«Перемещенное лицо. 3. Не Квадра»

ПЕРЕМЕЩЕННОЕ ЛИЦО. НЕ-КВАДРА

* * *

Дан поболтал ногой в аномально прозрачной воде. Причудливы выкрутасы привычек. Или памяти? Ему ведь давно аномальной должна бы казаться грязная вода, с радужными пятнами бензина, мутная от немыслимых промышленных стоков, воняющая чем угодно, только не этим – свежестью, морской солью, водорослями. Прозрачность абсолютная. Только тени на волнистом песчаном дне. От волн теней вроде бы и нет, но свет преломляется как-то иначе, и песок начинает играть. Проскользнула рыбешка, и Дан настолько увлеченно следил не за ней, а за ее тенью, что едва успел выдернуть ногу. Рыбка не ядовитая. Ее даже есть можно с голодухи, но отчего-то обожает по-кошачьи тереться о встреченные большие предметы, в частности ноги и иные части тела купальщиков. А рыбка эта не в чешуе и даже не в наждачной бумаге, а в кухонной терке. В сочетании с соленой водой – офигительно. Правда, привлекают ее только неподвижные цели, пловцу она неопасна.

Убедившись, что рыбка исчезла, Дан снова опустил ногу в прогретую воду. Подумал и опустил вторую, оперся на локти и подставил солнцу лицо. Пляжная жизнь уже утомляла, но особенного выбора не имелось. Ежели властителю приспичило посетить собрата не в одиночку, а всей компанией, компания должна выпятить грудь и гаркнуть нечто согласное. Пожалуй, начальство просто решило устроить им отпуск: пока оно занималось проблемами мироздания, равновесия и теоретической магии, три четверти Квадры были предоставлены сами себе, морю и аборигенкам разной степени очаровательности. Им было официально разрешено шляться по побережью или вдоль него на любое расстояние, а в нескольких милях к северу располагалось нечто вроде курорта, чрезвычайно модного в последние триста или четыреста сезонов, ну в аккурат с того времени, как властитель Сарен поселился в этих краях. Когда Алю и Дану надоедало в Сареновом замке, они седлали лошадей и отбывали на курорт. Как сегодня. Можно было взять и яхту, да только яхтсмены они оба были хреновые, а учиться не хотелось, потому яхта на Нирутовом озере – это глупость, а морей в зоне ответственности черного властителя не наблюдалось. Рациональные стали до зубной боли, не хотели ненужных умений. Или просто ленились. Нежный климат, не утомительная жара, ласковое море, расслабленные вследствие всего этого красотки настоящие, бывшие и будущие… А скорее всего Шарика жалели, потому что он терпеть не мог качки, но и расставаться с Алем и Даном не хотел. Пару раз они все-таки выходили в море (прихватив с собой слугу Сарена вместо экипажа). Ну, поныряли, поплавали там, где земли не видел даже Аль с его аномальным эльфийским зрением, да какое удовольствие, если в это время сторожевой дракон свиристит на палубе, беспокоится. Когда они с берега на милю в море уплывали – ничего, не нервничал, а там… Не доверял он шатким скорлупкам. А океанского лайнера у властителя Сарена не было, потому что всякое средство транспорта было у него исключительно удовольствия ради, а передвижения для он использовал порталы. Ему это ничего не стоило. Вообще. То есть совершенно. Никакой траты сил. Талант у него такой был – порталы открывать. Дан подозревал, что Нирут тут застрял по прозаической причине: смирил гордыню и пошел брать уроки у старшего товарища, чтоб впредь искры не рассыпать и озоном не вонять на три версты.

Дан наплавался до приятной тяжести в мышцах и сбежал от назойливых поклонниц. Не хотелось женского общества. Хотелось тишины и покоя. А для этого достаточно было отойти в сторону от пляжа и устроиться на гладком теплом валуне. Причуда природы: сочетание песчаного дна и валунов, постепенно переходящих в нагромождение камней, а там и в отвесные скалы с очень большой глубиной возле – и даже там дно все равно песчаное! Аль сказал, ему удалось донырнуть, а Дан не умел не дышать по пять минут, как эльфы. И пляж, тянущийся на милю, белый песок, каждую ночь чуть не просеиваемый служителями, навесы от солнца (до обыкновенных пляжных зонтиков тут не додумались), парусиновые шезлонги – ну просто Крым. Деревянных лежаков не хватает.

Пляжные костюмы тут были… ой. Мужчины щеголяли в широченных трусах по колено невероятных расцветок, украшенных то вышивкой, то золотой тесьмой в пять рядов, то драгоценными камнями, то всем вместе, и в обтягивающих свитерах. С длинными рукавами и высокими воротниками. Смотреть на это без смеха было нельзя. Вот почему, спрашивается, носить в свете розовые колготки неприличным не считается, а на пляже трусы никак не должны обозначать принадлежность к мужскому полу? В бальной зале – можно. На пляже – нельзя.

Дан долго мучился, пытаясь разгадать, как благородные ухитряются надевать эти колготки на семейные трусы, пока не спросил Люма. Тот довольно долго ржал, но пояснил, что белья в свете не носят. Не положено. Дан поинтересовался, не натирают ли такие тесные штаны мозолей на известных местах, и выяснил, что да, натирают, в том числе и потому Люм охотно принял предложение властителя. Тут хоть штаны можно носить нормальные. Тоже прикол моды: весь свет, подражая властителям то в прическах, то в манерах, не рискует подражать в одежде.

Дамам на пляже тоже было нелегко. В свете они носили тонкие облегающие и невероятно декольтированные платья, порой с несколькими разрезами на юбках для демонстрации ножек, здесь – бесформенные длинные рубахи без намека на вырез. Но тоже щедро украшенные. Если кавалерам еще удавалось поплавать, то дамы не рисковали заходить в воду даже «по шейку», потому что в таком «бикини» утонуть можно и в луже.

Помня о своем привилегированном положении, Дан и Аль не только купались в обычных своих длинных, но эластичных трусах, но даже и рубахи не надевали. Мужчины завидовали, но брать пример не решались, дамы откровенно заглядывались, чаще именно на область мужского достоинства. Наверное, они выглядели неприлично, только у Дана еще не выветрились воспоминания о плавках, а Алиру было наплевать, что о нем думают люди. Да и Нирут, прокатившись с ними однажды, точно так же скинул одежду и отправился плавать в одних трусах.

Что интересно, Люм на такие подвиги не отваживался. Вроде как не по чину ему. Оно конечно, не по чину, но странно было думать, что Люма интересует чье-то мнение. Он и властителевым не особо интересовался, приказы исполнял, вежливо кланялся – и на том их общение заканчивалось.

– Сударь, не могли бы вы… – услышал Дан нежный девичий голос и категорически перебил:

– Нет.

Им только повод дай. А шевелиться не хочется. Хочется блаженно подставляться солнцу и ждать, когда Алиру надоест качаться на волнах в паре миль от берега. Дан на такие экстремальные заплывы не решался.

– Но сударь…

Шарик, притворявшийся валуном, свирепо зашипел. «Сказано, вали отсюда!» – перевел для себя Дан. Нежный голосок слабо взвизгнул и обиженно промолвил:

– Я подвернула ногу!

Ага. Подвернула. Молча, без ахов и стонов. А Дан и поверил.

– А вы войдите в воду, сударыня, и плывите, плавать можно и с подвернутой ногой.

В конце концов ему стало не то чтобы стыдно, но как-то… неуютно. Сверлят укоризненным взором, едва слышно вздыхают… Он неохотно повернулся в сторону голоса. Ну да. В меру юное трепетное создание, сложная «пляжная» прическа – волосы подняты на маковку и там изображают этакое гнездо. Дан бы на месте птичек непременно попытался в нем устроиться. К гнезду прилагались голубые глазки, вздернутый носик и пухлые губки – кукла… черт, как же ее звали, куклу-то? И формы под «купальником» такие… ничего себе. Вот как можно обозначить формы в абсолютно бесполом мешкоподобном наряде? И ткань ведь не так чтоб особенно плотная…

– Ну и что вы от меня хотите, сударыня? Чтобы я вас отнес к папеньке? А как же вы сюда-то добрались?

– Я раковины собирала…

Вот врать-то… Раковин здесь уже нет. Прийти она могла только со стороны пляжа, потому что с другой стороны уже громоздятся камни, по которым ни одна женщина в здравом уме карабкаться не будет, даже если она круглая дура. Круглая дура в здравом уме… Перегрелся.

Дан соскользнул с валуна, без какой-то деликатности подхватил красотку на руки и направился к пляжу. Полезно быть собственностью – не женят. Интересно, что такого в нем появилось, что каждая третья встреченная благородная особь женского полу жаждет выйти за него замуж? Конечно, до того как узнает, что сие невозможно принципиально. Но ведь, черт возьми, было бы возможно – попытались бы захомутать, даром что он простолюдин – больше не бывает. Хотя пообтесался немножко, с ножа не ест, в скатерть не сморкается и газы за столом не пускает.

Сейчас головку на плечо положит и глазки прикроет. Сделано. Дальше обязан следовать томный вздох… есть. Взгляд из-под ресниц… готово. Через плечо надо было перекинуть. Попой кверху.

– Где папенька-то?

Дан и в молодости не покупался на такие примитивные приемы, а уж сейчас-то и подавно. Следуя указаниям, он покружил по пляжу, испытывая острое желание уронить прелестницу на песок, чтоб прекратила демонстрировать подружкам, как ее такой экстремал на руках таскает, но наконец добрался до семейства. Ну да, на мамочку посмотришь – всякое желание жениться пропадет. Копия дочки, только втрое увеличенная. Купальный балахон вполне можно на племенного быка натянуть. Дан скинул красавицу в шезлонг – еще ведь шею выпускать не хотела, паршивка, сухо сообщил, что за юными девицами присмотр нужен, нечего им в одиночестве возле скал бродить, и собрался было возвращаться к своему валуну, как папенька грозно сдвинул брови. Ага. Как вы посмели прикоснуться к моему невинному цветочку.

– Как вы посмели…

Дан выразительно почесал нос, демонстрируя черно-белый браслет, слегка поклонился заткнувшемуся папеньке и отправился загорать дальше. На камне уже распластался мокрый Алир. Утомился, бедняга.

– Утонешь как-нибудь.

– Буду первым утонувшим магом, – слегка задыхаясь, согласился Аль. – Я твое место занял?

Шарик свистнул и поскрипел. Это понятно. Камень большой, оба поместитесь, а я тут посижу, в тенечке. Дан влез на валун. И ведь даже не неудобно на камне-то сидеть.

– Очередную спасал? Что на этот раз – ножку подвернула или змея укусила?

Да, змея – это было. Дан четверть часа яд отсасывал, пока не вспомнил, что здесь змеи не водятся. Совершенно. Вообще. Не побоялась же ногу проколоть, чтоб с завлекательным мужчиной познакомиться.

– Ножку. Надоело, ей-богу. Почему они такие дуры, а?

– Место такое. Здесь надо крутить романы и покорять мужчин. А ты непокорно валяешься на камушках. Ну что ты хочешь, если они даже со мной кокетничают?

Дан покосился на усталое лицо Аля, которое было красивей его собственного раз в двадцать. Лицо эльфа. А с эльфом заигрывать вроде как не комильфо, западло то есть, вот перепихнуться с ним – это легко, хоть в сумраке спальни, хоть прямо в кустах, но без свидетелей. Конечно, эльфы перестали быть редкостью, конечно, они не были уже париями, но сила привычки есть сила привычки. Поколение сменится, тогда, может… Впрочем, меньше всего это беспокоит самих эльфов, а еще меньше – Аля.

– Устал, – признался Аль. – Но там так хорошо…

Дан кивнул. Ну и стоило ехать сюда ради дальнего заплыва? Можно было прямо от замка… впрочем, там это могут заметить властители, а заметив, могут решить повоспитывать. Особенно Сарен. Нирут им морали не читает, если что-то ему не нравится, незатейливо запрещает, и Дан уже забыл, когда последний раз на это обижался.

– Поедем?

– Я поплаваю, – решил Дан. – На мелководье.

– На мелководье не стоит, – серьезно возразил Аль, щуря зеленые глаза, – спасать какую-нибудь опять придется.

Дан фыркнул и неторопливо побрел в море. Вода была как надо. Он отплыл шагов на триста, чтоб и правда никого спасать не пришлось, тоже прием заезженный: чуть не каждый день какая-нибудь красотуля начинает якобы тонуть, а какой-нибудь красавец с ударением на последний слог начинает ее якобы спасать. Дану нравилось лежать на воде лицом вниз и разглядывать дно. Маску с дыхательной трубкой изобрести, что ли? А что? Схематично нарисовать, заказать мастеру… и что дальше? Ждать, пока через тридцать лет Нирут снова навестит коллегу или вдруг придумает им приморское задание? Ладно, пару минут и так посмотреть можно. Соли в воде не так чтоб много, глаза не раздражает. Красиво. Банально красиво. Напоминает компьютерный скрин-сейвер, только компьютерные рыбки не кусались, а местные, в общем, могли. Нет, надо возвращаться. Похоже, Нирут зовет, но не срочно, потому что иначе такой зуд бы начался в известном месте – мама не горюй.

Аль уже подскакивал на том самом месте. Дан фыркнул. Они давно научились идентифицировать даже степень зова. У Аля, конечно, куда лучше получалось. А вот Дан, увы… Даже необучаем был. Его тщательно обследовали аж несколько властителей на предмет поиска зачатков магии – и не нашли. Даже артефактами пользоваться он толком не умел. На нем даже амулеты могли отказать. Один из властителей даже выстроил красивую гипотезу о том, что на Земле по определению магии нет. И все допрашивал Дана на этот счет. Дан изо всех сил напрягался, вспоминая. Но объявления в газетах «Дипломированный колдун снимет порчу» он считал анекдотами, так что помочь ничем не мог. Магия его не интересовала. Аль ему даже показывал всякие мелочи, даже тщился рассказать, как он это делает. Бесполезно. Нирут тогда расстроился – жуть, потому что надеялся на что-то: раз Дан сумел увидеть магию Аля… Ну, сумел. Прорыв. Когда вокруг Алира задрожал воздух. Наверное, если бы и сейчас Аль решил колонной поубивать комаров, снова увидел бы.

Пришлось еще тащиться до кабинки, где они оставляли одежду. Одеваться на людях считалось неприличным даже больше, чем раздеваться. Аль одним движением высушил обоим трусы и волосы. Дан быстро натянул ставшую привычной черноту и в очередной раз подумал, что теперь удивится, если вдруг придется надевать серую куртку. Или белую рубашку. Раньше у них хоть рубашки были белые, а потом Нирута переклинило, и теперь светлыми пятнами была только вышивка на груди да белая полоса на браслетах.

Браслеты Нирут предлагал снять. С завидной регулярностью. Алиру было все равно, а Дан с той же регулярностью отказывался, но вот почему – не мог объяснить даже самому себе, хотя и пытался. Единственная причина, казавшаяся ему правдоподобной, была сугубо абстрактной. Когда-то его этот браслет как символ собственности поверг в состояние жесточайшей обиды, продержавшееся долго-долго. Потом дошло, что в чужом монастыре его сибирские представления неуместны, хотя именно с этого Нирут и начинал: быть в собственности не значит не быть свободным. Когда Дан сообразил, что эта мысль воспринимается естественно, он и решил оставить браслет как напоминание себе. А Аль с Шариком тоже отказывались, но просто из солидарности. Нирут как-то решил было снять с дракона ошейник. Как тот разорался! Как непочтительно гонял высокое начальство по двору и норовил цапнуть за задницу! И как обиделся на Дана, когда увидел, что он смеется. Извиняться пришлось целый час.

Разумность Шарика не оспаривали уже даже самые большие скептики среди властителей. Поначалу он терпеливо сносил регулярные экзамены, потом эти проверки IQ ему надоели, и он начал иронизировать на свой лад. Очередной властитель, с трудом вытряхнув из волос навоз, в который Шарик его уронил при выполнении очередного задания, спросил очень по-человечески: «Издевается он над нами, что ли?» – и Шарик немедля принял вид оскорбленной невинности и переливчато заверещал. Как морда ящерицы может быть выразительной? Дан как ни присматривался, никакой мимики не замечал, однако… однако не только он, но и унавоженный властитель прекрасно понял, что это именно оскорбленная невинность. Может, Шарик эмпат? Да нет, это ж не эмоции, а изображение эмоций. Тогда он телепат?

Они неспешно ехали неподалеку от моря. Дан щурился он сочной яркости окружающего мира. Ни одного кислотного оттенка, но и ни одного палевого. Небо – так небо, ярче не бывает, синева невероятная. Море – так море, тоже что-то невероятное, Дан не знал, как этот цвет называется. С другой стороны – трава, деревья и цветы. Даже камни под ногами были не тусклые, а переливчатые, наступать жалко. Чешуйки на спине Шарика поблескивали. И они, пара всадников Апокалипсиса, в черном и на черных лошадях. Уххх.

Алю надоело сохранять ленивую чинность, он свистнул, гикнул, что твой казак из кино, и послал коня в галоп. Шарик заверещал и понесся следом, ну и Дан решил не отставать. Но отстал. Никакие годы не сделают его лучшим наездником, чем эльф, которого первый раз в седло усадили в третий день рождения.

Скачка пошла на пользу всем троим. Явно улучшилось и без того не самое плохое настроение. Почти до самого замка они громогласно распевали песенки крайне веселого содержания. Под аккомпанемент Шарика. Тот порой удивительно точно высвистывал целые музыкальные фразы.

Голубой замок местного властителя был хорош, но ни в какое сравнение не шел с парящим над озером великолепием Нирутова жилища. Они переглянулись, лишний раз критично покачали головами, засмеялись, но песни орать перестали. Нирут бы понял, но здесь они все-таки в гостях. Властитель Сарен относился к ним… в общем, как к собственности собрата. Уважительно и равнодушно. Чтоб не разбить ценную вазочку, не порвать перчатку или не потревожить сладко спящую кошку. Дан и Аль отвечали ему полной взаимностью и большую часть времени проводили подальше от утомительной пышности замковых помещений. Нирутово «на любое расстояние» они истолковали как «в пределах возможно скорого возвращения» и особенно далеко не заезжали, да и, по словам властителя Сарена, во все стороны одно и то же.

В комнате Дана ожидал хозяин с повелением начистить перышки для большого приема. Дан обреченно вздохнул.

– Сарену опять хочется показать миру твоих ручных зверушек?

– Тогда бы он пригласил и Шарика, – резонно возразил Нирут, давно переставший реагировать на неуважительное отношение к собратьям. Вот если бы Дан так с Сареном разговаривал… а точнее, если бы Нирут услышал, что Дан так и с Сареном разговаривает, было бы построение и приказ копать отсюда и до обеда с прочими гауптвахтами. Нирут полагал, что с властителями следует обращаться уважительно – и правильно полагал, конечно, но Дана вечно за язык тянуло, словно пацана, и он начинал разговаривать в сильными мира сего как с равными. Они в разной степени фигели, но осаживал Дана только Флайт. Дерзить Дан начинал только под настроение. Последние годы властители уже не так мучили Квадру, то ли привыкли, то ли наизучались вдосталь, разве что Шарик еще привлекал их внимание. Тоже ведь странно: на их глазах пограничная разумность стала… хм… безграничной, и вся Траития уже об этом знала. Казалось бы, следует немедля начать развивать сторожевых драконов с той же целью, так нет, разве что отдельные энтузиасты в отдельных местах развлекались. В этом мире и так было много разумных рас, и никого не интересовала еще одна. Разумный Шарик встречался с неразумными собратьями (с сестрами в основном), и никакой разницы между ними не наблюдалось, с подругами Шарик разговаривал точно так же, как и они с ним, а вот в беседах с людьми его лексикон был многократно богаче.

Дан вздохнул и отправился чистить перышки, то есть мыться, бриться и надевать шелка и бархат, модный в нынешнем сезоне. Скромный прием персон этак на пятьсот. Сарен не мелочился. Жаль, нормально поужинать не получится: на больших мероприятиях в ходу фуршеты, а на фуршетах принято брезгливо ковыряться серебряной, а то и золотой вилкой в каком-нибудь салатике из соловьиных язычков и вести беседы разной степени светскости. Конечно, процесс можно сделать непрерывным и часа через два наесться как следует. Дан предпочел бы навернуть супчик да кусок мяса с гарниром.

* * *

Здешние дамские моды порой заставляли отвернуться даже куда более бесцеремонного Алира. И добро бы грудь из декольте вываливалась или разрез на юбке поднимался выше талии, а то ведь они, коварные, шьют скромненькие платьица из нескромных тканей, вот мужчины и провожают глазами особо интересных дамочек в надежде увидеть, как вдруг – именно вдруг! – становится прозрачной часть платья. Непредсказуемо. Дану повезло уже через полчаса, когда на нежно-розовом фоне платья высветилась очаровательная попка юной гостьи. Без ничего.

– Ах мерзавка, – сказал рядом мелодичный женский голос, – ведь предупреждала же ее, чтоб не смела шить такое платье. Вы простите, сударь, глупую девочку.

Дан надел сочувственно понимающую улыбку, повернулся и кивнул:

– Да, сударыня, понимаю вас. Невинная детская шалость.

Смутно знакомая женщина, когда-то красивая, отчаянно, но безуспешно борющаяся за эту красоту. Дан слегка ей посочувствовал, потому что никакие ухищрения не вернут молодости. И ее пятьдесят не станут тридцатью.

Дама смотрела на него с ужасом, и Дан забеспокоился: может, чего не так надето, или рога опять выросли – Аль однажды пошутил, создал иллюзию, или жук какой на голову сел.

– Дан? – выдохнула она. – Дан?

Несколько ошалело Дан кивнул. Знал когда-то? Спал когда-то? Ну да, это тяжело – увидеть… Дама развернулась и, путаясь в юбке, пустилась бежать. Разве он хоть у одной женщины вызвал такой ужас? Впрочем, если они встречались лет этак много назад, ей должно было стать очень грустно, потому что он не изменился, а ее годы не пощадили.

– Не узнал? – поинтересовался рядом Аль. – А такая любовь была…

– Любовь? – удивился Дан. – Это когда ж? Погоди…

– Ага. Это Тика Тури.

Дан посмотрел ей вслед. Тика? Надо же, Тика. Те же голубые глаза, пепельные волосы… А ведь у Тики глаза были фиалковые. Выцвели, наверное… И лет ей не пятьдесят, а побольше.

– Ну да, – прокомментировал несносный эльф, – а тебе все те же тридцать. Воспоминания нахлынули?

– Я бы не сказал, – пожал плечами Дан. – Может, эликсир Нирута развивает склероз?

Аль фыркнул. Но Дан ведь и правда с трудом вспомнил ее тогдашнее лицо. Или подумал, что вспомнил – на основании увиденного. И, пожалуй, впервые в жизни посочувствовал женщинам, теряющим красоту. Наверное, дурнушкам легче. Даже некое злорадство появляется, может: ага, ну и где твои былые прелести… Нет. Тика и сейчас хороша, но с крайне неприятной для женщин добавкой: для ее лет.

– Ага, – прочитал его мысли Аль. – И наверняка ей отвешивают изысканные комплименты престарелые кавалеры на унылых званых ужинах. Интересно, что ей хочется больше: их отравить или самой удавиться?

– Какой ты жестокий, – с притворным осуждением покачал головой Дан. М-да… Любил когда-то, и даже казалось, что всерьез, – и ничего не ворохнулось. Вообще. Даже сердце не защемило и так далее. Зато мелькнула подлая мыслишка: ну мало ли с кем я спал за эти тридцать пять лет. Или тридцать семь? Такие мелочи начали стираться из памяти. В зеркале он видел, конечно, не того юношу, который годился на рекламный буклет, слава богу, юноша стал мужчиной, глаза похолоднее, морда пожестче, маленький шрам на подбородке и чуть побольше – на виске, а Нирут, зараза, не захотел его убирать. (В назидание. Чтоб головой думал, прежде чем выяснять отношения с пятью эльфами сразу. С пятью пьяными эльфами.) Плечи пошире, и вообще, что называется, заматерел. Только все равно никто не даст ему больше тех тридцати пяти, как во времена, когда он встретил Тику.

Подошел властитель Флайт, а его присутствие действовало на Дана примерно как визит генерала в казарму. Он невольно втянул живот и расправил плечи, краем глаза уловив, что Алир ведет себя точно так же. Вот в честь кого мероприятие. Темно-красный костюм Флайта все так же вызывал ассоциации с большим количеством крови, особенно теперь, когда Дан неплохо знал всех властителей. Флайт пролил крови куда больше многих, потому что до того, как его произвели во властители, командовал королевской стражей в одной стране, где доброй традицией были бунты и заговоры, кои он подавлял самым беспощадным образом и доподавлялся до того, что на корону заговоры более не направлялись, только на него самого. Да и в качестве властителя он не стеснялся брать на себя самые неприятные решения. Своей частью Траитии он управлял (властительствовал?) весьма эффективно. Не искореняя весьма преувеличенные слухи о собственной кровавости.

Флайт сухо кивнул обоим, велел завтра на рассвете явиться пред светлые очи всей Квадрой, потому что ему так нужно, развернулся через левое плечо и удалился. Дан и Аль расслабились только через минуту, и эльф задумчиво спросил:

– Интересно, для Нирута это тоже приказ?

Шутка получилась забавная, они посмеялись, и Дан вернулся к своей тарелке с горкой вкусностей. Не умел он наедаться деликатесами. Наверное, трудное детство мешало. Он вполне способен был наслаждаться этими крохотными кусочками мяса удивительно редкой птички (размером с колибри, не иначе), но только после нормального сытного обеда. Снова мимо скользнула юная красотка, чью попку Дан лицезрел несколько минут назад. Дочка Тики Тури? Значит, генерал все-таки с ней не развелся? Ну конечно, не развелся, иначе бы Тика не появилась на роскошном приеме не у кого-то, а у властителя… Разведенные женщины тут котируются разве что в качестве шлюх, но не в таком возрасте. Наверное, генерал сделал карьеру с нуля. А сам он тут? Дан обвел взглядом зал, но, конечно, генерала не увидел, потому что полтысячи человек хорошего обзора не позволяют. Если подняться на галерею… А зачем?

Он присмотрелся к Тури-младшей. Личико было ничуть не хуже попки, розовенькое, нежненькое, с лукавой улыбкой и явной заинтересованностью в ясных голубых глазах. Стоит поощряюще улыбнуться – и либо приятная ночка обеспечена, либо просто приятные четверть часа в каком-то укромном уголке огромного замка. Практикуются тут такие скоротечные амуры. А уж что творится, если устраивается маскарад! Масочки надеваются не картонные или золотые, а магические – не снимешь, не заглянешь, так что всяк чувствует свою полную безнаказанность, потому творятся на подобных балах форменный разврат и безобразие, чуть не в каждом притемненном месте сопят и стонут, кушетки в нишах заняты все, а по слухам, кое-где зажигают эротические палочки и народ дуреет абсолютно и вообще ничего не стесняется. На одном балу Квадра была… жаль, Шарика с собой не взяли. Однажды, лет десять назад, Дан привел в свою комнату сговорчивую даму, забыв, что Шарик не захотел оставаться на конюшне, а отдельных апартаментов сторожевому дракону предоставить как-то никому в голову не пришло. Так что Шарик всю ночь пронаблюдал за Дановыми упражнениями в постели, а Дан под утро уже едва импотентом не сделался, вдруг увидев, как дракон голову склоняет, любуясь его телодвижениями. А дамочка и вовсе завизжала и задергалась с перепугу, так что Дан от ее дерганий сразу и кончил… В общем, позору было… Одна радость, разговаривать Шарик так и не научился, так что о позоре никто и не узнал – дама, разумеется, молчала, а Дан только Алира и насмешил. Не пришло в голову скрывать.

Красотка продефилировала мимо еще раз, и тут платье стало прозрачным в области груди. Тоже ничего… аккуратненько и свежо. Нет. Инцест какой-то получится… Конечно, его дочерью девочка быть не может, ей, конечно, не шестнадцать, а чуток за двадцать, но уж точно не тридцать.

– Вы уже бывали здесь, сударь? – мурлыкнула генеральская дочка. – Я впервые удостоена чести присутствовать на званом вечере властителя.

– Я собственность властителя Дана, – любезно ответил Дан. Неужто ж не догадалась, кто может быть одет в один цвет? Ее-то волшебное платье переливается несовместимыми цветами в непрозрачных местах. Да. Тури. Его попугайская аляповатость, его дикое сочетание розового (поросячье), голубого (незабудки), пурпурного и фашистски коричневого. (Любопытно, что память старательно держит ненужную информацию – ну что ему сейчас до того, какие рубашки носили фашисты… и какие цвета соответствуют роду Тури.)

– О! – восхищенно ахнула девица. – Вы так близко знакомы с властителем? О, сударь, как же я вам завидую.

Ну покрутись возле Нирута, мигом познакомишься с ним крайне близко, он тоже быстрого перепихона не избегает, тем более что тут никаких хлопот: юбчонку задрать и все, ни с каким сложным бельем возиться не надо. М-да… сам уже готов наплевать на все и тащить куклу вооон за ту драпировку.

– Да, миледи, – слегка поклонился он. Сам же ввел в моду это «милорд», «миледи». Правда, распространялось сие как раз не на властителей, никто не осмеливался ни к Сарену, ни Флайту так обращаться (кроме них с Алиром), зато вся прочая благородная публика охотно подхватила услышанное на императорском приеме Даново «милорд». Громко прозвучало. Там играл мощный такой симфонический оркестр, так что приходилось всерьез напрягать глотку, и Дан, обменивавшийся репликами о погоде с властителем Майденом, проорал на весь зал: «Да, разумеется, милорд». Было ужасно неудобно, хотя к тому времени Дан приучился не обращать внимания на мелкие неудобства вроде сотни уставленных на него пар глаз. Потом к нему привязалась тогдашняя императорская невестка, нынешняя императрица, с расспросами, как в его мире принято обращаться к дамам. И года не прошло, как все прочие обращение у благородных пропали.

А девица поняла, что он не из благородных, даром что не раскрашен во все цвета палитры. Потому что «сударь» – это к плебсу. Уважаемому, но плебсу. Типа богатых купцов, вампирских банкиров и магистратов, которыми здесь называют мэров. Но даже наидемократичнейший властитель Нирут не приглашает на подобные приемы сударей. Ну-ну, девочка, удовольствий ищем? Или знаем, по какой причине прекратилась карьера бывшего генерала Тури? Или мама рассказывала о своей… хм… любви? Нет, о своей не могла, вот о его любви – запросто. «Ах, дочка, однажды меня любил один человек из простонародья, но не самый обыкновенный, а Меч Квадры властителя Дана, и как любил, как любил…» И правда, как любил… Куда что делось?

Заливаясь краской, девушка робко-робко на него глянула (очень хорошее сочетание – робость и прозрачное платьице) и дрожащим голоском попросила представить ее властителю. Ну какие проблемы, представим, может, Нирут уже местного афродизиакского пойла перебрал, с розового местного вина уже половина гостей готова на другую половину кинуться… Дан и сам готов. Он подхватил трепетную деву под локоток и повел ее сквозь толпу беседующих, кокетничающих, спорящих, пьющих и жрущих… нет, тут не жрут, тут вкушают. А эта стервочка малолетняя и поесть-то не дала.

Нирут разговаривал с Флайтом. Темно-красный, наверное, ему передавал свое категорическое требование явиться на рассвете. Дан прикинулся тупым воякой, протолкался к ним поближе, выждал паузу и не без наглости в голосе сообщил, что девушка так жаждет познакомиться с властителем, что он, Дан, не в силах был ей отказать, даже от тарелки с едой оторвался. Флайт ожег его неприятным взором, да и Нирут слегла обалдел, потому что с женщинами Дан вел себя куда более прилично. Как правило. Но девушке Нирут улыбнулся, предложил бокал вина (розового, собака, значит, все понял правильно) и увлек ее за собой по направлению к драпировкам. Ему уже плевать, что девица не соответствует его вкусам: формы у нее подкачали.

Дан заставил себя посмотреть в холодные серые глаза Флайта.

– Осуждаете?

– Разве неразумных детей осуждают? Их наказывают.

– Прикажете выпороть на конюшне? – прищелкнул каблуками Дан, слегка изгибаясь в пояснице.

– Я не могу приказать, потому что ты принадлежишь не мне. Но я попрошу об этом Нирута, и надеюсь, он не откажет.

А ведь и не откажет, подумал Дан, потому что я и правда перешел границу. Возбудился слишком, потому что тоже вылакал несколько бокалов розового.

– Язык мне отрезать надо, – покаянно признал он. – Простите. То есть вы, конечно, просите Нирута о чем хотите, милорд, я прошу прощения не потому, что испугался порки. Можете и сами это сделать.

– Ты отлично знаешь, что не могу, – отрезал Флайт, – я не вправе распоряжаться чужой собственностью. И ты пользуешься этим со всей возможной наглостью. Мне кажется, что Нирут ушел именно для того, чтобы я мог тебе об этом сказать. Очевидно, его слова ты перестал воспринимать должным образом.

Хмель вместе с возбуждением враз слетел: Флайт не постеснялся применить магию. Дан каким-то седьмым чувством понимал, когда на него воздействуют магией. А вместо этого вздрюченного состояния пришло осознание собственного скотского поведения. Дан перестал ерничать и вполне искренне произнес:

– Простите, милорд, я действительно зарвался. Я готов принять любое наказание, какое вы сочтете нужным. Нирут вас поймет.

– Тогда пойди к моему груму и скажи, что я приказал тебя высечь.

Дана попеременно обдало жаром и холодом, но он кивнул:

– Да, милорд.

Дан коротко поклонился и отправился на поиски грума. Это было кодовое название для самого приближенного к Флайту человека, по слухам, его собственного внука или праправнука, молчаливого и сдержанного, явно посвященного во многие секреты и столь же явно способного помалкивать о том, что Меч Квадры вдруг попросит его… М-да. Допрыгался. Ничего, полезно пару дней обедать стоя… нет, не станет Филар драть его по заднице. Хотя заслужил…

Он успел изложить просьбу и даже приготовиться: куртку снять и рубашку по совету Филара («Бить буду жестоко, чтоб лучше запомнилось, незачем одежду рвать»), когда вломился запыхавшийся Нирут.

– Погоди, Филар, я сам.

– Как угодно вашей милости, – почтительно отступил Филар. Интересно, успел Нирут сбегать за драпировки или нет? Властитель взял предложенную плетку и так приложил Дану поперек спины, что стало ясно: не успел. Никакой расслабленности. После третьего удара Дан и вовсе едва не взвыл, потому как разъяренный Нирут врезал со всей дури, да с оттягом, даже, кажется, кровь по спине побежала. Он отшвырнул плетку и зашипел Дану в ухо:

– Ты вконец ополоумел?

– Прости, – виновато сказал Дан, ежась от жгучей боли. – Не знаю, что на меня нашло. Перебрал, наверное.

– На тебя спиртное… черт. Ты бутербродики с такими… звездочками ел?

– Ел. Вкусные, я штук шесть и умял.

Нирут схватился за голову и застонал.

– И розовое пил?

– Ну да…

– Странно, что ты вообще в драку с Флайтом не полез! Нельзя звездочки с розовым, это сильнейший возбудитель… не только сексуальный, чтоб ты знал. Это сильный наркотик! Будь при тебе меч, ты бы…

– Я ж не совсем идиот, – обиделся Дан. А ведь и правда, что-то неладное с ним было. Не пьянел он с вина… ну, разве что литров с трех, а по стольку он тыщу лет не пил – не с кем было, Аль по-прежнему валился под стол после третьего стакана.

– Флайт догадался, что ты не в себе.

– Он меня протрезвил как-то. Но к Филару отправил… собственно, я сам…

– Знаю, – отмахнулся Нирут. – Это тебе полезно. Повернись, я кровь остановлю. Теперь одевайся и пошли развлекаться дальше.

– Мне больно вообще-то.

– Надеюсь. А сейчас танцы будут, так что изволь поплясать от души. Девчонка-то тебе что сделала?

Дан поморщился.

– Да ну, нимфоманка нормальная. Ты ее не успел попользовать?

Нирут сунул ему кулаком под ребро, чтобы вышибить остатки наркотической эйфории.

– Благодарю вас, милорд, – просипел Дан. Он не успел принять удар, и это было плохим признаком. В голове шумело и покачивалось. Сам Дан равновесие сохранял, а вот мозги вразнос пошли. Нирут озабоченно всмотрелся ему в глаза и вздохнул:

– Нет, ничего, проходит. Пойдем плясать. Дан, я серьезно: тебе надо подвигаться, чем больше, тем лучше. И побыть на людях. Аль за тобой присмотрит.

– Надо так надо, – согласился Дан, морщась при надевании рубашки и куртки. Тяжела хозяйская рука. Нирут довольно ухмыльнулся и слегка поддал ему коленом под зад.

* * *

Вставать на рассвете было так тяжело, что Алир позвал на помощь Нирута, и вдвоем они просто уронили Дана в ванну. Со снегом. Ох, до чего неприятно в друзьях иметь пару магов, способных воду превратить в снег! Но даже это не особенно взбодрило. Дан полежал в импровизированном сугробе, но побоялся обморозить особо ценные органы, вылез и начал было энергично разминаться, но спина тут же напомнила о себе, он громко ойкнул, а маги согнулись в три погибели. Смешно им… Ржут, как кони…

Дан поклялся себе больше ни розового не пить, ни звездочки не есть. Похмелье тяжелое. И реакция не та: он не сумел поймать брошенную Алем бритву, зато наступил на нее и порезал пятку. Настроение испортилось окончательно. Есть он, конечно, не смог, да Нирут и не настаивал. В итоге Первый Квадры предстал перед властителем Флайтом бледный, помятый и хромающий, тот только головой покачал и неожиданно мягко сказал:

– У тебя неадекватная реакция на наркотики, Дан. Постарайся воздержаться.

– Я не знал, – пробормотал Дан, – не знал, что это наркотик.

На сей раз осуждающий взор Флайта припечатал Нирута. Тот, правда, нимало не смутился, и правильно сделал: невозможно предусмотреть все на свете, особенно такую малость. Если общеизвестно, что эльфы пьянеют впятеро быстрее людей, то почти так же общеизвестно, что Меч Квадры пьет на зависть любому вампиру. Преувеличение, конечно, однако лестное. В общем, Нирут вполне мог понадеяться, что Дан вообще невосприимчив к местным наркотикам.

Флайт был человеком суровым и прямым, этаким хрестоматийным властелином мира из какого-нибудь комикса, потому, впечатляюще хмуря брови, он сухо изложил просьбу отыскать на вверенной ему территории некий артефакт и этот артефакт изъять. Любой ценой.

То есть жизнь владельца и окружающих, а также целостность округи заботить их не должны. М-да. Специфическая просьбочка-то. Даже у Нирута некоторым образом глаза на лоб полезли.

– Подожди, – несколько ошалело потряс он головой. – Я не ослышался? На твоей территории?

– Я невнятно выразился? Да, на моей. Разумеется, я объясню, почему прошу тебя. Не скажу, что особенно тебе доверяю…

Дан ухмыльнулся, но благоразумно проделал это внутри себя. И Алир, хранящий на своей отвратительно красивой физиономии надменное выражение, тоже в душе хихикнул. Посмотреть бы на властителя, который бы хоть кому-то доверял, и тем более собрату по профессии. А посмотреть на Флайта, доверяющего даже самому себе…

– Но чем тогда ты выделил меня? – усмехнулся Нирут.

– Квадрой.

Шарик склонил голову и пострекотал. Про себя Дан перевел: «А нужно Квадре что-то для тебя делать?»

– Объяснять будешь только мне или Квадре?

– Разумеется, Квадре, раз я позвал вас всех. Дан, скажи своему дракону, что я не люблю шуточек в драконьем стиле.

– А почему бы вам самому не сказать? – сдерзил Дан. – Шарик вроде бы присутствует. Или считаете ниже собственного достоинства беседовать с драконом, да еще сторожевым?

– Разумеется, нет. Но послушает он только тебя.

– Шарик, – назидательно произнес Дан, – властитель Флайт не любит шуточек в драконьем стиле.

Шарик принял позу невинности. Черныш в таких случаях начинает демонстративно чесаться или искать несуществующих блох, всем своим видом изображая глупую и ни в чем не виноватую собаку. Нирут грозно на него зыркнул, и Дан снова поскучнел: подобный взгляд означал непременную выволочку.

– Благодарю тебя, – как ни в чем не бывало продолжил Флайт. – Я готов допустить на свою территорию другого властителя и дать ему все возможные полномочия по самой простой причине: я не могу приблизиться к этому артефакту на достаточно близкое расстояние. Он настроен против меня.

Теперь уже глаза вытаращил Дан. Кем надо быть, чтобы настроить нечто против властителя? Властителем в кубе? Уж на что Аль считается почти великим магом, любой из коллег Нирута размажет его по любой поверхности слоем толщиной в пару атомов и даже не устанет. Они не просто хорошие маги. Они настолько сильны, что даже практически не используют магии. Именно так.

Флайт снисходительно улыбнулся.

– Я тогда был молод, Дан.

Захотелось присесть. Флайт был молод так давно, что Дан бы назвал времена его юности древней историей. Он был один из самых старых, он был последним властителем, имевшим в своем подчинении настоящую Квадру, он… он вообще негласно считался если не главой ордена властителей, то уж ответственным секретарем – точно.

– Алир тебе потом объяснит, – отмахнулся Нирут. – Почему же этот артефакт настолько тебе нужен и что это такое?

– Я бы не сказал, что он мне нужен, – пожал плечами Флайт. – Но я не хочу выпускать его в мир. Это Крест Рока. Он же Камень Судьбы.

Нирут нащупал позади себя парапет и примостил на него задницу. Он был потрясен.

– Крест Рока… Флайт, ты уверен? То есть о чем я говорю, иначе бы ты меня ни о чем не просил. И ты знаешь, где его искать?

– Приблизительно. Участок поиска невелик, так что найти его вам не составит труда. – Он снова обратил взор на Дана и изволил прокомментировать: – Нирут и Алир способны почувствовать подобный предмет. Проблема не в этом, Нирут. Проблема в том, чтобы его забрать. Персона, им завладевшая, прекрасно понимает, что у нее в руках, и столь же прекрасно знает, что я не могу приблизиться к нему ближе, чем на полтора десятка миль. Да и сам Крест даст знать своему нынешнему хозяину, если я буду рядом.

– А Филар? – опять забыв о субординации, спросил Дан. – То есть почему бы вам не послать Филара? Мне кажется, что он вас не предаст… Вы ведь потому никого из своих людей не посылаете.

– Разумеется. – Дана затошнило от его постоянных «разумеется», а потом как-то вдруг вспомнилось, что властитель злоупотребляет этим словечком, когда сильно нервничает. Примерно раз в сто лет. Как утверждает Нирут. – Я мог бы послать Филара, но ему не справиться. Нужно что-то существенно большее. И в то же время я не хочу привлекать излишнего внимания и посылать целую армию.

Дан обнаглел вконец.

– Раз эта штука такая серьезная, что даже Нирут на ногах не устоял, почему вы тогда просто не сотрете с лица Траитии эти полтора десятка квадратных миль?

– Потому что Крест защитит своего владельца и остальные жертвы будут бессмысленны.

Ну да. А если б не защищал, стало бы в империи на городок и пару-тройку деревень меньше. Не стал бы чикаться Флайт, ох не стал бы. Только такие мысли уже очень давно не повергали Дана в дрожь. Он просто молча кивнул. Опасненькое дельце…

– Ну что ты еще хочешь спросить?

Голос Флайта был усталым и понимающим. Дескать, развлекайся, мальчик, хами на здоровье, мне твой меч нужен, и я прощу твои дерзости, да и вообще навидался я за свои без чуть-чуть тыщу лет таких вот нахальных мальчиков… Дану даже стыдно стало немножко, но он разрешением воспользовался.

– И что вы станете делать с этим артефактом, милорд?

Тот неопределенно повел головой.

– Не уверен, что Нируту удастся разрушить настройку, так что, вероятнее всего, придется ему взять на себя хранение артефакта.

Аль наконец открыл рот.

– Скажите, ваша милость, какие у нас шансы?

– Средние.

Средние – это очень даже хорошо. Дан ждал, что никаких или там один к ста, или вообще сознавайте, что можете пасть на поле не нужной вам брани.

– Дай мне пару часов, Флайт, – попросил Нирут.

– Хоть пару месяцев. Это не срочно. Вот расскажешь своему Первому, что такое Крест Рока… Ведь он принимает решения.

Издевается, сволочь ископаемая. Еще и издевается. Дан кротко возразил:

– Не нужно мне льстить, милорд. Квадру посылает властитель.

– А когда Квадра уже действует? – усмехнулся Флайт. Холодно, только губами. Он вообще улыбался редко. А глаза у него не смеялись никогда. – Ты полагаешь, я мало знаю о единственной в мире Квадре?

Дан смолчал, потому что взгляд Нирута заметно потяжелел. Тоже правильно, хамить можно до определенного предела. Даже когда у тебя жестокая абстиненция после сочетания экзотических кушаний и вполне банального вина. В дальнейшем обсуждении он участия благоразумно не принимал, ну а Алир и вовсе являл собой эталон вежливого внимания. Правда, порой этот эталон посматривал на своего Первого, ну а Шарик и вовсе с него глаз не сводил. Его не интересовали детали и причины.

После краткого обмена мнениями властители расстались, Нирут загнал Квадру в свои апартаменты, причем упирающегося Шарика пригрозил втянуть за хвост, Дан ждал заслуженной выволочки, но вместо этого Нирут налил ему полный стакан розового вина и заставил выпить. В половине седьмого утра. А потом скормил целую тарелку этих самых звездочек, только порезанных в виде салата. Наверное ведь гады морские какие-нибудь. Выходит этак властитель Сарен с утречка, ловит деликатесы прямо с балкона, нависающего над безбрежной гладью и так далее.

Дан съел. Было вообще-то очень вкусно, даже лучше, чем бутербродики.

– И чего? Эксперименты ставим? Какая доза свалит меня с ног, а какая приведет в состояние боевой ярости? И как со мной справляться будем? С помощью Шарика?

– С помощью магии, если потребуется, – буркнул Нирут. – Я должен знать, что и как на тебя действует. Если действительно это сочетание, одно, а если тебе просто подмешали какой-то другой наркотик в вино или еду? Ты до сих пор не в себе, а должно бы пройти.

– А ты мне когда про Крест Судьбы расскажешь?

– Крест Рока, – поправил враз погрустневший властитель. – Я думал, что это сказки… либо просто легенды о давно сгинувшем магическом предмете. А он, оказывается, не сгинул.

– А с чем его едят?

– Откуда я знаю? – удивился Нирут. – Я вообще подозреваю, что Флайт преувеличивает. Есть у него такое свойство: сразу видеть опасность, даже если она совершенно гипотетическая. Но если верить сказочкам, то Крест Рока дает своему хозяину невероятную мощь, причем мощь все увеличивается, и в конце концов хозяин уже не может с ней совладать и получается совсем наоборот: артефакт владеет человеком, а не наоборот. Аль, ты завтракал?

Шарик заверещал: я, мол, тоже не завтракал, я никто этим не интересуется, никто не беспокоится за бедного дракончика, никто ему кусочка не припасет. Это раздражало, и Дан цыкнул. Шарик обалдел, но заткнулся. Нирут и Аль многозначительно переглянулись.

В общем, экспериментировали они пару часов, и Дан, вроде не замечая за собой ничего особенного, начал страшно злиться и в итоге в ответ на какую-то банальную шуточку засветил эльфу в челюсть, а Нируту, когда он решил его удержать, от души вмазал повыше брючного ремня. Шарик свалил его на пол и брякнулся сверху, разом задрав все четыре лапы. А весило это чудо природы килограммов этак двести. Дан немного потрепыхался, но тут опомнившиеся маги скрутили его чем-то невидимым, Шарик слез, точнее опустил на пол лапы, поднялся на них и отковылял в сторону, укоризненно покрякивая. Аль по сигналу Нирута начал водить ладонями вдоль головы Дана и внимательно всматриваться в пустоту, в этой голове царившую.

Через несколько часов совершенно вымотанного Дана без малейших следов наркотика в организме освободили, и вовремя, потому что еще четверть часа, и он позорным образом обмочился бы.

Из сортира он возвращался, покачиваясь.

– Ну вот, – как ни в чем не бывало просиял властитель, – теперь Аль умеет выводить тебя из этого состояния. Вы ведь почти все время проводите вместе, так что если даже тебя умышленно чем-то таким накормят, Аль справится.

– Извини, – смущенно сказал Дан, – я не хотел бить тебя в челюсть.

– Меня, значит, хотел, – проворчал Нирут. Дан многозначительно не ответил, насмешив всех троих. Шарик решительно направился к двери, и его выпустили. А Алир долго смотрел в окно, прежде чем сообщить:

– Тика Тури покончила с собой.

Вот так… Увидела ничуть не постаревшее лицо Дана, поняла, что он ее не узнал, и потрясение было так велико, что она… что она сделала? яд выпила или вены вскрыла? Наверное, яд. Вены – это больно и не особенно эстетично, а такие вот Тики даже умереть хотят красиво, не понимая, что смерть всегда уродлива…

– Она повесилась, – ответил на его молчаливый вопрос Аль. – Прибежала в комнату и повесилась… Они тут неподалеку жили. Ну что, это тоже на себя возьмешь?

– А на тебя надо? – усмехнулся Дан. – Ты бы вообще поосторожнее, все, кого я любил, умирают. Дана, Кайя, Гай, теперь вот еще Тика…

– Значит, я следующий, – пожал плечами Алир. – Надоешь ты мне со своими глупостями, и я тоже повешусь. А следом Нирут.

– Не дождетесь, – меланхолично отозвался властитель, задумчиво рассматривая Дана. – Меня он не любит, не жалеет… Ну что, Первый, беремся выполнять просьбу Флайта?

– Ладно тебе, – удивился Дан, – хоть с нами не прикидывайся. Решать-то все равно тебе.

– А кто у нас Первый?

– Вот ты, властитель, сейчас решишь, будем мы твоего другана спасать или нет, а потом уж начнем играть в Квадру.

– Играть в Квадру, – странным голосом повторил Нирут. – Ты считаешь, что мы играем?

Дан взглянул с его золотые глаза и спокойно ответил:

– Конечно, играем. Ты же не считаешь нас настоящей Квадрой.

– А ты?

– Нет, – вздохнул Дан. – Мы не Квадра, Нирут. И никогда ею не станем. И должен сказать, меня это ничуть не беспокоит. Я тут поинтересовался, почитал, Флайта твоего порасспрашивал и вообще… Я и не хочу, чтобы мы становились Квадрой. Квадра – всего лишь инструмент в руках властителя. Погоди. Не перебивай, раз уж меня обуял приступ откровенности. Дай закончить гениальную мысль. Мы с Алем служим тебе, без разговоров и сомнений, но мы по-прежнему вполне самостоятельные личности. Я не хочу, чтобы мы превращались в некий… конгломерат. Слаженный, четко действующий, эффективный, но бездушный. Уж извини. Я предпочту, чтобы мы оставались тем, что есть.

– А что мы есть? – вклинился Алир.

– Не знаю. Друзья, это факт. Даром что он властитель, а я все еще всяческие власти на дух не переношу. Но мы не просто друзья. Нам не просто здорово вместе, мы не просто не утомляем друг друга постоянной близостью, мы что-то большее, но мы не Квадра. И не говорите мне, что вы об этом не думали.

Аль сделал невинные глаза, а Нирут устало кивнул.

– Мы не Квадра, – согласился он. – Хотя я надеялся… впрочем…

– Мы единомышленники, – сказал Аль. – Не просто друзья, но единомышленники. Потому да, конечно, мы поможем властителю Флайту, потому что я тоже кое-что слышал об этом артефакте. У нас его называют Камень Судьбы. И он действительно дает своему хозяину невиданную мощь, но только если хозяин – маг. Для Дана он, скорее всего, просто будет крестообразным камешком, вся мощь которого заключается в том, что им можно врагу в лоб засветить.

– Между прочим, тоже эффективно, – пробурчал Дан. Нирут хлопнул его по плечу, едва не сломав ключицу.

– Ладно, сразу засмущался среди магов-то. А властителя убили не великие маги, если ты помнишь.

– Я помню, – сказал Дан серьезно. И спокойно. Сохранять спокойствие он научился так давно, что и забыл когда. Да, и властители умирают, если лезвие меча входит им под челюсть, а потом выходит в области маковки. А лезвие меча стремится под челюсть властителя, императора, бога, черта, если только что владелец челюсти убил Гая. Нирут тоже посерьезнел, и зеленые глаза Алира потемнели.

– Он все равно с нами, – произнес Нирут, и Аль поправил:

– Не с нами. С ним.

Дан кивнул. Ну еще бы. Из-за плеча Аля глянули терракотовые глаза. Дан уже перестал головой трясти при этих галлюцинациях. Привык за тридцать-то лет. Или даже больше. Годы считать он перестал. Не к чему было привязывать.

– Отдохни, – велел Нирут. – И без фокусов.

Дан щелкнул каблуками и отправился отдыхать. Аль тащился сзади, комнаты у них были рядом. Дан подождал пару секунд и обнял эльфа за плечи. Настроение друга он чувствовал безошибочнее, чем свое собственное.

– Давно ты понял, что мы не Квадра?

– Не помню. Мне кажется, всегда знал. Но Нируту так нравилась эта затея, жаль было разочаровывать.

– Но получилось все равно неплохо.

– Мне нравится. Аль, а не пофиг, как оно называется?

– Ты помнишь его, – невпопад проговорил Аль с горечью.

– Ты тоже.

– Конечно. Я и Лару помню. Только не так. Дан… он действительно с тобой. Подожди. Дай сказать. Пока мы помним погибших, они с нами. Банально. Только… только когда-то давно это не было фигурой речи. Гай с тобой. Часть твоей души принадлежит ему. Ты никогда не замечал, что порой рассуждаешь, как он? Что некоторые мысли просто не могут быть твоими? Ты даже шутишь иногда, как Гай. Я сделал тебе больно?

– Нет, – удивился Дан, – конечно, нет. Я не отпираюсь. Мне даже уже не кажется, что я свихнулся на почве горя от утраты. Привык, знаешь.

Аль посмотрел странным взглядом, покачал головой и, не говоря ни слова, прошел вперед и скрылся за дверью своей комнаты. Дан вошел в свою и был встречен черным вихрем. Его величество Черныш Четвертый изволили радоваться. А выражалось это в том, чтобы обожаемого хозяина завалить на пол, потоптаться сверху, облизать морду и радостно поскулить. Восьмимесячный щеночек был ростом поменьше теленка – была возможность сравнить, когда это чучело гоняло телят в одной деревне, однако ему еще расти и расти. Его величество пришел после гибели Черныша третьего, плебея из плебеев, крепкого гладкого кривоногого пса, убитого в серьезной схватке около года назад. Так уж получалось, что только первый Черныш прожил долгую собачью жизнь и скончался от старости в почете и уважении. Второй поднял тревогу, когда их лагерь окружили весьма враждебно настроенные граждане, и погиб от первой же стрелы – зато никто больше даже ранен не был. Дан помнил их всех. И все равно особенно щемило сердце, когда вдруг вспоминались умильные глаза пожилой полуболонки Тяпы…

Его величество было голубых кровей и стоило целое состояние. Дан, конечно, деньги считать отвык давно, однако и не подумал бы о том, чтобы покупать имперскую сторожевую. Не хватало еще собак покупать, вон их сколько бездомных, а порода – не порода – это для снобов. Но Черныша ему подарил принц Гент, и отказать принцу, старому приятелю, почти другу, Дан, конечно, не смог. Имперских сторожевых выводили исключительно для охраны императорского дворца и членов императорской семьи, включая принца, и уж как глаза и уши империи умудрились обзавестись лишним щенком, Дан даже не интересовался. К щенку прилагалось толстое пособие по его обучению, кормлению и прочим тонкостям собачье-императорской жизни. Дана пес обожал, считая отцом, матерью, вожаком стаи, господом богом, императором и всеми властителями сразу. Слушался, между прочим, аналогично. Как правило. Какое-то время Дан исправно тренировал и дрессировал собаку по книжке, но со временем это показалось излишним, да и Шарик обижался. Оно и понятно, сторожевой у них именно что дракон, а собака – так, просто для удовольствия. Конечно, Дан собачьего воспитания не забросил, но такие радости позволял. Подумаешь, задницу отшиб и морда обслюнявлена…

Имперские сторожевые больше всего были похожи на бельгийских овчарок, только раза в полтора больше. Правда, бельгийских овчарок Дан видел только на картинках в книжках, потому и не знал, какого они размера, полагал, что примерно как обычные овчарки, так вот имперские были куда крупнее, сильнее, быстрее и выносливее. И обучаемее. О пограничной разумности речи, увы, не шло, только Дан все равно считал собак умными, и Черныш только подтверждал это. Временами. Аккуратная морда, чудные лохматые торчком стоящие уши, густая и не чрезмерно длинная шерсть, хвост что помело и единственное не черное пятно – вываленный из пасти розовый язык. Дан потрепал уши, подергал за бока и пожал обе передние лапы, а потом завалился на кровать как был, в сапогах. Малость оскотинился за последние годы, попривык, что любая грязь убирается сама собой и никто даже не ворчит, если он в грязных сапогах по светлому ковру протопает… Он подумал и стянул сапоги. Все ж не дома, в гостях.

Гай. Если ты со мной дружище, то почему всегда молчишь, только смотришь, улыбаешься, но никогда ни слова… Единственное, что я слышу иногда, очень редко, и слышать бы не хотел, – это слабое, как эхо, гаснущее, умирающее «Дан…» Времени прошло черт-те сколько, всякий нормальный человек давно бы привык, помнил бы, вот как помнит Аль, нормально, как положено… Почему так часто рядом с Алем я вижу тебя? Да так отчетливо, будто ты там и правда есть. И почему так редко вижу тебя, когда Алира нет поблизости? Ты напоминаешь, что рядом – Аль? И так знаю. Лучший друг, ближайший, даже не друг, не брат, не второе я, просто часть меня, как ты был частью и как не смог стать ею Нирут. Или смог? Невозможно представить жизнь без них, без человека, эльфа и дракона. Потому что Шарик – тоже друг, тоже брат, тоже часть меня, но с ним все так просто и так понятно. А Нирут? Нирут сам по себе? Потому что властитель? Нет, не мнит себя важнее, умнее и вообще пупом земли, чего нет, того нет, да и не было по большому счету, просто сами понимаем, какая ответственность лежит на нем, и даже где-то гордимся, что частью этой ответственности он делится с нами… Частью. А я с ним – всем. И дело не в том, что он жадный, а я такой вот щедрый, дело в том, что мне его груза попросту не потянуть. Потому что не властитель. Потому что, хоть и считаюсь Первым, то есть принимающим решения на основе своей душевной сердечности (или сердечной душевности?), только не смогу никогда принять решение, например, уничтожить городок с парой-тройкой деревушек, потому что где-то там кто-то там заначил древний артефакт, к которому даже великий Флайт подойти не может. Не сумею принять такое решение. Мелочен. Вроде и понимаю, что десять жертв могут спасти тысячи жизней, а тысячи – соответственно миллионы, а все равно – не смогу. Духу не хватит. Вот одного этого, конкретного, у которого Крест Рока в кармане, – смогу, даже если это благороднейшей души человек, жаждущий всю мощь артефакта обратить исключительно на благо Траитии, потому что давно понял: порой благо оборачивается катастрофой. Пожалел когда-то умеренно прекрасную даму, хотя настоятельно рекомендовали ей голову превентивно оторвать или просто гуманно мечом ткнуть. Не смог. И в итоге даму убил другой, а третий из-за этого устроил замечательную гражданскую войну во всей ее первобытной красе, и через три месяца полыхала целая провинция, и никто уж не помнил, с чего все началось, дрались уже потому, что враги убили отца, изнасиловали жену, сожгли дом…

Никто, естественно, Дана не винил, потому что советовал ему никак не Нирут, совет Нирута – это уже практически приказ, советовал другой властитель, который был не вправе вмешиваться, а Дан был вправе пропустить его слова мимо ушей. Нируту шею помылили, но тоже умеренно: катастрофы не произошло. Подумаешь, шестнадцать тысяч убиты, сорок деревень сожжены, два города разбиты осадными орудиями… Осада Трои. Тоже Прекрасную Елену не поделили. Елена-то была совсем неплохой, мягкой, нежной и до ужаса наивной, никак не могла выбрать между двумя претендентами, в итоге отказала обоим, и у одного дикая ревность взыграла (так не доставайся же ты никому), а у второго вследствие действий первого – буйная ненависть и месть…

Нирут бы ее не пожалел. А Дан и сейчас не был уверен, что смог бы убить вот так, заранее, во избежание… Властитель был психолог классный и аналитик не хуже, знал обоих кавалеров и почти дословно предсказал события. Без всякого оракула и кофейной гущи.

В общем, слабоват Меч Квадры, что не удивительно, меч – он меч и есть, ему положено рубить да колоть, а думать – это уже в свободное время… А думать никак не хочется, Гай, потому что не думается о том, что всего только полдня назад покончила с собой женщина, которую я когда-то любил. Встретил – не узнал, напомнили – не отреагировал, умерла – не пожалел. Она в петлю лезла, когда я ее дочку Нируту подкладывал, и какая разница, что дочка сама этого невыносимо хотела, чтоб потом иметь возможность подружкам похвастаться, что спала с самим властителем Даном…

Почему я не думаю о ней, а думаю черт знает о чем, но главным образом о тебе? Ты умер целую жизнь назад, умер, чтобы дать мне возможность прожить эти тридцать лет… Нет, я не жалею, что выжил, жить – это здорово, особенно вот так, когда тебе под семьдесят, если календарно, и все те же тридцать с маленьким хвостиком, если биологически. Вот даже Аль сумел за эти годы повзрослеть, хотя мается до сих пор кое-какими комплексами, только уже не так, как когда-то, когда был еще подростком… И ты ведь недалеко ушел. Ты даже довзрослеть так и не успел. Так и остался юным для вампира, и формирование организма завершилось только потому, что в течение нескольких лет ты пил мою кровь. Всю бы отдал, чтобы ты вернулся, Гай. Всё бы отдал, и жизнь, и затянувшуюся молодость, и… Только согласен ли ты на такой обмен?..

…Черныш заскулил и примостил морду на животе Дана. Жалеет. Дан положил руку на его лобастую башку, и пес притих, ловя кайф. Не стоит превращаться в истеричную девицу даже наедине с собой. Никакой логике не поддается… Гай умер давным-давно, и боль со временем утихла. Только горечь никуда не делась. И уж не денется.

* * *

Проторчать в замке Сарена пришлось еще неделю. Дан назагорался и накупался на сто лет вперед, и даже однообразные приморские красоты наскучили, а уж от многолюдных приемов как тошнило… но присутствовать требовалось.

Дан долго выбирал между звездочками и вином и выбрал в пользу звездочек, потому что были они странно вкусными, а выпивки имелось великое разнообразие. Аль с ним согласился, но по другой причине: он с розового вина пьянел вдвое быстрее, чем с красного или белого, так что осторожничал не в меру. На очередном грандиозном сборище к Дану подошел подтянутый старик, долго рассматривал его, ничего не говоря, а Дан долго позволял себя рассматривать, продолжая откушивать деликатесы с тарелочки, пока тот наконец не произнес тихо и уверенно:

– Все-таки ты ее погубил.

Дан пожал плечами и отправил в рот микроскопический бутербродик, помазанный тертым сыром с чесноком – ну просто салат «радость старого еврея» в исполнении тетки Даши. Похоже, имеем честь видеть бывшего генерала Тури, сделавшего в этих местах гражданскую карьеру.

– Если вам нравится так думать, не могу помешать, генерал.

– Если бы я был молод, вызвал бы тебя.

– А я бы вам отказал, даже если бы вы были молоды, – спокойно ответил Дан, – потому что это было бы либо убийством, либо позором, а вы ни того, ни другого не заслуживаете. Вы знаете, что я один из лучших мечников в империи. А стреляться здесь как-то не принято.

– Ты намекаешь на тот злосчастный выстрел? – ощетинился Тури. Вот черт, летел же с сорок какого-то этажа башни… и летела за ним стремительная черная тень…

– Нет, не намекаю. Это остаточные воспоминания о моем мире. Прошу прощения. Вам очень хочется дать мне по морде? Не стоит. Я увернусь, а для вас это опять же кончится позором. Зачем?

– Ты хоть немного ее любил?

– Тогда – очень, – тихо ответил Дан. – Только ни к чему хорошему это все равно не привело.

– Вы б за дочкой присматривали, – надменно посоветовал Алир, материализовавшийся за спиной генерала. Следит, чтоб Дана не прикончили? Смешно. Генерал немолод даже по местным долгожительским масштабам, ему уже за семьдесят… Собственно, как и Дану. – Так уж ей не терпится…

– Заткнись, будь любезен, – оборвал друга Дан.

– Заткнусь, – повел плечом Алир, – но прежде скажу, что дочка позорит генерала еще больше, чем позорила жена. Но при этом генерал обвиняет тебя. Мне никогда не понять человеческой логики.

Дан развел руками. Аль был неисправим, симпатии к людям у него так и не появилось, и он, пользуясь явно привилегированным положением, с удовольствием говорил гадости всем подряд. В таком вот стиле. Генерал гордо вскинул голову, облил Аля презрением (тот безмятежно отправил в рот кусочек торта) и удалился.

– Скотина, – беззлобно сказал Дан. – Помешал он тебе?

– Ты и так берешь на себя ее смерть. Что в высшей степени глупо, потому что ты вовсе не виноват в том, что она состарилась, а ты нет. Вини уж тогда Нирута.

Дан пообещал винить Нирута и своей вилкой отщипнул с тарелки Аля кусочек торта, который оказался вовсе не тортом, а вообще чем-то непонятным, в чем едва чувствовался вкус креветок, звездочек и сыра. Эльф указал на стол, где нашел это объедение, и Дан устремился туда, пока не расхватали. Возле стола обнаружилась только рыжеволосая пожилая дама. Дан одарил ее дежурной улыбкой и дежурной фразой и только приступил к еде, как она удивленным мелодичным голосом воскликнула:

– Пришелец! Кажется, Дан?

Дам присмотрелся. Ну что за вечер старых знакомств… Ничего от прежней фарфоровой куклы Фрики в даме не было, и Дан не столько узнал ее, сколько вычислил: не так много рыжих женщин он встречал в этом мире.

– Ваша светлость, – слегка поклонился он.

– Удивительно… Ты совершенно не изменился. Получается, властитель забрал тебя с собой? У тебя, кажется, был дружок, вампирчик, красивый такой мальчик… что с ним сталось?

Дан аккуратно поставил тарелку. Глаза затянуло пеленой бешенства, но он вовремя взял себя в руки, вдруг подумав: а и правда не знает, ну забрал заезжий властитель случайную игрушку, она и выкинула этот эпизод из головы, жила себе дальше, развлекалась, правила своей провинцией, как хотела, нимало не интересуясь, что такого происходит на прочей Траитии и чем развлекаются властители, разве ж важно ей было, что происходит за пределами внутреннего города…

Она испугалась, и испугалась всерьез. Наверное, на его лице явственно прочиталось не только умение, но и желание убивать. Теперь пожилая дама выглядела старухой.

– Гай погиб, – вежливо сообщил Дан, – уже очень давно, ваша светлость. А я так и служу властителю Дану. Вам нехорошо? Проводить вас на воздух?

У нее даже глаза закатываться начали, хотя Дан вовсе не имел в виду ничего дурного. Забавно. Сойдет за запоздалую месть, не зря ж Нирут в свое время разрешил…

Тут же подтянулся Алир. От старушки спасать? Или старушку? Вот это вряд ли, ему дай волю, сам бы таких старушек давил и резал, потому что у них и были заложники-эльфы, а зная изобретательность герцогини, Дан этим заложникам не завидовал… А были ли у нее заложники? И есть ли сейчас? Через минуту (герцогиня все бледнела, хотя куда уж больше) нарисовался Нирут и недовольно спросил:

– Что у тебя опять, Дан?

– Да вот герцогине Фрике дурно стало, милорд, – невинно потупился Дан. Аль явственно фыркнул – о герцогине он слыхивал, и больше от Гая, чем от Дана. Нирут успокоился:

– А! Бывает. Кликни слуг, Алир, пусть ее светлость проводят на воздух. Не в твоем возрасте, Фрика, злоупотреблять тяжелыми кушаньями. Дан, подойди к властителю Флайту, он хочет узнать твое мнение насчет старого меча.

Дан подчеркнуто поклонился (ниже, чем герцогине, разумеется), вполголоса гаркнул «слушаюсь, милорд» и потопал к Флайту. Тот и правда демонстрировал кучке знатоков кириф в богатых ножнах. Ну какие идиоты расцвечивают никак не декоративное оружие таким количеством кровавиков и солнечников? Сарен молча протянул меч. Дан осторожно вытянул его из ножен, взвесил на руке, крутанул несколько раз (толпа знатоков почтительно раздалась, едва он принял меч). Кириф был хорош. Не чета родной катане, но хорош. И в руке лежал удобно, и уравновешен был замечательно, и рукоять была лучше не придумаешь. Ценители затаили дыхание.

– Хорош, – признал Дан. – Очень хорош, ваша милость. К такому еще руку умелую – и цены не будет.

– Филар?

– Нет, – покачал головой Дан. – Филару нужен более тяжелый меч. Кириф не его оружие.

Потом он уже участвовал в обсуждении на автопилоте. Надо же, разве думал когда банковский служащий, что станет экспертом по холодному оружию? Правда, надо отдать должное Люму: тот в мечах разбирался на столь высоком уровне, что никакому Первому не привидится, то ли интуитивно, то ли подсознательно, то ли еще как, но он взглянет, на руке взвесит, помолчит секунду и тут же скажет, где, когда и какой мастер выковал клинок – если, разумеется, клинок того стоит, на подделки он и не смотрит, носом поведет брезгливо и даже в руки брать не станет.

Что-то перекашивалось. Тридцать лет все было нормально, и вдруг появляется отчетливое ощущение, что все пошло наперекосяк… ну не пошло еще, но пойдет непременно. И не в древних артефактах дело, и не в опасениях Флайта, это все мелочи, привычные в здешней жизни. Что-то внутри. Почему? От безделья замаялся? Бывали и более продолжительные периоды. Однажды его некое чудище чуть пополам не разорвало, Флайт, Алир, Нирут и еще какой-то не запомнившийся властитель колдовали над ним в восемь рук, чтоб хотя бы не помер сразу. Он и не только не помер, но и даже не особенно страдал потом, только от слабости долгонько шатало, вот и бездельничал. Куда более прозаические раны больше помнились. Например, когда расслабившийся Меч Квадры позволил полоснуть себя по бедру, едва артерию не пропороли, так Нирут в наказание и сам его исцелять не стал (и слава богу, очень уж топорно у него получалось). и Алиру не позволил, так, традиционно, лекарь из высших вампиров зашил все аккуратно и потом мазями да примочками пользовал… весьма эффективно. Клеймо вампиров все еще действовало мгновенно и безоговорочно, любой кровосос слегка сгибался в области поясницы и интересовался, не угодно ли чего Дану. Все еще. Несмотря на то что Гая уже давно не было (или все же был?), несмотря на то что даже маму и папу Лит Дан не видел почти столько же, вообще несмотря ни на что. Сделанное не меняется – так сказал тот самый лекарь. А забывать – это в традициях людей, но не вампиров.

Дану больше не приходилось спасать вампиров, а вот убить парочку пришлось, было это адски трудно, с одним-то справился Шарик, а второго они с Алем едва вдвоем одолели, магия эльфа словно проходила сквозь, и кровосос основательно исполосовал их когтями, пока Дан наконец не снес ему голову. Высший совет вампиров выразил им благодарность, потому что парочка эта, возомнив себя представителями наивысшей расы, решила, что люди – просто кормовая база и отказывать себе ни в чем не надо. И как оказалось, передозировка человеческой крови напрочь сносит вампиру крышу, зато появляется мощь неимоверная, и именно это все сообщество старательно от людей скрывает. Во избежание...

Наобщавшись, Дан откланялся, едва ли запомнив, кому кланялся, отошел в столу и залпом хватил стакан вина. Красного и густого, словно кровь. Бледная герцогиня Фрика не ушла, невзирая на рекомендацию властителя, зато принялась извиняться перед Даном: она, мол, никак не знала, что его друг погиб. Дан выслушал с непроницаемым лицом и простил, но едва только в ее глазах появилось облегчение, добавил, что эксперимента с костром не простит никогда и вряд ли поэтому из него получится хороший собеседник для ее светлости. Вот после этого герцогини он не видел. В конце концов Нирут благоразумно отправил его спать, а Аль отправился сам. Провожать Дана. Я люблю тебя, Аль, как никого в этом мире, но ты прав, ты не Гай. Ты сварливый и надменный эльф со своими комплексами и вытекающим из этого хамством, ты все еще ведешь себя, как мальчишка, и черт с тобой, все равно ближе тебя и дороже тебя у меня никого нет, а Гая уже никогда не будет, и я не ребенок, чтобы этого не понимать.

Аль словно слышал, что думает Дан, потому только поглядывал на него – словно зеленые искры вспыхивали в полумраке, но ничего не говорил, перед дверью на секунду плечо сжал и так же молча пошел к себе, а Дан выдержал атаку обезумевшего от счастья Черныша, вывел его погулять ненадолго, завалился спать и дрых до тех пор, пока солнце не поднялось очень высоко. Он смотрел в окно, пока его не загородила жизнерадостная морда Черныша, а потом спросил собаку:

– Что со мной?

– Пройдет, – ответил пес голосом Алира. – Ты погружаешься в прошлое, только я тебя все равно вытащу.

– Сделай одолжение… Ты Черныша выгулял?

– Нет, он прямо тут в углу и нагадил, – язвительно ответил Аль. – Нирут сказал, что мы завтра отбываем. Так что сегодня последний день отпуска. Надо искупаться напоследок, как ты думаешь? Это сейчас нам море надоело, а вот через недельку с тоской вспоминать станем.

Дан согласился. Погружаюсь в прошлое? Нет. Гай всегда в настоящем. Фрика? Тика? Фу, вот еще… Это ушло. Забыто почти. Такие мелочи…

Они провели почти весь день у моря или в море, Черныш уплавался до того, что храпел на песочке громче старого солдата, приходил понырять Нирут, потом ушел, появился Люм, тоже поплавал, понырял, пристроился неподалеку, но отдельно от них. Забавно, вроде и работали вместе, в деле друг другу доверяли, Дан легко поворачивался к нему спиной и позволял эту спину прикрывать в бою, только Люм своим не стал и не станет. Эльфов он вовсе терпеть не мог, Аль отвечал ему полной взаимностью, а Дан так и не мог забыть ему ту самую гнусную сцену во дворце Фрики. Смешно ведь, но первое, что увидел властитель – это голая задница Дана…

В конце концов Дан разумно решил, что навеки не назагораешься, и так уж стал умеренно коричневым, что для него, блондина, было нетипично, нехотя натянул штаны и рубашку, свистнул Черныша – тот не проснулся, пришлось ткнуть в бок, и поплелся обратно в замок. А жрать-то как хочется! Надо затребовать хороший обед, и чтоб без всяких гадов морских… хотя тот густой суп с мидиями вроде как и ничего, к тому же тоже больше долго не придется поесть такого…

Воодушевленный, он отдал приказ подвернувшемуся слуге, а сам потопал к себе. Услышав тихий смех Алира, он обрадовался – есть в компании веселее, чем только с вечноголодным Чернышом, и свернул за угол. И замер, успев открыть рот для приглашения к обеду. Аль был занят. Очень занят. Он весьма увлеченно целовался. С Нирутом Даном. А тот крепко прижимался к эльфу, тиская пальцами его ягодицы. Первым его ошалелый взгляд почувствовал все-таки Нирут, оторвался от своего занятия и заржал. Аль оглянулся и тоже заржал. Дан наконец закрыл рот и понял, что краснеет и что это смешит его друзей еще больше. Аппетит мгновенно пропал. Черныш побежал здороваться, а те все ржали, не спеша расцепляться, то есть рука Аля все еще обнимала крепкую шею Нирута, а рука Нирута так и застряла в районе эльфийской задницы.

– Извращенцы, – буркнул наконец Дан, вызвав еще один приступ хохота. Пора бы уж привыкнуть. Ведь знал, что с ними это случается… нет. Знал, что случалось прежде. А потом как-то не интересовался, что ли. Он смущенно потоптался на месте и все-таки побрел к себе. Обед сначала в горле застревал, потом ничего, пошел. Заявился Аль, слопал две трети слоеного пирога с креветками и иронично посетовал:

– Все настроение сбил. Ох, Дан, ну я просто обожаю, когда ты краснеешь.

– Я не краснею! – возмутился Дан, краснея под насмешливым зеленым взглядом. Аль отпил вина из его бокала и поморщился.

– Кисло. Ладно, не обижайся, что мы смеялись. У тебя такое лицо было… забавное. Ты б и сам захохотал, честное слово. И вообще, не обижайся.

– Я и не помню, когда на тебя обижался, – удивился Дан. – Ну, веду себя как идиот… Смейтесь на здоровье. Час смеха заменяет килограмм морковки. Или стакан сметаны, не помню.

На Алира пришлось водой брызгать, потому что от хохота он даже задыхаться начал. Откуда, из каких глубин подсознания всплыла эта сентенция? Дан доел то, что осталось от пирога, и снова поразился вместимости своего желудка: еды было на троих, а управился один… не считать же многочисленные куски, которые отправлялись под стол, откуда раздавалось выразительное сопение. Определенно, надо размяться. Давно не тренировался, а ведь предстоит дело. А где дело, там нередко приходится мечом махать. Люма надо запрячь, потому что Аль так и остался паршивым мечником. Зачем ему, если он маг… И стрелок еще лучше, чем маг.

* * *

Он загонял Люма. Пожалуй, впервые за все время знакомства. Люм всегда казался неутомимым. То есть он мог запыхаться во время пробежки, вспотеть в процессе рукопашки, но если он брал в руки меч, то с такой потрясающей точностью рассчитывал движения, что не уставал практически никогда. Если он делал выпад, то верный, и хорошо, если выпад удавалось отбить. Пожалуй, Дан все же стал лучшим бойцом, чем Люм, но главным образом благодаря катане, а не своим талантам. А тут Люм раскраснелся, дышал, как паровоз, да и руки у него явственно дрожали.

– Ты не в форме? Или нездоров?

– Я старше тебя, – хмыкнул Люм, без сил усаживаясь на травку. Голый торс блестел от пота.

– Ты всегда был старше.

– Всегда был, – согласился он. – А теперь стал еще старше. Ну что вылупился? Властитель перестал давать мне эликсир. Уже шесть лет. Только не говори, что ты проникся жалостью.

– Но почему?

Жалостью Дан не проникся… однако был растерян. Люм стал привычен, такая часть интерьера, мелкая разменная монета, его посылали туда, куда Квадру в любом составе посылать было западло, но свое дело он делал ответственно и качественно, не хуже мастера Гильдии убийц. Дан присмотрелся. Да. Морщинки в уголках глаз. Легкая седина – совсем легкая. Он был старше Дана лет на семь-восемь… и еще шесть. Значит, ему хорошо за сорок.

– Не нужен стал, наверное, – равнодушно пожал плечами Люм. – Или кого получше присмотрел. Какая разница?

Дан притих. Равнодушие Люма к собственной жизни все еще удивляло. Может, он именно потому был почти идеальным убийцей. Правду ведь говорят: свою жизнь не ценишь – чужую ценить не будешь. Дан, научившись убивать и убивая без особых угрызений совести, все же делал это только в бою. Если была возможность просто нейтрализовать противника, он нейтрализовал. Убивать рационально он не умел и учиться не собирался. Для этого есть Люм.

– Я не знал.

– Ничего. Я все еще неплохо умею обращаться с этой штукой.

Он подбросил на руке свой меч и изящно перехватил рукоять. С мечом он был едва ли не прекрасен.

– Интересно, – спросил Дан, – а ты вообще хоть о чем-то жалеешь?

– Само собой. О том, что властитель появился тогда не на полчаса позже.

Дан даже не вспылил. И не захотелось. Подумаешь, решил Люм хоть так отыграться, хоть гадость сказать. С Алем он все тридцать с лишним лет лается, потому что ксенофоб, и если вампиров терпит – лекари неплохие, то от эльфов его отчего-то трясет, ну а Аль отвечает ему полной взаимностью. Однажды он так разозлился, что наградил Люма продолжительным поносом, а Нирут ему за это шею мылил и орал, что в следующий раз пошлет его вместо Люма.

– А за что ты эльфов не любишь?

– А за что ты любишь? Ты вообще их много видел, кроме Алира-то? – усмехнулся Люм. – А мне доводилось, посылала Фрика пару раз. Я не люблю эльфов за то, что они ненавидят не только меня или Фрику, но и тебя, дурака, просто потому что ты человек. И что до меня, я бы триста лет назад довел дело до конца.

Ну правильно, нормальная ксенофобия. Бывает. Дан поднялся – до этого он тоже бессильно валялся на травке.

– Пойду в ванну. Замотал ты меня все-таки.

– Ага. Ты плоховато держишь удар снизу, обрати внимание.

Дан поблагодарил кивком. Любое замечание Люма в этой области следовало наматывать на ус и непременно учитывать. Нирут, когда Дан проходил мимо его комнаты, выглянул и бросил: «Зайди потом». Полежав в ванне с морской солью, Дан оделся и отправился к боссу. Тело приятно ныло. С кем же он будет тренироваться, когда Люм уже не сможет?

Это было первое, что он спросил, получив большой стакан с вином.

– Со мной, – сказал Нирут. – Устроит?

– Ты меня, как жука, на кончик меча наколешь.

– Не надо льстить. Уже не наколю. Хотя да, я все еще чуток тебя превосхожу. Так тем лучше, верно? Что, пожалел Люма?

– Чего его жалеть, если он сам себя на жалеет? Ему просто пофиг, живет он, умер…

– А тебе? Ладно, проехали пока. Знаешь, что Гент тоже не получает эликсир?

Дан едва не выронил стакан и желчно поинтересовался:

– Больше не нужен властителям?

Нирут выдержал паузу, не сводя с Дана золотистых глаз.

– Нет. Мы как раз считаем, что Гент нужен империи. Но он попросил об этом сам. Сказал, что устал. Знаешь, сколько ему лет? Вот и я не помню. Больше полутора сотен, меньше двух. Я его даже уговаривал. Как думаешь, что от ответил?

Дан поразмыслил.

– Потерял интерес? К делу или к жизни? И понял, что по инерции нельзя? – По лицу Нирута он понял, что угадал. – Мне жаль Гента.

– Мне тоже. Но он, во-первых, подготовил себе преемника, во-вторых, не завтра помрет. Эликсир просто обновляет организм… ну как бы так выразиться… Зацикливает процесс обновления одним днем. Сто лет пьешь – сто лет твой организм такой же, как в тот день, когда ты выпил его впервые. Перестал пить – естественный процесс возобновился. Гент впервые получил эликсир, когда ему было лет сорок пять, так что еще тридцать у него есть.

– И сколько лет его можно пить безнаказанно?

– А сколько лет Флайту? – усмехнулся Нирут. – Почти девятьсот, и даже мне страшновато это представить. А ты думал, наш организм обновляется магией? Ну да… только все равно не такие же сроки. Обычный человек… не знаю. Очень долго, Дан.

– А почему Флайт своей любимой жене его не давал?

– Она не захотела. Ну… у женщин прекращается детородная функция. Она и у мужчин не очень-то… В общем, у меня, например, детей нет. А вот у Сарена есть.

– Представляю, сколько бы вы успели наплодить…

– Мы, друг мой, – перебил Нирут. – У тебя ведь тоже нет. Могут быть, конечно… но может и не быть.

– Я как-то особенно и не мечтаю. Образ жизни мешает, наверное.

Нирут покивал, пососал из своего стакана и лукаво улыбнулся:

– Тебя все еще смущает…

– Достали, – проворчал Дан. – Я просто… Ну, просто обалдел, увидев тебя. Был бы Аль с кем-то другим…

Нирут заржал так, что подавился воздухом и закашлялся.

– А ты думаешь, Аль был у меня первым и единственным? Да нет… Тут скорее наоборот. Я всегда был бисексуален, а его-то как раз больше к девушкам тянет. Чтоб помоложе и пофигуристее. Ну перестань ты краснеть, ей-богу. Я ж тебя в постель не тащу, да и Аль не пытался никогда… хотя ты ему, между прочим, сильно нравился одно время. Давно. А что тебя так уж удивляет?

– С тобой не вяжется. Не могу себе представить тебя… в нижней позиции.

– Это правильно. Я только Алю пару раз и позволял… знаешь, тоже ничего. А главное, ему польстило.

– Значит, все-таки ради поддержки Аля? Нужна она ему сейчас?

Нирут разлил остатки вина и уже серьезно сказал:

– Не только люди бывают сильными или слабыми. Это свойство любой расы. Ты сильный… и не спорь. Ты сильный без жесткости, именно потому к тебе тянет других – и Гая, и Лару, и Аля… да и меня. Именно потому тебя любят хорошие женщины, хотя ты от них и шарахаешься. Ты… ну как сформулировать… Ты мягкий, но сильный. Мы можешь поддержать и неспособен подавить. Не станешь никого ломать, но и сам не сломаешься – проверено. А вот Аль, увы, слабый. Он прекрасно держится и еще более прекрасно свою слабость скрывает, но не будь тебя, твоей поддержки, он бы сорвался давным-давно. Мне нравится Аль в постели, а ему нравлюсь я, но больше всего ему нравится потом просто лежать в моих руках. Понимаешь? Великий маг Алир Риенис хочет защиты. Не от врагов, конечно. От мира. От жестокости этого мира к его расе. Он своей боли, своей растерянности, своих сомнений. От себя самого. Ты придаешь ему уверенности, я даю ему ощущение покоя и защищенности. Мне нетрудно, Дан. Надо же… Ты расслабился. Эту причину ты считаешь уважительной, а просто получение удовольствия тебя смущает. Кстати, вот это в тебе тоже мне нравится: незыблемость ценностей. Твердость принципов. И при этом ты умеешь принимать и чужие принципы, и это тоже чертовски важно.

– Мы не Квадра?

– Нет. Квадра невозможна. Нельзя заменить Второго. Смерть Гая вырвала из тебя слишком большой кусок. Если б ты знал… если б ты знал, как я бы хотел это исправить…

– Смерть необратима, – глухо сказал Дан. – Только смерть. Не бери в голову. Я не виню тебя и никогда не винил. Я виню только Велира.

– И напрасно, – буркнул Нирут. – Но я никогда не стану для тебя и десятой частью того, чем был Гай. И даже Аль не станет. Он Третий. А я… я не Второй.

Дан долго на него смотрел. Наверное, Нирут решил, что он обдумывает важнейшие проблемы, а на самом деле ничего подобного. В голове был почти вакуум, а проблемы решены. Не Квадра, ну и что, все равно одно дело делаем. Машины из нас не получилось, одного коллективного разума на всех не получается и не получится, потому что нет и не может быть полного единения, не может властитель перестать быть властителем, и не надо, а хочется ему лично подразмяться – нам это даже приятно, потому что все равно он свой, в очень большой степени свой…

Когда Дан, начесавшись собачьего пуза и натрепав собачьи уши, уже улегся в постель и даже приготовился нырнуть в приятную дремоту, заявился Аль. Черныш вяло гавкнул, не охраняя, а ворча: ходят тут, поспать собаке не дают… Алира и Шарика он считал частями Дана, а вот на властителя порой порыкивал, но как-то без убеждения. Аль шмякнулся в кресло, подпрыгнул со сдавленным ругательством, вытащил из-под себя недогрызенную косточку и сердито запустил ее в угол. Хозяйственный Черныш немедленно сходил за своей заначкой, вернулся на коврик, положил кость рядом с носом и тоже приготовился поспать, но Дан знал, что дразнящий запах вынудит его не позже чем через десять минут приступить к догрызанию.

– Там виноград есть.

Аль усмехнулся.

– Забавно. Всех угощают вином, меня конфетами и фруктами. Обидно, правда?

– Похмелье обиднее, – справедливо возразил Дан. – Знаешь, что Люм больше не получает эликсира?

– Да? Я думал, мне показалось, что он постарел, – равнодушно бросил Аль. – Значит, исчерпал себя. А про Гента слышал? Мне Нирут сказал, что ты расстроен. Не нужно. Гента можно понять.

– Можно. Я не расстроен… я не знаю. Просто…

– Лишний раз подумал, что горстка людей решает, кому жить, кому умирать, кто важен для империи, кто лишний… И это настраивает тебя на философский лад.

Дан пожал плечами. Если отсутствие мыслей называется философским ладом, то да, конечно. Через полгода после смерти Гая Дан вдруг решил разобрать его вещи, отправить родителям или спрятать подальше, потому что комната его так и пустовала, и Дану не хотелось. чтобы она превращалась в музей. Он упаковал немногочисленные вещи, принадлежавшие лично Гаю, отложил его аптечку для здешнего лекаря, оставил себе коробочку с игрой типа нард, в которую так и не научился как следует играть, Алю, любившему украшения, отдал застежку для плаща, а потом добрался до книг. Те, что были на незнакомых языках, он тоже запихал в ящик, а остальные унес к себе. Вспомнилось давнее «скажи мне, что ты читаешь, и я скажу, кто ты». Гай читал научные трактаты, исторические хроники, стихи и труды разных философов. Научные трактаты Дан закрывал с чистой совестью, хроники перечитал почти все, стихи тоже, а философские труды не дались. Дан не то чтоб не понимал, при желании очень даже понимал, просто мысли уже на второй странице по каким-то причудливым ассоциациям расплывались далеко в стороны, он терял нить и никак не мог сосредоточиться. А Гаю нравилось. Дан отчетливо помнил, как он сидел возле горящего камина, зажигая в лучшем случае свечу – ему хватало, и с видимым удовольствием перелистывал страницы, то отправляя в рот что-нибудь вкусненькое, то отпивая глоток вина, кофе или сока. Он мог увлечься не самой идеей, а тем, как автор ее излагает. Он ведь сам философом не был, был как раз самым прагматичным из всех, самым приземленным, но он умел видеть суть вещей и людей. Даже если они эльфы. Дана он знал лучше его самого.

– Я сейчас был у Нирута, – сообщил Аль. – Говоря твоими словами, он в раздрае.

Дан удивился. Нирут показался ему таким же, как всегда, уравновешенным, но не особенно стесняющимся показывать чувства, и никаких подозрений не возникло. Аль упрямо покачал головой. Красивые у него волосы все-таки, форменное серебро. Сейчас он был подстрижен не по-эльфийски коротко, потому что в последней стычке в него запустили чем-то вроде зажигательной гранаты и волосы здорово обгорели, а сам он остался вполне цел. Вот волосы после обгорания и росли очень медленно, едва доставали плеч, и это делало его почти неузнаваемым.

– Он в раздрае, – повторил Аль. – Я чувствую. Он, конечно, молчит, я не знаю причины… Но ему плохо, Дан. И меня это тревожит. Неужели его так расстроило, что мы не Квадра?

– Он это изначально знал, – удивился Дан. – А тебя не расстроило?

Аль пожал плечами:

– Не все ли равно, как нас назвать? Но в Квадру не может входить властитель. Почему?

– Элементарно, Ватсон, – ухмыльнулся Дан. – Он не может быть с нами полностью откровенным. Мне вот от тебя скрывать нечего, тебе от меня тоже, Шарик, умей говорить, уж точно не стеснялся бы.

– Но почему?

– Потому что уровень ответственности другой.

Аль облегченно вздохнул. Определенно, он считает Дана дурачком. Умственно отсталым. Погранично разумным. Или застрявшим в своих представлениях тридцатипятилетней давности.

Эльф поерзал в кресле, словно там были еще косточки, исподтишка глянул на Дана и сделал над собой героическое усилие. Странно, ему, чтобы сказать, что он думает о Дане, требовалось долго себя преодолевать, а вот Гаю не составляло никакого труда. Аль боится ранить его нежную душу? или мешает что-то другое? Дан держится как-то не так, и это мешает ему быть откровенным? просто считает, что раз Дан – Первый, то и вне критики? как вбить в эту тупую эльфийскую башку, что это не так, что Аль – это Дан и наоборот, и уж стесняться точно не надо, надо правду-матку в глаза резать и при необходимости морду бить.

– С тобой тоже что-то не так, – выпалил он наконец и тут же отвел глаза. Ну дурак, ну дубина блондинистая… две блондинистых дубины. Если один не может прямо сказать второму, то второй в этом куда больше виноват, чем первый. То есть в данном случае Первый виноват значительно больше Третьего.

– Что? – спросил Дан с готовностью. – Я ничего не ощущаю, но со стороны может быть виднее.

Аль приободрился, покосился, снова опустил голову и понуро выдал:

– Если бы я знал... Мне кажется, что раздрай Нирута связан только с тобой. Он видит что-то, мне недоступное…

– Аль, – перебил Дан, – знаешь, а вот этого не может быть. Нирут… он наш, конечно, но он все-таки немного в стороне… Нет. Немного над нами. Или много. Неважно. А ты не рядом, ты внутри. Я не знаю, как объяснить… Ты знаешь меня лучше меня самого, или чувствуешь, или понимаешь. Поэтому ты, пожалуйста, сразу говори, если тебе кажется, что я не в себе. А если я скажу, что ты неправ, дай мне по шее. Если сам не сможешь, Шарику скажи.

Зеленые глаза Алира мерцали.

– Нет, Дан… то есть да. Мы близки. Но не так, чтобы я понимал, что с тобой. Гай понимал… но может, просто потому что был умнее, умел анализировать, понимать твое состояние. У меня не получается. Я чувствую твое настроение, но сейчас это не настроение. Это что-то более глубокое.

– Кризис?

– Может быть, – горестно вздохнул Аль. Дан на всякий случай прислушался к себе. Внутренний голос молча пожал плечами и скорчил скептическую рожу.

– Давай с этим бороться, – предложил Дан. – Или с этим разбираться. Что могло привести меня к кризису?

– Я не вижу причин, – совсем уж сник эльф, застенчивостью не отличавшийся ни в каком виде. – Дело, конечно, не в Тике или Фрике, не в принце Генте и тем более не в Люме. Может… Ты человек, Дан, и психологически ты уже…

– Стар? – подсказал Дан. – А ведь пожалуй. Только я себя не ощущаю ни мудрым, ни все понимающим… Наверное, у настоящих стариков просто появляется время об этом обо всем думать, а мне как-то особенно и некогда. Типа суставы не скрипят, одышка не мучает, день занят… например, загоранием или плаванием… Я бред несу, Аль. А что делать будем? Может, меня безделье доводит до раздрая? Начнем работать – и все пройдет?

Аль очень долго смотрел на него непонятным взглядом. Дан уж отчаялся дождаться ответа, но торопить друга не хотел, и наконец тот покачал головой.

– Не то. Ты не в раздрае, это я как раз легко бы понял. Ты…

Дан вскочил (Черныш тоже подпрыгнул, гавкнул и заозирался в поисках опасности), подошел к креслу, что было сил тряхнул Аля за плечи и заорал:

– Да скажешь ты наконец внятно, что со мной? Что мнешься, как девица перед первой брачной ночью?

Взгляд Аля не изменился, и до Дана дошло, что он означает. Боль. Ему за меня больно, а я, бревно, ничего не понимаю.

– Помнишь, я просил тебя быть рядом, не давать мне становиться… магом в чистом понимании?

– Ну да. Конечно. Ты и не стал.

– А ты становишься.

Дан отпустил его и уселся на подлокотник кресла. Приплыли. Русская народная картина.

– Ты когда заметил? Давно? – Серебристая макушка качнулась. – Сразу надо было сказать.

– Заметить-то я заметил, – пробормотал Аль, – да не сообразил. Я и сейчас… даже не знаю, почему сказал… Это не так…

– Ты не хочешь верить, что это так, – перебил Дан. – Хотя… хотя и прав, чтоб тебя черти взяли. Потому и о старости заговорил. Не тело старится, а душа.

– Нет, – категорически сказал Аль, однако головы не поднял. – Это другое. Если бы старость души, ты и к нам становился бы равнодушен, а это не так. Это наоборот. Я чувствую… Я знаю, что ты нас любишь.

– Особенно тебя, – согласился Дан, – и не спорь. Давай думать. Формулировать. Тебя доконало, что я так равнодушно отреагировал не только на встречу с Тикой, но и на ее смерть? Что встреча с герцогиней меня не задела так, как должна бы? Что я не рванулся уговаривать Гента?

– Примерно так, – уныло признался Аль. – Глупо, да?

– Ни фига себе, глупо, – рассеянно произнес Дан. – Как раз не глупо… А раз я сразу сообразил, значит, и сам уже догадывался, что постепенно превращаюсь в бревно, которому ничего не интересно, кроме узкого мира… то есть нашей не-Квадры. Что делать-то будем?

Вместо ответа Аль вдруг встал и порывисто обнял Дана. Оставалось ответить тем же. Раз научился говорить мужчинам о любви, почему бы и не обнять, тем более что никакой сексуальностью здесь и не пахнет. Аль просто рад, что Дан ему поверил. Ну и как не поверить? Со стороны виднее. Так виднее, что даже сам уже в зеркале рассмотрел свою пресыщенную рожу.

Конечно, пылать юношескими страстями несерьезно. Как ни крути, психологически ему уже и правда ого-го, пусть телом молод и полон сил. Телом, стало быть, молод. Душой – стар? Провалиться, а почему Нирут умудряется не стареть, ему под третью сотню катит?

А потому что Нирут создал себе Квадру. То есть нечто вроде. Просто чтоб продолжать чувствовать себя человеком, оставаясь властителем. Люму всегда было наплевать на все. Жизнелюб Гент устал… Но Дан-то не устал! Допустим, наскучили назойливые девицы – отвернись и забудь. Не затронуло горе генерала Тури… А потому не затронуло, что горя как такового не было, то ли генерал ее тоже разлюбил, то ли экзотический зверь под названием Меч Квадры вообще в людях не разбирается. Дан хлопнул Алира по спине и получил в ответ. Черныш подумал, загрызть эльфа или он с хозяином просто играет, решил, что играет, и собрался поучаствовать. А так как этот щеночек весил ненамного меньше их самих, то от радостного толчка лапами они так в обнимку и рухнули, своротив кресло, и принялись хохотать и отбиваться от Черныша. Значит, Нирут в раздрае, потому что видит, как с Даном происходит то, от чего он сам мечтал избавиться.

И что теперь? В чем это вообще заключается: в том, что окружающее не трогает? Увы. Не трогает. На самом деле. Все, что причиняет боль или радость, только настоящие боль и радость, связано с не-Квадрой. Незатейливое счастье Шарика, грусть Алира, раздрай Нирута…

Кое-как распутавшись, они не стали вставать, расположившись на полу. Черныш покрутил головой и залег между ними, уютно пристроив голову на коленях Дана, а хвост – на коленях Аля, чтоб тому тоже было не обидно.

– У тебя только общие впечатления или конкретика? – спросил Дан. – Понятно, с Тикой… Кстати, герцогиню я едва не придавил, когда она про Гая спросила… Я спохватился вовремя, подумал, что ее и вовсе ничего вне внутреннего города не интересует. Сюда-то она как… Ясно. Нирут решил меня расшевелить?

По виноватой физиономии эльфа он понял, что не ошибся. А Нирут в раздрае оттого. что прокололся, не учел благоприобретенную мудрость Дана. И сообразительность. Нахватался от умных друзей. Что делать-то, Гай? Почему ты всегда здесь, но всегда молчишь?

– Ты так убивал прошлое, что у тебя получилось убить настоящее, – выдал Аль. Дан почесал в затылке. Собачьем. Черныш засопел. – Я же помню, как ты реагировал на… на разные события. Ты и сейчас не проедешь мимо эльфа, которого хотят сжечь, но будешь ли ты чувствовать то же, что и тогда?

– Не уверен, – согласился Дан. припомнив, как стучало в висках однообразное «никто не будет сожжен заживо». – Получается, сейчас я делаю осознанно и привычно то, что раньше делал от эмоций. Это плохо?

– Нет. Это не плохо. Это нормально, потому что ты действительно не можешь всегда оставаться таким, каким в тридцать был… да еще оказавшись в другом мире. Ты не можешь с той же силой переживать, если вдруг тебя выпорют… – Аль замолчал, и Дан начал терпеливо ждать, когда он закончит, прекрасно зная, что именно его так испугало. То, что Дан сам попросил Флайта выпороть его на конюшне. Конечно, это была фигура речи, однако Дан пошел, попросил и спину безропотно подставил, а готов был и задницу подставить и точно не мечтал бы потом, чтобы вампир выпил всю его кровь. – Ты смирился с телесным наказанием, – выдавил наконец Аль. На него было страшно смотреть. Он, не понимавший когда-то, почему Дана обычная порка едва до самоубийства не довела, сейчас не понимает, почему Дан остался совершенно спокоен даже после того, как Нирут – не просто властитель, но еще и друг! – от души силушки не жалея отстегал его крутом. Потом еще и с барышнями отплясывал, на заигрывания отвечал, а за портьеры не бегал, потому что Флайт из него не только наркотик выбил, но и все афродизиаки, а позориться все ж не хотелось.

– Да, – признал Дан. – И даже запомнил только потому, что спина болела, Нирут бугай еще тот… Может, потому что я это заслужил?

– Не знаю. Тут же все комплексно. И Тика, и дочка ее, и то, что ты Флайта сам просил о наказании… Это будто и не ты. И еще… ты боишься, что тебе понравится женщина, потому что вбил себе в голову, что приносишь им несчастья…

– А не приношу? – усмехнулся Дан.

– Я думаю, встреча с тобой была лучшим событием в жизни Кайи, – уверенно сказал Аль. – И не говори, что она покончила с собой. То есть говори, она это сделала, но не из-за тебя. Она поняла, что не сможет жить по-прежнему… Она смирилась, когда ее забрали, но ей ведь и терять было особенно некого. А после того как тебя увидела, поняла, что не сможет больше быть куклой. Не удивляйся. Был бы ты эльфом, согласился бы со мной.

Дан порассматривал собачий затылок и, не отрывая взгляда, проговорил:

– Наверное, я умудрился стать немножко эльфом. Я согласен. И наверное… наверное, я даже не за женщин боюсь, а за себя самого. Не хочу больше таких… потрясений.

– А разве не потрясения делают человека человеком?

Дан пожал плечами. Эту невнятную мысль он понял правильно. Да, именно так. И что делать, если ничего не потрясает? Даже напиться не хочется, потому что в одиночку скучно, Алю нельзя, а Нирут не велит, потому что завтра в дорогу. Ладно. Он покосился на Аля. Тот сидел, привалившись спиной к креслу, и Дана словно окунуло в очень давнее прошлое: точно так же он сидел в эльфийском убежище, гордо держа голову и глядя перед собой, только вот профиль у него был несколько деформирован после многократного соприкосновения с чужими кулаками и ногами. Вот попробует кто Аля обидеть, сразу поймет, насколько Дан равнодушен… Подумалось это с угрозой, словно некий враг подслушивал мысли, а Дан догадывался, что его подслушивают. Но телепатии на самом деле не было. Во всяком случае, Нирут уверял, что всерьез интересовался вопросом…

Дан представил себе обнявшихся Нирута и Аля, защитника и защищаемого… Черт. Сам мог бы допереть, что Аль действительно особенно силой духа не отличается, и причина этому самая прозаическая: эмоционален, даром что эльф, даром что маг, слишком многое он слишком близко принимает к своему эльфийскому сердцу… Впрочем, мимо костра, на котором собирались бы сжечь вампира или тем более человека, проехал бы со спокойной совестью. Но не проезжает, потому что не один, и выходит, что исключительно ради Дановых принципов готов рисковать. И какая разница, что Дан тоже готов, ради принципов, ради капризов, ради прекрасных зеленых глаз…

А он прав. Насчет Кайи – он прав. Не потому что эльф, не потому что ее брат, а просто потому что умный, в отличие от Первого. Только с этого все равно не легче, все равно воспоминание о темных печальных глазах хватает за горло так, что воздух густеет и перестает проходить в легкие. О Данке не так вспоминается, ну так Данку и не любил вообще-то…

* * *

Выехали рано, а так как они с Алем засиделись основательно, то оба не выспались и дремали в седлах, а Нирут ворчал на тему «предупреждал же». Люм равнодушно бдил за всех, хотя вот уж этого особенно и не требовалось, потому что имелся на этот случай Шарик, которому непонятно само выражение «не выспался», как это можно, ведь дрыхли же пару часов… Черныш неохотно плелся в арьергарде и все оглядывался на замок, где было так много вкусных косточек и так весело было гонять всех встреченных животных… или людей…

Отдремавшись, Дан принялся исподтишка присматриваться к хозяину и властелину, то есть властителю, ища признаки раздрая. Озабочен? Есть такое, но ведь, вероятнее всего, решением проблемы: как добыть Крест Рока на свою голову. И надо ли это делать? Наверное, надо, раз эта хреновина дает своему обладателю неслыханную мощь, а Нирут… Нирут, слава богу, вполне способен найти глубокую пещеру в самых дальних горах, бросить в нее этот крест и забетонировать, как тот бункер, где Дан спас мир. Где умер Гай. Флайт ведь это тоже понимает. А насколько посвящены в дело прочие властители, хотя бы Сарен? не мог ведь не догадаться, что не просто так братья по властительству чирикали о чем-то тайном на рассвете, да еще вооружившись Мечом, Магией и Силой…

Дан взял да и спросил об этом Нирута. Тот глянул сумрачно, рожу скривил и ответил без приветливости: «В свой срок поймешь». Это условный сигнал был: не хочу об этом говорить, тема неприятная, отвали, дружище, а то осерчаю. Дан и отвалил. Нирут и правда был в раздрае, но не из-за просьбы Флайта ли? Именно Квадра потребовалась, а ведь уж кто-то, а именно Флайт и знает, что они Квадрой быть не могут по тысяче разных причин. Чего бы не обратиться просто к паре властителей и изложить им ситуацию? Кто, в конце концов, равновесие должен поддерживать – Дан, что ли? Работа у них такая сложная и ответственная: отслеживать потенциальные опасности для мира и ликвидировать из беспощадно. Супротив пары властителей, наверное, ни один артефакт не устоит. Не доверяет? А Нируту, стало быть, доверяет. И Квадре, которая не-Квадра. Однако Меч этой самой «не» в свое время завалил собрата по поддержанию равновесия. В смысле – зарезал. Вульгарно. Флайту бы опасаться, а он вот доверяет…

– Уймись, – неожиданно посоветовал Люм вполголоса, – нарвешься на свою задницу. Не видишь, он не в себе. Не приставай, а то разберет на составные части.

Дан невразумительно буркнул, что и не собирался, но тут их услышал Нирут, мрачно зыркнул на Люма – и тот послушно отстал, поравнявшись с Чернышом. Зато приблизился Аль.

– Действовать будем по обстоятельствам. – замогильно возвестил Ум. – Я сильно предполагаю, что почуять-то артефакт мы сумеем, но вот подойти к нему близко – сомнительно, потому что он нас тоже почует. Драчка предстоит неслабая…

– Разберемся, – без уверенности сказал Дан, – мало ли, может, тот, кто эту штуку заполучил – человек вменяемый и с ним договориться можно. Почему сразу – драчка?

Оба посмотрели на него, как раз словно на невменяемого. Шарик, в военном совете не участвовавший, понесся в поле. Зайца увидел или еще какую дичь. Сейчас закусит и вернется.

– Посмотрю я, как ты будешь договариваться с человеком, у которого в руках все козыри, – проворчал Нирут. – Не будь наивным. Никто добровольно от такой власти не откажется.

– Даже я? – невинно удивился Дан, чем поверг властителя в состояние, переходное от глубокой задумчивости к выраженному гневу. Очень своеобразное сочетание. Золотистые глаза то вспыхивали яростью, то темнели, и обычно бесстрастная физиономия бесстрастной не была. Ну, с этими демонстрациями мы знакомы. Лицо Нирута выражает только то, что ему позволяется.

– Или я? – неожиданно поддержал Аль. – Может, Дан прав…

– Может. Дан и прав, – рыкнул Нирут, – да только исходить лучше из самого плохого расклада. Живее будешь. Меня, знаешь, и артефактом не прихлопнешь просто так, а вот вас очень даже можно. Так что будьте любезны…

Они покивали. Будем, будем, ты только не волнуйся, вот водички попей. Ты у нас Ум, тебе стратегию разрабатывать, а как до дела дойдет, разбираться будем.

Однообразные пейзажи приокеанской зоны начали приедаться на третий день. Сюда они добирались другой дорогой, используя порталы, а тут Нирут то ли конспирацию решил развести, то ли просто время на обдумывание заререзвировал, но почему-то предпочел лошадиные ноги. Вообще, до Флайтовой территории через полпланеты добираться, верхом-то долгонько… Впрочем, Нирут научился проходы открывать легко и точно, хотя от фейерверков избавиться так и не сумел, надоест зад в седле мозолить, мигом сориентируется.

Так, в общем, и вышло. К концу пятого дня Нирут сердито взмахнул рукой, прорезая ткань пространства (так поэтично это у них называлось) и мотнул головой. Лошадь, не привыкшая к столь эффектной магии, взвилась на дыбы и едва не сбросила его на землю, подав пример остальным, так что все спешились и протащили бедных животных в поводу, а те фыркали и упирались.

Здесь природа была посуровее, малость напоминала родную Сибирь… То есть казалось, что напоминала, потому что с пейзажами родной Сибири Дан был знаком довольно смутно, ведь пикники с Олигархом и прочие выезды на природу осуществлялись недалеко от города, картошка в подростковом возрасте выращивалась тоже не в лесу, а служил Дан совсем в других местах. Но классический сибирский пейзаж просто должен быть таким: небольшие горки, поросшие хвойным лесом, очень синее небо, очень зеленая трава и самый настоящий бурелом, из которого пришлось извлекать отчаянно визжащее величество Черныша Четвертого. Было и прохладнее, что скорее радовало, чем огорчало: умирать от жары, но держать фасон в полной властительской амуниции было малоприятно. А Нирут любил, чтобы они выглядели должным образом. Им, магам, хорошо, умеют они отгонять от себя некоторые капризы природы, а Дану надоедало обливаться потом под черной курткой.

Оказалось, что Нирут от нервозности промахнулся на добрую сотню миль, страшно разозлился на себя, а заодно и на весь белый свет, так что они вели себя ангельски, но Дан все больше и больше тревожился, Нирут действительно был в раздрае, и вряд ли из-за Дана.

Ночевки у костра были делом привычным и где-то даже приятным, хотя Дану все чаще мерещились светящиеся глаза Гая. То есть уже как-то аномально. Гай все так же молча смотрел, ничего не говорил, но по ночам Дан просыпался от его гаснущего шепота. От его умирающего голоса. И было в этом что-то большее, чем обострившиеся воспоминания. Аль нервничал, чувствуя настроение Дана, еще больше нервничал Нирут, пока не придумал: отослал Люма якобы по важному делу, а сам на первом же привале пристал с ножом к горлу… Точнее, начал все Аль. Они расположились мини-лагерем, пока маги расставляли сторожевые ловушки, Дан сварганил нехитрую еду, только и успевая отгонять Черныша, а потом, уже за чаем, Дан ненароком глянул на Аля и, снова увидев за его плечом Гая, поспешно отвел глаза. Аль решительно поставил кружку на радость Чернышу и не менее решительно сказал:

– Мне кажется, что нам поря объясниться. Что с вами обоими?

– Брррр-тррррр, – тоже решительно согласился Шарик и толкнул Дана носом. Дан немедленно признался во всем. Ну, крыша едет, дорогие, память, старательно задавливаемая, вылезает наружу, можете искать здесь злой умысел неведомых врагов…

– Значит, слышишь?

– Слышу. А то, что вижу, тебя не удивляет?

– Нет, потому что я тоже… его иногда вижу. Что ты слышишь?

– Последнее, что он сказал, – с трудом выговорил Дан. – Он меня звал.

Маги переглянулись, и Нирут как начальник взял неприятное на себя.

– Он не говорил, Дан. Не мог говорить.

Дан не поверил.

– Я, может, и не совсем в уме, но галлюцинациями тогда не страдал…

– Причем тут галлюцинации? – отмахнулся Нирут. – У тебя и сейчас не галлюцинации… это совсем другое. Гай ничего не говорил. И имени твоего не называл. Шарика вон спроси, раз нам не веришь.

Дан заглянул в терракотовые глаза дракона, и тот сочувственно кивнул: не врут, не звал он тебя. Дан потряс головой. Не может быть. Он слишком отчетливо слышал гаснущий голос, чтобы это мерещилось.

Маги снова переглянулись.

– Это то, что я думаю? – спросил Аль.

– Похоже, – сумрачно отозвался Нирут. – Он, наверное, звал тебя, Дан. Только не с помощью звуков. Не мог он говорить, понимаешь? У него голосовые связки порваны были, легкие уже кровью заполнились. Можешь считать меня ненормальным, но сильно похоже на то… В общем, Аль тебе уже говорил: Гай с тобой. То есть в тебе. Он тянулся к тебе. Не умирать боялся, а расстаться с тобой. И… и не расстался.

Параноик, сочувственно подумал Дан. Бывает. Свихнулся на почве магии и всемогущества. Ну если ему хочется считать, что душа Гая вселилась в Дана, пусть себе считает. Просто Гай – это лучшее, что было в жизни…

– Он тебя зовет, – тихо произнес Аль. – Сейчас зовет. Хочет, чтобы ты его услышал.

– Ну я услышу. В моем мире это называется шизофренией. Раздвоением сознания.

– А в нашем это называется единением, – спокойно ответил Аль. – Редчайшие, но вполне реальные случаи. Нирут, скажи, что я неправ.

Нирут ничего не сказал, продолжая смотреть в огонь, и этот огонь отражался в его золотистых глазах, отчего они были похожи на кошачьи. Шарик положил голову Дану на плечо и тоненько свистнул. Это означало сочувствие и понимание.

– Это случалось и прежде, – подтвердил властитель через очень долгое время. – Правда, только с магами. Или… в Квадре.

– Квадры нет, – напомнил Дан.

– Да, – согласился ровным голосом Нирут, – потому что я ее разрушил.

– Мне показалось, что это был Велир, – хмыкнул Дан, уже соображая, что Нирут не шутит, что этот безжизненный тон означает некую готовность выдать некую крайне неприятную информацию. Аль напрягся, да и Шарик принял едва ли не боевую стойку. – Нирут, может, объяснишься?

– Да, конечно. – Уже иначе, просто совершенно спокойно и равнодушно, начал Нирут. – Не хотелось бы, но придется. Нашей Квадре позволяют существовать только потому, что мы, собственно, Квадрой не являемся. Так, мелкое баловство, на которое прочие властители смотрят сквозь пальцы. Квадры исчезли не потому, что вымерли фруги. Никто бы не помешал властителям создать новых, это, в общем, не бог весть какие сложности – соединить человека и животное так, чтоб доминировал человек. Властители сами уничтожили то, что создали, – свои Квадры. И Флайт в том числе.

Тишина была неприятной. И, само собой, относительной. Повизгивала где-то ночная птица, шуршал огонь, шумно сопел крепко спящий сторож Черныш. Дан допил остывший чай и поставил кружку рядом с собой.

– Ты не хочешь ли сказать, что все это устроили властители и даже пожертвовали своим, лишь бы не дать родиться Квадре?

– Нет. Амбиции Велира – это просто совпадение. Счастливое совпадение. Мне все равно пришлось бы отдать им Гая. Так или иначе.

– Что значит – отдать? – нехорошим голосом спросил Аль. Дан почувствовал, как холодеют руки. Нирут не шутит. Он никак не шутит.

– А вот так. Мне вполне недвусмысленно сказали, что одним я должен пожертвовать. На выбор. Предпочтительнее Первым, но не обязательно.

– Как это – пожертвовать? – совсем по-чужому проговорил Аль.

– Обыкновенно. Как жертвуют пешкой. Ты же хороший шахматист. Я должен был отдать кого-то из вас троих, потому что Лара – всего лишь замыкающая. она никакой особенной роли не играла. А вы готовы были стать настоящей Квадрой. Что, как оказалось, совершенно недопустимо. И я отдал Гая.

Он отдал Гая. То есть своими руками отдал? вырвал из Дана кусок сердца и теперь переживает по поводу того что сердце не желает регенерировать? Врет же он. Не может же быть, чтобы так. Вот и Аль не верит.

– Черт тебя возьми, милорд, – сосредоточенно и четко проговорил Аль, – почему Гая? почему не меня?

– Потому что ты маг, – пожал плечами властитель, – это как раз понятно. Я не хотел отдавать перспективного мага, не мог отдать Дана… по разным причинам. Оставался только Гай.

Он не шутит. Не разыгрывает. Он позволил убить Гая? Он мог его исцелить, но не стал? Пожертвовал пешку?

Шарик вовремя свалил его наземь, ладно, что не в костер, брякнулся сверху, растопырив в воздухе лапы и придавливая Первого своим немаленьким весом. Рука Аля аккуратно разжимала пальцы Дана, сомкнувшиеся на рукояти катаны.

– Подумал бы сначала.

– Что тут думать? – заорал было Дан, но вдруг понял, что орать не надо. Не Алир советовал и не Нирут. И уж точно не Черныш с Шариком.

Гай заговорил.

Нирут тупо двигал палкой угольки, рассыпая искры, и спокойно смотрел на Дана. Шарик слез со своего Первого, но предусмотрительно устроился рядом. Дан вложил катану в ножны.

– Ты решил меня встряхнуть таким необычным способом? – поинтересовался он.

– Да. Я предпочел бы сохранить это в секрете, но ты начал меняться очень уж заметно. Ты ценен своей человечностью, Дан. И для меня, и для Траитии…

– Мир я уже спасал.

– Это не разовое приключение, это каждодневная работа. Странно, что ты этого не понял.

– Нирут, дав умереть Гаю, ты сам же убил и Дана, – горько заметил Аль.

– Да. Я поздновато понял, что они так связаны.

– А если бы понял, позволил бы убить Аля.

– Да. Вероятнее всего.

– Ты мог его исцелить, – покачал головой Аль. – Нирут, у меня просто…

Почему не последовать совету? Дан уткнулся носом в колени и начал думать. Обостряет Нирут. Доводит ситуацию до абсурда. Приводит Дана в чувство методом вивисекции. Наверное, властители по какой-то причине решили, что Квадры угрожают основам мироздания, то есть равновесию, что они страшнее атомных бомб и ополовинивания эльфийской расы, и собственные Квадры тихо уничтожили. Собственно, свидетелей – один Флайт, державший последнюю Квадру. Он на ту пору был самым молодым властителем? Или… или Квадры опасны не столько для мироздания, сколько для его столпов – властителей? И поначалу Квадры вывели своих властителей, а потом уж начался обратный процесс? Не суть важно, это дела давно минувших дней. Это и Флайта спросить можно. И пусть попробует не ответить… А что сделаешь, если не ответит, – в морду? Ага, смешно… впрочем, они Дана остерегаются чисто инстинктивно, потому что за последние черт знает сколько лет властитель умер впервые… да еще так прозаично, от руки человека…

В общем, решили они, что Квадр быть не должно, а тут вдруг Нирут со своими игрушками… Позволили, потому что фругов не осталось, а тут раз – и демон нашелся на место четвертого. И вдруг начало получаться. Тогда они посовещались и для начала попробовали на младшего и неразумного собрата воздействовать словесно, ужастиков из древней истории порассказали, теоретическую базу подвели, а у Нирута на безопасности Траитии пунктик, бзик, комплекс и так далее. Он зрел, зрел, но так и не созрел, искал варианты, как бы и единомышленников ублажить, и своих не трогать.

И тут Велир со своей теорией, со своим сольным (или не сольным?) заговором, параноик Велир, решивший подкрепить равновесие парочкой ядерных бомб, чтоб ни у кого и намека на мысль нехорошую и не возникло… И он решил все проблемы Нирута просто и радикально.

– Не мог он исцелить Гая, – сказал Дан уверенно. Нирут поднял голову, внимательно посмотрел и кивнул:

– Не мог. Да, это был случай. Но если бы его не было, случился бы другой. Я готов был отдать Гая.

– И потому из нас никогда бы не вышло Квадры, – еле слышно пробормотал Аль. – Ты не мог быть с нами откровенным вовсе не из-за своей ответственности… Какая же ты скотина, Нирут.

– Я властитель.

Ну, понятно. Синонимы.

В голове было пусто, даже сквозило слегка. И удивительно ясно. Тридцать лет на тебя это давило, и тридцать лет ты боялся об этом сказать. Без всяких расчетов, без дальних прикидок, ну вот просто боялся – и все. Потому что ни Алю, ни Дану этого не понять. В общем, правильно. Не понять.

–Ты намерение приравниваешь к фактически сделанному, – заметил Дан. – Это похвально. Но как-то очень уж не властительски.

– Ну знаешь… Твердое намерение властителя, Дан, это почти свершенный факт. С Гаем рано или поздно что-то да случилось бы.

– Ты сам бы это «что-то» сделал, или друзья тебя пожалели бы?

– Друзья? – цинично усмехнулся Нирут. – Ты представляешь себе властителя в роли друга?

Осмотрев его с ног до головы, Дан кивнул:

– Ну вообще-то вполне представляю.

Кто из них был потрясен больше, еще вопрос.

– Давайте будем считать, что вы привели меня в чувство, – предложил Дан. – И ляжем спать, чтоб я в этих самых чувствах не разнес тут половину леса.

Все решили, что он либо свихнулся, либо сейчас ляжет и начнет страдать. Свихнулся – это вероятно, кидаться с мечом на друга, знаете ли, паранойей попахивает, даже, пожалуй, буйством, а страдать… Страдать не получалось. Спать, правда, тоже, так что он просто лежал, завернувшись в одеяло – ночь выдалась холодная, привалившись спиной к Чернышу, и ровно ни о чем не думал. Бывало уже такое, и не раз. Мысли ни одной, а потом бац – и готовое решение. Ему по рангу решать положено, он Первый. Самый, понимаешь, человечный человек, под которым надо себя чистить, чтобы… А что там надо было делать? Куда-то плыть дальше, а куда – забылось… Неважно. Неважно даже, что друзья тебя явственно переоценивают, у них менталитет другой, они приучены верить в разного рода чудеса, Аль до сих пор считает многие властительские штучки магией, хотя там чистая, без примесей, технология. Но ему так то ли удобнее, то ли легче, вот он и считает, хотя и знает, что наука здешняя на месте тоже не стоит, а вампиры так и вовсе академия наук, правда, все больше естественных – биология, химия, фармацевтика. Психология вот еще, у них даже книги есть по психологии людей – отдельно, эльфов – отдельно, вампиров – тоже отдельно. Вполне легально опубликованные, на всеобщем, вовсе не на древнем своем, на древнем только то, что они скрыть хотят, что считают залогом своего сосуществования с людьми – медицина.

Ворочался с боку на бок Аль, таращил глаза в звездное небо Нирут, а Дан это откуда-то знал. Он лежал тихонько, дышал ровно, друзья, может, думали, что он спит и что он и в самом деле в бревно превратился. В Буратино тупое. Среднего рода, чтоб еще бревнее казалось.

В конце концов он и правда задумался о том, что легко продолжает называть Нирута другом. Почему? Ведь самое лучшее, что было, – Гай, самое худшее – его смерть, а Нирут только что признался… в том, что тридцать лет мается осознанием собственной вины: что хотел отдать Гая, потому что маг ему нужнее, а Дан просто отчего-то симпатичнее. Дурак. Гай был лучшим из них, лучше Дана, Аля и тем более самого Нирута. Дану легче – он пришелец, и несмотря на то, что прошлая жизнь уже почти и не вспоминается, менталитет никуда не делся, это в крови, костях и подсознании, и как он не доверял властям, так не доверяет и властителям, как ему непонятны были расовые проблемы с неграми или там чеченцами, так ему и непонятны здешние отношения с эльфами или вампирами. А Гай здешний, со здешним воспитанием и, следовательно, менталитетом, со здешними, тем более вампирскими, представлениями, совсем молодой еще – понимал куда больше, чем Нирут. Нет. Не больше. Лучше. Ну не понимал. Принимал. Легко принял эльфа, легко стал ему другом, чего вообще не случалось никогда, во всяком случае история таких фактов не сохранила, с людьми вампиры, как ни парадоксально, дружили порой, но вот с эльфами – нет. Он и Лару принимал, и Нирута – не властителя Дана, а именно Нирута, хотя тот был тогда еще милордом и представителем господа бога на земле. А Нирут его отдать хотел. То есть позволить убить. И кто? Властители? Лично? мараться лично? Нет, вряд ли у них свои Люмы есть, и как ни трудно убить вампира, все-таки возможно. У Велира получилось.

Не мог Нирут его исцелить, слабоват в этом разделе магии, но ведь очень может быть, что несколько властителей на это способны. Только они бы не стали. Наврали б, что никак, и все, не проверишь. Что ж сделал с ним Велир, если даже голосовые связки были порваны…

Человек бы умер, не успев еще упасть на пол. Эльф бы умер в первые минуты. Не только связки, внутренние органы разорваны, кости в кашу, легкие в месиво. Организм вампира силен, даже когда все безнадежно, сопротивляется, регенерация идет, только все равно не успевает, сердце восстанавливается, а кровь заполняет легкие, перекрывает дыхание…

Откуда я это взял? Не придумал, не предположил, а словно и знаю. Или это знаю не я? Гай? Ты?

Тихо шифером шурша, крыша едет не спеша. Как легко свои фантазии или догадки переложить на другого. И вообще, где здоровый цинизм русского человека? Сказали, что Гай остался с ним, вот и запомнилось. Осело в том самом подсознании, которое тридцать лет мечтало о возвращении Гая, и оно, подсознание давай услужливо подсовывать чего хочется. Русский цинизм сам по себе, а скатерть-самобранка и услужливая печка – сами по себе.

Не верь. Неважно.

Дан резко повернулся на спину, разбудив недовольно заворчавшего пса. Ладно, гавкать с перепугу не начал. Нирут покосился на него, но не шевельнулся. Откуда взял, спрашивается, что он покосился?

Вампиры хорошо видят в темноте.

Он сел.

– Нирут, ты меня сознательно к раздвоению сознания подвел?

– Я предпочел бы, чтобы этого не было, – проворчал Нирут, – но это есть, и переубеждать тебя я не стану. Бесполезно.

– В свой срок пойму?

– Не язви. Может, и не поймешь. Я и сам… не очень понимаю. Такие случаи чрезвычайно редки, описанных всерьез и вовсе мало.

– Нирут, я не верю в существование душ…

– Не верь, – перебил тот. – Я не заставляю. Можешь верить, что сходишь с ума. Или уже сошел. Твое дело. Меня другое интересует. Почему ты остановился?

– Меня Шарик остановил.

– Ага, конечно. Шарик. А потом Шарик тебе меч в ножны вложил. Кстати, в свою связь с катаной ты тоже не верил и не веришь. Продолжай в том же духе. Почему ты передумал меня убивать?

– Последнее дело – друзей убивать.

– Друзей? – переспросил Аль.

– А ты его спроси, почему он в раздрае не только последние недели, но и последние тридцать лет, авось и поймешь.

– Ну, не тридцать, не преувеличивай, – без уверенности пробормотал Нирут. – Я не сразу… В общем… Я не был рад, что так случилось. Казалось бы, должен был, но не был.

– Это я как раз понимаю, – буркнул Аль. – Почему им предпочтительнее было избавиться от Первого? Потому что он – объединяющее звено?

– Нет. То есть да, объединяющее, но дело в нем самом.

– Я крайне выдающаяся личность, – согласился Дан, – и это внушает трепет властителям. Тем более, как оказалось, способен на такую дерзость – властителя убить. Хоть и случайно.

– Что сделано однажды, может быть сделано дважды, – процитировал Аль одну из эльфийских мудростей. Если у них все умные мысли такого типа, то немудрено, что расу ополовинили. Такая назидательность кого хочешь достанет. – Нирут, он, похоже, способен простить тебе Гая. Раз способен он, придется и мне. Только знай – его я тебе точно не прощу.

– Тирр, – вставил Шарик.

– Гав, – наконец вяло сообщил Черныш, уткнулся носом в лапы и засопел.

– А я его и не отдам, – пообещал Нирут. – Никому и никогда. Он мне и самому нужен. Вы, ребята, не понимаете. С Квадрой у меня не получилось…

– Дураки мы, – подтвердил Дан, – не понимаем. Цели ты все равно достиг – остался человеком. Во всяком случае идешь к образу классического властителя не такими скоростными темпами.

– Ты уверен?

Сарказм Алира был не очень убедителен.

– Ага. Много властители переживают о своих ошибках? У них же сугубо утилитарный подход. Изменить невозможно, значит, нужно забыть. Ты как думаешь, они не могли в свое время притормозить императора, чтоб не половину эльфов вырезали, а только треть? Могли. Только нафиг возиться? Не все – и ладно. А сейчас эльфам права возвращают, думаешь, по советам и рекомендациям властителей?

– Нет, – язвительно сказал Аль, – люди сами осознали свою вину и раскаиваются.

– Не надо быть настолько уверенным, что все случающееся в этом мире – заслуга властителей. Может, одного конкретного, который по чистой случайности с эльфом дружен. А остальные позволяют ему развлекаться, потому что эльфы все равно угрозы для мироздания не представляют, потому что великих магов у них вывели под корень, ты за триста лет первый. Если великий, конечно.

– Пока нет, – пожал плечами Нирут. – Но будет. Ну да, именно я продавливаю законы об эльфах. И не будь Аля, не стал бы. Моя забота – устойчивость Траитии, а о ее благоденствии должен думать уже император, для чего мы его еще держим, спрашивается. Но если вы думаете, что завтра придется спать до обеда, то сильно ошибаетесь.

– Ну да, нам же мир спасать. Каждодневная работа.

– Ты себе представляешь, что может натворить неподготовленный человек, имея в своем распоряжении Крест Рока?

– А подготовленный?

– Этого не представляю даже я, – отрезал Нирут. – Всем спать, а то… снотворным напою.

* * *

Спать у Дана, конечно, не получилось, но притворялся он качественно, так качественно, что ближе к рассвету заснул по-настоящему, и снились ему старые-старые сны, родные и мягкие, как воспоминания о детстве. Почему – как? Именно что воспоминания о детстве, просто мама, бабуля, тетка Даша и Тяпа запомнились такими, какими он видел из последний раз… ну, последние годы. Может, Нирут усмотрел его блаженную во сне физиономию и будить пожалел, может, сам вовремя не проснулся, но проспали они основательно, а Дан дольше всех. Ему снились тетидашины пироги, но проснулся он от запаха слегка подгорелой каши. Ну вот, как всегда, Аль кашу спалил. Но если он набабахал меду прямо в чайник, весь чайник за шиворот вылью и медом сверху помажу, подумал Дан и побрел умываться и прочее. Вода в ручье была холоднючая. Дан героически разделся и умылся до пояса, чтоб проснуться. Каша была не только горелая, но и несоленая, а чай, конечно, сладкий. У Алира были свои представления о кухне. Помято выглядели все, настроение тоже было помятое, и даже его величество притихло, не приставало, смирно слопало свою долю и кусочков не просило. «Видишь, как ты готовишь, даже собака не в силах съесть», – заметил Нирут. Аль покаянно повесил голову. Он старался, но получалось у него только жаркое или похлебка, а каша – никогда. В утешение Черныш облизал эльфа, Шарик подумал – и тоже облизал, а под оценивающими взглядами Дана и Нирута Аль слегка забеспокоился, вдруг и эти оближут.

Будто ничего вчера и не было. Дан прислушался к себе. Отношение к Нируту не изменилось. Как было относительно сдержанным, так и осталось. Моральная готовность, конечно, приравнивается к свершенному факту, однако долгое раскаяние вполне сойдет за смягчающие обстоятельства. Не Гай, так Аль. И лучше бы не было. Случись так… случись так, выглядывал бы Аль из-за плеча Гая. Что лучше? кого лучше потерять из двух самых близких друзей? вот уж точно – себя. Нируту легче: он сумел выбрать. Аль – свой брат маг, Дан симпатичен, Лара никому не мешала, а Гай никому особенно не нужен, но Квадры без него не будет. Не нужен, но незаменим. Ни Квадры не будет, ни Дана, о котором они тут дружно сожалеют. Нынешний Дан вполне способен здраво рассуждать и прощать, ну подумаешь, ухватился за меч, понимал же, что остановят, не успел бы Шарик, успел бы Нирут со своей магией или Аль… Нет, Аль, может, не стал бы.

Души, конечно, не бывает. То есть как некоей субстанции, ответственной за человечность или что-то в этом роде. Но смерть Гая проела в этой несуществующей субстанции дыру, вроде как серебро в теле вампира, и регенерация не идет.

Они ехали не торопясь, обмениваясь репликами или шуточками, но Дан физически ощущал, как с каждым лошадиным шагом мрачнеет Алир, потому что обмануть его никак невозможно, как невозможно было обмануть Гая, а что там себе властитель думает, все равно ни в какой свой срок не понять. И мозги иначе устроены, и мораль. Она, данова мораль, не христианская, не коммунистическая, не лучше властительской, не хуже, просто другая. Потому лучше не заморачиваться, и Нирут все равно друг, даром что властитель, и подставить ему плечо, и опереться на его плечо, и в горы взять, и спину прикрыть, и последний глоток отдать – в общем, все, что положено с друзьями делать. И по душам поговорить. Несуществующим. Или дырявым.

Или переполненным…

Дан вздрогнул, потому что сейчас очень четко понял, что это не его мысль. Словно он думал одним голосом, а тут другой прозвучал. Голоса в голове. Классно.

Это мой голос.

Забеспокоился Шарик, перестал отвлекаться на поиски пожрать и все чаще начал поглядывать на Дана. Пришлось выжать из себя ободряющую улыбку и тем самым привести дракона в состояние паники. Он заверещал диким голосом, лошади дружно взвились на дыбы, и задумавшийся о своем, властительском, Нирут едва удержался в седле, выругался от души, заорал на Шарика, а тот продолжал требовательно верещать и подпрыгивать. Аль развернулся к Дану и от души дал ему подзатыльник. Домашний такой, едва башка с плеч не слетела.

– Одурел? – осведомился Дан.

– Что с тобой? – рявкнул Аль. и Шарик тут же замолк. Его поняли. Постепенно доходило и до Нирута. Он стащил Дана с лошади, крепко взял за плечи и начал пристально всматриваться в глаза. Следы безумия ищет? Магическим способом. А может, это вроде гипноза?

Аль со своего коня сполз, сел на землю, обхватил руками колени и уткнулся в них лицом.

– Гай, – глухо сказал он. – Это все-таки случилось, Нирут.

– Похоже, – согласился властитель, – и Дан теперь уверен, что сходит с ума. Разве ему втолкуешь, что он нормален, просто их теперь двое?

– Надо втолковать. Если человек начинает всерьез думать, что безумен, он и впрямь теряет рассудок.

– Вот и попробуй, – огрызнулся Нирут, не сводя напряженного золотистого взгляда прямо с продырявленной (или раздвоенной?) души. Дан терпел. – Дан, ты не веришь в наличие души, а в наличие сознания – веришь?

– Естественно. Сознание Гая витало вокруг меня три десятка лет, а потом замерзло и решило погреться?

– Оно всегда было с тобой. Только ты не готов… не был готов. Ты видел Гая…

– Мало ли что человеку мерещится. Я и Дану иногда вижу…

– Дану ты вспоминаешь, – перебил Нирут. – И Кайю, и свою семью. Причем с каждым годом затрачивая все больше усилий на то, чтобы вспомнить детали. Очень может быть, что живая Дана выглядела не совсем так, какой тебе помнится сейчас. А Гай – какой и был. Реальный. Это не галлюцинации.

– Скажи лучше, если ты не мог исцелить Гая, то все властители, коллективно – могли?

– Я не знаю, чего не могут властители коллективно, – усмехнулся Нирут. – Да, трое-четверо – смогли бы. Но не стали бы. Почему, я уже говорил. Подумай сам. Исцелить – чтобы потом снова убить? Или исцелить Гая – чтобы потом отдать Алира? Даже не думай. Тебя я не отдал бы ни при каких обстоятельствах. И не отдам. Ты это на всякий случай запомни. И… я тебя попрошу – глупостей не делай, хорошо?

Дан смотрел ему в глаза и ровным счетом ничего не чувствовал. Даже ненависти к властителям, оторвавшим по куску от них с Алем. Что проку ненавидеть цунами, молнию, землетрясение… Эльфов перерезать – ну и ладно, для Траитии не вредно, не всех же, раса не исчезла, да и не решает ничего вследствие явной малочисленности…

Черт возьми, как это можно: иметь возможность спасти – и не спасать… Чертовы мутанты.

Мы все мутанты.

Гай?

Гай. Не бойся.

Ты умер.

Да, я помню. Я с тобой.

Я сошел с ума.

Нет. Просто нам надо привыкнуть. Мне тоже.

Давно… ты давно…

Сразу. Ты ведь услышал меня тогда. Услышал, как я звал. Если бы не услышал, не получилось бы.

Ты знал, что так бывает.

Нет. Я просто очень не хотел уходить от тебя. Терять тебя. Дать тебе потерять меня. Не знаю. Умереть не страшно. Страшно расстаться. Я с тобой, Дан. Я не знаю, как уйти.

Дан стоял столбом, деревянно уставившись на Нирута и даже не мигая. Тот вдруг обнял его, ладно хоть не так, как Аля обнимал, но крепко, что-то даже захрустело, или ребра, или заначенный для Черныша сухарь. Аль смотрел снизу вверх совершенно по-собачьи, и Дан растерянно сказал ему:

– Он заговорил.

Аль кивнул. В его глазах было перемешано так много, что распознал Дан только сочувствие, тоску и зависть. Зависть. Он не меньше моего скучал по Гаю, и дыра в его несуществующей душе не меньше, и больно ему не меньше… И Гай любил его не меньше, чем я. Но крыша у него на месте, а у меня галлюцинации или психоз после отравления звездочками с вином.

Пусть галлюцинации. Какая разница?

Дан высвободился (Нирут немедленно отпустил его), сел рядом и обнял эльфа за плечи. Шарик деликатничал, не пристраивал голову и даже вплотную не подходил, и Дан позвал его жестом. Дракон молча качнул головой, однако приблизился. Дан вопросительно глянул на Нирута и успел заметить, как привычная бесстрастность резко замещается… черт возьми. Завистью.

– А тебе особое приглашение нужно? – спросил он. Нирут продолжал изображать из себя властителя. – Слушай, мы большие уже мальчики, вполне способные понять разницу между нами. Ты властитель, и избавиться от этого ты не сможешь и не захочешь. Точно так же мы не сможем и не захотим попасть на твое место. Мы делаем одно дело, и пусть нам твои цели не всегда доступны, зато вполне отчетливо понимаем, что ты и правда действуешь на благо Траитии. Конечно, хотелось бы, чтоб ты был чуточку пооткровеннее в том, что касается непосредственно нас, но тебя не переделать, так что мы давно смирились. Даже я.

– Это говорит твой рассудок, Дан.

– Ну, рассудок. Наверное. Ты хочешь, чтобы я в детство впадал?

– Я хочу знать, что ты чувствуешь.

– Я тоже хочу. Только не понимаю. Я ничего не чувствую, Нирут. Гая не вернуть…

Почему это?

Дан сбился.

– Если вы так уверены, что я не схожу с ума, что это не раздвоение, а наоборот, то дайте мне время привыкнуть, что ли… Нирут, я даже их не ненавижу, а уж тебя тем более. Ну честное слово.

Мы любим его. Только он все равно не поверит.

– Мы любим тебя, – послушно повторил Дан. – И черт с тобой, не верь. В свой срок поймешь!

Это властителя доканало. Лицо переставало быть бесстрастным и снова обретало свойства каменной маски. В особенные его душевные переживания Дану не верилось, ну хотя бы потому, что они Нируту в принципе не слишком были свойственны, он от природы человек уравновешенный и рассудочный, другие во властители не попадают, но сейчас Нирут чувствовал себя не лучшим образом. Ну вот тебе страшная месть за все мои давние страдания по поводу забирания в собственность… Призывно свистнул Шарик: что, мол, Первого-то не слушаешься.

– Нирут, перестань, а? – попросил Аль грустно. – Неужели ты не понимаешь, что он тебя простил? Я вот… нет, а он простил. Они простили. Гай простил.

Его счастье, что он не выбрал тебя.

Дан почувствовал эту угрозу. Очень было странное ощущение – чужой гнев внутри себя. Странно – гнев неизменно сдержанного и спокойного Гая.

А если бы сейчас именно Гай выслушивал откровения Нирута, сколько бы еще удалось прожить властителю?

Недолго. От вампира трудно скрыться. Особенно если ему доверяешь.

Нирут наконец не особенно решительно опустился на траву возле Шарика. Нет. Крыша все-таки едет. И как с этим бороться? Доказывать себе, что она едет? зачем, и так в этом убежден. доказывать им? тоже незачем? не обращать внимания? едет – и ладно, а мы еще и поспособствуем, подтолкнем и вообще… Ну пусть это только больное воображение, так почему не воспользоваться таким случаем и не пообщаться с Гаем хоть так?

Дальше они поехали, насидевшись рядом и наобнимавшись. Нирут им ни фига не поверил, ну и черт с ним, будет время – переубедим, не будет – так и останется, в конце концов Дан ему тоже очень долго не верил. О Гае больше не говорили, хотя думали все, и больше всех ситуация не нравилась Шарику. На привалах он непременно прижимался к Дану, не забывая ласково курлыкнуть на ухо Алю или лизнуть ему что подвернется. Аль был в некотором шоке, потому что лизал Шарик только и исключительно Дана, но кроме того, он был заметно тронут. По физиономии Нирута бродила странная полуулыбка, но он, в отличие от Аля и Дана, невпопад не отвечал и вообще за собой следил. Черныш, тоже чувствовавший что-то неладное, изо всех своих собачьих сил старался помирить всех – то приставал насчет погладить, то выпрашивал кусочек, то как бы невзначай проходился языком по руке, и ему перепадали кусочки, ласка и огромное количество теплых взглядов. Интересно, а как мы работать-то будем в таком состоянии? Тут не Крест Рока добывать, а другой крест. Общий. На братской могиле.

Ночью Дан свернулся в клубочек по примеру его хвостатого величества и позвал Гая. Тот охотно откликнулся, и они проговорили почти всю ночь. Рядом ворочался без сна Аль, то ли чувствуя что-то, то ли просто от переживаний. Нирут не ворочался, но тоже не спал, основательно выдрыхся только Черныш, а Шарик традиционно нес боевое дежурство. И Дан чувствовал себя настолько бодрым, что внезапно понял: спал. Всего-навсего сладко спал и видел очень-очень хороший сон, о котором тридцать лет даже и не мечтал. В этом сне Гай улыбался, говорил и даже просил передать привет Алю и Шарику. Полдня Дан думал, стоит ли это делать, и когда уже решился было, остановился от чужой мысли.

Это сон.

* * *

Городок был симпатичный, какой-то пряничный: дома забавной архитектуры, веселеньких расцветок, с обилием выставленных на подоконники горшков с местным аналогом герани, тщательно выметенными мощеными улицами, скромными на вид и уютными гостиницами и повышенным количеством пухленьких румяных девиц. Наверное, в этих краях были в моде женщины в теле. У Нирута, который таких как раз и любил, заблестели глаза, и он как-то неприлично быстро компанию покинул. Слишком быстро для того, чтобы компания поверила в его невыносимое сексуальное нетерпение. Или советоваться пошел, или еще чего. Аль и Дан сходили в баню, провели там несколько часов, потому что это не баня была, а роскошь какая-то, и парные разных сортов, и массажи разных сортов, включая эротический, от которого оба отказались, и ванны с разными добавками, и черт знает что еще. Совершенно размякшие, обновленные и довольные, они вернулись в гостиницу, велели принести в номер местного слабоалкогольного напитка с дынным вкусом и чего-нибудь вкусненького и развалились на кроватях. Аль предусмотрительно остерегался увлекаться даже слабоалкогольным и все больше налегал на… на нечто. Шарики то ли из теста, то ли из пены, напичканные кусочками фруктов и орехов очень соответствовали понятию «вкусненького».

– Это здесь, – разморенно сообщил Аль. – Я чувствую.

– И что ты чувствуешь?

– Не знаю. Чувствую присутствие сильнейшего артефакта. Дан, сильный маг всегда чует магию. Нирут, наверное, на разведку отправился.

– Ну и дурак.

– Дурак, конечно. Надеюсь, ему ума хватит не ввязываться ни во что. Этот город трогать нельзя. Даже если Крест не защищает владельца… в общем, грех. Такие бани, такая еда… и питье... Ну почему я не могу пить? Обидно.

– Мне кажется, что Нирут не любит решать проблемы так кардинально.

Аль промолчал. Довольно демонстративно. Ни черта ты не изменился, как был дерганым подростком, так и остался, потому что засомневался ты в Нируте как-то очень уж сразу. Ты на него за Гая обиделся. Ладно, это пройдет.

– Ну ладно, пусть он там разведку проводит, лишь бы не боем, – примирительно сказал Дан. – Давай о том, что нас обоих беспокоит. О Гае. Что дальше будет?

Аль покусал губы.

– Я не уверен. Редкие случаи все-таки, а ты знаешь, как оно бывает с письменными источниками. Исходя из того, что я знаю о тебе… не бойся.

– Ты Нирута процитировать не хочешь? Насчет «в свой срок поймешь»?

– Ты все равно мне не поверишь, пока не почувствуешь сам, – покачал головой Аль. – И что толку рассказывать, если для тебя это сказки?

Дан согласился. Ну да. Пусть идет как идет, если что, если Меч Квадры сбрендит окончательно, остальные с ним все одно легко справятся, либо Шарик опять всей тушей придавит, либо маги спеленают. Рубашечку наденут, рукавчики сзади завяжут… Гай, если это и правда ты, ты же не хочешь, чтобы я свихнулся…

Гай не отвечал, и Дан только утвердился в своем мнении. Вчера – галлюцинации. Может, и правда из-за наркотического воздействия сареновских деликатесов. А сейчас выветриваться начинает, по крайней мере Дан осознал, что ночной разговор с Гаем был всего лишь сном…

– Мне его не хватает, – едва ли не через час молчания с тоской произнес Аль. – Так не хватает, что я сам себе не верю. Не должно бы… Вот Лару – только вспоминаю, а Гай… с его уходом пустота образовалась, и ничем не заполняется, ни Нирутом, ни даже тобой. Каково же тебе…

– Так же, – пожал плечами Дан, – почему ты уверен, что мне непременно в сто раз хуже?

Аль опять надолго замолчал, не мигая глядел в потолок и даже вкусности не жевал, пока не выдал наконец перл мудрости:

– Ты временами такой дурак, что я даже не верю.

Дан не возразил. Ну, дурак, ум у нас не я и не ты, ум ушел то ли на разведку, то ли по бабам, то ли на совещание с Флайтом… Нет, это вряд ли, потому что Аль чувствует открытие прохода в радиусе двух десятков миль. Говорит, что это магия высшего порядка, которого он даже и не понимает, однако улавливает. Ни один маг не умеет открывать проход, это монополия властителей, а стационарные порталы в Гильдии монтировали не без властителей, там мощные технологии, приправленные еще более мощной магией…

Ум Квадры вошел без стука, осмотрелся, вылил остатки дынного напитка из кувшина, сожрал остатки печенья и сообщил:

– Ну хоть завтра можно, хоть сейчас.

– Сейчас не надо, – попросил Аль, – оно хоть и слабенькое, но спиртное…

– Не настаиваю, – хмыкнул властитель. – Правда, я с трудом представляю себе нашу операцию, потому что… в общем, предмет сильный. Очень сильный. Я покрутился вокруг, так он, похоже, дал мне понять, что без боя не сдастся.

– Предмет? – лениво спросил Дан. – Или все же его обладатель?

– Не знаю. Думаю, что предмет. Видал я древние артефакты, но так и не понял, предметы это или что другое…

Аль задумчиво почесал нос.

– Флайт говорил, что артефакт будет защищать своего владельца. Значит, его настроили на владельца? Как когда-то настроили против Флайта?

– Или он сам настроился, – зевнул Дан. Маги вытаращили на него глаза. И вообще выглядели они, будто он только что открыл все законы Вселенной. Сразу. Те, понимаешь ли, социально-политические, технолого-магические и морально-экономические критерии, на коих зиждется весь мировой континуум. – Рот закрой, Нирут. Ты только что сам отметил, что не уверен, предмет ли это. А если он такой умный, этот предмет, то, значит, сам может выбирать, кого защищать, а кого и близко не подпускать, и какими критериями… морально-социальными… он руководствуется, нам уж точно никогда не понять.

– Как Нирут – так рот закрой, – обиженно проворчал властитель, – а как Аль – так удивляйся сколько хочется…

– Аль у нас попроще, – внушительно сказал Дан. – Маг всего лишь. Перспективный. А ты должен собой являть. Что люди подумают: властитель – и вдруг чего-то не знает.

– Издевается, – пожаловался Нирут и моментально стал серьезным. – Очень может быть, что ты прав. И тогда… тогда получается, что нам даже и планировать ничего не надо, надо просто пойти и попробовать. Получится – хорошо, не получится… будем уговаривать владельца. Или…

Аль закрыл рот и помрачнел. До Дана тоже дошло, что значит это небрежное «или». Позовем на помощь еще парочку властителей и устроим Армагеддон местного масштаба, и пусть себе Камень защищает своего хозяина где угодно, например, на глубине в полмили… А милый городишко, герань, веселенькие фронтоны, кружевные занавесочки, жизнь нескольких тысяч человек не так уж важны перед ликом гипотетической опасности. Мифической опасности вообще-то. Если бы этот крестик был настолько уж страшен, то в сказках или он бы упоминался, или те неисчислимые беды, которые он приносил. А местные сказки, мифы и легенды Дан читывал в очень больших количествах, в том числе и вампирские, и эльфийские, разве что властители своих мемуаров не публиковали…

– Да, – тихо подтвердил Нирут, – может быть. Ты ведь не захотел, чтобы Велир выпустил пару ракет, верно?

Дан смолчал. Ракеты, может, и заржавели за десять тысяч лет, но если командный пункт сохранился в первозданном виде, то чем черт не шутит… Оказывается, себя уничтожить могут и цивилизации, способные строить не на века – на тысячелетия. Одно не то чтоб радует, но утешает: вряд ли к процессу привлекут даже Алира, даром что перспективный. Надо отдать должное властителям: они не гнушаются собственными ручками поработать, не перекладывают ответственность на кого-то другого. Самую грязную работу они делают сами.

– Ладно, – поднялся Нирут. – Я пошел спать. Аль, ты не пей больше, мало ли как завтра сложится. Сейчас-то ты в порядке…

– Я пью перед делом? – оскорбился Аль. Все равно маленько окосел, даже с этого компота. А Дан, что интересно, в последние год-два стал даже и крепче на выпивку, хотя куда уж… То есть заметил в последние год-два, потому что давным-давно не злоупотреблял. Нирут, проходя мимо, погладил Аля по голове, нежно так, ободряя и извиняясь. И не стесняясь присутствия Дана, потому что это вообще-то была самая обыкновенная ласка. Аль вспыхнул и очень смущенно посмотрел на Дана.

– Да ну тебя, сколько можно стесняться? – удивился Дан. – Нравится тебе – и нефиг на меня оглядываться.

Аль покраснел еще больше, пробурчал что-то и отправился спать. Может, и не один. Как жаль, что я не могу дать тебе это ощущение защищенности от самого себя, дружище… Ну так пусть Нирут.

* * *

Отправились они словно бы на прогулку, аккуратно рассредоточились, окружая дом, в котором, по почти твердому мнению Нирута, находился искомый предмет, и пошли на штурм. Инструкции были просты: прорваться и взять. Черныша Дан оставил в гостинице – маловат он еще для таких действ. Не размерами, конечно, но умениями. Забавно, если они расположились по концам креста. Символично. Или магично. Дан, разумеется, никаких флюидов не ощущая, неторопливо брел по переулку и даже по сторонам не смотрел, а смотрел под ноги: переулочек был узкий, загаженный, создавалось впечатление, что сюда заходили справить большую нужду не только бродяги, но и добропорядочные горожане. Вместе со своими собаками, кошками и сторожевыми драконами – они здесь были в моде. Интересно, а ежели владельца искомого артефакта охраняет Шариков собрат? Тоже погладить? Если он прежде руку не откусит.

Навстречу очень целеустремленно шел бугай с дрыном наперевес, и Дан ясно понял, что цель – это он и есть. Ну, бугай с дрыном – это как-то несерьезно, это даже где-то обидно: на мастера меча посылать трактирного вышибалу… Легко поднырнув под дрын и даже не вынимая катаны из ножен, Дан приголубил бугая точечным ударом эльфийской школы «летящий драгант», причем что такое драгант не знал и обучавший Дана этим приемчикам эльф Алир. Не оглядываясь, Дан отправился дальше, точно зная, что бугай минут двадцать пролежит в дерьме разной свежести, а потом его будет сильно-сильно тошнить… и не только тошнить. Ничего, переулок хуже уже не станет.

Ну вот, еще один, но этот посерьезнее, поумелее, и взгляд такой, словно его на цель навели, как ракету запрограммировали, и драться умеет, но не так чтобы очень хорошо и точно не так, чтобы справиться с Мечом Квадры. Катана по-прежнему дремала в ножнах. Нужды не было, а обнажать меч без нужды мастеру не пристало. Теперь уже двое… нет, четверо, что тоже не особенно страшно, потому что ни развернуться здесь негде особенно, ни тем более взять в кольцо, а бою на ограниченном пространстве их вряд ли кто-то обучал, зато Дана обучали еще в маленьком клубе для своих, да и за прошедшие с тех пор… ммм… много лет умение отточилось. Красиво. Ни одного трупа, хотя не без серьезных травм, ну да ничего, сразу после дела можно туда и лекаря послать. Интересно, почему Нирут не выдал им на всякий случай остродефицитные даже у властителей уоки-токи?

Тело действовало совершенно независимо от головы, потому что ничего заслуживающего обдумывания не происходило, напоминало основательно забытые компьютерные игрушки, где главный герой прорывается сквозь полчища врагов, и чем цель ближе, тем врагов больше. Причем игрушку, проходимую на норме. То есть на легком уровне. Интересно, их Крест Судьбы, тьфу, Рока то есть, ведет, или они прозаичные наемники, или еще более прозаичные преданные слуги хозяина булыжничка?

Двор перед искомым домом был пуст, только ошалело металась туда-сюда курица. Двор был задний. Дану еще пришлось через забор перелезать, высокий, но все равно какой-то несерьезный, больше декоративный, чем охранный. Интересно, что остальные? Он бы почувствовал, случись с ними что-то критичное. Проверено уже. Впрочем, может, они уже и внутри.

Дверь, прочная и надежная, была заперта, на окнах имели место быть решетки тюремного вида, но только на первом этаже. Дан, даже особо не напрягаясь, разбежался, сделал пару шагов по стене вверх – достаточно, чтобы ухватиться за крюк для фонаря, подтянуться, опереться на этот крюк ногой и вскарабкаться на подоконник второго этажа. Опп… Реакция хорошая, Дан то ли отодвинуться успел, то ли развернуться, то ли живот втянуть, но арбалетный болт ощутимо скользнул вдоль живота, порвав новую хорошую куртку и слегка опалив кожу. Дан обиделся и дальше вел себя уже не столь деликатно. Куртка была кожаная, причем из кожи черного дракона особой выделки, что в некоторой степени заменяло не положенные по рангу доспехи, так что мелочи вроде осколков стекла были ей нипочем. Дан вломился в комнату и обещающе сомкнул пальцы на шершавой рукояти катаны. Их было трое, один торопливо перезаряжал арбалет, и Дан без угрызений совести приколол его правую руку к стене тяжелым метательным ножом, а двух других разложил около, ну а дальше уж пошла потеха и некогда стало обращать внимание на детали интерьера. Он, словно танк с автоматическим управлением, ломился туда, где сосредоточивались основные силы противника, уже не церемонился, колол, рубил, бил дагой, а также локтем или просто ногами, от особо настойчивого и особо умелого получил порез ляжки, ответил аналогично, да вот только артерию рассек, уж извини, не до гуманности, она в гостинице осталась, Черныша охраняет. Еще один засветил ему камнем из пращи, хорошо что по касательной, снова уклониться успел, однако голова загудела и кровь начала стекать прямо в глаз, и это раздражало. Израсходовав на него последний метательный нож, Дан пинком распахнул очередную дверь, готовый встретить даже пулеметный огонь. Но не встретил.

Он здесь был один, совсем молодой, просто мальчишка. Испуганный. Растерянный. Совсем не похожий на… а на кого он должен быть похож? На великого мага, что ли? Великими в таком возрасте не бывают, эликсир молодости выдается строго дозированно, и только властителями, а уж они щенкам, будь они сколь угодно перспективными, не дадут. Человек, получающий если не вечную, то продолжительную молодость, должен уметь ее ценить, то есть приобресть жизненный опыт, желательно чтоб и печальный тоже, а также… Дальше Дан забыл, хотя властитель Сарен прочитал им с Алем целую лекцию. Наверное, счел, что они недостаточно ценят щедрость Нирута.

Юноша был щуплый, бледный и голубоглазый. И в этих глазах Дан словно увидел свое отражение: некая злая сила (раз в черном, то, естественно, злая), перепачканная в чужой и своей крови, с залитой кровью перекошенной мордой (Дан закрывал левый глаз, потому что в него попадала кровь) и окровавленным мечом в руке. Испугаешься. Сам бы испугался, если бы, скажем, в его комнатку в банке лет этак сорок назад вломилось такое чучело.

– Вы меня убьете, сударь, – констатировал юноша. Дан удивился. С чего бы? Он и за спиной-то трупы старался не оставлять, разве что тот, с перерубленной артерией, истек кровью, а тут возьмет и загрызет бедного мальчика. – Тогда все кончится. Вы только сделайте это не больно, сударь.

– Камень где? – тоном страшного злодея спросил Дан. Это возымело действие: юноша вздрогнул всем телом и кивнул на стол. Ровно посередине лежал камень в форме креста. Георгиевского. Честно говоря, Дан ждал чего-то куда более массивного, а этот, в общем, и за застежку плаща бы сошел. Ну чисто солдатский «георгий». Разве что черный, но посередке будто нарисован обычный серебряный крест. Тоненький. С того места, где стоял страшный злодей, похожий на знак умножения. Тяжело ступая (нога дала о себе знать), Дан приблизился к столу, ожидая громов, молний и развеивания себя в пыль и пепел, но ничего не происходило. Дан вложил катану в ножны (достать недолго) и мирно спросил:

– Как он к тебе попал-то?

Юноша захлопал ресницами. Был он белобрысый. Вот Дан – блондин, а этот – белобрысый. И ресницы белесые.

– Я его нашел. Он показался мне таким красивым, что я взял его в руки. А он попросил меня взять его с собой.

– А зачем, он тебе не сказал?

– Он не может долго без хозяина… мне кажется. Только вот я не подхожу. Он… он меня защищал. Знаете, на дороге на меня напали разбойники, но подойти не сумели. Тех, кто подходил, била молния. Они в меня стреляли из арбалета, а болты не долетали. Они все не уходили, и тогда молнии стали бить в них во всех.

– И ты испугался больше, чем разбойники, – кивнул Дан, присаживаясь на край стола, чтоб не нагружать ногу. Крест Рока равнодушно лежал посреди стола, прислушиваясь к беседе. – Ну и дальше что?

– Дальше… то же самое. Он меня защищал. Он заставлял людей меня слушаться, и незнакомые люди дрались за меня.

А тебе это нравилось, понял Дан. Был такой безвестный школяр, младший сын какого-нибудь барона – одет очень уж пестро, никому, кроме маменьки, не нужный, ни на что не годный, ничего полезного не умеющий, ни друзей не имел, ни у девушек успехом не пользовался, а тут вдруг счастья привалило полные штаны…

Мальчик решил, что Дан очень уж расслабился и швырнул в него нож. Неплохой, надо признать, был бросок, без замаха, снизу, не так прост мальчик… или камушек ему помогает. Но с реакцией Дана, и без того неплохой, сегодня творилось что-то вовсе уж несусветное, он не только это неуловимое движение кистью заметил, но и очень вовремя шмякнулся спиной на стол, основательно ушибив лопатку о Крест Рока, а потом столь же резко стек со стола – и прямо к стулу, на котором и сидел герой, и от души врезал ему в челюсть. Ну, не совсем от души, от души бы – сломал, но хорошо стукнул, со стула сбросил, потом быстренько поднял с пола и очень так основательно встряхнул.

– Обалдел, щенок? Куда тебе против Меча Квадры?

Он швырнул юношу на диванчик и подумал, где же застряли его верные сподвижники. Лопатка ныла, и Дан, извернувшись, ее пощупал. Ничего вроде, просто синяк назревает. Одно утешение – у этого синячок-то получше будет. Дан вытер глаз тыльной стороной ладони. Вывозился еще где-то. Кровь уже не шла.

Нож ушел в дверной косяк весьма основательно.

– Ладно, – сказал парень совсем уже другим тоном. И посмотрел уже совсем по-другому. – Кончай уж, что тянуть. Примет тебя Крест или нет, тоже еще вопрос.

– Щас кончу, – пообещал Дан, оглядываясь в поисках нужных вещей. А вот это хорошо. Он сорвал с окна портьеру и упаковал в нее шустрого юношу, а поверх обвязал портьерным же витым шнуром. – Это чтоб ты больше ножиками не кидался. Убить же мог, а я в гневе страшен. Ну а что после этого с тобой сотворил бы мой дракон, я и думать не хочу.

Он выглянул в освобожденное от портьеры окно и замер то ли в ужасе, то ли в восхищении. Перед домом имелась совершенно потрясающая скульптурная группа. Нечто вроде Лаокоона, разрывающего пасть льву. Тьфу, то есть Самсона, в роли которого выступал властитель Дан собственной персоной, а лев был вполне натуральный. Нирут держал его железной хваткой и растягивал львиные челюсти. А магия ему, Уму Квадры, дураку этакому, на что? Ох ты, а он же не шевелится. Лев, впрочем, тоже. Чуть поодаль в эффектной позе, вскинув распростертые руки небу, застыла Магия Квадры. Сила Квадры мерно билась грудью в едва мерцающую тонкую стену, перегораживавшую двор. Иных персонажей не имелось.

Дан оглянулся. Ну, булыжничек, ты даешь. Похоже, он не пропускает магию. А почему пропустил Дана? Потому что магии – ноль целых и минус три десятых. А Шарик что ж, великий драконий волшебник? Дан взял Крест в руки и непочтительно повертел перед глазами. Надо же, а ведь сделан он, похоже, из такого камушка, который вставлен в навершие рукояти катаны. Око Тьмы, как называла его Кайя. Прозрачно-непроглядный. То есть казалось, что он прозрачный, как брильянт, но, во-первых, черный, а во-вторых, не блестящий вовсе, а словно наоборот поглощающий свет. И правда, будто тьма заключена в прозрачную оболочку. А серебряный крестик не нарисован, а вроде как вплавлен в камень. В общем, ничего особенного, на шедевр ювелирного искусства не тянет, штучка такая… ладная и аккуратная, но не более того.

Снаружи раздался рык льва, перешедший в предсмертный хрип. Жалко зверушку, конечно. И через пару минут Квадра собралась в нужном месте. Маги вломились, готовые рушить и разметывать, Шарик вломился, готовый рвать и метать. И все трое слегка прибалдели, увидев упакованного владельца Креста и примостившегося на столе Дана, поигрывавшего искомым предметом. Который, может, и вовсе не предмет.

– Ты… как?

– Подошел и взял, – пожал плечами Дан. – Вот хозяин. Ребята, мне тут ляжку пропороли, может кто кровь остановить?

Аль подошел, словно преодолевая неведомую силу, наложил руки на дырку в ноге и на секунду замер, прикрыв глаза. Исцелять он научился, но на мелкие раны не разменивался, так что действительно просто остановил кровь. Нирут уже обрел властительский облик, Шарик радостно посвистел. Дан ответил:

– Я тоже рад тебя видеть.

– Квадра, – побелевшими от ужаса губами выговорил пленник. – Настоящая Квадра.

А вот это было уже интересно: с одной стороны, их Квадра была достаточно широко известна, будучи единственной, а с другой – оставалась чем-то таинственным, потому что девяносто девять процентов населения достоверно знало только то, что сия структура состоит из четырех частей и ну просто ужасно страшна. Юноша же, было впечатление, в вопросе разбирался получше. Нирут, не обращая на него внимания, подошел и вопросительно протянул руку. Дан подал ему Крест Рока, и властитель, слабо охнув, его выронил и отступил на шаг. Правая рука повисла вдоль тела. Пленник злорадно захохотал. Интересный юноша. Аль присел на корточки и попробовал коснуться Камня Судьбы кончиком пальца – и так откинулся назад, что рухнул на задницу.

– Шарик, ну-ка ты, – скомандовал Нирут. Дракон безропотно и даже где-то азартно подковылял, нагнул голову и проворно отскочил подальше, обиженно тряся крыльями. Дан, не дожидаясь приказа, сполз со стола (остановка крови вовсе не снимала боль), с грехом пополам присел и, ожидая какой-нибудь подлянки, осторожно взял камень. И ничего. Он был очень гладкий, обтекаемый, слегка маслянистый на ощупь. Тяжелый. Очень тяжелый. Злорадный смех с дивана стих.

– Что ты чувствуешь?

– Нога болит, – откровенно сказал Дан, – башка вот трещит, хоть по касательной, а приложили. Вы мне первой помощи оказать не желаете?

А ведь ладони было как-то… приятно, что ли. Что-то похожее Дан чувствовал, когда прикасался к катане или гладил Черныша… Даже усталость уходила куда-то на задний план, утихала боль в ноге и переставало пульсировать над бровью, где скользнул камень.

– Эта штучка волшебная, – ухмыльнулся он, – то есть это и понятно… Может, она магов на дух не переносит?

Шарик крякнул. Дан подумал:

– Откуда нам знать, может, ты великий драконий чародей.

Настроение было очень даже ничего. Не то чтоб эйфория, а просто нормальное настроение. Даже маета последний дней прошла… впрочем, это как раз нормально, маета пригодна для мирного прозябания, на худой конец для путешествия в компании пары мощных магов и сторожевого дракона, а в бою…

– Нирут, ты можешь сделать так, чтоб этот нас не слышал? Спасибо. Знаешь, я вот подумал, что слишком легко сюда прошел.

– Легко? – удивился Аль, перестав сосать укушенный Камнем Рока палец. – А кто тебе ляжку проткнул? Сколько там людей было?

Дан подумал, и память услужливо подсказала: двадцать три. Он озвучил подсказку и жестом отверг удовлетворение на лице эльфа: не сразу же все, поочередно, зараз не более четверых, а что для Меча Квадры четверо не самых лучших в мире бойцов?

– Ладно, – согласился Нирут. – Допустим. Ты у нас великий герой, что тебе раскидать два десятка противников, имея раненую ногу и хоть и нетяжелую, но контузию. Раз у тебя ощущение, что ты прошел легко, значит, ты прошел легко. Но что ты этим хочешь сказать?

– Что Камень меня впустил, – легко ответил Дан, небрежно поигрывая великим артефактом, который вовсе даже не предмет. – Я не знаю почему. Может, я ему понравился, может, он просто захотел на меня посмотреть, может, я сошел с ума… Кстати, что мы с ним дальше-то делать будем?

– У меня нет желания протягивать к нему руку, – пожал плечами Нирут. – До сих пор онемение не проходит.

Аль продемонстрировал обожженный кончик пальца.

– Я тоже не хочу.

Шарик согласно замотал головой. Тоже, мол, не хочу. Дан пожал плечами и сунул камень в карман штанов. Моду на карманы ввел он лет десять назад. Собственно, карманы на штанах здесь имелись, но только у простонародья, штаны были мешковатые, усеянные несколькими накладными карманами, отчего сильно напоминали Дану камуфляжные комбезы. Он долго рассказывал личному Нирутову портному, что, собственно, он имеет в виду, рисовал на бумажке, вырезал из бумажки, а тот потом, испортив несколько метров добротной материи, научился так ладно кроить эти карманы, что штаны вроде даже лучше сидели. Нируту понравилось сразу, а Аль какое-то время привыкал. Камень почти не был заметен – чудеса кроя. Или чудеса камня, который не хотел быть замеченным. Магия? Ну вот и объяснение.

Взгляд спеленутого пленника он ощутил кожей. Так его еще не ненавидели. И так не мечтали убить. Забавно, но отчего-то вовсе не страшно. Парень не маг, иначе растер бы Дана в порошок еще на пороге, потому что он серьезной магии никакие амулеты не спасают, даже сотворенные самим властителем. Вроде черно-белого браслета. Так что пусть себе ненавидит. Он не испытывал к юноше ровно никаких чувств. Интересно, действительно камень посылал людей против Дана – или парень этот каким-то манером? Кто кем управляет – камень человеком или все ж наоборот? Дану, не растерявшему прагматичности земного двадцатого века, казалось, что каменюка, будь она хоть трижды волшебная… тьфу, то есть магическая, человеком управлять не может. Даже если в нее когда-то в незапамятные времена вселили душу некоего величайшего мага. Или нескольких… нет, несколько передрались бы. По здешнему опыту, Дан хорошо понимал, что нет более склочных людей, чем маги.

– Ладно, надо подчищать за собой, – решил Нирут, – Парень в портьере посинел и затрепыхался, истолковав словечко вполне однозначно. Дан ухмыльнулся. – Аль, бери этого, да не надрывайся, пусть сам идет, ножками. Ведите в гостиницу, а я сюда людей пришлю, может, кому-то помощь нужна…

Нужна, наверное, подумал Дан, для тех, кто не разбежался еще. Интересно, а тот, с ногой, умер или повезло? Хотя… как может повезти человеку с перерезанной артерией… если только вдруг чудом маг какой-то оказался рядом, да еще тот, который исцелению обучен…

Наступать на собственную раненую ногу было больно, но терпимо, разве что походочка была… не победительская. Дан не шел – ковылял, опираясь на плечо Алира, а тот каким-то своим магическим способом вынудил пленника добровольно идти на заклание. Юноша, собственно, тоже ковылял, изо всех сил сопротивляясь. Аль только головой покачивал удивленно, губы слегка шевелились, словно он поддерживал свое… вот скажешь «заклинание» – они или смеются, или злятся, или тщетно пытаются рассказать, каким образом пользуются магией. Дан понял только, что слова или жесты – простая атрибутика для народа, чтоб позрелищнее было. Дан приводил в пример Аля, впервые применившего магию – он ведь руки раскидывал… а ведь и во дворе тоже в такой позе стоял. Аль смущался, потому что эта атрибутика еще и костылями служила для не самых опытных. В общем, они противоречили сами себе, и Дан махнул рукой, потому что все равно не понимал, что такое магия и как ей пользуются. Даже теоретически.

Народ на улице расступался, и никто не пытался остановить странную процессию. Пленник так в портьере и шел, Аль только частично ее ножом обкорнал, чтобы тот ногами двигать мог. Дан подозревал, что исключительно ради обламывания морального духа противника. Его еще допрашивать будут. Как минимум в четыре руки, а то ведь и Флайта на помощь позовут.

– Интересно, а против Флайта эту штуку кто-то настраивал или она сама настроилась?

Аль на секунду снова стал потрясенным, но быстренько с собой справился.

– Не знаю. Я ведь и правда считал его чем-то вроде мифа. Он только изредка упоминался, и только в сказках. А мне их редко рассказывали. Только Кайя, пока отец не отдал меня в школу. В серьезных источниках он практически и не упоминается. Только в списках утерянных артефактов. Мне кажется, и Нирут столько же знает.

– А Флайт знает больше, но не скажет, – резюмировал Дан. Сердце радостно затрепетало, потому что за поворотом появилось здание гостиницы, и уже отсюда было слышно басовитое гневное и обиженное гавканье. Черныш почуял возвращение и начал жаловаться. Шарик присвистнул. Ну да, конечно, молодой еще, соображает плохо, да что с животного взять. Свободной рукой Дан погладил шершавый затылок дракона и лишний раз подумал: а не задевает ли Шарика, что люди обращаются с ним именно что как с животным? Ведь Дану не приходит в голову почесать под подбородком Аля или за ухом – Нирута. Надо спросить, потому что разговаривать с Шариком можно, во-первых, его «да» и «нет» вполне понятны («да» – это легкое «трр-р», «нет» – легкое «тирр-р»), во-вторых, и некоторые другие звуки тоже, а в-третьих, надо просто вопросы умело задавать, чтоб развернутых предложений в ответ не требовалось.

Они всей компанией ввалились в гостиницу, вызвали почти мгновенное опустение обеденного зала. Дан велел принести горячую воду, бинты, вино и еду и пошел на голос. Все-таки еще некоторая щенячьесть наблюдается, срывается с баса на визг, рассказывая обитателям соседних домов и прохожим, как несправедливо обращается с ним обожаемый хозяин. Шарик снисходительно квакнул. Дан вздохнул и отпер дверь, забыв, что не особенно твердо стоит на ногах. Ну и оказался на полу, затоптанным и облизанным, и все это прекратилось, только когда Черныш ненароком наступил прямо на рану и Дан взвыл не своим голосом. Потом еще пять минут ушло на демонстрацию взаимного прощения и примирения, и только потом Дан сумел добраться до кровати и с облегчением брякнуться… на очередную недогрызенную кость. Вот ведь запасливый.

– Ты штаны снять сам сможешь?

– Штаны смогу, а сапог – не уверен.

Аль толчком отправил спеленутого пленника на стул и стянул с Дана сапоги. Оба. Штаны удалось снять самостоятельно… Трусы тоже, потому что были они все-таки почти по колено, а потому тоже пострадали и были изрядно пропитаны кровью. Аль начал давиться смехом. Дан посмотрел на себя со стороны и тоже заржал: куртка и пояс с катаной и дагой в сочетании с голой нижней частью – это было нечто. Даже арестант кривил губы в улыбочке. Странный типчик. Очень странный. Дан отстегнул пояс и снял куртку. Она тоже вся в крови была, разве что в чужой большей частью. Надо в чистку отдавать. Рубашка тоже пострадала – там, где чиркнул болт, она выглядела опаленной. Кожа тоже. Дан потрогал. Ерунда.

Пока он раздевался, Аль успел перевязать ему ногу, потом заклеил пластырем ссадину на лбу и даже обтер его всего мокрым полотенцем. Дан подумал, одеваться ли, но было лень, и он просто залез под одеяло. Он свое дело сделал, а маги…

– Ты штаны тоже в стирку отдавать собрался? – осведомился он. – Может, я камушек-то заберу?

Аль хмыкнул и позволил ему вытащить из кармана Крест Судьбы. Рока. А не один хрен? Интересно, чья судьба подразумевается? Пусть маги решают. Один – Ум, второй – Магия, а нам, дуболомам, после тяжелой работы так приятственно в постельке понежиться, равнодушно косясь на пленника и почесывая черный собачий лоб. Мягонький такой лобик, шелковистый, ухоженный… поди не поухаживай за ним, такие концерты закатывать начинает, носится следом со своей щеткой в зубах и норовит ее то на стул подсунуть, то и вовсе в кровать, а одна щетка металлическая, между прочим, да и вторая не лучше, из грубой-прегрубой щетины… Обе прилагались щенку в приданое.

Принесли еду, незатейливую такую, трактирную – мясо с домашней лапшой и наваристый куриный суп. Аль облизнулся и начал рассказывать, как они с Нирутом продирались, ломая преграды, да такие мощные, словно против них выступала вся Гильдия магов, ну просто вся как есть, единым фронтом, и ладно бы Аль, но ведь и Нируту приходилось ненамного легче, а уж он-то… А уже прямо перед домом – все, как отрезало, на Нирута лев налетел, настоящий, никакой магии, и вот уж это просто глупо – на мага зверье обычное напускать, а Нирут нет чтоб отмести царя зверей волной воздуха, почему-то решил удаль молодецкую продемонстрировать, подвиг древнего героя повторить – порвать льву пасть. И ведь порвал, но кожилился долго. Сам же Аль распятие изображал не просто так, а исключительно для помощи властителю, потому что шла на них непонятная волна, в которой все элементали были перемешаны в диких пропорциях, будто иномирец какой потоки сплетал, даже самоучка все делает куда аккуратнее, а тут Аль не знал, за что хвататься и что нейтрализовать, потому просто раздвинул щит, тоже из всех потоков сотканный, и держал, едва воздух не портя от напряжения всех не только магических, но и телесных сил. И ведь что самое удивительное: должен бы без сил валяться и едва дышать после такого напряжения, а ничего, словно потренировался немножко, легкое утомление вместо полагающегося изнеможения. И есть хочется. Жрать. В три горла.

На пленника они не обращали внимания, а зря, потому что он как-то ухитрился распутаться, развязать прочный морской узел… шнур, впрочем, был скользкий, шелковый, особенно-то и не затянешь. Высвободился он, значит, и для начала спеленал Аля. Наверное, потоками, потому что Аль выглядел, как связанный, но Дан ровным счетом ничего не видел, а эльф краснел и надувался, пытаясь разорвать невидимые путы. И Шарик. То есть дракон-то не краснел, но слабо подергивался, а с места сдвинуться не мог. Потом заголосил Черныш, и Дан подумал, не осерчать ли.

– Собаку обидишь – мало не покажется, – пообещал он. – Если я тебя пожалел один раз, второй не пожалею.

– Странный ты человек, – разминая руки, удивился юноша. – Очень странный. Если я справился с эльфийским магом, если я остановил сторожевого дракона, то уж тебя просто раскатаю тонким слоем по ковру.

– Ковер не жалко? Прислуге потом его отмывать от этого тонкого слоя, – фыркнул Дан. Камень парню помогает или он сам по себе такой геройский и талантливый? – А что ж сразу на месте-то не раскатал?

– Потому что ты меня не убил, – удивился тот. – И даже не собирался. Я ведь был уверен, что ты первым делом попытаешься снести мне голову. Ну, и знак на твоей руке тоже говорит о многом.

Дан автоматически посмотрел на свою руку. На ней льдистым голубым сиянием прорисовывался мерседесовский круг, разделенный на три части. Клеймо, попросту обязывающее всех вампиров прогибаться в пояснице и…

– Ты вампир, – потрясенно сказал Дан. – Ты вампирский маг.

Юноша улыбнулся, щедро демонстрируя клыки.

– Понимаешь, что они со мной сделают? В самом лучшем случае просто вскроют, чтобы посмотреть, не отличается ли строение мага-вампира от строения обычного мага. И умирать мне придется очень-очень долго. Так что извини, хотя мне и интересно, как ты заработал этот знак, но времени нет.

– По ковру будешь размазывать?

Тот на секунду задумался, и Дан всю секунду размышлял, бывают ли вампиры белобрысыми или парень волосы красит. Понятно, откуда он умеет так ловко ножи метать, это для вампира вообще детская забава.

– Нет. Ты не хотел меня убивать. Я тебе вообще был не нужен. Тебе был нужен камень.

– Тебе тоже, – вздохнул Дан, взвешивая Крест Судьбы на ладони. Интересно, можно ли использовать его как метательное оружие? Запулить в лоб… Ага. В вампира попасть… даже не смешно. Реакция вчетверо против человеческой и вдвое против эльфийской.

– Вот уж нет, – фыркнул вампир. – Оставь себе это проклятье. И прощай. Надеюсь, больше не увидимся.

Через секунду вместо хрупкого блондинчика в комнате стоял преображенный вампир, персонаж фильма ужасов, пугающий и по-своему красивый, мощный, подтянутый. Он сложил за спиной крылья и прямо с места выпрыгнул в окно, вынеся его вместе с рамой, мгновенно расправил крылья и с удивительной скоростью взмыл в небо. Перевел дыхание Аль, разразился целой серией гневных звуков Шарик и жалобно заскулил Черныш. Еще через минуту в комнату вломился властитель Нирут собственной персоной и с такой тревогой на морде, что Дан даже умилился. Следом, надо сказать, вломился властитель Флайт, без особенной тревоги, но готовый рвать и метать. Нирут опустился на стул и сообщил:

– Я страшно рад, что вы живы.

– Как вы умудрились прошляпить вампира? – сухо спросил Флайт. – И как получилось, что он справился с тобой, эльф? Крест Рока? Вы отдали ему Крест Рока?

– А надо было жизнь положить ради этой каменюки? – спросил Дан недовольно. – Уж простите, милорд, но мне жизнь дороже…

– Крест нельзя выпускать в мир!

– Успокойся, Флайт, – поднял руку Нирут. – Как нашли его один раз, найдем и в другой. Особенно далеко он не улетит, день солнечный, а потом ему придется отлеживаться в тенечке, ожоги залечивать. Ты почувствуешь артефакт. Разве они могли справиться с его силой?

– Квадра! – презрительно бросил Флайт.

– Да ладно вам, – с примирительной дерзостью сказал Дан, – мы ж не полные дураки, понимаем, что мы не Квадра, а так…

Флайт оседлал второй стул и уточнил:

– Понимаете?

– Ну да. А что?

– Ничего. Это очень хорошо, что понимаете. Вам это мешает? Нет. Ладно. Ты прав, Нирут, я погорячился. Найдем. И будем знать, с кем имеем дело. Вампир… Надо же. Не думал, что это может быть вампир.

– Это принципиально? – поинтересовался Нирут. Флайт неопределенно пожал плечами, пообещал вскорости прислать за ними карету, чтоб они могли перебраться в более удобное помещение, чем это убожество, и удалился. Нирут нашел вариант попроще: они просто перебазировались в его апартаменты. Комната была такая же, но с целым окном. Дан шел, задрапированный в одеяло, как древний грек в тогу. Или тоги носили римляне? В общем, не одеваясь. Вещи принесут. Нирут самолично помог ему забраться на его кровать, заботливо подсунул под спину подушку, велел принести обед ему и ведро морковки дракону и едва не стал заикой, увидев, чем поигрывает его собственность. Крест Рока очень гармонировал с браслетом властителя. Аль хрюкнул.

– А чего? – прикинулся дурачком Дан. – Он у меня, а я не возражал против присутствия Флайта. Вдруг камень меня признал хозяином и слушается?

Показалось, или камень действительно нагрелся?

– Скорее всего, – кивнул Нирут. – А ты знаешь, так оно и лучше. Пусть Флайт думает, что камень улетел вместе с вампиром… Кстати, никогда не видел голубоглазых вампиров. Все. Мне это надоело, надо разобраться спокойно… Сейчас поем – и отравимся домой.

Никто, что интересно, не возразил. Даже Дан, которому категорически не хотелось вставать и одеваться. Понятно, что Нирут не лошадей седлать велит, а портал откроет, но не шествовать же в портал в одеяле. Дан, кряхтя встал, не торопясь натянул необходимый минимум одежды, принял помощь слуги в надевании сапог, нацепил пояс и нахально протянул руку, чтобы спереть из-под носа властителя аппетитный кусок пирога. И так и замер, уставившись на собственную руку. Знак вампиров. Знак, который он носил уже тридцать пять лет, но видел только однажды, в тот момент, когда папа Лит его припечатал. Знак этот невидим простым зрением. Человек не может его видеть. И даже маг, если только не настроится специально, а дело это хлопотное и вовсе не необходимое – видеть в ином спектре.

– Ты чего? – обеспокоился Аль. Нирут ухмыльнулся и с полным ртом сообщил:

– Увидел.

Дан поднес руку к носу. Знак сиял. Холодная яркая голубизна. С белым отливом. Словно чистый лед. Он потрогал тонкие, но четкие линии правой рукой. Ничего, кожа и кожа, нормальная такая, в меру ухоженная, ни выпуклостей никаких, ни изменения температуры.

– Я же не могу этого видеть, – беспомощно произнес он.

– Но Гай может, – тихо сказал Аль. – Дан, ты справился с двумя десятками противников, даже не убив ни одного из них. И даже не устал. Я тебя сто раз видел после боя, но ты никогда не был таким вот… даже не запыхавшимся.

– Тело-то мое!

Нирут крякнул, нежеваным проглотил пирог и покачал головой:

– Я иногда поражаюсь, каким идиотом ты можешь быть. Аль, это выше моих сил.

– Так. – Дан придвинул стул и сел. – Ребята, давайте точки где надо расставлять.

– Расставляйте. А я пойду. За гостиницу расплачусь, что ли. И нечего гневно взирать, мне ты все равно не поверишь.

Он решительно удалился, оставив их втроем. Шарик отошел от своей морковки и положил голову Дану на колени. Подавленный Аль выводил пальцем какие-то узоры по столу. Черныш подумал и положил голову на колени Алю.

– Мне не хватает Гая, – с тоской сказал эльф. – Удивительно. Пустота не заполняется. Если мне бывает так паршиво, то каково же тебе…

– Ты был привязан к нему ничуть не меньше. Почему ты решил, что для меня эта потеря настолько страшнее?

– Сколько раз уж говорил… Я удивляюсь, какой же ты бываешь дурак. Обычно ты понимаешь самую суть, самую глубину, а тут не понимаешь того, что лежит на поверхности.

– Ну объясни. Ну, может, я любил Гая чуть больше, да только разве это измеряется? Вот Гай… Гай, наверное, был ко мне привязан больше.

– Ну? – с надеждой, словно Дан подошел к решению глобальной проблемы, спросил Аль.

– Не понимаю, почему тебе должно быть легче.

Аль закрыл ладонями лицо, посидел так несколько секунд и обреченно заговорил:

– Гай пять лет пил твою кровь. Понимаешь? Пять лет!

– Потому и говорю, что он был привязан ко мне больше.

Вернулся Нирут и заявил:

– Нет, я больше не могу. Аль, прости, я попробую. Ты не можешь быть с ним жестким, а зря. Ему это надо. Дан, помнишь, ты рассказывал мне о генах?

– Ну… я об этом почти ничего и не знал…

– Однако мне хватило, чтобы понять. У нас это называется иначе. Но как ты думаешь, что такое фруг? Полагаешь, что тело человека пришивали к туловищу лошади? Или выдавали девицу замуж за жеребца? Нет, мой дорогой, маги соединяли гены человека и животного. И выращивали фругов… как ты выражаешься, в пробирке. Гай регулярно получал твою кровь, твои гены. Твою эту… ДНК. Но и ты со слюной Гая получал его ДНК. Ты был не в пробирке, вот процесс и затянулся. Гай – в тебе. Ты не сходишь с ума и не сойдешь. Его гены проявились – вот и все. Гай с тобой, потому что в каждой… ДНК содержится и его память, и его сознание. Так что никаких эфирных материй, одна биология в чистом виде… почти. Ты стал видеть в другом диапазоне. У тебя заметно улучшилась реакция. У тебя ускорилась регенерация – ссадина на лбу уже заживает, а от раны на ноге через пару дней ничего не останется. Твое тело – твое, и это тело человека, и ты никогда не обретешь скорости вампира, просто потому, что твои мускулы за твоей реакцией не успеют. Другой метаболизм. Но видеть, слышать и реагировать ты будешь гораздо лучше – благодаря Гаю, который всегда был с тобой. Разговаривать он с тобой, может, и не будет, но думать вы будете вместе. В целом, примерно так.

Дан долго молчал, но все же поинтересовался:

– А чего лапшу на уши вешали насчет сознания и души?

– А одно другого не исключает, – отрезал Нирут. – Но объяснить тебе это я не могу, потому что ты упорно не желаешь верить в магию, хотя и провел рядом со мной столько лет, и лучший друг у тебя маг. Никто не слышал, как Гай тебя звал. Только ты. Потому что он не говорил. Но признать это ты не можешь, потому что так и не способен перешагнуть через свои дурацкие представления о том, что возможно, а что нет.

Дан посмотрел на Аля, и тот кивнул.

– Это и есть единение. Гай проявился. Ты немного стал Гаем. Это началось примерно полгода назад… то есть началось-то еще тогда, но окончательная адаптация случилась недавно.

Дан улыбнулся. Стать Гаем? Неплохая мысль.

Я стал тобой. Всегда буду с тобой. Всегда.

На этот раз Дан совершенно отчетливо слышал голос Гая. Его интонации. Его тембр. И что с того, что голос звучал внутри?

– А парень-то сбежавший – не просто вампир, – известил он Нирута. – Он маг.

Видеть потрясенного властителя ему доводилось не так уж часто, хотя… доводилось потрясать. Нирут, впрочем, с собой справился почти мгновенно, и потрясенность его Дан и Аль увидели только потому, что он им увидеть позволил – свои люди. Ненадолго он погрузился в задумчивость и совершенно неожиданно решил:

– А вот Флайта об этом информировать пока не стоит.

Дан и Аль синхронно кивнули, Шарик подумал – и тоже кивнул, юморист. Нирут фыркнул и кинул в него пирогом. Пирог прилетел по адресу – ловить куски дракон умел еще лучше собаки, так что Черныш только проводил кусок обиженно-удивленным взглядом.

– Может, парень тебя не тронул, потому что увидел клеймо, – предположил Аль. Дан вспомнил метательный нож и усомнился:

– Может, ему просто неинтересно убивать меня? Человек, не маг – это просто скучно.

– Ага, – буркнул Нирут, – скучно… Он тебя просто не знает. С тобой заскучать невозможно. Ладно, вещи собирайте.

И через десять минут они были дома.

* * *

Нога и правда зажила через два дня. Не просто рана затянулась, как должно бы, а вообще зажила. Даже при надавливании не болела. От ссадины на лбу должен был остаться шрам, но не остался. Самочувствие было бодрое, настроение неплохое. Нирут все больше отсиживался у себя, решая глобальные проблемы. Когда Дан спросил, что делать с Крестом и куда Нирут намерен его прятать, тот посмотрел смурно и ответил: «А вот прятать его придется тебе. Где хочешь. Хоть в озере утопи, хоть в землю закопай. И мне не говори. Ты не представляешь, какой это соблазн».

Дан и спрятал: в землю закопал. То есть выворотил камень в персональном помещении Шарика в конюшнях, угнездил туда камень и замаскировал. Иначе поступать не хотелось, потому что в первую же ночь. проведенную в собственной спальне, Дан увидел два совершенно независимых сна. Это, в общем, было неудивительно, сны он видел, только очень редко запоминал, а тут… Монолог Гая, например, мог повторить дословно. И если исходить из теорий Нирута и Алира, это тем более неудивительно, потому что сон сном, а Гай Гаем. То есть во сне Дан, как всякий обыкновенный человек, перестает обуздывать свое создание, чем подсоздание и пользуется, подсовывая что ему заблагорассудится. Сны большей частью – реакция мозга на реальные события (святое убеждение Дана), только вот реакция малость неадекватная, чаще смешная, иногда пугающая. Он гнал от себя мысли о Гае и единении, вот подсознание и отыгралось полной мерой. А исходя из теорий, забыть этого сна Дан не мог, потому что Гай стал частью его, следовательно, вполне способен распоряжаться его памятью. Сон был болезненно-приятный. Гай, такой, каким он был всегда, сидел в кресле у камина с открытой книгой на коленях, когда Дан вошел в комнату… или в его сознание. Гай поднял голову, улыбнулся так, как улыбался только Дану. Это разговором не было, потому что Дан молчал – или себя не слышал, говорил только Гай, и так хорошо было снова слышать его голос, что Дан вспоминал сон (не сон?) с блаженной улыбкой.

«Они почти правы, Дан. Это действительно я. Это действительно произошло. Это единение. Мои гены слились с твоими. Я не знаю, как это могло случиться вне лабораторных условий, но это случилось. Ты ведь всегда понимал, что процесс взаимный, не только мне нравилось пить твою кровь, это нравилось и тебе. Возможно, будь я жив, я тоже сейчас изменился бы, во многом став человеком. Я почти уверен, что не нуждался бы в крови. Понимаешь? Это, скорее всего, и есть то, что все ученые-вампиры искали в течение столетий: возможность не пить кровь заключается всего лишь в систематическом употреблении крови одного конкретного человека в течение нескольких лет. Сценарий невозможный, потому что никогда не найдется нескольких сотен тысяч человек, готовых давать свою кровь вампирам. Неважно. Мы все равно нашли способ сосуществования.

Я всегда буду с тобой, Дан, и сказать не могу, как это меня радует. Я люблю Аля, люблю Шарика, только все равно не так. Не в крови дело. Может, в готовности ее дать. Да и какая разница? Ты – лучшее, что было в моей вполне благополучной жизни, Дан. И я рад, что смог дать тебе что-то. Ты будешь видеть и моими глазами, слышать и моими ушами, и реакция у тебя будет почти моя, насколько позволит твой метаболизм. И на мелкие раны ты сможешь обращать не больше внимания, чем Аль.

Говорить с тобой я не буду. Не смогу. У меня не получается пробиться сквозь твое здравомыслие, ты интерпретируешь это как «голоса в голове», как раздвоение сознания. Оно не раздвоилось, Дан. Просто их у тебя стало два. Твое, конечно, доминирует, ты – Первый. А мое подскажет, где сможет. Вот только во сне… Ну будешь ты воспринимать это как сны – и что? Если тебе будет от этого плохо, я замолчу, мне достаточно просто быть с тобой. Помнишь, мы говорили, что стали частью друг друга? Впрочем, что ж это я, я ведь знаю, что ты помнишь. Тогда это была скорее психологическая близость, а теперь – биологическая. Тебя это пугает. Но это я, Дан, слышишь? Я, Гай. Я не смогу причинить тебе вреда. Никогда. По определению. Я всегда знал, что мой удел – не мир спасать или великие дела делать, а хранить тебя. Оберегать. Я очень рад, что тогда дал тебе шанс, и ты этим шансом воспользоваться сумел. Первое проявление реакции вампира. Главное, что ты жив. И благодаря тебе – я тоже немножко жив. Видишь, получается, что я не только тебя спасал, но и себя тоже.

И уж поверь, Аль тоже очень хорошо знает свое предназначение. Властитель может думать что ему угодно, хранить равновесие, спасать мир, строить козни, но Аль прежде всего будет оберегать тебя. И если ему вдруг придется сделать выбор, я знаю, что именно он выберет. И ты тоже знаешь.

Это не потому что ты великий человек. Нет, вовсе не великий. Самый обыкновенный. Разве что способный спасти вампира и ринуться в костер за незнакомым эльфом. Спроси властителя при случае, был ли способен на это он хотя бы в прежние времена, когда он еще был простым магом.

И знаешь, я понял, почему ты не веришь властителям. Теперь – понял. Ты прав. А я здорово ошибался».

Потом Дан продолжал спать, чувствуя теплый терракотовый взгляд, и было ему так хорошо, как не бывало последние тридцать лет.

А второй сон, собственно, сном не был. То есть монолог Креста Рока Дан воспроизвести бы не смог даже приблизительно, но, утром, бреясь перед огромным зеркалом в ванной и с интересом рассматривая переливающийся всеми цветами радуги фингал, стекающий со лба на глаз, вдруг подумал, что знает, что такое Камень Судьбы и что с ним надо делать. И почему Нирут с Алем не смогли прорваться, а он – смог. Все было так просто на самом деле… так просто. Камень выбирал себе хозяина, когда у него появлялся такой выбор. Камень не командовал владельцем, но и владелец не командовал камнем. Они были связаны слишком тесно. Камень выполнял желания своего хозяина, и чем дольше была связь, тем более тонко он эти желания чувствовал, уже не оформленные, так сказать, а подсознательные и потому порой просто дикие. Особенно если это были желания мага. Особенно если это были желания властителя. Именно потому и не стоит подпускать к нему властителей.

Магу-вампиру удалось его отыскать, уговорить… Но как только появилась возможность выбрать, камень выбрал. Он мог выбирать хозяина только среди тех, кто хотел хозяином стать. Или хотел хотя бы заполучить камень. Почему именно Дан? Потому что Дан не убил ни одного из двадцати трех человек. Ни единого, потому что тяжело раненому его товарищ вовремя помощь оказал. Дан не хочет убивать. Случается, что делает это, но никогда не хотел. Бывал вынужден, но не мечтал. И нет у него мечтаний, способных потрясти мир.

Десять тысяч двести двадцать три года назад хозяин Камня Рока вызвал глобальную ядерную войну.

Вообще, у Дана было желание поступить с камнем примерно так, как поступили властители с пунктом управления, да не умел он вызывать локальных землетрясений. Утопить посреди океана тоже было проблематично, потому что Нирут считал корабли слишком опасным и медленным транспортом и предпочитал пересекать водные пространства посредством порталов. Можно, конечно, и в озере утопить, по словам аборигенов, глубина его чрезвычайна, да вот оставался риск, что камень заскучает и кто-то его услышит, как услышал маг-вампир. Таскать с собой – тоже чревато, мало ли какие желания вдруг возникнут у Дана, например, с перепоя, а с каждым исполненным желанием взаимозависимость растет. Уничтожить камень никак нельзя. Он защищает хозяина, но прежде всего он защищает себя.

Кто, когда и зачем его создал, оставалось загадкой. Может, и правда, Судьба…

Рассказывать об этих снах (не снах?) он не стал даже Алю, даже Шарику. Не хотелось грузить их своими проблемами, тем более что Алю и своих хватало. По большому счету, не столько Дан нуждался в помощи хорошего психиатра, сколько Аль. У него никак не получалось вырваться из своей грустной юности и печального детства. Дан пробовал ставить себя на его место – и сильно сочувствовал другу. Очень сильно. У Гая не было друзей, но были любящие родители – и было уважение окружающих, не только потому что он был Лит, но и просто сам по себе: несмотря на вызывающую молодость, он был и талантлив, и умен не по годам, и рассудителен, и вампиры его уважали. У самого Дана детство-юность и вовсе были вполне благополучные, потому что отсутствие фирменных кроссовок и ананасов с рябчиками он не воспринимал как катастрофу, а остальное у него было – семья, друзья, приятели. У Аля ничего не было, кроме насмешек. Учителя говорили о потенциале мага – а он не мог сделать ровным счетом ничего. Его бездарные товарищи уже практиковать начинали, а он все пытался свечку зажечь без подручных средств. Подросткам порой недели унижений хватает, чтобы сломаться, а у него десятилетия на это ушли. Он ведь и сбежал тогда из поселения в основном от себя самого. Не ради сестры, не ради подруги, помочь он им никак не мог, не ради протеста против смиренности эльфов, потому что истоки смиренности понимал как никто другой. Он сбежал, потому что насмешникам не мог противопоставить ничего. Один – и все остальные. Тут и на костер пойдешь, как другие на трон идут, потому что терять совершенно нечего.

Гай и Дан были первыми, кто его уважал. Априорно. За мужество, за гордость, за терпение, за доверие. Просто так. И ему захотелось соответствовать их достаточно высокому мнению о нем, вот он и решил с гордым видом вернуться, чтобы быть повешенным. И тут его нагнал властитель с невероятным предложением. Получилось, что впервые в жизни Алир Риенис кому-то понадобился. И это перевесило. Он не боялся умереть… то есть боялся, потому что был нормальным, но у эльфов отношение к смерти все-таки существенно отличается от человеческого. Он мог умирать от страха, но сам подняться на плаху и голову в петлю сунуть, потому что эльфу не положено трусить. Нарушил закон – ну и ладно, вешайте, хотя и жить хочется как никогда, потому что встретились два придурка, вампир и, что вообще невозможно, человек, которые его уважали.

И еще он потребовался властителю. Он. Потребовался. Конечно, он согласился, пусть даже потом и мотивировал свое согласие нежеланием качаться в петле, только лет через двадцать признался Дану, в чем на самом деле была причина.

Младшим был Гай. У него даже еще физическое развитие не завершилось, да и психологически он был еще практически мальчик, эльфы же, хоть взрослыми и не считаются, в сто лет все же старше, чем вампиры в сорок. Аль и сейчас оставался не ранимым, но почти насмерть израненным подростком, и потому действительно нуждался в поддержке Дана и защите Нирута. Он действительно был слабым, хотя никто и заподозрить этого не мог. Ну и слабый. А мы с Нирутом на что?

Это все сформулировалось тоже после ночи двух снов. Или само по себе, или под влиянием (при участии?) Гая. Ох, Гай, как же мне не хватает твоего присутствия рядом. В реальности…

* * *

Через пару месяцев Нирут потащил их в столицу. Речи о жить в Башне даже и не было, и им приходилось являть собой Квадру властителя Дана круглосуточно. В императорском дворце. Шарику повезло, он хотя бы в конюшне обитал, старательно прикидываясь обыкновенным сторожевым драконом, полуразумным, обучаемым животным. Проверяя, как он там устроился, Дан поинтересовался, не обижает ли его почесывание шейки. Шарик разразился очередью стрекочущих звуков (это обозначало развеселый смех) и тут же подставил шейку – на, мол, чеши, это не оскорбительно, и вовсе не факт, что Алиру не понравилось бы. Ну, собственно, прикосновения здесь в ходу…

Императорская семья всячески их привечала и всячески демонстрировала симпатию к Алю. Тенденция такая наблюдалась: властители меняли отношение народа к эльфам, а императору надлежало подавать народу пример. Прежний, кстати, делал это почти из-под палки, за что, собственно, и был заменен на нынешнего. Естественным путем. Эликсир у властителей кончился… только на наследника трона и хватало. Новый император царствовал уже одиннадцатый год и лично Дана вполне устраивал. В том числе и своим искренним интересом в другим расам. Императорскую семью пользовал лекарь-вампир, причем не в экстренных случаях, а на постоянной основе. Представители Высшего совета вампиров порой присутствовали на особо важных мероприятиях, чем подчеркивалась важность расы для процветания Траитии. Вампиры, надо сказать, в долгу не остались, и когда в одной южной провинции началась жесточайшая эпидемия красной чумы, довольно быстро сварганили вакцину, позволяющую излечивать стопроцентно смертельную болезнь на ранней стадии. Если учесть, что последняя эпидемия этого мора полтораста лет назад едва не ополовинила население трех провинций и была прекращена только вмешательством властителей, то благодарность к вампирам испытывал даже простой люд. (А властители тогда просто установили магический карантин. Ликвидировать болезнь им не удалось, они только пресекли ее распространение. Вирус вне человеческих тел не жил, а эльфийские и вампирские его не интересовали.)

Ну и в совете вампиров радикальные настроения не приветствовались, так что принцип мирного сосуществования себя оправдывал. С эльфами было в миллион раз труднее. Слишком уж они были похожи на Алира. Не могли забыть прошлое. То, что было для людей историей, для некоторых их них было реальными воспоминаниями. Но властителей переупрямить не могли никакие эльфы, и властители были в миллион раз последовательнее вампиров, и если они поддались влиянию Нирута (и собственным рассуждениям), то реализовывали они свои планы неуклонно и времени могли потратить ну очень много. Если они решили, что настало время для интеграции расы эльфов в жизнь империи, значит, эльфы интегрируются. Им деваться некуда.

Аль, сначала высокомерничавший, как эльфу и полагалось, слегка оттаял, потому что в его магических талантах имелось нечто, позволявшее ему видеть чувства других, и до него дошло, что интерес императора замешан не на снисходительном любопытстве, а на искренней симпатии. Принц Гент, пользовавшийся при дворе максимальным уважением, отличался широкими взглядами и симпатизировал вампирам (в лице Гая Лита) и эльфам (в лице Алира Риениса) и раньше, что тоже способствовало внедрению модных течений. Благодарение богу, у Аля хватало ума не обижаться на то, что это пока было лишь модой на эльфов. Мода может перерасти в привычку. И Аль, как мог, пропагандировал среди своих собратьев идеи не дружбы, но сотрудничества и мирного сосуществования по примеру вампиров.

Дан иногда задавал себе не самый приятный вопрос: предпринял ли Нирут эти усилия ради расы эльфов или чтоб Дану угодить? Именно – Дану, даже не Алю. Аль из непримиримых, он не успокоится, он из тех, кто не простит никогда. Аль, увы, великодушием не отличается. Ну и пусть смотрит с гордым видом и праведным гневом. Он только смотрит, и уж точно мстить всей человеческой расе не станет. Ему даже по высокомерной роже не настучат, потому что редко кто рискнет стучать по тому, кто носит одежду, украшенную руной властителя.

В общем, въехали они в скромные по императорским понятиям комнаты во дворце, надели на физиономии соответствующие выражения, вежливо раскланивались с высшим светом, приятельствовали с Гентом и удостаивались чести не только услышать пару слов от императора, но и чайку с ним попить. То есть приглашались к завтраку в неформальной обстановке – формальная им была не по чину. Мелкие аристократы отчаянно завидовали. Аль и Дан откровенно скучали. Не были они светскими людьми. Нирут хоть каким-то своими властительскими делами был занят, то ли интриговал, то ли договаривался, то ли информацию собирал, а им ничего не оставалось, как шляться по городу и усердно развлекаться. Вечерами во дворце непременно учинялись какие-то мероприятия разной степени торжественности, и Нирут предписал мероприятия посещать и обращать внимание на проявления повышенного интереса с той стороны, с какой его прежде не наблюдалось. На всякий случай. Дан искренне сочувствовал бедняге Алю, потому что делать на большинстве мероприятий было совершенно нечего, разве что пить, а на людях Аль не пил вообще. Совершенно. Мог таскать с собой бокал вина, но даже не нюхал его.

Конечно, имелись еще совершенно неформальные мероприятия с дамами, но и этим они здесь не злоупотребляли: у большинства дам имелись если не мужья, то отцы, а нарваться на второго генерала Тури не хотел уже Дан.

С Гентом оба заговорить не решались. Спрашивать, с чего вдруг он решил умереть, было глупо, но он завел беседу сам: слышали, мол, ну что делать, устал я, человеческую природу обмануть трудно, кому-то удается, а ему вот наскучило, зато сейчас стимул появился, надо торопиться сделать то, что раньше можно было растягивать во времени сколь угодно долго…

Ох как Дан его понимал… и уже не так, как месяц назад. Гента, похоже, уже ничего не держало, у него уж и правнуки были немолоды, а друзей у главных чекистов государства не имелось никогда и нигде. Дан подумал, каково будет Алиру, если Дан вдруг заскучает так, как Гент, – и все, словно отрезало, и апатия, так пугавшая Аля, испарилась. Ну да, конечно, он стал равнодушнее и не ударился в страдания по поводу глупого самоубийства Тики, но черт возьми, можно и на весь мир наплевать, когда есть Аль, Шарик и Нирут. В таком вот порядке. И… ну ладно, пусть это еще один симптомчик. Есть Гай. Как-то. Частично. Но – есть. Вот в этом Дан отчего-то уверился после снов. Гай продолжал сниться. По-разному, то нормальная бредятина, как снам и положено, то нечто сюжетное, но тоже чисто подсознательное, то вполне осмысленные монологи или просто реплики. Или просто улыбка и теплый терракотовый взгляд. Он рассказал Алю и понял, что тот смертельно завидует, на что ночью Гай сказал, что очень-очень любит Аля, но никак, увы, не может сказать ему об этом лично. Дан наплевал на свое сумасшествие и передал Алю его слова, и тот тоже свихнулся: поверил и обрадовался.

Дан знал, что при всякого рода личных разговорах Аль включает магическую защиту. Как это происходит, что означает, он и не пытался понять. Аль уверял, что если даже найдется маг, способный их подслушать, он почувствует, потому что проводил эксперименты на Нируте, а потом Нирут к опытам привлекал Флайта и Сарена. Они подслушать могли, но Аль неизменно понимал, что его подслушивают. Властители его сдержанно хвалили, и Аль даже не скрывал, что ему приятно.

Но о Кресте Рока они не говорили. Странным образом Дан знал, что камень лежит там, куда он его и положил, и чувствует себя неплохо. Больше никакой «сонной» информации он Дану не давал, но и приснившихся знаний вполне хватало, чтобы соглашаться с Флайтом в оценке опасности артефакта. Вот куда бы его спрятать понадежнее, чтоб снова не нашелся кто-то, способный еще раз уничтожить цивилизацию. Понятно, что не булыжник бросал валенок в пульт… вот черт, помнятся же анекдоты… То есть не Камень нажимал кнопочку. Он, похоже, никак не мог воздействовать на предметы, а вот на существа – мог. Типа решил кто-то причинить вред хозяину, например, башку мечом снести, замахнулся – и все, рубануть не может, уверен, что это магическая защита, ну там щит из разных элементалей, а на самом деле все проще: мозг команду дал довести руку до этого места и ни микроном дальше. Кто придумал такую жестокую игрушку, и вообразить не удавалось. Дану вообще казалось, что эта штука и в самом деле не предмет, а нечто совершенно другое. Иная форма жизни, например. На кремниевой основе. Или на йодо-бромной. Небелковая жизнь. И вообще из другого мира, то ли метеоритом на Траитию шмякнулся, то ли инопланетяне обронили случайно, то ли неслучайно, а стараясь избавиться. Почему нет? Создали чудо из чудес (или оно само возникло из трилобита, выползшего на сушу), или господь бог на восьмой день творения сотворил и так ужаснулся, что процесс немедленно закончил, или кто-то еще подкинул… Может, это и есть начало начал, спровоцировавшее Большой взрыв.

А может, паразит. В хорошем смысле. Ведь лежал же себе тихо несколько сотен лет, пока не обнаружился очередной хозяин, которому нельзя не подчиниться – и которого потом нельзя не подчинить себе, образуя то ли прозаичный замкнутый круг, то ли куда более затейливую ленту Мебиуса. Обладающий одним желанием, которое и сообщил Дану: спрятаться. Вот и думалось, как бы его понадежнее спрятать. Засунуть в освинцованный контейнер, нанять корабль и утопить посреди океана… А потом утопить всю команду корабля по избежание потенциально возможных расспросов существ, страждущих власти над миром. И по той же причине утопиться самому.

Может, господь бог создал эту игрушку как чрезвычайно полезную вещь и вручил ангелу или даже архангелу исключительно ради помощи: у архангелов вообще-то помысли должны быть чисты и невинны. Потому и все шло хорошо. А потом, понимаешь, по забывчивости или просто осерчав спустил оного ангела с небес на землю. Низверг то есть. Люцифера. И он отомстил: пустил игрушку в оборот. У людей-то помыслы… ну, скажем так, разные. И даже у самого расхорошего может мелькнуть неприятная мысль в адрес бугая, толкнувшего в автобусе, или сварливой бабки с кошелками. Камушек, уже сроднившись с хозяином и привыкши выполнять его благие желания, и это исполнил. Подумаешь: чтоб тебя разорвало – и разрывает. И вообще, известно, куда ведут благие намерения.

В общем, теорий насочинять можно много, подтвердить ни одной не удастся, да и не хочется, а способов избавить мир (миры?) от злой игрушки не придумывается. Вряд ли ее можно уничтожить даже совокупными усилиями всех властителей, к тому же хотя бы у одного непременно возникнет мыслишка не уничтожать, но воспользоваться, безусловно во благо…

Пусть пока там лежит.

Лучше всего бы доверить его спрятать Шарику по самой простой причине: он никому не расскажет. Но и спрятать должным образом не сумеет. В книжках проблема решалась просто: положительный персонаж, которому предназначено судьбой миры спасать, прячет артефакт, роняя его в жерло вулкана, и благородно кончает жизнь самоубийством. Лучше всего броситься в жерло другого вулкана, потому что в то же самое камушек не позволит. Спасет, как и положено. А почему вулкан, тоже понятно: помнил Дан удивление Нирута в ответ на свое «Мертвые не говорят». Если от них остается тело – очень даже говорят.

Мир спасать не хотелось. Такой ценой – точно. Мелок был Дан, не светился над ним нимб, крылышки не росли…

Вампир знает, у кого камень. На Аля и Нирута положиться можно… ну почти до конца, и «почти» относится не к Алю. Голубое сияние вампирского клейма уже примелькалось, то есть Дан перестал его замечать. Кстати сказать, он не стал как-то очень уж хорошо слышать и видеть, но может, благоприобретенные свойства активизируются только при выбросе адреналина.

В общем, встретиться бы с этим парнем… Да вот как? Вампиры оберегают своих магов так, что никакому властителю и не приснится. То-то Нирут глаза вылупил, даже он ни одного мага-вампира не видал. Может, конечно, другие видали (и изучали посредством препарирования), но ему не рассказывали. Он бы поделился. Хотелось бы верить.

Попросить какого-нибудь вампира отослать слух о том, что Дан хочет увидеть данного конкретного мага на его условиях… А кому? лекарю императорскому? Ведь, пожалуй, изложить такую просьбу Дан смог бы только родителям Гая, которых не видел уже тридцать лет. Малодушно не видел. Писем несколько писал, только вот писать он мастак никогда не был, получалось казенно. Получал от них иногда посылочки – с лекарствами, то бальзам, раны заживляющий, то микстура, повышающая иммунитет… Дан их любил. Но на расстоянии. Эгоистично боялся увидеть – и сорваться в совсем уж глухую тоску… А ведь им-то куда хуже. Каково это – сына потерять?

Мама знает… И может быть, ей еще хуже, потому что ее Данилка пропал без вести.

* * *

Дан продолжал сочинять разные сказочки насчет происхождения Креста Рока и его роли в истории, и это сильно напоминало его когдатошние выдумки насчет крутого спецназовца… черт, а как же его звали? Ладан? Нет, Ладан маленько хакерством грешил… А! Лазарь! Точно – Лазарь. Смешно: став крутым суперменом в реальности, Дан начисто забыл вымышленного спасателя мира.

В общем, сказочки сказочками, а вот что делать с камнем, он не знал. Поинтересовался мнением Нирута, тот руками замахал, мол, не искушай меня без нужды, я, конечно, почти хороший, но соблазн… каков соблазн-то! Сам прячь где хочешь, хоть съешь его. Дан очень сомневался, что его желудок может переварить это. Рассматривая Око Тьмы на рукояти катаны, от решил, что камень все-таки сделан из другого материала. Око Тьмы было всего лишь черным брильянтом, то есть прозрачным (если свечку, например, поднести) камнем очень глубокого черного цвета, к тому же не ограненным, а шлифованным. Дан спрашивал у Нирута, и тот полностью подтвердил слова Кайи: всего лишь камень, редкий, ценный, но в народе считается проклятым, что есть чистая легенда.

Удивительно, наверное, но Дан на самом деле простил Нирута. Не из-за доброты и мягкости характера, эти прекрасные черты давно атрофировались за ненадобностью, а просто вот простил. Подумал, оценил, разложил по полочкам и понял, что зла не держит. И даже обиды. Словно и не признавался Нирут в том, что готов был отдать Гая. Убить Гая. Да повезло, Велир подсобил, снял с души груз…

Да вот в том-то и дело, что не снял. Груз так и лежит. Даже после публичного покаяния – все равно лежит, потому что покаяние было осуществлено совсем с другой целью, не в грехах исповедаться, а Дану по мозгам дать, реанимировать, заставить вспомнить, что человек, что больно должно быть, что бревном положено быть властителю, но не его собственности. Это и подействовало. Властители, конечно, ошибаются, но не в таких мелочах, им свою собственность надобно видеть насквозь и поэлементно, что у них и получается весьма неплохо. То есть Нирут разбирался в Дане ничуть не хуже Гая. Все предусмотрел. Ведь если бы он ожидал от Дана какой-то неадекватной реакции (или адекватной?), то ни за что бы не затеял того разговора. Дан ему в любом случае нужен, и как друг, и как правая рука, она же левая нога и третий глаз, и как средство самому человеком оставаться, не превращаясь во властителя окончательно. И если бы Дан выпрягся, или заупрямился, или отстранился, Нирута бы это вовсе не устроило. Так что все он просчитал. До последнего слова. Он не мог позволить себе ошибиться – и не ошибся.

Когда Дан начал уговаривать Аля, тот сначала впал с ступор, потом распсиховался, наговорил Дану много чего неприятного и нехорошего, потом долго и искренне извинялся, разумеется, был стократно прощен, обнят и успокоен. Ну а потом он начал думать и анализировать и в конце концов уныло согласился. В стиле «лучше бы он меня отдал». Кому лучше-то?

И смотрели бы зеленые глаза из-за плеча Гая… Лучше? Ох черт. Нет. Не лучше. Не хуже. Но Гай – это Гай.

Однажды Гент пригласил его на ужин – одного, долго раскланивался перед Алем, пока тот снисходительно не сообщил, что понимает, когда двум людям нужно поговорить о человеческом, им эльфы рядом не нужны, а его, Алира, это ничуть не обижает. Так что собственность властителя Дана и глава секретной службы громадной империи не столько обедали, сколько пили, но так как обед плавно перешел в ужин, то и питие растянулось во времени, и окосели оба не очень. Гент пить умел – и любил, Дан, в общем, тоже, так что они более чем задушевно проговорили о многом. Получилась почти родная кухонная интеллигентски-российская беседа о смысле жизни, потому что затронуты были все темы, все души прекрасные и отвратные порывы, причем ни принц, ни Меч никаких фактов не приводили и не обсуждали. Только общо. Ради чего стоит жить и стоит ли жить так долго, что начинаешь уставать и терять интерес к главному делу своей жизни. Стоит ли жить не ради чего-то, а ради кого-то, хотя бы и себя, любимого. И вообще, стоит ли предлагать человеку жить аномально долго. И тем более провоцировать его на это – вот Гента спровоцировали, сначала заинтересовали, потом интерес (не к эликсиру, к делу!) закрепили и только потом предложили. А Дана и не спрашивали. Это они тоже обсудили и пришли в гениальному выводу: властителям не то чтоб виднее, но они стоят настолько над миром и над всеми, что забыли, что можно чьим-то мнением поинтересоваться. К тому же практика такова, что привычку смотреть под ноги они тоже утеряли, потому что перед ними разбегаются даже мыши, а уж человеку и подавно не взбредет в голову преградить дорогу властителю. И все это им можно простить за те несколько действий, которые не дали Траитии скатиться в пропасть тотальной войны или тотального мора. При этом Гент посмотрел да Дана очень серьезно и сказал: «Можешь мне поверить». И Дан поверил. Потому что принц был самым информированным человеком в Империи, с ним даже властители делились сведениями, какими считали возможным делиться.

Дан даже не особенно и опьянел, и голова была почти ясная, и ноги не заплетались, но вот заблудиться во дворце он сумел. Собственно, конечно, не заблудиться. Хотя дворец был огромен и хаотичен, Дан и изучить его неплохо успел, и вообще хорошо ориентировался не только на местности, но и в помещении, просто задумался о бренности всего сущего и свернул не туда. Обнаружив вокруг не те интерьеры, какие должны были бы обнаружиться, он остановился, подумал, выглянул в окно, сообразил, где примерно находится и как отсюда выбираться, и побрел обратно. Когда перед носом возник юноша неописуемой красоты, Дан рефлекторно ухватился за рукоять катаны.

– Не надо, – по-доброму улыбнулся юноша, – не успеешь.

Его кожа чуточку серебрилась. И впрямь. Дан убрал руку и удивился:

– Демон?

Юноша удивился тоже:

– Знаешь? Встречался?

Дана стукнуло по голове воспоминание, выбивая весь хмель. Изломанный окровавленный Гай и рядом Лара, невозможно красивая, с остановившимся взглядом и серебрящейся кожей. Эх, Лара…

– Встречался.

– Надо же… Поговорим?

– Давай, – согласился Дан. Интересно, кого во дворце захомутал этот суккуб… или инкуб? Не было в Траитии созданий, красивее демонов, и отличить их от человека без специальных анализов было нельзя. Если только они не демонстрировали себя в перевоплощенном виде. В эркере около окна стояли несколько кресел, юноша сел в одно и сделал приглашающий жест. Дан устроился так, чтоб любоваться этой неземной красотой. Чисто эстетическое наслаждение. Синие с прозеленью темные глаза. Или зеленые с просинью. Совершенные черты. Волосы тоже трехцветные, как у Лары, только светлые: золотистые, белые, медные, а в сумме нечто невообразимое. Он улыбнулся.

– Красиво?

– Не то слово, – хмыкнул Дан.

– Ты извини, мне просто не попадались люди, узнающие демона и не впадающие в панику. Или не рвущиеся немедленно убить. Мне почему-то кажется, что ты меня не выдашь.

– Уж это точно.

– А почему?

– Потому что я знаю: вы не зло. Лара нам рассказывала о вашей расе.

– Лара? Странное имя.

– Это я придумал. Вообще-то ее звали Лаар, – грустно сказал Дан.

– А что с ней сталось?

– Умерла, – сказал Дан еще грустнее. Накатывало. Как накатывало иногда на них с Алем, и часто одновременно, и они, не сговариваясь, выходили на галерею поздно вечером и смотрели в небо цвета ее глаз.

– Демоны не умирают, – покачал головой юноша. – Нас только убивают.

– Ее убили, – согласился Дан. – Магия оказалась быстрее…

– Ты любил ее?

– Любил. Не как женщину… я не знаю, как объяснить. Лара была мне больше, чем сестра. Ближе, чем какая-то другая женщина. Ближе, чем почти все мужчины. Она была больше, чем другом.

– Тоскуешь по ней? – как-то странно спросил он. Дан решил быть честным.

– Нет. Помню. Но уже не тоскую. Прошло тридцать лет, а для человека это очень много… Первое время… да первое время тоже… Тогда убили и… в общем, тогда убили Гая, а он был мне ближе всех. И потеря как-то… суммировалась…

Юноша смотрел на него понимающе. Неровный свет (эта часть дворца не была залита огнями) играл на его солнечных волосах и золотистой коже. Легкий загар или легкая смуглость. Лара тоже была такая вот золотистая, пока не трансформировалась, но это Дан помнил чисто умозрительно. Видел он ее только неподвижную с серебрящейся кожей. Мертвую.

– Она хотела спасти нас всех, – сказал он, стараясь контролировать голос. Нечего растекаться. – Не успела. Мы были очень близки… Я не сумею объяснить. Мы были Квадрой.

А ведь мы были Квадрой. Почему ж это так испугало властителей? Козлы, стоят они, понимаешь, над миром, над мелкими страстишками вроде любви и дружбы и решают, кому жить, а кому умереть…

Юноша о чем-то очень сосредоточенно думал. Эх, парень, да я не то что не выдам тебя, я за тобой присматривать буду, потому что… Сколько ж людей толпа растерзала только за то, что приняла за демонов, потому что были они сказочно красивы и внушали к себе невероятную любовь. Любовь, которая хуже наркотика, которая превращает в раба, лишает разума и воли. Демоны внушают только такую... Люди иногда – тоже.

– У меня к тебе просьба, – тихо проговорил он. – Очень большая.

– Слушаю, – с готовностью кивнул Дан. Для тебя, Лара. Если остальные хоть чуть-чуть на тебя похожи, стоит выполнять их просьбы.

– Убей меня. – У Дана отвисла челюсть. Надолго. Юноша поднял голову и со спокойной уверенностью посмотрел ему в глаза. – Иначе нельзя.

– Что за бред?

– Я мастер Гильдии, – слегка усмехнулся он, – и меня послали убить тебя. Не выполнить заказ я могу только одним способом: умереть. Демона легко убить, если он не трансформируется. Я не буду.

– Не буду я тебя убивать, – отказался Дан. Ого. Кто ж оказал такую честь: посылать за Даном члена Гильдии убийц, организации почти мифической и потому особенно страшной. Не ученика посылать – мастера. Это вообще-то честь великая. Мастеров Гильдии считанные единицы на всю Траитию, они практически неуловимы… и не случается, чтобы они не выполнили заказ. Год, пять, двадцать, но мастер будет охотиться за целью и рано или поздно, как бы цель ни охраняли, доберется и сделает дело. Так говорил Нирут, а он был существенно информированнее Гента. Однажды, очень-очень давно, мастер получил заказ на императора, и никакие властители не смогли его защитить, мастер выжидал именно что двадцать лет – и дождался.

Юноша покачал головой:

– Выхода нет.

– Ну и чего ты передумал вдруг? – грубо спросил Дан. Он был растерян, как никогда. Ну или как давно не был растерян. – Я против тебя – все равно что бабочка против меня…

– Ты любишь Лаар, – перебил он. – Даже сейчас. Несмотря на то что прошло тридцать лет, а для человека это чрезвычайно много. Ты можешь мне говорить, что не тоскуешь, но я же вижу. Мы видим ваши чувства.

– Ну и что?

– Лаар умерла из-за тебя.

– Да.

– Мне сказали, что она умерла из-за тебя. Она умерла, а ты остался жив. Но мне соврали. Она умерла ради тебя. Ради того, чтобы ты остался жив. Значит, ты этого стоишь. Я не могу не выполнить заказ. И выполнить тоже не могу. Я тебе никто, поэтому…

– Я не член Гильдии, – перебил Дан, – я не убиваю просто так. Ты вообще кто?

– Лиар. Ее младший брат.

Небо упало и стукнуло Дана по маковке еще раз. Черт возьми, ничего мы не знали о Ларе, даже того, что у нее был брат. И Нирут, скотина, не сказал, за что еще получит по полной.

– Прости, я не знал что у нее есть брат.

– Я маленький был, – пожал он плечами. – Она навещала меня несколько раз, когда уже жила у властителя. Рассказывала о вас, о нем. Любила вас. И его. А потом умерла. Мне было девять лет. Через год я остался один, и меня подобрала Гильдия. Согласись, лучше убийцы, чем демон, быть не может. Пожалуйста, убей меня. Ради Лаар. Ради ее памяти. Меня не пугает смерть. Совсем. Если бы ты умел видеть…

– Пошли, – решительно встал Дан, – есть кому решить нашу проблему.

Похоже, демон решил, что Дан сейчас приведет его к человеку, который бы выполнил эту специфическую просьбу. Ограниченные они все-таки, эти демоны. Толкуют слова в одном смысле. Решить проблему можно и не радикально, и пусть только Нирут откажет, узнает много интересного. Не исключено, что браслет свой в морду получит. За все сразу.

Они спокойно прошли через весь дворец, болтая о пустяках, и только оказавшись в апартаментах Нирута Дана, демон вздрогнул. Может, потому что Дан даже стучаться не стал, вроде как к себе пришел. И пожалуй, вовремя. Не исключено, что четверть часа спустя эта парочка не у камина бы сидела в слегка расхристанном виде с бокалами винца, а приступала бы уже к постельной фазе. Нирут, однако, не рассердился (Аль захихикал), потому что физиономия у Дана была… в общем, можно догадаться, что он не просто так чаю выпить пришел. Дан кратко изложил сюжет.

– Брат Лары? – обрадовался Аль, и демона эта радость добила. Он вспылил:

– Ты не понял, зачем я пришел?

– Понял, – сияя улыбкой на все свои ровные и одинаковые сорок эльфийских зубов, выдал Аль. – Так не убил же. Меня зовут Алир. Вина хочешь? Из личной коллекции императора. Нирут, ничего, что я его твоим вином угощаю?

– Заткнись, трепло, – беззлобно бросил властитель. Чело его было изборождено одной вертикальной морщинкой. Он думал, что делать дальше, а раз морщинка была неглубокая, то неразрешимой он проблему не считал. – Садись, Лиар. – А Дан имени не называл. Ну получишь ты, дружище, так получишь… – Садись, не отсвечивай.

– Вы не понимаете… – начал демон.

– Я не понимаю? – хмыкнул Нирут. – Выхода, говоришь, нет? Это Дану с тобой не справиться, а я могу. Хочешь попробовать? Вот и считай, что ты напал на Дана, а я тебе помешал. И никто не удивится. Ты знаешь, кто заказчик?

Лиар, глядя на Нирута во все свои прекрасные глаза, медленно кивнул и тут же спохватился:

– Я не скажу.

– А куда ты денешься? – удивился Алир. – Каким же это образом ты намерен противиться магии властителя?

– Нет, Нирут.

Он их удивил. Всех троих. Аль растерянно поморгал, Нирут задрал бровь повыше, Лиар вскинул голову. Пришлось объяснять.

– Я его привел. Он не знал, куда. А оказывается, на допрос. Так мы не договаривались.

– Ну как хочешь, – пожал плечами Нирут, – на тебя мастера наняли. Неинтересно, кто нанял?

– Фи, – презрительно бросил Дан, – на меня… Кто я такой вообще? Твоя собственность. Так что это выпад против тебя. И кто на такое отважится? Только еще один властитель. Но он напрямую в Гильдию не обратится, так что имя заказчика затеряется на полдороге.

На этот раз заморгал Лиар, а остальные погрузились в тоску и печаль. Сразу видно, крутых детективов не читали. Дан их добил:

– Непосредственного заказчика, скорее всего, уже и в живых нет, если истинный заказчик – властитель, а если нет, и так справимся. Я прошу тебя не допрашивать Лиара. Но откуда ты знаешь его имя.

– От Лары, – удивился Нирут. – Я его даже видел, когда он еще совсем маленький был. Лет шесть-семь. Отвозил Лару его повидать.

– Почему она никогда о нем не говорила? – обиженно проворчал Аль. – И почему ты после ее смерти о нем не позаботился? Самому недосуг, нам бы сказал.

Нирут пожал плечами: так, мол, не размениваюсь на мелочи, нет мне дела до малолетних демонов, если они мне не служат. Скотина. Нет.

Властитель.

Лиар завел свою пластинку:

– Убейте меня, ваша милость. Я просил Дана, но он отказался. Я не могу не выполнить задания… и не могу его выполнить.

– Ага, – сказал Нирут, – щас. Делать мне больше нечего, кроме как тебя убивать. Я властитель Траитии, и я отменяю твой заказ. Гильдию я извещу сам. Как ты думаешь, они будут очень сильно протестовать?

Лиар задумался. Наверное, он, как и Лара, к размышлениям особенно не склонен, принимает все как есть. А вот Дану казалось, что даже Гильдия убийц не станет возражать властителю. Они ведь тоже существуют только потому, что властители им позволяют, а позволяют, пока Гильдия очень уж не распоясается. Например, не рискнет задеть один из столпов империи. Аль ухмыльнулся.

– И что тогда со мной будет дальше? – растерянно спросил демон. – Даже если вы… я не смогу вернуться…

– Не сможешь, – подтвердил Нирут. – Ты мне и здесь сгодишься.

– Люм стареет, – съязвил Дан. И зря, потому что властитель равнодушно кивнул:

– Ну да. Так что, мальчик, выкинь из головы и Гильдию, и заказы, и вообще все.

– Что вы хотите сказать?

– Ты будешь служить мне, неужели неясно? – раздраженно поморщился властитель Дан. – Будешь спорить? Не советую. Иначе я не дам тебе защиты. Так и будешь всю жизнь бегать от своей Гильдии?

– Ну ты… – начал было Дан, но Нирут зыркнул вполне властительски и приказал:

– Головой подумай сначала. Все. Свободны. То есть пошли вон. Дан, тебе придется приютить Лиара пока.

Аль дисциплинированно встал, поправил рубашку и надел куртку. Дан успел уловить взаимное сожаление во взглядах, которыми они обменялись, и злорадно хмыкнул. Впрочем, не Алю велено приютить демона, так что все еще впереди. Аль шутливо ткнул его кулаком в бок и подтолкнул Лиара к выходу. И ведь еще до комнаты сопроводил, наверное, во избежание эксцессов. И как он намеревался останавливать демона, если что? Лиар, правда, послушно плелся следом за Даном, пытаясь сообразить, как реагировать на этакое неприкрытое властительское хамство: вставать в позу или вести себя, как всякий подданный империи, то есть благоговеть и соглашаться. И похоже, решил быть именно что подданным. Ну как же – не император командует, а сам властитель. Это ж важнее всех богов. Ну и где у нас демоны ночевать станут? На кушетке? или на кушетке сам, как полагается гостеприимному хозяину? вот только бы еще согнать оттуда Черныша, лежит как ни в чем не бывало и зубы скалит. Молча. Ну как же – чужой…

Несколько минут Дан потратил на воспитание собаки: строго говорил, что Лиар свой и что спать на кушетке будет именно он, а не всякие императорские величества. Черныш послушно слез с кушетки и внимательно оглядел и обнюхал претендента на императорский трон, постоял еще секунду, запоминая запах, крутнул пару раз хвостом и отправился на свое законное место. Лиар растерянно стоял посреди комнаты, но поза его была удивительно естественной. Дан так не умел.

– А когда взрослеют демоны?

Он встряхнулся, посмотрел непонимающе и улыбнулся:

– Как люди. То есть все по-разному. Я взрослый. Не веришь, спроси у властителя.

Понятно. Благоговение даже при произнесении слова «властитель». Забавно, все еще забавно. Не привыкнуть, наверное, никогда.

– Ты есть хочешь?

– Хочу, – виновато кивнул Лиар. – Не получилось сегодня поесть.

Здесь, конечно, распоряжаться Дан не мог и пойти на кухню потребовать, чтоб еду принесли, тоже, зато имел привычку держать некий запас еды. По мелочи – печенье какое-нибудь, бисквиты обязательно покупал, выходя в город, роскошные в столице были бисквиты, пирожки… Он выгреб содержимое шкафчика, вспомнил, что Лара вина не чуралась и поставил на стол бутылку. Лиар немножко оживился, со здоровым аппетитом стрескал и печенье, и вчерашние пирожки, и подсохший бисквит, понемножку запивая вином.

– Спасибо. Я уже основательно проголодался. Думал… думал, выполню задание и пойду обедать.

Взгляд стал виноватым. Он не был похож на Лару. Совсем. Разве что этим невероятным совершенством, этой сказочной яркой своей красотой. Рад бы придраться, да не к чему. Дан сделал широкий жест рукой:

– Ну, располагайся. Тут даже ванна есть, хочешь?

– Нет. Я не люблю воду.

И Лара не любила. При этом от нее никогда не пахло ни потом, ни чем-то еще, руки у нее всегда были чистые, словно кожа демонов отталкивала грязь. Гай, помнится, даже спрашивал ее, пожала плечами: откуда, мол, я знаю, так есть и все. На них глядя, она мыла руки перед едой, иногда все-таки принимала ванну, но в общем избегала водных процедур. Хотя поплавать любила. особенно в жару.

Он не спешил располагаться. Сосредоточенно смотрел то на Дана, то куда-то в пространство и был странно напряжен. Странно, потому что Лара не напрягалась никогда. Вообще.

Дан, на ходу раздеваясь, пошел в ванную, чтоб хотя бы основательно умыться. Он-то не демон. Ему даже сам процесс нравился. Ну и что теперь делать с парнем? То есть делать с ним что-то будет Нирут, и очень может быть именно что использовать вместо Люма. Мысль эта не нравилась. Почему? Прекрасно зная, что Люм – личный палач Нирута Дана, так сказать, ликвидатор, Дан прекрасным образом с ним общался и никак уж не осуждал себя за это. А должен был бы. Киллер! Одно дело убивать в бою, другое – просто потому что велели. И так далее. В общем, Люм ему не нравится не потому, что был штатным убийцей властителя, а просто потому, что был личностью, которая легко и даже с удовольствием согласилась эту должность занять. Лиар был мастер-убийца, а мастером Гильдии стать ой как непросто, но почему-то Дану очень не хотелось, чтобы этот юноша делал работу Люма. Причина? Брат Лары? Или не захотел Дана убивать?

Бросило в жар. Дана сто раз уже могли убить или даже тысячу, но это отчего-то не пугало, а смерть от руки наемного убийцы заставила его вспотеть. Пришлось снова умываться, посмеиваясь. Так, с улыбкой он и вернулся в комнату. Лиар все еще сидел за столом, сцепив руки и чем-то напоминая нервничающего Аля тридцатилетней давности. Дан сел напротив и прямо спросил:

– Что не так?

Лиар поморгал. Дан бы подумал, что он актерствует, если бы не знал от Лары, что притворяться демоны не умеют. Совсем.

– Что мне делать?

– Ну уж сам решай, – засмеялся Дан. Ой. Что это с ним? Лиар побледнел, потом покраснел. потом вскинул несчастные глаза и с надрывом в голосе произнес:

– Мы не умеем решать! Разве ты не знал? Разве Лаар решала когда-то? Мы не умеем рассуждать, мы умеем только действовать. Мы не умеем решать, мы умеем только выполнять решения. Неужели ты этого не понял? Разве Лаар что-то решала? Или задумывалась?

Дан опешил.

– Я думал, это просто ее особенность.

– Нет. Мы все такие. Мне иногда кажется, что мы ближе к животным, чем к вам. Мы живем естественнее, как они. Решаем проблемы, когда они приходят. Никогда не пытаемся их предотвратить. Никогда не думаем о смысле жизни. Просто – живем. Мы не умеем любить и не умеем ненавидеть. Может, потому нам словно в компенсацию дана эта власть над вами… Нас либо обожают слепо и бездумно, либо не замечают.

– Потому ты меня и не убил?

Он сник.

– Да. Ты любишь Лаар. Я вижу. У тебя всего несколько нитей. Золотые – к эльфу и куда-то еще, не знаю. Более тусклая – к властителю. Несколько почти прозрачных серых – это приятели, наверное. И несколько пятен… когда нить вырывают, остаются пятна. Со временем проходят, как шрамы. А у тебя… Одно вообще как открытая рана, страшно, я таких не видел никогда. Золото с кровью. Это, наверное, тот… Гай. Вторая чуть побледнее – Лаар. И одна алая. Ты, видно, женщину любимую потерял. И все еще любишь? Да, любишь. Запульсировало. И когда ты Лаар вспомнил, тоже запульсировало. Значит, живо. Ты ее не только тогда любил, но и сейчас любишь. Сильно. По-настоящему. Как я могу убить человека, который любит мою сестру?

Дан подумал, что Люма бы это не остановило точно. Черт. Значит, и он видит эти нити? Не Лара для себя придумала? Или придумала и братику рассказала?

– А еще тебе почему-то стыдно, что Гая ты любишь больше. Почему?

– Мы были Квадрой, – сказал Дан, понимая, что это не объяснение. – Мы любили друг друга…

– Любите, – поправил Лиар. – У эльфа такие же раны… Нет. Не такие. Тусклее. Он же маг, да? Маги менее чувствительны.

– А у властителя?

Он смутился, помолчал, покачал головой. Кто б сомневался. Нирут помнит и Гая, и Лару, но на свой лад…

– Он к тебе сильно привязан. Очень сильно. Мощная золотая нить. А к эльфу – поменьше. Нить скорее серебряная… такая, переливчатая, переменчивая. И у эльфа – ничего, кроме этих трех нитей и двух ран.

Значит, от Кайи остался только шрам. Даже завидно, ей-богу. Несерьезно же тридцать лет…

– А почему ты мне это рассказываешь?

– Потому что ты и сам знаешь. Просто ты человек колеблющийся, тебе хочется подтверждение услышать или опровержение. Ну, в общем, ты любишь эльфа, властителя и кого-то еще, привязан еще к двум-трем людям… нет, не только людям. Иные расы. Кажется… не уверен, но кажется, вампиры. Странно, потому что нити синеватые, будто родственные. И еще ты очень любишь собак. По-настоящему любишь.

– Я колеблющийся? – хмыкнул Первый Квадры, который вообще-то обязан по рангу решения принимать.

– Ну да. А что? Ты… ты, в общем, хороший человек. Справедливый, но мягкий. Я вообще не вижу в тебе зла.

– А во властителе?

– Нет, – удивился знаток душ и эмоций. Эмпат, короче говоря. – Совершенно. Он… он знающий. Я не умею описать, что вижу. И в эльфе зла, в общем, нет. Обида есть, горечь. сомнения. Он только в тебе уверен да во властителе. А у тебя по-другому. Ты… ты думаешь.

– Знаешь, – сказал Дан задушевно, – мне кажется, я тут вижу одного демона, который как раз задумывается и рассуждает.

Лиар слабо улыбнулся.

– Я пытаюсь. Только не умею. Не могу. Не получается сосредоточиться. Не веришь мне, спроси властителя. Нас хорошо, наверное, только они знают. Остальные нас просто боятся.

– Почему? То есть не отвечай, это так, риторический вопрос. Вас и правда больше, чем вампиров боятся. Ты расслабься, Лиар.

– Расслабиться я не могу, – вздохнул он. – Я на перепутье. То есть… Что мне делать, Дан?

– Ну что, я за тебя решать должен?

Лиар немного поник, оставаясь напряженным.

– Не должен. Но… реши за меня, пожалуйста! Я не умею.

Дан и решил:

– Оставайся.

Черт его возьми. Просиял, хотя и не улыбнулся. Глаза засветились. Не к животным они ближе, вдруг отчетливо понял Дан, а к детям. К хорошим славным детям лет двенадцати. Когда действительно не умеешь принимать серьезных решений, когда надеешься на маму или даже бабушку и с облегчением принимаешь, когда кто-то делает это за тебя. И Лара никогда ничего не решала. Никогда. К Нируту ее отправил Велир, а она не из преданности Нируту стукачкой не стала, а из полной неспособности быть двойным агентом. Все ей было просто, все ей было ясно, а если возникали проблемы, она смотрела на Дана и неизменно принимала его выбор. Почему именно на него – другой вопрос. Насквозь его видела, наверное. И подумала, что его выбор лучше, даже если он был хуже.

– А Гильдия? – вспомнил Лиар. – Я же клятву давал.

– Властитель вернет тебе твою клятву.

Он очень удивился:

– Но клятву вернуть может только тот, кому она дана.

Чтобы не вспылить, Дан снова подумал, что Лиар всего лишь ребенок, и мягко сказал:

– Тогда эту клятву вернет тебе Гильдия. В полном составе. Выстроится в две шеренги и вернет. И не смотри с укором. Гильдия может пойти против императора или против черта лысого, но не против властителя. В такой малости ему не откажут.

– Но ты же сам считаешь, что этот мой заказ – вызов властителю?

– Опосредованный, – усмехнулся Дан. – Он, знаешь, мой друг, но жить без меня сможет и даже не так чтоб долго печалиться будет. К тому же тут можно вывернуться: ах-ах, этот злой Дан обидел в позапрошлом году внучатую племянницу моей троюродной тети. Но уж если властитель попросит или просто даже намекнет, ему не откажут. А если откажут, он может воспринять это как вызов себе и обидеться. И рассказать коллегам о том, что Гильдия убийц его не уважает. И что после этого останется от Гильдии, как ты думаешь? Властители никогда не позволят пренебречь одним из них, понимаешь?

– Конечно. Они же такая сила…

Ну понятно. Эх, дружище, не рассказывать же тебе, что властители, конечно, силища ой-ой какая, однако воспримут это пожелание Нирута как блажь (убийц кругом мало, что ли подбери другого мальчонку-демона да научи, вот Люм пока в силах, крепкий профессионал, хоть и без всякой Гильдии), но блажь эту поддержат. Имидж властителей пострадать не должен ни в коем случае. Властитель обмолвился – окружающие взяли под козырек и побежали исполнять.

Спорить Дан не стал, кивнул многозначительно, да, мол, они такие.

– А что я буду делать? – бесхитростно поинтересовался Лиар. – Я же больше ничего не умею. Да и должен я Гильдии много.

– Чего? – не понял Дан.

– Денег. Знаешь, сколько стоит обучение?

Нет. Не двенадцать. Шесть. Мастер-убийца бесплатно не работает и наверняка отчисляет приличный процент родному профсоюзу. Сто раз вернул все затраты. Тысячу раз, потому что обучить демона убивать – процесс крайне продолжительный. Надо же показать, за какой конец ножа держаться. И то необязательно, потому что демон может просто голову оторвать. То есть в прямом смысле. Руками взять и дернуть посильнее, она и оторвется. Ударом кулака Лара убивала лошадь. Отшвыривала тяжеловооруженного здоровяка в полных доспехах на десяток метров. Ей не нужно было оружие. Она сама была оружием. Дан подозревал, что демоны не мутанты, подобно остальным здешним расам… то есть мутанты, но искусственного происхождения. Вроде фругов. Абсолютное оружие. Идеальные солдаты. Но по какой-то причине они оказались предоставлены сами себе… и выяснилось, что они очень даже неплохие люди, добродушные, славные, хотя и несколько аморфные.

– Сколько?

– Почти десять тысяч корон. Я, конечно, часть уже вернул…

– Я верну твой долг Гильдии, – спокойно сказал Дан. Если Гильдия намекнет на это, но сначала объяснит, что лохи живут в соседнем подъезде. Не потому что жадный, а так, чтоб за дурака не держали. Ну и десять тысяч. Дан даже не представлял, насколько же вырос его счет в вампирском банке, потому что не интересовался. Десять тысяч там есть точно. Одних процентов.

Лиар обрадовался. Люди взрослеют по-разному, кто в шестнадцать лет, а кто и в тридцать. Вампиры попозже, когда завершается формирование организма, а это у них процесс длительный, особенно у высших, чем дольше формирование, тем больше способностей. Ну, максимум до пятидесяти лет. Эльфы куда позже, столетний эльф не всегда считается взрослым, ну а Аль даже среди них исключение, ему одиночество и комплексы так мешали, что ранимый подросток и сейчас прячется за высокомерием потенциально великого мага. Демоны же, наверное, не взрослеют вовсе.

Лиар немножко расслабился, начал рассказывать Дану о своей жизни. После смерти Лары он жил с отцом, мать у них умерла давно… как умерла – как обычно, демоны своей смертью не умирают, люди отравили. А дальше что было, он не знал, мал был, а папа никогда не говорил. Так трогательно это «папа» прозвучало. Через очень недолгое время отравили и папу, потому что кто-то случайно увидел, как у него серебрится кожа: бандиты напали на городок, где они жили, и папа, чтобы не погибнуть от арбалетного болта, невольно трансформировался, хоть и не до конца. Вот и подсыпали отраву, а дом заперли и подожгли. Как где – дома был, конечно. Тогда первый раз и сумел трансформироваться. С испугу, наверное. Обычно это случается позже, уже в подростковом возрасте. В общем, папа умер, а маленький Лиар убежал. Когда дом сгорел, он просто встал и убежал, перепугав до полусмерти всех, кто был вокруг. Почему люди так боятся демонов, он не понимал до сих пор. Ведь демоны никого не обижают. У папы даже любовницы не было, он никому вреда не причинил.

Он него Дан узнал больше, чем от Лары. Лару они не расспрашивали, неинтересно было, потому что их не раса демонов интересовала, а только сама Лара. Он услышал много интересного. Для демонов было крайне важно найти себя. Ларе повезло: она нашла дело, которое ей нравилось, нашла тех, кого любила, и нашла человека, который решал за нее. Это было обыкновенно для них. Они и женились-то исключительно между собой по той же причине: необходимость дела (воспитание детей), необходимость привязанности. У Лиара тоже все сложилось хорошо, его быстро подобрали гильдейцы, не обижали, наоборот, были ласковы, заботились, учили – и как всех детей учат, он в школу ходил, и по-другому тоже учили. Нет, не с детства, лет с шестнадцати, а первый заказ… Ну, потом уже, через несколько лет.

В общем, Дан понял, что для них совершенно невыносимо одиночество. Они не умеют быть одни, и используют свою возможность получения власти над человеком в основном тогда, когда не видят другого выхода. Как Дану было жалко парня! Лару не жалел, потому что она всегда выглядела счастливой, но только сейчас Дан понял, почему она была счастлива. У нее была Квадра.

Лиар прервал лекцию и улыбнулся.

– Ты о Лаар думаешь. Тепло-тепло. Да?

Дан кивнул. Конечно, тепло. Иначе он о Ларе не думал. С теплом и горечью. Лары недоставало. Но никогда не хватало так категорически, так всепоглощающе, как Гая.

* * *

Нирут, понятно, велел Дану выкинуть все из головы, а так как Дан не выкидывал, то властитель взял его с собой на утрясание проблем с Гильдией, оставив Аля и Шарика охранять демона. В общем, это было неинтересно. Напомнило, как Нирут забирал у Фрики свою новую игрушку по имени Дан. Гильдейцы стелились так же, как и благородные, Лиара отдали, слово ему вернули, от денег отказались – и что интересно, после тех аргументов, что привел им Дан. По предложению Нирута. «Да, сударь, вы правы, простите». Однако уходя Нирут бросил на стол тяжелый кошелек – типа компенсация морального ущерба. А те пытались кошелек всучить обратно, дескать, и так честь великая, нашего выученика сам властитель себе забирает, а Лиар такой способный, такой способный…

– И чего было волноваться? – равнодушно бросил Нирут, когда они уселись в карету. – Гильдия есть, пока мы разрешаем, и они это знают.

– В конечном счете меня заказал властитель?

– В конечном тебя примерно треть властителей хотела бы убрать, но знают, что меня это в доброе расположение духа не приведет, – проворчал Нирут, – ты им как кость в горле.

– Почему? – удивился Дан. – Кто я такой вообще? Даже не герой какого-нибудь пророчества, а мир спасать – так рутина, каждодневная работа.

– Да не потому, – вздохнул властитель, извлек откуда-то яблоко и смачно откусил. – Ты, что ли, сам не понимаешь? Конечно, существенной роли в истории Траитии ты не играешь. Уже сыграл, в общем. Но ты единственный в империи человек, который нас, по большому счету, ни в грош не ставит.

– Ставлю, – снова удивился Дан. – Ну, не благоговею, ниц не падаю, а как раз вполне разумно понимаю, что вы нужны Траитии именно для этой рутины.

– А надо – ниц, – нравоучительно, но с набитым ртом, изрек Нирут. Получилось неубедительно, и он снова вздохнул. – Они тебя не понимают. Спасает тебя только то, что ты пришелец. Списывают все твои странности на это. Да-да, именно отсутствие благоговения и есть странности.

– Ну, знаешь… Вы делаете хорошее дело. Я ж понимаю, что глобальные дела в белых перчатках не получаются. Но зачем благоговеть?

– Да молчи ты… Яблоко хочешь? Кислые, но сочные. А главное, они тебя боятся.

– Из-за Велира?

– А из-за чего ж еще? Дан… ты постарайся не сильно обсуждать свое новое состояние с кем-то. Я знаю, что ты и не будешь, но на всякий случай… Реакция вампира у человека – это очень серьезно.

Дан пообещал и поинтересовался, чем же Нирут собирается нагружать Лиара. Властитель покосился, выкинул недоеденное яблоко в окно и сухо ответил:

– Вот тем, о чем ты подумал. Это не обсуждается.

– Все равно не благоговею, – огрызнулся Дан. Нирут согласился:

– Не надо. Начнешь благоговеть – потеряешь свою ценность для меня.

Дан ухмыльнулся. Уточнений не требовалось. Если и был на всем белом свете хоть кто-то, способный хоть одного властителя возвратить на грешную землю, так именно что он. Или убрать с грешной земли?

Почему ему не хотелось, чтобы Лиар заменял Люма? Мальчика жалко стало? Ага, а мальчику пятый десяток. И лет двадцать из них он благополучно зарабатывал на жизнь убийствами, в том числе и абсолютно ни в чем не виноватых людей, которые стояли, например, между наследником и наследством. Нирут так не поступает. Во всяком случае, Дан старался в это верить и очень на это надеялся.

– Что мне делать, Нирут? – спросил Дан почти неожиданно для себя. Как Лиар спрашивал его самого. Такой вот созрел спонтанный вопрос, после которого вопрошающего проще в психушку запереть. Вопрошаемый искренне не понял:

– Что? Как? В каком смысле? – В процессе до него дошло, и он уточнил: – С чем?

– С Гаем.

Глаза Нирута изменили цвет. Перестали быть золотистыми.

– Ты кого спрашиваешь – властителя или друга?

Нарываясь, Дан полюбопытствовал:

– А одновременно – никак? Ну если никак, то давай поочередно.

– Как властитель – никому ничего не говори. Особенно другим властителям. Впрочем, я уже предупреждал. Как друг… Ты все равно мне не поверишь, но я все-таки скажу. Я завидую тебе. Я… я скучаю по Гаю. Не скрою, какое-то время я даже облегчение испытывал, потому что мне не пришлось решать, все само собой решилось… а потом мне стало страшно. Когда я понял, что такую связь, как у вас, нельзя рвать. А сейчас он немножко с тобой. Дан, надо родиться здесь, вырасти здесь и иметь неплохое образование, чтобы понять это все. Ты не сможешь. Для тебя до сих пор магия – сказки, властители – вроде политиков, а твое дело – так, забава, потому что ты не веришь в основную цель. То есть не то чтоб не веришь, не понимаешь, что действительно спасаешь мир. Мир, который тебе нравится.

Дан пожал плечами. Ну, в общем, да. Менталитет не тот, и никакой роли не сыграли проведенные тут годы. Большая часть жизни прошла здесь, а голова прежняя осталась. Тупая.

– Я и другого не понимаю. Чем так опасна для Траитии Квадра, что ее непременно надо было уничтожить? Тебе хоть объяснили?

– Объяснили, – невесело улыбнулся властитель, – стал бы я них иначе слушать. Все просто, мог бы и сам догадаться. Они боялись вас, вот и все.

– Нас? – удивился Дан. – Тебя, может? Квадра, как бы там ни было, – всего лишь инструмент.

– Вас. Мы между собой не воюем. Мы все разные, но цель у нас действительно одна – равновесие. Или попроще – благополучие Траитии. Даже у Велира была только эта цель. Методы разные. Вот Тигар, например, считает, что всего можно добиться только добром и лаской… А в это даже ты не веришь.

– Всего – не добиться.

– Ну да. Велир, и не только он, считал, что достичь цели можно только силой. Что тоже неверно. Золотая середина… В общем, неважно. Главное, против друг друга мы не идем, потому что у нас одна цель. И это опять же неважно. Один властитель вряд ли сможет уничтожить другого, без того чтобы этот процесс не заметили другие, такая магия дает сильнейший резонанс. Уничтожить Властителя может только Квадра… что ты с успехом доказал. Без резонанса. То есть укокошите – и никто не узнает.

– Ты об этом говорил, но мне интересно, неужели ты поверил в эту сказку?

– Предложи другой вариант. Они боятся Квадры, Дан. И я даже рад, что из нас она не получилась. Погоди. Я знаю, что вы этого не сделали бы, и не сделали бы как раз благодаря тебе. Они считают, что раз ты чужак, что в тебе нет этого благоговения, то ты способен убить властителя. А ты Первый, и Квадра делает то, что решаешь ты. Я не сумел их убедить, что ты как раз этого делать не станешь. Никогда.

– И оказался неправ.

– Это другой случай. Ты оборонялся. Ты не собирался его убивать, пока он не начал убивать вас. И Гай дал тебе эту возможность… своими генами. Поверь. Я видел это. Я, со своим особым зрением, не успел заметить твоего движения, потому что смотрел на тебя как на человека. Человек не может двигаться так быстро… если он не часть Квадры, Дан.

Путается дорогой друг, основательно путается. То ли часть Квадры, то ли гены вампира… И взволнован заметно. То есть заметно для Дана. Потому что думает, что Дан ему не верит.

– Ты успокойся, – сказал он. – Я знаю, что ты скучаешь по Гаю. Мне Лиар сказал. – Понаслаждавшись ошалелым видом властителя, он объяснил: – Не забыл, что они видят чувства? Нити. Разноцветные. А там, где нить вырвана, пятно. У тебя два. Гай и Лара.

– Да, – пробормотал Нирут, – забыл, что от них и нам не скрыть.

– Их сделали?

Поражать воображение властителя было уже скучновато. Если это удается несколько раз за короткое время, удовольствие пропадает. Ну не объяснять же ему, что его, Дана, этакое как раз удивляет меньше, чем привычная и прозаичная для аборигенов магия, потому что по время оно насмотрелся он всяких кин про универсальных солдат и прочую фантастику… которую древние маги (властители?) уже и реализовывать перестали.

– Да, – сознался наконец Нирут, – уже очень давно. В общем, мы потому и пресекаем теперь неконтролируемые генетические эксперименты, что ничего хорошего из этого не выходит. Ну да, да, сами – занимаемся. Но мы – это одно…

Он замолчал под понимающей улыбкой Дана. Ага. Что дозволено Юпитеру, то есть властителю, то не дозволено быку, то есть магу или ученому. И правильно. Есть эксперименты неконтролируемые, а есть… До Дана вдруг дошло как-то сразу.

– Слушай, а раз они никогда не умирают своей смертью, то получается, что в один прекрасный момент их организм перестает стареть? – Нирут печально кивнул, уже зная, о чем догадался Дан. – И ваш эликсир…

– И наш эликсир мы делаем именно на основе их метаболизма, – уныло согласился Нирут. Ничего властительского в нем сейчас не было. Вообще. А это случалось так редко, что Дан враз заценил момент. – Не пугайся. Никто из нас не проболтается никогда и тем более не поделится способом. Это процесс сложный и длительный. Крайне. При этом требуется добровольность. Демон должен согласиться, не сопротивляться… да не падай в обморок, всего лишь давать примерно стакан крови раз в две недели в течение достаточно долгого времени. Насильно-то не возьмешь. А он должен быть спокоен, потому что при напряжении любого рода их организм вырабатывает некие ферменты, которые и позволяют им трансформироваться. И препятствуют приготовлению эликсира. И опять не падай в обморок, от Лиара мне ничего не надо. Раз полученная основа хранится вечно. И я даже тебе не скажу, как производится эта основа и как потом и нее делать эликсир.

– И не надо, – удивился Дан, – будто мне это интересно. А что первично: демоны или эликсир?

– Демоны, конечно. А потом одному из нас пришло в голову… он был ученый, величайший ученый и мощнейший маг. В некоторых местах его почитают как бога. Его убила Квадра. Его собственная Квадра, представляешь? Вот наши и запаниковали… Давно это было. Очень давно. Давай об этом не будем больше, хорошо? Понравился тебе Лиар? Простота и чистота. У мастера-убийцы. Да я за эту идею – демона использовать – готов Гильдию самолично в порошок стереть… Но сначала посоветуюсь. Такие вопросы мы в одиночку не решаем.

Дан покивал, отчего-то представив себе, как Гильдию стирают в порошок с помощью того самого мастера… И что? Ведь Лиар, похоже, подчинится, несмотря на все светлые воспоминания о заботливых гильдейцах.

– Нет, – сухо сказал Нирут, прочитав его мысли. – Если что, делать это придется вам. Ну то есть нам. Квадре, которая не Квадра на радость остальным. Принципиальные возражения есть?

– Никаких нет, – поразмыслив, решил Дан. – Это ж не Гильдия оружейников или даже магов. Нирут, а если вдруг так случится, что меня начнут спрашивать… настойчиво…

– Ты не сможешь выдать ни единого настоящего секрета, – вздохнул тот. – Уж прости. Это я давным-давно сделал.

– Помру?

– Нет, просто не сможешь сказать. И никто тебя от этого не избавит, разве что несколько властителей. А это вряд ли.

Это Дана как раз очень устраивало. Он иногда вспоминал того самого мага с высоким голосом, который выколачивал из него Нирутовы тайны. Наверное, именно после этого властитель его и закодировал. На подсознательном уровне, так сказать. Гипнотически. Или магически. Без разницы. И очень правильно сделал, потому что мало ли кому занадобятся его секреты, вдруг кому-то умному, способному даже на основании того, что знает Дан, сделать определенные выводы. А зачем? Нет уж… а ведь что-то неладное затевается, если совершаются пробные шаги против Нирута. Против властителя Дана.

Во дворце все было тихо и благостно. Алир с Лиаром играли в камни, сложную местную игру, которую Дан осваивал не меньше трех лет. Шарик болел и, как казалось Дану, подсказывал, только его подсказок никто не понимал. Дан обнял его за шею и спросил на ухо: «Подсказываешь?» – и дракон нежно свистнул в ответ: «Тр-рр». В голове было мутно и грустно. Не хотелось изображать интерес к игре, не хотелось вообще ни с кем разговаривать, тело рвалось на какую-нибудь экстремальную пробежку, но поблизости не было гор, а носиться по императорскому саду тоже не хотелось, потому что не нравилось идиотом выглядеть. Алир и Лиар. Анаграмма получается, если по-русски. А если по-местному, на всеобщем, то ни фига не получается, потому что в написании всеобщий хуже английского, пишешь Тирейа – получаешь Траития. И властитель Дан пишется совершенно не так, как Первый его Квадры, которая не Квадра, одна буква только и совпадает. Причем последняя. Как хорошо, что в этот чертов эквивалентный обмен входит знание языка, а маг, с которым Дан обменялся… нет, который обменял себя на Дана, – человек был образованный, как магу и положено.

Лиар проигрывал, по-детски активно расстраивался, и Дан вдруг понял отчетливо, что подсказывает Шарик именно ему, но ладно бы это, Аль, беспощадный в любой игре, ему поддается. Интересно, разрешат ли Нирутовы соратники стирать в порошок Гильдию убийц, и если да, то как, то есть где брать приметы гильдейцев… хотя это тоже не забота исполнителей, забота как раз совсем другая: по мере возможности спокойно и без привлечения особого внимания перерезать несколько сотен людей. И наверняка эльфов, те, как ни странно, Гильдией не брезгуют, особенно сейчас, когда им разрешена свобода передвижения. Ну как же, можно таким образом слегка отомстить за столетия унижения, за заложников, за ту старую резню. Геноцид, в общем. А вампиры? Случаются ли среди мастеров вампиры? Потому что если они вообще есть в Гильдии, они могут быть только мастерами.

Получается, Гильдия начала наглеть. Ведь, насколько было известно Дану, прежде в ней состояли только люди. Потому властители и терпели ее существование, очевидно. От убийцы-человека, даже и мастера, можно защититься – или охрану нанять серьезную, или даже самому. Но человеку, пусть и хорошо подготовленному, трудно выстоять против хорошо подготовленного эльфа и невозможно – против вампира или демона, даже не подготовленных. Силы слишком неравны. Следовательно, едва только просочатся слухи о не людях-гильдейцах, сильные мира сего начнут создавать целые дружины охраны, тоже старательно нанимая эльфов (если те снизойдут) и вампиров (если те соизволят). Оживет охранный бизнес, так сказать, возрастет число школ, готовящих телохранителей, которые в том числе еще и отличные бойцы, возрастет число этих самых бойцов, по какой-то причине потерявших работу и болтающихся без дела, и подбирать их будут именно гильдейцы. А то и сами они собьются в стаи весьма профессиональных разбойников. И что в итоге получится лет через пятнадцать, вряд ли понравится властителям. Слишком много вооруженных и подготовленных бойцов вполне может нарушить равновесие.

Умный стал – сил нет. Даром что Мечу сильно размышлять не положено, в Квадре для этого не только Ум имеется, но еще и Магия, тоже, само собой, не глупая. Однако определенная логика в этом есть. И что будет делать Нирут, если остальные его благословят на активные действия? А ничего особенного. Велит своей Квадре отловить главного в Гильдии убийц (как он называется, любопытно, – верховный мастер-убийца?) или, например, начальника тамошнего отдела кадров, а то и обоих, доставить их пред светлые, то есть на самом деле карие, очи, а допрашивать будет сам посредством обширного пыточного арсенала… то есть магического, само собой, Похоже, если властитель хочет что-то узнать у конкретного персонажа, персонажу противопоставить совершенно нечего. Потому как у них даже покойники разговорчивыми становятся. Вскроют и сознание, и подсознание, выпотрошат даже то, о чем в раннем детстве мечталось, а что останется, на помойку выкинут, потому что с такими гражданами сильные мира сего не церемонятся. Да и вообще – вредно. Недаром же Нирут после некоторых заданий просто устраивает им многократные продолжительные перекрестные допросы, изредка подпуская чего гипнотического, но именно что изредка. И ни разу он не пытался заставить их рассказать еще что-то. Аль уверял, что исключительно ради бережения их здравого рассудка. А в таких вопросах Дан Алю верил.

Лиар наконец проиграл, но не с разгромным счетом, как можно было бы ожидать. Шарик обрадовался, значит, болел не за Аля. Надо будет поиграть с демоном, это в лучшем случае будет игра на равных, потому что Аль Дана обставлял даже не напрягаясь. Любитель настольных игр. Шахматы, модные нынче в Империи, освоил быстрее Гая, в покер играть научился легко, даже в крестики-нолики. Играть в шашки Дан и сам не умел, а больше «тихих» игр не знал. Даже на бильярде играл паршиво, и не играл бы вовсе, да Олигарху нравилось… Вспомнить лицо Витьки не удавалось совсем, и Дан тратил некоторые усилия, чтоб хотя бы имя удержать в голове. Даже Сашка остался скорее как отпечаток первой потери, первой испытанной боли…

Гай слегка улыбнулся из-за плеча Алира. Вот как, значит… А казалось, теперь все, теперь мерещиться не будет, раз единение. О котором лучше никому не говорить, особенно властителям. А они дураки редкие, за Квадрой не следят и не узнают, что у Первого вдруг реакция улучшилась. Лиар улыбался совершенно детски, очень радостно, и эта улыбка очень напоминала Лару. Не хочу я, чтобы он и тут убийцей работал. Наверное, стереотипы. Раз не взрослеют окончательно, значит, дети, а дети не должны убивать… Не должны убивать так. Хотя разве ж есть разница, как убивать… Ведь и сам бы должен нечто подобное думать, а не думается. Потому что не так и сам горазд, даже не пробовал пересчитать, сколько народу жизни лишил, не угрызаясь совестью и размышлениями о том, что и у них, убитых, где-то есть тетка Даша… Толстая и в парадной мохнатой кофте с люрексом.

– Ты о родственниках думаешь, – сообщил вдруг Лиар. – Синие искры появились.

– Бледные, – усмехнулся Дан. Демон кивнул.

– Ага. И теплые. Ты их любишь все равно, только они же далеко.

– Умерли они уже давно, – сказал Дан, – я здесь уже тридцать пять лет, а в моей стране по девяносто лет не живут.

Стало холодно. Он не то чтоб впервые об этом подумал, но впервые осознал. Ни матери, ни тетки, ни тем более бабули и Тяпы. И сама память о Даниле Лазарцеве стерлась. Разве что Олигарх, если не загнулся еще от цирроза печени или конкурентов, помянет раз в год. И то вряд ли. Столько лет воспоминания, может, и живут, но не остаются яркими. И даже уже не жаль. Другие наложились, если и не более сильные, то более свежие, следовательно и более яркие. Нет Сашки, но нет и Гая с Ларой. М-да… Нефиг Мечу ударяться в воспоминания. Из имиджа выпадает.

Сто раз задумывался, почему в Квадре Меч отдельно, а Сила отдельно, но так и не решил, и задумывался как-то все больше в одиночестве, а потом забывал спросить у потенциально знающих. Заводить этот разговор при Лиаре не хотелось, и получалось, что несмотря на буйно возникшую симпатию Дан ему не доверял. И кого в нем видеть – засланца врагов? Почему сразу вдруг поверил во все истории, что рассказал Лиар, даже в ту, что демоны размышлять не умеют, а умеют только повиноваться? Что это было – обычная откровенность или тонкий расчет? сами мы не местные, людишки жалкие, подайте копеечку, люди добрые, ничего не умышляем, нам бы деток напоить-накормить… Параноик, а не Меч. Нирут истории не удивился, согласился с тем, что демоны – взрослые дети, то есть взрослые физически и… и что – умственно отсталые? Притормозили в подростковом возрасте в развитии – и навсегда? Почему Лара такого впечатления не производила?

А это можно и спросить.

Лиар улыбнулся.

– Потому что она была с вами. Ну… то есть не одна. Я не знаю, как объяснить. Она же не казалась тебе умной или склонной к философии?

– Не казалась, – чистосердечно признался Дан, – я и сам не особенно… к философии склонен.

– Лара – женщина, – подал голос Аль, рассеянно расставляя фишки по доске. – Даже ты, Дан, не ждешь от женщины умения рассуждать и тем более философствовать. А я и подавно. К тому же мы к женщинам более снисходительны. Лара была сообразительна, сметлива, но не только фантастически необразованна, но и не особенно умна. И разве нам это мешало ее любить? К тому же ей был свойствен эффект зеркала…

– А это что? – дуэтом спросили Дан и Лиар. Аль удивился. Ну да, тут не только демон интеллектом не блещет.

– Здрасьте, – совсем по-русски, хотя и на всеобщем, сказал Аль. – А головой подумать? Лиар, тебя это тоже касается. Это уж вовсе элементарно.

До Дана дошло как-то сразу, стыдно стало за поспешный вопрос, мог бы и сам подумать. Головой. Вот как Лиар. Сосредоточился, даже нахмурился, точно как Лара, когда над чем-то думала, даже глаза начали цвет менять туда-сюда, то темнее, то светлее. Усиленная работа мысли.

– Это когда хочешь, чтобы собеседник в разговоре с тобой словно в зеркало смотрел? – осторожно и даже с робостью спросил Лиар. А вот Лара никогда не стеснялась говорить глупости. Она вообще не стеснялась. Алир кивнул.

– Ну да. Когда ты ведешь себя так, как хотелось бы собеседнику. Подстраиваешься под него. Вот, например, Дан на это абсолютно не способен.

– Ты зато способен, – проворчал Дан. Все вокруг только и мечтают лицезреть заносчивость эльфа, сознающего свою практическую безнаказанность.

– Я способен, – возразил Аль. – Иногда. Например, если властители ждут от меня почтительности…

– Ты безуспешно ее изображаешь, – перебил Дан с ухмылкой, но уже понимая, что Аль прав. Эльф сделал приглашающий жест, и Дан сел к доске, чтоб Лиару обидно за проигрыш не было. И через час выиграл совершенно неожиданно не только для себя, но и для Аля. Иногда такое, конечно, случалось, но редко. Очень редко. Тем приятнее потом Лиару будет, если он у Дана выиграет. А он выиграет, потому что рассуждать (поверим!) не умеет, однако аккуратен и куда более внимателен. Рассеянный демон – это почти что приветливый эльф. В природе не бывает.

* * *

В столице они проторчали еще две невыносимо долгие недели. Неделями Дан по инерции называл местную дробную часть месяца, длившуюся вообще-то десять дней. Когда он освоил здешнюю систему летосчисления, он даже пробовал сравнить ее с земной. Получалось, что год больше, потому что больше сама Траития и крутится, то есть вращается вокруг солнца, медленнее, месяцы тоже разномастные общим числом четырнадцать, делятся на недели по десять дней, а если в месяце не тридцать дней, а тридцать пять, то и в последней неделе пятнадцать. Казалось жутко неудобно, однако стоило вспомнить, например, високосные годы, и неудобство уже не мешало. Оно вообще не мешало, если ничего ни с чем не сравнивать, как аборигены.

Дан так и пас Лиара, и ни одна собака, включая имперских сторожевых, не удивилась, что властитель Дан обзавелся еще одним красавчиком в черном. Но без браслета. Брать Лиара в собственность Нирут то ли не спешил, то ли вовсе не собирался. Почему быть в собственности считается таким преимуществом.

Лиар парень был покладистый, ни с чем не спорил. Гулять? ну, значит гулять. Обедать? всегда пожалуйста, полное единодушие с Чернышом. Пофехтовать? запросто. Просто побегать? охотно. Поиграть? да с радостью.Он и правда делал все с искренней радостью. С ним было легко, как с Ларой. Сказочная красота уже так не потрясала, привык, но и не исключено, что Лиар на всякий случал сделал то же, что и Лара, дабы исключить элемент вожделения из отношений. За себя-то не опасался, а вот Аль с Нирутом хотя иногда и предпочитали общество друг друга, могли и еще какую другую особь мужеска полу завожделеть. Вот во избежание Лиар и старался это исключить. Сам? Или по повелению свыше?

Он спал на кушетке в комнате Дана, и Нирут так распорядился, наверное, именно чтоб Аль грешным делом не замечтался. То есть он тоже не спешит доверять Лиару. А Лиар это, как оказалось, очень хорошо понимал – тоже, наверное, нить какая-нибудь имелась, обозначающая недоверие, но ничуть не обижался: правильно, я чужой, вы меня не знаете, вдруг кто-то подослал и на самом деле целью мастера был не Меч Квадры, а ее Ум. Сказал он это на полном серьезе, когда Нирут с Алем зашли к Дану с ведром… то есть с бутылью вина и корзиной каких-то экзотических яств. Проверять Дана на очередную аллергию к деликатесам. Нирут в ответ на заявление хрюкнул в бокал и заверил, что не родился еще демон, способный убить властителя. Можно попробовать вот хоть здесь и сейчас. Лиар отказался.

Магии демоны были лишены, то есть магии в привычном понимании. Они могли приворожить, но только близостью (наверное, вовсе уж небывалое наслаждение доставляли), могли видеть чувства, могли через пару дней научиться понимать любой язык (и Лиар быстро начал понимать русский, хотя Дану уже трудновато было вспоминать песенки Щербакова). Но вот тому, что умел любой член Гильдии магов, ни одному демону научиться не удалось бы ни при каких обстоятельствах. Нирут заверил клятвенно. Дан сделал вид, что поверил.

В один день, который Дан счел-таки прекрасным, несмотря на омерзительную погоду, Нирут объявил, что они уезжают, причем немедленно. Аль позволил себе покоситься на окно и тяжко вздохнуть, что властителем замечено не было. Сам он, что интересно, погрузился в карету, а вот им пришлось изображать почетный эскорт, слабо надеясь попасть внутрь кареты, когда зрителей будет поменьше. Ледяной осенний дождь и пронзительный ветер были настолько неподходящей погодой для отъезда, что император лично поуговаривал властителя обождать, потому что погодный маг обещал потепление буквально через несколько дней. «Нет у меня нескольких дней», – без особой вежливости бросил Нирут, раскланялся и нырнул в теплое нутро кареты. Остальные взгромоздились… нет, ну конечно, лихо вскочили на коней, приосанились и поехали шагом. В столице действовали ограничения скорости. Конечно, властитель мог бы на них и наплевать, но вот не плевал. Дан предпочел бы рысь, тогда стук лошадиных копыт и его зубов совпадали бы по ритму. Черные плащи и тонкие кожаные куртки были практически непромокаемыми, но это «практически» зависело исключительно от времени пребывания под дождем, а только на выезд из города ушло больше часа. У Дана замерзли уши и посинел нос; Аль выглядел чуточку получше, но Дан не дал бы голову на отсечение, что он не использует какую-то магию для обогрева. Они ехали по обе стороны кареты, рядом с Даном бежал страшно недовольный Черныш, рядом с Алиром рысил Шарик, единственный, кому любая погода была нипочем. Остальные со своими синими носами тащились сзади.

За городом кучер погнал лошадей вскачь. Дороги в империи были разные, однако в окрестностях столицы – почти идеальные, копыта лошадей не скользили, лужи не скапливались. Ветер обрадованно ударил в лицо и отбросил плащ за спину. Интересно, зачем он над нами издевается? Понты разводит для кого-то? Или случилось что-то, подлежащее экстренному обдумыванию, а думать он, как все нормальные люди, предпочитает в одиночестве?

В общем, к привалу все выбились из сил просто потому, что промокли и замерзли. Когда начало заметно темнеть, карета остановилась, но Нирут и носа не высунул, предоставив своим людям и палатки ставить, и костер разводить. Черныш жался к ногам и скулил тихонько, жалуясь на сырость и усталость, пока Дан обтирал своего коня и насыпал ему овса. Краем глаза он косился на Лиара. Тот, занимаясь тем же, что-то своей лошади говорил, легонько улыбаясь, а та, словно отвечая, помахивала головой и норовила нежно прикусить его за плечо. Лара точно так же общалась с животными. Ее всякая тварь обожала, даже дикие звери не боялись. Вытащит кролика из силка, ушки ему погладит, живот почешет, он успокоится – тут она ему шею и свернет. Она была уверена, что мясо лучше, если животное в момент смерти было спокойно. Адреналин, наверное, вкус портит.

Дан протер и чешую Шарика, тот терпеть не мог грязь, а по такой дороге невозможно не забрызгаться, выслушал серию переливчатых благодарностей и занялся несчастным псом: тоже растер как следует. Вот бы сейчас кто его так растер, а то уже тела почти нет. Плащ таки промок, ну а за ним и куртка, и свитер… Наверное, в Новосибирске Дан уже умер бы от пневмонии или хотя бы от насморка, а здесь хоть бы хны, чтобы заболеть, ему требовался уж совершенный экстрим. Нирут высунул нос и скомандовал: «Вы оба – ко мне». Дан подумал и решил, что Черныш не помешает, забьется под скамейку и хоть согреется. Нирута вроде запах мокрой шерсти не раздражал.

– Раздевайтесь, – сказал властитель, – не хватало еще, чтоб простудились.

Их вещи путешествовали в «багажнике» кареты, доступ в него был и изнутри, так что они быстренько повыкидали мокрую одежду наружу. В положении собственности были свои преимущества. Кто-то из слуг подберет их шмотки и обеспечит просушивание, причем в первую очередь. И сапоги почистят. Дан растирался полотенцем, пока Нирут добродушно не бросил: «Шкуру сдерешь», потом быстро облачился в сухое. Его уже ждало лучшее средство для сугреву – полстакана водки. Аль завистливо вздохнул, потому что его водка мгновенно валила под стол. Черныш, умильно поглядывая на властителя, начал втискиваться под лавку.

– Не психуй, Дан, – улыбнулся Нирут, – пусть греется, он все же еще почти щенок. Здорово замерзли?

Дан кивнул и жахнул водку. Аль пожал плечами:

– Умеренно, я грелся. Уж извини.

– А ты не в Гильдии, – хмыкнул Нирут, – это они не рекомендуют использовать магию по мелочам. А ты на этакой малости не израсходуешься. Помогло? Быстрее восстанавливаешься?

Они заговорили вроде бы и на всеобщем, но на непонятном. Если бы банковский клерк Лазарцев попал на симпозиум по философии, было бы то же самое. Вроде бы и слова сравнительно понятные и знакомые, а связать их в нечто целое не получается. Дан развалился на удобной скамейке и почти с нежностью наблюдал, как властитель самолично готовит горячее вино с пряностями. Водка, конечно, согрела, но и это не помешает. Кстати сказать, первейшее средство против простуды. Да и после простуды тоже. Но вот Алиру на голодный желудок не стоит… ага, это правильно.

Аль уже запихивал в рот аппетитный пирожок. Дан облизнулся и тоже получил. Пирожок был не императорский, абсолютно плебейский, с картошкой и луком. И горячий. Через часок им еще и супчик предложат. Хотелось супчику.

– Вопрос можно?

– Валяй.

– Не доверяешь Лиару?

Нирут фыркнул столь презрительно, что Дану стало неловко, хотя презирали не его.

– Успокойся. Он не засланец, как ты выражаешься. Обычный парнишка. Обычный демон. Был мастером-убийцей, а теперь перестал им быть. Пока. Так же легко, как и стал.

– Они как дети, – почти ласково сказал Аль. – Хотя Лиар для демона умен. Старается рассуждать, старается думать. Славный парень.

– Ага, – согласился Нирут, – забирайте себе. Пусть с вами будет. Понадобится мне, скажу. Вы у меня ребятки умные, не станете при нем лишнего говорить. Ну что ж. Нашим не понравилось использование демона Гильдией убийц.

– И что? Рвем в клочья или отлавливаем зама по кадрам?

Нирут потратил несколько секунд, чтобы сообразить, посмеялся и кивнул:

– Отлавливаем. И зама, и главного мастера, и даже главу гильдии. Вам придется справиться. В смысле без меня, втроем. Если хочется, возьмите Лиара. Ну что надулся? Опять бедного мальчика пожалел? Успокойся. Не бывает у них душевных терзаний. Сегодня он служит Гильдии, завтра режет эту Гильдию, послезавтра того, кто послал резать Гильдию, как бы хорошо все к нему не относились. Я, конечно, преувеличиваю, но ты сам понял, что их создали и для чего их создали. И повиновение заложено в них так крепко, что прошедшие века вряд ли это изменили. Успокойся. Эволюция их, возможно, и затронет, но для этого тысячи лет маловато.

Дан кивнул. Он особенно и не волновался. Не прогнал Лиара, решил его проблему, помог избавиться от клятвы – а слово-то демоны держат основательно, это Дан еще по Ларе помнил.

– А почему без тебя? То есть я думаю, мы справимся, просто интересно. Надо быстро и тихо, чтоб никто не знал?

– Хорошо бы, – вздохнул Нирут, – но вряд ли исполнимо.

– Почему? – усмехнулся Дан. – Для маскировки одеваемся, как простонародье, напяливаем шляпы, чтоб не светить своей блондинистостью, а поближе к месту лица масками прикрываем и не стесняемся использовать все свои навыки. Особенно Алировы. Мы не такие уж и приметные, Нирут, особенно если не демонстрируем своей принадлежности тебе.

– А Шарик?

– Вдвоем попробуем.

Властитель глубоко задумался. Аль крохотными глоточками тянул глинтвейн, Дан присоединился. Пусть планирует операцию… в итоге махнет рукой и велит действовать. Он редко давал точные указания, то ли полагался на них, то ли считал детали ниже своего достоинства. Или все вместе. Аль негромко сказал:

– Справимся. Правда, этих охраняют здорово, ну да мы с тобой тоже… не ремесленники. Вот меч может тебя выдать.

– Ага. Особенно если рукоять обмотать тонкой кожей вместе с навершием. Без камня-то кто ее опознает? Кириф и кириф.

– Не исключено, что нас просто будут ждать.

– Пусть ждут. Все равно не докажут.

– Если не поймают, – пробурчал Нирут. – Но попробовать можно. Если поймают, топать ногами и требовать меня, упирая на то, что послал именно я и жду вашего возвращения. И пусть рискнут вас обижать…

Дан попробовал представить себе последствия и не смог. Аль фыркнул. Черныш гулко вздохнул под лавкой, намекая, что собак следует кормить. Хотя бы и пирожками с картошкой и луком. Нирут намек понял, бросил один, и пес расправился с ним в один чав.

В карете было тепло, сухо и уютно. Куда лучше, чем в палатке. Спать втроем, конечно, тесновато, но Нирут демократично не стал устраивать себе особое спальное место (а можно было), устроился на скамье, Аль на другой, а Дан и на полу выспался отменно, даже лучше, чем друзья, потому что на полу можно было вытянуться, а на скамье – нет.

Императорский погодный маг, вообще-то более точный, чем Росметеоцентр, в прогнозе промахнулся, потому что погода улучшилась заметно уже назавтра, дождь только периодически начинал слегка моросить, стих ветер, и путешествие уже не казалось карой господней. Даже Нирут вылезал из своей кареты, чтобы подышать свежим воздухом, однако редко, значит, о чем-то думал или устраивал совещания со своими. При необходимости он мог применить этакую чудо-магию, хотя вообще-то технологию. Строй эскорта тоже нарушился, Аль и Дан не стерегли дверцы кареты, ехали как придется, даже по сторонам особенно не поглядывали: во-первых, нападение на властителя – это вам не убийство президента Кеннеди, потому что не бывает, а во-вторых, властитель не дурак и неким недоступным Дану способом следит за обстановкой и прикрывает свою драгоценную персону всякими магическими способами. Наверное. Дан не интересовался. Зато знал, что даже встречные разбойники в пояс кланяться будут, а не нападать.

Лиар, как положено демону, мало реагировавший на холод, был весел и обаятелен, умудрился понравиться всей свите, легко и ненавязчиво помогал и прислуге, и охране, сторонился только Люма. Дан полюбопытствовал, и узнал, что Люм бесцветен. То есть ни единой нити не имеет. Вообще. Никаких чувств. А как насчет преданности? А это не чувство. Оно не обозначается никак. Преданность – это от разума, а чувства – от сердца. И вообще, перестань строжиться, я же вижу, что симпатичен тебе, жаль, что ты не умеешь видеть, а то бы понял, что это более чем взаимно. Спасибо, Дан, я тебе всегда должен. Не за себя. За Лаар. Как это почему? Ты ее любишь и сейчас, а она так давно умерла. С нами так не бывает.

Дан подумал, что если от него к Лиару и тянется какая-то нить, то синяя, родственная. Почему-то он воспринимал демона, как младшего братишку. Впрочем, почему – как раз понятно, если Лара была сестрой, то кем мог оказаться ее брат? Аль, вовсе к привязанностям не склонный, явно испытывал то же самое, а Нирут… ну и черт с ним, с Нирутом, пусть как хочет, так и властительствует. Бревно бесчувственное…

А сам-то? Если даже Аль, не просто эльф, но и маг из неслабых, то есть к чувствам по определению не особенно склонный, пытался его, человека, вытряхнуть из ступора равнодушия… Удалось? А черт его знает.

Удивительным образом Лиар, столь бесцеремонно влезший в их жизнь, отвлекал Дана от мыслей о Гае и пресловутом единении. И Гай снова начал появляться за спиной Алира, снова Дан отчетливо видел его теплую улыбку и терракотовые глаза. Но это не тревожило так, как прежде. То ли поверил в гены, то ли просто поверил друзьям. Скорее первое. Быть вместе с Гаем – это никак не самый плохой вариант.

Лучший из возможных.

Отчетливо услышав это где-то внутри, Дан не испугался. Даже за свою психику. Ну и свихнулся, ну и что? Изменить-то это все равно нельзя, даже властители не в силах вылечить безумие.

А через два дня властитель заманил Черныша в карету, сам вылез и запер дверь. Понятно. Имперская сторожевая – примета почище жемчужной вышивки на черном фоне.

– Давайте, – скучно сказал он. – Когда отловите, связывайтесь со мной. Аль знает как.

– А если со мной что…

Нирут рыкнул почище Черныша:

– А ты постарайся, чтоб с тобой ничего! Хотя бы потому, что без тебя Дана порвут!

Потом он смилостивился, потому что Аль покраснел, позеленел и ужасно смутился, выдал необходимую информацию и сказал Шарику: «Без тебя, дружок». Аль и Дан отстали от всей дружной компании, переоделись под деревом и пешком поперлись в маячивший в долине город, где проживал зам по кадрам Гильдии убийц.

Взять-то они его взяли, живым и даже вполне невредимым, если не считать за повреждения пару выбитых зубов, расквашенный нос и отбитые гениталии: Аль объяснял, как надо себя вести, если два благовоспитанных джентльмена предлагают следовать за ними. Добраться до него было не так просто, то есть в стиле Дана не получалось: охранявшие важную персону убийцы не сдавались и приходилось их из рядов Гильдии вычеркивать. Ровно девять штук. Впрочем, проредить ряды этой организации было не самым отвратительным делом. Дан смутно вспоминал залитые чернотой глаза дознавателя, который собирался его, свежеполученного пришельца, завербовать в профсоюз киллеров. Как же звали-то его? Стерлось за ненадобностью. И именно Гай тогда предупредил: не надо, будь осторожен. Членом Гильдии можно было стать только на добровольной основе, принудительно туда не загоняли, а с вольными стрелками непременно что-то да и случалось, если они вдруг начинали хлеб отбивать.

Удивительной получилась драка: абсолютно молчаливая. Сталь и та не звенела, потому что убийцы пользовались не мечами, а более незаметным оружием: метательными ножами, звездочками и предметами иной формы (дисками, кольцами и даже треугольниками, хоть геометрию изучай), кинжалами, заточками и иными режущими предметами, а кроме того новым изобретением – газовыми баллончиками местного производства, от которых очень даже спасали маски, в которые обрядились-таки Дан и Аль. Когда Дану пропороли бок, Аль осерчал и, отложив в сторону этику и холодное оружие, шарахнул магией, что тоже звуками не сопровождалось: люди, которых она коснулась, даже не падали, а мягко оседали на каменный пол. Пол, кстати, был сделан гулким, чтоб услышать, ежели кто подкрадывается в ночи, да только и Дан, и тем более Аль давно научились по яичной скорлупе бесшумно ходить, а уж по полу и подавно. Искомый персонаж отчаянно сопротивлялся, что выражалось в нанесении Дану нетяжелого телесного повреждения в виде канделябром по плечу, и Аль, рассвирепев окончательно, как следует отметелил кадровика, попутно объясняя правила поведения в приличном обществе, после чего помахал руками, уже не прикасаясь к его носу, и убийца вдруг сразу стал очень-очень послушным, сел на стул, сложил руки на коленях и преданно уставился на Дана, пока Аль ходил за каретой, благоразумно оставленной в паре кварталов от дома. Не любил Дан магию. Вот не любил – и все. Не нравилось, что с человеком можно поступить вот так: пара пассов – и не человек уже, а зомби.

В карете Аль снял заклятие, предварительно основательно связав персонажа, оказал Дану медицинскую помощь, ворча «с тобой тут лекарем стать можно», сел на козлы и погнал экипаж за город. Планировалось, что кучером будет Дан – эльфы никогда не пользовались каретами, даже старухи ездили верхом или не ездили вовсе. Но травмированный Дан чувствовал себя не лучшим образом, так что планы пришлось поменять. Аль нахлобучил поглубже шляпу, чтоб и ушей видно не было, и на лицо падала тень (нападали они нагло средь бела дня), ссутулился для убедительности и начал прикидываться человеком.

Дан сидел напротив арестанта и думал, что больше болит – порезанный бок или ушибленное плечо, и решил, что плечо. Интересно посмотреть, как быстро заживет рана, врут насчет ускорившейся регенерации или нет, а в глазах пленника была только холодная решимость.

– Что вам от меня нужно?

– Хозяин скажет, – бросил Дан.

– Вашему хозяину долго не жить. Вам – тем более. – Дан кивнул. Не жить так не жить. Надо будет потом посмешить Нирута. – Вы же понимаете, что свидетели все равно были, вас срисовали и непременно найдут. Мы – всюду.

– Ты меня пугаешь? – удивился Дан, стягивая маску. В лицо его все равно не знают. Вполне неприметный такой блондин с симпатичной физиономией, десяток на квадратный километр. В глазах киллера узнавания и не появилось. Но он усердно запоминал.

– Ты не старайся, – посоветовал Дан, – не напрягайся. Тебе-то все равно не пригодится. Тебя выпотрошат качественно. Не сомневайся.

– Почему?

– Потому что Гильдия начала вербовать не людей, – пожал плечами Дан. – Империи это надо? Пока вы работали честно, вы работали. А это уже нехорошо. Некрасиво, понимаешь?

– Ты из службы Гента?

Умный какой, улыбнулся Дан. Служба Гента Гильдией убийц не интересовалась. Ей бы заговоры раскрыть, в последние годы у знати новое развлечение появилось – заговоры учинять, то против губернаторов, то против – о ужас! – короны. Насчет развлечения именно Гент сказал. Типа не всерьез это они. Забавляются от скуки. Штук несколько повесить – и забава из моды выйдет, да вот император считает, что вешать благородных нехорошо, неправильно, их надо изысканно казнить – посредством усекновения главы. Дан припомнил, как неизысканно качалось тело Ириса в петле, и хмыкнул. Императору следовало пройти школу герцогини Фрики.

– Какая разница, кто работает у нас? – вопросил кадровик. – Нас – единицы. Мы не можем повлиять на благополучие империи. Мы не…

– А кто послал демона убивать Меч Квадры? – перебил Дан. Собеседник слегка побледнел. То есть не совсем побелел, а так, с синевой. – Не Гильдия, что ли?

– Властитель простил нас.

– Властитель простил, – согласился Дан. – А причем тут он?

Карета остановилась. Дан натянул маску и положил руку на обмотанный кожаным ремешком эфес катаны. Что-то не так. Дорожная полиция, то есть стража, их останавливать не могла: Аль вовсе не гнал, а карета была совершенно легально арендована и оплачена, на что имелись документы.

– А ты первый умрешь, – пообещал Дан, зевнув для убедительности. Улыбочка профессионального убийцы ему не понравилась:

– Ты полагаешь, кто-то из нас боится смерти? А медленно ты меня убить не успеешь.

– Серьезно? – искренне удивился Дан. – А если я тебя вот сюда ткну, то умирать ты будешь не менее двух часов, если только кто-то не прекратит твои мучения. И никакой маг не спасет, потому что лезвие смазано ядом синехвоста.

Про яд он приврал, конечно. Даже если бы и имел некрасивую привычку поганить благородную сталь всякой гадостью, эта самая гадость давно бы смылась кровью, коей было пролито немало. Однако подействовало: не боящийся смерти герой слегка загрустил. Знал, какие ощущения вызывает яд синехвоста при попадании в желудок, и все равно – извне или изнутри. Дана синехвост однажды цапнул прежде, чем Шарик успел полоснуть по очаровательной ящерке всеми своими коготками. Аль, перевязывая небольшую ранку, пообещал много мучений – сначала от яда, а потом от своих рук, когда он будет долго и методично Дана бить за глупость. Ранка потом болела недели две, да так, что Дан почти всерьез подумывал отрубить ногу. Смертелен же яд был лишь при попадании в желудок. И так умирать никому не хотелось. Снаружи была тишина. Слишком тишина для города. Дан пару раз стукнул по стенке и ответа Аля не услышал. Ну и дьявол с ней, с секретностью. Он вытащил из кармана мешковатых плебейских штанов рацию и нажал квадратную кнопку. Заначенную с прошлого раза рацию он прихватил с собой, не задумываясь, почему такая идея пришла в голову. Убийца выпучил глаза. Голос Нирута из ниоткуда сообщил, что прям сейчас будет, не интересуясь, почему Дан его вызывает.

Убийца, как оказалось, умудрился избавиться от хитроумных Алировых узлов, скакнул на Дана, что кенгуру, и вцепился ему в горло так, что дыхание исчезло разом. И тут возник властитель, так и не дав Дану проявить таланты (не дышать он умел уже три с половиной минуты) и не вырубить злодея, стукнув весомым кулаком по маковке. А потом спокойно открыл дверцу и вышел. Ну да, от него и стрелы отскакивают, и вообще. Еще через минуту сладко спящий великий маг был устроен на сиденье вместе со своей шляпой, а властитель Дан уселся на козлы и начал работать кучером. Вот так просто возник посреди кареты, сменил каким-то манером усыпленного эльфа и как ни в чем не бывало поехал себе в неизвестном направлении. Дан фыркнул и саданул под ребра валяющегося на полу начальника отдела кадров. Просто так. Для удовольствия.

* * *

Не слишком вдаваясь в детали и даже не устраивая разбор полетов, Нирут кивнул: все, мол, хорошо, все правильно, и не сомневался, что Дан примет верное решение, не зря первый – и уволок пленника в комнату для допросов. То есть в полностью изолированное помещение, где он не стеснялся. Дан при допросах не присутствовал никогда. Во-первых, не предлагали, во-вторых, и не мечталось, чтоб вдруг пригласили. Кишка наверняка окажется не толстой. Само собой, Нирут не иголки под ногти загоняет, однако Дану вообще не хотелось видеть, как ломают человека. Даже очень плохого. Чрезвычайно плохого. А вот Алир, случалось, присутствовал. Он бы и сейчас мог присутствовать, кабы не спал так крепко и аппетитно. Его раздели, протерли влажными полотенцами и уложили в кроватку – он не проснулся, только вкусно причмокнул. Нирут не выглядел озабоченным, значит, это и правда здоровый сон, пусть и не нормальный, а самый что ни на есть магический. Но на всякий случай Дан решил остаться с ним. Хотя бы и потому, что, пробудившись, Аль с досады мог и руки на себя наложить. В переносном смысле. Потому Дан разделся сам, тут прислуга засуетилась, занервничала и ломанулась за доктором, а пока его искали, Дана тоже обтерли полотенцами, причем в его случае это было куда нужнее. Точнее бы выразиться, его оттерли от крови. Доктор примчался и выгнал зевак, размотал повязку, наспех сооруженную Алиром, и разинул рот.

– А вот об этом, – весомо сказал Дан, – болтать не следует даже во сне.

Доктор обиделся. Наверное, он тоже болтать не мог, даже если бы имел намерение. Дан посмотрел на свои ребра. М-да… И правда ведь. Нет, нельзя сказать, что там и следа не осталось, след как раз остался. Такой, какой должен быть дня через два после раны. Лекарь бы и внимания не обратил бы, если бы кровь на повязке успела высохнуть. Гай, и правда ведь, – ты.

Дан отыскал в комоде белье, штаны и рубашку, оделся и устроился поудобнее в кресле. Ушибленное канделябром плечо ныло, а вот бок, щедро обмазанный лекаревой мазью по вампирскому рецепту, не беспокоил. Рецепт был Гая. Он еще прежнему лекарю открыл пару секретов. На всякий случай, сказал, и Дан его за этот всякий случай долго пилил. Аль блаженно улыбался во сне, и Дан ему позавидовал, потому что очень давно не видел таких снов, от которых хотелось улыбаться. Не хотелось воспоминаний. Никаких. Он понял это отчетливо, и так же отчетливо понял, что это – настроение, временно, случайно, пройдет, может, через час, может, завтра, потому что он нормальный, потому что воспоминания – большая часть жизни всякого человека, даже если он эльф или вампир. Или демон. Пройдет.

Значит, демонов сделали. Создали безумные – или наоборот очень умные – маги древности. Может, будущие властители. А может, и реальные, то есть тогдашние. Институт властителей существует давненько, только вот власть такую он набрал лишь в последнюю тысячу лет. А бывший банковский клерк легко оперирует такими вот датами. Тыщу лет туда, тыщу лет сюда, что нам, трудно, что ли. Подумаешь! Это там, дома (дома ли?) тысяча лет назад – древняя история, крещение Руси и Карл Великий. Ну, может, не Карл, историю Дан забыл основательно, особенно если учесть, что и знал-то паршиво. Неважно. Там – это устрашающе много. Там десять тысяч лет назад пирамиды строили… нет, даже не строили, наверное, а мамонтов на стенах пещер рисовали. Здесь те же десять тысяч лет назад была цивилизация, до которой земной расти – не дорасти, и сколько лет истории было перед той цивилизацией, и подумать страшно. Более того, на Земле самым древним человеком был дед Яша, бабулин сосед, было ему девяносто три, и он временами впадал в маразм, а временами глушил водку не хуже молодого. А здесь Дан знаком был с Флайтом, которому, конечно, меньше тысячи, однако что такое пара сотен лет…

Вернемся к баранам, одернул себя Дан, то есть к демонам. Эльфы, вампиры и русалки – продукт эволюции. То есть мутации. Эльфы от людей отличаются большой продолжительностью жизни, повышенной живучестью и мелкими деталями организма. Вампиры имеют не только совершенно другой метаболизм, они вообще другие, одни только трансформации высших вампиров чего стоят, остается только на слово верить: мгновенное деление клеток. Полминуты – и другое существо. С огромными крыльями, позволяющими поднять в воздух никак не только легкое тело самого вампира. Не выносящие ультрафиолета и серебра. Нуждающиеся в свежем гемоглобине перорально. Умные, готовые приспосабливаться, готовые жертвовать своими – и собой – ради мирного сосуществования с людьми, от которых зависит существование всей расы. Вымрут люди – вымрут вампиры. Предварительно сойдя с ума от недостатка гемоглобина. Русалки – тоже мутанты обоего пола, двоякодышащие, склочные, хвостов не имеющие, но ножки у них куда больше похожи на ласты, а волос нет вовсе, потому что в воде они только мешают. Зрелище, в общем, для закаленных. И петь завлекающе они не умеют. То есть поют, Дан слышал, однако такое пение завлечь может только больного и старого козла. Глухого на оба козлиных уха.

И демоны. Искусственные создания, способные к размножению. Потому и выжили, наверное, в отличие от ламий, кентавров и прочих фругов. Наверняка властители знают, как можно убить демона, – у Велира это получилось легко. Еще бы раз его катаной, да не под челюсть, а в живот, и действительно ядом клинок смазать… А ведь еще, наверное, оборотни сделаны. Те же фруги по сути, полулюди-полузвери, тоже с мгновенной трансформацией, разве что сезонной и от них не очень зависящей, нашедшие способ размножаться – и потому выжившие. Дан уже был знаком с парой-тройкой оборотней. Такие вполне нормальные парни, простоватые, глуповатые, живущие стаей и среди людей. Послушные – раз есть закон в полнолуние в лесу жить, отправляются в лес, торчат там неделю, волками бегают, а потом назад возвращаются. Некоторые оборотни умеют трансформироваться не в связи с вращением Траитии (чуть не подумал – Земли), а тогда, когда им приспичит, и таких особенно охотно держат в охране высокопоставленные персоны, включая губернаторов. Превращение Дан тоже видел. Ничего голливудского. Впрочем, может, все так и происходит, как в кино показывали, только с другой скоростью: всего-то был человек – и уже волчара… Кстати сказать, те, из охранников, умеют сохранять остатки человеческого разума и в волчьем виде. Частично. Помнят, кто у них хозяин, а кого рвать и грызть надо.

Или мир сумасшедший, или Дан. Или оба.

– Можно я с тобой посижу?

– Еще раз вот так подкрадываться будешь – выпорю, – пообещал Дан и тут же пожалел. Для него всего лишь слова, а этот готов спину подставлять. – Сиди. Он, похоже, и от землетрясения не проснется.

– Почему вы меня с собой не взяли? – обиженно спросил Лиар. – Я видел, вы Карка Ледяного привезли, значит, на Гильдию ходили, со мной-то легче было.

Дан даже не сказал, чтоб он властителя спрашивал. Ему благоговение не позволит. Лара тоже никогда не спрашивала.

– Но ты же признателен Гильдии за заботу, – заметил он. Демон искренне удивился:

– Ну и что? Сейчас же я служу властителю. К тому же вы ведь не убивать Карка ходили, а брать. Я уж не знаю почему, наверное, надо властителю, но со мной было бы совсем просто, ты же понимаешь. Вы мне не доверяете, да?

– Тоже нити видишь? – хмыкнул Дан и промахнулся.

– Нет. Это же не чувство. Это от рассудка. Мы видим только то, что от разума не зависит. Личное. Дан, если хочешь, спрашивай. Я тебе все расскажу. Все, что знаю

С упором на тебе. Глядя этого на красавчика его возраста, Дан никак не мог принять, что он по сути ребенок. Даже еще не подросток. На умственно отсталого он не тянул, как не тянула и Лара, просто ум устроен был совсем иначе. И правда, никаких склонностей к рассуждениям, любые размышления вслух, которыми отличался, например, Гай, вызывали у нее тщательно скрываемую зевоту: она Гая уважала, считала умнее самого властителя, но предпочитала готовый результат его размышлений, а не процесс. Хотя, надо признать, Гай философствованиями не увлекался. Это было для удовольствия – толстенный трактат осилить и потом парой слов с кем-то знающим обменяться. Если попадется такой, потому что и Нирут не особенно стремился…

Вот что их еще и объединяло. Всех, включая властителя. Твердо стояли на земле. Теория теорией, а они – практики. А Дан умный, сил нет, и полсотни лет не прошло, как сообразил. И Гай был прагматик, и Аль, и Нирут, а что уж о нем самом-то говорить… Помечтать о спасении мира посредством гранатомета – вот и все абстракции. А как только до реализации этой мечты (выдумки!) дошло, так скептическая улыбочка, которая бесит Нирута, похоже, всерьез уверенного, что они мир спасают. Такая рутинная работа. Серые будни. Каждодневный труд. А Дан так уже и спас, когда остановил Велировы планы выпадом под челюсть. Звезду Героя на грудь – и дальше мир спасать. Лазарь, слава богу, помер за ненадобностью, ну так не его место не замедлил явиться благородный герой в черном. Но блондин. Тьфу.

Заглянул Нирут, кивнул приветливо и равнодушно и удалился то ли вершить свои властительские дела, то ли просто спать. Дан угнездил голову на спинке кресла и прикрыл глаза. Выудит он из этого Ледяного требуемую информацию, вооружит ею своих клевретов… стоп. Клевреты вроде ругательное слово. А какое хвалительное, забылось. В общем, даст задание Квадре – и пойдут они подчищать грехи, охотиться на мастеров Гильдии, и хватит же у Нирута властительства, ума и такта снарядить с ними этого мальчика. Сорокалетнего мальчика.

Аль проснулся, когда уже рассвело. Дан сидел без рубашки и изучал рубец на боку. Словно неделя прошла. Спасибо, Гай. Плечо, кстати, тоже болело не очень, и синяк существенно уменьшился в размерах.

– Когда в депрессию впадать начнем? – приветственно осведомился он, чтобы саму мысль об этом вышибить из впечатлительной эльфийской головы. Аль сначала побледнел, потом покраснел, а Лиар и вовсе рот раскрыл. – Нирут не был не то что не разгневан, но и не удивлен, значит, против этого сна у тебя не было шанса. Или это что-то, чему он тебя не успел научить.

Эльф понурился. Он болезненно переживал любую неудачу, не говоря уж – поражение. Куда более болезненно, чем Дан. Трудное детство сказывалось. Теперь ему непременно надо быть самым лучшим и вообще непобедимым. А таких не бывает. Даже демона можно убить. Даже властителя.

– У них есть маг, – сообщил Лиар и в ответ на скептическое Даново «Какая новость!» поспешно добавил: – То есть я хотел сказать, очень хороший маг. Недавно, лет семь. Я его не видел никогда, его прячут. Он амулеты делает, а еще такие штуки, которые срабатывают даже у не магов. Я не знаю, как они называются.

– Так и называются, – мрачно проворчал Алир, выбираясь из-под одеяла. – Не надо следить за мной в ванной, я не стану вешаться или топиться. Потому я и не почуял опасности, что мага рядом не было. Не могу ж я шарахаться от всякого встречного. А ты, как всегда, умный, не высунулся из кареты, потому и не уснул. Эту штуку надо в лицо направить.

Он ушел в ванную, а демон недоуменно спросил:

– А как называются – штуки?

– Амулеты, – вздохнул Дан. – Просто бывают охранные, а бывают боевые. Одноразовые. А ты пользовался такими?

– Мне-то зачем? – удивился Лиар. – Я и так справлялся. Дан… Скажи, пожалуйста, почему ты мне не доверяешь?

Пока Аль изволил принимать ванну, Дан втолковывал Лиару, что доверять тут – прерогатива властителя, а он лично так в общем и целом доверяет, ну не до конца, само собой, так до конца он доверяет только Квадре. Без властителя. И этим заявлением он поверг беднягу в предшоковое состояние.

Зачем бы нужен засланец, если он засланец? Контры строить Нируту? Ему построишь, как же. Или добыть Крест Рока? Кстати, надо будет проверить, как там он себя чувствует в Шариковых апартаментах… оставив Лиара на попечение Аля. Или Шарика. Черт возьми, а и правда – почему при всей явной братской симпатии такое недоверие? Ну не касательно артефакта, тут и понятно, никому не доверишь, даже Нирут с Алиром не знают, куда Дан Крест заныкал, а так, общо? Ведь не доверяет. То ли резкое преображение мешает – ах, трогательно как, раздумал убивать, потому что вдруг обнаружил любовь к умершей сестре (прости, Лара), да так радикально раздумал, что сам предпочел умереть, лишь бы клятву Гильдии не нарушить – и так легко принял возвращенную клятву… То ли все же не верилось в торможение развития в нежном умственном возрасте. Наверное, потому, что так сформулировали, потому что Лара не казалась умственно недоразвитой. То ли что еще. Но – мешало. Может, именно и симпатия мешала. О Лиаре хотелось заботиться. Шарфик поправлять и следить, чтоб конфеты до обеда не ел. Граничит с паранойей – считать ребенком не просто убийцу и даже не просто профессионального убийцу, киллера, если по-домашнему, но мастера-убийцу. Суперпрофессионала, куда там Люму, о котором заботиться желания не возникало. Люм, конечно, давно был не то чтоб свой, еще чего, чести много, но привычный вроде говорящего и неплохо фехтующего элемента интерьера. То есть крайне хорошо фехтующего. Невольно вспомнилось Люмово: «А можно я лучше побуду живым бароном, ваша милость?» Еще и не дурак. И даже ведь не сволочь. Просто – предмет мебели. Мыслящий, но не размышляющий, в силу не неумения, а нежелания. Бесцветный. А ведь Дан полагал, что Люм к ним в какой-то степени привязан… ну хотя бы к самому Дану да властителю, эльфов он не любил принципиально, а Шарика упорно считал животным. Вольно ж ему…

– А у Шарика как с эмоциями? – вдруг спросил он. Лиар просиял.

– Как у тебя и Аля. Он тоже любил Лаар, да?

– Спроси, – пожал плечами Дан. – Наверное. То есть у него тоже… два пятна?

– Да, – погрустнел Лиар. – Не такие яркие, как у тебя и даже у Аля, но именно так. И три золотые нити, прочные такие, крепкие. К вам троим. К тебе – самая яркая… немножко необычная. Знаешь, я думал, что не могу видеть чувства животных. А – могу. Только они другие. Словно сплетенные, понимаешь? Не гладкие. Я понимаю, что Шарик не животное уже, но у него тоже… вроде сплетенные и вроде цельные, гладкие. Эх, да зачем я говорю, если ты не веришь?

– Верю. Я и так знаю, что Шарик привязан именно к нам троим. Почему бы не верить?

– Ну, – смутился Лиар, – как – почему? Очень просто. Ты можешь считать, что я так внедряюсь в доверие, подтверждая уже известное, приучаю к себе, а потом…

– Не умеют они рассуждать, – сообщил Аль, выходя из ванной а-ля натюрель и яростно протирая волосы полотенцем. Дан позавидовал: у эльфов волосы почему-то почти не путались, и когда он продирал расческой свои дурацкие кудряшки, Алю достаточно было пару раз пятерней прочесать – и все, красота обеспечена. – Особенно Лиар не умеет. Дан, ты в голову-то сильно не бери. И ты, Лиар, тоже. Дан, может, и не поймет, а я, извини, неслабый маг и буду настороже. Можешь и обижаться.

– Не могу, – возразил Лиар, – потому что вы имеете право. Я просто хочу понять… Я так много хочу понять – но не умею.

– Хочешь, чтобы мы тебя научили?

Он покивал, повесив голову. Аль скептически усмехнулся, но Дан отлично понял, что скепсис относится не к демону, а к самому эльфу. Нечто вроде «как я могу научить тому, что не умею сам, насчет понимания – это к Дану». Был у него такой пунктик. Тут очень вовремя нарисовался властитель собственной персоной, и пока Дан думал, надо ли проявлять пиетет при Лиаре, тот уже вскочил и замер в неглубоком поклоне. Нирут милостиво разрешил распрямиться, велел Алю не светить тут… гениталиями и быстренько натянуть штаны, и оба послушались с похвальной поспешностью. Дан проявить не успел, потому что Нирут уселся рядом и сообщил, что сейчас принесут завтрак. Аль натянул штаны и рубашку, расчесался именно что пятерней и смущенно сообщил, что голоден, как стая оборотней по весне.

– Ага, еще бы, – с видом знатока кивнул властитель. – Не бери в голову, от амулета ты уберечься не мог без того, чтобы привлечь внимание всех магов округи. А так ситуация из-под контроля не вышла, Дан принял правильное решение и носа не высунул, а меня вызвал. Все хорошо.

– Он всегда принимает нужное решение, – вздохнул Аль, – потому и Первый.

Дану спорить на эту тему надоело, потому он промолчал. Слуги принесли хороший мужской завтрак и не очень хороший кофе, и они основательно наелись.

– Ну что, мы были правы, Гильдия начала привлекать не только сильных магов, но и иные расы. Демон у них, правда, только один… был один, но есть еще три эльфа, пара оборотней и вампир. И сами понимаете, это должно быть ликвидировано. Для тебя, Дан, повторю: эти должны быть ликвидированы. Без рассусоливаний. А послать на это дело Люма я не могу… то есть послать-то я могу, но, боюсь, что ликвидируют именно Люма. Не то чтоб мне его особенно жалко, но просто так расходовать то, что может пригодиться в будущем, не в моих привычках. А ты рожу-то не криви. Есть решения, которые я принимаю без твоего участия.

Ну-ну. Демонстрация для демона. Типа друзья-то мы друзья, но командую здесь я, и только я. Будто с этим кто-то спорит. И будто Дан откажется выполнить приказ, или поручение, или просьбу. Не невинных младенцев стирать с лица Траитии, и даже не Прекрасную Елену, послужившую причиной войны, а тех, кого ликвидировать дело благое. Ликвидаторов.

– Лиара пошлешь? – досыпая сахару в свою чашку равнодушно спросил Аль. Специально для Дана. Лиар чуть не приподнялся с готовностью: да хоть щас, только скажите, кого, а я мигом, одна нога там, а другая тоже там… Откуда это? Из прошлой жизни, или уже тут слышал?

– Пока нет. Вас. Возражения есть?

– А ты готов их выслушать? – усмехнулся Дан. Тоже демонстрируя Лиару свой характер: нагличать и получать за это по мозгам. Однако кара не воспоследовала, потому что Нирут кивнул: готов, мол. – И хорошо. Нет у меня возражений. Только я удивлен малым количеством иных рас. Этот все сказал?

Нирут изобразил улыбку людоеда.

– Этот все сказал. Знал, может, и не все, не единственный же он такой в Гильдии. Не станут они держать все яйца в одной корзине. Но ничего, и других отыщем.

Пословица было общей для Земли и Траитии, Дан, помнится, очень удивился, услышав его впервые. Ну что ж, отыщем и примерно накажем. Надо, так показательно накажем. Не надо, так быстро. Но сперва, скорее всего, придется брать главу Гильдии, а это намного труднее… Впрочем, вообще-то Нирут может просто сообщить куда следует, что жаждет с главой побеседовать приватно, и тот явится пред светлые очи. Все равно они долго не смогут скрываться. Вдвоем они с Алем, конечно, справятся… вероятно, но Шарик очень уж обидится. Так что стоит демонстративно наряжаться в черное и изображать из себя спасителей мира, которым белое должно быть куда более к лицу.

– А… – жалобно начал Лиар. – А почему не я? Вы мне тоже не доверяете?

– В этом деле? В этом, мой мальчик, я тебе как раз доверяю очень даже, потому что чуть лучше знаю твою расу. Просто ты мне пока тут нужен. Выкинь из головы всякие дурные мысли. Сейчас ты дома.

Дан подумал-подумал и решил нарваться:

– Лиар, не слушай его. То есть ты дома, это да, ты не один, это опять же да, но мысли из головы никогда не выкидывай. Никакие.

Вместо того чтоб дать собственности по ушам, властитель кивнул:

– Ну да, верно. Я в том смысле, что успокойся, малыш. Ты дома, среди друзей, одиночество кончилось, и за это тебе не придется платить слишком дорого.

Дан смотрел на прекрасное лицо мужчины и видел ребенка. Причем довольно маленького. Никогда ничего подобного он не думал о Ларе, может, потому, что всякая девочка – все равно женщина, а они существа непостижимые. А Лиар и хотел улыбнуться, и опасался это делать, и не знал, уместно ли выражать радость, и не был уверен, что стоить верить своему счастью, и был счастлив. Поэтому улыбка то появлялась, то исчезала, а такое Дан видел только однажды, когда случайно встреченная на улице одноклассница демонстрировала ему свою четырехмесячную гордость. Дан уж и забыл, как звали одноклассницу и какого пола была эта гордость, но вот эта несмелая улыбка задержалась в мозгу. У Лиара была улыбка ребенка. Хотелось умиляться, но скептическая часть организма, мерзко хихикая, ворчала, что не может сорокалетний мужик быть ребенком, потому верить ему нельзя и вообще он враг народа. Другие же части напоминали, что пора бы уже забыть свои земные замашки, потому что здесь все не так и понятие «раса» включает в себя не только разницу в покрое носа и цвете кожи.

А Лара все-таки была другая. Даже поначалу, когда только появилась. А может, Дан просто был ошеломлен этой небывалой красотой и столь же небывалой сексапильностью. Или своей престранной реакцией на эту самую сексапильность... то есть отсутствием реакции. Или Лара не была профессиональным убийцей высокого класса… Фу, совсем болван, а сам-то ты кто? Убийца на государственной службе? Даже еще больше – на властительской. Мир спасаешь, избавляя его от десятков персон, ставших неугодными властителям. Красиво выражаясь, на твоих-то руках крови куда больше. Хоть и на благо государства.

– Ты чего смурной? – поинтересовался главный спасатель мира, запихав в рот печенину. Совсем некультурный. Дан совершенно правильно перевел его «Ши шиво шуой» и даже замечание сделал, дескать, нечего с набитым ртом говорить в культурном обществе. Лиар хихикнул. А ведь Аль и Гай и в мыслях не позволяли себе хихикать над его милостью властителем, даже если Дан дурной пример подавал, Дана же и пилили. А сами пребывали в состоянии совершенного почтения. Гай – до конца. Аль – тоже до конца. Конца Гая. Потом как-то легко на «ты» перешел, но ведь не сам, с подачи самого Нирута, а не скажи тот сакраментальное «какой я тебе милорд», так до сих пор бы признаком особой близости считал вольное «милорд» вместо официального «ваша милость».

– Простите, ваша милость, – смутился под демонстративно потяжелевшим взглядом Лиар, голову повесил ниже некуда, как только позвоночник прогибается, а Нирут покосился на Дана понимающе и объясняюще: видишь, мол, дите оно дите и есть… Потом проглотил дожеванное печенье и переспросил уже внятно.

– Общо, – неопределенно ответил Дан, – к тому же ты знаешь. Или нам надо изображать почтительность и прочее?

– Вам – не надо, – спокойно ответил властитель, – потому что Лиар очень отчетливо видит не только нити человеческих отношений, но и грани, которые переходить не следует. Я не к тому, что их не видишь ты, ты тоже видишь, но переходишь. И опять же я не об этом… В общем, будь жива Лара, она вряд ли сумела научиться говорить мне «ты» и называть по имени, даже если бы я настаивал. Как ты считаешь, малыш?

Тот даже испугался.

– Как это – по имени? Нет, ваша милость, так нельзя… Я бы не смог.

– Милорд, – поправил Нирут ласково. – Ты можешь обращаться ко мне «милорд».

– И даже можешь просто обращаться к нему, – встрял Алир, раздумав страдать из-за своего превращения в спящую красавицу. – Потому что на моей памяти Лара это делала не больше пяти раз. Если не меньше. Но только к нему. Потому что он у нас не простой властитель, а особенный.

– Демократичный, – язвительно добавил Дан. Здесь подобный термин, как оказалось, тоже имел место, но знали его только особенно образованные персоны, поскольку фигурировал он только в нескольких философских опусах. Всякий же нормальный человек (вампир Гай, в частности, несмотря на всю свою образованность) от народовластия шарахался. И Дан уже даже соглашался с ними, с шарахающимися: и правда ведь, не стоит кухаркам государством управлять…

– Молодой, – улыбнулся Аль, – и потому куда больше сохранивший связь с народом.

И Дан даже не заехидничал, потому что здесь слово «народ» подразумевало несколько не то, что дома. Будь Аль не эльфом с Траитии, а русским Аликом или американским Элом, то сказал бы «связь с людьми», а здесь были не только люди. В общем, народ – все разумные расы, а не демагогия политиков. Из недр памяти всплыла строчка то ли стишка, то ли песенки из перестроечного детства: «У нас в стране от имени народа опять подорожала колбаса». Или это уже была юность? Давно, однако.

– А если о деле, то как нам зачищать мастеров? Под каким знаменем?

– Под моим, – пожал плечами Нирут. – Или под своим. Как угодно. В общем, как ты выражаешься, зеленый свет. Лиар, Дан у нас пришелец, так что от него можно ждать многого такого, что не придет в голову родившемуся здесь, поэтому не надо пугаться. Я не развею его в пыль прямо сейчас. И вообще вряд ли развею. У меня за эти десятилетия уже иммунитет выработался. Ну ладно, отдыхайте, развлекайтесь, тренируйтесь, можете пару дней расслабляться. Аль, чтоб без этих твоих комплексов вины, понял? Дан, если что – по шее, понял? С моего благословения.

Аль обиженно поворчал, но не так чтоб убежденно. Нируту он верил безоговорочно, хотя и прикидывался, что имеет некоторые сомнения. Только Дан был хоть и не Умом, но и не Дураком Квадры, так что понимал очевидное и без способностей демонов. Заодно он понимал, почему именно Аль прикидывается: чтобы Дан думал о нем лучше. Верить даже не властителю, а во властителя было непреложным правилом Траитии. Во всяком случае Дан не встречал никого, кто позволял бы себе быть другим. Особо выраженных богов здесь, в общем, не было, вот властители их и заменили.

Повеление Нирута насчет отдыха они выполнили буквально: отдыхали, тренируясь, привлекали к этим славным развлечениям Лиара, и он радостно носился с ними по галереям замка, размахивал мечом, швырял ножи и садил из лука в центр мишени, вызывая ревнивые взгляды Алира. Эльф вообще-то считался непревзойденным лучником, так что он «отомстил» демону, расщепив его стрелы своими. Мечом Дан владел лучше, но особенно этим не гордился. Лиару не было нужды становиться мастером меча, он явно не тратил время на оборону – не нуждался, никакая сталь не брала трансформированного демона, ну а раз они дрались учебными мечами, то он и не трансформировался, потому и уползал с поля весь в синяках, лишь два раза достав Дана. На победы и поражения он реагировал тоже по-детски, то есть не визжал и не прыгал, но огорчался или радовался очень заметно. Или Дана просто переклинило на этом.

Зато Шарику была настоящая лафа – он нашел замечательного партнера по играм, с которым можно было особенно не церемониться, ведь с остальными он был весьма осторожен – резкое движение его хвоста легко ломало кости. От восторга Шарик совершенно по-собачьи ласкался к Лиару, виновато косясь на Дана, не скрывавшего этакой доброй отеческой улыбки – самому тошно было от собственной снисходительности.

Поздно вечером Дан пошел провожать Шарика в его апартаменты, попутно убеждая, что он нисколечко не обижается, что ему самому Лиар тоже нравится, так что можно играть и не стесняться. Шарик урчал, мырчал, посвистывал и совал морду под руку, чтоб погладили. Но когда Дан направился к месту захоронения треклятого артефакта, дракон встал на страже, умница. Камень лежал спокойно. Дан протянул руку и почувствовал что-то странное, когда прикоснулся к нему. Удовлетворение. Но не свое. Крыша едет – или правда артефакт? То есть Дан нравился каменюке? Интересно, а защищать его она будет так же старательно, как защищала белобрысого вампира? Вампира-мага… Эх, Гай, ну почему вместе со генами ты не дал мне хоть толики своего ума? Крутятся какие-то обрывки, даже не мысли, даже не вопросы, а черт знает что, чувствуется какая-то то ли неправильность происходящего, то ли несуразность, то ли нереальность. Слабые отголоски «это-не-может-случиться-со-мной», а ведь не было этого, даже когда скромный банковский клерк с рекламной рожей попал в другой мир и, по счастью, напоролся на добросердечного регистратора Муна…

Ну что, пробуем разбираться? Что именно не устраивает? История с демоном-убийцей? Чем? Тем, что послали его убивать Дана? Ничего удивительного, Дан тут несколько хвостов отдавил основательно, даже без поручения властителя. Ну, и властителю пакость сделать тоже кто-то может хотеть, хоть Флайт, хоть еще кто из собратьев. Не захотел убивать? Тоже не так чтоб удивительно, если исходить, например, из психологии расы. Нирут, который эту психологию знает, потрясен не был. Симпатия, которую Дан вот так спонтанно сто лет как не испытывал? Слабые подозрения, что демон-эмпат не только видит чужие эмоции, но и корректирует их, как ему надобно? Сам по себе Дан никому не опасен, даже властителям, потому что… потому что такого стимула уже не будет, и никому особо не интересен, так, дополнительная конечность Нирута Дана. Однако беспокоит что-то там, где ничего волновать не должно. Это у нас пункт первый.

Пункт второй – камень. Крест. Вот этот самый, который на касание чем-то отзывается. Вибрациями какими-то, но никак уж не физическими. Словно котенка гладишь или щенка – приятно не столько пальцам, сколько душе. А быть этого не может, потому что это неодушевленный предмет. Сколько ни поглаживай самую что ни на есть бархатистую ткань, душе приятно не станет. То есть что мы имеем одушевленный предмет? разумный предмет? съезд крыши? Нет, съездов здесь быть не может. Магия – может. Или технология? Или – чем черт не шутит? – и правда небелковая жизнь? Легенды легендами, но что мы имеем в реальности? Флайт не мог приблизиться к Кресту, пока тот был у белобрысого вампира. И спокойно стоит рядом с белобрысым человеком, у кармане которого этот самый Крест лежит. Получается, что каменюка сама выбирает, кого и куда пускать, и никто ее не настраивал. Знает ли это Флайт?

Пункт третий – голубоглазый вампир. Почему парень так зацепил Дана, большой вопрос. Не простое же любопытство, а нечто большее. И еще – он единственный, кроме Квадры, знает, у кого артефакт. Это проклятие. Тоже интересно. Надо Нируту сказать, что вампир считает Крест Судьбы проклятием. Не забыть.

Дан угнездил камень на место, и тот словно бы успокоенно заснул. Шарик, все правильно поняв, разлаписто подошел и почирикал в ухо, и Дан поговорил с ним. То есть произнес монолог о том, как они с Алем Шарика любят и как жалеют о том, что, дураки такие, не умеют его понимать. Дракон слушал внимательно и сочувственно потренькивал. Жаль, что телепатии нет. Записался бы на курсы, чтоб Шарика понимать так же, как Алира.

* * *

Охота за главным убийцей Траитии оказалась весьма сложной, и охраняли его замечательно, аж завидно стало, насколько самоотверженными оказались сторожевые псы Гильдии, и прятался он еще здоровее, в общем, носилась Триада по всей империи, нагло тыча свои браслеты в лица распорядителей порталов и все больше и больше уверяясь в том, что маги убийцам помогают очень-очень хорошо. Доложиться по начальству не получалось, потому что по закону пакости рация сломалась уже через две недели. Даже местная технология не выдерживает удара шестопером. Дан тоже не выдержал, когда ему в бедро эта красота прилетела, взвыл не своим и вообще нечеловеческим голосом, потому что когда бедренная кость ломается, бывает очень больно, настолько больно, что никакие многолетние тренировки не помогают. Услышав этот вопль, озверел Алир и жахнул по врагам такой магией, что они попадали и больше уж не шевелились, а Шарик дополнительно откусил руку, державшую шестопер. Раз челюстями хамкнул, башкой махнул – и все.

Аль, сине-зеленый с перепугу, грянулся на колени возле Дана, поводил руками вокруг головы – голова-то тут причем, если ногу сломали? – и, облегченно вздохнув, занялся исцелением. Кость была всего лишь сломана, от полной раздробленности ее спасла именно рация, которую пронзил шип шестопера. Естественно, после этого работать она не захотела, что очень удивило Алира, для которого это все-таки была именно магия. Магия на оружие реагировать не должна. Даже на дробящее.

После этого эпизода Дан основательно хромал, сипло ругаясь почти при каждом шаге, потому что окончательное исцеление – ну так чтоб вообще все прошло – Алю в принципе подвластно было, он здорово поднаторел в этом деле, с таким везучим Первым-то, но он считал это вредным для всего организма, и, пожалуй, был прав. Для перемещения в следующий город Алир купил коляску, запряженную парой резвых местных лошадок, потому что верхом ехать Дану было еще труднее, чем идти пешком. Они оба знали, что через несколько дней (от трех до шести) неприятные ощущения сгладятся до того, что на них можно будет не обращать внимания, а пока Дан трясся, обложенный подушками, а эльф работал при нем кучером. Дан наслаждался нудными степными пейзажами, вспоминал, как им однажды пришлось преодолевать самую натуральную пустыню, и если бы не Шарик, чуявший воду через метр каменистой почвы, в той пустыне они и остались бы. Потом Аль долго осваивал способ концентрации воды даже из самого сухого воздуха – так, на всякий случай. Нирут похихикивал. А Дану при этих воспоминаниях было нехорошо, потому что там, под безумным солнцем, на раскаленных камнях, ему было по-настоящему страшно. В бою умереть – нормально, со скалы сорваться (и такое было) – нормально, но вот иссохнуть от жажды и поджариться – слишком уж экстремально.

Аль словно бы вообще не боялся смерти. Впрочем, и не словно бы, вообще не боялся, какое-то у эльфов было извращенное на примитивный человеческий взгляд отношение к костлявой, но как же он боялся его, Дановой смерти… Вот и защищал изо всех своих магических сил, не слишком считаясь с тем, что порой приходится вот так десяток людей уложить… Тех нападавших он ведь и не убил, собственно. Расчетливо оставил силы на исцеление. Умер, наверное, только тот, с откушенной рукой, может, от ужаса, может, от потери крови, потому что его исцелять Аль не стал. Прочие же остались вполне живы и здоровы, только начисто лишены разума. Так, младенцы, не умеющие ни ходить, ни на горшок проситься. Гильдия магов даже имела наглость грозиться жалобу властителю подать за применение столь мощной магии. Аль, членом Гильдии, разумеется, не бывший, холодно разрешил, но посоветовал жалобу отправить по почте, потому что за целостность гонца лично он бы не поручился. Властитель Дан, разумеется, весьма гуманен, но вот собственность свою ценит весьма высоко и может осерчать при известии о том, что ее, собственность, захотели испортить злые люди. И как бы невзначай продемонстрировал браслет.

Погоня была не увлекательная. Или просто Дан потерял к этому особенный интерес. Спасение мира есть рутинная каждодневная работа, скачи (или трясись в коляске), ищи, вынюхивай, дерись. Убивай. Даже если не нравится, все равно приходится. Есть такое слово – надо. В общем, так.

Шарик, бежавший рядом с коляской, сочувственно поглядывал на Дана. И что бы они без него делали? Дежурили бы ночами по очереди, не высыпались бы, пребывали в напряжении и все прочие прелести не просто поездки, но погони за опасными врагами. Враги уже знали, кто и для чего их преследует, и меры принимали. На привалах Шарик бдил на близкие расстояния, а Алир отводил глаза. По-научному, то есть по-магическому, это называлось, конечно, иначе, но Дан все еще приспосабливал здешние реалии под свой менталитет. Аль слегка искажал пространство возле лагеря, так что шансы подстрелить их издалека падали до пренебрежимо малой величины. То есть попасть в них мог лишь криворукий стрелок, каковых в Гильдии магов даже в учениках не держали. Ну, или если в момент приближения стрелы спящий вдруг резко бы менял позу, что и вовсе маловероятно, потому что спали они все-таки вполне по-собачьи, тихонько, не крутясь во сне.

Наверное, Алир тоже размышлял на тему наглости гильдейцев, задумавших противостоять властителю. Ведь яснее ясного дали понять: властитель недоволен, властитель хочет побеседовать с главой Гильдии, и тот вообще-то обязан был лично мчаться на встречу, даже если на этой встрече ему откусят голову. Ну понятно, что главе голова нужна, потому и прячется, убегает, но и это само по себе лишено смысла, потому что все равно рано или поздно догонят. Но остальные-то! Чтобы избежать неприятных последствий, сами должны скрутить и выдать готовенького, упакованного и бантиком украшенного. А сопротивляются, дерутся, на смерть идут. Революционная ситуация, что ли, зреет, или до сведения убийц доведено, что властитель (один, а вовсе не вся компашка) решил честных профессионалов под корень извести? И как их переубедить, спрашивается? Дан бы извел, и именно что под корень, хотя и понимал, что свято место пусто не бывает, а этот профсоюз как раз регулирует ситуацию в «убийственной» сфере и без него может наступить бардак и, следовательно, передел власти. Кому это надо? А уж Нируту, собственно, никто и не нужен, кроме начальника и нескольких мастеров. Не людей. Причем Дан предполагал, что начальник-то нужен Нируту исключительно для воспитательной беседы, что хочет властитель всего лишь объяснить, как не надо поступать и кого не надо вербовать в ряды, а если сами жаждут завербоваться, то отказывать без всяких причин. И ведь, насколько Дан знал хозяина, эта информация была доведена до должных ушей, однако уши предпочли не услышать. А теперь-то уж и поздно, голова главе оторвана будет всенепременно, потому что властители крайне не любят, когда их не слушаются.

Если для Дана ситуация была всего лишь удивительна (привык он уже к местному отношению к властителям), то для Алира потрясение было велико. Как это – игнорировать волю Нирута? Да и кого угодно из когорты? Даже эльфы, даже в самые трудные времена чтили властителей и не особенно обижались за то, что те не соизволили прекратить резню. А может, и соизволили, вдруг подумал Дан неожиданно для себя, а Нирут об этом не говорить исключительно с целью Дана подразнить… или из некоторой обиды: ага, раз считаешь нас такими вот распоследними мерзавцами, так и считай, опровергать не буду…

Тогдашний император прекрасно знал мстительность эльфов и их бойцовские качества. Каждый эльф в бою стоил минимум трех человек, даже просто исходя из их физиологии, они были сильнее, быстрее и точнее. И, вероятно, в его цели входило полное истребление. Самый настоящий геноцид.

Дан высказал Алиру эту мысль на привале, и тот надолго задумался, даже чай пить забывал, а ведь меду в том чае было больше чем заварки, Дан, забывшись, лично столько намешал, а Аль очень любил сладкое. Шарик потренькал за ухом, и Дан понял, что дракон с ним совершенно согласен. Интересно, сколько же лет самому Шарику? Дан спрашивал как-то, но Шарик на все цифры сообщал неизменное «тир-рр», и до Дана дошло: он просто не знает, нет у него такого понятия, как счет времени, больше дня он и не воспринимает, помнит все, что было в его жизни, причем помнит так, как будто это вчера и было. Иногда он тыкал мордой Дану в ляжку, которую когда-то когтем пропорол, и виновато посвистывал. Наверное, его воспоминания не тускнели со временем. Или он выбирал сам, что помнить, а что нет. Врагов он помнил отчетливо и всегда, имелись прецеденты, друзей, в общем, тоже. Как-то он, мирно шествовавший рядом с Даном, вдруг рванулся в сторону и заскакал вокруг старичка с пышными усами, в котором Дан стражника из драконьего патруля узнал далеко не сразу. А старичок узнал Шарика и тем более узнал нисколько не изменившегося Дана…

– Наверное, – родил наконец Аль. – И я непременно Нирута спрошу. Если он знает, конечно. Это ж было еще до него.

– А я не постесняюсь и Флайта спросить, – согласился Дан. – Не думаю, что за такой вопрос он решил оторвать мне голову. Правда, может и не ответить, хотя какая бы ему разница.

– Мне кажется, что это логично. Я тоже думал так… Ведь резня была беспощадной, сильных магов убили всех. Вообще. Школы магии уничтожали вместе с учениками: запечатывали выход и поджигали. Вырезали всех, кто сопротивлялся, а сопротивлялись все. Мы, знаешь, не были тогда безропотными. А потом вдруг кончилось. То есть посланник императора изложил условия: заложники, запрет на перемещение, запрет на сильную магию, запрет на ношение оружия и так далее. Либо соглашаемся, либо умираем. Вас слишком много, и вы нас уничтожили бы под корень. Наши и согласились.

– И это было самым разумным поступком ваших вождей. Да, унизительно. Но вы есть.

– Ага, – невесело согласился эльф. Волосы у него наконец доросли до привычного уровня, то есть лежали на спине поблескивающими серебряными прядями, гладкие, аж погладить хочется. Ну Дан и погладил. Аль благодарно улыбнулся, а Шарик присвистнул. Ну да, к вопросу, понравится ли Алиру чесание подбородка. Здесь ведь жесты воспринимались куда более просто.

– Аль, слушай… Я вдруг подумал… Как бы там ни было, всеобщий залег в мою голову поверх русского и английского. Это вполне могло смешаться в неопределенный коктейль…

– Ты говоришь на всеобщем как местный, – удивился Аль, – и всегда говорил.

– Это понятно. Я вот о чем подумал. Разная понятийная система и так далее. На всеобщем слово «любовь» однозначно?

– Нет, конечно, – удивился Аль. – Три значения. Интимные отношения, душевная привязанность, отвлеченно-обобщающее понятие… А! Дошло. Я дурак. Ты потому только на пятый год сказал, что меня любишь, что в твоем мире слово однозначно?

Дан неопределенно улыбнулся. Да ни фига оно не однозначно, просто уточнения всегда следуют. Любить можно не только женщину (или мужчину), но и друга, бабушку, собачку или шоколад фабрики «Россия». Разве что говорить об этом принято женщине (мужчине) или бабушке. Другу и собачке – как-то не очень. А жаль. Нынешний Дан без колебаний сказал бы не только маме, но и Сашке Симонову и даже Тяпе.

И вообще этот мир более откровенный, более естественный в проявлениях чувств любого рода. В выражении этих чувств. Например, любопытства: а сколько времени может гореть хорошенький вампирчик? а эльфийка сгодится только на подстилку… а эльф…

Дан прогнал воспоминания. Герцогиня до сих пор от страха дрожит при одной только мысли о Дане, Кондрат, если жив еще, уже старик, всеми забытый и никому не нужный, потому что Нирут на полдороге не останавливается, если решает кого-то в порошок стереть. Было? Было. Вот и живи с этим. Правильно, Гай?

Гай не ответил. Еще бы. Это не Дановы выводы были, а именно что его, Гая. Дан обнял Аля за плечи, и тот привалился к нему… ища защиты? иллюзии защиты? Ох, ну почему ты не сказал мне об этом раньше, Нирут, ведь лучше всех понимаешь, какой я болван? Ну что, трудно мне друга за плечи обнять? Особенно если этот друг – эльф, легко понимающий чужие чувства? Неужели за тридцать пять (шесть? семь?) лет можно сохранить в неизменности свои былые представления? Мужчинам нельзя говорить о любви. Мужчину нельзя обнимать. Неправильно поймут? Ага. Зайцы в кустах.

На душе стало заметно легче. От Аля шло мягкое живое тепло, и вовсе не только тепло его тела.

– Черт, Аль, я даже сказать не могу, как тебя люблю, – честно признался Дан. – Не умею. Слабо у меня с выражениями чувств.

Аль не ответил, но Дан знал, что ему хорошо, что он улыбается, что любит не меньше и никакие выражения чувств тут не нужны. Шарик одобрительно цвиркнул, и они засмеялись. Сейчас – хорошо. А завтра пойдем рвать, рубить и крошить людей. Работа у нас такая, работая наша простая, жила бы… империя родная, и нету других забот… Вот откуда, спрашивается? Эта песня из предранешней жизни, ее уже не пели, когда Данил Лазарцев соображать начал. Наверное, в кино каком-то слышал, где-то и застряло.

* * *

Погоня привела их в знакомые места. Дан постоял около нагретой солнцем высоченной стены, оставшейся от очень давних времен, когда город осаждали сонмы нечисти, в изобилии плодившейся в окрестных лесах, потрогал теплый неровный камень, полюбовался на чахлые цветочки в пыли и подумал, что на этот раз он одет куда более удачно. И штаны закатывать не надо, потому что на ногах не светлые льняные брюки и дорогущие летние туфли, а высокие и легкие сапоги, в которых даже в жару не тяжело, и заправленные в них тонкие черные штаны. Аль понимающе молчал рядом. Они прошлись вдоль этой стены, ведя в поводу лошадей. Солнце начало клониться к закату (еще одно воспоминание), когда они встретили усатейшего стражника в воротах. Мода не изменилась. Вот еще войти в тускло освещенную комнатку внутри стены и встретить там регистратора Муна… Но Мун давно умер в окружении внуков… Стражник попался понятливый, резво смекнувший, что пропыленные и основательно вооруженные мужчины не просто так носят одежду одного цвета, да и сторожевой дракон у них не вместо собачки, и регистратора вызвал.

– Дан, – охнул совершенно незнакомый пожилой мужчина. – Мне не мерещится? Ты вернулся? – После коротенькой паузы он спохватился и поклонился. – Честь для нас, что вы вернулись, сударь. Позволено мне будет узнать имя вашего спутника?

– Алир Риенис, – без всякого своего высокомерия назвался Аль. – А вы, сударь, очевидно, сын регистратора Муна Стамиса?

– Ну да, – обрадовался тот, – младший сын. Тим Стамис.

– Ой черт, – только и сказал Дан, – Тим, я тебя не узнал. Как Мая, дети?

Ох как хорошо-то, что имя жены всплыло откуда-то… Регистратор просиял, и Дану стало тошно. Да, пришелец карьеру сделал, но демократичный остался, до народа снисходил, честь-то какая, помнит тех, кто к нему, никчемушнику, отнесся хорошо по доброте душевной.

– Да все просто замечательно, Мая здорова, дети хорошо устроены, дочка замужем за начальником стражи, она такая красавица выросла, сударь…

– Да какой я тебе сударь, – мягко произнес Дан, – ты ж помнишь, как меня зовут, так что давай без этого… В гости-то нас пригласишь? Живешь в отцовом доме, или там Фаик с семьей?

– А вы… то есть вы оба туда и приходите. Фаик-то тоже будет страшно рад вас видеть… обоих.

Шарик обиженно клекотнул, и Дан погладил шершавую башку.

– Дракона-то можно с собой взять? Он у нас умница.

– Дык… то есть да, конечно. Ох, Дан, и правда, радость-то какая…

Направляясь к гостинице (разумеется, дорогой), Дан все размышлял, что за радость видеть человека, из-за которого благородные убили твою сестру…

– Знаешь, Аль, – вдруг сказал он, – а не станем мы останавливаться в гостинице. Мы пойдем к Литам. Там и поймем, хотят нас видеть или нет.

– Дурак ты, – вздохнул эльф, – да ты им сейчас вместо сына, неужели не понимаешь…

Дан пожал плечами. Вместо? Нет, тут другое «вместо». Их сын умер вместо Дана. Но с Алем спорить он не стал, брел, то есть, конечно, степенно вышагивал по знакомым улицам, улыбался, заметив знак короны на трактире – ведь, кажется, именно здесь он получал суп, котлеты и компот на свои четыре сотки в день и пытался выяснить, захаживают ли сюда иные пришельцы. И так за все годы пребывания на Траитии так ни одного собрата по несчастью (или счастью?) не встретил. Наверное, если бы хотел встретить, то сказал бы Нируту и уж тот-то точно отыскал… Только зачем?

Безошибочно угадав, Аль постучал бронзовым молотком в дверь.

Конечно, мама Лит не изменилась. Что такое тридцать лет для вампирши.

– Аль! – обрадовалась она. – Мальчик мой! Какой же ты умница, что решил зайти…

Она вдруг замолчала и медленно повернулась в сторону Дана. Красноватые глаза засветились, как угольки костра, и погасли. Она молча обняла Дана и долго-долго не отпускала. Прохожие начали превращаться в зевак. Не так уж часто доводилось полюбоваться, как лекарша-вампирша обнимает эльфа и человека, как родных.

В дверях появился и папа Лит, и сцена повторилась: радость в глазах при виде Аля, медленные поворот в сторону Дана и продолжительные, но более крепкие объятия. И уже потом они прошли в дом. С Шариком вместе, конечно.

– Я думал, ты так и побоишься с нами встретиться, – сообщил папа. – Ну а нам навязываться не хотелось. Но раз уж ты здесь, то скажу. Это твой дом, Дан. Пока мы оба живы. Мы всегда рады тебе. Ты даже не представляешь, как рады. Аль, к тебе это, разумеется, относится в той же степени. Я говорил специально для Дана, потому что ты, как мне кажется, и так понимаешь.

Аль улыбнулся так, как он улыбался только Квадре. Он и правда понимал. А Дану и сейчас тошно было смотреть в терракотовые глаза Литов. И радостно. Необычайно радостно, и только уже умывшись с дороги, переодевшись и оказавшись за накрытым столом, Дан понял, что это радость Гая. Нет, ведь даже Лиар видел синие нити, идущие от Дана, и Дан понимал, что эти нити тянутся именно сюда, в дом вампиров, которые приняли его как родного и которые любили его, хотя все уверяют, что вампиры любить не способны. Мама Лит усердно кормила дорогих гостей, Шарик тоже хрумкал свою морковку, и уже потом, когда они напились отличного кофе (Аль – из большой кружки, с огромным количеством молока и сахара, Дан – черного), Литы переглянулись.

– Значит, это все-таки случилось, – констатировала мама Лит, и Дан сразу понял, о чем она. – Мы ждали этого.

– Это и должно было произойти, да? – поинтересовался Аль. – Такое уже случалось?

– И не раз. Наша история хранит довольно много таких случаев. Человек, приобретающий свойства вампира, вампир, не нуждающийся в крови.

– А я ведь не об этом, – сказал Аль. Тактичность ему не была свойственна ни в каком виде. – Гай с ним. Он, правда, в это не верит все еще, ну так он все еще чужак.

– Гай со мной, – возразил Дан, – и всегда был со мной.

– Единение произошло? – строго спросил папа у Аля, и тот строго ответил:

– Да.

Дан обреченно промолчал. Ну о чем тут спорить, если… если что? Поверил? В единение? В то, что заливающие сердце теплые чувства не ему принадлежат, а Гаю? Потому что он, конечно, любил его родителей, но не так, чтобы едва не таять от нежности. А вот Гай – мог. Он был очень привязан к семье, что и не удивительно, такие родители – редкость. Не просто папа-мама, но единственные друзья.

Литы смотрели на него и чего-то ждали.

– Ну, – выдавил он, – вы же знаете, какой я. Мне трудно в это поверить. Но у меня и правда раны залечиваются впятеро быстрее, чем раньше, и даже шрамов не остается. И клеймо это ваше я вижу теперь.

– Разве я об этом? – тихо проговорил Аль. – Ну скажи ты, Дан.

Дан вздохнул еще раз и сказал:

– Я не знаю, то ли у меня раздвоение сознания, то ли… то ли и правда единение. Мне кажется, что Гай и правда здесь. И то, что я сейчас чувствую, – это его чувства.

Литы посмеялись.

– Нет, малыш, – серьезно возразил папа. – Это твои чувства. Ты просто благодарен нам… за Гая. Ну и привязан к нам, это ты и раньше понимал. Но Гай – с тобой. Но ты доминирующая личность, и потому все чувства – твои. Мы тридцать лет ждали, случится ли то, что должно случиться, но такого… такого даже предполагать боялись. Он снится тебе?

– Да, конечно… То есть вы имеете в виду, разговариваем ли мы? Один раз – да. А остальное – сны. Но иногда я… я его слышу. Мне кажется.

– Иногда – потому что ты сильный, – рассудительно начала мама. – Ты всегда доминировал… и не спорь, я знала своего сына, и если он счел тебя Первым, значит, ты Первый и есть. Подожди, не перебивай. Ты подавляешь его, и ничего страшного, он и не будет пытаться изменить ситуацию. И именно потому, что ты боишься раздвоения сознания, боишься не справиться с ним, считаешь болезнью. Ничего. Ты вот что мне скажи… ты чувствуешь его?

– Иногда. Мне кажется. Тетя Кира, Гай… Гай – это было лучшее в моей жизни. Прости, Аль. – Эльф пожал плечами: опять ты за свое, дурак, сколько можно об одном и том же. – Я и без всякого единения его чувствовал. Видел все время за спиной Алира.

Вампирша заплакала. Дан собрался было вскочить и кинуться утешать, да вовремя понял, что плачет она не от горя. Аль, сидевший с ней рядом, обнял ее за плечи и поцеловал в щеку. Папа Лит покачал головой.

– Тебе трудно нас понять, Дан. Думаю, что и Аль не поймет. И это естественно. У нас иная психология, иная мораль, иные знания о мире. То, что для тебя сказка, а для Аля магия, для нас наука. Вы слились, собственно, еще при жизни Гая, иначе этого не случилось бы. Вы были Квадрой, причем самой настоящей.

– Начинали быть, – поправил Аль.

– Тебе-то откуда знать, мальчик? – удивился папа. – Тебе властитель сказал? А он откуда знает? Только один властитель есть, который помнит, что такое Квадра и какой она должна быть. Наверное, найдется и несколько эльфов. И уж поверь, достаточно вампиров, которые прекрасно помнят времена Квадр. Вы были Квадрой. И вы, мальчики, так же тесно слиты, как были слиты с Гаем. То, что у вас сейчас…

– Это мы знаем. То есть что мы не Квадра, – нетерпеливо перебил Аль. – Вы хотите сказать, что нас видел кто-то из тех…

– Гаркель, – сказал Дан. Или сказал Гай. Скорее, Гай. Потому что Дан не знал, видел ли их Гаркель и тем более не знал, сколько же лет Гаркелю. По улыбкам вампиров он понял, что не ошибся. – Значит, Гай и был со мной?

– Ты же это чувствовал, – удивился Аль. – И получается, что… что сейчас – это даже не единение, а что-то большее?

– Да, большее. Когда-то у эльфов было… даже не знаю, как сказать. Религия? верования? убежденность? Скорее, убежденность, исходя из которой они и жили. Считалось, что умирает только тело, а сознание остается живым и какое-то время еще остается в нашем мире. Порой ему удается найти новое тело, это не просто, потому что должна быть совместимость. Ну а если не удается, то рано или поздно сознание…

– Растворяется, – подхватил Аль. – Почему – было. И есть. Правда, уже не убежденность, а скорее… суеверия. Традиции, на них основанные. После той резни у нас не очень хорошо с верованиями.

– Потому что слишком много сознаний растворилось, – кивнул папа. – Тебе об этом не говорили? Несмотря на то что ты первый за столько лет мощный маг?

Аль невнятно что-то пробормотал и смутился, снова вспомнив свои юношеские неудачи, свою неспособность достучаться до магии. Теперь уже мама Лит поцеловала его в щеку.

– Так вот, – обыденным голосом продолжил папа, – собственно, так оно и есть. Это вполне доказанный факт, нашими учеными сомнениям не подвергаемый. Происходит такое не так уж и редко, но чаще с теми, кто особенно близок. Иногда это супружеская пара, иногда братья или друзья. Крайне редко единение бывает межрасовым. Но вот между людьми и вампирами бывает не просто единение сознаний, но и полное единение. На биологическом уровне. Ты не веришь в нашу науку, Дан, Гай говорил об этом…

– Верю, – возразил Дан. – И если вы так уверены, значит, так оно и есть.

…Они еще долго сидели за столом, изрядно выпили, включая и Аля, и конечно, Аля развезло, он тщетно пытался свести глаза в одну точку, и папа Лит увел его спать, и Дан был уверен, что вампир непременно поставит рядом с эльфом какую-нибудь микстуру, хорошо снимающую похмелье именно у эльфов. «В какой комнате тебе постелить?» – тихо спросила мама, и Дан так же тихо ответил: «В его».

Не спалось. Комната совершенно не изменилась с того дня, когда Дан видел ее в последний раз, только толстой кошки не хватало. Дан заглянул в шкаф и щелкнул по пуговичному носу потертого игрушечного лисенка. Наверное, в его комнате три его домашние старушки ничего не меняли. Пыль вытирали, пол мыль, мебель привычно мазали вонючей полиролью, а окна мыли холодной водой и потом протирали газетами, чтоб не оставалось разводов, вещи в шкафу проветривали. И плакали. Может, по очереди, а может и все вместе. И Тяпа скулила, потому что даже запаха Дана уже не хватало. А потом умерла. И бабушка. Мама. Тетя Даша. Никого. Это не самое плохое – что у него никого не осталось там. Самое плохое – что они без него остались, без любимца, без единственной своей радости, света в окошке.

В конце концов алкоголь сговорился с усталостью, и на пару они навалились на Дана основательно, и он уснул, успел поперевспоминать все, что связано было с этой комнатой, вот с тем диваном с высоченной спинкой, вот с этим местом на ковре, где Дан, впавший в жуткую депрессию вследствие выпоротой задницы, почти с восторгом подставлял шею вампиру Гаю, вспомнил пронзительную боль от укуса и последующую эйфорию, вот на этой кровати лежал превращенный в жареный кусок мяса Гай, когда Дан пришел с ним попрощаться, даже не рассчитывая, что увидит когда-то еще…

И Гай приснился. Неудивительно, раз Дан о нем думал. «Ага, – кивнул Гай, – нравится думать, что это всего лишь сны, – думай. Тебе так спокойнее. А я вот и не знал, что такое единение – научно доказанный факт. Молод был, образования не хватало, да и во многие секреты посвящены немногие вампиры… Каламбурами заговорил. Гаркель видел нас. Он сказал мне, что мы истинная Квадра. Похоже, тогда же это поняли и властители. Флайт. Только он мог помнить, что такое Квадра. Будешь спрашивать? Ну да, я тебя знаю, будешь. Зачем? Изменить все равно нельзя, а властителям ты и правда не доверяешь… и даже не веришь. Теперь я знаю точно, а раньше считал таким… эпатажем. Извини. И спасибо, что… Дан, не только у тебя мои глаза, но и я вижу твоими. Спасибо, что дал мне посмотреть на маму и папу. И дал им почувствовать меня. И вообще, спи, у тебя дел полно. К которым вполне можно привлечь вампиров. Намек понял?»

Утром Дан встал с уверенностью, что теперь-то они главного убийцу поймают, потому что он намерен попросить о помощи Литов, и они помогут вовсе не потому, что Дан выполняет задание властителя. Просто так помогут. Потому что его любят. И уж для них будет нетрудно узнать, где прячется этот деятель.

Аль вышел к завтраку, немножко помятый, немножко виноватый, но ничуть не похожий на обычного похмельного себя, смущенно поблагодарил за лекарство, и папа Лит пообещал дать рецепт – средство сложно в приготовлении, но лекарем для этого быть не надо, Дан справится. Даже спьяну. И подмигнул. Настроение у него было хорошее. Дан, не чинясь, рассказал вампирам о проблеме.

– Найдем, – спокойно бросил папа Лит, – завтра-послезавтра. День – не наше время. А может, проще будет, если мы вам его просто доставим? Надеюсь, вы уже перестали корчить из себя больших героев и принимаете помощь?

Аль фыркнул в свою кружку с кофе и забрызгался, чем очень развеселил всех.

* * *

День они провели ностальгически. С осмотром достопримечательностей. Настроение у Дана неожиданно стало приподнятым (свое? Гая?), потому экскурсию он устроил славную: простирал руку в сторону самого заурядного трактира и возглашал: «Именно здесь я впервые откушал…». Прохожие шарахались, а Аль давился смехом. Дан и казарму ему показал, даже внутрь прошел и строго проверил, продолжают ли стражникам раз в неделю давать сладкие пироги. Оказалось, продолжают, более того, всем вновьприбывшим рассказывают о… хм… странноватом пришельце, который, в одночасье сказочно разбогатев, вот уже больше тридцати лет оплачивает десяток огромных пирогов для городской стражи. Стража выражала признательность, основательно приправленную любопытством: а как это он умудрился, пришелец-то, ведь не только разбогател, аж на пироги хватает, а и выглядит подозрительно молодо…

Знакомых лиц, конечно, не было. Или они стали совершенно незнакомыми. Да и его никто не узнавал. Недолго он пробыл в этом городе, чтоб запомниться, разве что вот на уровне легенды, был такой странный парень, хоть и пришелец, а оказалось, не никчемушник…

Достопримечательностей в городе, собственно, не было. Никаких. Ни памятников архитектуры, ни даже просто памятников. Обедали они в вампирском трактире, где с ним поздоровался трактирщик: «Здравствуй, Дан, рад тебя снова увидеть». И немногочисленные посетители приветственно кивнули и подняли бокалы в честь страннейшего человека, решившего, что за намерение не наказывают. Да и знак на руке сиял, наверное, даже сквозь перчатки. За их столик на пару минут сел незнакомый вампир и дежурно сообщил, что искомый объект точно в городе, вероятнее всего, во внутреннем, и охраняется очень основательно. Поможем. И все. Вот так надо решать сложные проблемы.

– Во внутренний город пойдем? – поинтересовался Аль, на которого тоже падала тень симпатии. Вроде как наш Дан не станет с плохим эльфом водиться, и если водится, значит, так надо.

– Алир был другом Гая Лита, – громко сообщил Дан в пространство. Тень симпатии превратилась в уважение, и в честь Алира поднялись кружки с чаем. Вампир, успевший уже отойти на пару шагов, повернулся и тихо сказал:

– Мы рады тебе, Гай. – Дан вздрогнул. – Не бойся, Дан. Кроме нас, этого никто и не увидит. Никогда. Никакой властитель. Они великие маги, только организм у них устроен иначе и видеть то, что видим мы, они никак не могут. Ты считаешь достойным делом свое служение властителю. Поэтому мы тебе поможем.

Ага. Не потому что властитель занят достойным делом, а потому что ты сам им занят. Властителей мы традиционно чтим и уважаем, даже более чем, но ты, конкретный человек, нам ближе… потому что ты не совсем уже и человек. Очевидно, на лбу Дана образовалась «бегущая строка» или телепатия все же существует, но вампиры заулыбались, не стесняясь клыков.

– Ты человек, разумеется, – утешили Дана. – И никогда не перестанешь им быть. Просто сейчас твоя жизнь станет чуточку легче, потому что Гай дал тебе часть своих возможностей. Спасибо тебе, Дан.

– За что? – проворчал Дан, чувствуя, что начинает краснеть.

– За Гая Лита, – очень серьезно ответил слаженный хор, а потом один голос добавил:

– За то, что есть люди, готовые позволить вампиру стать частью себя.

Это комментировать Дан не стал. Позволить? Его не спрашивали. Так получилось. А если бы спросили? Не поверил бы, но согласился точно. Ради Гая – все, что угодно.

Во внутренний город они пошли попозже. Сначала побродили по ярмарке, послушали неплохого менестреля, кинули ему по короне (тот аж задохнулся от удивления и восторга), посмотрели неплохое кукольное представление, до которых Аль был большой охотник, купили по сладкому жареному пирожку и по здоровенному прянику и так, грызя пряники, подошли к воротам внутреннего города. Стражники приосанились и предупредительно распахнули двери. И что, на носу написано, что имеем право войти в герцогинькие владения? Нет, не на носу. На груди. Наверное, стражники просто знают, что такое руна властителя, предположил Дан. Ни фига они не знают, возразил Аль, просто ни один нормальный не пойдет в этот гадюшник, а только тот, кто имеет безусловное право. Ну и, конечно, одежда одного цвета тоже роль играет. А пряники и правда отличные, надо будет еще купить, как думаешь? Да хоть мешок, тебе толстеть, а не мне. А разве с пряников толстеют?

Вот стражнику у входа во дворец пришлось предъявлять пропуск, то есть лениво снимать куртку, закатывать рукав рубашки и хлопать себя по руке, втайне удивляясь, как эффектно проявляется черная руна под слегка покрасневшей кожей. Знак со временем стал выглядеть эффектнее, объемнее, что ли. Стражник… собственно, не стражник, гвардеец в зеленых колготках и золотом камзоле, вытянулся во фрунт и тоже предупредительно распахнул дверь. Забавно. Ведь не властители, а так, собственность, а стелются все.

Был уже почти вечер, так что благородные были в сборе. Рябило в глазах от разноцветной одежды, сияли драгоценные камни, сверкало золото, а света было маловато, герцогиня Фрика помнила, что яркий свет безжалостен к стареющим женщинам. То есть к старым. Ей ведь тоже под семьдесят.

– Дан? – посерела лицом герцогиня, вставая. О как! Ну, нам такая честь вообще-то без надобности, ну да ладно, проявим вежливость. Стараясь придать своему лицу то же выражение, что у Алира получалось без всяких стараний, Дан небрежно поклонился:

– Рад приветствовать вашу светлость.

– У вас… Вас привели в мой город какие-то дела?

– В город – дела, – вежливо ответил Дан, почти наслаждаясь тем ужасом, который сиял в зеленых глазах, – но к вам мы зашли, чтобы засвидетельствовать свое почтение. И, если позволите, я бы хотел показать Алиру ваш внутренний дворик. Он любопытствует, как развлекается ваша светлость.

Светлость на подгибающихся ногах взялась лично показывать дорогу. Дан чуть наклонился к ней, едва не коснувшись рыжих волос, и сочувственно сказал:

– Подагра? У вампиров есть замечательные средства от суставной боли.

Аль фыркнул, а герцогиня пошатнулась. Дану не было стыдно, что он пугает старую женщину. Нисколько не было. Наоборот, злая радость кипела в душе. Не забыла, как хотела посмотреть на горящего вампира?

Дворик почти не изменился, разве что в коллекции появилась пара новых орудий казни. Аль обалдел. Он вроде и верил рассказам Дана и Гая, но верить – это одно, увидеть своими глазами – другое. Дан и тут экскурсию устроил: показал петлю, в которой сам едва не повис в свое время, показал костер, на котором горел Гай, рассказал, как он, дилетант, дрался здесь с лучшим фехтовальщиком провинции… Герцогиня серела и синела, пока Дан не предложил ей сесть: дескать, в ваши годы трудно подолгу стоять. А потом озорство перелилось через край, и Дан предложил благородным поразмяться, если, конечно, есть здесь приличные фехтовальщики. Порадуем, мол, ее светлость, она же ценительница.

Фехтовальщики у герцогини нашлись, Люм уверял, что она знает в этом толк и очень любит смотреть на бои, лишь бы не учебные. Ну, мы давно вышли из детства, нам твои четверо – так, шалости. Дан без особенных усилий справился с тремя, разумеется, не убивая, но останавливая катану то перед глазами, то перед куда более ценным местом, туго обтянутым цветными колготками, а вот четвертый оказался очень хорошим мастером, азартным и нисколько не боявшимся. Ага. Он просто не знает, что такое Меч Квадры. С ним Дан обошелся примерно как Люм обошелся с ним в свое время, разве что без крови, и в конце концов юноша признал, что Дан превосходит его. С очень большим скрипом признал. Дан сдержанно похвалил его мастерство, и тут Аль поинтересовался, имеются ли у герцогини заложники из эльфов и не может ли он с соплеменниками увидеться, если имеются.

Фрика упала в обморок. Натурально. Лекарь захлопотал над ней, поглядывая на них искоса и весьма испуганно, а кто-то из придворных привел пару эльфов. Аль смотрел на них молча, иногда переводя взгляд на коллекцию, а Дан, дождавшись, когда герцогиня очнется, мило улыбнулся и спросил, очень ли ей нужны заложники в нынешнее-то время… и получил их в подарок. Выходили из внутреннего города они уже вчетвером. Эльфы, один совсем молодой, почти мальчик, второй постарше, ничего не понимали, безропотно подчинились очередному капризу Фрики. Неужели никто не озаботился тем, чтобы просветить их насчет изменившейся политики?

Во внешнем городе уже смеркалось. То есть смеркалось-то и во внутреннем, только там было столько света, что этого не замечалось. Эльфы шли в паре шагов позади и гадали, зачем понадобились человеку. Аль был зол. Свиреп. И Дан радовался, что вовремя увел его из дворца.

– Ну ты на них хоть понос наслал? – спросил он. Аль мрачно кивнул. Было у него такое хобби. Похоже, что все уборные дворца сейчас забиты. Ничего. Это полезно для организма. Очищает. – И молодец. Ну что, к Стамисам на ужин? Ждут.

– А они?

– А они не ужинают? – удивился Дан, поворачиваясь к эльфам. – Есть хотите?

– Дан, – поморщился Аль, – я не о том.

– А я о том. Пусть посмотрят на нормальных людей. Стамисы и тогда ксенофобами не были.

Аль смирился. Похоже, он и сам не знал, что делать с эльфами. А Дан знал. Если не захотят возвращаться домой, а они не захотят, если слишком давно здесь, отправятся к Нируту за вправлением мозгов.

Он не ошибся: Стамисы ничуть не удивились, увидев вместо одного эльфа трех. Впрочем, может, они и не поняли. Эльфы в городе практически не появлялись.

Принимали их радушно, порой сбиваясь на почтительное «сударь», но спохватываясь и возвращаясь к прежнему «Дан». Эльфы помалкивали, а Аль… Аль был умница и заносчивость свою спрятал куда подальше, шутил, смеялся и слегка флиртовал с младшей внучкой Муна. Вечер прошел замечательно. Дан словно вернулся в прежние времена, когда все удивляло, когда эмоции перли через край и никак не получалось запихивать их обратно.

Когда они брели к Литам, приближалось уже к полуночи. Дана это как раз не смущало: вампиры очень редко ложились спать раньше четырех утра. Сытые и чуточку пьяные эльфы так ничего и не понимали, но по своей давней привычке подчиняться человеку, помалкивали. Дан повернулся к ним и доверительно обнял за плечи.

– Давно вы у Фрики?

– Очень давно, сударь. Вас тогда еще и на свете не было.

– Ясно. Все. Вы больше не заложники. Вы совершенно свободные эльфы. Совершенно. И можете идти куда хочется. Даже вернуться к этой извращенке.

– Он не врет, – кивнул Аль. – Вы свободны. Что до меня, я посоветую не возвращаться к нашим, лучше какое-то время…

– Мы не можем быть свободны, – перебил тот, что помоложе. – Я не знаю, как это удалось тебе, брат…

– Эльфы уже лет десять как уравнены в правах с остальными подданными империи, – сказал Дан. – Имеют право передвижения, ношения оружия, документы и прочее. Документы оформим завтра. И должен сказать, что многие благородные отпустили заложников добровольно. Увы, новый закон не обязывает их это делать. Ребята, не вздумайте меня сударем обзывать. Я Дан, собственность властителя Нирута Дана. Это – Алир Риенис. Тоже собственность.

– Собственность властителя? – уважительно произнес тот, что постарше. – Это… это серьезно. Вы… вы действительно…

– Мы действительно забрали вас у герцогини, – подтвердил Аль. – Навсегда. Я почему-то сомневаюсь, что вы хотите к ней вернуться. И я прошу вас не возвращаться ради мести. Сегодняшний день и так был самым страшным в ее жизни. Она Дана боится… до поноса. В обморок падает от ужаса. Ну вот, мы и пришли. Это дом наших друзей.

– Вампиры – ваши друзья?

Дверь открыла мама Лит, для начала поцеловала обоих, а потом уже обратила внимание на новеньких.

– Тетя Кира, – виновато сказал Дан, – вы уж простите, но я не мог не забрать их у Фрики.

– Ну и умница, – согласилась вампирша. – Проходите, будьте как дома. Судя по всему, не голодны.

– И даже пьяны, – покаянно признался Аль. – Немножко. Тетя Кира, мы вас не стесним?

– Глупости, мой мальчик. У нас найдется еще одна комната, а ваши друзья, думаю, не станут возражать против общества друг друга.

– Благородные вряд ли легко воспримут потерю игрушек, – мрачно сказал тот, что постарше. – Могут и напасть.

– Тогда я им очень сочувствую, – нехорошо улыбнулся Дан, – тогда я их не пугать буду, а убивать. Причем почти даже с удовольствием. Куда им до Меча Квадры.

– Или до Магии Квадры, – по-кошачьи мурлыкнул Аль. – Они у меня поносом не отделаются. Дан, они не войдут сегодня в дом Стамисов, я там… принял меры.

Аль отправился вместе с эльфами: успокаивать, уверять и рассказывать об изменившемся мире. Может, Фрика с сегодняшнего перепугу сдохнет. Конечно, губернаторы бывают разные, в том числе нередки и сволочи, и извращенцы, но абстрактные сволочи и извращенцы, а эту Дан знал слишком хорошо. Мама Лит увела Дана на кухню, где папа потягивал вино, мирно беседуя с другим вампиром.

– Здравствуй, Дан, – кивнул тот. – Я Гаркель.

– Вы даже не представляете, насколько вы кстати, – заявил Дан. – Вы же можете сделать так, что нас никто не услышит, даже если будет очень стараться?

– Разумеется. У тебя какой-то особо секретный разговор?

– Просьба.

– Слушаю. И постараюсь помочь. Ты не попросишь невыполнимого и тем более плохого.

Шарик затрещал с удовлетворенным видом. Гаркель улыбнулся:

– Совершенно с тобой согласен, друг мой. Он действительно глубоко порядочный человек. Ты удивлен, Дан?

– Телепатии не существует.

– Ну да, – улыбнулся папа Лит. Гаркель пожал плечами.

– Это не телепатия. Просто некоторые высшие вампиры могут проникать в чужое сознание. Не только маги. Так что ты хотел попросить? Извини, Шарик, я потом выслушаю тебя и обязательно передам Дану все, что ты давно хочешь ему сказать. Но прежде всего дело, верно?

– Я лучше выйду, – поднялся папа Лит. – Не спорь, Дан. Кира бы осталась, а я… я все же не настолько… в общем, сам понимаешь.

Дан проводил его глазами и повернулся к магу. Его лицо не казалось знакомым.

– Вы уверены, что мы были Квадрой?

– Абсолютно. Чем вы можете стать сейчас, я и думать остерегаюсь. Нет, это не плохо. Только почти невероятно. Итак?

– Я встретил недавно мага из ваших. Встреча была мимолетна, а я хотел бы с ним поговорить. На его условиях.

– Я могу передать твою просьбу, но не гарантирую его согласия.

– Само собой. Он блондин. С голубыми глазами.

– Вот оно что… Хорошо, я дам ему знать. Он заигрался с Крестом Рока, да? Много навредил?

– Нет, вовсе нет. Я бы сказал, вообще не навредил. Я даже не очень понимаю, почему хочу с ним встретиться. Он меня не убил, хотя мог легко размазать. И вообще.

Гаркель довольно долго смотрел на Дана без выражения. Наверное, в сознание проникал. Ну и черт с ним, скрывать особенно нечего, а тех секретов, которые секреты по-настоящему, Нирут им благоразумно и не доверяет. Потом вампир улыбнулся не разжимая губ и распрощался. Шарик понесся следом. Дорвался до того, кто его понимает.

* * *

Настроение стремительно упало, стоило раздеться и лечь. И забралось под кровать. Ему было стыдно. Вот просто так стыдно, как школьнику, которого застукали за курением в туалете. Ну и зачем? Зачем вообще во внутренний город ходил? Реализовать отложенную месть? Испугать до полусмерти старуху, которая некогда была красавицей Фрикой? Да не сам же пугал, а имя властителя. Дан как был никто, так никто и остался, герцогине плебс – пустое место, мельтешат за стеной, а не интересуют. Как воробьи. Нет, надо было показаться во всей красе, дуракам-придворным подемонстрировать, какой мечник получился из прежнего никчемушника. Ну так Нируту спасибо говорить надо, подобрал и научил. Дело дал, то есть фактически смысл жизни. И разрешил когда-то пойти и отомстить за друга. Пошел. Отомстил. Почему ж никакого удовлетворения, одно поганство на душе? Ведь не убил никого, не покалечил. Опустился на их уровень. Им-то что? через день исправно забудут, и даже Стамисов тронуть не рискнут, и тем более Литов, потому что за спиной Дана тень властителя. А среди благородных полные идиоты встречаются не так часто, как может показаться.

Дан встал и прошелся по комнате, автоматически прикасаясь в разным предметам. Как, наверное, прикасался к ним Гай. Их так радует это клятое единение, а Дана одно бы обрадовало – живой Гай. Да, он здесь, он даже не рядом, он внутри, только… Ладно.

Брать себя в руки и не распускаться. Что сделано – сделано, можно, конечно, еще раз посетить дворец и извиниться за нехорошее поведение, только вот уж этого там точно не поймут. Потешился. Дурак. Что за удовольствие было, спрашивается? Ведь не только шел туда с неким злорадством, но и там выпендривался едва ли не радостно, а сейчас…

Гай. Гай шел туда радостно и выпендривался тоже, не потому что его там на костре жгли, а потому что там Дана ломали и унижали. При всей своей разумности Гай был здешним, со здешним, тем более вампирским, менталитетом. И если Дан не захотел воспользоваться разрешенной местью, то воспользовался Гай. Раз другой возможности нет. У него вообще остались только мои возможности.

Дан чувствовал себя странно. Очень странно. Не то чтоб это состояние было совсем уж незнакомо, бывало когда-то что-то подобное. Смутность. Маетность. Черт знает что. Наверное, стоит попросить Гаркеля проникнуть к нему в сознание и узнать, Гай ли это на самом деле, или крыша все-таки едет, а остатками здравого смысла Дан сопротивляется… Гаю? Зачем?

Так он протоптался по спальне Гая, и на диване посидел, и на подоконнике, и книги полистал, даже не видя текста, даже устал, а когда лег, заснул почти мгновенно, успев только вспомнить, как одним движением руки Гай погрузил в сон Дану и другим движением разбудил ее, а она все забыла. Нормальный такой гипноз.

Против ожиданий не снилось ничего, то есть Дан благополучно заспал все сны, но утром чувствовал себя так, словно куча проблем решилась. Сам себя убедил или… или… или. Гай хотел испугать герцогиню, и окажись он бы в этом городе еще при жизни, то не поленился бы до ее спальни долететь, чтоб только визг послушать, даже крови бы не пил, чтоб не отравиться. Ну а раз Гай, то и ничего. Порадовать его – это хорошо. Правильно.

Его ждали к завтраку: Литы, Аль, Шарик над морковкой и юный симпатичный вампирчик женского пола. Вампирочка, в общем. Именно такие девушки нравились Гаю: худенькие, почти бестелесные, глазастые. А вот эльфов не было, наверное, переваривали свободу.

– Я видела этого вашего, – без предисловий сказала девушка. – Он пока в городе, но уже знает, что вы здесь и готов бежать дальше. У него какая-то сильная защита, и он рассчитывает добраться туда до того, как вы его поймаете. И это где-то рядом. Может, я просто притащу его к вам – и все? Вы прольете много крови, а я чуть-чуть.

Она улыбнулась обескураживающей улыбкой. Толпа бы немедля отхлынула, будь здесь толпа. А Дан и не моргнул, что очень понравилось девочке. Ну да, вампиры так проверяют лояльность людей.

– Он всегда такой был? – спросила она.

– Нет, когда-то он не боялся нас по другой причине, – так же широко улыбнулся папа Лит. – Он в нас не верил. А потом в течение пяти лет давал кровь Гаю.

– Получилось, – непонятно сказала девушка. – У него – получилось. А у Гая?

– Мы не знаем. Но он не испытывал голода вообще и признавался, что пользуется помощью Дана просто из удовольствия.

– Я вкусный, – самодовольно заявил Дан, – могу угостить. Хотите?

Он поддернул рукав рубашки и протянул девушке руку, не зная, чего тут больше – шутки или действительно желания угостить. Аль хрюкнул, Литы удивились, а красотка не чинясь цапнула его за запястье. Забытая короткая острая боль – и легкая эйфория потом. Аль культурно пил то, что он считал хорошим кофе, а Литы напряженно следили за тем, как девушка глотает кровь Дана. Слегка закружилась голова, но не из-за кровопотери. Из-за практически бессонной ночи.

Девушка отстранилась, слизнула последнюю капельку и внимательно посмотрела на Дана.

– Спасибо, друг. У тебя действительно очень вкусная кровь. Присутствие Гая ее не изменило.

– Для вас всех так очевидно, что Гай…

– Нет, – перебила она, – не для всех. Но для высших – пожалуй. А уж для меня и подавно.

– Ты тоже маг? – полюбопытствовал Аль. – Вот забавно, я научился легко определять мага в толпе, но у вас все совершенно иначе. Иного рода магия, да?

– Иного, – согласилась она, – и даже Кемаль Аинит не смог отличить мага от обычного вампира. Увы, серебро и ультрафиолет на нас действуют точно так же, потому и маг умер в лаборатории Аинита. Не смущайся, эльф. Он ведь даже подонком не был, твой соплеменник, а науку продвинул на сотни лет вперед. Все ради науки. Ты не переживай, он не только вампиров вскрывал или людей. Эльфов тоже. Только вам этого не говорят, эльфы умеют подчищать историю куда лучше людей. Вряд ли, конечно, тебе попадется труд Аинита «Сравнительная физиология», но если вдруг попадется, почитай. Весьма любопытно.

– А ты ведь не знала Гая, – сказал Дан тихо. – Или маленькой совсем была, верно? Ты молода и для вампира, да?

– Но я ужасно талантливая, – засмеялась девушка. – Зовут меня Има. Има Фаун. На всякий случай запомните. И простите – на всякий случай вы не сможете никому сказать ни обо мне, ни о Гаркеле.

– Ага, – легко согласился упрямый эльф, – я и сам хотел тебя об этом попросить. Но ведь захочет узнать властитель…

– Это вряд ли. Властители отлично знают о том, что мы есть, при необходимости найдут. Но они умные и еще более отлично понимают, что мы никак не угрожаем благополучию Траитии. Наоборот. Мы крайне заинтересованы в поддержании существующего положения. Баланс сил достигнут, и мы не хотим, чтобы он нарушился.

– Принцип мирного сосуществования, – проворчал Дан, – пусть даже за вами с осиновыми кольями наперевес охотятся.

Насчет кольев они, конечно, не поняли, но догадались, что это из личного Данова фольклора. Позиция вампиров не менялась уже давно, может, по самой простой причине: им без людей не выжить. Им нужен человеческий гемоглобин. Хотя бы раз в месяц. Поэтому они и сами жестко контролируют своих, категорически запрещая выпивать человека досуха или хотя бы с опасностью для здоровья. Так… стаканчик-другой пропустить… то есть выпустить. Гай рассказывал.

– Ну, – решил он, – если нетрудно, доставь упакованным. Буду признателен.

– Его кровь тебе была нужна, да? – поинтересовался Аль. – Ты сама бы попросила, если бы он не предложил? А не мало выпила?

– Маловато, – засмеялась она, – но он не очень хорошо себя чувствует.

– Да брось, – удивился Дан, снова протягивая руку, – тетя Кира меня гранатовым соком да травками отпоит. Не стесняйся. Я всего лишь не выспался.

Она и не стала стесняться. Пусть. Может, какие-то общие гены Гая и Дана и ей пригодятся. почему Литы не попросили? Они же ученые?

– Мы обычные лекари, – покачала головой мама. – Проблемами крови мы не занимаемся. А вот Гаркель – очень даже. Има его дочь.

Дан выжал из себя улыбку. Вампиры понимающе переглянулись с Алем, крякнул что-то Шарик. Интересно, понимал ли его высший вампир Гай. Опять посторонние понимают меня, лучше чем я сам?

Папа Лит обнял его за плечи.

– Ты ничего не изменишь, сынок, – тихо произнес он. – Гай умер. Но он есть. Он с тобой и в тебе. Если ты не захочешь, ты не будешь его чувствовать, потому что он слишком тебя любит, чтобы доставлять тебе неудобство. Но если захочешь – он будет с тобой так, как только сможет. – Второй рукой он накрыл руку Дана, и снова то ли обжигающий холод, то ли леденящий огонь пронзили ладонь. – Вот сейчас любой вампир не задумываясь выполнит любую твою просьбу. Будь уверен. Так решено на Высшем совете. Ты теперь и наш тоже. Не пугайся, ты человек. Ты слишком человек, чтобы меняться.

Он говорил еще довольно долго, но Дан как-то перестал воспринимать, словно бы отделился от собственного тела и посмотрел со стороны. И даже не посмеялся, что непременно сделал бы лет пять назад. Наверное, им это нужно – ну так и пусть. А мне нужен Гай, любой, в любом виде. В качестве второго Я – ну и хорошо. Это второе лучше первого. Аль рядом, сидит скалится, довольный, почти счастливый, его потрогать можно, например, за уши его острые отодрать от души или по головке погладить, а Гай – только так. И пусть хоть так.

* * *

Искомый объект был доставлен в парадной упаковке: связанный и гневно таращивший глаза. Молодой вампир пресекал его попытки повозмущаться всего лишь улыбкой от уха до уха. Этакий голодный оскал. Дан хмыкнул, и главный убийца планеты внезапно успокоился.

– Меня же будут искать.

– Кто? – удивился вампир, и Дан невольно представил себе гору обескровленных трупов и десяток сытых и довольных вампиров. Картинка понравилась. Ни одного трупа там не было. Усыпили охрану и умыкнули.

– Первый, ты не понимаешь, с чем связался, – убедительно заявил убийца. Дан пожал плечами:

– Я вообще ни с чем не связывался. Меня послал властитель Дан. Имеешь что-то против властителя? Ему и выскажешь. Моя задача проста: доставить тебя в целости и сохранности. Ну, а если не получится… то не получится.

– Не получится.

– Значит, умрешь, делов-то, – бросил Аль.

– Вы от него что-то узнать хотите? – спросил вампир. – А то давайте я спрошу, он все расскажет, даже чего не помнит.

– Думаешь, я тебя боюсь, кровосос?

– Не думаю. Только все равно расскажешь, – обещающе улыбнулся тот. Дан сделан ему знак замолчать, а сам задумался. Что-то было не так. Нечисто, одним словом. То есть и понятно, что в деле замешан еще один властитель, но вряд ли он являлся пред светлые очи главы Гильдии убийц, и вообще вряд ли удастся его вычислить, это по части Нирута. Но президент профсоюза киллеров уверен в том, что его основательно защитят. Типа пойдут на штурм дома Литов, или обрушат на него магию, или нападут в процессе доставки объекта заказчику. А рации нет. И связаться с Нирутом будет крайне затруднительно. Гай, помнится, летел отсюда четыре дня, даже под солнцем. Продержаться четыре дня? Навлечь неприятности на друзей? Не хочется. Просто сразу башку оторвать и на обозрение выставить? Не сам же он тут ценен, а то, что в башке содержится… Что ж такое он знает интересное.

– Эй, Аль, что ты делаешь?

– Допросить его хочу, – удивился Аль. – Если эльф и вампир начнут спрашивать, никому не смолчать.

Дан пожал плечами: делай что хочешь, а нервы не выдержат, так уйду. Нервы могут и не выдержать. Это факт. Потому он ушел сразу. Потопал на кухню, нахально сварил кофе и сел за стол. Пойдет ли неведомый властитель на открытое противостояние? Или… или это не властитель, а некто, желающий убедить Нирута в отсутствии единства в стане сильнейших? Или не только Нирута, но и всех? Не исключено. Черт. Если тут будет войнушка и если кто-то пострадает, точно повешусь на радость всем врагам.

Собственно, никого не должна особо волновать акция Квадры. Ну, подумаешь, ловят главу одной из Гильдий и сколько-то его подчиненных. Это не критично. Подумаешь – десяток на всю гигантскую империю. Вообще не принципиально. И властители тут совершенно ни при чем, потому что любому из них легче легкого найти соответствующих исполнителей. А убрать с дороги Дана – чихнуть и то сложнее. Дан всего лишь человек, не из великих, не из незаменимых, и даже горе Нирута не будет беспредельным. Даже из колеи не выбьет. Алиру будет потруднее да Шарику, однако справятся. Ничего потрясающего основ не случится.

А вот заставить Нирута Дана поверить в то, что против него снова играет собрат, – мысль интересная. Он уже научен горьким опытом, поверил легко. Или сделал вид, что поверил. В чем, получается, интрига? Что за революционер решил поиграть не против императора! не против службы Гента! не против господа бога в любой ипостаси! Дан припомнил историю планеты – не бывало. Или не фиксировалось в истории, властители ее корректировали ай да ну, не хуже эльфов. Черт, надо бы эти светлые мысли как-то сообщить Нируту, да как, если телефонов тут еще не изобрели, а портала в здешнем филиале Гильдии магов нету по прозаической причине: в городе вообще мало магов, а сильных так и вовсе не бывало. То ли пали в давней борьбе с нечистью, то ли место такое, что нечисть порождает, а магию нет. Ехать? Да запросто. Через месячишко встретимся. Само собой, не исключается, что в умную Нирутову голову эти мысли пришли сразу же, только высказывать вслух он их не стал. Какая там Квадра при таких-то секретах…

Дан поднял голову и прислушался. Было тихо и спокойно… но не на душе. Он подошел к окну и чуточку отодвинул тяжелую штору. Очень эффективно – ночью-то…

И увидел. Дом явно окружали. Дан ломанулся в приемную, где вампир и эльф пугали гильдейца, но и там не идиоты сидели, уже и Литы подтянулись, не особенно и встревоженные. А вот это – зря. Вампиры смертны, их даже не особенно тяжелая рана может здорово затормозить. Гильдеец улыбался. Дан ухватил его одной рукой за воротник, без малого не придушив, и сказал обещающе:

– А ты не радуйся. Твоя смерть будет самой неприятной.

Аль просиял на все свои сорок шесть одинаково ровных зубов и прищелкнул пальцами. Глаза убийцы сначала полезли на лоб, а потом начали закатываться. Ну и хрен с ним.

– Погоди, – остановил Дана молодой вампир, – никогда не лезь в драку сразу. Кира, разрешение дано? – Мама Лит кивнула. – Тогда я выйду к ним и сообщу, что может последовать за нападением. Так будет честнее.

– Ага. Давай, – кивнул Аль, – я прикрою тебя щитом. От серебра убережет. Но ты не задерживайся долго.

Шарик решительно встал рядом с вампиром и вопросительно глянул на Дана. Оставалось только кивнуть.

Вампир остановился в двух шагах от двери и негромко поинтересовался:

– Кто-то хочет повторения вампирских войн? Дан Лазарцев находится под официальной защитой расы вампиров. Для непонятливых повторяю: о-фи-ци-аль-ной.

Ответом ему был настоящий град стрел. Надо полагать, с серебряными наконечниками. До вампира они, правда. не долетали, и он спокойно вернулся в дом.

– Ну что, будем драться? – скучным голосом полюбопытствовал Аль, извлекая откуда-то свой лук. Великий маг не брезговал и просто пострелять. – Не нравится мне это. Совсем не нравится. Дом, скорее всего, накрыт довольно мощным щитом, но может, вампирам удастся прорваться? Улетали бы вы, а? Не стоит ввязываться в наши проблемы.

– Ты не понял? – удивился вампир. – Официальная защита расы – это тебе не протекция властителя. Мы ж за него так рвать будем, что от Гильдии ничего не останется. Вообще ничего. В смысле – никого. И от тех, кто рискнет за нее вступиться.

– Это не обсуждается, Дан, – пресекла зарождающийся протест мама Лит. – Если мы улетим, то вместе.

– А кто Шарика потащит? – хмыкнул Аль. – Вам не взлететь с ним, а он не сможет пролететь больше десятка шагов.

– Ты можешь оставаться, – равнодушно проговорил папа Лит, неторопливо снимая рубашку, – но Дана мы им не отдадим. Это понятно?

– Понятно. Я и сам им Дана не отдам, – просиял эльф.

Придурки. Все поголовно. Начинать войну из-за одного человека – верх идиотизма. Молодой вампир улыбнулся, продемонстрировав клыки.

– Если эльф сумеет пробить защиту на крыше, я просто приведу помощь. Нас здесь много. И если вы продержитесь хотя бы четверть часа…

– Четверть часа мы продержимся, – холодно улыбнулся Аль… нет. Маг Алир Риенис. Лучше бы их не путать, чтоб под руку не попасться. То есть под заклинание или чем там он орудует. Дан покачал головой. Очень хотелось обойтись без драки, в которой могут пострадать посторонние. В том числе и вампиры. Мама Лит обняла Дана.

– Не волнуйся. Никаким магам не справиться с нашими.

Дан промолчал. Черт знает что происходит. Не может быть Дан никому нужен. Он – никто и звать его никак… кажется, нечто подобное говаривал Витька Олигарх в пору малинового пиджака. Зацепить Нирута – это им нужно. А зачем? Спровоцировать? Ну да, а он дурак, он поддастся на провокацию.

Четверть часа ровно ничего не происходило. То ли Алир сваял какой-то мощный щит, то ли, чувствуя присутствие сильного мага и зная о присутствии дракона и пары вампиров, неведомые враги нападать не рисковали, то ли подкрепления ждали. А потом Дан увидел пикирующие сверху тени. Стратегическая авиация подоспела. И все кончилось. Драки не было, враги постыдно покинули поле боя. Может, Аль и на них понос наслал.

Вампиры и эльф совещались, а Дан пил что наливали (преимущественно кофе) и делал вид, что думает, хотя на самом деле просто тупо таращился в чашку ли стакан и морщил лоб. Плюнуть на пленника и рвануть домой, к Нируту, пусть он проблемы решает по мере их поступления? Квадры у нас, конечно, полноценной нет, но Ум имеется.

Ледяная рука коснулась его щеки.

– Я думаю, вам стоит возвращаться, – сказала мама Лит. – Мы поможем выбраться из города и дадим хорошего провожатого. Этого берите с собой. Наверное, Аль может наложить на него заклятие повиновения, а нет, так артефакт дадим. Вроде того, какой тебе надевали люди герцогини, когда везли сюда. В конце концов, будет мешать, перережете горло, это все равно пешка. За нас волноваться не надо. Было официальное предупреждение, и весь город понимает, что кончиться это может очень плохо. Для города.

– Лучше артефакт, – озабоченно отозвался Аль. – Поддержание заклятие требует сил, а кто знает, может, мне все понадобятся. Я, конечно, не слабый маг… но и не величайший. Пока. Дану надо отдохнуть, он не в себе. Вы его усыпить сможете? Он магию не любит, а вампиры умеют и так.

Дан открыл рот, чтобы возразить, да так с открытым ртом и заснул. Снился, как положено, полный бред, которого он не запомнил. Продрать глаза он изволил едва ли не в полдень, в кровати Гая, раздетый, представил себе, как его несли на ручках по лестнице, заботливо укладывали – и засмеялся. Дремавший рядом Шарик свистнул, радуясь его хорошему настроению.

* * *

Как вампиры выводили из города Шарика, Дан не представлял. Может, привлекли Гаркеля. Унести не могли, папа Лит признался, что для крыльев вампира и крупный человек тяжел, а уж сторожевой дракон и подавно. А вот Дана, Аля и пленника именно что вынесли на крыльях. Подмышки подхватили – и взлетели. Последний раз так делал Гай, а ему пропороли крыло, и он упал, потом трансформироваться долго не мог, и уж его как транспортировали такого некомпактного, Дан даже и не спрашивал.

Шарик ждал их на дороге их желтого кирпича, играя с парой вампиров в догоняшки, и кому было веселее, еще вопрос. Правда, увидев делегацию, вся троица прикинулась очень серьезными созданиями. Ох ты, а об освобожденных заложниках Дан успел забыть… Оба эльфа, тихие и молчаливые, сидели на травке и бесстрастно наблюдали.

На пленнике красовался ошейник, а на пальцах Аля и Дана – по кольцу, которые этот ошейник активировали. Шарик злорадно проверещал что-то и на всякий случай еще продемонстрировал, что у него когти не хуже, чем у вампиров. Вампир подумал и продемонстрировал свои. Покачал перед носом главного убийцы. Папа Лит, никому не доверивший самую ценную ношу, то есть Дана, обнял Дана и Аля поочередно, похлопал по спине Шарика и взмыл в небо. Следом стартовали еще двое. Остался только тот молодой вампир, который объявлял об официальной защите Дана.

– Нет, – покачал он головой. Ага, а телепатии нет. – Я его брат. Мы просто удивительно похожи. Меня зовут Таул. А этого, – он ткнул когтем едва не в глаз пленника, – Зар. Ну что вылупился? Я узнаю, что ты соберешься делать, еще до того, как ты сам это осознаешь. Так что топай и помни, что умирать можно по-разному.

Они поправили мешки и потопали по ничуть не изменившимся кирпичам. Разве что пыль не вспухала при каждом шаге – дожди смыли. Вампир, нисколько не опасаясь солнца, шел впереди, мелодично что-то насвистывая, следом тащился пленник Зар, потом эльфы, а Дан и Аль замыкали, и Дан рассказывал эльфу о первом путешествии и о забытой уже сказке про девочку, оказавшуюся в сказочной стране. Аль слушал, едва ли не раскрыв рот. Ну да, сказок ему особенно не рассказывали, не зря же он и сейчас читает даже не труды по теории магии, а самую банальную беллетристику, чтоб с выдумками и приключениями. Своих приключений ему мало.

Дорога была не самой легкой. Вампир, похоже, знал, куда идет, потому что сворачивал очень уверенно, и через четыре дня завел их в горы, полетал немножко над местом, выбранным для привала, и притащил очень симпатичного кабанчика. В полете встретил, наверное.

– Забавные вы, – сообщил он, трансформируясь и принимаясь натираться мазью от ожогов. Оказывается, Литы его снабдили баночкой приличных размеров именно на случай полетать. Днем-то он не снимал шляпы и перчаток. – Будто я и не вампир.

– Надо тебя бояться? – удивился Аль. – Так я невкусный.

– Тебе кровь нужна? – спохватился Дан. – Ну так какие проблемы, пей. Только не всю.

Тонкий юмор был оценен.

– Ну, не скажу, что очень нужна. Я перед дорогой основательно подкрепился. Сейчас вот свиной попью, она тоже хороша. Но вот через несколько дней может и понадобиться. Но почему твою, Дан? Тут у нас имеется еще один… носитель питательной смеси. Тебя кусали вампиры, Зар? Это не больно.

– Больно, – возразил Дан, забавляясь ужасом на лице Зара. – Проходит быстро, а сам укус – больно. Моя кровь вкуснее, Таул. Гай говорил, что она у меня вообще… на уровне.

Вампир засмеялся, щедро демонстрируя клыки, надел рубашку, перчатки и шляпу, вспорол кабанчику горло и подставил кружку. Он не стеснялся. Аль освежевал тушу, и через какое-то время они наслаждались вкуснейшим мясом. Вместо хлеба были галеты, вместо вина – замечательный чай. Даже Зар жрал за троих. Он перестал пугать своих конвоиров: глупо, а он не был дураком и теперь обдумывал подкинутую Даном идею, кто ж его так подставил. Поверил, и то хорошо.

– А ты не маг? – спросил Дан, когда Аль по его знаку отключил звук. Чтоб Зар не получил излишней информации. Таул пожал плечами.

– Паршивый, если честно. Ну, кое-что могу. Гаркель говорит, что у меня много талантов, но мало умений. Простого вампира, даже высшего, не послали бы.

– А не высшие бывают магами?

– Нет, конечно. То есть бывают, вот как я, например, только быстро становятся высшими. Знаешь, как я радовался, когда впервые взлетел? Я ж именно что из простых. Редко бывает, что в обычной семье рождается высший. А у нас сразу трое – и брат, и сестренка, только она маленькая еще совсем. Всего семнадцать лет. Родители просто счастливы.

– Хорошие родители? – завистливо спросил Аль. Таул рассказывал о семье, шутил, поддразнивал Дана и Аля. Он не был похож на Гая. Ничем. У Таула были и друзья, и приятели, и девушка. Он не стал бы Умом Квадры, разве что Силой, он не задумывался над вопросами мироздания и межрасовых отношений, не питал особой приязни ни к людям, ни к эльфам, зато верил на слово тем, кто говорил, что худой мир лучше доброй ссоры. Дан был когда-то точно таким же. Просто славным парнем.

Было вампиру вообще-то столько же лет, сколько Дану, он был взрослым, полностью сформировавшимся, но, конечно, молодым. Дан пересел поближе к эльфам.

– Ну что? Так и будете молчать всю дорогу? Или не поверили?

– Мы поверили Алиру, – без смущения признал старший. – Верить людям привычки нет.

– Мне можно, – хмыкнул Дан, – я пришелец. Перемещенное лицо. Так что мои предки не участвовали в резне, потому что у нас не было резни, потому что и не было эльфов. Монорасовый мир. Не мог я оставить вас у Фрики.

– Нас было шестеро, – сказал молодой. – А выжили только мы. Так что… я не верю и никогда не поверю людям, но за тебя отдам жизнь.

Он произнес это так буднично, как говорят «молока вечером выпью», и Дан безоговорочно поверил и кивнул.

– Понятно. Только постарайся жизнь сохранить, ладно? Я хочу, чтоб ты нормально пожил. В замке нашего властителя эльфами никого не удивишь, вампирами никого не испугаешь. Вот только Люм там… Вы Люма помните?

– Лучший фехтовальщик Фрики? – равнодушно спросил младший. – Помню. Герцогиня иногда давала меня ему. Ты смущен? Тебе симпатичен Люм? Не волнуйся, я на него зла держу не больше, чем на любого человека в империи. Он… он был никакой. Ну, потратит десять минут, удовлетворится – и все, больше я его не интересую. Даже ударил, по-моему, всего пару раз. Совершенно пустой человек. Так… оболочка.

– Мне не симпатичен Люм, – заверил Дан, – и если ты его поколотишь, не расстроюсь. И властитель не рассердится.

– Зачем? – еще равнодушнее удивился старший. – Люм и правда не из худших ее шавок. Вот Ирис был… Когда она его повесила, для эльфов был праздник.

– По моему совету, – фыркнул Дан. – Правда, я не думал, что она ему последует…

Он рассказал эльфам о своих встречах с герцогиней, вызвав слабые улыбки на их почти безжизненных лицах. Вернуться и пожечь весь дворец нафиг, и никого оттуда не выпустить, даже прислугу, потому что кому служить, тоже выбирать надо. Под корень и до пятого колена…

Бессмысленно. Это все равно не уберет из их памяти годы боли и унижений. Десятилетия. Дан вспомнил, как не особенно давно они с Алем встретили одного юношу-эльфа, которого когда-то видели у одного благородного. Тот, получив свободу, не ушел, хотя соплеменники клеймили его за это презрением. Благородный обращался с парнем хорошо. Ну, спал с ним, так, оказалось, что не просто, а потому что любил. И до парня это дошло, когда хозяин его отпускал, и он остался, потому что, опять же как оказалось, тоже – любил. Вот такая злая любовь. И человек был немолод и болен, и эльф не захотел его оставлять умирать одного. Аль был потрясен, и Дан, в общем, тоже. А еще больше были потрясены жена и дочь этого самого человека и приняли эльфа как члена семьи – после двенадцати лет заложничества. В общем, это был тот редкий-редкий в реальной жизни хеппи-энд. Может, и у этих будет нечто вроде хеппи-энда. Может, снова научатся радоваться. А может, нет.

– Ну хотите, я просто убью герцогиню?

Язык бы откусить, да поздно уже, сказано.

– Нет, – удивился старший. – Это ничего не изменит. Алир рассказал… как ты ее напугал. Знаешь, это радует. Она ведь, в общем, бесстрашная, надо признать. Ей просто некого бояться, у нее абсолютная власть во внутреннем городе, а в других местах она бывала так редко… Я у нее пробыл почти шестьдесят лет, так уезжала она всего пять или шесть раз.

– Погоди, – перебил Дан, – а сколько же ей?

– За восемьдесят, я думаю. Тогда она была совсем девочка. Ей нравится именно абсолютность своей власти. Она играет в императрицу. В богиню. Во властительницу. И император и властители ей не мешали, потому что она ограничивалась даже не провинцией, а только внутренним городом. А у нее хватало ума не высовываться. Она даже в столице бывать не любила, потому что там все равно была одна из многих, а здесь она – всё.

– И вы даже не хотите мести? Она убила четверых ваших.

– Замучила, – поправил младший. – Я бы с удовольствием ответил ей тем же. Но не ты же. Не ты же должен мстить за нас. Или мы… или никто.

Они замолчали, а Дан не осмелился навязываться. Он человек, и хорошо к нему относиться эльфы не могут. Эти – особенно. За свою расу было мучительно стыдно. Никаких оправданий этому нет. Еще можно найти логические причины для резни, но вот для того, что творили фрики и кондраты…

Молодой эльф склонил набок голову и внимательно посмотрел на Дана. Ох и красив он был, почти как демон. Волосы, нежные, как морская пена, даже цвет какой-то зеленоватый, глаза синющие… В заложники непременно брали самых красивых. Чтоб позабавиться. Или Люму дать на полчасика… Люм точно в морду получит, была бы морда, а повод мы найдем…

Встрепенулся Шарик, тут же напрягся Аль, вскочил с места вампир. Дан прислушался. Гай, это твой слух? Я вряд ли смог бы уловить хруст сломавшейся ветки.

Они мигом похватали вещи, порадовавшись, что не ставили палатку, хозяйственный Аль даже остатки кабанчика сунул в мешок, и ровной рысью помчались за вампиром, знавшим эти края. Легкие шорохи леса сменились явным шумом погони. Ого, да их немало. И не удрать, придется драться, только место не особенно подходящее. Мчась по лесу, Дан не смотрел под ноги, но ни разу не запнулся. Тренировка или внезапно появившееся ночное зрение? Шарик заботливо топотал рядом, помнит, подлец, как однажды в такой ситуации Дан выстелился во весь рост, а дракон его, аки младенца, зубами за куртку поднял и на карачки установил. И ведь первые несколько шагов Дан сделал именно что на карачках, освещая себе путь сыпавшимися из глаз искрами.

Мчавшийся впереди вампир остановился. Да, место для драчки хорошее! Просто отличное. И драчка отличная.

Мозги, как водится, отключились почти мгновенно, оставив только решение самых обыденных задач: как побыстрее двигаться и колоть, рубить, резать, в одной руке катана, в другой дага, нравилось Дану последние годы пользоваться двумя клинками, так это было завлекательно, так красиво, когда руки действуют вроде и сами по себе – и очень слаженно. Он не видел Аля, но знал, что от того летят в нападающих не только магические, но разные метательные штучки, что рвет зубами и когтями, не заботясь об обороне, практически неуязвимый Шарик, знал, что дерутся неведомо откуда взявшимися кинжалами эльфы, что мечется в темноте вооруженный только собственными когтями вампир, потерявший шляпу и порвавший перчатки, но уже темно, не страшно, а видит он в темноте… вот как и я вижу, не то чтоб отчетливо, не то чтоб ярко, но вижу, и даже цвета одежды различаю, спасибо тебе, Гай, спасибо…

Много их было. Слишком много. И организованы они были грамотно, не путались друг у друга под ногами, накатывали волнами – и откатывали тоже волнами, хотя и существенно поредевшими. Дан не осознавал, как уворачивается и как делает выпады, чувствовал, что быстр, как никогда, и это – тоже Гай. На Алире сосредоточился один враг – маг: воздух вокруг эльфа словно кипел, и он уже не махал руками, а стоял неподвижно, как памятник самому себе, только шевелились в этом кипении серебряные волосы, а лицо белело все больше. Он был уже на пределе. Надо отступать.

И при этой разумной мысли Дану оторвали ногу. То есть не оторвали, ощущения были сходные, а на самом деле здоровенный латник приложил ему своим молотом, тоже мне, бог Тор, во-первых, и от молота можно увернуться, пусть и не до конца, и железки твои невеликая проблема, потому что цельнолитых доспехов здесь еще не придумали, а катана легко входит вот в такие щелочки. Прощай, молотобоец.

Наступать на ногу было… в общем, Дан старался на этом не фиксироваться. Больно, но можно. Значит, кости целы, какие бы гены, какая бы регенерация, на сломанной ноге скакать бы он не мог. А скакал. Поближе к темнеющему зеву пещеры. Краем уха видя, как молодой эльф зашвыривает в эту пещеру пленника и проскальзывает сам, как следом мчится туда же второй, как, отчаянно свиристя, складывает крылья Шарик и одним прыжком влетает внутрь. Повинуясь невысказанному приказу Аля, Дан рванулся туда же, и вампир с ним, и тут Аль обрушил на врагов… Дан не стал всматриваться, что именно, но вопль был такой, что он временно оглох.

В пещере была такая тьма, что Дан перестал видеть. Аль, тяжело дыша, остановился рядом с ним и напрягся. Дан физически почувствовал это напряжение и потянулся к другу, словно стараясь поделиться силой. Было это форменной глупостью, потому что маг мог брать силу у людей, однако от людей при этом оставалось очень мало, и конечно, Аль не станет. Но получилось инстинктивно.

Грохнуло.

Соображать Дан начал через несколько минут. Он ехал на драконе. То есть его перекинули через спину Шарика, жесткие крылья давили на живот, а дракон пер себе, как танк, излюбленной своей рысцой.

– Я в порядке, – неуверенно сообщил Дан.

– У тебя колено повреждено, – ответил голос Аля (жив!), – так что покатайся пока, мы скоро остановимся. Верно, Шарик?

– Трр-р, – бодро отозвался дракон. Дану ничего не оставалось, как подобраться слегка, чтоб ноги по земле не волочились, и колено резко запротестовало. Скачка продолжалась и впрямь недолго. Аль встал столбом и осмотрелся. И через минуту стало светлее, словно в большом помещении зажгли пару свечей. Дан сполз на землю, благодарно похлопал Шарика по чему пришлось и спросил:

– Все живы?

– Все. Даже Зар, – усмехнулся Аль. – Кто ранен?

– Я, но не страшно, – признался старший эльф. – Кровь только остановить…

Аль тут же опустился рядом с ним на колени и остановил кровь.

– Исцелять, прости, не буду. Рана и правда не опасная, а я устал.

– Кровью пахнет, – сказал Дан, – и сильно.

– Это от меня.

Таул сидел совсем рядом. Глаза его слегка светились в полумраке, а крови было многовато. Вот если бы земные мальчики, увлеченные фэнтези, увидели его сейчас, перестали бы мечтать, как прокладывают мечом дорогу к счастью. Очень уж неприятные раны оставляет благородное оружие.

– Ничего, – слабо улыбнулся вампир, – это вроде не серебро.

Ну да. Вроде. А кровь не испаряется с легким шипением, как должна бы. Аль внимательно осмотрел его вскрытый бок.

– Не серебро, как же, – проворчал он. – Я попытаюсь. Но у вас совсем другой метаболизм, я не уверен…

– Если ты сумеешь остановить кровь и хотя бы печень склеить, я могу и выжить.

Так спокойно – могу и выжить. А могу и умереть.

– Постарайся уж выжить, – попросил Дан. – За меня уже умер один вампир, я больше не хочу.

Аль откинул голову. У него лицо даже голубеть начало, но не от напряжения, а от сосредоточения. Молодой эльф подошел ближе и положил обе руки Алю на плечи. Пара минут, и оба расслабились.

– Больше сделать я не могу, – виновато произнес Аль. – Убивать магией я умею лучше, чем исцелять. Устал… Поесть бы сейчас.

– Я прихватил два мешка, – сказал молодой эльф. – Один, по-моему, с мясом. Вот твой кириф, Дан, а кинжал я поднять не успел.

Он подал Дану меч и захлопотал по хозяйству: выдал Алиру хороший кусок мяса. Дан ощупал ногу. Вот что, коленную чашечку выбил. Больно…

– Сейчас, – бросил старший эльф и… Дан вырубился на несколько секунд, потому что было это больно. – Ничего. Не бойся. Я когда-то был лекарем и в травмах разбираюсь. Через пару часов ты даже идти сможешь… не быстро.

Дан благодарно кивнул, потому что сил говорить не было – острая боль вышибала у него способность к связной речи на какое-то время. Особенно когда после нее наступал покой. Колено, естественно, болело и болеть будет, но терпеть это нетрудно. Эльф же беззастенчиво стягивал с него штаны и накладывал тугую повязку, сварганенную из чьей-то рубашки.

Краткий миг покоя… Откуда всплыла фраза? И тут же вспомнилось: когда-то миллион лет назад они втроем бессильно валялись на траве, живые и даже целые, измотанные только что закончившейся дракой, и Гай вдруг прочитал стихотворение, написанное человеком в темные века вампирских войн. «И наступает после боя тот самый краткий миг покоя, когда вдруг понимаешь: ты же, хвала богам, случайно выжил». Не бог весть какой шедевр, а вот всплыл. Пусть выжили не случайно, не те бойцы, чтоб случайно, однако что еще впереди… Аль, похоже, обвалил вход в пещеру. И тут две проблемы: как развалил, так другой маг сможет очистить, а если же нет, то как самим-то выбираться?

Шарик озабоченно заглянул ему в глаза, успокоился и щедро облизал лицо. Дан в ответ почесал его чешуйчатый нос. После обмена любезностями дракон отправился исследовать пещеру, а Дан, уже чуть приободрившийся, осмотрелся.

Пещера была огромна, слабый свет тонул в стороне, но на них этого хватало. На мое нынешнее острое зрение хватает. Усталый Аль без аппетита жевал мясо, восстанавливая силы. Ему бы сейчас сладкого чаю или просто сладкого, оптимальный вариант. У него, похоже, после применения магии сокращалось количество глюкозы в крови. Почувствовал взгляд, Аль улыбнулся и помахал рукой: я в порядке. Эльфы ревизовали уцелевшее имущество, большей частью холодное, впрочем, лук Аля тоже уцелел, да вот только стрел не было и сделать их здесь не из чего. Пленник был в обмороке. Наверное, кто-то ненароком активировал ошейник. Ничего, от этого не умирают.

Вампир, совершенно по-человечески зажимая рукой рану, осторожно дышал. Дан придвинулся.

– Ты как?

Красноватые глаза открылись. У Гая они были скорее коричневые, терракотовые, а у этого куда более яркие. Гранатовые.

– Плохо, – честно признал он. – Просто не повезло. Я слабею, когда применяю магию, и на магию мне нужно куда меньше времени, чем нашему эльфу, кому-то все равно хватило.

Дан расстегнул манжету рубашки и поддернул рукав.

– Пей.

– Мне не поможет… то есть поможет, но стакана не хватит.

– Пей два, – пожал плечами Дан, – это меня не убьет, а в ближайшее время я все равно не боец.

– Я все равно вам не помощник, – пообещал Таул. Лицо кривилось.

– Что ты кочевряжишься? – удивился Дан. – Пей, я знаю, что свежая кровь основательно ускоряет вашу регенерацию. Надо будет, я тебе вон того целиком скормлю.

Таул хихикнул и перестал кочевряжиться. Через несколько минут старший эльф оттолкнул Дана.

– Ох, – смутился вампир, – прости, я понадеялся, что ты сам руку уберешь, когда слабость почувствуешь. Увлекся…

– Нормально. Хватило?

Таул покачал головой, и через минуту получил свежий бурдюк с питательной смесью. Бурдюк уже очнулся и даже попробовал посопротивляться, и эльф с большим удовольствием сунул ему кулаком в живот. Вампир попил еще, но очень умеренно.

– Ну, теперь шансы есть, – слабо улыбнулся он. – Надо было наоборот, с него начать, а тебя на десерт оставить.

– Вкусно? – пошутил Дан, и Таул серьезно ответил:

– Ты даже не представляешь как.

– Давно я не ощущал себя гастрономическим объектом, – невесело улыбнулся Дан.

– Тебе этого не хватает?

– Мне не хватает Гая.

– Урод, – отчетливо проговорил Зар. – Ты моральный урод. Ты готов кормить вампира. Он же тебя, как клоп, оценивает. И пользуется тобой, как клоп.

Эльф с еще большим удовольствием съездил его по затылку.

– Слушай, – миролюбиво сказал Дан, – давай поговорим. Как разумные люди. Очевидно, ты нас считаешь высшей расой? Вот давай как два представителя высшей расы. Шарик, а ты заткнись, потом посмеешься.

– Давай, – согласился тот. – Что ты можешь сказать?

– Ты понимаешь, что мы для них не закусочная? Не десерт? Что они просто не могут без нашей крови. Ну такой вот у них обмен веществ. Ты что предпочтешь: чтоб они помаленьку отпивали или чтоб терпели и начинали сходить с ума?

– Я предпочту их уничтожить. Мы ведь убиваем клопов. Только не говори мне об их разумности. Они паразитируют на нас. Тебе нравится это?

Таул жмурился. Наверное, мечтал попаразитировать вволю. Прекрасные физиономии эльфов становились все холоднее, Дан даже мерзнуть начал.

– Не очень. Но вариантов все равно нет. Вряд ли людям удастся уничтожить всех вампиров. Во-первых, не дадут властители, потому что среди вампиров слишком много великих ученых, а уничтожение науки может повлечь за собой нарушение равновесия. Среди них множество великих лекарей, и без них эпидемии могут выкосить половину империи. Во-вторых, если ты вдруг не знал, укусы вампиров даже полезны людям. Иммунитет повышают. Люди не помнят, что их кусали, потому что даже эти ранки затягиваются – посмотри на свою руку. Или на мою. Сколько погибло людей во время вампирских войн – и сколько вампиров? Да начни ты воевать, они просто поселятся неподалеку и начнут прилетать по ночам.

– А мы так и делали, – все так же блаженно щурясь, сообщил Таул. – Только пили больше и еще с собой прихватывали. Детей кормить. А вы детей убивали. Знаешь. Зар, что в первой крови вампир начинает нуждаться лет этак в двенадцать-четырнадцать? А вы пятилетних – на солнце. Знаешь, как умирают от ожогов? Что чувствуют обожженные?

– Погоди, – остановил его Дан. – Взаимные обвинения все равно ни к чему не приведут. Все хороши, и наши, и ваши. Зар, сколько человек убили вампиры и сколько вылечили? Есть такая статистика?

– Есть, – хихикнул Таул, – хотя и приблизительная. Мы вне войн вообще убиваем очень редко. Зато, между прочим, нередко выдаем убийцу вашим властям. Конечно, сейчас я убил не менее восьми человек…

– Помолчи – скомандовал Аль. – Зар, а эльфов бы ты за что уничтожил? Мы вашей крови не пьем, ваших детей не едим, только-только относительную свободу получили, но ты бы и нас повырезал, верно? За то, что мы другие?

– Какой смысл? – спросил молодой эльф. Надо, черт возьми, узнать, как их зовут. – Какой смысл с ним говорить?

– А ты не уничтожил бы людей, появись такая возможность? – поинтересовался Зар. Эльф пожал плечами. – Вот именно. За что?

– За резню. За то, что вы оставили от нас половину. Причем слабейшую половину. Вы убили всех великих магов, всех великих ученых, всех великих поэтов. Вы превратили нас в своих рабов. неужели этого мало?

Шарик подошел поближе, толчком опрокинул Зара на спину и выразительно поставил лапу ему на грудь. Эльфы расхохотались. Шарик заскрипел-засвистел, топнул покрепче лапой и вернулся на прежнее место.

– Тебя, дурака, играют втемную, – сказал Дан. – Втянули в грязную историю. Какой-то идиот решил поссорить властителей, и я даже не представляю себе, что с ним сделают. Неужели ты считаешь, что властители всего лишь маги? Они умнее таких, как мы с тобой, многократно. Уж поверь, глупец не сумеет стать властителем.

– Они тормозят развитие моего мира, пришелец, – одышливо сказал Зар. И вот тут Дан даже не засмеялся, а заржал.

– Ты продвигаешь вперед! Платный убийца – двигатель прогресса!

– Ну с кем ты споришь, Дан? – устало сказал Аль. – Ему никогда не понять тебя, тебе никогда не понять его. Ты никогда не ненавидел ни одну расу. Никогда не презирал. И ты ему что-то хочешь доказать? Не утруждайся. Давайте лучше отдохнем и подумаем, что делать дальше. Завал я устроил качественный, но с ними неслабые маги, расчистят. Нам надо уходить. Таул, ты знаешь дорогу?

– Нет, конечно, – слабо отозвался вампир. – Только не это самое страшное. Три эльфа, да дракон, да вампир не пропадут, рано или поздно выберемся. Проблема в том, что это лабиринты Граппа.

– Ой, – доходчиво выразился Аль. – И сколько правды в том, что о них говорят?

– Кто ж знает? Достоверно только, что здесь что-то живет. Или кто-то. Мне нужно на регенерацию не меньше нескольких часов. Так что скорее всего вам придется уходить без меня.

– Ага, конечно, – очень по-русски пообещал Аль. – Я их еще задержать сумею, но тогда точно придется идти через лабиринт. А пока и правда, давайте отдыхать. Шарик, последишь за порядком.

– Трр-р, – чирикнул Шарик.

* * *

Дан почти хорошо выспался, когда его разбудили. Он прикинул – не менее трех часов дрых. Колено побаливало даже без напряжения, но он знал, что сможет идти. Спасибо Гаю. Вампир выглядел существенно лучше, хотя его слегка покачивало, чудовищная рана на боку превратилась в чудовищный же рубец. Слабость. Ничего, в Заре крови еще много, пусть невкусная, зато полезная. Нирут потом пусть хоть загневается, но Таула сохранить куда важнее. Не для блага Траитии, а для Дана лично.

Он встал, потоптался на месте. Нормально. Аль зевал во весь рот, а эльфы раздавали остатки свинины: один резал, второй разносил. Есть не хотелось, но Дан добросовестно сжевал свою порцию и запил водой из фляги. Что ж тут за лабиринты и какие минотавры в нем водятся?

Зар смотрел волком. Ага. Аль шутил, наверное. У него бывают острые приступы черного юмора. Рассуждал, например, чем кормиться будем в дороге. То есть кем.

– Нам пора, Дан, – виновато объяснил Аль. – Они вот-вот пройдут. Я, конечно, тут оставил пару сюрпризов, но лучше бы нам убраться подальше… в том числе от сюрпризов.

Кряхтя, как Черныш, устраивающийся поудобнее, Дан снова поднялся. Сидеть было определенно приятнее. Молодой… Тьфу, сколько можно. Дан спросил их имена. Младший был Вин, старший Ивин. Такое вот странное созвучие. Вин подставил плечо, и Дан не стал отказываться. Когда колено сообразит, что лежать ему еще долго не придется, оно перестанет возмущаться так громко, и поддержка будет не нужна. Ивин работал подпоркой для вампира, а Шарик подгонял Зара, выразительно подталкивая под задницу носом. Такой прозрачный намек: не хочешь, чтоб откусили от филейной части, топай порезвее.

Все уцелевшие вещи тащили эльфы: два мешка, Таулов и Данов.

В пещере было довольно прохладно, даже прочные суконные куртки не особо согревали, но примерно через час ходьбы, когда Дан уже спокойно ковылял без помощи, сзади мощно ухнуло, и почти сразу вдруг стало теплее. Как ни странно, связи со сработавшей ловушкой не было никакой, просто они спустились на следующий уровень. И что, так до самого земного, то есть траитинского, ядра? Вин упорно держался рядом.

– Так странно, – тихонько сказал он, и если бы не помощь Гая, Дан мог и не расслышать. – Словно и боя не было, словно и никакой угрозы нет… Вы даже не спокойны, вы держитесь, будто предстоит только прогулка по парку… а предшествовало морское купание.

– Первый бой? – Эльф качнул головой. Первый. Дан усмехнулся, вспомнив себя и свои страдания по поводу первой свернутой шеи, и рассказал ему. В назидание, так сказать. – Если я даже захочу пересчитать все драки, в которых участвовал полжизни, не получится. Властитель дает мне эликсир, потому и кажется, что мне тридцать. А мне больше шестидесяти. Я не знаю, сколько точно.

– Да, Алир говорил. Для человека это много. Но у тебя совсем не старые глаза. А ведь душа стареет быстрее.

Говорить ему о том, что глаза с полгода назад, наверное, были очень старыми, раз Аль сильно беспокоился, не хотелось.

– А чем ты занимался… раньше? До герцогини.

– Учился, – спокойно ответил Вин. – Я моложе тебя, Дан. Мне только пятьдесят шесть. Но вряд ли хоть один эльф сочтет меня слишком юным. Я жил в Элиануре, на морском побережье… Ты не бывал там? Напрасно. Самые красивые места на Траитии. А может, просто детские воспоминания. Все, что было в детстве, всегда кажется замечательным. – Дан подумал, что Аль бы с этим не согласился, он почти ненавидел то ли свое детство, то ли себя в детстве. – А особенно если потом было не замечательно. Элианура – сказочное место, но труднодоступное, люди туда добирались редко, а мы, сам понимаешь, и не стремились к встречам. Однако иногда добирались. Со мной забрали еще восьмерых, шесть девушек и моего старшего брата. Не знаю, что с ними, где они. У герцогини я провел… больше, чем ты в боях. Мне было двадцать три, когда они пришли. Так что я ничего и не умел. Вот свет держать могу, силой делиться, мелочи разные – ну, глаза отводить, например.

– Так ты маг? – дошло до Дана. Вин махнул рукой.

– Какой я маг… так, недоучка, почти до всего сам доходил. Талантов особых у меня и не было, но, в общем, выучиться мог бы. Зачем ты забрал нас оттуда?

– Растерян? Не знаешь, что делать, как жить дальше? У Фрики было скверно, но привычно, ты не жил, а пытался выжить и ни на что не надеялся, а тут чокнутый парень… – Дан вздохнул. – Я не знаю, сумеете ли вы приспособиться. Но если мы доберемся до дома, я попробую тебе помочь. И Аль. И Нирут… то есть властитель. И Черныш. Это собака моя.

– Я не люблю собак, – тускло ответил эльф. Эта сука их собаками травила? Охоту устраивала в парке? С нее станется. – Прости. Но я и правда не знаю, благодарить ли тебя…

– Ну, – бросил через плечо Аль со своим висельным юмором, – зато мы дали тебе шанс умереть свободным. Вот уже сколько приключений. Мы такие! Погоди, сейчас еще монстры какие-нибудь полезут или…

Он резко замолчал и прислушался. Все дружно остановились и последовали его примеру. Дан не почуял ровным счетом ничего, да и Шарик недоуменно вертел головой, а вот Таул и Аль выглядели озабоченными.

– Что?

– Пойму – скажу, – недовольно буркнул Аль. – Показалось, может.

Они побрели дальше. Дан отметил, что Таул тоже не виснет уже на плече Ивина. На первом же привале надо будет его подкормить. Вкуснятиной. Дан не чувствовал никаких признаков кровопотери, даже голова не кружилась. Тоже – Гай?

Вин продолжал негромко рассказывать о себе, об Элиануре (захочет – свозим!), о брате, к которому был очень привязан, а сейчас и лица вспомнить не может, о школе… так странно звучало: уроки общей магии, история магических воздействий, последствия ослабляющей магии, практика работы с артефактами, основные принципы изготовления амулетов… Это тебе не бухучет. Владеть оружием он научился у Фрики. Научили. Дали несколько уроков, а потом он служил для тренировок придворных или охраны. Никаких учебных мечей или кинжалов, обычное боевое оружие. Все, конечно, фехтовали куда лучше, чем он, спасали только эльфийская ускоренная реакция да быстрота, и то столько раз был ранен… Что Фрика еще делала? Ну, для развлечений использовала. Разных. То охота с собаками, то игра в прятки… кто найдет, может делать что угодно, только не убивать. Сколько раз его кавалеры на столе раскладывали, и упомнить нельзя… Уже все равно было, и придворным смотреть неинтересно, и ему все равно, что смотрят. Ко всему привыкаешь. Еще пытки новые разучивала. Вот их всего только двое и осталось. Заложники во всей провинции были только у герцогини, больше она никому не разрешала… Но позволяла попользоваться, если просили. Или в качестве награды. Вот однажды, давно, он провел почти месяц в загородном доме одного благородного, который чем-то герцогине угодил, и его даже не ударили ни разу за это время. Пальцем не прикоснулись. Предоставили самому себе, так что он отдыхал… Как звали? Раир, его и сейчас так зовут. (О Раире непременно надо будет сказать Нируту. Если человек из компании герцогини способен пожалеть эльфа-заложника, он чего-то да стоит.) Ну, если бы не Ивин, Вин бы давно наложил на себя руки, хотя герцогиня и предупреждала, что взамен наберет еще пятерых и им уж точно сладко не придется. Они не знали, что заложников больше не берут. Никто не сказал. Ни благородные, ни слуги, ни даже Раир…

На привале Дан заставил Таула закусить, и тот долго демонстративно облизывался, косясь на горло Зара. Дан почти беззвучно сказал: «Надо – забирай», и вампир хмыкнул: нет, все в порядке, но пусть понервничает. Удивительно, но ведь ни одного из знакомых вампиров ничуть не задевало отношения к ним людей. Ни Литов, ни кого-то еще. Плевать им, в общем, на людей, конечно. Сосуществование. Паразитирование. Мы им – кровь, они нам – лекарства. И кто на ком еще паразитирует?

Вот сейчас Дану следовало бы усмехнуться своим мыслям, но отчего-то не получилось. Было не по себе. Как-то необъяснимо тревожно, и никакого отношения к интуиции Меча Квадры это не имело. В общем, Дан вроде бы иногда предчувствовал опасность. Никакой магии, никаких талантов, нормальный, так сказать, воинский опыт. Нутро начинало что-то невнятно бормотать, причем нередко в прямом смысле: в животе бурчало. Иногда громко. Аль, которому Дан, естественно, говорил об интуиции, охотно верил, но неизменно начинал подшучивать, если вдруг у Дана бурчало в животе хоть с голоду, хоть с пережору. Демонстративно озирался, хватался за кинжал, если имел его при себе и изображал всякие магические пассы. Ржали вместе. Аль как-то цитировал какую-то эльфийскую поэму на темы предчувствия близкого боя, что-то типа едва уловимого запаха солдатских костров и оружейной стали. В своем вольном переводе. Звучало забавно, но вот когда Аль прочитал то же самое по-эльфийски, прозвучало эффектно, Дану показалось, что он услышал звон стали. Аль, отчего-то сильно смущаясь, сказал, что поэты выбирают слова, которые бы звучали в тон стихотворению, то есть пишут, например, о шуме воды – одни слова выбирают, о звоне металла – другие. Синонимов у них очень много. Богатый лексический запас. Возникло подозрение, что Дан знаком с автором поэмы, но уточнять он не стал. Захочет – скажет сам.

В общем, сейчас он не чуял запаха оружейной стали, но было основательно не по себе. Вдоль позвоночника словно вампир холодным пальцем провел. Надо же было земным выдумщикам сочинить, что вампиры – нежить, что они не живут, что у них души нет. Души у них ровно столько же, сколько и у людей, но они живут. Даже порой более полноценно, потому что не бывает вампиров-бездельников. Они не бывают так сказочно богаты, как люди, и никогда не бывают нищими, как люди. Крепкий средний класс. И Дан подозревал, что это осознанно, чтоб не вызывать лишнюю зависть. Но вампирские банки считаются в империи самыми надежными, а вампирские лекарства – лучшими. Просто они, вампиры, очень отличаются от людей. Очень. У них температура тела на несколько градусов ниже человеческой, например.

Таул беспокойно озирался, выпустив плечо Ивина. Дан еще хромал, хотя и понимал, что несколько лет назад эта травма приковала бы его к постели на несколько дней и самым большим путешествием стал бы поход в сортир. Может, крови попить для ускорения регенерации?

И опять глупой шуточке не захотелось улыбаться даже про себя. Дан глянул на вампира вопросительно, и тот, почувствовав взгляд, неопределенно повел плечом. Аль хмуро всматривался в темноту.

– Здесь плохо, – вдруг серьезно сказал Зар. – Поверьте моему чутью, здесь что-то не так.

– Верим, – согласился вампир. – Впереди что-то есть. Или кто-то.

А до Дана начало доходить, в чем заключается магия вампиров, которой люди так боятся, что уничтожают всех, кого только подозревают. Проникать в сознание. И воздействовать на создание. Аль швыряется сгустками огня, например, или меняет местами пару молекул в организме нападающего – и организм начинает вести себя неадекватно. Например, умирает. А Таул, вероятно, внушает страх. Или еще проще: кинул человеку незатейливую мыслишку, что тот споткнулся о камень, – и человек послушно спотыкается, а тут его и когтями по шее полоснуть можно. Гипноз. Всего лишь гипноз.

Аль остановился и послал в глубь просторного коридора светящийся шар. Впереди заворочалась какая-то масса, не имеющая ни формы, ни цвета, ни запаха, и у Дана громко-громко забурчало в животе. Просто – от страха.

– Маифелло, – выдохнул Ивин. – Алир, это маифелло…

Как оно называлось, было, ей-богу, все равно. Аль начал белеть лицом. Почему-то он всегда страшно бледнел, применяя сильную магию. Нечто начало меняться, распухать, раздаваться в стороны, медленно и неровно двигаться навстречу, заполняя весь коридор, как вода заполняет узкую трубу, не оставляя ни щелочки.

– Надо бежать, – сухо сообщил Аль. – Причем быстро. Дан, сумеешь войти в боевой режим? Не для драки. Мы не сможем с этим драться.

Дан подумал, что сумеет все на свете, даже летать, лишь бы не попасть под это. Вся компания дружно развернулась и весьма резво помчалась обратно, стараясь не выпускать друг друга из вида, не разделяться, сворачивая в одни и те же ответвления лабиринта. Тут отстань – и все, никогда никуда не выберешься, даже если не напорешься на дрянь с итальянским названием. Вампир, может, и выйдет, эльфы тоже, но вот человек – вряд ли.

– Щит не выдержал, – бросил на бегу Аль. – А сильнее я еще не создавал.

– Ему твои щиты… – внятно объяснил вампир. – Догоняет. Оно ускоряется.

Кончилось бегство, конечно, плохо – тупиком, то есть довольно большим каменным залом с полированными блестящими стенами. Эльфы принялись их осматривать, но даже щелочек не обнаруживалось. Дан потер колено. Аль повернулся в коридору и снова побелел.

– А если обрушить вход и здесь? – поинтересовался запыхавшийся Зар. Давно, наверное, сам на дело не ходил, физическая тренированность слабовата. – А там уж попробовать пробиться как-то? А, эльф?

– Бессмысленно, – остановил Аля Таул. – Оно просочится. А сделать монолит…

– Я могу и монолит, – буркнул Аль, – да только здесь воздух кончится быстрее, чем я смогу пробить выход. Тут такая толщина…

– Влипли? – сипловато поинтересовался Дан. Ему не ответили. Правильно. Не стоит отвечать на глупые вопросы. – И что эта хреновина с нами сделает?

Ивин пожал плечами:

– Не знаю. Рассказать было некому.

Приехали. Ну что ж… Эльфы умрут свободными, вампир вообще неизвестно за что, но Аль… Шарик… Что – и Алира больше не будет? И Гай уйдет навсегда? Эх, надо было прихватить с собой тот черный камушек, раз он защищает своего владельца…

Дан так остро пожалел, что Крест Рока скучает под камнем в апартаментах Шарика, что даже не заметил приближения массы маифелло. Удивительная – ни тебе цвета, а кажется черной, ни тебе формы, а кажется монолитным дымом, ни тебе запаха, а дышать даже не хочется, ни…

Маифелло уперлось в щит Алира и начало его продавливать. То ли щит был становился видимым на фоне этой пакости, но Дану показалось, что он наблюдает за полупрозрачным экраном, который не прогибается, а продвигается перед напирающей пакостью. А потом что? Потом катану в руки – и рубить это. Все лучше, чем просто стоять, оцепенев, и дожидаться неизвестно чего…

Масса остановилась. Она продолжала перемещаться, но на месте. Как кипящий суп в котелке. Как дым в банке. Несколько минут все напряженно следили за процессом, потом Аль ошалело проговорил:

– Почему? Кто поставил такую защиту?

– А не ты? – удивился вроде даже и не испуганный Таул. Аль помотал головой.

– Оно уничтожило щит. Истончило и переварило. Оно, наверное, все переваривает. Бесследно.

Дан подумал и сел на гладкий и холодный каменный пол. Колено очень уж болело. Чудо? Что ж за чудо могло их спасти? Или временно выручить? Он подобрал маленький камушек и бросил в сторону маифелло, за что Аль едва не оторвал ему голову… Он даже собрался уже отрывать, но остановился и уставился на обеспокоившуюся массу, поднял другой камень и тоже бросил. Маифелло не отступало, само собой, но там, куда попал камень, было какое-то движение.

– Отсюда – получается, – возвестил Таул. – Интересно… Это, выходит, не щит? Кто тут у нас великий маг?

– Может, эта пещера недоступна для него? – предположил Вин. – Алир, а ты не можешь попробовать сделать проход для нас? Пока оно там стоит… все лучше, чем просто ждать… Я попробую тебе помочь.

Аль стремительно завертелся вокруг своей оси. Шаманский танец. После нескольких секунд, за которые он повернулся раз двадцать, он встал столбом и ткнул пальцем в какую-то точку. Дан посмотрел и ничего не увидел.

– Тут тоньше, – сказал Аль. – Я попробую. Всем поработать придется – камни оттаскивать. Шарик, а ты последи за маифелло, хорошо? Дашь сигнал… если что.

– Трр-р, – согласился Шарик и замер, уставив терракотовые глаза на врага. Аль начал работать. В общем, он мерно долбил стену, как казалось Дану, хотя на самом деле, может, просто накалял и мгновенно остужал камни, Нирут как-то обмолвился, что потоками стихий Аль манипулирует весьма умело. А стихии – это, известно, огонь, вода, земля и воздух. Получалось у него резво, остальные только и успевали оттаскивать здоровенные каменюки и складывать их перед маифелло. Нагло так. Оно по-прежнему топталось на месте, и Дану мерещилось, что оно просто боится идти дальше. С трудом переборов в себе желание подойти и потрогать маифелло, но ухватился за особенно крупный валун, не дождавшись удобного момента, и после следующего удара Аля камни полетели в его сторону. И не долетели. Попадали на пол. Дан от неожиданности уронил свою ношу, основательно ссадив палец.

– Перевяжи все-таки, – посоветовал Таул, – мне лучше не видеть крови.

Дан сначала полез за платком в карман и лишь в процессе сообразил, что Таул просто Зара дразнит, причем небезуспешно, тот аж шарахнулся, хотя на нем крови не было. Вампир улыбнулся во весь рот, а Дан решил подыграть, все-таки обмотав палец платком.

В кармане под платком лежал крестообразный камень.

* * *

Они бессильно валялись на траве, не обращая внимания ни на мелкий дождик, ни на завывающих поблизости горных волков, зверей вообще-то куда более опасных, чем медведи, потому что они умеют охотиться стаей. Впрочем, только на волков им еще и реагировать. Они тоже… стая.

На Алире просто лица не было. Так он еще не выкладывался. И то – в быту он магией пользовался нечасто, то ли блюдя какие-то заветы, то ли просто чтоб внимания не привлекать, а в бою он так не уставал. Может, магия была и более убойная, но ни одна драка не длилась несколько долгих часов, как эта однообразная долбежка. Проход в толще скалы он делал узкий, рассчитывая только на Шарика, а там где он пролезет, человеку, даже если он эльф или вампир, пробраться уже совсем легко. Сначала они оттаскивали камни, потом уже, когда ползли вслед за Алем, передавали их друг другу, заваливая лаз, отрезая себе обратную дорогу. Аль отдыхал всего пару раз, и тогда Вин вцеплялся в него, подпитывая своей силой. Эх, ну почему я так не могу… Зар старался изо всех сил, явно предпочитая быть на худой конец скормленным вампиру, а не этому непонятному маифелло. Они ободрались в кровь, к которой прилипало каменное крошево, и устали так, что Таул не реагировал за запах крови. Даже он устал. Один только Шарик был сравнительно бодр. Он протискивался за Алем, проталкивая камни лапами назад, и так же поступали все. У Дана было ощущение, что маифелло так и просачивается сквозь завал, не осмеливаясь или не умея приблизиться. Крест Рока защищал своего хозяина. Провалиться. Так же не бывает! Он же был в сотнях миль от этих гор, а оказался в кармане. Дан точно помнил, что карман был пуст, в нем даже денег не было, потому что кошель с монетами был прикреплен к ремню, на манер набрюшника, памятного еще по России, там лежал только не особенно свежий платок. И камень. Дан погладил его через ткань, и опять возникло ощущение, что он гладит нежную щенячью шерстку.

Шарик тяжело вздохнул и поковылял в лес. Кушать захотел. А Дану ничего уже не хотелось, только лежать пузом кверху и любоваться небом. То есть тучами, из которых капало. Аль со стоном повернулся на бок.

– Воды ни у кого не осталось?

Фляжку протянул Зар. Аль присосался к ней так, словно там был его любимый горячий чай с большим количеством меда. Сладкого бы ему сейчас, да где ж взять… Когда они выбрались-таки на воздух, Аль запаял выход. И отполировал. То есть просто расплавил камни, потратив на это последние силы. Дан не знал, что случается с магами, которые так себя расходуют, поэтому лезли в голову всякие ужастики, то ли выдуманные тут же, то ли когда-то виденные в кино.

– Эй, убивец, – позвал Таул, – ты уж прости, но мне нужна кровь. Не бойся, не больше стакана выпью.

– Хоть все пей, – процедил Дан. – Алю надо сладкое.

– Вот я и собираюсь слетать. А сил для трансформации не хватает. Не предлагай, тебя пить не буду. Ты и сам едва жив.

– А я? – возмутился Зар и тут же прикусил язык. Сообразил, что это волнует их меньше всего.

– Я не едва жив. Я просто устал. Так что давай, и из Зара отпей, и из меня. Меня можешь оставить на десерт.

Аль выдавил из себя жуткое подобие улыбки. Вин, выглядевший так, словно его только что досуха высосали вампиры, решившие «строить», даже шевельнуться не мог. Ивин, морщась, бинтовал ладонь. Поймав взгляд Дана, он виновато улыбнулся:

– Кажется, сломал. Ничего. Левая, не страшно, Я и драться смогу если что.

Дан хотел было сказать, что «если что» не случится, но благоразумно промолчал. Пусть считают чудом или магией. Ну вот например, Шарик – величайший драконий чародей. Или это все вампирское волшебство. Или Аль успел щит поставить. Таул без особый церемоний запрокинул Зару голову и присосался в его горлу. Тот даже не дергался. Ну правильно, это почти кайф. Потом Дан заставил вампира съесть десерт, и ведь тот, черт возьми, пил с явно большим удовольствием. Вкуснее, стало быть. А как влияют на вкус и свойства крови гены Гая?

Выждав еще почти час, Таул устроил небольшое представление, от которого Зар то ли рассвирепел, то ли испугался, но перевернулся на живот и сунул нос в мокрую траву, пока вампир неторопливо превращался в нечто пугающее и красивое одновременно. В такт его мыслям Ивин сказал, провожая взглядом Таула:

– Красиво как… Я иногда им завидую – умеют летать.

Вернулся Шарик с медвежонком в зубах. Мамой он, похоже, уже пообедал, потому что выглядел куда бодрее. Никакой разъяренной медведице не выстоять против сторожевого дракона, умеющего применять в драке человеческие или эльфийские приемчики. Например, делать подножку. Медвежонок был крупный, но уже придушенный. Шарик всегда подозревал Дана в жалости к звериным детенышам, потому и убивал их сам. Чего ж не съесть, не выбрасывать же, в самом деле. А сейчас Дан бы и человеческого детеныша, наверное, освежевал, чтобы придать сил Алиру. Он заставил себя подняться и заняться приготовлением ужина: пинками погнал Зара искать дрова, пусть даже и мокрые, в мешке имелась некая совершенно не волшебная жидкость, позволяющая разжечь костер даже под ливнем, а сам приступил к первичной обработке еды.

Еще через час аппетитно запахло мясом. Аль принюхался, Вин поднял голову. Ну слава богу, жить будут. Дан отрезал им кусочки пожирнее, и Аль, всегда предпочитавший постное мясо, лопал то, что дали, жир стекал по испачканному подбородку на остатки добротной куртки, добавляя прелести его облику. Все они тут были красавчики. Дан скормил магам прожаренные сердце и печень медвежонка – полезно. Когда вернулся Таул, они уже валялись вокруг костра, подставляя то живот, то спину под его тепло. Приняв обычный облик, вампир надел рваную куртку, не озаботившись тем, чтоб достать свою противоожоговую мазь. Дан порылся в его мешке. Так и есть. То есть так и нет.

– Ничего, – устало сказал Таул, – пасмурно, я не мог сильно обгореть. Да и вечер уже. Устал. Успокойся, мне просто не хватило времени на полноценную регенерацию. Но я не умру. Поверь.

Дан исподтишка наблюдал за тем, как он ест. Что называется, без аппетита, просто понимая, что есть необходимо, что силы нужны, что опасности вовсе не позади. Аль жевал принесенные соты. Ну да, что вампиру рой диких пчел, это человека они насмерть загрызут, а он даже не опухнет. Переработает пчелиный яд на пользу своему организму. Но мед – это лучшее, что можно придумать. Жирное мясо и мед. И последующее расстройство желудка – у кого угодно, кроме мага. Вин тоже с блаженным видом сосал кусочек сот. Опасности не позади, это верно, они никогда не бывают позади, они всегда где-то около, но сильно похоже, что Крест Рока их вплотную не подпустит, так и оставив около. И это запросто вызовет подозрения у кого угодно, особенно у преследователей. Конечно, у них есть Аль, не простой дознаватель, только и способный отличать правду от лжи.

Камень упирался в бедро, и Дан перевернулся на спину. Наверное, стоит соорудить навес, да сил нет, пусть и мокро, но не так чтоб очень холодно, худшие времена переживали, Зара не жалко, а вот как эльфы, вряд ли жившие в темных и холодных подвалах дворца… Каменюка, интересно, а ты можешь точно так же очутиться на прежнем месте? Я вовсе не хочу, чтобы на меня открыли охоту, а я, естественно, начал остро желать выжить, а ты – выполнять мои желания любой ценой… Не хочу, чтобы это все кончилось еще какой катастрофой, у меня работа другая, мне спасать этот мир положено, а не устраивать в нем катаклизмы…

– Дан, – окликнул Аль, – поешь, мед восстанавливает силы. А Таул тут на целую армию притащил.

– Не на армию, а на пару голодных эльфов, – хихикнул вампир. Дан повернулся на бок, чтобы и правда сладенького поесть, и понял, что на бедро больше ничего не давит. Камень его услышал. Он еще и умный… Впрочем, сказано же было – выполняет желания. Надо полагать, искренние. Вместо золотой рыбки.

Спали они как убитые, даже, похоже, Шарик, потому что Дан пробудился от того, что с него осторожно стягивали кольцо.

– Начинал как щипач? – осведомился он, и Зара сдуло. Шарик тихонько свистнул. Ну да, любовался, проверял, насколько чутко Дан дрыхнет. В надежде, что Дан не проснется и не остановит, а от Зара удастся оттяпать кусочек филейной части. Пришлось ему погрозить кулаком. Дракон немедленно принял невинный вид. Дождь кончился, над головой сияло солнце, яркое, теплое. Таул, с головой укрывшийся лохмотьями куртки, спокойно спал под брюхом Шарика. Умничка ты моя, прикрыл, мало ли, он и так вчера обжегся.

Пока Дан пытался отмыть в узеньком ручейке хотя бы лицо и руки, встали остальные. Вампир набросил куртку на голову на манер капюшона и вздохнул. Да, у шляп есть один существенный недостаток – не удерживаются на голове, если она приделана к столь стремительно перемещающемуся телу. Зар неприязненно косился. Ну да, в свалке он участия не принимал, потому что никто не давал ему оружия, зато мог видеть со стороны… например, то, как двигается обыкновенный человек. Да и черт с ним. Зачем его вообще с собой тащить? Все равно шестерка.

До ближайшего городка они добирались несколько дней. Могли бы и побыстрее, да Аль так и не оправился окончательно, шел медленно, пару раз даже воспользовался услужливо подставленной спиной Шарика, правда, больше для хохмы, чем всерьез. Его шатало, хотя он слопал уже весь мед, да и лучшую еду оставляли ему. Сейчас бы ему еще отоспаться, да не на траве, а в мягкой постели после горячей ванны… Это было бы просто классно.

Городишко был маленький, тоже без представительства гильдии магов, зато с двумя гостиницами, в которых не было мест даже за большие деньги. Ярмарка тут у них. «Не беда», – сообщил Таул, и вскоре Дан стучался в дверь местного вампира. Тот только на руку его глянул – поклонился и спросил, чем может служить. Дан попросил приюта (предоставленного немедленно) и адреса бани (предоставленного еще более немедленно). Потом они блаженствовали в соседних чанах, поддразнивая друг друга («Надо же, а ты, оказывается, блондин, никогда бы не подумал»), а в предбаннике их уже ждала чистая и целая одежда. Даже Зар разомлел.

В невеликом вампирском доме был готов обед, такой простой и сытный – суп, котлеты и кисель. Потом магов уложили на кровати, а остальные прекрасно выспались на полу.

Теперь они оставили след, и возможно, скоро этот след возьмут преследователи. Придется опять удирать и драться, и вряд ли им будет так везти и впредь, и рано или поздно кто-то погибнет. Ладно, если Зар, невелика потеря, а если Таул? или эльфы? Вин еще слаб, у Ивина действительно сломаны несколько пальцев, и перед сном вампир-лекарь, приглашенный хозяином, сломал их заново, чтобы срослись не криво. И как бы ни были привычны к боли бывшие заложники, Дану было его отчаянно жалко, хотя вампир его и отваром напоил, и пилюльки какие-то дал.

Дан собирался купить лошадей, но поутру обнаружил на кухне еще одного вампира. Очень такого… уважаемого, это на его длинном и тонком носу было написано. Вампира, особенно неулыбчивого, было практически не отличить от людей. И так же, как люди, они не были поголовно красивы. Гай был исключением. Единственное, чем они не были похожи на людей, – это повальная худоба. Тонкая кость, отсутствие жировой прослойки. Среди них не то что толстых, упитанных-то не было.

– Рад приветствовать тебя, Дан Лазарцев. Нам известно о твоих проблемах. Ты намереваешься доставить своего пленника властителю? Ты его доставишь. Мы проводим вас.

– Что?

– Вас проводят вампиры. Никакие разбойники и даже никакие маги не рискнут вступать в бой с двумя десятками вампиров. Вас ждет спокойное путешествие. Мы предоставим вам кареты и верховых лошадей… но я бы рекомендовал вам ехать именно в каретах. Они будут… надежно защищены.

Похоже, он считал Дана то ли героем, то ли просто дураком, способным возражать. Нет. Вот уж – нет. Он давно привык использовать при необходимости эту теневую власть Нирута, ну как же – мы ж его перчатки, а ну быстро выполнять намеки, пока я тут до приказов не дошел, я в гневе страшен, вот возьму и хозяину нажалуюсь, а он немедля отрядит армию, чтоб наказать трактирщика за то, что обсчитал… А тут сами предлагают. И славно. Будь Дан разбойником, точно не стал бы нападать на два десятка вампиров, потому что самоубийство и здесь грехом считается. Любой вампир как боевая единица стоит примерно двух Данов. Даже под палящим солнцем. А высший вампир стоит трех не высших. Человеческому взгляду трудно даже уследить за движениями вампира, и жертва, как правило, вспоминает, что мимо кто-то промчался, когда у нее уже разорвано горло. Или, например, выдраны глаза.

Дан благодарно кивнул и улыбнулся:

– Только, уважаемый, позволь мне заплатить хотя бы за одежду. Поверь, мы ничуть не стеснены в средствах.

Уважаемый позволил заплатить за одежду и лошадей. Выехали, естественно, к вечеру. Ночь – время вампиров. Дорога неплохая, к тому же фонари здесь изобрели очень давно, потому что люди, случается, желают побыстрее добраться из пункта А в пункт Б. Карет было две, в одной расположились эльфы, во второй – остальные. Дан звал и Шарика, но тот отказался, он не особо любил тесные пространства, а рысить без устали мог часами. Надоест – сам запросится. Проблему Зара Таул решил в две секунды – провел рукой у него перед глазами, и тот мгновенно заснул. Дан придал ему горизонтальное положение, а сам устроился на мягкой и удобной скамье рядом с вампиром. И за те пару часов, которые Дан не спал, они разговаривали – обо всем и ни о чем.

Получалось, высший совет не только присвоил Дану звание почетного вампира, но и всерьез зачислил его в свои ряды, потому что Таул вроде ничего и не скрывал. И подтвердил догадку Дана о природе вампирской магии: да, воздействие непосредственно на психику. Любое. Зависит только от талантов. Вот Гаркель… (это сопровождалось едва ли не закатыванием глаз). А дочка у него послабее, зато красавица… (опять закатывание глаз, но уже не восторженное, а мечтательное).

Днем Дан и верхом прокатился, но в основном сидел в карете. Аль и носа не высовывал, Дан проверил: валяется на скамье и болтает с соплеменниками. Психологическую адаптацию им проводит. Чтоб привыкали быть свободными.

Шарик вечером решил проехаться культурно, как люди, а Таулу захотелось размяться, так что Дан вволю насмеялся, любуясь, как изощренно дракон издевается над Заром. То на ногу наступит, то хвостом заедет – уж так старательно он прикидывался неуклюжей тварью, что Дана-то ни разу и не задел, а вот, укладывая Дану морду на колени (для почесывания), хвост пристраивал на морду Зар, и не промахнулся ни разу.

Места были уже знакомые. Еще день, ну два – и покажется вдали белое чудо на синем озере. Вампиры иногда подсаживались в карету – отдохнуть от солнца, поспать пару часов – и держались так, словно когда-то учились с Даном в одном классе. Они были удивительно спаянной расой, дружной, какой-то цельной. Конечно, и у них имелись радикалы и даже революционеры, но пока революционеры, что называется, воззвания писали и теоретизировали, за ними просто присматривали, всячески пресекая намерения действовать. Случалось, молодежь выходила из-под контроля, как те несколько придурков, решивших, что они высшая раса, а люди – так, кормовая база, и обжирались до безумия. Но это было редко. Дан как-то интересовался статистикой, и получалось, что люди убивали вампиров чаще, чем вампиры людей. Общество истребителей, правда, было истреблено приказом еще прежнего императора. Император был человек простой, без особых изысков велел за предумышленное и спланированное убийство вампира казнить при большом стечении людей (подчеркнуто императорской рукою лично), а семью отправлять в ссылку. После десятка казней ряды общества стремительно поредели, а с оставшимися фанатиками справлялись уже местные власти. Или сами вампиры. На живца, например, ловили, как и истребители ловили их. Гулял по темным улицам один кровосос, с вожделением поглядывая на встречающиеся человеческие шеи, а как только на него нападали, откуда-то еще пара бралась, и четверке истребителей становилось совсем грустно. Потому что вампиры законопослушно тащили их к дознавателю, которому не соврешь. Просто и эффективно. Никакого самосуда. Никакого кровепития.

Подумать всерьез не удавалось. Ну, вроде как отвлекали беседами и мешало присутствие вампира, который может в сознание проникать. Но во-первых, отвлекался сам, причем охотно, а во-вторых, во что там проникать-то. Никогда не склонен был думать всерьез, и даже гены Гая не помогли. Если не дано, то уж не дано. Да и о чем думать? О враге? Информации маловато, так что смысла нет, до гениальной идеи, что властители тут ни при чем, Дан уже дошел, и Нируту ее непременно следует изложить, а там уж пусть посмеется вволю. О Камне? А о нем думать вообще вредно, вдруг решит поприсутствовать, а нафиг нам такое счастье. Можно только догадываться и ждать очередного вещего сна, который все-все объяснит и по полочкам разложит. И будет тогда Дану счастье. В сны верить научился, надо же. О Гае?

Не получалось. Почему-то не получалось. Может, Гай не велит? Блокирует там какой-то участок мозга и хихикает: живи настоящим.

Живи настоящим, Дан.

Бзик? Или нет? А все равно. Прав был эльф, высказав свежайшую, новейшую и гениальнейшую идею: ко всему привыкаешь. Даже к голосам в голове.

К одному голосу.

Еще и обижается.

Нечего иронизировать.

Почему ж это?

Ты принял меня?

Я от тебя никогда не отказывался, дубина. Ты всегда был со мной.

Пустота заполняется?

Нет. И не заполнится. Я б предпочел тебя живого. Рядом.

Я тоже.

А раз так – в чем проблема?

Ни в чем. Я так – поболтать. Раз голоса в голове есть, почему бы им не поболтать?

А Таул возьмет и подслушает.

Тебя? Не смеши. Тебя и Гаркель не слышал, не то что Таул. Ты не поддаешься нашей магии. Только они все равно в тебя верят.

Я такой хороший, в меня нельзя не верить.

Примерно так. Ты не сопротивляешься – и у меня получается лучше. Не нужно пробиваться.

Я люблю тебя, Гай.

Я люблю тебя, Дан.

Таул смотрел на него безмятежно, рассеянно улыбаясь чему-то, и Дан улыбнулся в ответ. Нравится компания шизофреника? И хорошо. Не буйный – и ладно.

– Что не пустило маифелло? – вдруг спросил Зар. – Не думал об этом? Эльф не мог, ведь сам удивился. Кто тогда?

– Ну я, – расплылся вампир максимально демонстративно. – Нравится идейка? Ты все равно никому не расскажешь о том, что я маг. Вряд ли властитель позволит тебе это. Дан, как думаешь, властитель долго им заниматься будет?

– Ага. Часа полтора. Чем там заниматься-то? Сам все расскажет, всю биографию с момента зачатия. Куда он денется.

– А потом что? Куда его потом?

– Наверное, вам отдаст. Маловато одного будет на всех?

– В самый раз. Мы же не особенно голодные, а хороший вампир спокойно обходится без крови неделю.

Они перебрасывались ленивыми репликами, даже не глядя на Зара, но понимая, что тот не боится, а злится, страх – это не для киллера со стажем, он вовсе не трус и умереть готов, нехитрое дело отучиться бояться смерти, а вот как умереть – это совсем другое дело. Ему не хочется сознавать, что станет всего лишь пищей. А интересно, как убивает мастер-вампир? Культурно ножичком режет и даже капельки не выпьет? Или наоборот? Именно выпивает досуха? Подставляя своих? Нируту он все расскажет. И иголки под ногти загонять не надо. И ведь отдаст потом вампирам на завтрак. В благодарность за помощь.

Дан поискал в себе сочувствия, расовой солидарности или хотя бы брезгливости, но не нашел. Даже мимолетной жалости не было, ни тени сожаления, которая обычно все-таки падала на тех, кого приходилось убивать. Даже на нечисть и то падала. Разве ж нечисть виновата, что иная? что она хочет тут жить, а люди (или другие расы) не хотят, чтоб она жила вообще. Правда, никто специально не ходит в Миромские леса, где, как в страшных муромских, всяка нечисть бродит тучей, и никто ее не искореняет ровно до тех пор, пока она не начинает на людей наводить страх и заграбастывать пеших и конных. Тогда туда отряжается парочка магов, те наводят порядок, то есть восстанавливают границу, которую нечисть как-то прорвала или обошла, и все возвращается к прежнему равновесию. Разумна ли нечисть, не знают даже властители, потому что на контакт она никогда не идет. А пытались. И властители пытались, и иные маги, и не маги. Вот не магам приходилось хуже всего, их прозаично убивали, иногда съедали, иногда просто так рвали на части. Живых. Руки оторвут, ноги, уши, гениталии – и разбросают по полянке или рядом с телом положат, чтоб видело, умирая.

Дан, разумеется, нечисть рубил без сожалений, именно потому, что посылали его уже после ее пакостей. Но некая тень… или оттенок? В общем, рубить в капусту не мешало, а постфактум мелькало нечто такое. А вот в отношении Зара – ничуть. Может, будь он рядовым исполнителем, было бы иначе. И как это должно укладываться в нормальную психику нормального человека?

– Ты позволишь? – с яростью вопросил у Дана Зар. – Позволишь отдать человека на корм кровососам?

Дан удивился:

– А я могу чего-то не позволить властителю? Интересная мысль. Не забудь ему ее высказать. Он любит смешное.

– Мне известно, что у тебя с ним особые отношения.

– Особые, – не стал спорить Дан, – но не настолько, чтобы он меня слушался. А я ему указывал, как поступать.

– Он прислушивается к тебе!

Таул развлекался. Хихикал и иногда проводил языком по верхней губе – облизывался. Хохмач.

– Давай рассуждать, – предложил Дан. – Спокойно и здраво. Без эмоций. Разве это не указано в вашем уставе: спокойно и без эмоций? Это ж почти девиз, насколько мне известно. Вампиры всерьез нам помогли. Они вынуждены обходиться без крови уже неделю. А им еще возвращаться, и не все они высшие, чтобы лететь. Так же, в карете поедут. Им просто позарез нужно подкрепиться. И что ты предлагаешь – чтобы властитель предложил им своих слуг? Или все же кого-то менее важного?

– Из слуг они могут отпить понемногу, и никто не пострадает! Как ты не понимаешь, Дан, я просто не хочу такой смерти.

– Я не понимаю? – хмыкнул Дан. – А какой смерти хотели те, к кому ты посылал вампиров? Рано или поздно за все приходится платить, Зар. Прости, что банальности говорю. Но это факт: по счетам надо платить. Ты не переживай, такая смерть даже не болезненна. Это сейчас ты переживаешь, но после первого же укуса тебе станет не то что все равно, но даже и хорошо.

– Необязательно, – обиженно пробормотал вампир. – Я легко могу обеспечить полноту ощущений.

– Ты нелюдь! – сообщил Зар. Дану. Пришлось соглашаться, да, мол, известное дело – чужак. Пришелец. Перемещенное лицо. И вообще русский с соответствующим менталитетом. То есть с загадочной душой.

Темнота упала сразу, словно кто-то погасил солнце. Для начала Дан активировал кольцо, чтоб Зар не путался под ногами, а полежал себе спокойно в обмороке, и собрался было выпрыгивать наружу с катаной наголо, но Таул удержал.

– Это магия. Тебе там не место.

Вспыхнул свет – видно было сквозь шторки, потом опять обрушилась темнота, и снова свет. Маги состязались, и Дан почти молился, чтоб Аль восстановил силы полностью. Наверное, Дан бы мог и в полной темноте что-то усмотреть, но глаза не успевали перестроиться, и он просто зажмурился. Катана урчала в руке, вибрировала, рвалась в бой с неизвестно чем. Продолжалась эта световая какофония недолго, минут десять – и вдруг разом стал свет, нормальный предвечерний свет, солнце основательно склонилось к западу, небо уже темнело… Хотя еще эти десять минут назад Дан был уверен, что после полудня прошло не больше четырех часов.

– Вылезай, – сказал будничный голос Нирута, – приехали.

Ох, давно такой радости Дан не испытывал. Хотя понимал, что для начала властитель надает по шее за утерянную безвозвратно рацию, а главное образом за то, что не сообщил об этом через магов и вообще был чрезмерно самонадеян и рисковал не только провалом задания, не только посторонними людьми и не-людьми, но и собой и Алем, а вот это уже непростительно. Ну, может, более витиевато, но по сути именно так: всеми рискуй, но собой в крайнем случае, когда иначе просто нельзя.

Бледный до голубизны Аль уже покачивался возле раскрытой двери кареты. Спешившиеся вампиры сгибались в пояснице. Шарик весело подпрыгивал и норовил лизнуть Нирута куда угодно. Ага, диким и неразумным, но жизнерадостным прикидываемся. Чтоб хвост не оторвали. Или башку.

Нирут взял Дана за плечи и повертел, определяя целостность. Осмотром был удовлетворен, проделал ту же процедуру с Алем, покачал головой, но похвалил:

– Ты молодец, очень большой молодец. Такой шум поднял, что я не мог не услышать. Я ведь знаю твой стиль.

И только потом он изволил обратить внимание на клыкастых телохранителей и ответил на поклон. Потом сделал этакий жест, обозначающий одновременно «вперед», «благодарности потом» и «молодцы», и влез в карету Дана. Таул тут же деликатно переместился на козлы.

– Взяли? – без интереса спросил он. – А надо было столько сил тратить…

– Знаешь, – ласково сказал Дан, – тогда формулируй задачу иначе. Ты велел доставить – мы доставили. Получилось шумно, но все живы и практически целы. Аль медом откормится, Таул вроде в порядке…

– Тихо, – успокоил властитель. – Взяли – и взяли, ладно, молодцы. Шумно? Это как раз неплохо, пусть понервничают. Дошло уже, что это не наши воду мутят? Вижу, что дошло. Соображаете. Ну, рассказывай, где были, что делали. Никто не услышит, не волнуйся.

Рассказа хватило до привала. Нирут даже ни разу не перебил, никак не комментировал, никак отношения не выказывал, а когда Дан выдохся, еще долго молчал. Вампиры уж и лагерь разбили, и в котле что-то аппетитно булькало, и жареным мясом тянуло, и у Дана в животе забурчало. В конце концов властитель изволил кивнуть.

– Хорошо. Я бы сказал, просто замечательно. Не переживай, что ходил герцогиню пугать, душу отвел – и ладно. И две другие души спас. Вот ведь стерва, не поняла намеков, что надо бы заложников отпустить. Ну да, намекали. Приказать император не может, закон обратной силы не имеет, но подавляющее большинство здравомыслящих людей заложников либо отпустили… либо убили. Из оправданных опасений за свою жизнь. Что еще мы имеем? Дружбу с вампирами. Это еще лучше, самая здравомыслящая раса Траитии, ну а тебя, смотрю, за своего признали. Гай? Хорошо. И прежде всего для тебя. Мальчика ты интересного привез, в смысле вампира, я с ним пообщаюсь потом… Да не бойся, не собираюсь я с ним ничего делать, но если он захочет мне послужить, отказываться не стану. Этот – пешка. Почему?

– Потому что нападавшие не стремились его убить, а если бы он что-то серьезное знал, это было б их главное задачей. Что такое маифелло?

– А я знаю? Пакость какая-то, впервые слышу, надо сказать. Поинтересуюсь. Вряд ли оно выходит из пещер.

– Аль не выложился?

– В смысле? А, ты опять сказки вспомнил. Маг не может исчерпать себя до дна. То есть вычерпать. Сила восстанавливается, потому что она есть везде, важно уметь ее находить и ей пользоваться. Аль умеет. А некая слабость тела – это просто результат сверхнапряжения, и правда, медом откормится. Падает содержание сахара в крови. Я тоже, знаешь, после особо серьезной магии мед ложками ем. И варенье, в основном, как ни странно, смородиновое. Помогает. А знаешь, что он перешел на новую ступень? Проделать такую дыру и не умереть от истощения трудно… тихо, тихо. Физического истощения. Да, получается, еще и один из эльфов маг? Тоже неплохо, я ему уж точно применение найду. Второй – лекарь? Не пропадут. Позабочусь. Что нужно сделать с мужчиной, чтобы отвлечь его от душевных терзаний?

– Дать ему дело, – мрачно ответил Дан, догадываясь, какого именно мужчину властитель имеет в виду. – Таул маг.

– Знаю. Какого рода у них магия, понял? Умный. Я не шучу. И не переживай. Твое сознание защищено. Не Гаем, если ты вдруг подумал. И не мной. Было изначально. Мне Гаркель сказал, когда инспектировал вас на Квадру. Рот закрой. Властители знакомы с вампирскими магами. Я бы сказал, мы единомышленники. Они еще больше нас заинтересованы в равновесии. Извини, что не говорил тебе, но ты и сам понял. В свой срок. На всякий случай сделать так, чтоб из тебя эти сведения не вырвали?

– Конечно, – пожал плечами Дан, – мало ли, а сломать можно любого.

– Любого? Ну, тебе виднее. Что тебя беспокоит сейчас?

– Камень.

– Понятно. Тут помочь ничем не могу, извини. Разве что предположить… Он принял тебя, Дан. Счел своим хозяином. Предпочел тебя тому парню. Погоди. Главное, что он тебя слушается. Пришел на помощь – и ушел, когда ты этого захотел. Есть пойдем? Пахнет уж больно вкусно. Да и Алира надо успокоить, он, поди, думает, что я им недоволен. А я очень-очень-очень доволен. Вами обоими.

– Как Лиар?

– А как Черныш, – легкомысленно отозвался Нирут, открывая дверь кареты, – по тебе скучает, аж извелся. Ты уж будь с мальчиком поласковее, что ли… То есть не гони его, даже если и не доверяешь. Ты все равно уже давно инстинктивно осторожен, лишнего не сболтнешь. Пусть привыкнет, что у него есть дом и дело. Эх, и почему к тебе так всех тянет? Даже завидно. А что косишься? Ты думаешь, регистратор всякого пришельца домой приглашает? Или вампиры – самая дружелюбная раса? Или эльфы сплошь и рядом к людям тянутся? Ты даже Генту нравишься, а он самый недоверчивый человек на Траитии. Ты даже императору нравишься, и прежнему тоже нравился. Что-то в тебе такое есть… человеческое.

– Сила без жесткости.

– Ну да. И нечего иронизировать, так и есть. Ну что, Шарик, все хорошо, доволен? Умница, ты все правильно делал. Как всегда. Дан мне рассказал.

Довольный Шарик поквакал: да, я такой, и вернулся к горке требухи, выданной вампирами на ужин.

Нирут был демократичным, как кандидат в президенты накануне выборов, и все же он был властитель. Ниц падать не хотелось, но и панибратствовать тем более. Вампиры, умевшие быть почтительными без лизоблюдства, держались просто замечательно. Аля Нирут поддержал просто: сел рядом с ним и даже приобнял, что-то сказал – и зеленые глаза засветились не хуже, чем у вампиров. И эльфов он как-то сумел приободрить. И Таула заинтересовать. Вот что значит опыт. Политик он политик и есть, хоть властителем его назови, хоть сенатором, хоть президентов всея Руси. Шел разговор на общие темы. Этакая кухонная политика. Пообсуждали межрасовый договор (люди и вампиры) и возможность заключения еще одного (люди и эльфы) в неопределенном будущем, когда эльфы снова привыкнут к свободе и перестанут мечтать о кровавой мести. Нет, мстить не будут, будут только мечтать, потому что круглых идиотов там мало. Побеседовали о личном, и один вампир честно признался, что у него есть друг-человек, который дает ему кровь уже несколько лет, потому он, вампир, на охоту вообще не выходит – не требуется, хватает этих нескольких глотков в неделю.

О Заре никто и не вспоминал. Дан не сомневался, что Нирут как-то там его обездвижил в карете, чтоб не мешал наслаждаться застольной беседой. Властители редко забывают о мелочах.

* * *

Изящный замок белел над синевой озера и выглядел нереально и незыблемо одновременно. Эльфы глаза вытаращили, да и вампиры деликатно повосхищались: дескать, спасибо, ваша милость, что дали насладиться такой красотой. Через денек он им даст еще и кровью насладиться, и объект это прекрасно понимает, и зол как сто чертей, но деваться ему совершенно некуда и выбора ему никто не предоставит. Жестокий мир.

Как, впрочем, и всякий другой.

Черныш на радостях Дана и повалял по траве, и облизал, и обиженно облаял, и Дан пообещал больше собаку не бросать и непременно брать с собой на следующие акции. «Натаскать на вампиров, – совершенно серьезно посоветовал Таул, – мастера-то надо брать, вот и пусть выслеживает». Своеобразное у него было чувство юмора. Лиар постеснялся повалять, облизать и облаять, но глаза у него просто сияли, радости он не скрывал, и Дан его обнял, как старого приятеля. Мальчик. Мальчик-убийца. Найти тех, кто ему такое дело придумал, и бошки поотрывать. Или вампирам скормить. чтоб хоть умерли с пользой, раз жили без нее. Аль тоже с демоном пообнимался, и Шарик устроил радостную пляску… может, он тоже мальчик? Сторожевые драконы живут очень долго. Траития – мир долгожителей. Исключая людей, правда, но люди традиционно берут количеством. И среди властителей только люди. Почему? Нет, заделываться мыслителем не стоит, даже если лично хозяин родной умницей называет, это он так, фигурально. А вот спросить его стоит. На общефилософские вопросы вроде этого он отвечает без всяких «в свой срок поймешь». Если, конечно, знает ответ.

Дан принимал участие во всех последующих мероприятиях, устроенных Нирутом. Банкет и прочие увеселения ему даже и понравились, а особенно нравилось наблюдать за нервическими взглядами довольно многочисленных гостей в сторону компании вампиров. которых это тоже забавляло. Вот отличительная… нет различительная черта: эльфы злятся, вампиры посмеиваются. Что Нирут делал с Заром в свободное от развлечений время, было неинтересно. Такой вот стал ограниченный: задачу выполнил – и все, с плеч долой, из ума вон, а в сердце и не было. Даже не удовлетворил свое вялое любопытство, не спросил, скормил ли властитель свою жертву или как-то более гуманно ликвидировал. В живых не оставил – факт, вряд ли простит, что из-за Зара его собственность обижали.

Что это? Равнодушие? Исчезновение былой гуманности? Или понимание иных реалий?

Вампиры уехали через пару дней, голодными они не выглядели, так что, может, и скормил. Дан распрощался с ними более чем дружески, а уж они его и правда за своего держали. Такой странный вампир с голубыми (ну почти!) глазами, разве что кровь не пьет. Таул остался, шепнув Дану: «А лестно, что властитель мной заинтересовался, ой как лестно».

Лиар почти не отходил от Дана и всерьез напоминал пятилетнего пацана… ну двенадцатилетнего, влюбленного в старшего брата. Это немного смущало. Или не немного? После отбытия вампиров Дан поднялся на галерею и обнаружил там Алира, ждавшего закат. Чтобы снова вспомнить, какие глаза были у Лары. Дан сел рядом.

– Ты как?

– Нормально. Честно, не переживай. У меня вся комната сластями завалена, а я все остановиться не могу. И как в прорву! Любой другой уже бы такое брюхо наел, а у меня перегорает. Как твое колено?

Дан не сразу вспомнил, что у него было с коленом, и отмахнулся, ерунда, мол.

– Ты нас прикрыл в пещере? – не сразу спросил Аль. – В смысле… это был он, да? Сильная штука… Ты его боишься?

– А ты?

– До полусмерти, – серьезно ответил эльф. – Такая мощь… А если он действительно угадывает желания? Да еще запрятанные? Не вздумай мне его даже подержать предложить, вдруг ненароком послушается. Привет, Шарик. Ты тоже Лару хочешь вспомнить?

– Тирр-р, – не согласился дракон. Аль уточнил:

– Лару и Гая?

– Трр-р.

Дан обхватил его за шею и чмокнул в колючую чешую. Тут же примчался Черныш, покрутился, втиснулся-таки между Даном и Алем и притих, блаженно привалясь к обожаемому хозяину.

– Никогда мне не было так страшно, – тихо признался Аль. – Даже когда меня сжечь собрались. Даже там, в бункере. Тогда я еще мало что понимал, дурной был. Знаешь, почему у меня такой мощный щит получался, почему я смог пройти сквозь эту гору? Я боялся, что ты погибнешь. Кем угодно пожертвовал бы, пусть бы и эльфы погибли, и Таул, и я, и Шарик, и кто угодно еще, хоть полмира, только не ты.

– Трр-р! – сообщил Шарик.

Тихо свирепея, Дан прошипел:

– Два идиота! Кто угодно! Полмира! А какого бы рожна я стал делать без вас? Выкиньте из головы эту чушь!

Аль смущенно помолчал и кивнул:

– Выкину. Значит, вместе. Потому что я без тебя жить не смогу.

– Сможешь.

– Нет. Спроси Нирута, он подтвердит. Я не такой сильный, как ты. Стыдно признаваться, но это так. Так что либо вместе, либо никак.

– А я без тебя смогу. Наверное, смогу. Только не захочу. Понял?

– Извини.

– Идиот. Аль, ну мы вроде бы и так понимаем, что… Мы не Квадра, но это ж относится только к Нируту, а не к нам. Квадры нет, а вот Триада – есть. А Меч, Ум, прочее – это фигня. Традиция, и ничего больше.

– Ты – это я, – тихо сказал Аль, – я – это ты. Вместе мы целое, порознь мы осколки.

– Что?

– Стихи. Я не умею переводить стихи так, как должно. Да и бессмысленно. Увы, эльфийская поэзия практически непереводима.

– Твои?

– Нет, – испугался Аль, – это очень старые строки. Смешно, что я люблю стихи?

– Кому смешно? Мне – нет. А почитай по-вашему. Не понимаю, а звучит красиво. Слушай, Аль, а трудно человеку выучить ваш язык?

– Чтобы стихи понимать, трудно, – засмеялся эльф. – Хочешь попробовать? А зачем? Я ведь не учу твой язык.

– А мне, может, стихи понимать хочется. У меня когда-то были способности к языкам, я по-английски говорил свободно и почти без акцента. Вдруг да окажусь первым человеком, способным освоить высшую речь.

– Какую? – не понял Аль. – Почему высшую? А, это из твоей прежней жизни… Ну, давай попробуем. Я учитель, правда, плохой, нетерпеливый, буду по шее бить и орать. Только первым ты не будешь. Есть знатоки. Даже во время изоляции бывали люди, интересовавшиеся нашей культурой. Ну и некоторые вампиры знают. Гай ведь понимал. Что б тебе почитать… А вот! Это история… не буду говорить о чем, неважно.

Дан слушал звуки чужой речи, давая волю воображению. Было тихо, но ему мерещился шорох опадающих листьев, плеск воды в реке и тихие голоса. Почему я, скотина, не интересовался культурой эльфов? Впрочем, культурой людей и иных рас, в том числе людей, я тоже не интересовался, потому что некультурный. Но рядом Аль, парень, получивший неплохое образование, потому что эльфийская школа магов – это покруче иных имперских университетов. Можно было бы поспрашивать. Правда, Аль тоже повышенной культурностью не отличается… Не отличался, пока не оказалось, что любит стихи. И сорока лет не прошло, как Дан об этом узнал. Или он раньше не любил?

Помолчав, Аль начал переводить… то есть пересказывать. А ведь в стихотворении речь шла о мужчине и женщине, когда-то любивших друг друга, но расставшихся и встретившихся осенью возле реки… Ни фига ж себе.

– А сам ты никогда не писал? – Аль молчал, и Дан удивился: – А что тебя смущает? Я вот не умею совершенно, не дано, не творческий человек.

– Ну…

– Да не говори, если не хочешь.

– Пишу, – буркнул Аль. Дан заставил Черныша лечь и через его спину обнял Аля за плечи.

– И пиши. Красиво звучит. Веришь – нет, но я слышал листья и воду.

– Так и должно быть, – повеселел Аль.

Небо стремительно серело. Вот такие и были глаза Лары – серо-фиолетовые. Вот такие…

Было грустно. Они просидели там долго, не разговаривая, потом Аль еще немножко почитал стихи, мучительно красивые и мелодичные, как хорошая музыка, а Дан тоже не без напряжения вспомнил что-то из школьной программы, включая нетленный шедевр Ленина и печника, почему-то этот стишок застрял в голове целиком, в отличие даже от классиков. Аль неопределенно пожал плечами. Не почуял в ритмике вождя мировой революции… или пролетариата?

Двое мужчин и один дракон молча, без слез оплакивали часть своей жизни. Вырванные куски. Незаполненную пустоту. Мы сейчас погрустим, имеем право, вспомним, пока у нас отпуск, будет дело – займемся делом.

* * *

Нирут дал им отдохнуть, терпеливо дожидаясь, пока Аль не восстановит силы полностью, делился с ним какими-то магическими заморочками, упрямо и планомерно подталкивая Дана к Лиару. А зачем? Дан и так проводил с ним очень много времени. С ним да с Таулом, особенно когда маги уединялись для… да для чего бы ни уединялись. При этом он таскал за собой обоих эльфов. Люм, увидев их, никаких эмоций не выказал, впрочем, гаденьки ухмыльнулся и получил по роже, а так как давал по роже Дан, то Люм возражать не рискнул, утерся и старался больше на глаза не попадаться. А у эльфов даже эта ухмылка не вызвала никаких чувств. Им Люм казался почти милым и вовсе не был символом долгих лет унижения.

Узнав от Нирута, что Фрика умерла, Дан опять не ощутил ни малейших угрызений ощутил. Ну, подтолкнул старушку к могиле, ничего, давно пора, здесь средняя продолжительность жизни никак не девяносто лет. Конечно, эликсира ей никто не давал; так, всякие магические и немагические примочки – купание в молоке и заговоренные маски на ночь, как поступает большинство богатых женщин в империи. Эльфы, правда, при известии немножко порадовались, но не так чтоб: она все равно бы долго не протянула. В общем, померла так померла… Кажется, анекдот такой знал давно. И забыл.

Эльфы, похоже, просто сочли, что из одной собственности перешли в другую, стали теперь заложниками у властителя, а он просто имеет привычку хорошо со всеми обращаться. Уважительно. Они настолько отвыкли даже от мыслей о возможности свободы, что не верили. А Дан уже давно легко признавался, что он собственность властителя, просто потому что понял: фигня все это, нужно было Нируту, чтоб обломать его для начала, потому что очень хотелось ему построить настоящую Квадру. И чего б властителям было не предупредить его сразу, что это занятие вредное? Может, так и оставалась бы Триада…

А Лару прислал Велир. Знал, что квадры недопустимы? его не спросишь.

А через неделю Нирут призвал свою Триаду, усилил ее демоном и вампиром (для придания значительности), вырядил всех в черное и отправил отлавливать киллеров-нелюдей. Дан исподтишка косился на новых напарников и при всем старании не мог заметить ни тени сомнения, ни тем более оттенков страдания на их лицах. Надо – сделаем. Лиар слегка беспокоился, но уж никак не по поводу задания: ему что-то не нравилось в Дане, потому он иногда бросал робкие и заискивающие взгляды в его сторону. Это раздражало, и Лиар начинал дергаться, приходилось усиленно брать себя в руки и даже популярно объяснять свое отношение к вопросу. Лиар не понимал, хотя и пытался. Во-первых, властитель – благодетель, такую проблему решил, так что ноги мыть и воду пить. Во-вторых, кого посылать на мастера-убийцу, как не мастера-убийцу, только практически непобедимого? В-третьих, Таул тут присутствует явно для демонстрации того, что сообщество вампиров поддерживает данную конкретную идею властителя. В-четвертых, ужасно хочется, чтобы Дан был доволен, а что для этого надо делать, непонятно. В-пятых, не сердись, я очень стараюсь.

Таул только хихикал. Правда, на его счет у Дана особых сомнений и не было, потому что вампиров он знал чуть лучше, те и правда сами своих же останавливали, если те заходили за грань. Вообще, вряд ли они считали работу в Гильдии этой гранью, но были разумны и учитывали пожелания властителей, особенно такие недвусмысленные.

Счастливый Черныш бежал рядом с Дановым жеребцом. Веселый и не шибко хорошо обученный щенок незаметно превратился к настоящую имперскую сторожевую. Дан подозревал, что пес просто научился различать дело и забаву. Как научился – другой вопрос, потому как дел у него пока никаких не бывало. У него начисто пропала специфическая собачья глухота, и он слышал не только то, что ему нравилось, но то, что ему говорилось. И безоговорочно слушался, ночью сторожил наравне с Шариком и Алировыми магическими штучками, пока хозяин сотоварищи безмятежно дрыхли.

Они пользовались порталами, потому что первая цель (вампир), по полученным сведениям, был буквально на другом конце Траитии, если ее проткнуть насквозь. Проблем никаких не возникало, стоило предъявить браслет в сочетании с черной руной на предплечье. Никакой слежки никто не ощущал, хотя принюхивались и присматривались. Один Дан был беспечен, просто потому что при всем желании не мог посостязаться со сподвижниками в бдительности, несмотря на некие новые способности.

Дело оказалось довольно банальным. Вампир случился сознательный, вышел к ним сам, честно признался, что не ожидал властительской немилости, готов понести заслуженное наказание, но и против прощения не возражает, готов искупить и так далее. Команда дружно посмотрела на Первого. Пришлось делать значительное лицо и принимать решение. Ребята, вы ж не Квадра, мы не Квадра, какого рожна, вы меня не глупее, как не наоборот, и тем более не хуже по морально-этическим качествам, если они вообще есть, ну почему я-то решать должен, и неужели кто-то сомневается в том, что именно я решу… Дан велел вампиру явиться пред светлые очи спаси… то есть властителя с подробным докладом, списком жертв, возможно более полным списком коллег, на которых следует обратить внимание, и раскаянием во взоре.

Они удивились. Разве что Аль понимающе усмехнулся, а вот остальные удивились очень. Но не возразили. Вампир поклонился (причем довольно глубоко, что этой расе свойственно не было) и отправился… хотелось верить, что по требуемому адресу, а нет, так второй раз поймаем и тогда не пожалеем. И не пожалел бы, но не дать шанса не мог. Почему Лиару можно, а этому нет?

Поиски эльфа были сложнее, потому что эльфийского сообщества как такового еще не было, они оставались разрозненными (еще бы, их столько лет разделяли, чтоб даже не властвовать, а просто с землей сровнять), людям в лице Дана помогать не собирались и уж тем более не собирались выдавать своих. Никакие Алировы уговоры не помогали, один плюс: его больше не обзывали разными нехорошими эльфийскими словами. Может, потому, что он был в такой разношерстной и разнорасовой компании. Даже они чтили властителей. Или знали, кто озаботился возвращением гражданских прав униженной расе. Дана, конечно, не любили, достаточно явно, временами демонстративно, но были безукоризненно вежливы. Вышивка на куртке этому весьма способствовала. Ведь у Таула и Лиара ее не было.

Эльфа они все-таки нашли, потратив на это чуть не три месяца, и ему Дан предложил ровно то же, что и вампиру, и получил гордый отказ в стиле «а возьмите меня, если сможете». Лиар и взял, остальные и моргнуть не успели. Шарик одобрительно присвистнул. Ну как же дружком не восхититься лишний раз! Лиар вопросительно посмотрел на Дана взглядом Черныша: я правильно делаю? Эльф полез в бутылку: требую, мол, честного поединка, а не подлого нападения. Дан разозлился и тоже полез, выдал выразительный монолог в русском стиле, то есть перемежаемый не забытым еще родным матом, на тему «да кто ты такой, чтоб требовать честного поединка, много кого ты на поединке убивал, мастер». Команда одобрительно кивала и делала вид, что русский мат понимает.

Мелькала нехорошая мысль: и что дальше-то? Вот просто так убить на месте, без шанса, проткнуть мечом или голову снести безоружному… Это вряд ли. Не потому что кишка тонка, а потому что вояка из него получился, а вот палач – нет, в бою – легко и без напряжения совести, а глядя в глаза цвета топленого молока… получится, но так уж не хочется. Аль положил ему руку на плечо и тихо сказал. На всеобщем, чтоб Дан понял.

– Ты не устраивай провокаций, брат. Во-первых, поединок ты все равно проиграешь, Дан – первый клинок империи. Во-вторых, много чести – драться с профессиональным убийцей. В-третьих, не жди, что тебя казнит человек. Это сделаю я – от имени властителя. Публично. В поселении эльфов.

Дан смолчал, хотя насчет первого клинка было преувеличение. Первый десяток – да, и то если властителей не учитывать. Дан за олимпийскую медаль почитал всякий раз, когда удавалось достать Нирута. И многократным чемпионом не был, хотя мог бы стать графом… то есть выдержать против него десять минут.

– А попробуешь бежать, я и поселения ждать не буду, – флегматично сообщил Таул. – Ваша кровь нам не нужна, так я тебе просто кишки выпущу . – Он продемонстрировал встроенное приспособление для выпускания кишок, повертев рукой. – И это будет честно. Потому что обученный эльф против необученного человека, да еще нападающий со спины, – это примерно то же самое, что обученный вампир против обученного эльфа.

– Я никогда не нападал на людей со спины!

Ах, мы гордые! какие мы гордые! Мы непременно показывались людям, чтоб те перед смертью успели понять, что это не убийство, а кровная месть за резню трехсотлетней давности… Дан покачал головой.

– Мстить людям ты больше не будешь.

– Конечно! Вас четверо, я один.

Шарик взревел так обиженно – что, мол, значит, четверо??? – что эльф нервно отступил в сторону, а Черныш согласно разгавкался. Очень дружный коллектив.

– Я не стану с тобой драться, – спокойно сказал Дан. – И убивать тебя тоже не стану. Я сдам тебя властям. И тебя просто повесят. А перед тем ты просто признаешься в том, что делал.

– Никогда. Дознавателю я могу просто не отвечать!

– Признаешься, – улыбнулся Таул. – Это я тебе обещаю. И никто тебя не станет пытать, будь спокоен. Ты все-все расскажешь. Даже о том, как описался от страха, когда люди пришли в твое поселение, чтобы выбрать заложников. Даже о том, как щупал собственную сестру, обмирая от восторга и ужаса, и как кончил, едва она тоже решила тебя пощупать. Даже о том, как влюбился в человека и долго за ним ухаживал, да вот тот твою любовь отверг. Он был первым, кого ты убил, верно? И только потом задумался, что отверг-то он тебя не потому, что презирал эльфов, а потому что презирал однополую любовь… вот как Дан.

На эльфа было страшно смотреть. Лиар вытаращил глаза, а вот Аль держался, хотя и был напряжен больше обычного. Дан положил руку на плечо Таула, без усилий препарировавшего сознание эльфа. Вампирская магия. Отсутствующая телепатия, черт их всех подери. Потому что такой информации быть не могло ни у кого.

– Не люблю дураков, – извиняющимся тоном сказал Таул, – но еще больше не люблю наглых и самонадеянных дураков. Он хочет героической смерти – а получит позорную. Хочет стать жертвой – а не станет даже воспоминанием.

– Таул прав, Дан, – подал голос Аль.

Эльф сломался, и это было неприятнее всего. Мелькнула даже мысль о поединке – ну пусть хоть умрет удовлетворенным, но взгляд Аля остановил.

– Убейте меня, – попросил эльф. – Как сочтете нужным.

Аль, не глядя на Дана, кивнул, протянул руку и сжал кулак. Эльф рухнул, не успев даже закрыть глаза. «Ого», – уважительно выдохнул Таул. Дан открыл рот не хуже Лиара. Аль виновато посмотрел на него:

– Извини. Это магия. Я остановил ему сердце. Я знаю, это слишком легкая смерть… но ведь ты всегда возражал…

– Да брось, – весело сказал Таул, – даже я уже успел его понять, он уж точно не станет возражать против легкой смерти. И ему уж точно не надо, чтобы кого-то, даже убийцу, публично унижали. Достаточно и того, что видели мы, верно?

Лиар украдкой погладил Дану руку – то место, где сиял мерседесовский значок.

– Уж и обалдеть нельзя, – проворчал Дан. – Нашли добрячка…

– Нашли, – уверенно заявил Таул, – только не добрячка, а нормального человека.

– Первого, – поправил Аль. Дан демонстративно пересчитал присутствующих: дескать, для Квадры нас тут многовато. Остальные залились радостным смехом. И лаем. Толпа дураков. Первого они нашли, а решения сами принимают… за что Первый им до крайности благодарен.

Эльфа они похоронили, вырыв не очень глубокую могилу прямо здесь. Не хотелось бросать его просто так, а почему – задумываться тоже не хотелось. После смерти он изменился, лицо стало мягким, почти детским, хотя Дан достоверно знал, что он намного старше Аля. Глаза и правда имели цвет топленого молока, и волосы тоже, и это было красиво, хотя и смутно напоминало Дану куклы, которыми играли когда-то его сверстницы.

– Удивительно, – обронил Таул, – он еще этого парня и жалеет. Тяжелая эльфийская судьба… И не выступай, Аль, потому что твоя не легче, а уж о Вине и Ивине что говорить? Однако вы не пошли в убийцы. И не пойдете. Всякий выбирает по себе, дружище. И всякий платит за свой выбор – или получает награду. Иногда одновременно.

– Философ, – фыркнул Дан.

– Ага. Философ. Тиамар Фианор зовут, – улыбнулся Аль. – Старая эльфийская школа философии. Последние три сотни лет не пользовалась популярностью. Я изучал только потому, что в школе магии изучают все. А вот Таул не произвел на меня впечатления любителя философии.

– Не произвожу, – подтвердил Таул. – И не любитель. Просто мысль уж больно незатейливая, вот я и запомнил, когда один любитель философствовал. Давно уже.

– Как-то пометим место? – спросил Лиар. – Может, родственники…

– У него нет родственников, – перебил Таул. – Никого вообще нет, ни друзей, ни даже приятелей.

Аль помрачнел, вспомнив себя, но говорить ничего не стал. Конечно. Не было друзей, но, во-первых, теперь есть, во-вторых, приятели все же имелись. А эльфа и правда было не то чтоб жалко, но и лютой ненависти он не вызывал… впрочем, лютой не вызывала даже Фрика. Кто-то в прежней жизни говорил, что пожелание земли пухом на самом деле было не столь уж добрым. Вот и Фрике: да будет ей земля пухом, да покроет ее мягкий песок, чтобы зверям легче было выкопать ее кости. Что-то в этом духе. Кто ж мог так говорить? Не Олигарх – факт, он особо окультурен не был. Сашка Симонов со своим военным училищем тоже… Кто у нас остается с претензией на интеллигентность? Мама, понятно, но мама по доброте душевной такого бы не говорила. Ох, а как звали ту недобалерину, в которую Дан был когда-то почти влюблен? Вероника? Анжела? Выпендрежно как-то. Все равно.

Забудет он через сорок лет Кайю? Или Дану? Тику же сумел… О! Лика! Лика ее звали. И фамилия была какая-то культурная, то есть не плебейская, соответствовала претензиям на образованность… Пофиг.

Дан постоял над могилой эльфа. Почему Таул решил, что Дан его жалеет? Ну, в общем, да, но совершенно абстрактно, не родился же он киллером, стал, и пусть всякий выбирает сам, он выбрал то, к чему его подвела жизнь – без родственников, без друзей, зато с грузом ненависти и желания мстить всей человеческой расе. Интересно, использовали ли его для убийства эльфов? Впрочем, кому нужно убивать эльфов? Они были совершенно бесправны, от них ровным счетом ничего не зависело… И он заплатил. Сполна. Соответственно мудрейшей философии Фиамара Тианона… или наоборот. В общем, эту свежую мысль Дан осознал очень давно, потому и от дел Олигарха постарался отойти. Нормальная осторожность. Не хочешь, чтоб пристрелили, не светись около тех, в кого стреляют. Мысль, достойная древней эльфийской школы философии.

– Кто у нас следующий? – поинтересовался он, отлично зная, что следующий снова эльф. Точнее два эльфа и два оборотня. Оборотни, по большому счету, ерунда, их даже жалко не очень. Из солидарности к гуманоидам.

– Может, оборотнями займемся? – предложил Аль. – Недалеко должно быть.

– А они не могли убежать? – спросил удивленный Лиар. – Слухи ведь уже пошли…

Аль похлопал его по плечу и почти ласково сказал:

– А далеко они уйдут, если у нас есть Шарик, способный оборотня учуять за две мили?

– Тррр-рр-и! – согласился Шарик. Наверное, это было нечто вроде «вот именно». Дан погладил его лоб. Под другую руку немедленно подсунулся другой лоб – собачий. Шарик снисходительно покосился на Черныша, просвистел что-то и приглашающе потопал к дороге. В общем, правильно. Хотя и темнеет уже, не стоит устраивать привал там, где только что убили человека. То есть эльфа.

* * *

С оборотнями проблем не возникло вообще: одного ударом лапы зашиб Шарик, другого успели поймать и повесить без их помощи, а трансформация не спасала оборотней от смерти от удушья. И они продолжили охоту на эльфов.

Второй эльф оказался гораздо умнее и согласился с покаянием явиться пред светлые властительские очи, третий сдаваться не намеревался, так что Дан, отстранив Аля и тем более остальных, вытащил меч. Эльф дрался так отчаянно и умело, что Дан успел устать, прежде чем катана рассекла ему плечо едва ли не до половины груди. Никакой романтики. Меч застрял, и Дан не успел увернуться от фонтана крови. Это было, в общем, привычно, и, убедившись, что в голубых глазах эльфа жизни не осталось, отправился в ручью отмываться, предоставив друзьям возможность хоронить очередного убийцу.

Он прополаскивал куртку, когда подошел Лиар.

– Можно поговорить?

– Само собой. Что-то случилось?

– Ты случился, – пробормотал демон. – Я чувствую… ты мне все равно не доверяешь. И я знаю только один способ доказать, что я не враг.

Приехали. Дан едва успел поймать куртку, поплывшую вниз по течению, хорошенько ее выжал и повернулся к Лиару. Способ был ясен: умереть. Желательно за Дана. Чтоб он осознал и покаялся. А это пришло в простодушную голову Лиара? Дан и спросил, используя выразительные русские артикли чаще, чем следовало бы. Демоны быстро учатся понимать устную речь, так что и этот должен уже усвоить хотя бы несколько исконно русских слов. Лиар краснел и бледнел. Ага. Дошло.

– Нет, – промямлил он. – Я не хочу, чтобы тебе было плохо… Я… я не знаю даже, чего я хочу. Чтобы ты мне верил. Я хочу быть твоим другом, Дан. Ну не так, как Аль или Шарик. Но ты мне нужен!

Последние слова он произнес уже с отчаянием.

– А я тебя гоню, да? – осведомился Дан. – Пинками или насмешками? Или еще как-то? Ты не сможешь стать частью Квадры, малыш, но разве…

И тут обрушилось. Дан так и не понял – то ли небо упало сверху, то ли земля вывернулась наизнанку, дыхание пропало, сердце перестало биться, глаза – видеть, уши – слышать, мозги – не только думать, но и вовсе функционировать. Дан вроде бы и не терял сознание. Ему ни больно не было, ни страшно, было еще хуже – никак. Словно его уже нет, но он еще осознает что-то, вроде даже находясь вне собственного тела. Пространство искривилось, время остановилось.

Сначала появились звуки, обыденные, привычные – чьи-то голоса, шаги, шорохи, скрипы. Потом включилась соображаловка, но соображать еще не начала. Потом возник свет.

– Очухался, – сообщил кто-то непочтительно. – А ты говорил, он и не такой удар выдержит.

– И выдержал, – ворчливо подтвердил еще кто-то. – Главное, мы успели. А он нам в особенной сохранности и не нужен.

Дан обиделся. Как это – без сохранности? Мы так не договаривались.

Обычная комната. То есть не совсем обычная, а в бревенчатом доме, какие строили далеко не в каждом районе империи. Старый дом – дерево потемнело и мелко растрескалось. Дан был основательно примотан то ли к низкому столу, то ли к высокой лавке, но примотал как-то странно – только посередь живота, словно ремнем пристегнут, руки-ноги были свободны, хотя двигаться не особенно желали. Адски болела голова. В ней шла мировая война: стреляли пушки, взрывались гранаты, грохотали пулеметы, завывали падающие бомбы. Сопровождалось это и зрительными эффектами: обстановку он видел сквозь снопы искр и радужные пятна. Слышал – сквозь канонаду, но достаточно отчетливо. Словно он и эти ощущения были раздельны.

Над ним склонилось чье-то лицо. Определенно незнакомое. Стандартное. Плюнь – попадешь в такое. Дан и плюнул – и попал. Лицо исчезло с небывалой скоростью, а прилагавшаяся к нему рука дала ему ощутимую пощечину. Но все равно было смешно, и он улыбнулся. Вот и докажи врагу (друзья привязывать бы не стали), что ты не героя-партизана на допросе у фашистов из себя изображаешь, а по-дурацки проверяешь банальный фразеологизм. Ну-ну. Вопли насчет «ты об этом еще пожалеешь» показались несерьезными, потому что еще неизвестно о чем он вообще должен жалеть. Может, о том, что на свет родился. И что им от него надо.

Впрочем, как раз это объяснили быстро. Над ним склонилось другое лицо, тоже вполне заурядное, но в него Дан плевать не стал. Слюна кончилась. Пересохло не только во рту и горле, но вроде как даже и в желудке.

– Ожил? Разговаривать можешь?

– Запросто, – скрежещуще сказал Дан. Ему догадливо дали напиться, и голос прорезался. – Могу. Прекрасная погода, не правда ли? Это я не издеваюсь, я поддерживаю светскую беседу.

– На самом деле погода паршивая, – усмехнулось лицо. – Холодный дождь и ветер. Ну что ж, соображаешь хорошо.

Дан в этом сомневался. Какое там хорошо, когда голова трещит. Но спорить он не стал, раз считают так, зачем разочаровывать. Успеется.

– Ну так о чем мы будем беседовать? – поинтересовался он. – Об учении Тиамара Фианора?

Лицо перекосилось.

– Угрожаешь? Не в твоем положении!

Ага. Образованный, Фианора читывал, знает, что за все приходится платить. Дан мило улыбнулся. Пусть считает, что угрожаю. Что было-то? Ловили киллеров. Поймали. Убили. Лиар подходил расстроенный, что ему не доверяют. Потом жахнуло – и вот, поперек живота привязан. Как был, в одних штанах и сапогах. Без меча. Вообще без оружия, иначе руки бы привязали. Почему, кстати, оставили свободными? А вдруг в горло вцепится или нос оторвет?

– Хорошо, – согласился он. – О чем говорить? Философия вас не увлекает, литература не увлекает меня. Можно о холодном оружии или фехтовании.

– Мы будем говорить о Нируте Дане. И ты будешь рассказывать нам все, что знаешь о нем.

Фу ты… Это мы уже проходили лет тридцать назад. Потом еще была такая специфическая тренировка психики: соседство с несвежим жмуриком в течение продолжительного времени.

– Это можно, – одобрительно заявил он. – Он любит поспать, но воспитывает силу воли и потому за шиворот поднимает себя не позже восьми утра. Если ему приходится вставать на рассвете, лучше стараться его не раздражать, может и в нос прилететь. Ну, всякие гигиенические процедуры, потом обильный завтрак… он вообще пожрать любит, предпочитает мясо. Любит сладкие фрукты и сладкие вина, вообще сладкое любит – печенье там или пироги…

М-да. Бить умеют. Переведя дыхание, Дан проворчал:

– Опять не нравится? Ну, будем считать, что с распорядком дня закончили. Поговорим о характере. Вообще-то характер у него вполне нормальный. Уживчивый. Человек не без юмора. Властный, конечно, не без того, ну так положение обязывает, однако в бутылку не лезет и на своей исключительности не зацикливается, позволяет свое мнение не только иметь, но и высказывать. Понятно, что не всем… То есть решаются не все, а кто решается, того он выслушивает. Наверное, от удивления, что насмелился…

Ох, умеют. Дыхание не сразу и восстановилось, но потом Дан все же обиженно проговорил:

– Ну что за люди, сначала предлагают тему, а потом сами еще недовольны…

– Меня не интересует характер Нирута Дана. Меня интересуют его планы.

Дан засмеялся.

– Вы чего? Травки покурили? Можно подумать, он со мной планами делится.

– Делится. С тобой. Он вообще относится к тебе по-особому.

– Вот потому вы и решили его позлить, – кивнул Дан. – Не спорю. У него ко мне слабость и даже определенная привязанность. Уверяю вас, мою трагическую кончину он все-таки переживет, но вы – вряд ли, потому что он человек привычек. Держит под руками определенные удобные вещи, включая и меня. Но вот насчет планов вы прокололись. Он ими не делится и уж тем более не советуется. Он выдает нам задание, а на кой хрен ему это надо, не объясняет. Разве что постфактум. – Дан подождал, но на умное слово реакции не воспоследовало. Поняли. Действительно образованные. – Ну, порой еще с нами ходит, когда размяться хочется. И тогда получается Квадра. Не сочтите, что у меня мания величия, но в таком случае мы непобедимы.

– Зачем вы гоняетесь за такой мелочью, как убийцы гильдии?

– Честное слово, не знаю. Он не говорил.

– А ты не думал.

– Почему? Я вообще-то не очень тупой. Думал. Свою точку зрения рассказать могу. А уж что там Нирут считает, не знаю.

– Я не верю тебе.

– Не верь. Я этого изменить все равно не могу, верно? Но и ты попробуй подумать… если не тупой. Я – рука. Ну, или, если угодно, Меч. Ну с чего бы ради властитель стал бы со своей конечностью разговаривать? Или тем более делиться планами? Он ведь даже не император. Он властитель. Ему и в голову не придет учитывать мнение самого обыкновенного человека. Он другими категориями мыслит. Мы для него всего лишь винтики. Пешки. Он двигает нас куда ему требуется. Я даже не стану скрывать, что поначалу это меня раздражало, ну так мне уже давно не тридцать лет.

Монолог его прервали самым жесточайшим образом. Легко было догадаться – не поверили. Причем не поверили очень активно.

Дан даже не понимал, он ли это, с ним ли это происходит. Никакие эльфийские методы отделения души от тела не проходили – не успевал. Нет, опытные палачи прерывались, в отличие от того дурака, который познакомил Дана с пытками. Останавливались, водичкой на лицо плескали и вопросы задавали. Разные. Вполне конкретные. И ответы на большинство из них у Дана имелись. И он даже не чувствовал никаких обещанных Нирутом препятствий к тому, чтобы выложить все как на духу. Кроме собственной гордости. И потому молчал, а если отвечал, то в том же ключе. Издеваясь. Правда, с каждой паузой все меньше и меньше.

Потом ему дали отдохнуть долгие полчаса, напоили, причем даже не водой, а холодным кислым вином. Допрашивавший снова навис над лицом.

– Ты понимаешь, что это всего лишь прелюдия? Только представь себе, что будет дальше.

– Слушайте, – начал Дан. Голос звучал позорно слабо и прерывисто. – А вы вообще понимаете, что властитель попросту устроил так, что я о его секретах не могу рассказать? Даже если бы и знал?

– Ну тогда ответь хотя бы на один вопрос.

– Попробую. Крест Рока?

Дан засмеялся. Понятно. Один секрет им нужен. Одна вещь. А никак не планы Нирута, о которых он и в самое деле не знает, потому что Нирут ими и в самом деле не делится, а Дан и в самом деле давно не интересуется.

Ну что ж, надо быть исключительно честным.

– Я его в стойле Шарика закопал.

Не поверили…

Наверное, прошла целая вечность. Нет. Гораздо больше. Не этим ли пугают христиан, чтоб от греха отвращались? Дан бы отвратился, будь он верующим. Это даже не ад, это гораздо хуже. Невозможно человеку это выдержать и не умереть… или не сойти с ума. Гай. Это ты, Гай. Спасибо.

Дан помнил какие-то жуткие воющие звуки и понимал, что издавал эти звуки он. Вопрос в другом: не следовали ли за этими воплями связные слова. Он не помнил, чтоб говорил. Болело горло, но вот как болело все остальное! Казалось даже, что горло принадлежит кому-то другому, а тело именно Дану. Куда они делись? Обедают, что ли?

Позвать Камень?

Нет. Пусть ломают голову. Пусть считают, что им завладел Нирут. Черт с ним, его не жалко, в смысле что с ним справиться посложнее, то есть невозможно. Главный и единственный секрет Нирута, который им нужен – и которого у Нирута нет. Только в одном случае человек способен обнаглеть до противостояния с властителем – если впоследствии будет защищен. Кольцо всевластия, мать его…

Снова над ним нависло лицо.

– Ну? О чем думаешь?

– Если честно, – проскрипел Дан, – то пытаюсь представить, как долго ты будешь умирать.

– Грозишься?

– Нет. Об Алире вспомнил. Он у нас эльф, парень мстительный, он тебя даже до Нирута не довезет, ты по дороге сдохнешь. И поедет кружным путем. Нируту все равно, у него покойники разговаривают охотнее живых.

– Нету твоего Алира, – засмеялся он. – Никого нету. Даже дракона.

Почему подобная мысль у Дана даже не возникла? Он прислушался к себе и улыбнулся в ответ. Даже не заставлял себя, губы сами разъехались. Он почувствовал бы, если бы Алира не было. Алир был жив и здоров, но сильно нервничал. И Шарик тоже. И остальные тоже были в порядке.

Уверенность пришла как нечто разумеющееся. Чувствовать Аля и Шарика – это понятно, но Таула и Лиара? Значит, тоже…

– Я знаю, что они живы. Просто – знаю. Забыл, что мы – Квадра? Что это нечто особенное? Рот закрой, несолидно получается. А ты должен быть величественным. И внушать. Ну хоть что-нибудь.

Через минуту все началось заново, и еще несколько вечностей Дан знакомился с разнообразием мук ада. Разнообразие, надо сказать, было скучным, если абстрагироваться. Он уже сам удивлялся, почему не отвечает на вопросы. Голос был, потому что какие-то реплики он ронял, а в промежутках между вопросами выл, орал и тоненько визжал. Наверное. И вот хоть бы раз потерять сознание…

– Я отрублю тебе руку. Чего будет стоить меч без руки?

– А хоть и ногу, – выжал из себя Дан. – Можно подумать, вы меня живым выпустите. Так что можно начинать сразу с головы.

По голове его стукнули, то есть дали крепкую пощечину. Юпитер, кажется, начинал сердиться, потому что смешно это, господа: интеллигентски шлепать открытой ладонью по щеке после того, как шкуру снимал, кишки на кулак наматывал и ребра выдергивал по одному.

– Бесполезно, – сказал вдруг кто-то третий. – Раз он не раскололся сейчас, уже не расколется. Болью его не сломать. – Дан, признаться, удивился. Сломать можно каждого, и он вовсе не из титановых сплавов сделан. Ну, пока почему-то терпит. Так это ненадолго. – Давайте следующий метод.

– Магия? – деловито осведомился палач.

– Что может магия из того, чего не могут лезвие и огонь? Зовите.

Дан покосился влево, надеясь рассмотреть этого третьего, но он сидел в темноте, заметен был только силуэт, и Дан постарался силуэт запомнить. На всякий случай. А в комнату вошел четвертый. Хрупкий, стройный, изящный. В темноте светились глаза. Неопределенного возраста, как всякий взрослый вампир, черноволосый, как все, кого Дан видел до сей поры, исключая того блондинчика, с большими и очень красивыми глазами цвета облицовочного кирпича, каким отделывали «элитные» многоэтажки в Новосибирске. Единственное, на что хватило Дана, это повернуть левую руку ладонью книзу. Он не может не увидеть сияющих голубых линий. Аж глаза ведь режут.

Вампир подошел вплотную, улыбнулся всем, не стесняясь демонстрировать клыки, улыбнулся Дану, не разжимая губ, слегка наклонился и заглянул ему в глаза. Гад, отщепенец, один из тех немногих, кому плевать на сообщество.

– Для лучшего эффекта мне нужна кровь, – сообщил он. Присутствующие невольно шарахнулись. Чуть насладившись эффектом, вампир уточнил: – Его кровь.

– Приступай, – приказал третий. Вампир наклонился пониже и очень ласково сказал:

– Не бойся. Больно будет всего несколько секунд, а потом тебе станет гораздо лучше. Это не страшно.

Боялся бы Дан вампиров. А больно бывает, только если вдруг тебе среди полного благополучия прокусывают запястье, но уж не тогда, когда на тебе уже живого места нет. Дан укуса и не заметил. Вампир ненадолго присосался к левой – вот ведь сволочь! – руке Дана, слегка жмурясь от удовольствия. Ну да, он же чрезвычайно вкусный.

Оторвавшись, он аккуратно опустил руку и снова улыбнулся. Добрый какой. Глаза на секунду вспыхнули, как зажженный фонарик, взор буквально вперся в Дана. Продолжалось это тоже довольно долго, такая пионерская игра в гляделки, которую Дан проиграл вчистую очень быстро. Он не умел не моргать по полчаса. А вампиры, оказывается, умели. Вампирские маги – умели. Вот огонечек порой вспыхивал… нет, не огонечек. Нечто вроде того, как отражается далекий свет в глазах кошки или собаки. Красноватый амальгамный блеск. В общем, Дан ничего не чувствовал. Даже, пожалуй, полегчало слегка, только в голове искрило и взрывалось по-прежнему.

Вампир пожал узкими плечами. Все они сложены как двенадцатилетние подростки.

– Боюсь, ваши планы рухнули, – известил он. – Он защищен.

– Что? ты должен справиться. Ломай барьеры!

Вампир присел на край лавки и вздохнул.

– Не надо мне льстить. Невозможно убрать то, что сделано властителем. То есть совершенно невозможно. Я сведу его с ума, но барьеров не сломаю. Он не может говорить или писать о том, что властитель считает секретом, не оттого, что необычайно силен духом… Хотя силен. Возможно, даже не будь этих запретов, он не заговорил бы под пытками, и вы знаете, что такое случается. Я увидел многое. Могу рассказать вам о его собственных мыслях, могу описать пару картинок из его мира, чтобы вы поверили, что я все-таки проник в его сознание. Могу поведать вам о его ошибках, сожалениях, страстях, радости, боли… Но не о том, где находится Камень. Увы.

– Значит, властители умеют блокировать сознание, – задумчиво протянул третий почти с эстонским акцентом. «Знааачит, влаастители умееют…» Дан бы посмеялся, будь силы. Что ж, примета. Так говорят на востоке.

– Значит, умеют, – согласился вампир. – И что они умеют еще, сказать трудно.

– Кончать? – оживился второй. Вампир поморщился.

– Фу ты, как примитивно. Ну зачем, спрашивается, сразу и кончать? Очень хочется вывести из себя властителя? Он рассвирепеет и перевернет всю Траитию вверх дном, потому что кто-то посмел не только напасть на его людей, но и убить его любимчика. А чтобы он заодно не потряс основы мира, остальные властители ему помогут в поисках. Если я еще, пожалуй, сумею скрыться, то вы вряд ли.

Пауза подзатянулась. Неимоверно трудный вопрос решался, почти в стиле Гамлета. Быть или не быть. Странные люди, неужели они предпочитают не быть? Нафиг тогда было все это затевать? Сочли Дана очень важным для Нирута, но не подумали, что на его смерть Нирут может отреагировать неадекватно? Вампир снисходительно предложил:

– Я могу стереть из его памяти последние пару дней и унести его куда-нибудь… подальше отсюда. Ручаюсь, он ничего не вспомнит. Его найдут, доложат властителю. И все решат, что его взяли в плен враги, что-то хотели выпытать, смогли – не смогли, неважно. Но вот кто враги, никогда и не догадаются. Потеря памяти вследствие удара по голове. Какой идиот так ударил его по голове, кстати? Опасно, можно было убить.

Плохо ты знаешь Нирута Дана, подумал Дан мстительно. Он пол-Траитии взроет, вскроет, перекопает и просеет сквозь мелкое сито, но всех найдет. И прочие властители охотно помогут, чтоб никому неповадно было их милости задевать. Почему милости – они самые немилостивые персоны на Траитии. Им это чувство не свойственно по определению…

Враги все еще думали. Процесс оказался сложный и длительный. Вампир сидел не прежнем месте, покачивал ногой, скучающе смотрел на людей. Не на Дана. Ох, как же Дану хотелось именно этого варианта! Соглашались бы, дураки, потому что это все-таки шанс, не станет Нирут особенно чрезмерно копаться в голове Дана, чтоб ничего не повредить, да черт с ней, с памятью, подумаешь, пара дней из жизни выпадет, зато Аль не останется один. Ему нельзя. Он слаб, он сломается – то есть станет типичным магом и типичным эльфом, и что хуже – еще очень большой вопрос. А Шарик? Каково будет Шарику? Аль выплакаться сможет, хотя бы и Нируту, а дракончик…

– Ты гарантируешь результат? – вопросил из темного угла третий. Вампир дернул плечом.

– Пока никто не жаловался. Я не настаиваю. Хотите убить – убивайте. Могу помочь. – Он облизнул верхнюю губу и улыбнулся. Многозначительно. Ну да, хоть умереть с пользой. Как Зар. – Но разумнее сделать именно так. Никто ничего не теряет. Вы, люди, при вашей короткой жизни удивительно нерациональны. Даже странно.

Снова тишина. Дан подумал, что дошел до ручки. Ему вовсе не было страшно, хотя решали именно его судьбу. Жить ему или не жить. А жить не только хочется, жить надо. Умрет Дан – навсегда исчезнет Гай. Но страх все равно не приходил. Черт подери эту эйфорию после укуса… Самое паршивое настроение поднимается, знали б люди – вместо наркотиков бы вампиров использовали, сами бы подставлялись преохотно.

– Давай, – решил третий. – Сможешь унести его как можно дальше отсюда?

– Разумеется. Но больше сотни миль мне до рассвета не одолеть…

– Этого достаточно. Но так, чтобы его все-таки нашли. Не в глухом лесу.

– А можно ему все-таки руку отрубить? – попросил допрашивавший. И что я ему такого сделал? Впервые ведь встретились. – Какая Квадра без Меча?

Вампир передернул плечами.

– Рубите. Но это слишком яркий запах крови. Будет отвлекать, сами понимаете. В этом облике я удержусь, но когда мы трансформируемся, контроль ослабевает.

Третья серия раздумий была короткая. Вампиру велели приступать, он насмешливо поклонился и повернулся к Дану. В глазах опять зажегся фонарик ярче яркого. Сильно захотелось спать…

Он еще сознавал, как его отвязывают и выносят на улицу, еще почувствовал действительно паршивую погоду с дождем и ветром, еще помнил, как тонкие и сильные руки подхватывают его подмышки и отрывают от земли, еще слышал шум крыльев…

А потом проснулся под одеялом. Было тепло и уютно, желания шевелиться не возникало, потому что ощущения были не из приятных. Голова болела, но уже слабее, по крайней мере, артподготовка сменилась всего лишь автоматной стрельбой. Тело выло, горело и рыдало, потому что последствия допроса никуда не…

Ему же должны были стереть память. Почему он помнит?

Дан открыл глаза. Вампир улыбнулся.

– Выспался? Это хорошо. Единственное, что тебе по-настоящему требуется, – это отдых. Сейчас я принесу тебе поесть.

Он ненадолго ушел, вернулся с миской и старательно накормил обалдевшего Дана с ложечки густым супом-пюре. Кажется, куриным.

– Перевязку потом, хорошо? Чтоб не портить тебе приятное состояние. Увы, эти костоломы предпочитают травматичные методы допроса. Нравится им это.

– Почему?

Вампир усмехнулся, прекрасно поняв, что вопрос относится не к костоломам. Он взял руку Дана и повернул ее, демонстрируя голубое свечение.

– Каурати. Ты хочешь, чтобы вампир убил единственного каурати в мире? Этого самый распоследний отморозок не сделает.

– И что дальше?

– Ничего. В смысле подождем, когда твой властитель появится. Не знаю, сколько времени… ну, дня три, наверное, понадобится, чтобы он получил посланную весть, а уж с какой скоростью он сам доберется, я не знаю. Выпей. Да не бойся, это чай. Лекарственный.

– Ты лекарь?

– Нет. Но чай я купил у лекаря. Он придаст тебе сил. Я знаю, что тебе больно, но поверь, обезболивающие препараты замедлят регенерацию.

– Ты…

– Маарит. Меня зовут Маарит. Такое вот невампирское имя. Потому те, кто обо мне слышал, но меня не видел, уверены, что я эльф. Правда, смешно? Кто с тобой, каурати?

– Гай Лит, – почему-то понял его Дан. Вампир качнул головой.

– Неужели сын Киры? Да…

– Что такое каурати?

– Ты. Единство человека и вампира. Прости, что я взял немного твоей крови. Этого захочется любому вампиру, который увидит тебя, но возьмет только тот, кому ты разрешишь. Я не удержался. Хочешь поговорить о каурати? – Дан кивнул, и вампир опять понял все правильно: не поговорить ему хочется, а послушать. – Это такая редкость… Единство. Самое настоящее единство. Знаешь, не так уж редко случаются люди, которые дружат с нами и дают нам кровь. Не так уж редко в таких случаях человек и вампир становятся очень близки. Но эта близость кончается со смертью одного из них. Вампир, увы, неспособен на чистую привязанность. Гай, вероятно, был очень молод, потому у вас и получилось… Люди искренни, а у нас все от ума. Для. Мы всегда держим на уме именно вашу пользу. Прок. Каждый надеется получить рати – человека, который избавит от потребности пить кровь. Это бывает. А вы были не просто привязаны – связаны.

– Квадра, – пояснил Дан, будто это что-то поясняло. Будто это было причиной, а не следствием. Но кровосос попался умный и снова понял. – Но ты мог и правда стереть эти два дня… или не мог?

– Не тебе, – усмехнулся Маарит. – Я и проникнуть-то в твое сознание не сумел. Такой позор при моем опыте…

Дан загордился было Нирутом, умевшим оградить его от вампирской магии, но, как оказалось, рано.

– Ничего тебе властитель не блокировал. Никто не умеет манипулировать сознанием так, как мы. Никакой властитель. Они слабые подражатели. Лучшее, на что они способны, – это закрыться, и то этому их научили мы. Ты сам такой… непроницаемый, каурати.

– Может, мне помогает Гай.

– Нет, – удивился вампир. – Он не может взять над тобой верх. Разве что ты сам его очень захочешь. Ты боишься? Голоса в голове и все такое? Не стоит. Поверь, не стоит. Вам обоим будет только лучше.

– Но ты говорил о картинках из моего мира…

Тот отмахнулся.

– У меня воображение богатое. Насочинял бы. Разве у них есть возможность проверить? Ну, ты бы понял, что я на твоей стороне. Мысли, ошибки, воспоминания? Люди однообразны, а те, что считают себя чрезвычайно умными, так и вовсе в этом уверены, и коктейль из банальных историй их бы убедил.

– Не они играют против властителя? Их наняли?

– Как и меня. Ну что, ты дозрел до перевязки? Регенерация у тебя, конечно, существенно улучшилась, но увы, ты все же человек.

Именно что увы. Он был прав. Дан вообще-то собирался героически терпеть, сцепив зубы, но не вышло, и он порой тоненько постанывал или повизгивал и искренне мечтал пытошника найти и пропустить через мясорубку. Изобрести ее на такой случай, если вдруг местные не додумались. Хотя котлеты же делают. Наверное, изобрели уже. Тем легче. Вампир продолжал, не обращая на него внимания. И правильно, и молодец. Потом он дал Дану напиться, обтер лицо влажным полотенцем и несколько виновато улыбнулся.

– Нас наняли, и я не знаю кто. Это не властитель. Они давно наигрались во власть, не нужно им ни Камня, ни абсолютизма. К тому же они умны, понимают, что и у них есть какие-то подспудные желания, которые может почувствовать Камень. Ты его видел?

– Видел, – честно признался Дан. – Камень и камень. Черный крест с серебряной вставочкой. Я, знаешь, не очень-то верю в силу предметов.

– А это предмет? – сильно удивился вампир. – Я не уверен. Впрочем, я им никогда особенно не интересовался, вот только когда работу предложили, почитал кое-что. И у меня создалось впечатление, что это не предмет, а создание.

– В смысле вроде нас с тобой?

– Вроде демонов, – усмехнулся он. – Мы с тобой естественные продукты эволюции, а вот, скажем, оборотней и демонов создали маги. Они, конечно, много что создавали, да вот прижились только эти, если не считать нечисть всякую. Впрочем, нечисть – создания разовые, бессистемные. Ты не знал? Слыхал о фругах? Оборотни – это побочный продукт работы над фругами. Как-то сбился в них генетический код, они не могут быть одновременно волками и людьми, вот и трансформируются. Вымрут рано или поздно. В общем, безвредны. И бесполезны. Тупиковая ветвь, вроде черных драконов. Казалось бы, разумны, а толку – чуть. Людей становится все больше, число вампиров примерно стабильно… Эльфы не скоро восстановятся после той резни. А оборотни вымирают. Всего двести лет назад их было намного больше. Если честно, мне их немного жаль. Чем-то они похожи на нас. Склонностью к трансформации, что ли.

– Высших вампиров больше, чем я думал, – сказал Дан. Получилось одышливо, и Маарит заставил его выпить еще кружку чая.

– Примерно десять процентов от общего количества. Тех, кого вы называете магами, примерно полпроцента от высших. В общем, нас можно пересчитать… А, да, конечно, я из тех, кого вы называете магами. Видишь, получается, я тебе доверяю, каурати. Проникнуть в сознание могут многие из нас, а вот управлять им – нет. Я – могу. Можно я попробую проникнуть в твое сознание сейчас, когда ты расслаблен?

– Ну валяй, – разрешил Дан, разумно полагая, что он и без разрешения может попробовать. Несколько минут они смотрели друг другу в глаза, потом Маарит разочарованно покачал головой.

– Ничего. Вообще. Только поверхностно. Самые примитивные… даже не мысли, так, рефлексы, желания. Эх, а я считал себя довольно сильным. И что интересно – никаких препятствий я не вижу. Пытаюсь – ничего. Словно твой разум ускользает.

– Послушай, а если властитель рассердится на тебя?

– Значит, я умру, – пожал он узкими плечами. – Неужели ты думаешь, мы боимся смерти?

– Гай боялся.

– Сколько ему было лет?

– Что-то около сорока.

Маарит засмеялся.

– Конечно! Он был молод.

– А ты стар?

– Мы не бываем старыми, – серьезно ответил он. – Мы бываем юными и зрелыми. В сущности, мы вечно молоды. Телом. Но прожив не сорок, а четыреста лет, перестаешь страшиться смерти. Я не думаю, что властитель захочет меня убить. Скорее, он оставит эту возможность моим же сообщникам. А от них я, пожалуй, сумею скрыться... или отбиться. Мне кажется, каурати, тебе нравится наша раса. Ты научился понимать нас. Это дано немногим. Людям трудно перешагнуть через предрассудки. Вы же для нас и правда кормовая база. Как пастбище для овец. Я бы на вашем месте был возмущен.

– Вы не можете без нас жить. Физически.

– Не можем. Кровь животных не помогает, мы начинаем деградировать. Превращаться в зверей. Терять разум. Поспи, каурати. Ты нуждаешься в отдыхе. И прости меня, если можешь.

– За что? – удивился Дан. – Ты мне вроде ничего не сделал плохого… кроме перевязки.

Маарит улыбнулся и погладил его по щеке. Ну, в сознание он, вероятно, не может, зато усыпить – махом, успел подумать Дан, падая в глубокий и крепкий сон.

Потом ему помогли совершить необходимые физиологические процессы, накормили котлетами – есть мясорубки, напоили чаем и развлекли разговором. Маарит и не скрывал, что надеется в случае чего на заступничество Дана. Вроде как умирать не страшно, но жить все равно хочется. Какой я был идиот совсем недавно, равнодушен стал, как бревно. Старый, видишь ли, аж семьдесят лет, психология моя к долгой жизни не приспособлена… Потерял способность, видишь ли, остро чувствовать. Остыл. Пыл души растерял. Черт знает, сколько лет маме Лит – и что, она эмоции растеряла? А фиг, она Дана, например, любит. Искренне. Без всяких каурати. И до единения любила. Ну и пусть как друга сына. Мы все всех любим как кого-то. Например, Аля – как себя… нет, намного больше. И Шарика. И даже Нирута, хоть он и властитель. Тику не жаль было, потому что перегорело все, и даже генерала не особенно жалко, то есть полное равнодушие, однако Фрика вызвала вспышку гнева, однако понравился, черт возьми, Таул и даже нечто вроде маленького братишки появилось, который…

Который сходит с ума, потому что Дана захватили именно в разгар разговора с ним, и Лиар, склонный к размышлениям демон, сделал закономерный вывод: Дан думает, что именно Лиар все это организовал или хотя бы способствовал. А Дан так не думал. Наивно? Ну и пусть. Он начал расспрашивать Маарита о демонах. Он ведь, как всякий высший вампир, весьма образован. Правда, ничего особенно нового он не сказал, только подтвердил вот это: вечные дети.

Во время третьего кормления (снова протертый суп) вломился Нирут Дан во всей своей мощи. От него летели искры. Или остатки портала, который он так и не научился открывать без фейерверков? Маарит слегка сошел с лица и, наверное, потому согнулся в достаточно низком поклоне. Властитель, не обращая на него не больше внимания, чем на стул, рванулся к Дану и обнял и прижал к груди, но так бережно, словно Дан был из тонкого фарфора. Ага. Повязки увидел. Собственно, их невозможно не увидеть: весь торс обмотан бинтами, и обе руки тоже. Сплошь.

– Ребята?

– Все живы, – успокоил Нирут, не спеша его выпускать. – Мощный магический удар, неожиданный, потому Аль не успел… Да цел твой Аль, цел, отлеживается, мед лопает и уверяет, что ты жив. Этот кто?

– Ну, вообще-то спаситель и благодетель, – хмыкнул Дан. – Ты не мог бы меня положить обратно, у меня от магических ударов шишка на голове образовалась. И вообще все болит. Зверски. Лежать мне всяко лучше, чем сидеть.

Пришлось вкратце рассказывать о событиях. Маарит молча ждал. Он уже выпрямился, но глаз не поднимал и, пожалуй, демонстрировал смирение. Больше, чем требовалось.

– Каурати? Хм… – пробормотал Нирут. – Надо ж… Ну, ему виднее. А Кира мне не сказала, хитрая баба. Неужели боялась, что я ринусь тебя изучать и в лаборатории препарировать?

– Может, она боялась, что другим этого захочется, – заметил Дан. Нирут ухмыльнулся.

– А зря я тебя забирал в собственность?

– А твоим соратникам не наплевать?

– Это единственное, на что не наплевать моим соратникам. Вспомни, они от меня ждали решения о Квадре. Не дергайся, он нас не слышит. Вампирских магов я не видал, что ли…

– Как же, как же, помню, ваши соратники в борьбе за правое дело.

– За левое тоже. Дан, до чего ж я рад тебя видеть! Не думал, что так привыкну.

– Квадра, – напомнил Дан. – Не совсем, но ведь очень близко, верно? Я домой хочу.

– Сейчас. Вампир, ты отправишься со мной.

– Да, ваша милость, – снова поклонился Маарит. Но не так чтоб низко.

Дома было хорошо. Главное – дома. Роскошный замок на воде – дом. Вроде и смешно, но правда. Дом – это место, где тебя ждут. А они ждали, живые, хотя не настолько целые, как хотелось бы. Бледный до синевы, тощий, как вампир, Аль, невредимый Шарик, полуживой на вид Таул, скулящий от ликования Черныш, изможденный и измученный изнутри Лиар. И даже оба эльфа, Вин и Ивин, явно рады были его видеть. Лекари немедля занялись его не смертельными, но очень досаждающими ранами, тихо матерясь на родных наречиях. Всеобщим они пользоваться стеснялись, а других языков империи Дан не знал, вот они и комментировали каждый по-своему. Аль сидел у изголовья и просто гладил его по маковке. Собственно, наверное, не просто, наверное, что-то магическое он при этом делал, потому что было вовсе не так больно, как прежде… Ну да. Регенерация у него теперь нечеловеческая. Спасибо, Гай.

Мне тоже было больно.

И за это они заплатят отдельно.

Договорились, каурати.

Он еще и издевался, подшучивал. Дан заулыбался, слегка испугав лекарей. А вот Аль просиял – понял. Почувствовал. И Шарик, наотрез отказавшийся покидать помещение, радостно запрыгал, произведя некоторые разрушения в обстановке.

Когда посторонние ушли, прихватив с собой осколки напольной вазы и обломки этажерки, Аль, поколебавшись, наклонился и поцеловал Дана в щеку. Дан обхватил его белобрысую башку и сделал то же самое, хотя руке было больно невероятно. Ведь и в голову бы не пришло никогда в жизни, что и мужчину можно поцеловать. Это всего лишь выражение привязанности, здесь чужих не целуют, но целуют братьев. А Аль куда больше, чем всего лишь брат.

Настроение эльфа передалось ему. Было тепло и хорошо, и наплевать, что все тело ноет и саднит. Пройдет. Причем скоро. Дан улыбнулся тихо заверещавшему Шарику и взял Аля за руку. Точнее, положил свою руку поверх его, потому что перевязанные пальцы не гнулись. Здесь это тоже всего лишь выражает привязанность. Нефиг внедрять земные традиции. На Траитии они не хуже.

Он рассказал о своих то ли при-, то ли злоключениях. Рассказывать особенно было нечего. Слово «каурати» для Аля было новым, Шарик вовсе не обратил на него внимания, ну а что Черныш решил именно в этот момент полизаться, было явным совпадением. Поведение вампира не особенно удивило Аля: «Они же не идиоты – против Нирута идти. Внедриться в стан врага? Не смешно. Это к нам внедриться можно, к Нируту – нельзя. Уж поверь». Дан уж поверил. Кто здесь начальник? Вот пусть и думает, о безопасности заботится, потому что его безопасность – это в очень большой степени безопасность Траитии. И даже то, что вампир не сумел покопаться в дановых мозгах, Аля не удивило: ему об этом и Таул говорил.

Лиар и правда страдал. Никому не жаловался, хотя Аль и попробовал его потеребить, отмалчивался, практически ничего не ел, погружался в невеселые мысли все глубже. А голова демона и правда для размышлений не приспособлена. Аль был уверен, что Лиар в этой истории никак не замешан, разве что косвенно (его все же посылали убить Дана), но ведь в суть его не посвящали, и о Кресте Судьбы он не знал. Дан тоже его не подозревал. С чего бы? Сам полоскался в ручье, а захватить его одного было проще, чем в соседстве демона. А ведь Лиару это лишний повод для страданий: ну как же, был рядом и не защитил. Переживали на пару с Чернышом. «Позови его», – попросил Дан, и Шарик, квакнув, живо развернулся и потопал на поиски. Ага, этот звук означает нечто вроде «сиди, я схожу».

Ничего изображать Дан не собирался, с эмпатом этот номер не пройдет. Да и не потребовалось, он вполне искренне выражался насчет рад видеть и так далее. Лиар снова улыбался, как грудной ребенок: не зная, можно ли, чем ответят на улыбку: тем же – или грозно нахмурят брови, поагукают – или по попе хлопнут. Дан поагукал. Черт, ну не может быть мужик в сорок, на счету которого черт-те сколько жизней, оставаться даже не подростком… Дан слушал его покаянные речи («я не успел, только закрылся инстинктивно, но был оглушен, не успел, не сумел, тебя выхватили у меня из-под носа») и чувствовал себя дураком. Полным.

Казалось бы, самое время подумать, когда больше ни на что уж и не способен. Лежишь себе, страдаешь, шевелиться особенного желания нет, потому что все болит, несмотря ни на какую регенерацию. Наверное, год назад было бы хуже… или уже никак не было бы. При очередной перевязке Дан рискнул на себя покоситься и очень об этом пожалел. Зрелище было то еще. Лекарь, правда, уверял, что два дня назад было в сто раз хуже, но это вообразить у Дана просто не получалось. Что же было, когда Маарит унес его… Самого Маарита Дан не видел, Нирут о нем не говорил, от Дана отмахивался и в конце концов пригрозил больше не заходить, если Дан будет приставать. Дан обиделся и демонстративно стал паинькой.

В общем, надо было бы подумать и разложить по полочкам. Но не получалось. Собственная жизнь казалась набором случайных кадров. Разрозненных картинок. не связанных даже в комикс. Вот – приморский отдых, Тика, просьба Флайта. Вот – признание Нирута, сделанное исключительно ради того, чтобы выдернуть Дана из сонного равнодушия… нет, еще не равнодушия, а оравнодушивания. Вот – Камень Судьбы и белобрысый вампир. Вот – Лиар, нелепое и никому не нужное покушение, еще более нелепое и никому не нужное появление демона рядом. Дан его вроде и не подозревал, во всяком случае осознанно, зато все кругом усердно старались рассеять эти отсутствующие подозрения, и больше всех старался сам Лиар. Вот – бред собачий с забиванием гвоздей посредством даже не микроскопа, а нанотехнологий. Посылать их на отлов полноправных членов Гильдии убийц – это странно. Кого-то Нирут хочет уверить, что принимает это все всерьез, и уж точно не Дана. Своих? Вот – святое и ничем не обоснованное убеждение, что властители здесь ни при чем. Вот – поголовное преклонение вампиров, неимоверно возросшая концентрация их магов на квадратный километр, то есть милю. Тридцать пять лет только об одном и слышал-то, а тут сразу целая толпа в реальности.

Сложить это в должном порядке было бы приятно. Только никогда его на мозаики не хватало. Отвлекался, усидчивости не хватало. Улежчивости, потому что сидеть не рекомендовали. Книжки читать не хотелось, к тому же здесь они были великоваты, раньше поставил бы на живот, рукой придерживал – и все, но это исключалось. Бабочка залетела и приземлилась в районе желудка – и то почувствовал, потому что там была снята кожа. Целиком. Видок будет тот еще, придется, оказавшись во владениях Сарена, по пляжу гулять как положено – в рубашке.

Удивительно, но около него вовсе не постоянно кто-то терся, даже Черныш не возражал погулять, Алир не просиживал часами, Лиар глаза не мозолил. Дан поинтересовался, почему так мало заботы. Аль усмехнулся и заявил, что Дан хочет побыть один, вот и пусть побудет, а если понадобится кто – звонок под рукой.

Хочет? Ну, со стороны виднее. Дан старательно был один, хотя не испытывал потребности… А ведь нет, один он не будет теперь никогда – убедили.

Каурати. Гай всегда здесь. Может, со временем и удастся полноценно сосуществовать в одном теле.

Нет. Не нужно. Будет хуже, Первый. Обоим.

Дан послушно перестал об этом думать. Раз обоим – все, вопрос закрыт. Мало ли что Маарит говорил, откуда ему-то знать.

Камень… Идеальный бы вариант – от него избавиться, но вот как… Создание? Творение? Предмет? Вообще нормальный живой организм, просто непонятной природы? Вечный? Какой-то должен быть смысл в этой золотой рыбке с безлимитным списком исполнения желаний!

Резко заболело то место, куда садилась бабочка. Дан уже попривык дышать почти неуловимо, шевелиться плавнее самого грациозного ангела, потому боль в общем была более-менее терпима, но тут уж что-то взыграло основательно. Дан немножко повыл, сначала про себя, потом в голос, хотя и негромко, но все же решил, что это странно и надо звать докторов. Выпростав руку из-под одеяла, он заметил что-то черное на белом, откинул одеяло подальше и от души выругался, сначала по-русски, потом на всеобщем, а потом даже и по-английски. Крестообразный камень лежал ровно в центре, а серебряная вставка на нем светилась. Звали тебя?

Камень не позволил к себе прикоснуться, скотина. Рука не сопротивление встретила, а просто не дошла до камня. Как магия Маарита до мозгов Дана. Зато крепко загудело в висках, голова отчаянно закружилась, и Дан банально вырубился. В обморок упал, точнее. Нет, он не падал, потому что лежал. Сомлел, короче говоря.

Он вспоминал еще какие-то синонимы, тупо глядя на камень и туго соображая, что уже пришел в себя, что адской боли нет и, собственно, никакой практически нет, слегка ноет, что вовсе можно не считать. И взять камень получилось. Он на этот раз не возразил. Дан поднес его к глазам, и держать уже было нетрудно, повертел и так, и этак, даже понюхал. Что же ты такое? Или кто ты такой? Так и будешь являться по зову и даже в отсутствие его? Почему не захотел сбежать к белобрысому вампиру? Или просто остаться с ним? Недостойная кандидатура? А Дан – достойная? Смешно.

Скрипнула дверь, и Крест Рока исчез из его пальцев. Дан с умным видом еще поизучал торчащие над бинтами ногти, все еще синие после допросов. Такой древний способ – иголки под ногти. Иногда раскаленные.

– Я рад, что ты жив.

– Милорд? – обалдел Дан, увидев властителя Флайта. И обалдел еще больше, увидев на его бледных губах улыбку. Явление, более редкое, чем солнечное затмение. Впрочем, затмений Дан видел уже два, а вот улыбку Флайта, кажется, всего однажды…

– Он самый. Не веришь, что я могу этому радоваться? Позволишь?

Само собой, и Дан позволил, и он не стал дожидаться позволения, придвинул стул вплотную к постели и уселся достаточно основательно. Вообще, как правило, с Даном или Алем он беседовал исключительно стоя, если не считать тех редких случаев, когда они оказывались за одним столом. Чтоб они навытяжку стояли. Стоя почтительность проявлять легче, вот он этой почтительности от Дана и добивался… черт-те сколько лет уже добиваться, и все зря. Дан, конечно, вел себя более чем прилично, и милордом-то его звать стал после высочайшего повеления, то есть милостивого разрешения, а то ведь и был именно что милостью. Старейшина. Хозяин последней Квадры на Траитии.

– Именно вы настаивали на том, чтобы разрушить Квадру? – сладко спросил Дан. Флайт удивился, покачал головой.

– Он вам сказал? Ну что ж… именно я настаивал на том, чтобы ее не разрушать. Или в крайнем случае замкнуть на Триаду, то есть убрать только Четвертую.

– У нас был Шарик про запас.

– А вот это никому в голову не приходило. Не веришь. Впрочем, ты не веришь никому из нас по определению. Потому что мы властители? Не строй из себя застенчивую девицу, ты как раз перманентно дерзок на язык. А на самом деле уважаешь нас.

– Уважаю, – вынужден был согласиться Дан, – потому что цели у вас… уважительные. Сам способствую по мере сил. Но да, не верю. И да, по определению. Я и императору не очень верю и даже принцу Генту.

– И правильно. Не верь. Это более чем разумно.

Дан открыл рот, закрыл, поморгал и ничего говорить не стал. Это, наверное, посттравматический бред. Флайт, надменный, холодный, равнодушный, воспринимающий всю Квадру, как предметы мебели… нет, как перчатки Нирута, как его любимые игрушки, – и вдруг ведет себя так… так просто. Точно, бред. На фоне съехавшей крыши каурати мелочи вроде галлюцинаций можно игнорировать. Флайт даже выглядел иначе – потому что улыбался, и его темно-красный наряд не ассоциировался с запекшейся кровью тех, кто ему не угодил.

– Квадры не опасны для властителей? – рискнул он поинтересоваться.

– Спроси у Велира, – усмехнулся Флайт. – Опасны. В чистом виде. Вы не были классической Квадрой. Вы оставались индивидуальностями… Может, потому что ты такой индивидуалист, но мне кажется, что все куда проще. В идеальном варианте Квадра – единый организм, хотя бы по время боя. Беда в том, что мы доводили Квадры до полного слияния, собственно, они и сами к этому рвались. А полное слияние, видишь ли, штука опасная.

– Сливались, – кивнул Дан с умным видом, – и уничтожали собственных хозяев.

– Примерно. Ты помнишь, что неизменной частью Квадры был фруг? Сейчас ты чувствуешь в себе вампира, а представь себе, что это был бы жеребец? или волк? или львица? Звериное – в человеческом разуме? У вас был другой состав. Демон – искусственное создание, но не на основе животных. Более того, жизнеспособное.

– А почему вы думаете, что я чувствую в себе вампира? – старательно удивился Дан. Флайт неожиданно протянул руку и погладил его по щеке.

– Потому что ты убил властителя. Человеку было бы не успеть, а реакции вампира он от тебя не ждал. Все очень просто. К тому же я вижу печать, каурати. И не надо бояться. Нирут перестраховывается, очень боится тебя потерять. Насколько же известно мне, властители тебя недолюбливают, опасаются, однако не собираются убивать. Ни тебя, ни кого-то из вас. Ну, а каурати никак не вредит благополучию Траитии. Собственно, я хотел поговорить о другом.

Дан изобразил максимально возможное внимание. Флайт опять улыбнулся. Точно, снег завтра пойдет или случится эквивалентный обмен и какой-то земной маг окажется на месте Меча Квадры… Упаси бог.

– Я хочу научить тебя обращаться с Крестом Рока.

– Зачем еще? – изумился Дан вполне искренне.

– Затем, что это тебе пригодится. О боги, мальчик мой, если бы ты знал, насколько я рад, что Камень оказался именно у тебя! Не спорь. Доказывать, что ты его в глаза не видел, будешь потом. Во-первых, никогда, ни при каких обстоятельствах не давай его Нируту и тем более любому другому властителю. Во-вторых, никогда не давай его никакому магу, включая твоего эльфа. Дракону можешь дать, у драконов иной разум, Камень с ними не контактирует. В-третьих, никогда не носи с собой, спрячь и не говори никому, куда спрятал. Если ты не захочешь, его никто не найдет. Остальное уже не так важно. Камень тебя признал – и это судьба. Твоя судьба. Твой крест, как говорят эльфы. Я не рассчитывал, что это случится, и даже не подозревал. Надеялся, что у вас достанет мастерства избавиться от его прежнего хозяина, а Нирут… Я очень надеялся, что он разумен и не злоупотребит возможностями, какие он дает. Камень будет защищать тебя и исполнять твои желания, именно потому не носи его с собой. Он постарается тебе угодить, реализует какую-то проходную мысль… Ну, пожелаешь ты базарной тетке «чтоб ты сдохла» – она и сдохнет. Не исключено. Он будет тебя охранять. Если вдруг случится какая-то непреодолимая опасность, что при твоей жизни не очень удивительно, призови его. Это нетрудно, особенно если опасность действительно не преодолеть вашими силами. Жизнь твоих друзей тебе дороже всего, дороже самого себя… впрочем, уже нет, верно? Ты понимаешь, что с твоей смертью окончательно уйдет и он? Это хорошо, потому что ты безрассуден. Призвать Камень ты сумеешь, потому что неплохо освоил эльфийскую технику расслабления и концентрации. Понял? Он появится, например, у тебя за пазухой или в кармане… старайся, чтобы карманы были без дырок.

Дан чуть не с ужасом понял, что Флайт шутит. Не насчет Камня, а насчет карманов. Властитель продолжал улыбаться, и будь Дан наивнее, то и поверил бы: он почти счастлив.

– Когда опасность минует и ты успокоишься, он вернется на прежнее место. Если же нет, постарайся его отправить – по той же методике. Главное – не носи с собой. Может возникнуть слишком тесная связь, что, в общем, и является самой большой опасностью. В том числе для Траитии. И если такое случится, Дан, мы тебя уничтожим. Но этого не случится. Я уверен.

– Почему?

– Потому что ты не тщеславен. Ты достаточно прост и незатейлив, твое главное желание – благополучие твоих друзей. Твоя главная цель – благополучие империи, и в этом я убедился. Ты не веришь нам, но ты веришь в наши цели. И это главное.

– А кто настроил Камень против вас?

– Я, разумеется, – пожал плечами Флайт. – С трудом себя заставил, успел все-таки, с трудом его уговорил. Кстати, со временем и у тебя может получиться настроить его против кого-то, так начни с властителей и магов. Но лучше бы этого не делать. Не позволяй ему слишком к себе приблизиться. Вампир, это я говорю в основном для тебя. Ты слышишь и понимаешь. Если вдруг почувствуешь, что Дан срастается с Камнем, постарайся его от этого избавить. Ты сумеешь. Видишь, Дан, два разума в одном теле – даже плюс при владении Камнем. Вампир более холоден, более рассудочен и более всего озабочен твоей безопасностью. А Камень опасен для хозяина. Всевластие – страшная вещь. Он не говорил тебе о том, что один из прежних владельцев и был виновником той войны, что уничтожила старую цивилизацию?

– Не хочу я быть его хозяином, – пробормотал Дан, вовсе не считавший себя таким хорошим, чтобы не желать ближним своим всяких пакостей.

– Тогда стань Стражем, – не без торжественности возвестил Флайт. – Стань Хранителем.

Дан покивал. Ага. Точно. Мир фэнтези ведь, как он мог забыть.

– А с чего вообще вы решили, что он меня признал и вообще?

– Я перестал его чувствовать, значит, он выбрал хозяина. Даже когда он был у того мага, я его чувствовал. Я владел им в течение долгих лет. Очень долгих. К счастью, я всегда отличался холодной рассудочностью и потому не использовал Камень в полную меру. Кстати, у него множество побочных действий. В частности, он ускоряет регенерацию, управляет погодой, и кто знает, что он может еще.

– Ну хорошо. А почему я? Не Аль или Нирут?

– Нирут, по счастью, умен и понимает, что властителю нельзя давать такую власть. Алир не может оставить себе такую вещь без твоего согласия, ты для него навсегда Первый без всякой связи с Квадрой. А дракону Камень без надобности.

– А мне нужен! – с максимальным сарказмом сообщил Дан.

– Вот именно. Не нужен. У тебя не возникнет соблазн всевластия. У тебя не мелькнет мысль отомстить человечеству за уничтожение лучшей половины эльфов. Потому ты – это лучший вариант. Не Камень нужен тебе, а ты Камню. Храни его… и не пускай в ход. Ему бывает одиноко – думай о нем иногда, разговаривай… мысленно. Он поймет.

– Что ж он такое? – пробормотал Дан. Иногда! И так думает. И где грань между «не связывайся с ним» и «развлекай его, когда ему скучно»?

– Не знаю. Он не понимает сути этого вопроса. Он – это он. Только я бы спросил, кто же он такой… Он и живой – и вечный. И это нарушает все законы природы, друг мой. И поверь, «друг мой» – это не просто слова вежливости. Ты не обязан мне верить, но можешь на меня рассчитывать. Я рад, что среди нас есть такой, как Нирут. И рад, что у него есть такие, как вы.

Он встал, удивительно легко для своих почти девятисот лет, приветливо кивнул и пошел к двери.

– Милорд!

– Флайт. Можешь называть меня по имени, если хочешь.

Дан потрясенно помолчал и начисто забыл, что хотел спросить. Вышибло из головы. И властитель это, похоже, понял. кивнул, опять улыбнулся – третий раз за полчаса! – и сказал:

– Захочешь поговорить со мной, скажи Нируту, он свяжется.

И собрался закрыть за собой дверь, но Дан все же вспомнил:

– Милорд! То есть… В общем, ваша милость, – тут он хихикнул, и Флайт юмор оценил, вернулся. – Я насчет Лиара…

– Не доверяешь? Напрасно. То есть не доверяй и дальше, если тебе так хочется, но я очень сомневаюсь, что есть на свете демон, способный к интригам и заговорам. Мне кажется, он выбрал тебя, как тебя выбрал и Камень. Как, впрочем, тебя выбрали дракон, вампир и эльф. И властитель. Ты никогда не задумывался, что Гай и Алир пошли не к Нируту, а за тобой? Ну, спроси эльфа. А как ты сумел перевербовать сторожевого дракона?

– Ну вот такой я незаурядный, – потупился Дан. Взгляд уперся в перебинтованный живот, который болел уже существенно меньше. Флайт засмеялся. В обморок упасть, что ли? Смеющийся Флайт! Нируту сказать – не поверит.

– Заурядный, Дан. Но к тебе тянутся никак не только люди. Ты – центр Квадры. Первый.

– Мы же не Квадра.

– Вы – куда больше.

И ушел. Дан посчитал по пальцам. Получалось четверо. То есть Квадра. Недоквадра. Никакого, понимаешь, единого разума – и слава бо… Пятеро. Гай.

Пентакль? Дан пальцем нарисовал на одеяле пентаграмму – как положено, зубцом вниз. Потом перерисовал в октябрятскую звездочку. Обвел кольцом. Центр он, понимаешь. Точка притяжения. Пуп земли. То есть Траитии. Потому он нарисовал еще один пентакль, так, чтоб пуп оказался в центре.

– Как ты?

– После беседы с Флайтом? – хмыкнул Дан. – Жив пока.

Нирут радостно заржал, присел на край кровати (Флайт не поленился стул на место поставить, а Нирут поленился его к кровати тащить).

– Я так полагаю, он тебе рассказывал о Камне. Нет, не надо мне ничего говорить.

– Он, можно сказать, умолял, – все-таки сказал Дан (из вредности), – чтобы я ни в коем случае не давал его тебе.

– Я тоже умоляю, – абсолютно серьезно ответил Нирут. – Просить стану, требовать, грозить – все равно не давай. Слишком большой соблазн и слишком большие амбиции.

– У тебя-то амбиции?

– Как у любого властителя. Мы все амбициозны. Просто наши амбиции удовлетворены, мы и так имеем власть над миром. Однако наших характеров это не меняет. А ты не настолько тщеславен. То есть, конечно, ты хочешь быть хорошим мечником, может, лучшим мечником, но не для того чтоб тобой восхищались, а для того чтоб от врагов отбиваться. Ты не хочешь иметь, ты хочешь понимать. В общем, камня мне ни под каким видом не давать. И ему запрети. Наверное, он послушается. Так… погоди, получается, ты Хранитель.

– Хранитель судьбы! – пафосно возгласил Дан. – Чушь не пори. Ей больно. То есть не говори ерунды.

– Пора бы к ерунде и привыкнуть… Хранитель. Да, и Алю не давай. Он маг, а у нашего брата с моралью изначально слабовато. Когда ты умеешь то, чего не умеют другие, чувствуешь себя выше этих других.

– Никому не дам. Не переживай. И сам не возьму – на фига мне такая головная боль?

Кстати о боли. Пришел лекарь со ворохом бинтов и охапкой снадобий, аккуратно срезал с Дана повязки и потрясенно уставился на него. В компании со столь же потрясенным властителем. Ну все, или даже шрамов не осталось, или наоборот сквозная дыра.

Шрамы были, жуткого вида, но не было кровавых корочек. Появилась кожа. Потускнели ожоги на груди. И ногти были куда менее синими. Ай да каменюка…

* * *

Через несколько дней он бодро расхаживал по замку, хотя никто б не сказал, что он совершенно здоров. Кое-что кое-где кое-когда ныло и побаливало, новая кожа вместо содранной походила неизвестно на что, была розовой, как заплатка, гладкой, даже блестящей и не особенно эластичной, так что Дан избегал резких движений и либо головой вертел, либо поворачивался всем корпусом, сидел пряменько, как отличница-первоклашка, и не наклонялся, чтобы поднять выроненный предмет, а барски ждал, когда это сделают другие. Чаще всех, конечно, Лиар, но случалось, что и эльфы за ним таскались, и Таул, не говоря уж об Але. Дан благостно всем улыбался и был сам себе противен. Причем примерно с того момента, когда ошарашенный Нирут и лекарь оставили его одного, то есть с Чернышом. Ну, может, началось минут десять спустя. Он тупо радовался своему неплохому настроению именно эти десять минут, а потом как по голове стукнули. «За тебя решили проблему, Дан, – отчетливо сказал он сам себе, – и ты радуешься. В очередной раз. Самостоятельно ты все-таки ничего не сделал. Ты всегда плыл по течению. За Сашкой – в спортзал, за Олигархом – куда поведет… Потом за тебя твою жизнь поменяли. и ты оказался здесь. Поначалу тебя выручал Гай. Потом тебя прибрал к рукам Нирут. Потом он убедил тебя в пользе, которую ты приносишь. Теперь пришел Флайт и все расставил по полочкам. И ты рад. Тебе объяснили, тебя проинструктировали. А ты за свои почти семьдесят всерьез сам ничего не решал и не делал. Зато называешься Первым, и тебе, скотине, это льстит». Стало стыдно, даже покраснели уши. Черныш, почувствовав некий непорядок в хозяине, задвигал ушами, начал тыкаться носом, но осторожно, в ногу, как-то он понимал, что руки и торс пока лучше не трогать…

И это состояние не проходило. Уши больше не пламенели, конечно, но собственное отражение в зеркале раздражало. Правда, он и не смотрелся: пальцы слушались еще не очень хорошо, так что его и умывали, и брили, и в ванне мыли другие. Даже мясо в тарелке уже было порезано, накалывай себе на вилочку и лопай, а трудно вилку удержать, вот тебе ложка, а то и прямо с тарелки ешь, все только посочувствуют.

Алиру пришлось рассказать, хотя тот и не приставал, только смотрел вопросительно, без всякой эмпатии понимая, что Дан чуточку не в себе. Он выслушал очень внимательно и очень спокойно сказал: «А, ерунда, перебесишься. Если головой подумаешь. Ты в последнее время для этого другие части тела используешь почему-то». – «О чем тут думать?» – запальчиво возразил Дан и тут же понял. За Алира тоже решили. Сначала его от смерти спасли, потом его тоже Нирут прибрал, и пошел он за Нирутом во многом из-за Дана. А с тех пор ему и решать особенно не приходилось. И вообще… вроде бы и правда, глупости. Сам бы Дан этой проблемы не решил никогда просто из-за отсутствия информации. А после раскладывания по полочкам все равно где-то на заднем плане маячило недоверие к властителям вообще и к Флайту в частности.

Вариантов особенных все равно нет. Выбросить Камень трудно, да и нельзя, подберет еще кто амбициозный в отличие от Нирута. И жалко. Камню не хотелось быть одному. И внушил эту благую мысль не Флайт, а Камень. Он уставал от долгого одиночества. Если попадались на его пути не хозяева, а хранители, прятавшие артефакт подальше от чужих глаз и собственного соблазна, он начинал скучать, и вот тогда его присутствие начинали чувствовать. Чаще это случалось, если хранитель умирал, не найдя, кому бы передать почетный пост. Флайт хранителем стать не сумел или не захотел, а не быть хозяином ума хватило, или опомнился вовремя, или еще что, и он, дабы не поддаваться искушению, как-то убедил Камень не даваться ему в руки. И вот это длилось столетия… пока ему не стало совсем уж тошно в одиночестве и он не позвал нового хозяина. И то ли хозяин ему не понравился, то ли он все-таки предпочитал хранителей, но случилось то, что случилось…

Даново больное пузо усердно мазали разными мазями, преимущественно вампирскими, старательно делали массаж, и новая кожа мягчала, светлела и переставала болеть. Уже можно было поверить, что со временем она станет неотличима от старой. Мелкие шрамчики исчезали. Стирались следы от ожогов. Ногти стали розовыми, как прежде. А психологической травмы почему-то не было вовсе. Что интересно, и от тридцатилетней давности знакомства с визгливым магом с его незатейливыми и совершенно нетравматичными пытками остались не самые ужасные воспоминания. Потом воздействие на психику было покруче: сырая одиночка и компания постепенно теряющего свежесть мертвеца. Ведь долго он тогда с трупом рядом пробыл, в том подвале было холодно, а разложиться покойничек успел основательно. И тоже ничего. А потом и вовсе стали ему даваться всякие эльфийские методики… язык бы еще эльфийский так давался.

Дан, удивив Аля, от затеи не отказался, старательно занимался, слова зубрил. Нирут, тоже не без удивления, добыл где-то библиографическую редкость – старый учебник эльфийского для людей, изданный малым тиражом еще до резни, Аль его проинспектировал и одобрил. Эльфийская грамматика была ничуть не сложнее английской и легче русской, вполне логична, и исключений из правил было немного. В частности, никаких тебе неправильных глаголов. Раньше Дан думал, что тут нужен музыкальный слух, очень уж плавающе и певуче порой звучала эльфийская речь. Аль удивился: нет, ничего подобного, нужно несколько иное, чему он аналогов подобрать не может. В эльфийском особо важны ритмика и лексическое многообразие. Мелодика доминирует в языке ангелов, они легко учат иные языки, а вот освоить их речь удавалось очень немногим.

Время выздоравливания Дан как раз на уроки и тратил. Отучился подолгу бездельничать, и если уж не получалось тренироваться, почему не поучиться. Это почему-то страшно нравилось Чернышу. Когда Дан усаживался за стол и начинал выписывать затейливые эльфийские буквы или с выражением читать простенькие предложения, пес немедленно перебирался к нему поближе и либо садился рядом, вслушиваясь в его голос, либо втискивался под стол, и тогда Дан разувался и подсовывал ноги под мохнатый теплый живот.

Флайт прогостил у Нирута довольно долго, но ничем не напоминал о беседе, вот только взгляд его несколько изменился. Потеплел, что ли. Дан подумал и спросил у Лиара, а тот удивился: а ты не знал, что он тебе очень симпатизирует? уж куда больше, чем даже хозяину.

Вот этого Дан не знал. Полагал, что Флайт просто терпелив сверх меры, вот и сносит Дановы школьные хулиганские выходки и столь же школьные дерзости с невластительским смирением.

Новые приятели незаметно становились друзьями. Было ощущение, что с Таулом он учился в институте, а с Лиаром и вовсе сидел на соседних горшках в детском саду. Почему-то этому очень радовался Аль, далеко не самый общительный и приветливый эльф в мире. Впрочем, его неприязнь касалась только людей, к другим расам он был скорее равнодушен, а тут и равнодушие потрескалось и рассыпалось. Конечно, не было ничего общего с Квадрой. Той, истинной. Но проведенные вместе вечера не напрягали. К компании охотно присоединялся Шарик, и они даже нашли совместную забаву: составлять словарь драконьего языка. Особенной нужды, конечно, в этом не было, прекрасно понимали они друг друга, а воспроизвести те звуки, что издавал дракон, они никак не могли. Пробовали. Шарик подолгу смеялся.

Оттаивали эльфы. Или Дану очень хотелось, чтобы они оттаяли. Нирут, обычно не особенно мягкий или приветливый, а «властительский», с ними держал себя иначе. Вроде и внимания на них особенного не обращал, но если уж обращал, то был уважителен. А их это повергало в ступор. Дружеское отношение Дана не повергало, а уважительное Нирута – неизменно. Дан вспомнил, как однажды назвал отца Аля уважаемым и как после этого в эльфийской среде поползли слухи о том, что сын Тинара Риениса не с простым человеком связался, а с сумасшедшим.

Вин смотрел на Дана с надеждой. Как на человека, не вернувшего свободу, а давшего надежду. На что? И как ее оправдывать? Ивин не смотрел никак особенно, потому что он в заложниках пробыл чуть не столько, сколько Дан на белом свете, и надеяться отучился напрочь. Эльфы не стремились рассказать ему о своей жизни у Фрики хоть как-то детально, и не потому, что вспоминать не хотели: Алю-то они рассказывали. Аль предположил, что они опасаются, будто Дану станет стыдно за расу. Почему станет? И так уж…

И в один непрекрасный день Дан понял, что эльфы никогда не адаптируются к свободе. И потому очень хорошо, что он привез их сюда, пусть себе считают, что теперь они некоторым образом принадлежат Нируту. Пусть он нарядит их в черное, даже надо бы, тогда они будут вроде как на службе. Дан сунулся к властителю с гениальной мыслью, и тот грустно признался, что с Ивином-то никаких проблем, лекарю место найдется, а Вин, увы, всего лишь мальчик, что он моложе сейчас, чем был Аль при первом знакомстве, что в тридцать лет. «А ты ж говорил, что он маг…» – «Он мог стать магом, но Фрика уничтожила эту возможность… Он почти ничего не умеет, но это бы не страшно. Беда в другом. Фрика выжгла в нем так много, что его и не стоит учить магии». – «Ну так чему-то другому учить можно». Нирут грустно улыбнулся. «Можно. Но у него уже душа раба. Чужой игрушки. То, чего ты так боялся когда-то».

Самое досадное, что слова Нирута с горечью подтвердил Аль. Вин был слишком юн, когда попал в заложники, настолько юн, что его не имели права забирать, но кто когда соблюдал права униженной расы. Ну а потом он уже через такое прошел, что его это даже не сломало – стерло. осталась только тень. Он живет по инерции, потому что прежде его поддерживал Ивин, а сейчас поддерживают они.

Снова возникло желание уронить на внутренний город парочку вакуумных бомб. Удерживало даже не столько отсутствие каких-либо бомб, а понимание: в судьбе Вина это ничего не изменит. Эльф вовсе не чурался общества, причем любого, но Дану казалось, что чуть больше он тянется к Лиару, может, потому, что Лиар напоминает о детстве. Дан придумал ему незатейливое занятие: посылал погулять и поиграть с Чернышом, хотя вроде как нельзя бы постороннему забавляться с имперской сторожевой, да наплевать, Дан не император, а у Вина это занятие никакого отторжения не вызывало. Он, боявшийся собак, не боялся самой опасной собаки империи. Впрочем, Черныш пока скорее умел нравиться, чем внушать страх. Ивин подтвердил подозрения: герцогиня устраивала охоту с собаками, Вин видел, как псы разорвали девушку, эльфийку конечно, и самого его покусали серьезно, все предплечья в шрамах.

Дан заставлял его помогать в изучении эльфийского – с полного одобрения Аля, и Вин старался, выслушивал неуклюжие фразы без намека на улыбку (смеяться над людьми его отучили очень давно), поправлял, добивался более-менее правильного произношения, но воспринимал это как забаву человека. Как охоту, разве что без жертв. Дан спросил:

– Ждешь от меня какой-то пакости? – Вин поник, опустил глаза и виновато кивнул. – Не дождешься. Но ты ведь смотрел на меня с надеждой.

– Я не знаю. Ты казался мне… В дороге ты…

– Так. Тебя смущает замок? Роскошь напоминает тебе о Фрике? Он же не мой. Я просто принадлежу властителю, а он любит, чтоб его собственности было удобно.

Синие глаза были грустными.

– Я не дурак, Дан. Уж не знаю, что именно властители вкладывают в понятие «собственность», но я вижу, что ты его друг. Я теперь понимаю, что такое друг. Там, у герцогини, ничего подобного увидеть было нельзя…

– Вот именно. А ты сравниваешь.

– Прости.

– Я не сержусь. Не извиняйся. Я очень хочу как-то тебе помочь, но не знаю как. Прошлого не изменишь, но есть ведь еще и будущее, Вин. У тебя есть. Может, хочешь в Элиануру?

– Чтобы те, кто меня еще помнит, увидели то, чем я стал? Я не хочу, чтобы меня жалели.

– Почему?

– Потому что я игрушка. Вещь. Я так себя ощущаю. И знаешь, когда я впервые это осознал, мне стало легче. Ведь игрушки не чувствуют.

Дана повело. Он вдруг начал рассказывать о своем слоне и о Гаевом лисенке, который все еще хранится в его шкафу, причем умудрился говорить долго и красочно, видя, как немного светлеют противоестественно синие глаза. Вин улыбнулся, чуточку, но вроде искренне, душой, а не губами.

– Я знаю, что ты стараешься мне помочь.

– А ты помоги мне в этом, – потребовал Дан. – Я усидчивый и последовательный, так что все равно не оставлю тебя в покое.

– Не оставляй, – согласился эльф. Он каждое слово человека готов воспринимать как обязательный приказ. Как проявление насилия. Убил бы суку, если б не умерла. Черныш вынырнул из-под стола и понятливо положил голову эльфу на колени. – Почему-то я его не боюсь. Он славный. Мягкий и теплый. Те собаки… те собаки были гладкие, холодные. Я отталкивал их, а рука скользила по гладкой шкуре. – Его передернуло. – Черныш не такой. Ничего, что я его глажу? Спасибо. Дан, что властитель будет с нами делать?

– Ничего. Живите, адаптируйтесь… как сможете. Ивин дело нашел.

– Да. А я ничего не умею. Дан… Тебе это покажется странным… Возьми меня себе, пожалуйста. Властитель тебе не откажет.

– Как это?

– Как берут заложников.

– Никак не берут. Запрещено... И… я же сам несвободен… хорошо, я поговорю с властителем.

Вот так логично. Просто до Дана традиционно доходило постепенно. Вин привык быть вещью, это не выбивало из колеи, и если для адаптации ему надо продолжать себя вещью, только принадлежащей заботливому хозяину, пусть так. Нирут поймет.

– Только, – добавил он, – уж извини, я не питаю склонности к мужчинам.

– Я тоже, – усмехнулся Вин. – И если ты не будешь укладывать меня в постель, я буду только благодарен. Как Раиру. Нет… больше.

В долгий ящик Дан не откладывал, в тот же вечер заявился к Нируту, и просидели они за проблемой и двумя бутылками крепкого вина едва ли не до рассвета. Заодно Дан и про Зара узнал – ну хоть с пользой для двух десятков вампиров умер, и новость нисколько не огорчила и даже не вызвала внутреннего протеста, которого, похоже, ждал Нирут. И что Маарит жив-здоров, рассказал все, что знал, покаялся, попросил прощения и прощен, естественно, был. Ему даже защита была обещана. Что семью Стамисов никто не тронул, что внутренний город не стал конфликтовать с вампирами, что вместо Фрики губернатором назначен некий Раир, и да, именно с подачи Нирута – есть возражения?

Возражений не было. Человек из окружения герцогини, способный устроить отпуск для заложника, – это не самый плохой вариант для губернатора.

Но больше всего они, конечно, говорили о Вине. Нирут не был уверен, что идея удачная, что это поможет, что это стоит делать – но сделал. Когда промаялся с похмелья. Собрал целую толпу народа и объявил, что с сегодняшнего дня эльф Вин поступает в полное распоряжение Дана, а Дан, следовательно, получает право казнить и миловать и все такое прочее. А заодно ровно те же права он получает на Лиара. (Убью гада!) Толпа, знающая о законах, обалдела, но даже не зароптала, потому что властители стоят над законами. Бурундук – птичка, и никаких зверьков. Собственность? Ну и ладно. Хозяину виднее.

Дан возложил на Вина обязанность следить за Чернышом: чтоб выгулян, вычесан и накормлен, вот тебе инструкция по уходу за псом, займись делом. И показалось ему, что Вин чуточку успокоился. Стало привычнее. Лиар искательно заглядывал в глаза, и Дан на него наорал. И этот поросенок счастливо улыбался, потому что хоть заорись, а он все равно видит, как ты к нему относишься. В наказание Дан послал его мыть щеткой Шарика, отлично зная, что эта парочка непременно превратит дело в забаву.

* * *

Первое поручение после почти полного выздоровления Дана было несколько удивительным: Нирут послал их к властителю Тигару, тому самому идеалисту, который считал, что всего можно добиться добром и лаской, а тот попросил их выяснить, какой нехороший человек (и человек ли) населяет один благополучный некогда сельский район весьма опасной нечистью и попутно уничтожить эту нечисть. Увы, девять человек, которых Тигар посылал на это вроде бы несложное задание, не вернулись. Они щелкнули каблуками, гаркнули: «Бу-сде!» – и отправились на отлов зловредного мага и еще более зловредных продуктов его деятельности. Пока Таул и Шарик драли нечисть когтями, Дан отмахивался мечом, Вин отстреливал из арбалета, Аль принюхивался и присматривался, а потом привел их к магу, и мага взял. Тигар их всех за это щедро наградил именным оружием и всякими мужскими украшениями и отпустил. Дан чувствовал себя немного усталым. Все-таки основательно поработали над ним придурки, нуждавшиеся в Камне Судьбы…

Мгновенно, секундно, даже еще быстрее Дан понял, что Камень им не дастся. Связь на приличном расстоянии? Камень дал знать? Выбрал себе хозяина, как Вин? Как Лиар? Фиг вам всем, не дождетесь, не умею и не хочу быть хозяином, другом – могу, боевым товарищем – еще проще…

Другом.

Другом.

Одно сообщил Камень. Второе – Гай. Но ты-то не друг, ты куда больше.

Они. Все. Эльфы, вампир, демон, дракон.

Собаку забыл.

Это животное. Они – нет, Первый. Я люблю тебя, Дан.

Черт, я люблю тебя, Гай. И пусть крыша едет куда хочет.

Нирут посмеялся над подарками Тигара: да ладно, любит он благодарность материально выражать, ну и пусть себе, кинжалы неплохие, да и пряжки и застежки для плащей красивые, наряжайтесь. Дан вспомнил, как, еще не видя самого Нирута, усмотрел тесно нашитые на тесемочку солнечники, на которые можно было купить полгорода. Внутреннего. Куртка та у Нирута сносилась, так теперь тесемочка красовалась на другой. Нирут надевал ее, когда хотел продемонстрировать кому-то, что является не просто властителем, но еще и имеет так много денежек, что попросту купит кого надо. Пижон. А также позер. Любил он покрасоваться. Впрочем, здесь мужчины вообще это любили больше, чем помнилось по дому. А Дан так и не приобрел вкуса к украшательствам, зато его вполне устраивала чернота одежды, которую он носил в будни и праздники, не испытывая желания ее разнообразить.

Камень судьбы послушно лежал себе все в том же тайнике. Дан проверял периодически, выставляя Шарика на стражу и искренне надеясь, что Нирут или тем более кто другой не подсматривает с помощью магии. Дан вообще-то делал обыкновенные глупости: например, завернул Камень в платок и положил в деревянную шкатулку. Показалось неудобным держать то, в чем он подозревал не предмет, а существо, просто в ямке. Шарик наблюдал насмешливо, ну и пусть, пусть и сам Камень посмеется, если умеет, но Дану показалось, что так правильно. Все равно никто, кроме Шарика, этих глупостей не видел.

А вот другое было неправильно. Что-то концентрировалось вокруг самого Дана. Не просто вокруг Камня, это как раз вполне естественно, о нем всяк мечтает. Вокруг вполне заурядной персоны по имени Дан Лазарцев.

Он не был одиночкой, само собой, однако его круг был так узок и так важен для него, что остальной мир мог даже и не существовать – Дану хватало его не-Квадры. Абсолютно хватало. А тут что делается! Эльфы. Вампир. Демон. Улыбающийся властитель Флайт…

На него никогда не смотрели так.

Лучше не думать.

* * *

Все раны зажили, душевная травма если и была, то самоликвидировалась, окружение стало даже не привычным – необходимым. Дан привык к постоянному присутствию Вина и Лиара. К покорным взглядам одного и почти заискивающим другого. Цинично подумал: раз его устраивает, что так смотрит Черныш, то почему запрещать другим желающим? Пусть себе считают его кем угодно, главное, он сам себя знает и пупом Траитии не полагает. Уже не доставало стремление Вина услужить: приготовить чистое белье, пока Дан в ванне плещется, подать куртку, застегнуть пояс с мечом. Хорошо хоть сапоги чистить не кидался, обязанности в замке были поделены очень строго. Нирут давно приучил Дана самому не кидаться к щеткам. Ты ухаживаешь за оружием, но не за одеждой. К удобствам вообще легко привыкаешь. А Вин не был слугой, хотя, дай ему волю, он бы пыль в комнате вытирал. Зачем ему это надо, не понимал даже Ивин. Может, это был своего рода этап освобождения: от очень плохого хозяина через очень хорошего к полному отсутствию?

Лиар взял на себя обязанности телохранителя, особенно в дороге. В замке-то ничего никому не угрожало. Ну правильно, в этой компании Дан самый беззащитный… если о Камне не вспоминать. Дан не возражал: во-первых, и правда беззащитный, во-вторых, чем бы дитя не тешилось. Один Таул ничего из себя не изображал, был товарищем, но ведь тоже признавал несомненное главенство Дана. Ах-ах, Первый! неизвестно в чем.

Жизнь превращалась в текучку. Они разъезжали по зоне влияния Нирута, но уже без него, он почти демонстративно устранился, то ли чтоб новую компанию не смущать, то ли надоело прикидываться Вторым, то ли… то ли тоже что-то для себя решал. Свое отсутствие он компенсировал довольно большим количеством заданий. За год они перебили столько нечисти, сколько не обидели за последние десять лет, и, как слышал Дан, примерно то же самое делали и другие властители. Беспощадная война творениям магии – это еще понятно, но ведь большая часть нечисти была просто зверьем, необычно умным, сообразительным, мутировавшим, но зверьем. В смысле животными. Конечно, они досаждали людям, как в иные годы досаждали обычные волки или медведи, конечно, с ними надо было бороться не ради укрепления властительского авторитета, а просто так, чтоб не нападали на людей, как боролись с обнаглевшими волками или саранчой. Наверное, нечисти много расплодилось. Или Нирут возжаждал чем-то занять свою разросшуюся команду. Понять мотивы его действий Дан уже почти не пытался. Как, впрочем, и своих.

Прав был Гай и прав был камень – они становились друзьями. Эльфы, вампир, демон, дракон и человек. Как-то поутру Дана осенило: он понял, зачем Нирут присовокупил к Квадре еще нескольких. Год-полтора назад Дан уже, собственно, не был Даном, а был кем-то другим, равнодушным ко всему и ко всем, кроме Квадры, ни жизнь его не радовала, ни смерть не огорчала, так, существование какое-то, действительно не подходящее для Первого – ну если уж им хочется считать его Первым. Для начала надавал по мозгам своим рассказом, что Дана, несомненно, встряхнуло и несколько оживило. Именно после этого ему понравился Лиар. А для закрепления эффекта Нирут решил окружить Дана теми, кто был ему симпатичен… или теми, за кого он чувствовал ответственность.

Дан поделился открытием с Алем и по чуточку изменившейся его физиономии понял, что идея принадлежала отнюдь не Нируту. Охх… Именно это в авантюрных романах, которые Аль с увлечением читает, называется «теплая волна нежности захлестнула его». Дан засмеялся и обнял друга, а тот засмеялся в ответ (не без облегчения, надо признать) и тоже обнял. До чего ж я его люблю, только Гая так любил, ни мать, ни женщин, никого в обоих мирах, так люблю, что просто при одной мысли о нем душа преисполняется тепла и нежности. Как в романах. Почти виноватым тоном Аль объяснил, что Нирута как раз это состояние Дана волновало не очень: сам через это прошел, это всего лишь кризис возраста, как бы там ни было, век людей короток, и подсознание вместе с сознанием отказываются признать, что вот это молодое тело принадлежит им. Нужно время, чтобы приспособиться. У кого-то это происходит быстро, в частности у самого Нирута, потому что он маг, ему проще. У кого-то гораздо сложнее, в частности у прежнего императора, с ним властители дружно нянчились почти год. Но рано или поздно до сознания и подсознания доходит, что долго жить – это очень неплохо. Хотя бы потому, что многое можно успеть. А дел впереди еще столько – ого-го.

После этого разговора все стало намного проще. Типа небо голубее, трава зеленее, мир понятнее, окружающие ближе. И окружающие это тоже почувствовали. Оживился Лиар, чуть чаще начал поднимать глаза Вин, больше улыбался Ивин, и даже Таул немножко изменился в лучшую сторону. То есть перестал над Даном издеваться, думая, что он не замечает. Дан об этом, правда, почти жалел, не нравилось ему быть таким неприкасаемым. Все, что сказал, – истина, все, что сделал, – непогрешимо. Это казалось тенью властителя и, уж конечно, никак не собственным достижением.

Нирут, как всегда, прекрасно понимавший, что происходит с его собственностью, только по плечу похлопал: «Никто и не ждет, чтобы к тебе вернулись все страсти юности. Нормальные люди с возрастом становятся мудрее и спокойнее, и ты не должен быть исключением. Оно бы и само пришло, но Аль очень уж переживал, так что извини, я тебя встряхнул». Дан учинил ему допрос первой степени – все так же насчет Гая, ссылаясь на разговор с Флайтом и его рассуждения насчет Квадры. Нирут помрачнел где-то очень глубоко в душе. Внешне это не проявилось никак, ну так их не-Квадра все равно понимала, что с кем происходит. «Да, Флайт был на моей стороне. Я рад, что ты наконец сумел его оценить… как надо. Только ничего это не меняет: Гая нет, и я готов был его отдать».

Дан довольно долго размышлял над этим «отдать». Убить вампира не так-то просто, особенно вампира, рядом с которым постоянно находится кто-то еще – эльф, человек, демон… Впрочем, стрела с серебряным наконечником, да еще, например, заговоренным, попав прямо в сердце или в глаз, убивает почти сразу. За несколько минут. Наверное, невозможно убить вампира мгновенно. Даже там, в бункере, Гай еще жил, хотя все у него было переломано, скручено, порвано…

Стало больно, и сидевший рядом Лиар вздрогнул и тревожно заглянул в глаза. Именно в этот момент рыба наконец изволила позариться на жирных червяков. Оба поплавка одновременно дернулись. Дан торопливо рванул леску, да так, что опрокинулся на спину. Над головой пролетела роскошная серебряная рыба с радужными плавниками. Ого! За все годы на Траитии Дан лишь несколько раз ел радужную форель. Следом пролетела еще одна. Лиар издал торжествующий вопль, и Черныш решил, что рыба – страшный враг, и напал на нее. Насилу отобрали. Вин тут же принялся ее чистить и потрошить, и тут Дан не возражал, потому что эльф готовить умел куда лучше, чем все они вместе взятые. Дан лег, закинул руки за голову и уставился в небо. Вот еще травинку в рот сунуть, чтоб такая киношная картинка получилась: лежит герой, любуется проплывающими облаками и ищет смысл жизни, зажевывая его травкой. Почему помнится? Ну какое кино в Траитии, где театр-то паршивее не бывает? Черныш пристроил голову у Дана на животе и засопел. Сгонять его не хотелось, несмотря на то что животу стало жарко. Вечер был теплый, приятный, мягкий. И вообще все благостно. Гильдия убийц покаялась в грехах, обещала впредь вести себя хорошо и не вербовать в свои ряды иные расы. Даже не принимать, ежели те будут добровольцами. И даже докладывать властителям, ежели вдруг иные расы решат свой профсоюз организовать. И вообще они больше не будут, не надо их ставить в угол и лишать сладкого. А эльф и вампир, которые решили сдаться властителю, честно сдались и были помилованы.

Рыба получилась вкусная, они ели да нахваливали мастерство повара, а бедняга Вин смотрел растерянно и не понимал, почему его хвалят, он же никто, он даже не раб, даже не заложник, он собственность, он игрушка, он просто обязан…

Переходная стадия. Побыть не заложником у бессмысленно жестокой Фрики, а собственностью у нормального человека. Привыкнуть. Эх, как сам-то Дан в свое время тяжело переносил необходимость перчаткой… пока не понял, что это чепуха…

Или не чепуха? Или… или их Квадра никогда не вышла бы из-под контроля властителя, потому что была его собственностью? При случае надо будет спросить у Флайта… если только благорасположение Флайта не кончилось после того, как он закрыл за собой дверь после приступа откровенности. Ну даже если и кончилось, что он сделает? С ледяным видом поставит Дана навытяжку? Ой как страшно-то… и главное, ново!

Путешествие, несмотря на традиционные опасности, было расслабляющим. Попадавшуюся нечисть было даже жалко: где ей выстоять против такой команды? Вин, старательно (по повелению Дана) учившийся магии, освоил несложные, по мнению Аля, фокусы с огненными струями, которые били на несколько метров, оставляя обугленные скелетики. Огонь был магический, так что плоть сжигал напрочь, а кости только слегка поджаривал. Аль был недоволен, потому что, на его взгляд, огненные шары были эффективнее, чем струи, и требовали меньших затрат, потому ворчал. Дан давился смехом, слушая это ворчание. На Вина действовало только недовольство Дана, а резкие высказывания Алира он выслушивал спокойно, кивал и ничуточки не обижался. Эльфы, побывшие заложниками, на эльфов не обижались. Ивин, на этот раз тоже отправившийся с ними в качестве лекаря, пользовался прозаическим луком со стрелами, и пусть в этом мастерстве он уступал Алю, однако Дан не замечал его промахов. О Тауле или Лиаре и говорить было нечего, эти дрались легко и естественно, как жили. В общем, Дану все чаще доставалось общее руководство, он иногда и катаны обнажить не успевал, когда его команда уже изничтожала очередную зубасто-когтистую стаю. Шарик утешающе свиристел: нечего, мол, фельдмаршалу ручки в крови пачкать.

Дан подозревал, что задание они получили с целью не очистить район, а сдружиться. Это не угнетало. Во время привалов они очень много разговаривали, знакомясь, узнавая друг друга, понимая друг друга, становясь ближе. Разумеется, ничего подобного Квадре не возникало… может быть, потому что остальные не были собственностью Нирута. Это не мешало. Квадры все равно нет и не будет, и не надо. И так хорошо.

Но что-то – будет?

* * *

Партия в камни закончилась для Дана позорно: он умудрился прошляпить засаду и разгромно проиграл Лиару. Тот, с одной стороны, радовался, а с другой – опасался вызвать неудовольствие Дана и потому по лбу щелкал (играли они, естественно, не на деньги, потому что это было скучно) весьма щадяще. Дан шутливо ткнул его пальцем в бок и отправил с глаз долой. Лиар и отправился, прихватив с собой Черныша. Дан подошел к окну заранее. Наблюдать за тем, как веселится эта парочка, было куда забавнее, чем вчерашнее представление, которое давала в замке заезжая труппа.

Парочка еще не появилась. Внизу, там, где обычно устраивала тренировки Квадра, развлекался Вин: собрав, видимо, все метательные ножи в замке, он методично швырял их в мишень, потом выдергивал (не без труда), отходил на пару шагов дальше – и снова швырял. Он считал, что плохо владеет оружием, потому и тратил много времени на обучение. Люм, привычно отрабатывавший фехтовальные приемы, гарцевал чуть поодаль. Потом он, видно устал – ну да, возраст берет свое, и ему уже реально под полтинник. Остановившись, он вложил меч в ножны, прислонился к стене и начал наблюдать за эльфом. И комментировать. Дан видел, как шевелятся его губы. Заткнуть, что ли? Открыть окно и запустить первым попавшимся предметом в лоб. Вот хотя бы и яблоком. Нет, не добросить. Вин, конечно, никак не реагировал, но вряд ли ему было приятно слушать человека, напоминавшего о Фрике. Вот взял бы и двинул в лоб…

Вин в лоб не дал. Он что-то сказал, не поворачиваясь, небрежно бросил через плечо несколько слов, которые отчего-то вывели равнодушного Люма из себя. А ведь эльф напомнил ему что-то из прошлого. Дан видел разъяренного Люма всего несколько раз в жизни, и ярился тот на Дана или Аля – но трогать их не решался. Но Вин так и оставался для него вещью Фрики. Той самой вещью, которой ему милостиво разрешали попользоваться.

Дан даже не понял, как сиганул из окна. Вообще, прыгать с такой высоты значило переломать себе ноги, но не переломал, успел по дороге, то есть в полете, пару раз зацепиться за всякие архитектурные излишества и приземлился почти мягко. Упал, перекатился и через пару секунд уже был около Люма. Только поздно. Тот уже выдергивал свой меч из спины эльфа. Голыми руками порву.

Катана осталась в комнате. Дан рванул Люма за плечо и от души врезал ему в глаз. Всегда бесстрастная физиономия Люма перекосилась яростью, и Дан едва успел выскользнуть из-под замаха. Спасибо, Гай.

– Я тебя и без меча порву, – сообщил Дан. Люм оскалился:

– Рискни!

Он тоже входил в первую десятку фехтовальщиков империи, и место занимал повыше Дана. Холодный гнев помог бы Дану, будь в его руке меч, но пока давал только возможность уворачиваться. Меч в руке Люма порхал с неуловимой для глаз скоростью, ну так и Дан тоже… порхал. Он не задумывался, откуда взялась такая быстрота движений, почему он не чувствует боли, когда острие клинка чиркало его или кололо. Раны были поверхностными, на них можно было не обращать внимания. Внимание надо было обратить только на одно: Люм и его правая рука. Боевой режим – это не умение драться с оружием. Боевой режим – это просто режим, это способ существование во времени и пространстве. Вне времени и пространства.

В один прекрасный момент Люм остался без меча, зато со сломанным запястьем, и Дан с наслаждением сжал пальцами его горло. Люм усмехнулся.

– Хочешь, чтобы я тебя убил? – ласково спросил Дан. – Это я организую. Но уж прости, моя гуманность осталась в прошлом. Умирать ты будешь долго и неприятно.

– И властитель позволит? – просипел Люм. – Он же так трясется над сохранностью твоей души, а ты ее на меня растратить собрался.

– Растратить? – засмеялся Дан и сквозь туман ярости сам испугался своего смеха. – Моя душа даже не шевельнется, если я тебе сейчас брюхо вскрою, тут кину и никому подойти не дам. Разве что собакам.

А ведь и правда. Дан смотрел на багровое лицо задыхающегося Люма и испытывал почти удовольствие. Чего заслуживает человек, лишивший эльфа последнего шанса?

– Не нужно, – очень мягко сказал чей-то голос. – Не марайся.

Дан отпустил-отшвырнул Люма, немедленно начавшего кашлять и с жутким скрипом втягивать в себя воздух, непроизвольно хватаясь за горло целой рукой. Что, опять? Опять ты смотришь на то, как убивают твоих друзей, но теперь уже понимая, что месть не решает ничего и уж точно не восполняет потери?

Он отвернулся и, почти ничего перед собой не видя, подошел к Вину. Над ним склонились Ивин и Аль. Откуда? Двор был пуст. Или эльфы научились летать? Или я слишком долго уворачивался от меча Люма? Слишком долго…

– Не психуй заранее, – посоветовал Аль, не поднимая головы, – он жив… хотя плох. Лучше позови Нирута, у тебя это получается гораздо лучше, чем у меня.

– Не надо. Я уже позвал.

Дан не то чтоб узнал, просто констатировал про себя: это голос Таула. Ивин глянул ему в глаза и посторонился. Дан опустился на колени около эльфа. Тот и правда дышал, и с каждым вздохом на губах пузырилась кровь. Он старался то ли улыбнуться, то ли что-то сказать, смотрел на Дана удивительно просветленным взглядом. Смерть считает за радость?

Длань Нирута на мгновение сжала его плечо и тут же отмела в сторону. Не поздно ли? Нирут слабоват в исцелении, да и Алир не специалист, но может, соединенными усилиями они что-то сделают. Дан сел на траву и обнял руками колени. Вин чуть повернул голову. Дан встретился с ним взглядом, но не смог заставить себя подбадривающе улыбнуться, просто смотрел в глаза цвета моря и думал о несправедливости мира. Ни больше ни меньше.

– Ага, – бросил Нирут. – Вот теперь лучше. Теперь быстро найти всех лекарей, каких только можно сыскать. Аль, не стесняйся пользоваться порталом, а я пока нашим нервным юношей займусь.

Нервный юноша – это, наверное, я, подумал Дан. А зачем мной заниматься? Если нужны лекари, Вин жив, если нужны лучшие и срочно, значит, это, возможно, ненадолго. Люм промахнуться не мог. Люм убийца-профессионал, и меч даже не продолжение его руки, это продолжение его мозга, его условных и безусловных рефлексов, если он хотел попасть в сердце, он попал…

Нирут поднял его без особенных усилий, взял, как ребенка, за подбородок и довольно сильно сдавил. Дан с трудом оторвал взгляд от Вина, чтобы уставиться в глаза Нирута. Вроде бы и обычные карие глаза средней темности, но будто золотистой пленкой покрыты. Кажется, что должны светиться в темноте, но не светятся.

– Пойдем-ка, тебе тоже лекарь нужен.

Обыденность его тона вернула Дана в реальность. Ну да, Люм его слегка разрисовал, ничего серьезного, обычные порезы, зашьют… а то и само заживет, я ж теперь каурати. Он послушно пошел за Нирутом, все сильнее хромая, и тут же подбежал Лиар, подхватил Дана под локоток, поддержал, и пусть Дан в этом не нуждался, но нуждался Лиар. Дан стоически терпел и помощь демона, и осмотр Ивина – как не самому лучшему здесь лекарю ему доверили заняться ранами Дана, и последующее зашивание пары глубоких порезов. В общем, и хорошо. Боль вернула его к себе самому.

Нирут сидел на столе, покачивая ногой и наблюдая за ней.

– Вин, вероятнее всего, выживет, – сообщил он, не поднимая глаз. – Хотя ранен тяжело, пожалуй, даже смертельно, но в те пять минут, за которые он должен был бы умереть, подоспел Аль и мальчика удержал. Состояние тяжелое, легкие полны крови, но это излечимо, Дан. Через час здесь будут лучшие лекари империи, если понадобится.

– Я…

– Я знаю. Можешь не продолжать. Я уже видел у тебя такое лицо. Брось. Люм этого не стоит. Впрочем, можешь с ним делать все, что хочешь. Если хочешь, конечно. Но лучше доверь мне, я сумею отравить ему жизнь… профессиональнее.

Дан усмехнулся. Профессиональнее. Это как?

Нирут налил ему и себе водки, взглядом спросил Ивина, и тот, разумеется, отказался.

– Бережешь мою душу?– спросил Дан. – Боишься, что если я убью Люма, она пострадает?

– Почему? – удивился Нирут. – Если убьешь – ничуть не пострадает, потому что он, во-первых, заслужил, а во-вторых, он для тебя вообще… некое олицетворение равнодушного зла, которое ты ненавидишь… насколько вообще умеешь ненавидеть. Но я бы его убивать не стал. Стоп. В смысле заткнись пока. Я бы скорее ему отрубил руки, залечил раны и дал хорошего пинка. Пусть себе идет куда хочет – без гроша и без единственного умения.

– Почему ты?

– А потому что ты не настолько жесток. А мне мораль не мешает. Никакая. Потому что властители – самые аморальные создания в империи. Рот закрой, Ивин. У нас нет морали. Никакой. У нас – целесообразность. И я нахожу целесообразным поступить с Люмом именно так: лишить его единственного, что ему дорого, – его меча.

Дан посмотрел на перевязанную ладонь. За лезвие хватался? Ну да, и рука уцелела. Скорее всего, случайность.

– Да делай ты с ним что хочешь, – сказал он. – Хоть за яйца повесь, хоть руки отруби, хоть графом сделай. Вину от этого легче не будет. Почему Люм на него кинулся?

– Почему мужчина может выйти из себя? – нехорошо улыбнулся скромно помалкивавший Ивин. – Потому что ему напомнили о его мужской несостоятельности.

Дан фыркнул и выбросил из головы Люма. Лучше о Вине думать. Выжить он, конечно, может, но для этого нужна весомая причина, так что будем считать причиной Дана Лазарцева. Пусть попробует ослушаться и помереть, я страшен в гневе…

Нирут рассматривал его с большим любопытством, чем при первой встрече. Ну… при первой ничего, кроме задницы, он не видел, так что скажем – второй, когда одетого и накормленного Дана привели в пустое помещение и усадили в кресло перед камином. Может, тогда Нирут изображал властителя, которому даже пофиг, кого он в собственность забирает, а сейчас он даже ради Квадры не старается и ничего не изображает. Ивин косился. Скромненько так ресницами завесился и поглядывает. Тоже словно впервые увидел. И чего ждут оба? Ивин-то, может, просто наблюдает, в последние шесть десятков лет ему более-менее нормальные люди, наверное, и не попадались, да и в прежние времена…

– Ивин, а ты в каком возрасте в заложники попал?

Нирут хрюкнул.

– Примерно в твоем, – улыбнулся эльф. – Мне было лет восемьдесят. Если честно, точно не помню. Я могу сказать?

– А то, – хмыкнул властитель, – он только этого от вас и добивается: чтоб говорили и не стеснялись. Или тебя мое присутствие смущает?

– Я не привык говорить без разрешения, – пожал плечами Ивин. – То есть отвык. Да и в прежние времена тоже не злоупотреблял. Мой отец был суровым и никакого противодействия не терпел, а я не любил лезть на рожон. Я хочу сказать… Дан, Вин выживет, если ты ему поможешь.

– Я, – провозгласил Дан, – стимул для выживания тяжелораненых эльфов! Ивин, надеюсь, ты не сомневаешься, что я начну работать стимулом сразу же, как только меня до Вина допустят? Что ты еще хочешь сказать?

– Спросить.

– Может, сразу дать ему разрешение на все время вперед спрашивать, когда хочется? – посоветовался Нирут. – Твоей наглости он все равно никогда не наберется, злоупотреблять не станет. Спрашивай, Ивин.

– Что на самом деле будет с Люмом?

– Хочешь, тебе отдам? – предложил властитель. – Дан только грозится, но сам ничего сделать не сможет. То есть убить – сможет, а вот наказать посерьезнее – нет. А ты, мне кажется, лишен излишних этических сомнений на этот счет.

– Лишен. Но я хотел узнать, ваша милость…

– Милорд, – перебил Нирут. – С его легкой руки.

Ивин согласно кивнул. Интересно, а он может возразить человеку или уже нет?

– Я хотел узнать именно решение Дана, милорд.

– Ивин, ну ненормальный я, – признался Дан. – В запале мог его придавить. Сейчас могу заколоть. Наверное. А что-то другое – кишка тонка. Если хочешь, и правда, бери и делай с ним что угодно. Что Фрика с вами делала.

– Но Люм не делал, – сообщил Ивин. – Он человек без сердца и без души, в нем не было даже жестокости. Он иногда действительно пользовался нами, в основном Вином, когда герцогиня позволяла, но так… утилитарно. Дан, но ведь у тебя к нему свой счет. Ты его простил?

Дан подумал.

– Нет. Я скорее смирился. Я сто раз работал с Люмом, тысячу раз с ним говорил… Я, наверное, просто не умею мстить.

– А если бы тебе сейчас попался Велир? – бросил Нирут. Дан замолчал. Если бы… Убил бы снова и снова. Потому что Гай – это не Вин? Потому что смерть Вина не вырвет такого куска из души? Или потому что прошло время, доказавшее, что боль способна не слабеть с годами? Ивин осуждающе посмотрел на властителя и тут же опустил глаза. Что чувствует эльф, который больше полувека был вещью? И вовсе не в том смысле, который когда-то обещал Дану некий властитель, а в самом прямом. Нирут, надо отдать ему должное, никогда не унижал не только Дана, но и вообще кого бы то ни было. Мог распорядиться башку оторвать, мог, наверное, и сам оторвать, мог вампирам скормить, да много мог того, на что Дану никогда характера не хватит, но не унижал. Если и давал по мозгам своей собственности, то исключительно за дело.

Нирут изображал равнодушие, крутя в ладонях пустую емкость из-под водки, как в кино всякие аристократы или выпендрежники крутили огромные рюмки с каплей коньяка. Или не изображал? К черту. Да, он властитель, он великий маг и один из самых влиятельных людей в империи, но он мой друг и я его знаю. Он не равнодушен. Он снова меня испытывает. Вот сейчас навесит на меня обузу в виде Люма, чтобы посмотреть – или показать? – мою способность быть жестоким. А я смогу? Нет. Вряд ли. То есть не смогу без всяких «вряд ли», потому что не захочу. Уподобляться Фрике не хочу. Убить Люма – смогу, даже катану пачкать не буду, так шею сверну, мне не привыкать, у меня в этом деле опыт большой, вся моя бурная траитянская жизнь началась со сворачивания шеи, только это для Люма просто верх гуманности…

Потому что Люм этого и хотел.

Он добивался смерти. Но не в собственной постели от старости или не на виселице. В бою. Может, потому и не убил Вина, ему и не требовалось, и намеки на когдатошнюю мужскую несостоятельность – это вовсе не то, что могло вывести его из безразличного равновесия. Он воспользовался поводом, который дал ему эльф. Люм не мог промахнуться, тем более что Вин стоял к нему спиной практически неподвижно. Люм не то чтоб сознательно его не убил, просто – не старался. Незачем. Главное – вывести из себя того, кто не побоится драться с ним и сможет справиться с ним. То есть Дана, Аля, Таула – неважно.

– Люм – твой, – уронил Нирут. – Решать – тебе.

– Решать я могу, – согласился Дан. – Запросто. Но тут без тебя не обойтись. Бровь не задирай, у меня все равно лучше получается. Надо обеспечить Люму растительное существование – чтоб благоденствовал и ничего не делал. Чтоб никакого оружия ему в руки не давали под страхом публичной порки по голой заднице. И следить за этим должны твои люди, Нирут. Сам понимаешь, я не могу отдавать им распоряжения.

Нирут опустил бровь, хмыкнул и пожаловался Ивину:

– А говорит, что не умеет быть жестоким. Принято, Первый. Так и будет. Пока ты не решишь это отменить.

– Еще чего, – отозвался Дан. – Буду присматривать, чтоб витамины получал и зарядку по утрам делал. Он у меня до глубокой старости доживет.

– Глядя на твою цветущую молодую физиономию, – со злорадным удовлетворением заключил властитель. – Ты не разочаровал меня, Первый.

Он вполне величественно удалился, а Дан куда менее величественно прилег на кровать. В сапогах. Ивин покачал головой и взялся стягивать с него эти сапоги, преодолевая сопротивление и в конце концов почти сердито сказал:

– Не стоит тебе напрягаться, раны несерьезные, однако могут и швы разойтись. Я не услужить тебе хочу, а помочь, если ты понимаешь разницу.

Дан тут же притих, а потом вспомнил, что здесь в ходу жесты, и погладил Ивина по щеке. Насколько Дан знал, у эльфов это тоже принято, во всяком случае, Аль употребляет – и не возражает, когда его гладят. Ивин понял правильно, слегка улыбнулся, и Дан возликовал, потому что улыбнулся эльф глазами. Это случалось так редко… что почти никогда не случалось.

– Ты сумеешь помочь Вину, – произнес он убежденно, – потому что слепой увидит: тебе есть до нас дело. Властитель к нам благоволит из-за тебя, Алир… ну, Алир свой, он эльф, он мог оказаться в той же ситуации, для Лиара важен только ты, Таулу на нас наплевать, а тебе – нет. Тебе почему-то очень важно, чтобы мы научились жить свободными.

Дана прорвало. Наверное, водка, наложившаяся на адреналин, позволила сойти с тормозов. Он битый час рассказывал эльфу о своих здешних проблемах, тогдашних и последующих, мифических и настоящих, путался, жестикулировал (а эльф ловил его руки и мягко прижимал их к кровати), сбивался… Так откровенен он был только с Квадрой, но Квадре ни в каком составе не надо было ничего объяснять, потому что все эти проблемы они своими глазами видели. В конце концов он охрип и заоглядывался в поисках воды. Ивин подал ему полный стакан и понимающе кивнул:

– Я думаю, что положение эльфов изменилось из-за тебя. Подожди. Дай мне закончить, пожалуйста. Возможно, оно изменилось бы и без тебя, но существенно позже. Мы уже не важны для равновесия Траитии, а значит, форсировать перемены для властителей было нецелесообразно. Властитель, думаю, именно потому говорил мне о своей специфической морали.

– Это он форсировал, а не я.

– Разумеется. У тебя нет влияния на законы империи. У тебя есть влияние на тех, кто устанавливает и регулирует эти законы. И властитель ускорил изменение ситуации даже не потому, что тебе этого просто хотелось. Он понимает, что настоящая основа империи – это не император и его министры, это даже не властители. Это ты. Усредненный человек с подобными взглядами. Ты симпатизируешь вампирам как расе, ты развил разум сторожевого дракона, тебя возмущает зависимое положение эльфов. Будь свободны мы, а зависимы, скажем, русалки, ты возмущался бы не меньше. Я не хвалю тебя, Дан, и тем более не восхищаюсь тобой. Я констатирую факт, который давным-давно осознали окружающие тебя, но не осознал ты. Ты – золотая середина.

Золотая посредственность, подумал Дан, не перебивая Ивина. Пусть высказывается. Это уже великое достижение. Пусть он ошибается – неважно. Ну или даже не ошибается – да, середина. Нормальный и не выдающийся экземпляр человеческой породы, полагающий, что все равны, хотя некоторые, конечно, равнее прочих.

Ивин помолчал, продолжая чуточку улыбаться глазами, потом все же закончил:

– Никогда бы, даже спьяну, мне не пришла бы в голову мысль о том, что я захочу назвать человека своим другом.

– А ты без мысли назови, – посоветовал Дан. – Еще один любитель обобщать на мою голову.

Ивин снова улыбнулся, но ничего говорить не стал и другом называть тоже не стал, с мыслью или без.

А радостно. Все-таки – радостно, что хотя бы одного удалось оживить, Может, со временем и Вин, юный эльф, прошедший через все круги ада, переживший столько, сколько иному старику – тоже эльфу! – даже не придумать. Дан боялся даже задумываться о том, что довелось испытать Вину. Эльф в двадцать с небольшим – сущий мальчик. Как человек в двенадцать, наверное. Природа распоряжается очень странно: давая эльфам долгую жизнь, она обсуловливает это долгим взрослением, но давая вампирам жизнь почти бесконечную, почему-то не заставляет их в девяносто лет быть подростками. У вампиров скорее наоборот: они психологически становятся взрослыми даже раньше, чем физически. В двадцать лет вампир юн, но в сорок – уже просто молод, уже взрослый, уже совершенно самостоятельный.

То, что знал об их жизни Дан, уже пугало, а ведь эльфы, наверное, и сотой доли не рассказали. Не потому что щадили ранимую душу Дана. Не вспомнили. Привыкли к обыденности унижения и боли. Испробовать новые пытки, устроить охоту, использовать юношу вместо тренажера при фехтовании, отдавать его на ночку – или на десять минут – на потеху Люму или десяткам других.

Лишить меча, лишить любого дела и бдительно следить, чтоб был здоров и благоденствовал и помер лет через тридцать дряхлой развалиной, глядя на свежие физиономии не только эльфов, но и Дана. Выбить из равнодушного равновесия. Заставить…

Заставить страдать. И посильнее.

* * *

Вин действительно всерьез принял приказ Дана и старательно поправлялся. Его отчаянно смущала забота. Или удивляла. Наверное, Фрика, проверив, как действует на эльфов новая пытка, просто велела перевязать – в лучшем случае, и забывала. Конечно, заложники наверняка заботились друг о друге, но уж точно вряд ли при них неотлучно был кто-то, а Вина обеспечили заботливой сиделкой. Дан и Аль заходили регулярно, и Вин, с одной стороны, и вправду удивлялся, а с другой – осторожно, опасливо радовался.

Что чувствовал сам Дан… Ну, он был бы очень благодарен тому, кто рассказал бы поподробнее. Он не понимал. Аль улыбался и не говорил, впрочем, Дан к нему и не приставал. Самому бы стоило разобраться. Пусть и не получалось.

Нирут смотался куда-то, не забыв отдать распоряжений насчет Люма, и тот сломался как-то подозрительно быстро: Дан нередко ловил на себе его ненавидящий взгляд. И никакого тебе привычного равнодушия. Ярость и ненависть, не имеющие выхода. Кидаться на Дана с голыми руками? Не такой же он идиот, без оружия Дан бы с ним справился и в очень-очень давние времена. Месяца не прошло – и Люм уже спекся. Дан отвечал ему сладенькой улыбочкой, и, глядя не него, остальные тоже взяли ее на вооружение. Даже Ивин, и вот это Дана обрадовало как нельзя больше. За Люмом следили очень бдительно, да и Нирут, должно быть, красиво разъяснил, что будет, если он рискнет нарушить запрет, а властитель порой выражался очень образно и убедительно, не хочешь, а поверишь. И понятно, что о смерти речь не шла. Наоборот. Ну, например, Нируту ничего не стоило сделать из Люма парализованного. То есть при полном здоровье он бы просто шевельнуться не сумел и попросту превратился бы в чистый разум: все понимаешь, но сделать не можешь вообще ничего. Абсолютно. А с разумом у него было средне. Кому-то, вероятно, хватило бы компании самого себя, но Люм был персоной весьма неприятной и неинтересной, даже ему с собой было бы скучно.

И все. Можно его выкинуть из головы.

Не в нем дело. Совсем не в нем. И вообще неизвестно в чем.

Отношение к эльфам, вампиру и демону стало другим. Вовсе не тем, что Дан чувствовал по отношению к Квадре или не-Квадре. Уже не просто симпатия. Потребность. Дану позарез необходимо было общество новых членов… чего? Всех пересчитать, так октет какой-то получается. Двойная Квадра. Дубль? Черт-те что. При этом он не воспринимал этот дубль так же, как основу, не было этой непонятной близости, не было ощущения единого целого даже во время боя. Но что-то – было.

Вина выводили на свежий воздух, поддерживая под локотки, и усаживали в удобное кресло. Он наблюдал за тренировками, греясь на солнышке… а не очень далеко от него выполнял приказ властителя Люм, бледнея и краснея от бессильной ярости. Смотри, смотри, любуйся, тебе никогда не светит танец с мечом. Никогда. Такое неуютное слово, верно? Неудивительно будет, если Нируту придет в голову заставить Люма прислуживать Вину…

А почему – Нируту? Отложенная месть, оказывается, тоже бывает сладка. Сердце грели ненавидящие взгляды. Впервые в жизни Дан искренне радовался чужим неприятностям. Так почему не доставить себе еще большее удовольствие? Отерев с лица пот, он положил катану на плечо, словно она была двуручником, небрежной походочкой подошел к Люму и лениво велел ему принесли Вину свежего сока. А если на кухне его нет, то выжать. И Люм, не дожидаясь дальнейших уточнений, ожег Дана лютым взором и поплелся на кухню сок выжимать. Хорошую работу провел Нирут. Добросовестную. Все предусмотрел. И Люм, который искренне считал эльфов неполноценной расой, принес Вину стакан свеженького яблочного сока – на подносике, как слуга, – и терпеливо ждал, когда он выпьет и стакан обратно на подносик поставит. И ведь даже не рискнул в стакан плюнуть, потому что Вин хоть и слабый, а маг, и кто ж знает, что маг увидеть способен, а что – нет.

Вин, правда, предварительно на Дана удивленно глянул, но безропотно покорился. Даже сок не торопился пить. И Люм так и торчал рядом, не отваживаясь хотя бы на травку присесть. Люм, никогда ничего и никого не боявшийся. Ну патология у человека такая – отсутствие чувства страха. Он и Фрику не боялся, и Нирута, и вообще кого-то, просто был осторожным и разумным до тошноты. Наверное, Нирут был крайне убедителен.

Таул откровенно потешался. Он вообще потешался над всем и всеми, в том числе и над Первым, что Первого столь же откровенно радовало. Никакого пиетета. Вместо него на это обижался Лиар и нередко с вампиром ссорился. Совершенно по-детски.

Дан сел на траву, привалившись плечом к креслу Вина, положил рядом катану – так, чтоб Люм ее видел, и залюбовался тренировкой. Красиво. Себя он со стороны, конечно, не видел, видеозаписей тут не изобрели и вроде не собирались, но сильно предполагал, что выглядит беременной коровой на коньках рядом с этими… этими… нет слов. Ему не доводилось наблюдать за Гаем и Алем, потому что в те времена он носился и скакал козлом вместе с ними. Наверное, это было столь же красиво. Прекрасно. Завораживающе. Они летали – демон, эльф и вампир. Вились по воздуху серебряные волосы Алира, сияла под солнцем неопределимо-золотая шевелюра Лиара, неуловимо для глаз мелькал Таул. Выглядел этот последний как киллер или ниндзя, зато теперь солнце было не страшно для него даже при потере шляпы: по Дановой рекомендации ему соорудили маску наподобие лыжной, а отверстие для глаз было затянуто тканью, отражавшей солнечные лучи. В глаза противнику. Зрелище было – ух.

– Может, именно за это люди недолюбливают иные расы, – тихо предположил Вин. – Наверное, вам неприятно сознавать, что другие могут быть быстрее и сильнее, жить намного дольше… Мне этого не понять.

– Ну еще бы, – усмехнулся Дан.

– Нет. Ты не понял. Вампиры быстрее и сильнее эльфов. И живут гораздо дольше.

– И эльфы не любят вампиров, – продолжил Дан, – хотя вампиры вас не едят, а вампиры не любят эльфов, и не потому, что вы невкусные.

– Не любим, – согласился Вин с виноватой улыбкой, словно именно он ввел в ход эту нелюбовью – Но не стремимся уничтожить. Не стремимся доказать, что лучше. Просто избегаем контактов, вот и все. То же самое и с другими расами. Ну хорошо – вампиры. И правда, неприятно осознавать, что ты для кого-то – тарелка супа. Ну хорошо – эльфы, мы, в общем, в прежние времена были достаточно воинственны и часто кидались в драку… в смысле войны между людьми и эльфами случались нередко. Но вот демоны… Ты же видишь, какие они. За что их убивать? За то, что красивы безмерно? За то, что могут лишить человека разума? Ну так ведь не только человека, над эльфами они так же властны, и над вампирами. И само убийство не имеет смысла. Но об этом вы даже не знаете.

– Подробнее, – попросил Дан, покосившись на Люма. Тот так стиснул зубы, что лицо просто закаменело. Переломает еще… и будет одну кашку есть.

– Вам удалось вдвое уменьшить число эльфов, – послушно объяснил Вин. – В Темные века стало намного меньше вампиров. Но число демонов всегда одно и то же. Демон может родиться, только если другой уступил ему место. Когда погибла Лара, родилась другая девочка. Когда сгорел отец Лиара, родился другой мальчик. Видишь, даже ты не знал. А поступить так, как с нами, невозможно, они не живут компактно.

– Люм, – нежно произнес Дан, – следует объяснять, что говорить об этом ни с кем не надо?

– Нет,– проскрипел Люм. Или зубы проскрипели. Вин наконец изволил допить сок и поставил стакан на поднос. Будто это был столик. У Люма задрожали руки, но он с собой справился и потащился обратно на кухню. Стакан мыть.

– Глупо, – сообщил вдруг Вин. – Ведь все это смысла не имеет. А я веду себя, как ребенок. Стараюсь ранить его побольнее.

– Имеешь право.

– А смысл?

– Имеешь право, – повторил Дан с нажимом, – вести себя как ребенок.

Вин слабо улыбнулся.

Лиар наконец справился с обоими противниками, но тут в игру вступил Шарик, завалил демона и плюхнулся на него сверху, задрав лапы. У него суставы во все стороны гнулись. Дан вдруг вспомнил самое первое задание, с черными драконами, огромными, тупыми, верящими в идиотские ритуалы, и начал рассказывать о нем Вину. Просто так. Чтоб развеселить. Десяток немытых девственниц, обсуждавших спасителей с весьма практической точки зрения… Нет, ну наверное, среди них и невинные девушки были, но вряд ли даже большинство.

Аль подошел, демонстративно хромая на обе ноги, кривясь на оба бока сразу и вытирая со лба несуществующий пот, развалился рядом на траве и счастливо улыбнулся.

– Не поверишь, но за последние очень много лет мне не было так хорошо.

– Поверю, – усмехнулся Дан. Таул завершил пирамиду, взлетев на Шарика сверху. В переносном смысле взлетев. Запрыгнул так неуловимо быстро и легко, что Дан о взлете подумал. Ивин подумал, вспомнил о своем солидном возрасте и кучу малу обошел за пару шагов. Солидный? А что это со мной, с арифметикой совсем плохо у бывшего банковского клерка. Он ровесник Алира. Восемьдесят было, когда забрали, шестьдесят там. Но все равно – другой. И пусть Алю плохо было в детстве и юности, от неудач, от одиночества, от развитого комплекса неполноценности, от всего на свете, он потом оттянулся, получив в компенсацию, например, такое счастье, как Дан. Он не был заложником.

Аль обхватил руками колени, устроил на них подбородок и спросил:

– Ты чувствуешь это?

Дан не стал уточнять. Просто кивнул. Чувствую. Только не знаю что.

* * *

Дан бросил попытки сформулировать свои ощущения и разобраться в них, потому что логике это не поддавалось. Нечто на уровне эмоций. Несколько не по-мужски, как подсказывали ему давние, привычные с детства инстинкты. Нет. Условные рефлексы. Типа мужчина должен быть сдержанным и полагаться только на разум. Дан привык к тому, что здесь в ходу прикосновения и не шарахался, если, допустим, Аль гладил его по щеке или обнимал. Или даже Нирут, хотя тот телячьими нежностями не злоупотреблял вовсе, а скорее, остерегался, что Дан его неправильно поймет. Более того, Дан уже и сам это делал. Лиар просто таял, если рука Дана касалась его щеки или волос, а так как оба были гетеросекуальны, то и недоразумений не возникало. У Вина начинали светиться глаза. Ивин улыбался как-то иначе. И даже Таул, ироничный, саркастичный, насмешливый, независимый и, что греха таить, нагловатый, тоже принимал ласку должным образом.

А они – не решались. Разве что Аль. Но не остальные. Дополнение к не-Квадре. Хотели бы, но не отваживались – даже нагловатый Таул. «Ты – Первый», – пожав плечами, объяснил Аль, и Шарик согласно квакнул и облизал Дану щеку. Такое вот емкое объяснение.

Дан постоянно сбивался с мысли (с решения загадки) на подобную лирику. Но что-то тем не менее происходило – с ним. С ними. Дан чувствовал ответственность за них, и это его ужасно веселило. Несмотря на свое виртуозное владение мечом и обретенные добавочные способности каурати, он был беспомощным младенцем по сравнению с ними. Даже эльфы, не самые великие воины, научились за последний год чуть не большему, чем Дан за всю жизнь. Фехтовали они, может, и хуже, зато двигались быстрее, а Вин метал точно в цель не только ножи, но и любые другие предметы, от камней до тыкв. Однажды унял он назревающую кабацкую драку посредством двух пивных кружек, успокоивших самых задиристых людей. Людей. Дан воспринял это как большой прогресс. Вин после этого был страшно напряжен, бледен, и хотя глаза говорили ему, что все нормально (прямое попадание кружек вызвало бурное одобрение толпы, состоящей из людей), вбитые в подсознание инстинкты заставляли его ждать немедленной и страшной кары. Как! поднять руку на человека! ужас!

А ничего не произошло. Только трактирщик потребовал платы за разбитую кружку, и Дан, разумеется, заплатил.

Нирут загружал их работой так, что дома они бывали редко. Постоянная дорога, постоянные ночевки под открытым небом, потому что палатки были громоздки и таскать их за собой не хотелось. Постоянное соседство друг друга. Постоянная близость. И это ничуть не утомляло и не раздражало. Стоило Дану за ужином подумать о лишнем куске хлеба, как чья-то рука этот кусов протягивала, и он сам непостижимым образом знал, что чинившему лошадиную сбрую Таулу сей момент потребуется шило – и отвинчивал рукоятку кинжала, под которой шило и пряталось.

Наверное, они производили впечатление, когда въезжали в города или деревни: дракон и шесть черных всадников на черных конях, а почти повальная блондинистость только подчеркивала их киношную грозность. Таул задумчиво предлагал себя перекрасить, как иные красотки делают. Да еще черная собака! Кое-где их самих считали порождением магии, невзирая ни на какие вышитые на груди руны.

Черно-белые браслеты носили только Дан и Аль. Нирут перестал забирать в собственность. Решил, что ни к чему, раз Квадры все равно нет. Зато Вин и Лиар принадлежали Дану, Ивин считал себя чуть не собственностью Алира, а вроде бы и независимый Таул безукоризненно исполнял намеки, не говоря уж о приказах. «Ты – Первый», – напоминал Аль, а Дан начинал хихикать: теперь и пятый у них был, и шестой, и так далее. Сколько наберется еще?

Сам же Нирут почти никогда не бывал с ними. Наигрался. Повзрослел. Наверное, именно так расценили это остальные властители. Он занимался глобальными вопросами, а команда рутинно спасала мир. То от расплодившейся нечисти, то от взбесившихся монстров, порвавших в мелкие клочки (в прямом смысле) создавшего их мага и вырвавшихся на свободу, то от проснувшегося после летаргического сна здоровенного, чуть меньше черного дракона, василиска. Кроме того, они уговаривали распоясавшихся русалок, обещая от уговоров перейти к действиям типа подогревания воды до температуры, несовместимой с жизнью ее обитателей. Приготовлению ухи из русалок, как насмешливо уточнил Таул. Они разнимали повздоривших баронов, выяснявших отношения посредством армий. Дан уже видел однажды местную войну, лет двадцать назад, и произвело это на него сильное впечатление. Конечно, когда рядом с солдатом взрывается граната, остаются клочки по закоулочкам, но видеть он ничего подобного не видел, зато насмотрелся, что творит средневековое оружие с человеческими телами, как бьет фонтаном кровь из того места, где только что была голова. Ведь и сам, случалось, головы в драке сносил, но не вдел этого со стороны. Разумный и равнодушный к человеческим разборкам Аль не позволил ему вмешаться, когда они выехали на поле боя, так что Дан насмотрелся.

В общем, чего они только ни делали. Работы было много, но Нирут, да и остальные властители выглядели спокойными, Нирут даже и объяснял, что такое случается периодически, словно концентрировавшееся напряжение прорывается, так и пусть себе прорывается, лучше так, по мелочи, пусть мелкие стычки, чем серьезная война, когда никто уже и не помнит, из-за какой малости она началась.

Они ввязывались в драки и стычки, рубили нечисть разного размера и разной зловредности, сталкивались с магами, но удивительным образом обходилось почти без травм. Незначительные раны легко излечивал невеликий лекарь Ивин. Когда всерьез оборонявшийся маг обрушил на них какое-то заклятие, Таул успел закрыть собой Дана, и того зацепило только рикошетом (хватило для двухнедельной мигрени), а на вампира магия такого воздействия не оказала вовсе. Таул не афишировал, но и не скрывал, что он маг. Пошли, разумеется, слухи, что властители берут на службу самое страшное, что бывает, – вампирских магов, только и они на слухи чихали, и властители – тоже. Наверное, решили, что пришла пора поставить народ перед фактом: вампирские маги властителям нужны.

О них пошел слух по всей империи. То есть обычные слухи о Квадре увеличились пропорционально составу. Многим не нравилось, что человек – всего один, что слишком много эльфов, что исчадие ада, то есть демон Лиар, должен быть немедленно отравлен и сожжен, чтоб и следов не осталось, что вампирского мага надо отдать человечьим магам для исследований, но… Но властитель всегда прав. Почему-то это так и не подвергалось сомнению. А раз властитель прав, значит, так надо. А если бы он был неправ, то другие властители ему бы об этом сказали. А раз все продолжается, то другие властители одобряют. И что с этим поделаешь?

Властители своей молчаливой поддержкой одобряли новый состав нирутовой гвардии. Они и сами использовали всех, кого считали необходимым использовать, а Нирут всего лишь перевел это на постоянную основу.

Так вот. Что происходило, Дан и правда не понимал. Происходило с ними – и с ним в первую очередь. Наверное, началось давно, да перекрыто было новыми ощущениями (ну каурати же!), а с тех пор как он принял это новое (Гая!), стало проще, вот и вылезли несформулированные вопросы. Разбирались они коллективно, то есть с Шариком и Алем, не особенно стесняясь присутствия остальных, – Аль просто отсекал звуки, и никто, даже Таул, их не слышал. Остальные не обижались, продолжали заниматься своими делами, разговаривали, смеялись, играли в карты (Дан научил).

Аль предполагал, что они становятся близки не как Квадра, но и не как просто компания, которой хорошо вместе. Они не чувствовали остальных так, как друг друга, но понимали даже без взглядов или жестов. Но при этом Дан разумом не понимал ни Вина, ни Лиара, а Алир как раз понимал их, но не понимал Ивина и Таула. Кого понимал Шарик, увы, оставалось загадкой.

Они спрашивали и Нирута, да тот только похмыкал не без многозначительности, а потом и вовсе заявил максимально ехидно: «В свой срок поймешь».

Казалось бы, надо уже привыкнуть к этому однообразному «что-то происходит». Во времена и Квадры и не-Квадры все случалось естественно, Дан не заклинивался на психологических тонкостях, ему вполне хватало осознания того, что рядом друзья. Сейчас – не хватало. Развился, понимаешь, до Стража Лампы, то есть Камня, и перестал соображать в должной мере.

То, что Дан чувствовал за них ответственность, тоже, в общем, объяснимо. Убедили, что Первый, а кому, как не главному и отвечать. Сказать, что он был близок с Лиаром или там с Таулом – нет. Не был. Ни как с кем-то из Квадр, даже с Нирутом.

И все же – был. Особым образом.

А уж боевая единица из них получилась – монстры превентивно разбегались. От ужаса. А монстров было удивительно много. Дан сбился со счета. В народе уже ходили слухи о грядущих катастрофах вселенского масштаба. Термин «конец света» здесь почему-то был не в ходу.

Нирут выглядел совершенно спокойным, хотя на вопросы не отвечал, многозначительно улыбался или просто отмахивался. Дан поначалу обижался: ну как же, Квадра, тоже мне, если даже Первому знать не положено. Потом полез в бутылку: ну и ладно, наше дело телячье, велено змеев горынычей рубить – будем рубить. Нирут на это только удовлетворенно кивнул. И Дан сразу перестал обижаться. Годы не те, чтоб на детские обиды размениваться.

* * *

Змея Горыныча им и правда пришлось рубить. В смысле дракона. Здоровенного, как паровоз, дракона, повадившегося не овец таскать в соседних деревнях, а людей. На сей раз не только прелестных девственниц, на практике знакомых с некоторыми сугубо интимными деталями, а всех подряд. К драконам посылали переговорщика. Черные гиганты его не съели, даже не обидели, объяснили, что отщепенцы имеются в любой расе, вот как этот. Переговорщик резонно возразил, что и люди, и вампиры, и даже эльфы с отщепенцами и сами борются. Драконы не менее резонно возразили, что у них никогда не бывало такой потребности, а значит, и соответствующей службы. С тем переговорщик вернулся к местному губернатору, а уж тот самолично приехал за помощью к властителю, благоразумно не попытавшись уничтожить отщепенца собственными силами и не пожелав обратиться в Гильдию магов за помощью.

Властитель, естественно, согласился, что дело серьезно, что Гильдия пусть интригами занимается, а он, Нирут Дан, предпочитает дело. Правда, сам не поехал, но всю команду послал, честно предупредив: дело нелегкое. Алир вульгарно потянулся и удивился: а Третий на что? в смысле магия Квадры? Нирут изобразил отеческую улыбку, и тут только до Дана дошло, что он просто сверх меры занят решением какой-то проблемы, которую считает куда более серьезной, чем уничтожение драконов и даже жизнь Квадры. В расширенном составе. А что может занимать его в такой степени, кроме пресловутого равновесия?

Значит, есть что-то еще, и как только властитель найдет вариант решения, он… нет, он не даст задания Квадре в любом составе, а отправится с ними сам.

Район, в который они переправились через пару порталов, был не тот, где Триада впервые увидела драконов, но по ландшафту очень похожий. И обширные заливные луга имелись, и леса, и горная цепь. Жить драконы предпочитали в пещерах. Для начала они навестили драконью диаспору, не шибко многочисленную, десятка полтора неотличимых особей. Молодежи у них не было, и тем более не было детей. И правда, вымирающая раса, и ни одна собака не озабочена тем, чтобы позаботиться о сохранении исчезающего вида. Правда, то, что Дан знал о драконах, вполне это оправдывало. Проку от них не было никакого и никогда. Вреда особенного тоже давно не было. Они собирали дань в виде овец и больше ничего не делали. То есть совсем.

С ними драконы держались точно так же непочтительно, даже снисходительно, заявили, что не отвечают за преступника, не поддерживают его и помогать искать не будут. Принципиально. Когда Дан на правах Первого поинтересовался, изменится ли их мнение, если вдруг властители решат, что от их расы хлопот больше, чем пользы, драконы призадумались и честно сказали, что не изменится, потому что они на самом деле не знают, где прячется искомый монстр, потому что он вообще не принадлежит семье. Вот это была новость. Драконы не жили в одиночку, всегда семьями, гнездами по десять-двадцать особей. Одному просто неоткуда было взяться. Значит… значит, неучтенный или неизвестный фактор. Или магическое творение.

Аль долго чесал затылок, лохматя свои серебряные волосы, но признался, что о таких творениях не слыхал. Разве что какой-то свихнувшийся великий маг отыскал где-то драконий труп и вернул его на этот свет. В общем, зомби. Зомби Дан уже видал, то есть шатающиеся по свету трупы, воскрешенные магами и забытыми после использования, и уничтожал, потому как ничего они не хотели, не умели и не понимали, кроме как жрать. Не удосуживаясь приготовить или хотя бы убить. Откусив у случайного путника кусок ляжки, они тут же жевали. Убивать их было совсем нетрудно, потому как были они медлительны и для уничтожения хватало поотрубать конечности. Начиная с головы.

Но дракон… Зомби такого размера… К тому ж летучий…

Военный совет доказал Дану полную легкомысленность новообразования, сменившего Квадру. «Подумаешь, летучий», – презрительно хмыкнул Таул. «Подумаешь, большой», – пожал плечами Лиар. «Справимся», – уверенно сказал Алир. «Трр-р», – согласился Шарик. Эльфы промолчали.

На поиски ушла почти неделя. За это время дракон съел шесть человек. По одному в день. И теперь уже и Дан был уверен: справятся. На одной только злости справятся, и неважно, что судьбы людей волнуют вампира и эльфов в последнюю очередь, потому что Дановой ярости им хватит на всех.

Вблизи драконьей пещеры ощутимо попахивало. Интересно, своего создателя он тоже слопал, или тот успел сбежать? Вход в пещеру был довольно низкий. Для дракона, естественно. Они не стали заходить: с некоторых пор не любили пещер. Аль послал внутрь пару магических импульсов, и запашок заметно усилился.

– М-да, – поморщился Таул. – Никогда не понимал людей, которым нравится возиться с полуразложившимися трупами.

– Ты уверен, что это был человек? – спросил Ивин.

– Ага. Потому что мы этого не умеем, а эльфы брезгливы, – захохотал вампир.

– Эльфы брезгливы? – удивился Вин. – Надо же, а я не знал.

– Нет здесь эльфийских поселений, – буркнул Дан, – да и некромантией грешат в основном люди. Я не слышал о ком-то другом. Вин, Аль, вы его парализовать сможете?

– Я – нет, – отказался Вин. – Кошку могу или некрупную собаку, но уж не дракона. Особенно такого здорового.

Из пещеры высунулась морда. М-да. А как остальное протиснется? Ивин уже поднял лук.

– Обед пришел, – сообщил дракон. – Жаль, эльфы невкусные.

Для зомби он говорил весьма внятно. Да и глаза блестели, и шкура казалась монолитной.

– Я вкусный, – авторитетно заявил Дан. – А ты?

– Дать кусочек?

Он дунул огнем, возжелав, видно, жареной человечинки, но пламя, заставившее-таки Дана сделать шаг назад, до них не долетело и несколько секунд бушевало около невидимого щита.

– Маги, – вздохнул дракон. – Ну и что вам от меня надо? Ух ты, надо же… Демон? Ты-то почему с ними?

– У меня нет желания вступать с тобой в переговоры, – сказал Дан. – Есть людей – это, знаешь…

– А чего? Вкуснее овец. К тому ж в мире людей не меньше, чем овец. Не жалко. Да и шкуру потом отрыгивать не приходится. И вообще, ты когда-нибудь пробовал встать на сторону овец?

– Что-то не так, – вполголоса сообщил Аль, – это не зомби. Но и…

– А у драконов бывают маги? – поинтересовался Лиар, уже больше похожий на металлического робота из фильма, название которого Дан давно забыл. Уже неуязвимый ни для драконьего огня, ни для стали, ни для магии. Аль презрительно фыркнул.

– А у собак? Тупиковые ветви никогда не дают магов. Ни у русалок, ни у ангелов магов нет.

– И у нас тоже, - грустно согласился Лиар. – Дан, ты не волнуйся, мы справимся.

– Справятся они, – хмыкнул дракон, сопроводив слова очередным залпом.

– Творение? – спросил сам себя Али. – Похоже. Тогда… тогда можем и не справиться.

– Погодите, – остановил их Дан. – Творение? Это типа той многоглазой пакости, которую мы завалили недалеко от эльфийского города?

– Ну… вроде. Только гораздо опаснее. Как создали когда-то демонов, так могли создать и дракона… я не знаю, в спячке он был или что…

– Ага. В спячке. И проголодался так, что и эльфом не побрезгую, – известил дракон. – Но мне нравится, что вы не боитесь. Разве что собачонка… ну собачонку, может, и не трону.

– Кто-то его пробудил, – предположил Вин. – Маг?

Дан смотрел на достаточно выразительную для дракона морду. Творение? или какой-нибудь робот прежних времен? робот, жрущий живую протоплазму для поддержания сил?

– Тебе не уцелеть, – сказал он. – Если ты справишься с нами, то все равно не справишься с властителем.

– Это даже интересно, – сообщил дракон и молниеносно оказался снаружи. Дан не понял, как он протиснулся.

Дракон отличался от черных неповоротливых гигантов. То есть гигантом был и он, но у него не имелось волочившегося по земле брюха. Он был похож не столько на ящера, сколько на летучую змею. Длинное гибкое тело, мощные перепончатые крылья, усеянный шипами хвост…

Вот хвостом Дану и прилетело, хорошо, что по касательной, так что жив остался, но сосенку, в которую спиной врезался, повалил. Взвился в воздух Таул, со скоростью калаша начал стрелять Ивин, из пальцев Вина полетели крайне острые метательные предметы, застыл в магическом экстазе Аль, запрыгнул на драконью спину Лиар, вцепился зубами в крыло Шарик. Пару минут Дан приходил в себя, и за это время дракон разметал почти всю команду.

Потом включился боевой режим, и Дан перестал осознавать вообще хоть что-то. Он знал, что все живы, но все ранены, а еще он знал, что уничтожить это у них не получится, знал, что надо драпать как можно быстрее, но продолжал танцевать вокруг, колоть, рубить, и впечатление было, что катана тупится об эту каменную шкуру. Если почти неуязвим Шарик, то что уж говорить об этом… Дан едва увернулся от прицельного плевка огнем и увидел, что не увернулся Аль, вспыхнул – и тут же погасил себя. Пользоваться магией, имея тяжелые травмы, почти невозможно. Значит, не тяжелая. Спикировал сверху Таул, целясь в глаз гиганта, и не промазал, попал – тот только головой тряхнул, махнул крылом, и вампир покатился кубарем, путаясь в собственных крыльях. Камень?

И вдруг дракон замер. Словно накинули на него невидимую сеть: он вроде бы и подергивался, но больше это было похоже на попытки вырваться. Дан решил оставить на потом разбор причин и ринулся вперед, размахивая катаной словно топором, а Ивин уже лупил стрелами в глаза чудища, а Лиар, оседлав дракона, равномерно долбил кинжалом, отламывая чешуйки. Дан взлетел к нему не хуже вампира и начал всаживать меч в спину зверя. Позвоночник есть и у него, и, наверное, если магическому созданию его перерубить…

Дракон снова плюнул огнем, но пламя обтекло Алира. Эльф вскинул обе руки, и снова Дан увидел дрожание воздуха, а дракон странно задергался, словно разлаженный механизм. Наконец поддался и позвоночник, и из глаз стрелы торчали уже как из колчанов, и Аль продолжал гнать мощную магию, и в конце концов дракон рухнул. И все тоже рухнули, потому что силы кончились мгновенно. Аль вяло велел всем отползти – все послушались, и даже вполне целый Черныш лег на пузо и пополз, хотя до этого передвигался нормально. Смех придал им силы, а когда все собрались возле Аля, тот побормотал что-то и дракон вспыхнул зеленоватым магическим пламенем, в котором плавился даже металл. Начал плавиться и дракон.

Все, все живы! Ведь вроде бы и знал, что живы, но шестое, седьмое и прочие чувства не столь убедительны, как собственные глаза. У Аля снова основательно обгорели волосы, от одежды остались одни воспоминания, кожа покрылась багровыми пятнами ожогов. Морщился принявший нормальный облик Таул – он тоже был здорово обожжен, но это пройдет быстро, это не магическое пламя, и раны исчезнут, но сейчас ему больно, как больно кривящемуся на бок Вину – наверное, пара ребер сломаны, как больно Ивину – он баюкал разодранную руку, но ведь еще минуту назад стрелял, и стрелял метко! Даже Лиар хромал, даже Шарик припадал на правую заднюю лапу. Один Черныш выглядел невредимым.

– Силен ты, Аль, – вытряхивая мазь от ожогов из своей сумки, признал Таул. – Этакое – остановить! Молодец.

Аль скромно улыбнулся и покосился на Дана. Ага. Не он. Камень?

На всякий случай Дан проверил карманы. Нет, Камня не было. Успел убраться?

Горящий дракон вонял еще омерзительнее, чем при жизни. И металла из него натекло немало, наверное, надо образец для Нирута взять, но заставить себя подойти Дан не смог. И не захотел. Пусть лучше потом Аль поставит магическую защиту, а Нирут, если ему надо будет, ножками дойдет.

Кое-как, ковыляя, хромая, едва не ползком они перебазировались за выступ скалы. Там дул ветерок, уносивший запахи. Для начала помощь оказали Ивину, а уже потом он взялся за остальных, тихонько поругиваясь по-эльфийски. Ругательства Дан уже выучил, хотя для понимания стихов они и не требовались, самоцензура у эльфийских поэтов была на высоте, но куда ж без самой бытовой лексики! Дан так же тихонько поинтересовался, чем именно он недоволен и ранен ли кто-то серьезно. Ивин слегка смутился. Лиар захихикал. Хорошо ему, устную речь начинает понимать через два дня общения, а не через полтора года… Уже полтора года.

* * *

Категорически не спалось. Конечно, основательно мешала спина, ушибленная о сосенку, но, в общем, случалось Дану крепко дрыхнуть и при более сильных ощущениях. Он не крутился, лежал смирненько, найдя максимально удобную позу, и снова прикидывался, что размышляет. Дракон сильно их потрепал. У Шарика никогда никаких травм не бывало, хотя он лез в самую гущу драки, а тут Ивину пришлось долго колдовать над его лапой, пока Дан усердно гладил его морду и приговаривал, что надо потерпеть. Шарик имел очень виноватый вид.

Здорово поломался, а не только обгорел Таул, но никто особенно не беспокоился, вампир есть вампир, и уж переломы с обыкновенными ожогами до утра пройдут. Густо обмазанный мазью Аль полвечера тревожился, что останутся неэстетичные шрамы от драконьего огня, а Черныш утешал его на свой собачий лад. У Вина сломано не менее двух ребер. Ивинова рука ободрана до кости. Дану было трудно ходить, ноги не слушались. Но справились, справились с тем, с чем не должны были, не по силам, не по умениям. Справились только потому, что что-то остановило дракона.

– Ну я его остановил, – услышал Дан смутно знакомый голос. Сторожевой дракон не шевельнулся. Дан всмотрелся в темноту. Субтильная фигура, увенчанная белобрысой головой. – Все спят. И видят хорошие сны. В исцелении нуждался бы ты, оставайся ты всего лишь человеком. А сейчас – само пройдет, хотя и не сразу.

– Насквозь видишь? – усмехнулся Дан. Вампир кивнул.

– При необходимости. Мне передали, что ты хотел встретиться.

– Хотел, – согласился Дан. – Столько вопросов хотел задать… а ни одного не осталось. То есть задать-то могу, но понимаю, что ответы мне не так уж и нужны. Ты ведь маг?

– Само собой.

Вампир присел рядом, обхватил руками колено, как часто делал Гай. Слегка защемило сердце.

– Никогда не думал, что вампиры бывают блондинами с голубыми глазами.

– Уже не бывают. Я реликт. В общем, признаю, что именно это дает мне возможность быть незамеченным. Люди принимают меня за своего. Значит, тебе уже не нужны мои ответы… Что ж. Я рад. Давай тогда просто поговорим, Хранитель.

– И ты туда же, – проворчал Дан. – Флайт мне долго мозги парил, да еще с таким восторгом в голосе… Флайт – и с восторгом! Представляешь?

– Значит, ты уверен, что я знаю Флайта. Хорошо. Потому что я его действительно знаю. А ты действительно Хранитель, и Флайт действительно этому рад… насколько я знаю Флайта, Он в свое время сумел отказаться от Камня, да так… серьезно. Это стоило ему дорого, поверь. Он, знаешь, всегда очень обстоятельно все делает. А я вот поддался было искушению… Нам… всем, кто когда-то владел Камнем, было нелегко понять его. Это опасно. Может, отсюда и восторг Флайта, и мое желание рассказать, что знаю.

– Ты меня пугаешь?

– Сильно болит спина? Дай-ка гляну. Ага… Не дергайся, исцелю. Из гуманности. Да, я тебя пугаю. Я не знаю ничего более страшного, чем Крест Рока. Он устанавливает странную связь, природы которой я так и не сумел понять. С одной стороны, ты можешь распоряжаться силой Камня. С другой стороны, Камень подчиняет себе… Как наркотик.

– На вампиров не действуют наркотики, – проворчал Дан.

– Другие – не действуют. Я поддался соблазну, когда услышал его Зов. Парадокс: ему нужен кто-то. Он не может слишком долго быть один. Флайт благоразумно избавился от… Судьбы, и Камень был забыт на несколько столетий. А потом подал голос, и как на грех мимо ехал я… Конечно, я был не единственный, но первый, кто сумел распознать Зов.

– А зачем он был тебе нужен?

Спина не болела. Совсем. И это Дану нравилось.

– Не поверишь, – криво усмехнулся вампир. – Захотелось покоя. Надоело выживать, оглядываться, помнить, что нельзя улыбаться и тем более хохотать от души. Понадеялся, что мне хватит сил противостоять Камню, только получая его защиту и ничего не давая взамен. И не вышло. Я остановил Флайта, когда он решил вернуть Камень. Да-да, я, а не сам Камень. Я остановил твоего властителя и твою команду. А тебя не стал, и даже не потому что Камень не позволил. Ты шел, не убивая, и это потрясло меня до глубины моей нечеловеческой души. Не помню, чтоб мне попадались мечники, озабоченные тем, чтоб не убить противника. Ты даже и не подумал о том, чтоб убить меня, и это доконало. Тут еще и сам Камень тебя принял… В общем, я, вероятно, повторю то же, что ты уже слышал от Флайта. Не позволяй ему слишком многого. Не думай о нем слишком много. Но и не забывай. Иногда бери его в руки. Иногда можешь даже звать… кстати, сегодня мог и позвать. Дракон – реликт магической эпохи. Было такое… давно. Это творение, пострашнее безобидных фругов и тем более демонов.

– Я такой хороший, – сказал Дан с горечью. – что меня любят не только вампиры и демоны, но и живые камни.

– Хороший? – переспросил вампир. – Ну… не знаю. Обычный. Усредненный. Такой, какими стоит быть всем людям. Способный понять и принять иную расу. Не просто терпеть, как другие. Невозможно стать каурати, не принимая вампиров.

– Я вампир по духу, – провозгласил Дан.

– Ты человек по духу. Но самым близким для тебя созданием был вампир. Жаль, я не знал вас тогда, мог бы дать пару советов.

– Но не мог его спасти.

– Это еще почему? – удивился тот. – Почти наверняка мог. Да и властители, если бы удосужились, могли… Так. Это ты понимаешь. Молодец. Ну, что ты все-таки хочешь меня спросить?

– Как тебя зовут?

– Миртел. Но если ты начнешь рассказывать другим. что болтал с Миртелом, тебя поднимут на смех. Потому что я – легенда. Не читал вампирских сказок? В половине главного героя зовут Миртел. И половина из этой половины – не сказки, а истории из моей жизни. Ну, давай. Что я тебя, как девушку, подбадриваю.

– Ты умеешь проникать в сознание?

– Умею. Но не в твое. Глубоко – не получается. А ты даже не замечаешь моих усилий. Сколько живу, такого не помню.

– А сколько живешь?

– Тоже не помню.

– Ну да, – понимающе кивнул Дан, – после пятой сотни лет и считать перестаешь.

– На самом деле после второй тысячи, – усмехнулся он. – Я помню Темные века. Тебе что-то говорит имя Кемаль Аинит? Великий ученый. Я прошел через его лабораторию… Сначала хотел было исчезнуть сразу, но задержался, любопытно было понаблюдать. Ты думаешь, он только вампиров исследовал? И эльфов, и людей… Сравнительная физиология вообще пошла от Аинита… Ну так тогда я был уже немолод. Видишь ли, мы действительно не умираем своей смертью. И что удивительно, ты мне веришь.

– А зачем тебе мне врать? Впечатление произвести? Чего бы ради? Спасибо тебе за помощь.

– Пожалуйста. Я позволил себе настроиться на тебя, так что в особо критической ситуации помогу. Не ради тебя, но ради того, чтоб у Камня был хранитель. И если Хранитель захочет стать Хозяином, не обессудь. Я постараюсь тебя убить и сумею… с большой степенью вероятности.

– Сделай милость, – серьезно сказал Дан. – А можно еще вопрос?

– Сколько угодно.

– Что все же такое каурати?

– Ты. То, чем смог стать ты, но не смог я. Рот закрой. У меня был рати. Не так и давно, примерно во времена эльфийской резни. Мы были дружны, близки, и я очень надеялся, что единение случится. А оно не случилось.

– Почему?

– Из-за меня. Я почувствовал, что он умирает… Даже помощь вампира не позволяет человеку прожить больше ста лет. Он дотянул до ста двух. Он был здоров, но стар. Начал угасать. Я летел больше суток…

– Опоздал?

– Успел. Пробыл с ним последние часы. Держал его за руку, когда он умер. И ничего не случилось. Он не остался со мной. Я не был так привязан к нему, как требовалось. Увы. Что смотришь? Увы – не потому что я хотел стать каурати. Увы – потому что он ушел бесследно. Твой Гай – с тобой. Окажись ты на его месте, каурати бы стал он. Гаркель в этом уверен.

Миртел смотрел немного искоса. Да не молодой, юный на вид. Папа Лит выглядел куда более зрелым. Даже Таул. Это не вязалось с тысячами лет.

– Получается, я самый старый обитатель Траитии, – насмешливо сообщил он. – И мне не надоело жить. Ты намек понимаешь? Впрочем, понимаешь. У тебя появился стимул. Если ты умрешь, Камень станет искать нового друга. А если он найдет хозяина?

Дан кивнул, не стал возражать. Нет. Не поэтому. А потому что нельзя оставлять Аля одного. И Шарика. И остальных.

– Что мы такое?

Миртел обнял и второе колено, положил на них голову и так, сбоку, посмотрел на Дана. С мягкой улыбкой. Голубые глаза тоже улыбались.

– Вы то, чем себя считаете. Это неизменно. И ты, и вы вместе.

– Не говори банальностей, – поморщился Дан. – Это само собой. Но у меня такое чувство, что мы становимся чем-то… я просто не знаю. А Нирут только про «в свой срок поймешь» говорит, так что я подозреваю, что он тоже не знает.

– Нирут? Ну, я с ним не знаком. Может и не знать. Да, вы, конечно, не просто компания, но и не что-то вроде Квадры. Вы гораздо больше. В давние времена это называлось Круг. Кольцо. Шесть, восемь, десять… Больше не помню. но не исключаю, что и больше.

– Тогда я никакой не Первый. В круге все равны.

– Глупости. Ты – объединяющая часть. Ты замыкаешь круг. Ты начинаешь круг. Остальные значения не имеют. Ты выбираешь их. Они становятся с тобой рядом. Вы – больше, чем Квадра. И вы – меньше, чем Триада. Кольцо разорвется, только если этого захочешь ты. Нельзя восполнить потерю в Квадре, легко восполнить потерю в Круге. Такой боли ты уже не испытаешь. И без этой боли ты не стал бы Первым. Не стал бы Хранителем. Потому что в центре – Камень.

– Ну и что объединяет?

Миртел снова улыбнулся.

– Сколько скепсиса и даже сарказма… А подумать? Что объединят тебя – и сторожевого дракона? Тебя – и эльфа? Любовь. Слышал такое слово? Никакого значения не имеет расовая принадлежность тех, кто в Круге. Ничего не имеет значения, кроме чувств, которые испытывают те, кто в Круге. Обрати внимание, какими глазами смотрит на тебя демон. Он – выражение. Он любит тебя. А ты – его. Хотя изо всех сил стараешься этого не признавать, каурати. Ты – ось. Ты – Первый. В Круге нет Второго, Третьего и прочих, в Круге равны все. Но ты – Первый. Ты – Хранитель.

Дан вне всякой связи вдруг подумал, что Миртел может быть голоден, и привычным жестом закатал рукав. Вампир покачал головой.

– Спасибо, каурати. Я давно не нуждаюсь в крови. Двенадцать лет – вполне достаточный срок, чтобы убедиться. Ради удовольствия – могу и приложиться к чьей-то шейке. И прикладываюсь.

– И Гай тоже бы так?

– Наверняка. Еще год-два – и эта потребность исчезла бы у него навсегда.

– Ну выпей тогда для удовольствия, – хмыкнул Дан. – Все уверяют, что у меня исключительно вкусная кровь.

– Еще бы, – засмеялся вампир, показав клыки. – Кровь каурати – это, знаешь… Впрочем, спасибо. Не откажусь. А тебе хуже не будет.

Он и правда отпил только несколько глотков, снова улыбнулся и ласково провел кончиками пальцев по щеке Дана. Пальцы были теплые.

Что-то почувствовав, Дан инстинктивно схватился за меч, но рука вампира легла поверх его руки. Тоже теплая.

– Расслабься. И прислушайся. Это не враги. Это Камень Судьбы. Это – твоя судьба.

* * *

Алир, словно почувствовав что-то, поднялся и выразительным взглядом выгнал всех. И сам ушел, прикинувшись, что у него уйма чрезвычайно важных дел. Например, поиграть с Лиаром в камни или с Чернышом – в догоняшки. Дан не шевельнулся. Так приятно блаженно развалиться в кресле, и пусть разговор предстоит малоприятный, однако он еще предстоит. Пару минут можно и покайфовать.

– У нас таких кресел нет, чтоб не расслаблялись? – лениво спросил он.

– А то, – совершенно серьезно согласился Нирут. – Я вам только в качестве награды позволяю в них посидеть. Ну что, дозрел?

– До очередного «в свой срок поймешь»? – хмыкнул Дан. – Хотя не скрою, очень хочется расставить все диакритические знаки по положенным местам.

Нирут довольно долго смотрел на него, ничего не говоря. Их милость мыслит. Типа достойна ли перчатка получить еще минимальную толику информации, которую она принимать не желает. Потому что дикая и темная, хотя и прожила большую часть жизни в просвещенном и развитом мире магии, предназначений и прочей сказочной фигни. Дан подумал, не выпить ли еще, но в роскошном эльфийском бокале вино кончилось, Лиара, подливавшего желающим, не было, а вставать… нет, вставать не хотелось даже ради роскошного золотого вина. Нирут, зараза, даже бровью не шевельнул, но бутылка плавно поднялась в воздух, подлетела и наклонилась над стаканом, а потом тем же путем вернулась на прежнее место. Нирут крайне редко баловался магией в подобных мелочах, потому не составило труда сообразить: демонстрация. Напоминание. Тебе мир спасать и быть Первым.

– Ты ведь и так понимаешь, – заметил властитель, – без диакритических знаков.

– Вопрос, правильно ли понимаю. И то ли понимаю. Ты ради этого с нами последнее время не ходил? Чтоб я сам додумался? Или чтоб нашел Миртела… о котором ты, конечно, был прекрасно осведомлен… как и о Камне, и о Кольце, и об оси, вокруг которой вращается мир… то есть Круг. Он же Кольцо.

– Сколько сарказма. Странно, Дан, ты такой приземленный и практичный, а сарказм просто обожаешь. Все те же обиды непосвященного?

– Нафиг мне твои замыслы и секреты… если они меня не касаются.

– Ты полагаешь, я все это спланировал, еще когда впервые на вас с Гаем в лесу наткнулся? – обиженно спросил Нирут. – Не льсти мне. Я просто хотел собрать Квадру, и причины этого желания ты понял сто лет назад. И то, что я хотел, в конечном счете получилось. Я не стал закоренелым властителем – и не стану, потому что ты постоянно меня тычешь носом во что-нибудь не особенно аппетитное. Я не получил Квадры – но получил друзей, а этим никто из властителей похвастать давно не может. Квадра, Триада и что угодно – инструмент, а вы – куда больше.

– Единомышленники, – поддакнул Дан, и Нирут обиделся уже не декоративно.

– Да, единомышленники! Соратники, если угодно. Почему ты остерегаешься таких слов? Это же глупо?

– А я и не Ум, – сообщил Дан. Присущий этому миру пафос до сих пор его немного смешил. – Ладно, извини. Одно дело делаем, это верно, и дело нам дал ты. За что я тебе вообще-то весьма благодарен. И в бутылку лезу именно потому, что не инструмент, а единомышленник, потому и не хочу, чтобы мной играли втемную. Но уже привык. Привычка входит в противоречие с эмоциями, вот тебе и сарказм.

– Ну вот, – удовлетворенно кивнул Нирут, на сей раз не пожелав уловить сарказм. – Все ты понимаешь… а все расспрашиваешь. Ладно. О Миртеле я, как и ты, сказки читал. И считал мифологическим персонажем, возможно, в незапамятные времена имевшим прототипа. Меня, знаешь, тоже не во все посвящают. Не только ты в свой срок должен понять… Дозреть, если угодно. Я ведь и о Камне не знал до просьбы Флайта.

– А Флайт?

– Ну… Флайт нами поиграл всласть, – признал Нирут неохотно, – и прежде всего мной. Но дела ради, а не из удовольствия. Флайт понадеялся… или рассчитал, что кто-то из нас может получить доступ к Камню. То есть рассчитал, конечно, но понадеялся, что это будешь именно ты – неамбициозный, начисто лишенный магический способностей… и просто неплохой парень. С Миртелом у него свои счеты какие-то, но не вражда. Флайт не такой идиот, чтобы враждовать с наглядной иллюстрацией практического бессмертия вампиров. Но ведь и сам Миртел… ты ведь с ним встречался? Ну вот, а мне, между прочим, не сказал.

– Почему Флайт не мог сказать мне того же, что сказал Миртел?

– Я иногда умиляюсь, какой ты все-таки наивный. Потому что ты не доверяешь властителям, даже мне. И доверяешь вампирам, даже магам. У тебя хватило ума понять, что для вампиров ты больше, чем свой. Ты даже лучше. И Гай тут ни при чем, потому что он вряд ли знал что-то реальное о каурати, потому что молод еще был для таких знаний. Флайт был уверен, что ты захочешь встретиться с Миртелом и Миртел не откажет во встрече. Потому что ты – каурати. Потому что Камень выбрал тебя. Флайт знал, что Камень у Миртела. В общем… хочешь разбираться с Флайтом – давай, но без меня.

– А потом Флайт изволил посвятить тебя в свои замыслы… частично… и ты начал усердно собирать Круг.

– Я? Я мог собирать Квадру. Но Круг можешь собрать только ты. Если ты не пустишь меня в Круг – меня там не будет. Потому я просто дал тебе время присмотреться и притереться. И, извини, позволил Флайту создавать тебе проблемы…

– Ага, засмущался, а я поверил… Я, знаешь, детективов много читал, и, когда сообразил, что никто просто не может копать под властителя, подумал, что ты ситуацию и создал. – Дан полюбовался ошарашенной физиономией Нирута и продолжил: – А те придурки, что с меня шкуру снимали, интересовались не твоими планами, а только Камнем. Ну так что там насчет сбора Круга?

– Что, – проворчал властитель. – Ничего. У тебя, а не у меня или Аля возник порыв забрать у Фрики эльфов. Тебе, а не мне, дали в помощники талантливого мага-вампира. Ты, а не я сумел перекупить привязанность демона. Понимаешь?

– Не очень. Ну ладно. В основе Круга любовь, я люблю всех, все любят меня, а дальше-то что?

– Как что? – удивился Нирут. – Да все то же. Мир спасать. Ты сейчас можешь куда больше, чем я. Тебе трудно поверить, но Камень Судьбы всемогущ.

Дан вспомнил спрятанный в горах бункер – то немногое, что осталось от некогда великой цивилизации, и поморщился. Контролировать свои желания. Контролировать свои эмоции. Держаться в равновесных отношениях с Камнем. Со своей судьбой. Надеяться, что Гай поможет. Что Аль поддержит. Что Нирут в случае чего повозит носом по чему-то ароматному. Что Таул от души поиздевается. Что Шарик при необходимости голову откусит. Что преданность Вина и Лиара не дадут забыть об ответственности.

Ответственности перед миром.

Сдохнуть, как пафосно. А можно еще круче:

круг замкнулся.

Оглавление

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * * X Имя пользователя * Пароль * Запомнить меня

Регистрация

Забыли пароль?