«Шёпот тёмного прошлого»

Оксана Панкеева Шёпот тёмного прошлого

Пролог

Почтенный мэтр Истран, придворный маг королевского дома Ортана, не любил гадания. Вернее сказать, он вообще крайне редко прибегал к подобному способу прояснения ситуаций — предсказания и ясновидение не относились к числу умений, которыми старый чародей мог бы блеснуть перед коллегами. Но иногда на него все-таки находило настроение раскинуть потрепанную колоду, чудом сохранившуюся еще со времен ученичества. Это странное желание посещало почтенного мэтра в те редкие минуты, когда он чувствовал — что-то идет не так, но облечь свои смутные сомнения в более внятную форму не получалось. Как раз в последние дни придворного мага преследовало неясное ощущение если не опасности, то, по крайней мере, крупных неприятностей.

В тот вечер двадцать восьмого дня Сиреневой луны мэтр Истран должен был сопровождать своего короля на официальную встречу с драконом-изгнанником, которому его величество пообещал убежище и защиту. Мэтр Силантий, драконовед и переводчик, собирался переместить нового необычного подданного телепортом, но почему-то запаздывал — либо возникли трудности с размерами объекта, либо старый маг просто перепутал время, что с ним случалось. Его величество Шеллар III высказал недовольство неорганизованностью некоторых господ и тут же нашел себе какое-то занятие. А придворный маг, намереваясь последовать его примеру, вдруг опять подумал о своих сомнениях и решил попробовать раскинуть карты, раз уж другие методы ничего не проясняют.

Итак, будущее настоящее… Существо и заклинание вытаскиваются наугад из колоды и выкладываются в центр. Мастер-Вор. Обычно обозначает собрата по классу, достигшего высокого положения. Простая карта, без особых нюансов. И толкуется просто: сегодня на встрече с коллегами обязательно всплывает в разговоре его величество Шеллар III. Совершенно верно, кто же еще? Никакое безобразие без него не обходится.

Этого короля можно считать самым трудным воспитанником придворного мага за последние сто лет. Ребенок, от рождения лишенный человеческих чувств, будучи наделенным выдающимся умом и неукротимой жаждой познания, доставлял больше хлопот, чем все его кузены вместе взятые. С годами легче не стало. Хотя принц, а впоследствии король, научился почти всему, чего ему недодала природа, чувства свои он все равно предпочитал скрывать. К примеру, признание в любви из него невозможно было выдавить ни при каких обстоятельствах. Шеллар почему-то упорно считал, что с его внешностью не стоит рассчитывать на взаимность, а безответная любовь принижала его достоинство. Просто удивительно, как у его величества хватило духу сделать предложение баронессе Арманди? Наверное, только потому, что поклялся жениться. Иначе до сих пор ходил бы и молча вздыхал. А ведь любит король одноглазую воительницу искренне и всерьез. Иначе не бросился бы заслонять собой от брошенного на их свадьбе отравленного дротика. Скорей всего именно этот вопрос и беспокоит коллег. Это можно проверить второй картой — заклинанием. Дыхание Жизни — возвращает отыгранную карту из отбоя в колоду. Ну вот, все правильно, желают знать коллеги, как вышло, что король жив, хотя по всем законам природы отравленный дротик должен был свести его в могилу. Придется заранее подумать над приемлемым объяснением. Не рассказывать же им правду… Слева посередине выкладывается ближайшее прошлое. Так и думал, выпала карта-перевертыш — Двуликий Шут. Точно, не врут старые карты. Параметры атаки и защиты меняются местами в зависимости от того, какой стороной повернуть. Да, реальный придворный шут тоже имеет второе лицо. И даже не одно.

О том, что господин Жак — переселенец, знал очень ограниченный круг лиц. Переселенцы были в этом мире обычным явлением — время от времени они появлялись сами собой рядом с телом умершего мага. Или возникали в руках неопытного ученика чародея вместо какой-нибудь полезной вещи, за которой тот пытался дотянуться магическим путем и промахнулся. Тот из них, кто оказывался живым, оставался в новом для себя мире, поскольку назад вернуться уже не мог. Ведь прежде чем переместиться, все они в своем мире умерли. Обычно переселенцы как-то приспосабливались, находили место в жизни и не скрывали своего происхождения. Но у Жака была весомая причина таиться. До своего появления в Ортане он успел побывать в Мистралии, и его до сих пор разыскивала мистралийская разведка. Жак интересовал их как специалист по компьютерам. Его пытались насильно подключить к работе в подпольном исследовательском центре, где мистралийское правительство разрабатывало военную технику по образцу соседних технологических миров. Но оказалось, что этот непутевый парень, хотя и трус, сумеет выкрутиться из любой ситуации. Сбежал хитрец Жак из неприступной тюрьмы Кастель Милагро, несмотря на супернадежную систему охраны. Попутно он перепортил кучу уникальной аппаратуры, в этом мире не производимой, и утащил с собой государственного преступника. Еще бы его после этого не разыскивали!

Сначала придворный маг ломал голову, зачем король приютил и пригрел этого оболтуса, скрыл от преследователей, приблизил ко двору, почему вообще с ним подружился. Потом понял, заметив, как долго и с каким интересом беседуют эти люди, разные настолько, что кажутся полной противоположностью. Шеллар III был любопытен сверх всякой меры и желал знать о родном мире Жака буквально все. Однажды Жак случайно обмолвился, что его соотечественники проводят какие-то секретные исследования здесь, и король воспылал желанием пообщаться с этими господами. Те, в свою очередь, знакомиться с его величеством категорически не хотели. Жак их в этом горячо поддерживал и даже не пытался искать каких-либо контактов со своим миром, чтобы работники службы «Дельта» случайно не попались на глаза Шеллару III. Но обстоятельства все-таки вынудили осторожного шута рискнуть и обратиться к землякам за помощью. Чудодейственное зелье, исцеляющее от любых ядов — вот что помогло спасти короля Ортана. Понятно, что об этом мэтр Истран рассказать коллегам никак не мог. Придворный маг вздохнул — с одной стороны, хорошо, что Двуликий Шут лег слева — может, все ограничится прошлым и не отразится на будущем. Прояснить это может следующая карта…

На хитрую физиономию Шута выпал жуткого вида оскаленный череп. Страх, лишает способности атаковать на два хода. Ну, это объяснимо. Бедняга Жак постоянно чего-нибудь боится. Жаль, что эта карта не говорит ничего конкретного. Будем надеяться, что все это действительно осталось позади.

Прошлое продолженное, слева внизу. То, что уже произошло, но еще будет иметь последствия. Эльф-Лютнист? Странно, ведь эльфы давно не живут в этом мире. Единственный чистокровный эльф, которого мэтр имел честь видеть за последние триста лет — разгильдяй Хоулиан, который забрел из своего мира повидать сына, да так и застрял здесь по причине внезапной роковой страсти. Разумеется, безответной, ибо предметом его воздыханий стал первый паладин короны, принц-бастард Элмар, бесконечно далекий от эльфийских представлений о любви. Бедняге можно только посочувствовать — ведь влюбленный эльф сидит каждый вечер на ограде и с томными вздохами пялится в окна.

Нет, вряд ли Эльф-Лютнист может означать именно этого непутевого эльфа. Хоулиан, кажется, вообще с музыкой не дружит, у него способности к скульптуре или еще к чему-то изобразительному. Полуэльф принц Мафей тоже маг и художник, не должен бы выражаться этой картой. Может, это второй ученик мэтра Истрана? Тоже полуэльф и тоже принц, как раз склонен к поэзии и музыке…

Уважаемые читатели! Если вам когда-либо захочется сделать знакомому магу капитальную пакость на ближайшие полсотни лет, подкиньте ему ученика-полуэльфа. Может, чародей захочет вас потом за это проклясть, но поверьте, хлопот вы ему добавите столько, что вряд ли он выберет для этого время.

Мэтру Истрану никто таким образом не мстил. Во всех отношениях «королевский подарок» преподнесла ему сама судьба. Хорошо, что на этот момент Мафею — юному потомку эльфа — исполнилось всего пять лет и кроме обучения магии его можно было еще воспитывать. Конечно, годам к шестнадцати принц стал отбиваться от рук как обычные человеческие подростки, но все же что-то еще можно успеть вложить в эту ветреную головку.

Со вторым учеником Истрана, Орландо — потомком Хоулиана — так не вышло. Он попал к мэтру совсем недавно. И что прикажете делать, когда подобное чудо приходит к вам в тридцать шесть, с полным набором пороков, свойственных взрослому мужчине, и детским ко всему этому отношением? И отказать-то нельзя, ведь станет заниматься самостоятельно, а к чему это может привести, любой мало-мальски опытный маг прекрасно понимает. Тот случай, когда энтузиаст-самоучка просто потерялся между мирами, можно считать счастливым. Ведь ничего с ним не случилось, и дорогу домой сумел найти. А могло быть и похуже. Вот почтенный мэтр и возится с двумя оболтусами из-за своего добросердечия. Впрочем, если боги над Истраном сжалятся, может быть, от второго ученика они его избавят. У Орландо или товарища Пассионарио, как его называли подчиненные повстанцы, другая судьба, свое предназначение. Он — последний принц королевского дома Мистралии и должен рано или поздно занять свое место на троне, после чего на уроки магии у него просто не останется времени.

Так кто же все-таки этот непонятный Эльф-Лютнист? Хоулиан, Мафей или улыбчивый мистралиец Орландо? Что скажет вторая карта? Ага… Волшебное зрение, позволяет увидеть карты противника. Значит, все же великовозрастный ученик. Это у него есть дар предвидения, и как раз недавно он видел нечто важное. Значит, его видения имели смысл, и надо попытаться разобрать, что они могут означать. Тот абстрактный «конец света», о котором он говорил, не внушает доверия, да и вероятность разгрома повстанческой армии, которой он руководит, тоже весьма спорна. Обстоятельства с тех пор успели измениться, и, будем надеяться, к лучшему…

Прошлое неоконченное, слева вверх. Мастер-Лучник. Тут уж никаких сомнений быть не может. Товарищ Кантор — воин-стрелок. Он, конечно, не лучник, но толкование условно, тем более учитывая, что ни арбалетов, ни огнестрельного оружия еще не было в те времена, когда создавались эти карты. Но почему выпал именно он? Как раз его злоключения следовало бы считать законченными. В самом деле, сколько же можно! Фортуна как будто задалась целью медленно доконать этого мистралийца. Во всяком случае последние годы она, похоже, только этим и занималась. Началось все почти шесть лет назад, когда молодого, но уже известного барда Эль Драко арестовали у себя на родине по банальному обвинению в заговоре, что в переводе на человеческий язык означало — не прогнулся вовремя перед очередным правительством. Потом исправительный лагерь, побег, повторный арест, застенки Кастель Милагро, где незадачливый беглец потерял руку и большую часть лица. Могло быть еще хуже, но по удачному стечению обстоятельств именно он попался под руку переселенцу Жаку, когда тот совершал свой дерзкий побег. А вот потом… Искалеченный и потерявший рассудок бард исчез на несколько лун и возник среди повстанцев Зеленых гор. Причем с двумя руками, другим лицом и изрядным провалом в памяти. Даже личность его изменилась до неузнаваемости. Трудно сказать, что было тому причиной — пережитое потрясение, потеря Огня, который есть в душе у каждого барда, или предательство любимой женщины, — но жизнерадостный Эль Драко превратился в хладнокровного убийцу. Возможно, таким он и остался бы до конца своих дней, но… то ли просто с течением времени, то ли по причине каких-то событий, угасший Огонь стал постепенно возвращаться. Кажется, сам Кантор этого не заметил, так как до сих пор не может понять, что с ним происходит, и очень по этому поводу нервничает. Свою вспыхнувшую любовь списывает на дурацкое колдовство, а изменения в характере — на расшатанные нервы.

Что же нам скажет следующая карта? Какие именно похождения товарища Кантора следует считать неоконченными? Вот те раз… Отраженный Удар — атакующие существа получают повреждение, равное тому, что нанесли противнику. Обычно расшифровывается как месть или продолжение уже имеющегося конфликта. Неприятно… Может, крепко побитый господин Дорс продолжит трепыхаться? Никак не успокоится почтенный голдианский предприниматель, что не получилось все так, как он хотел? Сам виноват — если мистралийские повстанцы заказали партию оружия, а вы клиентов решили обмануть, стоит ли удивляться, что они разнесли вам склад и перебили охрану? Если вам захотелось узнать подробнее о скрываемых способностях товарища Амарго и вы с этой целью несколько дней усердно знакомили Кантора с вашим штатным палачом, а когда мистралиец сбежал, попытались похитить его девушку, стоит ли кого-то винить в последствиях? Вполне можно понять, почему Кантор застрелил вашего мага, принц Элмар сломал шею вашему бравому подручному, а его величество очень разгневался. Шеллар, как известно, в гневе страшен и очень не любит, когда кто-то портит жизнь его друзьям, да еще так нагло — в самом центре столицы, за два квартала от департамента Порядка и Безопасности. И вы, несомненно, понимаете, что все неприятности, которые на вас свалились после всего происшедшего, — дело рук его величества, но никаких явных доказательств обнаружить не можете. Видимо, эта история еще не закончена. Потому и выпал Кантору Отраженный Удар.

Придворный маг недовольно покачал головой и положил карты справа от центральной — ближайшее будущее. Странно, вроде бы дракона следует считать уже временем настоящим. Можно сказать, почти прибыл… Второй картой на Дракона ложится Зеркало — заклинание, удваивающее значение предыдущей карты. Неужели нам под шумок подсунут еще одного дракона, и бредовые мечты его величества о драконьем заповеднике и военно-воздушных силах приблизятся к реальности? Мэтр Истран похолодел — может, именно поэтому и задерживается Силантий? Нет-нет, теперь обязательно надо лично проследить и пресечь это нашествие. Когда Шеллар, ни с кем не советуясь, во время переговоров с вождем стаи драконов пообещал принять под свое покровительство изгнанника, придворный маг вмешаться не успел. Но на этот раз он точно молчать не станет. Одного дракона его величеству для общения вполне хватит. А если начать разводить их здесь, так скоро людям места мало станет. Так недалеко и до народных протестов.

Будущее дальнейшее корректируемое, справа вниз. То, исполнение чего зависит от обстоятельств. Первая карта… ох, нехорошо… И почему этот одиозный Темный Магистр все время вызывает ассоциации только с одним человеком, хотя стандартная трактовка этой карты — любой нехороший человек, наделенный достаточной властью или же могуществом, чтобы устроить гадателю неприятности. Может потому, что для данного гадателя круг подобных господ очень и очень ограничен? Все равно неприятно. И чего же стоит ждать от этого нехорошего человека без фамилии?.. Вторая карта. Возвращение из мертвых? Это уже слишком! Хотя на самом деле карта означает возвращение убитого существа с изменением параметров, а толкуется как слуга, посланец, наемник. Надо будет уточнить у кого-нибудь из коллег, как следует расшифровывать подобный расклад. У кого-то из молодых, кто сможет взглянуть непредвзято. Может, стоит уже Мафея обучить?.. Впрочем, пусть сначала научится не впадать в истерику после каждого вещего сна. А пока посмотрим, чем же это нехорошее будущее можно скорректировать. Вот тут рядышком у нас ложится Маленькая Дикарка, символизирующая девочку-сорванца или же девушку соответствующего типа. Скорей всего, переселенка Ольга, непредсказуемая, взбалмошная и известная своей способностью все делать неправильно. Она даже похожа чем-то на карточную варварку — та же встрепанная прическа, безумная решимость в глазах, только топорика занесенного не хватает. Действительно, что бы она ни делала, все на первый взгляд кажется неверным, но в результате все заканчивается хорошо. Чего стоит ее идея собрать команду для битвы с драконом из жертв, ему же предназначенных! А получилось все наилучшим образом. Хочется надеяться, что их любовь с Кантором тоже сложится так же удачно. Но как же эта юная переселенка из иного мира может помочь в этой ситуации? Следующая карта… Неудача. Карта противника теряет способность атаковать на один ход. Толкуется же в прямом смысле — как неудача…

Будущее дальнейшее ожидаемое. События, которых гадающий давно ждал и наконец имеет шанс дождаться. Таинственный Незнакомец, он же Маска, он же Черный Призрак — карта может приобретать разные параметры в зависимости от цвета и количества Силы, используемого для наполнения. Обозначает человека пропавшего или скрывающегося. Неужто объявится наконец уважаемый коллега мэтр Максимильяно, канувший в неизвестность полтора десятилетия назад? Хорошо бы с ним встретиться. За это время накопилось столько всего, что хотелось бы обсудить…

Еще в те времена, когда они водили знакомство, Максимильяно дель Кастельмарра, один из младших придворных магов королевского дома Мистралии, вызывал некоторые сомнения у коллег. Ходили даже слухи, что он самозванец, но проверить, так ли это, никому не удалось. Юный мистралиец постоянно носил несколько щитов, сквозь которые никто не мог пробиться. Магия, использованная для их создания, была далека от классической, и взломать настолько чуждые заклинания ни у кого не получилось. Со временем слухи поутихли, поскольку все имели возможность убедиться в порядочности младшего придворного мага и его несомненной верности королевской семье. Неожиданно он бесследно пропал, после чего всякие попытки разобраться потеряли смысл. Но сомнения так и не оставили почтенного мэтра Истрана. Что-то странное было в молодом мистралийце, что-то неуловимо чуждое и непривычное. Долгое время все знакомые маги сходились во мнении, что это впечатление создает его необычная Сила и нестандартные приемы магии, которым мэтр Максимильяно обучился на каких-то далеких островах.

Во всяком случае так утверждал он сам. И только совсем недавно его величество Шеллар III путем логических рассуждений нашел разгадку всех неясностей, так беспокоивших придворного мага. Мэтр Максимильяно действительно не был тем, кем себя называл. Более того, он вообще не был жителем этого мира. И даже переселенцем. Этот милый юноша… впрочем, какой он юноша, теперь уже, наверное, старик… был агентом под прикрытием, сотрудником секретной службы одного из соседних миров. И очень хотелось бы верить мэтру Истрану, что эта организация действительно, как утверждает Жак, занимается здесь только научными исследованиями и заботится лишь о сохранении равновесия между мирами. Как раз недавно исчезнувший приятель внезапно нашелся. Мэтр Истран с удивлением узнал, что бывший агент вовсе не отошел от дел, а всего лишь продвинулся по службе и через своих подчиненных оказывает посильную помощь мистралийскому принцу в борьбе за трон. И даже общается с ним лично. Орландо пообещал устроить их встречу, как только немного разберется с делами. Так что же скажут об этом карты?

Нет, положительно странно складывается сегодня гадание! Почему выпала Паутина, блокирующая насмерть любое летающее создание? Толкований может быть около десятка. Начиная с того, что намеченной встрече будет что-то препятствовать.

— Мэтр! Где вы? Они уже прибыли!

В коридоре послышались торопливые шаги короля, и придворный маг понял, что закончить гадание так и не удастся. Шеллар не соизволит отложить знакомство с драконом на лишних пять минут. Да и стоило ли вообще раскладывать карты, если они все равно ничего не прояснили, а только добавили сомнений?

Может быть, этой колодой и вовсе не стоит гадать? Ведь никто не гарантирует, что великовозрастные ученики не отыскали уже ее как-нибудь в столе у наставника и не сыграли партию-другую в «Битву магов»…

Глава 1

Ибо на нас, чародеях, лежит ответственность за судьбы мира!

А. Сапковский

Лондра всегда отличалась мерзким климатом. Зарубежные гости этого славного королевства часто и дружно кляли «паскудную лондрийскую погоду» в целом и все ее проявления в отдельности. Сейчас, в начале лета, там было холодно и, как обычно, сыро. Более того, шел дождь. Стекла, мерно звеневшие под ровной дробью ливня, гулко вздрагивали при каждом раскате грома, и даже сквозь тяжелые шторы было видно, как темное небо рассекают молнии. Словом, стояла обычная «паскудная лондрийская погода», и в сравнении с ней комната, в которой горел камин и мягко светились магические шары, казалась особенно уютной. Вероятно, именно поэтому все собравшиеся дружно молчали, словно боясь спугнуть это тихое ощущение тепла и уюта.

Хозяйка, изящная молодая женщина с идеально уложенной прической и в строгом черном платье, на котором отсутствовало даже такое скромное украшение, как белый воротничок, взглянула на часы и нарушила тишину:

— Это просто неприлично. Господа, сколько мы еще должны ждать?

— Ну да, — весело хмыкнул разбитной четверть-эльф весьма легкомысленного вида и цапнул со стола печенье. — Даже я уже добрался, а их все нет! Приятно сознавать, что я не самый безалаберный в этой компании, как вы всегда утверждаете.

— Я уже смирилась с тем, что Силантий никогда не приходит вовремя, — продолжала дама, не обращая на шутника внимания, — он вообще немного не от мира сего. Но за Истраном такого до сих пор не водилось.

— Вот именно, — низким, чуть глуховатым голосом отозвался могучий седой кентавр. — Морриган, ты же знаешь, Истран человек обязательный, и если он задерживается, то у него на то наверняка очень уважительная причина.

— А вдруг он вовсе не придет? — прищурившись, предположил четверть-эльф, между делом жонглируя тремя печеньями. — А если там и в самом деле что-то нечисто и он… скажем так, побоится разборок?

— Думай, что говоришь, Ален! — возмущенно тряхнул гривой кентавр. — Как ты мог предположить, что Истран на такое способен? Да он порядочней тебя в дюжину раз!

— И прекрати играть с едой, — добавила Морриган тоном старой прожженной школьной училки.

— Разное бывает, — ничуть не смутился Ален, однако печенье подбрасывать перестал. — Ты же знаешь, как он всегда трясется над своими воспитанниками, а тут такое горе… Мог и умом тронуться. А безумному магу, сами знаете, законы не писаны ни человеческие, ни высшие. Чем не причина? А, Джоана? Ты-то чего молчишь?

Уже знакомая нам мэтресса Джоана отставила бокал и пожала плечами.

— Спор беспредметный и бесцельный. Толку от ваших гипотез? Придет коллега Истран, сами у него и спросите. Заодно проверите, в своем ли он уме и правду ли говорит. А строить предположения, не имея никаких фактов, занятие глупое и пустое. Тем более я не настолько хорошо с ним знакома. Хирон обо всем знает лучше, почему бы ему не поделиться с нами своим мнением, тем более что на днях он встречал его величество?

— Видел, — согласился кентавр, — и могу вас заверить, что король совершенно доподлинно жив.

— Ты это на глаз определил? — уточнила Морриган.

— Обижаешь. Я его как следует прощупал. Или ты считаешь, что раз я не балуюсь некромантией, пользуясь, как некоторые, своим служебным положением, так уже не в состоянии отличить живого человека от зомби?

— Перестань так шутить, — холодно оборвала его красавица, — а то молодежь может принять это за правду. Как насчет возможной подмены?

— Не берусь утверждать точно, но мне кажется, это полная чушь. Я, конечно, не настолько хорошо знаю Шеллара III, чтобы сразу определить, не двойник ли он, но сомневаюсь, что столь уникального господина вообще возможно кем-либо подменить. А что говорит по этому поводу твой король, Морриган? Они ведь знакомы с детства, и если бы что-то было не так, Элвис бы сразу заметил.

— Он тоже считает, что слухи эти полная чушь. Однако причину своих умозаключений прячет за вежливой улыбкой и не говорит обо всем даже мне… Джоана, а об этом и думать забудь.

— А что я такого подумала? — вспыхнула мэтресса.

— На твоей хищной физиономии ясно написано все, о чем ты подумала. «Вот бы кого пошмонать!» И не мечтай. Сканировать королей тебе никто не позволит.

— На себя посмотри, — не осталась в долгу Джоана, — добродетельная ты наша.

Морриган демонстративно достала зеркальце, полюбовалась на себя и сообщила:

— Мне нравится то, что я вижу. А тебе, детка, собственное отражение доставляет массу разочарования, потому ты и ехидничаешь. Тебе просто завидно, что ты впятеро моложе меня, а выглядишь как сорокалетняя тетка.

— Дамы, дамы! — рассмеялся Ален. — Вы равно прекрасны, и незачем ссориться из-за ерунды. Может, пока коллеги опаздывают, мы на полчасика уединимся? А Хирон пока покараулит…

— Охальник! — возмущенно фыркнула Джоана. Морриган, поджав губы, изрекла:

— Чем за юбками бегать, лучше бы за своим королем присматривал. Вырастил позорище…

— Ну вот… — недовольно поморщился эльф. — Как только у вас кончаются аргументы, тут же начинается… Разве я виноват, что он таким получился? У каждого бывают ошибки, как и неудачные воспитанники. Вы Кендара вспомните, неугомонного агрессора, которого даже Истран не всегда мог удержать. И, между прочим, если бы моего короля не долбали так за его нестандартную сексуальную ориентацию, он, может, и пил бы меньше.

— А если бы он вел себя подобающе и хотя бы соблюдал видимость приличия, его бы никто и не долбал. За такое с позволения сказать воспитание, вернее отсутствие такового, тебя вообще следовало бы выгнать с треском, как Павлину.

— Прям уж, — обиделся Ален. — Так уж и с треском. Никто бы и Павлину не выгнал, если б она не полезла в бутылку и не затеяла тогда драку. Вздрючили бы как следует и оставили, хотя и стервозная она была баба.

— Это потому, что тебе не давала? — съязвила Джоана. — И что, когда ее поменяли на Силантия, дела пошли лучше?

— Лучше, — серьезно ответил Хирон. — Павлина была никудышным воспитателем. Хотя как маг она была специалистом высочайшей квалификации, доверять детей капризной женщине с неуравновешенным характером нельзя, я это говорил и раньше. Она меньше ста лет провела при дворе Поморья, а взгляните на результаты: своевольный вздорный Зиновий, сварливая и злобная Лисавета, безмолвный затворник Пафнутий, который прячется от жизни среди своих кошек…

— Перестань, — беззаботно махнул рукой Ален. — Павлина, конечно, была еще та стерва, но все не так уж трагично. Зиновий хотя и вспыльчивый, но не злой, а если бы его батюшка не женился на мистралийке, то, может, он получился бы поспокойнее. А Пафнутий очень даже славный парень, не особо разговорчивый, но добрый и мудрый. Ну, о Лисавете я молчу, таких вообще надо либо топить в младенчестве, либо выдавать замуж в двенадцать и желательно за варвара…

— Так ты со мной не согласен?

— Нет, ты прав, только немного преувеличиваешь. У всех есть недостатки. У Павлины были свои, у Силантия свои, и к ним надо просто относиться терпимее.

— Извини, но в таком деле, как воспитание правителей, некоторые «недостатки» воспитателя могут вылиться в катастрофу глобального масштаба. А Силантий… Хотя он и забывает обо всем на свете, когда речь заходит о драконах, и имеет свойство в таких случаях пренебрегать своими обязанностями, он все же несравненно порядочней, чем покойная Павлина. И мальчики у него воспитываются как подобает. В отличие от некоторых.

— Я и вижу, — усмехнулся Ален. — Принц Василий уже слегка свихнулся на драконах.

— Зато он не таскает в постель мальчишек и не пьет как матрос, — оборвала его Морриган.

— Господа, — устало попросил Хирон, — давайте помолчим.

— А вот и опоздавшие! — обрадовался Ален, указывая на телепорт. — Как думаете, кто? Спорим, Силантий?

— Проспорил, — недовольно бросил мэтр Истран, окидывая взором собравшихся. — Своей манерой спорить о чем попало ты напоминаешь мне нашего шута. И разгильдяй такой же. Прошу прощения, господа, за опоздание. Силантий прибудет минут через десять.

— Вы были вместе? — уточнила хозяйка замка.

— Вы же знаете, что Силантий сосватал нам молодого дракона на постоянное проживание? Вот его обустройством мы и занимались. Сейчас коллега даст ему последние наставления и придет. — Он обернулся персонально к хозяйке и с галантным поклоном поцеловал протянутую руку. — Ах, Морриган, и как тебе удается быть всегда столь юной и прекрасной? Меня прямо зависть берет, честное слово… Скажи кому, что мы ровесники, никто и не поверит…

— Странный комплимент, — усмехнулась Морриган.

— О боги, — хлопнул себя по лбу Истран, — как же я одичал со своими мальчишками! Просто разучился разговаривать с дамами! Морриган, я всего лишь хотел сказать, что мы знакомы со студенческих времен…

— А давайте не будем ударяться в воспоминания трехсотлетней давности и займемся делом, — предложил Ален. — Мы для чего здесь собрались?

— У тебя что, свиданка накрывается? — поддела его Джоана.

— Будет когда-либо порядок в этой комнате? — устало вздохнула Морриган. — Стоит ли удивляться, что в мире такое творится? Истран, значит, вы с Силантием были вместе? И ты не напомнил, что вас ждут? Или и сам забыл?

— Что ты, милая Морриган! Конечно, все помнил. Меня задержали не зависящие от меня обстоятельства. Если бы вы знали, господа, каких усилий стоило оторвать от этого дракона моего любопытного короля, которому срочно необходимо было задать бедняге двести сорок вопросов… А Силантию я, разумеется, напомнил, и он обещал через несколько минут быть.

— Что ж, — повела точеными плечиками Морриган, — подождем еще. А пока, чтобы не терять время, не расскажешь ли ты, что за скандал произошел на прошлой неделе?

— Какой именно?

— В Поморье. Вроде какой-то твой ученик наделал там шуму…

— А, это просто досадная случайность, — махнул рукой Истран. — Парень неосторожно выпил больше, чем следовало, и впал в невменяемое состояние. К счастью, ничего серьезного он натворить не успел.

— Ничего серьезного? — переспросила Джоана. — Дорс вне себя от злости и землю роет, пытаясь найти нахала, который разнес его дом и склад, а также научил внучку непотребным словам. Ты присматривай за учеником, а то, не ровен час, найдет…

— У твоего Дорса руки коротки, — усмехнулся Истран. — Даже если ты ему любезно продашь эту информацию за кругленькую сумму, чего от тебя вполне можно ожидать. Пусть ищет на здоровье, вряд ли у него получится до этого мальчика добраться. Но я бы на месте Дорса о другом беспокоился. Он нажил себе таких врагов, что не позавидуешь. А тебе, Джоана, я посоветовал бы держать любимого внука подальше от этого господина.

— Я не устаю ему это повторять последние десять лет, — вздохнула Джоана. — А под «такими врагами» подразумевается его величество Шеллар III? Кстати, ты можешь доступно объяснить, зачем король Ортана так вцепился в этого мистралийца?

— Ну, раз ты задаешь мне такие вопросы, может быть, объяснишь в свою очередь, почему в него так вцепился сам Дорс?

— Предлагаю сделку, — сказала Джоана. — Баш на баш. Только наедине и по секрету.

— Вы можете отложить ваши личные торговые вопросы до более уместного времени? — поджала губы Морриган. — Где же этот Силантий?!

Как бы в ответ на сей риторический вопрос, в центре комнаты снова возник телепорт, и почтенный Силантий, рассыпаясь в извинениях, стал приветствовать коллег.

— Давайте начнем, господа, — приступила к делу хозяйка, сев во главе стола.

Опоздавшие заняли кресла рядом с Джоаной и ее неизменным бокалом, кентавр поудобнее устроился на специальной кушетке, а непоседа Ален легко вспрыгнул на высокий табурет вроде тех, которыми пользовались Мафей и товарищ Пассионарио.

— Первым делом, — начала мэтресса Морриган, придворный маг Лондры, — мы хотели бы заслушать доклад нашего уважаемого коллеги из Ортана о том, что же все-таки произошло неделю назад на свадьбе его короля, поскольку вокруг этого события в последнее время возникли нездоровые слухи…

— Значит, свежие сплетни успели дойти и до вас? — усмехнулся Истран.

— Не обижайся, — обаятельно улыбнулся мэтр Ален, придворный маг Галланта. — Но мы хотели бы удостовериться, что это действительно только разговоры. Согласись, как-то подозрительно странно все у вас получилось. Вечером во всеуслышание было объявлено, что король умирает, а наутро он уже в полном здравии бегает по дворцу. Не верится, что ты ошибся в диагнозе, ведь ты лучший элементалист в мире, а пятая стихия вообще твоя специальность. Чтобы ты настолько неправильно оценил состояние пациента… Извини, это не выдерживает никакой критики.

— А что, собственно, вы ожидаете от меня услышать? — развел руками мэтр Истран, придворный маг Ортана. — Вы все достаточно квалифицированные маги, чтобы самостоятельно проверить подобные слухи и убедиться в их необоснованности. Насколько я знаю, некоторые это уже сделали. Почему же я должен оправдываться сейчас, как нашкодивший ученик?

— Не надо на меня коситься, — нахмурился почтенный Хирон, придворный маг Эгины. — Я действительно кое-что проверил и убедился, что ни о какой некромантии речи нет. Я тебе верю. Просто мне, как и всем остальным коллегам, интересно, что же все-таки произошло на самом деле. В этой истории действительно много неясного и странного. Нам не хотелось бы думать, что ты скрываешь от коллег, что бы то ни было.

— Несомненно, — поддакнула Морриган. — Мне это интересно в особенности. Как-то, знаешь ли, странно сознавать, что я, оказывается, не все знаю о ядах и противоядиях.

— Что ж, Морриган, — усмехнулся мэтр Истран, — должен тебя огорчить, действительно не все. Как оказалось, в мире существует некое волшебное универсальное лекарство от всех ядов. В том числе и тех, от которых теоретически не существует противоядия. Честно признаться, я и сам об этом не знал.

— И что же это?

— К сожалению, единственный… э-э… экземпляр, так сказать, чудесного снадобья употребил его величество, и я не успел сделать анализ. Поймите меня правильно, когда речь идет о жизни и смерти, я не мог позволить себе сидеть в лаборатории…

— Но потом, после этого! — воскликнула Морриган. — Должен же был остаться флакон или какая-то емкость, капли… крошки… или что там было…

— Увы, мне не удалось получить никаких остатков. Это был не флакон и не емкость, а нечто совершенно ни на что не похожее, оно каким-то образом всасывается через кожу и исчезает.

— Откуда оно взялось?

— Верный слуга его величества, который самоотверженно добыл это чудесное снадобье, никому не сказал, как раздобыл его. В качестве награды за свой выдающийся поступок попросил, чтобы его никогда об этом не спрашивали и даже имени его не разглашали.

— Какая скрытность, — усмехнулась Джоана, маг-консультант и родная бабушка президента Совета Магнатов Голдианы. — Просто познакомь нас, и все вопросы будут исчерпаны.

— Ни в коем случае. Этот человек знает слишком много государственных тайн, а ты очень любишь их добывать и продавать.

— Как-то чересчур уж складно и безвыходно все у тебя получается, — нахмурилась Морриган. — Мне кажется, ты все-таки что-то темнишь…

— Я сказал вам все, что знал об этом, господа, — твердо заявил мэтр Истран. — И все, что я сказал, правда. Если вас не удовлетворило мое объяснение и вы продолжаете питать недоверие к изложенным мною фактам, вам никто не мешает самим проверить и убедиться, что мой король действительно жив, что он — это он, не двойник и не оживший мертвец. Кстати, не обязательно изыскивать благовидный предлог, чтобы с ним встретиться, и обследовать его тайком, как это сделал коллега Хирон. Его величество совершенно добровольно позволит вам провести необходимые исследования, если вы попросите его об этом. Более того, он сам предложил, чтобы вы провели эту процедуру официально, в присутствии ваших монархов. Только я тебя убедительно прошу, Ален, проследи, чтобы твой король был трезв. Шеллар терпит его из последних сил, и когда-нибудь его терпение лопнет.

— Сколько можно! — скорчил жалобную мину Ален. — Чуть что, сразу я! Думаете, мне самому не надоело таскать домой спившегося монарха и выслушивать, что думает по этому поводу ее величество? Потерпите еще лет десять, больше он все равно не протянет.

— Давайте не будем отвлекаться, — прервал их Хирон. — Итак, господа, как вы полагаете, следует ли нам устраивать официальную проверку Шеллара? Мне кажется, это лишнее. Даже если там что-то не так, мы этого не выясним. Если бы это вообще можно было как-то обнаружить, нам бы не сделали такого щедрого предложения.

— В чем тогда подвох? — с интересом повела глазами Джоана.

— Интересный вопрос, — улыбнулась Морриган. — Понятно, что слухи, появившиеся в последнее время, очень не нравятся его воскресшему величеству и его придворному магу. Ясно, что, затевая публичное расследование, они ожидают официального опровержения сплетен. Однако от исчерпывающих объяснений коллега все-таки уклоняется. Я согласна с Хироном, мы ничего не обнаружим, поскольку дело, очевидно, не в подмене или некромантии. Значит, возможен некий третий вариант, которого не учли или до которого не додумались авторы слухов… или просто не стали использовать, поскольку ничего порочащего в нем нет. Мне хотелось бы, дорогой Истран, задать тебе один вопрос, чтобы проверить, уйдешь ли ты опять от ответа, скажешь правду или откровенно солжешь.

— Я весь внимание, — галантно раскланялся придворный маг Ортана.

— Твой король вообще смертен?

Присутствующие зашевелились, Джоана ахнула, непосредственный Ален вслух присвистнул.

— Поздравляю, Морриган, — покачал головой мэтр Истран. — Такой вариант даже мне не пришел в голову. Что ж, отвечу честно. По всем параметрам Шеллар такой же смертный человек, как и все. Однако точно в смертности человека можно убедиться единственным способом, и этого, как ты знаешь, пока не случилось. Убедиться в его бессмертии также можно только одним способом, и вынужден тебя огорчить, ничего подобного в день свадьбы не случилось, если ты на это намекала. Как мне ни жаль вас разочаровывать, господа, я сказал вам правду. Его величество действительно не умер и не воскрес, а был спасен при помощи некоего снадобья, о котором никто никогда не слышал. Я отказываюсь посвятить вас в подробности вовсе не потому, что мне есть что скрывать, а потому, что связан обещанием. Полагаю все же, что молчание — ничтожная плата, несоизмеримая с ценой, коей является человеческая жизнь. И с вашей стороны будет неуместно и безнравственно настаивать на том, чтобы я нарушил данное слово.

— Пожалуйста, — развела руками Морриган, — как всегда, выкрутился. Что ж, ты, конечно, прав, убедиться в смертности человека можно только одним способом. А насчет бессмертия все же могут быть варианты… Я предлагаю, господа, все-таки провести официально процедуру обследования, и для проверки третьего варианта пригласить еще одного мага, который является признанным и единственным специалистом в этом вопросе.

— А что, такой специалист существует? — заинтересовался Ален.

— Существует, — улыбнулся Хирон. — Только его надо сначала найти, а это, должен сказать, не так-то легко.

— Отыщем, — кивнул мэтр Истран, — если вам так хочется. Только я бы не возлагал на это особых надежд. Насколько мне известно, он даже о собственном бессмертии знает не так уж много.

— А ты спрашивал? — повела бровью Морриган.

— Я — нет. Но наши мистралийские коллеги интересовались, об этом мне говорили и мэтр Хавьер, и мэтр Максимильяно.

Все как по команде притихли и невольно устремили взоры к седьмому креслу, пустовавшему уже двадцать лет, с тех самых пор, как во время первого переворота был убит мэтр Хавьер, старший придворный маг Мистралии.

— У вас есть еще вопросы, или перейдем к следующей теме? — после некоторой паузы подал голос мэтр Истран.

Вопросов не последовало, и, единогласно решив согласовать время и место процедуры позже, когда удастся отыскать неуловимого Казака, почтенные мэтры перешли к следующему пункту.

— Теперь, — сказала Морриган, обращаясь к придворному магу Галланта, — пусть мэтр Ален разъяснит, чего нам ожидать от очередного загула ее величества Агнессы.

— А чего тут не ясно? — искренне удивился Ален. — Того же, что и обычно. Родит еще одного. Может, на этот раз повезет, и будет мальчик. По всем признакам вроде мальчик, но точно судить пока рано. И не смотрите на меня так, на сей раз я совершенно ни при чем.

— Это нас несказанно радует, — язвительно заметила Морриган. — Но хотелось бы знать, кто, в таком случае, «при чем»?

— По подсчетам ее величества, некий ортанский рыцарь, с которым она танцевала на балу в праздник весеннего равноденствия.

— От танцев детей не бывает, — ворчливо заметил Хирон. — Неужели ее величество после… танца даже не изволила поинтересоваться, как этого шустрого кавалера зовут?

— Разумеется, они были представлены, но она через пару дней забыла его имя. А это настолько важно? Если вас интересует родословная, пусть коллега Истран расскажет, он лучше знает.

— Родословная… — вздохнул Истран. — Что тебе сказать, Ален… Развлеклась твоя королева на славу, сомнительные родословные ее дочерей меркнут перед этим последним приключением…

— Почему это сомнительные? — обиделся Ален. — Ничего сомнительного. Отец Люсиль — граф де Шамбор, Жанна… э-э… ну, сами знаете… А малышка Жасмина — дочь эгинского посла. Или это моя родословная тебе кажется сомнительной? На себя посмотри.

— Ален, — раздраженно перебила его Морриган, — поверь мне, то, что ты потомок Аэллана, твое единственное достоинство, все остальное — сплошные недостатки. Более того, даже это единственное достоинство не является твоей личной заслугой.

— Господа! — воззвал Хирон. — Не отвлекайтесь! Так что не так с этим загадочным кавалером, Истран?

— Все в порядке, — развел руками маг Ортана, — за исключением родословной, которая вообще отсутствует как таковая. Все, что известно о происхождении кавалера Лавриса — место его рождения и род занятий матери. Сей доблестный рыцарь появился на свет в захолустном городишке одной из западных провинций, где его покойная матушка трудилась при почтовой станции, оказывая интимные услуги проезжающим. Дворянство Лаврис получил семь лет назад за личную доблесть и выдающиеся заслуги перед короной. У нас, знаете ли, есть традиция — в корпус паладинов принимаются независимо от происхождения, а исключительно из-за боевых качеств и опять же заслуг. При этом дворянство жалуется всем, кто до тех пор принадлежал к другим сословиям. Вот и вся родословная. В утешение могу добавить, что кавалер Лаврис абсолютно здоров как физически, так и умственно, и можно надеяться, следующий король Галланта будет наконец без отклонений.

— Учитывая, что в нем нет и не будет ни капли королевской крови, то это само собой разумеется… — усмехнулась Морриган. — Все-таки какие вензеля иногда выписывает судьба! Знал бы этот будущий король, что на самом деле он внук ортанской станционной шлюхи…

— Как смешно! — раздраженно отозвался Ален. — За своими гномами присматривай!

— Кстати, Истран, — проигнорировав последнее замечание, обратилась к коллеге Морриган, — как с этим обстоит дело у тебя?

— С чем? С судьбой, шлюхами или гномами?

— Не валяй дурака! С наследственностью. Вот твой король, хвала богам, наконец женился. Скоро у него, смею надеяться, появятся дети. И мне как-то даже боязно предполагать, что они могут унаследовать по отцовской линии…

— Как что? — невинно приподнял брови мэтр Истран. — Гномьи гены лондрийских королей…

— Так ее, — тихонько хихикнул Ален.

— Я серьезно, — обиженно поджала губы Морриган. — Между прочим, ничего плохого, кроме внешности, в гномьих генах моих королей до сих пор не наблюдалось. Да и внешность тоже вопрос спорный, все зависит от традиций и вкуса.

— Может быть, — улыбнулся мэтр Истран. — Будем считать, что Хаггс был парень по-своему симпатичный, а у королевы Мэри-Клэр, наверное, был своеобразный вкус…

— Опять ты хихикаешь, а вопрос очень даже не праздный. Ты можешь хотя бы примерно прогнозировать, что за наследник получится у твоего короля? Еще один маленький Шеллар, который только к пятнадцати годам научится улыбаться? Или кто-то еще похлеще?

— Я не могу точно сказать, что конкретно получится, — пожал плечами мэтр Истран, — но следующее поколение должно быть без отклонений. Проклятие, висевшее над династией, утратило силу, и это, между прочим, полностью заслуга его величества. Именно он, тот самый Шеллар, которого вы все так опасались, от которого вечно ожидали какого-то зла, вплоть до того, что подозревали в убийстве своей семьи… Не опускай глаза, Ален, ты имел наглость заявлять это прямым текстом… Так вот, именно он, его мужество, его ум и… его преданная любовь смогли снять проклятие и дать надежду, что отныне в королевской семье Ортана снова будут рождаться нормальные здоровые дети. Помнится, кто-то мне не верил, что из Шеллара вообще получится что-то путное…

— Да что вы по любому поводу на меня коситесь? — надулся Ален. — Это не я, это Павлина вечно с тобой спорила.

— Ты ее поддерживал, — напомнил мэтр Истран.

— Ее все поддерживали. Никто не верил, что из этого оловянного солдатика с каменным сердцем и ледяными глазами вырастет нормальный человек. Морриган вообще предлагала его убить…

— Не заводись, — осадил его Хирон, видя, что Морриган уже близка к тому, чтобы попортить коллеге прическу. — Алену просто обидно, что он был не прав, и завидно, что Истран сумел все-таки научить человека, лишенного чувств от рождения, самоотверженно и преданно любить, а он не способен даже отучить своего короля от пьянства.

— Опять! — взвыл обиженный воспитатель. — Да сколько же можно по любому поводу тыкать меня носом в это недоразумение! Между прочим, его величество в последнее время стал пить намного меньше.

— Только не пытайся приписать это достижение себе, — язвительно одернула его Морриган. — Кстати, Истран, не прояснишь ли ты нам, чья это заслуга на самом деле? Кто ухитрился перепугать этого бедного пьяницу настолько, что он теперь до судорог боится неких мертвых принцев и при напоминании о них готов даже отказаться от очередной рюмки? По описанию этот господин подозрительно похож на твоего загадочного ученика, который учинил дебош в Белокамне и в Новом Капитолии. Может объяснишь нам, кто этот загадочный ученик, или опять изящно уйдешь от ответа?

— Действительно, — подал голос Силантий, скромно молчавший до сих пор. — Мне тоже интересно, кто этот таинственный юноша, которого с первого взгляда узнали и Зиновий, и Пафнутий, причем предпочли сохранить свое открытие в тайне даже от меня.

— Чтобы скрыть что-то от тебя и напрягаться особенно не надо, — заметил Ален.

— Не всем же быть такими пронырами, как ты, — немедленно парировал придворный маг Поморья, а мэтресса Морриган тихо засмеялась.

— Вот, значит, как… Шеллар и здесь оказался шустрее всех. Представляю, как расстроится Элвис, когда узнает…

— Ты о чем? — немедленно насторожилась Джоана.

— А ты сама подумай, — улыбнулся Хирон. — Сложи воедино несколько фактов. К примеру, рассказ перепуганного короля о мертвых принцах, который Ален нам тут приводил чуть ли не дословно, молодого мистралийского мага, который откуда-то вдруг появился в учениках у Истрана, и то, что его знают члены королевской семьи Поморья…

— Ой, мать моя… — хлопнул себя по лбу Ален. — Как же я сразу не догадался? Но как? Истран, как вы с твоим хитроумным королем умудрились его отыскать? Это же… сенсация!

— Подумать только! — покачал головой Силантий. Мэтресса Джоана вдруг как-то неуместно и без всякого видимого повода истерически расхохоталась.

— Мы все рады, что и до тебя дошло, — с ехидцей заметила Морриган. — Но зачем это так демонстрировать?

— Не в этом дело… — простонала Джоана, не в силах остановиться. — Это же… Ой, не могу… Нет, вы только представьте себе рожу Багги Дорса, когда он узнает…

— А вот он, — с нажимом на каждом слове произнес мэтр Истран, — об этом узнавать не должен. Ни за какие деньги. Тебе ясно, Джоана?

— Полагаешь, она удержится? — с сомнением поинтересовался Хирон.

— Куда она денется, — жестко ответил коллега. — Если хорошо помнит, что случилось с Павлиной…

— Не надо меня запугивать, — утирая выступившие от хохота слезы, сказала Джоана. — Если это так серьезно, то, разумеется, я ему не скажу. Да и невыгодно мне это. Но все-таки, Истран, как вы его нашли?

— А мы его и не искали, — пожал плечами придворный маг Ортана. — Он сам к нам пришел. По собственной воле. Пожелал поздравить Шеллара с бракосочетанием и попросился ко мне в ученики. Так что, Морриган, нечему завидовать. Уж кто-кто, а Элвис в любом случае оказался бы предпоследним в списке его посещений. Ты сама должна помнить, что они не питали друг к другу явной симпатии.

Ален, для которого, как и для других, было абсолютно ясно, кто оказался бы в этом списке последним, скорчил недовольную рожицу, повертелся на стуле и вдруг весело хихикнул:

— А знаете, господа, ведь при счастливом стечении обстоятельств у нас есть шанс снова заполнить пустующее кресло. И, что забавно, это будет первый случай в истории, когда кресло в совете магов займет король…

— Молодой ты, Ален, — с сожалением посмотрел на него кентавр. — И плохо знаешь историю.

— А разве такое бывало?

— О, чего только не бывало в этом мире… Хотя мысль сама по себе интересная. Как ты полагаешь, Морриган?

— Молчу, — отчаянно замотала головой мэтресса. — Сглазить боюсь. Что будет, то и будет.

— Молчи, молчи, — поспешно поддержал ее мэтр Истран. — А то и в самом деле сглазишь. Кстати, давно хотел тебя спросить, ты каждого мистралийского правителя лично ездишь поздравлять и желаешь им долгого и счастливого правления специально, чтобы сглазить?

— Что, там хоть один порядочный попался? — усмехнулась Морриган.

— Гондрелло ты тоже поздравляла?

— А чем он лучше других? Жаль только, что мне ни разу не удалось увидеть их советника… Вот бы кого сглазить!

— Давайте не будем о гадостях, — поморщился Хирон. — Пусть лучше нам Истран расскажет о своем новом ученике. Что из него выросло, какой человек и маг?

— Он хороший мальчик, — без колебаний заявил мэтр Истран. — Будет добрым и великодушным правителем.

— Где-то я это уже слышал… — лукаво усмехнулся Ален.

— И не раз, — согласился Хирон.

— А разве я хоть раз ошибся? — улыбнулся придворный маг Ортана и обвел взглядом присутствующих. — Разве мои мальчики хоть раз опровергли мои утверждения?

— Ни в коем случае, — заверила его Морриган. — У тебя прекрасные воспитанники, Истран. Особенно последний. Но хотелось бы подробнее именно об этом. Или, может быть, нам стоит пригласить его и пообщаться с ним лично?

— Полагаю, это будет преждевременно. Орландо очень милый и славный юноша, но ему свойственна некоторая несобранность и… Словом, у меня есть опасения, что он не сумеет сохранить тайну, в которую мы его посвятим. А как маг… он очень талантлив, но неопытен. С ним еще работать и работать.

— Очень подробно, ничего не скажешь… — хмыкнула Морриган. — Ладно, все равно от тебя ничего кроме «хороший мальчик» не добьешься. Проясни еще один маленький политический нюанс. Этот милый ребенок что-либо делает для того, чтобы вернуть себе корону?

Мэтр Истран кивнул.

— Он имеет дело с какой-либо из мистралийских оппозиционных партий?

Еще один кивок.

— Официально?

— Инкогнито.

— Движение Реставрации?

— Ты поразительно догадлива, — расплылся в улыбке Истран.

— Это единственная партия, которая додумалась заявить, что «принц с нами, но сохраняет инкогнито». Значит, они все же говорят правду. Кто бы мог подумать? Что ж, будем знать на случай, если они обратятся к нашим королям за помощью… А теперь перейдем к следующему вопросу. Силантий, до меня дошли слухи, что твой король собирается женить младшего внука? На ком?

— Да он сам еще толком не знает, — недовольно отозвался Силантий, которого оторвали от каких-то приятных размышлений. — Ему, как обычно, что-то взбредет в голову в последний момент…

— А когда он думает передавать сыну власть? — подал голос Хирон. — Долго еще собирается на троне мантию протирать? Давно на заслуженный отдых пора, правнуков уже дождался, а с посохом все никак не расстанется. Пафнутию уже под сорок, а он до сих пор наследный принц. Что там думает твой Зиновий? Не хватало, чтобы он дожил до старческого маразма, оставаясь на престоле. Ты этим вопросом вообще занимаешься, или у тебя только на драконов времени хватает?

— Занимаюсь, — степенно отозвался Силантий. — Но как Зиновия убедить, что ему уже пора на покой? Он до сих пор считает, что еще не слишком стар, а Пафнутий не дорос до посоха. Хоть кол ему на голове теши, упрямцу…

— С королями надо работать, — развел руками мэтр Истран. — Их надо воспитывать, постоянно и ежедневно. До того как они начнут выживать из ума, а не после.

— Все свои упреки можешь адресовать Павлине, — нахмурился Силантий. — Когда я стал старшим придворным магом и наставником, Зиновию было уже за пятьдесят, и перевоспитывать его не было никакой возможности. К тому же еще от природы вздорный характер… Ты вспомни своего Кендара, как ты его всю жизнь за плащ ловил, чтобы не затеял какую-нибудь войну, и насколько часто тебе это удавалось. Тот же случай. Я поговорю с Зиновием, но ничего не обещаю. Он упрям, как сто ослов.

— Все же поговори, — подвела итог Морриган. — А если что-то пойдет не так, и он в самом деле начнет вести себя неадекватно, немедленно сообщи. Все вместе как-то уладим ситуацию.

— Ампулой яда? — ехидно заметил Ален.

— За кого ты меня принимаешь? При помощи независимой медицинской экспертизы, которая признает его величество недееспособным, если тебе так уж интересно. Кстати, с твоим тоже давно пора то же самое сделать. Хотя его и отравить не велик грех. Если бы в Галланте женщины наследовали трон или у Агнессы был хоть один сын, я бы уже давно настояла на устранении этого ничтожества. Но пока у него нет прямых наследников, такой шаг может привести к активной борьбе за власть и прочим беспорядкам. Только поэтому я до сих пор терплю твоего Луи.

— Оставь моего короля в покое! Что плохого он кому сделал? Безобидный тихий алкоголик, пьет себе и никого не трогает. И, между прочим, своих любовников силком в спальню не таскает.

— Вернемся к делам, — напомнил Хирон. — Не превращайте совещание в сведение мелких личных счетов. Так мы до завтра не управимся.

Вопросов действительно накопилось столько, что заседание затянулось чуть ли не до полуночи. Поэтому, когда обсуждение последней проблемы было завершено, господа маги заторопились по домам. Первым исчез Силантий, который под конец настолько отвлекся от темы разговора и погрузился в свои размышления, что на прощанье вместо «до свидания» торопливо фыркнул что-то по-драконьи. Затем откланялся величавый Хирон. Повеса Ален преувеличенно томно поцеловал руку хозяйки и полушутя поинтересовался, действительно ли она намерена выставить его из дому в такую погоду. Получив категорическое подтверждение, он, не смущаясь, перевел свой лукавый взор на Джоану, но тут ему не дали и рта раскрыть. Мэтр Истран с ехидной усмешкой заявил, что провожать даму он намерен сам, поскольку им необходимо обсудить кое-какие личные вопросы, и, подхватив Джоану под локоток, исчез вместе с ней в облачке телепорта.

— Что ты так хмуришься? — поинтересовался он, наблюдая, как мэтресса сбрасывает туфельки и первым делом направляется к столику, на котором стояла бутылка. — Неужели тебя так угнетает тот факт, что из всех нас одна ты не умеешь телепортироваться? Так это недостаток твоей школы, и ничего постыдного в этом нет. Школа Высшего Разума очень узконаправленное учение, и…

— Да нет, — поморщилась волшебница, наливая себе коньяк. — Просто у Морриган есть гадская манера каждый раз ехидно прохаживаться насчет моего возраста, а я этого не люблю.

— Не обращай внимания, — посоветовал старик, удобно располагаясь в кресле. — Морриган в твоем возрасте сама выглядела точно так же, и ты напоминаешь ей не лучшие времена.

— А правду говорит Ален, что у вас с ней триста лет назад была пылкая любовь? — не удержавшись, спросила Джоана. Ей давно было это интересно, но не выпадало удобного момента.

— Не триста, а четыреста, и не пылкая любовь, а легкий студенческий роман, перешедший в приятельские отношения. Три столетия она была совсем с другим человеком, что есть исторический факт, и ты бы должна об этом помнить. Поменьше слушай Алена, ему двухсот еще нет. Откуда ему знать, кто кого любил в те времена, когда он еще не родился… Ну что, поговорим о деле, да я пойду проверю, что там делают мои мальчики?

— Минуточку, — извиняющимся тоном попросила Джоана и, приоткрыв дверь, окликнула прислугу в коридоре.

— Сию минуту, госпожа! — донеслось оттуда. — Уже иду!

— Да не нужен ты мне! — прервала слугу мэтресса. — Скажи только, господин президент уже спит?

— Никак нет, госпожа, он у себя в кабинете. У него господин Дорс.

— Свободен! — рыкнула Джоана, захлопнула дверь и раздраженно топнула ножкой. — Что за несносный ребенок! Я же ему говорила, предупреждала. Нет, он опять что-то обсуждает с этим…

— Как бы тебе хотелось знать, что именно, — улыбнулся мэтр Истран. — Но просканировать этих господ без их ведома ты не можешь, а идти на открытый конфликт не хочешь. Могу помочь. Разумеется, не бесплатно.

— От тебя ли я это слышу? — изумилась Джоана. — А как же бескорыстие и прочее благородство?

— Э, милая, бескорыстие допустимо с Хироном или Силантием, на самый худой конец с Морриган. А с тобой можно играть только по твоим правилам. Так что, если желаешь узнать, о чем сейчас беседует твой внук со своим коллегой, смирись с тем, что и я это тоже послушаю.

— Хорошо, — согласилась мэтресса. — Тебе нужно зеркало? Пойдем в спальню.

— Ай-яй-яй! — проворчал мэтр, выбираясь из кресла. — Падение нравов превосходит всякие пределы! Дама приглашает почтенного господина в свою опочивальню, нимало этого не стесняясь!

— Положим, тебя можно приглашать, — засмеялась дама. — Вот с Аленом я бы делать этого не стала. А касательно нравов, уважаемый мэтр, давно ли ты стал таким щепетильным? Как-то не верится, что ты с детства отличался столь строгой нравственностью. Сразу почему-то возникает вопрос, как в таком случае появилась на свет Этель? Ее бабушку в капусте нашли? Или она из яйца вылупилась?

— Ох и язва ты, Джоана… — поморщился мэтр. — Неудивительно, что вы с Этель нашли общий язык. А теперь прекрати ехидничать и смотри.

Большое зеркало затуманилось, затем просветлело, явив взорам наблюдателей господина президента и почтенного магната за деловым разговором.

— И не пытайся меня уговаривать! — восклицал господин Факстон, категорически отмахиваясь от собеседника. — Твои проблемы, сам их и решай! Больше я в этих авантюрах не участвую! С меня хватило тех «переговоров»! Как я мог пойти на такой идиотизм! Ты меня подставил, как болвана!

— Постой, Зюс, ты что-то не то говоришь, — остановил поток возмущений господин Дорс. — Каким образом я тебя подставил? Что я такого особенного у тебя попросил?

— Сущую малость! — продолжал психовать президент. — Попытаться втолковать Шеллару, что ты ему нужен и, следовательно, вам невыгодно враждовать из-за всякой ерунды! Милая невинная просьба! Если учесть, что Шеллар уехал почти на луну и оставил вместо себя этого твердолобого кузена…

— И что здесь такого?

— Да, конечно, ничего! Ты снарядил меня на переговоры, а сам, подлец, в тот же вечер устроил какой-то налет с погромом… Не делай круглые глаза, так я тебе и поверил! Пока я, как кретин, дожидался его высочества Элмара в королевской приемной со своими дипломатическими тонкостями, твои люди напали на какую-то девицу, разнесли чей-то дом и рассердили его высочество так, что он чуть меня не пришиб, едва заслышал твое имя!

— Зюс, уверяю тебя, я здесь…

— Внучку свою уверяй, гнусный интриган! Знаешь, что я пережил из-за тебя?!

— Ну, не преувеличивай…

— Не преувеличивать? Ты видел когда-нибудь его необъятное высочество? Твоего Кроша пополам перекусит не глядя и не напрягаясь. Представь себе, этот громила входит и с порога начинает вызверяться по поводу того, что я здесь делаю. Я, как идиот, начинаю ему о тебе, а он как стал орать… Чего я только не услышал! И двуличный подлец, и грязный торгаш, и лицемерный бандит… Что ты улыбаешься, это все о тебе, между прочим! А я за что все это заработал? И ты еще спрашиваешь, почему я не хочу с тобой больше иметь никаких дел! Да чтобы я еще где-нибудь за тебя заступался!

— Что тебя так смущает? Можно подумать, ты сам кристально честен! — обиделся господин Дорс.

— Пойми одну простую вещь, Багги, — негромко и жестко произнес президент, перестав суетиться. — Каждый из нас ведет свои дела так, как считает нужным. Все мы не святые. Это принципиально невозможно в бизнесе. Но при этом важно держать все неприятные моменты в тени и соблюдать определенную внешнюю благопристойность. Пока это есть, ты почтенный магнат, член правительства и уважаемый человек. Но как только твои неблаговидные делишки становятся достоянием общественности, ты уже никто. Это в лучшем случае. А в худшем — то, что сказал о тебе принц-бастард Элмар. И тогда от тебя отворачивается высшее общество, деловые партнеры срочно обрывают с тобой всякие взаимоотношения, верные подчиненные разбегаются, как тараканы, а твое состояние почти полностью уходит на адвокатов, чтобы хотя бы избежать тюрьмы. Так вот, ты попал, Багги. Ты пропоролся так, что о твоей афере с мистралийцами, а также о налетах и погромах, в считанные дни будет знать весь континент. Совет Магнатов поспешит очистить свои ряды от сомнительных членов, способных повредить их репутации и авторитету на международной арене. Для этого даже доказательства не требуются, достаточно одного сомнения или подозрения. Даже если бы и можно было как-то опровергнуть заявления о твоей нечистоплотности в бизнесе, этим никто не станет заниматься, кроме тебя самого. В таких вещах каждый сам за себя. И я тоже не намерен стоять с тобой рядом, когда на тебя польется дерьмо. Мне уже за это досталось. Говорю тебе сразу, на меня больше не надейся ни в делах с Советом, ни тем более с Шелларом. Завтра я изыму свою долю капитала из наших совместных предприятий по добыче и обогащению руды. Если ты не в состоянии выдать мою долю деньгами, пришлю к тебе своего бухгалтера, сделаете ревизию и поделите основные средства. Я ухожу в сторону. Мне обидно и унизительно сознавать, что я оказался в этой ситуации глупее и нерасторопнее твоего палача, который сбежал первым. Могу поспорить, следующим побежит Ганзи.

— Не торопись, — напряженно произнес господин Дорс, все выслушав. — Ты опять преувеличиваешь. Ничего мне твой Шеллар не сделает. А если в зарубежных газетах кто-то что-то и заявит, на это никто не обратит внимания. Там постоянно вопят, что голдианские купцы ведут свои дела нечестно, к этому уже все привыкли. Тем более эти заявления будут выглядеть просто смешно. Налеты, погромы, девицы какие-то никому не нужные… Нагромождение нелепостей. А что касается мистралийцев, то кто отреагирует на их претензии? Они кто? Разбойники и бандиты. А кто я? Законопослушный гражданин, от этих самых разбойников пострадавший. Другое дело наши дорогие коллеги и конкуренты, которые только рады будут ухватиться за любой повод, чтобы меня сожрать. Вот это действительно реальная опасность, именно поэтому я к тебе и пришел. Но вижу, напрасно. Ты разинул свою пасть раньше всех, и когда меня начнут рвать на части, просто хочешь быть первым, чтобы отхватить кусок побольше. А я считал тебя другом…

— Побойся богов, Багги, — изумился господин президент, — какие в нашем деле могут быть друзья? Я, конечно, не стану тебя специально топить, но и тонуть вместе с тобой не собираюсь. А что касается серьезности претензий и заявлений… Может, мистралийцев никто бы и не стал слушать, они действительно всего лишь незаконная организация, можно сказать, разбойники и бандиты. Но с Шелларом ты связался зря. Дело не в том, что он король, он в любом случае не делал бы заявлений от себя лично. Он тихонько, не афишируя своего участия, организует тебе негативную прессу, как за рубежом, так и у нас. А твои конкуренты это с радостью подхватят, что ты сам понимаешь. Единственное, что ты можешь с этим поделать — это договориться с ним полюбовно, хотя я не знаю, как это можно сделать. Над твоим предложением о торговле оружием Шеллар посмеялся, а за все твои художества на его территории он на тебя очень зол. Хотя он и заставил своего огромного кузена принести мне официальные извинения, с тобой он намерен разобраться. Ты бы хоть подумал головой еще тогда, когда он предлагал тебе выкуп. Раз он знает о твоих делах с мистралийцами, тебе надо было не лезть на рожон, а быстренько и по-тихому договориться, чтобы информация не всплыла. А ты вместо этого еще и налет устроил!

— Определенный риск был, — неохотно признался господин Дорс. — Но если бы все получилось как надо…

— Что ж, ты рискнул, и тебе не повезло. И виноват в этом только ты сам. Твои люди облажались так, что сказать стыдно. Сначала как придурки гонялись за девицей по дому, полному ловушек и потайных ходов, а потом додумались взять в заложники принца Элмара. Хватило же ума! Другого заложника, попроще, они найти не смогли, не иначе в столице людей мало. Драконов не пробовали в заложники брать? Закономерно все закончилось тем, что их размазали по стенам, а единственный выживший наложил в штаны и дал против тебя показания. Официальные, запротоколированные показания. В придачу ко всему, твой мистралиец добрался до своих и тоже, как сам понимаешь, молчать не будет, а пропаганда у них поставлена как следует…

— Плевать я хотел на их пропаганду, — выругался Дорс. — И на твоего разлюбезного короля. Напугал дракона спичками! Не хочешь помочь — не надо. Сам справлюсь. А ты целуйся со своим Шелларом, дождешься второго Келси. И не думай, что меня так просто утопить, как тебе кажется.

— Отбивайся на здоровье, сколько хочешь, — равнодушно пожал плечами господин Факстон. — Мне-то что? У тебя свои проблемы, у меня свои. Скажи только, долю деньгами отдашь или бухгалтера присылать?

— Сейчас сказать не могу, — презрительно бросил Дорс, поднимаясь. — У меня бухгалтер новый, еще не во всем разобрался и с отчетами запаздывает. Завтра. От тебя я ничего другого и не ожидал. Ты всегда был трусом и маменькиным сынком. А я еще собирался предложить тебе новое грандиозное предприятие… Нашел с кем связаться! Я лучше с Пуришем или Везером договорюсь.

— Если они станут тебя слушать, — не замечая тона собеседника, вежливо улыбнулся президент. — А меня твои авантюры больше не интересуют. Опять, наверное, какая-то афера, вроде той с мистралийцами. Я всегда знал, что ты достаточно рисковый игрок, чтобы вести дела с бандитами, но что ты настолько обнаглел, чтобы их при этом кидать…

— Я вас всех еще не так кину, — посулил напоследок Дорс и покинул кабинет, не попрощавшись и хлопнув дверью.

— Ай-яй-яй, Джоана, — укоризненно сказал мэтр Истран, движением руки выключая изображение в зеркале. — И ты без малейших угрызений совести оказываешь услуги этому уголовнику?

— Он хорошо платит, — пожала плечами мэтресса. — Я всем оказываю услуги: и государственным службам, и частным лицам. Надо же как-то зарабатывать на жизнь. Вам хорошо, вы все официальные придворные маги, а я так, приближенное лицо господина президента. Причем большинство ныне живущих уже не помнят, что я его бабушка, и считают любовницей.

— Ничего, — улыбнулся старый маг, — через пару поколений перестанут. Надеюсь, ты довольна, что твой внучек на этот раз не полез в сомнительные авантюры господина Дорса? Тогда давай закончим наш обмен информацией, а то уже поздно, домой пора, у меня там Мафей без присмотра. Итак, что же такого ценного нашел господин Дорс в том несчастном мистралийце, которого ты столь безуспешно пыталась сканировать?

— И об этом знаешь? — нахмурилась Джоана. — Ты что, с ним общался? Это он сам тебе рассказал?

— Это он сообщил его величеству, а тот сказал мне. Итак?

— Я не уверена точно… — замялась Джоана, — но мне кажется…

— Э нет, так не пойдет. «Не уверена», «кажется» — это не объяснение. Все ты знаешь точно.

— Точно можно знать только одним способом. А в остальном нам доступны только предположения. Так вот, по-моему, Багги решил, будто ему в руки попал мистралийский принц. Ты, наверное, сам заметил, что этот парень как две капли воды похож на Макси, и Сила в нем та же. Так вот, когда я сказала об этом Дорсу, он засуетился, глазки забегали, пальчики зашевелились… Знал бы этот болван, что пока он строил грандиозные планы касательно своего узника, настоящий принц разносил его дом… Да помню, помню, не скажу я ему про Орландо. Пошел он, этот Дорс…

— Джоана, — нахмурился мэтр Истран, — а зачем ты поделилась с ним своими наблюдениями? Да еще задаром? Нечаянно? Не поверю. Нарочно ведь намекнула. Захотелось разыграть магната? Или какой-то коммерческий интерес в этом деле все-таки обнаружила? Уж растолкуй старому недотепе. Ведь именно из-за твоих намеков случился тот налет с погромом, чуть не стоивший жизни совершенно невинным людям.

— Между прочим, — обиделась мэтресса Джоана, — если бы не мои намеки, этого парня убили бы в тот же вечер, тебе это не приходило в голову?

— Скажи еще, что ты это сделала с целью его спасения. Бесплатно.

— Не бесплатно, — процедила сквозь зубы волшебница, нервно прикуривая. — Очень даже не бесплатно. Этот мерзавец чуть не забил меня до смерти и привязал к столбу в Лабиринте, ты думаешь, что после этого я бы что-то для него стала делать бесплатно? Пришлось. Меня отвязали и проводили к выходу в обмен на клятву, что я ему помогу. Я бы его, гада, удавила голыми руками, но сделка есть сделка, а клятва есть клятва.

— И кто же этот неизвестный благодетель? — приподнял брови мэтр Истран. — Уж не сам ли наш общий знакомый собственной персоной?

— Ты о Макси? Нет, это был не он. Кто-то чужой. Он выглядел как подросток, но это очень, очень опасный человек… Впрочем, он и не совсем человек, насколько я поняла. Мне было по-настоящему страшно, а меня, как ты понимаешь, не так легко напугать.

— Тебе было страшно без причины, или он чем-то конкретным угрожал на случай, если обманешь?

— А не слишком ли много вопросов ты задаешь? Ты мне, кстати, так и не сказал, что же ценного нашел в этом мистралийце его величество Шеллар? Не может же быть, чтобы он просто ошибся так же, как Багги Дорс.

— Нет, конечно. Жаль тебя разочаровывать, но никаких интересов, кроме личных, в этом деле не имелось. Однажды этот молодой человек оказал королю неоценимую услугу, очутившись в нужное время в нужном месте, и вышло так, что его величество теперь обязан ему жизнью и короной. Он хорошо помнит как зло, так и добро. Кроме того, здесь замешана некая дама, к которой благоволят и король, и его супруга, а даме очень дорог этот самый мистралиец. Вот тебе и все причины. Никакой политики, никакой коммерции. Все просто и по-человечески.

— Я тебе сказала слишком много, — разочарованно протянула Джоана.

— Ну же, девочка, не обижайся. Я ведь не виноват, что мне больше нечего сказать по этому вопросу. Если хочешь, я расскажу кое-что полезное в обмен на информацию о загадочном мальчике из Лабиринта.

— Что именно? — деловито поинтересовалась мэтресса.

— То, что тебе, несомненно, интересно. Почему ты так выглядишь и что с этим можно поделать.

— А ты знаешь? — всполошилась Джоана.

— Знаю. Вероятно, ты и сама догадываешься, но боишься себе признаться. Так что там с мальчиком?

Джоана нахмурилась, раздавила в пепельнице окурок и продула мундштук. Затем, помедлив, плеснула себе еще коньяка.

— Да, ты верно догадался, он пригрозил найти меня, если обману. «Я приду в твой сон, — сказал он. — И никто не поручится, что ты после этого проснешься». И он действительно приходил. Произошло какое-то недоразумение, он почему-то решил, что его приятеля все-таки убили, и чуть не прикончил меня. Не знаю, каким чудом мне удалось убедить его, но он все же ушел, пообещав проверить точно и прийти снова, если я солгала. С тех пор я вообще боюсь засыпать.

— Не бойся, — посоветовал мэтр. — Он больше не придет. Это тебе бесплатно, а то на тебя смотреть жалко.

— Ты уверен?

— Он уже проверил и убедился, что ты его не обманула, что мистралиец жив и в безопасности. Значит, больше ты ему не нужна.

— А это ты откуда знаешь?

— Могу сказать, но, опять же, не даром.

— Но уверен точно?

— Совершенно.

— Тогда я тебе верю. А теперь расскажи, что мне делать с моим внешним видом?

— Ты сама знаешь, это общеизвестный факт, маг выглядит так, насколько ощущает себя в душе. И помолодеешь сразу, когда перестанешь ощущать себя бабушкой. Моложавой, ухоженной, хорошо сохранившейся, но все же бабушкой. Подумай об этом, а то я не берусь предположить, что будет, когда у господина Факстона вырастут внуки…

— Тебе легко говорить, — вздохнула Джоана. — Раздаешь полезные советы, а сам старик стариком на все четыреста.

— Так я выгляжу уже давно, — улыбнулся Истран. — Но не потому, что моей правнучке уже восемьдесят. Мужчины не настолько подвержены влиянию родственных чувств, как женщины. Просто примерно после первой сотни я стал сознавать, что слишком долго жил и много видел. Это со всеми рано или поздно случается, вспомни Хирона, Силантия или покойного Хавьера…

— Так что, мне брать пример с Этель? Строить из себя малолетку не особо строгих правил? У меня так не получится.

— Разумеется, не получится. Этель ничего из себя не строит, она такая и есть. И Ален на самом деле вечный непослушный ребенок или, если желаешь, вздорный подросток… Но с таким характером надо родиться. Ты иная. Вон у Морриган ведь получается оставаться степенной достойной дамой и при этом молодо выглядеть.

— А как это у нее выходит?

— Она приучила себя не думать, сколько ей лет, и постоянно сознает себя молодой и привлекательной. Научилась не воспринимать своих воспитанников как собственных детей или внуков, а избрала для себя роль вечно юной гувернантки. Так что все возможно. Работай над собой, найди для себя другой путь, смени образ и у тебя тоже все получится. Себя тоже нужно воспитывать, так же, как и королей… и президентов.

— Спасибо, — улыбнулась Джоана. — Я попробую.

— Тогда спокойной ночи.

Волшебница дождалась, пока растает серое облачко телепорта, и невесело усмехнулась.

— Все мы мастаки давать умные советы, старый обманщик! Долго он жил, много видел, мудрость веков на него давит… Как же, поверю я тебе. Ты и сам себе не признаешься, дорогой коллега, что тебя, так же как и меня, старят твои мальчики, твои ненаглядные воспитанники, которые рождаются, живут и умирают у тебя на глазах. Они тебе даже не родные, но ты проживаешь с каждым из них жизнь и с каждым умирает частица тебя. А мне пытаешься втолковать, что можно научиться не думать о собственных внуках и правнуках. Впрочем, в одном ты прав, — заключила она, мельком взглянув на часы, — с правителями надо работать. Вот этим мы сейчас и займемся, а то завтра я забуду объяснить маленькому Зюси, что он допустил совершенно дурацкий промах. Нужно было сначала выслушать заманчивое предложение Багги, а уж потом отказываться. Выйти из игры никогда не поздно, зато знал бы, о чем этот авантюрист сейчас договаривается с нашими конкурентами.

Глава 2

Насколько я знал, наша семья всегда обладала особыми силами.

Р. Желязны

— Родственнички… — процедил сквозь зубы региональный координатор, изучая только что полученную почту. — Дорогие родственнички с их шархийской немногословностью!

Два слова: «Приезжай срочно». Ни причины, ни объяснения, ни даже уточнения, куда именно следует приезжать и насколько срочно. Даже подписи нет.

Свой электронный адрес вместе с кодом доступа Макс Рельмо сообщил в свое время только кузену Дэну и тетушке Сибейн, хотя, разумеется, не должен был давать никому. Но Семья — на первом месте, а нарушать бесконечный список служебных правил и ограничений ему было не впервой. Собственно, из нарушений, совершенных им за тридцать семь лет «безупречной» службы, это было, пожалуй, самым невинным. Даже при разоблачении это тянуло лишь на небольшое дисциплинарное взыскание. Сущая мелочь по сравнению с той давней историей, когда он самым бессовестным образом добавил в базу данных своего агентства несуществующего сотрудника, чтобы у докторов не вызвал недоумения свалившийся с неба пациент без медицинской страховки и вообще без личного файла. Вот тогда и уволить могли, а то и посадить. А разглашение адреса — это так не страшно, зато удобно. Вдруг он кому-то понадобится или у кого-то из родных появится полезная информация, а дядя Молари окажется или очень занят, или в трансе, или опять отправил свой дух гулять между мирами… И вообще, мало ли что?.. На первом месте Семья.

Он еще раз перечитал послание и решил, что автором этого шедевра красноречия является все-таки кузен Дэн. Тетушка Сибейн не страдала подобной неразговорчивостью, а вот у Дэна бывало под настроение. Кроме того, Дэн Рельмо, один из многочисленных двоюродных братьев регионального координатора, проживал в Твери, и к нему добираться было ближе, чем к тетушке на Бету. Именно через Дэна был найден и проинструктирован Толик, а срочное дело вполне могло быть связано с ним. Так что решено было отправиться к кузену Дэну, хоть бы он был дома… в обоих смыслах…

Дэн был дома и на звонок ответил с такой скоростью, словно сидел у телефона и только этого и ждал.

— Макс, — торопливо произнес он едва услышав в динамике приветствие. — Это я тебе писал. Приезжай ко мне срочно. Ресс приехал. Хочет с тобой поговорить.

Би-ип! Все, поговорили. У Дэна краткое деловое настроение, думайте что хотите. Трудно было объяснить подробнее? Или действительно… нетелефонный разговор?

Рельмо с некоторым раздражением сложил телефон и сунул в карман, мысленно продолжая костерить немногословного кузена. Можно подумать, настолько секретно! Можно подумать, Ресс приехал нелегально! Что могло такое произойти? Доездился наконец да сбил кого-то? Или просто попался с чужими правами?

Ресс Рельмо был слепым от рождения, из-за чего всю свою жизнь вел бесконечный бой с дорожными полициями двух миров. Несмотря на все его уверения, что посвященному второго круга не нужны глаза, чтобы видеть, куда едет, ни на Альфе, ни на Бете ему категорически не разрешали сдавать на права. А поскольку водил он вполне уверенно, то в случае надобности одалживал документы у своих зрячих кузенов, достаточно похожих на него, чтобы не вызывать подозрений у полицейских. Макс тоже неоднократно давал Рессу свое водительское удостоверение вместе с машиной, которой сам почти не пользовался, так как редко бывал в родных мирах. Поэтому первая мысль, которая пришла в голову, была именно о неприятностях в этой области. Разборки с дорожной полицией были бы очень некстати именно сейчас, но из всех вероятных зол это все-таки меньшее. А то какие-то нехорошие предчувствия в последнее время появились…

Скоростной трамвай за четыре минуты домчал Макса Рельмо на другой конец города. Еще семь минут спустя он нажимал звонок домофона, рассматривая стоящую у подъезда собственную машину. Ни царапин, ни вмятин заметно не было, но само ее присутствие наводило на размышления. Если Ресс прибыл на его машине, значит, он был у него дома. Чтобы попасть к Дэну, не нужно сначала заходить к Максу, брать машину и ехать полтора часа до Твери. Можно было спокойно выйти в той же кабине, через которую только что прибыл он сам, и добраться за четыре минуты на трамвае. Следовательно, Рессу нужен был именно Макс, и к Дэну ясновидящий кузен явился только за тем, чтобы Дэн помог с поисками. Что же такого могло случиться?

Судя по физиономиям обоих кузенов, не случилось вообще ничего такого, из-за чего стоило перегружать казенные линии связи. Господа сидели спокойно на полу и коротали время игрой в воображаемые мячики. Постороннему наблюдателю зрелище показалось бы достойным самой образцовой психушки. И ее сотрудники, всерьез считавшие Дэна коллегой, тут же переменили бы свое мнение, переведя его в разряд пациентов.

Дэн Рельмо относился к тому типу людей, о которых говорят «маленькая собачка — до старости щенок». Вечный мальчишка в своих неизменных джинсах и свитере непременно размера на три больше, чем следует, с неугасающим детским азартом в глазах и врожденным шилом в заднице. Таких не делают солидными ни седина, ни внуки, ни ученые степени, ни толпы благодарных пациентов. Впрочем, внуков у Дэна пока не было, но если появятся, можно не сомневаться, что дедушка окончательно впадет в детство и играть с ними будет на равных. В настоящий момент Дэн проигрывал с разгромным счетом, явно нервничал, и его мячик воображался все хуже и неувереннее. Ресс сидел спиной к двери, но Рельмо и так прекрасно знал, как выглядит сейчас его слепой кузен. Величественный лик мудреца, застывший неподвижно, что обычно случалось с ним в моменты сосредоточенности. Традиционный наряд шархийского мага, совершенно не вписывающийся в европейский интерьер Дэновой квартиры. И при всем этом какие-нибудь декоративные контактные линзы, за которыми Ресс предпочитал прятать мертвый взгляд, вечно устремленный непонятно куда. Линзы он подбирал таких диких расцветок, что их было проще испугаться, чем его настоящих глаз. То ли он не видит, что берет, то ли специально, чтобы эпатировать зрячих окружающих…

Словом, старые хрычи, а ведут себя, как дети малые!

— Здравствуй, Макс, — произнес Ресс, не оборачиваясь, и его мячик тут же растворился в воздухе.

— Сам ты старый хрыч, — ответил Дэн вместо приветствия. С этими стихийными телепатами проблем больше, чем с обычными, — никогда не знаешь, в какой момент и какую твою мысль они поймают! — Позволь напомнить, что ты старше меня!

— Вот именно, — заметил региональный координатор, усаживаясь на ковер.

— Что так долго? — не унимался младшенький, внезапно сделавшись разговорчивым. — Мы тут уже два часа ждем! Даму не мог отпустить непомятой?

— Ты знаешь, есть такое понятие, как неотложные служебные дела, — как можно серьезнее попытался намекнуть Рельмо, чтобы не вступать в дурацкий спор. Ссориться с Дэном сейчас было некстати. Сейчас было кстати выражать кузену Дэну всяческие благодарности, заверять в своем вечном к нему почтении и склоняться перед ним, трижды касаясь лбом ковра у его тапочек… тридцать девятого размера… — Или вы думаете, я на работе тоже в мячики играю?

— Ага. С Толиком, — усмехнулся Дэн. Противная мелюзга! Даже если я тебе должен по гроб жизни, неужели это дает тебе право ТАК шутить?

— С Толиком невозможно играть, — заметил Ресс с таким потрясающим равнодушием, словно не заметил язвительного замечания кузена. Или не знал о некоторых издержках эльфийского воспитания, из-за которых на Толика косо посматривали и люди, и шархи. — Он никогда не соблюдает правила, его шарики вечно получаются то с лапками, то с крылышками, сходят с траектории и иногда кусаются.

Он наконец повернулся к собеседнику, и Макс невольно улыбнулся. На этот раз кузен напялил ярко-желтые линзы с фиолетовыми звездами. Как его шпунтики на трассе не остановили! У любого нормального человека при виде этих линз возник бы вопрос: что вообще может видеть сквозь них владелец?

— Что случилось? — спросил региональный координатор, надеясь, что, когда речь зайдет о деле, Дэн прекратит наконец говорить гадости. — Зачем вы меня искали?

— Помнишь, время от времени ты приносил мне различные вещи и просил узнать что-либо об их владельцах, — неторопливо начал объяснять Ресс, одновременно вынимая из вышитого мешочка эти самые вещи и раскладывая их на ковре в порядке, понятном ему одному. Макс молча кивнул. Конечно помнит, как же не помнить. Вот, к примеру, шпилька мэтрессы Морриган, которую он лично выпросил якобы на память. Обрывок книжной страницы, добытый путем примитивного мародерства с убитого «небесного всадника». Испорченная заготовка для браслета-амулета, вынутая тайком из мусорной корзины уважаемого коллеги Истрана. Бесценные презенты зловредной Стеллы — два трудно узнаваемых куска металла в пятнах давно засохшей крови: обломок разрезанного панциря принца-бастарда Элмара и наконечник той самой стрелы, которая чуть не оставила Ортан без короля. Доктор прихватила этот «артефакт» в своей обычной беспардонной манере, без всяких объяснений. Помнится, к нему еще прилагалась целая пробирка свеженькой королевской крови, об анализе которой не первый год мечтал любопытный Макс. Как ворчали и бранились бедные лаборанты, которых жестокий начальник заставил трудиться среди ночи! Зато теперь достоверно подтверждено, что слухи о загадочном гноме, подпортившем генофонд лондрийских королей, есть неоспоримая правда…

— Вчера я прибирался в своих вещах, — с неторопливым спокойствием высшего посвященного продолжал Ресс, — и случайно, просто запустив руку в шкатулку, сжал в горсти эти предметы одновременно. Получилось нечто странное…

— А это что? — уточнил Макс, указывая на шестой предмет. Эту примитивную неровную монету он точно видел впервые и Рессу не приносил.

— Я не очень помню, кажется, эту вещицу привез мне Дэн с Каппы, и я не имею понятия, почему она оказалась именно в этой шкатулке.

— Это каппийская монета, и привез ее не я, а Витька, — перебил его Дэн. — Я помню. Ты еще сказал, что ее надо спрятать, что она какая-то нехорошая. Рассказывай уже — Макс весь издергался. Что ты там увидел?

— Серая тень восстала из монеты, — без возражений и без долгих вступлений начал Ресс. Нет, чтоб уж сразу и толковать между делом, неужели он думает, что его цветовые аллегории могут быть понятны людям, видящим глазами! — Накрыла тень все видимое пространство, и засветились в тени два огня, кажется, синий и красный. Синий направил свой свет на шпильку, а красный — на наконечник. Из шпильки же потянулись нити света к наконечнику, замкнув треугольник, и на металле выступила кровь. И услышал я крик, словно много людей одновременно взвыли от боли и отчаяния, и взметнулся силуэт человека над окровавленным куском железа, взвился и опал, рассыпавшись прахом. Тогда распался треугольник, исчезли светящиеся нити, а шпилька ожила, обернувшись змеей. И покатился к ней браслет, а она покатилась к нему, свернувшись кольцом, и встретившись, обвила его, после чего стали они множиться на глазах, образуя цепь, в которой серебряное звено чередовалось с черным… Здравствуй, Толик.

Оба зрячих слушателя, удивленные странной концовкой, тут же завертели головами и, разумеется, никакого Толика не обнаружили. Дэн сообразил первым и потребовал появиться немедленно, напомнив, что шляться невидимым и подслушивать разговоры старших — дурной тон. Как будто Толик хоть когда-нибудь заботился о собственных манерах и соблюдал правила хорошего тона!

— Вот уж, промолчать не мог! — засмеялся Толик, касаясь плеча Дэна, чтобы избавиться от бесполезной уже невидимости. — Я хотел послушать, никому не мешая. А теперь эти вредные деды будут на меня дуться и перебивать на каждом слове. А то еще и выгнать попробуют.

Региональному координатору очень хотелось послать оливкового нахала послушать что-нибудь другое в одно знаменитое место, но пришлось сдержаться. Ведь еще не успел поблагодарить за последнюю услугу…

— Вы мне лучше скажите, мудрые старцы, — продолжил нахал, устраивая свою толстую задницу на подлокотнике ближайшего кресла, — откуда мой дядя знает, что у вас тут намечается какой-то важный разговор?

— Вот у дяди и спроси, — посоветовал Дэн. — Это он тебя послал?

— Нет, это я сам себя невидимым сделал! Конечно он. Так что не пытайтесь меня выгнать.

— Стоило бы, — все-таки не сдержался Макс. — А если твоему дяде так интересно, пусть официально обращается к нашему дяде…

— Не надо, — мягко перебил его Ресс. — Я рассказал отцу обо всем, что увидел, и он наверняка поделился с эльфами. Он же вроде как дружит со Светлым. И тебя позвать тоже он посоветовал.

Дэн насмешливо посмотрел на Толика снизу вверх и сообщил:

— Мне иногда вообще непонятно, как мыслит твой дядя. Если он знал, что здесь будет Ресс, на кой сдалась вся эта невидимость?

— А невидимость и не для вас делалась. Мне надо было еще в одно место смотаться. Раз уж мне дали ориентиры Дельты, дядя велел посмотреть, что там делает Хоулиан, как себя ведет и не позорит ли свой род чем-нибудь предосудительным. Наивный старикан думал, что я приятеля сдам! Да пусть он их там хоть всех насмерть опозорит, не фиг из меня стукача делать! А чтобы моя зеленая физиономия не вызвала паники на Дельте, дядя наложил на меня невидимость. Вы не отвлекайтесь, продолжайте. Ты там про цепь говорил…

— Цепь очертила границы тени, и в таком положении они остались. Тень не могла распространиться за пределы границы, а цепь остановилась, не в силах продвинуться дальше. Огни же погасли. Вот такое странное видение. По твоей реакции, Макс, я вижу, что все случившееся очень плохо. Мне тоже так показалось, я и решил проверить, что в этом случае можно сделать. Знаешь, как Дэн гадает, — если клиента не устраивает результат, меняет исходные данные и бросает кости заново.

— Не только я так делаю, — недовольно поправил его Дэн. — Так испокон веков принято. Все так поступают, и дядя Молари гадает точно так же. И потом результат напрямую зависит от исходных.

— Пусть так, это не столь важно. Я никогда не гадал на костях, возможно, не знаю каких-то тонкостей. Итак, я решил поэкспериментировать с разными наборами предметов, у меня там их в этой шкатулке полно. Тень из монеты появляется в любом случае, но взаимодействовать с другими предметами может только в сочетании с обрывком бумаги. Только тогда загораются два огня, и их лучи тянутся к другим предметам. Общим остается противостояние этих двух сил всем остальным.

— А результаты? — напряженно уточнил региональный координатор, не замечая, как его бедная коса уверенно превращается в мочалку.

— В лучшем случае тень удается ограничить, как это было в первом видении. В остальных случаях она накрывает собой все видимое пространство, от нее веет холодом и смертью. Нехорошее чувство остается после таких видений.

— Хоть какой-то более-менее оптимистический прогноз есть? Или максимум, что можно сделать, — это ограничить?

— Есть, — невозмутимо кивнул Ресс. — Только один и довольно странный. Если присоединить ко всему набору еще один предмет, который тридцать лет провалялся на самом дне шкатулки. Он меняет ход событий в самом начале, разрывая треугольник, и тогда каждый предмет начинает действовать иначе. Наконечник превращается в паука и оплетает своей паутиной синий и красный огни. Осколок брони становится вихрем небольших, но очень острых лезвий, и, налетев на тень, рвет ее в клочья. Цепь сжимает границу тени до маленького пульсирующего сгустка, однако полностью уничтожить тень не удается и в этом случае. Она бессмертна.

— А что за предмет? — торопливо уточнил Макс, быстро прикидывая, что сто раз он был прав насчет Шеллара. Любопытный умник действительно нужен этому бестолковому миру, и надо срочно что-то делать, иначе действительно убьют и последствия будут катастрофическими.

— Вот. — На раскрытой ладони кузена Ресса лежала прядь мягких детских волос, связанных традиционным магическим узлом от сглаза. — Не узнаешь? Ты же сам мне это принес.

— Не помню.

— Твой сын, Макс, — тихо подсказал Дэн. Очень тихо, словно ожидал от темпераментного кузена фейерверка непотребной ругани и крушения мебели в беспредельном отчаянии.

— Нет, — прошипел региональный координатор, сжимая в кулаке растрепанную косу. — Не дам. Да пусть хоть весь этот мир… Тьфу, Толик, зараза, что это за дерьмо!..

— Это не дерьмо, всего лишь чертополох. Извини, Макс, — довольно формально и совершенно серьезно сообщил поганец Толик, наблюдая, как почтенный мэтр отплевывается и шипит, словно кошка, укусившая ежа. — Ты должен думать, что говоришь. Сам ведь знаешь, у тебя не только глаз дурной. Ты вспомни, сколько раз твой язык…

Региональный координатор прекратил плеваться и выдал несколько сложноподчиненных предложений, не оставлявших сомнений в том, кто был первым наставником маленького Кантора в области нецензурной ругани. А также посулил поганцу Толику, что когда-нибудь его все-таки заловят и примерно накажут за нарушение подписки о неприменении магии.

— Уж лучше так, — хмыкнул эльф. — Не хватало, чтобы ты целый мир сглазил!

— Макс, ты напрасно так разволновался, — добавил невозмутимый Ресс. — Разве я сказал, что с твоим сыном что-то случится? Он вовсе не должен стать жертвой. Его место в дальнейшем раскладе не совсем ясно, но только потому, что не хватает еще какой-то составляющей.

— Надо было сразу сказать, — наставительно изрек Дэн. — И мир бы уцелел, и Макса бы не накормили чертополохом. Макс, ты «Винни-Пуха» читал?

— Я читал! — жизнерадостно возгласил Толик. — И очень надеялся, что Макс будет бегать кругами с высунутым языком… Ой! Макс, перестань! Я же хотел, как лучше! Прекрати, а то призову стадо ежиков, закаешься насылать мигрень на благодетелей! Ничего себе награда за спасение мира!

На том и закончился серьезный разговор, ибо в присутствии Толика деловые беседы никогда не длились более пяти минут. И началось безобразие, так как способность Толика провоцировать безобразия везде, где бы он ни появился, была столь же знаменита, как дурной глаз Макса Рельмо. Ресс пытался снять насланную мигрень, Макс спешно колдовал себе иммунитет от ожогов крапивы, попутно сожалея во всеуслышание, что не умеет насылать еще геморрой и импотенцию, по комнате гулко топали обещанные ежики, Дэн грозился всех побить, выгнать вон и заодно вызвать психбригаду…

Неудивительно, что Дэнова сопливая дочурка, которую угораздило припереться из школы как раз в разгар всего этого безобразия, полюбовалась на почтенных мэтров как на безнадежных идиотов и, в отличие от воспитанного дяди Макса, немедленно сказала то, что подумала:

— Старые уже, а ведете себя, как дети малые!

Жизнь продолжалась несмотря ни на что. Она, зараза такая, всегда продолжается, что бы ни случилось. Какие бы ни произошли события — радостные, трагические, кошмарные, все заканчивается… а жизнь продолжается. Плавная, могучая и неповоротливая река бытия не останавливается даже в великие моменты, потрясающие все человечество. Что уж говорить о такой мелочи, как товарищ Кантор, его любовь и ненависть, стремления и надежды, потери и комплексы… А также припаленная спина и безумные сны, ну откуда они берутся, эти сны проклятые!

Словом, все проходит, и события прошедших дней так же сотрутся и забудутся, смятые повседневной суетностью человеческого существования.

Примерно такими мыслями встретил Кантор первый вечер лета, лежа на полу в библиотеке и созерцая надвигающиеся за окном сумерки. Зализывать раны и отходить от потрясений ему было не впервой, и относился он к этому процессу, как и подобает воину — сознавал, что очередная неприятность завершилась, а жизнь продолжается, и терпеливо ждал, когда неумолимое время покончит с последствиями упомянутой неприятности. О том, что выздоровление процесс долгий и постепенный, он прекрасно знал на собственном богатом опыте, но столь же точно понимал, что это когда-нибудь закончится. Подниматься и ходить у Кантора получалось пока с большим трудом, однако лежать в постели он наотрез отказался. Во-первых, потому, что вообще не любил болеть, а во-вторых, находиться постоянно в комнате, где его посещали кошмары, видения и всякие мертвые короли, было неприятно. Гораздо лучше было валяться на мохнатом ковре в библиотеке, уложив голову на колени Ольге, и болтать о чем-нибудь глупом и неважном под мелодичное звучание музыкальных кристаллов, слушать ее сказки или просто дурачиться, обмениваясь шутками, зачастую совершенно безумными, вроде той девочки с водопроводным краном.

Иногда это помогало забыться, и на какое-то время сны, казалось, тускнели и стирались из памяти, тогда Кантору начинало казаться, что жизнь не настолько паскудна, как он привык считать. Но длилось это недолго. Недобрые мысли, с садистским упорством сверлившие мозги несчастного мистралийца, надолго не отлучались. Самой противной из них, вызывавшей у Кантора бессильную злость на весь белый свет, был незатейливый житейский вопрос: что дальше?

И Кантор, и его внутренний голос отвергали этот вопрос с редкостным единодушием. Но чем лучше становилось их общее самочувствие, тем наглее и упрямее врывался в их мысли проклятый вопрос, порожденный все тем же неумолимым течением жизни. И недалек уже был тот день, когда проблема станет насущной и потребует немедленного ответа.

Кантор оттягивал сей момент, как только мог. Даже самому себе он не решался признаться, что этот день, скорей всего, будет окончательным прощанием с удивительно неправильной девушкой, которая перевернула вверх тормашками его жизнь, и без того не отличавшуюся устроенностью и упорядоченностью…

В первый день лета они оставались в доме практически одни, если не считать слуг. Элмар с утра пропадал во дворце — видимо, выяснял отношения с очередным вороватым казначеем и наводил трепет на подданных. Тереза ушла на работу, Жак руководил ремонтом в своей разгромленной гостиной, которая была уже отмыта и больше его не пугала. Несравненная Азиль почему-то не показывалась — может быть, не хотела нарушать их уединение? Никакие гости не появлялись, за исключением Стеллы, которая забежала ненадолго, сменила Кантору повязки и убежала, даже ни разу не нахамив.

Словом, влюбленные были предоставлены сами себе и использовали уединение в свое удовольствие. Во всяком случае, Кантор именно так воспринимал это ничегонеделание на ковре и откровенно наслаждался покоем, музыкой и тихой лаской Ольги. Он в который раз отгонял непрошеные мысли о том, что это счастье не продлится долго. Максимум до вечера. А ночь приближалась неотвратимо, как судьба. Вечер означал возвращение в свою комнату, фальшиво-натянутое «спокойной ночи» Ольге и очередную порцию кошмарных снов. Наблюдая, как за окном сгущаются сумерки, Кантор с тоской предчувствовал, что ему предстоит в ближайшее время, и от этого настроение портилось стремительно, как молоко на солнцепеке. Опять все сначала. Вновь всю ночь носиться по каким-то переулкам, кого-то безуспешно догонять, искать Ольгу и не находить, пытаться спасти и не успевать, слышать ее крик и не иметь возможности до нее добраться, беспомощно смотреть, как ее убивают… Биться о стены, рваться в оковах, умирать от ужаса… И потом просыпаться с мокрым лицом и трясущимися руками, материться в подушку от бессильной злости на самого себя и переругиваться с внутренним голосом, который сочувствует и раздает полезные советы. Кретин озабоченный! Спать не одному, затащить в постель Ольгу, чтоб не так страшно было? Еще и ее перепугать насмерть, вот будет красота! И опозориться заодно, чтобы Ольга увидела, в каком состоянии он просыпается, и приняла его за какого-то слабонервного труса вроде Жака!.. Не дождешься! Нашел тоже бедненького зайчика! Заведи себе отдельное тело, и спи тогда, с кем хочешь!

Внутренний голос ухмыльнулся.

«Не разбрасывайся словами, — сказал он. — Я ведь захочу только с Ольгой, и что мы будем делать, если нас станет двое?»

— Вот тогда я тебя наконец прикончу, — злорадно огрызнулся Кантор.

«Какой же ты зайчик? — печально вздохнул внутренний голос — Ты злобная кусачая шавка. Меня называешь озабоченным, а сам?»

Лучшим ответом на последнее замечание было бы съездить по морде, но гадский голос имел одно вопиюще несправедливое преимущество, которым бесстыже пользовался. У него не было морды. Зато у Кантора она была, и в течение этого коротенького разговора в ней, видимо, произошли какие-то изменения, встревожившие Ольгу.

— Что? — тут же засуетилась девушка, ласково поглаживая «бедненького зайчика»… Как с ребенком, честное слово! Еще немного, и слуги смеяться начнут! А сказать как-то неловко…

— Ничего. — Кантор приподнял голову и сделал невинные глаза. — Тебе показалось.

— Просто ты молчишь и о чем-то таком думаешь…

— О каком?

— Тебе лучше знать. Когда ты об этом думаешь, у тебя лицо делается злое и сердитое.

— Это плохо, — вслух заметил Кантор.

— Чего ж хорошего…

— Нет, плохо, что по моему лицу видно, о чем я думаю… — Это действительно было хуже некуда. Кантор всегда славился способностью контролировать эмоции при любых обстоятельствах. Может, не так безупречно, как король, но среди товарищей-мистралийцев он в этом отношении был лучшим. И на тебе — юная девица читает мысли по его физиономии, как если бы сия физиономия была красочной вывеской с огромными рунами… — Не обращай внимания. Мало ли что может прийти в голову.

Как бы в подтверждение того, что голова у товарища Кантора полностью дурная, в нее тут же пришла непрошеная мысль. А не послушаться ли и в самом деле совета внутреннего голоса? Хоть разок, для проверки — вдруг он прав? Он, конечно, полный придурок, голос этот, но Азиль ведь то же самое говорила, а она плохого не посоветует… И, помнится, когда случалось задремать в таком же положении, как сейчас, на этом ковре, под заунывное загробное пение очередного безголосого барда, уложив голову на колени Ольге, ему действительно ничего такого не снилось. И когда он позорно заснул за ужином на диване, рядом с ней, тоже спалось прекрасно. Не от водки же! Только ведь предложи — поймет неправильно, озабоченным посчитает… Хорошо, если откажется, а если согласится… и будет ждать от него определенных действий… а ему сейчас как-то не до того… Придется простыми словами доступно объяснять, и получится позорище редкостное!

— Если все время молчать и думать, в голову обязательно будет приходить что-нибудь подобное, — рассудительно сказала Ольга. — Надо чем-нибудь отвлечься.

«А то я сам не знаю», — подумал Кантор, но вслух этого говорить не стал.

— Расскажи мне сказку, — попросил он, поудобнее устраивая голову у нее на коленях.

— Опять я? — вздохнула Ольга. — Всегда я… А ты молчишь.

— А что могу рассказать я? — вздохнул Кантор. — Что-то вроде того, о чем я думаю, когда молчу? Чтобы и тебе о том же думалось? Совсем не хочется…

— Я понимаю, — согласилась Ольга. — Помнится, Костик тоже никогда не рассказывал про Афган… Но не обязательно же об этом. Ты что, ни одной не знаешь?

— Знаю. Но ты можешь в любой момент взять в королевской библиотеке и прочесть их в оригинале. А твои сказки из другого мира, и кроме тебя, мне их никто не расскажет. Или тебе все уже надоели с этими сказками?

— Да нет, мне не жалко. Но все слушатели мне тоже что-нибудь рассказывают. Элмар — красивые старинные легенды, король — ментовские байки, Азиль — про разных интересных людей, с которыми она встречалась, Жак — последние сплетни и приколы из придворной жизни, он каким-то образом всегда их знает. А ты молчишь. Вот, ты говорил, что был большим любителем музыки и даже знал лично многих выдающихся бардов. Хоть про них. Ты, наверное, и с моим «мертвым супругом» был знаком, раз знаешь даже, как он Плаксу за плагиат лупил…

— Был знаком. Но никакого желания об этом говорить.

— Почему? Вы с ним ссорились, или просто ревнуешь?

— Нет, история получится очень и очень печальная. Не хочу. Пусть Азиль рассказывает, у нее весело выходит.

— Ладно, — вздохнула Ольга. — Только пойдем тогда в спальню, а то ты опять тут и уснешь, как в тот раз. Ляжешь в постель, выключим свет, и я поведаю тебе про медвежонка Винни-Пуха.

— В постель пойдем после ужина, — возразил Кантор, опасаясь, что его затея поспать в библиотеке сейчас накроется кое-чем… э-э… приятным во всех остальных отношениях, но не в данном случае. — А пока давай поваляемся здесь.

— Почему? Ты любишь спать на полу?

— Не на полу, а на ковре. И не спать, а валяться. Нравится мне здесь, и все, — уперся Кантор, полагая, что Ольга не станет слишком уж настаивать.

И еще он очень надеялся, что на сей раз это не будет история для детей дошкольного возраста. А то Ольга, которая в последнее время тщательно избегала всяческого насилия в своих сказках, исчерпала более-менее взрослые сюжеты и перешла на откровенно детские, хотя Кантор давно перестал просить, чтобы сказки были нестрашными. Что самое смешное, опознать по названию, о чем пойдет речь, было практически невозможно, поскольку все названия имели какое-то наизнанку вывернутое значение. К примеру, крокодил Гена оказался вовсе не хищным зверем, а добропорядочным горожанином с повадками рассеянного чудаковатого алхимика. Муми-тролли ничего общего с троллями не имели, и было совсем непонятно, за что этих милых зверюшек так обозвали. Зато внешне безобидная сказка о мальчике, который жил в деревне с котом и собакой, оставила у Кантора очень неприятный осадок. Видимо, из-за противного кота с его голдианскими замашками. Мистралиец не стал гадать, чего ожидать от обещанной сказки про медвежонка, хотя варварское имечко оставляло некоторую надежду, что медвежонок не плюшевый.

— Нет, так не пойдет, — возразила Ольга, — Заснешь на полу, что с тобой потом делать? Пойдем лучше в комнату. Почему ты так не хочешь туда идти? Что-то не так?

Объяснить ей, в чем дело, было сложно, и у Кантора не было ни сил, ни желания напрягать мозги, чтобы облечь это «не так» в понятную словесную форму.

— Я не засну, — пообещал он. — Дождусь ужина, и пойду спать наверх. — Затем набрался смелости и добавил: — А ты не хочешь составить мне компанию?

— Посидеть с тобой, пока ты уснешь? — с готовностью уточнила она, заботливо расправляя его спутанные волосы. — Конечно.

— Ну вот… Я усну, а ты уйдешь. Мне так скучно одному. Почему, собственно, мы стали спать врозь?

Ольга тихо вздохнула:

— Вспомни четверг и не задавай глупых вопросов.

— Но четверг давно прошел! Я уже… вполне ничего…

— Что, настолько? Ой, не знаю, тебе же на спину ложиться нельзя…

Так и есть! Спасибо хоть озабоченным не назвала!

— Да какая разница, настолько или не настолько? Я не это имел в виду! Помнишь, что сказала Азиль? Что так будет лучше. А ей стоит доверять в подобных вопросах…

— Чем же это может быть лучше? — растерялась Ольга. — Я не нимфа, никаких целебных свойств у меня нет. Зато я жутко ворочаюсь, пинаюсь во сне и могу нечаянно заехать тебе по какому-нибудь больному месту, тем более они у тебя повсюду. Нет, мне не жалко, если ты хочешь… но я боюсь сделать тебе больно.

— Не бойся, — Кантор со вздохом потерся щекой о ее колено. — Это не страшно. Я развернусь к тебе, и до спины ты не достанешь. А все остальное не так уж сильно болит.

— Ты и так плохо спишь, — жалобно взглянула на него Ольга. — А тут еще я буду мешать…

— Наоборот, так будет лучше… Во всяком случае, я надеюсь на это. Проверим, насколько права несравненная Азиль. Кстати, с чего ты взяла, что я плохо сплю?

И угораздило его задать этот вопрос… Честная Ольга сочувственно похлопала глазками и очень тихо призналась:

— Так ведь слышно. Ты когда кричишь во сне, весь дом слышат. Элмар запретил к тебе заходить, вот никто и не прибегает.

«Элмар умница», — печально подумал Кантор. «А ты — болван», — добавил внутренний голос. Вступать с ним в спор не было желания.

— Пойдем наверх, — предложила Ольга.

— А ты останешься со мной?

— Останусь.

«Женщины… — мимоходом подумал Кантор, обнимая ее здоровой рукой. — Как с вами все-таки просто. Стоит лишь сделать так, чтобы вам стало нас жалко, и можно уговорить на что угодно».

Вставать на ноги без посторонней помощи было еще тяжело, для этого приходилось цепляться за какую-нибудь опору, в данном случае — за Ольгу. Затем еще с минуту стоять, крепко держась за ближайший предмет мебели или опять же за Ольгу и ждать, пока пройдет головокружение. А потом уже ковылять, опираясь о ее плечо, через гостиную и вверх по лестнице. С Элмаром было проще — тот в считанные секунды дотаскивал страдальца до постели. Но сегодня первого паладина еще не было, так что добираться до комнаты предстояло самостоятельно.

— А ужин? — напомнил Кантор, приступая к поэтапной процедуре переведения своего бренного тела в вертикальное положение.

— Тогда давай посидим в гостиной и дождемся Элмара, который должен вернуться.

Можно и так. Хотя какая разница — в гостиной сидеть или в библиотеке? Эти женщины…

Что ж… сначала встать… осторожно подняться на четвереньки, затем так же осторожно выпрямиться и уцепиться за кресло… потом опереться на здоровую ногу и встать… Проклятье, хоть бы не упасть… И как это у него так лихо получилось самостоятельно выползти на лестницу и запустить в Пассионарио палкой, да еще и попасть при этом? Со злости, не иначе…

От этих невеселых размышлений Кантора отвлек радостный взвизг Ольги. Он обернулся, подумав, что вернулся домой его величество Элмар, и тут же поспешно вцепился в кресло, поскольку от увиденного все поплыло перед глазами. У книжной полки стоял Шеллар III, такой же, как в пятницу, совсем как живой, только не в тунике, а в просторной белой рубашке без камзола.

— Нет-нет, — торопливо проговорил гость, предостерегающе вытягивая перед собой руки, поскольку Ольга по привычке собралась повиснуть у него на шее. — Только не обниматься.

— Ой… — сконфуженно остановилась Ольга и растерянно опустила руки, не зная, куда их девать. — Извините, я забыла… Еще болит?

— Не так, как вчера, но обниматься пока нежелательно, — улыбнулся король, дружески похлопал ее по плечу и обратил свой взор на Кантора. — А у тебя как дела? Мне рассказывали, ты уже самостоятельно бросаешься костылями? Да что ты на меня так смотришь, словно в первый раз видишь? Ну, снял я камзол, что тут такого?

— Сегодня понедельник… — неуверенно выговорил Кантор, из последних сил сжимая спинку кресла, чтобы как-то удержаться на подгибающихся ногах.

— Верно, понедельник, — согласился его величество. — Последний раз мы с тобой виделись в пятницу. Что с тобой? Тебе помочь?

— Не пятница… — простонал Кантор, чувствуя, что опора выскальзывает из непослушных пальцев, в глазах темнеет и становится совершенно непонятно, что происходит и что надо говорить.

— Дался тебе этот понедельник! — с досадой воскликнул король и, шагнув вперед, быстро подхватил его под локоть. — Ольга, куда его? Может, наверх отнести?

— На ковер положите, — посоветовала Ольга. — У него голова кружится, когда он встает.

— О, помню, — согласился король, аккуратно опуская Кантора на пол, — отвратительное ощущение. А почему он, в таком случае, не лежит в постели, а путешествует по дому?

— А вы сами больно-то лежали? Вот и он не хочет. Предпочитает валяться на ковре в библиотеке.

— Между прочим, очень здравая и толковая мысль. Может, и мне завалиться рядом? Мы будем очаровательно смотреться рядом, два потерпевших с палеными спинами… Кантор, ты как? Тебе плохо? Скажи что-нибудь, если в сознании. Как ты себя чувствуешь?

«Полным идиотом», — чуть не сказал вслух Кантор, до которого только сейчас дошло, что рука, подхватившая его, была абсолютно материальна и ни о каких призраках не могло быть и речи.

— Да ничего… — отозвался он, не поднимая головы и ожидая, пока не прекратится мерзкое мельтешение и круги перед глазами. — У меня бывает… Сами знаете… Сейчас пройдет.

— Может, ему что-то выпить дать? — предположил король, обращаясь к Ольге. — Мне помогало.

— Ой, не надо, — спохватилась та. — Мы ему вчера дали совсем чуть-чуть, так его моментально развезло, и он уснул посреди разговора. А вы что-нибудь будете? Я сбегаю на кухню и… — она запнулась. — И попрошу подать…

— Так я и поверил! — засмеялся Шеллар. — Ведь наверняка постесняешься беспокоить слуг и полезешь по шкафам сама. Не надо, лучше скажи, чтобы готовились подавать ужин. Вот-вот появятся Элмар и Кира, а голодный Элмар, сама знаешь, невыносим в общении, поэтому чем скорее его накормят, тем лучше. Мы сегодня поужинаем у вас, а я расскажу кое-что необыкновенное.

— Про дракона? — загорелась Ольга.

— Именно. Беги, а я пока побуду здесь и, если понадобится, помогу Кантору дойти до гостиной.

Ольга, как подобает добропорядочной подданной, направилась в указанном направлении. А король уселся на ковер и тут же поинтересовался:

— Кантор, ты как?

— Нормально, — отозвался мистралиец, поворачивая голову, чтобы видеть собеседника. — Уже прошло. Не обращайте внимания.

— Ну и хорошо, а то я уже испугался, что ты сейчас со всего маху хлопнешься макушкой об пол, а у тебя и так с головой не все в порядке. С чего тебя вдруг так волнуют дни недели? Проверяешь, не сбился ли опять со счета? И почему, хотел бы я знать, ты все время смотришь на меня, как на восставшего из гроба покойника, разговариваешь с этаким почтительным сочувствием и даже не нахамил ни разу? Даже если до тебя дошли слухи о моей безвременной кончине, их давно должны были опровергнуть. Ты достаточно много общался с людьми, посвященными во все подробности этой истории, да и со мной тоже…

— Да нет, слухи до меня не доходили… — соврал Кантор, опуская глаза. — Просто вы так изменились… и это странно… и необычно. А что с вами случилось, что пошли такие слухи? Вы что, правда, пытались застрелиться?

Король издал невеселый смешок и заворочался, добывая из кармана трубку.

— Предсказаниям не следует верить безоговорочно. Их следует анализировать, изучать и искать правильные способы использования. Тем более дела практически никогда не идут в точности как предсказано. Я расскажу тебе подробнее, но позже, когда ты будешь в состоянии для нормальной беседы за бутылкой и не заснешь на полуслове, как вчера. Потерпишь до тех пор?

— Ну и ладно. Я у Ольги узнаю.

— Можешь, конечно. Но Ольге известно только то, что положено знать моим подданным. К тому же, как всякий бард, она изложит события преувеличенно романтично и возвышенно.

— Тогда я спрошу у Жака.

— Спроси, — усмехнулся король и снова заворочался, на этот раз в поисках спичек. — Интересно, что он тебе скажет.

— А в чем подвох? Вы что, взяли с него обещание молчать?

— Да с чего бы я стал требовать с него слово, тем более его слову грош цена? Он сам побоится сказать тебе лишнего.

— Как некстати, — не удержался от сарказма Кантор. — Только он перестал меня бояться, надо было показаться ему в таком неприглядном виде… Да ладно, чего я голову ломаю, ведь есть еще принц Элмар, честная и открытая душа, малыш Мафей, который не умеет врать, и несравненная Азиль, которой никакими силами невозможно заткнуть рот…

— Вредный ты, Кантор, — заметил король, раскуривая трубку.

— Угу, — согласился тот. — Как это сказал дон Аквилио?.. Наглый, скандальный, неуживчивый и язва первостатейная. Хотелось бы видеть, как вытянутся у всех рожи, когда они узнают, что рано меня похоронили…

— Почему ты вдруг решил, что товарищи тебя ненавидят? — удивился король. — Напротив, они всеми силами старались тебя спасти и очень горевали, когда им это не удалось. Как раз вчера Орландо красочно описывал твои похороны и…

— Этот лопух все-таки попался? Я же его предупреждал, чтобы нашел другое место для свиданий! Нет, он так и лазил по дворцу!..

— Почему попался? Он сам ко мне пришел. Так вот, на твоих похоронах слез было пролито достаточное количество.

— И все это количество пролил лично он, — снова съехидничал Кантор. — Я знаю, наш ненаглядный предводитель это любит.

— Какой ты все-таки зловредный… Он там даже не присутствовал, рассказывал со слов очевидцев. И, судя по его рассказу, твоим товарищам было очень горько с тобой расставаться. Тот же дон Аквилио, о котором ты упомянул, мгновенно забыл о твоей наглости и скандальности и публично раскаивался в том, что отпустил тебя на верную смерть. Твой приятель-вор рыдал, как девчонка, а некий господин по имени Торо произнес выдающуюся надгробную речь, способную вышибить слезу даже из такого матерого воина, как граф Гаэтано… Кантор, тебе плохо? Ты прямо посерел весь… Это из-за дыма, или я что-то особенное сказал?

— Да, представьте себе, я ни с того ни с сего перестал переносить запах дыма и заодно меня все эти сопли до глубины души тронули! — ядовито отозвался Кантор, пытаясь как-то собрать в кучу разрозненные мысли.

Как такое может быть? Выходит, Амарго действительно был у него в спальне? Он ведь рассказывал о похоронах и говорил в точности то же самое, не могло же это быть совпадением? Или могло? Или это был кто-то другой, кто виделся ему как Амарго? А может, никто и не рассказывал, а это у него способности к ясновидению прорезались?

— Тебе не нравится слушать о собственных похоронах? — продолжал между тем король. — Странно, насколько я тебя знаю, это должно тебя только позабавить. Совсем ты расклеился, как я вижу. Что ж, давай о чем-нибудь другом…

— Лучше расскажите, что с вами такое случилось, что Ольге нельзя вас обнимать? — поспешил перейти на другую тему Кантор. — Неужели королева ревнует?

— Ты как скажешь! — засмеялся король. — Кира, конечно, действительно несколько ревнива и очень агрессивно настроена против Камиллы, но ревновать к Ольге — это было бы слишком. Просто я вчера обгорел на солнце, и у меня до сих пор болит спина.

— А где это вы так? И куда вы вообще пропали, настолько, что Элмару приходится исполнять ваши обязанности?

— Уехал отдохнуть на Эгинское побережье. И там имел неосторожность позагорать со всеми последствиями. Ты бы видел, какой вчера был переполох… Разве Жак вам не рассказывал?

— Может, и рассказывал, но я спал и ничего не слышал. Как же это вы так лоханулись? Не знали, что ли?

— То же самое спросил у меня мэтр Истран, — засмеялся король. — Только в более светских выражениях. Ну, не подумал я об этом. Как-то в голову не пришло. Зато теперь я на собственном опыте убедился, что мне можно загорать разве что на севере Лондры.

— Зимой и желательно ночью, — добавил Кантор.

— Ты действительно язва, — весело отметил король. — Но все же приятно видеть, что ты не утратил чувства юмора… Кстати, наконец-то я понял, кого мне все время напоминал этот дракон. Тебя. Те же ворчливые интонации и даже морда чем-то на твою похожа.

— Какой дракон?

— Тот самый, который будет теперь у нас жить. Тебе разве и об этом не говорили? Нет, ну ты совсем отстал от жизни, так нельзя. Ничего не знаешь, ни о чем не слышал… Надо Ольге сделать замечание по этому поводу. Если она тебя ни во что не посвящает, о чем вы тогда с ней беседуете все время? О музыке? Или о том, как замечательно вы будете проводить время, когда ты поправишься? — подмигнул его величество.

— Она мне рассказывает детские сказки.

— Почему детские?

— Ей кажется, что мне это нравится.

— А тебе нравится?

— Как сказать… Все время одно и то же надоедает. Но, в общем, не так страшно. А из-за чего Элмар вчера так страшно ругался?

— Да как обычно, подписал документ не читая, а это оказалась смета расходов на празднование дня летнего солнцестояния. Разумеется, мои ненаглядные придворные, зная о некомпетентности кузена в подобных вопросах, решили устроить себе торжество на всю катушку. И в карман что-то положить, а как же без этого? Ладно, я ему объясню, где присмотреть и где проверить, чтобы ничего не украли, а в остальном… не урезать же теперь смету, раз подписана. Пусть подданные повеселятся, а то скоро роптать начнут, что у нас жить скучно. Хотя некоторых народных способов веселиться я напрочь не понимаю.

— Это напиться и бить друг другу морды? — улыбнулся Кантор, представив себе, как интеллектуальный господин вроде короля пытается отдохнуть подобным образом.

— Это тоже, в особенности вторую часть. Но в данном случае я говорил о моих придворных, имея в виду всего лишь танцы и турниры, которые меня так раздражают… А вот и несравненная Азиль почтила нас своим присутствием! Здравствуй, милая. Ты сегодня дома?

Нимфа, которая по обыкновению возникла в дверях бесшумно как тень, одарила обоих волшебной улыбкой и опустилась рядом на ковер, изящно поджав босые ножки.

— В последнее время я никуда не хожу, потому что Элмар каждый день возвращается расстроенный, и я ему нужна здесь. Как вы себя чувствуете?

— Отлично, — в один голос заявили оба пострадавших и одновременно рассмеялись.

— Диего, — продолжала Азиль, — а Плакса к нам еще зайдет, или вы с Элмаром напугали его так, что теперь он будет обходить наш дом десятой дорогой?

— Кто такой Плакса? — насторожился король.

— Это мой приятель из отдела пропаганды, который так любезно помогал мне с телепортацией, — пояснил Кантор, надеясь, что король поймет, о ком идет речь, а Азиль, напротив, не узнает ничего лишнего. — Не беспокойся, Азиль, обязательно зайдет. Он подождет, пока я немного поправлюсь и перестану на людей кидаться, а потом придет. А где Ольга?

— Вышла в сад с эльфом пообщаться, — беззаботно сообщила нимфа, словно общение с эльфами было обычным пунктом Ольгиного распорядка дня.

— Зачем?

— Как зачем, чтобы уговорить его слезть с забора и не мелькать. А то сейчас Элмар придет, увидит, и снова расстроится.

— И что, эльф поддается на подобные уговоры? — заинтересовался король.

— Как тебе сказать… В субботу Ольга просидела с ним на заборе часа три, выслушивая его жалобы и утешая его по мере возможности. Потом он все-таки ушел — то ли уговоры подействовали, то ли утешился немного, то ли просто спать захотел. А вчера вернулся, и Ольга с ним опять о чем-то беседовала, когда Диего ушел спать. Смотрю, он и сегодня исправно торчит на заборе. Может, теперь специально приходит с Ольгой пообщаться?

— И как у Ольги сил хватает выслушивать его извращенческие бредни, да еще и утешать при этом? — проворчал Кантор. — Я бы не выдержал.

— Не думаю, что для нее это так трудно, — усмехнулся его величество. — Как мне кажется, Ольга сочувствует влюбленному эльфу совершенно искренне, поскольку не находит ничего особенно страшного в любви одного мужчины к другому. В их мире с этим как-то проще.

— Как в Галланте? — засмеялась Азиль.

Кантор мрачно выругался и от дальнейших комментариев воздержался.

— Уж не ревнуешь ли ты? — поддел его король. — Не боишься, что эльф отобьет у тебя девушку? А то девицам эльфы нравятся…

— Да ну, фигню какую несете, — огрызнулся Кантор, поскольку с непутевого прадедушки вполне и такое могло статься. — Все равно ничего серьезного там не будет, в крайнем случае переспят разок, да и то я сомневаюсь, что Ольга ему настолько понравится, эльфы жутко переборчивые. Одно непонятно: о чем можно три часа трепаться?

— Не знаю, не знаю, — внезапно задумался король, — о чем они там беседуют с Ольгой… а вот о чем я бы с ним мог потрепаться… Интереснейшая идея, господа. Я вас покину минут на двадцать, если придут Элмар и Кира, садитесь ужинать без меня. Я присоединюсь к вам позже.

— Ты замерзла, — заботливо заметил Хоулиан, изящным движением сбрасывая куртку. — Вот, надень.

— Спасибо… — смутилась Ольга, накинула эльфийскую одежку и, закутываясь, чуть не свалилась с ограды, на которой они сидели. — И как ты умудряешься отсюда не падать?

— Мне удобно, — мягко улыбнулся эльф и вновь печально уставился на окна дома. — К тому же влюбленным свойственно делать всякие глупости, в том числе сидеть на заборах. Я неоднократно видел, как то же самое делали люди.

— Я так никогда не делала, — возразила Ольга. — Никогда не сидела у Жака на заборе и не всматривалась в окна в надежде, что он выглянет. Это надо совсем себя не уважать, чтобы так за мужиком бегать.

— Ты рассуждаешь как женщина, — тихо засмеялся эльф, мимоходом тряхнув головой, отчего его роскошные волосы взметнулись блестящей волной, как у красоток из рекламных роликов про всякие навороченные шампуни, — а я говорю о мужчинах.

Ольга немедленно представила себе, как Хоулиан исполняет серенаду под балконом любимого мужчины, а Элмар выходит на балкон, застенчиво кутаясь в мантилью и прикрываясь веером, бросает своему воздыхателю розочку… Тут она не выдержала и заржала, не дойдя до главного момента обрушения балкона. При этом, разумеется, опять чуть не съехала с ограды. Хоулиан придержал ее за талию и заметил:

— У тебя странное свойство во всем находить смешное.

Чтобы эльф, не дай бог, не подумал, что над его чувствами смеются, Ольга немедленно описала ему воображаемую сцену у балкона, отчего Хоулиан тоже захихикал.

— Это же надо такое придумать! Ты никогда не пробовала подрабатывать шутом? У тебя бы получилось. Ох уж эти люди… Напротив, на балконе я предпочел бы стоять сам. И даже спрыгнуть оттуда в могучие объятия своего возлюбленного. Все-таки как это жестоко и несправедливо, когда на пути высоких чувств стоят презренные, ничтожные, вековые предрассудки, с которыми люди носятся, как курица с яйцом, и которые почему-то считают основами морали…

— Попробуй взглянуть на это с другой стороны, — посоветовала Ольга. — Элмару просто не нравятся мужчины. Он не находит их сексуально привлекательными. Ну вот, к примеру, как толстых некрасивых теток…

— Но я же красивый, — возразил Хоулиан, тяжко и безнадежно вздыхая.

— Но ты же мужчина.

— Вот мы и пришли к тому, с чего начали. Что с того, что я мужчина? Двое мужчин могут провести время друг с другом ничуть не хуже, чем с дамами. Если они не подвержены глупым предрассудкам.

— Да что, тебе не с кем больше время провести? Неужели на Элмаре свет клином сошелся?

— Люблю я его, — тоскливо вздохнул эльф и опять уставился на окна. — Не потому, что мне хочется мужчину, а потому, что он самый… самый-самый. Прекрасный, сильный, благородный… лучше всех. Я не встречал еще человека столь чистой души… Да что я тебе рассказываю, ты ведь сама влюблялась и знаешь, что любовь это нечто большее, чем просто половое влечение.

— Знаю… — вздохнула Ольга и сочувственно погладила его по плечу. — Ну, не переживай так, пройдет. У меня всегда проходило. Надо только смириться с неизбежным и потерпеть немного, пережить это все… А потом встретится тебе кто-то другой… или другая…

— Такие вещи не проходят навсегда и полностью, — покачал головой безутешный собеседник и поднял глаза к небу. — Нам кажется, что они проходят, но на самом деле что-то всегда остается. Крошечная драгоценная крупинка воспоминаний, которая забивается в самый дальний уголок души и тем не менее делает нас лучше, а нашу жизнь — светлее. Разве ты сама этого никогда не чувствовала?

— Не знаю… — напрягла память Ольга. — Сейчас я вспоминаю, как позорно ревела, а король утирал мне нос, и вспоминать это неловко и стыдно.

— Не следует стыдиться слез любви, — проникновенно произнес эльф, устремляя на нее взор. Ольгу каждый раз словно мороз продирал, когда он вот так смотрел своими мерцающими волшебными глазищами. — Это тоже прекрасно, как и все, что озарено любовью.

— Все? — недоверчиво переспросила девушка.

— Все. Начиная с обычного секса и заканчивая глупым, на твой взгляд, сидением на ограде.

Девушка помолчала, переваривая очередное изречение и примеряя его к действительности. Какая-то доля истины в нем содержалась, хотя в сидении на заборе она по-прежнему не видела ничего прекрасного. Впрочем, если смотреть со стороны, изящный красавец-эльф смотрелся на этой ограде очень живописно. Может, в том и состоит вся прелесть, недоступная ее пониманию?..

— Все равно, — заявила она, найдя наконец слабое место в логике собеседника, — можно сделать умнее. Не признаваться в любви в первый же вечер, а тихо промолчать. Тогда бы Элмар от тебя не шарахался и не прятался бы и тебе не надо было торчать под его окнами. Ходил бы в гости вместе со всеми и любовался на него, сколько влезет.

— Я бы не смог, — вздохнул Хоулиан. — Быть рядом и ничем не выдать своих чувств… Да и не принято у нас такое скрывать. Сложно с вами, людьми. Придумали сами себе массу условностей, и сами же от них страдаете.

— А почему ты тогда к нам так неравнодушен? Что к мужчинам, что к женщинам?

— Вот такой у меня необычный вкус. У каждого есть свои предпочтения, нечто только для себя ценное и только себе понятное. Это все очень индивидуально и не всегда приобретает извращенные по вашим понятиям формы. Я, например, нашел то самое, что мне нужно, и оказалось, что это можно отыскать только среди людей. Мама считает меня извращенцем. А сама-то… впрочем, это ее личное дело.

— Это ты к тому, что эльфы такими большими, как Элмар, не вырастают? — невольно улыбнулась Ольга.

— Расти, может, и растут, но такой мышечной массы не достигают, даже если специально качаться. И магия не помогает. Один мой друг пробовал, но у него ничего не получилось.

— А зачем ему это понадобилось?

— Я ему очень нравился, и он хотел сделать мне приятное.

— М-да… — не нашла другого комментария Ольга. — Так ведь здоровенных мужиков, наверное, полно на Альфе. Запросто, в любом гей-клубе… Или сейчас их там нет?

— Есть, конечно. Обычно там я и нахожу себе спутников по вкусу. Но чтобы так влюбиться… Лет тридцать со мной такого не случалось. Нет, больше. Несравненная Габриэль, как она была прелестна, юна и наивна!.. И как жаль, что этот период целомудренной неопытности так быстро проходит! Люди слишком быстро всему учатся, быстро взрослеют… Я тебе еще не надоел своими жалобами?

— Да нет, что ты. С тобой интересно.

Хоулиан улыбнулся.

— Это потому, что я эльф? Я заметил, наши уши оказывают на людей некое магическое воздействие.

— Дело вовсе не в ушах, — возразила Ольга. — К ним я уже привыкла. С тобой интересно поговорить, ты как-то иначе мыслишь и такие странные вещи иногда выдаешь. На тебя вообще приятно посмотреть, но это уже так, между делом, красивыми и люди бывают.

— Ах, Элмар… — тяжко вздохнул эльф.

— Вот-вот. На Элмара я тоже всегда любуюсь.

— О, это естественно. Я заметил, он очень нравится женщинам. Хотя эльфийки не нашли бы в нем ничего привлекательного. Не понимают они истинной мужской красоты…

— Хоулиан, а какие они, эльфийки?

— Разные. Бывают, как ты, есть и более фигуристые.

— Что, эльфийки бывают вот… такие? — изумилась Ольга, демонстративно похлопав себя по той самой плоскости, которая доставляла ей столько огорчений. — А говорят, они настолько прекрасны, что человеки с ума сходят… Или это барды, как обычно, перестарались?

— Красота не заключена в некой конкретной черте.

— А в чем?

— В гармонии и в умении… себя показать, как вы это называете. Вот взгляни, к примеру, на меня. Что ты видишь первым делом?

— У тебя шикарные волосы! — немедленно восхитилась Ольга.

— Верно. Именно поэтому я и забочусь о том, чтобы их замечали в первую очередь. Волосы, фигуру, глаза… Уши у меня тоже очень милые по эльфийским меркам. А теперь перешагни через владеющее тобой очарование и рассмотри пристально. Могу поспорить, человек с таким носом, как у меня, был бы тебе неприятен. А ты даже не замечаешь, какой формы у меня нос.

Ольга потрясенно уставилась на предмет обсуждения, только сейчас сообразив, что действительно никогда не любила вот такие остренькие лисьи носики и что действительно до сих пор этого не замечала. Да и подбородок тоже… не особенно… Руки откровенно женские… Хотя руки особого значения не имеют, от этого эльфа и так голубизной несет за версту.

— А как вы это делаете? — тут же заинтересовалась она, не особо, впрочем, надеясь, что у нее получится так же. — Это магия? Или что-то другое? Но точно же не иллюзия, я к ним невосприимчива.

— Нет, конечно, это не иллюзия и вообще не магия. Это искусство, в некоторой степени доступное и людям. Только они слишком мало живут, чтобы успеть довести его до совершенства. Ты не замечала, что… Прошу прощения, глупость чуть не сказал. Ты слышала о таком парадоксе: эльфы после пятидесяти намного красивее, чем были, скажем, в семнадцать? А эльфы-дети вообще часто несимпатичные «гадкие утята».

— То есть в молодости вы такие, как есть. А с возрастом учитесь казаться лучше.

— Совершенно верно. Могу только добавить, что женщины учатся быстрее.

— Значит, — улыбнулась Ольга, — Мафей и Плакса с возрастом еще похорошеют? Они, по-моему, и так лапочки.

— У них были очень красивые матери-люди. Но даже в этом случае… К примеру, у Мафея уши далеки от совершенства, только люди в этом не разбираются. А мой милый мальчик, как это ни прискорбно, не вышел ростом. И сейчас все это видят и замечают, в частности его дама сердца, которая выше его на полголовы и очень по этому поводу переживает. А вот лет через пятьдесят… он не станет ни на палец выше, но замечать сей печальный недостаток перестанут… Ольга, мне кажется, ты намерена попросить меня быть твоим наставником? Не надо, очень тебя прошу. Я никуда не годный педагог. И я даже сам не вполне осознаю, как у меня это получается. Могу только дать совет — выясни, что в тебе больше всего нравится людям, и именно в это вкладывай свой свет.

«Какой свет?» — тоскливо подумала Ольга, но показаться полной дурочкой не рискнула.

— Что, просто так поспрашивать? — вздохнула она. — Так всем нравится в основном мой характер, моя «забавная» речь, в общем, что угодно, только не внешность.

Хоулиан тихо засмеялся.

— Мужчина, который делит с тобой ложе, не может любить в тебе только веселый нрав и забавную речь, что бы он сам по этому поводу ни говорил.

— Да ну, его спрашивать бесполезно. Он от всего тащится. Даже отсутствующий бюст где-то находит.

— Вот видишь! — глаза эльфа озорно сверкнули. — Значит, и у тебя работает! А если ты стесняешься спрашивать людей или сомневаешься в честности их ответов… — Он хитро прищурился и оглядел Ольгу с головы до ног. — У тебя очень приятный цвет волос, что может отчасти компенсировать их скудный объем… красивая шея, которую надо только научиться держать… тонкая талия… и весьма, весьма соблазнительная попка. Почти как у эльфийки.

— Шуточки у тебя озабоченные! — рассмеялась Ольга.

— Это вовсе не шутка. Юные эльфийки действительно часто обладают такой же фигурой, как у тебя.

— А что тебя в них не устраивает, почему тебя так тянет к людям? Или эльфийки даже с возрастом не дорастают до таких форм, как у Камиллы? Ну, там, лифчики пятого размера и все такое?

— Камилла… — поморщился Хоулиан. — Это людям она кажется непревзойденной. Или такому мальчишке, как Мафей. Нет, я, конечно, с уважением отношусь ко всякому профессионалу, а ее мастерство не вызывает сомнений, но… сама подумай, мне сто семнадцать лет, что нового мне может показать Камилла? А размер груди, если ты об этом, для меня не имеет значения.

— А что имеет?

— То, чего невозможно получить ни от одной эльфийки. Ты не можешь себе представить, какой это изысканный восторг — сорвать завесу целомудрия с юной девы, не знавшей мужских ласк, пробудить в ней неизведанные прежде чувства, заставить впервые в жизни содрогаться от наслаждения в твоих объятиях…

— Постой… — растерялась Ольга. — Но разве так трудно найти нетронутую эльфийку?

— Можно. Но это уже будет растление малолетних.

— Они так рано начинают?

— Их сопливые сверстники не оставляют старшим никаких шансов. К тому же у людей есть одна анатомическая особенность, которой нет у нас. Ваши женщины запечатаны самой природой, как бутылка дорогого вина, и когда срываешь эту печать… Э-э… извини, я увлекся. Я всегда увлекаюсь, когда говорю о таких вещах, и могу продолжать сколько угодно, а тебе это все равно не понять. Ты стоишь по другую сторону.

— Это в смысле, я женщина?

— Да. И ты видишь это все совсем иначе, как я уже сказал, с другой стороны. Жаль, что я не встретил тебя раньше. Сейчас мой непутевый правнук уже успел основательно тебя испортить.

— Диего — твой правнук?

— А он тебе не говорил?

— Он говорил, что у него прадед — эльф, но не уточнял, что это ты. А что же ты к нему не заходишь?

— Во-первых, мы практически не знакомы, а во-вторых, не думаю, что Элмар будет рад моему присутствию в доме.

— Совершенно верно, — спокойно заметили снизу. — Можно сказать, он будет просто в отчаянии. Добрый вечер.

— Ой! — Ольга подпрыгнула от неожиданности и опять чуть не свалилась. — Ваше величество, разве можно так подкрадываться!

— Извини, я полагал, что ты слышишь. Неужели я подошел настолько бесшумно?

— Нет, конечно, — тихо засмеялся эльф. — Добрый вечер и тебе, Шеллар. Я тебя слышал. А Ольга, видимо, увлеклась беседой. Ты тоже хочешь почитать мне нотации и попросить не сидеть здесь? Или же, подобно Ольге, постичь искусство быть неотразимым? Не боишься, что о тебе что-то не то подумают? Остальные мужчины боятся.

— Ольга, ты подумаешь обо мне что-то не то? — с усмешкой поинтересовался король, подходя поближе.

— Вы как скажете! — засмеялась Ольга. — Лучше смотрите, чтобы Кира не приревновала. А то она как раз может что-то не то подумать, и начнет за бедным Хоулианом с мечом гоняться… Разве что отнесется с пониманием к моим словам, что вы остались ей верны, несмотря на неземную красоту вашего собеседника. Только не надо читать ему нотации, я и так его уже второй день достаю.

— Полагаю, нотации здесь будут бесполезны, — серьезно сообщил король. — Да и не за этим я, собственно, пришел. У меня есть небольшое дело, и я был бы счастлив, если бы господин Хоулиан уделил мне четверть часа для серьезного разговора.

— Присаживайся, — без особого энтузиазма предложил эльф, небрежно хлопнув ладонью по ограде.

— Извините, не здесь. Разговор конфиденциальный, я предпочел бы более уединенное место, где нас не подслушает какой-нибудь садовник или случайный прохожий.

— Даже так? А о чем же?

— О международной политике, — печально вздохнул король. — Мне бы очень хотелось побеседовать с вами о вещах более приятных и интересных, но, увы, на первом месте все же политика, будь она неладна. Вы не возражаете?

— Не понимаю, какое я имею к этому отношение, — удивился эльф, — но ты меня заинтриговал. Кстати, у нас не принято обращаться друг к другу во множественном числе.

— Спасибо. Я не учел. Что ж, в таком случае, поможем даме спуститься, и… куда отправимся?

— Есть одно место, — улыбнулся Хоулиан. — Там нас никто не подслушает. И даже не увидит, так что твоя репутация не пострадает.

— О, моя бедная репутация! — засмеялся король. — По-моему, ее уже ничем не испортишь. Чего обо мне только не говорили…

— Не прибедняйтесь, ваше величество, — возразила Ольга, возвращая эльфу его куртку и спрыгивая с ограды. — Сейчас о вас слагают романтические баллады все барды королевства.

— Не знаю, стоит ли радоваться этому факту. Во-первых, упомянутые баллады часто страдают полным отсутствием литературной ценности и даже элементарного вкуса. А во-вторых, именно из-за них пошли слухи, будто я умер, а меня либо подменили, либо оживили. После столь занимательной свадьбы народ начал любить меня больше, чем следует, и это вызвало определенную активность неких враждебных сил, хотелось бы точно знать, мистралийцы это или кто-то еще… Конечно, мою возросшую популярность следовало как-то поумерить. Ладно, этим займусь отдельно, а пока у нас другое дело. Ольга, скажи, чтобы не беспокоились, я скоро буду.

Глава 3

Разве плохо иметь, по крайней мере, общее представление о том, что мы будем делать до того, как выйдем на поле боя?

Р. Л. Асприн

— Триста лет… подумать только, триста лет! Как такое могло случиться? Впрочем, чему я удивляюсь, переселенцы всегда прибывали со сдвигом во времени… — высокий сутулый человек, произнесший эти слова, был явно опечален, но судить о его чувствах можно было только по голосу. Лицо свое он никогда не показывал даже самым приближенным подданным, если они были живыми. А те соратники, которые живыми уже не были, никогда не распространялись о внешности повелителя и благодетеля. Его называли Повелителем, ибо его имени никто из живых не помнил, а неживые, опять же, не отличались болтливостью. Лишь немногим позволено было называть Повелителя иначе, и нынешний его собеседник принадлежал к кругу избранных.

— Да, учитель… — виновато кивнул молодой господин, наряд которого вопиюще дисгармонировал с обстановкой бункера, в котором и происходила беседа. — Триста лет. Очень многое изменилось и не соответствует вашим рассказам. В частности, одежда. Если бы я был видим, мой костюм собрал бы толпу зевак.

Повелитель мимоходом поправил складки узкой черной мантии, стянутой на талии широким изукрашенным поясом. Этот пояс был бы короток любому из живущих, но на Повелителе сидел настолько свободно, что казалось — под мантией вовсе нет тела, одежда висит на некой вешалке. Впечатление это усугублялось еще и тем, что черная вуаль из тонкой легкой ткани, закрывавшая лицо, ни разу за весь разговор не колыхнулась, хотя людям свойственно хотя бы дышать.

— Да, таких мантий давно не носят, — угадал его мысль ученик. — Сейчас в моде более просторные, без шнуровки на рукавах и с открытым воротником… Я там наворовал себе кое-какого барахла, чтобы надеть в следующий раз. И еще мне понадобится грим. Хороший грим, чтоб не вызывал сомнений. Я… гм… один раз позволил себе показаться на глаза одной местной жительнице, и мое лицо привело ее в панический ужас.

Ничего отталкивающего или пугающего в лице юноши на самом деле не было, но от обычных человеческих лиц оно отличалось столь заметно, что один лишь этот факт мог повергнуть в ужас неподготовленных зрителей. Гладкая, словно лакированная кожа серебристо-серого цвета туго обтягивала скулы и челюсти. Над узкой безгубой линией рта чуть шевелился влажный черный нос, похожий на собачий. От бровей тянулись вверх твердые костяные гребни, напоминающие расплющенные и прижатые к черепу рога, между которыми дерзко топорщился жесткий ежик густых черных волос. Только глаза были человеческими, если не принимать во внимание их странный цвет. Огромные, миндалевидные, с длинными темными ресницами.

— Разве ты к этому не привык? — В голосе Повелителя послышалось некое подобие смеха. — Пленницы из городов Конфедерации, с которыми тебе приходилось иметь дело, тоже пугались.

— И все как одна кричали: «Мутант!» — Юноша нахмурился, если это можно так назвать. Ввиду нестандартного строения лица мимика его тоже была своеобразной.

— Полагаю, местная жительница таких слов не знала, — предположил Повелитель.

— Наверное. Она завопила на всю округу: «Демон!» и попыталась удрать.

— За эти триста лет люди забыли, как выглядит демон? Что ж, у них будет возможность это вспомнить…

Повелитель прошелся по комнате, задумчиво бормоча себе под нос:

— Триста лет, кто бы мог подумать! Значит, они все умерли… Давно умерли. Люди столько не живут. Даже для гнома это слишком долгий срок. Святоша Феандилль уже тогда был не жилец, я его успел все-таки приложить. А тот самонадеянный сопляк, значит, пропал? Пришил товарища и был таков?

— Так запечатлено в легенде, — сочувственно подтвердил демон (он же мутант), с некоторым смущением теребя полу своей устаревшей мантии. — Ушел и пропал, никто не знает куда.

— Ненормальный он был, я всегда это говорил… Итак, Харган, что ты выяснил о первой экспедиции?

— Достоверно известно только одно: задачу они не выполнили.

— Я и не надеялся, что у них что-то получится без связи и без нашей помощи. Как долго они продержались и что смогли сделать?

— Похоже, они провели всего одну успешную операцию. После этого удача отвернулась от них, и сейчас за ними гоняются спецслужбы всех королевств. Войти с членами экспедиции в контакт мне не удалось, так как они тщательно скрываются. Из Мистралии им пришлось уйти. Неизвестно, действительно ли их прогнали, или же они просто перенесли свою деятельность на другое государство. Судя по тому, сколько времени прошло между первой операцией и следующей, все-таки прогнали. Иначе им бы не понадобилось целых пятнадцать лет, чтобы повторить свою попытку.

— И где они объявились? — Вуаль на лице Повелителя заинтересованно дрогнула. — Эгина, Ортан?

— Ортан. Крайне неудачно. Один из принцев остался в живых. По несчастью, это оказался очень толковый и сообразительный молодой человек, к тому же глава департамента Безопасности. Уже через два дня непутевых публично казнили, а самые расторопные уносили ноги, уничтожив все, что не смогли прихватить с собой. Несколько циклов назад состоялась третья попытка, столь же провальная, как и вторая. В Хине.

— Там тоже нашелся сообразительный принц?

— Я не смог выяснить, что именно там случилось. Скорее всего, — демон криво усмехнулся, оскалив острые акульи зубы, — причиной была банальная арифметика. Императорская семья оказалась слишком велика, чтобы ее можно было уничтожить одним ударом. Все-таки у правителя Подлунной было пять или шесть жен и наложниц, плюс отряд детей, не считая двоюродных братьев, племянников, внуков и прочей родни… А пока их отлавливали по дворцу, подоспела помощь, которую поторопился оказать доброжелательный сосед. Тот самый бывший сообразительный принц, ныне король Ортана. Что осталось от наших последователей в настоящий момент, выяснить сложно. Они забились в самые глубокие щели и затаились, так как за ними теперь действительно открыта охота во всех государствах. Я даже решил специально взглянуть на этого шустрого правителя.

— Тебя не засекли?

— Я успел вовремя уйти через окно. Убрать его надо, таково мое впечатление. Иначе вмешается и опять что-нибудь испортит.

— Почему обязательно убрать? — глухо ухнул Повелитель, что означало смех. — Мне нравятся умные противники.

— Как пожелаете. Но ситуация настолько неблагоприятная, что, боюсь, мы не можем позволить играть в граки-крыски, как бы ни был вам интересен противник. Тем более он целенаправленно подбирается к нашим затаившимся последователям, и если все, что о нем говорят, правда…

— Хм… Жаль, что мы обитаем в разных мирах, мне хотелось бы с ним познакомиться. Но поскольку лично я, к сожалению, не смогу навестить этого занятного господина… Умные слуги мне тоже нравятся. У нас, помнится, был один интересный вариант — заменить правителей послушными нашей воле существами, вот с него ты и начнешь. Только будь внимателен и проверь заранее, нет ли на объекте магических защит, не проводились ли над ним какие-либо мистические ритуалы вроде тех, что практикуют миссионеры-христиане. Ни в каком мире от них спасения нет! И здесь гадят!

— Постойте, учитель, я ведь не закончил свой доклад! Дело в том, что этого правителя и так подозревают в том, что он кем-то поднятая нежить. И даже намереваются устроить официальную проверку на подлинность. Если мы сделаем с ним то, что вы предлагаете сейчас, его тут же раскроют!

— А кто проверять-то станет?

— Насколько я понял, для этого специально соберут консилиум магов.

— Морриган там будет? — оживился Повелитель.

— Непременно. Сейчас, когда некромантия запрещена законом, специалистов в этой области остались считанные единицы, и Морриган считается одной из лучших. Скорей всего, она и будет лично проверять.

— Замечательно! — замогильный смех Повелителя разнесся по бункеру гулким эхом. — Тут-то мы их и накроем! Этого не в меру шустрого и сообразительного охотника за нашими последователями мы заодно и устраним, и опозорим, да еще и гадюке Морриган подпортим репутацию.

— Как? — с азартом подался вперед Харган. Все-таки он был очень молод, этот демон, и мальчишеская несдержанность то и дело прорывалась сквозь напускную солидность доверенного лица и личного ученика Повелителя.

— Инструкции я тебе дам перед следующим открытием портала. А пока займись своим гримом и гардеробом, чтобы ты мог появляться на людях. Тебе надо будет нанять исполнителя.

— Я вполне справлюсь сам… — начал отважный ученик, но его рвение тут же было пресечено.

— Нет, сам ты туда не сунешься. Ты слишком нужен нам, чтобы так рисковать. Если тебя заметили, в следующий раз ты можешь наткнуться на сигнализацию. Наймешь исполнителя. Именно наймешь. Живого, не посылай зомби, если не будешь точно уверен, что его не засекут. На нежить и вообще на магию шестой стихии сигнализация существовала еще триста лет назад, а сейчас, возможно, достигла неведомых нам высот. Так что найди живого, наложи на него невидимость… Тебе же по силам сделать невидимым человека?

— Вы сами меня учили этому! — с гордостью возгласил юный демон.

— Вот и вспомнишь, чему я тебя учил. А мне надо будет поработать в лаборатории. Прикажи ассистентам, чтобы доставили живого мужчину старше шестидесяти и пару змей. Только чтоб материал был генетически чистый! Если эти неучи опять притащат мне мутировавшую особь, я их казню без права перерождения!

Астрайское ущелье всегда выглядело неуютным, пустынным и мрачноватым местом. Голые каменистые склоны, почти отвесно уходившие вверх, пыльная дорога, по которой никто не ездил, и высокое синее небо, в котором одиноко парит голодный стервятник, высматривая добычу. На фоне этого пейзажа группа людей смотрелась чуждо и неуместно. Похоже, они сами чувствовали себя не в своей тарелке. Особенно товарищ Пассионарио, который невольно сравнивал окружающую местность с жутким видением разгрома своей армии и приходил к неутешительному заключению, что в настоящий момент стоит на том самом месте, где его должна была настигнуть смерть. Охрана почтительно осталась поодаль, оглядываясь по сторонам и изо всех сил стараясь своим присутствием не помешать командующим думать. Товарищи тоже молчали, угрюмо рассматривая стены ущелья и пыльную дорогу. Генерал Борхес, полковник Гаэтано, полковник Сур, полковник Альваро и, разумеется, товарищ Амарго, куда же без него.

— Я одного не понимаю, — проворчал наконец Гаэтано, сердито пиная попавший под ноги камешек. — С чего вдруг мы должны полагаться на видения? Мало ли что может померещиться при таких медитациях. Мистики, бывает, и богов видят, причем все разных, так что с того?

— Я тоже сомневался, — отозвался Амарго, — но товарищ Пассионарио консультировался с несколькими крупными специалистами, и они единодушно сочли его видения значимыми и серьезными.

— А я другого не понимаю, — нахмурился генерал. — Как нас вообще можно было здесь зажать? Товарищи, посмотрите на это ущелье. Вход в него достаточно узкий, чтобы его можно было легко удерживать даже небольшими силами, обеспечив основной массе успешный отход в долину. Для того чтобы закупорить второй вход, противнику пришлось бы каким-то образом обойти нас с тыла, что практически невозможно. Ближайшие перевалы…

— Я понимаю ваши сомнения, — перебил его Пассионарио, заставив себя отвести взгляд от единственного в округе засохшего дерева. Под этим деревом в его видении стояли Кантор и Эспада, а спустя секунду от них осталась дымящаяся воронка и кровавые ошметки. — Однако каким-то образом это произошло. И чтобы это не повторилось наяву, мы должны понять, каким образом может случиться то, что вы называете невозможным. Понять и предотвратить. Я не военный, поэтому и привел сюда вас. Вы у нас стратеги, вот и думайте, как и почему враги в моем видении оказались у нас в тылу и каким образом нас вообще может угораздить забраться в это проклятое ущелье.

— Это-то как раз проще простого, — неохотно пояснил полковник Сур. — Если нам придется покинуть базу и отступать к ортанской границе, Астрайское ущелье — самый удобный маршрут.

— Единственный, — поправил его генерал. — Уходить на перевал Баррера Агардас — чистое безумие, нас перестреляют, пока мы будем карабкаться на гору. А до Силья дель Пьедра сутки пути по открытой местности. Если нас выбьют с базы, отходить придется именно этим путем, через Астрайское ущелье.

— Как я понимаю, — угрюмо заметил Амарго, — правительственные генералы не уступают вам в мощи стратегической мысли и карты Зеленых гор у них, разумеется, тоже есть. Следовательно, им несложно додуматься, что мы будем отходить через Астрайское ущелье и что оно как нельзя более подходит для того, чтобы нас в нем закупорить. Следующий вопрос — как практически можно это сделать.

— Обойти заранее, — неохотно предположил генерал. — Пробраться так, чтобы их не заметили наши посты на соседних перевалах, или просто через Белую Пустыню… Или же перелететь через горы, или нанять телепортистов за рубежом…

— А вы говорите, невозможно, — упрекнул его Пассионарио. — Значит, все-таки возможно?

— Теоретически да, — еще неохотнее признал генерал. — Но представьте себе, как это будет выглядеть практически. По-вашему, это реально?

— Маловероятно, — начал заводиться вождь и идеолог, — не значит невозможно. Я вас убедительно прошу, товарищ генерал, рассмотреть все варианты, даже самые нелепые, и подумать над возможными контрмерами. Это, между прочим, ваша прямая обязанность военачальника. Настоятельно рекомендую вам отнестись к моему поручению со всей ответственностью, если вы не хотите, чтобы к концу лета ваша голова валялась вон у того камня, а все остальное — там, где вы сейчас стоите. Это был бы очень печальный финал вашей карьеры полководца, вы не находите?

— Успокойтесь, — не глядя на вождя, произнес Амарго. — Не надо никого пугать, трусов здесь нет. И дураков тоже. Все все понимают. Я прав, товарищи?

— Меня смущает еще один момент, — робко подал голос полковник Альваро. Он получил свой пост совсем недавно, после скоропостижной кончины полковника Сорди, и еще не привык к новым полномочиям. — Почему нам придется отступать? По всем расчетам, даже если правительство затеет грандиозную военную операцию по зачистке Зеленых гор, что оно давно собирается сделать, наша база хорошо укреплена и войско достаточно сильно, чтобы разбить противника и перейти в контрнаступление, при условии, что мы стянем на базу все полевые отряды. Тем более я слышал, мы получили новое оружие?..

— Получили, — согласно кивнул Амарго. — Но мало. А правительство имеет его уже давно. Так что всякое может случиться, никто ни от чего не застрахован.

— Напротив, — с мрачным сарказмом заметил Гаэтано. — Как раз «всякого» быть не должно. Может быть одно конкретное событие, которое видел в своих «медитациях» наш провидец. А от всего остального мы, можно сказать, застрахованы.

— Нет, — горячо возразил Пассионарио. — Не надо опускать руки и думать, что все предначертано и ничего нельзя изменить. Я знаком… знаю конкретного человека, которому это удалось. Нужно только разобраться, найти причины и устранить их. И тогда все повернется совершенно иначе. Поверьте, если бы это было невозможно, я бы тотчас же распустил свое войско и оставил всякие помыслы о дальнейшей борьбе. Мне легче разочаровать людей, чем повести их на верную смерть. В конце концов, я видел и другие варианты, несвязные, обрывочные, но все же видел, значит, они тоже существуют. Еще не предопределено, умру ли я через пару лун на этом самом месте, где стою сейчас, как в видении, или доживу до конца света. И будет ли вообще этот конец… Или тот же Кантор, к примеру. Какое из видений сбудется — то, в котором он гибнет вместе со всеми в этом ущелье, или то, где я видел его в кругу семьи, среди детей и с другой… э-э… Впрочем, это к делу не относится. Я к тому, что возможно и то, и другое, и даже некое третье. Наша же задача состоит в том, чтобы самый неподходящий для нас вариант исключить и повернуть события в нужную сторону. От вас требуется только использовать ваши военные таланты и подумать, как это будет и как с этим бороться. Для этого я и привел вас сюда, открыл вам тайну своих предвидений, рискуя посеять преждевременную панику в войске. Кстати, если кто-то считает, что нам следует сворачивать свою деятельность и уносить ноги, пусть уходит сразу, я никого не удерживаю и даже сам телепортирую в любое из доступных мне мест. Только прошу сохранить в тайне то, что я вам сказал, и не запугивать солдат.

— Как уже верно заметил товарищ Амарго, — жестко произнес генерал Борхес, сразу подобравшись, словно перед дракой, — трусов среди нас нет. И я поведу войско в бой, даже если у нас не будет никаких шансов.

— Таков путь воина, — добавил Гаэтано, тоже мгновенно оставив свой насмешливый тон. — Мы скорее поведем солдат на смерть и умрем вместе с ними, чем удерем, даже не пытаясь сражаться.

Предводитель обвел взглядом военачальников, одарив каждого персонально своей знаменитой улыбкой, и произнес:

— Я знал, что могу на вас рассчитывать. А теперь оставим это неуютное место и вернемся на базу, к нашим делам.

Когда военачальники покинули хижину, куда вернул их телепортом товарищ Пассионарио, а вслед за ними вышли полные почтительного трепета охранники, дон Аквилио задержался, поколебался, затем решительно захлопнул дверь за ушедшими и обратился к шефу:

— Товарищ Пассионарио, можно вопрос?

— Слушаю, — отозвался Пассионарио, бросая на стол шляпу.

— Я слышал, что Кантор нашелся и что он жив. Это правда?

— Правда. Это не слухи, это я сказал. Я его нашел. А что?

— Он… — начальник охраны снова замялся. — Он к нам вернется? Я имею в виду, он… с ним…

— Вернется, — заверил его Пассионарио. — Хотя его здорово потрепали, калекой он не станет, если вы это имеете в виду. Как только поправится, так и вернется.

— А нельзя ли, когда он вернется… куда-нибудь его перевести?

— Почему? — удивился предводитель. — Он вам чем-то не подходит или?..

— Нет, но… Понимаете, получается, что я его самым бесчестным образом подставил. И хотя я, конечно, не знал, чем это для него обернется, все же…

— Да не беспокойтесь, дон Аквилио. Кантор не имеет понятия, что вы могли отказаться, когда у вас попросили человека для охраны. Он и не подумает в чем-то вас обвинить и обижаться, конечно, не станет.

— Возможно… Но мне будет очень неловко общаться с ним после этого. Я чувствую себя виноватым, как ни поверни.

— Не переживайте, — утешил его Пассионарио. — Я подумаю над этим. Может, вы с ним поговорите, объяснитесь и договоритесь забыть об этом инциденте. А может, товарищ Амарго опять заберет его в свою группу.

— Следовало бы, — проворчал Амарго. — Вам разве можно людей давать?

Окончательно добитый этим заявлением, дон Аквилио поспешил удалиться, а Амарго, криво усмехнувшись, поинтересовался:

— Ну и как тебе наши воители?

— Они нам навоюют, — печально вздохнул товарищ Пассионарио, легко вскакивая на свой табурет. — Чего-то подобного я и ожидал. Как же, отступать — позор и бесчестье! Лучше положим все войско и погибнем, как герои. Ну их к демонам. Пусть, конечно, думают, но я лучше еще с Шелларом посоветуюсь.

— Если тебе так хочется, можешь наведаться, но я бы не возлагал на него слишком большие надежды. Шеллар, конечно, мужик умный, талантливый, но в военном деле он полный ноль и ничего путного тебе не посоветует. Вряд ли даже возьмется это делать, поскольку он к тому же не хвастун и сразу честно признается, что твой вопрос не в его компетенции.

— Я не его имел в виду. То есть я поеду к нему, но советоваться буду не с ним.

— А с кем? Ты что, уже и с Элмаром познакомился? Так он тоже далеко не специалист. Хорошо умеет мечом махать, а командовать войсками я бы ему не доверил.

— С Элмаром я познакомился, раз уж ты спросил, но я даже не его имел в виду.

— А кого?

— Королеву. Только не вздумай сказать прочим полководцам. Ты же знаешь, стоит им услышать, что это сказала женщина, из принципа сделают наоборот.

— А что, королева настолько… сведуща в военном деле?

— Шеллар говорит, что очень, и постоянно сравнивает ее с дедушкой Кендаром. Даже если она ничего не придумает, хуже не будет. Ты же не станешь возражать, если я с ней посоветуюсь?

— Да нет, — пожал плечами Амарго. — А что ты там сегодня говорил насчет Кантора в кругу семьи? У тебя правда были такие видения? Почему ты вообще заговорил об этом, болтун несчастный?

— Извини, я нечаянно. Потому и договаривать не стал. Незачем всем и каждому знать, что Кантор менял прическу и, возможно, поменяет еще раз. Да, я видел, очень давно, еще в те времена, когда мы только познакомились в первый раз.

— А подробнее?

— Да что тут можно сказать подробнее? В тот момент у меня было два коротеньких видения. Первое — он держит на коленях малыша и обнимает девочку. Причем я тогда еще не понял, что это он, ведь в то время у него было другое лицо, и я даже не подумал как-то связать виденного человека с ним. Но когда ты показал мне его после операции, я все понял. Кстати, я никогда тебя не спрашивал, но если не секрет, разве нельзя было сделать его таким же, каким он был?

— Можно… — досадливо вздохнул Амарго. — Только одну маленькую деталь шеф не учел. И когда врачи попросили предоставить трехмерную сканограмму пациента до травмы или, на крайний случай, несколько качественных фотографий в фас и в профиль, надлежащим образом оцифрованных, несчастный отец оказался, мягко говоря, в затруднении. Насколько я знаю, тот знаменитый портрет, что написал маэстро Ферро, был единственным более-менее пристойным изображением Кантора до того, как его изувечили, но и он не годился. Что было делать шефу? Признаваться, что он нарушил все, что только мог, притащив на Альфу парня из закрытого мира? Выругался, подергал себя за косу да и подсунул господам целителям надлежащим образом оцифрованные фотографии себя самого в молодости. Кантор, конечно, чуть не рехнулся повторно, увидев себя в зеркале, но потом успокоился… Да, с этими детьми ты меня совершенно огорошил… Это ведь стопроцентно неизлечимо, ни здесь, ни на Альфе, шеф мне говорил… Может, это были не его дети?

— Откуда мне знать?.. А может, это не настолько безнадежно, магия и не такое иногда делает, вспомнить хотя бы чудесное исцеление Элмара.

— Поживем — увидим, — снова вздохнул Амарго, окинул взглядом живописный бардак в комнате, помолчал, колеблясь, затем все же спросил:

— Ты видел его девушку?

— Видел. Даже общался. А что? Тебе хочется узнать о ней побольше? В тебе вдруг проснулся заботливый наставник, желающий быть в курсе личной жизни ученика? Так спросил бы у Жака, он с ней лучше знаком.

— Мне интересно твое мнение как мага и как эмпата. Я все пытаюсь понять, как же это все-таки случилось, неужели действительно из-за проклятия?

— Алхимики… Все вам надо понять, объяснить, пощупать и систематизировать! У меня нет объяснений. А девчонка что надо. Кантор будет последним придурком, если ее упустит. Не думаю, что он сможет найти другую такую.

— Какую? Что в ней такого особенно ценного для Кантора?

— То, что она принимает его таким, как есть, со всеми его заскоками и причудами. То, что она никогда его не обманет, что бы ни случилось, потому что она вообще, как мне кажется, этого не умеет. И еще — ее Огонь. Он тянется к ее Огню, сам того не понимая, возможно, из-за подсознательной потребности вернуть себе прежнего себя. И вот тут сразу приходит на ум мое второе видение. Тоже коротенькая сцена на несколько секунд. Он стоит у зеркала, смеется, как безумный, похоже, он пьян или вроде того… и огромными портновскими ножницами обрезает себе челку.

— Обрезает челку? Как это?

— Сам не понимаешь? Вот сейчас у него все лохмы одной длины, а если взять несколько прядей на лбу и подрезать короче, получится челка. Вот так. И, принимая во внимание, что у него скачет искра, это второе видение вполне тянет на реально возможное. Если только не окажется бедный Кантор под тем злосчастным деревом в ущелье…

— Кстати, о прическах, — напомнил Амарго, уводя разговор от ущелья. — Когда ты сам-то собираешься подстричься? Посмотри на себя, зарос, что тонкорунная овца, волосы в глаза лезут. Неужели самому не мешают? Даже о таких мелочах тебе напоминать нужно?

— Можешь больше не напоминать, — улыбнулся Пассионарио. — Я теперь вообще стричься не буду. А челка пусть пока мешает, потерплю. Я ее назад уберу, как только дорастет.

— Понятно, — вздохнул Амарго. — Косу решил отрастить?

— Скажи, что и этого мне делать не следует.

— Да отращивай на здоровье. Твоя прическа — твое личное дело. Раз ты сознаешь себя магом, будь им. А вот что касается Кантора… Не хотел бы я, чтобы он оказался в Астрайском ущелье, да и вообще в этой заварухе, как бы дела ни повернулись. В бою мне за вами двумя не углядеть, а он парень отчаянный, обязательно в самое пекло сунется, и что я тогда шефу скажу?

— Мэтр Максимильяно, конечно, поймет, — вздохнул Пассионарио. — Но легче ему от этого не станет. А что делать? Удержать Кантора мы никак не сможем. Через пару недель он будет здоров и готов вернуться к работе. Разве что до начала войны умудрится еще во что-нибудь вляпаться, но это вряд ли. Знать бы точно, когда все начнется, можно было бы его заранее отослать с каким-нибудь поручением к демонам на рога, в Поморье или в Хину, а так…

— Я со Стеллой посоветуюсь, — вздохнул Амарго. — Пусть наплетет ему какой-нибудь ерунды, что у него кость задета или вроде того, и наложит гипс на ногу, чтобы до самой осени смиренно хромал и ни о каких подвигах не мечтал. А ты поговори со своим наставником, чтобы не разоблачил ненароком. И особенно с этим бестолковым мальчишкой Мафеем — он, похоже, такое же трепло, как и ты.

— Хорошо. Я всех предупрежу. Посоветуюсь с мэтром Истраном, может, он чего поумнее подскажет. А то с костью может не получиться. Что ж, по-твоему, если Кантор несведущ в медицине, он не поймет, может он ходить или нет? Он уже ходит, между прочим. Убеждать его в обратном может оказаться поздно.

— Посоветуйся. Хуже не будет. Может, что-то другое стоит придумать. Когда ты этим займешься?

— Прямо сейчас собираюсь поговорить с Шелларом и Кирой. Потом, возможно, покажу ей ущелье. Потом хочу навестить Кантора, если ты не против.

— Ты собираешься тащить королеву в это ущелье?

— А что? Неужели думаешь, что она побоится?

— О, она не побоится, я в этом не сомневаюсь. Но угадай с трех раз, что тебе на это скажет твой друг Шеллар?

— Нет, ни за что, ни в коем случае! — заявил король, выслушав просьбу давнего друга. — И не проси, и не уговаривай! Нечего мне здесь улыбаться! Кантору пойди поулыбайся, может, еще раз костылем огреет.

— Это совершенно безопасно, — заверял Пассионарио. — Честное слово, Шеллар! Мы даже не будем спускаться вниз, я просто покажу Кире местность с высоты, со скал, на которые никто не заберется.

— Действительно, Шеллар, — подала голос королева. — Вчера ты не разрешил Александру покатать меня на колеснице, даже не поинтересовавшись моим мнением на этот счет, сегодня отказываешь Орландо в пустяковой услуге под нелепым предлогом, что это может быть опасно. Что с нами там может случиться? Ты начинаешь походить на хлопотливую няньку, извини за сравнение. Один раз слишком сильно переволновавшись за мою жизнь, ты остался запуганным до сих пор. Так нельзя. В своем стремлении уберечь меня от всего на свете ты начинаешь переходить границы разумного. Подумай сам, дорогой, что со мной может произойти?

— Только об этом и размышляю, — горестно вздохнул король, — и ты не представляешь, сколько я вижу вариантов…

— А теперь подумай трезво и прикинь вероятность этих твоих вариантов, как ты делаешь это со всем остальным. Что у тебя получится?.. Шеллар, действительно, нельзя же так. Это уже нездоровые страхи, напоминающие мне бессмысленные иррациональные фобии твоего шута. Это что, заразно? Или, научившись бояться, ты дал этому новому для себя чувству полную свободу, позволив ему полностью овладеть тобой? Так это в корне неверно. Страх — не любовь и не радость, чтобы отдаваться ему всей душой. Это отрицательная эмоция, и ничего хорошего…

— Кира, прекрати, — поморщился король. — Этими рассуждениями ты напоминаешь мне меня самого времен юности. Я тогда был жутким занудой, и мне неприятно это вспоминать.

— Это не ответ, — не унималась королева, — а уход от ответа.

— А я не на допросе, — обиделся его величество. — В конце концов, я могу тебе просто запретить, и не делаю этого только потому, что не хочу тебя обидеть. А ты этим пользуешься. И не надо представлять меня психом, всем свойственно переживать за своих родных и близких, и ничего патологического в этом нет.

Вот тут бы ее величеству следовало кинуться к любимому супругу, обласкать, приголубить, заверить, что у нее и в мыслях не было ничего такого, и вообще, что она его любит без памяти и тому подобное… Ну, как обычно поступают женщины, чтобы заставить мужчин растаять и размякнуть, чтобы затем вить из них веревки. Королева Кира то ли не ведала этого безотказного метода, то ли находила его недостойным и неподобающим для воина, но удобной возможностью уломать его величество не воспользовалась.

— Не знаю, — пожав плечами, сказала она. — Может, я преувеличиваю и переживаю за твой рассудок больше, чем следует, как ты сам сказал, это свойственно всем… Знаешь что, по поводу наших страхов давай лучше посоветуемся с мэтром Истраном. А взглянуть на ущелье мне все же хотелось бы. Тебя разве не тянет разгадать такую интересную задачу?

— Кира, — с надеждой попросил король, — а для этого тебе обязательно появляться там лично? По карте ты никак не сможешь определиться?

— Знаете что, — вмешался Пассионарио, который отлично знал, какого качества карты в его штабе, и не менее отлично представлял себе, что скажут ему верные соратники, если он попробует эти шедевры картографии куда-нибудь унести, — у меня есть идея получше. Шеллар, чтобы ты не переживал так за свою отважную супругу, мы возьмем тебя с собой. Как ты на это смотришь? Между прочим, и тебе бы не мешало взглянуть на это ущелье, поскольку твое мнение мне тоже важно.

— Хорошо, — сдался король. — Уговорили. Кстати, у меня, в свою очередь, есть к тебе небольшая просьба.

— Пожалуйста, — с готовностью согласился Пассионарио.

— Я хотел сводить тебя в гости к одному симпатичному дракону. Не боишься?

— Нет. А зачем?

— Я хотел бы, чтобы ты его… послушал. Мне кажется, с ним что-то не в порядке. Он как-то странно себя ведет и, похоже, он чем-то очень недоволен. И еще мне кажется, что Силантий сильно корректирует его высказывания при переводе. А я не настолько хорошо знаю речь драконов, чтобы общаться самостоятельно.

— Ты знаешь язык драконов? — потрясенно переспросил Пассионарио.

— Я его изучаю.

— Давно?

— Уже четвертый день.

— Так разве это называется «не настолько хорошо»? Ты его вообще не знаешь!

— Кое-что уже понимаю, — возразил король. — Если ты помнишь, у меня хорошая память, поэтому языки я усваиваю быстро. Думаю за пару месяцев освоить основной курс. Но до тех пор… Словом, я бы хотел точно знать, что происходит с нашим новым подданным, и не через два месяца, а сейчас.

— Если ты считаешь, что Силантий грешит в переводе, — подала голос королева, — почему бы тебе не пригласить другого драконоведа?

— Их и приглашать не понадобилось, — недовольно нахмурился Шеллар. — Сами сбежались, человек восемь, хотя их никто не звал. Прибытие дракона вообще не афишировалось. Стража у входа в пещеру имела честь лицезреть, как господа маги удирали оттуда, подобрав мантии, а вслед им несся яростный рев и даже, как утверждают, струи огня. Помнится, Урр предупреждал, что его брат — парень с характером, но я не думал, что с таким.

— А зачем там стража? — не понял Пассионарио. — Чтобы дракон не шалил? Так ведь они его не удержат, если надумает.

— Ну что ты, конечно, не для этого. Стража нужна, чтобы дракона никто не беспокоил в случае, если найдутся охочие выбиться в герои за его счет. Поэтому я распорядился поставить у пещеры охрану и повесить объявления: «Собственность короны, охраняется государством». Может, какой-то дурак ему перевел эту надпись и он обиделся, что его обозвали «собственностью»? Надо будет приказать, чтобы надпись поменяли на более… уважительную.

— Кстати, — напомнила королева, — Шеллар, а ты подумал, кто вам будет переводить? Ты собрался показать Орландо Силантию или прийти к дракону в гости и стоять молча столбом?

— Силантий может тебя узнать? — тут же уточнил король.

Пассионарио печально кивнул:

— Раз уж меня узнал даже Пафнутий…

— Почему «даже»? Пафнутий очень наблюдательный и у него отличная зрительная память. К тому же ты, помнится, тискал его сестру…

— Что за выражение — «тискал»! Мы были официально помолвлены. А насчет дракона… Если никак нельзя без Силантия, возьми с собой Кантора. Он тоже эмпат, хоть и стихийный. Налей ему четверть кварты, и он тебе все что надо и что не надо услышит.

— Хорошая мысль, — согласился король. — Только Кантор ведь, бедняга, едва передвигается, куда ему в гости к драконам ходить…

— А костылями кидается как здоровый, — не удержался от комментария ушибленный вождь. — До сих пор синяк на спине остался… Кстати, Шеллар, насчет Кантора. Поразмысли на досуге, что можно придумать, чтобы он… не возвращался? Хотя бы до конца лета, пока не решится что-нибудь с этим ущельем. Может, получится как-нибудь убедить его, что он еще болен, что у него осложнения или там еще чего?..

— Очень сомневаюсь, что Кантора можно обмануть на этот счет, — король задумчиво покачал головой. — Единственное, в чем его можно убедить, касается только душевного здравия. Он искренне считает себя сумасшедшим и легко поверит, если об этом ему скажет компетентный специалист. Тем более его по голове били, и он это помнит. Однако я не берусь прогнозировать, как он в этом случае себя поведет. Возможно, мы мало знакомы с Кантором, но я очень часто ошибаюсь, пытаясь предсказать его реакцию на слова или же события. Вполне может случиться, что он, напротив, пожелает как можно скорее вернуться к работе, чтобы от всей души выплеснуть свое безумие на врагов. Или решит, что теперь ему вообще незачем жить и следует как можно скорее геройски сложить голову в битве, пока его болезнь не дошла до той стадии, за которой следует полный распад личности. Над этим вопросом следует крепко подумать, чтобы не ошибиться и не наломать дров. Время у нас есть, товарищ Кантор никуда не денется, пока не сможет по крайней мере самостоятельно передвигаться. А ты поговори еще с мэтром Истраном, старик — специалист в пятой стихии и лучше меня знает собственные возможности. Может, там и делать нечего — наколдовать товарищу какой-нибудь временный паралич и обнадежить, что все излечимо, но потребуется луны три-четыре упорных упражнений.

— Замечательная мысль! — повеселел приунывший было вождь. — Я обязательно посоветуюсь. Лишь бы Мафей не проболтался. Да и Жак тоже… Кстати, а Жак действительно носит ту хламиду, что у меня выменял?

— Разумеется. И все прочие столичные шуты кусают себе локти от зависти. А прачка Элмара прямо извелась вся, поскольку три знакомые портнихи предложили ей приличные суммы за возможность рассмотреть эту несуразную тряпицу поближе и изучить, как она сшита, но Жак стирает ее сам и прачке в руки не дает.

— Откуда такие подробности? — расхохотался Пассионарио. — Нет, правда, Шеллар, откуда ты можешь знать о переживаниях несчастной прачки?

— Ничего сверхъестественного. — пожал плечами король. — Прачка поплакалась своей подруге-горничной, а та настучала хозяину. Элмар сказал Жаку, а тот мне, чтобы меня развеселить. Вот и вся тайна. Что ж, попробую как-нибудь вытащить к дракону бедного хромого Кантора, надеюсь, он не откажется. А сейчас подожди пару минут, мы переоденемся и отправимся любоваться горными пейзажами, раз это так уж необходимо.

— Жизненно необходимо, — опустил глаза Пассионарио. — Я же тебе рассказывал… Ты ведь знаешь, в чем дело и почему так…

— Знаю, конечно, — король понимающе кивнул, поднялся с кресла и вдруг улыбнулся, озаренный некой неожиданной мыслью. — Постой-ка, Орландо, вот какая забавная идея пришла мне в голову… Ведь ты видел разгром своей армии в те же дни, когда и смерть Киры и, наверное, мою тоже?

— Ну?

— А то, что тот вариант будущего, в котором гибнешь ты и все твое войско, был вариантом без нас. А раз так, то сама судьба велит нам с Кирой вмешаться в это дело и приложить все усилия, чтобы твое будущее сложилось иначе. И именно это мы изо всех сил постараемся сделать.

Королева засмеялась и легонько подтолкнула его в спину:

— Пойдем. А то ты теперь полчаса будешь рассуждать на эту тему. И, пожалуйста, если Александр еще как-нибудь предложит покатать меня на колеснице, не отказывай, не спросив меня.

— А тебе хочется?

— Безумно.

— Кира, я тебя умоляю, если тебе так хочется, катайся, только с другим возничим. Александр гоняет так, что даже мне смотреть жутковато. Он уже трижды ломал себе руки-ноги на этих колесницах, один раз на моих глазах, однако так и не отучился лихачить. С ним кататься действительно опасно, это не бессмысленные страхи, а совершенно реальная угроза для жизни и здоровья.

— Все же я надеюсь, что с пассажиром, а тем более с дамой, он будет осторожнее, чем обычно.

— Поговорим об этом позже, — решительно прекратил обсуждение король и скрылся в спальне.

— Пожалуйста, — развела руками Кира, — опять он ушел от ответа. И так всегда.

Глава 4

Я говорил тебе посмотреть драконов, а не покупать их!

Р. Л. Асприн

Семейный скандал — он и в Африке семейный скандал. Особенно если причиной тому является ужасающий факт, что единственная дочь уважаемых родителей сбежала из дому вслед за мужчиной, запятнавшим себя преступлением. И что, по-вашему, могут сказать эти самые уважаемые родители, отыскав беглянку в укромном убежище ее пропащего возлюбленного? Да еще в позе, не оставляющей сомнений, что она явилась сюда не под принуждением, как они втайне надеялись, а совершенно добровольно? А если строптивая дочь к тому же не желает даже слушать того, что пытаются сказать ей родители, и заявляет, что она достаточно взрослая и самостоятельная, имеет право на собственную жизнь, что никто не смеет ей указывать и вообще учить ее жить? А родители, разумеется, имеют на этот счет совершенно противоположное мнение…

Что из всего этого получится? Правильно, скандал.

— И наплевать мне, что подумают ваши драгоценные соседи, — бушевала непокорная дочь уважаемых родителей. — И что скажет тетушка Вирру в особенности! Пусть хоть удавятся!

— Позор! — стенала матушка, закатывая глаза. — Позор и бесчестье на нашу семью!

— Бессовестная потаскуха! — рычал папа.

— И несказанно этому рада! Оставьте нас в покое! — вопила дочь.

— Немедленно домой, бесстыжая девка, пока я не потащил тебя силком!

— Только попробуй!

— И думаешь, не попробую! Для твоего же блага!

— Догони сначала!

Папа в бессильной ярости скрежетнул зубами, понимая, что времена, когда он мог гоняться за юными девицами, для него давно миновали, и теперь ему с его брюхом нечего и надеяться догнать самую быструю из невест.

— Не смей хамить отцу! — снова взвыла матушка. — Для того ли мы тебя растили, кормили, воспитывали, чтобы на старости лет дождаться вот такой благодарности! Связаться с осужденным преступником, сбежать из дому и так разговаривать с родителями!

— Дурацкие законы, — не унималась дочь, — дурацкий суд и дурацкие обычаи! Хотите считать его преступником — ваше дело. А мне наплевать на это! Он мой муж, я его люблю и жить я буду с ним, что бы вы ни делали!

— Детские бредни! — снова завелся папа. — Любовь у нее, надо же! Умопомрачение у тебя, вот что! Хорошему магу тебя надо показать! Нормальные здоровые женщины не сбегают из дому и не считают какого-то ничтожного недостойного самца дороже родителей!

— Достойный он или нет, это не вам судить! — перебила его упрямая дочь, — И нечего обращаться со мной как с маленькой, я взрослая женщина, почти мать, можно сказать, и скоро сама буду кого-то воспитывать. Вы как хотите, а я не желаю, чтобы мой ребенок вырос без отца!

Маме сделалось дурно, папа же, усилием воли справившись с неожиданной новостью, не отступил.

— Чем такой отец, лучше уж не иметь никакого! Подумай о ребенке, ты хочешь, чтобы он рос в этой дыре, в глуши, вдали от своего народа? Не считай, будто тебе придется растить его одной, через пару сезонов ты снова вылетишь, и готов спорить, что любой из молодых женихов почтет за честь догнать тебя и назвать своей женой! Только оставь свои бредовые идеи о любви и вернись домой, тебе здесь не место!

— Именно здесь мне и место! — окончательно озверела девица. — Мне, а не ему! Чтоб ты знал, я сама разодрала глотку этому ничтожеству Сварру! Я, а не Хрисс! Этот негодяй прекрасно знал, что я его не хочу, и все равно за мной погнался! Этот бесчестный ублюдок подрезал Хрисса на вираже и хвостом подбил ему крыло, чтобы он отстал! Ничтожеством он жил и умер, как ничтожество! Он думал, что если меня догнал, то сможет взять силой! Ха! У меня тоже есть зубы! От этого самодовольного хама только клочья полетели! Вот так все было на самом деле! И вы еще смеете мне говорить, что благородный воин, который взял на себя ответственность за позорную смерть этого урода, который пожертвовал собой, чтобы уберечь меня от участи изгнанницы, недостоин моей любви?

На этом этапе беседы дурно сделалось папе, и прекрасная Аррау, в последний раз победно бухнув хвостом об землю, повернулась к Хриссу, который все это время молча стоял у входа в пещеру, вжавшись в камень и низко опустив голову. И тут она обнаружила, что у безобразного скандала, оказывается, были свидетели.

Несомненно, они были не из тех людей в одинаковых одеждах, которые разбежались и попрятались при виде разгневанных родителей. Эти были без оружия, и одежда у них была другая, разная. Да и прятаться они, похоже, не собирались, хотя один из них, самый маленький, застыл с открытым ртом и не двигался до сих пор. Наверное, бедняга был здорово впечатлен тем, как три дракона ревут, рычат и бьют хвостами, взбивая каменную крошку. А вот самый крупный, напротив, наблюдал за происходящим с огромным интересом и без малейшего испуга. Наверное, это и был тот самый вожак человеческой стаи, о котором так похвально отзывался вождь Урр. Третий — странный какой-то, не то старый, не то увечный, стоял, опираясь на палку, обвел ошалелым взглядом поле боя и заговорил первым. Хотя Аррау достаточно хорошо понимала язык людей, из сказанного она смогла разобрать только «мать» и названия некоторых частей тела. Наверное, стоило все-таки поговорить с людьми, объяснить, что здесь происходит, и дать понять, что для них это не представляет опасности…

Король тихонько дернул Кантора за рукав.

— Не выражайся при дамах.

— Ну, ни… себе… — наконец выговорила Ольга, напрочь забыв, что она дама, при которой не следует выражаться. — Что это было?

Король пожал плечами:

— Сейчас вернется Силантий, приведет Гаррона, и мы подробно и точно разберемся, что здесь произошло. Я полагал, что нашего приятеля собираются убивать родственники погибшего соперника, но, похоже, ошибся. Иначе все не закончилось бы так мирно.

— Да что вы, — поморщился Кантор. — Это, — он кивнул на ярко-лазурного дракона, который сидел на хвосте и шевелил передними лапами, — самка. Насколько я понял, его подруга.

— Ты что-то почувствовал? — заинтересовался король. — Или просто женщин чуешь другим местом, даже если речь идет о драконах?

— Что-то в этом роде, — ядовито отозвался Кантор. — Только не тем местом, о котором вы подумали.

— А насчет Хрисса ты можешь что-то сказать? Ты что-нибудь чувствуешь?

— Знаете, это трудно было бы не почувствовать.

— И что?

— Если коротко и без подробностей — беднягу достало все на свете до такой степени, что ему уже и жизнь не мила. Тошно ему, противно и видеть никого не хочется.

— А что ему хочется в таком случае?

— Чтобы его оставили в покое и не трогали. А тут лезут постоянно с визитами, то вы, то ваши маги, то эти родственнички со своими претензиями… Может, хоть подруга его утешит и поможет прийти в себя. Между прочим, что она делает?

— Насколько я понимаю, собирается с нами пообщаться. Приятно, что нас наконец-то заметили и снизошли до объяснений. Интересно узнать, что здесь все-таки произошло и почему собеседники этой дамы до сих пор сидят, откинув хвосты, и мотают головами, как пьяные лошади… Постойте здесь, я подойду поближе.

— Может не надо? — с опаской сказала Ольга.

— Ну вот еще! — заявил Кантор. — Я тоже хочу подойти!

Лазурная подруга Хрисса совладала наконец с фантомом, который получился слегка похожим на Ольгу, но ужасно лохматым и непомерно длинноногим. Неустойчивая конструкция сделала несколько шатких шагов и гулким простуженным голосом произнесла:

— Люди не бояться, все хорошо. Извините.

— Мы не испугались, — вежливо заверил ее король. — Хотя зрелище было впечатляющим. Не могли бы вы вкратце…

— Ну не… твою мать! — воскликнул у него за спиной Кантор. — Еще два дракона летят! Сюда что, вся стая решила собраться?

— Все под контролем, — заверил его мэтр Силантий, появляясь из телепорта. — Это Урр и Гаррон, сейчас они наведут порядок и прекратят это безобразие.

— А как они так быстро? — поинтересовалась Ольга. — Неужели тоже телепортом?

— Вроде того, — охотно пояснил маг. — Драконы умеют «пронзать пространство», как они это называют, но не так, как мы, а в состоянии полета. Там, в небе, есть какие-то только им видимые точки, которые сообщаются между собой наподобие постоянных телепортов. Сквозь них они могут перемещаться в пространстве.

— Мы можем вам чем-то помочь? — продолжал король.

— Помощь не нужна, — заверила его лазурная Аррау, — Объяснить пусть будет мудрейший. Он хорошо говорить речь людей. Я говорить плохо.

Она отошла в сторону, где все так же, прижавшись к стене, стоял ее безутешный кавалер, и тихо зафыркала, нежно касаясь мордой его гребня.

Между тем драконы приземлились перед пещерой, с некоторым трудом втиснувшись на эту «посадочную площадку», которая была тесновата даже для четырех драконов, уже находившихся там. И все началось сначала — рев, фырканье, удары хвостов, ветер от крыльев и прочие стихийные бедствия, которые у драконов называются беседой.

— Пожалуй, у нас есть время перекурить, — сделал вывод король, присаживаясь на камень и доставая трубку. — Отдохни Кантор, ты едва на ногах держишься. А мэтр Силантий нам вкратце объяснит, о чем идет речь.

— О, ситуация получилась крайне неловкая, — начал Силантий, присаживаясь рядом. — Дело в том, что прекрасная Аррау решила разделить участь своего избранника и воссоединиться с ним, оставив стаю. Эти двое — ее родители, которые были против решения дочери и прилетели сюда в надежде вернуть ее домой, уговорами или силой, если понадобится, но, я вижу, это у них не получилось.

— Тогда ясно, из-за чего скандал, — улыбнулся король. — А о чем идет речь сейчас?

— Примерно о том же. Урр пытается объяснить девушке, что она не имела права здесь поселяться самовольно, не согласовав это с ним и в особенности не спросив позволения у вас. То же говорит и мудрейший Гаррон, который к тому же ее наставник и полагает, что с ним этот вопрос тоже следовало обсудить.

— А она, разумеется, стоит на своем, — определил Кантор, доставая сигару и безуспешно пытаясь зажечь спичку на ветру, поднятом тремя парами крыльев. — И чхать она хотела на всякие разрешения, обсуждения и согласования, потому как она любит без памяти этого конкретного парня, а все остальное ей по фигу.

— Примерно так, — согласился переводчик. — Она довольно дерзко заявляет, что ее не волнуют ни соображения политики и этикета, ни разрешение людей, ни мнение сородичей, что она твердо намерена остаться с Хриссом и отложить яйцо именно здесь, в этой самой пещере. Надо же, я и не знал, что они уже ждут малыша… На это ей возражают, что она не у себя дома, а на чужой территории, где хозяева люди, и она не вправе распоряжаться здесь, как в собственной пещере. Что она ставит вождя в очень неприятное положение, нарушая его договор с вами и выставляя его обманщиком в ваших глазах.

— Со стороны и не подумаешь, что беседа идет в столь вежливом тоне, — заметил король, оставляя бесполезные попытки прикурить.

— Я не сказал бы, что перевод дословный, — смутился старик. — Поскольку девушка дерзит старшим, совершенно забыв об уважении к наставнику. Как раз об этом напоминает ей мудрейший Гаррон, пытаясь снизить напряжение и перевести разговор в более спокойное русло. Он предлагает не ссориться и не пугать людей, а попытаться найти компромисс. Например, если Аррау желает остаться здесь и проживать на вашей земле, пусть обратится к вам с соответствующей просьбой. Сама, поскольку Урр не считает себя вправе просить вас об одолжениях так часто.

— А она, как я понимаю, — снова влез в разговор Кантор, выбрасывая сломанную спичку, — слишком горда, чтобы просить.

— Ну и дура, — сделала вывод Ольга. — Его величество разрешил бы.

— А куда бы я делся, — вздохнул король, наблюдая за продолжением драконьей перебранки. — Конечно, у меня не хватит жестокости разлучить влюбленных, даже если речь идет о драконах. Мэтр Силантий, не могли бы вы попросить господ прекратить свой спор и разойтись… разлететься по домам? Скажите, что девушка может переночевать здесь, а завтра мы с ней как-нибудь сами разберемся. Поговорим по душам и что-то решим. Они не обидятся, если сказать так?

— Нет, — качнул головой Силантий. — Они считают, что на своей территории вы вправе распоряжаться, и не обидятся. Сейчас я поговорю с ними…

— Смельчак, — отметил Кантор, наблюдая, как почтенный маг влезает между ревущими ящерами. — Я бы так не рискнул. Еще оступятся ненароком…

— Профессиональная сноровка, — отметил король. — И привычка, разумеется. Я бы тоже не смог, я от природы неуклюж, а вот у тебя бы получилось, если б ты попробовал.

— Может быть, но у меня нет никакого желания проверять это. Общаться с такими большими созданиями лучше на расстоянии, чтобы видеть их целиком, а не только лапы.

— Это ты так можешь рассуждать, у тебя голос громкий, а если Силантий будет общаться на расстоянии, его просто не услышат. Кстати, об общении. Ты не хотел бы познакомиться с Хриссом поближе и неформально, так сказать, поговорить с ним?

— Вас по-прежнему волнует его душевное состояние, и вы хотите, чтобы я его утешил? Не выйдет из этого ничего хорошего. Я сам терпеть не могу, когда ко мне без спросу лезут с утешениями, и навязывать кому-то свои сочувствия не стану. Тем более в наших сочувствиях и утешениях дракон не нуждается, и лишние непрошеные гости его только сильнее расстроят и разозлят.

— Я не имею в виду утешения и сочувствия. Просто поговорите по-мужски, два воина всегда найдут общий язык…

— Не всегда. Если это, как в данном конкретном случае, два вздорных раздражительных воина в плохом настроении, то единственным результатом может быть драка.

— Лучше Элмара попросите, — посоветовала Ольга. — У него очень хорошо получается приводить в чувство всяких расстроенных, депрессивных и прочих нервно-психованных.

— Доступно, наглядно и тактично… — кивнул Кантор. — Без утешений и прочих соплей, но очень убедительно.

— Нет, уж кого-кого, а Элмара я сюда не пущу, — возразил король. — Не приведи боги, окажется, что у них были общие знакомые… Вот тогда уж точно случится драка, и трудно предположить, чем она может закончиться. Нет, нечего здесь делать Элмару. Я люблю своего кузена и не хочу его потерять. Более того, запрещу ему сюда соваться, даже если он сам пожелает. Лучше подождем немного, надеюсь, обойдется и так. Как я заметил, любимые женщины благотворно действуют даже на самых вздорных воинов.

— А еще меня язвой обзывали, — ухмыльнулся Кантор и как бы в знак согласия крепко обнял здоровой рукой Ольгу.

Любимая женщина потерлась щекой о его плечо и заметила:

— А не отойти ли нам чуть подальше, господа, а то тут, кажется, начинается массовый взлет, и если мы не прижмемся к стенке, нас сдует на фиг.

— Вот Элмара бы не сдуло, — как бы между прочим сообщил Кантор, намеренно не глядя на короля, а уставившись на драконов, которые действительно готовились взлететь.

— Скажешь тоже! Еще как сдуло бы. Драконам все равно, большой человек или маленький, мы все для них мелюзга, которая путается под ногами. Только одни оглядываются, как бы на нас не наступить ненароком, а другие норовят прихлопнуть, пока не уползли, — вся разница. Кстати, подобное существует и между людьми, так что мы действительно не настолько отличаемся, — завершил свою речь принц-бастард.

— Это ты насчет кого? — поинтересовался Кантор, оглядываясь по сторонам. В столь знаменательном месте он был впервые, и, хотя неоднократно слагал баллады о героях, видеть своими глазами их, так сказать, рабочее место, ему не доводилось. А тот факт, что даже Ольга здесь бывала, а он — ни разу, задевал мужское самолюбие мистралийца. Поэтому, когда Элмар предложил сопровождать его, согласился сразу, даже не подумав, осилит ли пешую прогулку по пещере. Оказалось, свои силы Кантор переоценил, но проситься домой было уже поздно. Поэтому он из последних сил ковылял за его высочеством, стараясь не отстать. А пещера, казалось, не имела конца, и было не совсем понятно, как сюда проползают хозяева.

— А насчет всего, — продолжил свои рассуждения Элмар, тоже обводя печальным взором тусклые каменные стены, — растоптать слабого, обмануть доверчивого, обобрать бедного, нахамить скромному… И, как говорит Ольга, забравшись наверх — непременно плюнуть вниз. Тебе это никого не напоминает?

— Да массу людей. Ты имел в виду кого-то конкретного, или тебя просто на философию пробило?

— Я о людях вообще, — вздохнул Элмар. — Как ты верно заметил, упомянутым недостатком страдают многие. Несовершенный мы вид, должен сказать. В Ольгином мире вообще есть научная гипотеза, что мы произошли от обезьян. Она тебе не рассказывала?

— Да нет, философских дискуссий о людской природе мы с ней как-то не вели… Это ты любишь порассуждать на эти темы. Особенно как выпьешь. Ну за каким тебе понадобилось пить перед тем, как сюда идти? Вот уж драконы обрадуются пьяным гостям! Факел, факел держи ровно, зараза, капает же!

Элмар молча остановился и тоже огляделся по сторонам, подняв факел над головой.

— Отдохнем? — тут же с надеждой вопросил Кантор и, не дожидаясь ответа, присел на ближайший камень, который показался ему более-менее ровным. — Никогда не думал, что пещера такая огромная.

— Разве тебе Ольга не говорила? — удивился принц-бастард, продолжая что-то изучать на ближней стене.

— Говорила, что чувствовала себя «как в метро». Но я в этом самом «метро» никогда не бывал и не представляю, что это такое и насколько оно велико. А насчет обезьян она что, серьезно? Я их видел, когда был в Хине, они же маленькие, чуть больше кошки, как можно было додуматься, что из них получились люди?

— В Ольгином мире есть большие обезьяны, — пояснил Элмар и отошел в сторону, что-то рассматривая на полу. Потом остановился, удивленно присвистнул и, вцепившись пальцами во что-то, торчащее из стены, стал медленно, с силой, тянуть. — Даже крупнее человека. Они живут на другом континенте… том, который мы называем Землей Драконов. Там нет ни драконов, ни диких ящеров, а живут слоны, обезьяны, разные диковинные животные и даже люди с черной кожей.

— О, про людей рассказывала, — вспомнил Кантор, пытаясь разглядеть, что ж его высочество нашел. — Только я так и не представляю, как это люди могут быть черными. Она мне показывала картинку, но бард на картинке был вовсе не черный, а чуть темней мистралийца. Ольга объяснила, что он не чистокровный и потому не совсем черный… А что это у тебя там?

— А как ты думаешь? — сквозь стиснутые зубы отозвался Элмар, продолжая сражаться с неподатливым «чем-то», не желавшим покидать крепкие объятия камня. — Вылезай, зараза… Я знаю, что ты меня не любишь, но сейчас не тот момент, чтобы капризничать…

— Это то самое место? — догадался Кантор, до которого внезапно дошло, почему его высочество не пожелал идти сюда в трезвом виде. Пожалуй, если бы какой-нибудь доброжелатель предложил ему самому экскурсию по нижнему этажу Кастель Милагро, он бы тоже в здравом уме туда не отправился…

— Оно самое… Вот так бы сразу. — Элмар все-таки одержал победу над капризной вещицей, выпрямился и показал металлическое кольцо, плоское, с диаметром с ладонь, отливающее серебром и синевой. — Да, то самое место, только его трудно сразу узнать. Тогда здесь валялись какие-то кости и всякий железный лом, оставшийся от наших предшественников, а теперь, наверное, новая хозяйка навела в доме порядок и все останки повымела. А эту вещицу не было видно, она почти полностью вошла в стену. Я сам случайно заметил, блеснуло в свете факела… Только по ней теперь и можно точно определить место. Знаешь, что это?

Кантор, который с первого взгляда понял, что бы это могло быть, но боялся сам в это поверить, восхищенно кивнул.

— Чакра Трех Лун?

— Совершенно верно. Уникальный артефакт, любимое оружие Шанкара. Та самая чакра, которую он тогда метнул в дракона. — Принц-бастард подозрительно моргнул и поспешил сменить тему разговора. — А ты откуда знаешь? Во сне видел?

— Нет, почему во сне. Я вас видел и живьем. И про эту волшебную чакру слышал не раз. Это правда, что она всегда возвращается после броска?

— Правда. Только в тот раз он не успел ее поймать… Что ты так заерзал, попробовать хочется?

— Элмар, — проникновенно начал Кантор, — представь себе, что ты вдруг увидел у меня в руках волшебный меч…

— Да дам я тебе попробовать, но не здесь же, — прервал его вдохновенную речь принц-бастард, который, конечно же, все понимал. — Пойдем дальше?

— Пойдем, если хочешь. А ты знаешь дорогу?

— Странный вопрос.

— Действительно, что это я… Понятно, что дорогу ты знаешь только до этого места. Надо было Этель с собой взять.

— Этель здесь уже была, ей это не нужно. А я… я собирался посетить это место с самого начала весны, но все никак не мог решиться. Если бы Шеллар не заявил, что он мне это запрещает, я бы так и не собрался, тем более что теперь пещера обитаема… Ты не знаешь, с чего он вдруг вздумал мне запрещать? Я как-то и не говорил ему, что решился бы, да и не собирался, если честно. Эти проклятые государственные дела, из-за них что угодно можно забыть. Теперь я понимаю, почему моему кузену некогда было жениться… Ему дракон что-то сказал такое, или он сам додумался?

— Дракон ему ничего не говорил, — уклончиво ответил Кантор. — Во всяком случае при мне. Он был очень расстроен и ни с кем не желал общаться.

— Да? А как ты думаешь, он не обидится, если вдруг увидит нас у себя в жилище?

— Понятия не имею. Но его подруга во всяком случае не позволит ему плеваться огнем, не поговорив предварительно. Она очень милая дама, тебе понравится.

Элмар молча кивнул, и некоторое время они шагали в тишине. Потом паладин как-то неуверенно спросил:

— Диего, а они… какого цвета?

— Драконы? Он — темно-бронзовый, а она — ярко-лазурная. А что?

— Нет, ничего. Я никогда не видел золотых, хотелось бы. Но лазурных я тоже не видел… А что мы им скажем, если встретим?

— Откуда я знаю? Что-нибудь придумаем. Здравствуйте скажем. Извинимся и объясним, что мы тут делаем. А потом либо еще раз извинимся и уйдем, либо зайдем в гости, в зависимости от того, что нам ответят. Или побежим очень быстро и зигзагами…

— Шутки у тебя дурацкие.

— Ну, я не профессионал, не нравятся мои шутки, взял бы с собой Жака.

Печальный Элмар не удержался от улыбки и сообщил:

— Шеллар говорил, что Жак драконов боится, но не настолько, чтобы падать в обморок.

— Да? По его мнению, та клякса над камином была страшнее, чем дракон? Он у вас большой оригинал.

— А ты тоже считаешь, что они страшные?

— Как тебе сказать… Когда их шесть штук и все одновременно ревут и машут хвостами… Кстати, знаешь, что мне сказал король? Что у них жесты являются неотъемлемой частью речи. В том числе размахивание хвостом. А как, интересно, говорят на их языке люди? Тот же Силантий, к примеру? У людей же нет хвостов?

— Наверное, с жутким акцентом, — предположил Элмар. — И со страшными «фефектами фикции»: картавят, шепелявят и заикаются… Ты бы у Шеллара и спросил.

— Я хотел, но тут захихикала Ольга и сбила меня с мысли. Она представила себе, как его величество пытается помахать хвостом, которого у него нет, и все еще долго смеялись.

Первый паладин снова улыбнулся, видимо тоже представив себе это, но улыбка у него получилась невеселая и мгновение спустя исчезла. Кантору даже показалось, что он заметил подозрительный влажный блеск в глазах принца-бастарда, но разве можно быть уверенным при таком скудном освещении… Не зря так долго тянул его высочество с этой прогулкой по местам боевого бесславья. Прекрасно ведь знал, как это будет тяжело — вспомнить и снова пережить самые страшные мгновения своей жизни, но, видимо, ему это было нужно, раз все-таки решился. Наверное, была в этом какая-то непонятная для посторонних внутренняя необходимость. У каждого бывает в жизни что-то такое, к чему страшно возвращаться даже в мыслях. Настолько, что переступить через это становится делом чести, жизненной важности, вопросом самоуважения, в конце концов. Пройти еще раз по этой пещере, где тебя чуть не убили, где сгорела заживо твоя подруга и погиб друг и соратник, найти застрявшую в стене чакру, посмотреть в глаза дракону и поговорить с ним как с равным… И когда ты все-таки решаешься и делаешь этот шаг, все становится на свои места, твой пошатнувшийся мир обретает новую точку опоры, и, наверное, твоя жизнь может измениться к лучшему. «Элмару действительно нужно было сюда прийти, — думал Кантор. — Непонятно одно, за каким демоном сюда приперся я? Полюбоваться на историческое место, где Ольга замарала штаны в драконьей крови, которая, кстати, так и не отстиралась?»

— Устал? — спросил принц-бастард, оборачиваясь и останавливаясь. — Наверное, зря я тебя сюда приволок. Просто одному идти не хотелось, а Ольгу с собой тащить было боязно.

— Ты боялся, что с ней что-нибудь случится, — уточнил Кантор, — или что она поймет то, чего не следовало?

— Она все понимает, — вздохнул Элмар. — Но дело не в этом. Ты ведь тоже все видишь, но ты умеешь промолчать. А она — нет. Она если что подумала, тут же и скажет. Может, пойдешь назад? Ты ведь дорогу помнишь? Или посиди здесь, я недолго.

— Да нет уж, — возразил Кантор. — Вместе пришли, вместе и пойдем дальше. Только посидим немного, я отдохну…

— Давай, я тебя понесу, — предложил Элмар.

— Еще чего не хватало! Я тебе что, младенец или дама — на руках меня таскать? Сам дойду. Передохну чуть-чуть и пойдем.

— Как знаешь. Если честно, мне было бы проще тебя дотащить, чем сидеть и ждать.

— А ты что, торопишься? Лучше тоже посиди и подумай, что ты им скажешь, когда увидишь…

— Выпить предложу, — выпалил Элмар, присаживаясь рядом. — А что? Очень даже интересно.

— А у тебя что, есть?

— Есть.

— И думаешь, дракону этого хватит?

— Да, об этом я не подумал… Ладно, сбегаю на выход и прикажу доставить. Ты не в курсе, драконы вообще пьют?

— Понятия не имею. У них и спросишь. А что у тебя есть?

— Жаков самогон. Но тебе я не дам, тогда тебя точно придется нести. А ты будешь варить воду, протестовать, скандалить и получится пьяное безобразие, не подобающее достойным кавалерам.

— Зато будет весело.

— А если придется все-таки бегать зигзагами?

— Извините, — раздался неподалеку знакомый простуженный голос. — Зачем бегать зигзагами?

— Кто здесь? — удивленно завертел головой Элмар.

— Хозяева, — пояснил Кантор, тоже оглядываясь. — Добрый вечер, несравненная Аррау. Может, вы все-таки покажетесь?

Из-за поворота, хромая на обе ноги и шатаясь, выбрался все тот же ущербный фантом и, запинаясь на каждом слове, пояснил:

— Я далеко. За камни… за стена. Не хотеть пугать людей.

— Ничего страшного, мы не боимся. Вы можете показаться и, если желаете, познакомимся поближе, утром нам помешали. Если, конечно, вы не возражаете против нашего визита.

— Я нет. Мне интересно люди, — жизнерадостно прохрипел фантом, и из-за того же поворота высунулась голова дракона на длинной гибкой шее. — Может быть, Хрисс не рад видеть… всякие гости, а я очень. Ты тот больной человек с палкой и ты говорил непонятные слова утром? А это кто?

— Это мой друг. Его зовут Элмар. А меня — Диего.

Элмар поднялся, и как-то неловко раскланялся.

— Очень рад знакомству.

— А слабо поцеловать даме лапку? — поддел его Кантор.

— Что есть поцеловать лапку? — заинтересовалась дама.

— Вот засранец! — возмутился Элмар. — Сам теперь и объясняй, шутник недоделанный!

— Что есть засранец? — еще сильнее заинтересовалась Аррау, видимо желая расширить свои познания в области человековедения.

— А вот это объясняй ты, — злорадно отозвался Кантор. — Только так, чтобы тебя правильно поняли. Не стыдно так выражаться при даме? Тоже мне, первый паладин!

— А сам? Догадываюсь, какие такие «непонятные слова» ты говорил утром… наверное, у всей стражи уши повяли.

— Люди такие странные… — с некоторым оттенком умиления выговорил фантом, а его хозяйка просунула свою сверкающую лазурью голову дальше по проходу, почти коснувшись носом Элмара, и высунула язык. — Такие забавные! Я тоже рад знакомству…

Кантор с некоторым удивлением полюбовался, как она ощупывает его высочество языком, и поинтересовался:

— Ну как, вкусный?

— Не говори ерунды, — обиделся Элмар. — Они так знакомятся, мне Жак говорил.

— Это шутка? — догадалась дама. — Это смешно, да? Ты знать, что я не есть люди, но говорить, чтобы смешно? Ты правда думать, это смешно? Значит, ты совсем не бояться.

— А надо?

— Что — надо?

— Надо бояться?

— Не надо. — Прекрасная Аррау вдруг сморщила нос и удивленно вопросила: — Запах? Что это? Этиловый спирт? Откуда?

— От Элмара, — хихикнул Кантор. При виде героя, который засмущался так, что даже не нашел слов для объяснения, ему стало действительно смешно. — Я тебе говорил, не надо было напиваться.

— Я не напился! — обиженно возразил тот. — Я немножко!

— Люди пить этиловый спирт? — потрясенно переспросила дама. — Зачем? Дышать огнем, как мы? Вы тоже так можете?

— Нет, — хором ответили оба гостя и задумались, как же объяснить дракону, зачем люди пьют этиловый спирт. Объяснения длились минут двадцать, от чего к Кантору постепенно вернулось знакомое чувство, что он сходит с ума. В конце концов прекрасная Аррау поняла суть нездорового пристрастия людей и радостно сообщила, что драконы для тех же целей жуют листья табака и что Хрисс очень по ним тоскует, но попросить у людей стесняется.

— Так мы сейчас! — обрадовался Элмар, который увидел практическую возможность воплотить в жизнь свою безумную идею выпить с драконом. — Диего, ты же купил коробку сигар сегодня вечером?

— А сушеные листья пойдут? — уточнил Кантор, уже понимая, что с сигарами придется расстаться. Оказалось, пойдут, и даже лучше свежих. С этого все и началось…

Утром, когда его величество, как и было обещано, вошел в обиталище дракона, дабы побеседовать по душам с влюбленной парочкой, его чуть не хватил кондратий. Первое, что он увидел, были сапоги Элмара, торчавшие откуда-то из-под драконьей лапы, и расценить это можно было как угодно. Спустя пару секунд потерявший дар речи король услышал доносившийся из-под той самой лапы могучий храп и облегченно вздохнул, убедившись, что любимый кузен жив и цел, просто пьян вусмерть и счастливо дрыхнет в столь неожиданном месте. Поняв также, что будить пьяного принца-бастарда и требовать от него каких-либо объяснений абсолютно бесполезно, его величество поднял повыше осветительный шар, захваченный с собой, и оглядел пещеру целиком. Картина, представшая его взору, была достойна кисти великого баталиста маэстро Хаггса. Посреди пещеры, вытянувшись во всю длину, распластав все четыре лапы и расплющив огромную морду, сопел отважный Хрисс. Под боком у дракона свернулась калачиком его лазурная подруга, под лапой которой и храпел Элмар, а прямо на морде расположился Кантор, нежно обняв один из шипов гребня и сладко улыбаясь во сне. На широкой спине гостеприимной хозяйки расположились еще три спящих тела, в которых король опознал Жака, Мафея и Орландо. Четвертого узнать не удалось, так как он был скрыт гребнем и закутан с головой в плащ Элмара.

— Господа, — оторопело выговорил король, не очень, впрочем, надеясь на ответ, — кто-нибудь может мне объяснить, что здесь происходит? Есть хоть одна трезвая душа в этом притоне?

Жак поворочался, прижал к себе покрепче двуквартовую бутыль и проворчал что-то неразборчивое. Прекрасная Аррау открыла один глаз, оценила обстановку, немного отодвинула лапу, чтобы не придавить Элмара, и осталась лежать неподвижно, видимо боясь стряхнуть с себя остальных спящих гостей. Ее возлюбленный приподнял голову, издал глухой жалобный стон и снова расплющил морду об пол. Орландо привстал, вытащил из-под головы гитару и с печальным вздохом сполз со своего лежбища.

— Есть, есть, — хмуро произнес он, пытаясь при помощи растопыренной пятерни привести в порядок прическу. — Ты рад? А я не особенно. Тут вчера было так весело, а я, как дурак, сидел совершенно трезвый, и, как назло, ни щепотки травы… Доброе утро, Аррау. Мы с тобой товарищи по несчастью, ты тоже наблюдала все это безобразие трезвыми глазами, бедняжка.

— Я вам очень сочувствую, — с едва уловимой иронией заметил король. — Но что все это значит? Что за свалка пьяных тел? Во имя всех высших сил, развей мои сомнения, дракон что, тоже пил вместе с вами?

— Драконы не пьют… Или на них алкоголь не действует, я так и не понял. Но он вчера стрескал ящик сигар, так что сегодня они с Элмаром будут вместе страдать жестоким похмельем… В общем, пусть тебе кто-нибудь другой расскажет, а мне пора домой. Ты уж извини, я вчера забежал на полчасика проведать бедного больного Кантора, а оказался неожиданно вовлечен в сумасшедшую вечеринку с драконами на всю ночь, сам не пойму как… Охрана, наверное, опять меня потеряла.

— Подожди, — остановил его король. — Кто же мне, по-твоему, что-либо расскажет, если все пьяны, как студенты? Ты не можешь задержаться минут на десять?

— Вот, Аррау все расскажет, — отмахнулся Орландо. — Или Кантор, он почти не пил, боялся уснуть и пропустить самое интересное… Нет, есть все-таки в этом паршивце что-то особенное, непреодолимо притягательное для женщин. Я еще с прежних времен помню, как он ухитрялся на любой вечеринке собрать вокруг себя всех наличных дам, но никогда бы не подумал, что это и на драконов действует. Представь себе, прекрасная Аррау была без ума от этого негодника, а ее супруг чуть не учинил сцену ревности, и мы его все вместе дружно уговаривали, что ревновать к человеку неразумно…

— Сам ты негодник, — проворчал Кантор, приподнимаясь. — На кой ты вообще остался здесь ночевать? Чтобы дона Аквилио кондратий хватил? А кстати, где Кондратий? А Василий?

— Здесь были еще и поморские принцы? — уточнил король, в ужасе осматривая пещеру.

— Я их домой отправил, — успокоил его Орландо. — И Мафеева кутеночка тоже. Мэтра Истрана предупредил, чтобы Мафея не искал.

— А они-то как здесь оказались?

— Их Мафей привел. Василий очень просил. Ты же знаешь, он к драконам неравнодушен, а ни одного в жизни не видел, вот принц и сделал ему приятное. Он же не знал, что тут такое гульбище развернут… Ну что ж, пришлось мне и с поморскими принцами познакомиться. Не по-настоящему, конечно, при Ольге же я не мог…

— Здесь еще и Ольга? — потрясенно переспросил король, безошибочно останавливая взгляд на неопознанном теле, закутанном в плащ. — А она как здесь оказалась?

— Товарищ начальник, — напомнил Кантор, — убирайся отсюда, пока она не проснулась и не задалась вопросом, почему это ее новый приятель Плакса на «ты» с королем. Хоть бы потише общались, что ли…

— Действительно, — спохватился Шеллар. — Давай тихонько попрощаемся и поспеши домой, пока Ольга не проснулась. А все, что мне интересно, расскажет Кантор. Пообщаемся в другой раз.

— И гитару не забудь, олух! — напомнил Кантор. — А вроде трезвый…

Орландо подхватил гитару и исчез в телепорте, сердито показав Кантору два пальца на прощанье. А мистралиец, с запозданием пожелав всем доброго утра, ласково погладил лазурный гребень Аррау и с улыбкой спросил:

— Тебе не мешают все эти господа, которые не нашли лучшего места для сна, кроме твоей спины? Может, мы их аккуратно снимем и выведем на свежий воздух? Его величество хотел с тобой поговорить, а такая обстановка не очень располагает к беседе…

— Очень верное замечание, — согласился король, понимая, что заниматься транспортировкой нетрезвых подданных придется лично ему. — Будь добр, подтолкни этих поросят сверху, а я их тут внизу поймаю. Ольгу тоже нужно переносить, или она сама проснется и слезет?

— Сейчас проверим… — Кантор потянулся через гребень, чуть поморщившись при этом, и дернул за край плаща. — Ольга, вставай. Утро.

— Еще пять минут… — сонно пробормотала та, пытаясь отобрать свое «одеяло» и снова в него завернуться. — На фиг ту историю философии, на вторую пару пойду…

— Ольга, — позвал король, — можешь спать сколько хочешь, но переберись в другое место, поскольку в настоящий момент ты спишь на драконе.

— На чем?.. на ком? — переспросила Ольга, подхватываясь и чуть не свалившись. — Ой, ваше величество… Где я?.. Ну, даю, кровать нашла… А куда девался Плакса? И Элмар?

— А где моя собачка? — перебил ее проснувшийся Мафей. — И Кондратий?

— Кто тут лазит среди ночи, спать людям не дает! — проворчал Жак, которого король как раз стаскивал за ногу со спины дракона. Хрисс тоже поднял голову, что-то прорычал и снова ее уронил, тихо подвывая. Заворочался и Элмар, выдал несколько ругательств в адрес злодеев, посмевших его будить, однако при этом так и не проснулся. На мгновение королю показалось, что он находится в клинике для умалишенных, и он поспешил прекратить это безобразие и навести хоть какую-то видимость порядка.

— Всем встать! — в полный голос рявкнул он. — Немедленно проснуться, разуть глаза, увидеть, что перед вами король, и устыдиться! После чего отправляться по домам! Сброд пьяниц и бездельников! Если через пять минут здесь еще останется хоть одна нетрезвая мор… особа, я точно разгневаюсь!

«Пьяницы и бездельники» испуганно вскочили на ноги (причем проснулись при этом не все) и дружно вытаращились на Шеллара, видимо пытаясь понять, откуда он взялся и куда, соответственно, подевались-пропали вчерашние сотрапезники. Даже похмельный дракон встрепенулся и поднял голову.

— Элмар! — сердито продолжил король. — Я тебе запретил сюда ходить! Ты что, нарочно, мне назло полез в эту пещеру и учинил здесь безобразную пьяную оргию? Посмотри, в каком ты состоянии! И ты, разумеется, не помнишь, что в настоящий момент тебя ждет во дворце все дворянское собрание в полном составе и не может без тебя начать заседание!

— А разве уже девять? — попытался возразить первый наследник.

— Уже половина одиннадцатого, к твоему сведению! Мое терпение кончилось, как только вернусь из Эгины, запрещу тебе пить особым королевским указом! Жак, вон с глаз моих, чтобы я тебя не видел, бездельник! Тебе было поручено следить, чтобы Элмар не пьянствовал, а ты не нашел ничего лучшего, чем надраться с ним вместе! Мафей, немедленно развести всех по домам, после чего предстать перед наставником и отчитаться за все, что ты творил вчера вечером! Приду и проверю! Ольга… — король перевел грозный взор на девушку, увидел ее перепуганные глаза, моментально остыл и только махнул рукой. — Иди домой и спи дальше. И ты, Кантор, тоже отправляйся с ней, потом поговорим.

Мистралиец, наблюдавший внезапное построение нетрезвых подданных с искренним весельем, осторожно сполз по сверкающей шее Аррау, огляделся по сторонам и поинтересовался, не видел ли кто его палку. Хрисс сердито фыркнул и с гулким «шмяк!», потрясшим пещеру, уронил голову на пол.

— Она сломалась, — несмело подала голос Ольга, с опаской озираясь на короля. — Хрисс на нее нечаянно наступил… давай, я тебе помогу… Ой, а правда, где же остальные? Плакса, Толик…

— Какой Толик? — переспросил король, помнивший, что ни о каком Толике до сих пор речи не было. Мафей растерянно захлопал глазами, а Кантор укоризненно произнес:

— Ольга, ты что? Какой еще Толик? Ты хоть не путай реальности, ты же не в своей родной общаге.

— И правда… — засмущалась Ольга. — Во допилась… Скоро его величество и мне запретит пить отдельным указом… Сначала Толики, потом зеленые чертики…

— Чертики потом, — перебил ее король. — Иди уж спи, алкоголик-собеседник… А мы с очаровательной дамой побеседуем о некоторых важных вещах.

— Политика? — поинтересовалась Ольга, чуть осмелев.

— О любви, — серьезно возразил его величество, перевел взгляд на несчастного похмельного дракона и уже не так серьезно добавил: — И о вреде пьянства. А кто не исчезнет отсюда в течение тридцати секунд, рискует поучаствовать в обсуждении последней темы.

Желающих не нашлось. Более того, судя по морде Хрисса, он тоже предпочел бы куда-нибудь исчезнуть, но его, к сожалению, никто не выгонял. Более того, он был у себя дома и у него были гости, что не давало возможности смыться. Да и не в состоянии он был куда-либо смываться, если честно. Несчастный дракон сделал единственное, что мог, — отвернул морду в сторону и закрыл глаза, видимо пытаясь снова уснуть. Его подруга энергично уселась на хвост и зашевелила лапками, создавая необходимый для беседы фантом. На этот раз ее творение получилось более удачным, в нем без труда можно было узнать Кантора, да и пропорции соответствовали человеческим нормам. А хрипловатый голос, действительно немного похожий на голос мистралийца, больше подходил к этому облику, чем к вчерашней неудачной копии Ольги.

— Еще раз приветствую вас, несравненная Аррау, — улыбнулся король, переводя взгляд с фантома на собеседницу. — Вам действительно так понравился наш гость из солнечной Мистралии?

— Приветствую вас, вождь людей, — отозвался говорящий фантом и неожиданно улыбнулся знакомой кривоватой улыбкой Кантора. — Человек Диего очень интересный. Странный. Говорит непонятные слова. Не боится. Почему все смеяться, что он мне понравился? Вы тоже. Почему смешно?

— О, — снова усмехнулся его величество, — Потому что человеческим женщинам он тоже нравится.

— Я понимать! — обрадовалась Аррау. — Это смешно. Но я не нахожу его как женщина мужчину. Я не чувствовать, как люди. Он просто очень похож на Хрисса.

— Похож, — согласился король. — Мне тоже так показалось.

— Всем так кажется. А Хрисс сердиться. Сначала сердиться, говорить — люди много, шумно, мешать, говорить глупости… Потом не сердиться и не грустить, жевать листья и веселиться.

— Я слышал, — заметил Шеллар для поддержания разговора, — что драконы не любят, когда людей много и когда они шумят?

— Есть правда. Но я люблю, когда люди много и все говорить. Интересно, можно много слышать и познавать.

— И что же вы интересного… познали? — поинтересовался король.

— О, много. Не сказать все сразу. Большой человек Элмар говорить, вы недавно найти себе подругу в гнездо. У вас будут детеныши. Все очень рады. Я спросить, как у людей проходить сезон брачных игр, ведь они не летать… не уметь… Я познать — люди не понимать времени… сезонов… люди делать любовь всегда, когда хотеть, на земля или на мебель, но они прятаться тогда. Зато люди никогда не прятаться, когда есть. Даже так делать праздник — собираться вместе и вместе есть, и им совсем не стыдно. Человек Диего обещал показать, как люди делать любовь, все смеяться и говорить, он бесстыжий. Хрисс ругаться и смеяться, есть вместе — не бесстыжий, а брачные игры — надо прятаться… Вы тоже прятаться?

— Как все люди, — уклончиво ответил король, тут же вспомнив сцену на пляже. — Ну, как большинство. Что касается Диего, то с него вполне станется действительно показать вам то, что он обещал, если только ему удастся уговорить на это безобразие свою даму. Как она к этому отнеслась?

— Она говорить, надо подумать. Может быть. Она тоже интересная. Хрисс говорить, она как я, и она ему нравится.

— А другие люди? — как бы между прочим поинтересовался его величество, ненавязчиво подводя разговор к интересующему его вопросу.

— Большой человек Элмар. Хороший. Не такой мелкий, как все люди, его хорошо видно. Совсем ничего не бояться, храбрый воин, как Хрисс. Любит пить этиловый спирт так же, как Хрисс — жевать листья. Они быстро дружиться, Хрисс говорить, человек Элмар ему нравиться. Маленький человек Жак очень смешной. Бояться, когда Хрисс разговаривать, думать — его будут есть. Бояться, когда мы двигаться, ему казаться — на него наступить. Бояться огонь… все бояться, но все равно смеяться и шутить. Животное собака много бегать и шуметь. Эльф Мафей очень сильный маг. Я никогда не видеть эльф, очень интересно. Человек Плакса издавать звуки из деревянный инструмент, говорить это музыка. У нас другая музыка. Когда он делать музыка, люди петь все вместе, громко и весело. Только человек Диего не петь и говорить, это не пение, а пьяные вопли, похожие на крик издавать животное кошка, если ей наступить на хвост. Я спросить, какое животное кошка, и все мне показать…

Король представил себе, как орава пьяных сорванцов дружно мяукает, изображая кошку, которой наступили на хвост, а драконы совершенно серьезно внимают этому безобразию, засмеялся и непринужденно, не меняя тона беседы, поинтересовался, как бы между прочим:

— А человек Толик? Он как вам понравился?

— Толик? — удивилась Аррау. — Вы знать Толик? Плакса говорить, вы не знать Толик и я не говорить с вами о Толик, а вы знать… Он тоже смешной и веселый, много шутить и петь песни. Когда Диего возмутиться, Толик говорить, он сноб, совсем как эльфы. Я хотеть спросить, что значит сноб, но тут все обидеться… Диего обидеться, Мафей обидеться, Плакса тоже обидеться, Элмар не обидеться, но расстроиться…

— А человек Толик за что-то не любит эльфов? — столь же непринужденно продолжил свои расспросы король, надеясь узнать побольше о загадочном Толике, существование которого от него так старательно пытались скрыть. Ответ его слегка огорошил.

— Толик не человек, — поправила его Аррау. — Толик эльф. Я понимать, Мафей мне показать, как различать человек и эльф. Они имеют иной уши.

— Понятно… — пробормотал король. — Значит, господин Толик имеет эльфийские уши… и все же считает своих сородичей-эльфов снобами. Занятно, занятно… А как он вообще попал в вашу теплую компанию?

— Он пришел с Мафей. Увидеть, здесь… попойка, так это называться?.. ушел, пронзив пространство, принес много этиловый спирт… это называться выпивка… и человеческая еда, это называться закуска… Вы говорить о вреде пьянства, это правда — пить этиловый спирт вредно.

— Вы же видели, — вздохнул король, — во что превращаются люди, употребив его слишком много. И что с ними бывает наутро. Если вы не заметили, уверяю вас, Элмар чувствует себя точно так же, как Хрисс. К тому же, полагаю, жевание табака столь же вредно, раз вы воздержались от этого веселого занятия. Или причина состояла в том, что подобное развлечение не подобает дамам?

— Вредно, — вздохнула Аррау. — Я тоже люблю листья, не так много, чтобы утром заболеть, меньше, только чтобы было весело. Но это вредно для будущего яйца, поэтому мне надо… воздержаться. Человек Ольга говорить, женщины тоже не пить, когда ожидать потомство, потому что вредно. О, я не сказать! Я познать, как люди получать детенышей! Ольга мне сказать! Женщины иметь яйцо внутри себя, и когда приходить пора кладки, откладывать готового детеныша, без скорлупы! Это так интересно! Ваша подруга тоже иметь яйцо внутри?

— Как все люди, — улыбнулся король. — Я вижу, у вас с Ольгой были свои женские разговоры?

— Она сказать… — Аррау запнулась и заговорила медленнее, словно ей стало труднее подбирать слова. — Она сказать, вы классный и все понимать. Понимать, как я люблю Хрисс и он любить меня, потому что вы тоже иметь подруга и очень ее любить. Она сказать, вы разрешить мне здесь жить, если я спросить. Она сказать, вы любопытный, как я, хотеть много говорить с другими, чтобы все познать. Хрисс не знать язык людей, вы не уметь с ним говорить, а я знать и помочь, вам это понравится. Она сказать, вы уже решить и уже говорить ей это. Тогда зачем я спросить? Непонятно. Но если так надо для правила вежливости, я спросить. Вождь людей, вы разрешить мне здесь жить?

— Конечно разрешаю, прекрасная Аррау. Вы можете остаться здесь, и я не стану вам препятствовать. Почтенный мэтр Силантий объяснит вам некоторые… правила, которым придется следовать, чтобы не пугать и не раздражать местных жителей. А Урру я объясню все сам при личной встрече… Простите, я еще немного путаюсь в вашей мимике, частичный оскал до первого ряда клыков соответствует человеческой улыбке? Вы просто выражаете одобрение или находите что-либо забавным?

— Спасибо… Да. Я вспомнить, вы очень ругать ваш… почти брат Элмар за плохое поведение. Я испугаться, вы сердиться и быть злой, а не классный. Потом я вспомнить — Урр всегда ругать Хрисс точно так. За листья, за драки, за опоздания, за… плохое поведение, какое недостойно и не подобает. Мы очень похожи, правда. Вы приводить сюда ваша подруга, мы общаться свои женские разговоры?

— Непременно, — пообещал король. — А теперь, если я еще не слишком утомил вас расспросами, не могли бы вы мне растолковать еще вот что…

Глава 5

И рвется враг подсыпать в водку яд, Разрушить нам застолье и постелье.

Б. Гребенщиков

Увидев в дверях неизменный подвижный нос своего помощника по информации, господин Дорс мимоходом подумал, что упорная верность шустрого Ганзи вызывает некоторые подозрения. Как верно заметил этот трусохвост Факстон, расторопнее всех оказался Тедди, который сбежал первым. С предположением, что следующим будет Ганзи, Дорс был тоже согласен. Однако пом по информации почему-то не торопился, и это начинало вызывать беспокойство. За Кроша Дорс был спокоен, этот мускулистый тип в начищенных сапогах попросту слишком глуп, чтобы в полной мере осознать сложность положения и прийти к выводу, что пора драпать. Но вот хитрый и сообразительный Ганзи… уж не решил ли этот юркий полугном, вместо того чтобы просто удрать, перекинуться к кому-то из конкурентов и подзаработать, продавая информацию о хозяине?

— Босс, — начал между тем Ганзи, — есть новости.

— Стоящие? — устало уточнил Дорс, отвлекаясь от невеселых размышлений. — Или опять какие-нибудь гадости?

— Очень важные, вы давно их ждали. А насколько стоящие, решите сами.

— Рассказывай, — тяжко вздохнул босс, слегка успокоенный тем, что «новости» Ганзи не являются очередным докладом о кознях обнаглевших конкурентов.

— Наш человек в Галланте получил требуемую информацию гораздо скорее, чем мы рассчитывали. Как оказалось, нынешний фаворит Луи IX некий шевалье Дю Гальтран — абсолютно бесстыжий и беспринципный юноша, несмотря на свои неполные пятнадцать. За определенные суммы он поставляет данные о повелителе всем желающим. А поскольку его величество, как это свойственно алкоголикам, использует любовников по совместительству в качестве носовых платков для своих слез и соплей, доставая их жалобами на жизнь намного больше, чем своими уже не особенно пылкими ласками…

— Короче, — проворчал господин Дорс, которого совсем не интересовали подробности личной жизни извращенца Луи.

— Можно сказать, что возможности добывать эту самую информацию у юного шевалье дю Гальтрана поистине безграничны. Пребывая в нетрезвом состоянии, его величество откровенничает на любые темы, и единственная задача юноши — вовремя подкидывать нужные вопросы. По интересующей нас проблеме о личности принца Орландо он выяснил следующее…

— Не томи, — снова перебил его босс. — Скажи сразу, он или нет?

— Это не он, если вас так утомляет ожидание. Но все-таки послушайте, это важно… и интересно. При упоминании принца Орландо его величество залился горькими слезами и посетовал на дурацкие мистралийские традиции, которые оказывают пагубное воздействие на воспитание мальчиков. Вследствие чего такой прелестный юноша, как Орландо, так жестоко отверг искреннюю любовь Луи и разбил ему сердце на долгие годы. Помимо этого мистралийские принцы сообща набили юному Луи морду ни за что ни про что. Но особенно ужасно ему сознавать, что мистралийский принц и после смерти не оставил в покое несчастного Луи, преследуя его за попытку найти общий язык с другим мальчишкой, угрожая страшными карами и тому подобной мистической ерундой. Далее его величество в подробностях поведал историю о том, как призрак его преследовал. Если опустить не интересующую вас патетику, из этих бредней можно выделить два момента. Первое — все произошло в королевском замке Ортана, то есть под крылышком его величества Шеллара. Второе — по описанию этот якобы призрак не имеет ничего общего с нашим беглецом, кроме национальной принадлежности, зато абсолютно точно соответствует описанию пьяного мага, который спалил ваш дом.

— Джоана! — с тихой ненавистью прошептал почтенный магнат, в сердцах хватив об пол пепельницу. — Вот стерва! И главное зачем? Неужели компенсация показалась недостаточной? Или я не учел каких-то ее интересов, ради которых ей понадобилось меня так кидать?

— Не нервничайте, босс, — посочувствовал Ганзи. — Вспомните, что вам вчера советовал целитель. Никаких стрессов и полный покой, иначе приступ может повториться, а сейчас неподходящее время для болезни. А что касается Джоаны… Конечно стерва, с этим никто не спорит, но она ведь не утверждала прямым текстом, что это принц. Если я правильно помню, она всего лишь упомянула, что Кантор похож на Максимильяно дель Кастельмарра и обладает аналогичной неклассической Силой, а вывод вы сделали сами. Тем более это был даже не вывод, а всего лишь предположение, которое вы разумно и вовремя проверили и теперь смело можете отбросить как неверное. Зато посмотрите, какая интересная штука вырисовывается. Раз этот шустрый господин Кантор вовсе не принц, а также не сгинувший бесследно маэстро Эль Драко, мы имеем некоего третьего брата, не учтенного в родословной любвеобильного мэтра Максимильяно. Налицо факт того, что его высочество не только любит играть с огнем в нетрезвом состоянии, он также дорожит этим самым братом, единственным родственником, который у него остался. Так что ваша идея не настолько безнадежна и вполне осуществима, вопрос лишь в том, время ли сейчас для таких рискованных затей. Учитывая то, что принц владеет магией, взять его под контроль будет очень непросто и действительно крайне опасно.

— Ты прав, Ганзи, — вздохнул босс. — Не время. Не до того сейчас. Появились более насущные проблемы.

— Вы имеете в виду господина Айзека и его предложение?

— Именно его… И где этот болван Френзи откопал такого приятеля? Вот уж дали боги наследника — только выпустишь из виду, либо вляпается во что-нибудь, либо знакомства заведет подозрительные… Ты что-нибудь выяснил?

— Кое-что есть. Этот господин постоянно проживает в Келси и официально занимается мелкооптовой торговлей копченостями. Что он делает на самом деле, выяснить пока не удалось. Могу только с уверенностью утверждать, что истинные масштабы его бизнеса должны быть намного шире, и копчености — только прикрытие. И еще, мне этот господин очень не нравится…

— Мне тоже, но, боюсь, в нашем положении особенно выбирать не из чего. А как могло получиться, что ты не сумел ничего прояснить?

— Об этом господине никто ничего толком не знает. Даже биографии у него нет. Все, что он сам о себе рассказывает, липа. Это проверили. В его «родных» краях о нем впервые услышали от моих людей. В списках выпускников школы, где он якобы учился, этот Айзек не значится. Его «наставник» под некоторым давлением признался, что никогда не учил этого господина тонкостям торговли, просто ему приплатили, чтобы он этого не отрицал. Так что вся информация уложилась в одно предложение. Господин Айзек неизвестно откуда взялся, перекупил у разорившегося купца издыхающий бизнес и очень быстро пошел в гору. Связан ли он каким-либо образом с той частью купечества, которая недовольна политикой короля, тоже неизвестно. Если это и так, то делает это очень тайно, на собраниях не мелькает. Подозрительный он тип, вот что я вам скажу, босс. Может, господин Френзи по молодости кое-чего не замечает, но вы-то…

— Я-то понимаю. — Господин Дорс в очередной раз вздохнул и нерешительно покосился на батарею склянок, прописанных тремя лучшими целителями Нового Капитолия. — А какая у меня альтернатива? Ждать, пока совсем заклюют?

— Не мне давать вам советы, босс. — Ганзи задумчиво потер кончик носа и еще раз перелистнул свои записи. — Не мне судить, что лучше, а что хуже. Что говорит ваш нюх?

— Что хуже не будет, — проворчал господин Дорс. — Собственно, предложение Айзека более чем заманчиво, и даже если он не выполнит своей части уговора, я ничего не потеряю. Меня смущает другое…

— Простите, босс, но вы не посвятили меня в суть этого заманчивого предложения. А господин Френзи тем более. Вы же знаете, он меня с детства недолюбливает за то, что я всегда докладывал вам различные… факты, которые он пытался скрывать.

Почтенный магнат усмехнулся.

— А что ж ты будешь делать, когда я помру и Френзи станет твоим боссом?

— Если он меня не выгонит, я сам уйду. Привык я к вам, в мои годы менять хозяина тяжело. Дождусь отставки, поселюсь с гномами, может женюсь… если найдется смелая гномиха, которая не побоится связываться с получеловеком.

— А чем тебе люди не угодили? — хмыкнул Дорс.

— Да глупые они, — печально констатировал пом по информации. — И живут мало. На сколько мне такой жены хватит? Вон, родитель мой до сих пор здравствует, а матушка нынче где?

— Ладно тебе! Ты ее видел хоть раз?

— И хорошо, что не видел, — философски изрек Ганзи. — А то пришлось бы досматривать, хоронить, за могилкой ухаживать… расходы одни. Так что там с предложением господина Айзека? Вы желаете его со мной обсудить или же предпочтете хранить в тайне?

— Если я приму это предложение, то ты его все равно узнаешь, тебе со мной еще работать, — пожал плечами господин Дорс. — А если нет — то и вовсе нечего скрывать. Так что можешь послушать и подумать. Господин Айзек предложил мне помочь замять скандал и основать совместный бизнес. Конкретно — разработка полезных ископаемых. С меня — работники и оборудование, с него — информация о месторождениях и реализация, причем по таким ценам, каких в мире вообще не существует. В перспективе: скупка и перепродажа все тех же полезных ископаемых, производство и реализация сельхозпродуктов, магических артефактов и магических же услуг, политическая деятельность при его поддержке с целью сместить Факстона и занять его место в Совете Магнатов…

— А взамен? — поинтересовался Ганзи.

— Это и показалось мне подозрительным. Единственное, что он потребовал взамен, — полностью отдать ему реализацию и даже не спрашивать, кому и куда будет уходить продукция. Но это условие не столь сложное. Если он на самом деле будет продавать все за такие деньги, как он говорит, пусть хоть с демонами торгует. Меня больше волнует другое. Во-первых, вопрос насчет политической деятельности. Сам понимаешь, если тебя кто-то сажает в президентское кресло, его услуги потом придется ой как отрабатывать. А во-вторых, слегка страшновато связываться с партнером, который имеет такие рычаги, что способен заткнуть рот даже разгневанному Шеллару. А тебе?

Ганзи обеспокоенно пошевелил носом, переваривая информацию.

— Если он не врет и на самом деле может помочь… Определенный риск, конечно, имеется, но, как вы верно заметили, в вашем положении… наверное, есть смысл согласиться. Познакомитесь поближе, пообщаетесь, поработаете вместе. А за это время мы изучим его получше и не исключено, что у нас появится возможность даже перехватить некоторые полезные рычаги. Не всемогущ же он на самом деле, этот господин Айзек! Да его хоть сейчас можно начинать шантажировать этой сомнительной биографией. Я еще в ней поковыряюсь, не может быть, чтобы совсем никто ничего не знал. Помяните мое слово, либо за растрату разыскивается, либо с каторги сбежал. Так что вы, конечно, решайте, но помните, что ни от кого другого вы помощи не дождетесь. Я ведь верно догадываюсь: и Факстон, и Везер, и Пуриш к вашим речам остались глухи?

— К этим господам я ходил вовсе не с просьбами о подмоге, — задумчиво произнес господин Дорс. — А то я не знаю, что от них хрен чего дождешься. Господин Айзек рекомендовал мне заручиться поддержкой других крупных бизнесменов, чтобы в будущем взять их в компанию, и я решил немного прощупать почву. Как я и ожидал, никто со мной связываться не пожелал. Факстон струсил сразу, Везер крутит и мнется, Пуриш гладит своих леопардов и вальяжно вещает, что у нас с ним вряд ли выйдет что-то общее, учитывая, как далеки наши сферы деятельности, разве что он поможет организовать самодеятельный ансамбль песни и пляски горных гномов. Шутник…

— А зачем вам, в самом деле, понадобился Пуриш? Что за дела могут быть у вас с ним и его бардами?

— Айзек настоятельно советовал мне именно его, мотивируя это тем, что шоу-бизнес столь же мощная сила, как и пресса, и его желательно иметь под своим контролем. Тут он, конечно, прав, но посмотрю я, как он будет иметь под своим контролем неуправляемого господина Пуриша с его бардами и леопардами. Знаешь, говорят, что психиатры со временем подвигаются рассудком от частого общения с пациентами. Так вот, на мой взгляд, постоянная работа с бардами не прошла для Пуриша бесследно. Он от них Огня нахватался или чего-то вроде того.

— Пуриш и сам всегда был с причудами, — возразил боссу пом по информации. — Иначе он бы так быстро не нашел общего языка со своими сотрудниками. Сами знаете, барды — люди особенные. Но вы не беспокойтесь, если господин Айзек действительно настолько могуществен, что сможет замять скандал, который нарочно разжигает его величество Шеллар III, то уж на Пуриша как-нибудь управу найдет. Да и на Везера тоже, раз уж его так потянуло к сельскому хозяйству. А Факстона он все равно планирует сместить, так что тут и думать не о чем. Я же пока откланяюсь, раз все еще работаю на вас, мне надо заняться делом.

— Ганзи, — вдруг окликнул господин Дорс, когда помощник уже собирался открыть дверь, — а ты выяснил то, что я тебя просил, насчет Тедди?

— Вчера я с ним виделся, — доложил Ганзи, останавливаясь на пороге. — Он не продавал информацию, мы напрасно его подозревали. Если бы он что-то на этом заработал, не сидел бы сейчас без денег. А свой поспешный уход Тедди объяснил тем, что ему не хочется поплатиться шкурой за честно выполненную работу. Ему и так сказочно повезло, что его не было в филиале, когда там орудовали мистралийцы. Кантор на свободе, и Тедди опасается находиться там, где бывший объект может его найти. К тому же он своей толстой задницей чует, что сейчас пребывание в непосредственной близости от вас может оказаться небезопасным, а насколько бы Тедди ни любил деньги, жизнь и репутация все же дороже.

— Знаешь, Ганзи… — задумчиво потер подбородок босс, — если я все же столкуюсь с этим господином в дурацкой шляпе и все уляжется… Сходи еще раз к Тедди и предложи ему вернуться.

— Зачем? — позволил себе поинтересоваться пом по информации. — Неужели этот трус так уж незаменим, с этой своей неторопливостью в работе, приверженностью хинским традициям и дурацкой манерой пить с объектами?

— Нет, дело не в том, хотя специалист он действительно хороший и ни один пленник от него во время такой попойки еще не сбежал. Ты предложи вернуться. Но если он и в этом случае откажется, я буду знать, что совершил ошибку.

Переступив порог гостиной, его величество Александр замер на месте. Он зашел без доклада, поверив заверениям камердинера, будто к Шеллару прибыл его шут и высокие гости в настоящий момент изволят развлекаться непринужденной беседой. Как бы в подтверждение слов слуги в этот момент из гостиной донесся чей-то заливистый смех, не оставляющий сомнений, что у монарха Ортана действительно гостит его шут и, следовательно, можно входить, не рискуя нарушить уединение молодоженов. Так что Александр не стал тратить время на дурацкие формальности, о чем теперь жалел. Правда через пару секунд он слегка опомнился и тут же отбросил сожаления, поскольку картина стоила минутной неловкости и несложных официальных извинений. Если говорить начистоту, за такое зрелище Александр отдал бы и больше.

Высокие гости изволили играть в войнушку. Посреди комнаты были выстроены диванные подушечки, имитирующие гористый рельеф местности, над подушечным ущельем сидел на корточках незнакомый Александру молодой человек, выстраивая своих оловянных солдатиков и поминутно поправляя падавшие на лоб длинные волосы. Чуть поодаль устроилась, скрестив ноги, королева Кира, и, сосредоточенно нахмурившись, осматривала свое войско, подступающее к входу в ущелье. А между ними находился Шеллар, которому, очевидно, солдатиков не досталось. Он с пламенным энтузиазмом наблюдал за подготовкой к битве и даже не замечал, как забавно смотрится со стороны в короткой открытой тунике, в мистралийских шортах и на четвереньках. Вы представляете себе его величество Шеллара на карачках?

— Прошу меня извинить… — выговорил наконец Александр, усилием воли сдержав рвавшийся наружу смех. — Я без доклада…

Лохматый молодой человек тихо охнул и сделал уже бесполезную попытку прикрыть лицо. Видимо, он не ожидал гостей и явно не желал быть обнаруженным, хотя Александр его не узнал. Подумал мельком, что это и есть тот самый мистралиец, о котором ему доносила разведка, и поторопился отвести взгляд от Шеллара, боясь все-таки не выдержать. Заодно увидел, что на диване чуть поодаль присутствуют шут и эльф Мафей, которых король Эгины сразу не заметил, увлеченный лицезрением коллеги в неподобающем виде. Шеллар выпрямился, смущенно одергивая тунику, и с некоторой растерянностью развел руками.

— Что ж… значит, это судьба. Все тебя обнаруживают и узнают, куда бы ты ни сунулся. Луи узнал, поморцы, стоило тебе показаться в Эгине — и Александр тут же натыкается на тебя… Кстати, Александр, без обид, конечно, но все-таки не стоит так врываться. Ты здесь и не то мог бы увидеть…

Кира укоризненно покачала головой, но промолчала.

— Я… всего на пару слов… — пробормотал пристыженный Александр, намереваясь быстро изложить свое дело и ретироваться, но Шеллар его перебил:

— Очень торопишься? Видишь ли, мы тут решаем одну стратегическую задачу, и наши полководцы зашли в тупик во всех смыслах. Может, ты им поможешь, раз уж пришел?

— Стратегическую задачу? — тут же заинтересовался Александр, который и сам до сих пор любил поиграть в солдатики, изучая искусство ведения войны, так сказать, в теории, поскольку практику его наставник очень не одобрял.

Он сбросил плащ, отстегнул меч и склонился над полем битвы, оценивая расстановку сил. Мистралиец неловко улыбнулся, в который раз безуспешно пытаясь поправить прическу, и неуверенно произнес:

— Знаешь, Шеллар, мне кажется, его величество меня все-таки не узнал… и ты напрасно ему на это указал.

— А мы знакомы? — Александр внимательнее присмотрелся к странному гостю, который действительно теперь казался смутно знакомым, но так и не вспомнил, где мог его видеть. — Прошу меня извинить. Но я не припоминаю…

Тот улыбнулся еще раз и зачем-то поднял руку, выставив перед собой ладонью вверх.

— Я напомню… Только прошу вас… не называть имен вслух. Еще слуги услышат…

Серебристый сгусток света, неуловимо туманный, заструился на его пальцах, стал сбиваться на ладони, покатился, превратился в шарик и медленно поплыл вверх.

— Вот никак ты не можешь обойтись словами, не выпендриваясь, — проворчала Кира, неодобрительно хмурясь. — Не зря ли мы вообще затеваем все это?.. — Она обвела рукой поле предстоящей битвы. — Может, дело вовсе не в том, что противник как-то хитро обойдет твои войска, а всего лишь в том, что этими солдатами командует никудышный полководец, да еще маг-бард к тому же?

— Но как же?.. — не обращая на нее внимания, вопросил потрясенный Александр, уставясь на серебристый шарик, повисший под потолком, и почему-то ощущая себя не взрослым воином, чемпионом по кулачному бою, фехтованию и гонкам колесниц, отцом троих детей и вообще королем, а трехлетним крохой на руках старшей сестры, которого добрый дядя развлекает магическими фокусами. Добрый дядя смущенно пожал плечами и присоединил к серебристому шарику еще один, голубой.

— Вот так…

— Но… не может быть… Ты же был на десяток лет старше меня… И даже старше Шеллара, кажется…

— Почему был? — засмеялся мистралиец. — Я и сейчас старше. Но, как верно заметила Кира, маг-бард и никудышный полководец…

«Ну конечно, — сам себе напомнил Александр, — как я сразу не додумался. Маг. Он ведь и был магом, еще тогда, когда занимал меня этими шариками, чтобы малышня не мешала ему ухлестывать за моей старшей сестрой… Конечно, с чего бы это маг выглядел на свой возраст… Ну, Шеллар, ну, хитрец… Ведь нашел все-таки! Элвис себе задницу на гексаграмму порвет с досады, когда узнает!»

Орландо, продолжая все так же улыбаться, стряхнул с ладони третий шарик и протянул руку.

— Ну, здравствуйте, ваше величество…

— Зачем же… так официально… — смутился Александр и с некоторой опаской пожал протянутую ладонь.

Ему всегда казалось, что руки магов — это нечто настолько особенное, что обращаться с ними как с обычными человеческими конечностями следует с опаской.

— Мало ли… Вон Жак сразу вскочил, когда ты вошел, а он не страдает излишней почтительностью… Вдруг для тебя это важно… Я же не знаю…

«Мог бы сразу заметить, — упрекнул себя король Эгины. — Когда я вошел, никто, кроме Жака, не встал в присутствии особы королевской крови. Шеллар, его жена, принц Мафей — они мне ровня. Но ведь и этот не встал, а я даже внимания не обратил — засмотрелся, как Шеллар на карачках ползает…»

— Если ты не знаешь, между собой мы стараемся как можно меньше вдаваться в официальные церемонии. Ну, у нас будет еще время вспомнить прошлое. А теперь давай посмотрим, что там у тебя за стратегическая задача.

Александр еще раз оглядел поле битвы уже внимательнее и не удержался от негодования. Кира была совершенно права, как «полководец» Орландо оказался полнейшим безграмотным бездарем!

— Что же это ты… Куда же ты пехоту поставил! Под стенами! А по центру зачем оставил пустое место? Все ущелье открыто. Заходи, руби кто хочет! — Он перевел взгляд на войско противника, чтобы определить, кто именно будет заходить и рубить, и с недоумением уточнил: — А это что за телеги?

— Это не телеги! — возмущенно отозвался Мафей, который лично под руководством Жака мастерил боевые единицы из спичечных коробок, катушек и воска. — Это танки!

— Танки? — переспросил Александр. — Что такое «танки»?

Шеллар вдруг резко посерьезнел и встревоженно спросил:

— Ты не знаешь, что такое танки?

— А я должен это знать?

— Извини, — так же серьезно покачал головой король Ортана, — но если ты не знаешь ничегошеньки о секретном оружии потенциального противника, напрашиваются нехорошие мысли. Почисть свою разведку. Раз ты узнаешь такие вещи случайно от меня, значит твой Андростратос либо плохо работает, либо хорошо, но не на тебя. И даже не на Элвиса, поскольку информация, скрытая от тебя, относится к Мистралии, а в отношении этой страны интересы всех разведок континента совпадают.

— Я проверю, — пообещал Александр.

Не станет же он перед всеми объяснять, что причина неведения могла скрываться не только в плохой работе разведки, но и в нем самом. Вероятнее всего, доклад о мистралийских телегах-танках имел место, а невнимательный король не изучил его с надлежащей тщательностью, будучи занят мыслями о предстоящем финале на приз Золотого Намордника или о ремонте колесницы после очередной гонки… И если это так, ох и отчитает его Хирон…

— Так что там с этими танками? — ушел от разговора король Эгины.

— Танк — это тяжелая закрытая бронированная колесница, оборудованная мощной пушкой… — начала Кира, но Александр тут же удивленно перебил ее.

— Постой, извини, конечно, но разве гномы раскрыли людям секрет производства пушек и уступили лицензию?

— Какая лицензия! — поморщился Шеллар. — Это же Мистралия! С каких пор они начали соблюдать нормы международного права? Они живут тем, что который год потрошат переселенцев, узнавая от них секреты, неведомые даже гномам, и пушки научились делать вполне приличные. А на лицензию они плевать хотели, равно как и на то, что гномы на них обижены. Продолжай, Кира.

— Внутри этой колесницы сидят стрелки. Она движется сама, без лошади и без магии, на одной механике. Если поставить здесь пехоту, — пояснила королева, указывая на вход в ущелье, — их просто раскатают в лепешку. Зато если дождаться, когда первые танки дойдут до узкого прохода, и закидать их огненными шарами, горящие машины перекроют путь остальному войску. Однако вся сложность состоит в том, чтобы выяснить, каким образом противник может закрыть выход из ущелья с противоположной стороны.

— Это невозможно, — махнул рукой Александр. — И вообще, надо же выдумать такую задачу! Вы подумайте, как эти самые танки вообще заберутся в горы? Там даже легкая колесница — не боевая единица, а бесполезная обуза.

Зрелище внезапно вытянувшейся физиономии Шеллара немного утешило его и сделало размышления о своей некомпетентности в области разведки не столь тягостными. Все-таки в военном деле он смыслит больше. А уж если говорить о колесницах…

— Ольга объяснила… — слегка растерялась Кира, — эти машины повышенной проходимости… На гусеницах…

— Брось, — перебил ее Шеллар и потянулся к столу за трубкой, по пути задев одну из подушек, которая тут же рухнула, погребя под собой половину войска. — Это в Ольгином мире они такие, как она рассказывает, а в нашем — развитие технологии не позволяет подобное построить. Я видел рисунки, сделанные нашими агентами, и показывал их Ольге, она хохотала над этими танками и обзывала их уродливыми кастрюлями времен Первой мировой войны, что означает, чуть ли не столетней давности… — Он прервал свою речь, чтобы раскурить трубку. — В общем, они не настолько совершенны, как те, о которых тебе рассказывала Ольга. Это действительно грубые, тяжелые и медлительные конструкции, и Александр совершенно справедливо заметил, что в горах они не дадут никаких преимуществ, а даже наоборот. К тому же, в самом деле, непонятно, как они туда залезут.

— Проклятье… — тихо простонал Орландо, беспомощно опустив руки. — Что же тогда? Я видел… огонь, взрывы… воронки…

— Ты именно танки видел? — уточнила Кира.

— Не помню…

Шеллар вздохнул и еще раз оглядел разрушенное ущелье.

— Как, как… — печально повторил он и просто сгреб в свою огромную горсть несколько «танков» и переставил их на другую сторону ущелья. — Вот так, к примеру, — затем, взглянув на рухнувшую подушку, легонько толкнул локтем еще одну, отчего все окопавшееся в ущелье войско бесславно рассыпалось. — Или вот так. Да как угодно… Надо еще думать. А лучше — поговорить с мэтром Истраном по поводу небольшой прочистки твоей памяти. Твои видения и без того стихийны и отрывочны, а ты еще и не помнишь половины, поскольку пребывал в наркотическом дурмане. Давай на сегодня закончим наши бесполезные игры, выгоним молодежь, посидим, выпьем вина с Александром и ты введешь его в курс дела. А завтра отправимся к мэтру советоваться. Ты рассказывал ему?

— Да. Но не больше, чем тебе.

— И он ничего не сказал по этому поводу?

— Нет.

— А ты не спросил?

— Шеллар, у нас с ним едва хватает времени на уроки магии, я не могу грузить старика еще и этими проблемами. С ними я пришел к тебе.

— Хорошо, этими проблемами я нагружу его сам. А теперь, Мафей, забирай Жака и домой. Игрушки кончились. И не смей возражать, а то сейчас напомню, что вы творили в гостях у драконов.

Когда обиженный эльф исчез в телепорте, Александр заметил:

— Надо было хоть солдатиков мальчишке отдать. А то взяли поиграть, и забрали вовсе…

— Это не его солдатики, — отмахнулся Шеллар. — Мафей отродясь не играл в войнушки. Это еще дедушкины, фамильные. Теперь, если судить с юридической точки зрения, мои… Кстати, Александр, а что за пару слов ты собирался мне сказать? Ты же зачем-то шел…

— О, совсем забыл! — вспомнил Александр. — Тебя хотел видеть Пафнутий. Специально попросил меня пригласить его в гости под каким-нибудь предлогом, чтобы он мог увидеться с тобой, не привлекая внимания Зиновия и не нарываясь на скандал. Он хочет с тобой потолковать о чем-то очень важном, но о чем именно не сказал.

— Вот как? — задумчиво пыхнул трубкой Шеллар. — Интересно. Что ж, приглашай, конечно, я буду рад с ним потолковать в любое время, когда он захочет.

— Только не завтра вечером, — напомнила Кира. — Завтра у нас опять будут гости.

— Гости? Ах да, я помню. Завтра у нас будет Ольга. Значит, или завтра днем, или послезавтра.

Вечер получился на удивление милым и каким-то по-домашнему уютным, несмотря на то, что к его величеству за каким-то демоном приперся коллега Александр со своим придворным магом и проторчал часа полтора, мешая гостям непринужденно общаться. Самого Кантора не особенно волновало присутствие за столом посторонних королей, разве что вспомнился не к месту бесстыжий налет на королевские ромашки этой зимой, только и всего. А вот Ольга жутко стеснялась, как всегда в присутствии высокопоставленных особ, и, видимо, страшно переживала из-за того, что опять не могла сообразить, как правильно этих самых особ надлежит приветствовать. Если бы король ей потихоньку не подсказал, непременно перепутала бы количество реверансов и переживала б еще сильнее. Помимо того, она впервые в жизни увидела живого кентавра и все время пыталась не пялиться на него во все глаза, хотя это ей давалось нелегко. К счастью, долго его величество Александр не просидел и окончательно испортить бедной Ольге вечер у него не получилось. Неожиданно появился мэтр Истран в сопровождении мэтрессы Морриган, они куда-то зазвали почтенного Хирона, а тот, уходя, и короля своего с собой забрал. Так что Ольга успокоилась, перестала паниковать и даже порадовала общество сказкой про семейку веселых некромантов, которую вспомнила, увидев платье мэтрессы Морриган. Зато занервничал сам Кантор, хотя мэтресса вроде бы не интересовалась его персоной. Во-первых, это еще ни о чем не говорило, могла узнать и просто виду не показать, а во-вторых, ему эта дама тоже кое-что навеяла…

Воспоминания, проклятые воспоминания, куда от них денешься? Они достают тебя где угодно и такое с тобой творят… А этот озабоченный мерзавец — внутренний голос — еще принялся выражать свои восторги, вдохновенно и живописно рисуя Кантору некоторые незабываемые подробности их знаменательной встречи с придворным магом королевского дома Лондры. Не то чтобы эти подробности казались ему неприятными, скорее напротив, но вот в данный момент они были неуместны до невозможности. Не хватало, чтобы король заметил нездоровое возбуждение в глазах гостя и понял, что тот лишь прикидывается, будто слушает сказку, а на самом деле думает о вещах неподобающих… Еще расспрашивать начнет, чего доброго. И ведь не объяснишь, что такая могущественная дама, как Морриган, умеет обеспечить безопасность своей репутации, и до сих пор ни один из мужчин, имевших честь заслужить ее внимание, ни словом не обмолвился о своих впечатлениях. Может, и находились болваны, которые пытались поболтать спьяну или по скудоумию, но не приходилось сомневаться в том, что язык у них успевал отсохнуть прежде, чем они хоть что-то произнесли. Кантору его язык был дорог, поэтому он никогда и не пытался. Даже когда бывал очень пьян. И расспросы на эту тему его никаким образом не обрадовали бы. Он изо всех сил старался скрыть волнение, чтобы не привлечь к себе внимание короля, пытался отвлечься, налегая на коллекционный коньяк и неописуемо вкусные кулинарные шедевры, из которых состоял ужин, но это ему так и не удалось. Шеллар все-таки заметил. И не только заметил, а, разумеется, заинтересовался и, когда Ольгина сказка завершилась относительно счастливым концом, непринужденно предложил выйти покурить, чтобы предоставить дамам возможность посплетничать о своем, о женском. Отказываться было невежливо, и мистралиец покорно поплелся на балкон, судорожно соображая, как дать понять любопытному королю, что на его вопросы никто отвечать не собирается, не объясняя при этом причину отказа.

— Кантор, — укоризненно сказал король, раскуривая трубку и глядя в звездное небо, — ты совершенно утратил душевное равновесие в гостях у господина Дорса. Куда подевалось твое профессиональное самообладание? Ты за ужином метался так, что это было видно невооруженным глазом. Успокойся, я не собираюсь расспрашивать, — отчего да почему тебя так взволновало появление мэтрессы Морриган.

— Спасибо, — машинально отозвался Кантор, обожженный внезапной догадкой.

И хитрая усмешка собеседника эту догадку тут же подтвердила. Вон оно что, ваше величество, и вас, оказывается, не обошла вниманием эта удивительная женщина? Вот уж никогда бы не подумал… Что же она такого в вас нашла?

— Полагаю, — спокойно продолжил король, в одно мгновение убрав с лица усмешку и снова устремив взор в небо, — что и ты не станешь приставать ко мне с глупыми вопросами, на которые все равно не получишь ответа.

— Само собой, — согласился мистралиец, паника которого сменилась любопытством.

Конечно, он тоже не будет спрашивать, не дурак, понял… Но все же как хочется знать, по каким соображениям могущественная колдунья Морриган затащила в свою спальню это чудо природы? И когда это было? Наверное, давно, когда король был помоложе… И что из этого вышло в конце концов? Может быть, слухи о том, что все мужчины королевского дома Лондры проходят своеобразный тест на самообладание в постели своего придворного мага, не лишены оснований? Или почтенная мэтресса безуспешно пыталась помочь коллеге Истрану — научить его непробиваемого воспитанника бояться? Или ей просто приглянулся странный молодой человек, как нравился он многим женщинам, сам того не зная? Или, наоборот, был настолько неприятен, что вызывал желание сыграть с ним злую шутку? Интересно, удалась ли мэтрессе ее традиционная шуточка? До смерти любопытно, какова была реакция юного принца Шеллара, когда прекрасная женщина в его объятиях вдруг превратилась в чешуйчатого демона с глазами, сияющими багровым светом? Вряд ли ему это понравилось. Только эксцентричный и немного сумасшедший Эль Драко мог прийти в полнейший экстаз от такого поворота и до утра самозабвенно любить прекрасную демонессу, обезумев от страсти и умоляя не превращаться обратно в человека…

Нет, действительно, товарищ Кантор, ненормальным ты был задолго до того, как тебе вышибли мозги господа из тайной полиции. По всей видимости, с рождения. Совершенно точно, что уже с начала полового созревания. Интересно, нашелся ли в коллекции мэтрессы Морриган еще хоть один такой же полоумный любитель демонов? Нормальные люди, наверное, пугались до смерти… или как минимум до потери потенции. Но поскольку этого с его величеством, конечно же, не произошло… То что тогда?

Кантору вдруг стало смешно при мысли, что король на коварное превращение мэтрессы Морриган не отреагировал вообще. А что, с него станется, особенно в юности. Не обратил внимания и спокойно продолжил свое дело…

— Очень хорошо, — невозмутимо продолжал Шеллар. — Тогда объясни мне толком, не виляя, как Жак, не ссылаясь на обещания, как Элмар, и не пытаясь неумело врать, как Мафей. Почему вы так старательно пытаетесь от меня скрыть существование некоего господина Толика, который присутствовал на той самой вечеринке с драконами? Что в нем такого особенного, что вы с похвальным упорством дружно морочите мне голову?

Кантор прикусил язык, уже готовый выдать традиционное «не ваше дело» и мысленно помянув недобрым словом Ольгину рассеянность.

— А почему вы решили, что я скажу вам больше, чем Элмар? — сказал он вслух, стараясь не глядеть на короля.

— Я не рассчитывал, что ты признаешься. Но мне интересно, что именно ты скажешь.

— Ничего. Разве вы предполагали что-то другое?

— Но почему?

— Потому, что меня об этом просили. И вообще, почему бы вам не задать вопрос тому, кто уже проболтался? Если вам так интересно, спросите его самого и не доставайте всех остальных, потому что Элмар по своей прямоте душевной сказал вам именно то, что следовало. Мы все обещали молчать, но каждый исполняет свое обещание как умеет. А если вам хочется услышать от меня какую-нибудь отмазку из чистого интереса к психологии вообще и к моей психике в частности… У меня нет настроения фантазировать. Вдохновения нет. А то бы я придумал что-нибудь поумнее, чем Мафей. Кстати, а кого вы все-таки распотрошили? Ольгу? Или переступили через свою обычную снисходительность и придавили как следует Жака? А может, сам Мафей и разболтал?

— Ты имеешь в виду, кто из них признался в самом существовании господина Толика? Не угадал. Просто, если вам приходится просить о чем-либо собеседника, плохо понимающего ваш язык, велика вероятность того, что вашу просьбу могут истолковать по-своему.

— Значит, Аррау…

— Совершенно верно. Думаю, вы успели сговориться, пока я вел с ней беседу. Это я заключаю из того, что Ольга, Жак и Мафей не противоречат друг другу. Они дружно утверждают, что Мафея познакомил с Толиком Хоулиан. А из того, что вы с Элмаром решительно отказались говорить на предложенную тему, можно заключить, что часть сказанного все же является правдой.

— Какая именно?

— Та, — усмехнулся король, — что господа эльфы — любовники. Будь эта версия выдуманной, ее бы забраковали и придумали что-то получше, что-нибудь такое, чего и вы с Элмаром не постыдились бы повторить.

Кантор почувствовал, как его лицо неумолимо заливается краской, и от осознания невозможности скрыть сей позорный факт он мысленно покрыл в шесть этажей извращенца-прадедушку, бесстыжего гада Толика, блудного товарища Пассионарио, заводящего такие неподобающие знакомства, и заодно дотошного короля, который даже из отказа отвечать делает какие-то выводы.

— Что ж, — как бы в ответ на его высказанную мысленно тираду сообщил король, — давай оставим эту тему, а то ты еще решишь, будто я над тобой издеваюсь. Попробовать расспросить Мафеева песика, что ли? Может, он окажется сговорчивее, чем вы?..

— Не сомневаюсь, что после двух-трех часов общения с вашим величеством бедная собачка заговорит человеческим голосом, — проворчал мистралиец.

— Брось, — засмеялся Шеллар, — разве я так уж въедливо тебя допрашивал? Если тебе нечего сказать, не буду настаивать. Ссориться с тобой из-за ерунды… Никуда он от меня все равно не денется, этот загадочный господин Толик, рано или поздно столкнемся, учитывая, какие никудышные конспираторы мои дорогие кузены… да и все остальные участники заговора. Кроме тебя, разумеется. И вообще это не столь важно.

— А что важно? — с некоторым облегчением вцепился в реплику Кантор, намереваясь услышать в ответ что-то о любви и перевести разговор на безопасную тему.

— Вот, например, почему Амарго так упорно отказывается от встречи со мной. Я уже и Орландо просил, надеясь, что тот ему просто прикажет или притащит с собой под каким-то предлогом, но и этот номер не прошел.

— И не пройдет. — Кантор вновь вздохнул. — Он и не станет заставлять Амарго что-либо делать, понимает, что из этого ничего, кроме очередной ссоры, не выйдет. Да что вам всем дался этот Амарго! Советнику Блаю он, помнится, был во сто раз нужнее, чем организаторы побега из лагеря, Дорс на дерьмо изошел, пытаясь до него добраться, и вы туда же…

Король пожал плечами:

— Я уже говорил, у меня нет сведений о том, что известно об Амарго упомянутым господам и зачем он был нужен им. Возможно, они заметили за ним кое-что занятное и, несомненно, полезное, и тоже хотели бы, чтобы он поделился с ними некоторыми уникальными знаниями, коими обладает… и которые, я уверен, беззастенчиво использует в интересах Орландо и вашей партии. Я вполне понимаю его нежелание иметь дело с противником, коим является господин советник или бессовестный жлоб Дорс, но почему он не хочет встретиться со мной? Мы ведь не враги, а даже союзники в какой-то степени. Кажется, я никогда не давал повода думать, будто мне нельзя доверять и на мое слово нельзя положиться.

«Кто бы говорил», — мысленно съехидничал Кантор, тут же вспомнив замечание покойного Хаббарда об обтекаемых клятвах его величества. Что бы там ни думал его величество сам о себе, Амарго, наверное, лучше знает, кому можно доверять, а кому не стоит. И если Амарго действительно владеет какими-то тайными знаниями — интересно, что ж это за знания такие? — то правильно делает, что никому не доверяет. Верно он сказал тогда, в лаборатории…

Мысли споткнулись о последнее слово, зацепились и завертелись в противоположном направлении. Лаборатория. Алхимическая лаборатория Амарго, в которой они пили кофе и беседовали. Ведь Амарго действительно алхимик, и эта лаборатория — не декорация, он там в самом деле чем-то занимается… Вон оно что, высокоученейший мэтр Амарго! Что ж ты такого полезного и невероятного открыл? Всем позарез необходимо, чтобы ты с ними этим поделился, наверное, действительно что-то стоящее… но вместе с тем опасное, иначе ты бы этого не скрывал. Интересно, связано это как-то с загадочным возвращением мне покалеченных конечностей, или просто совпадение? Вряд ли. Если дело только в этом, зачем бы тебе так скрывать безобидные и более чем полезные тайны чудесного исцеления… Ну, встретился бы с его величеством, тот бы попросил новый глаз своей королеве, да и всего-то. Скорее всего дело не в этом… Возможно, эти знания позволяют не только исцелять… Например, создавать железных убийц. Терминаторов, покрытых человеческой плотью…

— Что молчишь? — окликнул его король. — Лень спорить?

— Почему именно лень?

— Потому что такие объяснения молчания как уважение, почтительность и вежливость применительно к тебе можно отбросить сразу, — хихикнул король. — А вот лень в данной ситуации вполне подходит, поскольку ты за ужином изрядно, выпил и выглядишь немного сонным. Может, ты хочешь спать, а я тебя утомляю бессмысленными разговорами? Вам с Ольгой приготовлена комната, если хочешь…

— Да не особенно, можно и еще поболтать… если вы смените тему и перестанете меня терзать тем, чего я не знаю и чего вообще спрашивать не следует.

— Что поделать, такая у меня манера общаться — спрашивать… Может быть, пора вернуться к нашим дамам и вдохновить Ольгу на какую-нибудь сказку?

— Она, кажется, говорила, что про эту веселую семейку есть продолжение, — заметил Кантор.

— Тебе что, понравилось?

— А вам нет?

— Трудно сказать. С одной стороны, смешно, а с другой — я все-таки отношусь к темным искусствам так, как любой служитель закона. По старой привычке, наверное.

Кантор снова вспомнил мэтрессу Морриган и спрятал улыбку, представив себе, как юный принц Шеллар деловито перечисляет своей даме, внезапно обернувшейся демоном, какие именно статьи уголовного кодекса она только что нарушила. Причем цитирует их дословно, с указанием не только номеров, но также страниц и абзацев… Интересно, а знает ли он, что его благовоспитанный придворный маг тоже этими противозаконными чарами не брезгует, если ему что-то действительно нужно?

Хотя насчет папы это почтенный мэтр, конечно, загнул… Ну, какой из папы некромант, он и магом-то был весьма скромным, мягко говоря…

— Кантор, — сказал вдруг король, не дождавшись ответа, — скажи мне по секрету… Вопрос, конечно, крайне нескромный, но все же… для меня это важно.

— Опять вопрос… — вздохнул Кантор. — Ну, валяйте.

— Кира действительно счастлива, или просто не хочет меня расстраивать?

— Вы еще сомневаетесь? Неужели сами не чувствуете?

— Возможно, — вздохнул в ответ король. — Но за столько лет у меня выработалась привычка сомневаться. Полезная штука, учитывая то, сколько разочарований мне пришлось пережить…

— В данном случае привычка вам, похоже, только мешает. Не смейте сомневаться. Никогда не убивайте любовь сомнениями, если вы любите, они отравляют жизнь и лишают счастья. Лучше лишний раз разочароваться… Нет, я серьезно. Из собственного опыта. И избавьте меня от ваших дурацких вопросов.

— Спасибо, — совершенно серьезно ответил Шеллар. — А теперь давай вернемся к нашим дамам. Надеюсь, они тоже завершили обсуждение своих дамских секретов.

— А у ее величества такие бывают? — не удержался от иронии мистралиец, который уже успел устыдиться своей патетической речи и сильно подозревал, что это его наглый внутренний голос воспользовался пьяной рассеянностью хозяина.

— Представь себе. Несмотря на то, что она захламила мою… нашу спальню своим фамильным оружием, дамские вопросы ей тоже не чужды. Иначе о чем бы она могла разговаривать с Эльвирой так подолгу?

— О мужчинах, — незамедлительно предположил Кантор.

— Так это и есть главный дамский вопрос. Ты разве не знал?

— Подозревал. Хотя плохо себе представляю, что может сказать по этому поводу ее величество… В смысле, не верится, что она вообще станет об этом говорить.

— Ты плохо знаешь Киру, — возразил король. — И скажи, ради всего святого, с чего ты решил, что она холодна? Или ты это придумал и нарочно мне выдал, из вредности? Между прочим, это было одной из причин, вызвавших мои сомнения, за которые ты меня только что так вдохновенно стыдил.

— Нет, — Кантор качнул головой и невольно улыбнулся, вспомнив, как ее будущее величество приходила к нему за советом. — Это была чистая правда. И, если вы заметили, к другим мужчинам она до сих пор холодна. Даже ко мне, что бывает редко. А вас она любит. И других объяснений здесь не требуется.

— Но за что? — пожал плечами король, как бы обращаясь к самому себе или к звездному небу.

— Неужели не за что?

— Не знаю… Мне часто перечисляли мои достоинства разные люди, в том числе женщины, на мой взгляд, за все это можно только уважать. Но, чтобы любить…

— Да разве любят за что-то конкретное? Вы сами-то можете определить, за что вы полюбили Киру? Неужели за красивую фигуру и отвагу в битве? А за что меня любит Ольга? Неужели за то же самое? А за что я ее люблю? Неужели из-за дурацкого колдовства, под которое мы с ней одновременно попали и которое закончилось к утру? Не ищите причин и не докапывайтесь до корней, не разбирайте любовь на составляющие, если не хотите ее потерять. Принимайте все как есть и наслаждайтесь счастьем, пока ничто вам не мешает. Что за манера все подвергать анализу? Вы не алхимик случайно?

— Пойдем, — засмеялся Шеллар, хотя Кантор вроде ничего смешного не сказал. И только когда король уже переступал порог, он случайно, спьяну, заглянул в него и понял причину неуместного смеха его величества. И как сразу не догадался, три луны ходил, как дурак, у всех спрашивал… Ведь у Амарго Луч ненамного меньше!

Прослушав продолжение сказки о веселых некромантах, хозяева и гости разошлись по спальням, где Кантор с прискорбием обнаружил, что, во-первых, неприятности на сегодня еще не закончились, а во-вторых, что бы там ни думала Ольга, король Шеллар все-таки злопамятный. Ни за какие коврижки не поверил бы Кантор, что им случайно отвели комнату по соседству с королевской спальней, где было отлично слышно все, что в этой самой спальне происходит. Причем слышимость была выверена настолько тщательно, что Кантор слышал веселую возню их величеств, а Ольга не слышала ничегошеньки и не спала только из солидарности. В конце концов Кантор не вынес этого издевательства и непринужденно предложил девушке прогуляться по пляжу и искупаться перед сном, раз уж они оказались на море и не хотят спать. Ольга с радостью согласилась, и он даже подумал было, что на сегодня судьба исчерпала программу неприятностей, припасенных для бедного мистралийца, и можно наконец спокойно отдохнуть.

Они расположились прямо на берегу, расстелив на песке куртки, закурили и уставились на лунную дорожку на воде.

— Краси-иво! — мечтательно протянула Ольга. — Сто лет не была на море. С тех пор, как вышла из пионерского возраста.

— Пионерский возраст — это сколько? — вяло поинтересовался Кантор, втягивая дым сигары и борясь с желанием перевернуться на спину. После роскошного ужина с его величеством и того количества коллекционного коньяка, которое на этом ужине было выхлестано, лежать на животе было неудобно и неприятно.

— Примерно от десяти до четырнадцати, — пояснила Ольга.

— А потом?

— Что потом?

— Потом почему больше не ездила на море?

— Денег не было, — просто объяснила она и завертела головой, ища, куда бы стряхнуть пепел. Потом принялась копать ямку в песке. Кантор с запозданием осознал глупость своего вопроса и подумал, что после этого ужина он не только разленился, но заодно и отупел. Сам не мог догадаться…

— Купаться пойдем? — спросила Ольга, стягивая штаны.

— Я не буду, — отозвался Кантор. — Я курю.

— А когда докуришь?

— Мне лень вставать. Да я и не хочу купаться…

— Напрасно. Твоей спине была бы полезна морская вода.

— И почему все полезное настолько неприятно… — проворчал Кантор, прислушиваясь к шороху в кустах. — Ведь жечь будет, как сволочь, она же соленая… Давай лучше ты мне польешь на спину этой гадской полезной воды, и на этом успокоимся. Настолько обожравшись все равно нельзя лезть в воду. Тебе я бы тоже не советовал.

— А зачем же было так налегать на всякие вкусности? — хихикнула Ольга и, поднявшись, направилась к воде.

— Ага, а сама? — не остался в долгу Кантор. — Вкусно же.

— Еще как, — согласилась девушка, набрала в сложенные ладони воды и заторопилась обратно. — Ну что, лить?

— Лей… Зараза, щиплет!

— Зато заживет быстрее.

— Сам знаю…

В кустах снова завозились, затопали так, словно там пряталось несколько всадников, затем тихо зашушукались по-эгински. И как Ольга этого не слышит? Король с королевой кровать ломают — она не слышит, кентавры над ухом копытами гремят — тоже хоть бы хны… Иногда кажется, что все окружающие страдают врожденными дефектами слуха.

— Ладно, я тоже не пойду купаться, — решила Ольга и легла рядом. — Мне одной неинтересно. Ты еще спать не хочешь? Можно вернуться в комнату, там тоже хорошо. А море видно с балкона.

— Успеем, — отмахнулся Кантор, не торопясь признаваться, почему он поспешил смыться из этой комнаты и потащил Ольгу на пляж, несмотря на то, что ему было лень куда-либо ходить. — Давай еще поваляемся. Я тоже, честно говоря, давно не был на море.

В кустах опять застучали копыта и послышался явственный шепот:

— Ну, подожди еще немного, сейчас они начнут. Неужели тебе не интересно посмотреть, как спариваются люди?

— Да ну, я боюсь, — шепотом ответил другой голос, женский. — Они нас увидят. Пойдем отсюда.

— Подожди, ну чуть-чуть, не бойся, не увидят. Когда они начнут трахаться, они вообще ничего вокруг не замечают…

Кантору это надоело, кроме того, почему-то захотелось похулиганить, и он, приподнявшись, громко крикнул в направлении кустов:

— Можете не раскатывать губу, вам тут не театр!

Женский голос испуганно взвизгнул, и кусты затрещали, словно сквозь них ломился отряд тяжелой кавалерии.

— Что это? — подскочила Ольга. — Всадники? В кустах? Что они там делают? Что ты им сказал?

— Нет, — рассмеялся Кантор, вспомнив, что Ольга по-эгински не понимает. — Это кентавры. Там копошилась парочка, хотели посмотреть, как люди трахаются, я их спугнул.

— Я сейчас тебя самого спугну, засранец! — разгневанно взревели в кустах, и обиженный кентавр вышел на открытое место. — Кто тебя просил пасть раскрывать, двуногое среднеполое убожество! Ты напугал мою даму, несчастный, я тебе за твои выходки накостыляю по холке, повыбиваю зубы, а уж чего сделаю с твоей подружкой!

Поскольку сказано было на ломаном ортанском, Ольга метнулась к своим штанам и, торопливо нашарив пистолет, навела его на взъерошенного гнедого кентавра, который приближался к ним, вздымая фонтанчики песка из-под копыт.

— А чего я сейчас с тобой сделаю!.. — угрожающе процедила она.

Кантор не двинулся с места, только расхохотался еще сильнее. Хотя разглядеть кентавра на расстоянии было сложно, этот голос и эту ругань он узнал безошибочно.

— Успокойся, — продолжая смеяться, выговорил он. — Ничего он нам не сделает. Это у него такая манера общаться.

— Ты уверен? — возмущенно проорал кентавр, останавливаясь в нескольких локтях от них. — Копыто тебе в задницу, промолчать не мог!

Кантор все же поднялся, чтобы не разговаривать лежа, и с улыбкой махнул рукой.

— Гиппократ, перестань разоряться. Присаживайся. Я не хотел обломать тебе свидание, но кто ж знал, что твоя дама такая трусиха.

— Твою мать! — уже не зло, а скорее огорченно всплеснул руками кентавр. — Куда я ни ткнусь, каждый задрипанный человек знает меня в лицо! Мы что, знакомы, бесстыжая твоя морда, или я просто единственный кентавр, о котором ты слышал?

— Нас знакомил Льямас, — напомнил Кантор и повернулся к своей спутнице. — Да убери пистолет, нам ничего не грозит. Ольга, это Гиппократ, великий герой, знаменитый не меньше, чем твой друг Элмар.

Ольга неуместно хихикнула, опустила пистолет и представилась.

— А ты кто такой? — проворчал герой, тряхнул буйной темно-рыжей гривой и перевел взгляд на Кантора. — Может, Льямас нас и знакомил, но я что-то не припоминаю твою рожу, хотя она и напоминает мне кого-то…

— Сейчас меня зовут Кантор.

— И имя знакомое… Да ладно, мало ли я людей в своей жизни перевидал, всех не упомнишь. — На этом Гиппократ успокоился и снова перевел медово-желтые глаза на Ольгу. — А твоя подружка, надо сказать, не такая трусиха, как моя. Она вправду знакома с Элмаром?

— Правда. Еще бы она была трусихой, это же одна из тех самых девушек, которые уделали Скорма Непобедимого. Слышал о таком подвиге?

— Ни хрена себе твою мать! — одобрительно высказался кентавр, присматриваясь к Ольге с интересом. — А я-то думаю, что это на пляже посторонние околачиваются! Подружка королевы, в гости приехала?

Ольга молча кивнула, не сводя с кентавра восторженного взгляда. Видно было, что ей безумно хочется погладить бедного Гиппократа по холке, как лошадь, но воспитание не позволяет.

Гиппократ все-таки решил, что общаться сверху вниз не совсем удобно, и опустился на песок, поджав под себя все четыре ноги.

— А ты что здесь делаешь? — спросил Кантор. — На родину решил наведаться? Соратники с тобой?

— Куда же без них? Мы подрядились охранять резиденцию, пока здесь гости. В последнее время на Шеллара уже несколько раз покушались, и его величество Александр переживает, как бы с коллегой чего не случилось у него дома. А тут мы поблизости оказались, вот нам и предложили. Не ахти какой подвиг, но платят неплохо.

— Я и вижу, — Кантор не удержался, чтобы не поддеть его. — Охранничек! Пока ты в кустах с дамами копошишься, твой бедный объект охраны остается практически без присмотра, заходи кто хочешь.

— Будь спокоен, — усмехнулся Гиппократ. — Я здесь не один. Все остальные на постах, так что никто незамеченным не проскочит. И нечего меня перед дамой позорить, гляди какой! Испортил мне свидание и еще издевается. Что, трудно было промолчать? Я ей так расписывал, как занятно люди трахаются, и на тебе! Мог бы не обращать на нас внимания и спокойно заняться своим делом. Мы бы тоже очень скоро занялись своим и перестали бы на вас смотреть.

— Да с чего ты решил, что мы вообще собирались? Мы просто вышли у моря посидеть.

— Нет, уж не везет, так во всем! — огорчился Гиппократ. — Пока я торчал здесь в одиночестве на посту, на пляж каждый вечер приходили наши высокие гости и устраивали такой траходром, что залюбуешься. А стоило привести подружку, как вместо них обнаруживается пара задохликов, у которых не хватает силенок даже на то, чтобы перепихнуться!

— Не обращай внимания, — прокомментировал Кантор, пока Ольга не успела ляпнуть что-нибудь в ответ. — Гиппократ жуткий похабник и грубиян, но на него не стоит обижаться. Он добрейшей души кентавр и хамит в основном ради того, чтобы об этом никто не догадался. К тому же все его слова остаются только разговорами, так как секс между кентаврами и людьми бывает только в анекдотах. По причине некоторых различий в анатомии и… Забыл, каким умным словом это называла Стелла.

— Фу! — отозвалась Ольга. — Трахаться в грязном песке! В гробу видала! Нахвататься инфекции и воспаление себе заработать! Кровать же есть.

— Вот так-то, — весело заключил Кантор и, не удержавшись, поинтересовался: — А что, их величества изволят исполнять здесь супружеский долг, рискуя нахвататься инфекции?

— Еще как, — хохотнул горе-охранник, встряхнув хвостом. — Аж завидно. Был бы я человеком, занялся бы рукоблудием, наблюдая за всем этим. А так — руки не достают. Да ладно, завтра найду другую девочку, посмелее, и все-таки приведу сюда. Надеюсь, вы не будете тут мешаться?

— Нет. Мы только на один вечер.

— Вот и хорошо. А как поживает Элмар? Не думает к подвигам вернуться? Мы бы его к себе взяли, у нас народу не хватает. Даже неудобно как-то, называемся «Великолепная семерка», а ходим везде вшестером.

— Если вам действительно надо, — резонно заметил Кантор, — приходите к нему и сами предложите. С чего это вдруг через третье лицо передавать? Вдруг сговоритесь. А не согласится, то по крайней мере устроит вечеринку и напоит всех от души. А я могу, если хочешь, передать привет Льямасу.

— Привет ему, паршивцу! — недовольно буркнул Гиппократ. — Пинков ему хороших! Мало того, что бросил команду, так еще и пацана своего нам подкинул на воспитание! Обнаглел совсем!

«Ругайся, ругайся, — подумал Кантор, наблюдая за кентавром. — Возмущайся, бей хвостом, маши руками, делай вид, что ты действительно обижен на бывшего соратника и намерен выдать ему обещанных пинков. По твоей честной физиономии видно, как ты рад слышать, что Льямас еще жив. А вот про мальчишку я не знал. Верно сказала тогда Азиль — не о том думаешь или не все знаешь. Два, а не три. Что ж, я рад, что он смог спасти хотя бы сына. Потерять все — это слишком, даже для героя…»

— Хорошо, — улыбнулся он. — Так и передам: «Пинков хороших от Гиппократа». Он все равно будет рад.

— Эй, эй, не вздумай! — спохватился четвероногий герой. — Не надо про пинки! Передавай привет, и не только от меня, а от всех. Кстати, я тебя вспомнил! Что ж ты мне голову морочишь, вовсе не Льямас нас знакомил! Ты был в той группе, которую нам выделил в помощь Гаэтано, когда мы ходили доставать Льямаса из лагеря. Ты арбалетчик, верно? Это ты тогда в паре с Джеффри снимал часовых на вышках, и он тебя очень хвалил.

— Верно, — признался Кантор. — Но мы были знакомы до того, и тогда нас действительно знакомил мастер Льямас. Я у него учился одно время, но он очень скоро меня выгнал, посоветовав поумерить гордыню и для начала освоить что-нибудь попроще, а к нему возвращаться, когда достигну подобающего уровня.

— А ты разобиделся и подался в стрелки? — ухмыльнулся Гиппократ. — Ну и правильно. Еще неизвестно, достиг бы ты подобающего для Льямаса уровня или нет, а стрелок из тебя получился что надо. Джеффри не всех подряд хвалит, да и то половину из вежливости. А тебя всерьез.

— Спасибо, — серьезно кивнул мистралиец. — Похвала такого мастера дорогого стоит.

— А у кого ты учился?

— Стрельбе? У отца. Только имени не уточняй, он все равно неизвестен как стрелок, хотя стрелял не хуже некоторых.

— По крайней мере учился бесплатно, — прокомментировал кентавр. — Ты лучше скажи, вы с подружкой хорошо знаете короля Шеллара?

— Какого рода знание тебя интересует?

— Вообще. О нем тут слухи пошли, что он — это и не он вовсе, что он умер, а на его месте то ли двойник, то ли зомби.

— Ты что, маленький, такие слухи собирать? Что, сестра Жюстин на глаз определить не может, живой человек или нежить?

— Это Жюстин отлично видит. А если двойник? Самому интересно. Вот я и спрашиваю, вы хорошо его знаете? Заметили бы, если что не так? А то старые слуги, которые помнят его еще с тех времен, когда он бывал здесь с дядей и его семьей, говорят в один голос, что на вид похож, но ведет себя совершенно иначе, и охотно верят, что его подменили.

— У них ума хоть немного есть? Вот такое уникальное творение природы «подменил»? Где бы эти таинственные злодеи взяли еще одного такого же Шеллара? Ты сам что-нибудь подобное видел?

— Да каждый день вижу и ходить далеко не надо. Наш Джеффри на него здорово похож, только ростом поменьше. И если бы у Джеффри был нормальный нос, а не его неповторимый флюгер, малознакомый человек издали мог бы и ошибиться.

— А чтобы знакомый и вблизи?

— Да можно и более похожего найти, особенно если в Лондре поискать. Вон, тот же Джеффри каждый день с умилением вздыхает и восклицает, как ему этот король напоминает дорогого брата Дональда. По его словам, так один в один и рост, и фигура, и даже лицо… почти. Нос у них с братом, видишь ли, фамильный.

— Ерунда все это, — покачал головой Кантор. — Даже теоретически ерунда. Ну, найдешь ты, допустим, полного двойника, и дальше? Можно скопировать манеры, жесты, привычки, но остальное? Его набекрень повернутые мозги, его любопытство, его феноменальную память и этот ненормальный столб света, который ни один маг объяснить не может — как это можно скопировать? Да засыплется этот двойник на первом же свидании с Флавиусом, даже если допустить, что маги его не разоблачат.

— Не разводи теории, — поморщился Гиппократ. — Ты просто скажи, это он?

— Конечно он. Я не то чтобы знал его очень близко, но очень хорошо запоминаю в людях, во-первых, голос, а во-вторых, пластику. И могу тебя заверить, что ни голос, ни интонации, ни манера двигаться, ни жесты ничуть не изменились. А что он стал иначе себя вести и сбил с толку бедных слуг, так это нормально. Любовь иногда и не то с людьми делает.

— О, это несомненно, — засмеялся Гиппократ, — Когда я видел тебя в последний раз, ты был конченым отморозком, а сейчас на человека стал похож.

— А может, меня тоже подменили? — поддел его Кантор.

— Принести арбалет, проверим? — не остался в долгу кентавр.

— И обломаетесь, — засмеялась Ольга. — Он сейчас спьяну промажет, и что выйдет?..

— Я не настолько пьян, чтобы мазать, — возразил мистралиец. — Руки не трясутся, в глазах не двоится, значит, попаду.

Ольга не стала спорить, видимо, решив, что ему виднее. Была у нее такая уникальная для женщины черта — никогда не спорить о том, в чем она разбиралась хуже собеседника. Например, об арбалетах. А вот Гиппократ загорелся:

— Спорим, промажешь? Принесу арбалет, и проверим.

— А у тебя что, есть?

— Да мне любой стражник одолжит. Только ведь промажешь.

— Спорим, — настойчиво заявил Кантор и тут же вспомнил, как Жак с товарищем идеологом мерили штаны. — На пять щелбанов.

— У Жака научился? — хихикнула Ольга. — Когда только успел?

Гиппократ, который всегда был азартным, немедленно согласился и, подхватившись, умчался в неизвестном направлении, пообещав скоренько вернуться.

— А ты попадешь? — тут же спросила Ольга, провожая его взглядом.

— Попаду, — кивнул Кантор. — И настучу Гиппократу по лбу. Никогда не давал щелбанов героям, интересно попробовать.

— Какой ты мелочный, — улыбнулась Ольга.

— Нет, я любопытный, — возразил Кантор. — А Гиппократу не повредит пара щелбанов, чтобы меньше хамил.

— А ты и вправду услышал, что в кустах сидят кентавры? Даже то, о чем они говорят? И узнал Гиппократа по голосу?

— Да. Почти сразу узнал. А вот он меня нет, хотя мастер Льямас действительно знакомил меня со своими соратниками.

— Настолько сильно ты изменился с тех пор? Ты что, пластическую операцию сделал?

— Пришлось, — ушел от ответа Кантор, сразу пожалев, что распустил язык. Нет, не стоило, в самом деле, столько пить… И еще сразу вспомнил, какой шок он испытал, впервые увидев себя в зеркале, которое с криком и скандалом вытребовал у Амарго. Он подозревал, что зеркало ему не дают по серьезной причине, и ожидал увидеть нечто ужасное, но увиденное превзошло все ожидания. Полагал, что из зеркала на него посмотрит изувеченная шрамами жуткая рожа с перебитым носом или вовсе без оного, но никак не был готов увидеть совершенно здоровое и целое лицо, только не свое… — Давай не будем об этом.

— Хорошо, — легко согласилась Ольга, но все же не удержалась, чтобы не уточнить: — А тебя теперь совсем-совсем никто не узнает?

— Я подозреваю, что Жюстин узнала бы. Маги вообще в этом отношении опасны, и я стараюсь с ними поменьше общаться.

— А твой приятель Плакса? Он же маг?

— Да какой он маг, ему до мага еще лет двадцать учиться. Нет, правда, давай не будем об этом. Помолчим и послушаем шум моря.

Видно было, что Ольге очень хочется расспросить подробнее, что же он такого слышит в шуме моря, но она послушно замолкла.

«Насколько все-таки с ней просто, — подумал Кантор. — Даже смешно иногда становится. Стоит только попросить, желательно жалобно, и она ни слова не скажет поперек. Зато услышь она хоть раз из моих уст классическое „молчи, женщина!“, и последствия будут фатальными. В худшем случае это будут последние слова, которые она выслушает. В лучшем — потребуется несколько дней, униженно извиняться и молить о снисхождении к несчастному увечному и больному на голову мистралийцу, безвинной жертве национального воспитания… И как нас угораздило сойтись? Неужели и впрямь всему виной проклятие? А мы, в беспамятстве от нежданной любви, отдаемся своему счастью, совершенно забыв о его подозрительном происхождении. Всякое проклятие есть зло, и если оно вылилось в столь странный роман, наверняка ничего хорошего из этого не выйдет. Ольга может и не чувствовать, тем более сам же ее убедил, что проклятие безвредно. Но ты-то, товарищ Кантор, соображаешь, что делается? К чему все идет? Чувствуешь, как слабеет твоя воля, как ты становишься чувствительным и покладистым, как теряешь твердость духа и уверенность в себе? Пусть это цена, которую ты до сих пор платишь за свою чудом спасенную жизнь, но к добру ли это? А понимаешь ли ты, дорогой товарищ, во что может обойтись Ольге эта любовь? Или забыл, что случилось не далее как десять дней назад? Полагаешь, это был первый и последний раз? Вот и подумай, что ты должен сделать. В конце концов, кто из вас мужчина…» «Но не сейчас же», — робко и жалобно напомнил о себе внутренний голос.

Кантор не нашел в себе сил возражать. Не сейчас. Потом. Когда придет время уходить. И думать об этом тоже будем потом. Ольга придвинулась поближе, забилась к нему под мышку и прижалась щекой к груди, тихо и ласково, как котенок. Всякие здравые мысли о будущем тут же улетучились. Кантор обнял девушку и зажмурился, вслушиваясь в шум моря и неровное дыхание любимой, однако, вопреки ожиданию, почему-то не смог спокойно наслаждаться приглушенной красотой звуков ночного побережья. Что-то не давало ему покоя, что-то беспокойно металось и ворочалось внутри.

«Где, мать его так, шляется этот хам Гиппократ, — раздраженно подумал Кантор и сам себе удивился. — Да с чего это я вдруг, все было так хорошо, так тихо, спокойно… Ну, взгрустнулось немного, отчего так психовать? Неужели боюсь и в самом деле промазать? Да нет, не так уж много и выпил, а если даже и промажу, ну что с того? Не последние штаны проигрываю. Подумаешь, пять щелбанов, не копытом же Гиппократ будет их выдавать… Так в чем же дело», — уже позабыв о шуме моря, он задумался всерьез. Откуда вдруг взялась эта паника, это раздражение, мандраж, словно все не так, все наперекосяк… Точно так же было, когда он сидел в засаде, а объект второй час не шел, опоздал и заставил бедного убийцу здорово понервничать… Дурацкие попытки анализировать их с Ольгой отношения не могли быть тому причиной — такие мысли могли только огорчить и повергнуть в уныние, но никак не заставить психовать и дергаться… И что за странное ощущение, словно чужая магия на него действует. Откуда вдруг, никого же поблизости не видно и не слышно? Уж не происходит ли вокруг чего-то такого, что могло помимо его сознания, как это обычно бывает, пробудить и взволновать дремлющую в нем Силу?

Надо попробовать сосредоточиться и разобраться, что происходит, не поддаваться этой непонятной нервозности, а попытаться что-то услышать или почувствовать… Проклятье, да что там пробовать, сразу не мог догадаться, болван пьяный? Сам же знаешь, стоит тебе выпить, как твои способности начинают работать сами по себе, без твоего ведома, как попало! Вот откуда это взялось, конечно же, это вовсе не его раздражение и не его мандраж, это кто-то другой, невидимый в темноте… Тьфу ты, дурень, поэт выискался — «в темноте»! Какая темнота, когда луна полная и на всей ограде фонарики горят, светло как днем, все видно… Только его не видно, того, другого. Не в кустах же он в самом деле, там Гиппократ и его соратники, а еще, наверное, и обычная охрана… Да и не настолько он далеко, и вообще не с той стороны… И ощущение чуждой магии, оно тоже не почудилось спьяну. Конечно, чтобы загадочный некто стал невидимым, кто-то как следует поколдовал по этому поводу.

Напрашивается вопрос, кто это так тщательно и изощренно прячется и какого демона ему тут надо? Тоже, как Гиппократ, пришел полюбоваться на королевский траходром и набраться вдохновения для любовных подвигов? Чушь полнейшая, для этого вовсе не нужно торчать на пляже в невидимом состоянии, разве что ты полный извращенец и желаешь подойти вплотную, дабы в точности рассмотреть пресловутую национальную гордость его величества. Но даже в этом невероятном случае ты бы тихонько ушел, увидев, что твоя затея накрылась определенным местом. А ты стоишь, психуешь и не знаешь, что делать дальше… Словом, переживаешь примерно то же самое, что некогда убийца Кантор, когда его клиент опоздал на два часа. Ох, не к добру ты тут стоишь и мечешься, видно, нужен тебе его величество настолько, что ты не можешь просто так уйти, даже видя, что его сегодня нет и не будет. Не можешь ты уйти, не выполнив своей задачи, потому что у тебя в лучшем случае накрывается контракт, а в худшем — приказ не выполнен со всеми последствиями.

Надежды на то, что король все-таки выберется на пляж, почти никакой. Лезть в здание, где полно охраны, опасно, да и не пройти тебе сквозь закрытую дверь, надо ждать, пока ее кто-то откроет, и аккуратно проскользнуть, да так, чтобы не задеть того, кто будет в этот момент входить или выходить. А то ведь от контакта с живым объектом заклинание может рассеяться, и ты попался с потрохами. Вас, невидимок, так и ловят. И еще вас чуют псы. Хотя они вас не видят, как и люди, но собачий нюх не обманешь. Савелия бы сюда, он бы тебя мигом унюхал, как раз луна полная… Интересно, а Ольга невидимок тоже не видит? Знать бы, невидимость — это иллюзия или принципиально другой вид магии? Спросить нужно кого-то из магов, желательно почтенного мэтра Истрана, уж он о свойствах заклинаний школы воздуха знает все… Но где его взять среди ночи на пляже? В данный момент единственный доступный маг — доблестный соратник Гиппократа, мэтр Пьер, который принадлежит к школе Змеиного Глаза и о всяческих зрительных фокусах представления не имеет. Что же делать? Хорошо, ежели этот невидимый гад смирится и тихо уйдет, а если все-таки попытается забраться в здание, скажем, через окно? И если, не приведи небо, ему это удастся? Ну где же, где же он может быть? Не рядом, чуть поодаль, иначе его было бы слышно, да и не такой он дурак, торчать рядом с людьми и рисковать, что его засекут. Пройтись по пляжу и попробовать найти его на слух? Так ведь не выйдет, он затаится и дышать перестанет, если к нему приблизиться. Тем более на горизонте появился Гиппократ, и топот стоит такой, что ничего другого не услышишь. С большим трудом можно только различить, что кентавр не один.

— Ой! — радостно взвизгнула над ухом Ольга. — Собачка! Какая прелесть! Здоровенная лохматая псина! Овчарка, наверное… Нет, на волка смахивает, наверно, такой же волкодав, как у Мафея, только взрослый…

Кантор открыл глаза и обернулся, уже догадываясь, что она имела в виду. Разумеется, «собачкой» простодушная Ольга обозвала Савелия. Интересно, он слышал? И как это ему? Гиппократу, например, понравилось, запрокинул башку и ржет, словно лошадь… Он действительно вернулся с арбалетом, и к тому же не один. Рядом вышагивал лучник Джеффри, долговязый, худой и сутулый, издали действительно немного похожий на короля, а позади неторопливой трусцой бежал Савелий. Очень кстати, прямо как по заказу… Хотя, с другой стороны, он может спугнуть убийцу, тот ведь тоже не дурак и понимает, что Савелий для него опасен. Хорошо, если просто смоется, а если сорвется и все-таки выпустит в присутствующих пару огненных шариков или чем он там владеет?.. Надо с господами героями посоветоваться, может, чего умного скажут. Гиппократ, должно быть, приволок с собой Савелия, чтобы напугать Ольгу. Ну что, напугал, шутник непризнанный? «Собачка! Какая прелесть!» Бедный Савелий привык, что от него все в ужасе шарахаются, и теперь, наверное, донельзя озадачен. Так это ведь еще не все, сейчас Ольга его еще и погладить захочет, и хорошо, если хоть разрешения перед этим спросит.

— Что, нравится собачка? — гоготнул Гиппократ, приближаясь.

— Прелесть! — умилилась Ольга, подходя поближе и присаживаясь на корточки. — Песик, славненький, иди сюда, познакомимся! — она протянула перед собой раскрытые ладони, чтобы «песик» их обнюхал, и уточнила: — Он же не кусается?

— Это не собака, — поправил ее педантичный Джеффри. — Это Савелий.

— В смысле — не собака? — не поняла Ольга. — Настоящий волк? Но он же ручной, правда? Его можно погладить, или он не любит?

— Вот у него и спроси, — давясь от смеха, посоветовал Гиппократ. — Нет, парень, мне твоя подружка определенно нравится! Погладить! Савелия! Усраться можно!

— А в чем прикол? — подозрительно приостановилась Ольга.

— Савелий, — продолжал зубоскалить кентавр, — можно девушке тебя… гы-гы… погладить?

Савелий неодобрительно рыкнул в его сторону, затем подошел к Ольге и нахально положил голову ей на колени.

— Ой, какой умница! — восхитилась та, обхватила обеими руками здоровенную косматую башку Савелия и принялась радостно его обнимать, гладить и тискать, уткнувшись носом в густую шерсть. — Какой лохматый! А какие у песика уши! А какие лапы! А глазищи какие, умные, как у человека!

— Савелий, — не унимался Гиппократ, — ты смотри, мистралийцы жутко ревнивые, вспомни «Дона Тенорио». Вот кончится полнолуние, кабальеро тебя изловит и по физиономии настучит, чтобы не приставал к его даме.

Савелий повернул морду в его сторону и издал угрожающее недовольное рычание.

— Он как будто понимает все, что ты говоришь! — продолжала восторгаться Ольга. — И обижается на твои шуточки!

— Не будто, — снова поправил Джеффри, — а понимает.

— Он что, разумный?

Кантору надоело это издевательство, и он бесцеремонно прервал умильную сцену с собачкой.

— Ольга, Савелий не собака, и даже не волк, и вообще не животное. Он человек. Цикличный оборотень в состоянии трансформации. Сейчас как раз полнолуние.

Ольга немедленно сконфузилась и убрала руки за спину.

— Ой… извините, ради бога… я не знала… я думала, вы обычная собака… Я никогда не видела оборотней…

— Да брось, — хихикнул Гиппократ, — ему очень даже нравится. Не так часто его ласкают девушки. Обычно они боятся к нему приближаться. Между прочим, совершенно напрасно. Савелий у нас какой-то до неприличия скромный и тихий, даже когда человек. А в облике зверя остается полностью разумным, потому что Жюстин каждый раз что-то над ним колдует.

— Ольга, — напомнил Кантор, — оторвись на минутку от Савелия и позволь представить тебе еще одного великого героя. Джеффри Стоунбридж, лучший лучник нашего времени.

— Ой, извините… — еще сильнее засмущалась Ольга. — Я такая невежа…

— Рад познакомиться, — вежливо сказал Джеффри, пожимая ее руку. — Наслышан о вашем подвиге. Не собираетесь продолжить?

— Ой, что вы… Это тогда случайно получилось… И я с тех пор на всю жизнь перепуганной осталась…

— Оно и видно, — весело заметил Гиппократ, уворачиваясь от Савелия, который сердито клацнул зубами, намереваясь цапнуть насмешника за ногу. — Перепуганная, бедняжка, от собственной тени шарахается…

Это веселье могло продолжаться бесконечно, поэтому Кантор решил больше не тянуть.

— Савелий, — негромко сказал он, поднимаясь, — давай отойдем, пошептаться надо.

— Ты что, действительно ревнуешь? — искренне удивился Джеффри. — Это же глупо.

— Тьфу на вас! — рассердился Кантор. — Озабоченные какие-то… Ладно, можно и не отходить…

Он присел рядом с Савелием, который смотрел на него с некоторой безмолвной укоризной, тоже, видимо, подозревая в неуместной ревности, и тихо объяснил по-поморски:

— Где-то поблизости находится чужой человек. Невидимый маг. Ты ничего не чувствуешь?

Савелий покачал головой, принюхался, фыркнул и недовольно сморщил нос, оскалив свои клыки, слегка великоватые даже для волка.

— От меня спиртным несет? — догадался Кантор, — Ну, отойди от меня и принюхайся получше, может, учуешь?

Джеффри, не говоря ни слова и не меняя выражения лица, коротким плавным движением выдернул из колчана стрелу и как бы мимоходом наложил на тетиву лука, с которым никогда не расставался. Надо же, подумал Кантор, я и не знал, что Джеффри понимает по-поморски. Понял моментально, с полуслова. А вот Гиппократ в языках не силен, ортанский и то коверкает так, что его понимать сложновато. И Ольга не поняла.

— Диего, что ты ему сказал? — с упреком спросила она, провожая взглядом удаляющегося Савелия. — Он обиделся? Почему он ушел?

— Нет-нет, — успокоил ее Джеффри. — Он не обиделся. Он побежал по делу. Не беспокойтесь леди, он скоро вернется.

— А ты что, тоже решил пострелять? — поинтересовался Гиппократ, бросая Кантору арбалет. — Посостязаться захотелось? И не стыдно, с пьяным-то?

— Я не пьян, — упрямо возразил Кантор. Арбалет он все-таки поймал, значит, координация в порядке. Ну, почти. Поймал же…

— Кабальеро достаточно достойный противник даже в нетрезвом состоянии, — поддержал его Джеффри. — Осталось только найти подходящую мишень…

И одними глазами безмолвно спросил — где?

— Сейчас найдем, — пообещал Кантор, так же взглядом давая понять, что сам пока не знает. Он зарядил арбалет, тихо матерясь про себя, потому как не арбалет это был, а сущие дрова. Точно, Гиппократ его у стражника одолжил. В Эгине вообще никогда не умели делать приличные арбалеты. — Вот, к примеру, на ограде очень симпатичные шишечки…

— Сдурел? — негодующе дернула его за рукав Ольга. — А говорил не пьяный! Там же мужик стоит, ты ж ему башку прошибешь, если не дай бог промахнешься, тоже мне, Вильгельм Телль…

— Где? — еле слышно переспросил Кантор, пробежав взглядом по ограде и убедившись, что никакого мужика там, разумеется, нет. — Только тихо. И быстро. Где точно? Гиппократ, молчи.

— У калитки… — Ольга совершенно растерялась и тоже перешла на шепот. — Ты что, не видишь?

— Еще точнее, — шепнул Джеффри, поднял лук и добавил громко: — А мне тоже нравятся шишечки на ограде. Что ты против них имеешь?

— В них стрела не встрянет, — так же громко ответила Ольга, не понимая смысла игры, но активно в нее включаясь. И шепотом добавила: — Слева от калитки, вплотную к ней.

Ждет, значит, пока кто-то калитку откроет. Все-таки решил попытаться…

— Посчитай прутья ограды, — шепнул Кантор, поднимая арбалет и пытаясь определить, где же у калитки может стоять этот шустрый невидимка. — Давайте эти шишечки будем сбивать. Кто первым промажет, тот и проиграл.

— Он уходит, — всполошилась Ольга. — Уходит влево, я не успеваю считать прутья, он бежит…

— Стреляй! — торопливо выкрикнул Кантор. — Ольга, стреляй, уйдет! Мы его не видим, а ты, может, попадешь…

— Вазочка! — крикнула Ольга, выхватывая пистолет. — Цельтесь под вазочку, сейчас он до нее добежит…

Стрелки поспешно развернулись в направлении углового столба ограды, украшенного декоративным цветочным горшком в форме амфоры, который Ольга обозвала «вазочкой». Две тетивы взвизгнули одновременно, две стрелы ушли в полет под аккомпанемент Ольгиной беспорядочной пальбы, и спустя секунду Кантор увидел, как они повисли в воздухе, качнулись и свернули за угол. Джеффри молча рванул следом, на ходу накладывая новую стрелу. За ним припустил Гиппократ, одним движением закинув Ольгу себе на спину и приготовив к бою копье. Кантор тоже похромал за остальными, хотя его попытки угнаться за длинноногим Джеффри и в особенности за кентавром были по меньшей мере смешны. Но, как оказалось, гоняться за невидимым врагом им не пришлось. Не успел хромой Кантор сделать и пары шагов, а более быстрые — завернуть за угол, как оттуда донесся короткий вскрик и глухой звук упавшего тела. А добравшись до места, Кантор увидел именно то, что услышал. Незнакомец лежал на песке, в нем торчали две стрелы, над ним мотал мордой Савелий, пытаясь вытереть окровавленную пасть об одежду поверженного врага, как воины вытирают меч.

— Молодец, Савелий, — одобрительно кивнул лучник, опускаясь на колено. — Не плюйся, иди, я тебе помогу вытереться. Ты не пострадал?

— Ребята, — подала голос Ольга, наблюдая, как Джеффри заботливо утирает полой камзола морду мохнатого соратника, — а теперь объясните, за что мы его?

— Ты только теперь спросила? — заржал Гиппократ. — Хотя я тоже так ничего и не понял…

— Он пришел убить короля, — кратко пояснил Кантор.

— Откуда ты это знаешь? И как ты его вообще обнаружил, если не видел?

— Я его почувствовал. Подумайте, с чего бы сюда пробрался невидимый маг?

— Так он был невидимый? Я же его видела все время! Он стоял у калитки, вытянувшись и не шевелясь, я думала, это стражник…

— Поздравляю, — пожал плечами Кантор. — Ты не только не видишь иллюзий, ты вообще нечувствительна ко всякой магии, связанной с обманом зрения. Кроме тебя его не видел никто. Я чуть не свихнулся, когда его почуял и не мог определить, где он находится и что собирается делать дальше… Впрочем, одно меня радует. Эту ночь, в которую его величество собирался насладиться одновременно любовью молодой жены и моей завистью за стенкой, мы ему безнадежно испортили.

— Вредный ты, — заметил Гиппократ и со слабой надеждой поинтересовался у Ольги: — Я так понимаю, покойников ты тоже не боишься?

— Не-а, — качнула головой та. — Но, если тебя это утешит, я дико боюсь скакать на кентаврах без седла. И меня укачивает.

Кантор сильно подозревал, что Ольга намеренно соврала, чтобы спровоцировать Гиппократа и покататься на нем на халяву, но катание пришлось отложить. К ним подбегали переполошенные стражники и слуги, встревоженные Пьер и Жюстин и несколько неизвестно откуда взявшихся господ, речь которых даже издали не оставляла сомнений в их праве командовать, распоряжаться и задавать вопросы.

Когда же на ступенях парадного входа показался лично его величество, полуодетый, но зато переливающийся чуть ли не десятком разнообразных защитных заклинаний, Кантор с некоторым запозданием и неохотой признал, что для них с Ольгой эта ночь тоже бесповоротно, испорчена. Вместо сладкого сна на королевских постелях им сейчас предстоят долгие и нудные разбирательства, которые его трудолюбивое и дотошное величество затянет до самого утра…

Глава 6

Элвис жив!

Американский фольклор

Король Лондры Элвис II, как вы уже поняли, был человеком уравновешенным, педантичным и невероятно благопристойным, из-за чего некоторые, как, например, импульсивный Орландо, считали его занудой. Шеллар, который знал Элвиса лучше, чем остальные, так не думал. Ему было хорошо известно, что под маской холодной вежливости — непременного признака лондрийского аристократизма — скрывается умный и хитрый игрок, вор высшей пробы, один из немногих, кто мог его обыграть в карты или перехитрить в какой-нибудь интриге. Правда, в карты король Элвис бессовестно жульничал, но делал это так квалифицированно, что даже Шеллар не всегда мог его поймать. Давние друзья и вечные соперники, они по-своему друг друга любили и глубоко уважали, всегда были рады встречам, и когда они были наедине, Элвис позволял себе отбросить некоторые условности. Например, разговаривать по-человечески, хитро улыбаться, отчего он начинал особенно походить на гнома, и даже приходить в гости без доклада. Однако таким взволнованным, взъерошенным и, что было совершенно невероятно, слегка испуганным Шеллар III видел кузена впервые. Он даже побоялся представить, что должно было случиться, чтобы привести Элвиса в такое состояние и в такой не подобающий джентльмену вид. В последний раз король Лондры выглядел так лет двадцать назад, когда получил тумаков от покойного принца Ринальдо, будучи уличен в жульничестве за игрой в «битву магов».

— Извини, я без доклада, — торопливо выговорил Элвис, не поздоровавшись. — Ты один?

— Да, — кивнул Шеллар и отложил книгу, которую с самого утра безуспешно пытался читать. — Что случилось? У тебя воротничок расстегнут.

— В самом деле? — Элвис глянул в зеркало, застегнул верхнюю пуговицу и, выудив из кармана золоченый гребешок, расчесал свою уже изрядно поредевшую шевелюру. — Действительно… И я в таком виде появился на глаза мэтрессе Морриган… А она даже не сказала, так и отправила!

— Разве она не прибыла с тобой? — слегка удивился Шеллар, наблюдая, как кузен вертится у зеркала. — И что вообще случилось, что ты примчался сюда?

— Она осталась дома присмотреть за одним довольно-таки вонючим дельцем. А поскольку оно требует моего полнейшего отсутствия, я осмелюсь напроситься к тебе в гости на час-другой… И заодно расскажу, что случилось. Кстати, а что произошло у тебя? Ты так нервничаешь…

— С чего ты взял, что я нервничаю? — пожал плечами Шеллар, надеясь, что кузен не станет настаивать. — Разве похоже?

— Сейчас не очень, — чуть усмехнулся Элвис. — Но пять минут назад ты метался по комнате, не зная, куда себя деть.

— Если ты обнаглел до того, что наблюдал за мной через зеркало… Кстати, как мэтрессе Морриган это удалось? У меня ведь есть амулет…

— Шеллар, не будь наивным. Эти амулеты делает она сама. И даже когда другие маги над ними колдуют, ей это не препятствует видеть то, что нужно. Но в данном случае я хотел лишь убедиться, что не помешаю вам с супругой в какой-либо ответственный момент, не более того. Поверь, я никогда не пользуюсь этим преимуществом в политических целях. И нечего на меня недоверчиво фыркать, я бы, конечно, хотел, но мэтресса Морриган этого категорически не одобряет, так что у меня просто нет возможности. Но сегодня я случайно увидел тебя в столь расстроенных чувствах, и меня интересует, что же случилось. Ведь не из-за вчерашнего покушения ты так расстроился? Кстати, а где твоя жена?

— Уехала, — уклончиво ответил Шеллар. — Какое тебе до нее дело, дорогой кузен?

Элвис внимательно посмотрел на коллегу и издал печальный смешок.

— Вот оно что… То-то я не мог понять, с какой радости у тебя была королева Андромаха… Я, к сожалению, застал лишь момент, когда она уходила. Твоя жена поехала кататься на колеснице с ее непутевым супругом? Ну что ж, он всегда был самовлюбленным болваном, но я не думал, что он настолько туп… Нет, действительно, жертвовать военным союзом, извиняюсь, из-за дамской… ну, ты меня понял… это надо полностью лишиться мозгов. И ведь никакая наука ему впрок не идет, жеребцу! Да и у Андромахи, должен сказать, ума не больше — додумалась побежать и тут же тебе доложить…

— Ты ничего не понял, — с досадой прервал его Шеллар, бросая на столик книгу.

— Как бы это я не понял, если сам через это прошел, и ты отлично знаешь… Но не стоит так переживать и мучить себя, рисуя себе душераздирающие картины супружеской измены…

— Ты действительно ничего не понял, — снова перебил его Шеллар, уже с откровенным раздражением. — И мысли у тебя все в одну сторону. А у меня сердце останавливается, когда я себе представляю, как моя бесценная супруга, забыв в гневе подумать о последствиях, со всего маху бьет в какое-нибудь чувствительное место обнаглевшего возницу и тот на полном скаку бросает вожжи и валится с ног, после чего колесница переворачивается… Я ее предупреждал, но, кажется, добился обратного. Она так разобиделась на мои запреты, что нарочно поехала без моего ведома. Пыталась мне что-то доказать… И, к твоему сведению, Андромаха не столь глупа, как ты думаешь. Она прекрасно разбирается в людях, и ее опасения просто полностью совпали с моими.

— Ну, если ты так уверен в своей супруге… Только почему ты решил, что Александр будет к ней приставать на полном скаку?

— Он всегда так делает, сам мне говорил. Ему это нравится.

— Извращенец. И что, до сих пор ни одна не дала ему понять, что он… э-э… нежеланен?

— Отчего же… К примеру, принцесса Тина пояснила это так доступно и качественно, что племянничек до сих пор помнит.

— Однако тогда колесница не перевернулась?

— В тот раз он чудом удержал вожжи. Но чудеса не случаются каждый раз… Я попросил Андромаху послать кого-нибудь за ними, но пока они их найдут, пока вернутся… Ладно, Элвис, оставим эту тему и поговорим о чем-нибудь другом, иначе я с ума сойду. Выпьешь что-нибудь?

— Пива здесь, конечно, нет… — задумчиво отметил Элвис, окидывая взором уставленный бутылками поднос на столике. — Пожалуй, выпью я водки. Мне не помешает немного расслабиться. Не зови прислугу, я сам о себе позабочусь. Не надо, чтобы меня здесь видели… пока.

— Угощайся, присаживайся и расскажи, отчего ты такой взъерошенный, что даже воротничок позабыл застегнуть. Тоже ведь не из-за вчерашнего покушения, я полагаю.

— Разумеется нет. Из-за сегодняшнего.

— На тебя тоже покушались? — заинтересовался Шеллар и наконец опустился в кресло. — Сегодня?

— Еще нет, — пояснил Элвис, рассматривая на свет кристально-чистую рюмку в поисках несуществующих пятен. — На меня будут покушаться примерно через четверть часа, и я устроил этим нехорошим господам небольшой сюрприз. Симпатичную такую ловушку, чтобы взять всех с поличным, в том числе организаторов, а не только исполнителей. Пришлось, конечно, пожертвовать одним из двойников, но у меня их несколько, так что все не так печально. А у тебя, кстати, так до сих пор и нет ни одного? Тяжело быть таким дылдой… Я честно пытался присмотреть тебе хоть одного среди своих подданных, но лучший, кого я смог найти, некий Дональд Стоунбридж, капитан королевского военно-морского флота, на три пальца ниже тебя ростом, к тому же у него типичная походка моряка и вот такенный нос.

— Не отвлекайся. Ты уже знаешь, кто за этим стоит, или только собираешься выяснить?

— Что ужаснее всего, родной племянник, единственное чадо моей покойной сестры Джеральдины. Паршивцу оказалось мало графства Мидлфолк, выделенного ему во владение, пожелал короны. Красавчик Томас, как я в нем ошибался, кто бы мог подумать… Он казался настолько безобидным, настолько занятым собой и своими дамами, и вдруг такая безумная жажда власти… Не понимаю. Неужели можно так сильно ее желать, чтобы, не задумываясь, без сожаления, отправить на тот свет родных тебе людей? Сегодня он убил бы меня, завтра добрался бы до моих детей, которые стоят между ним и короной. Из-за этого я и разволновался так, что позабыл про воротничок. Я ведь люблю своих детей, хотя по мне этого, может быть, и не заметно. Всех четверых, даже Маргарет, чья бы она там ни была на самом деле. Но ничего, я его поймаю, мерзавца, и получит он свою корону, мало не покажется… Чудную корону, разъемную, на винтах, может, немного не по размеру, но как раз по заслугам. А что выяснил ты о своем предполагаемом убийце? Кто стоит за ним? Не Элмар же, в самом деле, на кой оно ему нужно… Да и семья Монкар вряд ли. Что они, полные идиоты и не понимают, что давно под колпаком?.. — Элвис приподнял рюмку и кивнул на столик. — Ты бы тоже выпил, а то не в состоянии ни на чем сосредоточиться.

— Пожалуй… — Шеллар дотянулся до подноса, не вставая в кресла, плеснул сразу четверть кварты в большой кубок, совершенно не предназначенный для крепких напитков, и продолжил: — А поподробнее ты не хочешь рассказать? Ты так шустро сменил тему…

— Извини, я все объясню тебе подробнее по завершении. Плохая примета, знаешь ли… Лучше расскажи ты. У тебя-то все уже в прошлом. Я знаю крайне мало, только то, что на тебя готовилось покушение, а убийцу случайно обнаружили твои гости. Кстати, как его нашли? Утверждают, что он был невидим…

— Почуяли, — неохотно ответил Шеллар и одним духом осушил свой кубок. — Хочешь узнать подробности?

— Чрезвычайно. И личность твоего странного гостя, и его сверхъестественная способность обнаруживать невидимок.

— Обычная магия. Парень от природы магически одарен, и хотя никогда не учился, может иногда интуитивно применять свои способности. А с чего тебя так заинтересовала его личность? Ты же в курсе, что у таких людей нет ни имени, ни биографии.

— Знаю, знаю, — задумчиво покивал Элвис, отставил пустую рюмку и переключился на блюдце с маслинами. — Приходилось мне сталкиваться с этим господином, когда он на моей территории очень качественно замочил одного мистралийского дипломата. Лично, конечно, мы не встречались, поскольку я не особо стремился его ловить, несмотря на истерику, которую закатил Гондрелло. Но труп видел. Профессиональный выстрел, у меня самого так аккуратно не получилось бы. Все-таки мистралийский арбалет, господа, это вам не корзина рыбы… Но я не о том. Любопытно, откуда его знает мэтресса Морриган, да еще так близко?

— У нее бы и спросил.

— Пытался. Как раз повод подвернулся, я поведал ей о том, что у вас ночью случилось, и, когда упомянул об этом мистралийце, она понимающе кивнула и сказала: «А, этот милый мальчик… да, одаренный юноша, весь в отца». Но на мои дальнейшие расспросы о нем мэтресса ответила крайне туманно. Она мечтательно уставилась в потолок и с таинственной улыбкой сообщила: «О, милый Элвис, это очень особенный молодой человек, который однажды сумел меня сильно удивить и заставил помнить о себе». После этого я сразу заткнулся, поскольку речь зашла о таких вещах, о которых расспрашивать не всегда удобно…

— Сочувствую, но, сам понимаешь, приставать с допросом к нему было бы неуместно.

— А как ты с ним вообще умудрился связаться? Вернее, он с тобой? Через эту девицу, на которой ты чуть не женился?

— Видишь, ты и сам прекрасно осведомлен.

— Это-то все знают, но мне непонятны мотивы.

— Да просто так, случайно. В произошедшем не было никаких мотивов. Однажды он мне понадобился, и я его успешно использовал.

— После чего он не обиделся, а стал ходить к тебе в гости и спасать тебе жизнь? Он вообще убийца или какой-то святоша?

— Он хороший парень, Элвис. И я тоже. А два хороших парня всегда найдут общий язык. Давай лучше поговорим о вещах более насущных. У меня имеется на руках труп, который следует хорошенько допросить, причем я желал бы сделать это лично, но максимально секретно. Ты не мог бы попросить мэтрессу Морриган о такой любезности?

— Мог бы. Но ты сам прекрасно знаешь, что она мне ответит. Что все слухи о ее пристрастии к темным искусствам — клевета врагов и завистников. Хотя все знают, что это чистая правда. И вообще, почему бы тебе не попросить своего придворного мага? Думаешь, он сам этого не умеет?

— Во-первых, он откажется еще более категорично, а во-вторых, Морриган делает это лучше.

— Знаешь, что… попроси-ка ты все-таки мэтра Истрана. Он, конечно, сам не возьмется за такое безнравственное дело, но, может быть, уговорит Морриган. Она питает к нему некую слабость, как я заметил.

— Несмотря на его почтенный возраст?

Элвис хитро усмехнулся.

— Не думаю, что он намного старше нее. Хотя мэтр все время выглядит стариком, кто знает, во что он превращается, находясь с ней наедине…

— Ты что-то знаешь? — загорелся Шеллар, мимоходом протягивая руку к графину.

— Точно — нет. Но тебе же известно, что мэтресса Морриган врожденный трансформер и превращаться умеет и любит. А я с ней общаюсь постоянно и живу под одной крышей. Неудивительно, что у меня возникают подобные мысли и в отношении других людей… Шеллар, извини, но мне кажется, ты упускаешь разницу между понятиями «выпить» и «напиться». Ты в последнее время вообще какой-то не такой стал…

— Вот еще ты скажи, что я — это уже не я… — недовольно проворчал Шеллар, однако кубок все-таки отставил и принялся набивать трубку.

— О, это тебя так беспокоит? Глупости, тебя же легко проверить. Например, скажи мне, сколько будет 453 умножить на 675?

— 305775, — со вздохом ответствовал Шеллар после нескольких секунд раздумья.

— Вот и все. Вопрос исчерпан. И я вовсе не то имел в виду. Ты сильно изменился в последнее время. Посмотри только, что на тебе надето. А чего стоит твоя выходка на свадьбе? Прежний ты первым делом подумал бы о благе государства и понял бы, что королеву можно найти и другую, а без тебя оно никак не обойдется.

— Что бы ты понимал! — резко оборвал его Шеллар. — Ты сам женился по расчету, и до тебя просто не доходит, что кроме этого…

— Ну что ты, — улыбнулся Элвис. — Если я женился по расчету, это еще не значит, что я эмоционально ущербен, вроде тебя. Да, я не люблю свою глупую супругу, но есть же в мире и другие женщины.

— Помню, помню, — съехидничал Шеллар. — Всякие слухи о твоей связи с леди Старбрайт лишены оснований и порочат честь дамы и твою честь тоже… Слышали мы это. Элвис, ну почему все нормальные короли открыто имеют своих фавориток и только у вас в Лондре по этому поводу процветает бессовестное лицемерие?

Элвис невозмутимо пожал плечами:

— Традиции.

К сказанному добавить было нечего, и даже если бы он и собирался, то не успел бы. В дверь постучали, и король Лондры скрылся за портьерой, бесшумно спрыгнув с кресла и благоразумно захватив с собой компрометирующую рюмку.

— Войдите! — поспешно откликнулся Шеллар, напряженно уставившись на дверь и ожидая услышать что-нибудь о судьбе своей непослушной супруги. Однако вошедший камердинер сообщил:

— К вам его высочество Пафнутий, наследный принц королевства Поморье.

— Две минуты, — спохватился его величество, вспомнив, что действительно договаривался о встрече с Пафнутием именно сегодня на это время. — Я оденусь.

— Что здесь забыл Пафнутий? — шепотом осведомился Элвис, встревоженно озираясь по сторонам, пока Шеллар, ругаясь вполголоса, торопливо натягивал штаны.

— У меня назначена встреча. Я совершенно забыл! Элвис, исчезни куда-нибудь.

— Можно в спальню?

— Можно. Только Пафнутий имел в виду конфиденциальный разговор, а ты будешь подслушивать…

— Подслушать Пафнутия? Хотел бы я посмотреть, как это практически возможно… Уведи его куда-нибудь. Или… — Элвис взглянул на часы и с некоторым сомнением предложил: — Или спроси, нельзя ли и мне поучаствовать в вашей беседе. Кажется, мне уже можно появляться. Во всяком случае, Пафнутий не помчится сию минуту сообщать всем и каждому о моем присутствии здесь.

Он так же бесшумно подошел к столику с напитками, наполнил свою рюмку и удалился в спальню, прихватив с собой маслины. Прямо в горсти, что никоим образом не подобало джентльмену.

На крутом повороте колесницу занесло вбок, сильно тряхнув при этом, и Кира едва удержалась на ногах, поспешно вцепившись в поручень. Александр легким стремительным движением перехватил вожжи одной рукой, а другой крепко придержал даму за талию. Кире показалось, что излишне крепко, но мало ли что может показаться, не начинать же скандал из-за мелочей.

— Испугалась? — весело поинтересовался молодой король Эгины, устремляя на нее свои темные, как маслины, глаза, пылающие азартным восторгом.

— Нет, — улыбнулась в ответ Кира. — Здорово. А мне можно попробовать?

— Да ты что! — Александр тут же перестал улыбаться. — Править своей четверкой я никому не даю. Это мои кони, они четко знают, кто их хозяин, и чужого просто не станут слушаться.

— Жаль, — отметила Кира. Что такое чужой конь, она прекрасно понимала, и с величайшим сожалением распрощалась с мечтой подержать вожжи легендарной четверки эгинского короля. Поскольку Александр, видимо увлекшись своими бесценными лошадками, так и не убрал руку с ее талии, королева вежливо напомнила:

— Меня можно уже отпустить, я не упаду.

— Это у тебя что, кольчуга? — поинтересовался в ответ Александр, однако руку так и не убрал.

— Разумеется, — так же вежливо ответила Кира, — Притормози.

— Зачем? — тихо произнес король Эгины и придвинулся к ней ближе, по-прежнему держа вожжи одной рукой.

— Наша охрана отстала.

— Это нормально. Они всегда отстают у этого поворота, потому что за мной им не угнаться. Срезают дорогу и встречают меня у выезда из вон той рощи, что виднеется вдали. Так что у нас уйма времени.

— Времени на что? — ощетинилась королева, до которой начало постепенно доходить, к чему его величество клонит. Тем более его рука как раз в этот момент медленно поползла в поисках края кольчуги, не оставляя сомнений в неподобающих намерениях.

— Тебе должно понравиться, — страстно прошептал Александр, уже откровенно прижимая ее к себе и чуть касаясь губами затылка. — Ты не боишься, и тебя тоже возбуждает скорость. Это прекрасно…

В первый момент Кира растерялась. Обычно в таких ситуациях она привыкла действовать жестко и решительно, но до сих пор ей приходилось иметь дело в основном с боевыми товарищами, а тут все-таки король… Еще покалечишь ненароком, международный скандал случится…

— Ваше величество, — самым ледяным тоном, на какой только была способна, произнесла она. — Осмелюсь вам напомнить, что я замужем. За человеком, который искренне считает вас своим другом.

— Мы же ему не скажем? — еще тише выдохнул Александр и, добравшись все-таки до того места, где кольчуга заканчивается, позволил себе уж совсем неподобающее. — Зачем его так огорчать? Он ничего не будет знать.

— Ты с ума сошел!

— Да. Я знаю. Я полностью рехнулся. Я всегда считал, что воительницы — это уже не женщины. Они никогда меня не возбуждали и даже были чем-то неприятны, особенно такие, как ты, потрепанные в битвах. А теперь со мной что-то невероятное творится. Я хочу тебя, как еще ни одну женщину никогда не хотел. Это действительно безумие, но оно так приятно…

— Сломаю руку, — угрожающе рыкнула Кира, перехватывая обнаглевшую конечность и пытаясь отодрать ее от себя. Угораздило же оказаться посреди дороги в летящей на полной скорости колеснице наедине с психом! Ну что стоило послушаться мудрого и знающего мужа, когда ее предупреждали? Но зачем этому самому мужу замалчивать истинное положение дел, а не сказать прямо, что Александр ненормальный и имеет дурацкую привычку лезть на своих пассажирок, не выпуская вожжи из рук! — Оторву яйца, откушу нос, удушу и глаза повыдавливаю.

— Разобьемся, — сладко простонал Александр. — Уроню вожжи, и разобьемся. Ну что ты такая кровожадная, неужели тебе не надоело исполнять долг и не хочется хоть немного удовольствия?

— Да что бы ты знал о долге и удовольствии, недоумок! — разъярилась Кира.

Стоит тут, красавчик, цену себе набивает, и ведь совершенно искренне считает себя несомненным источником удовольствия!

Больше всего Кира ненавидела в мужчинах самоуверенность и петушиный гонор. Такие вещи приводили ее в бешенство и пробуждали звериную жажду крови. Уже не думая ни о международном скандале, ни о перспективе разбиться, она рывком развернулась в его объятиях, оказавшись лицом к лицу, и первым делом произвела обещанную манипуляцию с глазами. Разумеется, его величество тут же оставил свои поползновения и принялся отдирать ее руку от своего лица, чтобы и вправду не лишиться зрения. А как только он отстранился на расстояние, достаточное для маневра, Кира прицельно въехала ему коленом в промежность.

Александр коротко вскрикнул и скорчился от боли, согнувшись пополам и вцепившись в вожжи обеими руками, скорее инстинктивно, чем осознанно, поскольку соображать что-либо в такой ситуации было бы затруднительно. В тот самый момент, когда его голова склонилась, над ней коротко свистнула стрела…

Первый наследник престола Поморья принц Пафнутий славился своим немногословием. Разумеется, разговаривать он в случае надобности умел, просто находил лишним тратить слова там, где вполне можно обойтись без них, что у него вполне получалось. Пафнутий умел настолько выразительно смотреть и обладал настолько богатой мимикой, что понять его неправильно было просто невозможно. До сих пор это удавалось только вечно пьяному Луи и бестолковой Ноне. А уж Шеллар и Элвис понимали безмолвную речь Пафнутия моментально и безошибочно. Сегодня обычно спокойный и сдержанный наследный принц был чем-то чрезвычайно взволнован и даже потрясен. Ответив на приветствие обычным кивком, он спешно прикрыл за собой дверь и негромко произнес:

— Только что убили Элвиса.

— Не может быть, — ответил Шеллар, ломая голову, как себя вести дальше. Поддержать разговор или сразу объяснить, что Элвис сидит в спальне и этот самый разговор слушает? — Откуда ты знаешь?

— Я там был. Потому задержался.

— Убийц нашли? — уточнил Шеллар, чтобы определиться точнее.

Пафнутий молча кивнул и опустился в кресло, с которого минуту назад встал «убитый» Элвис. Больше никаких комментариев по делу от него не последовало. Только долгий выразительный взгляд, который можно было перевести примерно так: «Мне очень жаль. Я знаю, он был твоим другом. Для нас всех это тоже большая потеря».

— И кто это устроил? — продолжал уточнять Шеллар, опасаясь что-нибудь испортить в хитрой игре кузена Элвиса преждевременным его обнаружением.

— Томас, — кратко ответил Пафнутий, взглядом добавив: «Но какая теперь разница…»

— Его тоже взяли?

Пафнутий кивнул, и в его глазах промелькнуло некоторое удивление, дескать, что-то ты, Шеллар, и не особенно огорчился, как я вижу…

— Элвис, — окликнул Шеллар, не поворачивая головы. — Выходи.

Пафнутий бросил короткий взгляд на отворившуюся дверь спальни, чуть приподнял брови, затем облегченно рассмеялся.

— Совершенно верно, — улыбнулся Элвис и подошел, чтобы пожать ему руку. — Здравствуй, Пафнутий. Извини, что так тебя расстроил, я не предполагал, что ты решишь навестить меня именно в такой неподходящий момент. Но я рад слышать, что моя ловушка сработала и все злоумышленники пойманы и обезврежены. Значит, через некоторое время за мной явится мой придворный маг и я откланяюсь, дабы не мешать вашей с Шелларом конфиденциальной беседе.

Приветствовав воскресшего Элвиса крепким безмолвным рукопожатием, Пафнутий дружески ткнул его кулаком под ребра, что должно было означать «Ну, ты хитрец!». Затем, остановившись на секунду и, видимо, поняв, что далее без слов не обойтись, сказал:

— Останься. Я заезжал к тебе специально, чтобы позвать. Это ненадолго.

— Охотно верю, — согласился Элвис, зная, как лаконичен бывает Пафнутий во всякого рода беседах. — С радостью приму участие.

— Мне не нравится, как идут дела при дворе моего отца, — без всякого вступления начал Пафнутий.

— Думаешь, нам с Элвисом это нравится? — нахмурился Шеллар. — Твой отец, извини за грубость, окончательно выжил из ума. Он что, действительно верит в грязные намеки Лисаветы и ее сватьев? Всерьез считает, что ты хочешь его убить?

— Вы знаете, — удовлетворенно кивнул Пафнутий, пряча в бороду усмешку. Перевести эту усмешку можно было примерно так: «Мне следовало раньше предположить, что ваша поморская агентура уже давно доложила вам все, что я собирался рассказать. И хорошо, что мне не придется тратить слова на объяснения». — Трудно сказать, верит или нет. Вы знаете моего батюшку. Вчера, например, он наговорил мне такой несусветной чуши, что это могло бы показаться смешным. И я до сих пор не могу понять — он действительно так думает или же выпалил все это сгоряча и теперь жалеет. Одно я знаю точно: Лисавета пользуется вспыльчивостью и неуравновешенностью нашего родителя, чтобы настраивать его против меня и моих сыновей. Весь двор лихорадит, приближенные раскололись на три фракции. Самая многочисленная пребывает в таком же неведении, как и я, и не знает, к кому прислониться. Интриги, клевета, двусмысленные трусливые отговорки… Поморское дворянство, похоже, утрачивает последние остатки чести. Мне это непривычно и очень неприятно.

— А ты думал, они у тебя святые? — проворчал Шеллар. — Ты б видел, как низко пало наше ортанское дворянство за то время, пока у нас орудовала Комиссия… Сторонники Лисаветы всерьез ей верят или же просто мечтают себе что-то урвать?

— Дураков хватает, — кратко пояснил Пафнутий. — Бесчестных и корыстных тоже. Время трусов настанет, когда что-нибудь все-таки случится и выбор будет более определенным.

— Бывают же люди настолько ограниченные в умственном отношении… — покачал головой Элвис. — Всерьез верить в подобную чушь! Какой смысл убивать старика, который уже сейчас едва в состоянии держать в руках посох? Немного подождать, и он сам отправится к предкам без всякой посторонней помощи. Зачем тебе пачкать руки? Годом позже, годом раньше — какая разница?

— Сам он этого не понимает, — вздохнул Пафнутий.

— Ты подозреваешь, что Лисавета делает это нарочно и с дальним прицелом? — серьезно спросил Шеллар. — Не только с целью попортить кровь окружающим, как она это обычно делает? Полагаешь, она имеет серьезные намерения устранить тебя с дороги и после смерти Зиновия править сама?

— Она всегда этого хотела, — пожал плечами Пафнутий. — Это не новость. Из всего происходящего мне больше всего не нравится способ, которым она пытается устранить меня с дороги, как ты выразился.

— То есть убить Зиновия и подставить тебя? — подвел итог Шеллар, задумчиво попыхивая трубкой. — Час от часу не легче… Что творится в мире? Не успел я пересажать друзей господина Хаббарда, как в Хине объявляются Небесные Всадники. Едва разделались с ними, как полоумная императрица покушается на мою невесту. Не прошло еще луны с этого знаменательного события, как чуть ли не в один день кто-то пытается избавить мир от нас с Элвисом. И вот теперь еще вы с Лисаветой… Проклятье! — вдруг вскрикнул он и вскочил с кресла, выронив трубку, — Александр! — и добавил в ответ на вопросительный взгляд Пафнутия: — В такой момент, когда на всех подряд покушаются, этот недоумок поехал кататься!

— Что ты делаешь! — возмущенно воскликнула Кира, видя, что Александр рванул вожжи и остановил колесницу. — Гони отсюда! Не останавливайся! По нам стреляют! Потом разберемся!

— Нет, разберемся сейчас! — сердито отозвался его ушибленное величество, разгибаясь и бросая вожжи. — Не морочь мне голову, никто по нам не стреляет. Ты что себе позволяешь, женщина?

— А ты? Посмей только еще раз лапы протянуть, не так получишь!

— Да ты… ты… — задохнулся от гнева Александр, — ты помнишь, что перед тобой король?

— А перед тобой кто, придворная посудомойка?

Видимо, его величество все-таки вспомнил, что перед ним как-никак королева, поскольку слегка растерялся и не сразу нашелся что ответить. Кира тут же поспешила воспользоваться паузой, чтобы воззвать к его здравому смыслу, если таковой вообще имелся в наличии.

— Александр, поехали отсюда, в тебя действительно кто-то стрелял, я сама видела. Отъедем подальше, доругаемся потом, если тебе так хочется.

— Что, испугалась? — злорадно усмехнулся Александр.

— Я испугалась?!

— А кто, я? Это так для вас типично — строить из себя непобедимых воинов и делать вид, будто ни в чем не уступаете мужчинам, а стоит увидеть, что номер не проходит, превращаетесь в обычных трусливых баб. И вас уже не волнует, подобает ли воину бить ниже пояса, равно как…

Договорить он не успел. Потому что разгневанная королева не стала слушать продолжения речи о трусливых бабах, а без предупреждения двинула обидчика по физиономии. Увлеченный своей речью и не ожидавший подобного чемпион не успел ни прикрыться, ни увернуться и самым позорным образом кувыркнулся бы с колесницы, не будь у нее высокие борта.

— Ты… — начал он и внезапно замолк.

Не заметить эту стрелу он уже никак бы не смог, Она мелькнула прямо перед его глазами, скользнув по кольчуге Киры, и застряла оперением в рукаве рубашки. Там, где за миг до удара находилась его собственная голова.

— Ну, теперь веришь? — раздраженно выкрикнула Кира, вырывая стрелу и бросая ему под ноги. — Хочешь дождаться, пока попадут?

Александр молча подхватил вожжи и бросил свою четверку с места в галоп. Больше он не проронил ни слова, но в его лице что-то неуловимо изменилось, в глазах появилось некое осмысленное выражение, что позволяло надеяться на благополучный исход этой безумной прогулки.

— Шеллар, успокойся, — уговаривал Элвис, следя за тем, как кузен нервно вышагивает по комнате из угла в угол. — Не обязательно на всех должны покушаться в один день. Вот увидишь, все обойдется.

— И не перевернутся они, — добавил Пафнутий. — Александр не бросит вожжи, что бы с ним ни случилось. Он управляет колесницей с шести лет, у него это уже стало рефлексом.

— Да-да, — с энтузиазмом подхватил Элвис. — Ты вспомни, как он опрокинулся три года назад на гонках, когда на обгоне две колесницы сцепились осями. Когда его достали из-под обломков, он все еще сжимал в руках вожжи, хотя был без сознания и вообще едва жив…

— Заткнись, — проникновенно попросил Шеллар. Пафнутий укоризненно посмотрел на Элвиса и покачал головой, имея в виду: «Ну ты нашел, что сказать и когда…». Элвис понял неудачность приведенного примера и послушно замолк. Повисла неловкая пауза, которую прервал неожиданный стук в дверь. Шеллар невольно вздрогнул и едва нашел в себе силы откликнуться.

— Ваше величество, — возгласил вошедший камердинер. — К вам президент республики Голдиана господин Факстон. Изволите принять?

— А этому что здесь надо? — проворчал монарх Ортана и упал в кресло. — Проси.

— Тоже, наверное, примчался сообщить, что меня убили, — предположил Элвис.

— Хорошо бы. Но если он сейчас скажет, что на него тоже покушались…

— Шеллар, я тебя очень прошу, успокойся. А то Факстон еще подумает…

— Да мне плевать, что он подумает!.. Добрый день, Факстон. Что тебя вдруг ко мне привело так неожиданно и срочно?

— Ты уже слышал про… — начал президент прямо с порога и вдруг изумленно захлопал глазками. — Элвис жив!

— Это что же, — раздраженно начал Шеллар, — сейчас все по очереди будут сюда являться и сообщать мне, что Элвиса убили? Присаживайся, Факстон. Ты именно за этим решил меня навестить?

— Не только, — серьезно поведал господин президент. Затем вздохнул, не дожидаясь предложения, налил себе выпить и печально опустился в кресло. — Вчера вечером какой-то негодяй прокрался в спальню моей бабушки…

— Как я понимаю, успеха он не имел, — так же серьезно констатировал Элвис. — Догадываюсь, что бабушка его не приглашала. Кстати, Факстон, сколько ей лет? Этот маньяк в своем уме?

— Это не предмет для шуток, — обиделся президент. — Ее чуть не убили!

— Удалось ли твоей охране поймать этого истребителя бабушек? — невозмутимо продолжил Элвис.

— Вы что, не знаете мою бабушку? — огорченно махнул рукой Факстон. — Поймали конечно, но толку теперь с заикающегося идиота, не способного даже объяснить, кто его послал и зачем.

— О, она вспылила, — едва заметно усмехнулся Элвис. — Или просто переругалась?

— Не знаю. Да это не так уж важно. И не смешно, к твоему сведению. С перепугу или в гневе, но бабушка перестаралась и одним пси-ударом выжгла ему все мозги. А я теперь ломаю голову и не могу разобраться, то ли его послал мой бывший компаньон Багги, то ли разобиженные за товарища мистралийцы, то ли какие-нибудь бабушкины конкуренты…

Пафнутий удивленно приподнял брови и повел глазами, безмолвно вопрошая, при чем тут король Ортана.

— Это не мистралийцы, — проворчал Шеллар, ломая спички в безуспешных попытках раскурить трубку. — Ты ведь это хотел спросить?

— Спасибо, — сдержанно поблагодарил Факстон. — Только не могу понять, почему ты так на меня сердишься? Что я тебе сделал?

— Я на тебя не сержусь, у меня просто плохое настроение. А спасибо, между прочим, в карман не положишь. Сам ты за спасибо что-нибудь делаешь?

— Сколько? — обреченно вопросил президент.

— Будешь должен мне ответ на вопрос.

— На какой?

— Пока у меня нет к тебе вопросов, это на случай, когда появятся. Если ты хотел проконсультироваться подробнее, то не сейчас, если можно. Мне не до того.

— А что у вас произошло?

— Я занят! — прорычал Шеллар и, сломав последнюю спичку, бросил пустой коробок на стол. — Неужели не видно?! У меня толпа гостей! И у меня кончились спички! Элвис, тебе не кажется, что Морриган о тебе забыла?

— Шеллар, возьми себя в руки… — начал было Элвис, но его попытка утихомирить разнервничавшегося кузена была прервана появлением камердинера с очередным глупым вопросом, примет ли его величество ее величество Агнессу.

— Так, — решительно заявил Шеллар. — Меня это все достало! Поговорить невозможно! Во-первых, пусть Агнесса входит. Во-вторых, если явится еще и император Лао, впусти без доклада. В-третьих, если появится Александр, пусть срочно доложат мне. И, в-четвертых, принесите нормальных спичек!

— Кира, — сказал наконец Александр, — извини.

Это были первые слова, произнесенные им с того момента, как они помчались от затаившегося в скалах неизвестного стрелка. И, к великой радости Киры, слова эти были вполне разумны.

— Что на тебя нашло? — миролюбиво отозвалась она, надеясь, что его величество опомнился окончательно и больше не вернется к своим безумным идеям насчет поразвлечься на ходу. — С чего тебе вдруг взбрело в голову?..

— Не знаю… — вздохнул Александр и придержал лошадей. — Поедем потише, пусть отдохнут… Роща уже недалеко… Не знаю я, что на меня нашло, честью клянусь, детьми, не знаю! Никогда такого не случалось!

Он казался совершенно убитым и не поднимал глаз, словно боясь встретиться с Кирой взглядом.

— Ты хочешь сказать, что раньше такого не делал? — уточнила ее величество. — С другими… пассажирками?

— Но не так… не настолько… Ведь я готов был взять тебя силой, если бы понадобилось…

— Пока это еще ни у кого не получилось, — утешила его Кира.

— Пока… Если бы не этот злодей со своими стрелами… Я ведь все равно сильнее. Ну, стукнула ты меня раз, ну два, а потом я бы сосредоточился и перестал ловить ворон, и что тогда? Маленький чемпионат по кулачному бою в неравных весовых категориях? Представить страшно…

— Александр, — перебила его Кира, которой тоже стало как-то неприятно при мысли, что она действительно чуть не ввязалась в драку с чемпионом по кулачному бою. — А тебе никогда не попадались противники, которые были бы заведомо сильнее тебя?

— Конечно попадались, как же без этого. Но к тебе это не относится.

— И что, ты тогда отступал и сдавался?

— Никогда, — уверенно ответил король и наконец поднял глаза. — Даже если потом меня выносили с площадки, я не сдавался до полного нокаута.

— Вот тебе и ответ. Меня учили и воспитывали точно так же.

— Понимаю, — вздохнул Александр и снова опустил глаза. — Но от этого еще страшнее.

— Как твой глаз?

— Глаз… да демоны с ним, с глазом, не выпадет… мне на соревнованиях и не так доставалось… Синяк заметен?

— Издалека, — заверила его Кира. Фингал действительно получился знатный, и не заметить его мог только слепой.

— И что я теперь Шеллару скажу? Он же увидит, все поймет… Лучше бы ты мне нос сломала, что ли… Носом я мог и о борт колесницы нечаянно удариться, а как объяснить такое?..

— Да что-нибудь придумаем, — великодушно предложила Кира, у которой искреннее раскаяние этого горе-соблазнителя вызвало некоторую снисходительность. Ну озабоченный в Эгине король, что ж поделать? Полностью долбанутый на всю голову. В основном это проявляется во время прогулок на колеснице с дамами. Но во всем остальном ведь неплохой мужик… До сих пор ничего подобного себе не позволял. Так что достаточно просто не кататься с ним больше, как советовал Шеллар, и все будет подобающим образом… — Может, тебя лошадь копытом приложила или еще что?..

— А похоже?

— На копыто?

— Ну да.

Кира присмотрелась и честно призналась:

— Ни капельки.

— А на что похоже?

— На мою перчатку, — вздохнула Кира. — Даже узор из бляшек можно различить, если внимательно присмотреться… Боюсь, придется тебе все-таки объясняться с моим супругом. Он обязательно присмотрится. Может, скажем, что это я нечаянно? Что ты мне давал уроки кулачного боя?

— Сомневаюсь, что Шеллар поверит, будто я так легко подставился в обычной тренировке… — Александр вздохнул и решительно махнул рукой. — Ладно, попробую объясниться. Виноват так виноват. Надеюсь, он не пойдет хотя бы на разрыв военного союза, даже если обидится.

— Если! Еще как обидится.

— Но все-таки ведь между нами ничего не было.

— Александр, — не удержалась от маленького злорадства королева. — А представь себе, если бы было?

— О, нет… — простонал сраженный Александр. — Только не это! После такого мне бы осталось только броситься на меч.

— Я бы тебе и меч подержала, — согласилась Кира. — Но если честно, мне очень не хочется признаваться Шеллару… Не потому, что тебя жалко, а потому, что не хочу его расстраивать.

— Понимаю… — вздохнул Александр. — Великие боги, стыд-то какой… Как я ему в глаза посмотрю? А что мне скажет Хирон, когда узнает? А Андромаха?.. Она меня за прошлый раз год пилила, а теперь…

— За какой прошлый раз?

— За Нону.

— К ней у тебя тоже случилось спонтанное и необъяснимое влечение?

— Да нет, вполне объяснимое, она сама со мной заигрывала и даже не ломалась. А я был еще совсем сопляк, полный юношеской дури и готовый вскочить на любую женщину, которая окажется не против. Если бы я знал, какая она дура и что у нее хватит ума признаться мужу! Элвис промолчал и сделал вид, что ничего не знает, а сам втихомолку учинил мне одну крупную пакость…

Александр резко оборвал свою речь, видимо не желая вдаваться в подробности упомянутого, вряд ли ему было приятно об этом вспоминать. Кире тоже нечего было сказать по этому поводу, тут можно было разве что посочувствовать, а сочувствия к бестолковому королю Эгины она не испытывала. Поэтому в разговоре возникла долгая пауза, в течение которой они неспешно добрались до рощи и въехали под тень раскидистых диких олив. Кира вспомнила, что как раз за этой рощей их должна ждать охрана, представила себе, сколько раз верные стражи встречали своего короля, выезжающего вот так, в обнимку с очередной дамой после страстного «катания», и ей стало неприятно при мысли, что о ней тоже подумают, как об очередной жертве королевского любвеобилия. Впрочем, синяк под глазом его величества они тоже наверняка заметят… глупо думать, что слуги и стражники ничего не видят и не слышат. Наверное, Александру вдвойне неприятно показываться на глаза подданным с подбитым глазом, ясно свидетельствующим о сокрушительном поражении в битве за обладание дамой… Ну что ж, так ему и надо, герою непризнанному. Есть у человека жена, есть любовницы, есть невольницы-наложницы, в конце концов, так нет, надо еще чужих королев присовокупить для коллекции! Вредно быть жадным, ваше величество. Вот и катал бы свою жену, если уж так нравится на ходу…

— Александр, — окликнула она.

— Да? — печально отозвался тот.

— А ты свою жену когда-нибудь катал вот таким образом?

— Только до свадьбы.

— А почему?

— Потому что она не хочет. Не оттого, что боится, Андромаху не испугать ни демоном, ни мышью… Просто она считает, что на такие рискованные прогулки нам нельзя ездить вместе, случись что — дети круглыми сиротами останутся.

— Рассудительная женщина твоя Андромаха.

— Должен же хоть кто-то в семье быть рассудительным, — в очередной раз потупил глаза Александр.

— Что ты так вздыхаешь?

— Да все о том же… Представляю в красках, что мне выскажет Шеллар, Хирон, а уж что сделает Андромаха…

Дорога резко повернула вправо, и Александр вдруг изо всех сил рванул поводья, чуть не наехав на поваленное дерево, лежащее посреди дороги и незаметное из-за густых кустов. Если б они ехали чуть быстрее, лошади бы точно переломали ноги.

— Проклятье! — выругался Александр, хватаясь за меч. — Да что за день сегодня такой? И кто же это так тщательно на меня нацелился?

Из-за кустов быстро и почти бесшумно выскочили несколько вооруженных мужчин в глухих шлемах, закрывающих лица, и двинулись к ним, аккуратно и четко окружая стоящую колесницу. Спокойно, уверенно и молча, без лишней суеты и никому не нужных боевых кличей. Только один что-то кратко скомандовал, указывая мечом на потенциальных жертв, после чего занял свое место в круге.

— Что он сказал? — спросила Кира, вынимая меч и мимоходом вспоминая, что Александр практически раздет и из доспехов на нем присутствует только легкий открытый шлем. Хорошо хоть меч не додумался дома оставить…

— Не имею понятия, это не по-эгински, — признался Александр, тоже обнажая клинок, и тихо выругался.

— Ну-ну, — процедила сквозь зубы королева. — Что бы они там ни хотели, пусть попробуют! Постой, что это ты делаешь?

Ее негодующий вопрос относился к тому, что его величество вознамерился встать впереди, прикрывая ее собой, и, видимо, собрался защищать до последнего вздоха, как подобает воину. Осталось только определиться, где будет перед, а где зад, и было очень интересно, как он будет это определять в ситуации, когда враги прямо и недвусмысленно берут их в кольцо.

— Держись за моей спиной, — негромко произнес Александр, оглядываясь по сторонам, чтобы не пропустить момент атаки. — Я попытаюсь завязаться со всеми сразу, а ты выбирай момент, прыгай на коня, руби упряжь и прочь отсюда.

— Не та позиция, — злорадным тоном наставника, уличившего нерадивого ученика, отозвалась Кира и развернулась к нему спиной, мягко столкнувшись лопатками. — Вот так будет правильнее.

— Убьют обоих, — попытался возражать король Эгины, но она перебила его на полуслове:

— Держи свою сторону, чемпион! Мы их порвем, как гоблин книжку!

На самом деле она не особенно в это верила, но, как уже говорилось ранее, превосходящие силы противника — не причина отступать. Особенно если отступать некуда.

— По крайней мере, — добавила она, — теперь не придется ломать голову, как объяснить Шеллару синяк под глазом.

— Элвис жив! — хором возгласили все присутствующие, когда императорская чета Лао остановилась на пороге, воззрившись на короля Лондры с удивлением, не оставлявшим сомнений в причине их визита.

— Проходите, располагайтесь, — устало произнес Шеллар, жестом приглашая вновь прибывших. — Вам тоже кто-то успел сообщить?

— Благодарю, — степенно кивнул император, следуя приглашению. — Я возьму на себя смелость предположить, что произошла какая-то ошибка.

— Именно, — вздохнул Шеллар и поинтересовался: — А на вас сегодня, случайно, никто не нападал?

— Извините за недостойное любопытство, но разве на нас кто-то должен был покушаться?

— Вчера вечером пытались убить бабушку Факстона, — пояснил Элвис. — Ночью — Шеллара, сегодня — меня. Поэтому Шеллар и интересуется, как с этим обстоят дела в Подлунной империи. Чтобы составить статистику и проанализировать ситуацию.

— Благодарение светлым небожителям, — заметно встревожился Лао, — нас это миновало.

— Мы рады, что у вас ничего не случилось, — вздохнул печальный король Ортана.

— Если не считать того, что этой ночью во дворце побывали воры, — добавила императрица Сион.

— Просто воры? — насторожился Шеллар.

Император кивнул и пояснил:

— Украли у нашего придворного мага какой-то неисследованный артефакт. Почтенный Вань так сокрушался, что не успел в нем разобраться… Но ничего, что представляло бы угрозу, не произошло. Это действительно были обычные воры, хотя и очень странные. Тихо и незаметно забрали то, что им было нужно, и так же бесшумно исчезли. А позвольте полюбопытствовать, почему здесь собрались почти все правители континента? Кажется, на сегодня никаких официальных мероприятий не планировалось?

— Это получилось спонтанно, — пояснил Элвис.

— Каждый счел своим долгом лично сообщить мне о покушении на Элвиса, так же, как и вы, — объяснил Шеллар и, поймав красноречивый взгляд Пафнутия, добавил: — Извините, господа, я оставлю вас на минутку, мне нужно проводить принца Пафнутия.

Пафнутий попрощался со всеми глубоким поклоном, и они покинули комнату, направившись в сторону пляжа, где ожидал дядюшку скучающий Мафей.

— Спасибо, — произнес наконец Пафнутий, когда они остались наедине. — Я хотел поговорить только с тобой и не ожидал столь большой компании.

— Ты хотел спросить совета?

— У меня есть собственные планы, но твоя консультация для меня всегда ценна.

Шеллар на минуту задумался и выдал четыре варианта возможных действий. В ответ Пафнутий одарил его красноречивым взглядом, означавшим благодарность и восхищение количеством данных советов, и добавил:

— Я придумал только один. Третий.

— На мой взгляд, второй менее рискован. Третий слишком зависит от переменчивого настроения Зиновия.

— Выбор между троном и честью, — серьезно пояснил Пафнутий, — есть отсутствие выбора. Для меня важнее сохранить незапятнанным свое доброе имя, даже если для этого придется пожертвовать посохом.

— Уважаю, — серьезно ответил Шеллар. — Не буду настаивать. Только зачем тебе тогда мое мнение, если ты и так уже все решил?

— Чтобы убедиться, что я ничего не упустил и лучшего решения проблема не имеет. И еще. Когда я сделаю то, что решил… Возможно, я приглашу тебя на коронацию, а может быть, мне понадобится место, где жить. Ты сможешь предоставить мне какое-нибудь… не убежище, а просто жилище?

— Без проблем, Пафнутий. Хотя я предпочел бы все-таки приглашение на коронацию.

Пафнутий молча пожал плечами, имея в виду «уж как получится». Затем напомнил:

— Кошки.

— Я понимаю, своих кошек ты конечно же не бросишь. Сколько их у тебя?

Принц задумался, затем развел руками:

— Я сосчитаю. И собак Кондратия тоже. И еще будет жена Василия, подружка Кондратия и дети… Извини, что я тебя так бессовестно нагружаю своими проблемами…

— Да разве для меня проблема найти вам жилище?

— Все равно хлопоты. Я бы обратился к Элвису, но… — он кивнул вперед, где нетерпеливо топтался Мафей, и договаривать не стал. И так было понятно, что поморские принцы хотели быть поближе к Мафею, который им все-таки родня, хотя они и не общались столько лет.

— Не переживай, — вздохнул Шеллар. — Может быть, все еще получится. Ты точно не хочешь попробовать второй вариант?

Наследный принц категорически покачал головой.

— Дядя Пафнутий! — позвал Мафей. — Вы уже?

— Мафей, это невежливо — спроваживать гостей, — одернул принца Шеллар.

— Он обещал, что быстро! — чуть не плача, напомнил эльф. — А получилось совсем не быстро! Все уехали искать Киру, а мне пришлось остаться и ждать дядю Пафнутия, я же обещал вернуть его домой…

— Не будь ребенком, — сердито перебил его король и хотел было отчитать как следует за детскую тягу к приключениям, но Пафнутий тронул его за плечо и кивком указал на ворота, у которых как раз появилось облачко телепорта. Спустя несколько секунд из серого тумана повалили люди, лошади, кентавры, а спустя еще секунду король увидел свою супругу и бросился бегом через пляж, позабыв и про Пафнутия, и о том, что на него смотрят слуги и стража, и о том, что в гостиной сидит почти весь Международный совет в полном составе. Протолкавшись сквозь толпу охранников, чуть не наступив на Савелия и довольно невежливо отпихнув Гиппократа, он добрался до Киры и схватил ее за плечи, не в силах сказать ни слова, так как не мог решиться задать вопрос, боясь услышать ответ.

— Шеллар, только не волнуйся, — поспешно заговорила королева, испуганно заглядывая ему в глаза. — Со мной все в порядке, честное слово…

— Кира, — наконец выговорил король. — Ты вся в крови…

— Нет-нет, успокойся, ничего не случилось…

— Хорошенькое ничего! Кира, как ты могла…

— Ваше величество, — негромко произнесли рядом, — успокойтесь. Ей всего лишь нужно умыться, и вы поймете, что все не так страшно.

Шеллар обернулся и увидел Хирона, со спины которого как раз сползал Александр, тоже весь в крови, наспех перебинтованный и как-то странно напряженный.

— Не так страшно? — повторил Шеллар. — Я вижу, как все не страшно… На вас напали?

— Да, — морщась от боли, ответил Александр. — Шеллар, твоя жена рубится как десять демонов! Если бы не она… Их было шестеро, все с мечами, я бы не устоял один…

— Шестеро? С мечами? — Шеллар пристально посмотрел на Александра, потом на Киру и быстро переспросил: — Вы бились на мечах?

— А что, не видно? — простодушно заметил невежливый Гиппократ.

Шеллар отпустил свою супругу и сделал шаг к Александру, продолжая сверлить его взглядом:

— Очень хорошо все видно. И понятно. Кроме одного. Дорогой Александр, изволь, пожалуйста, объяснить мне происхождение синяка, который сияет под твоим левым глазом. Его невозможно нанести мечом. У тебя есть на обдумывание ответа пять секунд.

Александр побледнел, опустил глаза, а его придворный маг поспешно втиснулся между ним и Шелларом.

— Ваше величество, прошу вас, не сейчас. Он же ранен…

— Его счастье, — процедил сквозь зубы король Ортана, невольно сжимая кулаки. — Мэтр Хирон, извольте прислать кого-нибудь собрать наши вещи, мы сей же час отбываем домой.

— Прошу вас, — повторил старый кентавр, — Не сейчас. Нам необходимо поговорить.

Занятый спасением своего короля от разгневанного коллеги, Хирон не заметил, как с противоположной стороны начала проталкиваться к центру событий не менее разгневанная королева Андромаха.

— Я выслушаю вас, когда вам будет угодно, у меня дома, — холодно ответил Шеллар. — А его, — он кивнул на Александра, — вообще не желаю больше ни слышать, ни видеть.

— Ваше величество, я уверен, этот инцидент… — начал было Хирон, но в этот момент Андромаха добралась-таки до своего неверного супруга и с воплем, который можно было перевести примерно как классическое: «Кобель! Ой, кобель!» размашисто съездила беднягу по физиономии.

— Ваше величество, что вы делаете! — спохватился придворный маг, оборачиваясь, но его вмешательство запоздало. Увидев, как ее супруг рухнул на руки охранников, королева немедленно забыла о своих намерениях и огласила двор плачем и причитаниями. Сам неверный муж с тихим стоном схватился за второй глаз, безуспешно пытаясь встать на ноги.

Андромаха была левшой, и теперь пострадавшее лицо его величества выглядело относительно симметрично.

Глава 7

Так, может быть, это лиходейство Врага?

Дж. Р. Р. Толкин

— Во паразит! — искренне возмутилась простодушная Ольга, выслушав рассказ подруги. — Во змей! А с виду такой весь из себя…

— Да такие они и есть… — философски вздохнула Эльвира. — Чем благороднее кажутся с виду, тем обиднее обнаруживать, что перед тобой всего лишь очередной козел, которому до смерти хочется задрать тебе юбку, ради чего он готов рассуждать о возвышенном хоть несколько суток подряд.

— А как же твой возлюбленный? — поддела ее Кира.

— Он, по крайней мере, долго не рассуждает. И к подобным вопросам подходит с простотой и откровенностью, против которых невозможно устоять. И вообще, он милый и смешной.

— Постой, — удивилась Ольга, — ты что, до сих пор крутишь с Жаком?

— Нет, — засмеялась Кира. — Но она нашла себе кое-что очень похожее. Только потрудись не болтать об этом, а то Эльвира скрытничает.

— Видишь ли, — пояснила Эльвира, — этот парень… Он не благороден, не знатен и не богат, он обычный бедный бард с улицы. Узнают наши дамы, они меня засмеют.

— А это не Плакса случайно? — развеселилась Ольга. Она просто так, для смеху ляпнула и вовсе не ожидала, что Эльвира воспримет это с таким ужасом, а Кира насторожится, как перед битвой.

— Откуда ты знаешь? — ахнула Эльвира. — Жак вытрепал, как обычно?

— Или он сам проболтался? — предположила Кира. — Не мог же Шеллар так легкомысленно выдать чужую тайну, это на него не похоже…

— Девчонки, да я и не знала! — принялась оправдываться Ольга. — Я так, для смеху сказала! Я и не думала, что вы вообще знакомы! Нет, Диего мне говорил, что у Плаксы тоже есть дама в столице, поэтому они вместе сюда наведывались, но я даже предположить не могла, что это ты! Ты просто сказала про бедного барда, и он мне сразу на ум пришел. Тем более они с Жаком и правда чем-то похожи.

— Болтуны и разгильдяи, — неодобрительно согласилась Кира. — Совершенно непонятно, что Эльвира в них нашла.

Подруга хотела было что-то возразить, но Ольга поспешно вставила, чувствуя, что тут что-то не так:

— Подождите. Выходит, Плакса знаком с его величеством?

Повисла неловкая пауза, затем Кира, спохватившись быстрее всех, объяснила:

— Да, они встречались. Шеллар застал его в комнате Эльвиры… Вернее подстерег, поскольку придворные дамы ему настучали, что к Эльвире ходит загадочный мужчина, которого никто не может засечь, и Шеллар заподозрил, что это какой-нибудь шпион. Но потом они познакомились, Шеллар понял, что этот оболтус совершенно безопасен, и с тех пор они общаются.

— Вот почему Диего на него кричал, когда Элмар пришел, а он начал говорить, что уже со многими познакомился! — вспомнила Ольга. — Он не знал, что король Плаксу уже застукал… Кира, а дальше-то что было? Жак говорил, вас там чуть не поубивали…

— Жак вечно все преувеличивает, — поморщилась Кира. — Мы сами почти справились. Когда подоспела охрана, там уже делать было нечего. Александр действительно один из лучших бойцов континента и чемпионский венок носит по праву. Хотя, должна заметить, ума у него все же… Шеллар его расколол за три секунды, не напрягаясь. Я так надеялась, что этот фингал под глазом удастся списать на неизбежные издержки битвы, и на тебе! Он же только спросил. Неужели нельзя было соврать что-нибудь правдоподобное? Да мало ли обо что можно удариться, когда уклоняешься сразу от трех противников! Единственное, что от Александра требовалось, — не теряться и делать вид, что он прав! А он… Как маленький! Тут же состроил такую морду, что слова уже не понадобились. И теперь из-за этого придурка наш военный союз против Мистралии накрывается одним местом, не говоря уже о том, что Шеллар по-настоящему расстроился и обиделся.

— Последнее для тебя важнее, — улыбнулась Эльвира. — Я иногда просто поражаюсь. С тех пор как вы нашли друг друга, вас обоих не узнать. Одно мне непонятно: зачем ты вообще поехала на эту идиотскую прогулку?

— Чтобы Шеллар понял, что за меня не надо бояться, — вздохнула Кира. — Результат, конечно, получился противоположный… Но он сам виноват, надо было меня предупредить, что Александр имеет дурную манеру приставать к дамам, которых берет покататься, а не пугать всякой ерундой… Ольга, что здесь смешного?

— Извини, — хихикнула Ольга. — Я просто подумала, зря вы не взяли с собой Камиллу…

— Камиллу Александр уже перепахал вдоль и поперек без всяких катаний, — махнула рукой Эльвира. — И в Эгину она старается не ездить, поскольку королева Андромаха имеет на нее зуб.

— Напрасно, — сердито добавила Кира. — Ей было бы нелишне пообщаться с кентаврами, может, наконец нашла бы осадное бревно своей мечты.

— А что сказал тебе его величество? — спросила Эльвира, уводя разговор от больной темы.

Кира нахмурилась еще сильнее:

— Ничего.

— Как? Совсем ничего? Или ты имеешь в виду, что он с тобой перестал разговаривать?

— Вчера он весь вечер молчал, ушел на балкон с трубкой и сидел до самой ночи. Больше ни слова. Представляете? Пока шли все эти разбирательства с Хироном, он ругался, даже обращался ко мне с вопросами, будто ничего не случилось, а как только мы остались наедине — замолчал. Я думала, он меня сейчас отчитывать станет, как школьницу, а он просто ушел! И я сидела как дура одна и не знала, что делать.

— А ты как обычно… — развела руками Эльвира. — Нет, чтоб подойти, приласкаться, прощение попросить… Тоже сидела и молчала? Это так на тебя похоже!

— Я не знала, что сказать. Как-то неловко было подходить… а потом не заметила, как уснула.

— Он пришел на ночь или ушел спать в другое место? — заинтересовалась Эльвира.

— А может, вообще не стал спать? — предположила Ольга.

— Пришел. Обнял, прижал, поцеловал, но все молча. Заговорил только утром. Но о вчерашнем так ни слова не сказал. Попросил, чтобы я посидела здесь, пока его не будет, а куда едет, даже не объяснил. Зачем-то выдернул из Ольгиных объятий бедного Диего и поволок с собой.

— Мне тоже непонятно, — вздохнула Ольга. — Он нас позавчера мариновал до утра, я уж не рада была, что поперлась на этот пляж… Ужас! Вопросов немерено, одно и то же по три раза, форменный допрос!

— Значит, так надо, — вступилась за короля супруга. — Он специалист, знает, что делает. И совершенно напрасно твой Диего так распсиховался. Никто его не подозревал в чем-то неподобающем, Шеллар пытался выяснить, как он вычислил убийцу.

— Бесполезные попытки, — не унималась Ольга. — Его величество сам привык все на свете вычислять и считает, что все делают это так же. А как Диего может что-то объяснить, если он просто чувствует? Бедняга сам себе не может объяснить, как у него это все получается. А зачем он сегодня понадобился королю? Его величество хочет потаскать хромого гостя по горам, чтобы тот его проконсультировал насчет особенностей стрельбы по живым мишеням?

— Вряд ли, — качнула головой Кира. — Скорей всего Шеллар хочет показать ему Александра. Хирон вчера высказал предположение, что его король не совсем в своем уме, боится, не поколдовал ли над ним кто. Собрался даже каких-то специалистов пригласить, чтобы обследовать Александра. А Шеллар считает, что эти господа могут сговориться и дружно его обмануть, лишь бы избежать скандала и разрыва союза. Поэтому он и потащил туда твоего Диего, чтобы тот попробовал их прослушать и выяснить правду. Но зачем мой дорогой супруг при этом спровадил меня, до сих пор не понимаю. Неужели думает, что Александр опять привяжется? Ерунда какая, Александра теперь ко мне на аркане не подтянешь, какие уж там приставания после того, что вчера закатили ему Шеллар и Андромаха. Он теперь будет тихо и смирно лежать в постели, пользуясь своим ранением и делая вид, будто оно серьезнее, чем на самом деле, лишь бы на люди не показываться… О, гляди-ка, похоже, твой бедный бард пожаловал!

Последние слова королевы относились к возникшему в комнате серому облачку, из которого вскоре появился упомянутый бедный Плакса, сгибаясь под тяжестью некоего предмета, отдаленно напоминавшего столик. Материализовавшись, он облегченно бухнул свою ношу на пол, и дамы с удивлением обнаружили, что это действительно столик, так как у предмета имелись четыре гнутые ножки и что-то вроде столешницы.

— Привет, Плакса! Ой, какая прелесть! — ахнула Ольга. — Где ты его взял? Опять Мафей между мирами нашарил?

— Нет, — отозвался товарищ Пассионарио, утирая пот со лба. — Фу, еле дотащил… Его мне специально по заказу привезли.

— Это что? — недоуменно вопросила Кира, рассматривая несуразный зеленый предмет, больше всего напоминающий кляксу.

— Столик, — пояснил Плакса.

— Зачем он тебе?

— Это не мне, это вам. В подарок. Я же вам на свадьбу так ничего и не подарил. Вот, дарю. Сделаете в своей гостиной ремонт и поставите новый столик. Он как раз впишется.

Кира с Эльвирой подозрительно переглянулись, затем Эльвира неуверенно спросила:

— Ольга, ты действительно находишь эту вещь симпатичной?

— Конечно, — уверенно ответила Ольга, любуясь шедевром. — Чудесный столик! Авангард и полный сюр! Я бы такой сама купила, если бы они где-то продавались. Только сомневаюсь, что он впишется в королевскую гостиную…

— Впишется, — засмеялся гость, усаживаясь на этот самый столик. — После того как Жак потолковал с господином оформителем и подсказал ему парочку новых идей, королевская гостиная будет иметь совсем не такой вид, как прежде. Кстати, где Кантор? Я ему хотел показать свой подарок, ему бы понравилось…

— А ты уверен, что это понравится его величеству? — засомневалась Эльвира.

— Конечно, — убежденно ответил бедный бард. — Если уж ему та клякса на стене понравилась, то столик и подавно. Я увидел нечто подобное во время моих скитаний по другим мирам, и сразу подумал, что Шеллару это придется по вкусу. А тут выпала возможность такую вещицу достать.

— А дырка в нем на кой? — неодобрительно поинтересовалась Кира.

— Для красоты.

— Боюсь, такое понимание красоты мне недоступно, — покачала головой королева, — поскольку с этой дыркой посередине твой подарок больше похож на сральник, чем на стол. Но если Шеллару действительно понравится, пусть стоит, потерплю. Только скажи, ради всего святого, неужели вся мебель в нашей гостиной будет выглядеть так же? Я тогда голову Жаку откручу за его новые идеи.

— Нет, не переживай, — утешил ее Плакса. — С дырками там ничего больше не будет. А действительно, где Кантор?

— Король его забрал с собой в Эгину, — пожаловалась Ольга. — А, ты же еще не знаешь, что у нас тут было! Позавчера какой-то гад приперся на пляж, чтобы убить его величество!

— Как? — ужаснулся бард, одним прыжком перебираясь со столика на спинку ближайшего стула.

— Не знаю, наверное, отравой. При нем нашли шприц с какой-то фигней, мэтр его забрал на анализ. Странный шприц, вместо цифр на делениях не пойми что написано. Не наши цифры, не ваши руны, закорючки какие-то. А вчера покушались на Элвиса и на Александра. Еще какую-то там бабушку перепугали, а у хинского императора артефакт из дворца сперли. Теперь его величество весь в хлопотах и делах, ты ж знаешь, его хлебом не корми, дай что-нибудь порасследовать. Затем и Диего, наверное, утащил, чтобы тот ему помог.

— Вот так, сижу в своих горах и не знаю, что на свете делается… — ужаснулся мистралиец. — Кто-нибудь пострадал?

— Александра немного задели, — пояснила Кира. — Но не опасно, пару дней поваляется и опять кататься поедет. А Элвис своих уже всех переловил и теперь не вылазит из подвалов, выясняя подробности.

— Хоть я и не люблю Элвиса, — заметил Плакса, — все же хорошо, что у него так удачно получилось. А его величество, пожалуй, лучше не трогать, когда он занят, так что вы ему сами передайте, чтобы не сильно удивлялся, когда обнаружит, что драконы человеческим голосом заговорили.

— А что с ними случилось? — тут же заинтересовалась королева. — Шеллар мне говорил, что драконы в принципе не способны воспроизводить звуки человеческой речи, как же они могут разговаривать?

— Толик с ними как-то по-своему поколдовал, и они теперь все понимают и разговаривают. Вернее, они как и раньше рычат по-своему, но мы их понимаем, как если бы они разговаривали. Так же, как мы Ольгу понимаем, а она нас. Точнее объяснить не смогу, я в школе Змеиного Глаза не силен. Вроде как этим заклинанием пользуются, чтобы понимать язык животных, а Толик его к разумным существам приспособил. Похоже, эльфийская магия по сравнению с нашей шагнула далеко вперед…

Ольга тактично промолчала, выслушивая вдохновенные отмазки неисправимого врунишки Плаксы. Пусть себе сочиняет. Не объяснять же ее величеству, что Толик еще в первый вечер знакомства с драконами пообещал «подарить этой сладкой парочке по простенькому однодорожечному лингводекодеру, чтоб и сами не мучились, и людям головы не морочили». Кира с Эльвирой, которые в эльфийской магии смыслили не больше, чем Ольга в однодорожечных лингводекодерах, тоже не стали развивать тему и позволили Плаксе от нее уйти. Чего собственно и требовалось. Мгновенно позабыв о драконах, эльф без всяких плавных переходов продекламировал свежесочиненный сонет, воспевающий несравненную красоту Эльвиры. Не обратив внимания на то, что его возлюбленная ничего не поняла, вдохновенный сочинитель трепетно облобызал ее ручку и тут же собрался смыться. У него, дескать, появилось наиважнейшее и наисрочнейшее дело к Мафею. Свой «подарок» он, судя по всему, намеревался оставить прямо посреди комнаты. Возмущение хозяйки его ничуть не смутило, и он быстренько исчез, заявив напоследок, что столик маленький и никому не помешает.

— А я об него теперь спотыкаться должна! — крикнула ему вслед Эльвира и огорченно посмотрела на подруг. — Вот уж эгоисты эти мужики! Приволок, бросил посреди комнаты и удрал! Теперь, если вдруг кто-то из придворных дам увидит, ко мне начнутся повальные экскурсии, и я должна буду всем объяснять, что это такое и почему оно стоит в моей комнате! Ну как это называется!

— Свинство, — определила Ольга и еще раз оглядела подарок. — Но этот столик мне определенно нравится. В отличие от сонета, который я поняла с трудом из-за обилия архаизмов.

— Лучше бы мы все-таки собрались у меня, — заметила мэтресса Морриган, недовольно оглядываясь. — Терпеть не могу беседовать о важных вещах под открытым небом. Мне все время кажется, что нас кто-то подслушает, хотя и понимаю, что коллега Хирон принял меры…

— Скажи честно, что тебе просто неудобно без привычных благ цивилизации, — хохотнул беззаботный Ален, который успел забраться на развесистое дерево и теперь сидел на одной из нижних веток, весело болтая ногами и взирая на собеседников сверху вниз. — Тебе не хватает твоего любимого кресла, стола и камина, а также ты до истерики боишься помять или испачкать платье, а то и вовсе каблук сломать…

Силантий, который преспокойно сидел прямо на голой земле, не испытывая при этом никаких неудобств, наставительно заметил:

— И к тому же ты никогда не задумывалась над тем, что Хирон, возможно, тоже не испытывает особой радости, находясь в тесном помещении, заставленном мебелью? Да еще в таких холодных широтах, как Поморье и Лондра? Но разве он хоть раз выражал свое недовольство? Надо быть терпимее, Морриган.

Джоана, которая собиралась тоже высказаться по поводу того неприятного факта, что коллега Хирон собрал всех в столь неблагоустроенном месте, все-таки промолчала. Раз уж Морриган отчитали как девочку, то ее и подавно заткнут на первом же слове. Она молча присела на деревянную лавку, застеленную мягкой овчиной, и безуспешно попыталась скрыть зависть, наблюдая, как упрямая Морриган достала из воздуха свое любимое кресло и демонстративно устроилась в нем, изящно подобрав платье и всем своим видом давая понять, что не намерена терпеть какие бы то ни было неудобства, раз ей этого не хочется.

— Может быть, для коренных эгинцев в Лондре и холодно, — заметила она. — Но как можно медитировать в таком хлеву, вот этого я решительно не понимаю.

Хирон окинул взором свою любимую поляну для медитаций и молча пожал плечами. Лавки он принес сюда исключительно для гостей, обычно здесь присутствовали только полуразвалившийся шалаш, кострище и большая медвежья шкура, на которой он в настоящий момент возлежал. Большего, по его мнению, для полноценной жизни не требовалось. А для медитации можно было обойтись даже и без этого.

— Избаловалась ты, Морриган, — заметил мэтр Истран, вполне разделявший мнение Хирона и не любивший женских капризов. — Привыкла к роскоши дворцов. В молодости тебе, помнится, не слабо было медитировать по ночам на кладбище…

— Таковы были наши семейные традиции, но это вовсе не значит, что они мне нравились, — с ледяной вежливостью ответствовала задетая за живое волшебница, испепеляя его взглядом, от которого простой смертный свалился бы с обширным инфарктом. — А твое последнее поручение, кстати, выглядит как издевательство. Скажи, ты сам придумал подсунуть мне для исследования этот шприц или кто-то надоумил?

— Морриган, что ты говоришь, — встревожился Хирон. — Никто и не думал над тобой издеваться, все очень серьезно, поверь нам.

— Так это была твоя идея?

— Идея была моя, — перебил ее мэтр Истран. — Хотя Хирон, конечно, об этом знал. И никакого умысла против тебя лично в ней не было. Нам действительно нужно знать, что именно содержалось в этом шприце, а ты из всех нас наиболее сведуща в разнообразных смертоносных зельях, поэтому я и обратился с этой просьбой. Теперь перестань ругаться и скажи, что ты там обнаружила? Действительно что-то серьезное или какая-то ерунда? Это важно, ведь, если мы ошиблись, получается, охрана ни за что убила невинного человека.

— Ты не мог сразу сказать? — обиделась Морриган. — Сей предмет нашли у того предполагаемого убийцы, которого засекли невидимым на пляже?

— Разве я тебе не объяснил?

— Брось прикидываться, можно подумать, ты действительно «забыл». Хотел по-тихому замять это дело, если вдруг окажется, что там не было ничего стоящего?

— А было?

Морриган вздохнула, нахмурилась и тщательно поправила завернувшиеся кружева на подоле. Затем, глядя куда-то вниз, мрачно сообщила:

— Было. И даже больше, чем ты можешь себе представить. Кому-то твой король по-крупному перешел дорогу, уважаемый коллега, вот что я тебе скажу.

— Эпохальное открытие! — фыркнул со своей ветки мэтр Ален. — Я бы удивился, если бы ты нашла кого-то, кому он дорогу не перешел…

— Опять шуточки Дорса? — заинтересовалась Джоана.

Морриган презрительно скривилась:

— Твой Дорс до таких вещей не дорос и никогда не дорастет. В шприце содержался эликсир трансмутации в пассивном состоянии, если вам, коллеги, что-то говорит это название.

Судя по выражениям лиц магов, никому, кроме мэтра Истрана и почтенного Хирона, название ничего не говорило, поэтому она поспешила уточнить:

— Трансмутация есть один из способов превращения живого человека в нежить. В отличие от более традиционного поднятия покойника, обладает прижизненным воздействием и создает только высшие формы нежити. В данном случае, кажется, предполагался вампир, но ручаться не могу. Обычно процесс длится от десяти часов до нескольких суток. Данный препарат был рассчитан на почти моментальный эффект. Для неспециалистов поясняю: необходимая доза была превышена настолько, что полноценный действующий вампир при этом не получился бы. По замыслу загадочных недругов, жертва должна была превратиться не просто в нежить, а в уже упокоенную нежить. То есть в результате мы бы имели живописное зрелище и дохлого вампира в придачу. В пассивном состоянии эликсир безвреден для живого человека, пока не будет активирован при помощи магии. Этот препарат был рассчитан на… — Морриган сделала паузу, без особой надобности поправила ожерелье и тяжело вздохнула. — Словом, он был настроен на меня. На мою Силу, мою ауру. Расклад понятен?

— Еще бы… — присвистнул мэтр Ален. — Ну и наворочено, чтоб им Силу потерять! Это надо же додуматься! Ночью прислать на пляж невидимку со шприцем, чтобы тот вколол предполагаемой жертве этот пассивный эликсир… Понятное дело, в разгар любовных подвигов бедняга бы и не почувствовал укола, а даже если бы и почувствовал, то не обратил внимания… В общем, столько сложностей, и все ради одного красивого момента — чтобы, когда во время обещанной официальной процедуры прекрасная Морриган магически пощупает его величество на предмет идентификации, он тут же превратился бы в вампира и умер, не успев ничего возразить… Представляете, как эффектно все бы это выглядело? Хотел бы я знать, кто же такую изящную комбинацию задумал?

— Ты совершенно прав, Ален, комбинация изящная и придумана что надо, — задумчиво покачал головой мэтр Истран. — Но мне гораздо интереснее, кто мог быть техническим исполнителем этой гениальной задумки, потому что, поверь, придумать такое любой неглупый человек может, а вот для того, чтобы изготовить подобное зелье, нужен некромант такого уровня, что даже и не представляю, кто бы это мог быть. Насколько я знаю, в нашем мире таких мастеров практически не осталось.

— Как, а мэтресса Морриган? — хитро прищурился Ален.

— Морриган, не надо! — поспешно вмешался Хирон, предугадав реакцию мэтрессы на эту милую шуточку. — Он пошутил.

— И шутки у него дурацкие, — согласился Силантий. — Надо же такое придумать!

Мэтр Истран скрыл усмешку, не желая разуверять наивного коллегу, и добавил:

— Мэтресса Морриган, конечно, кое-что знает о темных искусствах, поскольку это действительно являлось семейной традицией, но самостоятельно изготовить такое сложное зелье она не смогла бы, так же как и любой из нас. И я не знаю, кому это по силам. Насколько мне известно, в наше время секрет изготовления пассивного варианта эликсира трансмутации полностью утрачен. Даже обычный — большая редкость.

— Все верно, — мрачно сообщила Морриган, и ее прекрасное строгое лицо при этом невольно передернулось, словно от боли. — Такие вещи охотно и очень квалифицированно изготовлял мой ненаглядный сволочной братец, единственный в истории магистр некромантии двенадцатой ступени, условно покойный коллега Скаррон. Он же и изобрел пассивную форму эликсира, если кто не знает. Случайно, в процессе своих вечных поисков бессмертия.

Над поляной повисла тяжелая давящая тишина, потрясенные магистры то ли не могли найти слов, то ли не решались их произнести. Первой не выдержала Джоана.

— Что значит, «условно покойный»? — спросила она, понимая, что больше этого никто не спросит, так как все остальные старшие и более опытные маги, видимо, знали, о чем речь, а молодой Ален, которому еще не было двухсот, вряд ли решился бы задать вопрос первым. — Канонические тексты утверждают, что Вельмир умертвил Скаррона. Разве это на самом деле не так?

Морриган, к которой был адресован вопрос, как к единственному сведущему человеку и непосредственному очевидцу, промолчала. Вместо нее ответил мэтр Истран:

— Видишь ли, когда речь идет о магистре некромантии, понятие «умертвить» всегда остается условным и в некотором роде спорным. На тот момент, о котором так красочно толкуют канонические тексты, Скаррон был живым человеком, но никто не даст гарантии, что после смерти он не продолжил свое существование в ином мире. Мертвый некромант не обязательно должен смиренно лежать в своей могиле и тихо разлагаться, как происходит по законам природы. Он вполне способен мыслить, двигаться и активно действовать, оставаясь мертвым. Это и имела в виду мэтресса Морриган.

— А где он в таком случае был триста лет? — неодобрительно поморщился Ален. — Сидел в мечтательных раздумьях и червячками любовался? А потом вдруг, вместо того чтобы первым делом кинуться завоевывать мир либо свернуть шею любимой сестрице, почему-то решил испортить жизнь бедному королю Шеллару, которого даже не знал?.. Вариант же, что он нанялся к кому-то на службу, мне кажется наименее реальным. Ты, Морриган, лучше попробуй вспомнить, у него были ученики?

— Пороюсь в памяти, составлю список и мы проверим, — вздохнула Морриган. — Молитесь всем богам, в каких верите, чтобы это действительно оказался только чересчур смышленый ученик, и не более.

— Кстати, — вспомнил Ален. — Все в тех же канонических текстах, насколько я помню, говорится, что Скаррон обещал вернуться. А Вельмир, в свою очередь, прежде чем кануть в неизвестность, тоже обещал, что если вернется Скаррон, то восстанет и он. Ни у кого случайно нет каких-либо известий или слухов…

— Ну вот, теперь мы начнем копаться в старинных текстах и выяснять, кто когда собирался вернуться, в ожидании, что явится добрый дядя Вельмир и решит наши проблемы, — недовольно перебил его мэтр Истран. — Мало ли кто что обещал! Мафей мне каждую неделю что-нибудь обещает… Лучше, как предложила Морриган, проверить всех возможных кандидатов из числа учеников, а уж потом, когда у нас будут какие-либо сведения, вернуться к этому вопросу и заняться им подробнее. А пока, дорогая Морриган, верни мне этот шприц и поведай занимательную историю о том, как хитрый Элвис провел своего коварного племянника.

— А также, как этот самый племянник дошел до жизни такой, — добавил Ален.

— Об этом я расскажу вам позже, когда все подробности будут известны, — пообещала Морриган, протягивая руку и доставая из воздуха небольшую серебряную коробочку. — Вот шприц, Истран, только обращайтесь с ним осторожно. Я простерилизовала, но мало ли что. Лучше голыми руками его не брать. А насчет племянника… Элвис уверен, что за Томасом кто-то стоял. Этот кто-то его и надоумил, и поддержал, и спланировать помог. Сам принц Томас не настолько умен и хитер, чтобы организовать покушение на дядюшку. Но своих таинственных советчиков он так и не назвал. Умер в первые же сутки, очень загадочным образом. По-вашему, можно ли отравиться, пребывая без сознания?

— Не знаю, — хмыкнул Ален. — Я не специалист, тебе виднее. Но какая разница, живой он или мертвый? По-моему, с мертвым тебе намного проще. Или ты все ломаешься?

— Какой ты зануда, — недовольно отозвалась Морриган. — Что ж, должна признаться: Томас так и не встал, несмотря на мои старания. И мне это не нравится. Кто и каким образом должен был над ним так поколдовать, чтобы я не смогла заставить его говорить после смерти? Как вы думаете? Я понимаю, что покойник может отказаться говорить при определенных обстоятельствах, но чтобы он вообще не встал?..

— Мне это не нравится, — покачал головой мэтр Истран. — Слишком много мы в последнее время сталкиваемся с магическим противодействием. Кто-то из наших коллег напрочь забыл о совести и порядочности, предоставляя магические услуги кому ни попадя…

Джоана стойко выдержала косые взгляды Алена и Морриган, после чего заметила:

— А почему бы не предположить, что кто-то из наших коллег сам всем этим и руководит? Может быть, мы кому-то здорово надоели и некие молодые конкуренты решили покончить с нашей монополией? Вершить судьбы мира занятие заманчивое, желающие всегда найдутся.

— Джоана, — сочувственно заломил седые брови Хирон. — Я понимаю, ты пережила сильное потрясение, тебя чуть не убили, но делать из этого такие выводы… Кстати, с этим делом твой внук разобрался?

— К сожалению, я тогда погорячилась, — вздохнула волшебница. — Из этого придурка уже ничего не вытянешь, даже если его убить. Он сидит, пускает слюни и глупо улыбается. Установили только, что это наемный убийца, известный несколькими удачными операциями именно с магами. А вот кто его нанимал, мы уже не узнаем. Проклятье, если бы я не перепугалась спросонок…

— Если бы ты не спала, он бы к тебе не забрался, — утешил ее мэтр Истран. — Обязательно дождался бы, пока уснешь. Так что не стоит себя винить. Но заняться всеми этими происшествиями необходимо. Шеллар, Элвис, Джоана, Александр, загадочные воры в императорском дворце… Я не знаю, связано ли похищение артефакта со всем остальным или просто совпало по времени, но проверить было бы нелишне.

— Если бы мы еще знали, что это за артефакт… — безнадежно махнула рукой Морриган. — Кстати, когда мы начнем приглашать на наши посиделки почтенного Вэня? Помнится, об этом уже был разговор, вот как раз и повод подвернулся. Пора бы, а то получается, Подлунная империя так и осталась в изоляции от остального континента.

— В следующий раз пригласим, — пообещал мэтр Истран. — А пока нам, наверное, следует быть бдительными. Особенно Алену и тебе, Силантий, хотя этого от тебя все равно не добьешься. У вас еще ничего не произошло, значит, вполне возможно, готовится.

— Ничего? — удивленно вскинулся Силантий, который последние минут пять думал о чем-то весьма далеком от обсуждаемой темы. — Как не произошло? Я эльфа видел!

— Сколько ты перед этим выпил? — серьезно поинтересовался Ален.

— Я о деле, а ему хиханьки! Я действительно видел эльфа у нас во дворце в Белокамне.

— Этого эльфа каждый вечер имеют счастье лицезреть все соседи принца Элмара, — недовольно поморщился мэтр Истран. — И он уже ни для кого не в диковинку. Мне он попросту надоел. Мафей с ним водится, а он учит мальчишку всяческому непотребству.

— Да, безобразник он изрядный, — согласился Силантий. — Довести Лисавету до состояния, когда у нее кончаются слова, — это вам не ватрушку скушать… А что он делает в нашем мире? Ты с ним общался?

— Довольно кратко. С ним не о чем особенно общаться, это обычный праздный повеса, как большинство эльфов. В нашем мире он в основном развлекается. Если кому интересно, это отец принца Орландо.

— У Орландо оливковый отец? — изумился Силантий. — Как это может быть?

— Я помню Орландо, — поддержал его Хирон. — Не может быть такого. По всем параметрам, если его отец в самом деле эльф, то он должен быть белокожим брюнетом.

— Он такой и есть, — согласился мэтр Истран. — Силантий недоглядел как всегда.

— Я его очень хорошо разглядел, — возразил Силантий. — У меня была возможность. Толстый, оливковый, блондин с рыжинкой, но уж никак не вороной. Может, это не тот эльф?

— Тогда подозрительно много эльфов мелькает в окрестностях последнее время, — усмехнулся Ален. — Уж не грядет ли второе их пришествие? Только одного я не понимаю, как эльф может быть толстым?

— Ну, он не чистокровный эльф, а помесь с человеком, — уточнил Силантий. — И не то чтобы совсем толстый, просто крепенький такой, в кости широк, щеки, что у хомячка, и брюшко уже имеется, в его-то годы…

— Он молодой?

— Да мальчишка совсем, где-то от тридцати до сорока. Очень на человека похож, только уши острые да кожа оливковая, сразу в глаза бросается.

— Скажи-ка, Силантий, — подал голос Хирон, — а как это вышло, что ты его не только заметил, но и рассмотрел в подробностях? Неужто драконы на свете вымерли?

— Типун тебе на язык! — рассердился Силантий. — Что ж я, по-твоему, совсем слепой? Или настолько не от мира сего, что ничего вокруг не замечаю?

— Все-таки, мне тоже интересно, — поддержал кентавра мэтр Истран. — При каких обстоятельствах вы познакомились?

— Дело было так, — начал поморский маг. — Шел я по коридору и наткнулся на Лисавету с Пафнутием. Классическая сцена, каких я видел немало, принцесса пристает к брату с претензиями, что его кошки в очередной раз полакомились ее птичками, а он молчит и пожимает плечами. Причем картина приближается к финалу, поскольку Лисавета уж на визг срывается, отчаявшись добиться от брата хоть слова в ответ, а Пафнутий близок к тому, чтобы заговорить. Хотел я было подойти да развести их, пока его высочество не объяснил в двух словах своей сварливой сестрице, куда ей пойти, но тут в коридор вываливаются Василий и Кондратий, оба слегка навеселе, и с ними это чудо мироздания. Пафнутий, само собой, промолчал, только лицо удивленное сделал, а чтоб смолчала Лисавета — это ей сначала язык надо вырвать. Она тут же отстала от Пафнутия, поскольку сама уже видела, к чему идет разговор, и переключилась на мальчиков. Не буду приводить в подробностях, сами понимаете, что ничего приятного Лисавета им сказать не могла. Пьяницы, бездельники, гуляки, куда катится мир, если такие непотребные оболтусы наследуют посох, и тому подобное. Мало того что сами только пьют да по бабам шляются, вместо того, чтобы учиться, так еще и тащат во дворец кого попало с улицы. А когда она разглядела их спутника, с ней вообще чуть истерика не приключилась. Повадились ушастые развратники в их родовое гнездо, и что они здесь забыли, хотелось бы знать? Ее покойную сестрицу ищут или до юных принцесс добраться затеяли? Так ее дорогие девочки давно замужем и не поддадутся они на соблазн, ибо воспитаны как подобает…

Ален весело хихикнул, прокомментировав таким образом последнее утверждение.

— А сей веселый юноша, — продолжил Силантий, — нимало не смутившись, смерил Лисавету любопытным взором и поинтересовался у их высочеств: «Ребята, а это что за крыса? Та самая тетка, что всех тут достает?» Лисавета обиделась на «крысу» и «тетку»…

— Совершенно несправедливо обиделась, — вставил Ален, продолжая хихикать. — Чего на правду обижаться?

— Не перебивай, пожалуйста. Итак, после этого Лисавета с милой усмешечкой заметила, что, дескать, как же она сразу не поняла, эльфам ведь не обязательно девиц подавай, они и с юношами с успехом занимаются тем же самым. Вот уж не думала ее высочество, что ее племянники… Смеетесь? Бедные племянники чуть сквозь пол не провалились, однако связываться с мстительной тетушкой все же поостереглись. А вот их приятель, которому бояться было совершенно нечего, без колебаний ввязался в словесный поединок с Лисаветой и немедленно вопросил: «А эта ваша тетя — она по жизни такая дура озабоченная или просто со мной кокетничает?» В ответ он тут же услышал, что, дескать, просто непостижимо, как такие толстозадые и лопоухие уроды ухитряются считать себя интересными для противоположного пола, что несказанно развеселило эльфа, который тут же с деланным удивлением воскликнул: «Ну надо же! Старая облезлая макака еще и недотрогой прикидывается, цену себе набивает!»

— Извини, Силантий, — с интересом уточнила Морриган, хитро покосившись на Джоану. — А что такое «макака»?

— Не знаю, — пожал плечами тот. — Видимо, что-то старое и облезлое, судя по контексту. В общем, в таком духе разговор продолжался минут двадцать и окончился позорным поражением ее высочества. Исчерпав все доступные ей словесные ресурсы, она кликнула стражу, на что противник расхохотался и объявил, что напрасно ребята так боялись свою тетку, не так уж она и страшна, в сущности, она только и может, что звать на помощь. Да еще издеваться над этим бедным немым, который ничего не может сказать в ответ.

— И как это воспринял Пафнутий? — поинтересовался мэтр Истран.

— Молча. Усмехнулся, поманил эльфа пальцем за собой и увел в свою комнату, жестом приказав сыновьям убираться к себе, прибежавшей страже — возвращаться по местам, а сестре — пойти… куда обычно. Мне, конечно, очень хотелось поприсутствовать при разговоре его высочества с эльфом, но надо было срочно угомонить Лисавету, а также провести с юными принцами небольшую воспитательную беседу… В общем, когда я закончил, милый юноша уже исчез. А Василий и Кондратий объяснили только, что его зовут Толик и что их познакомил Мафей. Само собой, Пафнутий не поведал вообще ничего, отделавшись непонятным кивком и пожатием плеч. Вот мне и хотелось бы узнать, откуда Мафей берет этих эльфов? Он отыскал свою эльфийскую родню?

— Я у него спрошу, — пообещал мэтр Истран. — Что-то действительно поголовье эльфов в наших краях множится с каждым днем… И Лисавету свою угомони наконец, а то я ее познакомлю с одним симпатичным молодым человеком, после общения с которым речи оливкового эльфа покажутся ей безукоризненно почтительными.

— А если ей и этого будет недостаточно, — вставил Хирон, — то у меня есть на примете симпатичный молодой кентавр для тех же целей.

Все дружно рассмеялись, поскольку не подвластный никакой цензуре язык великого героя Гиппократа был знаменит на весь мир и неоднократно служил темой для анекдотов и непристойных баллад.

— Силантий, — уже серьезно спросила Морриган, — а что сказал по этому поводу король Зиновий?

— Я не слышал, но с Пафнутием они после того поссорились. Зиновий и так недолюбливает эльфов, а если Лисавета еще и преподнесла ему это соответствующим образом…

— Так вот, дорогой коллега, — с досадой отметил Хирон. — Ты действительно не от мира сего, и многие вещи до тебя доходят с опозданием. Ты что, сам не мог додуматься, что Лисавета пожалуется отцу и не преминет при этом облить помоями и брата, и племянников? Не мог опередить ее и объяснить Зиновию ситуацию?

— Не мог! У Аррау началась кладка, и…

— И без тебя она ну никак не обошлась бы! С каких это пор драконихе нужны помощники, чтобы снести яйцо? На кой ты там нужен был? Скажи честно, тебе просто очень хотелось посмотреть, и ты помчался, забыв про все на свете и бессовестно наплевав на то, что королевское семейство на грани скандала! Силантий, ну как это называется?

— Кстати, о скандалах, — подал голос Ален. — Расскажи-ка нам, дорогой коллега Хирон, что такого учудил твой хорошо и правильно воспитанный король? Невозмутимый Шеллар едва удержался, чтобы не набить ему морду. А то на моего нападать все горазды, а когда ваши начинают срываться с поводков на сексуальной почве, сразу тактично молчите и делаете вид, что ничего не случилось.

— Я не намеревался обсуждать это публично, — не теряя достоинства, отозвался кентавр. — Однако и скрывать что-либо от вас тоже не собирался. Но прежде чем что-то объяснять, мне самому необходимо разобраться, что же произошло. Я попросил бы тебя, Джоана, и тебя, бессовестный разгильдяй, помочь мне консультацией.

— Ты подозреваешь, что его заколдовали? — уточнила Джоана.

Ален расхохотался:

— Это утверждают девяносто два процента всех обвиняемых в мире! Коллега, ты не находишь, что это до непристойности банально?

— Конечно, — спокойно согласился Хирон. — Однако три десятых процента из них оказываются правы, и мне бы не хотелось, чтобы его величество был в их числе.

— Наоборот, — возразила Морриган. — Тебе бы хотелось, чтобы он оказался среди них. Тогда ты с чистой совестью найдешь ему оправдание.

— Я не ищу оправданий! Мне просто не нравится его поведение в последние пару дней…

— А раньше оно тебе нравилось? Или хочешь сказать что до сих пор не знал, зачем твой дорогой мальчик катает дам на колесницах?

— Морриган, перестань поминать старое, — подал голос мэтр Истран. — Тем более Нона сама напрашивалась, и чтобы отказаться от соблазна, надо было быть или намного глупее, или намного умнее, чем его величество Александр. Тем более стараниями Александра в кои-то веки хоть одна из лондрийских принцесс будет красивее сушеного гриба и сможет нормально рожать детей. Тем более вы с Элвисом хорошо и качественно с ним поквитались, так что пора бы уже успокоиться. А что касается вчерашнего, то и мне поступок Александра кажется полностью неадекватным и вызывает сомнения.

— Именно об этом я говорил, — вздохнул Хирон. — Видите ли, господа, Александр никогда не воспринимал подруг-воительниц как женщин, в особенности если они еще и увечны. И откровенно недоумевал, чем могла привлечь Шеллара лейтенант Арманди, как у него вообще хватает духу смотреть ей в лицо и заниматься с ней любовью после этого. Александр говорил это совершенно искренне и относил все на счет общеизвестных странностей и чудачеств своего коллеги, в которых простому смертному не найти никакой логики. И вдруг ни с того ни с сего воспылал к королеве Кире порочной страстью! Вы не находите это подозрительным? Кроме того, знаете, что он сказал мне сегодня утром, уже после того, как осознал всю нелепость и низость своего поступка?

— Что он до сих пор ее желает, — предположил Ален, уже не хихикая. — Я угадал?

— Примерно. Он усомнился в собственном душевном здравии и признался мне, что действительно до сих пор желает жену своего друга, несмотря на то, что вчера они сражались спина к спине, то есть стали Братьями Щита, а желать брата — это уже отдает извращением. Он понимает, что покрыл себя позором, оскорбил друга и навеки потерял его уважение, что Андромаха его насмерть запилит за такое безобразие. Все понимает, но не может ничего с собой поделать. Вот именно эта патологическая навязчивость его странного желания и вызывает у меня нехорошие подозрения. Я поделился ими с Шелларом, и, хотя он отнесся к ним с таким же недоверием, как и Ален, мой король все же допускает вероятность магического вмешательства и согласился не уезжать и не поднимать шума до окончательного выяснения.

— А что сказала обо всем этом королева Кира? — поинтересовался Ален.

— Кира, если вы помните, бывший лейтенант гвардии, и домогательства товарищей для нее не являются чем-то из ряда вон выходящим. Она поступила так же, как поступала всегда, — осадила наглеца путем примитивного рукоприкладства, выслушала извинения и на этом считает инцидент исчерпанным. Она бы и не сказала ничего мужу, чтобы не провоцировать международный скандал, но Шеллар, к сожалению, сам догадался.

— Шеллар мне вчера сказал, что эта история кажется ему каким-то нагромождением нелепостей, — вздохнул мэтр Истран. — Я с ним полностью согласен, поскольку он, как всегда, подошел к вопросу разумно и никакой логики в происшедшем не нашел. Действительно, если кому-то пришло в голову рассорить двух королей, сведя одного с женой другого, то зачем тогда все остальное — стрелы, засада в роще? А если уж кто-то намеревался убить Александра, то к чему такое разнообразие? И при чем тут Кира? Больше же всего недоумения вызвал у его величества тот странный факт, что шесть варваров зачем-то полезли врукопашную, хотя у них была прекрасная возможность утыкать свою жертву стрелами из-за ближайшего дерева.

— Насчет этого у меня есть одно предположение, — задумчиво протянула Морриган, — но я его сначала должна проверить… А касательно всего остального Шеллар ничего не придумал?

— У него две версии: либо это были запасные варианты, либо мы имеем дело с несколькими силами, у которых разные интересы, и то, что они оказались в один день на одной дороге — всего лишь случайное совпадение.

— Не такое уж и случайное, — возразил Хирон. — Александр часто разъезжает по этой дороге, это его любимая трасса. Все знают, что, когда он как следует разгоняется, охрана отстает у поворота, понимая, что догонять короля бесполезно, срезает круг и встречает его на выезде из рощи. Поэтому любой, кому пришло бы в голову от него избавиться, избрал бы именно этот участок дороги. Но в этой истории действительно много непонятного, и прежде чем разбираться дальше, я все же хотел бы для начала точно определить: имело место колдовство, или же мой король просто растряс последние мозги на своей колеснице.

— Хотя я очень сильно подозреваю последнее, — заметил Ален, — проверить все же надо. Давайте сейчас этим и займемся. А проверку учеников Скаррона поручим старшим коллегам, которые помнят те времена и хоть немного в курсе дела.

— Я иного и не ожидала, — вздохнула Морриган. — Так и знала, что это спихнут на нас с Истраном.

— Мы будем вам помогать, — пообещал Силантий и добавил, проигнорировав ехидную усмешечку коллеги Алена: — А ты, Истран, не забудь узнать у Мафея про того оливкового эльфа.

— Постараюсь, — пообещал мэтр Истран. — А сейчас, коллеги, позвольте откланяться, я обещал сопровождать его величество при осмотре места происшествия. Он уже двадцать минут ждет у Элвиса и, наверное, недоумевает, отчего я так опаздываю. Да и мне тоже хотелось бы оба эти места осмотреть на предмет магического присутствия. Ощутимый привкус магии во всех нехороших делах, творящихся в последнее время, мне очень не нравится.

Когда облачко телепорта полностью рассеялось, Ален печально покачал головой.

— Мне тоже многое не нравится, — без тени насмешки произнес он. — Скажи, Хирон, Шеллар действительно так вспылил, что ударил Александра?

— Нет, я его остановил. Но он был очень близок к этому. И очень разгневан.

— И что ты об этом думаешь? Разве это похоже на Шеллара — распускать руки, да еще при такой толпе свидетелей?

— Не знаю… — задумчиво погладил бороду кентавр. — Но причина у него была очень веская, а о том, что он научился гневаться, Истран нам похвастался еще в начале весны. Я поговорил с Шелларом после того происшествия, когда он немного успокоился, и не нашел в его поведении ничего, что не объяснялось бы естественными причинами. Гораздо больше меня беспокоит Александр.

— Что ж, давай проверим… но я сомневаюсь.

— Почему?

— Потому что королева Кира подбила ему глаз, вместо того чтобы с радостью упасть в его объятия. Ты не подумал об этом? Если кому-то было нужно сделать двух королей смертельными врагами, то зачем бы этому кому-то привораживать одного Александра, ведь существует масса парных видов любовной магии? Зачем вызывать в нем влечение, лишенное взаимности, и рисковать срывом операции, если можно заколдовать обоих и иметь гарантию успеха?

— Два варианта, — предположил Хирон. — Либо у них не было возможности добраться до Киры, и они решили, что для скандала достаточно попытки со стороны Александра, либо плохо знают ее величество и предположили, что она и без магии не устоит перед таким красавцем… Нет, три. Еще возможен вариант, что если бы Кира изменила мужу по своей воле, то утаила бы от него свое приключение, и скандала б не получилось.

— Утаить что-то от Шеллара? Сомнительно. Впрочем, как и все остальное. Ладно, давайте проверим, а потом поглядим. Пойдем, Джоана.

Произошедшее действительно было странным и на самом деле казалось нагромождением нелепостей. Однако ломать голову над всеми этими нелепостями было бесполезно и глупо, поэтому Джоана не стала строить гипотез, а решила подождать и посмотреть, в порядке ли драгоценная психика его величества Александра.

Когда Хирон перенес их с Аленом во дворец, оказалось, что запланированный осмотр придется на некоторое время отложить. Один из придворных телепортистов, беспомощно топтавшийся у дверей королевской спальни, при виде Хирона горестно возгласил, что он «ничего не мог поделать». И в подтверждение своих слов столь же горестно воздел руки к потолку, как бы призывая этот самый потолок в свидетели.

— С чем? — прорычал почтенный Хирон, мгновенно утратив привычное мудрое благодушие, и разгневанным зверем налетел на своего безутешного помощника.

— Его величество приказал… Я не мог ослушаться… — пролепетал тот, съежившись под взглядом старшего мага, который навис над ним массивной серебряно-бронзовой скалой, готовой в любой миг рухнуть и раздавить недотепу на месте.

— Что приказал? — теряя последние остатки терпения, переспросил мэтр Хирон, и в голосе его зазвенел металл.

— Телепортировать его в летнюю резиденцию.

— Болван! — не удержался Ален. — Что значит «не мог»?

— Ты знал, что Шеллар полтора часа назад уехал в Лондру? — уже не сдерживая ярости, вскричал Хирон и рывком развернулся на месте, отчего его подковы высекли искры из мраморного пола. — Ты знал, позор рода своего, что королева осталась дома одна? Понимаешь, что из этого может выйти?

Телепортист судорожно кивнул и съежился еще сильнее, неуверенно промямлив:

— Но его величество приказал…

— А если бы он тебе утопиться приказал?

— Оставьте его, коллега, — посоветовала Джоана, видя, что Хирон вряд ли добьется чего-то разумного от перепуганного подчиненного. — Давайте лучше сразу отправимся туда. Хотя, как мне кажется, единственное, что может получиться из неуместного визита его величества — еще один синяк. Ну сами подумайте, что он раненый сделает такой кобылице?

— Хоть бы он с собой ничего не сделал! — в сердцах воскликнул Хирон, попутно награждая подзатыльником телепортиста. — Немедленно туда же!

В летней резиденции было на удивление тихо и спокойно. Как-то даже подозрительно спокойно. На вопрос встревоженного придворного мага, не приходил ли его величество и где он, сбежавшиеся слуги доложили, что его величество прибыл и вошел к гостям. Через некоторое время приказал подать вина, и с тех пор не показывался.

— Или королевы не оказалось дома, и Александр ее ждет, — определил Ален. — Или он действительно в полном порядке, и сейчас они с ней пьют мировую. Иначе тут бы уже вылетали окна и двери.

— Сейчас проверим, — проворчал Хирон и без стука рванул дверь. Зачем было, спрашивается, так врываться? Надеялся кого-то за чем-то застать? Как и предполагала Джоана, ничего предосудительного в комнате не происходило. Александр вел себя абсолютно пристойно, никого не трогал, не буянил и к дамам не приставал, хотя бы по причине отсутствия оных. Спокойно возлежал себе за столиком с чашей вина и внимал речам некоего присутствовавшего здесь же сказителя, которого было не видно за высокой спинкой кресла. Однако при внезапном появлении трех придворных магов молодой король растерялся так, словно его застали за чем-то неподобающим.

— Приветствую вас, господа… — очень неуверенно произнес он, приподнимаясь. — Что-то случилось?

Сказитель прервал свое повествование и заворочался в кресле.

— Кто там пришел? — спросил он, выглядывая из-за спинки, и обалдевшая Джоана с изумлением опознала в нем того самого наглого мистралийца, который совсем недавно устроил ей незабываемую прогулку в Лабиринт и которого она с радостью бы удавила своими руками без всякой магии. Он тоже узнал мэтрессу с первого взгляда и рывком вскочил с кресла, угрожающе сжав единственный здоровый кулак. Если бы не вмешался Хирон, через секунду в гостиной стало бы весело и тесно, но старый кентавр, мигом сообразив, в чем дело, отточенным движением ладони выставил между готовыми к битве противниками один из своих коронных щитов. Джоана с некоторым сожалением увидела, как ее безукоризненная «игла страха» размазалась об этот щит, опоздав всего на долю секунды и не нанеся никакого вреда цели, а цель шарахнулась в сторону, словно намереваясь уклониться. Не самый лучший способ уйти от «иглы», но кто их знает, этих неклассических, вдруг ему и этого хватило бы… Тот же поганец Макси, какой ни посредственный был маг, все же с лету отбивал «стрелу духа», легко гасил «синюю сеть», а «иглу страха» и вовсе ловил в кулак, как некоторые особо выдающиеся специалисты ловят дротик.

— Прекратите немедленно, — строго сказал Хирон. — Что за непотребство — затевать поединок в чужом доме, в присутствии короля, да еще не сказав ни слова, чтобы предупредить окружающих! Молодой человек, извольте убрать оружие, я все равно не разрешу вам нападать на моих гостей.

— Интересные у вас гости, почтенный мэтр, — язвительно заметил нахал без особого почтения, однако пистолет все же спрятал. И когда только выхватить его успел!.. — Не ожидал увидеть вас в такой компании…

— А уж как для меня все неожиданно, — не осталась в долгу Джоана, — увидеть вашего короля выпивающим с убийцей…

— Не много ли ты знаешь для обычной бандитской шмары? — ядовито ответствовал мистралиец, видимо стремясь таким образом позлить противницу, раз уж подраться не удалось.

— Извольте все замолчать! — повысил голос Хирон, отчего комнату слегка тряхнуло и на столе зазвенела посуда. — Или я сейчас повешу здесь «завесу безмолвия»! Джоана, сядь! Вы тоже присядьте, юноша! И если кто-то раскроет рот без моего разрешения, он очень об этом пожалеет! Теперь, ваше величество, извольте объяснить, что вы здесь делаете?

— Я… — Александр слегка смутился. — Я позволил себе нанести визит ее величеству Кире, чтобы еще раз извиниться за вчерашнее, уже в более официальной обстановке…

— Вы знали, что ее супруга нет дома?

— Знал, — честно ответствовал шкодливый король, слегка зарумянившись при этом, но пытаясь держаться с подобающим достоинством. — Именно поэтому я и пришел. Мне кажется, его бы не обрадовало мое появление. Возможно, мы с ним поссорились бы, а мне этого не хочется.

— Как вы полагаете, ваше величество, — продолжил Хирон, — если бы его величество Шеллар узнал, что вы навещали его супругу в его отсутствие, это бы его очень обрадовало?

— Вот об этом я не подумал, — покаялся Александр, очень вовремя прикинувшись дурачком. — Сожалею, мне не следовало так поступать. Действительно, мое присутствие здесь выглядит как-то… э-э… неуместно. Но мэтр, ничего же не случилось. Киры здесь тоже нет, так что никто плохого не подумает. Мы очень мило беседуем с этим достойным кабальеро, и я бы попросил позволить нам продолжить. Мне хочется услышать окончание истории о четырех возничих танка и их удивительной собаке.

— Ваше внезапное стремление к знаниям, конечно, похвально, — согласился Хирон, сделав вид, будто поверил, — однако историю вы дослушаете в следующий раз. Сейчас же попрошу вас вернуться в свои апартаменты, лечь в постель и предоставить моим коллегам возможность вас обследовать.

Его величество заколебался, подозрительно изучая Джоану, затем метнул быстрый вопросительный взгляд на сказителя, и тот немедленно скорчил в ответ зверскую рожу, отрицательно качнув головой. «Вот ведь мерзавец, — только и успела подумать Джоана, — неужели подобает воину так мелочно и паскудно гадить даме, пусть даже ты ее очень не любишь!»

— Я не согласен, — решительно заявил Александр, уже с откровенной неприязнью взирая на мэтрессу. — Не позволю этой женщине в меня заглядывать. Я ей не доверяю.

— У вас есть на то основания? — разгневался Хирон и обратил свой взор на коварного мистралийца, но тот только одобрительно кивнул. — А вы чего тут кривляетесь?

— Вы запретили мне говорить, — напомнил нахал. — И, раз уж вы ко мне сами обратились, позвольте сказать, что я не советую ни его величеству, ни вам лично связываться с подобными особами.

— Почему вы вдруг решили, что кто-то будет следовать вашим советам?

— Ему я доверяю, — подал голос король. — Поскольку у меня есть на то основания, и вы сами знаете, какие именно. Ее же вижу в первый раз.

— А мне доверять у вас есть основания? — Посуда на столе звякнула повторно, и Александр замялся.

«Интересно, — подумала вдруг Джоана, вспомнив, как он всегда оглядывался на Шеллара на Международном совете, — собственное мнение у него хоть в чем-то бывает?»

— Уж поверьте мне, мэтрессу Джоану я знаю лучше, чем ваш самоуверенный гость.

— А что, — не смолчал мистралиец, — вас она сканировала? Для голдианских бандитов или еще для кого?

— Я по-прежнему должна молчать? — не стерпела Джоана.

— Желательно! — рыкнул Хирон. — Мы с Истраном тебе неоднократно советовали хоть немного сортировать клиентов и не оказывать услуги всем без разбору! Изволь пожинать плоды собственной беспринципности и не строить из себя оскорбленную добродетель! А вы замолчите! Подумать только, я до сих пор считал, что существо более наглое и непочтительное, чем Гиппократ, сложно даже вообразить! Какое скудное у меня воображение! Ален, забирай его величество домой и работай один, а мы здесь немного пообщаемся…

Когда Александр и Ален исчезли в телепорте, почтенный Хирон поудобнее устроился на кушетке.

— А теперь я хотел бы услышать правду, — уже более спокойно заявил он, обращаясь к мистралийцу. — Что именно говорил вам его величество и как себя при этом вел. Его неумелое вранье насчет официальных извинений не выдерживает никакой критики. Также я хотел бы знать, что вы делаете здесь, в королевских апартаментах, в отсутствие их величеств.

— Жду короля, — так же спокойно ответил Кантор. — Его величество Шеллар велел мне сидеть здесь и ждать его возвращения. И если он оставляет меня одного в своих апартаментах, значит, у него есть основания верить, что я ничего здесь не украду.

— Очень рад за вас, — продолжил Хирон, заметив нотку иронии в ответе собеседника и не оставив это без ответа. — Раз вы пользуетесь таким доверием его величества, то вы его, несомненно, заслуживаете. Однако вы проигнорировали первую часть моего вопроса.

— На эту часть я вам отвечать не буду, пока здесь присутствует эта дама. Иначе содержание нашей беседы будет тут же известно некоторым посторонним особам, на которых она работает. Может быть, вы имеете какие-то загадочные основания ей доверять, я же их не имею, а даже напротив.

— Ваши с ней личные дела пусть останутся между вами. А во всем, что касается международной политики, я, как вы выразились «имею основания ей доверять». Она связана такой клятвой, что при всем желании не сможет ничего рассказать никаким посторонним особам. Итак, его величество искал здесь королеву Киру и, как я полагаю, вовсе не с целью принести ей извинения?

— О своих целях он мне не сообщил. Но очень нервничал. Кстати, вы в курсе, что ваш король маленько того?

— Вы тоже это заметили? — мгновенно подобрел Хирон. Еще бы ему не подобреть, паршивец сказал в точности то, что почтенный мэтр хотел от него услышать! У Джоаны даже появилось подозрение, что их с Аленом пытаются красиво и качественно надуть, поскольку сама она ничего патологического в Александре не заметила, за исключением неоправданного замешательства и попыток выкручиваться. А что, с Хирона станется разыграть целый спектакль со множеством действующих лиц, говорят, он в молодости очень долго увлекался классической драмой… или комедией. Точно времен его молодости уже никто не помнит, поскольку помнить некому. Ведь этот почтенный господин старше даже мэтра Истрана и Морриган… Конечно, обманывать безнравственно, но если под угрозой доброе имя короля, союз с Ортаном… Да просто с Шелларом ссориться не хочется…

— А? — спохватилась она, не сразу заметив в задумчивости, что к ней обращаются. — Что? Нет, Хирон, я этого не заметила, извини. На глаз никакой патологии не видно, а от более глубокого обследования его величество отказался, так что ничем тебя порадовать не могу. Разве что Ален что-нибудь нащупает. На твоем месте я бы не особенно доверяла мнению дилетанта.

— Что, до сих пор не успокоишься, что тебе надавали по шее? — тут же вставил мистралиец. Да уж, действительно, Хирон ошибался насчет Гиппократа… — А если серьезно, мэтр Хирон, она и не могла ничего увидеть. На момент вашего прихода он уже успокоился.

— То есть, — заинтересовался Хирон, — его навязчивая идея носит приступообразный характер? То проходит, то появляется? От чего же это зависит?

— Не знаю, — пожал плечами мистралиец.

По крайней мере честно. И не выступал бы, если не знаешь…

— Вы с ним не дрались? — продолжал допытываться Хирон.

— Ну что вы, зачем? Я сейчас не в форме, чтобы драться с таким бойцом, как его величество. С чего вы вдруг решили?

— В прошлый раз его одержимость прошла после того, как королева его ударила… и он увидел, что в него стреляют. Я пытаюсь определить закономерность.

— Нет, я действительно его не бил. Да он и не напрашивался. Я прикинулся, что ничего не понимаю, сказал ему, что Кира уехала в Ортан и скоро вернется, а потом занял болтовней на отвлеченные темы.

— Интересно, — усмехнулся Хирон, — какими отвлеченными темами можно занять Александра, которого за всю жизнь невозможно было ни разу усадить за книгу?

— Теми, которые ему интересны, — усмехнулся в ответ мистралиец. — Кулачный бой, фехтование и гонки колесниц.

— А вы сами что-то в этом смыслите? — улыбнулся кентавр.

— В кулачном бое смыслю, вот, мэтресса подтвердит. В фехтовании не особенно, но знаком с некоторыми выдающимися мастерами. В колесницах не смыслю вообще, зато на днях услышал занятную историю о приключениях танкистов и собаки, и его величество проявил к ней непонятный мне интерес. Хорошо, что вы его увели, а то история длинная, а я не помню ее до конца… Кстати, хотите совет? Если хотите проверить вашего короля на предмет любовной магии, пригласите лучше Азиль. Она такие вещи чует мгновенно, еще и вылечит заодно.

— И разболтает по всему Ортану, — фыркнула Джоана. Возразить нахал не успел, так как в гостиную ворвался сияющий Ален и с порога весело возгласил:

— Что, все переругиваетесь? А я, между прочим, второй час тружусь, чуть не полысел от напряжения!

— Не преувеличивай, — нахмурился Хирон. — прошло не более десяти минут. Скажи, нашел или нет.

— Я бы не нашел, если что-то есть! — похвастался придворный маг Таланта, с гордостью демонстрируя публике корявую деревянную фигурку. — А теперь пойдемте в спальню королевы, и я продолжу поиски. Если там не найдется пара, то или я полный болван, или автор этого шедевра.

— Господа, — подал голос Кантор, — король, конечно, не поручал мне охранять его спальню, и вообще это не мое дело, но вам не кажется, что рыться там в его отсутствие как-то не очень красиво?

— Это не столь важно, — решил Хирон, — но действительно некрасиво. Поэтому мы подождем его величество и мэтра Истрана, если вы не возражаете против нашего присутствия. И, раз уж Ален сам разобрался в этом деле, полагаю, задерживать далее мэтрессу Джоану нет смысла. Благодарю тебя, Джоана, и прошу прощения, что отнял у тебя время. Пусть Ален проводит тебя, если ты не возражаешь, поскольку у меня есть еще несколько вопросов к этому кабальеро.

Мэтресса с трудом заставила себя промолчать, но желание удавить проклятого мистралийца с новой силой посетило ее, и она запоздало пожалела об обещании, данном коллеге Истрану. Впрочем, у нее еще оставалась надежда при случае шарахнуть наглеца чем-нибудь не смертельным, но ощутимо неприятным.

Глава 8

Тележка отсутствовала полчаса. Сколько пачек мороженого может съесть один человеко-преступник за это время?

Э. Успенский

— Ты разочаровал меня, Харган. — Голос Повелителя, без того глухой и сдавленный, на этот раз вообще звучал как из могилы. — Ты лучший, кого я смог найти, единственный мой ученик, постигший шестую ступень, не смог справиться с заданием.

Ученик, привычный к подобным выговорам и вообще к любым наказаниям, на которые у наставника хватало фантазии, стоял, преклонив колено и не поднимая головы. По своему богатому опыту он знал, что речь Повелителя следует терпеливо выслушать, не перебивая бесполезными попытками доказать свою невиновность. Если Повелителю угодно будет слушать оправдания, он сам спросит. А если не угодно, то лучше не напрашиваться на неприятности.

— Я с прискорбием должен отметить, что ты, видимо, хорош только как практик, а как организатор, увы… — продолжал наставник. — А жаль. Организаторские способности — главное качество для человека, желающего сделать карьеру. Хотел бы видеть тебя своим наместником и правой рукой, и вот оказывается, ты не способен организовать даже столь несложное дело. Что скажешь в свое оправдание?

— Я виноват, учитель, — с искренним раскаянием произнес несостоявшийся наместник и поднял голову. Сегодня он уже не выглядел настолько жутко, чтобы от него в ужасе разбегались люди. С первого взгляда его лицо вообще можно было принять за обычное человеческое, и только очень пристальное рассмотрение позволяло заметить некоторую неестественность цвета кожи. Такими масками частенько пользовались мутанты, пытаясь обмануть бдительных стражей Оазисов, чтобы хотя бы поселиться в городской черте. Удавались такие наивные попытки очень редко и лишь с нетрезвыми стражами. В мире же, откуда Харган только что вернулся, вполне годилась и такая маска, только глаза приходилось прятать под широкими полями шляпы. Проклятые демонские гляделки просвечивали даже сквозь темные контактные линзы, левый — синим сиянием, а правый — темно-бордовым. — Виноват. Я должен был подобрать человека более тщательно. Я поверил рекомендациям и положился на его репутацию, но оказалось, что он запаниковал, столкнувшись с непредвиденными обстоятельствами…

— Я хочу знать точную картину происшедшего не для того, чтобы выяснить степень твоей вины, — ты точно определил ее сам, и она обойдется тебе в очередной кусок хвоста, — а во избежание подобного в дальнейшем.

— Именно… — начал объяснять Харган, отвлекшись от размышления, что будет делать Повелитель, когда хвост кончится. — Я нанял местного убийцу, имеющего репутацию человека бесстрашного, упорного и не отступающего ни перед какими сложностями. Я заколдовал его и дал все необходимые инструкции. Однако наш объект в тот вечер не пришел в намеченное место, и хваленое упорство исполнителя, как и его стремление не отступать перед сложностями, на этот раз сослужили ему плохую службу. Вместо того чтобы сразу уйти и отложить выполнение задачи до более благоприятного случая, он заколебался. Видимо, хотел довести дело до конца во что бы то ни стало, но не знал как. А пока он думал, как пробраться во дворец, его обнаружили и убили.

— Его обнаружили? Каким образом? Я могу допустить, что ты не умеешь руководить людьми, но чтобы ты еще и с заклинанием ошибся?..

— Заклинание было в порядке. Его обнаружили иначе. Я не смог выяснить, как именно, все говорят о каком-то королевском госте с магическими способностями, который его якобы «почуял», но все мои источники — далекие от магии люди и толком определить это «почуял» не могут. Если вам нужно знать точно, я выясню. Возможно, на это уйдет некоторое время, но…

— Это не основная наша задача… — невесело изрек наставник и опустился в кресло, стоявшее на небольшом возвышении как бы с претензией на трон. — Тем более что учесть ошибки и повторить покушение у тебя не будет возможности. Следующая попытка будет просто бесполезна. Если квалифицированный маг исследует содержимое шприца, суть нашей затеи тут же будет раскрыта. Даже если во второй раз удастся, никто уже не поверит в естественность происходящего, а тут же отнесет все на злой умысел врагов. Короля оставим пока в покое, некоторое время находиться вблизи него будет опасно. Потом, когда все уляжется, можно будет попробовать либо убить его, либо обратить уже после того, как его проверят. Как вышло, что и второе задание ты провалил?

Багровый глаз ученика гневно полыхнул сквозь черноту микропластика, словно крошечное затмение солнца.

— Учитель, обитатели этого мира — сброд кретинов! Я нанял шестерых бойцов, чтобы справиться с одним королем, и они не смогли! Вшестером не осилили одного!

— Он был один?

— Его пассажирку я не беру в расчет. Как это произошло, я не видел, но, явившись в условленное время, чтобы получить на руки труп и успеть поколдовать с ним, я чуть не наткнулся на толпу народу, сбежавшегося посмотреть, как их любимый король разделал злодеев. Надо было дюжину нанять! Или сделать все лично, тогда бы никаких проколов не произошло. Учитель, может быть, в следующий раз я сам…

— Не позволю, — сурово перебил Повелитель. — Во-первых, ты должен оставаться в тени, иначе тебя мгновенно вычислят и поймают. А во-вторых, как я уже говорил, тебе нужно учиться организовывать других, а не сражаться самому. Это ты умеешь. Что ж, эта неудача не столь фатальна, как первая, шесть дохлых варваров — невелика потеря. Попробуешь еще раз, с другим правителем. Заодно подумай, как можно избавиться от их придворных магов, которые могут заметить перемены в поведении своих повелителей и раскрыть их превращение.

— Попробую, — воодушевленно пообещал неудачник Харган. — Начну с Поморья, у них придворный маг такой разиня, что наверняка ничего не заметит. И не со старым королем, а с наследником. Старый все равно скоро умрет, а наследник, приобщившись к нам, перестанет испытывать к нему родственные чувства и ускорит свое продвижение по службе. А тем временем удастся что-то придумать насчет остальных магов… Если бы вы позволили мне взять с собой группу мутантов… или хотя бы обычных людей потолковее, чтобы мне не приходилось иметь дело с этими ненормальными местными!

— Забудь об этом. Один ты еще сможешь затеряться в толпе, а группа чужаков, не знающих, как себя вести в ином мире, будет бросаться в глаза. О мутантах я вообще молчу, они и трех шагов не сделают незамеченными. Может, тебе еще десяток халков снарядить? Оставь эти мысли. Придется учиться работать с ненормальными местными, поскольку именно в этом мире тебе предстоит стать наместником. Он тебе нравится, этот мир?

— Да, учитель, — честно признался ученик. — Он похож на сказку. Прекраснее самых цветущих Оазисов Конфедерации… Он такой… такой… живой…

— То, что он живой, понравится не одному тебе. Представь, сколько наших противников дикарей или конфедератов продастся нам душой и телом за возможность увидеть этот мир, вдохнуть чистый воздух, набрать в ладонь воду из реки, которую можно пить, сорвать с ветки фрукт, который можно съесть без анализа, не боясь отравиться… и особенно, — голос Повелителя стал чуть насмешливым, — получить в жены красивую женщину, здоровую и физически, и генетически. Это всегда так важно для живых — оставить жизнеспособное потомство… Ты бы, наверное, тоже не отказался, а, Харган? Ведь ту недотепу, которая пыталась сбежать от тебя, ты все же догнал?

— Я ее убил, — неохотно признался Харган. — До того, а не после, она оказалась слишком шумной. Так что могу ее сравнить с вашими девочками из обслуги, и разницы особой не вижу. Разве что у вас они ходят и разговаривают, а я поленился эту дурочку поднимать. Так оставил.

— Странный ты, Харган, — заметил наставник. — В твои годы находить интересными трупы, пусть даже безукоризненно свежие?.. Более чем странно. Или это я на тебя так дурно влияю? Да ведь даже мне живые интереснее. Кстати, если у тебя будет такая возможность, привези мне одну оттуда. Это не задание, просто небольшая просьба с моей стороны. Я знаю, ты любишь делать маленькие милые подарки на День Перерождения, так вот, мне было бы очень приятно получить в свое распоряжение даму, обладающую Силой. Волшебницу или ведьму, не имеет значения. Боюсь, в этом мире их уже не осталось.

— Для экспериментов? — полюбопытствовал ученик, с интересом поднимая глаза.

— Вовсе нет.

— Для обращения?

— Обращение мага дело крайне хлопотное и почти невозможное. Нет, причина в другом. Я знаю способ завладевать их Силой, а лишняя Сила мне не помешает.

— А на какой ступени это изучают? — В голосе Харгана зазвучал юношеский азарт.

— Тебе тоже хочется этому научиться? Нет, мой ученик, с этим придется подождать.

— Долго?

— До конца жизни, — просто ответил наставник. — Ты сможешь постигнуть этот метод только после Перерождения.

— Я понял, — едва удержался от вздоха Харган. — Вам именно женщину, или пол не играет значения?

— Именно женщину. Видишь ли, процедура имеет некоторые анатомические различия, и варианта для мужчин я, к сожалению, не знаю… Что-то заболтались мы с тобой, Харган, а до открытия портала осталось всего два часа. Прими свое наказание и ступай, тебе еще нужно собраться.

— Сколько? — кратко спросил демон, извлекая из штанов и предъявляя суровому наставнику уже значительно укороченный хвост.

— Как всегда, полпальца. На этот раз, прошу тебя, без глупых ошибок.

— Ваша воля, Повелитель, — с достоинством ответствовал провинившийся ученик и одним ударом тяжелого ножа укоротил многострадальный хвост на предписанные полпальца, даже не поморщившись. Повелитель спокойно кивнул, давая понять, что покаяние принято и ученик свободен.

Зажав пальцами кровоточащий хвост, Харган поклонился и направился к себе, продолжая размышлять, что же все-таки будет делать Повелитель, когда хвост любимого ученика будет обрублен по самую задницу? И что же, интересно, отрубают себе те, у кого вообще нет хвоста?

По возвращении Шеллара и его придворного мага все высокие гости дружно рванули в спальню, и Кантор обрадовался, что его наконец оставили в покое. Но когда и поиски, и бурное обсуждение их результатов завершились, почтенные мэтры дружно покинули гостиную, каждый через свой телепорт, даже не оглянувшись на мистралийца. Кантор решил, что его не просто оставили в покое, о нем напрочь забыли! Теперь оставалось либо добираться до Ортана своим ходом, либо ждать, пока мэтр Истран вспомнит, что надо вернуть королю королеву, а лишнего в их покоях господина отправить домой. Эти государственные деятели со своими судьбами мира! Никогда не помнят о таких мелочах, как гость из солнечной Мистралии, которому теперь придется болтаться в королевской гостиной неизвестное количество времени в обществе Шеллара III. А уж его величество найдет, какими сногсшибательными вопросами занять гостя, чтобы, не приведи небо, не заскучал…

— Что оглядываешься? — устало улыбнулся король. — Думаешь, мэтр о тебе забыл?

— А на самом деле? — уточнил Кантор.

— Он ничего не забывает, мне нужно с тобой поговорить.

— Опять?

— Мне показалось, или тебе настолько неприятно со мной общаться, что ты этого даже не скрываешь? Если да, то почему? По-моему, я ничем больше тебя не обидел после той памятной ссоры в гостях у Ольги. Если же ошибаюсь, напомни, что именно я сделал тебе плохого, и давай выясним все, чтобы между нами не оставалось невысказанных обид. Поскольку предстоящая беседа предполагает доверие и откровенность…

— Да ничего вы мне такого не сделали. — Кантор понял, что на сегодня он пропал безнадежно и прочно. — Просто вопросы ваши… неиссякаемые… меня утомляют. Вы обожаете их задавать, а я ненавижу на них отвечать, поэтому и стараюсь избегать хоть как-нибудь.

— Если тебя так угнетает только это, — с видимым облегчением улыбнулся его величество, — то можешь сегодня сам задавать мне вопросы. Я же, в свою очередь, постараюсь честно на них ответить и по возможности не задавать встречных. Кстати, об утомлении. Как ты себя чувствуешь? Может быть, устал от общества почтенных мэтров и хочешь отдохнуть? Тогда можно перенести разговор на завтра. Да, — спохватился Шеллар, — я подозреваю, что ни один из этих болванов, которыми набита летняя резиденция Александра, не догадался тебя покормить.

— У вас профессиональная интуиция, — развел руками Кантор, осознав, что действительно зверски проголодался.

— Тогда я прикажу подать обед, за которым мы и пообщаемся, если не возражаешь. Что ты будешь пить?

Мистралиец очень даже возражал, но не стал об этом заикаться, понимая бессмысленность подобных попыток. Если уж королю что-то надо, то никакие возражения не помогут. Согласится, пообещает, а потом все равно заведет отвлеченную беседу как бы ни о чем и аккуратно сведет на интересующий его вопрос.

— Вино, — ответил он. — Я сегодня уже пил его с Александром и не хочу мешать напитки. Кстати, а ее величество с нами не обедает?

— Она у Эльвиры. Я хотел поговорить наедине, — ответил король и, выглянув в коридор, отдал несколько кратких распоряжений касательно обеда.

— Вы что, поссорились все-таки? — с нахальной настойчивостью продолжал допытываться Кантор, когда дверь закрылась. Чтобы его величество знал, каково другим выслушивать бестактные вопросы…

— Нет, — совершенно спокойно ответил Шеллар. — Почему это мы должны были поссориться?

— Ну, это обычно бывает между супругами. Она вас ослушалась, вы ей на это указали, а она в ответ, зная ее характер…

— Вот именно. Зная ее характер, я совершенно точно предположил, чем она мне ответит и что из этого выйдет, поэтому указывать ей на что бы то ни было не стал. Во-первых, она и сама поняла, в чем была не права, а во-вторых, я частично сам виноват. Все моя проклятая нерешительность. Если бы я прямо сказал Кире о шалостях Александра, она бы, возможно, не поехала с ним кататься. Но я умолчал, отчасти из-за того, что не хотел выставлять коллегу в неприглядном свете, а еще оттого, что не знал, как сказать об этом супруге. Ольге не постеснялся почему-то, хотя Александру она совершенно не понравилась, а вот Кире не смог. Так что никаких упреков ее величеству я не высказал и ссоры между нами не произошло. Ты доволен ответом? Замечу, что я от тебя такие подробные объяснения получаю крайне редко. В последний раз, если я верно помню, это было, когда я тебя навещал у Элмара и спрашивал о твоем пребывании в плену. Да и то, кажется, ты пустился в подробный рассказ только потому, что был очень болен и считал меня галлюцинацией… или чем другим, еще менее живым. Как-то уж слишком важна для тебя была эта пятница. Кстати, я тебя тогда позабыл спросить… Почему ты, прибыв в столицу, первым делом бросился искать Ольгу, вместо того чтобы идти к Стелле или к другому целителю, что было тебе крайне необходимо?

— Откуда вы знаете, что мне было необходимо? Может, Ольга мне в сто раз необходимее, чем все целители на свете! И вообще, вы обещали не доставать меня вопросами!

— Хорошо, не буду, — легко согласился король. В этот момент появились слуги с обедом и разговор прервался на некоторое время, пока в комнате присутствовали посторонние. Правда, находились они там недолго — король отправил всех прочь, заявив, что слуги им не понадобятся.

— Вы полагаете, прислуживать буду я? — ехидно заметил Кантор, когда дверь закрылась. — Ужасно ошибаетесь. Я не умею.

— Умеешь, — спокойно заметил король, самостоятельно накладывая себе на тарелку фаршированные яйца и салат. — Когда ты пришпилил к спинке стула командора Маньяну в день его рождения, то как раз прислуживал ему за столом. И раз тебя не раскололи вовремя, следовательно, ты это делал правильно. Но не беспокойся, я не собирался тебя просить о мелочах, которые в состоянии сделать сам. Тем более что это я пригласил тебя на обед, и обращаться к тебе с подобным требованием было бы весьма невежливо. Особенно учитывая тот факт, что у тебя правая рука до сих пор болит.

— Вы всегда так самостоятельны? — полюбопытствовал Кантор, предварительно запихав за щеку фрикадельку, чтобы не мешала разговаривать. Продолжать беседу о своем здоровье у него не было никакого желания.

— Когда как. В данном случае наше общение не предполагает присутствия посторонних. Глупо считать, будто слуги некие неодушевленные предметы, которые ничего не видят, не слышат и не обладают разумом и памятью. Эту истину в меня накрепко вколотила старая Джессика, когда я был еще подростком. А в том, что прислуга за обедом не является необходимостью, я убедился еще раньше на примере моего кузена Элмара, который прекрасно обходился не только без слуг, но и без вилки.

Кантор вспомнил рассуждения Элмара на эту тему и рассмеялся.

— Тебе смешно, — продолжал король, — а для бедного кузена уроки хороших манер были самым тяжким испытанием. Он до сих пор вспоминает их с отвращением, хотя пользоваться вилкой все же привык. А я в свою очередь попытался научиться кушать без помощи столовых приборов. Из чистого любопытства, чтобы понять, почему Элмару это так нравится и почему он находит это удобным. До сих пор так и не понял.

Кантор немедленно вспомнил, при каких обстоятельствах научился этому сам, и смеяться ему резко расхотелось. Пойти к мэтрессе Джоане, вдруг подумалось как бы само собой, извиниться за инцидент в Лабиринте, заплатить денег и попросить заблокировать память, чтобы больше не смела вызывать из прошлого всяческие гадости и мучить кошмарами по ночам… В самом деле рехнуться можно, неудивительно, что его считают малость чокнутым…

— Извини, я сказал что-то неприятное? — тут же встревожился король. — Видишь ли, мне до сих пор сложно понять, как работает твой мозг, и предсказать твою реакцию… Иногда я угадываю, а иногда просто ума не приложу…

— Ассоциативно, — кратко проворчал Кантор, не поднимая лица от тарелки. — Как у Ольги. Только…

— Только не так весело? — тут же уточнил король. — Да, ассоциативные цепочки, в отличие от логических, отследить крайне сложно… Но в данном случае мне все понятно.

То ли его величество остался удовлетворен собственными умозаключениями, то ли устыдился, то ли вспомнил обещание не доставать гостя вопросами, но он ничего больше не сказал по этому поводу, и в комнате повисла долгая пауза, которую лишь слегка оживляли плеск ложек в супе и стук ножа о тарелку. Как и ожидал Кантор, король не выдержал первым.

— Если не секрет, — спросил он без всякой связи с предыдущей темой разговора. — Как тебе удалось так легко и быстро укротить невменяемого собеседника?

— Вы про Александра? — уточнил Кантор.

— Именно.

— Да никак, он сам успокоился. Наверное, мэтр правильно предположил, что все эти заезды у него усиливались после пребывания в собственной спальне, рядом с той фигней, зашитой в подушку, и прекращались через некоторое время, если он от этой подушки уходил. К тому же он очень хорошо ко мне относится и даже испытывает глубокую благодарность за ту памятную ночь.

— Да, — улыбнулся король, — представляю, что бы с ним было, если б меня убили у него в гостях.

Он произнес это с такой простотой и непринужденностью, что Кантору стало даже немного не по себе, и он тут же вспомнил замечание его величества насчет самообладания. Действительно, он после последнего приключения совершенно разучился сохранять лицо и хладнокровно воспринимать некоторые вещи… Впрочем, это началось еще раньше, после охоты на ведьму, из-за чего Кантор, собственно, и решил завязать с ремеслом убийцы. Но очень неприятно сознавать, что душевная слабость еще и прогрессирует к тому же… Нет, надо что-то делать, как-то за себя взяться, привести себя в чувство и вообще…

— Как он сейчас? — спросил он, пока король сам чем-нибудь не заинтересовался.

— Александр? Не знаю. Я с ним не виделся. Пусть немного поправится, опомнится. Сейчас мой визит его только расстроит. Ему сообщат, что я на него не в обиде и уезжать уже не собираюсь, а объясниться можно и позже.

— Если не секрет, — продолжил расспросы Кантор, отставляя тарелку и приступая ко второму блюду, — как продвигается ваше расследование?

Шеллар вздохнул и уныло уставился на окружающее изобилие, как бы выбирая, чем продолжить трапезу.

— Как похоронная процессия, — сказал он, остановившись наконец на крошечных мясных рулетиках в белом соусе, — медленно и печально. Ничего толкового мы там не нашли, да и глупо было надеяться, что отыщем. Стрелок на скалах был не глупее тебя и следов не оставил, разве что стрелы, но их можно купить где угодно. А шесть налетчиков оказались всего лишь варварами с северных островов и о личности своего нанимателя мало что знали. Их и наняли-то потому, что цивилизованные граждане, пусть даже убийцы, с подозрением отнеслись бы к предложению убить короля, а эти господа имеют столь ничтожное понятие о нашей цивилизации, что им можно насовать за уши чего угодно.

— Однако тот, которого уделал Савелий, вполне понимал, на что шел, — возразил Кантор. — И то, что вы король, его не остановило.

— Бывают и такие оригиналы, — согласился король. — Но редко. Может быть, он счел это вызовом своим способностям или имел ко мне какие-то личные счеты, а возможно, им управляли с помощью магии или обычного низменного шантажа… В любом случае это из ряда вон выходящий случай. Наемные убийцы не любят связываться с громкими политическими делами, они тоже не дураки и понимают, что после столь шумного дела исполнителя почти со стопроцентной вероятностью ликвидируют. Возможен еще один вариант — он и сам не знал, кого ему заказали. А еще у меня есть подозрение, что убийца взялся за эту работу потому, что это было не совсем убийство, а вроде как… подготовка. Как объяснил мне мэтр Истран, яд, который для меня предназначался, настолько замедленного действия, что вообще не подействует, пока не будет применен катализатор. Хотя мне как-то непонятно, зачем было строить такую сложную схему, если на том же пляже меня спокойно, не выпендриваясь, можно было застрелить или воткнуть кинжал в спину… То ли убийца был так ценен, что ему давалась возможность уйти, то ли на этом собирались кого-то подставить, то ли мой придворный маг чего-то не договаривает. Подозрительно, что даже Морриган не смогла определить этот мистический катализатор… В общем, отрабатывается несколько версий, но о результатах говорить рано. Разве что ты подкинешь свежую идею?

— К сожалению, — пожал плечами Кантор. — Ни на что умнее, чем заподозрить свое родное правительство, я не способен.

— Может быть и такое, но это действительно самая простая версия, и в этом главный ее недостаток. Дело выглядит несколько запутанным, хотя бы из-за непонятного обилия происшествий почти в один день. Я охотно верю, что господину Гондрелло наш союз с Эгиной против Мистралии стал крупной занозой в заднице, и он был бы рад нас как-то поссорить, так что, если исходить из принципа «кому выгодно?», то мистралийские спецслужбы будут первыми подозреваемыми в противозаконном наложении чар на Александра. Но вот все остальное… Если некто планирует скандал, то какой ему смысл предварительно убивать участников? Попробуем вдуматься, ведь именно стрелок на скалах помешал Александру как следует наехать на мою супругу. Тогда получается, что мистралийцы сами себе сорвали операцию? Так не бывает. Наверняка в деле участвовали некие разные силы, у которых были другие интересы и им необходимо было не просто разорвать наш союз, а именно ликвидировать нас лично. Причем с Александром особо не церемонились, а вокруг меня затеяли странную и необъяснимо сложную игру, вероятнее всего, действительно хотели кого-то подставить. А вот кого… я бы определил, если бы мэтр сказал мне прямо, что является катализатором, но он почему-то об этом умолчал. Уж не его ли самого на этом собирались поиметь, в чем он не хочет признаваться?

— Голдианцы? — предположил Кантор.

— Вряд ли. Хотя по изяществу исполнения это на них похоже. Однако у господина Дорса на данный момент нет для этого ни сил, ни средств, ни времени, не говоря уж о том, что примитивным физическим устранением меня он ничего бы не добился. Если я намереваюсь всего лишь испортить ему бизнес и политическую карьеру, то король Элмар не успокоился бы, пока не водрузил на площади Справедливости кол с его головой, даже если бы для этого пришлось пройтись по всей Голдиане огнем и мечом.

— Звучит симпатично, — прокомментировал Кантор, надеясь, что его величество продолжит свой увлекательный рассказ и хоть на некоторое время перестанет задавать вопросы.

— Кстати, — оживился король, — скажи-ка, Кантор, ты ведь знаком с господином Пуришем?

— Что за глупый вопрос, — пожал плечами мистралиец. — Сами же знаете. С чего вы вдруг о нем вспомнили?

— Видишь ли, из определенных источников стало известно, что Дорс обращался с неким деловым предложением к Факстону, Везеру и Пуришу, и мне весьма любопытно, с каким именно. Поскольку Факстон Дорса даже не выслушал, а к Везеру у меня нет подходов, я и подумал, нельзя ли как-то прощупать господина Пуриша? Какие у вас с ним были отношения в лучшие времена? Я имею в виду, до того, как он смылся, обув тебя на два миллиона?

— Хорошие, — честно ответил Кантор, поняв, что от вопросов его величества невозможно отвертеться, иначе как ответив на них. — С чего бы я держал на службе человека, с которым у меня плохие отношения? Пуриш отлично вел мои дела и воровал очень умеренно. Он вообще был умеренным во всех отношениях. Не знаю, как сейчас… К вашему сведению, он вовсе не у меня украл эти два миллиона, а у нашего правительства, поскольку мое имущество на тот момент подлежало конфискации. И если вам интересно, я на него не обижен за это, а напротив, мне было очень приятно представлять себе физиономии господ судебных исполнителей, когда они явились в банк арестовать мой счет и увидели сумму остатка… Тем более один миллион Пуриш мне потом вернул.

— Как это?

Видеть Шеллара III таким озадаченным было не менее приятно, чем представлять себе физиономии судебных исполнителей, и разговор тут же показался Кантору не таким утомительным, как вначале.

— Так. Безналичным путем.

— Ты обращался к нему? Он знает, что ты жив?

— Если точно, к нему обращался Плакса. Я подозреваю, что наш дорогой товарищ принц немножечко поколдовал над господином Пуришем, чтобы заставить его проникнуться состраданием к моей несчастной судьбе. В противном случае тот нипочем не поверил бы Плаксе на слово и не отвалил бы такую сумму. Пуриш вообще недолюбливал моего бедного ученика. А насчет меня… Полагаю, он догадывается, что я жив, но не знает, как выгляжу. Товарищ Пассионарио, наверное, наплел ему с три короба, описывая, как я ужасно пострадал, так что Пуриш, скорее всего, представляет меня примерно так же, как вы описали Ольге. Допускаю, что наутро, проспавшись и избавившись от наваждения, он поспешил в банк в надежде что-то исправить и спасти свои денежки, но обнаружил, что они уже получены. А уж мою подпись он знал хорошо и мог отличить от любой подделки. В общем, мы с Плаксой оставили нашего бедного благодетеля в полной растерянности и недоумении.

— А-а, — успокоился король, — тогда его странная щедрость становится вполне объяснимой.

— Почему? Пуриш никогда не был особо жадным. Практичным, деловым, расчетливым, но ни в коем случае не жадиной. Это всего лишь традиционный штамп — все голдианцы жмоты. На самом деле в нем не больше правды, чем в утверждении, что все мистралийцы горячие парни, а все лондрийцы — холодные высокомерные зануды. Мэтресса Стелла, между прочим, тоже голдианка, разве она жадная? Наш товарищ Торо — чистокровный мистралиец, а вывести его из обычного состояния непоколебимого спокойствия практически невозможно. Сам пробовал. В общем, не думаю, что Пуриш пожалел бы денег для несчастного меня. Просто он никогда не доверял Плаксе и такую сумму не дал бы ему в руки. Лично мне дал бы, а ему — нет. Я удовлетворил ваше любопытство?

— Частично, — вздохнул Шеллар. — Значит, ни ты, ни Орландо не подходите для установления контактов с господином Пуришем. Ты вроде как умер, а его почтенный магнат не любит и, более того, не доверяет ему. Что ж, поищем другие пути, которые всегда есть. Болван этот Факстон, должен заметить, что ему стоило выслушать заманчивое предложение, насколько все было бы проще… Опять ты загрустил, Кантор. Вспомнил милый прием у господина Дорса?

— Нет. — Мистралиец отодвинул тарелку, потянулся к кувшину с вином, потом вдруг решил наплевать на возможные последствия смешения напитков и дернуть что-нибудь покрепче. Вот, к примеру, коньяк у короля всегда отличный… Чего не скажешь о манере общаться с людьми. Ну кто его просит лезть с этими расспросами? Хуже Торо, честное слово. Тому хоть простительно, в прежней жизни у него служба была такая, а вы-то с чего, ваше величество?

«Да видишь ли, — ехидно заметил внутренний голос, — у его величества тоже была немного похожая работа».

«Заткнись, — отозвался Кантор. — Между прочим, такая игра в вопросы и ответы мне особенно противна».

— Я не настаиваю на ответе, — продолжил король, видимо, приняв возникшую паузу за желание собеседника отмолчаться. Не объяснять же ему про внутренний голос, либо за больного примет, либо заинтересуется, что гораздо страшнее… — Не хочешь, не говори. Давай о чем-нибудь другом.

— Да нет, если хотите… Просто вспомнил, как Пуриш меня уговаривал не возвращаться в Мистралию, умолял прямо. Как знал, что добром это не кончится. А я не послушал, романтик безмозглый… Всегда неприятно вспоминать о том, каким был идиотом.

— Знаю, — согласился Шеллар, печально кивнув головой. — В частности, в первую неделю весны я неоднократно вспоминал ту кольчугу, которая пять лет провалялась в шкафу, и чувствовал себя полным болваном, что было действительно крайне неприятно. Но все же не надо так себя казнить за глупый поступок, какие бы последствия он за собой ни повлек. Мы все хоть раз в жизни совершаем ошибки, за которые приходится жестоко расплачиваться, а в твоем случае можно по крайней мере довольствоваться тем, что ценой просчета не стала жизнь.

«Слышали мы это, — невесело подумал Кантор, мрачно уставившись в свой бокал. — Неоднократно нам это излагал наш друг и наставник товарищ Амарго. Это что, у вас, алхимиков, стиль мышления схожий? Или я чего-то не догоняю, и подобную глупость сказал бы мне любой человек, знающий суть вопроса?»

— Откуда вы знаете, — резко ответил Кантор, не поднимая глаз от бокала, — что мне было дороже?

— Необратима только смерть, — кратко ответил король. — Все остальное может меняться.

— Не говорите ерунды. Что за дурацкий способ утешать… Но раз уж об этом зашла речь, петь я не буду никогда, и это так же необратимо, как смерть. Если даже таинственные чародеи, умеющие отращивать людям отрезанные руки, расписались в собственном бессилии… Глупо надеяться.

— Возможно, в этом ты прав. Я не силен в медицине, не буду спорить. А вот что касается Огня… Ты никогда не обращал внимания, что в ваших с Ольгой отношениях не последнюю роль играет ее Огонь и ее музыкальные кристаллы? Не задумывался, почему тебе было столь необходимо слушать, как Саэта играет на рояле?

Кантор вздрогнул и поднял глаза.

— Откуда вы… ах, да… бескорыстная горничная из отеля… конечно…

— Отнюдь не бескорыстная, коль на то пошло. Девушка очень талантливая и соответственно оплачиваемая. Так вот к чему я это веду… Твой Огонь не отпускает тебя, постоянно о себе напоминает, зовет, он… просится домой. И вернется, когда ты сам этого захочешь. Очень захочешь.

«А я тебе что говорил!» — обрадованно вскричал внутренний голос. Кантор проигнорировал его восторженные вопли, чтобы король не начал строить предположения по поводу очередной паузы, и одним глотком выпил согревшийся в ладонях коньяк. «Напьюсь, — подумал он. — Нажрусь в стельку, упаду мордой в салат, и пусть тогда его величество хоть посинеет, задавая свои вопросы, дрова на вопросы не отвечают…»

— Вы это изящное рассуждение сами придумали? — поинтересовался Кантор, попытавшись придать своему голосу ироничный тон.

— Вовсе нет. Это сказал мэтр Истран. Ага, растерялся?

— Да нет… Просто… — Мистралиец, который, поняв серьезность сделанного заявления, действительно растерялся, заметался, подыскивая вопрос, способный отвлечь короля от неприятной для Кантора темы. — А что, ваша горничная и разговоры наши подслушивала?

— Нет, с чего ты взял?

— Тогда откуда вы знаете Саэту?

— Я слышал эту историю. Во-первых, мне ее рассказывала доктор Кинг, поскольку как раз в то время, когда эта девушка попала в ее клинику, я там бывал каждый день, навещая Элмара, и беседовал с почтенной мэтрессой обо всем понемногу. А во-вторых, я в этих делах был замешан еще раньше. В те времена, когда граф Гаэтано безуспешно пытался найти свою пропавшую дочь. Кто-то в вашей уголовной полиции высказал предположение, что в столице орудует маньяк, и кто-то порекомендовал ему меня как лучшего специалиста по серийным убийствам. Честно говоря, это неправда, есть специалисты и получше, но дело Потрошителя было чересчур громким и прославило меня больше, чем следует. Однако Гаэтано воспринял рекомендацию серьезно, специально приехал в Ортан, добился аудиенции и обратился ко мне со своим больным вопросом, хотя в то время я уже был королем.

— Вы ему не отказали?

— Меня очень тронуло его несчастье, и я решил, что надо человеку помочь. Я ознакомился с материалами дела, которые граф любезно мне предоставил, поручил своим агентам в Мистралии собрать кое-какую информацию, затем крепко подумал и сделал вывод. Как оказалось, верный, и впоследствии Гаэтано еще раз меня навестил, чтобы поблагодарить и сказать, что я был прав. Поначалу он тоже не поверил… Тогда-то он и рассказал мне о дальнейшей судьбе спасенной девушки. Вот оттуда я все знаю. Ну что, позвать прислугу, чтобы уносили посуду… Приказать подать тебе десерт?

— Мне?

— Сам я сладкого не люблю.

— Да я тоже не особенно.

— Брось, Ольга мне рассказывала про пять порций мороженого. Хорошенькое «не особенно».

— Ну, мороженое — это другое дело. Мороженое — это несбыточная мечта моего детства. Голос у меня обнаружили лет в семь, и, хотя известно, что в подростковом возрасте голос переломается, мороженого меня лишили сразу. Пожалуй, одной из причин, которые помогли мне пережить потерю голоса, было именно сознание того, что теперь я могу свободно есть мороженое… Ну и еще кое-какие мелочи.

— Понятно, — засмеялся король. — Значит, приказать принести мороженого? Сколько? Пять порций хватит или больше?

— Люблю ходить в гости к королям, — невольно улыбнулся Кантор. — Коньяк, мороженое…

— Вопросы неподобающие, — подхватил король. — А если десять принесут, съешь?

— Съем, — без колебаний заявил Кантор.

— Без последствий?

— Может, и с последствиями, но все равно съем.

— Не может быть.

— Очень даже может.

— Спорим, не съешь?

— Ну что вы, ваше величество, моя наглость не простирается настолько, чтобы лепить щелбаны коронованным особам.

— Почему обязательно на щелбаны? Что за примитивизм? Это Жак непременно спорит либо на щелбаны, либо на бутылку, то есть практически задаром. Я так не делаю.

— Что тогда?

— А что бы ты хотел?

— Вы серьезно? — осторожно уточнил Кантор, боясь поверить внезапной надежде заставить любопытного короля раз и навсегда заткнуть бездонную бочку своих вопросов.

— Совершенно серьезно.

— И если я выиграю, вы сделаете все, чего бы я ни попросил?

— Да, но, разумеется, только один раз.

— Рискуете, ваше величество, — уже не так уверенно предупредил мистралиец, чувствуя подвох. Не может быть, чтобы благоразумный и рассудительный Шеллар III так легко проспорил желание, да еще такому нахалу, как товарищ Кантор. — А если я потребую чего-нибудь совсем уж неподобающего?

— Полагаю, смерти моей ты не желаешь, — спокойно улыбнулся король, — и точно уверен, что ночь любви не попросишь ни у моей супруги, ни у меня лично. А в остальном… Ну, возможно, осрамишь как следует перед двумя дворами сразу, и все вокруг хорошенько посмеются, но скорей всего попросишь, чтобы я заткнулся наконец со своими вопросами. Я, в свою очередь, тоже не потребую от тебя ничего такого, что ты нашел бы неподобающим. Ну как? Съешь на спор десять порций мороженого за один присест или поверишь утверждениям моих придворных, что я ненормальный извращенец, и побоишься со мной связываться?

— По рукам, — согласился Кантор, решив, что король все-таки просто не представляет себе, сколько мороженого может слопать человек, фанатично его любящий. Мороженое, а не короля.

— Отлично. Подожди минутку, я пойду отдам распоряжения прислуге, и мы продолжим…

Кантор напряг все свое самообладание и даже не улыбнулся, когда король выбирался из-за стола, как обычно складываясь и раскладываясь при этом. А когда его величество скрылся за дверью, запоздало подумал, а не погорячился ли он все-таки, замахнувшись на такой подвиг, как выиграть пари у короля Шеллара? Хотя, впрочем, никто никогда не слышал, чтобы его величество был любителем и знатоком подобных развлечений, почему он обязательно должен всегда побеждать? Или же товарищ Кантор все-таки крупно ошибся? Ведь никто не знает, что происходит за закрытыми дверями королевских апартаментов… На этом этапе своих размышлений Кантор весело хихикнул, представив себе, как король и его шут обмениваются щелбанами, затем прикинул, кому доставалось чаще, и снова задумался, не свалял ли он дурака в самом деле? Однако когда перед ним водрузили огромную вазу, на которую принесший ее придворный косился с суеверным ужасом, Кантор тут же расслабился. Конечно, его величество маленько смухлевал, тут не десять порций, а не меньше пятнадцати, и придется напрячься, но в лужу мы его все-таки посадим. Чтоб знал, как в Мистралии жрут мороженое. Одно непонятно, как он узнал, что его гость любит поедать мороженое именно вот так — одним большим куском и чтобы по нему растекались, как лава по склону вулкана, янтарные потоки абрикосового сиропа и чтобы был этот кусок усыпан заспиртованными вишенками и апельсиновыми цукатами, но ни в коем случае не орехами! Это надругательство — мокрые раскисшие орехи, плавающие в тающем мороженом…

— Я ничего не упустил? — с улыбкой поинтересовался король, как бы прочитав его мысли. Впрочем, у него же, наверное, на морде все написано… Надо действительно приводить себя в форму, иначе и впредь у него всегда будет читаться на лице все, о чем он думает…

— А как вы узнали? — не удержался Кантор, запуская ложку в эту роскошь.

— Вопрос для начинающих, — засмеялся король, поставил перед собой бокал и приступил к священному ритуалу набивания трубки. — Разумеется, Орландо сказал. Кстати, хорошо, что мы о нем заговорили, а то я чуть было не забыл, что собирался тебе сказать… Мы с ним договорились, что он на время передает тебя в мое распоряжение.

— Зачем? — Кантор чуть не выронил ложку от удивления. — Вы что, специально его об этом попросили, чтобы иметь возможность задавать мне вопросы всякий раз, как вам захочется? Или… из-за Ольги?

— Нет, ну что ты! Мне, конечно, приятно будет доставить Ольге удовольствие видеть тебя каждый день, но дело не в этом. Ты мне нужен здесь, рядом со мной, и не для того, чтобы задавать тебе вопросы, а в качестве… ну, назовем это «телохранитель», что ближе всего к истине.

— У вас телохранителей не хватает? Или вам настолько понравилось, как я вас спасаю, что вы захотели, чтобы я занимался этим и дальше?

— Понравилось — понятие субъективное. Ты уникален в своем роде, Кантор. Ты и твоя Сила, которую ты сам не можешь ни объяснить, ни контролировать.

— На вашем месте я бы не особо на нее надеялся… Неужели в Ортане нормальных специалистов не хватает?

— Ты имеешь в виду магов? Есть, конечно. Представители всех официальных школ, и неофициальных, и запрещенных, и управляемые эмпаты, и оборотни, и телекинетики, и провидцы, и ведьмы, и… всякого барахла. Но все они, будучи тесно привязаны к традициям своих школ, слишком предсказуемы. Таких универсалов, как мэтр Истран, во всем мире единицы, а Мафей еще слишком мал. Вдвоем они не справятся, если что. Я вижу, тебе не совсем понятно… Классическая магия — это старая, как мир, наука, исследованная вдоль и поперек. На всякое колдовство есть своя защита, на всякое заклинание — контрзаклинание. И если кто-то всерьез задастся целью меня устранить, обычные маги не станут для него непреодолимым препятствием. Их всегда можно оценить, предсказав их возможные действия, и просчитать, как их можно обойти. А твоя ценность именно в непредсказуемости, в стихийности твоей Силы, в нестандартности твоей школы и… — хитро прищурился король, — в твоем неуважении к инструкциям.

— Добавьте сюда еще мой скверный характер, — съязвил Кантор, — и выйдет, что мне вообще цены нет.

— Кто тебе сказал такую глупость? — пожал плечами король. — Вовсе не скверный у тебя характер, а самый обыкновенный. Твоя манера хамить вышестоящим особам — порок несколько сомнительный. Лично мне, например, не доставляет удовольствия, когда передо мной пресмыкаются. В особенности, когда нагло льстят, не краснея, смотрят преданными глазами и думают про себя: «Чтоб ты сдох, урод проклятый!»

— А откуда вы знаете, что они думают? — возразил Кантор. — Вы же не читаете мысли.

— Для этого не надо быть магом. Вот ты, к примеру, думаешь, что я — дотошный приставала, достающий тебя бесконечными вопросами исключительно ради собственного удовольствия. Что я только и думаю, как бы тебя использовать в своих целях. И, что самое смешное, до сих пор ревнуешь ко мне Ольгу, хотя мы, кажется, не давали к этому повода. Однако все это не мешает тебе уважать меня в глубине души и бросаться на помощь, если тебе кажется, что мне грозит опасность. Что я упустил?

— Да не ревную я, кто вам такую глупость сказал? Уважаю я вас больше, чем вам кажется, и вовсе не за то, что вы думаете.

— Как давно? — усмехнулся Шеллар, любуясь завитками сизого дыма. — С тех пор, как тебе все-таки рассказали о моей свадьбе?

— С чего вы решили, что мне о ней рассказали?

— Потому, что с некоторых пор ты вдруг начал мне кланяться, приветствуя и прощаясь, и не просто из вежливости, а искренне.

— И не противно вам все время быть правым, — сердито воскликнул Кантор и снова чуть не уронил кусок с ложки. Неудобно есть левой рукой, до чертиков… Кстати, Ольга так и не объяснила толком, кто такие чертики. Что они мерещатся спьяну, это понятно, а вот как они выглядят… надо будет уточнить.

— Не обращай внимания, — пошутил король. — Это глупая детская привычка. Ты бы знал, как она раздражала покойного дядюшку…

— А кого она не раздражала? — хмыкнул Кантор, представив себе, как, наверное, угнетало Деимара XII постоянное сознание того, что сопливый племянник на порядок выше его по интеллекту.

— Элмара, — не задумываясь ответил король, хотя вопрос был вообще-то риторический. — Он принимал это как должное. А еще мэтра Истрана и бабушку Джессику. Они каким-то образом ухитрялись оказываться еще более правыми, чем я, хотя и редко. Но мы отвлеклись.

— И что я должен делать в качестве вашего телохранителя? — послушно вернулся к теме Кантор.

— У тебя ведь есть некоторый опыт.

— Три луны? Вы что, смеетесь? Разве это опыт? Тем более, мне кажется, он мне не пригодится.

— Резонное сомнение. Твоя роль будет немного не такой, какой должна быть. Именно для этого ты мне и нужен — чтобы нарушить возможные расчеты противника. Видишь ли, из-за недостатка информации я не могу даже приблизительно просчитать их действия, так как не знаю ни кто они, ни чего хотят добиться. Поэтому минимум, на который я способен в такой ситуации, сделать так, чтобы и они не могли положиться на расчеты. Вернее, чтобы враги на свои расчеты положились, а те не оправдались. Будешь стоять у моего плеча, как и положено телохранителю. Будешь увешан разнообразными метательными приспособлениями согласно своему классу. Будешь выглядеть стандартной вывеской, гласящей: «Шеллар взял себе в охрану хорошего стрелка, опытного убийцу, чтобы тот в случае чего стрелял без промедления». И пусть все думают так. А на самом деле твоя главная задача — слушать. В обоих смыслах. Я беру не стрелка, а стихийного мага, обладающего непредсказуемыми способностями и, что тоже может быть полезно, нечувствительного к полиаргу.

— Это-то вы откуда знаете? Тоже Плакса?

— Нет, это мне сказал ты сам. Разве не помнишь?

— Не очень, — признался Кантор. — Я тогда был в полубреду. Так что, правда, сказал?

— Истинная. Кстати, ты в курсе, что мэтресса Джоана менталист восьмой ступени? И ты ее запросто чуть не уделал насмерть при попытке сканирования! Без подготовки, без практики и даже, похоже, без всякого понятия, что вообще делаешь.

— Знаете что, — поморщился Кантор, — не надо покупать меня на дешевые комплименты. Я не возьму на себя такую ответственность. Вообще терпеть не могу браться за работу, в которой ни хрена не смыслю. Так что найдите себе кого-то другого.

— Кантор, — улыбнулся король, — похоже, ты неверно меня понял. Я не делаю тебе предложение и не спрашиваю согласия. Я ставлю тебя в известность о том, какой приказ ты получишь в скором времени от своего командования. Чтобы это не было для тебя неожиданностью.

— Плакса, козел! — гневно сверкнул глазами мистралиец. — Продал меня, как… как вещь!

— Одолжил, — педантично поправил король.

— Ничуть не лучше! Вот он явится, чтобы мне это сказать, узнает, почем стоун апельсинов в сезон дождей! Или он потому и попросил вас, что сам побоялся?

— Да нет, мы вообще-то были уверены, что ты с радостью согласишься… Но, как я уже говорил, ты иногда выдаешь непредсказуемую реакцию на самые обычные вещи. Чем тебе неприятна возможность остаться подольше в Ортане и быть поближе к Ольге?

— Я уже имел удовольствие видеть, чего ей может стоить пребывание вблизи от меня. Бедную девчонку чуть не угробили, несмотря на вашу хваленую охрану, а вы не подумали, что какому-нибудь мудаку может прийти в голову идея подобраться к вам именно через меня? И чтобы заручиться моим согласием, опять возьмутся за Ольгу, которая торчит в своей никому не нужной квартире и слоняется по городу без охраны! У меня вообще была отчаянная мысль распрощаться с Ольгой окончательно, чтобы не подвергать ее опасности…

— Об этом можешь не беспокоиться, — серьезно сообщил король. — Болтаться по городу без охраны я ей не позволю в любом случае. Кира возьмет ее в свою свиту, и жить твоя девушка будет здесь, во дворце, где к ней не так просто будет подобраться. А подобные «мысли» рекомендую оставить раз и навсегда. Полагаешь, Ольга одобрила бы твое решение?

— Она не согласится жить в вашем дворце, в обществе ваших придворных дам, из которых самая порядочная, на мой взгляд, честная труженица Камилла Трезон… — упрямо возразил Кантор.

— Глупости, — перебил его король. — Ни одна из дам не посмеет обидеть Ольгу, они до смерти боятся королеву. Анна Дварри выходит замуж… Ты бы знал, как я счастлив не видеть больше ее глупую физиономию! Мне бы еще Селию замуж спихнуть…

— Посмотрим, — прервал его рассуждения Кантор.

— Что посмотрим?

— Посмотрим, согласится ли Ольга и сумеет ли товарищ Пассионарио приказать мне что-либо так, чтобы я послушался. А до того давайте замнем эту тему. Все равно мое предполагаемое назначение состоится не раньше, чем я буду в полной боевой форме, а до этого еще недели две как минимум.

— Хорошо, — согласился король. — Если тебе нужно время, чтобы все осмыслить, не буду тебя торопить. Кстати, мне кажется, что мороженое ты в себя запихиваешь уже насильно.

— Можете не надеяться, — злорадно ответил Кантор. — Я его доем. Уже почти доел, хотя вы и навалили не меньше двух стоун.

— Три, — охотно уточнил король и с самым невинным видом осведомился: — Так чего, приказать подавать вторую порцию?

— Что? — Кантор остановился, не донеся ложку до рта и недоверчиво воззрился на его пакостное величество. — Что вы сказали?

— Я спросил, подавать ли тебе вторую порцию, поскольку с первой ты почти успешно справился. Хотя на мой взгляд десять ты все равно не осилишь.

— Это что, порция?! — возмущенно вскричал Кантор, понимая, что, как он и опасался, король все-таки поимел его на этом мороженом.

— А чем она тебя не устраивает? — все так же невинно поинтересовался король.

— Так нечестно! Не бывает таких порций!

— Отчего же? Существует какая-то классификация или документальные нормативы, которых я не знаю?

— Самая большая порция — четверть стоуна!

— Где это написано?

— Да в любом кафе! Во всех меню!

— Кантор, — укоризненно произнес король, широко и радушно улыбаясь, — ты меня обижаешь. Ты все-таки не в кафе, а в гостях у короля. И порции у меня такие, как я сам пожелаю. А если ты рассчитывал на конкретную цифру, тебе следовало назвать ее при согласовании условий. Так что, дорогой товарищ, ты проспорил.

Оскорбленный Кантор озверел окончательно и, запустив в коронованную особу ложкой, вывалил на голову все той же особе замысловатую восьмиэтажную конструкцию, от которой повяли бы уши даже у героя Гиппократа. Реакция его величества на подобное обращение была однозначной. Король утер со лба мороженое и оглушительно расхохотался. И хотя смеялся он не злорадно и не обидно, а искренне, от души веселясь, этот неудержимый хохот немедленно остудил вспыхнувшего мистралийца так, словно на него вылили ведро ледяной воды.

— Ну, чего вы смеетесь? — проворчал он, отодвигая вазу с недоеденным мороженым. — Как смешно! Невероятно смешно!

И подумал, что бы с ним было, если б он заехал по лбу ложкой какому-нибудь другому королю. Да хоть тому же Александру. Еще смешнее…

— А ты предпочел бы, чтобы я тебе процитировал Уголовный кодекс, раздел особо тяжких? — простонал король, наклоняясь за ложкой. — Оскорбление короны, статья третья, пункты ар и вей… — Он взвесил на ладони ложку и добавил, все еще посмеиваясь: — Да, пожалуй, на вторую не потянет, убить такой ложкой невозможно… Знаешь, Кантор, может, характер у тебя не самый мягкий, но по крайней мере с тобой весело.

— Я счастлив, что имел честь вас развеселить, — ядовито отозвался Кантор. — Могу я теперь с чистой совестью пойти домой?

— Ты что, в самом деле обиделся? Перестань, я вовсе не намеревался тебя оскорбить.

— Понятное дело, вы задумали организовать запасной вариант на случай, если я упрусь и ни в какую не стану соглашаться на ваше предложение. Ну валяйте, желайте теперь, чтобы я согласился. Долг чести, все такое… Только мне интересно, сами вы после этого сможете доверить свою жизнь человеку, которого обманом наняли в телохранители?

— И не подумаю, — качнул головой король, расправляя салфетку и вытираясь тщательнее. — В смысле, желать не подумаю. Я затеял этот спор вовсе не для того, чтобы иметь запасной вариант. Во-первых, я, кажется, уже упоминал, что не рассчитывал на столь категорический отказ. Во-вторых, я уверен, что ты все равно согласишься сам, разумеется, поломавшись для приличия. Если тебе интересно, это вообще был экспромт, и поспорил я с тобой просто из любопытства, сумею ли я тебя подловить и сколько ты можешь слопать мороженого. Кстати, тебе плохо не станет? Ты не поэтому, случайно, вдруг заторопился домой? Как ты себя чувствуешь?

— Да нормально, — проворчал Кантор. — С чего это вы вдруг забеспокоились?

— Вспомнил, как Орландо в детстве на спор съел целый торт и как ему после этого было нехорошо. Паршивец Элвис хотел его надурить на размерах, но вмешался я, и размеры пришлось оговорить. Тогда Элвис постарался организовать, чтобы в этот торт напихали побольше масляного крема, и, хотя все равно проспорил, утешался лицезрением зеленой физиономии противника. А Ринальдо и Коррадо все порывались настучать ему по шее, но не успели.

— Понятно…

— Что тебе понятно?

— Где вы так насобачились пари заключать. С детства практиковались?

— Кузен Элвис очень любил изгаляться над всеми остальными, за что все на него обижались.

— И вы?

— Я… Видишь ли, попавшись на его уловки раза три, я понял его логику и разобрался в принципе построения условий, после чего ему больше ни разу не удалось у меня выиграть. Впрочем, проиграть тоже, поскольку, когда хитрость раскрывалась, дальнейший спор терял смысл и пари не заключалось.

Кантор усмехнулся, представив себе, как педантичный принц Шеллар отравлял жизнь своему приятелю Элвису, и поинтересовался:

— А как вы ухитрились подружиться с Орландо? С Элвисом понятно, вы даже похожи чем-то, а с ним почему?

— Вовсе мы с Элвисом не похожи, — возразил король. — Даже в детстве не были. Хотя бы потому, что каменная физиономия, не тронутая мимикой, у меня была от природы, а у Элвиса это маска. Даже сейчас, когда он взрослый. На самом деле он был невероятно шкодливым и вредным ребенком, но лондрийские традиции и этикет требовали постоянно держать морду кирпичом, и он страшно завидовал, что мне не приходится для этого прилагать никаких усилий. А мэтресса Морриган постоянно ставила меня ему в пример, я более чем уверен, неискренне. Что же касается Орландо… Меня привлекало в нем то, что он маг. Это было интересно, необычно, мне хотелось знать о Силе побольше, поэтому я стремился к общению с ним. А что интересовало его… не берусь объяснить, но подозреваю, что причиной его расположения ко мне стал всего лишь кусок торта, который я ему однажды уступил.

— На него это похоже, — согласился Кантор. — За конфету удавится. Вот уж будет король, представляю себе…

— Пусть будет хотя бы такой, — вздохнул Шеллар, который, видимо, полностью разделял мнение Кантора о том, какой из Плаксы выйдет король. — Мистралии нужен хоть какой-нибудь монарх, лишь бы он был настоящим. Чтобы народ получил какой-то символ стабильности после ваших бесконечных революций. А на роль символа Орландо подходит как нельзя более. Обаятельный, симпатичный, добрый парень. Я уверен, что народ будет его любить. Насчет же всего остального… Пусть заведет себе советника поумнее или ко мне почаще приезжает, я всегда помогу. Ты как, Кантор, не желаешь быть советником?

— Нет, — качнул головой мистралиец. — Желаю домой. Я объелся и теперь меня в сон клонит.

— Сейчас распоряжусь, чтобы прислали телепортиста, — сжалился король. — Действительно выглядишь как-то сонно. Не сердись на меня за это мороженое.

— Да ладно, — вздохнул Кантор. — По крайней мере хоть раз в жизни наелся до отвала. До такой степени, что даже смотреть на него не хочется… — он поглядел на остатки мороженого в вазе и уточнил: — Нет, смотреть хочется, даже съесть хочется еще, но больше не лезет. Ну почему я не такой большой, как Элмар?

— О, сколько может съесть на спор Элмар, это отдельный разговор, — засмеялся король и выбрался из-за стола. — Уж он-то сажал Элвиса в лужу вместе со всеми его уловками, и не один раз. И что самое веселое, ему ни разу не было плохо. Даже когда целого поросенка умял. Напротив, плохо было Элвису, поскольку тот, как проспоривший, должен был собственноручно отмыть противень из-под упомянутого поросенка холодной водой без мыла.

— Песком, чего тут думать? — искренне удивился Кантор, тоже поднимаясь.

— Это тебе понятно, что посуду можно отмыть песком, — улыбнулся король, — Элмару. А откуда это могло быть известно Элвису, который вообще не имел понятия о мытье посуды и знал только, что чистая посуда приносится прислугой из кухни, белье достается из шкафа, а начищенная обувь стоит по утрам за дверью? Как мы все повеселились!

Кантор улыбнулся.

— А я ошибочно полагал, что быть принцем скучно…

— В общем-то, твоя гипотеза не лишена оснований, — согласился король, — большей частью из-за того, что родители и воспитатели прилагают все усилия, дабы сделать жизнь маленьких принцев и принцесс действительно скучной. Исключение составляю разве что я, и то только потому, что опережал сверстников в умственном развитии, отчего меня заняли серьезным делом намного раньше, чем принято.

— Намного? — полюбопытствовал Кантор.

Король остановился у двери и сообщил, спокойно, словно о чем-то совершенно обыденном:

— В пятнадцать лет я получил диплом юриста. В шестнадцать руководил убойным отделом. В двадцать стал вторым заместителем главы департамента. В двадцать три — первым. В двадцать пять возглавил департамент Порядка и Безопасности. Словом, скучно мне не было.

«А влюбиться впервые сумел только в тридцать три, — подумал Кантор, глядя вслед ему в закрывшейся двери. — Небось считаешь, что прожил эти годы не зря… Впрочем, кто знает…»

Глава 9

— Очень странная вещь, — сказал медвежонок. — Теперь тут, кажется, стало два зверя.

А. Милн

Если бы кто-то из знакомых заглянул в загородный дом лорда Сильверстоуна вечером шестнадцатого дня Бирюзовой луны, то был бы очень удивлен, обнаружив этого во всех отношениях благополучного молодого человека в жестокой депрессии. Хотя незаконнорожденный наследник Сильверстоун-холла иногда проявлял некоторые пробелы в воспитании, все же невероятно было видеть, как он мечется по спальне, швыряется вещами и поминутно поглядывает на часы, бормоча при этом вполголоса на незнакомом языке какие-то заклинания, в которых чаще всего повторялись загадочные слова «фак» и «шит». С трудом дождавшись момента, когда пробило девять, он изо всех сил пнул боковую стенку шкафа, открыв потайную дверь, хотя в общем-то никакой необходимости так обращаться с бедной мебелью не было. Затем спустился по узкой винтовой лестнице в темное полуподвальное помещение, сильно напоминавшее потайную комнату в лаборатории мэтра Альберто, торопливо щелкнул выключателем и, оглядевшись по сторонам, огорченно воскликнул:

— Ну и где? Обещали же к девяти! С бабами своими прощаются?

Как бы в ответ на его слова зажужжала Т-кабина, затем дверь мягко отъехала в сторону и в комнату торжественно вступил капитан второго королевского гусарского полка Парамон Полянский, солидный, представительный мужчина средних лет, с классическим кучерявым чубом и длинными висячими усами, что во все времена было модно среди поморских военных. Представительность господина капитана несколько портили зажатая под мышкой двуквартовая бутыль водки и огромная миска квашеной капусты, которую Полянский нес, прижав к груди. По капусте были беспорядочно разбросаны десятка два крепеньких соленых огурчиков, а из-за пазухи Парамона выглядывал полотняный сверток, в котором, как уже знал по своему опыту лорд Сильверстоун, находились шмат сала и краюха хлеба.

— Что, уже ждешь? — устало усмехнулся гость и, небрежно сдвинув в сторону хозяйские вещи, принялся раскладывать на столе принесенную снедь. — Только-только же девять пробило! Да и Саня еще не пришел… Чего ты так разнервничался? Что-то случилось?

— Ничего! — возмущенно вскричал лорд Сильверстоун. — Кроме того, что я второй день сижу как на иголках и жду, что за мной придут, что этот придурок Томас раскололся и сдал меня с потрохами, от каждого стука подкидываюсь, а ты еще опаздываешь и задаешь глупые вопросы!

— А ты сиди спокойно, — посоветовал капитан Полянский, по-хозяйски заглядывая во все шкафчики в поисках посуды. — Почему он непременно должен расколоться?

— Потому, что я обещал в случае чего помочь, а на самом деле сделать это не могу. Как только он поймет, что его списали и никто спасать его не собирается, тут же перестанет меня покрывать. А Главный все это выслушал вполуха и сказал, чтобы я не беспокоился. Поди пойми, то ли он что-то знает, то ли и меня уже давно списали и я даже не доживу до того момента, когда за мной придут люди Элвиса…

— Ну знаешь, Пол, это ты уже хватил… — Капитан посмотрел на свет сквозь найденный стакан и махнул рукой. — Кто тебя вообще сюда пустил, такого нервного? Что за глупость? Мы не у себя на Альфе, убирать людей во избежание утечки информации у нас нет необходимости. Обычно их увольняют и отправляют домой, это достаточная гарантия того, что для этого мира ты умер. А про твоего Томаса… Ты что, не знаешь, что он мертв? Сам его отравой и накормил, если я не ошибаюсь.

— Я же не знаю, когда точно яд подействовал, — пожаловался отравитель. — В инструкции было сказано от двадцати четырех до тридцати шести часов, к тому же я протянул до последнего, чтобы успеть потом нейтрализовать, если все пойдет как надо. Теперь не имею понятия, успел ли он что-то сказать…

— Даже если сказал, ты всегда успеешь слинять через Т-кабину, только не забудь с перепугу про параграф третий, то бишь систему «энерговеник». А вот и Саня. Не особенно и задержался…

Из кабины, на ходу поправляя подол туники поверх явно наспех натянутых штанов, появился смотритель Большой Королевской Арены господин Креодонт.

— Дядя Гриша! — восторженно прокричал он, узрев миску с капустой и бутылку. — Вы не человек, а золото! Как раз об этом я мечтал последние четыре дня! Сало, боже мой, сто лет его не ел!

— Кто тебе виноват, что ты не на то учился, — хмыкнул капитан Полянский, он же полевой агент Соколов, пожимая руку пришедшему. — Ты у нас, кажись, спортсмен, вот тебя в Эгину и сплавили. А сала ты там точно не попробуешь, видел я как-то эгинских свиней, что собаки борзые… Оливок захватить не догадался?

— Оливок? — поморщился господин Креодонт, он же полевой агент Сидоренко. — Издеваетесь? Меня тошнит уже от этих оливок! Слушай, Пол, чего у тебя такие стаканы залапанные? Если сюда слуги не ходят, так и посуда не моется? Всего пять лун в лордах походил и вообще разучился что-то делать своими руками? А почему стаканов только три, больше никого не будет?

— Мишель уехал домой, — нервно отозвался лорд Сильверстоун, он же полевой агент Хадсон. — А Жорик не придет. Он у нас так занят, бедняга, что минутки свободной нет…

— Да на кой он нам нужен, — поморщился Саня. — Терпеть не могу любимчиков. Нет, ну вы скажите, дядя Гриша, ведь как устроено человечество: даже среди нас находятся люди, которые начальству милее других!

— Ну, если уж человечество так устроено, что ты с этим сделаешь? — философски заметил Полянский.

— Нет, вот сами подумайте! — не унимался разговорчивый Саня. — Кому-то достается Лондра с ее хитрожопым королем, которого хрен надуришь, кому-то Эгина с ее оливками и борзыми свиньями, кому-то выпадает общаться каждый день с припадочным королем Поморья и его стервозной дочуркой, от души сочувствую, дядя Гриша… А кому-то на блюдечке Голдиана, где вообще напрягаться особенно не надо! Теперь у Главного еще хватает совести строить нас в три ряда и вычитывать, что у Жорика уже какие-то там успехи есть, а мы, дескать, не стараемся!

— Не нервничай, — непробиваемый дядя Гриша подвинул коллегам стаканы и залюбовался огурчиком, вертя его в пальцах. — Между прочим, на Жорике еще и ортанское купечество висит. Спорим на что хочешь, у него будут возникать большие проблемы, когда дойдет до открытого конфликта с короной. Ты вспомни бесславную кончину Комиссии по отбору.

— Кто-нибудь разобрался все-таки, что там произошло на самом деле? — полюбопытствовал Саня.

— А кому-то дали в этом покопаться? До сих пор никто толком и не знает. Официально было объявлено, что один из гостей рехнулся и порубил всю Комиссию в куски, хотя как-то непонятно, откуда он взял оружие, куда смотрела охрана и вообще, почему этот якобы рехнувшийся гость на следующее утро уже был снова в своем уме и в полном порядке и почему его даже не судили? Равно как и то, каким образом всех причастных к делу успели за одну ночь пересажать, если все вышло случайно и никто заранее не готовился.

— Таким же, каким Элвис раскрыл Томаса, — мрачно вставил Пол. — Неизвестно. Чует моя задница, что будет и со мной то же, что с бесславной Комиссией, а никому до этого дела нет. Хоть бы объяснил кто-нибудь, что теперь делать…

— Я тебе, кажись, уже сказал, — остановил его дядя Гриша. — Что, забыл уже?

— Подождите, — перебил его Саня. — Так вся заваруха тогда в Ортане, по-вашему, вышла не случайно?

— Санек, ты что, маленький? Или в своей Эгине совсем от жизни отстал и не знаешь, что у соседей делается? Уж поверь моему опыту, если неожиданно случается нечто, что крупно выгодно Шеллару III, то пусть мне усы сбреют, коли это только случайность. Более того, мне кажется, что наш региональный координатор досконально все знает, но молчит. Должен он знать, один из людей Мануэля там лично присутствовал и все видел.

— Как молчит? — растерялся Пол. — Не докладывает начальству?

— А мы с вами разве докладываем деду Максу все, что знаем? И вообще, этот шархийский колдун себе на уме. Я не удивлюсь, если окажется, что он тоже тут какие-то свои дела проворачивает. Не зря же он этого мистралийца приласкал и обогрел, не из бескорыстного же сочувствия.

— Какого? — уточнил Пол. — Пьетро, Тенгиза или Мануэля? Или там еще наши есть, кого я не знаю?

— Есть и не знаешь. Не положено по должности знать. Но я сейчас про Мануэля. Он ведь вообще не наш, а местный. Макс его вынул из каких-то дремучих подвалов, чуть ли не из самого Кастель Милагро, замученного до такой степени, что тот стал бы лежачим инвалидом, даже если б выжил. Его на Альфе латали месяца четыре после этого. И что, думаете, просто так Макс с ним возился? Так уж нам необходим был этот местный? Нет, ребята, наш региональный координатор не пальцем деланный и хорошо соображает, что творит. Теперь этот Мануэль — его верный пес — за своего благодетеля голову положит, и уж приказы его исполнит с подобающим рвением, какие бы они ни были… Кстати, о Мистралии… Саня, из-за чего ты чуть не подрался с Пьетро прямо на ковре у Главного? Что вы с ним не поделили, работаете же в разных точках?

— Да он козел! — с искренним негодованием возгласил Саня. — Нет, ну если ты на моей территории что-то проворачиваешь, неужели нельзя меня предупредить, общее же дело делаем! Он мне так подгадил, что руки чешутся ему монитор начистить! Только между нами, ладно? Пьетро последнее время интенсивно втирался в доверие к своему президенту, ну, как все мы к кому-то, только ему немного проще, ему президента менять не надо. В качестве, так сказать, услуги, взялся похерить военный союз Эгины и Ортана. Что он придумал: использовать тот очевидный факт, что Александр — первосортный кобелина, а у Шеллара молодая жена. Само собой, естественным путем мой король на одноглазого офицера не позарится, у него на баб совсем другой вкус. Чтобы его на это сподвигнуть, Пьетро нашел в Эгине одну ведьму — через меня, между прочим, а зачем, даже не заикнулся, секретность соблюдал, кретин! Ведьма слепила ему парную андрогину, и он через людей мистралийской разведки подсунул половинки моему королю и, соответственно, королеве. Я же обо всем этом ни сном ни духом, у меня своя работа, я нашел в Эгине несколько влиятельных семей, которые очень даже не против сменить династию и положительно смотрят на предполагаемый бизнес, договорился с ними, подобрал исполнителя — можете представить, аж в Белой пустыне! И тут наши с Пьетро интересы сталкиваются, как два байкера на повороте, и от них точно так же только запчасти летят! Этот племенной лось, мой ненаглядный повелитель, додумался пристать к своей даме аккурат в тот момент, когда бедуин-наемник прицелился в него из лука. А эта мордобойка одноглазая, уж не знаю, почему на нее Пьетрова кукла не подействовала, тут же, не рассусоливая, его величеству по его монаршим яйцам — хрясь! Он пополам, естественно, и стрела летит выше головы! Стрелок мой произнес пару непереводимых слов на родном наречии и, не теряясь, тут же целится снова. И опять, в тот момент, когда он спускает тетиву, его величество получает в рыло, улетает на задний борт, и стрела уходит мимо! После чего колесница удрала с такой скоростью, что в третий раз прицелиться уже не было возможности. И кто после этого Пьетро?

— Козел! — в один голос согласились соратники.

Саня, расстроенно махнув рукой, добавил:

— А теперь дед Макс от меня требует отчета, что и как, и я изгаляюсь, как сценарист виртуальных сериалов, сочиняя для него всякую муть. Так мало ему этого, он еще требует, чтобы я ему предоставил тот самый шприц, с которым покушались на ортанского короля! Ни много, ни мало, спереть вещдок по делу государственной важности, который к тому же загребли в свои лапы придворные маги, и теперь его не то что взять или хотя бы отсканировать, а даже увидеть нет возможности! Мне вот интересно, не наши ли коллеги мне опять подгадили? Понятно, не Пьетро, но вполне может быть, что Жорик. Очень похоже по навороченности исполнения. Опять же, ему этот король сильно мешает.

— Нет, — покрутил ус дядя Гриша. — Жорик хвастался, что нашел способ наехать на Шеллара иначе, и, загадочно усмехаясь, обещал, что в скором времени этот умник у него по шнурку ходить будет. Я с ним даже поспорил на десятку. И вообще, мало ли врагов у короля, который никому не позволяет собой управлять? Вспомни нашу историю: такое свойство, как излишняя самостоятельность правителя, никогда не приветствовалось аристократией. Свои, родные соотечественники могли постараться. Вполне реально, мне кажется. Пока у них оставалась надежда, что он врежет дуба, не оставив потомства, они не торопились пачкать руки, а как только он женился и перспектива угасания династии испарилась, начали скоренько что-то предпринимать, пока он не наклепал наследников. Те же графья Монкар, к примеру, вроде как тоже королевских кровей и в случае чего имеют основания претендовать на трон. Так же, как Диннары и Гирранди.

— Думаете, у них получится? — засомневался Саня.

— Сам же знаешь, если на человека открыта целенаправленная охота, то рано или поздно он все же попадется. Возможно, Шеллар переплюнет генерала де Голля по количеству пережитых покушений, но абсолютно всего даже он не может предусмотреть. К примеру, такой силы, как мы, он даже гипотетически не способен представить. А мы ведь когда-нибудь за него вплотную примемся, и, наверное, уже скоро…

— А вам как будто жаль, — поддел старшего коллегу неутомимый Саня.

— Конечно, жаль, экземпляр ведь уникальный и, что обидно, неизученный. Ты мыслишь как боксер, а вот ученые смотрят на этот вопрос по-своему. Наши аналитики души бы продали за возможность исследовать это чудо природы, а одна подпольная шарашка даже предлагала Жорику неплохую сумму всего за дюжину королевских сперматозоидов для каких-то генетических экспериментов.

— И он добыл? — хихикнул Саня, видимо представив себе процесс добывания.

— Разумеется, ты ж знаешь, какой он ушлый, наш Жорик. Да и не было там ничего сложного, ослепительная Камилла Трезон за хорошие деньги не отказалась за щекой принести. Но толку с того, если там все равно ни одного не оказалось. Его величество мужик серьезный и в счете до тринадцати никогда не ошибается, глупо надеяться, что когда-нибудь ошибется, так что генетики остались безутешны. Да мне и самому интересно было бы поближе изучить этого двухметрового гнома…

— Гнома?

— Ты еще сомневаешься? На морду его посмотри. Вот так бы и выглядел гном, если его побрить, постричь и вырастить до неподобающих размеров. Неспроста же ходили слухи, что королева Мэри-Клэр наставляла рога мужу с героем Хаггсом и наследника прижила не от супруга, а от этого шустрого коротышки… А насчет покушения, если ты все же грешишь на Жорика, спроси у Главного. Ему мы все докладываемся, и если Жорик чего-то не сказал тебе, то Главному сообщил наверняка.

— А он на это ответит: «Ждите дальнейших указаний», — обиженно вставил Пол, который никак не мог отвлечься от своего больного вопроса. — И думай, то ли мне действительно не о чем беспокоиться, то ли Главный просто не находит повода для моей эвакуации и пока отдать такой приказ через голову регионального координатора не может… Чего он его не выгонит на пенсию или еще куда, ведь мешает ему работать не меньше, чем нам!

— А потому, что не хочет нажить себе врагов в лице семьи Рельмо, — пояснил дядя Гриша. — Я с ним заговаривал на эту тему, он мне прямо и недвусмысленно объяснил. Хотелось бы, говорит, но добром уходить дед Макс не хочет, а выгнать его, пойдет пожалуется родственникам, и те всем своим дружным семейством начнут разбираться, за что обидели душечку Макса. А уж эти, если возьмутся, выколупают все, что мы так старательно конспирируем даже друг от друга и из-за чего случается такое, как у Сани с Пьетро. И Главного прижучат, и даже его таинственных спонсоров. А нашему Главному, как он сам честно признался, не улыбается слететь с должности и сесть в изолированный бокс. Но еще больше его не привлекает перспектива однажды проснуться утром и увидеть перед собой дух старого Молари Рельмо, который наградит его каким-нибудь симпатичным проклятием. Поэтому и терпит деда Макса, невзирая на все неудобства, которые тот ему и нам доставляет. Пообещал несчастный случай при первой же возможности, но она все никак не выпадает. На базе все свои, случись что, возникнут подозрения, а на Альфу Макс почти не показывается. С родней они общаются неким недоступным простым смертным способом, то ли телепатически, то ли еще как.

— Давайте хоть между собой как-нибудь договоримся, — вернулся к своей проблеме Саня. — Предупреждать друг друга, если что, чтоб больше не получалось, как у нас с Пьетро. Кстати, а как долго Мануэль собирается сидеть на двух стульях? Где его место — в Ортане или в Зеленых горах?

— В Ортане. В Зеленые горы он наведывается по личной инициативе, чтоб не бросать без присмотра своего придурка-вождя. Официально же там работает молодой практикант, ну тот, историк, что изучает партизанские войны, и Мануэль вроде как над ним шефствует. Регион опасный, боевые действия, там за молодыми надо присматривать. И знаете, ребята, что-то мне подсказывает, что в скором времени Ортан открыто поддержит Партию Реставрации, помяните мое слово. Не случайно Мануэлевы мистралийцы оказываются во дворце в важные моменты. Он специально там отирается, концы находит, связи заводит, все на благо своей партии. И раз уж он поставляет Максу такие подробные отчеты о королевской свадьбе, о которой даже местные знают лишь то, что им позволено, видимо, кое-какие связи уже завел.

— Вот тогда-то у Пьетро и появятся проблемы, — нахмурился Пол. — При поддержке из-за рубежа очень возможен очередной переворот… Если только Жорик не хвастается и сможет в самом деле вмешаться.

— Но во что это обойдется бедному Пьетро?.. — хмыкнул Саня. — Не туда Жорика поставили, с такой деловой хваткой самое место в Голдиане, там его от аборигенов не отличишь. Кстати, не проще ли Пьетро оценить обстановку и заняться Партией Реставрации? Чуток подсобить им, чтобы они пришли к власти, а потом…

— Додумался! — укоризненно посмотрел на него старший товарищ. — Это ты кому собираешься предлагать содействие? Мануэлю, который тут же донесет деду Максу? Или его бестолковому вождю, который подумает и решит посоветоваться все с тем же Мануэлем?

— Можно же как-то на него повлиять, — подал голос печальный Пол. — Например, подбросить идею, что его тут держат только для того, чтоб он им речи сочинял, сторонников вербовал, а только к власти придут — хрен он увидит то президентское кресло, погибнет на второй день от рук якобы врагов, а на вожделенный трон сядет Мануэль.

— Ненадежно, — качнул головой дядя Гриша. — А если он и так знает, что не будет президентом, если он им быть и не собирается? Вдруг у них и в самом деле где-то заныкан настоящий принц? Мы же не в курсе, о чем Мануэль деду Максу докладывает. Чтоб такие дела затевать, надо точно знать, что и как, а то можно и впросак попасть. Как верно говорит его величество Шеллар, все несчастья происходят либо от недостатка информации, либо от ее утечки.

— А у тебя как дела?

— Тьфу-тьфу пока, ничего, по плану. Одно меня смущает…

— Что взбредет в голову Лисавете, когда она получит посох?

— Нет. Этот вариант у меня обдуман и предусмотрен. Меня волнует Пафнутий. Сдается мне, он догадывается, к чему идет дело, а выяснить я ничего толком не могу. Ни через кого. Он же, паразит, все время молчит, поди пойми, что там у него в голове в это время происходит. Его принцы, оболтусы великовозрастные, задружились со своим двоюродным братцем с ортанского двора и отследить их никак невозможно. Эти паршивцы шляются везде телепортом, и все, что может наблюдатель, — помахать вслед серому облачку. Эльфы какие-то посторонние и неучтенные по дворцу слоняются, Лисавету обижают… Не могу сложить, к чему это и отчего, случайно или нет, куда они мотаются со своими новыми приятелями?.. Не в Ортан ли? И если тут запахло Ортаном, то возникает вопрос, а не касается ли к этому делу Шеллар, и если да, то с какой стороны?

— Вопросы, вопросы… — вздохнул Пол и с сожалением посмотрел на пустую бутылку. — Хоть бы один ответ. Например, что мне делать?

— То, что я сказал, — резко оборвал его капитан Полянский, которого это нытье, видимо, уже достало. — Неужели непонятно? Откуда тебя вообще выкопали, такого перепуганного? Что из тебя за агент? Чуть что, сразу ныть! Будешь так себя вести, Главный увидит, что ты для работы не годишься, и уволит на фиг! Да еще не заплатит ни копейки! Даже если ты в самом деле человек наших спонсоров, как поговаривают.

— Это неправда, — возразил Пол. — Меня вообще по фотографии подобрали, чтобы был похож на старого Сильверстоуна и чтобы никто не сомневался в нашем родстве. А на самом деле я просто безработный актер, которому катастрофически нужны наличные. Я там дома должен всем, кому только можно.

— Наличные… — печально вздохнул Саня. — Это такое дело, что всем нужно. Даже если не должен. Вон, дяде Грише тоже, наверное, зачем-то нужны, хотя он на Альфе практически не бывает.

— Кругленькие, конечно, никому не помешают, — согласился дядя Гриша. — Но если честно, только за них я бы в это дерьмо не стал ввязываться… Ладно, ребята, ну ее на хрен, эту работу, давайте о чем-нибудь другом, а то не отдых получается, а производственное совещание. Кто последний был дома, расскажите хоть, что там новенького…

— Прошу меня простить, господа, — сообщил мэтр Истран, приглашая коллег рассаживаться, — у нас идет ремонт, так что придется посидеть в лаборатории. Надеюсь, это вас не очень смущает.

— Ну что ты, — заверил его Хирон, преспокойно располагаясь на полу. — Для дам кресла есть, а кроме них у нас, кажется, никто не склонен капризничать.

— Ага, — как-то необычно грустно согласился Ален. — Кстати, Истран, что это за прелесть стоит возле зеркала?

— Эта кошмарная зеленая клякса? Как уверил меня Орландо, столик, изготовленный в ином мире. Он приволок его в подарок его величеству. Шеллар еще не видел сей дар, и я не берусь предполагать, как он к нему отнесется, однако королева была очень недовольна.

— Ужас, — прокомментировала Морриган. — Дарить дырявые вещи! Недостаток воспитания явно сказывается…

— Ничего ты не понимаешь в мебели, — возразил Ален. — Очень милый столик, я бы себе тоже такой хотел, Истран, спроси у мальчика, где он его оторвал и нельзя ли еще достать что-то подобное?

— Спрошу, — пообещал мэтр Истран, — а что у тебя случилось? Ты выглядишь опечаленным.

— Это личное, — уклончиво ответил придворный маг Галланта.

— Здесь все свои, — подал голос Хирон, — и я чувствую, что это не любовная история, а нечто скорее… родственное, как мне кажется.

Джоане тоже так казалось, но она воздержалась от комментариев, только поддержала коллегу, сказав, что если Алена что-то угнетает, то он вполне может поделиться с товарищами, и они, возможно, смогут помочь. Будь это, к примеру, Истран, он бы проявил упорство и промолчал, но трепло Ален, разумеется, не выдержал.

— Влип я в неприятную историю, господа, — вздохнул он, — прямо не знаю, что делать. Неудобно так, слов нет. Вчера подходит ко мне принцесса Жанна и заводит издали разговор о том, что у нее скоро день рождения, что ей будет шестнадцать, затем вспоминает день рождения своей старшей сестры и подарки, полученные той на шестнадцатилетие…

— Ай-яй-яй, — покачал головой Хирон. — Ну и потаскун же ты, дорогой коллега. Помню, помню, какой подарок ты сделал на день рождения принцессе Люсиль, наставник называется… Я надеюсь, на этот раз…

— У меня проблема, а ты подначивать! — обиделся Ален. — Вот и делись с вами…

— Извини, я больше не буду. Итак?

— Вот так некоторое время ходила вокруг да около намеками, затем, видимо отчаявшись выдавить из меня что-то конкретное, прямым текстом спросила, а получит ли она от меня такой же подарок, как и Люсиль. У меня чуть глаза не выпали со стыда. Я так надеялся, что никто не знает, а эта Люсиль, паршивка, наверное, всем разболтала. Можете себе представить, что я чувствовал, когда объяснял Жанне, что такого подарка она не получит? Ведь девочка всерьез обиделась…

— Тебе следовало сказать ей правду, болван, — поджала губы Морриган. — Она уже достаточно взрослая, чтобы понять. По крайней мере, ты бы ее не обидел.

— Думаешь?

— Я тоже так считаю, — поддержал ее мэтр Истран. — Все равно рано или поздно она должна будет узнать правду, и это был очень подходящий момент. Поговори с ней и объясни все начистоту. Ведь раз она подошла к тебе с таким вопросом, значит, ты ей нравишься, и она ждет от тебя… э-э… подарка. Не получив желаемого, она может продолжить добиваться твоего внимания не как наставника, а как мужчины.

— Совершенно верно, — согласилась Джоана. — Объясни ей, что она клеится к родному отцу, и пусть успокоится. В конце концов, получить в подарок папу тоже неплохо. Я имею в виду такого папу, за которого перед людьми краснеть не придется.

— Попробую, — вздохнул Ален. — Стыдно-то как…

— А когда ты ее мать соблазнял, жену своего воспитанника, тебе не было стыдно? — съязвила Морриган.

— Ну перестань, можно подумать, ее пришлось долго уламывать… И что с того, что она жена, если муж исполнил свой супружеский долг всего раз в жизни, да и то только потому, что его королева-мать заставила? Да ты сама-то… всех своих воспитанников через спальню пропускаешь, и ничего. Даже Шеллара не упустила, хотя он и не твоего двора. Из любопытства наверное. Проверить хотела, правда ли у него такой большой, как говорят.

— Заткните его кто-нибудь! — жестко произнесла Морриган. — Или я сделаю это сама!

Почтенный Вэнь, до сих пор молчавший, чинно и скромно притулившись на табурете в уголке, негромко поинтересовался, всегда ли на их советах бывает так весело.

— Только когда Морриган с Аленом завязываются спорить, — так же негромко объяснил Силантий.

— Кстати, раз уж об этом зашла речь… — вспомнил мэтр Истран. — Морриган, ты помнишь того мистралийца, которого видела несколько дней назад у Шеллара?

— Помню, — мэтресса немедленно смягчилась и чуть заметно улыбнулась. — А знаешь ли ты, дорогой коллега, кто это такой?

— Знаю, и хотел бы тебя попросить, чтобы ты об этом молчала. Я догадывался, что ты его узнаешь, если он попадется тебе на глаза, а он бы не хотел быть узнанным.

— Я это поняла по тому, как он запаниковал, — снова улыбнулась Морриган. — Пусть не беспокоится. А теперь вернемся к делу. Кто начнет? Ты, Истран, или этот лоботряс?

— Не надо злословить, — подал голос Хирон. — На правду обиделась? Ален не такой уж лоботряс, вчера он очень плодотворно потрудился и достоин всяких похвал. Вопреки собственным сомнениям, он все же обнаружил источник посторонней магии, бывший причиной ненормальных поступков его величества Александра. И все должны признать, что я был прав в своих предположениях.

— Признаю, признаю, — развел руками Ален. — Я действительно нашел в подушке его величества сей предмет.

Андрогина изготовлена на месте, в Эгине, настоящий оливковый корень, профессиональная резьба и не менее мастерское колдовство. Делала очень квалифицированная ведьма. Вторая часть, как я и предполагал, находилась в подушке ортанской королевы.

— А почему она не подействовала? — поинтересовалась Джоана.

— Ой, обхохочетесь, — повеселел Ален. — Вы не представляете, как жестоко ошиблись бедные злодеи! Но я их вполне понимаю, мне тоже на их месте не пришло бы в голову, что такой зануда, как Шеллар, станет в процессе любовных игр кидаться со своей королевой подушками!

Присутствующие, вообразив себе эту сцену, невольно заулыбались, а Ален продолжил:

— Смех смехом, но в результате подушки перепутались, и на той, что предназначалась королеве, все эти дни спал ее супруг. Истран, ты, случайно, не замечал за своим королем нездорового влечения к коллеге Александру?

— Что за идиотские шутки, — нахмурился мэтр Истран. — Будто ты не знаешь, что его величество нечувствителен к любовной магии, хоть десять андрогин ему в подушку засунь.

— Знаю, конечно. Но зато как было бы весело…

— Значит, тебе со своим извращенцем очень весело? Наверное, потому ты его таким и воспитал?

— Ну вот, опять! — возмутился Ален. — Как только кому-нибудь нечего сказать…

— Господа, перестаньте! — попросил Силантий. — Не будьте детьми! Что подумает о вас почтенный Вэнь?

— Не беспокойтесь, — негромко отозвался из своего укромного уголка хинский маг. — Мои ученики ведут себя примерно так же. Да и коллеги, когда не могут прийти к согласию… Никто из нас не совершенен. Однако услышанное мною в этой комнате вызывает тревогу. Насколько я понял, не только в Подлунной империи в последнее время происходит неладное. Три короля подверглись покушениям, а один едва не стал жертвой подлой интриги…

— Готовится четвертое нападение, — серьезно сообщил мэтр Истран. — И я в который раз должен напомнить коллеге из Поморья о его потрясающей невнимательности. Силантий, ведь это происходит у тебя под носом. А я узнаю об этом почему-то от его величества Шеллара. Почему ты, маг, не замечаешь того, что прекрасно видит обычный человек Пафнутий? Почему твой воспитанник идет со своей проблемой не к тебе, а к Шеллару? Сказать тебе? Потому что ты, по его мнению, бесполезен. Это единственный вывод, который я сделал. Тебе не стыдно? С людьми ведь живешь, а не с драконами! Сколько шипов на хвосте у Аррау ты замечаешь, а что твоя Лисавета готовит переворот, в упор не видишь!

— Я поговорю с Пафнутием… — растерялся Силантий, для которого это сообщение было действительно новостью. — Чего это он, в самом деле?.. И с Зиновием переговорю…

— Ты еще с Лисаветой об этом побеседовать додумайся, — поджала губы Морриган.

— Если надо будет, то и с нею, — жестко ответил поморский маг. — И тебя не спрошу. Уж лучше с Пафнутием посоветоваться, он человек думающий и терпеливый, в отличие от некоторых… Сразу же после заседания разберусь, а завтра давайте опять встретимся. У меня.

— У тебя нельзя, — возразил Хирон. — Могут подслушивать. Лучше у меня на поляне. Или здесь.

— Потом решим, — вмешался мэтр Истран. — Оставим этот вопрос до завтра, надеюсь, до тех пор ничего не успеет случиться. Вернемся к тому, что нам уже доподлинно известно. Итак, с Томасом, насколько я понял, ничего не вышло? Ты его так и не смогла поднять?

— Можете себе представить, — развела руками Морриган. — Поднять я его все-таки сумела, хотя для этого пришлось сменить форму и поколдовать… немного нестандартным образом, но ничего вразумительного он сказать не может. Те, кто снабдил его ядом, от которого он скончался, видимо, предполагали, что его попытаются поднять, и отраву выбрали довольно профессионально. Я, правда, так ее и не определила, это было что-то из рода чернокорневых и, похоже, не натуральное вещество, а какой-то химический аналог. Но эффект получился отменный, так что мы имеем примерно то же, что получилось у Джоаны — мертвый дебил, не способный связать двух слов. Элвис в бешенстве. Я с трудом его уговорила, что не стоит вешать палача, который ни в чем не виноват, так как яд был замедленного действия. Но и мне тоже как-то неуютно. Прочие участники заговора как один уверяют, что за Томасом действительно был кто-то еще, но с этим кем-то Томас общался только сам и ни разу не обмолвился, кто это мог быть. Твоих варваров, Хирон, я подняла без проблем, всех шестерых по очереди. Пятеро продемонстрировали мне, как они полагали, свое мужество, а на мой взгляд, хамство. Дикари, что с них взять. Шестой оказался немного умнее и согласился поговорить, но узнать от него удалось очень немного. Их нанимали через посредника, имени нанимателя они не знают. Посредника зовут Хогарт, и проживает сей господин на Ледяных островах. Можно попробовать туда съездить, если этот бедняга еще жив, в чем я лично сомневаюсь. На континент их сопровождал телепортом некий горбун в маске, ему же они должны были по завершении операции сдать на руки труп. Вам это не кажется смутно знакомым?

— Морриган, дорогая, никто из нас не страдает провалами памяти, и все прекрасно помнят, что убийцу с пляжа тоже нанимал горбун в маске. Хотя, должен заметить, горб такое дело, что вполне может быть и фальшивым. Горбуны обычно небольшого роста, а загадочный наниматель по описанию достаточно высокий, так что велика вероятность, что он уже отстегнул свой горб и ходит себе, хихикая, пока мы его ищем. А свое предположение о причинах столь непонятного пристрастия отважных варваров к оружию ближнего боя ты не проверила?

— Я была права. Заказчику требовался не просто труп. Объект должен был быть умерщвлен строго определенным образом. Не стану вдаваться в узкоспециальные подробности, но вы, наверное, и сами догадываетесь, зачем заказчику столь специфически подготовленное тело.

— Хочешь сказать, — осторожно уточнил мэтр Истран, — что горбун некромант и намеревался впоследствии поднять свою жертву?

— Причем поднять в виде вампира, скорей всего усадить обратно в колесницу и отправить домой.

— Глупость какая-то… — пожал плечами Хирон. — Зачем? Ведь я бы это сразу же засек.

— А кто бы это оставил просто так?

— Вот Силантий и не заметил бы, — тут же вставил Ален, кивая на коллегу.

— Очень может быть… — оживилась Морриган, игнорируя возмущения почитателя драконов. — Ведь если попытку попробуют повторить, то, поразмыслив, выберут тебя, Силантий. Ты к Лисавете присмотрись попристальнее, может, она уже и не человек вовсе?

— Типун тебе на язык! — обиженно вставил Силантий. — Все с Лисаветой в порядке, нормальная живая скандалистка. Не веришь — сама пообщайся.

— Разумная мысль, — нехорошо усмехнулась Морриган.

— Господа, вы опять уходите от разговора и возвращаетесь к каким-то мелким личным ссорам, — вмешался мэтр Истран, — а дело получается действительно серьезное. Кстати, пока я не забыл, почтенный Вэнь, вы принесли мне то, что я просил?

— Мое умение рисовать крайне несовершенно, — извиняющимся голосом произнес хинский маг, протягивая свиток, — но то, что у меня получилось, более или менее похоже на оригинал.

— А что это? — тут же сунул свой нос любопытный Ален.

— Изображение того артефакта, который был похищен из лаборатории почтенного Вэня, — пояснил Истран. — Можете взглянуть, господа, возможно, кто-то видел подобные предметы ранее?

Все по очереди передали по рукам листок и высказали недоумение. Ничего подобного никто из них не встречал. Джоане вещица показалась смутно знакомой, но где она могла ее видеть, на ум не приходило, поэтому она решила промолчать, чтобы ее не доставали расспросами, а подумать на досуге, в спокойной обстановке.

— Никто из моих коллег в Хине не смог даже предположительно сказать, что это такое и для чего предназначено, — добавил почтенный Вэнь. — А заняться исследованием этого артефакта самостоятельно я так и не успел. Только визуальное описание составил.

— А откуда артефакт взялся?

— Мне принес его один коллега, который точно так же не мог понять, что это такое.

— А он где его взял?

— Я не спрашивал… — развел руками придворный маг Хины. — Это невежливо и неэтично, допытываться о происхождении предмета, который вы получаете в подарок.

Высказать свое мнение о хинских традициях и условностях никто из присутствующих не успел, поскольку в этот момент дверь лаборатории без стука распахнулась и в помещение стремительным шагом вломился его величество Шеллар III.

— Добрый вечер, господа, — деловито изрек он, обводя взором придворных магов. — Я вам не очень помешал?

— Вообще-то, в таких случаях следует стучаться, — с трудом скрывая недовольство, наставительно заметила Морриган. Прочие настолько оторопели, что даже не нашлись, что сказать.

— Прошу прощения, — нимало не смутился его величество, — я полагал, здесь никого нет.

— Почему же в таком случае вы сюда пришли? — с максимально возможной строгостью вопросил мэтр Истран.

— Чтобы взглянуть на тот зеленый столик, о котором мне вчера весь вечер толковала Кира. Однако, раз уж я так удачно застал вас всех вместе, у меня есть небольшой разговор…

На лицах господ придворных магов немедленно и единодушно появилось одинаковое выражение, которое можно было понять примерно как «ну все, пропало дело…» Только уважаемый Вэнь, не знавший Шеллара III так хорошо, как все остальные, остался спокоен.

— Ваше величество, — начал мэтр Истран, — не соблаговолите ли вы отложить ваш небольшой разговор до более удобного случая? Нам с коллегами необходимо кое-что обсудить.

— Замечательно, — обрадовался король и тут же уселся на свободный стул. — Продолжайте, прошу вас. С радостью поучаствую в обсуждении. Ведь, если я верно понял, предметом вашего совещания являются происшествия последних дней, а я давно хотел обсудить их именно с вами. У меня есть ряд вопросов, на которые мне так до сих пор никто и не ответил… Отчего же вы так закатываете глаза, мэтресса Морриган? Вам чем-то неприятно мое присутствие?

— Отнюдь, — с достоинством ответствовала мэтресса, — просто в настоящий момент мы говорили о… э-э… вопросах совсем другого плана.

— Что ж, остальные проблемы вы успеете обсудить позже, в мое отсутствие, а сейчас я все же хотел бы, если вас не затруднит, остановиться на вопросах именно того плана, который так интересует нас всех. Видите ли, господа, насколько я смог заключить из поведения моего придворного мага, вы почему-то сочли некоторые моменты касающимися исключительно вас и, сохранив их в тайне, затеяли собственное расследование. Возможно, это не лишено смысла, поскольку все нехорошие дела, происходящие в последнее время, сильно попахивают магией, а это вопрос по вашей части. Однако все же лучше было бы поручить это дело профессионалу и не пытаться скрыть от него отдельные факты, а помогать квалифицированными консультациями. И, что еще важнее, нам следует координировать свои действия, иначе из этих параллельных расследований может получиться что-то вроде того, что вышло у неизвестного стрелка на скалах, то есть ничего. Как я уже упоминал, в данном случае мы имели дело с несколькими силами, которые преследовали разные цели и, к счастью, столкнувшись в одно время в одном месте, только помешали друг другу. Как-то, знаете ли, не хотелось бы, чтобы и мы с вами так же друг другу мешали. У нас-то с вами, смею надеяться, цели одни и те же?

Придворные маги вразнобой закивали, чтобы его величество, не приведи боги, не усомнился.

— Итак, — продолжил король, видимо восприняв это как поощрение, — прежде всего, мэтр Хирон, расскажите мне, что вы выяснили об Александре? Я имею в виду и оба покушения, и те резные корешки, зашитые в подушках. А то Андростратос развивает такую бурную деятельность, что аж страшновато делается. Не спрашивать же у него самого, невежливо как-то через голову короля.

— А у нас, значит, вежливо… — проворчала Морриган.

Шеллар III перевел на нее пристальный взгляд и многозначительно изрек:

— Отчего же нет?

Что-то такое было в хитроватых льдисто-прозрачных глазах ортанского короля, что Джоана поняла — спрашивать дальше не следует. Все остальные, видимо, почувствовали то же самое, и развивать тему никто не рискнул. Никто, кроме бестолкового сопляка Алена.

— Отчего вы полагаете, — возмутился он, — что у министров через голову короля спрашивать невежливо, а у придворных магов почему-то можно?

— Потому, — четко и раздельно произнес Шеллар, — что министр — лицо, подчиненное королю и формально, и фактически.

— А мы? — закономерно возразил Ален. И никто ему, болвану, рот не заткнул, мысленно простонала Джоана, так как уже почувствовала, что сейчас будет. Все остальные, видимо, это тоже поняли, поскольку на лицах придворных магов ясно читался тот же стон.

— А вы — только формально, — Шеллар неожиданно улыбнулся и оглядел присутствующих. — Не надо делать такие лица. Возможно, ваши воспитанники не догадываются, кто на самом деле правит этим миром, но мне-то не надо фиалки за уши совать. Совершенно не стоит так пугаться, молчал же я последние десять лет, и довольно успешно. Ваша идея мне кажется очень толковой и полезной, так что мы вполне сможем плодотворно сотрудничать.

Пауза затянулась минуты на две, затем, переварив услышанное, мэтресса Морриган наконец нашла, что сказать:

— Я тебя предупреждала, — мрачно обратилась она к мэтру Истрану, — что твой Шеллар…

— А ты помнишь, — тут же злорадно перебил ее на полуслове почтенный мэтр, — как я тебя просил, уговаривал, надави на Джессику, пусть оставит идею сделать из него замену себе, пусть мальчик алхимией занимается и не лезет в эту грязь… Что ты мне ответила, корыстная злопамятная вредина?

— Господа, — поспешно вмешался Хирон, — прекратите! Из ваших неуместных перебранок его величество узнает больше таких вещей, которых никому знать не следует.

— Сам додумался, — так же мрачно поинтересовалась Морриган, переключившись на короля, — или Джессика сказала?

— Сам, разумеется. Хотя допускаю, что она тоже в свое время догадалась. Это, знаете ли, становится заметно.

— В любом случае не следовало вламываться без приглашения на наше собрание, — строго нахмурился мэтр Истран. — Если уж вам так захотелось, следовало посоветоваться со мной.

— Это была бы бесполезная трата времени, — улыбнулся пройдоха Шеллар и достал трубку, из чего Джоана заключила, что король обосновался на этом стуле надолго и попытки его выдворить ни к чему не приведут. — В наших беседах наедине вы меня каждый раз обуваете, как мальчика, и я вечно чувствую, что все не так, а аргументов у меня нет. Вот в компании с вами проще. Это как очная ставка, когда…

— Ваше величество, — перебил его Истран, — прошу вас… Обсудим все приватно, а сейчас извольте оставить нас и дать возможность завершить обсуждение своих вопросов.

— Нет, уважаемый мэтр, — возразил нахал.

«Интересно, — подумала Джоана, — он и раньше был таким наглым, или это на него мистралиец дурно влияет?»

— Если я сейчас уйду, — продолжил Шеллар, — момент будет упущен. Вы опомнитесь, договоритесь, как меня облапошить, будете и дальше морочить мне голову и мешать расследованию, скрывая улики и факты. Объясните для начала, зачем вы вообще это делаете? Почему так и не сказали мне, что именно являлось катализатором загадочного зелья, которое мне предназначалось? Не потому ли, что кто-то хотел вас на этом подставить и вам неприятно было об этом говорить? Или здесь замешано что-то большее? Кстати, мэтресса Джоана, могу я взглянуть на листок, который вы держите в руках? Это что-то относящееся к делу?

Не успела Джоана ни подтвердить, ни возразить, как листок шустро перекочевал из ее рук в загребущие пальцы его величества. «Мать его так и разэтак, — невольно подумала мэтресса, — ведь бедному Истрану памятник пора поставить за то, что ухитряется как-то управляться с этим, с позволения сказать, воспитанником… Что бы с ним делал Ален, интересно знать?»

— Это изображение того самого артефакта, который украли у меня на днях, — спокойно пояснил почтенный Вэнь, который так и не понял, видимо, что происходит. — Прошу прощения за качество изображения, как я уже упоминал, мое умение рисовать оставляет желать лучшего…

— Ничего-ничего, — заверил его король, в момент подобравшись и посерьезнев. — Скажите, уважаемый мэтр, вот эти знаки на обоих… цилиндрах, вы хорошо их запомнили? Они так и выглядели? Первые значки одинаковые, а вторые и третьи разные?

— Именно так, — подтвердил тот.

— А касательно третьего знака на правом предмете… будьте любезны взглянуть… — Король достал из нагрудного кармана карандаш и самым непочтительным образом принялся черкать прямо на рисунке. — Вы точно помните, что он выглядел именно так? Не было ли у него вот такого хвостика сверху?

— Поразительно! — изумился обычно непробиваемый хин. — Ваше величество, смею ли я надеяться, что вы можете объяснить?..

— Есть у меня одно опасение, — помрачнел король. — Но для верности мне необходимо проконсультироваться с одним сведущим человеком. Результат я вам сообщу. Могу ли узнать, как к вам попал сей предмет? Вернее, предметы, поскольку их два, и цепочку к ним припаяли позже, для красоты и удобства.

— Мне подарил их один коллега, и я не мог спросить, откуда он их взял, поскольку это несколько невежливо.

— Не затруднит ли вас познакомить меня с этим коллегой, чтобы я мог его расспросить сам? С моей стороны это не будет выглядеть невежливо, так как мне он ничего не дарил.

— Несомненно, ваше величество, почту за радость оказать вам посильную помощь, — склонил голову почтенный Вэнь. — Однако поделитесь с нами своими предположениями, если уж мы договорились действовать сообща.

«Никто ни с кем вообще не договаривался, — подумала Джоана, — и послать бы его величество подальше с его плодотворным сотрудничеством…» И тут ее вдруг прострелило. То ли слово «договариваться» сработало, то ли еще что, но она мгновенно вспомнила, где видела эти два цилиндрика на цепочке. В витрине антикварной лавки в Новом Капитолии, вот где! Она еще полюбовалась на них, прикинула, стоят ли цилиндрики того, что заломил за них владелец, и решила, что нет. Вот дура-то, знала бы, не пожалела б лишнюю сотню золотых, ведь вещица, наверное, действительно ценная, раз ее из императорского дворца стащить умудрились…

— По моему скромному разумению, — неохотно объяснил его величество, — эти знаки являются цифрами, но не нашей письменности. Я хочу показать их переселенцам, чтобы уточнить, не из их ли мира происходит этот загадочный артефакт. Я обязательно сообщу вам, что мне на это скажут, и мы подумаем дальше вместе. А теперь, господа, давайте обстоятельно и по порядку… Я задал вам вопрос насчет катализатора, если я верно помню. Мэтресса Морриган, я вас внимательно слушаю.

Мэтресса обвела коллег беспомощно-вопросительным взглядом и, не получив от них никакой помощи, сдалась.

Час спустя, когда его величество, удовлетворенный и полный новых идей, покинул лабораторию, придворные маги еще какое-то время молча переглядывались. Только убедившись, что Шеллар не стоит под дверью и ничего не забыл, чтобы вернуться, подал голос Ален:

— А почему, собственно, ему не сказали про этот эликсир? Истран? Морриган?

— Ему скажи… — вздохнула Морриган. — Он тут же начнет искать Вельмира.

— И что? Мы и сами как-то не против…

— Да не в том дело, что мы бы не против, а в том, что, если этот начнет искать, он же найдет!

— И что? — не унимался Ален. — Боишься, что его обнаружат в твоей постели?

— Болван! — оскорбилась Морриган. — Я бы сама не отказалась его там встретить, но он в ней не бывал уже триста лет!

— Просто мы подумали… — задумчиво объяснил мэтр Истран. — Если человек скрывается так качественно, что даже мы не можем его найти, значит, он так хочет, и ему может не понравиться, если кто-то найдет его вопреки его желанию. А если принять во внимание могущество этого волшебника… Знаете, я опасаюсь за моего дорогого воспитанника. Хотя он и страдает излишней любознательностью, я его все же люблю.

— Видели, — чуть усмехнулся Хирон, — как ты накрыл его шестью щитами, когда услышал, что тот несет. Неужели ты подумал, что кто-то из нас поднимет на него руку, не спросив тебя?

— Морриган — запросто, — серьезно ответил мэтр Истран. — Впрочем, что теперь говорить?

— Остается расслабиться и попытаться получить удовольствие… — ехидно проворчал Ален. — Я очень надеюсь, что твой следующий воспитанник будет попроще. А такие догадливые короли причиняют массу неудобств. Интересно, Элвис не догадался?

— Не думаю, — качнула головой Морриган. — Иначе как-то бы дал понять. А вот Пафнутий мог… Да, действительно, что теперь? По крайней мере, одно из всего им сказанного было справедливо — расследование надо поручать профессионалу. Вот и утешимся тем, что мы это сделали, так как среди нас ни одного вора не наблюдается, как ни верти. Даже я, хотя столько лет воспитывала воров, сама не очень в этом разбираюсь… Шеллар умеет, пусть и занимается. Ведь ни одному из нас не пришло в голову, что идея превратить его величество в вампира на глазах кучи свидетелей была направлена не только против него, а и против нас. Расспросить коллегу почтенного Вэня никто из нас не додумался, а ведь действительно, это мог сделать любой, кроме получателя подарка, не нарушая никаких правил вежливости. И еще много до чего мы не додумались, поскольку наши головы, видимо, как-то иначе устроены…

Глава 10

— Намек понял, — сказал Булочкин.

— Это не намек. Это приказ!

Э. Успенский

Поначалу Кантор даже не нашелся что сказать и пару секунд глупо пялился на командира, хлопая глазами, как последний идиот.

— Тебе что-то неясно? — осведомился Амарго, не сводя с него кристально-чистого взгляда, столь невинного, словно это и не он только что отдал приказ, приведший подчиненного в состояние, близкое к озверению.

— То есть как? — выговорил наконец Кантор. — Вы что, сговорились? Я вам что, перстень с брюликом, чтобы меня вот так просто взять и приятелю подарить?

Амарго выслушал возмущения не моргнув глазом, с непоколебимой стойкостью бывалого воина, после чего четко, не повышая голоса, уточнил:

— Это приказ. Ты его получил и изволь выполнять, а что ты по этому поводу думаешь, твое личное дело. Начнешь пререкаться и обсуждать приказы, я тебя выгоню, и вся недолга.

— Но почему… — едва заикнулся Кантор, но Амарго прервал его на полуслове:

— Я тебе не обязан отчитываться о планах командования и объяснять причины. Так надо. Больше тебе знать не положено.

— Действительно надо? — ворчливо огрызнулся Кантор, с крайним огорчением сознавая, что король опять его поимел.

— Действительно, — слегка смягчился командир. — Можешь мне поверить, это не чья-то прихоть и не любезность со стороны Пассионарио. Политические интересы партии требуют, чтобы король, который нас поддерживает, оставался живым и по возможности при делах. Если ему для этого нужен ты, то ему лучше знать. Он всегда знает, что делает. И что тебе так не нравится в твоем новом задании?

— Слушаюсь, товарищ командир, — хмуро бросил Кантор. — Разрешите идти?

— Иди. И, пребывая при дворе, веди себя прилично, не позорь партию. Попробовал бы ты в меня ложками швыряться, охламон!

Кантор молча передернул плечами, подумав, что это было бы скучно, поскольку любой брошенный в него предмет Амарго поймал бы. А поймав, не преминул бы бросить обратно. А поскольку сам Кантор тоже поймал бы, эта бесконечная игра в ложечки очень скоро задолбала бы обоих. Единственным утешительным фактом была приятная уверенность, что Амарго ошибется первым.

— В особенности если тебе придется появляться при других дворах, — наставительно продолжал командир.

— Вы что, с вашим королем, совсем того? — опешил Кантор. — Я еще и при других дворах мелькать должен?

— А что?

— Хорошенькое «что»! В Голдиане я числюсь в полицейском розыске, в Галланте, наверное, тоже… В Хину я зарекся вообще когда-либо приезжать. А стоит мне появиться при дворе Поморья, как мне бросится на шею жизнерадостный Сема Подгородецкий, вопрошая во всеуслышание, как мое здоровье, где моя очаровательная супруга и зачем я сбрил усы…

— Подробности обсудишь с королем. Инструкции получишь от него же. Я отдал тебе приказ, о деталях меня не инструктировали. Хотя мне очень любопытно, как этот твой жизнерадостный знакомый живет с такой фамилией… Ладно, иди, а то кто-нибудь заметит, что ты слишком долго задерживаешься в кабинете врача. Удачи тебе.

Кантор благоразумно удержался от хлопанья дверью, но в нем все кипело от негодования. Ведь, как ни крути, во всем оказался прав его величество! Действительно, передали товарища Кантора из рук в руки, не спрашивая его мнения и не дав даже поломаться для приличия. И Ольгу Кира с Эльвирой уговорили без особого труда — пожаловались, как им скучно во дворце, поговорить не с кем, да расписали, как хорошо будет при дворе: и подруги рядом, и любимый мужчина под боком, никуда больше не денется, и с печкой не надо возиться, и даже утюг, который ее всегда так бесил, можно поручить прислуге… Просто, как апельсин, и изящно, как все, что придумывает Шеллар. Кантору пообещали, что при дворе будет Ольга, Ольге — что там же будет он, причем практически одновременно. И если кабальеро еще кочевряжился, то девушка согласилась не раздумывая, в основном из-за него, конечно, а не из-за утюга. Хотя и звучит самонадеянно, но все же утюг ей предлагали и раньше, тогда ее это не впечатлило. Или уговаривали плохо, в смысле, без участия кровно заинтересованного короля?..

И зачем было его вспоминать! Буквально через секунду Кантор, шагая по коридору и глядя в пол, чуть не сшиб с ног того самого монарха, которого только что нехорошо поминал и которого не заметил в задумчивости.

— О, Кантор! — обрадовался король Ортана, словно золотой на дороге нашел. — Рад тебя видеть. Куда так спешишь и отчего расстроен?

— С перевязки, — бессовестно соврал Кантор. — И вовсе я не расстроенный, а злой. А отчего злой — глупый вопрос. А то вы мэтрессу Стеллу не знаете!

— Очень умная и учтивая дама, — удивился король. — Не понимаю, чем она тебя так разозлила?

Кантор воззрился на его величество с откровенным недоверием.

— Вы хотите сказать, что так хамски она ведет себя только со мной? Да нет, с другими тоже, мне говорили… Или это она вам как коронованной особе делает снисхождение, или просто мистралийцев за что-то не любит?.. А вы что здесь делаете? Неужели заболели?

— И не надейся, — улыбнулся король. — Я ищу Терезу.

— У нее выходной, — с некоторой неохотой пояснил мистралиец, опасаясь, что его величество сейчас же за неимением Терезы начнет задавать свои вопросы ему. — И они с Жаком куда-то пошли. Кстати, а чего вы не попросили Жака?

— Потому что… — король приостановился. — Знаешь, Кантор, это вопрос не для обсуждения посреди коридора, давай-ка посидим у меня в кабинете, и я тебе кое-что покажу и расскажу. Возможно, у тебя тоже появятся соображения по этому поводу, если тебе не откажет память. Заодно угощу тебя хорошим коньяком, чтобы ты хоть немного расслабился после неприятной беседы с доктором Кинг. А то тебя прямо колотит. Не дело это, дорогой товарищ, раньше ты не был таким нервным. Может, тебе стоит проконсультироваться с какими-нибудь целителями, трав успокоительных попить или еще что-то в этом роде?

Кантор до боли прикусил зубами язык, чтобы не ляпнуть вслух чего-нибудь неподобающего. Начал врать, так держись до конца, теперь уже неуместно объяснять его величеству, что зол он именно на него и как раз меньше всего хотел бы его видеть и тем более с ним общаться. Король, похоже, поверил, что виной всему зловредная Стелла, и намеревается облегчить его душевные страдания. Не скажешь же теперь, что лучше всего товарища Кантора утешило бы, если б его величество пошел в определенное место со своими задушевными беседами и со своим коньяком, пусть он им подавится, зараза!

— Не обижайся, это всего лишь совет. Пойдем, телепортист ждет меня в холле…

Король бесцеремонно схватил Кантора за плечо своей мосластой лапой, развернув в указанном направлении и не оставив времени на отступательные маневры.

— Смотри на жизнь философски и не расстраивайся из-за мелочей.

«Да уж, — подумал Кантор. — Философски… Ну откуда ты взялся на мою задницу, а? Шел себе тихо, никого не трогал — хотя мог бы! — и тут тебя принесло. Будто и так мало неприятностей…»

Королевская гостиная была уже почти завершена, оставалось только пол промыть и занавески повесить, а мебель уже… ой, мама дорогая! Это еще что такое?

— Нравится? — хитро поинтересовался король, переводя взгляд с обалдевшего Кантора на зеленую кляксу и обратно.

— А что это?

— Столик. Подарок угадай от кого?

— От Жака?

— Нет. От твоего любимого ученика, — засмеялся король. — Однако ты так и не ответил на мой вопрос, а мне чрезвычайно интересно твое мнение.

— Я бы себе такой хотел, — определился в своих противоречивых впечатлениях Кантор. — Но в вашей гостиной такому предмету не место.

— Хитрый какой! Может, я себе тоже такой хотел. А уж если я хочу, то поставлю где пожелаю, и чихать мне, место ему там или не место. Король я или хрен собачий?

— Конечно, раз вопрос стоит таким образом… Только зачем тогда было спрашивать?

— Просто, чтобы проверить твою реакцию. Я знал, что тебе понравится. Пойдем.

Кабинет его величества, как он и просил, стихийное бедствие в виде ремонта обошло стороной. Тот же монументальный стол, обитый черной кожей диван, узкие высокие шкафы и тяжеленный сейф, по совместительству — бар. А огромное глубокое кресло, которое король собственноручно подвинул для однорукого и хромого гостя, показалось Кантору необычайно уютным. Во всяком случае, опустившись в него и убедившись, что высокая спинка достаточно мягкая для его пострадавшей спины, он немного успокоился и смог наконец посмотреть на жизнь философски, хотя ощущение надвигающегося подвоха не отступало ни на минуту. Насколько мистралиец успел изучить его занудное величество, от него в любой момент можно было ожидать какого-нибудь парадоксального вопроса, на первый взгляд совершенно бессмысленного и с темой разговора не связанного, а на самом деле очень важного и с дальним прицелом. В основном из-за этой чрезмерной дальности трудно было уловить, зачем его величеству понадобилось знать то или другое…

Как всегда, Кантор оказался прав в своих нехороших предчувствиях и убедился в этом тот же час, когда на стол перед ним, одновременно с традиционным серебряным стаканчиком, лег листок тонкой рисовой бумаги с не очень понятным рисунком. Неизвестный хинский художник безукоризненно ровными линиями, словно он их не кистью мазал, а чертил по линейке, изобразил два продолговатых цилиндрических предмета с непонятными знаками. Поверх рисунка виднелись корявые исправления, сделанные, по всей видимости, личным карандашом его величества, причем второпях и на весу, в лучшем случае — на колене. Поскольку Шеллар III был человеком аккуратным, обычно он обращался со всяческими бумажками с подобающим почтением и такую вопиющую небрежность мог допустить лишь в одном случае — если его настолько обуяло любопытство, что король забыл обо всем на свете и ломился второпях к заветному знанию, которое какой-то бедняга наивно пытался от него скрыть… Уж и самому интересно, что же такое значил рисунок неизвестного хина? И зачем король так торопливо и неаккуратно его почеркал?

— Припомни, Кантор, ты когда-нибудь видел эти вещицы?

Прозорливость его величества, как всегда, потрясала. «Вещицы» действительно показались мистралийцу знакомыми, но когда он вспомнил, откуда именно, то остался в полном недоумении — каким концом здесь привязан король?

— Видел, — признался Кантор, продолжая рассматривать рисунок. — Эль Гордо из отряда Тортильи нашел их где-то в горах, и потом три дня носился по базе, угрожая отыскать и нарезать на колбасу ту сволочь, что сию замечательную находку у него сперла. Хрен он нашел, потому что Рико крадет профессионально, и даже если его прижать, все равно не признается, хоть на части режь.

— Пробовал? — не удержался от шпильки вредный король.

— Не довелось пока, — с таким же ехидством ответствовал Кантор. — Мне он всегда признается. Откуда же, по-вашему, я все-таки знаю об этой вещице?

— И ты его покрываешь? — удивился Шеллар. — Поэтому он тебе и доверяет?

— Когда как. Обычно даю по шее и заставляю вернуть. Но в данном случае… Эль Гордо сукин сын и сволочь, я его проблемы решать не нанимался.

— А потом? — продолжал допытываться король. — Что твой вороватый приятель сделал со своей добычей?

— Вскоре после того Рико посылали в Голдиану, и там он сдал ее знакомому скупщику краденого. У него со старых времен концы остались.

Его величество вдруг помрачнел, как будто ему сообщили нечто крайне неприятное. Последовала долгая пауза, которой король часто пользовался для обдумывания следующей реплики, и Кантор успел даже поразиться, что же так его озадачило? Как всегда, радоваться оказалось нечему.

— До этого ты их не видел? — спросил наконец Шеллар. — Если подумать и напрячь память?

— А что, должен был? — устало вздохнул Кантор, понимая, что издевательство началось.

— Теоретически да. Тот факт, что сей предмет был найден в тех краях, где его потеряли, косвенно подтверждает мои догадки. Но я хотел бы знать точно. Если это действительно то, что я думаю, ты должен был видеть его намного раньше. На тот момент ты еще был при памяти. Разве что Жак стоял от тебя далеко или закрывал обзор своей спиной.

Ну да, его величество, несомненно, лучше знает, что именно его несчастная жертва должна знать, что помнить и что жертва видела в своей жизни. О небо, как же этого изверга переносят его подданные?

— Значит, по вашим предположениям, я мог видеть их у Жака? Когда именно?

— В тот момент, когда вы с ним покидали гостеприимные стены Кастель Милагро. Не припоминаешь?

— Послушайте, — не выдержал Кантор. — Вы что, нарочно издеваетесь? Ведь проще было бы у Жака спросить!

— Нет, — опечалился Шеллар и убрал злосчастный листок. — Если мои догадки верны, то Жак знает об этом предмете несравненно больше тебя, и непременно задаст мне встречный вопрос. И независимо от того, что я отвечу и отвечу ли вообще, перепугается насмерть, снова начнет видеть по ночам кошмарные сны и трястись, как припадочный мистик. Ты точно не можешь вспомнить? А если над тобой поколдовать?

— Этого еще не хватало! — возмутился Кантор и вдруг сообразил, что возмущается совершенно напрасно и что из этого предложения можно, как выражался один умеренный и скромно ворующий господин, «поиметь свой интерес». Ведь если такой могущественный маг, как почтенный мэтр Истран (а никому другому король, понятное дело, не доверит), покопается в непроходимой памяти товарища Кантора, то, вполне возможно, обнаружит в ней загадочные прорехи… И, чем демон не шутит, по ходу дела их заделает. Может, наконец получится точно вспомнить, где он был две луны, каким образом снова обрел утерянную конечность и какой это чудотворец умудрился превратить его лицо в портрет молодого папы?

— Кантор, — принялся уговаривать король, — в этом нет ничего страшного. Мэтр человек порядочный и вникать в твои тайные воспоминания не станет, даже если я попрошу. А вопрос очень и очень важный, если это действительно детонаторы, то их надо немедленно найти и изъять. Твой отказ может стоить жизни Жаку, а возможно, и тебе тоже, хотя я в последнем и не уверен.

Кантор долго и с большим подозрением вглядывался в заинтересованную физиономию его величества, надеясь обнаружить там что-нибудь кроме ожидания. Одновременно он пытался сообразить подходящий ответ, чтобы не сразу соглашаться, а поломаться для приличия. Чтобы его величество не думал, будто мистралийского воина можно так дешево взять на испуг. И тут его посетила одна весьма практичная мысль. В Голдиане нахватался, что ли?

— Я позволю вашему придворному магу порыться в моей памяти, — медленно, чтобы не сбиться и ничего не упустить, выговорил он, — но при двух условиях. Во-первых, вы сейчас расскажете мне все, что скрываете от Жака. Что это такое, откуда оно, зачем и каким образом может нам угрожать? Можете не стесняться, я не ваш шут и трястись не стану, а кошмары мне снятся последние пять лет с раздражающим постоянством.

— Все, пожалуй, не получится, — задумчиво потер подбородок король. — Кое-что я обещал хранить в тайне, а слово чести для меня закон. Но на твой вопрос отвечу.

— И второе. — Кантор потеребил серьгу, все еще колеблясь, и все-таки решился. — С тех пор как… ну, с тех самых пор… у меня провалы в памяти. Особенно в отношении двух следующих лун после… после того. Хочу, чтобы мэтр Истран помог мне вспомнить.

— Об этом ты попросишь его самого. Думаю, он не откажет. Так вот почему ты и сам не знаешь, где тебе восстановили руку и лицо? Просто не помнишь?

Кантор молча кивнул, понимая, что его величество не собирается ломаться даже для приличия. Наверное, королевское воспитание не позволяет.

— Если мы договорились, то я вас внимательно слушаю, — сказал мистралиец, стараясь, чтобы это не прозвучало злорадно. Все-таки, при всей своей отвратительной манере вести разговор, Шеллар III обладает одним неоспоримым достоинством. Он умеет оставаться холодно-деловым и не выказывать жалости к собеседнику.

— Что ж. — Король сделал продолжительную паузу, раскурил трубку и, удобно откинувшись на спинку кресла, принялся излагать. — Сия вещица, насколько я могу определить по описанию, которое мне когда-то дал Жак, есть не что иное, как «детонатор». Из-за них в течение долгого времени из Кастель Милагро никто не мог сбежать. Ты, возможно, помнишь некую процедуру, которую проделали с тобой при попадании в застенки — тебя подвели к непонятному агрегату, заставили открыть рот и что-то туда затолкали.

— Чуть не задохнулся и заблевал весь этот агрегат, — кивнул Кантор. — И что?

— А то, что у тебя внутри находился маленький, совершенно неощутимый предмет, который накрепко запер тебя внутри периметра, ограниченного стенами тюрьмы. Так называемая «капсула безопасности». Гарантия того, что ты никуда не денешься, даже если удастся бежать или тебя попытаются спасти товарищи. Насколько я понял из того, что мне объяснили, внутри капсулы имеется источник энергии, который можно активировать на любом расстоянии при помощи этого самого детонатора. При этом существует три степени воздействия: болевой импульс, парализация и смертельный разряд. При пересечении периметра автоматически срабатывает третья степень… Убегая из Кастель Милагро, Жак прихватил с собой и свой детонатор, и, соответственно, твой. Сам понимаешь зачем. Однако по пути он их потерял…

— Вот раззява недоделанный! — не удержался Кантор. — Он-то был в своем уме, как можно было такую ценную вещь потерять! С перепугу забыл обо всем на свете?

— Возможно. Это на него похоже. Однако факт остается фактом — детонаторы были утеряны. Никто не знает, какой путь они прошли от голдианского скупщика краденого до лаборатории придворного мага Хины, но по последним сведениям они были похищены прямо из императорского дворца. Я очень хотел бы знать две вещи: во-первых, действительно ли это так, или же я ошибся и поводов для беспокойства нет и, во-вторых, если это детонаторы, то где они сейчас? Были ли похищены обычным вором как уникальный антиквариат, или же это сделали по заказу человека, который знает, с чем имеет дело? И если верно второе, что он собирается с ними делать? В любом случае, по моему скромному разумению, ничего хорошего. Если этот загадочный умник станет вымогать у Жака деньги, можно считать, мой бедный шут легко отделался. Но чутье мне подсказывает, что дело вряд ли обернется денежным вопросом. Что же касается тебя… Поскольку маэстро Эль Драко считается умершим, вряд ли кто-то всерьез заинтересуется вторым детонатором, единственное, что может тебе угрожать — попытки исследовать сей предмет или побаловаться с ним. Однако я подозреваю, что тебе вообще бояться нечего. Те загадочные умельцы, что вернули тебе руку, по моим подсчетам должны были также избавить тебя и от капсулы. Впрочем, если ты хочешь знать точно, спроси у своего наставника товарища Амарго. Он должен знать. Я удовлетворил твое любопытство, или у тебя остались еще вопросы?

— Много, — невесело ухмыльнулся Кантор. — Первый — когда мы займемся моей дырявой памятью? Второй — когда я должен приступить к своим обязанностям при дворе? И третий — будете ли вы мне платить за это жалованье?

Шеллар улыбнулся:

— А ты хочешь?

— Мне все равно, просто интересно.

— Разумеется буду, мне не жалко. Ты сам передумал, или тебе уже успели отдать приказ?

— Вам-то какая разница? Так когда?

— Завтра. Я бы, конечно, хотел сегодня, но мэтр наверняка занят, да и ты, скорей всего, захочешь подготовиться к подобной не очень приятной процедуре. А о том, чтобы приступать к обязанностям, поговорим, когда заживет рука. Я тебя не слишком напугал своим рассказом?

— Меня не так легко испугать, — Кантор хотел добавить еще что-то, дабы его величество, не приведи небо, не возомнил, будто его вообще можно напугать, но в этот момент в кабинет вломился разгневанный Элмар.

— А это еще что такое? — прямо с порога, не здороваясь, возмутился он. — Шеллар, что ты делаешь в моем кабинете? У тебя отпуск, вот и отдыхай, нечего тут в столе копаться и проверять меня, как наставник ученика!

— Во-первых, — невозмутимо перебил его король, — это мой кабинет. Во-вторых, я здесь именно отдыхаю. Мы с Кантором мило выпиваем и беседуем. И, в-третьих, отчего это ты такой взвинченный? Опять что-то подписал не читая? Вот и не проверяй тебя!

— Не угадал, — с некоторым злорадством огрызнулся Элмар. — Просто смотритель королевского музея меня достал. Я, видите ли, прям-таки обязан передать музею легендарную чакру Трех Лун… А вот ему!

— Элмар, — укоризненно заметил король, — не подобает принцу выражать недовольство столь непристойными жестами…

— А боевому оружию валяться в музее подобает?

— Не понимаю, чем музей хуже твоей оружейной. Все равно ведь пылиться будет, что там, что здесь.

— Почему это! — вознегодовал Элмар, и король тут же с некоторой ехидцей поинтересовался:

— А что, ты теперь умеешь метать чакру?

— Твое какое дело! — распсиховался его высочество, осознавая справедливость замечания и, видимо, понимая, что спор с кузеном дело заведомо безнадежное, переключился на Кантора. — А ты чего ерзаешь? Вот уж тоже энтузиаст, с тех пор как в руках ее подержал, спать спокойно не можешь!.. Пойдем домой, обедать пора.

— А Ольга уже дома? — спросил Кантор, не ввязываясь в спор с рассерженным принцем-бастардом. Тем более его высочество был абсолютно прав — волшебная чакра действительно не давала ему покоя с того самого момента, как он впервые взял ее в руки. Даже приснилась как-то.

— Ольга здесь, на третьем этаже, обустраивает потихоньку под руководством подруг свою комнату. Сам знаешь, что она из нее сделает самостоятельно — свалит кучей все свое барахло и на том успокоится. А тут все-таки дворец, не меблированные комнаты… Кстати, отчего она вдруг решилась сюда переехать? Раньше ее никто не смог заманить, а тут вдруг… или это мой кузен постарался?

— Угу, — кивнул Кантор. — Постарался со всех сторон. Кстати, а где буду обитать я?

— Официально, — усмехнулся король, — вместе с остальными моими охранниками. А на самом деле, как я полагаю, будешь вылезать из Ольгиной комнаты только на работу.

— На какую работу? — не понял Элмар. — С какими охранниками? Ты что, вступил в королевскую охрану?

— Если точнее, то не я вступил, — ядовито пояснил Кантор, — а меня вступили.

— То есть как?

— Его величество сделал мне предложение, от которого я не смог отказаться.

— А ты что, не хотел соглашаться? Объясните мне толком, я что-то не пойму.

— Видишь ли, — невозмутимо пояснил король, — наш друг получил от своего командования приказ, который ему страшно не понравился, вот он и отвязывается на окружающих. Он жаждал подвигов, битв, высокого вдохновения, хотел голову сложить в бою за отечество или еще какое членовредительство над собой учинить, а ему велено охранять мою скромную персону. Скучно, господа, никакого героизма и блеснуть нечем…

— Скажи еще, что сам ты не имеешь к этому отношения! — вознегодовал Элмар. — Нет, не просто скажи, а поклянись, тогда поверю.

— Представляешь себе, Кантор, — доверительно сообщил король, игнорируя требование кузена, — и этот самый человек когда-то называл меня занудой…

— Знаете что, — не выдержал мистралиец, — давайте вы сами выясните отношения, без моего присутствия, а я пойду разыщу Ольгу.

Кантор покинул королевские апартаменты. Мысли его были поглощены услышанными новостями. Уже в коридоре он опомнился и понял, что не знает, куда идти дальше. Не имеет понятия, даже как называется то место дворца, где Ольге выделили комнату. Постояв с минуту в размышлениях, он направился к парадной лестнице, надеясь, что на этаже будет проще. Если только стража не остановит. А там можно будет сориентироваться…

Оказалось, что потеряться в королевском дворце не так-то легко. Или его весь день преследовали разного рода неприятности, или мистралийца специально поджидал господин Флавиус со своей каменно-вежливой улыбочкой и безжалостными змеиными глазами? Видно, исключительно для того, чтобы выразить свое уважение, посоветовать навестить придворного мистика для поправки здоровья, в очередной раз восхититься мастерством стрельбы и под конец, сжалившись, указать направление. Как бы то ни было, спасибо ему и на этом. Значит, налево и до конца коридора, затем еще раз налево и четвертая дверь по правой стороне.

До нужной двери Кантор так и не дошел. Услышал голоса из-за первой и невольно остановился, скорее по привычке, чем с какой-то целью.

— А чего вы, собственно, еще ждали? — Камилла лениво мурлыкнула, лизнула мороженое и продолжила: — Что его величество вернет ко двору Алису? После всего, что было?

— Но Алиса говорила, он ей вроде как обещал… — неуверенно возразила маркиза Ванчир.

— Во-первых, не ей, а ее папуле, — терпеливо пояснила старшая подруга. — А во-вторых, ты что, короля не знаешь? Он же не обещал, что возьмет Алису ко двору, а, как обычно, вильнул хвостом, не согласился и не отказал, пообещал, как женится, «обсудить этот вопрос с королевой». Само собой, его величество — человек чести, если уж обещал «обсудить», то никто даже не усомнится, что он так и сделал. Я даже могу представить, как это выглядело. «Дорогая, не хочешь ли ты взять в свою свиту Алису Монкар? Ту самую, помнишь?» — «Дорогой, ты что, издеваешься?» — «Ну ладно, как скажешь…» Сами же знаете, королева — давняя подруга Эльвиры, а Эльвиру Алиса очень обидела. Да и Ольга тоже не прочь графиню за волосенки повозить за то проклятие, а ее величеству очень дорого мнение подруг… И Алиса ожидала, что при таком раскладе ее вернут ко двору? Нет, она не такая дура, хотя ее иногда и заносит.

— Возьмут, — задумчиво возразила герцогиня Дварри. — Мне говорил мой Ронн, а ему — молодой граф Диннар, что король все равно никуда не денется. Главы знатнейших родов королевства не потерпят такого обращения, а с ними его величеству приходится считаться. И королева это тоже со временем поймет, когда немного пооботрется в высшем обществе и разберется, что тут к чему.

— Не знаю, как король, — повела плечами Камилла, — а королева нипочем не станет вилять, хитрить и идти на уступки. Это, конечно, глупо, но она так воспитана и, как все воины, по гибкости мышления напоминает свой же меч. А вот король… если уж он не хочет видеть при дворе Алису Монкар, то могу дать гарантию, что она здесь и не появится. Он будет еще три года обещать, совать всем фиалки за уши, плести интриги, и в конце концов либо спихнет Алису замуж за графа Диннара, либо с ней что-то случится. Совершенно случайно. Я бы на ее месте вообще сюда не совалась.

— И чего ее так тянет ко двору, можно подумать, ей это что-то даст? — поддержала Камиллу Вероника. — Вышла бы себе замуж, как виконтесса Бефолин, и успокоилась. Все равно король теперь женат, и потенциальным невестам здесь больше делать нечего, а уж ей в особенности. Зачем лишняя нервотрепка?

— Трудно сказать, — пожала плечами Камилла. — Думаю, ее светлость не может перенести того факта, что она, отпрыск знатнейшей семьи королевства, прозябает в деревне у тетушки, вместо того чтобы блистать при дворе, и ее оскорбляет, что ее место занимают всякие безродные провинциалки и галлантские шлюхи… А когда она узнает, что ко двору взяли Ольгу, с ней вообще истерический припадок случится.

— С нашей королевой поблистаешь… — тяжко вздохнула маркиза Ванчир. — Точно, как Эльвира говорила: упала-отжалась и час занятий на плацу… Хорошо тебе, Анна, жених вон толковый подвернулся. Где б себе такого сыскать?

— Мне одна мамина знакомая говорила, — вмешалась Вероника, — что она знает очень хорошую гадалку. Хочешь, сходим к ней вместе, на женихов погадаем, а то я одна боюсь.

— Можете, конечно, считать, что Алисе всего лишь хочется блистать в свете, но лично мне кажется, что она не просто так сидела тут, пускала слезу, жаловалась на несправедливости жизни и втирала нам, как она жалеет обо всех своих ошибках… — сказала Камилла. — Ни хрена себе, ошибочки! Не верю я Алисе ни на вот столечко, и пусть у меня самые дорогие места слипнутся, если она действительно так раскаивается, как заливает. Если она хочет сюда, значит, у нее появилась какая-то конкретная цель, а зная Алису, можно представить, что это может быть. Я не удивлюсь, если она опять начнет лезть в королевы, с присущим ей упорством устраняя с пути любое препятствие. А уж если это понимаю я, то король и подавно.

— Ну почему обязательно в королевы? — удивилась Акрилла, отрываясь от очередного романа. — Может, будет достаточно восстановления положения при дворе?

— Нет, — решительно заявила Камилла. — Ты Алису не застала и не знаешь, что это за штучка. Непомерные амбиции и ни капли порядочности. Если сомневаешься, покажи ее как-нибудь своему эльфу, он тебе популярно объяснит, что творится в этой терзаемой гордыней душе.

— А она что, собирается сюда регулярно наведываться? — уточнила Вероника. — Вот уж тоже, радости немерено — общаться с ней каждый день…

— Не знаю, но раз уж она вернулась в столицу, возможно и такое. Хоть в гости будет ходить, раз уж ко двору не возвращают. Если, конечно, король не запретит страже ее пускать… Сюань, ты что вертишься, хочешь что-то спросить? Так спроси, вечно ты стесняешься непонятно чего.

— Хочу, — с готовностью согласилась невольница. — Кто есть Ольга, которую берут ко двору?

— Сама увидишь, — вздохнула маркиза Ванчир. — Вот уж чудовище почище Алисы… Куда катится мир, если какие-то безродные, невоспитанные и безобразные девицы занимают места придворных дам? Следующей, наверное, будет Мафеева крестьянка.

— Знаешь, бывает всякое, — иронично заметила Акрилла. — Иногда случается, что безродные невоспитанные уродины совершенно случайно убивают драконов и спасают жизнь будущим королевам… К тому же, могу поспорить, король пожалует ей дворянство, хотя она об этом и не просила, и она перестанет быть столь безродной. А потолкавшись при дворе, станет более воспитанной. И, возможно, стараниями Эльвиры, немного приведет себя в порядок и перестанет выглядеть такой растрепой.

— Не знаю, — проворчала маркиза. — Но ручаюсь, что она теперь провоняет весь этаж своим мистралийским кофе и дешевым табаком, а мы каждый день будем иметь удовольствие слушать ее любимые музыкальные кристаллы, от которых у всего дворца станут болеть уши и головы. И этот кошмар будет продолжаться, пока королева однажды не застукает ее с королем и не поймет, какой была дурой…

Камилла в очередной раз приласкала ложечку и протянула:

— Ты бы не орала на весь дворец, что ты о ней думаешь, а то еще услышат… кому не надо. Мне вчера начальник стражи рассказывал, что король берет ко двору и ее любовника, того самого мистралийского убийцу. В свою личную охрану. А у него, говорят, нечеловечески чувствительный слух. Однажды ты вот так же примешься поливать Ольгу помоями, а он будет стоять за дверью и слушать. Послушает тихонько и уйдет, а потом ты вдруг исчезнешь, и даже король не найдет. А найдет, так сделает вид, что твои кости со времен мятежа завалялись…

Какой демон дернул его толкнуть дверь, Кантор и сам потом не мог объяснить. Ну, послушал, утерся и пошел себе, на кой было вламываться? Что за страсть к дешевым театральным представлениям? Хотя, по правде сказать, эффект от его появления был не настолько уж и дешевым, учитывая последние слова Камиллы, а также то, что мистралийскому убийце нечего было сказать и он просто молча застыл в дверях, в упор уставившись на незадачливую маркизу. Та побледнела, затряслась и, в испуге шарахнувшись, свалилась со стула. Молоденькая толстушка заполошно взвизгнула, прадедушкина пассия уронила свой роман и застыла, широко распахнув глаза. Хорошо хоть в обморок не упала. Видать, пообтерлась уже. Сопливая королевская невольница, напротив, необычайно заинтересовалась и приготовилась смотреть, как эту рухнувшую со стула дурочку будут живописно убивать. Верно говорил палач Тедди, эти хины все с приветом… Только Камилла, мудрая старая шлюха, невозмутимо полюбовалась на ложечку и, как бы обращаясь сама к себе, с томной ленцой изрекла:

— В обморок, что ли, упасть? Так ведь никто не оценит…

Не сказать чтобы Кантору стало особо смешно, но это флегматичное замечание странным образом моментально успокоило его гнев. Грозный кабальеро понял, что еще три секунды паузы — и он начнет выглядеть глупо. Поэтому он ляпнул первое, что пришло на ум:

— Что бы вы понимали в музыке, козы драные!

Перепуганная маркиза поспешно отползла подальше, не решаясь возражать, а Камилла довольно усмехнулась.

— Сударь, — осмелев, подала голос читательница романов, — подслушивать нехорошо.

— Молчи, женщина! — окрысился Кантор, поскольку замечание было справедливым и кроме примитивной ругани, на него нечего было ответить. — Не хватало еще, чтобы каждая халява моего прадедушки меня жить учила! А сплетничать хорошо? Впредь поберегите ваши языки, если хотите и дальше ими пользоваться!

Получилось не ахти как внушительно. Будь в помещении хоть одна дама, сравнимая по смелости с Ольгой, ему бы тут же посоветовали беречь уши, и были бы правы. Но смелой дамы здесь не оказалось, и возражений не последовало.

— Непременно, — мурлыкнула Камилла, наглядно демонстрируя, как она будет пользоваться языком, все на той же многострадальной ложечке, и добавила, давая Кантору возможность удалиться, не теряя достоинства: — Ольгина комната дальше по коридору.

— Благодарю, — проворчал мистралиец и вышел, напоследок еще раз одарив присутствующих здесь дам зверским взглядом. На душе у него стало паскудно и горько, как обычно бывает, когда выходишь в круг отплатить за оскорбление и проигрываешь бой, а потом лежишь поверженный и молча обтекаешь, слушая, как твой противник во всеуслышание повторяет свои оскорбительные высказывания, уже с полным на то основанием… Привилегия женщин — не платить за слова кровью, но от этого их слова не становятся менее обидными. Не драться же с этим перепуганным курятником…

«Сам виноват, — съехидничал внутренний голос — Нечего было развешивать уши и подслушивать то, что тебе не предназначалось. Никто ж тебе в лицо гадостей не говорил».

«Пошел на…» — огрызнулся Кантор и подумал, что единственной возможной местью было бы настучать королеве, но подобная идея вызвала у него отвращение. И недостойно, как сказал бы принц-бастард Элмар, и не подобает… На кой действительно было вламываться, чего бы не уйти тихонько, все равно ведь толку никакого. Напугал фрейлин до визга, только и всего. И что его так подкидывает каждый раз, как речь заходит об Ольге и короле? Ведь умом-то понимает, что между ними и правда ничего нет, никогда не было и вряд ли будет, тем более что король нашел свое счастье… Почему? Неужели оттого, что они стояли на грани и отступили, не решившись ее пересечь, и эта незавершенность их отношений порождает в нем неуверенность, переходящую в ревность? Или каким-то из своих магических сверхчувств он чует что-то, не поддающееся осознанию?

В Ольгиной комнате играла музыка. Негромко, вовсе не на весь дворец, вопреки прогнозам придворных дам, что б они действительно так понимали в музыке… Неужели никому, кроме них с Ольгой, это не нравится? Нет, Жаку, похоже, нравится, но очень умеренно, да, Мафею частично, еще королю — исключительно избранные вещи. А вот товарищ Пассионарио в полном восторге, даже передирать принялся, паршивец…

Слушать под дверью Кантор больше не стал, вламываться без стука тоже. Мало ли, вдруг там королева Ольгино белье примеряет, хотя оно на нее налезет примерно так же, как на Жака штаны любимого вождя… Не хватало только опозориться для полного счастья, раз уж день такой выдался.

— Кто там? — жизнерадостно откликнулся голосок Ольги, и Кантор, приняв это за приглашение, толкнул дверь.

— Почтальон Печкин, — ворчливо ответил он, обозревая комнату и обнаруживая, что девушка одна. — А где Кира?

Элмар был абсолютно прав насчет того, как Ольга обустроит свою комнату. Невооруженным глазом было видно, что всякая полезная деятельность в ней прекратилась, как только королева вышла за дверь. Половина вещей была подобающим образом развешана в шкафу и расставлена на полках, тогда как другая покоилась на полу беспорядочной кучей, над которой сидела на краешке кровати хозяйка, упоенно уткнувшись в сборник пьес маэстро Теллани. Видно было, что про вещи она уже забыла и не замечает их, даже когда смотрит в упор.

— Кира ушла искать короля, — пояснила Ольга, откладывая сборник, и ее бровки тут же сочувственно задрались вверх. — Кто тебя так расстроил? Опять доктор Кинг? Или король с вопросами приставал?

— Да так… — уклончиво ответил Кантор и присел рядом. — Настроение паскудное. У тебя бывают такие дни, когда без всякой причины гадко на душе, все раздражает, жизнь кажется дерьмом…

— Такие дни бывают у всех женщин, — улыбнулась она и осторожно поцеловала его в кончик носа. — Но у тебя их быть точно не должно.

— Значит, так нехорошо на меня действует длительное воздержание, — сделал вывод Кантор, сраженный сравнением.

Ольга же восприняла это как намек и немедленно проявила женскую практичность:

— Если ты хочешь избавиться от этого вредного воздействия прямо сейчас, надо хоть дверь закрыть.

Кантор спохватился, поняв, что опять спорол ерунду. У него и мыслей не было ни о чем таком, но отступить, когда дама уже готова закрывать дверь? Да никогда! Он кабальеро или засранец какой? Тем более Ольга так занятно смотрится в этом платье… Интересно, что под ним?

Кантор немедленно подхватился закрывать дверь, а Ольга, решив, что не ошиблась, продолжила тему:

— А как же твоя спина?

— Я сейчас открою тебе один секрет, — серьезно ответил увлеченный интересной идеей мистралиец, оставив мысль о двери. — Можешь, конечно, считать меня извращенцем и все такое, но ты должна это знать, раз уж мы с тобой так близки.

— И что? — отозвалась Ольга с полной готовностью выслушать любой бред.

— Представляешь, — таинственным шепотом произнес Кантор, добираясь до шнуровки платья. — Я это делаю не спиной…

Девушка немедленно состроила рожицу «придворная дама готовится к падению в обморок», закатила глаза и простонала:

— Ах! Какой ужас! Какой изврат! Только не говори, что ты это делаешь… вот этим! Это слишком! Я этого не переживу!

И, поскольку она при этом недвусмысленно потрогала «вот это», оно немедленно запросилось на волю, и Кантор заторопился со шнуровкой. Как оказалось, одной рукой расшнуровывать дамские платья демонски неудобно.

— Мужайся! — с загробной торжественностью воззвал он. — Это не так страшно, как кажется. Конечно, непривычно, нормальные люди так не делают, но нам, бедным калекам, которые спиной не могут, остается только «это»…

— Ах, нет, нет, только не показывай мне, а то я могу лишиться чувств! О, ужас! Ты не только в этом извращенец, ты еще и шнуровку зубами грызешь!

— Это вечное проклятие моего рода… все грызть. С тех самых пор, как моя прабабушка согрешила с бобром…

— Ой! Я боюсь! А вдруг ты отгрызешь мне ухо?

— Я травоядный, — утешил ее Кантор.

— Так и знала! Значит, ты отгрызешь мне вот здесь… — она помогла увечному любовнику справиться со шнуровкой, выпростала «вот здесь» из декольте. — Как раз это место у меня сделано из растительного материала, поскольку своего, увы, не выросло…

— О, какой соблазн! — трагически взвыл Кантор. — Кровь диких бобров ударила мне в голову! Я отгрызу тебе все-таки твое «вот здесь», но ты не бойся, сначала я покажу тебе «вот это», ты упадешь в обморок и этого ужаса не увидишь…

Дурачиться таким образом можно было сколь угодно долго. Ольга всегда подхватывала его стеб, даже самый бредовый, и в результате они вместе несли такую чушь, что услышь кто посторонний — нипочем не поверил бы в их душевное здравие и умственную полноценность. Зато им было весело. Такая способность играть во что угодно была одной из тех неповторимых и удивительных особенностей Ольги, которые приводили Кантора в восторг и за которые он ее обожал. Безумно, без оглядки, без памяти, как могут только барды, хотя самому ему такое сравнение не приходило в голову. Да и что вообще может прийти в голову в такой момент? Нет, он действительно либо придурок, либо перепугался больше, чем следует, ведь можно было еще на прошлой неделе начать, а не ждать, пока Ольга предложит… И все прекрасно, и ничего не болит, и становятся как-то сразу мелки и незначительны его детские обиды на короля и этих придворных куриц, и ничего больше на свете не нужно, кроме того, что уже есть…

Правда, потом оказалось, что свои силы Кантор все же переоценил. На второй раз замахиваться не стоило, право же, это уже было лишнее. Второй раз дался с большим трудом, и после него моментально вспомнилось, что у него спина, и нога, и рука, и вообще он совсем недавно заново научился ходить самостоятельно… Что ж, за самонадеянность пришлось расплачиваться зверской усталостью, словно он только что вернулся со смены в каменоломне. Колени подгибались, руки дрожали и в глазах темнело. Хорошо еще, что Кантор затеял всю эту возню не на столе каком-нибудь, а на кровати, где можно спокойно расслабиться, опустить голову на плечо любимой женщины и даже немного вздремнуть…

Из сладкого полузабытья его вывел грохот открываемой двери и разгневанный голос короля:

— Кантор! Я тебя убью! Если ты еще раз!..

— Что случилось? — испуганно подскочила Ольга и тут же потянула на себя простыню. — Ой! Ваше величество! Стучаться же надо!

— Дверь надо закрывать, — сердито огрызнулся король. — Это во-первых. А во-вторых, надень сейчас же. И если еще раз снимешь, я тебя действительно прибью!

Кантор растерянно поднял голову и увидел, как на постель прямо перед его носом упал брошенный лично рукой его величества его же величества личный амулет. И только тут до него дошло, почему Шеллар так взъерошен и сердит и почему у него камзол не на ту пуговицу застегнут… Он представил себе только что состоявшийся между их величествами сексуальный беспредел и не удержался от смеха.

— Извините… — простонал он. — Забыл, что на мне нет амулета. Я не нарочно, правда! А зачем же вы его снимали?

— Чтобы проверить правильность моих догадок насчет того, что творится с королевой, — уже не так сердито проворчал Шеллар III. — Нет, Кантор, тебя положительно нельзя пускать в приличное общество! Вот ради чистого интереса, подними задницу и пройдись по дворцу!

В качестве иллюстрации к последним словам короля между ним и дверным косяком протиснулся растрепанный эльф Хоулиан, перемазанный губной помадой разных цветов, и на постель перед Кантором плюхнулся еще один амулет. Видно было, что только утонченное эльфийское воспитание удерживает прадедушку от грубых выражений и прямых угроз.

— Послушай, — начал он, отчего у Кантора возникло подозрение, что предок от нахлынувших чувств забыл, как правнука зовут. — Я все понимаю, но постарайся так больше не делать. Мне уже далеко не сорок лет, и больше двух дам для меня слегка многовато.

— Позвольте, а где вы это взяли? — поинтересовался любопытный король.

— В лавку сбегал, — пояснил прадедушка.

За спиной Кантора сдавленно захрюкала Ольга, видимо, представила себе физиономию продавца, когда к нему явился эльф, да еще в таком затрапезном виде.

— И что здесь смешного? — с укоризной и даже некоторой обидой произнес Хоулиан. — Я выгляжу как пугало, и это не смешно, а ужасно. Что скажет мама, если вдруг увидит?..

— Перестаньте ругаться, — засмеялась Ольга. — Скажите еще, что это было не здорово и вам не понравилось!

Эльф только махнул рукой и куда-то телепортировался — наверное, домой, приводить в порядок испорченную прическу. А король, естественно, ушел от прямого ответа и, подойдя к кровати, поднял свой амулет.

— Раз у тебя есть еще один, — сказал он уже совсем не сердито, — то свой я заберу.

— Честное слово, — пообещал Кантор, — Больше не сниму. Во дворце.

— Очень мило с твоей стороны. Буду весьма благодарен, — с некоторой ехидцей отозвался его величество и принялся перезастегивать пуговицы.

— Хочу добавить, — снова не удержался Кантор, — что ничего плохого с вами не случилось. И если вы скажете, что королеве не понравилось, я вам ни на медяк не поверю.

Король подбросил на ладони амулет и вдруг улыбнулся.

— Хорошая вещь — сейф… — сказал он, как бы ни к кому не обращаясь. — Высокая, прочная и многофункциональная…

Глава 11

— Разве ты не видел, что там написано: «Вход запрещен»?

— Конечно, видел, — невозмутимо ответил Юксаре. — Вот поэтому-то я здесь.

Т. Янссон

Добравшись до единственного доступного выхода в мегасеть, Жак не смог справиться с ностальгией и повадился навещать мэтра Альберто чуть ли не каждый день. Когда ему было сделано по этому поводу замечание, шут немного опомнился и скрепя сердце согласился, что ведет себя неразумно. Однако отказаться от того, что много лет было смыслом его жизни и без чего он тосковал все годы, проведенные в этом мире, сил не нашлось. Шут ограничился тем, что сменил морду, лэйбл и позывные и сократил свои визиты до двух раз в неделю. Из соображений осторожности, а также веря в глубине души, что в случае чего угрозу выпереть его раз и навсегда мэтр Альберто непременно исполнит, Жак вел теперь до отвращения добропорядочный образ жизни честного пользователя — не шарился по занорикам, не ломал чужие бетонки, везде ходил только через вход, не трогал того, что закрыто, не брал того, что прибито, не писал вирусов и даже избегал встреч со старыми знакомыми, которые могли его узнать просто по повадкам.

Однако окольными путями он все же выяснил, что его мама в пятый раз вышла замуж, на этот раз вроде удачно, сестра Настя заканчивает колледж и копит на первый имплант, а средства на учебу сняла с его собственного припрятанного счета, который после его смерти никто не нашел, а она не только обнаружила, а без труда успешно взломала. Узнал еще, что Настина подружка Шери, которая в былые времена безнадежно по нему вздыхала, до сих пор хранит его фотографию, а еще ударилась в железо, поскольку оказалось, что ей нельзя ставить импланты, а без этого профессионалом не станешь. Оказалось, что его приятель Вирус отсидел в общей сложности три с половиной года, поставил еще два сокета и считается сейчас самым крутым в их тусовке. А сосед-хиппи все-таки уехал в деревню, как давно собирался, И теперь растит свою коноплю в открытом грунте. Много еще интересного и в основном приятного узнал Жак о прошлой жизни. Словом, все это ему напоминало идиллию, и налет регионального координатора стал для Жака совершенной неожиданностью, как, впрочем, и для мэтра Альберто.

В первый момент, завидя выходящего из Т-кабины мэтра Максимильяно, Жак чуть не свалился со стула. Ему показалось, что это Кантор, который за что-то собирается набить ему морду, хотя причины на то никакой не было. Затем, присмотревшись, Жак понял, что гость на пару десятков лет старше и намерения у него не настолько кровожадные, однако ничего хорошего грозный взор регионального координатора не предвещал.

— Я тебе запретил пускать его к машине, — не здороваясь, налетел на мэтра Альберто разгневанный шеф.

— Он ничего плохого не делает, — угрюмо отозвался уличенный в нарушении подчиненный. — Как я должен был обосновать свой отказ?

— Ничего плохого? — взбесился шеф, метая глазами такие молнии, что сложно было бы поверить в отсутствие мистралийских предков в его родословной. — Этот вредитель лазил в моих личных файлах! Я его там застал, и уже который день выслеживаю, чтобы поймать с поличным у тебя и потолковать!

— Я не лазил! — возмущенно вскричал шут, оскорбленный беспочвенными подозрениями. — Я вообще не приближался к местным хаткам! Только на Альфу ходил, больше никуда! Даже там — только в общедоступных и легальных местах!

— У него еще хватает наглости отпираться! Ты что, не знаешь, что я могу это запросто проверить? И даже твое согласие не понадобится, я тебе не ментоскоп…

— Так проверьте, — надулся обиженный Жак. — Мне не жалко. В конце концов, вы действительно не ментоскоп, и вреда мне от этого не будет.

Региональный координатор приостановился, подозрительно изучая его, затем кратко кивнул:

— Закрой глаза. И сокет свой заткни на всякий случай.

— Он заткнут!

— Да не полиаргом! Что мне твой полиарг. Пальцем или ладонью прикрой. Теперь повтори еще раз то, что сказал.

Жак выполнил приказ и тут же сквозь закрытые глаза почувствовал пронзительный взгляд шархийского мага, как нечто материальное, сверлящее его мозги.

— Все, можешь открывать, — произнес маг через несколько секунд. — Скверно…

— Почему скверно? — полюбопытствовал Жак, открывая глаза.

Региональный координатор вздохнул и опустился на ближайший стул. Его гнев моментально утих, и теперь в черных угольках усталых глаз светилось только разочарование.

— Потому что если б это был ты, то ничего страшного, — неохотно пояснил Рельмо. — Это была бы просто шалость — как все, что ты делаешь, и можно было бы успокоиться, так как никаких пакостей ты замышлять не станешь. А теперь вопрос остается открытым — кто это был и что ему понадобилось?

— Так вы же его поймали, — удивился Жак. — Или он сказал, что он — это я?

— Ничего он не сказал, вывернулся и удрал. Отследить я его не смог, квалификации не хватило.

— Меня надо было позвать! И не сегодня, а сразу. Боюсь, что теперь помочь вам не смогу, поздно уже, разве что тот был полным валенком… Но новичок ваши файлы не взломал бы, там же, наверно, хорошая бетонка стоит?

— Стояла, — печально поправил его мэтр Максимильяно. — Я после того бетонку обновил, пароли поменял, но ведь сломали раз — смогут и другой… А к тебе я не обратился потому, что думал — это ты и есть.

— Чуть что, сразу я! В мире сотни и даже тысячи ломовиков, а вы почему-то первым делом меня вспоминаете! Верно король говорит насчет репутации…

— Прикинь сам, что я мог подумать, если, во-первых, лазили не с Альфы, а отсюда, из местной сети. А во-вторых, читали как раз файл о тебе, поэтому я и подумал, что это ты. Я собирался сам в нем порыться и случайно наткнулся на непрошеного гостя…

Жак повертел в руках штекер и неуверенно предложил:

— Давайте я все-таки попробую посмотреть. Если из местной лазили, вряд ли это кто-то особо крутой, вдруг не сумел замести… Мне нужен пароль, чтоб я сам не ломал, после еще раз поменяете. Я вам потом каракатицу поставлю, полезет снова — отпечатает морду и зацепит шлейф, тогда точно поймаете. А если все так серьезно, поставьте себе колючку. Только ее купить надо, я сам колючек не пишу.

— Из принципа? — усмехнулся региональный координатор, точно так же, как усмехался Кантор, — невесело и криво.

— Никогда не писал, — качнул головой Жак. — Ненавижу убивать людей, пусть даже косвенно. Покажите мне калитку и давайте пароль. И… кстати, почему вы запрещали мэтру Альберто пускать меня к машине? Что я такого плохого сделал?

Максимильяно огорченно махнул рукой:

— Я надеюсь, через пару лун сюда не начнет шастать еще и король?

— Нет! — испуганно вздрогнул королевский шут. — Он ничего не знает! Я ничего ему не сказал! Честное слово, его величество ничего не знает!

— Ну вот, — удовлетворенно сказал сам себе Шеллар III, откладывая карандаш и любуясь на лист бумаги, изрисованный кружочками, квадратиками и стрелочками с мелкими надписями. — Теперь я знаю все. И это было даже не сложно. Что себе думал бедняга Жак? Это настолько элементарно, что странно, как он сам не понял… Или надеялся, что его визиты замаскирует Тереза? Интересно, знает ли доктор Кинг, что делается в каморке за моргом, когда она покидает это помещение?

Король скомкал лист, положил в пепельницу и поднес спичку. Затем раскурил трубку от той же спички и принялся собирать разбросанные по столу документы, чтобы аккуратно сложить в папку. Это были рапорты, которые последние недели кропотливо собирал верный Флавиус со своих не менее верных агентов, и речь в них шла примерно об одном и том же — куда ходил господин Жак и сколько времени пребывал в тех местах, куда заходил. В другую папку его величество столь же бережно упаковал краткие досье на людей, с которыми королевский шут общался в этот период. Тщательно завязал тесемочки и положил обе папки ровненько на правый край стола. Затем полюбовался, как они красиво там смотрятся, и великодушно подумал, что с таким набором информации любой неглупый человек с легкостью пришел бы к тому же выводу. А вот следующая задачка обещала быть посложнее…

Его величество взял с левого края столика очередную папку и углубился в изучение ее содержимого. В отличие от предыдущих достойных представительниц славного рода канцтоваров, эта папка напоминала завсегдатая самой задрипанной лондрийской пивнушки — пузатая, замусоленная и обтрепанная. Объем содержавшихся в ней бумаг давно превысил изначальную вместимость, а завязочки грозили в любой момент оборваться. Однако его величество почему-то питал необъяснимую привязанность именно к этой старой папке, в которую пять с лишним лет назад положил первый документ из нынешней пухлой стопки — протокол допроса незадачливого брата Тиффана, так и не ставшего главой департамента.

Уже не в первый раз за прошедшие годы король извлекал из недр своего бездонного сейфа эту потрепанную папку, на которой его собственным каллиграфическим почерком было выведено: «Дело № 3». (Какие дела скрывались под номерами один и два, нам узнать вряд ли суждено.) Шеллар время от времени перебирал по листочку хранившиеся в ней документы, раскладывал, в который раз перечитывал, исписывал кучу бумаги заметками и изрисовывал одному ему понятными схемами. Иногда в папку укладывались новые записи, требовавшие дальнейшего осмысления и упорядочения. Не раз летели в камин или тихо истлевали в пепельнице очередные бесперспективные гипотезы. Но так и не нашлось пока ответа на главный вопрос: кто эти люди и чего им надо? Почему они иногда ведут себя как истинные конспираторы, а иногда как полные идиоты? И как бы их отыскать, изловить и искоренить навсегда и надежно?

Об ордене Небесных Всадников стало известно довольно давно, но точной даты его создания никто назвать не мог. Не из-за древности, а из-за того, что до событий в Мистралии организация была малочисленна и незначительна. В отличие от солидных уважаемых орденов, которые помимо служения своим богам вели активную общественную деятельность: благотворительность, медицинская практика и всяческое соцобеспечение, Небесные Всадники ограничивались малопонятными сумбурными проповедями о грядущем пришествии неких всемогущих господ на крылатых конях. Что конкретно дадут человечеству ожидаемые пришельцы, не пояснялось. Следовало верить на слово проповеднику, что стоит только поклоняться и с трепетом ждать, тогда и будет вам счастье. Новоявленные боги будут править миром и своих последователей, разумеется, при этом не обойдут всяческими благами, а их враги (опять же непонятно какие) будут посрамлены и повергнуты в прах. Учение ордена состояло из небольшой подборки сказаний, рассчитанных на идиотов. По всей видимости, эти шедевры были слизаны из книги для чтения второго класса храмовой школы и неуклюже приспособлены под необходимую идею. Идея у всех сказаний была одна: «Кто делает так, как мы говорим, тому будет счастье. А кто нас отвергнет, тому будет наоборот».

За несколько лет до первого переворота в Мистралии произошло событие, радикально изменившее судьбу ордена. Что это было за событие и когда именно оно произошло, не понятно, так как его результаты заметили не сразу, а наблюдения за никому не нужным сбродом ненормальных проповедников никто не вел. Спохватились только после Мистралии, когда орден уже открыто декларировал свои идеи и вовсю строил образцовое государство истинных правоверных. К тому моменту упомянутые идеи претерпели некую обработку и стали более внятными, логичными и подробными. По крайней мере перестали напоминать поучительные истории для детей. Более конкретно обрисовался образ некоего бессмертного господина, который никогда не спускается с небес, но исправно ведет учет деяний людских, чтобы впоследствии карать и миловать сообразно этим самым деяниям. Было, наконец, доступно изложено, чего этот бессмертный хочет от своей паствы. Надо сказать, оригинальностью он не отличался — как и большинству богов, ему требовалось поклонение и смирение. Поначалу вроде шла речь и о человеческих жертвоприношениях, но потом этот вопрос как-то сам собой замялся. Во всяком случае, придя к власти, Небесные Всадники не стали устраивать жертвоприношений, а ограничились обыкновенными казнями, не выходившими за рамки традиций. Тогда же появился ранее не упоминавшийся посланник божий, который приведет на землю своих приятелей, уже не на крылатых лошадях, а на летающих колесницах.

Завоеванную власть орден удержал ненадолго. Святые отцы слишком уперлись в идеологию, из-за чего пустили на самотек экономику и прохлопали несколько важных политических нюансов. Когда в стране вспыхнул бунт, они оказались абсолютно не готовы к такому повороту событий и просто дали деру, предоставив неблагодарному народу самостоятельно разбираться, что делать дальше. Вот народ, как всем уже известно, и разбирается до сих пор.

Еще на первом году своего правления Шеллар III со свойственной ему дотошностью перелопатил восемнадцать шкафов в архивах внешней разведки, собирая сведения о деятельности ордена до первого переворота, между первым и вторым и после второго. Вывод из полученных сведений напрашивался следующий. В какой-то момент в ордене завелись некие умные и толковые организаторы, которые за короткое время превратили хиреющую секту в мощное тайное общество. На момент переворота они имели своих идеологов, боевиков, а также сильных мистиков и магов. Последние, по всей видимости, заманивались хитростью или попадали в ловушку при попытке внедрения, как это было с собственными агентами его величества. Короля Ортана очень интересовал вопрос: кто были эти талантливые господа и куда они потом делись? Ибо они куда-то несомненно подевались — после единственного успеха орден опять откатился на исходные позиции. Имея в активе один удачный переворот, он заполучил в пассив полный набор неудачника: свержение, изгнание, провал, репрессии, повторное изгнание, повторный провал… и приблизился, можно сказать, к полному уничтожению. Юный император Лао Чжэнь не испытывал никакой благодарности к господам, очистившим ему трон, и преследовал недобитых заговорщиков с азартом и рвением, свойственным его возрасту. Само по себе это стремление Шеллар находил похвальным, но все же полагал, что хинский коллега мог бы найти более достойное применение столь кипучей энергии. Например, пересмотреть устаревшую налоговую политику, сократить половину бюрократического аппарата… Впрочем, лезть со своими советами, когда не спрашивают, Шеллар считал несколько неприличным. Кстати, можно будет вернуть императору его непутевую супружницу, раз уж так настаивает, пусть сам попробует из нее еще что-то выжать. Или казнит. На свое усмотрение — чья подданная, тому и решать.

Особенно не нравились Шеллару упоминания о летающих колесницах. Вызывали они весьма неприятные ассоциации и наводили на определенные размышления. Именно по этой причине король никогда не приглашал Жака подумать вместе над загадками Небесных Всадников. Не то чтобы он не доверял шуту — напротив, Жак неоднократно доказал, что достоин доверия, — а просто полагал, что некоторыми подозрениями лучше вообще ни с кем не делиться.

На сегодняшний день подборка материалов о Небесных Всадниках пополнилась двумя стопками бумаги. Первая была предоставлена Флавиусом и содержала протоколы допросов императрицы Лао Юй, из которых король надеялся почерпнуть что-нибудь новое. Вторая представляла конспект небольшой беседы, сделанный лично его величеством из соображений секретности, и содержала уникальные свидетельства очевидца. На днях Шеллар улучил момент и взял в оборот дорогого друга Орландо, который так удачно зашел поблагодарить за успешное решение проблемы с Кантором. Если быть совсем уж точным, «улученный момент» длился шесть с половиной часов, по истечении которых принц был не рад, что вообще зашел, но особых угрызений совести монарх Ортана не испытывал. Во-первых, он вовсе не ради собственного развлечения доставал гостя вопросами. А во-вторых, за тот подарочек, что сосватал ему Орландо, с его высочества хорошенько причиталось. Если кто не понял, под «подарочком» подразумевался вовсе не столик, а товарищ Кантор.

Король углубился в чтение своего подробного конспекта, надеясь извлечь из него что-нибудь, упущенное при самой беседе, и попутно размышляя о том, почему у людей случаются такие проблемы с памятью. Честное слово, ему иногда казалось, что все окружающие страдают тяжелой формой склероза. Как можно не запомнить дословно то, что тебе талдычили каждый день на протяжении двух лет? Надо будет действительно спросить мэтра Истрана, нельзя ли как-то магическим путем освежить память забывчивого принца…

Под окном затрещали кусты и мелькнула вечно растрепанная гнедая грива.

— Ваше величество! — проорал Гиппократ. — Вам что, делать не хрен? Торчите на балконе, как мишень с подсветкой!

— Гиппократ, хамло ты непотребное! — возмутился откуда-то из-под копыт кентавра хриплый бас невидимого в траве соратника. Гномы никогда не отличались высоким ростом, и, хотя доблестный Торнгрим в родной общине слыл верзилой — злые языки даже поговаривали, что его матушка путалась с человеком, — в высокой траве королевского парка, да еще в сумерках, он терялся, как блоха в гриве Гиппократа. — Ты же с королем разговариваешь, невежа!

— А если какой-то… опять решит в стрельбе поупражняться, — не унимался кентавр, — поможет тебе твоя вежливость заскочить на балкон и прикрыть пять локтей его величества своими сраными тремя?

— Господа, не ссорьтесь, — отозвался Шеллар, понимая, что при всей своей непочтительности хамоватый Гиппократ абсолютно прав. — Я ни в коей мере не собирался усложнять вам работу и сейчас уйду в помещение. Скажите только, не видели ли вы королеву Киру?

— Видели, — пробасил гном. — Она с полчаса причмокивала над моим топором и пробовала его на вес, а потом ушла к вам. Наверное, еще не дошла. Или еще что-то интересное нашла по дороге…

— Спасибо. — Король собрал свои бумаги и взял со столика подставку для шара, намереваясь удалиться в помещение, чтобы не делать из себя доступную мишень. — Спокойной ночи, господа.

— Спокойной ночи, — вразнобой откликнулись несколько голосов. Видимо кроме кентавра и гнома поблизости околачивались маг и лучник.

Едва его величество успел прикрыть за собой дверь балкона, в комнату ворвалась вернувшаяся с прогулки королева.

— Шеллар, — укоризненно нахмурилась она, увидев в его руках папки и карандаши. — Ты опять работаешь, словно у тебя и не отпуск. Такое впечатление, что тебе это доставляет удовольствие…

— Доставляет, — улыбнулся его величество, бросая папки на ближайший стол и торопясь обнять любимую жену. В конце концов, обдумать рассказ Орландо можно будет позже, когда он станет более полным. Все равно сегодня уже не получится. Разве можно спокойно и трезво думать о чем-то важном, когда перед тобой любимая женщина, столь соблазнительная в этой неподобающе короткой тунике… — А тебе, значит, понравился топор Торни?

— Ты уже знаешь! — засмеялась Кира, с радостью бросаясь в его объятия. — Неужели об этом было написано в тех бумажках, от которых ты только что оторвался?

— Я всегда все знаю. Даже о том, что этот топор не подходит тебе по весу и длине.

— Понятное дело, гномий топор сбалансирован для гнома, — ничуть не смутилась королева. — Но какой он красивый… Шеллар, ну что ты делаешь!

— Действительно, — усмехнулся король, даже не думая останавливаться. — Ты мне о возвышенном, в смысле о топорах, а я со всякими глупостями…

— Самое ужасное, — подхватила Кира, — что из-за твоих глупостей всякие мысли о топорах тут же исчезают… Интересно, а ты в такие моменты продолжаешь думать о своих государственных документах, или у тебя тоже все вылетает из головы?

— Абсолютно все, — заверил ее король, отмечая про себя, что говорит чистую правду. — Остается исключительно неподобающее. Например, я до сих пор вспоминаю вчерашнее безобразие в кабинете… Кира, тебе это действительно понравилось?

— Я готова повторить это в любой момент, — столь же горячо заверила его супруга.

— Сейчас не получится, — вздохнул его величество. — Здесь нет сейфа, а стол мне не подходит, я, помнится, уже жаловался тебе на несовершенство мебели. Остается банальная и традиционная кровать…

Впрочем, банальность и традиционность упомянутой кровати не смутили любящих супругов, и вернуться к осмысленному разговору они смогли только спустя некоторое время, раскинувшись на роскошных простынях и пытаясь восстановить дыхание.

— Шеллар, — подала голос королева.

— Да.

— А что мы будем делать, когда все это закончится?

— Что именно? — встревожился король и даже приподнялся на локте.

— Наш отдых. Когда мы вернемся домой и начнутся будни, обычная жизнь… Какой она будет?

— Какой пожелаешь. — Его величество слегка растерялся, так как не был готов к этому вопросу. — А делать… У королей всегда находится что делать. В частности, я вечно чем-то занят и до сих пор не пойму, как дядя ухитрялся все успевать, спать при этом, как все нормальные люди, и еще по несколько любовниц иметь.

— А что буду делать я? Ты же не думаешь, что жена должна сидеть в своих покоях с пяльцами и ждать, пока ты освободишься?

— Ну что ты, я не для того женился на воительнице, чтобы засадить ее за вышивание. Во-первых, я познакомлю тебя с нашим придворным учителем фехтования, грандмастером, который учил еще меня и моих кузенов. Тебе он понравится, могу тебя заверить. Во-вторых, приглашу пару очень толковых генералов, чтобы ты повышала уровень своего образования до подобающего главнокомандующему. В-третьих, как бы я ни был занят, мы будем много времени проводить вместе… А там видно будет. Через какое-то время у нас появятся дети, это тоже будет отнимать у тебя некоторое время.

— Только у меня?

— Полагаю, да. До меня все двадцать два поколения королей Ортана были воинами, и я надеюсь возродить эту традицию. Воспитание воина следует поручить воину, а не какому-то алхимику-вору, иначе толку не будет. А кто у нас в семье воин? Вот тебе и придется. Может, еще Элмар будет помогать, но…

— Постой-ка, любимый, я не ослышалась, дети были упомянуты во множественном числе? И сколько же ты их хочешь иметь?

— Сколько получится, но не менее двух. Хотя с проклятием покончено, я все же опасаюсь за династию. Вон, у дядюшки было четыре сына, и что получилось? Хотя бы двоих, Кира, придется, как бы тебя это ни огорчало. Элмара я как-нибудь уломаю на бастарда, раз уж он так твердо намерен жениться на Азиль…

— Не поняла?

— Возможно, ты не знаешь, нимфы рожают только девочек. И если Элмар ни разу не сбегает на сторону, сыновей у него не будет. А это было бы очень желательно… Слушай, сегодня последний вечер нашей свободной жизни, стоит ли омрачать его грядущими проблемами? Давай лучше поговорим о чем-нибудь приятном.

— О сейфах? — хихикнула королева. — Кстати, ты мне так и не сказал, что произошло, и за что ты собирался убить Кантора?

— Да никто его не собирался убивать, просто не люблю ничего, навязанного извне, а этот поганец словно забыл, что секс провоцирует у него эманации… Что творилось во дворце, ты бы видела…

— Я бы и увидела, если бы ты не разорвал на мне тунику и мне было в чем выйти из кабинета.

— Извини, я в тот момент совершенно не соображал, что делаю. Никогда больше не сниму амулета. Даже из любопытства. Хотя сейчас эманации Кантора вряд ли могут представлять опасность для моей психики, мне просто не нравится это состояние. Я как-то привык всегда контролировать свои действия. Потому и рассердился на этого нахала. Демоны бы драли этого Орландо с его просьбами…

— Ты о чем?

— Я разве тебе не говорил, почему я взял к себе Кантора, хотя прекрасно осознаю, что от него больше проблем, чем пользы?

— Нет.

— Забыл, наверное. Орландо меня упросил. Ты же помнишь, он все искал способ удержать Кантора подальше от боевых действий. После того случая с невидимкой очаровашку-принца осенило — он решил, что пристроить друга в мою охрану будет надежнее, чем морочить ему голову несуществующими хворями.

— Думает, это поможет?

— Не знаю. Но он так умолял, что я не смог ему отказать. Что ж, остается только постараться и извлечь из удивительных способностей товарища Кантора максимум пользы для короля и отечества, раз уж нам придется терпеть его выходки.

— Шеллар, — засмеялась королева, — ты возмущаешься, ругаешь его всячески, а ведь на самом деле ты его любишь. Несмотря на то что он постоянно дерзит и огрызается.

— Одно другому не мешает. Мэтр Истран тоже души не чает в Мафее, а ругает его по шесть раз на дню… Давай, пожалуй, спать, любовь моя, а то завтра рано вставать, собираться домой… Мне-то ничего, а вот ты не выспишься.

Возвращение королевской четы из свадебного путешествия состоялось быстро и буднично, без пышных торжеств, что, впрочем, никого не удивило. Первым делом король представил свою супругу ее будущим персональным наставникам и оставил в их надежных руках, а затем занялся своими делами. На два часа он заперся в кабинете с Элмаром, после чего принц-бастард выскочил оттуда красный и злой, как демон, ошпаренный тремя ведрами святой воды. После этого Шеллар III пропустил через свой кабинет по очереди всех министров, а затем еще пробежался по дворцу, заглядывая во все дыры. В результате его неукротимой деятельности настроение у всех было испорчено, начиная с Элмара и заканчивая смотрителем королевского музея, который в такой неподходящий момент додумался подкатиться к его высочеству с больным вопросом насчет чакры Трех Лун.

Разумеется, раз уж у его величества выдался такой день, что всем пришлось от него пострадать, как мог оказаться исключением Кантор? Вдоволь наиздевавшись над министрами и придворными, король, естественно, вспомнил о новом телохранителе. И, поскольку никакое дело не занимало у его величества больше пары секунд на раскачку, он вытащил Кантора из Ольгиной комнаты, где влюбленные как раз занимались разбором вчерашней кучи вещей, и поволок к себе для обещанной процедуры прочистки памяти. Судя по недовольному лицу мэтра Истрана, ему тоже не дали времени на моральную подготовку, силком оторвав от каких-то важных дел и поставив перед фактом, что он необходим короне именно здесь и прямо сейчас.

— Вам следовало предупредить меня заранее, — нахмурился придворный маг, выслушав краткое объяснение. — Я бы отменил некоторые дела, запланированные на сегодня.

— А у вас опять посиделки, на которые меня не приглашают? — тут же уточнил король.

— К вашему сведению, кроме «посиделок», как вы изволили выразиться, у меня еще два непутевых ученика, — сварливо проворчал мэтр. — И попрошу вас впредь учитывать этот факт, если у вас появятся какие-либо столь срочные дела. В настоящее время Орландо сидит в учебной комнате Мафея, и, раз уж мне предстоит освежить в памяти школу Высшего Разума, было бы кстати пригласить и его, чтобы заодно проверить и его память. Вы меня об этом как-то просили, если я не ошибаюсь.

— Нет! — невольно вырвалось у Кантора. — Не хватало еще!..

Король тактично промолчал. Мэтр, успешно скрыв улыбку, заверил мистралийца, что вопреки желанию уважаемого дона Диего никакие посторонние свидетели на сеанс приглашены не будут. Орландо подождет. Скорей всего он и сам не хотел бы, чтобы его мистические откровения стали достоянием общественности, так что господа, пожалуй, подвергнутся процедуре восстановления памяти по очереди и порознь. А теперь не соблаговолит ли дон Диего лечь вот на эту кушетку (она кажется достаточно мягкой), устроиться поудобнее и закрыть глаза…

Кантор с осторожностью потрогал кушетку, примостил на ней свою пострадавшую спину и, едва закрыв глаза, тут же почувствовал, что куда-то проваливается.

— Мне здесь не нравится, — решительно заявил он, оказавшись в серо-синем тумане, подозрительно напоминающем тот, в котором за ним гонялась мэтресса Джоана со своими пальцами-иглами.

Белоснежное облачко рядом негромко засмеялось.

— Уверяю вас, дон Диего, Джоаны поблизости нет, только вы и я. И ваша память, разумеется. Дайте мне руку, я помогу вам найти нужную дверь.

— Дверь? — приостановился Кантор.

— Разумеется, не дверь в Лабиринт, которую вы и так видите, а другую. Здесь много дверей, но для вас они недоступны, как для неспециалиста. Я здесь, чтобы помочь вам в них сориентироваться.

— А почему я вообще все это вижу? — поинтересовался Кантор, обводя рукой вокруг. — Если эта магия мне недоступна, почему я здесь оказываюсь? Я же не проваливаюсь, когда меня лечат, к примеру, или колдуют…

— Потому, — пояснил мэтр Истран, направляя его в сером тумане, — что школа Высшего Разума наиболее близка к магии, которой пользуетесь вы. Это объясняет также то, что отсюда есть дверь в Лабиринт. Это соседние субреальности, поэтому у вас и получилось успешно противостоять Джоане. Кстати, не надо так на нее злиться, при всех своих недостатках она вовсе не такая злодейка, как вам кажется. Если она вас чем и обидела, то вы с ней расплатились за это с лихвой, могу вас заверить.

Кантор воздержался от комментариев и, чтобы не застрять на неприятной теме, поинтересовался:

— А вот она здесь была сама собой, а вы почему-то видитесь как облако… Отчего так?

— Джоана молода и самоуверенна, — прошелестел рядом тихий смех, — и поэтому позволяет себе щеголять без щитов. Люди в моем возрасте таких глупостей уже не делают. А теперь пойдемте. Думайте о том, что вы хотите вспомнить, и нужная дверь быстро найдется. Только постарайтесь сосредоточиться, это место слишком живо напоминает вам о поединке с Джоаной, что может нам помешать.

Кантор честно попытался сосредоточиться и вспомнить то конкретное событие, хотя, видит небо, меньше всего он хотел бы воскрешать в памяти что-либо, связанное с Кастель Милагро. Сцена в странной комнате помнилась урывками, клочками, восстановить ее по порядку было сложно, поскольку все перепуталось, и что было вначале, а что потом, определить оказалось почти невозможно. Вот Жак стоит на четвереньках и его выворачивает, словно он слопал ведро крысиной отравы… Кажется, это было вначале…

А потом… больно… темно… неровное щелканье… ботинки… Жаковы ботинки где-то на уровне глаз, а там, вверху, что-то жужжит и гудит, и Жак тихо ругается сквозь зубы… Или молится? Нет, ругается матом на чистом мистралийском с примесью непонятных слов… Он что, мистралиец? Не может быть, какой из Жака мистралиец…

— Вот она, — деловито прошептало где-то за спиной белое облачко, и перед Кантором распахнулась дверь, в которую он выпал, как бывает иногда в бреду, когда реальность меняется так мгновенно, что кажется, будто проваливаешься с уровня на уровень. Кантор тут же в подробностях разглядел комнату, которую пытался вспомнить, причем увидел с той же точки, что и тогда — с пола. Над ним возвышался Жак и действительно тихо ругался по-мистралийски, словно у него что-то не получалось. Странно, как у него могло что-то получаться, если он стоял и ничего не делал. Даже когда человек колдует без пассов и вербального компонента, по нему это должно быть видно, а тут…

Кантор скосил глаза, не в силах удержаться от маленькой проверки своих сомнений, и тут же снова отвел. Руки не было, все совершенно верно, он не рехнулся и не вообразил себе невесть что, это все произошло на самом деле. И пусть только попробует Амарго еще раз промямлить о ложных воспоминаниях!

Между тем Жак дернул за веревку, которая, кажется, висела у него на шее, наклонился над столом и защелкал пальцами по столешнице, словно играл на рояле, бормоча что-то о том, как он ненавидит эти допотопные антикварные дрова и в какие неподобающие места он эти самые дрова хотел бы отыметь, если бы упомянутые места у них были. Попутно он сделал нечто настолько жуткое, что даже видавшего виды Кантора прошиб холодный пот. Жак снова подхватил веревку, которая, как заметил Кантор, заканчивалась металлическим штырем пальца в два длиной, свободной рукой приподнял волосы и воткнул этот штырь прямо себе в голову! Причем даже не поморщился, то ли это действительно не причиняло ему никакой боли, то ли он пребывал в колдовском трансе и просто не почувствовал…

— Ну, получись, получись! — умоляюще прошептал он, снова замерев над столом. — Ну какого хрена тебе еще надо, открывайся, дубина, справный же фугас, даже такие дрова, как ты, должен снести… Хрена ты выпендриваешься, ископаемое! Ага! Чудненько! Открываем…

Один из железных шкафов распахнулся словно сам по себе, и Кантор увидел его содержимое. Ровные ряды небольших, с мизинец размером правильных цилиндров белого металла. Жак обрадованно взвизгнул, как девчонка, которой подарили на день рождения куклу ростом с тролля, и обратил свой взор на Кантора.

— Как тебя зовут? Слышишь, парень? Как тебя зовут?

Кантор услышал свой собственный голос, измученный и слабый, больше похожий на стон.

— Полностью, дурила, — раздраженно перебил его Жак. — С фамилией. Как-как? А ну, список… промотка… где у них буква «К», они что, в ухо трахнутые, алфавита не знают?.. О! Четыреста двенадцать!

Один из цилиндров выдвинулся со своего места, как солдат из строя, и выпал в подставленную ладонь.

— Четыреста семьдесят пять! — воодушевленно произнес Жак, и второй цилиндр выпал мимо, упал на пол и подкатился почти вплотную к глазам Кантора. Дальше издеваться над собой не имело смысла — это был он. Точная копия рисунка неизвестного хина, с учетом королевских исправлений.

«А как мне теперь отсюда выйти?» — подумал Кантор, но промолчал, не стал спрашивать. Пусть все идет по порядку, посмотрим, что было дальше…

Жак еще пару раз матюкнулся, подобрал упавший предмет и сунул в карман. Затем подхватил под мышки Кантора и принялся поднимать, жалобно повторяя, какой же он тяжелый, и уговаривая немножечко напрячься и встать на ноги… Далее последовал короткий диалог у светящейся карты, который Кантор смутно помнил и до сих пор думал о нем со стыдом. Вот было бы весело, если б Жак послушался и действительно его добил!.. Нашел о чем попросить, слабак несчастный!

— Я сейчас, — дрожащим голосом выговорил Жак, старательно отводя глаза, и прислонил его к стене. — Одну минуточку еще, дело одно есть…

И в следующий момент Кантор оказался в сером тумане перед закрытой дверью.

— Вспомнили? — спросило белое облачко.

— Да, — кивнул Кантор. — А почему я… почему оно… не продолжилось?

— Потому, что дальше вам лучше не вспоминать.

— Но я хочу вспомнить все! Где я был, что со мной было, как я стал таким…

— Следующие несколько недель вашей жизни вспоминать не стоит. Да вы и не сможете.

— Почему?

— Ваша психика была серьезно нарушена, и поэтому вы сами не знаете, что происходило с вами в реальном мире. Вас при этом просто не было. Понимаете? Вы не можете вспомнить то, чего никогда не знали. К тому же попытки продолжить это могут вызвать рецидив.

— Но что со мной происходило в Лабиринте, я тоже не помню! Что я там делал и как вышел! И как я оказался там, где проснулся, тоже!

— А вот тут я вам ничем не смогу помочь. У вас стоят блоки, причем очень мощные блоки, поставленные не классическим магом. Запертая дверь, скрывающая некоторую часть вашей памяти, находится не здесь, и я не могу до нее добраться.

— А где она?

— В Лабиринте.

— Значит, я могу открыть ее сам?

— Добраться до нее возможно. А вот открыть — вряд ли. Если блоки ставил профессионал, то вам нечего и пытаться их снять.

— Я все-таки хочу это сделать, — уперся Кантор. — Где дверь в Лабиринт?

— В десяти шагах за вашей спиной. Если желаете, попытайтесь, а я, с вашего позволения, откланяюсь, поскольку, как уже упоминал, помочь вам не в силах. Не только помочь, а даже попасть туда, куда вы собрались.

— Ничего, — сдержанно кивнул Кантор. — Я сам. Спасибо. Королю скажите, что это оно. Я видел. Обязательно скажите, а то он меня начнет будить.

— Непременно, дон Диего. Желаю успеха.

Дверь действительно была за спиной в десяти шагах. Лабиринт, как в очередной раз убедился Кантор, оказался ехидным засранцем с извращенным чувством юмора. Этот гад, как нарочно, принял вид извилистого переулка с множеством поворотов и перекрестков, с абсолютно глухими заборами по обе стороны, и добрых полчаса Кантор с маниакальным упорством носился по всем закоулкам в поисках двери, которую ему хотелось открыть. Он прошел мимо нее раза три, так и не опознав в покосившейся дощатой калитке, пока до него само собой не дошло, что именно сюда и следует ломиться. После этого он еще с полчаса то ковырялся в замке, то пытался поддеть засов, то лупил в калитку ногами в надежде выбить ее силой.

— Проклятье! — простонал Кантор в конце концов, измученно пиная проклятую дверь, такую хлипкую на вид и такую демонски прочную на самом деле. — Был бы здесь Доктор, он бы что-то посоветовал… Доктор! Где ты есть! Может, случайно шляешься где-то поблизости?

— Случайно шляюсь, — раздалось у него за спиной. — Как ты опять туда попал и что делаешь в этом месте? Пойдем, выведу.

— Доктор! — обрадованно обернулся Кантор. — Ты всегда так вовремя, ну просто как… как золотой на дороге! Можешь мне помочь открыть эту дверь?

Мальчишка помрачнел, досадливо поморщился и категорически ответил:

— Нет.

— Почему?

— Потому, что нельзя. Оставь ее в покое.

— Ты не понимаешь, — горячо заговорил Кантор, надеясь все же как-нибудь уломать несговорчивого спасителя. — Мне это очень нужно!

— Ты знаешь, что там, за дверью? — медленно, как бы колеблясь, спросил Доктор.

— Знаю! Моя память! Недостающая часть! Та самая, которую я столько лет пытался вспомнить! Я ее нашел, а теперь не могу туда попасть!

— Тебе не следует туда заходить. Оставь эту дверь и уходи отсюда.

— Почему? — начал сердиться Кантор. — Почему не следует? Это моя память! Разве я не имею права ее вернуть? Она моя, что хочу, то и делаю!

Мальчишка оперся плечом о забор и посмотрел на него как на редкий артефакт.

— Странный ты, парень. То ты мечтаешь избавиться от воспоминаний, то тебе непременно надо их вернуть. Если хочешь, я запру за такой же дверью все то, что ты хочешь забыть, только эту оставь в покое.

Если он считал, что Кантора можно так легко отговорить, то ошибался. Не тот был человек товарищ Кантор, чтобы так запросто развернуться и уйти только потому, что кто-то от него этого требует.

— А эту дверь, — медленно спросил он, с подозрением рассматривая собеседника в надежде что-нибудь уловить в его лице, если не получит ответа, — ее тоже ты ставил?

— Нет, — качнул головой тот. — Не я.

— Кто-то, кто сильнее тебя? Поэтому ты не можешь ее открыть? Или не хочешь? Ответь. Ты, помнится, говорил, что не можешь мне лгать в Лабиринте, как и я тебе. Скажи хотя бы то, что знаешь.

— Ты зануда, — вздохнул Доктор, взирая на Кантора с откровенным укором. — И можешь убедиться, что это чистая правда. Я в состоянии открыть эту дверь, но не должен этого делать. У нас есть своя этика, свои правила, требующие уважать чужое колдовство и чужие намерения, особенно если речь идет о… собрате по школе. Надеюсь, так для тебя будет понятнее. Кто бы ни поставил этот блок в твоей памяти, он знал, что делал, и у него была на то своя причина. Я не имею права вмешиваться.

— Даже если бы это было для меня опасно или вредно?

— Это для тебя не опасно и не вредно, так что не пытайся заговаривать мне зубы. Напротив, это сделано для твоего же блага.

— Для моего блага? — разозлился Кантор. — Если бы кто-то действительно так уж обо мне заботился, он поставил бы свою проклятую дверь в другом месте! На других воспоминаниях! Я почему-то отлично помню то, что который раз сводит меня с ума, но не помню кое-чего другого, что хотел бы знать!

Мальчишка замялся:

— Тот, кто ставил блок, считал, что скрытое за этой дверью сведет тебя с ума еще вернее.

— А ты знаешь, кто это был?

— Да.

— Кто?

— Этого я тебе не скажу. И не пытайся на меня давить, солгать у меня не получится, но я вполне могу просто не ответить. А еще могу развернуться и уйти, и ломись в эту дверь, пока не надоест, открыть-то ты ее все равно не сможешь. Знаешь что, именно это я сейчас и сделаю. В последний раз спрашиваю: проводить тебя на выход?

— Не надо, — огрызнулся Кантор. — Сам дойду.

— Научился? — неожиданно улыбнулся Доктор. — Молодец. Дерзай. Кстати, ты не видел здесь такого здорового бородатого мужика? Нет? Странно, я думал, он где-то поблизости… А вообще кого-нибудь видел? Где же этот заблудший… Ладно, до свидания.

— Подожди! — Кантор рванулся вслед за ним в последней отчаянной попытке хоть что-то выжать из упрямого мальчишки. — Постой! Если все так сложно, скажи мне, кто все-таки запер мою память и где мне его найти? Я хочу поговорить с ним самим и попробовать убедить…

— Вряд ли ты его найдешь, так что не стоит и пытаться.

— Пытаться всегда стоит! Почему каждый так и норовит решить, что я должен знать, а что нет? Я что, сам не могу разобраться? Где мне искать этого мага?

— И в кого ты такой упрямый? — покачал головой Доктор и вдруг прямо на глазах Кантора прошел сквозь забор, как сквозь иллюзию. И уже из-за забора добавил: — Впрочем, глупый вопрос, есть в кого… Найдешь своего отца, у него и спроси.

Больше Доктор ничего не сказал. Из чистого упрямства Кантор еще немного попинал неподатливую дверь, хотя понял, что открыть ее сам не сможет, затем плюнул и направился к выходу. Искать отца он пробовал еще в те времена, но раз уж это не удалось тогда, по горячим следам, как можно надеяться на результат через пятнадцать лет?.. А если отец действительно уехал на те сказочные острова, как до сих пор считает мама, то достать его там и вовсе невозможно. Разве что сам надумает вернуться. И что, сидеть и ждать, пока тот надумает? Отвратительно!

В таком вот скверном настроении Кантор и вернулся в реальность и, пока поднимался по ступенькам, клятвенно обещал сам себе высказать сейчас королю все, что о нем думает. Чем был виноват его величество, Кантора абсолютно не интересовало. Просто сейчас Шеллар первым попадется под горячую руку и выгребет все последствия испорченного настроения своего нового сотрудника. Не на мэтре же отвязываться, в самом деле. Разве что очень повезет, и там окажется товарищ Пассионарио, этот бессовестный работорговец, тогда у короля есть шанс отделаться легким испугом, поскольку основная порция достанется этому засранцу…

К величайшему огорчению мистралийца, король и в этот раз обманул его ожидания. То ли догадывался, что может случиться, то ли побоялся, что новый телохранитель не вовремя очнется и услышит то, что ему не следует, но, открыв глаза, Кантор обнаружил себя на Ольгиной кровати. Рядом присутствовали Ольга и принц-бастард Элмар, занятые любимым делом — распитием спиртных напитков. Судя по тому, как был расстроен и встревожен его высочество, сегодня поводом для выпивки послужило какое-то огорчение, возможно, выволочка от кузена за некачественное управление государством.

— Пьете, да? — мрачно констатировал Кантор, поднимаясь и сползая с кровати. — А меня, значит, не приглашаете?

— Мэтр Истран не велел тебя будить, — пояснила Ольга. — А чего это ты такой злой? Кто тебе мог во сне испортить настроение? Опять что-то приснилось?

Мистралиец скорчил недовольную гримасу вместо ответа и подсел к столу. Элмар молча подал ему чистый стакан и налил доверху. Судя по запаху, его высочество изменил обыкновению и отдал дань уважения поморской пшеничной.

— Пей, — кратко сказал он.

— Спасибо, — вздохнул Кантор, понимая, что отвязаться не на ком. Ссориться с Ольгой ему не хотелось, а сцепиться с расстроенным Элмаром — себе дороже. Особенно учитывая тот факт, что ни Элмар, ни Ольга ничего плохого ему не сделали. — А что случилось? Вы такие пришибленные.

— Жак заболел, — печально пояснила девушка.

— Чем? — переспросил Кантор. Судя по физиономиям сочувствующих, с королевским шутом должно было приключиться что-то смертельное и неизлечимое.

— Никто не знает, — развел руками Элмар. — Ни с того ни с сего вдруг рухнул со стула и начал кататься по полу и вопить, что ему больно. Может, оно, конечно, и не настолько больно, надо делать поправку на то, что это все-таки Жак, но, знаешь, при обычном расстройстве желудка он так себя не ведет. Пока бегали за врачом, боль у него прошла, зато началась истерика и паника. А потом пошел полный, как говорит Ольга, дурдом. Жак забился в свою спальню, потребовал, чтобы его не трогали и никому не говорили, что с ним произошло… Ой, мать, зачем же я тебе-то все это разболтал?

— Поздно, — подбодрил его Кантор.

— Так ведь я и Ольге сказал обо всем! Вот ведь дубина!

— А королю?

— Королю Жак разрешил… Ребята, вы хоть никому не говорите, а то кузен опять скажет, что я последние мозги пропил. А это неправда, Ольге я выболтал, еще когда трезвым был… — Элмар повертел в руках пустую бутылку и бросил в так и не разобранную кучу вещей, где уже валялось две таких же. — Ольга, если тебе не трудно, прикажи, чтоб еще принесли. Я бы сам, но не хочу ставить прислугу в неловкое положение, все-таки Шеллар запретил им подавать мне спиртное во дворце.

— Конечно, — с готовностью подхватилась Ольга и побежала, как была, в своих мешковатых шароварах и тапочках. Кантор представил себе рожи придворных дам, если они вдруг ее увидят, и ему стало немного легче. Когда девушка скрылась за дверью, принц-бастард наклонился и, понизив голос, сообщил:

— Мне показалось, что Жак знает, в чем дело, но никому не хочет говорить.

— Даже королю? — уточнил Кантор и отпил с полстакана, отчего стало немного легче.

— А еще мне показалось, — продолжил Элмар, — что Шеллар тоже знает. Ты бы видел, как он побелел, когда я ему сказал! Причем он никак это не прокомментировал, даже не посочувствовал, а сразу выгнал всех и велел позвать Флавиуса. Такое впечатление, что он не только знает, но ожидал это или даже чего-то похуже… Слушай, если тебе нехорошо, то лучше не пей.

— Да нет, это не от водки… — Кантор поспешил придать своему лицу пристойное выражение, чтобы до наблюдательного принца-бастарда не дошло, что и он понял причину странной болезни шута и столь бурной реакции его величества. — Просто меня сегодня так достали… Ты не беспокойся насчет Жака, если король знает что к чему, то все в порядке. Он разберется, и все будет путем.

— Меня тоже достали, — пожаловался Элмар. — Сначала Шеллар со своими бумажками, а потом этот сморчок музейный… Кстати, пока я не напился и не забыл… На. Дарю.

С этими словами принц-бастард полез в свой необъятный карман и вытащил легендарную чакру Трех Лун. Кантор чуть не рухнул на пол подобно захворавшему королевскому шуту.

— Мне? — переспросил он, не осмеливаясь поверить, и в то же время чувствуя весь идиотизм своего вопроса.

— Нет, Ольге! — сердито перебил его Элмар. — Кому же еще? Бери, что застыл с протянутой рукой?

— Спасибо… — прошептал мистралиец, начиная осознавать, что мир все-таки прекрасен, жизнь замечательна, а сам он счастлив. — Но почему?..

— Потому, — проворчал первый паладин, вдруг пристально заинтересовавшись донышком стакана. — Говорю же, смотритель музея достал. Я на него сегодня наорал так, что он удрал в панике, а я потом подумал… Он ведь не отцепится и обязательно когда-нибудь застанет меня либо пьяным, либо добрым, и выклянчит-таки. Запихает в свой траханый музей под стекло, табличку прицепит… Нельзя так! Не должно боевое оружие валяться в музеях! Тем более такое. Позор это. Подумал я вот так и решил: раз сам пользоваться не умею, подарю кому-нибудь, но в музей не отдам! И сразу тебя вспомнил. Ну, кому же еще, как не тебе? Во-первых, ты мой друг. Во-вторых, ты достоин… Нет, не скромничай, вспомни хотя бы тот банкет, мать его так… А еще эгинский пляж, когда ты спас моего кузена, а этот зануда тебе допрос с пристрастием учинил вместо благодарности. И в-третьих, ты ей понравился.

— Кому? — растерялся Кантор, вертя в руках волшебную чакру, не в силах сообразить, куда ее деть в данный момент и как носить в дальнейшем.

— Ей, — повторил Элмар, кивая на сверкающее кольцо. — Ты не заметил, что ни разу не порезался, когда брал ее и пробовал метать? Разве не знаешь, что все остальные обязательно резались, даже если Шанкар разрешал и давал из рук в руки? Лично я чуть без пальцев не остался, больше не просил.

— А сейчас?

— Сейчас нет, но зато остальные такие же любопытные, как ты, ходят с забинтованными руками. Даже Кира. Практически все. Кроме Флавиуса. Но если уж выбирать между тобой и Флавиусом…

— А король? — поспешно перебил его Кантор, уводя разговор подальше от господина Флавиуса.

— Угадай с трех раз.

Кантор подумал и почти предположил:

— Не стал пробовать.

— Точно. Такое впечатление, что он и тут заранее знал, чем его попытка кончится. Предусмотрительный он у нас, аж противно… Да положи ты ее на стол, вертишь в руках, не знаешь, куда деть. А как под нее пояс приспособить, я тебе потом покажу. Я помню, как Шанкар носил. И мне кажется, он бы одобрил мое решение. Не знаю, почему, просто кажется. А если я ошибаюсь и у него есть другие соображения, пусть тебе приснится и сам скажет. Мне он упорно сниться не желает… Ольгу только за смертью посылать, она что, сама поперлась на кухню, что ли?

— Слуги хоть знают, кто она такая? — уточнил Кантор. — А то еще пошлют подальше с ее указаниями, она скандал затеет…

— Ну что ты, конечно знают, это же двор. Здесь понимают, кто есть кто, особенно если дама бывала в гостях у короля, знаменита на всю страну как победитель дракона, да к тому же выглядит так, что ни с кем не спутаешь. Ни один придворный не осмелится ее куда-либо послать, зная, как к ней благоволят король и королева, и учитывая то, с кем она спит. Ты только второй день ошиваешься во дворце, а тебя уже боятся все, кто не способен за себя постоять. Да и кто способен, пожалуй, тоже. Точно поручиться могу только за Флавиуса, этот наверняка не боится.

— Верю, — согласился Кантор, умолчав о том, что Флавиуса он сам боится, только честь воина не позволяет признаться. — И еще могу добавить, что Камилла тоже не боится ни капельки… А вот и Ольга, зря ты так беспокоился.

— О чем? — заинтересовалась девушка, занимая свое место за столом.

— Куда ты пропала?

— Ой, только не смейтесь. Меня изловила в коридоре Акрилла и начала жаловаться на бессовестную неверность твоего прадедушки…

— Где она видела верного эльфа? — недоуменно хихикнул Кантор.

— Ну, если на то пошло, она вообще никакого не видела. А тут такой облом. Хоулиан оказался большим любителем невинных девиц, и Акриллой занимался только некоторое время, а как только она поднабралась опыта, ему стало неинтересно и он принялся ухлестывать за Сюань… Теперь Акрилла в слезах, соплях и истерике и все свои страдания вывалила на меня, потому что придворные дамы, как я поняла, вместо сочувствия ее высмеяли.

— Стервы, — философски заметил Кантор.

— Ну а как же иначе? — засмеялась Ольга. — Они же ей столько времени завидовали, теперь настал их час. Сама виновата, нечего было нос задирать и примадонну из себя строить.

— Ты ей так и сказала? — весело уточнил Кантор.

— Ну что я, изверг, что ли? Посочувствовала, объяснила, что эльфы по жизни такие и обижаться на них не стоит, да смылась поскорее.

— Пусть не переживает, — хмыкнул Элмар. — Лаврис только и ждет, когда эльф освободит ему место.

— А чем он раньше думал? — усмехнулась Ольга. — Пока Хоулиана не было?

— Да ну что ты, после той охоты король в очередной раз приказал мне прочесть Лаврису лекцию о чести и порядочности. На этот раз он ее частично усвоил. Во всяком случае, стал обходить стороной девиц, которым еще есть что терять. Разумеется, только девиц дворянского сословия, на прочих его порядочности не хватило. Во владениях барона Арманди он погулял славно, сельские парни ему немного шлем начистили.

— А в чем заключалось «немного»?

— Оглобли об Лавриса сломались, — пояснил Элмар, — а без них доблестные крестьяне мгновенно растеряли все свое мужество и праведный гнев. Они до сих пор счастливы, что Лаврис поленился за ними гоняться… Ольга, ты уверена, что тебя правильно поняли? Что-то долго несут…

— Может, ну его все? — предложила Ольга. — Давайте не будем пьянствовать, а сходим проведать Жака.

— Его величество запретил посещать Жака, — вздохнул принц-бастард. — Он как раз сам к нему собирался… Вы как хотите, а я намереваюсь сегодня нажраться до неподобающего и что-нибудь веселенькое учудить прямо во дворце, ему назло. За то, что он мне сегодня утром устроил.

Глава 12

Я б советовал не ударяться в панику, пока мы не выясним все до конца.

Р. Л. Асприн

Ничего не подозревая о готовящейся «страшной мести» Элмара, его величество продолжал свою полезную деятельность. Просидев около часа в кабинете с Флавиусом, он еще часа полтора беседовал с мэтром Истраном. Поскольку из-за внезапной болезни Жака до обсуждения видений Орландо дело так и не дошло, Шеллар III и его придворный маг в очередной раз перебрали возможные варианты избавления шута от его проблемы, и опять ни до чего полезного не договорились. Такие обсуждения они устраивали уже неоднократно, каждый раз, когда шут вспоминал о потерянных детонаторах и начинал переживать. Мэтр даже пытался сам извлечь капсулу, однако, как оказалось, она реагировала на магию подобно сокету, и попытка сдвинуть ее с места телекинезом провоцировала болевой импульс. Экспериментировать дальше ни у кого не было желания, и попытки колдовать мэтр оставил, хотя прекрасно видел, где искомый предмет находится.

Потерпев в очередной раз поражение в битве с передовыми технологиями, опечаленный король отправился проведать своего занемогшего шута. На душе у него было тяжело, а в голову не приходило ничего толкового. Одна мысль, правда, появилась, но она была настолько проста и банальна, что король не посчитал ее стоящей. Тем более что Жаку она тоже должна была прийти в голову еще луны три назад, и если тогда ничего не вышло, то сейчас вряд ли она могла быть полезной.

В гостиной тихонько утирала слезы Тереза, внимая негодующим речам наставницы, — доктор Кинг категорически требовала, чтобы ее больше не дергали, поскольку она все равно ничем помочь не может, а из-за внимания к Жаку страдают другие пациенты. В ответ на приветствие короля мэтресса уже спокойнее пояснила, из-за чего шум:

— Приступы повторяются ежечасно. Каждый раз зачем-то посылают за мной, будто я всемогуща! Понятия не имею, что это за болезнь, и не уверена, заболевание ли вообще. Почему при этом за придворным магом не посылают, коль на то пошло?

— Обещаю, больше вас дергать не будут, — заверил король. — Я запрещу. А как себя чувствует Жак? Я могу с ним поговорить?

— Попробуйте, — пожала плечами доктор Кинг. — Может, у вас получится. Между приступами он полностью здоров, не считая испуга, но на данный момент непотребно пьян. Никак не могу понять, какой странный сдвиг в мозгах заставляет мужчин по любому поводу хвататься за бутылку…

— Возможно, возможно, — усмехнулся король, — наверное, мы действительно ошибка природы, несовершенные существа, видящие смысл жизни в том, чтобы напиться до невменяемого состояния и преследовать дам своими низменными домогательствами…

— Бывают исключения… — неохотно признала доктор, заметно покраснев. — Ну я припомню еще это Кантору, вот уж не думала, что он такое трепло!

— Позвольте поинтересоваться, за что вы его так не любите? Кантор возвращается от вас такой расстроенный…

— Да кто вам сказал, что я его не люблю? Такой же, как все, не лучше, не хуже. Впрочем, нет, хуже. Общаясь с ним, я каждый раз невольно вспоминаю курс психиатрии, которую всегда ненавидела и сдала только с двенадцатого раза. Однако, несмотря на это, я никогда не обращалась с Кантором хуже, чем с другими. А расстроенный он потому, что… да сами вспомните, с удовольствием вы ходили на перевязки?

Шеллар вспомнил каждую из процедур, в течение которых сдержать стон можно было, только стиснув зубы и напоминая себе, что двадцать два поколения королей-воинов не простят ему такого позора.

Когда за доктором закрылась дверь, его величество обратился к притихшей Терезе.

— Действительно, зачем было каждый раз вызывать врача? Разве ты не знаешь, что происходит с Жаком? Он ведь, помнится, все тебе рассказал.

— Я… — всхлипнула девушка, — на всякий случай…

— Попрошу я мэтра наведываться сюда лично или присылать кого-нибудь из подчиненных. А доктора оставь в покое. Договорились?

— Хорошо, — послушно кивнула Тереза и робко поинтересовалась: — А что же теперь будет с Жаком?

— Не знаю, — честно признался король. — Но обещаю, как только разберусь, немедленно тебе сообщу. А сейчас я хотел бы поговорить с ним. Наедине. Он действительно настолько пьян, как говорит мэтресса Стелла?

— Попробуйте. Мне сложно судить, поскольку он ни с кем общаться не желает. Даже со мной.

— Хорошо. Я сейчас поднимусь к нему и попробую разговорить. А тебя попрошу нам не мешать. Никого не пускай и никому не говори, что с Жаком случилось…

— Я знаю, Жак меня уже предупредил.

— Очень хорошо.

Жак лежал на постели в спальне, укрывшись с головой одеялом. Одеяло часто и мелко вздрагивало, и из-под него слышались сдавленные всхлипы — шут оплакивал свою несчастную загубленную жизнь, предавшись алкогольной депрессии. А может, еще не успокоился после очередного приступа. В любом случае его величество трудно было остановить такой мелочью. Шеллар придвинул стул поближе к кровати, неторопливо уселся на него верхом, по привычке подперев подбородок кулаком, и достал трубку, что предполагало долгую и неторопливую беседу. Жак притих под одеялом, видимо услышав звуки перестановки мебели в непосредственной близости от себя, однако высовываться не торопился. «Не узнал, кто это, — подумал король, — и боится упреков в трусости».

— Это я, — сказал его величество. — Вылезай. Надо поговорить.

Край одеяла приподнялся, и на свет божий высунулся распухший и покрасневший от частого утирания нос. Затем показались растрепанный чубчик и глаза, такие же красные и распухшие, как и нос.

— Ваше величество…

— Ну а кто же еще? — Король выпрямился и занялся традиционной процедурой закуривания. — Довольно плакать, вылезай и приведи себя в порядок. По окончании остаются какие-либо последствия? Я имею в виду — кроме испуга? У тебя что-нибудь болит?

— Нет…

— Почему же ты валяешься в постели? Неужели помогает?

— Ваше величество, — вздохнул шут. — Как изволите видеть, я немного нетрезв. А разговор очень срочный?

— Да, — кратко ответил король тоном, не допускающим возражений.

— Тогда я вас слушаю. — Жак снова вздохнул, сел и с третьего раза дотянулся до сигарет на тумбочке. — Спрашивать будете или расскажете чего?

— Прежде всего, позволь уточнить. Доктор Кинг упомянула, что приступы повторяются раз в час, это так?

— Да. Тютелька в тютельку. Хоть часы сверяй. Вы, наверное, догадываетесь, что это значит.

— У меня два варианта.

— Даже так? У меня почему-то только один.

— Это от страха. Ты предполагаешь, что твой детонатор вернулся все-таки к старому хозяину, и теперь господин советник с ним балуется, чтобы вычислить твое местонахождение. Просто убить тебя ему, видимо, мало, и он хочет получить тебя живым, поэтому активирует болевой импульс в надежде, что твоя странная болезнь рано или поздно станет достоянием гласности, и его агентура донесет, где находится эта медицинская аномалия. Так вот, это только один вариант. У меня есть другой.

— Какой?

— Твоим детонатором оперирует кто-то другой. Не советник Блай и вообще не мистралийцы, а некто совершенно посторонний, однако точно знающий, с чем имеет дело. Совершается все затем, чтобы дать тебе понять, что ты на крючке… Если второй вариант верен, то в скором времени следует ожидать незваных целителей, которые предложат тебе прекратить это издевательство взамен на что-нибудь ценное. По мне, этот вариант безобиднее первого, ибо советник в конце концов либо найдет тебя, либо, отчаявшись… ладно, не будем об этом, ты и так перепуган сверх меры. Я приказал установить наблюдение за твоим домом, возможно, новых хозяев детонатора удастся выследить… Словом, не стоит отчаиваться раньше времени.

— А что им от меня может понадобиться? — недоуменно похлопал глазами Жак.

— Что угодно. Может, деньги. Может, шпионаж. А может, моя голова. Мы же не знаем, кто это.

— Очень мило! И что я должен делать, если они потребуют, к примеру, вашу голову?

— Ну что ты, Жак, неужели мне сложно ради друга инсценировать собственные похороны? Заодно пополню свою коллекцию. Однако я все же предполагаю, что это будет шпионаж.

— Почему?

— Рассуди сам. Кроме господина советника почти никто не знает, кто ты такой, что такое детонатор и как вы взаимосвязаны. Кому доступна технология, неведомая в этом мире?

— Не может быть… — застонал Жак, хватаясь за голову и роняя при этом горящую сигарету прямо на постель.

— Отчего же? — Король наклонился и подобрал сигарету, пока простыня не успела загореться. — Или погаси, или держи крепче, не хватало здесь только пожара. Почему ты думаешь, что обворованное тобой агентство «Дельта» не пожелает завести себе еще одного сотрудника? Так сказать, внештатного? Или ты и так им являешься?

— Нет… — Королевский шут взял из рук короля окурок и нервно затянулся. — Но зачем? Если бы это им было нужно, они для начала просто вышли бы на меня, а потом, если б я отказался… Но они же не предлагали! И вообще, у меня никто ничего не требовал, разве что пару мелочей по компьютерной части, так я это им сделал задаром и даже не ломался. Нет, если бы им что-то от меня понадобилось, они бы сначала по-хорошему попросили.

— Значит, у тебя с ними дружеские отношения, которые не испортила примитивная кража медикаментов?

— Я это уладил. Собственно, они не особенно и обиделись, когда узнали, что это для вас.

— А не пытался ли ты просить их о помощи?

— Пытался. Что я, сам бы не додумался? Не получилось. Как я и предполагал, такой антиквариат на Альфе уже сто лет не выпускают. Может, где-то и сохранился в музее или на свалке, но это ж еще найти надо… А потом, как его сюда притащить? Через обычную Т-кабину? Можно только по частям. А как его собрать? Делать-то это надо здесь, в Ортане, на базу меня тащить нельзя, на меня сигнализация сработает, и вся округа будет знать, что появился чужой. А ребята про меня начальству не доложили, чтобы не создавать проблем ни мне, ни себе… Я уже и так, и эдак прикидывал, думал, может, медицинской аппаратурой воспользоваться, бронхоскопом там или еще чем, но опять же, под каким видом эту аппаратуру тащить сюда и как объяснить это медикам? К тому же обращаться с ней должен специалист, а не первый попавшийся полевой агент. В общем, куча проблем.

— Понятно… — Король задумчиво пыхнул трубкой и посоветовал: — Подумай еще. Должен быть какой-то способ. Хирургическим путем, например, нельзя? Понимаю, что ты боишься операции, но если речь идет о твоей жизни, а иного выхода нет?..

— Для этого мне тоже надо попасть на базу. Местные хирурги хрена лысого эту капсулу вообще найдут. Даже мэтресса Стелла.

— Все же поговори со своими друзьями еще раз. До сих пор эта проблема была больше теоретической, но сейчас она весьма реальна, и вопрос стоит, как я уже говорил, о жизни и смерти. На самый крайний случай мэтр Истран готов попробовать еще раз, но это на самый-самый крайний, когда терять будет уже нечего. Слишком рискованно. Кстати, поинтересуйся, не может ли тебе помочь какая-либо нетрадиционная магия, к примеру шархийская. Поинтересуйся у своих знакомых, так ли уж все дружелюбны по отношению к тебе. Может статься, что господа, знающие тебя лично, питают к тебе симпатию и желают только добровольного сотрудничества, а вот их коллеги либо начальство имеют на этот счет противоположное мнение. Я вижу некое подобие озарения на твоей зареванной рожице. Значит ли это, что мои предположения могут быть не лишены оснований?

— Не знаю… — Жак поколебался ровно десять секунд, затем не выдержал: — Только по большому секрету, хорошо? Кто-то лазил в личных файлах регионального координатора и прочел там информацию обо мне. Ребята просили меня отследить, но я не смог.

— Кто-то настолько квалифицирован, что ты не смог его определить? — поразился король.

— Не знаю, возможно, просто было поздно. Они бы еще через пару лун спохватились! Я на всякий случай каракатицу поставил, но это ничего не гарантирует.

— Извини, что собой представляет эта самая «каракатица»?

— Такая тихая фенька, которая при первой же попытке взлома снимает морду и вешает шлейф, чтобы потом ломовика можно было идентифицировать и отследить. Я как-то по малолетству на такой попался. Главный прикол именно в том, что она тихая, и если заранее не прощупать, ее и не заметишь.

— Вот так, значит… — король задумчиво потер подбородок. — Если ты все-таки засечешь этого любителя чужой информации и если это окажется полевой агент или еще кто-то, доступный нам, скажи сначала мне. Я прощупаю по своим каналам. Если же попытка была сверху, можешь сразу сообщать координатору, но меня тоже держи в курсе. И прошу, любая информация, которая появится по делу, ко мне должна попадать немедленно. Можешь корректировать ее из соображений секретности, опускать имена и места, умалчивать об отдельных деталях, которых мне знать не положено, но сообщай обязательно, это в твоих же интересах. И не отчаивайся. Нет ничего такого, чего не преодолеют терпение, труд и целеустремленность.

— Звучит очень по-гномьи, — улыбнулся сквозь слезы Жак.

— Это и есть одна из прописных истин их общества, — подтвердил король. — Кстати, именно за это меня очень уважают гномы и принимают за своего, несмотря на мой рост… Между прочим, хорошая идея. Надо будет еще с ними посоветоваться. Технологии гномов намного превосходят человеческие, и, возможно, их искусные механики смогут предложить какое-либо техническое решение твоей проблемы.

— Спасибо, — вздохнул Жак. — Который час?

Король потянулся к часам, но достать их из кармана не успел.

— Ваше величество! — прогремело из-под потолка. — Срочно возвращайтесь.

— Что случилось, мэтр Истран? — встревожился король.

— Вас ожидает посланник.

— От кого?

— От господина Дорса.

— Так гоните его в шею, зачем меня беспокоить? Пусть с Элмаром общается.

— Во-первых, принц-бастард Элмар в последние несколько часов был занят… распитием спиртных напитков в обществе дона Диего, и в настоящий момент его высочество нельзя показывать иностранным посланникам, если только вы не желаете опозориться перед международной общественностью. Да и вообще, я бы не советовал показывать его кому бы то ни было в таком состоянии. А во-вторых, я советовал бы принять посланника лично, поскольку он намеревается потолковать с вами о загадочной болезни вашего шута.

Король подобрался и заметно оживился.

— Вот видишь, — обратился он к Жаку. — Если только этот жмот не блефует, все не так страшно, как ты думал. Мэтр, позвольте поинтересоваться, Кантор в таком же состоянии, как и Элмар? Я имею в виду, он при памяти или уже в отключке?

— А что вы от него хотели?

— Посадить его в «темный угол», чтобы послушал.

— О, в таком случае пусть вас не смущает, что он пьян. В этом случае его способности только обостряются. Сейчас я распоряжусь и пришлю к вам телепортиста.

Жак отчего-то не обрадовался заявлению его величества, а, напротив, в очередной раз жалобно шмыгнул носом и потянулся за сигаретами.

— Не так страшно, говорите? — горестно простонал он. — Думаете, мне легче оттого, что я стал заложником, которым будут шантажировать вас?

— Успокойся, — перебил его король. — Сейчас Дорс потребует, чтобы я прекратил травлю и извинился, и я это, разумеется, выполню, причем без особого труда. Ну подумаешь, маленькая месть не удалась, ничего страшного.

— А потом? Они же не остановятся, а будут требовать и требовать, не станете же вы до бесконечности…

— Жак, — терпеливо пояснил король, — при любом раскладе это несравненно безопаснее, чем если бы детонатор оказался в руках советника Блая. Они будут торговаться, разумеется, я буду выполнять, каждый раз для приличия поломавшись, но наше преимущество в том, что у нас будет время! Время, Жак! Уйма часов на обдумывание и поиски выхода! Согласись, это не так уж и мало. Помимо этого, твои мучения прекратятся, как только мы договоримся, а это тоже несравненно лучше, чем…

— Я понял, — вздохнул королевский шут. — В сравнении оно, конечно, лучше, но… я все равно боюсь. Если мы ничего не придумаем до того момента, как требования голдианцев пересекутся с интересами короны…

— Это будет не так скоро, поскольку в тебе корона тоже очень сильно заинтересована. И вообще, прекрати ныть, проспись и начинай думать. А я послушаю, что нового может мне сказать посланник.

Посланник приветствовал короля очень вежливо и деловито, не наглея и даже не ухмыляясь многообещающе, как поступил бы на его месте человек менее воспитанный и более глупый. А еще голдианцу было слегка боязно. Это король заметил сразу, и это было вполне объяснимо. Насколько мог судить его величество, посланник был намного умнее тех, кто его снарядил, и полностью осознавал опасность своего нынешнего положения. Чего, по всей видимости, не понимал господин Дорс, иначе выбрал бы для этой миссии кого-нибудь другого.

— Приветствую вас, господин Ганзи, — так же вежливо ответил король, склоняя голову. — Замените стул, я полагал, посланником будет человек.

— Благодарю вас, — поклонился полугном. — Я постою.

— Как вам будет угодно. Итак, я вас внимательно слушаю.

— Мне поручено передать вам деловое предложение, которое должно вас заинтересовать. Как стало известно боссу, у вас тяжело заболел… один очень дорогой вам друг. Наш синдикат имеет честь предложить вам свою помощь в обмен на небольшую услугу. Вы, наверное, догадываетесь, какую именно?

— Об этом догадаться нетрудно, — согласился король, — поскольку, как мне известно, господин Дорс давно пытался добиться примирения. Я не могу понять кое-чего другого. Откуда ему известно о болезни моего шута и о средстве исцеления? С каких это пор почтенный магнат стал великим целителем?

— Мне это неизвестно, — дипломатично ушел от ответа Ганзи.

— Вам? Специалисту по информации?

— Эти данные босс получил не через меня.

— Допустим. Как я могу быть уверен, что меня не пытаются обмануть?

Ганзи приблизился и почтительно поставил на край стола стеклянный флакончик, в каких обычно продавались лекарства. Король с трудом сдержал хохот, глядя, как наивно его пытаются надуть, и ограничился скромной и доброжелательной усмешкой.

— Это и есть обещанное средство?

— Да, ваше величество. Вы можете его испробовать и убедиться, что к вечеру приступы прекратятся. Разумеется, если завтра босс не увидит опровержений и извинений, то через сутки больной умрет.

— Весьма странная болезнь, — многозначительно заметил король. — Болезнь, которой можно управлять на свое усмотрение. У меня возникают очень нехорошие догадки касательно ее причины.

— Можете думать, что вам будет угодно, — пожал плечиками посланник. — Я передал вам все, что мне было поручено.

— Все? Неужели вам ничего не поручили передать на тот случай, если я обижусь и попытаюсь добыть из вас дополнительную информацию иными путями, или же просто пошлю вашему боссу вашу голову в комплекте с этим флаконом, который, кстати, только и годится для упомянутого употребления?

— На этот случай, — слегка побледнел Ганзи, — босс велел передать, что если со мной что-то случится, всякие переговоры прекращаются и… и… вы сами понимаете.

— Понимаю, — согласился король. — Вовсе незачем так сразу пугаться. Волноваться вам стоит лишь в том случае, если босс не согласится на мои условия и возьмет за правило посылать переговорщиком ко мне всякий раз, когда ему что-то от меня понадобится.

— Предлагаете какие-то встречные условия? — осторожно уточнил посланник. — А вам не кажется, что в положении…

— Извините уж, господин Ганзи, мне ничего не кажется, а я точно знаю, что меня пытаются обвести вокруг пальца. Причем до того примитивно и дешево, что даже обидно. Те неизвестные науке помои, которые вы столь торжественно водрузили на мой стол, можете выпить сами, но я бы вам не рекомендовал, вдруг туда намешали слабительного, а то и вовсе кошачьего дерьма. Во всяком случае, они не являются лекарством от болезни моего шута. Передайте вашему боссу, что я приму его условия и выполню все требования, однако для этого он должен предоставить мне известный ему артефакт, который является и подлинной причиной, и единственным средством лечения этой болезни. Говоря точнее, мне нужно вот это.

И Шеллар достал из стола памятный рисунок почтенного Вэня. Ганзи внимательно изучил шедевр живописи и в некоторой растерянности уточнил:

— Вы уверены, что у босса это есть?

— Если у него этого нет, то он просто блефует и его предложения перестают меня интересовать. Но я уверен, он знает, что делает, и артефакт у него есть. Давайте играть в открытую и не морочить друг другу голову. Кстати, на то время, пока будут вестись переговоры, пусть выключит эту штуку. Это было сигналом для меня. Я все прекрасно понял, так что нет необходимости заставлять Жака лишний раз страдать. Если господина Дорса чем-то не устроит мое предложение, возвращайтесь, будем говорить дальше. Или пусть он навестит меня лично, если не боится.

Ганзи беспокойно пошевелил носом. Видимо, сам он свою миссию безопасной не считал. Это хорошо, когда собеседник не дурак и все понимает. Дорс мог додуматься и Кроша послать, с тем было бы не так легко договориться.

— Передам, — произнес посланник и поклонился. — Позволено ли мне будет отбыть?

— Всего хорошего, господин Ганзи.

Едва полугном успел пересечь гостиную, король, не поворачивая головы, окликнул:

— Мион!

Штатный телепат тут же покинул свое убежище и предстал перед его величеством.

— Мало, — отчитался он. — Единственное, что я понял, что он и в самом деле ничего не знал. И еще, он всерьез боялся, что вы пошлете боссу его голову.

— Свободен, — кивнул король и, дождавшись, пока хлопнет дверь гостиной, сказал: — Кантор, выходи.

Реакции не последовало.

— Уснул, поганец! — решил Шеллар. — Видят боги, я этого Элмара заколдовать попрошу!

Тайник в стене открылся, и оттуда вывалился мистралиец, обиженно поясняя:

— Ничего я не уснул, просто не мог в темноте найти кнопку. Я вам что, лошадь, стоя спать?

— Извини, но мог хотя бы откликнуться. Что ты услышал?

— Страх, — коротко резюмировал Кантор и задумался, с трудом фокусируя взор на некой невидимой королю точке пространства. Он явно мялся, то ли не знал, что еще сказать, то ли колебался, стоит ли это вообще говорить.

— Что еще? — переспросил Шеллар.

Кантор опустил голову, зачем-то потер ладонями виски и неуверенно произнес:

— Знаете, не надо было меня пьяного на такое дело снаряжать. Мне, наверное, показалось.

— Что именно? — нетерпеливо уточнил его величество. — Говори, я сам разберусь, показалось или нет. И нечего мне заливать, что ты пьян. Для твоих способностей это даже лучше. Итак?

— Вы с ним родня, — решительно выпалил мистралиец.

— С кем? — не понял король. — Во имя всего святого, не дыши на меня! У меня еще уйма работы, а твое дыхание необходимо закусывать, чтобы не опьянеть.

— Бред, правда? — виновато пожал плечами Кантор, послушно отворачиваясь в сторону. — Но именно это я почувствовал. Вы с ним родственники, с этим недомерком.

— С Ганзи? Серьезно? По какой линии — по гномьей или человеческой?

— Нашли, чего спросить у бедного пьяного да еще и больного на голову…

— Перестань прибедняться, — перебил его король. — Ты, насколько я знаю, далеко не беден, с умственными способностями у тебя все в порядке, а пить тебя никто силком не заставлял.

— Меня Элмар пригласил, — пытался оправдаться Кантор, пошатнулся и крепко вцепился в спинку стула, на который так и не сел посланник. — Отказываться было нехорошо. Посмотрите, что он мне подарил.

— Я заметил, однако полагал, что он просто дал тебе поиграть… Значит, все же решился подарить? Давно пора. По крайней мере, ты достоин…

— Ага… и подобаю… и нравлюсь… и все такое… Как же было после этого отказаться с ним пить?

— А тебе не хотелось?

— Но не столько же! — Мистралиец наконец догадался сесть и продолжил: — А на кой вы начали условия ставить? Знаете, что он вам ответит, если и правда надумает играть в открытую?

— Разумеется, — спокойно кивнул король. — Напомнит, что жизнь и смерть Жака в его руках, и поэтому будет требовать, а я — выполнять. И я, разумеется, сделаю то, что он хочет. Моей единственной целью было заставить Ганзи прийти сюда еще раз.

— Зачем?

— Чтобы сильнее боялся. Знаешь, Кантор, если ты больше ничего полезного не услышал, иди-ка проспись, потом поговорим. Или тебя проводить?

— Я сам, — махнул рукой мистралиец и чуть не рухнул со стула. — Все, последний раз пью с Элмаром.

— Ольга выпивает с ним регулярно, — пожал плечами Шеллар, — и ухитряется оставаться трезвее, чем он.

— Она же пропускает! — возмутился Кантор. — И ей, как даме, это прощается. А мне ж не подобает… Эх, ладно…

Примерно в этот же момент господин Флавиус в своем кабинете вел серьезную беседу с некой девицей в столь вызывающем наряде, что, увидь ее придворные дамы, Ольга показалась бы им образцом вкуса и добропорядочности. Голубые штаны, которые действительно вошли в моду, туго обтягивали стройные ножки и близлежащие округлости девицы, отчего та имела такой вид, словно позабыла надеть юбку. Фиолетовая шелковая курточка доходила едва до талии и была к тому же расстегнута, а рубашка завязана узлом, что делало ее еще короче курточки. В результате костюмчик оставлял на виду добрых три пальца голого живота и сережку в пупке. На ногах модницы были высокие сапоги из черной кожи, один из которых в настоящий момент покоился на столе главы департамента, демонстрируя расшитое красными драконами голенище. Черные косы были растрепаны, и под ними угрожающе болтались серьги, каждой из которых можно было насмерть зашибить любую соперницу. Ярко подведенные на восточный манер темные глаза метали искры.

— Флавиус, — гневно воскликнула девушка. — Ты задница!

Лицо господина Флавиуса оставалось каменным.

— Что молчишь? Сволочь ты! Засранец! Плют позорный!

— Сама виновата, — по-прежнему не дрогнув, ответил глава департамента, — Убери ноги со стола. Не в камере.

— Мама тебя как человека просила, а ты… рожа полицейская, одним словом!

— Полицейский — это до отставки, а дура — на всю жизнь. Повторяю: сама виновата. Нечего было по-глупому попадаться. А теперь, как бы мама ни уговаривала, я помочь уже не в силах. Если вы забыли, надо мной есть еще король, король взял твое дело под личный контроль. Можете пойти и попросить его. На пару с мамой. Он вообще хотел поговорить с тобой сам, но я уговорил его предоставить разговор мне. Чтобы ты меня хоть перед ним не позорила.

— Не о чем мне с тобой говорить! — надулась наглая девица, позволявшая себе разговаривать с главой департамента подобным тоном и оставаться после этого в живых.

Флавиус едва заметно улыбнулся и раскрыл папку.

— Раз «задницы» и «засранцы» у тебя закончились, перейдем к делу.

— Не кончились! — завизжала нахалка. — Ты… ты…

— Ха Танг, перестань, — поморщился Флавиус, — а то поколочу, как в детстве.

— Вот тебе! — злорадно подпрыгнула вредная сестрица и показала ему чуть ли не от плеча. — Ты официальное лицо и не имеешь права колотить подследственных!

— Имею, — невозмутимо сообщил глава департамента. — При попытке к бегству или к нападению.

— Но я же не пыталась!

— Еще одно слово, и попытаешься. Со всеми последствиями. А теперь сними ноги со стола и слушай.

— Ладно, — Ха Танг неохотно убрала со стола ногу и поправила волосы. — Сигарету дай.

— Обойдешься. Не на допросе.

— Ну, Флавиус, не будь свиньей. Дай закурить.

— На, кури, может, заткнешься. Ты слушать будешь?

— Валяй, — махнула рукой наглая девица, смачно затягиваясь.

— Итак, дорогая моя сестрица, тебе светит восемнадцать лет каторги.

— За что?

— Тебе припомнят все прошлые дела, которые я раньше замял.

— Так это тянет аж на восемнадцать лет? — жалобно задрала брови Ха Танг. — Ты же мне найдешь адвоката получше? Самого-самого лучшего? Ну, чтобы годика на два… или три…

— Самого-самого не получится, — терпеливо объяснил Флавиус. — Он будет на твоем процессе судьей. И влепит на полную катушку, даже если мама наймет дюжину адвокатов.

— Почему? Он что, тоже вложил бабки в «Веер»? А если ему вернуть?

— Нет, милочка, он не вкладывал ничего в твои аферы, он вообще далек от этих вещей. Просто достала ты его своей безнаказанностью, и он задался целью тебя посадить.

— А ты что, не можешь на него никак повлиять? Тоже мне, глава департамента… Тогда хоть скажи дяде Бао, он на него сам повлияет.

— Ха Танг, — досадливо усмехнулся влиятельный родственник, — ты что, желаешь преждевременной и мучительной смерти бедному старому дяде Бао? Если ты не понимаешь тонких намеков, уточняю: твое дело будет слушаться в верховном суде.

— И что?

— Ты в курсе, кто у нас верховный судья?

— Е! — бедная Ха Танг поперхнулась дымом и надолго закашлялась. — Не мог сразу сказать? Так это ж мне практически…

— Не матерись. А что ты хотела? Не надо было наглеть. Ему в конце концов надоело, что я мешаю правосудию. Меня понизили в должности, а ты получишь свои восемнадцать лет.

— Тебя понизили в должности? — искренне изумилась непутевая сестрица. — И кем же ты теперь будешь?

— Наш департамент разбивают на два отдела. Я стану главой департамента Безопасности. Так что, если у мамы опять возникнут проблемы, пусть теперь обращается к Костасу. Он ей еще раз напомнит, как двадцать с лишним лет назад застал ее в объятиях твоего отца…

— Прибацаный, — проворчала Ха Танг. — Двадцать лет такую ерунду помнить! Ну с тобой понятно, а мне что делать? Если ты меня позвал на разговор, значит, эти восемнадцать лет еще только вариант? А другие есть?

— Не так много. Восемнадцать на каторге или десять лет на службе короне. Не переживай, не в полиции, а в моем департаменте. Предложение более чем милостивое. Рекомендую согласиться. Ведь в любой момент какой-нибудь обиженный потерпевший может отстегнуть небольшую сумму страже, и тебя в первую же луну пришибут. А так ты исчезнешь на десять лет. Или на больше, вдруг тебе понравится?

— А тебе нравится? — это была первая фраза, сказанная серьезно и на полтона ниже, чем обычно.

— Все же лучше, чем таскаться по притонам да тюрьмам. Кроме того, работа практически та же, только за нее платят и не судят. Почти. Я не понял, Ха Танг, ты еще думаешь?

— Ладно, согласна. Что мне теперь делать?

— Вот тебе жетон и двести золотых на расходы. Первое задание…

— Уже?

— А ты хотела начать трудовую карьеру с отпуска? Сиди и слушай. Дело несложное, но особо секретное и важное, поручается оно тебе в качестве испытания. В случае успешного завершения тебя направят на семь недель на тренировочную базу, после чего поступишь в распоряжение своего нового начальника. В случае провала ты уволена и идешь получать свои восемнадцать лет. Это, надеюсь, понятно?

— Круто тут у вас…

— Весьма. Если у тебя мелькали наивные мыслишки насчет взять деньги и смыться, то в нашем департаменте дезертиров отлавливают и ликвидируют. Это чтобы не питала иллюзий. И еще, Ха Танг. Отныне ко мне обращаться не «задница», а «господин начальник». Равно как и к остальным сослуживцам. Дисциплина в нашем департаменте еще круче, чем в банде тети Вонг.

— Я заметила, — вздохнула девица.

— Завтра с утра ты отправляешься в Новый Капитолий. Телепортист будет ждать тебя на площади Приветствий в девять ноль-ноль. Молодой брюнет, глаза черные, брови густые, темные, синяя мантия с вышитой надписью «благослови меня Мааль-Бли» и непристойными картинками… не скалься, а запоминай. Зовут этого парня Мельди, и, если описание его наряда вызвало в тебе желание с ним позаигрывать, предупреждаю, ему девяносто два года, и ты не в его вкусе. В Новом Капитолии ты оставишь его на станции, а сама зайдешь в кабачок под названием «Топленые котята», который находится на соседней улице. Там тебя будет ждать хинский маг по имени Хоанг Ли, скажешь, что тебя прислали помочь ему добраться до магазинчика. На самом деле это он тебя проводит в антикварную лавку, в которой две недели назад купил вот этот артефакт. Держи рисунок. Дополнительная информация: вещицу на днях украли, и короне жизненно важно ее получить. Твоя задача: любыми методами выяснить у хозяина или продавцов, кто, кроме покупателя, интересовался артефактом, возможно, хотел купить, но по каким-то причинам не сделал этого, а впоследствии интересовался его дальнейшей судьбой. Расспроси подробное описание и все, что они помнят. О результатах доложить немедленно по возвращении лично мне. Вопросы?

— Знаешь, от всего этого я малость хренею, — пожаловалась Ха Танг. — Но вопросов пока нет.

— Тогда можешь идти. Но не домой, туда тебе показываться нельзя. Напорешься еще на обиженных потерпевших. За дверью стоит агент, который проводит тебя к новому месту жительства.

— Понятно, — вздохнула сестра. — Ну, до завтра.

— И последнее, — напомнил Флавиус, остановив ее уже у двери. — Прошу тебя, как человека, Ха Танг, — проникновенно произнес Флавиус, взирая на сестру, и на его обычно каменном лице появилось откровенное отвращение. — Оденься.

Посланник вернулся очень скоро, едва лишь король успел выпроводить пьяного Кантора, который почему-то передумал уходить и минут десять пытался предлагать короне свою непонятно какую помощь с тем неповторимым пафосом, с каким обычно пьяные мужчины уважают друг друга.

При первом же взгляде на полугнома Шеллар с удовлетворением отметил, что не ошибся. Ганзи был бледен и заметно нервничал.

— Рад снова вас видеть, — радушно приветствовал его король, делая вид, что не замечает состояния гостя. — Итак, что же ответил на мое предложение господин Дорс?

— Он… — Видно было, что воспитанный и здорово струсивший визитер не решается дословно воспроизвести слова начальника. — Он очень рассердился и попросил вам напомнить, что условия здесь выдвигает он. Раз вы желаете играть в открытую, то вопрос ставится следующим образом: пока вы выполняете его требования — ваш друг живет. Первое же ваше «нет» — и шут покойник. Отдавать вам что-либо категорически отказался. Вы на его месте разве отдали бы?

— Что ж, печально… — развел руками король. — Придется, видимо… — он сделал паузу, с удовлетворением наблюдая, как посланник покрывается холодным потом, и закончил: — …принять его условия, как это ни обидно для меня лично. Можете ему передать, что к завтрашнему утру все будет сделано.

— Благодарю вас, — с неописуемым облегчением произнес Ганзи и одарил монарха Ортана таким глубоким поклоном, какого тот в жизни не получал от своих придворных. — Позвольте откланяться и…

— Задержитесь на минутку, господин Ганзи, — попросил король. — Я хотел сказать вам пару слов… Не для господина Дорса, а для вас лично.

— Почтительнейше внимаю, — снова занервничал несчастный.

— Позвольте поинтересоваться, почему для столь опасной миссии выбрали вас? Вы чем-то прогневили босса, или он просто не сознает, насколько она в действительности опасна?

— Полагаю, он считает, что мне ничего не грозит, — медленно подбирая слова, чтобы не обидеть собеседника, произнес Ганзи. — Поскольку вы связаны обстоятельствами и не осмелитесь ничего мне сделать…

— Возможно, — философски согласился король и непринужденно откинулся на спинку кресла, по привычке вертя в руках карандаш. — Не очень умно, однако можно допустить и такое. Надеюсь, сами вы понимаете, что обстоятельства имеют свойство меняться, и если в настоящий момент они действительно гарантируют вам безопасность, то в другой раз все может сложиться иначе?

— Это угроза?

— Это совет. Я все же осмелюсь дать вам его, ибо лично к вам питаю заслуженное уважение и некоторую симпатию, каковых не испытываю к вашему боссу. В следующий раз, когда вам снова поручат посольскую миссию, попытайтесь отказаться со всей убедительностью, на какую только способны. И если босс останется глух к вашей просьбе, сделайте из этого выводы. Вы ведь понимаете, что мое терпение, равно как и моя привязанность к другу, имеют свои границы. Жадность же господина Дорса таковых не имеет, и рано или поздно конфликт дойдет до критической точки. Самое смешное, что даже я сам не берусь определить, чем могу пожертвовать ради друга, а чем нет, и когда этот момент все же наступит… Знаете, говорят, я в гневе страшен. Но это мелочи по сравнению с тем, насколько я непредсказуем в горе.

— Благодарю вас за совет, — снова поклонился Ганзи. — У вас есть еще вопросы?

— Пожалуй, единственный. Могу я поинтересоваться вашей родословной?

— Зачем? — вдруг напрягся посланник. Бедняга решил, наверное, что в свете последних высказываний короля его родственникам что-то грозит…

— Вы мне неуловимо кого-то напоминаете, и я не могу припомнить, кого именно. Даже не пойму, гнома или человека, — убедительно соврал его величество.

— Я происхожу из клана Шлессельберг, — неохотно сообщил Ганзи. Очень неохотно, видимо, исключительно из боязни навредить родным. — Вряд ли у вас там живут знакомые. Мой отец — честный труженик, всю жизнь занимался художественным литьем, а о матери он ничего мне не рассказывал.

— Совсем ничего?! А другие родственники, соседи? — не унимался Шеллар. — Немыслимое дело — гном заводит роман с человеком, а соседи не сплетничают?

— Представьте себе. Они не имели понятия, что такой роман вообще имел место, пока меня не подбросили. Я удовлетворил ваше любопытство?

— Практически нет, но раз вы все равно ничего не знаете… Сколько вам лет, господин Ганзи?

— Семьдесят пять.

— Мне следовало спросить об этом сразу. Скорее всего, я ошибся. Разве я мог застать в живых кого-либо из ваших предков-людей, если мне всего-то тридцать три… Прошу извинить, что задержал вас. Всего хорошего.

Глава 13

Страшнее кошки зверя нет!

И. Крылов

Агента Бранкевича не любили коллеги, знакомые и сотрудники вспомогательных служб. Он имел несколько нехороших привычек: выдавать чужие достижения за свои, прогибаться перед начальством и из всякой ситуации извлекать выгоду, не заботясь, отразится ли это на окружающих. Примерно за то же самое его очень любило начальство. Не то чтобы все, но большая часть. Региональный координатор к этой большей части не относился, отчасти потому, что человек был порядочный, а еще и потому, что его магические способности позволяли в полной мере видеть гнилую сущность человека. Примерно в таком духе высказался дядя Гриша, когда Георгий Бранкевич, в просторечии Жорик, попытался пожаловаться коллегам на то, что шеф его третирует. У Жорика отпала челюсть, а Пол завистливо вздохнул. Такой господин, как дядя Гриша, мог себе позволить обломать коллегу столь беспардонным образом, на что сам Пол в жизни не решился бы. Даже мускулистый Саня материл и проклинал Жорика исключительно за глаза, опасаясь какой-нибудь пакости исподтишка.

— Дядя Гриша, — наконец нашел, что ответить, обиженный Жорик. — Вы просто злитесь из-за того, что проспорили мне десятку. И завидуете, потому что у меня все получается, а вы фигню спороли. Зачем было к Пафнутию убийцу подсылать?

— Это не я, — проворчал дядя Гриша.

— А кто? Лисавета вышла из-под контроля?

— Не знаю. Лисавета злюка и зараза, но она не дура. А ты, парень, именно то, что я сказал. Когда тебе Пол поведал, что ему поручили руководить украшением королевского тронного зала, ты ему ничего не сказал, промолчал в тряпочку, а потом Главному свою идею выложил таким образом, что получилось, будто Пол дурак и бездельник, а ты один печешься о деле.

— Он и есть дурак и бездельник, — не остался в долгу Жорик. — И думает, что ему тут платят кругленькие за то, чтобы он в театральном костюме при дворе околачивался. Напрасно его вообще сюда прислали, от бардов одно горе в любой работе. Сам должен был додуматься и обо всем доложить. Кем надо быть, чтобы не увидеть своих блестящих возможностей? Ему поручили заняться тронным залом, где будет происходить ни много ни мало, официальная процедура проверки Шеллара III на предмет подлинности и… как бы это сказать… живости, что ли… Неужели самому было непонятно, как этим можно воспользоваться? Или задумываться лень? И если уж я сам придумал эту идею с кубиком, то с чего я ее должен дарить каждому недотепе? Сам пусть предложит хоть что-нибудь.

— Да, идея хорошая, — согласился дядя Гриша. — Остроумная и эффектная, не спорю, хотя и рисковая. Я более чем уверен, что если бы тебе надо было заниматься ею практически, ты тоже промолчал бы. А так — молодец, куда там! Умный, аж страшно. Придумал такую гениальную вещь, которую должен выполнять, рискуя засветиться, кто-то другой. Очень удобно. Ты хотя бы просчитал возможные последствия?

— В лучшем случае Шеллара сместят, в худшем — он потеряет последние остатки репутации. А при особой удаче перепуганные маги начнут пулять огненными шарами куда попало и пришибут либо Шеллара, либо друг дружку.

— А тебе не пришло в твою хитроумную башку, что будет, если они не растеряются и не испугаются, а поймут, что это провокация, и начнут искать ее источник? И не раздолбают твой голокуб, как ты надеешься, а полюбопытствуют, откуда все проистекает?

— Ну, найдут они этот кубик и что? Тут же разберутся, что это такое? Путем ясновидения определят, что виноват во всем Пол? Так он же не будет стоять рядом, а в другом конце зала…

— Балда! — рассердился дядя Гриша. — Да едва они заметят этот твой кубик, Шеллар тут же сообразит, что имеет дело с чуждыми технологиями! Он распорядится оцепить зал, никого не выпускать и начнет всех шмонать без разбору, невзирая на титулы! Элвис его останавливать не станет, еще и поддержит! А если Пола как следует обыщут, представляешь себе, что вообще будет?

— Не понял? — приподнял бровь Жорик. — Вы хотите сказать, что Шеллар поймет, в чем дело? Да будь он хоть сто раз умник по местным меркам, откуда он знает, что такое кубик и зачем он нужен?

— Думаешь, король просто так прикармливает переселенцев? Блин, как где, так ты смышленый, особенно когда надо начальству очки втереть, а очевидных выводов сделать не способен. Наверное, потому, что такие выводы тебе не нравятся. Если в Мистралии догадались брать в оборот переселенцев, неужели Шеллар, у которого не самая поганенькая разведка на континенте, об этом не знает? Неужто он такой тупой, чтобы не понять полезности подобной политики? Он повел себя умнее, чем мистралийцы, — не запирает переселенцев в замке и не пугает подвалами, а всячески привечает и обихаживает, между делом качая с них информацию. Пусть Шеллар и не поймет, что такое кубик и для чего нужен, достаточно того, что он заподозрит! Примется облекать свои смутные догадки в разработанные гипотезы и неизвестно, до чего додумается! Ты с Шелларом осторожнее, а то у меня появилось подозрение, что он и про нас догадывается, только помалкивает пока. Может, он вообще давно на деда Макса работает, а мы и не знаем. К твоему сведению, умник он не только по местным меркам. Просто у него доступ к информации пока ограничен. Зря ты с ним вообще связался. Не тот это человек, с которым можно безнаказанно в игры играть. С такими надо либо договариваться о сотрудничестве, либо убирать его, но ни в коем случае не пытаться взять под контроль. Ну, раз он тебе, второй уступит, а потом что-то ему не понравится, и он удила закусит. Положит на алтарь отечества своего любимого шута и устроит ему пышные поминки, на которых ты станешь главным блюдом. Не спрашивай меня о технических подробностях, уж он, если захочет, придумает, как это осуществить. А может, сделает еще проще. Напряжет мозги, придумает, как ему дорогого друга от опасной игрушки избавить, и уж тогда поиграет с тобой, как сам захочет.

— Не боитесь проспорить очередную десятку? — усмехнулся Жорик.

— Хоть двадцатку, да только кто ж мне ее отдаст?

— Думаете, я такой бессовестный жлоб, что даже двадцатку зажму, если проспорю? — обиделся агент Бранкевич. — Всегда же отдавал!

— Не в этом дело… Если ты проспоришь, то отдавать будет некому, — ворчливо отозвался дядя Гриша. — И вообще, отправлялись бы вы домой, ребята. У меня своих забот хватает.

— Например, история с Пафнутием? — уточнил Жорик. — Нехорошо получилось, согласен. А ты Пьетро не спрашивал? Может, это опять его делишки?

— Получив один раз в ухо от Сани, он навеки закаялся заниматься самодеятельностью, — проворчал дядя Гриша. — Нет ребята, падла, что рассылает тут своих невидимок, явно не из наших.

— Опять невидимка? — заинтересовался Жорик. — Как в Эгине? И снова со шприцем?

— На этот раз без шприца, с обычным местным кинжалом.

— А кто его вынюхал?

— Кошки. Во всяком случае Пафнутий так говорит. Потом эти же самые кошечки якобы на бедного убийцу налетели и оставили от него рожки да ножки.

— Обычные домашние кошки? — поразился Пол. О таких кровожадных домашних любимцах он отродясь не слышал.

— То-то и оно! Я был неподалеку, прибежал одним из первых и еще успел увидеть труп. Чтобы так порвать человека, эта «кошечка» должна быть размером с доброго тигра, вот что я вам скажу. И что интересно, Зиновий тоже все это видел, и его почему-то не смутили вопиющие нестыковки в объяснениях наследника. Он первым делом приказал — обратите внимание! — сжечь труп, а затем уж перевязать Пафнутия и умыть его котиков.

— Принца все-таки подрезали?

— Не сильно, пара царапин, хотя он почему-то был весь в крови. Упал, говорит, в лужу крови. Поскользнулся, руки выпачкал, а потом нечаянно за лицо схватился. Такой вот грязнуля. Что примечательно, наутро по всему дворцу тишина. Как и не было ничего. Король велел всем молчать. А связываться с этим психом дураков не находится. Я не могу теперь даже концов найти, чтобы хоть предположить, кто же нам такие пакости делает.

— Это имеет какое-то значение?

— А то! Я, конечно, посоветовал Лисавете подкинуть папеньке идею, что Пафнутий всю эту историю сам инсценировал, чтобы отвести от себя подозрение, но она отнеслась к моему совету с уклончивым неодобрением. Теперь сомневаюсь, не сделал ли я глупость. Во всем этом есть что-то такое, что знали только король и Пафнутий… И еще их маг придворный, дай ему бог здоровья, недотепе.

— Ну вот, а ты еще жалуешься, — улыбнулся Жорик. — У тебя такое счастье — придворный маг! Ты бы видел, как вчера матерился Мишель! Он уже трижды своего недоумка-короля сподвигал на доброе дело, и в который раз ему мэтр Ален все обламывает! Бедный Пол, наверное, своего придворного мага боится до заикания, да и Сане несладко… Я сам стараюсь от магов держаться подальше и вообще не заявлять о своем существовании. Кстати, Главный что-то думает насчет Ортана или ждет, пока дед Макс куда-то денется?

— Ждет — и правильно делает, — нахмурился дядя Гриша. — Мануэль тоже не дурак, хоть и местный, но у него под носом что-то делать я бы не рискнул. А ты про Ортан вспомнил оттого, что с их придворным магом тяжко будет?

— Тяжелее, чем всем остальным.

— Вот тебе этим и надо заняться, — злорадно сделал вывод дядя Гриша, — раз ты у нас круче всех. А то небось уже нашивки регионального координатора примеряешь?

— А что? Главный мне обещал. Или вы сами на них рассчитывали и думаете теперь, что я вас подсиживаю?

— Мне они без надобности, и здесь неплохо. Но работать под твоим руководством… сто раз еще о добром старом Максе пожалеем. А вот насчет магов — это ты прав. С них надо было начинать, а не с королей. Без них короли обычные жалкие людишки, из которых один Шеллар на что-то способен самостоятельно. И вообще, отправляйтесь по домам и дайте работать. Проваливайте, ко мне скоро Лисавета должна прийти.

— В такое время? — поразился Пол.

— А ты что, не знал, что я еще и сплю с этой стервой? Или думаешь, мне Саня просто так сочувствовал? Давайте, давайте, выметайтесь. Мне еще надо чуб завить, денщика отлипать для порядку и настроиться на лирический лад.

Мэтресса Морриган посмотрела на изрядных размеров тюк, который рассеянный Силантий свалил прямо на ковер, и брезгливо поморщилась.

— Силантий! Ты что, не мог на паркет положить? Если уж у тебя не хватает ума слить кровь перед тем, как ко мне в дом тащить?

— Извини, — спохватился Силантий и поспешно отволок сверток в сторонку, на паркет.

— Ты бы забрала его в лабораторию, что ли, — посоветовал мудрый Хирон. — А то ведь Истран с собой Шеллара притащит, а тот с утра всех доставал, куда делся труп и нельзя ли ему на оный посмотреть. А до чего он додумается, посмотрев, никто вам наперед не скажет. Нет, конечно, если Силантию все равно…

— Да нет, — встрепенулся поморский маг. — Мне, между прочим, велено его сжечь, а я вам приволок. Узнает Зиновий, будет воплей и визгу… а я шума не люблю.

— Поздновато спохватились, — съехидничал Ален, указывая на телепорт.

Морриган трагически закатила глаза, понимая, что настырный король Ортана помимо вожделенного осмотра трупа еще и напросится присутствовать при беседе с ним.

— А что не должен узнать Зиновий? — полюбопытствовал его величество, едва успев материализоваться, и тут же увидел сверток. — Мэтр Силантий, смею ли я надеяться, что вы рискнули ослушаться этого старого маразматика и…

— Ваше величество, — напомнил мэтр Истран. — Вы забыли поздороваться.

— О, прошу прощения. Приветствую вас, господа. Все уже собрались? Можно начинать?

— Ваше величество, — снова напомнил наставник. — По традиции заседание ведет хозяин дома. Извольте сесть и предоставить слово мэтрессе Морриган.

— Извините, — король послушно устроился и приготовился внимать. Морриган снова покосилась на сверток.

— Господа, если кому-нибудь этот материал мешает, я унесу его в лабораторию. Если же нет, то мне бы не хотелось пачкаться. Пусть полежит, а потом, когда мы все туда пойдем, его понесет Силантий.

Господа хором ответили, что им труп на паркете ничуть не мешает, и робкие возражения Джоаны в дружном хоре потерялись.

— Тогда начнем, — улыбнулась Морриган. — Предлагаю сначала послушать его величество, так как я вижу по глазам, что у него есть новая информация. А Силантий расскажет нам о своем деле чуть попозже. Итак, мы вас слушаем, ваше величество.

— Путем нехитрых следственных действий, — тут же подал голос король, — мне удалось выяснить, что артефакт, похищенный из лаборатории почтенного Вэня, действительно одно из технических средств охранной системы Кастель Милагро, как я и предполагал. Незадолго до того, как он был куплен почтенным Хоанг Ли, им интересовался некий покупатель, однако у него не оказалось при себе необходимой суммы. Когда же незнакомец вернулся и узнал, что товар продан, он долго и дотошно выяснял, кому именно, мотивируя это тем, что опознал в упомянутом предмете семейную реликвию и хотел бы ее вернуть. Портрет покупателя, нарисованный на основе показаний свидетелей, у меня при себе, с ним ознакомитесь в любое время. Возможно, мэтресса Джоана опознает кого-либо. Кроме того, у меня есть вопрос к мэтру Вэню. Скажите, у вас случайно нет каких-либо знакомых среди хинских уголовных авторитетов?

— К сожалению, нет, — мягко улыбнулся почтенный Вэнь. — Однако, как мне кажется, они есть у императрицы Суон. Во всяком случае, я точно знаю, что мастер Цуй Вэй давний друг мастера Пин Чжэ… Хотя, позволю себе заметить, если вы предполагаете таким путем выяснить личность заказчика, у вас ничего не получится. Кодекс чести хинских воров столь же строг, как и печально известный кодекс убийц. Вам это не сообщат ни за какие деньги.

— Все же я хотел бы поговорить об этом с императрицей. Если мне не раскроют имя заказчика, то, возможно, удастся хотя бы перекупить контракт. Пусть найдут своего бывшего заказчика сами и украдут эту вещь еще раз, она мне жизненно необходима.

— Зачем? — полюбопытствовал Ален.

— Мэтр Истран объяснит вам подробности, когда вы меня выпроводите и займетесь другими вопросами. Я просто не хотел бы терять время. Так что у нас нового по старым делам?

— Вчера Андростратос предоставил его величеству результаты своей бурной деятельности, — сообщил мэтр Хирон. — Я с ними ознакомился. По делу о покушении на вас информация следующая: некий господин, словесный портрет которого ограничивается только тем, что он горбат, действительно некоторое время околачивался неподалеку от королевской резиденции. Его замечали в разных местах — на дорогах, в портах, трактирах, на рынках. Наши спецслужбы пришли к выводу, что горбун кого-то искал.

— Исполнителя, наверное, — предположил король.

— Исполнителя он привез из-за границы. Если быть точным, из Лондры. Личность установили точно, но здесь следы обрываются, так как покойный убийца был одиночкой, не имел ни семьи, ни даже любовницы, привычкой трепаться о своих контрактах по кабакам также наделен не был и никому ничего сообщить не успел.

— В Лондре какая-либо информация о нанимателе собрана?

— По минимуму.

— Установлены особые приметы, кроме упомянутого горба?

— Никаких. Кроме упоминания о том, что он все время прячет лицо и костюмы подбирает соответствующие. Плащ с капюшоном, шляпа с широкими полями, восточный наряд, глубокая шапка с опушкой из длинного меха, в таком духе.

— Благодарю вас. Продолжайте, мэтр Хирон.

— По делу о наложении любовных чар. Почти в тот же день исчез один из дворцовых слуг. Как мы предполагаем, именно тот, кто поместил андрогину в подушки. Пропал бесследно, ни живого, ни мертвого его не нашли. Автор этого шедевра был выявлен через некоторое время, вернее, была, так как ею оказалась женщина, но обнаружили ее с большим опозданием.

— Тоже пропала?

— Совершенно верно. Доподлинно удалось установить, что оба пропавших мертвы, но чтобы Морриган могла с ними пообщаться, ей нужны тела. Ну а по делу о покушении на Александра нет ничего. Вы сами были на месте преступления, следов там не нашли. Посредник, как предполагала Морриган, мертв и похоронен. Эксгумация может привести к нежелательным последствиям. Варвары Ледяных островов — люди суеверные, глубоко чтят память покойных предков, такого кощунства, как вскрытие могилы, не потерпят. Да и результат вряд ли даст что-то полезное — скорее всего, покойный еще раз опишет горбуна в каком-нибудь капюшоне или шапке, затеняющей лицо.

— Спасибо. А как дела у Элвиса? Не мелькал ли и там поблизости загадочный горбун?

— Вряд ли. Хотя исключить такую возможность нельзя, учитывая загадочную смерть Томаса.

— Словом, господа, — подвел итог король, — ничего нового у нас нет. Разве что очередной труп незадачливого убийцы, который лежит на паркете и ожидает своей очереди. Я не допускаю мысли, что меня выгонят прежде, чем его допрос состоится. Однако нам, наверное, стоит послушать мэтра Силантия. И еще я хотел бы поговорить с Пафнутием.

— Не стоит его тревожить, — тут же отозвался придворный маг Поморья. — Я сам сообщу вам все, что мог бы рассказать он, даже подробнее.

— В таком случае мы — само внимание.

— Вчера в четыре часа утра меня разбудил шум. Я определил, что он доносится из кошатника, и помчался туда, однако моя помощь уже не требовалась. Некий неизвестный, который в настоящий момент лежит вон там, пробрался на рассвете в помещение, где Пафнутий содержит кошек. Обычно рано утром его высочество приходит кормить своих любимцев и всегда делает это сам, поскольку Лисавета уже не раз грозилась их отравить, если опять сожрут какую-то из ее птиц… Ничего не подозревая, Пафнутий приступил к обычной процедуре, как вдруг заметил, что животные чем-то сильно обеспокоены, и заподозрил неладное.

— Как именно вели себя кошки? — тут же уточнил Шеллар.

— Нервничали, мяукали, шипели на нечто невидимое и выгибали спины. По всей вероятности, убийца тоже заметил, что попался, и напал. В тот же момент кошки набросились на невидимку. И тогда… э-э… — Силантий замялся и покосился на сверток. Затем на своих коллег, которые тут же все дружно прикинулись Флавиусами.

— Что было дальше? — спросил король. — Я понял, официальная информация отличается от реальных событий? Именно поэтому Зиновий велел сжечь труп? Но я ведь все равно его увижу, бессмысленно излагать мне версию, которая не выдержит ближайшего рассмотрения. Судя по всему, преступника не загрызли взбесившиеся питомцы, как было объявлено. Итак, что же было на самом деле?

— Это небольшая тайна, — нехотя признался поморский маг. — У Пафнутия в кошатнике есть отдельная комната, в которую никто из посторонних не допускается. Там находится несколько… кошек, но других. Из тех, которых обычно удерживают за решеткой.

— Почему в такой тайне? Они что, мутанты?

— Нет, обычные крупные хищники. Рысь, леопард… Не столь важно, сколько их и каких видов. Пафнутий не хотел помещать их в зверинец, а держал в своем кошатнике, в отдельной комнате, но без клеток, и общался с ними только сам. Звери его узнавали, любили и для него лично опасности не представляли, никто из других обитателей дворца об их существовании и не знает. Кроме Зиновия, конечно, — Пафнутий не посмел бы заводить хищных зверей на территории дворца без его разрешения. Он никогда их из комнаты не выводил. Но в то утро просто испугался. Пафнутий был безоружен, ранен, и перед ним — вооруженный убийца… В общем, он выпустил рысь. Так что пусть вас не смущает внешний вид покойника.

— Ага, — изрек король. — Это кое-что объясняет… А не заметил ли его высочество поблизости еще кого-либо? К примеру, некоего горбатого господина, прячущего лицо, который поджидал своего работничка с заказанным телом?

— Звери его почуяли, но выпускать их из помещения Пафнутий не рискнул, равно, как и выглядывать. Он первым делом поторопился загнать рысь и закрыть дверь, пока никто не успел ее увидеть. Впоследствии мы с Кондратием взяли пару самых толковых псов и пробежались вокруг дворца. Около кошатника действительно был кто-то чужой, стоял некоторое время и ждал, а затем исчез. Следов не было, наверное, телепортом ушел. Аура от него осталась такая, что собаки поджали хвосты, заскулили и потом еще с четверть часа выли, как на покойника.

— А на тебя она как подействовала? — хитро поинтересовалась Морриган.

— Сама ведь знаешь, я этого не люблю.

— Можешь с нами не ходить, посиди здесь, — тут же предложил мэтр Истран.

— Нет уж, коллеги, я лучше потерплю. Мне ведь тоже интересно.

— А как отнеслась к происшедшему Лисавета? — спросил Шеллар.

— Она была очень растеряна и зла. А потом упала в обморок.

— Оттого, что раскрылось убийство, или оттого, что это шло вразрез с ее планами?

— Думаете, это она? Да нет, не может быть…

— Кстати, — подал голос Хирон, — ты с Пафнутием поговорил, как обещал?

— Да.

— И что он тебе сказал?

— Спросил, что я могу сделать.

— А ты не можешь ничегошеньки, — предположил ехидный Ален. — Разве что поговорить с Зиновием и попытаться воззвать к его рассудку, который давно уже покинул хозяина.

— Я беседовал и с Зиновием. Объяснил ему расклад. Чтоб вы знали, Зиновий вовсе не такой дурень, как все думают. Сам понимает, что верить дочери — себя не уважать, что никогда в жизни Пафнутий не докатится до того, чтобы убить отца, что Лисавета что-то задумала… Но этот старый упрямец явно страдает манией величия! Он собирается поймать свою злобную дочурку и разоблачить, ни больше, ни меньше. Зиновий почему-то свято верит в то, что у него это получится! А мои объяснения насчет того, что будет, если он не преуспеет в своих великих замыслах, его не впечатлили. Ему кажется, раз он король, то не может ошибиться.

— А вы еще изволите утверждать, что он не дурень! — досадливо поморщился Шеллар. — Ведь сам не знает, что делать и как, а спросить ни у кого не желает. Не соображает, что такая самоуверенность приведет к тому, что его все-таки убьют, после чего возьмутся за сына и внуков. Возможно, и правнуков, хоть они и не признаны.

— Я не говорю, что он невменяемый. Я говорю, он не такой дурень, как все полагают.

— Такой или не такой, его дело, а Пафнутий пусть сосчитает своих кошек, собак, внуков и даст мне на завтра точную цифру. Если Зиновию жизнь не дорога — как хочет, Пафнутий же пусть делает то, что собрался. Даже если у него не получится, главное, он будет жив и династия сохранится, а там уж вы сами разберетесь и посадите на трон кого захотите. А по поводу покушения… Возможных свидетелей опрашивали или так все и замяли из-за этой несчастной рыси?

— Зиновий не велел, — вздохнул Силантий. — Да вряд ли кто-то что-то видел, если этот горбатый налагает невидимость на других, уж себя-то он и подавно скроет.

— Логично, — согласился Шеллар. — На всякий случай скажите своим королям, пусть поручат спецслужбам разослать ориентировки на этого горбуна. Может быть, он снова объявится в Поморье, а может, в другом королевстве. Как мне кажется, горб у него все-таки настоящий, раз везде показывается с ним. У меня есть еще вопрос к Морриган. Вы с мэтром Истраном прорабатывали возможных учеников Скаррона?

— Никого из них уже нет в живых, — печально ответила мэтресса. — Но это ничего не доказывает. Во-первых, у него могли быть ученики, о которых никто не знал, а во-вторых, как мы уже говорили, мертвый некромант — это еще хуже, чем некромант живой. Если ни у кого больше нет вопросов, я вас оставлю и пройду в лабораторию, чтобы подготовить все необходимое. А Силантий поможет мне донести свой грязный сверток. Пейте чай, господа, я позову вас минут через двадцать.

— Знаете что, — предложил его величество, созерцая унылые лица придворных магов. — Давайте я пойду с вами, чтобы не мешать господам беседовать о том, что мне не положено слушать. Заодно и с трупом помогу.

Силантий с видимым облегчением тут же согласился спихнуть перетаскивание тяжестей на неожиданного добровольца, и король вместе с Морриган покинули помещение.

Дождавшись, когда серый туман полностью рассеется, чтобы быть уверенным, что Шеллар не уловит сказанного даже краем уха, мэтр Истран с откровенной насмешкой обратился к Силантию:

— Как ты полагаешь, дорогой коллега, король поверил хоть одному твоему слову?

— Почему нет? — удивился маг Поморья. — Все вполне складно. Он посмотрит на этого бедолагу, изучит то, что от него осталось, и поймет, что объяснение логично и приемлемо.

— Логично и приемлемо! — фыркнул Хирон. — Тайный зверинец во дворце, о котором никто не знает! А дерьмо принц собственноручно выносит? И полы моет! К тому же представьте идиллическую картину — рысь в компании домашних кошек дружно рвут на части человека, не обращая внимания друг на друга… Думаешь, он просто так сказал насчет «точной цифры»?

— Сами бы попробовали придумать что-то экспромтом, — надулся Силантий. — А что я, должен был правду сказать? Это фамильная тайна как-никак.

— Проще было признаться, — вздохнул мэтр Истран, — хоть это и тайна. Секреты хранить Шеллар умеет, а правду он все равно узнает. Впрочем, дело твое. Только пусть Пафнутий впредь не выходит без оружия. Что нам еще надо обсудить, пока мой шустрый воспитанник не стоит у нас над душой?

— Если мне будет позволено напомнить, — произнес хинский маг, — его величество обещал, что вы нам расскажете о дальнейшей судьбе артефакта и о том, зачем он нужен короне Ортана. А еще позволите ознакомиться с описанием возможного похитителя.

— Пожалуйста, знакомьтесь, — вздохнул мэтр Истран, передавая коллегам лист бумаги, после чего объяснил, что представляет собой артефакт.

— Это, случайно, не Дорс? — догадалась Джоана. — То-то никто не поймет, с чего перед ним все извиняются… Только с какой радости все-таки Шеллару так дорог этот сволочной мистралиец?

— Почему ты решила, что это он?

— А кто еще из друзей его величества имел удовольствие сидеть в Кастель Милагро? Ну не шут же, в самом деле! — Джоана так и не поняла, почему коллега Истран посмотрел на нее, как на дуру, — по ее мнению, шутка была вполне удачной и забавной. Трудно представить себе более неподходящую кандидатуру, чем это трепетное создание. Стоило ей задуматься над причиной такого явного неодобрения, как в течение пяти-шести мгновений объяснение обнаружилось само собой. Мистралийский принц. Вот кто подходит по всем статьям! Если так, то, конечно, она сморозила глупость. Тогда взгляд коллеги вполне мог означать «до сих пор не догадалась?» Укорив себя за несообразительность, Джоана вернулась к портрету подозреваемого.

— А нельзя ли как-то иначе решить проблему? — спросил между тем Хирон. — Колдовать не пытались?

— Пробовал, конечно, — вздохнул мэтр Истран. — Чуть не убил несчастного. Надо как-то иначе. Подумайте и вы, как извлечь из дыхательных путей предмет дискообразной формы с четверть пальца диаметром и примерно в десятую часть толщиной, надежно закрепленный на стенке трахеи?

— Так глубоко? — уточнил Силантий.

— Да. Разрезать шею бесполезно, где-то за грудиной.

— Позвольте, а как его вообще туда засунули? — полюбопытствовал Ален.

— При помощи специального приспособления.

— А если устроить небольшой налет на Кастель Милагро?

— Пацан… — неодобрительно проворчала Джоана.

— Уж кто говорил бы! — обиделся почтенный мэтр. — Я на сто лет тебя старше!

— А ведешь себя как мальчишка.

— Не ругайтесь, — подал голос Силантий. — Предлагаю поломать голову всем, кто хоть немного разбирается в призывании. Какое насекомое можно туда запустить?..

— По-моему, только червячка, — покачал головой мэтр Истран. — А у того нет конечностей… Нет, идея бесполезная в принципе. Наверное, действительно, лучше поговорить с гномами.

Джоана передала бумагу Хирону.

— Видела я это чучело, — сказала она. — Такую шляпу нельзя не заметить.

— Где? — тут же оживились все присутствующие.

— В городе, — пожала плечами та. — На улице или в лавке, в общем, в каком-то нейтральном месте.

— Не у Дорса?

— Нет. Я там теперь не бываю, поскольку Зюси с ним рассорился, а сам Багги ко мне не обращается.

— И ты ужасно этим расстроена, — поддел ее Ален.

— Не смешно! Я потеряла заказчика!

— Такого не жалко, — кратко высказался Хирон. — Я тебе об этом уже говорил. Оставь в покое этого несчастного мистралийца, а то Морриган тебе за него глаза повыцарапает. Я заметил, она к нему неравнодушна.

— Так ему и надо, — проворчала Джоана.

— Ты полагаешь, он от этого страдает? — насмешливо прищурился мэтр Истран.

— А что, правду поговаривают, что Морриган превращается в демона и все такое? — тут же заинтересовался Ален.

— Почему ты при этом смотришь на меня? — улыбнулся мэтр Истран. — Я не могу ничего сказать по этому поводу.

— Я могу, — предложила Джоана.

— А ты что, спала с Морриган? — еще больше заинтересовался Ален.

— Тьфу на тебя, извращенец! Я имела сомнительное счастье лечить одного беднягу, которого угораздило повредиться рассудком после веселой ночки с нашей коллегой. Знаете, до того случая такой перепуг я встречала только у малолетних девочек после группового изнасилования. Рассудок этому горе-любовнику я вернуть смогла, а вот потенцию не получилось.

— Он тебе что, обо всем рассказал сам? — заинтересовался Ален. — И язык не отсох?

— Он был не в состоянии говорить. Я же, кажется, ясно выразилась — я его лечила и… покопалась в памяти. На мой взгляд, ничего настолько страшного, но если мужчине, да еще в такой момент, да неожиданно… Между прочим, Истран, у твоего ненаглядного мистралийца имеет место некая психическая травма в прошлом, и именно на сексуальной почве.

— Могу тебя заверить, — снова улыбнулся почтенный мэтр, — что ни с рассудком, ни с потенцией у него проблем нет. А странный он просто потому, что такой от природы.

— А что в нем странного? — искренне удивился Ален. — То, что он на Джоану накинулся? Так и я бы на его месте…

— Ну-ну, попробуй, — обиделась Джоана. — Посмотрим, что получится.

— У него же получилось, — ехидно заметил Ален. — Кстати, надо запомнить на будущее, что у тебя лечиться опасно — по чужой памяти пошастать любишь…

— Подеритесь еще, — неодобрительно проворчал Силантий.

— Морриган вас распылит, если вы ей обои запачкаете, — добавил Хирон.

— Подумаешь! — фыркнул неуемный Ален. — Силантий ей ковер попортил, и ничего.

— Так то ж для дела!

— Одна беда с этой молодежью, — вздохнул Хирон. — Подумали бы лучше, что умного Силантию посоветовать.

— Я согласен с Морриган, — немедленно отозвался Ален. — Лисавету надо заткнуть навеки.

— Умный какой! Как твоего алкоголика, так нельзя, а Лисавету — можно!

— Это не решит проблему, — поддержал Силантия Хирон. — Лисавета не одинока, за ней кто-то есть.

— Может, стоит ее изловить и отдать на растерзание Джоане?

— А Зиновию что вы скажете?

— Господа, — попросил мэтр Истран, — давайте подождем до четверга. После церемонии что-то решится, и тогда будем действовать по обстоятельствам. Может, Зиновий все-таки решится, а если Пафнутия коронуют, то на сканирование сестры он непременно даст добро. После этого все можно будет сделать легально.

— А если нет?

— Вот тут-то твоя сказка о рысях и рассыплется, — пошутил Ален.

— Да я не о сказке! С королевством что будет?

— Поживут господа поморцы год-другой под каблучком Лисаветы, взвоют и на коленях приползут к Пафнутию, умоляя вернуться.

— Как у тебя складно все получается! Сразу видно, что молодой! Да не приползет никто, каждый начнет на себя тянуть, такая битва за посох разгорится…

— А мы на что?

— Ай, чем такие советчики, лучше уж никаких! — огорченно махнул рукой Силантий и отвернулся от оптимиста Алена. — Истран, помнишь, я тебя просил узнать насчет эльфа?

— Ах, господин Толик? Я узнавал. Мафей, замявшись, поведал, что с Толиком его познакомил Хоулиан, представив как своего друга. Это была частично правда, а частично нет, и я поинтересовался причиной его смущения. Его высочество заерзал еще сильнее и шепотом на ухо сообщил, что господа эльфы не просто друзья, а любовники. Это была правда, и продолжать смущать ребенка я не стал. Представить мне своего нового приятеля он пообещал, но тот что-то перестал появляться. Не появляется и Хоулиан после группового интима с придворными дамами, то ли испугался, то ли стесняется.

— Стесняется? Эльф? Так бывает?

— Вполне. Во-первых, они испортили ему прическу, а во-вторых, я подозреваю, что у него могло не хватить сил на всех, там одна Камилла троих стоит.

— Тогда может быть. Обидно…

— Лично мне ничуть не жаль, без них как-то спокойнее. По крайней мере, Мафей перестал шляться неизвестно где, и всякий раз, как он мне нужен, я могу найти его в замке Арманди.

— Не дело, что он завел роман с крестьянкой, — укоризненно покачал головой Силантий. — Не хватало только, чтобы по малолетству бастардов наплодил от нее…

— Да ну, мелочи, — махнул рукой Ален. — Какая разница, лишь бы ему было приятно. А этих женщин у него еще будет-перебудет в жизни всех мастей и сословий. Не собирается же он жениться? А то у меня дочь подрастает, и я имею на него определенные виды…

— К счастью, нет, — успокоил коллег мэтр Истран. — Я ему тактично объяснил, что заводить серьезные отношения ему рано, а незапланированное потомство нам не грозит, за этим он следит с величайшим тщанием. Я с ним обо всем тоже серьезно поговорил, поведав кое-что о природе ведовских способностей и о том, как фатально может повлиять на них беременность, независимо от ее результата. Кстати, то же касается твоих «видов», дорогой коллега. Ведь принцесса Жанна, насколько я могу судить, тоже ведьма. Интересно почему, ведь, по идее, должна была унаследовать от тебя нормальную Силу…

— Бабушка у меня по отцовской линии была ведьма, — признался Ален. — Через два поколения проявилось. Ну, а Силы ей не перепало. Может, у ее детей появится, кто знает? Я все-таки хочу, чтобы она стала матерью, а если и потеряет при этом свои ведовские способности, не так уж и жалко. Зачем оно надо, принцессе…

— Ты с ней поговорил? — спросил Хирон.

— О чем?

— Почему она не получит «подарка».

— Сказал.

— Как она отреагировала?

— Внимательно на меня посмотрела и очень серьезно спросила, кто отцы ее сестер.

— Любознательная девочка.

— Наследственное.

— Ты сказал?

— Нет. Заверил только, что я здесь ни при чем.

— А что там у Агнессы?

— Все нормально. Уже видно, что будет мальчик. Здоровенький и довольно крупный. Я тебя попрошу, Истран, когда будет рожать… приди, помоги нашим придворным специалистам. Я что-то боюсь. Смущает меня ее возраст, да еще если действительно получится крупный… Что весьма вероятно, я специально на отца посмотрел, та-акой громила…

— Приду конечно. — пообещал мэтр Истран. — Хотя я тоже не всемогущ. Дженнифер умерла, как я ни старался.

— Там был безнадежный случай, ты и сам прекрасно понимаешь. С такими тазом, сердцем и почками рожать мальчика от ортанского принца… Хотя мальчик, конечно, получился редкостный… Кстати, мне кажется, Морриган с ним тоже…

— О таких вещах, — перебил его мэтр Истран, — рекомендую спрашивать у самой Морриган.

— О каких, старые вы сплетники? — громыхнула из-под потолка. — Поднимайтесь в лабораторию.

Почтенные мэтры направились к выходу. Можно было, конечно, и телепортом, но они все же предпочли пешком, опасаясь возникнуть не там, где надо, и что-то нарушить в приготовлениях Морриган.

Помещение для действий, подобных намечающемуся, представляло собой отдельную комнатушку, примыкавшую к лаборатории и всегда закрытую на три магических замка. До сих пор никто из других магов здесь не был, так как Морриган всегда упорно отрицала свои невинные шалости с «шестой стихией» и в свидетели никого не приглашала. До недавнего времени.

На вид помещение было мрачным и неуютным, впрочем, любой, даже далекий от магии человек так и представляет себе лабораторию некроманта. Посередине — здоровенный, гладко обтесанный камень, приспособленный в качестве прозекторского стола, вокруг него выписана пентаграмма, по углам которой размещались медные жаровни на высоких подставках. В жаровнях что-то дымилось, наполняя комнату синим дымом и отвратительной вонью, а «клиент», вымытый, раздетый и завернутый в черную ткань, уже лежал на камне в ожидании допроса. За всем этим с величайшим любопытством наблюдал Шеллар, стоявший поодаль, так как стулья для зрителей в лаборатории не были предусмотрены. Остальные, аккуратно затворив за собой дверь, присоединились к его величеству. Морриган заперла ее на все три замка и сняла перчатки.

— Стойте тихо и не мешайте.

— А допрос? — немедленно возразил король. — У меня будут вопросы!

— Никто не сомневается, — с печальной иронией ответила волшебница. — Но задавать их будете, только когда я позволю. А теперь попрошу тишины.

Сама процедура занимала намного меньше времени, чем подготовка. Кратенькое заклинание, ритуальный нож, щепотка неизвестного порошка в разрезы и поразивший всех непосвященных выдох густого белого дыма изо рта трупа.

— Встань!

Растерзанный преступник послушно сел, явив зрителям всю несостоятельность официальной версии своей кончины.

— Зомби? — с некоторым недоверием прошептал король. — Не лучше ли было что-то повыше?

— Что-то повыше может запросто отказаться вообще с нами разговаривать, — так же шепотом ответил его придворный маг. — Зомби не отнесешь к выдающимся интеллектуалам, зато они послушнее.

— Но они даже говорят не вполне разборчиво…

— Не мешайте специалисту работать. К вашему сведению, дикция зомби зависит от единственного фактора — степени разложения органов речи. Наш — абсолютно свежий.

— Ага… — Король хитро ухмыльнулся, но не стал напоминать наставнику, что добропорядочному магу не полагается знать таких тонкостей. Сам Шеллар за свою быструю, но богатую событиями карьеру достаточно набеседовался с покойниками, чтобы разбираться в вопросе хотя бы теоретически. К примеру, он и без напоминаний отлично знал, что безвольные зомби только в исключительных случаях могут отказаться отвечать. Однако в любом случае вопросы должны быть предельно простыми, четкими и не требующими особого осмысления. Даже если при жизни покойный был вдвое умнее самого Шеллара, зомби получался тупым, как поморский валенок. Помимо этого речь зомби действительно зависела от сохранности необходимых органов. В данном случае его величество очень сомневался, что покойник с разорванным горлом сможет говорить.

Духи — те существа посложнее. Они сохраняют свою личность, и допрашивать таким образом мертвого врага вдвое бесполезнее, чем живого. Скелеты не говорят вообще, да, похоже, и не думают. Вампиры — слишком самостоятельны, почти неуправляемы и потому опасны…

— Говори со мной! — повелительно произнесла Морриган. — Как тебя зовут?

Синие губы покойника шевельнулись, судорожно дернулись рваные края раны на шее:

— Николай.

— Кто ты такой?

Тупой, бессмысленный взор. Вопрос не понят.

— Ты хотел убить принца Пафнутия?

— Точно так, госпожа.

— Зачем?

Опять недоумение.

Король засуетился и зашуршал, пытаясь привлечь к себе внимание. Морриган раздраженно обернулась.

— Что еще?

— Позвольте мне задавать вопросы.

— У вас есть опыт?

— Достаточно.

— Задавайте.

Его величество перебрался поближе и кратко спросил:

— Ты выполнял заказ?

— Да, — ответил несостоявшийся убийца, бессмысленно глядя в пространство перед собой еще целыми глазами.

— Имя заказчика?

— Не знаю.

— Он обещал тебе деньги?

— Да.

— Сколько?

Зомби надолго задумался, видимо, плохо умел считать. Затем выдал ответ:

— Много.

— Условия контракта?

— Что такое условия?

— Он тебе — много денег, — терпеливо пояснил король. — Ты ему — что?

— Убить и принести тело.

— Заказчик ждал тебя неподалеку?

— Да.

— Он тоже был невидим.

— Да.

— Он говорил, зачем ему тело?

— Нет.

— Заказчик был горбат?

— Да.

— Ты видел лицо?

— Нет.

— Оно было спрятано?

— Да.

— Каким образом горбун прятал лицо?

— Маска.

— Цвет маски?

Заминка. Вопрос неточен…

— Из чего маска? Ткань, кожа, что-то другое?

— Что-то другое.

— Какой формы маска?

— Как лицо.

— Ага… Маска выглядела как лицо человека?

— Да.

— Замечательно. Глаза были видны?

— Да.

— Цвет глаз?

Опять заминка.

— Может, он дальтоник? — тихо предположил мэтр Истран.

— Ты различаешь цвета? — тут же спросил король.

— Да.

— Ты видел, какого цвета глаза заказчика?

— Да.

— Какого?

Опять пауза.

— Что непонятно в моем вопросе?

— Который глаз? — выдал наконец растерянный покойник.

— Хорошо, левый.

— Левый — синий.

— Правый?

— Красный.

— Руки видел?

Заминка.

— На руках были перчатки?

— Да.

— Он человек?

— Нет, — уверенно ответил покойник.

— Что он за существо?

— Не знаю.

Беседа продолжалась минут сорок. За это время Ален и Джоана откровенно заскучали, а Силантию на двадцать шестой минуте стало плохо, и старшим коллегам пришлось окружить его парой щитов, чтобы тот не свалился совсем. На темную магию у поморца было что-то вроде аллергии, и присутствие при подобном действе стало для него нелегким испытанием.

— Завершайте, он устал, — сказала Морриган, поняв, что если короля не остановить, они будут сидеть здесь до утра. — И я тоже, к вашему сведению.

— Последний вопрос, — спохватился король. — Кто тебя убил?

Несчастный замороченный покойник передернулся, и уцелевшая часть его лица исказилась гримасой ужаса.

— Зверь! — закричал он. — Зверь!

— Какой именно? — продолжал занудствовать Шеллар, не обращая внимания на крики. Но жертва неведомого зверя больше не сказала ничего вразумительного, повторяя только, как страшен был зверь и как было больно.

— Уходи, — поспешно скомандовала Морриган, выбрасывая перед собой руку. Бедняга рухнул на каменный стол и затих, а рассерженная волшебница повернулась к зрителям.

— Ваше величество, это уже переходит всякие пределы! Если вы покойника ухитрились утомить и довести до истерики, что же тогда происходит с живыми допрашиваемыми?

— Примерно то же, — ответил вместо короля его наставник, тяжко при этом вздохнув.

А неугомонный монарх Ортана тут же перебил его:

— Погодите, мэтресса Морриган, пока я не ушел, у меня есть еще к вам вопрос. Вы не припоминаете, лет этак семьдесят пять назад, не имела ли какая-нибудь из лондрийских принцесс внебрачного ребенка от гнома?

— Да что вы себе позволяете!.. — прорычала Морриган и задохнулась, не находя слов от возмущения. Спустя две секунды наступившую паузу прорвал истерический смех мэтра Алена. Причем причина веселья была совершенно непонятна. Все отнесли это к реакции на стресс. Влияние эльфийской наследственности на человека до конца не изучено… Может, он, как и Силантий, некромантию не переносит…

Глава 14

Пух почувствовал, что он должен сказать что-нибудь полезное, но не мог придумать, что именно. И он решил вместо этого сделать что-нибудь полезное.

А. Милн

Когда Кантор предлагал его величеству подмогу, он имел в виду именно то, что говорил. Он, видит небо, очень хотел чем-то помочь, и вовсе не из-за того, что был пьян, а из-за Жака. Каким бы трусом, треплом и раздолбаем ни был этот парень, мистралиец все же был обязан ему жизнью, что подтвердил сеанс воспоминаний. Ведь мог и не тащить с собой, тем более легко представить, какой это был подвиг для Жака, который от одного вида крови падает в обморок, как барышня. Но ведь вытащил. Причитал, плакал, отворачивался и закрывал глаза, но не бросил. Если после этого товарищ Кантор будет сидеть сложа руки и ждать, когда терпение и привязанность его величества дойдут до «критической точки», то… кто он после этого? Вот именно. Потому товарища Кантора мучила жажда деятельности, желательно полезной, но если не получится, то хоть какой-нибудь. В особенности это проявлялось после некоторого количества спиртного, поскольку трезвый мистралиец предпочитал держать свои стремления при себе и никому кроме короля их не афишировать.

В тот памятный день, когда их впервые почтил своим визитом посланник, нарваться на подвиги Кантору не удалось — он встретил в коридоре Флавиуса, отчего моментально протрезвел и надолго заткнулся, хотя господин начальник не сказал ему ни слова и даже взглядом не выдал своего недовольства. День или два спустя у Элмара опять приключилось плохое настроение, и Кантору вновь пришлось составлять компанию его расстроенному высочеству. Разумеется, как только они допились до полного забвения причины попойки, товарищ Кантор опять устремился срочно что-то делать для спасения Жака. Жажда деятельности у него по-прежнему носила абстрактный характер, а объяснить Элмару и Ольге суть своих стремлений он не мог, так как помнил, что этого делать нельзя…

Словом, господа собутыльники дружно решили, что дорогой Диего просто выпил больше, чем следует, и теперь варит воду, значит, ему пора спать. Его уложили, невзирая на возмущение. Попробуйте эффективно протестовать, когда вашим оппонентом является пьяный принц-бастард Элмар…

Поскольку укладывание Кантора в кроватку случилось чуть ли не среди дня, проснулся он в два часа ночи в состоянии, хорошо знакомом и весьма им нелюбимом. Похмелиться в комнате было нечем — когда это после Элмара что-то оставалось недопитым?! — поэтому мистралиец, стараясь не разбудить Ольгу и проклиная все на свете, тихонько сполз с кровати, натянул штаны и с сапоги, тщетно поискал в темноте рубашку, плюнул и пошел так. Вариантов было несколько: либо завалиться к королю, у которого всегда есть коньяк (если тот еще не спит, то обязательно нальет), либо забрести к Мафею, который умеет лечить похмелье, либо навестить придворного мистика. Насколько его визит к кому бы то ни было уместен в два часа ночи, Кантор не особенно задумывался — еще бы, с такого-то похмелья! Единственное, о чем он был в состоянии думать, это о том, чтобы стараться держать голову ровно. Боль вела себя так, словно она — жидкость, налитая в пустую емкость, то бишь Канторову черепушку. Когда несчастный останавливался, она замирала и немного утихала, а стоило этой емкостью чуть-чуть качнуть, начинала плескаться и буйствовать.

Некоторое просветление в мозгах наступило после того, как мистралийца не пустили в королевские покои, причем стражники дружно посмотрели на ночного гостя как на идиота и синхронно постучали пальцами по лбам. Наезжать на них и учинять скандал Кантор не стал, так как ввиду наступившего просветления понял, что ребята абсолютно правы. Кому на фиг нужны похмельные гости в два часа ночи, когда тут жена и все такое?.. Вот кретин, додумался же припереться… Да еще в таком виде… И к кому — к королю! Нет, чтобы он еще раз сел пить с Элмаром…

Кантор молча развернулся и поплелся к Мафею. Там по крайней мере стражников на дверях нет. А если эльф спит, то его можно и разбудить ради такого случая. Все-таки они вроде как приятели. Только бы он оказался дома, а не на сеновале… Осталось вспомнить, как добраться до Северной башни, где помещались комнаты его высочества. Кажется, по большой лестнице обратно на третий, потом направо, и там должна быть еще лестница наверх… как они живут в этих дворцах? Хоть бы опять на Флавиуса не нарваться… Только его и не хватает до полного… какого там зверька вспоминала в таких случаях Ольга?..

Стоило Кантору об этом подумать, и он тут же нарвался. Правда, не на Флавиуса, а на начальника стражи, которого понесло среди ночи проверять караулы, вот уж тоже энтузиаст… или это его величество так удачно подбирает себе служащих по своему образу и подобию? «Ой, позорище…» — подумал Кантор, услышав сзади приказ стоять и узнав голос. Он не помнил точно, подчиняется ли он как телохранитель короля начальнику стражи, но все равно, встретить начальство с бодуна и в полуголом виде в первый же день службы… нехорошо как-то… Хотя бы причесаться надо было… и рубашку все-таки найти, учитывая, как он выглядит со спины теперь, когда повязки сняли. Начальника стражи этим зрелищем, конечно, не испугать, но все равно некрасиво… Только бы никто не стукнул Амарго! Просил же не позорить партию…

Мистралиец послушно остановился и повернулся к начальству лицом.

— Что ты здесь делаешь? — последовал закономерный вопрос.

Кантор попытался встать ровно и доложить, стараясь дышать куда-нибудь в сторону, что следует к его высочеству.

— В такое время, в таком виде и в таком состоянии? — нахмурился начальник стражи. — Немедленно отправляйся спать, а утром я обо всем расскажу королю.

— Король знает. — Как всегда, удержать свой язык Кантор не сумел. — А спать я не могу.

— Не хрен было пить на службе, — рассердился господин Красе. — Он еще жаловаться смеет! Вчера о чем ты думал?

— Вчера, — печально доложил Кантор, с трудом удерживая голову в нужном положении, — его высочество принц-бастард Элмар изволили пребывать в расстроенных чувствах и…

— Понятно, — мгновенно подобрел начальник стражи, даже не дослушав объяснения. На его лице появилось что-то вроде сочувствия. Хорошая вещь репутация. Особенно чужая. — Не найдешь, у кого полечиться, спускайся на первый этаж, ребята тебе чего-нибудь нальют. Так и быть, Флавиусу докладывать не буду.

— Спасибо, — искренне поблагодарил Кантор. — Разрешите идти?

— Свободен.

И Кантор поплелся дальше. У входа на лестницу, ведущую к Северной башне, его опять попыталась остановить стража, но на этот раз он изобразил лицо человека, знающего что делает, и нагло заявил охранникам, что ему позволено приходить к придворному магу в любое время дня и ночи для немедленного отчета о делах, которые их не касаются. Подействовало. Пройдя заветную дверь и осторожно пробираясь по неосвещенному коридору с тайной надеждой, что ему удастся ничего не опрокинуть и не разбудить никого лишнего, Кантор вдруг услышал откуда-то слева знакомые всхлипы. Очень хорошо, что Мафей дома и не спит, однако то, что он ревет… Может, конечно, ничего страшного, эти эльфы способны ныть по любому поводу, но все равно придется утешать, прежде чем принц сможет что-то наколдовать, значит, муки похмелья продлятся еще неопределенное время. Неприятно…

Чтобы не плутать дальше, Кантор негромко окликнул мальчишку, и рев тут же смолк, а спустя пару секунд одна из дверей распахнулась и в коридор высунулась растрепанная серебристая шевелюра.

— Кто это? Диего? Что ты здесь делаешь?

— Тише, не кричи, наставника разбудишь… — Кантор впихнул принца в комнату и закрыл за собой дверь.

Мафей, утирая глаза, пояснил срывающимся голосом:

— Его нет. Он еще не вернулся со своей встречи с коллегами… — Принц снова всхлипнул и закрыл лицо ладонями.

— Так ты из-за этого так расстроился? — устало вздохнул Кантор, присаживаясь на край кровати, ноги его держали плохо.

— Я не из-за этого… — всхлипнул юный эльф и потянул с вешалки халат, однако надевать его не стал, а употребил для утирания носа.

— С девчонкой поссорился или приснилось чего?

— Приснилось… — Мальчишка опять разрыдался, уткнувшись носом в скомканный халат, а Кантор окончательно похоронил надежду на скорое исцеление.

— Рассказывай, — велел он.

Мафей притих, не высовываясь из-за халата, потом неуверенно промямлил:

— Шеллар приказал ни с кем не болтать о моих снах, кроме него и мэтра Истрана…

— Перестань, ничего страшного, если мы об этом побеседуем. Все останется между нами. А если это опять я, то тем более нужно знать.

— Нет, не ты… — Мафей помялся еще немного, в очередной раз утерся, затем расправил засморканный халат и принялся его надевать. — Орландо.

— Расскажи подробно, пока не забыл, — потребовал Кантор. — А то потом король начнет тебе кучу вопросов задавать, а ты и не сообразишь, что сказать.

— Да я уже сейчас не могу толком вспомнить… — виновато шмыгнул носом его высочество и присел рядом. — Во сне была такая неразбериха… Если бы мэтр остался дома, я бы ему сразу рассказал, а его нет…

«И к королю теперь так запросто среди ночи не ввалишься, — подумал Кантор. — Перемены не всегда к лучшему…»

— Ну-ну, — подбодрил он Мафея, который сделал большую паузу и, похоже, собрался опять пустить слезу. — Где это было?

— Я не знаю этих мест. Какие-то горы…

— Горы? — встревожился Кантор. Не хватало только, чтобы очередное покушение на товарища Пассионарио увенчалось успехом! — А что с Орландо конкретно случилось?

— Я так и не понял. Скорей всего, в него стреляли… а может, и нет… Он закричал, упал… И кровь… много крови…

— Это точно произошло не на базе? Не на его скале? Кто стрелял, видел?

— Я же говорю, там было непонятно, такая свалка… Не на базе, где-то в другом месте, вокруг не было никаких строений… Все бегают, кричат, стреляют, крошат друг друга почем зря…

— Это называется не свалка, — поправил Кантор, — а битва. И раз тебе это приснилось, значит, Пассионарио не погиб. Наверное, его тяжело ранят в этом бою, но он останется жив. Как и все, кто тебе снился. И хватит хныкать. Расскажешь завтра королю, может, он что-то умнее придумает.

Мафей молча кивнул, вытер нос рукавом и опять захлюпал.

— Да что с тобой такое! Пора бы уже как-то привыкнуть, что ли, раз ты постоянно такие сны видишь… Тебе же говорил наставник, и сам, наверное, знаешь, что после твоих снов не умирают. Ничего этому засранцу не сделается, выздоровеет и даже калекой не станет, с ним такое принципиально невозможно. Ну поболит, потерпит, со всеми случается; даже вон с королем. Чего так горевать?

Принц сделал небольшую паузу, пошмыгал носом и жалобно вопросил:

— Никому не скажешь?

— То, что ты сопли распустил, как девчонка? Не скажу, да ведь все равно догадаются.

— Нет… То, что я тебе скажу, никому…

— А… конечно. А что?

— Он тоже видел.

— Что видел? Эту же битву?

— Он видел, что его там убьют. Только не говори никому-никому!

— Не скажу… Так вот для чего мэтр хотел с ним поработать. Он тоже плохо помнил, как все было… — Кантор выдал серию заковыристых матюков, в которых фигурировали лично господин президент и все его предки до седьмого колена в разнообразных извращенных сношениях с некоторыми особо крупными и опасными представителями местной фауны, и сделал вывод: — Все равно, раз с этим делом разбирается король, он обязательно что-нибудь придумает.

Принц снова согласно покивал и, помолчав, спросил:

— А все-таки, как ты сюда попал?

— Пришел, — пояснил Кантор.

— Зачем?

— Хотел тебя попросить…

— А, вы же вчера с Элмаром пили… — вспомнил Мафей. — Что, плохо?

— Ужасно, — честно признался Кантор.

Эльф вздохнул.

— Ну, ложись. Не так, на спину. Я попробую… если получится…

— На спину? — Кантор заколебался.

— Ничего, кровать мягкая.

Мистралиец осторожно примостил свою многострадальную спину и покрепче стиснул зубы в ожидании целебного эффекта, который ему уже доводилось испытать на себе наутро после бала. Мафей честно попробовал. Два раза. Третьего раза Кантор не стал дожидаться и поспешно схватил врачевателя за руку.

— Хватит! Не получается, так не получается, нечего над больным издеваться! А выпить что-нибудь у тебя есть?

— Откуда? — виновато развел руками заплаканный целитель.

Кантор кратко высказался по этому поводу и задумался, насколько позволяла больная голова.

— А ну подумай, — попросил он, чувствуя, что своими силами не справляется, — куда нам можно пойти, чтобы я мог полечиться, а ты — успокоиться? Не переться же, в самом деле, на первый этаж к стражникам, срамиться только.

Мафей немного подумал и выдал:

— Пойдем к Жаку. У него всегда есть. Можно было бы к Элмару, но он, скорее всего, спит, а Жак вчера тоже все утро пил и сейчас, наверное, проснулся и лечится. Заодно и навестим его.

Будь Кантор в своем уме, зарубил бы эту идею на корню, а с такого бодуна — откуда здравому рассудку взяться?

— Пошли, — тут же согласился он, совершенно не подумав о том, что будет делать с двумя рыдающими собутыльниками. — Только оденься.

Мафей окончательно засморкал несчастный халат, бросил его под кровать и быстренько натянул рубашку и штаны. К счастью, в отличие от некоторых горе-телепортистов, юный принц не имел манеры промахиваться, и они прибыли точно в гостиную Жака. Картина, представшая взорам незваных гостей, была настолько сумрачна и безысходна, что у Мафея тут же брови заломились домиком от сострадания, и даже Кантору стало как-то не по себе. В комнате было темно и пусто, и в этой темноте и пустоте одиноко сидел за столом печальный шут в одном халате, сгорбившись над кружкой, не замечая, что роняет в нее пепел.

И тут Кантора прострелила такая мысль, что он чуть не рухнул, когда осознал, о чем именно подумал. Невольно, неосознанно, само собой, в голове мелькнуло: «Гард-минор, четыре четверти, три аккорда и пауза…» Едва он понял, что его нездоровая голова сама по себе, без всякого участия внутреннего голоса, соображает, как выразить музыкально только что схваченный зрительный образ, как тут же следом за этим услышал упомянутые три аккорда и паузу. В гард-миноре. На рояле. Верно, гитара сюда не подойдет, слишком мрачно для гитары, рояль и что-нибудь из смычковых или духовых, пониже. Пока Кантор удивлялся и хренел от того, что сам придумал, Мафей наконец решился заговорить, поскольку шут гостей, похоже, не замечал. Мимолетные три аккорда улетучились.

— Жак, добрый вечер. Ты чего сидишь в темноте?

Тот вздрогнул и обернулся. Увидев его глаза, Кантор невольно обрадовался, что прадедушка так кстати подарил ему экранирующий амулет. Не хотел бы он ощутить тот предсмертный страх, что смотрел на них сейчас глазами королевского шута.

— Свеча погасла, а я не заметил, — тихим бесцветным голосом пояснил Жак, бросил на стол сигарету и чиркнул спичкой. Пламя вспыхнуло, кокетливо качнуло крошечным станом, вырывая у темноты часть жизненного пространства и окрашивая его в теплый желтоватый цвет. — Вы чего это среди ночи? Навестить? Так я уже выздоровел. Или тоже выпить хотите?

— Хорошо бы, — согласился Кантор. — Ты когда-нибудь с Элмаром пил?

— Ага, — согласился Жак. — Только не так, как ты, а скорее как Ольга.

— Правильный подход, — вздохнул мистралиец. — И как у тебя получается?

— Я на короле тренировался, — слабо улыбнулся шут. — Ему тоже раза в три больше, чем мне надо, выпить, так я привык как-то сопоставлять и рассчитывать силы. А с тобой что, Мафей? Опять он тебе уши помял? Небось за то, что похмелиться не налил?

— Жак, перестань, — одернул его Кантор. — У ребенка горе, а ты паясничаешь.

— Не обращай внимания. Я со страху всегда паясничаю. А что за горе? Приснился кто-то? Не я, случайно?

— Нет, не ты, — успокоил шута Кантор. — Не пугайся.

— Я бы даже обрадовался, если бы я. Хоть бы знал, что все обойдется… Вы садитесь, наливайте себе сами, у меня сил нет, честное слово. На кой я вчера так напился, все равно ведь страшно…

— У тебя хоть причина веская… — проворчал Кантор, устремляясь к шкафу за рюмками, — а я-то на кой?

— Наверно, тебе было весело, — предположил Жак. — Или, наоборот, грустно.

— Это Элмару было печально, — припомнил Кантор. — То ли король его за что-то отлаял… То ли стихи опять не сложились… Не помню точно.

— А чем так воняет? — сморщил нос Мафей.

— Это потому, что самогон неочищенный. Тот, что получше, я вчера весь приговорил. Тебе-то что? Или ты тоже пить собрался? Чтобы мэтр меня потом в коврик превратил? Кстати, Мафей, еще раз сопрешь без спросу, или ляпомет поставлю, или хваталку. Чтоб не дергал больше клипсу, что это не ты.

— Последний раз это был не я, — опустил голову принц. — Толик.

— А приволок его ко мне в кабинет кто? Светлый Эстелиад?

Кантор недоуменно приостановился с бутылкой в руках и поинтересовался:

— Что такое ляпомет и хваталка?

— Охранные заклинания, — нехотя пояснил Жак. — Так, несерьезные. Для своих. Не опасно и даже не больно, но будешь либо три дня ходить в краске, либо стоять на месте, пока я не вернусь.

— Так ведь Мафей их в два счета взломает!

— Мои? — усмехнулся Жак. — Шутишь! Мои даже мэтр Истран не всегда взломать может. А кто тебе снился, Мафей? Ну не мнись, король мне все равно расскажет.

— Орландо, — пожаловался его высочество, схватил рюмку, которую Кантор налил себе, и, зажав нос пальцами, решительно выпил. — Ох, и гадость…

— Да уж, — съязвил Жак, — не эльфийские вина…

Кантору эльфийские вина пробовать не доводилось, а запах его сейчас мало волновал, и не такое употребляли. Закуски у хозяина никакой не нашлось, он смог предложить бедствующим только свои сигареты, от которых те и не подумали отказываться.

— Ну как, легче? — поинтересовался Жак после второй. Кантор согласно кивнул. Шут вздохнул и грустно сообщил: — А мне — нет. Ну что, Мафей, будешь рассказывать свой сон или попробуешь уснуть и дождешься короля?

— Дождусь Шеллара, — решил Мафей. — Только я все равно не усну.

— Значит, выпей еще, — посоветовал Кантор.

Словом, они и не заметили, как опохмел плавно перешел в новую попойку, которой юный эльф выдержал ровно двадцать четыре минуты. После этого он все-таки уснул, свернувшись калачиком на диване и оставив Кантора наедине с измученным страхами королевским шутом. Некоторое время те молча курили, дружно уставившись на огонек свечи. Первым не выдержал Жак, который вообще не отличался особым терпением.

— Что молчишь? — угрюмо спросил он, поправляя расхристанный халат. — Хочется сказать гадость, но неловко, потому как пьем вместе? Ну не стесняйся, я не обижусь. Назови меня трусом, тряпкой, как у вас там, в Мистралии, говорят, «мужиком, который яйца потерял с перепугу»… Можешь говорить, что хочешь, мне начхать. Все равно страшно…

— Да ничего я не скажу, — пожал плечами Кантор. — Такие слова произносят в двух случаях: когда хотят обидеть и унизить, или нужно растормошить и спровоцировать на что-то. Унижать тебя я не хочу, тем более мне кажется, дальше некуда, а сделать ты все равно ничего не можешь. Тем более тебе начхать, как ты выразился. Так что сиди, бойся дальше.

— Я не умею, как вы с Элмаром, — нос к небу и грудью на копья… Или как там в той песне… — вздохнул Жак.

— А что тут уметь? — спросил Кантор. — Думаешь, другим не страшно? Все боятся. И Элмар не исключение. И со мной такое тоже случается, просто мы не закатываем истерики. В этом нет ничего сложного, надо только не терять разума от страха и следить за языком и выражением лица. Тогда никто не догадается, что ты чувствуешь, и не будет считать тебя трусом и тряпкой. Очевидно, тебе совершенно не важно, что о тебе скажут, вот ты и не даешь себе труда скрывать свой страх.

— У меня не получается, даже если стараюсь… Даже когда важно. Советник тогда заметил, что я его боюсь, и принялся по этому поводу развлекаться… ну, ты же помнишь… Я так пытался не подавать виду, что боюсь, думал, отцепится. Все равно не вышло.

— Хочешь совет?

— Показать кому-то два пальца? — невесело усмехнулся Жак.

— Научись ненавидеть.

— Вряд ли. Если уж там не сумел…

«Это верно, — подумал Кантор. — Меня, к примеру, именно там и научили. А то я тоже был такой добрый, жизнерадостный и никакую обиду дольше вечера не помнил…»

Он замолчал, задумался, чем немедленно воспользовался внутренний голос.

«Поговори с ним, — стал подталкивать он. — Ты же давно хотел. Как раз подходящий случай. Он сам начал».

«Отвали!» — огрызнулся Кантор. Исключительно из вредности, ведь побеседовать с Жаком давно собирался. Но слушаться своего бестолкового внутреннего голоса?

«Дурила, пользуйся ситуацией, — не унимался непрошеный советчик. — Обстановка располагающая, смотри: вы сидите, пьете, разговор зашел на нужную тему, Жак, как он сам верно заметил, трепло первосортное…»

— Ну что ты замялся? — Жак тоскливо вздохнул и поднял глаза. — Хочешь поговорить о чем-то, но боишься, что я испугаюсь и закачу истерику? Да ладно, чего уж там…

И Кантор решился.

…Пьяный собеседник — бесценный источник информации. Эту нехитрую истину убежденный трезвенник Амарго не уставал вдалбливать своим подчиненным: и тем, кто информацию добывал, и тем, кто оной обладал. Пьяный человек любого пола совершенно забывает, о чем можно говорить, а что нельзя, ему кажется, что собутыльник — лучший друг, заслуживающий всяческого доверия. Совершенно был прав товарищ Амарго — не напивайтесь, гады, на задании, а то через сутки о нем будет знать вся Мистралия… Несомненно, король тоже читал своему болтливому шуту аналогичную нотацию, но когда это воры-барды были восприимчивы к таким методам воспитания?

Впрочем, толку от внезапной откровенности нетрезвого шута оказалось не слишком много. Малопонятные технические подробности и душевные страдания впечатлительного переселенца не особенно интересовали Кантора. Главный же вопрос, который он так надеялся выяснить, остался без ответа. Жак отдал помешанного барда на попечение товарища Амарго, и обо всем, что было дальше, не имел понятия. Шут даже не смог толком объяснить, каким образом ухитрился телепортироваться. Зато охотно растолковал все, что касалось дырки в голове, и даже дал пощупать. Кантор был потрясен.

— А она глубокая? — не удержавшись, полюбопытствовал он, сожалея, что отверстие слишком узко, и нельзя сунуть туда палец и проверить самостоятельно.

Жак показал, насколько глубокая.

— Ври больше! Разве с такой дырой можно жить?

— Я же живу. Пока.

Это горькое «пока» тут же напомнило мистралийцу о положении собеседника и пробудило ту самую жажду деятельности, которая одолевала его уже второй день. И решительный Кантор забросил исчерпанную тему воспоминаний, перейдя к более насущному.

— Если все так плохо, то не дело просто сидеть и плакать. Давай что-то придумаем.

— Что именно? — угрюмо поинтересовался Жак. — У тебя есть идеи?

— Объясни толком, что это такое и как его надо доставать? Я подумаю. Может, что-то придет в голову. В конце концов, у меня ведь та же проблема, хоть она и не стоит так остро. Даже если ничего толкового не придумаем, возможно, у меня магические способности как-то сработают, мало ли, всякое бывает.

— Хочется непременно что-то сделать? — печально усмехнулся Жак. — Синдром хомячка в колесе? Вот здесь оно, — он ткнул себя пальцем где-то посередине груди. — Маленькая такая металлическая штуковина с коготками, которыми держится на стенке трахеи. Чтобы ее достать, надо засунуть туда тонкий длинный зонд с манипулятором на конце, вроде того, каким ее ставили, отжать коготки, зацепить и вытащить назад. Телекинез пробовали, но это ее активирует. Король что-то там толковал насчет гномов, но я сомневаюсь, ко всему прочему, они такие неторопливые ребята… Можешь ломать голову теперь, если тебя так угнетает бездействие.

— А если Морриган попросить? — тут же ляпнул Кантор, которого внезапно озарило, и он на радостях даже забыл о кое-каких обстоятельствах. В следующую секунду Кантор о них вспомнил и с некоторой опаской пошевелил языком, проверяя, не сказал ли он лишнего. Нет, обошлось.

— Морриган? — удивился Жак. — А что она сделает?

— Может… — Кантор замялся, — но я сказать не могу. Давай лучше сам с ней поговорю. Или короля попрошу. Его величеству я тоже не смогу сказать, но уверен, он сам догадается.

— А! — рассмеялся шут. — Я понял! Ты с ней спал, как и король? И на тебе тоже заклятие молчания? Я сам попробую догадаться… Ты про ее язык, что ли? Нет, не получится.

— Почему? По-моему… — Кантор снова благоразумно заткнулся на полуслове, а Жак охотно объяснил:

— Не в том дело. Видел я ее язык, когда она превращается, он, правда, достаточно длинный и раздвоенный, им можно манипулировать, как пальцами, но вся фишка в том, что ни за какие коврижки Морриган не согласится лазить языком в моих потрохах, чтобы мне помочь. Она на меня зла до сих пор, хоть уже лет пять прошло с того памятного происшествия. Ни ты, ни король на такое дело ее не уговорите.

— А что ты ей сделал? Где ты с ней познакомился?..

— Да там же, где и ты. Только я об этом и говорить могу, заклятие молчания на меня уже не действует.

— Ты?.. — Кантор потрясенно уставился на шкодливого шута, не решаясь высказать вслух свой вопрос. — Но как же?..

— Что — как? Как и все. Я молодой симпатичный парень с некоторыми странностями, почему бы мне и не понравиться мэтрессе Морриган? Она уволокла меня с какого-то бала чуть ли не силком и отъездила так, что я прямо офигел.

— Я не о том… Как вышло, что ты не испугался? И что она не наложила на тебя заклятие молчания?

Жак пожал плечами.

— Знаешь, иногда люди не пугаются просто от собственного невежества. Не знают, что это страшно. К примеру, почему Ольга не испугалась Савелия? Потому что ей не сказали сразу, кто он такой. А собак она не боится. Вот и я так же. Нет, если бы такая красотка на меня напала, я бы испугался. Но в той ситуации… Как бы она там ни выглядела, она ж меня целовала, а не голову откручивала. Да и согласись, даже в чешуе она все равно красивая. Вот кто и вправду перепугался, так это король. Он, как и ты, думал, что я непременно от ужаса либо помру, либо помешаюсь, и даже поскандалил с Элвисом, требуя меня немедленно вернуть. На самом же деле мы очень весело провели время, хотя на ощупь люди все-таки приятнее. А заклятие она на меня наложила, как и на всех, только я его в тот же день ломанул. Я же… ты ж меня знаешь, такое трепло поискать, ровно до полудня утерпел, а потом помчался королю рассказать. Только рот открыл, чувствую — лажа какая-то… я скорей затычку из сокета на фиг, за королевскую дверь ухватился… в общем, успел. Только язык после того пару дней был как ватный. А Морриган каким-то образом узнала и на меня разобиделась. Я же и не трепался особенно, только королю. Было бы из-за чего дуться… Ну, если совсем честно, то еще Элмару, но очень кратенько. Ну, и Флавиусу, но он же для дела просил… Да еще…

Кантор только головой покачал. Полоумные переселенцы! От вида крови в обморок падают, а в демонах ничего страшного не находят! А он-то еще гадал, один ли он такой извращенец… Может, сам он тоже переселенец, с кем-то в младенчестве перепутанный?

— Я все-таки попробую договориться с Морриган, — сказал Кантор. — Нет, лучше короля попрошу. Откажет так откажет, а вдруг для блага короны да и согласится? И еще кое у кого узнаю, есть у меня некоторые каналы…

— Спроси, — вздохнул Жак. — Чем черт не шутит, а вдруг… Налить тебе еще?

— Пожалуй, хватит. А то опять напьюсь, как вчера, а Ольга не любит, когда я напиваюсь. Во всяком случае, когда без нее.

— А какая нормальная баба это любит? Меня Тереза тоже каждый раз воспитывает.

— Разве Ольга нормальная?

— Смотря в чем… — снова вздохнул Жак и потянулся к бутылке. — А я все-таки выпью. Может, хоть засну. Тогда не так страшно.

— Это хорошо, — отметил Кантор.

— Что именно?

— Что не страшно, когда спишь.

— А разве может быть страшно? А, ты про свои сны?

Кантор кивнул, повертел в руках пустую рюмку и отставил подальше.

— Жак, а тебе никогда не снится?.. — Он не договорил, что именно, но шут его понял.

— Почти никогда. Изредка, как вспомню, задумаюсь… Той зимой, после Мафеева сна, часто виделось, потом перестало. Теперь опять начало. Хотя, если напиться… вусмерть… проваливаешься, как в яму, и никаких снов… А тебе не помогает?

Кантор махнул рукой:

— Спьяну или там с фанги мне еще хуже гадости мерещатся.

— Выходит, ты всю жизнь так мучаешься и никакого способа избавиться нет? — ужаснулся Жак, и даже подался весь вперед от сочувствия, многократно усиленного выпитым самогоном.

— Есть. Нашел недавно.

— Какой?

— Ольга.

— Круто, — засмеялся Жак. — В сто раз приятнее, чем самогон… — Он покосился на спящего Мафея и сочувственно вздохнул: — Вот бы еще ему что-то придумать от этих вещих снов, каждый раз бедный мальчишка изводится… Он тебе не рассказал, что ему в этот раз привиделось?

— Нет. Битва какая-то, и якобы в ней товарищ Пассионарио непонятно отчего «упал и закричал». Как обычно в Мафеевых снах, «было очень страшно и много крови».

— Фигня какая-то… — озадаченно вытаращился Жак. — У него же кольчуга пуленепробиваемая! Куда он ее дел в таком случае?

— Куда, куда… Твоя тогда весной где была?

— Терезе отдал. Но он-то свою кому дать может? Она же не налезет ни на кого!

— Да насколько я его знаю, он запросто способен о ней забыть и полезть под пули без кольчуги. А может, она ему колдовать мешает. Кстати, давно хотел спросить, откуда они у вас, кольчуги эти?

— Они, собственно, обе его. Где он их берет, я не спрашивал, наверное, папа-эльф снабжает. А ко мне одна попала простым путем. Когда его повязали, отобрали все, что при нем было, кольчугу эту приволокли в Кастель Милагро, исследовать — заметили, что она пуленепробиваемая. Я ее упер. Точно тебе говорю, она даже мне тесновата, а на кого еще налезть может — не представляю. На Мафея разве что, он тоже такой… миниатюрный, только ростом повыше.

— И Плакса такой же, — проворчал Кантор. — Это что, какая-то эльфийская особенность?

— Ага. Я уже привык, что он ревет по любому поводу, и не обращаю внимания. Кстати, если причина не особо серьезная, то его очень легко утешить, достаточно чем-то отвлечь, перевести разговор на другую тему и хорошенько пошутить. Через минуту будет смеяться.

— А если серьезная?

— Тогда пропало дело. Последний раз, когда ему король приснился, он две луны прорыдал. Только успокоился и вот опять… Кстати, давно хотел тебя спросить, чего ты вечно на короля дуешься? Что он тебе сделал?

— Я на него не дуюсь, — неохотно ответил Кантор. — Тебе кажется. Я его уважаю и очень за него рад, хотя так и не могу до сих пор понять, что же такое с ним случилось, что он вдруг взял и влюбился. Столько лет не мог, а тут на тебе…

Жак рассмеялся и одним глотком допил свою кружку.

— Да с чего ты взял?

— Что именно? — уточнил Кантор, наблюдая, как взлохмаченная голова шута упорно клонится к столу.

— Что не мог и вообще… — промямлил шут и примостил локоть под щеку. Последний глоток, по-видимому, был действительно последним и привел беднягу в состояние полной готовности.

— А на самом деле? — поторопился с расспросами Кантор, опасаясь, что Жак сейчас заснет и рассказать ничего не успеет, а когда проспится, вспомнит, что личная жизнь короля — государственная тайна.

— Да все он мог, только не признавался… — раскрыл государственную тайну упившийся придворный. — Боялся достоинство свое королевское уронить…

Добиться от Жака более подробного разъяснения не удалось — шут промямлил еще что-то не вполне связное и уснул, оставив Кантора в полном одиночестве в полутемной гостиной. Ни во дворец вернуться, ни поговорить с кем-нибудь, ни выпить, поскольку все выпито… даже сигареты, и те кончились! Не будить же этих страдальцев, опять ведь хныкать начнут… Твою мать, половина четвертого утра! Чем заняться? Подумать, что еще можно сделать, чтобы этому болтуну помочь? Или попытаться тоже отдохнуть?

Размышления Кантора прервал стук в парадную дверь, и он бросился открывать, на ходу соображая, что, видимо, это пришла с работы Тереза и что именно ему, как единственному живому в этом доме, предстоит объяснять состояние гостиной и ее хозяина.

Однако мистралиец ошибся. За дверью, вцепившись в перила крыльца, стоял лично его высочество принц-бастард Элмар, причем с таким лицом, что его с первого же взгляда стало жалко.

— Привет, — сочувственно произнес Кантор, решив, что «доброе утро» прозвучит как издевательство. — Заходи. Жак спит, но если…

— Привет… — прохрипел принц-бастард и шагнул через порог. Тяжело и медленно, словно этот шаг стоил ему невероятных усилий.

Кантор вспомнил, как у первого паладина протекает похмелье, и предложил:

— Если все так плохо, я разбужу Жака и попрошу что-нибудь тебе на опохмел…

— Смотреть на нее, проклятую, не могу… — поморщился Элмар и сделал еще шаг. Его лицо при этом перекосилось так, что Жак бы непременно испугался, увидев этот кривой оскал, а Кантор не на шутку встревожился. С обычного похмелья отважного героя так не корежило… что же с ним случилось?

Как бы подтверждая его опасения, Элмар сделал еще один шаг, обвел взглядом комнату, тихо выругался и опустился на колени. Затем, прежде чем Кантор успел подскочить и как-то помочь, с глухим стоном рухнул плашмя, не сгибаясь, как падает палка или доска.

— Твою мать, Элмар! — вскричал Кантор, быстро приседая рядом и пытаясь ощупать поверженного героя. — Что ж ты молчал! Ты что, ранен? Что случилось?

— Не трогай! — предостерегающе рыкнул тот, не шевелясь. — Все нормально!

— Ни хрена себе нормально! Когда все в порядке, на полу не валяются! Не выпендривайся и не геройствуй, объясни, что с тобой, и быстрее, пока ты в сознании.

— Успокойся, — проворчал Элмар, не поднимая головы и пытаясь выровнять дыхание, которое так и норовило сорваться на стон. — Сядь и не трогай меня, я цел и невредим… Просто лечь больше некуда… Да не трогай, тебе говорят, тханкварра, без тебя тошно…

— Перестань хамить и объясни толком, что у тебя болит и как тебе можно помочь, — потребовал Кантор, послушно отстраняясь и усаживаясь рядом на ковер.

— Никак, — неохотно признался поверженный герой. — Демоны б драли этот кабак…

— А что случилось в кабаке?

— Сквозняк там… — проворчал принц-бастард. — И как я вечно умудряюсь среди лета спину простудить…

Кантор вздохнул и принялся методично, по-королевски расспрашивать перекошенного от боли героя, что все-таки произошло с ним и с его спиной. Из неохотных и односложных ответов удалось выяснить следующее. Поняв, что Кантор стал полностью непригоден, как собутыльник, Элмар отправился шляться по городу, дабы продолжить веселье с кем-нибудь еще. О том, что пить он начал не от веселья, а от огорчения, его высочество к тому моменту забыл. В городе он встретил своих друзей — графа Орри и кавалера Лавриса, с которыми и забрел в симпатичный с виду полуподвальчик, где подавали весьма замечательные вина. О том, что сквозняк там тоже был весьма замечательный, пьяный варвар как-то не подумал. Ну в самом деле, может ли такой герой опасаться каких-то там сквозняков?! За тем же столом он и уснул. А когда проснулся и попытался встать, до его высочества с запозданием, как до гоблина, дошло, что он был катастрофически не прав. Усилием воли Элмар заставил себя разогнуться и встать, не подавая виду, чего ему это стоит, попрощался и поплелся домой. Через два квартала, поняв, что это для него равносильно подвигу, доблестный паладин прикинул, куда будет ближе всего, и направился к Жаку. Теперь он тихо стонал и проклинал свою самонадеянность и непроходимую тупость, что никоим образом не улучшало его самочувствия.

Определившись с причинами бедственного состояния принца-бастарда, Кантор первым делом попробовал поколдовать сам, но на этот раз его Сила нагло показала два пальца и работать отказалась. Тогда он предложил разбудить Мафея, но и эту затею Элмар решительно пресек.

— Он же все мэтру Истрану расскажет! Старик меня часа четыре воспитывать будет! Он про эти сквозняки каждый день напоминает! Не буди! Я уж как-нибудь так… полежу немного, оно отпустит. А потом поползу дальше.

— Давай тогда я сбегаю к тебе домой, чтоб коляску прислали, что ли, — предложил Кантор.

— Вот так и пойдешь? — криво оскалился Элмар. — Посмотри на себя! Да и не нужна мне коляска, я в нее сесть не смогу.

Кантор пораскинул мозгами и выдал новую идею.

— Дай мне свой камзол и пару золотых, — потребовал он. — Тут недалеко, кварталах в трех, притон Долгоносика Фу, я сбегаю да хоть опиуму тебе куплю или там фанги…

— Глупая затея, — раздалось у него за спиной. Кантор обернулся и увидел выходящего из телепорта короля. — Во-первых, в камзол Элмара ты можешь завернуться дважды, это еще если ему удастся его снять, в чем я лично сомневаюсь. Во-вторых, готов поспорить на еще одно желание, что наличных денег у моего кузена при себе нет, поскольку он их все пропил вчера. А что не пропил, то раздал со свойственной ему щедростью. Элмар, ну как с тобой еще бороться? Сколько раз мэтр тебе говорил — берегись сквозняков! Напился, пошел шляться, обо всем, разумеется, забыл…

— Шеллар, заткнись! — заскрежетал зубами принц-бастард.

— Тогда вы дайте мне ваш камзол, — вмешался в перебранку Кантор, — и денег. Вы-то свои, надеюсь, не пропили?

— К сожалению, я их просто не ношу с собой. Я намеревался пообщаться с Жаком и не ожидал застать здесь такое сборище пьяных и похмельных. Кстати, какая зараза напоила Мафея? Да еще такой гадостью? Вы представляете себе, что сотворит с вами мэтр Истран, когда узнает? Кантор, как самый дееспособный в этой компании поверженных, изволь объяснить, что здесь происходит.

Мистралиец вкратце объяснил, умолчав о содержании сна, и, чтобы его величество не углубился в детальные расспросы, поинтересовался:

— А вы почему оставили королеву и пришли сюда в четыре утра?

— Кира спит, — пожал плечами король. — Она вчера очень устала, бедняжка, вечером пришла, из последних сил умылась и рухнула поперек кровати, примерно как мой дорогой кузен. Даже не проснулась, когда я ее перекладывал, и вряд ли встанет раньше семи-восьми часов. А я уже выспался. Не сидеть же мне рядом с супругой до утра без дела. Поработал немного и решил пообщаться с Жаком. Но это ладно, Жак-то проспится, а вот что нам делать с моим бедным больным кузеном? Телепортист за мной явится только к восьми… пойду-ка я пошарю у Жака в кабинете, может, найду какие-нибудь деньги, да сам схожу к Долгоносику Фу…

— Вы с ума сошли! — подпрыгнул Кантор. — Без охраны! В четыре утра! В хинский притон! Этого еще не хватало!

Король вознамерился поспорить, и, возможно, ему удалось бы логически доказать упрямому мистралийцу, кто из них прав, но в гостиной появился еще один ночной гость, и Кантору пришлось повторно объяснять, что здесь происходит, на этот раз мэтру Истрану.

— Господа, — вздохнул старый волшебник, печально обводя взглядом гостиную. — Вы ведете себя как малые дети. Ваше высочество, смею напомнить, что вам тридцать один год, вы давно не юноша, и пора уже хоть изредка задумываться о здоровье! Неужели я не предупреждал, как губительны для вас сквозняки и переохлаждение? А вы то зимой без рубашки бегаете, то спите на земле, то на сквозняках сидите. А вам, дон Диего, я категорически запрещаю впредь поить Мафея чем бы то ни было. Вам ясно?

— Предельно, — согласился Кантор, не вступая в бессмысленные пререкания. — Извините, я не знал. Больше не повторится.

Мэтр тут же оставил его в покое и переключился на короля:

— А вы, ваше величество?

— Я абсолютно трезв, — отчитался король.

— Это я вижу. Но как вы могли хотя бы подумать о том, чтобы выйти ночью на улицу без охраны? И это в такое время!

— Во-первых, уже утро, — начал возражать король. — Во-вторых, у меня есть пистолет. В-третьих, покушение — мероприятие плановое, и его устраивают в местах, где мое присутствие ожидается. О том же, что я собираюсь выйти сейчас на улицу, никто не мог знать, поскольку это было спонтанное решение.

Доводы его величества не убедили придворного мага, и он начал приводить собственные, одновременно с этим занимаясь лечением спины принца Элмара. Оба дела продвигались у мэтра вполне успешно, и спустя десять минут король потерпел позорное поражение в споре, Элмар осторожно поднялся с пола, расправил плечи и сел в ближайшее кресло, а Кантор понял, кто воспитал в его величестве печально известную склонность к занудству. Мэтр Истран тоже расположился в кресле с явным намерением продолжить воспитательный процесс, на этот раз применительно ко всем присутствующим сразу, но тут демоны принесли еще одного телепортиста. Товарищ Пассионарио, как водится, в очередной раз что-то напутал и проявился прямо на столе, ненароком сшибив на пол пустую бутылку и кружку.

— Жак, ты хоть знаешь, — истерически всхлипывая, начал он и вдруг замолчал, увидев, сколько в комнате народу. — Твою мать…

— И этот пьян, — тоскливо прокомментировал король. — Орландо, слезь со стола, нам надо поговорить. Почему ты вдруг убежал, ни слова не говоря?

— Не о чем нам разговаривать! — с неожиданной злостью в голосе выкрикнул тот. — Предатель! Почему они ушли? Почему?

— Орландо, не здесь! — предостерегающе поднял руку король. — Кто бы там у тебя ни ушел, не следует кричать об этом на весь дом, какие-то уши могут оказаться лишними.

— Что, перед людьми стыдно? — продолжал разоряться вождь и идеолог. — Пусть знают! Пусть все знают! Кантор, и ты здесь? Ты видишь этого…

Он живописно взмахнул рукой, видимо намереваясь указать на короля, но патетический жест не удался. Орландо занесло, и он рухнул со стола прямо на Жака, все это время мирно спавшего за тем же столом. Шут проснулся и перепуганно заорал что-то насчет того, что его не надо убивать. От этого вопля пробудился Мафей и подпрыгнул на диване, дико озираясь и выставив перед собой руки, которые мгновенно засветились синеватым сиянием. Кантор даже услышал отчетливое потрескивание и похолодел, представив себе, что было бы, если б мальчишка все-таки выпустил с перепугу уже готовую молнию.

— Всем молчать! — неожиданно громко рявкнул мэтр Истран, отчего в комнате немедленно воцарилась тишина. — Так дальше нельзя, — уже тише добавил он. — Прошу прощения, дон Диего, мне придется…

Кантор сначала не понял, с чего это старик надумал извиняться именно перед ним, но через пару секунд до него дошло. Все же знают, как товарищ Кантор не любит, когда над ним колдуют без спросу…

Эффект заклинания был почти моментальным — свист ветра, заложивший уши, дикий холод, будто на него вывалили бочку колотого льда, и чистая, абсолютная трезвость.

— А теперь, господа… — начал мэтр, но его перебил испуганный вскрик товарища Пассионарио.

— Как я сюда попал? Чего Жак орет? Что я вообще здесь делаю, нечего мне здесь делать…

Он попытался смыться тем же путем, каким появился, но мэтр пресек его попытку прежде, чем ученик успел расправить пальцы.

— Нет уж, извольте остаться, — твердо сказал он. — Я блокировал три основных преломления, так что и не пытайтесь сбежать.

— Едрена клизма! — жалобно простонал Жак. — Мэтр, кто вас просил меня протрезвлять? Я три часа заснуть пытался…

— Я больше не буду! — испуганно вскрикнул Мафей, осознав, в каком виде его застукал наставник.

— Спасибо, — вздохнул Элмар. По всей видимости, похмельный синдром тоже попадал под действие заклинания.

Мэтр Истран удовлетворенно оглядел блестящие результаты своей полезной деятельности и изрек:

— А теперь, господа, попрошу всех сесть и успокоиться. В особенности вас, товарищ Пассионарио. Помнится, я уже однажды просил вас воздерживаться от употребления алкоголя, и вы мне, как и Мафей, это обещали. Однако не прошло и луны, как я вновь вижу вас в невменяемом состоянии, творящим несусветные глупости. Позвольте спросить, вы что же, намеревались поделиться с Жаком вашими безумными соображениями или просто искали, где бы еще выпить?

— Я не помню, чего я сюда приперся и как вообще сюда попал, — угрюмо ответствовал товарищ принц, уличенный в нарушении обещаний. — Сейчас очень хочу отсюда уйти, я не готов ни с кем разговаривать, а уж тем более что-то объяснять. Удерживать меня насильно…

— Что ж, если хотите, я вас отпущу. Под честное слово, что вы вернетесь, когда успокоитесь, чтобы обсудить все, что вас так тревожит. Хотя у меня есть сомнения, можно ли доверять вашему честному слову, и подозрения, что, оказавшись на свободе, вы немедленно опять напьетесь.

— Не напьюсь, — так же мрачно пообещал Пассионарио. — Выпил все, что было. Но вернуться я вам не обещаю. Не хочу. Вообще ничего не хочу.

— Так-таки совсем ничего?

— Ну, может быть, распустить войско и повеситься.

— В таком случае вы никуда не пойдете без сопровождения, пока это депрессивное желание вас не оставит.

— Хорошо, я возьму с собой Кантора. Я вам его потом верну… если он захочет.

— Не отпускайте! — подал голос король. — Сейчас он еще и Кантору наплетет невесть чего, а с того станется поверить.

— По-твоему, я лгу? — оскорбленно вскинулся принц. — Ты смеешь обвинять меня в обмане, чтобы скрыть свои…

— Мне нечего скрывать! Это ты позорно сбежал, как последний трус, даже не объяснив толком, что такое вспомнил! А теперь оскорбляешь меня непонятными претензиями, по-прежнему не раскрыв причины. Мэтр, не смейте его отпускать. Даже если вам кажется, что так лучше, я ваш король, в конце концов, и я вам приказываю. Ни шагу отсюда, пока не разберемся. Жак, ты не возражаешь, если мы займем твой кабинет?

— «Мы» — это кто? — уточнил Жак, ошалело взирая на разгорающийся скандал.

— Я, мэтр Истран, Орландо… и Мафей, его сон тоже относится к делу.

«Мы с Жаком, значит, к делу не относимся, — недовольно подумал Кантор. — Что за дела здесь творятся? То ли дорогой вождь и вправду допился, то ли король что-то крутит…»

— Да занимайте, конечно, — Жак поднялся и поправил распахнувшийся халат, — только я не понял… что вы такого сделали нашему дорогому гостю, что он так на вас набросился?

— Вот это мы и будем выяснять, — сказал король. — А вы посидите пока здесь, займитесь чем-нибудь и не мешайте нам. Элмар, лично на тебя возлагаю ответственность за то, чтобы никто не подслушивал. Особенно Кантор.

Кантор, который именно это и собирался сделать, прикинулся, будто он вообще глухой. И заодно тупой. Ничего не слышал, ничего не понял, и ничего по этому поводу не подумал. Хотя на самом деле ему было чрезвычайно интересно, что такого увидел в своем пророческом бреду товарищ Пассионарио. Ведь именно из-за этого Орландо сбежал, напился и обозвал короля предателем… не просто так, ой, не просто так наш вещий вождь не желает разговаривать со своим приятелем Шелларом! Но раз уж такой расклад, пошел бы к Амарго, что ли, а то первым делом взял и нажрался, хотя ему и нельзя.

— Как мне дорог мой кузен! — с нескрываемой досадой произнес Элмар, едва избранные скрылись за дверью кабинета. — Только собрался пойти домой, как он тут же придумал всем занятие! У него навязчивая идея, будто я страдаю от безделья! Я спать хочу, между прочим! Пойдемте на кухню, чаю, что ли, попьем, в самом деле…

Кухня Жака сияла чистотой. Вся посуда и прочая утварь была расставлена и развешана по своим местам в таком идеальном порядке, словно здесь прибирался сам король.

— Надо будет сманить твою горничную, — заметил Элмар, оглядев эту красоту.

— При чем тут горничная! — взвыл Жак. — Она как раз нормальная тетка и до такого фанатизма не доходит! Это Тереза! Блин, где чайник? Вечно, как она у меня что-то уберет, я потом неделю своих вещей найти не могу! Элмар, поищи чайник, будь другом. А я огонь в печи разожгу. Пока найдешь, как раз готово будет.

— Ты у себя дома, сам и ищи, — возразил Элмар. — А огонь разожгу я. У тебя это до сих пор через раз получается. Кстати, о чайнике. Подумай, где ему место, и сразу отыщешь.

— Твою мать, я всю жизнь считал, что место чайника на плите! А где чай? — Жак сунулся в шкаф, пошуршал немного и окликнул:

— Диего! Пойди в чулан, принеси чай. Она его туда утащила скорей всего. Чулан по коридору за углом.

Чуть высунувшись из-за дверцы шкафа, шут хитро подмигнул.

— Сейчас принесу, — согласился Кантор, пытаясь сообразить, что означает это подмигивание. При чем тут чулан? Уж не прослушивается ли оттуда, что делается в кабинете?

Оказалось, очень даже слышно. Во всяком случае, Кантору достаточно было подставить ящик и приложить ухо к люку в потолке, чтобы стать незаметным участником сверхсекретного разговора. Бедный честный Элмар! Додумался же его величество поручить ему присматривать за хитрецом Жаком и товарищем Кантором с его чувствительным слухом… Итак, о чем речь, господа?

Глава 15

— Пух, — сказал Кролик покровительственным тоном, — действительно у тебя в голове одни опилки!

А. Милн

— Все понятно, Харган, — тяжело вздохнул человек в капюшоне и рассеянно потеребил край черной, расшитой золотом мантии. — Это был всего лишь недостаток подготовки, и виноват в этом только я сам. Откуда ты мог знать, что такое кошка и чего от этого мерзкого животного можно ожидать?.. Здесь ведь нет кошек, и ты с ними никогда не сталкивался. Чтобы ты больше не попадался на этом, запомни: кошачьи из всех известных животных наиболее чутки к магии, в особенности к нашей.

— Вы предупреждали только о собаках, — виновато поднял глаза ученик.

— Верно, я предупреждал, что невидимок чувствуют собаки. Но они чуют просто запах. Кошки же воспринимают даже саму магию. Ауру. И взбесились они именно из-за твоей ауры, поскольку чувствуют ее особенно остро. Что ж, всем нам свойственно учиться на ошибках, и пусть эта неудача послужит тебе уроком. Я в эти три дня, которые ты проведешь здесь в ожидании благоприятного времени для открытия портала, прочту несколько лекций об экзотической фауне того мира, в особенности о видах, которые тебе незнакомы.

— Учитель, — робко попросил Харган, заметив, что наставник сегодня добрый и его можно попробовать раскрутить еще на что-нибудь полезное. — А нельзя ли мне все-таки взять кого-нибудь с собой?.. Чтобы у меня был хоть один надежный помощник? Например, вампира, если уж мутанты так будут заметны…

— Ни в коем случае, Харган! Наш вампир будет там таким же чужаком, как и любой обитатель этого мира. У меня есть идея получше. Приведи мне любого человека оттуда, и я сам подниму тебе вампира. Таким образом, у тебя будет верный слуга и помощник из местных жителей. Полагаю, местный будет для тебя полезнее, поскольку наши вампиры, помимо того, что не имеют понятия о том мире, еще и до неприличия избалованы дармовой едой, что притупило их чувство самосохранения.

— Вы очень добры, учитель.

Из-под темной вуали донесся тихий, как шелест ветра, смешок.

— Подумать только, меня благодарят за доброту! Ох, не слышат тебя старейшины Семнадцатого Оазиса…

— А что, Семнадцатый Оазис пал? — В голосе юного демона слышалось отчаяние. Не оттого, разумеется, что он переживал за судьбу Оазиса, а потому, что все это веселье произошло без него. — Они так и падут все, пока я буду заниматься глупостями в том мире…

— Во-первых, — жестко осадил его наставник, — тебе поручили не глупости, а важное дело. Вернее, ты должен был выполнять сверхважное поручение. Чем ты там на самом деле занимаешься, я не берусь даже предполагать. Во-вторых, я тебя в какой-то степени понимаю, молодые всегда рвутся в битву, особенно если в жилах течет кровь демонов. Но твоя участь была предрешена еще до твоего рождения, и она вовсе не в том, чтобы по-дурацки погибнуть в бою за очередной Оазис. Ты понял меня, ученик?

— Слушаю и повинуюсь, учитель. — Харган поспешно склонил голову, пока учитель не разгневался и не добрался до многострадального хвоста.

— То-то. Собственно, сражения, о котором ты так жалеешь, как такового и не было. Оазис пал без единого выстрела, его нам сдали двое старейшин, которым понравилась идея вечной жизни. Я обещал им перерождение, но прежде они должны мне послужить. Один из них уже сейчас занимает пост моего первого помощника по науке, и в его лаборатории разрабатывается пара весьма перспективных проектов. Другой принял под командование сотню дикарей и за два цикла сделает из них умелых воинов. А еще меня несказанно радует, что мы захватили всю их технику целой и исправной.

— Я тоже рад, учитель, — согласился Харган, которого ничуть не утешил тот факт, что война с Оазисами продолжится без его участия. И, возможно, закончится, пока он будет возиться с этим сбродом идиотов, тупоголовым населением отсталого соседнего мира. — А нельзя ли и мне выделить какую-нибудь технику?

— Тебе-то зачем? Чтобы на тебя на каждом углу пальцами показывали? Я научил тебя магии, неужели этого недостаточно?

— В том-то и беда, учитель, — вздохнул Харган. — В том мире так много магов, и они так сильны и квалифицированны, что я едва успеваю уносить ноги после каждой вылазки. Оказалось, и поморский маг не такой разиня, как я думал, а уж об остальных и говорить нечего. После второго случая во всех дворцах установили магическую сигнализацию на невидимость. Теперь она простирается на все прилегающие территории — дворцовые парки и даже подсобные постройки. У меня теперь нет возможности туда проникнуть. К тому же наша школа запрещена, и стоит кому-нибудь учуять, чем я занимаюсь, на меня просто стукнут в полицию. А наш план обращения правителей вообще никуда не годится. Никакое изменение в их состоянии не пройдет незамеченным.

— У тебя есть свежие идеи? Я не имею в виду глупости, подобные только что высказанной. Техника — не метод воевать против магии, об этом наглядно свидетельствуют руины Девятнадцатого Оазиса. Я один сокрушил их хваленую «тройную линию». Один могущественный маг может сделать то, что не под силу целому войску.

— Я нашел место, где можно спокойно действовать, не опасаясь быть обнаруженным, учитель. Переберусь в Мистралию.

— А что, — заинтересовался наставник, — там магические искусства в упадке?

— Можно сказать, в Мистралии наблюдается полное их отсутствие. Как я понял, некоторое время там находились у власти мистики, успевшие истребить практически всех магов. Хоть средь бела дня прямо на улице скелетов поднимай, никто помешать не сможет.

— Вот как! — Пальцы Повелителя, скрытые под черным бархатом перчаток, оживленно зашевелились. — Значит, первая экспедиция не пропала зря, кое-что они все же сделали!

— Вероятно. Я намереваюсь поискать в Мистралии остатки первой экспедиции и, если удастся, с их помощью создать из этой страны удобный плацдарм для продвижения на север. Если не найду, работаю по прежнему плану, но именно в этом регионе. Может, кошки среди местных тоже попадаются, но уж магов я там точно не встречу. Если даже президент и все его окружение поголовно превратятся в нежить, этого никто не заметит и не начнет охоту за коварным некромантом. А коль отыщется безумец, который попытается, то он в считанные часы пополнит собой ряды моих мертвых слуг.

— Мысль хорошая, — согласился наставник. — Но не думай в своей юношеской дерзости, что, если поблизости нет магов, то поднимать скелеты позволительно посреди улицы и тому подобное. Если твоя деятельность станет широко известна, ты рискуешь столкнуться с противником, который в сто раз страшнее самого квалифицированного боевого мага.

— То есть? — не понял ученик.

— С толпой, мой мальчик. С разгневанной толпой бунтующей черни. Ты, в отличие от меня, пока не бессмертен. Если против тебя поднимется восстание, никакая магия не спасет, ибо нет силы, способной остановить толпу. Разве что хорошо скоординированная команда магистров школы Чистого Разума ступени этак двенадцатой, но уж никак не одинокий ученик некроманта. Так что веди себя тихо и не наглей. Ты меня понял?

— Да, учитель. Как скажете, учитель.

— Приятно иметь понятливых учеников. Что еще ты хотел мне рассказать? Ну же, Харган, я читаю по твоему лицу, как в раскрытой книге. Что-то тебя смущает, и ты не знаешь, как мне об этом сказать. Уж не появилась ли в твоей жизни женщина, которая не похожа на других и кажется тебе совершенно особенной и неповторимой? Которая настолько потрясла тебя, что ты ее даже не убил? Или убил и теперь жалеешь?

— Нет, — непроизвольно вырвалось у Харгана. — То есть я ее не убил… и у меня вообще с ней ничего такого не было, мы общались по делу…

— Хороша ли она? — с ностальгическим интересом вопросил наставник. — Или тебя поразило что-то другое?

— Хороша? Вы имеете в виду красива? О да, очень. Но вы правы, не это главное. Пожалуй, меня привлекло то, что она при виде меня не завизжала «демон!» и не испугалась.

— Как получилось, что ты был без грима, если вы «общались по делу»?

— Сейчас расскажу, — повеселел юный демон. — Занятная история. Вам понравится. Я побирался спать, поэтому снял грим, запер дверь и сидел на ложе в халате, читая одну интересную книгу о свойствах магических напитков. И вдруг неведомая сила подхватила меня, затянула в телепорт и спустя пару мгновений я обнаружил, что стою в незнакомой комнате, как идиот, в распахнутом халате и с раскрытой книгой, а на меня пялятся молодая красотка и ее перепуганный приятель, маг недоделанный… Я тут же вспомнил, что я не только без грима, а еще и полуголый, и что этого вполне достаточно, чтобы напугать кого угодно. Но девица уставилась на меня с откровенным восторгом и вскрикнула: «Получилось! Смотри, он пришел! Настоящий! Живой!»

Наставник гулко расхохотался.

— Господа пытались призвать демона, и ты оказался ближе всех? Хотел бы я это видеть! Демон в халате, в тапочках и с книгой! Понятно, почему твоя дама не испугалась, удивительно, как она от смеха не умерла! И что было дальше?

— Насколько я понял, призывающий должен был каким-то образом держать меня под контролем и не выпускать за пределы пентаграммы, но у него это не получилось. Опыта не хватило, или Силы, не знаю…

— Дело всего лишь в том, что ты не чистокровный демон и обычные заклинания обуздания, как и обычные экзорцизмы, действуют на тебя вполсилы. Что же ты сделал?

— Я был очень сердит, поэтому хорошенько стукнул разок этого горе-демонолога, просто так, чтобы злость сорвать. Может, я бы его и убил, но меня остановила женщина. Она не испугалась, даже когда увидела свободным, а заговорила спокойно и разумно: «Не стоит убивать Элдина, — сказала она, улыбаясь и поигрывая веером, — Хоть он и хреновенький демонолог, он мне еще нужен. Возможно, пригодится и тебе». Ее слова немного успокоили мой гнев, но не полностью, и я в ответ довольно резко спросил, не приходило ли ей в голову, что я сейчас прикончу их обоих, предварительно надругавшись. «Над обоими? — засмеялась она. — Ты такой неразборчивый, или демоны не различают людей по полу? Не сердись, демон, оставь этого недотепу и давай лучше поговорим. Впрочем, если ты не настроен беседовать, тебе никто не станет надоедать, можешь вернуться туда, откуда явился, и продолжить чтение. Но я бы хотела встретиться с тобой позже, когда ты не будешь так занят и сердит. У меня есть к тебе деловое предложение».

— И что было дальше?

— Ничего. Я ушел. Настолько растерялся, что даже никого не убил. Но, с вашего позволения, хотел бы все же побывать там снова и узнать, что она от меня хотела.

— Можешь наведаться, отчего же нет. Скорее всего неустрашимая дама наслушалась всякой ерунды, будто демону можно продать душу за какой-нибудь чудесный дар, и жаждет заключить с тобой сделку. Или просто использовать тебя в своих интересах. А может статься, она законченная извращенка и хотела с тобой развлечься… определенным образом. Если верным окажется последнее, очень рекомендую. Тебе будет полезно для общего развития узнать, что такое секс без страха и принуждения. Только не убей ее по привычке, испортишь все впечатление. К тому же не исключено, что тебе понравится и захочется повторить… Кстати, как зовут эту отважную даму?

— Алиса, — мечтательно улыбнулся Харган. — А вы это серьезно, насчет развлечься… с демоном?..

— Вполне. Встречаются и такие. Редко, но бывает. Да вот, к примеру, моя покойная бабушка была большая любительница, даже родила от демона…

— Учитель, вы никогда не говорили, что вы тоже… — поразился ученик.

— Вовсе, я не «тоже». Видишь ли, мой отец был женат на двух сестрах, и моя мать была обычным человеком, а вот мачеха… Ладно, оставим это, не то у меня настроение. У тебя еще есть вопросы?

— Да. Помнится, не за горами ваш День Перерождения…

Шеллар III с юных лет тихо ненавидел тупость во всех ее проявлениях. Она вызывала у него раздражение, которое с возрастом все тяжелее становилось скрывать, и попавшимся ему под руку туповатым придворным и служащим оставалось только радоваться, что король не умеет гневаться. В последнее время этого единственного утешения бедняги были лишены.

В данный момент все последствия эмоционального развития короля испытывал на себе невезучий товарищ Пассионарио, а поскольку его величество источником недоразумения считал именно тупость собеседника, то в выражениях не стеснялся.

— Ты бы хоть подумал! — сердито вычитывал он Орландо, ожесточенно грызя трубку. — Головой, а не противоположным местом! И немного напряг память!

— А я, по-твоему, что-то неправильно подумал? — огрызнулся принц Орландо. — Хорошо, я тупой! Объясни мне, глупому, почему твоя армия, которая вроде как двигалась нам на помощь, вдруг развернулась и направилась прочь? А в другом варианте стояла у выхода из ущелья и не двинулась, чтобы нам помочь? Они, сволочи, молча смотрели! На то, как нас расстреливают всех до одного!

Шеллар вынул изо рта трубку, пустил дым к потолку и посмотрел на собеседника, как на идиота.

— И при чем тут я?

— Ты!.. — Орландо задохнулся от гнева и рванулся с кресла с явным намерением вцепиться в горло давнему другу. — Ты, бессовестный, двуличный…

— Сядьте немедленно! — прикрикнул мэтр Истран, легким движением ладони отбрасывая драчуна обратно. — Смею заметить, ваше величество, что попытки заставить его высочество мыслить самостоятельно и подтолкнуть его к правильным выводам совершенно бесполезны. Сейчас он не в состоянии трезво рассуждать и принимает любой намек за издевательство. Объясните ему прямым текстом, если не желаете выслушать еще некоторое количество оскорблений.

— Да уж, пожалуйста, — ядовито вставил Орландо. — Может, я не только тупой, а еще и слепой, и под голубыми с золотом знаменами была не твоя армия?

— Разумеется, не моя! — раздраженно пыхнул трубкой король. — Я не зря советовал тебе напрячь память. Вспомни, когда ты это все видел? В начале Сиреневой луны! За несколько недель до моей свадьбы!

— И что?

— А ты что, не помнишь, чем, согласно всем известным предсказаниям, моя свадьба должна была закончиться? И до тебя не дошло, дорогой друг, что по всем раскладам на момент битвы в Астрайском ущелье у меня уже не было ни армии, ни короны, ни каких-либо обязательств перед тобой, вообще ничего, кроме усыпанного цветами холмика на фамильном кладбище! Мы даже не встретились бы с тобой! О каких нарушенных мною обещаниях тогда могла идти бы речь?!

— Господа, — негромко вмешался придворный маг, — довольно. По лицу его высочества я вижу, что он уже понял суть своей ошибки, и мы можем начать сначала, на этот раз без оскорблений.

— Но все же, Шеллар, — Орландо вздохнул и опустил глаза, — как бы ты ни пытался все объяснить… вариант «с тобой» тоже был.

— Давай так, — нахмурился король. — Ты расскажешь мне все свои видения по порядку. Мы вместе подумаем, как этот подозрительный вариант исключить. Я могу поклясться чем угодно, что у меня и в мыслях не было тебя обманывать. Если такой вариант случился, значит, он имел некие объективные причины, которые надлежит устранить заранее.

— С чего начать?

— С самого первого.

— А в каком порядке?

— В хронологическом, — вздохнул Шеллар. — Если варианты совпадают во времени — в порядке убывания вероятности на твой взгляд. Итак?

— Сейчас… — Пассионарио щелкнул потертым портсигаром, с третьего раза с трудом добыл волшебный огонек, нервно затянулся, вслух посетовал, что нет ни щепотки травы, и наконец приступил. — Итак… Картина первая. Место действия — наша база. Мои воины в панике бегают туда-сюда, побросав оружие. Никаких танков нет и в помине. Зато над нами кружат несколько вертолетов и поливают мое разбежавшееся войско из пулеметов.

— Из чего, извини? — быстро перебил его король, заинтересованно подавшись вперед.

— Ты что, не знаешь, что такое пулемет? Ни Ольга, ни Жак не говорили?

— Знаю, разумеется, мне хотелось бы уточнить, кто объяснил это тебе. Ольга? Жак? Или все-таки Амарго?

— При чем тут Амарго? Не помню, Ольга или Жак, сам выясни, из чьего репертуара анекдоты про командира Василия и пулеметчицу Анку?

— Постой, анекдоты пристойные?

— Небо с тобой! Препохабные.

— Значит, Ольга. Потому я их и не знаю. Постеснялась. Насчет вертолетов тебя тоже она просветила?

— Нет, Кантор. Он их на картинке видел, а потом они ему чудились в бреду.

— Ах да, этот журнал мне в руки тоже попадался. Итак, несколько вертолетов, которые… кстати, сколько именно?

— Делать мне было нечего, только считать их! Больше одного, это точно… Нет, больше двух, один я сбил огненным шаром, и их все равно оставалось больше одного…

— Подробнее, — потребовал король.

— Что именно?

— Конструкцию вертолетов. Насколько они похожи на те, что были в журнале?

— Так ведь я журнала не видел!

— Рисуй. — Шеллар пододвинул ему бумагу и карандаш.

— Ну вот… — Орландо огорченно взъерошил челку. — Я поэт, а не художник! Пусть мэтр нарисует, он тоже видел…

— К сожалению, я тоже не художник, поэтому опишу словесно. На упомянутое изображение сии машины были похожи по конструкции, большой винт сверху и малый сзади. Однако они гораздо легче, меньше металла, больше стекла, пулеметы не установлены на бортах, их держали в руках стрелки. Что вас еще интересует?

— Номерные знаки на корпусе.

— Если вы намеревались проверить внезапно возникшую у вас гипотезу о принадлежности летательных машин к технике мира Альфа, то это не так. Знаки на них действительно имелись, но представляли собой не цифры, которыми до сих пор по привычке пользуется Жак. Они больше походили на те загадочные письмена, которые мы видели на шприце с эгинского пляжа.

Король тихо присвистнул.

— Значит, третий мир? Очень мило… Так, мне нужен Жак.

— Не сейчас. С ним вы все равно потом поговорите, а пока не отвлекайтесь. Итак, вы полагаете, что вокруг нас околачиваются не только исследователи из мира Жака, а еще и загадочные личности невесть откуда? Гипотеза интересная, но почему они так хорошо знакомы с классической магией? Невидимость, некромантия высокого уровня… Разве это нормально для мира технологий?

— Этот странный сплав вертолетов и некромантии нуждается в детальном исследовании, — согласился Шеллар с рассуждениями мэтра Истрана. — Продолжай, Орландо.

— Картина вторая, — послушно продолжил печальный принц. — Астрайское ущелье. Мы уже практически уничтожены. Врага не видно. Танков и вертолетов тоже. Слышна стрельба. Время от времени раздается не то свист, не то вой, и в ущелье что-то взрывается. Откуда стреляют, я не понимаю, вижу только взрывы и их последствия. Ортанская армия стоит вдали и не вмешивается. Нас осталось не больше десяти человек. Я уже не могу колдовать и едва держусь на ногах. Ребята пытаются меня прикрыть, они выглядят очень жалко со своими мечами. Их расстреливают издали, спокойно и методично. А потом — удар, и словно небо падает на землю… это действительно был не конец света. Это была моя смерть. Но все равно жутко.

— Кантор тоже был с тобой?

— Нет, Кантор погиб раньше, он стоял с остальными стрелками, и их снесло взрывом.

— Амарго?

— Я его вообще не видел. То ли он погиб до этого, то ли его там не было.

— Интересно почему?.. — пробормотал король. — Хорошо, подумаем и над этим. Продолжай.

— Минутку, — остановил его мэтр Истран и прислушался. Затем недовольно покачал головой, поднялся с кресла, прошелся по кабинету и снова прислушался. Остановился над люком, ведущим в чулан, привычно встряхнул кистями и сделал короткое движение, словно с силой бросил что-то на пол. — Все, можете продолжать.

— Картина третья. Вход в Астрайское ущелье. Мы не можем войти, потому что там танки, которые стреляют. Над нами опять кружат вертолеты… и еще два дракона.

— Какие именно драконы? — уточнил Шеллар.

— Откуда я знаю? Я их что, по мордам различаю, тем более с такого расстояния? Один вроде бронзовый, как Хрисс. А второй… Не лазурный, точно. Другого цвета. И драконы сражались не за нас, а против. Твоего войска нет вообще. Кантора я тоже не видел, зато со мной был папа и… еще один маг…

— Толик? Так и скажи. Я давно о нем знаю.

— Нет, не Толик, — чуть зарумянился Орландо. — Природник и тоже толстячок, но точно не Толик. Человек, причем вроде бы смутно знакомый, но не помню откуда. Мы с папой сбили три вертолета. Остался один. Значит, их четыре было. От второго мага в битве толку было мало, он в боевой магии не очень, что-то делал, но я не знаю что, я занят был. Кажется, пытался взять под контроль драконов, но, судя по результату, у него не получилось. А потом возник чужой маг. Тот самый, который управлял драконами. Я слышал, как он отдавал им команды. Не голосом, магией.

— Телепатически? — опять уточнил дотошный король.

— Нет, именно магией. Это была не телепатия, не ментальный контроль, не подчинение животных, а что-то особенное, я такого не встречал.

— Драконы были живые? — еще больше заинтересовался его величество.

— Ну откуда я знаю! Неужели мне все видно было? Я на них не засматривался, а пытался достать этого мага. Он далеко, под прикрытием пехоты, как положено, методично истреблял остатки моего войска. У него было какое-то смертельное заклинание, то ли ядовитый туман, то ли что-то подобное. А потом убитые воины стали подниматься… и бросаться на своих. Не знаю, что стало с папой и с тем незнакомым магом, меня зарубил мечом дон Аквилио, начальник моей охраны. Мертвый.

— Ты рассмотрел чужого? — немедленно спросил король. — Не был ли он, случайно, горбат?

— Он находился очень далеко.

— Амарго на сей раз присутствовал?

— Нет. Его не было и в этом видении.

— Странно…

— Чего он так долго за чаем ходит? — проворчал Элмар, когда огонь разгорелся и найденный в неподобающем месте (в шкафу!) чайник был водружен на плиту.

— Пойду посмотрю, — подхватился Жак. — Действительно, неужели так сложно найти чай?

— Может быть, Тереза у тебя и в чулане прибралась? — предположил его высочество.

Жак не стал отвечать и поторопился напомнить увлекшемуся Кантору, что слишком долго задерживаться не следует, а то даже простодушный варвар Элмар может что-то заподозрить.

Кантор стоял посреди коридора, держась за стену.

— Ой, е!.. — испугался Жак. — Что с тобой? Где чай?

— Какой чай? — непонимающе воззрился на него мистралиец.

— За которым ты пошел! Что случилось?

— А я за чаем пошел? Ах, да… — Кантор поморщился и тихо выругался. — Я и сам ничего не понял. Мэтр Истран меня, кажется, почуял. Не знаю, что он там сделал, но меня так кидануло с того ящика, словно кто-то по ушам огрел…

— Ты хоть что-то слышал?

— О тебе — ничего. А о себе очень интересные вещи… Слушай, Жак, может, ну его на фиг, этот чай? Я туда больше не пойду.

— Я сам схожу, ты только объясни, чего Плакса на короля накинулся?

— Да увидел, что мы битву проиграли, а король ему не помог, и решил, что его предали… Балбес, правильно его величество сказал. Ведь по его же собственным пророчествам короля на тот момент уже не было в живых, и теперь грош цена всем этим вещим видениям. На кой они их так подробно обсуждают?.. — Кантор снова поморщился, потер виски и невесело усмехнулся. — Лучше бы я туда не лазил и ничего этого не слушал… Одно расстройство.

— Иди к Элмару, — вздохнул Жак. — Я сейчас заварку найду и вернусь.

После того как чай был разлит по кружкам, они расселись вокруг стола и занялись истреблением орехового печенья и бутербродов с сыром, поскольку Элмар, излечившись сразу от всех недугов, вспомнил о том, что голоден. В пять минут уничтожив все запасы сыра в доме, он слегка подобрел, перестал ворчать и наконец поинтересовался, по какому поводу Мафея напоили вонючим самогоном.

— Ничего другого под рукой не оказалось, — пояснил Кантор. — А он весь в соплях и истерике. Ему опять сон приснился.

— Тханкварра… — недовольно качнул головой герой. — Ну что он по любому поводу в слезы? Ведь шестнадцать лет парню!

— Разве это много? — печально возразил Жак.

— А что, мало? Вы себя вспомните в этом возрасте!

«Да, — подумал Кантор, — замечательный возраст. Консерватория… Дебют в лучшем концертном зале столицы… эх, лучше не вспоминать…»

— В шестнадцать, — продолжал первый паладин Ортана, — Шеллар руководил отделом по расследованию убийств, а Орландо сидел в темнице и мужественно сопротивлялся попыткам врагов склонить его на свою сторону. Я в этом возрасте вернулся со своей первой войны с голубой лентой за отвагу и пробитой башкой…

— Последствия остались? — невинно поинтересовался Жак.

— Еще бы! — Элмар не был настроен выяснять отношения, и сделал вид, что не понял намека. — До сих пор эти последствия мне жизнь портят. Особенно Лаврис. Как раз тогда я с ним и с Келдоном Орри подружился. На ту войну я сам напросился, хотя мэтр Истран три дня ходил хвостом за отцом и уговаривал оставить меня дома, утверждая, что я еще молод и бестолков. А за ними неотступно бродил я и доказывал противоположное.

— Тебе так было нужно на ту войну… — снова заметил Жак.

— Я бы себе не простил, если б туда не попал. Это была не просто карательная операция против набежавших варваров. Нашими противниками были огласки, те самые, которые истребили мой народ и убили мою мать. Я четыре года мечтал когда-нибудь встретиться с ними и отомстить, а это была последняя возможность. После встречи с регулярной армией короны они бы исчезли с лица земли… что, собственно, и случилось. Поэтому я и добивался своего… А мэтр убеждал короля, что я молодой горячий балбес, который непременно сунется в самое пекло и сложит там голову, что дури у меня много, а ума я еще не нажил и тому подобное.

— Победил ты, — прокомментировал Жак.

— Победил дедушка. Он меня поддержал, спасибо ему, пусть спит спокойно, хороший был старик… В конце концов отец все же послушался. Так я попал на войну, где и встретил своего будущего друга Лавриса. Я был сыном короля, а он — простым солдатом-наемником, и никто не предполагал в те времена, что когда-нибудь он будет носить плащ паладина. Мы быстро нашли общий язык… Наверное потому, что оба были бестолковыми сопляками, мечтающими о славе и о пути героя.

— Ваша мечта тут же настигла вас, проломив тебе при этом башку, — снова вставил Жак. — И как оно показалось?

— Думаешь, я хоть немного испугался? В том возрасте я был в сто раз смелее, чем сейчас. Я был страшно горд и хвастался как только мог своей первой раной, полученной в сражении, хотя на самом деле напоролся по собственной неопытности. Полез, разумеется, в самую гущу, как и предполагал мой мудрый наставник, успел убить пять или шесть врагов, а седьмого не углядел, и — закономерный результат. Поскольку я вырвался далеко вперед, никого из наших рядом не оказалось. Только рядовой Лаврис, такой же балбес, как и я. Он не дал меня добить или затоптать, сражался как бойцовый пес над моим бездыханным телом, не подпуская ко мне врагов. В той битве он получил три стрелы и два удара копьем. Потом нас обоих выволок из боя граф Орри. Он старше нас и бестолковостью уже не страдал, насколько я помню. Свой шестнадцатый день рождения я встретил в лазарете, вместе со своими новыми друзьями, поскольку Келдон, спасая нас, тоже был ранен. Так мы с тех пор и дружим… Впрочем, возможно, у вас в этом возрасте было все иначе… Ольга, к примеру, сказала бы, что в шестнадцать лет она ходила в школу… Ты, наверное, тоже?

— Нет… — Жак пожал плечами. — Если тебе так интересно, в шестнадцать лет я как раз вышел из тюрьмы…

Кантор чуть не захлебнулся чаем и воззрился на королевского шута с суеверным ужасом.

— Ты… сидел в тюрьме?

— Еще скажи, что думал, будто я святой… — проворчал Жак. — Сам же с первого дня знакомства заявил, что я вор, а теперь удивляешься тому, что меня поймали.

— Нет… — Кантор даже отставил чашку от греха подальше. — Я удивляюсь, как ты там вообще жив остался!

— Ну, ты как скажешь… Не надо равнять наши тюрьмы и ваши мистралийские лагеря. Я сидел с большим комфортом, если не считать того, что меня лишили доступа к компьютерной сети. Таких, как я, не содержат вместе с убийцами и насильниками, если ты это имел в виду. Для нас есть отдельные боксы, специально оборудованные. А то мы, ломовики, ребята лихие, нам только дай вход, мы что хочешь учудим.

— Например?

— К примеру, можно залезть в свой файл и поменять себе срок заключения. Или открыть все двери в тюрьме и слинять, пока охрана будет наводить порядок. Можно весело подшутить над охранниками, поковырявшись в их личных файлах. А еще — прямо из тюрьмы продолжать заниматься тем, за что тебя, собственно, наказали. Именно из-за этого ломовиков держат в спецотделениях без доступа к сети. Ну, вроде как у вас магов заковывают в полиарг.

— И сколько тебе дали? — живо продолжал интересоваться потрясенный Кантор.

— Восемь месяцев. Немного, малолеткам больше не положено.

— А украл хоть что-то стоящее? — поддел шута Элмар, явно в отместку за комментарии.

— Еще бы! Я попятил сто штук кругленьких и двадцать успел припрятать, прежде чем меня отследили. Я вроде как ты, тоже по детской глупости попался, на каракатице. Те двадцать я так и заныкал, сказал, что потратил. А потом, когда вышел, на них имплант поставил. Могу похвастаться, что с тех пор больше не попадался. Вы чай-то пейте, а то потом скажут, что я специально гостей пугаю, чтоб еду сэкономить…

Элмар охотно вернулся к своей чашке и запустил лапу в вазочку с печеньем, а Кантор только рассеянно кивнул, однако к угощениям больше не притронулся. Не хотелось ему никакого чая и бесед о том, много или мало шестнадцать лет. Даже шокирующие факты бурной биографии Жака перестали его интересовать почти сразу. В который раз у него в голове звучали слова непризнанного провидца Пассионарио.

«Кантор погиб раньше, он стоял с остальными стрелками, и их снесло взрывом…»

Ну почему, как только покажется, что жизнь стала налаживаться, как только начинаешь хоть немного чувствовать себя счастливым, обязательно случается какая-нибудь сволочная мерзопакость?!

Небо свидетель — лучше бы его пристрелила Саэта…

— Этого не может быть! — решительно заявил Шеллар полчаса спустя, когда вопросы к обоим ясновидцам у него иссякли.

— Именно так я и видел, — с мрачным упорством повторил Орландо. — Это был именно ты. И лично ты, не смея глядеть мне в глаза, просил подождать, пока что-то придумаешь. Как будто у меня будет время ждать, если случится какой-то из тех вариантов, которые я тебе описывал. В каждом из них с нами расправлялись очень быстро.

— Кажется, я догадываюсь, почему тебя принесло к Жаку, — тяжело вздохнул король, продолжая грызть давно погасшую трубку. — Ты решил, что поступить подобным образом я могу только под принуждением. Поскольку проблему Жака я с тобой уже обсуждал, ты подумал, будто причиной всему будет именно он, и хотел каким-то образом вмешаться. Так вот, чтобы у тебя впредь не возникало желания трепать нервы бедному парню, а тем более соблазна прикончить его, чтобы избавить меня от мучений выбора, позволь сказать следующее. — Король выставил вперед раскрытые ладони и продолжил, глядя прямо в глаза собеседнику: — Представь себе, что это весы. На одной чаше — жизнь моего друга… — левая ладонь чуть качнулась вниз, — а на второй — жизнь еще одного моего друга, и оба друга мне равно дороги.

Ладони Шеллара замерли на одном уровне, а сам он сделал продолжительную паузу, внимательно рассматривая остальных участников разговора. Орландо напряженно ждал продолжения, мэтр хранил бесстрастное молчание. Мафей, сжавшись в комок на тумбочке, смотрел на кузена с откровенным ужасом, не решаясь издать ни звука.

— И если мне придется выбирать, кого из этих дорогих мне людей я должен принести в жертву, что я, по-вашему, выберу?

— Стреляться только не вздумай, — нервно бросил Орландо.

— Не дождетесь. Да, мне будет больно, мне будет тяжело, но, приняв необходимость выбора, я все же сделаю его из соображений логики, а не эмоций, поскольку с эмоциональной стороны выбор невозможен в принципе. И если мы возьмемся вновь взвешивать два варианта, то на одной чаше весов окажется мой друг… — левая ладонь вновь чуть качнулась вниз, — а на правой — во-первых, мой друг, во-вторых, еще несколько тысяч человеческих жизней, в-третьих, будущее целой державы… — правая рука опустилась до упора и уперлась в колено. — Ты понял, бестолковый мой товарищ Пассионарио, или мне продолжить?

Орландо молча кивнул.

— Звучит чудовищно, — произнес в наступившей тишине мэтр Истран. — Однако в логике вам не откажешь. Вы действительно уже все для себя решили?

— Я все же надеюсь, что этого страшного выбора мне удастся избежать, — опустил глаза король. — Но если придется, он будет именно таким. Только не вздумайте сказать это Жаку… раньше времени. Если до этого дойдет, я сам скажу. Обязательно. В глаза. Клянусь.

— Это лишнее, — заметил придворный маг.

— Возможно. Но позвольте мне продолжить, теоретическое рассуждение не исчерпывает вопроса. Могу добавить, что не вижу никакой связи между голдианскими шантажистами и битвой за власть в Мистралии. Никаким боком они сюда не лепятся. Даже если у них возникнут какие-то интересы, они не будут совпадать ни с твоими стремлениями, ни с целью твоих врагов. Не думаю, что господин Дорс настолько глуп, чтобы требовать так много. Он ведь понимает, что это будет его последнее желание, независимо от того, выполню я его или нет. Видишь ли, по давней традиции корона не вступает в переговоры с террористами. Исключение в данном случае составляют только драконы. Если я позволю себе ради одного человека пожертвовать политическими интересами и нарушить при этом договорные обязательства, с меня в считанные дни корону снимут. Не потому, что посочувствуют тебе, просто это будет идеальный повод, которого так давно ждут некоторые дворяне. Так что могу тебя заверить, Жак не может стать причиной моего отступления. И даже не пытайся с ним заговаривать на эту тему. Здесь замешано что-то другое… Над этим надо крепко подумать. Не могло же такое случиться, чтоб мистралийские шпионы каким-то образом похитили королеву! Они просто не посмеют, не говоря уж о технической стороне дела.

— Спасибо, утешил… — горько усмехнулся Орландо. — Что ж, размышляй. А меня отпустите наконец домой. Мне надо еще кое с кем поговорить.

— Я провожу вас, — поднялся мэтр Истран, — и заодно отведу во дворец Мафея. Ваше величество, будьте добры присоединиться к господам, пьющим чай на кухне, я пришлю вам телепортиста. Мне надо поговорить с его высочеством, — он кивнул на Мафея, — наедине.

— До свидания, Орландо, — вздохнул король, тоже покидая кресло. — Убедительно тебя прошу, не исчезай. Каждый день происходит что-то новое, и в любую минуту обстоятельства могут измениться. Мы должны постоянно обмениваться информацией, чтобы вовремя адаптировать наши планы под меняющийся расклад.

— Хорошо, — сдержанно ответил тот.

— А вас, уважаемый мэтр, очень прошу, не наказывайте его высочество слишком строго. Он пока не умеет справляться с эмоциями, только и всего. Чтобы он не напивался каждый раз, как увидит вещий сон, научите его справляться с собой как-то иначе. Или сами не пропадайте по ночам неизвестно где.

Удовлетворенно отметив, что последним своим замечанием он все-таки уел вредного старика, король попрощался с господами магами и спустился на кухню, где Элмар и Жак без особого энтузиазма продолжали свой спор о возрасте, а Кантор, уставясь в недопитую чашку, витал мыслями где-то далеко. Выглядел мистралиец неважно, из чего король тут же заключил, что эти самые витающие мысли были не из приятных. Ох и сложно общаться с человеком, которому любое неосторожное слово напоминает о чем-нибудь нехорошем… А эти двое мелют, что попало, совершенно не следя за своими словами. Неудивительно, что Кантор сидит такой мрачный и в разговор вступать не желает. Обратись к нему сейчас — нахамит, пребывая в растрепанных чувствах, и сразу засомневаешься — король ты тут или хрен собачий.

— Ну вы и долго, — обратился к его величеству Жак, с радостью оставляя почти проигранный спор. — Элмар уже успел стрескать все, что нашел у меня на кухне, Диего основательно заскучал, а я задолбался их развлекать. Ну что, рассказал вам Мафей свой сон?

Шеллар кивнул:

— Ничего неотвратимого. Попробуем сделать, что сможем. Чем короля угостите?

Шут с готовностью заглянул в чайник и тут же огорченно охнул.

— А чай кончился! Это все Элмар…

Принц-бастард с отвращением посмотрел на Жака и поднялся.

— Если моя охранная служба на сегодня закончена, то я пошел домой. Хотелось бы добраться туда прежде, чем перестанет действовать обезболивающее заклинание. И еще я спать хочу. А если тебе завтра покажется снова, что я страдаю от безделья, потрудись вспомнить, что…

— Я таких вещей не забываю, — нахмурился король. — Можешь идти, если есть желание пройтись пешком. А если нет, скоро здесь будет телепортист. Так что, Жак, чаю совсем нет? Я уже согласен сам пошарить на твоей кухне, если тебе невмоготу ухаживать за гостями.

Элмар немедленно сел на место, явно не имея желания ходить пешком, Жак заколебался — то ли полениться, то ли все же поухаживать за его величеством, и тут вдруг заговорил Кантор:

— Кофе хотите?

— Кофе? — переспросил Шеллар.

— Я хочу кофе, — пояснил мистралиец, поднимаясь. — Если хотите, и вам сварю.

— Спасибо, с удовольствием. Тебе помочь?

— Справлюсь, — мрачновато, но без обычной агрессивности отозвался Кантор и направился на кухню. Никогда не знаешь, чего от него ждать, от этого ненормального мистралийца…

Король проводил его взглядом, отметил про себя, что Кантор уже почти не хромает, да и спинка заживает успешно, затем обратился к остальным.

— О чем таком веселом вы беседовали?

— Рассуждали, много это или мало — шестнадцать лет, — охотно пояснил Жак, и его величеству стала ясна причина мрачного настроения Кантора. Нашли о чем напомнить, любители дискуссий на абстрактные темы… О том, как все было прекрасно тогда и как дерьмово теперь. — Элмар утверждает, что в шестнадцать лет человек уже вполне взрослый, и тут же сам себе противоречит, вспоминая, как он по глупости получил по голове кистенем в своей первой битве. А вы что скажете по этому поводу?

— Дискутанты хреновы, — усмехнулся король. — Дались вам эти шестнадцать! Почему бы не поговорить, например, о пятидесяти?

— Нам еще не было пятидесяти, — проворчал Элмар. — И никто не гарантирует, что будет.

Жак немедленно скис, а его величество продолжил воспитательный процесс.

— Зачем же так сразу, давайте надеяться на лучшее. Вот ты, к примеру, расплывешься, как и твой батюшка, наживешь цирроз печени, гипертонию и радикулит. Жак превратится в маленького лысого толстячка. А мы с Кантором останемся стройными и высокими кавалерами, и могу поспорить, на него и в этом возрасте будут вешаться дамы.

— Насчет него не знаю, — попытался отомстить разобиженный Элмар, — а вот ты будешь питаться манной кашей и паровыми овощами по причине застарелой язвы желудка и выкашливать последние остатки своих прокуренных легких.

— О нет, — рассмеялся Шеллар, которого мрачный прогноз кузена ничуть не впечатлил, хотя бы потому, что был до смешного предсказуем, как и все, что говорил первый паладин. — Это не раньше семидесяти. А об этой отдаленной дате нам нет смысла спорить, ибо столько вы уж точно не проживете.

— Ваше величество! — окликнул с кухни Кантор. — Подойдите, взгляните, сколько вам сыпать.

В его голосе королю почудились бодрые нотки. Выйдя же на кухню, он обнаружил, что Кантор действительно тихонько хихикает, насыпая молотый кофе в серебряный кофейничек.

— Сколько? — спросил Диего, кивая на ложечку.

— Как себе, — улыбнулся Шеллар, облокачиваясь на буфет. — Что тебя так развеселило?

— Вы что, нарочно испортили им настроение, чтобы меня утешить?

— Отчасти, — пожал плечами его величество. — А тебя действительно развеселило их испорченное настроение?

— Нет, — усмехнулся мистралиец, долил в кофейник воды и поставил на плиту. — Меня утешила ваша личная королевская забота. Вы всегда так трепетно относитесь к душевному состоянию своих подчиненных?

— Боги с тобой, Кантор, на всех меня не хватит. Но ты настолько невыносим в общении, когда у тебя плохое настроение, что себе дешевле сохранять его хорошим.

Мистралиец не ответил и некоторое время молчал, следя за кофейником. Когда же процедура, требующая пристального внимания, была завершена, перенес кофейник на стол и, не отрывая взгляда от чашек, которые доставал из буфета, очень тихо спросил:

— Ваше величество, вы еще не отказались от мысли прощупать господина Пуриша?

— А что?

— Хочу предложить свою помощь.

— Серьезно? Почему вдруг?

— Да так… — Кантор, не оборачиваясь и по-прежнему не глядя на короля, пожал плечами. — Безделье замучило. Скучно стало. И мысль одна появилась…

— Прекрасно, — улыбнулся Шеллар. Хотя мистралиец, в отличие от кузена, был совершенно непредсказуем, и зачастую трудно было не только предвидеть его реакцию на что-либо, но и объяснить, почему он повел себя так, а не иначе, в данном случае причину внезапного предложения о сотрудничестве его величество определил сразу. Видимо, уж очень хотелось товарищу Кантору, чтобы Жак все-таки дожил до пятидесяти… — Вернемся во дворец, и сразу… Впрочем, нет, сразу не получится, у меня с утра несколько посетителей запланировано, приходи к десяти в мой кабинет, обсудим.

Кантор молча кивнул и протянул ему чашку.

— Несите сами, а то у меня рук не хватает.

— Спасибо, — серьезно кивнул король, принимая напиток. — А как твоя рука? Долго еще будет болеть?

— Да почти зажила. Повязку не снимаю, чтобы Ольгу не пугать. Она, когда спину увидела, полночи плакала… Я бы сам отнес вашу чашку, просто с забинтованными пальцами неудобно.

Элмар до сих пор сидел надутый и сочинял достойный ответ Шеллару по поводу его самого в пятидесятилетнем возрасте. Жак мрачно убирал со стола посуду. Похоже, он понял, зачем король так обломал их с Элмаром дискуссию…

— Ваше величество, — продолжая свой тяжкий труд, сообщил он. — Тут Диего одну идею выдал, я вам потом расскажу… Хотя он и сам поделиться ею может.

— Отчего же потом? — приподнял брови Шеллар. — Сейчас отправишься вместе со мной, Жак, и расскажешь. Я все равно собирался побеседовать с тобой, а если не успеем до семи, то проснется Кира, потом явится Флавиус, пойдут прочие посетители, и раньше одиннадцати я не освобожусь.

— А вот это все, — Жак обвел рукой грязный стол, заставленный чашками и тарелками, — так бросить? Тереза меня закопает за бардак в доме.

— Действительно некрасиво… — задумался его величество, — да еще в такой праздник…

— А сегодня праздник? — Кантор оторвался от чашки с кофе, испугавшись, что опять запутался в днях, а Элмар с воплем отчаяния хлопнул себя ладонью по лбу. Стукни он так кого-нибудь другого, бедняга с ног бы свалился.

— Тханкварра! Какая же я свинья! Шеллар, одолжи мне коня, срочно!

— Блин! — простонал Жак. — Еще и про цветы забыл! Хоть Тереза и не отмечает «языческие праздники», но такое невнимание, да еще вкупе с грязной гостиной…

— Какие цветы? — пытался выяснить Кантор.

— Коня мне, коня! — не унимался Элмар.

— Да конь-то тебе на что? — одернул его Жак. — Сейчас я возьму денег, выбежим, да купим цветов.

— Сегодня День Радости Мааль-Бли, — пояснил король, игнорируя стенания кузена. — Это наш ортанский праздник, в Мистралии его то ли не отмечают, то ли перенесли на другой день, потому ты и не знаешь. В этот день принято дарить цветы любимой женщине, причем в момент пробуждения. А дамы, со своей стороны, дарят мужчинам свою любовь, тоже прямо с утра. Во славу богини, так сказать. Полюбуйся на этих оболтусов, ведь забыли! Если Жака еще можно простить, то Элмар заслуживает всяческого порицания. За пьянками забыть о своей несравненной возлюбленной!

— Шеллар, — уже чуть не плача, повторил первый паладин, — дай мне коня со своей конюшни! Я потом верну!

— Да зачем тебе конь? — не мог понять Жак.

— За ромашками поедет, — негромко объяснил Кантор, который на месте Элмара тоже не побежал в цветочную лавку. — За город, в поле. Где ты в столице отыщешь настоящие полевые ромашки?

— В Королевском ботаническом саду Эгины, — проворчал шут и тут же горестно заломил руки, увидев появившийся телепорт. — Ну вот, теперь я не только гостиную убрать, но и цветов купить не успею!

— Успокойся! — оборвал его король. — Я сейчас прикажу доставить тебе цветы. Какие именно любит Тереза?

— Фиалки.

— Вот и замечательно, пришлю кого-нибудь из придворных с фиалками.

— Вы что? — проворчал Элмар. — Надеетесь купить цветы утром в День Радости Мааль-Бли?

— Купят, — пообещал Шеллар. — А не купят, так нарвут. Достанут, в общем, если дорожат своим местом. А насчет гостиной объясни Терезе, что у тебя особенная работа, которая предполагает, что ты должен бросать все и мчаться сломя голову всякий раз, когда нужен мне.

— Я ей уже об этом говорил, — вздохнул Жак. — Не помогает.

— Нечего было этим обстоятельством злоупотреблять, — наставительно заметил король, знавший своего шута как облупленного и не сомневавшийся, что лентяй пользовался «особенной работой» в качестве отмазки от домашних дел столь часто, что Тереза перестала этому верить. — Хорошо, я пришлю пару слуг помочь прибраться.

— Шеллар, так что насчет коня? — не унимался безутешный Элмар. — Сам-то ты наверняка не забыл, а теперь издеваешься!

— Конечно, — согласился король. — Букет бархатных черных гвоздик уже стоит у постели королевы, ожидая ее пробуждения. А что касается коня… мне не жалко, Элмар, но куда ты поедешь в таком состоянии? Помнишь, что час назад не мог стоять на ногах? А если по дороге тебе опять станет плохо?

— С ним поеду я, — подал голос Кантор. — Разрешите мне тоже взять коня с вашей конюшни?

— Не нуждаюсь в сопровождающих! — оскорбленно задрал подбородок Элмар.

— Мне просто тоже нужны цветы, — пожал плечами мистралиец.

— Да тебе-то зачем? — вздохнул Жак. — Ольга про этот праздник все равно не знает, а если ей и скажет кто, так тебе простительно, ты иностранец и в наших торжествах не разбираешься.

Кантор посмотрел на него как на полного придурка, а король, в душе полностью согласный с Кантором, со вздохом поднялся с кресла, одним глотком допив свой кофе.

— Никаких проблем, господа, можете выбрать себе лошадей, каких пожелаете.

Десять минут спустя два всадника галопом вылетели из ворот королевской резиденции, чуть при этом не стоптав зазевавшегося стражника, и во весь опор понеслись по пустым улицам города. Редкие прохожие шарахались в стороны и вполголоса комментировали странное поведение господ. Кантор успевал на лету уловить эти комментарии, и они были поразительно однообразны. Если прохожий узнавал Элмара, то тут же предполагал, что случилась какая-то беда, требующая немедленного и личного вмешательства знаменитого героя. Если же разглядеть и узнать не успевали, комментарий был однозначным — чокнутые. Кантора это не удивляло и не вызывало никаких возражений. Может быть, это действительно безумие — в пять утра нестись галопом в поле за цветами только затем, чтобы сделать приятное даме. Может, это еще и нелепо, потому что Ольга всегда относилась к цветам более чем спокойно и, когда Кантор приносил ей букет, радовалась на самом деле не цветам, а просто его приходу. И трижды безумие — ради ромашек садиться на коня с больной спиной и ломиться, небо знает куда, в какую-то глухомань, где в случае чего и помочь некому. И, что самое глупое, выехали они без оружия! Полнейшее безумие, кто бы спорил. Но разве можно разумом понять и измерить тот неземной восторг, что окрыляет влюбленных и толкает на самые невероятные поступки? Неужели душевные порывы, налетающие внезапно, как шквальный ветер, и не оставляющие времени на обдумывание и осмысление, подчиняются логике? Демоны с ней, с этой одеждой, с этим оружием, с этой спиной, будь она неладна, разве можно сравнить все эти мелочи со сладким безумием вдохновения! Они не стоят ни одной улыбки несравненной Азиль или восторженного визга Ольги!

Солнце, уже выползшее из-за далеких деревьев, делало мир светлым и ясным, чистый упругий ветер бил в лицо, относя назад дорожную пыль, ровно и четко стучали копыта, и в их мерном ритме Кантору вдруг почудился перестук барабана. Почти так же, как тогда в гостиной — барабан и труба, четыре шестнадцатых с затакта и четверть… Ар-мажор…

«Я окончательно свихнулся…» — испуганно подумал мистралиец, и опять, как и в прошлый раз, музыка мелькнула и исчезла. Только дорога, солнце и ветер. И друг Элмар на полкорпуса впереди, монументальный, как памятник, на королевском жеребце, и такой же свихнувшийся, как и сам товарищ Кантор.

Ромашки они нашли только через полчаса, поскольку все ближние поля были ободраны еще с вечера такими же придурками, как они, или безденежными ребятами, которым не на что было купить цветов перед праздником. Но все же нашли. Элмар резко осадил коня, чуть не свалив его при этом, одним махом выпрыгнул из седла и сломя голову помчался к вожделенным растениям, радостно вопя на бегу:

— Смотри, тут еще и колокольчики!

Кантор неторопливо спешился и последовал за ним, наблюдая, как герой падает на одно колено и принимается собирать ромашки. Он шел не спеша, во-первых, потому, что быстро ходить еще не мог, а во-вторых, спешить было некуда, колокольчики не убегут. Кантор шел и думал, что они действительно выглядят со стороны как два психа. Но что-то теплое и доброе согревало сердце при виде того, с какой нежностью и трепетом прикасается к хрупким цветам медвежья лапа принца-бастарда, способная одним движением свернуть шею любому противнику, как сияют глаза Элмара и какая чистая, детская улыбка озаряет лицо сурового воина.

«Да, мы чокнутые, ненормальные и больные на всю голову, — думал Кантор. — И это замечательно!»

Оглавление

Пролог

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15 X Имя пользователя * Пароль * Запомнить меня

Регистрация

Забыли пароль?