«Туннели»

Родерик Гордон и Брайан Уильямс «Туннели»

От издательства «Chicken House»

Первая книга на эту тему, изданная авторами за свой счет, имела успех и быстро разошлась. Ее слог захватил и меня. Я разыскал авторов, и мы сообща окунулись в этот таинственный подземный мир… Так началась работа над книгой «Туннели».

Загадочный подземный мир всегда манил меня и вызывал неподдельный интерес… но я и представить не мог, что это будет так необыкновенно!

Барри Каннингем Издатель

Памяти Элизабет Оук Гордон (1837–1919)

Человеку свойственно сомневаться во всем неизвестном.

Аноним

Часть первая Прокладывая путь

Глава 1

Шварк! Кирка ударила по земле, высекла искру из неприметного осколка кремня, ушла глубоко в глину и с глухим звуком наткнулась на что-то твердое.

— Может быть, это она, Уилл!

Доктор Берроуз прополз вперед по тесному туннелю и принялся раскапывать землю руками. Он взмок, тяжело дышал, изо рта валил пар. Лучи двух фонариков, закрепленных на касках, осветили заколоченный проход: с каждой горстью земли, которую отбрасывал доктор, показывалось все больше старых неструганых досок, заляпанных смолой.

— Дай лом.

Уилл порылся в вещмешке, вытащил короткий широкий ломик и протянул отцу. Доктор Берроуз вставил плоский конец лома между двумя досками, поднатужился, чтобы загнать поглубже, а затем принялся расшатывать. Доски заскрипели, жалобно застонали на ржавых гвоздях, наконец подались с громким треском и провалились внутрь. Из темной дыры пахнуло затхлым холодным воздухом.

Отец и сын молча переглянулись, осветив друг друга фонарями на касках, и обменялись заговорщическими улыбками. Полосы и пятна грязи на их лицах напоминали боевую раскраску.

На фоне непроглядной тьмы отверстия танцевали пылинки, сверкавшие в лучах света, словно бриллианты, и складывались в неведомые созвездия.

Доктор Берроуз осторожно заглянул в дыру. Уилл протиснулся поближе, выглядывая из-за плеча отца. Фонарики осветили стену, облицованную плиткой. Кое-где на ней еще держались посеревшие рекламные плакаты. Их отклеившиеся углы колыхались, будто водоросли на дне океана. Уилл медленно поворачивал голову, пока его фонарик не выхватил из темноты край эмалированной таблички. Доктор Берроуз посмотрел в ту же сторону, и два фонарика осветили надпись целиком.

— «Хайфилд и Кроссли-Норт»! Это она, Уилл, она! Мы нашли ее! — воскликнул доктор. Гулкое эхо разнесло его голос по заброшенной станции. Снизу, от рельсов и платформы, в отверстие подул холодный ветерок, как будто станция была взволнована и оскорблена тем, что ее затхлое уединение нарушили.

Уилл принялся бить ногой по нижней части досок, разлетавшихся на щепки и труху. Тут земля поползла у него из-под ног в сторону прохода и посыпалась в отверстие. Уилл полез внутрь, прихватив лопату. Отец последовал за ним. Их шаги по платформе гулко отдавались по всей станции, а лучи фонариков разрезали темноту то тут, то там.

Доктор Берроуз сдул с лица клок паутины — она свисала с потолка целыми клубками — и огляделся.

Луч его фонаря осветил Уилла — белые волосы, торчащие, словно солома, из-под видавшей виды каски, светло-голубые глаза, с любопытством всматривающиеся в темноту. Об одежде Уилла можно было сказать только, что по цвету и фактуре она почти не отличалась от красно-коричневой глины, которую они копали. Мальчик вымазался в ней по самую шею и из-за этого казался необычной скульптурой, волшебным образом ожившей.

Сам доктор Берроуз был жилист, среднего роста — его нельзя было назвать ни высоким, ни низким, он как раз приходился где-то посередине. С округлого лица через очки с толстыми стеклами внимательно смотрели на мир карие глаза.

— Посмотри сюда, Уилл! — позвал он сына, заметив над проходом, через который они сюда попали, надпись «ВЫХОД», сделанную большими черными буквами. Доктор Берроуз и Уилл включили карманные фонарики. Теперь они смогли рассмотреть станцию целиком. Сквозь потолок пробивались корни деревьев, стены местами выцвели и покрылись известковым налетом там, где просочилась вода. Издалека доносилось журчание.

— Вот это находка! — не без гордости сказал доктор Берроуз. — Подумать только, здесь не было ни единой души с тех пор, как в 1895 году открыли новую Хайфилдскую ветку.

Отец и сын стояли у конца платформы, и доктор Берроуз осветил фонариком туннель. Он был завален землей.

— И с другой стороны будет то же самое. Засыпали оба туннеля, — отметил он.

Они пошли по платформе, осматриваясь. На стенах еще кое-где оставались плитки кремового цвета с темно-зелеными краями, причудливо растрескавшиеся. Примерно через каждые три метра висели газовые светильники, на некоторых даже уцелели плафоны.

— Пап, смотри! — крикнул Уилл. — Смотри, на плакатах еще можно кое-что разобрать. Землю продают или что-то вроде того… О, вот хороший… «Цирк Уилкинсона… представление состоится… десятого февраля 1895 года». И картинка есть, — проговорил он, затаив дыхание.

Отец подошел поближе. Плакат, изображавший большой красный шатер и стоявшего перед ним синего человека в цилиндре, почти не пострадал от воды.

— А вот еще, — повернул голову Уилл. — «Ожирение? Вам помогут чудо-пилюли доктора Гордона!»

С плаката смотрел дородный бородач, державший в руке пузырек с лекарством.

Отец и сын обошли груду камней, насыпавшихся на платформу из разрушенного коридора.

— Тут был переход на другую платформу, — объяснил доктор Берроуз.

Они ненадолго задержались у литой чугунной скамейки.

— Отлично будет смотреться в саду. Нужно только зачистить ржавчину да обновить слой краски, — бормотал доктор.

Фонарик Уилла выхватил из теней темную деревянную дверь.

— Пап, у тебя на плане же был отмечен какой-то кабинет? — спросил мальчик, не сводя с нее глаз.

— Кабинет? — переспросил доктор, роясь в карманах. Наконец он нашел нужный листок бумаги. — Сейчас посмотрю.

Уилл, не дожидаясь ответа, толкнул дверь, но она не шелохнулась. Доктор Берроуз тут же оставил свой план и поспешил на помощь. Дверь сильно перекосилась от времени и подалась не сразу — она неожиданно открылась с третьего удара, и отец с сыном ввалились внутрь. С потолка на них обрушилась лавина пыли. Кашляя и протирая глаза, они раздвинули висящую перед ними паутину и прошли в комнату.

— Ух ты! — выдохнул Уилл.

В центре небольшого кабинета стояли стол и стул, покрытые толстым слоем пыли. Уилл осторожно обошел мебель и провел рукой в перчатке по стене, смахивая паутину с большой выцветшей схемы железной дороги.

— Должно быть, кабинет начальника станции, — сказал доктор Берроуз, рукавом стирая со стола пыль. На столе обнаружилась конторская книга, на которой стояла грязная чашка с блюдцем. Рядом с ними лежал небольшой предмет, потускневший от времени. — Потрясающе! — воскликнул доктор. — Железнодорожный телеграф, и отличный! Латунь, если я не ошибаюсь.

Вдоль двух стен располагались полки, уставленные размокшими картонными коробками. Уилл выбрал одну наугад и быстро перенес на стол, чтобы она не развалилась у него в руках. Подняв покореженную крышку, он увидел сложенные пачками железнодорожные билеты. Мальчик вытащил одну из пачек, но тут резинка лопнула, и билеты разлетелись по столу.

— Это просто бланки. На них ничего не напечатали, — сказал доктор Берроуз.

Но доктора не интересовали бланки — он опустился на колени у одной из нижних полок и попытался вытащить какой-то тяжелый предмет, обернутый в ткань, которая рассыпалась при первом же прикосновении.

— А вот это, — объявил доктор Берроуз, указывая на странное устройство, похожее на старинную печатную машинку с большим рычагом сбоку, — это аппарат для печатания билетов, одна из первых моделей. Кое-где заржавел, но ржавчину можно счистить.

Уилл всегда поражался тому, как много знает его отец.

— Заберешь его для музея?

— Нет, в свою коллекцию, — ответил доктор. Он помолчал. — Послушай, Уилл, мы никому не должны рассказывать об этой станции. Никому. Ни единого слова. Ясно?

Уилл взглянул на отца, слегка нахмурившись. Они и без того не стремились посвящать посторонних в подробности сложных подземных работ, которыми занимались в свободное время, — да никто, пожалуй, и не стал бы их слушать. Странная для других страсть к непознанному и скрытому под землей объединяла отца и сына как ничто иное.

Они стояли в кабинете, светя друг другу в лицо фонариками на касках. Уилл ничего не говорил, и отец продолжил:

— Ты же помнишь, что произошло с древнеримской виллой? Помнишь, как ее украл тот профессор, большая шишка из академии? Захватил место раскопок, и вся слава досталась ему. Я нашел эту виллу, и что я получил? Он вскользь упомянул обо мне в своей жалкой диссертации!

— Да, я помню, — сказал Уилл. Отец тогда впал в глубокую депрессию, иногда прерывавшуюся вспышками гнева.

— Хочешь, чтобы это повторилось?

— Нет, конечно.

— Я не хочу снова стать примечанием в чужой работе. Пусть лучше никто не знает об этом месте. Я не позволю его у меня украсть. Ты меня понял?

Уилл кивнул, и луч его фонаря дернулся вверх-вниз.

Доктор Берроуз посмотрел на часы.

— Пора возвращаться.

— Ладно, — неохотно проговорил Уилл.

Отец уловил недовольство в его голосе.

— Станция же никуда не денется. Придем завтра вечером и осмотрим все остальное.

— Ага, — равнодушно сказал Уилл, шагнув к двери.

Доктор Берроуз ласково похлопал его по каске, когда они выходили из кабинета.

— Мы молодцы, Уилл. Не зря копали столько месяцев, верно?

Они вернулись к проходу, через который вошли, и, взглянув на платформу в последний раз, пролезли через дыру в туннель. Метров через шесть он расширялся, и можно было уже не ползти, а встать на ноги. Пройдя еще немного, доктор Берроуз наконец выпрямился в полный рост — до этого ему приходилось чуть-чуть пригибаться.

— Нужно поставить побольше подпорок, — сказал доктор Берроуз, глядя на ряд балок на потолке туннеля, — не по одной, а по две на метр.

— Хорошо. Как скажешь, пап, — не очень убедительно выразил свое согласие Уилл.

— И вот это нужно выгрести, — доктор ткнул носком ботинка в кучку глины на полу. — Иначе мы тут завязнем.

— Ага, — рассеянно ответил Уилл. Он-то не собирался делать ничего подобного. Опьяненный радостью открытия, он часто, порой даже слишком, отказывался следовать требованиям безопасности, которых придерживался отец. Уилл обожал копать, но всякое последующее «обустройство», как выражался доктор Берроуз, было для него напрасной тратой времени. Отец же нехотя занимался собственно раскопками и брал в руки кирку лишь тогда, когда становилось ясно, что его очередное «предчувствие» оправдалось.

Доктор Берроуз, чуть слышно насвистывая, замедлил шаги, чтобы осмотреть аккуратно составленные в башню ведра и сложенные доски. Дальше туннель шел вверх, и доктор несколько раз остановился, чтобы проверить деревянные подпорки с обеих сторон. Хлопая по ним ладонью, он повышал тон, переходя со свиста чуть ли не на писк.

Туннель снова выровнялся и привел их в большую комнату, в которой стоял самодельный стол и два полуразвалившихся кресла. Отец и сын оставили на столе часть инструментов и направились в последний отрезок туннеля, поднимавшийся вверх. Он вел на поверхность.

Городские часы били семь. С последним ударом проржавевший лист железа, лежавший в углу автопарка на Темперанс-сквер, приподнялся на несколько сантиметров. Стояла ранняя осень, и на горизонте виднелся только край заходящего солнца. Отец и сын, убедившись, что никто их не увидит, отодвинули железный лист, закрывавший квадратное отверстие в земле, обшитое деревом. Высунувшись из туннеля, они еще раз осмотрелись, чтобы увериться, что в автопарке больше никого нет, и затем выбрались наружу. Когда они положили железный лист на место, Уилл набросал на него грязи, чтобы замаскировать.

Деревянный забор вокруг автопарка заскрипел от ветра, старая газета, рассыпаясь на страницы, покатилась по земле, будто перекати-поле. На фоне заката темнели силуэты складских зданий, последние лучи солнца отражались от гладких темно-красных плиток на фасаде нового многоквартирного дома Пибоди-эстейт. Берроузы, легким шагом вышедшие из автопарка, напоминали золотоискателей, которые возвращались в город, оставив в горах надежно припрятанную богатую добычу.

Глава 2

На другом конце Хайфилда Терри Уоткинс, или Брехунок, как беззлобно дразнили его приятели на работе, стоял в пижамных штанах перед зеркалом в ванной и задумчиво чистил зубы. Он очень устал и мечтал как следует выспаться, но его не оставляли мысли о том, что он сегодня видел.

День на работе выдался трудным: его бригада подрывников сносила старый завод, на месте которого планировалось построить новое здание для какого-то муниципального учреждения. Терри больше всего на свете хотелось уйти домой пораньше, но он обещал бригадиру, что уберет несколько слоев кладки в подвале, чтобы можно было оценить, насколько прочен фундамент. С такими старыми надежными зданиями всегда был риск, что для сноса потребуются дополнительные расходы, а этого компания позволить себе не могла.

За спиной у него стоял переносной прожектор, освещавший место работы. Терри уже сбил внешний слой с крепко пригнанных друг к другу кирпичей — внутри они оказались кроваво-красными, как будто он потрошил стену. От следующего удара кувалды на закопченный пол подвала посыпались осколки кирпичей, и Терри тихо выругался: ну и строили же раньше! С первого раза и не разрушить!

Ударив еще несколько раз, он подождал, пока осядет каменная пыль. Как ни странно, стена была толщиной всего в один слой кирпичей. Второй и третий ряд кладки заменял чугунный лист. Терри несколько раз стукнул по нему со всей силы, и чугун отозвался громким звоном, как будто оповещая, что так легко не сдастся. Тяжело дыша, подрывник сбил кирпичи вплоть до краев металлического листа, где обнаружились дверные петли и даже что-то вроде ручки.

Это была дверь.

Терри опустил кувалду и немного постоял, успокаивая дыхание и гадая, кому понадобилась дверь, ведущая внутрь фундамента.

А потом он совершил самую большую ошибку в своей жизни.

С помощью отвертки он повернул ручку — литое кольцо, которое на удивление легко подалось. Терри пнул дверь ногой. Она распахнулась и с грохотом ударилась о стену. Эхо не утихало, кажется, целую вечность. Терри включил фонарик и посветил в открывшийся проем. Там была комната, по всей видимости, круглая, метров шесть в диаметре.

Терри шагнул внутрь, занес ногу для следующего шага, но поставить ее было уже некуда. Обрыв! Не найдя опоры, он замахал руками, чтобы вернуть равновесие. Наконец ему удалось сделать шаг назад, и он вжался в стену, пытаясь отдышаться и проклиная себя за неосторожность.

— Нет, так не пойдет, — сказал он вслух. — Не трусь.

Терри медленно подался вперед. В свете фонарика стало видно, что он и в самом деле стоит на краю отверстия в полу. Сколько он ни всматривался в темноту, дна различить не мог. Потолка тоже не было видно — кирпичные стены все тянулись и тянулись вверх, куда свет фонарика уже не доходил. Это был огромный каменный колодец. Сверху, из темноты, тянуло холодным воздухом, от которого по спине у Терри бежали мурашки.

Обведя комнату лучом фонарика, он заметил, что вдоль стены колодца по спирали идут ступеньки шириной примерно в полметра. Первая была как раз у края, где он стоял. Терри потопал по ней ногой, проверяя на прочность, и осторожно начал спускаться, стараясь не поскользнуться на слое пыли, соломы и веток, покрывавшем ступеньки. Держась за стену колодца, он спускался все глубже и глубже, пока светлый прямоугольник двери не превратился в сияющую точку где-то далеко вверху.

Наконец ступеньки кончились, и Терри шагнул на выложенный плитами пол. Оглядевшись, он увидел на стенах множество тусклых металлических труб, изгибавшихся в разные стороны, будто подвыпивший церковный орган. Пробежав взглядом вдоль одной из них, Терри обнаружил, что она кончается отверстием, напоминающим вентиляционное. Но гораздо больше его заинтересовала дверь с небольшим окошком, через которое проникал свет. Терри предположил, что колодец относится к метрополитену, тем более что из-за стен доносился глухой гул механизмов, тянуло холодом.

Он медленно подошел к двери и прильнул к окошку с толстым стеклом, испещренным царапинами. Терри не поверил своим глазам: он увидел картину, напоминавшую старый черно-белый фильм на зернистой пленке. Там была улица, освещенная загадочными мерцающими сферами, в которых лениво шевелились языки пламени. По улице ходили люди. Страшные люди. Бледные худые призраки в старинных одеждах.

Терри никогда не был религиозным человеком и в церковь ходил только на венчание и отпевание знакомых, но тут задумался: а не заглянул ли он ненароком в какой-нибудь уголок ада или старомодный парк в чистилище? Отшатнувшись от окошка, он перекрестился, сбивчиво бормоча молитвы, в панике взбежал вверх по лестнице и завалил дверь всем, что попалось под руку, чтобы демоны не выбрались наружу.

Терри промчался через пустую стройплощадку, запер за собой ворота и кинулся к своей машине. Шок понемногу прошел, и он задумался о том, что завтра сказать бригадиру, но мыслями снова и снова возвращался к загадочной картине, которую видел собственными глазами.

Терри не мог не рассказать дома о своем открытии — ему нужно было с кем-то поделиться. Но жена Эгги и два сына-подростка решили, что он просто набрался после работы, и до конца ужина хохотали над ним. На каждое его слово они отвечали взрывом смеха или жестами показывали, будто пьют из бутылки, и он замолкал. Но оставить эту тему Терри никак не мог, и в конце концов Эгги прикрикнула на него, чтобы он перестал болтать про адских чудовищ с белыми волосами и про огненные шары и не мешал ей смотреть вечерний сериал.

И вот Терри стоял в ванной, чистил зубы и раздумывал, существует ли ад, как вдруг его жена закричала. Обычно Эгги начинала так орать, когда видела мышь или паука, случайно оказавшегося в ванной. Но на этот раз ее крик оборвался, не перейдя в полноценный вопль ужаса.

Тревога! Нервы Терри как будто наэлектризовались, он бросился было в комнату, но тут свет погас и мир перевернулся. Его схватили за ноги и повесили вниз головой. Руки и ноги прижала к телу неведомая сила, которой было бесполезно сопротивляться. Потом его замотали какой-то плотной тканью, подняли и понесли, будто свернутый ковер.

Закричать Терри не мог — его рот залепляла ткань, через которую и дышать-то было непросто. В какой-то момент ему почудился голос одного из сыновей, но звук был такой невнятный, что он не был уверен. Терри Уоткинс никогда в жизни так не боялся за свою семью и за себя. И никогда не был так беспомощен.

Глава 3

Хайфилдский музей представлял собой склад ненужных вещей, по чистой случайности избежавших свалки. Он располагался в бывшем здании ратуши, которое оборудовали под музей, расставив тут и там витрины, такие же старые, как помещенные в них экспонаты.

Доктор Берроуз устроился в столетнем стоматологическом кресле, чтобы перекусить бутербродами, по своему обыкновению приспособив под стол витрину с зубными щетками начала двадцатого века. Он развернул «Таймс» и принялся жевать размякший бутерброд с салями и майонезом, не обращая внимания на пыльные туалетные принадлежности в витрине, которые местные жители пожертвовали музею вместо того, чтобы выбросить.

Из подобных предметов и состояла экспозиция главного зала, где сидел сейчас доктор Берроуз. В углу под табличкой «Бабушкина кухня» красовались ряды уродливых венчиков, ножей для чистки яблок и чайных ситечек. Два ржавых катка для белья, сохранившихся с викторианской эпохи, стояли на почетном месте перед сломанной «Безотказной Электрической Стиральной Машиной» пятидесятых годов, с которой сыпались хлопья ржавчины.

«Стена часов» поражала своей непримечательностью. Правда, здесь был один любопытный экспонат — викторианские часы-картина со стеклянным циферблатом, на котором был изображен крестьянин с лошадью в поле. К несчастью, стекло треснуло, и кусочек с лошадиной головой отвалился и потерялся. Вокруг этого шедевра висели механические и электронные часы сороковых и пятидесятых годов. Они не работали — у доктора Берроуза все как-то не доходили руки заняться починкой.

Хайфилд, один из самых маленьких районов Лондона, мог похвастаться богатым прошлым: поселение на этом месте было основано еще римлянами, а в новое время промышленная революция обеспечила городку процветание. Однако в музее почти не были представлены свидетельства тех славных времен. Современный Хайфилд состоял из домишек с дешевыми квартирами для сдачи внаем (по две на первом и на втором этаже) да невыразительных магазинов, которым не нашлось места в более престижных районах.

Доктор Берроуз, заведующий музеем, был по совместительству единственным смотрителем — только по субботам на охрану выходил отряд местных пенсионеров. Доктор не расставался с коричневым кожаным портфелем, полным газет, недочитанных учебников и исторических романов, поскольку весь его рабочий день проходил за чтением. Изредка он дремал, а еще реже тайком курил трубку в «книгохранилище», забитом коробками с открытками и семейными портретами, которые никогда не будут выставлены в музее, потому что их негде разместить.

Устроившись среди пыльных экспонатов и витрин красного дерева, доктор жадно читал целыми днями. Мрачную атмосферу музея немного оживляло всегда включенное радио — старенький, но рабочий «трынзистер», подаренный каким-то местным меценатом. Не считая школьников, которых пару раз в год приводили на экскурсии в плохую погоду, в музее почти не бывало посетителей, и уж точно никто не горел желанием прийти сюда второй раз.

Как это часто случается, доктор Берроуз, устроившись на временную работу, сам не заметил, как она стала постоянной. Его научной карьере можно было позавидовать: ученая степень по истории, потом по археологии, достаточно быстро он стал доктором. Но подходящих вакансий в лондонских университетах не попадалось, а после рождения сына доктор Берроуз понял, что ему нужна работа, причем срочно. Он увидел в «Хайфилдском горне» объявление музея и отправил свое резюме. Его взяли на должность заведующего, однако доктор, соглашаясь, не преминул отметить, что в ближайшем будущем планирует перейти на более достойное место. Но, как и многие другие в подобном положении, доктор слишком быстро привык к стабильному доходу — незаметно пролетело двенадцать лет, и думать о переменах было уже ни к чему.

И вот автор диссертации по греческим артефактам, облаченный в темный твидовый пиджак с профессорскими заплатами на локтях, был вынужден день за днем смотреть, как потрепанные и невыносимо скучные экспонаты покрываются пылью, с горечью сознавая, что разделяет их судьбу.

Доев бутерброд, доктор Берроуз скомкал листок вощеной бумаги, в который он был завернут, и бодро запустил его в сторону экспозиции «Кухня», целясь в оранжевое пластмассовое мусорное ведро шестидесятых годов. Он не попал — комок отскочил от края ведра и упал на паркет. Доктор разочарованно вздохнул и принялся рыться в портфеле, где у него была припрятана шоколадка. Обычно он берег ее до второй половины дня, но сегодня ему было так тоскливо, что не хотелось отказывать себе в сладком. Доктор разорвал обертку и откусил большой кусок.

Тут звякнул колокольчик над входной дверью, и по паркету застучали костыли Оскара Эмберса. Восьмидесятилетний актер, вышедший на пенсию, привязался к музею, пожертвовал несколько своих фотопортретов с автографами и даже время от времени дежурил здесь по субботам.

Видя неуклонно надвигающегося старика, доктор Берроуз попытался быстро прожевать шоколадку, но обнаружил, что откусил слишком много. Отчаянно двигая челюстями, он понимал, что пенсионер, известный своим острым языком, приближается слишком быстро. У доктора мелькнула мысль ретироваться в кабинет, но было поздно. Он остался на месте и постарался изобразить улыбку набитым ртом.

— Добрый день, Роджер, — весело сказал Оскар, роясь в кармане пальто. — Так, куда же оно подевалось?

— Хм-м-м-м, — ответил доктор, не раскрывая рта. Ему удалось незаметно сделать еще пару движений челюстями, пока Оскар изучал свой карман.

Наконец в сражении с карманом наступило краткое перемирие, и Оскар, близоруко щурясь, стал всматриваться в ближайшие витрины.

— Что-то я не вижу тесьмы, которую приносил вам на прошлой неделе. Вы собираетесь ее выставлять? Конечно, ее кое-где моль попортила, но ведь хорошая вещь, ценная.

Поскольку доктор Берроуз ничего не ответил, старик строго спросил:

— Значит, не выставили?

Доктор Берроуз попытался кивком головы указать в сторону хранилища. Оскар озадаченно посмотрел на него — никогда заведующий музеем не бывал так молчалив. Но тут из кармана наконец-то удалось вызволить то, что он искал. Оскар, сияя, протянул доктору руку, что-то в ней сжимая.

— Мне эту вещицу отдала миссис Тантруми, знаете, пожилая итальянка, которая живет у самого конца Центральной улицы. Сказала, газовщики нашли у нее в подвале, когда чинили трубу. Лежала прямо на земле, один рабочий чуть не наступил. По-моему, ей самое место у вас в музее.

Доктор Берроуз, все еще с раздутыми щеками, приготовился увидеть очередной таймер для варки яиц или коробку ржавых перьев. Но когда Оскар развернул руку движением фокусника, у него на ладони оказался светящийся шарик, чуть больше мяча для гольфа, обрамленный металлом тусклого золотого цвета.

— Великолепный экземпляр… э-э… светильника… в некотором роде, — почему-то смутился Оскар. — Честно говоря, я сам не знаю, что это такое!

Доктор Берроуз взял шарик и принялся его рассматривать. Он так заинтересовался, что, позабыв о том, что Оскар на него пристально глядит, начал жевать.

— Что, сынок, зубы беспокоят? — участливо спросил старый актер. — Я тоже раньше так скрипел, когда совсем невмоготу было. Боль ужасная, по себе знаю. Вот я в свое время собрался с силами и сходил к доктору, чтобы мне все разом вырвали. И с этими вполне удобно, только привыкнуть надо, — он запустил пальцы в рот.

— Нет-нет, у меня зубы в порядке, — выдавил доктор Берроуз, чтобы избежать демонстрации вставных челюстей, и, не дожевав, проглотил остатки шоколада. — Просто в горле что-то пересохло, — объяснил он. — Надо водички выпить.

— Ох, вы с этим поосторожнее! Сейчас вон придумали, что сухость во рту от диабета бывает. А в мое время, Роджер, — Оскар мечтательно прикрыл глаза, вспоминая, — в мое время врачи диабет определяли по вкусу… — он перешел на шепот и опустил глаза, — урины. Знаете, пробовали, не много ли в ней сахара.

— Да-да, я знаю, — машинально ответил доктор Берроуз, слишком увлеченный светящимся шариком, чтобы обращать внимание на слова Оскара. — Очень странно. Рискну предположить, что это девятнадцатый век, судя по оправе… а стекло, пожалуй, постарше, явно ручной работы… Но я не понимаю, что там внутри. Может быть, какое-то люминесцентное вещество. Вы держали его сегодня на солнце, мистер Эмберс?

— Нет, я его со вчерашнего дня и из кармана не вынимал. Как мне миссис Тантруми его дала, так и не трогал… Это как раз после завтрака было. Я совершал моцион — очень полезно для кишеч…

— Может быть, он радиоактивный, — перебил его доктор Берроуз. — Я читал, что в нескольких музеях проверили на радиоактивность викторианские коллекции минералов. Где-то в Шотландии обнаружили очень опасные образцы — кристаллы урана, которые пришлось поместить в свинцовый ящик. Слишком рискованно держать в простой витрине.

— Ох, надеюсь, он не из таких, — сказал Оскар, шагнув назад. — Я ведь целый день его носил рядом с новым бедром — а вдруг протез…

— Не думаю, что тут настолько сильная радиация. Да и ничего страшного с вами не произошло за один день. — Доктор Берроуз вгляделся в шарик. — До чего интересно! Внутри какая-то жидкость… она кружится… как будто водоворот… — Он замолчал, потом покачал головой. — Нет, наверное, шарик просто нагрелся у меня в руке. Значит, это вещество реагирует на тепло…

— Рад, что вы заинтересовались. Тогда я передам миссис Тантруми, что вы его забираете, — сказал Оскар, отступив еще на шаг назад.

— Разумеется, — ответил доктор Берроуз. — Я хочу его исследовать, прежде чем выставлять. Ведь надо убедиться, что он не опасен. А пока я внесу имя миссис Тантруми в памятную книгу — так сказать, благодарность от имени музея. — Он поискал ручку в кармане пиджака, но ее там не оказалось. — Погодите немного, мистер Эмберс, я схожу за ручкой.

Доктор Берроуз вышел из главного зала в коридор, споткнувшись по пути о полусгнившую деревянную конструкцию, которую год назад откопала в болотах группа энтузиастов. Они клялись и божились, что это доисторическая лодка. Доктор Берроуз открыл стеклянную дверь с табличкой «Заведующий». В кабинете было темно, потому что единственное окно загораживали ящики, поставленные друг на друга. Ища на ощупь выключатель настольной лампы, доктор Берроуз разжал пальцы, державшие шарик… и чуть не выронил его от изумления.

В зале шарик светился едва заметно, а здесь от него исходил яркий светло-зеленый свет. Доктор Берроуз не мог отвести от него глаз, и ему казалось, что свет становится все ярче, а жидкость в шарике крутится быстрее.

— Поразительно! Что же это за вещество, которое светится тем ярче, чем темнее вокруг? — пробормотал он. — Нет, должно быть, я ошибся! Наверное, свет здесь просто заметнее.

Но он стал ярче. Доктору даже не пришлось зажигать лампу, чтобы найти ручку — при зеленом свете шарика в кабинете все было видно почти как днем. Доктор вышел из кабинета с памятной книгой под мышкой, держа шарик на вытянутой руке перед собой. Разумеется, как только он вышел на свет, загадочная вещица снова потускнела.

Оскар собирался что-то сказать, но доктор Берроуз пронесся мимо него и выбежал на улицу, хлопнув дверью.

— Эй! Эй! — крикнул Оскар ему вслед, но доктор сосредоточился на шарике и не слышал его. Подняв его вверх, он наблюдал за тем, как свет постепенно угас, а жидкость внутри посерела. Чем дольше он оставался на улице, подставив шарик дневному свету, тем темнее делалась жидкость, став в конце концов черной, как нефть.

По-прежнему держа шарик перед собой, он вернулся в музей. В шарике снова закружился водоворот, и он засветился. Оскар обеспокоенно смотрел на доктора.

— Поразительно… Поразительно! — проговорил доктор Берроуз.

— Эй, я подумал, что с вами сделался припадок. Вы так быстро выбежали, будто задыхались. У вас голова не кружится?

— Нет-нет, не беспокойтесь, мистер Эмберс. Просто хотел кое-что проверить. А теперь, будьте любезны, продиктуйте мне адрес миссис Тантруми, — доктор раскрыл книгу.

— Очень рад, что вам понравилось, — сказал Оскар. — Кстати, запишите заодно номер моего дантиста. С вашими зубами нужно что-то делать, причем срочно!

Глава 4

Уилл ждал у входа на пустырь, окруженный зарослями кустов и деревьями. Он оперся на руль своего велосипеда, в очередной раз поглядел на часы и решил, что даст Честеру еще пять минут. Больше нельзя было терять драгоценное время.

Такие заброшенные места можно найти на окраине любого города. Пустырь пока избежал застройки, очевидно, потому, что находился поблизости от городской свалки и здесь с печальной регулярностью появлялись и исчезали горы мусора. Окрестные жители называли это место «Сорок Ям» — хотя рытвин, порой до трех метров глубиной, тут было куда больше. Здесь часто выясняли отношения Клан и Клика, две подростковые банды Хайфилда, состоявшие из юных жителей наименее благополучных кварталов.

Бывали на пустыре и ребята помладше, приезжавшие сюда кататься на внедорожных велосипедах или, как случалось все чаще, на угнанных мопедах. Последние обычно загоняли в канавы и поджигали — десятки черных остовов усеивали края Ям, а их колеса и ржавеющие моторы зарастали травой. Порой здесь устраивали охоту на птиц или лягушек, а трофеи, как предписывали правила жестокой детской игры, насаживали на палки и ветки.

Выбежав на дорогу, ведущую к Ямам, Честер увидел металлический отблеск. Это солнце играло на отполированной лопате Уилла, которую он носил за спиной, словно какой-нибудь самурай-землекоп.

Честер улыбнулся и побежал быстрее, прижимая к груди свою лопату — обыкновенную садовую. Свободной рукой он замахал одинокой фигуре вдали — трудно было не узнать Уилла по бледной коже, бейсболке и темным очкам. Действительно, выглядел Уилл весьма примечательно: на нем была «диггерская форма», состоявшая из огромной кофты с кожаными заплатами на локтях и старых штанов, цвет которых было невозможно определить из-за покрывавшей их грязи. Зато Уилл тщательно следил за чистотой своей лопаты и металлических «стаканов» на рабочих ботинках.

— Так что случилось? — спросил Уилл, когда Честер наконец добежал до входа на пустырь. У Уилла в голове не укладывалось, как что-либо могло его задержать, когда впереди их ждало такое.

Это было важнейшее событие в жизни Уилла. До этого он никогда не приглашал одноклассника — да и вообще никого — посмотреть на одно из своих творений. Он до сих пор сомневался в своем решении — все-таки они с Честером не настолько хорошо знали друг друга.

— Извини, шина лопнула, — ответил Честер, переводя дух. — Пришлось забросить велик домой. Ух, тяжеловато бегать в такую жару.

Уилл беспокойно поглядел на небо и нахмурился. С солнцем он был не в ладах — его непигментированная кожа могла обгореть даже в пасмурный день.

— Ладно, за дело. И так много времени потеряли, — резко сказал Уилл, ставя ногу на педаль. Даже не оглянувшись на Честера, чтобы убедиться, что тот бежит следом, он уверенно поехал вперед по пустырю. — Давай живее! Сюда! — крикнул он, заметив, что друг отстает.

— Эй, я думал, мы уже на месте! — отозвался Честер, так и не успевший отдышаться.

Честер Ролс, высокий, широкоплечий и сильный, как бык (в школе его называли Честерским шкафом или Квадратным), был ровесником Уилла, но то ли лучше питался, то ли пошел крупным телосложением в родителей. Один из наиболее приличных рисунков в школьном туалете, описывавших происхождение Честера, изображал их в виде старинного шкафа и письменного стола на гнутых ножках.

Казалось бы, что может быть общего у двух таких разных мальчиков, как Уилл и Честер? Однако объединило их как раз то, из-за чего другие ребята в школе не хотели с ними дружить, — кожное заболевание. Честер страдал экземой в тяжелой форме, которую врачи объясняли либо неизвестной аллергией, либо постоянным нервным напряжением. Из-за шелушащейся кожи и струпьев на лице одноклассники дразнили Честера «чешуйчатым» и «змеиной мордой». В конце концов он не выдержал и как следует наподдал обидчикам.

Молочно-белая кожа Уилла тоже привлекала внимание, но он не так долго терпел прозвища Клоун и Снежный человек. Однажды вечером, когда мучители подстерегли его по пути на раскопки, Уилл вышел из себя и дал им отпор с помощью лопаты. В жестоком сражении он одержал безоговорочную победу, сломав нос одному из нападавших и выбив несколько зубов другим.

Понятно, что после этих случаев Уилла и Честера обходили стороной, как бешеных собак. Да и они друзей заводить не спешили — оба справедливо опасались, что стоит им только довериться кому-нибудь, как школьные задиры примутся за старое, посчитав это проявлением слабости. Правда, Честер входил в состав нескольких спортивных команд, но в остальном оба мальчика оставались изгоями. Одиночество означало безопасность; они ни с кем не общались, и никто не стремился общаться с ними.

Честер и Уилл проучились вместе несколько лет, прежде чем просто заговорили друг с другом. Однако взаимное уважение они испытывали давно — каждый тайно восхищался умением другого постоять за себя. Не особенно сознавая это, они постепенно сближались и проводили вместе в школе все больше времени. После длительного одиночества Уиллу нравилось с кем-то дружить, но он знал, что рано или поздно, если он по-настоящему доверяет Честеру, ему придется рассказать о своей главной страсти — раскопках. И вот это время пришло.

Уилл проехал через весь пустырь, лавируя между кочками, ямами и кучами мусора, и остановился у края. Спрыгнув на землю, он затащил велосипед под ржавый кузов автомобиля неопределенной марки, из которого давно растащили все, что можно было хоть как-то использовать.

— Вот мы и на месте, — объявил он Честеру, когда тот нагнал его.

— Здесь и будем копать? — Честер, пытаясь отдышаться, упер руки в колени и стал всматриваться в землю под ногами.

— Не-а. Отойди-ка.

Честер отступил на несколько шагов, с любопытством глядя на Уилла.

— Так копать надо или нет?

Ничего не ответив, Уилл, опустился на колени и принялся что-то нащупывать в траве. Наконец он нашел то, что искал — длинную веревку с узлами, — встал и потянул за нее. И тут, к изумлению Честера, земля разверзлась: лист фанеры поднялся, открыв темный спуск в туннель.

— А зачем ты присыпал его землей? — спросил он у Уилла.

— Очень мне надо, чтобы эти уроды портили мне раскопки! — отозвался Уилл.

— Мы же туда не полезем? — Честер с опаской подошел поближе к дыре.

Но Уилл уже спускался. Первые метра два туннель шел вертикально, а дальше уходил вглубь под углом.

— Дам тебе запасную, — сказал Уилл из-под земли, надев желтую каску и включив фонарик. Он повернулся к Честеру, нерешительно стоявшему над ямой, направив свет на него.

— Ну что, идешь или нет? — раздраженно спросил Уилл. — Ничего с тобой тут не случится, обещаю.

— Точно не случится?

— Точно. — Уилл демонстративно похлопал опору рядом с собой и бодро улыбнулся, чтобы успокоить друга. Улыбка не сошла с его лица, даже когда у него за спиной с потолка туннеля, невидимая Честеру, осыпалась кучка земли. — Безопасней не бывает. Честно.

— Ну ладно…

То, что увидел Честер, когда спустился, поразило его настолько, что он слова не мог вымолвить. Туннель, метра два в ширину и столько же в высоту, уходил в темноту под небольшим наклоном. По стенам через равные промежутки были расставлены деревянные опоры. Честеру это напомнило шахты из старых ковбойских фильмов, которые показывают по воскресеньям.

— Круто! Неужели ты все это сам сделал, Уилл?! Поверить не могу!

Уилл хитро улыбнулся.

— А то! Почти целый год потратил. Ты еще и половины не видел! Давай сюда.

Так же с помощью веревки он вернул фанерный лист на место. Честер с интересом, но не без опасений посмотрел, как исчезает последний кусочек голубого неба, и вслед за Уиллом пошел по туннелю вниз, пробираясь между штабелями досок и бруса, кое-где попадавшимися на пути.

— Ух ты! — выдохнул Честер.

Туннель неожиданно расширился. Из довольно просторной подземной комнаты вели еще два туннеля. В центре стоял грубый стол, рядом с ним два старых кресла. Поодаль горкой лежали ведра. Деревянный потолок поддерживал ряд стиллсоновских опор — раздвижных металлических балок, на которых кое-где появились пятна ржавчины.

— Тут для меня дом родной, — сказал Уилл.

— Ух, тут… клево, — проговорил Честер. Вдруг он нахмурился. — Слушай, а оно крепко держится?

— Ну конечно, крепко! Меня папа научил опоры ставить, и балки тоже. Я все-таки не в первый раз… — Уилл осекся. О станции метро, которую они с отцом недавно нашли, говорить было нельзя. Честер с подозрением посмотрел на него, и Уилл закашлялся, чтобы отвлечь его внимание. Отец взял с него обещание никому не рассказывать о станции, значит, даже Честер ничего не должен знать. Уилл шмыгнул носом и продолжил. — И тут совершенно безопасно. Это под зданиями рыть рискованно — там нужно все тщательно планировать и ставить опоры покрепче. Или когда поблизости есть вода, ну, там, подземные реки — могут размыть туннель, и все обвалится.

— А тут нигде нет воды? — быстро спросил Честер.

— Только эта. — Уилл вытащил из картонной коробки на столе бутылку с водой и протянул другу, потом достал еще одну для себя. — Давай тут передохнем.

Они сели в скрипучие кресла и сделали по глотку воды из бутылок. Честер изучал потолок и вытягивал шею, пытаясь разглядеть, что скрывается в двух туннелях.

— Хорошо тут, правда? — вздохнул Уилл.

— Да, — ответил Честер. — Так… э-э… тихо.

— Тепло и очень спокойно. И пахнет… пахнет уютно, правда? Папа говорит, все мы вышли из-под земли — пещерные люди и все такое, — и рано или поздно все сюда вернемся. Так что это естественно — чувствовать себя тут как дома.

— Пожалуй, — неуверенно согласился Честер.

— Знаешь, я раньше думал, что если покупаешь дом, то тебе принадлежит все, что под ним.

— Как это?

— Ну, дом стоит на участке земли, так? — Уилл потопал по полу пещеры, поясняя свою мысль. — Получается, все, что под домом, тоже твое, до самого центра земли. Конечно, чем глубже, тем этот кусочек — сегмент, если хочешь — становится меньше, пока не дойдет до самой середины планеты.

Честер медленно кивнул, не зная, что на это сказать.

— И я всегда думал: вот бы прокопать свой кусочек мира до конца, а не сидеть всю жизнь в доме, который прилепился на самой верхушке. Там же тысячи километров… — мечтательно протянул Уилл.

— Ясно, — сказал Честер, оценив замысел. — Значит, если копать вглубь, у тебя получится вроде небоскреба, только наоборот. Будто вросший волос, — он невольно почесал экзему на руке.

— Точно. Так я никогда себе это не представлял. Это ты хорошо сравнил. Но папа сказал, что на самом деле земля под домом тебе не принадлежит — только немножко. А все остальное нужно правительству, чтобы строить метро и все такое, если понадобится.

— Надо же, — проговорил Честер, не совсем понимая, к чему вообще было заводить этот разговор, раз уж дела обстоят таким образом.

Уилл вскочил с кресла.

— Так, бери кирку, четыре ведра и тачку и пошли со мной туда, — он указал на один из темных туннелей. — Поможешь с камнями.

Тем временем на поверхности доктор Берроуз шагал домой. Ему нравилось, что можно пройти пешком эти два километра и подумать о своем, а заодно сэкономить на автобусном билете.

Он резко остановился у газетной лавки, покачнулся (потому что уже занес ногу для следующего шага), повернулся на девяносто градусов и вошел.

— Доктор Берроуз! Я уж думал, больше вас не увижу, — продавец отложил газету, которую читал. — Думал, может, вы уехали в кругосветное путешествие или еще что в этом роде.

— Увы, нет, — ответил доктор Берроуз, стараясь не смотреть на аппетитные «Сникерсы», «Марсы» и «Натсы» в витрине.

— Я отложил, что вы просили, — продавец нырнул под прилавок и достал стопку журналов. — Вот: «Раскопки сегодня», «Археологический ежемесячник» и «Музейный вестник». Все правильно? Ничего не забыл?

— Ничего, — подтвердил доктор Берроуз, разыскивая в портфеле бумажник. — Спасибо вам. А то перехватил бы кто-нибудь!

— Знаете, на эти журналы спрос небольшой, — поднял брови продавец. Взяв протянутую доктором купюру, он обратил внимание на его грязные ногти. — Что это у вас с руками? В шахте, что ли, побывали?

— Нет, — доктор Берроуз поглядел на свои руки. — Кое-что ремонтирую в подвале. Хорошо, что я ногти не грызу, верно?

Доктор толкнул спиной дверь магазина, засовывая журналы в карман портфеля. Так же, спиной вперед, выйдя на улицу, он столкнулся с каким-то невысоким, но чрезвычайно мускулистым человеком, явно куда-то спешащим. От удара доктор Берроуз выронил портфель и журналы. Человек несся дальше, словно локомотив на полном ходу, будто и не заметив его. Доктор, заикаясь, крикнул ему вслед, что можно было бы и извиниться, но человек только поправил свои темные очки и обернулся с недоброй улыбкой.

Доктор Берроуз раскрыл рот от удивления. Это был «человек в кепке». В последнее время он стал замечать в Хайфилде людей, которые выглядели несколько странно, но при этом стремились особенно не выделяться из толпы. Доктор любил наблюдать за прохожими, анализировать их поведение, и мог с уверенностью сказать, эти люди как-то связаны друг с другом. Больше всего его удивило, что никто в Хайфилде, сколько он ни спрашивал, не обратил на них внимания, несмотря на необычный овал их лиц, плоские кепки, черные пальто и темные очки с толстыми стеклами.

Столкнувшись с загадочным человеком, доктор Берроуз впервые получил возможность рассмотреть «объект» вблизи: странно плоское и заостренное книзу лицо, тонкие вьющиеся волосы, а главное — очень светлые, почти что белые глаза и бледная прозрачная кожа. А еще от него странно пахло — чем-то затхлым. Доктор сразу подумал о чемоданах, набитых давно не ношенной одеждой, которые иногда оставляли у входа в музей тайные жертвователи.

Незнакомец быстро удалялся по Центральной улице. Тут внимание доктора Берроуза отвлек прохожий, переходивший улицу, и в ту же секунду «человек в кепке» исчез. Доктор поискал его взглядом, но незнакомец как сквозь землю провалился, хотя на улице было не так много народу.

Доктор Берроуз подумал, что надо было пойти следом за «человеком в кепке», но потом убедил себя, что этого делать не стоило. Все-таки он не любил спорить и драться, а незнакомец явно был настроен недружелюбно. Так что доктор оставил мысль поиграть в детектива и решил, что поищет дом «человека в кепке», а может быть, и всей его семьи, как-нибудь в другой раз. Когда ему будет не так страшно.

В это время под землей Уилл и Честер по очереди долбили кирками скалу. Уилл радовался, что позвал друга помогать с раскопками, — у него обнаружился настоящий талант к этому делу. Приятно было смотреть, как Честер размахивает киркой, разбивая камень, и откалывает куски породы как раз там, где она треснула. Осколки Уилл быстро перекидывал лопатой в ведра.

— Устроим перерыв? — предложил он, заметив, что Честер начал уставать. — Пойдем передохнем. — Дышать здесь, в шести с лишним метрах от комнаты, и в самом деле было трудно, тем более что в подземелье снаружи проникало не так много воздуха.

— Если этот туннель делать намного длиннее, — объяснял он Честеру, пока они толкали нагруженные тачки перед собой по коридору, — придется прорыть вертикальную шахту для вентиляции. Обидно, что надо тратить на это время и силы вместо того, чтобы дальше рыть в глубину.

Добравшись до комнаты, они устроились в креслах и жадно припали к воде.

— А с этим что будем делать? — спросил Честер, показав на полные ведра камня, которые они привезли из туннеля.

— Вытащим наружу в канаву.

— Так вот просто?..

— Если кто спросит, мы роем окопы для игры, — ответил Уилл. Он шумно глотнул воды. — Да и кому какое дело? Если посмотреть со стороны, мы — просто глупые дети с ведрами и лопатами, — закончил он.

— Если бы кто-нибудь увидел это, — Честер обвел глазами комнату, — он бы так не сказал. Уилл, а для чего ты все это делаешь?

— Погляди.

Уилл аккуратно поднял с пола пластмассовую коробку, стоявшую рядом с его креслом, поставил ее к себе на колени и принялся по одной доставать оттуда стеклянные бутылочки. Там были аптечные склянки всех цветов и размеров и бутылочки от напитков викторианской эпохи, с мраморным шариком в необычно искривленном горлышке.

— Вот еще, — с благоговением сказал Уилл, вынимая и расставляя на столе баночки тех же времен, украшенные затейливыми надписями. Честер никогда не видел ничего подобного. Его заинтересовали старинные вещицы — он брал каждую баночку, рассматривал ее и спрашивал Уилла о том, сколько ей лет и где именно он ее нашел. Польщенный и обрадованный Уилл выставил на стол всю добычу из последней «экспедиции» и выжидательно посмотрел на нового друга.

— А это что за штуки? — Честер ткнул пальцем в горку ржавых железок.

— Гвозди с граненой головкой. Примерно восемнадцатый век. Если присмотреться, увидишь, что они все разные. Видишь ли, их изготавливали вручную в…

Но Честер уже увлекся другой находкой.

— Вот это круто! — он взял в руки маленький флакон для духов и стал его медленно поворачивать. На темно-синих и лиловых гранях заиграл свет. — Не верится, что кто-то выбросил такую красоту.

— Да, красиво, — согласился Уилл. — Хочешь — бери!

— Ты что? — не поверил потрясенный Честер.

— Бери, бери. У меня дома еще один такой же.

— Слушай, здорово… Спасибо! — Честер продолжал восхищенно рассматривать флакон и даже не заметил, как Уилл улыбается во весь рот. Показывать находки отцу было огромным счастьем для Уилла, но он и не мечтал о том, чтобы его увлечением искренне заинтересовался такой же мальчишка, как он. Уилл поглядел на стол, уставленный старинными вещицами, и почувствовал прилив гордости. Ради этого он жил. Порой он представлял себе, что тянется сквозь время, в прошлое, и вырывает оттуда эти маленькие частицы выброшенной истории. В прошлом Уиллу было куда уютнее, чем в мрачной реальности настоящего. Он со вздохом принялся убирать находки обратно в коробку.

— Я еще не находил артефактов… по-настоящему древних вещей… Но никогда не знаешь, где тебе повезет, — сказал он, мечтательно взглянув в сторону туннеля. — Это и есть самое интересное.

Глава 5

Доктор Берроуз, насвистывая, шел по улице, размахивая портфелем в такт шагам. Он завернул за угол — как всегда, ровно в половине седьмого, — а оттуда был уже виден дом. Почти весь Просторный проспект состоял из таких же типовых кирпичных зданий, где без особого комфорта могла жить семья из четырех человек. Правда, дома по одной стороне улицы выходили задней стеной на незастроенную территорию, так что из окна тесной комнаты хотя бы можно было любоваться простором.

Пока доктор, войдя в дом, вытаскивал книги и журналы из портфеля, чтобы выбрать, те, что будет читать завтра, сын почти нагнал его. Крутя педали из всех сил, Уилл выехал на Просторный проспект. На лопате у него за спиной играли отблески зажигающихся фонарей. Уилл промчался по разделительной полосе, объезжая черточки пунктира поочередно то справа, то слева, завернул на полной скорости в открытые ворота, подпрыгнув на бордюре, и въехал под навес, скрежеща тормозами. Он поставил велосипед, повесил на него замок и вошел в дом.

— Привет, пап, — сказал он отцу, который застыл в гостиной в неловкой позе, пытаясь удерживать раскрытый портфель и уставившись в экран телевизора.

Доктор Берроуз, несомненно, был для сына самым большим авторитетом в жизни. Одно его замечание или намек вдохновляли Уилла на необычайные и даже безумные «исследования», для которых, как правило, требовалось на удивление много копать. Отец присоединялся к нему на финальной стадии, если полагал, что удастся обнаружить что-то, обладающее археологической ценностью, но большую часть времени проводил «у себя» в подвале, зарывшись в книги. Там он скрывался от семейной жизни, погружаясь в мечты об изящных греческих храмах и величественных римских амфитеатрах.

— Да, привет, Уилл, — рассеянно ответил он через некоторое время, не отводя взгляда от экрана. Уилл посмотрел в глубь комнаты на мать, так же увлеченную телевизором.

— Привет, мам, — сказал он и вышел, не дожидаясь ответа.

Внимание миссис Берроуз было поглощено неожиданным поворотом событий в «Скорой помощи».

— Привет, — ответила она, хотя Уилла давно не было в комнате.

Родители Уилла познакомились в колледже, когда будущая миссис Берроуз была жизнерадостной студенткой факультета СМИ, мечтавшей работать на телевидении.

Теперь же телевизор заполнял всю ее жизнь, но, как ни печально, уже в другом качестве. С увлеченностью, граничащей с фанатизмом, она смотрела телевизор целыми днями, а чтобы не пропустить любимые программы и сериалы (таких было предостаточно), использовала два видеомагнитофона.

Иногда в голове складывается такой четкий образ знакомого человека, что всякий раз, как думаешь о нем, сразу видишь его в определенной обстановке. Миссис Берроуз трудно было представить иначе, кроме как полулежащей в кресле, на подлокотнике которого аккуратно разложены пульты от телевизора и магнитофонов. Так она и сидела целыми днями перед мерцающим экраном, поставив ноги на скамеечку, заваленную газетными страницами с телепрограммой, и изредка шевелясь, чтобы подать признаки жизни.

Как обычно, Уилл сразу отправился на кухню, точнее, к холодильнику, и открыл его, машинально зафиксировав наличие еще одного человеческого существа в помещении.

— Привет, сестренка, — сказал он, даже не взглянув в ее сторону. — Что на ужин? Я умираю с голоду.

— А, подземное чудище вернулось, — проговорила Ребекка. — Я так и думала, что ты сейчас заявишься. — Она захлопнула холодильник перед носом у брата и, прежде чем он успел возразить, сунула ему в руки пустую упаковку. — Курица в кисло-сладком соусе, с рисом и какими-то там овощами. В супермаркете была акция — две по цене одной.

Уилл поглядел на картинку на упаковке и молча отдал ее сестре.

— Ну что, как твои раскопки? — спросила она. Микроволновка дзынькнула.

— Так себе. Мы наткнулись на слой известняка.

— Ты сказал «мы»? — Ребекка недоуменно посмотрела на него, доставая лоток из микроволновки. — Уилл, ты копаешь не один? С отцом? Он что, прогуливает работу?

— Нет, вместе с Честером, из школы.

Ребекка чуть не прищемила пальцы дверцей микроволновки, ставя туда второй лоток.

— Хочешь сказать, ты позвал кого-то помогать? Вот это да! Я думала, ты никого не подпускаешь к своим «проектам».

— Ну, обычно никого, но Честер — парень что надо, — ответил Уилл, удивленный интересом сестры. — С ним здорово работается.

— Я о нем слышала только, что его называют…

— Я знаю, как его называют, — оборвал ее Уилл.

Ребекке было двенадцать — на два года меньше, чем Уиллу, — и она ничем на него не походила. Стройная и изящная для своего возраста, она казалась хрупкой по сравнению с крепким коренастым братом. Желтоватой коже темноволосой Ребекки было нипочем даже самое жаркое летнее солнце, а Уилл обгорал за считанные минуты.

Различались они не только внешностью, но и характером, так что дома брат и сестра жили в состоянии шаткого перемирия и почти не интересовались жизнью друг друга.

Ездить куда-то отдыхать всей семьей у Берроузов было не принято. У доктора и его супруги тоже не было общих интересов, и он куда чаще проводил время вдвоем с сыном в «экспедициях» — их излюбленным местом для охоты за артефактами был южный берег.

Ребекка развлекала себя сама, но куда и зачем она ходила или ездила, Уилл не знал, да его это и не интересовало. А миссис Берроуз если и покидала свое кресло у телевизора, то лишь для того, чтобы проплестись по магазинам Вест-Энда или сходить в кино.

Этим вечером Берроузы, как обычно, ужинали перед телевизором, поставив лотки с едой на колени. Показывали комедию семидесятых годов, которую доктор Берроуз смотрел уже в десятый раз и, по всей видимости, не без удовольствия. За едой никто не разговаривал, только миссис Берроуз как-то пробормотала:

— Хорошо… Мне нравится.

Имела ли она в виду блюдо или финал старой комедии, уточнять никто не стал.

Быстро расправившись с едой, Уилл, не сказав ни слова, вышел из комнаты, поставил пустой лоток на кухне рядом с мойкой и побежал наверх, прижимая к груди мешок с новыми находками. Следующим поднялся доктор Берроуз, вышел на кухню и поставил лоток на стол. Ребекка, не доев, пошла за ним.

— Пап, нужно оплатить пару счетов. Чеки на столе.

— А у нас есть деньги в банке? — спросил доктор, расписываясь на чеках. На суммы он даже не взглянул.

— Я же говорила неделю назад, я заключила новый договор на страховку дома, чтобы сэкономить на взносах.

— Верно… Очень хорошо, спасибо, Ребекка, — сказал доктор Берроуз. Он снова взял в руки лоток и повернулся к посудомоечной машине.

— Просто оставь рядом, — поторопилась сказать Ребекка, закрыв собой машину. На прошлой неделе она застала отца за попыткой разогреть обед в микроволновке — он жал на все кнопки подряд, как будто взламывал секретный код. С тех пор она старательно выключала из сети все электроприборы.

Когда доктор Берроуз вышел из кухни, Ребекка разложила чеки по конвертам и села составлять список покупок на завтра. На этой двенадцатилетней девочке держался весь дом. Она не только ходила в магазин — она кормила всю семью ужином, давала задания домработнице и вообще взяла на себя все, за что в обычной семье отвечают родители.

Назвать Ребекку педантичной значило недооценить ее. На кухонной доске для заметок всегда был подробный перечень продуктов на две недели вперед, куда она скрупулезно вносила изменения. В ящике стола Ребекка держала копии всех счетов и других финансовых бумаг, аккуратно разложенные по папкам. Идеально отлаженный механизм домашнего хозяйства давал сбой только тогда, когда Ребекки не было дома. Тогда все трое — доктор, миссис Берроуз и Уилл — питались тем, что она оставляла им в холодильнике, завтракали, обедали и ужинали, когда им заблагорассудится, и оставляли после себя невероятное количество мусора и грязи. Ребекка возвращалась и без единого упрека наводила в доме порядок. Она как будто смирилась с тем, что ее судьба — убирать за всей семьей.

В гостиной миссис Берроуз щелкнула пультом, продолжая свой ежевечерний марафон мыльных опер и ток-шоу. Ребекка тем временем прибралась на кухне. К девяти часам она закончила с домашними делами и села за школьные задания, разложив тетради и книги на половине стола, не заставленной пустыми банками из-под кофе, с которыми доктор Берроуз все собирался что-то сделать. Наконец Ребекка решила, что пора ложиться спать, взяла под мышку стопку выстиранных полотенец и пошла наверх. Проходя мимо ванной, она нерешительно заглянула туда и увидела брата. Уилл, стоя на коленях, любовался своими новыми находками и счищал с них грязь зубной щеткой доктора Берроуза.

— Ты только посмотри! — он повернулся к сестре, гордо держа в руке прогнивший кожаный кисет, с которого капала грязная вода. Уилл аккуратно отогнул клапан и вытащил несколько глиняных трубок. — Обычно попадаются только осколки… например, когда какой-нибудь крестьянин разбил или потерял… А тут — погляди! Все до одной целые! Как будто их вчера сделали… А ведь сколько лет прошло… восемнадцатый век.

— Потрясающе, — сказала Ребекка, даже не притворяясь, будто ей интересно. Пренебрежительно тряхнув головой, она направилась к бельевому шкафу, сложила туда полотенца, прошествовала в свою комнату и закрыла за собой дверь.

Уилл вздохнул и еще на несколько минут вернулся к своим находкам. Затем он сложил их на запачканный коврик и осторожно перенес к себе в комнату. Здесь он аккуратно устроил трубки и все еще мокрый кисет на полках рядом с другими сокровищами — в своем «личном музее», занимавшем целую стену.

Комната Уилла окнами выходила на двор, комната Ребекки — на улицу. Около двух часов ночи его разбудили звуки, доносившиеся из сада.

— Тачка? — проговорил Уилл, открывая глаза. — Полная тачка? — Он вылез из постели и подошел к окну.

Половинка луны освещала фигуру, толкавшую тачку по дорожке. Уилл прищурился, чтобы разглядеть ее получше.

— Папа! — прошептал он, узнав его походку и блеснувшие на свету очки. Уилл озадаченно проводил взглядом отца, который дошел до границы сада, пробрался через дыру в ограде и вывез тачку на соседний пустырь, где его скрыли деревья.

— Что же он задумал? — пробормотал Уилл. Доктор Берроуз часто не спал допоздна — ведь он успевал подремать в музее. Но чтобы копать по ночам? Нет, такого за ним не водилось.

Уилл припомнил, что несколько месяцев назад помогал отцу углублять подвал, чтобы там стало попросторнее. Они вырыли почти метр земли и залили пол бетоном. Потом, примерно через месяц, доктора Берроуза посетила идея прокопать из подвала ход прямо в сад и поставить новую дверь. Ему зачем-то понадобилось иметь второй вход в свое убежище. Насколько знал Уилл, отец давно осуществил свой проект, но у доктора Берроуза вполне могла родиться еще какая-нибудь идея. Уиллу стало обидно. Чем это таким таинственным занимался отец, что даже не позвал его помогать?

Но сон одолевал Уилла, и он решил отложить этот вопрос на потом. Вернувшись в кровать, он задремал с мыслями о собственных раскопках.

Глава 6

На следующий день Уилл и Честер после уроков снова занялись раскопками. Уилл вынес вырытую землю и осколки и вернулся в туннель, толкая перед собой тачку, заставленную пустыми ведрами. Честер тем временем продолжал бить по каменной стене.

— Ну как? — поинтересовался Уилл.

— Да все так же, — ответил Честер, отирая пот со лба грязным рукавом, от чего на лице у него появилась темная полоса.

— Погоди, дай я посмотрю. А ты пока передохни.

— Идет.

Уилл посветил фонариком на поверхность камня, изучая желто-коричневые пласты, расслоившиеся под ударами кирки.

— Надо прерваться и подумать, — подытожил он со вздохом. — Что толку биться об стену песчаника? Пойдем попьем.

— Ага, хорошо, — благодарно согласился Честер.

Они вернулись в комнату, и Уилл выдал Честеру бутылку воды.

— Рад, что тебе нравится копать. Затягивает, правда? — спросил он у Честера, глядевшего перед собой.

Честер повернулся к нему.

— Ну, да, только… Я помогу тебе с этой стенкой, как обещал, а дальше — не знаю. У меня вчера страшно болели плечи.

— Это с непривычки. А вообще у тебя талант к этому делу.

— Правда? — просиял Честер.

— Еще бы! Когда-нибудь научишься копать не хуже меня!

Честер добродушно стукнул его по плечу, и мальчики расхохотались. Но Уилл вдруг посерьезнел.

— В чем дело? — спросил Честер.

— Надо еще раз все обдумать. А что если пласт песчаника окажется слишком толстым, и мы просто не сможем через него пробиться? — Уилл обхватил руками затылок и переплел пальцы, этот жест он позаимствовал у отца. — Как тебе кажется… может быть, пройдем под ним?

— Под ним? А это не слишком глубоко?

— Да ладно, я и глубже копал.

— А где?

— Ну, были у меня кое-какие туннели, — уклончиво ответил Уилл. — Видишь ли, если мы будем копать под песчаник, он послужит потолком для нового туннеля. Он лежит единым пластом, так что даже опоры не понадобятся.

— Не понадобятся? — недоверчиво переспросил Честер.

— Это совершенно безопасно.

— А вдруг ты ошибаешься? Вдруг он обвалится и засыплет нас? — Честер всерьез забеспокоился.

— Не парься. Ладно, пора браться за дело! — Уилл уже принял решение.

— Погоди, — остановил его Честер. Уилл застыл у входа в туннель. — А ради чего мы тут корячимся?.. Ну, там есть что-нибудь на чертежах? Зачем вообще копать?

Вопрос озадачил Уилла, и ответил он не сразу.

— Нет, ни у отца на картах, ни в геодезических обзорах про это место ничего нет, — признал он. Глубоко вздохнув, Уилл обернулся к другу. — Просто нужно копать.

— Так ты думаешь, там что-то есть? — быстро спросил Честер. — Какая-нибудь древняя свалка из тех, про которые ты рассказывал?

Уилл покачал головой.

— Нет. Конечно, находки — это здорово, но главное — вот это, — он замысловатым жестом обвел комнату рукой.

— Что «вот это»?

— Все это! — Уилл указал взглядом на стены туннеля, на потолок. — Разве ты не чувствуешь? Мы с каждым шагом как будто движемся назад во времени… — Он помолчал, улыбаясь своим мыслям. — Туда, где никто не бывал сотни лет… а может, и вообще никогда не бывал.

— Так ты не знаешь, что там дальше? — спросил Честер.

— Понятия не имею. Но меня не остановит кусок песчаника, — решительно ответил Уилл.

Честер в замешательстве почесал затылок.

— Просто я не понимаю… Раз мы не что-то конкретное ищем, может, будем копать в другом туннеле?

Уилл снова покачал головой и ничего не сказал.

— Это же проще! — в голосе Честера появилось раздражение. Он уже чувствовал, что не добьется от Уилла понятного ответа. — Почему нет-то?

— У меня предчувствие, — отрезал Уилл и устремился в туннель. Честер не успел ему возразить. Поежившись, он взял свою кирку.

— Он ненормальный. И я, наверно, тоже. Что мне вообще тут понадобилось? — бормотал Честер себе под нос. — Сидел бы сейчас дома, в тепле, играл на приставке… — Он поглядел на свою одежду, испачканную в земле. — Не, точно ненормальный.

День доктора Берроуза начался как обычно. После обеда он развалился в стоматологическом кресле с газетой на коленях, готовясь, по своему обыкновению, задремать. Но тут входная дверь распахнулась, и в музей, стуча каблуками, вошел отставной майор Джо Каррузерс. Проведя рекогносцировку, он обнаружил доктора Берроуза, клевавшего носом в кресле.

— Не спать на посту, Берроуз!

Гость не без удовольствия поглядел на доктора, машинально выпрямившегося. Джо Каррузерс, ветеран Второй мировой, сохранил и военную выправку, и командный тон. Доктор Берроуз про себя называл его Ананасным Джо за нос, удивительно напоминавший этот фрукт. Необычная форма и потрясающий красный оттенок носа, по всей видимости, были следствием ранения или, как предполагал доктор Берроуз, чрезмерного употребления джина. Майор Каррузерс был необычайно энергичен для своих семидесяти лет. Меньше всего доктору Берроузу хотелось сейчас видеть и слышать этого человека.

— Подъем, Берроуз. Мне надо, чтобы вы пошли со мной кое на что взглянуть. У вас же нет никаких дел, насколько я вижу.

— Простите, мистер Каррузерс, я не могу оставить музей без присмотра. Я же все-таки на дежурстве, — медленно ответил доктор, мысленно прощаясь с надеждой поспать.

Джо Каррузерс прокричал в ответ от дверей:

— Слушайте, дружище, дело-то особое. Нужно ваше мнение. Моя дочка с мужем — она недавно замуж вышла — купили дом в двух шагах от Центральной улицы. Так они затеяли ремонт на кухне и нашли кое-что… кое-что странное.

— Странное? — спросил доктор. Он все еще сердился на майора за вторжение.

— Странную дыру в полу.

— Так это забота строителей. Или нет?

— В том-то и дело, дружище. В том-то и дело.

— И что же это за дыра? — доктору Берроузу стало любопытно.

— Это уж вы нам скажете, дружище, когда посмотрите своими глазами. Вы же у нас главный историк. Я сразу о вас подумал, как эту дыру увидел. «Уж доктор Берроуз точно знает, что это такое», — вот как я сказал Пенни.

Польщенный доктор Берроуз встал с кресла и деловито принялся застегивать пиджак. Он запер музей и бросился догонять Ананасного Джо.

После марш-броска по Центральной улице они завернули на улицу Джекила. Ананасный Джо молчал, пока они не вышли на площадь Мартино.

— Проклятые собаки! Бегают всюду без присмотра! — проворчал он, покосившись на газеты, разбросанные по дороге в отдалении. — На цепи их держать надо.

Они подошли к дому. Площадь застраивали по единому плану, и дом № 23 ничем не отличался от других — кирпичный, с характерными георгианскими чертами. Позади угадывалась узкая полоска садика. Несмотря на тесную застройку, площадь Мартино доктору Берроузу нравилась, и он порадовался возможности побывать в одном из этих уютных домиков.

Ананасный Джо постучал в дверь — традиционную георгианскую, с четырьмя филенками. Доктор Берроуз вздрагивал с каждым ударом. Молодая женщина открыла дверь и просияла, узнав отца.

— Здравствуй, папа. Так ты уговорил его прийти, — она с довольной улыбкой повернулась к доктору Берроузу. — Проходите, пожалуйста, на кухню, я поставлю чайник. Извините за беспорядок, — сказала она, закрывая за гостями дверь.

Доктор Берроуз следом за Ананасным Джо вошел в неосвещенный коридор. Пол был застелен брезентом — со стен начали снимать обои.

На кухне дочь Ананасного Джо обратилась к доктору:

— Простите, я забыла представиться. Меня зовут Пенни Хэнсон, — она с гордостью подчеркнула новую фамилию. — Кажется, мы с вами знакомы.

Доктор Берроуз был явно озадачен таким предположением, и после минуты неловкого молчания Пенни, покраснев, забормотала про чай. Доктор, не заметив ее смущения, принялся осматривать комнату. Со стен счистили старую штукатурку и начали класть новую; в углу красовались новая мойка и кухонный шкафчик.

— Мы решили разобрать каминную трубу, чтобы сделать там стойку, — Пенни указала на неоштукатуренную стену, в которой зияла дыра. — Архитектор сказал, что нужно только укрепить потолок. — Доктор Берроуз посмотрел на блестящую металлическую балку. — Но когда строители ломали старую кладку, вся стенка вдруг провалилась, и там оказалось вот это. Я связалась с архитектором, но он мне пока не перезвонил.

Там, где раньше была задняя стенка камина, лежала куча потемневших от сажи кирпичей. За ней оказалась глубокая ниша наподобие тайника, что встречаются в старых замках.

— Это необычно. Второй дымоход? — спросил себя доктор Берроуз и тут же отрицательно покачал головой. — Нет, нет, нет… — Он подошел поближе и заглянул внутрь. В полу ниши темнело отверстие размером примерно полметра на метр.

Перешагнув через кирпичи на полу, доктор склонился над отверстием.

— У вас есть фонарик? — спросил он. Пенни принесла. Доктор Берроуз посветил вниз. — Облицовано кирпичом. Пожалуй, начало девятнадцатого века, — забормотал он. Ананасный Джо с дочерью смотрели на него во все глаза. — Вот только что это? — задумчиво проговорил доктор. Самое странное, что сколько он ни вглядывался в отверстие, дна видно не было. — Вы измеряли, глубоко ли там? — спросил он у Пенни.

— А чем? — невинно спросила она в ответ.

— Можно? — доктор взял из кучи у разобранного камина половинку кирпича. Хозяйка кивнула, и он вернулся в нишу.

— А теперь слушайте, — доктор бросил кирпич вниз. Было слышно, как он ударяется о стенки. Звуки становились все тише, и скоро доктор Берроуз, склонившийся над отверстием, мог различить только слабое эхо.

— Он… — начала Пенни.

— Тс-с-с! — оборвал ее доктор и поднял руку. Пенни даже вздрогнула от неожиданности. Через некоторое время он повернулся к Ананасному Джо и молодой женщине. Лицо его было хмурым. — Я не слышал, как он упал на дно, но по стенам он стучал целую вечность. Неужели… там настолько глубоко?

Тут, не обращая внимания на грязь на полу, доктор лег на живот и сунул в отверстие голову и руку с фонариком, пытаясь получше рассмотреть загадочную трубу. Вдруг он замер и стал принюхиваться.

— Быть не может!

— Что там, Берроуз? Докладывайте, — потребовал Ананасный Джо.

— Возможно, я ошибаюсь, но мне кажется, там есть тяга. Восходящий воздушный поток, — сказал доктор Берроуз, отползая от отверстия. — Даже не могу предположить, зачем это нужно. Разве что все дома в квартале строили с такой системой вентиляции. Но это очень необычно. Самое любопытное, что труба, — он перевернулся на спину и посветил фонариком вверх, — труба идет до самой крыши параллельно каминной. Полагаю, ее даже видно снаружи.

Доктор Берроуз не сказал майору и Пенни — это прозвучало бы совсем нелепо — о том, что из отверстия веяло чем-то затхлым, точь-в-точь как от «человека в кепке», с которым он недавно столкнулся на Центральной улице.

Тем временем в туннеле кипела работа. Уилл и Честер делали подкоп под пласт песчаника. Вдруг кирка Уилла наткнулась на что-то твердое.

— Черт! Неужели и внизу тоже камень?! — рассерженно крикнул он. Честер бросил тачку, которую вез в комнату, и побежал назад.

— Что случилось?

— Черт! Черт! Черт! — кричал Уилл.

Честеру стало не по себе. Он никогда не видел, чтобы его друг терял самообладание.

Уилл бил по камню, как одержимый. Честеру пришлось отойти на шаг назад, чтобы друг не задел его киркой.

Вдруг Уилл остановился. Бросив инструмент, он упал на колени и принялся руками разгребать землю.

— Ну надо же! Смотри!

— На что смотреть?

— Да иди сюда! — выдохнул Уилл.

Честер подобрался поближе и увидел, что так поразило его друга. Там, где Уилл разгреб землю, из-под слоя песчаника показалась кирпичная кладка. Несколько кирпичей уже расшатались.

— А вдруг это канализация, или туннель метро, или еще что-нибудь в этом роде? Ты уверен, что стоит копать дальше? — взволнованно спросил Честер. — Может, там вода. Мне это не нравится!

— Успокойся, Честер. Это было бы отмечено на картах. Мы же на краю старого города, верно?

— Верно, — неохотно согласился Честер, не понимая, к чему клонит Уилл.

— Этой стене не меньше ста лет, значит, это не может быть метро, даже заброшенный туннель. Слишком далеко от станций. Мы с папой смотрели все старые карты. Ну да, возможно, это канализация, но судя по тому, как изгибается стена вот здесь, на границе с песчаником, это верхняя часть трубы. Может быть, это просто подвал старого дома. Или фундамент — правда, я не знаю, как его могли построить под песчаником. Это очень странно.

Честер молча отошел назад. Уилл снова взялся за работу, но через несколько минут обернулся, чувствуя, что его друг по-прежнему переминается с ноги на ногу у него за спиной.

— Слушай, если тебе от этого будет легче, давай на сегодня закончим, — со вздохом сказал Уилл. — Вечером я поговорю с папой, может, он что-нибудь подскажет.

— Да, давай, Уилл. Знаешь… а то мало ли что.

Доктор Берроуз попрощался с Ананасным Джо и его дочерью, пообещав, что поищет сведения об этом доме в архивах. Он посмотрел на часы и поморщился. Нехорошо было оставлять музей надолго, но доктор не мог уйти, не проверив еще кое-что.

Он несколько раз обошел площадь кругом, разглядывая дома. Их строили в одно время, и все они были одинаковыми. А если такая труба проходит в каждом из них? Доктор Берроуз вышел в центр площади, представлявший собой мощеный участок, окруженный поникшими розовыми кустами. Отсюда были хорошо видны крыши, и он принялся считать трубы, тыкая пальцем в воздухе.

— Не сходится. — Он нахмурился. — Очень, очень странно.

Доктор Берроуз ушел с площади и добрался до музея как раз к закрытию.

Глава 7

Глубокой ночью Ребекка наблюдала из окна за человеком, слонявшимся по тротуару у дома Берроузов. Его лицо скрывали бейсболка и надетый сверху капюшон. Человек украдкой осмотрелся, будто дикий зверь, убедился, что никто его не видит, и кинулся к мешкам с мусором. Выбрав самый объемистый, он разорвал его и принялся быстро перебирать содержимое.

— Думаешь, я такая дурочка? — прошептала Ребекка. Стекло напротив ее губ запотело. Она нисколько не была обеспокоена. Жителей Хайфилда официально предупредили о том, что в последнее время участились случаи «кражи личности», и Ребекка скрупулезно уничтожала все оплаченные счета, извещения, официальные письма — короче говоря, любые документы с данными членов семьи.

Пытаясь отыскать хоть что-нибудь, человек вытряс мусор из мешка на лужайку. Среди пустых банок, бутылок и пакетов он нашел какие-то бумаги. Поднеся их к лицу, он силился разобрать, что там написано.

— Ну давай же, постарайся! — шепотом бросила ему вызов Ребекка.

Человек отряхнул один листок и повернулся к тусклому фонарю, чтобы рассмотреть его.

Облокотившись на подоконник, Ребекка смотрела, как он жадно вчитывался в письмо, потом скорчился, осознав, что оно для него бесполезно, и пренебрежительно бросил его на землю.

Ребекке это надоело. Она выпрямилась и отдернула шторы.

Человек заметил движение краем глаза и посмотрел наверх. Увидев Ребекку, он застыл, потом, осмотревшись вокруг, побрел прочь. Он несколько раз обернулся, будто напрашивался на то, чтобы она вызвала полицию.

Ребекка в бешенстве сжала кулачки. Это ведь ей придется утром убирать лужайку. Еще одна забота!

Она задернула шторы и вышла из комнаты на лестничную площадку. Здесь Ребекка остановилась, прислушиваясь к звукам, доносившимся из спален. Она бесшумно шагнула к двери родительской спальни. Похрапывание миссис Берроуз узнать было нетрудно. Вслушавшись, она различила и медленное сопение доктора Берроуза. Затем Ребекка повернулась к комнате Уилла. Он дышал быстро и неглубоко.

— Да, — торжествующе прошептала она, тряхнув головой. Все крепко спали. Ей сразу стало легко. Утром, когда они проснутся, снова начнется хаос. Но сейчас было время Ребекки — прекрасные часы затишья, когда весь дом оставался в ее распоряжении, и она могла делать что угодно. Неслышно ступая в мягких тапочках, она подошла к двери Уилла, вытянула шею и заглянула внутрь.

Ничто не шелохнулось. Словно тень, скользнула она к его кровати и остановилась, глядя на брата. Он лежал на спине, раскинув руки. Сквозь не задернутые до конца шторы на его лицо падал тусклый лунный свет. Ребекка подошла еще ближе и склонилась над ним.

«Полюбуйтесь-ка — ни о чем не беспокоится», — подумала она и наклонилась еще ниже. Тут Ребекка заметила пятнышко у него под носом.

Она обвела взглядом спящего брата, остановившись на руках. «Грязь!» Уилл лег спать, не позаботившись вымыть руки. А еще он во сне ковырял в носу.

— Грязная собака, — тихо прошипела Ребекка. Уилл потянулся и пошевелил пальцами, но не проснулся. Не подозревая о присутствии сестры, он что-то довольно пробурчал и повернулся на бок.

— Бесполезное создание, — пробурчала Ребекка и подошла к куче грязной одежды на полу. Подобрав ее, она направилась к плетеной корзине для белья, стоящей на лестничной площадке, и принялась по одной перекладывать туда вещи, тщательно осматривая карманы. В джинсах Уилла она нашла листок бумаги, повертела его в руках, но читать не стала — на лестнице было слишком темно. «Наверняка какая-нибудь глупость», — подумала она, убирая листок в карман халата. Вынимая руку из кармана, она зацепилась ногтем за ткань. Ребекка задумчиво обгрызла неровный ноготь и направилась в комнату родителей. Она осторожно подошла к кровати, избегая скрипучих половиц, и стала смотреть на отца и мать, как будто желая прочесть их мысли.

Через несколько минут Ребекка взяла с тумбочки миссис Берроуз пустую кружку и понюхала. Как всегда, растворимый шоколадный напиток, сдобренный бренди. С кружкой в руке она вышла из комнаты на цыпочках и спустилась на кухню, без труда ориентируясь в темноте. Поставив кружку в мойку, Ребекка развернулась и направилась в коридор. Здесь она опять остановилась, слегка наклонила голову вбок, закрыла глаза и прислушалась.

«Как тихо… и спокойно, — подумала она. — Вот бы так было всегда». Девочка стояла неподвижно, как будто в трансе. Наконец она глубоко вдохнула через нос, на несколько секунд задержала дыхание и выдохнула через рот.

Наверху кто-то глухо кашлянул. Ребекка возмущенно поглядела в сторону лестницы. Момент был испорчен.

— Как же мне все это надоело, — проговорила она.

Ребекка сняла цепочку на входной двери и ушла в гостиную. Окна не были зашторены, и она могла наблюдать за садом, усыпанным пятнами серебристого лунного света. Не сводя глаз с сада, Ребекка опустилась в кресло миссис Берроуз и откинулась на спинку. Так она, окутанная шоколадной темнотой, сидела до самого утра, наслаждаясь одиночеством. И наблюдая.

Глава 8

Доктор Берроуз никак не мог навести порядок в витрине с пуговицами у окна. Нужно было добавить к неровным рядам пластиковых, перламутровых и эмалевых пуговиц новые — позеленевшие латунные армейские пуговицы различных полков, недавно поступившие в музей. Доктор начинал сердиться, потому что новоприбывших из-за петель сзади никак не получалось ровно уложить на сукно — они то и дело норовили перекатиться. Он устало и раздраженно вздохнул. На улице засигналил автомобиль, и доктор машинально поднял голову на звук.

Краем глаза доктор заметил на другой стороне дороги человека в кепке, длинном пальто и — несмотря на то, что день был пасмурный, — в темных очках. Это мог быть тот, с кем доктор столкнулся у магазина, но точно он бы не сказал, ведь все «люди в кепках» были очень похожи друг на друга.

Чем же его так притягивали эти люди? Доктор Берроуз чувствовал, что в них есть что-то особенное, что-то чуждое — они как будто вышли прямиком из другого времени, быть может, из георгианской эпохи, если судить по покрою пальто. Для него эти люди были живой историей — как кистеперая рыба, попавшаяся в рыбачью сеть, или даже нечто более редкое и удивительное…

Доктор Берроуз был всерьез заинтригован. Поведению загадочных людей должно было найтись рациональное объяснение, и доктор решительно вознамерился найти его.

«Что ж, сейчас вполне подходящий момент», — вдруг подумалось ему.

Оставив витрину с пуговицами, доктор Берроуз устремился к выходу из музея. Когда он запер за собой дверь и осмотрелся, «человек в кепке» шел по Центральной улице. Держась на почтительном расстоянии, доктор последовал за ним.

Вслед за незнакомцем он повернул на улицу Дизраэли, перешел дорогу и повернул направо на улицу Гладстона сразу после старого монастыря. Доктора отделяли от преследуемого около пятнадцати метров. Вдруг «человек в кепке» резко остановился, развернулся и посмотрел прямо на доктора.

Доктор Берроуз увидел, как в стеклах очков незнакомца отразилось небо, и у него почему-то по спине пробежали мурашки. Понимая, что игра окончена, доктор быстро отвернулся и присел, сделав вид, что завязывает отсутствующий шнурок. Не вставая, он осторожно посмотрел через плечо, но загадочный человек уже исчез.

Вертя головой по сторонам, Доктор Берроуз будто безумный, пошел, потом побежал к тому месту, где стоял незнакомец. Там он заметил узкий проход между двумя невысокими домами. Как ни странно, доктор никогда раньше не обращал на него внимания, хотя часто бывал в этом квартале. Из-за арочного свода проход напомнил доктору туннель. Свод шел до конца стен; проход продолжался еще несколько метров, но уже без крыши. Доктор Берроуз заглянул внутрь, но в темноте было трудно что-либо различить. Только в конце прохода виднелась глухая стена. Тупик.

Доктор еще раз обвел глазами улицу. Так быстро незнакомец мог исчезнуть только здесь. Глубоко вздохнув, доктор шагнул в проход. Он осторожно продвигался вперед, понимая, что тот человек может поджидать его в темноте. Постепенно его глаза привыкли к темноте, и он увидел валяющиеся на брусчатке по всему проходу размокшие картонные коробки и молочные бутылки, большей частью битые.

Наконец арочный свод кончился, и доктор с облегчением вышел на свет. Проход упирался в стену трехэтажной фабричной постройки. Справа и слева возвышались садовые ограды. Окна в здании были только на верхнем этаже, так что туда незнакомец никак попасть не мог.

«Куда же он делся?» — подумал доктор Берроуз, разворачиваясь лицом к улице. Там, вдалеке, проехала машина. Ограда справа от него дополнялась решеткой высотой в метр. Перелезть через нее было практически невозможно. Слева же такой преграды не наблюдалось, так что доктор спокойно мог заглянуть в одичавший садик, заваленный пластмассовыми тарелками с темно-зеленой дождевой водой.

Доктор Берроуз беспомощно посмотрел на это частное болото. Он был готов сдаться, но вдруг передумал. Он решительно перебросил через ограду портфель и неуклюже полез через нее. Приземлился он не так удачно, как рассчитывал, и задел одну из тарелок, промочив весь рукав. Доктор встал на ноги, тихо выругался и начал отряхиваться.

— Черт! Черт! Черт! — пробормотал он сквозь стиснутые зубы, услышав, как у него за спиной скрипнула дверь.

— Эй, кто здесь? Что случилось? — спросил встревоженный голос.

Доктор обернулся и увидел седоволосую женщину, стоявшую в дверях. У ее ног сидели три кошки, созерцавшие его с типичным кошачьим безразличием. Судя по тому, как женщина рассматривала его, наклоняя голову то в одну, то в другую сторону, видела она плоховато. Одета она была в цветастый домашний халат. Доктор заключил, что ей не меньше восьмидесяти.

— Э-э… Позвольте представиться, Роджер Берроуз, — сказал он, не зная, как объяснить свое появление. Выражение лица хозяйки тут же изменилось.

— Ах, доктор Берроуз, как мило, что вы заглянули! Какая приятная неожиданность!

Для доктора это стало не меньшей неожиданностью.

— Э-э… Что вы, что вы… — сбивчиво проговорил он. — Благодарю…

— Знаете, нам с кошечками тут бывает одиноко… Не желаете чаю? Чайник только что вскипел.

Не найдя что сказать, доктор Берроуз кивнул.

Женщина развернулась, и кошачий эскорт умчался на кухню.

— С молоком и сахаром?

— Да, спасибо, — ответил доктор. Он стоял у входа на кухню, пока хозяйка суетилась, доставая чашки. — Простите, что явился без предупреждения, — сказал он, чтобы заполнить паузу. — Спасибо, вы очень любезны.

— Нет, это вам спасибо. Это вы были со мной очень любезны.

— В самом деле? — пробормотал доктор, лихорадочно пытаясь вспомнить, кто же это такая.

— Да, вы написали мне такую чудесную записку. Вижу-то я уже плохо, но мистер Эмберс прочитал мне ее вслух.

Все встало на свои места. Доктор Берроуз вздохнул с облегчением.

— Светящийся шарик! Миссис Тантруми, это в самом деле удивительный предмет.

— Ох, я очень рада.

— Мистер Эмберс, наверное, сообщил вам, что я собираюсь его изучить.

— Это правильно, — сказала старушка. — А то вдруг он радиоуправляемый!

— Вряд ли, — сказал доктор Берроуз, сдерживая улыбку. — Но я все проверю, не беспокойтесь. М-м… На самом деле я зашел к вам с другой целью…

Миссис Тантруми наклонила голову и принялась размешивать чай, ожидая, что гость скажет дальше.

— Ну… я надеялся посмотреть на то место, где вы его нашли.

— Нет-нет, это вовсе не я его нашла. Это газовщики. Песочное или имбирное? — спросила она, придвигая к гостю помятую жестянку с печеньем.

— Э-э… песочное. Спасибо. Так вы говорите, его нашли газовщики?

— Они самые. Прямо в подвале.

— Там? — доктор посмотрел на открытую дверь, к которой спускалась короткая лестница. — Вы позволите? — он встал из-за стола, сунув печенье в карман, и направился к замшелым кирпичным ступенькам.

Подвал делился на две комнаты. В первой было пусто, не считая мисок с темным засохшим кошачьим кормом и кучек осыпавшейся штукатурки. Пробравшись между ними, доктор попал во вторую комнату, расположенную под передней частью дома. От первой она отличалась тем, что здесь было потемнее, а у стены приютился старый гардероб с треснутым зеркалом в двери. Доктор Берроуз открыл его и остолбенел.

Он принюхался и различил тот самый затхлый запах, который исходил от незнакомца и из трубы в доме Пенни Хэнсон. Когда его глаза привыкли к темноте, он увидел, что в шкафу висит несколько пальто — по всей видимости, черных. Рядом на полке лежали кепки и другие головные уборы.

Под этой полкой был ящичек, который доктор немедленно выдвинул. Там обнаружилось пять или шесть пар темных очков. Доктор Берроуз взял одни, снял с вешалки пальто и вышел из подвала.

— Миссис Тантруми! — позвал он хозяйку, стоя на лестнице. Она появилась в дверях. — А что за вещи у вас там в шкафу?

— Какие вещи?

— Пальто и солнечные очки. Это ваше?

— Нет, я туда почти и не хожу. Боюсь упасть. Дайте-ка посмотреть поближе.

Доктор поднялся к кухонной двери и протянул миссис Тантруми пальто. Она погладила его, осторожно, словно незнакомую кошку. Плотная, как будто вощеная ткань показалась ей странной на ощупь. Она обратила внимание на старомодный покрой с тяжелой пелериной.

— Не припомню, чтобы раньше видела такую одежду, — решительно сказала миссис Тантруми. — Может быть, муж себе покупал, царство ему небесное.

Женщина вернулась на кухню, а доктор Берроуз принялся рассматривать черные очки. У них были толстые плоские стекла, как на маске сварщика. Дужки по обеим сторонам крепились хитроумным пружинным механизмом — очевидно, для того, чтобы очки плотно прилегали к голове. Доктор был озадачен. Почему эти странные люди держали свои вещи в старом шкафу в пустом подвале?

— А у вас еще кто-нибудь бывает? — спросил доктор у миссис Тантруми, разливавшей чай. Руки у нее дрожали.

Хозяйка в замешательстве посмотрела на гостя.

— Не понимаю, о чем вы, — ответила она, как будто доктор Берроуз заподозрил ее в чем-то непристойном.

— Видите ли, я в последнее время часто замечаю в нашем районе странных людей. Они носят как раз такие пальто и очки… — он замолчал, увидев, как женщина встревожилась.

— Ох, я надеюсь, это не преступники, про которых говорят в новостях. Я ведь живу совсем одна, всякое…

— Значит, вы не встречали людей в таких пальто? — перебил ее доктор. — Людей с белыми волосами?

— Нет, дорогой доктор, я даже не представляю, о ком вы говорите, — она вопросительно посмотрела на гостя. — Что же вы там стоите? Заходите, будем пить чай.

— Сейчас, только положу вещи на место, — сказал доктор Берроуз, спускаясь обратно в подвал. Прежде чем вернуться к хозяйке, он еще раз быстро осмотрел помещение, даже поискал на полу потайную дверь. С той же целью под пристальным взглядом кошек он потопал по земле в садике.

В это время на другом конце города Честер и Уилл снова работали в туннеле под Сорока Ямами.

— Что сказал твой папа? Он не знает, на что мы наткнулись? — спросил Честер.

Уилл с помощью молотка и долота крошил раствор между кирпичами загадочного сооружения.

— Мы посмотрели по картам, здесь ничего нет, — соврал он. Доктор Берроуз весь вечер не выходил из подвала, а утром ушел на работу до того, как Уилл проснулся.

— Это не водоснабжение и не канализация — на этом участке вообще нет ничего подобного, — продолжил он, успокаивая Честера. — Видишь, какая крепкая кладка? Явно строили на века.

Действительно, они удалили уже два слоя кирпичей, но стена оказалась толще.

— Слушай, если я ошибся и отсюда что-нибудь польет, беги в конец комнаты. Поток вынесет тебя к выходу, — добавил Уилл и принялся за работу с удвоенной силой.

— Что? — тут же спросил Честер. — Какой поток? Вынесет к выходу?.. Мне это не нравится. Все, я пошел.

Он развернулся, постоял, как будто собираясь с мыслями, а потом решительно зашагал к центральной комнате, что-то бормоча себе под нос.

Уилл пожал плечами. Он не собирался останавливаться, тем более теперь, когда он, возможно, был в двух шагах от открытия, которому позавидует даже отец. Никто не заставил бы его остановиться, даже Честер. Принимаясь высвобождать следующий кирпич, Уилл ударил долотом по полоске раствора.

Внезапно она лопнула. Осколок, будто каменная пуля, со свистом пролетел между руками Уилла, затянутыми в перчатки, и ударил в стенку туннеля у него за спиной. От удивления мальчик выронил инструменты и шлепнулся на землю. Встряхнув головой, он поднялся и вернулся к работе. Вытащить кирпич было минутным делом.

— Эй, Честер!

— Что? — сердито отозвался тот из комнаты. — Что у тебя там?

— Тут нет воды! — крикнул Уилл. Его голос отдавался странным эхом. — Иди сюда.

Честер неохотно вернулся в туннель. Он обнаружил, что Уилл действительно пробил в стене небольшое отверстие и теперь принюхивался к выходящему оттуда воздуху.

— Это явно не канализация, — сказал Уилл.

— Может, там газ?

— Нет, по запаху не похоже. И газовые трубы не делают из кирпича. А судя по тому, какое там эхо, она достаточно большая. — У Уилла загорелись глаза. — Я знал, что мы найдем что-то необыкновенное. Принеси, пожалуйста, свечку и железный прут из комнаты.

Когда Честер вернулся, Уилл забрал у него свечку и отошел подальше от кирпичной стены. Здесь он ее зажег и медленно понес к отверстию, внимательно наблюдая за пламенем.

— Зачем это? — спросил зачарованно глядевший на него Честер.

— Если оттуда идет какой-нибудь газ, огонь будет гореть по-другому, — объяснил Уилл. — Так делали, когда исследовали пирамиды.

Уилл поднес свечу к отверстию, потом поставил прямо перед ним. Пламя не изменилось.

— Похоже, тут все чисто, — сказал он и задул свечу.

Теперь он взял трехметровый прут, который Честер прислонил к стенке туннеля, аккуратно положил его на край отверстия и стал задвигать внутрь, пока снаружи не остался совсем короткий отрезок.

— Ни обо что не ударился. Там что-то большое, — восхищенно проговорил Уилл. — Но кажется, — он изогнулся, направляя конец прута вниз, — кажется, я нащупал дно. Так, давай расширим проход.

Вместе они за несколько минут вытащили достаточно кирпичей, чтобы Уилл мог пролезть внутрь головой вперед. Честер услышал, как он охнул.

— Ты как?

— Все нормально. Просто высоковато, — ответил Уилл. — Спускайся ногами вперед, я тебе помогу.

Честер не без труда пролез в отверстие — в плечах он был пошире друга. Наконец они оба были внизу и могли оглядеться.

Они стояли в восьмиугольной комнате. Ее стены сходились куполом метрах в семи у ребят над головой. Центр купола украшала каменная розетка. Притихшие Уилл и Честер обвели помещение фонариками, любуясь готическим орнаментом на идеально ровной кладке. Пол тоже был сложен из кирпичей, поставленных стоймя.

— Потрясающе! — прошептал Честер. — Кто бы мог подумать, что мы найдем такое?!

— Похоже на склеп в церкви, правда? — спросил Уилл. — А знаешь, что самое странное?

— Ну? — Честер осветил друга фонариком.

— Тут совершенно сухо. И воздух сухой. Даже не знаю, что…

— А ты это видел, Уилл? — перебил его Честер, быстро проведя лучом по полу и остановив его на стене. — На кирпичах что-то написано. Причем на всех!

Уилл тут же развернулся к стене и принялся изучать замысловатые надписи, сделанные готическим шрифтом.

— Верно. Это имена. Джеймс Хобарт, Эндрю Келлог, Уильям Баттс, Джон Купер…

— Саймон Дженнингс, Дэниел Летбридж, Сайлас Сэмюэлс, Эйб Уинтерботэм, Кэрилл Пикеринг… Да их тут тысячи, — сказал Честер.

Уилл отстегнул с пояса молоток и начал обстукивать стены, прислушиваясь, нет ли за ними пустоты или даже прохода. Он методично обследовал две стены из восьми и вдруг остановился. Он прижал руку ко лбу и сглотнул.

— Чувствуешь? — спросил он у Честера.

— Ага, уши заложило, — кивнул Честер и засунул палец в ухо, не снимая перчатки. — Как в самолете, когда взлетаешь.

Мальчики замолчали, как будто выжидая. Потом они почувствовали вибрацию, звук, который больше ощущается, чем слышится, — как низкая нота, сыгранная на органе. Дрожь нарастала, проникая, казалось, внутрь головы.

— Надо отсюда выбираться, — Честер беспомощно посмотрел на друга и сглотнул, теперь уже не из-за заложенных ушей, а оттого, что подступала тошнота.

На этот раз Уилл не стал с ним спорить и выдавил короткое «да». У него перед глазами заплясали цветные пятна.

Мальчики вылезли обратно куда быстрее, чем спускались, добежали до комнаты и рухнули в кресла. Необъяснимые ощущения прекратились сразу, как только они выбрались из странного помещения, но они ничего не сказали друг другу об этом.

— Ух! Что это было? — спросил Честер и глубоко зевнул, закрыв уши руками.

— Не знаю. Я приведу сюда папу, может быть, он знает. Наверное, что-то с давлением.

— Как ты думаешь, это склеп? Имена и все такое…

— Может быть, — задумчиво проговорил Уилл. — Но странно, что мастера — каменщики или кто там еще — работали так аккуратно. Не оставили никаких обломков или мусора. И тщательно замуровали склеп за собой. Не могу понять, зачем им это понадобилось.

— Об этом я не подумал… Правда, очень странно.

— И там нет выхода. Ни коридора, ни какой-нибудь ниши — я проверил. Запертая комната с именами. Может, это какой-то памятник? — размышлял Уилл вслух. — Что же такое мы нашли?

Глава 9

По собственному опыту зная, что Ребекку лучше не злить понапрасну, особенно перед ужином, Уилл старательно отряхнулся, прежде чем войти в дом. Он швырнул рюкзак с инструментами на пол в передней и застыл в изумлении.

Он не ожидал увидеть такую картину. Дверь в гостиную была закрыта, а Ребекка сидела перед ней на корточках, прижав ухо к замочной скважине. Увидев брата, она нахмурилась.

— Что… — не успел Уилл договорить, как Ребекка метнулась к нему, приложив палец к губам. Она схватила ошеломленного брата за локоть и втащила на кухню.

— Что происходит? — возмущенно прошептал он.

А происходило что-то небывалое. Ребекка, его правильная, непогрешимая сестрица, подслушивала разговор родителей. Уилл даже не думал, что она на такое способна.

Но еще удивительнее была сама дверь в гостиную. Закрытая дверь в гостиную. Уилл еще раз поглядел на нее, не веря своим глазам.

— Ее же не закрывали с тех пор, как я пешком под стол ходил. Ты же знаешь, как она ненавидит…

— Они ругаются! — отрезала Ребекка.

— Они что? Из-за чего?

— Не знаю. Мама крикнула ему, чтобы он закрыл дверь. Больше я ничего не услышала, потому что вломился ты.

— Ну что-то же ты услышала!

Ребекка не отвечала.

— Ну? Что ты слышала?

— Ну, — медленно начала она, — мама кричала, что он полное ничтожество… и что он тратит время на всякую чепуху.

— А дальше?

— Больше я ничего не расслышала, но они оба очень сердились. Чуть ли не рычали друг на друга. Похоже, это серьезно — она пропустила «Друзей»!

Уилл открыл холодильник, повертел в руках стаканчик йогурта и поставил обратно.

— Так что случилось? По-моему, они вообще никогда не ссорились.

Тут брат и сестра вздрогнули, потому что дверь гостиной распахнулась, оттуда вылетел красный от злости доктор Берроуз и ринулся к двери в подвал, неразборчиво бормоча. Ему не сразу удалось вставить ключ в замок, но наконец он отпер дверь и потом с грохотом закрыл ее за собой.

Не успели Уилл и Ребекка опомниться, как раздался крик миссис Берроуз.

— ТУПАЯ СТАРАЯ РАЗВАЛИНА! МОЖЕШЬ ГНИТЬ У СЕБЯ В НОРЕ! МНЕ ПЛЕВАТЬ! ЖАЛКОЕ НИКЧЕМНОЕ ИСКОПАЕМОЕ! — проорала она вслед мужу и захлопнула дверь гостиной.

— Штукатурка может осыпаться, — отстраненно сказал Уилл.

Ребекка была слишком заинтересована происходящим, чтобы его слушать.

— Господи, как же это все некстати. Мне надо поговорить с ним о том, что мы сегодня нашли, — проворчал он.

На этот раз сестра его услышала.

— Забудь об этом! Не лезь, пока они не успокоятся. — Она гордо подняла подбородок. — Если они вообще успокоятся. Ладно, если хочешь есть — ужин готов. Вообще можешь есть хоть все — я думаю, сегодня ни у кого не будет аппетита.

На этом Ребекка развернулась и вышла. Уилл перевел глаза с дверного проема, где она стояла, на духовку, и пожал плечами.

Он проглотил две с половиной порции и поднялся к себе. В доме было непривычно тихо, даже из гостиной не доносились звуки телевизора. Уилл, сидя в кровати, тщательно, до блеска отполировал свою лопату и аккуратно положил ее на пол. Потом он выключил ночник и забрался под одеяло.

Глава 10

Уилл проснулся, лениво зевнул и огляделся.

Сквозь щелку между занавесками пробивался свет. Тут с него сон как рукой сняло — Уилл почувствовал, что в доме что-то не так. Не хватало привычного утреннего шума. Он поглядел на будильник. Он проспал. Вчера вечером он был настолько потрясен, что забыл его поставить.

Уилл отыскал в гардеробе несколько относительно чистых частей школьной формы, быстро оделся и пошел чистить зубы.

Выходя из ванной, он заметил, что дверь в комнату Ребекки открыта. Уилл остановился и прислушался. Ему уже несколько раз попадало от сестры за вторжение в ее святая святых, так что он не спешил рисковать. Но сейчас никаких признаков жизни в комнате не наблюдалось, и Уилл решил заглянуть внутрь. Как всегда, там царил полный порядок: все на своих местах, кровать безупречно застелена, на ней аккуратно разложена домашняя одежда. Он покосился на маленький черный будильник на тумбочке. «Почему она меня не разбудила?» — подумал Уилл.

Тут он увидел, что дверь в родительскую спальню тоже открыта, и, не удержавшись, заглянул и туда. Постель не расстилали. Это был тревожный знак.

Где же они были? Мальчик вспомнил вчерашнюю ссору родителей и только сейчас начал понимать, насколько все серьезно. Хотя Уилл и казался холодным и отчужденным, бурные эмоции были ему вовсе не чужды. А вот выражать их он не мог. Куда проще было скрывать свои чувства за маской небрежной бравады, когда дело касалось его семьи, или полного безразличия, если речь шла обо всех остальных. Это был защитный механизм, выработанный за годы издевательств, которые Уилл терпел из-за своей необычной внешности. «Не показывай, что тебе больно, не реагируй на их дурацкие подначки, иначе они будут мучить тебя еще сильнее».

Уилл понимал, что семья у него, мягко говоря, странная, хоть никогда и не размышлял об этом. Все четверо были настолько разными, что казалось, их свела вместе необъяснимая случайность, будто людей, едущих в одном купе. Но они как-то уживались, уравновешивая друг друга; каждый знал свое место и свою роль. А теперь все это могло обрушиться. По крайней мере, такое ощущение возникло у Уилла этим утром.

Стоя на лестнице и переводя взгляд с одной открытой двери на другую, он еще раз вслушался в пугающую тишину. Это было серьезно.

— Ну почему это произошло именно сейчас… когда я сделал такое потрясающее открытие, — бормотал Уилл. Ему до смерти хотелось поговорить с отцом, рассказать о туннеле под Ямами и о странном склепе, который нашли они с Честером. Ему нужно было одобрение, нужно было услышать слова «Молодец, Уилл», увидеть улыбку отца, гордого за сына.

Спускаясь вниз, Уилл чувствовал себя вором, прокравшимся в чужой дом. Он бросил взгляд на дверь в гостиную. Она по-прежнему была закрыта. «Наверное, мама спала там», — подумал он, проходя на кухню. На столе стояла одинокая миска; судя по нескольким прилипшим рисовым колечкам, Ребекка давно позавтракала и ушла в школу. Сестра не убрала за собой посуду… отцовских тарелки и чашки не было ни на столе, ни в мойке… Уилл почувствовал смутную тревогу. Этот утренний стоп-кадр был ключом к тайне — как улики на месте преступления, которые нужно правильно истолковать, чтобы понять, что произошло.

Но у Уилла ничего не получалось. Картина никак не складывалась, и ему пора было идти в школу.

— Это же кошмарный сон, — пробормотал он, насыпая себе сухой завтрак. — Полный завал, — добавил он, мрачно хрустя кукурузными хлопьями.

Глава 11

Честер откинулся на спинку полуразвалившегося кресла и положил на стол еще один шарик, который скатал из глины. Там их скопилось немало — Честер уже давно сидел в комнате под Сорока Ямами.

Уилл сильно опаздывал, и Честер от нечего делать поставил на край тачки бутылку из-под воды и принялся бросать туда шарики, целясь в горлышко, и гадать, что же могло задержать его друга. Беспокоило его не столько само опоздание, сколько то, как Уилл отреагирует на новость.

Наконец он увидел Уилла. Тот плелся от входа с лопатой на плече, опустив голову.

— Привет, Уилл! — бодро воскликнул Честер и запустил в бутылку сразу все шарики, что у него оставались. Естественно, ни один не попал в цель, и Честер, слегка разочарованный, не сразу повернулся к другу. Уилл что-то буркнул в ответ, а когда он поднял голову, Честер не на шутку встревожился. Глаза Уилла потускнели. Честер заметил, что в последние несколько дней с ним что-то не так: друг избегал его в школе и держался с ним так же отстранение, как со всеми остальными.

Повисла тяжелая пауза. Наконец Честер, не в силах больше сдерживаться, выпалил:

— Там завал…

— У меня отец пропал, — перебил Уилл.

— Как?

— Он заперся в подвале, но потом, наверное, вышел оттуда.

Теперь Честеру стало понятно, почему его друг вел себя так странно. Он открыл рот, не нашел, что сказать, и закрыл.

Уилл рухнул в свободное кресло, как будто изможденный тяжелой работой.

— А когда это произошло? — нерешительно спросил Честер.

— Пару дней назад. Они с мамой поругались.

— А что она думает?

— Да ничего! Она с тех пор нам ни слова не сказала, — ответил Уилл.

Честер посмотрел на вход в туннель, потом на Уилла, задумчиво счищавшего пятнышко с лопаты. Честер глубоко вздохнул и нерешительно начал:

— Извини, я должен тебе кое-что сказать.

— Что? — тихо спросил Уилл.

— Туннель завалило.

— Как? — Уилл внезапно снова ожил. Он вскочил со стула и бросился в туннель. Действительно, пройти к загадочной кирпичной комнате было уже нельзя. Сам туннель стал вдвое короче — остальное засыпал обвал.

— Поверить не могу.

Уилл беспомощно смотрел на плотную стену камней и земли, поднимавшуюся до самого потолка туннеля. Он проверил на прочность опоры прямо перед завалом: потянул их, постучал стальными стаканами ботинок.

— Тут все в порядке, — сказал он и присел на корточки, чтобы рассмотреть несколько кучек отвала, оставшихся на полу туннеля. Уилл набрал горсть земли и принялся ее изучать под восхищенным взглядом Честера, наблюдавшего за расследованием.

— Странно.

— Что странно? — спросил Честер.

Уилл поднес руки к лицу и глубоко вздохнул. Потом высыпал на пол всю землю, кроме одной щепотки, которую стал растирать между пальцами. Наконец он поднял глаза на Честера. Взгляд у него был хмурый.

— В чем дело, Уилл?

— Все опоры в туннеле были совершенно надежными. Я осматривал их в прошлый раз перед уходом. И дождя в последнее время не было, верно?

— Вроде не было.

— Не было. И земля недостаточно влажная, чтобы из-за этого мог обвалиться потолок. Но самое странное вот что, — он наклонился, поднял обломок камня и бросил его Честеру. Тот ловко поймал его.

— Извини, я что-то не понимаю. Что такого особенного в этом камне? — озадаченно спросил Честер, оглядев обломок со всех сторон.

— Это известняк. В земле, которой завален туннель, содержится известняк. Пощупай — он как мел. Песчаник таким не бывает. Он зернистый.

— Зернистый?

— Ну да. Шероховатый. Погоди, надо еще кое-что проверить, — Уилл достал из кармана складной ножик, вытащил самое большое лезвие и начал ковырять другой камень, не переставая говорить. — Видишь ли, и песчаник, и известняк — осадочные породы, так что у них много общего. Иногда их даже не сразу отличишь на глаз. Чтобы понять, известняк это или песчаник, можно капнуть на камень кислотой — на известняке появится пена. Или посмотреть через увеличительное стекло — в песчанике будет видно более твердые частицы кварца. Но самый надежный метод — вот этот. Смотри! — Уилл срезал с камня, который держал в руке, маленький кусочек и, к изумлению Честера, сунул его в рот и начал жевать передними зубами.

— Ты что делаешь, Уилл?

— М-м-м… — задумчиво проговорил тот, продолжая жевать. — Да, я уверен, что это известняк… Он быстро размягчается во рту. А песчаник похрустывает и скрипит на зубах.

Честер поморщился.

— Ты серьезно? Зубы ведь сломать можно!

— Пока не сломал, — улыбнулся Уилл. Он залез пальцами в рот, чтобы поудобнее переложить камень, и пожевал его еще немного. — Да, известняк, — объявил он и выплюнул то, что осталось. — Попробуешь?

— Не-не, — без колебаний ответил Честер. — Но спасибо, что предложил.

— Я не верю, что там, — Уилл указал рукой на верхнюю часть завала, — могли быть залежи известняка. Я неплохо знаю эти места.

— К чему ты клонишь? — спросил Честер, нахмурившись. — Хочешь сказать, кто-то пришел сюда и завалил туннель этим самым известняком?

— Да… нет… не знаю, — Уилл сердито пнул ботинком стену. — Но тут какая-то загадка.

— Может, это ребята из банды? Из Клана? — предположил Честер. — А то и из Клики?

— Вряд ли, — сказал Уилл, повернувшись лицом к завалу. — Они бы оставили за собой какие-нибудь следы. И зачем бы они стали засыпать один туннель? Ты же их знаешь, они бы тут все порушили. Нет, тут что-то другое… — задумчиво проговорил он.

— Что-то другое, — повторил Честер.

— И кто бы это ни был, он очень не хотел, чтобы мы туда возвращались.

Когда Уилл вернулся, Ребекка делала уроки на кухне.

— Ты рано, — крикнула она брату, услышав, как он ставит лопату в стойку для зонтиков.

— Да, у нас проблема в одном туннеле, — ответил он, вешая желтую каску на ручку лопаты. — Даже не стали копать.

Уилл устало плюхнулся на стул напротив сестры.

— Не стали копать? — переспросила Ребекка с притворным беспокойством. — Значит, хуже некуда!

— Туннель завалило.

— А, ясно… — равнодушно проговорила она.

— Не могу понять, как это произошло. Это не из-за дождя, а самое странное, что в заполнении… — он замолчал, когда Ребекка встала из-за стола и начала мыть посуду. Она явно его не слушала, но Уилла это не особенно расстроило — он привык, что на него не обращают внимания. Он опустил голову на руки и прикрыл глаза, но тут же вскочил.

— С ним же ничего не случилось? Как ты думаешь?

— С кем? — спросила Ребекка, ополаскивая кастрюлю.

— С папой. Мы решили, что он куда-нибудь ушел, потому что в подвале тихо, а вдруг он все еще там? Если он два дня не ел и не пил, он мог потерять сознание, — Уилл решительно вышел из-за стола. — Надо пойти посмотреть, — заявил он спине Ребекки.

— Нельзя, — коротко ответила она, обернувшись к брату. — Он же запретил нам спускаться в подвал без него.

— Пойду за запасным ключом, — Уилл выбежал из кухни. Ребекка, оставшись у мойки, сжимала и разжимала кулачки в желтых резиновых перчатках.

— Ты идешь? — Уилл заглянул на кухню.

Ребекка отвернулась к окну, как будто что-то обдумывая.

— Пошли! — в голосе Уилла появились гневные нотки.

— Ладно, как скажешь, — согласилась Ребекка, приходя в себя. Она стащила с рук перчатки, расправила их и положила на сушилку рядом с мойкой.

Брат и сестра подошли к двери в подвал и тихонько, чтобы не услышала мать, отперли ее. Впрочем, беспокоиться им было не о чем — из гостиной доносились звуки ожесточенной перестрелки.

Уилл зажег свет и зашагал вниз по ступенькам из мореного дуба, которые ставил вместе с отцом.

Сестра спустилась следом за ним. Они молча осмотрелись. В подвале не было и следа доктора Берроуза. Комната с серым бетонным полом, забитая его вещами, выглядела точно так же, как в прошлый раз, когда Уилл ее видел. Две стены занимала обширная отцовская библиотека, а еще одна была отведена под «особые» находки вроде фонаря железнодорожника, машинки для печатания билетов, найденной на заброшенной станции, и примитивных глиняных головок, рассортированных по размеру и чертам лица. У четвертой стены стоял верстак с компьютером. Рядом с монитором лежал недоеденный шоколадный батончик.

Но кое-что показалось Уиллу необычным. Тачка у двери в сад, полная земли и щебня.

— Интересно, что она тут делает, — сказал он.

Ребекка пожала плечами.

— Странно… Я видел, как он вывозил ее на пустырь, — продолжал Уилл.

— Когда это было? — спросила девочка, наморщив лоб в раздумьи.

— Недели две назад… среди ночи. Наверное, он хотел сделать анализ земли или что-нибудь в этом роде.

Он взял из тачки пригоршню земли и принялся рассматривать ее, разгребая указательным пальцем другой руки, затем принюхался.

— Высокое содержание глины, — заключил он и погрузил в тачку обе руки. Зачерпнув полные горсти, он сжал кулаки, потом разжал, высыпая землю обратно. Уилл повернулся к Ребекке с озадаченным выражением на лице.

— Ну что? — нетерпеливо спросила она.

— Я думаю, откуда это может быть. Это…

— О чем ты? Отца здесь нет, и это нам не поможет найти его! — с неожиданной горячностью воскликнула Ребекка. — Тут нечего больше делать. Идем!

Не дожидаясь ответа Уилла, она взбежала по ступенькам и оставила его одного в подвале.

— Женщины! — пробормотал Уилл, повторяя интонацию отца, с которой тот часто высказывал подобные соображения. — Вечно с ними такие сложности!

Сестра была для Уилла неразрешимой загадкой. Он никогда не мог понять, что побуждает ее говорить и поступать тем или иным образом, — внезапные порывы или же что-то более глубокое и сложное. То, что происходило в этой аккуратной головке, оставалось для него непостижимым.

Однако сейчас его внимания требовали куда более важные дела. Уилл хмыкнул и отряхнул руки. Он постоял неподвижно в центре комнаты, думая, что предпринять дальше, но в конце концов любопытство взяло над ним верх. Он стал перебирать бумаги, лежащие на столе: там были ксерокопии статей о Хайфилде, пожелтевшие фотографии старых домов и обрывки карт. На одном из них Уилл заметил карандашные пометки и узнал угловатый почерк отца.

«Площадь Мартино — ключ? Вентиляция — для чего?» — прочитал Уилл и посмотрел на кусок карты. Все дома на площади были обведены и исчерканы карандашом.

— Что это значит? — проговорил он.

Под столом он нашел отцовский портфель и вытряхнул его содержимое на пол. В основном это были газеты и журналы, а в боковом кармане обнаружился коричневый бумажный пакетик с мелочью и комок шоколадных оберток. Затем Уилл взялся за коробки с архивами, выдвигая каждую и просматривая ее содержимое.

Расследование пришлось прервать, когда сестра грозно прокричала сверху, что ужин остывает. Уилл пошел к лестнице, заглянув напоследок в шкаф. Отцовских каски и комбинезона там не было.

Миновав какофонию аплодисментов и смеха, доносившуюся из-за закрытой двери гостиной, он пришел на кухню.

Брат и сестра молча сели за еду. Наконец Уилл поднял голову и посмотрел на Ребекку. Она держала в одной руке вилку, а в другой карандаш и решала задачу по математике.

— Ребекка, ты не видела его комбинезон или каску? — спросил он.

— Нет. Он же всегда держал их в подвале.

— А теперь их там нет.

— Может, оставил где-нибудь на раскопках.

— Нет, — возразил Уилл. — Он бы рассказал мне, что занялся новыми раскопками. И потом, он же все время был либо в музее, либо тут. Когда бы он начал копать? И он бы сказал мне… — мальчик замолк.

Ребекка пристально посмотрела на него.

— Я узнаю этот взгляд. Ты до чего-то додумался, так? — подозрительно спросила она.

— Да нет, — ответил он.

Глава 12

На следующее утро Уилл проснулся раньше обычного. Чтобы отвлечься от мыслей об отце, он надел рабочий комбинезон и быстро сбежал вниз по лестнице, решив по-быстрому перекусить, а потом встретиться с Честером и раскопать завал в туннеле под Сорока Ямами. Ребекка расхаживала по кухне и бросилась к брату, как только он вошел. Она явно ждала его.

— Нам нужно что-то предпринять, — сказала она, не обращая внимания на удивление Уилла. — Мама ничего делать не собирается.

Уилл просто хотел вырваться из дома, он жаждал убедить себя в том, что все по-прежнему. С того дня, как родители поссорились, в их с Ребеккой жизни внешне ничего не изменилось, только ужинали они теперь вдвоем на кухне. Мать изредка выбиралась из гостиной к холодильнику и уносила еду к себе, чтобы не отрываться надолго от телевизора. Было ясно, к чему все идет, судя по тому, что из холодильника исчезали пироги, сыр, хлеб и маргарин.

Несколько раз они натыкались на нее в коридоре, когда она плелась в ванную, укутавшись в халат и шаркая тапочками. Увидев детей, она только кивала им.

— Я собираюсь позвонить в полицию, — сказала Ребекка, встав у посудомоечной машины.

— Думаешь, надо? Может, подождем? — неуверенно спросил Уилл. Он понимал, что дело принимает дурной оборот, но еще не готов был это признать. — Как ты считаешь, куда он мог уйти?

— Понятия не имею, — резко ответила Ребекка.

— Я вчера проходил мимо музея, там было заперто.

Музей был закрыт уже несколько дней, но никто пока не жаловался.

— Может, ему просто все надоело? — предположила Ребекка.

— Почему?

— Люди часто пропадают. Кто знает, почему? — девочка пожала плечами. — Но мы должны взять дело в свои руки, — строго сказала она. — И надо сказать об этом маме.

— Ладно, — нерешительно согласился Уилл. Он с тоской посмотрел на свою лопату, когда они вышли в коридор. Как же ему хотелось вырваться отсюда и оказаться там, где не было таких сложностей!

Ребекка постучала в дверь гостиной, и брат с сестрой вошли. Миссис Берроуз, уставившись в экран, даже не повернулась в их сторону. Уилл и Ребекка постояли в нерешительности, потом девочка подошла к креслу, взяла с подлокотника пульт и выключила телевизор.

Миссис Берроуз продолжала смотреть на экран. Уилл увидел в темном прямоугольнике их отражения — три неподвижных фигурки. Он глубоко вздохнул, убеждая себя, что на этот раз он должен взять на себя инициативу.

— Мам, — нервно начал он. — Мам, папы нигде нет… мы уже четыре дня его не видели.

— Мы думаем, что надо вызвать полицию, — сказала Ребекка. — Если ты не знаешь, где он, — быстро добавила она.

Миссис Берроуз рассеянно перевела взгляд с экрана на пульты от видеомагнитофонов. Лицо у нее было печальное. Она показалась детям ужасно беспомощной. Уилл хотел спросить ее, что случилось, но не мог заставить себя вымолвить ни слова.

— Хорошо, — тихо проговорила миссис Берроуз. — Как хотите.

Она замолчала и опустила глаза, и Уилл с Ребеккой ретировались.

Уилл впервые осознал, что значит для него и для всей семьи исчезновение отца. Как они будут без него? Это было серьезно.

Ребекка позвонила в участок, и через несколько часов приехали два детектива, мужчина и женщина. Уилл открыл им дверь.

— Ребекка Берроуз? — спросил полицейский, заглядывая в дом через плечо Уилла и снимая фуражку. Он вытащил из нагрудного кармана блокнот и раскрыл его. Тут рация у него на лацкане что-то неразборчиво проскрежетала, и полицейский выключил ее. — Извините, — сказал он.

Женщина обратилась к Ребекке:

— Это ты звонила?

Ребекка кивнула, и женщина ласково улыбнулась ей.

— Ты сказала, что твоя мама дома. Можно с ней поговорить?

— Она тут, — сказала Ребекка и повела их к гостиной. — Мам, — позвала она, постучавшись, потом открыла дверь и отошла, пропуская полицейских. Уилл хотел войти следом, но тут мужчина повернулся к нему:

— Слушай, сынок, я сейчас убить готов за чашку кофе.

Полицейский закрыл за собой дверь, а Уилл выжидательно поглядел на сестру.

— Ладно, я сварю, — раздраженно сказала она и пошла за кофейником.

Сидя на кухне, они слушали неразборчивый шум взрослой беседы. Наконец, после нескольких чашек кофе и целой вечности ожидания, полицейский вышел из гостиной один. Он поставил чашку с блюдцем на стол перед Уиллом и Ребеккой.

— Я тут немного осмотрюсь. Поищу улики, — подмигнул он и пошел по лестнице наверх, прежде чем они успели ответить. Брат и сестра остались на кухне, глядя в потолок и прислушиваясь к шагам полицейского наверху, ходившего из комнаты в комнату.

— Что он хочет найти? — проговорил Уилл.

Они услышали, как мужчина спустился и обошел первый этаж. Потом он снова заглянул на кухню и внимательно посмотрел на Уилла.

— У вас ведь и подвал есть, так, сынок?

Уилл отвел полицейского в подвал и подождал в низу лестницы, пока тот осмотрел комнату. Его весьма заинтересовали находки доктора Берроуза.

— Какие любопытные вещицы тут у твоего папы. Надеюсь, у вас на все есть квитанции? — спросил он, взяв в руки одну из глиняных головок. Заметив изумленное выражение лица Уилла, он улыбнулся. — Я пошутил. Насколько я понимаю, он работает в краеведческом музее?

Мальчик кивнул.

— Я как-то раз там был… со школьной экскурсией, кажется. — Полицейский заметил тачку. — А здесь что?

— Не знаю. Может, папа с раскопок принес. Мы обычно вместе копаем.

— Раскопки, значит? — переспросил он.

Уилл кивнул в ответ.

— Пожалуй, посмотрю-ка я на ваш сад, — заявил полицейский, прищурясь и пристально глядя на Уилла. Его лицо вдруг посуровело.

В саду полицейский внимательно обследовал ограду, потом занялся лужайкой, наклоняясь над выжженными пятнами — к Берроузам повадилась облегчаться соседская кошка. Некоторое время он глядел поверх покосившегося забора на пустырь, а потом вернулся в дом. Уилл вошел следом за ним. Как только за ними закрылась дверь, полицейский положил ему руку на плечо.

— Скажи-ка, сынок, никто там не копал в последнее время? — тихо спросил он, как будто подбивал Уилла поделиться с ним секретом.

Уилл покачал головой, и они прошли в коридор. Здесь полицейский заметил блестящую лопату в стойке для зонтиков. Уилл попытался заслонить собой стойку.

— Ты уверен, что ты — или кто-то из членов семьи — не копал в последнее время в саду? — снова спросил полицейский, подозрительно глядя на Уилла.

— Я там уже сто лет не копал, — ответил Уилл. — Когда был помладше, вырыл на пустыре несколько ям, но потом папа запретил. Сказал, что кто-нибудь может туда упасть.

— Значит, на пустыре? И большие были ямы?

— Не маленькие. Но я там почти ничего не нашел.

Полицейский странно поглядел на Уилла и что-то записал в блокноте.

— А что же ты все-таки нашел? — хмуро спросил он, явно не понимая, что мальчик имеет в виду.

— Да так, бутылки, всякий старый хлам.

Тут из гостиной вышла женщина-полицейский и встала рядом со своим коллегой.

— Все в порядке? — спросил у нее мужчина, убирая блокнот в карман. Напоследок он еще раз пристально поглядел на Уилла.

— Я все записала, — ответила она и повернулась к Уиллу и Ребекке. — Послушайте, я уверена, что причин для беспокойства нет, но мы начнем расследование, как полагается. Если вы что-то узнаете или захотите поговорить с нами — о чем угодно, — позвоните по этому номеру. — Женщина вручила Ребекке карточку и ободрительно улыбнулась. — Часто бывает, что пропавший человек потом просто возвращается домой, когда отдохнет и все обдумает. Или успокоится.

— Успокоится? — спросила Ребекка. — При чем тут наш отец?

Полицейские удивленно переглянулись и посмотрели на Ребекку.

— Ну как же, ведь ваши родители поссорились, — сказала женщина.

Уилл ждал, что она продолжит и объяснит им, из-за чего была ссора, но она отвернулась.

— Что ж, нам пора.

Полицейские вышли, и Ребекка захлопнула за ними дверь.

— Это просто смешно! — раздраженно сказала она. — Они понятия не имеют, где его искать. Идиоты!

Глава 13

— Уилл? Это ты? — спросил Честер, прикрыв глаза от солнца. Его друг вышел через кухонную дверь на тесный задний двор дома Ролсов. Честер коротал воскресное утро, шлепая старой бадминтонной ракеткой обленившихся от жары мух и ос. Шлепанцы и тюбетейка забавно смотрелись на его мощной фигуре, ширину которой подчеркивали красный загар на плечах и мешковатые короткие штаны.

Уилл, поглощенный своими мыслями, стоял, засунув руки в задние карманы джинсов.

— Мне нужна твоя помощь, — сказал он наконец, убедившись, что родители Честера не услышат их.

— Хорошо. А что надо делать? — спросил Честер, щелчком сбивая раздавленную муху с ракетки.

— Я собираюсь сегодня вечером пробраться в музей, — ответил Уилл. — Посмотреть папины вещи.

Честер, позабыв про муху и ракетку, уставился на него.

— Может быть, там найдется какой-нибудь след… у него в кабинете… — продолжал Уилл.

— Ты хочешь вломиться в музей? — тихо спросил Честер. — Я не…

— У меня есть ключи, — перебил его Уилл. Он достал их из кармана и продемонстрировал другу. — Мне нужно только кое-что посмотреть. И чтобы кто-нибудь постоял на стреме.

Уилл собирался идти в музей один, но, подумав, решил, что ему пригодится помощь. А обратиться теперь он мог только к одному человеку. Они с Честером неплохо сработались, когда копали туннель под Сорока Ямами, к тому же Честер искренне беспокоился за отца Уилла.

Опустив ракетку, Честер призадумался, глядя то на дом, то на Уилла.

— Ладно, — согласился он. — Надеюсь, нас не застукают.

Уилл улыбнулся. Наконец-то у него появился настоящий друг — близкий человек, которому можно было доверять.

Когда стемнело, мальчики прокрались по лестнице, ведущей в музей, Уилл отпер дверь, и они проскользнули внутрь. В окна светили ярко-желтые фонари и бледная луна, и все предметы отбрасывали причудливые ломаные тени.

— За мной, — шепнул Уилл.

Низко нагнувшись, они прошли через главный зал к коридору, обходя стеклянные витрины и морщась, когда паркет скрипел под их кроссовками.

— Осторо…

— Ой! — вскрикнул Честер, споткнувшись о болотное бревно при входе в коридор. — Что это тут валяется? — сердито спросил он, потирая ушибленную ногу.

— Идем, — настойчиво прошептал Уилл.

Ближе к концу коридора они обнаружили кабинет доктора Берроуза.

— Тут можно включить фонарик, только вверх не свети.

— А что мы ищем? — шепотом поинтересовался Честер.

— Не знаю. Сначала посмотрим на столе, — так же тихо ответил Уилл.

Честер держал фонарик, а Уилл перебирал документы на столе. Это было непросто — на работе доктор Берроуз был таким же неорганизованным, как дома, и бумаги лежали по всему столу стопками и кучками. Монитор компьютера еле виднелся из-под бесчисленных листочков для заметок, налепленных на него. Уилл хватался за каждый лист из блокнота или тетради на кольцах, исписанный неразборчивым отцовским почерком.

Проглядев все бумаги на столе, мальчики не нашли ничего примечательного и принялись исследовать ящики стола, каждый со своей стороны.

— Ух ты, погляди! — Честер вытащил из груды пустых табачных жестянок лапу от чучела собаки, приделанную к трости. Уилл хмуро поглядел на него и продолжил поиски.

— Я кое-что нашел! — радостно сказал Честер, открыв средний ящик.

Уилл даже не повернулся в его сторону, думая, что друг нашел очередную странную вещицу.

— Не, ты посмотри! Тут наклейка и что-то написано. — Честер протянул ему книжечку в фиолетово-коричневом переплете, на котором красовалась наклейка со словами Ex Libris, выведенными каллиграфическим почерком, и изображением совы в больших круглых очках.

— «Рабочий журнал», — прочитал Уилл. — Это папин почерк. — Он раскрыл книгу. — Есть! Это что-то наподобие дневника. — Он перелистал несколько страниц. — Тут довольно много написано. А еще такие книжки есть? — спросил он, засовывая дневник в рюкзак.

Они быстро обыскали оставшиеся ящики, но больше ничего не нашли и решили на этом закончить. Уилл запер музей, и мальчики отправились к Сорока Ямам — идти было недалеко, и там им никто не мог помешать. Они крались по улицам, прячась за припаркованными машинами, когда замечали людей, и наслаждались своей тайной — расследованием в музее и дневником, который не терпелось прочесть.

Добравшись до туннеля, они спустились в центральную комнату, зажгли фонари и устроились в креслах. Уилл открыл книжку.

— Первая запись сделана вскоре после того, как мы нашли заброшенную станцию, — сказал он, поглядев на Честера.

— Какую станцию?

Но Уилл был слишком поглощен дневником, чтобы объяснять. Он медленно читал вслух, с трудом разбирая почерк отца.

По всей видимости, в Хайфилде с недавнего времени проживает (действует?) небольшое сообщество весьма необычных людей. Они выделяются своим внешним обликом. Откуда они явились и с какой целью, я пока не установил, но мои наблюдения подсказывают, что с ними все не так просто. Учитывая их количество (не менее пяти?)… несомненное внешнее (расовое?) сходство… Я подозреваю, что они живут вместе или по крайней мере…

Уилл замолк и просмотрел страницу до конца.

— Дальше почти ничего не могу разобрать, — пожаловался он Честеру и перевернул страницу. — А вот здесь уже понятнее.

Сегодня посредством мистера Эмберса ко мне в руки попал весьма загадочный артефакт, вызвавший у меня недоумение. Вполне вероятно, что он связан с теми людьми, но этому пока нет прямого подтверждения. Предмет представляет собой небольшую сферу в оправе из неизвестного металла (мне пока не удалось его идентифицировать). Сфера излучает свет различной интенсивности в зависимости от общей освещенности окружения. Однако зависимость носит обратный характер, что приводит меня в замешательство. Чем темнее вокруг, тем ярче светится этот предмет, что противоречит всем известным мне законам физики и химии.

Уилл повернул книжку к Честеру, чтобы показать ему грубый набросок, сделанный отцом.

— А ты видел эту штуку? — спросил Честер.

— Нет, отец мне ее не показывал, — задумчиво ответил Уилл, перевернул страницу и продолжил читать.

Сегодня у меня появилась возможность рассмотреть вблизи одного из бледных людей.

— Это он о тех, которых не меньше пяти? — уточнил Честер.

— Наверное, — ответил Уилл и зачитал описание загадочного человека. Затем в дневнике рассказывалось о визите к дочери Ананасного Джо и непонятной трубе в ее доме, и доктор Берроуз излагал свои мысли по поводу площади Мартино. Далее на нескольких страницах шли рассуждения о возможной планировке одинаковых домов на площади; Уилл пролистал их, пока не наткнулся на ксерокопию, прикрепленную скрепкой.

— Вверху написано «История Хайфилда». Тут про какого-то человека по имени сэр Габриэль Мартино, — объяснил он и начал читать:

Габриэль Мартино родился в 1673 году в семье состоятельного хайфилдского красильщика. В 1699 году он унаследовал дело и значительно расширил фирму «Мартино, Лонг и компания», пристроив к зданию на Хит-стрит еще две фабрики. Мартино был известен своими изобретениями и обширными познаниями в области химии, физики и инженерного дела. Действительно, несмотря на то, что изобретателем прототипа современного поршневого насоса считается Гук (1635–1703), ряд историков полагает, что он пользовался чертежами Мартино.

В 1710 году Мартино, известный своей религиозностью, филантропией и отеческим отношением к рабочим, внес весомый вклад в борьбу с растущей безработицей, заняв множество людей на строительстве новых жилых домов для рабочих фабрики. По его проектам были застроены площадь Мартино, существующая до сих пор, и район Грейстон, разрушенный во время бомбежки Лондона. Мартино обеспечил работой огромное количество людей в Хайфилде. По слухам, «люди Мартино», как их стали называть, прорыли разветвленную сеть подземных туннелей, однако она не сохранилась.

В 1718 году жена Мартино заразилась туберкулезом и умерла в возрасте тридцати двух лет. После ее смерти Мартино нашел утешение в некоей секте и стал редко появляться на публике. Его особняк, располагавшийся на окраине исторической части Хайфилда, сгорел в 1733 году; по всей видимости, Мартино и его две дочери погибли при пожаре.

Внизу рукой доктора Берроуза было приписано:

Почему от туннелей ничего не осталось? Аля чего они предназначались? Я не нашел упоминания о них ни в ратуше, ни в местных архивах. Почему, почему, почему?

Еще ниже синей шариковой ручкой он подписал крупными буквами с таким нажимом, что бумага кое-где порвалась:

ПРАВДА ИЛИ ВЫМЫСЕЛ?

Уилл нахмурился и повернулся к Честеру.

— Невероятно. Ты когда-нибудь слышал об этом Мартино?

Честер помотал головой.

— Очень странно, — проговорил Уилл, перечитывая статью. — Папа ни о чем подобном даже не упоминал. Почему он это скрывал от меня?

Он закусил губу. Выражение его лица постепенно сменилось с обиженного на озабоченное. Внезапно он поднял голову, как будто его ударили локтем под ребро.

— Что случилось? — спросил Честер.

— Отец не хотел, чтобы у него украли открытие, как в тот раз. Точно! — воскликнул Уилл, вспомнив, как профессор из Лондонского университета воспользовался служебным положением, чтобы присвоить себе заслуги доктора Берроуза, когда тот раскопал остатки древнеримской виллы.

Честер хотел было спросить друга, что он имеет в виду, но тут Уилл принялся ожесточенно листать дневник.

— Дальше снова об этих «бледных людях»… — Он наткнулся на обрывки бумаги, торчащие из середины, и показал Честеру. — Тут несколько страниц вырвано!

Он перевернул еще несколько страниц, нашел последние записи и в нерешительности остановился.

— Посмотри на дату.

— Где? — Честер вытянул шею.

— Прошлая среда… как раз в тот день они с мамой поругались, — спокойно сказал Уилл, потом глубоко вдохнул и начал читать вслух.

Сегодня! Я нашел вход. Если я не ошибся, моя безумная гипотеза подтвердится. Возможно, это мой шанс! Мой последний шанс доказать, чего я стою! Я последую своим инстинктам. Я должен туда спуститься. Я должен войти.

— Я не понимаю… — начал Честер.

Уилл поднял руку и продолжил читать.

Возможно, это опасно, но я должен. Пусть они увидят! Если моя теория верна, они признают! Им придется признать! Я не просто неуклюжий заведующий музеем.

И Уилл прочитал последнее предложение, подчеркнутое несколько раз:

Меня запомнят!

— Ух ты! — воскликнул Уилл, откидываясь на спинку отсыревшего кресла. — Это невероятно.

— Ага, — неуверенно согласился Честер. Он начал подозревать, что у мистера Берроуза было не все в порядке с головой. Записи в дневнике показались ему бредом сумасшедшего.

— Так что же он нашел? Что это за гипотеза? — проговорил Уилл, возвращаясь к вырванным страницам. — Готов поспорить, обо всем было написано здесь. Он боялся, что у него украдут открытие, — явно оживился Уилл.

— Хорошо, но где же он теперь? — спросил Честер. — Куда он собирался «войти»?

Уилл поник. Он беспомощно поглядел на друга.

— Ну, — медленно начал он, — меня смущают две вещи. Во-первых, как-то ночью, недели за две до того, как он исчез, я видел, как отец что-то делает в саду. Я тогда решил, что он копает на пустыре… но это было не так.

— Почему ты так думаешь?

— Он вез тачку отвала на пустырь, а не с пустыря. А во-вторых, я нигде не могу найти его комбинезон и каску.

Глава 14

— Эй, Снеговик, говорят, твой папаша дал деру! — услышал Уилл, войдя в класс. Все притихли и уставились на него. Стиснув зубы, он сел на свое место и начал доставать книги из сумки.

Это был Бешеный — тощий мальчишка с сальными черными волосами, жестокий предводитель банды таких же неприятных парней.

— Ну так я его понимаю! Небось ему надоело на тебя любоваться! — ухмыльнулся Бешеный.

Сгорбившись за партой, Уилл из всех сил делал вид, что ищет нужную страницу в учебнике.

— Надоело любоваться на сына-урода! — крикнул Бешеный. Голос у него ломался, поэтому он изредка срывался на визг.

Уилл начал закипать. У него заколотилось сердце и разгорелось лицо; он знал, что это выдаст его эмоции и злился из-за этого. Невидящими глазами уставившись на страницу, он на долю секунды почувствовал сомнение и вину. Может быть, Бешеный был прав. Может быть, отец ушел отчасти и из-за него.

Он почти сразу отогнал эту мысль. По какой бы причине ни ушел отец, он не исчез бы без предупреждения. С ним что-то случилось… что-то серьезное.

— И твоя мамаша-овощ ему надоела! — еще громче проорал Бешеный. Тут в классе раздались сдержанные смешки и аханье. Значит, и про маму все уже знали…

Уилл сжал учебник с такой силой, что переплет начал гнуться. Не поднимая глаз, он медленно покачал головой. Он знал, чего добивается Бешеный… Он не хотел драться, но маленький гаденыш перешел все границы. Теперь это было делом чести.

— Эй, Отмороженный, я с тобой разговариваю! Есть у тебя папаша или нет? Ублю…

Это была последняя капля. Уилл вскочил, так резко отодвинув стул, что он опрокинулся. Бешеный тоже встал из-за стола. На его лице заиграла злорадная ухмылка — он понял, что его удары достигли цели. Трое ребят из банды тоже поднялись, предвкушая торжество своего предводителя.

— Что, Белоснежку достали? — усмехнулся Бешеный. Он важно направился к Уиллу, за ним между партами пробирались его хохочущие приятели.

Бешеный встал лицом к лицу со своей жертвой и сжал кулаки. Уиллу хотелось отойти на шаг назад, но он знал, что отступать нельзя.

Бешеный придвинулся еще ближе и выгнул спину, как второразрядный боксер.

— Ну что? Сейчас ты получишь! — медленно произнес он, сопровождая каждое слово тычком под ребра Уиллу.

— Не лезь к нему. Ты уже всех достал, — проговорил Честер, вставая за спиной у Уилла.

Бешеный покосился на его мощную фигуру, потом опять поглядел на Уилла. Понимая, что весь класс смотрит на него и ждет следующего шага, он смог только прошипеть сквозь зубы ругательство. Это была жалкая попытка спасти свою гордость, и все это знали.

К счастью, в эту минуту вошел учитель и, поняв, что происходит, громко откашлялся, чтобы заявить о своем присутствии в классе. Уилл, Честер и Бешеный не шелохнулись, так что преподаватель подошел к мальчикам и в недвусмысленных выражениях велел им рассесться за парты.

Уилл и Честер сели, потом ретировались на свои места Бешеный и его приспешники. Уилл откинулся назад и улыбнулся Честеру. У него был настоящий друг.

Вернувшись из школы, Уилл прокрался домой, стараясь, чтобы Ребекка его не услышала. Перед тем как открыть дверь в подвал, он прислушался. Сверху доносились обрывки мелодии: сестра, как обычно, напевала за уборкой «Ты мое солнце». Уилл быстро спустился в подвал и открыл дверь в сад, за которой ждал Честер.

— А мне точно сюда можно? — спросил он. — Мне как-то не по себе.

— Не дури. Можно, конечно, — уверенно ответил Уилл. — Давай посмотрим, не найдется ли тут чего-нибудь.

Они обыскали все полки, затем коробки с архивами, за которые Уилл взялся в прошлый раз, но безрезультатно.

— Ну вот, столько времени зря потратили, — разочарованно протянул Уилл.

— А откуда взялась эта земля, ты не выяснил? — поинтересовался Честер, подойдя к тачке.

— Пока нет. Наверное, надо посмотреть на пустыре. Может, отец там что-нибудь нашел.

— Пустырь-то огромный, — сказал Честер, нисколько не вдохновленный такой перспективой. — И зачем твой папа привез эту землю сюда?

— Не знаю, — ответил Уилл, глядя на стеллаж с книгами. Вдруг он заметил что-то рядом с одной из полок и нахмурился. — Погоди-ка… странное дело…

Честер подлетел к нему.

— Где странное дело?

— Смотри, тут вилка в розетке, и провод куда-то уходит.

Уилл щелкнул выключателем на розетке. Ничего не произошло.

— И зачем она? — спросил Честер.

— Точно не для фонарей в саду.

— Почему?

— Потому что у нас нет фонарей в саду, — ответил Уилл. Он осмотрел стеллаж с другого конца, заглянул между ним и соседним стеллажом, потом отошел в центр комнаты и задумчиво уставился на стеллажи издали. — Странно. Здесь провода нет.

Он притащил стремянку, стоявшую за дверью в сад, поставил ее у стеллажа и заглянул за него сверху.

— И тут его тоже нет, — сказал он. — Странно, очень странно. — Он начал было спускаться, потом остановился и провел рукой по стеллажу.

— Что там? — спросил Честер.

— Кирпичная пыль, — ответил Уилл. Он быстро слез, ухватился за стеллаж и принялся тянуть его на себя. — Подается. Помогай.

— Может, он просто неровно стоит? — предположил Честер.

— Неровно стоит? — возмутился Уилл. — Да я его собственными руками привинчивал!

Мальчики тянули изо всех сил, но от стены отодвинулась только нижняя часть стеллажа, и всего на пару сантиметров.

— Сейчас посмотрю, что его держит сверху, — Уилл снова забрался на стремянку. — Тут в скобе гвоздь застрял. — Он вытащил его и бросил на бетонный пол к ногам Честера. — Вообще-то мы его привинчивали, а не прибивали гвоздями, — озадаченно проговорил Уилл, слезая вниз.

Теперь им удалось отодвинуть стеллаж от стены. Оказалось, что с другого конца он держится на петлях, как дверь.

— Так вот куда уходит провод! — воскликнул Уилл.

Мальчики увидели в нижней части стены отверстие площадью чуть меньше квадратного метра. Кирпичи были неровно выломаны, открывая проход, освещенный пестрым разнообразием старых неоновых ламп.

— Ого! — воскликнул Честер. — Потайной ход!

Он выглядел настолько ошеломленным, что Уилл не сдержал улыбки.

— Посмотрим, что там! — сказал он и, не дожидаясь ответа Честера, нырнул в проход и быстро пополз по нему. — Поворот! — донесся оттуда его приглушенный голос.

Честер нагнулся и заглянул внутрь. Он увидел ноги Уилла, исчезающие за поворотом туннеля. Потом ноги снова появились, и Уилл медленно пятился назад. Он сел на пол и печально поглядел на Честера. Их лица освещали яркие неоновые огни.

— Что случилось? — спросил Честер.

— Дальше не пройти. Там завал, — ответил Уилл, осторожно выползая из туннеля спиной вперед.

В подвале он выпрямился, снял школьный пиджак и бросил его на пол. Тут он заметил печальное выражение лица Честера.

— Ты чего?

— Раз там завал… ты думаешь, твой папа под завалом, так? — спросил Честер чуть ли не шепотом и вздрогнул, представив себе жуткую картину. — Вдруг его… придавило? — зловеще проговорил он.

Уилл отвернулся и задумался.

— У нас есть только один способ узнать наверняка.

— Может быть, надо рассказать… — Честер осекся, потрясенный кажущимся безразличием друга.

Уилл его не слушал. Он смотрел на вход в туннель, задумчиво прищурившись. Было видно, что он обдумывает план действий.

— Видишь ли, тут проход завален так же, как в туннеле под Ямами. Не той породой. Снова известняк, — проговорил Уилл, ослабив узел галстука и снимая его через голову, чтобы бросить на пол к пиджаку. — Это не просто совпадение. — Он вернулся ко входу в туннель и сунул голову внутрь. — И обрати внимание на опоры, — мальчик провел рукой по той, что была рядом со входом. — Это не случайность. Ее пытались расшатать или сломать.

Честер присел рядом и посмотрел на опоры. В них действительно были глубокие засечки, как будто от топора, а местами дерево было разрублено почти насквозь.

— Черт побери, ты прав, — сказал он.

Уилл закатал рукава.

— Тогда за дело. Сейчас или никогда, — он снова нырнул в туннель и пополз, таща за собой ведро, валявшееся у входа.

Честер поглядел на свою школьную форму и открыл было рот, но передумал. Он снял пиджак и аккуратно повесил его на спинку стула.

Глава 15

— Давай! — громко прошептал Уилл. Он сидел на корточках в тени ограды, отделявшей сад от пустыря.

Честер, кряхтя, сдвинул с места нагруженную тачку и осторожно повез ее, огибая кусты и деревья. Выйдя на открытое место, он взял вправо, к оврагу, куда они сбрасывали отвал. По кучкам свежей земли и горкам камней, которые там лежали, Уилл заключил, что сюда же вывозил вырытый грунт из подвала его отец.

Пока Уилл следил, не идет ли кто, Честер быстро опустошил тачку и ловко развернул ее, чтобы отвезти обратно. Уилл тем временем сбросил в овраг крупные камни и комья глины, а затем догнал друга на протоптанной дороге в саду. Тут колесо старой тачки пронзительно заскрипело, протестуя против очередной поездки. Звук прорезал тишину осеннего вечера, и мальчики замерли, озираясь.

Честер уперся руками в колени, тяжело дыша. Уилл присел, чтобы осмотреть колесо.

— Черт, надо опять смазать.

— Да неужели? — язвительно отозвался Честер.

— Пожалуй, отнеси-ка ты ее на руках, — холодно ответил Уилл, выпрямляясь.

— А по-другому никак? — вздохнул Честер.

— Да ладно тебе, я помогу.

Уилл схватился за переднюю часть тачки, и остаток пути они пронесли ее, тихо ворча. На заднем дворе дома оба замолчали, как по команде, и бесшумно дотащили свою ношу к наклонному входу в подвал.

— Так, теперь моя очередь копать, — выдохнул Уилл, когда они присели на бетонный пол отдохнуть. Честер молчал.

— Ты как, нормально? — спросил Уилл.

Честер слабо кивнул, потом поглядел на часы.

— Мне домой пора.

— Ясно, — сказал Уилл.

Честер медленно поднялся и начал собираться. Уилл ничем не выдал своего облегчения. Они оба вымотались, копая и вывозя отвал, а Честер от усталости еле держался на ногах.

— Тогда завтра в то же время, — тихо сказал Уилл, сгибая и разгибая затекшие пальцы. Потом он потянулся, чтобы размять плечи.

— Ага, — прохрипел в ответ Честер и выбрался из подвала через заднюю дверь, не оглядываясь на Уилла.

Каждый вечер после школы они занимались одним и тем же. Уилл тихонько открывал дверь в сад и впускал Честера. Они переодевались и копали два-три часа без перерыва. Работа шла медленно не только потому, что в туннеле было тесно и приходилось действовать тихо, чтобы их не услышали в доме. Главная трудность заключалась в том, что вывозить отвал можно было только под покровом темноты. Когда Честер уходил домой, Уилл оставался в подвале, чтобы поставить стеллаж на место, привинтить его и подмести пол.

Этим вечером он занялся еще одним важным делом. Щедро смазывая маслом ось тачки, Уилл гадал, сколько еще им нужно будет копать в туннеле, и не в первый раз задумался, приведет ли он их куда-нибудь вообще. У них кончались материалы; поскольку запасы отца не пополнялись, Уиллу приходилось вытаскивать опоры из Сорока Ям, так что раскопки под домом продвигались, но старый туннель становился все опаснее.

Позже, когда он сидел сгорбившись за кухонным столом и доедал остывший ужин, в дверях появилась Ребекка. Она как будто материализовалась из воздуха, и Уилл вздрогнул, чуть не подавившись.

— Ты только посмотри на себя! У тебя вся форма в грязи! Мне опять ее стирать? — возмущенно спросила она, скрестив руки на груди.

— Ну не стирай, — ответил он, отводя взгляд.

— Уилл, что ты задумал?

— О чем ты? — спросил он, набивая рот.

— Ты куда-то ходишь после школы, так?

Уилл пожал плечами, с преувеличенным интересом разглядывая сухой кусок мяса на вилке.

— Я точно знаю, что ты что-то задумал. Я видела, как этот бычара ходит у нас по заднему двору.

— Какой бычара?

— Слушай, хватит уже. Вы с Честером где-то копаете, так ведь?

— Так, — согласился Уилл. Он дожевал и, глубоко вдохнув, постарался соврать как можно убедительнее. — На свалке.

— Я так и знала! — торжествующе воскликнула Ребекка. — Как ты можешь в такое время даже думать о своих дурацких норах?

— Знаешь, мне тоже не хватает папы, — ответил он, пережевывая холодную жареную картошку. — Но кому станет легче, если мы будем шататься по дому и жалеть себя… как мама.

Ребекка недоверчиво посмотрела на него, сверкнула глазами, развернулась и вышла.

Уилл медленно доел остывший ужин, глядя перед собой и размышляя обо всем, что произошло за этот месяц.

Разложив перед сном у себя в комнате геологическую карту Хайфилда, он сначала отметил дом, потом приблизительное направление туннеля в подвале, а заодно и площадь Мартино и дом миссис Тантруми. Уилл долго всматривался в карту, как будто пытался разгадать головоломку, наконец отложил ее и забрался под одеяло. Через несколько минут он уже спал. Сон его был беспокойным — ему снились зловещие люди, о которых его отец писал в дневнике.

Во сне на нем была школьная форма, но очень грязная и изорванная на локтях и на коленях. Носки и ботинки он где-то потерял и теперь шел босиком по длинной пустынной улице с одинаковыми домами. Она казалась ему знакомой, но Уилл не мог припомнить, где именно ее видел. Поглядев на низкое желто-серое небо, он стал теребить свои рваные рукава. Он знал, что куда-то опаздывает — то ли в школу, то ли домой на ужин, — что у него есть какое-то важное и срочное дело, но не помнил, какое именно.

Он держался на середине улицы, подальше от мрачных и зловещих домов. За пыльными окнами не горел свет, из длинных изогнутых труб не поднимался дым.

Ему стало жутко и одиноко, но внезапно он заметил вдали человека, переходящего дорогу. По тому, как радостно екнуло сердце, он сразу понял, что это отец. Он стал махать ему, но тут же опустил руку, почувствовав, что дома следят за ним. В них была какая-то затаенная недоброжелательность, они будто задержали дыхание и ждали в засаде, чтобы в нужный момент выскочить и наброситься на жертву.

Уиллом овладел страх, и он бросился бежать к отцу. Он пытался позвать его, но голос был тонкий и слабый; воздух словно поглощал слова, срывающиеся у него с губ.

Он побежал изо всех сил, но с каждым его шагом улица сужалась, дома подступали все ближе. Теперь он четко видел силуэты в темных дверных проемах и знал, что они выходят наружу следом за ним.

Обезумев от страха, он спотыкался и поскальзывался на гладкой мостовой, а за спиной у него собиралось все больше и больше темных фигур, неразличимых, жутких, сливающихся в одну массу. Они тянули к нему пальцы, похожие на клубы черного дыма, и цеплялись за него. Он отчаянно пытался вырваться, но тени хватали его и тащили назад, крепко удерживая черными дымчатыми щупальцами, и ему пришлось остановиться. Видя удаляющегося отца, Уилл беззвучно закричал. Его накрыло непроглядной чернотой, он почувствовал, что стал невесомым, но при этом куда-то падает. Он ударился о дно с такой силой, что у него перехватило дыхание. Перевернувшись на спину, он впервые увидел строгие безжалостные лица своих преследователей, глядящих на него сверху.

Уилл открыл рот, но он тут же заполнился землей. Мальчик не понимал, что происходит, и только чувствовал вкус земли, давящей ему на язык, слышал стук камешков, ударяющихся о его зубы. Его хоронили заживо. Он не мог дышать.

Плюясь и откашливаясь, Уилл проснулся. У него пересохло во рту, по телу струился холодный пот. Он сел в кровати и принялся лихорадочно искать выключатель ночника. Наконец комнату залил знакомый и успокаивающий желтый свет. Уилл посмотрел на будильник. До утра еще было далеко. Он лег обратно, уставившись в потолок, и глубоко задышал. Его тело продолжало вздрагивать. Он до сих пор ощущал землю, забившуюся в горло, как будто это происходило не во сне, а на самом деле. Теперь Уилл с новой силой, еще острее затосковал по отцу. Он не мог, как ни пытался, отделаться от чувства абсолютной пустоты. В конце концов он оставил попытки уснуть и лежал в постели, глядя, как холодный утренний свет осторожно пробирается в комнату через щель между занавесками.

Глава 16

Через несколько недель зашел инспектор полиции — поговорить с миссис Берроуз об исчезновении ее мужа. Он снял темно-синий плащ, оставшись в сером костюме, и вежливо, но холодно, представился Уиллу и Ребекке и сказал, что хочет видеть их мать. Они проводили его в гостиную.

Войдя следом за инспектором, они ахнули, не поверив своим глазам. Телевизор, обычно горевший в углу вечным огнем, был выключен, комната же, к их изумлению, была чисто прибрана. Уилл и Ребекка, ни разу не заходившие в гостиную за то время, что миссис Берроуз вела свое отшельническое существование, предполагали, что комната превратилась в помойку, и ожидали увидеть повсюду объедки, пустые обертки и грязную посуду. Но они ошибались. Гостиная была безупречна. Но еще более удивительная перемена произошла с их матерью. Миссис Берроуз надела вместо изношенного халата одно из лучших летних платьев, сделала прическу и даже накрасилась.

Уилл смотрел на нее во все глаза, не понимая, что стало причиной этого превращения. Он мог предположить только, что она возомнила себя героиней одного из своих любимых детективных сериалов, но и это не объясняло всего, что он видел перед собой.

— Мам, это… это… — забормотал он.

— Старший инспектор Битти, — выручила его сестра.

— Здравствуйте. Садитесь, пожалуйста, — приветливо улыбнулась миссис Берроуз, вставая с кресла.

— Благодарю вас… Я понимаю, что вам сейчас трудно…

— Вовсе нет, — сказала миссис Берроуз, продолжая лучезарно улыбаться. — Ребекка, будь добра, поставь чайник и завари нам по чашечке чаю.

— Большое спасибо, мэм, — проговорил инспектор Битти, неуверенно топтавшийся в центре комнаты.

— Пожалуйста, устраивайтесь поудобнее, — миссис Берроуз указала на диван.

— Уилл, пойдем, поможешь мне, — сказала Ребекка, схватила брата за руку и потянула его к двери. Он не двинулся с места. Его будто парализовало это зрелище — мать, снова ставшая такой, какой была много лет назад.

— Э-э… ага… хорошо, — выдавил он.

— Вам с сахаром? — спросила Ребекка у полицейского, не отпуская руку Уилла.

— Без сахара, но с молоком. Спасибо, — ответил он.

— Так, с молоком и без сахара. Мам, а тебе с двумя подсластителями?

Мать улыбнулась и кивнула ей, а потом Уиллу, как будто его удивление позабавило ее.

— Может быть, с печеньем, Уилл? — спросила она у сына.

Уилл пришел в себя, развернулся и пошел на кухню вместе с Ребеккой. Там он дал волю своим чувствам, раскрыв рот и качая головой.

Когда Уилл и Ребекка вышли, инспектор негромко заговорил с миссис Берроуз. Серьезным тоном он сообщил, что полиция прилагает все усилия, чтобы найти доктора Берроуза, но поскольку ничего выяснить не удалось, расследование выходит на новый уровень. Это означало, что будут распространять фотографии пропавшего и миссис Берроуз нужно будет явиться в участок для «подробной беседы», как выразился инспектор. Также он сказал, что собирается поговорить со всеми, кто общался с доктором незадолго до его исчезновения.

— Если вы позволите, я хотел бы задать вам сейчас несколько вопросов. Начнем с работы вашего мужа, — сказал полицейский, поглядывая на дверь в ожидании чая. — Были ли у него друзья среди коллег?

— Нет, — ответила миссис Берроуз.

— Я имею в виду, не мог ли он рассказать кому-то из музея…

— О том, куда он ушел? — закончила миссис Берроуз и холодно рассмеялась. — Боюсь, эта линия расследования вас никуда не приведет. Это тупик.

Инспектор выпрямился, несколько сбитый с толку ответом хозяйки.

Она продолжала:

— В музее, кроме него, никто не работает. Он один занимается всеми делами. Можете поговорить со стариками, которые иногда ему помогают, но не удивляйтесь, если они ничего не смогут вспомнить.

— Ничего? — спросил инспектор Битти с легкой улыбкой, делая записи в блокноте.

— Большинству за восемьдесят. И позвольте спросить, зачем вы собираетесь допрашивать меня и моих детей? Я уже рассказала полиции все, что знаю. Разве вы не должны были разослать приметы моего мужа по всей стране?

— Разослать по всей стране? — полицейский широко улыбнулся. — В Англии так не делают. Мы делаем объявления по радио о важных происшествиях…

— А исчезновение моего мужа важным происшествием вы не считаете?

Тут вошли Уилл и Ребекка с чаем, и пока девочка ставила поднос на столик и раздавала чашки, никто не проронил ни слова. Уилл принес тарелку с печеньем и сел на диван, поскольку полицейский, судя по всему, не возражал против его присутствия. Ребекка тоже присела. Молчание стало напряженным. Миссис Берроуз пристально смотрела на инспектора, который вглядывался в свою чашку с чаем.

— Думаю, мы забегаем вперед, миссис Берроуз. Давайте снова подумаем о вашем муже, — предложил он.

— Мы все о нем думаем, — резко ответила она. — Вот только насчет вас я сомневаюсь.

— Миссис Берроуз, поймите, некоторые люди… — начал инспектор, — … некоторые люди не хотят, чтобы их нашли. Они хотят исчезнуть, чтобы убежать от проблем, с которыми не могут справиться.

— С которыми не могут справиться? — гневно переспросила миссис Берроуз.

— Да, мы должны учитывать и такую возможность.

— Мой муж хотел убежать от проблем? Да он всю жизнь только и делал, что убегал от проблем! У него никогда не было сил с ними бороться.

— Миссис Бер… — инспектор попытался вставить слово, беспомощно глядя на Уилла и Ребекку, которые смотрели то на мать, то на гостя, как будто наблюдали за оживленным теннисным матчем.

— Думаете, я не знаю, что в большинстве случаев убийцей оказывается кто-то из членов семьи жертвы? — строго спросила миссис Берроуз.

— Миссис Бер…

— Вы поэтому хотите допросить нас в участке, да? Хотите узнать, не мы ли его прикончили?

— Миссис Берроуз, — спокойно сказал инспектор, — об убийстве речь не идет. Давайте вернемся к разговору и постараемся избежать таких оборотов, — предложил он, отважно пытаясь вернуть себе контроль над ситуацией.

— Простите. Я знаю, что вы просто выполняете свою работу, — ответила миссис Берроуз, успокаиваясь, и глотнула чаю.

Инспектор Битти с облегчением кивнул. Глубоко вздохнув, он заглянул в блокнот.

— Я знаю, что вам тяжело об этом думать, но скажите, пожалуйста, были ли у вашего мужа враги? Может быть, в связи с его работой?

Тут, к огромному удивлению Уилла, миссис Берроуз запрокинула голову и расхохоталась. Инспектор пробормотал, что будет считать это ответом «нет», и что-то застрочил в своем черном блокноте. Очевидно, к нему отчасти вернулось самообладание.

— Я обязан задавать такие вопросы, — сказал он, глядя на миссис Берроуз. — Не известно ли вам о том, чтобы ваш муж злоупотреблял алкоголем или принимал наркотики?

Миссис Берроуз снова разразилась смехом.

— Он? Да вы шутите!

— Понятно. Так чем он занимался в свободное время? — безжизненным голосом спросил инспектор, стараясь поскорее покончить с вопросами. — У него были увлечения?

Ребекка тут же посмотрела на Уилла.

— Раскопки… археология, — ответила миссис Берроуз.

— Ах, да, — Битти повернулся к Уиллу. — Насколько я понимаю, ты ему помогал, сынок?

Уилл кивнул.

— И где вы устраивали эти раскопки?

Уилл откашлялся и поглядел на мать, а потом на инспектора Битти, который выжидательно смотрел на него, держа ручку наготове.

— Да вообще везде, — сказал Уилл. — На краю города, на свалках и всяких таких местах.

— А я думал, это были официальные мероприятия, — протянул полицейский.

— Это были настоящие раскопки, — твердо сказал Уилл. — Однажды мы даже нашли развалины древнеримской виллы, но в основном попадались вещи восемнадцатого-девятнадцатого веков.

— И насколько большие… в смысле, насколько глубоко вы копали?

— Да просто ямы, на самом деле, — уклончиво ответил Уилл, желая закрыть эту тему.

— А вели вы с отцом какие-либо раскопки в тот период, когда он пропал?

— Нет, — ответил Уилл, чувствуя на себе взгляд Ребекки.

— Ты уверен, что он не занимался чем-то подобным, возможно, втайне от тебя?

— Уверен.

— Хорошо, — сказал инспектор, убирая блокнот. — Закончим на этом.

На следующий день после уроков Честер и Уилл заметили неподалеку от ворот школы Бешеного и Блогси, одного из его верных последователей.

— Наверное, жаждет реванша, — сказал Уилл, глядя на Бешеного. Тот смотрел прямо на него, пока не встретился взглядом с Честером, после чего гордо отвернулся и что-то негромко сказал Блогси, который хрипло рассмеялся в ответ.

— Вот ведь два придурка, — проворчал Честер.

Оставив позади школу — желтое кирпичное здание с жуткой современной отделкой — Уилл и Честер решили срезать путь. Они перешли через дорогу и оказались в жилой зоне, известной в районе как Тараканьи домики. С насекомыми боролись десятилетиями, но безуспешно, здесь царствовали тараканы. Самые брезгливые жильцы бросали свои квартиры, а то и сжигали их, и жилая зона постепенно пришла в упадок. Сами по себе трущобы ребят не пугали, но они знали, что Тараканьи домики — территория Клики, по сравнению с которой Бешеный и его банда были просто отрядом девочек-скаутов.

Тусклые лучи солнца играли на бесчисленных осколках стекла на асфальте и в канавах. Мальчики шли бок о бок, но Уилл вдруг замедлил шаг, совсем чуть-чуть, но Честер заметил.

— В чем дело?

— Не знаю, — ответил Уилл, осматриваясь вокруг и заглядывая на ходу в переулки.

— Нет уж, скажи, — попросил Честер, быстро поглядев по сторонам. — Думаешь, на нас тут нападут?

— Ничего я не думаю. Просто как-то не по себе, — пояснил его Уилл.

— Ты что, из-за Бешеного на взводе? — с улыбкой спросил Честер, но все-таки пошел быстрее, так что и Уиллу пришлось поднажать.

Миновав Тараканьи домики, они снова зашагали в обычном темпе. Вскоре мальчики вышли на Центральную улицу, в начале которой стоял музей. Как и каждый вечер, Уилл посмотрел на него в надежде, что увидит горящий свет, открытую дверь и отца на рабочем месте. Он хотел, чтобы все было как раньше, пусть и не мог объяснить, как именно. Но музей был закрыт и по-прежнему недружелюбно смотрел на улицу темными окнами. Видимо, городской совет решил, что дешевле будет не открывать музей, чем нанять замену доктору Берроузу.

Уилл поднял голову и посмотрел на небо. Его начали затягивать тяжелые тучи.

— Это хорошо, — сказал он, повеселев. — Стемнеет рано, так что побыстрее начнем вывозить отвал.

Честер хотел сказать, что с раскопками можно было бы управиться намного быстрее, если бы они обошлись без этой таинственности, но тут Уилл что-то пробормотал.

— Что? Я не расслышал, Уилл.

— Я сказал: «Не оглядывайся». По-моему, за нами кто-то идет.

— Чего? — воскликнул Честер и немедленно обернулся.

— Не смей Честер!

Действительно, метрах в десяти от них по улице шел невысокий коренастый человек в фетровой шляпе, черных очках и свободном темном плаще, доходившем ему почти до щиколоток. Лицо его было обращено в сторону ребят, но смотрит ли он именно на них, сказать было трудно.

— Черт! — прошептал Честер. — По-моему, ты прав. Он точь-в-точь как те, из дневника твоего отца.

Честер не выдержал и украдкой обернулся еще раз.

— «Человек в кепке»? — с интересом и опаской проговорил Уилл.

— Но он же не за нами идет? — с надеждой спросил Честер. — С чего ему нас преследовать?

— Давай пойдем помедленнее и посмотрим, что он будет делать, — предложил Уилл.

Загадочный человек тоже замедлил шаги.

— Ладно, — сказал Уилл, — а если мы перейдем дорогу?

Человек повторил их действия, а когда мальчики пошли побыстрее, он сделал то же самое, чтобы не отставать.

— Он точно идет за нами, — сказал Честер. В его голосе впервые проявился страх. — Но почему? Что ему от нас нужно? Мне это не нравится. Давай на следующем повороте побежим.

— Не знаю, — задумчиво сказал Уилл. — Я думаю, надо развернуться, подойти к нему и узнать, чего он хочет.

— Ты что? Твой папа исчез после того, как заметил этих людей. Мало ли, может, это они что-то с ним сотворили! Может, у них банда или еще что. Я думаю, надо сваливать отсюда и звонить в полицию. Или звать на помощь.

Некоторое время они помолчали, озираясь вокруг.

— У меня другое предложение, — сказал Уилл. — Давай ударим по нему его же оружием! Поймаем его в ловушку. Если мы разделимся, он пойдет за одним из нас, а другой в это время подкрадется сзади и…

— И что?

— Мы возьмем его в клещи. Надо только подобраться со спины и вырубить его.

Уилл приободрился, когда план действий начал складываться у него в голове.

— А вдруг он опасен? Может, он псих? — недоверчиво заметил Честер. — И чем мы его вырубим? Школьными рюкзаками?

— Да ладно тебе. Нас двое, а он один, — сказал Уилл, когда показались витрины магазинов на Центральной улице. — Слушай, я его отвлеку, а ты схватишь. Идет?

— Ну спасибо! — Честер покачал головой. — Он же огромный! Он из меня котлету сделает!

Уилл посмотрел в глаза Честеру и хитро улыбнулся.

— Ну хорошо, — вздохнул Честер. — Что только не приходится… — проговорил он и шагнул на дорогу, чтобы перейти на другую сторону.

— Ого! Отбой, — сказал Уилл. — Они не такие дураки!

— Они? — спросил Честер, вернувшись на тротуар. — В смысле, «они»?

Он проследил за взглядом Уилла и увидел впереди, шагах в двадцати от них, второго человека. Он ничем не отличался от первого, кроме головного убора: на нем была кепка, надвинутая на лоб, так что темные очки были еле видны из-под козырька. Второй человек тоже был в длинном просторном плаще, мягко хлопавшем на ветру. Он стоял ровно посередине тротуара.

Теперь Уилл точно знал, что странные люди преследуют их.

Поравнявшись с первыми магазинами на Центральной, Уилл и Честер остановились и огляделись. По другой стороне улицы неспешно шли две старушки, везли свои тележки для покупок и беседовали. Одна из них тащила за собой упиравшегося скотч-терьера, одетого в клетчатое собачье пальто. Кроме старушек, поблизости никого не было.

Позвать на помощь? Остановить машину, если кто-то будет проезжать мимо? Мальчики лихорадочно соображали, что им делать. Человек в кепке направился к ним. Человек в шляпе тоже приближался, и Уилл с Честером поняли, что вариантов у них все меньше и меньше с каждой секундой.

— Странно все это… мы попали по полной… и вообще, кто эти мужики? — сбивчиво проговорил Честер, то и дело оборачиваясь на человека в шляпе. Тот шел, стуча ботинками по асфальту с такой силой, будто забивал сваи. — Что делать-то? — Честер обеспокоенно поглядел на Уилла.

— Так, слушай. Бежим по дороге прямо на того, что в кепке, делаем финт вправо, поворачиваем налево и ныряем в «Кларк». Ясно? — негромко предложил Уилл, поглядывая на человека в кепке. Честер не понял ни слова, но в таких обстоятельствах был согласен на все.

В магазине братьев Кларк, известных как Младший и Средний, покупала овощи и фрукты чуть ли не вся Центральная улица. Яркий полосатый навес над дверью, по обеим сторонам которой хозяева симметрично расставили лотки, был виден издалека. В сумерках желтый свет витрин казался спасительным огнем маяка. И тут его заслонил темный силуэт крепкого человека в кепке, занимавшего чуть ли не всю ширину тротуара.

— Давай! — крикнул Уилл, и мальчики побежали изо всех сил. Незнакомцы метнулись, чтобы перехватить их. Они двигались гораздо быстрее, чем предполагали Уилл и Честер, и весь их план обернулся жуткой игрой в салки. Придерживая рюкзаки, чтобы те не так больно били по спине, ребята уворачивались от огромных распростертых рук, лавируя между мощными фигурами преследователей.

Уилл взвизгнул, когда один из них схватил его за шиворот. Но тут Честер, не столько умышленно, сколько случайно, врезался прямо в мужчину. С него соскользнули очки, и его глаза дьявольски сверкнули из-под полей шляпы, как две огромные черные жемчужины. Уилл воспользовался моментом и вырвался из захвата, толкнув нападавшего в грудь. Воротник затрещал и порвался.

Мужчина, отвлекшийся из-за столкновения с Честером, злобно зарычал и развернулся. Бросив воротник, оставшийся у него в руках, он кинулся на Уилла, чтобы снова его схватить.

В панике ребята забыли обо всем, кроме спасительной двери магазина, и побежали к ней. Честер, будто собираясь ее протаранить, втянул голову в плечи; Уилл пытался поспеть за ним, спотыкаясь и махая руками, как неумелый фигурист. Мужчина в шляпе прыгнул на них, но промазал.

Уилл и Честер одновременно ринулись в дверной проем, на секунду застряли в нем, из-за чего колокольчик над дверью зазвенел как безумный, и наконец рухнули на пол. Честер опомнился первым и захлопнул за собой дверь, а потом уперся в нее ногами для надежности.

— Эх, мальчишки, мальчишки! — сказал мистер Кларк-младший, балансировавший на стремянке у полки с импортными кокосовыми орехами. — Что у вас стряслось? Так захотелось фруктов, что не смогли с собой совладать?

— Ну, не совсем, — ответил Уилл, поднимаясь с пола и отдуваясь. Он старался вести себя как можно более естественно, несмотря на то, что Честер несколько неуклюже стоял у двери, подпирая ее плечом и одновременно пытаясь смотреть на продавца.

Тут из-за прилавка высунулся, будто перископ, мистер Кларк-средний.

— Я слышал ужасный шум. Что это было? — вопросил он, сжимая в обеих руках бумаги.

— Не беспокойся, братец, — улыбнулся ему мистер Кларк-младший. — Извини, что отвлекли тебя от бумаг. Полагаю, это просто двое хулиганов, возжелавших редкостных фруктов.

— Надеюсь, не кумкватов. У нас кончились кумкваты, — проворчал мистер Кларк-средний, опускаясь на место.

— Кому кумкваты, а кому ком ваты, — скаламбурил его брат.

Мистер Кларк-средний что-то сердито пробурчал из-за прилавка.

— Не обращайте внимания на моего старшего братца — он всегда так нервничает, когда занимается документами. Только и знает, что шелестеть, будто липа какая, — объявил мистер Кларк-младший воображаемой публике, встав в позу.

Магазин Кларков был семейным делом. Нынешние владельцы унаследовали его от отца, а тот — от своего. Вполне вероятно, что какой-нибудь древний Кларк держал в этих местах овощную лавку еще во времена римского владычества, успешно торгуя репой.

Мистеру Кларку-младшему было за сорок, он отличался жизнелюбием и питал слабость к ослепительно ярким пиджакам, которые заказывал у местного портного. Облаченный в желтое, розовое с коричневым или белое с голубым, он сновал между лотками с благопристойно-красными помидорами и чинно-зелеными кочанами капусты. Благодаря добродушию и неистощимому запасу шуток мистер Кларк-младший пользовался расположением дам всех возрастов, однако, как ни странно, оставался холостяком.

Мистер Кларк-средний был ярым сторонником традиций, не одобрял вычурных нарядов и шумного поведения брата и придерживался строгого, проверенного временем стиля. Он был аккуратен до педантизма; одежда сидела на нем как на манекене — ни единой лишней складки, ни единого пятнышка на буром сюртуке, белоснежной рубашке и черном галстуке. Ботинки он неизменно начищал до блеска, а волосы, безупречно подстриженные, приглаживал таким количеством бриолина, что со спины порой казалось, что ему на голову надели ботинок.

В темно-зеленых стенах магазина братья казались гусеницей и бабочкой, по недоразумению обитающими в одном коконе, а постоянные пререкания легкомысленного шутника с серьезным старшим братом напоминали репетицию комического дуэта, который никогда не выйдет на эстраду.

— Планируете атаку на мой чудесный крыжовник? — поинтересовался мистер Кларк-младший у Честера и заговорщически улыбнулся.

Честер, еще не до конца пришедший в себя, даже не попытался ответить, только поудобнее оперся на дверь.

— Сильный, надежный и слов на ветер не бросает. Мечта любой девушки, — негромко сказал мистер Кларк-младший, подмигнул публике и слез со стремянки.

Пританцовывая, он подошел к Уиллу.

— Юный мистер Берроуз, если я не ошибаюсь? — спросил он, сразу посерьезнев. — Я вам очень сочувствую. Мы все за вас тревожимся и молимся, — продолжил он, прижав руку к груди. — Как поживает ваша матушка? И очаровательная сестрица?

— Хорошо… Они обе в порядке, — рассеянно ответил Уилл.

— Она у нас часто бывает. Постоянный клиент, можно сказать.

— Ага, — торопливо выпалил Уилл, пытаясь одновременно поддерживать беседу с мистером Кларком-младшим и следить за дверью, на которую Честер навалился так, будто от этого зависела его жизнь.

— Почетный клиент, — отозвался мистер Кларк-средний из-за прилавка и зашелестел бумагами.

Мистер Кларк-младший кивнул и заулыбался.

— Подлинно так. Ладно, ребятки, чувствуйте себя как дома, но не забывайте, что вы в гостях! А я пока соберу подарочек для вашей матушки и сестрицы.

Не дожидаясь ответа Уилла, он изящно развернулся, прищелкнул каблуками и поплясал в сторону склада. Уилл воспользовался моментом и подошел к окну, чтобы оценить обстановку на улице, но тут же отпрянул.

— Они все еще там! — сказал он.

Два странных человека стояли на тротуаре по обе стороны от входа, напротив витрин, и вглядывались внутрь поверх лотков с фруктами и овощами. Снаружи стемнело, и их лица в неярком свете вывески казались призрачными. Оба так и остались в непроницаемых черных очках. С такого расстояния Уилл мог разглядеть их необычные головные уборы, гладкие плащи с пелеринами и грубые лица с неумолимо сжатыми губами.

— Пусть вызовут полицию, — сдавленно произнес Честер, кивнув в сторону прилавка, где мистер Кларк-средний стучал по степлеру с такой силой, будто работал отбойным молотком.

Тут, приплясывая, вернулся мистер Кларк-младший с полной корзиной разнообразных фруктов, увенчанной огромным розовым бантом. Он протянул щедрый дар Уиллу с таким видом, словно собрался разразиться оперной арией.

— Для вашей матушки, сестрицы и, конечно, для вас, голубчик. От меня и от этой старой развалины. В знак нашего сочувствия вашему неприятному положению.

— Лучше быть развалиной, чем тряпкой, — глухо отозвался мистер Кларк-средний.

Уилл повернулся к витринам и хотел было заговорить о странных людях, но тут Честер громко сказал:

— Все чисто.

— Что это значит, дружок? — спросил мистер Кларк-младший, глядя мимо Уилла на Честера, который отошел от двери и теперь внимательно смотрел в окно.

— Что значит «все чисто»? — вскочил со своего места мистер Кларк-средний, будто кукла на пружинке.

— Бумаги! — приказал мистер Кларк-младший тоном рассерженного библиотекаря, но его брат остался стоять.

— Э-э… да там просто ребята, — соврал Уилл. — Гнались за нами.

— Старые добрые игры! — хихикнул мистер Кларк-младший. — Пожалуйста, передавайте привет вашей дорогой сестрице, мисс Ребекке. Знаете, она прекрасно разбирается в продуктах. Отменная хозяйка будет!

— Хорошо, передам, — кивнул Уилл и натужно улыбнулся. — И спасибо вам, мистер Кларк.

— О, не за что, — ответил продавец.

— Надеемся, что ваш батюшка скоро вернется домой, — скорбно произнес мистер Кларк-средний. — Не беспокойтесь, время от времени такое случается…

— Ну да… как с маленьким Грегсоном… ужасная история, — знающим тоном подметил мистер Кларк-младший и вздохнул. — Или тот случай с Уоткинсами… — он уставился куда-то между рядами моркови и огурцов. — Чудесные были люди. И никто о них больше не слышал, с тех самых пор как…

— Это совершенно другой случай, — резко оборвал его брат и закашлялся. — Думаю, сейчас неуместно вспоминать об этом, учитывая обстоятельства. Ты со мной согласен?

Но мистер Кларк-младший не слушал его. Он вошел в раж и не мог остановиться. Скрестив руки и наклонив голову, он продолжал тоном старой сплетницы, с которыми любил поболтать:

— Соседи вызвали полицию, взломали дверь, а там ни души — как на «Марии Селесте». Пустые кровати, школьная форма лежит, приготовленная на завтра, а самих-то их и нет. А ведь тем самым утром миссис Уоткинс купила у меня полкило зеленой фасоли, если я ничего не путаю, и два арбуза. Но полиция и следа их не нашла.

— Следа арбузов? — бесстрастно спросил мистер Кларк-средний.

— Уоткинсов, дуралей! — ответил мистер Кларк-младший, закатив глаза.

Повисла пауза. Уилл повернулся от мистера Кларка-младшего к мистеру Кларку-среднему, который, по всей видимости, пытался испепелить брата взглядом. Мальчик почувствовал себя Алисой в Зазеркалье.

— Так-так, а не пора ли вам? — поинтересовался мистер Кларк-младший, на прощание печально поглядев на Уилла, и на цыпочках побежал к стремянке, напевая: — Любовь моя, пожуй со мною…

Мистер Кларк-средний снова скрылся из виду, зашуршал бумагами и защелкал старинным арифмометром. Уилл и Честер осторожно приоткрыли двери и выглянули на улицу.

— Никого? — спросил Честер.

Уилл вышел на тротуар перед магазином.

— Никого, — подтвердил он. — Ни того, ни другого.

— Все-таки надо было вызвать полицию.

— И что бы мы им сказали? — спросил Уилл. — Что за нами гнались два чудака в дурацких шапках и темных очках, а потом вдруг взяли и исчезли?

— Ну хотя бы, — раздраженно ответил Честер. — Мало ли что им было надо? — Тут его осенило, и он поднял глаза на друга. — А вдруг они и похитили твоего папу?

— Какая разница! Все равно мы точно ничего не знаем.

— Но полиция… — начал Честер.

— От полиции одна суета. А у нас полно работы! — перебил его Уилл, озираясь по сторонам. На Центральной стало людно, и он успокоился. По крайней мере, теперь кто-нибудь придет им на помощь, если преследователи появятся снова. — В полиции решили бы, что мы просто дурачимся. У нас же нет свидетелей.

— Ну, может, ты прав, — неохотно согласился Честер, и друзья зашагали к дому Берроузов. — Ненормальных тут полно, — добавил он, оглянувшись на магазин братьев Кларк.

— Ладно, сейчас мы в безопасности. А если нас опять будут преследовать, врасплох нас уже не застанут, — уверенно сказал Уилл.

Как ни странно, этот случай совершенно не расстроил его. Наоборот, чем больше Уилл размышлял о нем, тем больше убеждался в том, что его отец действительно что-то обнаружил и что он, Уилл, был на верном пути. Честеру он об этом не стал говорить, но для себя решил, что теперь ни за что не отступит и обязательно выяснит, куда же ведет туннель в подвале.

Уилл начал отщипывать виноградины от грозди в корзине. Бант на ручке развязался, и розовая лента развевалась на ветру. Честер вроде бы справился со своими опасениями и теперь выжидательно смотрел на корзину, держа руку наготове.

— Ну что, ты пас? Или остаешься со мной? — спросил его Уилл, отводя корзину в сторону, чтобы подразнить друга.

— С тобой, но банан дай, — с улыбкой ответил Честер.

Глава 17

— Совершенно ясно, что туннель засыпали специально, — сказал Уилл, присаживаясь рядом с Честером на кучу отвала перед забоем.

Они восстановили около семи метров туннеля; он резко начал уходить вниз. Им катастрофически не хватало материала на опоры. Уилл надеялся использовать те подпорки, что были в туннеле изначально, но обнаружил, что использовать уже нечего. Они с Честером перетащили из-под Сорока Ям все столбы и стилсоновские балки, какие только могли убрать без риска, что туннель обвалится.

Уилл похлопал по камню и нахмурился.

— Странно все это, — сказал он.

— Как ты думаешь, что случилось? Может, твой отец засыпал туннель за собой? — спросил Честер и тоже поглядел на плотную стену земли и камней, которую им предстояло разрушить.

— Вряд ли. Потом, тут было бы куда больше стоек. Нет, это не он. Я ничего не понимаю, — проговорил Уилл. Он потянулся вперед и взял горсть гравия. — Это чистая засыпка. Ее сюда откуда-то привезли. Точно так же, как в Ямы.

— А зачем что-то привозить, если можно просто обрушить туннель? — озадаченно спросил Честер.

— Затем, чтобы ни у кого не провалился дом или двор, — печально ответил Уилл.

— Это правильно, — согласился Честер.

Они оба вымотались. Последняя часть завала состояла в основном из крупных камней, которые даже Честеру нелегко было таскать в тачку одному.

— Надеюсь, осталось немного, — вздохнул Честер. — Мне это уже стало надоедать.

— Да мне тоже. — Уилл опустил голову на руки и уставился в стену. Несколько минут они сидели молча, думая каждый о своем, а потом Уилл снова заговорил: — О чем только думал папа?! Ни слова нам не сказал о том, что нашел. Ни слова. Даже мне! — возмущенно воскликнул он. — Почему?

— Наверное, у него была причина, — предположил Честер.

— А зачем вся эта таинственность? Зачем секретный дневник? Я не понимаю. У нас в семье не принято скрывать друг от друга… важные вещи… особенно такие. Так почему он ничего не рассказал мне?

— У тебя же был свой туннель под Ямами, — вставил Честер.

— Папа о нем знал. Но ты прав. Я ничего не говорил маме, потому что ей это все неинтересно. Я хочу сказать, у меня семья… — Уилл помедлил, подбирая слово, — …не идеальная, но мы ладили, и каждый вроде как знал про всех остальных. А теперь все запуталось.

Честер вытряхнул из уха землю и задумчиво посмотрел на Уилла.

— Моя мама говорит, что не надо ничего скрывать. Что все тайное становится явным, и от этого одни проблемы. Она говорит, что иметь секреты — это все равно что врать. Ну, она папе все время так говорит.

— Получается, я вру маме и Ребекке, — сказал Уилл и опустил голову.

После ухода Честера Уилл, как обычно, прибрался в подвале и пошел на кухню. Ребекка сидела за столом и разбирала почту. Уиллу бросилось в глаза, что отцовская «коллекция» пустых кофейных банок исчезла.

— Куда ты их дела? — строго спросил он у сестры. — Папины банки?

Ребекка старательно игнорировала его, изучая марку на конверте.

— Ты их выбросила, так? Как ты могла?

Она мельком взглянула на него, как на назойливую муху, которую лень прихлопнуть, и вернулась к почте.

— Я с голоду умираю. Есть что-нибудь пожевать? — спросил Уилл, благоразумно решив закрыть тему, чтобы не ссориться с сестрой перед ужином. Он пошел мимо нее к холодильнику и вдруг заметил на столе кое-что интересное.

— Что это?

Он осмотрел коробку, аккуратно обернутую коричневой бумагой.

— Адресовано папе. Надо открыть, — сказал он, прочитав надпись, и схватил грязный нож для масла, лежавший на тарелке у мойки. Разрезав обертку, он дрожащими руками разорвал картонную коробочку внутри, размотал кокон пузырчатой пленки и увидел светящийся шарик, ярко засиявший после темноты.

Уилл поднял шарик перед собой, любуясь угасающим светом. Его глаза засверкали от волнения. Это была та самая «загадочная сфера», о которой отец писал в дневнике.

Ребекка отложила счет за телефон, встала из-за стола и пристально посмотрела на шарик.

— Тут еще письмо, — сказал Уилл и запустил руку в разорванную коробку.

— Дай посмотреть, — потребовала Ребекка, потянувшись к коробке. Но Уилл отошел на шаг назад, держа в одной руке шарик, а в другой — письмо, которое он тряс, чтобы развернуть. Ребекка сдалась и села за стол, внимательно глядя на брата. Он оперся на шкаф возле мойки и стал читать вслух. Письмо пришло с кафедры физики Юниверсити-Колледж.

Дорогой Роджер!

Было очень приятно наконец получить от тебя весточку — ты столько лет нам не писал! А ведь в колледже мы были не разлей вода. Спасибо, что сообщил нам о себе. Мы со Стеф с удовольствием навестим тебя, только скажи, когда тебе будет удобно.

Что касается предмета, который ты прислал. Прости, что долго не отвечал, но я посчитал нужным собрать все данные и сопоставить их. Наше заключение таково: мы в тупике.

Ты просил не нарушать стеклянную оболочку, так что нам пришлось ограничиться неинвазивными исследованиями.

Никакого опасного излучения мы не выявили, так что насчет радиации можешь не беспокоиться. В этом мы уверены.

Металловед сделал спектроскопию микроскопического обрезка оправы и подтвердил твое предположение, что она относится к георгианской эпохе. Он полагает, что оправа сделана из томпака — медно-цинкового сплава, который изобрел Кристофер Пинчбек (1670–1732). Его использовали в качестве замены золоту, однако очень недолго. Очевидно, формула сплава была утрачена, когда умер Эдуард Пинчбек, сын изобретателя. Также наш специалист сообщил, что старинные образцы этого материала встречаются крайне редко, и точно датировать предмет сможет только узкий специалист. К сожалению, мне не удалось провести радиоуглеродный анализ. Надеюсь, ты еще предоставишь мне такую возможность?

Крайне интересно, что на рентгене в центре самого шарика видна точка. Она никак не закреплена и не смещается, как мы ни трясли шарик. Это по меньшей мере странно. Более того, лабораторное исследование выявило, что сфера в самом деле заполнена двумя жидкими веществами разной плотности. Движение жидкостей, на которое ты обратил внимание, не связано с изменением температуры снаружи или внутри, однако они определенно реагируют на свет — точнее, на его недостаток или отсутствие!

Загвоздка в том, что на кафедре химии никто не сталкивался ни с чем подобным. Мне пришлось чуть ли не силой отбирать у них сферу — они жаждут вскрыть ее в лабораторных условиях и провести полный анализ. Пока что они сделали спектроскопию в момент наибольшей яркости (при максимальном возбуждении излучение попадает в видимый спектр — проще говоря, дает свет уровня дневного; при этом ультрафиолетовое излучение в пределах нормы), и установили, что «жидкости», по всей видимости, представляют собой соединения гелия и серебра. Точно можно будет установить их состав только в том случае, если ты позволишь нам вскрыть сферу.

Мы предполагаем, что предмет в центре шарика выполняет функцию катализатора для реакции, вызванной отсутствием света. На данный момент мы не можем это никак доказать или найти примеры подобных реакций, которые происходят столь длительное время (если шарик действительно относится к георгианской эпохе). Напоминаю, что гелий был открыт только в 1895 году, а это расходится с нашей датировкой оправы.

Другими словами, перед нами загадка. Мы будем тебе благодарны, если ты сможешь приехать и обсудить с нами на междисциплинарном заседании план дальнейшего исследования предмета. Возможно, кто-то из нас мог бы посетить Хайфилд, чтобы получить представление об обстоятельствах, при которых он был найден.

Жду ответа.

С наилучшими пожеланиями,

Том.

Профессор Томас Ди

Уилл положил письмо на стол и встретился взглядом с Ребеккой. Он посмотрел на шарик, потом закрыл дверь на кухню и выключил свет. На глазах у брата и сестры зеленоватое сияние, которое излучал шарик, становилось все ярче и ярче — и уже через несколько секунд комната была освещена почти как днем.

— Ух ты! — изумленно проговорил Уилл. — И правда, ничуть не нагрелся.

— Ты об этом знал, так? По лицу вижу, что знал! — сказала Ребекка, пристально глядя на брата.

Уилл ничего не ответил, только включил свет, но дверь открывать не стал. Они посмотрели, как шарик тускнеет.

— Помнишь, ты говорила, что никто даже не пытается найти папу? — спросил он через некоторое время.

— Ну?

— Мы с Честером кое-что обнаружили и… начали расследование.

— Я так и знала! — воскликнула она. — Что вы нашли?

— Тс-с! — Уилл взглянул на закрытую дверь. — Не кричи так. Мама не должна ничего об этом знать. Я не хочу ее зря обнадеживать. Договорились?

— Договорились, — сказала Ребекка.

— Мы нашли книгу с папиными записями. Что-то вроде дневника, — начал Уилл.

— Так, и что?..

Брат и сестра сели за стол, и Уилл рассказал ей обо всем, что узнал из дневника, и о странных бледных людях, которые напали на них у магазина братьев Кларк.

Он чуть было не проболтался о туннеле под домом, но удержался. Уилл решил, что может оставить при себе этот маленький секрет.

Глава 18

Через неделю Уилл и Честер наконец достигли цели. У забоя было жарко, кожа и горло моментально пересыхали, а от постоянного рытья и перетаскивания земли мышцы у ребят ныли не переставая. Утомленные, они уже собирались заканчивать работу, но тут Уилл ударил киркой по большому камню, и тот провалился назад. В стене зияла черная дыра.

Мальчики застыли, глядя на пробоину. Оттуда тянуло сырым и затхлым воздухом, и легкий ветерок овевал их усталые перепачканные лица. Честеру хотелось отодвинуться подальше — у него появилось ощущение, что отверстие хочет его засосать. Они не поздравляли друг друга с успехом, не радовались — только молча смотрели в непроглядную темноту. В туннеле было оглушительно тихо. Наконец Честер нарушил молчание: — Мне, наверно, уже домой пора. Уилл повернулся и недоверчиво посмотрел на него, но тут заметил на лице друга улыбку и расхохотался от облегчения. Он схватил комок земли и запустил им в Честера, ухмыляющегося из-под желтой каски. Тот со смехом уклонился.

— Ты… ты… — пытался подобрать слово Уилл.

— Кто? — сиял Честер. — Ладно, давай поглядим, что за стеной, — сказал он, подбираясь ближе к отверстию.

Уилл направил в дыру свет фонарика.

— Там пещера… Ничего особенно не разглядеть… Наверное, большая… Кажется, я вижу сталактиты и сталагмиты, — тут он замер. — Послушай!

— Что такое? — прошептал Честер.

— По-моему, вода. Слышишь, капает? — повернулся к нему Уилл.

— Шутишь? — спросил Честер, нахмурившись.

— Нет. Может, тут подводная река со времен неолита…

— Дай посмотреть, — потребовал Честер, забирая у друга фонарик.

Мальчики устояли перед соблазном разобрать всю стену сразу же и решили продолжить работу на следующий день, когда они отдохнут и получше подготовятся. Честер отправился домой, утомленный, но довольный тем, что их труд принес плоды. Им обоим необходимо было выспаться, а Уилл, против обыкновения, даже задумался, задвигая стеллаж на место, о том, чтобы искупаться. Он подмел подвал и сонно побрел наверх, к себе в комнату.

Когда он проходил мимо комнаты сестры, Ребекка позвала его. Уилл сморщился и застыл на месте.

— Уилл, я знаю, что ты там.

Вздохнув, он толкнул дверь. Ребекка лежала на кровати и читала книгу.

— В чем дело? — спросил он, озираясь. Уилл не уставал поражаться тому, как сестре удавалось держать комнату в такой чистоте.

— Мама сказала, что ей надо с нами о чем-то серьезно поговорить.

— Когда?

— Она сказала, сразу, как ты вернешься.

— Ладно. Ну что, пошли?

Миссис Берроуз сидела в гостиной на своем обычном месте, вернее, полулежала в кресле, будто сломанный манекен. Ребекка кашлянула, чтобы привлечь ее внимание, и она рассеянно подняла голову.

— А, вот и вы, — проговорила она и зашевелилась в кресле, усаживаясь ровнее. При этом она смахнула с подлокотника на пол два пульта. — Черт! — воскликнула она.

Уилл и Ребекка сели на диван, пока миссис Берроуз лихорадочно рылась в куче видеокассет у кресла. Наконец она вынырнула оттуда, откинула с покрасневшего лица спутанные волосы и аккуратно положила спасенные пульты обратно на подлокотник. Потом она откашлялась и заговорила:

— Есть вероятность, что ваш отец больше не вернется. Значит, нам придется взять на себя кое-какие важные решения, — она замолчала и посмотрела в телевизор. Модель в блестящем вечернем платье повернула пластинку с большой буквой «В» на игровом табло, где уже было открыто несколько букв. — «Человек-невидимка», — пробормотала миссис Берроуз и снова повернулась к детям. — Несколько недель назад мы получили последнюю часть отцовской зарплаты, и теперь, как мне сообщила Ребекка, у нас нет никаких доходов.

Уилл повернулся к сестре, та кивнула, и мать продолжила:

— Сбережения кончились, а нам нужно платить по закладной и по другим счетам. Другими словами, придется сильно урезать расходы.

— Урезать? — спросила Ребекка.

— Боюсь, что да, — сдержанно проговорила миссис Берроуз. — Привыкайте, мы теперь бедные. Денег нам взять неоткуда, так что придется продать все, в том числе дом.

— Что? — воскликнула Ребекка.

— И этим займешься ты. Я на некоторое время уеду. Мне посоветовали одну… э-э… клинику, там я смогу отдохнуть и вернуться в форму.

Уилл удивленно поднял брови, пытаясь представить, о какой «форме» идет речь. Сколько он себя помнил, мать всегда была в одной и той же форме.

Миссис Берроуз продолжала:

— Пока меня не будет, вы поживете у тети Джин. Она согласилась за вами присмотреть.

Уилл и Ребекка переглянулись. В голове у Уилла одна за другой возникали картины: многоквартирный дом, где живет тетя Джин, дворы, заваленные мешками с мусором и грязными подгузниками, разрисованные лифты, где воняет мочой. Обгорелые остовы машин на улицах, неутихающий рев мотоциклов, на которых разъезжают местные бандиты и мелкие наркоторговцы. Вяло пререкающиеся пьянчуги с банками пойла, завернутыми в бумажные пакеты.

— Ни за что! — выпалил Уилл, словно пробудившись от кошмарного сна. Ребекка и миссис Берроуз подскочили от неожиданности, и пульты снова упали с подлокотника.

— Черт! — выругалась мать, наклоняясь, чтобы посмотреть, куда они упали.

— Я там жить не буду! Ни на минуту там не останусь! И потом, как же школа? Как же мои друзья?

— Какие еще друзья? — язвительно поинтересовалась миссис Берроуз.

— Мама, ты же нас туда не отправишь? Там отвратительно, там воняет… В этом свинарнике жить невозможно! — заговорила Ребекка срывающимся голосом.

— И от тети Джин тоже воняет, — добавил Уилл.

— Я ничего не могу сделать. Мне нужен отдых, доктор сказал, что у меня сильный стресс. Тут нечего обсуждать. Мы продаем дом, и вы поживете у Джин, пока…

— Пока что? Пока ты не найдешь работу? — резко вставил Уилл.

Миссис Берроуз строго поглядела на него.

— Хватит. Доктор сказал, что мне вредно волноваться. Разговор окончен, — вдруг рявкнула она и отвернулась.

В коридоре Уилл присел на нижнюю ступеньку, не зная, что сказать, а Ребекка прислонилась к стене и скрестила руки на груди.

— Вот и все, — сказала она. — Но я на следующей неделе уеду…

— Нет, нет, нет! Только не сейчас! — закричал Уилл, подняв руку. — Ты не можешь меня так оставить!

— Пожалуй, не могу, — согласилась она и покачала головой. Брат и сестра замолчали.

Через некоторое время Уилл решительно поднялся.

— Я знаю, что мне надо сделать!

— Что?

— Искупаться, — ответил он и пошел по лестнице наверх.

— Это верно, — сказала Ребекка, глядя ему вслед.

Глава 19

— Спички.

— Есть.

— Свечи.

— Есть.

— Складной нож.

— Есть.

— Запасной фонарик.

— Есть.

— Бечевка.

— Есть.

— Мел и веревка.

— Ага.

— Компас.

— Э-э… Ага.

— Запасные батарейки для фонариков на касках.

— Есть.

— Фотоаппарат и блокнот.

— Есть, есть.

— Карандаши.

— Есть.

— Вода и бутерброды.

— Е… слушай, а мы надолго? — спросил Честер, взглянув на нелепо огромный пакет, обернутый фольгой.

Ребята сидели в подвале Берроузов и в последний раз перед выходом проверяли, все ли взяли с собой. Уилл еще в школе составил список необходимых вещей, и теперь мальчики, сверяясь с ним, распределяли груз по рюкзакам. Наконец Уилл убрал список, застегнул свой рюкзак и вскинул его на спину.

— Ну что, пошли, — решительно сказал он и потянулся за своей верной лопатой.

Они отодвинули шкаф, вошли, задвинули его за собой, и Уилл закрыл самодельную щеколду, которую приладил к задней стенке, чтобы запереть вход в туннель. Потом он протиснулся мимо Честера, опустился на четвереньки и быстро пополз вперед.

— Эй, подожди меня! — крикнул Честер, не ожидавший от друга такого энтузиазма.

Добравшись до забоя, они выбили остаток стены. Камни провалились в темноту и с плеском упали в воду. Честер открыл рот, но Уилл его опередил:

— Знаю, знаю, ты боишься, что нас сейчас зальет сточными водами.

Он заглянул в расширенное отверстие.

— Я вижу, куда упали камни. Они из воды торчат — там максимум по щиколотку.

С этими словами он развернулся и полез в дыру ногами вперед. На краю он задержался, чтобы улыбнуться Честеру, и вдруг скрылся из виду. Честер на секунду забеспокоился, но тут услышал, как Уилл приземлился ногами в воду.

Обрыв оказался почти двухметровый. Пока Честер выбирался из туннеля, Уилл осмотрелся вокруг.

— Круто! — сказал он. Его голос отразило эхо от стен.

Пещера была высотой в семь метров, а длиной — не меньше тридцати. Судя по изгибу стены, она имела форму полумесяца. В одном из его «рогов» и стояли ребята. Большая часть пола была под водой.

Выйдя на сухое место, Уилл и Честер стали водить фонариками вокруг. Оба остановили лучи на ближайшей стене и замерли в изумлении. Уилл направил свет на ряды сталактитов и сталагмитов. Они были разного размера — одни не толще карандаша, другие с дерево. Сталактиты свисали вниз, им навстречу устремлялись сталагмиты; некоторые пары срастались, образуя колонны. Земля мерцала застывшими каплями кальцита.

— Это грот, — негромко сказал Уилл и протянул руку к полупрозрачной молочно-белой колонне. — Красота, правда? Как глазурь на торте.

— По-моему, больше похоже на замерзшие сопли, — шепнул в ответ Честер. Он тоже потрогал тонкую колонну, как будто не верил своим глазам, отдернул руку и недовольно потер пальцы.

Уилл рассмеялся и похлопал сталактит.

— И не скажешь, что это камень, верно?

— Тут вся пещера такая, — сказал Честер, поглядев на другую стену. Он вздрогнул от холода и наморщил нос. Воздух тут был неприятный — спертый и влажный. Но для Уилла это был сладкий запах победы. Он надеялся найти что-нибудь особенное, но о таком даже не мечтал, и Уилл словно опьянел от счастья.

— Да! — воскликнул он, подняв кулак. В эту минуту он был великим первооткрывателем, каким всегда хотел стать; он чувствовал себя Говардом Картером в гробнице Тутанхамона. Уилл вертел головой по сторонам, пытаясь рассмотреть все сразу.

— Представляешь, это росло тут несколько тысяч лет… — бормотал Уилл. Он шагнул назад и остановился, за что-то зацепившись. Мальчик наклонился посмотреть, что это. Из пласта кальцита торчал маленький темный предмет. Он расслаивался, окрашивая бледную породу вокруг. Уилл попытался вытащить его, но предмет застрял, и пальцы с него соскальзывали.

— Посвети сюда, Честер. Тут что-то вроде ржавого болта. Но это же не может быть винт.

— Э-э… лучше посмотри на это, — ответил Честер слегка дрожащим голосом.

В центре пещеры из самой глубокой части мутного пруда торчал остов огромной машины непонятного назначения. Мальчики осветили фонариками ряды больших красно-коричневых зубчатых колес, державшихся в растрескавшемся чугунном каркасе такой высоты, что он доставал до некоторых сталактитов. Казалось, будто старый локомотив безжалостно выпотрошили и оставили здесь умирать.

— Что это за штука? — спросил Честер у Уилла, разглядывавшего машину.

— Понятия не имею. И тут повсюду разбросаны железки. Смотри!

Уилл обвел фонариком берег подземного пруда, светя в самые отдаленные закоулки пещеры. Сперва ему показалось, что там прожилки других пород, но присмотревшись, он понял, что это такие же болты с крупными шестигранными головками, как тот, на который он наткнулся. Помимо них на земле валялись шпиндели и мелкие обломки чугуна, от которых тянулись рыжие дорожки оксида и более темные засохшие полосы — от пролитого топлива, как заключил Уилл.

Разглядывая в немом изумлении свой ничего не стоящий клад, ребята вдруг уловили тихий шорох.

— Слышал? — шепнул Честер, направляя фонарик туда, откуда доносился звук.

Уилл сделал в том направлении несколько осторожных шагов по неровному полу, скрытому под водой.

— Что это было? — почти беззвучно прошептал Честер.

— Тс-с!

Уилл замер, и мальчики прислушались, озираясь.

Вдруг раздался всплеск, и они вздрогнули. Что-то маленькое, гладкое и белое выскочило из зарябившей воды, пронеслось по одной из металлических деталей и остановилось на верхушке огромной шестерни. Это была крупная крыса с блестящей белоснежной шерстью и большими ярко-розовыми ушами. Она утерла морду лапами и отряхнулась, разбрызгивая вокруг воду. Потом она села на задние лапы и принюхалась, шевеля усами.

— Смотри! У нее глаз нет! — взволнованно прошептал Уилл, разглядывая животное в свете фонарика.

Честер вздрогнул. Действительно, на месте глаз у крысы была только гладкая кожа, покрытая пушистой белой шерстью.

— Фу, гадость какая! — воскликнул он и отшатнулся.

— Это называется «адаптивная эволюция», — объяснил Уилл.

— Плевать мне, как оно называется!

Крыса дернулась и повернула голову на голос Честера. В следующую секунду она нырнула в воду и быстро поплыла на другой берег.

— Отлично! Небось, сейчас друзей приведет, — сказал Честер. — Скоро их целая стая набежит.

Уилл рассмеялся.

— Это просто глупая крыса!

— Это не просто крыса! У нее глаз нет!

— Да ладно тебе. Помнишь песенку про трех слепых мышат? — с кривой улыбкой сказал Уилл.

Мальчики двинулись вдоль берега к центру «полумесяца», направляя свет фонариков то на щели в стенах, то в углы, то на потолок. Честер осторожно пробирался между камнями и горками железного мусора, то и дело оглядываясь и ожидая увидеть армию безглазых крыс.

— Бесит меня все это, — проворчал он.

Они приближались к дальнему углу грота, и Уилл ускорил шаг. Честер тоже пошел побыстрее — отстать ему очень не хотелось.

— Ух ты! — Уилл резко остановился, и Честер в него врезался. — Погляди!

В каменной стене была дверь.

Уилл провел фонариком по ее матовой неровной поверхности. Дверь казалась очень старой, но крепкой. На раме тускло поблескивали заклепки, похожие на половинки мячей для гольфа. На одной стороне двери были три массивных ручки. Уилл потянулся к ним.

— Эй, не надо! — взволнованно воскликнул Честер.

Но Уилл, не обращая на него внимания, легонько постучал по двери костяшками пальцев.

— Металлическая, — сказал он, проведя ладонью по блестящей черной поверхности.

— Ну и? Ты что, собрался войти?

Уилл повернулся к нему, держа руку на двери.

— Естественно! Туда вошел мой папа.

С этими словами он потянулся к верхней ручке и попытался повернуть ее вниз. Она не поддалась. Уилл сунул свой фонарик Честеру и ухватился за ручку обеими руками, навалившись на нее всем телом. Ничего не произошло.

— Попробуй в другую сторону, — посоветовал Честер, смирившись.

Уилл толкнул ручку вверх. Она скрипнула и, к его изумлению, легко повернулась, а потом щелкнула. Заключив, что один замок открылся, Уилл повернул две оставшихся ручки и отступил на шаг. Он забрал фонарик у Честера и положил ладонь в центр двери, приготовившись толкнуть ее.

— Ну, поехали, — сказал он Честеру. Тот в кои веки не стал возражать.

Часть вторая Колония

Глава 20

Дверь распахнулась с приглушенным скрежетом. Уилл и Честер замерли. У обоих бешено колотились сердца, когда они направили фонарики в темноту за дверью. Ребята готовы были развернуться и побежать, но, не увидев и не услышав ничего подозрительного, осторожно, чуть дыша, перешагнули металлический порог.

Подрагивающие лучи фонариков осветили круглый коридор длиной не больше пяти метров. Вдоль стен шли отчетливые борозды. Впереди виднелась еще одна дверь, отличавшаяся от той, через которую они вошли, только маленьким стеклянным окошком в клепаной раме, похожим на иллюминатор.

— Похоже на шлюз, — заметил Уилл, проходя внутрь. Его ботинки застучали по желобчатому металлическому полу. — Заходи, — сказал он Честеру, который и так уже стоял в коридоре и, без всякого напоминания, запирал за собой дверь на все три замка.

— Надо все закрыть, как было, — сказал Честер. — На всякий случай.

Безуспешно попытавшись что-нибудь разглядеть через матовое стекло, Уилл повернул ручки на второй двери и толкнул ее. Раздалось тихое шипение, как будто воздух вышел из шины. Честер вопросительно взглянул на друга, но тот ничего не сказал и прошел в следующее помещение. Это был короткий коридор, обшитый грубо спаянными ржавыми металлическими листами и из-за этого напоминавший киль старого корабля.

— Тут цифра нарисована, — сказал Честер, запирая вторую дверь. Над мутным иллюминатором красовалась большая пятерка. Краска, которой была выведена цифра, пожелтела и растрескалась от времени.

Сделав несколько осторожных шагов, мальчики увидели впереди металлический отблеск. Фонарики осветили решетку из толстых прутьев. Она целиком закрывала проход. Уилл направил свет сквозь нее, и по стенам заплясали неровные тени. Он надавил на решетку, но она была твердо закреплена. Уилл убрал фонарик, схватился за влажные и холодные прутья и прижался к ним.

— Я вижу стены и, по-моему, потолок… — сказал он, поворачивая голову, — а вот пол…

— Далеко внизу, — закончил Честер. Он уперся каской в решетку, пытаясь рассмотреть, что за ней.

— Слушай, на планах города нет ничего даже отдаленно похожего на это. Думаешь, я бы такое пропустил?! — сказал Уилл, словно пытаясь убедить себя самого, что не мог не заметить на карте настолько удивительное место.

— Погоди-ка, Уилл! Это тросы! — громко сказал Честер, заметив за решеткой толстые темные линии. — Это шахта лифта, — радостно добавил он.

Честер воспрянул духом, увидев в загадочном подземном сооружении нечто знакомое и привычное, а отнюдь не угрожающее. Это в самом деле была шахта лифта. Впервые с той самой минуты, когда они покинули относительно уютный подвал дома Берроузов, Честер почувствовал себя в безопасности. Он подумал, что шахта ведет к чему-нибудь простому и понятному, вроде туннеля метро, и даже понадеялся, что на этом их сомнительная экспедиция закончится.

Честер увидел справа от себя рычаг и потянул его. Решетка сдвинулась с громким скрежетом. Уилл в изумлении шагнул назад. Второпях он не обратил внимания на рычаг и теперь с восторгом наблюдал, как перед ними открывается проход. Честер отвел рычаг до упора, и теперь ребята могли как следует рассмотреть темную шахту. Лучи фонариков на касках осветили толстые смазанные тросы, уходившие далеко вниз. В бездну.

— Падать будет высоко, — поежился Честер, крепко ухватившись за решетку и против своей воли вглядываясь в головокружительную глубину. Уилл отвлекся от шахты и принялся рассматривать комнату. Как он и ожидал, сбоку на стене обнаружился небольшой деревянный щиток с потускневшей латунной кнопкой.

— Есть! — торжествующе воскликнул он и, не дожидаясь реакции Честера, нажал на кнопку. Она была скользкой.

Ничего не произошло.

Он нажал еще раз.

Снова ничего.

— Закрой решетку, Честер! Закрой! — крикнул он, не в силах сдержать волнение.

Честер нажал на рычаг, и Уилл снова ударил по кнопке. Что-то задрожало, и со дна шахты донеслось лязганье. Тут тросы пришли в движение, раздался громкий натужный скрип лебедки, закрепленной, очевидно, немного выше, и мальчики услышали звук поднимающегося лифта, отражавшийся от стен.

— Готов поспорить, что мы на нем спустимся в метро, — с тайной надеждой проговорил Честер.

Уилл раздраженно нахмурился.

— Нет тут никакого метро. Я же тебе говорил, что на картах здесь ничего не отмечено. Это что-то другое.

Оптимизм Честера испарился, и он с поникшим лицом подошел к решетке. Уилл встал рядом, и два фонарика на касках осветили темную шахту.

— Слушай, раз мы не знаем, что это, — сказал Честер, — еще не поздно вернуться.

— Нельзя сдаваться. Только не сейчас.

Они еще пару минут послушали скрип лифта, и у Честера появились новые опасения.

— А если на нем кто-нибудь приедет? — спросил он, отстраняясь от решетки. Он уже был готов запаниковать.

Уилл не отрываясь смотрел в шахту.

— Подожди, мне пока не… Слишком темно… Есть! Я его вижу, вижу! Он как подъемник на руднике! — Он пригляделся к решетчатому потолку лифта, медленно приближавшегося к ним, и обернулся к Честеру: — Расслабься, там никого нет.

— Я и не думал, что там кто-нибудь будет, — обиженно ответил Честер.

— Конечно, конечно. Тряпка ты! — добродушно поддел его Уилл.

Лифт тем временем поднялся к ним и с громким лязганьем остановился. Убедившись, что он в самом деле пуст, Честер с облегчением вздохнул и тряхнул головой. Уилл тут же отодвинул решетку. Войдя внутрь, он повернулся к другу, который в нерешительности топтался на краю.

— Не знаю, Уилл. Как-то ненадежно он выглядит, — проговорил он, беспокойно осматривая решетчатые стены и исцарапанный толстый стальной лист, служивший полом кабины. Все это покрывал многолетний слой маслянистой грязи.

— Давай, Честер! Это наш звездный час! — Уилл ни на секунду не усомнился в том, что нужно спуститься на лифте вниз. Грот привел его в восторг, но то, что они увидели потом, превосходило самые смелые его ожидания. — Мы прославимся! — рассмеялся он.

— Ну да, представляю… «Два человека погибли в лифте!» — угрюмо ответил Честер и развел руки, изображая газету. — Не нравится он мне… Наверно, его лет сто не ремонтировали.

Уилл немедленно начал прыгать, громко стуча ботинками по полу кабины. Честер с ужасом глядел на закачавшийся лифт.

— Видишь, все в порядке, — хитро улыбнулся Уилл. Он положил руку на латунный рычаг на стенке кабины и посмотрел Честеру в глаза. — Ну что, ты со мной? Или пойдешь драться с крысой?

Честер тут же вскочил в лифт. Уилл задвинул решетку и нажал на рычаг. Кабина затряслась и начала медленно опускаться. Стены шахты поползли вверх, изредка прерываясь черными зияющими входами на другие этажи; цвета породы — приглушенный коричневый, серый, черный, желтый, охристый — плавно переходили друг в друга. Снизу тянуло влажным воздухом. Честер посветил фонариком вверх и увидел сквозь решетчатый потолок тросы, уходящие в темноту, будто два грязных лазерных луча — в космос.

— А далеко нам еще спускаться? — спросил Честер.

— Откуда я знаю? — грубо ответил Уилл.

Лифт остановился только минут через пять, резко ударившись о землю. Мальчиков отбросило к стенам.

— Наверно, надо было пораньше отпустить рычаг, — невинно заметил Уилл.

Честер равнодушно посмотрел на него, как будто ничто уже не имело значения. Стены и потолок лифта отбрасывали в свете фонариков гигантские ромбические тени.

— Опять, — вздохнул Честер, отодвигая решетку. Уилл нетерпеливо протиснулся мимо него в очередной коридор, обшитый металлом, к двери.

— Такая же, как наверху, — заметил Уилл, поворачивая ручки. На этой двери был нарисован большой нуль.

Они осторожно вошли в круглый коридор, стуча ботинками по неровному металлическому полу, и свет их фонариков упал на следующую дверь.

— Похоже, у нас только один путь, — сказал Уилл, устремляясь к ней.

— Тут как на подводной лодке, — пробормотал Честер себе под нос.

Встав на цыпочки, Уилл посмотрел в окошко, но ничего не увидел. Он посветил туда фонариком, но от этого стало видно еще хуже — луч отражался от царапин и пятен на стекле.

— Бесполезно, — сказал он себе.

Передав фонарик Честеру, он повернул три ручки и толкнул дверь.

— Не подается! — проворчал Уилл. — Помоги-ка, — попросил он после второй неудачной попытки.

Мальчики уперлись в дверь плечами и налегли на нее вдвоем, толкая изо всех сил. Вдруг она с громким шипением распахнулась, обдав их потоком воздуха, и друзья влетели в неизвестность.

Встав на ноги и отряхнувшись, они обнаружили под ногами булыжную мостовую, подняли глаза и увидели… то, что не забудут до конца своих дней.

Это была улица.

Они стояли на краю мощеной дороги шириной с шоссе. Через несколько метров слева и справа от них она заворачивала. На другой стороне стоял ряд высоких фонарей.

А за фонарями возвышались… дома. Строения тянулись вдоль всей дальней стены пещеры.

Будто заколдованные, Уилл и Честер двинулись к ним. Не успели они сделать нескольких шагов, как дверь за ними захлопнулась с такой силой, что ребята подскочили.

— Сквозняк? — озадаченно спросил друга Честер, оборачиваясь.

Уилл пожал плечами — он и в самом деле почувствовал легкий ветерок. Мальчик запрокинул голову и потянул носом воздух. Пахло плесенью. Честер посветил фонариком на дверь, потом на стену над ней, сложенную из огромных камней. Он вел луч все выше и выше, туда, где в тенях стена сходилась с противоположной, будто свод исполинского собора.

— Что это такое, Уилл? Куда мы попали? — спросил Честер, схватив его за рукав.

— Не знаю. Я ни о чем таком даже не слышал, — ответил Уилл, изумленно рассматривая огромную улицу. — Это потрясающе.

— И что мы тут будем делать?

— Думаю… нужно осмотреться. Согласен? Это же невероятно! — восхищенно проговорил Уилл. Он постарался привести мысли в порядок; пьянящий восторг первооткрывателя сменился жаждой исследования. — Нужно запечатлеть, — забормотал он, выудил из рюкзака фотоаппарат и начал снимать.

— Уилл, не надо! Вспышка!

— Ох, извини, — сказал Уилл, вешая фотоаппарат на шею. — Немного увлекся.

Не говоря больше ни слова, он уверенно зашагал по мостовой к домам. Честер последовал за другом, пригнувшись и сердито оглядывая дорогу в поисках признаков жизни.

Дома словно врастали в стену, будто археологи еще не откопали их до конца. Крыши сливались с плавно изгибающимися стенами пещеры, а от них вверх тянулись кирпичные трубы, которые переплетались в удивительный узор и исчезали в темноте. Они напоминали окаменевшие клубы дыма.

Ребята вышли на тротуар. Кроме их шагов по булыжнику, отдававшихся эхом, слышался только негромкий гул, исходивший, казалось, из самой земли. Уилл и Честер остановились у одного из фонарей.

— Он похож на…

— Да, — перебил Уилл, машинально прикоснувшись к карману, где лежал бережно завернутый в платок шарик, который нашел его отец. Светящийся шар фонаря был гораздо крупнее — размером с футбольный мяч. Его крепко удерживали четыре когтя, выраставшие из чугунного столба. Два белесых мотылька кружили около фонаря, будто припадочные планеты, то и дело сбиваясь с курса и ударяясь сухими крыльями о стекло.

Уилл вдруг замер и снова начал принюхиваться, точь-в-точь как безглазая крыса на огромной шестерне.

— Что случилось? — встревоженно спросил Честер. — Что-то нехорошее?

— Нет, просто… я почувствовал запах… резкий, вроде нашатырного спирта.

— Вроде ничем не пахнет, — Честер пошмыгал носом. — Надеюсь, оно не ядовитое.

— Уже неважно. Я его больше не чувствую. И с нами ведь ничего не случилось, так?

— Так. Слушай, как ты думаешь, тут живет кто-нибудь? — спросил Честер, глядя на окна домов. Они посмотрели на ближайшие здания, тихие и зловещие, как будто бросающие ребятам вызов.

— Не знаю.

— А для чего тогда все это?

— Мы можем это узнать, — сказал Уилл.

Мальчики осторожно подобрались к дому. Он был сложен из песчаника и напоминал своей простотой и изяществом постройки георгианской эпохи. По обе стороны от входной двери были окна, из дюжины стекол каждое, а за ними угадывались вышитые портьеры. Сама дверь была покрыта блестящей зеленой краской; на ней красовались отполированное латунное кольцо и такая же кнопка звонка.

— Сто шестьдесят семь, — удивленно произнес Уилл, прочитав номер над кольцом.

— Куда же нас занесло? — прошептал Честер.

Тут Уилл увидел в щель между портьерами слабый свет. Он подрагивал, как будто в комнате горел огонь.

— Тс-с! — сказал он и подкрался к окну, низко нагнувшись.

Потом Уилл осторожно приподнял голову к подоконнику, заглянул в щелку одним глазом и раскрыл рот от удивления. В доме горел камин. На темной каминной доске поблескивали какие-то стеклянные вещицы. Присмотревшись, он различил кресла, диван и стены, увешанные картинами разного размера.

— Ну что там? — нервно произнес Честер, то и дело озиравшийся вокруг, пока его друг прижимался лицом к грязному стеклу.

— Ты не поверишь! — ответил Уилл, уступая другу место у окна.

Честер тут же уткнулся носом в стекло.

— Ого! Настоящая комната! — сказал он, поворачиваясь к Уиллу, но тот уже прошел дальше вдоль стены и остановился на углу.

— Эй, подожди меня! — прошипел Честер. Ему вовсе не хотелось остаться одному в этом странном месте.

Между этим домом и соседним был узкий проход. Уилл заглянул за угол, убедился, что там никого нет, и поманил Честера за собой к следующему дому.

— Номер сто шестьдесят шесть, — сказал Уилл, взглянув на входную дверь, которая почти не отличалась от предыдущей. Он подошел на цыпочках к окну, но сквозь темные стекла ничего не было видно.

— Что там? — спросил Честер.

Уилл прижал палец к губам, вернулся к двери и пристально посмотрел на нее. Честер понял, что пришло в голову его друга, и попытался остановить его.

— Уилл, не надо!

Но было уже поздно. Едва Уилл коснулся двери, как она распахнулась. Переглянувшись, ребята медленно вошли, снедаемые страхом и любопытством.

В теплой и просторной прихожей они почувствовали ароматы еды и дыма от камина. Там пахло как в любом обжитом доме. В планировке тоже не было ничего особенного: чуть дальше по коридору широкая лестница уходила вверх, на каждой ступеньке лежал латунный прут, прижимавший ковер. Стены до высоты перил были обиты деревом, а выше — оклеены обоями в темно-зеленую и светло-зеленую полоску. Повсюду висели картины в тусклых золотистых рамах, изображавшие бледных широкоплечих людей. Честер присмотрелся к одному из портретов, и его озарила ужасная догадка.

— Точь-в-точь как те люди, которые нас преследовали, — сказал он. — Похоже, тут живет один из этих психов. Слушай, так тут целый сумасшедший город! — добавил он, поежившись.

— Тихо! — прошипел Уилл.

Честер замер на месте, а его друг повернулся к лестнице, прислушиваясь. Но в доме царила мертвая тишина.

— Наверное, послышалось, — сказал Уилл и подошел к открытой двери слева по коридору. Он заглянул внутрь и воскликнул: — Потрясающе!

Он не мог не войти. Честера тоже одолело любопытство.

В комнате весело потрескивал огонь в камине. На стенах висели пейзажи и изображения людей в латунных и золоченых рамках. Уилл обратил внимание на небольшую картину маслом, изображавшую величественный дом в окружении зеленых холмов. Под ним было подписано «Дом Мартино».

У камина стояли два кресла, обитые вытертой темно-красной тканью. В одном углу был обеденный стол, в другом — музыкальный инструмент, в котором Уилл узнал клавесин. Помимо камина комнату освещали два шарика размером с теннисные мячи. Они были оправлены в томпак, разновидность латуни, и свисали с потолка на цепочках. Все это напомнило Уиллу давний поход с отцом в какой-то музей, где была экспозиция под названием «Как жили наши предки». Глядя вокруг, он убеждался, что эта комната тоже вполне могла бы стать частью такого музея.

Честер бочком подошел к столу, на котором стояли две фарфоровые чашки с блюдечками.

— В них что-то есть, — сказал он, искренне удивившись. — По-моему, чай!

Честер осторожно потрогал чашку и повернулся к Уиллу, еще более изумленный.

— Еще теплая. Слушай, что тут происходит? Где люди?

— Не знаю, — ответил Уилл. — Как будто… как будто…

Они озадаченно переглянулись.

— Даже не знаю, на что это похоже, — признался Уилл.

— Пошли отсюда, — сказал Честер, и они кинулись к выходу.

На улице Уилл резко остановился, и Честер натолкнулся на него.

— Какая у нас цель? — спросил Уилл.

— Ну… э-э-э… — в замешательстве бормотал Честер, пытаясь облечь свои сомнения в слова. Несколько секунд мальчики нерешительно стояли под уличным фонарем, залитые его ярким светом. Тут Честер, к своему ужасу, заметил, что Уилл смотрит вдаль, на дорогу, заворачивающую в сторону. — Хватит, Уилл. Пойдем лучше домой. — Честер вздрогнул, обернувшись на дом и поглядев на окна верхнего этажа. Он был уверен, что там кто-то есть. — Мне тут не по себе!

— Нет, — ответил Уилл, даже не взглянув на друга. — Давай пройдем чуть дальше. Посмотрим, что за поворотом. А потом уйдем. Обещаю. Хорошо? — проговорил он уже на ходу.

Честер попытался проявить твердость. Он с тоской посмотрел на металлическую дверь, через которую они вошли, но потом, сдавшись, последовал за Уиллом вдоль домов. Во многих окнах горел свет, но жильцов нигде не было видно.

Наконец они подошли к последнему дому перед поворотом налево. Уилл остановился, размышляя, не закончить ли на этом. Честер с отчаянием в голосе принялся убеждать его, что на сегодня достаточно и что пора возвращаться домой. Тут у них за спиной послышался странный звук. Поначалу он напоминал шуршание листьев, но потом усилился и превратился в пронзительную какофонию.

— Что… — воскликнул Уилл.

Стая птиц размером с воробьев сорвалась с крыши и устремилась в их сторону, словно живые трассирующие снаряды. Мальчики машинально пригнулись, прикрыв лицо руками, пока белоснежные птицы кружили около них.

Уилл рассмеялся.

— Это птицы! Просто птицы! — сказал он, замахав руками на озорную стаю, но стараясь не прикасаться к странным существам.

Честер улыбнулся, потом нервно расхохотался. Птицы сновали между ними, а потом, так же быстро и неожиданно, как появились, взмыли вверх и исчезли за поворотом туннеля. Уилл выпрямился, сделал несколько шагов в том же направлении и застыл.

— Магазины! — изумленно произнес он.

— Чего?

Действительно, по одной стороне улицы тянулись выпуклые витрины. Ребята тихо подошли поближе.

— Просто не верится, — пробормотал Честер, когда они оказались у первого магазина. Стекло в витринах явно было ручной работы — оно искажало товары, как плохая линза.

— «Ткани Якобсона», — прочитал Честер вывеску и поглядел на отрезы материи, залитые жутким зеленоватым светом.

— Бакалея, — сказал Уилл у следующего магазина.

— А это что-то вроде хозяйственного, — заметил Честер.

Уилл поглядел на свод наверху.

— Знаешь, а мы сейчас примерно под Центральной улицей.

Заглядывая в витрины и удивляясь непривычным старинным интерьерам, мальчики беззаботно шагали вперед, пока не оказались на развилке. Дальше туннель разделялся на три; средняя дорога резко шла вниз.

— Ну все, хватит, — решительно сказал Честер. Чутье подсказывало ему, что нельзя тут задерживаться. — Пошли домой. Не хватало еще здесь заблудиться.

— Хорошо, — согласился Уилл, — только…

Едва он сошел с тротуара на булыжную мостовую, как раздался оглушительный цокот. Четыре белых лошади, запряженных в зловещую черную карету, неслись прямо на него, выбивая копытами искры и тяжело дыша. Уилл не успел отреагировать — в эту самую секунду обоих мальчиков кто-то схватил за шиворот и поднял.

Они беспомощно повисли в огромных руках одного-единственного человека.

— Чужаки! — закричал он скрипучим голосом, поднял ребят повыше и принялся с отвращением их рассматривать. Уилл попытался ударить его лопатой, но она вывалилась у него из рук.

На человеке был нелепо маленький шлем и темно-синяя форма из грубой ткани, которая шуршала при каждом движении. Уилл заметил у него на груди оранжево-золотистую нашивку в виде пятиконечной звезды. Очевидно, этот крупный грозный мужчина был кем-то вроде полицейского.

— Помоги, — беззвучно пошевелил губами Честер, глядя на друга. Он еле дышал в могучей хватке подземного жителя.

— Мы вас ждали, — пророкотал полицейский.

— Что? — ошеломленно уставился на него Уилл.

— Твой отец сказал, что скоро ты к нам присоединишься.

— Отец? Где мой отец? Что вы с ним сделали? Отпустите меня! — завопил Уилл, вертясь изо всех сил и пытаясь пнуть громилу ногой.

— Не трепыхайся. — Человек поднял дергающегося мальчика еще выше и принюхался к нему. — Верхоземцы. Мерзость какая!

Уилл тоже принюхался.

— Сам-то не лучше пахнешь.

Полицейский испепеляюще взглянул на мальчика, потом понюхал Честера тоже. В отчаянии Честер попытался боднуть его. Тот увернулся, но Честер успел сбить с него шлем. Он свалился, обнажив бледную кожу, покрытую редкими пучками тонких белых волос.

Человек сильно встряхнул Честера и с жутким ревом ударил мальчиков друг об друга головами. Каски громко стукнулись, но выдержали, однако Уилл с Честером решительно оставили попытки сопротивляться.

— Довольно! — закричал человек, и оглушенные ребята услышали злорадный смех, доносившийся из-за его спины.

Тут они впервые заметили других людей, глядевших на них бесцветными глазами.

— Заявились без приглашения, вламываются в чужие дома. Думаете, вам сойдет это с рук? — громко ворчал полицейский, таща мальчиков к среднему туннелю, уходившему вниз.

— По вам тюрьма плачет, — пробурчал кто-то сзади.

Мальчиков повели по улицам. Теперь там было полно народу: изо всех домов и переулков высыпали люди поглазеть на незадачливых чужаков. Огромный полицейский по-прежнему крепко держал их и подталкивал вперед, а когда они спотыкались — грубо поднимал на ноги. Он был совершенно уверен в своей власти над ними.

Уилл и Честер в панике озирались, смутно надеясь, что подвернется возможность сбежать или кто-нибудь придет им на помощь. Но надежда угасала с каждым шагом, и их волокли в глубь земли, и они ничего не могли с этим поделать.

Полицейский бесцеремонно выволок ребят за поворот, за которым туннель внезапно кончился. Онемев от удивления, они увидели головокружительный лабиринт мостов, акведуков и лестниц, висевших в воздухе над сетью мощеных улиц и аллей. Сколько же домов там было!

Пленников потащили дальше. Люди на улицах, сбившись в кучки, смотрели на них с каким-то холодным любопытством. Лица у них были бледные, глаза выцветшие, однако далеко не все они были похожи на полицейского или тех, кто преследовал ребят в Хайфилде. Если бы не старомодные наряды, некоторые из подземных жителей мало чем отличались бы от обыкновенных англичан.

— Помогите! Помогите! — без особой надежды в голосе кричал Честер, вяло возобновивший попытки вырваться из рук полицейского.

Но Уилл этого не замечал. Его внимание было приковано к высокому худому человеку в темном плаще, отражавшем свет, как будто был сшит из лакированной кожи. Он стоял у фонарного столба, резко выделяясь из массы коренастых людей; плечи у него были чуть выгнуты вперед, будто туго натянутый лук. Он пристально смотрел в глаза Уиллу, и мальчик почувствовал, как им овладевает ужас. Этот человек излучал зло.

— Боюсь, мы попали в беду, Честер, — сказал Уилл, не в силах оторвать взгляд от зловещего человека, скривившего губы в злобной усмешке.

Глава 21

То и дело спотыкавшихся Уилла и Честера втащили по короткой лестнице в одноэтажную постройку, зажатую между двумя желто-коричневыми зданиями. Уилл успел подумать, что в них размещены фабрики или офисы. Внутри полицейский сорвал с ребят рюкзаки, а потом с силой швырнул на скользкую дубовую скамейку. Уилл и Честер охнули, ударившись о стену.

— Не двигаться! — прорычал полицейский, загораживая своим мощным телом выход.

Вытянув шею, Уилл увидел через стекло в двери у него за спиной кусочек улицы. Там собралась толпа, люди толкались и дрались за лучшее место. Заметив Уилла, некоторые стали кричать и размахивать кулаками. Он вжал голову в плечи и посмотрел на Честера, пытаясь встретиться с ним взглядом, но его друг, перепуганный до смерти, изучал пол перед собой.

У двери висела доска объявлений со множеством бумаг в черной рамке. Что на них написано, Уилл издали разобрать не мог, за исключением крупно выведенных слов «Приказ» или «Эдикт», после которых следовали столбцы чисел.

Стены полицейского участка до середины были черными, а выше — грязно-белыми. Краска местами отслаивалась. Потолок был неприятного табачно-желтого цвета и сетью трещин напоминал дорожную карту. Одну стену занимало изображение зловещего здания с щелями вместо окон и решеткой перед главным входом. На картине было подписано «Ньюгейтская тюрьма».

Напротив мальчиков тянулась стойка, на которую полицейский положил их рюкзаки и лопату Уилла, а за ней начиналось что-то вроде канцелярии — там стояли три стола, окруженные лесом узких шкафчиков с выдвижными ящиками. Оттуда несколько дверей вели в другие помещения, откуда-то доносился частый стук, как от печатной машинки.

Когда Уилл посмотрел в дальний угол комнаты, где по стенам, будто лианы, вились бесчисленные латунные трубы, там раздался скрежет, а потом глухой стук. От неожиданности Честер дернулся и заморгал, будто напуганный кролик, выйдя из оцепенения.

Из боковой комнаты вышел еще один полицейский и поспешил к латунным трубам. Он посмотрел на панель со старомодными наборными дисками, от которой множество спутанных проводов тянулось к деревянному ящичку. Потом полицейский открыл заслонку одной из труб и вытащил цилиндр размером со скалку, по форме напоминавший пулю. Открутив крышку, он извлек оттуда свернутый лист бумаги, расправил его и прочитал.

— Стигийцы скоро будут, — угрюмо произнес он, подошел к стойке и открыл большую книгу, не глядя на мальчиков. У него на мундире тоже была золотисто-оранжевая звезда. Он очень походил на своего коллегу, но был помоложе, а на голове у него красовался ровный «ежик» таких же белых волос.

— Честер, — шепнул Уилл. Не получив ответа, он протянул к Честеру руку.

Полицейский, стоявший рядом с ними, молниеносно выхватил дубинку и стукнул его по пальцам.

— Прекратить! — рявкнул он.

— Эй! — Уилл вскочил со скамейки, сжав кулаки и дрожа от гнева. — Ты жирный… — закричал он, тщетно пытаясь сдержаться.

Честер схватил его за рукав.

— Успокойся, Уилл!

Уилл сердито стряхнул руку Честера и уставился в ледяные глаза полицейского.

— Я хочу знать, почему нас задержали, — потребовал он.

На несколько секунд мальчики замерли в ужасе, опасаясь, что лицо полицейского взорвется — настолько оно побагровело. Но тут его плечи задрожали, и он утробно захохотал, сперва тихо, потом громче и громче. Уилл покосился на Честера, который испуганно разглядывал полицейского.

— ДОВОЛЬНО! — резко, как будто ударив кнутом, крикнул другой полицейский из-за стойки. Он смерил взглядом смеющегося коллегу, и тот сразу притих. — ТЫ! — сердито посмотрел он на Уилла. — СЯДЬ! — Этот полицейский держался так властно, что мальчик и не подумал перечить и быстро сел рядом с Честером. — Я, — продолжал человек, важно выпятив грудь, — Первый Офицер. Со Вторым Офицером, — он кивнул в сторону полицейского, стоявшего рядом с ними, — вы уже знакомы.

Первый Офицер поглядел на свиток, который он извлек из почтовой трубы.

— Вы обвиняетесь в нарушении закона двенадцатого, подраздела второго — незаконное проникновение в Квартал.

— Но… — вяло начал Уилл.

Первый Офицер проигнорировал его и продолжал читать.

— Далее, вы вошли в дом без приглашения хозяина, очевидно, с намерением совершить кражу, и тем самым нарушили закон шестой, подраздел второй, — деловым тоном произнес он. — Вам понятны эти обвинения? — спросил он.

Уилл и Честер озадаченно переглянулись, и Уилл хотел было ответить, но Первый Офицер прервал его.

— Так, что у нас тут? — проговорил он, расстегивая рюкзак Уилла и вытряхивая содержимое на стойку. Он взял в руки сверток с бутербродами и понюхал его, даже не разворачивая. — О, свинина, — с едва заметной улыбкой сказал он, облизнул губы и отложил сверток в сторону. Уилл понял, что больше не увидит свой обед.

Затем Первый Офицер принялся методично осматривать другие вещи. Он долго разглядывал компас, но швейцарский нож заинтересовал его куда больше — прежде чем отложить его, Офицер вытащил по очереди все лезвия и потрогал толстыми, похожими на сосиски, пальцами маленькие ножницы. Лениво перекатывая по стойке один из мотков бечевки, другой рукой полицейский развернул потертую геологическую карту, которую взял с собой Уилл, и бегло просмотрел ее. Наконец он нагнулся и понюхал карту, брезгливо поморщился и перешел к фотоаппарату.

— Гм, — задумчиво пробормотал полицейский, вертя его в руках.

— Это мое, — сказал Уилл.

Первый Офицер проигнорировал его, как и прежде. Он положил фотоаппарат, взял перьевую ручку и обмакнул ее в чернильницу. Занеся ручку над раскрытой книгой, он откашлялся.

— ИМЯ! — прорычал он, взглянув на Честера.

— Э-э… Честер… Честер Ролс, — запинаясь, ответил мальчик.

Первый офицер заскрипел ручкой по странице. За исключением этого звука в комнате стояла тишина, и Уилл вдруг почувствовал себя совершенно беспомощным, как будто запись в книге начинала некий загадочный необратимый процесс.

— А ТВОЕ? — рявкнул Офицер на Уилла.

— Он сказал, что мой отец тут, — ответил Уилл, храбро указывая пальцем на Второго Офицера. — Где он? Я хочу с ним увидеться!

Первый Офицер посмотрел через комнату на своего коллегу, а потом снова на Уилла.

— Ты ни с кем не увидишься, пока не будешь делать то, что тебе велят.

Он опять поглядел на Второго Офицера и нахмурился, не скрывая своего недовольства. Второй Офицер опустил глаза, неловко переминаясь с ноги на ногу.

— ИМЯ!

— Уилл Берроуз, — медленно ответил Уилл.

Первый Офицер взял свиток и сверился с ним.

— У меня здесь значится другое имя, — сказал он, покачав головой, и пристально посмотрел на Уилла стальными глазами.

— Мне все равно, что там у вас значится. Я свое имя знаю.

Повисла пауза. В оглушительной тишине Первый Офицер продолжал смотреть на Уилла. Потом он резко захлопнул книгу. От сильного удара с поверхности стойки поднялось облачко пыли.

— В КАМЕРУ ИХ! — раздраженно рявкнул он.

Мальчиков стащили со скамьи. Когда их вталкивали в большую дубовую дверь в конце приемной, снова раздался свист и глухой стук, извещавшие о том, что по трубам пришло новое сообщение.

К камерам вел коридор длиной метров пять, тускло освещенный единственным шаром в дальнем конце. Под светильником стоял небольшой деревянный стол со стулом. Справа шла сплошная стена, а слева в кирпичной кладке темнели четыре железные двери. Мальчиков отвели к последней, на которой была выведена римская четверка.

Второй Офицер достал из кармана связку ключей и отпер дверь. Она бесшумно отворилась; хорошо смазанные петли даже не скрипнули. Полицейский отошел в сторону, повернулся к мальчикам и кивнул в сторону камеры. Когда они остановились на пороге, неуверенно переглядываясь, он потерял терпение и грубо втолкнул их внутрь, а потом захлопнул дверь.

Ребята внутренне сжались, услышав, как в замке повернулся ключ. Звон двери еще отдавался жутким эхом от стен. Мальчики попытались на ощупь сориентироваться в темной сырой камере. Честер споткнулся о ведро, и оно со стуком покатилось по полу. Вдоль стены напротив двери обнаружился уступ в метр шириной, обшитый свинцом, шероховатый, холодный и влажный. Уилл и Честер молча сели на него. Их глаза постепенно привыкали к полутьме. Через окошко в двери проникало немного света из коридора. Наконец Честер нарушил тишину, громко потянув носом воздух.

— Фу, чем это воняет?

— Не знаю точно… — проговорил Уилл, тоже принюхавшись. — Пот? Рвота? — он посопел и тоном знатока произнес: — Карболовая кислота и… Сера? — добавил он, еще раз принюхавшись.

— Чего? — пробормотал его друг.

— Нет, капуста! Вареная капуста!

— Какая разница, все равно воняет, — поморщился Честер. — Меня тошнит от этого места.

Он посмотрел на Уилла сквозь сумрак.

— Как мы будем отсюда выбираться?

Уилл подтянул колени к груди и поставил ноги на край уступа. Он почесал коленку и ничего не ответил. Он злился на себя и не хотел выдать другу своих чувств. Может быть, осторожный Честер, все время предупреждавший его, оказался прав. Уилл заскрежетал зубами и сжал кулаки. Дурак, дурак, дурак! Они попались, как малые дети. Он позволил себе слишком увлечься. И как он теперь найдет отца?

— У меня паршивое предчувствие, — продолжал Честер, обреченно глядя в пол. — Мы никогда не вернемся домой, так?

— Слушай, не беспокойся. Раз уж мы сюда добрались, значит, как-нибудь и выберемся. Обязательно выберемся, — уверенно сказал Уилл, успокаивая друга, хотя сам не представлял, что делать.

Разговаривать им больше было не о чем. Комнату заполнили треск невидимых насекомых и вездесущий гул.

Уилл вздрогнул и проснулся, хватая ртом воздух, как будто вынырнул из воды. К своему удивлению он обнаружил, что смог задремать в неудобной позе на краю уступа. Сколько он проспал? Он обвел затуманенным взглядом темную камеру. Честер стоял у стены и не сводил глаз с двери. Уилл почти что чувствовал его страх. Он тоже посмотрел на окошко в двери. В него хитро глядел Второй Офицер — в маленькое отверстие видно было только его глаза и нос.

В замке звякнул ключ, дверь распахнулась, и Уилл увидел в проеме его темный силуэт. Это было похоже на кадр из страшного мультфильма.

— ТЫ! — крикнул Офицер Уиллу. — НА ВЫХОД!

— Почему? Зачем?

— БЫСТРО! — рявкнул полицейский.

— Уилл? — Честер обеспокоенно посмотрел на друга.

— Не волнуйся, Честер, все будет хорошо, — неуверенно сказал Уилл, поднимаясь с уступа. Ноги у него ныли от сырости. Разминаясь, он неуклюже поковылял из камеры в коридор, а потом, не дожидаясь распоряжения, направился к выходу из тюрьмы.

— Стоять! — крикнул Второй Офицер, запирая камеру. Он больно схватил Уилла за локоть и потащил его за собой, сначала из тюрьмы, потом по бесчисленным одинаковым коридорам с голыми каменными полами и облезлыми белеными стенами. Наконец они завернули на узкую лестницу, которая вела в короткий тупик. Там пахло сыростью и землей, будто в старом подвале.

В середине коридора была открыта дверь, из нее падал яркий свет. С каждым шагом, приближавшим их к двери, Уиллу становилось все страшнее. Предчувствие его не обмануло — полицейский втолкнул Уилла в комнату. Мальчик стал озираться, моргая от яркого света.

В комнате не было ничего, кроме странного кресла и металлического стола, над которым склонились два высоких худых человека, чуть ли не соприкасаясь головами, и тихо беседовали. Уилл прислушался к их быстрому заговорщическому шепоту, но не смог разобрать ни слова — с таким загадочным языком он никогда не сталкивался. Их речь почти полностью состояла из высоких скрипучих звуков.

Полицейский по-прежнему крепко сжимал руку Уилла. Глаза мальчика постепенно привыкли к свету, но живот у него сводило от напряженного ожидания. Два странных зловещих человека, явно занимавших высокое положение, то и дело поглядывали на него, но Уилл не решался обратиться к ним.

Одеты они были совершенно одинаково, в тяжелые кожаные плащи до пола, поскрипывавшие при движении. Белоснежные накрахмаленные воротники были настолько большими, что опускались на плечи. Лица у них были удлиненные; кожа напоминала цветом свежую замазку, подчеркивая черноту глаз. Волосы, коротко остриженные на висках, были гладко зачесаны назад и смазаны, так что казалось, будто у них на головах блестящие купальные шапочки.

Внезапно они прекратили разговаривать и повернулись к Уиллу.

— Эти господа — стигийцы, — сказал Второй Офицер. — Ты будешь отвечать на их вопросы.

— В кресло, — сказал стигиец, стоявший справа, не сводя взгляда с Уилла.

Он указал длинным пальцем на странный предмет мебели, располагавшийся между столом и Уиллом. Охваченный дурным предчувствием, мальчик безропотно позволил полицейскому усадить себя. Из спинки поднялась металлическая перекладина с двумя пластинами с мягкой прокладкой, явно предназначенная для того, чтобы удерживать на месте голову сидящего. Офицер установил перекладину на нужную высоту, плотно прижал пластины к вискам Уилла и затянул струбцину. Мальчик попытался обернуться к полицейскому, но устройство не позволило ему повернуть голову. Ему оставалось только смотреть на стигийцев, возвышавшихся над столом, будто кровожадные древние жрецы.

Офицер нагнулся. Боковым зрением Уилл заметил, что тот что-то достает из-под стула, а потом услышал скрип старых кожаных ремешков и щелканье больших пряжек — полицейский привязал его руки к ляжкам.

— Зачем это? — осмелился спросить Уилл.

— Чтобы ты не пострадал, — ответил полицейский.

Он сел на корточки и туго затянул такие же ремешки у него под коленями и на щиколотках, привязывая ноги Уилла к ножкам кресла. Ремешки больно врезались в тело, и мальчик зашевелился, тщетно пытаясь ослабить их или принять чуть более удобное положение. Стигийцы едва заметно улыбнулись, как будто его страдания их забавляли, и Уиллу стало жутко.

Наконец полицейский обхватил ремнем шириной сантиметров в десять грудь и предплечья Уилла и затянул его за спинкой кресла. После этого Офицер выпрямился в ожидании новых распоряжений. Один из стигийцев молча кивнул ему, полицейский вышел из комнаты и закрыл за собой дверь.

Уилл остался наедине со странными людьми. Оторопев от ужаса, как животное на дороге, ослепленное фарами автомобиля, он глядел, как один из стигийцев достал необычную лампу и поставил в центр стола. У нее была короткая изогнутая ножка на массивной подставке, увенчанная темно-фиолетовой лампочкой в небольшом коническом колпаке. Светильник напомнил Уиллу старинный рефлектор из отцовского музея. Рядом стигиец положил черную коробочку с наборным диском и несколькими выключателями и воткнул в нее витой коричневый провод, тянувшийся от лампы. Бледный палец щелкнул переключателем, и коробочка тихо загудела.

Один из стигийцев отошел от стола, а второй наклонился над рефлектором, что-то подкручивая под колпаком. Раздался громкий щелчок, лампа мигнула оранжевым и погасла.

— Будете меня фотографировать? — неловко пошутил Уилл, пытаясь унять дрожь в голосе.

Не обращая на него внимания, стигиец повернул диск на черной коробочке, словно настраивал радио.

Внезапно Уиллу что-то начало давить на глаза изнутри. Он украдкой зевнул, чтобы снять странное напряжение в висках, как вдруг в комнате потемнело, словно загадочное устройство высасывало из помещения свет. Подумав, что он теряет зрение, Уилл поморгал и раскрыл глаза так широко, как только мог. С большим трудом он различил силуэты стигийцев в тусклом свете, отражавшемся от стены у них за спиной.

Он скорее почувствовал, чем услышал непрекращающийся гул, становившийся то громче, то тише, но никак не мог понять, откуда он исходит. Гул усилился, и у Уилла появилось странное ощущение, будто все кости и связки в его теле завибрировали, как бывает, когда над головой слишком низко пролетает самолет. Перед глазами Уилла повис шипастый шар — сгусток энергии. Вибрации стягивались к центру головы, и за ним последовал шар. Теперь Уилл по-настоящему испугался, но ничего не мог сделать — ведь он был не в силах даже пошевелиться.

Тем временем стигиец повернул на коробочке что-то еще, и шар плавно опустился из головы Уилла в грудь и подплыл к сердцу. У мальчика перехватило дыхание, и он невольно закашлялся.

Шар снова пришел в движение, то выходя из его тела, то проникая внутрь. Он вел себя как живое существо, что-то напряженно искавшее. Наконец шарик завис, наполовину погрузившись в его затылок.

— Что происходит? — спросил Уилл с напускной храбростью. Темные фигуры не ответили. — Учтите, вы меня этим не запугаете.

Они молчали.

Уилл на секунду зажмурился, но когда он открыл глаза, то его окружала такая темнота, что он не мог различить даже очертания стигийцев. Мальчик задергался в путах.

— Тебя тревожит отсутствие света? — раздался слева голос стигийца.

— Нет, с чего бы?

— Как тебя зовут?

Вопрос резанул Уилла, как нож.

— Я же говорил. Уилл. Уилл Берроуз.

— Назови свое настоящее имя!

Уилл поморщился от боли — каждое слово как будто ударяло током его виски.

— Я не знаю, о чем вы, — проговорил он, стиснув зубы.

Шар энергии поплыл к центру его черепа. Гул стал интенсивнее. Пульсация окутывала все его тело толстым тяжелым одеялом и начинала душить.

— Ты сообщник человека по имени Берроуз?

У Уилла закружилась голова, вдоль спины побежали волны боли, руки и ноги невыносимо закололо. Это жуткое ощущение расходилось по всему телу.

— Он мой папа! — закричал он.

— С какой целью ты сюда прибыл? — прозвучал рядом с ним резкий голос.

— Что вы с ним сделали? — сдавленно проговорил Уилл, сглатывая слюну. Ему казалось, что его скоро стошнит.

— Где твоя мать? — спокойный, но настойчивый голос теперь исходил как будто из шара у него в голове, словно стигийцы пробрались в его мозг и лихорадочно обыскивали его, как грабители, забирающиеся во все шкафы и ящики в поисках ценностей.

— С какой целью ты сюда прибыл? — снова требовали они ответа.

Уилл опять попытался вырваться, но понял, что больше не чувствует своего тела. Ему казалось, что от него осталась только голова, парящая в темном тумане, и он даже не мог разобрать, вверху или внизу пол.

— ИМЯ? ЦЕЛЬ? — продолжали сыпаться вопросы, и последние силы покинули Уилла. Неумолимые голоса стали тише, как будто он удалялся от них. Ему что-то кричали вслед, и каждое слово, достигая его, взрывалось крошечным неугасающим фейерверком перед глазами, пока вся темнота не превратилась в бушующее море ослепительно белых точек. Уилл слышал непрекращающийся скрипучий шепот вокруг, и ему казалось, что комната вертится, падая вместе с ним в бездонную пропасть. Снова подступила тошнота, его голову заполнила жгучая боль, которая грозила разорвать ее на части. Белизна, ослепительная, горячая белизна пронизывала его насквозь.

— Меня сейчас вырвет… пожалуйста… мне плохо… пожалуйста…

Бесконечный белый свет прожег его, и Уилл почувствовал, что уменьшается, превращаясь в крохотную точку в белой пустоте. Потом свет стал слабеть, жгучая боль постепенно отступила, и стало темно и тихо, как будто вся вселенная перегорела.

Уилл пришел в себя, когда Второй Офицер, поддерживая его за плечо, повернул ключ в двери камеры. Он еле стоял на ногах. Его одежда спереди была заляпана рвотой, а во рту он ощущал сухость и едкий, тошнотворный металлический привкус. Голова раскалывалась от боли, а когда Уилл попытался посмотреть вверх, у него потемнело в глазах. Он застонал.

— Что, не дерзишь уже? — сказал полицейский, открыв дверь и отпустив руку Уилла. Мальчик попытался идти, но его ноги словно превратились в студень. — Так-то! Попробовал Темный Свет! — ухмыльнулся Офицер.

Уилл с трудом сделал несколько шагов, и ноги отказали. Он рухнул на колени. Честер в панике кинулся к нему.

— Уилл, Уилл, что они с тобой сделали? — отчаянно бормотал он, в ужасе глядя на друга. — Тебя не было несколько часов, — сказал он и помог Уиллу сесть на уступ.

— Я просто устал… — выдавил Уилл. Он свернулся в комочек, наслаждаясь прохладным прикосновением свинца к голове. Уилл закрыл глаза… ему хотелось спать… но у него все еще кружилась голова, и в горле не исчезал ком.

— ТЫ! — прорычал Офицер.

Честер вскочил с уступа, где присел рядом с другом, и повернулся к полицейскому. Тот поманил его толстым пальцем.

— Твоя очередь.

Честер посмотрел на Уилла, потерявшего сознание.

— Нет, нет.

— БЫСТРО! — приказал Офицер. — Не заставляй меня повторять!

Честер неохотно вышел в коридор. Полицейский запер дверь, положил руку ему на плечо и повел.

— Что такое Темный Свет? — спросил Честер. Его глаза потускнели от страха.

— Тебе просто зададут пару вопросов, — улыбнулся Офицер. — Не бойся.

— Но я ничего не знаю…

Уилл проснулся от необычного звука — в нижней части двери отодвинулась пластина, и в камеру что-то протолкнули.

— Еда, — объявил равнодушный голос.

Уилл умирал с голоду. Он приподнялся, опираясь на локоть. У него ныло все тело, как во время гриппа. Каждая косточка, каждая мышца сопротивлялись движению.

— Господи! — застонал он и тут подумал о Честере.

Благодаря открытой дверце для еды в камеру проникало чуть больше света, чем раньше. Оглядевшись, Уилл увидел друга на полу возле свинцового уступа. Мертвенно-бледный, он лежал на боку, поджав ноги к груди, и еле дышал.

Уилл кое-как поднялся, добрел до двери и притащил два подноса к уступу. Он посмотрел на их содержимое — две миски с сероватой массой и немного жидкости в мятых жестяных кружках. Выглядел обед на редкость неаппетитно, но он хотя бы был горячим и не особенно вонял.

— Честер? — позвал он, склонившись над другом. Уилл мерзко себя чувствовал — ведь он, и только он один был виноват в том, что с ними случилось. Он бережно потряс Честера за плечо. — Эй, ты как?

— Тьфу… чего? — простонал Честер и попытался поднять голову. Уилл увидел у него на щеке размазанную и засохшую кровь, вытекшую из носа.

— Еду принесли, Честер. Давай, поешь, тебе станет лучше.

Он помог Честеру сесть и подтащил его к стене, чтобы он мог опереться. Потом он смочил в чашке свой рукав и стал осторожно вытирать кровь с лица друга.

— Отстань! — вяло запротестовал Честер, отталкивая его руку.

— Ну вот, уже лучше. А теперь поешь, — сказал Уилл, придвигая к нему миску. Честер оттолкнул еду.

— Я не хочу. Мне погано.

— Хотя бы попей. По-моему, это какой-то травяной чай, — Уилл протянул Честеру напиток, и его друг обхватил теплую кружку ладонями. — О чем тебя спрашивали? — пробормотал Уилл с набитым ртом.

— Обо всем. Мое имя… адрес… твое имя… все такое. Почти ничего не помню. Кажется, я потерял сознание… Если честно, думал, умру, — монотонно ответил Честер, глядя в никуда.

Уилл негромко захихикал. Как ни странно, ему немного полегчало, когда он услышал жалобы друга.

— Что ты ржешь? — гневно спросил Честер. — Ничего смешного.

— Ничего, — Уилл продолжал смеяться. — Я знаю. Извини. На, попробуй. На самом деле вполне съедобно.

Честер вздрогнул от отвращения, глядя на серое месиво в миске. Тем не менее он взял ложку и подозрительно потыкал в него. Потом он понюхал еду.

— Пахнет терпимо, — сказал он, убеждая сам себя.

— Просто поешь, ладно? — попросил Уилл, снова набив рот. Он чувствовал, как к нему понемногу возвращаются силы. — Мне все кажется, что я говорил им про маму и Ребекку, но может, мне это приснилось. — Он проглотил еду и помолчал несколько секунд. — Надеюсь, они из-за меня не попадут в беду, — высказал он наконец то, что его тревожило. Потом он сунул в рот еще ложку месива и, не прожевав, опять заговорил, кое-что вспомнив: — А еще папин дневник. У меня он прямо так и стоит перед глазами, и их длинные белые пальцы — как будто они открыли его и листают, а я смотрю. Но такого же не могло быть, верно? У меня все в голове перепуталось. А у тебя?

Честер поежился.

— Не знаю. Может, я что-то говорил про ваш подвал… и про твою маму… и про Ребекку. Да, может, что-нибудь рассказал им про нее… только… Господи, я не знаю. Я запутался. Не могу вспомнить, что я говорил, а что только думал…

Честер поставил чашку и закрыл лицо руками. Уилл запрокинул голову, глядя в темный потолок.

— Интересно, сколько сейчас времени… — вздохнул он, — там, наверху.

Всю следующую неделю (насколько ребята могли оценить время) их по очереди водили на допрос к стигийцам. Темный Свет выматывал их, вызывал позорные приступы рвоты и заставлял спрашивать себя, что же именно выпытали у них мучители.

Настал день, когда мальчиков оставили в покое. Они чувствовали — хоть и не были в этом уверены, — что стигийцы узнали все, что хотели, и вопреки всему надеялись, что допросы закончатся.

День за днем Уилл и Честер крепко спали, ели, когда им приносили еду, бродили по камере, если чувствовали себя достаточно сильными, отдыхали на уступе и без толку кричали на дверь. Из-за всегда одинакового освещения они окончательно потеряли счет времени.

Тем временем за стенами их камеры велась игра. Расследования, совещания, обсуждения на тайном скрипучем языке стигийцев решали судьбу мальчиков.

Уилл и Честер об этом не подозревали. Они старались не падать духом и шепотом обсуждали планы побега, гадали, поймет ли Ребекка, где их надо искать, и приведет ли полицию в подвал. Как они теперь кляли себя за то, что не оставили записку! Мальчики то надеялись на отца Уилла — вдруг он-то и поможет им выбраться на свободу? — то пытались вычислить, какой сегодня день недели. А еще их занимало вот что: они давно уже не мылись, и от их одежды должно было бы вонять, но почему-то ни одному из них не казалось, что от другого очень уж неприятно пахнет.

Во время одного из оживленных споров о том, кто такие подземные жители и откуда они взялись, окошко в двери приоткрылось, и к ним заглянул Второй Офицер. Мальчики замолчали на полуслове. Дверь распахнулась, и в дверном проеме, заполняя его чуть ли не целиком, появился знакомый зловещий силуэт. Кого заберут на этот раз?

— Посетители.

Мальчики переглянулись, не веря своим ушам.

— Посетители? К нам? — ошеломленно переспросил Честер.

Полицейский помотал огромной головой и уставился на Уилла.

— К тебе.

— А как же Чес…

— Ты, на выход. ЖИВО! — крикнул Офицер.

— Не бойся, Честер, я тебя тут не брошу, — уверенно пообещал Уилл другу.

Тот ответил вымученной улыбкой и молча кивнул.

Уилл поднялся и вышел из камеры, подволакивая ногу. Честер посмотрел ему вслед. Дверь закрылась, и он снова остался один. Мальчик посмотрел на свои руки, грязные и загрубевшие, и ему очень захотелось домой. От ощущения обиды и беспомощности, которое в последнее время часто им овладевало, глаза Честера наполнились слезами.

Нет, он не будет плакать. Он не доставит им такого удовольствия. Он знал, что Уилл что-нибудь придумает, и был готов действовать.

— Хватит дурить, — негромко сказал он, вытирая глаза рукавом. — А ну-ка, двадцать отжиманий! — скомандовал Честер сам себе тоном своего футбольного тренера, лег на пол и начал отжиматься, считая вслух.

Уилла проводили в комнату с белеными стенами и полированным полом. В центре помещения стоял большой дубовый стол, окруженный несколькими стульями. За ним сидели две размытых фигуры — после темной камеры Уилл не сразу приспособился к свету. Он потер глаза руками и посмотрел на себя. Его футболка была грязной, и что еще хуже, заляпанной присохшими остатками рвоты. Он кое-как попытался отряхнуть ее и вдруг заметил на стене слева от себя какое-то странное окно или люк. В покрытом мелкими царапинами матовом стекле необычного черно-синего оттенка — если это было стекло — не отражался свет.

Уилл почему-то не мог оторвать глаз от темной поверхности. Тут его осенило. Новое, но тем не менее знакомое ощущение овладело им. За стеклом были они. Они смотрели на него. И чем дольше он глядел туда, тем больше его заполняла темнота, точь-в-точь как на пытке Темным Светом. У Уилла вдруг заболела голова. Он качнулся вперед, как будто падая, и левой рукой ухватился за спинку стула, стоявшего прямо перед ним. Заметив это, Офицер подхватил его под вторую руку и помог сесть лицом к двум незнакомцам.

Уилл сделал несколько глубоких вдохов и выдохов, и головокружение прошло. Кто-то кашлянул, и он поднял глаза. Напротив сидел крупный мужчина, а рядом с ним, чуть дальше от стола — мальчик. Мужчина мало чем отличался от других подземных жителей — его вполне можно было принять за Второго Офицера, переодевшегося в штатское. Он пристально смотрел на Уилла, не особенно скрывая презрение. Уилл чувствовал себя слишком измотанным, чужое презрение его уже не трогало.

Громко скрипнув стулом, мальчик придвинулся к столу, и Уилл перевел взгляд на него. Мальчик смотрел на него с изумлением. У него было открытое дружелюбное лицо — первое доброе лицо, которое Уилл видел со времени ареста. На вид мальчик был года на два младше него. Его почти белые волосы были коротко острижены, а в светлых голубых глазах поблескивали озорные огоньки. Когда уголки рта мальчика приподнялись в улыбке, Уилл подумал, что это лицо ему смутно знакомо. Он отчаянно попытался припомнить, где видел его раньше, но его сознание было по-прежнему затуманено. Уилл как будто пытался отыскать на ощупь что-то маленькое в мутном пруду. У него снова закружилась голова, он зажмурился и не стал открывать глаза.

Уилл услышал, как мужчина откашлялся.

— Я мистер Джером, — сказал он холодным безжизненным тоном. По его голосу было ясно, что он чувствовал себя неуютно и что его раздражала необходимость тут присутствовать. — Это мой сын…

— Кэл, — произнес мальчик.

— Кэлеб, — быстро поправил мужчина.

Повисла долгая неловкая пауза, но Уилл так и не открыл глаза. Так он чувствовал себя спокойнее, как будто отгородившись от их мира.

Мистер Джером сердито поглядел на Второго Офицера.

— Это бесполезно, — буркнул он. — Напрасная трата времени.

Полицейский нагнулся к Уиллу и бесцеремонно ткнул его в плечо.

— А ну-ка сядь прямо. И вежливо поговори со своей семьей. Что за неуважение?!

Уилл вздрогнул и распахнул глаза. Он повернулся на стуле к Офицеру и потрясенно посмотрел на него.

— Что?

— Я сказал, чтобы ты вежливо, — полицейский указал кивком на мистера Джерома, — поговорил со своей семьей.

Уилл снова повернулся к мужчине и мальчику.

— О чем вы?

Мистер Джером пожал плечами и опустил глаза, а мальчик нахмурился, глядя то на Уилла, то на Офицера, то на отца, как будто не совсем понимал, что происходит.

— Честер прав, вы все тут с ума посходили, — воскликнул Уилл и съежился, когда Второй Офицер занес над ним руку.

Но тут заговорил мальчик:

— Наверняка ты это помнишь!

Он запустил руку в старую холщовую сумку, лежавшую у него на коленях. Все уставились на него. Наконец мальчик достал небольшой предмет и положил на стол перед Уиллом. Это была деревянная игрушка — то ли мышь, то ли крыса. Белая краска у нее на мордочке выцвела и потрескалась, тряпичный сюртучок обветшал, но глаза жутковато светились. Кэл выжидательно посмотрел на Уилла.

— Бабушка сказала, ты очень любил ее, — продолжил он, не дождавшись ответа. — Ее отдали мне, когда ты ушел.

— Что ты… — недоуменно спросил Уилл. — Куда я ушел?

— Ты совсем ничего не помнишь? — спросил Кэл и осторожно посмотрел на отца, который откинулся на спинку стула и скрестил руки.

Уилл протянул руку и взял игрушку, чтобы рассмотреть получше. Перевернув ее, он заметил, что глазки крысы закрылись — видимо, противовес повернул заслонку в головке. Уилл понял, что внутри игрушки должен быть крошечный светящийся шарик, который и заставлял стеклянные бусины-глазки сиять.

— Она уснула, — сказал Кэл и добавил: — Ты любил брать ее с собой… в кроватку.

Уилл уронил игрушку, как будто она его укусила.

— О чем ты говоришь? — крикнул он на мальчика.

Повисла еще одна пауза. Все неуверенно переглянулись. Тишину нарушил Второй Офицер — он начал что-то напевать про себя. Кэл раскрыл рот, как будто собирался что-то сказать, но никак не мог подобрать слова. Уилл не сводил глаз с игрушки. Наконец Кэл убрал ее со стола и строго посмотрел на Уилла.

— Тебя зовут Сет, — сказал он с обидой в голосе. — Ты мой брат.

— Ха! — сухо рассмеялся Уилл в лицо Кэлу. Потом, как будто вся горечь, накопившаяся в нем за время допросов у стигийцев, поднялась на поверхность, он тряхнул головой и резко сказал: — Ага. Конечно. Как скажешь.

Уиллу надоела эта игра. Он знал, кто его семья, и знал, что двое самозванцев не имеют к ней никакого отношения.

— Это правда. У нас с тобой одна мама. Она хотела сбежать с нами обоими. Она забрала тебя в Верхоземье, а я остался с бабушкой и отцом.

Уилл усмехнулся и обернулся ко Второму Офицеру.

— Хитро придумано. Но я на это не куплюсь.

Полицейский нахмурился, но промолчал.

— Тебя усыновила семья верхоземцев… — начал Кэл, повысив голос.

— Да, и я не хочу, чтобы меня усыновляла семья психов, живущих под землей! — сердито ответил Уилл, еле сдерживаясь.

— Не трать на него силы, Кэлеб, — произнес мистер Джером, обнимая сына за плечи. Кэл стряхнул его руку и продолжал, чуть не плача от отчаяния:

— Они не родные тебе. Мы — твоя семья. Плоть и кровь.

Уилл уставился на мистера Джерома, чье побагровевшее лицо выражало только ненависть. Потом он посмотрел на Кэла, который наконец сдался и повесил голову. Но на Уилла это не произвело впечатления. Это была какая-то дурацкая шутка. «Неужели они думают, что меня можно вот так обдурить?» — сказал он себе.

Мистер Джером вскочил из-за стола и стал застегивать сюртук.

— Это бессмысленно, — сказал он.

Кэл тоже встал и тихо проговорил:

— Бабушка всегда говорила, что ты вернешься.

— Нет у меня никаких бабушек! И дедушек тоже! Они давно умерли! — закричал разъяренный Уилл. У него в глазах стояли слезы. Он бросился к темному окну в стене и прижался лицом к стеклу.

— Очень хитро! — крикнул он. — Я чуть было не поверил!

Он приложил руки к стеклу, заслоняя его от света и надеясь что-нибудь разглядеть сквозь него, но увидел только безграничную темноту. Второй Офицер взял его за плечо и оттащил от окна. Уилл безропотно подчинился. Он устал сопротивляться. Ему нужно было отдохнуть.

Глава 22

Ребекка лежала на кровати и смотрела в потолок. Она только что приняла ванну, и на ней был ярко-зеленый халат; голову она замотала полотенцем. Радиоприемник на тумбочке у кровати был включен, и Ребекка тихо мурлыкала под классическую мелодию, обдумывая события трех последних дней.

Все началось, когда ее поздним вечером разбудил шум. Кто-то отчаянно колотил в дверь и дергал звонок. Кроме нее, ответить было некому — миссис Берроуз недавно прописали сильное снотворное, и она по ночам полностью отключалась. Ее не разбудил бы даже пьяный оркестр.

Когда Ребекка отперла дверь, ее чуть не сбил с ног отец Честера. Он ворвался в коридор и засыпал ее вопросами:

— Честер до сих пор у вас? Он домой не вернулся. Мы звонили по телефону, никто не ответил.

Он был бледен, на нем был мятый бежевый плащ с мятым воротником, как будто он одевался в спешке.

— Мы подумали, что он остался на ночь. Он же у вас, так? — нервно спросил мистер Ролс.

— Я не… — начала Ребекка. Тут она случайно посмотрела на кухню и увидела, что тарелка, которую она оставила Уиллу, так и стоит на столе нетронутая.

— Он сказал, что помогает Уиллу с проектом, но… он здесь? Где твой брат? Позови его, пожалуйста! — сбивчиво проговорил мистер Ролс, беспокойно оглядывая коридор и лестницу.

Ребекка оставила взволнованного гостя и побежала в комнату Уилла. Она не стала стучаться — она уже знала, что там увидит. Ребекка распахнула дверь и включила свет. Разумеется, Уилла не было, и кровать стояла застеленная. Она выключила свет, закрыла за собой дверь и спустилась к мистеру Ролсу.

— Нет, его нет, — сказала она. — Но Честер, кажется, был у нас вчера. Правда, я не знаю, куда они могли пойти. Может быть…

Услышав это, мистер Ролс пробормотал что-то нечленораздельное о том, что надо проверить их «обычные места» и вызвать полицию, а потом выбежал на улицу, не закрыв дверь.

Ребекка постояла в коридоре, кусая губы. Она злилась на себя за невнимательность. Уилл несколько недель скрытничал, где-то пропадал со своим новым дружком — можно было понять, что он что-то задумал. Но что?

Она постучалась в гостиную и, не услышав ответа, вошла. В комнате было темно и душно. Ребекка услышала знакомое сопение.

— Мам, — осторожно, но настойчиво сказала она.

— М-м-м?

— Мам! — сказала Ребекка уже громче, тряся миссис Берроуз за плечо.

— Что? М-м-м-х-х-х…

— Мам, проснись. Это важно.

— Что? — спросил сонный равнодушный голос.

— Проснись! Уилл пропал! — серьезно сказала Ребекка.

— Оставь… меня… в покое, — глубоко зевая, проворчала миссис Берроуз и замахала рукой, отгоняя дочь.

— Ты знаешь, куда он пошел? И Честер…

— Отстань от меня! — взвизгнула мать, повернулась на бок и укрылась старым пледом с головой. Вскоре негромкое похрапывание возвестило, что она снова впала в спячку. Ребекка раздраженно вздохнула, глядя на бесформенную кучу в кресле.

Она ушла на кухню и села за стол. Держа в руке номер телефона инспектора и глядя на трубку беспроводного телефона, лежащую перед ней, она долго размышляла над тем, что ей делать. Только перед самым рассветом Ребекка решилась позвонить. Она попала на автоответчик и оставила сообщение, а потом поднялась к себе и стала читать в ожидании ответа.

Полиция приехала ровно в семь, и все завертелось само собой. Люди в форме, надев перчатки, обыскали все комнаты и перерыли каждый шкаф. Они начали с комнаты Уилла и осмотрели весь дом, включая подвал, но, по всей видимости, не нашли ничего примечательного. Ребекка чуть не расхохоталась, когда увидела, как полицейские вынимают из корзины с бельем одежду Уилла, педантично упаковывают каждую вещь в отдельный пластиковый пакет и выносят на улицу. Она задумалась, о чем им могут поведать грязные трусы брата.

Сперва Ребекка прибиралась в комнатах, где полицейские навели беспорядок, и пользовалась этим, чтобы слушать их разговоры, надеясь узнать что-нибудь интересное. Но поскольку никто не обращал на нее внимания, она бросила притворяться, что занимается уборкой, и стала просто ходить за ними следом. Девочка задержалась в коридоре у гостиной, где инспектор и женщина-полицейский беседовали с миссис Берроуз. Мать то раздражалась, то уходила в себя. Насколько поняла Ребекка, она ничего не знала о том, куда подевался Уилл.

Постепенно полицейские перебрались на лужайку перед входом. Там они курили и пересмеивались. Вскоре инспектор и женщина-полицейский вышли из гостиной, и Ребекка проводила их до двери. Она расслышала, как инспектор сказал своей коллеге, шагая по дорожке к ряду припаркованных патрульных машин:

— У нее явно не все дома.

— Это печально, — ответила женщина.

— Знаешь, — проговорил инспектор, оглядываясь на дом Берроузов, — потерять близкого человека — это большое несчастье…

Женщина кивнула, а он продолжал:

— А когда пропадают двое членов семьи — это совсем странно. Я бы сказал, очень подозрительно.

Его коллега снова кивнула с мрачной улыбкой.

— Надо на всякий случай прочесать этот их пустырь, — сказал инспектор. Дальше Ребекка его уже не слышала.

На следующий день из полиции за ними прислали машину. Миссис Берроуз несколько часов допрашивали, а Ребекку попросили подождать в другой комнате под присмотром женщины — социального работника.

И вот Ребекка три дня спустя снова размышляла о случившемся. Закрыв глаза, она вспомнила бесстрастные лица полицейских и обрывки разговоров, которые ей удалось услышать.

— Так не пойдет, — сказала она и посмотрела на часы. Потом Ребекка встала с постели, размотала полотенце и быстро оделась.

Тем временем внизу миссис Берроуз спала в своем кресле, не раздеваясь и завернувшись в плед, будто в серый клетчатый кокон. Единственным источником света в комнате был телевизор, работавший с выключенным звуком. Холодное голубое мерцание заставляло тени дергаться и плясать, и комната как будто жила собственной жизнью. Миссис Берроуз разбудил глухой протяжный шелест — как будто сильный ветер пронесся по саду.

Она приоткрыла глаза. В дальнем углу комнаты, возле наполовину зашторенного французского окна стояла большая темная фигура. На секунду миссис Берроуз показалось, что ей это снится, потому что в свете телевизора тень задрожала и исказилась. Она никак не могла разглядеть, что же это. Тут ей подумалось, что это может быть вор. Что же делать? Притвориться спящей? Или не шевелиться — вдруг тогда ее не тронут?

Миссис Берроуз задержала дыхание, пытаясь справиться со страхом. Секунды тянулись бесконечно долго. Ей начало казаться, что это самая обыкновенная тень. А всему остальному виной освещение и ее разыгравшееся воображение. Миссис Берроуз выдохнула и полностью открыла глаза.

Внезапно раздалось сопение, и, к ее ужасу, тень разделилась надвое. Нечеткие фигуры, похожие на призраков, устремились к ней. Через водоворот лихорадочных мыслей и ощущений прорезался холодный и уверенный внутренний голос: «Это не призраки».

В тот же миг фигуры накинулись на нее. Миссис Берроуз попыталась закричать, но не могла издать ни звука. Грубая ткань прошуршала возле ее лица, и она почувствовала странный затхлый запах, как от старой одежды. Потом ее сильно ударили, и женщина согнулась от боли, задыхаясь и хватая ртом воздух, а потом наконец смогла глубоко вдохнуть и, словно новорожденный, завопила во все горло.

Беспомощную миссис Берроуз вытащили из кресла и вынесли в коридор. Она успела заметить еще одну темную фигуру у двери в подвал, и, визжа, как безумная, стала отбиваться от злоумышленников. Большая влажная ладонь зажала ей рот.

Кто эти люди? Что им нужно? Тут миссис Берроуз осенила ужасная догадка. Ее бесценный телевизор и магнитофоны! Да! Вот что они хотят украсть! Какая несправедливость! После всего, что ей пришлось вынести! Это уже слишком! Миссис Берроуз пришла в ярость.

Как часто бывает с людьми в отчаянном положении, у нее откуда-то взялись силы — нечеловеческие силы. Миссис Берроуз высвободила одну ногу и немедленно пнула противника. Во вражеском стане началась суматоха, но злоумышленники тщетно пытались схватить конечность, вырвавшуюся на свободу. Миссис Берроуз брыкалась и пиналась. Один из нападавших оказался с ней лицом к лицу. Женщина воспользовалась этим шансом и укусила его со всей силы. Обнаружив, что она держит в зубах его нос, миссис Берроуз замотала головой, как терьер, схвативший крысу.

Раздался душераздирающий крик, и противник на секунду ослабил хватку. Миссис Берроуз этого хватило. Две фигуры повалились друг на друга, а она встала на пол обеими ногами и замахала руками, будто лыжник на спуске, отбиваясь от них. Она с визгом вырвалась и убежала на кухню, оставив в руках нападавших плед, как ящерица, отбросившая хвост.

Через мгновение миссис Берроуз вернулась, бросилась между тремя массивными фигурами, и начался хаос.

Ребекка следила за развитием событий со своего наблюдательного поста наверху лестницы. В полумраке коридора сверкало что-то металлическое, быстро перемещавшееся из стороны в сторону. Рядом с металлическим предметом она увидела лицо матери. Ребекка догадалась, что она вооружилась сковородкой и размахивает ей, словно саблей. Сковородка была новая, с широким дном и антипригарным покрытием.

Тени несколько раз пытались возобновить наступление, но миссис Берроуз не сдавалась и наносила противникам удар за ударом. Гулкий стук сковородки по головам и локтям сопровождался стонами и хрипом пострадавших. Ребекка сверху не могла различить, кто есть кто среди дерущихся.

— СМЕРТЬ! — неистово вопила миссис Берроуз. — СДОХНИТЕ, ТВАРИ!

Одна из теней, надеясь выхватить сковородку, потянулась к ее руке, выводившей молниеносные восьмерки в воздухе, но миссис Берроуз ловко увернулась и ответила мощнейшим ударом. Нападавший протяжно завыл, будто раненая собака, и зашатался. Остальные отступили к нему, а потом все трое разом развернулись и выбежали в открытую дверь на улицу. Они удирали с невероятной скоростью, как тараканы, застигнутые на середине кухни зажженным светом, и через миг скрылись из виду.

Повисла тишина. Ребекка прокралась вниз по лестнице и щелкнула выключателем в коридоре. Миссис Берроуз перевела безумный взгляд на дочь. Ее грязные спутанные волосы свисали темными прядями по обе стороны бледного лица, будто обмякшие рога.

— Мама, — тихо проговорила Ребекка.

Миссис Берроуз подняла сковородку над головой и ринулась к ней, разъяренная, как дикий зверь. Ребекка отступила на шаг, опасаясь, что мать ударит ее.

— Мам, мам, это я! Все хорошо, они ушли… они все ушли!

Женщина замерла и медленно кивнула, узнав дочь. Ее губы раздвинулись в торжествующей улыбке.

— Все хорошо, мам, все хорошо, — успокоила ее Ребекка. Она осторожно подошла к матери, часто и тяжело дышавшей, и медленно вытащила сковородку у нее из руки. Миссис Берроуз не сопротивлялась.

Ребекка с облегчением вздохнула и огляделась. Она заметила на ковре темные пятна — грязь или (она присмотрелась и нахмурилась) кровь.

— Если у них есть кровь, — монотонно произнесла миссис Берроуз, увидев, куда смотрит дочь, — значит, я могу их убить. — Она оскалилась, а потом жутко, скрипуче расхохоталась.

— Давай-ка выпьем чаю, — предложила Ребекка, вымученно улыбаясь, когда мать снова успокоилась. Положив руку на талию миссис Берроуз, она повела ее в гостиную.

Глава 23

Уилл проснулся от того, что дверь резко распахнулась и Первый Офицер грубо поднял его на ноги. Еще сонный мальчик отстраненно наблюдал, как позади остается камера, приемная и, наконец, дверь в участок.

На лестнице полицейский отпустил его, и Уилл сделал несколько неуверенных шагов, прежде чем ноги снова начали его слушаться. Рядом с ним на каменные ступеньки шлепнулся рюкзак, затем Офицер, не сказав ни слова, развернулся и ушел в участок. Уилл остался стоять на лестнице, пошатываясь и ничего не понимая.

Странно было видеть свет фонарей после стольких дней, проведенных в мрачной камере. Подул ветерок, влажный и душный, но приятный по сравнению со спертым воздухом тюрьмы.

«И что теперь?» — подумал Уилл, почесывая шею под жестким воротником рубашки, которую ему выдали взамен грязной футболки. Все еще ничего не понимая, он открыл было рот, чтобы зевнуть, но сдержался, услышав необычный звук — лошадь беспокойно била копытом по мокрой брусчатке. Уилл поднял голову и увидел на другой стороне дороги черную карету, запряженную двумя белыми лошадьми. На козлах сидел кучер с поводьями в руках. Дверь кареты распахнулась, оттуда выпрыгнул Кэл и побежал к нему через улицу.

— Что это значит? — подозрительно спросил его Уилл, поднимаясь на ступеньку выше.

— Мы забираем тебя домой, — ответил Кэл.

— Домой? Как это? С тобой? Я никуда не уйду без Честера! — решительно сказал Уилл.

— Тс-с! Не надо. Послушай, — быстро прошептал Кэл, подойдя к нему вплотную, — за нами следят, — кивнул он головой в сторону улицы, глядя Уиллу в глаза.

На углу неподвижно стояла одинокая фигура, темная, будто бесплотная тень. Уилл различил белый воротник.

— Я не поеду без Честера, — прошипел Уилл.

— Знаешь, что с ним сделают, если ты не поедешь с нами? Просто подумай.

— Но…

— Слушай, все от тебя зависит. Может, с ним обойдутся мягко, — Кэл умоляюще поглядел на него.

Уилл обернулся на участок в последний раз, вздохнул и покачал головой.

— Ладно, поехали.

Кэл улыбнулся, подхватил рюкзак Уилла и пошел к карете. Он открыл дверь и придержал ее для Уилла. Тот неохотно забрался внутрь, не вынимая руки из карманов и вжав голову в плечи. Ему не нравилась эта затея.

Когда карета тронулась, Уилл оглянулся. Создатель этого транспортного средства явно не беспокоился об удобстве пассажиров. Сиденья, как и боковые панели, были сделаны из твердого дерева и покрыты черным лаком. В карете пахло краской и чуть-чуть хлоркой, примерно как в школьном спортзале после летних каникул. Но для Уилла сейчас что угодно было приятнее камеры, где они с Честером провели столько дней. Тут он почувствовал укол совести, вспомнив о друге, который теперь остался один и, может быть, даже не знает, что с ним случилось. Уилл поклялся, что обязательно найдет способ вытащить Честера из тюрьмы, даже ценой собственной жизни.

Он угрюмо откинулся на спинку и положил ноги на противоположное сиденье, отодвинул кожаную шторку и стал смотреть в окно. Карета громыхала по пустым однообразным улицам мимо унылых домов и темных витрин. Подземный город казался чуть ли не бескрайним. Кэл тоже положил ноги на сиденье. Юный подземный житель искоса поглядывал на Уилла и довольно улыбался. Мальчики молчали, думая каждый о своем. Но вскоре, усталость взяла верх, и у Уилла начали слипаться глаза. Наконец он задремал под равномерный стук копыт. Когда карету подбрасывало на ухабах, он открывал глаза, смущенно озирался, что весьма забавляло Кэла, и снова проваливался в сон.

Проспав несколько минут, а может быть, и часов, Уилл окончательно проснулся, на этот раз оттого, что кучер щелкал кнутом. Карета поехала быстрее, а фонари за окном стали попадаться реже. Уилл предположил, что они на окраине города.

Между зданиями были более широкие промежутки, густо заросшие темно-зеленым, почти черным лишайником. По обеим сторонам дороги появились полосы земли, разделенные на участки хилыми заборами. Там на грядках росло что-то вроде крупных грибов.

В одном месте карета замедлилась — им пришлось ехать по мосту через узкий канал. Уилл посмотрел из окна вниз, на лениво текущую черную воду, похожую на нефть, и ему почему-то стало жутко.

Вдруг дорога резко ушла вниз, и карета повернула налево. Когда дорога снова выровнялась, кучер крикнул: «Тпру!» — и лошади перешли на шаг.

Уилл высунул голову в окно посмотреть, что происходит. Дорогу перекрывали огромные металлические ворота, неподалеку группка людей сгрудилась вокруг жаровни, отогревая руки. В стороне от них, посреди дороги, стоял человек в капюшоне и размахивал высоко поднятым фонарем, приказывая кучеру остановиться. Карета со скрипом затормозила, и Уилл, к своему ужасу, увидел, как из мрака появился стигиец — эту фигуру ни с чем нельзя было спутать. Мальчик быстро задернул шторку и вжался в сиденье, вопросительно глядя на Кэла.

— Это Черепные ворота. Главный въезд в Колонию, — объяснил Кэл, успокаивая его.

— Я думал, мы и так в Колонии.

— Да нет же, — усмехнулся Кэл, — это был просто Квартал. Это вроде заставы… пограничный город.

— Так это еще не все?

— Не все? Да тут километры городов!

Уилл не находил слов. Он с опаской смотрел на дверь, за которой раздавался приближающийся стук каблуков по мостовой. Кэл взял его за локоть.

— Не бойся, они проверяют всех, кто проезжает через ворота. Просто молчи. Если что, говорить буду я.

Тут дверь со стороны Уилла открылась, и стигиец заглянул внутрь. Он поднес латунную лампу к лицам мальчиков, потом отошел и посветил на кучера, который протянул ему листок бумаги. Стигиец бегло просмотрел его, потом, очевидно, удовлетворившись, снова посмотрел на мальчиков, направил слепящий свет прямо в глаза Уиллу и с презрительной усмешкой захлопнул дверь. Он вернул записку кучеру, сделал знак человеку на дороге, развернулся и ушел.

Услышав громкий скрежет, Уилл осторожно отодвинул уголок шторки и снова выглянул наружу. Привратник махал им, показывая, что можно проезжать. В свете его фонаря стало видно, что на самом деле ворота — подъемная решетка. Мальчик увидел, как она рывками поднимается наверх, уходя в такое поразительное сооружение, что он не поверил глазам. Над проемом нависал огромный беззубый череп, вырезанный из светлого камня.

— Жутковато, — пробормотал Уилл.

— Так и задумано. Это предупреждение, — равнодушно ответил Кэл.

Кучер тем временем щелкнул кнутом, и карета устремилась прямо в рот кошмарного изваяния, за которым начинался новый туннель.

Высунувшись из окна, Уилл смотрел назад, на опускающуюся решетку, пока она не скрылась за поворотом. Лошади набрали скорость, карета повернула за угол и покатилась по пологому склону в огромный туннель, высеченный в темно-красном песчанике. В нем не было никаких зданий. По мере того как туннель уходил все глубже, воздух менялся, запахло дымом, а вездесущий гул на минуту усилился настолько, что отдавался во всей карете.

Карета в последний раз резко завернула, гудение ослабло, и воздух снова стал относительно чистым. Кэл пристроился к окну рядом с Уиллом, чуть ли не соприкасаясь с ним щеками. Перед мальчиками постепенно открывалось огромное пространство. По обеим сторонам дороги высились здания, над ними по стенам туннеля тянулись джунгли кирпичных труб, похожих на раздувшиеся вены. Вдалеке виднелись другие трубы — темные, заводские, — из которых вырывались языки холодного голубого пламени и шел дым, который ровными столбами, не потревоженными ветром, поднимался вверх. Там он скапливался в облака, напоминавшие рябь на поверхности перевернутого коричневого океана.

— Это Колония, Уилл, — сказал Кэл. — Это наш…

Уилл изумленно моргал, едва дыша.

— …дом.

Глава 24

Примерно тогда же, когда Уилл и Кэл подъезжали к дому Джеромов, Ребекка стояла рядом с женщиной — соцработником на тринадцатом этаже Мандела-хайтс, унылого захудалого многоквартирного дома в бедной части Уондсворта. Женщина в третий раз позвонила в дверь квартиры № 65. Ребекка тем временем разглядывала грязный пол. Ветер тоскливо завывал в разбитых окнах лестничной клетки и шевелил полупустые пакеты с мусором, сваленные в углу.

Ребекка поежилась — не столько из-за пронизывающего ветра, сколько из-за того, что ее привезли в самое ужасное место на свете.

Социальная работница с недоверием посмотрела на скользкую кнопку звонка и принялась стучать в дверь. Ответа по-прежнему не было, но из квартиры отчетливо доносился звук телевизора. Она постучала снова, на этот раз посильнее. Наконец в ответ из-за двери послышался кашель и резкий женский голос: — Да иду я, иду. Господи, что ж за люди-то такие, потерпеть не могут!

Женщина повернулась к Ребекке и попыталась ободряюще улыбнуться. У нее получилась только жалостливая гримаса.

— Похоже, она дома.

— Замечательно, — с сарказмом ответила Ребекка и подхватила два своих чемоданчика.

Молча они уставились на дверь. Хозяйка громко брякала задвижками, ругаясь, бормоча и время от времени покашливая; наконец звякнула последняя цепочка, и дверь приоткрылась. Оттуда высунулась растрепанная женщина средних лет с сигаретой во рту и подозрительно смерила взглядом пришедших.

— Чего вам? — спросила она, прищурив один глаз от дыма.

Когда она говорила, сигарета, прилипшая к нижней губе, дергалась, как палочка темпераментного дирижера.

— Я привезла вашу племянницу, миссис Босуэлл, — объявила женщина из социальной службы, указывая на Ребекку.

— Чего? — вытянула шею хозяйка квартиры, уронив пепел на лакированные туфли социальной работницы. Ребекка поморщилась.

— Вы не помните? Мы вчера с вами говорили по телефону.

Бесцветные глаза женщины остановились на девочке. Ребекка чуть подалась вперед, чтобы попасть в ее поле зрения.

— Здравствуй, тетя Джин, — сказала она, силясь улыбнуться.

— Ребекка, хорошая моя, ну конечно, дай-ка на тебя посмотрю, как ты выросла-то! Прямо взрослая девушка!

Тетя Джин откашлялась и открыла дверь полностью.

— Заходите, заходите, сейчас чаю вскипячу.

Она развернулась и прошаркала по короткому коридору на кухню, предоставив нежданным гостям любоваться кучами покоробившихся газет у стен и огромной кипой нераспечатанных писем и листовок на грязном ковре. На всем лежал тонкий слой пыли, углы были затянуты паутиной, а в воздухе стоял запах сигарет тети Джин. Гостьи молча стояли у порога, наконец социальная работница, как будто выйдя из транса, быстро попрощалась с Ребеккой, пожелала ей удачи и торопливо пошла вниз по лестнице, бросив печальный взгляд на лифт, словно надеясь, что он чудесным образом заработал и ей не придется спускаться пешком. Девочка посмотрела ей вслед, робко вошла в квартиру и направилась на кухню.

— Давай-ка, подсоби мне тут, — сказала тетя Джин, откапывая из кучи хлама на столе пачку сигарет.

Ребекка огляделась. Зрелище было неутешительным. Лучи солнца прорезали облако табачного дыма, неизменно окружавшего тетю Джин, будто личная туча. Девочка поморщилась, уловив кисловатую вонь вчерашней пригоревшей пищи.

— Если собираешься жить со мной, — сказала тетя, исступленно кашляя, — будь добра, делай свою долю работы по дому.

Ребекка не шелохнулась. Ей казалось, что малейшего движения будет достаточно, чтобы она покрылась пылью и грязью, как и все в этой квартире.

— Давай, Бекки, кидай свои чемоданы и закатывай рукава. Для начала хотя бы чайник поставь, — улыбнулась тетя Джин, усаживаясь за кухонный стол. Она подожгла новую сигарету от предыдущей, а потом затушила окурок о пластиковую столешницу, промахнувшись мимо переполненной пепельницы.

В доме у Джеромов оказалось на удивление уютно и красиво: ковры спокойной расцветки, полированные панели, стены, выкрашенные в темно-зеленые и темно-красные тона. Кэл забрал у Уилла рюкзак и поставил на пол у столика, где на светлой льняной салфетке стояла масляная лампа с абажуром из матового стекла.

— Сюда, — сказал он, приглашая Уилла пройти за ним в первую дверь по коридору. — Тут у нас гостиная, — гордо объявил он.

В комнате было тепло и душновато — свежий воздух проникал только через заросшую грязью решетку над входом. Низкий потолок украшала лепнина, пожелтевшая от дыма и копоти; огонь в камине, очевидно, горел постоянно. Перед камином на потертом персидском ковре развалилось крупное животное неухоженного вида. Оно спало на спине, задрав лапы и открыто демонстрируя свою половую принадлежность.

— Собака! — воскликнул Уилл, не ожидавший увидеть под землей домашнее животное. У пса была обвисшая, будто слишком просторный костюм, кожа цвета шлифованного сланца, совершенно голая, если не считать клочков темной шерсти, торчавших там и тут.

— Собака? Это Бартлби, кот-охотник. Породы рекс.

Уилл потрясенно оглядел животное. Кот? Размером он был с упитанного нестриженого добермана. Его огромная грудная клетка медленно поднималась и опускалась. В этом существе не было ничего кошачьего. Уилл нагнулся, чтобы рассмотреть его получше. Тут зверь громко фыркнул во сне и дернул громадной лапой.

— Осторожно, он может лицо разбить.

Уилл развернулся и увидел в одном из двух кресел, стоявших по сторонам камина, старую женщину. Она сидела в глубоком старинном кожаном кресле, так что мальчик не заметил ее, когда вошел.

— Я не собирался его трогать, — стал оправдываться он, выпрямившись.

Бледно-серые глаза старушки заблестели, и она пристально посмотрела на Уилла.

— Его и не надо трогать, — сказала она и добавила: — Наш Бартлби очень чуткий. — Она ласково поглядела на гигантское животное, нежащееся у огня.

— Бабушка, это Уилл, — сказал Кэл.

Проницательный взгляд старой женщины снова остановился на Уилле, и она кивнула.

— Прекрасно вижу. Он Маколей с головы до пят, и глаза у него точь-в-точь как у матери. Здравствуй, Уилл.

Уилл онемел, потрясенный ее ласковым тоном и светлым сиянием глаз. Оно как будто что-то зажгло в нем, какое-то смутное воспоминание, подобно тому как ветерок заставляет гаснущие угли вновь воспламениться. В ее присутствии мальчику было спокойно. Но почему? Обычно он всегда держался настороженно с незнакомыми взрослыми, а уж здесь, в этой загадочной подземной стране, ни в коем случае нельзя было терять бдительность. Уилл решил про себя, что постарается поладить с Джеромами и подыграет им, но ни за что не будет им доверять. А эта старушка была особенной. Он как будто давно знал ее.

— Присаживайся, поговорим. Уверена, что ты можешь рассказать мне немало занимательных историй о жизни наверху, — она на секунду подняла глаза к потолку. — Кэлеб, поставь-ка чайник да принеси сласти. А Уилл пока мне расскажет о себе, — сказала старушка, указывая на второе кресло. Рука у нее была изящная, но сильная — рука женщины, жившей тяжелым трудом.

Уилл присел на краешек. Рядом с весело потрескивающим огнем ему стало тепло и хорошо. У него появилось необъяснимое ощущение, будто он наконец оказался в безопасном месте, в надежном убежище.

Старая женщина внимательно смотрела на Уилла. Ее внимание согревало так же, как огонь в очаге. Мучения прошлой недели показались ему бесконечно далекими, даже чужими. Он вздохнул и подвинулся поглубже, с растущим любопытством рассматривая старушку.

У нее были тонкие белоснежные волосы, собранные в аккуратный пучок на макушке и заколотые черепаховым гребнем. Одета она была в простое голубое платье с длинными рукавами и высоким кружевным воротником.

— Почему мне кажется, будто я вас знаю? — вдруг спросил Уилл. Он чувствовал, что этой незнакомке можно говорить все, что придет в голову.

— Потому что ты меня знаешь, — улыбнулась она. — Я тебя нянчила, пела тебе колыбельные.

Уилл раскрыл рот, собираясь возразить, но остановился. Он нахмурился. Мальчик как будто каждой клеточкой тела чувствовал, что старушка говорит правду. В ней было что-то поразительно знакомое. У Уилла появился ком в горле, и он несколько раз сглотнул, пытаясь справиться с нахлынувшими чувствами. Старая женщина заметила, что его глаза наполняются слезами.

— Знаешь, она бы очень гордилась тобой, — сказала бабушка Маколей. — Ты был ее первенцем. — Она кивнула в сторону каминной полки и попросила: — Дай-ка мне вон ту фотографию. Ту, что в середине.

Уилл поднялся и стал разглядывать фотографии в рамках всевозможных форм и размеров, никого на них не узнавая. Одни незнакомые лица весело улыбались, другие серьезно смотрели в аппарат, но все они казались ему какими-то бесплотными, как похожие на призраков люди на старинных дагерротипах, которые Уилл видел в музее у отца. Он взял самую большую фотографию, которую просила старушка. Она стояла на почетном месте, в самом центре каминной полки. Увидев, что на ней изображены мистер Джером и Кэл, несколькими годами младше, чем сейчас, Уилл заколебался.

— Да, именно эту, — подтвердила она.

Уилл протянул ей рамку. Старушка перевернула ее, отогнула скобочки и вытащила задник. Там была еще одна фотография, которую она аккуратно подцепила ногтями, вынула и молча протянула мальчику.

Неловко опершись на спинку кресла, он повернул ее к свету и стал рассматривать. На фотографии была запечатлена молодая женщина в белой блузке и длинной черной юбке. В руках она держала небольшой сверток. Волосы белее белого, как у Уилла, обрамляли красивое лицо: добрые светлые глаза, тонкий нос, пухлые губы, квадратный подбородок… его подбородок, которого мальчик невольно коснулся.

— Да, — тихо сказала старая женщина, — это Сара, твоя мать. Ты очень на нее похож. Эту фотографию сделали всего через несколько недель после твоего появления на свет.

— Что? — воскликнул Уилл, чуть не уронив фотографию.

— Твое настоящее имя — Сет… Так тебя окрестили. Это тебя она держит на руках.

Уиллу показалось, что у него остановилось сердце. Он осторожно поглядел на сверток. Видно было, что это ребенок, но из-за пеленок различить лицо не удавалось. У него задрожали руки, в сознании завертелись десятки мыслей. Из путаницы ощущений всплывало что-то определенное, связное, понятное, словно он долго бился над задачей и наконец обнаружил решение. Как будто подсознательно Уилл всегда чуть-чуть сомневался, что доктор Берроуз, миссис Берроуз и Ребекка ему родные; как будто чувствовал в глубине души, подозревал, не решаясь признаться самому себе, что отличается от них.

Уилл заставил себя снова сосредоточиться на фотографии в поисках новых доказательств.

— Да, — ласково сказала бабушка Маколей, и он обнаружил, что кивает в ответ.

Это могло показаться невозможным, но он знал, он совершенно точно знал, что она говорит правду. Что эта женщина на черно-белой, немного расплывчатой фотографии — его родная мать, и что эти люди, которых он почти не знает, — его настоящая семья. Уилл не мог этого объяснить, он просто знал, что это так.

Он уже не считал, что его пытаются перехитрить, все сомнения рассеялись, как дым, и по щеке мальчика побежала слеза, оставляя тонкий светлый след на грязной коже. Он быстро смахнул ее рукой. Возвращая фотографию бабушке Маколей, он чувствовал, что у него горит лицо.

— Расскажи мне, как там, в Верхоземье, — попросила она, чтобы помочь ему справиться с неловкостью.

Уилл благодарно вздохнул. Он подождал у ее кресла, пока она вставит фотографию обратно, а потом вернул ее на каминную полку.

— Ну… — нерешительно начал он.

— Знаешь, я никогда не видела дневного света. Как это, когда солнце светит в лицо? Я слышала, что оно жжется.

Уилл, снова усевшийся в кресло, с изумлением посмотрел на нее.

— Вы никогда не видели солнца?

— Мало кто видел, — сказал Кэл, входя в комнату и усаживаясь на ковре у ног бабушки. Он начал ласково разминать обвисшие складки кожи на шее у облезлого кота, и комната тут же наполнилась громким мурлыканьем.

— Расскажи, Уилл. Расскажи, как это, — сказала бабушка Маколей, гладя Кэла по голове.

И Уилл начал рассказывать, сперва неуверенно, но потом слова полились из него рекой, и он во всех подробностях стал описывать им жизнь наверху. Он не ожидал, что говорить с этими людьми, которых он едва знает, будет так легко, так просто. Он рассказал им о своей семье, о школе, о раскопках, которые они проводили с отцом — вернее, с человеком, которого он до сих пор считал своим отцом, — о матери и сестре.

— Ты очень любишь свою верхоземскую семью, да? — спросила бабушка Маколей.

Уилл смог только кивнуть в ответ. Пусть оказалось, что у него здесь, в Колонии, есть родная семья, но это не заставит его по-другому относиться к отцу. И как бы ни портила иногда ему жизнь Ребекка, он все-таки очень по ней скучал. Уиллом овладело чувство вины — сестра наверняка места себе не находила от беспокойства, не зная, что с ним случилось. В ее маленький упорядоченный мир как будто ворвался тайфун. Уилл сглотнул. «Прости, Ребекка, пожалуйста! Надо было рассказать тебе, надо было оставить записку!» Вызвала ли она полицию, когда обнаружила, что он исчез? Скорее всего, это ни к чему не привело, как и тогда, когда пропал их отец. Но мысли о доме отошли на второй план, как только Уилл вспомнил о Честере и представил, каково ему там, одному, в ужасной камере.

— Что будет с моим другом? — выпалил он.

Бабушка Маколей ничего не сказала и рассеянно посмотрела на огонь, и Кэл быстро ответил за нее:

— Ему не позволят вернуться… и тебе тоже.

— Но почему? — спросил Уилл. — Мы поклянемся, что никому ничего не расскажем… об этом месте.

Несколько секунд все молчали, а потом бабушка Маколей деликатно кашлянула.

— Стигийцам этого недостаточно, — сказала она. — Они не рискнут отпустить в Верхоземье тех, кто может рассказать о нас. Ведь тогда нас могут открыть.

— Открыть?

— Так сказано в Книге Катастроф. Конец света настанет, когда живущие наверху обнаружат и уничтожат нас, — монотонно произнес Кэл, как будто декламировал стихотворение.

— Господи упаси, — пробормотала старая женщина, снова отвернувшись к огню.

— Так что сделают с Честером? — спросил Уилл, страшась услышать ответ.

— Либо пошлют на работы, либо отправят в изгнание… отвезут на поезде в Глубокие Пещеры и оставят там, — ответил Кэл.

Уилл собирался спросить, что это за Глубокие Пещеры, как вдруг из коридора раздался звук удара — это входная дверь стукнулась о стену. Пламя в камине ярко вспыхнуло и рассыпало десятки искорок, которые устремились в дымоход, угасая на лету. Кэл и Уилл вскочили на ноги, а бабушка Маколей выглянула из кресла, улыбаясь.

— ВСЕМ ПРИВЕТ! — громко и раскатисто произнес мужской голос.

Сонный кот попытался бочком протиснуться под столик и уронил его. В этот самый момент дверь гостиной распахнулась, и на пороге появился крупный плотный мужчина. На его бледном лице с румяными щеками читался неприкрытый восторг.

— ГДЕ ОН? ГДЕ ОН? — пробасил мужчина и горящими глазами уставился на Уилла. Мальчик нерешительно встал с кресла, не зная, что и думать об этой стихии в образе человека. В два огромных шага мужчина пересек комнату и заключил Уилла в крепкие объятия, подняв его, будто перышко. Оглушительно рассмеявшись, он вытянул руки, не отпуская мальчика, беспомощно болтавшего ногами в воздухе.

— Дай-ка на тебя посмотреть. Да… да, это точно он, весь в мать пошел. Глаза-то, глаза, а, ма? Ее глаза, и подбородок ее… Господи, будто снова вижу свою красавицу сестричку! Ха-ха-ха! — гремел он.

— Тэм, опусти его, пожалуйста, — сказала бабушка Маколей.

Мужчина поставил Уилла на пол, но никак не мог оторвать от него глаз и все улыбался и качал головой.

— Великий день сегодня, великий. — Он протянул Уиллу руку, огромную, словно окорок, и сказал: — Я твой дядя Тэм.

Уилл машинально подал ему руку. Тэм сжал ее в гигантской ладони, чуть не сломав, и притянул мальчика к себе, взъерошивая ему волосы свободной рукой. Потом он демонстративно принюхался к его макушке и прогудел:

— Чую кровь Маколеев! Наш мальчишка, верно, ма?

— Несомненно, — мягко ответила она. — Только не пугай его своими играми, Тэм.

Бартлби потерся большой головой о черную штанину дяди Тэма и вклинился между ним и Уиллом, не переставая мурлыкать и поскуливать удивительно низким тоном. Тэм мельком взглянул на животное, а потом посмотрел на Кэла, который наблюдал за происходящим, стоя у бабушкиного кресла.

— А как поживает наш ученик волшебника? А, Кэл? Как тебе все это? — дядя Тэм переводил взгляд с одного мальчика на другого. — Господи, как же я рад снова видеть вас обоих под одной крышей! — Он покачал головой, будто никак не мог в это поверить. — Братья, да, братья. Племяннички мои! За это надо выпить. Как следует выпить!

— Мы как раз собирались пить чай, — быстро вставила бабушка Маколей. — Присоединишься к нам, Тэм?

Он обернулся к матери и широко улыбнулся. Глаза у него хитро блестели.

— Что ж не присоединиться-то?! Для начала и чайку можно, заодно поболтаем.

Бабушка вышла из комнаты, и дядя Тэм уселся в освободившееся кресло, жалобно заскрипевшее под его весом. Вытянув ноги к огню, он вытащил из внутреннего кармана своего огромного плаща короткую трубочку и набил ее табаком из кисета. Потом он разжег трубку лучиной от камина, откинулся на спинку и выпустил к потолку облачко голубоватого дыма, не сводя глаз с мальчиков.

Несколько минут все молчали; в камине потрескивал уголь, Бартлби мурлыкал, не утихая, да с кухни доносился звон посуды. Огонь бросал отсветы на лица, по стенам плясали тени. Наконец Тэм заговорил:

— Ты знаешь, что твой верхоземский отец здесь был?

— Вы его видели? — Уилл придвинулся ближе к дяде Тэму.

— Нет, но я говорил с теми, кто видел.

— Где он? Полицейский сказал мне, что он в безопасности.

— В безопасности? — дядя Тэм выпрямился и вытащил трубку изо рта. Лицо его посерьезнело. — Запомни, нельзя верить ни единому слову этих бесхребетных тварей. Они хуже змей и пиявок. Поганые лизоблюды стигийцев!

— Хватит, Тэм, — сказала бабушка Маколей, входя в комнату. Она нетвердыми руками держала поднос с чайником, чашками и тарелкой бесформенных комочков в белой глазури — видимо, их она и называла «сластями». Кэл помог ей и передал чашки Уиллу и дяде Тэму. После этого Уилл уступил бабушке Маколей свое кресло и сел рядом с Кэлом на ковре перед камином.

— Так что с моим папой? — спросил Уилл немного резче, чем хотел.

Тэм кивнул и снова раскурил трубку. Огромные клубы дыма окружили его голову, будто вершину вулкана.

— Ты отстал от него всего на недельку. Он отправился в Глубокие Пещеры.

— В изгнание? — Уилл резко выпрямился, вспомнив слова Кэла, и взволнованно посмотрел на дядю.

— Да нет, нет! — воскликнул Тэм, замахав рукой с зажатой в ней трубкой. — Сам! Вот что любопытно — судя по всему, он туда отправился по своей воле… Ни объявлений, ни приговора, никаких стигийских спектаклей, — дядя Тэм затянулся и медленно выпустил дым, нахмурившись. — Пожалуй, там и смотреть было бы не на что — народ любит, чтобы приговоренный бился и умолял о пощаде… — Он посмотрел на огонь, все еще хмурясь, как будто вся эта история сбила его с толку. — Последние дни, что он тут провел, он все бродил, что-то записывал в книжечку… приставал к людям с дурацкими вопросами. Наверное, стигийцы решили, что он малость… — дядя Тэм постучал пальцем по виску.

Бабушка Маколей кашлянула и строго посмотрела на него.

— …безобидный, — спохватился дядя Тэм. — Видно, поэтому его и не трогали. Но следили за каждым шагом.

Уилл беспокойно заерзал по ковру. Ему было неприятно вытягивать ответы из этого добродушного и дружелюбного человека, который вдобавок приходился ему дядей, но сдержаться он не мог.

— А что такое Глубокие Пещеры? — спросил он.

— Внутренний круг. Нижние Земли, — дядя Тэм указал чубуком трубки на пол. — Далеко под нами. Глубокие Пещеры.

— Это плохое место, да? — вставил Кэл.

— Я там не был. Туда на прогулки не ходят, — сказал дядя Тэм, значительно поглядев на Уилла.

— Так где это? — спросил Уилл, жаждавший узнать побольше о том, куда отправился его отец.

— Ну, милях в пяти под нами есть другие… можно сказать, поселения. Там кончается Вагонетная дорога и живут копролиты. — Он громко пососал трубку. — Воздух там тяжелый. Дорога-то кончается, а туннели идут дальше — говорят, там их целые мили. Есть легенда, будто в нижних землях, в самой середине, есть города во много раз старше и больше, чем Колония. — Дядя Тэм презрительно фыркнул. — По мне, так это чепуха.

— А кто-нибудь бывал в этих туннелях? — с надеждой в голосе спросил Уилл.

— Всякое рассказывают. Я слыхал, что году в двести двадцатом вернулся оттуда один колонист, которого отправили в Изгнание. Как его там… Абрахам какой-то…

— Абрахам де Джейбо, — негромко сказала бабушка Маколей.

Дядя Тэм взглянул на дверь и понизил голос.

— Его нашли на Вагонетной станции. На него смотреть было страшно — весь в крови, в синяках, отощал, будто скелет. И языка у него не было — говорят, вырезали. Бедняга долго не продержался, умер через неделю от какой-то неведомой болезни, из-за которой у него кровь пузырями шла из ушей и изо рта. Рассказать он, конечно, ничего не рассказал, но говорят, что он спать не мог — боялся — и потому сидел в кровати и рисовал, всю неделю, до самой смерти.

— А что он рисовал? — спросил потрясенный Уилл.

— Говорят, все подряд. Адские машины, диковинных зверей, небывалые виды и много еще всякого непонятного. Целую кучу картинок нарисовал. Стигийцы объявили, что это он бредил из-за болезни, но кое-кто считает, что бедняга на самом деле все это повидал. А картинки по сей день лежат под замком в губернаторской сокровищнице… правда, сам я не встречал никого, кто видел бы их собственными глазами.

— Господи, я бы все отдал, лишь бы на них посмотреть, — зачарованно проговорил Уилл.

Дядя Тэм усмехнулся.

— Что? — спросил Уилл.

— Да говорят, что тот малый, Берроуз, то же самое сказал, когда об этом услышал. Слово в слово!

Глава 25

Когда с чаем, «сластями» и откровениями было покончено, дядя Тэм зевнул во весь огромный рот и с устрашающим хрустом потянулся.

— Ну что, ма, пора вести тебя домой, — обратился он к бабушке Маколей.

Они попрощались с мальчиками и ушли. Без баса и заразительного хохота дяди Тэма дом как будто разом опустел.

— Пойдем, покажу, где ты будешь спать, — сказал Кэл.

Уилл ответил нечленораздельным бормотанием. Он еще не до конца пришел в себя, а в голове у него роились бесчисленные новые мысли и чувства, то и дело помимо его воли всплывавшие на поверхность, будто косяк голодных рыб.

Мальчики вышли в коридор, увешанный фотографиями. Уилл приободрился и стал по пути их рассматривать.

— А я думал, что твоя бабушка живет здесь, — рассеянно сказал он Кэлу.

— Ей позволили меня навещать, — ответил Кэл и тут же отвернулся, однако от Уилла не укрылось его смятение.

Брат явно говорил ему не все.

— Что значит «позволили»?

— Ну, у нее есть свой дом, где выросли мама и дядя Тэм, — уклончиво ответил Кэл, мотнув головой. — Ладно, пошли!

Держа рюкзак, он поднялся до середины лестницы и только тут с неудовольствием заметил, что Уилла нет. Перегнувшись через перила, Кэл увидел, что он до сих пор стоит у стены с фотографиями, глядя куда-то в конец коридора.

Любопытство и жажда открытий снова овладели Уиллом, несмотря на усталость и груз новой информации.

— Что там такое? — спросил он, указывая на черную дверь с латунной ручкой.

— Ничего интересного. Просто кухня, — нетерпеливо ответил Кэл.

— А можно взглянуть?

Уилл уже направился к двери. Кэл вздохнул.

— Ладно, — смирился он и пошел вниз по лестнице. — Только там не на что смотреть. Это же просто кухня! — раздраженно добавил он, ставя рюкзак на нижнюю ступеньку.

Уилл тем временем протиснулся в дверь и попал в комнату с низким потолком, чем-то напоминавшую больницу викторианской эпохи. Здесь и пахло по-больничному — едкая резкость карболки смешивалась с невнятными запахами пищи. Уилл поглядел на стены тусклого грибного цвета, на пол и рабочие поверхности, выложенные большими белыми плитками. Плитки покрывала густая сеть трещин и царапин, а местами они были протерты чуть ли не до основания.

В углу стояла старинная массивная плита, лоснящаяся от пригоревшего жира, на которой грелось несколько кастрюль. На одной из них тихонько дребезжала крышка. Уилл нагнулся над крайней кастрюлей, но ничего не увидел из-за пара; там булькало что-то пряное. Справа, за колодой для разделки мяса, над которой висел на крюке большой тесак, он заметил еще одну дверь.

— А там что?

— Слушай, может, лучше… — Кэл замолчал, поняв, что с братом спорить бесполезно. Тот уже сунул голову в смежную комнату.

Уилл просиял, увидев, что скрывается за дверью. Небольшая комната напоминала кладовую алхимика: стены были уставлены пузатыми банками с неведомыми домашними заготовками. Их содержимое, искаженное толстым стеклом и обесцвеченное из-за маслянистой жидкости, в которой оно плавало, больше всего напоминало анатомические препараты, законсервированные в формальдегиде.

На нижней полке лежали тусклые металлические подносы с серо-коричневыми предметами размером с футбольный мяч.

— Что это такое?

— Пенсовики — мы их везде выращиваем, но больше в подвале.

— А зачем они? — Уилл нагнулся, разглядывая их бархатистую пятнистую поверхность.

— Это грибы. Их едят. Тебе, наверно, тоже давали, когда ты был в тюрьме.

— Ясно, — ответил Уилл и скорчил гримасу, выпрямляясь. — А это что? — он указал на темные полоски, свисавшие с потолка. Они были похожи на вяленое мясо.

Кэл широко улыбнулся.

— Сам догадайся.

Уилл не без колебаний вытянул шею, рассматривая полоски. Это явно было какое-то мясо. Мальчик принюхался и покачал головой.

— Не знаю.

— Да ладно! Не узнаешь запах?

Уилл закрыл глаза и еще раз понюхал мясо.

— Нет, не похоже ни на что… — тут его глаза распахнулись, и он повернулся к Кэлу. — Крысятина, да? — спросил он, довольный успехом и вместе с тем неприятно удивленный своим открытием. — Вы едите крыс?

— А что тут такого? Это же вкусно. А теперь скажи, что это за крыса? — потребовал Кэл, наслаждаясь гримасой отвращения на лице брата. — Древесная, сточная или безглазая?

— Я терпеть не могу крыс и уж тем более не ем их. Понятия не имею.

Кэл покачал головой, делая вид, что страшно разочарован.

— Безглазая! Это же просто, — сказал он, осторожно трогая одну из полосок и тоже нюхая. — С душком, остренькая. Мы их по воскресеньям едим.

Тут у них за спиной раздался громкий гул, и мальчики обернулись, подскочив. Мурлыкая во весь голос, на полу сидел Бартлби и не сводил огромных желтых глаз с вяленого мяса. По его голому подбородку стекала слюна.

— Брысь! — прикрикнул на него Кэл, указывая на дверь в кухню.

Кот лениво повозил лапой по плиточному полу, зачарованно глядя на мясо.

— Барт, брысь, я сказал! — снова крикнул Кэл.

Кот огрызнулся, оскалил зубы — жемчужно-белые и острые как бритва — и стал покрываться гусиной кожей.

— Ах ты мерзавец! — беззлобно рявкнул Кэл. — Укусишь ты меня, как же!

Он в шутку попытался пнуть непослушного кота, но тот легко увернулся от его ноги. Медленно развернувшись, Бартлби презрительно поглядел на мальчиков через плечо и лениво потрусил прочь, подергивая тонким длинным хвостом в знак пренебрежения.

— Он душу продаст за крысу, — сказал Кэл, улыбаясь и качая головой.

Когда экскурсия по кухне закончилась, Кэл повел Уилла по скрипучей деревянной лестнице на второй этаж.

— Это комната отца, — сказал он, приоткрыв темную дверь на площадке. — Вообще-то нам сюда нельзя. Если застукают — попадет.

Уилл быстро обернулся, чтобы убедиться, что опасности нет. Большую часть комнаты мистера Джерома занимала огромная кровать с балдахином такой высоты, что он едва не касался опасно провисшего потолка. В углу светился единственный шар. Больше в комнате ничего не было.

— А это откуда? — спросил Уилл, указывая на ряд светлых прямоугольных пятен на стене.

Кэл поглядел на них и нахмурился.

— Тут раньше фотографии висели. Потом отец все ободрал.

— Почему?

— Из-за матери. Она тут все обставляла — это вообще была ее комната, — ответил Кэл. — Когда она ушла, отец… — он замолчал.

Видя, что Кэл не хочет об этом распространяться, Уилл решил не приставать к нему с расспросами, по крайней мере, сейчас. Он ведь видел, что фотография его матери, которую показывала ему бабушка Маколей, была почему-то спрятана. Ни дядя Тэм, ни бабушка, ни Кэл не спешили посвящать его в эту тайну. Даже если они и вправду его родная семья — а Уилл снова задумался над этим фантастическим предположением, — он твердо решил, что рано или поздно узнает все тайны.

Когда мальчики вернулись на лестничную площадку, Уилл остановился полюбоваться внушительным светящимся шаром, который крепко держала когтистая бронзовая лапа, торчащая из стены.

— А откуда берутся такие светильники? — спросил он, трогая прохладную поверхность шара.

— Светосферы? Не знаю. Кажется, их делают в Западной Пещере.

— И как они работают? Папа нашел такой шар и отослал в лабораторию, но там ничего не выяснили.

Кэл равнодушно посмотрел на светильник.

— Да я сам не знаю. Знаю, что формулу открыли ученые, которые работали на сэра Габриэля Мартино, а вообще…

— Мартино? — перебил его Уилл, вспомнив запись в дневнике отца.

Кэл отмахнулся и продолжал:

— Короче говоря, не знаю, почему они светятся. Там какие-то вещества смешаны под давлением. И, по-моему, для этого берут антверпенское стекло.

— Их тут, наверное, миллион.

— Мы без них не смогли бы жить, — ответил Кэл. — Это как солнце для верхоземцев.

— А как их выключать?

— Выключать? — озадаченно поглядел Кэл на Уилла. Шар ярко освещал их бледные лица. — А зачем их выключать? — удивился он.

Кэл отошел от светильника, но Уилл остался на месте.

— Расскажи мне, кто такой этот Мартино, — попросил он.

— Сэр Габриэль Мартино, — со значением произнес Кэл, словно упрекая Уилла в непочтительности. — Это Отец-основатель, наш спаситель. Он построил Колонию.

— А я читал, что он погиб при пожаре… э-э… несколько сот лет назад.

— Они и хотели, чтобы вы, верхоземцы, так думали. Пожар был, но он не погиб, — ответил Кэл.

— А что с ним стало на самом деле? — не сдавался Уилл.

— Он спустился сюда с остальными Отцами-основателями, что же еще?!

— С Отцами-основателями?

— Да, с Отцами-основателями, ясно? — недовольно сказал Кэл. — Хватит задавать дурацкие вопросы. Если тебе так интересно, почитай Книгу Катастроф.

— Книгу…

— Да надоел уже! — рявкнул Кэл, скрипнул зубами и поглядел на Уилла с таким раздражением, что тот почел за лучшее промолчать.

Мальчики прошли через всю площадку.

— А это моя комната, — сказал Кэл, открывая дверь. — Отец поставил вторую кровать, когда ему сказали, что ты будешь жить у нас.

— Сказали? Кто сказал? — тут же спросил Уилл.

Кэл поднял брови, как будто говоря, что Уиллу лучше не знать.

Комната была ненамного больше той, где Уилл спал дома. Две узких кровати и вплотную придвинутый к ним шкаф заполняли почти все пространство. Уилл присел на одну из кроватей и, увидев на подушке одежду, вопросительно посмотрел на Кэла.

— Да, это для тебя, — подтвердил тот.

— Пожалуй, переодеться мне и вправду не помешает, — пробормотал Уилл, глядя на свои грязные джинсы. Он развернул новую одежду и потрогал брюки. Ткань была шероховатая, едва не чешуйчатая на ощупь. Он предположил, что ее покрыли каким-то веществом, чтобы одежда не пропускала влагу.

Кэл улегся на свою кровать, а Уилл стал надевать непривычно жесткий и холодный костюм. Он натянул брюки, царапавшие кожу, застегнул их на металлические пуговицы и повязал пояс. Потом мальчик влез в рубашку, не расстегивая, и повертел плечами, как будто обустраивался в новой коже. Наконец он накинул длинный сюртук со знакомой пелериной, в которых ходили все подземные жители. Переодеться в чистое было приятно, но новый наряд сильно сковывал движения.

— Не бойся, отогреется — будет помягче, — сказал Кэл, заметив, что Уиллу неудобно.

Потом он встал, перелез через кровать Уилла к шкафу и достал из-под него старую жестяную коробку от печенья.

— Посмотри.

Он поставил жестянку на кровать Уилла и снял крышку.

— Это моя коллекция, — гордо объявил Кэл.

Он выудил из коробки потертый мобильный телефон и протянул Уиллу. Тот немедленно попытался включить его, но безрезультатно. «Ни пользы, ни красоты», как говорил доктор Берроуз в подобных случаях, невзирая на то, что большую часть его бесценной коллекции составляли как раз бесполезные и некрасивые предметы.

— И вот еще, — Кэл достал маленький синий радиоприемник, положил его перед Уиллом, нажал на кнопку и стал крутить ручку настройки. Но кроме металлического потрескивания, ничего не было слышно.

— Тут, внизу, он ничего не поймает, — сказал Уилл, но Кэл уже вытаскивал из жестянки другие сокровища.

— Гляди, какая красота!

Он расправил несколько покоробившихся рекламных брошюр, испещренных белыми пятнышками плесени, и с трепетом, будто бесценные папирусы, передал их Уиллу. Тот хмуро повертел их в руках.

— Знаешь, они очень старые, — заметил он, листая страницы с фотографиями спортивных и семейных машин. — «Новинка! Форд „Капри“!», — прочитал он вслух и незаметно улыбнулся.

Его брат тем временем любовно раскладывал по дну жестянки шоколадные батончики и пакетики леденцов, словно пытался создать идеальную композицию.

— А зачем шоколадки? — спросил Уилл, надеясь, что Кэл угостит его.

— Берегу для особого случая, — с нежностью произнес Кэл, погладив «Марс». — Мне нравится, как они пахнут. — Он поднес батончик к носу и с видом дегустатора понюхал. — Даже открывать не нужно… Я и так чувствую, — мальчик блаженно закатил глаза.

— И откуда у тебя это все? — спросил Уилл, положив на кровать брошюры. Они постепенно снова свернулись в трубочку. Кэл с опаской глянул на дверь и придвинулся поближе к Уиллу.

— От дяди Тэма, — тихо сказал он. — Он часто поднимается выше Колонии, только ты никому не рассказывай. Иначе его отправят в изгнание, — он помедлил и снова поглядел на дверь. — Он даже в Верхоземье ходит.

— Правда? — спросил Уилл, внимательно глядя в лицо Кэлу. — А часто он туда поднимается?

— Бывает иногда, — Кэл перешел на шепот, и Уилл его едва слышал. — Он выменивает то, что… — он запнулся, понимая, что чуть не сказал лишнего, — … что находит.

— Где находит?

— В путешествиях, — уклончиво ответил Кэл. Он собрал свое богатство в коробку, закрыл ее и задвинул обратно под шкаф, а потом повернулся к Уиллу, не вставая с колен.

— Ты хочешь сбежать, так? — с лукавой улыбкой спросил он.

— Чего? — оторопел Уилл.

— Да ладно, мне можешь сказать. Ты ведь собираешься сбежать? Я точно знаю! — Кэл буквально дрожал от волнения, ожидая ответа.

— Сбежать? Вернуться в Хайфилд, ты об этом?

Кэл энергично закивал.

— Может быть. Я пока не знаю, — настороженно ответил Уилл.

Несмотря на все чувства, которые вызывала в нем новая семья, он не хотел рисковать; внутренний голос подсказывал ему, что это может быть хитроумная ловушка. Вдруг и этот мальчик, называющий себя его братом, работает на стигийцев, которые хотят навеки заключить его под землей? Уилл еще не был готов полностью ему довериться.

Кэл пристально посмотрел на него.

— Если соберешься, я с тобой, — сказал он с улыбкой. Но глаза у него были серьезные.

Предложение застало Уилла врасплох. Он не представлял, что ответить, но тут его спас требовательный звон гонга, раздавшийся по всему дому.

— Это к обеду. Наверное, отец вернулся. Пойдем.

Кэл вскочил и выбежал из комнаты. Уилл последовал за ним, боясь отстать. Они быстро спустились в столовую. Мистер Джером уже сидел во главе стола и даже не повернул головы в их сторону. Он не сводил глаз с грубого деревянного стола.

Трудно было представить комнату, более отличную от роскошной гостиной, где мальчики пили чай. Обстановка в столовой была аскетичная, простой мебели, казалось, уже несколько сот лет. Присмотревшись, Уилл заметил, что стол и стулья сделаны из кусочков дерева разных пород, пригнанных друг к другу невзирая на цвет и направление волокон. К полированным или лакированным кусочкам примыкали неструганые. Стулья с высокими спинками и тонкими ножками казались хрупкими и очень древними. Они обиженно заскрипели, когда мальчики уселись по обе стороны от мрачного мистера Джерома, который едва взглянул на Уилла. Тот поерзал на стуле, устраиваясь поудобнее, и рассеянно подумал, как такая мебель выдерживает грузного мистера Джерома и не разваливается под ним.

Мистер Джером громко откашлялся, и вдруг они с Кэлом наклонились вперед, закрыв глаза и молитвенно сложив руки на столе. Уилл нерешительно последовал их примеру.

— Не закатится солнце, и луна не зайдет, ибо Господь будет вам светом негаснущим, и окончатся темные дни вашей скорби, — забубнил мистер Джером.

Уилл не удержался и посмотрел на него из-под ресниц. Молитва перед едой была ему в новинку — в доме Берроузов это было не принято, разве что мать могла крикнуть: «Да заткнитесь вы, ради бога!», если из-за разговоров ей не было слышно телевизор.

— Как вверху, так же и внизу, — закончил мистер Джером.

— Аминь, — в один голос сказали они с Кэлом.

Уилл не успел присоединиться. Все выпрямились, и мистер Джером постучал ложкой по своему стакану.

Повисла тишина. Все трое избегали встречаться взглядами. Тут в комнату вошел, приволакивая ногу, мужчина в кожаном фартуке. Лицо у него было сморщенное и изможденное, щеки впалые. Из-под длинных сальных волос поблескивали, будто угасающие свечи в глубоких пещерах, усталые глаза. Он на мгновение задержал безразличный взгляд на Уилле и быстро отвернулся.

Уилл успел как следует рассмотреть слугу, пока тот приносил с кухни блюда и расставлял перед ними, и заключил, что этот человек перенес много страданий, вероятно, тяжело болел.

На первое была жидкая похлебка. Дымящийся суп пах очень пряно, как будто в него положили много карри. К нему каждому подали тарелку небольших белых предметов, похожих на очищенные огурцы. Кэл и мистер Джером, не теряя времени, приступили к еде. Ели они на редкость шумно: сопели, чавкали, хлюпали супом, да еще и расплескивали его на себя. Эта симфония быстро достигла такого нелепого крещендо, что Уилл не удержался и с недоверием посмотрел на соседей по столу.

Наконец он сам взялся за ложку и хотел было осторожно попробовать похлебку, но тут увидел краем глаза, как один из белых предметов у него на тарелке пошевелился. Решив, что ему показалось, Уилл вылил суп из ложки обратно в миску и перевернул ложкой странный белый предмет.

К его ужасу, там обнаружился ряд тоненьких темно-коричневых ножек, аккуратно подогнутых под нижнюю сторону. Это была какая-то личинка! Мальчик резко выпрямился. Он потрясенно смотрел, как странное существо выгнуло спину и вытянуло крошечные щетинистые ножки, как будто здороваясь с ним.

Сперва Уилл подумал, что личинка оказалась там случайно, и посмотрел на тарелки Кэла и мистера Джерома. В эту самую минуту Кэл взял один из белых предметов, откусил от него половину и стал с аппетитом жевать. Оставшаяся половина личинки извивалась у него в руках, истекая прозрачной жидкостью.

Уилла передернуло, и он уронил ложку в миску с таким звоном, что слуга даже заглянул в комнату, но сразу вышел, увидев, что его не звали. Борясь с подступившей тошнотой, Уилл заметил, что мистер Джером на него смотрит. В этом взгляде было столько ненависти, что мальчик тут же отвел глаза. Кэл тем временем доедал извивающуюся личинку, втягивая ее в рот, будто толстую длинную макаронину.

Уилл вздрогнул. Он не мог заставить себя притронуться к супу и в растерянности сидел за столом, пока слуга не убрал тарелки. Потом принесли второе блюдо — густую кашу с подливкой такого же непонятного происхождения, как и суп. Уилл подозрительно потыкал еду, чтобы убедиться, что в тарелке нет ничего живого. Каша выглядела достаточно безобидно, и он начал вяло ковырять ее под гастрономическую какофонию мистера Джерома и Кэла, невольно вздрагивая с каждой ложкой.

Мистер Джером за весь обед не сказал Уиллу ни единого слова, но своей враждебности к нему не скрывал и прямо-таки излучал ненависть. Уилл не знал, почему тот к нему так относится, но смутно догадывался, что это может быть связано с его матерью, о которой никто не желал говорить. А может быть, он просто презирал всех верхоземцев? Какова бы ни была причина, мальчик надеялся, что мистер Джером хоть что-нибудь ему скажет. Он прекрасно понимал, что не услышит ничего для себя приятного, но это было бы гораздо лучше, чем мучительное ожидание. «Поскорее бы это закончилось!» — подумал Уилл и оттянул жесткий воротник новой рубашки — ему стало трудно дышать. Воздух в комнате как будто превращался в ядовитый студень.

Наконец мистер Джером облегчил его участь — покончив с кашей, он быстро выпил стакан мутной воды и встал. Сложив салфетку, он небрежно бросил ее на стол и двинулся к выходу из комнаты. В дверях он оказался одновременно с несчастным слугой, который нес медную вазу. К ужасу Уилла, мистер Джером грубо отпихнул беднягу локтем. Слуга качнулся к стене и чуть не упал. Пока он пытался сохранить равновесие, чаша накренилась, из нее вывалилось несколько яблок и апельсинов и покатилось по полу.

Слуга не издал ни звука, как будто мистер Джером не сделал ничего особенного. Он опустился на колени и пополз, подбирая фрукты. Когда несчастный подобрался к стулу Уилла, выуживая яблоко из-под стола, мальчик заметил глубокий порез у него на губе, из которого сочилась кровь.

Уилл был ошарашен, но Кэл как будто вовсе не обратил внимания на происшествие. Старший мальчик проводил взглядом слугу, ковылявшего прочь, и, решив, что все равно никак не может помочь ему, повернулся к вазе с фруктами. Помимо яблок и апельсинов там были бананы, груши и инжир. Уилл обрадовался, увидев после двух жутких блюд хоть что-то знакомое, и принялся за еду.

Тут входная дверь хлопнула с такой силой, что стекла в окнах задрожали. Уилл и Кэл услышали удаляющиеся шаги мистера Джерома.

— Он меня ненавидит, да? — нарушил молчание Уилл.

Кэл неопределенно мотнул головой, очищая апельсин.

— Поче… — Уилл осекся, потому что вошел слуга и с покорным видом встал за стулом Кэла.

— Можешь идти, — грубо сказал Кэл, даже не поглядев на него, и слуга тихо выскользнул из комнаты.

— Кто это? — поинтересовался Уилл.

— Уоткинс. Не обращай внимания.

Уилл помолчал, а потом переспросил:

— Как, ты сказал, его зовут?

— Уоткинс… Терри Уоткинс.

— Кажется, я его откуда-то знаю…

Уилл несколько раз повторил имя про себя. Оно показалось ему смутно знакомым, но мальчик не мог вспомнить, где его слышал.

Кэл продолжал есть. Замешательство Уилла его позабавило.

— Они пропали! Вся семья! — осенило Уилла.

— Естественно.

Потрясенный Уилл посмотрел на брата через стол.

— Их похитили!

— По-другому было нельзя. Они стали опасны для нас. Уоткинс наткнулся на вентиляционную шахту и мог кому-нибудь рассказать.

— Не может быть, чтобы это был мистер Уоткинс. Он был такой огромный… я его видел, у него сыновья учились в нашей школе, — сказал Уилл. — Не верится, что это он.

— Его вместе со всей семьей отправили на работы, — холодно ответил Кэл.

— Но… — Уилл запнулся, пытаясь увязать свое воспоминание о мистере Уоткинсе с тем человеком, которого видел сейчас, — …он выглядит как столетний старик. Что с ним произошло? — Он невольно подумал о Честере и о собственном положении. Неужели такая судьба их ждет? Рабски служить подземным жителям?

— Я же сказал, их отправили на работы, — повторил Кэл, нюхая грушу.

Заметив на ней пятнышко крови мистера Уоткинса, он вытер фрукт о рубашку.

Уилл тем временем пристально разглядывал брата, пытаясь разобраться, что он за человек. Теплота, которую он почувствовал было к Кэлу, почти испарилась. В этом мальчике была мстительность, жестокость, даже злоба, непонятные и неприятные Уиллу.

Кэл оторвал Уилла от размышлений, поглядев на пустой стул отца и вздохнув.

— Отцу сейчас тяжело. Дай ему время. Сейчас ты слишком о многом ему напоминаешь.

— О чем именно? — огрызнулся Уилл, не чувствуя ни капли жалости к этому угрюмому пожилому человеку. Вот где сама идея его новообретенной семьи трещала по швам — он бы с радостью никогда больше не встречался с мистером Джеромом.

— О матери, конечно. Дядя Тэм говорит, она всегда была бунтаркой, — сказа Кэл, снова вздохнул и замолчал.

— А… случилось что-то плохое?

— У нас был младший братишка. Он умер от лихорадки еще совсем маленьким. После этого она убежала.

Взгляд Кэла стал задумчивым.

— Братишка… — повторил Уилл.

Кэл посмотрел на него без намека на улыбку.

— Она пыталась вытащить нас обоих, но ее поймали стигийцы.

— Так она сбежала от них?

— Да, еле-еле. Вот почему я остался тут, — Кэл откусил кусок груши и продолжал с набитым ртом: — Дядя Тэм говорит, кроме нее никому не удавалось выбраться отсюда навсегда.

— Она еще жива?

Кэл кивнул.

— Насколько мы знаем. Но она нарушила закон, а стигийцы никогда не оставляют в покое тех, кто нарушил закон. Даже если ты сбежишь в Верхоземье, ничего не закончится. Когда-нибудь они обязательно поймают тебя и покарают.

— Покарают? Как?

— Маму казнили бы, — коротко ответил он. — Поэтому надо быть осторожным.

Вдалеке зазвонил колокол. Кэл вскочил на ноги и посмотрел в окно.

— Семь ударов. Нужно идти.

На улице Кэл быстро зашагал вперед. Уилл едва поспевал за ним — новые брюки при любом движении терли ему ляжки. Они оказались в потоке людей, метавшихся по сторонам, как будто они куда-то опаздывали. Стоял шум и суматоха, словно громадная стая черных кожаных птиц готовилась взлететь. Следом за Кэлом Уилл повернул в переулок, и еще через несколько поворотов они встали в конец очереди, собравшейся перед входом в непримечательное здание, похожее на склад. По сторонам тяжелой деревянной двери, обитой гвоздями, стояли два стигийца. Они взирали на людей, как безжалостные палачи, готовые опустить топор. Уилл опустил голову, стараясь смешаться с толпой и избежать пронзительных взглядов стигийцев.

Внутри здание оказалось огромным — с половину футбольного поля. На больших плитках пола поблескивали темные влажные пятна. Стены были грубо оштукатурены и выбелены. Осмотревшись, Уилл заметил по углам зала четыре простых деревянных кафедры. За каждой из них стоял стигиец, ястребиным взором окидывающий собрание.

В центре левой и правой стен висели гигантские картины маслом. Из-за толпы Уилл не мог увидеть правую картину, поэтому он повернулся и принялся изучать ту, что была ближе к нему. На ней было изображено что-то вроде шахты. На переднем плане стоял человек в черном сюртуке и зеленом жилете с цилиндром на голове. На его лице, обрамленном густыми бакенбардами, застыло скорбное выражение. Он держал в руках большой лист бумаги, вероятно, какой-то план. Вокруг героя картины сгрудились мужчины с кирками и лопатами, глядевшие него с неподдельным восхищением. Почему-то это напомнило Уиллу изображения Иисуса Христа с апостолами.

— Кто это? — спросил он у Кэла, указывая на картину.

— Сэр Габриэль Мартино, кто же еще? Называется «Проложение Пути».

В зале собиралось все больше и больше народу, и Уиллу приходилось тянуться и вертеть головой, чтобы рассмотреть картину получше. Теперь он знал, что в центре изображен Мартино, и стал завороженно разглядывать рабочих. Серебристый свет, похожий на лунный, падал на их мертвенно-бледные лица и придавал им мягкое сияние, как у святых. Это впечатление дополняли еще более светлые и яркие ореолы над головами, напоминавшие нимбы.

— Нет, — пробормотал Уилл, внезапно осознав, что это вовсе не нимбы, а их белые волосы.

— А остальные? — спросил он. — Кто это?

Кэл собирался ответить, как тут его грубо толкнул дородный колонист. Мальчика от удара развернуло спиной к Уиллу. Человек решительно пробился вперед, даже не извинившись, но Кэла, по всей видимости, нисколько не задело такое поведение. Он повернулся обратно к Уиллу, ждавшему ответа, и устало произнес, как будто обращался к безнадежно тупому ученику:

— Это наши предки, Уилл, — со вздохом сказал он.

— А-а.

Хотя Уилла снедало любопытство, дальше разглядывать картину у него не было возможности — толпа совсем ее загородила. Тогда он стал смотреть вперед, где стояло десять резных деревянных скамеек, на которых вплотную друг к другу сидели колонисты. Поднявшись на цыпочки, Уилл заметил на стене огромное железное распятие, — похоже, оно было сделано из двух отрезков рельса, скрепленных огромными круглыми заклепками.

Кэл потянул его за рукав, и они протолкались поближе к скамьям. Двери захлопнулись, и Уилл осознал, что огромный зал заполнился всего за несколько минут. Он был зажат между Кэлом и грузными колонистами. В помещении быстро стало тепло и душно; пар, поднимавшийся от влажной одежды, клубился вокруг висячих светильников.

Гул бесчисленных разговоров стих, когда на кафедру у подножия металлического креста взошел стигиец в черной мантии длиной до пят. Его сверкающие черные глаза, казалось, пронзали затуманенное пространство зала. Стигиец ненадолго прикрыл их и склонил голову. Потом он медленно поднял взгляд и развел руки в стороны, отчего его мантия распахнулась, будто крылья летучей мыши, и заговорил свистящим монотонным голосом. Уилл сперва не мог разобрать слов, хотя стигийцы за кафедрами по углам зала повторяли за проповедником. Их скрипучий шепот напоминал треск рвущегося сухого пергамента. Уилл прислушался, когда проповедник повысил голос.

— Знайте же, братья, знайте, — произнес он и сделал драматическую паузу, обводя суровым взором прихожан.

— Поверхность земли занимают существа, непрестанно воюющие друг с другом. Они гибнут миллионами, и нет предела их жестокости и злобе.

Их государства рассыпаются и возрождаются лишь затем, чтобы снова пасть. Они истребили обширные леса, они отравили своим ядом луга и пастбища.

Все вокруг Уилла одобрительно забормотали. Проповедник нагнулся вперед, вцепившись бледными пальцами в край кафедры.

— Их чревоугодие сравнимо лишь с их стремлением причинять страдания всему живому и повсеместно сеять ужас и смерть. И несмотря на свои злодеяния, они жаждут вознестись на небеса… но помните, что безмерный вес их собственных грехов не даст им подняться.

Он замолчал и снова обвел взглядом паству, а потом воздел левую руку и продолжил, направив вверх длинный костлявый указательный палец:

— Ни на земле, ни в великих океанах не осталось ничего, что они не оскверняли бы, не грабили и не уничтожали. Бесчисленные бессловесные стада истребляют они, погребая внутри себя самую память о своих жертвах, но души оных им неподвластны.

— Когда же настанет судный день… — проповедник опустил руку и направил указующий перст на прихожан через дымку, — …а он настанет, знайте, — тогда они будут низвергнуты в бездну, и никогда больше не обратится к ним взор Господень. В тот день мы, праведники, свято хранящие верность истинному пути, возвратимся вновь, дабы забрать отнятое у нас и построить новое царство… новый Иерусалим. Ибо таково учение и такова мудрость наших предков, хранимые в веках Книгою Катастроф.

В зале воцарилась тишина, не нарушавшаяся ни единым звуком.

— Знайте же это, помните же это, — сказал проповедник уже спокойным тоном, и склонил голову.

Уиллу показалось, что на одной из скамей он заметил мистера Джерома, но на него напирали со всех сторон, и приглядеться он не мог.

Внезапно все прихожане заговорили хором вместе с проповедником:

— Земля есть Господа нашего и преданных ему, вся земля и все живущее в ней. Да будут чтимы вовеки Спаситель наш, сэр Габриэль, и Отцы-основатели, наши терпеливые пастыри, воедино слитые, ибо все, что совершается в земле Божией, совершается и наверху верхов, в Царстве Божием.

После секундной паузы стигиец произнес:

— Как наверху, так же и внизу.

— Аминь! — хором возгласили колонисты.

Стигиец отступил на шаг, и Уилл потерял его из виду. Он повернулся к Кэлу, чтобы задать вопрос, но не успел — прихожане тут же потянулись к выходу, покидая здание так же быстро, как собирались в нем. Поток людей вынес мальчиков на улицу и растекся в разные стороны, оставив их стоять на мостовой.

— Что-то я запутался с этим «наверху как внизу», — негромко пожаловался Уилл. — Я думал, вы тут ненавидите верхоземцев.

— «Наверху» — это не Верхоземье, — ответил Кэл так громко и раздраженно, что несколько плотных колонистов, услышавшие его слова, обернулись на Уилла и неодобрительно заворчали.

Мальчик поморщился, начиная подозревать, что ужиться с младшим братом не так уж легко.

— А часто вы это делаете — ходите в церковь? — снова полюбопытствовал Уилл.

— Раз в день, — сказал Кэл. — В Верхоземье ведь тоже ходят в церковь, разве нет?

— Наша семья не ходила.

— Странно, — сказал Кэл и посмотрел по сторонам, чтобы убедиться, что никто его не услышит. — Ладно, это все неважно, — тихо усмехнулся он. — Пойдем к Тэму. Он сейчас в таверне в Нижнем Холборне.

Когда они дошли до конца улицы и повернули, над ними закружилась стая белых скворцов и устремилась в ту часть туннеля, куда направлялись мальчики. Вдруг, откуда ни возьмись, выскочил Бартлби. При виде птиц у него затряслась нижняя челюсть; кот замотал хвостом и тоненько, жалобно мяукнул. Голос совсем не вязался с его обликом.

— Ну хватит, зверюга! Ты их все равно не поймаешь, — сказал Кэл.

Кот неторопливо пошел впереди, высоко задрав голову и пожирая глазами скворцов.

Мальчики шагали по улице мимо лачуг и крошечных мастерских вроде кузницы, где пожилой кузнец, освещенный пламенем горна, беспрестанно стучал молотом по наковальне. Попадались им и необычные вывески, например «Каретник Георг Синекожий» или «Химик Эразм». Уилла особенно поразил темный, будто залитый нефтью, двор, где стояло множество карет и загадочных сломанных машин.

— А нам не пора возвращаться? — спросил Уилл, глядя сквозь чугунную решетку на удивительные механизмы.

— Нет, отец еще не скоро вернется, — ответил Кэл. — Давай-ка поживее, нам еще идти и идти.

Пока они шли, как предположил Уилл, к центру пещеры, он смотрел во все стороны, с изумлением разглядывая нескончаемые ряды тесно прилепившихся друг к другу домиков. До сих пор он не осознавал, насколько этот город огромен. Задрав голову, мальчик увидел дрожащую дымку над хаосом разномастных крыш; она висела наверху живым облаком, озаренным снизу светом фонарей.

Это напомнило Уиллу Хайфилд в часы летнего затишья, только вместо неба и солнца из облаков проглядывал огромный каменный полог. Кэл ускорил шаг, проходя мимо колонистов, многие из которых рассматривали Уилла, очевидно, зная, кто он такой. Кто-то переходил на другую сторону улицы, чтобы не встретиться с ним, кто-то останавливался и глазел, а несколько человек даже плюнули ему вслед.

Уилла это встревожило.

— Почему они это делают? — тихо спросил он брата, нагнав его.

— Не обращай внимания, — уверенно ответил Кэл.

— Они меня как будто ненавидят.

— С чужаками всегда так.

— Но… — начал Уилл.

— Слушай, правда, не переживай из-за этого. Все пройдет, увидишь. Просто ты недавно в городе, и потом, все знают о твоей матери, — объяснил Кэл. — Они тебе ничего не сделают. — Внезапно он остановился и обернулся к Уиллу. — А вот здесь не поднимай голову и просто иди вперед. Понял? Не останавливайся ни в коем случае!

Уилл понял, когда увидел в стене проход шириной от силы в полметра. Кэл скользнул внутрь, Уилл неохотно последовал за ним. Там было темно и очень тесно, в воздухе стоял сернистый запах старой канализации. Под ногами у них хлюпали невидимые лужи неизвестных жидкостей. Уилл старался не касаться стен, покрытых темной скользкой слизью.

Наконец они выбрались из коридора, и Уилл с облегчением вздохнул, а потом ахнул. В тусклом свете перед ним развернулся настоящий викторианский Лондон. Над обеими сторонами узкой улицы угрожающе нависали здания, скашивавшиеся к центру под такими углами, что их верхние этажи чуть ли не срастались. Дома были большей частью деревянные, давно не ремонтированные; многие окна были выбиты или заколочены.

Отовсюду доносились разговоры, крики и смех, кое-где слышалась музыка, будто кто-то пытался играть гаммы на полузадушенной цитре. Уилл никак не мог точно определить, откуда исходит звук. Где-то надрывно плакал ребенок и лаяли собаки. Пока мальчики быстро шагали мимо обшарпанных фасадов, Уилл улавливал запахи угля и табачного дыма. В открытые двери виднелись столы, за которыми тесно сидели люди. Мужчины курили трубки, высунувшись из окон и безразлично глядя на улицу. В центре дороги шла канава, по которой тонкой струйкой текли нечистоты, огибая кучки разнообразного мусора. Уилл чуть не наступил в одну, но вовремя опомнился и отступил к краю улицы.

— Нет! Осторожно! — тут же предупредил его Кэл. — Не отходи в сторону!

Уилл почти не моргал, боясь что-то упустить. «Невероятно, — повторял он себе под нос, — живая история». Тут он заметил кое-что еще: в узких проходах, ответвлявшихся от улицы по обеим сторонам, двигались темные неясные тени. Там были люди! Оттуда слышались приглушенные голоса, истеричное бормотание, а один раз издали донесся чей-то измученный крик.

Из одного проулка появился темный силуэт и прислонился к стене, пошатываясь. Он приподнял черный платок, покрывавший его голову, и Уилл увидел безобразное мужское лицо. Кожа цветом напоминала старые кости, на ней блестел болезненный пот. Мужчина уцепился за локоть Уилла и уставился на него слезящимися желтыми глазами.

— Скажи-ка, что ты ищешь, сладкий мой? — прохрипел он и криво улыбнулся, обнажив два ряда обломанных коричневых пеньков во рту. Бартлби зарычал, и Кэл, дернув Уилла, вырвал его рук ужасного, сильного незнакомца и не отпускал, пока они не прошли темные извилистые переулки и не оказались на хорошо освещенной улице. Уилл вздохнул с облегчением.

— Что это было за место?

— Трущобы. Там живут бедняки. И ты видел только окраину. Никому не пожелаю оказаться в их центре, — сказал Кэл, устремившись вперед с такой скоростью, что Уилл с трудом за ним поспевал.

Он еще не совсем пришел в себя после тягот тюремного заключения и теперь снова почувствовал боль в груди и тяжесть в ногах. Но мальчик не хотел показать Кэлу свою слабость и заставил себя идти.

Кот вышагивал впереди ребят, а Уилл покорно следовал за Кэлом, перепрыгивая через большие лужи и обходя потоки воды, кое-где падавшие сверху. Подчиняясь неведомым законам, они то и дело низвергались с потолка пещеры, будто перевернутые гейзеры.

Они долго кружили по широким улицам, застроенным одинаковыми узкими домиками, пока вдали на перекрестке наконец не показались огни таверны. Перед заведением толпились люди разной степени опьянения, хрипло смеялись и кричали; где-то пела визгливым голосом женщина. Когда мальчики подошли ближе, Уилл увидел яркую вывеску, на которой был изображен локомотив невиданной модели, откуда выглядывал краснокожий, рогатый и хвостатый машинист-дьявол, потрясая вилами. Под этой картиной красовалась надпись «Булка и надфиль».

Фасад и даже окна таверны были выкрашены черной краской и покрыты слоем серой копоти. Посетителей было столько, что не все умещались внутри, и часть людей толпилась на тротуаре перед входом. Все до одного пили из мятых оловянных кружек, некоторые курили длинные глиняные трубки или непонятные предметы в форме луковицы, от которых воняло грязными подгузниками.

Следом за Кэлом Уилл прошел мимо человека в цилиндре, стоявшего на складном столике в окружении немногочисленных зевак.

— Кто найдет цветную даму? Кто найдет цветную даму? — выкрикивал он, ловко снимая колоду карт одной рукой. — Спасибо, сэр, спасибо! — воскликнул фокусник, когда один из зрителей подошел к нему и бросил монету на зеленое сукно столика.

Он стал сдавать карты, и Уилл пожалел, что не может задержаться и посмотреть на игру, — Кэл нырнул в толпу, и мальчик поспешил за ним, боясь потерять брата из виду. В этом людном месте ему было неуютно, он чувствовал себя беззащитным и уже начал обдумывать, как бы убедить Кэла вернуться домой. Тут раздался знакомый веселый голос:

— Кэл! Тащи Уилла сюда!

Болтовня и крики вокруг мальчиков стихли, и в тишине все как по команде повернулись к Уиллу. Дядя Тэм высунулся из кучки людей и двумя руками замахал ребятам. Кто-то в толпе смотрел на них с любопытством или улыбкой, кто-то — с безразличием, но большая часть — с неприкрытой враждебностью. Однако Тэма это, по всей видимости, нисколько не беспокоило. Он положил мускулистые руки на плечи мальчикам и с вызовом повернулся к толпе.

Внутри таверны было по-прежнему шумно, и от этого тишина, повисшая снаружи, казалась еще более жуткой. От зловещего, угрожающего молчания у Уилла заложило уши и нестерпимо затрещала голова.

И тут в толпе кто-то неимоверно громко, протяжно и раскатисто рыгнул. Звук разнесся эхом по улице, и напряжение лопнуло, как воздушный шарик. Толпа разразилась хриплым смехом, возгласами одобрения и свистом.

Веселье вскоре утихло, и люди вернулись к своим занятиям и беседам. Те, кто стоял рядом с плюгавым человечком, отличившимся отрыжкой, шумно поздравляли его и с силой хлопали по спине, так что ему пришлось накрыть свою кружку ладонью, чтобы не пролить содержимое на тротуар.

Уилл все еще не решался поднять голову. Он увидел, как Бартлби, растянувшийся под скамейкой, вдруг дернулся, как будто его укусил какой-нибудь паразит. Сложившись чуть ли не пополам, кот задрал заднюю лапу и принялся вылизывать промежность. В такой позе он удивительно напоминал плохо ощипанную индейку.

— Ну что ж, с чернью вы познакомились, — сказал дядя Тэм, бросив взгляд на толпу, — а теперь позвольте представить вам благородных господ, сливки нашего общества. Это Джо Уэйтс, — объявил он, ставя Уилла лицом к лицу с морщинистым стариком. Его голову обтягивала шапочка, которая как будто сдавливала верхнюю часть черепа — казалось, именно от этого глаза у старика были выпученные, а рот сам собой расплывался в улыбке. Из-под верхней губы у него, словно бивень слона, выпирал единственный зуб. Джо Уэйтс протянул Уиллу руку; тот неохотно пожал ее и не без удивления обнаружил, что она теплая и сухая.

— А это, — Тэм кивнул в сторону щеголеватого мужчины в безвкусном клетчатом костюме-тройке и очках в черной оправе, — Джесси Лишай.

Джесси изящно поклонился и хихикнул, приподняв густые брови.

— И конечно же, единственный и неповторимый Имаго Фрибоун.

Мужчина с длинными сальными волосами, собранными в хвост, как у байкера, протянул Уиллу руку в перчатке без пальцев. Огромный кожаный плащ с трудом сходился на его широченной груди. Уилл оробел при виде такого великана.

— Я глубоко тронут тем, что вы, прославленный, можно сказать, легендарный человек, снизошли до нашего скромного общества, — произнес Имаго, низко кланяясь и убирая со лба несуществующую челку.

— Э-э… здравствуйте, — ответил Уилл, не зная, как реагировать на такие слова.

— Прекрати, — с ухмылкой предупредил дядя Тэм своего приятеля.

Имаго выпрямился, снова протянул руку и сказал уже нормальным голосом:

— Уилл, очень рад с тобой познакомиться.

Уилл снова пожал ему руку.

— Извини за глупую шутку, — серьезно добавил Имаго. — Мы все слишком хорошо знаем, через что тебе пришлось пройти. — Он не сводил с Уилла теплого сочувственного взгляда и держал его руку двумя своими, а потом наконец отпустил, ободрительно пожав. — Я и сам благодаря нашим любезным друзьям несколько раз имел удовольствие приобщиться к радостям Темного Света.

— Да уж, потом изжогой неделю мучаешься, — ухмыльнулся Джесси Лишай.

Уилл был обескуражен поведением и обликом друзей дяди Тэма, но, осмотревшись, обнаружил, что они не так уж выделяются на фоне публики у входа в таверну.

— Я взял вам по кварте «Нового Лондона», — сказал Тэм, протягивая ребятам кружки. — Пей медленно, Уилл, такого ты никогда не пробовал.

— Почему? Из чего это? — спросил Уилл, с подозрением разглядывая сероватую жидкость с тонким слоем пены.

— Лучше тебе не знать, приятель, поверь, — сказал Тэм и его друзья расхохотались.

Джо Уэйтс издавал странные звуки, а Имаго запрокинул голову и затрясся в беззвучном смехе, плечи его ходили ходуном. Бартлби под скамейкой заурчал и шумно облизнулся.

— Ну что, сходил, значит, в первый раз на службу? И как тебе? — поинтересовался дядя Тэм.

— Ну, э-э… интересно было, — уклончиво ответил Уилл.

— Нам-то за столько лет уже надоело, — признался Тэм. — Зато Белым Воротничкам так спокойнее. — Он отхлебнул из кружки, выпрямил спину и удовлетворенно вздохнул. — Эх, если б мне давали по флорину каждый раз, когда я повторил «Как вверху, так же, черт побери, и внизу», я бы сейчас был богачом.

— Как вчера, так же и завтра, — монотонно произнес Джо Уэйтс гнусавым голосом, подражая стигийцу-проповеднику. — Ибо так сказано в Книге Катастроф.

Он демонстративно зевнул во весь рот, предоставив Уиллу сомнительное удовольствие посмотреть на его розовые десны и одинокий зуб.

— Кто слышал одну катастрофу — слышал их все, — сказал Имаго, шутливо ткнув Уилла в ребра.

— Аминь, — хором отозвались Джесси Лишай и Джо Уэйтс, со смехом чокаясь кружками. — Аминь за это!

— Тихо, тихо. Не забывайте о тех, у кого нет своей головы на плечах, — сказал Тэм.

Уилл поглядел уголком глаза на Кэла и увидел, что брат пьет и хохочет вместе со всеми. Это его озадачило: то Кэл вел себя как фанатик, то без зазрения совести смеялся над религией.

— Скажи, Уилл, чего из верхоземского тебе больше всего не хватает? — вдруг спросил Джесси Лишай, указывая пальцем на крышу. Уилл задумался и хотел было что-то ответить, но человечек продолжил: — Мне бы не хватало рыбы с жареной картошкой, хотя я, разумеется, ничего подобного не пробовал, — и он заговорщически подмигнул Имаго.

— Хватит, — Тэм озабоченно нахмурился, поглядев на толпу вокруг. — Не время и не место, чтобы говорить об этом.

Кэл довольно потягивал напиток, но тут заметил, что Уилл даже не притронулся к своему. Он вытер рот рукой и повернулся к брату, указывая на его полную кружку.

— Давай, попробуй!

Уилл осторожно отпил мутной жидкости и подержал ее во рту, прежде чем проглотить.

— Ну? — спросил Кэл.

Уилл облизнул губы.

— Ничего, — сказал он. Но тут по его горлу прокатилась волна огня, и у Уилла глаза на лоб полезли. Утирая выступившие слезы, он безуспешно попытался подавить приступ кашля. Дядя Тэм и Кэл ухмыльнулись. — Мне такое еще нельзя пить, — пролепетал Уилл, ставя кружку на стол.

— Почему это? Здесь совсем другие правила. Пока ты соблюдаешь закон, делаешь свою работу и ходишь на их службы, тебе никто не запрещает время от времени выпустить пар. Понимаешь, никому нет до этого дела, — объяснил дядя Тэм, хлопая его по спине.

Словно соглашаясь с ним, вся компания подняла кружки и громко чокнулась с криками: «Чтоб тебе блевать!»

После четвертой или пятой кружки — Уилл сбился со счета — дядя Тэм наконец закончил рассказывать длинную и запутанную историю про полицейского, страдавшего метеоризмом, и слепую дочку жонглера. Уилл ничего в ней не понял, но остальные долго смеялись.

Продолжая хохотать, Тэм вдруг глянул в кружку, которую держал в руке, сунул пальцы внутрь и что-то вытащил из остатков пены.

— Опять мне паршивый слизняк достался, — сказал он.

Остальные зашлись в приступе дикого хохота.

— Если не съешь — через месяц женишься! — проревел Имаго.

— Ну тогда… — рассмеялся Тэм и, к изумлению Уилла, положил мягкий серый предмет себе на язык, повертел его во рту, прожевал и проглотил под громкие аплодисменты друзей.

Когда все притихли, Уилл, расхрабрившись от выпитого, решился заговорить с дядей.

— Тэм… Дядя Тэм… мне нужна твоя помощь.

— Конечно, приятель, — сказал Тэм, кладя руку ему на плечо. — Только скажи.

Но с чего начать? Что важнее всего? Столько разных мыслей вертелось в затуманенном сознании Уилла… Найти отца… узнать, что с сестрой… и с матерью… вот только с которой из них? Наконец одно слово, одно имя ярко загорелось перед его внутренним взором. Уилл понял, что нужно сделать прежде всего.

— Я должен вытащить Честера, — выпалил Уилл.

— Тс-с! — дядя Тэм прижал палец к губам и беспокойно огляделся.

Друзья подобрались ближе к нему.

— Ты хоть понимаешь, о чем говоришь? — прошептал Тэм.

Уилл рассеянно поглядел на него, не зная, что ответить.

— И что вы потом будете делать? Вернетесь в Хайфилд? Думаешь, там стигийцы вас не найдут? И недели не пройдет, как они вас поймают. Кто вас там защитит?

— Я пойду в полицию, — предположил Уилл. — Тогда…

— Ты меня не слушаешь. У них везде есть свои люди, — настойчиво произнес Тэм.

— И не только в Хайфилде, — негромко вставил Имаго. — В Верхоземье никому нельзя доверять, даже полиции… ни единой душе.

Тэм кивнул, соглашаясь с ним.

— Вам нужно будет скрыться там, где вас ни за что не станут искать. Ты придумал, куда вы сбежите?

То ли от усталости, то ли из-за выпитого Уилл еле сдерживал слезы.

— Но я должен хоть что-то сделать! Когда я начал искать папу, — хрипло сказал он, — один Честер помог мне, а теперь он в тюрьме… из-за меня. Я перед ним в долгу.

— Ты представляешь, что вас ждет? — спросил Тэм. — Ты готов всю жизнь шарахаться от каждой тени? Готов к тому, что никто не отважится тебе помогать, опасаясь за собственную жизнь?

Уилл шумно сглотнул, осознавая смысл дядиных слов. Все в их небольшой компании пристально смотрели на него.

— На твоем месте я бы забыл про Честера, — резко сказал Тэм.

— Я… Я… не могу, — с трудом выговорил Уилл, глядя в свою кружку. — Не могу…

— Так устроен этот мир, Уилл… Ты привыкнешь, — твердо ответил Тэм, качая головой.

Хорошее настроение, владевшее всеми несколько минут назад, улетучилось. Кэл и друзья Тэма, тесно окружившие Уилла, смотрели на него строго и без малейшего сочувствия. Возможно, он перешел какие-то границы и сказал что-то неуместное, но мальчик знал, что не может вот так просто пойти против себя и оставить этот разговор. Он поднял голову и посмотрел в глаза дяде Тэму.

— А почему вы тут остались? — спросил он. — Почему все не могут взять и выбраться отсюда… сбежать?

— Потому что, — медленно начал Тэм, — в конце концов это наш дом. Может, тут и не райские кущи, но это все, что у нас есть.

— Тут наши семьи, — вставил Джо Уэйтс. — Думаешь, мы смогли бы уйти и бросить их тут? Зная, что с ними будет?

— Репрессии, — чуть слышно прохрипел Имаго. — Стигийцы их перебили бы.

— Реки крови, — прошептал Тэм.

Джо Уэйтс прижался еще ближе к Уиллу.

— И потом, разве были бы мы счастливы в незнакомом месте, где все чужое? Куда бы мы пошли? Что бы мы делали? — затараторил он, дрожа от волнения. Было видно, что вопросы Уилла его сильно расстроили, и только когда Тэм положил ему руку на плечо, Джо немного успокоился.

— Нам там не место… в чужом времени, — сказал Джесси Лишай.

Уилл только молча кивнул в ответ, ошеломленный тем, насколько сильные эмоции вызвал у компании. Он прерывисто вздохнул.

— Все равно я должен вытащить Честера. Даже если никто мне не поможет, — сказал он.

Тэм задержал на нем взгляд и покачал головой.

— Упрямый, как осел. Верно говорят: яблочко от яблони недалеко падает, — сказал он, снова улыбнувшись. — Знаешь, просто страшно, до чего ты похож на нее. Если Сара что вбивала себе в голову, ее никто не мог переубедить. — Он потрепал Уилла по голове. — Упрямый, как осел!

Тут Имаго прикоснулся к руке Тэма.

— Опять он.

Успокоенный тем, что перестал быть центром внимания, Уилл не сразу понял, о чем речь, но вскоре заметил на другой стороне улицы стигийца, который беседовал с дюжим мужчиной с белыми волосами и длинными бакенбардами, одетым в блестящий коричневый плащ. Вокруг короткой шеи у здоровяка был повязан грязный красный платок. Стигиец кивнул, развернулся и ушел.

— Этот стигиец уже давно преследует Тэма, — шепнул Кэл Уиллу.

— Кто он такой? — спросил Уилл.

— Их имен никто не знает, но мы прозвали его Клешней. Если ухватит — не отцепишься. У него с дядей личные счеты.

Уилл посмотрел туда, где силуэт Клешни растворялся в тени.

— Он мстит вашей семье с тех самых пор, как ваша мама ускользнула от Белых Воротничков и сбежала в Верхоземье, — сказал Имаго мальчикам.

— И я готов поклясться, что он прикончил моего папашу, — сказал Тэм ровным безжизненным голосом. — Он убил его, это точно… никогда я не верил, что это был несчастный случай.

Имаго медленно покачал головой.

— Жуткое было дело, — согласился он. — Жуткое.

— Что же они с этим ублюдком замышляют? — хмуро проговорил Тэм, повернувшись к Имаго.

— С кем он разговаривал? — спросил Уилл, глядя на собеседника стигийца.

Человек в красном платке переходил дорогу, явно направляясь к таверне.

— Не смотри на него, — предупредил Кэл. — Это Эральдо Уолш. Головорез… мерзкий тип.

— Вор и злодей, каких поискать, — проворчал Тэм.

— А о чем ему тогда говорить со стигийцем? — Уилл был совершенно сбит с толку.

— Это сложно объяснить, — прошептал Тэм. — Стигийцы — коварные твари. При них и ремень жалит, как змея. — Он повернулся к Уиллу. — Слушай, я могу помочь тебе с Честером, но только при одном условии.

— Каком?

— Если попадешься, ты ни за что не станешь впутывать в это Кэла, меня или кого-то из ребят. Здесь наша жизнь, здесь наш дом, наши близкие, и, нравится нам это или нет, мы останемся тут, с Белыми Воротничками… со стигийцами. Такая у нас доля. И я еще раз повторю: если ты перейдешь им дорогу, они никогда не оставят тебя в покое… Они на все пойдут, лишь бы поймать тебя…

Вдруг Тэм осекся. Уилл поймал встревоженный взгляд Кэла и обернулся. Эральдо Уолш стоял всего в паре метров от них. У него за спиной толпа пьяниц расступилась, пропуская компанию колонистов с суровыми лицами — по всей видимости, банду Уолша. Они с ненавистью смотрели на Уилла, похолодевшего от ужаса.

— Что тебе нужно, Уолш? — спросил Тэм, прищурившись и сжав кулаки.

— О, это же мой старый приятель, Тэм-и-сям, — ядовито произнес Эральдо Уолш, расплываясь в редкозубой улыбке. — Я просто хотел своими глазами поглядеть на этого верхоземца.

Уиллу отчаянно захотелось провалиться сквозь землю.

— Так ты из тех ублюдков, которые засыпают наши вентиляционные шахты и заливают наши дома своими нечистотами. Из-за вас погибла моя дочь. — Он шагнул к Уиллу, угрожающе занеся руку, как будто собирался схватить застывшего от страха мальчика. — А ну иди сюда, вонючая тварь!

Уилл вздрогнул. Первым его побуждением было броситься бежать, но он знал, что дядя защитит его.

— Ты слишком далеко зашел, Уолш, — сказал Тэм и вышел вперед.

— А ты якшаешься с безбожниками, Маколей, — крикнул Уолш, не сводя глаз с Уилла.

— Да что ты знаешь о Боге? — рявкнул в ответ Тэм, загораживая собой Уилла. — Оставь его в покое! Это член моей семьи!

Но Эральдо не собирался сдаваться. Его приспешники подталкивали его сзади и сыпали проклятьями.

— Эта сволочь? — он ткнул грязным пальцем в сторону Уилла. — Ублюдок Сары Джером?

Люди Уолша одобрительно засвистели и заулюлюкали.

— Грязное отродье предательницы, которая сбежала под солнце, — рявкнул Эральдо.

— Довольно, — прошипел Тэм сквозь зубы. Он выплеснул водянистую серую жижу из кружки в лицо обидчику. — Я никому не позволю оскорблять мою семью, Уолш. Ты за это ответишь, — нахмурился Тэм.

Банда Эральдо Уолша начала скандировать:

— Драка, драка, драка!

К крикам присоединились другие посетители, со всех сторон стали подтягиваться люди, чтобы посмотреть, из-за чего поднялся шум.

— Что происходит? — спросил Уилл у Кэла, перепуганный до полусмерти.

Их начали теснить. Тэм стоял посреди напирающей возбужденной толпы, пристально глядя на мокрого Эральдо Уолша. Противник тоже сердито смотрел на него.

— Будут драться на кулаках, — сказал Кэл.

Хозяин таверны, коренастый краснолицый мужчина в синем фартуке, пробился через толпу у входа к Тэму и Эральдо Уолшу. Встав между соперниками, он наклонился и застегнул у каждого на ноге кандалы. Когда они разошлись подальше, Уилл увидел, что кандалы соединялись ржавой цепью, чтобы дерущиеся не могли далеко отойти друг от друга.

Затем хозяин вытащил из кармана фартука кусок мела и провел на мостовой черту посередине между противниками.

— Правила вы знаете, — театрально произнес он, обращаясь и к соперникам, и к толпе зрителей. — Бить выше пояса, никаких укусов, никакого оружия, никаких финтов. Драться до нокаута или до смерти.

— До смерти? — ошарашенно шепнул Уилл Кэлу, и тот мрачно кивнул в ответ.

После этого хозяин таверны замахал руками, приказывая зрителям разойтись в стороны, чтобы образовать живые границы ринга. Это было не так-то просто — все толкались, чтобы получше видеть дерущихся.

— Подойдите к черте, — громко сказал хозяин.

Тэм и Эральдо Уолш встали с двух сторон от линии на земле. Хозяин таверны придерживал их за плечи. Потом он убрал руки, крикнул: «Начинайте!» и быстро отбежал назад.

Уолш сразу же отдернул прикованную ногу назад, рассчитывая, что противник потеряет равновесие. Двухметровая цепь натянулась, утаскивая за собой ногу Тэма.

Но Тэм был готов к такому маневру и воспользовался инерцией. Он прыгнул на Уолша и врезал ему огромным кулаком по лицу. Удар пришелся на подбородок, и толпа ахнула. Тэм ринулся в наступление, однако противник без труда уклонился от следующих его ударов, приседая и отскакивая, будто бешеный кролик. Цепь лязгала по мостовой, публика кричала и визжала.

— Надо же, какой он быстрый, — заметил Джо Уэйтс.

— Зато у Тэма руки куда длиннее, — возразил Джесси Лишай.

Тут Эральдо Уолш, пригнувшись, нанес апперкот. Тэм не ожидал удара снизу. Его голова откинулась назад, изо рта брызнула кровь, но он не стал медлить с ответом и тяжело опустил кулак на макушку Уолша.

— Прямо в темечко! — восхищенно сказал Джо и заорал: — Давай, Тэм! Давай, красавец!

У Эральдо Уолша подогнулись колени, он отшатнулся, сердито отплевываясь, но тут же снова бросился в неистовую атаку, снова целясь в челюсть. Тэм отступил назад, насколько позволяла цепь, и столкнулся с живой стеной. Пока люди отодвигались, освобождая место для дерущихся, Уолш побежал на соперника. Но Тэм успел за это время собраться с силами и подготовиться к нападению. Когда Уолш приблизился к нему, размахивая кулаками, Тэм нырнул вниз и ответил противнику серией мощных ударов в живот и ребра — их звук отдавался эхом, перекрывая крики зрителей.

— Обрабатывает, — радостно пояснил Кэл.

Между болельщиками тоже завязывались драки. Уиллу было видно, как головы то появляются, то исчезают над толпой, как взлетают кулаки и кружки, как расплескивается пиво. А еще он заметил, как деньги переходят из рук в руки — люди лихорадочно делали ставки, показывая один, два или три пальца и передавая монеты. Уиллу показалось, что он находится на каком-то безумном празднестве.

Вдруг толпа протяжно охнула — Эральдо Уолш нанес Тэму хук справа и попал прямо в нос. Зрители как один замолчали, когда Тэм опустился на колено, туго натянув цепь.

— Это плохо, — обеспокоенно сказал Имаго.

— Давай, Тэм! — завопил Кэл что было силы. — Маколей, Маколей, Маколей… — закричал он.

Уилл присоединился к нему.

Тэм не поднимался. Кэл и Уилл видели, как кровь стекает у него по лицу и капает на брусчатку. Потом дядя повернулся к ним и лукаво подмигнул.

— Старый хитрец! — пробормотал Имаго. — Ну, сейчас он ему покажет.

Действительно, Тэм вскочил, ловко и быстро, как ягуар, и нанес гордо стоявшему над ним Уолшу сильнейший апперкот. Зубы звонко хрустнули, и Эральдо Уолш зашатался, отступая. Тэм атаковал его и принялся колотить по лицу. Все его удары, быстрые, безошибочные и мощные, достигали цели; противник не успевал защищаться.

Изо рта у Эральдо Уолша вылетело что-то маленькое и окровавленное и приземлилось на мостовую. Уилл с ужасом увидел, что это большой обломок зуба. На ринг за ним тут же потянулись руки. Первым успел человек в поеденной молью шляпе — он схватил зуб и исчез в толпе.

— Охотники за сувенирами, — сказал Кэл. — Хуже кладбищенских воров.

Уилл посмотрел на ринг как раз в тот момент, когда дядя Тэм загнал противника в угол. Приспешники поддерживали Уолша сзади, пока тот сплевывал кровь и пытался отдышаться. Они толкнули его вперед, и Уолш как раз успел увидеть правым глазом — подбитый левый не открывался — громадный кулак Тэма, наносящего ему последний сокрушительный удар.

Запрокинув голову, Уолш упал в толпу. Он осел на землю, как промокшая бумажная кукла, и зрители притихли.

Тэм переводил дыхание, упершись сбитыми в кровь руками в колени. Через толпу пробрался владелец таверны и легонько ткнул голову Эральдо Уолша носком ботинка. Тот не пошевелился.

— Тэм Маколей! — крикнул он, и вся таверна взорвалась оглушительным ревом, от которого, наверное, задрожали стекла на другом конце Трущоб.

С Тэма сняли кандалы, и друзья побежали к нему. Его подвели к скамейке, на которую он тяжело рухнул и принялся ощупывать челюсть. Мальчики сели по обе стороны от него.

— Этот маленький мерзавец оказался быстрее, чем я думал, — сказал он, разжимая и сжимая окровавленные руки и морщась от боли.

Кто-то подал ему полную кружку и похлопал по спине, а потом удалился в таверну.

— Клешня недоволен, — сказал Джесси, и все они обернулись посмотреть на стигийца, стоявшего в конце улицы.

Тот зашагал прочь, постукивая по бедру своими странными очками.

— Но он своего добился, — мрачно произнес Тэм. — Скоро пойдет слух, что я снова ввязался в пьяную драку.

— Плевать, — сказал Джесси Лишай. — Ты ни в чем не виноват. Все знают, что Уолш первый начал.

Тэм посмотрел на жалкое обмякшее тело Эральдо Уолша. Тот лежал там же, где упал. Никто из его дружков не позаботился его поднять.

— Одно точно могу сказать — когда он очнется, будет чувствовать себя хуже, чем завтрак копролита, — усмехнулся Имаго.

Бармен с хохотом выплеснул на лежащего на земле целое ведро воды и ушел обратно в таверну.

Тэм задумчиво кивнул, сделал большой глоток из кружки и вытер разбитые губы рукавом.

— Если вообще очнется, — тихо проговорил он.

Глава 26

Ребекка проснулась от шума машин. Движение, как всегда по понедельникам, было плотнее обычного, и с улицы, тринадцатью этажами ниже, беспрестанно доносились сигналы автомобилей. Занавески чуть колыхались на ветру. Она с отвращением поморщилась, почувствовав застоявшуюся табачную вонь — тетя Джин вчера весь вечер курила без перерыва. Несмотря на то, что Ребекка плотно закрыла дверь к себе в комнату, дым все равно забирался во все щели, словно коварный желтый туман, жаждущий захватить все углы.

Девочка встала, надела халат и застелила постель, мурлыкая первые строчки песни «Ты мое солнышко». Напевая мелодию уже без слов, она аккуратно разложила на кровати черное платье и белую блузку.

Ребекка подошла к двери, взялась за ручку и вдруг замерла, как будто ей пришла в голову неожиданная мысль. Она медленно развернулась и возвратилась к кровати. Ее взгляд остановился на двух фотографиях в тонких серебряных рамках, стоящих на тумбочке.

Ребекка села на кровать и взяла фотографии в руки. Одна, немного размытая, изображала Уилла, опирающегося на лопату. На другой молодые доктор и миссис Берроуз сидели в полосатых шезлонгах на каком-то пляже. Миссис Берроуз с нежностью смотрела на огромное мороженое, а доктор Берроуз, похоже, пытался прихлопнуть муху, и рука у него была размыта.

Они все разошлись в разные стороны. Семья развалилась. Неужели после всего этого Ребекка должна была нянчиться с тетей Джин, еще более ленивой и капризной, чем миссис Берроуз?

— Нет, — вслух сказала Ребекка. — Мне тут больше делать нечего.

У нее на губах заиграла легкая улыбка. Девочка в последний раз взглянула на фотографии и глубоко вдохнула.

— Спасибо! — равнодушно сказала она и с такой силой бросила их в стену, что на выцветший плинтус со звоном посыпалось битое стекло.

Через двадцать минут Ребекка собралась в путь. Поставив свои чемоданчики у входной двери, она отправилась на кухню. Тетя Джин хранила свой запас сигарет в шкафчике рядом с мойкой. Ребекка разорвала с десяток пачек и вытряхнула их содержимое в раковину. Потом она взялась за теткину дешевую водку. Открутив крышечки, она вылила все пять бутылок на сигареты.

Наконец она взяла у плиты коробок кухонных спичек, открыла его, достала спичку, чиркнула ею и подожгла смятый газетный лист.

Отойдя на безопасное расстояние, Ребекка бросила пылающий бумажный ком в мойку. Сигареты и алкоголь загорелись с приятным шипением, пламя стало лизать цветастые плитки над мойкой и кран, покрытый фальшивым хромом. Девочка не осталась любоваться плодами своих трудов. Входная дверь хлопнула, и Ребекка со своими чемоданчиками навсегда покинула квартиру. Под звуки пожарной сигнализации она спускалась по лестнице.

С тех пор как его друга забрали из камеры, Честер с каждым днем, проведенным в вечной ночи тюрьмы, все глубже погружался в отчаяние.

— Один. Два. Т-т…

Мальчик попытался выпрямить руки, чтобы отжаться от пола, — он ежедневно заставлял себя делать упражнения.

— Т-три… — выдохнул он и беспомощно опустился на каменный пол, упав лицом в невидимую грязь. Честер медленно перевернулся, сел, поглядел на окошко в двери, чтобы убедиться, что никто за ним не наблюдает, и сложил руки. «Господи…»

Молитва у него неизменно ассоциировалась с неловкой тишиной на школьных собраниях, перемежавшейся покашливанием… сразу после нестройно спетых гимнов, в которые, к радости хихикающих одноклассников, кое-кто из мальчишек вставлял непристойности.

Нет, искренне молятся только придурки.

«Пожалуйста, пошли кого-нибудь…»

Он еще сильнее сжал ладони, уже не стыдясь этого. Что еще ему оставалось? Честер вспомнил, как у них жил двоюродный дедушка. Его поселили в гостевой комнате, и мама отвела Честера в сторону и объяснила, что этот странный тощий человечек лечится облучением в лондонской больнице, что он «семья», хоть Честер никогда его до этого не видел, и что к нему надо относиться с уважением.

Он живо представил себе дедушку: как тот шуршит газетами, сердито отодвигает тарелку с отличными спагетти болоньезе («Не стану я есть всякую иностранную пакость!»), хрипло кашляет из-за того, что, к неудовольствию матери Честера, постоянно курит самокрутки.

После первой недели поездок в больницу дедушка ослаб и стал более замкнутым; он напоминал засохший лист, еще держащийся на ветке. Старик больше не говорил о том, как живут «у них на севере», дышал с жутким присвистом и даже не пытался пить чай. Честер слышал через стену, как в последние дни перед смертью он взывает к Богу. Только теперь мальчик понял его.

«Пожалуйста, помоги, пожалуйста…»

Честер чувствовал себя одиноким и заброшенным. Ну почему, почему он согласился помогать Уиллу в этом нелепом предприятии? Почему он не остался дома? Мог бы сейчас сидеть в тепле, в безопасности… но он не остался дома, он пошел с Уиллом, и теперь ему оставалось только следить за ходом времени по гнетуще одинаковым мискам с едой, которые приносили дважды в день, и промежуткам беспокойного сна. Честер привык к постоянному гулу в камере — Второй Офицер объяснил, что это работают машины на «Вентиляторных станциях». Теперь этот звук порой казался мальчику даже приятным.

В последнее время Второй Офицер стал обращаться с ним мягче, даже иногда удостаивал его ответов на вопросы; как будто уже не имело значения, насколько официально держится полицейский с заключенным. Из-за этого Честер начинал с ужасом думать, что его оставят здесь навсегда или, напротив, что скоро что-то изменится — но, подозревал он, не к лучшему.

Эти подозрения только укрепились, когда Второй Офицер отворил дверь и велел Честеру искупаться, предоставив в его распоряжение губку и ведро с темной водой. Несмотря на дурное предчувствие, мальчик с радостью воспользовался возможностью вымыться, хоть это и было ужасно больно — его экзема вспыхнула с небывалой силой. Раньше у него шелушилась кожа только на руках, изредка затрагивая лицо, но теперь болезнь распространилась по всему телу, и у Честера чесался каждый сантиметр кожи. Второй Офицер заодно выдал ему кое-какую одежду; от широченных брюк из мешковины кожа зудела еще сильнее, если только такое было возможно.

Не считая этого события, никаких изменений в жизни Честера не произошло. Мальчик потерял счет дням, проведенным в камере в одиночестве; может быть, он сидел там уже месяц, но точно сказать он не мог.

Как-то раз у него появился повод для радости: Честер обнаружил на одной из стен нацарапанные буквы. Медленно водя пальцами по камням, он нащупывал имена, инициалы и цифры — вероятно, даты. В самом низу кто-то выдолбил крупными буквами: «Я ЗДЕСЬ УМЕР МЕДЛЕННОЙ СМЕРТЬЮ». После этого Честеру расхотелось читать надписи на стене.

А еще оказалось, что если забраться на свинцовый уступ и встать на цыпочки, можно дотянуться до решетки на узком окошке в стене. Ухватившись за решетку, Честер подтягивался и смотрел на заброшенный тюремный огород. За ним виднелась дорога с несколькими шарами-фонарями, уходящая в туннель. Честер неустанно смотрел на нее в слабой, безумной надежде увидеть друга, увидеть Уилла, который вернется, чтобы спасти его, будто рыцарь, мчащийся на помощь боевому товарищу. Но Уилл все не появлялся, и Честер висел на окне, не прекращая надеяться и молиться, пока побелевшие от напряжения пальцы не разжимались. Тогда он падал обратно в камеру, где его ждали тьма и отчаяние.

Глава 27

— Просыпайся, просыпайся! — кричал Кэл и грубо тряс Уилла.

Тот очнулся от глубокого сна без сновидений и сел в узкой кровати. Его мучила тупая боль в голове и слабость.

— Вставай, Уилл, пора на работу.

Он не знал, сколько сейчас времени, но чувствовал, что еще очень рано. Уилл рыгнул и, ощутив во рту кислый привкус пива, застонал и снова опрокинулся на кровать.

— Вставай, я сказал!

— Зачем? — вяло спросил Уилл.

— Мистер Тонипэнди ждет. А он ждать не любит.

«Как я здесь оказался?»

Уилл неподвижно лежал с закрытыми глазами, надеясь снова уснуть. Он чувствовал себя как в первый день занятий в школе. Ему было очень страшно. Он не представлял, что его ждет, и не горел желанием узнать.

— Уилл! — заорал Кэл.

— Ладно, ладно…

Он покорно вылез из кровати, оделся и вслед за братом спустился вниз. На пороге стоял невысокий мускулистый мужчина с суровым лицом. Он с презрением поглядел на Уилла и повернулся к нему спиной.

— Надень вот это, и побыстрее, — сказал Кэл, сунув в руки Уиллу тяжелый черный сверток. Уилл развернул его и с трудом влез в нечто вроде непромокаемого комбинезона. Швы больно впились в подмышки и промежность. Он посмотрел на себя, а потом на Кэла, одетого в такой же костюм.

— Мы глупо выглядим! — сказал он.

— Так надо, — отрезал Кэл.

Уилл представился мистеру Тонипэнди. Тот ничего не сказал в ответ, равнодушно окинул его взглядом и кивнул головой, показывая, что мальчик должен следовать за ним.

На улице Кэл направился в другую сторону. Он тоже был в наряде, но работал в другом квадрате Южной Пещеры, и Уилл из-за этого встревожился. Как ни раздражал его порой младший брат, Кэл все-таки был для него опорой и защитником в этом непонятном мире с примитивными обычаями. Без него Уилл чувствовал себя ужасно уязвимым.

Мальчик без особого энтузиазма шагал следом за мистером Тонипэнди, время от времени поглядывая на него. Тот шел медленно — он заметно прихрамывал и неловко выворачивал левую ногу, при каждом шаге шлепая внутренней частью стопы по брусчатке. Он был настолько широк в плечах, что его фигура выглядела квадратной. На голове у мистера Тонипэнди красовался нелепый головной убор в черную полоску, натянутый по самые брови. На первый взгляд он казался шерстяным, но, присмотревшись, Уилл понял, что странная шапка сделана из чего-то вроде кокосового волокна. Короткая шея мистера Тонипэнди была одной ширины с головой, и Уилл вдруг подумал, что со спины он похож на огромный большой палец, укутанный в плащ.

Пока они шли по улицам, к ним присоединилось еще около дюжины колонистов. В основном это были мальчики от десяти до пятнадцати лет. У многих ребят были лопаты, а некоторые несли загадочные инструменты с длинными ручками, напоминавшие кирки: с одной стороны был заостренный конец, а с другой что-то вроде длинного выгнутого совка. Судя по состоянию металлической части и кожаной обмотки на рукоятях, инструментами пользовались часто.

Уиллом овладело любопытство, и он наклонился к одному из мальчиков, шагавших следом.

— Извини, а что это за штука? — негромко спросил он.

Мальчик с опаской поглядел на него и пробормотал:

— Глубокол, конечно.

— Глубокол, — повторил Уилл. — Э-э, спасибо, — добавил он, когда собеседник демонстративно замедлил шаги, чтобы не идти рядом с ним.

В эту минуту Уиллу стало так одиноко, как не бывало никогда в жизни. Ему страшно захотелось развернуться и убежать в дом Джеромов. Но он знал, что выбора у него нет. Здесь нужно было делать то, что говорят, и строго держаться правил.

Наконец маленькая процессия вошла в туннель. Шаги отдавались в нем гулким эхом. По стенам туннеля бежали жилы блестящей черной породы, похожей на обсидиан или даже, как решил Уилл, поглядев на них поближе, на отполированный уголь. «Неужели нас за этим сюда ведут?» — подумал он, сразу представив себе, как раздетые до пояса рудокопы в душных узких коридорах долбят по стене угля и кашляют из-за черной пыли. От этого видения у него закружилась голова.

Через несколько минут они оказались в пещере чуть меньше той, где были до этого. Уилл сразу обратил внимание на воздух: сырость стояла такая, что влага из воздуха собиралась на коже и смешивалась с потом. Затем мальчик заметил, что стены подпирают огромные глыбы известняка. Кэл рассказал ему, что Колония состоит из множества сообщающихся пещер, естественных и искусственных, вроде этой, с укрепленными стенами.

— Надеюсь, папа это видел! — прошептал Уилл.

Ему хотелось остановиться и все рассмотреть, может быть, даже зарисовать на память, но пришлось довольствоваться беглыми взглядами по сторонам, пока мистер Тонипэнди вел мальчиков вперед.

В этой пещере было меньше построек, как будто в сельской местности. Чуть дальше они прошли ряд деревянных сараев и одноэтажных домиков, похожих на бунгало. Здания большей частью были встроены в стены, но попадались и отдельно стоящие. Людей мальчики почти не встречали, за исключением нескольких мужчин с объемистыми холщовыми мешками за спиной или с нагруженными тачками.

Следом за мистером Тонипэнди отряд свернул с дороги и спустился в глубокую траншею, дно которой покрывал толстый слой мокрой глины. Она липла к ботинкам; то увязая в ней, то поскальзываясь, небольшая группа прошла по длинной извилистой канаве до самого конца, где в стене пещеры зияло внушительное отверстие, и собралась у двух простых каменных строений с плоскими крышами. Из одного вышли два пожилых человека, и мистер Тонипэнди принялся с ними что-то оживленно обсуждать. Мальчики, по всей видимости, привычные к таким переговорам, встали, опираясь на инструменты, и принялись шутить и болтать. Время от времени они искоса поглядывали на Уилла, одиноко стоявшего в стороне. Наконец мистер Тонипэнди удалился, прихрамывая, в сторону дороги, и один из оставшихся людей крикнул Уиллу:

— Пойдешь со мной, Джером. В хижину!

Лицо человека рассекал ярко-алый шрам в виде полумесяца. Он начинался надо ртом, проходил через левый глаз и лоб, терялся в массе белоснежных волос, темнея вдоль пробора. Но больше всего Уилла напугал его глаз — постоянно слезящийся и с мутными пятнами. Каждый раз, когда человек моргал, изорванное веко дергалось, будто сломанный стеклоочиститель на машине.

— Сюда! Сюда! — рявкнул он, когда Уилл не отреагировал на первый приказ.

— Простите, — быстро ответил мальчик.

Вместе с двумя ребятами помладше он вошел в один из домиков следом за человеком со шрамом.

Внутри было сыро и, если не считать кое-каких инструментов в углу, пусто. Мальчики молча стояли у входа, пока человек со шрамом разгребал ногами грязь на полу, как будто что-то разыскивая. Он уже начал ругаться себе под нос, как наконец его ботинок ударился обо что-то твердое. Это было металлическое кольцо. Человек со шрамом ухватился за него обеими руками, потянул, и с громким скрипом стальная пластина съехала, открывая отверстие размером в метр.

— Так, спускаемся.

По очереди они слезли вниз по мокрой ржавой лестнице. Потом человек со шрамом снял с пояса фонарь, зажег его и осветил кирпичные стены туннеля. Потолок не позволял выпрямиться в полный рост, со стен во многих местах осыпался засохший строительный раствор. Судя по состоянию кладки, туннелю было несколько десятков, если не сотен лет, и за это время его вряд ли ремонтировали.

На дне стояло сантиметров десять грязной вонючей воды, и Уилл скоро промочил ботинки. Они шли по туннелю около четверти часа. Наконец их провожатый остановился и снова повернулся к мальчикам.

— Под нами, — снисходительно объяснил он Уиллу, как будто разговаривал с маленьким ребенком, — под нами буровые скважины. Мы их прочищаем. Сбиваем осадок. Понятно?

Человек со шрамом обвел фонарем пол туннеля, где из воды там и тут торчали горки слежавшихся осколков кремня и песчаника. Он сбросил с плеча несколько витков веревки, и оба мальчика по очереди крепко обвязали ее вокруг пояса. После этого человек со шрамом сам обмотался веревкой, и они стали похожи на отряд альпинистов.

— Верхоземец, — проворчал человек со шрамом, — обвязываемся веревкой… и покрепче.

Уилл не рискнул спросить, зачем это нужно. Он взял конец веревки, обмотал вокруг пояса и старательно завязал. Мальчик подергал веревку, чтобы проверить, прочный ли узел. Тут человек протянул ему старый глубокол.

— А теперь копаем.

Два мальчика застучали по полу туннеля, и Уилл понял, что должен делать то же самое. С глубоколом в руках он прошел по кирпичной кладке, проглядывавшей через воду, к мягкому пятну слежавшегося осадка и камней. Уилл заколебался и поглядел на других мальчиков.

— Копаем, не останавливаемся, — крикнул человек со шрамом, направив свет фонаря на Уилла.

Тот немедля принялся за работу. Копать в тесноте, да еще непривычным инструментом было нелегко. К тому же, как быстро он ни наносил удары, после каждого мутная вода снова заливалась в медленно растущую яму в полу.

Через некоторое время Уилл освоился с глубоколом, наловчился с ним управляться и взял хороший темп работы. Было приятно снова копать; все заботы, пусть ненадолго, но улетучились, пока он выбрасывал из ямы камень и влажную землю, совок за совком. Скоро Уилл уже по колено стоял в скважине, куда вода устремлялась с каждым его движением, и другим мальчикам пришлось поднажать, чтобы не отставать от него. Тут он с силой ударил глубоколом по чему-то неподвижному, и инструмент задрожал у него в руках.

— Копаем вокруг! — рявкнул человек со шрамом.

По грязному лицу Уилла стекал пот и щипал глаза. Он поглядел на человека со шрамом, потом опять на воду, с плеском бьющуюся о его непромокаемый костюм, и задумался, зачем они это делают. Мальчик понимал, что человек со шрамом отчитает его за такой вопрос, но любопытство взяло верх над здравым смыслом. Он открыл было рот, но тут раздался отчаянный крик и тут же оборвался.

— Держись! — заорал человек со шрамом.

Уилл обернулся и увидел, как один из мальчиков с бульканьем скрылся под водой, устремившейся в отверстие размером с канализационный люк. Веревка туго натянулась, врезаясь Уиллу в пояс, и задрожала — упавший мальчик дергался, пытаясь выбраться. Человек со шрамом отклонился назад, упираясь ботинками в обломки камней на полу. Уилла прижало к краю скважины, в которой он работал.

— Лезь наверх! — крикнул человек со шрамом в сторону водоворота.

Уилл с тревогой глядел туда, пока не увидел грязные пальцы, поднимающиеся по веревке. Мальчику удалось справиться с потоком, и он выбрался наружу. На лице, покрытом потоками грязи, застыло выражение ужаса.

— С одной скважиной закончили. Продолжаем с остальными, — сказал человек со шрамом, прислонившись к стене. Он вытащил трубку и принялся чистить чашечку карманным ножом.

Уилл рассеянно сбивал плотно слежавшийся осадок вокруг неизвестного предмета, застрявшего в скважине. Мальчик не мог понять, что это такое, но, ударив глубоколом по самому предмету, обнаружил, что он рыхлый, как долго пролежавшее в воде дерево. Уилл топнул по нему, раздался свист, и земля в буквальном смысле ушла у него из-под ног. Он ничего не мог сделать, он летел вниз в свободном падении, ударяясь о стенки скважины, а на него хлестали потоки воды, жидкой глины и гравия, царапавшего лицо и застревавшего в волосах.

Веревка натянулась, прервав его падение, и Уилл задергался, как марионетка. Через мгновение он пришел в себя. Похоже, пролетел он метров десять, но сколько еще оставалось до дна и что его там ждало, он не знал. Внизу была только непроглядная тьма.

«Это мой шанс», — вдруг осенило его.

Уилл сунул руку под комбинезон, в карман брюк и нащупал перочинный нож.

«Шанс сбежать…»

Он посмотрел вниз, в абсолютную темноту неведомого. Тем временем веревка натянулась — вверху ухватились за нее и стали тащить.

«И папа там… где-то там, внизу…» — эта мысль засияла у него в голове, словно неоновая реклама.

«Внизу, внизу, внизу…» — мигала она, назойливо жужжа электрическими разрядами.

«Вода… Я слышу воду…»

— ЛЕЗЬ ПО ВЕРЕВКЕ, ПАРЕНЬ! — проревел откуда-то сверху человек со шрамом. — ЛЕЗЬ ПО ВЕРЕВКЕ!

Уилл лихорадочно вслушивался в плеск и журчание воды, доносящиеся снизу и еле различимые за скрипом толстой веревки, на которой он висел. Она впивалась ему в пояс, она связывала его с Колонией.

«Но насколько там глубоко?»

Внизу точно была вода, но Уилл не знал, сможет ли она смягчить его падение. Он вытащил лезвие и прижал к веревке, готовясь ее перерезать.

«Да… или нет?»

Если там недостаточно глубоко, его ждет верная смерть. Уилл представил себе картинку из комикса: бесконечные ряды зазубренных камней, острых как бритва. И следующая страница: его безжизненное тело, пронзенное насквозь, и кровь, сочащаяся в темноту.

Но он чувствовал решимость и готов был рискнуть. Мальчик провел лезвием по веревке, рассекая первый жгут нитей.

«Рискованный побег!» — ярче прежнего замигала в сознании фраза, будто из рекламы приключенческого фильма. Храбрые, гордые слова, но… Но тут перед его внутренним взором всплыло счастливое, смеющееся лицо Честера, и фраза рассыпалась на миллион осколков. Уилл вздрогнул от холода, почувствовав, как промокло его тело, облепленное грязью.

Сверху снова послышался крик человека со шрамом, приглушенный и искаженный, словно он пел в трубу, и отвлек Уилла от размышлений. Он знал, что нужно действовать. Потом он вздохнул, и от прежней решимости и бравады не осталось и следа. Вместо них появилась спокойная уверенность, что возможность сбежать еще представится, и уж тогда он ею воспользуется.

Уилл убрал нож, выпрямился и медленно полез наверх.

Через семь бесконечно долгих часов он потерял счет расчищенным скважинам. Они продвигались все дальше и дальше по туннелю, пока, наконец, человек со шрамом не поглядел на карманные часы при свете фонаря и не объявил, что на сегодня работа закончена. Они доплелись до лестницы, и Уилл отправился домой один. У него страшно болели руки и ноги.

Выбравшись из канавы, он медленно побрел по дороге. Вдруг мальчик заметил группу колонистов, собравшихся у здания с большими раздвижными дверями. По бокам возвышались башни из ящиков, составленных друг на друга.

Один человек отошел в сторону, и Уилл услышал высокий визгливый смех, а потом увидел в центре круга пританцовывающего мужчину в розово-коричневом пиджаке и соломенной шляпе. Мальчик заморгал, потом протер глаза.

— Не может быть! Нет! Это он! Это мистер Кларк-младший! — вырвалось у него.

— Что? — раздался голос у него за спиной. Это был один из мальчиков, с которыми они вместе работали. — Ты его знаешь?

— Да! Но… но… что он тут делает? — ошеломленно проговорил Уилл.

Он представил магазин Кларков на Центральной улице и попытался связать эту картину с призраком мистера Кларка-младшего, все еще плясавшим между коренастыми колонистами. Уилл присмотрелся и увидел, как тот театрально достает что-то из ящиков, гордо демонстрирует зрителям, вытаскивает из рукавов, будто торговец крадеными часами, а потом осторожно перекладывает на столик. И тут его осенило.

— Только не говори, что он фруктами торгует! — воскликнул Уилл.

— И овощами тоже, — подтвердил мальчик, с любопытством посмотрев на Уилла. — Кларки торгуют с нами с неза…

— Господи, а это что такое? — перебил его Уилл, увидев нелепую фигуру, вышедшую из теней. Странное существо встало около ящика с фруктами, чуть в стороне от колонистов, не обращавших на него никакого внимания, и принялось рассматривать ананас, будто редкостный артефакт. Мистер Кларк-младший тем временем продолжал жестикулировать и беседовать с покупателями.

Мальчик посмотрел на неподвижный силуэт, на который указывал Уилл. У него были руки и ноги, как у человека, но они торчали из туловища, напоминавшего раздутый водолазный костюм грязно-белого цвета. Существо было похоже на карикатурное изображение толстяка. Его голову и лицо закрывало нечто вроде капюшона, из-под которого поблескивали большие защитные очки. Его можно было назвать человекообразным слизнем или, скорее, слизнеобразным человеком.

— Ты что, вообще ничего не знаешь? — расхохотался мальчик. Видно было, что невежество Уилла его забавляло. — Это же просто копролит.

— Ясно. Копролит, — нахмурился Уилл.

— Он снизу, — объяснил мальчик, глянув на землю, и отошел. Уилл еще понаблюдал за странным медлительным существом. Оно напомнило ему пиявок, обитавших в тине на дне школьного аквариума. Эта сцена — мистер Кларк-младший в розовом пиджаке, выставляющий свои товары, копролит, разглядывающий ананас, — показалась ему невероятной.

Уилл подумал, не подойти ли к мистеру Кларку-младшему, но тут заметил в толпе двух полицейских и быстро ушел. По пути домой его терзала одна мысль: «Если Кларки знают о Колонии, сколько же еще народу в Хайфилде ведет двойную жизнь?»

Неделя шла за неделей. Уилл успел поработать в разных частях Колонии. Он немало узнавал о подземной жизни и старался заносить как можно больше информации в дневник. Верхнюю ступень иерархии занимали стигийцы, на которых не распространялись никакие законы. После них шла немногочисленная правящая элита колонистов, к которой имел честь принадлежать и мистер Джером. Уилл не представлял, в чем состоят их обязанности, и расспросил Кэла, но брат, как оказалось, тоже этого не знал. Далее следовали простые колонисты. К низам общества относились те, кто не мог или не хотел работать; им предоставили гнить в гетто, крупнейшим из которых были Трущобы.

Каждый день, смыв грязь и пот в так называемой ванной дома Джеромов, Уилл садился на кровать и под внимательным взглядом Кэла делал подробные записи, дополняя их рисунками там, где считал необходимым. Например, он хотел нарисовать детей, работающих на свалке. Это зрелище несомненно заслуживало внимания: маленькие колонисты, едва научившись ходить, ловко разбирали огромные горы мусора, тщательно сортируя его по тележкам для переработки.

— Все на что-нибудь да сгодится, — объяснил ему Кэл. — Я-то знаю, сам это делал!

Еще Уиллу хотелось запечатлеть обиталище стигийцев — грозную крепость в дальнем углу Южной Пещеры, окруженную железным забором. Этот рисунок давался ему тяжелее всего — мальчик никак не мог подобраться достаточно близко, чтобы рассмотреть детали. По окрестным улицам ходили патрули, и любопытство могло дорого обойтись Уиллу.

Кэл никак не мог понять, что заставляет брата вести дневник, и долго донимал его расспросами. Наконец Уилл объяснил ему, что отец учил его подробно описывать все находки, обнаруженные под землей.

Уилл не переставал думать об отце. Настоящим отцом для него все равно оставался доктор Берроуз, а мистер Джером, даже если и приходился ему родным отцом — в чем Уилл порой сомневался, — едва дотягивал до второго места. И безумную мать-верхоземку, и Ребекку Уилл по-прежнему считал своей семьей. Однако он так привязался к Кэлу, дяде Тэму и бабушке Маколей, что временами чувствовал себя предателем, вот только не мог понять, по отношению к какой семье.

Нанося последние штрихи на изображение колонистского дома, Уилл отвлекся и снова начал фантазировать о путешествии отца в Глубокие Пещеры. Он горел желанием узнать, что там скрывается, и знал, что рано или поздно последует за доктором Берроузом. Однако всякий раз в мысли о будущем вмешивалась суровая реальность — Уилл с горечью вспоминал о Честере, до сих пор томящемся в жуткой тюрьме.

Уилл закончил рисунок и потер мозолистые ладони друг о друга.

— Болят? — спросил Кэл.

— Уже не так сильно, как раньше, — ответил Уилл.

Он живо припомнил, как ему пришлось пробивать каменные каналы для грядущей очистки громадной общественной выгребной ямы. Это был худший наряд из всех, что ему доставались. Мальчик вздрогнул. Морщась от боли в руках, он вернулся к своим записям, но тут раздался резкий вой сирены. Жуткий глухой звук наполнил весь дом. Уилл встал, пытаясь определить, откуда он исходит.

— Черный ветер! — Кэл спрыгнул с кровати и побежал закрывать окно. Уилл встал рядом с ним. Люди внизу разбегались в разные стороны, и за считанные секунды улица полностью опустела. Кэл восхищенно ткнул пальцем в стекло и отдернул руку — в воздухе накопилось столько статического электричества, что волосы на ней встали дыбом.

— Начинается! Обожаю! — восклицал он, дергая брата за рукав.

Но ничего не происходило, только сирена продолжала мрачно выть. Уилл, не зная, чего ждать, разглядывал пустую улицу.

— Вот! Вот! — закричал Кэл, прижавшись к стеклу и глядя в глубь пещеры.

Уилл проследил за его взглядом, пытаясь понять, на что смотрит брат, но у него как будто что-то случилось с глазами. Он никак не мог сфокусировать зрение.

А потом он понял, почему.

Над улицей вздымалось густое облако, похожее на чернила, растворяющиеся в воде. Оно быстро надвигалось, застилая все на своем пути. Уилл увидел, как фонари отчаянно пытаются светить еще ярче, но тонут в черном тумане. Как будто ночные волны смыкались над огнями обреченного океанского лайнера.

— Что это? — спросил потрясенный Уилл.

Он прижал нос к стеклу, чтобы получше рассмотреть темное облако, поглощающее остаток улицы.

— Это называется «ветер-левантинец», — сказал Кэл. — Он поднимается со дна Глубоких Пещер. Как будто Нижние Земли рыгают, — хихикнул он.

— А это опасно?

— Да нет, просто пыль и все такое, но говорят, что вдохнуть его — плохая примета. Говорят, там микробов много. — Кэл рассмеялся и затем изобразил монотонный голос стигийца: — Гибелен для всякого, с кем встречается, ибо обжигает плоть.

Он снова рассмеялся.

— А по-моему, Черный ветер классный. Правда?

Зачарованный Уилл не ответил. Улица исчезла из виду, за окном стало черным-черно, и у него неприятно заложило уши. Его тело как будто завибрировало, все волоски встали дыбом. Несколько минут темное облако плыло мимо, наполняя комнату запахом горящего озона и мертвенной тишиной. Затем темнота начала понемногу рассеиваться, фонари замерцали сквозь потоки пыли, будто солнце, пробивающееся из-за тучи, и наконец облако исчезло. В воздухе осталось лишь несколько серых разводов, будто нарисованных акварелью.

— А как тебе вот это?

— Бенгальские огни? — недоверчиво спросил Уилл.

— Статическая буря. Они всегда начинаются сразу после левантинца, — сказал Кэл, дрожа от восторга. — Вблизи с ними лучше не встречаться.

Уилл, не уставая удивляться, молча смотрел, как из рассеивающихся облаков на улицу вынырнуло целое созвездие огненных шаров. Одни были размером с теннисные мячики, другие — с пляжные мячи. С громким шипением у них с краев срывались яркие искры, как будто огромный ящик фейерверков сошел с ума.

Мальчики зачарованно глядели, как шар размером с дыню завис прямо перед их окном, осветив их лица и отражаясь в широко раскрытых глазах, а потом вдруг устремился по спирали вниз, рассыпаясь искрами. У самой земли он стал размером не больше яйца, ярко вспыхнул, будто подмигнув им, и наконец угас.

Уилл и Кэл не могли оторвать взгляд от точки, где он исчез; прощальное сияние огненного шара так и стояло у них перед глазами.

Глава 28

Далеко-далеко под улицами Колонии шевельнулась одинокая фигурка.

Сперва подул легкий ветерок, но он быстро усилился и всего за несколько минут превратился в жуткий ураган. Человек обмотал голову запасной рубашкой, чтобы защитить лицо от летящего песка. Ветер становился все сильнее и угрожал сбить его с ног. В воздух поднялось столько пыли, что он не мог разглядеть собственные руки.

Оставалось только переждать песчаную бурю. Человек лег на землю и свернулся калачиком. От мелкой черной пыли у него саднили глаза. Душераздирающий вой ветра мешал ему сосредоточиться, и вскоре человек, ослабевший от голода, погрузился в полусонное оцепенение.

Через некоторое время он, вздрогнув, проснулся. Он не знал, сколько времени пролежал на полу туннеля, и осторожно поднял голову, чтобы оглядеться. Таинственная темная буря прошла, оставив после себя лишь несколько облачков. Кашляя и отплевываясь, человек сел и отряхнул свою одежду от пыли. Он достал запачканный платок и вытер им слезящиеся глаза, а затем протер очки. Это был доктор Берроуз.

Потом доктор Берроуз начал ползать вокруг на четвереньках, роясь в сухом песке при свете маленькой сферы. Он искал кучку органического вещества, которую приготовил для растопки как раз перед песчаной бурей. Наконец доктор ее обнаружил, наткнувшись на нечто вроде свернувшегося листа папоротника. Он с интересом уставился на незнакомое растение. Как и все, что он встречал на последних пяти милях туннеля, лист был сухим и хрупким, словно старый пергамент.

Доктор начинал серьезно беспокоиться о своем запасе воды. Когда он садился на Вагонетный поезд, колонисты предусмотрительно снабдили его большой флягой воды, мешком каких-то сушеных овощей, вяленым мясом и пакетиком соли. Доктор Берроуз мог растянуть еду еще на несколько дней, но главной его заботой было питье. Вот уже два дня он безуспешно искал источник, чтобы пополнить быстро убывающий запас воды.

Отряхнув растопку от песка, доктор почиркал двумя кусочками кремня, пока не высек искру. Когда зажегся маленький огонек, он положил голову на песчаный пол туннеля и принялся его аккуратно раздувать. Наконец костерок разгорелся, и доктор уселся рядом с ним. Сдув пыль с раскрытого дневника, он при слабом свете снова приступил к работе над своим рисунком.

Какая находка! Круг камней правильной формы, каждый размером с дверь, украшенных странной резьбой. Там были буквы, геометрические фигуры и незнакомые символы. За всю свою долгую научную карьеру доктор Берроуз не видел ничего похожего на эти иероглифы. Он пытался вообразить себе их создателей — людей, обитавших глубоко под землей, возможно, несколько тысяч лет. Что за цивилизация могла породить этот подземный монумент?

Вдруг послышался шум. Доктор оторвался от рисунка и выпрямился. Едва дыша и не шевелясь, он посмотрел по сторонам, вглядываясь в темноту, но услышал только биение собственного сердца. Пронзительная тишина была его спутником с самого начала путешествия.

— Опять у тебя нервы шалят, старина, — сказал доктор сам себе и снова расслабился. Звук собственного голоса в узком каменном проходе подействовал на него умиротворяюще. — Это в животе у тебя бурчит, как всегда. Эх ты, дурачина, — проговорил он и рассмеялся.

Доктор Берроуз размотал рубашку на голове. Его лицо покрывали шрамы и царапины, волосы свалялись, на подбородке торчала всклокоченная бородка. Одежда на нем была грязная, кое-где рваная. Доктор походил на безумного отшельника. Успокоившись, он снова взял дневник и под потрескивание костра продолжил зарисовывать камни.

— Это просто поразительно! Стоунхендж в миниатюре! Небывалое открытие! — воскликнул он, позабыв на время о голоде и жажде. Оживившись, доктор вернулся к рисунку.

Потом он отложил дневник и карандаш и несколько секунд сидел неподвижно, вперив отсутствующий взгляд в темноту. Затем доктор встал, взял светосферу и вышел за пределы каменного круга. Он медленно пошел вдоль его границы, держа шарик у лица, будто микрофон. Скривив губы, доктор понизил голос и заговорил, подражая тону телевизионного корреспондента:

— Со мной любезно согласился побеседовать профессор Берроуз, недавно назначенный деканом факультета изучения подземных миров. Профессор Берроуз, скажите, что для вас значит Нобелевская премия?

Доктор пошел быстрее, пружинящей походкой, и осветил свое лицо с другой стороны.

— О, я… — сказал он обычным голосом, изображая некоторое удивление и нерешительность, — я… должен сказать… это огромная честь для меня. Мне казалось, что я недостоин стоять в одном ряду с великими людьми…

Тут доктор споткнулся о камень и чуть не упал. Он тихонько выругался. Восстановив равновесие, доктор Берроуз продолжил свою прогулку и воображаемое интервью:

— …в одном ряду с великими людьми, удостоенными этой высокой награды до меня.

Он снова перевел светосферу на другую сторону лица.

— Профессор, но ведь ваш вклад в медицину, физику, химию, биологию, геологию, и, разумеется, археологию просто неоценим. Вас называют одним из величайших ученых современности. Вы предполагали, что завоюете такую славу, когда начали копать туннель у себя в подвале?

Доктор Берроуз театрально откашлялся, входя в другую роль.

— Что ж, я знал, что меня ждет нечто большее… гораздо большее, чем должность смотрителя музея в…

Доктор замолчал и резко остановился. Он убрал шарик в карман и оказался в тени камней. Он вспомнил о своей семье и задумался, как родные справляются без него. Встряхнув растрепанной головой, доктор медленно побрел обратно к костру и опустился на землю рядом со своим дневником. Он смотрел на дрожащее пламя, пока его глаза не затуманились окончательно. Тогда доктор Берроуз снял очки и вытер увлажнившиеся глаза ладонями.

— Я должен это сделать, — сказал он себе, надевая очки и снова хватаясь за карандаш. — Должен.

Неяркий свет костра пробивался между камнями, составленными в круг, и падал на пол и стены туннеля. В центре круга, скрестив ноги, сидел человек, всецело поглощенный своим дневником. Он сердито заворчал, заметив на странице ошибку, и принялся стирать ее ластиком.

Он больше ни о ком и ни о чем не думал в своей одержимости; ничто не имело для него значения.

Глава 29

Мистер Джером сидел в старинном кресле у камина, где потрескивало пламя, и читал газету. Тяжелые вощеные страницы иногда заворачивались внутрь, и он встряхивал руками, чтобы вернуть их в прежнее положение. Уилл из-за стола не разбирал ни единого заголовка — квадратные буквы расплывались на газетной бумаге, и издали казалось, будто по страницам просто пробежало муравьиное войско, выкупавшееся в чернилах.

Кэл положил на стол карту, терпеливо ожидая ответного хода брата, но Уилл не мог сосредоточиться на игре. Мистер Джером впервые, находясь в одной комнате со старшим сыном, не бросал в его сторону негодующих взглядов. Это был шаг вперед в их отношениях.

Вдруг дверь в дом распахнулась с оглушительным грохотом, и все трое посмотрели в сторону коридора.

— Кэл, Уилл! — пробасил дядя Тэм, вваливаясь в комнату и нарушая домашнюю идиллию. Увидев в кресле мистера Джерома, он осекся. Тот злобно смотрел на шурина.

— Ох, прости, я…

— Я думал, что мы договорились, — проворчал мистер Джером, вставая с кресла и складывая газету. — Ты сказал, что не будешь сюда приходить… когда я дома.

Он сунул газету под мышку, высоко поднял голову и прошел мимо Тэма, не удостоив его больше ни единым взглядом.

Дядя Тэм скорчил гримасу ему вслед и уселся рядом с Уиллом. Заговорщицким жестом он велел ребятам подойти поближе к нему. Дождавшись, пока шаги мистера Джерома стихнут вдали, дядя Тэм заговорил.

— Пришло время, — прошептал он, доставая из-под плаща мятый металлический футляр.

Открыв его с одного конца, Тэм наклонил футляр, и из него выехала потрепанная карта. Он развернул ее и разложил на столе, разглаживая уголки, а потом повернулся к Уиллу.

— Честера завтра отправляют в изгнание, — сказал он.

— О боже!

Уилл вздрогнул, как будто его ударило током.

— Слишком быстро… — проговорил он.

— Я только что узнал, — сказал Тэм. — Приговор исполнят в шесть часов. Много народу соберется посмотреть — стигийцы любят превращать такие события в спектакли. Они считают, что жертва облегчает душу.

Он снова склонился над картой, мурлыкая себе под нос, и стал водить пальцем по сетке. Наконец он остановился на крошечном черном квадратике и поглядел на Уилла, как будто только что вспомнил нечто важное.

— Знаешь, не так уж трудно вытащить тебя… одного. Но вместе с Честером — это совсем другое дело. Пришлось серьезно подумать, но… — он сделал паузу, и Уилл с Кэлом уставились на дядю, — похоже, я нашел решение. Вы можете сбежать в Верхоземье только одним путем… через Вечный город.

Уилл услышал, как Кэл ахнул. Но как ни хотелось ему узнать побольше об этом месте, расспросы пришлось отложить. Дядя Тэм подробно изложил Уиллу план побега, показывая все важные места и дороги на карте; мальчики внимательно слушали, запоминая каждую мелочь. Путь проходил через туннели с необычными названиями: Уотлинг-стрит, Большой северный и Бишоп-вуд. Уилл только раз перебил дядю, высказав свое предложение; Тэм, как следует поразмыслив, согласился с ним и кое-что изменил в плане. Мальчик старался держаться спокойно и думать только о деле, но его переполняли волнение и страх.

— Проблема в том, — вздохнул Тэм, — что я не могу все предусмотреть и во всем вам помочь. Слишком много неизвестных. Если появятся какие-то проблемы — действуйте сами по обстоятельствам. И будьте осторожны.

Тут Уилл заметил, что глаза у него блестят уже не так, как раньше; дядя как будто растерял свою уверенность.

Тэм еще раз изложил мальчикам весь план от начала до конца, а потом достал что-то из кармана и дал Уиллу.

— Тут расписано, куда идти дальше, когда выберешься из Колонии. Если тебя, не дай бог, поймают, съешь эту дрянную тряпку без остатка.

Уилл осторожно развернул «дрянную тряпку» — кусочек ткани размером с носовой платок, испещренный тонюсенькими линиями, изображавшими туннели. Схема была нарисована коричневыми чернилами, а путь Уилла отмечен светло-красными, однако Тэм все-таки повторил свои объяснения снова.

Тэм проследил за тем, как Уилл сложил и убрал платок-карту, и затем тихо сказал:

— Все должно сработать как часы. Если стигийцы хоть на секунду заподозрят, что я в этом замешан, все твои родные будут в смертельной опасности… Не только я: Кэл, твоя бабушка и твой отец тоже попадут под удар.

Он дотянулся через стол до руки Уилла и крепко сжал его предплечье, чтобы подчеркнуть важность предупреждения.

— И вот еще что. Вы с Честером должны исчезнуть, как только доберетесь до Верхоземья. Я не успел ничего устроить, так что…

— А Сара? — выпалил Уилл то, что пришло ему в голову. Произносить это имя было до сих пор непривычно. — Моя настоящая мать? Она не поможет?

На лице Тэма появилась тень улыбки.

— Я все гадал, когда ты об этом спросишь, — сказал он. Потом улыбка исчезла, и он медленно заговорил, как будто подбирал нужные слова: — Если моя сестра еще жива — а никто не знает точно, что с ней стало, — так вот, если она жива, то она надежно спряталась. — Тэм поглядел на свою ладонь и погладил ее большим пальцем другой руки. — Иногда один плюс один равняется нулю.

— Как это?

— Видишь ли, если даже ты каким-то чудом найдешь ее, ты можешь навести на ее след стигийцев. Тогда и ты, и она отправитесь кормить червей.

Дядя Тэм пристально посмотрел на Уилла и покачал головой.

— Нет, племянник, извини, но ты можешь положиться только на самого себя. Тебе придется бежать и скрываться не только ради себя — ради всех нас. Поверь, если стигийцы до тебя доберутся, они заставят тебя говорить, и рано или поздно ты поставишь нас всех под удар, — мрачно сказал он.

— И тогда нам тоже придется бежать, да, дядя Тэм? — храбро спросил Кэл.

— Шутишь? — резко повернулся к нему Тэм. — У нас ни единого шанса. Они в два счета нас поймают.

— Но… — начал Кэл.

— Послушай, Кэлеб, это тебе не игрушки. Если слишком сильно их разозлить, они быстро заставят тебя пожалеть об этом. Не успеешь оглянуться, как запляшешь дьяволову джигу. — Он помолчал. — Знаешь, что это такое? — Тэм не стал дожидаться ответа. — Отличный старинный танец. Руки тебе сшивают за спиной, — он беспокойно поерзал на стуле, — медной проволокой, веки отрезают и бросают тебя в темную-претемную камеру, полную горячек.

— Что такое горячки? — спросил Уилл.

Тэм вздрогнул и продолжал, не ответив племяннику:

— Сколько ты, по-твоему, продержишься? Сколько дней будешь собирать пыль глазами и долбиться в стену в темноте, пока не свалишься без сил? А потом они начнут тебя пожирать. Понемножку, медленно… Я такого и злейшему врагу… — он не закончил.

Мальчики сглотнули. Но тут Тэм снова улыбнулся:

— Хватит об этом. Так, у тебя ведь осталась светосфера?

Еще не опомнившись от его рассказа, Уилл рассеянно поглядел на дядю. Наконец он взял себя в руки и кивнул.

— Хорошо, — сказал Тэм, достав из кармана маленький сверток и положив его на стол перед мальчиком. — Вот эти штучки тоже пригодятся.

Уилл неуверенно потыкал его.

— Не бойся, посмотри, — успокоил его дядя.

В свертке оказалось четыре небольших неровных черно-коричневых камешка.

— Узловатые камни! — воскликнул Кэл.

— Да. Их труднее встретить, чем улитку в сапогах, — улыбнулся Тэм. — Про них кое-что говорится в старых книгах, но своими глазами их видели только мы с ребятами. Это Имаго где-то откопал, спасибо ему.

— А зачем они? — спросил Уилл, разглядывая странные камни.

— Здесь, внизу, тебе не победить ни одного колониста, а тем более стигийца, в честной драке. Есть только одно средство: засветить и бежать, — объяснил Тэм. — Если тебя загонят в угол, просто разбей такой камень. Швырни его во что-нибудь твердое и зажмурься — там внутри такой яркий свет, какого ты и вообразить не можешь. Надеюсь, они не испортились, — сказал дядя, взвешивая камешек в руке. — Ну что, как, по-твоему, справишься ты?

Уилл кивнул.

— Хорошо, — сказал Тэм.

— Спасибо, дядя. Не знаю, как тебя… — сбивчиво начал Уилл.

— Не надо, мальчик мой.

Тэм взъерошил ему волосы, а потом опустил глаза и несколько секунд молчал. Эти секунды показались ребятам целой вечностью — очень уж не вязалась тишина с характером дяди Тэма. Уилл и не представлял, что этот шумный общительный человек может быть таким. Он решил, что дядя пытается скрыть волнение. Но когда Тэм поднял голову, на его лице сияла широкая улыбка.

— Я знал, что так будет, — бодро пробасил он. — Рано или поздно… Мы, Маколеи, никогда не бросаем близких в беде. Мы за них боремся до последней капли крови. Ведь ты бы все равно попытался вытащить Честера и отправился следом за отцом, и неважно, помог бы я тебе или нет.

Уилл кивнул, чувствуя, как глаза наполняются слезами.

— Так я и думал! — загудел дядя Тэм. — Прямо как мать… как Сара… Настоящий Маколей! — Он крепко схватил племянника за плечи. — Головой-то я понимаю, что тебе надо идти, а вот сердце говорит, чтобы не отпускал.

Он прижал Уилла к себе и вздохнул.

— Жаль, жаль… Эх, как бы мы тут, внизу, веселились втроем… На славу веселились бы.

Уилл, Кэл и Тэм проговорили допоздна. Всю ночь Уилл пролежал, не сомкнув глаз.

Рано утром, пока никто еще не проснулся, Уилл собрал рюкзак и засунул в ботинок карту-платок, которую ему дал дядя Тэм. Светосферу и узловатые камни он положил в карманы, а потом растолкал Кэла.

— Я ухожу, — прошептал он, как только брат открыл глаза.

Кэл сел в постели, почесывая голову.

— Спасибо за все, Кэл, и попрощайся за меня с бабушкой, хорошо?

— Конечно, — ответил ему брат, а потом нахмурился. — Знаешь, я бы все отдал, лишь бы пойти с тобой.

— Знаю, знаю… но ты же помнишь, что говорил Тэм. Одному выбраться легче. Да и семья твоя здесь, — сказал он наконец и развернулся к двери.

Уилл на цыпочках спустился по лестнице. Он был воодушевлен тем, что снова отправляется в путь, но не ожидал, что ему будет жаль покидать это место. Стоило ему только захотеть, и он мог бы остаться здесь, где уже не чувствовал себя чужим, а не бросаться с головой в неизвестность, рискуя всем. Как просто было бы вернуться в комнату и лечь в кровать! В коридоре Уилл услышал доносящееся из темноты сопение Бартлби — звук дома и уюта. Если он уйдет, он больше никогда его не услышит. Мальчик в нерешительности остановился у двери. Нет! Как он сможет спокойно жить, если оставит Честера в лапах у стигийцев? Лучше умереть, но хотя бы попытаться его спасти! Уилл глубоко вздохнул, в последний раз оглянулся на тихий дом и поднял тяжелый засов на двери. Он открыл ее, перешагнул порог и аккуратно прикрыл за собой. Пути назад не было.

Уилл знал, что дорога ему предстоит неблизкая. Он шел быстро; рюкзак хлопал его по спине в такт шагам. Чуть меньше чем через сорок минут мальчик добрался до дома на краю пещеры, о котором говорил дядя Тэм. Найти его было нетрудно — в отличие от большинства зданий в Колонии крыша у него была не каменная, а черепичная.

Теперь Уилл оказался на дороге, ведущей к Черепным воротам. Тэм предупреждал, что здесь надо быть готовым ко всему — стигийцы меняют караул нерегулярно, и на них можно наткнуться в любой момент.

Сойдя с дороги, Уилл перелез через ворота и побежал через фермерский двор, раскинувшийся перед ветхим зданием. Из какой-то постройки доносился звук, похожий на хрюканье; с другой стороны по загону бродили тощие куры с белоснежными перьями.

Мальчик вошел в дом с черепичной крышей и увидел ряд старых деревянных брусьев, прислоненных к стене, точь-в-точь как описывал дядя. Когда он забрался в узкое пространство между брусьями и стеной, что-то двинулось к нему.

— Что…

Это был дядя Тэм. Он тут же приложил палец к губам. Уилл никак не мог опомниться от удивления. Он вопросительно поглядел на дядю, но тот был мрачен и серьезен.

За брусьями было маловато места для двоих, и Тэм неуклюже присел, отодвигая массивную плиту стены. Потом он повернулся к Уиллу.

— Удачи, — шепнул он на ухо племяннику и буквально толкнул его в узкое отверстие. Потом плита закрылась за Уиллом, и мальчик остался один в кромешной темноте.

Он нащупал в кармане светосферу, к которой заранее привязал толстую веревку. Теперь ее можно было повесить на шею, чтобы не занимать руки. Сначала Уилл без труда продвигался вперед, но метров через десять проход начал сужаться, и в конце концов ему пришлось опуститься на четвереньки и ползти, задевая рюкзаком потолок. Туннель стал круто подниматься, и Уилл с трудом подтягивался вверх, хватаясь за острые осколки камней.

Внезапно мальчик заметил движение впереди и замер. Он с опаской приподнял светосферу и направил ее вперед. Что-то белое метнулось по туннелю и мягко приземлилось в паре метров от Уилла. Едва дыша, он стал присматриваться к существу. Это оказалась белоснежная безглазая крыса величиной с откормленного котенка. Усы у нее трепетали, как крылья бабочки. Зверек стоял на задних лапах, зловеще принюхиваясь и демонстрируя огромные блестящие зубы. Крыса совершенно его не боялась.

Уилл подобрал камень и со всей силы запустил его вперед. Он промахнулся и попал в стену рядом с животным, которое даже не шевельнулось. Уилл рассердился! Как это так — жалкая крыса не дает ему пройти! Стиснув зубы от злости, он бросился на нее и зарычал. Животное легким движением вспрыгнуло ему на плечо, и на мгновение мальчик и крыса застыли. Уилл почувствовал, как она задела усами, тонкими, будто ресницы, его щеку. Он задергал плечами, и зверек, перескочив ему на ногу, умчался в противоположном направлении.

Уилл проводил крысу несколькими ругательствами, а потом глубоко вздохнул, чтобы успокоиться.

Мальчик полз еще несколько часов — по крайней мере, так ему показалось. Он изрезал руки в кровь об острые камни на полу. К счастью, туннель постепенно расширился, и он смог выпрямиться почти в полный рост. От того, что теперь можно было идти с нормальной скоростью, Уилла охватила эйфория. Ему нестерпимо хотелось запеть, но он передумал — а вдруг от стражи Черепных ворот его отделял только тонкий слой камня?

Наконец он добрался до выхода из туннеля, замаскированного несколькими слоями жесткой мешковины, вымазанной в грязи под цвет камня. Он отодвинул ткань и оторопел. Туннель кончался под самой крышей пещеры, чуть ли не в тридцати метрах над дорогой. Уилл понял, что Черепные ворота остались позади, и обрадовался. Но головокружительная высота заставила его забеспокоиться, не сбился ли он где-то с пути. Тут он вспомнил слова дяди Тэма: «Сперва покажется, что это невозможно, но ты спускайся потихоньку, и все получится. Кэл чуть ли не младенцем лазил там вместе со мной, значит, ты тем более сможешь».

Уилл высунулся наружу, изучая уступы и выемки в камне. Потом он осторожно перебрался через кромку туннеля и начал спускаться, проверяя и перепроверяя каждую зацепку и опору.

Он успел спуститься метров на шесть, как вдруг услышал внизу звук. Тоскливое мычание. Мальчик замер, опираясь одной ногой на небольшой выступ, пока другая болталась в воздухе, и прислушался. Его сердце бешено колотилось. Звук раздался снова. Уилл покрепче вцепился руками в выступ на уровне его груди, за который держался, медленно повернул голову и поглядел вниз.

Человек, размахивая фонарем, брел в сторону Черепных ворот. В нескольких шагах перед ним плелись две тощих коровы. Человек лениво на них покрикивал, не подозревая о присутствии Уилла.

Мальчика наверняка было отлично видно с земли, но он ничего не мог поделать. Он застыл, молясь о том, чтобы человек не остановился и не посмотрел вверх. И тут произошло то, чего Уилл так боялся. Человек резко остановился.

«Нет, нет! Все пропало!»

Сверху Уилл отчетливо видел сияющую белую голову человека. Тот что-то искал в заплечном мешке. Наконец он вытащил глиняную трубку с длинным чубуком, набил ее табаком из кисета и зажег, выпуская облачка дыма. Уилл услышал, как он что-то сказал коровам, и маленькая процессия снова двинулась в путь.

Уилл тихо вздохнул с облегчением. Убедившись, что больше внизу никого нет, он быстро спустился, чуть ли не перепрыгивая с уступа на уступ, пока снова не почувствовал под ногами твердую землю. Потом мальчик со всех ног помчался по дороге. По обеим сторонам простирались поля невероятно огромных грибов с крупными шляпками на толстых ножках — теперь он знал, что это пенсовики. Светосфера у Уилла на шее ходила ходуном, заставляя бесчисленные тени гигантских грибов плясать по стенам пещеры.

Мальчик сбавил темп, когда у него сильно закололо в боку, несколько раз глубоко вздохнул, а потом снова побежал. Он знал, что на счету каждая секунда, иначе он может опоздать к Честеру. Позади оставались пещера за пещерой, полям пенсовиков пришли на смену ковры лишайника, и скоро Уилл с облегчением заметил впереди первые фонари и смутные очертания домов. Он приближался к цели. Мальчик сам не заметил, как оказался у огромной арки, высеченной в скале, — своего рода городских ворот Квартала. После арки жилых домов вокруг стало гораздо больше, и Уилл занервничал. Хотя на улицах никого не было, он бежал на носках, чтобы не стучать каблуками по мостовой. Ему казалось, что вот-вот кто-нибудь выйдет из дома и заметит его. Наконец Уилл увидел то, что искал, — первый из боковых туннелей, о которых говорил дядя Тэм.

«Пойдешь задворками, — зазвучали у него в голове слова дяди. — Так безопаснее».

«Налево, налево, направо», — повторял Уилл порядок поворотов.

Туннели были неширокие — там едва проехала бы карета. «Не задерживайся там, беги быстрее, — говорил Тэм. — Если на кого-нибудь наткнешься, держись понаглее, как будто имеешь полное право там находиться». Мальчик бежал изо всех сил, и рюкзак колотил его по спине.

Но в переулках Уиллу никто не встретился, и вскоре он снова оказался в главной пещере. Вспотевший, запыхавшийся, он огляделся. Уилл узнал приземистые очертания полицейского участка, втиснутого между двумя зданиями повыше, и перешел на шаг, чтобы отдышаться.

— Я добрался сюда, — пробормотал он себе под нос.

Пока Тэм излагал племяннику этот план, он казался вполне осуществимым, но теперь, когда дошло до дела, Уилл начал сомневаться, не совершил ли он страшную ошибку. «Думать будет некогда, — говорил Тэм, подняв палец, чтобы подчеркнуть важность своих слов. — Если начнешь колебаться, потеряешь темп — все пойдет наперекосяк».

Уилл утер пот со лба и приготовился к следующему этапу.

Приближаясь к участку и глядя на дверь, он вспомнил, как их с Честером волокли по ступенькам, и кошмарные допросы снова ожили в его памяти. Мальчик заставил себя отвлечься от этих мыслей. Он скользнул в тень между зданиями и снял рюкзак, потом вытащил из него фотоаппарат, быстро проверил и сунул в карман. Затем Уилл припрятал рюкзак и направился ко входу в участок. Поднявшись по ступенькам, он глубоко вдохнул и толкнул дверь.

Второй Офицер развалился на стуле, закинув ноги на стойку. Он вяло, как будто его только что разбудили, скосил глаза в сторону прибывшего. Полицейскому потребовалась целая секунда, чтобы узнать мальчика, а потом лицо его приняло озадаченное выражение.

— Так-так-так, Джером. И что же тебя сюда привело?

— Хочу навестить друга, — ответил Уилл, всем сердцем надеясь, что Второй Офицер не заметит дрожи в его голосе. Он чувствовал себя так, будто стоял на ветке дерева на огромной высоте — с каждым шагом прочь от ствола она становилась все тоньше и грозила сломаться. Уилл знал, что стоит ему на секунду потерять равновесие, как он разобьется насмерть.

— И кто же тебе позволил прийти? — с подозрением спросил Офицер.

— А вы как думаете? — Уилл попытался спокойно улыбнуться.

Второй Офицер на секунду задумался, оглядывая мальчика с ног до головы.

— Ну что ж… если тебя пропустили через Черепные ворота, думаю, все нормально, — рассудил он вслух, неуклюже вставая на ноги.

— Мне сказали, что я могу повидаться с ним, — сказал Уилл, — напоследок.

— Так ты знаешь, что это назначено на сегодня? — с намеком на улыбку спросил полицейский.

Уилл кивнул и понял, что рассеял последние его сомнения. Поведение Офицера сразу же переменилось.

— Неужели ты прошел весь путь пешком? — спросил он.

Лицо полицейского сморщилось в широкой дружелюбной улыбке и стало напоминать разрубленное брюхо свиньи. Уилл никогда его таким не видел, и это еще сильнее выбивало его из колеи.

— Да, встал пораньше.

— То-то, я гляжу, ты весь взмок. Ладно, пошли со мной, — сказал Второй Офицер, подняв загородку на конце стойки и выйдя наружу. — Я слышал, ты быстро прижился, — добавил он, побрякивая ключами. — Я так и знал… сразу понял, как только тебя увидел. «В глубине души он один из нас, — вот что я сказал Первому Офицеру. — По лицу видно». Так прямо и сказал.

Они прошли через старую дубовую дверь в мрачную тюрьму. Когда Второй Офицер отпер дверь и втолкнул Уилла внутрь, мальчику стало не по себе от знакомого запаха. Через несколько секунд, когда глаза привыкли к темноте, он увидел друга. Честер сидел в углу уступа, подобрав ноги и положив подбородок на колени. Он рассеянно поглядел на Уилла. Тут он узнал его и вскочил на ноги, раскрыв рот от удивления.

— Уилл? Уилл, это ты?

— Привет, Честер, — сказал Уилл, стараясь не выдать своего волнения. Он был счастлив снова увидеть друга, но у него бешено колотилось сердце от возбуждения.

— Ты пришел за мной, Уилл? Меня отпустят?

— Э-э… не совсем.

Уилл полуобернулся, сознавая, что за спиной у него стоит Второй Офицер и слышит каждое слово.

Полицейский смущенно кашлянул.

— Мне придется тебя запереть, Джером. Надеюсь, ты понимаешь — правила, — сказал он, вышел в коридор и повернул ключ в замке.

— В чем дело, Уилл? — обеспокоенно спросил Честер. — Плохие новости?

Он отступил на шаг от друга.

— Как ты тут? — проговорил Уилл, не отвечая на вопрос.

Он прислушался к шагам Второго Офицера — тот вышел из тюрьмы и закрыл за собой дубовую дверь. После этого мальчик отвел Честера в угол камеры и шепотом объяснил ему, что нужно делать.

Через несколько минут раздался звук, которого так боялся Уилл: полицейский возвращался к камере.

— Время, молодые люди, — сказал Второй Офицер.

Он повернул ключ, открыл дверь, и Уилл медленно вышел.

— Пока, Честер, — сказал он.

Полицейский начал закрывать дверь, но тут Уилл положил руку ему на плечо.

— Погодите, по-моему, я что-то там забыл.

— Что? — спросил Офицер и посмотрел на него.

Уилл вытащил руку из кармана. Горел красный огонек — фотоаппарат был включен. Направив его на полицейского, Уилл нажал на кнопку.

Вспышка ослепила Офицера. Он завыл, выронил ключи и осел на пол, прижав руки к глазам. По сравнению с тусклым сиянием светосфер вспышка была настолько яркой, что даже Уилл и Честер, заслонявшиеся от нее, почувствовали резь в глазах.

— Извините, — сказал Уилл стонущему полицейскому.

Оторопевший Честер неподвижно стоял в камере.

— Уходим, Честер! — крикнул Уилл, схватил его за рукав и потащил мимо Второго Офицера, который с жутким стоном на ощупь подползал к стене.

В приемной Уилл бросил взгляд за стойку.

— Моя лопата! — воскликнул он, нырнул под загородку и схватил инструмент, прислоненный к стене.

Обернувшись, мальчик увидел, как Второй Офицер, пошатываясь, вышел из тюрьмы. Полицейский замахал руками перед собой и, не успел Уилл заметить, что произошло, как Офицер уже держал Честера за шею мертвой хваткой.

Честер взвизгнул, пытаясь освободиться.

Уилл, не раздумывая, взмахнул лопатой. Она с треском опустилась на лоб полицейского, и тот, всхлипнув, разжал руки и сполз на пол.

На этот раз Честер сориентировался быстрее и выбежал из участка, не отставая от друга. Уилл заскочил за рюкзаком, и мальчики помчались по той самой дороге, на которую Честер столько смотрел из окна камеры. Потом они устремились в боковой туннель.

— Ты точно знаешь, куда идти? — спросил Честер, тяжело дыша и кашляя.

Уилл не ответил.

Они добежали до конца туннеля, где, как и описывал Тэм, по краю большой круглой пещеры амфитеатром стояли три полуразрушенных дома. Здесь пахло старым навозом, жирный суглинок пружинил под ногами. Пока они бежали к нужному зданию, Уилл успел рассмотреть стены пещеры — то, что он сначала принял за гроздья сталагмитов, на самом деле оказалось окаменевшими стволами деревьев. Одни были сломаны в середине, другие переплетались с соседними. Этот лес, выступающий из полумрака, словно вышел из-под резца безумного, но талантливого скульптора.

Уиллу стало тревожно — темные промежутки между деревьями как будто излучали что-то опасное и нездоровое. Мальчик вздохнул с облегчением, когда они добежали до среднего дома и толкнули входную дверь, косо висевшую на единственной петле.

«Прямо по коридору…»

Честер захлопнул за собой дверь на кухню. Кухня была просторнее, чем в доме Джеромов. Шагая по плиточному полу, мальчики растревожили толстый ковер пыли. Они как будто прокладывали себе путь через тучи.

«Найди на стене плитку с нарисованным крестом».

Свет шарика выхватил ее из темноты, и Уилл нажал на нее. У него под рукой открылось маленькое отверстие. Внутри была ручка. Уилл повернул ее направо, и целый кусок стены подался вперед на петлях — это была хитро замаскированная дверь. За ней оказался небольшой тамбур, уставленный ящиками. В дальней стене виднелась еще одна дверь — тяжелая, железная, с круглыми заклепками. Сбоку от нее торчала круглая рукоять, которую нужно было вращать, чтобы открыть дверь.

«Герметическая, чтобы микробы не пропускать».

На уровне головы в двери было небольшое окошко с мутным стеклом.

— Начинай открывать, а я пока найду респираторы, — велел Уилл, указывая на рукоять. Честер налег на нее, и с громким свистом резиновая прокладка в основании двери оторвалась от пола. Уилл отыскал маски, которые оставили там для них, как и обещал Тэм. Они напоминали древнее водолазное снаряжение — капюшоны из ткани, к которым были прикреплены черные резиновые трубки, уходящие в цилиндры.

Вдруг из темноты за потайной дверью на кухню раздалось жалобное мяуканье. Уилл уже знал, кто это, еще до того как обернулся.

— Бартлби!

Кот вбежал в тамбур, радостно стуча когтями по пыльному полу, и направился прямо к железной двери. Он сунул морду в отверстие и принюхался.

— Что это за штука? — ошарашенно спросил Честер, разглядывая гигантского кота. От неожиданности он отпустил рукоятку. Та быстро завертелась в обратную сторону, дверь заскользила вниз и со стуком закрылась. Бартлби отскочил.

— Господи, Честер, да просто открывай дверь! — крикнул Уилл.

Честер кивнул и снова взялся за рукоятку.

— Помочь? — спросил Кэл, входя в тамбур.

— Нет! Еще и ты! Что ты тут делаешь? — спросил потрясенный Уилл.

— Я с тобой пойду, — ответил Кэл, не ожидавший такой реакции.

Честер перестал вертеть рукоятку и обернулся.

— Он точь-в-точь как ты! — воскликнул он, переводя взгляд с одного брата на другого.

Уилл понял, что ситуация окончательно вышла из-под контроля. Он посмотрел на Честера, на Кэла, на Бартлби. Это было безумие, непредсказуемое и безнадежное безумие. План Тэма разваливался на глазах, и Уилла мучило предчувствие, что их поймают. Нужно было что-то сделать… и побыстрее.

— РАДИ БОГА, ОТКРОЙ ЖЕ НАКОНЕЦ ЭТУ ДВЕРЬ! — заорал он, и Честер послушно вернулся к работе.

Дверь уже поднялась сантиметров на пятьдесят. Бартлби с любопытством заглянул туда и, очевидно, удовлетворенный результатом исследования, лег на пол, прополз внутрь и скрылся из виду.

— Ты сказал Тэму, что идешь за мной? — строго спросил Уилл, схватив брата за воротник плаща.

— Нет, конечно. Я хочу в Верхоземье, как мама и ты.

— Ты никуда не пойдешь, — прошипел Уилл, стиснув зубы.

Кэл обиженно поглядел на него, и брат отпустил его плащ.

— Правда, тебе нельзя… — сказал Уилл, смягчившись. — Дядя Тэм тебя убьет. Возвращайся до…

Уилл не договорил. Они с Кэлом почувствовали в воздухе запах нашатырного спирта, распространявшийся волнами по помещению.

— Сигнал тревоги! — воскликнул Кэл, в панике озираясь вокруг.

Они услышали снаружи шум, крики, а потом звон разбитого стекла. Братья выбежали на кухню, бросились к окну и приникли к щели между ставнями.

— Стигийцы! — выдохнул Кэл.

Как прикинул Уилл, их было около тридцати — но это только тех, что выстроились полукругом перед домом и были хорошо видны ему. Сколько всего их собралось, он даже подумать боялся. Мальчик присел на корточки и глянул на Честера, лихорадочно крутившего рукоятку. Дверь поднялась достаточно высоко, чтобы под ней мог без труда пробраться человек.

Уилл посмотрел на брата и понял, что выбора у него нет. Он не мог оставить его на милость стигийцев.

— Давай! Пролезай под дверь! — быстро прошептал он.

Кэл засветился от счастья и начал было благодарить Уилла, но тот сунул ему в руки респиратор и подтолкнул к двери.

Когда Кэл скользнул в отверстие, Уилл снова повернулся к окну. Стигийцы приближались к дому. Другого стимула ему не понадобилось — мальчик бросился под дверь, крича Честеру, чтобы тот хватал маску и лез следом. Входная дверь с грохотом открылась, но Уилл знал, что они еще успеют уйти.

И тут произошло нечто ужасное.

Такие моменты не забываются. Ты проигрываешь их в голове снова и снова… но в глубине души знаешь, что ничего изменить было нельзя.

Уилл и Честер услышали голос.

Голос, который оба знали.

Глава 30

— А ты все тот же, Уилл, — сказала она, и мальчики замерли.

Уилл наполовину пролез под дверь, вцепившись в предплечье Честера и собираясь втащить его за собой. Тут он оглянулся на дверь кухни и оторопел.

В комнату вошла девочка. За ней на пороге маячили два стигийца:

— Ребекка? — воскликнул Уилл и покачал головой, не веря своим глазам.

— Ребекка! — ошарашенно повторил он.

— И куда это мы собрались? — холодно поинтересовалась она.

Два стигийца шагнули вперед, но она подняла руку, останавливая их.

Что это значило? Какая-то шутка? На Ребекке была их форма — черный кожаный плащ и накрахмаленная белая рубашка. Она поменяла и прическу — ее черные как смоль волосы были гладко зачесаны назад.

— Что ты… — выдавил Уилл, не находя слов.

«Ее поймали. Да, так и есть. Ей промыли мозги, а может, держат ее в заложниках…»

— И зачем мы все это делаем? — сказала Ребекка, театрально вздохнув, и приподняла одну бровь.

Она держалась спокойно и уверенно. Что-то было не так. Что-то не складывалось.

Нет!

Она — одна из них.

— Ты… — выдохнул Уилл.

Ребекка расхохоталась.

— Быстро соображает, правда?!

У нее за спиной кухня заполнялась стигийцами. У Уилла помутилось в голове; он с бешеной скоростью перебирал воспоминания, пытаясь объединить в сознании свою сестру и стигийку, которая стояла перед ним. Может, были какие-то признаки, на которые он не обратил внимания?

— Как? — воскликнул мальчик.

Наслаждаясь его замешательством, Ребекка заговорила:

— На самом деле все очень просто. Меня поместили в вашу семью, когда мне было два. Так нам положено… жить бок о бок с неверными… Так обучаются лучшие из нас.

Она шагнула вперед.

— Нет! — крикнул Уилл. Его рассудок прояснился, и он незаметно потянулся к карману. — Я не верю!

— Не укладывается в голове? Моей задачей было присматривать за тобой, а если повезет, выманить твою мать… твою родную мать.

— Это неправда.

— Неважно, веришь ты или не веришь, — резко ответила она. — Моя работа окончена, и я вернулась домой. Мне больше нет нужды играть эту роль.

— Нет! — проговорил Уилл, сжимая в руке маленький сверток, который дал ему Тэм.

— Довольно. Покончим с этим, — раздраженно сказала Ребекка.

Она едва заметно кивнула головой, и два стигийца, стоявшие прямо за ней, устремились вперед. Но Уилл был готов дать отпор. Он со всей силы швырнул узловатый камень через комнату. Он пролетел между двумя надвигающимися стигийцами и, ударившись о грязные белые плитки, разлетелся на тысячи блестящих осколков.

Все застыло.

На долю секунды Уиллу показалось, что ничего не произойдет, что камень не сработал. Он услышал сухой жестокий смех Ребекки.

Внезапно раздался свист, как будто из комнаты откачивали воздух. Каждый крохотный осколок, коснувшись земли, взорвался лучами ослепительно белого света, как будто разом зажглись миллионы фонариков. Невыносимая, обжигающая белизна залила всю комнату.

Однако на Ребекку это никак не подействовало. Она стояла в лучах света, словно темный ангел, сложив руки на груди и недовольно хмыкая.

Но двое стигийцев остановились и закричали. Звук был такой, как будто кто-то проводил ногтями по школьной доске. Они зашатались, прикрывая руками глаза.

У Уилла появился шанс, которого он так ждал. Он оторвал Честера от рукояти и потащил под дверь.

Но свет уже ослабевал, и два новых стигийца, оттолкнув ослепленных собратьев, бросились на мальчиков. Уилл потянул Честера за собой, но оба стигийца вцепились когтями в другую руку его друга, и Честер превратился в живой канат. Уилл тащил его на себя, стигийцы — на себя, а он только перепуганно бормотал, глядя по сторонам. Хуже того, рукоятку теперь никто не держал, и она крутилась сама по себе, медленно опуская дверь. Прямо на Честера.

— Стряхни их! — закричал Уилл.

Честер попытался вырваться, но стигийцы слишком крепко его держали. Уилл уперся в дверь плечом, надеясь, что она будет опускаться не так быстро, но чуть не упал — дверь была слишком тяжелая, и он не мог держать и ее, и Честера одновременно.

Стигийцы тянули изо всех сил, Честер отчаянно сопротивлялся, но Уилл знал, что их не одолеть. Друг выскальзывал у него из рук и кричал от боли, потому что когти стигийцев впивались все глубже.

Дверь неумолимо опускалась, и Уилл понял, что Честера раздавит, если он его не отпустит.

Если он не отдаст Честера стигийцам. Рукоятка бешено крутилась, от двери до пола оставалось меньше метра, и Честер сложился пополам под ее весом. Уилл знал, что нельзя терять время.

— Честер, прости! — крикнул он.

На мгновение его глаза встретились с полными ужаса глазами друга, а потом Уилл отпустил руку, и Честер по инерции полетел прямо на стигийцев, сбив их с ног. Он выкрикнул имя Уилла, а потом дверь гулко ударилась о пол, опустившись до самого конца. Уиллу оставалось только беспомощно смотреть через мутное окошко, как Честер и стигийцы рухнули кучей у стены. Один из стигийцев тут же поднялся и побежал назад к двери.

— ЗАКЛИНЬ РУКОЯТЬ! — крикнул Кэл, и Уилл пришел в себя. Младший брат осветил сферой механизм у двери, и старший взялся за дело. Он достал свой перочинный нож, вытащил самое большое лезвие и принялся вставлять его между шестернями, надеясь их заклинить.

— Пожалуйста, пожалуйста, пусть это сработает! — взмолился Уилл.

Наконец ему удалось плотно вогнать лезвие между двумя шестернями. Мальчик отпустил нож, молясь о том, чтобы он не дал механизму повернуться. Стигиец взялся за рукоять с другой стороны. Красная ручка ножа задрожала, но осталась на месте.

Уилл снова поглядел в окошко. Он как будто стал зрителем мрачного немого фильма. Честер с отчаянием, написанным на лице, доблестно сражался со стигийцами. Он ухитрился подобрать лопату Уилла и пытался ей отбиваться, но стигийцев было намного больше. В конце концов они его окружили.

И тут у окошка появилось лицо и заслонило все остальное.

Лицо Ребекки. Она скривила губы и покачала головой, словно собиралась отчитывать Уилла, как раньше, в Хайфилде. Девочка что-то говорила, но через дверь не проникало ни звука.

— Надо идти, Уилл. Они прорвутся, — настойчиво сказал Кэл.

Уилл с трудом отвел взгляд от окошка. Ребекка все еще шевелила губами. Вдруг он похолодел. Он понял, что она делает. Уилл совершенно точно знал, что она поет.

— «Солнышко»! — печально сказал он. — «Ты мое солнышко!»

И братья побежали прочь по каменному коридору. Бартлби мчался позади. Наконец они оказались в круглом зале, похожем на купол. Из него вело множество туннелей. Все здесь было гладким, округлым, как будто вода тысячи лет полировала эти стены и потолок, стирая углы. На память о ней остался только шероховатый слой наноса на всех поверхностях, сияющий, будто толченое стекло.

— У нас только один респиратор, — вдруг сказал Уилл.

Он взял у Кэла резиново-тряпичную конструкцию и принялся ее рассматривать.

— Нет! — расстроился Кэл. — И что нам теперь делать? Мы ведь не можем вернуться.

— А что случилось с воздухом в Вечном городе? — спросил Уилл.

— Дядя Тэм говорил, там была какая-то чума. От нее умерли все люди…

— Но ведь эпидемия кончилась, так? — быстро спросил Уилл, страшась услышать ответ.

Кэл медленно покачал головой.

— Дядя Тэм сказал, что нет.

— Тогда надевай респиратор.

— Ни за что!

Уилл молниеносно натянул респиратор на голову брату, заглушая его протест. Кэл попытался снять его, но Уилл не дал.

— Я серьезно! И не вздумай снимать! — строго сказал он. — Я старший, мне решать.

Кэл не стал больше спорить; он только тревожно глядел на брата через стекло на глазах, пока тот поправлял капюшон у него на плечах. Потом Уилл затянул кожаный ремень, чтобы зафиксировать трубки и фильтр на груди Кэла. Он старался не думать о том, что будет с ним самим, без респиратора, и только надеялся, что чума окажется очередным суеверием колонистов.

Потом Уилл вытащил из ботинка карту дяди Тэма, посчитал туннели перед ними и указал, в какой надо идти.

— А откуда стигийская девочка тебя знает? — спросил Кэл. Из-за капюшона его слова было трудно разобрать.

— Моя сестра, — ответил Уилл, опустив карту и глядя на брата. — Это была моя сестра, — он презрительно сплюнул, — вернее, я считал ее сестрой.

Кэл не выказал никакого удивления, но Уилл видел, что ему страшно. Младший мальчик то и дело оборачивался на туннель, из которого они вышли.

— Дверь долго не выдержит, — сказал Кэл, встревоженно глядя на Уилла.

— Честер… — безнадежно начал Уилл и замолчал.

— Но мы ничем не могли ему помочь. Повезло, что сами ушли живыми.

— Может быть, — проговорил Уилл, снова сверившись с картой.

Он понимал, что нельзя, некогда думать о Честере, но он столько преодолел, чтобы спасти друга, а в результате ничего не добился, даже хуже… Уилл не мог сосредоточиться на том, что делать дальше.

— Ну пойдем, — сказал он, глубоко вздохнув.

Два мальчика и неотлучно следовавший за ними кот побежали вперед, углубляясь в систему подземных туннелей, которая рано или поздно должна была вывести их к Вечному городу, а потом, как надеялся Уилл, на свет.

Часть третья Вечный город

Глава 31

«Раз-два, раз-два, раз, раз, раз-два».

Уилл шагал в удобном ритме, считая про себя, как нередко делал в Хайфилде во время раскопок, когда работать было особенно трудно. В туннелях было тихо и сухо — ни единого следа чего-либо живого. И как бы ребята ни топали по песчаному полу, в воздух не поднималось ни пылинки. Казалось, этим подземным коридорам просто нет дела до людей.

Но вскоре Уилл стал замечать странное слабое мерцание прямо перед глазами. Пятнышки света появлялись и так же внезапно исчезали из поля зрения. Уилл любовался ими, пока не заподозрил неладное, и тут же его грудь пронзила тупая боль, а на висках выступил пот.

«Раз-два, раз-два, раз… раз… раз-два…»

Он пошел медленнее, чувствуя, что ему стало тяжелее дышать. Воздух словно сопротивлялся. Это было странное ощущение. Сперва Уилл подумал, что всему виной усталость, но дело было не в этом. Он никак не мог определить, что именно здесь не так. Может быть, за тысячи, а то и миллионы лет, которыми никто не тревожил эти туннели своим дыханием, воздух застоялся, как вода в пруду.

«Раз-два, раз…»

Уилл резко остановился. Он расстегнул воротник и потер плечи под лямками рюкзака. Его охватило почти что непреодолимое желание сбросить груз со спины — он как будто сковывал и душил его. А еще Уиллу не нравились стены туннеля — они были слишком близко, они давили его. Он отступил к середине туннеля, опустился на колени и глотнул воздуха. Через некоторое время мальчику полегчало, и он заставил себя встать.

— Что случилось? — спросил Кэл, тревожно глядя на него через стекло респиратора.

— Ничего, — ответил Уилл, нащупывая в кармане карту. Он не хотел показывать свою слабость, особенно брату. — Я… я просто смотрел, где мы сейчас.

Он взял на себя обязанность регулярно сверяться с картой, особенно на развилках. Ведь достаточно было один раз ошибиться и повернуть не в ту сторону, чтобы безвозвратно заблудиться в этих разветвлениях. Уилл вспомнил, что дядя Тэм называл это место Лабиринтом и говорил, что оно похоже на пемзу, пронизанную множеством извилистых пор. Тогда он не придал особенного значения дядиным словам, но теперь понял, что Тэм имел в виду. Огромный размер Лабиринта потрясал воображение — хотя мальчики и Бартлби продвигались довольно быстро, им предстоял еще долгий путь, как заключил Уилл. Туннели под небольшим углом спускались вниз, и поэтому идти было легко, но само по себе это удручало Уилла — он понимал, что с каждым шагом удаляется от поверхности, а значит, потом придется подниматься.

Он отвел глаза от карты и поглядел на стены. Их розоватый цвет указывал на наличие железа, и это объясняло, почему компас в Лабиринте был практически бесполезен — стрелка лениво кружила по шкале, не задерживаясь ни на каком значении.

Осмотревшись, Уилл пришел к выводу, что туннели мог сформировать газ, зажатый под непроницаемым пластом и пробивавший себе путь наружу через расплавленные вулканические породы. Тогда было ясно, почему здесь не встречались вертикальные туннели. С другой стороны, тут могла действовать вода, долгие тысячелетия размывая слабые места остывшего камня. «Интересно, что бы сказал папа», — подумал Уилл и поник. Возможно, он никогда уже не увидит отца. Однако сейчас нельзя было об этом размышлять.

Но как ни старался мальчик, он не мог забыть Честера, беспомощно падающего прямо в руки стигийцев. Уилл снова подвел его…

И Ребекка! Никаких сомнений быть не могло — он все видел собственными глазами. Она стигийка. Несмотря на слабость, Уилл начал закипать от гнева. Ему хотелось рассмеяться — подумать только, и он еще о ней волновался!

Но предаваться горестным мыслям было некогда. Если они с Кэлом хотели выбраться из Лабиринта живыми, Уилл должен был следить за дорогой, чтобы не сбиться с пути. Он еще раз поглядел на карту и сложил ее.

«Раз-два, раз-два, раз, раз, раз-два».

Слушая, как хрустит под ногами мелкий красный песок, Уилл жаждал увидеть хоть что-нибудь новое, какую-нибудь мелочь, которая бы выделялась на фоне однообразных стен и подтвердила, что они на правильном пути. Ему уже казалось, что Лабиринту не будет конца. Может быть, они уже давно заблудились и бродят кругами.

Мальчик был вне себя от радости, когда наконец увидел у стены небольшой плоский камень с закруглением наверху, как у надгробия. Под внимательным взглядом Кэла Уилл наклонился стряхнуть с него песок.

Примерно в середине розового камня был вырезан загадочный символ: три расходящиеся линии, похожие на лучи заходящего солнца или на трезубец. Под рисунком шли два ряда угловатых букв. Уилл ничего не мог в них понять.

— Что это значит? Это какой-то указатель или веха? — озадаченно спросил он, поворачиваясь к брату. Кэл пожал плечами.

Через несколько часов продвигаться вперед стало гораздо труднее. Развилки попадались одна за другой, и Уиллу приходилось все время сверяться с картой. Один раз они повернули не туда, но, к счастью, не успели уйти слишком далеко — Уилл заметил свою ошибку, и маленькая экспедиция вернулась назад. Выйдя на правильную дорогу, мальчики шлепнулись на песчаный пол, переводя дух. Уилл старался не показывать вида, но он до смерти устал. Когда короткий привал окончился, он почувствовал себя еще слабее.

Однако Уилл не хотел, чтобы Кэл что-то заподозрил. Нужно было идти дальше, нужно было оторваться от стигийцев, нужно было выбраться. Он повернулся к брату, шагавшему рядом.

— А зачем Тэм ходит в этот Вечный город? — спросил он, тяжело дыша. — Я его спрашивал, но он увиливает.

— Он ищет монеты и всякие ценности, золото с серебром, — сказал Кэл и добавил: — Большей частью в могилах.

— В могилах?

Кэл кивнул.

— На кладбищах.

— Значит, там действительно когда-то жили люди?

— Да, очень давно. Дядя думает, что Вечный город строили разные народы. Когда одни уходили или погибали, приходили другие и селились там. Он говорит, там под землей огромные богатства.

— А что это были за народы?

— Тэм рассказывал, что город основали при короле Бруте. Он жил много веков назад, и дядя говорил, что его предки — троянцы. Тут была крепость, а над ней построили верхоземский Лондон.

— И что, два города соединялись?

Респиратор Кэла задумчиво кивнул.

— Только вначале. А потом входы засыпали, и камни, которые их отмечали, потерялись. Про Вечный город просто забыли, — сказал он, шумно выдыхая воздух через фильтр. Тут мальчик встревоженно оглянулся, как будто что-то услышал.

Уилл повернулся туда же, но увидел только силуэт Бартлби, бегавшего вприпрыжку туда-сюда.

Видно было, что ему не нравится медленно идти следом за мальчиками, и иногда кот забегал далеко вперед, но потом останавливался понюхать землю или какую-нибудь трещину в стене, возбужденно виляя хвостом и поскуливая.

— По крайней мере, стигийцы нас тут никогда не найдут, — уверенно сказал Уилл.

— Ну, не знаю. Они точно пошли следом за нами, — сказал Кэл. — И еще впереди Дивизия.

— Какая еще дивизия?

— Стигийская. Это вроде… ну… пограничников, — объяснил Кэл, подыскав подходящее слово. — Они патрулируют Вечный город.

— Зачем? Там ведь сейчас никто не живет.

— Я слышал, будто они там все потихоньку перестраивают и заделывают стены пещеры. Говорят, может, туда переедет вся Колония. А еще я слышал, что приговоренных преступников отправляют туда работать. Может, это все враки, но точно никто ничего не знает.

— Тэм не говорил, что там тоже будут стигийцы, — сказал Уилл, не скрывая тревоги. — Вот повезло-то!

Он сердито пнул камешек, валявшийся на пути.

— Ну, может, он не думал, что стоит об этом беспокоиться. Жалко, что у нас не получилось уйти тихо. Но ты не волнуйся — город огромный, а патрулей всего ничего.

— Да уж, это обнадеживает! — ответил Уилл, воображая, что может ждать их впереди.

Еще несколько часов спустя туннель пошел под уклон. Мальчикам пришлось долго сползать по красному песку, но наконец они выбрались на ровный участок. Судя по карте, если они нигде не ошиблись, рядом был выход из Лабиринта. Но Уилл увидел, что туннель перед ними сужается и через несколько метров заканчивается тупиком.

Он побежал вперед, пригибаясь, чтобы не задеть потолок, и вздохнул с облегчением, когда его худшие опасения не оправдались. В сторону отходил узкий туннель. Мальчик подождал брата, и они нерешительно переглянулись, пока Бартлби принюхивался. Уилл развернул карту Тэма, с сомнением рассматривая то чертеж, то проход перед ним. Потом он встретился глазами с Кэлом, широко улыбнулся и шагнул в узкий коридор, залитый приглушенным зеленым светом.

— Осторожно, — предупредил Кэл.

Но Уилл уже подошел к повороту. Оттуда доносился знакомый звук капающей воды. Он осторожно вытянул шею, заглядывая за угол одним глазом. Увиденное настолько ошеломило мальчика, что он постепенно высунулся целиком. После рассказов дяди Тэма и собственных фантазий Уилл готовился увидеть нечто необыкновенное. Но картину, представшую перед ним в бутылочно-зеленом свете, он и вообразить не мог.

— Вечный город, — прошептал он и начал спускаться по огромному крутому откосу.

Уилл поднял голову, потрясенно рассматривая громадный свод потолка, и тут ему на лицо брызнула вода, заставив вздрогнуть от неожиданности.

— Подземный дождь? — пробормотал он, но тут же понял, как нелепо это звучит. Капли попали ему в глаза, которые тут же защипало, и Уилл заморгал.

— Да нет, сверху просочилось, — сказал Кэл, остановившись за спиной у брата.

Но Уилл не слушал. Он никак не мог поверить, что эта титаническая пещера — настолько огромная, что противоположная стена теряется в тумане и дымке, не пригрезилась ему, что он действительно тут стоит — крошечная песчинка в необъятном зеленом пространстве. Вода медленно и лениво накрапывала сверху, пока два мальчика и кот осторожно шли по откосу.

Все по-прежнему выглядело нереальным. С гигантского свода в центр города опускались базальтовые колонны, напоминавшие небоскребы без окон. Другие колонны, поднимаясь из земли и извиваясь, будто гигантские каменные побеги, высились вокруг города. Эта пещера во много раз превосходила величиной Колонию. Уилл подумал, что она похожа на исполинское сердце.

Мальчик убрал светосферу в карман и тут же начал инстинктивно искать источник изумрудно-зеленого сияния, придававшего городу сказочный вид — словно это были затерянные руины, скрытые в глубине океана. Как ни странно, но светились, очевидно, сами стены пещеры, хотя так слабо, что казалось, будто они только отражают свет.

Уилл подошел поближе. Стену покрывал густой ковер темных листочков, побегов и усиков, блестящих от влаги. Это были какие-то водоросли, бурно разросшиеся, как плющ на старом доме. Мальчик поднес руку к растениям и почувствовал, что от них исходит тепло. Действительно, края загнутых листочков излучали тусклый свет.

— Биолюминесценция, — сказал он.

— М-м-м? — невнятно пробормотал Кэл из-под капюшона, который нелепо дергался из стороны в сторону, когда его владелец вертел головой в поисках стигийской Дивизии.

Продолжая спускаться, Уилл теперь жадно рассматривал самое удивительное из всего, что было в пещере, — сам Вечный город. Даже с такого расстояния можно было любоваться арками, широкими террасами и извилистыми лестницами, тянущимися к каменным балконам. Дорические и коринфские колонны служили опорой надземным дорогам и галереям, взмывавшим на головокружительную высоту. Восторг Уилла омрачало лишь то, что рядом не было Честера. Как бы понравился этот город его другу! А доктор Берроуз вообще был бы вне себя от радости! У Уилла разбегались глаза, но чудеснее всего ему показались амфитеатры и старинные соборы с куполами, украшенные резьбой.

Когда до конца откоса осталось совсем немного, в ноздри ударил запах застоявшейся воды. Поначалу обманчиво легкий, он становился сильнее и резче с каждым шагом. У Уилла рот как будто наполнился желчью. Он закрыл нос и рот рукой и страдальчески посмотрел на Кэла.

— Ну и вонь! — выдавил он, борясь с тошнотой. — Понятно, зачем нужно было надевать эту штуку!

— Я знаю, — проговорил Кэл. Выражение его лица скрывал респиратор. — Пошли туда, — сказал он, указывая на овраг у подножия откоса.

— Зачем? — спросил Уилл, догоняя брата.

Он с удивлением увидел, что Кэл запустил руки в гниющую темную массу, похожую на патоку, набрал полную горсть водорослей и стал размазывать по респиратору и одежде. Потом он схватил Бартлби за загривок. Кот завыл и попытался вырваться, но Кэл измазал и его от головы до хвоста. Когда первая пригоршня грязи шлепнулась ему на спину, Бартлби выгнул спину и задрожал, обиженно глядя на хозяина.

— Теперь же еще сильнее воняет! Ты что, с ума сошел? — воскликнул Уилл, с опаской глядя на брата.

— У Дивизии есть собаки-ищейки. Если они учуют запах Колонии, мы пропали. А эта дрянь собьет их со следа, — объяснил Кэл, нагибаясь за новой пригоршней отвратительных водорослей. — Твоя очередь.

Уилл задержал дыхание, пока Кэл распределял вонючую массу по его волосам, плечам, груди и ногам.

— Неужели через эту вонь можно что-нибудь почувствовать? — сердито спросил Уилл, глядя на свою одежду, покрывшуюся маслянистыми пятнами. Пахло от нее невыносимо. — Ну и нюх же у этих собак! — Он едва сдерживал тошноту.

— Да, нюх у них хороший, — сказал Кэл, отряхнув руки от остатков водорослей и вытирая их об куртку. — Нужно уйти с открытого места.

Они по очереди пересекли полосу заболоченной земли, отделявшую их от города, затем прошли под высокой аркой, с которой презрительно глядели вниз две злобные горгулии, и оказались на мощеной улице. По обеим сторонам возвышались огромные дома, зияющие темными окнами. Арки и дверные проемы были такой величины, как будто здесь жили невероятно высокие существа. Кэл предложил зайти внутрь, и они проскользнули в дверь квадратной башни.

Сюда зеленый свет не проникал, и Уиллу, чтобы рассмотреть карту, пришлось достать из кармана шарик. Он осветил помещение — каменный зал с высоким потолком, на несколько сантиметров залитый водой. Бартлби ускакал в угол, нашел там кучу какого-то гнилья, быстро исследовал ее и задрал над ней лапу.

— Уилл! — вдруг сказал Кэл. — Ты только погляди на стены!

Там были черепа — бесчисленные ряды оскалившихся черепов с пустыми глазницами, вырезанных в камне. Уилл приподнял шарик, тени сместились, и показалось, что мертвые головы поворачиваются следом за светом.

— Папе бы ужасно понравилось. Готов поспорить, тут…

— Жуть какая-то! — перебил его Кэл, вздрогнув.

— Мрачные люди здесь жили, наверно, — сказал Уилл, не сдержав ухмылки.

— Прародители стигийцев.

— Как это?

Уилл вопросительно посмотрел на брата.

— Их предки. Когда началась чума, нескольким жителям будто бы удалось бежать из города.

— Куда?

— В Верхоземье, — ответил Кэл. — Они основали там что-то вроде тайного общества. Говорят, как раз стигийцы и подсказали сэру Габриэлю основать Колонию.

Уилл не успел больше ничего спросить у брата — Бартлби вдруг навострил уши и уставился немигающими глазами на дверной проем. Хотя мальчики ничего не услышали, Кэл встревожился.

— Давай, Уилл, посмотри карту, и пойдем отсюда поскорее.

Они вышли из башни и стали осторожно пробираться по древним улицам. Уилл, пользуясь случаем, рассматривал здания вблизи. Каменные стены повсюду были украшены резными узорами и надписями. Но на всем лежала печать разрушения — кладка трескалась и рассыпалась, красноречиво говоря о том, как давно заброшен город. Однако здания по-прежнему поражали своей величественностью. От них веяло беспредельным могуществом — и опасностью, как будто в самих камнях таилась тысячелетняя зловещая сила. Уилл про себя порадовался тому, что не придется иметь дело с обитателями этих домов.

Мальчики бежали по старым мостовым, расплескивая ботинками мутную воду и оставляя за собой тускло светящиеся пятна потревоженных водорослей, напоминавшие дорожку на болоте. Бартлби вода не нравилась, и он аккуратно и точно, будто цирковой пони, перепрыгивал препятствия, стараясь не обрызгаться.

Уилл ненадолго задержался на узком каменном мосту с полуразрушенными мраморными перилами. Внизу лениво текла блестящая темная река. Она плавно извивалась и терялась вдали; кое-где ее пересекали такие же мостики. Маслянистая вода размеренно плескалась о каменные берега, на которых несли караул старинные статуи. Длиннобородые старики с волнистыми волосами и женщины в струящихся платьях протягивали к реке раковины и шары — или обломки рук, — как будто предлагали дары давно забытым богам.

Ребята подошли к большой площади, окруженной высокими зданиями, и остановились у невысокого парапета.

— Что это такое? — прошептал Уилл.

В центре площади возвышался помост на толстых колоннах, усеянный человеческими фигурами. Они застыли в агонии; у некоторых стерлись лица, у других не хватало рук или ног. Извивающиеся тела были прикованы к столбам по краям помоста ржавыми цепями. Это выглядело как памятник давно забытому злодеянию.

— Помост Приговоренных. Тут их наказывали.

— Какие ужасные статуи, — сказал Уилл.

Он не мог оторваться от жуткой скульптуры.

— Это не статуи, это люди. Тэм говорил, их тела окаменели.

— Быть не может! — воскликнул Уилл, упоенно рассматривая помост и жалея, что нет времени зарисовать площадь.

— Тс-с! — предупредил Кэл. Он схватил Бартлби и крепко прижал к груди. Кот замахал лапами, пытаясь вырваться, но хозяин не отпускал его.

Уилл удивленно посмотрел на брата.

— Пригнись! — шепнул Кэл.

Он сел на корточки, закрыл коту глаза рукой и еще крепче вцепился в него.

Уилл последовал его примеру. Тут он наконец заметил их — четыре фигуры на дальней стороне площади. Бесшумные, словно призраки, они как будто парили над затопленной мостовой. Из-за масок, полностью закрывавших рот и нос, и круглых защитных очков они походили на фантастических людей-насекомых. По их силуэтам Уилл сразу понял, что это стигийцы. На них были кожаные шапочки и длинные плащи — но не черные и блестящие, как в Колонии, а матовые, с маскировочным узором, составленным из квадратиков разных оттенков серого и зеленого.

Стигийцы продвигались по площади, словно военные, прочесывавшие местность. Они шли шеренгой, один из них держал на поводке пса невероятной величины. От морды животного валил пар. Уилл никогда не видел собак, хотя бы отдаленно похожих на этого гигантского свирепого зверя.

Ребята притаились за парапетом, сознавая, что бежать им некуда, и если патруль пойдет в их сторону, беглецов неизбежно обнаружат. Сопение и фырканье собаки приближалось. Уилл и Кэл переглянулись, ожидая, что с минуты на минуту стигийцы обойдут парапет. Они наклонили головы, пытаясь уловить звуки шагов, но услышали только приглушенное журчание воды и стук капель пещерного дождя.

Мальчики снова посмотрели друг на друга. Казалось, что стигийцы ушли с площади. Но что если патруль не отправился дальше, а выжидал, пока они покинут укрытие? Братья просидели не шелохнувшись еще несколько томительных минут. Наконец Уилл постучал Кэла пальцем по плечу и жестом показал, что собирается посмотреть.

Кэл отчаянно замотал головой, встревоженно глядя на брата через запотевшее стекло респиратора и всем своим видом умоляя не рисковать. Но Уилл, не обращая на него внимания, осторожно высунулся из-за парапета. Стигийцев не было. Он махнул Кэлу, и тот тоже поднялся. Убедившись, что патруль ушел, он отпустил Бартлби. Кот отскочил в сторону, отряхнулся и возмущенно посмотрел на мальчиков.

Ребята обошли площадь по краю и свернули на улицу, противоположную той, куда, как они решили, направились стигийцы. Уилл ощущал все большую усталость, ему стало труднее дышать. Он слышал у себя в легких хрип, как от астмы. Грудь и ребра сковывала тупая боль, но Уилл держался изо всех сил. Перебегая от тени к тени, мальчики добрались до границы города. Несколько минут они бежали вдоль стены пещеры, пока не увидели огромную лестницу, высеченную в камне.

— Чуть не попались, — выдохнул Уилл, оглядываясь назад.

— Что верно, то верно, — согласился Кэл и посмотрел на лестницу. — Нам сюда?

— Наверное, — пожал плечами Уилл.

Сейчас ему было все равно, куда идти, лишь бы оказаться как можно дальше от стигийцев.

Нижняя часть лестницы была разрушена — на нее упала тяжелая колонна и раскололась, — так что поначалу мальчикам пришлось карабкаться на огромные обломки камней, чтобы добраться до ступеней. Идти дальше было немногим легче — они несколько раз чуть не упали, поскользнувшись на черных водорослях, густым слоем покрывавших ступеньки.

Ребята поднимались все выше и выше, и Уилл, забыв о своем недомогании, остановился посмотреть на город с высоты. Сквозь дымку он увидел вдалеке здание, увенчанное огромным куполом.

— Точь-в-точь собор Святого Павла в Лондоне, — проговорил мальчик, тяжело дыша. — Вот бы поглядеть поближе, — добавил он, любуясь величественным куполом.

— Еще только не хватало, — резко сказал Кэл.

Через несколько минут стало видно, что лестница уходит в зубчатую арку, прорубленную в стене. Уилл обернулся, чтобы бросить прощальный взгляд на изумрудный призрак Вечного города, и вдруг его нога соскользнула со ступеньки на предыдущую. Мальчик зашатался на краю отвесного обрыва и вскрикнул, на мгновение оказавшись лицом к лицу с зияющей бездной. Он лихорадочно схватился в черную поросль на стене, отбросил листья, оставшиеся в руках, вцепился в другой стебель, потом в третий, в четвертый, пока, наконец, не попался достаточно крепкий, и он восстановил равновесие.

— Уилл, что с тобой? — спросил обеспокоенный Кэл, положив руку ему на плечо. Когда брат не ответил, он встревожился еще больше. — Что случилось?

— Я не… Голова очень кружится, — сипло ответил Уилл.

Он не мог глубоко дышать — как будто он плавал с маской, и засорившаяся трубочка плохо пропускала воздух. Уилл поднялся еще на пару ступенек и снова остановился, согнувшись в приступе мучительного сухого кашля. Мальчику показалось, что он продолжался целую вечность. Прижав руки ко лбу, мокрому от дождя и липкому от болезненного ледяного пота, он понял, что больше не может скрыть от брата свое состояние.

— Мне надо отдохнуть, — прохрипел он, когда кашель отступил, и тяжело повис на Кэле.

— Не сейчас, — строго ответил тот, — и не здесь.

Поддерживая Уилла, Кэл провел его через арку, за которой продолжалась мрачная лестница.

Глава 32

Когда усталость достигает крайней степени, когда мышцы, казалось бы, уже ни на что не способны, только мужество и упорство удерживают человека на ногах.

Именно так сейчас было у Уилла. Собственное тело стало для него непомерно тяжелым грузом, но мальчик знал, что он в ответе за брата, что обязан довести его до безопасного места, и потому заставлял себя идти вперед. Но в то же время Уилла грызло нестерпимое чувство вины из-за того, что он подвел Честера и во второй раз оставил его в руках стигийцев.

«Я ничего не могу, я ничтожество…» — крутилось без остановки в голове у Уилла. Они с братом продолжали шаг за шагом подниматься по бесконечной винтовой лестнице. Мальчики не говорили друг другу ни слова. Уилл шел из последних сил, преодолевая ступеньку за ступенькой, пролет за пролетом. Ноги у него горели еще сильнее, чем легкие. Скользя по влажным ступенькам, облепленным водорослями, мальчик отгонял от себя мысли о том, что до конца пути еще далеко.

— Давай остановимся, — пыхтя, произнес Кэл.

— Не надо… Я… потом… не смогу… идти, — прохрипел Уилл, делая паузу перед каждым шагом.

Изнурительные часы тянулись и тянулись, пока он не перестал осознавать, сколько времени они уже идут по лестнице. Во всем мире не осталось ничего, кроме этих ступенек и мучительной необходимости делать следующий шаг, и еще один, и еще… и когда Уилл почувствовал, что не может двигаться дальше, ему в лицо вдруг повеял легчайший ветерок. Он инстинктивно понял, что это свежий, чистый воздух. Мальчик остановился и жадно вдохнул, надеясь избавиться от свинцовой тяжести в груди и нескончаемого хрипа в легких.

— Уже не нужен, — сказал он, указывая на респиратор Кэла.

Младший брат снял с головы громоздкую конструкцию, сложил и засунул за ремень. У него по лицу стекал пот, а вокруг глаз остались красные круги.

— Ух, — выдохнул Кэл. — Жарко в этой штуке.

Они продолжали подниматься. Ступеньки вскоре закончились, и начались узкие туннели, переходящие один в другой. Мальчикам то и дело приходилось забираться по ржавым железным лестницам; руки у них порыжели от того, что каждую из тонких перекладин нужно было проверять на прочность.

Наконец ребята оказались у шахты шириной в метр, поднимавшейся под крутым углом. Они полезли по ней наверх, хватаясь за толстую веревку с узлами, свисавшую со стены (Кэл уверенно заявил, что ее прикрепил там дядя Тэм) и ставя ноги в трещинки и линии сброса. Подъем стал еще круче, и пришлось приложить немалые усилия, чтобы вскарабкаться по последнему участку пути, покрытому какой-то слизью. Несколько раз мальчики оступались, однако в конце концов добрались до конца шахты и вылезли в круглую комнату с небольшим отверстием в полу. Заглянув туда, Уилл увидел ржавые остатки железной решетки, давным-давно развалившейся.

— Что там? — пропыхтел Кэл.

— Не знаю, ни черта не видно, — уныло ответил Уилл и сел на корточки. Он вытер пот с лица исцарапанной рукой и сказал: — Наверное, надо делать, как сказал Тэм. Лезть вниз.

Кэл обернулся, потом посмотрел на брата и кивнул. Несколько минут мальчики сидели неподвижно, не в силах пошевелиться от усталости.

— Ладно, нечего тут рассиживаться, — вздохнул Уилл и сбросил ноги в отверстие. Упершись спиной в одну сторону, а ногами в противоположную, он начал спускаться.

— А кот? — через некоторое время крикнул Уилл. — Бартлби сможет тут пролезть?

— Не беспокойся, — с улыбкой ответил Кэл. — Если мы можем, то…

Окончания фразы Уилл не услышал. Он поскользнулся и полетел вниз. Стены пронеслись вверх, раздался громкий плеск, и мальчик с головой ушел под воду. Он забил руками, потом ноги нашли дно, он встал и выплюнул ледяную жидкость. Вода доходила Уиллу до груди и была страшно холодной. Протерев глаза и убрав волосы с лица, он огляделся. Вдалеке виднелся тусклый свет, но мальчик не был уверен, что ему это не чудится.

— Уилл! Уилл! Как ты там? — раздался сверху встревоженный голос Кэла.

— Просто искупался! — прокричал в ответ Уилл со слабым смешком. — Оставайся там, я кое-что проверю!

Он на время забыл об усталости и недомогании, всматриваясь в едва заметное сияние и пытаясь различить, что впереди. Промокший до костей, Уилл выбрался из воды и медленно побрел к свету, пригибаясь под низким потолком. Метров через двести мальчик ясно увидел впереди круглый вход в туннель, его сердце бешено заколотилось, и он побежал. Не заметив небольшого обрыва, он упал вниз и приземлился на гравий. Он оказался под чем-то вроде причала. За лесом толстых деревянных опор, обмотанных водорослями, поблескивала вода.

Уилл вышел на открытое место и почувствовал на лице бодрящий холодный ветер. Он глубоко вдохнул, с удовольствием наполнив измученные легкие свежим воздухом. Мальчик медленно огляделся.

Ночь. Отражения фонарей в воде. Это была широкая река. Мимо пропыхтел двухпалубный прогулочный кораблик, бросая на воду вспышки света, пульсировавшего в такт неразборчивому танцевальному ритму. Потом Уилл увидел мосты справа и слева, а в отдалении залитый светом купол собора Святого Павла. Собора, который он знал.

По ближнему мосту проехал красный двухэтажный автобус. Это была не просто старая река. Уилл сел на берегу, обессилев от изумления и облегчения.

Это была Темза.

Он лег на спину и закрыл глаза, вслушиваясь в монотонный гул машин. Мальчик попытался вспомнить названия мостов, но без особенного усилия — это было неважно. Он выбрался наружу, он смог убежать, а остальное сейчас не имело значения. У него получилось. Он вернулся домой. Вернулся в свой мир.

— Небо, — потрясенно сказал Кэл. — Так вот оно какое.

Уилл открыл глаза и увидел, как брат вертит головой по сторонам, рассматривая одинокие бледные облака над янтарно-желтыми фонарями. Кэл, тоже мокрый, широко улыбался, но вдруг наморщил нос.

— Фу, что это? — громко спросил младший брат.

— Ты о чем?

— Об этой вони!

Уилл приподнялся, опираясь на локоть, и принюхался.

— Какая еще вонь?

— Еда… разная еда… и еще… — Кэл с отвращением поморщился, — канализация… мусор — очень много мусора — и химикаты…

Уилл потянул носом воздух, снова восхищаясь его чистотой, и тут понял, что даже не задумывался о том, как им быть дальше. Куда им пойти? Он так жаждал выбраться из-под земли, что дальше этого момента ни о чем не думал. Уилл встал и поглядел на свой мокрый и грязный колонистский костюм, на одежду брата и на невероятно огромного кота, обнюхивающего берег, будто свинья в поисках трюфелей. Поднялся резкий зимний ветер, и мальчик вздрогнул, застучав зубами. Ему пришло в голову, что ни Кэл, ни Бартлби, всю жизнь прожившие в защищенных от холода и жары подземельях, не готовы к относительно суровой погоде Верхоземья. Им нужно было отправляться в путь. И как можно быстрее. Но у Уилла не было при себе денег — ни единого пенни.

— Придется идти пешком.

— Хорошо, — беспрекословно ответил Кэл. Он запрокинул голову и рассматривал звезды на огромном пологе неба. — Наконец-то я их увидел, — прошептал он себе под нос.

На горизонте появился вертолет.

— А почему вон та звезда двигается? — спросил Кэл.

— Ей так полагается, — резко ответил Уилл, слишком усталый, чтобы объяснять.

Они пошли вдоль реки, держась в тени берега, чтобы их не заметили, и почти сразу же наткнулись на ступеньки, ведущие на тротуар. Лестница проходила у самого моста. Уилл понял, где они — у моста Блэкфрайарс.

Калитка наверху лестницы была заперта, так что мальчики и кот быстро перелезли через широкую стену рядом с ней и остановились на тротуаре, дрожа от холода и озираясь. Уиллом овладела ужасная мысль, что даже здесь их могут заметить шпионы стигийцев. Увидев в Колонии одного из братьев Кларк, он понял, что доверять нельзя никому, и подозрительно огляделся. Но поблизости никого не было, кроме молодой парочки. Девушка и парень прошли мимо, держась за руки; они были настолько поглощены друг другом, что не обратили ни малейшего внимания на мальчиков и их гигантского кота.

Уилл повел брата и Бартлби по лестнице, ведущей на сам мост. Наверху он снова посмотрел по сторонам, увидел справа кинотеатр IMAX и тут же почувствовал, что на этом берегу им делать нечего. Лондон представлялся ему мозаикой, составленной из мест, которые он видел на школьных экскурсиях или во время походов в музеи с отцом. Все прочее было для него загадкой, темными пятнами на карте. Уиллу оставалось только одно: положиться на свое умение ориентироваться и идти на север.

Когда они повернули налево и быстро пошли по мосту, где сновали машины, Уилл заметил указатель на вокзал Кингс-Кросс и понял, что ведет брата и Бартлби в верном направлении. Они приближались к концу моста, и Уилл остановился у фонаря посмотреть на Кэла и кота. Их маленькая процессия определенно бросалась в глаза. Он с горечью сознавал, что два промокших с головы до ног мальчика, бродящие по Лондону в такой поздний час, привлекут внимание даже без огромного кота. А им меньше всего сейчас было нужно попасть в полицию. Уилл на всякий случай попытался придумать оправдание, проигрывая в голове сценку.

«Здравствуйте, здравствуйте, — говорили два воображаемых полицейских. — Что это у нас тут такое?»

«Э-э… мы просто идем… — Уилл в воображении начал запинаться. Нет, так не пойдет, нужно говорить увереннее. Он начал заново. — Добрый вечер, офицеры. Мы просто выгуливаем соседское домашнее животное».

Первый полицейский наклонился над Бартлби, с любопытством посмотрел на него и сморщился в гримасе отвращения.

«По-моему, это опасный зверь, сынок. Почему он без поводка?»

«И кто это вообще такой?» — вставил второй воображаемый полицейский.

«Это… — начал Уилл. Что же сказать? Ну да. — Это очень редкий… очень редкое животное, помесь собаки и кошки. Называется собокот», — услужливо объяснил Уилл.

«А может, котобака?» — сухо поинтересовался второй полицейский. По выражению его глаз было понятно, что он не верит ни единому слову.

«Да как ни назови, на редкость уродливая тварь», — сказал его напарник.

«Тихо! Вдруг оно обидится!»

Тут Уилл понял, что напрасно тратит время. На самом деле полицейские просто спросят их имена и адреса, а потом свяжутся с участком и проверят. Даже если они назовут фальшивые имена, их наверняка быстро раскусят. Вот так все и будет. Их задержат и отвезут в участок. Уилл подозревал, что его разыскивают, обвиняя в похищении Честера или еще в чем-нибудь настолько же нелепом, так что он, скорее всего, попадет в исправительный центр для несовершеннолетних преступников. А Кэл вообще окажется неразрешимой загадкой, ведь о нем нет никаких официальных записей в Верхоземье. Нет, встречи с полицией надо было избежать любой ценой.

Размышляя о будущем, Уилл в глубине души даже немного хотел, чтобы их задержали и сняли с него тяжкое бремя ответственности. Он посмотрел на съежившуюся фигуру брата. Кэл был чужаком в этом холодном негостеприимном месте, и Уилл не знал, как его защитить.

Зато он знал, что если сдастся властям и расскажет им о Колонии, то расследование — если, конечно, в полиции поверят подростку, сбежавшему из дома, — поставит под угрозу бесчисленное множество жизней. Жизней его родных. И кто знает, чем это может кончиться? Уилл вздрогнул при мысли о том, что подземных жителей откроют, как выражалась бабушка Маколей, и попытался представить, как ее, прожившую долгую жизнь в Колонии, выведут на свет. Нет, он не мог так с ней поступить, не мог даже подумать об этом. Уилл не мог сам по себе принять такое важное решение за целый народ, и он почувствовал себя ужасно одиноким и заброшенным.

Он поплотнее закутался в мокрую куртку и подтолкнул Кэла и Бартлби к подземному переходу в конце моста.

— Тут воняет мочой, — заметил брат. — А что, все верхоземцы метят свою территорию? — вопросительно повернулся он к Уиллу.

— Ну, нет… обычно нет. Но это все-таки Лондон.

Когда они прошли переход и снова выбрались на поверхность, Кэл стал в замешательстве разглядывать дорогу и несущиеся по ней машины.

Уилл подвел их к переходу, крепко ухватил одной рукой брата за рукав, а другой — Бартлби за лысый загривок и дождался, пока проедут машины. Странная маленькая компания перешла улицу до середины и остановилась на островке безопасности. На них с любопытством смотрели из машин, а белый фургон, шофер которого возбужденно беседовал с кем-то по мобильному телефону, чуть ли не остановился прямо рядом с ними. К облегчению Уилла, он проехал мимо. Мальчики и кот пересекли оставшиеся две полосы, и через некоторое время Уилл вывел их в тускло освещенный переулок. Кэл приложил ладонь к кирпичной стене, совершенно сбитый с толку, как будто слепой в незнакомом месте.

— Тут грязный воздух! — сердито воскликнул он.

— Это просто автомобильные выхлопы, — ответил Уилл, развязывая веревку, на которой носил светосферу, и аккуратно затягивая ее на шее у кота. Бартлби не возражал против импровизированного ошейника с поводком.

— Пахнут противно. По-моему, это незаконно, — убежденно заявил Кэл.

— Боюсь, что законно, — сказал Уилл и пошел вперед.

Он решил по возможности держаться подальше от больших дорог и вести их по переулкам, хоть так получится труднее и дольше.

Начался долгий поход на север. По пути из центра Лондона они увидели всего одну полицейскую машину, но Уилл успел толкнуть своих спутников за угол.

— Они вроде стигийцев? — спросил Кэл.

— Не совсем, — ответил Уилл.

Они устало брели по улице — Уилл в середине, а кот и нервно дергающийся Кэл по бокам. Время от времени младший брат резко останавливался, как будто невидимые двери, открываясь, били его по лицу.

— В чем дело? — спросил Уилл после очередной остановки, когда Кэл отказался идти дальше.

— Это… злость… и страх, — сдавленно ответил Кэл, тревожно поглядев на окно над магазином. — Слишком сильно. Мне не нравится.

— Я ничего не вижу, — сказал Уилл, не понимая, что так обеспокоило брата. Это были самые обыкновенные окна, в одном за шторами горел свет. — Тут ничего нет, тебе показалось.

— Не показалось. Я чувствую запах, — категорично заявил Кэл, — и он становится сильнее. — Пойдем отсюда поскорее.

Они прошли еще несколько километров, прячась в тени или за припаркованными машинами, если кто-нибудь появлялся на дороге. Наконец они оказались на вершине холма, который огибало внизу шестиполосное шоссе с оживленным движением.

— Это я помню. Осталось немного — километра три, — с облегчением произнес Уилл.

— Я туда не пойду. Не могу — там воняет. Этот запах нас убьет, — сказал Кэл, отходя от Уилла.

— Давай, не дури, — сказал Уилл. Он слишком утомился, чтобы терпеть всякую чепуху, и его раздражение сменилось гневом. — Мы почти пришли.

— Нет, — уперся Кэл. — Я останусь тут!

Уилл потянул его за руку, но Кэл отдернул ее. Уилл несколько часов боролся с усталостью, ему до сих пор было больно дышать и совершенно не хотелось ругаться. Но это была последняя капля. Он подумал, что сейчас расплачется. Это было нечестно. Уилл представил дом и чистую уютную кровать. Он просто хотел лечь и уснуть. Где угодно, хоть прямо на дороге, лишь бы больше не надо было никуда идти… но потом он выдергивал себя в реальность и заставлял снова двигаться вперед.

— Ладно! — со злостью ответил Уилл. — Делай что хочешь.

И он пошел вниз по склону, таща Бартлби за поводок. Когда он подошел к дороге, то услышал через гул транспорта голос брата.

— Уилл! — кричал Кэл. — Подожди меня! Прости!

Мальчик с громким топотом бежал к Уиллу. Старший брат увидел, что он очень испуган. Кэл вертел на бегу головой, как будто опасался нападения неведомого убийцы.

Они перешли шоссе на светофоре, но Кэл еще долго зажимал нос и рот рукой. Наконец ребята и кот достаточно далеко отошли от дороги, и мальчик убрал руку.

— Это невыносимо, — мрачно сказал он. — Мне нравились машины, когда я читал про них в Колонии… но в тех брошюрах ни слова не было о том, как они пахнут.

— Огоньку не найдется?

Мальчики вздрогнули и обернулись на голос. Они остановились передохнуть, и тут у них за спиной как из ниоткуда появился человек. Он стоял почти вплотную к ним и криво улыбался. Человек был среднего роста, хорошо одетый — в облегающем темно-синем костюме, в рубашке и при галстуке. У него были длинные черные волосы, которые он беспрестанно заправлял за уши, как будто они ему мешали.

— Забыл дома зажигалку, — продолжал он глубоким звучным голосом.

— Извините, мы не курим, — ответил Уилл, отодвигаясь.

В улыбке мужчины было что-то неприятное и фальшивое, и Уилл почувствовал тревогу.

— Ребята, у вас все в порядке? Что-то вид у вас усталый. Давайте я отведу вас погреться. Тут недалеко, — вкрадчиво проговорил мужчина. — И собачку свою берите с собой.

Он протянул руку Кэлу, и Уилл увидел пятна от никотина на пальцах и черные полоски грязи под ногтями.

— Правда? — спросил Кэл, улыбаясь в ответ.

— Нет… Спасибо за приглашение, но… — перебил Уилл и строго посмотрел на брата, но тот не заметил его взгляда. Мужчина шагнул к Кэлу и обратился к нему, не обращая внимания на Уилла, как будто того и не было.

— Накормлю вас чем-нибудь горячим, а? — предложил он.

Кэл уже собирался ответить, но Уилл успел его опередить.

— Нам пора, родители ждут нас за углом. Пойдем, Кэл, — сказал он с ноткой настойчивости в голосе.

Кэл растерянно посмотрел на брата. Тот нахмурился и покачал головой. Поняв, что здесь что-то не так, Кэл зашагал следом за Уиллом.

— Очень жаль. Может быть, в другой раз? — сказал мужчина, не сводя глаз с Кэла.

Он остался на месте, достал из кармана пиджака зажигалку и закурил.

— Увидимся! — крикнул он вслед мальчикам.

— Не оглядывайся, — прошипел Уилл сквозь зубы, быстро уходя и таща за собой Кэла. — Не смей оглядываться!

Через час они были в Хайфилде. Уилл решил не идти по Центральной улице, опасаясь встретить там кого-нибудь из знакомых, и повел брата и Бартлби переулками. Наконец они вышли на Просторный проспект.

Дом было сразу видно по темным окнам. На лужайке стояло объявление о продаже. Мальчики и кот прошли через навес для машины в сад. Уилл перевернул ногой кирпич, под которым прятали запасной ключ от задней двери, и тихо поблагодарил Бога, обнаружив, что ключ на месте. Он отпер дверь, и они осторожно шагнули в темный коридор.

— Колонисты! — сразу сказал Кэл, отшатнувшись и продолжая принюхиваться. — Они здесь были… и недавно.

— Ради бога, Кэл.

Уилл почувствовал только, что воздух стал затхлым, как всегда в домах, где никто не живет, но спорить с братом не стал. Он не стал включать свет, чтобы не привлечь внимания соседей, и обошел все комнаты со светосферой. Кэл остался стоять на пороге, задав своим чувствам сверхурочную работу.

— Тут никого нет. Ни души. Успокоился? — спросил Уилл, спустившись обратно в коридор.

Кэл не без опаски прошел в дом, а следом за ним и Бартлби. Уилл закрыл и запер за ними дверь, потом отвел в гостиную и, убедившись, что шторы плотно закрыты, включил телевизор. Потом он отправился на кухню.

В холодильнике было пусто, если не считать пачки маргарина и зеленого сморщенного помидора. Несколько секунд Уилл озадаченно смотрел на пустые полки. Такого раньше никогда не бывало, и теперь он с новой силой ощутил, насколько все изменилось. Мальчик со вздохом закрыл дверцу и заметил приклеенный к ней листок линованной бумаги. Это был один из списков покупок, выведенный четким почерком Ребекки.

Ребекка! В нем заклокотал гнев. Эта самозванка все эти годы выдавала себя за его сестру! Уилл побледнел от ярости. Из-за нее все изменилось. Теперь он не мог и подумать о том, какой удобной и предсказуемой была жизнь до исчезновения отца. Ведь она всегда была рядом, следила и шпионила. Одно ее присутствие отравляло ему все воспоминания. Это было самое подлое предательство — мысленно он окрестил Ребекку стигийской Иудой.

— Злодейка! — закричал он, сорвал список, скомкал и швырнул на пол.

Комок упал на чистейший линолеум, который Ребекка с душераздирающей регулярностью отмывала раз в две недели, Уилл посмотрел на остановившиеся часы на стене и вздохнул. Он добрел до мойки, налил воды в стаканы для себя и Кэла и в миску для Бартлби и вернулся в гостиную. Кэл и кот уже спали, свернувшись на диване; Кэл уснул, подпирая голову рукой. Уилл заметил, что они оба дрожат, и принес сверху два одеяла, чтобы их укрыть. Центральное отопление отключили, и в доме было холодно, но не слишком. Уилл не ошибся, подумав, что Кэл и Бартлби не привыкли к такой погоде, и отметил для себя, что с утра надо поискать для них теплую одежду.

Мальчик быстро выпил воду и забрался в кресло матери, кутаясь в ее плед. Едва глядя в сторону телевизора, где сноубордисты проделывали опасные для жизни трюки, он свернулся клубком, точь-в-точь как мать, и заснул глубочайшим сном.

Глава 33

Тэм молчал, но в его позе читался вызов — он не хотел выдать своего волнения. Тэм и мистер Джером стояли перед длинным столом, вытянувшись в струнку и держа руки за спиной.

За отполированным до блеска дубовым столом восседала Паноплия — самые важные и влиятельные члены Стигийского Совета. По краям стола уделили места нескольким высокопоставленным колонистам — представителям Комитета губернаторов, людям, которых мистер Джером знал всю свою жизнь и называл друзьями. Он дрожал от стыда и унижения и не мог заставить себя посмотреть на них. Мистер Джером никогда не думал, что ему придется такое пережить.

Тэм был не так напуган; его уже вызывали на ковер, и всякий раз он чудом уходил от расправы. Хотя сейчас ему предъявляли серьезное обвинение, Тэм знал, что его алиби не подлежит сомнению. Имаго со своими ребятами позаботился об этом. Тэм увидел, как Клешня посовещался с другим стигийцем, а потом откинулся назад, чтобы поговорить со стигийским ребенком, стоявшим за его креслом и наполовину скрытым высокой спинкой. А вот это уже было необычно. Стигийцы растили свое потомство тайно, далеко за пределами Колонии; новорожденных вообще никто никогда не видел, а детство и юность они, по слухам, проводили в закрытой атмосфере частных школ. Тэм никогда не слышал, чтобы стигийские дети появлялись вместе со старшими на публике, а тем более присутствовали на подобных собраниях.

Тэм отвлекся от размышлений, когда в Паноплии начался жаркий спор. Скрипучий шепоток проносился по столу от конца к концу, сопровождаемый резкими жестами тощих рук. Тэм быстро взглянул на мистера Джерома, опустившего голову и бормочущего молитву. По вискам у него тек пот, лицо опухло и болезненно порозовело. Видно было, что ему тяжело все это выносить.

Гул неожиданно прекратился, отзвучало последнее стаккато слов согласия, и стигийцы, обмениваясь кивками, откинулись на спинки кресел. В комнате воцарилась гнетущая тишина. Тэм приготовился. Сейчас должны были объявить решение.

— Мистер Джером, — монотонно произнес стигиец, сидевший слева от Клешни. — После тщательного расследования и надлежащего обсуждения мы приняли решение, — он пристально посмотрел черными глазками-бусинками на дрожащего подсудимого, — позволить вам покинуть пост.

— Очевидно, — тут же вступил другой стигиец, — что вы по несчастливому стечению обстоятельств стали жертвой несправедливости со стороны отдельных членов вашей семьи, как бывших, так и нынешних.

У нас нет оснований сомневаться в вашей честности, и ваше доброе имя не будет покрыто позором. Если вы не желаете сделать официальное заявление, вы свободны. С вас снимаются все обвинения.

Мистер Джером скорбно поклонился и попятился от стола. Тэм слышал, как его зять шаркает по плиткам, но не рискнул обернуться ему вслед. Вместо этого он посмотрел на каменный потолок, потом на старинные картины на стене за Паноплией, задержавшись на той, что изображала Отцов-основателей, прокладывающих идеально круглый туннель сквозь склон зеленого холма.

Он знал, что теперь все взгляды обращены на него.

Заговорил третий стигиец. Тэм сразу узнал голос Клешни и был вынужден повернуться к своему заклятому врагу. «Он от этого в восторге», — подумал Тэм.

— Маколей. Вы — совсем другое дело. Хотя нам пока не удалось это доказать, мы считаем вас виновным в подстрекательстве ваших племянников Сета и Кэлеба Джеромов к нарушению закона и содействии им в их неудачной попытке освободить верхоземца Честера Ролса и последовавшем за тем побеге в Вечный город, — с видимым удовольствием проговорил Клешня.

— Паноплия ознакомилась с вашим заявлением о невиновности, — продолжил второй стигиец, — и вашими неоднократными протестами. — Неодобрительно покачав головой, он ненадолго замолчал. — Мы рассмотрели доказательства, представленные в вашу защиту, но в настоящее время мы не можем прийти к единому решению. Таким образом, мы постановили, что расследование будет продолжаться. Вы остаетесь под наблюдением и лишаетесь всех привилегий до дальнейшего уведомления. Вам все ясно?

Тэм мрачно кивнул.

— Мы спросили, вам все ясно? — спросила маленькая стигийка пронзительным тонким голосом, выходя из тени.

Злобная улыбка пробежала по лицу Ребекки, когда она впилась ледяным взглядом в лицо Тэму. По краям стола, где сидели колонисты, пробежал шепот изумления по поводу того, что несовершеннолетнему ребенку было позволено выступить, однако стигийцы и виду не подали, будто происходит что-то необычное.

Сказать, что Тэм был ошеломлен, значило ничего не сказать. Неужели он должен был отвечать этой девчонке? Когда он промолчал, она повторила вопрос.

— МЫ СПРОСИЛИ, ВАМ ВСЕ ЯСНО? — сказала она резко, словно щелкнула кнутом.

— Да, — пробормотал Тэм, — более чем.

Конечно, это никоим образом не было окончательное постановление. Оно означало, что Тэм будет мучиться в неопределенности, пока стигийцы не признают его невиновным или… другой вариант был настолько устрашающим, что он предпочел о нем не думать.

Угрюмый колонист увел Тэма, но он успел увидеть, как Ребекка и Клешня обменялись довольными одобрительными взглядами.

«Черт меня побери! — подумал Тэм. — Это его дочь!»

Уилл проснулся от громкого звука телевизора и резко сел в кресле. Он машинально нащупал пульт и уменьшил громкость на несколько пунктов. Только поглядев вокруг, он осознал, где находится, и вспомнил, как сюда попал. Он был дома, в знакомой комнате. И хотя Уилл совершенно не представлял, что ему делать дальше, сейчас он впервые за долгое время ощущал, что до некоторой степени управляет своей судьбой сам. Это было приятное ощущение.

Он потянулся, размял затекшие руки и ноги, несколько раз глубоко вдохнул и резко закашлялся. Хотя Уилла мучил голод, он чувствовал себя лучше, чем вчера; после сна ему полегчало. Он почесался, потом запустил руку в спутанные волосы, из белых превратившиеся в грязно-серые. Выбравшись из кресла, Уилл подковылял к окну и раздвинул шторы на несколько сантиметров, чтобы впустить утреннее солнце. Настоящий свет. Он так ему обрадовался, что раздвинул шторы пошире.

— Слишком ярко, слишком ярко! — завизжал Кэл, зарываясь лицом в подушку.

От его криков проснулся Бартлби и открыл глаза. Кот тут же попятился от ослепительного света, молотя длинными лапами, пока не свалился за спинку дивана. Там он и улегся, прячась от света и не то шипя, не то тихо мяукая.

— Тьфу ты! Простите, — забормотал Уилл, мысленно пиная себя, и быстро задернул шторы. — Я совсем забыл.

Он помог брату сесть. Кэл тихонько стонал, уткнувшись в подушку, и Уилл увидел, что она уже промокла от слез. Он задумался, приспособятся ли когда-нибудь Кэл и Бартлби к естественному свету. С этой проблемой тоже предстояло разобраться.

— Я не подумал, — беспомощно сказал он. — Я… э… Я найду вам солнечные очки.

Уилл принялся осматривать шкаф в комнате родителей и обнаружил, что там пусто. Только в последнем ящике он нашел мешочек с лавандой, одиноко лежавший на листе дешевой оберточной бумаги для подарков — мать прокладывала ею все ящики, — и поднес его к носу. Мальчик закрыл глаза. Знакомый запах помог ему ясно представить миссис Берроуз. Куда бы ее ни отправили на лечение, она наверняка уже помыкает остальными пациентами. Уилл готов был поспорить, что мать сразу отвоевала себе лучшее кресло в комнате отдыха и уговорила кого-нибудь носить ей чай, пока она смотрит телевизор. Он улыбнулся. В каком-то смысле она сейчас, пожалуй, была счастливее, чем дома. И, наверное, в большей безопасности на случай, если стигийцы захотят ее навестить.

Пока Уилл рылся в тумбочке у кровати, он почему-то думал о своей родной матери. Он гадал, где она теперь, если вообще еще жива. Единственный человек за всю долгую историю Колонии, которому удалось сбежать и спастись от стигийцев. Заметив свое отражение в зеркале, Уилл решительно сжал зубы. Что ж, теперь этим могут похвастаться еще двое Джеромов.

На верхней полке в гардеробе матери он наконец нашел то, что искал: складные пластиковые очки, которые миссис Берроуз надевала в те редкие дни, когда выходила на улицу летом. Уилл вернулся к брату, который щурился на телевизор в темной гостиной, поглощенный утренним ток-шоу, где вечно загорелая манерная ведущая, источая искренность, успокаивала безутешную мать подростка-наркомана. Глаза у Кэла были красноватые и до сих пор мокрые от слез, но он промолчал и даже не отвел взгляда от телевизора, когда Уилл нацепил на него очки и обмотал резинку вокруг дужек, чтобы они крепче держались.

— Ну что, так лучше?

— Да, гораздо лучше, — сказал Кэл, поправляя очки. — Только ужасно кушать хочется, — добавил он, потирая живот. — И я очень замерз, — он демонстративно застучал зубами.

— Сначала в душ. Заодно согреешься, — сказал Уилл, поднимая руку и нюхая накопившийся за много дней пот. — И переоденешься в чистое.

— Душ? — озадаченно посмотрел на него Кэл через темные очки.

Уилл растопил нагреватель и пошел мыться первым. Горячая вода больно обжигала кожу, но как же здорово было наконец принять душ и забыться в облаках пара! Потом настала очередь Кэла. Уилл показал изумленному брату, как пользоваться душем, и оставил ванную в его распоряжении, а сам тем временем разыскал у себя в шкафу чистую одежду для них обоих. Правда, Кэлу она была великовата.

— Я теперь настоящий верхоземец! — гордо объявил Кэл, любуясь широкими подвернутыми джинсами и огромной рубашкой, торчавшей из-под двух свитеров.

— Да уж, супермодно! — со смехом сказал Уилл.

С Бартлби оказалось труднее. Кэлу пришлось долго уговаривать дрожащего кота, чтобы довести его только до двери ванной, а потом ребята вдвоем затолкали его внутрь, будто упрямого ослика. Он как будто знал, что его ждет в этой комнате, полной пара, и сразу же отскочил и забился под раковину.

— Барт! А ну давай в ванну, вонючка! — приказал Кэл.

Понимая, что у хозяина кончилось терпение, кот неохотно залез в ванну и уставился на мальчиков с видом побитой собаки. Бартлби заскулил на все лады, когда первые струйки воды потекли по его обвисшей шкуре, а потом решил, что с купанием пора заканчивать, и заскреб лапами по дну ванны, пытаясь выбраться. Но Уилл крепко держал кота, и мальчики умудрились-таки его отмыть, хотя к концу водных процедур все трое были мокрыми с ног до головы.

Освободившись из ванны, Бартлби заскакал по комнатам, как безумный, пока Уилл с огромным удовольствием обшаривал комнату Ребекки. Выбрасывая на пол ее аккуратно сложенную одежду, он гадал, найдется ли там хоть какой-нибудь подходящий наряд для огромного кота. Но в конце концов коричневые гетры обрезали по длине задних лап животного, а спереди надели на него старый фиолетовый свитер. Уилл отыскал в дорожной сумке Ребекки солнечные очки с Багз Банни, которые плотно держались на морде Бартлби, когда ему на голову натянули тибетскую шапку в желто-черную полоску.

В новом костюме кот выглядел весьма эксцентрично. Братья вывели его на лестничную площадку, любуясь своим творением, и зашлись в истерическом хохоте.

— Кто у нас теперь красавец?! — хихикал Кэл между приступами беззвучного смеха.

— Мы тебе и в подметки не годимся! — сказал Уилл.

— Не волнуйся, Барт, — успокоил младший брат обиженного кота, гладя его по спине. — Отлично… выглядишь, — выдавил он, а потом мальчики снова залились смехом.

Бартлби возмущенно скосил на них огромные глаза из-под розовых очков.

К счастью, Ребекка, как бы ни проклинал ее Уилл, оставила внушительные запасы в морозильнике в кладовой. Мальчик прочитал инструкцию к микроволновке и разогрел три упаковки говядины с клецками и зеленой фасолью. Они с жадностью проглотили готовые обеды; Бартлби, опираясь на стол передними лапами, съел свою порцию мяса до последнего кусочка и тщательно вылизал пластиковый лоток. Кэл заявил, что никогда не пробовал такой вкуснятины, но пожаловался, что все еще голоден, так что Уилл принес из кладовки еще три обеда — на этот раз свинину с жареной картошкой. Они запили еду «Кока-колой», которая вызвала у Кэла неописуемое восхищение.

— И что теперь? — спросил он наконец, водя пальцем по стакану следом за поднимающимися пузырьками.

— А куда нам торопиться? Пока все нормально, — ответил Уилл. Он надеялся, что можно будет отсидеться дома хотя бы несколько дней, пока он не придумает, что делать дальше.

— Стигийцы знают про это место. Они тут уже побывали и обязательно вернутся. Помнишь, как говорил дядя Тэм? Ни в коем случае нигде не задерживаться.

— Ну да, — неохотно согласился Уилл, — и нас могут заметить, если агенты по недвижимости пригласят кого-нибудь смотреть дом. — Он рассеянно поглядел на тюлевые занавески над мойкой и решительно сказал: — Но мне еще нужно вытащить Честера.

Брат в ужасе посмотрел на него.

— Ты что, хочешь вернуться? Я не могу вернуться, Уилл, только не сейчас. Стигийцы со мной что-нибудь сделают…

Не только Кэл боялся возвращаться под землю. Уиллу было жутко от одной мысли о новой встрече со стигийцами. Он чувствовал, что и так слишком долго испытывал удачу, а предпринять еще одну попытку побега будет чистым безумием.

С другой стороны, как им жить, если они останутся в Верхоземье? Постоянно убегать? По зрелом размышлении Уилл понял, что это невыполнимо. Рано или поздно их арестуют, и тогда братьев наверняка разлучат и отдадут под опеку. Хуже того, Уилл всю жизнь будет винить себя в гибели Честера и в том, что не отправился вслед за отцом в самое увлекательное путешествие в мире.

— Я не хочу умирать, — слабым голосом произнес Кэл. — Только не так.

Он отодвинул стакан и умоляюще посмотрел на Уилла.

«Час от часу не легче», — подумал тот. Обстоятельства не оставляли Уиллу почти никакого выбора.

— А что мне делать? — сказал он и покачал головой. — Я не могу его там бросить. Не могу. И не брошу.

Когда Кэл и Бартлби улеглись перед телевизором смотреть детские программы, хрустя чипсами, Уилл не удержался и спустился в подвал. Отодвинув стеллаж он, как и ожидал, не увидел и следа туннеля — они даже закрасили свежую кладку, чтобы она не выделялась на фоне стены. Мальчик знал, что обнаружит за ней только привычную засыпку из камней и глины. Они постарались как следует. Там больше нечего было делать.

Вернувшись на кухню, Уилл забрался на табуретку и принялся осматривать посуду на шкафу. Наконец он нашел в фарфоровой вазе деньги, которые мать откладывала на видеопрокат — около двадцати фунтов мелочью.

Мальчик почти дошел до гостиной, как вдруг у него перед глазами заплясали крохотные огоньки, а в кожу по всему телу словно впились раскаленные иглы. Внезапно у него отказали ноги. Уилл выронил вазу, которая ударилась об угол столика в коридоре и раскололась. Монеты покатились по полу. Он падал как будто в замедленном движении, острая боль охватила голову, все потемнело, и он потерял сознание.

Услышав шум, Кэл и Бартлби выбежали из гостиной.

— Уилл! Уилл! Что с тобой? — воскликнул мальчик, опускаясь на колени рядом с братом.

Уилл постепенно пришел в себя, борясь с пульсирующей болью в висках.

— Не знаю, — едва слышно выговорил он. — Просто вдруг почему-то стало плохо.

Он мучительно закашлялся и остановился только после того, как задержал дыхание.

— Ты весь горишь, — сказал Кэл, пощупав его лоб.

— Холодно… — произнес Уилл, стуча зубами.

Он попытался встать, но у него не было сил.

— О нет, — встревоженно наморщил лоб Кэл. — Вдруг ты что-то подхватил в Вечном городе?! Чуму!

Он перетащил безмолвного Уилла к лестнице и положил его голову на нижнюю ступеньку, потом сбегал за пледом и укутал его. Через некоторое время Уилл снова смог говорить и объяснил брату, где лежит аспирин. Он запил таблетки «Кока-колой», немного полежал и в конце концов поднялся, опираясь на Кэла. Глаза у него покраснели, он не мог ни на чем сосредоточить взгляд.

— Нам нужна помощь, — сказал он дрожащим голосом, вытирая пот со лба.

— А куда мы можем пойти? — спросил Кэл.

Уилл шмыгнул носом, сглотнул и кивнул. У него раскалывалась голова.

— Я знаю только одно место.

— На выход! — проорал Второй Офицер, заглянув в окошко в двери камеры. На толстой бычьей шее, словно веревки, выпирали вздувшиеся вены.

Из темноты раздалось шмыганье носом — перепуганный Честер изо всех сил сдерживал слезы. С тех пор как его снова поймали и вернули в тюрьму, Второй Офицер обращался с мальчиком хуже некуда. Он целенаправленно превращал жизнь Честера в ад: не давал ему есть и будил, как только тот начинал дремать, выливая ему на голову ведро ледяной воды или выкрикивая угрозы через окошко. Очевидно, это было связано с толстой повязкой на голове у полицейского — из-за удара лопатой, которым Уилл вырубил его. К тому же, когда Офицер очнулся, его чуть ли не целый день допрашивали стигийцы, обвинив в пренебрежении служебными обязанностями. Так что у него была веская причина злиться на пленника и мстить ему.

Честер едва не падал в обморок от голода и усталости и не знал, сколько еще сможет вытерпеть такое обращение. Ему и до неудавшегося побега приходилось нелегко, а теперь стало вовсе невыносимо.

— Не заставляй меня вытаскивать тебя силой! — закричал Второй Офицер.

Не успел он закончить фразу, как Честер уже выбрался босиком в тускло освещенный коридор. Щурясь и прикрывая глаза рукой, он поднял голову. В его кожу и волосы въелась грязь, рубашка на нем была изорвана.

— Да, сэр, — покорно пробормотал он.

— Стигийцы хотят тебя видеть. Они тебе кое-что расскажут, — злобно проговорил полицейский и сдавленно засмеялся. — Прищучат тебя как следует!

Он все еще смеялся, пока Честер, не дожидаясь приказа, поплелся по коридору к выходу из тюрьмы, шаркая пятками по шершавым камням.

— А ну быстрее! — рявкнул полицейский, ткнув мальчика в спину кулаком с зажатой в нем связкой ключей.

— Ой! — жалобно вскрикнул Честер.

Когда дверь в тюрьму осталась позади, ему пришлось прикрыть глаза обеими руками, настолько мальчик отвык от света. Он брел вперед, направляясь к приемной участка, пока Офицер не остановил его.

— Куда это ты собрался? Думаешь, тебя отпустят домой, так, что ли? — захохотал полицейский и добавил, резко посерьезнев. — Нет, поворачивай направо, в коридор. Давай, давай!

Честер опустил руки и чуть-чуть приоткрыл воспаленные глаза. Он медленно повернулся на четверть круга и замер на месте.

— Темный Свет? — с ужасом спросил он, не решаясь посмотреть в лицо Второму Офицеру.

— Нет, это мы уже прошли. Теперь ты получишь по заслугам, никчемная маленькая тварь!

Они пошли по коридорам. Второй Офицер подталкивал Честера вперед толчками и пинками, не переставая тихонько хихикать. Успокоился он только тогда, когда они завернули за угол и подошли к открытой двери. Из нее на противоположную беленую стену падал прямоугольник ослепительного света.

Движения Честера были вялыми, а взгляд — рассеянным, но внутренне он дрожал от страха. Мальчик лихорадочно размышлял, не броситься ли бежать вперед по коридору, хотя не имел ни малейшего представления, куда он ведет и далеко ли удастся уйти. Зато это отсрочило бы встречу с тем, что таится в освещенной комнате. Хотя бы ненадолго.

Честер пошел еще медленнее, заставляя себя до рези в глазах смотреть прямо на свет. Открытая дверь неумолимо надвигалась. Он не знал, что его там ждет. Новая хитроумная пытка стигийцев? А может быть… может быть, казнь.

Все его тело застыло, все мышцы словно взбунтовались, отказываясь приближать его к резкому свету.

— Почти пришли, — раздался голос Офицера над головой Честера, и мальчик понял, что ему остается только покориться. Не будет никакого чудесного спасения, никакого побега.

Он едва волочил ноги, почти не двигаясь с места, но тут Второй Офицер с силой толкнул его, сбив с ног, и мальчик влетел в дверь. Проехав на животе по полу, он остался лежать, немного оглушенный.

Яркий свет заливал все вокруг, и Честер быстро заморгал. Он услышал, как захлопнулась дверь, и по шелесту бумаг сразу понял, что в комнате есть кто-то еще. Мальчик тут же представил себе двух высоких стигийцев, нависающих над столом, как на сеансах Темного Света.

— Встань, — приказал гнусавый голос.

Честер подчинился и поднял взгляд на говорившего. Такого он и вообразить себе не мог.

Это был один-единственный стигиец, маленький и старый, с редеющими седыми волосами, зачесанными за уши, и морщинистым лицом, напоминавшим бесцветную изюмину. Он сгорбился над высокой кафедрой, похожий на пожилого учителя.

Честер был совершенно обезоружен этим призраком, явившимся в ослепительном свете. Он ожидал чего угодно, только не этого. Мальчик почувствовал облегчение и почти что убедил себя, что все еще может обернуться хорошо, но тут он встретился взглядом со старым стигийцем.

Таких темных и ледяных глаз Честер не видел никогда. Словно два бездонных колодца, они затягивали его; неведомая зловещая сила влекла его в пустоту. Честеру стало холодно, как будто в комнате резко опустилась температура, и он задрожал.

Старый стигиец перевел взгляд на кафедру, и мальчик зашатался, как будто что-то крепко удерживало его и вдруг отпустило. Он шумно выдохнул, осознав, что до этого момента задерживал дыхание. Тогда стигиец размеренно заговорил:

— Ты признан виновным в нарушении приказа сорок второго, эдиктов восемнадцатого, двадцать четвертого, сорок второго…

Он продолжал называть числа, которые ничего не значили для Честера. Наконец стигиец остановился и со значением произнес слово «приговор». Тут мальчик начал слушать.

— Заключенного заберут из нынешнего его места нахождения и доставят поездом в Нижние Земли, куда он настоящим решением отправляется в изгнание и где будет предоставлен силам природы. Да будет так, — закончил старый стигиец, хлопнул руками и оставил ладони крепко сжатыми, как будто что-то выдавливал. Потом он медленно поднял голову и произнес: — Да помилует Господь твою душу.

— Что… что вы сказали? — спросил Честер, пошатываясь под ледяным взглядом стигийца и смутно осознавая смысл того, что услышал.

Не заглядывая в бумаги, стигиец слово в слово повторил приговор и снова замолчал. У Честера в голове вертелось множество вопросов, он шевелил губами, но не мог издать ни звука.

— Да? — спросил старый стигиец.

По его тону было ясно, что ситуация ему привычна и что его крайне утомляет необходимость беседовать с жалким заключенным.

— Что все это значит? — наконец выговорил Честер.

Стигиец несколько секунд посмотрел на мальчика и бесстрастно произнес:

— Ты отправляешься в изгнание. Тебя отвезут на глубочайшую Вагонетную станцию и там предоставят самому себе.

— Глубочайшую… Еще глубже под землей?

Стигиец кивнул.

— В Колонии не нужны такие, как ты. Ты пытался сбежать, а Паноплия не одобряет подобных выходок. Ты недостоин служить нам, — он снова сжал руки. — Ты отправляешься в изгнание.

Честер вдруг почувствовал огромный вес земли над ним, как будто эти миллионы тонн камня и глины опустились прямо ему на плечи, лишая его последних сил. Он попятился.

— Но я же ничего не сделал. Я ни в чем не виноват! — воскликнул он, протягивая руки к бесстрастному стигийцу.

Мальчику казалось, что его хоронят заживо, что он больше никогда не увидит дом, голубое небо, своих родных… все, что ему так дорого. Надежда, теплившаяся в нем с того самого дня, как его поймали и заперли в темной камере, угасла, как свеча на ветру.

Он был обречен.

Отвратительному стигийцу была безразлична судьба Честера. Мальчик понял это по его непроницаемому лицу и жуткому взгляду нечеловеческих, змеиных глаз. Он знал, что спорить со стигийцем и умолять о снисхождении бесполезно. Эти жестокие и безжалостные люди без колебаний обрекли его на самую ужасную судьбу — еще более глубокую могилу.

— Но почему? — спросил Честер.

Слезы брызнули у него из глаз и потекли по лицу, он не мог больше сдерживаться.

— Потому что это закон, — ответил старый стигиец. — Потому что я сижу здесь, а ты стоишь там, — сказал он и сухо, холодно улыбнулся.

— Но… — взвыл Честер.

— Офицер! Отвести его назад в камеру! — приказал старый стигиец, собирая бумаги опухшими от артрита пальцами, и Честер услышал, как у него за спиной со скрипом открылась дверь.

Глава 34

Уилл пошатнулся от удара кулаком в спину.

Покачиваясь, будто пьяный, он сделал несколько шагов вперед, наткнулся на перила и обернулся.

— Бешеный? — проговорил он, узнав ухмыляющееся лицо школьного хулигана.

— Ты откуда вылез, Подснежник? Я думал, ты коньки отбросил. Народ говорил, тебя пришили.

Уилл не ответил. Недомогание обвило его плотным коконом, и он смотрел на мир как будто через мутное стекло. Мальчик едва стоял на ногах и дрожал, пока Бешеный что-то бурчал ему прямо в лицо. Уголком глаза Уилл заметил Блогси, догоняющего Кэла на крутой дорожке.

Мальчики шли к станции метро, и Уилл совершенно не был настроен драться.

— А где Увалень? — прогудел Бешеный, выдыхая пар. — Каково тебе без телохранителя, а, кретин?

— Эй, Бешеный, гляди-ка, это его клон! — крикнул Блогси, глядя то на младшего брата, то на старшего. — Что у тебя в сумке, придурок?

Уилл настоял на том, чтобы забрать с собой грязную колонистскую одежду, и Кэл нес ее в старом вещмешке доктора Берроуза.

— Расплата! — заорал Бешеный, ударяя Уилла кулаком в живот. Задыхаясь, Уилл упал на колени, а потом свалился на землю и закрыл голову руками.

— Как все просто! — радостно воскликнул Бешеный и стал пинать Уилла в спину.

Блогси, нелепо ухая, изогнулся, изображая бойца кун-фу, и ткнул двумя пальцами в очки Кэла.

— Готовься к смерти! — сказал хулиган, замахиваясь для удара.

Уилл с трудом следил за тем, что произошло дальше. Фиолетово-коричневая молния обрушилась на плечи Блогси и оттолкнула его от Кэла. Он криво покатился по склону вместе с Бартлби, вцепившимся ему в спину. Внизу они остановились, и Блогси забился, безуспешно пытаясь защититься локтями от белоснежных зубов и острых когтей. Он противно визжал и звал на помощь.

— Нет, — слабо вскрикнул Уилл. — Хватит!

— Фу, Барт! — заорал Кэл.

Кот, все еще сидя на спине у Блогси, повернул голову к Кэлу. Тот отдал новую команду.

— Взять его! — Кэл указал на Бешеного, который до сих пор стоял над Уиллом, не веря своим глазам. Хулиган раскрыл рот, и на его лице отразился неподдельный ужас. Бартлби уставился через розовые очки на новую жертву; полосатая шапка у него на голове немного съехала. С громким шипением кот помчался вверх по склону к изумленному Бешеному.

— Убери его! Убери! — завопил Бешеный и помчался по дорожке с такой скоростью, словно за ним гнался сам дьявол. В каком-то смысле так и было. Через мгновение кот настиг его. Бартлби то бежал рядом, то выскакивал на дорогу перед Бешеным, кружил около него, как разыгравшийся смерч, и бросался ему на ноги, царапая ляжки через школьные брюки. Перепуганный мальчишка споткнулся и зашатался, беспомощно скользя по тротуару. Со стороны его отчаянные попытки спастись напоминали судорожный танец.

— Прости, Уилл, прости! Только убери его от меня! Пожалуйста! — затараторил Бешеный, путаясь в обрывках собственных штанов.

Уилл посмотрел на брата, и Кэл свистнул, сунув два пальца в рот. Бартлби тут же остановился, позволив Бешеному убежать. Хулиган ни разу не обернулся.

Уилл взглянул через плечо Кэла вниз, на подножие холма. Блогси, кое-как поднявшись, бежал прочь со всех ног, то и дело спотыкаясь.

— Думаю, больше мы их не увидим, — со смехом сказал Кэл.

— Да, — тихо согласился Уилл, медленно вставая. Жар накатывал на него волнами, и мальчику казалось, что он сейчас снова потеряет сознание. Он бы с радостью остался лежать тут, на холоде, в расстегнутом пальто, прижавшись лицом к ледяному тротуару. Уилла клонило в сон, и остаток дороги он смог преодолеть только с помощью Кэла. Наконец мальчики и Бартлби спустились в метро.

— Значит, верхоземцы тоже любят бывать под землей, — сказал Кэл, разглядывая грязную старую станцию, которую давно пора было отремонтировать. Здесь он держался совсем иначе; впервые с того момента, когда они выбрались на берег Темзы, ему стало легко и спокойно — ведь над головой был потолок туннеля, а не открытое небо.

— Да нет, не очень, — вяло сказал Уилл, по одной опуская монетки в автомат для продажи билетов.

Бартлби с вожделением уставился на розовый лишайник жвачки на плиточном полу. Уилл дрожащими пальцами перебирал монеты, потом сжал кулак и устало прислонился к автомату.

— Я не могу, — выдохнул он.

Кэл забрал у него деньги и купил билеты, когда Уилл объяснил ему, как это делается.

Они спустились на платформу; поезда, следующего на юг, долго ждать не пришлось. В вагоне мальчики молчали. Кэл смотрел в окно на провода, тянущиеся вдоль стен туннеля, и вертел в руках билет. Бартлби сидел рядом с ним на задних лапах и облизывал передние. Народу было немного, но Кэл видел, что их с любопытством рассматривают.

Уилл сидел напротив Кэла и Бартлби, привалившись к стенке вагона. Склонившись к окну, он наслаждался прикосновением холодного стекла к виску. В промежутках между станциями мальчик ненадолго проваливался в дремоту. Когда поезд в очередной раз остановился, он проснулся и увидел, что через проход от них сели две старушки. Уилл улавливал обрывки их разговора, которые смешивались в его сознании с сообщениями по громкоговорителю, как в запутанном сне.

— Ты посмотри, а!., бесстыжий… с ногами на сиденье… БУДЬТЕ ОСТОРОЖНЫ ПРИ ВЫХОДЕ ИЗ ВАГОНА… странный ребенок… АДМИНИСТРАЦИЯ МЕТРОПОЛИТЕНА ПРИНОСИТ ИЗВИНЕНИЯ…

Уилл с трудом разлепил глаза и посмотрел на соседок по вагону. Он сразу понял, что причиной их возмущения стал Бартлби. До сих пор говорила только одна из старушек, с сиреневыми волосами и ярко-красным носом, на котором криво сидели очки с толстыми стеклами в белой оправе.

— Тс-с! Еще услышат, — прошептала ей вторая, глядя на Кэла.

Она то ли неудачно покрасила волосы, то ли носила парик, знававший лучшие времена. Обе старушки держали на коленях одинаковые сумки, будто прикрывались щитом от негодяев, сидящих через проход.

— Ерунда! Готова поспорить, что они не знают ни слова по-английски. Наверняка нелегалы. Я имею в виду, ты на их одежду посмотри. А вон тот, по-моему, вообще наркоман. Ты гляди, он же ничего не соображает.

Уилл почувствовал, как их слезящиеся глаза остановились на нем.

— Пересажать их всех надо, вот что я скажу.

— Верно, верно, — хором сказали обе старушки, покивали друг другу и принялись в ужасающих подробностях обсуждать болезни общей знакомой.

Кэл сердито уставился на них. Старушки заболтались, уже ни на что не обращая внимания. Поезд остановился, и они встали с мест. Тут Кэл приподнял наушник на шапке Бартлби и что-то ему шепнул. Кот яростно бросился к старушкам и так зашипел на них, что даже Уилл очнулся от болезненного оцепенения.

— Это неслыханно! — взвизгнула красноносая, уронив сумку. Пока она наклонялась за ней, подруга с воплями толкала ее сзади, и через несколько секунд обе негодующих старушки выбрались из вагона.

— Пакостные мальчишки! — пропыхтела красноносая с платформы. — Мерзкие животные! — крикнула она в закрывающиеся двери.

Поезд тронулся; Бартлби смотрел в окно, не сводя демонических глаз со старушек, возмущенно пыхтевших на перроне.

Уиллом овладело любопытство, и он наклонился вперед, к брату.

— Слушай… а что ты сказал Бартлби? — спросил он.

— Да ничего особенного, — невинно ответил Кэл, с гордостью посмотрел на кота и снова отвернулся к окну.

Последний километр до Мандела-хайтс дался Уиллу нелегко. Он брел как лунатик, отдыхая через каждые несколько шагов.

Наконец достигнув цели, они обнаружили, что лифт не работает. Уилл с тихим отчаянием посмотрел на исписанную серую стену. Это была последняя капля. Он вздохнул и, собравшись с силами, поплелся к загаженной лестнице. После долгого подъема — Уилл останавливался на каждой площадке, чтобы перевести дыхание, — они наконец добрались до нужного этажа и преодолели полосу препятствий в виде кучи мешков с мусором.

Кэл нажал на кнопку звонка и, не дождавшись ответа, принялся колотить в дверь кулаком. Тетя Джин отперла ее неожиданно. Видно было, что проснулась она недавно — выглядела женщина так же помято, как старый дырявый халат, в котором она, по всей видимости, и заснула.

— Что такое? — пробормотала она, потирая шею сзади и зевая. — Я ничего не заказывала и ничего не буду покупать у вас.

— Тетя Джин, это я… Уилл, — сказал он. Кровь отлила у него от головы, и картина перед глазами побледнела, как будто цветной кадр превратился в черно-белый.

— Уилл, — вяло повторила она, раскрывая рот, чтобы зевнуть. — Уилл! — тут она его узнала. Женщина подняла голову и изумленно посмотрела на племянника. — А я думала, ты пропал. — Она взглянула на Кэла и Бартлби и добавила: — А это кто?

— Э-э… двоюродный брат, — выдохнул Уилл. Пол задрожал и начал уходить у него из-под ног, и мальчику пришлось шагнуть вперед, чтобы опереться на косяк. Уилл чувствовал, как на лбу выступил холодный пот. — Издалека… с юга.

— Двоюродный брат? Я не знала, что у тебя…

— По отцу, — хрипло сказал Уилл.

Тетя Джин с подозрением и некоторой долей отвращения оглядела Кэла и Бартлби.

— Знаешь, тут была твоя гадкая сестрица.

Она посмотрела через плечо Уилла.

— Она с вами?

— Она… — дрожащим голосом начал Уилл.

— Потому что эта тварь мне должна. Вы бы видели, что она сделала с моими…

— Она мне не сестра, она злая… коварная… подлая…

И тут Уилл рухнул в обморок к ногам крайне удивленной тети Джин.

Кэл стоял у окна в темной комнате и смотрел вниз, на пунктирные линии фонарей на улицах и мелькавшие конусы фар. Потом он медленно поднял голову и мрачно поглядел на луну, сиявшую серебром на ледяном небе. Кэл в который раз попытался понять, уместить в своем сознании это огромное неведомое пространство, которое раньше не мог и вообразить. Мальчик ухватился за подоконник, борясь с нарастающим чувством страха и болезненным головокружением. У него невольно сжались ступни.

Услышав стон брата, Кэл оторвался от окна и вернулся к кровати, на которой растянулось дрожащее тело Уилла, укрытое одной простыней.

— Как он там? — раздался встревоженный голос тети Джин. Она встала у двери.

— Сегодня получше. Мне кажется, ему немного полегчало, — ответил Кэл, смачивая полотенце в миске с водой, полной кубиков льда, и прикладывая его ко лбу Уилла.

— Может, врача какого вызвать? — спросила тетя Джин. — Он же давно уже так…

— Нет, — твердо сказал Кэл. — Он говорил, что не надо.

— Это он правильно говорил, правильно. Я вот держусь подальше от этих шарлатанов, и от всяких, которые в душу к тебе лезут, тоже. К ним только попади — потом не знаешь, как… — она осеклась, когда Бартлби, до этого спавший в углу, проснулся, широко зевнул, неторопливо подошел к миске и начал лакать воду.

— Уйди, глупый кот! — воскликнул Кэл, отталкивая его.

— Да он просто пить хочет, — сказала тетя Джин, а потом нелепо засюсюкала: — Бедненький котинька, хочешь питеньки? — Она ухватила потрясенного кота за загривок и повела к двери. — Пошли, мамочка тебе вкусненького даст.

Вдалеке зловеще бурлит водопад лавы. Оттуда исходит нестерпимый жар, обжигающий голую кожу Уилла. На пылающем алом фоне четко вырисовывается темный силуэт доктора Берроуза. Он восхищенно указывает пальцем на какой-то росток, торчащий из огромной гранитной плиты. Доктор радостно что-то кричит, как всегда, когда находит нечто удивительное, но Уилл не слышит слов из-за оглушительного белого шума, в который врезается какофония бесчисленных голосов, как будто кто-то вертит ручку настройки на сломанном радиоприемнике.

Камера приближается. Доктор Берроуз рассматривает под лупой тонкий побег с луковичкой на конце, поднимающийся из сплошного камня примерно на полметра. Уилл видит, как шевелятся губы отца, но может разобрать только обрывки фраз:

— …растение… буквально переваривает камень… основанная на кремнии… реагирует на стиму… понаблюдаем…

Теперь растение показано крупным планом. Доктор Берроуз двумя пальцами вырывает серый стебель из камня. Уилл с тревогой смотрит, как он извивается в руке отца и выпускает два заостренных листика, которые тут же оплетаются вокруг пальцев доктора.

— …сжали, как тисками… живучее… — говорит доктор Берроуз, нахмурившись.

Больше Уилл не слышит никаких слов, только смех, но его отец беззвучно кричит, пытаясь стряхнуть растение. Листья протыкают его руку насквозь, пронзают ладонь и запястье, ползут по предплечью, царапая и разрывая кожу, поднимаются выше, уже обагренные кровью, переплетаются и извиваются, словно змеи в танце. Они все глубже врезаются в предплечье, как будто две одержимых проволоки. Уилл хочет помочь, он тянется к отцу, но он слишком далеко, а доктор Берроуз продолжает безуспешно сражаться с ужасным противником, бороться с собственной рукой.

— Нет, нет! Папа… Папа!

— Все хорошо, Уилл, все хорошо, — донесся издали голос брата.

Огненного водопада больше не было. На его месте мягко светилась лампа под абажуром, и Уилл почувствовал успокаивающую прохладу полотенца, которое Кэл прижал к его лбу. Он резко сел на кровати.

— Папа! Что с папой! — воскликнул Уилл, дико озираясь и не понимая, где находится.

— Все в порядке, — сказал Кэл. — Тебе приснилось.

Уилл откинулся на подушки, осознав, что лежит на кровати в узкой комнате.

— Я его видел. Так ясно, будто наяву, — прерывисто сказал Уилл. Он не мог сдержать слезы, внезапно подступившие к глазам. — Видел папу. Он попал в беду.

— Тебе просто приснился кошмар, — успокоил его Кэл, отворачиваясь от беззвучно рыдающего брата.

— Мы у тети Джин, да? — спросил Уилл, взяв себя в руки и разглядывая цветастые обои.

— Да, мы здесь уже почти три дня.

— Да? — Уилл попытался снова сесть, но не смог и опять опустил голову на подушку. — У меня совсем сил нет.

— Не волнуйся, все хорошо. У тебя отличная тетя. И к Барту она привязалась.

Всю следующую неделю Кэл терпеливо выхаживал брата, кормил его супом или тостами с печеной фасолью и бесконечно заставлял пить переслащенный чай. Вклад тети Джин в лечение Уилла заключался в том, что она усаживалась в ногах кровати и долго болтала о «старых временах», но мальчик был настолько слаб и утомлен, что засыпал до того, как она успевала наскучить ему рассказами.

Наконец Уилл смог ненадолго встать с постели и решил обойти комнату, чтобы испытать ноги. Кое-как ковыляя вдоль стены, он заметил что-то на полу за коробкой старых журналов.

Мальчик наклонился и поднял два покореженных прямоугольных предмета. С них посыпались осколки стекла. Он сразу узнал серебряные рамки — раньше они стояли на столике у кровати Ребекки. Уилл посмотрел на фотографию родителей, на свою, а потом побрел назад к кровати и рухнул на нее, тяжело дыша. Он был в смятении. Ему как будто воткнули нож в тело и начали медленно поворачивать. С другой стороны, чего еще от нее можно было ждать? Ребекка не была ему сестрой, никогда не была. Уилл лег на кровати, вперив в стену невидящий взгляд.

Через некоторое время он снова поднялся и нетвердой походкой побрел на кухню. В раковине лежали грязные тарелки, мусорное ведро было переполнено пустыми банками и упаковками из-под готовых блюд для микроволновки. Это выглядело настолько удручающе, что Уилл едва заметил оплавившиеся пластиковые краны и почерневшие от огня плитки над мойкой. Он поморщился и вернулся в коридор. Из комнаты доносился низкий голос тети Джин, который подействовал на него успокаивающе. Мальчик вспомнил о праздниках, когда она приезжала в гости и без конца болтала с миссис Берроуз.

Уилл остановился у двери и прислушался. Яростно щелкая спицами, тетя Джин говорила:

— Доктор Такой-сякой Берроуз… да я сразу, как его увидела, сестре сказала… сразу сказала, да-да… не связывайся ты с этим ученым бездельником… нет, ну, в самом деле, какой толк от мужа, который в земле ковыряется, вместо того чтоб семью кормить?

Уилл заглянул за угол. Равномерное щелканье приостановилось, когда тетя Джин потянулась за стаканом. Кот смотрел на нее с обожанием, она нежно, чуть ли не с любовью улыбалась ему в ответ. Уилл никогда не видел ее такой. Он понимал, что нельзя просто стоять на пороге, что нужно сказать что-нибудь, но никак не мог заставить себя нарушить их уютное уединение.

— Хорошо, что ты здесь. Понимаешь, когда моя малышка Софи умерла… Она была собачка — знаю, ты их не любишь, но она все-таки меня не бросила, не обманула… а от мужчин и этого не дождешься.

Тетя Джин вытянула руки, рассматривая вязание — яркие рейтузы, которые Бартлби с интересом понюхал.

— Почти готово. Скоро примеришь, мой хороший, — она нагнулась и почесала кота под подбородком. Бартлби задрал голову, зажмурился и начал мурлыкать, словно моторчик.

Уилл развернулся и направился к себе в комнату. Он остановился отдохнуть, прислонившись к стене в коридоре, и тут у него за спиной раздался грохот. Кэл вошел в квартиру и стоял на пороге, у его ног валялись два пакета с покупками. Нижняя часть лица у него была замотана шарфом, а глаза закрывали очки миссис Берроуз. Он был похож на человека-невидимку.

— Я так больше не могу, — сказал Кэл, садясь на корточки и собирая продукты.

Из гостиной пришлепал Бартлби, следом за ним появилась тетя Джин с сигаретой в зубах. Кот был облачен в только что связанные рейтузы и мохеровую кофту в красно-синюю полоску, а на голове у него красовалась разноцветная шапка-подшлемник, из которой забавно торчали шелудивые уши.

Кэл посмотрел на диковинное существо, на жуткое сочетание цветов, но ничего не сказал. Похоже, он дошел до крайней степени отчаяния.

— Здесь столько ненависти! Я везде ее чувствую, — сказал он и медленно покачал головой.

— Это верно, милый мой, — проговорила тетя Джин. — Так всегда было.

— Я совсем по-другому представлял Верхоземье, — признался Кэл и добавил, помедлив: — И я не смогу вернуться домой… так?

Уилл посмотрел на брата, пытаясь избавить его от тревоги, найти слова утешения, но не произнес ни слова.

Тетя Джин откашлялась, нарушив неловкую паузу.

— Значит, вы от меня уезжаете?

Она куталась в свой старый грязный халат; в этот момент тетя показалась Уиллу необыкновенно хрупкой и уязвимой.

— Да, наверное, — кивнул он.

— Ну ладно, — неестественно ровным голосом сказала тетя Джин и положила руку на холку Бартлби, ласково поглаживая большим пальцем складки его кожи. — Вы же знаете, я всегда буду рада вас видеть. Приезжайте, когда хотите. — Голос у нее задрожал, и она быстро отвернулась. — И котика привозите с собой, хорошо?

И тетя Джин, шаркая, ушла на кухню. Мальчики слышали, как она, давя рыдания, зазвенела бутылкой о стакан.

Следующие несколько дней они собирались в дорогу. К Уиллу возвращались силы и здоровье: легкие у него прочистились, и он снова мог нормально дышать. Ребята купили в армейском магазине противогазы, альпинистскую веревку и две фляги для воды, в ломбарде нашлось несколько старых вспышек от фотокамер, а в местном супермаркете после ночи Гая Фокса осталось несколько ящиков пиротехники. Уилл хотел быть готовым к любой случайности, а пригодиться могло все, что ярко светится. Мальчики запаслись едой, набрав калорийных, но легких продуктов, чтобы не перегружать рюкзаки. Деньги они тайком взяли у тети; Уилл чувствовал себя виноватым из-за того, что так отплатил ей за доброту, но другого выхода у ребят не было.

Они покинули Хайфилд после полудня. Мальчики надели выстиранные колонистские костюмы, попрощались с тетей Джин, которая со слезами обняла Бартлби, и поехали на автобусе в центр Лондона. До потайного хода под рекой они пошли пешком.

Глава 35

Кэл крепко прижимал платок к лицу и бормотал о «вонючих газах», пока они не прошли мост Блэкфрайарс и не спустились по ступенькам на набережную Виктории. При свете дня тут все выглядело настолько иначе, что Уилл даже засомневался, не ошиблись ли они. Люди сновали по бульвару туда-сюда, кругом стоял обычный дневной гул, и не верилось, что где-то внизу скрывается неизвестный старинный Лондон, куда они втроем собрались вернуться.

Но они не ошиблись, и вход в этот странный параллельный мир был в нескольких шагах. Ребята остановились у калитки и посмотрели вниз, где лениво плескалась бурая вода.

— Глубоко, — заметил Кэл. — Почему это?

— Ну надо же! — простонал Уилл и хлопнул себя по лбу. — Прилив! Я и не подумал о нем. Придется подождать, пока вода отступит.

— А сколько подождать?

Уилл пожал плечами и взглянул на часы.

— Не знаю. Может, час, может, и больше.

Им оставалось только убивать время, бродя по переулкам вокруг галереи современного искусства. То и дело они возвращались посмотреть на реку, стараясь не привлекать внимания. Наконец из воды показался гравий.

Уилл решил, что больше тянуть нельзя.

— Ладно, полный вперед! — объявил он.

В учреждениях начался обеденный перерыв, и на бульвар высыпало много людей, но никто не обращал внимания на пеструю троицу в странных костюмах и с рюкзаками, и они на виду у всех перелезли стену и пошли вниз по каменной лестнице. Тут их заметил старик в шерстяной шапке и таком же шарфе и, гневно потрясая кулаком, заорал: «Хулиганы!» Несколько человек собрались вокруг него, но, увидев, что ничего интересного не происходит, разошлись. Это остудило пыл старика и он тоже побрел дальше, громко бормоча что-то себе под нос.

Вода еще покрывала нижние ступеньки. Спустившись, мальчики побежали со всех ног по берегу и остановились только под пристанью. Кэл и Бартлби без колебаний забрались в сточный туннель.

Уилл не сразу последовал за ними. Он бросил прощальный взгляд на бледно-серое небо, видневшееся в промежутках между досками, и глубоко вдохнул, наслаждаясь последними глотками чистого воздуха.

Теперь, восстановив силы, он чувствовал себя совершенно другим человеком — он был готов ко всему, что ждет их впереди. Лихорадка как будто выжгла в нем сомнения и слабость — Уилл ощущал спокойную уверенность опытного искателя приключений. Но когда он опустил глаза на медленно текущую реку, его охватила невыносимая тоска. Он понимал, что может больше сюда не вернуться. Конечно, Уилл не обязан был отправляться в это опасное путешествие, он мог остаться здесь — стоило только захотеть. Но он знал, что слишком многое изменилось, и изменилось безвозвратно.

— Давай, — сказал себе Уилл, отогнал печальные мысли и вошел в туннель.

Кэл с нетерпением ждал его. У него на лице явно отражалось беспокойство, но было и кое-что другое — чувство глубокого облегчения. Мальчик радовался грядущему возвращению в подземный мир — в конце концов, это была его родина.

Уилл подумал о том, какую ужасную ошибку совершил, пусть и не по своей воле, забрав Кэла на поверхность. Его младшему брату нужно было время, чтобы приспособиться к жизни в Верхоземье, а времени у них как раз и не было. Хотел того Уилл или нет, но судьба возвращала его под землю, где он должен был спасти Честера и отыскать отца. А судьба Кэла теперь была неразрывно связана с его судьбой.

Уилла мучила мысль о том, что он потерял столько времени из-за лихорадки и теперь не представлял, успеет ли выручить Честера. Может быть, стигийцы уже замучили его до смерти или изгнали в Глубокие Пещеры? Но какой бы горькой ни оказалась правда, Уилл должен был ее узнать. Он должен был верить, что его друг еще жив; он должен был вернуться. Он не смог бы жить в неведении.

Они добрались до вертикальной шахты, и Уилл неохотно зашел в ледяную воду под отверстием.

Кэл забрался ему на плечи и полез наверх, держа веревку. Когда младший брат благополучно поднялся, Уилл обвязал другой конец веревки вокруг груди Бартлби, и Кэл потащил его к себе. Это оказалось лишним: очутившись в шахте, кот уперся мускулистыми лапами в стенки и с удивительной ловкостью вскарабкался наверх. Потом Кэл сбросил веревку брату, и тот тоже полез в темную шахту. Выбравшись, Уилл попрыгал, чтобы стряхнуть воду и согреться.

Потом ребята съехали на спине по склону и приземлились на уступ, который отмечал начало лестницы. Прежде чем идти дальше, они осторожно раздели Бартлби и сложили его вязаный костюм на высокий уступ — лишний вес им сейчас был ни к чему. Уилл не знал, что будет делать, когда вернется в Колонию, но знал, что нужно действовать рационально… как дядя Тэм.

Мальчики нацепили свои армейские противогазы, переглянулись, кивнули, и Кэл первым шагнул на бесконечную лестницу.

Спускаться было скользко: ступеньки промокли от постоянно просачивающейся воды, а ниже их покрывал ковер черных водорослей. Шагая следом за Кэлом, Уилл оглядывался по сторонам. Он обнаружил, что почти не помнит, как поднимался по этой лестнице, — очевидно, загадочная болезнь к тому времени полностью овладела им.

Вскоре они подошли к отверстию в стене пещеры Вечного города.

— А это что еще такое? — воскликнул Кэл, как только оказался на вершине огромной лестницы и посмотрел вниз. Это было очень, очень плохо. Метров через тридцать ступеньки исчезали.

— По-моему, это и называется «настоящий лондонский туман», — тихо сказал Уилл.

Зеленоватый свет отразился от линз его противогаза.

С высоты не было видно города. На его месте раскинулось огромное матовое озеро, по которому бежала зыбь, — всю пещеру заливал необычайно густой туман, из-за жутковатого освещения напоминавший гигантское радиоактивное облако. Мысль о том, что исполинский город целиком укрыт этим плотным одеялом, не добавляла ребятам уверенности. Уилл машинально нашарил в кармане компас.

— Да, теперь нам потруднее придется, — заметил он, нахмурившись под противогазом.

— Почему? — возразил Кэл. У его глаз появились морщинки, указывая, что под маской он расплылся в улыбке. — Они же нас не увидят в таком тумане, верно?

Но Уилл был по-прежнему мрачен.

— Верно. Но и мы их не увидим.

Кэл держал Бартлби, пока Уилл завязывал кусок веревки на шее у кота. Они решили, что позволить ему бродить без поводка слишком рискованно.

— Держись за мой рюкзак, а не то потеряешься, — велел Уилл брату. — И что бы ни случилось, кота не отпускай.

Они начали спускаться в туман, медленно погружаясь в него, как водолазы на глубину. Видимость уменьшилась до полуметра — мальчики не могли разглядеть даже собственные ботинки, так что каждую ступеньку приходилось проверять ногой.

К счастью, до низа они добрались благополучно и, прежде чем выйти на топкую равнину, повторили ритуал с черными водорослями, обмазавшись вонючей жижей, на этот раз для того, чтобы отбить верхоземский запах Лондона.

Пробираясь по краю болота, ребята наконец наткнулись на городскую стену и пошли вдоль нее. Здесь было видно еще хуже, и вход они искали целую вечность.

— Арка, — прошептал Уилл, остановившись так резко, что брат налетел прямо на него.

На секунду перед ними показалась древняя конструкция, а потом туман сомкнулся, снова скрыв ее из виду.

— О, здорово, — ответил Кэл без малейшего энтузиазма.

Передвигаться по городу пришлось на ощупь, чуть ли не в обнимку, чтобы не потеряться. Туман был почти осязаемым; он тек по улицам, окутывал ребят, закручивался вокруг них, как белье на веревке в ветреную погоду, а иногда расступался, приоткрывая участок стены, полоску вымокшей земли или блестящий булыжник под ногами. Чавканье ботинок по черным водорослям и собственное затрудненное дыхание в противогазах казалось им страшно громким. Туман играл с их ощущениями — все становилось таким близким и одновременно совсем чужим.

Кэл схватился за брата, и они застыли на месте. Теперь они стали замечать вокруг другие звуки, поначалу неясные и тихие, но постепенно усиливавшиеся. Уиллу почудился скрипучий шепот совсем рядом, и он вздрогнул. Мальчик оттащил Кэла назад, уверенный, что они наткнулись прямо на стигийскую Дивизию. Однако младший брат клялся, что ничего не слышал, и через некоторое время они осторожно продолжили путь.

Тут издали донесся чудовищный лай — на этот раз сомнений не было. Бартлби высоко поднял голову и навострил уши, и Кэл крепче сжал поводок. Мальчики не сказали друг другу ни слова, но подумали об одном и том же: пройти через город нужно было как можно скорее.

Ребята медленно пробирались по улицам; Уилл с бешено колотящимся сердцем то и дело сверялся с картой дяди Тэма и дрожащими руками доставал компас, пытаясь определить, где они находятся. На самом деле видимость была настолько плохая, что он едва представлял, куда идет, и подозревал, что водит брата кругами. Мальчику казалось, что они вообще не продвигаются к цели, и он не знал, как быть. Хороший командир из него получился, нечего сказать!

Наконец Уилл остановил свой маленький отряд, и они сбились в кучку под защитой осыпающейся стены, шепотом обсуждая, что делать дальше.

— Если мы побежим, то и на патруль наткнуться не страшно. В таком тумане мы быстро от них оторвемся, — спокойно предложил Кэл, бросая взгляды по сторонам из-под запотевших линз противогаза. — Просто будем бежать, и все.

— Ну да, — ответил Уилл. — Я посмотрю, как ты убежишь от тех собак.

Кэл сердито хмыкнул.

Уилл продолжал:

— Слушай, мы не знаем, где мы сейчас, и если мы просто побежим куда глаза глядят, то наверняка попадем в тупик или что-нибудь в этом роде…

— Но в Лабиринте-то они нас не поймают, — настаивал Кэл.

— Хорошо, но сперва туда надо добраться. Кто знает, сколько нам еще идти.

Уилл не мог поверить, что у брата появилась настолько абсурдная идея. Тут ему пришло в голову, что пару месяцев назад как раз он бы предложил безумный марш-бросок через улицы. Но Уилл изменился. Теперь он взял на себя роль серьезного и ответственного старшего брата, а Кэл был импульсивным упрямым мальчишкой, полным безрассудной уверенности и желания рисковать.

Жаркий спор шепотом продолжался, разгораясь все сильнее, но в конце концов Кэл сдался. Они выбрали осторожный подход: медленно продвигаться к дальнему концу города, шагать как можно тише и скрываться в тумане, если кто-нибудь покажется поблизости.

Когда они снова двинулись в путь, перешагивая кучки булыжника, Бартлби, вертевший головой во все стороны и нюхавший воздух и землю, резко остановился. Как ни тянул Кэл за поводок, кот не желал двигаться с места. Он припал к земле, как будто готовился прыгнуть на добычу, опустил широкую голову и вытянул хвост. Его уши вращались и подрагивали, будто антенны.

— Где они? — встревоженно прошептал Кэл.

Уилл не ответил. Он вытащил из боковых карманов рюкзака Кэла два больших фейерверка и достал из своей куртки яркую дешевую зажигалку тети Джин.

— Пошли, Барт, — зашептал Кэл, присев рядом с котом. — Тут никого нет.

У Бартлби вся редкая шерсть встала дыбом. Кэлу удалось развернуть его, и ребята осторожно, на цыпочках, будто шли по яичной скорлупе, двинулись в противоположную сторону. Уилл замыкал шествие, держа наготове фейерверки.

Они шагали вдоль плавно изгибающейся стены. Кэл вел свободной рукой по шероховатому камню, как будто там что-то было напечатано шрифтом Брайля. Уилл шел спиной вперед, прикрывая тыл. Не видя ничего, кроме зловещего тумана, он заключил, что в таких условиях бессмысленно полагаться на зрение, развернулся и уперся в гранитный постамент. Сверху в просвет между клубами тумана на него строго взирала огромная мраморная голова. Мальчик вздрогнул и отшатнулся, а потом, тихо посмеявшись над собой, осторожно обошел статую и обнаружил, что брат ждет его всего в паре метров впереди.

Не успели они сделать и двух десятков шагов, как туман перед ними начал загадочным образом расступаться, открывая мощеную улицу. Уилл быстро вытер линзы противогаза и уставился на удаляющуюся границу туманного облака. Тротуары и фасады ближайших домов маняще обнажались. Мальчики ощутили неимоверное облегчение — наконец-то можно было что-то увидеть вокруг.

И тут у них кровь застыла в жилах.

Впереди, метрах в десяти, были они, отчетливо видные и мучительно реальные. Патруль из восьми стигийцев веером рассыпался по улице. Они стояли неподвижно, словно хищники, нацелив круглые очки на мальчиков, которые тупо смотрели на них.

Стигийцы в длинных плащах с серо-зеленым узором, странных шапочках и жутких масках походили на кошмарных призраков. Один из них держал на толстом кожаном поводке свирепого пса-ищейку, который рвался вперед, вывалив язык из чудовищной пасти. Собака шумно принюхалась и тут же повернула голову в сторону мальчиков, оценивающе разглядывая их черными блестящими камешками глаз. Низко и протяжно рыча, зверь оскалил огромные пожелтевшие зубы, с которых капала слюна. Натяжение поводка ослабло — пес прижался к земле, готовясь прыгнуть.

Но никто не пошевелился. Время как будто остановилось, пока два отряда стояли и смотрели друг на друга в жутком немом предвкушении.

У Уилла что-то щелкнуло в голове. Он закричал и развернул Кэла, сбивая с него сонное оцепенение. И мальчики помчались обратно в туман, бешено работая ногами. Они бежали и бежали, не разбирая дороги в тумане. За спиной раздавался угрожающий лай ищейки и скрипучие крики стигийцев.

Ребята не знали, куда бегут и сколько уже пробежали. Времени на размышления не было — ими владела слепая паника.

Потом Уилл пришел в себя. Он крикнул Кэлу, чтобы тот не останавливался, а сам перешел на шаг, поджигая синий фитиль огромной римской свечи. Не позаботившись проверить, загорелся ли он, мальчик положил фейерверк на камень, повернув его в сторону преследователей.

Уилл пробежал еще несколько метров и снова остановился. Он щелкнул зажигалкой, но пламя не появилось. Выругавшись, мальчик снова защелкал колесиком, но оно только высекало искры. Тогда он потряс зажигалку — он видел, как это делают мальчишки в школе, когда курят тайком. Глубоко вздохнув, Уилл снова щелкнул колесиком. Да! Огонек был слабый, но его хватило на то, чтобы поджечь ленту петард. Однако рычание, лай и голоса теперь были совсем близко, и Уилл, запаниковав, бросил фейерверк на землю.

— Уилл! Уилл! — раздался крик впереди.

Ориентируясь по голосу Кэла, он побежал догонять брата. Уилл злился, что Кэл так шумит, хоть и понимал, что иначе ни за что не нашел бы его. Он мчался во весь опор и налетел прямо на брата, чуть не сбив его с ног. Тут взорвалась римская свеча, и ребята обернулись на бегу. Яркие вспышки через туман казались пятнами акварели, растекавшейся по серому фону. С двумя оглушительными хлопками фейерверк кончился.

— Не останавливайся, — прошипел Уилл Кэлу, который зашатался на месте, ударившись головой о стену. — Давай. Сюда! — сказал он, таща брата за руку и не давая ему задуматься о боли.

Вверх взмыли огненные шары следующего фейерверка — одни поднимались к потолку пещеры, другие плавно летели по дуге, освещая контуры домов, будто пейзаж в театре теней. Каждая мерцающая вспышка заканчивалась громким взрывом, звук которого отдавался эхом от стен и прокатывался по городу, как гром.

Уилл то и дело останавливался, чтобы поджечь следующий фейерверк. Он засовывал римские свечи, петарды или ракеты в трещины стен или просто бросал на мостовую, рассчитывая запутать патруль. Стигийцам — если они до сих пор преследовали беглецов — наверняка приходилось нелегко; Уилл надеялся, что во всяком случае запах пороха собьет ищейку со следа.

Когда последний фейерверк взорвался вереницей вспышек, Уилл уповал на то, что выиграл достаточно времени, чтобы они успели добраться до Лабиринта. Мальчики побежали медленнее, чтобы отдышаться, а потом вовсе остановились, прислушиваясь. Никаких посторонних звуков не было — похоже, они оторвались от преследования. Уилл присел на широкую ступеньку у входа в величественное здание, похожее на храм, и достал карту и компас. Кэл тем временем стоял на страже.

— Я не знаю, где мы, — признался Уилл, убирая карту. — Это безнадежно!

— Да, мы могли куда угодно забежать, — согласился Кэл.

Уилл встал и посмотрел по сторонам.

— Я считаю, нужно идти в том же направлении.

Кэл кивнул.

— А если мы вернемся туда, откуда начали?

— Неважно. Нельзя оставаться на месте, — сказал Уилл, поднимаясь.

Снова над ними сгустилась тишина. В тумане появлялись и исчезали таинственные силуэты и тени, как будто кто-то, глядя на невидимый город в объектив, пытался настроить резкость. Мальчики мучительно медленно продвигались по улицам. Вдруг Кэл остановился.

— По-моему, впереди проясняется, — прошептал он.

— Хоть какое-то разнообразие, — ответил Уилл.

Бартлби снова застыл и с шипением припал к земле, глядя на отступающую границу тумана. Мальчики замерли, лихорадочно всматриваясь в мутный воздух.

Внезапно, как будто поднялся скрывавший ее занавес, они увидели впереди темную фигуру, угрожающе пригнувшуюся, и услышали низкое гортанное рычание.

— Ищейка! — воскликнул Кэл и сглотнул.

С ужасом осознавая, что происходит, мальчики замерли. Им оставалось только смотреть, как пес выпрямился, шлепнул мускулистой передней лапой по земле и с поразительной скоростью бросился к ним. Ребята ничего не могли сделать. Собака была слишком близко, чтобы убежать. Черная ищейка раздувала ноздри, из которых валил пар, и неслась на них, словно адский паровоз.

Думать было некогда. Как только пес взмыл в прыжке, Уилл бросил свой рюкзак и оттолкнул Кэла в сторону.

Зверь влетел Уиллу прямо в грудь и ударом тяжелых лап повалил его на землю. Мальчик рухнул на спину и с размаху стукнулся головой о мостовую, покрытую водорослями. Оглушенный ударом, он потянулся к шее собаки и ухватил ее обеими руками. Найдя на ощупь толстый ошейник, Уилл вцепился в него, пытаясь оттолкнуть ищейку от своего лица.

Но животное было гораздо сильнее его. Пес защелкал зубами около противогаза, а потом впился в него. Уилл услышал, как заскрипели челюсти, сжимающиеся на резиновой маске, а потом одна из линз треснула с громким хлопком. Мальчик почувствовал вонючее дыхание собаки, пахнувшее теплым тухлым мясом. Зверь продолжал грызть и выкручивать противогаз, и ремешки на затылке у Уилла натянулись до отказа.

Молясь о том, чтобы маска не слетела, мальчик изо всех сил дернул головой. Челюсти ищейки соскользнули с влажной резины, но Уилл недолго радовался успеху — собака чуть отодвинулась и снова набросилась на него. Крича и вцепившись мертвой хваткой в ошейник, Уилл едва удерживал пса на расстоянии, напрягая руки до предела. Кожаный ободок впивался ему в пальцы — зверь оказался невероятно тяжелым. Мальчик мотал головой из стороны в сторону, и зубы собаки клацали у него то над одним, то над другим ухом, словно захлопывался тяжелый капкан.

Тут ищейка изогнулась, меняя положение, и одна рука Уилла соскользнула с ошейника. Пес тут же набросился на новую цель — он вцепился в предплечье мальчика и укусил со всей силы. Уилл вскрикнул от боли, и другая его рука невольно разжалась, отпуская ошейник.

Теперь собаку было не остановить.

Она впилась ему в плечо. Послышался треск ткани — огромные зубы, словно два ряда кинжалов, разорвали куртку и вонзились в тело. Зверь с громким ворчанием замотал головой, и Уилл снова заорал. Он был беспомощен, как тряпичная кукла. Мальчик вяло бил свободной рукой по бокам и по голове собаки, но безрезультатно.

Вдруг ищейка отпустила его плечо и нависла над ним, придавливая огромным весом к земле. Уилл поймал безумный взгляд собаки и увидел гигантскую пасть в сантиметрах от своего лица. На линзы противогаза капала ее густая слюна. Кэл тем временем пытался выручить брата. Он подскакивал к псу, ударял его и отскакивал назад, но зверь только оборачивался на мальчика и скалил зубы, как будто зная, что тот не представляет для него угрозы. Крошечный ум кровожадной ищейки сосредоточился на добыче — на существе, которое было полностью в его власти.

Уилл отчаянно пытался откатиться в сторону, но пес прижимал его к земле мощными лапами, тяжелыми, будто гранитные плиты. Мальчик понял, что со зверем ему не справиться.

— Уходи! — крикнул он Кэлу. — Беги!

И тут на голову ищейке обрушилась мясистая серая молния.

На мгновение Бартлби словно застыл в воздухе над собакой, выгнув спину и выпустив острые, как бритва, когти. В следующую секунду он уже молотил лапами свою цель. Раздался влажный треск кожи — кот впился зубами в противника. Темная кровь брызнула прямо на Уилла из багровой раны, зиявшей на месте собачьего уха. Ищейка тихо заскулила, взбрыкнула ногами и соскочила с мальчика. Бартлби не отцеплялся от пса, продолжая атаковать его зубами и мощными ударами задних лап с острыми когтями.

— Вставай! Вставай! — кричал Кэл, помогая брату подняться и держа его рюкзак.

Мальчики отошли на безопасное расстояние и остановились. Им оставалось только ошеломленно наблюдать за дракой. Между котом и псом завязалась жестокая битва не на жизнь, а на смерть. Их тела слились в серо-рыжем вихре, из которого показывались то зубы, то когти.

— Нам нельзя тут оставаться! — заорал Уилл.

Он услышал крики стигийцев, быстро приближавшихся к месту драки.

— Барт, фу! Ко мне, мальчик!

— Стигийцы! — затряс брата Уилл. — Надо бежать!

Кэл неохотно двинулся следом за ним, то и дело оборачиваясь посмотреть, не догоняет ли их Бартлби. Но кота не было видно, только издали доносились шипение, вой и скрип.

Крики и шаги теперь отдавались эхом по всему городу. Мальчики бежали наугад; Кэл стонал под тяжестью двух рюкзаков, потому что Уилл еще не опомнился от шока, а рука у него ныла от боли. Он почувствовал на боку что-то липкое и с ужасом обнаружил, что кровь струится у него по руке и капает с пальцев.

Задыхаясь, ребята кое-как договорились на бегу, надеясь вопреки всему, что выбранная дорога приведет их к границе города, а не в лапы стигийцев. Они решили, что, как только окажутся на болотистой равнине, пойдут вдоль городской стены, пока не наткнутся на вход в Лабиринт. А если, по несчастной случайности, они повернут не в ту сторону, Уилл знал, что рано или поздно им встретится каменная лестница, по которой можно будет быстро выбраться в Верхоземье.

Судя по звукам, патруль их нагонял. Ребята мчались со всех ног, но тут перед ними выросла стена. Неужели они по неосторожности забежали в тупик? Ужасная мысль поразила обоих мальчиков одновременно. Они принялись лихорадочно ощупывать стену и в конце концов обнаружили арку, полуразрушенную и без замкового камня.

— Слава богу, — прошептал Уилл, с облегчением переглядываясь с братом. — Чуть не пропали.

Кэл только кивнул в ответ, переводя дух. Мальчики торопливо оглянулись и шагнули в арку.

В ту же секунду с обеих сторон появились сильные руки и подхватили их.

Глава 36

Уилл со всей силы ударил здоровой рукой, но только задел костяшками пальцев ткань капюшона. Нападавший выругался, когда он замахнулся снова, и, поймав кулак мальчика своей огромной лапой, без труда прижал Уилла к стене.

— Хватит! — прошипел он. — Тс-с!

Тут Кэл узнал голос и принялся протискиваться между Уиллом и человеком в капюшоне. Уилл был совершенно сбит с толку. Что задумал брат? Мальчик снова попытался вырваться, но противник держал его железной хваткой.

— Дядя Тэм! — радостно воскликнул Кэл.

— Тише ты, — беззлобно огрызнулся Тэм.

— Тэм? — повторил Уилл. Он почувствовал себя на редкость глупо, но не скрывал огромного облегчения.

— Но как… откуда ты знал, что мы… — запинаясь, начал Кэл.

— Мы держали ухо востро с тех самых пор, как план побега покатился ко всем чертям, — строго ответил дядя.

— Ладно, но как ты узнал, что это мы тут идем? — снова спросил Кэл.

— По свету и шуму. Кто еще додумался бы пускать эти проклятые фейерверки? Их наверняка в Верхоземье было слышно, не то что в Колонии.

— Это Уилл придумал, — ответил Кэл. — Вроде как сработало.

— Вроде как, — повторил Тэм, с тревогой глядя на Уилла, хватающегося за стену. Он посмотрел на противогаз, исполосованный царапинами, на бесполезную разбитую линзу и спросил: — Ты как, Уилл?

— Нормально, — пробормотал тот, сжимая окровавленное плечо.

У него немного кружилась голова, и все казалось не совсем реальным, то ли из-за ран, то ли из-за безграничного облегчения от того, что Тэм нашел их.

— Я знал, что ты не сможешь бросить Честера.

— Что с ним? Он в порядке? — встрепенулся Уилл, услышав имя друга.

— Он жив. По крайней мере, пока жив — потом объясню. А сейчас, Имаго, давай-ка потихоньку выбираться отсюда.

Массивная фигура Имаго появилась из теней с неожиданной легкостью. Он посмотрел по сторонам, и его обвисшая маска заколыхалась туда-сюда, будто сдувшийся воздушный шарик на ветру. Имаго вскинул на плечо рюкзак Уилла, словно он ничего не весил, и ушел вперед. Мальчики едва за ним поспевали — бегство превратилось в утомительную гонку за лидером. Тень Имаго впереди указывала путь среди миазмов и невидимых препятствий, а Тэм прикрывал ребят с тыла. Но Кэл и Уилл были так счастливы снова оказаться под крылом дяди Тэма, что почти позабыли о своем бедственном положении. Они снова чувствовали себя в безопасности.

Имаго сжимал в руке светосферу, выпуская наружу только тоненький луч, чтобы освещать дорогу. Они пробежали через несколько затопленных двориков, а потом выбрались из тумана, войдя в круглое здание, и промчались по коридорам среди статуй и осыпавшихся фресок. Они скользили в грязи по растрескавшимся мраморным плитам, затем взобрались по длинной лестнице из черного гранита и снова оказались на открытом воздухе. Они пробирались над зданиями по полуразрушенным каменным мостикам, где зачастую не хватало перил, и Уилл, глядя вниз с головокружительной высоты, видел город в просветы между облаками. Эти мостики порой были настолько узкими, что мальчик боялся, на секунду зазевавшись, рухнуть в туман, скрывавший крутые обрывы, и разбиться насмерть. Уилл шел вперед, положившись на Имаго, который ни на мгновение не останавливался. Его громоздкая фигура неизменно маячила впереди, оставляя на своем пути маленькие воронки в тумане.

Наконец, преодолев еще несколько лестниц, они оказались в большой комнате, где гулко отдавалось эхом журчание воды. Имаго застыл, по-видимому, прислушиваясь.

— Где Бартлби? — шепнул Тэм Кэлу, пока они ждали.

— Он спас нас от ищейки, — печально сказал Кэл и повесил голову. — Он так нас и не догнал. Наверное, он погиб.

Тэм обнял племянника за плечо и вздохнул:

— Настоящий царь зверей.

Утешительно похлопав Кэла по спине, он отошел к Имаго и стал негромко с ним советоваться.

— Ну что, попробуем отсидеться тут?

— Не получится. Надо прорываться, — спокойно и неторопливо ответил Имаго. — В Дивизии знают, что мальчики еще здесь. Тут сейчас соберется столько патрулей, что яблоку будет негде упасть.

— Тогда идем дальше, — подытожил Тэм.

Они вместе с мальчиками вышли из комнаты гуськом и двинулись вдоль колоннады. Через несколько десятков метров Имаго перепрыгнул невысокую стенку и съехал по скользкому берегу в глубокую канаву. Мальчики последовали за ним и окунулись по бедра в вонючую воду. Клейкие листья черных водорослей опутывали ноги и мешали идти. Маленькая процессия с трудом продвигалась вперед; вокруг них из воды лениво поднимались пузыри и лопались, достигнув поверхности. От едкой вони гнилых растений не спасали даже респираторы и противогазы. Канава превратилась в подземную трубу, и маленькая процессия погрузилась в темноту, где каждый всплеск отдавался громким эхом. Казалось, они шли по трубе целую вечность. Когда крыша над ними все-таки кончилась, Имаго жестом велел всем остановиться, а потом выбрался на берег канавы и ушлепал в туман.

— Тут опасный участок, — шепотом предупредил ребят Тэм. — Открытое пространство. Не теряйте головы и держитесь поближе ко мне.

Вскоре Имаго вернулся и замахал им, приглашая за собой. Они выкарабкались из воды, кое-как отряхнули насквозь вымокшие ботинки и штаны и побрели через болотистую равнину, наконец-то оставив город позади. Они поднялись по склону и забрались на нечто вроде горного плато. Уилл воспрянул духом, заметив отверстия в стене пещеры впереди. Они пришли ко входу в Лабиринт. Они сделали это!

— Маколей! — позвал резкий высокий голос.

Все четверо остановились и развернулись. Туман здесь был не такой густой, как внизу, и сквозь дымку они увидели одинокую длинную фигуру. Один-единственный стигиец стоял на краю плато, скрестив руки на груди, и смотрел в их сторону.

— Так-так-так! Не правда ли, забавно, что крысы всегда пользуются одними и теми же лазейками… — прокричал он.

— Клешня, — спокойно ответил Тэм и подтолкнул Кэла и Уилла к Имаго.

— …и оставляют по краям свои липкие вонючие следы? Я знал, что рано или поздно поймаю тебя. Это был лишь вопрос времени.

Клешня опустил руки и щелкнул ими, словно парой хлыстов. Уилл с ужасом увидел, как у него в руках появились два сверкающих клинка. Изогнутые, длиной около четверти метра, они походили на лезвия косы.

— Ты слишком долго досаждал мне! — прокричал стигиец.

Уилл взглянул на Тэма и с удивлением заметил, что дядя уже вооружился неизвестно откуда взявшимся огромным мачете.

— Пора мне кое с чем разобраться, — серьезно проговорил Тэм, обращаясь к Имаго и племянникам. В его взгляде читалась мрачная решимость. Он повернулся к Клешне.

— Идите, я вас догоню, — бросил Тэм на ходу своим спутникам, шагая вперед.

Но зловещая фигура, окутанная туманом, не двинулась с места. Стигиец красиво взмахнул клинками в угрожающем салюте и чуть согнул ноги в коленях, принимая стойку. Он был похож на какое-то мистическое существо.

— Что-то здесь не так. Слишком уж эта тварь уверена в себе, — пробормотал Имаго. — Нужно уходить.

Он закрыл мальчиков собой и осторожно повел их к одному из входов в Лабиринт. Тэм тем временем приблизился к Клешне.

— Ах ты… нет… — прошипел Имаго.

Уилл с Кэлом обернулись посмотреть, что его так встревожило. Из дымки вышли десятки стигийцев и, выстроившись широким полукругом, двинулись в сторону двух соперников. Но Клешня поднял блестящую косу, и они остановились, нетерпеливо покачиваясь на месте.

Тэм замер, как будто оценивая свои шансы на успех. Потом он тряхнул головой и гордо выпрямился. Он скинул маску-капюшон и глубоко вдохнул, наполняя легкие грязным воздухом.

В ответ Клешня сорвал с себя очки и респиратор, швырнул их на землю и отбросил ногой в сторону. Колонист и стигиец подошли ближе друг к другу и остановились, словно бойцы двух армий, вышедшие на поединок. Уилл вздрогнул, заметив холодную саркастическую улыбку на худом лице Клешни.

Мальчики затаили дыхание. Повисла гробовая тишина, как будто во всем мире отключили звук.

Клешня атаковал первым: он бросился вперед, искусно и молниеносно вращая косы. Тэм отскочил, уклоняясь от стального шквала, и выставил перед собой мачете. Клинки соперников встретились и с пронзительным металлическим скрежетом оттолкнулись друг от друга.

Клешня с невероятной ловкостью завертелся, словно исполнял какой-то ритуальный танец: он метался то к Тэму, то прочь от него, не переставая размахивать косами-близнецами. Тэм парировал его удары и наступал в ответ. Инициатива так быстро переходила от одного к другому, что Кэл и Уилл не решались моргнуть, опасаясь что-то пропустить. Еще один серебристо-серый шквал — и противники оказались вплотную — так близко, что могли бы обняться, — скрестив отточенные лезвия. В то же мгновение они отскочили друг от друга, тяжело дыша. На несколько секунд соперники замерли, глядя друг другу в глаза. Тэм чуть наклонился в сторону, зажимая рукой бок.

— Это плохо, — негромко проговорил Имаго.

Уилл тоже заметил. Сквозь пальцы дяди по куртке стекали ручейки темной жидкости, в зеленом свете Вечного города похожей на безобидные чернила. Он был тяжело ранен и истекал кровью. Тэм медленно выпрямился и, по всей видимости, оправившись от удара, размахнулся мачете. Клешня без труда уклонился и рубанул его по лицу.

Тэм вздрогнул от боли и попятился. Имаго и мальчики увидели, как темное пятно расплывается по его левой щеке.

— Господи, — тихо сказал Имаго. Он так крепко держал мальчиков за воротники, что Уилл почувствовал, как напряглись его руки, когда поединок возобновился.

Тэм снова атаковал; Клешня поворачивался туда и сюда, отпрыгивал вперед и назад, продолжая свой оборонительный танец. Тэм бил уверенно и решительно, но стигиец двигался слишком быстро, и мачете снова и снова разрезал только туман. И вдруг, разворачиваясь к своему неуловимому противнику, Тэм оступился. Он потерял равновесие, попытался выпрямиться, но его ботинки безнадежно скользили по земле. Клешня не мог упустить такой шанс напасть на беззащитного соперника. Он бросился на него, нацелившись на ничем не прикрытый бок.

Но Тэм был к этому готов. Пригнувшись, он поднырнул под руки стигийца и тут же выставил мачете вверх — Уилл даже не заметил, в какой момент его дядя молниеносным ударом разрубил Клешне горло.

В воздух между противниками брызнула темная пена. Клешня закачался, выронил обе косы и схватился за заклокотавшую шею.

Как матадор на арене, Тэм шагнул вперед и, держа мачете обеими руками, нанес последний удар. Клинок целиком ушел в грудь стигийца. Клешня зашипел, забулькал и схватил Тэма за плечи, пытаясь удержаться на ногах. Он с неподдельным изумлением посмотрел на деревянную рукоять, торчащую у него из груди, и поднял голову. На мгновение оба застыли, словно на трагической картине, и молча встретились взглядами, понимая все без слов.

Потом Тэм уперся ногой в противника и вытащил свой мачете. Стигиец корчился, будто марионетка на невидимых веревочках, и зашевелил губами в пустом беззвучном проклятии.

Смертельно раненный Клешня выплюнул в сторону Тэма последнюю глухую угрозу, качнулся назад и безжизненно рухнул на землю. По рядам стигийцев пробежал взволнованный шепот. Они не двигались, не зная, что делать дальше.

Тэм не стал терять время. Зажимая рукой рану в боку и корчась от боли, он побежал к Имаго и племянникам. Стигийцы очнулись от оцепенения и окружили тело погибшего товарища.

А Тэм уже вел Имаго и мальчиков по туннелю в Лабиринт. Но не успели они пройти и десятка метров, как он согнулся и ухватился за стену, чтобы не упасть. Тэм тяжело дышал, по лицу у него струился пот, смешивался с кровью от пореза и капал с щетинистого подбородка.

— Я их задержу, — пропыхтел он, оглянувшись на выход из туннеля. — Выиграю для вас время.

— Нет, давай я, — сказал Имаго. — Ты ранен.

— Мне все равно конец, — спокойно ответил Тэм.

Имаго посмотрел на кровь, бьющую из раны на груди его друга, и их глаза на мгновение встретились. Он отдал Тэму свой мачете. Решение было принято.

— Не надо, дядя Тэм! Пожалуйста, пойдем, — задыхаясь, взмолился Кэл. Он прекрасно понял, что происходит.

— Тогда мы все погибнем, Кэл, — сказал Тэм с печальной улыбкой и обнял его одной рукой. Он сунул другую руку за пазуху, сорвал что-то с шеи и положил на ладонь Уиллу. Это был гладкий кулон с выгравированным символом.

— Возьми, — быстро проговорил Тэм. — Пригодится там, куда вы собираетесь.

Он отпустил Кэла и отошел назад, но потом вцепился в Уилла, не сводя глаз с младшего племянника.

— Береги Кэла, хорошо, Уилл? — и Тэм сжал его еще крепче. — Обещай.

Не дожидаясь ответа от оцепеневшего Уилла, дядя отвернулся от Имаго и мальчиков. Кэл отчаянно завопил:

— Дядя Тэм… пойдем… пойдем с нами!..

— Уведи их, Имаго, — крикнул Тэм, шагая обратно ко входу в туннель.

И тут показалось надвигающееся стигийское войско во всей своей ужасающей мощи.

Кэл не двигался с места и продолжал звать Тэма, пока Имаго не схватил его за воротник и с силой не толкнул перед собой в туннель. Мальчику оставалось только в смятении подчиниться; он перестал кричать, но тут же отчаянно зарыдал во весь голос. Уиллу тоже досталось — Имаго то и дело хлопал его по спине, подгоняя вперед. Он на мгновение задержался перед крутым поворотом, как будто колеблясь. Все трое — Уилл, Кэл и Имаго — обернулись в последний раз посмотреть на Тэма. Его силуэт темнел на зеленом фоне города; в каждой руке он сжимал по мачете, готовясь пустить их в ход.

Потом Имаго снова толкнул мальчиков вперед, и они окончательно потеряли Тэма из виду. Но эта сцена навсегда запечатлелась в их памяти: Тэм, гордо и решительно стоящий на пути волны врагов, один-единственный человек против прилива, ощетинившегося косами.

Убегая, они еще долго слышали его залихватскую ругань и лязг оружия, но с каждым поворотом туннеля звук становился все слабее.

Глава 37

На бегу Уилл прижимал израненную руку к боку; плечо при каждом движении пронзала боль. Он не представлял, сколько километров уже осталось позади. Наконец, когда они преодолели длинную галерею, Имаго перешел на шаг, чтобы мальчики перевели дух. Ширина туннелей здесь вполне позволяла троим людям идти рядом, но они по-прежнему двигались друг за другом — каждому хотелось побыть одному и не смотреть в глаза другим. Хотя Имаго и ребята не сказали друг другу ни единого слова с того момента, как оставили Тэма в Вечном городе, они прекрасно знали, что думают об одном и том же. Печальная колонна механически шагала вперед в гнетущем молчании, и Уилл подумал, что они слишком напоминают похоронную процессию.

Он никак не мог поверить, что Тэм в самом деле погиб, — необыкновенный, удивительный Тэм, единственный в Колонии, кто без колебаний принял его. Уилл пытался привести мысли в порядок и справиться с безграничным ощущением пустоты и потери, но не мог сосредоточиться из-за приглушенных всхлипываний брата.

Множество раз повернули они налево и направо, но каждый новый участок туннеля был таким же непримечательным, как предыдущий. Имаго ни разу не сверился с картой — оказалось, он и без того отлично знал дорогу. Время от времени он что-то бормотал под респиратором, как будто читал наизусть стихи или даже молился. Несколько раз Уилл замечал, как Имаго перед очередным поворотом встряхивает в руке тусклый металлический шарик размером с апельсин, но так и не понял, зачем он это делает.

Неожиданно Имаго остановился перед небольшой трещиной в земле и внимательно посмотрел вперед и назад. Потом он начал энергично трясти шариком вокруг трещины.

— Зачем это? — спросил Уилл.

— Маскируют наш запах, — резко ответил Имаго.

Убрав сферу, он сбросил с плеча рюкзак Уилла и опустил его в отверстие. Затем Имаго встал на колени и протиснулся в трещину головой вперед. Он еле-еле пролез туда.

Первые метров семь проход был почти вертикальным, но потом выровнялся, превратившись в узкий туннель, где едва удавалось стоять на четвереньках. Они медленно двинулись вперед. Имаго с кряхтением пробирался первым, толкая перед собой рюкзак Уилла. Мальчики ползли следом. Уилл всерьез задумался, что они будут делать, если Имаго застрянет, но тут тесный туннель закончился и они распрямились.

Имаго сбросил свой респиратор и велел ребятам снять маски, Уилл смог наконец оглядеться.

Они стояли в округлой пещере почти безупречной колоколовидной формы диаметром около десяти метров. Шершавые стены напоминали карборунд. В центре с потолка свисало несколько небольших сероватых сталактитов, прямо под ними в полу темнел пыльный металлический круг. По краям пещеры на земле валялись кучки гладких шариков грязно-желтого цвета разного размера — попадались и мелкие, с горошину, и крупные.

— Пещерный жемчуг, — пробормотал Уилл, вспомнив рисунки из отцовских книг. Несмотря на боль и усталость, он тут же принялся оглядываться в поисках воды, без которой жемчужины не смогли бы образоваться. Но пол и стены были такими же сухими, как во всем остальном Лабиринте. Единственным выходом был тот самый узкий лаз, через который они забрались сюда.

Имаго посмотрел на Уилла и ответил на него невысказанный вопрос.

— Не волнуйся, Уилл, мы в безопасности… Тут можно отсидеться кое-какое время, — сказал он, и его широкое лицо расплылось в ободряющей улыбке. — Мы называем это место Котлом.

Кэл устало побрел в дальнюю часть пещеры и опустился на землю у стены.

— Дай-ка посмотрю на твою руку, — снова обратился Имаго к Уиллу.

— Не надо, — ответил мальчик. — Там ничего такого.

Уиллу хотелось, чтобы его оставили в покое. А еще он боялся, что Имаго, увидев рану, скажет, что она серьезная.

— Нет уж, — твердо сказал Имаго, жестом приказывая ему подойти. — Может, инфекция попала. Надо перевязать.

Стиснув зубы, Уилл глубоко вдохнул и стал неуклюже выпутываться из куртки. Рубашка накрепко присохла к ранам, и Имаго пришлось осторожно отлепить ее, начиная с воротника. Мальчик почувствовал приступ тошноты, когда увидел, как вместе с тканью оторвалось несколько струпьев и по руке снова заструилась кровь.

— Ты легко отделался, — сказал Имаго.

Уилл посмотрел на его серьезное лицо, пытаясь понять, верить ему или нет. Имаго кивнул и продолжал:

— Тебе очень повезло. Ищейки обычно метят в более уязвимые части тела.

На предплечье у Уилла осталось несколько крупных синяков и два полукруга ран от зубов, но сейчас они почти не кровоточили. Он сам осмотрел покраснения на груди и животе, пощупал ребра — они ныли только при глубоком вдохе. Серьезных повреждений тут не было. Зато плечо, куда собака впивалась зубами изо всех сил, выглядело так, будто его разворотило выстрелом из дробовика, — ищейка, дергая головой, разорвала кожу и мышцы.

— Фу-у! — громко выдохнул Уилл, быстро отвернувшись, как только из ужасной раны снова засочилась кровь. — Мерзость какая!

Увидев свое плечо, он напрягся и теперь не мог перестать дрожать. Мальчик наконец понял, насколько сильно мучили его раны, и на мгновение его оставили силы. Он почувствовал себя до странности слабым и хрупким.

— Не бойся, на самом деле все не так страшно, — успокоил его Имаго, наливая на тряпочку прозрачную жидкость из серебряной фляжки. — Сейчас будет щипать, — предупредил он Уилла и начал прочищать рану.

Закончив, он распахнул плащ и полез в один из мешочков, висевших у него на поясе. Имаго вытащил оттуда что-то вроде кисета и начал щедро посыпать раны Уилла, сосредоточившись в первую очередь на плече, темной смесью, в самом деле похожей на трубочный табак. Мелкие сухие хлопья прилипали к порезам и впитывали кровь.

— Немного больно будет, но я почти закончил, — пояснил Имаго, насыпая сверху еще «табака» и приминая его.

— Что это? — поинтересовался Уилл, отважившись снова поглядеть на плечо.

— Рубленые корневища.

— Какие еще корневища? — с тревогой спросил Уилл. — Надеюсь, ты знаешь, что делаешь?

— У меня отец был аптекарь. Я еще мальчишкой научился перевязывать раны.

Уилл снова расслабился.

— Ты не беспокойся, Уилл… у меня пациенты редко умирают, — сказал Имаго, искоса поглядывая на него.

— Чего? — испуганно уставился на него мальчик, медленно соображая.

— Да шучу я, — ответил Имаго, взъерошивая ему волосы и ухмыляясь. Но хотя он и пытался развеселить Уилла, в его глазах застыла глубокая печаль.

— Это повязка с антисептиком, — объяснил Имаго, продолжая заниматься его плечом. — Остановит кровь и притупит боль, — сказал он, вытаскивая из другого мешочка рулон серой материи и разматывая его.

Он ловко перевязал Уиллу плечо и руку, крепко завязал концы бантиком и отодвинулся, любуясь своей работой.

— Ну как?

— Лучше, — соврал Уилл. — Спасибо.

— Повязку надо регулярно менять. Возьмешь с собой все, что нужно.

— Что значит «возьмешь с собой»? Куда мы собираемся? — спросил Уилл.

— Всему свое время, — покачал головой Имаго. — Ты потерял много крови, теперь тебе нужно побольше жидкости. И мы все должны поесть. — Он строго посмотрел на сидящего у стены Кэла. — Давай-ка, приятель, иди к нам.

Кэл послушно поднялся на ноги и поплелся к Имаго. Великан уселся, вытянув ноги перед собой, и принялся извлекать из кожаной сумки бесчисленные коробочки из тусклого металла. Он открыл одну и протянул Уиллу. Мальчик с нескрываемым отвращением поглядел на скользкие серые кусочки грибов.

— Если ты не против, — сказал Уилл, — давай лучше съедим наши запасы.

Имаго был вовсе не против. Он закрыл коробочку и стал выжидательно смотреть на Уилла, достающего продукты из рюкзака. Имаго с явным удовольствием принялся за еду из Верхоземья и стал шумно обсасывать ломтик ветчины в медовой глазури, осторожно держа его грязными пальцами. Растягивая удовольствие, он громко чавкал и ворочал деликатес во рту, потом, наконец, проглотил и, полуприкрыв глаза, блаженно вздохнул.

Кэл, напротив, едва притронулся к еде и снова ретировался в другой конец пещеры. Уиллу тоже не особенно хотелось есть, а рядом с Имаго у него вовсе пропал аппетит. Мальчик достал банку колы, сделал пару глотков и вдруг подумал о нефритовом кулоне, который отдал ему дядя. Уилл отыскал его в кармане и вытащил посмотреть. На гладкой зеленой поверхности темнела кровь Тэма, забившаяся в углубления, вырезанные на одной стороне. Мальчик разглядывал украшение, водя пальцем по рисунку. Он точно где-то видел этот трехрогий символ. И тут Уилл вспомнил. Он был на камне в Лабиринте.

Имаго взялся за плитку шоколада без начинки, наслаждаясь каждым кусочком. Тут с другого края пещеры раздался безразличный голос Кэла:

— Я хочу домой. Мне уже все равно.

Имаго поперхнулся и выплюнул недожеванный шоколад. Он резко повернулся к мальчику, и его конский хвост взметнулся в воздух.

— А как же стигийцы?

— Я все объясню, они послушают, — вяло ответил Кэл.

— Послушают, еще как, а заодно выпотрошат тебя или разорвут пополам! — гневно ответил Имаго. — Идиот! По-твоему, Тэм пожертвовал собой ради того, чтобы ты вот так выбросил свою жизнь?

— Я… нет… — испуганно заморгал Кэл, съежившись от крика Имаго.

Сжимая кулон, Уилл приложил его ко лбу, закрыв лицо рукой. Ему просто хотелось, чтобы все замолчали, чтобы все это хоть на минуту прекратилось.

— Ты глупый, эгоистичный… ты что, заставишь отца или бабушку Маколей тебя прятать? Хочешь, чтобы им тоже пришлось рисковать жизнью? У них и без того забот хватает! — орал Имаго.

— Я просто подумал…

— В том-то и дело, что не подумал! — перебил его Имаго. — Тебе нельзя возвращаться домой, понимаешь? Заруби это себе на носу!

Отбросив остатки шоколадки, он широкими шагами пересек пещеру.

— Но я… — начал Кэл.

— Спи давай! — прорычал Имаго, побледнев от гнева.

Он закутался в плащ, улегся рядом с Кэлом, подложив под голову сумку, и отвернулся к стене.

Так они провели большую часть следующего дня — за едой и сном, почти ничего не говоря. После тех беспокойных двадцати четырех часов, наполненных ужасными событиями, Уилл с радостью воспользовался возможностью отдохнуть и почти все время крепко спал без сновидений.

Он проснулся от голоса Имаго и лениво приоткрыл глаз, чтобы посмотреть, что происходит.

— Иди-ка сюда, Кэл, поможешь.

Кэл тут же подскочил к Имаго, стоявшему на коленях в центре пещеры.

— Он весит целую тонну, — улыбнулся гигант.

Они медленно приподняли и сдвинули металлический круг. Было видно, что Имаго справился бы и сам и что он позвал Кэла на помощь в знак примирения. Уилл открыл второй глаз и пошевелил рукой. Плечо онемело, но болело не так сильно, как раньше.

Кэл и Имаго теперь растянулись на полу во весь рост, заглядывая в круглое отверстие. Имаго направил туда светосферу. Уилл тоже подполз посмотреть. Там был темный колодец в метр шириной.

— Внизу что-то блестит, — сказал Кэл.

— Да, рельсы, — ответил Имаго.

— Вагонетная дорога, — догадался Уилл, увидев две параллельные полосы металла, уходящие в непроглядную темноту.

Они отодвинулись от отверстия и расселись вокруг него. Мальчики с нетерпением ждали от Имаго объяснений.

— Не буду ходить вокруг да около — времени у нас мало, — наконец объявил он. — У вас два выхода. Либо отсиживаемся тут, а потом я выведу вас обратно в Верхоземье, либо…

— Нет, только не туда, — сразу сказал Кэл.

— Я не говорю, что это будет легко, — признал Имаго. — Все-таки нас трое.

— Ни за что! Я не выдержу! — ответил Кэл, срываясь на крик.

— Не торопись, — предупредил Имаго. — Если мы выберемся в Верхоземье, у вас появится шанс укрыться где-нибудь, где стигийцы вас не найдут. Повторяю, шанс.

— Нет, — решительно сказал Кэл.

Имаго пристально посмотрел на Уилла.

— Должен тебе сказать…

Он запнулся, как будто собирался поделиться с мальчиком чем-то настолько ужасным, что никак не мог подобрать слова.

— Тэм считает… — он поморщился и быстро поправился, — считал, что стигийская девочка, которая выдавала себя за твою верхоземскую сестру, — Имаго смущенно откашлялся и вытер рот, — на самом деле дочь Клешни. Короче говоря, в Вечном городе Тэм убил ее отца.

— Отца Ребекки? — потрясенно спросил Уилл.

— Замечательно, — прохрипел Кэл.

— А почему это так важно? Что… — начал Уилл, но Имаго перебил его.

— Стигийцы ничего не прощают. Они будут преследовать вас повсюду. Любой, кто укроет вас, в Верхоземье, в Колонии или даже в Глубоких Пещерах, рискует жизнью. Ты знаешь, что у них свои люди по всей поверхности. — Имаго почесал живот и нахмурился. — Но если Тэм был прав, то теперь все гораздо хуже. Вы сами не представляете, в какой вы опасности. Теперь вы для них меченые.

Уилл попытался переварить услышанное. Он покачал головой. До чего же все нечестно, несправедливо!

— Получается, если я вернусь в Верхоземье, придется жить в бегах. А если я пойду к тете Джин…

— Можешь считать, что она уже мертва, — Имаго беспокойно заерзал на пыльном каменном полу. — Вот так.

— А ты что собираешься делать, Имаго? — спросил Уилл. У него до сих пор не укладывалось в голове, насколько изменилась его жизнь за последние дни.

— Вернуться в Колонию я, ясное дело, не могу. Но ты за меня не беспокойся. Главное — с вами разобраться, ребята.

— Но что мне делать? — спросил Уилл.

Он посмотрел на Кэла, уставившегося в отверстие в полу, потом снова на Имаго. Тот только пожал плечами. Уиллу стало еще хуже. Он был в тупике. Он как будто участвовал в игре, в которой правила объясняли только после того, как их нарушишь.

— Ну, наверное, мне все равно нечего делать в Верхоземье. По крайней мере, сейчас, — пробормотал мальчик, наклонив голову. — И мой папа где-то там… внизу.

Имаго подтащил к себе сумку и стал в ней рыться. Наконец он достал что-то, завернутое в обрывок рогожи, и протянул Уиллу.

— Что это? — негромко спросил Уилл, разворачивая ткань. Из-за жуткой путаницы в голове он не сразу сосредоточился на том, что держит в руках.

Это был плотный приплюснутый комок бумаги, умещавшийся на ладони. Судя по рваным и неровным краям, он какое-то время пролежал в воде, а потом высох, и бумага слиплась, как папье-маше. Уилл вопросительно посмотрел на Имаго, но тот промолчал, и мальчик начал снимать верхние слои, словно чистил старую луковицу. Подцепляя края ногтями, он скоро разделил все обрывки бумаги и разложил в ряд, чтобы рассмотреть при свете сферы.

— Не могу поверить! Это папин почерк! — изумленно и радостно воскликнул Уилл, безошибочно узнав на некоторых листках каракули доктора Берроуза. Бумага была заляпана грязью, синие чернила расплылись, но кое-что еще можно было разобрать.

— «Я продолжу», — прочитал Уилл на одном из обрывков и тут же принялся перебирать остальные, изучая их один за другим.

— Нет, тут все размазано, — бормотал он. — И тут тоже… А это… не знаю… только отдельные слова… непонятно… так… а здесь написано «День 15»!

Мальчик повертел в руках еще несколько листков и вдруг замер.

— Здесь, — воскликнул он, поднося обрывок к свету, — здесь написано про меня!

Он поглядел на Имаго и прочел дрожащим голосом: «Если бы мой сын Уилл…» Он озадаченно перевернул бумажку, но на обороте ничего не было.

— И что папа имел в виду? Что я должен был сделать? А может, сделал не так?

И Уилл беспомощно посмотрел на Имаго.

— Я-то откуда знаю, — сказал тот.

Уилл просиял.

— Неважно. Главное — он думает обо мне. Он меня не забыл. Может, он надеется, что я рано или поздно пойду следом за ним и найду его. — Он энергично закивал, убеждаясь в своей правоте. — Да, точно… именно так!

Но тут кое-что пришло ему в голову и отвлекло от радостных мыслей.

— Имаго, это страницы из папиного дневника. Откуда они у тебя? — Уилл сразу же предположил самое худшее. — Что с ним?

Имаго задумчиво потер подбородок.

— Я не знаю. Тэм же говорил тебе, что он уехал по Вагонетной дороге, — он указал большим пальцем в сторону отверстия в полу и продолжал: — Твой отец где-то там внизу, в Глубоких Пещерах. Скорее всего.

— Хорошо, но откуда это у тебя? — нетерпеливо спросил Уилл, сжимая в руках обрывки бумаги.

— Где-то через неделю после появления в Колонии твой отец забрел на окраину Трущоб. Там на него напали, — тут в голосе Имаго появились нотки недоверия. — Если верить рассказам, он приставал к людям на улицах с разными вопросами. А в тех местах не любят, когда кто-то, тем более верхоземец, сует нос не в свое дело. Вот его и решили проучить. Говорят, он просто упал на землю, даже не пытался сопротивляться. Похоже, это и спасло ему жизнь.

— Папа, — проговорил Уилл со слезами на глазах, представляя себе эту картину. — Бедный старый папка.

— Ну, ничего страшного с ним не случилось. Я слышал, что он потом ушел оттуда на своих двоих. — Имаго потер руки и заговорил более серьезным тоном. — Но это к делу отношения не имеет. Скажи мне, что ты собираешься делать. Мы не можем сидеть тут всю жизнь. — Он посмотрел на каждого из мальчиков. — Уилл? Кэл?

Братья помолчали.

— Честер! — воскликнул вдруг Уилл.

Он не мог поверить, что из-за всех остальных событий совсем позабыл о друге.

— Что бы ты ни говорил, я возвращаюсь за ним, — решительно сказал он. — Я перед ним в долгу.

— С Честером все будет в порядке, — сказал Имаго.

— Откуда ты знаешь? — выпалил Уилл в ответ.

Имаго только улыбнулся.

— Где он? — спросил Уилл. — У него точно все хорошо?

— Поверь, — загадочно произнес Имаго.

Уилл посмотрел ему в глаза и понял, что великан говорит правду. В эту секунду у него как будто гора с плеч свалилась. Мальчик сказал себе, что если кто и может спасти его друга, так это Имаго. Он глубоко вдохнул и поднял голову.

— Тогда я выбираю Глубокие Пещеры.

— Я с тобой, — быстро вставил Кэл.

— Вы оба в этом уверены? — спросил Имаго, строго глядя на Уилла. — Там настоящий ад. Лучше бы возвращался в Верхоземье, там ты хотя бы все знаешь.

Уилл покачал головой.

— У меня остался только папа.

— Ну что ж, если ты так хочешь… — тихим мрачным голосом произнес Имаго.

— Нам теперь нечего делать в Верхоземье, — ответил Кэл, поглядев на брата.

— Значит, решено. Вот и ладненько, — сказал Имаго, взглянув на часы. — А теперь поспите. Вам понадобится много сил.

Но уснуть никто не мог, и в конце концов Имаго и Кэл заговорили о Тэме. Имаго стал пересказывать мальчику истории о приключениях его дяди, порой тихонько посмеиваясь, и Кэл тоже не мог удержаться от смеха, как ни грустно ему было. Имаго явно успокаивали воспоминания о проделках, которые он устраивал в юности вместе с Тэмом и его сестрой, всякий раз изловчаясь перехитрить стигийцев и уйти от наказания.

— Тэм и Сара друг друга стоили. Рисковые до безумия, — печально улыбнулся Имаго.

— Расскажи Уиллу про жаб, — попросил Кэл.

— О боже, да уж… — рассмеялся Имаго, вспомнив тот случай. — Кстати, это ваша мама придумала. Мы наловили целую кучу этих тварей в Трущобах — тамошние психи их в подвалах разводят. — Имаго поднял брови. — Так вот, Сара с Тэмом отнесли жаб в церковь и выпустили аккурат перед самой службой. Видели бы вы это… добрая сотня мелких скользких гаденышей скачет по всему залу, люди прыгают в стороны и визжат, а проповедника едва слышно из-за шума… кругом только «ква-ква-ква».

Толстяк затрясся в беззвучном хохоте, потом нахмурился и не смог больше говорить.

Услышав имя своей родной матери, Уилл изо всех сил пытался следить за ходом рассказа, но он слишком устал. Он ни на секунду не забывал о своем затруднительном положении и теперь наконец начал осознавать, на что согласился. Отправиться в неизвестность. Готов ли он к этому? Правильно ли он поступил, приняв такое решение за себя и за брата?

Голос Кэла оторвал его от размышлений. Младший брат вдруг перебил Имаго, который едва приступил к следующей истории.

— Как ты думаешь, может, у Тэма получилось? — спросил Кэл. — Ну… это… убежать?

Имаго резко отвернулся от него и начал рассеянно чертить пальцем в пыли, не зная, что сказать. Повисла тишина, и лицо Кэла снова стало печальным.

— Я не верю, что его больше нет. Он был для меня дороже всех.

— Он всю жизнь сражался с ними, — сказал Имаго. В его голосе чувствовалось напряжение. — Тэм, конечно, был не святой, но он кое-что давал нам. Надежду. И нам становилось легче. — Он помолчал, глядя куда-то в стену за спиной у Кэла. — После смерти Клешни начнутся чистки… и репрессии, каких много лет не бывало. — Он поднял с земли пещерную жемчужину и повертел ее в руках. — Но я бы не вернулся в Колонию, даже если бы мог, — закончил Имаго, щелчком бросив жемчужину в воздух. Она упала точно в центр колодца.

Глава 38

— Пожалуйста! — взмолился Честер из-под мокрого, припитавшегося потом колпака, прилипшего к лицу и к шее.

После того как его выволокли из камеры и вывели в приемную полицейского участка, ему что-то нацепили на голову и связали руки. Потом его оставили стоять там, в душной темноте, и прислушиваться к непонятным звукам вокруг.

— Пожалуйста! — отчаянно закричал Честер.

— Заткнись! — рявкнул хриплый голос прямо у него над ухом.

— Что происходит?

— Тебя ждет маленькое путешествие, сынок. Маленькое путешествие, — ответил тот же голос.

— Но я ничего не сделал! Пожалуйста!

Мальчик услышал шарканье башмаков по каменному полу, и его толкнули в спину. Он упал на колени. Со связанными за спиной руками подняться он не мог.

— Вставай!

Его дернули вверх. Честер стоял, покачиваясь; его ноги словно превратились в студень. Он знал, что надвигается решающий момент, что дни его сочтены, но что именно с ним произойдет, ему предстояло узнать только в самом конце. В тюрьме никто не говорил с ним, да и сам Честер не пытался расспрашивать Второго Офицера и его коллег, боясь новых издевательств.

Он жил как приговоренный к смерти, не знающий, в каком облике явится эта смерть. Мальчик цеплялся за каждое бесценное мгновение, надеясь его удержать, но они ускользали от него одно за другим. Единственное утешение Честер находил в том, что его куда-то повезут на поезде, так что у него оставалось еще немного времени. Но что будет потом? Что такое Глубокие Пещеры? Что с ним там сделают?

— Пошел!

Честер сделал несколько шагов вперед, не зная, куда ставить ноги и ничего вокруг не видя. Он уперся во что-то твердое, а потом звуки вокруг изменились. Эхо. Крики, но они доносились издали, с открытого пространства.

Вдруг послышался гул множества голосов.

«О нет!»

Мальчик понял, где находится: на улице перед полицейским участком. А голоса принадлежали огромной разъяренной толпе. Ему и без того было страшно, а теперь стало совсем жутко. Толпа. Насмешливые крики и свист раздавались все громче и отчетливее, и он почувствовал, как его взяли под руки и потащили. По неровному булыжнику, которого изредка касались его ноги, Честер понял, что его ведут по главной улице.

— Я ничего не сделал! Я хочу домой!

Он тяжело дышал, давясь собственной слюной и слезами, которые затекали ему в рот при каждом вдохе.

— Помогите мне! Кто-нибудь! — кричал Честер, не узнавая собственного измученного голоса, искаженного колпаком.

Обезумевшая толпа продолжала вопить со всех сторон.

— ВЕРХОЗЕМСКАЯ ДРЯНЬ!

— ВЗДЕРНУТЬ ЕГО!

Все больше и больше голосов повторяли одно и то же слово.

— ДРЯНЬ! ДРЯНЬ! ДРЯНЬ!

Они кричали на него! Столько людей кричало на него! У Честера внутри все перевернулось от этой страшной мысли. Он их не видел, и от этого становилось еще хуже. Перепуганному мальчику показалось, что его сейчас стошнит.

— ДРЯНЬ! ДРЯНЬ! ДРЯНЬ!

— Пожалуйста… пожалуйста, не надо… помогите! Пожалуйста, помогите мне… пожалуйста! — он задыхался и всхлипывал, не в силах сдержать слезы.

— ДРЯНЬ! ДРЯНЬ! ДРЯНЬ!

«Я сейчас умру! Я сейчас умру! Я сейчас умру!»

Эта мысль пульсировала у него в сознании в такт со скандированием толпы. Люди были так близко, что он чувствовал их общую вонь, мерзкий запах их общей ненависти.

— ДРЯНЬ! ДРЯНЬ! ДРЯНЬ!

Честеру казалось, что он падает на дно колодца в водовороте криков и жестокого смеха. Он больше не мог терпеть. Он должен был что-то сделать! Он должен был убежать!

Ослепленный ужасом Честер попытался вырваться, вступив в неравную борьбу с крепко державшими его двумя людьми. Но огромные руки только сильнее сжались на нем. Хохот и визг стали еще громче — толпа смеялась, глядя, как он извивается. Выбившись из сил, Честер понял, что сопротивляться бесполезно, и застонал:

— Нет… нет… нет… нет…

Тут совсем рядом с ним раздался слащавый голос. Он почувствовал, как губы говорящего коснулись его уха.

— Ну же, Честер, соберись! Неужели ты хочешь расстроить этих славных леди и джентльменов?

Честер понял, что это Второй Офицер. Полицейский явно наслаждался происходящим.

— Пусть они на тебя посмотрят! — сказал другой голос. — Пусть увидят, кто ты такой!

Мальчик почувствовал свою беспомощность. Никакой надежды не осталось. «Я не верю… Я не верю…»

На мгновение показалось, что крики, визг и улюлюканье прекратились. Он как будто оказался в центре смерча, как будто время остановилось. Потом руки подхватили его за щиколотки, помогая ему подняться на какую-то ступеньку.

«И что теперь?»

Его толкнули на скамью, впечатав в спинку, чтобы он сел прямо.

— Увозите его! — рявкнул кто-то.

Толпа взорвалась одобрительным криком и свистом.

То, куда посадили Честера, дернулось вперед и поехало. Ему послышался стук копыт. «Повозка? Да, повозка!»

— Не надо! Это несправедливо! — взмолился мальчик и бессвязно забормотал.

— Ты получишь по заслугам, сынок! — почти доверительным тоном сказал голос справа. Это снова был Второй Офицер.

— Это и так слишком мягкое наказание, — заметил незнакомый голос слева.

Честер затрясся.

«Значит, это конец! О боже! О боже! Это конец!»

Он подумал о доме, и на него нахлынули воспоминания: телевизор в субботу утром, мама стряпает на кухне, пахнет вкусной едой, папа спрашивает со второго этажа, готов ли завтрак. Такие радостные, такие приятные, такие обычные минуты. Казалось, что они остались в другом веке, в другой эпохе.

«Я больше никогда, никогда их не увижу. Их больше нет… Ничего больше нет… Все кончено… Навсегда!»

Честер опустил голову. Его тело обмякло, скованное ледяным ощущением того, что для него все кончено.

«Мне КОНЕЦ».

С головы до ног его пронизывала мучительная беспомощность. Как будто парализованный, Честер медленно выдохнул, исторгнув вместе с воздухом невольный стон, жалобный звериный вой. Ужасный звук, означавший покорение судьбе.

Мальчик не дышал, казалось, целую вечность, только раскрывая и закрывая рот, как рыба, выброшенная на берег. Пустые легкие горели от недостатка воздуха, пока наконец все его тело не вздрогнуло. Честер втянул в себя горький воздух через грязную ткань капюшона, поднял голову и издал последний крик безграничного отчаяния:

— УИ-И-И-ИЛЛ!

Уилл не ожидал, что снова задремлет. Он проснулся, не совсем понимая, где находится, и не представляя, сколько проспал. Его разбудило отдаленное глухое подрагивание земли. Мальчик никак не мог определить, откуда оно исходит, но успел снова осознать суровую реальность своего решения отправиться в Глубокие Пещеры. Явь оказалась страшнее любого кошмара.

Он увидел Имаго, нагнувшегося над колодцем. Тот наклонил голову, прислушиваясь к звуку. Теперь они все его слышали — грохот становился громче с каждой секундой и начал отражаться эхом от стен пещеры. По знаку Имаго Уилл и Кэл подобрались к отверстию и приготовились. Они сели на край, свесив ноги вниз, а Имаго, стоя между ними на коленях, просунул в колодец голову и плечи, вглядываясь в темноту.

— Выезжает из-за угла! — крикнул он. Шум стал еще громче, вся пещера задрожала. — Идет! Точно по расписанию!

Имаго втянул голову обратно, но не сводил взгляда с рельс.

— Вы уверены? — спросил он мальчиков.

Братья переглянулись и кивнули.

— Уверены, — сказал Уилл. — Но как же Честер?

— Я же сказал, не беспокойся за него, — ответил Имаго с улыбкой, означавшей, что объяснений ждать не стоит.

Пещера тряслась от звука приближающегося поезда; в головах у троицы беглецов словно стучали тысячи барабанов.

— Делать все, как я скажу! Секунда в секунду! Когда я говорю «прыгай» — вы прыгаете! — строго сказал Имаго.

Пещеру заполнила резкая серная вонь. Скрежет мотора достиг надрывного крещендо, и в отверстие черным гейзером ударил поток сажи. Струя попала прямо в лицо Имаго, обдав его копотью, и он зажмурился. Все закашлялись, когда густой едкий дым заполнил Котел.

— ВНИМАНИЕ… ВНИМАНИЕ… — закричал Имаго, сбрасывая рюкзаки мальчиков в темноту под ними. — КЭЛ, ПРЫГАЙ!

На долю секунды Кэл заколебался, и Имаго толкнул его в спину. Мальчик упал в колодец, взвыв от неожиданности.

— ДАВАЙ, УИЛЛ! — снова крикнул Имаго, и Уилл спрыгнул с края.

Стенки колодца пронеслись вверх, потом он оказался на открытом пространстве и, махая руками и ногами, полетел в водоворот дыма, грохота и темноты. Мальчик с треском рухнул на что-то, от удара у него перехватило дыхание, и все вокруг залил белый свет. Яркие пятна заплясали вокруг, словно взбесившиеся звезды, и на мгновение Уилл решил, что умер.

Он лежал неподвижно, слушая ровный шум двигателя где-то далеко впереди и ритмичный стук колес поезда, набирающего скорость. Уилл почувствовал, как ветер обдувает его лицо, и увидел шлейф дыма, тянущийся наверху. Нет, он не попал в индустриальный загробный мир; он был жив!

Некоторое время мальчик не шевелился, мысленно проверяя свое тело, чтобы убедиться, не добавилось ли несколько переломов к его и без того внушительному списку травм. Как ни странно, все было в порядке — он отделался парой-тройкой ссадин.

Но если он не умер, что же за яркий свет переливался вокруг, словно миниатюрное северное сияние? Уилл приподнялся и повернулся, опираясь на локоть.

По присыпанному песком полу вагона катались сотни светосфер размером с мячики для пинг-понга. Они сталкивались и отскакивали друг от друга; некоторые застревали в бороздках пола и слегка тускнели, а потом высвобождались от тряски и опять начинали кататься по полу и сиять в полную силу.

Потом Уилл обернулся и увидел разбитый ящик, из которого торчала солома. Все сразу стало ясно — ящик светосфер смягчил его падение. Радуясь своему везению, мальчик готов был запеть, но вместо этого набил карманы сияющими шариками.

Он встал, хватаясь за ящики, чтобы удержаться на ногах в тряске. Хотя вокруг струился вонючий дым, светосферы на полу давали достаточно света, чтобы можно было целиком разглядеть вагон. Он был огромен: больше тридцати метров в длину и около пятнадцати в ширину. Уилл никогда не видел таких больших и массивных вагонов в Верхоземье. Он был сделан из толстых железных пластин, грубо припаянных друг к другу. Стенки, испещренные вмятинами, покрывала ржавчина, верхние их края покоробились, как будто вагон эксплуатировали не первую сотню лет.

Уилл снова опустился на пол и пополз по песку на четвереньках искать Кэла. От тряски его бросало во все стороны. Мальчик обнаружил еще несколько ящиков из таких же тонких досок, как тот, на который он упал. Наконец в передней части вагона он заметил ботинок брата, торчащий над очередным рядом ящиков.

— Кэл, Кэл! — закричал мальчик, быстро подползая к нему. Брат неподвижно — слишком неподвижно — лежал на куче разбитых досок. На куртке у него было темное влажное пятно, и Уилл видел, что у Кэла что-то не так с лицом.

Опасаясь самого худшего, Уилл позвал его еще громче. Чтобы не упасть на Кэла и не навредить ему еще больше, если брат сильно пострадал, мальчик быстро пробрался к нему в обход, по ящикам. Он нерешительно поднес светосферу к голове Кэла, не зная, что увидит. Брат выглядел ужасно. Его лицо и волосы были измазаны в чем-то красном.

Уилл осторожно протянул руку и дотронулся до алой жидкости на щеке Кэла. Тут он заметил обломки зеленой кожуры вокруг. А на лбу Кэла прилипло несколько темных семечек. Уилл отдернул руку и лизнул пальцы. Арбуз! Рядом с Кэлом стоял второй разбитый ящик. Когда Уилл его отодвинул, оттуда посыпались мандарины, груши и яблоки. Похоже, Кэл мягко приземлился на ящики с фруктами.

— Слава богу, слава богу, — повторял Уилл, легонько тряся брата за плечи. Но голова Кэла безжизненно свешивалась вниз. Не зная, что еще предпринять, Уилл взял его за запястье, чтобы проверить пульс.

— Не трогай меня! — Кэл отдернул руку, сонно приоткрыв глаза, и обиженно застонал. — У меня голова болит, — пожаловался он, потирая лоб.

Потом он поднял другую руку и озадаченно уставился на зажатый в ней банан. Тут Кэл почувствовал аромат спелых фруктов и вопросительно посмотрел на брата.

— Что случилось? — проорал он, пытаясь перекричать грохот поезда.

— Повезло тебе — свалился в вагон-ресторан! — ухмыльнулся Уилл.

— Чего?

— Неважно. Лучше попробуй сесть, — предложил Уилл.

— Сейчас.

У Кэла кружилась голова, но в остальном он был невредим. Убедившись, что брат, приняв арбузную ванну, отделался всего лишь несколькими синяками, Уилл отполз от него и решил вернуться к исследованию поезда. Он помнил, что надо забрать рюкзаки из передних вагонов, но торопиться было незачем. Имаго говорил, что путешествие будет долгим, к тому же Уиллом снова овладело любопытство.

— Я пойду… — крикнул он Кэлу.

— Чего? — откликнулся младший брат, приложив руку к уху.

— Погуляю, — сказал Уилл, подкрепив объяснение жестами.

— Хорошо! — прокричал в ответ Кэл.

Уилл пробрался через бушующее море светосфер в хвосте вагона на заднюю площадку и приподнялся. Между вагонами поблескивала сцепка, а внизу неслись сверкающие рельсы, отполированные сотнями колес. Мальчик посмотрел на следующий вагон, всего в метре от него, и не задумываясь перелез через перила. Несмотря на тряску, он ухитрился дотянуться до площадки соседнего вагона и ухватиться за нее. После этого оставалось только прыгать.

Уилл влетел в следующий вагон и покатился по полу. Остановился он, только наткнувшись на кипу холщовых мешков. Больше в вагоне ничего не было, не считая нескольких сундуков в середине, так что мальчик прополз до самого конца и снова встал на ноги. Он надеялся увидеть, где кончается поезд, но дым и темнота не позволяли разглядеть ничего дальше следующего вагона.

— Сколько же их еще? — громко спросил сам себя Уилл и снова полез через перила задней площадки. На третий раз он наконец наловчился перепрыгивать через сцепку, не падая. Его жгло любопытство и желание добраться до конца поезда, но Уилл знал, что это может быть опасно. Имаго предупреждал, что в последнем, служебном вагоне скорее всего будет ехать колонист, а то и не один.

Мальчик перелез в четвертый вагон и пополз по брезенту, покрывавшему пол. Тут рядом что-то шевельнулось.

— Черт…

Испугавшись, что его сейчас поймают, Уилл изо всех сил ударил пяткой в темноту. Из-за неудобной позы пинок получился слабее, чем он рассчитывал, но под брезентом определенно что-то было. Уилл приготовился к новому удару.

— Не трогайте меня! — пробормотал кто-то жалобным голосом.

Брезент отлетел в сторону, и мальчик увидел в углу вагона съежившегося человека. Уилл тут же направил на него светосферу.

— Эй! — взвизгнул тот, прикрывая лицо от света.

Он посмотрел на Уилла, моргая. На щеках, покрытых толстым слоем грязи и копоти, виднелись светлые полоски от слез. Секунду человек молча глядел на него, потом радостно ахнул и расплылся в широченной улыбке. Это лицо, даже усталое и болезненно похудевшее, Уилл не мог не узнать.

— Привет, Честер, — сказал он, плюхаясь на пол рядом с другом.

— Уилл? — воскликнул Честер, не веря своим глазам. — Уилл! — заорал он во все горло.

— Ты же не думал, что я тебя брошу одного? — прокричал Уилл в ответ.

Теперь мальчик понял, что задумал Имаго. Он знал, что Честера отправят в изгнание и повезут в Глубокие Пещеры на этом самом поезде. Старый хитрец знал это с самого начала.

Из-за шума двигателя и стука колес разговаривать было невозможно, но Уилл был счастлив уже потому, что снова был рядом с Честером. Он широко улыбнулся, наслаждаясь чувством облегчения от того, что его друг в безопасности. Уилл откинулся на стену вагона и закрыл глаза в эйфории. Наконец-то в этой мучительной, кошмарной ситуации, из которой он никак не мог выбраться, появилось что-то хорошее, что-то правильное. Честер жив! Ничто не значило для Уилла так много!

К тому же он ехал к отцу, и его ждало самое удивительное приключение в жизни — путешествие в неизведанные миры. От прошлой жизни у Уилла остался только доктор Берроуз, и мальчик твердо вознамерился отыскать его, где бы он ни был. И тогда все снова будет в порядке. У них все будет хорошо: у Честера, у Кэла и у него с папой. Эта мысль сияла у Уилла в голове ярчайшим маяком.

Внезапно будущее перестало казаться ему таким уж мрачным.

Уилл открыл глаза и наклонился к уху Честера.

— Не пойдем завтра в школу! — крикнул он.

Мальчики расхохотались, но их смех заглушался шумом поезда, набиравшего скорость и плевавшегося черным дымом. Поезда, который уносил их все дальше от Колонии, от Хайфилда, от всего, что они знали, в самый центр земли.

Эпилог

Стояло чудесное январское утро. Солнце мягко пригревало, совсем по-весеннему. Ярко-голубой полог неба не заслоняли высокие здания; кое-где вдали кружили стайки чаек, взмывая в восходящих потоках воздуха. Если бы время от времени по набережной не проносились машины, можно было бы подумать, что это маленький прибрежный городок или сонная рыбацкая деревушка.

Но это был Лондон, и деревянные столы перед пабом постепенно заполнялись — хорошая погода многих соблазняла выбраться из дома. За одним устроились трое мужчин в темных костюмах, бледные, как большинство офисных работников. Склонившись над столом, они громко разговаривали, перекрикивая друг друга, и хрипло смеялись, словно ссорящиеся вороны. Рядом сидела совершенно другая компания — тихие студенты в джинсах и застиранных футболках, которые переговаривались чуть ли не шепотом, прихлебывая пиво и временами сворачивая сигареты-самокрутки.

Реджи сидел один на деревянной скамье в тени здания и потягивал свою пинту пива — четвертую за день. Он немного опьянел, но решил не отказывать себе в удовольствии, раз уж других планов на сегодня у него не было. Он запустил руку в миску с сушеными анчоусами, стоявшую рядом с ним, и задумчиво захрустел мелкой рыбкой.

— Привет, Реджи! — сказала одна из официанток, нагруженная пустыми стаканами, которые она собирала со столов.

— Привет, — нерешительно ответил он, так и не вспомнив ее имя.

Девушка дружелюбно улыбнулась ему и, толкнув дверь бедром, ушла внутрь паба. Реджи много лет появлялся в заведении, но в последнее время превратился в завсегдатая и почти каждый день заходил отведать любимых закусок: сушеных анчоусов или жареной трески с картошкой.

Это был спокойный и замкнутый человек. Помимо того, что он всегда оставлял чрезмерно щедрые чаевые, он выделялся из череды клиентов своей внешностью. У Реджи были роскошные белые волосы. Иногда он, словно стареющий байкер, заплетал их в косу, сползавшую на спину обесцвеченной змеей, а иногда распускал и становился немного похож на пуделя после купания. В любую погоду он носил черные очки и нигде их не снимал. Одежда его была замысловатой и старомодной, как будто он одалживал ее у театрального костюмера. Обсудив эксцентричного гостя, работники бара сошлись на том, что он безработный музыкант, бывший актер или даже непризнанный художник, каких в этом районе попадалось немало.

Реджи откинулся на стену и довольно вздохнул. В паб вошла миловидная худенькая девочка в цветастой косынке и стала ходить от стола к столу со своей ротанговой корзинкой, продавая черенки вереска, обернутые снизу фольгой. Эта картина могла бы служить иллюстрацией к роману викторианской эпохи. Реджи улыбнулся и подумал, как же удивительно, что цыганки до сих пор торгуют такими невинными вещами, когда вокруг на плакатах огромные компании беспрестанно рекламируют свои товары.

— Имаго.

Это имя донес до него легкий ветерок, оно послышалось в скрежете колес помятой машины, завернувшей за угол. Реджи вздрогнул и с подозрением поглядел на старика с тростью, бредущего по тротуару. Его щеки покрывала серая щетина, как будто он забыл побриться с утра.

Девочка с вереском прошла мимо со своей корзинкой. Имаго рассмотрел старика, потом окинул взглядом других посетителей паба. Наверное, он просто стал слишком нервным. Ничего не было. Ему почудилось.

Имаго поставил миску с анчоусами себе на колени и съел еще горсть, запив ее пивом. Вот это жизнь! Он улыбнулся и вытянул ноги.

Никто не видел, как внезапный спазм прижал его к стене, а потом заставил упасть со скамейки, чудовищно исказив его лицо. Когда он рухнул на землю, глаза у него закатились, рот раскрылся, а потом закрылся, на этот раз навсегда.

Он был мертв задолго до приезда скорой. Поскольку он мог свалиться с носилок, два медбрата потащили окоченевший труп на руках, поддерживая под локти. Толпа зевак с интересом наблюдала, перешептываясь, за тем, как тело Имаго, застывшее в сидячей позе, словно статуя, погрузили в машину скорой помощи. Как ни пытались спасатели разжать крепко вцепившиеся в миску с рыбой мертвые пальцы, у них ничего не вышло.

Бедняга Реджи! Работники паба редко беспокоятся о здоровье клиентов, но его смерть взволновала их всерьез. Особенно после того как кухню закрыли и часть персонала уволили. Через некоторое время им сообщили, что в еде погибшего обнаружили редкое соединение с высоким содержанием свинца. Вероятность того, что оно образуется в теле анчоуса, крайне мала — на миллион рыбок придется в крайнем случае одна ядовитая. Организм Реджи просто перестал функционировать — реагируя на токсический шок, его кровь моментально свернулась, словно быстрозастывающий цемент.

На дознании коронер не особенно распространялся о природе яда. На самом деле он был совершенно сбит с толку, обнаружив в теле следы сложных химических соединений, о которых никто не имел ни малейшего представления.

Только девочка, смотревшая на скорую помощь с другой стороны улицы, знала, в чем дело. Она развязала косынку и бросила ее в канаву, встряхнув угольно-черными волосами. С довольной улыбкой она надела темные очки, подняла голову и посмотрела на безоблачное небо. Уходя, она тихонько напевала:

— Ты мое солнышко… Ты мое солнышко…

У нее было еще много дел…

Посвящение

Мы посвящаем эту книгу нашим многострадальным семьям и друзьям, которые неизменно поддерживали нас в этом безумном начинании, Барри Каннингему и Имоджен Купер из издательства The Chicken House за то, что содействовали нам и не дали сойти с пути истинного, Питеру Штраусу из Rogers, Coleridge and White за то, что он помог двум парням, бродившим под дождем, Кейт Игэн и Стюарту Уэббу, а также нашему другу Майку Парсонсу, продемонстрировавшему чудеса храбрости.

Оглавление

Часть первая Прокладывая путь

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 12

  Глава 13

  Глава 14

  Глава 15

  Глава 16

  Глава 17

  Глава 18

  Глава 19

Часть вторая Колония

  Глава 20

  Глава 21

  Глава 22

  Глава 23

  Глава 24

  Глава 25

  Глава 26

  Глава 27

  Глава 28

  Глава 29

  Глава 30

Часть третья Вечный город

  Глава 31

  Глава 32

  Глава 33

  Глава 34

  Глава 35

  Глава 36

  Глава 37

  Глава 38

Эпилог

Посвящение X Имя пользователя * Пароль * Запомнить меня

Регистрация

Забыли пароль?