отрезали восточных Высших Лордов. Плацида и Аттика находятся в нейтралитете. Если Калару удастся создать ложную угрозу со стороны Канимов и Алеранский Легион выступит, чтобы ответить, он может растянуть сторонников Гая настолько, что лишит их численного преимущества.

Эрен покачал головой.

– Я видел их, капитан, своими собственными глазами. Сотни судов, движущиеся перед бурей, которая сделала все это, сделала невозможными полеты, лишила возможности быстро передавать донесения, чтобы обойти их. Это не просто рейд.

Первое Копье хмыкнул.

– Почему это не было передано по официальным каналам разведки?

– Потому что я высадившись в порте Редстоуна, обнаружил, что мой контакт среди Курсоров был убит на прошлой неделе. Я не посмел раскрыть себя, опасаясь, что его убийцы будут искать других Курсоров.

– Правдоподобное объяснение, – сказал Цирил. – Но это сложно проверить. Мне приказано держать мост, сэр Эрен, а не готовить выступление против вторжения. Я думаю отправить группу для проверки…

– Капитан, – сказал Эрен, повышая голос в тревоге. – У нас нет на это времени. Мой корабль обогнал армаду Канимов, но не намного. Если они сохранят свою скорость, то будут высаживаться в гавани Фаундерпорта в ближайшие несколько часов. Есть не так много портов вдоль этого побережья. Очевидно, что они должны взять под контроль Элинарх или подвергнутся риску нападения с нескольких направлений.

Он указал на юг.

– Они придут сюда, Капитан. В это же время завтра, вы будете иметь здесь, за ближайшими холмами, крупнейшее воинское соединение Канимов в истории Алеры .

Цирил на мгновение хмуро взглянул на Эрена, потом посмотрел на Первое Копье.

– Вороны, – пробормотал Маркус, ощупывая пальцами переносицу своего много раз сломанного носа.

– Почему? – спросил он. – Почему здесь? Почему именно сейчас?

Прозрение пришло к Тави как вспышка.

– Неправильный вопрос, центурион. – Тави посмотрел на Цирила и сказал. – Не "Почему?", сэр. "Кто?".

– Кто? – спросил Цирил.

– Тот кто с ними заодно, – ответил Тави.

Наступила тишина.

– Нет, – сказал Макс через минуту. – Ни один Гражданин Алеры не имел бы дел с Канимами. Даже Калар. Это. . . нет, это немыслимо.

– И, – сказал Тави, – это наиболее вероятное объяснение. Эта буря ослепила нас и серьезно вредит нашим способностям к слаженным действиям.

– Она делает то же, что и Калар, – подтвердил Первое Копьё.

– Но он знал, когда она придет. Куда она будет направлена. Туда где он нанес удар. Его силы были уже собраны и в движении. – Тави взглянул на Цирила. – Это буря наносит гораздо больше вреда Гаю, чем Калару. Единственная загадка заключается в том, как Канимы сообщили Калару, что она вот-вот начнется.

Тави пожевал губами.

– Они должны были подать какой-то сигнал.

– Такой как красные звезды? – прорычал Первое Копье с отвращением. Он грязно выругался, кладя руку на эфес.

– Нападение Калара началось в ночь с красными звездами. Так же как Канимов.

– Кровавые вороны, – сказал Макс. Он недоверчиво покачал головой. – Кровавые вороны…

Цирилл посмотрел на Первое Копье, и сказал:

– Если они возьмут Элинарх, они пронесутся, оставив срединные земли Плацида с северной стороны и рекой, защищающей их фланг, они будут иметь возможность опустошать земли Цереса с юга.

– И нет еще ??одного полного Легиона на протяжении восьми или девяти сотен миль, сэр, – сказал Первое Копье. – И мы не можем попросить подкрепление с воздуха. Никто не смог связаться с нами за это время, чтобы чтобы дать какие-либо указания.

Он мрачно стиснул зубы и сказал:

– Мы одни здесь.

– Нет, – спокойно поправил его Цирил. – Мы – Легион. Если мы не будем бороться, жители в городах и стедгольдах, которые атакуют Канимы будут оставлены одни.

– Селедки не готовы, сэр, – предупредил Валиар Маркус. – Только не для обороны города.

– Как бы то ни было. Это то, что у нас есть. И ,великие фурии, они алеранские легионеры. – Цирил кивнул. – Мы будем сражаться.

Глаза Первого Копья сверкнули и зубы показались в волчьей усмешке.

– Да, сэр.

– Центурион,соберите здесь моих офицеров всех до одного. Их всех. Выполняйте.

– Сэр, – сказал Маркус. Он отдал честь и зашагал из палатки.

– Антиллар, вы должны передать мой приказ кавалерии и вспомогательным силам чтобы они подготовились к немедленному развертыванию. Я пошлю Фантуса и Кадиуса Адриана за мост сегодня, чтобы замедлить продвижение любых передовых сил вражеских войск, разведать всё что смогут узнать, и чтобы предоставить нашим подданым возможность бежать, в случае необходимости.

– Сэр, – сказал Макс. Он отдал честь, кивнул Тави, и вышел.

– Магнус. Идите в город и свяжитесь с Советником Вогелем. Передайте ему моё почтение и попросите его послать любые лодки, которые он может выслать вверх по реке, чтобы распространить известие о вторжении Канимов. Затем попросите его открыть арсенал города. Я требуется столько ополченцев, сколько мы можем вооружить и поставить в строй.

Маэстро Магнус отсалютовал капитану, кивнул Тави, и выскользнул прочь.

– А ты, Сципио, – сказал Цирил, пристально, с интересом посмотрев на Тави. – Ты, кажется, обладаешь талантом находить неприятности.

– Я предпочитаю думать, что они находят меня, сэр.

Капитан ответил ему безрадостной улыбкой.

– Вы осознаете более общие связи между понятыми нами отношениями Калара и Канимов, и попыткой помешать сэру Эрену здесь?

– Да, сэр, – сказал Тави. – Это означает, что, вероятно Калар имеет возможность собирать разведывательную информацию внутри Легиона, и что он также может предпринимать различные действия, которые сделают нас более уязвимыми по отношению к Канимам.

– Весьма вероятно, -сказал Цирил, кивая. – Держите глаза открытыми. Доставьте сообщение госпоже Цимнее о том, что сопровождающие Легион должны быть готовы отступить к стенам города, когда сражение будет неизбежным.

– Сэр, – Тави сказал, отдавая честь. – Должен ли я вернуться сюда на собрание офицеров?

– Да. Мы начнем через двадцать минут. – Цирил остановился и перевел взгляд с Тави на Эрена. – Вы -двое, хорошая работа.

– Благодарю вас, сэр, – сказал Тави, склонив голову в сторону Цирила в подтверждение догадки капитана. Затем он обменялся кивком с Эреном и выскользнул из палатки.

Он поспешил через разрываемую вспышками молний темноту лагеря, который начал просыпаться от своего ночного оцепенения под крики приказов, нервного ржания лошадей и лязг доспехов.

Глава 29

Лагерь для сопровождающих Легион лежал дальше от лагеря Легиона, чем это было принято. Пока Легион занимал стандартные оборонительные сооружения самого города, там не оставалось места для горожан и сопровождающих.

Новые районы города были построены снаружи, вне защитных стен, и сопровождающие разместили свои палатки на общей территории, принадлежавшей городу, вниз по реке от города.

По любым меркам это было не самое приятное место для лагеря. Земля была слишком мягкой и моментально превращалась в грязь под ногами.

Отпечатки шагов быстро заполнялись водой, которая позволяла размножаться бесчиссленным мошкам, клещам и другим жужжащим неприятностям. Когда же ветер дул с реки или с города, он приносил какую-нибудь разновидность неприятных запахов.

Но при всем этом, лагерь сопровождающих был поставлен в таком же порядке, как это было и на тренировочных площадках, и Тави без проблем дошел до флейт и барабанов павильона Госпожи Цимнеи.

Он прокладывал свой путь через неосвещенный лагерь. От резкого запаха амарантского ладана, горевшего в каждом костре, чтобы отгонять насекомых, зудило в носу и слезились глаза.

Он краем глаза заметил тень, промелькнувшую перед ним, и остановился под одинокой лампой, висевшей у входа в павильон. Тави расстегнул и снял шлем, взмахнув рукой в знак приветствия.

Борс, как всегда таившийся недалеко от входа, едва приподнял подбородок, отвечая на приветствие, и приподнял руку, показывая, что Тави должен подождать.

Он подчинился, и, спустя мгновение, высокая стройная тень заслонила Борса и грациозно подошла к нему.

– Мистрисс Цимния, – произнес Тави, склоняя голову. – Не ожидал, что вы еще на ногах в столь поздний час.

Цимния улыбнулась из-под капюшона и сказала:

– Я следую за Легионами с тех пор, как была ребенком, Подтрибун. Звуки криков и барабанов посреди ночи могут означать лишь одно из двух: пожар или битва.

Тави кивнул.

– Канимы, – сказал Тави голосом, который даже ему самому показался мрачным. – Мы не знаем, сколько их. Но вторжение может оказаться обширным.

Цимния резко выдохнула.

– Ясно.

– Капитан Цирил свидетельствует вам свое почтение и выражает надежду на то, что последователи будут готовы покинуть стены города в случае необходимости.

– Конечно, – ответила она. – Я позабочусь о том, чтобы эта информация была доведена до всех.

– Благодарю вас, – Тави сделал паузу. – Капитан ничего не сказал об этом, но если кто-то из персонала Легиона развлекается у вас сейчас…

Она слегка улыбнулась.

– Я знаю правила. Мне придется огорчить его и отправить домой.

– Спасибо, – сказал Тави, снова склоняя голову.

– Подтрибун, – сказала она, – я знаю, что вы здесь по долгу службы, но вы не видели Герту сегодня?

– Ээ… Я видел ее в городе чуть ранее этим вечером.

Цимния нахмурилась.

– Я беспокоюсь что она может стать жертвой работорговцев, гуляя в одиночестве в незнакомом городе. Она такая маленькая и хрупкая. И с головой у нее не всё в порядке.

Тави пришлось приложить усилия, чтобы не рассмеяться и даже не улыбнуться.

– Допускаю, что вы правы, но уверен, что с ней всё в порядке, Мистрисс, – серьезно сказал он. – Элинарх – законопослушный город, и капитан не потерпит от людей никаких глупостей.

– Нет, – сказала Цимния. – От лучших из них такого ждать не приходится.

– Вы знаете каким будет сигнал к отступлению в город?

Она кивнула и склонилась к нему.

– Удачи, Подтрибун. И спасибо за предупреждение.

– Удачи, Мистрисс, – ответил Тави с поклоном. Он кивнул молчаливому неподвижному Борсу и бегом направился обратно к городу, не переходя на шаг.

В хозяйственных постройках на подступах к городу Тави услышал шорохи, но слишком поздно, чтобы избежать опасности. Что-то сбило его сбоку и швырнуло лицом в землю.

Прежде чем он смог подняться, он почувствовал как стальная проволока обмотала его запястья, сцепив их за его спиной. Нажим, усиленный фуриями, причинял боль, одна из пластин доспехов Тави упиралась в его ребра.

– Итак, Сципио, – прошипел голос. – Или как там тебя зовут на самом деле. Отдай кошелек моей матери.

– Крассус, – прорычал Тави. – Отвали от меня.

– Отдай мне ее кошелек, ворюга! – Прокричал в ответ Крассус.

Тави стиснул зубы от боли.

– Из-за тебя я опоздаю на офицерское совещание. Мы мобилизуемся.

– Лжец, – сказал Крассус.

– Оставьте меня, сэр Рыцарь. Это приказ.

Захват Крассуса усилился.

– Ты настолько же глуп, насколько и лжив. Ты всего лишь раздражаешь ее. Думаешь, то, что она уже успела натворить, – плохо? Ты просто не знаешь, на что она способна в ярости.

– Черта с два, я не знаю, – прошипел Тави. – Я видел спину Макса, когда он менял туники.

По какой-то причине слова сокрушили Крассуса, Тави почувствовал, как тот пошатнулся от них, как от физического удара.

Давление на его запястья ослабло ровно настолько, чтобы он мог двигаться и дать отпор. Сила которой можно обладать с помощью фурий земли, огромна, но заклинатели земли часто забывают, что и у нее есть пределы.

Фурии земли не могут сделать своего хозяина тяжелее, а ноги его всегда должны быть на земле.

Тави подтянул колени под себя и выскользнул из ослабевшего захвата Крассуса. Он схватил Рыцаря за тунику возле горла, соверщил кувырок и при помощи рук и ног швырнул Рыцаря на деревянное крыльцо ближайшего магазина. Крассус сильно ударился, но тут же вскочил на ноги, лицо его потемнело от злости.

Тави бросился на крыльцо вслед за Рыцарем, и когда тот поднял голову, чтобы взглянуть на него, нога Тави, обутая в тяжелый армейский сапог, была уже на полпути к губам Крассуса. Последовал сокрушительный удар и Крассус отшатнулся.

Тави скользнул в сторону, парируя неуклюжий контрудар одной рукой, и ударил Крассуса кулаком по носу и губам, затем резко толкнул его, отчего тот ударился затылком о стену магазина. Юноша зашатался и упал. Когда он попытался встать, Тави ударил его еще раз.

Крассус снова зашатался.

Тави тяжелым ударом снова отправил его на деревянный пол.

В общей сложности ему пришлось четыре раза швырнуть Крассуса на землю, прежде чем окровавленный молодой рыцарь испустил стон и распластался на крыльце.

Руки Тави ужасно болели. Они не были одеты в краги, и он разбил костяшки о голову Крассуса. Хотя, подумал он, в этом не было ничего удивительного, – она была почти такой же дубовой, как и у Макса.

– Закончим на этом? – задыхаясь спросил Тави.

– Вор, – произнес Крассус. Или Тави это только показалось. Слово получилось невнятным. Чего и можно было ожидать от человека с разбитыми опухшими губами, сломанным носом и, возможно, несколькими выбитыми зубами.

– Может быть. Но я лучше умру, чем подниму руку на родного человека.

Крассус поднял глаза и взглянул на него с ненавистью. Но Тави разглядел вспышку стыда в его глазах.

– Я полагаю, всё это из-за красного камня? – Спросил Тави.

– Не понимаю, о чем ты, – мрачно ответил Крассус.

– В таком случае я ничего не знаю о кошельке, – сказал Тави, глядя на поверженного юношу.

Тави не обладал преимуществами опытного заклинателя воды, но он и не нуждался в фуриях, когда речь заходила о проницательности. Крассус не лгал Тави о камне. Он действительно ничего о нем не знал.

– Теперь ты добьешься того, чего хочешь, – тихо произнес Крассус. – Ты пошлешь меня к капитану, не так ли? И меня вышвырнут из Легиона. Отправят домой с позором.

Тави какое-то время разглядывал Крассуса. Затем сказал:

– За падение с лестницы тебя не разжалуют.

Крассус удивленно моргнул.

– Что?

– Сэр Крассус, о чем, вороны вас забери, по-вашему извещают эти барабаны? Отбивают колыбельную селедкам? Мы готовимся к битве, и я не предприму ничего, что могло бы лишить Легион одного из способных Рыцарей и нашего Трибуна Медицины. – Тави протянул руку. – Насколько я могу судить, вы упали с лестницы, и покончим с этим. Руку.

Молодой человек уставился на руку Тави, неуверенно мигая, но все же нерешительно принял ее и позволил Тави помочь ему подняться.

Выглядел он ужасно, но, хотя Тави и знал, что травмы его были болезненными, назвать их серьезными было нельзя.

– Я полагаю, твоя мать подослала тебя? – Спросил его Тави.

– Нет, – ответил Крассус.

Тави недоверчиво изогнул бровь.

Глаза Крассуса вспыхнули яростью.

– Я ей не слуга. И не собака.

– Если она не велела тебе сделать это, то что же ты здесь делаешь?

– Она – моя мать, – ответил Крассус, сплевывая кровь. – Я приглядываю за ней.

Тави широко раскрыл глаза, осознав истинные намерения юноши.

– Ты сделал это не для того, чтобы защитить ее, – сказал он тихо. – Ты пытался защитить меня.

Крассус замер на мгновение, глядя на Тави, затем отвел взгляд.

– Вот почему ты не воспользовался мечом, – продолжил Тави. – Ты и не собирался вредить мне.

Крассус вытер рот рукавом.

– У нее… такой характер. Она уже дошла до предела. Она ушла сегодня вечером. Я надеялся найти тебя и вернуть кошелек ей. Хотел сказать, что нашел его на земле.

Он покачал головой.

– Я не хотел, чтобы она поступала опрометчиво. Иногда ее ярость захлестывает всё хорошее в ней.

– Как с Максом? – сказал Тави.

Крассус скривился.

– Да. – Он взглянул в сторону лагеря. – Максимус… некоторые из этих шрамов должны были достаться мне. Он покрывал меня, пытаясь защитить.

Он взглянул на Тави.

– Ты мне не нравишься, Сципио. В отличие от Макса. И я задолжал ему. Вот почему я пришел сюда. Я хотел примирения. Я думал, что мы могли бы… – Он пожал плечами. – Провести какое-то время вместе, не возвращаясь в Антиллус. Мать сказала мне, что собиралась извиниться перед ним за то, как относилась к нему.

Тави почувствовал прилив гнева при упоминании о мачехе Макса. Собиралась извиниться. И снова попыталась его убить.

Тави был убежден в том, что мнение Крассуса было каким угодно, только не объективным. Он был уверен в том, что молодой Рыцарь и мысли не допускал о том, что его мать намеревалась убить Макса.

Тави полез в карман и достал оттуда шелковый кошель, сумев не заметно вытряхнуть из него небольшой красный камень. Камень остался в кармане. Он протянул кошель Крассусу.

Крассус принял его и тихо сказал.

– Я мог бы донести об этом Капитану.

– И я тут же вспомнил бы о том, что здесь нет ни одной лестницы, – беззлобно ответил Тави. – Но, думаю, мы и так достаточно усилий потратили впустую на сегодня.

Крассус подбросил пустой кошель на ладони несколько раз и убрал в карман.

– Возможно, мне нужно было просто попросить тебя отдать его.

Тави нахмурился и сказал.

– Извини за, эээ, твое лицо.

Крассус покачал головой.

– Сам виноват. Я напал на тебя. Скрутил руки. – Он притронулся к своему носу и вздрогнул. – Где ты научился так драться?

– У Маратов, – ответил Тави. – Пойдем. Я уже опоздал. И мы оба будем при деле сегодня ночью.

Крассус кивнул и они направились к лагерю.

Они не прошли и двадцати шагов, как ярчайшая из всех виденных Тави вспышек красного света озарила затянутое облаками небо, протянувшись от через всё небо и обратно, нахлынув и отступив как невообразимо быстрая волна.

– Вороны, – произнес Тави, глядя на небо.

И тут ночь взорвалась ослепительным белым светом и громом такой силы, что Тави, сраженный стеной звукового цунами, почти потерял равновесие. Ему едва удалось удержать Крассуса от падения.

Это длилось не дольше удара сердца, затем громоподобный звук утих, оставив звон в ушах, в то время как полоса света всё еще горела в его ослепленных глазах, не давая возможности различать цвета.

Его глазам потребовалось какое-то время, чтобы снова привыкнуть к темноте, а ушам – чтобы избавиться от звона – даже больше. Его инстинкты вопили об опасности, он заторопился вперед как только мог, чтобы вернуться в город к укреплениям Легиона. Несколько ошеломленный Сэр Крассус следовал за ним.

Укрепления были в огне. Тави слышал крики раненых и ржание испуганных лошадей. Повсюду слышались вопли и плач, царило смятение.

Тави достиг палатки командования и как вкопанный остановился у входа.

Там, где располагалась палатка Цирила, теперь была огромная воронка с краями из почерневшей земли. Повсюду горел огонь. Тела – и части тел – были разбросаны среди руин.

Над головой прозвучал гром неестественного урагана, похожий на рык голодного зверя.

– Сципио! – Прокричал кто-то неистово, Тави обернулся и увидел, как Макс бежит через хаос.

– Что произошло? – В ужасе вскричал Тави.

– Молния, – задыхаясь ответил Макс. Он лишился половины одной брови, опалив голову, лоб и одна скула были в волдырях. – Стена молний, вороны ее забери. Ударила как будто молотом в двадцати шагах отсюда. Прямо в разгар совещания у капитана.

– Великие фурии, – еле выдохнул Тави.

– Фосс и целители сейчас работают с теми, кому удалось выжить, но выглядят они очень плохо. – Он сглотнул. – Похоже, нам придется признать, что в данный момент ты – единственный офицер, способный стоять на ногах.

Тави ошеломленно смотрел на Макса.

– Что ты имеешь в виду?

Макс мрачно оглядел результаты удара молнии и сказал:

– Я имел в виду, что отныне вы берете на себя командование Первым Алеранским, капитан Сципио.

Глава 30

Тави бросил своё одеяло и форменные штаны в дымящиеся развалины, где была командирская палатка капитана Цирила.

– Ладно, – сказал он Фоссу, усаживаясь на штаны. – Я готов это услышать.

– Капитан выжил?, – сказал Фосс. Ветеран целитель выглядел опустошенным, и седина в его волосах и бороде выделялась более резко, чем это было накануне. – Не более. Не знаю, очнется ли он когда-нибудь. Не знаю, как много пользы от него будет, если он все же очнется.

Тави хмыкнул и постарался сохранить спокойное и отстраненное выражение лица. Он не был уверен в том, насколько хорошо он это делает.

Врать тёте – это не то же самое, что делать вид будто ты спокоен и компетентен, когда всё, что он действительно хотел сделать, это бегать, истошно крича, и пытаться спрятаться где-нибудь.

Вокруг него Легион продолжал готовиться к битве. Кричать и прятаться – это не выход.

– Первое Копье будет на ногах через час или два, – продолжал Фосс. – Старому Маркусу повезло. Он вышел из палатки, чтобы принести больше кружек для чая, когда это произошло. Максимус смог добраться до него, вытащил из огня. Он отделался несколькими шрамами.

– Кто бы сомневался, – сказал Тави.

Фосс показал свои зубы.

– Точно. – Он помолчал секунду, затем откашлялся и сказал:

– У нас есть еще двое выживших.

– Кто? – спросил Тави.

– Это вопрос, – сказал Фосс. – На который я не могу ответить.

Тави поморщился.

– Им придется сказать нам, если они очнутся. Ожоги довольно тяжелые. Выглядят как будто с них содрали кожу. Некоторым из них было так жарко, что расплавились куски брони. – Фосс вздохнул. – Я видел тяжелые ожоги. Но никогда настолько плохие.

– Скажите , – сказал Тави. – Вы видели леди Антиллус сегодня вечером?

Фосс долго молчал , пока он не ответил:

– Нет, сэр.

– Имеет ли это какое-либо значение, если бы она была здесь?

Фосс хмыкнул.

– Возможно. Может быть. Трудно сказать точно, сэр.

Тави кивнул и посмотрел на Макса, который торопливо шел к ним.

– Первое Копье выжил.

Макс начал улыбаться, потом встрепенулся, оказавшись в центре внимания, и отдал честь. Тави замер из-за неудобной формальности, но отсалютовал в ответ.

– По крайней мере, это уже что-то,сэр. – сказал Макс. – Вспомогательные силы готовы выступить. Четыреста всадников и восемьдесят разведчиков.

– А что насчет лошадей? – спросил Тави.

Макс скривился.

– У нас не хватает пары курьерских.

– У нас не хватает двух самых быстрых лошадей. Мы не можем найти Леди Антиллус. – Тави покачал головой. – Я испытываю желание сделать неприятные выводы.

– Я испытываю желание. . . – Голос Макса понизился до низкого, бормочущего рычания.

Фосс хмыкнул.

– Вы думаете, что она как-то связана с тем, что ударило по капитану, сэр?

Тави нахмурился. Если бы он высказал свои подозрения вслух сейчас, в своем нынешнем положении, одному из своих офицеров, они приняли бы юридическую силу официального обвинения.

– У меня нет возможности доподлинно знать об этом, центурион. У меня очень много вопросов, на которые я хотел бы получить ответы.

Макс помрачнел.

– Составьте список, сэр. Я придумаю несколько оригинальных способов задать их.

– Пока ты занят этим, – сказал Тави. – седлай коня. Ты теперь исполняешь обязанности Трибуна Вспомогательных сил. Я хочу, чтобы ты был с ними, когда они найдут Канимов.

Макс хмыкнул.

– Как насчет моих селедок, сэр?

– Скажи Шульцу, что он исполняет обязанности центуриона.

– Он не готов, – сказал Макс.

– Сейчас он наиболее подходящий кандидат, – сказал Тави. – Я не хочу разрушать деление на центурии и ставить в командиры селедкам незнакомых им людей.

Макс кивнул.

– Я возьму лошадь.

– Найди и мне одну, – сказал Тави.- Я подойду.

Фосс и Макс обменялись взглядами.

– Эээ.., – сказал Макс. – Капитан…

Тави поднял руку.

– Я должен взглянуть на то, что нам противостоит, Макс. Я не знаю ничего про эту проклятую местность вокруг и я должен осмотреть ее, если мы будем здесь сражаться. И я по той же причине хочу увидеть Канимов .

– Они большие, сэр, – сказал Макс. – У них есть зубы. Они сильны, как быки, и они по-настоящему быстрые. Это практически все, что вам нужно знать.

– А может и не всё, – сказал Тави и его голос стал. – Дай мне коня, Трибун.

Несогласие Макса было ясно написано на его лице, но он отдал честь, и сказал:

– Да, сэр.

Затем четко развернулся на каблуках и ушел строевым шагом.

– Спасибо за доклад , Фосс,- сказал Тави. – Я думаю, мы должны расположить наш первый лазарет на южной стороне моста. Нам понадобится второй на этой стороне, в случае, если нас оттеснят сюда. Установите их, центурион.

– Понял, капитан,- сказал Фосс,салютуя.

Тави поднял руку и сказал:

– Нет, подождите. Установить их, Трибун Медицины.

Фосс скривился, но когда он салютовал вновь в его глазах не было блеска неповиновения.

– Битва с Канимами и продвижение по службе. Хуже день уже не станет.

Как только ушел Фосс, бесшумно подошел Эрен. Молодой Курсор сел, скрестив ноги, рядом с Тави и с усталым видом стал наблюдать за суетой в лагере.

Мгновение спустя, приземистый, массивного вида сотник приблизился быстрым шагом и отсалютовал Тави.

– Капитан.

– Центурион Эразмус,- сказал Тави. – Это сэр-курсор Эрен, агент, который принес нам известие о вторжении канимов.

Эразмус застыл.

– Человек из Восьмого Копья обвиняется в нападении на него.

– Пренебрежение служебным долгом в военное время, покушении на убийство, и предательство, сказал Тави тихо.

Лице Эразмуса покраснело.Так и должно быть, подумал Тави. Эти преступления наказываются смертью. Ни один центурион не хотел бы видеть своих людей осужденными и казненными, несмотря на причину.

– Честно говоря, центурион, – сказал Тави. – У меня нет намерения убивать любого из легионеров, особенно ветеранов, независимо от причин, до тех пор, как я есть какие-либо альтернативы. Если это вторжение столь большое, как это кажется, нам понадобится каждый меч.

Эразмус хмуро посмотрел на Тави, и осторожно сказал:

– Да, сэр.

– Я поручил сэру Эрену допросить ваших легионеров. Честно говоря, я подозреваю, что они слишком глупы для предательства, но…

Он показал на разрушения вокруг себя.

– Безусловно, мы не можем позволить себе рисковать нашей безопасностью. Кто-то подсказал Канимам, где нанести удар. Сэр Эрен, узнайте, что известно задержанным.

Он помолчал, борясь с неприятным ощущением в животе, потом сказал:

– Используйте любые необходимые средства.

Эрен даже не моргнул. Он спокойно кивнул Тави так, как если бы он пытал заключенных достаточно часто, чтобы спокойно делать это.

– Центурион Эразмус,- сказал Тави. – Идите с ним. Я даю вам шанс, чтобы вы убедили своих людей сотрудничать, но у нас не так уж много времени, и я буду знать, откуда вероятнее всего ждать удара нам в спину. Понятно?

Эразмус отсалютовал.

– Да, сэр.

– Хорошо, – сказал Тави. – Идите.

Когда они ушли и из темноты появился Магнус. Он подошел к Тави с чаем в простой оловянной кружке. Тави принял ее с благодарностью.

– Вы всё слышали?

– Да, – ответил тихо Магнус. – Я не думаю, что вы должны выходить из города.

– Это план Цирила, – сказал Тави.

Магнус ничего не сказал, но Тави почуствовал его молчаливое неодобрение.

Тави отхлебнул горький, бодрящий чай.

– Фосс сказал, что поставит Валиара Маркуса на ноги в ближайшее время. Он будет исполнять обязанности Трибуна Тактики. Убедитесь, что он знает, что я хочу от него, чтобы он взял на себя ответственность за оборону города и сопровождение безоружных гражданских лиц по мосту в сторону северного берега реки.

– Да, сэр, – тихо произнес Магнус.

Тави нахмурился и посмотрел на него.

– Я все еще не уверен, что мы не должны передать командование Легионом Маркусу.

– Ты следующее звено в командовании, – негромко возразил Магнус, – Первое Копье является старшим центурионом и всю свою жизнь посвятил службе, но он не офицер.

– Как и я, – сухо сказал Тави.

Магнус задумался на мгновение, затем произнес:

– Я не уверен, что доверяю ему.

Тави остановил кружку окола рта.

– Почему?

Магнус пожал плечами.

– Все офицеры, многие из которых сильнейшие заклинатели фурий, мертвы. Как же ему удалось выжить?

– Ему посчастливилось быть снаружи палатки в этот момент.

– Чересчур повезло, – сказал Магнус, – ты так не думаешь?

Тави посмотрел на содранные костяшки на руках. У него не было времени обработать их или перебинтовать должным образом.

– Как и мне.

Магнус покачал головой.

– Удача обычно так часто не приходит. Валиар Маркус должен был погибнуть на этом совещании. Но он выжил.

– Также, как и я, – отчетливо произнес Тави. И через некоторое время добавил нейтральным тоном, – И также, как и ты.

Магнус заморгал.

– Я разговаривал с Трибуном городского ополчения.

– Чересчур повезло, – сказал Тави, – ты так не думаешь?

Магнус секунду смотрел на него, затем выдал одобрительную улыбку.

– Правильно мыслите, сэр. Это как раз то, что нам нужно в этом деле.

Тави хмыкнул.

– Я все еще не уверен, что готов.

– Ты готов настолько, насколько любой Третий Подтрибун Логистики должен быть готов, – сказал Магнус, – и лучше .чем большинство. поверь мне. В Легионе достаточно ветеранов. знающих свое дело. Тебе всего лишь нужно выглядеть спокойным, уверенным в себе, умным и постараться кого-бы то ни было не завести в какую-нибудь засаду.

Тави оглянулся вокруг, на останки от палатки. Его лицо перекосило от боли.

В это время вороны заполонили небо над головой, хрипло каркая масса птиц,тысячи из них, заполонили небо над Тибром и Элинархом двигаясь на юго-запад.

Они пролетели мимо по крайней мере две минуты и, когда вспышка алой молнии прошила облака над головой, Тави мог видеть их крылья и клювы,их хвосты и перья, черные с красным, двигающиеся сплошной массой,так что казалось будто это одно существо.

Затем они улетели, но ни один из Курсоров на охваченной штормом земле ничего не сказал. Вороны всегда знали, когда затевается битва. Они знали, как найти и попировать теми, кто падет.

Через несколько секунд Магнус вздохнул:

– Вам нужно побриться, сэр.

– Я занят, – сказал Тави.

– Вы когда нибудь видели Капитана Майлса небритым, – тихо произнес Магнус, – Или Цирила? Это то, что легионеры ожидают. Это обнадеживает. Вы должны им это предоставить. И позаботьтесь о своих руках тоже.

Тави взглянул на него а секунду, затем медленно выдохнул:

– Хорошо.

– Между прочим, я категорически не согласен с вашим решением касаемое Антиллуса Крассуса. Он должен быть заключен в тюрьму с другими подозреваемыми.

– Вас там не было, – сказал Тави, – Вы не видели его глаз.

– Каждый может солгать. Даже вам.

– Да. – сказал Тави, – Но он не врал мне сегодня ночью.

Тави покачал головой.

– Если бы он участвовал в заговоре с матерью, он ушел бы вместе с ней. Он остался. Противостоял мне лично. Я не уверен в его умственных способностей, но он не изменник, Магнус.

– Но все же, пока мы не знаем, какой вред в дальнейшем может нанести его мать..

– Мы не знаем до конца, во что она была вовлечена, – тихо сказал Тави, – Пока мы разбираемся, мы должны быть осторожны в наших словах.

Магнус не выглядел счастливым, выслушав эти слова, но он кивнул.

– Между прочим. Крассус, наверное, самый сильный заклинатель, оставшийся в нашем Легионе, за исключением Максимуса, и он единственный, что тренировался с Рыцарями Селедками. Он единственный вариант для командования ими.

– Если вы ошиблись, сэр, он будет в состоянии разрушить все то, чего Легион пытается достичь.

– Я не ошибаюсь.

Магнус снова сжал свои губы, затем покачал головой и вздохнул. Он достал маленькую шкатулку из под холмика изрытой молниями земли и открыл ее. Достал оттуда маленький набор для бритья и чашу.

Он наполнил ее кипящей водой.

– Максимус должен вернуться в ближайшее время. Ты побрейся, – сказал он, – А я пока найду подходящее для всадника оружие.

– Я собираюсь осмотреться, а не воевать, – сказал Тави.

– Конечно, сэр, – Магнус сказал, протягивая ему набор, – Я предполагаю вы предпочитаете меч булаве.

– Да, – ответил Тави, беря набор.

Магнус остановился и сказал:

– Сэр. Я думаю вам стоит рассмотреть вопрос о назначении небольшого количества телохранителей.

– Капитан Цирил не пользовался никакими телохранителями.

– Нет, – сказал Магнус критичным тоном, – он не пользовался.

Глава 31

Тави понял, что враг близко, когда увидел первый огромный, кружащийся и парящий вокруг столба черного дыма рой воронов.

Солнце взошло когда они следовали вдоль Тибра в сторону гавани города Фаундерпорт, почти в двадцати милях от Элинарха.

Тави и Макс ехали верхом во главе кавалерийского крыла численностью в две сотни, в то время как второе, более опытное крыло, ранее было разбито на группы из восьми человек, и эти группы нестройной вереницей передвигались меж холмов с южной стороны Тибра, оценивая местность и продолжая поиски врага вместе со стремительными разведчиками.

Поднявшееся солнце осветило неестественно темное облако, расстилавшееся над головами, и как только погас кровавый отсвет на низких волнистых холмах, в обширной речной долине стали заметны клубящиеся столбы черного дыма, поднимающиеся к небу.

Тави кивнул, и Макс приказал колонне остановиться. Он и Тави направились вперед, к вершине ближайшего холма, и взглянули вниз. Макс поднял руки, воздействуя на воздух между ними, и зарычал, как от боли.

Он тихо сказал:

– Ты должен это увидеть.

Тави наклонился к нему, в то время как Макс удерживал воздушную линзу.

Тави никогда не видел ее так близко, заклинание делало изображение гораздо более четким и насыщенным, нежели его изогнутый осколок Романского стекла. Он с трудом заставил себя отвлечься от восхищения этим чудом, что предлагала магия.

Несколькими мгновениями позднее, как только Тави понял что именно видит, он отбросил маску невозмутимого и отстраненного офицера, которую носил ради своих солдат, сделав это для того, чтобы его желудок не опустошил себя.

Потому что линза Макса позволила Тави увидеть трупы гольдеров – множество их повсюду, по всей плодородной долине..

Темный дым поднимался из руин , которые совсем недавно были административными зданиями, амбарами и домами, столь схожими с теми, где рос сам Тави, – где обитало множество семейств. И если Канимы застали их врасплох, то смогли выжить немногие, если смогли.

И там и здесь перед Тави двигались небольшие группы, большая часть которых следовала в его направлении. Некоторые из них были малочисленными и медленными, другие были больше и передвигались не в пример быстрее.

Как он заметил, вдали одна такая группа напала на меньшую. Расстояние было слишком значительным для того, чтобы он мог разобраться в деталях происходящего, даже с помощью Макса, однако Тави знал, что он видит.

Напавшие Канимы только что устроили резню среди беженцев, потерявших надежду на избавление и спасавшихся от разрушений за их спиной.

Всплеск чистого, обжигающе-яркого гнева пронзил его при виде этого, первобытная ярость зажгла звезды в его глазах, окрасила все, что он видел, в красный цвет, и прокатилась сквозь него, пронесясь через его вены рекой расплавленного металла, но в тоже время оставляя его мысли острыми, жесткими, кристально ясными, так как с ним случалось один раз в жизни: глубоко в пещерах под столицей Алеры Империи, когда безмозглые агенты существ, известных как ворд, пришли, чтобы убить его друзей и его правителя.

Он услышал скрип кожи и мимоходом отметил, что его кулаки сжаты достаточно плотно, чтобы натянутая кожа перчаток повредила раны на его костяшках.

Этот факт не был воспринят им как, как достаточно важный и ощущения пришли настолько издалека, что он едва понимал, что это его собственные ощущения.

– Вороны! – его черты лица заострилиси, лицо как будто окаменело.

– Я не вижу их основного корпуса, – тихо произнес Тави, – Совсем нет координации.

Макс кивнул.

– Рейдерские отряды. Обычно пятьдесят или шестьдесят Канимов в каждом.

Тави кивнул и сказал:

– Это означает, что даже на первый взгляд их может быть около тысячи здесь.

Он нахмурился:

– Какой численный перевес нам необходим, чтобы гарантированно победить?

– Лучше, если мы сможем схватиться с ними на открытом пространстве. Они большие и сильные, но лошади еще больше и сильнее. Кавалерия может противостоять им в открытом бою. Пехота может противостоять им один на один, если будет возможность для разбега и Рыцари обеспечат достойную поддержку.

Если же ты борешься с ними в закрытых помещениях или на плохой местности или вы загнаны в тупик и вынуждены остановиться, тогда преимущества на их стороне.

Тави кивнул:

– Просто взгляните на них. Каждый двигается своим путем. Они не выглядят, как наступательные силы. Никакой координации.

Макс хмыкнул:

– Ты думаешь Эрен ошибался?

– Нет, – тихо произнес Тави.

– Тогда где их армия? – спросил Макс.

– Вот именно.

Вдруг Макс застыл, как вкопанный, в долине менее, чем в миле ниже них, благодаря утреннему свету и рельефу земли стала видна группа беженцев. Они медленно шли по дороге, пытаясь идти быстрее, но явно уже устали и не могли спешить.

Дорога через долину не была одной из основных, созданных фуриями, дорог, которые поддерживали империю – стоимость их создания сделала использование широкой, медленно текущей воды Тибра гораздо более практичной для перевозки грузов и путешествий.

Экономика оставила народ долины на милость Канимов.

Через несколько мгновений после беженцев в их поле зрения попала мародерствующая группа Канимов, по пятам преследующая своих беспомощных жертв.

Хотя Тави встречался с древними врагами Алеры прежде, он никогда не видел их так как сейчас – движущихся вместе на открытом пространстве, быстрых, поджарых и кровожадных. Каждый Каним было гораздо выше, чем любой человек, самый маленький из них был более семи футов роста, при том что их худые, сгорбившиеся в плечах тела означали, что стоя прямо, они были бы еще на фут выше.

Канимы в рейдерском отряде были покрыты рыжим мехом и одеты в кожу, происхождение которой Тави не узнавал. Они несли странные серповидные мечи, топоры с необычно изогнутыми рукоятями и игольно-острые боевые копья с укрепленными у оснований наконечников лезвиями в виде полумесяца.

Их морды были длинными и узкими, пасти распахнулись, демонстрируя окровавленные клыки, как только они увидели свою добычу.

Беженцы, в основном дети и пожилые мужчины и женщины, вместе с повозкой, запряженной одинокой рабочей лошадью, заметили врага и в панике попытались увеличить свою скорость, зная, что это безнадежно. Смерть, жестокая и ужасная, пришла за ними.

Ярость пронзила Тави, и его голос зазвучал жестко и спокойно, когда он заговорил.

– Трибун, – сказал он Максу. – Разделите колонну. Я беру северную сторону дороги. Вы возьмите южную. Мы ударим их с двух сторон.

– Да, сэр, – мрачно ответил Макс и стал поворачивать.

Тави остановил его, положив руку на плечо друга.

– Макс, – тихо сказал он. – Мы собираемся послать Канимам сообщение. Их рейдеры не должны уйти. Ни один.

Глаза Макса ожесточились, он кивнул и, повернувшись лицом к кавалерии, проревел приказы. Труба взорвалась короткой серией сигналов, и колонна разделилась, перестроившись из длинной линии в более компактный боевой порядок

Тави оседлал коня и обнажил свой меч.

Звук двух сотен клинков, извлеченных из ножен вслед за ним, был поразительно громким, но он сдержал себя от какой-либо реакции.

Затем он поднял меч и опустил его вперед, сигнал двигаться, и через несколько секунд обнаружил себя ведущим кавалерию вниз по дороге. Его конь сорвался в энергичную рысь, затем ускорил шаг до мягкого галопа, и по настоянию Тави перешел на полную скорость.

Он мог слышать и чувствовать присутствие других легионеров позади себя, оглушительный грохот от бега их лошадей поднимался вокруг, пробивался сквозь него, звенел на его броне и выбивал дикий ритм в его сердце.

Они покрыли расстояние до беженцев быстрее, чем Тави мог поверить, и когда те увидели алеранскую кавалерию, скачущую на них со склона, выражение ужаса и отчаяния на их лицах сменилось внезапной надеждой.

Они вскинули руки и закричали, приветствуя легионеров задыхающимися возгласами ободрения. Тави поднял меч, указав на право, и половина крыла стекла с дороги, чтобы встать вокруг беженцев. Макс, его меч зеркально повторил Тавин, повел свою сотню людей в левую сторону.

Они окружили беженцев и обнаружили Канимов не далее пятидесяти ярдов от себя. Тави повел своих людей по дуге, которая позволяла им зайти прямо во фланг Канимов, и делая это, он кое-что понял.

Пятьдесят Канимов видимых в миле от них выглядели чуждыми и опасными.

Пятьдесят Канимов видимых на стремительно исчезающем расстоянии выглядели громадными, голодными, и ужасающими.

Тави вдруг стало абсолютно ясно, что он никогда прежде не сражался с настоящими Канимами, никогда не вел людей в бой, никогда не бился с живым врагом верхом. Он не мог вспомнить, когда так пугался.

Затем росшие столбы черного дыма, крики следовавших за ним людей дали новую жизнь яростному огоню в его жилах, он услышал, как его крик звенит над грохотом кавалерийской атаки.

– Алера! – взвыл он.

– Алера! – закричала сотня верховых легионеров, в ответ

Тави увидел первого канима, огромный, жилистый зверь с паршой в серовато-коричневом мехе и топором, который он держал одной лапоподобной рукой. Каним хлестнул топором по нему в странном, хитром броске, и красный металл мерцал, вращаясь в его направлении.

Тави не думал, что делать. Его руки двигались, меч ударил что-то, и что-то хлопнуло по его бронированной груди, едва им замеченное.

Он наклонился вправо, замахнулся мечом, и когда его конь вынес его за спину канима, он нанес плавный, изящный, легкий удар конного мечника, расчитанный на точность и позволяющий передать в удар мощь и скорость скачущей лошади. Его меч попал точно и ударил с ужасной силой, которая отдалась вверх по его руке покалывающей волной.

Времени не было, чтобы увидеть результат. Конь Тави продолжал скакать, он вернул свое оружие, нанося удар по каниму слева.

Краем глаза он заметил окровавленные зубы канима, и его конь заржал. Копье летело в его лицо, он отклонил его в сторону своим мечом. Что-то врезалось в шлем, а затем его втянуло в волну алеранской кавалерии, рвущейся в противоположном направлении, Максимуса и его людей.

Тави ясно видел, что его люди держат очень рваную линию. Они кружили, не замедляясь, и в очередной раз прокатились вперед, сквозь рассеянных на дороге канимов.

На этот раз, он казалось думал более четко. Он поразил канима собиравшегося бросить копье в одного из людей Макса, направил своего коня в спину другого волка и наклонился далеко вниз, чтобы добить раненого канима пытающегося встать. Затем он пронесся мимо части группы Макса, и огляделся еще раз.

Только горстка канимов все еще была способна бороться, и они бросилсь вперед с безумным, почти бешеным воем ярости.

Тави внезапно осознал, что отвечает на их вой своим собственным, ногами послав коня вперед, он скользнул в сторону от удара серповидного меча и направил собственный клинок в прямом, тяжелом ударе по шее канима, замахнувшегося на него.

Морда Канима исказилась болью и яростью в тот момент, когда Тави вонзил в него клинок.

Тави позволил коню отвезти его в сторону, выхватил короткий меч, хотя это оружие было плохо приспособлено для использования конными, и повернулся, ища врагов.

Но всё уже было кончено.

Алеранская кавалерия застала Канимов врасплох, и ни один из них не ушел от быстрых всадников Первого Алеранского и их клинков.

В этот момент последний выживший Каним, тот, в теле которого Тави оставил свой меч, схватился за оружие, испустил рык неповиновения, брызжа кровавой пеной, и рухнул на землю.

Тави спешился и пошел через окровавленную землю среди внезапной и полной тишины. Он протянул руку и взяв эфес своего меча, глубоко сидящего в груди канима, высвободил оружие. Затем он перевел свой пристальный взгляд на молодых кавалеристов и поднял оружие салютуя им.

Лошади нервно загарцевали, а земля содрогнулась, когда легионеры разразились ответными криками. Тави снова сел в седло, в то время как командиры Копий и центурионы ревом расставляли своих людей по местам.

Тави был на коне уже десять секунд, когда, как удар, накатила волна истощения. Его рука и плечо ужасно болели,а горло горело от жажды. Одно из его запястий было в крови, похоже, она текла из поврежденных суставов у него под рукавицей.

На нагруднике лат была вмятина глубиной в сустав его пальца, а на сапоге что-то, что выглядело как след клыков, но Тави не мог вспомнить чувствовал ли он укус во время битвы.

Он хотел единственного – сесть где-нибудь и заснуть. Но была работа, и ее нужно было делать. Он подъехал к беженцам и встретил там старого седого гольдера с военной выправкой – возможно, отставного легионера.

Он приветствовал Тави и сказал:

– Меня зовут Верник, милорд. Он покосился на нагрудный значок Тави. – Вы не из легионов Лорда Цереса.

– Капитан Руфус Сципио. – ответил Тави, возвращая приветствие. – Первый Алеранский легион.

Верник хмыкнул от удивления и на мгновение пристально вгляделся в лицо Тави.

– Кем бы вы ни были, мы рады видеть вас, Капитан.

Тави буквально слышал мысли старика. Выглядит слишком молодо для своего ранга. Должно быть сильный заклинатель фурий из самых знатных граждан.

Тави не посчитал необходимым избавить его от заблуждения, не тогда, когда истина была гораздо хуже.

– Я хотел бы принести вам новости получше, сэр, но мы готовимся защищать Элинарх. Вы должны увести своих людей за городские стены, чтобы защитить их.

Верник тяжело вздохнул, но кивнул.

– Да, милорд. Я думаю это самое защищенное место поблизости.

– Мы не видели Канимов на пути сюда, – ответил Тави. – Так что с вами все должно быть в порядке, но нужно торопиться. Если вторжение такое, как мы думаем, на стенах Элинарха потребуется каждый легионер, чтобы защитить город. Как только ворота закроют, никто по эту сторону уже не сможет войти.

– Я понимаю, милорд,- сказал гольдер.- Не беспокойтесь, сэр. Мы управимся.

Тави кивнул и отсалютовал ему еще раз, а затем поехал обратно к колонне. Макс выехал ему навстречу и бросил Тави флягу с водой.

Тави поймал ее, кивнул, благодаря Макса.

– Ну?- спросил Тави, делая долгий глоток из фляги.

– Это было настолько близко к идеалу, насколько вообще можно было ожидать. Мы поймали их на ровной, открытой местности отрядами с двух сторон, – спокойно сказал Макс. – Пятьдесят три мертвых канима. Два алеранца мертвы, трое ранены, все селедки. Мы потеряли двух лошадей.

Тави кивнул.

– Дайте запасных лошадей этим гольдерам. Они будут двигаться быстрей, если смогут везти часть детей верхом. Проверьте есть ли у них место в повозке для наших раненых. Поговорите с гольдером по имени Верник.

Макс скривился, но кивнул.

– Да, сэр. Вы не возражаете, если я спрошу про наш следующий шаг?

– Сейчас, мы продолжим двигаться вниз в долину. Мы будем убивать Канимов и помогать беженцам и посмотрим, сможем ли мы найти расположение их основных сил. Я хочу отправить приказ крылу в холмах, чтобы они снова сосредоточились. Я не хочу, чтобы кто-либо пытался преследовать каждое соединение Канимов, которое увидит.

Неожиданно Тави понял, что смотрит на двух лошадей без всадников из собственного отряда, и замолчал.

– Я вижу, – сказал Макс. Он перевел дух и спросил, очень тихо, – Ты в порядке?

Тави хотелось закричать. Или убежать и спрятаться. Или заснуть. Или, возможно, сочетание первых трех, а затем, в конце, последнее. Его не учили быть командиром легионеров.

Он никогда не просил о чине командира подобном этому, никогда не хотел его. Факт того, что это произошло с ним, был настолько прост и грандиозен, что он никак не мог начать бороться с его последствиями.

Он привык испытывать судьбу, но сейчас… Сейчас он рисковал и чужими жизнями помимо собственной. Молодые люди будут умирать, уже умирали, на основании его решений.

Он чувствовал себя дезориентированным, потерянным, и был почти рад отчаянию и стремительности положения свалившегося на них, потому что это давало ему хоть что-то для простого и немедленного приложения его сил. Для изменения приказов.

Принятия решений о стратегии. Бороться с угрозой. Если он сможет преодолевать трудности, не теряя темпа, то сможет сохранить голову на плечах. Он не должен думать о боли и смерти, его обязанность, как капитана Легиона, предотвратить это.

Он не хотел делать вид, что все идет как положено, и проецировать спокойствие и уверенность на молодых легионеров вокруг него. Но их спокойствие и уверенность было решающим фактором для их способности бороться и, в конечном счете, повышало их шансы на выживание.

Так что он проигнорировал те части самого себя, что хотели кричать от растерянности и сосредоточился на самых неотложных делах.

– Я в порядке, – сказал он Максу ровным голосом, – Я не хочу выдвигаться слишком далеко. Если мы слишком углубимся в долину и наши лошади устанут, Канимы могут нагнать нас, до того, как мы вернемся в Элинарх. Но мы должны сделать все, что можем для поселенцев, которые еще живы.

Макс кивнул.

– Согласен.

– Макс. Мне нужно, чтобы ты сказал, когда ты поймешь, что мы выходим за пределы наших возможностей, – тихо сказал Тави, – И я не хочу, чтобы ты использовал любых фурий, когда в этом абсолютно нет нужды. Ты мой джокер, если уж на то пошло. И ты самый ближайший лекарь.

– Заметано, – сказал Макс так же тихо.

Он выдал Тави полуулыбку.

– Я видел более опытных офицеров, которые не действовали так хорошо. Ты рожден для этого.

Тави скривился.

– Скажи это тем двум, которые не вернулись живыми.

– Это Легион, – тихо произнес Макс, – Днем ранее мы понесли гораздо большие потери. Они знали, чем рисковали, когда вербовались.

– Они вербовались, чтобы их обучили и чтобы ими руководили опытные офицеры, – возразил Тави, – а не для этого.

– Жизнь не самая честная штука. Это не чья либо ошибка. И уж точно не твоя.

Тави глянул на Макса и неохотно кивнул. Он повернул свою лошадь, вглядываясь в долину, гле поселенцы пытались добежать до безопасных мест.

Было ощущение, что день давно уже должен был закончиться, но скрытое облаками солнце было на полпути к своему пику.

– Как их звали, Макс? Тех парней, что погибли.

– Я не знаю, – признался Макс, – было не до этого.

– Узнаешь их для меня?

– Конечно.

– Спасибо.

Тави расправил плечи и кивнул сам себе.

– Я пойду поговорю с нашими ранеными, перед тем, как они отправятся в путь, но еще немало поселенцев нуждаются в нашей помощи. Я хочу снова двинуться в дорогу через пять минут, Трибун.

Макс встретился глазами с Тави, когда он отдал честь и сказал тихо и свирепо:

– Есть, Капитан.

Глава 32

– Кровавые вороны, – разочарованно выругался Тави, – В этом нет никакого, вороны его забери, смысла, Макс.

Солнце уже скрывалось за горизонтом, крыло кавалерии под командованием Тави еще не менее шести раз вступало в короткие ожесточенные бои с рейдерскими отрядами Канимов, все они были малочисленнее, чем первый.

Погибли еще трое легионеров. Еще девятеро были ранены в боях и один сломал руку, когда его уставшая лошадь споткнулась и выбросила его из седла.

– Ты слишком много нервничаешь, – ответил Макс и лениво прислонился к дереву.

Макс и Тави были единственными легионерами, кто еще стоял на ногах, не считая полудюжины тех, кто нес вахту вокруг лагеря. Остальные лежали на земле, отдавшись тяжелому безмолвному сну, обессилевшие за целый день переходов и боевых действий.

– Послушай, Канимы не всегда совершают действия, которые имеют смысл.

– Ошибаешься, – ответил Тави тоном, не терпящим возражений. – Для них собственные действия всегда имеют смысл, Макс. Они рассуждают не так, как мы, но это не значит, что они глупы или безумны.

Он махнул рукой в сторону деревни.

– Все эти разрозненные группировки. Ни координации, ни направления. Ни сплоченной мощи. Вот их тактика. Мне нужно понять, что они делают.

– Мы могли бы продолжать движение к гавани. Держу пари, тебе представится возможность понять это по дороге.

– Не больше пяти минут. По истечении которых наши лошади свалятся от усталости, и Канимы оторвут нам головы.

– Зато мы знали бы. – ответил Макс.

– Знали бы, – вздохнул Тави и покачал головой. – Где он?

– Посланники такой забавный сорт людей, когда их ждешь, всегда хочешь, чтобы они появились немедленно. Это враждебная территории. Дай ему время.

– У нас может не быть времени.

– Да, – протянул Макс. – Но беспокойство об этом не заставит его быть здесь быстрее.

Макс развязал ремень сумки и вытащил круглую, плоскую булку хлеба. Он сломал ее пополам и бросил один кусок Тави.

– Ешь, пока можешь. Если хочешь, поспи.

– Сон, – сказал Тави со слабой усмешкой в голосе.

Макс хмыкнул, и они молча ели вдвоем. Через некоторое время, он сказал:

– Заметил что-нибудь?

– Ты о чем?

– Каждый из твоих легионеров либо спит, либо мечтает об этом.

Тави нахмурился, глядя на фигуры лежащих в тени солдат. Даже часовые устало горбились.

– Ты не спишь, – отметил он.

– У меня есть магия металла, чтобы обходиться без сна в течение нескольких дней, если придется.

Тави скривился на это.

– У тебя нет моего преимущества. Но все же ты не спишь, – сказал Макс. – И ты не ходишь спотыкаясь вокруг. А твой язык быстрее любой лошади в Алере.

Тави на секунду перестал жевать, нахмурившись.

– Но это же не значит, что я использую магию металла?

– Не используешь, – сказал Макс. – Я бы заметил. Но ты держишься очень хорошо.

Тави глубоко вздохнул. Затем он сказал:

– Китаи.

– Поздравляю, ты уже вспоминаешь ее при каждом слове, – сказал Макс. – Но я серьезно. Не знаю что за травы ты используешь…

– Нет, Макс, – сказал Тави. – Это… Я могу обходиться без сна гораздо лучше, чем раньше. С тех пор как Китаи и я…

– Вспахали пашню в постели?

Спасибо великим фуриям, было достаточно темно, чтобы Макс не мог увидеть как внезапно покраснел Тави.

– Я собирался сказать вместе. Ты задница.

Макс фыркнул, делая глоток из бурдюка. Затем передал его Тави.

Тави выпил и скривился от слабого, водянистого вина.

– Я больше не нуждаюсь в долгом сне. Временами мне кажется, я могу видеть четче. Слышать лучше. Я не знаю…

– Жутко странно, – сказал Макс, задумчиво. – Но удобно.

– Я предпочел бы, чтобы ты не говорил об этом, – сказал Тави тихо.

– Конечно, – ответил Макс, забирая бурдюк. – Вороны меня забери, я был удивлен, увидев ее здесь. Я думал, она осталась во дворце. Ей понравились новые игрушки.

Тави хмыкнул.

– У нее есть собственное мнение на сей счет.

– Сейчас она в наибольшей безопасности в Элинархе, сказал Макс.

Тави бросил на него ровный взгляд.

– Она не там? – спросил Макс. – Откуда ты знаешь?

– Я не знаю. Я не видел ее с тех пор, как она привела нас в город вчера вечером. Но я знаю ее. – Он покачал головой. – Она где-то здесь.

– Капитан! – крикнул один из часовых.

Тави повернулся и осознал, что уже стоит с мечом в руке, через долю секунды и оружие Макса покинуло ножны. Они вернули его назад, так как это не был сигнал о нападении, и услышали приближающийся топот копыт.

Потрепанного вида, изможденный легионер появился из темноты, его возраст указывал, что это ветеран. Шлем на нем был измазан чем-то похожим на темно-красную кровь канимов.

Он покачнулся слезая с коня, устало отсалютовал Тави, и кивнул Максу.

– Капитан, – сказал Максимус. – Это легионер Хагар. Я служил с ним на стене.

– Легионер, – сказал Тави, кивая. – Рад тебя видеть. Докладывай.

– Сэр, – сказал Хагар. – Центурион Флавис выражает свое почтение и уведомляет, что его крыло встретило и уничтожило пятьдесят четыре канимских рейдера. Семьдесят четыре беженца получили всю помощь, которую он мог оказать, и были направлены под защиту стен Элинарха. Два легионера были убиты и восемь ранены. Раненые находятся на пути обратно в город.

Тави нахмурился.

– Вы вступали в бой с регулярными силами противника?

Хагар покачал головой.

– Нет, сэр, но оба погибших легионера, а также большинство раненых, пострадали во время сражения с тремя канимами, которые были одеты и вооружены иначе, чем рядовые рейдеры.

– Трое, – воскликнул Макс.

Хагар скривился.

– Это произошло не так давно, Антиллар, когда начали сгущаться сумерки. И эти твари… Я никогда не видел ничего столь быстрого, а ведь я видел дуэль Олдрика Меча с Арарисом Валерианом, когда был мальчишкой.

– Тяжело их было завалить, да?

– Двое из них не пошли на нас. Они отступили, и Флавис отпустил их. Это было бы самоубийством отправляться в темноту вслед за ними.

У Тави возникло ощущение сродни тому, что появляется, когда слюна заполняет рот от запаха хорошей еды.

– Стоп. Иначе одеты? Как именно?

Хагар повернулся к своей лошади, говоря:

– У меня все здесь, сэр. Флавис сказал, что вы можете захотеть увидеть это.

– Флавис был прав, – сказал Тави. – Трибун, лампу, пожалуйста.

– Это выдаст нашу позицию, сэр, – сказал Макс.

– Как и запах сотни лошадей, – ответил Тави сухо. – Я должен это увидеть.

Макс кивнул и взял лампу. Он прикрыл ее складками плаща и пробормотал:

– Свет.

Очень слабое золотое свечение магической лампы полилось из-под плаща, и трое человек опустились на корточки чтобы осмотреть одежду, привезенную Хагаром.

Черный плащ с капюшоном, достаточно большой, чтобы сделать небольшую палатку, был обернут вокруг остального. В плаще лежала пара коротких боевых клинков, или чем бы это ни было для Канимов.

Лезвия оружия были трех футов длиной, изогнутыми, сделанными из закаленной, багряной кровавой стали, из которой канимы ковали свое лучшее снаряжение.

Клинки ножей зубьями напоминали пилу, эфес одного из них был сделан в форме волчьего черепа, с крошечными алыми камнями на месте глаз. Дальше находилась полудюжина тяжелых металлических шипов, длиной с предплечье Тави и толщиной в палец.

Огромные руки канимов позволяли бросать их исключительно точно, или проламывать черепа даже сквозь хороший шлем.

Наконец, снаряжение включало матовую черную цепь из какого-то странного и чрезвычайно тяжелого металла, который почти не производил звука, когда звенья задевали друг друга.

Тави смотрел на все это, размышляя.

– Больше похоже на снаряжение Курсора, – сказал Макс спокойно. – Меньше, чем их обычные вещи. Легкие. Идеально, чтобы вырубить цель и сбежать.

– М-м-м, – протянул Тави. – То как именно они использовали это в бою. Плюс то, как хорошо они воевали, указывает, что это, должно быть, какой-то род элитных солдат. Скорее всего, разведчики.

– В любом случае, это означает, что где-нибудь за ними есть регулярные войска.

Тави мрачно кивнул.

– И теперь они знают, где мы находимся.

Макс помрачнел и умолк.

– Сэр, – сказал Хагар. – Я должен также сообщить вам, что разведчики могли понести тяжелые потери.

Тави заворчал и нахмурился.

– Как так?

– Только около сорока пяти из восьмидесяти, вышедших сегодня утром, пришли на место встречи. Разведчики независимый народ, и они порой могут сидеть в укрытии несколько дней. Никто не видел тел, но некоторые из них обнаружли признаки того, что кое-кто из их товарищей был атакован.

– Они хотят держать нас слепыми, – сказал Тави, кивая. – Подожди.

Тави встал и подошел к одной из лошадей, которых они использовали для перевозки поклажи.

Он снял тяжелый кусок кожи завязанной в узел, распустил шнур, державший его закрытым, и вытащил пару канимских серповидных мечей и один из их топоров.

Он принес их и положил рядом с новым оружием. И стал задумчиво смотреть, пытаясь поймать ускользающую мысль, танцующую под самой поверхностью его сознания.

– Если они знают, что мы здесь, – тихо произнес Макс, – то нам лучше не задерживаться здесь. Не хотелось бы встретиться с их регулярными войсками в темноте.

Хагар согласно кивнул.

– Флавис уже на пути обратно в Элинарх.

Тави взглянул на оружие. Что-то здесь было. Правильный ответ. И он знал его.

– Сэр? – спросил Макс, – Нам нужно выдвигаться. Сколько бы их ни было и чтобы они ни делали, у них нет возможности подкрасться к городу.

Вдруг понимание пронзило Тави будто молния, и он хлопнул кулаком по ладони.

– Вороны, вот же оно!

Хагар непонимающе посмотрел на него.

Тави указал на серповидные мечи и топор Канимов.

– Макс, что ты видишь?

– Оружие Канимов?

– Взгляни ближе, – сказал Тави.

Макс сжал губы и нахмурился.

– Хмм. Пятна крови на одном. Лезвия в зазубринах на мечах, что плохо. И ржавчина на…

Макс замолчал и свел брови.

– Что за пятна на мечах и топоре?

– Точно, – сказал Тави. Он указал на кроваво-стальное оружие, – Взгляни. Лезвия в отличнейшейм состоянии. Высокое качество изготовления стали.

Он указал на оружие, принадлежавшее убитым рейдерам.

– Ржавчина. Качество изготовления гораздо хуже. Больше повреждений на них. О них заботились гораздо хуже – и эти зеленые и коричневые разводы, Макс.

Макс поднял брови.

– И что это значит?

– Это значит, что я вырос в стедгольде, – сказал Тави, – Эти пятна ты получаешь, когда косишь что-либо, – проговорил он, показывая на мечи, затем постучал по топору, – или когда колешь дрова. Это не оружие. Это инструменты.

При всем уважении, где бы ни применялась эта прелесть, она все равно остается топором, сэр. Они оба.

– Не в контексте того, что нам известно, – сказал Тави

– Хм? – ответил Макс. – Что именно?

Тави поднял руку и сказал:

– Послушайте, мы знаем, что Канимы высадились в большом количестве, но мы не видели каких-либо регулярных войск. Рейдеры, которых мы встретили, бродили здесь как дикий гаргант, без какой-либо координации или цели. Ни у одного из них не было качественного оружия, и ни один не носил стальную броню.

– Что значит?..

– Это ополчение, Макс. Неподготовленные новобранцы. Фермеры, преступники, рабочие. Все кого они смогли вытолкнуть перед собой, вооружив хоть чем-то острым.

Макс нахмурился в задумчивости.

– Но все что они делают, это посылают их в случайных группах, как эта.

– Но делая это, они создают все виды хаоса. Я думаю, Канимы намеренно привели с собой расходные войска, – сказал Тави.

– Они здесь не для того, чтобы сражаться с нами. Они здесь, чтобы отвлечь нас. Мы должны были сконцентрироваться на них, как мы и делали весь день. Держу пари, Канимы надеются выманить Первый Алеранский из за стен на открытую местность, чтобы суметь раздавить нас.

– Вороны, – сплюнул Макс. – Проклятые псы не нуждаются в том, чтобы мы делали такую большую ошибку. Скорее, они сделали это, чтобы канимские разведчики могли свободно передвигаться в возникшем хаосе. Они смогут найти оптимальные маршруты для основных сил, одновременно устраняя наших разведчиков.

Тави моргнул и щелкнул пальцами. Затем порылся в карманах и вытащил кровавый маленькая камень, который он украл у леди Антиллус.

Он поднес его к драгоценным камням в эфесе меча из кровавой стали.

Они были идентичны.

– Вот где я видел такой камень раньше, – прошептал Тави. – Варг носил кольцо и серьги с такими же.

Макс тихо присвистнул.

– Вороны, – выругался он. – Я полагаю, он был у моей мачехи.

– Да, был у нее, – зарычал Тави.

Макс медленно кивнул.

– Итак. Что мы теперь будем делать, сэр?

Тави взглянул на легионера.

– Хагар.

Ветеран отдал честь.

– Капитан. – Затем он молча удалился, ведя коня прочь.

– Рекомендации? – спросил Тави тихо.

– Вернуться назад в Элинарх и закрыть ворота, – быстро сказал Макс. – Канимы не пошли бы на все эти ухищрения, если бы не собирались пойти этим путем.

Тави покачал головой.

– Как только мы это сделаем, потеряем шанс получить больше информации об их возможностях. Если они смогут повторить трюк с молнией, или если леди Антиллус действует вместе с ними, Канимам не составит труда взорвать ворота и уничтожить всех нас в течение часа.

– Если основные силы поймают нас здесь, в поле, мы сможем не беспокоиться об этих проблемах. Но решать вам, сэр.

Тави обдумывал проблему несколько мгновений.

– Возвращаемся, – сказал он тихо. – Мы оставим линии пикетов позади, чтобы предупредить нас, когда противник появится в поле зрения. Поднимай людей и вызови добровольцев.

– Сэр, – сказал Макс, салютуя. Он не медля поднялся, выкрикивая команды, и усталые легионеры зашевелились.

Колонна формировалась, гораздо медленнее в окружающей их тьме, отметил Тави, когда рябь озноба пробежала по его спине, заставив волоски на руках встать дыбом.

Оглядевшись в вечернем сумраке, он направился к самой темной тени на западной стороне лагеря.

Когда он приблизился, то увидел мерцание бледной кожи под темным капюшоном, и Китаи прошептала:

– Алеранец. Есть кое-что, что ты должен видеть.

Было что-то очень странное, очень чужое в ее голосе, и Тави вдруг понял что, в голосе Китаи звучал… страх.

Китаи огляделась, одернула капюшон, и встретилась глазами с Тави, абсолютно спокойная, изящно замершая без движения, подобно прячущейся в траве лани, готовой бежать ото льва.

– Алеранец, ты должны увидеть это.

Тави на мгновение встретил ее взгляд, и кивнул. Он подошел к Максу и пробормотал:

– Веди их обратно в город. Двух лошадей оставь здесь.

Макс моргнул.

– Что? Куда ты собрался?

– Китаи нашла что-то, что я должен увидеть.

Макс понизил голос до яростного шепота.

– Тави. Ты капитан этого Легиона.

Тави ответил так же тихо, но не менее яростно:

– Я Курсор, Макс. Это моя обязанность собирать информацию для безопасности Империи. И я не собираюсь приказывать кому бы то ни было идти туда сегодня ночью. Я полагаю, сегодня уже было убито достаточно людей.

Гримаса боли промелькнула на лице Макса, но затем центурион доложил ему, что колонна готова.

– Иди, – сказал Тави, – я догоню вас.

Макс медленно выдохнул. Затем он расправил плечи и протянул руку Тави. Тот пожал ее.

– Удачи, – произнес Макс.

– И тебе.

Макс кивнул, сел на лошадь и отдал приказ колонне двигаться. Менее чем через мгновение они скрылись из виду.

Моментом позже звук их движения исчез, вдруг оставив Тави одного, в темноте, в чужой для него части страны, кишашей врагами, которые будут рады прикончить его настолько болезненно и ужасно, насколько это возможно.

Тави потряс головой. Затем он начал снимать свое обмундирование.

Через один удар сердца, Китаи была рядом, бледными, ловкими пальцами пробегаясь по его ремням и застежкам, помогая ему снять их. Он достал свой темно-коричневый дорожный плащ из сумки, надел его, и убедился что обе лошади будут готовы ехать, когда он и Китаи вернутся.

Затем, без слов, Китаи лисьим шагом отправилась в ночь и Тави последовал за ней след в след. Они бежали под покровом ночи, иногда освещаемые мерцанием кровавых молний, и Китаи привела его в холмы, которые обрамляли долину Тибра.

Его ноги и легкие горели к тому времени, когда они достигли вершины холма, который казался уже сотым из преодоленных ими за последние два часа, когда Китаи начала замедляться.

Следующие несколько сотен ярдов она шла медленным, восхитительно тихим шагом и Тави копировал ее. Понадобилось всего лишь мгновением больше, чтобы достигнуть края холма.

Яркий, золотистый, равномерный поток света лился на них с расстояния. На мгновение, Тави подумал, что смотрит на горящий Фаундерпорт, пока не увидел, что свет исходит от гигантского костра за городом, с перспективы Тави заставлявшего выглядеть городские стены резкими, четкими силуэтами.

Понадобилось чуть больше мгновения, чтобы понять, что он видит.

Фаундерпорт не горел.

Горели корабли Канимов.

Огонь ревел так громко, что на самом деле ему это слышалось, как далекий стонущий звук.

Он мог видеть, среди дыма и огня, как огонь пожирает мачты и палубы парусных судов.

– Они собственноручно подожгли свои корабли. – прошептал Тави.

– Да, Алеранец, – сказала Китаи, – Твои люди не поверили бы в это, если бы услышали эти слова из уст Марата. Твои глаза должны были увидеть это.

– Это не рейд. Это не налет, – Тави вдруг почувствовал озноб, – Именно поэтому их так много в этот раз. Вот почему они готовы пожертвовать тысячами военных, чтобы только нас захватить.

Он сглотнул.

– Они собираются остаться здесь.

Глава 33

Тави смотрел на горящие вдали корабли, обдумывая те выводы, что следовали из их присутствия. А из них следовало, что как бы Канимы ни поступали в прошлом, основа их нынешних действий изменилась, причем кардинально.

За всю историю Алеры, конфликты с Канимом всегда проходили за контроль над различными островами между Алерой и суровой родиной Канимов, в точечных боях за прибрежные укрепления, в основном в морских или смешанных сражениях.

Каждые несколько лет рейдерские суда Канимов мчались из морских просторов к берегам Алеры, поджигая и грабя города, до которых могли дотянуться, унося ценности, имевшиеся там, и время от времени захватывая и похищая алеранцев, чью судьбу никому не удавалось выяснить. Но, стали ли они рабами или едой, конец их был неприятен.

Более редкими были большие Канимские вторжения, некоторые из которых происходили у побережья таких приморских городов как Парция, дюжины кораблей устремлялись вместе в единой грандиозной атаке. Канимы сожгли Парцию до основания около четырех веков назад, и не менее трех раз ровняли с землей город Родес.

Но Эрен сказал, что это вторжение безгранично больше, чем любое из виденных ранее. И значит у них не было намерения ударить по Алере и вернуться на родину.

Канимы по какой-то причине, собирались остаться, и последствия этого ужасали.

Для Канимов, их нападение на Алеру буквально стало ситуацией "сделать-или-умереть". Им нечего было терять, на карту было поставлено все, и они были уверены, что единственным способом гарантировать собственную безопасность было уничтожение народа Алеры, легионеров и гольдеров, также как и городов со стедгольдами.

Они в ловушке, без надежды, а Тави хорошо знал вид неистовой, бесстрашной свирепости, проявляющейся у любого пойманного существа.

Он наблюдал за пожарами с минуту, а затем обратился к Китаи:

– Это первый раз, когда я вижу море. Я хотел бы, чтобы это произошло по-другому.

Она не ответила, но ее теплая рука скользнула к нему, и их пальцы переплелись.

– Как ты увидела эти пожары в первый раз? – спросил Тави Китаи. – Что ты делала по дороге сюда?

– Охотилась, – тихо сказала она.

Тави нахмурился.

– Охотилась за чем?

– За ответами.

– Почему?

– Потому что я убила человека, которого ты хотел заставить говорить. Я думала, это правильно загладить свою вину за ту грубость. – Она перевела взгляд с далеких костров на Тави. – Когда ты вернулся в лагерь с арестованными, я увидела Высшую леди Антиллус, выезжающей из города по большому мосту. С тех пор я следила за ней. Она отправилась в местность неподалеку. Я могу показать тебе куда. Возможно, у нее будут ответы, которые ты ищешь.

Тави нахмурился и мгновение пристально смотрел на Китаи.

– Ты представляешь, как она опасна?

Китаи пожала плечами.

– Она не видела меня.

Тави слегка стиснул зубы и сказал:

– Она чересчур сильна для нас, чтобы справиться.

– Почему? – спросила Китаи.

– Она Высшая леди, – ответил Тави. – Если бы ты хоть немного представляла, на что она способна…

– Она труслива, – заявила Китаи, с презрением в голосе. – Она позволяет другим делать все для нее, убивать для нее. Она подстраивает несчастные случаи. Только то, в чем она никогда не будет обличена, или обвинена.

– Что не означает, будто она не сможет сжечь нас дотла одним движением руки, – возразил Тави. – Это невозможно сделать.

– Как невозможно было вытащить Макса из Серой башни, алеранец?

Тави открыл рот, чтобы возразить. Потом он закрыл его и хмуро посмотрел на Китаи.

– Это другое. – Он прищурился. – Но… почему из всех дорог она выбрала именно эту. Ты сказала, она разбила лагерь?

Китаи кивнула.

– В узком ущелье недалеко отсюда.

Ноги Тави ужасно болели, а желудок буквально кричал, требуя еды, после длительного бега, превышающего его силы.

Леди Антиллус была смертельно опасным противником, и без свидетелей, здесь, в глуши, она почти наверняка убьет их обоих, если заметит их присутствие, но и возможность узнать больше о любых договоренностях, котрые могла заключить предательница с врагами, была незаменима.

– Покажи мне, – сказал он Китаи.

Она поднялась и повела его глубже в ночь, за гребень холма и вниз по его обратной стороне туда, где из земли поднимались скальные кости древних гор, сточенные временем до округлых холмов, разбитых то здесь, то там зазубренными трещинами.

Там густой, низкий лиственный подлесок и крупные деревья речной долины уступали место тощим вечнозеленым растениям и кустам ежевики, некоторые из которых достигали в высоту нескольких футов.

Китаи слегка напряглась, входя в чащу, и пошла медленней, продвигаясь вперед с осторожностью и совершенно бесшумно. Тави подражал в этом ей, пока она вела его через узкий коридор среди деревьев.

После нескольких шагов, они были вынуждены лечь и ползти. Маленькие шипы кололи Тави, как бы осторожно, или медленно он ни двигался, и ему приходилось сжимать зубы и душить рвущиеся наружу болезненные стоны, чтобы не выдать себя.

Преодолев казавшийся бесконечным, десяток ярдов, они вылезли из зарослей в сравнительно густой роще сосен, Китаи медленно прокралась вперед через относительно открытое, защищенное хвоей пространство под деревьями, затем легла на землю и поманила Тави.

Он опустился вслед за ней, улегшись на живот рядом, и посмотрел вниз, сквозь ветви деревьев, в незначительное, полукруглое расширение одной из больших трещин, изрезавших каменные холмы. Вода стекала по скальной стене, заполняя бассейн размером чуть больше миски стедгольдского повара, и затем продолжая свой ??путь вниз по камню.

Небольшой костер, разложенный в ??собственном маленьком углублении, лучше скрывавшем его ??свет, был не дальше двадцати футов от места, где они лежали. Леди Антиллус сидела рядом с бассейном, видимо в самый разгар беседы с маленькой и нечеткой человекообразной водной фигуркой, стоявшей на поверхности крошечного бассейна.

– Ты не понимаешь, брат мой, – сказала леди Антиллус обеспокоенным тоном. – Они пришли сюда с чрезмерно большими рейдовыми силами. У них сотни кораблей, Бренсис. Которые они сожгли, сойдя на берег.

Жестяной, раздраженный голос донесся от водной фигурки.

– Не используй мое имя, глупое дитя. Это сообщение могут перехватить.

Или просто подслушать, лорд Калар, подумал Тави.

Леди Антиллус раздраженно фыркнула.

– Ты прав. Если нас подслушают, это может заставить кого-нибудь заподозрить тебя в измене. Конечно, если все твои легионы, убийства и похищения, еще не сделали этого.

– Востать против Гая это одно, – ответил водный образ. – Быть обвиненным в сговоре с рейдерами Канимов, нечто совсем другое. Это может сподвигнуть нейтральных Высших лордов выступить против меня. Это могло бы даже вызвать осуждение у северных лордов, включая твоего собственного дорогого мужа, а я работал слишком тяжело, чтобы допустить это сейчас.

Голос фигурки стал тихим и угрожающим.

– Так что следи. За своим. Языком.

Леди Антиллус выпрямилась в едва заметном, испуганном напряжении, и лицо ее побледнело.

– Как хотите, милорд. Но вы так и не выслушали мою точку зрения. Канимы пришли сюда не просто для создания этого облачного покрова, замедлившего войска Первого лорда. Они прибыли сюда не для обычного рейда, и не для того, чтобы обеспечить отвлечение его сил. Они намерены остаться.

– Невозможно, – ответил Калар. – Нелепо. Их сбросят назад в море еще до конца лета. Они должны понимать это.

– Если они понимают, – сказала леди Антиллус.

Калар прорычал что-то бессвязное.

– Ты на месте встречи?

– Для заключения сделки. Да.

– Внуши Сари бесперспективность его позиции.

Леди Антиллус колебалась, прежде чем сказать:

– Он могущественнен, мой лорд. Больше, чем я была готова поверить. Его нападение на командование Первого Алеранского было… гораздо более впечатлающим, чем я когда-либо могла представить. И произошло быстрее, чем мы считали. Я была вынуждена… оставить несколько незначительных вопросов без внимания.

– Тем больше оснований напомнить псу с кем он должен бороться. Ты не должна бояться его примитивной магии, и ты это знаешь. Передай ему мое предупреждение, затем возвращайся в Калар.

– Что насчет вашего племянника, мой лорд?

– Конечно, Крассус также желанный гость.

Леди Антиллус покачала головой.

– Он остается с Легионом.

– Тогда он берет риск на себя.

– Он не готов к войне.

– Он не ребенок. И достаточно повзрослел, чтобы принимать собственные решения. Если он не был достаточно подготовлен, чтобы выжить, принимая эти решения, это не является ни моей виной, ни чьей бы то ни было еще. Включая его родителей.

Ее голос приобрел намек на гнев.

– Но милорд…

– Довольно, – прорычала фигура Калара. – Я должен работать. Ты подчинишься мне.

Леди Антиллус мгновение смотрела, а затем вздрогнула. Она склонила голову.

– Да, милорд.

– Мужайся, малышка, – произнесло изображение Калара, тоном мягче. – Мы близки к концу гонки. Осталось совсем чуть-чуть.

Затем образ скользнул обратно в крошечный бассейн, и леди Антиллус тяжело осела рядом. Тави увидел, как ее руки сжались в кулаки так сильно, что ногти поранили ладони. Крошечные капельки крови упали на каменный пол трещины, сверкая в свете небольшого костра.

Потом она резко поднялась, и щелкнула рукой по каменной стене трещины. Та потекла, запульсировала, и скорчилась в барельеф изображающий молодого человека. В действительности…

Это был образ Тави в натуральную величину, до жути тщательно продуманный в каждой детали.

Леди Антиллус плюнула на него и ударила одной рукой, вложив в удар столько силы, подкрепленной фуриями, что каменная голова буквально разорвалась при ударе о стену и с грохотом рассыпалась облаком осколков по земле.

Следующий ее удар пришелся в область сердца фигуры, ее рука по локоть вошла в камень. От точки удара по фигуре поползли трещины, еще больше обломков статуи посыпалось на землю.

Она повернулась, отошла на два шага от статуи и с ревом ударила по остаткам изображения Тави ребром ладони. Огонь пронзил темноту и тишину ночи вспышкой света и громом, и камень протестующе заскрежетал.

Облако пыли и дыма покрыло всё вокруг. Камень стучал о камень. Когда дымка рассеялась, стал виден гладкий, как стекло, пол на протяжении пяти футов от того места, где было изваяние.

Тави сглотнул.

Рядом с ним то же сделала и Китаи.

Он заставил себя дышать ровно и медленно, чтобы справиться с пугающей дрожью в руках. Он чувствовал, как рядом с ним дрожит Китаи. Они отползли от небольшого лагеря Высшей Леди так же тихо, как и добрались до него.

Бесконечно долго выбирались они из густых зарослей, стараясь не шуметь, и Тави захотелось немедленно рвануть с места, как только он принял вертикальное положение. Но, в непосредственной близости к Леди Антиллус, это могло стать фатальной ошибкой.

Поэтому он и Китаи медленно крались почти полмили, прежде чем Тави наконец остановился возле ручья и прерывисто выдохнул.

Они присели возле ручья друг рядом с другом, черпая воду ладонями. Пока они пили, Тави заметил, что руки Китаи дрожат.

И хотя она пыталась оставаться спокойной, в глубине ее необыкновенных глаз Тави видел, что она едва сдерживается.

Напившись, они помолчали какое-то время. Тави нашел ладонь Китаи в темноте и крепко сжал ее.

Она тоже сжала его ладонь и прильнула к нему плечом. Они смотрели на отражения редких алых молний в воде.

Вдалеке Тави услышал низкий, чуждый, ревущий зов канимского боевого рога.

Пальцы Китаи сжались крепче.

– Они идут, – прошептала она.

– Да, – ответил он. Тави перевел взгляд на запад, откуда слышался зов рога.

У него возникло ужасное чувство беспомощности в момент внезапного и сокрушающего осознания того, что перед лицом происходящего, он был очень, очень мал. Огромные силы приходили в движение, и он ничего не мог сделать, чтобы остановить их, и почти ничего, чтобы повлиять на них.

Он чувствовал себя легионером на доске для людуса, медленным, имеющим малую ценность или способности. Другие руки совершали ходы, тогда как и легионер людуса, он мало что мог сказать об этих ходах и имел еще меньше возможностей повлиять на исход игры, даже если он делал эти ходы сам.

Это было ужасно, неприятно, несправедливо, и он прислонился к Китаи, ища утешение в ее присутствии, ее запахе, ее прикосновении.

– Они идут, – пробормотал он. – Это не займет много времени.

Китаи посмотрела на него, ее глаза испытующе смотрели на его лицо.

– Если это правда, если они придут огромной толпой, сможет твой легион уничтожить их?

– Нет, – сказал Тави тихо. Он закрыл глаза на секунду, беспомощный, как фигура для людуса, и вероятно, со столь же большими шансами быть уничтоженным в стремительно приблежающемся мрачном финале.

Конец игры.

Волчьи боевые горны канимов прозвучали вновь.

Людус.

Тави внезапный глубоко вдохнул и встал на ноги, его мысли разгонялись. Он уставился на пламя горящих в гавани Фаундерпорта кораблей, которое отражалось в низко висящих над головой облаках.

– Мы не можем уничтожить их, – сказал он. – Но я думаю, я знаю, как мы можем остановить их.

Она склонила голову.

– Как?

Тави прищурился и сказал очень тихо:

– Дисциплина.

Глава 34

Исана, обессиленная, не поднимая головы спросила:

– Какой сегодня день, Джиральди?

– Двадцать девятый день осады. Через несколько часов рассвет.

Исана заставила мысли бежать через утомленный мозг.

– Битва. У Леди Верадис будет свободное время сегодня?

Джиральди молчал долгое время. Затем ои поставил стул перед Исаной и сел на него.

Он нагнулся и поднял ее подбородок мозолистыми и нежными пальцами, так что ей пришлось смотреть на него.

– Нет, тихо произнес он, – У нее не будет свободного времени, Исана.

Исана изо всех сил пыталась заставить себя думать. Не сегодня. Она должна продержаться еще один день. Еще один бесконечный, безжалостный день. Она облизнула сухие, растрескавшиеся губы и сказала:

– Гай скоро придет сюда.

– Нет, – возразил Джиральди, – Что-то есть в этой буре, что заставляет Рыцарей Воздуха держаться в нескольких ярдах над землей. Первый Лорд не может послать войска быстрого реагирования для снятия осады и Калар разрушил дороги между Цересом и столицей. Так что пройдет не меньше еще одной недели, когда они придут сюда.

Неделя. Для Исаны неделя какзалась каким-то мифическим отрезком времени. Возможно это было даже милосердно. Ведь каждый день был источником мучений.

Хорошо, что она не могла ясно вспомнить, сколько дней было в неделе.

– Я не остановлюсь.

Джиральди наклонился вперед.

– Силы Калары пробились через городские стены. Церес и Майлс сумели обрушить достаточно зданий, чтобы сдержать их на некоторое время, но это лишь несколько часов, вероятно, меньше чем за день они будут вынуждены отступить назад в цитадель. Положение в бою ухудшается с каждым часом. Церес и Майлс потеряли много рыцарей, и теперь противник наносит все большие потери рядовым легионерам. Верадис и ее целители работают, спасая жизни, пока не падают от изнеможения. А затем поднимаются и делают это снова. Никто из них не сможет прийти помочь вам.

Она тупо смотрела на него.

Джиральди наклонился вперед, поворачивая голову к Линялому.

– Посмотрите на него, Исана. Посмотрите на него.

Она не хотела. Она не могла вспомнить, почему, но знала, что не хочет смотреть на Арариса.

Но она не могла найти в себе сил сопротивляться команде центуриона. Она посмотрела.

Арарис, Линялый, самый близкий друг ее мужа, лежал бледный и неподвижный. В течение нескольких дней он слабо кашлял, но это уже прекратилось где-то в размытом, недалеком прошлом.

Его грудь едва заметно поднималась и опускалась, каждый раз издавая булькающие звуки. Его кожа покрылась нездоровыми, желтоватыми пятнами на торсе и шее. Трещины изрезали кожу, воспаленные язвы опухли и покраснели.

Его волосы висели лохмами, и каждая деталь его тела казалась мягкой, какой-то нечеткой, как у все еще сырой глиняной статуи, медленно тающей под дождем.

Две вещи выделялись четко.

Клеймо на его лице, казавшееся безобразнее и резче, чем когда-либо прежде.

И засохшая кровь над губами, с отталкивающими, темно-алыми пятнами на них.

– Вспомните, что говорила леди Верадис, – сказал ей Джиральди. – Все кончено.

Исана смотрела на кровь, вспоминая, что она означает. У нее не было сил покачать головой, но ей удалось прошептать:

– Нет.

Джиральди повернул ее лицом к себе.

– Вороны побери, Исана, – сказал он сорвавшимся голосом. – В некоторых сражениях невозможно победить.

Огненная буря разразилась рядом на улице, заставив дребезжать мебель в комнате, а гладь воды в ванной для исцеления пойти рябью.

Джиральди посмотрел на окно, а затем снова на Исану.

– Пора, стедгольдер. Вы не спали несколько дней. Вы старались. Великии фурии знают, как вы старались. Но он умирает. Причем быстро. И если вы не уйдете, то умрете вместе с ним.

– Нет, – повторила Исана. Она услышала нетвердую дрожь в своем голосе, такую же как и в теле.

– Будь все проклято, – сказал Джиральди, его тон был мягким и страдающим. – Стедгольдер. Исана. Вороны и пепел, девочка. Линялый бы не хотел, чтобы ты разбрасывалась свой жизнью без причины.

– Это решение мое. – Столько слов дались ей с заметным усилием, и она почувствовала одышку. – Я не оставлю его.

– Оставишь, – сказал Джиральди, и голос его стал тяжелым и жестким. – Я обещал Бернарду беречь тебя. И если уж на то пошло, Исана, я оторву тебя от него и выволоку из этой комнаты.

Тихая и очень далекая волна неповиновения текла сквозь мысли Исаны, заставляя ее голос едва слышна рычать в окончательном решении.

– Бернард никогда не оставил бы одного из своих. – Она вдохнула. – Ты знаешь это. Линялый мой. Я не оставлю его.

Джиральди ничего не сказал. Затем покачал головой и вытащил из-за пояса нож. Он потянулся к веревкам, которыми были связаны ее и Линялого руки.

Непокорность вернулась, сильнее чем прежде, и Исана поймала запястье цетуриона своей рукой. Суставы трещали от напряжения. Пальцы побелели.

Потом она подняла голову и посмотрела в глаза центуриона.

– Тронь нас, – произнесла она, – и я убью тебя. Или умру, пытаясь.

Джиральди потрясенно отшатнулся, не из-за хватки ослабленных пальцев Исаны, она знала это, и не из-за угроз, произнесенных слабым голосом. А из-за того, что было в ее взгляде.

– Вороны, – прошептал он. – Ты действительно готова на это.

– Да.

– Почему? – потребовал он. – Почему, Исана? И не надо говорить мне, что он просто обычный раб, которому нравилось таскаться за вашим племянником. Кто он такой?

Исана старалась мыслить ясно, старалась вспомнить, кто знал, кто мог знать, и кто абсолютно точно не знал.

Но она так устала, прошло так много лет, и было так много лжи. Ей до смерти надоели ложь и тайны.

– Арарис, – прошептала она. – Арарис Валериан.

Джиральди повторил эти слова про себя, и глаза его заметно расширились. Затем он перевел взгляд с раненого на Исану и обратно, и лицо его стало абсолютно белого цвета. Старый солдат закусил губу и отвернулся.

Морщины на его лице стали заметно глубже, как будто он разом постарел лет на десять.

– Ну, – сказал он, его голос дрожал. – В этом как-то больше смысла.

Исана выпустила его запястье.

Он посмотрел на нож в руке и вернул его в ножны на поясе.

– Если уж я не могу остановить вас… Я могу хотя бы постараться помочь вам. В чем вы нуждаетесь, миледи?

Глаза Исаны внезапно расширились, пока она смотрела на Джиральди, и вдруг увидела способ достучаться до Линялого. Ее сердце забилось, а внезапная надежда прокатилась сквозь ее усталый разум волной внезапного, покалывающего тепла.

– Вот оно, – сказала Исана.

Старый солдат моргнул и оглянулся.

– Оно? Вы о чем?

– Джиральди, принеси мне чай. Какой-нибудь крепкий. И найди мне его меч.

Глава 35

Это был долгий и утомительный переход к стоянке лошадей, и столь же утомительная поездка по пути назад к укреплениям легиона в Элинархе. Тави прибыл в самый холодный и темный час ночи.

Он по-прежнему удивлялся тому, что, несмотря на палящую жару конца лета на юго-западе империи, ночи здесь были столь же неприятно холодными как и в Кальдеронской долине.

По дороге их несколько раз окликали конные пикеты, стоявшие в две линии, когда они пересекли последнее открытое пространство перед городом, Тави отметил молчаливые фигуры в ряду деревьев – местные лучники и лесорубы, скорее всего, вереницей движущиеся на запад с неизменной настороженностью.

Первое Копье должен был послать их, чтобы наблюдать и беспокоить наступающие армии Канима, и попытаться взять передовых разведчиков врага. Это была мера Тави, чтобы защитить себя, вот почему он оставил Валиара Маркуса отвечать за оборону.

Тави и Китаи въехали в часть города на южной оконечности Элинарха, потом пересекли большой мост, их шаги звенели по камню. Запах воды, грязи и рыбы великой реки Тибр поднимался к ним.

Они были более чем в сотне футов над водой, на верхней части арки моста, и Тави закрыл утомленные глаза, наслаждаясь холодным бризом, омывавшим его.

Весть о его возвращения летела впереди него, передаваемая от одного часового к другому. Магнус, как старший камердинер капитана, был там, чтобы встретить его и сопроводить в командирскую палатку, теперь уже стандартную палатку Легиона, вместо более крупной модели Цирила.

Несколько человек вошли и посторонились, пропуская следовавших за ними, все двигались оживленно. Им приходилось выплясывать вокруг друг друга, что они и делали.

В общем, эта палатка выглядела чрезвычайно мелкой и неуместной, в центре круга испепеленной молнией земли. Это было символично, думал Тави. До некоторой степени он тоже чувствовал себя мелким и неуместным.

– Нет, вороны забери, – прорычал изнутри палатки голос Валиара Маркуса. – Если наши источники продовольствия находятся на южном берегу, и псы захватят их, нам придется есть собственные сапоги, когда мы отступим на север.

– Но я только что заставил всю мою центурию таскать продовольствие как стадо мулов, – протестовал второй голос.

– Отлично, – резко ответил Маркус. – Значит они знают дорогу, чтобы вернуть все обратно.

– Маркус, эти склады находятся в доках, вне городских стен. Мы не можем оставить их без охраны, а наши собственные хранилища еще не достроены.

– Тогда сложи их где-нибудь. Или реквизируй дом.

Тави соскользнул с коня, затекшие мышцы ныли.

Он подозвал Китаи, и она наклонилась к нему. Тави тихо пробормотал просьбу, и она кивнула, перед тем как повернуть и ударить лошадь по бокам, посылая ее в сторону лагеря последователей.

Магнус посмотрел ей вслед, нахмурившись. Темнота и капюшон скрывали ее черты от старого Курсора, но все еще было очевидно, что она женщина.

– Кто это, сэр? – спросил он Тави.

– Позже, – сказал Тави. Он указал глазами на палатку. Магнус нахмурился, но затем кивнул.

Тави остановился на мгновение, чтобы упорядочить мысли, пытаясь излучать всю авторитетность, на которую он был способен, и вошел в палатку.

– Не надо "реквизировать" дом, – сказал он, – найдите добровольцев. Вы не будете иметь никаких проблем с поиском жителей готовых принести небольшую жертву на благо единственного, что стоит между ними и ордой Канима.

В палатке стояли два стола из пустых бочек и досок. Бумаги, многие частично поврежденные пламенем, были разбросаны в полном беспорядке по обоим из них. Пара селедок сидела за каждым столом, пытаясь разобраться в сохранившихся документах в свете одинокой заговоренной лампы.

Первое Копье и споривший с ним центурион поднялись и отдали честь.

– Сэр, – сказал Маркус.

Новобранцы позади центурионов прекратили работать и начали вставать. Тави был уверен, что если они это сделают, то уронят самодельные столы и уничтожат всю проделанную работу.

– Сидите на месте, – сказал им Тави. – Возвращайтесь к работе. – он кивнул Маркусу. – Первое Копье. И центурион..?

– Клетус, сэр.

– Центурион Клетус. Я знаю, ваши люди устали. Мы все устали. И всем нам придется устать еще больше. Но побери меня вороны, если я позволю Легиону быть изнуренным и голодным. Так что найдите помещение для склада и охраняйте продовольствие.

Клетусу это явно не понравилось. Ни один центурион не хотел бы силой принуждать своих людей работать, когда кости трещат от усталости, если мог избежать этого. Но он был частью ядра легиона, поэтому просто кивнул один раз.

– Да, сэр. – Он повернулся уходить.

Тави кивнул с одобрением.

– Возьмите одну из центурий селедок, чтобы помочь вам таскать. Зерно и вяленое мясо в первую очередь, скоропортящиеся продукты после.

Клетус остановился и наклонил голову, молча благодаря Тави, а затем удалился.

Коренастый Первое копье потерял большую часть своих коротко-стриженых волос с одной стороны головы в огне, и новая кожа там, где целители смогли помочь ему лучше всего, была розовой, блестящей и слегка опухшей. Это не делало его вид менее свирепым, заставляя его уродливое, грубое, в морщинах лицо выглядеть еще более грубым и уродливым.

– Капитан, – зарычал Маркус. – Рад видеть вас вернувшимся целым и невредимым. Антиллар сказал что-то насчет того, что вы отправились на разведку к Канимам.

– Не совсем, – сказал Тави. – Разведчик встал на след и следовал по нему до… – он взглянул на селедок, сидящих за столом.

– Верно, – сказал Маркус. – Парни, выйдите. Возьмите какой-нибудь еды и доложитесь своим центурионам.

– Магнус, пошли за трибунами Антилларом и Антиллусом, пожалуйста, – сказал Тави. – Я хочу, чтобы они услышали это.

– Тотчас же, сэр, – сказал Магнус и выскользнул из палатки, оставив Тави и Первое копье одних.

– Ты выглядишь как вороны знают кто, Маркус, – сказал Тави.

Первое Копье прищурился на Тави, затем буркнул приглушенный смешок.

– Как мальчишка, которым я когда-то был, сэр.

Тави улыбнулся и сел на один из стульев.

– Каково наше положение?

Первое копье раздраженно махнул рукой на заваленные пергаментом столы.

– Сложно сказать. Грахус был хорошим трибуном снабжения, но его записи велись так, будто там бушевал небольшой лесной пожар. Мы все еще пытаемся разобраться, где что лежит, и это мешает понять как в целом обстоят дела.

Тави вздохнул.

– Моя ошибка. Я забыл назначить замену трибуну снабжения для координации, прежде чем ушел.

– Если быть честным, они не успели бы сделать намного боьше в любом случае.

– Я должен заботиться об этом. Что насчет ополчения?

Первое копье нахмурился.

– Это крупный центр контрабанды, сэр.

Тави хмыкнул.

– Взяточничество, как я понимаю?

– У них был лучший городской совет, который только можно купить за деньги, – подтвердил он. – Здесь не было двухсот полных комплектов брони, и они не очень следили за этим. Я думаю, велики шансы, что некоторые из незаконных легионеров Калара носят пропавшее со складов города. Немного лучше с мечами, но не намного. Хотя есть много мечей в частном владении. Плацидус оставляет их своим легионерам, когда те заканчивают свою службу, и есть много жителей Плацида, которые вышли в отставку таким образом.

– Что насчет стедгольдов? – спросил Тави.

– Сообщение было отправлено, но прибытие любых добровольцев займет какое-то время. Пока показались только мужчины из ближайшей группы стедгольдов.

Тави кивнул.

– Оборона?

– В том же состоянии что и вооружение, довольно неплохо. Дайте нам два дня, и мы поднимем ее до установленного уровня.

– Нам не дадут двух дней, – сказал Тави. – План на сражение нужен до обеда.

Выражение лица Маркуса стало более мрачным, и он кивнул.

– Тогда я рекомендую сконцентрировать усилия инженерной когорты на южной стене. Легион должен быть в состоянии удерживать ее достаточно долго, чтобы инженеры успели закончить другие рубежи.

Тави покачал головой.

– Нет. Я хочу укреплений на мосту. Камни, мешки с песком, частоколы, все, что вы сможете сделать, что будет удерживать противника. Я хочу пять линий обороны на самом мосту. Затем послать инженеров в наши последние укрепления на северном конце моста и сказать им, чтобы они сделали их настолько большими и неприятными, насколько это возможно.

Первое копье пристально посмотрел на него мгновение. Затем сказал:

– Сэр, есть много причин, по которым это не очень хороший план.

– И еще больше причин, по которым это так. Сделайте это.

Опустилась тяжелая тишина, и Тави резко поднял глаза.

– Вы меня слышали, Первое копье?

Челюсти Маркуса сжались, и он подошел ближе к Тави, опустившись в низком поклоне, чтобы смотреть тому в лицо.

– Парень, – сказал он голосом, который не мог быть слышен за пределами палатки. – Я могу быть старым. И уродливым. Но я не слепой или тупой. – Его шепот оказался неожиданно жестким и свирепым. – Ты не из Легиона.

Тави прищурился, храня молчание.

– Я склонен позволять тебе играть капитана, потому что легион нуждается в этом. Но ты не капитан. И это не игра. Люди будут умирать.

Тави встретился глазами с Первым копьем, и мозг его бешено заработал. Валиар Маркус, Тави знал это, был вполне способен отобрать командование легионом у него.

Он был хорошо известен среди легионеров-ветеранов, уважаем своими товарищами центурионами, и, как старший центурион, полноправно являлся следующим в командной цепочке после офицеров Легиона, которые могли осуществлять власть. Кроме простого убийства, у Тави не было никакого способа помешать Маркусу захватить командование Легионом, если тот решит поступить так.

Хуже того, Первое копье был человеком принципа. Если он подумает, что Тави искренне собирается сделать что-то бесполезно идиотское и убить легионеров, которым не было необходимости умирать, Маркус возьмет командование на себя.

Если это произойдет, он не будет готов столкнуться с последующей угрозой. Он будет бороться с честью и отвагой, Тави был уверен в этом, но если он попытается применить стандартную боевую доктрину Легиона, Легион не доживет до следующего захода солнца.

Все это означало, что следующий бой Тави состоится прямо здесь, в ветеранских уме и сердце Первого копья. Если у него будет поддержка Маркуса, большинство остальных центурионов последует за ним.

Тави должен был убедить Валиара Маркуса так основательно, чтобы тот начал активно поддерживать действия Тави, а не просто принимать его как еще одного докучливого начальника, чьим приказам он должен подчиняться. Молчаливое, непрямое сопротивление решениям, которые он воспринимал как глупые, могло убить их так же основательно, как и Канимы.

Тави закрыл глаза на мгновение. Затем сказал:

– Я спросил однажды Макса, как вы получили свое почетное имя. Валиар. Палата доблести Короны. Макс рассказал мне, что когда ему было шесть лет, спустились ледовики и похитили женщин и детей из лагеря дровосеков. Он сказал мне, что вы преследовали их в течение двух дней, в один из худших зимних штормов на памяти живущих, и напали на весь отряд ледовиков. Один. Что вы забрали пленных и привели их домой. Это Антиллус Хриплый дал вам свой собственный меч. Это он представил вас в Палату доблести, и сказал Гаю принять это или он вызовет его на суд доблести.

Первое копье кивнул, ничего не сказав.

– Было глупо с вашей стороны делать это, – сказал Тави. – Идти в шторм. Одному, без поддержки. Чтобы напасть на сколько? Двадцать пять ледовиков в одиночку?

– Двадцать три, – тихо сказал он.

– Вы бы отправили Клетуса сделать это? – спросил Тави. – Вы бы отправили меня? Кого-нибудь из селедок?

Маркус пожал плечами.

– Никто не посылал меня. Я сделал то, что должен был сделать. По правде говоря, я дождался, когда большая часть ледовиков уснула и перерезал глотки половине из них, прежде чем они успели проснуться.

– Я предполагал, что произошло что-то вроде этого. Но перед тем как вы ушли, вы не знали, сколько их было там. Или того, что у вас появится шанс взять их спящими. Вы не знали, что погода не ухудшится и не убьет вас. Там, в то время, это было актом чистого безумия.

– Это не было безумием, – сказал Маркус, – Я знал их. Я знал, что я должен делать.У меня были преимущества.

Тави кивнул.

– Также, как и у меня.

Старый солдат поднял брови.

– Мы говорим не о банде грозных Маратов, мальчик. Это не личная солдатня Лорда или незаконный Легион. Мы собираемся воевать против Канимов. Ты не знаешь их. Ты никогда не видел ничего подобного.

– Ты ошибаешься, – сказал Тави.

Первое копье приподнял свою губу в презрительной усмешке.

– Ты думаешь ты знаешь их? Ты пытаешься мне сказать, что воевал с ними, мальчик?

Тави твердо выдержал его пристальный взгляд.

– Воевал с ними, плечом к плечу с легионерами и в одиночку. Я видел их, убивающих легионеров, которых я знал лично и я чувствовал их кровь на своем лице. Я видел убитых Канимов. Одного я убил собственноручно.

Маркус подозрительно прищурился.

– Более того, – сказал Тави, – я разговаривал с Канимами. Я учился играть в людус у одного из Канимов. Узнавал об их обществе. Я даже немного говорю на их языке, Первое Копье. Ты понимаешь что-нибудь из языка Канимов, Валиар Маркус? Ты знаешь, хоть что-нибудь об их родине? Их лидерах?

Маркус молчал минуту, прежде, чем ответить:

– Нет. Каждый Каним, которого я видел, был слишком занят, пытаясь убить меня, а не научить чему-либо.

– Они не монстры. Они не похожи на нас, но они не бездушные машины для убийств все же. Ты знаешь разницу между их рейдерами и регулярными войсками, которую я понял?

Первое Копье хмыкнул.

– Рейдеры недостаточно сильные вояки. Я никогда не видел их регулярные войска, но я разговаривал с людьми, которые бились с ними. Они серьезнее. Больше, сильнее, лучше, как бойцы. Ты не победишь их без поддержки Рыцарей и без жертв.

– Рейдеры – это их новобранцы. Они даже не их действующее ополчение. Основные же силы – это солдаты. Конкретно, они происходят из особого социального класса потомственных солдат. Это их воинскаая каста.

Маркус проворчал:

– Что-то наподобие наших Граждан?

– Что-то похожее, – согласился Тави, – Но есть и другие касты, которые имеют другое видение. Шаманы. Вроде тех, кто призвал этот облачный покров. Вроде тех, кто поразил Капитана.

– Хрр, – выдал Маркус, – Они владеют фуриями?

– Я думаю не совсем так, – проговорил Тави, – Ну или по крайней мере не так, как это используют Алеранцы. Но у них есть какая то сила, с помощью которой они творят похожие вещи. Три года назад они посылали серию штормов на побережье. Первый Лорд лично помогал остановить их. Фантус говорил Цирилу, что эти облака над головой призваны не с помощью фурий. Как бы они это ни сделали, оно работает

Первое копье сжал губы.

– Звучит так, что эти собачьи шаманы опасны. Но Калар никогда бы не заключил сделку с ними, если бы не был уверен, что потом сможет сокрушить их.

– Мне кажется Канимы обманули его.

– Почему?

– Потому что разведчик за которым я последовал нашел след Леди Антиллус, – сказал Тави, – Мы нашли ее лагерь. Мы вдвоем не смогли бы захватить ее. Я мог попытаться убить ее, но то, что я услышал было слишком важным, я не мог дать шанс упустить эту информацию.

Маркус потряс головой и выдохнул:

– Хорошо, парень. Я слушаю.

– Я был достаточно близко, чтобы подслушать ее разговор с братом. Они общались с помощью водяных фурий. Оказывается они заключили договор с Канимами.

– Что? – прорычал Маркус.

– Калар предложил каниму по имени Сари, шаману, сделку. Калар хотел вызвать этот облачный покров, чтобы парализовать коммуникации Короны и Легионов. Затем он хотел, чтобы Канимы ударили по побережью и оттянули часть алеранских войск с театра военных действий между Цересом и Каларом. Он думал, что они нанесут ущерб црезианским урожаям и предотвратят призыв местного ополчения в помощь Короне против него.

Первое копье нахмурился в раздумье.

– Могло бы сработать.

– Если исключить, что вместо нескольких сотен канимов, Сари появился с десятками тысяч.

– Как он собирается кормить так много ртов? – сказал Маркус. – Армии маршируют на брюхе, высадившись здесь, они никак не успевают выйти к одному из крупных городов, прежде чем начнут голодать. Он не мог привезти с собой продовольствия больше, чем на несколько недель, и мы не позволим ему захватить достаточно, чтобы прокормить такую большую армию. Им придется вернуться к кораблям еще до окончания лета.

– Нет, – сказал Тави. – Они не не вернутся.

– Почему?

– Потому что когда я следил за Канимами, я подобрался достаточно близко к Фаундерпорту, чтобы увидеть их корабли в гавани.

– Ночью? – сказал Маркус. – Ты ожидаешь я поверю, будто ты вальсировал в оккупированном городе?

– Мне не пришлось, – ответил Тави, – потому что вся гавань была освещена. Они сжигали свои корабли. Я мог видеть их с расстояния, должно быть, шести миль.

Маркус моргнул.

– Это безумие. Как они рассчитывают вернуться?

– Я не думаю, что они собираются возвращаться, – сказал Тави тихо. – Я думаю, они рассчитывают занять землю и сохранить ее.

– Вторжение, – прошептал Маркус.

– Вы должны признать, время для этого выбрано весьма удачно, – сказал Тави. – Как раз, когда мы вцепились друг другу в глотки.

Маркус хмыкнул.

– Этот идиот Калар сказал им, когда именно следует прийти, не так ли?

Тави кивнул.

– Он показал Сари слабость, и Сари пришел.

– Похоже, вы его знаете.

– Да, – сказал Тави. – Кое-что. Он бьющий в спину маленький слайв. Трусливый, амбициозный, умный.

– Опасный.

– Очень. И он не любит касту воинов.

– Это кажется недостатком для военачальника.

Тави кивнул.

– Не просто недостатком. Слабостью. Чем-то, что мы сможем использовать.

Маркус скрестил руки на груди, слушая.

– Если их так много, как сказал Эрен, нам их не победить, – сказал Тави. – Мы оба знаем это.

Лицо Маркуса снова помрачнело, и он кивнул.

– Но я не думаю, что они по-настоящему сплочены. Воины, следующие за ним, знают, что Сари с большой охотой бесцельно пожертвует их жизнями. Они отрезаны от поддержки своей касты, и если я верно догадываюсь, они все еще здесь только потому, что Сари угрожает им, пользуясь этим. Он никогда не позволил бы такому количеству воинов окружать себя, если бы не имел средств контроля над ними. Я думаю, они бы с радостью оказались где угодно, лишь бы не под руководством Сари.

– Почему вы так думаете? – спросил Первое Копье.

– Потому что это объясняет сжигание кораблей. Сари знал, что сойдя на берег вместе с воинами, он ни за что не смог бы остановить их, если бы они решили оставить его и отплыть домой. Он сжег корабли, потому что хотел поймать воинов здесь. Он хотел, чтобы у них не было вариантов, кроме как сражаться и победить.

Маркус нахмурился, переваривая мысль.

– Это одна из возможных причин, – наконец, признал он. – Но я не вижу, как это может помочь нам.

– Потому что они – не единая сила, – сказал он.

– Они не привыкли действовать против нас в таком значительном количестве. Они не верят своим лидерам. Им не нравится действующая система командования. Они сдерживают злость на Сари за то, что он заманил их здесь в ловушку. Все, что они построят на таком фундаменте, будет ненадежно. Я думаю, если мы сможем заставить их реагировать на серию быстрых ударов, им будет трудно удерживать прочные позиции.

Маркус прищурился.

– Выманить их. А затем ударить сосредоточенными силами.

– Это основная идея, да.

– Как вы могли заметить, у нас много селедок в этой бочке. Непонятно сможем ли мы сохранить дисциплину на том уровне, который нам необходим для того, чтобы это провернуть.

– Может быть, нет, – сказал Тави. – Но у нас не так много вариантов для выбора.

Первое Копье хмыкнул.

– Допустим, мы справимся с этим, мы подрежем их довольно хорошо. Но это не убьет их всех.

– Нет. Но если мы сможем разжать хватку Сари, мы оказались бы в состоянии убедить остальных отступить.

– Разжать его хватку. Вы хотите сказать, убить его?

Тави покачал головой.

– Этого будет недостаточно. Если мы убьем Сари, один из его лейтенантов займет его место. Мы должны сломить его власть, доказать, что он был неправ, идя сюда, что нет ничего, кроме смерти там, куда он пытается вести свою армию, и мы должны сделать все это перед воинами.

– С какой целью?

– Канимские воины уважают верность, мастерство и мужество, – сказал Тави. – Если мы сломим Сари, это может заставить их отступить, по крайней мере, временно. Они могли бы уйти искать более легкую цель. Но даже если они не уйдут, это даст нам время лучше подготовиться, быть может, получить подкрепления.

Маркус медленно выдохнул и оглядел обстановку слишком тесной палатки усталыми глазами.

– Если это не сработает?

– Я думаю, это наш единственный шанс.

– Но если это не сработает?

Тави нахмурился на него и сказал:

– Тогда мы уничтожим Элинарх.

Маркус хмыкнул.

– Первый лорд не придет в восторг от этого.

– Но его здесь нет, – сказал Тави. – Я возьму всю ответственность на себя.

– Инженеры уже думали об этом, – сказал Маркус. – Мост создан фуриями, как и любая мостовая. Они крепкие, практически неразрушимые, а камень сам восстанавливает нанесенный ущерб. У нас недостаточно заклинателей земли, чтобы проделать такую работу быстро. Уйдут дни, чтобы разрушить его.

– Позвольте мне беспокоиться о заклинателях, – сказал Тави. – Я знаю, где мы можем найти нескольких.

Первое копье покосился на Тави.

– Ты уверен, парень?

– Я уверен, что если Сари не остановить здесь, он пронесется через каждый стедгольд, отсюда и до Цереса, просто затем, чтобы добыть достаточно пищи для выживания.

Маркус наклонил голову вбок.

– И ты думаешь, что лучше всего подходишь для того, чтобы остановить его?

Тави встал и встретил его взгляд.

– Я честно не знаю. Но я обещаю тебе, Маркус. Я буду идти впереди, в самом центре, на протяжении всего пути. Я не потребую ни от одного легионера того, чего не смог бы сделать сам.

Первое Копье уставился на него, и глаза его открылись очень широко.

– Кровавые вороны, – прошептал он.

– У нас не так много времени, Первое Копье, и мы не можем позволить себе беспорядка или задержек. – Тави протянул ему руку. – Поэтому мне нужно знать, прямо сейчас. Вы со мной?

К палатке приблизились шаги.

Первое Копье смотрел на протянутую руку Тави. Затем он кивнул, резко, и поднял кулак к сердцу. Его ответ вышел хриплым, низким.

– Хорошо, сэр. Я с вами.

Тави кивнул Первому копью и вернул салют.

В палатку вошел Магнус с Крассусом и Макс следом за ними. Они приветствовали Тави, и он кивнул им.

– У нас не так много времени, – начал он без предисловий.

Его прервали, когда клапан палатки снова открылся, и вошла госпожа Цимнея, высокая и спокойная, с безупречными прической и одеждой, как будто ее не вытащили только что из постели, заставив нестись на укрепления.

– Мне очень жаль, госпожа, – сразу сказал Магнус. – Боюсь, вы не можете присутствовать здесь по соображениям безопасности.

– Все в порядке, Магнус, – сказал Тави. – Это я попросил ее быть здесь.

Престарелый маэстро взглянул на Тави, нахмурившись.

– Зачем?

Цимнея вежливо поклонилась Тави.

– В точности мой вопрос, Капитан.

– Мне нужно, чтобы вы кое-что сделали для меня, – сказал Тави. – Я не стал бы просить у вас помощи, не будь это крайне важно.

– Конечно, Капитан. Я сделаю все что в моих силах.

– Благодарю, – сказал Тави. – Господа, когда мы закончим, вам необходимо будет скоординировать свои действия с нашей новой Трибуном Снабжения, присутствующей здесь.

Челюсть Макса отвисла.

– Что?

Глаза Цимнеи стали очень широкими.

– Что?

Тави выгнул бровь в сторону Макса.

– Какое именно слово вы не поняли?

– Сэр, – начал Магнус тяжелым, неодобрительным тоном.

– Нам нужен Трибун Снабжения, – сказал Тави.

– Но она же просто… – начал Макс. Но резко умолк, его щеки вспыхнули, и он пробормотал что-то себе под нос.

Цимнея оправилась быстрее и недовольно посмотрела на Макса.

– Да, трибун? Она же просто… что? Какое слово было у вас на уме? Шлюха, возможно? Мадам? Женщина?

Макс встретил ее взгляд.

– Штатская, – тихо сказал он.

Цимнея на секунду сузила глаза, затем кивнула принимая это, как-то передав жестом легкое извинение.

– Больше нет, – сказал Тави. – Нам нужен кто-то, кто знает, что может потребоваться Легиону, и кто знаком с нашими людьми. Кто-то с опытом, лидерскими качествами, организаторскими способностями, и кто знает как применять свою власть. Если на эту должность назначить любого центуриона в Легионе, нам придется ослабить центурию, из которой мы его заберем, а нам понадобится каждый меч и каждая центурия.

Он обвел комнату взглядом.

– У кого-нибудь есть предложения получше?

Макс вздохнул, но никто не заговорил.

– Тогда давайте приниматься за работу, – сказал Тави. – Вот что мы собираемся делать…

Глава 36

Звук целеустремленных шагов приблизился, и ко времени, когда клапан палатки был отброшен в сторону, Тави уже держал меч наполовину вытянутым из ножен.

– Ого, – сказал Эрен, подняв открытые руки. Загорелый, светловолосый маленький курсор выглядел скорее довольным, чем напуганным, освещенный хмурым полуденным светом. – Я сдаюсь, капитан Сципио.

Тави моргнул несколько раз, посмотрел затуманенным взором вокруг, затем убрал свой меч.

– Правильно. Извини.

Эрен закрыл клапан палатки, снова погружая ее в темноту.

Тави вздохнул.

– На сундуке, слева от тебя.

– О-о, – сказал Эрен. – Извини. Я забыл. Свет. – маленькая магическая лампа на сундуке замерцала, оживая.

– Ты не забыл, – сказал Тави с полуулыбкой. – Ты хотел проверить, появились ли у меня собственные заклинательские способности. Нет.

Эрен принял невинный вид.

– Я с трудом узнал тебя с такими короткими волосами.

– Я с трудом узнал тебя с загаром, – ответил Тави. – Я сожалею, что мы не смогли поговорить раньше, но…

– Ты работал, – сказал Эрен. – Я понимаю.

Тави спал в брюках и сапогах. Он встал, надел тунику и повернулся, чтобы поприветствовать Эрена грубыми объятьями.

– Рад тебя видеть, – сказал Тави.

– Как и я, – ответил Эрен. Он отошел назад и подозрительно осмотрел Тави, сверху донизу.

– Вороны, ты стал выше. Предполагалось, что ты перeстанешь расти после двадцати или около того, Та.. – Он потряс головой, – Эхем. Сципио. в Академии мы были одного роста. Ты же теперь такой же длинный, как Макс.

– Наверстывал упущенное время, я полагаю, – сказал Тави, – Как ты?

– Рад, что избавился от островов, – ответил Эрен.

Он нахмурился и оглянулся.

– Хотя я предпочел бы вернуться с новостями получше. И доложить их кому-нибудь другому.

– Ты разговаривал с заключенными?

Эрен кивнул.

– Они сотрудничали. Я полностью уверен, что мертвец был агентом Калара и являлся мозгом операции. Остальные были, ну-у… Всегда есть темные делишки, в которые вовлечены легионеры.

– Особенно нарушающие дисциплину.

– Особенно нарушающие дисциплину ветераны, – согласился Эрен.

– Отлично, – сказал Тави, – Освободи их и отправь обратно в их центурию.

Эрен заморгал:

– Что?

– Это целое копье опытных легионеров, Эрен. Они нужны мне.

– Но… Капитан…

Тави поймал взгляд Курсора и тихо сказал:

– Это мое решение. Выполняй.

Эрен кивнул.

– Хорошо, – негромко ответил он, – Первое Копье попросил передать, что Канимы преодолевают вторую линию пикетов сейчас и они делают все возможное, чтобы скрыть свое присутствие. Он ожидает, что они будут здесь в течении часа или около того.

Тави нахмурился.

– Я сказал ему разбудить меня, когда они выйдут на первую линию пикетов.

– Он сказал, что в отличие от него, тебе придется использовать любую возможность поспать в ближайшие день или два. Трибун Антиллус согласился.

Тави снова нахмурился. Макс, конечно, с помощью своих фурий может обходиться без сна в течение нескольких дней.

Самое замечательное, что Валиар Маркус также обладал этим умением, но у Тави этой способности не было. И хотя последние два или три года ему нужно было гораздо меньше времени для сна или отдыха, он понятия не имел как долго он может рассчитывать на эту туманную выносливость.

Макс и Первое Копье, возможно, правильно сделали, позволив ему отдохнуть столько, сколько возможно. Великие фурии знали, как ему нужны были все его умственные силы сегодня.

– Хорошо. – сказал он тихо. – Эрен, я знаю – я не могу отдавать тебе распоряжения, но..

Эрен изогнул бровь.

– С каких пор ты так щепетилен, будто закон сдерживает тебя?

Тави ухмыльнулся: – Я не беспокоюсь о законе, если только он не станет преградой на пути.

Эрен фыркнул. – Словно вчера мы уворачивались от забияк во дворе Академии, а сегодня – от армии канимов. – он страдальчески взглянул на Тави и вздохнул. – Хорошо. Я с тобой.

Тави кивнул. – Спасибо тебе.

Эрен кивнул в ответ.

– Скажи Магнусу, чтобы дал тебе курьерскую лошадь, – сказал Тави, – И латы. Я хочу чтобы ты был рядом. Возможно, мне понадобится посланник сегодня, и я хотел бы, чтобы это был кто-то, кому я доверяю.

– Конечно, – ответил Эрен.

– И еще.., – нахмурившись, сказал Тави.- Если дела здесь пойдут плохо, я хочу чтобы ты уехал. Сообщи об этом Гаю, лично.

Эрен молчал почти минуту. Затем негромко произнес:

– Ты Курсор, Тави. Твоя обязанность уйти самому, если дойдет до этого.

Тави провел рукой по короткому ежику волос на голове.

– Сегодня, – сказал он тихо, – Я легионер.

Тави стоял на крепостной стене в южной части города, у бойниц над воротами.

Укрепления не были такими же высокими, как в крепости Гарнизона в его родной Кальдеронской долине, они не были построены монолитными, но все, что закоснелые Алеранцы называли крепостными стенами, росло из самых костей земли и было невосприимчиво к любой атаке, не подкрепленной массовым применением фурий.

Конечно, он понятия не имел, выдержат ли они воздействие тех странных сил, которыми, казалось, обладали Канимские шаманы. Он удержал на своем лице маску спокойствия и уверенности, а рот закрытым.

Победа, сегодня, гораздо больше зависела от мужества его людей, чем от их грубой силы, и он не позволит себе ослабить их боевой дух.

Хотя он очень боялся второго удара багровой молнии, которая могла спуститься именно там, где он стоял, он продолжал стоять без движения, его дыхание было ровным, а взгляд, он надеялся, совершенно равнодушным к приближающимся опасностям.

Вокруг него стояли ветераны центурии Первого Копья. Братские центурии в составе их когорты ждали по всей длине стены, готовые защитить или оказать поддержку своим товарищам.

Во дворе позади них ждали еще две полные когорты, одна со смешанным составом, другая почти полностью состоящая из селедок, включая тех, что служили в центурии Макса. В общей сложности, около тысячи легионеров стояли в готовности, с оружием и в броне.

Тави знал, что позади них, расположенные на ключевых оборонительных позициях, готовые выдвинуться на помощь защитникам ворот, стоят еще десять сотен, а за ними, у начала моста, еще три тысячи.

Остальные сохраняли бдительность на северной стороне, тогда как кавалерия, на вершине моста, готовилась отразить любую вражескую атаку, пришедшую с неожиданных направлений.

Когда Канимы пришли, первое, что увидел Тави были вороны.

Сначала он подумал, что это столб черного дыма поднимается с холмов к юго-западу от города. Но вместо того, чтобы дрейфовать с ветром, тень росла, расширялась, растягивалась в линию, до тех пор пока Тави не смог увидеть, что все это время смотрел на ворон, круживших над головами Канимов, как колесо перевернутой телеги.

Он наполовину ожидал увидеть самих Канимов мгновение спустя, но прошла почти четверть часа, а громадная стая ворон все продолжала расти.

Тави понял. Он недооценил их количество. В четыре или пять раз, поскольку многие птицы падали, как он полагал, пролетая над Канимами.

Что означало, что это было грандиознейшее истребление ворон, которое он когда-либо видел, включая произошедшее во время бойни Второго Кальдеронского сражения.

Ропот прошел вверх и вниз по строю легионеров. Тави расслышал, что они никогда не видели так много стервятников прежде.

Затем они услышали барабаны и гул боевых горнов. Звук барабанов начался как низкий, едва слышимый рокот, но быстро вырос до отдаленного, равномерного, пульсирующего грохота.

Горны горестно завывали сквозь шум, и это было все-равно что слышать вой каких-то невообразимо огромных волков, несущихся сквозь бурю.

Тави чувствовал растущее беспокойство людей позади себя, выражавшееся в неловком топтании на месте, в тихом ворчании, в шелесте металла о металл, когда легионеры, борясь со своими тревогами, проверяли и перепроверяли оружие и броню.

На поле под стенами появились всадники и пехота, двигавшиеся в направлении города – пикеты и застрельщики, которые наблюдали за Канимами и беспокоили их на пути сюда. Они собирались в группы, продолжая отступать, и подходили к городу усталой рысью после целого дня, а иногда и больше, в поле. Не все из застрельщиков вернулись.

Некоторые из них, несомненно, пали в бою. Другие, наиболее сильные заклинатели дерева из вспомогательных войск и местных добровольцев, остались на поле боя, скрываясь от вражеской армии, наблюдая за ее передвижениями и нанося удары во фланги и тыл, пользуясь тактикой ударил-убежал.

По крайней мере, таков был план. Тави хорошо знал, как быстро и смертельно может отклоняться реальность от его ожиданий.

Последние возвращающиеся войска достигли городских стен, и ворота загрохотали, закрываясь за ними. Барабаны и горны приближались, и Тави хотелось кричать от изматывающего бесконечного ожидания. Он страстно желал сражаться, убивать, бежать, делать хоть что-нибудь, на самом-то деле.

Но было еще не время действовать, а его люди должны были чувствовать то же, что и он. Поэтому Тави стоял лицом к врагу, изображая спокойствие, скуку, и продолжал ждать.

Первые Канимы наконец появились в поле зрения, преодолев вершину последнего холма, скрывавшего их от взгляда. Передовая линия рейдеров, растянувшаяся перед армией, пересекала холмы фронтом шириной в половину мили.

Увидев город и Алеранских защитников на его стенах, они откинули назад головы и издали протяжный, вибрирующий вой. Пронизывающие крики заставили подняться волоски на шее Тави.

Взрыв голосов раздался от когорты селедок во дворе позади них, и Тави услышал Шульца, говорящего им сбавить тон.

– Ладно, Маркус, – сказал Тави. Он был удивлен тем, как спокойно прозвучал его голос. – Поднимите штандарт.

Маркус собрался сделать движение, которое могло выдать позицию капитана врагу, но Тави остановил его, и один из легионеров поднял знамя Первого Алеранского, с красно-синим орлом, реющее на ветру на конце деревянного древка длинного боевого копья.

Как только знамя затрепетало, подхваченное ветром, Тави поднялся на бойницу, где все легионеры могли видеть его. Он выхватил меч и поднял его над головой, и тут же тысяча мечей сделала то же самое, хор извлекаемой стали поднимался в вызове жуткому вою и диким барабанам.

Тави откинул голову и испустил свой собственный крик, являющийся вызовом без слов, вложив в него все свое нетерпение, страх и ярость, и он был немедленно подхвачен тысячей легионеров. Яростный звуковой шторм потряс стены города.

Когда же воинство Канимов поднялось, они были встречены видом тысячи легионеров, одетых в стальную броню, со сверкающими мечами в руках, готовыми к битве, кричащими вызов их противникам.

Без страха, яростный и рвущийся в бой Первый Алеранский стоял за их Капитаном, более чем готовый встретить войско Канимов. Хотя их было меньше, но выгодная позиция, фурии и воля делало их опасным врагом.

Или так Тави хотелось, чтобы это восприняли Канимы. Дядя Бернард учил его, насколько важно встретить хищника, угрожающего стаду, смело, лицом к лицу. Первое впечатление – самое важное.

Когда крик стих, Тави спрыгнул с вершины каменного зубца и Первое Копье начал реветь старую песню Легиона на марше. Там было больше про распутных горничных и кружках эля, чем про войну и битвы, но каждый легионер знал ее и в ней, казалось, было бесконечное число куплетов.

Первое Копье ревел как запевающий, а в ответ звучал грохочущий, ритмичный ор остальной части легионеров.

Это была часть плана Тави – занять людей пением, в то время как войско Канимов поднимется на холм – Канимов в черных лакированных доспехах, необычно богато украшенных, в различных местах с оттенками различных цветов, возможно разновидность символики, означающей какие-то личные победы.

Много тысяч Канимов, каждый из которых большой, худощавый, ужасный – и, если все, что говорил Варг об их продолжительности жизни, правда, каждый из них возможно обладал гораздо большим личным опытом и знаниями, чем даже его ветераны легионеры.

Мужчины продолжали петь, пока Тави оценивал количество врагов, в итоге приходя к мрачным цифрам. По крайней мере двадцать тысяч основных сил, как минимум вдвое больше рейдеров, рыскающих свободными стаями по пятьдесят или около того особей неподалеку от основной армии, перемещаясь вдоль флангов, кружа позади, как стаи шакалов, следующих в траве за стаей львов, ожидая возможности подобрать остатки от жертв хищников.

Канимы превосходили их десять к одному, и основные их силы, полностью вооруженные, не дадут кавалерии совершать успешные вылазки против отдельных отрядов рейдеров. Поющие вокруг него мужчины будут умирать. Сам Тави может умереть.

Страх, пришедший с этими мыслями сделал предложение Эрена, что он Курсор и его обязанность доложиться Первому Лорду, ядовито соблазнительным. Он мог вскочить на лошадь и нестись прочь от Канимов и Легиона в тот момент, в который он пожелает.

Но Тави также дал обещание Капитану Цирилу служить Легиону также хорошо, как он служит Короне. Он не мог отказаться от этого обещания. Не мог бросить своих друзей позади него, и Макс никогда не покинет собратьев легионеров в опасности, даже если это прикажет сделать сам Гай.

Тави отчаянно хотелось уйти. Но также желал любой, кто родился с мозгами, достаточными для ходьбы и речи. Так желал каждый мужчина на стене и стоящий позади него.

Он останется. Независимо от результата, он увидит все до конца.

С этим решением страх исчез, сменившись ощущением ясной цели. Он не перестал бояться – просто это чувство стало частью ситуации, как день до этого. Он принял это, возможность смерти и тогда она потеряла часть власти над ним.

Он оказался в состоянии сосредоточиться, думать более ясно, и быть уверенным, что это лучшее, что он может сделать для себя и для парней, теперь следующих за ним. В свою очередь эта уверенность заставила его убедиться в правильности планов, они давали Легиону, если не безусловную победу, то как минимум шанс выжить.

И в то время как он наблюдал за врагом,передовой отряд рейдеров разделился, яркая молния безумно сверкнула в облаках и с трясущим землю ревом, Канимы потекли в сторону города, как тень от надвигающейся грозовой тучи.

Глава 37

Тави был уверен, что его голос будет звучать слабым, как он себя и ощущал, но голос звучал сильно и ровно.

– Хорошо, Маркус. Давай начнем переговоры.

– Приготовиться! – проревел Первое Копье и легионеры заняли места в их стандартном оборонительном построении – человек со щитом вставал к бойнице, а его партнер, вооруженный луком, вставал позади него.

Получив условный толчок бедром от лучника, щитоносец должен был без промедления сделать шаг в сторону, в то время как его партнер – лучник должен был занять его место и выстрелить, затем процесс происходил в обратном направлении, и оба воина скрывались за щитом, оставив врагу лишь несколько мгновений, чтобы попасть в живую мишень.

Несмотря на то, что все легионеры прошли базовый курс использования лука, они едва ли могли заменить заклинателей древесных фурий. Враги были в пределах досягаемости воинов, однако Канимы были подвижны и защищены доспехами, потому представляли собой крайне непростую цель.

Некоторые алеранские стрелы находили своих жертв, и кто-то из нападающих упал, – совсем малое число, особенно по сравнению с количеством Канимов, оставшихся в живых.

Канимы преодолевали расстояния до стен со скоростью, которая заставляла чувствовать себя неуютно, – пусть и не так быстро как всадник, но намного быстрее, нежели бегущий человек. Когда же оставалось не дальше шестидесяти или семидесяти ярдов, наступающие Канимы с силой метнули множество копий, каждое из которых было толще и тяжелее алеранского боевого копья.

Они ударили жестко. Около Тави послышался мощный треск и изумленная ругань, когда копье врезалось в щит ветерана. Канимское оружие разбилось вдребезги, но отбросило легионера вниз и оставило гигантскую вмятину на поверхности щита.

Чуть ниже один из лучников вышел вперед для выстрела в тот момент, когда прилетели метательные снаряды. Копье полностью пронзило его плечо, и его алый стальной наконечник прошел насквозь до половины длины древка копья. Раненный завопил и упал.

– Врача! – приказал Тави, и ожидавшие этого целители бросились к упавшему.

– Сэр! – крикнул Маркус, и Тави почувствовал, как его тяжко ударило между лопаток за мгновение до того, как нечто иное врезалось в заднюю часть его шлема.

Словно громовым раскатом наполнило его уши, и он упал на одно колено. Краем глаза, он заметил, что канимское копье отлетело от него, вращаясь в воздухе.

– Сэр, держите глаза открытыми! – взревел Маркус, поднимая Тави. – Люди знают что нужно делать.

– Таран! – крикнул седой легионер, находившийся гораздо ниже по стене. – Здесь их таран!

– Будьте готовы на воротах! – рявкнул Маркус. Тави быстро окинул взглядом то, что творилось под укрывавшим его зубцом стены.

А внизу Канимы штурмовали стену. За передовым отрядом Канимов примерно в двадцати футах шел другой, плотно сомкнутый, отряд, тащивший грубо отесанный деревянный таран диаметром в три фута.

Между тем, все новые ряды Канимов метали свои дротики, выгибаясь всем телом, чтобы добрасывать их до стен, и все больше тварей появлялось в пределах досягаемости, создавая непрерывный поток смертоносных копий, прорезающих воздух. Тави едва успел откинуть голову назад, избегая одного такого копья, и оно, пролетев мимо, вошло по самое древко в деревянную балку двухэтажного здания позади.

– Цепи! – закричал какой-то легионер, как только заметил очертания нескольких огромных железных крюков размером с лодочный якорь, прикрепленных к длинным стальным цепям, вылетевших из-под земли снаружи стен. Крючья упали с глухим лязгом, и их цепи натянулись.

Легионеры успели схватить и сбросить большинство из них прежде, чем они надежно зафиксировались, но некоторые засели крепко, и их цепи загремели, когда Канимы начали взбираться по ним.

Тави вдруг услышал и почувствовал чудовищный гул, удар, заставивший стены дрожать под его сапогами, и звук достаточно громкий, чтобы на мгновение заглушить даже ревущий хаос сражения. Таран достиг ворот, и казалось немыслимым, чтобы они смогли противостоять ужасающей силе, движущей его вес.

– Готовсь! – крикнул Первое Копье, высунувшись посмотреть вниз, несмотря на смертоносные дротики по-прежнему носящиеся в воздухе. Он качнул головой в сторону, уворачиваясь от одного, затем прорычал:

– Давай!

Лучники над воротами уже опустили луки. Теперь они, ворча от усилия, подняли большие деревянные ведра с горячей смолой и опустошили их, расплескивая смолу по площадке перед воротами, вызвав этим у Канимов внизу крики удивления и агонии, и не забывая щедро поливать смолой деревянный таран.

Маркус вернулся под защиту стен и прокричал Тави:

– Готово!

Тави кивнул и поднял кулак, оглянувшись через плечо на двор.

По его сигналу Крассус и дюжина его Рыцарей Мальков, как Легион прозвал их во время марша, вдруг резко взмыли на потоках ветра.

Они пролетели над рекой, петляя и маневрируя, чтобы затруднить возможность попадания в любого одиночного Рыцаря в воздухе, заложили вираж в сторону города и промчались не более, чем в шестидесяти футах над землей, разгоняя сотни испуганных, кружащих ворон.

Много снарядов пролетело мимо Рыцарей, но ни один не достиг своей цели и, когда Крассус промелькнул мимо ворот, Тави увидел, как он указывает рукой, и прокричал ему.

Мерцающий шарик раскаленного огня появился перед ним и с резким звуком направился к земле, ударив в хорошо просмоленный таран и взорвавшись внезапным облаком яростного огня.

Обожженные и горящие Канимы кричали. Убийственно горячая смола воспламенялась, обрекая всех, кого она покрывала, на быструю и мучительную гибель.

Стоя на гребне стены, Тави увидел одного из Канимов, достигшего бойниц по одной из цепей, но суровые легионеры уже ждали там. Мечи и копья обрушились, и Каним, упав, исчез из виду.

Другие легионеры использовали захваченные копья как рычаги, сбрасывая тяжелые крючья и отправляя еще больше Канимов на землю.

Тави не мог сказать точно, что позволило ему это понять, но он почувствовал внезапное колебание в порыве Канимов. Он повернулся к Крассусу и изобразил рукой круг над головой.

У Трибуна Рыцарей были почерневшие глаза, с тех пор как Тави сломал ему нос, но взгляд их был остр, полет рыцарей накренился, и они снова устремились вдоль стены на поддерживаемом фуриями шторме, посылая в глаза и морды Канимам тучи грязи и пыли, в то время как Крассус бросил более полудюжины пылающих сфер вниз в Канимов, крошечные капли света расцветали взрывами пламени.

Перед тем как Крассус и его Рыцари успели пойти на еще один заход, низкий звук Канимских горнов перешел на быстрый ритм – сигнал атакующим войскам, и бронированные Воины внизу начали быстро и организованно отступать.

Они покинули пределы досягаемости луков за две минуты, хотя Алеранцы на стенах посылали столько стрел, сколько могли в отступающие ряды.

Крассус собрался повести своих Рыцарей в преследование, но Тави увидел его движение и поднял вытянутую руку над головой, сжал ее в кулак и вернул обратно на уровень плеч.

Крассус увидел сигнал, подтвердил его поднятым кулаком и вместе с другими Рыцарями вернулся к укреплениям.

Вокруг Тави легионеры кричали и посылали дождь дерзких оскорблений в спины отступающих Канимов. Каждый человек здесь знал, что бой был еще далек от завершения, но в настоящее время, по крайней мере, они были живы и не побеждены, и Тави ничего не делал, чтобы остановить ликование подаренное им маленькой победой в первые минуты битвы.

Он вложил меч в ножны и следил взглядом за отступающими Канимами, его дыхание было тяжелым, хотя вряд ли от того, что он много сражался. Тави перегнулся через зубцы и посмотрел вниз. Безмолвные, изломанные фигуры лежали там, в общей сложности, семь или восемь тел. Ни один раненый Каним не был брошен, только мертвые лежали здесь. Воины забрали своих раненых с собой.

– Ну, – Эрен задыхался позади него. – Это было волнующе.

– Медик! – позвал Тави ближайшего целителя. – Каковы потери?

– Трое пострадавших, два умеренно, один легко. Погибших нет, сэр.

Это вызвало очередной взрыв ликования у легионеров, и даже Первое Копье чуть улыбнулся.

– Хорошая работа! – прокричал им Тави. Потом он повернулся и направился по лестнице вниз, во двор.

– Итак, – сказал Эрен, следуя за ним. Маленький шпион был едва способен носить доспехи, которые Магнус раздобыл для него. – Что произойдет теперь?

– Это было простое прощупывание, – ответил Тави. – И я многое готов поставить на то, что их лидер хотел, чтобы оно провалилось.

– Провалилось? Почему?

– Потому что Сари – Шаман, но у него есть толпа воинов, которую нужно контролировать, – сказал Тави.

– Чтобы провернуть это, Сари должен убедить их, что он достаточно силен и заслуживает вести их. Он позволил Воинам провести первую атаку самим, зная, что мы ответим достаточно сильно, чтобы они ощутили, как колено врезается им в зад. Его следующим ходом будет доказать, насколько достойным лидером он является, когда он, используя свое могущество, поможет им взять стены. Он спасает жизни. Становится героем. Доказывает свою силу.

Эрен кивнул, когда они спустились во двор, и Тави подошел к лошади, стоящей у коновязи.

– Понятно. Так что ты собираешься делать сейчас?

– Выдернуть роль Сари из-под него, – ответил Тави. Он вложил меч в ножны и оседлал лошадь. – Если я сделаю ход сейчас, то смогу украсть его молнию.

Эрен моргнул.

– Как ты собираешься добиться этого?

Тави кивнул легионерам у ворот, и они широко распахнули их.

Он свистнул Первому Копью, стоящему над воротами, и Маркус сбросил ему штандарт Легиона на деревянном древке. Тави упер его в стремя рядом с сапогом.

– Я собираюсь поехать туда и заставить его выглядеть идиотом, – сказал Тави.

Глаза Эрена расширились.

– Туда?

– Да.

– Лично?

– Да.

Эрен смотрел на Тави секунду, потом повернулся и посмотрел в ворота, туда, где войско Канимов ждало на расстоянии не больше мили от них.

– Что ж, Капитан, – сказал он после одного удара сердца. – Что бы ни случилось, я полагаю, кто-нибудь будет выглядеть ужасно глупо.

Тави сверкнул Эрену улыбкой и подмигнул, хотя внутри себя он чувствовал, как хочет кричать и бежать, ища очень маленькое, очень темное укрытие.

Вполне возможно, что весь его план был не более чем фантазией, но проведя столько времени в обществе посла Варга, Тави считал, что его знание врага может оказаться единственным эффективным оружием. Если он прав, он сможет подорвать власть Сари, а если очень повезет, то и полностью отделить Сари от его Воинов.

Конечно, если он ошибался, то, вероятно, у него не будет возможности вернуться под защиту стен города, как не будет и возможности дышать.

На секунду он закрыл глаза, сражаясь против своего страха, вызывая в себе жестко контролируемое спокойствие. Страх, сейчас, мог совершенно буквально убить его.

Затем Тави легко ударил коня и выехал вперед, из-под защиты Первого Алеранского Легиона и безопасности стен города, навстречу шестидесяти тысячам диких Канимов.

Глава 38

Тави проехал мимо потрескивающего костра, в который его легионеры превратили Канимский таран. Запах горелого дерева и чего-то вяжущего и горького наполнил нос.

Пламя взметнулось, копыта его коня ударили в землю, переходя на медленный галоп. Воронье карканье уже воспринималось как постоянный, низкий фоновый шум вроде грохота волн в приморском городе.

Проще говоря, сумрачный полдень в пространстве между армиями был до нелепого тихим.

Это было хорошо для Тави. Он мог остановиться дальше от воинства Канимов и при этом быть услышанным не хуже.

Скачка казалась бесконечной, и чем ближе он подъезжал к Канимам, тем они выглядели больше и больше. Тави был привычен к ощущению подавляющего, опасного присутствия Канимов, но даже так вид чудовищных воинов вызывал примитивную, инстинктивную тревогу, которая угрожала подорвать его самообладание намного сильнее, чем он ожидал.

Они сидели на корточках на земле упорядоченными рядами, в их собственной версии свободной стойки, языки свешивались из открытых пастей, пока они отдыхали после атаки.

В следующее мгновение, чуждый, едкий запах Канимов ударил ему в нос. Секунду спустя, его лошадь начала упираться, напуганная запахом.

Тави действовал быстро, крепко сжимая руками поводья нервничающей лошади, он заставил ее скакать дальше, не сбившись с шага. Даже его лошади нельзя было позволить демонстрировать страх, независимо от того, насколько оправдан он был.

Тави галопом мчался вдоль линии, наверно всего лишь в сотне ярдов от армии Канимов. Во время атаки Воинов группы рейдеров рассредоточились, растекаясь огромным полукругом вокруг города, зажимая Алеранцев между превосходящими силами и рекой.

Он повернул лошадь и поехал вдоль линии в другую сторону, в конце концов остановившись напротив центра линии Канимов, перед закованными в черную броню рядами их Воинов. Кобыла ржала и мотала головой, наполовину приподнимаясь на дыбы, но Тави держал животное под контролем, воззрившись на Канимов с поднятым подбородком и штандартом Первого Алеранского в правой руке.

Тави сделал глубокий вдох.

– Сари! – крикнул он. Его голос прорезал тишину, отчетливо звеня в воздухе. – Сари! Я знаю, ты здесь! Я знаю, ты ведешь этих Воинов! Выйди и встреться лицом к лицу со мной! Выйди вперед, чтобы я мог поговорить с тобой!

Не последовало никакого ответа. Только тысячи кроваво-красных Канимских глаз и десятки тысяч клыков.

– Сари! – позвал он. – Я, Капитан Легиона, стою сейчас перед тобой! Я пришел к тебе один, чтобы поговорить! – Он ловко перехватил знамя левой рукой и выхватил меч, держа его так, чтобы Канимы могли видеть.

Затем, жестом полным презрения, он отбросил его в сторону.

– Я, Алеранец! Один! Безоружный! Я предлагаю тебе, стервятнику, выйти ко мне! – его голос звучал насмешливо. – Я гарантирую твою безопасность, если мое присутствие пугает тебя так сильно, что ты боишься за свою жалкую жизнь!

Низкий, почти дозвуковой гул пришел от черных рядов Воинов. Это было бессловесное напряжение, приглушенный рык, но пришел он из десяти тысяч глоток, и Тави чувствовал, как звук вибрирует в элементах его брони.

И затем один Каним поднялся на ноги. Он был громадным, почти таким же высоким как Варг, и как и у посла, его угольно-черный мех был изрезан лабиринтом старых шрамов. Его лакированные черные доспехи были покрыты сложным узором ярко-красных линий.

Каним пристально смотрел на Тави. Затем слегка повернул голову, бросив косой взгляд через плечо.

– Стервятник! – снова прокричал Тави. – Сари! Выйди вперед, трус!

Неожиданно раздался рев горна. В тылу войска появились две колонны Канимов в длинных черных полуплащах и рясах с мантиями из бледной кожи. Глава каждой колонны нес бронзовое кадило, висевшее на темных, плетеных шнурах.

Вязкие на вид облака серо-зеленых благовоний сочились по бокам курильниц. Канимы в рясах медленно двигались к первому ряду войск, а затем расходились вдоль него, держась в десяти ярдах впереди остальной армией. Они встали лицом к Тави, и затем, синхронно двигаясь, медленно сели.

Из рядов вышел Сари.

Каним выглядел именно таким, каким Тави помнил его: грязным, жилистым, с красноватым мехом, выглядывавшим из-под одежды, с резкими чертами и бусинками злобных глаз.

Однако вместо своего одеяния писца он носил темный плащ и рясу, такие же как у Канимов, которые вышли перед ним, а также сплошные, кроваво-красные лакированные доспехи. Тяжелая сумка того же цвета, что и его мантия, висела на боку.

Шаман шел навстречу Тави неторопливым, размеренным шагом и остановился в десяти футах. Глаза Канима полыхали кровавой яростью.

Для Тави было очевидно, что Сари не хотел выходить, но слова Тави, и в особенности его обвинения в трусости, не оставили Сари ни малейшего выбора. У него было гораздо больше шансов выжить, стоя в открытую перед одиноким Алеранцем, чем перед собственными Воинами, ведь Канимы, Тави знал это, не терпели трусости.

Тави вернулся взглядом к Каниму, а затем сделал короткое, рассчитанное движение головой, слегка отклонив ее в сторону, Канимский жест приветствия и уважения.

Сари не вернул его.

Тави не был уверен, но глядя поверх плеча Шамана, ему показалось, что глаза лидера Воинов сузились.

– Это не твои земли, Сари, – сказал Тави, позволяя своему голосу возвыситься, ни на секунду не отрывая взгляд от Канима. – Бери своих сородичей и уходи сейчас, пока у тебя еще есть шанс уйти. Останься здесь, и не найдешь ничего, кроме собственной смерти и смерти тех, кого ты ведешь.

Сари испустил булькающие, рычащие звуки, заменявшие Канимам смех.

– Смелые слова, – сказал он, пасть и клыки искажали слова почти до неузнаваемости. – Но пустые. Оставьте лачуги, которые вы защищаете, и мы подумаем о том, чтобы убить вас в другой день.

Тави рассмеялся, полный высокомерия и презрения.

– Ты не у себя дома. Это Алера, Сари. Все Шаманы настолько невежественны за пределами своих собственных земель? Или только ты?

– Вы не сталкивались с полномасштабными вторжениями до этого времени, Алеранец, – ответил Сари. – Никогда еще вы не боролись с войском нашего народа. Вам никогда не победить их. Ты умрешь.

– Когда-нибудь, – произнес Тави. – Но даже если вы убьете меня, и каждого человека под моим командованием, другие займут наши места. Быть может, не сегодня. Не завтра. Но это произойдет, Сари. Они продолжат прибывать. Они уничтожат вас. Когда вы сожгли свои корабли, вы превратили все свои шансы на выживание, которые могли иметь, в дым и пепел.

Сари оскалился и начал говорить.

– Вы не пройдете, – зарычал Тави, перебивая Канима. – Я не сдам вам мост. Если будет необходимо, я уничтожу его, прежде чем он попадет в ваши руки. Ты пустишь жизни своих воинов на ветер. И когда Лорды Алеры придут вычистить нашу землю от твоего рода, здесь не будет никого, чтобы петь песни крови по павшим. Никто не отнесет их имена через темное море в земли их предков. Поверни, Сари. И проживи чуть дольше.

– Нхар-фек, – зарычал Каним. – Ты будешь страдать за свою надменность.

– Ты много говоришь, – сказал Тави. – Не правда ли?

Глаза Сари вспыхнули. Он ткнул рукой вверх, темный коготь указывал на угрюмое, покрытое облаками небо.

– Посмотри, Алеранец. Само ваше небо уже наше. Я достану тебя. Я заставлю тебя смотреть. И когда ты и другие нхар-фек будете пойманы, все, до последней женщины, до последнего вопящего отродья, только тогда я вырву твое горло, чтобы ты видел, как земля будет очищена от твоего извращенного племени.

Рука Канима метнулась к его сумке.

Тави давно ждал чего-то вроде этого. Он знал, что бы ни случилось, Сари не мог позволить, чтобы ему так открыто бросали вызов.

Если бы Тави просто ушел после такого противостояния, это показало бы слабость Сари окружающим Канимам, а среди им подобных, показать слабость было смертельной ошибкой. Сари не мог позволить Тави свободно уйти, и Тави знал – только вопрос времени, когда Сари сделает ход.

Тави поднял палец, драматически указав им на Канима, и его голос потрескивал с внезапными напряжением и угрозой.

– Даже не пытайся.

Сари замер, с клыками оскаленными от ненависти.

Тави смотрел на него не отрываясь, указывая пальцем, лошадь под ним беспокойно гарцевала на месте.

– У тебя есть какая-то сила, – сказал он тише. – Но ты знаешь, на что способен Алеранский заклинатель. Сдвинь руку еще на дюйм, и я изжарю тебя и брошу на закуску воронам.

– Даже если тебе удастся, – прорычал Сари, – мои аколиты разорвут тебя на куски.

Тави пожал плечами.

– Может быть. – он улыбнулся. – Но ты уже сдохнешь.

Двое стояли напротив друг друга, и мгновение растягивалось все больше и больше. Тави боролся, чтобы сохранять спокойствие, уверенность, подобающие могущественному заклинателю фурий.

Истина была в том, что если Сари решится растерзать его, все на что сможет рассчитывать Тави, это довериться резвости лошади и бежать. Если Сари применит какое-либо колдовство, он убьет Тави. При любом раскладе, он был бессилен против Канима.

Но Сари не знал этого.

И стоило слегка вывести Сари из равновесия, как он струсил.

– Мы говорим, заключив перемирие, – прорычал он, как бы тяжело это ему не далось, и это было единственным, что сохранило Тави жизнь. – Иди, Алеранец, – сказал он, опуская руку. – Мы встретимся снова, очень скоро.

– Хоть в чем-то мы согласны, – сказал Тави. Блеф сработал. Его беспокойство начало уступать место головокружительному облегчению, которое было почти так же трудно сдержать, как и страх до этого.

Он начал поворачивать свою лошадь, но затем остановился, посмотрел на стоящего Канима Воина за линией шаманов Сари, и прокричал:

– Если вы хотите вернуть останки павших, я позволю безоружным Канимам забрать их, если они сделают это в течение следующего часа.

Каним не ответил. Но после нескольких секунд задумчивости, он наклонил голову, совсем немного, в сторону. Тави повторил жест, а затем начал отъезжать, повернув свое лицо навстречу мягкому бризу.

Сари вдруг фыркнул, издав сопящий звук, практически идентичный тому, что издает, принюхиваясь, любой пес.

Тави замер и чувство облегчения, которое он было начинал ощущать, мгновенно превратилось в почти истерический страх. Он вовремя оглянулся через плечо, чтобы увидеть расширяющиеся глаза Сари в момент узнавания.

– Я знаю тебя, – выдохнул Каним, – Ты. Урод. Мальчишка посыльный.

Рука Сари метнулась к его ранцу и щелчком открыла его, и Тави вдруг понял, что бледная кожа ранца была человеческой кожей, как и мантия шамана.

Сари выдернул руку из ранца, выбросив ее прямо над головой. Его рука была в свежей алой крови, и капли взлетели в воздух, рассеиваясь и исчезая. Он взвыл что-то на языке Канимов, и аколиты присоединились к нему.

Тави повернул лошадь, отчаянно пытаясь сбежать, но все вокруг стало двигаться с кошмарной медлительностью. Прежде чем он успел наклонить голову к лошади, облака над ним превратились в пылающий ад от алых молний. Тави взглянул вверх, чтобы увидеть как огромный круг из струящихся молний вдруг уплотнился в одну раскаленную точку над его головой.

Тави попытался пришпорить лошадь, но он двигался настолько медленно и не мог оторвать глаз от собирающегося импульса такой же мощности, как и тот, что убил офицеров Первого Алеранского, ни один из которых не был столь беспомощен, как Тави.

Огненная точка вдруг расширилась до ослепляющего белого света, сопровождаемого лавиной яростного шума. Тави открыл рот и закричал в страхе и неверии. Но он так и не услышал его.

Глава 39

Ослепительный свет лишил Тави зрения. Резко навалившееся давление слилось в единую, всепоглощающую вспышку боли, сжимающую его голову, заглушающую любые звуки.

Он потерял всякое чувство направления, мгновенно все закружилось вокруг него, оставив без каких-либо ориентиров, без всякого понятия о том, где он находится.

Затем зрение вернулось, заполненное тенями и цветными пятнами, и он смог разобраться в своих ощущениях.

Во-первых, он все еще жив. Что уже было для него явной неожиданностью.

Во-вторых, он все еще в седле, хотя лошадь под ним шаталась, изредка слабо взбрыкивая, как если бы не могла решить, следует ли ей продолжать нести его или скинуть. Воздух вокруг наполнял запах озона, свежий и резкий.

Тави опустил затуманенный взгляд. Вокруг везде был дым, он чувствовал свой кашель, но не мог его услышать.

Земля под ним была сожжена до углей, трава превратилась в пепел. Еще больше травы сгорело в двадцатифутовом круге вокруг него, почти таком же, как оставшийся на месте уничтоженной командирской палатки.

Его одежда обуглилась. Броня почернела, но не раскалилась. Он по-прежнему держал поводья и древко копья, на котором висело знамя Легиона. Полотнище обгорело с одной стороны, но уцелело.

Орел на знамени был вышит другой нитью, чем остальная ткань, и сейчас эта нить обуглилась, так что вместо лазурно-алой, птица войны стала полностью черной.

Тави тупо уставился вверх на черную птицу, а над его головой тысячи ворон кружили и танцевали в голодном возбуждении. Легкий ветерок коснулся его щеки, и дым начал рассеиваться.

Заметив это, Тави попробовал снова собрать разбегающиеся мысли, чтобы понять, где он находится, и ему как-то удалось заставить лошадь прекратить попытки сбросить его, хотя она продолжала беспокойно танцевать.

Дым рассеялся, и Тави увидел, что стоит в десяти ярдах от Сари.

Канимский Шаман стоял вытянувшись во весь рост, с головой откинутой назад в позе болезненного экстаза, с распахнутыми челюстями, его окровавленная рука по-прежнему простиралась в небо. Затем он вздрогнул, очевидно, из-за какого-то звука, и его взгляд упал на Тави.

Глаза Канима расширились, его ноздри раздувались, а уши дрожали и подергивались. Его челюсти дважды открылись и закрылись, движение выглядело неуверенным, хотя Тави все равно не мог услышать ничего, сказанного Сари, если тот произнес хоть что-то.

Тави все еще был ошеломлен, пытаясь разобраться в произошедшем, у него не возникало ни одной дельной мысли по поводу того, что он должен делать. Это родилось в нем из чистых инстинктов и эмоций, слившихся воедино в раскаленный огонь ярости, и он вогнал свои колени в бока паникующей лошади.

Обеспамятевшая лошадь рванулась вперед, казалось бы, мгновенно перейдя на галоп с первым же шагом, и понеслась непосредственно на Сари.

Тави чувствовал собственный крик, чувствовал дробящие землю удары лошадиных копыт, чувствовал, как знамя развевается в воздухе, когда он опустил штандарт перед собой, направив его в Сари со всей своей силой и в абсолютной тишине.

Прицел Тави оказался верным. Тяжелое древко копья опустилось под углом на морду Сари, удар был такой силы, что челюсти Канима захлопнулись на его болтавшемся языке, а Шамана опрокинуло на землю.

Тави вскинул голову как раз вовремя, чтобы увидеть, как аколиты Сари мчатся к нему. Тави отвернул лошадь от приближающегося Канима, и копыта боевого скакуна со страшной силой лягнули того.

Второй Каним приближался к Тави, и он ткнул нижней частью древка прямо в лицо атакующего, ударив с такой силой, что ясно увидел желтые осколки раздробленных клыков, летящие в воздухе.

Его разум вернулся к нему внезапной вспышкой, и он отчетливо осознал, что другие аколиты уже готовы кинуться на него, а за ними стоят еще шестьдесят тысяч Канимов.

Он отбился от первых двух, но даже без помощи они убьют его, если он останется, чтобы дать бой. Он дико огляделся, ориентируясь, затем повернул лошадь в сторону города и доверил скотине самой выбирать путь.

Животное не нуждалось в дополнительном поощрении, и устремилось под кров города.

Лошадь мчалась со всей возможной быстротой, но недостаточной, чтобы избежать еще одного Канима, в бешенстве бросившегося на нее, когтистые руки разодрали ее холку, расплескивая вокруг брызги крови.

Тело лошади вздрогнуло от крика боли, которого Тави не мог слышать, и животное дико вильнуло, вырывая поводья из рук Тави.

Взгляд через плечо показал ему еще больше аколитов бросившихся вперед, и других, бегущих через ряды сидящих воинов, хотя сами воины не поднимались.

Один из них бросил какое-то легкое копье. Тави не видел попало ли оно, но лошадь взбрыкнула от боли и едва не споткнулась, прежде чем продолжить скачку.

Тави потянулся к поводьям, но его голова все еще кружилась, а лошадь покрывала открытое пространство так быстро, как только могла. Достаточно трудно было просто усидеть в седле, и к тому времени, когда Тави удалось схватить поводья, подняв взгляд, он увидел широкие воды Тибра в пятидесяти футах впереди.

Тави дико огляделся, чтобы найти стены города в нескольких сотнях ярдов к востоку. Он оглянулся через плечо. Толпа шаманов за его спиной отставала всего секунд на десять.

Должно быть раненая лошадь замедлила свой бег. Тави повернул ее в сторону города, но копыта заскользили по мокрой земле и глине вблизи реки, и лошадь упала, увлекая Тави за собой.

Речной поток жестко ударил его в лицо, на несколько ужасных мгновений огромный вес навалился на одну из ног. Лошадь дико избили, а Тави знал, что паникующее животное легко может убить его в исступлении. Неожиданно вес лошади исчез, и Тави попытался встать.

Но не смог. Нога, на которую упала лошадь, увязла в глинистом дне реки. Он оказался пойман здесь, всего в футе от поверхности воды.

Он едва не рассмеялся. Это было немыслимо, сбежать от целой армии канимов, выжить после удара убийственной багровой молнии, только для того, чтобы утонуть.

Он удержал себя от погружения в панику, и вместо этого нагнулся, разрывая пальцами глину. Вода размягчила ее, иначе задача оказалась бы просто безнадежной, и Тави сумел раскопать ногу до колена, а затем вытащить и всю ногу из холодной хватки речного дна.

Тави поднялся над водой, в очередной раз дико озираясь, и увидел штандарт, наполовину лежавший в воде. Тави нетрезво побрел к берегу и поднял его, перехватывая для борьбы, и взглянул в морды двадцати, или больше, аколитам в черных плащах и мантиях из человеческой кожи.

Они набросились на лошадь, как только вылезли из воды, и сейчас их когти и клыки были алыми от свежей крови.

Тави оглянулся налево и увидел алеранскую конницу, мчащуюся от Элинарха. Жаль это был бессмысленный жест. К тому времени, когда они здесь появятся, от Тави ничего не останется для спасения.

Странно, что вокруг так тихо, подумал Тави. Он видел свою смерть в глазах жаждущих крови канимов. Казалось, что такие события должны проходить гораздо более шумно. Но он не слышал ничего.

Ни рычания своих врагов, ни криков из города. Ни журчания вод Тибра, обнимавших его колени. Даже звука собственного дыхания или тяжелых ударов своего сердца. Царила абсолютная тишина. Почти что мирная.

Тави перехватил штандарт поудобнее и встретил приближающихся канимов без движения. Если ему суждено умереть, то он сделает это на своих ногах, в противостоянии врагам, и заберет с собой столько тварей, сколько сможет.

Сегодня, вспомнил он, я легионер.

Страх исчез, Тави резко откинул голову и рассмеялся.

– Вперед! – крикнул он им. – Чего же вы ждете? Вода замечательная!

Канимы бросились на него, но вдруг заскользили, резко тормозя, и уставились с испуганным выражением их нечеловеческих глаз.

Тави моргнул, совершенно сконфуженный. Затем он оглянулся назад.

По обе стороны от него, воды Тибра остановились, превратившись в водяные скульптуры похожие на те, что он видел прежде.

Похожие, но не такие же.

Два льва, льва размером с коня, стояли по бокам от него, их глаза мерцали зелено-голубым холодным огнем. Хотя они состояли из воды, каждая деталь была совершенна, вплоть до отдельных волосков в мехе, вплоть до боевых шрамов на мощных груди и плечах.

Ошеломленный, Тави поднял руку и коснулся одного из зверей, и хотя его основа была жидкой, он был твердым как камень под пальцами Тави.

Тави снова повернулся к канимам, и когда он сделал это, львы открыли пасти и испустили рев. Тави не мог слышать его, но рев заставил его броню гудеть, а поверхность воды покрыться рябью и волноваться на сотню футов вокруг.

Канимы выскочили из реки, их позы изменились, став настороженными, а глаза полными страха. Затем, почти как один, они повернулись и умчались по траве, обратно к армии канимов.

Тави смотрел им вслед, затем с трудом выбрался из реки и воткнул древко штандарта в землю. Он устало оперся на него и повернул голову, чтобы рассмотреть огромных фурий, вставших на его защиту.

Слабая дрожь земли предупредила его о приближении лошадей, и он поднял голову, чтобы увидеть, как Макс и Крассус мчатся к нему верхом на своих конях. Оба молодых легионера спешились и подошли к нему.

Рот Макса начал двигаться, но Тави покачал головой и сказал:

– Я ничего не слышу.

Макс хмуро посмотрел на него. Затем повернулся к большей из двух фурий воды. Большой старый лев приветствовал Макса и ласково обнюхал его руку, как домашний кот.

Макс положил руку на морду фурии и кивнул, движением благодарным и освобождающим, и фурия опустилась обратно в реку.

Рядом с ним, Крассус повторил почти такой же ритуал, и второй водяной лев исчез также. Сводные братья стояли мгновение на своих местах, глядя друг на друга. Ни один из них не говорил.

Затем Крассус покраснел и пожал плечами. Макс открыл рот и испустил лающий смешок, знакомый Тави, покачал головой, и, слегка ударив брата в плечо, повернулся к Тави.

Макс встал перед ним и заговорил, четко и преувеличенно произнося слова, чтобы Тави мог читать их по губам: "Этого не было в плане".

– Он прочитал мой блеф, – ответил Тави. – Но я заставил его выглядеть очень плохо. Возможно это сработало.

Макс продолжил: "Это вот так оно выглядит, когда срабатывает? Ты безумен."

– Спасибо, – сказал Тави. Он попытался произнести это сухо.

Макс кивнул. "Как твоя нога?"

Тави нахмурился с недоумением и посмотрел вниз. Он испытал потрясение, обнаружив высоко на левом бедре, большое, влажное пятно свежей крови, пропитавшей его штаны. Он аккуратно дотронулся до ноги, но не почувствовал боли. Он не был ранен. Ткань даже не была разорвана.

И тут озарение ударило его, он полез в карман. В самом низу, как раз в верхней части кровавого пятна, Тави нашел это – алый камень, который он стащил у Леди Антиллус. Камень казался странно теплым, почти омерзительным.

– Я в порядке, – сказал Тави. – Не думаю, что она моя. – Он задумчиво нахмурился, затем взглянул на канимскую армию, а затем на алые облака над головой.

"Ты не должна бояться его примитивной магии, и ты это знаешь", сказал Калар Леди Антиллус. И сразу же после этого приказал ей лететь в Калар. Но если она могла лететь, зачем ей было красть лошадей?

Потому что камень больше не защищал ее от колдовства канимов, окутавшего небо.

Подобно тому, как он защитил Тави от той же силы.

Его сердце учащенно забилось. Он попытался придумать другое объяснение, но это было единственным, имеющим смысл. Как еще он мог выжить после такого же взрыва, что и убивший офицеров Легиона?

Конечно. Канимы знали точно, где бить. Командиры Легиона всегда ставили свои палатки в одном и том же месте любого лагеря, где бы тот ни находился.

Никто не должен был выжить после взрыва, никто, кроме Леди Антиллус, у который был камень, пока Тави не украл его вместе с ее кошельком.

Изначальный план измены стал ясен Тави. Приняв командование легионом как следующая по старшинству, Леди Антиллус, вероятно, должна была отвести соединения от города, позволив Канимам занять мост и тем самым предохранив земли Калара от любых попыток наступления алеранцев с севера.

Конечно, это произошло до того, как она узнала, что Канимы прибыли в столь огромном количестве. Калар пытался использовать их, как оружие, но они взяли инициативу в свои руки и стали действовать самостоятельно.

– Хей! – Макс проговорил губами, глядя в упор, – С тобой все в порядке?

Макс и Крассус вдруг дернули свои головы в сторону войска Канимов, затем они оба начали разворачивать своих лошадей. Макс снова по слогам проговорил:

– Они возвращаются, нам нужно уходить.

Тави поморщился, взял штандарт, затем сел позади Макса. Втроем они отправились в город, в то время как войско Канимов снова пришло в движение.

Демонстрируя вызов, Тави поднял штандарт и позволил ветру развевать почерневшего орла, создавая видимость его полета, так что любой мог это видеть.

Тави не мог слышать как они проехали сквозь городские ворота, но когда они закрылись за ними, он оглядел удивленно бойницы и двор вокруг себя.

Каждый человек вокруг, будь то селедка или ветеран, голубоглазый северянин или темноглазый южанин, молодой, старый, Рыцарь, центурион или легионер – все они стояли, хлопая закованными в сталь кулаками о свою броню, что должно было создавать оглушительный грохот, они кричали и привествовали возвращение своего Капитана.

Глава 40

Боль снова пронзила голову Тави, так же внезапно, резко и болезненно, как и молния, оглушившая его.

Кто-то начал громко и с чувством выкрикивать едкие ругательства.

Секундой позже Тави осознал, что проклятия выкрикиваются им самим, и тут же замолк.

Мир вокруг него внезапно взорвался звуками борьбы, которая, как он знал, бушевала у ворот, воплями моря Канимов, криками и приветствиями защитников.

– Вот так, сэр, – прогрохотал Фосс, – ваши барабанные перепонки лопнули. Такое частенько случается с Рыцарями Воздуха, когда они выпендриваются. Барабанные перепонки могут и сами восстановиться, но на это требуется время, которого у нас нет, и веселым этот процесс не назовешь.

Крупный целитель присел рядом с изголовьем ванны и щелкнум пальцами по обе стороны его головы.

– Слышите? Обе стороны?

Щелчки отдавались в ушах странным эхом, которого раньше не было, но он мог слышать их.

– Достаточно хорошо. В любом случае, вам не нужно больше тратить на меня силы.

– Глухой Капитан – плохое подспорье, сэр. – Возразил Фосс. – И мы не перестаем приглядывать за ранеными.

Тави хмыкнул и рывком поднялся из ванны. Его мышцы и суставы протестующе завопили. Удар Сари, может, и не убил его, но и падение с лошади не принесло ему особой пользы. Он начал натягивать на себя одежду.

– Поможете мне облачиться?

– Да, сэр, – протянул Фосс и встал рядом, помогая с пряжками на броне Тави.

– Доложите обстановку,- тихо попросил Тави, пока Фосс застегивал пряжки.

– Двадцать два человека ранены, – немедленно ответил Фосс. – Одиннадцать из них смогли вернуться в строй. Девятеро мертвы.

– Благодарю вас, Фосс. Снова.

Ветеран хмыкнул в ответ и хлопнул ладонью по нагруднику Тави.

– Вы готовы.

Тави надел пояс с ножнами и вынул из них клинок, который Магнус в них вложил. Снова донеслось пение солдат, которые ждали во дворе, чтобы встать на защиту стен или ворот.

Куплеты содержали множество пренебрежительных намеков на тех, кто находился сейчас на стенах, дополненных преувеличенной похвальбой тех, кто собирался сменить некомпетентных на их посту.

Магнус вошел в палатку и кивнул.

– Сэр, – сказал он, – Крассус попросил передать вам, что Дженс готов.

– Дженс? – спросил Тави.

– Наш единственный Рыцарь Огня, сэр.

– Точно, – сказал Тави. – Хорошо. Спасибо, Магнус.

Он кивнул и вышел из палатки, возвращаясь к битве на стенах. Как только он покинул палатку, слева от него возник Эрен, старавшийся не отставать. Тави кивнул ему.

– Что происходит? – Спросил Тави Магнуса.

– Канимы отправили в атаку около трети своих рейдеров.

Валиар Маркус говорит, что их воины сменили позиции и готовы двигаться вперед довольно быстро.

Тави нахмурился.

– Чтоб их вороны забрали.

Магнус понизил голос.

– Это была стоящая попытка. Но может оказаться, что преданность Канимов надломлена не так сильно, как мы надеялись.

– Похоже на то, – вздохнул Тави. – Они используют рейдеров, чтобы измотать нас. Их воины возьмутся за нас, когда мы ослабнем.

– Вполне возможно, – сказал Магнус.

– Что насчет плана Трибуна Цимнии? – Спросил Тави.

– Скажем так: хорошо, что вы пробыли в реке недолго, капитан.

– Хорошо, – сказал Тави. – Наступают сумерки, канимы попытаются завести часть своих войск нам в тыл и ударить оттуда, а их воины ударят по нашим передовым группам.

Он замолк в тот момент, когда его осенило. Он взглянул на садящееся в кровавых облаках солнце.

– Через два часа?

– Даже раньше. – ответил Магнус.

Им пришлось приостановиться в тот момент, когда Крассус и его Рыцари Воздуха промчались над ними, чтобы обрушиться на врага с ревущим ветром и вспышками пламени.

Небольшой шторм, поддерживающий Рыцарей, временно лишил собеседников возможности говорить.

– Что насчет моста? – Спросил Тави, когда его снова можно было услышать.

– Инженеры говорят, что им нужно больше времени для его укрепления, но они всегда так говорят. Они подготовили мост к тому, о чем вы говорили. – Магнус сделал паузу. – Вы готовы отдать приказ?

Тави сжал губы.

– Еще нет. Мы удержим ворота до заката.

– Но вы не можете быть уверенным в том, что тут же появятся их воины, – сказал Магнус. – И людям на воротах станет сложнее находиться там. Не говоря уже о том, что маневрировать и отступать в темноте им будет трудно.

– В таком случае пошлите за свежими отрядами с северной стороны реки, – сказал Тави, взглянув на Эрена.

Курсор кивнул в ответ.

– И скажи Первому Копью увеличить частоту смен людей на стенах и следить за тем, чтобы люди отдыхали столько, насколько это возможно.

– Тогда нам придется начать использовать селедок.

– Я знаю, – ответил Тави. – Но когда-то и им придется марать руки. По крайней мере в этом случае ветераны смогут их прикрыть.

Магнус нахмурился.

– Сэр, план трудноосуществим, даже если приступить к его выполнению прямо сейчас. а если мы еще два часа подождем… – Он покачал головой. – Я не понимаю, в чем мы выиграем за счет этих двух часов.

– Без большего количества Рыцарей Огня, мы сможем нанести всего один достаточно мощный удар, чтобы обрушить мост. Это нужно учитывать. Воины являются их главной опорой, и это наш единственный шанс сломить их. – Он обернулся, взглянул на Эрена и кивнул – шпион тут же устремился раздавать его указания.

– Как долго Маркус находится на стене?

– С самого начала. Грубо говоря, два часа.

Тави кивнул.

– Нам он будет нужен свежим и адекватным, когда мы будем отступать, согласны?

– Определенно, – ответил Магнус. – Полевой опыт Первого Копья больше, чем у кого бы то ни было.

– По нашу сторону баррикад – да, – пробормотал Тави.

– Что?

– Ничего, – вздохнул Тави. – Ладно. Я собираюсь приказать ему спуститься. Заставьте его поесть и убедитесь в том, что он готов к наступлению ночи.

Магнус осторожно взглянул на Тави.

– А сам-то ты готов?

– Я тоже должен когда-то марать руки, – ответил Тави. Он прищурился, глядя на стену. – А где знамя?

Магнус взглянул на стену.

– Оно сильно обгорело и загрязнилось. Я работаю над заменой, но она не будет готова в течение ближайших нескольких часов.

– То, которое обгорело, подойдет, – сказал Тави. – Принесите его мне.

– Я его хотя бы на новое древко насажу.

– Нет, – сказал Тави. – На старом – кровь Сари. Пусть так и будет.

Магнус неожиданно усмехнулся.

– Окровавленное, грязное, но не сломленное.

– Как и мы, – согласился Тави.

– Хорошо, сэр. Я пришлю его с сэром Эреном.

– Спасибо, – ответил Тави. Затем остановился, положил руку ему на плечо и добавил уже тише: – Спасибо, Маэстро. Не думаю, что уже говорил это, но мне понравилось то время, что я провел с вами в развалинах. Спасибо за то, что разделили его со мной.

Магнус улыбнулся Тави и кивнул.

– Жаль, что ты демонстрируешь склонность к командованию, парень. Из тебя вышел бы неплохой ученый.

Тави рассмеялся в ответ.

Магнус отсалютовал ему, повернулся и поспешил прочь.

Тави убедился в том, что его шлем сидит плотно, и поспешил к бойницам, проходя через ряды легионеров, несущих щиты, луки и ведра, наполненные всем, что можно, начиная смолой и заканчивая обычным кипятком.

Он ловко пробирался через сражающихся, не врезаясь и не мешая никому из мужчин, пока не нашел Первое Копье, орущего приказы в десяти ярдах от ворот дальше по стене, где канимы пытались взобраться по линям, сделанным из переплетенных кожи и веревок, а не цепей, в то время как их союзники на земле осыпали стены грубыми копьями и огромными камнями.

– Вороны забери! – орал Маркус. – Ты не должен высовывать свою тупую башку, чтобы перерезать линь. Используй свой нож, а не меч.

Тави присел и, пока ждал, когда Маркус закончит орать, вытащил нож и начал быстро пилить плетеный шнур привязанный к крюку, упавшему рядом с ним.

– Давайте сохраним и крючья тоже, трибун, – добавил Тави. – Незачем бросать их обратно, чтобы их снова использовали против нас. – Тави проверил двор внизу и скинул туда крюк.

– Капитан! – крикнул один из легионеров, и череда криков приветствия пронеслась по стенам.

Валиар Маркус оглянулся через плечо на Тави. Он послал ему отрывистый кивок и ударил латной рукавицей по кованному нагруднику, приветствуя его.

– Вы в порядке, сэр?

– Наш Трибун Медицины привел меня в порядок, – сказал Тави. – Как там погода?

Брошенный снизу камень скользнул по гребню шлема Первого Копья, и несколько секунд сталь звенела. Маркус покачал головой и присел немного ниже.

– Если бы солнца не было, мы бы могли сражаться в тени, – сказал он через мгновение, сверкнув зубами в быстрой, задиристой усмешке. – Два или три из них сумели забраться на стены, но мы скинули их обратно. Мы сожгли еще шесть таранов. Больше они не пытались их посылать.

– Только пока не стемнеет, – сказал Тави.

Первое Копье бросил на него пронзительный взгляд и кивнул.

– К тому времени, это не должно иметь значения.

– Мы продержимся, – сказал Тави. – До тех пор, пока они не введут в бой Воинов.

Валиар Маркус смотрел на него какое-то время, выражение его лица стало кислым, и он кивнул.

– Так точно. Но это дорого нам обойдется, сэр.

– Но если мы сможем сломить их Воинов, оно того стоит.

Седой солдат кивнул.

– Всё верно, сэр. Мы проследим за этим, Капитан.

– Не вы, – сказал Тави. – Вы и так находитесь здесь слишком долго. Я хочу, чтобы вы присели, забросили в себя что-то из еды и питья. К закату вы нужны мне свежим.

Челюсти Первого Копья сжались, и на секунду Тави показалось, что тот собирается спорить.

Возле стены начали раздаваться крики, Тави взглянул в их направлении и увидел Эрена, спешащего к ним – маленький Курсор не поднимал головы, но нес почерневшее знамя вертикально перед собой, чем вызывал крики приветствия у людей.

Первое Копье перевел взгляд с мужчины со штандартом на Тави и кивнул.

– Используйте свою голову, – сказал он. – Доверяйте своим центурионам. Не поступайте опрометчиво. Еще одна когорта ветеранов подойдет сюда в течение пяти минут, чтобы сменить эту.

– Так и поступлю, – сказал Тави. – Найдите Магнуса. Он все приготовил для вас.

Маркус кивнул, и они отсалютовали друг другу, прежде чем старый солдат начал пробираться назад вдоль стены, пригибая голову.

Эрен поспешил к Тави, продолжая высоко держать знамя.

Атака продолжалась без неожиданностей, и Тави проверил каждого из двух центурионов стоявших на стене, оба были ветеранами, и оба следили за своими людьми.

Тави видел, что многие легионеры тяжело дышат. В шлем шедшего вдоль стены человека прилетел камень, почти такой же большой, как голова Тави. Тут же раздался голос, звавший медика. Тави схватил щит упавшего и закрыл им бойницу, скрывая целителя, спешащего к раненому.

Копье врезалось в щит, и мгновение спустя еще один камень ударил по нему с такой силой, что щит хлопнул по защищенной шлемом голове Тави достаточно сильно, чтобы заставить видеть звезды, но потом другой легионер присоединился к нему вместе со своим щитом, и бой продолжился.

Это было ужасающе, но в то же время новый опыт странно напоминал день тяжелого труда в его старом доме в стедгольде. Тави двигался вдоль стены, от позиции к позиции, воодушевляя людей и наблюдая за любыми изменениями в поведении врага.

Казалось, почти час спустя, прибыли свежие войска, чтобы заменить уставших легионеров, и мужчины на стене начали без суеты перестраиваться, сменяясь в одной бойнице за раз. И битва продолжилась.

Дважды канимским рейдерам удавалось забросить сразу несколько крюков в местах, где град камней ослаблял оборону, но оба раза Тави давал сигнал Крассусу и его Рыцари Воздуха сеяли взрывы боли и смятения в рядах врага, сдерживая их до тех пор, пока алеранцам не удавалось восстановить оборону.

Против рейдеров легионерская стрельба из лука давала гораздо больший эффект. Необученные войска оказались не столь дисциплинированны как Воины, которые замедляли их еще больше, пытаясь действовать сообща.

Их броня была намного легче, если на них вообще была броня, и стрелы, которые застревали и наносили ранения, были едва ли не более полезны в обороне, чем для простых убийств.

Раненый каним не мог сражаться, но отлично мог орать, и паре товарищей приходилось выносить его с поля боя, что значительно замедляло любую деятельность направленную против алеранцев, в то время как мертвых просто оставляли там, где они упали.

Количество убитых канимов уже исчислялось сотнями, в некоторых местах трупы лежали так плотно, что канимам приходилось складывать их штабелями, как дрова, чтобы затем использовать их как укрытия от вражеских стрел. Несмотря на это, Тави знал, канимы могли позволить себе потери гораздо легче, чем алеранцы.

Что касается Сари, думал Тави, то их смерть просто сократит количество голодных ртов, которые ему надо кормить. Если они смогут убить нескольких алеранцев перед собственной смертью, тем лучше.

А потом это произошло. Легионеры на позициях начали уступать места своей смене, в которой концентрация зеленых новобранцев была гораздо выше. Особенно сильный залп камней вылетел от основания стены и, поднявшись по высокой дуге, обрушился почти отвесно вниз на защитников.

Камни ударили не с той убийственной силой как у тех, что метали точно в цель, но они были настолько велики, что им требовалось лишь несколько футов высоты, чтобы представлять опасность даже бронированным легионерам.

Тави стоял на расстоянии двадцати футов, когда это произошло, и он ясно услышал хруст костей, за мгновение перед тем, как раненые люди начали кричать.

В ответ поднялась внезапная, яростная волна канимских завываний и боевых кличей, и множество канатов с крючьями взлетели вверх по всей длине стены, в то время как другая группа канимов появилась в их тылу и начала прорываться вперед, неся еще один тяжелый таран.

Тави смотрел секунду, пытаясь осмыслить все происходящее, прекрасно понимая, что должен действовать быстро, иначе все они рискуют оказаться заваленными псиной. Он должен был направить силу своих рыцарей туда, где она принесла бы наибольшую пользу.

Если канимы заберутся на стены, они все равно окажутся зажаты с двух направлений, мешая следующим за ними подняться, те смогут прибывать, но лишь тонкой струйкой. Если же сломают ворота, через них все силы канимов затопят защитников с той скоростью, с которой они смогут подходить. Что бы ни случилось, ворота необходимо удержать.

Тави резко свистнул и просигналил Крассусу атаковать центр противника, он должен был довериться тому, что молодой Трибун Рыцарей увидит таран и правильно оценит его как наибольшую угрозу для обороны города.

Было еще кое-что, что он мог сделать в связи с приближающимся тараном, потому что только легионеры прямо над воротами не были полностью заняты отражением нападения. Тави подошел к ним и указал на половину.

– Ты, ты, ты, и вы двое. Следуйте за мной.

Легионеры подхватили щиты и оружие, и Тави повел их вдоль стены, к первой точке атаки, где два канима уже забрались на стену, в то время как за ними поднималось еще больше. Зеленый новобранец закричал и бросился на ближайшего канима, забывая основной принцип Легиона: сражение – командная работа.

Каним не был вооружен ничем, кроме тяжелой деревянной дубины, но прежде чем молодой легионер успел приблизиться на дистанцию своего меча, каним замахнулся огромной дубиной и ударил ей в щит легионера с такой силой, что отправил того в полет по воздуху на камни двора под ними, где юноша приземлился с костесокрушающей силой.

– Эрен, – крикнул Тави, выхватывая свой ??меч. Каним перехватил дубину, замахиваясь ей для удара по Тави, прежде чем тот успел бы покрыть разделявшее их расстояние.

Но как только каним начал замахиваться, в воздухе мелькнула стальная вспышка, и умело брошенный нож Эрена угодил в морду канима. Острие клинка промахнулось примерно на дюйм и оставило лишь один короткий разрез поперек черного носа, но несмотря на это, удар оказался смертельным.

Каним вздрогнул от внезапной боли в таком чувствительном месте, и его рассчитанный удар сорвался. Тави скользнул в сторону от тяжелой дубины, тяжело махнувшей мимо, и ударил от плеча, раскроив горло канима до самого позвоночника.

Смертельно раненый каним уронил дубину и попытался сграбастать Тави, оскалив зубы, но тот продолжал двигаться вперед, в непосредственной близости от канима, а легионер, шедший позади, добавил свой собственный вес к рывку Тави, так же как и следующий за ними человек, так что их общий вес толкал канима к зубцам, где легионеры скинули рейдера с беспощадной жестокостью.

Тави принялся рубить тяжелый канат, но грубые волокна отказывались расползаться, несмотря на несколько ударов, новый каним схватился за верх стены, подтягиваясь. Тави полоснул его по руке, вызвав крик боли, прежде чем рейдер полетел вниз, и закончил резать веревку.

Он поднял голову как раз вовремя, чтобы увидеть как его легионеры рубятся у стены, сбрасывая второго канима, хотя своим серповидным мечом тот успел отхватить руку одного из ветеранов, прежде чем упал. Легионеры стали перерубать оставшиеся тросы.

Завыл ветер, затем раздался рев, и над воротами расцвел огненный цветок, и все это время, еще больше камней сыпалось на головы и плечи алеранцев.

– Ведра! – крикнул Тави. – Сейчас!

Легионеры начали хватать ведра со смолой, кипятком и горячим песком и опустошать их вниз, на головы канимов у основания стены, вызывая все больше криков.

Это дало некоторым защитникам драгоценные секунды, чтобы сбросить остававшиеся канаты, в то время как лучники получили возможность точнее посылать во врага стрелы, нанося еще больше увечий, еще до того, как Крассус со своими Рыцарями пролетел во второй раз вдоль стен, ослепляя и оглушая противников сопровождавшим их штормом.

Боевой дух нападающих дрогнул, и они начали бежать от стен, сначала нерешительно, но быстро собираясь в огромную волну. Лучники посылали стрелы им вслед так быстро, как могли, ранив еще больше канимов, в то время как легионеры начали кричать и улюлюкать им вслед.

Тави, игнорируя канимов, посмотрел вдоль стен. Атака была отбита, но это дорого обошлось защитникам. Падающие камни оказались удручающе эффективны, и целители спешили помочь раненым, которых было намного меньше, чем убитых.

Когорта новобранцев поднималась на стены, двигаясь без присущей ветеранам стремительной уверенности, сталкиваясь с медиками и легионерами, пытаясь помочь раненым, но ни чем не помогая.

Легионеры только что едва удержали стену, и если их не реорганизовать и не восстановить дисциплину в оборонительных построениях у бойниц, канимы вполне смогут завладеть ей. В конце концов, они уже могли бы, если бы не сломались и продолжили атаку.

Проревели низкие канимские горны, притянув взгляд Тави к войску за стенами.

Закованные в черную броню Воины поднялись на ноги и направились к стенам города со своей обычной, ужасающей скоростью.

Глава 41

Тави резко втянул воздух, как только Воины приблизились. Он был уверен, что они нанесут удар на закате, но прошел только один час, и Маркуса все еще не было на стене.

В случае, если ловушка успешно сработает, канимам нужно будет подсунуть что-нибудь, что отвлечет их внимание, и план алеранцев заключался в отступлении с поля боя, что заставит канимов сохранить давление на отходящие отряды.

Однако проблема такого рода уловки была в том, что слишком легко ложная паника может превратиться в абсолютно реальную, и ситуация может совершенно потерять управление, выйдя из-под контроля.

Их дисциплина и выучка были теми единственными вещами, которые могли дать Легиону шанс в противостоянии такому врагу как канимы, и поставить их на кон мог лишь глупый либо безрассудный военачальник.

Тави полагал, что он может оказаться и тем, и другим.

– Мне нужен Макс, немедленно, – сказал он Эрену, и юный Курсор тотчас спрыгнул со стены на дно телеги, оставленной ниже, и промчался через внутренний двор.

– Центурионы, закончить смену и очистить стены от тех, кто не участвует в битве! – крикнул Тави. – Лекари, используйте те телеги и увезите раненных на вторую точку скорой помощи!

Затем он повернулся и подал другой рукой сигнал Крассусу и его Рыцарям Воздуха, ждавшим на крыше несколькими улицами далее.

Тави взмахнул рукой, справа налево, и затем сделал ей резкое и сильное движение поперек своего горла. Крассус повернулся к одному из его Рыцарей, и они спустились с крыши.

Тави кинулся проверить канимов и обнаружил, что рейдеры отступают, оставляя Воинам множество свободного пространства для действий. Первым делом на вершине холма он заметил очертания нескольких канимов, облаченных в черные плащи и бледные мантии.

Сари, или, по крайней мере, несколько его Шаманов-аколитов, несомненно стремились проследить за атакой Воинов.

– Шевелитесь! – закричал Тави, как только Воины подошли ближе. – Резервы, отступить к дополнительным позициям возле моста! – Тави завертелся, заметил ближайшего центуриона и рявкнул: – Крепче закрепите щиты тех людей. Один из этих брошенных камней пробьет их доспехи и вышибет их мозги к воронам!

Молодой центурион повернулся лицом к Тави, побледнев, отдал салют, и начал орать на упомянутых легионеров.

Центурионом оказался Шульц. Тави взглянул налево и направо, и нашел несколько физиономий того же возраста, что и он сам. Только центурионы были ветеранами, и даже они выглядели как юнцы на их первом сроке службы в этом чине.

Вороны, он не должен командовать ветеранами на этой стене, но было слишком поздно менять что-то сейчас. После бомбардировки, которой они только что подверглись, после ожесточенного и изнуряющего сражения на стене, они могли не продержаться против волны бронированных канимов.

И если селедки и годились для задуманного маневра больше, чем ветераны, то только потому что они были настолько неискушенными, что не могли представить насколько опасно то, с чем им предстоит столкнутся лицом к лицу.

Тави кусал губы и безмолвно и зло бранил себя. Здесь не было возможности думать о юношах, которые собирались отдать свои жизни на границе ради их Империи, их друзей-легионеров – и ради него. Он был готов командовать этими юношами в урагане насилия и крови.

Помимо этого жестокая правда заключалась в том, что если уловка сработает и она сможет нанести урон армии канимов, позже, возможно, придется драться. И если Тави должен будет принести в жертву сотню – или тысячу – легионеров для того, чтобы остановить канимское вторжение, то его обязанностью будет сделать именно это.

Стены наконец очистили, раненых отправили на следующий пункт помощи, резервная когорта поднималась на стены за спинами селедок, занимая подготовленные для отступления позиции. Тави оглядел стену еще раз и увидел тихий ужас молодых людей, все они побледнели, но стояли наготове.

Звук шагов донесся от лестницы, и к Тави подошел Макс вместе с Эреном. Крассус отставал от них на десяток шагов, Тави посмотрел через плечо на его Рыцарей Воздуха и ему показалось, что большинство из них еще не готово к стремительной атаке на позицию напротив ворот.

– Проклятые кровавые вороны, – выпалил Макс, увидев канимов.

– Готово, капитан, – добавил Крассус. – Дженс готов.

– Все это похоже на простой бросок костей, сэр, – сказал Макс. – Я никогда не слышал, чтобы подобное применяли.

– И сколько же времени ты провел, обрабатывая дерево в стедгольде, Макс? – Спросил его Тави.

Макс нахмурился.

– Знаю, знаю. Я просто никогда о таком не слышал.

– Доверься мне, – сказал Тави. – Опилки более опасны, чем ты можешь себе представить. А если бы рядом был еще и склад зерна – было бы еще лучше.

Он посмотрел на приближающихся Воинов и добавил:

– Ладно. Вы двое – отходите назад и будьте готовы прикрыть нас.

Крассус отсалютовал и развернулся, чтобы уйти, но Макс остался на месте и, хмурясь, наблюдал за канимами.

– Эй, – сказал он. – Почему они остановились?

Тави моргнул и обернулся.

Воины-канимы действительно остановились в нескольких ярдах от зоны поражения лучниками. К еще большему удивлению Тави, они присели на корточки, и их было так много, что это прозвучало как отголосок далекого грома.

– Похоже, – тихо сказал Эрен, – здесь довольно много канимов.

В центре перед ними остался стоять только один каним, тот, к которому Тави сегодня уже обращался.

Он обвел взглядом закованных в броню канимов, кивнул и вытащил из ножен на боку длинный изогнутый меч. Он поднял его вверх, указывая на город, и демонстративно отложил его в сторону. Затем вступил на усеянную трупами землю и остановился на полпути к стене.

– Алеранский капитан! – Прокричал каним необыкновенно глубоким, рычащим голосом. – Я – Мастер Боя Насаг! У меня послание для тебя! Выходи!

Макс удивленно хмыкнул.

– Ну и ну, – протянул стоявший рядом с Тави Эрен. – Это интересно.

– Что скажешь, Макс? – пробормотал Тави.

– Они принимают нас за идиотов, – сказал Макс. – Они уже продемонстрировали, что не держат слово. Они пытались убить вас, когда вы отправились к ним, капитан. Вернем должок. Отдайте приказ рыцарям Дерева – пусть нашпигуют его стрелами, и покончим с этим.

– Пожалуй, это разумно, – усмехнулся Тави.

– Но ты всё равно пойдешь к ним, – сказал Макс.

– Склоняюсь к этому.

Макс нахмурился.

– Плохая идея. Лучше я. Он развлекается, а я покажу ему, как это делают на Севере.

– Он уже видел меня, Макс, – ответил Тави. – Пойти должен я. Если он шевельнется первым – убирайте его. Иначе – не трогайте. Доведи это до каждого. Пока что верните сюда Маркуса.

– Хочешь внести разлад между лидером и воинами? – cпросил Эрен.

– Возможно, – сказал Тави. – Если бы этот Насаг обрушился на нас вместо того, чтобы остановиться, было бы хуже. А так мы получили возможность свободно дышать и перестраиваться. Не думаю, что Cари был бы рад этому.

Эрен покачал головой.

– Мне это не нравится. Зачем ему так поступать?

Тави сделал глубокий вдох и ответил:

– Пойду спрошу.

Тави не стал седлать лошадь для встречи с канимом в этот раз. Вместо этого, он направился к воротам, которые были открыты как раз настолько, чтобы позволить ему выйти за пределы защиты стен.

Земля под стенами смердела запахами крови и страха, огня и внутренностей. Трупы канимов лежали, нагроможденные рядами, и с тех пор, как сражение затихло, тысячи ворон спустились к покойникам, начав пиршество.

Тави пытался удержать свой желудок под контролем, когда он шел навстречу Мастеру Боя, воинское звание которого было сходно со званием алеранского Капитана, военачальника, ответственного за целое войско. В двадцати ярдах от канима, он вытащил свой меч и положил его вниз на землю рядом с собой.

С ним или без него, у него был крошечный шанс против опытного и облаченного в доспехи канима – но он почти ощущал спиной пристальные взгляды его друзей-алеранцев. И это было ему куда лучшей защитой, нежели любая лошадь или доспехи. В общем, у Тави была более выгодная позиция, так как Насаг находился в пределах досягаемости для товарищей Тави. Сам же юноша к нему приближаться не стал.

Однако, как только Тави приблизился к каниму, он признал – огромные размеры Насага внушали такой всеобъемлющий ужас, что их было более чем достаточно для его защиты от самого Тави. Не говоря уже об природном канимском вооружении, которое было намного страшнее, чем то, которым обладал Тави. Это не было идеальным равновесием, но это было лучшее на что они могли рассчитывать.

Тави остановился в десяти футах от Насага, и сказал:

– Я Руфус Сципио, Капитан Первого Алеранского.

Каним наблюдал за ним темными, кровожадными глазами.

– Мастер Боя Насаг.

Тави не был уверен, кто сделал движение первым, и он не помнил, сознательно ли принял решение об этом, но оба они едва заметно наклонили головы в сторону в знак приветствия.

– Говори, – предложил Тави.

Губы канима поднялись, обнажая клыки, жест, который мог указывать либо на веселье, либо на легкую угрозу.

– Ситуация помешала мне вернуть моих павших за время, которое Вы предоставили, – сказал он. – Я прошу Вашего разрешения забрать их сейчас.

Тави чувствовал, как его брови поднимаются.

– Учитывая то, как события развивались до этого, мои люди могут быть озабочены присутствием Ваших воинов так близко от стен.

– Они будут безоружны, – ответил Насаг. – И я останусь здесь, в пределах досягаемости ваших Рыцарей Дерева, в качестве гаранта их поведения.

Долгое мгновение Тави смотрел на Насага и думал о том, что он явно видел тень самодовольного веселья в глазах канима. Тави улыбнулся, оскалив собственные зубы, и сказал:

– Вы играете в людус, Насаг?

Каним снял с головы шлем, его уши подрагивали и отряхивались, выскользнув из-под стали.

– Порой.

– Тогда позвольте я позову гонца, чтобы передать сообщение моим людям, пока вы передаете своим. Ваши люди, безоружные, могут подойти к стенам, пока солнце не село. Я останусь здесь с вами на это время, чтобы помочь избежать любых неприятных недоразумений.

Задыхающийся рык донесся из горла Насага – вполне возможно, это было самое угрожающее хихиканье, слышанное Тави за всю его жизнь.

– Очень хорошо.

И вот, в следующие пять минут Тави смело встретил Насага по ту сторону дорожного набора для людуса, ноги канима, по случаю, служили в качестве маленького, передвижного стола. На плоских каменных дисках, заменяющих миниатюрные статуэтки традиционной доски, с одной стороны были вырезаны обозначения фигур.

Тави и Насаг приступили к игре, в то время как восемьдесят канимов, в броне, но без оружия, прошли мимо, копаться в бойне у основания стен, выискивая закованные в черную броню трупы своих павших братьев по оружию. Ни один из них не выходил за пределы двадцати футов вокруг двух командиров.

Тави наблюдал за канимом, когда началась игра, и открыл ее чем-то, что выглядело как безрассудная атака.

Насаг, в свой ход, прищурился в задумчивости, продолжая игру.

– Нет ничего плохого в вашей отваге, – сказал он, делая ход. – Но сама по себе она не приносит победу.

Несколько ходов спустя, Тави ответил:

– Ваша защита не столь крепка, как могла бы. Достаточно сильное давление может разрушить ее.

В ответ Насаг начал играть серьезно, обменяв первые несколько фигур, он передвигал остальные на позиции, собирая их для череды обменов, которая могла последовать. Тави отдал каниму одну фигуру, затем другую, прежде чем его атака начала замедляться.

Послышался звук стремительно приближающихся шагов, и каним, одетый как один из аколитов Сари, надменно встал над ними. Он ощерился на Тави, затем повернулся к Насагу и зарычал:

– Хр-р-ршк нагхр лак тр-р-рнг каср-р-раш

Тави понял это: Вы получили приказ атаковать. Почему вы не делаете этого?

Насаг не ответил.

Аколит зарычал и подошел к Насагу, положил руку на плечо Мастера Боя и начал повторять вопрос.

Насаг повернул голову в его сторону и, сверкнув клыками, одним жутким движением оторвал кисть от руки аколита, за этим последовал злобный пинок, отправивший второго канима ползать по земле, крича от боли.

Насаг поднял руку, достал оторванную кисть аколита из своего рта и лениво бросил ему, не поднимая взгляда от доски.

– Не мешай мне для своей же пользы, – прорычал он, и продолжил на канише.

Тави сумел понять большую часть.

– Ты можешь передать Сари, если он хотел немедленной атаки, то должен был дать мне время, чтобы забрать моих павших у алеранцев. Скажи ему, что я буду атаковать, когда и где это устроит меня. – Мастер Боя взглянул на помощника, и зарычал, – Проваливай, пока не истек кровью до смерти.

Раненый каним прижал кровоточащий обрубок к животу и отполз, издавая пронзительный, хнычущий скулеж.

– Мои извинения, – сказал Насаг, обращаясь к Тави. – За бардак.

– Все нормально, – ответил Тави задумчиво. – Вы не слишком любите Шаманов.

– Ваши глаза могут увидеть солнце в полдень, капитан, – ответил Насаг. Он несколько мгновений изучал доску, затем сказал:

– Вы озвучили свою стратегию. Вы много знаете о нас.

– Кое-что, – ответил Тави.

– Чтобы сделать это – нужна храбрость и ум. Уже за это вы заслуживаете уважения.

Насаг посмотрел на Тави в первый раз с момента начала игры.

– Но как бы я ни презирал Сари и ему подобных, долг есть долг. Сари и его Шаманов всего несколько, но у них есть благосклонность лидеров каст.

Он наклонил ухо неопределенным жестом на огромное количество рейдеров.

– Они могут быть дураками, раз поверили Шаманам, но я не могу вернуться без руководителей или бросить их. Я изучил ваши войска. Вы не можете остановить нас.

– Возможно, – сказал Тави. – Возможно нет.

Насаг снова оскалился.

– Ваши люди недоучены. Ваши офицеры были убиты, рыцари – намного слабее, чем они должны быть. И от горожан вы серьезной помощи не получите.

Он двинул фигуру Лорда вперед, начав свою атаку.

– Вы не видели нашу касту в бою, но почувствовали ее силу сегодня утром. Вы не отобьетесь снова, алеранец. Всё будет кончено до заката завтрашнего дня.

Тави нахмурился. Насаг не хвастался. Не было ни угрозы, ни гнева, ни удовольствия в его голосе. Он просто констатировал факт, не выказывая ему угрозы или каких-либо эмоций. Это было самое тревожное в том, что он сказал.

Но Насаг был воином канимов. Если он хоть немного похож на Варга, его слова были как кровопролитие – всегда запрещено, если только это не необходимо. И то как можно меньше.

– Я удивляюсь, почему вы настолько обеспокоены, что заговорили об этом.

– Чтобы предложить вам альтернативу. Отступите и сдайте мост. Возьмите воинов, ваших людей, вашу молодь. Я дам вам два дня на отъезд, в течение которых, я ручаюсь, никакие войска не отправятся за вами.

Тави рассматривал доску пару молчаливых мгновений и оценивал всю ситуацию в целом.

– Великодушно. Зачем вам предлагать это?

– Я не говорил, что мы уничтожим вас без потерь, капитан. Это предложение спасет жизни моих и ваших воинов.

– До следующей битвы?

– Да.

Тави покачал головой.

– Я не могу отдать вам мост. Это мой долг – удержать его или уничтожить.

Насаг кивнул .

– Ваш жест, чтобы позволить нам вернуть наших павших также был щедр. Особенно учитывая то, как Сари поступил с вами. Поэтому я предложил вам то, что в моих силах.

Каним начал передвигать фигуры на доске в серьезном, стремительном обмене. Ему потребовалось всего три хода, чтобы увидеть то, что Тави сделал, и он остановился, глядя на доску.

В атаках Тави не было ничего безрассудного. Он провел много времени, думая о стратегии Посла Варга в их последней игре, и он использовал ее сильные стороны в игре.

Пожертвовав ранее некоторыми незначительными фигурами, он создал для сильных фигур гораздо более выгодное положение, и в пределах двух следующих ходов он мог захватить контроль над небесной доской полностью, и, обладая нужными позициями и возможностью, он мог напасть на Первого Лорда своего противника.

Его фигуры несли ужасные потери, но Насаг обнаружил ловушку слишком поздно, и он никак не мог ее избежать.

– Вещи, – тихо сказал Тави, – не всегда бывают тем, чем они кажутся.

В это время последний из поверженных канимов был найден и перенесен невооруженными собратьями в их лагерь. Седой каним кивнул Насагу, проходя мимо.

Насаг пристально взглянул на Тави, затем слегка наклонил голову, признавая поражение.

– Нет. Вот почему мои воины не войдут первыми в город.

Сердце Тави чуть не остановилось.

Насаг разгадал его замысел.

Он не мог знать детали, но он знал, что там ловушка. Тави постарался не показывать свои чувства и безмятежно смотрел на Мастера Боя.

Насаг издал еще один тихий смешок и кивнул на доску:

– Где ты изучил эту стратегию?

Тави с любопытством глянул на канима и пожал плечами.

– Варг.

Насаг застыл.

Он навострил затрепетавшие уши в сторону Тави, выдав тем самым свое внимание.

– Варг, – прорычал он на очень низкой ноте. – Варг жив?

– Да, – ответил Тави. – Заключенный в Алере Империи.

Насаг сузил глаза, судорожно подергивая ушами, затем он поднял руку и сделал знак, кого-то подзывая.

Вернулся тот же седой каним, держа сверток из ткани на поднятых ладонях. По кивку Насага каним оставил сверток на доске от лудуса и развернул его. Там оказался меч Тави, тот самый, которого он лишился тем утром.

– Алеранец, ты опасен, – проговорил Насаг.

Инстинкт подсказал Тави, что эти слова являются высшей похвалой. Он распахнул широко глаза и ответил:

– Благодарю вас.

– Уважение ничего не меняет. Я уничтожу вас.

– Долг, – ответил Тави.

– Долг, – Мастер Боя указал на меч. – Это твое.

– Так и есть, – сказал Тави. – Я признателен вам.

– Умри с честью, алеранец.

– Умри с честью, каним.

Насаг и Тави приоткрыли горло друг перед другом еще раз. Затем Насаг отступил на несколько шагов, прежде чем повернутьсяся, и зашагал обратно к своей армии.

Тави убрал доску для людуса обратно в футляр, забрал оба своих клинка, и пошел в свою сторону, назад в город. Он проскользнул в ворота как раз, когда раздался низкий звук барабанов и рев канимских боевых горнов.

Тави нашел взглядом Валиара Маркуса и подозвал его.

– Первое Копье, расставляйте людей по местам! Началось!

Глава 42

– Очень хорошо,- сказала Леди Аквитейн. Она кивнула Одиане и сказала: – Пора переодеться.

Одиана поспешно открыла рюкзак и протянула Амаре её маскировку.

Амара уставилась на алый шёлк в её руках и спросила:

– А где всё остальное?

Олдрик стоял возле окна таверны, глядя на улицу. Рослый мечник оглянулся на Амару, поперхнулся от сдержанного смеха и отвернулся.

Одиана не проявила такой сдержанности. Прекрасная водяная ведьма откинула назад голову и залилась смехом, звучавшим слишком громко для комнаты, которую они сняли у хмурого каларанского трактирщика.

– Ах, ах, мой господин. Она покраснела. Разве она не прелестна?

К своему ужасу, Амара поняла, что Одиана была права. Она почувствовала, что её щёки горят так, что она могла бы воду на них подогревать, и она понятия не имела, что с этим делать.

Это была не та ситуация, с которой её обучали справляться. Она отвернулась от Леди Аквитейн и ее вассалов и подняла свою маскировку.

Она состояла из простого покроя облегающего платья красного шелка, державшегося на паре узеньких шёлковых ленточек. Декольте, если это было можно так назвать, было опасно низким – а сзади одеяние должно было оставить её обнаженной почти до талии. Если оно соскользнёт, то задержится на верхней части её бёдер, если ей повезёт.

– Скорее, пошевеливайся, – упрекнула Леди Аквитейн Одиану. – Покажи ей все остальное.

– Да, Ваша Милость,- сказала Одиана с лёгким реверансом.

Затем она достала пару легких сандалий с ремешками, которые, перекрещиваясь, обёртывают ногу до колена, пару изящных серебряных браслетов, выполненных в виде вьющихся стеблей плюща, шитый бисером головной убор, который слегка походил на чепец, и простую, гладкую металлическую ленту.

Ошейник повиновения.

Это было устройство работорговцев, выкованное фуриями, чтобы держать того, кто его носит, в подчинении у рабовладельца.

Он мог вывести из строя того, на кого он надет, болью, но мог и, что было даже более жестоко, по прихоти рабовладельца заставить испытывать противоположные ощущения, причем той же интенсивности. Ошейники повиновения иногда использовались для того, чтобы обуздать особо опасных заклинателей, подвергающихся судебному преследованию, хотя подобные случаи в истории были крайне редки.

Но ориентировочно в прошлом веке их производство и применение получило более широкое распространение по мере того, как рабство вступало в эпоху своего мрачного расцвета.

Длительное воздействие ошейника грозило гибелью разума и силы воли.

Постоянно истязаемые страданием и наслаждением, жертвы были вынуждены подчиняться своему хозяину и испытывать удовольствие от этого.

Через какое-то время, зачастую – годы, такие рабы превращались в животных в человеческом обличии, их личность уничтожалась и заменялась простым, но непреодолимым воздействием ошейника.

И, что было самым страшным, они были безумно рады подобному существованию.

Люди с более развитой силой воли зачастую могли сопротивляться крайней степени бесчеловечности, с которой сталкивались другие, по крайней мере временно. Но ни один из них не пережил это без последствий. Почти все безнадежно сошли с ума.

– Румяный, – пропела Одиана и, встав на цыпочки, прошлась в легком танце. Ее шелковое платье изменило цвет с бледно-голубого на розовый. – Вы сейчас такого же цвета, Курсор.

– Я не надену ошейник, – тихо сказала Амара.

Леди Аквитейн изумленно приподняла брови.

– С какой стати?

– Я наслышана о том, насколько опасными они могут быть, Ваша Светлость, – сказала Амара. – У меня определенное мнение по поводу идеи застегнуть подобную вещь на моей шее.

Одиана захихикала, прикрывая рот ладонью, ее темные глаза сияли, глядя на Амару.

– Вам не нужно так бояться, графиня, – прошептала она. – Честное слово. Как только ошейник защелкнется, вы уже не сможете представить свою жизнь без него.

Она вздрогнула и облизала губы.

– Ты кричишь все время, но только внутри. Ты кричишь и кричишь, но можешь слышать себя только во сне. Во всем остальном, это довольно мило. – Она наградила Олдрика немного обиженным взглядом. – Мой господин не желает надевать его на меня. Какой бы непослушной я ни была.

– Тише, любимая, – прогрохотал Олдрик. – Он плохо на тебя влияет.

Он взглянул на Амару и сказал:

– Ошейники поддельные, графиня. Я сделал их из столовых ножей сегодня утром.

– Это не те игры, в которые я люблю играть, – фыркнула Одиана. – Он никогда не позволяет делать то, что мне нравится.

Она отвернулась от Олдрика, бросая второй костюм, такой же как у Амары, Леди Аквитейн, а третий беря себе.

Леди Аквитейн оценивающе рассмотрела Амару и произнесла:

– Я наложу кое-какую косметику, которая заставит ваши глаза выглядеть соблазнительнее, милочка.

– В этом нет необходимости, – сухо сказал Амара.

– Есть, графиня, – тихо возразила Ладья. Неприметная молодая женщина сидела в кресле в самом дальнем от Олдрика и Одианы углу.

Ее глаза ввалились, морщины усталости и беспокойства пересекали лоб.

– Рабы для удовольствий Калара, поставляемые для его служащих и личной охраны, в замке обычное явление. Прикормленные Каларом работорговцы постоянно конкурируют друг с другом и не жалеют никаких средств. Одежда, косметика, духи. Все, что еще угодно только затем, чтобы привлечь лишнее внимание.

– Говоря о духах, – пробормотала Леди Аквитейн, – где достойный граф Кальдерон? Мы все пахнем так, будто последние несколько дней провели в пути.

В следующее же мгновение, дверь комнаты отворилась, и вошел Бернард.

– Ванна готова, – тихо сказал он. – По ту сторону зала, вторая дверь с краю. Здесь только две бадьи.

– Я полагаю, было бы слишком надеяться на пристойную ванну, – сказала Леди Аквитейн. – Нам просто придется идти по очереди. Амара, Ладья, стеснительные идут первыми.

Ладья поднялась, собирая свою одежду, тех же самых темных цветов, которые она носила, когда Амара поймала ее. Амара сжала губы в жесткую линию, когда брала свой костюм, и повернулась к двери.

Бернард непринужденно прислонился к двери и поднял руку.

– Я так не думаю, – сказал он. – Я не хочу, чтобы ты оставалась с ней наедине.

Амара изогнула бровь.

– Почему бы и нет?

– Независимо от того, есть ей что терять или нет, она – мастер-убийца восставшего Верховного Лорда. Я бы предпочел, чтобы ты не находилась с ней наедине в ванной.

– Или, возможно, – предположила Одиана, – он просто хочет видеть, как госпожа Кровавая Ворона выглядит под одеждой.

Ноздри Бернарда раздулись, и он уставился на Одиану. Но вместо того чтобы говорить, перевел взгляд на Олдрика.

Рослый мечник просто стоял в течение нескольких секунд. Затем медленно выдохнул и сказал, обращаясь к Одиане:

– Любовь моя, тише. Позволь им обдумать это в спокойствии.

– Я только хотела помочь, – благочестиво ответила Одиана, вставая рядом с Олдриком. – Вряд ли это моя вина, если он так…

Олдрик скользнул рукой вокруг Одианы и положил широкую, в шрамах ладонь поверх ее рта, нежно притянув к себе. Водяная ведьма утихла сразу, и Амара подумала, что ее глаза излучали самодовольство и удовлетворение.

– Я думаю, – сказала Амара Бернарду, – что в любом случае было бы разумно иметь пару глаз, наблюдающих за залом. Постережешь дверь?

– Благодарю вас, графиня, – сказала Леди Аквитейн. – Слава фуриям, хоть кто-то в этой комнате может быть разумным.

– Я пойду первой, графиня, – сказала Ладья тихо.

Она подошла к двери, опустив глаза, и ждала, пока хмурый Бернард не отошел в сторону.

– Благодарю вас.

Амара выскользнула следом, и Бернард последовал за ней. Ладья шла в ванную комнату, и Амара собралась идти за ней, когда почувствовала руку Бернарда на своем плече.

Она остановилась и оглянулась на него.

– Вороны побери, женщина, – тихо сказал он. – Это настолько неправильно хотеть тебя защитить?

– Конечно нет, – сказал Амара, с трудом не позволяя улыбке проявиться на своем лице.

Бернард нахмурился, взглянув на нее, затем огляделся и закатил глаза.

– Кровавые вороны, – вздохнул он, – ты выпроваживаешь меня, чтобы меня же и защитить.

Амара потрепала его по щеке и сказала:

– Как минимум одна персона в этой комнате безумна, Бернард. Один уже пытался убить тебя. Другая может убить тебя, спрятать тело и рассказать мне какую-нибудь сказку, когда я вернусь из ванной.

Бернард нахмурился и покачал головой.

– Олдрик не стал бы этого делать. И он не навредит тебе.

Амара наклонила голову вбок и нахмурилась:

– С чего ты так решил?

– Потому что я не ударил бы ему в спину и не навредил бы Одиане.

– Вы вдвоем обсуждали это?

– В этом нет необходимости, – ответил Бернард.

Амара покачала головой. Затем она понизила голос и тихо произнесла:

– Ты слишком благороден для такой работы, Бернард. Слишком романтичен. Олдрик – профессиональный убийца, и он лоялен Аквитейнам. Если она ему укажет, он убьет тебя. Не позволяй себе думать иначе.

Бернард какое-то время изучал ее лицо. Затем улыбнулся и сказал:

– Амара. Не все такие, как Гай. Или Аквитейны.

Амара разочарованно вздохнула, в то же самое время чувствуя волну теплоты порожденную… верой ее мужа, должно быть, в то, что есть что-то благородное в окружающих его человеческих существах, даже в таких, как хладнокровный и жестокий наемный мечник.

Она знала, когда-то она думала бы точно так же. Но то время было очень далеко позади нее. Оно закончилось в тот момент, когда ее наставник предал ее, сдав тем самым мужчине и женщине, что стояли сейчас в комнате с Леди Аквитейн.

– Обещай мне, – тихо сказала она, – обещай, что будешь осторожен. Понимаете вы с Олдриком друг друга или нет, будь осторожен, поворачиваясь к нему спиной. Хорошо?

Бернард поморщился, но неохотно кивнул ей и наклонился, чтобы запечатлеть легкий поцелуй на ее губах. Казалось, он хотел сказать что-то еще, но алое платье Амары приковало его взгляд, он удивленно поднял брови.

– Что это?

– Мой костюм, – сказал Амара.

Усмешка Бернарда выглядела почти плотоядной.

– А где остальное?

Амара наградила его ровным взглядом, но, почувствовав как ее щеки краснеют, повернулась и твердой походкой вошла в ванную комнату и закрыла за собой дверь.

Ладья уже сидела в одной из маленьких ванн и торопливо мылась. Она скромно прикрыла руками грудь, пока дверь не закрылась. Затем продолжила мыться, искоса наблюдая за Амарой.

– На что ты смотришь? – тихо спросила Амара. Слова прозвучали гораздо более воинственно, чем она хотела.

– Мастер-убийца восседающего сейчас на престоле Первого Лорда, – ответила Ладья, в ее голосе чувствовалась лишь тень иронии. – Я предпочла бы не оставаться в ванной наедине с ней.

Амара подняла подбородок и холодно взглянула на Ладью.

– Я не убийца.

– Точка зрения, графиня. Или вы можете сказать, что никогда не убивали на службе вашему Лорду?

– Никогда не стреляла в спину из засады, – сказала Амара.

Ладья едва заметно улыбнулась.

– Очень благородно. – сказала она, затем нахмурилась и склонила голову набок. – Но… нет. Ваше обучение отличалось от моего. Иначе вы бы не краснели так легко.

Амара нахмурилась, глядя на Ладью, и сделала глубокий вздох. Не было никакой пользы в перебранке с бывшей кровавой вороной. Она ничего не приобретет, но потеряет время. Вместо бездумного, резкого ответа, она разделась и полезла в ванну.

– Моя подготовка как курсора не включала… такого рода методик, нет.

– Среди курсоров нет постельных шпионов? – спросила Ладья скептическим тоном.

– Есть сколько-то, – сказал Амара. – Но каждый курсор оценивается и обучается слегка по-разному. Нас поощряют использовать наши сильные стороны. Для некоторых это включает обучение обольщению. Моя подготовка была сосредоточена на других предметах.

– Интересно, – произнесла Ладья, ее тон был отстраненным, профессионально беспристрастным.

Амара постаралась ответить с той же интонацией.

– Я так понимаю, ваша собственная подготовка включала в себя и обольщение мужчин?

– Обольщение и удовлетворение, и мужчин, и женщин.

Амара упустила мыло от удивления.

Ладья позволила себе намек на смех, но он быстро замер, и она хмуро посмотрела на воду в ванне.

– Успокойтесь, Графиня. Это было не по моему желанию. Я… Я не думаю, что даже в мыслях стала бы возвращаться к подобной ситуации, если бы могла каким-либо образом избежать этого.

Амара вздохнула.

– Я представляю. Ваша дочь.

– Побочный продукт моего обучения, – тихо сказала Ладья.

– Её отец?

– Может быть одним из десяти или двенадцати мужчин, – хладнокровно ответила Ладья. – Обучение было… интенсивным.

Амара покачала головой.

– Я даже не могу себе этого представить.

– Никто не должен быть в состоянии представить себе такое, – сказала Ладья. – Но Калар решительно выступает за такого рода обучение для своих женщин-агентов.

– Это дает ему большую власть над ними, – сказал Амара.

– Не прибегая к использованию ошейников, – согласились Ладья, в её голосе слышалась горечь. Она скребла себя куском ткани, резко, почти злобно. – Оставляя их умы нетронутыми. Чтобы могли лучше служить ему.

Амара покачала головой. Она даже не могла себе такого представить. Ее жизненный опыт как любовницы едва ли был большим, и состоял из одного молодого человека, ослепившего её в Академии и бывшего с ней три славных месяца до его гибели в огне, что и привлекло к ней внимание Первого Лорда, – и Бернарда. Который заставлял её чувствовать себя прекрасной и восхитительной – и любимой.

Она даже представить себе не могла, каким же должен быть этот холодный процесс, не разжигаемый огнем любви и страсти. И каково это – быть просто… использованной.

– Я сожалею, – тихо сказала Амара.

– В этом нет вашей вины, – ответила Ладья. Она прикрыла глаза, и черты ее лица начали меняться.

Изменения не были ни резкими, ни впечатляющими, но, снова взглянув на нее, Амара не смогла бы сказать, что перед ней тот же человек.

Ладья выбралась из ванны, вытерлась и начала одеваться в свои темные одежды.

– Находиться здесь настолько же безопасно, как и в любой другой части города, графиня. Владелец знает, на кого я работаю, и уже имел возможность доказать, что может быть слепым и глухим, когда нужно, но, чем быстрее мы уберемся отсюда, тем лучше.

Амара кивнула, как можно быстрее закончила мыться и вылезла из ванны, чтобы вытереться и облачиться в свое "одеяние".

– Его проще надевать снизу, чем натягивать на себя, – посоветовала Ладья. – И давайте-ка я помогу вам с сандалиями.

Что она и сделала. Амара затянула последние завязки на своих бицепсах, огладела себя и решила, что выглядит более чем нелепо.

– Итак, – сказала Ладья. – Пройдитесь.

– Прошу прощения?

– Пройдитесь, – повторила шпионка. – Вы должны двигаться по-другому, если мне предстоит выдавать вас за новую наложницу.

– О, – только и сказала Амара. Она прошлась до стены и обратно.

Ладья покачала головой.

– Еще раз. Теперь постарайтесь расслабиться.

Амара подчинилась, стесняясь всё больше с каждым шагом.

– Графиня, – произнесла Ладья доверительным тоном, – вам нужно покачивать бедрами. И следить за спиной. Вы должны выглядеть как рабыня, которая настолько привыкла к своим обязанностям, что с нетерпением ждет и наслаждается ими. А вы выглядите так, как будто идете на рынок. – Ладья вздохнула. – Смотрите.

С этими словами шпионка замерла, ее поза слегка изменилась. Она слегка прикрыла глаза, изогнула губы в ленивой улыбке и заскользила вперед. Ее бедра покачивались при каждом шаге, плечи были отведены назад, спина слегка выгнута. Всем своим существом она вынуждала – или приглашала – любого, кто окажется рядом, смотреть на нее.

Ладья развернулась на каблуках и сказала Амаре:

– Вот так.

Перемены, произошедшие в этой женщине, были разительными. В какой-то момент она выглядела в точности как куртизанка в опочивальне со своим молодым господином после распития половины бутылки крепленого афродином вина.

А в следующий момент она уже была откровенно привлекательной деловой молодой женщиной с серьезным взглядом.

– Вот чего от вас ожидают. Того, что к вам будут прикованы взгляды всех, мимо кого вы пройдете. И так и должно быть.

Амара покачала головой.

– Даже в, – она взглянула на свой костюм, – этом, я не та женщина, на которую мужчинам нравится смотреть.

Ладья закатила глаза.

– Мужчинам нравится смотреть на всё, что дышит и еле одето. Научитесь. – Она склонила голову набок. – Представьте, что они – Бернард.

Амара удивленно моргнула.

– Что?

– Представьте, что вы идете к нему, – спокойно сказала Ладья. – В ночь, когда вы не намерены позволять ему даже мысли о том, чтобы быть где угодно, но не с вами.

Амара почувствовала, что снова краснеет. Но она взяла себя в руки. закрыла глаза и попыталась представить это. Не открывая глаз, она прошлась по комнате, представляя покои Бернарда в кальдеронском гарнизоне.

– Уже лучше, – признала Ладья. – Еще раз.

Она проделала это еще несколько раз, прежде чем Ладья осталась довольна.

– Ты уверена, что это сработает? – Тихо спросила ее Амара. – Твой способ попасть туда?

– Об этом я беспокоюсь меньше всего. – ответила Ладья. – Я доставлю вас туда. Найду, где держат ваших пленников. Сложности начнутся позже, когда нужно будет выбираться оттуда. С Каларом всегда так.

Бернард постучал в дверь и вежливо поинтересовался:

– Дамы, вы уже готовы?

Амара поймала взгляд Ладьи и кивнула. Затем накинула платок на волосы и застегнула на шее стальной ошейник.

– Да, – сказала она. – Мы готовы.

Глава 43

Совершенно естественно думать, что пробраться в цитадель Верховного Лорда Алеры, самый защищенный бастион его власти, является почти невыполнимой задачей, размышляла Амара.

И все же, когда тебя ведет мастер-шпион того самого Верховного Лорда, задача очевидно становилась довольно простой.

В конце концов, Фиделиас продемонстрировал тот же принцип всего несколько лет назад, когда провел Леди Аквитейн в цитадель Первого Лорда в Алере Империи на отчаянную миссию по его спасению, чтобы она и ее вероломный муж могли быть уверены, что они , а не Калар, будут теми, кто сместит Первого Лорда.

Политика, решила Амара, действительно заставляет спать с кем ни попадя. Мысль эта продолжала неприятно крутиться у нее в голове, заставляя думать о том, чего потребует ее нынешняя роль.

Амара, сонно покачиваясь, шла по улицам Калара в своем рабском костюме, держась с расслабленным видом декаданса, ее губы были чуть приоткрыты, веки полуопущены.

В движениях ощущалась необычная чувственность, и хотя какая-то ее часть полностью осознавала, что они находятся в смертельной опасности, просто открыто идя по городу, она старалась упрятать свои рассуждающие, анализирующие стороны в самые глубокие области своего разума. Ходьба, вот что стало деятельностью, которая давала сладострастное, почти развратное чувство расслабленности, в равных долях восхитительно женственное и греховно возбуждающее. Впервые в своей жизни, она притягивала долгие, молчаливо изучающие взгляды мужчин, мимо которых проходила.

Это было хорошо. Это означало, что ее маскировка была вполне закончена, иначе этих взглядов не было бы. И, хотя она с трудом могла признаться в этом самой себе, она испытывала почти детское чувство удовольствия, просто будучи в центре внимания и желанной.

Кроме того, Бернард, в простой одежде и со снаряжение бродячего наемника, шел позади на расстоянии всего лишь вытянутой руки, и она знала, после случайного взгляда через плечо, что он смотрел на нее еще пристальнее, чем любой из мужчин, мимо которых они проходили.

Леди Аквитейн шла впереди Амары. Она изменила свою внешность посредством водной магии, тон ее кожи потемнел до глубокого красно-коричневого, присущего уроженцам Родеса, а волосы превратились в медно-рыжие кудри, ниспадающие причудливыми волнами. Платье на ней было изумрудно-зеленым, но во всем остальном в точности повторяло наряд Амары.

Верховная Леди двигалась с тем же полубессознательным видом развратной чувственности, и если честно, делала это лучше Амары. Первой в цепочке рабов была Одиана, в лазурном шелке, вся состоящая из темных волос, бледной кожи и соблазнительных изгибов. Олдрик шел перед ней, рослый мечник излучал такую ауру угрозы, что даже на забитых улицах Калара, они ни разу не замедлились, пробираясь через толпу.

Ладья шла рядом, со скучающим выражением на лице и деловитыми манерами она вела группу к цитадели.

Даже сейчас, сосредоточившись на своей роли, Амара продолжала замечать детали города и делать выводы на основе своих наблюдений. Сам город напоминал, за недостатком более точного определения, убогую выгребную яму.

Он был не так велик, как другие крупные города Империи, но в нем размещалось больше населения, чем в любом другом, за исключением самой Алеры Империи. Здесь было ужасно тесно. Значительная часть города пребывала в состоянии невозможной ветхости, и жалкие лачуги были заменены более солидными сооружениями, в дополнение к уже поглотившим земли вокруг городских стен на несколько сотен ярдов в каждую сторону.

Городская канализация была в ужасном состоянии, вероятно из-за того, что создавалась для гораздо меньшего количества населения и не обновлялась с тех пор, как город переполнили жители, отовсюду вокруг поднималась такая вонь, что у Амары скрутило живот.

Уроженцы города, как класс, являли собой самый жалкий вид человеческих существ из когда-либо виденных ею. Их одежда была в основном грубой самотканкой, и по большей части ветхой. Они шли по своим делам с такой апатичной медлительностью, которая просто кричала о поколениях лишений и отчаяния.

Уличные торговцы продавали свой жалкий товар с расстеленных вдоль улицы ковриков. Один человек, чья одежда определяла его как гражданина или богатого купца, шел мимо, окруженный дюжиной безжалостных, мускулистых мужчин, очевидно, профессиональных громил.

И везде были рабы, даже более забитые, чем свободные жители города. Амара никогда не видела их в таком количестве. На самом деле, судя по тому, что она могла видеть, рабов было почти столько же, сколько свободных людей на улицах Калара. И на каждом перекрестке, проходящие через равные интервалы, здесь были солдаты в зеленых с серым ливреях Калара.

Или по крайней мере, здесь были вооруженные и закованные в броню мужчины, носящие цвета Калара. Учитывая неряшливый внешний вид, в котором они поддерживали себя и свое снаряжение, Амара была уверена, что это – не настоящие легионеры.

Но как бы то ни было, здесь их было очень много, и машинальное почтение и страх, которые были видны в языке тела тех, мимо кого они проходили, давали понять, что Калар скорее полагался на власть террора, чем закона.

Это также объясняло, как Верховному Лорду Калара удалось собрать столь огромные богатства, превосходящие состояние любого другого Верховного Лорда империи, бросая вызов самой Короне – это удалось благодаря систематическому и методичному грабежу населения Калара и окрестных земель. Вероятно, на протяжении уже сотен лет.

В последней части города, перед самой цитаделью, самые могущественные лорды Калара держали свои дома. По крайней мере, эта часть города была такой же прекрасной, как и в виденных ею Риве, Парции или Алере Империи – изящный белый мрамор, подсвеченные фуриями фонтаны, изящная художественная архитектура, все это составляло такой разительный контраст с остальной частью города, что заставляло Амару чувствовать буквально физическую боль.

Несправедливость, очевидная даже при простой прогулке по Калару, вызвала в Амаре глубокий гнев, грозящий подорвать её концентрацию. Она пыталась отделить мысли от эмоций, но это оказалось почти невозможным, особенно после того, как она увидела, насколько богато элита Калара живёт за счет своих не-граждан.

Но затем они миновали Квартал Граждан, и Ладья повела их вверх по дороге с гораздо меньшим скоплением народа – длинному, прямому переулку, наклонно поднимавшемуся к воротам внутренней крепости Калара.

Стражники на посту у дороги, выглядевшие, возможно, чуть менее вульгарно, чем их коллеги в городе ниже, кивнули Ладье и помахали ей и сопровождавшей её группе рабов, не потрудившись подняться со своих мест на ближайшей скамейке.

После этого им оставалось только идти вверх по длинному склону, который вёл к главным воротам цитадели. Цвета Калара реяли над зубчатыми стенами, но в глаза бросалось отсутствие алых с синим стягов Дома Гаев.

Амара сразу заметила, что стражники у ворот были совсем не похожи на тех, которых они видели у подножия холма или в городе внизу. Это были молодые мужчины в превосходной физической форме, все как на подбор. Их доспехи были нарядными и безукоризненно ухоженными, их позы и поведение выражали подозрительность и настороженность, как у любого королевского гвардейца.

Когда они подошли ближе, Амара заметила кое-что ещё – металлический блеск ошейников у них на горле. К тому времени, когда они приказали Ладье и её компании остановиться, она находилась достаточно близко, чтобы увидеть гравировку на стали: Бессмертные. Снова Бессмертные Калара.

– Госпожа Ладья, – сказал один из них, очевидно, командир поста стражи. – С возвращением. Меня не оповестили о вашем приезде.

– Центурион Орус, – ответила Ладья вежливым, но сухим тоном. – Я уверена, что Его Светлость испытывает мало потребности в том, чтобы информировать вас о приездах и отъездах его личной прислуги.

– Конечно, Госпожа, – ответил молодой центурион. – Хотя, признаюсь, для меня удивительно, что вы вошли здесь, а не влетели в карете по воздуху прямо в башню.

– Я прибыла впереди Его Светлости и его офицеров, – ответила Ладья. – Я приказываю подготовить цитадель к празднику.

Глаза Оруса заблестели, также как и у других Бессмертных. Амара не заметила особых проблесков мысли в этих глазах.

– Его Светлость одержал победу в сражении?

Ладья смерила его холодным взглядом.

– Разве у вас есть сомнения?

Орус встал по стойке "смирно".

– Нет, Госпожа Ладья.

– Превосходно, – сказала Ладья. – Кто на дежурстве, как Трибун Смотритель?

– Его Сиятельство Граф Эрагус, Госпожа, – сказал Орус. – Должен ли я отправить перед вами гонца?

– Нет необходимости, – ответила Ладья, проскальзывая мимо него. – Я знаю, где его кабинет.

– Да, Госпожа Ладья. Но правила запрещают вооруженным вассалам входить в цитадель. – Он кивнул на Олдрика и Бернарда, и бросил на Ладью извиняющийся взгляд. – Боюсь, мне придется попросить их оставить своё оружие здесь.

– Ни в коем случае, – сказала Ладья. – Его Светлость поручил мне с особой тщательностью защищать этих рабов до тех пор, пока он допускает вольность в общении с ними.

Орус нахмурился.

– Я понимаю. Тогда я буду рад выделить вам пару моих собственных гвардейцев для исполнения подобного рода обязанностей.

Амара изо всех сил старалась сохранить свою ленивую, томно-чувственную позу. Это было нелегко, учитывая, что она была совершенно уверена, что Олдрик только что слегка шаркнул ногой, принимая позицию, словно он готов обнажить меч.

– Они евнухи? – сухо спросила Ладья.

Орус удивлённо заморгал.

– Нет, Госпожа.

– Тогда я боюсь, что они недостаточно подходят, центурион. – Ладья сделала мягкое ударение, произнося его звание. – Я могу вас заверить, что непременно согласую это с Графом Эрагусом, но в данное время у меня есть приказ. Как и у вас. Оставайтесь на своем посту.

На лице молодого центуриона отразилось нечто большее, чем просто облегчение. Он отдал ей честь с безупречной чёткостью и вернулся на свой пост.

– Ты, – огрызнулась она, взглянув на Олдрика. – Сюда.

Охранники стояли в стороне, пока группа Амары спокойно входила в цитадель через главные ворота.

– Быстрее, – тихо сказала Ладья, как только они миновали охранников и вошли в небольшой дворик с другой стороны. – Пока мы не доберемся до верхних уровней, слишком велика вероятность того, что кто-нибудь может увидеть меня и начать задавать вопросы.

– Кое-кто только что начал, – проворчал Бернард.

– Кто-нибудь, способный рассуждать, – уточнила Ладья. – Калар полностью контролирует Бессмертных, но ошейники лишают их возможности задавать вопросы и брать на себя инициативу в обмен на абсолютное послушание. Бессмертные не станут расспрашивать меня или противодействовать мне без приказа – но служащие и офицеры Калара могут. Они те, кого мы должны избегать.

Она ускорила шаг, и быстро повела их вниз, в сторону коридора, затем к широкой спиральной лестнице, которая вилась вверх в центральной части башни.

Амара насчитала сто восемнадцать ступенек, прежде чем они услышали шаги впереди, и бледный толстяк в слишком тесной ливрее с пятнами вина появился четырьмя шагами выше них. Его щёки были испещрены шрамами, волосы густые и растрёпанные, а лицо небритое. Он замер на месте и, прищурившись, посмотрел на них.

– Ладья? – спросил он.

Амара увидела, как спина Ладьи напряглась, но она не выказала никаких других признаков нервозности. Она склонила голову и пробормотала:

– Милорд Эрагус. Доброе утро.

Эрагус хмыкнул и взглянул на других женщин. Его рот расплылся в довольной усмешке.

– Привели нам кое-какие новенькие игрушки?

– Да, – ответила Ладья.

– Миленькая компания, – сказал Эрагус. – Когда вы приехали?

– Вчера поздно вечером.

– Не ожидал вашего возвращения так скоро, – сказал он.

Амара видела изгиб щеки Ладьи, когда та послала Эрагусу обезоруживающую улыбку.

– Нам повезло в пути.

Эрагус хмыкнул.

– Это не то, что я имел в виду. Были сообщения, что вы, возможно, были захв…

Он замолк и вытаращился, всего лишь на мгновение. Его глаза метнулись от Ладьи к Олдрику, а затем вниз к мечу здоровяка, и все присутствующие замерли. На одну мучительную секунду взгляд Эрагуса заметался вокруг, затем он облизал губы и начал быстро, глубоко дышать.

Жестким ребром ладони Ладья врезала ему по горлу, прежде чем он успел поднять тревогу. Эрагус оттолкнул ее с ужасной силой, которая могла быть порождена только фуриями, и повернулся бежать.

Прежде, чем он завершил движение, Олдрик уже сидел на его спине с ножом в руке.

– Стой! – просипела Ладья. – Подожди!

Она не успела договорить первое слово, когда Олдрик вскрыл горло Эрагуса своим ножом. Рябой вздрогнул и выгнулся, сумев бросить Олдрика в каменную стену рядом с лестницой.

Но наемнику этот удар не причинил особого вреда, и спустя несколько секунд с Эрагусом было покончено, Олдрик отпустил его труп, и тот упал на ступеньки.

– Идиот! – яростно прошипела Ладья.

– Он мог поднять тревогу, – проворчал Олдрик.

– Нужно было сломать его вонючую шею, – прошипела Ладья. – Мы могли бы затащить его в кабинет, плеснуть на него вина, и никто не заметил бы ничего необычного, пока он не начал бы раздуваться.

Она указала на пятна крови.

– Караульные пройдут здесь в течение пятнадцати минут. Они увидят это. И поднимут тревогу.

Олдрик нахмурился, глядя на Ладью, и перевел взгляд на Одиану.

– Она всё подчистит.

– И поднимет тревогу, – сказала Ладья с яростью. – Где ты был, когда я рассказала вам о мерах безопасности? Каждый, кто использует в башне любых фурий, не получив загодя разрешение от Калара, вызовет горгулий. Я видела трупы двадцати трех разных идиотов, которые сделали это несмотря на мои предупреждения.

– Тогда ты сделай это, – сказал Олдрик. – Ты заклинатель воды, и одна из приближенных Калара. Несомненно ты получила разрешение.

Глаза Ладьи сощурились.

– Калар самоуверен, сэр, но не настолько, чтобы доверять своим убийцам с полным доступом к их магии в собственном доме. – Ладья помолчала, затем добавила с едким сарказмом, – Очевидно.

– Очевидно? – спросил Олдрик, в гневе повышая голос. – Тогда должно быть столь же очевидно, что наш друг использовал увеличенную фуриями земли силу. Я физически не мог сломать ему шею, зато он мою смог бы, если бы я сразу не прирезал его.

Амара сделала шаг вперед и встала между ними.

– Тише, вы оба, – сказала она.

Они замолкли. Она кивнула и продолжила:

– У нас мало времени. А для обвинений и споров его вообще нет. – Она кивнула Ладье. – Так что действуй.

Ладья тут же кивнула и взбежала по лестнице, стуча каблуками по камню, достигла коридора и вошла через открытую дверь в небольшой кабинет. Амара последовала за ней.

– Кабинет Эрагуса, – бросила Ладья и забегала глазами по бумагам, разложенным на столе. – Помогите мне. Здесь должны быть записи о том, где они держат ваших граждан. Ищите всё, что может на это указать.

Амара присоединилась к ней, быстро перебирая отчеты, бухгалтерские записи и другие всевозможные документы.

– Вот, – сказала она. – Здесь что-то о доставке одеял в вольер.

Ладья присвистнула.

– Это на вершине башни. Стальная клетка на крыше. Чтобы попасть туда, придется пройти через кабинет Калара. Идемте.

Они поспешили обратно к лестнице и начали подниматься по ней, следуя за Ладьей к вершине башни, стараясь не светиться в оконных проемах.

– Стойте, – прорычал Бернард. – Тихо.

Все тотчас застыли на месте.

Амара прикрыла глаза и услышала отдаленный звук, хотя крошечные оконные отверстия не позволяли расслышать что-либо, кроме отголосков.

– Что это? – Вслух поинтересовался Бернард.

Лицо Ладьи внезапно стало мертвенно-бледным.

– Ох, – произнесла она слабым от паники голосом. – О, вороны и кровавые фурии. Скорее.

– Почему? – Спросила Амара, едва поспевая за каблуками Ладьи. – Что это?

– Это фанфары, – заикаясь от ужаса, ответила Ладья. – Верховный Лорд только что вернулся в цитадель.

– Кровавые вороны, – прорычала Амара.

Тут же донесся крик с нижней части лестницы, и колокола цитадели Калара начали звонить тревогу.

Глава 44

– Охрана, – сказала Амара.

– Шестеро на верхнем этаже, – ответила Ладья. – Спускаясь по лестнице, они отрежут нам единственный путь на крышу.

– Где находятся пленники, – произнесла Амара. – Нам придется миновать их.

– Верно, – проревел Олдрик, вытаскивая меч из ножен. – Кальдерон.

Бернард уже достал лук из колчана на плече.

Тетива уже была натянута, поскольку, для того чтобы сделать это, ему требовались фурии земли. Он приложил стрелу к тетиве, и они с Олдриком начали подниматься по лестнице.

Амара обратилась к Леди Аквитейн:

– Вы сможете противостоять Калару?

– Это его дом, – хладнокровно ответила Леди Аквитейн. – Вступать в схватку с ним здесь было бы неразумно.

– Тогда нам нужно торопиться, – сказала Одиана. – На крышу, освободить пленников и тут же сматываться.

– Моя дочь! – зарычала Ладья. – Она на этаже ниже поста стражи.

– У нас нет на это времени! – настаивала Одиана. – Они идут, скорее!

– Он убьёт ее, – плакала Ладья.

Грохот тяжелых ботинок на лестнице ниже них начал неуклонно приближаться.

– Она неважна! – резко ответила Одиана. – Заложники – вот, что важно. Мы получили то, что нам требовалось от шпионки, Графиня, и очевидно, вы обязаны…

Амара влепила Одиане хорошую пощёчину.

Одиана уставилась на Амару с выражением полнейшего шока на лице, которое сразу же побагровело от гнева.

– Закройте. Свой. Рот, – сказала Амара тихим, холодным голосом, чётко выделяя каждое слово, её тон был едким, словно пропитан кислотой.

Затем она повернулась к Леди Аквитейн.

– Возьмите Одиану и идите на крышу. Помогите им расчистить путь, но ради всего святого, не пользуйтесь никакими фуриями в открытую без необходимости. Если у нас не будет чёткого плана отступления, когда горгульи проснутся, никому из нас не выбраться.

Леди Аквитейн кивнула, дала Одиане крепкий толчок, чтобы заставить её двигаться, и они стали подниматься по лестнице вслед за Олдриком и Бернардом.

Амара повернулась к Ладье, чтобы найти шпионку, смотревшую на неё, широко раскрыв глаза.

Курсор положила руку на плечо женщины, и тихо сказала:

– У нас нет времени, чтобы тратить его впустую. Пойдемте выручать вашу дочь.

Ладья сморгнула слёзы из глаз, потом что-то твёрдое, как сталь, появилось в чертах её лица, и она бегом повела Амару вверх по лестнице.

Ладья открыла дверь и поспешила войти, хотя Амара задержалась на секунду, прислушиваясь, как сталь звенела о сталь вверх по лестнице. Олдрик, похоже, занялся стражниками.

Он был, вероятно, одним из трех или четырех опаснейших мечников в мире, бывший телохранитель Принцепса Септимуса, что несомненно объясняло почему Аквитейны наняли его на службу с самого начала.

Но даже так разница между отличным фехтовальщиком и фехтовальщиком мирового класса, каким являлся Олдрик, была крайне мала, и шесть отличных фехтовальщиков вполне были в состоянии одолеть даже Олдрика Меча.

Сверху доносились крики. Им отвечали крики снизу, хотя, отраженные от стен они становились слишком неразборчивы, чтобы Амара могла понять их. Мгновение спустя, ей уже не требовалось их понимать, толпа охранников бежала вверх по лестнице, и они были совсем близко.

Амара выругалась. Она должна была забрать меч убитого офицера, когда была возможность, до того как все их шансы на скрытное проникновение испарились к воронам.

– Бернард! – закричала она.

Ее муж вернулся, прыгая вниз по лестнице с луком в руке.

– Там Бессмертные Рыцари Металла! – ответил он ей. – У Олдрика проблемы, а я не могу точно прицелиться!

– У него будет еще больше проблем, если остальная часть стражи поднимется по лестнице к нему за спину, – сказал Амара. – Ты должен удержать их.

Бернард кивнул, не замедляя шага, двигаясь быстро и бесшумно вниз по лестнице. Удар сердца спустя, она услышала тяжелое, басовитое звучание его лука и крик боли.

Амаре хотелось выть от страха за своего мужа, за себя, за всех людей, рассчитывающих на успех их миссии. Она стиснула зубы и бросилась вслед за Ладьей.

Этот уровень башни представлял собой богато обставленные апартаменты, первая комната объединяла просторную студию и библиотеку воедино. Тканые ковры, гобелены, дюжина картин и несколько скульптур были достаточно прекрасны, но собранные вместе не оставляли чувства стиля, темы, или любого другого рода общности.

Это давало понимание характера Калара, решила Амара. Он знал, что красота существует, но он не понимал, что делает ее ценной. Его коллекция была дорогой, огромной, целиком состоящей из неоспоримых шедевров, и это было всем о чем он заботился, о внешности, стоимости, демонстрации своих богатства и власти, не о красоте.

Калар не любил красоту. Он просто ее использовал. И дурак, вероятно, даже понятия не имел, что между этими понятиями существует разница.

Амара поняла, почему Ладья выбрала такой метод проникновения, в той маскировке, которая была на ней. Это было слепым пятном в его мышлении, а учитывая контроль Калара над делами в его поместье, в котором он зашел гораздо дальше, чем любой другой Верховный Лорд из виденных Амарой, его собственные предрассудки и глупость могли только отражаться и множиться во всем, включая его склонность оценивать значимость, основываясь исключительно на внешнем вид.

Все здесь привыкли к виду новых рабов, завезенных для развлечения служащих Калара. Такие группы рабов быстро использовались и еще быстрее забывались.

Или обычно забывались, если бы только Олдрик не перерезал Эрагусу глотку.

Ладья нахмурилась, подойдя к двери в соседнюю комнату. Та открылась от прикосновения, и Ладья осмотрелась вокруг в небольшой гостиной или прихожей.

Как и большая комната, через которую они только что прошли, эта была дорогой и лишенной любого намека на тепло, которое могло сделать ее больше, чем просто комнатой.

Ладья подошла к ровному участку стены, обшитой дорогими панелями твердого дерева, и ребром ладони резко ударила по нему. Трещина рассекла панель, и Ладья потянула деревянную секцию, за которой находилось скрытое хранилище.

Она быстро сняла пару мечей, длинный дуэльный клинок и обычный, непримечательный меч легионера. Она протянула их рукоятями к Амаре. Амара взяла короткий клинок и сказала:

– Возьми второй себе.

Ладья посмотрела на нее.

– Вы хотите, чтобы я была вооружена, графиня?

– Если бы ты задумала предать нас, Ладья, то думаю, у тебя для этого было достаточно возможностей. Возьми его.

Ладья кивнула и убрала меч в ножны, которые держала в левой руке.

– Сюда, графиня. На этом этаже остались только его личные покои и ванная.

Следующая дверь открылась в спальню по крайней мере такого же размера, как студия до этого, кровать в ней была размером с небольшую яхту. Ручной работы платяные шкафы из твердого дерева стояли небрежно открытыми, демонстрируя ряд за рядом лучшую одежду, которую только могла предложить Алера.

Заложники были скованы цепями, прикрепленными к каменному камину.

Леди Плацида сидела на полу, спокойно сложив руки на коленях, лицо ее оставалось царственным и непокорным, когда дверь отворилась.

Она была одета лишь в тонкую белую сорочку, грубое железное кольцо опоясывало ее шею, крепясь к тяжелой цепи, которая, в свою очередь, крепилась к камням камина. Она повернулась к открывающейся двери, со взглядом жестким и обжигающим, а затем моргнула от полной неожиданности, когда вошли Амара и Ладья.

– Мама! – донесся короткий, радостный вскрик, и девочка, возможно пяти или шести лет, бросилась через всю комнату. Ладья наклонилась, чтобы поймать ее с тихим плачем, и крепко прижала маленькую девочку к себе.

– Графиня Амара? – сказала Леди Плацида.

Красноволосая Верховная Леди начала подниматься на ноги – только затем, чтобы вздрогнуть от короткой цепи, которая была сделана как раз такой ??длины, чтобы не позволять ей стоять в полный рост.

– Ваше Светлость, – прошептала Амара, кивая Леди Плациде. – Я пришла сю…

– Графиня, дверь! – воскликнула Леди Плацида.

Но прежде, чем она успела, тяжелая дверь комнаты захлопнулась за ними с силой и окончательностью, которые могли быть только результатом работы фурий. Амара крутанулась к двери и попыталась открыть ее, но ручка не повернулась, и она могла только бессильно стучать по двери.

– Это ловушка. – вздохнула Леди Плацида. – Любой может открыть ее с той стороны, но…

Амара повернулась к Верховной Леди.

– Я пришла сю…

– Спасти меня, очевидно, – сказала Леди Плацида, кивая. – Не слишком быстро. Свинья возвращается сегодня.

– Он прибыл несколько минут назад, – произнесла Амара, подходя к Леди Плациде. – У нас мало времени, Ваша Светлость.

– Амара, тот кто спасает меня от бездушного, скупого гостеприимства этого идиота может не стесняться называть меня Ария, – сказала Леди Плацида. – Но у нас есть проблема. – Она показала на цепь, крепящуюся к кольцу на ее шее. – Здесь нет замка. Цепи были созданы так изначально. Их придется ломать, но если вы посмотрите вверх…

Амара посмотрела и обнаружила четыре каменные статуи пялящиеся на нее сверху вниз, резные формы отвратительных животных покоились на вершинах каменных колонн в каждом углу комнаты.

Горгульи, должно быть, весили несколько сотен фунтов каждая, и Амара знала, что даже если они будут двигаться со скоростью не большей, чем у простого смертного, их масса и мощь, намного превосходящие любого человека, делали их абсолютно смертоносными для любого вставшего на их пути.

Никто не смог бы блокировать немыслимо мощный удар кулака горгульи. Можно было только отойти с их пути или быть раздавленным ими. Третьего не дано.

– Познакомьтесь с моими хозяевами, – сказала Леди Плацида, – горгульи оживут, если почувствуют моих фурий.

Ее рот горько перекосился, и она многозначительно взглянула на Ладью с маленькой девочкой.

– Более того, он заверил меня, что я не окажусь их первой жертвой.

Рот Амары сжался в жесткую линию.

– Ублюдок.

От центральной лестницы до них стало доноситься больше криков, приглушенных толстой дверью до неразборчивого бормотания.

– Он на ??пути сюда, судя по звукам.

– Тогда у вашей команды не так много времени, – сказала Леди Плацида. – Он отзовет своих людей назад и затопит лестницу огнем. Он даже не задумается, жертвуя несколькими из тех несчастных дураков в ошейниках, если это позволит ему сжечь команду Курсоров Короны.

Амара поперхнулась.

– На самом деле, только я курсор. Это Ладья, до недавнего времени глава Кровавых Воронов Калара. Это ее помощь позволила нам зайти так далеко.

Красивые, красно-золотые брови Леди Плацида резко выгнулись, но она перевела взгляд с Ладьи на ребенка, и на ее лице появилось выражение понимания.

– Я вижу. А кто же еще?

– Граф Кальдерон, Инвидия Аквитейн и двое ее слуг.

Глаза Леди Плацида расширились.

– Инвидия? Да ты шутишь.

– Боюсь нет, миледи.

Верховная Леди нахмурилась, глаза ее стали расчетливыми.

– Очень ??мало шансов, что она ввязалась в эти игры лишь из благих побуждений, графиня.

– Я знаю, – сказал Амара. – Смогли бы Вы справиться с горгульями, если бы ребенок не был частью уравнения?

– Я полагаю, есть по крайней мере шанс, что смогу, – сказала Леди Плацида, – иначе у Калара не было бы необходимости в дополнительных мерах.

Она снова посмотрела на ребенка, затем на каждую из статуй, и сказала:

– Да. Я справлюсь с ними. Но это очень маленькая комната. У меня не будет много времени, чтобы действовать, и я вряд ли смогу с ними бороться, будучи прикованной к полу.

Амара кивнула, яростно размышляя.

– Тогда что мы должны сделать, – сказала она, – так это в точности решить, для какого первого удара вы должны использовать магию.

– Для того, который освободит меня, поставив в позицию для быстрого уничтожения горгулий, и даст вам возможность покинуть комнату так, чтобы я не убила вас всех, проделывая все это, – сказала Леди Плацида. – И давайте не будем забывать, что Калар моментально примчится сюда с кровью в глазах, как только поймет, что я свободна.

– Я надеюсь, что вы и Леди Аквитейн сможете нейтрализовать его магию, пока нам не удастся сбежать.

– Гай всегда предпочитал оптимистов в рядах Курсоров, – сухим тоном произнесла Леди Плацида. – Я полагаю, у вас имеется какая-то гениальная идея на этот счет?

– Ну-у. Может не гениальная, но есть, – сказала Амара. Она оглянулась на Ладью, чтобы убедиться, что та слушает. – У нас мало времени, и мне придется попросить вас обеих довериться мне. Вот то, что я хочу сделать.

Глава 45

Наступила ночь, тёмная и непроглядная под покровом созданных шаманами грозовых туч.

В ночи канимский боевой клич звучал ещё страшнее, и Тави почувствовал неизбежный первобытный страх перед клыками и голодными пастями, нарастающий в глубине его мыслей. Когда он подбежал к своему посту выше ворот, магические лампы не освещали стен, и единственным светом была золотая полоска затухающего заката.

Он не мог видеть мужчин на стене достаточно хорошо, чтобы разглядеть выражения их лиц, но, когда он проходил мимо, он слышал беспокойное движение среди них – и отметил, что они все были гораздо более стройными, чем большинство более зрелых ветеранов. Первое Копье присматривал за когортой селедок на стене.

– Маркус? – спросил Тави, когда достиг середины стены.

– Сэр, – ворчливо откликнулась тёмная фигура рядом с ним.

– Всё готово?

– Да, сэр, – ответил Первое Копье. – Мы готовы.

– Люди знают сигнал?

– Да, сэр, – сдержанно прорычал Маркус. – Это то, что я имею в виду, когда говорю, что мы готовы, сэр.

Тави собрался было огрызнуться в ответ, но придержал язык. Он молча стоял на стене, пока свет продолжал меркнуть. Снаружи стучали барабаны. Трубили рога. Опустилась ночь, мрак которой нарушался лишь вспышками алых молний.

Затем внезапно наступила тишина.

– Они идут, – выдохнул Тави.

Вой рос в воздухе, все громче и громче. Земля начала содрогаться.

– Приготовить лампы, – рявкнул Тави.

Лидеры копий повторили приказ по всей длине стены. Вспышка молнии высветила перед Тави массу закованных в черную броню канимов приближающихся к воротам, и он крикнул:

– Лампы, сейчас!

Дюжина больших магических светильников, подвешенных цепями снаружи стен в пяти футах от верхнего края, одновременно вспыхнули. Они бросали холодный синий свет на землю перед стенами, освещая пространство для алеранских защитников и одновременно ослепляя нападающих канимов.

– Огонь! – прокричал Тави, и легионеры принялись за работу в командах по двое, щитоносец и лучник.

Стрелы полетели вниз, в закованных в тяжелую броню канимских воинов, но в этот раз, многие воины несли тяжелые щиты алой стали, и стрелы били почти безрезультатно.

Смертоносные, тяжелые дротики полетели в ответ, поражая стоящих между зубцами легионеров. Один из лучников потратил слишком много времени на прицеливание, и копье попало в него, острие прошло насквозь, вырвавшись из спины, а сила удара сбросила со стены на камни двора.

Другой легионер не закрепил свой щит надлежащим образом, и когда копье ударило по нему, верхний край щита дернулся назад, ударив его в лицо и вывернув руку из крепления с оглушительным треском.

– Там, – сказал Тави, указывая на плотную группу канимов приближающихся двумя рядами. – Их первый таран. Приготовить смолу.

– Приготовить смолу! – рявкнул Маркус.

Таран приблизился к воротам и ударил в них. Затем мужчины над воротами вылили смолу вниз на нападающих, но что-то было не правильно, снизу не доносились вопли боли.

Тави рискнул на смертельную секунду высунуться из за зубцов, вглядываясь вниз. Длинный кусок бревна, не толще, чем нога Тави, лежал, тлея, в луже смолы, но он был слишком легким, чтобы оказаться настоящим тараном. Канимы должны были бросить его после первого же удара по воротам, который сделали, чтобы привлечь внимание.

Это была приманка, понял Тави.

Вторая группа рванулась вперед и направилась к воротам, несколько канимов под чем-то вроде передвижного навеса сделанного из лежащих внахлест щитов.

Тави стиснул зубы. Даже если бы у них было приготовлнено больше смолы, она оказалась бы бесполезной против защищенного навесом тарана.

Великолепно.

Таран врезался в ворота достаточно сильно, чтобы заставить стену под ногами Тави дрожать. И еще раз, всего за половину того времени, которое могло понадобиться группе алеранцев, чтобы ударить снова.

Бум, бум, бум, затем, со следующим ударом, раздался единичный, резкий треск, когда одно из бревен ворот поддалось.

– Вот и все! – произнес Тави. – Двор!

Легионеры во дворе развернулись кругом и скорым шагом начали отступать от ворот в направлении моста, идя вдоль редкой цепи магических ламп. Как только началось отступление, множество крючьев, с прикрепленными к ним стальными цепями, взлетело над стеной, и в то время как ворота начали поддаваться, еще больше закованных воинов поднималось на стены под прикрытием свистящих в воздухе дротиков.

– Они прорвались! – резко сказал Маркус.

Снаружи канимские горны начали трубить атаку, и множество воинов в черной броне расступились, позволяя рейдерам беспрепятственно ворваться в ворота.

Тысячи жестоких рейдеров хлынули огромной волной мышц и клыков.

– Оступаем! Сковорода! – орал Тави. – Отступаем! Сковорода!

Ворота не выдержали, и канимы испустили рев. Тави и легионеры на стене бросились вниз в безумной, ужасной спешке.

Один юный легионер споткнулся, скатился по нескольким ступеням и растянулся во дворе. Раздался резкий, шипящий звук, и он закричал от внезапной боли. Двое из его товарищей подхватили его и потащили прочь.

– Вперёд! – кричал Тави, подталкивая легионеров, проходящих мимо него вниз по лестнице, пока он окидывал взглядом царившую вокруг тьму и неразбериху, чтобы убедиться, что никто не остался. – Давай, давай, вперёд!

– Это все! – крикнул Маркус.

И они вдвоём поспешили вниз, во двор и помчались, пересекая его.

После полудюжины шагов Тави начал чувствовать неприятное тепло сквозь подошвы своих подкованных сапог. Он услышал, как ворота позади него пали, и канимы взвыли в триумфе.

Маркус вскрикнул рядом, и Тави увидел, как Первое Копье падает. Канимский дротик попал в нижнюю часть ноги, вонзившись в икру чуть ниже колена.

Маркус успел подставить свой щит, не дав телу коснуться камней и начать поджариваться как кусок бекона, в отличие от несчастного легионера, упавшего несколькими секундами ранее. Он попытался вырвать копье из ноги, но наконечник, должно быть, застрял в кости. Вытащить его не получалось.

Тави резко затормозил и вернулся к Первому Копью. Дротик высек несколько искр из камня в нескольких футах от них. Тави схватил руку Маркуса и потащил его, заставляя переставлять ноги.

Первое Копье вскрикнул от боли сквозь стиснутые зубы и захромал так быстро, как только мог, тогда в отчаянии, Тави подставил ему свое плечо, и они побежали.

Дойдя до края двора, он увидел фигуры Рыцарей Воздуха, сидевших на крышах домов. Стремительный ветер пронесся мимо, превращаясь в шторм направленный на ворота, сбивая прицел любым летящим снарядам.

Тави бросил взгляд через плечо на рейдеров, врывающихся в открытые воинами ворота, на то как они сразу же начинали выть от боли, когда их босые ноги касались раскаленных камней двора. Но они уже не могли повернуть вспять течение собственной атаки, скорее им удалось бы плыть вверх по водопаду.

Тысячи их взбешенных собратьев влились через разрушенные ворота и их крики раскололи воздух.

Канимы отчаянно пытались найти убежище от раскаленных камней, запрыгивая на дома, магазины и другие здания, расположенные вокруг двора. Тем не менее, поток не останавливался и в течение нескольких секунд таких мест не осталось.

Канимы падали в агонии, но это только в разы увеличивало площадь соприкосновения их плоти с камнями двора. Штормовой ветер слепил канимам глаза, трепал уши и забивал носы, и смятение превратило атаку в сумасшедший дом из мертвых и умирающих.

И все еще канимы текли во двор, где обезумевшие и воющие рейдеры, жаждущие крови, вскакивали на сожженые или горящие тела своих мертвых и умирающих товарищей, чтобы найти передышку от шипящих камней во дворе.

Их целью был мост и Тави видел, как они собираются атаковать его. Он опустил голову и побежал, окруженный Рыцарями Воздуха, передвигающимися с крыши на крышу и не позволяющими ближайшим канимам видеть Тави и отставших солдат со стены.

Казалось прошла целая вечность, пока они пробежали несколько сотен ярдов до Элинарха и до защитных сооружений, построенных инженерами. Используя глину из русла реки они с помощью земляных фурий построили серию из пяти стен, равномерно распределенных по мосту и затем с помощью фурий огня запекли ее до состояния камня, оставляя отверстия, которых с трудом хватало для двух мужчин.

На южной стороне моста стоял еще один барьер, но в отличие от других он был таким же высоким, как и сами стены города.

Тави и прикрывавшие их Рыцари Воздуха пронеслись сквозь недавно возведенные защитные сооружения, в то время как канимы, подгоняемые бешенством из-за раскаленных камней, ринулись вперед.

– Медик! – прокричал Тави.

Появился Фосс, и Тави почти что сбросил Первое Копье на руки целителя. Затем он взбежал на стену по грубой лестнице пристроенной к временным укреплениям. Макс и Крассус, вместе с лучшей когортой Первого Алеранского, ждали, уже заняв свои позиции с другими Рыцарями Воздуха по всей длине стены. Последний из рыцарей поднялся вслед за Тави на стену.

Макс и Крассус выглядели вымотанными, Тави знал, что управление огненными фуриями, которых они использовали для нагревания камней, было крайне утомительным. Но если они выглядели плохо, то костлявый юный рыжеволосый Рыцарь Огня рядом с ними выглядел на девять десятых мертвым. Он сидел, прислонившись спиной к зубцам, с глазами смотрящими в никуда, мелко трясясь от вечерней прохлады.

Эрен появился из ночных теней, до сих пор продолжая нести штандарт Легиона. Тави кивнул ему, и Эрен установил почерневшего орла в гнездо, специально подготовленное для этого инженерами в сырых кирпичах стены.

В городе оставалось достаточно заговоренных светильников, чтобы позволить Тави видеть мчащихся через город рейдеров, они использовали крыши, перескакивая между ними с нечеловеческой грацией, их глаза мерцали красным в окружающей тьме. Крики и завывания становились все громче и громче.

Тави невозмутимо смотрел на них, пока ближайший, которого он мог видеть, не оказался в пятидесяти ярдах от моста.

– Приготовиться, – сказал он тихо Максу.

Макс кивнул и положил руку на плечо Дженса.

Тави попытался сосчитать приближающихся канимов, но переменчивый свет, теперь уже не только от фонарей, но и от извивающихся колонн красных молний, делал это невозможным. Их было не меньше тысячи, быть может даже в два или три раза больше. Он подождал еще несколько мгновений, давая канимам больше времени, чтобы заполнить город как можно большим количеством войск.

– Хорошо, – сказал Тави тихо. – Сковорода наполнена. Время для огня.

– Вызывайте ветер! – скомандовал Крассус, и вместе со своими Рыцарями Воздуха они встретили приближающегося врага, подняв сильный, устойчивый ветер.

– Дженс, – сказал Макс молодому рыцарю. – Ты можешь выпустить это.

Дженс испустил прерывистый вздох и повалился, как человек внезапно потерявший сознание от удара по шее.

И тут же вся южная половина города внезапно превратилась в огромный костер. Тави мог видеть своим мысленным взором ящики и бочки заполненные мелкими опилками, которые добровольцы со всего города и из лагеря последователей намеренно изготовили за несколько последних дней и набили в любую тару, которую смогли найти, и еще больше опилок щедро рассыпанных внутри каждого здания.

В каждом ящике была заговоренная лампа поставленная самим Дженсом, каждая крошечная фурия огня была связана его волей, сдерживавшей их от пробуждения к жизни среди мелких, горючих опилок.

Когда Дженс отпустил их, сотни крошечных фурий, вдруг получив свободу, мгновенно начали буйствовать, и десятки, сотни бочек с опилками чуть ли не взорвались пламенем.

Набитые опилками здания вспыхивали как факелы, а сильный ветер направляемый рыцарями Крассуса подпитывал огонь воздухом, разжигая его все жарче и жарче и направляя на наступающего врага.

Тави смотрел, как ужасно умирали канимы, пожираемые пламенем, оказавшись в ловушке среди каменных городских стен. Некоторые из них могли выжить, предположил он. Но даже при ветре гнавшем разрушительный пожар от моста, его жар опалял лицо Тави.

Пламя издавало безумный рев, заглушавший грохот молний над головой, крики умирающих канимов, и радостные возгласы алеранцев, наблюдающих за смертью своих страшных врагов.

Тави ждал в течение пяти или десяти минут. Затем он послал сигнал Крассусу, махнув одной рукой, и Трибун Рыцарей вместе со своими Рыцарями Воздуха осели от облегчения, прекратив работу. На стенах воцарилась долгая тишина, нарушаемая только низким ревом пламени и редкими стонами горящей древесины, когда обрушивались горящие здания.

Тави закрыл глаза. Он мог, едва-едва, расслышать еще один звук за шумом огня – долгий, унылый, разгневанный вой скорби канимов.

– Вольно, народ, – сказал Тави, ни к кому конкретно не обращаясь. – Максимус, Крассус, получите для себя и своих людей какой-нибудь еды и немного отдохните. Пройдет несколько часов, прежде чем огонь утихнет достаточно, чтобы позволить им пройти. Но когда они придут, они будут очень злы.

Крассус нахмурился, и его голос прозвучал серьезно.

– Вы не думаете, что это может убедить их пойти куда-нибудь еще?

– Мы стоили им многих, – сказал Тави. – Но не из самых лучших. Они могут себе это позволить.

Крассус помрачнел и кивнул.

– Тогда что дальше?

– Дальше, вы получите немного еды и отдыха. Нам еще предстоит защищать мост. Отправьте также чего-нибудь для первой когорты.

– Да, сэр, – сказал Крассус.

Он отдал честь и начал раздавать приказы своим людям, после чего они спустились со стены. Немного погодя, несколько селедок притащили котлы с пряным чаем и свежий хлеб, и после кивка Тави, ветераны на стене отправились получать еду и питье.

Тави воспользовался моментом, чтобы отойти к дальнему краю стены. Он медленно опустился, свесив ноги за край, и сидел, прислонившись головой к зубцу.

Тави услышал шаги приближающегося Макса.

– Ты в порядке? – спросил Макс.

– Иди возьми какой-нибудь еды, – сказал Тави.

– Проклятье. Поговори со мной.

Тави молчал секунду, затем сказал:

– Не могу. Не сейчас.

– Кальдерон…

Тави покачал головой.

– Пусть будет так, Макс. У нас еще есть над чем поработать.

Максимус хмыкнул.

– Когда мы закончим, мы пойдем и напьемся. Поговорим позже.

Тави сделал над собой усилие, чтобы улыбнуться.

– Только если ты платишь. Я знаю сколько ты можешь выпить, Макс.

Его друг фыркнул и ушел, оставляя Тави наедине с его мыслями.

Хитрость Тави должно быть заманила половину Легиона канимов на смерть в адском пекле, но свет горящих зданий освещал местность за пределами стен и огромное количество канимов, движущихся в сторону реки. Навскидку казалось, что враги совсем не понесли потерь.

Холодная, свинцовая правда цифр жестоко давила на него. Он знал, что армия канимов превосходит армию алеранцев, но числа отраженные на бумаге, на тактической карте или при планировании стратегии были совершенно иными, чем цифры применительно к реальному, физическому, убийственному врагу, которого ты видишь марширующего в твою сторону. Глядя на тысячи канимов в поле зрения, Тави приобрел новый взгляд на масштабы задачи, за которую он взялся.

Это заставило его почувствовать себя горько, смертельно уставшим.

По крайней мере, он получил несколько часов передышки для людей. Чего бы этого ни стоило. За исключением тех, кто уже умер, конечно. Теперь у них было все время мира, чтобы отдохнуть.

Он ненадолго присел, наблюдая за половиной города, которую, обороняясь, он поджог. Он задался вопросом, сколько домов и лавок он только что уничтожил. Сколько поколениями накопленных в труде богатств и знаний он принес в жертву. Сколько невосполнимых семейных реликвий и артефактов он сжег дотла.

Он не был уверен точно, когда заснул, но что-то холодное, коснувшись лица, разбудило его. Он вскинул голову вверх и поморщился, когда обнаружил, что его шея затекла после сна на сыром кирпиче бойницы, а мышцы скрутило узлами.

Он потер шею рукой, пытаясь проморгаться, и услышал тихий шлепок. Затем еще один. Холодная вода ударила по щеке.

Капли дождя.

Тави посмотрел на зловещие облака, и еще больше капель начало падать из них, сначала слегка, но все быстрее превращаясь в ливень, грозу, которые изливали накопившуюся в облаках воду настолько густым потоком, что Тави приходилось сплевывать ее каждые несколько вдохов. Его сердце дрогнуло в панике, и он поспешно встал на ноги.

– К оружию! – проревел он. – Всем когортам занять позиции!

Пелена дождя обрушилась на горящий город и начала душить пламя. Облака пара и дыма взметнулись вверх, и вместе с дождем, полностью скрыли противника из виду.

В очередной раз, взревели канимские горны.

Сквозь ливень доносились крики, приглушенные дождем. Сапоги стучали по камню. Тави заскрежетал зубами и ударил кулаком по стене.

Ветераны на стене уверенно двигались, подтягивая ремни на щитах, снаряжая луки, которые окажутся гораздо менее эффективны из-за дождя. Когда огонь умер, фигуры мужчин на стене стали выглядеть мрачно.

– Свет! – крикнул Тави вниз людям на мосту под ними. – Доставьте сюда какое-нибудь освещение, быстро!

Один из легионеров на стене закричал, и Тави развернулся, чтобы увидеть силуэты в черной броне, почти невидимые в окружающей тьме, которые мчались вперед с невероятной скоростью.

Тави повернулся приказать отправить больше людей к импровизированным "воротам" в стене, простой арке, ширины которой едва хватало паре людей, чтобы разойтись, и уж совсем крошечной для канимов.

Поворачиваясь, он столкнулся с ветераном спешившим на свое место с луком в руках, и оба поскользнулись на мокрых кирпичах стены.

В противном случае, они бы умерли вместе с другими.

Пока легионеры занимали боевые посты, послышался гудящий звук и затем серия миниатюрных громовых раскатов. Капли крови брызнули из ветерана в трех футов от Тави, и мужчина упал без звука.

Вниз по стене, то же самое происходило с другими. Что-то ударило сквозь щит и убило ветерана за ним. Один из лучников дернулся, затем рухнул. Голова другого так резко качнулась назад, что Тави отчетливо услышал звук ломающейся шеи.

Труп упал рядом, голова была свернута набок, застывшие глаза открыты. Оперенная металлическая стрела толщиной в обхват большого и указательного пальцев Тави торчала из шлема. На глазах у Тави, тонкая струйка крови вытекла из незрячего глаза легионера, но почти сразу же побледнела и была смыта дождем.

Несколько секунд спустя, Тави снова услышал этот гудящий, тренькающий звук, за которым последовали крики с моста под ним. Затем раздался жуткий разъяренный рев, и Насаг прорвался сквозь крошечное отверстие с ужасающей простотой и ловкостью, держа в руке изогнутый боевой меч.

Канимский Мастер Боя убил трех легионеров еще до того, как любой из них успел среагировать, тяжелый меч сокрушал кости даже через стальную броню и рассекал незащищенную плоть с пугающей эффективностью.

Он парировал выпад другого легионера, схватил край его щита одной лапой и простым, ловким движением отбросил мужчину на двадцать футов, отправив того лететь, истошно крича, через край моста в реку.

Насаг отбросил еще пару легионеров в сторону и несколькими быстрыми пинками разбил принесенные на стену магические лампы, погрузив все вокруг во тьму. Во все более частых вспышках красных молний, Тави видел, как еще больше канимов следует за Насагом, их длинные, худые тела, казалось, складывались сами в себя, когда они пролезали через отверстие.

Ветеран рядом с Тави встал и поднял свой ??лук, целясь в Насага.

– Нет! – крикнул Тави. – Продолжай лежать!

Прозвучало гудящее треньканье, и другая стальная стрела врезалась в нижнюю часть спины легионера, пробив навылет доспехи, так что ее наконечник на дюйм торчал из нагрудника ветерана.

Мужчина задохнулся и упал, через секунду заорав в чистом, бессильном ужасе, когда из темноты донеслось свирепое рычание канимов. Легионеры сражались с воинами в кошмарном мраке, разрываемом вспышками кровавых молний. Люди и канимы кричали с яростью, вызовом, ужасом и болью.

Тави лежал замерев. Если он поднимется, то любой стрелок, который пошлет в него те смертоносные стальные стрелы, убьет его, но канимская атака началась так стремительно и ужасно, что Тави уже был отрезан от легионеров под ним. Если он спустится на мост, то окажется перед канимами в одиночку, не имея ничего, кроме собственного меча.

Тави не помнил, как обнажал меч, но пальцы болели от силы, с которой он сжал рукоять, отчаянно пытаясь придумать выход из положения.

А затем темный силуэт закованного в черную броню Канима, глаза которого отражали разряды красных молний в полумраке, начал подниматься по ступеням на стену. Тави знал, до того как его заметят оставались считанные секунды.

У него попросту выходило время.

Глава 46

Тави было некуда бежать, негде прятаться, и если он ничего не предпримет, то его просто убьют.

Поэтому когда каним поднялся по лестнице, Тави испустил вопль ужаса и гнева и бросился на него всем телом, собрав каждую каплю силы и безрассудного неистовства, которую смог вызвать в себе.

Он жестко ударил канима высоко в грудь. Хотя тот был гораздо больше, веса Тави в доспехах и импульса движения более чем хватило, чтобы повалить удивленного канима, они проехали на его спине вниз по лестнице и тяжело, с грохотом упали на каменную поверхность моста.

Прежде чем каним успел оправиться, Тави несколько раз ударил своим шлемом по чувствительному носу твари и его морде, затем поднял меч, держа его за рукоять с одной стороны и за середину лезвия с другой, и со всей своей силой опустил на горло канима.

Но либо он не задел ничего жизненно важного, либо каним просто был слишком выносливым, чтобы понять, когда должен умереть. Он схватил Тави одной рукой и отбросил его.

Тави врезался в ограждение на противоположной стороне моста, но его броня приняла на себя основную силу удара, и он вновь поднялся на ноги одновременно с раненым канимом, оскалившим зубы в ужасном рычании.

– Капитан! – раздался возглас, и огонь расцвёл в ночи, стремительно разрастаясь и охватывая камень между Тави и раненым канимом. В его свете Тави едва успел разглядеть черты своего противника – седого канима, который принёс Тави тот самый меч, которым он только что сражался – а затем Рыцари Воздуха опустились вокруг него.

Они приземлились жёстко, но ещё до того, как они ударились о землю, Насаг развернулся и швырнул один из стальных брусков, что Тави рассматривал накануне. Он ударил одного из молодых Рыцарей в колено с сокрушительной силой, сбив его с ног и опрокинув на землю.

Крассус приземлился рядом с Тави, и, крякнув от натуги, запустил языком пламени в ближайшего канима. Он полыхнул довольно слабо под сильным дождём, но этого хватило, чтобы заставить канима остановиться, и этого было достаточно.

Рыцари Воздуха подхватили Тави под руки, и под командованием Крассуса поднялись с моста в ночное небо. Вспышка молнии высветила Насага, бросающего ещё одним бруском в Крассуса, но молодой Трибун Рыцарей ловко отбил его в сторону клинком, прежде чем Рыцари Воздуха поднялись выше зоны досягаемости метательного оружия.

Но не из зоны поражения смертоносными стальными арбалетными стрелами.

Ещё больше тренькающих звуков раздалось снизу, и один из Рыцарей Воздуха, держащих Тави, застонал и упал с неба, исчезая в темноте внизу. Единственный оставшийся Рыцарь чуть не уронил его, и всё вокруг дико закружилось.

Тогда Крассус занял место упавшего Рыцаря, и уставший отряд летунов спустился на второй оборонительной позиции, в ста ярдах от южного конца моста.

Следующие несколько часов слились в памяти в одно огромное, размытое пятно тьмы, холода и отчаяния. Целых две когорты сделали всё возможное, но были истреблены в первом, ошеломительном штурме. Лучшая когорта была уничтожена до последнего человека, искромсана на куски стальными арбалетными стрелами и затоптана канимскими воинами, возглавляемыми Насагом.

Девятая когорта в смятении попыталась броситься вперед и остановить прорыв на этом конце моста, но в непроглядной темноте была уничтожена войсками Насага. Большинству из единственной центурии удалось отступить на следующую оборонительную позицию, но восемь из десяти когорт погибли на мосту.

Даже раненые, которые добрались до внезапно заваленных работой целителей, получили мало помощи. Там просто не хватало рук, и люди, которые бы в других обстоятельствах выжили, умерли от ран, дожидаясь своей очереди.

Почти шестьсот алеранцев пали.

Это заняло всего семь или восемь минут.

Тави вспомнил выкрики приказов, испуганные вопросы и ответы Первого Копья. Нигде не было достаточно света. Канимы уничтожили все лампы, в которые их стрелки смогли попасть – а магических ламп на складах оставалось крайне мало, из-за ловушки, которую Тави устроил в южной части города.

К тому же, Тави оказался лицом к лицу с громадными канимскими воинами в почти полной темноте, и сражался просто чтобы отступить и выжить.

Канимы захватили две ближайшие оборонительные позиции на мосту, и было трудно понять, кто смог добраться до центральной арки моста первыми – канимы или алеранские инженеры, которые предприняли отчаянную попытку обрушить мост.

В темноте и неразберихе канимы выиграли гонку. Тави в беспомощном отчаянии и ужасе смотрел, как Насаг, собственной персоной, перемахнул через множество нижних укреплений на вершину моста, убил полдюжины алеранцев, пытающихся защитить стены, и принялся рубить бегущих легионеров.

Тави знал, что если не остановить канимов сейчас, они разовьют преимущество и прорвутся через оставшиеся оборонительные заслоны в город с северной стороны моста и выйдут на гражданских, приютившихся там в надежде на защиту.

Именно поэтому он и Первое Копье вместе поставили лучших людей перед последней стеной на мосту, обессиленные Рыцари Воздуха Крассуса выстраивались на нижней городской стене за ними.

Тави сложил из обломков мебели два огромных костра, облил их спиртным и велел Максу зажечь их, чтобы обеспечить легионеров освещением, и поддерживать огонь с помощью фурий. Рыцари обрушили на канимов шторм, одновременно поддерживая огонь и ослепляя своих врагов, попавших под проливной дождь. Отчаянное нападение, организованное Первым Копьем, обрушилось на авангард канимов.

Тави наблюдал со стены за легионерами и Воинами, увязшими в отчаянной, тяжелой битве. Но в близости от моста, когда движение канимов было остановлено и тьма рассеяна огнями, преимущество канимов уступило четкой координации, дисциплине и отчаянному сопротивлению легионеров. Шаг за кровавым шагом они теснили канимов назад, пока нечеловеческий враг не отступил за стену, чтобы самому занять оборону.

Тави приказал легионерам уйти за последнюю стену на мосту, опасаясь, что на открытом месте они будут отличной мишенью для стрелков канимов.

И через час битва прекратилась.

Тави опустился на землю за их последней стеной. Он снял шлем и запрокинул голову к небесам, чтобы напиться каплями дождя. Дождь постепенно нарастал в течение последних часов. Это делало прохладный вечер еще более промозглым, заставляя тело вздрагивать от приступов озноба почти каждую минуту.

– Капитан, – тихо сказал Эрен. Тави не слышал, как он подошел. – Вы в порядке?

– Просто устал, – ответил Тави.

– Вам не следует мокнуть под дождем. И съешьте чего-нибудь горячего.

– Некогда, – сказал Тави. – Они отлично видят в темноте. А мы – нет. Они снова атакуют нас еще до наступления рассвета. Мне нужно, чтобы Трибун Цимния собрала здесь все лампы, которые только сможет найти, все деревяшки, которые смогут гореть, и каждую каплю спиртного, которая есть в этом городе. Нам нужно разжечь как можно больше костров, чтобы наши люди тоже могли видеть. Валиару Маркусу – произвести подсчет оставшихся в живых. Узнай у Фосса количество убитых и раненых и передай эту информацию Первому Копью.

Эрен нахмурился, но кивнул.

– Хорошо. Но после…

– А после этого, – прервал его Тави, – возьми двух самых быстрых лошадей, которых сможешь найти, и проваливай.

Эрен замолк.

– Это твой долг, – тихо добавил Тави. – Первый Лорд должен знать о том, на что способны Шаманы. И о том, как и какими арбалетами они пользуются. И…

Он покачал головой.

– Скажи ему, что мы найдем способ обрушить мост. Во что бы то ни стало. Передай мои извинения за то, что не смог удержать его.

Последовала еще одна молчаливая пауза, после чего Эрен сказал:

– Я не могу просто взять и уйти от своих друзей.

– Не нужно уходить. Нужно бежать. Так быстро, как только можешь, – Тави встал, надел шлем, положил ладонь на плечо Эрена и посмотрел ему в глаза.

– Если Гай даже не узнает об этом – всё это было напрасно. Не допусти этого.

Из-за дождя волосы маленького курсора прилипли к голове. Мгновение он стоял, затем опустил голову и кивнул.

– Хорошо.

Тави сжал его плечо в молчаливой благодарности. По крайней мере одного друга он вытащит из этой мясорубки живым.

– Тогда шевелись.

Эрен послал ему слабую улыбку и небрежно отдал честь, затем развернулся и поспешил прочь.

Макс тихо произнес из темноты рядом:

– Он прав, ты же знаешь.

Тави вскочил, испуганный, и посмотрел в направлении голоса.

– Вороны, Макс. Ты только что украл у меня десять лет жизни.

Макс фыркнул и сказал:

– Звучит так, будто ты не думаешь, что они тебе понадобятся в любом случае.

– Ты должен получить еду, – сказал Тави. – Отдых. Очень скоро нам понадобится вся твоя магия.

В ответ Макс вытащил из-под плаща керамическую миску и передал Тави. Она была такой горячей, что согревала даже сквозь перчатки, но когда запах наваристого тушеного мяса добрался до его носа, внезапное требование желудка моментально заставило забыть об осторожности, и он проглотил тушенку, почти не делая пауз, чтобы жевать мясо. Макс со второй миской составил Тави компанию.

– Ладно, – сказал Тави. – Думаю я должен…

– Маркус всем занимается, – сказал Макс. – Сказал, что ты должен поесть. Присядь на минуту. Расслабься.

Тави собрался было покачать головой и возразить ему, но его ноющее тело не позволило ему сделать ничего, кроме как снова прислониться к стене.

– Выгляжу паршиво, – сказал Тави тихо. – Не правда ли?

Макс кивнул.

– Хуже я не видел.

Удивительно близко раздалось безумное рычание разъяренного канима и громкий всплеск воды. Макс выхватил свой меч из ножен, прежде чем звук затих вдали, взгляд его метался вокруг.

– Что вороны…

Тави даже не пошевелился.

– Это в реке под нами.

Макс выгнул брови.

– Разве нас не касается, что они посылают войска в обход.

– Не особенно. Это началось еще с наступлением темноты. Они до сих пор не могут дойти до этой стороны.

Макс нахмурился.

– Водные фурии?

– Ты думаешь, я позволил бы целителям тратить свое время на что-то подобное? – спросил Тави.

– Кальдерон, твой ум тебя погубит, – зарычал Макс.

– Акулы, – сказал Тави.

– Что?

– Акулы. Большие рыбы с большими зубами.

Макс поднял брови.

– Рыбы?

– Мммм. Привлеченные кровью в воде. Трибун Цимния собрала ее со всех скотобоен в лагере и городе и слила в реку. Акулы пришли по кровавому следу из моря. Целые сотни. Теперь они жрут все, что пытается там плавать. – Тави рассеянно махнул рукой в сторону воды. – Старый рыбак, который работал на этой реке сказал мне, что сюда добрался даже детеныш левиафана. Малыш около сорока футов в длину.

Макс хмыкнул.

– Рыбы. Рано или поздно они наедятся досыта, и канимы переправят штурмовую группу на эту сторону реки. Ты должен позволить мне отправить нескольких моих всадников на патрулирование берега.

– Нет нужды, – сказал Тави. – Китаи заметит любого канима, сумевшего переплыть реку.

– Да? – сказал Макс. – Она там только одна, Кальдерон. Чего такого она может делать, чего не могут пятьдесят моих людей?

– Видеть в темноте, – сказал Тави.

Макс открыл рот, затем закрыл.

– О-о.

– Кроме того, – произнес Тави, – если бы ее не было там, она была бы здесь.

Макс испустил вздох.

– О да. Всегда умный.

– Не всегда, – сказал Тави. Он расслышал горечь в своем голосе. – Насаг сделал из меня дурака.

– Как?

– Я думал, он задерживает атаку просто, чтобы ущипнуть Сари за нос. Но это было не тем, чего он добивался на самом деле. Сари был достаточно глуп, чтобы приказать начать главную атаку на стены за час до захода солнца. Насагу удалось задержать ее до наступления ночи, когда у канимов появилось серьезное преимущество. Он сломал ворота, но затем сделал так, чтобы основные потери от огненной ловушки понесли его расходные силы. – Тави покачал головой. – Я должен был понять, что он делает.

– Даже если бы ты понял, – сказал Макс, – это ничего не изменило бы.

– И эти метатели.

Желудок Тави сжался, когда он вспомнил мужчину, которого они убили.

– Как я только мог подумать, что они будут использовать только ручные орудия для дальнего боя?

– Потому что раньше они только его и использовали, – ответил Макс. – Никто не смог бы предугадать, что они до этого дойдут. Я впервые об этом услышал.

– Всё равно, – сказал Тави.

– Нет, – возразил Макс. – Вороны тебя побери, Кальдерон! Ты предвидел больше, чем кто-либо мог от тебя ожидать. И, пожалуй, больше, чем должен был. Хватит винить себя. Не ты послал канимов сюда.

Еще один вопль канима донесся в темноте со стороны реки.

Тави устало рассмеялся.

– Знаешь, что беспокоит меня сильнее всего?

– Что?

– Когда я был на берегу реки, и канимы приближались ко мне, и вдруг возникли те львы, буквально на секунду я… – Он покачал головой. – Я подумал, может, это что-то, что создал я. Что это были мои фурии. Что я не…

Его горло сжалось так, что стало трудно дышать.

В окружающей тьме тихо заговорил Макс.

– Отец никогда не показывал мне овеществленных фурий. Существ, понимаешь? Вроде каменного пса твоего дяди, или огненного сокола Леди Плацида. Но он никогда не учил меня ничему о воде, а в библиотеке была та старая книга рассказов. Там был водяной лев вроде этого. Ну… По большей части я самостоятельно изучал свою водную магию. И так как никого не было рядом, он появился похожим на того льва. Я назвал его Андроклом. – Тави не был уверен в полумраке, но ему показалось, что Макс покраснел. – Я чувствовал себя очень одиноким после смерти моей матери.

– Крассус должно быть прочитал ту же книгу, – сказал Тави.

– Да. Забавно. Никогда не думал, что у нас найдется что-то общее, – он беспокойно пошевелился. – Я сожалею. Это было не то, на что ты надеялся.

Тави пожал плечами.

– Всё в порядке, Макс. Может быть, пришло время, когда я перестал мечтать иметь собственных фурий и начал просто жить. Я так долго о них мечтал, но… ваши фурии вовсе не меняют суть вещей.

– Не там, где это имеет значение, – ответил Макс. – Не внутри. Мой отец всегда говорил мне, что способность человека призывать фурий просто делает его большим, чем он уже есть. Дурак с фуриями – всё равно дурак. Хороший человек с фуриями по-прежнему хороший человек.

– Старый Киллиан попытался сказать мне что-то вроде этого, – сказал Тави. – В день нашей последней битвы. Чем больше я об этом думаю, тем больше мне кажется, может быть, он пытался заставить меня понять, что там было нечто большее для мира, чем фурии. Более значимое для жизни, чем то, что я могу сделать с их помощью.

– Он не был дураком, – ответил Макс. – Кальдерон. Я знаю, что ты сделал. Я обязан тебе жизнью, несмотря на все мои призывы фурий. Ты один из тех, кто стоял до конца. И это вдвойне ценно для Гая. Ты победил убийц и монстров лишь собственными силами. Ты сразился с командиром канимов без поддержки фурий, способных защитить тебя, и я не знаю никого другого, кому такое удалось. В той ловушке к югу от моста погибло больше канимов за час, чем Легионы уничтожили за последние десять лет. И я до сих пор не знаю, как тебе удалось остановить их атаку – я думал, нам конец. И ты сделал всё это без единой собственной фурии.

Макс слегка ударил кулаком Тави по закованному в броню плечу.

– Ты, вороны тебя побери, герой, Кальдерон. С фуриями или нет. И ты прирожденный капитан. Люди верят в тебя.

Тави покачал головой.

– Верят во что?

– Много во что, – ответил Макс. – Они думают, что ты, должно быть, припрятал каких-то особо мощных фурий, чтобы выжить под ударами молний. И немногие из них действительно поняли весь план с опилками и магическими лампами. Они просто видели, как ты взмахнул рукой, и всю южную половину города разнесло. Ты уцелел во время атаки, в которой полегла вся лучшая когорта – а некоторые из этих ветеранов почти соответствовали уровню Рыцарей Металла.

Ещё один каним закричал в реке, где-то дальше.

– Я тебе ручаюсь, что прямо сейчас вокруг ходят слухи, что у тебя в реке есть фурии, убивающие канимов.

– Но я же не делал ничего подобного, Макс, – сказал Тави. – Они верят в то, чего нет.

– Чушь, – сказал Макс, и его голос был серьёзен. – Ты делал все эти вещи, Тави. Иногда они тебя спасали. Некоторые из них выполнили уйму работы. Ни в одной из них не было участия фурий – но ты их сделал.

Макс кивнул головой в сторону города.

– Они знают, что всё кончено. Любой здравомыслящий человек удрал бы на холмы. Но вместо этого они приходят в ярость. Кровь зовёт их в бой. Ты был рядом с ними в битве. Наносил канимам удары, выпускающие им кишки, и пускал кровь из их скользких носов. Люди думают, что ты можешь сделать это снова. Они пойдут за тобой, Кальдерон.

– Ты видел их силу, Макс. Ты знаешь, что по-прежнему все кончено. И мы устали, выбиты с позиций и у нас кончились трюки.

– Хе, – сказал Макс. – Так работает вера. Чем хуже ситуация, тем больше человека поддерживает его вера. Ты дал им нечто чтобы уверовать.

Тави почуствовал себя муторно.

– Мы должны снести мост, Макс. Мы должны доставить наших инженеров к вершине арки, чтобы они могли разрушить его.

– Я думал, что у нас нет достаточно заклинателей земли, – сказал Макс.

– Если ты помнишь, – сказал Тави, – у Клуба довольно большое количество работников, которые неплохо практикуют заклинательство фурий Земли.

Макс заморгал:

– Но они же танцовщицы, Кальдерон. Профессиональные, ээ, куртизанки.

– Которые заклинали фурий Земли каждый день их профессиональной жизни, – парировал Тави, – я понимаю, что каменная кладка, это немного другое, но вы всегда утверждали, что любое применение фурий в одной области позволяет использовать дар и в любой другой.

– Ну, – протянул Макс, – Да, но..

Тави изогнул бровь.

– Но?

– Приводить в неистовство полную комнату легионеров – это одно. Разрушать тяжелую каменную кладку – совсем другое.

– Я заставил их тренироваться, – ответил Тави, – Они точно не инженеры, но это не усложняет заклинательство. Это разрушение. Все в чем нуждаются наши инженеры – это некие "мускулы" для заклинаний и танцовщицы будут ими. Если мы доставим их вместе с нашими инженерами на вершину моста – они смогут развалить его на части.

– Большое "если", – тихо произнес Макс.

– Да.

Осознавая, Макс понизил голос:

– Пока они работают, кто-то должен будет прикрывать им спину. Когда же цель будет достигнута, они должны будут либо упасть в реку, либо оказаться в ловушке на южной стороне моста.

Тави кивнул:

– Я знаю. Но другого способа нет. Это наша цена, чтобы сделать это, Макс. Мы должны продержаться ночь. Если мы сможем это сделать, мы все равно будем нести тяжелые потери, оттесняя канимов назад через наши оборонительные линии. Возможно такие, что они сломят нас.

– Поверь немного в людей, – сказал Макс, – То что я тебе говорил. Они верят. Особенно селедки. Они будут чертовски хорошо сражаться.

– Даже если они будут, – ответил Тави, – мы не победим. Это невозможно.

– Есть только один способ узнать наверняка.

– И даже если это возможно,- произнес Тави, – тот, кто будет сдерживать канимов, умрет.

Он примолк и потом добавил:

– Я возглавлю их. Я соберу добровольцев.

– Это самоубийство, – сказал Макс тихо.

Тави кивнул. Затем он вздрогнул снова.

– Есть ли возможность что-то сделать с этим дождем?

Макс скривился:

– Это сделано не с помощью фурий. Я думаю достаточно сильный заклинатель мог бы изменить положение вещей. Но чтобы сделать это, ты должен находиться внутри, с этими штуками парящими вокруг…

– Точно, – сказал Тави, – Вороны побери этот дождь. Без него они бы все еще ждали, когда город перестанет гореть. Без него мы бы устроили огромный костер на мосту и удерживали бы его до рассвета.

Макс хмыкнул.

– Я бы многое отдал за двадцать или тридцать Рыцарей Огня прямо сейчас вместо всех этих Рыцарей Воздуха.Тысячи Канимов запертые на этом узком мосту. С крепкой группой Рыцарей Огня мы поджарили бы этих собак.

Идея ударила Тави словно молния, так что чаша выпала из его онемевших пальцев и разбилась о камни мостовой.

– Кальдерон? – спросил Макс.

Тави поднял руку, усиленно размышляя, заставляя свой уставший мозг работать быстрее и обдумывать идею и все возможности.

Это должно сработать.

Гром и вороны, это должно сработать.

– Он сказал мне, – произнес Тави изумленно, – Он чертовски точно сказал мне где их можно поразить.

– Кто сказал, – спросил Макс.

– Насаг, – ответил Тави. Он почувствовал вдруг, как его рот растягивается в широкой улыбке.

– Макс, мне нужно поговорить с парнями. Я хочу, чтобы ты позвал своего брата и всех Рыцарей Воздуха. Встретимся снаружи у городских ворот. Им нужно будет попрактиковаться.

Макс заморгал:

– Попрактиковаться в чем?

Тави посмотрел вверх на тяжелые грозовые тучи с их промозглым дождем и алыми молниями, в то время как канимы двигались от своих позиций в Элинархе.

– Старый романский трюк.

Глава 47

– Вы уверены, что это сработает, стедгольдер? – тихо спросил Джиральди.

Центурион придвинул кровать в комнате к целительской ванне, и Исана теперь лежала на ней, ее рука была по-прежнему привязана к руке Линялого. Его меч в ножнах лежал вдоль ее тела.

Исана сжала пальцами другой руки эфес меча.

– Да.

– Использование фурий во сне, – сказал Джиральди. Он не выглядел счастливым. – Это опасно.

– Линялый смог вступить в контакт со мной, когда я была в состоянии близком ко сну, – сказала она. – Если я усну, как и он, у меня может получиться связаться с ним еще раз.

– Он тут не вздремнуть прилег, стедгольдер, – сказал Джиральди. – Он умирает.

– Тем больше оснований, чтобы попробовать.

– Даже если вы сделаете это, – сказал Джиральди, – сможет ли это изменить ситуацию сейчас? Даже если он решит, что хочет жить, это все чего вы сможете добиться для него.

– Ты не знаешь его как я, – спокойно ответила Исана. – Его воля сильнее, чем у любого человека, которого я когда-либо знала. За исключением одного, возможно.

– И если его воля в том, чтобы умереть? – надавил Джиральди. – Я не могу позволить этому случиться с вами, Исана.

Исана почувствовала, как ее голос потрескивает от внезапного воодушевления.

– Только не у него. Ему просто нужно напоминать об этом факте, – она повернулась к центуриону. – Без перерыва.

Джиральди сжал челюсти и кивнул.

– Удачи.

Исана положила голову обратно на подушку и закрыла глаза, не переставая сосредотачиваться на своей фурии. Она старалась удержать концентрацию так сильно, как только могла. Ее изнеможение противилось этому, но только одно короткое, головокружительное мгновение. А затем…

А затем она вернулась в Кальдерон. Вернулась на двадцать лет. Вернулась в ту ужасную ночь.

На этот раз, правда, сон принадлежал не ей.

Она увидела молодую себя, спешащую сквозь ночь, с круглым из-за беременности животом, задыхающуюся от боли. Ее младшая сестра Алия шла рядом с ней, держа Исану за руку, чтобы поддержать ее, пока они спотыкаясь брели в ночи.

Арарис шел с ними, сначала впереди, потом рядом, затем позади, его взгляд оставался настороженным и наблюдал за всем вокруг.

В отдалении вспышки света на фоне ночного неба вырисовывали контуры деревьев и холмов в глазах Исаны ослепительно четкими. Отсюда рев сталкивающихся армий звучал как морской прибой на берегу во время прилива, в то время как Легион Короны бросал себя против орды маратов.

Она последовала за образами сновидения безмолвным и невидимым свидетелем, но осведомленность о вещах, о которых она знать не могла, наполняла ее мысли.

Она была удивлена тем, какой темп она могла тогда поддерживать, но была уверена, что и этого было не достаточно для того, чтобы уйти от преследователей. Исана со стороны наблюдала, как они миновали два вражеских поста, что стало шоком для нее – ведь тогда она их даже не заметила, и то, как Арарис на одном дыхании, молча, убил марата, притаившегося в засаде, и даже не упомянул об этом.

Исана увидела, как ее молодая копия потеряла равновесие и упала с криком, схватившись за живот.

– Вороны, – выругалась молодая Исана, задыхаясь. – Кровавые вороны. Кажется, роды начались.

Алия тут же оказалась рядом с ней, помогла ей встать и неуверенно оглянулась на Арариса.

– Вы уверены? – требовательно спросил Арарис.

Молодую Исану скрутил еще один спазм, и она выдала тираду из ненормативной лексики, достойную бывалого центуриона. Ей потребовалась минута, чтобы отдышаться, и она выдохнула:

– Судя по всему, да.

Арарис коротко кивнул и посмотрел по сторонам.

– Тогда нам нужно где-то укрыться. Недалеко отсюда есть пещера.

Он снова огляделся, делая выбор.

Сон застыл в этом месте.

– Это было моей первой ошибкой, – произнес голос рядом с Исаной. Это был Линялый – косматый, изувеченный, в лохмотьях – человек, сломленный испытаниями и временем.

– Линялый? – тихо спросила Исана.

Он поджал губы и покачал головой.

– Я не должен был оставлять тебя там.

Сон возобновился. Арарис растворился в ночи. Он как тень скользил по лесу, потратив три-четыре минуты на то, чтобы найти очертания входа в пещеру. Он тут же развернулся и бросился обратно к Исане и Алии.

Но, приближаясь, он внезапно заметил еще одного марата, притаившегося в тени не более чем в десяти футах от девушек. Он кинулся к ним, хватаясь за нож, но Исане казалось, что он двигался слишком медленно.

Марат возник из своего укрытия с луком в руках, обсидиановый наконечник стрелы уже был на тетиве. Гляда на сцену глазами Линялого, Исана поняла, что марат увидел золотистые волосы Алии – выделяющееся на общем фоне светлое пятно. Он целился в нее, потому что лучше ее видел.

Линялый метнул нож.

Марат выпустил стрелу.

Нож Линялого по самую рукоять вошел в глаз марата. Охотник начал падать, он был мертв еще до того, как его тело свалилось на землю.

Но стрела, которую он успел выпустить, поразила Алию. Девушка резко вдохнула и упала на руки и колени.

– Вороны, – прорычал Линялый и рванул к ним. Он замер на мгновение в нерешительности.

– Я в порядке, – сказала Алия.

Ее голос дрогнул, но она поднялась, кровь окрасила ее платье несколькими дюймами ниже лопатки.

– Всего лишь царапина.

Она взяла отломанный кусок деревянной стрелы, оперенной пером черного ворона, отличительный знак стрел маратов.

– Стрела сломалась. Наверное, попалась плохая.

– Позвольте мне посмотреть, – сказал Арарис и осмотрел рану. Он проклинал себя, что не разбирался достаточно в целительстве, но крови было немного, недостаточно, чтобы девушка потеряла слзнание от потери крови.

– Арарис? – спросила Исана, ее голос был напряжен от боли.

– Ей повезло, – коротко ответил он, – Но мы должны скрыться из виду, моя леди.

– Я не твоя леди, – по привычке ответила возразила Исана.

– Она безнадежна, – выдохнула Алия, ее голос был натужно весел. – Давайте уже где-нибудь спрячемся.

Арарис и Алия помогли Исане дойти до пещеры. Это заняло больше времени, чем хотелось бы Арарису, но Исана еле передвигала ноги.

В конце концов, однако, они добрались до пещеры, одного из нескольких местечек, которые разведчики Септимуса готовили для возможности переждать один из местных жестоких штормов, создаваемых фуриями, или укрыться от сурового зимнего шторма, что приходил с воем со стороны Ледового Моря.

Ее вход был скрыт густым кустарником, далее в пещеру вел маленький изогнутый тоннель S-образной формы, который прятал любой источник света в пещере от посторонних глаз. Затем открывалась небольшое помещение, возможно, раза в два больше обычной легионерской палатки.

Было готово небольшое углубление и топливо для костра. Тихий ручеек когда-то был отведен, и теперь бежал через задний край пещеры, ниспадая с журчанием по каменной стене в мелкое озерцо перед тем, как продолжить свой путь под камнем.

Алия помогла Исане опуститься на землю возле очага, и Арарис незначительным магическим усилием зажег его. Он приказал фуриям ламп также очнуться, и лампы загорелись низким пурпурным пламенем.

– Боюсь, нет постели, – сказал он и снял свой алый плащ, затем скатал его и аккуратно подложил под голову Исане.

Глаза юной Исаны остекленели от боли. Ее спину скрутил другой спазм, и она сжимала зубы, заглушая мучительный вопль.

Время шло так, как это бывает во снах, бесконечно медленно, в то время как переход – в головокружительной спешке. Исана помнила немногое от той ночи, вдали от мужа, лишь бесконечные циклы боли и ужаса.

У нее не было четкого представления о том, сколько времени она пролежала в пещере много лет назад, но за исключением короткого времени, когда Арарис выскользнул из пещеры, чтобы скрыть их следы, ведущие к пещере, он наблюдал за ней каждое мгновение всех этих часов. Алия сидела подле нее, накрыв ей лоб влажным носовым платком и давая ей воды между приступами боли.

– Сэр Рыцарь, – в итоге сказала Алия, – что-то не так.

Арарис сжал зубы и посмотрел на нее.

– Что ты имеешь в виду?

Настоящая Исана резко задышала. Она не помнила этих слов. Последнее, что она помнила о ее сестре, это было ее видение сквозь пелену слез, как Алия влажной тканью вытирает пот и слезы с глаз Исаны.

– Ребенок, – сказала Алия. Девушка прикусила губу, – Я думаю он неправильно расположен.

Арарис беспомощно посмотрел на Исану.

– Что мы можем сделать?

– Ей нужна помощь. Акушерка или опытный целитель.

Арарис покачал головой.

– Во всей долине Кальдерон нет стедгольдов, новые стедгольдеры приедут сюда только в следующем году.

– А что насчет целителей из Легиона?

Арарис посмотрел на нее, затем произнес:

– Если бы кто-нибудь из них выжил, он бы был уже здесь.

Алия удивленно заморгала, в растерянности на ее лбу прорезались морщины.

– Милорд?

– Ничего кроме смерти не могло бы остановить моего предводителя от того, чтобы быть с твоей сестрой, – тихо сказал Арарис, – А если он мертв, значит, силы маратов были подавляющие, и Легион погиб вместе с ним.

Алия тотчас изумленно взглянула на него, и ее нижняя губа начала дрожать.

– Н-но…

– Пока что мараты контролируют долину, – тихо произнес Арарис. – Подкрепление из Ривы и Алеры Империя прибудет, вероятно, до исхода дня. Но сейчас покинуть это место все равно, что покончить с собой. Мы должны оставаться до тех пор, пока мы уверены в том, что тут безопасно.

Новый спазм сотряс Исану, и она с трудом дышала во время схватки, кусая скрученный кусок кожаного пояса телохранителя, хотя она очень ослабла после часов родовых схваток для того, чтобы сдерживать пронзительные крики. Алия кусала губы, и глаза Арариса были тревожны, пока он наблюдал, не в силах помочь.

– Значит… – Алия выпрямила плечи и подняла подбородок. Это был душераздирающий жест для Исаны, очевидная попытка ребенка придать себе решительности и и почти столь же очевидно неудачная.

– Значит, мы одни.

– Да, – ответил тихо Арарис.

Алия медленно кивнула. – Тогда… с твоей помощью, думаю, я смогу помочь ей.

Он поднял брови: – Магия воды? Ты это умеешь?

– Сэр? – колеблясь, сказала Алия. – Мы избалованы выбором?

Рот Арариса дернулся в сторону в мимолетной улыбке.

– Полагаю, нет. Ты прежде принимала роды?

– Дважды, – ответила Алия. Она сглотнула: – Эм-м, у лошадей.

– У лошадей, – повторил Арарис.

Алия кивнула, ее глаза, помрачнев, расширились в тревоге.

– Ну, на самом деле это делал отец. Но я ему помогала.

Юная Исана вновь закричала.

Арарис кивнул один раз, как только спазм прошел.

– Возьми ее за другую руку.

Оборванный Линялый, стоящий рядом с Исаной, произнес:

– Это была вторая ошибка. Дурак. Я был таким дураком!

Вместе они перетащили Исану в озерцо. Арарис быстрыми движениями снял свои латы и встал на колени за Исаной, поддерживая ее тело у своей груди, в то время как Алия опустилась перед ней.

Исана в удивлении смотрела на целостную картину, увлеченная воспоминаниями Линялого. Она не помнила ничего из этого. Никто не рассказывал ей об этом.

Арарис протянул свои руки юной Исане, и она сжимала их на протяжении каждой схватки так, что они побелели.

Алия стояла на коленях перед сестрой, держа руки на ее животе и закрыв глаза в хмуром выражении сосредоточенности. Эта сцена приобрела вневременное качество, каким-то образом будучи перемещена из всего другого, что произошло, продолжая существовать в собственном закрытом мире.

Вдруг Алия рухнула в озеро, расплескав воду. Взгляд Арариса остановился на ней: – С тобой все в порядке?

Девушка на мгновение содрогнулась, прежде чем поднялась вновь, закрыв глаза. Ее лицо стало очень бледным.

– Все хорошо, – ответила она. – Только холодно.

– Дурак, – пробормотал Линялый недалеко от Исаны. – Дурак.

Желудок Исаны скрутило во внезапном жутком понимании того, что происходит.

Прошел час, Алия, помогая сестре, неуклонно становилась всё бледнее и всё слабее держалась на ногах, пока Арарис сосредоточил всё свое внимание на поддержке Исаны.

Вовремя раздался сдавленный детский крик. Алия нежно взяла крошечное тельце в руки и запеленала в приготовленный для этого плащ, лежавший поблизости. Ребенок продолжал тихо плакать, безысходно и одиноко.

Алия, двигаясь очень медленно, протянула руки и передала новорожденного своей сестре. Она увидела пушок темных волос. Несчастный крошечный младенец начал успокаиваться, как только ошеломленная мать прижала его к себе, и он моргал, глядя на нее, травянисто-зелеными глазами Септимуса.

– Приветствую, Октавиан,- прошептала Алия.

И скользнула вниз, в озеро, внезапно недвижимая.

Арарис увидев это, запаниковал. С криком он вытащил Исану и ребенка из воды. Затем вернулся за Алией. Но она не двигалась и не дышала.

Линялый разорвал ее платье над раной и там обнаружил скверное зрелище. Обломок стрелы торчал из раны как гигантская заноза, и Арарис в ужасе понял, что несколько дюймов стрелы, с кончиком из обсидиана, глубоко её пронзили.

Опустилась тьма.

– Она солгала, – тихо сказал Линялый Исане. – Она беспокоилась о тебе гораздо больше, чем о себе. Она не хотела отвлекать меня от тебя и ребенка.

Слезы затуманили её взгляд, и её сердце ощутило острую боль от смерти Алии – и потом ужасная и всесокрушающая тяжесть вины за то, что её маленькая сестренка погибла, спасая её, легла на плечи Исаны.

– Я не должен был оставлять вас одних, – сказал Линялый. – Ни на мгновение. Я должен был понять то, что случилось с ней. И Тави…

Линялый сглотнул.

– Он так и не обрел своих фурий. Это наверняка случилось во время рождения. Может быть, из-за холода. Иногда трудные роды могут повредить ребенку, ухудшить его способности. Если бы я только помнил о своем долге… Если бы думал своей головой. Я предал его – и тебя, и Алию, и Тави.

– Почему, Линялый? – прошептала Исана. – Почему ты говоришь так?

– Я не могу, – ответил он шепотом. – Он был мне как брат. Это никогда не должно было случиться. Никогда.

Неожиданно место действия вновь изменилось. Исана и Линялый смотрели со стороны на лагерь Легиона, прямо перед атакой. Септимус стоял перед ними в его палатке командующего, взгляд его суров и расчетлив. Непрерывный поток приказов лился с его губ, командуя Трибунами, пока Арарис помогал ему облачиться в латы.

Он закончил речь, и палатка опустела, когда лагерь зашевелился, готовясь к бою. Арарис затянул последнюю шнуровку на броне и ударил Септимуса по бронированному плечу, затем схватил с подставки шлем Принцепса и снизу вверх бросил его Септимусу.

– Я помогу подготовить командный пост, – сказал Арарис. – Увидимся там.

– Рари, – сказал Септимус. – Подожди.

Арарис остановился, хмуро оглянувшись на Принцепса.

– Мне нужно, чтобы ты сделал кое-что.

Арарис улыбнулся.

– Я позабочусь об этом. Мы уже отсылаем штатских.

– Нет, – сказал Септимус. Он положил руку на плечо Арариса.

– Мне нужно, чтобы ты сам её отсюда увёз.

Арарис напрягся.

– Что?

– Я хочу, чтобы ты увёз отсюда Исану и её сестру.

– Моё место рядом с вами.

Септимус слегка заколебался и с затравленным видом взглянул на восток. Затем он сказал:

– Нет. Только не сегодня ночью.

Арарис нахмурился.

– Ваше Высочество? С вами всё в порядке?

Септимус встряхнулся, как отряхивается намокшая собака, и неуверенность исчезла с его лица.

– Да. Но я думаю, что я, наконец, понял, что случилось, начиная с Семи Холмов.

– Что вы имеете в виду? – спросил Арарис.

Септимус покачал головой и поднял руку.

– Нет времени. Я хочу, чтобы ты увёз их в безопасное место.

– Ваше Высочество, я могу выделить часть всадников, чтобы проводить их.

– Нет. Это должен быть ты.

– Вороны, Септимус, – сказал Арарис. – Почему?

Септимус посмотрел ему в глаза и тихо сказал:

– Потому что я знаю, что ты о ней позаботишься.

Глаза Арариса округлились, а лицо побледнело. Он покачал головой.

– Сеп, нет. Нет, это не так. Я бы никогда не хотел такого. Ни своему господину. Ни своему другу.

Лицо Принцепса внезапно озарилось улыбкой, и он запрокинул голову от хохота.

– Вороны. Я это знаю, Рари, дурак ты этакий. Я знаю, что ты не хотел.

Арарис смущённо наклонил голову, нахмурившись.

– Всё равно. Я не должен. Это неправильно.

Септимус стукнул Арариса кулаком по плечу:

– Ба, парень. Я буду не очень хорош, бросая камни во всех, кто влюбляется в нее. Я ведь влюбился, в конце концов, – он посмотрел в сторону палатки, которую делил с Исаной. – Она – что-то особенное.

– Она – да, – тихо согласился Арарис.

Лицо Септимуса снова стало спокойным.

– Это должен быть ты.

– Хорошо, – сказал Арарис.

– Если со мной что-нибудь случится…

– Не случится, – твердо произнес Арарис.

– Мы не можем этого знать, – сказал Септимус, – Никто не может. Это должен быть ты. Если со мной что-нибудь случится, я хочу, чтобы ты о ней позаботился. Я даже не могу допустить мысли, что она и ребенок останутся одни. Пообещай мне, Арарис.

Арарис покачал головой.

– Это нелепо.

– Может быть, – согласился Септимус, – Надеюсь, что так. Но пообещай мне.

Арарис нахмурился на мгновение. Затем его подбородок дернулся в коротком кивке.

– Я присмотрю за ними.

Септимус мягко пожал ему руку, его тон был теплым.

– Благодарю тебя.

Сон замер, остановившись на этой сцене.

Рядом с Исаной Линялый смотрел на образ Септимуса.

– Я подвел его, – сказал он. Слезы катились по его щекам поверх шрамов. – Я должен был стоять рядом с ним. Но стоило ему слегка подтолкнуть меня… и единственным моим желанием стало увести вас как можно дальше от битвы. Убедиться в вашей безопасности.

Он склонил голову.

– Я позволил моему сердцу управлять моей головой. Я позволил этому закрыть мне глаза на мой долг. Закрыть глаза на возможные опасности. Закрыть глаза на рану вашей сестры. Закрыть глаза на то, что может случиться с ребенком.

Он посмотрел на нее глазами полными печали.

– Я вас любил, Исана. Жену моего лучшего друга, моего брата по мечу. Я любил вас. И мне стыдно.

Долгое мгновение Исана смотрела на образ Септимуса, хотя иллюзорные слезы заволокли во сне ее зрение.

– Линялый…

– Я не могу искупить свои ошибки, – сказал Линялый. – Никогда мне не смыть кровь с моих рук. Отпусти меня. Здесь ничего для меня не осталось.

Исана повернулась к Линялому и протянула к нему свои бледные, изящные руки, чтобы обхватить ими его лицо. Она чувствовала его мучительную вину, чувствовала боль, самообвинение, бездонный колодец сожаления.

– То, что произошло, – тихо сказала она, – не было твоим решением. Это было ужасно. Я ненавижу, что это произошло. Но не ты был причиной всего этого.

– Исана… – прошептал Линялый.

– Ты всего лишь человек, – перебила его Исана. – Мы все совершаем ошибки.

– Но моя… – Арарис покачал головой. – Я был частью этой войны, в конце концов. Если бы Септимус остался жить, он был бы величайшим Первым Лордом Алеры среди когда-либо живших. У него был бы чрезвычайно одаренный наследник. Милосердная, понимающая жена рядом с ним. И ничего из этого не происходило бы.

– Возможно, – мягко сказала Исана. – Возможно, нет. Но ты не можешь нести на себе ответственность за действия тысяч и тысяч других людей. Ты должен это отпустить.

– Я не могу.

– Можешь, – сказала Исана. – В произошедшем не было твоей вины.

– Тави, – сказал Линялый.

– И это тоже не твоя ошибка, Линялый. – вздохнула Исана. – Она моя.

Линялый недоуменно моргнул.

– Что?

– Я сделала это с ним, – тихо произнесла Исана. – Когда он был еще ребенком. Всякий раз, когда я купала его, я думала о том, что могло бы случиться, если бы он проявил способности своего отца. Насколько сильно это привлекло бы к нему внимание. Что это обозначило бы его как наследника Гая. Сделало бы целью для всех властолюбивых маньяков Империи, мечтающих захватить трон. Сначала я не понимала, что делаю с ним.

Она встретила его взгляд твердо.

– Но когда поняла… Я не остановилась, Линялый. Я надавила сильнее. Я тормозила его развитие, чтобы он выглядел моложе своего возраста, чтобы то, что он был ребенком Септимуса, казалось невозможным. И в дополнение я сдерживала его разум, так или иначе. Я не позволяла его талантам когда-либо вырваться из-под контроля до тех пор, пока водяные фурии вокруг стедгольда настолько не привыкли к этому, что мне больше не приходилось думать об этом постоянно.

– В отличие от тебя, – проговорила она, – я точно знала, что я делала. И поэтому, моей вины в этой войне не меньше, чем твоей.

– Нет, Исана, – произнес Линялый.

– Да, – тихо возразила Исана, – Поэтому я остаюсь здесь. С тобой. Когда ты уйдешь, я уйду с тобой.

Глаза Линялого расширились:

– Нет, Исана, пожалуйста, не нужно. Просто оставь меня.

Она взяла обе его руки в свои:

– Никогда. Я не позволю тебе уйти, Арарис. И, гром и вороны, твои обязанности не выполнены. Ты поклялся служить Септимусу.

Она сжала его руки и твердо посмотрела ему в глаза:

– Он был твоим другом. Ты обещал ему.

Арарис смотрел на нее, дрожащий и молчаливый.

– Я знаю, как сильно была ранена твоя душа, но ты не можешь сдаться. Ты не можешь отказаться от своего долга сейчас, Арарис. У тебя нет на это права. Я нуждаюсь в тебе. – Она подняла подбородок. – Октавиан нуждается в тебе. Ты вернешься к исполнению своего долга. Или ты сделаешь свое предательство истинным, позволив себе умереть и забрав меня с собой.

Он начал плакать.

– Арарис, – сказала Исана низким, сочувствующим голосом.

Она коснулась его подбородка и подняла его, пока их глаза не встретились. Затем, очень нежно, она сказала:

– Выбирай.

Глава 48

Амара старалась улыбаться маленькой девочке и протягивала ей свои руки.

– Маша, – сказала Ладья тихо. – Это графиня Амара. Она собирается забрать тебя отсюда.

Девочка нахмурилась и прижалась к Ладье еще крепче.

– Но я хочу уйти с тобой.

Ладья несколько секунд быстро моргала, едва сдерживая слёзы, затем сказала:

– На сей раз мы уйдём вместе, детка. Я встречу тебя на улице.

– Нет, – ответила девочка и прижалась плотнее.

– Но разве ты не хочешь отправиться в полет с Амарой?

Девочка подняла глаза.

– Полёт?

– Я встречу тебя на крыше.

– А потом мы уедем, и ты мне подаришь пони? – спросила Маша.

Ладья улыбнулась и кивнула.

– Да.

Маша радостно улыбнулась матери и не протестовала, когда Ладья подсадила её на спину Амары.

Девочка обхватила ногами Амару за талию, а руками обвила шею Амары.

– Ладно, Маша, – сказала она, напрягая мышцы гортани, сопротивляясь сдавившей горло хватке ребёнка. Держись крепче.

Ладья повернулась к огромной кровати и сорвала с неё шелковую стёганую простыню, достаточно большую, чтобы служить шатром. Она поспешила к одному из больших шкафов, захлестнула угол простыни вокруг одной из его ножек и завязала его быстрыми, точными движениями.

– Готово.

– Ваша Светлость? – спросила Амара. – Вы готовы?

Леди Плацида подняла глаза, её лицо было бледным и отстранённым от концентрации. Она опустилась на колени, лицом к противоположной стене, её расслабленные руки покоились на коленях.

При словах Амары она сменила свою позу на нечто, напоминающее спринтерскую стойку, и ответила:

– Да, я готова.

Сердце у Амары забилось быстрее, и она почувствовала, что её ноги дрожат от сдерживаемой паники. Она взглянула на четырёх горгулий на своих местах, потом пересекла комнату, чтобы встать рядом с Ладьей напротив одной из стен.

Она сфокусировала взгляд на центре потолка, где она сможет увидеть, если любая из горгулий начнёт двигаться.

– Очень хорошо,- тихо сказала она. – Приступим.

Леди Плацида сосредоточила взгляд своих зовущих глаз на противоположной стене, и прорычала:

– Лития!

Ничего не произошло.

Леди Плацида зарычала, поднимая сжатый кулак, и крикнула:

– Лития!

И тогда пол в помещении приподнялся и вздыбился, камень принял форму лошади, головы и плеч, оторвался от земли и бросился к противоположной стене.

Одновременно Амара призвала Цирруса. Запертая в каменной комнате, она была далека от открытого пространства, любимого фурией, и Циррус ответил на ее зов вяло и слабо.

Она не ожидала ничего большего, на данный момент, и просто использовала присущую фурии быстроту, чтобы ускорить собственные движения.

Так что, когда разом четыре горгульи резко пробудились к жизни, она увидела их стремительную реакцию неожиданно медленной, так как ее собственные чувства были искажены связью с фурией.

Горгульи открыли глаза, демонстрируя блеск зеленых изумрудов, которые вспыхнули собственным призрачным светом. Их тела грубо напоминали львиные, а головы были чудовищной смесью из человеческой, львиной и медвежьей.

Острые рога, изгибавшиеся по обеим сторонам их широких голов, указывали прямо вперед по направлению взгляда, напоминая смертоносные вилы, а их огромные передние когти были как у хищных птиц.

Как Калар и предупреждал Леди Плациду, горгульи сразу же нацелились на ребенка.

Амара видела, как ближайшая к ней горгулья соскочила со своего пьедестала, плавно опускаясь к ней подобно падающему листу.

Она оттолкнулась от стены, танцующими движениями уворачиваясь от когтей, и почувствовала, как пол содрогнулся от удара, а потом услышала звук чудовищного взрыва позади себя.

Маша заплакала, когда её вцепившиеся в шею Амары пальцы начали сползать вниз. Но как только хватка маленькой девочки ослабела, скорость реакции Амары позволила ей почти моментально подхватить ребенка.

Она схватила одной рукой Машу за локоть, а другой за ногу, и резко развернулась, когда вторая горгулья обрушилась на пол, перескочив через всю комнату, и бросилась на неё.

Она только что успела увернуться от этой, пригнувшись, упав на пол и перекатившись, как третья фурия земли прыгнула на неё и пронеслась там, где мгновение назад была её голова. Она вскочила на ноги чуть более медленно, чем ей следовало бы.

Центр тяжести ребенка у неё на спине сместился, и ей пришлось постараться, чтобы сохранить равновесие и плавность движений. Она вскочила на кровать, один раз подпрыгнула, чтобы пересечь ее, сорвала балдахин, сбросив тяжёлые шторы на голову четвертой горгульи, и бросилась прочь от своих преследователей.

Но её противники, казалось, двигались все быстрее и быстрее, и ужас прокатился по Амаре, когда она поняла, что Циррус, заключенный в камень, начал давать сбои. У неё в запасе оставалось лишь несколько секунд.

Потом Леди Плацида крикнула снова, и Амара вскинула голову как раз вовремя, чтобы увидеть, как фурия земли Верховной Леди врезалась во внешнюю стену башни.

Камень разлетелся вдребезги и мучительно заскрежетал, когда фурия земли проломила дыру размером со щит легионера в прочной, рассчитанной на осаду, каменной наружной стене цитадели.

Паника сменилась восторгом, когда Амара почувствовала, как сила Цирруса снова резко возросла, и помчалась вперёд, пнув обутой в сандалию ногой по голове одной из бросившихся на неё горгулий, и прыгнула в отверстие.

Она проскочила через него в тот же момент, как Леди Плацида ухватилась одной рукой за тяжёлую цепь, и выдернула её из стены одним презрительным рывком, вывернув камень размером с голову человека.

Амара падала.

Маша снова закричала, когда они рухнули вниз, а Амара отчаянно взывала к Циррусу. Это была гонка с силой тяжести.

Несмотря на то, что фурия без проблем могла держать ее и Машу, драгоценное время было потрачено на то, чтобы создать поток воздуха, а путь от вершины башни до земли долгим не был.

Если, конечно, она не сможет остановить их падение, в этом случае он будет более чем достаточно долгим.

Внезапно рядом с ней завыл ветер вызывающим криком боевого коня, и возле нее появилась туманная фигура лошади, когда Циррус превратил падение в стремительное движение вперед буквально в двух футах над землей. Амара изменила курс, используя набранную скорость для того, чтобы взмыть вертикально вверх.

Как только ей это удалось, крик ужаса маленькой девочки превратился в восторженный визг, который Амара ни с чем бы не спутала. В то же время она была практически уверена, что цитадель Калара была защищена небольшим легионом воздушных фурий, единственной целью которых было вмешиваться в полет незваных заклинателей.

Циррус скорее всего смог бы оказать им достойное сопротивление, но Амара знала, что рано или поздно ее вышвырнут из воздушного пространства цитадели.

Она встревоженно обернулась и взглянула на вершину башни, где Ладья только что скользнула ногами вперед из одного из проемов в стене и сорвалась с края. На секунду Амаре показалось, что она разобьется.

Однако бывший Кровавый Ворон держала в руках моток шелковых простыней, привязанных к шкафу. Ладья развернулась в падении и качнулась в сторону стены, гася силу удара ногами, как опытный альпинист.

Теперь, когда Ладья покинула камеру, Леди Плацида была вольна разобраться с горгульями, не боясь причинить вред союзникам. Ужасающий грохот и тучи пыли вырывались из окон темницы.

Еще больше колоколов начало звонить тревогу. Амара услышала крики, доносящиеся из башни, ужасные звуки предсмертной агонии мужчин и женщин, и поняла, что в башне должно быть намного больше горгулий, чем те четыре в спальне.

Она услышала, как кто-то дует в сигнальный рог – Бессмертные, подумала она, немедленно отреагировали на тревогу и предприняли свои действия

Амара достигла комнаты на вершине башни, держась на расстоянии достаточном для того, чтобы ни одной из горгулий не удалось ее достать.

– Леди Плацида!

Десятью футами ниже из первого проема в стене снова вылетели осколки, на этот раз намного крупнее, а следом за ними вылетела одна из горгулий. Она падала вниз, разваливаясь на части, а коснувшись земли, разлетелась мелкими осколками и булыжниками.

Амара снова вскинула голову, как раз вовремя, чтобы увидеть, как одна из горгулий метнулась к проему, сверкая зелеными глазами, и приготовилась броситься на Машу.

Амара качнулась в сторону в попытке уклониться от атакующей горгульи, но, прежде чем фурия смогла напасть, огромный кусок камня, прикрепленный к цепи, ударил ее в спину и вышиб из башни, после чего горгулья разделила судьбу своей предшественницы на камнях.

В проёме появилась Леди Плацида, цепь всё ещё была прикреплена к её ошейнику. Она держалась за неё на расстоянии двух футов выше куска камня, болтающегося на её конце как если бы это был цеп.

Она коротко кивнула Амаре, опустила тяжёлый камень наземь, и порвала цепь с усилием, каким швея могла бы оборвать нить.

– Готово! Поднимаемся на крышу!

– Встречусь с вами там! – крикнула Амара. Она взлетела вверх, а Леди Плацида потащила Ладью обратно в спальню.

Минутой спустя Амара услышала ещё один удар, по-видимому, звук выбитого засова двери спальни, и приземлилась на крыше цитадели, ища взглядом каких-либо очередных горгулий или охранников, но их не было на крыше – по крайней мере, сейчас.

Крыша башни была совершенно плоской, её поверхность нарушалась лишь двумя деталями. Первая представляла собой прямоугольное отверстие в настиле, в его центре, где лестница вела вниз, в башню. Амара услышала звон стали о сталь внутри отверстия.

Недалеко от ведущей вниз лестницы был вольер Калара – простой купол из стальных прутьев, возможно, пяти футов в поперечнике, и высотой только по талию Амаре. Внутри находилась молодая женщина, которой не могло быть больше пятнадцати или шестнадцати лет.

Как и на Леди Плациде на ней не было ничего, кроме белого муслинового нижнего платья, а её тёмные волосы были прямыми и тусклыми от тепла и влажности на вершине башни. Там были одеяла, устилающие пол на одной стороне клетки, несомненно, те самые, о которых упоминалось в письме, найденном ею и Ладьёй.

Девушка присела на корточки в центре клетки, широко раскрыв глаза – и Амара была слегка ошеломлена её сходством с Карией Гай, второй квази-бывшей женой Первого Лорда, хотя черты лица этого ребёнка не выражали чувства озлобленной сварливости, которое Амара, как правило, замечала у Карии.

Девушка смотрела на неё со смешанным выражением отчаяния, беспокойства и замешательства.

– Аттикус Минора? – тихо спросила Амара.

– Зовите меня, Э-элания, – сказала девушка. – В-вы кто?

– Амара, Курсор, – ответила Амара, одновременно прикладывая палец к губам, призывая девушку к молчанию. – Я здесь, чтобы увезти вас из этого места.

– Слава фуриям, – выдохнула девушка, понизив голос. – Леди Плацида где-то здесь, внутри. Я не знаю где.

– Я знаю, – сказала Амара.

Лязганье стали, раздающееся неподалеку, неожиданно заглушил жуткий шипящий звук, Амара повернула голову и увидела шлем и закованные в броню плечи Бессмертного, показавшегося из люка на крыше, ведущего к лестнице.

Но прежде, чем он смог появиться полностью, раздался новый хор шипящих звуков, и то, что Амара могла описать только как раскалённые капли дождя, во множестве брызнуло из внутренних помещений башни, пронзая обречённого Бессмертного солдата,и там, где попадали на его броню, проникали через неё так же легко, как иглы пронизывают ткань, оставляя маленькие, светящиеся отверстия в стали его доспехов.

Тот пошатнулся, но удержался на ногах, оперевшись мечом на кого-то позади него.

Раздался женский повелительный голос, и тут же второй рой огненных капель стрелой полетел к обречённому Бессмертному. На этот раз в его шлеме появилось с полдюжины раскалённых докрасна отверстий, и мужчина рухнул.

– Поторопитесь! – послышался голос Леди Аквитейн. На первом лестничном пролёте появился Олдрик, его суровые глаза пристально осматривали крышу башни. При виде Амары его глаза слегка расширились, и Курсор обнаружила, что бессознательно тянет вниз подол своей туники.

– Шевелитесь! – настойчиво потребовала Леди Аквитания. – Калар уже ря…

Затем Амара услышала невероятно громкий, рокочущий мужской голос, который буквально сотрясал камни башни под её ногами.

– Никто не станет делать из меня дурака в моём собственном доме! – прогремел усиленный фурией голос.

Потом ответил женский голос, ничуть не менее громко, но далеко не так мелодраматично, а просто чтобы развеять скуку.

– Вряд ли остальным понадобится даже пробовать. Скажите, Бренсис, – поддразнивала Леди Плацида, – а вы всё ещё позволяете себе эти маленькие шалости с женским бельём, как в Академии?

Ответом Калара был яростный рёв, потрясший башню и поднявший удушливое облако пыли.

– Двигайтесь, двигайтесь! – крикнула снизу Леди Аквитейн, затем появилась Одиана, отчаянно толкающая Олдрика в спину. Здоровенный фехтовальщик замешкался на крыше, в то время как Одиана и Леди Аквитейн со всех ног поспешили вверх по лестницам, обрамлявшим обе стороны проёма.

Меньше чем через секунду башня вновь содрогнулась от чудовищного рыка, и столб добела раскалённого огня вырвался из башни внизу, оторвался от камней и с рёвом взметнулся на сотни футов в небо над Каларом.

Воздух мгновенно сделался горячим и сухим, и Амаре пришлось прикрыть лицо руками, чтобы защитить глаза от ослепительного света пламени, порождённого Каларом.

Огонь быстро угас, хотя сильный жар от такого мощного пламени иссушил воздух, а некоторые прутья куполообразной клетки всё ещё зловеще светились.

Амара посмотрела на Одиану, Олдрика и Леди Аквитейн.

– Бернард? – она всхлипнула, услышав, что её голос дрожит от страха. – Где он? Где Бернард?

– Нет времени! – отрезала Одиана.

Леди Аквитейн указала на клетку.

– Олдрик.

Рослый мечник подошёл к клетке, расставил ноги и тремя быстрыми ударами рубанул клинком. Сноп искр разлетелся от стальных прутьев, и Олдрик отступил назад.

Ещё через секунду дюжина железных обрезков с металлическим лязгом упала на камни, их концы всё ещё светились от жара, а в куполообразной клетке зиял треугольный проём.

Олдрик церемонным жестом протянул руку Элании Аттикус и сказал:

– Сюда, леди, если вам будет угодно.

Леди Аквитейн, прищурившись, взглянула на девушку, затем повернулась к Одиане и сказала резким голосом:

– Огненные кристаллы.

Рука Одианы нырнула в низкий вырез её наряда рабыни, и она рванула подкладку, подставив другую руку. Она поймала что-то, упавшее с шеи, и протянула Леди Аквитейн – три небольших кристалла, два алых и черный, сверкали в её ладони.

– Вот, Ваша Светлость, – сказала Одиана. – Они готовы.

Леди Аквитейн выхватила их из руки Одианы, пробормотала что-то под нос, и швырнула их к дальней стороне крыши башни, где немедленно начали подниматься клубы дыма – два столба ярко-алые и один угольно-чёрный, цвета Аквитейна.

– Ч-что происходит? – спросила Элания дрожащим голосом.

– Дым – это сигнал, – быстро ответил девушке Олдрик учтивым тоном. – Наш экипаж может прибыть сюда в любую минуту.

– Леди Аквитейн! – окликнула Амара.

После некоторого раздумья, Верховная Леди повернулась к Амаре, приподняв одну бровь.

– Да, Графиня?

– А где Бернард?

Леди Аквитейн элегантно пожала плечами.

– Я понятия не имею, дорогая. Олдрик?

– Он защищал лестницу ниже нас, – коротко ответил Олдрик. – Я не видел, что с ним случилось.

– Он не смог бы пережить эту огненную бурю, – сказала Леди Аквитейн, и в её голосе сквозило пренебрежение.

Эти слова вызвали у Амары такой всплеск гнева, какого она никогда прежде не испытывала, и она обнаружила, что стоит, сжав кулаки, стиснув челюсти, а перед её глазами пляшут крошечные блёстки света.

Её первым побуждением было наброситься на Леди Аквитейн, но в последний момент она вспомнила о ребёнке, всё ещё цепляющемся за её спину, и заставила себя остаться на месте. Амаре потребовалась пара секунд, чтобы овладеть своим голосом, чтобы он не звучал, как нечленораздельное рычание.

– Вы этого не знаете.

– Вы это видели, – сказала Леди Аквитейн. – Вы были там, так же как и я.

– Миледи, – произнесла Одиана нерешительно, даже заискивающе.

– Вот и они, – объявил Олдрик, Амара посмотрела вверх и увидела их Рыцарей Воздуха, стремительно подлетающих к вершине башни, неся экипаж.

Леди Аквитейн посмотрела на Амару. Потом она ненадолго закрыла глаза, плотно сжала губы, решительно покачала головой и сказала:

– Сейчас это не имеет значения, Графиня. Тревога уже поднялась, нам нужно уходить немедленно, если мы все хотим уцелеть.

Она взглянула на Амару, и добавила вполголоса:

– Простите, Графиня. Что приходится бросить кого-то из своих.

– Так приятно чувствовать заботу, – отозвалась Леди Плацида. Она поднялась вверх по лестнице, всё еще держа цепь и камень в руке. На её белом муслиновом нижнем платье виднелось с полдюжины разрывов и несчётное количество подпалин. Её правая рука была поднята и согнута в локте, и маленький сокол из чистого огня сидел на ее запястье словно крошечное крылатое солнце.

– Зная, как вы обычно любите задерживаться, Инвидия, – сказала она. – Я ожидала, что вы будете более терпимы к чужим опозданиям.

Она поспешила на крышу, сразу же развернулась и опустила руку вниз к Ладье. Молодая шпионка выглядела потеряно, ее шатало, и если бы Леди Плацида не поддерживала ее, Ладья бы упала.

Амара почувствовала, что ее сердце остановилось на одно ужасное и как казалось вечное мгновение, а потом Бернард появился позади Ладьи со своим луком в руке, с бледным и осунувшимся лицом. Он сзади подталкивал шпионку рукой, придавая ей более или менее верное направление движения.

Ее затопило облегчение и она плотно сжала руки и опустила голову, ослепленная слезами брызнувшими из глаз.

– Что случилось?

– Калар пытался сжечь нас,- хрипло ответил Бернард. – Леди Плацида пыталась помешать ему. Защитила нас от пламени, а потом запечатала лестницу камнем.

– Он хотел сказать: "Леди Плацида и Я запечатали лестницу камнем", – твердо сказала Леди Плацида. – Хотя ваш друг получил удар по голове кое-каким мусором. Я выдохлась, и это не займет много времени, когда Калар откроет проход через камень, вставший на его пути. Нам нужно поторопиться.

Не успела она договорить, как ветер усилился до знакомого рева объединенного воздушного потока, и Рыцари Воздуха, наемники Леди Аквитейн, спланировали вниз, затем тяжело и неуклюже приземлились, хлопнув экипажем о камень крыши.

Амара потянулась к Циррусу, готовясь повысить её собственную стремительность, и обнаружила, что её связь с фурией ослабела и стала неустойчивой. Она выругалась и закричала:

– Быстрее! Я думаю, что это вмешиваются фурии ветра Калара, чтобы препятствовать нашему побегу!

– Ещё надо благодарить, что управление ими держит его на нижних этажах, – сказала Леди Аквитейн. – Я постараюсь противостоять ему, пока мы не удалимся. В карету!

Она запрыгнула внутрь, сопровождаемая Одианой, Олдриком и Эланией Аттикус.

Пока Бернард прикрывал вход с луком в руках, Амара ссадила с плеч смущённого ребенка и передала в руки Леди Плациде. Она помогла ошеломлённой Ладье сесть в карету, в которой быстро стало довольно многолюдно.

Потом камень снова содрогнулся под ее ногами, заставив её посмотреть вверх – и как раз вовремя, чтобы увидеть двух горгулий, таких же, как те, с которыми разделалась Леди Плацида, взбирающихся вверх по зубчатой стене рядом с башней, их когти погружались в камень, словно это была грязь.

– Бернард! – закричала Амара, указывая на них.

Ее муж развернулся, натянув тетиву к щеке, как он всегда делал, и из чистого рефлекса пустил стрелу в сторону ближайшей горгульи.

Амара была уверена, что выстрел скорее всего будет совершенно бесполезным, учитывая, что горгульи были сделаны из камня, и что ветер, вызываемый Рыцарями Воздуха, сделал подобные вещи невозможными для всех, кроме лучших лучников.

Но Бернард был одним из лучших, и Амара рассчитывала на его смертоносное сочетание сверхчеловеческой силы заклинателя Земли, объединенной с абсолютной, убийственной точностью лучника-заклинателя Дерева.

Бернард обладал достаточной силой и умениями, чтобы квалифицироваться как Рыцарь Земли и Дерева в любом Легионе Империи, его боевой лук был оружием охотников и гольдеров северной Алеры – оружие, предназначенное для поражения хищников, которые весят на сотни фунтов больше и обладают достаточной силой, чтобы пробить стальные доспехи алеранцев.

К тому же Бернард использовал тяжелые, стилетоподобные наконечники стрел, предназначенные для пробивания брони и как опытный заклинатель Земли знал камень как мало кто из алеранцев.

Все это в совокупности означало, что, как правило, когда граф Кальдерон выпускал стрелу в цель, он ожидал, что цель будет повержена. Тот факт, что его целью был живой камень, а не мягкая плоть, был незначительным и, конечно же, не позволял определять её как исключение из правил.

Первая стрела Бернарда угодила в ближайшую горгулью чуть слева от центра её груди. Раздался жуткий треск, посыпались белые искры, и сеть мелких трещин расползлась по каменной груди горгульи. Она прыгнула со стены на крышу башни и разлетелась при ударе на полдюжины кусков, продолжающих разбиваться вдребезги.

Ещё перед падением первой горгульи Бернард прицелился ещё раз, и его вторая стрела пронзила левую переднюю лапу второй горгульи, заставив её неуклюже повалиться набок.

Следующая стрела попала в голову горгульи, пока она пыталась приподняться, и сила удара оторвала четверть уродливой головы горгульи, опрокинув её снова, и, видимо, дезориентировав, когда та снова тщетно попыталась карабкаться наверх.

Бернард вскочил в карету, когда воздушный экипаж уже начал взлетать. Он схватился за борт одной рукой, повесил свой лук на шею, и подтянулся обеими руками, чтобы забраться внутрь, когда карета поднялась и полетела прочь из Калара, постепенно набирая скорость.

Амара призвала Цирруса и обнаружила, что фурия отзывается быстрее, хотя и чуть более вяло, чем обычно, предположительно благодаря противодействию Леди Аквитейн фуриям ветра Калара.

Она взлетела над экипажем, опустилась на подножку, ухватилась левой рукой за окно кареты, а правую протянула Бернарду.

Её муж поднял глаза, оглядев снизу доверху её ногу, показавшуюся из-под алого платья рабыни, и с весёлым вожделением взглянул на неё, когда схватил её за руку. Она обнаружила, что смеётся и краснеет – снова – пока помогала ему подняться на борт, а затем в карету.

– С тобой всё в порядке? – крикнул он.

– Нет! – отозвалась она. – Ты меня до смерти перепугал!

Он разразился раскатистым смехом, и Амара спрыгнула с подножки в объятия Цирруса, выравнивая свой полёт, прежде чем опередить карету и подняться чуть выше.

Она оглянулась через плечо, проклиная себя, что не могла заплетать волосы, чтобы не нарушить маскировку, и не догадалась захватить с собой что-нибудь, чтобы их завязать.

Теперь они дико развевались вокруг её лица, и то застилали глаза, то попадали в рот, и ей потребовалось некоторое время, чтобы их убрать и что-то сквозь них разглядеть.

Она почти пожалела, что ей это удалось.

Сверкающие фигуры Рыцарей Воздуха поднимались над Каларом. Ладья предупреждала их о двадцати, или около того, оставшихся в городском гарнизоне. Амара посмотрела на четырёх наёмников, Рыцарей Воздуха, старающихся удержать перегруженный экипаж в воздухе.

Им не хватало скорости, чтобы избежать погони, а местность под ними могла предложить им мало возможностей, чтобы играть в прятки с войском Калара. Будучи не в состоянии подняться выше, где ветры сильнее, они не могли укрыться за облаками, использовав другую излюбленную тактику уклонения от воздушной погони, и только одну их медленно летящая группа могла успешно применить.

Это означало, подумала Амара, что им придётся драться.

Для них не являлось нелепой перспектива отбиваться от пары десятков вражеских рыцарей, только не с Амарой и двумя Верховными Леди Алеры присутствующими здесь.

Но, пока Амара наблюдала, ещё больше рыцарей Воздуха поднялось над городом. Ещё двадцать. Сорок. Шестьдесят. И они всё прибывали.

С замиранием сердца Амара поняла, что когда Калар вернулся в свою цитадель, он должен был прибыть по воздуху, и сопровождать его должен был личный эскорт, состоящий из его наиболее искусных и опытных Рыцарей Воздуха.

Против двадцати рыцарей у них еще был шанс. Но против впятеро большего их числа и, она была уверена, самого Калара…

Невозможно.

В горле у нее пересохло, когда она посылала сигнал о преследовании несущим карету рыцарям.

Глава 49

Амара яростно размышляла, стараясь найти альтернативный выход. Она заставила себя оценить ситуацию с бесстрастной, лишенной эмоций точки зрения.

Не бывает непобедимых врагов и совершенно безвыходных ситуаций. Должно найтись что-то, что они могли сделать, чтобы, по крайней мере, улучшить свои шансы, а это означало, что ей нужно было сделать некую оценку возможностей и способностей противника.

И она тотчас осознала, что положение, может быть, не совсем безнадежно. Правда, в пути было несколько десятков Рыцарей Воздуха, но только двадцать из них служили в Каларе постоянно.

Остальные вернулись в Калар с их хозяином – а это означало, что им недавно пришлось путешествовать, вероятно, вылетев ещё до первого света, и что им, возможно, не хватит выносливости на длительную погоню – особенно если они будут вынуждены тратить часть энергии на борьбу с ветром.

А потом другая мысль пришла ей в голову. Не было медленно приближающегося гула от такой большой группы летунов, движущихся на малой высоте. Они чётко слышали, как Рыцари Леди Аквитейн заходят на посадку, несколькими минутами раньше, чем они добрались до башни.

Они бы услышали приближение в двадцать раз большего количества заклинателей ветра в три или четыре раза раньше, прежде чем те действительно вошли бы в цитадель. Что могло означать…

В самом деле, теперь, когда она думала об этом, это вряд ли могло быть чем-то ещё. Калар скорее всего, не провёл предыдущие десять или одиннадцать дней, летая над самой землёй, как Амара и её спутники.

Его присутствие было совершенно необходимо в одном или более из его Легионов – и он просто не мог растрачивать день за днём в пути. Хотя он, может быть, и был жестоким, безжалостным и бесчеловечно амбициозным, он не был глупым.

Это означало, что Калар и его Рыцари прошли через верхние слои атмосферы при гораздо более традиционном заходе на посадку, спустя полдня или полтора дня путешествия. Первое давало ему время, чтобы долететь от Цереса обратно в Калар, последнее было правильнее, если учесть его возвращение из военного лагеря, чтобы окружить Легионы Лорда Парция.

И если Калар мог вести войска через верхние слои атмосферы, когда остальная Империя была затянута созданным канимами облачным покровом, то это давало ему огромное преимущество в военной кампании.

Это также означало, поняла она с холодной волной тошноты, что он смог преодолеть вызванную канимами помеху для полёта в верхних слоях атмосферы, когда даже Гай этого не мог, лишь потому, что Калару это позволили. Это означало сговор со злейшим врагом всей Империи.

Калар заключил сделку с канимами.

Дурак. Он что, не мог найти способ получше, чтобы объявить врагам Алеры, что она была уязвима? Или более надёжный способ, чтобы оттолкнуть от него любого из граждан Алеры, которые в противном случае могли соблюдать нейтралитет?

Впрочем, нарушение ими нейтралитета не принесёт Амаре никакой пользы. Она и все остальные к тому времени будут давно мертвы, если Калар действительно может использовать верхние слои атмосферы, в то время как их команда вынуждена лететь низко.

Но полёт на большой высоте может быть как совершенно скрытным, так и полностью слепым. Калар не мог видеть сквозь облака лучше, чем кто-либо другой. Хотя он летел быстрее, возможно, он пролетит мимо, обогнав их, если они уйдут в сторону, и они смогут сбить погоню с толку такой чехардой, изменив свой курс.

Сделать сразу после этого рывок было их лучшим вариантом – постараться оторваться от преследующих их Рыцарей Воздуха, которые наверняка устали после своих путешествий. Это касалось, по крайней мере, самых слабых из преследователей.

И не является невозможным для Верховных Леди, находящихся среди них, сделать их преследователям продолжение погони ещё труднее. Правда, Леди Плацида и Аквитейн уже устали от своих усилий – но ведь и Калар тоже устал.

Амара кивнула, приняв решение. Она рассеянно отметила, сколько секунд прошли впустую с тех пор, как она впервые увидела погоню, но она была уверена, что её рассуждения были здравыми. У них даже есть реальный шанс спастись.

Она скользнула ближе к несущим экипаж и дала им сигнал к бегству на их лучшей скорости. Командир летунов ответил утвердительным знаком, и поднялся ветер, когда он передавал сигналы своим людям и они призывали фурий и ускорялись. Амара кивнула им и бросилась вниз, чтобы лететь рядом с окном кареты.

– Нас преследуют! – прокричала она. – Калар и от четырех до пяти десятков Рыцарей Воздуха. Но его эскорт должен быть уставшим, если они прилетели сегодня. Мы собираемся попытаться оторваться от них.

– Экипаж перегружен! – крикнул Олдрик в ответ. – Люди не смогут держать жесткий темп долго!

– Ваши Светлости, – обратилась Амара к Леди Плациде и Леди Аквитейн. – Не могли бы вы помочь нашим летунам или немного задержать преследователей? Если сможем оторваться от них, нам, возможно, не придется сражаться.

Леди Аквитейн одарила Амару мимолетной прохладной улыбкой. Затем она взглянула на леди Плациду, и сказала:

– Предположу, что я более осведомлена, чтобы доставить неприятности Калару и компании.

– Как вам угодно,- сказала Леди Плацида, с мрачным кивком, поддерживая обмякшее тело Ладьи. Потом она перегнулась через экипаж и предложила Амаре рукоять длинного клинка, который она подобрала в покоях Калара. – На случай если ваша осведомленность сравнима с Леди Аквитейн, графиня.

Амара взяла меч с кивком благодарности и обменялась взглядами с Бернардом. Потом она перелетела на другую сторону экипажа, довольно долго изучала его лицо в окне и поцелуем впилась ему в губы.

– Я вернусь, – выдохнула она.

– Будь осторожна, – ответил он хрипло.

Она поцеловала его еще раз, страстно, потом вызвала Цирруса и взмыла над экипажем с мечом в руке.

За этим последовал практически не отличающийся от любого другого день полета, за исключением мелких деталей. Вокруг них пел и завывал ветер. Пейзаж катился сотней футов ниже, так медленно, что с трудом можно было поверить, что они двигаются.

Мелочи меняли рутинный с виду полет. Экипаж раскачивался и вибрировал когда носильщики пытались использовать воздушные потоки, резко перемещаясь в ту или иную сторону, маневрируя вверх или вниз на несколько футов, на пределе сил пытаясь еще чуть-чуть увеличить скорость.

Амара чувствовала порывы ветра вокруг себя, иногда облегчая усилия Цирруса, иногда делая их незначительно сложнее, когда воля и талант большие, чем ее собственные боролись за контроль над небом.

Умения леди Плациды, безусловно, давали им возможность двигаться быстрее и с меньшими усилиями, чем они могли бы одни, но Амара была уверена, что фурии Калара мешают им – находясь так близко к центру своих владений, он имел огромное преимущество в сравнении с посторонними.

Сила Леди Аквитейн была как угрюмый шепот, что бежал быстрее Амары и других Рыцарей Воздуха, препятствуя воздушным потокам преследующих их Рыцарей, ослабляющий их умения, заставляя их работать больше, чтобы поддерживать темп.

Через несколько мгновений, Амара увидела как первый истощенный Рыцарь внезапно снизился, исчерпав способность продолжать погоню. Несколько "ушли на обочину" за пару миль пути, но не так быстро, и не в таких количествах как надеялась Амара.

Хуже всего была маленькая и простая истина.

Калар и его Рыцари медленно, неуклонно сокращали расстояние между ними.

Несшие карету отлично видели это, но мало что могли предпринять, независимо от того, насколько нервирующе было им наблюдать за происходящим. Амара подгоняла их безжалостно, не раз отвечая на их яростные сигналы приказом продолжать следовать заданным курсом со всей возможной скоростью, и в течение следующего часа была вознаграждена за это исчезновением из виду еще двадцати шести вражеских рыцарей, бросивших преследование.

Какой-то инстинкт заставил ее поднять глаза на небо над ними, и когда вражеские рыцари сократили дистанцию до, возможно, пятидесяти ярдов, она увидела волнение в тяжелых серых облаках над головой, пряди тумана вытягивались вниз, закручиваясь спиралями, как будто их тащили за собой пролетающие Рыцари Воздуха, хотя ни одного из них не было видно.

Она поняла, что видит перед собой в последний момент, и закричала в безумной попытке предупредить носильщиков. Только находящиеся с левой стороны повозки видели ее, но они поняли, что означали ее панические жесты, и выгнувшись в своей упряжи, бросили всю мощь своих фурий в попытку изменить направление повозки.

Их усилие резко завалило повозку на одну сторону, и потеря подъемной силы послала ее в крутое и стремительное падение, мужчины на ее противоположной стороне изо всех сил старались не дать карете свалиться в смертельное пике.

Амара перелетела на другую сторону лишь за секунду до того, как сквозь колеблющиеся очертания стремительно приближающейся завесы увидела пять летящих фигур в классическом V-образном атакующем построении, нырнувших между ней и уклоняющейся повозкой. Она разглядела сверкающие ошейники на Рыцарях Воздуха – опять эти воронами проклятые Бессмертные психи, подумала она – как вдруг встретила пристальный взгляд самого Верховного Лорда Калара.

Его лицо, и без того худое, от нагрузки, отчаянных амбиций и ярости заострилось так, что стало напоминать лисью морду, а его глаза горели чистой ненавистью, когда он пронёсся мимо, а его пикирующая атака сорвалась из-за предупреждения Амары.

Но, хотя скрытое завесой нападение Калара было замечено ими, пока ещё не стало слишком поздно, в каком-то смысле оно удалось. Карета сбавила ход, и самые быстрые Рыцари Воздуха набросились на неё, сверкая мечами.

Амара спикировала к Рыцарям Воздуха и закричала:

– Снижайтесь! Так близко к земле, как вы можете!

Отчаянно уставшие люди немедленно отреагировали, пикирование давало им достаточно скорости, чтобы оставаться впереди нападавших еще несколько мгновений, а Амара маневрировала, широко лавируя в одну сторону – а потом резко в другую со всей скоростью, какую ей мог придать Циррус, скользя в воздушном потоке ближайших к карете Рыцарей, которые в возбуждении от погони слишком далеко опередили своих товарищей.

Амара даже не пыталась использовать свой меч. Вместо этого она стиснула зубы и повернула руки и запястья таким образом, чтобы вращаться по кругу плотной спиралью. Потом она призвала Цирруса, прибавила скорость и понеслась вслед за утомленными Рыцарями.

Стремительное движение Амары к тому времени, когда она пронеслась мимо них, превратилось в вихрь, повёрнутый на бок относительно плоскости их движения, и разбросало полдюжины Рыцарей Воздуха, как осенний ветер сухие листья. Тактика была едва ли оригинальной, а каждый Рыцарь Воздуха получил серьёзную подготовку, что позволило им быстро вернуться к погоне, внезапно прерванной своеобразным штормом.

Однако, это обучение вовсе не предусматривало противодействия подобной тактике во время полета на высоте всего десять или пятнадцать футов над верхушками деревьев, в то время как Верховные Лорды и Леди боролись за влияние над ветрами, в конце изнурительной погони, которая уже сократила их количество до менее чем половины от первоначального.

Более усталые рыцари воздуха оправились бы и догнали их через считанные секунды.

Но Амара не дала им столько времени.

От созданного ею воздушного потока мужчины сорвались в неуправляемый штопор. Она услышала тошнотворно-резкий хруст, когда тело одного из них ударилось о твёрдый ствол особенно высокого дуба. Что касается пятерых оставшихся, то четверо из них упали в заросли, и даже хрупкие верхние ветви деревьев перевернули и сбросили их, учитывая, как быстро они летели, когда ударились.

Если им удалось избежать столкновения с главными ветвями деревьев, они могли пережить падение, если им очень, очень повезёт.

Последний из Рыцарей Воздуха, благодаря Амаре, оказался заброшен немного выше при столкновении с бурным встречным воздушным потоком – но он восстанавливал своё равновесие ещё медленнее, чем Курсор.

Пока он был занят, Амара снова пересекла траекторию его полета, направив ему в спину свой клинок. Лезвие было идеально острым, и звенья рассеченной кольчуги разлетелись из-под удара. Нанесенная ею рана не была глубокой, но шока и боли хватило, чтобы рыцарь отвлекся и присоединился к своим товарищам, исчезнувшим среди ветвей ожидающего леса, пропав из поля зрения.

Лишь на мгновение ее глаза задержались на месте в кронах деревьев, где мужчина упал вниз. Она не могла позволить себе чувствовать что-либо – раскаяние, и отвращение, и лицемерное сочувствие к мужчинам, которых она искалечила и убила. Она отбросила это. Но все же только что она убила шесть человек. Конечно, это было совершено на службе Империи и в целях самообороны, но это даже не было сражением.

Настолько уставшие, они могли выжить в яростном вихре такой мощи, какой бросил в них Циррус, разве что случайно, как и произошло с последним мужчиной. Но даже он не видел приближение ее меча. Было обычным делом убить врага в сражении, но это не было обычным сражением. Не совсем. Это было казнью.

Это пугало. Пугало настолько, что могло заставить поступать ее еще более ужасно, потому что она знала – если она совершит такую же ошибку, то будет убита так же легко. Оставался по крайней мере один заклинатель ветра среди ее врагов, который мог атаковать ее с неба столь же умело, как только что атаковала она уставших рыцарей.

Она была столь же уязвима, как прочие смертные, даже более, на самом деле, если вспомнить, что всю ее одежду составляла нелепо короткая туника из красного шелка. Учитывая ее скорость и полное отсутствие доспехов, стоит ей упасть на деревья, как в то же мгновение ее разорвет и изрежет в клочья.

Вороны, в это же время, благодаря ее костюму, ее кожа начинала гореть от встречных потоков воздуха и трескаться в местах, которые редко подвергаются такому воздействию. В конце концов она собиралась выжить.

Амара отвела глаза от деревьев и собрала мысли, возвращаясь к своим обязанностям. Она посмотрела, убедившись, что повозка чуть оторвалась от нее и оглянувшись, выяснила, что дюжина Рыцарей , горящих мщением за сбитых братьев, нагоняет ее, используя скорость свободного падения, чтобы выйти на дистанцию, достаточную для ее поражения.

Амара подождала пока они были достаточно близко над ней, отклонилась в сторону и затем рванула вверх, со всей скоростью, на которую хватало сил, надеясь оторваться от них, взбираясь вверх, что в их состоянии поддерживать такой темп, может оказаться слишком тяжелым для них и они не смогут продолжить погоню совсем.

Это не сработало так, как надеялась Амара. Эти рыцари летели тесными треугольниками по три человека в каждом – строй, который трудно сохранить без долгой практики совместных полетов. Хотя ведущему человеку было лететь непросто, те, кто на флангах были гораздо устойчивее и им проще было использовать поток.

Итоговым результатом этого строя было то, что двое могли отдыхать, пока третий выполнял львиную долю работы, через некоторое время меняясь. Это отлично подходило для долгих полетов и означало, что эти люди знали свое ремесло.

Торопливые рыцари, которых она сбросила, были должно быть моложе, менее опытные, наверное из тех Рыцарей, что были оставлены в Каларе, когда Лорд Калар начал свою кампанию. А эти люди, явно были ветераны.

Одно крыло следовало за ней с настойчивой осторожностью, достаточно близко, чтобы оставаться "на хвосте", но совершенно не пытаясь захватить ее. Другое крыло начало медленно, помаленьку подбираться, в то же время другие начали зажимать ее с флангов и чуть спереди.

У нее были проблемы и она знала об этом. Вражеские Рыцари Воздуха применяли осторожную, безжалостную тактику волчьей стаи. Медленно поднимающееся крыло должно со временем поднять на любую высоту, какую она бы ни заняла, хотя и прилагая не столь большие усилия.

Ближайшая группа почти дышала ей в затылок и заставляла ее маневрировать, растрачивая ее силы, в то время как враг менялся с уже немного отдохнувшим Рыцарем, в любой момент готовый сменить лидера. Два крыла по флангам держали ее "в тисках", пока она не ошибется и не станет немедленно добычей преследователей или пока вышелетящее звено не займет позицию для рывка вниз, чтобы настичь ее и, вероятно, бросить соль в Цирруса и отправить ее на встречу со смертью.

Она должна оторваться от значительной части оставшихся Рыцарей Воздуха в конечном итоге. Но пока они преследовали ее, Калар со своими Бессмертными должно быть атаковал повозку.

И Бернарда.

Амара стиснула зубы, пытаясь придумать, что еще можно сделать. Алые молнии прорезали облака над ее головой и последовавший гром сотряс ее живот, грудь и болезненно ударил по ее барабанным перепонкам. Амара бросила взгляд на облака.

– Оу, – произнесла она вслух, – это ужасная идея, – она сделала глубокий вдох, – Хотя, могу предположить, что особого выбора у меня нет.

Она, твердо кивнув, решилась.

Затем она призвала Цирруса снова и помчалась в направлении раскатов грома и кроваво-ярких молний в штормовых облаках канимов.

Глава 50

Амара погрузилась в густой туман и обнаружила, что он ужасно холодный. Она летала сквозь облачный покров и раньше, конечно, но не настолько легко одетой. Климат лежащих внизу поместий в это время года был таким удушливо знойным, как нигде в Империи, но солнце, казалось, отказалось прогревать землю сквозь искусственные облака.

Она могла видеть в тумане не дальше, чем на несколько десятков метров, и при скорости, с которой она летела, была все равно что слепа.

Что не сулило ничего хорошего, учитывая то, что обитало в колдовских облаках.

Амара начала дрожать, и она не пыталась убедить себя, что это было из-за перепада температуры.

На время воцарилась зловещая тишина, и только постоянный шум ветра заглушал её быстрое, тяжёлое дыхание. А потом она услышала пронзительный прерывистый звук, похожий на вой одного из небольших пустынных волков сухого гористого востока Парции.

Завывания были тут же подхвачены со всех сторон, и хотя Амара не могла видеть существ, которые издавали их, они становились всё громче и ближе.

Она увидела молниеносное движение краем глаза и тотчас же изменила курс, накренившись в крутом вираже, от которого туман завихрился.

Нечто осязаемое коснулось её бедра, и она почувствовала внезапный, резкий ожог, как от жал красных муравьёв. Затем она начала выходить из тумана и увидела все четыре крыла Рыцарей Воздуха, преследующие её, пока она обходила облака снизу, вытянувшиеся в линию для поиска – и летящие прямо на неё.

Ещё раз Амара сбавила скорость, даже когда туман за её спиной внезапно взорвался воплями и движением. Извивающиеся щупальца чудовищ, которых канимы спрятали в тумане, бросились за ней.

Рыцари Воздуха увидели их и постарались избежать кошмарного скопления – но, опять же, Амара рассчитала всё слишком хорошо, и они ничего не могли сделать, когда угодили в лес жгучих змеевидных лиан.

Люди кричали и умирали, и вдруг оказалось, что никто не преследует ее.

Её сердце бешено колотилось от ужаса и восторга, что она выжила – и в то же время, она подавляла тошнотворный стыд и отвращение к смерти и боли, за которые была ответственна.

Некоторые из Рыцарей могли прорваться через этих тварей, но никто из них не будет в том состоянии, чтобы преследовать карету. Они, если ещё не умерли, конечно, откажутся от погони.

Амара снизилась и помчалась вслед за ещё спасающимся бегством экипажем со всей скоростью, на которую была способна, и обнаружила, что его атакуют.

Многие Рыцари Воздуха, должно быть, выбыли из гонки, и, видимо, с десяток из них преодолели это расстояние и добрались до кареты. Летевшими выше и впереди кареты были пятеро – Лорд Калар и его Бессмертные. Амара не могла понять, почему они до сих пор не атаковали и не сбили карету. Они, казалось, ожидали какого-то удобного случая.

Полдюжины Рыцарей пронеслись по обе стороны кареты, ниже уровня её пассажиров, чтобы нанести удар по носильщикам. Кто-то, должно быть, выкрикнул предупреждение, потому что карета резко опустилась, возможно, футов на шесть, и резко свернула в сторону, почти навстречу нападавшим на этом фланге.

Рыцари Воздуха нырнули вниз, чтобы метнуть копья в окна паланкина, но его дверь внезапно распахнулась, и в проеме возник Олдрик Меч на полусогнутых ногах, держась за что-то в повозке одной рукой и с мечом в другой.

Парой стремительных ударов он сломал копья и ранил одного из нападавших, из бедра которого ударил фонтан крови, и раскроил череп другому, кровь полетела ему в глаза и лицо, туманом развеваясь за ним.

Леди Аквитейн скользнула рядом с Олдриком и взмахнула рукой в повелительном жесте. Клочья белых облачков закрутились вокруг ее пальцев миниатюрными грозами, затем она стряхнула их прочь, где они расширились в огромный слой практически непрозрачного тумана. Со своей позиции – немного выше и позади них, Амара увидела, как карета накренилась в одну сторону и затем в другую, так что атакующим Рыцарям пришлось разбить строй, ослепленным и неспособными поддерживать друг друга. Не говоря уже о том, что в случае ошибки или просто невезения их сшибло бы всем весом болтающейся повозки, что могло быть фатально, учитывая насколько близко верхушки деревьев.

Затем все встало на свои места. Калар знал, что Леди Аквитейн здесь, и она использовала минимум своих заклинательских способностей, сохраняя свои силы до того момента, как он лично атакует повозку. Калар вряд ли был отважным малым, тратя жизни своих Рыцарей в попытке утомить или, если им повезет, даже ранить или убить Леди Аквитейн.

Но эта тактика должна была предоставить ему максимальное преимущество, которое он мог получить в этой ситуации и он беспощадно ее использовал. Амара, наблюдая за носильщиками, могла сказать, что они начинали сбоить. Уклонение и маневрирование со столь большим весом изматывало их.

Вражеские Рыцари дождались, когда паланкин вылетит из тумана, созданного Леди Аквитейн, и немедленно начали атаковать его снова. На этот раз к их нападению были готовы, и стоило им приблизиться с одной стороны, как дверь экипажа резко открылась, и Олдрик ударил одного рыцаря, но в то же время рука второго, размывшись от скорости, приданной фуриями, бросила копье в здоровенного мечника.

Рука Олдрика устремилась в совершеннейшую защиту, опоздавшую, возможно, всего лишь на десятые доли секунды, и копье вошло в его правое бедро, пробив ногу насквозь.

Мечник споткнулся и чуть не упал, и хотя Амара знала, что Олдрик при необходимости может игнорировать боль, достаточную, чтобы отправить в забытье сильного человека, этот талант не может помочь поврежденной ноге выполнять свои функции и держать его вес. Леди Аквитейн схватила его за шиворот и швырнула его обратно в повозку, и Рыцари Воздуха приблизились, держа копья и мечи готовыми к атаке.

Одного отбросило и он упал, бесконтрольно дико завертевшись и исчезнув среди деревьев, вероятно пораженный ударом или оружием. Другой подобравшийся слишком близко был затащен по плечи в повозку, затем выброшен, как камень, со свободно болтающейся головой на сломанной шее. Еще один взрыв белого тумана скрыл все происходящее от Амары, но она могла слышать крики и удары вражеских Рыцарей, бывших недалеко и продолживших атаку, вместо того, чтобы ретироваться.

Калар направил свое крыло ближе к месту действия и достал меч предвкушающим движением, как волк, облизывающий клыки. Он взмахнул мечом, направляясь прямиком к повозке, окрикивая своих сопровождающих и…

… и Амара осознала, что никто не замечает ее присутствия.

В горле у нее пересохло, и на секунду ей показалось, что она вот-вот выпустит из рук меч. Калар Бренсис, Верховный Лорд Калара. Один из самых могущественных заклинателей, человек, которого крайне опасаются Леди Плацида и Леди Аквитейн, человек, напавший на них и ведущий битву за контроль над небом, одновременно поддерживая завесу, сохраняя высоту и управляя атакой своих людей.

Человек, обладающий славой одного из лучших фехтовальщиков, силой своих фурий однажды погасивший пожар, когда это угрожало его дорогой экспортируемой древесине. Кто-то даже утверждает, что он смог убить Левиафана, который угрожал его побережьям. И он обладал силой, властью и расчетливостью, достаточными для того, чтобы представлять угрозу для Гая в борьбе за трон.

Более того, Амара видела то, во что он превратил свой город, видела людей, служащих ему, и знала, кем он в действительности был: монстром во всех смыслах этого слова – гнусный убийца, порабощающий детей ошейниками повиновения, превращая их в безумных Бессмертных; человек, чьи агенты истребляли Курсоров по всей Алере. Ее соотечественников. Ее друзей. Человек, не придающий ценности человеческой жизни, за исключением своей собственной. Если бы он повернулся к Амаре, то прихлопнул бы ее с той же легкостью и безразличием, с какой избавился бы от муравья.

Но пока он не знает, что она рядом, и еще не поздно – у нее есть шанс. Ведь он всего лишь человек. Опасный, могущественный, умудренный опытом, но, тем не менее, смертный. Смертельный удар может даже не понадобиться.

Они были, вероятно, в двухстах футах над повозкой, но если бы она сбросила его вниз, лишив контроля хотя бы на несколько секунд, лес обошелся бы с ним точно так же, как и с теми, кто уже упал.

Малейшая ошибка стоила бы ей смерти, и Амара это знала.

Но если она ничего не предпримет, он определенно сокрушит повозку и убьет всех, кто в ней находится.

Осознание этого сделало выбор легче, чем она ожидала. И, несмотря на то, что ее начало трясти от собственного тошнотворного ужаса, она устремилась вперед, стараясь держать поток ближе к себе, чтобы ни Калар, ни его люди не почувствовали его. Она бросилась вперед, наперерез группе Рыцарей, рассчитав место, в котором они должны были оказаться, согласно их курсу.

А затем выхватила меч, так резко, что боль пронзила правую руку, и высвободила Цирруса, а вместе с ним и поток воздуха.

Амара рухнула вниз, падая на маленькую фигурку повозки где-то внизу в полной тишине, не используя свою фурию, которую кто-то, обладающий силой и опытом Калара, мог бы почувствовать.

Она знала, как управлять своим падением, раскинув руки и ноги, она сосредоточенно, всё быстрее и быстрее, приближалась к своей цели – обнаженной полоске кожи на шее Калара, чуть выше ворота серо-зеленого плаща.

Внезапно он приблизился, преодолев на одном дыхании несколько сотен футов, и так же неожиданно – под ней, всё еще придерживаясь курса и наблюдая за покинувшей туман повозкой. Она замахнулась, держа меч обеими руками острием вниз в направлении своего падения.

Амара закричала и ударила, тут же призывая Цирруса.

Разыгравшийся хаотичный шторм ознаменовал появление чужеродной фурии в строю Калара и его сопровождения.

В последнюю секунду один из Бессмертных, летевший рядом с Каларом, поднял глаза наверх и тут же бросился вперед, заслоняя собою спину Калара от меча Амары.

Амара ударила Бессмертного с ломающей кости силой. Меч прошел через его доспехи, как если бы их не было вообще, погрузившись в него по рукоять. Ее тело, будто молотом, сотрясло силой отдачи. Она услышала хруст, левая рука полыхнула болью. Мир закрутился головокружительными кругами, и она едва могла контролировать Цирруса, превозмогая боль.

Что-то ударило ее по лодыжке, и она почувствовала, как с нее соскальзывают ремешки сандалей, унося с собой и сами сандалии. Ощущение этого привело ее в себя и дало знать, что она зацепилась за ветви высокого тонкого дерева, что, при ее скорости, было равноценно ударам ножей по коленям.

Она отчаянно призвала Цирруса, не справляясь с переизбытком боли, цветов и звуков. Тем не менее, ей удалось не рухнуть на деревья, и она обнаружила, что летит рядом с повозкой, виляя из стороны в сторонц, будто пьяница, левая рука ее бесполезно свисала, а меча уже не было.

– Графиня! – закричала Леди Плацида. – Берегись!

Амара уставилась на нее на секунду, затем обернулась и увидела одного из Рыцарей Воздуха, пикирующего на нее с копьем в руках. Она начала уворачиваться, но понимала, что не успевает. Она двигалась слишком медленно.

Вражеский Рыцарь занес меч для удара.

И тут же стрела ударила его в горло, вызвав фонтан крови, и Рыцарь беспомощно рухнул на деревья.

Амара моргнула и оглянулась на повозку.

Граф Кальдерона стоял, пригнувшись, на крыше повозки с луком в руках, расставив ноги, чтобы сопротивляться свирепствующему ветру.

Он просто стоял на паланкине, балансируя, без страховки или хотя бы веревки. Бернард сбросил плащ, и его лицо приобрело выражение отрешенного, хладнокровного профессионального лучника. Перемещаясь с профессиональной точностью, он выпустил еще одну стрелу, целясь куда-то за спину Амаре, и, следом, еще одну.

Она обернулась и увидела, как был поражен еще один вражеский Рыцарь, несмотря на то, что стрела, снесенная ветром, попала ему не в сердце, а в руку. Он закричал и замедлился, тщательно контролируя свой полет.

– Амара! – Закричал Бернард. Он ухватился за один конец лука, а другой протянул ей.

Всё еще сбитая с толку, она не сразу поняла, что нужно делать, но схватилась за лук и позволила Бернарду втащить ее на крышу повозки.

Какое-то время она просто сидела, а Бернард успел сделать еще два выстрела – оба мимо. Не имея возможности прикоснуться к земле и призвать свою фурию, он не мог как следует натягивать тетиву, что влияло как на точность стрельбы, так и на скорость ее полета.

И, независимо от мастерства стрелка, турбулентность не давала возможности попасть во что бы то ни было, находящееся на расстоянии дальше нескольких ярдов, поэтому Рыцари Воздуха старались держаться подальше, петляя, приближаясь и отдаляясь, провоцируя Бернарда на выстрелы, которые будут расходовать стрелы, но вряд ли смогут кого-то поразить. Они, так же как и Амара, могли видеть, что в его колчане осталось лишь несколько стрел. Но к тому времени, как Бернард понял их задумку, осталось всего три стрелы.

Неожиданно мысли Амары потекли быстрее. Боль всё еще терзала ее руку и левое плечо, но отошла на второй план и была не столь важна. Взгляд вниз на ближайшие деревья, позволил ей понять, что, повозка хоть и двигалась быстро, но опасно раскачивалась из стороны в сторону, так как сила носильщиков убывала.

– Ты что творишь, совсем сдурел? – крикнула она Бернарду.

– Внутри мне негде развернуться для выстрела, любовь моя, – ответил Бернард.

– Если мы всё это переживём, я убью тебя голыми руками, – прорычала она ему в ответ. Потом наклонилась в сторону и крикнула:

– Леди Аквитейн! Мы должны двигаться быстрее!

– Она не может слышать вас! – откликнулся Олдрик напряженным от боли голосом. – Это всё, что они обе могут сделать, чтобы удержать экипаж в воздухе!

Сверкнула красная молния, и тень упала поперёк задней части кареты.

Амара оглянулась и увидела спускающегося к ним Калара. Его плащ был порван в нескольких местах теми же ветками деревьев, которые рассекли левую сторону его лица до кровоточащего, опухшего мяса. Его зубы скрежетали от ненависти и ярости, и, когда он встретился взглядом с Амарой, лезвие его меча вдруг начало светиться, как железо в горне, красным, потом оранжевым, а затем раскалилось добела. Металл взвизгнул в мучительном протесте.

Бернард, руки которого двигались так быстро, что казались размытыми, выпустил две стрелы, как только Калар оказался прямо перед ним. Верховный Лорд Калар отбил их в сторону своим горящим клинком, вдребезги разбив их тяжёлые стальные наконечники.

Калар надвигался, с жаждой убийства в глазах. Амара направила на него Цирруса, но это было всё равно что пытаться остановить взбесившегося гарганта шёлковой нитью. Верховный Лорд прошёл сквозь Цирруса, как будто фурии не было.

Ей хотелось закричать от досады и ужаса, в беспомощном протесте, что этот мерзавец, этот, этот… выродок собирается убить её, убить её мужа, убить всех в карете и повергнуть Алеру в полный хаос. Она повернулась к Бернарду, ища его глазами. Она хотела смотреть на него, когда клинок Калара лишит её жизни. А не на зверя, который убьёт её.

Лицо Бернарда было бледным, но в его глазах не виднелось ни признаков поражения, ни намёка на капитуляцию. Он бросил вниз, на Амару, один мимолетный взгляд – и подмигнул ей.

Затем он наложил свою последнюю стрелу на тетиву и выпустил её, когда Калар был не далее десяти футов от кареты. Калар снова усмехнулся, и его клинок описал изящную волнистую линию, чтобы отразить стрелу, прежде чем она до него долетела. Её древко разлетелось в щепки.

Но наконечник стрелы, выточенный из полупрозрачного кристалла каменной соли, как у тех стрел, которые он выпускал в ветрогривов в Кальдероне, рассыпался в порошок.

Соль врезалась в фурий ветра Калара, мешая ему, разрывая его воздушный поток в клочья, убивая силу, которая держала его в воздухе.

Калару хватило времени лишь на одну короткую, озадаченную гримасу шока и неверия.

А потом он заорал, падая камнем на деревья внизу.

Затем наступила тишина, нарушаемая лишь напоминающим прибой шумом устойчивого ветра.

Бернард медленно опустил лук и глубоко вздохнул. Он задумчиво кивнул головой и сказал:

– Пожалуй, я напишу Тави и поблагодарю его за эту идею.

Амара уставилась на мужа, потеряв дар речи.

Ей нужно сказать носильщикам, чтобы продержались как можно дольше, прежде чем присесть для отдыха под пологом леса, где-то возле большого ручья или речки, чтобы она могла послать весточку Первому Лорду.

Но этим можно заняться и чуть позже. А сейчас для неё смотреть на его лицо, чтобы осознать, что они живы, что они вместе, гораздо важнее, чем забота о насущных проблемах.

Бернард повесил свой лук на плечо и встал на колени рядом с Амарой, нежно взяв её за руку.

– Успокойся. Посмотри, что нам удалось сделать благодаря тебе.

– Благодаря одной из твоих стрел из соли, – тихо возразила она, качая головой.

Он улыбнулся ей, его глаза сияли зеленым и коричневым с золотыми блестками; красками жизни, радости и тепла.

– Зачастую незначительные вещи оказываются важными, – сказал он.

– Да, – ответила она и нежно поцеловала его в губы.

– Превосходно, – сказал образ Гая в воде, прозрачной фигуре которого для достоверности не хватало сдержанной расцветки, предпочитаемой Первым Лордом. – Хорошо сделано, графиня. Каково состояние освобождённых?

Она стояла рядом с большим, стремительным потоком, который скатывался с гор за много миль от Калара. Лес здесь был особенно густым, и им едва удалось посадить экипаж внутри одного из его участков. Носильщики тут же свалились от изнеможения и уснули, даже не сняв своей упряжи.

Бернард подошел к каждому мужчине, осторожно освобождая их от ремней, чтобы дать им растянуться на земле. Верховные Леди были в таком же состоянии, хотя Леди Аквитейн удалось сесть в чопорной позе у основания дерева, прежде чем склонить голову, прижаться к нему спиной и наблюдать, как Одиана провожает Олдрика к ручью, чтобы промыть его рану.

Леди Плацида выглядела едва ли способной удержать голову поднятой, но она настояла на том, чтобы остаться с Эланией Аттикус, которая получила травму во время полета – не от оружия, а когда раненый Олдрик почти рухнул в карету.

Он тяжело упал поперёк одного из переполненных сидений и сломал девушке лодыжку. Леди Плациде удалось облегчить Элании боль, а затем она тут же снова повалилась на траву, чтобы заснуть.

Ладья вышла из кареты с закрытыми глазами, держа за руку свою дочь. Она нашла клочок земли возле ручья, где солнечные лучи прогрели землю. Она сидела, залитая светом, держа свою дочь, её лицо было усталым и перекошенным от чего-то похожего на шок.

– Графиня? – мягко поторопил Гай.

Амара снова посмотрела на образ в воде.

– Примите мои извинения, сир.

Она глубоко вздохнула и сказала:

– Элания Аттикус Минора была ранена во время побега, но не серьёзно. Сломанная лодыжка. При умелом лечении она быстро срастётся.

Гай кивнул.

– А Леди Плацида?

– Уставшая, но в остальном хорошо, сир.

Гай пытливо поднял бровь.

Амара объяснила.

– Она и Леди Аквитейн выбились из сил, пытаясь увеличить скорость нашего бегства и затруднить погоню. Только чуть более двадцати Рыцарям Воздуха из примерно сотни удалось догнать нас, и без усилий Леди, я уверена, мы были бы разгромлены и убиты.

– Где вы сейчас? – спросил Гай. Затем сразу же поднял руку. – Нет, лучше не говорите. Это сообщение может быть замечено другими. В общем, какая у вас ситуация?

– Мы спешили так долго, как могли после падения Калара, сир, но мы не столь ужасно далеко. Возможно, что последующий поиск может обнаружить нас, так что мы будем отдыхать здесь только час или два, а затем двинемся дальше.

Гай поднял брови.

– Калар упал?

Амара улыбнулась и кивнула.

– Благодаря искусству графа Кальдерона, сир. Я не уверена, что он мёртв, но если ему удалось это пережить, я сомневаюсь, что он будет в том состоянии, чтобы устроить революцию.

Гай оскалил зубы в неожиданной волчьей ухмылке.

– Я хочу лично услышать подробности, как только вы сможете это сделать, Графиня. Пожалуйста, передайте мою благодарность Его Превосходительству Кальдерону, – сказал Первый Лорд, – а также Леди и их вассалам.

– Я постараюсь сохранить бесстрастное лицо, когда буду делать это, сир.

Гай откинул голову назад и рассмеялся, а затем он заставил образ в воде измениться.

Ненадолго он стал цветным, более подробным и более живым. Затем он покачал головой и сказал:

– Я оставлю вас, чтобы вы отдохнули и затем продолжили путешествие, Курсор.

– Сир? – спросила Амара. – Прибудем ли мы вовремя?

Гай кивнул.

– Я думаю, что да. Но я должен действовать быстро.

Изображение посмотрело Амаре в глаза, затем Гай слегка ей поклонился.

– Хорошо сделано, Амара.

Амара сделала глубокий вдох, когда почувствовала вспышку свирепой гордости и удовлетворения.

– Благодарю вас, сир.

Изображение растворилось в ручье, и Амара тяжело опустилась на его берег, её рука тупо пульсировала, но неприятное ощущение медленно усиливалось. Она искоса посмотрела на Бернарда, который стоял рядом с Леди Аквитейн, в тени одного и того же дерева, его взгляд был отсутствующим, через свои связи с фуриями земли и дерева он следил, не приближается ли кто-нибудь.

– Привет, Амара, – весело сказала Одиана.

Несмотря на усталость и дискомфорт, Амара вздрогнула от неожиданности, и почувствовала острую боль в серебристых линиях от ожогов от плеч до основания шеи. Водяная ведьма подошла совершенно бесшумно и заговорила с ней, находясь на расстоянии фута.

– Мне очень жаль, – сказала Одиана, и в её словах слышался лёгкий смех. – Я вовсе не хотела так напугать вас. Должно быть, это ужасно больно, вот так подскочить, душечка.

– Что вы хотите? – спокойно спросила Амара.

Её темные глаза сверкнули.

– Ну конечно, подлечить ваше бедное плечо, маленькая странница. Вы будете так же полезны вашему господину, как сокол с одним крылом. Мы не можем этого допустить.

– Я в порядке, – тихо сказала Амара. – В любом случае, спасибо.

– Ай-ай, – погрозила пальцем Одиана. – Так обманывать. Обещаю вам, что я остановлю боль.

– Хватит подкалывать, – ровно сказала Леди Аквитейн.

Одиана хмуро взглянула на Леди Аквитейн, показала ей язык, потом встала, чтобы лениво побродить вдоль берега ручья.

Леди Аквитейн поднялась со ствола дерева и сказала:

– Мы сейчас достигли перекрёстка, Курсор. Есть трудные решения, которые нужно принять.

– Касательно чего? – спросила Амара.

– Будущего, – ответила Леди Аквитейн. – Например. Я должна решить, позволить тебе жить или нет, в зависимости от того, окажешься ли ты полезной или неудобной. Ты, в конце концов, вполне способный агент Короны. Учитывая политический климат, ты можешь оказаться небольшим, но существенным препятствием для моих планов, если ты пойдёшь против меня. – Она оглядела Амару с задумчивым видом. – Но ты могла бы стать в самом деле очень полезной, если мы сможем достичь какой-либо договорённости.

Амара сделала медленный, глубокий вдох, успокаивая себя.

– Я полагаю, было глупо надеяться на то, что вы поступите добросовестно, как только получите то, что хотели, – тихо сказала она.

– Мы тут с вами не в бирюльки играем, Курсор. Вы знаете это так же хорошо, как и я.

– Да. Но я уже слышала подобные предложения прежде. Я думаю, что вы знаете, каков был мой ответ.

– Когда в последний раз такое предложение было сделано, – сказала Леди Аквитейн, – вы не были замужем.

Амара сузила глаза и спросила холодным тоном:

– Вы действительно полагаете, что вам это сойдёт с рук?

– Если я пойду таким путем? – Леди Аквитейн пожала плечами. – Я легко могу рассказать, как нас обнаружила одна из поисковых групп Калара, которая вышла на нас ночью, и выжило всего несколько человек.

– Вы думаете, что люди поверят в этот вздор?

– Почему бы нет, дорогуша? – проговорила Леди Аквитейн холодным тоном, – в конце концов, ты сама только что рассказала Гаю, что мы еще под угрозой обнаружения.

Она сузила взгляд, ее бледное лицо стало каменно-холодным.

– И никто не опровергнет мои слова. Мало того, мне все сойдет с рук, графиня. Скорее всего меня наградят еще одной медалью.

– Мой ответ – нет, – тихо произнесла Амара.

Леди Аквитейн изогнула бровь.

– Принципы – это здорово, графиня. Но в данном конкретном случае ваши варианты весьма ограниченны. Вы можете либо согласиться на меня работать… или Олдрик может принести голову Арии, и я задам вопрос еще раз.

Амара бросила взгляд через плечо, где все еще прихрамывающий мечник стоял возле распростёртой фигуры Леди Плациды, держа меч наготове.

– Прямо сейчас, – сказала Леди Аквитейн, – Гай скорее всего связался с Плацидусом, рассказывая ему, что его женушка в безопасности. Но если она сейчас умрет, фурии, которых она сдерживает, освободятся с катастрофическими для земель Плациды и его жителей последствиями. Учитывая, что он знает, у него не будет других вариантов, как решить, что Гай предал его.

– Даже если предположить, – сказала Амара, – что ваши угрозы – не просто слова, не думаю, что вы сможете хладнокровно убить одного из членов Лиги.

– Вы так думаете, графиня? – произнесла Леди Аквитейн ледяным тоном. – Вы же знаете, что я скорее убью любого из вас, чем допущу даже возможность того, что вы встанете у меня на пути. Вы знаете это.

Амара взглянула на Ладью, которая крепко прижимала к себе Машу и старалась держаться ближе к берегу, склонив голову и делая вид, что ее здесь нет.

– Даже маленькую девочку?

– Дети убитых родителей часто вырастают, чтобы отомстить, графиня. Это горькая судьба с ужасным концом. Я окажу ей услугу.

Бернард приставил конец своего кинжала к шее Леди Аквитейн, схватив ее за блестящие темные волосы, чтобы уверенно держать ее и сказал:

– Будьте любезны сказать Олдрику, чтобы он убрал в ножны свой меч, Ваша Светлость.

Олдрик оскалил зубы и зарычал.

Леди Аквитейн скривила губы в презрительной усмешке.

– Одиана, дорогая?

Вода в ручье вдруг забурлила от множества извивающихся щупалец, не так уж сильно отличающихся от тех канимских облачных зверюг. Они захлестнулись вокруг Ладьи и Маши словно удавы, обвились вокруг них. На одну тошнотворную секунду некоторые из щупалец поменьше заткнули им носы и рты, так что они задыхались, пока Одиана не сделала жест рукой, и им было позволено дышать.

Леди Аквитейн взглянула на Амару и наклонила голову, выражение ее лица требовало ответа Амары.

– В ваших доводах есть изъян, Ваша Светлость, – тихо сказала Амара. – Даже если ваши ручные наемники убьют обоих, вы по-прежнему будете мертвы.

Улыбка Леди Аквитейн стала еще более самоуверенной.

– Вообще-то, ты кое-что не учла, графиня.

– И что же?

Леди Аквитейн откинула голову назад и засмеялась, и её тело начало волнообразно изменяться, её лицо искажалось в разных гримасах – и к тому времени, когда она снова опустила голову, там, где была Леди Аквитейн, стояла Одиана.

– Я не Леди Аквитейн.

Позади Амары раздался голос Леди Аквитейн:

– В самом деле, графиня. Я несколько разочарована в вас. Я ведь дала вам все возможности разглядеть обман.

Амара оглянулась через плечо, чтобы увидеть, что Леди Аквитейн, а не Одиана управляла водяными чудовищами, которые удерживали Ладью и Машу в своих объятиях.

– А сейчас вы можете осознать ситуацию, Курсор? – продолжала Леди Аквитейн. – Игра окончена. Вы проиграли.

– Возможно. – Амара почувствовала, что её губы медленно растянулись в улыбке, и кивком указала в сторону Ладьи. – А возможно, и нет.

Рот Ладьи изогнулся в жесткой, неприятной улыбке – а затем была вспышка света, внезапное облако пара и пылающие очертания сокола – огненной фурии Леди Плациды. Он разбил водные оковы и понесся на Леди Аквитейн словно маленькая комета.

В то же мгновение бессознательная фигура Леди Плациды выбила здоровую ногу из-под Олдрика и набросилась на него, повалив на землю. Прежде чем он успел оправиться, Леди Плацида сидела на его спине, уперев колено между его лопаток и затягивая толстый шнур вокруг шеи.

Леди Аквитейн резко вскинула руки, чтобы отразить атаку огненной фурии. Но споткнулась и соскользнула с берега прямо в поток.

Ладья поднялась – она тоже менялась, становилась выше, стройнее, пока на ее месте не оказалась Ария Плацида, прижимавшая к своему бедру озадаченного ребенка. Она подняла свободную руку, и огненная фурия метнулась назад к ее запястью, устроившись там, в то время как она повернулась к Леди Аквитейн.

В то же время, очертания фигуры сидящей на Олдрике также расплылись, превращаясь в Ладью, которая продолжала его держать.

– Признаюсь, – протянула Амара Леди Аквитейн, – я несколько разочарована в вас. Я ведь дала вам все возможности разглядеть обман.

Она показала Леди Аквитейн зубы.

– Вы ведь на самом деле думали, что я не подозреваю о том, что вы подслушивали мои разговоры с Бернардом, не так ли?

Лицо Леди Аквитейн вспыхнуло от ярости.

– Неужели вы поверили, когда я сказала, будто не имею представления, что вы можете сделать, без понятия как подготовиться, и не знаю нападете ли вы на нас? – Амара помотала головой. – Я никогда не мешала вам подслушивать, потому что хотела, чтобы вы слышали, Ваша Светлость. Я хотела, чтобы вы думали будто имеете дело с маленькой овечкой. Но если честно, не думала, что вы будете настолько эгоцентрично глупы, чтобы попасться на это.

Леди Аквитейн яростно оскалила зубы и начала подниматься из потока.

– Инвидия, – предупредила Леди Плацида, слегка качнув запястьем, где сидела огненная фурия. – У меня была плохая неделя.

– Владеешь ли ты теперь ситуацией? – спросила Амара жестким тоном. – Эта игра окончена. Ты проиграла.

Леди Аквитейн медленно выдохнула, прилагая видимые усилия, чтобы обуздать свой характер.

– Хорошо, – сказала она тихим, угрожающим голосом. – Ваши условия?

Амара ответила:

– Никаких переговоров.

– Можно задать тебе вопрос? – спросил Бернард.

– Конечно, – сказала Амара.

– Как ты узнала, что эти двое попытаются обменяться лицами во время спасения?

– Потому что Одиана была здесь, – сказала Амара. – А зачем еще ей быть здесь? Леди Аквитейн конечно же не нуждается в целителе, и я не могу представить, чтобы она позволила сумасшедшей женщине участвовать в такой операции, просто чтобы составить компанию Олдрику. Ей это было не нужно. Ей нужен был кто-то способный выглядеть как она и служить ее двойником, ее темной лошадкой. Кажется резонным, что Леди Аквитейн хотела скрыть свою подлинную личность на время спасательного мероприятия. В случае если дело прогорит, или если в конечном счете Калар займет трон, у нее будет возможность все отрицать.

Бернард покачал головой.

– У меня не получается мыслить столь изворотливо. И ты заставила Леди Плациду и Ладью сделать то же самое? Идентичный трюк?

– Да. Так что во время конфликта леди Аквитейн действовала против неверной цели и дала нам шанс поставить ее в совершенно невыгодное положение.

– Некоторые люди, – тихо сказал Бернард, – могли бы утверждать, что мы должны убить их.

Амара пожала плечами.

– Леди Аквитейн и ее подчиненные вполне могли бы забрать кое-кого из нас с собой, если бы были уверены, что их ждет смерть. Условия позволяют всем нам уйти целыми и невредимыми. А если учесть связи и влияние Леди Аквитейн, ее арест для суда также будет бессмысленным занятием.

– Некоторые люди не были бы довольны таким ответом, – проворчал Бернард. – Они сказали бы, что ты могла бы безнаказанно убить их, как только они сдадутся.

– Люди вроде Гая? – предположила Амара.

– В первую очередь, – ответил Бернард, кивая.

Амара повернулась к своему мужу и твердо встретила его взгляд.

– Я присягала поддерживать и защищать Корону, милорд. А это значит, что я связана законом. Что не подразумевает арест, суд, приговор и казнь заключенных в неустановленном законом порядке.

Она вздернула подбородок.

– Никогда агент Короны не преступал слова, данного однажды. Кроме того, Первый Лорд все еще нуждается в поддержке Аквитейна, до тех пор пока легионы Калара не будут подавлены. Убийство жены может снизить его желание поддерживать Корону.

Бернард изучал ее лицо, черты его были непроницаемы.

– Эти люди опасны, Амара. Для меня, для моей семьи, для тебя. Мы находимся в дикой местности, посреди хаоса войны. Кто будет знать?

Амара спокойно встретила его взгляд.

– Я буду. Порядочные люди не убивают других человеческих существ, если в этом нет крайней необходимости. И ведь Инвидия, в конце концов, оказала большую услугу Империи.

– За исключением небольшой ложки дегтя в конце, – прорычал Бернард.

Амара положила руки по обе стороны его лица.

– Оставь ей её мир. Он холодный и пустой. Для нас его не достаточно, чтобы победить, милорд. Его недостаточно даже для простого выживания. Я не буду жить в мире, где расчеты силы заменяют правосудие и закон независимо от того, насколько неудобным это окажется для Короны.

Зубы Бернарда мелькнули в белой, свирепой улыбке. Он нежно поцеловал ее.

– Ты, – сказал он, – больше, чем заслуживает такой старик.

Она тепло улыбнулась в ответ.

– Остерегитесь, милорд муж. Если вы скажете слишком много, мне, возможно, придется доложить о ваших крамольных высказываниях Первому Лорду.

– Сделай это. Как долго думаешь займет у них выбраться оттуда?

Они сидели рядом друг с другом в повозке. Воссоединившаяся со своей дочерью Ладья заснула, обнимая ее и прижимаясь щекой к кудрям Маши. Щеки девочки были розовыми с теплым оттенком глубокого детского сна. Леди Плацида и Элания также дремали.

– Десять минут, возможно, – сказала Амара. – Как только Леди Аквитейн немного отдохнет, она разорвет эти веревки и освободит остальных. Но без транспорта для своих слуг она сможет преследовать нас только лично. Она не сделает этого, даже если бы Леди Плацида не была в состоянии уничтожить ее публичный образ и ее поддержку в Лиге Дианы компрометирующими доказательствами заговора с целью совершения убийства.

Бернард кивнул.

– Понимаю, – сказал он. – А что мешает носильщикам попросту сбросить нас на землю и вернуться к ней?

– Они наемники, любовь моя. Мы предложили им деньги. Много-много денег.

– Верно, – проговорил Бернард. – С этим разобрались. Но я чувствую, что должен спросить… почему мы оставили их голыми? Чтобы замедлить?

– Нет, – Амара фыркнула. – Потому что мерзкая сука заслужила это.

В уголках глаз Бернарда собрались морщинки, и он медленно повернулся на месте, чтобы нежно поцеловать ее губы, и сначала одно, а затем другое веко. Амара обнаружила, что, закрывшись, ее глаза просто отказываются открываться, тогда она окунулась в восхитительное тепло Бернарда и уснула прежде, чем успела до конца выпустить удовлетворенный вздох.

Глава 51

Тави дрожал под дождем, изо всех сил пытаясь скрыть это от людей вокруг него, и ни о чем в мире не мечтал так сильно, как о тепле и сне.

Алеранцы приготовились к встрече следующего штурма меньше чем за час. Факелы и зачарованные фонари разгоняли темноту гораздо эффективнее, чем во время первой опустошительной атаки, да и сами легионеры были более организованными, более решительными.

По крайней мере, Тави надеялся, что они были.

Тави стоял на последней глинобитной стене с Валиаром Маркусом. Первое Копье двигался с заметной хромотой благодаря канимскому дротику. Его нога была туго перебинтована окровавленной повязкой, рана закрыта иглой и нитью, что доказывало, насколько сильно были перегружены целители Фосса. В большинстве обстоятельств, рана, такая как у Маркуса, была бы закрыта и излечена, и Первое Копье вернулся бы в строй практически невредимым. Но целителям приходилось заниматься таким количеством легких ранений – а также закрытием гораздо более ужасных, в попытках сохранить жизнь тяжелораненым, чтобы иметь возможность заняться ими позже – что Первое Копье, по всем отчетам, попросил раненого ветерана вытащить дротик, затем собственноручно очистил и зашил рану, перевязал ее бинтом и приковылял обратно на свой пост.

Дождь продолжал падать, холодный и неизменный. Редкие вспышки алых молний высвечивали чуть больше, чем просто пелену дождя. Тави различал случайные движения в темноте, но выстроенные алеранцами на мосту оборонительные стены мешали ему разглядеть какие-либо подробности.

Тем не менее, простой факт, что Тави мог стоять на стене и наблюдать, говорил ему одно: канимские стрелки прекратили играть свою смертоносную музыку.

– Я думал, вас записали как выбывшего из строя, Первое Копье, – сказал Тави.

Маркус взглянул на ближайшего легионера и понизил голос, чтобы человек нечаянно не услышал его.

– Я никогда не был силен в чтении, сэр.

– Вы справитесь? – спросил Тави.

– Да, сэр, – ответил Маркус. – Я не собираюсь устраивать гонки, но я могу стоять на стене.

– Хорошо, – тихо сказал Тави. – Мы нуждаемся в вас.

– Сэр, – сказал Маркус. – Невозможно предугадать, отступят ли их Воины.

– Нет. Но это имеет смысл, – ответил Тави. – Их Воины занимаются взломом защиты. Затем приходят рейдеры и зачищают территорию. Это уменьшает потери среди их наиболее эффективных соединений и позволяет рейдерам набираться опыта.

– Это не имеет смысла, – прорычал Маркус. – Еще один сильный удар, и они покончат с нами.

– Я знаю это, – сказал Тави. – Вы знаете это. Предположим, что Сари и Шаманы тоже знают. Я не думаю, что они хотят отдать Мастеру Боя Насагу славу победы, которая выглядит настолько его собственной. Сари должен прикончить нас сам, чтобы оставаться на хорошем счету у Творцов Каст. Это принесет ему славу и позволит занять место рядом с Творцами. У Творцов окажется право первого голоса в дележе добычи, если младший среди них захватит нас. Насага задвинут. Сари укрепит авторитет среди Творцов.

– Если вы правы, – сказал Маркус.

– Если я не прав, – сказал Тави, – у нас появится возможность поймать некоторые из этих стальных болтов, прежде чем выйдет время.

Первое копье хмыкнул.

– По крайней мере, это произойдет быстро, – в его голосе слышалась нехарактерная горечь.

Тави на мгновение посмотрел на коренастую, грубоватую фигуру Маркуса. Затем произнес:

– Я сожалею. О первой когорте. Людях вашей центурии.

– Должен был быть там с ними, – сказал Маркус.

– Вы были ранены, – возразил Тави.

– Я знаю.

– И я был там с ними вместо вас, – сказал Тави.

Застывшая поза Маркуса слегка смягчилась, и он посмотрел на Тави.

– Я слышал. После того как вы вынесли меня, словно хромую овцу.

Тави фыркнул.

– Овцы, с которыми я работал, были вдвое больше вас. А бараны были еще больше.

Маркус хмыкнул.

– Вы были гольдером?

Тави сжал челюсти. Он забыл о своей роли, в очередной раз. Это можно было списать на усталость, но как бы то ни было, Руфус Сципио никогда даже не приближался к стедгольду.

– Работал с ними некоторое время. Мои родители сказали, что это будет полезным опытом.

– Худшее ремесло, которому вы могли научиться, если рассчитывали вести за собой людей, сэр.

Тави засмеялся.

– Я не планировал, что все произойдет именно так.

– Войны и планы не уживаются вместе, сэр. Одно убивает другое.

– Я верю вам, – сказал Тави.

Он смотрел на длинный, пустой участок моста, поднимавшийся к его центру, на двести ярдов каменной мостовой шириной в тридцать футов, заваленные павшими алеранцами и канимами.

– Мы должны продержаться до наступления дня, Маркус.

– Вы хотите ударить по ним с рассветом?

– Нет, – сказал Тави. – В полдень.

Маркус поперхнулся от удивления.

– Мы не становимся сильнее. Чем дольше продолжается эта борьба, тем меньше вероятность того, что нам удастся оттеснить их назад.

– Полдень, – сказал Тави. – Вам придется довериться мне в этом.

– Почему?

– Потому что я не уверен, что в лагере больше нет шпионов. Вам нужно знать только это, Первое Копье.

Маркус мгновение смотрел на него, затем кивнул.

– Да, сэр.

– Спасибо, – сказал Тави тихо. – Когда мы пробьемся к центру моста, я собираюсь выдвинуться вперед с одной когортой, пока инженеры будут работать.

– Одной когортой? – спросил Маркус.

Тави кивнул.

– Если план сработает, одной когорты будет достаточно. Если нет, у нас будет возможность сдерживать канимов достаточно долго, чтобы дать инженерам завершить работу.

Маркус медленно вдохнул. Первое Копье понимал подтекст.

– Я собираюсь взять добровольцев, – тихо сказал Тави.

– Вы их получите, – ответил Маркус. – Но я не понимаю, почему мы вместо того, чтобы атаковать их с первыми лучами и разрушить мост, должны ждать наступления дня.

– Если у нас не будет моста, они смогут защитить все свои передовые северные позиции всего лишь несколькими своими соединениями, тогда как остальная их часть будет свободна убивать алеранцев где-нибудь еще. Пока мост стоит, мы можем держать Легион на территориях к югу от него, и канимы не посмеют разделить свои силы. – Тави прищурился. – Это наша работа, Маркус. Не слишком приятная, но я не могу просто свалить ее на кого-нибудь еще.

Раздалось полное разочарования хмыканье Маркуса, признавшего эти доводы.

– Я отправлю добровольцев отдыхать до нашей атаки. Остальная часть Первого Алеранского в вашем распоряжении, как и наши Рыцари Дерева.

– Все шестеро, – вздохнул Маркус.

– Велите им держать головы ниже. Они будут нашим единственным шансом в борьбе против тех снайперов, если они снова появятся.

– Бабушку свою поучите, сэр, – пробормотал Маркус.

Тави фыркнул и повернулся к Первому Копью.

– Вы должны сдержать их, Маркус. Любой ценой.

Маркус медленно вздохнул.

– Да, сэр.

Он бросил короткий взгляд в ночь, прежде чем сказал:

– Позволите дать вам совет, сэр?

– Вперед, – сказал Тави.

– Не разделяйте когорту, когда получите своих добровольцев. Эти люди знают друг друга. Тренировались вместе. Это многого стоит.

Тави нахмурился.

– Я не возьму с собой никого, кто не захочет идти.

– Тогда убедитесь, что мужчины, которые готовы умереть за вас, имеют все доступные шансы, чтобы выжить. Вы должны им это.

Тави выгнул бровь.

– Триста двадцать человек, вызвавшихся все вместе? Насколько это вероятно?

Маркус наградил его косым взглядом и сказал:

– Сэр. Это пехота.

Возглавить атаку вызвались три когорты.

Тави выбрал одну из них жребием. К тому времени, когда канимы возобновили свои атаки, он стоял в северной части Элинарха вместе с победителями. Или, подумал он, с проигравшими. В зависимости от того, сработает его идея или нет.

Его сердце пропустило несколько ударов, но он строго приказал ему вернуться к работе.

– Сэр, – обратился к нему Шульц, – когда Антиллар Максимус был нашим центурионом, он был старшим центурионом в этой когорте, и его центурия была первой центурией. Но я лишь исполняющий обязанности, сэр. Мне не хватает старшинства, чтобы командовать первой центурией, тем более когортой.

Тави взглянул на селедку.

– Я разговаривал с другими центурионами. Они сходятся во взглядах, что Вы знаете, что делаете, Шульц, и что ваша центурия по-прежнему самая дисциплинированная. Так что Вы старший центурион, пока я не сказал обратного. Вы поняли меня, солдат?

– Да, сэр, – тут же ответил Шульц.

– Хорошо, – сказал Тави.

От легионеров на последней стене поднялся рев, и каждый человек в передовой когорте почувствовал резкое возбуждение. Канимские горны ревели, тяжелый рокот барабанов раскатывался вокруг, и оглушительный грохот сражения опустился на город, когда остальная часть Легиона схлестнулась с канимами на мосту.

Тави слушал все это в течение двух минут прежде, чем увидел сигнал на стене – синее знамя, поднятое рядом со штандартом Легиона.

– Хорошая догадка, капитан, – заметил Макс довольным голосом.

Он шел вперед от задних рядов когорты, сняв длинный меч предпочитаемый дуэлянтами и вооружившись легионерским.

– Они сделали именно то, что вы думали. Они атаковали нас рейдерами.

Тави очень медленно выдохнул и кивнул.

– Ты готов?

– С рождения, – весело ответил Макс, вызвав вал тихого хихиканья от ожидавшего Легиона.

Только трое Рыцарей Земли из Легиона пришли с ним, их броня лязгала, их зловещее, огромное оружие покоилось на плечах.

Тави кивнул Рыцарям и повысил голос:

– Трибун Антиллус?

– Готов по первому вашему слову, сэр, – отозвался Крассус из задней части когорты, где ждал вместе со своими Рыцарями Воздуха и инженерами Легиона, включая также их новых рекрутов – танцовщиц из Клуба, одетых сейчас в броню убитых или раненых легионеров.

– Что ж, хорошо, – сказал Тави. – Держите людей в этом дворе, но позвольте им раздобыть еды и отдохнуть. Как только мы примемся за дело, времени ни для чего другого не останется.

Макс кивнул Шульцу, который начал отдавать приказы своей неопытной когорте разойтись за едой, но оставаться рядом.

– Капитан, – сказал Макс под прикрытием шума. – Присядь. У нас есть немного времени, а ты еще не отдыхал.

– Нет, – сказал Тави. – Я должен быть на стене вместе с Первым Копьем, пока не пришло время выдвигаться. Я вернусь и тогда выслушаю тебя.

– Капитан, – сказал Макс тем же тоном. На этот раз, однако, он положил руку на плечо Тави, и его пальцы сжались на нем как стальные. – Ты не сможешь сделать там что-либо, чего он сам не может. Ты чрезмерно изматываешь себя, и этим замедляешь свои мозги. А так как мы всё поставили на них, сэр, я думаю, для тебя же будет лучше убедиться, что они готовы к представлению, – Макс поймал его взгляд. – Пожалуйста, Кальдерон.

Тави закрыл на секунду глаза, и та ужасная усталость снова нависла над ним. Часть его хотела огрызнуться на Макса, заставить его заткнуться и выполнять приказы. Но остальная понимала, что рослый антилланец был прав. Он просил этих людей рисковать своей жизнью ради осуществления действий, которые он планировал. Его долгом перед ними было предоставить самое лучшее руководство, на которое он был способен, когда они поставят свои жизни на кон.

– Ладно, – сказал Тави. – Я присяду. Но только на минуту.

– Минута, – сказал Макс, кивая. – Отлично.

Тави стянул с головы шлем, сел, прислонившись спиной к каменным колоннам в основании Элинарха, и закрыл глаза. Он ни за что не смог бы заснуть, но по крайней мере, он мог использовать несколько минут тишины, чтобы упорядочить свои мысли, перебрать возможности, все что может пойти не так в его плане.

Как он ни старался, он не мог придумать ничего другого, что он мог бы предпринять, и после нескольких минут усилий, он покачал головой и открыл глаза.

Пасмурный дневной свет приветствовал его взгляд, затянутое дымкой солнце едва виднелось сквозь облачный покров над землей. Тави недоуменно глядел на него в секундном замешательстве. Судорога схватила его шею и вызвала серию таких же болезненных сокращений мышц между лопаток. Он с трудом поднялся на ноги и наклонился, пытаясь растянуть мышцы, пока спазмы не ослабли.

– Сэр, – произнес Шульц позади него.

– Центурион, – пробормотал Тави, оборачиваясь. – Как долго я спал?

– Несколько часов, сэр, – ответил Шульц. – Трибун Антиллар сказал не тревожить вас.

Тави пробормотал кое-что о Максе себе под нос. В конце концов, для Капитана Легиона было неприемлемо высказать все причитающееся про одного из своих Трибунов перед его людьми.

– Ох, – воскликнул Шульц.

Он сглотнул и поспешно отошел в сторону, чтобы поднять тарелку, накрытую мягкой салфеткой, и большую кружку, стоявшую рядом.

– Он сказал мне передать вам это в первую очередь, сэр.

Тави заскрежетал зубами, но сумел сдержаться, чтобы не вырвать тарелку из рук Шульца.

– Спасибо.

– Не за что, сэр, – сказал Шульц.

Затем он поспешно отступил, как будто боялся, что Тави оторвет ему голову.

Тави подавился сварливым рычанием, пожирая еду и запивая ее водой из кружки. Когда он закончил, остаточные спазмы в мускулах исчезли.

– Вы уже можете составлять слова, сэр? – спросил Макс, приближаясь к Тави.

Он кивнул Шульцу, и исполняющий обязанности центуриона проорал когорте приказ строиться. Легионеры начали подниматься там, где они легли на землю для сна или сидели в ожидании своей очереди вступить в бой.

– Не заставляй меня бить тебя, Макс, – сказал Тави.

Он склонил голову, хмуро глядя вверх по склону моста, туда откуда продолжал доноситься звук сражения.

– Какова ситуация?

– Валиар Маркус сделал это, – сказал Макс. – Он сдержал их.

Тави бросил на Макса взгляд.

– Но ты ведь знаешь это, – сказал Макс. – Так как мы все еще стоим здесь.

– Макс…

Макс послал ему легкую усмешку.

– Просто пытаюсь немного смягчить обстоятельства, сэр. Вы всегда такой сварливый по утрам, – он кивнул в сторону стены. – Рейдеры атаковали все утро. Наши Рыцари Дерева начали поливать их стрелами как водой, а Первое Копье застал их врасплох между нападениями и выдавил назад за вторую стену около часа назад.

– Потери? – спросил Тави.

– Тяжелые, – сказал Макс, его лицо помрачнело. – Без пристойных ворот, кто-то должен был встречать канимов пешим, когда они прорывались, а любому легионеру трудно убить даже их рейдеров. И не так давно подключились те шаманы и начали бросать свои дымящиеся кадила в наших людей. Дым был ядовитым. Множество человек погибло. Их смерть не была быстрой.

– Что было дальше? – спросил Тави.

– Наши Рыцари Дерева начали выцеливать каждого шамана, высунувшего нос, а после восхода солнца изменился ветер. Теперь, если они попытаются повторить, это ударит назад по канимам. С тех пор дыма не было.

Послышалось громыхание телеги, запряженной парой тягловых лошадей, которых вел юный мальчик. Он развернул телегу вокруг, и Тави увидел свет, отражающийся от крови, которая покрывала ее изнутри. Мальчик крикнул, и с моста выбежали легионеры, таща к телеге своих раненых товарищей. Они выглядели совершенно измотанными и загружали мужчин так быстро, как только могли. Когда телега заполнилась, мальчик свистнул лошадям и повел их назад к целителям с той скоростью, с которой мог бежать.

Тави с отвращением посмотрел на следующую телегу, показавшуюся вслед за первой. Еще больше телег следовало за первыми двумя, чтобы забрать раненых и отвезти их к целителям.

Тави с трудом проглотил комок в горле.

– Сколько?

– Э-э. Примерно одиннадцать сотен убитых, я думаю, – сказал Макс тихим, нейтральным голосом. – Примерно столько же выведено из строя. Фосс и его парни выглядят как вороны знают кто. Все, что они могут сделать, так только сохранять жизнь истекающим кровью.

Тави наблюдал, как еще больше исполнявших его приказы легионеров было загружено на полудюжину телег для раненых.

Мертвых сложили как дрова в последнюю повозку. Она была самой крупной из использовавшихся, с высокими бортами, и чтобы тянуть ее, требовалась пара невероятно сильных, равнодушных волов.

– Первое Копье докладывает, что его люди готовы к атаке, – сказал Макс. – Но они устали и едва держатся на ногах. Он говорит, что если мы не ударим в ближайшее время, то больше возможности не будет.

Тави сделал глубокий вдох, и, кивнув, надел шлем.

– Наши Рыцари?

– На подходе, сэр, – сказал Макс.

Тави затянул шнуровку шлема и направился к ожидающей когорте селедок. Макс шел в ногу рядом с ним, ведя за собой закованных в броню Рыцарей Земли. Прежде чем Тави успел дойти до селедок, Крассус и его Рыцари Мальки ускоренным маршем подошли к своему месту рядом с добровольческой когортой. Крассус приказал становиться, и рыцари выстроились с похвальной дисциплиной, учитывая, как мало времени они провели за строевой подготовкой. Инженеры, тем временем, спешно занимали свою позицию позади двух других соединений.

Тави остановился перед всем строем, оглядывая мужчин и пытаясь придумать, что можно сказать им в такое время. Затем неожиданно замер и уставился на броню двух групп мужчин.

Броня легионеров изменилась. Вместо синего с красным орла Первого Алеранского, эмблема над их сердцами приобрела очертания абсолютно черного не орла, но летящего ворона.

Рядом с ними доспехи Рыцарей Мальков также претерпели изменения. Опять же, оригинальная эмблема легиона была заменена – на этот раз на выгравированный, совершенно черный силуэт акулы, с широко распахнутой пастью.

Тави поднял брови, глядя на Крассуса.

– Трибун. Что это вы сделали?

Крассус отдал честь Тави и сказал:

– Мы наблюдали, как канимы пытались переплыть реку сегодня утром, сэр. Судя по всему, они совершенно не представляли, насколько большой вред может им причинить кучка рыб, – Крассус выпрямил спину. – Это кажется подходящим ситуации, сэр.

– Хм-м, – отозвался Тави. Затем перевел взгляд на Шульца. – А вы, исполняющий обязанности центуриона? Неужели ваши люди также взяли на себя изменения в своем обмундировании?

– Сэр, – сказал Шульц, подняв руку в резком салюте. – Мы просто стремились к полному соответствию штандарту, сэр! – Шульц взглянул в сторону Тави. – И пусть канимы знают, что в этот раз вороны идут за ними, сэр!

– Понимаю, – сказал Тави.

Он повернулся, чтобы поговорить с Максом, и обнаружил рядом с ним Эрена, одетого в плохо сидящий нагрудник. Миниатюрный курсор нес штандарт Тави в правой руке, а доспехи и шлем заставляли его выглядеть гораздо более грозным, чем Тави мог ожидать.

Рядом с Эреном стояла Китаи. Девушка-марат носила другой комплект брони, которая, хотя и явно не принадлежавшая ей, сидела на ее высокой, атлетичной фигуре абсолютно идеально. На оба бедра она повесила по легионерскому мечу. Рот ее кривился в легкой, возбужденной улыбке, а зеленые экзотичные глаза горели от предвкушения.

– Что вы двое здесь делаете? – спросил Тави.

– Меня осенило, капитан, – сказал Эрен, – после того как Первый Лорд получит сообщение о ситуации вокруг Элинарха, он и его капитаны прибудут сюда в течение недели или двух скорее всего, а мне потребуется почти четыре недели, чтобы нагнать их. Самый быстрый способ доставить мое сообщение – это оставаться здесь, капитан.

Китаи фыркнула и сказала:

– Алеранец, ты и правда ждешь, что мы позволим тебе приказывать нам держаться подальше от опасности, когда ты встречаешь ее в одиночку?

На долгое, молчаливое мгновение Тави встретился глазами с Китаи. Затем взглянул на Эрена.

– У меня нет времени спорить с вами двумя, – сказал он тихо. – Но если мы выживем, я спущу с вас шкуры.

– Это, – промурлыкала Китаи, – может оказаться интересно.

Тави почувствовал, как вспыхнули его щеки, и повернулся обратно к легионерам.

– Ну что ж, люди, – сказал Тави достаточно громко, чтобы быть услышанным всеми. – Канимы сделали то, чего мы ожидали. Их рейдеры попытались завершить то, что начали Воины. Первое Копье Валиар Маркус и ваши собратья-легионеры не позволили им этого сделать. Так что теперь, когда мы все отдохнули, настал наш черед. Мы собираемся выбить их с центральной стены на вершине моста. Вы и я, вместе с Трибуном Антилларом, всеми нашими рыцарями, и нашими братьями легионерами врежем канимам так сильно, что они будут стучать зубами весь свой путь назад через воронами проклятый океан.

Когорта взорвалась низким рычащим смехом.

– Если все пройдет хорошо, – сказал Тави. – Мы переживем этот день, и пиво с меня.

Он остановился, пережидая новый взрыв смеха: – Но что бы ни случилось, как только мы доставим инженеров на место, чтобы они разрушили мост, мы будем должны держаться. Что бы еще ни произошло, мост должен быть обрушен. Вы знали это, и тем не менее вы все еще здесь.

Тави обнажил клинок, призывая к вниманию, и поднял его, салютуя рядам отмеченных вороном молодых людей перед собой.

– Первый Алеранский, когорта Воронов Битвы! – проорал Тави. – Первый Алеранский, Рыцари Мальки! Вы со мной?

Они ответили ему ревущим грохотом голосов и извлекаемой стали. Макс, Эрен, Китаи, и Рыцари Земли заняли позиции вокруг него, когда Тави повернулся и повел своих Воронов Битвы и Рыцарей Мальков на Элинарх.

Глава 52

Элинарх был чудом алеранской инженерии. Его арка была перекинута над водами Тибра на расстояние более полумили, пролетом из твёрдого гранита, добытого из недр земли. Имеющий собственных фурий мост был почти живым существом, исцеляющим нанесённые ему повреждения, меняющим свою структуру, чтобы приспособиться к летней жаре и зимней стуже.

Та же магия, что позволяла дорогам поддерживать и укреплять алеранских путников, простиралась своей нерушимой силой по всей длине моста. Он мог изменять свою поверхность, избавляясь от излишков воды и льда, а во время шторма дождевая вода стекала по ровным желобкам в каналы, расположенные по обеим сторонам моста.

Однако во время этого шторма по каналам стекала кровь.

Тави направил своих людей быстрым шагом по мосту.

Двадцать шагов спустя, Тави увидел струйки крови в каналах. Сперва он думал, что красноватый тон был просто отблеском на воде, оставшейся после дождя. Но дождь закончился насколько часов назад, и хмурый день поглотил краски мира, а не раскрасил его. Он на самом деле не осознавал, что это была кровь, пока не почувствовал запах – резкий, металлический, тревожный.

Ручейки были небольшими – глубиной примерно с вогнутую ладонь взрослого человека, а шириной по его растопыренные пальцы. Они даже не были больше потоков дождевой воды. Но Тави знал, что кровь, стекающая по безжалостным, равнодушным камням склона моста, несла в себе жизни многих и многих людей.

Тави отвел взгляд и, глядя вперед, сосредоточился на все еще возвышающемся перед ним переходе. Он услышал звуки рвотных позывов, доносящиеся из отряда, идущего позади, это легионеры поняли что видят перед собой.

– Смотреть вперед! – крикнул Тави легионерам. – У нас есть дело, джентльмены! Сосредоточьтесь.

Они достигли конца оборонительной стены, которая теперь защищалась примерно половиной когорты легионеров – все они были ранены, но способны держать оружие. Они приветствовали Тави, когда он и его добровольцы приблизились.

– Задайте этим ублюдкам, парни! – проревел один седой центурион.

– Отправьте их к воронам, Капитан! – подхватил раненый новобранец с окровавленной повязкой на голове.

– Задайте им жару!

– Порвите их!

– Вперёд, алеранцы!

– Надерите их мохнатые…

– Боевое построение! – прокричал Тави.

Когорта на ходу перестроилась в колонну по двое легионеров.

Их темп несколько замедлился, пока колонна протискивалась через проход в оборонительной стене, Тави заставлял их держаться ближе друг к другу, пока они не достигли следующей оборонительной стены. Гул битвы становился всё громче.

Основные силы Легиона были сейчас там, на второй стене. Тави мог видеть низкую, коренастую фигуру Валиара Маркуса на стене, ревущего приказы. Легионеры стояли у стены и двумя длинными колоннами по обеим сторонам моста, откуда разбитые ступеньки вели к импровизированным бойницам.

Когда легионеры, стоящие на обороне стены падали замертво, другие мужчины по очереди занимали их места. Тави с содроганием представил, каково это, ждать свой черед идти на смерть, имея лишь возможность наблюдать, как кровь твоих собратьев по оружию смешивается с грязью под ногами.

Самый большой отряд стоял на позиции, блокирующей проем в центре стены. Ближайшие к проходу легионеры сражались с щитами и короткими мечами, а стоявшие за их спинами орудовали копьями, нанося удары через головы щитоносцев, чтобы ранить и рассеять непрерывный поток канимских рейдеров, которые пытались пробить дорогу основным силам.

Тела канимов лежали грудами, создавая своеобразные баррикады. Среди них, не двигаясь, лежали алеранцы, и товарищи не могли вытащить их из тисков этой безумной свалки.

Раздался крик, и измученные легионеры Первого Алеранского внезапно с надеждой оживились.

– Макс! – позвал Тави. – Крассус!

– Парни! – прокричал Макс. Он улыбнулся и подмигнул своему сводному брату. Крассус ответил жутковатой, слабой пародией на улыбку. Макс и Крассус встали во главе колонны, следом за ними – Рыцари Земли, а за ними – Тави и Эрен.

Китаи, пожалуй, это было предсказуемо, не шла со всеми в одной колонне, а держалась в стороне. Ее зеленые глаза сверкали, походка была легкой и непринужденной, несмотря на вес доспехов с чужого плеча.

– Алера! – прокричал Тави, вскинув руку с мечом, давая сигнал к атаке. Колонна набрала скорость. Его сердце колотилось так сильно, что, казалось, могло переломать ему ребра.

Валиар Маркус бешено крутил головой и раздавал приказы. В самый последний момент силы, сосредоточенные на земле, разделились, нырнув в стороны. Несколько канимов с торжествующим воем бросились в открывшийся пролом в стене.

Сыновья Антиллуса Рокуса встретили их сверкающей в их руках сталью.

Для Тави атака Макса и Крассуса была сверкающим, размытым пятном. Макс вырвался на шаг вперед и ударил первым, его клинок высоко наносил удары со всей скоростью, жестокостью и смертельным расчетом времени. Он ударил ближайшего канима и до кости рассек тому плечо руки, держащей оружие, затем развернулся, полоснув клинком по горлу второго канима.

Он замахнулся снова, нанося другой удар, отбивший в сторону приближающийся серповидный меч.

Рядом Крассус сражался с такой безупречной согласованностью с атакой Макса, что казался тенью своего брата.

Он прикончил безоружного канима выпадом, который пробил тому нёбо, отразил отчаянную, яростную атаку другого канима, из горла которого на мост стремительно изливалась его жизнь, и отрубил третьему кисть, сжимавшую оружие, когда Макс вскрыл защиту канима.

Братья разобрались с первыми из хлынувших канимов и достигли проема в стене, не замедлившись ни на мгновение. Из проема тут же послышались крики и вопли умирающих канимов, и Рыцари Земли бросились на внешнюю сторону стены.

Настал черед Тави и Эрена, и на них обрушился удушающий запах металла и разложения, узкий проход стеснял движения. Они выбрались из него на одном дыхании, хотя Тави показалось, что это заняло намного больше времени, и он вдруг понял, что смотрит, не отрываясь, на невероятной длины мост, ведущий к возведенным на вершине Элинарха стенам.

Нельзя было терять запал, и Макс и Крассус начали выкашивать путь через канимов, как если бы они были родезианцами, прокладывающими себе путь через джунгли у себя дома. Как только Рыцари Земли были готовы расположиться веером по обе стороны от них, они вступили в игру со своими огромными орудиями.

Тави видел, как меч с силой, увеличенной фуриями, разорвал одного из канимом надвое, оставив два обрубка истекать кровью на земле. Огромный молот взмыл вверх и опустился на другого канима, раздавив его с такой силой, что осколки переломанных ребер и позвоночника разорвали его шкуру.

Краем глаза Тави заметил резкое движение, повернулся и увидел, как один из канимов перескочил через рыцарей и приземлился на камни прямо перед ними. Над его головой была занесена огромная дубина.

Тави увернулся от нее, склонившись в сторону, и бросился на канима, пока тот не успел восстановить равновесие. Он с силой полоснул канима снизу вверх, вскрывая артерии на внутренней стороне его бедра, увернулся от падающего тела и с размаху ударил по шее канима.

Удар не был настолько сильным, чтобы перерубить защищенную густой шерстью мускулистую шею канима, но его было более чем достаточно, чтобы разбить шейный отдел его позвоночника, оставив его беспомощно истекать кровью на земле.

Следующий каним перепрыгнул через колонну, приземлился вне досягаемости меча Тави и нацелился на Эрена.

Маленький курсор взмахнул древком знамени с обугленным орлом, сейчас больше похожим на ворона, мелькнула мысль в голове у Тави, и, как кнутом, щелкнул им по носу канима.

Этот удар не более чем отвлек канима на долю секунды. Тави мог бы воспользоваться этим и ударить, но не стал. Инстинкт твердил ему не делать этого, а Тави привык доверять своему чутью.

Облаченная в доспехи фигурка Китаи спрыгнула со стены за ними и обрушила оба меча на канима, нанося ему страшные повреждения. Девушка-марат взбежала по ступенькам, пока они протискивались через туннель, и бросилась с бойниц секундой позже их появления.

Китаи кувырком метнулась вперед, сквозь неистовый водоворот ударов серповидного меча канима, встала на ноги за спиной рейдера и прикончила его быстрым, страшным ударом беспощадных клинков.

Китаи стряхнула кровь со своих мечей и двинулась вперед, занимая позицию справа от Тави, в то время как Эрен встал слева. Они двинулись вперед, через круговерть невероятного шума и насилия, а за ними Вороны Битвы начали возникать из проема в стене, ведомые исполняющим обязанности центуриона Шульцом, словно рукоять копья, следующая за смертоносным наконечником – Максом и Крассусом.

Тави осознал, что канимы не были готовы к защите от такой атаки. Враг, должно быть, считал, что силы алеранцев на исходе, что время и раны делали свое дело.

Канимы, Тави был уверен в этом, провели последний час в ожидании победоносного финала, падения алеранских защитников. И когда обороняющиеся отступили от проема в стене, канимы решили, что пришло время последнего смертоносного рывка. Они напирали, ведомые жаждой фатального удара, который уничтожит их врагов.

Вместо этого они встретили отчаянное сопротивление самого смертоносного мечника Легиона и сверхчеловеческую силу Рыцарей Земли в сопровождении почерневшего, окровавленного знамени капитана, который бросил вызов Сари и его шаманам, опозорил его перед его же войском и был жив, несмотря на всю мощь сил, направленных на него шаманами.

Тави понял, что сражения ведутся в грязных полях, горящих городах, в вероломных лесах, в неумолимых горах, на забрызганных кровью камнях стратегически важных мостов. Но выигрываются битвы в сердцах и умах сражающихся солдат. Ни одно войско не может быть побеждено, пока оно не поверит в свое поражение. Ни одно войско не может победить, пока оно не поверит в свою победу.

Первый Алеранский верил.

Рейдеры канимов не были уверены.

В это время, на мосту, перед ужасающими мечами сыновей Антиллуса, перед сокрушительной мощью Рыцарей Земли, перед почерневшим знаменем Первого Алеранского и безрассудным, бешеным порывом Воронов Битвы, эти два факта были определяющими.

Это было настолько просто, насколько было.

Сопротивление канимов не просто поколебалось, оно внезапно исчезло, когда паника поглотила их.

Макс и Крассус усилили штурм и Тави вел Воронов Битвы за ними. На стенах позади них зазвучали трубы. Валиар Маркус увидел, что канимы сломлены и остальные силы ослабленного Легиона бросились вперед, чтобы с помощью их сил и напора выполнить задачу.

Задача была пройти более пятисот ярдов "в гору" к защищающим наивысшую точку моста, которая, к тому же, не была построена, чтобы сдерживать атаки с алеранской стороны.

Без бойниц, единственной защитой, которая предоставлялась канимам, было простое замедление движения атакующих самими стенами и относительно небольшими проходами в них.

Эти проходы, однако, также замедляли канимов, теперь пытавшихся отступать. Легионеры были медленнее своих врагов, но перехватывали их у стены, проход в которой стал бутылочным горлышком, задерживавшим канимов на северной стороне.

Тави едва справлялся с задачей придерживать боевое построение с Рыцарями в его центре, когда перед горящими мщением алеранцами падали канимы. Канимы выли, Легион наступал.

Тави старался сохранить порядки ровными, чтобы выводить раненых из боя, раньше, чем их могли затоптать. Отчаявшиеся канимы бросались на импровизированные стены и перепрыгивали через них, более готовые к падению, чем встретиться лицом к лицу с безжалостно наступающим Первым Алеранским. Некоторые даже бросались с моста. Это было долгое, опасное падение с самой высокой точки моста.

Опасные, насколько только возможно, дожидающиеся акулы были гораздо более серьезной угрозой – и после двух дней постоянного запаха крови в воде и относительно небольшого количества пищи, они были голодны. Ни один из тех, кто упал в реку, не вынырнул живым.

Тави был первым легионером, поднявшимся на зубчатые стены в середине моста. Эрен был рядом с ним, и рёв вырвался из глоток алеранцев, когда знамя с чёрным орлом-вороном показалось над стеной.

Тави смотрел, как Макс и его рыцари нырнули в отверстие в стене, чтобы убедиться, что канимы достаточно благоразумны, чтобы продолжить своё отступление. Их преследовало множество возбужденных Воронов Битвы, которые должны были держать оборону, но в пылу сражения чрезмерно увлеклись.

Макс, Крассус и Рыцари Земли договорились нанести сокрушительный удар по убегающим канимам с разных сторон, а затем легионеры довершили страшную бойню, начатую рыцарями.

Тави понятия не имел, осознавал ли Макс, как далеко за пределы стен в действительности развернулась атака, и дал сигнал трубачу Воронов Битвы играть отбой.

Громкий призыв прокатился вниз по склону на дальнем конце моста, и на его сигнал Макс оглянулся вокруг, и даже на расстоянии сотни ярдов Тави мог разглядеть выражение ужаса на лице Макса, когда тот увидел, как далеко вперёд он ушёл.

Стоящая рядом с Тави Китаи вздохнула и закатила глаза.

– Алеранцы.

По приказу Макса рыцари и легионеры остановились и стали организованно отступать назад, к стене в центре моста.

Тави оглянулся через плечо, потом повернулся и начал спускаться к поверхности моста, выкрикивая приказы.

– Привести инженеров! Рыцари Воздуха к стене! Вороны Битвы, за мной!

Эрен следовал за ним по пятам.

– Э-э, сэр? Разве мы не должны подготовиться, чтобы, э-э, ну, вы знаете. Защищаться против контратаки?

– Мы это и делаем, – ответил Тави. Он прошёл через отверстие в стене и оказался на поверхности моста. Тави смотрел вниз вдоль склона Элинарха туда, где за следующей оборонительной стеной уже стягивались Канимы.

– Шульц! Приведи их!

– Всё верно, – сказал Эрен. В его голосе отчетливо звучала нервозность. – Только просто стыдно, что инженеры пошли на все эти хлопоты, чтобы построить нам очень хорошую стену, и вот мы здесь, перед ней. Совсем её не используем. Я просто переживаю, что это может задеть их чувства.

– Рыцарям необходимо пространство на стенах, и инженеры не могут позволить себе быть прерванными штурмом. Мы должны предоставить им как можно больше места, – сказал Тави.

– Мы, – сказал Эрен. – И одна когорта. – Он смотрел на спуск моста. – Против шестидесяти тысяч почти самых лучших канимов.

– Нет, – тихо возразила Китаи. – Мы, против одного.

Тави кивнул.

– Сари.

– А, – сказал Эрен. Он оглянулся на Воронов Битвы, один за другим занимающих позиции вокруг них. – Вы не думаете, что есть вероятность, что он может привести с собой друга или двух?

– Это идея, – сказал Тави. – Убедитесь, что они могут видеть знамя.

Эрен спохватился и поправил знамя, чтобы его развевал ветер.

– Теперь они точно знают, где вы.

– Правильно, – сказал Тави.

Вниз по склону моста медные рога взревели ещё раз – теперь в другой последовательности, чем раньше. Тави смотрел, как канимы начали выходить из проёма в следующей стене, и его сердце билось всё быстрее.

Каждый из них был одет в плащ и капюшон шамана. Они выстроились в шеренги, клубы зеленоватого дыма струились из кадильниц, многие из них сжимали длинные железные прутья, каждый из которых был усажен десятками похожих на клыки стальных лезвий. Они образовали острие колонны рейдеров, заполняющих мост десятками. Сотнями. Тысячами.

– Ох, вороны побери, – тихо сказал Эрен.

– Там, – сказал Тави Китаи, едва сдерживая прилив волнения. – Идёт сзади. Видишь ярко-красные доспехи?

– Это он? – спросила она. – Сари?

– Это он.

Эрен сказал:

– Предупредите ваших Рыцарей Дерева. Пусть убьют его, когда он приблизится. Они почти могут достать его отсюда.

– Не годится, – сказал Тави. – Мы не можем просто убить его. Следующий жрец рангом ниже просто займёт его место. Мы должны дискредитировать его, подорвать его власть, доказать, что, чего бы он ни обещал остатку своего народа, он не способен это выполнить.

– Он не сможет предать, если у него стрела будет в глотке торчать, – заметил Эрен. И вздохнул. – Похоже, вы всегда выбираете трудный путь.

– Привычка, – сказал Тави.

– Как вы собираетесь его дискредитировать?

Тави повернулся и дал знак подойти. Крассус легко спрыгнул вниз со стены, как если бы десятифутовой высоты и не было. Он подошёл к Тави сквозь расступившееся войско и отдал ему честь.

– Капитан.

Тави немного отошёл от войска, чтобы их было не так легко услышать.

– Готов?

– Да, сэр, – ответил Крассус.

Тави вытащил из кармана небольшой матерчатый кошелёк и передал его Крассусу. Трибун Рыцарей открыл его и вытряхнул на ладонь маленький красный кровавый камень. Он смотрел на него некоторое время, потом положил камень обратно и сунул в карман.

– Сэр, – тихо сказал он. – Вы уверены, что это было в кошельке моей матери?

Тави знал, что он ничего не достигнет, повторяя себя.

– Мне очень жаль, – сказал он Крассусу.

– Это был единственный такой камень у неё?

– Насколько я знаю, – ответил Тави.

– Она… она амбициозна, – тихо сказал Крассус. – Я это знаю. Но я просто не могу поверить, что она так…

Тави поморщился.

– Возможно, мы не знаем всей истории. Может быть, мы неправильно истолковали её действия.

Тави не верил в это ни на секунду. Но ему было необходимо уверить в этом Крассуса, чтобы его не мучило чувство вины и неуверенности в себе.

– Я просто не могу в это поверить, – повторил Крассус. – Думаете, с ней всё в порядке?

Тави положил руку Крассусу на плечо.

– Трибун, – сказал он тихо, – мы не можем позволить себе сейчас отвлекаться. После будет масса времени на вопросы, и я клянусь вам, что если я останусь жив, мы найдем её и ответим на них. Но сейчас мне нужно, чтобы вы отложили эту затею.

Крассус прикрыл глаза, а затем встряхнулся, движением, которое напомнило Тави, как собака стряхивает воду. Затем он открыл глаза и резко отдал честь.

– Да, сэр.

Тави также отдал ему честь.

– Ступайте. Удачи.

Крассус ответил Тави вынужденной улыбкой, обменялся кивками с Максом, который стоял с рыцарями на стене, потом взмыл в небо внезапным порывом ветра.

Тави прикрыл рукой глаза от разлетевшихся брызг воды и крови, и смотрел, как Крассус взлетает вверх. Затем вернулся на своё место в строю.

– Я думал, что в этих облаках полно каких-то существ, – сказал Эрен. – Вот почему мы не можем летать.

– Так и есть, – ответил ему Тави. – Но кровавик является неким противодействием силе шаманов. Он должен защитить его.

– Должен?

– Меня защитил, – сказал Тави. – От тех молний.

– Это не то же самое, что облака, полные тварей, – сказал Эрен. – Вы уверены?

Тави отвёл глаза от уменьшающейся фигуры молодого рыцаря и посмотрел вниз по склону.

– Нет. Он знает, что это моё правдоподобное предположение.

– Предположение, – тихо сказал Эрен.

– Хм-мм.

От канимского войска поднялся рокот барабанов, и канимы двинулась к ним, их шаги были ровными и размеренными. Звук сотен рычащих голосов, скандирующих вместе, нарастал подобно мрачному и страшному ветру.

– Что случится, если вы ошибаетесь?

– Крассус, скорее всего, погибнет. Потом инженеры и наши Рыцари Земли снесут мост, пока мы удерживаем канимов.

Эрен кивнул, закусив губу.

– Хм. Мне неприятно это говорить, но если камень у Крассуса, то что помешает Сари разнести вас молнией на куски, как только он вас увидит?

Тави повернулся к Шульцу, передавшему ему щит. Он начал крепко приматывать его к своей левой руке.

– Неведение. Сари не знает, что у меня его нет.

Эрен прищурился.

– Почему это звучит как ещё одно предположение?

Тави усмехнулся, наблюдая за развёртывающейся атакой.

– Скажу вам через минуту.

А затем Сари запрокинул голову в жутком вое, и вся окружающая его толпа откликнулась оглушительным до боли, словно шторм, боевым кличем. Едва Тави начал нормально слышать, как его уши снова кольнуло, а поверхность моста содрогнулась.

– Готовься! – крикнул Тави, но его голос потонул в шуме толпы. Он выхватил меч и поднял его над головой, и все Вороны Битвы вокруг него сделали то же самое. По тому же сигналу Рыцари Дерева на стене за его спиной начали засыпать дождём стрел наступающих канимов, целясь так, чтобы ранить их и заставить атаку канимов замедлиться из-за раненых.

Сари, однако, не позволил наступающим колебаться, и канимы прошли мимо раненых почти не замедляя шага, оставив их истекать кровью на земле.

Тави пробормотал проклятие. Но попробовать всё же стоило.

– Защитная стена! – крикнул Тави, и Вороны Битвы изменили построение, прижимаясь к ближайшим к ним легионерам, так что стальные щиты заходили один на другой. Эрен и Китаи не смогли присоединиться к стене без собственных щитов, и отошли на несколько рядов вглубь строя.

Тави ощутил как его щит гремит о щиты мужчин рядом с ним, и стиснул зубы, пытаясь унять вызванную ужасом дрожь.

Затем Сари снова завыл, поднимая свой усеянный крюками жезл, и канимы, под предводительством шаманов с безумными глазами, атаковали Воронов Битвы.

От смертельного ужаса поле зрения Тави сузилось в туннель. Он почувствовал, что кричит вместе со всеми людьми в когорте. Он ещё плотнее прижался к мужчинам рядом с ним, и ряды закованных в броню фигур сплотились так, как только могли, опираясь на людей впереди и добавляя их собственный вес и устойчивость к защитной стене.

Толпа канимов врезалась в стену из алеранцев, словно живой бешеный таран. Засверкали мечи. Полилась кровь.

Тави приходилось отчаянно сражаться, просто чтобы осмотреться и понять, что происходит вокруг него, но шум, крики и неразбериха ближнего боя скрывали от него всё за пределами ближайшего мгновения.

Он нырнул за свой щит, едва успевая отдернуть голову в сторону, когда сверху на него опустился серповидный меч, острие кривого лезвия угрожающе нависло над щитом и нацелилось в его шлем. Он вслепую наносил удары, которые Макс и Магнус вбили в него, казалось бы, целую жизнь назад.

Он не мог даже сказать достигали ли цели большинство из них, а тем более нанесли ли они повреждения, но он крепче встал на ноги и занял твердую позицию, подкрепленную поддержкой задних рядов.

Другие были не столь удачливы. Шипастый посох шамана ударил и разорвал шею ближайшего легионера, как какая-то ужасающая разновидность пилы. Другой нырнул за свой щит только для того, чтобы кривое острие серповидного меча пронзило его шлем и вместе с черепом.

Еще одного легионера вытащили из стены, схватившись за его щит, на растерзание трем завывающим шаманам в их мантиях из человеческой кожи.

Вороны Битвы продолжали твердо стоять несмотря на потери, и атака канимов обрушивалась на них в свирепых попытках сломить их, с ревом подобным приливу кровавого моря, бесплодно разбивающемуся о камень скал.

Каждый раз, когда люди падали, их собратья по когорте лишь увеличивали давление вперед со всей силой, слаженностью и боевым мастерством, которыми они обладали.

Это было безнадежно. Тави знал это. Скала может противостоять океану какое-то время, но мало-помалу океан разрушит ее, это было просто вопросом времени. Вороны Битвы могли остановить атаку на проход, но Тави знал – им не сдержать огромного числа канимов на мосту дольше нескольких минут.

Неожиданно Тави оказался сражающимся рядом с Шульцом. Молодой центурион наносил быстрые, свирепые, мощные удары своим гладием, обрушившись на шамана и двух рейдеров четырьмя точно рассчитанными ударами, пока не поплатился за свою доблесть, поскользнувшись в крови своих врагов и вывалившись вперед из строя. Тут же другой каним замахнулся копьем вниз в незащищенную шею Шульца.

Тави не колебался. Он повернулся и нанес поверх опускающегося древка копья единственный, жесткий удар, оставив весь свой левый бок открытым для шипастого посоха шамана, стоявшего с пеной у рта перед ним. Он видел удар канима уголком своего глаза и понял, что никогда не сможет парировать или избежать смертоносного оружия.

В этом не было нужды.

Легионер слева от Тави выступил вперед, отбив посох в сторону своим щитом, и нанес легкий угрожающий удар в голову Шамана, заставив того отскочить назад, чтобы избежать его.

Это была не большая задержка, но достаточная, чтобы Шульц успел восстановить свое равновесие. Он и Тави быстро вернулись в строй, и сражение продолжилось.

Дольше.

И дальше.

Руки Тави горели от напряжения из-за использования щита и меча, все его тело дрожало от изматывающей борьбы против наступающего врага. Он понятия не имел, как долго продолжался бой. Секунды, минуты, часы. Это могло длиться сколько угодно. Единственное, что он знал наверняка, это что они должны удерживать свои позиции, пока все не закончится. Так или иначе.

Все больше людей умирало. Тави ощутил обжигающую вспышку на одной щеке, когда канимский серповидный меч скользнул мимо. Каним упал, но казалось их количество совершенно не убывает, и удар за ударом, Тави чувствовал, как поддерживающее давление задних рядов ослабевает.

Неизбежное поражение наступит скоро. Тави заскрежетал зубами в злом разочаровании и вдруг заметил вспышку красного всего в нескольких футах от себя. Сари стоял там, в своих алых доспехах, и Тави увидел, как шипастый посох Шамана обрушился на уже израненного легионера, припечатав того к поверхности моста.

Тави начал мрачно отдавать приказ о наступлении. Единственный, сильный толчок мог привести Сари в пределы досягаемости его клинка, и Тави решил – что бы ни случилось, Сари не покинет мост живым.

Но как только он собрался прокричать приказ, золотистый солнечный свет внезапно залил мост.

За один вздох, смятение обратило сражение в дерганную, неумелую стычку, так как практически все участники в шоке обратили свои взоры к небу.

Впервые почти за месяц золотое солнце сияло над Элинархом, невероятно горячее полуденное солнце позднего лета.

Хотя он знал, что ни за что не будет услышан, Тави закричал:

– Макс!

Крик взлетел на стену позади них, и рыцари стоящие там отозвались на него внезапным воплем огромного усилия, и выпустили на канимов оружие, какого ни один алеранец никогда еще не видел прежде.

Хотя не все Рыцари Воздуха могли хорошо летать, их неумение было скорее вопросом неопытности, чем недостатка сил. Каждый Рыцарь Воздуха обладал значительной мощью для других применений магии ветра, а учитывая, насколько базовыми были необходимые сейчас навыки, рыцарей более чем хватало для выполнения задачи.

Тави мог только вообразить, что происходило сейчас позади него на гребне стены и в небе над Элинархом. Тридцать рыцарей, все вместе, использовали магию для дальновидения подобную той, что обычно используется для наблюдения за объектами на расстоянии.

Однако в отличие от сформированной только между двух рук линзы, эта была огромной, все их фурии работали сообща, чтобы создать дискообразное уплотнение воздуха в четверть мили в поперечнике прямо над стеной, на которой они стояли. Оно собрало воедино весь солнечный свет, искривляя его, собирая в огненный поток энергии всего нескольких дюймов шириной, который устремлялся вниз прямо к Максу.

Тави услышал рев Макса, и его мысленный взор показал ему новый образ – Макс, создающий несколько своих собственных отдельных линз, которые искривляли и направляли свет вспышкой вдоль всей длины склона моста.

Превращая его в оружие. Точно так же как Тави использовал свой осколок изогнутого романского стекла, чтобы разжечь огонь, только… больше.

Жгучая точка солнечного света мелькнула поперёк моста, и там, где она проносилась, рейдеры и Шаманы орали от боли, их кожа обугливалась, а одежда и мех мгновенно вспыхивали.

Тави оглянулся через плечо и увидел на стене Макса, стоящего с высоко поднятыми руками и лицом, выражающим напряжение и ярость. Он закричал, и этот внушающий ужас свет принялся косить канимов, словно пшеницу. Кошмарная вонь и какофония бесконечно отвратительных воплей наполнили воздух.

Свет метался из стороны в сторону, смертельный, точный, и канимам было негде спрятаться. Десятки гибли с каждым тяжёлым ударом сердца Тави – и вдруг ход битвы начал меняться. Просветы в облаках расширились, солнечных лучей стало больше, и Тави показалось, что он видит тень одного человека высоко в воздухе, в центре чистого участка неба.

И, когда атака канимов остановилась от потрясения, Тави снова увидел Сари, не дальше двадцати футов. Шаман ненадолго уставился вверх, потом повернулся, чтобы увидеть, как его армия погибает, сгорает у него на глазах.

Он обернулся с откровенным ужасом на лице, поскольку его решающая атака обернулась безнадёжным поражением. В панике спасающие свои жизни рейдеры топтали своих собратьев и бросались с моста стремясь избежать этого страшного, неожиданного алеранского колдовства. Тем, кто был ближе к следующей стене, удалось вовремя перебраться через неё.

Остальные погибли. Они погибли в огне, на руках своих товарищей, или в зубах голодных морских чудовищ в реке под мостом. Они гибли сотнями, тысячами.

Через считанные секунды, только те канимы, что были ближе всех к алеранской защитной стене и, следовательно, слишком близко к алеранцам, чтобы быть целью, были еще живы. Те, кто пытался бежать, были разрезаны смертоносным лучом Антиллара Максимуса. Остальные, в основном это были шаманы, впали в еще большее неистовство, порождённое отчаянием и неизбежностью смерти.

Тави уверенно уклонился от неистового замаха шипастого посоха, и когда взглянул на Сари, увидел, как каним переводит взгляд с него на небо над головой.

Глаза Сари очистились от раздумий, горя яростью и безумием, и затем он неожиданно взвыл, дугой выгибая свое тело точно так же, как это было накануне.

Сари понимал, что его жизни настал конец, и Тави знал, что у Сари было достаточно времени, чтобы призвать удар молнии еще раз – и Тави был окружен своими собратьями алеранцами. Этот взрыв означал для него, что каждый рядом с ним умрет, точно так же, как все те, кто был в командирской палатке капитана Цирилла, в которую ударила молния Сари.

Он отдал кровавый камень Леди Антиллус Крассусу, поэтому Тави выбрал единственную возможность доступную для него.

Он бросился вперед, от стены, и рванулся к Сари.

Снова сила потрескивала в воздухе. Снова вспыхивал свет вдоль тела Шамана. Снова алые молнии змеились сквозь облака вокруг единственного кусочка чистого голубого неба, открытого Крассусом.

Снова ослепительно белый свет и громовой раскат обрушились с небес на Тави.

И снова ничего не произошло.

Осколки раскаленного камня брызнули из моста. Шаман, случайно оказавшийся слишком близко, обуглился до куска дымящегося мяса. Но Тави даже не замедлился. Он покрыл оставшееся расстояние одним прыжком, поднимая свой меч.

Сари замер на мгновение, уставившись на Тави широко раскрытыми от шока глазами. Он неуклюже зашевелился, перехватывая свой шипастый посох для защиты.

Но прежде чем он успел поднять его, Тави вогнал свой ??меч в горло Сари. На единственное мгновение он встретился взглядом с испуганными глазами канима, и затем, провернув клинок, выдернул его, оставляя Шамана с широко разорванным горлом.

Кровь быстро покрывала алую броню Сари, и он вяло повалился на мост, чтобы умереть с удивленным выражением, по-прежнему остававшимся на его лице. Шаманы издали пронзительный вопль ужаса, когда пал их господин.

– Вороны Битвы! – взвыл Тави, указывая вперед своим мечом. – Взять их!

Вороны Битвы с ревом помчались на канимов.

И мгновение спустя, Битва при Элинархе закончилась.

Глава 53

Макс подбежал к Тави после того, как был убит последний Шаман. Не пощадили ни одного обезумевшего канима, да они и не просили об этом, впрочем Тави не думал, что это могло бы им хоть как-то помочь. Он вовсе не был уверен, что сумел бы удержать своих легионеров после всех понесенных потерь.

– Кальдерон, – требовательно обратился к нему Макс. – Он пытался поджарить тебя. Снова.

Макс весь вспотел от усилий, потребовавшихся для управления фуриями, и выглядел бледным.

– Как, вороны побери, ты пережил это?

Тави потянулся к поясу и вытащил канимский нож, который они захватили во время сражений с группами рейдеров за день до боя. Он продемонстрировал черепообразный эфес.

Кровавый камень влажно мерцал в одном глазу. Жидкая, красная кровь капала вниз с драгоценности и текла по рукояти.

– У нас был еще один камень, помнишь?

– О-о, – сказал Макс. – Верно, – он нахмурился. – Но почему же ты меня слышишь?

– Открыл рот и сделал кое-какие подкладки в моем шлеме, – ответил Тави. – Фосс сказал, это устранит разницу. Что-то насчет давления воздуха.

Макс хмуро посмотрел на Тави и сказал:

– У меня чуть сердечный приступ не случился. Подумал, что ты мертв, а ты все это время таскал с собой еще один камень. – Он покачал головой. – Почему ты просто не отдал его Крассусу?

– Не был уверен, что он сработает, – сказал Тави. – Я был уверен в том, который дал ему. Крассус был более важен, чем я для всего этого.

Молодой рыцарь, о котором шла речь, устало спустился с неба и приземлился на мосту под приветственные крики Рыцарей Мальков. Крассус медленно подошел к Тави и отдал честь.

– Сэр.

– Отлично сработано, трибун, – сказал Тави с теплотой. – Просто отлично.

Крассус слабо улыбнулся, и Макс грубо хлопнул его по плечу.

– Неплохо.

Эрен, до сих пор державший штандарт, присоединился к поздравлениям, а Китаи всего лишь наградила Крассуса оценивающим взглядом.

Тави огляделся вокруг, пытаясь привести в порядок свои мысли. Это оказалось труднее, чем он думал. Слишком много эмоций одновременно обрушилось на него. Восторг от осуществления его плана. Сокрушающая вина из-за того, что так много жизней было отдано ради этого.

Ярость на канимов, на Калара, на вероломную Леди Антиллус, и, конечно же, ярость на Сари и ему подобных, чья жажда власти убила так много алеранцев и канимов. Тошнота, болезненная тошнота от вида и запаха такого количества крови, трупов, изрезанных сталью или обугленных беспощадным солнечным огнем, который наслали на врага его рыцари.

Головокружение от того, что вопреки мизерным шансам, он пережил последние несколько дней. И… осознание.

Его работа еще не была завершена.

– Ладно, – сказал он, повышая голос. – Шульц, отнесите раненых к целителям и отступите к стене. Скажите Первому Копью, я хочу, чтобы он объединил соединения со слишком большим количеством потерь в работоспособную когорту и вернулся на оборонительные позиции, пока мы не будем уверены, что противник отошел от города и находится на обратном пути в Фаундерпорт. Всем получить еду, немного отдыха, обязательно посетить целителей, и передайте ему… – Тави остановился, перевел дух и покачал головой. – Он знает, что делать. Скажите ему, чтобы укрепил оборону и следил за нашими людьми.

Шульц утомленно отдал честь.

– Да, сэр.

– Макс, – сказал Тави. – Приведи наших лошадей.

Макс поднял брови.

– Мы собираемся на прогулку?

– М-м-м. Захвати одно кавалерийское крыло. Мы собираемся следовать за отходящими канимами и убедиться, что они не прекратят отступать.

– Да, сэр, – сказал Макс, отдавая честь.

Он резко свистнул, махнув рукой кому-то на стене, и двинулся прочь.

– Сэр Эрен, если вы не против, найдите Магнуса и убедитесь, что он знает, что здесь произошло.

– Верно, – сказал Эрен.

Он кивнул Тави и направился прочь вместе со своим штандартом.

– Все равно я не очень хорошо лажу с лошадьми.

Тави отдал еще несколько приказов другим подразделениям Легиона, но после этого неожиданно оказался стоящим над мертвым телом Сари. Сейчас каним казался гораздо меньше, сломанный как игрушка у ног Тави. Алые доспехи лишь частично скрывали его тощее тело и облезлый мех, а его пожелтевшие зубы были истертыми.

Тави пытался найти в себе чувство удовлетворения тем, что он забрал жизнь врага Империи, кровожадного слайва, чьи планы чуть было не погубили его друзей и покровителя во время Зимнего фестиваля годы назад. Но не мог. Сари был угрозой. Теперь он был мертв. Думая об этом, Тави не испытывал злобы. Ни гордости. Ни стыда. Но, возможно, болезненный укол сожаления.

Сари мог быть вероломным предателем, но Тави сомневался, что каждый каним, который следовал за ним был таким же монстром. И тысячи из них были убиты по его приказу. Они тоже были опасны, но не в той злобной манере. Или, по крайней мере, не совсем в той. Независимо от этого, у него не было большого выбора. Но он хотел, он мог найти способ, не связанный с таким количеством крови. Таким количеством смерти.

Он почувствовал присутствие Китаи за спиной и посмотрел на нее через плечо. Они остались одни на мосту, хотя стена позади них была заполнена легионерами. Тави удивился, насколько долго он простоял, уставившись на труп.

Подойдя, Китаи встала рядом с ним, тоже глядя на павших.

– Ты должен был, – сказала она тихо. – Они бы убили тебя. Убили всех.

– Я знаю, – сказал Тави. – Но…

Китаи подняла глаза и мгновение смотрела на него, незаметные морщинки прочертили ее лоб.

– Ты псих, алеранец, – сказала она нежно. – Ты можешь быть сильным. Жестким, – она положила руки на нагрудник Тави. – Но под всем этим, ты истекаешь кровью по павшим. Даже по тем, кто не принадлежал к твоему народу.

– Я сомневаюсь, что есть хотя бы еще один живой алеранец, который провел больше времени в разговорах с канимами, чем я, – сказал Тави. – Мой народ, как правило, сразу приступал к убийству. Как и канимы.

– Ты думаешь это неправильно?

– Я думаю… – сказал Тави, нахмурившись. – Я думаю, это продолжалось так долго, что ни один из нас не может даже задуматься о возможности остановить это. Здесь слишком много истории. Слишком много крови.

– На твоем месте они бы не переживали из-за тебя.

– Не имеет значения, – сказал Тави. – Мы не на базаре, и речь не о равной стоимости. Речь о разнице между правильным и неправильным, – он уставился на залитый кровью Элинарх. – И это было неправильно.

Его взгляд заволокли неожиданные слезы, но голос остался твердым.

– Необходимо. Но неправильно.

– Ты псих, алеранец, – сказала Китаи тихо. Но ее пальцы нашли его ладонь, и они стояли, держась за руки.

Клубящиеся тучи все еще заволакивали небо над головой, но теперь они пришли в беспокойное движение, а между сильными ливнями, все чаще в облаках появлялись разрывы, пропускавшие все больше солнечного света.

Тави вдруг фыркнул, издав смешок.

Китаи вопросительно склонила голову.

– Моя игра в людус с Насагом. Я ведь предупреждал его. Показывал, что ему следует опасаться нас. Или пытался, по крайней мере. Но все это время он играл мной, как одной из фигур. Давил на меня, заставляя быть там, где он хотел меня видеть.

– В каком смысле? – спросила Китаи.

– Он использовал меня, чтобы убить Сари, – ответил Тави. – Он не мог бросить своих соотечественников с ним. Не мог позволить Сари вести их к катастрофе. Но и не мог заручиться моей помощью, из-за сговора Сари с Каларом. Он видел, как я пытался вызвать Сари из их армии, и он возглавил этой ночью нападения, продемонстрировав, что если Сари немедленно не выступит, то днем Насаг одержит победу. Затем вместо того, чтобы поддерживать Сари, он встал в сторонке и наблюдал. И мы убили Сари для него. Прямо как он хотел.

Китаи помотала головой.

– Канимы больше похожи на твой народ, чем мой, я думаю, – сказала она. – Только сумасшедший будет извращать все в такой манере. Когда мой отец не согласился с Ацураком, возглавлявшим мой народ, он бросил ему вызов и убил. Все было кончено в считанные минуты.

Тави улыбнулся.

– Не все мы можем быть такими же мудрыми, как мараты, – его улыбка угасла. – Я сделал то, чего он хотел. Но в дальнейшем может оказаться, что я допустил ошибку.

Китаи кивнула.

– Насаг, может, и не обладает могуществом Сари, но он будет руководить своими людьми намного более умело, чем мог бы Сари.

– Да. Он вызывает доверие. Мужество. Насаг отрезан от дома, от поддержки. Но он может превратить каждого канима в равного себе по силе воина. Мы неплохо разделались с рейдерами, но едва ли щелкнули воинам по носу. Представь, что у него их было бы не десять, а пятьдесят тысяч. Он взял бы мост за день.

– Представлю, когда увижу, – мягко сказала Китаи. – Говоря так, ты просишь судьбу превратить твои страхи в реальность, алеранец. Прямо сейчас – это всего лишь страхи. Они могут стать былью. Тогда ты должен будешь встретиться с ними и преодолеть их. До тех пор – не обращай на них внимания. Тебе есть о чем думать.

Тави глубоко вдохнул и кивнул.

– Наверное, ты права. Я постараюсь.

Тави услышал, как за ним застонали и затрещали временные стены.

Он обернулся и увидел, как инженеры увеличивали проем в стене настолько, чтобы через него могли пройти лошади. Через мгновение Макс и его кавалерия подъехали к ним.

– Хотите проследить за отступлением канимов? – спросила Китаи.

– Да. Насаг может сплотить их и ударить по нам снова, прежде чем мы успеем восстановиться. Не думаю, что мы смогли бы остановить его, но если мы будем держать его в поле зрения, у нас всегда будет возможность обрушить мост прежде, чем они достигнут его.

– Я иду с вами, – сказала Китаи. Ее тон возражений не допускал.

Тави слегка ей улыбнулся.

– Как только у людей появится время, чтобы перевести дух, они осознают, что ты – не алеранец.

Лицо Китаи озарилось улыбкой.

– Это будет интересно.

Тави чувствовал себя как после десяти миль ужасной дороги, но они с Китаи оседлали лошадей и отправились вперед вместе с Максом и кавалерией.

Они пристроились на расстоянии за основной группой отступающего к Фаундерпорту войска канимов. Дважды в пути они подвергались нападению раненых, отставших от колонны канимов. Атаки были быстрыми, жестокими и заканчивались быстро. Кавалерия растянулась в линию, уничтожая любого канима, который не мог поддерживать темп отступающих.

Под конец дня, обессиленный, Тави увидел, как группа из восьми всадников входит в оккупированные руины одного из сгоревших стедгольдов. Тави проследовал за ними, когда они свернули в развалины, и крики, перемежающиеся звоном оружия, зазвучали в сумерках.

Тави видел, как одинокая крупная тень перескочила через разрушенную стену и побежала. Каним был медленнее, чем остальные, его бег был неровным, и в панике он бежал прямо на алеранскую кавалерию, прочь из разрушенного стедгольда. Вторая группа мчалась наперехват одинокому каниму.

Китаи испустила резкий, внезапный вздох и прошипела:

– Останови их. Сейчас же.

Тави уставился на нее, но тут же рявкнул:

– Второе копье, стоять!

Всадники натянули поводья и остановились, оглядываясь в замешательстве.

– Пойдем, Алеранец, – произнесла Китаи и отправилась за канимом.

– Ждите здесь, – велел Тави Максу. – Мы вернемся через минуту.

– В чем дело, сэр? – спросил Макс.

Тави не ответил ему и последовал за Китаи. Она вела его через сумерки, пока они не обнаружили сбежавшего канима, притаившегося в хрупком укрытии под наполовину обрушившимся выступом рядом с рекой.

Она смотрела на них огромными испуганными глазами и прижимала к груди несколько крошечных, жалобно скулящих существ.

Это была она.

Она.

Тави уставился на нее, не в силах произнести ни слова. Женщина-каним, с молодняком. Судя по всему, только что появившимся на свет. Она, должно быть, родила, когда началось отступление канимов. Ни один алеранец никогда не видел самок канимов, что породило множество противоречивых слухов о том, как размножаются канимы.

Истина была намного более простой и очевидной, и ее подтверждение сейчас дрожало под дождем перед ним, прижимая к себе свое потомство, так же отчаянно и испуганно, как это делала бы на ее месте любая ставшая матерью алеранка.

Тави шагнул вперед по направлению к ней. Он прижал подбородок к груди и оскалился.

Глаза самки вспыхнули отчаянной яростью, боровшейся с еще более отчаянным страхом, но через мгновение она прижала уши к голове, склонила голову на бок и изогнулась, обнажая шею в жесте унизительной капитуляции.

Тави немного расслабился и кивнул ей. Затем слегка склонил голову набок и махнул рукой в сторону.

Самка подняла голову и взглянула на него, ее уши подрагивали.

– Иди, – сказал ей Тави. Он напряг память в поисках подходящего слова на канише и остановился на том, которое Варг использовал, когда Тави слишком долго думал над следующим ходом в людусе, и использовал тот же жест. – Маррг.

Какое-то время женщина смотрела на него. Затем снова обнажила горло, поднялась и, не спуская с него глаз, исчезла в темноте.

Тави наблюдал за ней, яростно обдумывая увиденное.

Канимы пришли в Алеру, взяв с собой женщин и потомство, свои семьи – такое ранее никогда не случалось.

И это значило, что…

– Великие фурии, – выдохнул Тави. – Я больше не боюсь Насага.

Китаи взглянула в направлении убежавшей самки-канима и хмуро кивнула.

– Я боюсь того, – прошептал Тави, – что заставило его покинуть свой дом.

Эпилог

Исана проснулась под звуки далеких труб и шум в коридоре снаружи ее комнаты. Она села, дезориентированная. Она была в своей постели.

Кто-то вымыл ее, и она была одета в мягкую белую ночную рубашку, не принадлежавшую ей. На столе рядом с кроватью стояли три миски и простая кружка.

Две миски были пусты. Третья примерно наполовину заполнена каким-то бульоном.

Она села, это оказалось поразительно сложной задачей, и отбросила с лица свои волосы.

Затем она вспомнила. Ванна для исцелений.

Линялый.

Ванна исчезла, как и искалеченный раб в ней.

Если бы она не была настолько уставшей, ее сердце тут же бы пустилось вскачь от страха за судьбу мужчины. Но так как она была, эта проблема лишь слегка встревожила ее. Исана слезла с постели, хотя это стало актом чистой воли, настолько слабой она себя чувствовала.

Одно из ее простых серых платьев висело на спинке стула, и она натянула его поверх ночной рубашки, после чего осторожно подошла к двери.

Из коридора снаружи доносились крики и глухой звук торопливых шагов. Она открыла дверь и обнаружила Джиральди, стоящего в коридоре перед полуоткрытой дверью комнаты напротив ее собственной.

– Возможно так и есть, – рычал старый солдат, – но не вы тот, кто будет решать, в порядке вы уже или нет, – он сделал паузу, когда трио юношей, вероятно, пажей, пронеслось мимо. – Леди Верадис сказала, что вам повезло остаться в живых. Вы останетесь в постели, пока она не скажет иначе.

– Я не вижу Леди Верадис поблизости, – сказал мужчина в легионерской тунике и ботинках.

Он стоял в дверях, глядя вдоль коридора, так что Исана видела его в профиль. Он выглядел статным, закаленным, в его каштановых волосах мелькала седина, а прическа была стандартной для легионера.

Он был худым, но, казалось, состоял из кожаных ремней и сухожилий, он вел себя с расслабленной уверенностью, ладонь его руки привычно покоилась на эфесе гладия, висевшего на бедре. У него был глубокий, мягкий голос.

– Поэтому, очевидно, она не может ничего сказать. Почему бы нам не пойти и спросить ее лично?

Мужчина повернулся к Джиральди, и Исана увидела, что другая сторона его лица ужасно искалечена выжженными шрамами, складывавшимися на коже в легионерский знак труса.

Исана почувствовала, как отвисла ее челюсть.

– Арарис, – прошептала она.

Джиральди крякнул от неожиданности и повернулся к ней.

– Стедгольдер. Я не знал, что вы проснулись…

Исана встретила пристальный взгляд Арариса. Она попыталась что-то сказать, но все, что она сумела выдавить из себя, было:

– Арарис.

Он улыбнулся и отвесил ей небольшой, формальный поклон.

– Я благодарю вас за мою жизнь, миледи.

И она почувствовала это. Она почувствовала это в нем сейчас, почувствовала, когда встретила его взгляд. Она никогда не чувствовала этого прежде, ни разу за все те годы, что он служил ее брату, а затем ей. Это были его глаза, подумала она.

Все эти годы, из-за его отросших, свалявшихся волос, у нее не было возможности посмотреть на его лицо, заглянуть ему в глаза. Он никогда не давал ей возможности разглядеть себя. Не позволял ей понять, что он испытывает к ней.

Любовь.

Самозабвенную, безмолвную, сильную.

Это была любовь, которая поддерживала его на протяжении многих лет труда и одиночества, любовь, которая побудила его на отказ от собственной личности, на то, чтобы заклеймить себя, измениться до неузнаваемости, несмотря на то, что это стоило ему звания, гордости, карьеры и – семьи.

Он скорее был готов убить всё то, что делало его собой, нежели то, что он испытывал к Исане. Она чувствовала это в нем так же, как и горькую, наполняющую его скорбь и любовь к своему повелителю и другу Септимусу, и – как следствие – к жене друга и его сыну.

Ради этой любви он боролся в попытке защитить семью Септимуса, стойко перенося все трудности тяжелого труда в кузнице стедгольда. Ради этой любви он разрушил свою жизнь и, если бы пришлось, не задумываясь отдал бы последний вздох, пролил бы последнюю каплю крови, чтобы защитить их. Такая любовь не способна на меньшее.

Глаза Исаны наполнились слезами, когда сила и тепло этой любви хлынули на нее, как тихий океан, волны которого бились в такт его сердцу. Это вызывало в ней трепет и смирение одновременно.

И что-то дрогнуло в ней в ответ. На протяжении последних двадцати лет она испытывала что-то подобное только в своих снах. Но сейчас что-то сломалось внутри нее, как кусок льда, отколотый молотом, и сердце ее воспарило от восторга, заливаясь чистым, хрустальным смехом, который она считала исчезнувшим навсегда.

Вот почему она никогда не ощущала этого в нем. Она не осознавала, что происходит в ее душе на протяжении многих лет труда, горя и сожаления. Она никогда не позволяла себе понять, что это чувство пустило корни и начало расти.

Оно спокойно и терпеливо ждало окончания суровой зимы траура, скорби и беспокойства, которая заморозила ее сердце. В ожидании оттепели.

В ожидании весны.

Его любовь погубила Арариса Валериана.

Ее – вернула его к жизни.

Она не была уверена, что сможет идти, поэтому просто протянула ему руку.

Арарис двигался осторожно, очевидно все ещё восстанавливаясь. Она могла видеть далеко не все, лишь размытые очертания, но его рука коснулась ее руки тепло и нежно, и их пальцы сплелись. Она начала смеяться сквозь слезы, и почувствовала, что и он смеется в ответ. Его руки обхватили её, и они обнимали друг друга, задыхаясь от смеха и слез.

Они не произнесли ни слова.

Да они и не нуждались в них.

Амара устало искала что-то в книге, когда круглая ручка двери, ведущая в их комнаты в гостевых помещениях Лорда Цереса, повернулась. Дверь открылась и вошел Бернард, придерживая поднос, полный разнообразной еды. Он улыбнулся ей и спросил:

– Как ты себя чувствуешь?

Амара вздохнула.

– Ты, должно быть, думаешь, что я уже привыкла к боли за все эти годы. У меня они были каждый месяц еще с тех пор, как я была подростком, – она тряхнула головой. – Меня не скрутило, и я больше не ною, по крайней мере.

– Это хорошо, – ответил тихо Бернард. – Вот тут мятный чай, твой любимый. И немного жареного цыпленка…

Он пересек комнату до места, где она сидела, съежившись, в кресле перед камином. Несмотря на летнюю жару, толстые каменные стены цитадели Цереса охлаждали воздух изнутри так, что ей было некомфортно, особенно в период ее болей.

Из-за утомительного путешествия, ушибов, ссадин, вывихнутого плеча и отвратительных воспоминаний о смерти и насилии, ее разочарование достигло чудовищных размеров.

Настолько, что она приняла предложение Бернарда посетить совещание с Первым Лордом и Верховными Лордами Цересом и Плацидусом, не покидая этого места.

Возможно, это было непрофессионально с ее стороны. Но вряд ли верхом профессионализма стала бы истерика, которой она могла поддаться, не выдержав груза всего, что на нее навалилось.

Вне всякого сомнения, позже она будет жалеть об этом решении, когда воспоминания о боли утихнут, но сейчас, страдая от невыносимых физических и эмоциональных мук, она не жалела для себя времени на выздоровление.

– Как прошло совещание? – Спросила она.

Бернард поставил поднос ей на колени, снял крышку с цыпленка и подлил в чай сливок.

– Ешь. И пей.

– Я не ребенок, Бернард, – сказала Амара. Это прозвучало резковато, хоть она этого и не хотела. Бернард прочитал выражение на ее лице и улыбнулся.

– Не говори этого, – велела она ему.

– Я и не собирался. – Он подвинул себе стул и уселся на него. – А теперь ешь свой обед и пей свой чай, а я тебе всё расскажу.

Амара одарила его еще одним сердитым взглядом и взялась за чай. Он был идеальной температуры, остывший ровно настолько, чтобы его можно было пить, не обжигаясь, и она смаковала его тепло, пока оно спускалось от ее горла к животу.

Бернард подождал, пока она взяла первый кусочек цыпленка, чтобы начать:

– Суть в том, что силы Калара отходят. Это хорошо, потому что они уже не идут сюда, – и плохо, потому что есть еще Легионы, готовые отступать и биться.

– Аквитейн сокрушил оба Легиона, удерживая стратегически важные дороги из Черных Холмов, тем не менее они смогли отступить в достаточно неплохом состоянии.

Амара усмехнулась.

– Он, вероятно, вел переговоры с их офицерами, пытаясь подкупить их. Зачем уничтожать, если можно переманить?

– Ты провела слишком много времени в компании Леди Аквитейн, – ответил Бернард. – Заканчивай со своим цыпленком, и я сделаю кое-что приятное для тебя.

Амара подняла бровь, затем недоверчиво пожала плечами и вернулась к еде.

– Как только дочь Аттикуса была освобождена, – продолжал Бернард, – и он удостоверился, что Калар не собирался исподтишка напасть на него в ту же минуту, как он раскроется, Аттикус заморозил кровавую пойму в одну огромную полосу льда.

Затем он провёл свои Легионы прямо по ней, чтобы отрезать восточные Легионы Калара и заманить их в крепость, которую они захватили. Теперь они оказались у него в осаде, и Гай посылает Второй Имперский им на выручку.

– А как насчет облаков? – спросила она.

– Очевидно, разрывы в них над городами в глубине страны стали появляться днём раньше, чем мы достигли Калара. Через два или три дня они полностью рассеялись.

Амара в задумчивости прихлёбывала чай.

– Удалось узнать, как канимы их создают?

– Пока нет.

Она кивнула.

– Как Легионам Плацидуса удалось прибыть в Церес так быстро? Они добрались туда раньше нас, а мы неслись как ветер. Я думаю, что он гнал их маршем всю дорогу от его города.

– Я подозреваю, что все должны были так подумать, – ответил Бернард. – Но вместо этого он перебросил все три легиона вглубь, к самой границе его территории, через день после того, как Калар захватил его жену. А уже после Гай сообщил ему, что Ария в безопасности, и он форсированным маршем прошёл всю дорогу до Цереса. И ему на путь по прямой потребовалось менее одного дня.

Амара приподняла бровь.

– Все три легиона?

Бернард кивнул.

– Сказал, что либо Ария будет освобождена, и он придет на помощь Цересу как можно быстрее, либо, в том случае, если она будет убита, он поведет каждого своего солдата на то воронье отродье, которое посмело сделать это. – Бернард покачал головой. – А я бы сказал, что он не производит впечатление человека, который не сможет спокойно жить, зная, что жив тот, кто осмелился прикоснуться к его жене.

– Нет, – тихо сказала Амара. – Не производит. Но всегда найдутся идиоты, которые будут верить в то, что, если человек не терпит насилия и использует любые способы, чтобы избежать его, то это признак его слабости и уязвимости.

Бернард покачал головой:

– Количество дураков вообще неиссякаемо. Взять хотя бы лорда Калара. Помнишь, ты говорила мне, будто думаешь, что он в сговоре с канимами?

– Я совершенно уверена, что он никогда не называл это сговором, – пробормотала Амара.

– Молчи и ешь, – буркнул Бернард. – Гай просил дать тебе знать, что имело место значительное вторжение канимов, которое началось примерно в то же время, что и мятеж Калара.

Амара втянула воздух.

– Неужели? Что произошло?

– Пока известно мало деталей, – сказал Бернард. Курсоры на месте были атакованы Кровавыми Воронами Калара. Несколько погибло, еще больше пропало и вероятно ушло в подполье. Но похоже, что Гай каким-то образом смог видеть происходящее там, как только ему перестали мешать облака. Канимы прибыли на берег около… – он нахмурил брови. – Большой мост через Тибр. Не могу вспомнить название. Я не слышал его прежде.

– Элинарх, – сказала Амара. – Единственное место, где большое войско может безопасно пересечь реку.

– Именно, – согласился он. – Он направил Первый Алеранский Легион удерживать мост.

– Первый Алеранский? Этот… шутовской легион? Среди Курсоров делаются ставки на то, сколько лет пройдет, прежде чем этот цирк увидит реальный бой.

– А? Надеюсь, ты не много поставила.

Брови Амары приподнялись.

– Очевидно, им удалось выстоять против примерно шестидесяти тысяч канимов.

Она чуть не поперхнулась куском курицы.

– Что?

Бернард кивнул.

– Они высадились у моста, но двинулись на юг и защищали несколько укрепленных городов на окраине и вдоль побережья.

– Канимы ничего подобного прежде не делали, – сказала Амара. – И не вторгались в таких огромных количествах, – она прикусила нижнюю губу. – Шестьдесят тысяч…

– Да, практически десять их собственных легионов, – сказал Бернард.

В дверь постучали. Бернард поднялся и пошел открывать. Его низкий голос тихо рокотал, пока Амара заканчивала есть, а затем он вернулся с Арией Плацидой.

Леди Плацида была снова царственна, спокойна и безукоризненно одета в зеленый шелк. Ее темно-каштановые волосы свободно ниспадали на плечи, она тепло улыбнулась Амаре, когда подошла и склонила голову.

– Граф, графиня.

Амара начала отодвигать чай и подниматься, но Леди Плацида подняла руку.

– Нет, Амара, пожалуйста. Я знаю, ты была ранена. Пожалуйста, отдыхай.

Бернард одобряюще взглянул на Леди Плациду и предложил ей свой стул.

– Нет, спасибо, граф, – сказала она. – Я не задержу вас надолго. Я просто хотела вас обоих увидеть и поблагодарить за то, что вызволили меня из того ужасного места. Я считаю, что в долгу перед вами.

– Ваша Светлость, – сказала Амара, покачав головой. – Нет никакой необходимости…

– Спасибо, – прервала Леди Плацида, – Потому что вы просто выполняли свою работу и я должна благодарить Первого Лорда, да, да. Не утруждайте себя разговором, Амара. Сделанное вами было больше, чем просто работой. Особенно учитывая то, что темная группа выступила в роли ваших союзников. Что кстати было очень ловко проделано, – Ее глаза сверкнули злорадным весельем. – Особенно то, что вы взяли их одежду.

Амара помотала головой:

– Было бы лучше, если бы мы этого не делали.

– Никогда не бойся, дорогая, – сказала Леди Плацида. – Ты слишком порядочна, чтобы снискать ее расположение, слишком умна, чтобы верить всем ее словам, и слишком предана Империи, чтобы впутываться в ее мелкие игры. Ты можешь быть только врагом Инвидии, – Она улыбнулась. – Ты просто… немного поторопилась. С тактикой.

Амара почувствовала, как у нее вырвался легкий смешок.

Леди Плацида стала серьезной.

– Вы действовали сверх служебного долга, – она повернулась к Бернарду и снова кивнула. – Вы оба. Мой господин-супруг перед вами в долгу. Если вы в чем-либо будете нуждаться, только попросите.

Амара нахмурилась, а потом глянула на Бернарда.

– А Ладья…?

– Я выступил перед Гаем в ее защиту, – тихо сказал Бернард. – Она прощена и освобождена.

Амара улыбнулась, несколько удивленная от чувства удовлетворения, вызванного его словами.

– Тогда, Леди Плацида, есть кое-что, о чем я хотела бы вас попросить.

– Только, – сурово сказала она, – если ты перестанешь называть меня Леди. У меня есть имя, дорогая.

Улыбка Амары стала шире.

– Ария, – сказала она.

– Говори.

– Ладье и ее дочери некуда идти, у них даже нет собственной одежды. Она не хочет быть вовлеченной в игру, только не с дочерью на иждивении. Если это не слишком затруднительно, может вы знаете стедгольд, в котором она смогла бы осесть. Что-то тихое. Безопасное.

Ария поджала губы, задумчиво глядя на Амару.

– Знавала я такое место.

– И… – Амара улыбнулась Бернарду. – Кое-что еще.

– Что? – спросил Бернард. Затем на его лице отразилось понимание, и он улыбнулся. – Ах, верно.

Амара снова посмотрела на Арию и сказала.

– Еще ей понадобится пони. Ну, знаете, ее дочери. Ладья дала ей обещание, и я хочу, чтобы она его выполнила.

– Ей понадобятся два пони, – сказал Бернард, улыбаясь Амаре, – Я прошу еще одного пони.

Леди Плацида посмотрела на них и покачала головой, улыбка расцвела на ее лице.

– Думаю, вы нравитесь мне все больше, – тихо сказала она. Затем она снова поклонилась им, на этот раз ниже, и сказала. – Я прослежу за этим. Я вынуждена откланяться.

– Конечно, – сказала Амара, склонив голову. – Спасибо вам.

Бернард проводил Леди Плациду до двери и вернулся к Амаре. На миг он остановил на ней свой взгляд, в нем читалась гордость. А затем он склонился и стал целовать ее в лоб, в глаза, в губы.

– Ты знаешь, как сильно я тебя люблю.

Амара улыбнулась ему.

– Я тоже тебя люблю.

– Пора позабавиться, – сказал он и подхватил ее на руки. Он легко поднял ее и направился к постели.

– Бернард… – начала было Амара. – Я безумно хочу тебя, но сегодня не лучшее время…

– Даже не мечтал об этом, – ответил Бернард. – Но все эти полеты в небольшом количестве красного шелка не пошли на пользу твоей коже.

Он уложил ее на кровать и аккуратно снял одежду. Затем он взял с ночного столика небольшую баночку и открыл ее. Сладкий аромат, похожий на корицу, распространился по воздуху. Бернард присел возле нее на кровать и вылил на руку немного содержимого баночки, похожего на ароматическое масло. На миг он соединил руки вместе и прошептал:

– Целитель сказал, что это лучше всего помогает заживить кожу. Думаю, начнем с твоих ног.

Когда его сильные теплые руки заскользили по ее ногам, втирая масло в раздраженную, болезненную, сухую кожу, Амара почувствовала, что растворяется в омуте приятного изнеможения, и примерно на несколько часов она просто отдалась в его руки.

Время от времени он двигал ее руки и ноги, а затем перевернул ее, чтобы обмазать и другую сторону. Тепло масла, ощущение его нежных рук на истерзанных мышцах, удовольствие, приятная тяжесть в животе от еды согревали ее и погружали в томное оцепенение. Она беззастенчиво наслаждалась этим.

Позже Амара проснулась в его объятьях и прислонилась щекой к его плечу. Было темно. Свет исходил лишь от тлеющих угольков в камине.

– Бернард? – прошептала она.

– Я тут, – сказал он.

В горле у нее все сжалось, и она прошептала:

– Извини. У меня раньше никогда не было задержек, – она зажмурилась. – Я не хотела разочаровывать тебя.

– Разочаровывать меня? – Пробормотал Бернард. – Это значит лишь то, что мы должны сильнее стараться, – он провел пальцем по ее шее, от прикосновения по ее телу пробежала легкая дрожь. – И гораздо чаще. Не могу сказать, что я разочарован из-за этого.

– Но…

Он повернулся к ней и очень нежно поцеловал в губы. – Тише. Не из-за чего извиняться. И ничего не изменилось.

Она вздохнула, закрыла глаза и потерлась щекой о его теплую кожу. Гложущая боль улеглась, и она почувствовала, как сонливость заполняет оставленную в ней пустоту.

Мысль посетила ее прямо на границе сна и бодрствования, и она услышала свое сонное бормотание.

– Мы кое-что упускаем.

– А?

– Леди Аквитейн. Она взяла в помощники Олдрика и Одиану.

– Ты права. Я был там.

– Но почему она не взяла Фиделиаса? Он ее самый опытный подчиненный, и проводил такие спасательные операции десятки раз.

– Угу, – Голос Бернарда звучал сонно. – Может она послала его куда-то еще.

"Может быть, – подумала Амара. – Но куда?"

Час был поздний, и Валиар Маркус стоял в одиночестве в центре Элинарха, спокойно глядя через реку.

Прошло десять дней с тех пор, как бой закончился. Город помимо южной стены был защищён гораздо более внушительными укреплениями в ожидании нового нападения канимов, которого так и не последовало.

Работу закончили быстро, после того как они снесли обугленные останки зданий, сожжённых капитаном, и инженеры отстроили эту часть города из камня, проектируя улицы с учётом ожесточённой обороны, способной выдержать самую кошмарную осаду, если стены когда-нибудь будут пробиты снова.

Колдовские облака несколько дней изливали непрерывный дождь, и уровень реки поднялся больше чем на три фута. Вода внизу ещё кишела акулами, пирующими на останках погибших канимов, которых сваливали туда на протяжении более чем недели.

Лишь несколько магических ламп, уцелевших в битве, да погребальные костры для павших алеранцев были теми тусклыми источниками света, которые Маркус мог заметить.

Последние костры ещё горели на участках для захоронения к северу от моста – там просто было слишком много тел для правильного, персонального захоронения, дождь мешал погребению и заливал костры, и Маркус был рад, что самая трудная работа, укладывать павших, была закончена. Лица умерших и погибших несколько ночей или десятилетий будут являться ему во сне, но они не потревожат его покой так, как могли бы ещё три года назад.

Маркус скорбел по ним, сожалел о том, что они стали жертвами – но память о них делала его сильнее. Пусть эти люди мертвы, но они всё еще были легионерами, частью традиции, берущей начало от истоков и теряющейся в тумане алеранской истории.

Они жили и умерли в Легионе, будучи частицами чего-то, что было намного более значительным, нежели просто суммой своих составляющих.

Такой же частицей являлся и сам Маркус. И всегда ею был. Даже если в какой-то момент он забыл об этом.

Он вздохнул, глядя на звезды, наслаждаясь уединением, которое дарила темнота на вершине моста, где вечерний ветер уносил с собой остатки смрада битвы. Вспомнив о том, насколько трудным и опасным было сражение, Маркус осознал, что весьма доволен тем, что он снова в форме.

Снова может вести достойный бой ради благого дела.

Он покачал головой и усмехнулся сам себе.

Нелепо. Подобные чувства были свойственны для кого-то с намного более молодым, менее ожесточенным сердцем. Он знал это. Но от этого они не становились слабее.

Он услышал не более чем слабый шелест перебираемой ветром ткани.

– Наконец-то, – тихо сказал он. – Я как раз думал о том, когда же ты появишься.

Высокий мужчина в простом сером дорожном плаще с капюшоном возник рядом с Маркусом и тоже облокотился на ограждение моста, гляда на реку.

– Ну?

– Плати, – тихо сказал Маркус.

Гай взглянул на него, слегка отклонившись.

– Серьезно?

– Я всегда говорил тебе, Гай. Хорошая маскировка это не умение выглядеть иначе. Это умение быть кем-то другим. – Он покачал головой. – Навыки заклинателя воды – необходимы, но не достаточны.

Первый Лорд ответил:

– Может и так.

Какое-то время он смотрел на реку и затем произнес:

– Итак?

Маркус тяжело вздохнул.

– Кровавые вороны, Секстус. Когда я увидел его в форме, отдающим команды на стене, то подумал на мгновение, что я старею. Он мог бы быть Септимусом. Тот же взгляд, та же манера отдавать приказы, та же…

– Отвага? – Предположил Первый Лорд.

– Целостность, – сказал Маркус. – Отвага была лишь частью этого. И то, как он всё разыграл, – вороны, да он умнее, чем был Септимус. Хитрее. Находчивее, – он взглянул на Первого Лорда. – Ты мог бы просто сказать мне.

– Нет. Ты должен был сам это увидеть. Как и всегда.

Маркус коротко рассмеялся.

– Пожалуй, ты прав. – Он взглянул Гаю в глаза. – Почему ты не признал его?

– Ты знаешь почему, – ответил Гай тихо и горько. – Без фурий мне проще самому перерезать ему горло, чем сделать его мишенью для мужчин и женщин, от которых он не сможет защититься.

Маркус задумался на мгновение и произнес:

– Секстус. Не будь дураком.

Последовала секунда легкого замешательства, и Первый Лорд сказал:

– Что, извини?

– Не будь дураком, – услужливо повторил Маркус. – Этот молодой человек манипулировал своими врагами вплоть до их полного смятения и расправился с шаманом, которого поддерживали пятьдесят тысяч фанатичных последователей. Он не просто смог защитить себя, Секстус. Он уничтожил его. Собственноручно. Он стоял плечом к плечу с легионерами во время сражения, пережил колдовство канимов, которое уничтожило девяносто процентов офицеров этого Легиона, – дважды! – и использовал своих Рыцарей-заклинателей с невероятным эффектом.

Маркус повернулся и махнул рукой в сторону лагеря Легиона на южной стороне моста.

– Он заслужил уважение этих людей, а ты знаешь, как редко это бывает. Если он скажет Легиону встать и двинуться маршем на канимов прямо сейчас, они сделают это. Они последуют за ним.

Гай довольно долго молчал.

– Речь не о заклинательстве фурий, Гай, – тихо произнес он, – Про это речи никогда не было. Речь о личном мужестве и воле. У него все это есть. Это о способности к лидерству. Он лидер. Об умении внушать доверие. Он делает это.

– Внушать доверие, – Гай повторил, вложив немного иронии в это слово, – Даже тебе?

– Он спас мне жизнь, – сказал Маркус, – Хотя не должен был. Его самого чуть не убили при этом. Он заботится о своих людях.

– Ты хочешь сказать, что готов следовать за ним?

Маркус мгновение молчал. Затем произнес:

– Я говорю, что только глупец будет сбрасывать его со счетов только потому, что он обделен фуриями. Вороны, он уже остановил вторжение канимов, заключил альянс с маратами и лично предотвратил ваше убийство на Зимнем Фестивале. Сколько еще кровавых проверок он должен пройти?

Гай обдумывал это в течение минуты, затем произнес:

– Тебе нравится быть Валиаром Маркусом.

Маркус фыркнул.

– После того, как я договорился с ним и он уволился из Легионов Защитной Стены… Я уже забыл, насколько мне нравится быть им.

– Как долго тебе пришлось работать над лицом?

– Около трех недель. И по несколько часов каждый день. Я никогда не был силен в заклинательстве воды.

Они еще немного помолчали. Маркус вздохнул.

– Вороны, Секстус. Если бы я знал.

Гай горько усмехнулся.

– Если бы я знал.

– Но мы уже не можем пойти вспять.

– Да, – согласился Первый Лорд. – Мы не можем.

Он повернулся к Маркусу и сказал:

– Но, возможно, мы можем идти вперед.

Маркус нахмурился.

– Что?

– Ты узнал его, когда, наконец, сумел к нему присмотреться. Тебе не кажется, что любой, кто когда-либо служил с Септимусом, сможет сделать то же самое? – Гай покачал головой. – Он стал мужчиной. Ему не удастся оставаться незаметным слишком долго.

– Не удастся, – сказал Маркус. – Что ты хочешь, чтобы я сделал?

Гай посмотрел на него и сказал:

– Ничего, Маркус.

Валиар Маркус нахмурился.

– Она обнаружит это достаточно скоро, независимо от того, скажу я ей об этом или нет.

– Возможно, – сказал Гай. – Возможно, нет. В любом случае, не вижу никаких причин, препятствующих этому ускользнуть от твоего внимания, как это произошло со всеми остальными. И я с трудом верю, что она будет недовольна, имея агента в качестве доверенной правой руки Октавиана.

Маркус вздохнул.

– Действительно. И я полагаю, если я откажусь, ты применишь стандартные меры.

– Да, – сказал Первый Лорд с мягким сожалением в голосе. – Я не хочу этого. Но ты знаешь правила игры.

– Ааа, – протянул Маркус.

Оба не произносили ни слова еще минут десять, затем Маркус сказал:

– Ты понимаешь, чем он на самом деле является?

– Чем?

Маркус услышал тихое, слабое изумление в собственном голосе, когда ответил:

– Надеждой.

– Да, – ответил Гай. – Поразительно…

Он протянул руку и положил несколько золотых монет на каменное ограждение рядом с рукой Маркуса. Затем достал еще одну – старинного серебряного быка, монету, потертую временем, и положил ее рядом с остальными.

Маркус взял золото. И долгое мгновение смотрел на серебряную монету, знак власти Курсора.

– Ты и я никогда больше не сможем быть на одной стороне.

– Нет, – сказал Гай. – Но, возможно, ты и Октавиан сможете.

Маркус смотрел на серебряную монету – знак верности Курсора Короне. Затем поднял ее и положил в свой карман.

– Сколько лет было Септимусу, когда у него появились фурии?

Гай пожал плечами.

– Около пяти, я думаю. Он поджег детскую. А что?

– Пять, – Маркус покачал головой. – Простое любопытство.

Человек в сером плаще повернулся, чтобы уйти.

– У тебя не было необходимости показывать мне это, – сказал Маркус ему в спину.

– Нет, – ответил тот.

– Спасибо, Секстус.

Первый Лорд повернулся и склонил голову перед другим мужчиной.

– Пожалуйста, Фиделиас.

Маркус смотрел ему вслед. Затем вытащил старую серебряную монету и поднял ее, чтобы свет далеких пожаров блестел на ее поверхности.

"Пять, – думал он."

– Как давно мы знакомы, алеранец? – спросила Китаи.

– Этой осенью будет пять лет, – сказал Тави.

Китаи шла рядом с Тави с момента, когда он вышел из госпиталя – первого здания, которое он приказал отстроить инженерам Легиона.

Было крайне необходимо чистое и сухое место, чтобы выхаживать раненных и больных, учитывая количество пострадавших и изможденность Фосса и его целителей, в особенности во время последних часов сражения, когда целители были едва способны стабилизировать умирающих, не то что вернуть их в строй.

Тави провел вечер навещая раненных. Всякий раз, как у него выдавалось немного свободного времени, он посещал еще кого-нибудь из своих, справлялся о них, воодушевлял их как только мог. Было мучительно видеть одного изувеченного легионера за другим, каждый из которых пострадал выполняя его приказы.

Он брал с собой Китаи во время любого посещения – фактически, он брал ее всюду, куда шел, включая штабные совещания. Он представлял ее Послом Китаи и больше никак ее присутствие не объяснял, все его поведение показывало, что она своя, а тем, у кого есть вопросы или комментарии по поводу нее, лучше держать их при себе.

Он хотел, чтобы люди привыкли видеть ее, разговаривать с ней, пока не поймут, что она не представляет угрозы. Это был метод адаптации из дядиных уроков по овцеводству. Тави с изумлением думал, что точно так же тренировал бы овец признать нового пастуха или собаку.

Она отказалась от своего дикарского наряда и стала носить одну из форменных туник Тави, кожаные штаны наездника и высокие сапоги для верховой езды. Она обрезала свои длинные волосы под стиль легионеров, остался лишь их натуральный цвет, серебристо-белый.

Пока они шли, она кивнула.

– Пять лет. За это время, – сказала она, – пыталась ли я когда-нибудь тебя обмануть?

Тави ткнул пальцем в четкий, белый шрам, у себя на щеке.

– В первую ночь нашей встречи ты наградила меня этим с помощью своего каменного ножа. И я думал, что ты парень.

– Ты медлительный и тупой. Мы оба знаем это. Но я когда-нибудь пыталась тебя обмануть?

– Нет, – сказал он. – Никогда.

Она кивнула.

– Тогда у меня есть идея, которую ты должен представить Первому Лорду.

– Правда?

Она снова кивнула.

– Мы будем противостоять Насагу и его людям некоторое время, верно?

Тави согласно кивнул.

– До тех пор, пока Первый Лорд не подавит силы Калара, мы будем должны оставаться здесь, чтобы сдерживать и беспокоить канимов, надеясь удержать как можно большее их число здесь, чтобы они не помогли Калару, оттянув на себя часть наших войск.

– Тогда тебе понадобится много разведчиков. Силы небольшой мобильной группы.

Тави скривился и кивнул.

– И это совсем не весело.

– Почему?

– С одной стороны из-за их скорости, – сказал Тави. – Разведчиков слишком легко заметить или отследить, а затем напасть – особенно ночью. А у нас просто недостаточно лошадей, чтобы всех снабдить. Если я не придумаю что-нибудь, мы потеряем много хороших людей.

Китаи склонила голову.

– Значит ты остаешься капитаном?

– Пока да, – сказал Тави, кивая. – Фосс говорит, что Цирилл скорее всего лишится левой ноги. По закону Короны не допускается офицер Легиона не способный маршировать и сражаться рядом со своими людьми. Но я почти уверен, что он будет принят в Легион в качестве атташе Короны или произведен региональным Консулом Стратегии.

Китаи вскинула броь.

– Что это значит?

– Что он будет отдавать мне приказы, как и куда двигаться. Но я буду принимать решения во время боя.

– А, – сказала Китаи. – Боевой командир и бивачный командир, как мой народ их называет. Один принимает решения во время сражения, другой на привале.

– Звучит похоже на правду, – сказал Тави.

Китаи нахмурилась:

– Но разве ты не должен следовать тем же правилам? Ты не можешь маршировать рядом со своими людьми. Не используя фурий, каких ваш народ призывает в дороге.

– Верно, – улыбаясь, сказал Тави. – Но они этого не знают.

Китаи вскинула брови от внезапного удивления.

– Что? – спросил Тави.

– Ты… ты не… – Она нахмурилась. – Горечь. Грусть. Каждый раз, когда ты говоришь о своей неспособности к магии, это причиняет тебе боль.

– Я знаю, – сказал Тави, и был несколько удивлён тем, что услышал себя, говорящим это спокойно, без знакомой маленькой боли разочарования и печали от несправедливости всего этого. – Я полагаю, теперь это не так важно для меня. Я знаю, что я могу сделать сейчас, даже не умея призывать фурий. Я провёл всю свою жизнь в ожидании, когда это чудо случится. Но если этого никогда не произойдет, то и пусть. Я не могу сидеть, затаив дыхание. Настало время перестать ждать. Чтобы жить.

Китаи пристально посмотрела на него, затем встала на цыпочки и поцеловала его в щеку.

Тави улыбнулся.

– За что?

– За обретение собственной мудрости, – сказала она, улыбаясь. – Возможно, ты еще не безнадежен, чала.

Тави фыркнул, когда они подошли ко второму каменному зданию, возведенному инженерами – командному центру. Они построили его из самых больших камней, которые только смогли извлечь из земли, и оставили большую часть здания так глубоко под землей, что самые нижние помещения, в том числе его командная комната, на самом деле находились ниже уровня реки.

Тави не хотел добиваться приоритета для этого здания, но Магнус вместе с остальными офицерами тихо проигнорировали его власть и все равно сделали это. Здание было полностью защищено от ужасных канимских молний, угрожавших ему, заверили его инженеры.

Тави пришлось признать, что всем вокруг было чрезвычайно полезно иметь надежное место для приведения легиона в порядок. Остальные легионеры разместили свои палатки вокруг здания командования и больницы в стандартном порядке, и хотя погибших и раненых крайне не доставало, ощущение нормальной, продолжающейся жизни вернулось в Первый Алеранский.

Он разбирался с проблемами по мере их возникновения, хотя большую часть дней он чувствовал себя, как какой-то сумасшедший, пытающийся наугад тушить лесной пожар одеялом, перебегая от одного источника дыма к другому.

Если бы он знал, что они собираются отстроить в здании командования апартаменты с персональной ванной, он бы сказал им не делать этого. Но они просто привели его туда в конце экскурсии.

У него имелась небольшая гостиная, ванная комната и спальня, которые считались бы скромными по любым стандартам, кроме стандартов лагеря Легиона. Он без всяких проблем смог бы поставить здесь палатку, а его кровать была достаточно широкой, чтобы небрежно развалиться на ней, разительный контраст по сравнению с предоставляемыми Легионом стандартной складной койкой и походным одеялом.

Стоявшие снаружи здания командования часовые отдали честь, когда Тави прошел мимо вместе с Китаи. Он кивнул мужчинам, оба были Воронами Битвы.

– Милиас, Джонус. Продолжайте.

Молодая когорта взяла на себя обязанности по охране жилища капитана со спокойной решительностью, и мужчины на дежурстве всегда были осторожны, чтобы их форма оставалась безупречной, а ворон со знамени когорты был хорошо виден на их нагрудниках и, более детализированный, на их шлемах и щитах.

Сожженный штандарт был продублирован множество раз, всегда с черным вороном, вместо имперского орла, и один из этих штандартов висел на двери в здание командования.

Он прошел внутрь и направился в дальнюю часть первого этажа – свою квартиру. Она была просто, но разумно обставлена прочной, функциональной мебелью. Он оставлял здесь некоторые вещи ранее, но сейчас впервые собирался остаться на ночь.

– Так что за идея?

– Мне, – сказала Китаи, – кажется, что у тебя есть проблема. Твои разведчики недостаточно быстры, чтобы избежать врага, будучи обнаруженными. И они не могут видеть в темноте, в отличие от вашего противника.

– Я говорил именно это.

– То есть тебе нужны быстрые разведчики, которые могут видеть в темноте.

Тави избавился от своего плаща и бросил его на стул.

– Да, это было бы неплохо.

– Так случилось, – сказала Китаи, – что сестра моей матери, является именно такой персоной. На самом деле, я уверена, что она знает еще нескольких, разделяющих с ней эти качества.

Брови Тави взлетели. Теткой Китаи была Хашат, лидер маратского клана Лошади, и вероятно, вторая по влиятельности среди вождей маратов.

– Привести сюда силы маратов? – спросил он.

– Опыт показывает, что для них возможно выжить здесь, – сказала она сухо.

Тави фыркнул.

– Я думал, Хашат необходима Дороге, чтобы держать все под контролем у себя дома.

– Возможно, – сказала Китаи. – Но тебе ведь не нужен целый клан. Отряда или двух всадников будут вполне достаточно для твоих нужд. Большие силы могут быть привлечены, если необходимо обеспечить стабильность твоей безумной Империи, алеранец. Порядок в Алере значит для маратов так же много, как и наша стабильность для вас.

– Достаточно справедливо.

– А сотрудничество между твоим народом и моим, даже в небольших масштабах, может послужить важным шагом в укреплении нашей дружбы.

– Может сработать, – согласился он. – Дай мне подумать об этом. И я поговорю с Первым Лордом.

– И это спасет жизни, которыми иначе тебе бы пришлось пожертвовать.

Это надо сделать, думал Тави. Но затем прозрение ударило его, и он выгнул брови, наклонив голову к Китаи и ухмыляясь.

– Ты делаешь это, просто чтобы получить возможность чаще ездить на лошадях.

Китаи наградила его надменным взглядом.

– Я хотела лошадь. А получила тебя, алеранец. Я должна извлечь из этого максимум пользы.

Тави подошел к ней и с беззаботной силой легонько толкнул к стене, затем прижал ее своим телом и поцеловал. Дыхание девушки-марата ускорилось, и она растворилась в поцелуе, руки поднялись, касаясь его, тело двигалось с медленным, волнующим напряжением вплотную к нему.

Тави испустил низкое рычание, когда поцелуй заставил его сгорать от желания к ней. Он задрал край туники и скользнул руками по нежной, обжигающей коже ее талии и спины.

– Может опробуем ванну?

Она прервала поцелуй, чтобы лишь сказать:

– Здесь. Сейчас. Ванна потом.

Затем схватила обеими руками перед его туники, ее раскосые зеленые глаза были страстными и дикими, и потащила его в спальню.

Тави остановился в дверях и издал стон.

– Подожди.

Заглянув в глаза Китаи, Тави подумал о голодной львице, изготовившейся к прыжку, ее бедра покачивались, прижимаясь к его, но она остановилась, ожидая.

– Лампа, – вздохнул Тави. – Пока она горит, часовые знают, что я доступен, и пропустят посетителей.

Глаза Китаи сузились.

– И?

– И существует очень мало того, что я могу с этим поделать. Мне придется пойти найти Макса или еще кого-нибудь.

– Почему?

– Потому что я не могу просто сказать свету погаснуть.

Чернота упала на комнату.

Тави в шоке плюхнулся на пол.

Он так и сидел испытывая странное, трепещущее чувство в животе, а по голове, казалось, бегало множество маленьких острых ножек. Он почувствовал, как волосы у него на руках встали дыбом.

– Алеранец? – прошептала Китаи, ее голос был низким, даже благоговейным.

– Я… – проговорил Тави. – Я только сказал… Я хотел, чтобы она погасла. И…

В одно мгновение его жестко поразило огромное значение этого факта. Он обнаружил, что хрипит, не в силах нормально вдохнуть.

Он сказал фурии лампы погаснуть.

И она погасла.

Он заставил ее погаснуть.

Он сделал это самостоятельно.

Он подчинил фурию.

– Свет, – шепотом скомандовал он, немного погодя. – Мне снова нужен свет.

И он появился.

Тави уставился на Китаи расширившимися глазами, и она ответила ему таким же недоверчивым взглядом.

– Китаи. Я сделал это. Я!

Она продолжала пристально смотреть на него.

– Свет, погасни! – сказал Тави. Свет погас, и он тут же произнес, – Свет, зажгись! – так и произошло. – Кровавые вороны! – выругался Тави со смехом в голосе. – Погасни! Зажгись! Погасни! Зажгись! Погасни! Китаи, ты видела?

– Да, алеранец, – сказала она, тоном, в котором слышалась внезапная и глубокая обида. – Я видела.

Тави засмеялся и топнул каблуком по каменному полу.

– Зажгись!

Свет снова появился и осветил нахмурившуюся Китаи, стоявшую рядом с ним, уперев руки в бока.

– Что? – спросил ее Тави.

– Все это время, – сказала она. – Ты переживал. Печалился из-за этого. Уверенный, что это так ужасно. Из-за этого?

– Ну. Да. Погасни!

Китаи вздохнула.

– Типично.

Послышался шелест одежды.

– Что ты имеешь в виду? – спросил Тави. – Зажгись!

Когда лампа загорелась снова, она стояла перед ним, нагая и прекрасная, и Тави едва не взорвался от желания, когда волна страсти, и радости, и любви, и триумфа захлестнула его.

– Что я имела ввиду, алеранец, – тихо сказала она, – то, что все это время ты вел себя так, словно это какая-то колоссальная задача. Когда все так просто, – она повернулась, чтобы увидеть фурию лампы, и решительно произнесла, – Погасни.

Лампа погасла.

И прежде чем Тави успел оправиться от полного шока, Китаи прижала его к полу и заняла его рот поцелуем.

Тави решил, что эта воронами проклятая лампа может и подождать.

Есть куда более важные вещи.

Оглавление

Пролог

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Глава 28

Глава 29

Глава 30

Глава 31

Глава 32

Глава 33

Глава 34

Глава 35

Глава 36

Глава 37

Глава 38

Глава 39

Глава 40

Глава 41

Глава 42

Глава 43

Глава 44

Глава 45

Глава 46

Глава 47

Глава 48

Глава 49

Глава 50

Глава 51

Глава 52

Глава 53

Эпилог X Имя пользователя * Пароль * Запомнить меня

Регистрация

Забыли пароль?