«Путь дипломатии»

Ардова Людмила Владимировна Путь дипломатии

Пролог

Мараон размышлял о событиях последних лет. Жизнь наблюдателя никогда не отличалась скукой и однообразием. Подведомственные ему миры нуждались в постоянной опеке. Особенно такие, которым угрожала опасность исчезновения. Хотя опасность исчезновения существует всегда. Но в Аландакии после краткого перерыва снова требовалось его вмешательство. Льен на некоторое время был им нейтрализован. Иногда, чтобы выжить, лучше на время уйти в тень. Но настала пора извлечь чертика из шкатулки.

Часть первая От Тимэры до Квитании

Глава 1 Откровение Тьюны

В таинственной и недоступной людям Бездне, что долгие годы служила укрытием для наблюдателей, захвативших власть на Аландакии, происходило нечто странное: многоликая Тьюна решила подняться на поверхность. Уже давно она была недовольна порядком вещей сложившимся в их шестерке.

Всем заправляли Черный Лис и Дарбо. Возомнивший себя главным, Дарбо велел им сидеть в этой пропасти и сохранять местопребывание в тайне. Но тайна-то давно перестала быть тайной — сюда совали нос люди. И что-то подозрительное казалось Тьюне в том, что Черный Лис — единственный их посредник с миром. Она уже предлагала на совете поменяться ролями. Черный Лис и Дарбо категорически отвергли ее предложение. "Дело нечисто", — решила независимая и гордая сестра.

Тьюна размышляла о том, кого ей взять в союзники. Послушного доброго Тангро? Он слишком пассивен. Избалованную красавицу Имитону? Ей ни до чего нет дела. Мудрую и скептически настроенную Нажуверду?

Обдумав все, как следует, Тьюна решила сначала склонить на свою сторону Тангро. Были у этого добряка струнки, на которых она могла играть. Его самолюбие, например.

— Тебя недооценивают в мужской компании, Тангро, — ласково запела она ему в ухо, закрывая их беседу от других богов непроницаемым щитом.

— О чем это ты, Тьюна?

— Наши братья с нами поступают скверно, ты не находишь? Почему они противятся нашей связи с миром? Черная тьма давно уже рассеялась над землей, иначе Черный Лис не стал бы выходить наверх. Я хочу разобраться в том, что происходит, а ты должен мне помочь. Я сделаю свою копию, но ты должен прикрывать ее от остальных, понял?

— Но чего ты хочешь?

— Подняться на поверхность.

— По-моему, это плохая идея.

— Тангро, ты слишком умен, чтобы не понять, что нам морочат головы. Я давно уже подозреваю, что у Дарбо и Черного Лиса есть какая-то тайна.

— Они же наши братья.

— Чушь! Они вертят нами как простыми смертными. Мы слишком засиделись здесь. Мне все опостылело! Разве вечная жизнь нам дана для того, чтобы прозябать в этой дыре?

— Хорошо, я прикрою тебя.

И вот, Тьюна, с помощью Тангро, покинула бездну. Она впервые за много лет вышла из своего добровольного заточения. И какой прекрасной показалась ей эта планета! У богини от восторга закружилась голова. В далеком прошлом, все было иначе — кромешная тьма, клубился дым и были извержения вулканов. Теперь сияло солнце, небо отливало атласной голубизной, и цвели цветы.

Богиня ощутила прохладу травы и свежесть воздуха, вдохнула чудесные ароматы жизни, и отправилась в путешествие. Но путешествовать в виде энергетического сгустка было бессмысленно. Чтобы понять жизнь, надо жить!

И она решила устроить себе маленькое воплощение. Образ древней старушки с корзиной вполне подойдет для ее миссии. Пока.

Итак, дело сделано — старушка готова. Но в первые минуты пребывания на земле Тьюна была невнимательна и потому не заметила, что корзина ее пуста, а в корзины люди обычно что-то кладут. Еще от ее внимания ускользнули три пары глаз восхищенно и испуганно взирающих на нее с вершины холма. Вездесущие дети! Девочка и два мальчика прятались в кустах.

Наряд старушки тоже не соответствовал одежде, которую носят в этих краях. В общем, слепив впопыхах новый образ, Тьюна совершила несколько мелких ошибок, не подумав о последствиях, к которым они могут привести.

Дети не разбежались, они смотрели во все глаза на чудесное превращение. Девочка, самая смелая или самая наивная в этой компании, вышла навстречу Тьюне, чем привела ее в некоторое замешательство — за много тысячелетий, проведенных в Бездне, отвыкаешь от общения с людьми — и спросила:

— Вот вам яблочко, добрая старушка. Вы пожалуете мне какой-нибудь дар, как в сказке?

И в упор посмотрела на Тьюну.

— Дар, — пробормотала богиня, — дар?

— Так делают все волшебники в сказках.

Тьюна даже смутилась от столь прелестной и обезоруживающей наивности.

— Ты будешь всегда здорова, мила, и очаровательна.

— А руку и сердце принца?

— Да, да конечно, ты получишь и это, — торопливо пообещала Тьюна.

Ей пришлось долго соображать, как сделать так, чтобы девочка ее забыла — когда долго не пользуешься навыками и способностями, то утрачиваешь или забываешь их. Мальчишек Тьюна не заметила и пошла дальше.

Блуждания Тьюны довольно много рассказали ей об этом мире. Ей иногда приходилось менять облик: из старушки превращаться в знатную даму, бродячего музыканта, и, наконец, она остановилась на образе молодого дворянина.

Но прежде, чем отправиться в путь, она обошла все храмы Неберы. Ведь это место долгие годы было ее домом.

Храм Цветок! Как он хорош! Белые каменные стены, изогнутые в форме лепестков, с вырезанными изречениями и словами молитвы. Но вот что странно — молитва обращена к одному Дарбо. Прекрасный овальный свод украшенный росписью из чудесных цветов и вставками из полудрагоценных камней. А в центре храма статуя из белого как сахар мрамора. Но почему только одна статуя украшает его? И так сильно напоминает Дарбо!

Храм Звезда был также прекрасен. Тьюна, как ребенок, зачарованно смотрела на дело рук человеческих. Люди многому научились здесь, на Аландакии. Высокий свод расписан звездами и другими небесными телами. Вон сияет их Аранда. Храм Звезда — таинственный, как ночь. И тут один Дарбо!

"Что же это?! — разволновалась Тьюна, — а где же изображения других звездных богов с Аранды"?

Она нахмурила брови и попыталась понять, что здесь происходит.

Беда в том, что боги наделены такой властью, что могут видеть и прошлое и будущее, могут переноситься туда, и даже менять что-либо. Обычно они это не делают, чтобы не нарушать правила игры.

Тьюне было очень важно узнать, что происходило в храме. Она сосредоточилась и вызвала воспоминания прошлого, которые хранили его стены.

И вот, что видит изумленная и растерянная Тьюна: человек в ярко-красном плаще, в блестящих доспехах с гербом ястреба, с лицом, перекошенным от гнева, сбивает статуи всех богов на своем пути, и ее — Тьюны!

Досталось и бедному Тангро, лишь Дарбо вызывает у него почтение. Но даже этого бога он винит за свои неудачи.

Кровопролития, устроенные людьми Аландакии за богов с Аранды — вот, что увидела Тьюна в своих видениях.

Она увидела Черного Лиса, его блуждания по планете. Его сговор с Дарбо! Они тайно договорились, что власть будет отдана одному! А Черный Лис — его верный союзник поможет обмануть других богов.

Наблюдения эти застали Тьюну уже по дороге в Мэриэг. И ярость, оскорбленная гордость — охватили ее. Божественный гнев страшен!

А нам то известно, что бывает, когда гневаются боги! Молнии, гром, ливень! Страшный ураган бушевал в тех местах, где проходила Тьюна, два дня. Деревья выдергивало с корнями, крыши срывало с домов. Тьюна брела, ругая себя за глупость на чем свет стоит. Первым ее побуждением было вернуться в Бездну и выплеснуть свой гнев на коварных товарищей. Но она передумала.

— Лучше я вас теперь вокруг пальца обведу, вероломные братья. Возьму Тангро в союзники. Ты, Дарбо, твердил нам, что никогда не поднимался на свет. А сам бывал здесь неоднократно. Именно поэтому люди стали верить в тебя одного!

Глава 2 Старые знакомые

В старой придорожной гостинице, изрядно потрепанной временем и непогодой, но построенной так давно, что стены ее проросли как крепкие корни глубоко в землю, и она смогла выдержать не один ураган на своем веку, сидело несколько знатных человек.

Хотя слуга подкинул поленья в очаг, почти все посетители кутались в теплые плащи, — с улицы через щели тянул холод, а люди, собравшиеся здесь, еще не успели согреться; шляпы у каждого были плотно надвинуты на лоб. Они здесь просто пережидали бурю и сильно досадовали оттого, что задержались в дороге.

Один из них, самый молодой и несдержанный, время от времени вскакивал и подбегал к дверям, пытаясь разглядеть сквозь щели, что делается на улице.

— Нет, я уверяю вас, дядя, все успокоилось! Нам следует ехать немедленно! Ведь моя мать, ваша родственница и друг попала в беду!

— Да, Унэгель, я знаю это. Но вы молоды — потому и горячитесь. Всему свое время. Вашей матушке не помогут кости ее единственного сына, разбросанные бурей по Светлым землям, — отвечал ему статный мужчина преклонных лет, в котором было что-то величественное и в то же время очень простое. Его звали Орандр Сенбакидо. Когда-то он был очень красивым человеком. Светлые волосы с годами приобрели пепельный оттенок, поредели, у глаз появилось много морщинок. Но благородные черты и живость характера не поддавались течению времени.

— Герцог прав, Унэ, — сказал другой спутник юноши, грузный и спокойный человек, с добродушным лицом, в котором уже с трудом, но можно было признать графа Пушолона. Он задумчиво поглаживал щеточку седых усов и покачивал головой, размышляя о некоторых недостатках, свойственных молодости.

Это были хорошо знакомые читателю лица. После того как Льен потерпел бесславное крушение и уехал из Мэриэга, его друзья продолжали свой жизненный путь, и вышло так, что судьба привела герцогиню Брэд к опасному знакомству с одним дворянином, человеком достойным, к которому она со временем стала питать самые искренние симпатии, перешедшие в нежную привязанность. Граф Лекерн, прежде слывший закоренелым холостяком, неожиданно для всех увлекся маленькой герцогиней. Но их отношения осложнило то, что он оказался ярым поборником учения неберийцев, истребить которых взялся король. Герцогиня Брэд была не такой женщиной, чтобы требовать от своего любимого мужчины отказа от его убеждений. И скоро над головами влюбленных появились тучи — Лекерна по чужому навету арестовали и заключили в крепости Нори-Хамп.

Решительная и отчаянная герцогиня не смогла удержаться в стороне и поехала в Мэриэг, чтобы попытаться уговорить короля проявить милость. Но это была большая ошибка с ее стороны. Король давно ждал случая, чтобы прижать гордую герцогиню — и он его получил. Герцогиню задержали как члена преступного ордена, и в настоящее время она находилась там же, где ее возлюбленный.

Но король не собирался держать ее там вечно и не собирался ее казнить. Он хотел того же, что и прежде — завладеть герцогством Брэд! Герцогине были предложены лестные условия — она выходит замуж за одного полезного человека. Или…отписывает свои земли его величеству, что даже предпочтительнее.

До совершеннолетия Унэгеля остались считанные саллы, когда право владения перейдет к нему, и потому Тамелий с бессердечием и даже жестокостью пытался "повлиять" на герцогиню. Несколько месяцев голодом не выдержит ни одна живая душа. Король так и не простил смерти своего протеже Шпаора.

Вот поэтому и отправились в Мэриэг друзья герцогини и ее сын, рассчитывая найти способ помочь ей выбраться на свободу.

Но их остановила неожиданная буря. Сила ветра была такова, что на улице оставаться было опасно, и все спешили найти укрытие. И это досадное промедление действовало всем на нервы, особенно нетерпеливому Унэгелю. Вдруг в дверь гостиницы постучали.

— Кто там? — недовольно произнес хозяин.

— Это путник, которого буря застала в дороге.

— Хорошо, я впущу тебя.

Вошел сильно промокший человек. Он был роскошно одет, молод и очень хорош собой. Окинув ничего не выражающим взглядом трактир, он скинул мокрый плащ, отделанный серебряным шитьем и украшенный пряжкой из сапфиров и бриллиантов, с которого ручьями стекала вода. Слуга подхватил этот небрежно брошенный ему в руки предмет одежды и зачарованно уставился на его обладателя. Тот встряхнул головой и откинул рукой волнистые волосы, прилипшие ко лбу. Затем он устало присел за свободный стол в состоянии крайнего равнодушия ко всему происходящему.

Присутствующие сосредоточили на нем свое внимание, рассчитывая услышать рассказ о том, что творится за стенами гостиницы. Судя по звукам буря только усилилась. Слышался шум ветра, звон набата, грохот падающих предметов: ворота были готовы сорваться с петель, они жалобно скрипели и бились от порывов ураганного ветра.

— Прошу простить мою назойливость, но не будете ли вы любезны, элл, рассказать нам, что делается снаружи. Буря не идет на убыль? — взволнованно спросил его Унэгель.

— Не стоит сейчас выходить на улицу, — ответил ему очень мелодичным и глубоким голосом незнакомец. — Буря еще не утихнет дня три, а может….- добавил он мрачно, — и того дольше.

— Это ужасно! — вскричал Унэгель.

— Откуда вы знаете? В наших краях бурь никогда раньше не было, — сказал граф Пушолон. Его задел самоуверенный вид молодого дворянина.

— Я?! Уж я то знаю, — холодно усмехнулся незнакомец, и глаза его блеснули мрачным огнем.

— Да вы никак пророк, — иронично сказал Сенбакидо.

— Чтобы знать все об этой буре, не обязательно быть пророком. Она послана людям в наказание! Все потому что люди забыли великую Тьюну, и ее друзей, и молятся предателю Дарбо. Великая богиня проснулась и вышла из своего убежища, чтобы наказать людей за измену! — холодно и осуждающе произнесли в ответ.

— Что это вы говорите! Тьюна никогда ничем не выделялась среди других богов!

Молодой человек нахмурил свои красивые брови и сказал:

— Осторожней, элл! Тьюна может покарать вас за неугодные ей речи.

Что-то властное и…необъяснимо притягательное было в словах и голосе этого человека, в его глубоком взгляде. От него веяло какой-то чудесной и завораживающей силой.

— Вы хотите что-нибудь выпить? — подобострастно спросил трактирщик, вытирая красные руки о фартук.

— Да, вина я, пожалуй, выпью, — надменно произнес ему элл, снова погрузившись в свое задумчивое состояние.

Унэгель сидел, угрюмо уставившись на огонь. Новый посетитель тоже выглядел мрачно, и чем больше он мрачнел, тем больше бушевала буря.

Этот человек и его слова о Тьюне не оставили равнодушным разговорчивого Пушолона, и он подошел к нему со словами:

— Позвольте мне развеять вашу меланхолию хорошей беседой, раз уж вы напророчили нам три дня вынужденной остановки. Что весьма удручает нас и нашего юного друга.

В ответ ему лишь пожали плечами.

— Почему вы заговорили о Тьюне? В то время как все усердно молятся, повинуясь воле короля, великому Дарбо?

— Роковая ошибка, — побледнев от гнева, прошептал человек.

И буря с новой силой ударила в двери и окна. Раздался грохот — это рухнула крыша сарая и вся утварь, находившаяся внутри, падала от порывов ветра. Домашний скот мычал и блеял, трактирщик, понимая, что стены хлева вот-вот не выдержат, жалобно причитал. Лошади всех приезжих находились в конюшне, недавно перестроенную, но они также беспокойно себя вели и ржали и били копытами. Слуга побежал в конюшню, чтобы проверить запоры и успокоить животных.

— Так глядишь, нам и крышу снесет! — в отчаянии закричал трактирщик, падая на колени. — Я клянусь моей головой, что если это Тьюна повинна в буре и она услышит мои слова сейчас, то обещаю — я выберу ее своей единственной богиней, лишь бы она пощадила мое хозяйство!

— Тьюна тебе не поможет, глупый человек, — насмешливо сказал кэлл Орандр, — а вот о наших лошадях тебе следует самому позаботиться. Я не хочу, чтобы их унесло ветром!

По красивому лицу молодого незнакомца пробежала загадочная улыбка, и…вдруг — ветер неожиданно стих.

Наступила мертвая и пугающая тишина: перестал греметь гром и уже не сверкали молнии, прекратился дождь.

Все остолбенели. Слова трактирщика отчетливо слышали все.

— Вот так чудо! И не верь в него после этого, — прошептал остолбеневший трактирщик.

— Какое счастье! — закричал Унэгель, — о, великая Тьюна, если это сделала ты, я люблю тебя, прекрасная богиня, ибо ты дала мне надежду спасти мою мать.

Все, не веря ушам своим, оживились и заулыбались, по одному выходя на улицу, недоверчиво прислушиваясь к звукам природы и вглядываясь в светлеющее небо.

Пожалуй, вы ошибались, сказал герцог незнакомцу, на лице котрого появилась лукавая улыбка.

Что ж, если я ошибался, то лишь отчасти, потому что прав ок тариши он своей усердной и имск молитвой упросил богиню проявить миость.

Как бы там ни было, сказал кэлл оранд, нам это на руку.

Граф Пушолон вежливо попрощался со своим собеседником.

— Увы, я не могу больше продолжать наш разговор, но я хоть и с некоторым опозданием буду рад узнать ваше имя, и назвать свое. Меня зовут граф Пушолон, а это мои друзья: герцог Сенбакидо, герцог Брэд, баронет Панмерл, хэлл Диколино, хэлл Вертейн.

Все эти люди вежливо поклонились.

— Мое имя хэлл Овельди. Я весьма рад был познакомиться с вами, эллы.

— Откуда вы держите путь?

— Я еду из Мидделы. А куда вы направляетесь? — спросил молодой человек новых знакомых.

— В Мэриэг.

— Я тоже еду туда, мне по дороге с вами.

— Так присоединяйтесь к нам, но мы не станем мешкать, и будем гнать лошадей. Если не любите быстрой езды, тогда мы для вас неподходящая компания, — предложил баронет Панмерл.

В ответ ему лишь презрительно улыбнулись, давая понять, что спокойствие и размеренная жизнь не то, о чем думает молодой человек.

Покидая заведение, хэлл Овельди подошел к трактирщику и сказал:

— Так помни же, трактирщик, свои слова! Отныне ты служишь Великой Тьюне! Она любит и помнит своих почитателей. Молодой человек сделал какой-то жест рукой, и перед глазами изумленного трактирщика на стол высыпалась кучка золотого песка. Он, остолбенев, проводил взглядом своего странного посетителя, и долго прислушивался к топоту быстро удаляющихся коней.

Унэгель наконец-то вырвался на волю из душного заведения, и он, крепко сжав в руках поводья, летел навстречу ветру, борьбе и справедливости. Возраст наследника герцога Брэд был бескомпромиссен — когда черное еще выглядит как черное, а белое как белое! Рано потеряв отца, он почитал больше всех на свете двух людей: мать и герцога Сенбакидо. Ради них он был готов на все. В его жизни было не так уж много людей вызывавших восхищение. Однажды у него было захватывающее приключение, в которое его пригласил баронет Орджанг. Встреча с замковым демоном! Подземелье и тайны предков. Льен сумел завоевать его уважение, и Унэгель долгое время упоминал в разговорах его имя. Но баронет Орджанг исчез. Больше ничего интересного, на взгляд юного Брэда, не происходило. Унэ учился, а учеба всегда казалась ему скучным занятием, и он тосковал по новым приключениям.

Старшие постоянно обсуждали войну культов, и мать поехала к королю, чтобы вступиться за своего неберийца. А вот Унэ ее страсти и увлечения не понимал. Религиозная война была для него неинтересна. Ему казалось странным, что можно убивать других людей из-за веры в какого-нибудь бога.

Унэ был воспитан в старой вере, а точнее в безверии. Он верил в отца, в дядю, в мать, в их замок — это то, во что ему очень нравилось верить. Но матушка молилась Миринике, Вестории и Моволду, и Унэ тоже приносил маленькие жертвы на их алтари, давал обеты, которые потом приходилось себя мучительно заставлять исполнять, но он был тверд, воспитывая в себе самообладание и силу воли.

Его друг Татоне Диколино был добрым, но немного ленивым мальчиком, знакомым с детства, немного надоевшим, как старые стоптанные сапоги, он любил спорить ни о чем и иногда доводил этим Унэ до бешенства. Перед отъездом из замка Унэ дал обет сохранять спокойствие и уже раз десять его успел нарушить. Унэгель отправляясь в Мэриэг на помощь матери, чувствовал себя очень значительным, полным праведного гнева и если бы десять или двадцать королей стояли сейчас перед ним, он каждому бросил бы вызов. Так воображал наследник герцогов Брэдов. Он обладал горячим нравом, и был еще слишком молод, чтобы полностью сохранять ледяное спокойствие. Татоне знал о его обете и не мог сдержаться, чтобы не урезонить возбужденного опасностью товарища, напоминая ему о нем. Где упреком, а где насмешкой он взывал к рассудительности и спокойствию.

"Какой же я дурак, — думал Унэ, — зачем я ему доверился? Теперь он всю дорогу будет смеяться и злорадствовать надо мной".

Но вот им встретился Овельди — такой…необычный, интригующий! Едва они выехали из Нимы, как Овельди показал себя храбрым и решительным человеком. На их пути неожиданно возникла преграда в виде реки. Над ней прежде был мост, но буря частично разрушила его. Рухнул деревянный настил, остались лишь каменные основания. Всадники остановили лошадей и стали совещаться.

— Что будем делать? — спросил герцог Сенбакидо.

— Не знаю, нам не преодолеть препятствие, — покачал головой граф Пушолон. — А починят мост не скоро.

— Будем перебираться вплавь, — сказал Овельди.

Река была небольшая, но полноводная. Молодой человек, не раздумывая, спрыгнул с лошади и завел ее в воду. Широкими красивыми движениями он переплыл реку, и помог выбраться лошади на крутой берег.

— Ну что же вы! — махнул он рукой, — давайте за мной!

Унэ и Диколино не требовалось приглашение — они уже переплывали реку.

Сенбакидо тоже поплыл без колебаний, но граф Пушолон не спешил войти в воду, видимо, он опасался, что не справится, и Овельди бросился навстречу, чтобы помочь ему с лошадью. Он помог остальным выйти из воды, и вскоре вся компания продолжила путь.

глава 3 Руины Тимэры /воспоминания трактирщика/

— Вот она Крепость Клэ! Вот она родная! Нашел! Нашел! — восклицал со слезами в голосе Жоффре Артур. Его переполняло волнение.

Простившись с Задирой, я стал строго следовать указаниям Духа Меча, и он привел меня в нужное место. Мы вернулись в мой родной мир. Мир Гартулы, Ларотума. Мир Аландакии. Я понял это не сразу. Место, где мы оказались, было абсолютно мне незнакомо. Каменистый берег давно высохшей реки, просторы без какого-либо признака присутствия человека и развалины древней крепости.

От нее уцелело немного — самая маленькая башня. Остальные превратились в руины. Большую часть камней еще много лет назад крестьяне из окрестных деревень растащили на свои нужды, но по оставшимся камням было видно, где проходила главная линия обороны.

Синее небо низко нависало надо мной, густые облака закрыли солнечный свет, подул ветер и блеклые полевые цветы и травы низко склонились под его дуновением. Я почувствовал что-то вроде благоговения и восторга. В былые времена в такие места приходили паломники, отдавая свои почести древним воинам. Но время иногда бывает несправедливо, оно засыпает песком целые города.

Я разглядывал все вокруг, пытаясь определить, где нахожусь. Осмотрел каждый камень, и вот, на нескольких увидел изображение трехголового льва. Наверное, это герб владельцев крепости. Клэ была построена в виде вытянутого пятигранника. Периметр ее казался достаточно большим. Среди этих развалин мне нужно отыскать могильную плиту.

— Так, где же хоронили своих рыцарей древние ланийцы? — машинально произнес я.

— За воротами, — отвечал дух.

— Что?

— Ищи за воротами, тугодум. Никто не хоронил внутри крепости.

Я долго бродил, разыскивая могилу воина, обошел стены и увидел выступы плит, место где могло располагаться кладбище.

— Мне придется проверить каждую могилу? — мрачно спросил я у Жоффре.

— Молчи. Я думаю.

— Нет, — сказал он через минуту, — ищи отдельно расположенные плиты. Дальше на восток.

Испытывая недостаток энтузиазма, я двигался между выступов. Мое внимание привлекла отдельно лежащая плита, почти заросшая травой. Виднелись едва различимые контуры.

— Это место?

— Откуда я помню! — разозлился дух, — но…как будто…

Используя меч Жоффре в качестве заступа, и помогая ему кинжалом, я разгребал песок и камни, под жалобный вой рыцаря. Дело шло медленно, а я, в общем, и не торопился. Мой разум притупился как меч Жоффре, ничто не волновало меня. Желание отделаться от надоедливого духа двигало мной. Убрав слой земли и дерна, я с трудом сдвинул тяжелую крышку надгробия. Дух отделился от меча, и молча встал за моей спиной, обдавая меня сверхъестественным холодом. Скелет древнего воина покоился в гробнице. Всего лишь малой части праха и одной фаланги пальца руки не хватало этим останкам. Суеверное чувство овладело мной.

Вдруг, круглое навершие на рукояти древнего меча открылось, и в нем засиял ослепительным светом удивительной красоты солнечно-желтый камень! Трудно точно описать его сияние. Свет божественно прекрасный шел от сего минерала. Я такой уже видел однажды. В этом я был уверен. Где?! Мое тело, словно молнией пробило! Все! Ко мне вернулась утраченная память. Образы близких и знакомых мне людей понеслись сумасшедшим потоком в голове. Я вспомнил свое прошлое. Вспомнил себя, жизнь в Ларотуме, вспомнил отца, Брэдов, Родрико, Гартулу, маркизу Фэту, я вспомнил смерть друзей, и свой позор.

Теперь я понял, что значит трехголовый лев, выбитый в камне. Я нахожусь в Тимэре, государстве в восточной части материка, граничащем с Анатолией и Ларотумом. Это известное, очень древнее место, про которое складывали легенды, — оплот рыцарей, отстоявших когда-то свою землю от нашествия воинов из Кильдиады.

Мысли мои сумбурно перемешались. О боги! Что вы со мной сделали! Я был так ошеломлен, что забыл, зачем пришел сюда. И требовательный назойливый голос духа вернул меня к действительности.

— Очнись! Ты должен закончить начатое.

— Но что все это значит?

— Со временем поймешь, а сейчас не время поддаваться ностальгии, действуй!

— Что я теперь должен сделать?

— Положи мощи из меча в могилу.

Я так и сделал. Открутив основание рукояти, я высыпал прах воина в могилу.

— Так, теперь вытащи оттуда свиток. Он должен быть под моими останками в футляре.

— Свиток, свиток…

Я долго копался, перебирая истлевшие мощи воина, прежде чем наткнулся на деревянный, "обшитый" серебром футляр, сделанный в виде трубки. Осторожно я откручивал крышку. Дрожащими от волнения пальцами вытащил сплющенный свиток. Что-то мешало его вытащить. Он как будто цеплялся за какой- то предмет. Оказалось, что свиток кто-то просунул в перстень. Еще одна находка взволновала меня. Я увидел перстень с уникальной вставкой — бледно-оранжевым бриллиантом! Он был очень крупный, искусно ограненный по краям и с плоской частью, на которой был вырезан рисунок. Это украшение одновременно служило печатью, изображавшей саламандру и корону. Я никогда ничего прежде подобного не видел. И то, каким образом попал ко мне этот перстень — тоже было удивительным.

— Боги, что тут происходит, — прошептал я, потрясенный своим открытием.

Аккуратно я раскручивал свиток. Он как будто отсырел от долгого пребывания под землей, пожелтел и казался очень хрупким. Я боялся, что лист развалится в моих руках, а буквы стерлись от времени. Но все оказалось не так страшно. Видно, бумага была пропитана каким-то составом. Чернила хорошо сохранились и даже не поблекли.

— Читай! — скомандовал Жоффре.

— Но здесь…все очень непонятно…Римидинский язык.

— Ну не настолько, чтобы такой образованный воин, как ты, не смог его прочесть, — съязвил дух.

Нет смысла приводить этот текст полностью. Эти непривычные тяжелые для меня обороты…Я неплохо говорил на римидинском языке, но вот чтение давалось мне с трудом. И все же, я понял главное. Суть текста сводилась к следующему. Камень, тот, что нашел я, был защищен полем, что делало его невидимым. Поэтому он спокойно пролежал в могиле. Есть второй такой камень в диадеме древних королей. (Каких королей? — бормотал я.) Она находится в некой шкатулке, оставленной наследникам древних королей и любимцам Саламандры. Всякий, кто будет причастен к правому делу, будет отмечен на крышках ее своим гербом. Путь ее из земель соболя приведет в земли Ларотумские. Диадема откроется истинному наследнику императоров Римидина.

— Земли соболя — это Римидин, — вслух размышлял я, — что-то я не понимаю, причем здесь я? Ведь речь идет о наследниках Римидина.

— А ты думаешь, что меч — это случайность и твой отец был таким болваном, чтобы оставить столь важный артефакт в какой-то лавке в Лавайе?

Только теперь до меня дошло, что я все время делал — я старался избавиться от меча! Проигрывал его, оставлял и даже хотел утопить, а ведь в нем камень силы, точно такой же, что украла у меня Кафирия. Не то, чтобы я почувствовал себя идиотом, но что-то близкое к этому чувству я ощутил!

— Что ты знаешь об этих камнях, Дух?

— Ничего. Они сами все расскажут тебе. Мой меч выбрал один человек для хранения камня. Он не спрашивал меня: хочу ли я этого. Камень оживил мои мощи, часть моей души все еще находилась в мече. И камень требовал, чтобы я говорил с тобой, чтобы вел тебя к этой могиле. Камень знал, что в ней есть. Это придумал не я, а те люди, что хотели найти тебя и вернуть, к твоему трону

— Моему трону?! — засмеялся я, — ты бредишь!

— Ты думаешь, что кто-то выбрал бы случайного человека? Неет, сдается мне, что ты имеешь прямое отношение к найденному тексту.

— Мне кажется это маловероятным. Отец явно выполнял какую-то миссию. А я, вероятно, могу ее закончить. Так что же делать?

— Следовать указаниям камня. Искать шкатулку.

— Постой… уж, не о той ли шкатулке идет речь, что я нашел в подземелье Брэдов? Все очень подходит. Всякий, кто будет причастен к правому делу, будет отмечен на крышках ее своим гербом. Там было много крышек с разными гербами.

— Я рад, что ты что-то вспомнил. А теперь дай мне спокойно отойти в мир иной. Положи мой меч в могилу — тебе он более не нужен. Ты найдешь себе свой меч. Верни надгробие на место, и…прощай! Голос духа стал слабеть и вскоре затих.

— Прощай, добрый воин, пусть земля тебе будет пухом. Ты прожил хорошую жизнь.

Отдав последние почести Жоффре де Артуа, я почувствовал себя совсем одиноким. Все-таки, мы долгое время разговаривали со старым ворчуном, испытали вместе много приключений. Высокое синее небо на секунду стало моим зеркалом. В воздухе повис вопрос.

"Ты прожил хорошую жизнь", — были мои слова. А какую жизнь прожил я? Открывшееся мне недавнее прошлое…сбивало меня с ног, обдавало краской стыда. Я был в ужасе, когда осознал, что мне приходилось делать в другой жизни, после того как я перестал быть графом Улоном. Две части меня, наделенные разным опытом, разной судьбой, ополчились друг на друга. Меня настигла целая буря размышлений о том, кто — я и на что вообще способен.

Мне не с кем было поделиться, не на кого было выплеснуть свою растерянность, боль и досаду. Я покинул равнины Тимэры и поехал пока в неизвестность. Чувство стыда обжигало меня, все правила, в которых был воспитан дворянин Жарра, были растоптаны бродягой Льеном — обманщиком и авантюристом. Компанию мне составлял простолюдин. Я попадал в тюрьму за мелкие аферы. Я дрался за деньги. Нанимался к торговцам. Обманывал князя и жрецов. Вел жизнь недостойную благородного человека. Чувствуя потребность с кем-нибудь поделиться, я стыдился своей тайны — судьба подстроила мне неприятную ловушку.

В любом случае, я находился в безлюдном месте, и понимал, что на дружескую беседу рассчитывать нечего. Но, как ни странно, я ошибался. Я держал путь к людям, к их поселениям, пока еще не четко осознавая свою цель, я решил получить доказательства, которые, судя по письменам в свитке, могут находиться в моей шкатулке, обнаруженной в замке у Брэдов. До Мэриэга путь неблизкий, еще не скоро я доберусь до секретного ларца. Одиночество располагает к размышлениям и не всегда приятным, самокопание порой ни к чему хорошему не приводит.

Не надеясь на помощь людей, вскоре я неожиданно нашел понимающего собеседника, не стесненного моральными нормами общества, из которого меня изгнали. Мне повстречался учитель из замка духа. Когда я добрался до обжитых мест, вблизи Розовой реки, он очутился со мной в одном трактире, и приветствовал меня так, как будто мы с ним только вчера расстались.

— Ба! Льен Жарра! Рад вас видеть, дружище!

— Вот так встреча, — пробормотал я, уже догадавшись, что она вовсе не случайна.

— У вас такой удивленный вид, словно вы чудо увидели. Предлагаю вам пропустить бокал-другой местного вина, хотя я и сомневаюсь в его качестве, но жажду утолить необходимо. Я вижу, что вы устали после долгой дороги, ваша одежда в пыли, и вы явно отощали.

— Еда и вино — это все, о чем я сейчас мечтаю, — равнодушно сказал я.

Он пробежал по моему лицу проницательным взглядом, но ничего не ответил.

Мы уселись за стол, я положил на скамью рядом с собой потрепанную шляпу и расстегнул плащ. Ни слова не говоря, я осушил бокал и жадно набросился на окорок. Голод дал о себе знать.

Мой знакомый с любопытством наблюдал за мной. Он терпеливо дождался, пока я наемся, и только после этого завел разговор.

— Все мучаетесь? Не хотите принять все то, что произошло с вами, пока вы были лишены памяти?

— Я вижу, вам все обо мне известно, — усмехнулся я, — мне кажется, что вы могли уже давно помочь мне восстановить ее. Почему вы не сделали это? Какую цель вы преследовали, скрывая от меня правду?

— Для всего есть свое время. Вы думаете, что если существует такой человек, как я, то он во всем должен помогать вам? Я могу помочь вам лишь до известных пределов. Вы должны сами прожить свою жизнь, какой бы она ни была! Ваша прежняя личность, сформированная рыцарским воспитанием, правилами чести, моралью бунтует против всего, что вы делали потом, когда лишились всех искусственных стопоров, ради обыкновенного выживания. Вы обманывали, мошенничали, убивали за деньги, шпионили. Я бы на вашем месте благодарил Кафирию, лишившую вас памяти, — не важно, что ее поступок был продиктован стремлением таким образом погубить вас, — хотя бы за то, что отсутствие прошлого в вашей голове стало для вас спасением. А я помог вам избежать позора и осуждения людей, отправив в другой мир.

— Но мы-то с вами знаем о нем!

— Подумаешь! — он пожал плечами, — поверьте мне, большинство людей хранят и не такие скелеты в своих шкафах.

— Ваша циничная логика меня убивает.

— Пройдет время — и вы смиритесь с ней, поймете, что я прав. Годы, проведенные вами в странствиях, не прошли для вас бесследно. Вы изменились, стали более податливы к обстоятельствам. Стали гибче, изворотливее, хитрее. Чего теперь сожалеть? Это был ваш осознанный выбор в новых для вас обстоятельствах! Что вы сейчас намерены делать?

— Не знаю.

— Начните восстанавливать свое честное имя. Найдите верных людей.

— Кто я для них? Пока — никто!

— А вы одиночка, Жарра. Любите топать по жизни один.

— Наверное. А как же Задира? Мы много дорог истоптали с этим простолюдином.

— Он был для вас всего лишь надежным попутчиком. Хотя вы и привязались к "этому простолюдину". Вы никого не подпускаете к себе. Но в одиночку ни одну крепость не завоюешь. Надо опираться на друзей и не отпускать их, как вы поступили с Родрико, Брисотом и Караэло.

— Я никого не держу силой! — хрипло сказал я, мой голос дрогнул от волнения. — Если я вижу, что у человека есть что-то важное в жизни — я даю ему возможность уйти.

— Но вы не думали, что это важное и есть — вы. И встречи многих людей с вами не случайны. Вы — та сила, которая объединяет всех.

— Но пока что я бессилен. Меня растоптали, лишили всего, чего я успел добиться.

— Вы сможете добиться чего угодно — я знаю.

Как там мир Вампиров?

— С ним все в порядке, кроме…Валерия. Вы знаете, что он последовал за вами, и теперь скрывается где-то в одном из миров.

— Это невозможно!

— Возможно! Но парочка влюбленных тоже не бездействовала. Они первыми перескочили через портал.

— Это меня не удивляет, но Валерий? Как вы узнали?

— Я побывал в том мире. Люди с Чесночного с острова стали обращать их в нормальных людей с помощью зелья монаха. Они не смогут до конца обратиться, но с ними можно будет более-менее мирно сосуществовать.

— А те четки? Для чего они?

— С их помощью я смогу найти одного, близкого мне человека.

— Что же делать мне?

— А разве вам уже не сказали? Следуйте указанию меча. Ищите ларец. Завоюйте царство.

— У меня нет возможности попасть в Мэриэг. Тамелий изгнал меня, и мне запрещено появляться в городе.

— А когда вас останавливали запреты? Особенно с магическим камнем — они вам точно не страшны!

— И что дальше? Я найду ларец и что?

— А вы вспомните то, куда хотели направиться прежде, чем Кафирия отобрала вашу память.

— Кажется….в Сенбакидо.

— Вот-вот…вещи из шкатулки приведут вас в нужное место.

— Мне бы сейчас добрый меч.

— Вы получите его, в свое время. Да, и лучше бы вам убрать с руки этот перстень, слишком он заметен, неровен час, введет кого-нибудь в искушение. Зачем вам ненужное внимание и лишние неприятности. Кстати, вам не нужна лошадь?

— Лошадь?

— Да, дожидаясь вас в этом местечке, я выиграл лошадь в карты. Но зачем мне лошадь в моей пещере? Я бы хотел ее пристроить.

— Мне нужна лошадь, — сказал я, — но у меня нет денег, чтобы вам заплатить.

— Так я вам ее одолжу.

— Хм, а денег вы мне не одолжите?

— Сорок золотых. Больше у меня нет.

— Вы — богач. Потому что в моих карманах одна серебряная монета.

— Держите.

— Когда я смогу вам вернуть долг?

— У меня вечность в запасе. При случае сочтемся. Прощайте!

Я послушался совета учителя, и спрятал кольцо в потайной мешочек, в котором уже был камень силы, вытащенный мной из рукояти меча. Свиток, извлеченный из могилы, я держал во внутреннем кармане куртки.

Глава 4 Из Тимэры в Мэриэг/воспоминания трактирщика/ Олег считает что надо поработать

Я уже сказал, что когда ко мне вернулась память, я тихо ужаснулся, сравнив две свои жизни: жизнь благородного человека в обществе равных и жизнь после изгнания, жизнь авантюриста, циника и, откровенно говоря, проходимца. Чтобы примирить эти две части самого себя, требовалось время. А времени как раз и не было — следовало принять решение, что делать.

Мне вдруг вспомнились слова, сказанные однажды ростовщиком Рантцергом, Черным бароном, с которым меня свела судьба в Мэриэге. Он рассказывал свою странную историю, и она показалась мне тогда такой нереальной, надуманной. А ведь она могла быть правдой. Я плохо воспринимал Рантцерга, глядя на него сверху вниз, и внутренне осуждая за то положение, в котором он по доброй воле, захотел оказаться, презрев все правила, привитые дворянину от рождения, а он сказал:

"Жизнь еще не раз вас удивит. Она вас может поставить в такие условия, когда вы поймете меня, поймете, что некоторые правила поведения мы сами вправе менять, если у нас есть достойная и оправданная цель. И что не титул делает вас достойным человеком — вы можете гордиться собой, даже будучи простым крестьянином. Когда захотите выжить — вспомните обо мне".

Неужели он оказался прав?!

Но в этом смятении чувств судьба не оставила меня — вслед за Учителем еще одно существо пришло ко мне на помощь. Мне было видение маленького зверя, в котором мне являлась богиня огня.

Саламандра протягивала мне роскошную корону. Вдруг я увидел себя…на троне. Такого великолепного трона я еще никогда не видел. Но на моей голове была точно такая же корона, что мне протягивала саламандра. Видение казалось таким ярким, таким сладостным, что оно стало той соломинкой, в которую я вцепился и не захотел уже отпускать.

Странное волнение объяло меня. Восторг, что-то неподдающиеся словесному описанию.

"Надо найти эту шкатулку, — решил я для себя, а там — будь что будет"!

Итак….мой путь лежал в Мэриэг. Больше пяти лет прошло для меня в странствиях. Я изменился внешне: отпустил бороду, мое лицо пересек шрам, полученный в одной из схваток. Кожа потемнела, а вот волосы тронула седина. Взгляд стал другим. Я помнил свой взгляд, молодого придворного, обласканного успехом, честолюбие и уверенность, несокрушимая энергия молодости были в том взгляде. Теперь у меня был взгляд человека, с большим опытом прожитых лет, нехолодный и не жестокий — спокойный. Спокойствие старого пса, готового к смерти. Но я не был стар. Душа моя оделась в броню. Я очень надеялся, что меня никто не узнает в Ларотумских землях.

Самым удобным способом добраться до столицы было: сесть на корабль и доплыть по Розовой реке до Мистинели, а оттуда же продолжать путь верхом по Горной дороге.

Я долго ехал по пустынному берегу Тимэры и через два дня пути добрался до ближайшего порта в Муледе. Там я сел на первый корабль, отбывающий в ближайшее время. Мой конь, с недоумением взглянув на меня, поднялся по шатким сходням и его стреножили и поместили в специальном отсеке для перевозки животных.

Я примостился на верхней палубе, корабль был загружен основательно — теснота не позволяла разогнуться. И люди и груз переполнили корабль до такой степени, что я уже стал сомневаться, что он в состоянии будет отчалить, но он легко отошел от пристани и полетел по полноводной Розовой реке. Корабль делал остановки, я выходил на берег, выводил коня, и мы разминали ноги. На четвертый день, под утро мы достигли Мистинели.

В этом приграничном портовом городе не было ничего примечательного. Многочисленные суда ходили по Розовой реке, развозя пассажиров и грузы.

Можно сказать, что торговля на материке процветала большей частью благодаря Розовой реке. И она же служила естественной границей. Я узнал, что в крепости Мистинель, что стоит на рубеже с Синегорией, находится большой гарнизон вэллов, и в других местах по берегу реки возводят мощные укрепления.

Я сошел на берег и направился в город. Следовало подыскать хорошую гостиницу, и дать отдых себе и своей лошади перед дальнейшей дорогой.

Я без труда нашел то, что искал, и плотно пообедал. Рядом сидело множество людей самых разнообразных занятий. Я старался не особо пристально разглядывать других, чтобы не привлекать к себе внимание. Моя цель была проста — без происшествий доехать до Мэриэга, найти там своего банкира и забрать принадлежащую мне вещь.

И все шло как будто бы отлично. Я прислушивался к тому, что говорят, а сам не произносил ничего. На мое счастье рядом сидели торговые люди. Им было некогда, царила деловая суета. Одни встречали грузы, другие отправляли их. Кто-то собирался продолжить свой путь. Одним словом, здесь не было праздно шатающихся.

Я заметил воинов, которые зашли утолить голод и жажду. Они сели своим кружком и что-то спокойно обсуждали.

Вот вошел еще один посетитель, одетый в плащ Черного Лиса: высокий мужчина, с резким вызывающим взглядом.

Он потребовал вина и залпом осушил большой бокал. Потом он деловито расправился с едой и вытер руки полотенцем, которое услужливо подала служанка.

Вдруг он бросил на меня взгляд быстрый, как молния, и нахмурился. Я отвел глаза и, закончив трапезу, потребовал у слуги проводить меня в номер.

Меня отвели в пустующую комнату, я рухнул на кровать и сразу уснул. Три ночи без нормального сна вымотали меня. Моя лошадь тоже нуждалась в отдыхе и хорошем корме. О ней позаботились слуги.

Проспал я до полудня, потом побродил по городку, прикупив кое-что в дорогу, и еще раз вкусив пищи земной, лег спать, чтобы набраться сил перед дорогой, и уже на рассвете покинул Мистинель.

Двигаясь к столице, я кое-что стал осознавать. Увидел, что во многих городах тренируется местное ополчение.

Много вооруженных людей, сновало по Горной дороге. Что-то изменилось с той поры, как я покинул Ларотум. В одном местечке я увидел виселицу с останками тел. На мой вопрос: "в чем провинились эти люди" местный крестьянин ответил мне, что они из неберийцев и пытались сжечь дарбоистский храм.

Я ехал быстро, почти нигде не останавливаясь и, в общем, меня никто и не останавливал.

Но вот около местечка Фасте, среди густого кустарника облепившего дорогу, меня ждали неприятности. Человек, замеченный мной в Мистинели, с гербом мадарианского ордена выехал мне навстречу. Он как будто подкарауливал здесь меня. Оказалось, что незнакомец сделал остановку, чтобы "поговорить" со мной!

— Я узнал тебя! Ты был на острове Кэльд, ты был у храма Блареана. Ты убил много моих собратьев. Тебя изгнали из страны, но ты осмелился нарушить королевский запрет.

— Ваше обращение, — сказал я подчеркнуто вежливо, — лишено всякого признака хорошего воспитания, и такое может исправить только хороший удар меча. Но что бы вы там ни говорили, я отвечу на вашу дикую речь, что вас не знаю и не припомню, что где-то, когда-то имел несчастье с вами встречаться. Вы, верно, меня с кем-то путаете!

Лицо его покраснело от сильного гнева, и я усомнился в своих словах. Возможно, я и впрямь однажды "имел несчастье" встать ему попрек дороги. Сколько было поединков за мою жизнь! Всех врагов теперь и не вспомнишь.

— У меня отличная память на лица, — резко сказал он. — У меня вообще хорошая память! Ты должен встать на колени и просить пощады у меня, но не надейся, что я прощу тебя, презренный пес!

Признаюсь: много раз в жизни слышал оскорбления, которые смывают только кровью. Разные бездельники выкрикивали ругательства и проклятия в мой адрес, но что бы вот так! Я ответил ему, стараясь держать себя как можно хладнокровнее:

— Хоть я вам и не ровня, чем кстати, горжусь! (Быть ровней такому идиоту — было бы для меня слишком оскорбительным) — так вот, хоть я и не ровня, я легко могу засунуть ваши слова вам в глотку, элл!

Он не ожидал! Он растерялся! Он опешил, а потом гнев окончательно ослепил его разум! Легко победить того, кто побежден собственным гневом.

Я не стал ждать пока он придет в себя, и разрубил его череп! Голова этого невежи не была защищена! Еще бы! Он не ожидал, что на него посмеет поднять руку какой-то бывший граф, изгнанный королем, лишенный титула и земель.

Это было не самое приятное зрелище. Я хотел уже развернуться и ехать прочь, но место было пустынное.

Подумав немного, я стащил его с лошади и отпустил животное — авось найдет дорогу к постоялому двору, хотя лучше было бы убить его и спрятать вместе с телом хозяина где-нибудь в кустах, чтобы в ближайшее время никто не хватился. Но я пожалел красивого породистого коня.

Мадарианина я обыскал и нашел при нем несколько писем, а еще много денег: триста баалей — это было неплохо. Все это я самым хладнокровным образом изъял но, кроме всего, я разоружил его. Кольчуга и меч — они были точно из того непробиваемого сплава. Вот так везенье!

— Что ж, они мне пригодятся, — сказал я.

После того, что я узнал у могилы воина, все перестало мне казаться чудом, я принимал удачи и неудачи как должное. Сейчас мне повезло — очень хорошо.

Два письма были адресованы родственникам некоего Марсэга, наверное, товарища этого типа. Самого рыцаря звали барон Кемберд. Это я знал из другого письма, вскрытого и прочитанного им. Он почему-то не счел нужным его уничтожить.

Его написала женщина — это читалось сквозь строки, но под диктовку мужчины. Письмо было коротким. Там были такие замечательные слова:

"Если вы вернетесь в Мэриэг — это будет гораздо полезнее для нашего дела, потому что, находясь рядом с магистром, вы снабдите нас ценными сведениями".

Подпись была А. К.

Подумав, я решил избавиться от писем. Если бы меня схватили, то письма, найденные при мне, могли послужить уликой.

Я закидал тело рыцаря камнями и, облачившись в его кольчугу, поехал себе дальше.

Мой путь в столицу начался с убийства мадарианина. Кто-то видел меня, мог описать мои приметы. Чтобы попасть в Мэриэг, я должен был придумать себе какую-то легенду.

Она сама нашла меня. На ближайшем постоялом дворе я увидел пожилого римидинца. Это был монах. Человек этот вел себя деловито и сдержанно. Он только что пообедал и подошел к хозяину заведения расплатиться за еду и ночлег.

— Куда вы направляетесь, почтенный? — полюбопытствовал трактирщик.

— Еду на родину, — ответил римидинец, — соскучился по дому, да и все мои дела уже завершены.

— Чем же вы занимались в Ларотуме, если не секрет?

— Ездил проведать своих друзей в Мэриэге, а еще ведь мы торгуем зельями ордена. Купил много целебных трав и кореньев.

— Это, видно, очень выгодный промысел.

— Нашим орденом движет не выгода, мы служим к пользе римидинцев попавших в беду, неважно, будто то знатный или бедный человек — корсионцы поклоняются стихии милосердия, мы не принадлежим к официальным культам.

— Что ж, похвальное занятие, — согласился добродушный трактирщик.

Он расплатился с трактирщиком и вышел во двор. Слуги вынесли следом два тяжелых тюка. А вот небольшой узел с вещами остался лежать на скамье. Монах оставил его возле стола, где только что трапезничал. На меня никто не смотрел, и я сел за тот же стол.

С улицы послышался топот. Значит, он уехал. "Надеюсь, что он не скоро спохватится", — бормотал я, разглядывая содержимое свертка, едва отъехал от этого места и остановил лошадь в кустах.

В узелке я нашел монашеское одеяние, — наверное, смена той одежде, в которой он путешествовал. И я подумал: почему бы мне воспользоваться ей?

И я облачился в одежду странствующего монаха из ордена Корсионы. Этот орден действовал на территории Римидина, кое-что мне приходилось слышать о нем, и я счел эту легенду наиболее подходящей для себя.

Я продолжил свой путь, надеясь тихо и незаметно доехать до Мэриэга. Но вот люди не хотели оставить меня в покое.

После боя с мадарианином я доехал до города Миболо и остановился на ночь в гостинице. Поначалу все шло хорошо. Я уже подумывал, что доем свой ужин и уйду спать, чтобы встать на рассвете.

Но вот вошли два новых посетителя, они обвели взглядом помещение и заострили внимание на мне.

— А это еще, что за странствующая амеба? — громко воскликнул один из них.

Он обозвал меня амебой, видимо, потому что на темно-синей сутане монахов Корсионы вышита морская звезда возле месяца.

— Нет, друг мой, это странствующая каракатица! — загоготал другой

Я сохранял невозмутимость.

— Это точно животное, потому что дар речи у него отсутствует.

— Нет, он просто потерял его от смятения — такие важные люди обратили на него внимание.

— Из какого дикого места он пожаловал, если не знает, что благородным эллам следует отвечать.

— Я отвечу вам, — сказал я, — ваше желание повеселиться сильно противоречит моему желанию оставаться серьезным, не говоря о той форме общения с благородным эллом, которую вы избрали.

Словесная перепалка привела к тому, что мне пришлось снова обнажить меч.

Я не хотел их убивать — просто обезоружить, но во дворе к ним подоспели на помощь еще трое молодых людей, таких же наглых и распущенных.

Кто-то пытался проткнуть мою спину, но его меч наткнулся на непробиваемую кольчугу, нескольких человек я убил.

Кого-то ранил. Это были не местные люди. Судя по произношению и манерам, они были лациане, ехали из Памлона в Мэриэг.

Я не стал дожидаться развязки этой истории и пошел на конюшню. Лошадь моя изрядно устала, но что мне еще оставалось делать? Я снова оседлал ее и выехал на дорогу. Стемнело, и мне следовало где-то отдохнуть.

— Да, отвык я ночевать под открытым небом, — сказал я своему коню и, отведя его в ближайшую рощу, привязал к дереву, а сам лег под этим деревом и провалился в забытье. Мне снились сотни разъяренных мадариан, которые, нападали на меня. Я их убивал, а они вставали, как ни в чем не бывало, и шли на меня снова и снова. Где-то вдалеке я слышал голоса Паркары и Флега. Я так во сне выбился из сил, что отчаяние охватило меня. В конце концов, меня облили ледяной водой, а потом стали поджаривать на костре.

Когда я процарапал глаза, то понял, что ночью прошел дождь, а утром вышло солнце. Видно этим объяснялись мои странные сновидения. Солнце ослепило меня и позвало в дорогу. С влажной листвы падали прохладные капли. На мою руку свалилась большая улитка. Конь неодобрительно посмотрел на меня, — ему явно не понравился ночлег, — и мы поехали дальше.

До столицы осталось совсем немного. Но вот в Сахэне меня самым банальным образом задержали, прямо на въезде в город. Это был представитель королевской стражи в звании барга. Барг подчиняется капитану.

— Назовите свое имя, — требовательно сказал он.

— Меня зовут Айлон, — ответил я, — но к чему этот допрос?

— Вопросы тут задаю я, — нетерпеливо сказал он, — откуда и куда следуете?

— Из Римидина, в Мэриэг, я монах из ордена Корсионы. А что собственно случилось?

— Мы ищем подозрительного человека, подозрительно похожего на вас.

— Что он натворил, этот человек?

— Он убил трех человек в городе Миболо, и по той же дороге в местечке Фасте был днем раньше убит рыцарь-мадарианин. Об этом сообщили два человека, свидетели убийства.

"А жаль, что я не убил тех двух, — зло подумал я, — теперь некому было бы рассказывать".

— Так вы говорите, что вы монах из ордена Корсионы?

— Именно так.

Барг прищурено смотрел на меня.

— Уж не его ли кольчуга под монашеским балахоном защищает вашу грудь?

— Я принадлежу монашескому ордену, но по законам моей страны я могу носить оружие и доспехи. Про людей, о которых вы упоминали, я ничего не слышал и мне не нужны неприятности.

— Почему-то я не верю вам. Уж слишком хорошо вы изъясняетесь на нашем языке. И ваше лицо — вы не кажетесь мне безобидной овечкой.

— Что же вы намерены делать? Как собираетесь узнать правду?

Я буду вынужден задержать вас!

Но я спешу, мне предстоит неблизкий путь. Это произвол.

Барг пожал плечами. Ему было все равно — он ничего не имел против меня, а всего лишь выполнял свой долг.

Я уже начал нервничать и подумывать о новой схватке — на этот раз с представителем королевской власти, но тут меня выручил случай. К воротам подъехал еще один человек. Он придержал коня, потому что дорогу ему загородили вэллы. Видимо, они всех останавливали на этой дороге, разыскивая преступника.

— Позвольте, я помогу вам установить истину, — сказал он, услышав наш разговор.

— Кто вы? — равнодушно спросил барг.

— Я Раэвам, посланник из Римидина, вот мои верительные грамоты. Если этот человек римидинец, то я точно скажу, так ли это.

А я тихо проклинал новые порядки в Ларотуме, где на каждом углу цепляются к порядочному человеку. Я хмуро смотрел на этого свидетеля, прикидывая, как буду расчищать себе путь к бегству. Четыре вэлла и барг — это не так уж много, но погоня мне гарантирована.

Меня внимательно разглядывал немного сутулый человек, одетый как обычный сэлл, без оружия и других предметов сопутствующих благородному человеку. На его груди висела тяжелая серебряная цепь с большой пластиной, на которой была выполнена красивая гравировка. На вид ему казалось лет сорок. Лицо его было в таких характерных пигментных пятнах. Он слез с коня и подошел ко мне, сощурившись, внимательно глядя мне в глаза. Я не знал: кто он, но чувствовал, что легенда моя трещит по швам. Он спросил меня на чистейшем римидинском языке:

— Кто ты?

— Я монах Корсионы.

— Это не так. И жизнь твоя в моих руках, не лги!

— Как бы я не назвался, ты мне все равно не поверишь.

— Откуда у тебя эта сутана? Кто ты?

Во мне молниеносно созрело решение.

— Я наследник императора, — усмехнулся я. — Вот его перстень с печатью, узнаешь?

Я вытащил из-под сутаны шнурок, на котором висел перстень и поднес его к незнакомцу.

Он взглянул на перстень, сделал очень серьезное лицо и резко оборвал меня, сказав фразу: " Синяя роза цветет лишь однажды…".

Надо полагать, это было что-то вроде пароля, и я должен был на него ответить, но я не знал: что, и чувствовал, что зыбкая почва уходит из-под ног.

— Я никто! — воскликнул я, — моя жизнь и впрямь в твоих руках, но если сдашь меня ларотумским псам — ты не римидинец. Ты вор и предатель!

— Ты должен был ответить: "Но монах Корсионы умирает и рождается много раз". Запомни это, незнакомец! И если кто-то тебя спросит однажды — повтори мои слова. И ты будешь спасен, как и в этот раз! А еще, когда монах Корсионы едет в другую страну и не везет свои микстуры и снадобья — это выглядит подозрительно! Хорошо, что этот барг не так хорошо соображает.

Я не знаю: кто ты и откуда у тебя этот перстень, но я выясню.

Он быстро что-то сказал баргу и, поклонившись, поехал прочь.

— Тебе повезло, чужеземец, — хмуро сказал барг.

— А что вам сказал этот человек? — полюбопытствовал я.

— Он сказал, что ты также нагл, как и все корсионские монахи! А еще, что хуже вас никто не дерется в Римидине. А теперь уезжай отсюда, пока я не передумал и не отдал тебя в руки Ночной стражи.

Я пожал плечами и, пожелав баргу хорошего дня, поскакал прочь от этого места. Впереди оставался дневной переход до Мэриэга.

глава 5 Поиски в Мэриэге /Воспоминания трактирщика/

На закате я въехал в этот город вместе с гаснущими лучами солнца. На этот раз со стороны противоположной той, что была прежде, когда я впервые попал в столицу.

Я пересек Изумрудные ворота, отдав страже необходимую плату. Эти молодые вэллы были веселы и даже что-то радостно крикнули мне. "Хороший знак, — подумал я, — мне неизвестен собственный благоприятный камень, но надеюсь, что это изумруд, и он принесет мне удачу. Золото оказалось для меня слишком обманчивым, рассуждал я, имея в виду Золотые ворота, через которые я несколько лет назад въезжал в Мэриэг.

Столица как-то изменилась — стала еще многолюднее, более шумной.

Так или иначе, мой путь лежал в Синий Город на улицу Золотых мастеров, где живут банкиры. Я хорошо помнил, у кого оставил свою шкатулку.

Нужный дом я нашел, но вот тут возникли непреодолимые сложности. Сам банкир был болен и почти при смерти. Его сын, которому он завещал свое дело, наотрез отказался признать меня и требовал тот документ, что мы составили в Ниме.

Странно, но это совершенно вылетело у меня из головы. За годы своих странствий я как-то отвык от всех правил и формальностей, по которым живут в Ларотум. Пришлось напрячь свою память и восстановить цепочку событий с того момента, когда я осознавал себя в Литоро и когда ощутил себя в новом месте. Оно было в яме у вампиров. Но я точно помнил, что когда сознание ко мне вернулось, при мне не было никаких бумаг, не было ничего и, кстати, плаща на мне тоже не было. Если считать, что я попал в то место из гостиницы, и последние, кто мог видеть меня, были Кафирия и Товуд, то логичнее предположить, что эти вещи находятся у них. Я хорошо помнил, как герцогиня шарила в моих карманах — ее целью было украсть камень. Но кто бы ей помешал забрать все мои бумаги и магический плащ.

Но как подступиться к ней? Товуд. Надо начать с него!

Я все не мог понять, почему он предал меня — ведь мы были приятелями. Я встречался в его доме с маркизой. Я прикрыл старика Турмона! От этих воспоминаний я сделался совсем мрачным и пошел в трактир.

Первой мыслью было отправиться на улицу Цветов, где был особняк Товуда, но я вовремя остановил свой порыв. Что я скажу ему? Я — тот, кто теперь не равный ему по положению, сэлл, человек из прошлого, о котором никому не хочется вспоминать, особенно учитывая собственное предательство.

Нет, мне следовало поступить умнее.

Я легко "разговорил" в трактире несколько человек. Один был из дворцовой стражи, и он охотно пропустив пару бокалов вина, также охотно рассказал все, что ему было известно о жизни в Дори-Ден.

Другой мой собеседник был местный лавочник и тоже охотно говорил обо всем, что видел вокруг. За годы, проведенные мной в иных мирах, многое изменилось, кроме человеческой природы. Она была все та же — жадная, себялюбивая, способная на предательство. Люди охотно говорили о том, чем никогда не смогут обладать. Стражник сообщил мне, что Фантенго из капитанов повысили до адага. Он теперь важная фигура! Вся дворцовая стража подчиняется ему. Суренци — вновь начальник Ночной стражи, потому что прежнего кто-то утопил в Атапели. Лавочник говорил с плохо прикрытой завистью. Он довольно сообщил мне о том, что на одной королевской мануфактуре недавно разразился страшный пожар, погибли 10 человек и этому делу крышка! Но меня интересовали сведения другого рода.

Я мог коротать в этом трактире весь день, но так ничего и не узнать. И я, подумав, отправился в Черный город.

Меня хмуро проводили взглядом мерзкие рожи на воротах, я мог поклясться, что это те же самые, что несли свой караул здесь до того как я покинул город, — это значило, что кое-что в Мэриэге остается неизменным. Я без труда нашел путь к башне набларийца.

Но на мой стук и крики никто не ответил. Зато когда я собрался уходить, из тени вдруг выскочил один человек и спросил:

— Что ты хотел, монах, от моего господина?

— Так, здесь живет твой господин?

— Ну да, а что я не похож на его слугу?

— Мне нужны люди, которые нуждаются в лекарствах и амулетах моего ордена.

С сомнением посмотрев на меня, этот тип хмыкнул и сказал, что его господин узнает обо мне и если пожелает встретиться, то сам найдет дорогу ко мне.

Я остановился в гостинице "Атапель", напротив которой стояла не безызвестная мне гостиница "Арледон", переименованная в "Арледонцы". В ней сновало много приезжих. Разглядывая украдкой постояльцев, я пообедал в укромном и темном углу, чтобы не привлекать внимания и соображал, что буду делать в ближайшее время.

Надо подумать, как вернуть мои вещи. Шкатулка находится у банкира, и забрать ее, поначалу, показалось мне достаточно просто.

Но вернуть шкатулку — это еще полдела! Последняя крышка, которую мы не смогли открыть, была запечатана кольцами Гилики. Вот это представляло уже определенную трудность!

Ее нянька Желериза — отдала ли она их принцессе? Жива ли она сама? Все это надо еще узнать. Первым делом мне надо найти эту женщину. Я помнил, что она поступила на службу к барону Ивонду. Найти этого человека не представлялось сложным.

Сложнее будет проникнуть во дворец, если Желериза вернула кольца своей воспитаннице.

Для начала я решил навестить кабачок сэлла Фашера. Он мог сообщить мне сведения о моих друзьях: уж он-то точно знает в Мэриэге они или нет, живы или мертвы.

Сэлл Фаншер внимательно вглядывался в мое лицо — я думаю, что оно показалось ему очень знакомым. И сказал:

— Граф Брисот сидит в крепости Нори-Хамп, а виконт Караэло служит при коннетабле.

— Вот как? А за что же арестовали такого человека как граф Брисот?

— Кажется, он нагрубил королю или принцу. Так люди говорят! Он вступился за своего друга графа Улона. Но вам вряд ли известно что-либо о той истории.

— Я бы с удовольствием послушал.

— Но мне некогда сидеть с вами, элл, вам лучше обо всем расскажет виконт Караэло, если вы интересуетесь его другом.

Сэлл Фаншер равнодушно вернулся к своим делам. Видимо, он не узнал меня, — решил я. Новости, услышанные от него, ошеломили и сбили с толку. Брисот из-за меня сидит в крепости. Странно, но после того, как я услышал про Брисота, в моем сердце что-то дрогнуло…Нет, я полная скотина! Забыл о том, что у меня такие друзья!

Мои блуждания по городу напоминали мне какое-то восстановление разбитого горшка из рассыпавшихся черепков.

Вечером ко мне в гостиницу наведался Гротум. Я сразу узнал его, хотя он использовал личину.

— Гротум, верните себе ваш обычный образ, — сказал я ему, и он вздрогнул.

— Пойдем в мою комнату.

Я прихватил пару бутылок вина и лампу. Он сдержанно присел на единственном стуле, а я уселся на край кровати и пододвинул к себе стол, поставил лампу и налил вина в бокалы.

— Ваше лицо кажется мне знакомым, — сказал, закашлявшись, Гротум, — скажите: кто вы и как узнали о личине?

— Однажды я тоже чуть не попался на этот трюк. Дело было в неберийском храме. Припоминаю, что это была важная встреча.

— Граф Улон! — воскликнул он, — не может быть, все считают вас мертвым.

— А я и вправду мертв, Гротум. Твой хозяин тоже так считает?

Он молчал.

— Говори же!

— Он не желает слышать о вас. Кажется, вы испортили какой-то важный план.

— Это он послал тебя ко мне?

— Да, на всякие сомнительные свидания обычно прихожу я.

— Надеюсь, ты понял, Гротум, что я не просто так искал встречи с Рантцергом?

Он кивнул.

— Мне нужна его помощь.

— Вряд ли он согласится помогать.

— А ты? Ты, Гротум, тоже откажешь мне в моей просьбе? Ты предан ему — я знаю, но вспомни: сколько раз я приходил тебе на помощь.

— Это так, мой добрый элл. Что же вы хотите?

— Мне надо повидать трех человек. Но я не могу придти к ним с бухты-барахты. Что ты знаешь о герцогине Джоку, о бароне Товуде и бароне Ивонде?

— Герцогиня живет по-прежнему в Мэриэге, в своем особняке. Барон Товуд также проживает в своем доме, а вот с бароном Ивондом куда как сложнее — его обвинили в заговоре и он сидит в крепости Нори-Хамп.

— Да, что ты говоришь! — горько воскликнул я и подумал: "так, значит, все пути ведут в Нори-Хамп"!

— Да, именно так.

— Послушай, Гротум, мне очень нужна одна вещь с возвратом: твой амулет для создания личин.

— Это невозможно!

— Гротум! Я очень тебя прошу, а еще больше я прошу тебя скрыть нашу встречу от Рантцерга.

Он резко встал и хотел направиться к двери.

— Постой, я забыл спросить тебя об Амирей!

Он задержался и, повернувшись, с упреком сказал:

— Лучше бы вы и не спрашивали о ней. Вот уже около года как Амирей считают без вести пропавшей.

— Вот как. Ты меня огорчил этой ужасной новостью, Гротум.

— Да, она жила у герцогини Брэд, к которой мы с вами ее отправили, и все было хорошо, но она вдруг надумала повидать дядю, хотя ее многие отговаривали, и поехала инкогнито в Мэриэг, а по дороге исчезла, как сквозь землю провалилась.

"Вот, он — мой шанс повлиять на преданного набларийцу слугу", — не без тайного злорадства подумал я.

— Гротум, ты хочешь, чтобы она нашлась?

— Мы ищем, повсюду ищем, — упрямо твердил он.

— Ты упрямец, Гротум, я найду ее быстрее других, если ты мне поможешь.

— Это никак невозможно.

— Гротум, я обещаю, что ты никак не будешь замешан в мои дела.

— Я подумаю.

— Подумай, Гротум, подумай и скажи еще мне…баронесса Ивонд, где она может быть?

— Она в своем имении.

— Это в окрестностях Олбедара?

— Да, там.

Мы попрощались и, не мешкая ни минуты, я собрался и поехал в сторону Олбедара, на поиски Желеризы.

Какой удачей было найти эту добрую женщину здесь, в имении Ивондов. А еще большую радость я испытал, когда узнал, что кольца Гилики все еще по-прежнему с ней.

— Разве вы не пытались их вручить принцессе, сэлла?

— О, конечно пыталась, но она наотрез отказалась и заявила, что у меня они будут в большей безопасности. "Раз они нужны для чего-то важного", — так сказала моя любимица. Я всего лишь один раз и видела ее. Потом случилось это несчастье с бароном, и баронесса переехала сюда подальше от дворцовых интриг.

— Послушайте, Желериза, мне очень нужны эти кольца!

И я в подробностях рассказал ей о гербах на шкатулке, мистическую часть истории, конечно, упоминать не стал.

— Вы понимаете как все взаимосвязано?

— Но…мне необходимо разрешение от принцессы.

Она была в растерянности.

— Желериза, помните, как Гилика называла меня своим другом? Помните?

— Да, она вам безоговорочно доверяла.

— Я верну эти кольца, как только открою шкатулку.

— Лучше бы спросить у нее самой.

— У меня нет никакой возможности увидеть ее, мне не пройти в Дори-Ден.

— Даже если бы вы пришли в Дори-Ден, вы бы все равно не смогли ее увидеть, — сказала няня, — ее там нет.

— Где же она?

— В Акабуа.

— В Акабуа?! Что она там делает?

— Ее пригласили пожить в монастыре, обучиться разным искусствам. Король отправил ее подальше от наследника. Ведь она стала такая хорошенькая, что в пору всем влюбляться, теряя голову. А принцу прочат в жены кильдиадскую принцессу.

— Вот как? — сказал я в задумчивости, — значит, Гилика им уже больше не нужна.

— Лучше бы отправили бедняжку домой, хотя там тоже сейчас не сахар!

— Итак, что вы решили? — спросил я эту преданную своей воспитаннице женщину.

Она еще немного колебалась.

— Желериза, уже много лет мы говорим об этих кольцах — настало время использовать их силу.

— Ну ладно! Вы — добрый человек и честный.

Фергенийская няня залезла в свой тайничок в большом сундуке, который был у нее под замком, и вытащила коробочку с кольцами.

— Вот они, держите, — она благоговейно поцеловала ларчик: как ни как, сама королева Ялтоса подарила Гилике украшения.

— Берегите их, прошу вас, это последнее, что связывает принцессу с домом.

— Обещаю вам, что с ними ничего не случится. После того как испробую их на шкатулке, я постараюсь найти способ вернуть их Гилике.

— Мне давно следовало это сделать, — посетовала преданная няня.

Я вернулся в Мэриэг и решил нанести визит сначала барону Товуду. Я пришел на улицу Цветов, сразу узнав гостеприимный дом, в котором мне так часто доводилось видеться с маркизой Фэту, и, испытывая самые смешанные чувства, велел доложить обо мне слуге, открывшему дверь, как о старом друге, назвав свое первое имя — Жарра. Я думаю, что Товуд мог и не помнить его. Ведь меня больше знали под именами баронет Орджанг и граф Улон. Я не был уверен, что он захочет принять меня. Но слуга попросил обождать, и вскоре вернувшись, он провел меня в комнату. Товуд не сразу узнал меня. Он некоторое время всматривался в мое лицо, но вот узнал! Его глаза заблестели.

— А борода, между прочим, вам к лицу! — весело сказал он.

По его лицу расползлась широченная улыбка. Меньше всего я ожидал, что Товуд обрадуется мне.

Но искренняя радость на его лице обескуражила меня. Он раскрыл объятия и пошел навстречу. А я собирался убить его!

Я ничего не мог понять! Что это? Гипноз, которому Кафирия подвергла Товуда? Он так искусно притворяется? Что?

Товуд никогда не казался мне столь изощренно хитрым человеком, чтобы играть какую-то роль, но я мог жестоко в нем ошибаться. И все-таки, я не ошибся. Вскоре все прояснилось.

— Барон Товуд прежде, чем признать во мне бывшего друга, ответьте мне на один вопрос: зачем вы помогали герцогине в гостинице в Литоро? — спросил я его.

— Я вас не понимаю, — немного растерянно сказал он, — о какой гостинице вы говорите?

Прошло много времени и, возможно, он забыл. Так я напомню:

— В последний раз мы виделись с вами в Литоро. Мы пили вино.

— Да! Да! Да! Да! Чудесное вино было, припоминаю.

— Не такое уж и чудесное оно оказалось, по крайней мере, для меня. Так почему вы предали нашу дружбу? Я вам доверял.

— Что?! — его неподдельное удивление и это восклицание: "Что?!", привели мен в замешательство.

— Объяснитесь же, наконец, что вы имеете в виду! — с досадой сказал он.

— Наша с вами встреча имела для меня самые неприятные последствия.

— Я действительно не понимаю, о чем вы говорите.

— Вы признаете, что были в гостинице в Литоро?

— Да.

— Вы пили со мной вино?

— Да. Но к чему все эти расспросы? Вы в чем-то подозреваете меня. Да? Это так? Скажите, демон вас разрази!

— Да! Я подозревал вас в сговоре с герцогиней Джоку! Меня опоили какой-то отравой, подсыпанной в вино, и украли одну важную вещь и важный документ.

— Постойте! Этого не может быть!

Он выглядел очень растерянным.

— Но…

Товуд залез в какой-то шкаф и долго там рылся.

— Вот ваш плащ, Льен, я сохранил его в память о вас.

— Плащ! Да, это мой плащ — так он был все это время у Товуда! Он сохранил его.

— Боюсь, что я несправедливо о вас думал, барон, если это досадная ошибка и интрига, в которую вас втянули против вашей воли, то прошу принять мои искренние извинения.

— Но, скорее всего, вы также несправедливы в отношении герцогини. Можно ли бросаться такими обвинениями в адрес столь знатной особы?

— Нет, уж тут я не ошибаюсь — это точно! Как же мы с вами расстались?

— Я не помню — кажется, мы выпили лишнего, и я проснулся в своей комнате, а вас там уже не было.

— Так мы даже не попрощались?!

— Я не помнил этого.

Товуд не был артистом. Сыграть радость при виде меня, столь недоумение, растерянность, — я склонен был ему поверить. Вероятно, Кафирия чем-то околдовала его. Теперь мне пришлось извиняться за свои подозрения.

Товуд пригласил меня сесть, и я не стал отказываться — мне было интересно побеседовать с ним.

— Но как же вы провели все эти годы?

Он как будто не видел разницы между нами. Словно я был для него по-прежнему графом Улоном, равным ему по званию и по положению в обществе. Барон сумел пролить бальзам на мое растоптанное самолюбие.

— Я был в дальних краях, если вы помните, мне запретили появляться в Мэриэге. Так что сейчас я нарушаю королевский приказ.

— Ах, поверьте, вы не единственный кто делает это! — засмеялся Товуд.

"Так он в оппозиции королю"! — с удовольствием подумал я.

— Я совершенно далек от всего, что происходит в столице, и если бы не мои личные дела, то еще долго бы не появился здесь.

— Мэриэг сильно изменился. Теперь здесь всем заправляет некая баронесса Авеиль Сав. Она возглавила орден Черного лиса. Многие противились этому, но ее власть при дворе огромна.

— А что случилось с графом?

— Он плохо кончил — старческое слабоумие.

— Хм. А что с Аров-Мином?

— Его убили.

— Как странно! И кто?

Товуд пожал плечами.

— А король?

— Король очень дружен с этой баронессой Сав. Во всем ей потакает.

— Так она его любовница?

— Отнюдь. Я не знаю: в каких они отношениях, но не любовники, это точно.

— Кто же теперь фаворитка?

— Король изменил своей любимой Бессерди. Она позволила себе какие-то резкие замечания в его адрес и ее отравили. Во всяком случае, так говорят. Тамелий после смерти Бессерди приблизил к себе Шалоэр, затем сменил ее на блондинку Фелису.

— Чем занимается Миролад Валенсий?

— Ему приходится делить власть с Локманом и Сав. Он ненавидит обоих.

Новостей было достаточно, но я хотел услышать что-либо о своих друзьях.

— Орантон отдалил их от себя, — сообщил мне Товуд, — зато приблизил одного очень ловкого человека, графа Влару.

Услышав это имя, я сразу напрягся. Вот кого я уж точно не хотел увидеть в числе живых. Я хорошо помнил ту историю с его отцом. Я помнил про измену Алонтия. Я помнил все. И мне очень захотелось его уничтожить.

Попрощавшись с бароном, с просьбой хранить мое появление в секрете, я думал о том, как мне забрать у Кафирии камень и документ.

Амулет для создания личины помог бы мне в этом, но Гротум не захотел мне оказать услугу, да и кому она доверяет настолько, чтобы показать местонахождение этих вещей. Кому доверяет она? Пожалуй, никому! Но я мог воскресить незабвенный образ Френье. Нет! Она не поверит, решит, что это колдовство, но возможно потянет руку к своему тайнику, чтобы извлечь камень. А почему он должен быть в тайнике? Вероятно, она носит его на своем теле. Нет, это не годится! Войти в ее дом под покровом плаща и… обыскать его? Это может помочь. Так, я однажды узнал о тайнике Рантцерга. Достаточно просто понаблюдать. Но если на ней камень, обладающий магией, то она может узнать о моем присутствии. Но ведь у меня тоже есть камень, извлеченный из меча. Он был на цепочке, висевшей на шее.

Теперь он всегда со мной. Я закрылся магией плаща и направился на улицу Сокола, к дому Кафирии Джоку.

Признаюсь, разные чувства овладевали мной, когда я подходил к огромной двери украшенной драконьими мордами, над, которой находился герб герцогства Джоку: три меча, лебедь и роза. Я с трудом смирился с тем, что так бестолково оказался жертвой искусного обмана герцогини. Я ни на минуту не заподозрил ее в неискренности. А ведь она с самого начала нашего знакомства использовала в своих интересах мое доверие к ней. Наверное, я поверил ей, потому что она много раз помогала мне, прятала Амирей, делилась откровенными мыслями о короле и его приближенных, была в близких отношениях с бунтовщиком Турмоном. Вот так она заставила меня думать, что мы на одной стороне.

Мой позорный крах в Красном зале возвел между нами непроницаемую стену, и на этом можно было поставить точку — я бы понял. Но Джоку решила поступить иначе — она надумала избавиться моими руками от своего соперника, присвоить его артефакт. Возможно, я простил бы ее за разрыв отношений, но я не мог простить ей то, что она вздумала использовать меня как пешку в своей игре.

Умная, талантливая и изощренная герцогиня! Ее способности мог бы использовать король, но он пренебрег ею. Ступая по мягким синегорским коврам, я неслышно обошел весь дом. Прежде кабинет Кафирии, в котором я часто бывал, располагался по левой стороне от входа. Но она изменила положение комнат, и теперь уединялась в комнате, в конце коридора ведущего в правую часть дома. Она сидела за роскошным секретером, и… писала письма. Малиновая тяжелая роба из дорогой ткани открывала босые ноги, нервно потаптывающие по пушистому ковру. Целая пачка писем уже была запечатана в конверты. Да, у нее обширная переписка! Герцогиня отличалась сдержанностью, стиль ее был суховат и лаконичен.

"Что будем делать?" — мысленно спросил я себя.

С недавних пор во мне шел мучительный диалог между двумя разными сторонами моей личности. Как примирить в себе дворянина, живущего согласно кодексу чести, и бывшего авантюриста, человека без принципов и морали, каким меня угораздило стать под влиянием обстоятельств и собственного малодушия.

— Кафирия не оставила мне выбора, она играет не по правилам, — сказал сэлл Жарра.

— Но теперь ты уподобляешься ей, — возразил барон Жарра.

И все-таки в этом споре победил трезвый расчет и элементарный цинизм. Я начал шпионить. На войне как на войне.

Я встал за спиной герцогини, но она что-то почувствовала, повела плечом и потом нервно поднялась и подошла к окну. Плотно затворив его, она снова уселась и продолжила работу.

Кэлла Джоку скрупулезно строчила свои послания. Герцогине Гиводелло — приглашение на вечер, графу Пушолону — просьба привезти из его погреба белого вина, которое она жаловала.

Большинство писем имели бытовое банальное содержание: сплетни, советы и просьбы. Но вот еще одно было обращено к некоему гражданину Додиано, проживающему, аж, в самой Алаконнике! Я и не знал, что в таких далеких землях у герцогини есть друзья.

Начало письма не оставляло сомнения, что Кафирию и этого Додиано связывают самые теплые отношения.

"Дорогой друг, — начиналось это письмо, я точно и в срок выполнила все ваши рекомендации. Теперь нам остается только лишь ждать исполнения наших планов".

Она ловко посыпала подсыхающие чернила золотым порошком и шлепала печатью по горячему воску. Заперев печать в секретере, она изящным движением взяла колокольчик и позвонила. Вошла горничная.

— Возьмите все эти письма и отдайте лакею, пусть отнесет по адресам. Вот эти три письма пошлите с нарочным. А вот это я пошлю с ящером. Приведите его сюда.

Горничная ушла и вернулась, ведя зверя на роскошной серебряной цепочке.

— Он что-то неважно выглядит. Вы хорошо его кормили?

— О да, акавэлла, все как обычно.

— Так, отсоедините цепь.

Ящер неповоротливо подошел и сел на задние лапы перед герцогиней. Она наклонилась и, погладив его грубую шкуру, прикрепила под чешуйками свое письмо, то, что должно было отправиться в Алаконику.

— Лакомство у вас с собой?

— Да, акавэлла.

— А теперь уйдите!

Кафирия протянула ящеру кусочек его любимого копченого мяса, и он буквально слизнул его у нее с руки.

— Умничка! Ты доставишь мое письмо магистру Додиано, понял?

Она подошла к небольшой картине на стене и, нажав на раму, открыла тайник. Она что-то вытащила оттуда и поднесла к носу ящера эту вещицу, кажется, перчатку. Он жадно вдохнул запах и расправил чешуйки.

Вот на эти запахи и летают ящеры, развозя важные письма. Одно кодовое слово, и письмо попадет только в руки адресата.

Потом Кафирия подошла к окну, и широко отворив его, сделала знак ящеру.

— Гортензия, живет в горах, — четко сказала она, и я понял, что это и была как раз кодовая фраза, пусть бессмысленная, но зато никто другой такое не скажет.

Ящер легко запрыгнул в открывшийся проем и, присев на мощных лапах, оттолкнулся и взлетел, расправив огромные крылья, размах которых достигал орлиного.

Помахав ему рукой, Кафирия закрыла окно, видимо боялась простуды, и вернула на место в тайник условную вещицу с запахом. Теперь я точно разглядел, что это была перчатка. Неудивительно, что она так дрожала над ней. Ведь это был ключ к ее тайной переписке, а в том, что она была тайной — сомневаться не приходилось. Что же связывает ее и человека из Алаконики?

Я уже знал, что у нее были отношения с магистром Френье. Но белые маги действуют на территории Ларотум. Или не только?

Что затевают они с этим Додиано?

Герцогиня, тем временем, решив, что потрудилась достаточно, снова позвонила в колокольчик и велела служанке приготовить горячую ванну.

— Что-то, Лиз, я сегодня никак согреться не могу. Я буду в спальне.

Едва Кафирия вышла, как я тут же бросился к ее тайнику и вытащил оттуда все содержимое. Лихорадочно перебирая бумаги, я нашел ту, что была мне необходима. Договор с банкиром, на нем красовались его и моя печать.

Мне очень хотелось вникнуть в остальные документы, но тут послышались шаги и шум открываемой двери: Кафирия решила зачем-то вернуться, и я, быстро отправив все на место, захлопнул тайник.

Глава 6 Шкатулка /Воспоминания трактирщика/

Я не откладывая ни минуты, пошел к банкиру. Незадолго до моего появления он испустил дух.

Его наследник со скорбной миной проводил меня в святая святых — кабинет своего отца и, внимательно изучив договор, вышел на несколько минут, а потом вернулся с моей шкатулкой. С ней ничего не произошло, разве что немного запылилась. Мы соблюли все формальности, и я покинул дом банкира, предвкушая новое открытие.

Что бы там ни говорил дух меча, я все-таки не очень верил ему. Теперь у меня был ларец, и ключи к нему — кольца Гилики.

Я отправился на развалины храма Мириники и помолился ей. Я, пожалуй, впервые в жизни произнес с такой искренностью слова молитвы, душа моя пребывала в смятении. После всего, что произошло со мной, я уповал только на высшую силу, еще не до конца понимая, что сам обладаю ей. Но грубоватые слова молитвы как-то примирили меня с самим собой. Оба человека, жившие во мне, хотели сейчас ясности и помощи. Я не знал, какую жертву желала бы Мириника, после того как надругались над ее храмами, но все что я смог ей дать была капля крови из моей ладони. Я заметил, что несколько камней также обагрены кровью. Бурые следы ее кое-где не смыл даже дождь.

Едва сдерживая волнение, я открыл ларец — вот они — все мои вещи лежат под верхней крышкой. Ко мне пришло приятное чувство, когда я надел свои перстни, браслет, медальон. С этими предметами были связаны хорошие воспоминания. Мой взгляд на минуту задержался на последней крышке — я испытывал волнение, а вдруг кольца не подействуют, или под этой крышкой окажется очередная загадка, к которой нужно искать "ключ"?

Что если это пустышка, и я охотился за призраком? Было интересно и… страшно. Я установил три кольца в их гнезда на шкатулке, и ждал. Ничего не происходило.

— Значит, это была ошибка, — пробормотал я. И от досады с силой надавил на крышку. Сработала пружина, и ларец открылся!

Появился последний слой — я с трудом подавил в себе разочарование — на нем также был герб. Я вгляделся в его рисунок и узнал — имперский герб Римидина. Какое-то странное чувство возникло во мне. Словно что-то щелкнуло, и я утвердился в мысли, что, наконец, я дошел сердцевины загадки. Одно непонятно — как мне открыть эту крышку.

Что же мне делать дальше? Я раздумывал: можно использовать перстень из могилы Жоффре! Что если…в шкатулке давно находиться моя судьба? Моя рука провела по этой последней крышке, и…из-под нее пошел свет: вначале слабый, а потом он стал сильнее разгораться, и крышка сама отворилась без всякого ключа. От этой энергии, от дивного света у меня немного закружилась голова. Внутри лежала диадема.

Я, испытывая восторг и благоговение, осторожно прикоснулся к диадеме. Она выглядела уникально!

Узкий ободок из темного золота, достаточно массивный, с мелкой вязью из старинных текстов, с острыми выступами и зубцами, расширялся к центру, в котором сверкал камень.

Опять я ощутил то же самое чувство священного трепета. Камень был словно живое существо — он то светился ярче, то мерцал приглушенным светом, как будто отвечал на мои скрытые мысли. Я надел диадему на голову — она пришлась мне впору.

Это был точно такой же камень, что я нашел в гарде меча, подобные им камни были у Кафирии и у черных магов.

"Интересно, сколько их всего"? — подумал я.

— Двенадцать, — тихо, как знойный ветер прошептал мне знакомый голос, и я увидел ее — мою богиню огня.

— Здравствуй, наш дорогой наследник, наш любимый сын. Ты нашел свою империю, свое достояние, теперь настала пора вернуть ее себе.

— О чем ты говоришь, Саламандра? Кто — я?

— Неужели ты еще не понял? — удивилась моя покровительница.

От ее дыхания и тихого шепота веяло таким мистическим огнем, такой чарующей силой, что я был готов упасть перед ней на колени!

— Не надо! — прошептала она, — сын императора, будущий император не должен стоять на коленях ни перед кем, даже перед маленькой, любящей его богиней огня!

— Я — сын императора?

Мой голос дрожал, и я все еще не верил в чудо.

— Да, я покажу тебе.

Она что-то сделала, и я увидел! Все: Римидинскую империю, огромный дворец и потрясающей красоты город, роскошную свадьбу императора и фергенийской принцессы из рода Эргенов. Это были мои отец и мать! Я понял это каким-то шестым чувством, и тайная тоска по никогда не знавшим меня родителям овладела мной. Я их уже видел однажды, у водопада Элинамо. Но теперь мне стало понятно: кто они. Я слышал рев труб и гром барабанов. Я видел саламандру, соскальзывающую с полотнищ знамен.

Император и его невеста шли к алтарю и молча молились. Священники в бордовых одеждах и аметистовых головном уборе скрепили их союз в священном обряде. Дальше события развивались не так безоблачно. Я увидел войну в Фергении, родителей, видел их смерть у водопада Элинамо. Их заманили обманом в хорошо подготовленную ловушку. Мою мать хитростью вызвали на родину в Фергению и силой удерживали там.

Войну развязал лорд, узурпировавший власть и уничтоживший семью моей матери. Его план удался — отец помчался вслед за женой и их обоих убили. Он был в сговоре с тем, кто сел вместо меня на имперский престол. Предавшему фергенийского короля лорду были на руку будущие волнения в Римидине — они отвлекали опасного соседа временно от Фергении. Но этот человек недолго правил — его самого убили вероломные сообщники, и власть вновь перешла к династии Эргенов.

Я видел интриги за спиной моего отца. Я видел, как меня, маленького мальчика, преданный императору человек поручает неизвестному гартулийскому дворянину, а диадему-символ власти, спрятанную в шкатулке, — ларотумскому посланнику герцогу Брэду. Еще один человек отвез свиток с перстнем в Тимэру и спрятал его в могиле воина. А другой — поместил камень в меч, который ждал меня в жалкой лавке среди разного хлама. Все стало складываться. Меня закружила такая сила, такая огромная власть, что я едва устоял на ногах.

— Теперь ты понял?

— Но что мне делать?

— Завоевать свою империю.

Саламандра склонила голову и исчезла.

Все пронеслось перед моими газами. И я, в полном одиночестве, сидел, совершенно потрясенный увиденным, на руинах храма Мириники. Вся жизнь моя оказалась перевернутой с ног на голову! Я наследник императора! Я — всю свою жизнь живший в безвестности? Скиталец, потерявший все! Когда я нашел могилу воина, и ко мне вернулась память, я был шокирован тем, как низко я пал, когда вел жизнь недостойную дворянина. Чтобы выжить, мне приходилось лгать, притворяться, мошенничать, переступать рыцарские неписанные законы, а теперь? Кто — я? Я не мог совместить разорвавшиеся части моей жизни, был ошеломлен и растерян, не знал, что делать. Чтобы принять какое-то решение — требовалось время — и я не стал на себя давить. В Мэриэге у меня были еще дела, и я хотел их закончить, а диадема подождет! Всему свое время.

И я вернулся к своим знакомым в Мэриэге. Я смог завладеть шкатулкой, но камень Френье все еще оставался вне досягаемости.

Видно придется с ним повременить. До отъезда я хотел еще кое-кого повидать. Я вернулся мыслями к своему другу Брисоту. Мне мог многое поведать Караэло, и я отправился к нему домой, но дома его не застал, а слуга многозначительно заметил, что он не слишком желал, чтобы его беспокоили в ближайшие дни.

Что ж, придется отложить нашу встречу.

На самом деле я вовсе не был единственной причиной ареста Брисота, как ни прискорбно это для моего самолюбия.

Суть в том, что граф Брисот происходил из древнего и знатного рода. А, принадлежа такому известному семейству, вы волей-неволей становитесь причастным ко всему, что происходит с его членами.

Семья Кипра прервала с ним отношения после расторгнутой помолвки и оговора Нев-Начимо. Более 10 лет родственники Брисота игнорировали его, но вот настал тот момент, когда им понадобилась его помощь.

Весь клан Брисотов придерживался нейтралитета и не примыкал ни к одной партии, но вот младшая сестра графа вышла замуж за человека примкнувшего к партии неберийцев.

Он оказался в центре заговора против короля, и его арестовали в числе прочих заговорщиков. По нелепой случайности, вместе с ним схватили двух двоюродных братьев графа, молодых легкомысленных людей, которым не хватило ума вести себя благоразумно, напротив — они стали дерзить и нести всякую чепуху, тем самым, дав повод для обвинений.

В результате, трое мужчин было арестовано!

Король никого не желал слушать, все мольбы о помиловании были напрасны.

Вот тогда графиня вспомнила об отвергнутом старшем сыне, она не могла простить ему смерть своего мужа, который умер "от сильного сердечного расстройства, вызванного его непристойным поведением". Граф как старший сын унаследовал титул и земли, но семья от него отвернулась.

Графиня хорошо была осведомлена о том, какое положение Киприем занимает при герцоге Орантонском и все ее надежды устремились к нему. Если принц походатайствует за братьев Брисота, то есть надежда, что…их освободят. О своем "непутевом зяте" графиня даже и не помышляла просить.

Она приехала к сыну, и он очень сдержанно принял свою мать. Выслушал, и, подумав, ответил, что сделает все, что в его силах, хотя надежды мало.

Кипр в действительности пошел к принцу — тот обещал поговорить с королем, но так и не выполнил свое обещание — он попросту обманул Брисота, сказав, что был на аудиенции и король ему отказал.

Каким-то образом Брисот узнает об этом обмане, вконец разочарованный своим господином он позволяет себе в его адрес несколько резких фраз, и сам просит об аудиенции короля. Его принимают, выслушивают и говорят…примерно следующее:

"Вы, граф, уже изрядно запятнали свое древнее имя, связав себя с человеком, позорно изгнанным из благородного общества. В ваших интересах было вести себя ниже травы, тише воды, но вы либо чрезвычайно глупы, либо считаете себя настолько неуязвимым, что осмеливаетесь тревожить покой вашего монарха столь нелепой и дерзкой просьбой, как помиловать изменников!"

В ответ на эту оскорбительную и провокационную речь наш рассудительный Брисот взрывается и возможно произносит что-то вроде: "Честный человек не может запятнать свое имя тем, что восстает против несправедливости и ищет честного и справедливого суда у того, кого он привык считать примером для подражания всем ларотумским дворянам!"

Или что-то наподобие этой речи произносит наш честный прямой Брисот и, разумеется, уходит из дворца уже в сопровождении стражников.

Меня нисколько не удивило поведение принца — он был рад отделаться от всех своих сильных и верных людей.

Проиграв рискованную партию и утратив орден "Дикой розы", принц Валедо решил, что самым лучшим для него сейчас будет позиция выжидания. Проявляя почтение и любезность к брату, обещал даже подумать о смене религии, хотя король не особенно настаивал на этом, — лишь намекал. Тамелий считал, что уже расправился со старыми культами, теперь неберийцы занимали все его воображение.

В ордене "Лучи Неберы" тоже произошли изменения. Неберийы, уже не оглядываясь на своего прежнего вождя коннетабля, отошедшего от своих собратьев по вере, сами начали превращаться в серьезную силу.

В любом случае, меня это уже не касалось. Я подумывал о том, как бы освободить Брисота, но вряд ли бы мне удалось это сделать в одиночку.

Я все же решил наведаться к нему в Нори-Хамп. У меня был плащ-невидимка, и я мог свободно проникнуть к нему.

Но не мог пройти сквозь стены. Я спустился в подвал, где содержались самые опасные узники, и внимательно подглядывая в узкие прорези, нашел его клетку. Рядом никого не было, да и к чему здесь охрана: все равно через эти двери и решетки никто не пройдет. Я тихо позвал:

— Брисот, подойдите к двери!

Он услышал и сначала не хотел вставать, но потом поднялся и подошел к двери.

— Чего тебе нужно?

— Брисот это не охранник! Это Льен!

И я на минуту убрал невидимость. Он, плотно прижавшись глазами к щели, разглядывая меня в тусклом сером свете.

— Не может быть! — прошептал он.

— Может! Я обладаю одной магической вещью — она позволила мне спуститься сюда, я вас вытащу, не сейчас, но вытащу, обещаю.

— Постарайтесь, Льен, я в вас верю, если это вы, а не призрак созданный моим воображением.

— Нет, держите!

Я протянул ему сквозь эту щель кошелек с золотом.

— Теперь вы верите мне?

— Да. А что мне делать с этими деньгами?

— То, что делают все остальные — подкупайте охранника, он будет носить вам хорошие обеды и теплые вещи.

— Я как-то об этом не подумал.

— Я поручу своему человеку, чтобы он наладил связь с охраной, и о вас будут заботиться.

— Благодарю, а где вы все это время пропадали?

— Долгая история. Мне снова надо уехать, может быть надолго, но я обязательно вернусь, слышите меня?

— Обещаю дотянуть до этого времени.

— Сделайте одолжение!

Я услышал шаги охранника.

— Мне пора.

Он прокашлялся, и у меня от волнения сдавило грудь.

— Я рад был вас увидеть, Льен, прощайте!

Мне очень не хотелось покидать Брисота, но я понимал, что не время сейчас устраивать его побег. Я наделся, что его крепкий выносливый организм выдержит заключение в это каменном мешке.

Когда я выходил из ворот Нори-Хамп, во внутренний двор въезжала карета. Из нее вывели женщину. Ее лица не было видно, но фигура показалась мне очень знакомой.

Если бы я мог тогда догадаться кто она! Возможно, я бы не утерпел и вмешался, рискуя всем, но я не узнал и лишь подумал о том, каков наш король!

Глава 7 Приключение в гостинице/воспоминания трактирщика/

Вернувшись домой, я был сильно удручен. Еще бы! Мой лучший друг в тюрьме. Я скрываюсь под вымышленным именем. И все так запутанно. Поужинав у себя в номере, я взялся за книгу, чтобы отвлечься от неприятных дум.

Окна гостиницы "Атапель", в которой жил я, упирались в окна гостиницы "Арледон", расположенной точно напротив. Эти два заведения давно соперничали друг с другом, но приезжих в Мэриэге всегда было в избытке, поэтому ни одна из гостиниц не пустовала. Так уж случилось, что их соседство сыграло свою небольшую роль в этот вечер.

Я провел очень скрытно несколько дней в Мэриэге, коротая вечера у себя в комнате за чтением поучительных историй, записанных неким монахом-путешественником. Особенно хорошо он описывал Кинские острова и Кильдиаду. Когда мои глаза устали от света свечи ровно настолько, что мне захотелось их сомкнуть, с улицы послышался звон разбитого стекла и крики. Я подошел к окну и приоткрыл ставни. Что-то происходило в хорошо освещенном окне второго этажа гостинцы "Арледон". Что-то вроде борьбы. Через минуту из дверей "Арледона" выскочила группа людей, сражавшихся между собой.

Двое крепких мужчин отбивались от четырех нападавших. Одна фигура, я был готов поклясться, что она принадлежала женщине, оторвавшись от остальных, быстро вбежала в мою гостиницу.

Драка под окнами перестала меня интересовать, потому что мимо моих дверей раздались быстрые шаги, нежный взволнованный голос и заскрежетал ключ. Дверь захлопнулась, и скрежет ключа раздался уже изнутри. Так, значит, беглянка, спасающаяся от злоумышленников, спряталась в комнате рядом с моей.

Но скоро внизу раздался шум и грохот. Как минимум, двое поднимались по лестнице. Это означало, что защитники дамы или убиты или тяжело ранены. Убийцы стали ломиться во все двери. Кто-то по глупости открывал. Они врывались, не взирая на протестующие крики, и, убедившись, что беглянки там нет, колотили в другие двери. Они добрались до моего номера.

— Кто там? — громко спросил я в ответ на грохот.

— Откройте двери! — раздалось бесцеремонное требование.

— И не подумаю!

— Мы из Ночной стражи, — нагло соврал мне один голос, — мы ищем преступницу, она прячется где-то здесь.

Я засмеялся. В ответ грубо заорали:

— Мы выломаем двери!

— Пожалуйста! Ломайте. Только потом не раскаивайтесь, что наткнулись на острый клинок.

Раздался жуткий грохот. Я не стал строить баррикады, но и не стал им помогать, открывая замок — пускай помучаются.

Им удалось довольно быстро проникнуть в мою комнату — тот, кто строил эту гостиницу, явно пожалел денег на доски для внутренних дверей — они не были прочны. Я успел отступить в сторону.

Два негодяя, вломившись в комнату, осматривали ее — мебели в ней было мало. Они даже заглянули под кровать.

— Ее здесь нет! — заорал один из убийц, — идем дальше!

Они хотели повернуть, но тут я встал у выхода и преградил им путь, выставив меч.

— Ее здесь нет — это точно! Зато здесь есть я! Тот, кого вы самым наглым образом побеспокоили. И вам придется получить урок хороших манер.

— Убирайтесь, если вам жизнь дорога! — прокричал один.

— И не подумаю! Вы находите обыкновенным врываться к порядочным людям и ломать двери в их жилище? Я — нет!

— Убей этого идиота! — прокричал один из убийц своему товарищу, и, оттолкнув меня от двери, выскочил в коридор за тем, чтобы продолжить ломиться в соседнюю дверь. Именно в ту, где скрылась беглянка.

Но тут ему помешали. В гостинице нашелся еще один человек способный держать в руке оружие, он вышел из своего номера и преградил тому негодяю путь. Я же столкнулся с его компаньоном. Он был подготовлен, как самый обычный убийца. Действовал профессионально и схематично. Войдя в азарт, я быстро и особо не церемонясь, убил его уже в коридоре, потому что он начал отступать и выскочил из комнаты. Мой нежданный союзник сражался с другим убийцей, я немного помог, поймав подлеца сбоку и, разбив крепления у кольчуги, воткнул меч между ребрами.

— Благодарю вас за помощь…элл, — сказал этот дворянин, вытирая пот со лба. — К вашим услугам, граф Анройл.

— Не могу похвастаться знатным ларотумским происхождением, — ответил я, имитируя небольшой акцент, — я, всего лишь, монах из Римидина.

— Но вы хорошо фехтуете, — похвалил меня новый знакомый.

— Нам приходится защищать себя на больших дорогах. У вас царапина, могу вам предложить хорошее снадобье.

— Благодарю, не стоит беспокоиться, моя царапина не заслуживает внимания, — он церемонно поклонился и сказал, что тоже будет рад помочь мне чем-нибудь. Я вежливо отказался от его услуг, и мы расстались.

Наступила краткая тишина, и я понял, что происходит. Хозяин гостиницы не поднял шум по одной простой причине: кто-то держал у его горла оружие. Я спустился и увидел то, что себе представлял только что.

— Ваши сообщники мертвы, — сказал я. — У меня нет необходимости убивать вас. Лучше убирайтесь отсюда.

Хмуро взглянув на меня, этот тип быстро ретировался. Хозяин гостиницы с шумом перевел дыханье.

— Вы спасли мне жизнь, элл.

— Не стоит благодарностей. Мне помогал дворянин из 12 номера. Принесите нам хороший завтрак и самое лучшее вино, что найдется в вашем погребе — и мы в расчете.

— О конечно, конечно! Эти наглецы неберийцы совсем ополоумели! Врываются в порядочные дома!

— А почему вы думаете, что это неберийцы? — полюбопытствовал я.

— Потому что они только и делают, что бунтуют, проклятые мятежники, — проворчал хозяин.

— У меня будет небольшая просьба. Вам ведь придется сообщить Ночной страже о происшедшем?

— Ну да, — нехотя сказал хозяин.

— Они начнут расспрашивать. Не указывайте на меня. Я приезжий и мне ни к чему лишнее внимание. Слова дворянина из 12 номера будет достаточно, чтобы оградить вас от неприятностей.

— Ну… Пожалуй, вы правы. Можете не волноваться, я ни слова не скажу про вас.

— Моя комната осталась без дверей, у вас есть другой номер, где я мог бы переночевать?

— Конечно, вот вам ключ от 11 номера.

Я перенес свои вещи в номер, что был по соседству с номером, где пряталась неизвестная, только с другой стороны.

Все стихло, и можно было предаться сну.

Но некоторое время спустя вдруг раздался скрип в соседней комнате, и изящная фигурка, несомненно, принадлежавшая женщине, выскользнула и тихонько, на цыпочках, подойдя к номеру, что располагался напротив, легонько постучала.

Мной овладел бес любопытства. Неужели эти двое знакомы? У них назначена встреча?

Как будто до всей этой интрижки мне не было дела. Скорее всего, любовники и ревнивый муж нанял убийц. Но что-то тут было не так. Ведь дамочку сопровождали люди похожие на воинов, и они были или убиты, или ранены. Я выглядывал на улицу и никого не заметил.

Дверь в 12 номер открылась, и я услышал невольные восклицания, какие издают люди знакомые, неожиданно встретив друг друга в необычной обстановке.

— Граф Анройл! — произнес женский голос.

— Прекрасная бонтилийка! — вторил ему мужской.

— Тихо! Они ушли?

— Они убиты!

— Я нуждаюсь в помощи, — нежно пропела незнакомка.

— Я к вашим услугам, акавэлла, — с горячностью сказал граф.

— Я не могу здесь оставаться, но и возвращаться домой одной не безопасно. Проводите меня!

— Разумеется.

Они тихо спустились по лестнице и выскользнули на улицу.

"Прекрасная бонтилийка". Кто же она? — думал я. И что за тайные ночные похождения по улицам славного Мэриэга?! Нет, не похоже, чтобы она ходила на любовное свидание. Тут что-то другое.

Я вышел коридор и обыскал трупы. У обоих убийц нашлись деньги в количестве 100 золотых баалей, я, не раздумывая забрал их себе.

Вскоре, после того как граф и его спутница ушли, хозяин со слугами поднялись на второй этаж и вынесли трупы на улицу.

Небольшое приключение в гостинице немного меня развлекло, но и оно же меня подтолкнуло к действию. Слишком длительное пребывание в Мэриэге грозило мне неприятностями. И теперь я не был уверен, что хозяин гостиницы не расскажет обо мне Ночной страже. К тому же, меня мог видеть кто-нибудь из постояльцев, в общем, задерживаться более не имело смысла.

Глава 8 Поездка в Квитанию/Воспоминания трактирщика/

Более-менее свыкнувшись с мыслью, что все мои открытия не сон, я задумался о том, что мне с ними делать. Саламандра утверждала, что мне предстоит вернуть свою империю. Это звучало столь неправдоподобно, что я верил в это. Но богиня огня не сказала главное — как это сделать! "Вот если бы ты дала мне совет", — думал я. И она услышала мои мысли!

— Ищи ключ к своим артефактам — они помогут тебе почувствовать силу и научат ей управлять, — прошептала она.

— Но о каком ключе ты говоришь, и о каких артефактах?

— Браслет, медальон, перстень. К силовому полю диадемы ты еще не готов. Но в гроте есть подсказка, где найти активатор всех твоих артефактов.

— В гроте?

— Ты его вспомнишь, — тихо сказала она и замолчала.

О боги! Что она имела в виду?

Узнав о своем происхождении, я был так ошеломлен, что поначалу даже не мог думать об этом. Я занимал себя практическими делами. Но я не мог долго оставаться в Мэриэге. Мне следовало уехать. Надо было принять какое-то решение.

И я доверился словам саламандры. Прежде она ни разу не подводила меня. Почему бы мне сейчас ее не послушать!

Грот! Я раздумывал и точно знал, что один известный мне грот находится на побережье Квитании. Мне доводилось там бывать однажды, когда я направлялся на войну с Анатолией и несколько дней, проведенных в Квитании, привели меня на берег.

Я много знал о ланийском побережье, но кроме как в Квитании, нигде нет таких скалистых изрезанных берегов.

А может это нечто другое? Метафора? Или озерный или речной грот? Но интуиция направляла меня в Касоль. Поскольку мне ничего не было известно о других гротах, я остановился на нем. К тому же в моей памяти всплывала старая легенда о Гирде скале Лалеи. Что она искала там? Что-то подсказывало мне, что все это имеет отношение к словам моей саламандры.

В любом случае, мне надо ехать в Квитанию. Поездка завладела моими мыслями. Но было бы нечестно утверждать, что вообще не думал о диадеме, лежащей в моей шкатулке. Туда же я положил свиток, найденный в могиле.

Я уже не доверял банкирам. И зарыл шкатулку под камнями храма Мириники. В любом случае, здесь она в большей безопасности. Я взял с собой ценности, которые хранил прежде в шкатулке: цепь, выигранную на турнире, кольцо герцогини Брэд, браслеты — все, что я мог продать — в моей поездке мне могли понадобиться деньги.

Я выехал, все также, прикрываясь одеждой монаха Корсионы. Путь в Квитанию прошел почти без происшествий. Не считая одного ночлега под открытым небом. В Баени сгорела единственная гостиница, и все ближайшие дома и сараи местных жителей были заняты. Потому что на Красной дороге всегда оживленное движение: в Касоль и обратно тянутся караваны с грузом. Из порта везут соленую рыбу, тину, жир морского зверя, товары из заморских стран.

В Мэриэг эти заморские товары попадают тремя путями — через Сафиру, по Розовой реке; через Анатолию и Сенбакидо по дорогам Ларотума; и через порт Касоль. В разное время по-разному выглядели преимущества того или иного пути. Чтобы развивать порт Касоль, король вводил ограничения и запреты для Сафиры, когда случался конфликт с Анатолией, то ей приходилось экспортировать своих лошадей через морские ворота Ларотум, все товары из Кильдиады везли в порты Ларотум, в зависимости от торговых связей. Например, какому-то торговцу из Кильдиады было выгодно заходить в порт Касоль потому что там он мог приобрести пух белоснежки, завезенный с островов смотлов, или жир морского бегемота, он вез свои товары туда. Кто-то закупал товары преимущественно в Сафире, она была узлом многих торговых дорог, но область Гэродо ненавидел Тамелий и пытался душить своими безумными указами. Да, и в прежние времена она вызывала зависть со стороны властителей. Поэтому время от времени ее морские ворота закрывались наглухо для всех, когда шли осады города.

Были еще пустынные берега, на которые товары доставлялся контрабандой — там не надо было платить пошлину и все упрощалось, пока тебя не схватывали с поличным на территории Ларотумского королевства. С контрабандистами расправлялись весьма сурово: конфисковывали весь товар, а всех, кто прибыл с ним на берег, заковывали в кандалы и отправляли на галеры.

В Касоль, бедный почвами, доставляют хлеб, масло, вино и другие товары. В нем же стоит флот принца.

Именно поэтому потеря гостиницы в Баени разогнала два десятка путешествующих в поисках подходящей крыши. Я нашел себе место прямо в большом сарае, служившем хлевом и конюшней, как ни забавно это звучит. Его хозяин, невероятно счастливый от нежданной удачи потребовал весьма высокую плату за ночлег. Но это было лучше, чем ночевать на улице, и я согласился. Я забрался на некое подобие чердака — настил из десятка досок, на котором иногда спали работники, и там нашел уже одного человека. Он изрядно храпел. От его дикого исполинского храпа даже лошади испуганно вздрагивали. О боги! Как же я усну рядом с ним!

Но я устал, и сон победил неудобство, которое доставляли мне мощные звуки. Проснулся я оттого, что звук неожиданно усилился — слева и справа от меня храп сотрясал сены. Храп удвоился, и заснуть не было никакой возможности. Я рассердился и растолкал обоих соседей.

— Эй вы! Прекратите немедленно или я вас скину.

Две заспанные рожи удивленно смотрели на меня.

— Вы храпите оба! Демон вас забери! Одного храпуна я еще могу выдержать, но двоих! Это чересчур!

— А! О! У! С минуту раздавались нечленораздельные звуки. Оба соседа выглядели сконфуженно и странно, но физиономия одного показалась мне на удивление знакомой.

— Гилдо!

— Кэлл Орджанг!

— Вот те раз! Так ты живой!

— И вы живы, хозяин!

— Но я заплатил за твои похороны!

— Вот как?! Вы всегда были добрым хозяином.

— Каким образом тебе удалось избежать смерти?

— Меня спасла любовь!

— Что это значит?!

— Я приглянулся местной жительнице, она приютила меня и врачевала мои раны…

— Так этот трактирщик оказался негодяем! Я дал ему денег, чтобы он позаботился о тебе и, когда я возвращался из Гартулы, он сообщил мне, что ты мертв. Бестия обманул меня!

— Выходит так. Но как вы съездили на родину?

— Все получили по заслугам. Кроме одного.

— Как же так?

— Он вне досягаемости. Но рано или поздно он тоже получит сполна все, что ему причитается. Но чем занимался ты все эти годы?

— Эээ, добрые эллы, — вдруг раздался недовольный голос нашего соседа, — если вам охота языками почесать — идите на улицу. Или спать ложитесь!

— Уснуть рядом с вами двумя просто невозможно! — засмеялся я и сказал:

— Пойду на улицу, благо ночь теплая.

— Я с вами, — сказал Гилдо, — на улице вас могут ограбить — поспим по очереди.

— Идет.

Утром я спросил Гилдо:

— Куда ты едешь?

— В Квитанию, в Касоль.

— Так нам по пути! А что ты забыл в Квитании?

— О, это долгая история. Я ведь теперь что-то вроде посыльного у одного торговца из Болпота.

— Болпота!

— Да, Болпота!

— Вот так да! Сама судьба заставила встретиться нас. Поедем не спеша, ты расскажешь мне все, что тебе известно о Римидине.

— Охотно расскажу!

Кое-что мне было и так известно. Правил сейчас человек по имени Сваргахард. Он был старше меня, и приходился моему отцу племянником, но не вполне родным, он был рожден от сводного брата императора. Именно этот сводный брат и участвовал в том преступном сговоре, когда моего отца убили в Фергении.

После смерти Джевенарда он быстро объявил своего сына наследником, а себя — его регентом, но прожил недолго: то ли умер естественной смертью, то ли его отравили, но в результате, Сваргахард подрос, окреп, возмужал и начал править самостоятельно.

По словам Гилдо, это был грубый, самонадеянный и вспыльчивый человек, некоторым хотелось сказать: дурак, но, увы, дураком он не являлся или имел слишком хороших советников.

— У этого Сваргахарда жена — прекрасная как богиня, но он словно над всеми насмехается — завел еще с десяток наложниц! Одним словом, сластолюбец — женщины его слабое место, — рассказывал Гилдо.

"Так это мой, почти двоюродный брат", — думал я.

Очень много подробностей об обычаях и укладе жизни римидинцев узнал я от словоохотливого Гилдо. Я был очень рад этой встрече! И наша поездка до Касоли оказалась превосходной. Я спросил Гилдо, как долго он собирается пробыть там.

— Несколько дней. Потом возвращаюсь в Болпот.

— Отлично, значит, мы еще встретимся до твоего отъезда.

Гилдо помчался по своим делам, а я обошел город, и долго расспрашивал местных жителей обо всех им известных гротах.

Был известен, по крайней мере, один: Грот с приведением! Но попасть в него можно только вовремя отлива.

А отлив будет к вечеру. Я слонялся по городу, успел осмотреть все его "прелести", поужинал с Гилдо, даже вздремнул часок, дожидаясь темноты, и вот, едва сумерки наползли на город, я отправился к берегу и сел на большой камень, карауля отлив.

Ночь была ясная, но прохладная. Я отчетлив смог разглядеть ту скалу, про которую говорили люди, и, обойдя по сырому песку ее с морской стороны, увидел полукруглое отверстие, в которое и проник почти на коленях, не долго думая.

Внутри было холодно, и влажно. Свод был улеплен наростами ракушек и кусками тины. Я увидел что-то вроде ступеней, ведущих наверх. Скала внутри как будто была полой, и я поднялся по ним. Через некоторые просветы кое-где проникали солнечные лучи, и скоро глаза мои привыкли к этому неясному освещению.

На верхней площадке я обнаружил что-то вроде комнаты, самой настоящей комнаты! Из нее дверь вела в другое помещение. Я прикоснулся рукой к ручке и потянул на себя. Вдруг я что-то почувствовал за своей спиной.

Я вздрогнул и обернулся. За моей спиной стояла девушка с такой странной мечтательной улыбкой. Она казалась немного прозрачной, как воздух. Слабое отражение живого человека — привидение!

— Кто ты? — спросил я.

Привидение тут же исчезло. Я отворил дверь — было тихо. Сухо и тепло. Там, определенно, кто-то жил.

На красиво убранной кровати лежала девушка, очень похожая на то же самое привидение, что только явившееся мне. Я осмотрел комнату. Все было необъяснимо и странно!

Огромная стена в мозаике была украшена в виде морской карты. Знакомая ломаная линия берегов Квитании, ее удобная и защищенная скалами гавань Касоль. Далее возникала цепочка островов — кажется, это острова смотлов. Следуя вдоль них, я увидел еще несколько символов: кресты, черточки и точки. Что они означали?

Итак, мне следует искать ответы там, в море. Я долго и внимательно изучал карту. И каждый кусочек очень хорошо врезался в мою память. На столе лежала открытая, весьма потрепанная книга. Создавалось впечатление, что ее совсем недавно держали в руках и забыли закрыть.

Я уделил внимание той странице, на которой кто-то прекратил чтение:

"Пришедший вновь — все вернет на круги своя". С этой фразы начинались "Сказания древних ланийцев".

Я еще раз решил посмотреть на спящую девушку, и когда повернул голову, то моим глазам предстала несмятая, аккуратно застеленная кровать. Повернулся и посмотрел на стену: мозаика исчезла! Исчезла и книга!

— Что за ерунда, — пробормотал я. — Загадка! Мистика.

И поворчав, покинул грот. Но едва я вышел на берег, меня ждало испытание, в лице одной моей старой знакомой, большой любительницы ночных прогулок: Фэлиндж! Принцесса Квитанская.

Это была она. Разумеется, раздетая, и гордая своим бесстыдством. А ведь мне даже в одежде эта ночь показалась прохладной. Капельки морской воды сверкали, как бриллианты на ее красивом теле, и маленькие упругие груди возбужденно напрягались после купания от бодрящего воздуха.

Она тоже удивилась, повстречав на пустынном берегу меня.

— Ты?! Живой и невредимый? Вот уж кого не ожидала увидеть, так это тебя!

Голое тело Фэлиндж задрожало от холода или от вожделения. Она пожирала меня взглядом, и кажется, думала только об одном — чтобы ее взяли тут же, не медля ни минуты. Принц, явно уделял ей недостаточно внимания. Наверное, морские демоны тоже охладели к нашей квитанской фее. И даже совокупление с врагом оказалось бы сейчас кстати. А я был для герцогини врагом. Ее одежда лежала на холодном песке. Я бросил ей платье.

— Оденьтесь! Иначе рискуете приобрести насморк.

Она, задумчиво разглядывая меня, облачилась в платье и, скрутив мокрые волосы, отжала с них воду.

— Но каким образом ты вернулся? Все считали тебя мертвецом!

Смирившись с невозможностью удовлетворить свое желание, она вспомнила о других предпочтениях, а предпочитала она всегда видеть меня в числе мертвых врагов. Пришлось второй раз за этот вечер разочаровать герцогиню Орантонскую, тем самым, усилив ее вражду ко мне.

— Как видите, ваше высочество, я жив и довольно упитан.

— Что ты делал возле грота?

— Слишком много вопросов, ваша светлость.

— Ты должен пойти со мной, я накормлю тебя…

— Отравленным обедом! Зачем вы однажды хотели убить меня?

— Это было давно. Тогда ты мешал! Очень мешал. Из-за тебя развалилась вся комбинация. Орантон мог сейчас сидеть на троне.

— И вы жаждете мести?

— Нет! — с жаром сказала она. — У меня появилась гениальная идея.

— Как использовать меня?

— Ты самонадеянный глупец. Раньше я была о тебе лучшего мнения. У меня есть магические предметы но, к сожалению, сама без чьей-либо помощи я сделать ничего не смогу, а вдвоем…

— Мы дружно угодим на плаху. Потому что все ваши идеи имеют успех только у палача.

— Ты — трус!

— Короля и наследника защищают маги.

— Но есть магия сильнее их!

— В любом случае ваше предложение, герцогиня, мне неинтересно — принц предал меня. Предал всех, кто был верен ему. Даже Караэло ушел на службу к Турмону. Один продажный Алонтий Влару кружит возле него. И тот готов бросить принца в любой подходящий момент. Его высочество с завидной последовательностью делает все, чтобы остаться в одиночестве. Еще бы! Так — он не угроза королю. Он не опасен и думает, что король оставит его в покое.

— Это я посоветовала принцу удалить от себя всех — для него это лучший способ выжить в данный момент. Тамелий расслабится и перестанет смотреть на него, он перестанет замечать Орантона. И вот тут мы нанесем свой удар. Ты поможешь вернуть ему силу. Ты добудешь для меня корону.

Ее голос звучал угрожающе.

— Нет, герцогиня, время принца прошло, да оно никогда бы и не наступило.

— Я велю тебя арестовать! Я позову своих людей.

Я схватил ее за руки и притянул к себе.

— Нет, я убью вас, несмотря на то, что вы женщина. Своими сладкоречивыми разговорами вы еще не одного мужчину с ума сведете. Вы опасны!

Наверное, она что-то увидела в моем лице, потому что побледнела еще больше и отвела взгляд. Мне и в самом деле хотелось ее убить. Но я оттолкнул Фэлиндж от себя и пошел прочь. Она, молча смотрела мне вслед.

Придя на рассвете в гостиницу, я тщательно зарисовал все, что видел на карте в гроте. По преданию, скала Лалеи находилась где-то за землями смотлов. У меня была карта, и я знал, где искать ее. Пройти мимо их островов большой галере было нелегко.

Туманы, капризные морские течения…этот путешествие предвещает мало приятного. Самый сложный вопрос — на чем мне выйти в море?

Я мог зафрахтовать судно. Большой корабль мне был не нужен. Но кто согласится плыть в Туманное Море?

Тот, кто возит товары на острова смотлов, и забирает оттуда рыбу, шкуры и жир морских животных, а также ценную икру некоторых пород рыб, а еще пух и яйца белоснежек — птиц, строящих свои гнезда на отвесных скалах, в ложных течениях.

Мне посоветовали обратиться к двум опытным лоцманам, с которыми не страшно идти в те воды, — они служили разным кораблевладельцам. Один лоцман недавно ушел в море, а второй был на берегу. Я узнал его адрес и отправился к нему для разговора. Он проживал в хорошем двухэтажном доме на лучшей улице города. Это говорило о достатке и уважении. Я постучал в дверь — ее отворили.

На меня упор смотрел крепкий, сухой, как старая коряга, седовласый человек, похожий на древнего идола. Его кожа была обветрена и темна от солнца и соли, а взгляд с прищуром — цепок и остр.

— Через неделю, — резко сказал он в ответ на мой вопрос, — так решил хозяин.

— Это долго.

— А мне какое дело!

— Мне нужен человек, который бы провел меня за острова смотлов, к дальним островам.

— Что вы там забыли, дарагой человек? — лоцман имел странную привычку выговаривать некоторые слова неправильно, просто потому, что ему так нравилось.

— Один из моих предков ходил туда и оставил важную для нас вещь. Это памятная вещь. Мой отец, умирая, взял с меня слово, что я схожу туда, и разыщу сей предмет.

— Что за предмет?

— Реликвия нашего рода. Я связан словом, и должен его сдержать.

— Все это чушь. Я тебе не верю, дарагой человек. Ты — чужеземец. Твоя речь не понятна, вроде ты из ларотумцев, но что-то говорит о том, что ты долго пробыл на чужбине. Тебе нельзя доверять, но как бы там ни было, не я решаю свои походы, а мой хозяин! Иди к нему.

— Но если я зафрахтую судно?

— Меня не переманишь! Тебе придется говорить с хозяином.

"Итак, идем к хозяину", — сказал я себе, жутко недовольный разговором, который у меня был с лоцманом. Упрямый старик!

— Где найти твоего хозяина?

— Здесь!

— В смысле?

— Судно принадлежит мне!

— Так что же ты сразу мне не сказал?

— Так ты же спрашивал лоцмана!

— А я думал, что такие лукавые люди только в Ухрии водятся!

— Им далеко до истинного кхамейца! — засмеялся мой собеседник. Ему явно понравился собственный розыгрыш.

— Так каково будет слово хозяина?

— Сколько ты готов заплатить за сей рисковый поход?

— Сколько ты запросишь?

— До Острова Ваза я везу тебя как обычного пассажира, но на удобства не рассчитывай. Там я снимаю груз и, если ты выполнишь мое условие, — мы идем с тобой к твоим островам. Я даю тебе неделю на это путешествие, если недели нам не хватит, мы возвращаемся на остров Ваза, забираем мой груз и идем в Касоль.

— Каково твое условие?

— На острове Ваза живет женщина. Краасивая женщина! Я желаю жениться на ней, но она глупо упирается. Если ты сумеешь склонить ее к браку со мной и добиться от ее семьи согласия, то я твой должник.

— Постой! Сколько же тебе лет, что ты жениться надумал? Я решил, что тебе впору внуков нянчить!

— Еще чего! — фыркнул он. — Мне под сорок! И этот возраст хорош для брака. Я богатый, зрелый мужчина, а не какой-то глупый юнец. Чем не пара?

Да…Мне вспомнилось мое сватовство Родрико: оно закончилось явным провалом. Стоит ли повторять попытку?

— А какие у них возражения имеются против тебя?

— Много! Их слишком много — первое ты назвал — мой возраст им не подходит, с отцом я ее однажды повздорил, а еще то, что я не смотл, — глупо по-моему, а вдобавок там какие-то местные парни возле нее увиваются, грозятся мне голову снести, и так далее и так далее!

"Понятно: шансы мои невелики", — подумал я.

— Самое главное, как эта девушка к тебе относится?

— Хуже некуда! — засмеялся он. — Дикая кошка! Но вот за это я и люблю ее.

"Какая глупость", — думал я про себя, когда согласился на эту нелепую сделку. Но разве у меня был выбор? С этим лоцманом у меня был шанс отыскать острова.

Я объяснил Гилдо, что не скоро с ним теперь увижусь.

— Морское путешествие? — удивился он. — Когда же мы теперь встретимся?

— Не знаю. Будь я при прежнем положении, я бы сказал тебе: переходи ко мне на службу, но я не в той ситуации, чтобы предлагать тебе большее, чем ты имеешь сейчас.

— Да, пожалуй, вы правы, — сказал он, немного подумав, — но я был бы счастлив снова служить вам.

— Я знаю это. Вот что, Гилдо, вероятно, я перед отъездом попрошу тебя об одной услуге.

Идея посвятить Гилдо в свой план возникла у меня после того, как он рассказал мне о жизни в Болпоте. Я понял, что в родном отечестве единства нет. Зато есть много людей недовольных правлением Сваргахарда. Но у них не существует достойная замена ему, потому что все думают, будто не осталось ни одного живого наследника династии Громоловов.

Надо бы установить связь с такими людьми, но как? Отправить письмо? Скорее всего, они сочтут меня самозванцем, и все, на что я смогу рассчитывать, так это получить удар кинжалом или в лучшем случае быть вызванным на поединок. Но возможно, мне удастся заронить в чьи-то головы сомнение.

Саламандра сказала, что моим единственным доказательством для соотечественников является трон древних императоров, что трон и диадема укажут всем на истинного наследника. Отправить гонца? Но как я могу все это объяснить в письме? И снова мне ответ пришел от саламандры.

— Сообщи имя, пусть найдут того, кто знал тебя.

— Но я никого не знаю.

— У тебя есть я, мой император!

— Ты что-то знаешь?!

— Возможно.

Саламандра была божественно-прекрасна. Ее рыжевато-красные волосы горели всеми оттенками пламени. Кожа цвета красного золота, яркие, как бриллианты, глаза, рубиновое платье с фиолетовыми искрами открывало чудесные ноги. Она была обжигающая, знойная! Женщина — Огонь! Казалось: вот-вот и я смогу заключить ее в объятья, но и я, и она понимали, что это невозможно. Такая любовь просто испепелит меня.

— Как звали человека, который отдал меня приемному отцу? — спросил я саламандру.

— Миорет — младший камердинер, но за всем стояли Шонверн, Виорн.

— Живы ли они?

— Возможно, — уклончиво ответила саламандра.

Вдруг словно густая пелена стала спадать с моих глаз. Неожиданно в моей памяти всплыла картина: запыленный уставший всадник, поздним вечером постучавший в наш дом. Скрип двери и скрежет засова. Отец принимает его. Они о чем-то долго взволнованно говорят у камина. Я еще ребенок, но сквозь сон слышу негромкие голоса. Шон! Он называет его Шон.

— Заботься о нем как следует, — говорит этот Шон, — мы прощаемся на долгий срок.

Теперь-то я догадываюсь, что он говорил обо мне. А еще, я вспомнил, как однажды мой отец получил некое письмо. Прочитав его, он очень расстроился. Я видел на нем печать с очень красивой символикой: дрозд на ветвях мафлоры.

— Откуда такое письмо? — спросил я отца.

— Из Болпота, — сказал он.

— Это же в Римидине! Кто может тебе писать оттуда?

— Старый друг.

— Как его зовут?

— Его имя Кай, но ты что-то сегодня любопытен как сорока, малец. Иди-ка во двор и обтряси яблоню. Денег мы теперь не скоро увидим, а тетушка Лауп напечет нам яблочных пирогов, и наварит джема.

Так, значит, обо мне помнили. Меня навещали. Но каковы истинные намерения преданных, в прошлом, моему отцу римидинцев? Саламандра показала мне прошлое так, чтобы я понял — эти люди спасли мне жизнь. А что если они преследовали какие-то личные мотивы?

Но тогда мой приемный отец ни за что бы не стал принимать участие в этом деле. А, судя по всему, он знал о моем происхождении. Если только… если только… если только, он не был обманут! Но это вряд ли, — решил я после некоторых раздумий. Глупцом барон Жарра уж точно никогда не был. Хотя сколько я не думал, не мог понять какова связь гартулийского рыцаря с высокопоставленными людьми из Римидина. Этому не было объяснения. Меня смущало, почему эти люди не обратились за поддержкой к противникам Сваргахарда.

Возможно, все они выжидали подходящего случая, чтобы…вернуть меня в Болпот, а он так и не представился…

Кстати, из рассказа Гидло я так и не понял, что говорили в Болпоте об этой истории.

Вроде считалось, что наследник престола умер вслед за своими родителями. Были похороны, его тело сожгли на ритуальном костре, но кто на самом деле был тот ребенок? И сколько людей было замешано в подмене?

Я знал, что еще существовала сестра, тремя годами старше наследника, то есть меня, ее звали Явила, но говорят, что она пропала при загадочных обстоятельствах. Принцессу вроде бы искали, и кто-то утверждал, что нашли, но она тоже была мертва. Ее где-то похоронили. История, выгодная для Сваргахарда, в которую народ так и не поверил. Но, не взирая на сомнения, все признали власть нового императора. Кроме Русогора, Харганы и школы Ветеранов.

Одно непонятно: почему те люди не воспользовались расколом в стране и не известили повстанцев о том, кто им был, в общем-то, необходим. Видать, была еще какая-то угроза моей жизни кроме Сваргахарда. Одним словом, что-то у них пошло не так.

Могу ли я сейчас довериться Росогору?

Нет, это преждевременно. Надо сначала убедиться, что он на нужной мне стороне. Надо найти свидетелей, которым он поверит.

И после мучительных раздумий я решил довериться Гилдо.

— Если я скажу, что это сопряжено, возможно, с большой опасностью, ты согласишься?

— Смотря, о чем пойдет речь.

— Мне нужно узнать о подлинных настроениях генерала Русогора. Чего бы он хотел на самом деле. Но это не все. Я хочу узнать, все, что можно о том, кому принадлежит герб изображающий Дрозда на ветвях мафлоры и о человеке по имени Кай, он имел отношение к этому гербу. Добудь сведения о Миорете, младшем камердинере покойного императора. Еще меня интересуют Шонверн и Виорн. Вероятно, они служили в прошлое правление при дворе.

— Есть ли какие-то сведения о них? Где их искать?

— Я не знаю ничего об этих людях. Возможно, они все мертвы, возможно, скрываются. Если ты будешь разыскивать их впрямую, то не исключена вероятность, что навлечешь не себя неприятности. Надо все выяснить как-то…аккуратно, не привлекая к себе внимания. У тебя существуют такая возможность?

— У меня большие связи с набларийцами в Болпоте, а уж они-то много знают — это их кормит. А что мне делать, если я найду этих людей?

— Надо узнать, чем они живут, чем дышат, кому служат. Если кто-то из них будет наверняка, предан старому императору — сообщи ему, что мальчик, о котором он и его сподвижники когда-то позаботились, жив и ищет встречи. Напиши мне письмо. Найди меня. Возможно, твои поиски этих людей займут много времени и потребуют средств. Я готов оплатить расходы. Возьми вот эти перстни, цепь и браслет, обрати их в деньги, когда что-то узнаешь, я готов заплатить еще больше.

Гилдо тихо присвистнул, и по веселому блеску в его глазах я понял, что он, не взирая на риск, ни за что не упустит шанс заработать хорошие деньги. А каким отчаянным человеком был Гилдо, я хорошо помнил.

Я без колебаний отдал Гилдо все ценное, что было у меня. После моего похода на острова у меня должно остаться 250 баалей, и я чувствовал себя богачом.

Глава 9 Смотлы /Воспоминания трактирщика/

Моего лоцмана звали Гладомир. И день-в-день, как обещал, он отправил свой корабль в море.

Фраза: "на удобства не рассчитывай" стала мне понятна, когда я оказался рядом с вонючими тюками и ящиками. Корабль пропитался запахом рыбы, зверя, и смолы. До островов смотлов было, приблизительно, четыре дня пути. Но непогода могла увеличить время перехода, а попутный ветер мог сократить его.

— Мы придем в очень удачное время, — объяснил мне Гладомир, — Праздник Большой Рыбы. В центре любого поселения разводят костер и выставляются самые большие сковороды, на которых жарят только что выловленную рыбу. Льется брага, поют песни, происходят пляски и все такое! Это твой шанс заполучить для меня невесту. В этот день девушки становятся более податливыми из-за выпитой браги.

"Нисколько не сомневаюсь. А их ухажеры — более агрессивными", — мрачно подумал я.

Праздник Большой Рыбы был хорош уже тем, что в этот день пекли замечательные рыбные пироги. Пироги, пирожки, открытые, закрытые, с рыбой, с джемами, из разного теста, — по словам Гладомира уже ради пирогов стоило посетить острова смотлов! Только его кулинарные обещания пока могли примирить меня со всеми опасностями сватовства.

Едва я ступил ногой на остров Ваза, запахи рыбы и моря усилились. Ветер, поднимая пыль с дороги, гулял по пустынным улицам. В это время года мужчины заняты промыслом.

Городок смотлов представлял собой неказистые, но прочные дома из серого камня. Его жителями были светловолосые и широкоскулые люди с голубыми и зелеными глазами.

Когда-то они держали в страхе весь материк, совершая свои набеги, уводя в плен самых красивых женщин и увозя на своих кораблях награбленные ценности. Но со временем они утратили воинственный дух.

На каждом острове были свои выборные старейшины, исполнявшие обязанности судьи, военачальника и управителя.

Наиболее важные решения для островитян принимались сообща — устраивались народные собрания на площади и собирали в две корзины ракушки разного цвета, каждый мог отдать свой голос в пользу того или иного решения. Также выбирали старейшин.

Жили большой общиной. Вся прибыль от торговли рыбой делилась — часть ее шла на укрепление и благоустройство города, а также на помощь калекам и сиротам. Остальные деньги распределяли между собой — делили на количество человек. Но старшина рыбацкой артели получал, конечно, больше чем простой рыбак, забойщики дикого зверя зарабатывали еще больше, а сборщики пуха и яиц белоснежек из-за большой опасности своей работы получали больше всех.

Такое устройство общественной жизни я увидел впервые. И был очень удивлен.

Защищали остров сообща. Каждый мужчина способный держать в руках лук или меч выходил под стены острова. Но на смотлов уже давно никто не нападал, разве что соседи с других островов — те же смотлы. Когда им казалось, что люди с острова Ваза живут лучше, бьют больше зверя — вот тогда они шли грабить своих соседей — вполне в духе смотлов!

Но это бывало не часто, потому что остров Ваза был удачно расположен, имел удобные бухты. Было довольно сложно захватить его.

Варягирия, крепко сбитая девушка, с длинными светлыми волосами, переплетенными разноцветными лентами, зеленоглазая, с широкими скулами и открытой улыбкой, не отводя глаз, смело смотрела на нас. Серое платье с вышивкой, простого кроя, подвязанное красивым поясом, плетеные браслеты на запястьях и деревянное украшение в виде кораблика на красивом шнурке, свисающим с идеального изгиба шеи, — такова была избранница моего лоцмана. И было бы странно, если бы у него не нашлись соперники.

Так вот, я почти сразу выяснил кто они: двое местных парней настойчиво ухаживали за Варягирией. Один был широкоплечим забойщиком морского зверя, а второй — скалолазом, крепким стройным юношей с хищным взглядом.

Но молодость и сила этих людей была не единственным усложняющим мою миссию обстоятельством. Смотлы не отдавали своих женщин чужеземцам. Все, на что могла рассчитывать девушка, так это на то, что с острова Ваза уйдет в семью мужа на один из соседних островов. Но даже эти браки решались всем островом, сообща.

Поняв общинный уклад жизни смотлов, я был уверен, что Варягирия недосягаема для Гладомира, как луна с неба.

Но кое-какие аргументы в защиту их союза я все-таки придумал.

Для начала я решил поговорить с ее отцом — беловолосым великаном в холщовых штанах и простой рубахе подпоясанной таким же, как у Варягирии сине-зеленым поясом, с орнаментом из ромбов и треугольников. Потом я узнал, что пояс этот служит знаковым отличием каждой семьи. Его вышивали нитками определенных цветов и узором. Так, как бы обозначался род, к которому принадлежал человек.

Гладомир объяснил мне, что к отцу надо идти вместе, как положено, предварительные встречи тут не приветствуются.

Но следует послать гонца-мальчишку, который предупредит о наших намерениях и узнает о времени, к которому нас будут ждать хозяева.

Мальчишка вернулся и сообщил нам, что отец невесты будет ждать нас этим же вечером.

И мы отправились вместе, с женихом. Нас приняли в большой чистой комнате, застеленной цветными половиками, в центре стоял огромный стол, на котором стояло своеобразное угощение для сватов — три пирога с разной начинкой и кувшин местного вина.

По обычаю нам следовало сразу известить о цели появления, потом выпить по чарке вина и отведать по куску от каждого пирога, а уж потом приступать к делу.

Я прокашлялся и поблагодарил за гостеприимство.

— Простыли? — спросил великан.

— Нет, поперхнулся.

— Выпейте, — он плеснул мне в чарку какую-то мутную жидкость. Я, едва сдержав себя, выпил это жгучее зелье, и сразу кровь моя согрелась.

— Испытанное местное средство от простуды, — сказал мне отец Варягирии.

— Я приехал на остров Ваза, чтобы сосватать вашу дочь. Она хороша собой, умна, добра и обладает всеми добродетелями присущими женщине. Жених, которого я предлагаю ей в мужья, имеет не меньшее число достоинств. Он богат, умен, добр, из хорошего рода.

— Мы не отдаем своих женщин чужакам.

— Но я слышал, что в роду Гладомира были смотлы.

— Он нам не говорил об этом.

— Иначе откуда бы он так хорошо знал ваше море? Морские боги научили его.

Кажется, хозяину мои слова понравились.

— Гладомир не совсем чужак. Он более близок вам, чем вы можете представить. Он вам нужен, он вам полезен. Представьте, что вдруг началась война, что порт Касоль закрыт. Кто поможет вам торговать? Есть еще один ланиец — такой же хороший лоцман, но с ним может приключиться беда. А Гладомир научит ценному ремеслу своих сыновей, и они буду служить вам. Что если море обманет, или рыба уйдет? Вам снова придется идти на Ланийское побережье, вспомнив ремесло ваших предков, добывающих себе хлеб с помощью грабежа. Гладомир сможет принести на остров Ваза благоденствие. Ваши юноши могут многому научиться у ланийцев.

Глава семьи задумался, в его глазах мелькнуло что-то похожее на интерес.

— Ваши уста сладкоречивы, как у морских демонов, вы умны, но что если все выйдет по-другому? Что, если ваш лоцман использует Варягирию против нас?

— Он хороший человек.

— Он хитер! Иначе бы он никогда не ушел от своего прежнего хозяина и не купил себе корабль.

— Это так! Но он заинтересован в торговле с островитянами. Дружба с вами — залог его благополучия.

— Я обдумаю, но все равно решать буду не один я, а весь остров.

— Много ли времени вам понадобится для принятия решения?

— Я дам ответ завтра.

Я поблагодарил смотла за его внимание. И тут вошла его жена и сказала, что ждет нас с Гладомиром на ужин.

Ужин прошел в мирной обстановке. С десяток приглашенных смотлов, близкие родственники и старейшины с любопытством расспрашивали нас о жизни на материке. И мы охотно им рассказывали. Наверное, они присматривались к нам, и, кажется, мы им понравились. На удивление, еда была сносной. Большие открытые пироги с красной рыбой, маринованная селедка, кальмары в тесте, наваристый суп из разных сортов рыбы, икра, и прочие местные деликатесы — вполне удовлетворили наш аппетит.

Но вот настал знаменательный день. Все население острова Ваза высыпало на большую площадь. Стариков тут было немного, а те, что были, казались вечными как камни или трехсотлетние деревья. Я впервые видел такое собрание.

— Все вы знаете, почему мы здесь собрались, — громко воззвал к толпе высоченный человек с красным обветренным лицом, старейшина.

— Вам решать: будет ли отдана Варягирия чужеземцу, которого мы все хорошо знаем, нашего друга, или нет. О выгодах этого союза и о его опасностях вы все оповещены, но для тех, кто не знает, я назову их вам.

И он повторил все примерно то же, что говорил я, добавив кое-что от себя о древних традициях, о том, что шаман с острова Пак говорил, что раз в десять лет кровь следует смешивать, чтобы рождались лучшие воины, и так далее.

Несколько сотен жителей города собрались на площади и человек, одетый в шкуры морского зверя, не спеша обошел со своим помощником всех присутствующих с двумя корзинами, в которые летели ракушки.

Все терпеливо ждали, когда подсчитают количество ракушек.

Но в этот раз подсчитывать не пришлось: было видно, что по весу одна корзина явно тяжелее другой. Перевесила корзина с ракушками за брак Варягирии и Гладомира. Старейшина громко объявил о том, что Варягирия большинством голосов жителей острова Ваза отдана в жены Гладомиру ларотумскому из Квитании.

Кто-то засвистел и затопал, остальные радостно закричали. Старейшина поднял руку, призывая к тишине и спокойствию.

— Гладомир и Варягирия, выйдете сюда, пусть все жители острова Ваза на вас посмотрят.

Оба они вышли, немого смущаясь такого количества глаз устремленных на них.

— Даешь ли ты нам слово Гладомир, что будешь верным другом, не предашь жителей острова Ваза?

— Даю, — подтвердил лоцман.

— Мы вручаем тебе Варягирию с одним условием. Ваш дом будет здесь.

Он так веско сказал это "здесь", как будто молотком ударил.

— Ты согласен?

Гладомир немного растерялся, но, подумав, сказал:

— Отчего же нет? Я и так половину жизни провожу на вашем острове.

Свадьбу назначили на конец четвертой саллы.

— Ну что, я твой должник, — сказал мне Гладомир, — твоя взяла. Завтра выходим в море.

Но тут не обошлось без осложнений. Островитяне, прознав о том, что мы собрались к дальним островам, не вникая, зачем нам это нужно, пришли к нам с просьбой взять стрех скалолазов. Одним, из которых, был поклонник Варягирии.

Гладомир, немного подумав, ответил, что ему несложно отвести этих ребят и даже забрать их с добычей, в знак нашего союза и его добрых намерений. Но при этом он потребовал десятую часть урожая.

А он и вправду хитер! Своего нигде не упустит!

Итак, на корабль поднялись трое смотлов. И взгляд несостоявшегося жениха мне очень не нравился. Особенно неприязненно он смотрел на меня. Я потом догадался, что, видимо, парень узнал о моем участии этом сватовстве и считает меня теперь своим врагом. Буду держать себя с ним начеку.

Гребцы налегли на весла, и корабль отошел от берега. Но не прошло и часа, как на море лег такой густой туман, словно по небу разлили молоко. Наш Гладомир велел убавить ходу, и мы еле-еле двигались вперед.

— Такой туман может два дня продержаться, — зло сказал скалолаз, — это морской бог наказывает чужаков нарушивших наши обычаи.

— Так ведь погибнуть можешь и ты, если корабль налетит на скалы, — спокойно заметил ему я.

Он промолчал.

Но туман к полудню спал, и засияло солнце. Гладомир скомандовал гребцам и, набрав прежнюю скорость, повел корабль дальше.

Мы миновали всю цепочку смотлских островов. И вышли на простор Туманного моря. Подул встречный ветер. Холодный и резкий. Противная рябь волн действовала мне на нервы. Здесь я чувствовал себя иначе, чем в теплом Изумрудном море.

Здесь не было никакого шанса выжить! В холодных волнах не продержишься и полчаса.

Наш скалолаз метнул на меня такой же холодный взгляд, как бы говоря — вот какие мы люди, не страшащиеся холодного моря, бойся нас, чужеземец.

Прошло два пути, прежде чем подобрались к скалам, где селились белоснежки. От них шла такая вонь, и был сумасшедший галдеж от этого шума и гама загудело в ушах, а от высоты, на которую поднимались сборщики у меня захватывало дух.

Они высадились на лодке и, обвязавшись веревками, стали забрасывать когти на выступы скал.

Гребец вернулся на лодке к кораблю. И мы пошли дальше. На четвертый день мы увидели несколько разрозненных островов. Я сверился по карте — как будто, похоже.

Лоцману карта была не нужна. Возникало такое чувство, что он родился в этих водах, словно морской демон. Он неумолимо и хладнокровно вел корабль к одному из островов. Что-то блеснуло на солнце!

Гладомир приказал спустить лодку. Я сел в нее, и гребцы направили ее к обрывистому берегу. Было очень непросто пристать к этому островку, который был так мал, что его можно было запросто назвать скалой. Я наделся, что это та самая скала Лалеи. Что мне там нужно было искать? Я решительно не знал, с чего начать. Хуже всего, что подул резкий холодный ветер. Волны заворочались так мрачно, так угрожающе — лодку стало бить о неровный берег и, я, с трудом выбрав момент, спрыгнул на камни видневшиеся под водой.

Я поднялся на вершину этого островка. Странно, но кое-где росла трава и мелкие сиреневые цветы! В центре лежал огромный камень, как будто его сюда положили. Я крикнул одному гребцу, чтобы он поднялся вслед за мной. Вместе мы с трудом сдвинули его. И я увидел ямку. Она была пуста. Совершенно пуста! Но было ясно, что в ней что-то прежде лежало.

Я был жутко разочарован. Осмотревшись, как следует, я пришел к неутешительному выводу, что больше на этом острове мне делать нечего. Вернувшись на корабль, я сказал, что вышла ошибка. Или я перепутал остров, или кто-то украл эти вещи.

— Так что будем делать? — спросил Гладомир.

— Возвращаться домой.

— Может, посмотрим еще те острова?

Я кивнул, выражая согласие. Надежды мало, но оттого, что мы их осмотрим, хуже не будет.

Мы пристали к другому острову. И я долго ходил по нему, напрягая мозги. Саламандра, которую я призывал, не появилась, возможно, она не любила морскую стихию.

Зато появилась девушка! Я увидел ее на другом острове: она что-то подняла или наоборот положила на землю.

— Идем к тому острову, — приказал я.

Но Гладомир внимательно всматривался в небо. Море стало вести себя беспокойно!

— Поторопитесь, — сказал мне лоцман, когда мы подошли к третьему острову.

Я, с трудом одолев крутой подъем, взобрался наверх и пошел прямо к тому месту, где мне почудилась девушка.

Меня тянуло к определенному месту, я понял это, потому что мой меч буквально направлял меня. Я вытащил его, и он, выскользнув из моих рук, ударил в небольшую расщелину. Скала треснула и как будто раскрылась от этого удара. Я отодвинул глыбы и увидел большое углубление, внутри которого было выложено дно из сухой морской капусты, а сверху лежал серебряный браслет со вставками из многоцветных минералов. Я поднял его.

Шум моря усилился. И я, положив браслет в карман, быстро пошел к лодке. Волнение на море было такое, что мы с трудом поднялись на борт галеры и втащили лодку. Гладомир повернул корабль, и мы быстро пошли подальше от скал.

— Будет шторм? — спросил я его.

— Это не шторм, — сказал он, — так, обычное волнение при таком ветре для этих мест. Куда хуже течение. Нас теперь будет постоянно относить влево. А это плохо. Но ничего. Только не говорите, что мы напрасно сходили к этим островам.

— Нет, не напрасно, я нашел то, что искал.

— Покажите мне?

— Вот смотрите.

— Обыкновенный браслет. Камни полудрагоценные, — презрительно заметил лоцман.

— Но он был дорог моему отцу, — ответил я, а сам подумал: "И как эта шутка поможет мне завоевать империю?"

Сомнение овладело мной. Я решил, что погнался в море за мечтой, за химерой. А в жизни все куда сложнее, куда жестче — то, о чем я едва мог думать — вернуть себе имя, вернуть себе землю — казалось таким несбыточным, таким неисполнимым. Теперь-то я понял, что подвел Гилдо под такой риск. Ведь я не знал, как отнесутся к его расспросам люди, что если он попадет в руки моих врагов, и они решат расправиться со мной, а для этого надо выбить правду из гонца. Мне оставалось лишь надеяться на его удачу, ум и ловкость.

Мы вернулись домой без приключений, по пути забрали скалолазов с богатым урожаем, собранным на крутых скалах. Удивительно, до чего они выносливы: пробыть в таких условиях, ночуя на холодном воздухе, безо всякого укрытия, когда вокруг бьется море — это вызывало уважение. Не говоря о том, что промысел был опасен. Не все возвращались с него домой.

Посиневшее от холода лицо смотла было все также угрюмо, а Гладомир довольно улыбался и потирал руки. Он и заработал в этом рейсе, и желанную женщину получил.

Глава 10 Возвращение в Касоль /Воспоминания трактирщика/

Мы вернулись в Касоль. Там меня уже ждали — судя по всему, Фэлиндж позаботилась о том, чтобы устроить мне неприятности.

— Именем короля вы арестованы! — объявил мне высокий темноволосый человек в форме, которую я прежде видел на капитане Фантенго, именно он занял теперь его место.

— В чем вы меня обвиняете?

— Вы нарушили приказ короля, въехали в столицу.

— Бред! С каких это пор Касоль стала столицей?

— Выкручиваться вы будете не передо мной, я доставлю вас в Мэриэг, и вами займется Ночная стража, — равнодушно сообщил этот человек. Он не питал ко мне никакой неприязни — просто выполнял приказ, и я не сомневался, что этот приказ был отдан Фантенго.

Но в таком случае неувязка — Фэлиндж может быть не при чем…или…я последовал за капитаном, размышляя о том, что же делать, но у меня не было никаких идей, и я решил воспользоваться своим плащом. Повернув застежку, я растворился в толпе. Поднялась тревога. Капитан кричал вэлам, сопровождавшим меня:

— Ловите его, ловите!

Поднялась суматоха, но я уже был на другой улице.

Ясно, что в Касоли мне оставаться нельзя, первой мыслью было отправиться в Римидин, но потом я передумал. Эта поездка может оказаться убийственной для меня, пока я был к ней не готов.

Более всего я не понимал, чего так суетится Фантенго. Я не был для них опасен. Меня уничтожили в Красном зале Дори-Ден несколько лет назад.

В принципе, пользуясь плащом, я мог много где появиться и безопасно для себя преодолевать просторы, но с некоторых пор я привык рассчитывать только на себя самого.

Я наведался в гостиницу, где я оставил своего коня и некоторые вещи. Присел за стол и послушал, о чем говорят. Меня никто не вспоминал, но я догадывался, что капитан и его люди станут искать меня и придут в это место.

Переждав какое-то время, я побродил по городу. Вошел в храм Дарбо, который прежде был храмом Моволда. Жрец читал молитвы, и люди повторяли слова за ним. Возле входа стояла парочка. Вместо того чтобы слушать жреца они разговаривали.

И я услышал очень знакомый голос. Это был особенный голос, который не спутаешь ни с одним другим в мире. Я точно знал, где я его слышал дважды. Обстоятельства, при которых я слышал его, были таковы, что он навсегда врезался в мою память.

Первый раз это было, на ххх дороге, когда двое неизвестных договаривались о вторжении Кильдиадского флота в Квитанию с помощью подложного письма.

Я сразу прислушался к тому, что говорила его обладательница и ее собеседник — худой, высокий мужчина в темно-фиолетовом балахоне. Мне показалось, что я его знаю, если меня не подводит память, то этот маг в прошлом был помощником Френье. Кажется, его зовут Осетий или Асетий.

— Вы поедете на корабле "Квитания" в Номпагед. Он отходит через час. Я уже договорился с капитаном. Дождетесь указаний от человека по имени Алхерро, и сделаете все, что он вам скажет. В любом случае лев должен быть выведен из игры.

— Но как мне приблизиться к нему. Он недосягаем для таких, как я.

— Алхерро поможет вам сделать это. Элана, будьте осторожны. От успеха вашей миссии многое зависит.

На этом они расстались.

"И о чем это они говорили? — размышлял я, — Тут дело пахнет заговором, но что им надо в Номпагеде"?

Женщина эта, имя которой я, наконец, узнал, имела отношение к ужасным трагическим событиям, происшедшим в семье Флэгерция Влару. Он сам рассказал нам однажды кровавую и пугающую историю гибели его братьев и сестер.

Однажды я сопровождал его отца, пожилого человека, на одну подозрительную встречу по его желанию и слышал, как эта самая Элана признавалась в своих злодеяниях против его семьи. После такого разговора старик Влару скончался.

Первым моим побуждением было призвать эту женщину к ответу за совершенные ей преступления — ведь фактически это она убила старика Влару, но что еще хуже она призналась ему в преступлении против его детей.

Но что я ей скажу? Последний, кто мог призвать ее к ответу, был Флег. Но он погиб. И кому теперь понадобится жизнь этой убийцы?

"Мне, — вдруг сказал внутренний голос, — мне! Ведь ее план удался — она извела все семейство Влару и сделала чужого им человека наследником всего состояния. Она должна получить по заслугам. Возмездие существует, и оно свершится моими руками. Я должен сделать это в память о Флеге".

Но я не могу просто взять и убить ее! Это невозможно! Я чувствовал, что не способен сделать это. Мне нужна какая-то ситуация, что-то, благодаря чему заставлю ее платить. Скорее всего, она следует складу своего характера, и точно также плетет свои интриги, а возможно, готовит убийство. Именно за этим ее отправляют в Номпагед. И там я смогу остановить ее.

Но как же моя личная история? Мой безумный план? Выходит, что я ухожу от него в сторону.

— Нет, — послышался чей-то голос, и он принадлежал не богине огня, — ты не уходишь от них. Твоя поездка в Номпагед будет частью этого плана. Поезжай туда.

— Кто это говорит?

— Твой друг.

— Друг?

— Да, с недавних пор ты сможешь слышать тех, кто тебе дорог, благодаря твоей находке на островах в Туманном море.

Этот предмет смог вызвать к жизни волшебство всех предметов, которыми обладал ты. Кольцо обостряет твою интуицию. Дает возможность видеть прошлое, будущее и настоящее, и устанавливать связь с людьми, как дурными, так и хорошими.

— Но твой голос не похож ни на один голос тех, кого я считаю своим другом.

— У тебя могут быть друзья, о которых ты просто не знаешь.

— Скажи, мой неведомый мне друг, я правильно поступил, отправив гонца с письмом в Харгану.

— Посмотрим! А пока, доверься тому, что происходит с тобой.

Итак, я внял этому совету и пошел на пристань, где увидел "Квитанию". Это была красивая большая галера, предназначенная для перевозки пассажиров. Цель ее пути была Кильдиада, но корабль заходил во все порты Ларотума и несколько анатолийских портов. Поэтому она никогда не ходила пустой. Многочисленные путешественники, негоцианты, и люди, у которых были совершенно разные причины для таких дальних путешествий садились на корабль.

Часть корабля предназначалась под груз. В большой загородке стояли лошади, в высоких ящиках сидели куры и свиньи.

В средней части корабля, несколько надстроек предназначались для важных и богатых пассажиров. Я заметил, что женщина, названная Эланой, прошла в одну из таких кают, с ней была молодая служанка, которая несла багаж.

Она вышла и притулилась на одной из скамеек.

Почти все места на этих скамьях были заняты менее богатыми и важными пассажирами. И вот так, в полусогнутом состоянии им придется перенести морское путешествие со всеми его сюрпризами, качкой и ветром, от которого плохо закрывали высоко надстроенные борта.

Я с трудом отыскал себе место с краю от толстого пассажира. Он что-то почуял и начал ерзать на скамье, пытаясь меня столкнуть. Беда в том, что он меня не видел. Я ведь не мог договориться с капитаном. Потому что заметил, что на пристани появился капитан, разыскивающий меня. Он спрашивал обо мне и даже потребовал, чтобы его впустили на корабль — он должен проверить, нет ли меня там. Капитан "Квитании" ответил категорическим отказом. У них завязалась перепалка. Но, в конце концов, мэриэжцу позволили подняться на палубу. Он обошел всех пассажиров, внимательно всматриваясь в лица. Он даже заглянул в каюты, и оттуда посыпались возмущенные возгласы.

— Ну, вот что, — сказал капитан корабля, — я попрошу вас покинуть мое судно. Вы беспокоите важных пассажиров. У меня из-за вас будут одни неприятности.

— Его здесь нет, — недовольно сказал капитан стражи и сошел на пристань по широким сходням.

Поняв, что занять место рядом толком мне не удастся, я стал искать другое. Но мне никак не удавалось это сделать. Либо между людьми было недостаточно место, и они почувствуют мое присутствие рядом, а это мне совсем ни к чему. Я уселся на бочонках, в месте, где располагался груз. Это было не очень удобно, но я рассуждал так, что мне надо добраться до ближайшего порта и там уж сойти на берег, а потом, вполне обыкновенным способом попасть в число пассажиров "Квитании". У меня с собой были деньги.

"Квитания" покинула гавань и вышла в открытое море. Ветер был встречный, и паруса бездействовали в спущенном состоянии. Гребцы налегали на весла, и староста мерно отсчитывал такт, в котором они опускали весла. Я выждал момент и приблизился к каюте, в которой укрылась Элана. Она позвала служанку и что-то сказала ей. Та принесла ей воды и вернулась на свое место.

Я отодвинул занавеску и всмотрелся в лицо своей попутчицы.

Ее облик как-то не увязывался в моем сознании с мыслью об убийствах совершенных ей. Когда-то она была хороша собой, я видел следы потускневшей красоты, уверенное лицо, четкие черты лица, темные глаза под тяжелыми веками. Дорогое платье из бархата, обшитое парчой, хорошо сидело на ее статной фигуре.

Видимо, годы давали о себе знать — Элана прилегла на небольшую кровать, тихо проклиная неудобства путешествия, с которыми ей пришлось столкнуться. Она достала какой-то флакончик и поднесла его к носу. Сделав глубокий вдох, она погрузилась в сон.

Я вернулся на свое место. К ночи ветер изменил направление, и матросы подняли паруса. Наш корабль побежал быстрее. Через день мы обогнули длинный Кушпанский полуостров, и корабль вошел в воды Изумрудного моря. Стояла отличная погода. Море искрилось в лучах солнца. Вот она, знакомая линия Ланийского побережья, изрезанная маленькими бухточками. Здесь была территория оживленного морского судоходства. Бесчисленные корабли сновали во все стороны, доставляя товары, связывая народы, распространяя культуры двух материков.

Мы вошли в небольшую гавань Алабен, и корабль встал на рейд. Четыре пассажира покинули корабль, и я решил, что это мой шанс вернуться на "Квитанию" в качестве пассажира. Но моя задумка сыграла со мной плохую шутку. Я ловко спустился по трапу и прыгнул в лодку, изрядно нагруженную вещами, гребцы удивленно переглянулись, но, налегая на весла, погребли к берегу.

Я вышел на пристань и, спрятавшись за сараем, служившим складом, повернул пряжку плаща. Теперь я мог самым обыкновенным образом попроситься на этот корабль. Но когда я подошел к матросам с "Квитании", тем, что привезли пассажиров и меня на берег, они сообщили мне скверную новость.

Лодка, на которой высадились эти пассажиры, возвращаться к кораблю не будет. И гребцы, и лодка останутся в Алабене, а новые пассажиры и груз уже направлялись к галере на другой лодке.

Я рассчитывал подняться на борт "Квитании", но все, что я увидел — это, как корабль покидает порт. Все произошло достаточно быстро.

— Что за ерунда? Почему вы не возвращаетесь на корабль? — спросил я гребцов.

— У нашего капитана в этом порту свой человек, и у них такая договоренность, если обмен пассажирами равный, то лодка остается в порту, а на "Квитанию" пассажиров привозит другая лодка. Так гораздо быстрее. А мы местные жители и за свой рейс уже получили плату.

— Вот так чудеса!

Я в очень дурном настроении смотрел, как "Квитания" уплывала у меня из-под носа. Но мысль о том, что я должен помешать Элане, не покидала меня.

— Когда в ближайшее время в Анатолию пойдет какой-нибудь корабль?

— Сегодня же вечером и пойдет, с грузом, галера "Кушпанский гость".

— Где я могу найти капитана?

— В ближайшем кабачке.

Снова мне пришлось договариваться. Нехотя меня согласились взять, и я проделал путь в крайне неудобных для себя условиях.

— Уж лучше бы я сидел на тех бочках, — ворчал я себе под нос.

Корабль вошел в гавань Сафиры. Очень долго шла выгрузка, я измучился ожиданием. Все равно я безнадежно отстал от "Квитании". Моя погоня за Эланой могла оказаться совершенно бессмысленной. И эта мысль действовала мне на нервы.

Сафира была такой же шумной, яркой и деловой. Капитан был против того, чтобы я сходил на берег.

— Вам придется мириться с неудобствами. Вы сами напросились в это путешествие.

И я не мог с этим поспорить. Солнце нагрело мне голову, шум волн клонил в сон, и от долгого сидения в согнутом состоянии изрядно затекли ноги. Вскоре я уже начал тихо проклинать свое решение догнать Элану.

Но всему есть конец, даже — неприятностям и неудобствам. Мы бодро шли мимо берегов герцогства Сенбакидо.

Корабль вошел в Ритолу, и я с удовольствием наблюдал, как прыгают дельфины в Изумрудной бухте, как ярко отражается солнечный свет от белых и желтых стен ее домов.

У меня были очень хорошие воспоминания, связанные с этим городом. Здесь ко мне отнеслись как другу, как к равному. Мне дали шанс, и только моя вина в том, что я выпустил удачу из рук.

Капитан позволил мне сойти на берег.

— Здесь мы проведем ночь, выйдем рано утром. Можете провести эту ночь в гостинице, но в четыре утра будьте на пристани.

Я вышел на берег, и долго шатался по городу, счастливый оттого, что могу двигаться. Как все в мире, однако, относительно! Когда меня лишили моего знатного положения, я не хотел жить, потеряв память, опустился и стал бродягой, у которого на уме только золото, а сейчас я чувствую себя живым и радостным только оттого, что на время прекратилась пытка морского путешествия в неблагоприятных условиях.

Я сытно пообедал в знакомом трактирчике, где когда-то мы с Родрико отбивались от пьяных моряков. Белое вино и запеченная камбала порадовали меня.

— Хоть что-то остается неизменным в этом странном мире, — сказал себе я.

Милая девушка за скромную плату согласилась со мной побыть наедине. Наверное, это было глупо, но тело мое жаждало чего-то утешительного после изнуряющего перехода. И чувственные, загорелые местные женщины действовали, прямо скажем, одуряюще.

Меня очень искушало желание направиться прямо во дворец герцога Сенбакидо, но я не нашел в себе силы сделать это. Я определенно понимал, что сильно подвел герцога. И мне не хватило духу встретиться с ним. Но я нацарапал несколько строк. И отправил ему послание, сильно надеясь, что что-нибудь из этого выйдет.

Я сообщил ему, что жив и здоров, что был бы счастлив увидеться с ним и получить прощение, что сожалею о том, что подвел его и все в таком духе. Еще я сообщил, что в данный момент направляюсь в Номпагед и насколько задержусь там — не знаю.

Клянусь, я бы многое отдал за то, что бы герцог вернул мне свое расположение. Посылал я это письмо потчи не надеясь

Ночь я провел в нормальной постели, единственным неудобством которой были мелкие насекомые. Еще меня донимали ночные бабочки, летающие по комнате. Спал я очень чутко, не доверившись слуге, который клятвенно обещал разбудить меня на рассвете, и сон мой без конца прерывался. Я открывал глаза и всматривался в окно, едва прикрытое дырявыми ставнями.

Как только южное небо посерело, я быстро оделся и спустился по скрипучей лестнице. Уплачено за ночлег было вперед, поэтому я безо всяких задержек покинул гостиницу, наведавшись только в отхожее место.

Корабль, поскрипывая и постанывая каждой дощечкой, оторвался от берега. Еще несколько дней — и мы войдем в порт Номпагед.

Глава 11 Отголосок давних историй

Утро во дворце Дори-Ден выдалось мрачное: дождь косыми полосками бил по толстым стеклам окон. Королевские кости ныли, тянуло поясницу. Время властвует над всеми, — король понимал это, и оттого скверное настроение делалось еще хуже. Раздался шорох.

— Кто там? — раздраженно крикнул Тамелий.

Вошедший камердинер робко сообщил королю, что к нему пришел с докладом советник Локман.

— Неприятности, таннах, — сообщил ему невозмутимый Локман.

"Всегда хладнокровный, как…змея"! — подумал король о своем советнике.

Одним из талантов царедворца было личное самообладание, чтобы ни случилось, как бы не проявлял свой гнев государь, настоящий советник будет говорить самым обычным спокойным голосом, не выдавая ни тени страха. Только так можно заработать себе уважение. Искусство подхалимажа исключает всякую трусость.

— Ну-с, чем вы на этот раз огорчить меня хотите, Советник?

— Нападение на Нори-Хамп, ваше величество! Сбежали все наши враги. Кто-то подстроил это, им помогали влиятельные люди.

— Влиятельные! — взорвался король, — в Ларотуме должен быть один влиятельный человек — это я! Для чего мне министры, советники, орден мадариан, для чего мне мои поданные, если у меня из-под носа уводят преступников, из самой охраняемой и надежной крепости!

Он долго еще брызгал слюной. А потом погрузился в тяжелые раздумья. Локман первым нарушил молчание.

— Осмелюсь кое-что предложить вашему величеству.

— Что? Говори!

— Я думаю, что преступники скроются в землях Сенбакидо. Надо отправить надежных людей туда. Если они смогут убедиться, в том, что герцог укрывает преступников, то против него у вас такой козырь!

— Что, с войной на него пойдем, когда и так вся страна бурлит?! — кисло сказал король, а сам подумал: "Сенбакидо — это хорошо. Если бы удалось оторвать такой жирный кусок, то…", — и мечтательно улыбнулся.

— Хорошо, у вас есть такие люди, надеюсь?

— Имеются, ваше величество.

— Так вот, пускай они немедленно едут и разведывают. Но что если мы там не найдем беглецов? Они могут скрываться и в другом месте. Что вам известно точно о нападении?

— Очевидцы путаются в показаниях. Кто-то утверждает, что нападавших было двое, кто-то горит, что двести. Всеобщее помешательство. Стены крепости во многих местах повреждены, словно их били тараном. Было бы уместно отправить людей из Ночной стражи по Серебряной дороге, может, кто-нибудь из местных жителей расскажет о подозрительных передвижениях,

— И еще, — добавил король, — следует арестовать всех ответственных лиц, коннетабля крепости и его первых помощников. Всех допросить, как следует, с пристрастием. Думаю, что без сговора здесь дело не обошлось. За хорошие деньги они могли продать наших узников.

— Сомневаюсь, ваше величество, комендант Нори-Хампа, больше всего на свете любит свою крепость и ни дня не проживет без арестантов.

— Деньги меняют сознание людей, — возразил король, — я приказываю провести расследование.

Локман покинул короля, но на этом визиты не прекратились. Начальник Ночной стражи Бэт Суренци осмелился побеспокоить его. Король, однажды разочаровавшись в нем, и заменив его другим, более надежным человеком, после странной смерти того, был вынужден снова принять на службу ловкого Суренци, однако, прежнее доверие ему не вернул.

— Ваше величество, я располагаю весьма интересными сведениями.

— Какими? — сухо спросил король.

— Герцогиня Орантонская желает нанять убийц.

— Что?!

— Любопытно, ваше величество, для чего ей это нужно?

— Да, для чего? — с раздражением спросил король, — вы это выяснили?

— Еще нет, но скоро узнаем, мы установили слежку за всеми подозрительными лицами.

— Так что же вы мне голову морочите! Вот когда поймаете этих лиц и заговорщицу Фэлиндж, тогда и приходите.

Король был явно не в духе. Ему так испортили настроение ноющие кости, а потом — скверная новость о побеге, что он попросту не воспринял всерьез слова Суренци о каких-то темных делишках своей невестки. И совершенно напрасно.

Он даже не предполагал, что в его окружении есть один человек, которому известно куда больше, чем начальнику Ночной стражи Суренци.

Седовласый крепкий старик, состоявший на службе у короля, граф Сэвенаро знал точно — кто является целью квитанки. Он не следил и не вынюхивал как Суренци — сведения о заговоре сами попали к нему в руки. "Воля провидения", — равнодушно думал граф. Прохаживаясь по своему роскошному дому, он задержался в небольшой галерее, возле портрета красивой юной девушки, с чудесным ласковым взглядом. Уже много лет прошло, а преступник так и не наказан. Хотя Сэвенаро уже точно знает: кто он.

Но мог ли граф выступить открыто против убийцы? Верный подданный — тот, кто верил своему королю, тот, кто всегда преданно служил!

И вот теперь подвернулся случай хладнокровно и жестоко отомстить — отнять у Тамелия самое дорогое, что у него есть: око за око! Заговор против наследника. И замешаны в нем люди близкие королю — настолько близкие, что… возможно у них получиться совершить задуманное.

Но что это за месть! Ведь сам граф никогда не посмеет сказать королю, что им не предотвращено убийство принца, когда узнал о готовящемся покушении. Какой в этом смысл? Король должен знать, за что и кем наказан!

Граф так долго держал в себе свое отчаяние и ненависть, что хотел получить от возмездия настоящее удовольствие: видеть и знать, что король понимает, кто причина его несчастья! Но как же это сделать, чтобы уцелеть самому?

Заговор организовывает герцогиня Фэлиндж! Что заставило пуститься ее в столь опасное предприятие? Ведь наследник не тот, кто стоит у ее мужа на пути. После смерти Тамелия трон перейдет к Орантону. Почему она хочет устранить наследника? Далеко идущие планы? Сэвенаро не мог ответить на этот вопрос, узнав о том, что затевается. Причины были ему непонятны.

А на деле все было просто. Фэлиндж выросла в среде магии. Колдовство было ее родной стихией. Она доверяла Моволду и его жрецам, слушала гадалок и предсказателей. Привыкшая с детства хранить свою тайну, оборотень Фэлиндж была вынуждена жить вдали от блистательного Мэриэга. Это мучило ее больше всего на свете!

Только в одном случае квитанская принцесса могла, ничего не опасаясь, жить в столице, — если бы ее безвольный пустой супруг занял подобающее место в Дори-Ден.

Орантон упустил свой шанс, когда испугался гнева старшего брата. Сдал позиции! Позволил разорить древние храмы! И только одна Квитания до конца не покорилась королю. Здесь все также празднуют сокровенные дни, так же совершают ритуалы поклонения истинным божествам. Но дарбоисты стали в последнее время слишком часто наведываться на ее земли, вторгаться в ее дела.

А тут еще эта ужасная новость. Никогда Орантон не будет править! Об этом она узнала совсем недавно: неизвестная предсказательница поведала ей об этом. Фэлиндж никогда не встречала такую страшную старуху. Один ее вид убеждал. В старых потрепанных одеждах, с длинным крючковатым носом — настоящая ведьма, и такой умный повелевающий взгляд!

— Пока наследник жив, твоя семья не будет в безопасности. Птенец оперится и станет ястребом, выклюет вам глаза, твоих птенцов истребит, а вы сложите головы на плахе.

Слова старухи морозом прожгли тело герцогини. Она содрогнулась от страшного предсказания.

Принцесса Квитанская, конечно, не могла видеть, как старуха, выйдя из дворца Моря, спрятавшись за прибрежными скалами, обратилась в старую птицу и полетела под облака. Смутить расчетливый разум Фэлиндж было под силу только высшей силе, исходящей от богини.

Вот почему навязчивая идея овладела головой герцогини. Она стала обдумывать план, искать людей, которые захотели бы ей помочь, врагов Тамелия. Одним из них, тайным недругом оказался граф Сэвенаро. Эту тайну она купила за большие деньги в Черном городе.

Рантцерг разглядывал ее своим цепким проницательным взглядом (Каков нахал!) и, казалось, догадывался, зачем ей это нужно. И все же, назвал свою цену — Фэлиндж не поскупилась: она вытряхнула все свои шкатулки и прошлась по сундукам мужа.

Ей было не жалко старинных украшений — они вернутся, если план удастся. А эта хладнокровная и отчаянная особа не сомневалась в своем успехе.

И вот день встречи с графом настал. Она заманила его в специально снятый дом на Синей улице и под видом свидания навестила его. Граф Сэвенаро с неудовольствием пришел на эту встречу — анонимное приглашение, подброшенное кем-то ему в дом, полное подозрительных намеков попахивало заговором. И все-таки, надо было узнать, в чем дело. Он попросил одного своего друга сопровождать его.

Его лицо даже не дрогнуло при виде Фэлиндж. Тайная встреча была в духе герцогини Орантонской, и граф решив, что это глупая женская прихоть, успокоился и, последовав приглашению, сел в глубокое кресло.

— Вы, конечно, очень удивлены, граф, и хотите услышать объяснение, — начала вкрадчиво говорить Фэлиндж, — я пригласила вас, повинуясь не голосу чувств, а голосу разума взывающего к справедливому возмездию. Наши с вами интересы, граф, могут объединиться под влиянием обстоятельств.

Граф вежливо склонил голову и продолжил слушать.

— Мне стала известна ужасающая правда о прошлых событиях, в которых были замешаны три человека: ваша горячо любимая вами дочь, анатолийский посланник и…король.

Она замолчала, выжидая реакцию собеседника, но он хранил молчание. Немного досадуя на него, она продолжила свою речь:

— Некоторые вещи, граф, не должны оставаться безнаказанными даже для сильных мира сего, вы ведь понимаете, о чем я говорю?

Она склонила набок очаровательную голову, как бы заглядывая графу в глаза, ища там ответ — ибо люди лгут, а вот глаза их часто выдают истинные чувства и мысли. Фиолетовая бархатная роба, щедро украшенная золотым шитьем, слишком сильно открывала в декольте прелести Фэлиндж, но, увы, сейчас ее женские уловки были неуместны — граф давно превратился в холодное пепелище.

— Ну, так что вы ответите мне, граф Сэвенаро?

— Что я отвечу? — граф соображал. Он понял, куда она клонит, и думал о том, как бы ему дипломатично выпутаться из этой неприятной ситуации.

— Я думаю, что провидение рано или поздно проявит свою волю, вложив меч возмездия в чьи-нибудь руки. Я человек придворный и вынужден блюсти все свои клятвы перед господином, мне приходится помнить о долге.

— Даже в ущерб своим интересам?

Граф вздохнул.

— Подумайте о нашем разговоре, граф. Я не тороплю с ответом, но слишком долго медлить нельзя. Если вы решите, что ваша дочь заслуживает справедливости, то приходите ко мне, и мы что-нибудь придумаем.

— Благодарю за столь лестное для меня доверие, ваше высочество.

Выйдя из дома с побелевшим лицом, граф подошел к своему спутнику и, отвечая на его немой вопрос, сердито сказал:

— Как я и думал, чья-то дурацкая шутка!

Мечтая о мести, граф не хотел вершить ее лично, он собирался выжить при любом раскладе. И ничего не ответил на предложение герцогини.

Между тем, пленники короля, благодаря отчаянным и преданным друзьям, получили свободу. Унэгель был уверен, что все помог устроить Овельди. Без его власти над людьми, без его силы они никогда бы не смогли ворваться в Нори-Хамп и открыть все засовы. Устроив неразбериху, открыв ворота и убив часовых, они проникли в подземелье.

Вместе с кэлой Брэд и графом Лекерном из Нори-Хамп удалось бежать и графу Брисоту.

Унэгель привязался к Овельди. Это был сильный и властный человек, который мало говорил, но много делал. Унэ был уверен, что без Овельди им не удалось бы так просто освободить матушку и других узников Нори-Хамп. А еще Овельди любил зло пошутить над народом, много от него досталось разным прохожим и жрецами Дарбо.

С одного он прямо посреди дороги сорвал одежду, двух других подбросил на дерево. Казалось, что он отыгрывается за долгие годы тоскливого и однообразного существования. В общем, с ним скучно не было.

Когда они вытащили герцогиню из заточения, она долго не могла прийти в себя, что это сделал он — ее сын! Но слова матери огорчили Унэгеля:

— Я рассчитывала на ваше благоразумие, сын мой, а вы ринулись в опасное предприятие.

Дяде Орандру тоже "досталось":

— Вы поступили опрометчиво, брат, — сказала она, — теперь, когда я стал беглянкой, к королю перейдут все права на мое имущество и земли. Все это должен был получить Унэ. Я просто в отчаянии!

— Не тревожьтесь за будущее Унэ, сестра. Я завещаю все, что принадлежит мне, моему племяннику. Но если бы вы оставались в Нори-Хамп, король нашел бы способ вынудить вас сдаться ему.

— Куда же мы поедем теперь?

— Разумеется, ко мне! Куда же еще!

— Нет, — решительно заявила Ивонна, — я не поставлю вас под удар. Вы первый у кого будут искать нас. Мы поедем в Гэродо. Там, среди неберийцев мы найдем себе укрытие. Граф Атикейро, вечный бунтовщик даст нам прибежище.

— Возможно, вы правы сестра. В Гэродо вы будете в безопасности.

Итак, отряд из двадцати человек поехал в провинцию Гэродо.

Герцогиня настояла на том, чтобы герцог Сенбакидо вернулся в Ритолу. Она также потребовала, чтобы он увез с собой Унэгеля. Но тот сделался вдруг таким упрямым и несговорчивым, что даже родная мать не смогла повлиять на его решение ехать вместе с ней.

И вот теперь, Унэ скачет верхом на любимом коне, одетый как настоящий воин, а рядом едут верный друг Диколино и Овельди, равнодушно взирающий по сторонам. Матушка, переодетая в мужской костюм, едет чуть позади, рядом с Лекерном, а по другой дороге скачут остальные мятежники.

Унэ знал, что в его жилах течет кровь древних королей, мать не раз говорила ему о том, что они происходят из побочной ветви королевского рода, и он никогда не склонит голову перед тем, кто посмел обидеть его близких.

Унэ оглянулся и пересекся взглядом с графом Брисотом. Он много слышал об этом человеке. Один из лучших мечей королевства! Служил принцу, но попал в немилость! Он был другом доброго Жарры, человека, который так взволновал его юное честолюбие, вместе с которым он пережил самое захватывающее приключение в своей жизни. "А этих приключений, демон меня забери, будет не мало, клянусь Моволдом"! — думал пылкий юноша. Он снова посмотрел на Брисота. Его невозмутимое, как камень, лицо внушало уверенность, в том, что этот человек как раз тот, кто им нужен!

Брисот же, храня привычную невозмутимость, размышлял о зигзагах судьбы. Неожиданно попав в тюрьму, он так же неожиданно для себя оказался на свободе. Это было везение, удача, но граф решительно не знал, что ему с этим делать. Вернуться в столицу он уже не мог, добиться прощения от короля — тоже, служба у Турмана также теперь невозможна. Оставалось только примкнуть к мятежникам.

Он никогда не был заодно с неберийцами. Но, в общем, и среди них было много достойных людей. Главное, что среди них не было врагов графа, и он после некоторого размышления последовал за остальными беглецами в сторону Гэродо, куда стекались все недовольные.

Глава12 Мараон и компания

Мараон сдержал свое обещание и показал прекрасной богине кошек Баст древний Рим. Не обошлось без расспросов. Богиня, как истинная женщина, была любопытна. Наш старый знакомый регулярно посвящал свою подругу в события, происходящие на Аландакии. Но теперь он сам не знал, как сложатся обстоятельства.

— Придется потерпеть ясноглазая моя, — игриво сказал он.

Сидя в огромном черном кресле, изогнутом как раз под его спину, с мощными подлокотниками, поставив ноги укрытые клетчатым пледом на скамеечку, которой он никогда не пренебрегал, Мараон тасовал карты. На его ступнях лежал роскошный перс. Это Баст подарила ему кота со словами:

— Чтобы ты не скучал без меня в одиночестве. Безобразие! Маг, у которого нет кота!

— Обычно колдуны выбирают не котов, а кошек, — возражал ей Мараон, — а во-вторых, я не маг, сколько можно тебе повторять!

— Знаю, знаю, — капризно говорила Баст, — но мне так привычнее: маг, волшебник.

Мараон усмехнулся. Женщины! У них своя капризная логика. Но все равно, он был благодарен за подарок. Этот кот иногда согревавший ему ноги, был обжора и лентяй, но как-никак компания. Мараон думал о том, как помочь своему протеже агенту небесного конклава Льену.

— Пожалуй, не буду делать все сам. Что я мальчик какой-нибудь! Пошлю Хэти и остальных ему на помощь. Пусть молодежь всем занимается!

Он начал разглядывать свои миры в магическом стекле: кроме Аландакии у него еще есть другие заботы.

— Да, пускай молодежь занимается всем, — решил он окончательно.

В старом трактирчике выпивали двое: один — рослый статный мужчина с решительным и открытым лицом, одетый достаточно скромно, одетый в коричневый балахон, украшенный единственной деталью — цепью с медальоном, изображающим белого караака. Это был маг Влаберд, немного знакомый читателю по предыдущим книгам. Рядом с ним сидел его сын Юнжер, молодой человек с подвижным нервным лицом, с черной бородкой и ясными голубыми глазами. Одевался он куда наряднее и богаче. Талию его опоясывал серебряный пояс, на ногах были дорогие сапоги из великолепно выделанной кожи, а на голове — черный бархатный берет с серебряной цепочкой.

Они медленно потягивали вино и кого-то ждали. Наконец, дверь в трактир распахнулась, и в зал влетела, как порыв свежего ветра, нежности и таинственности, Хэти, молодая женщина, обладательница яркой привлекательной внешности. Все посетители заведения разом обернулись и одобрительно захмыкали. Кто-то крикнул:

— Ай да цыпочка!

Хэти встряхнула пышной гривой и расцвела от этих слов еще ярче. Изумрудно-зеленая кофточка на груди соблазнительно декольтировала, а на загорелых руках звенели браслетики. Черная юбка, расшитая розами, пышно рассыпалась вокруг, источая соблазнительный аромат чего-то колдовского и чарующего.

— Как всегда опаздывает, — спокойно заметил Влаберд.

— Хэти, красотуля, мы тебя заждались, — радостно сказал Юнжер. Он преобразился при виде женщины: из тихого меланхолика превратился в веселого остроумного человека.

Она, подобрав свои юбки, присела рядом. И Влаберд одобрительно улыбался, разглядывая ее.

— И вы хотите, отец, отправить меня на секретное задание повышенной сложности с женщиной, которая даже высохшее дерево способна оживить своим видом, — усмехнулся Юнжер.

Влаберд хохотнул, а Хэти подняла одну бровь.

— Это была идея Мараона, сынок. Как раз, потому что Хэти…такая яркая — она поможет тебе. Будет своим видом всех отвлекать, а на тебя никто и не обратит внимание.

Юнжер с подозрением посмотрел на отца, пытаясь понять, есть ли в этой фразе скрытая насмешка.

— Как бы она в неприятности нас обоих не втравила.

— Хэти — маг! А не цыпочка, как ее назвал этот болван. Она сумеет за себя постоять, да и за тебя, кстати, тоже. Итак, ступайте, дети мои, и сделайте это! В Римидин путь не близкий. К секретам Сваргахарда подобраться не так-то просто. Придется тебе, Хэти, в ход все свои чары пустить, чтобы обмануть защиту магии стихий.

Хэти, сделав глоток вина, нежно поцеловала Влаберда, отчего у Юнжера мелькнула ревнивая искорка в глазах, и они вышли вдвоем, прижимаясь друг к другу. Хэти взяла Юнжера под руку, делая вид, что она его подружка. Влаберд ненадолго задержался и вскоре покинул трактир.

Да, дорогой читатель, кое-что изменилось с той поры, как Льен исчез из Мэриэга. Изменились не только люди — некоторые маги тоже стали другими. Прожигатель жизни Юнжер решил вернуться в "семью". Примирение с отцом состоялось, и теперь они стали преследовать общую цель.

Наверное, не последнюю роль в их сближении сыграла красавица Хэти, хотя молодой маг ни за что бы не признался в этом никому.

Молодые маги сели на крепких надежных коней и помчались в сторону Римидина. Но читатель должен понимать, что волшебники просто так преодолевать расстояние не могут. Иначе, какие же это маги?

И где-то на лесной опушке, возможно, они обратились в птиц или коней, возносясь к звездам — об этом мы уж точно теперь не узнаем, но только они неумолимо приближались к цели своего пути.

Но даже таких искусных магов могла задержать в пути любая случайность, любая досадная мелочь — так и вышло.

Хэти и Юнжер остановились на ночлег в одной гостинице. Там же, заночевал еще один путник с чарующим лукавым взглядом. Он точно знал, что эту парочку надо остановить.

Часть вторая Прекрасная Анатолия

Глава 1 Аладар

На острове Кэльд, где происходили несколько лет назад драматические события, описанные во второй книге трактирщика, многое изменилось. Рядом с останками крепости и бывших укреплений за эти годы выросло несколько мощных построек:

две сторожевые башни, соединенные мощным зданием, в котором отныне располагался особый гарнизон короля.

Многие в Мэриэге не понимали, с чем связана такая затея. Неподалеку от Дори-Ден существовали казармы для гвардейцев короля, была большая площадка для тренировок. Но этих воинов отделили от остальных, их командир никому не подчинялся. Над ними стоял только один человек — его величество.

Король доверил командование отрядом из двух сотен человек кэллу Аладару. Он был статным, красивым мужчиной, с гордым профилем, волевым лицом, решительным подбородком, и светло-русыми волосами. Хорошо воспитанный, всегда безупречно одетый. Вот и теперь, на нем ярким пятном развевается красный плащ, расшитый золотым узором, под которым блестит тонкая, высочайшего качества кольчуга, красивую голову венчает невысокая шапка, обшитая мехом. За поясом блестят кинжалы искусной работы, отделанные золотой насечкой. Не менее роскошный меч, гарда которого украшена драгоценными камнями, покоится в ножнах, покрытых черным лаком.

Кэлл Аладар вышел на площадку башни, чтобы понаблюдать за тем, как тренируются его воины. Ему есть чем гордиться. Вот, например, Баптэйл. Дерется как зверь — яростный и беспощадный. Или другой боец, тренирующий новичка. Он не щадит его! Тот уже выбился из сил, но ему предстоит еще долгая тренировка!

Аладар был командиром всего подразделения, черной гвардии короля. Именно он смог убедить короля в необходимости возвести небольшую крепость на острове, вдали от любопытных глаз. Ему довелось быть прежде рыцарем ордена Белого Алабанга, одним из тех, кого любил король, тех, на кого он рассчитывал. Но вот пришел час, когда все перевернулось с ног на голову.

Сначала кэлл Аров-Мин совершил из ряда вон выходящий поступок — он допустил в орден женщину! Неслыханное дело! Бестия, чужеземка околдовала его своими чарами и стала рыцарем ордена! Возмутительно! Недопустимо! Никто не захотел перечить Аров-Мину, которого поддерживал граф Нев-Начимо. А когда он назначил Аров-Мина вторым магистром, своим преемником, у всех возражения точно пропали.

Затем события развивались вовсе странным и необъяснимым образом. Два магистра ордена граф Нев-Начимо и кэлл Аров-Мин погибли при странных обстоятельствах, и власть тут же перешла к бонтилийке. На собрании ее кандидатуру, предложенную Диэгром, поддержали большинством голосов, словно она всех околдовала.

Почему король позволил этому случиться?! У Сав был секрет влияния на людей. Даже королева жаловала ее. Баронесса получила всю власть и могущество ордена.

С той поры настали черные времена. Многие достойные воины ушли из Белого Алабанга, хотя давали клятву покидать его вместе с жизнью, но многие остались, признали власть колдуньи! Она подружилась с Мироладом Валенсием, и он тоже благосклонно смотрел на происходящее. Но Аладар, одним из первых понял, что времена расцвета ордена остались в прошлом. Рыцарь привык служить, но недостаток в средствах, который он испытывал, стал помехой на пути у честолюбия, все, чем он обладал прежде, был его орден. Испытав разочарование в братьях-мадарианах, доверивших судьбу ордена женщине, кэлл Аладар думал, куда идти и чем жить?

Ответ ему подсказало бездарное отребье, которое набрали в новый гарнизон короля. Однажды он увидел, как тренируются эти люди, и понял — как найдет применение своим способностям.

Аладар поговорил с королем, и они прекрасно поняли друг друга: король хотел получить отряд особых воинов, готовых на все, что угодно, верных только ему и никому больше, а Аладар хотел найти себе применение, и нашел.

Все эти бывшие гладиаторы, беглые рабы и бретеры получили свой шанс. Проблему с их содержанием король решил очень просто — они сами должны добыть свой кусок хлеба. Рейды к богатым Кинским островам, или к берегам Анатолии, были на пользу Тамелию. Таким образом, король вернулся к своему старому плану — пополнять казну за счет своих соседей, и еще, у него были бесстрашные воины, готовые на все, что угодно.

Но, тренируя и посылая своих людей на операции, Аладар отлично помнил о той, кто перешла ему дорогу. Он с самого начала подозревал ее в чародействе. Когда погиб Аров-Мин, Аладар еще больше укрепился в мысли, что без колдовства здесь не обошлось.

"Этот полоумный начал мешать ведьме, и она его сожрала", — мрачно думал он.

Рыцарь или то, что от него осталось в этом человеке, соображал, как вывести баронессу Сав на чистую воду, но все его мысли заходили в тупик. Он несколько раз подсылал к ней убийц, но они возвращались ни с чем!

Орден по-прежнему был воинственным, его политика направлена на то, чтобы подмять под себя население Ларотума.

Аладар с каждым днем убеждался в том, что Авеиль Сав все больше завоевывает доверие короля, овладевает его волей.

И это портило ему нервы. Но вот однажды Аладару сделали предложение, от которого он не смог отказаться. Нашлись умные люди, также озабоченные настоящим положением дел. И герцогиня Джоку выступила их посредником.

Аладар не ждал от нее подвоха, она была уже немолода и не могла затуманить разум. И доводы ее были несокрушимы!

— Королем управляет чужеземка! — настаивала она, и Аладар с ней соглашался.

— Она разрушает орден, подрывает основы рыцарства и морали!

И это — было правдой.

— Она привела страну к гибели, король становится невменяемым!

И Аладару тоже так казалось!

— Принц не годится как возможная замена, он — тряпка и трус, каждый сумеет воспользоваться его малодушием! Один раз он уже подвел нас, и мы не можем на него полагаться.

И тут, Аладару нечего было возразить, но еще…и, пожалуй, это было едва ли не самое главное:

— Вы будете коннетаблем Ларотума. Турмон давно отжил свое, Бленше ненадежен, под его командованием много неберийцев, а кто такие неберийцы? Смутьяны, которых можно использовать, но впоследствии следует непременно уничтожить.

Аладар обдумал аргументы и на одной из встреч был готов заключить союз с герцогиней. Он узнал ее план.

— Есть достойный претендент на трон, про которого все забыли — граф Авангуро. Если мы убедим его в серьезности своих намерений, то, он последует за нами. Надо подкинуть королю мысль о существующем заговоре, но подвести под него других людей. Пусть он напишет бумагу, в которой даст вам весьма недвусмысленный приказ — арестовать Авангуро. Он единственный, от кого Тамелий по-прежнему чувствует угрозу. Мы дадим прочитать этот приказ графу, и у него не останется другого пути, кроме как присоединиться к нам.

Одним словом, Аладару пришлось отправиться в Анатолию. Король послал его убить Авангуро, а герцогиня Джоку — договориться с Авангуро и увезти его в безопасное место, а еще был один замысел, рискованный, но он мог дать им необходимую власть. Либо власть, либо деньги, а лучше — все сразу!

Глава 2 Прекрасная Анатолия /воспоминания трактирщика/

В Номпагеде я поселился в хорошо знакомой мне гостинице, дав себе клятву, что больше ни на одну женскую уловку ни за что не попадусь.

Я бродил по городу, наслаждаясь теплом и запахом апельсиновых деревьев, отлично осознавая, что возможно сделал глупость, поддавшись своему воображению и направившись в совершенно противоположную сторону, тогда как должен был держать курс на Римидин. Я стал, наверное, старше, а потому мудрее. Словно невидимый щит закрыл меня от людей. Я как бы смотрел на все со стороны.

Меня, разумеется, по-прежнему интересовала Элана. Она определенно играла важную роль во многих событиях. Увы, след ее был потерян. Я думал, что она должна поселиться в гостинице, но, обойдя все возможные места, в которых я мог ее отыскать, убедился в том, что ее там нет. Деньги обычно хорошо развязывают языки хозяевам таких заведений, только сейчас мне не повезло — ни один из них не узнал в моем словесном описании Элану. Я стал расспрашивать об Алхерро, упомянутым собеседником Эланы, принятого за мага Асетия, в храме Дарбо. И такого человека никто не знал. Точнее знал, но это было слишком распространенное имя в Анатолии, такое, как в Ларотуме: Лаоджон или Ничард. Искать Алхерро все равно, что иголку в стоге сена.

Окончательно разочарованный, уже не чая успеха, я бродил по городу, напустив на себя непроницаемый вид,

Но вот одно знакомое лицо заставило меня опустить щит неприступности и равнодушия. Сеньор Маркоб! Анатолиец, с которым много лет назад я дрался на дуэли. Сеньор Маркоб, околдованный коварной искусительницей Дизанной. Он шел, гордо выпятив свой живот. Кажется, несколько лет назад этого живота не наблюдалось, но что время делает с людьми! Я, конечно же, окликнул его. Он несколько секунд всматривался в мое лицо и вот — узнал!

— Аааа! Ларотумец! А я все думал, к чему мне сегодня приснился ястреб! Каким ветром вас занесло в наши края?

Он, похоже, не знал, как ко мне обращаться. Видимо, слухи о моей бесславно закончившейся придворной карьере дошли и до Номпагеда.

— Зовите меня: сэлл Жарра! Если, конечно, вашу честь не оскорбляет беседовать с человеком столь низкого звания.

— Что вы говорите? — удивился он, — я плохо вас понимаю.

— Неужели вам неизвестно, что случилось со мной в Мэриэге, около пяти лет назад?

— Это мне известно, — сказал он, певуче растягивая слова. — Но причем здесь низшее звание? Вы стоите куда как выше того, что с вами случилось по вине лицемерного Тамелия.

— Я плохо понимаю вас. Объясните!

— О боги! Неужели в этом есть необходимость?! Вы…особа, приближенная к Анатолийскому королю, а я что-то должен вам объяснять!

Тут уже я был в полном замешательстве.

— Ничего не понимаю! Вы говорите загадками!

— Мне придется напомнить вам, что вы когда-то спасли Анатолию от нашествия ларотумского флота. Король возвел вас в рыцари ордена "Луны". Разве вам это не известно?

— Я вас очень удивлю, если скажу: нет?

— Вы должны быть сегодня же вечером представлены его величеству Яперту, я доложу ему о вашем приезде. Будьте у дворца в час Очага.

— В семь часов вечера?

— Совершенно верно.

Он пошел себе дальше, а я остался, как болван, совершенно потрясенный услышанным.

— А может, мне все это приснилось? — сказал себе я.

Разговор с Маркобом и впрямь был похоже на сон! Но как бы там ни было, я начал в него верить!

Правда, бродяга — Льен долго бубнил Льену — дворянину, что все очень подозрительно. "Когда тебе жутко везет — это значит, что судьба скоро подкинет тебе плохую карту". "Нет, мне дарована высшая справедливость, — возражал благородный человек, — за годы, проведенные в изгнании". Но как бы они там не спорили между собой, им приходилось терпеть друг друга в одном теле, а тело требовало заботы, чтобы достойно предстать перед монархом. Потому что хоть я и выяснил свое необыкновенное происхождение, ни королем, ни императором я пока никем признан не был, а потому должен был вести себя как обыкновенный смертный. Пока! А значит, не должен смущать его величество Яперта непрезентабельным видом. Да и, честно говоря, в этом жарком климате, после тягот дороги мне нестерпимо захотелось встретиться с мылом, сваренным на лучших мыловарнях Анатолии.

И потому, я, не мешкая, отправился в баню, где со мной поработал цирюльник, а мощные загорелые руки банщика отдраили многолетнюю грязь с моего тела и отхлестали меня веником из веток целебного кустарника. Потом я разыскал по подсказке завсегдатаев бани портного, у которого нашелся на продажу подходящий костюм в черно-гранатовых тонах. В нем было не стыдно явиться во дворец.

И в семь часов я уже прогуливался немного нервной походкой возле дворца. Уже сгустились сумерки, и на башнях стали зажигать огни. Они хорошо освещали высокие, хорошо знакомые мне стены. Помнится, мне приходилось их штурмовать однажды с веревкой в руках и полной уверенностью в успехе! Молодость всегда легко берет любые препятствия.

Испытывая странное волнение от своих воспоминаний, я поднял голову, прикидывая — по силам ли мне будет снова совершить это восхождение.

Но так и не смог это точно определить, потому что меня окликнул Маркоб: он только что подъехал в карете и, сверкая изумрудными застежками на длиннополом кафтане, алмазными запонками и тяжелой нагрудной цепью, повел меня по пунцовым ковровым дорожкам, устилавшим лестницы и коридоры дворца.

Церемониймейстер объявил о нашем появлении, и огромные белоснежные с ажурной резьбой и позолотой двери распахнулись. Меня ослепил свет тысячи свечей, и мы вошли в роскошный зал.

Яперт восседал на своем троне, а рядом выстроились человек двадцать придворных. Он, как всегда, утопал в роскоши. Воистину, этот человек не считал нужным соблюдать меру в использовании драгоценностей. Сапфиры, рубины, алмазы, изумруды, жемчуг — усеяли сверху донизу этого сластолюбца. Ни один его палец не был свободен от перстня. Длинное платье, расшитое золотыми нитями и украшенное жемчужинами, каждая из которых стоила огромных денег. Их ловили на двух дальних Кинских островах и за особые послабления, выторгованные Кинским Союзом у Анатолии, Яперт всегда получал богатые подношения из редчайших жемчужин.

Сладкоречивая манера изъясняться нисколько не вводила меня в заблуждение — взгляд Яперта был по-прежнему остр, холоден и высокомерен. Но в отличие от прежних времен, в нем появилась мучительная тревога.

Я подошел к трону и поклонился.

— Приветствую тебя, дорогой друг. Я рад видеть тебя, боги услышали мои молитвы! Кто, скажи, нашел тебя, я достойно награжу того человека.

— Меня никто не искал, а если и искал, то я не знал об этом. Желание побывать в Номпагеде привело меня сюда, но если я был нужен вам, то с удовольствием могу сказать, что я у ваших ног и готов служить вам, ибо больше никто в моих услугах не нуждается.

Я все еще говорил не как равный королю, а как обычный смертный. Наверное, человек тогда сможет ощутить перемену в себе, когда другие признают его право на высокое положение.

— Однажды, чужеземец, ты помог нам. Я сказал самым преданным своим людям, что ты послан, чтобы помочь Анатолии и моему дому. Я видел сон и смог разгадать его. Отец моего отца не стал бы мне лгать. Каким-то, непостижимым человеку, образом провидение вмешивается и направляет людей. Почему оно избрало тебя чужеземца, сына Севера, чтобы помочь мне, я не могу объяснить, но это неважно, главное, что ты здесь. Маркоб сказал мне, что ты не знаешь о том, что тебя причислили к рыцарям "Луны". Но это так. Столь досадное упущение я должен исправить. Синьор Маркоб, повяжите его белой лентой со знаком ордена Луны.

— Это большая честь для меня, ваше величество, особенно учитывая, при каких обстоятельствах я покинул Мэриэг.

— Ерунда! — прервал меня Яперт. — Я никогда не принимал всерьез Тамелия Кробоса. Мелкий человек, убивший своего брата.

Я преклонил колени и поцеловал кромку одежды Яперта. Пока в этом ничего зазорного для меня не было. Напротив, я посчитал большой удачей то, что у меня есть теперь верный покровитель в лице Яперта.

"Кажется, я становлюсь популярным, везде кроме Мэриэга", — подумал я, вспомнив о том, что в Фергении меня возвели в рыцари ордена "Факела", а в Аламанте я получил орден Бриллиантовой кошки.

Но Яперт не дал мне времени насладиться торжеством момента. Он медленно, тяжело роняя слова, начал речь.

— Я искал тебя, ибо только ты можешь помочь нам. Мы отчаялись. Тяжелые события постигли Анатолию. Всю мою семью захватили в плен работорговцы из Кильдиады. Их император клянется, что ничего не знает об этом, но я ему, разумеется, не верю. Тут какой-то хитрый план. Я собираюсь идти на него с войной, но вот в последний момент я узнаю, что сфера защиты больше не действует. Я не могу бросить свой город, — кто знает, чем закончится этот поход.

— Увы, мне ничего неизвестно об этом! Я сожалею. Но позвольте высказать суждение. Вы пробовали обращаться к кинским пиратам? Возможно, они смогли бы, используя меньшие средства и не привлекая внимания устроить эту операцию.

— Пробовал. Они утверждают, что предполагаемый корабль, на котором похитили мою семью, ушел к пустынным и опасным берегам Уду-дуса.

— Но тот, кто увез вашу семью, преследовал определенную цель. Он должен был выйти к вам со своими предложениями.

— Предложений было за последние дни слишком много, — мрачно сказал Яперт. — И я не уверен, что это не месть. К сожалению, живы люди, держащие на меня зло. Я видел плохой сон, но мне казалось, что он касался только меня. Моя семья жива, и я должен вернуть своих детей и жену.

Его сильное мужественное лицо исказила горькая складка, большой нос угрожающе навис над чувственным ртом. Он был горд и полон своего величия, но в его глазах билась тревога, а в голосе было волнение, которое он старательно силился скрыть от придворных.

— Я готов помочь вам и пуститься в плавание, но вы позволите мне сначала кое-что разузнать во дворце.

— Что ты хочешь узнать?

— Обстоятельства, при которых была похищена семья вашего величества.

Король согласился, дав мне два дня.

— Тебе обо всем расскажет Маркоб. Но ты должен вначале включить сферу. Я думаю теперь, что напрасно отдал тебе две части сферы, что если их силы как раз не достает сфере?

— Мне так не кажется, ваше величество. Ведь очень долгое время сфера действовала, значит — причина точно не в этом.

— Что бы там ни было, ты должен ее вернуть к жизни. Идем со мной немедленно.

"Интересно, что будет со мной, если я это не сделаю", — как-то грустно соображал я. Мне стало не по себе.

Я вошел в ту же комнату, в которую входил однажды. Сфера мирно покоилась на своем алтаре, но она не излучала больше того ослепительного света. Следов поломки и внешнего вмешательства я не заметил. "Что же мне с тобой делать"? — мрачно подумал я и прикоснулся руками к сфере.

Яркая вспышка ослепила меня, и сфера открылась, как большой цветок — все ее части открылись, и комната стала буквально разрываться от света и энергии.

— Тише! Тише! — закричал король.

Он упал на колени, закрывая глаза руками. Я убавил руками мощь сферы, и она стала гореть ровным и мягким светом.

— У тебя получилось! — прошептал в изумлении Яперт.

Он все еще стоял в очень неприличном положении для короля, на коленях. Я помог ему подняться.

— Все! Теперь мы можем идти на Кильдиаду! — с облегчением сказал он. — Иди, узнавай все, что тебе необходимо, а я буду держать совет с моими полководцами.

Глава 3 Поиски следа /из книги воспоминаний трактирщика/

Маркоб сообщил мне следующее. В окрестностях Номпагеда есть замечательные целебные источники, возле них построен чудесный храм, который очень любила посещать королева. И вот она с детьми в сопровождении четырех человек охраны, графа Мангенда и сеньора Абжера выехала рано утром в это место. Королева и принцесса ехали в карете, а принц скакал верхом.

Возле источника обычно всегда толпятся люди. Они точно утверждали, что королева с сопровождающими в тот день там не появлялась.

Семейство не вернулось к полудню домой. Яперт послал людей к источнику, чтобы узнали, что случилось и помогли им добраться до дому. Но воины, отправленные на поиски, вернулись ни с чем. Они думали, что разминулись с королевой по пути.

"Каким образом вы могли разминуться, — кричал в гневе Яперт, — если к источнику ведет одна дорога"?!

— Не могли они поехать в другую сторону, неожиданно изменив планы? — спросил я Маркоба.

— Все возможные варианты были рассмотрены. Королева могла поехать по дороге к побережью. Могла поехать куда угодно. Но в любом случае она известила бы короля. Никто не вернулся до вечера. Во дворце забили тревогу и отправили на поиски пропавших всех людей. Последнее место, где видели королевскую семью, это небольшое селение, мимо которого она проезжала по направлению к источникам. Затем дорога делала неожиданный изгиб и терялась среди больших глыб и каменистых склонов. Там запросто могли спрятаться злоумышленники. Люди, отправленные на поиски, прочесали все эти склоны, но не нашли никаких следов.

"Странно, — думал я. — Ведь похитили не одного человека, а сразу трех! Еще пропали слуги и два придворных. Очень странно. Хоть какой-то след похитители должны были оставить".

Опрашивать, в сущности, было уже почти некого. Два десятка людей были уже казнены после мучительных пыток. Яперт не скупился на расправу.

Король оставил мне слишком мало времени на расследование. Но прежде чем сесть на военную галеру и плыть к левому берегу Кильдиады, пустынному и опасному, называемому Уду-дус, что в переводе значит "быстрая смерть", я хотел кое-что понять.

У меня не укладывалось в голове, что след похищенных оборвался на дороге. Если их увезли в Кильдиаду, то могли это сделать только на корабле.

— Вот как раз, поэтому мы считаем, что их увезли в Кильдиаду, — объяснил мне Маркоб, — один подозрительный корабль ушел в то утро из порта Номпагед. Когда стали искать пропавших, прошло восемь или девять часов. Отправили корабль следом за Кильдиадским кораблем, но он не смог его найти. То судно пропало, вероятно, затерялось среди островов. Наши люди узнали от кинских пиратов, что один корабль ушел к берегам Уду-дуса. Мы наняли пиратов, но они вернулись ни с чем.

Пока Маркоб рассказывал мне про поиски, в моей голове, не переставая, крутилась какая-то мысль, что-то не давало мне покоя. И вдруг все встало на свои места.

Я увидел, даже почувствовал, что возле несчастливой дороги есть старый колодец, про который никто не знает. Он завален камнями и в нем…лежат останки тех, кто сопровождал королеву и наследников Яперта. В последнее время я многие вещи стал видеть отчетливо и ясно! Что-то влияло странным образом на меня. И вдруг я понял, что это перстень Синего клена обостряет мою интуицию. Раньше он не делал этого. Но после моей поездки на острова в Туманное море, все изменилось. Браслет, найденный мной — он и, правда, источник силы для всех моих магических предметов.

— Надо послать людей к колодцу возле предполагаемого места похищения, — сказал я.

— А что там? — спросил Маркоб.

— Там есть старый колодец, заваленный большими камнями. В нем находятся убитые.

— Что? — вскричал Маркоб.

— Все, кроме семьи его величества.

Он перевел дыхание.

— Откуда вы узнали?

— Называйте это ясновидением.

— Хорошо, надеюсь, что вы не ошиблись. Я пошлю людей. Как определить, где колодец?

— Если идти влево, не сворачивая от столба с доской, что стоит у дороги, то наткнешься на груду беспорядочно наваленных камней. Но это еще не все! Я уверен, что на берегах Уду-дуса вы королеву и наследников не найдете.

— Почему?

— Они в совершенно противоположной стороне.

— Как вы узнали? Опять ясновидение?

— Корабль, за которым вы охотитесь, ушел в Кильдиаду для отвода глаз, а преступники скрылись на берегах Алаконики.

— Почему вы так думаете?

— Я знаю.

— Но этого мало, чтобы убедить короля.

— Разыщите колодец, а там решайте.

Маркоб послал людей в указанное мной место. А я все думал. То, что похищенные находятся в Алаконике, я понял по одной причине, в тот день возле источника видели паломников-мужчин из Алаконики. Они были одеты в характерные для алаконийцев одежды: короткие плащи с большими плечами, широкие черно-белые шарфы, обмотанные вокруг шеи или головы.

И что-то еще едва уловимое указывало на Алаконику. Я пока еще сам не понимал — что.

В местечке Лупу было несколько целебных источников. Возле одного была построена купальня и богатые люди принимали целебные ванны.

Небольшой храм, в котором молились местным богам: Харнону, Бару, и Лиидике.

Священному буйволу, и Огненной лошади, от которой пошли лучшие породы анатолийских лошадей. Вообще, в Анатолии издавна разводили три породы лошадей — изящных и быстрых как ветер скакунов, тяжелых и крепких коней, на которых могли воевать тяжеловооруженные всадники, и еще, рыжих кобыл, которые ценились весьма высоко и давали безупречное потомство.

Кроме того, выводились крепкие лошади для работы и перевозки грузов. Огромные исполины с мощными и лохматыми ногами.

— Вся Анатолия, — язвительно шутил Тамелий, — это одна большая конюшня.

Но, так или иначе, она жила этим, продавала в другие страны своих лошадей и они являлись источником ее богатства. И, конечно же, верования анатолийцев были неразрывно связаны с лошадьми. Лиидика — богиня с головой белой лошади, Харнон трехголовый конь с жеребенком, страшненький рогатый Бар, покровитель коневодов, держит подкову в руках.

Мои предположения подтвердились. Об этом мне сообщил мой анатолийский друг.

— Как вы узнали, что они в колодце? — спросил запыхавшийся Маркоб. — Мы обо всем доложили его величеству. Он вне себя! Как же это место просмотрели сразу. Все сопровождающие королеву и наследников погибли странной смертью: их закололи одинаковым способом, прямо в сердце, а уж потом сбросили в колодец. Один из людей, убивший их, уроженец Алаконики.

— Почему вы так решили?

— Потому что среди останков нашли вещь, не принадлежавшую никому из убитых. Ее зажал в руке погибший придворный. Видимо, он успел сорвать ее с кого-то из нападавших. Это амулет на кожаном шнурке, такие носят уроженцы Алаконики.

— Возможно, вы правы. Я думаю, что его величеству не следует спешить с военными действиями против Кильдиады. У меня такое чувство, что корабль ушедший туда, возник для отвода глаз. А семейство увезли на другом корабле или даже по суше.

— По суше невозможно. Мы проверяли и не нашли их след. Не так уж много дорог, по которым их могли увезти. Им не миновать крепостей.

— Тогда по морю.

— Но куда?

— Мне кажется, что их увезли или в Бонтилию или в Алаконику. У его величества не возникало никаких трений с Бонтилией?

— Трения существуют всегда, несмотря на то, что Бонтилия наш союзник против Кильдиады. Зачем ей это? Рискованно и глупо.

— Почему? Его величество даже не подозревает об этом.

— Вы думаете, что у бонтилийцев есть какой-то тайный план?

— Если его величество ввяжется сейчас в войну против Кильдиады, то кому это выгодно?

— В том то и дело, что бонтилийцам сейчас это не на руку. У нас с Бонтилией идет торговля. Налажены хорошие отношения. Нет. Тут что-то другое. А зачем Алаконике это надо? Вы меня не убедили.

— И все-таки, вы нашли улику.

— Да. Это серьезный аргумент. Но точно также он может указывать на то, что кильдиадцы наняли чужеземцев. Чтобы отвести от себя подозрения.

— А зачем? Если все делалось, для того чтобы начать войну.

— Возможно, чтобы диктовать нам свои условия.

— Так ведь никто ничего не диктует.

— Пока. Выжидают время. А что вы предлагаете?

— Надо проверить мои предположения. Все очень странно. Не похоже на то, чтобы Кильдиада сейчас готовилась к войне.

— Я поговорю с королем, — пообещал Маркоб.

В гостинице ко мне подошел слуга и сказал, что некто просил передать для меня одну вещь.

— Что за вещь и кто этот "некто"?

— Он сказал мне, что встречался с вами два раза, и упоминал какие-то четки.

— Четки?

Опять мой таинственный учитель фехтования! И что на этот раз он придумал?

— Вот эта посылка.

Мне протянули небольшой ящичек, запертый печатью.

— Я вам что-нибудь должен за эту услугу?

— Нет, спасибо, сеньор, со мной уже рассчитались.

Я распечатал ящик в своей комнате, и обнаружил там шпоры.

"Что в них необычного"? — задумался я.

У меня были шпоры, эта вещь, без которой не обходится всадник. Испытывая некоторые сомнения, я поменял их, все же, на новые — подаренные Учителем.

Король отдал приказ еще раз произвести расследование в порту. И велел отправить посланников в Бонтилию и Алаконику. В тот же день ему пришел ответ из Кильдиады. Его принес почтовый ящер. Доверенное лицо Яперта, сообщало, что в столице империи даже не подозревают о планах короля. Что Ресунос-Рес безмятежен, как никогда, и что анатолийские шпионы не знают ничего о каких-либо заложниках.

После моих предположений все это заставило короля, если не усомниться, то хотя бы задуматься. Он обсудил на совете возможность того, что к похищению причастны люди не из Кильдиады, а из других стран. Кое-кто, настроенный воинственно и категорично, высказался против.

Я захотел разобраться с одним подозрительным наблюдением, но для этого мне потребовался плащ, так как я хотел действовать незаметно. Разговор постояльца в гостинице с хозяином, которому он нагло соврал, что приехал из Гартулы, привлек мое внимание. Но когда я обратился к нему с приветствием на гартулийском языке, он не понял ни слова. Ясно, что он никогда не был на моей родине. Что-то в облике незнакомца насторожило меня, и у меня появилось намерение узнать, чем он занимается в Номпагеде.

Но я не успел выйти из гостиницы следом за подозрительным типом, как меня перехватил слуга, посланный Маркобом. Он срочно вызывал меня во дворец. И вместо того, чтобы отправиться в порт, я помчался к Макробу, который что-то хотел сообщить мне после совета.

Пока я ждал его в приемной, ко мне подошли двое придворных: сеньор Ахтенг и сеньор Омбатон. Ахтенг был Королевским Попечителем Ящеров. То есть вся почта короля Яперта шла через его руки. Эта была очень важная должность при дворе. Вот и сейчас он держал на цепочке молодого ящера. Омбатон тоже имел значительный вес, он был в высоком воинском звании афета.

— Послушайте, — сказал мне Омбатон, озадаченно уставившись на мой старый плащ, — вы завоевали симпатию и доверие нашего короля, но вы позволяете себе лишнее!

— Что вы имеете в виду?

— Вы не должны вмешиваться в наши внутренние дела! То, что вы отговариваете его величество от похода в Кильдиаду — недопустимо!

— Вам так хочется взять в руки оружие? — вежливо спросил я, — но есть ли в этой войне смысл?

— Семья Яперта в опасности, а вы утверждаете, что вся война не имеет смысла!

— Она не имеет смысла в любом случае по одной простой причине: заложников, как правило, убивают.

— Но мы должны им помочь!

— Да! Но для начала надо установить их точное местонахождение!

— Вы упоминали Бонтилию и Алаконику. Зачем правителям этих стран затевать такую опасную игру?

— Возможно, что тот, кто ее затеял, не имеет отношения к правителям этих стран, — предположил я.

В эту минуту я больше всего захотел оказаться в месте, где находится королева и ее дети. Я даже увидел его: в отдаленной крепости в Алаконике, как я и предполагал.

Земля вдруг стала уходить из-под моих ног, инстинктивно я схватился за этих людей. Какие-то нереальные туннели из яркого света втянули нас как в водоворот, я отпустил руку Омбатон, потому что он стал вырываться. Но Ахтенг вцепился в меня еще сильнее, надо думать, от страха. Впрочем, продолжалось все какие-то мгновения. Моя спина почувствовала жесткое приземление.

Глава 4 Орден Чистого сердца/ из книги воспоминаний трактирщика/

Кто-то громко охнул рядом. Серые грубые стены каземата окружали нас.

— Где мы? — раздался испуганный голос Ахтенга.

Он потирал голову.

— Кто вы? О боги! — неожиданно закричал женский голос.

— Кто вы? Откуда они здесь взялись! — вторил ему еще один, более нежный, девичий голосок.

В камере было темно и влажно. Я присмотрелся: на грубосколоченном столике стоял чадящий светильник, почти не дающий света. Возле стен стояли три дощатые койки с тонкими матрасами, на которых сидели две женские фигуры и одна детская.

— Это…ваше величество?! — прошептал Ахтенг и упал на колени.

— Ахтенг? — неужели это вы? О боги, вы услышал наши молитвы, — королева зарыдала.

— Матушка, успокойтесь! Кто вы и как попали сюда? Когда начнется штурм этой крепости? — строго спросил меня худенький невысокий мальчик с повадками властными и гордыми, как у своего отца.

— Меня зовут Льен Жарра, дворянин из Гартулы, ваше высочество, этого сеньора вы знаете. Попали мы сюда таким способом, о котором вашему высочеству я не могу рассказать, потому что он сродни чуду, а отвечая на третий ваш вопрос вынужден вас огорчить — штурма не будет.

— Нас было трое… где Омбатон? — бормотал, потрясенный нашим перемещением, Ахтенг.

— Судя по всему, мы его потеряли по дороге, — усмехнулся я.

— Как вообще это возможно? — продолжал бубнить мой невольный спутник. Он испуганно и с подозрением смотрел на меня. — Вы имеете дело с нечистой силой? Колдунов мы топим в реке.

— Глупости, я не колдун, но кое-чем обладаю и, в любом случае, это на руку сейчас вашему королю.

— Да, да, если мы сможем спасти ее величество и их высочества, то, неважно…

Я уже догадался, что меня перенесли шпоры. Неспроста я получил этот странный подарок. Возможно, он нам поможет выбраться отсюда.

Кроме меня и Ахтенга из дворца перенеслось еще одно существо. На полу сидел ящер, он резко щелкал языком и стучал по полу когтистой лапой.

"Он-то как сюда попал? — растерянно подумал я. — Наверное, Ахтенг прихватил его с собой".

— Как вы намерены вызволить нас отсюда, — продолжал задавать вопросы его высочество.

— Я предполагаю, что вы находитесь далеко от дома. Вероятно, в Алаконике. Вы помните, как сюда попали?

— Нет.

— Возможно, что ваши похитители применили подобную магию. У меня получилось перенестись сюда вместе с другим человеком и зверем, и можно попытать удачи, чтобы вернуться тем же способом.

— Вы уверены в нем? — с сомнением спросила королева.

— Нет.

— Я решительно предостерегаю вас против этих колдовских штучек, — сказал Ахтенг, — нельзя рисковать жизнью королевской семьи.

— Я готова рискнуть ради детей, если что-то случиться, то…Попробуйте сделать то же самое сначала со мной.

Невзирая на громкие протесты Ахтенга, я взял ее величество за руку и попытался мысленно настроиться на дворец в Номпагеде, но ничего не происходило. То ли сила моих шпор была рассчитана на единственный раз, то ли я не умел ими управлять достаточно хорошо — только ничего не вышло.

Ахтенг торжествующе посмотрел на меня.

"Глупец, — подумал я, — теперь все будет значительно сложнее! И уж точно не для него"!

— Есть ли надежда выбраться отсюда? — прошептала королева, — я волнуюсь за детей!

— Позовите охранника, — сказал я ей, — под любым предлогом заставьте его войти в камеру.

— Зачем это?

— Делайте, что я говорю, и, возможно, я вытащу вас отсюда.

Королева постучала в дверь и стала громко звать охранника.

— Чего вы кричите?! — грубо спросил охранник.

— Здесь бегает большая крыса, убейте ее!

— Вот еще!

— Но она нас пугает! Помогите, я очень вас прошу, умоляю.

— Ладно, — он побренчал ключами и отворил замок.

— Где она, ваша крыса?

— Да вот она! — сказал, я сзади, и воткнул бедняге нож в спину.

Он грохнулся на пол прямо под носом у потерявшей дар речи королевы.

— Вы сошли с ума, — прошипел Ахтенг, — нас всех убьют.

— Всех не убьют — разве что вас и меня. Королевская семья им нужна. Наследника они не тронут. Ваше величество, они вам что-нибудь объяснили? Вы знаете: кто эти люди и что им нужно?

Королева покачала головой, лицо ее выражало отчаяние.

Я уже успел обдумать наше положение. У меня находились магические предметы, был плащ, который поможет двигаться незаметно. И, в общем, шанс выбраться отсюда у нас был.

Придется вырезать всех по-тихому. У меня уже не осталось никаких сомнений в образе действий. Мои правила чести здесь не помогали — я хотел выжить, а выжить можно было одним способом: играя по-своему. Честная драка не позволит мне спасти семью короля и не пойдет на пользу моему здоровью. У меня просто нет выбора. Циничный, но спасительный опыт убийцы и человека без правил впервые по-настоящему пригодился бывшему рыцарю, воспитанному на идеалах.

Я оттащил убитого охранника к свободной стене и велел Ахтенгу переодеться в его одежду.

— Что вы хотите сделать?

— Я выйду отсюда и осмотрю всю крепость. Вы тихо сидите снаружи под видом охранника. Этот тип пока побудет здесь.

— Но мы не можем его здесь оставить.

— Мне некуда его пристроить, так что придется потерпеть.

Королева и принцесса испуганно прижались друг к другу. А принц Антонур недовольно смотрел на меня.

Я вышел из камеры и закрылся плащом. В конце коридора горели два настенных светильника, и прочная, окованная железом дверь была закрыта на ключ. У меня уже была связка ключей снятая с пояса убитого. Я отворил дверь.

Поднялся по лестнице, прислушиваясь и стараясь ступать тихо. Наши узники сидели на третьем уровне, внизу были еще другие. Заключенных всегда держали внизу, чтобы им сложнее было выбраться.

Но, все же, с королевской семьей они могли поступить куда более мягко. У выхода из подвала был караульный, в конце коридора стоял еще один часовой. Я пока не считал нужным их трогать. Ведь мне неизвестно, когда будет смена стражи, а я еще ничего не знаю об этой крепости и о количестве воинов, поэтому, тихо обходя все посты охраны, я выбрался наружу.

Используя плащ, я произвел разведку. Тихо передвигаясь по коридорам, вышел из подвала и проник на улицу. Отойдя на некоторое расстояние, я запрокинул голову.

Крепость была построена в форме неправильного треугольника на высоком плато. Подступы к ней были надежно защищены глубокими траншеями, напоминавшие рвы.

Мощный фундамент, крепкие двойные ворота, многочисленные решетки внутри крепости во время осады отрезали путь отступавшим, и задерживали продвижение неприятеля.

Внутри были конюшни, оружейный склад, хозяйственные помещения. Чтобы вернуться в Номпагед, нам понадобятся одежда, деньги, лошади. Обо всем этом следует позаботиться. Я обнаружил комнату для смены и отдыха караулов. В ней сидел один человек из охраны, он стаскивал с себя сапог и вытряхивал из него камни с песком. Я приставил нож к его груди и тихо сказал:

— Когда сменяются караулы?

Этот человек смелостью, точно, не отличался. Нож, приставленный к сердцу, подействовал на него мгновенно.

— Через четыре часа, — сказал он, дрожа, как осиновый лист.

— Сколько человек в крепости?

— Две сотни.

— Отлично!

Я без всяких колебаний убил его и спрятал тело в чулане, завалив его всяким хламом.

На стене возле главной лестницы были выбиты слова девиза: "Зверю — чаща лесная, рыбе — океан, птице — небеса, а чистому сердцем — весь мир".

Да, слова с хорошим прицелом. Мне понравилась эта уверенность в своих возможностях, эта заявка на победу. Сразу видно, что скромность никогда не входила в число недостатков свойственных людям с "чистым сердцем".

Я увидел и герб ордена: знакомый мне символ в виде поломанных стрел и копий, по которым ползают две змеи. Таким гербом было запечатано заколдованное письмо из Сафиры, а оно имело прямое отношение к белым магам.

С такой же печатью было послано письмо в Алаконику! Все становится на свои места!

Кафирия натравила меня на Френье и она же теперь строчит письма в Алаконику. Она знала о том, что Френье владеет магическим камнем, и после того, как я изъял его, она почти сразу же пришла ко мне, чтобы украсть его, используя мою дружбу с бароном Товудом, которому я доверял. Следовательно, Кафирия теперь занимает в Ларотуме то место, которое ранее принадлежало Френье.

Так это и есть организация белых, так называемый орден Чистого сердца! Значит, их резиденция находится в Алаконике. По- другому его называют орден бионитов. Я кое-что прежде слышал о нем.

Бионо из Бонтилии основал этот орден примерно двести лет тому назад. Биониты никому не поклонялись, но они почитали Брамона, бога — создателя Аландакии. Это было непризнанное и опальное учение. В Алаконике и Бонтилии в определенный период истории многих почитателей Брамона истребляли как заразу.

Что любопытно, Алаконика и Бонтилия — соседствующие страны — оказались странным образом связаны и общей ненавистью и общими интересами. Но Алаконика пришла в последнее время в некоторый упадок и, наверное, это позволило бионитам обосноваться в этой стране.

На втором этаже я налетел на мага. Он не увидел меня, но почувствовал и стал делать свои колдовские жесты. Из его перстня посыпались легкие искры, и они падали на то место, где стоял я и во тьме проявились очертания моей фигуры. Он начал применять свои магические фокусы, но бедняга не взял в расчет, что у меня были вещи достаточно сильные, чтобы его убить.

Молнии выпущенной из браслета оказалось достаточно. У парня выгорело сердце!

Двигаясь по коридорам и крутым узким лестницам, я дошел до верхних этажей, на которых располагались кельи рыцарей ордена.

Кто-то спал, кто-то, лежа на кровати, смотрел в потолок; некоторые читали; два рыцаря сочиняли письма, один — поэму; пять воинов сидели в общей келье и играли в карты, да так шумно и азартно, что становилось ясно: никакими благими помыслами здесь и не пахло. Жажда денег и лютое соперничество, основанное на обмане — вот истинное лицо этих людей.

В одной келье была совсем неподходящая для такого места сцена: рыцарь развлекался с женщиной.

Насколько я понял, многими, приближенными к руководству ордена рыцарями не так уж рьяно соблюдались правила поведения, подобающие людям, вступившим на путь безгрешной жизни.

Шпионя в крепости, я понял одно: как велико могущество ордена белых магов, о котором мы даже не подозревали.

Одно имя, услышанное в ней, из разговора рыцарей заставило меня дернуться. Я слышал его однажды, но оно очень хорошо врезалось мне в память. Магистр Додиано! Это вам не Алхерро! Более редкое имя. И вряд ли Кафирия могла отправить ящера в Алаконику, чтобы доставить письмо какому-нибудь малозначительному человеку.

Додиано! В письме Кафирии шла речь о каком-то очередном плане. Что если их планы касаются не только людей из Дори-Ден, но и анатолийской семьи.

Я вышел на крышу, приблизившись к одному из охранников, убил его и осмотрел окрестности. Крепость располагалась на отшибе, вдали от населенных мест, и уходить будет легко. Из башни вышел еще один воин. Пришлось убить и его.

С крыши я попал внутрь башни. Она была устроена таким образом, что попасть в нее другим образом было невозможно.

Закрывалась она изнутри. Я постучал, дверь приоткрылась и я, недолго размышляя, вонзил караульному нож в сердце.

Поднялся на верхние этажи башни.

В сущности, я мог и не совершать это рискованное восхождение. Ведь выход на волю был внизу. Но просто спасти королеву мне показалось недостаточно. Я чувствовал, что если мы уйдем просто, то все окажется не так уж просто. Надо было узнать: зачем эти люди похитили семью анатолийского короля, чего они хотят, каковы их мотивы.

Я понял, что в этой башне скрываются очень важные люди. Они сидели за столом в роскошной комнате и вели непринужденный разговор.

— Ну что, магистр Додиано, вы не готовы еще сложить ваши полномочия, — сказал полный и веснушчатый человек с вьющейся рыжей бородкой, — столь длительные восхождения по этим крутым лестницам еще не закружили вашу голову?

Тот, к кому он обращался, был худощавым, даже тщедушным на вид человеком, в длинном, шелковом балахоне цвета темной сливы, на груди его висело огромное алмазное ожерелье, с большой золотой пластиной. Голову украшал черный бархатный берет с золотой кистью. Темные глаза его лукаво смотрели из-под редких ресниц. Лицо было в сеточке из мелких морщин.

Он поднял руку с прозрачным бокалом из дорогого мидделийского стекла и смотрел на свет, как в нем играет вишневым цветом вино.

— Нет, брат Лорен, в нашем с вами возрасте двигаться также полезно, как и дышать, конечно, мои ноги думают иначе, но я-то знаю, что лучше для них. Так что вам придется подождать еще лет десять, пока мне это не надоест. Но и тогда я не уверен, что вы окажетесь первым претендентом, чтобы возглавить орден. Есть, к сожалению, для вас люди куда более предприимчивые и смелые, и даже такой явный недостаток как тот, что одна из них женщина, не мешает ей осуществлять все наши планы.

— Я ведь только пошутил, магистр, ваша должность слишком хлопотная для такого ленивого мага, как я. Мне бы лишний час подремать в постели…

— Выпейте лучше этого чудесного вина, мой добрый друг.

Они еще долго переговаривались ни о чем, и я начал уже сомневаться в том, что мне следует за ними следить — время бежало, а нам следовало поторопиться.

Но вот в комнату вошел один воин и сказал:

— На башне нет ни одного караульного, и я нигде не найду мага Виториа.

— Что?! — удивленно приподнял брови Додиано.

— Я проверю, магистр, — сказал Лорен, — как-никак, но я комендант этой крепости. С большим сожалением покидаю вашу келью.

Он вышел, и я последовал за ним. Не нужно было позволить ему что-либо прознать. Едва Лорен спустился на несколько этажей, следуя за воином, позвавшим его, как я начал военные действия. Первым делом я всадил сзади воину нож под лопатку. Маг Лорен вскрикнул и мгновенно отреагировал! Он построил что-то вроде защитного кокона. Я думаю, что просто обычный меч не сумел бы его достать, но в том то и дело, что в рукояти моего меча был волшебный камень. Только сейчас я по-настоящему оценил всю его силу. Маг остался без головы, а я вернулся в башню.

— Ну что, вы узнали, в чем дело? — спросил Додиано не глядя на вошедшего.

Он услышал звук шагов, но смотрел в окно, и не обернулся на звук.

— Да, я кое-что узнал, — тихо сказал я, — но не все, что мне хотелось бы знать.

— Кто это? — резко сказал Додиано. — Кто здесь?

Он что-то крикнул и прикоснулся к большому перстню с черным камнем вроде агата. Моя невидимая защита на миг исчезла.

— Кто вы и что вам нужно? Как вы посмели войти сюда?!

— Я посмел? — тихо сказал я. — А как посмели вы?

Додиано, не терял времени на разговоры. Этот с виду сухощавый и слабый человек неожиданно преобразился. Он менял свое тело прямо на моих глазах, из тщедушного сутулого монаха превращаясь в воина полного сил.

Эту огромную необъяснимую силу ему давал магический кристалл. Он горел на обруче, надетом на голову магистра. Я не сразу его заметил, потому что обруч этот был прикрыт черным бархатным беретом, но свет камня разрастался, и сила магистра все прибывала.

Ясно было, что маг ничего мне не скажет — он мгновенно принял решение и вместо любопытных вопросов решил в два счета разделаться со мной. Я соображал также стремительно. Маги! Они сильны, они в своих стенах, а стены, как известно, защищают.

Но я могу действовать на нейтральной территории — маги в другом мире бессильны. Драться в замке, где сосредоточие силы ордена, глупо. Магистр единственный, кто владеет точкой выхода силы. На моих сапогах все еще были дивные шпоры! Я резко выкинул руку вперед и схватил мага за рукав. Я действовал интуитивно — не зная точно, куда попаду, я хотел одного — оказаться в ином измерении.

Мы пролетели по длинному сверкающему туннелю и упали на холодную сырую землю…прямо перед дворцом…вампиров. Я сразу узнал это место, возможно, мир вампов первое, что пришло в мою голову, когда я захотел убраться из крепости с Додиано.

— Где мы? — прошипел магистр, — чего вы вцепились в меня?

— Мы в другом мире, там, где ваша магия не действует, это уравняет наши силы.

— Тебе не одолеть меня, ты не знаешь кто я!

Он был такой же обычный человек, как и прежде, но я не расслаблялся: у Додиано все еще оставался камень.

И он начал использовать его силу. Но я с удовольствием наблюдал испуг на его лице, когда Додиано понял, что силе его камня препятствует нечто равное по силе.

— А вы, наверное, думали, что вы единственный обладатель камня?! — сказал я, смеясь.

— Что вы знаете об этих камнях?! — прокричал багровый от гнева Додиано, — мы из поколения в поколение передавали, хранили этот священный камень. А вы пришли, чтобы все разрушить?

— Нет! Я просто пришел помочь королю Анатолии, его семейству, уравнять чаши весов. Вы, как и ваш ставленник, магистр Френье, играете с человеческими судьбами, не задумываясь! Зачем вы похитили семью Яперта?

— Тебе об этом знать — не дано! Ты червь…жалкий.

— Как примитивно вы ведете себя, оскорбляете, уподобляясь червям жалким.

— Будь ты проклят!

— Вряд ли проклятия вам сейчас помогут.

— Так это ты убил нашего брата Френье?

— Да, он сгорел заживо, то же произойдет с вами сейчас. Я не жесток, но у меня нет других вариантов.

Я выпустил силу камня молнию из браслета и магию медальона. Додиано распался на моих глазах и все, что осталось от него это эхо из его проклятий и пепел на земле вампиров.

А мои старые знакомые уже давно окружили нас, и королева мрачно смотрела на нашу драку.

В кучке пепла лежал обруч с камнем. Я поднял его на кончик меча. Этот трофей был ни сравним, ни с какими другими!

Я взглянул на вампиров, и удивился. Ночь еще не наступила. Солнце едва село за линию горизонта, но отсветы его все еще красили небосвод. Это был вечер, сразу после заката. Странно, что вампиры бодрствуют в это время.

В принципе мне здесь нечего было больше делать и, глядя на сумрачные лица вампиров, я понял, что лучше мне поскорее отсюда убраться, но любопытство пересилило, и я, вежливо поклонившись, спросил:

— Как поживаете, ваше величество?

— Твоими молитвами, — хрипло сказала королева. — Ты много бед принес в наш мир. Настала пора ответить за все.

— Что? Вы шутите?! Вы же сами только что видели, что я сделал с могущественным магом! Но я не пойму, почему вы сердитесь — разве все так плохо? Вы стали пренебрегать ночью?

— Ты украл у меня мужа и дочь, ты дал в руки людей рецепт зелья обращения, и мы теперь уже не мы!

— Зачем так расстраиваться, ваше величество, надо привыкать к переменам! Что такое наша жизнь, если не череда перемен?

— Я хочу знать: где Валерий!

— Неужели вы по нему тоскуете? Мне всегда казалось, что ваш брак переживает кризис! Но клятвенно обещаю, что если однажды встречу вашего мужа я сообщу ему о вашей нежной привязанности и желании увидеть его.

И снова отвесив поклон, я навсегда исчез для этого мира, вернувшись тем же путем, что и попал сюда, в келью Додиано.

Прежде, чем уходить я решил осмотреть это помещение. Оно было обставлено с роскошью и весьма изысканно. В ящиках секретера из редких пород дерева я нашел деньги, в которых мы теперь нуждаемся, еще там лежали кое-какие милые безделушки: украшения, кинжалы и прочие красивые вещи. Помня о том, что это жилище мага, я прихватил с собой все, что нашел, думая, что впоследствии с этим разберусь.

Самой приятной была находка нескольких кольчуг, я сразу узнал их: те же крепления, спайка, тот же сплав и невероятная легкость. "Интересно, как они попали в руки белых магов", — подумал я.

Странно, Юнжер поджег склад доспехов в Лумпуре. Возможно, белые маги что-то пронюхали про доспехи и успели урвать себе часть. Под кольчугами лежали мечи и шлемы.

Осматривая комнату Додиано, я обнаружил секретный шкаф за фальшивой перегородкой. Я начал лихорадочно рыться в ящиках и нашел план потайного хода.

— Это нам пригодится! — сказал я.

Так, еще несколько интересных предметов, назначение которых я понять не мог, но на всякий случай прихватил с собой.

Там же лежали письма и разные документы.

Перебирая бумаги Додиано, я был потрясен. Этот человек вел переписку с людьми во всех известных мне государствах. К сожалению, их имена были зашифрованы. Шпионская сеть ордена была необычайно широка, его эмиссары были по всему свету. Больше всего меня потрясло, что у магистра была целая подборка проектов, так называемых планов захвата. Они содержались в небольшой книге с чистыми страницами. Половина книги была заполнена мелким почерком. Я быстро прочитал

проект под названием "Анатолия". Теперь мне стал понятен план магистра относительно Анатолии. Он был совсем не прост и неоднозначен.

"Похищение семьи спровоцирует войну с Кильдиадой, которая закончится разорением Ланийского побережья вплоть до Ларотума, по уговору с Ресунос-Ресом. Мы отдаем ему Анатолию и Бонтилию, а взамен, получаем огромные богатства и власть ордена на территории Кильдиады.

Но это еще не все! После того как Яперт будет устранен известным нам лицом, его пустующий трон займут люди, посторонние и не имеющие прав на престол.

Тем временем мы аккуратно извлекаем королеву с отпрысками из темницы и подстраиваем ситуацию, при которой все трое будут считать нас своими спасителями. Ведь они же не знают, где их содержат, и кто их похититель. Они будут уверены, что это ларотумские воины, мы подкинем им эту мысль. Тем временем, мы воспитываем принца в нужном нам духе, и десятилетия спустя устраиваем переворот в Анатолии. Восстанавливаем династию на троне, и принц, жаждущий мести — новая угроза Ларотумской собаке, если к тому времени другой наш план не даст желаемого результата по каким-либо причинам.

Таким образом, все эти страны на долгие годы оказываются втянутыми в войну. И прогресс на некоторое время вновь будет остановлен".

Из других записей Додиано я понял, что столь откровенное враждебное отношение ордена к Анатолии Яперт заслужил сам. Он категорически отверг все попытки белых магов утвердиться в Анатолии, на все их предложения отвечая отказом.

Еще там была примечательная фраза о том, что скоро лучшие, богатейшие города Анатолии постигнет страшная кара. Что он имел в виду, я не понял пока. Теперь я понял, какое прочное положение занимали биониты в Алаконике, какова была их реальная власть. Она была огромна!

Биониты очень хорошо использовали внутренние противоречия в странах, где утверждали свое влияние и господство. Я еще не знал, какое положение они занимают в Бонтилии, но мог представить себе самое худшее, вспоминая интриги Френье и Кафирии. К сожалению, в книге Додиано ничего не было сказано об этом.

Я захватил с собой все эти бумаги, так, на всякий случай. И навсегда покинул владения магистра.

Глава 5 Побег/воспоминания трактирщика/

У меня появились деньги, осталось решить вопрос с одеждой и лошадьми.

Одежду я снял с убитых. В одной из кладовок я нашел провиант, и набил мешок хлебом, вяленым мясом и сыром, а до лошадей еще следовало добраться. Я спустился и вышел из крепости во внутренний двор. Засунув все, что мне удалось найти, в заросли репейника, я вошел в конюшни. Три конюха занимались обычными делами — один чистил щеткой спину лошадям, другой таскал ведрами воду, а третий убирал навоз. С ними было покончено в два счета. И я, выбрав лучших лошадей, оседлал их и приготовил к выезду. Я действовал предусмотрительно и хладнокровно. В одной из кладовок мной была найдена огромная бутыль с маслом и факелы. Все это я спрятал возле лестницы на первом этаже, почти под носом у караульного.

Потом, я вернулся в подвал, где сидели заключенные, и тихо постучал в дверь камеры. Когда я вошел, меня обступили взволнованные пленники.

— Чем вы так долго занимались? — сердито спросил сеньор Ахтенг.

— Пил вино и играл в карты, — съязвил я, — но как бы весело мне ни было, теперь надо спешить — скоро сменится стража. Когда я вам сделаю знак, идите все за мной, и делайте все, как я скажу. Сами ничего не предпринимайте.

Я не оставил им времени на раздумья, и отворив дверь, вышел в коридор.

Высокий и крепкий рыцарь дежурил у выхода из подвала. Кажется, его сморил полуденный сон. Я, тихо ступая, как заранская кошка, подобрался сзади и перерезал ему горло. Махнул рукой остальным, чтобы следовали за мной. Открыл дверь в коридор. У выхода из коридора караулил еще один воин. Этого я ударил в сердце.

— Тихо-тихо, — прошептал я ему и уложил потерявшее жизнь тело на холодный пол, выложенный красной плиткой, на ней даже не было заметно крови.

И так мы обходили все посты, устраняя препятствия — одно за другим.

Я не церемонился и поединков не устраивал: бил сзади под четвертым-пятым ребром, снизу вверх, пробивая сердце. Если человек был в латах, то наносил удар в сонную артерию, либо перерезал горло, если он был без шлема. Одного воина через поднятое забрало я ударил в глаз, вытащил нож, сорвал шлем и пробил ему кадык. Другой рыцарь опустил забрало и пошел на меня, я ударил выше переносицы сквозь решетку и пробил ему мозг.

У выхода из крепости дежурил еще один воин. Мне удалось бы всех их обойти, будь я один, просто используя магию плаща, но со мной были люди. И без драки тут не обойтись.

Этот рыцарь был в защитном вооружении, и он получил от меня удар с левой стороны, где располагаются завязки. Я пронзил ему сердце и зажал рот, чтобы он не поднял тревогу.

— Дальше пойдете тайным ходом, — сказал я королеве, — надеюсь, что он выведет вас наружу.

Я отодвинул крышку старого колодца, внутри него была лестница.

— Вам придется спуститься, ваше величество. Там должна быть дверь, если вам удастся открыть ее, крикните мне и ступайте. А мы с сеньором Ахтенгом должны вывести лошадей через ворота.

Королева испуганно посмотрела на меня.

— Матушка, позвольте, я первый! — крикнул принц и полез в колодец.

— О боги! Осторожно прошу вас, ваше высочество! — воскликнула королева.

Но он уже был на дне колодца. Я бросил ему факел.

— Здесь есть дверь, и она открыта! — крикнул принц, — ничего не бойтесь, спускайтесь, я вас поддержу.

Кажется, он впервые как всякий нормальный мальчишка получил удовольствие от обычного приключения, чего всю жизнь был лишен во дворце под надежной охраной.

Королева полезла по лестнице, а следом осторожно спустилась принцесса.

Убедившись, что путь для них открыт, мы с Ахтенгом отправилась осуществлять мой дальнейший план. Я стремительно поднялся на верхние этажи крепости, разлил бутыль масла, по деревянным перилам лестницы и гобеленам, украшающим стены. Когда занялось пламя, мы помчались вниз, в конюшню. Я забрал узлы с одеждой и продуктами и приторочил их к одной лошади. Ахтенг связал между собой трех лошадей и, взяв одну под уздцы, последовал верхом за мной. Ящер послушно летел сзади, почти не отрываясь от своего опекуна. Я уже знал, что он нам пригодится.

Надо было пробиться через ворота. Их охраняли два воина, и если они поднимут тревогу, то с верхних этажей башни из бойниц нам вдогонку полетят стрелы. Мы подъехали к воротам.

— Кто вы такие? — спросил нас один караульный.

— Никто! — сказал я и зарубил его одним ударом.

Со вторым воином пришлось немного помучиться. Он успел громко закричать, но его предсмертные крики, кажется, никто не услышал.

Ахтенг уже отворял ворота. Мы объехали крепость и остановились с противоположной стороны.

— Это должно быть где-то здесь. Приблизительно. Я надеюсь, что этот план хода не был ловушкой.

Но беглецов все еще не было видно. Я уже начал нервничать. Что-то пошло не так.

— Придется мне вернуться, — сказал я, — и спуститься в этот колодец.

Но едва я собрался это сделать, как где-то поблизости послышался шорох и глухие удары.

— Этот ход завален с наружной стороны, — догадался я.

— Звуки идут отсюда, — сказал Ахтенг. Он побежал к большому оврагу и увидел в высокорослом кустарнике какое-то подобие звериной норы, заваленное небольшой плитой, обросшей травой. Анатолиец убрал преграду и увидел руку принца. Мальчишка выбрался весьма чумазый и взъерошенный.

— Мы чуть не заблудились, — сказал принц, — там несколько выходов. Но мы смогли пролезть только здесь.

Мы вытащили женщин, и принцесса, побледнев, присела прямо на землю, когда оказалась на свободе.

— Кажется, я подвернула ногу.

— Позвольте, я посмотрю.

— Так не полагается, — строго сказал Ахтенг, в нем неожиданно проснулся придворный, — существует этикет.

— Мы и так, его уже неоднократно нарушили, и что за этикет, если он позволяет поданным смотреть, как страдает их принцесса или другое лицо королевской крови? В летописи описывался один случай, когда королева погибла только оттого, что никто из придворных не смел к ней прикоснуться, это случилось на верховой прогулке. Ее лошадь упала, а она ногой запуталась в стремени. Надеюсь, что здравый смысл убережет нас всех от такой ошибки.

— Я согласна, — кивнула королева.

— Это вывих, — сказал я. — Ничего страшного. Но лучше на эту ногу сильно не ступать.

Я вправил вывих и плотно перевязал ногу.

— Вам всем надо переодеться. Потому что за нами скоро пустят погоню, в крепости еще полно людей. Мы отвернемся, а вы наденьте эту одежду.

Несколько минут ушло на переодевание, я поглядывал на крепость, стены ее все еще хранили безмолвие. Но из многих окон и бойниц тянулся дым. Раздался удар колокола. Пока они заняты тушением пожара, но я знал, что скоро начнется. Нам следовало поспешить.

— Мы готовы, — сказала Налиана.

Они обе были в мужской одежде, и, кажется, это сильно их смущало.

— По нашим обычаям, — …начала королева.

— По вашим обычаям красть женщин и детей не хорошо, — сказал с почтением я, — а еще вы должны выжить и благополучно добраться до дома. Волосы! Вам надо убрать волосы. Наденьте кольчуги и шлемы. Так вы похожи на воинов.

— Очень юных воинов! — засмеялся принц.

Мы помогли женщинам сесть на лошадей. Ахтенг уже распутал их поводья. И мы отправились в путь.

Я сразу задал нашему бегству бешеный темп, надеясь выиграть время.

По словам Ахтенга, который немного знал территорию Алаконики, до ближайшего порта будет два дня пути. Но по дороге нам будут встречаться сторожевые крепости и поселения крестьян.

Но едва наступил закат, стало ясно, что нас догоняют. Большой отряд всадников показался на горизонте. Еще совсем маленькие точки. Мы были закрыты от них рощицей, через которую пошла дорога.

— Что будем делать? — обеспокоено спросил Ахтенг.

Королева и принцесса ни слова не произнесли, было заметно, что обе они устали, а принцессе причинял боль ее вывих.

Я уже давно заметил небольшое строение, стоявшее в отдалении от дороги. Я надеялся, что мы успеем добраться до него прежде, чем нас увидят воины.

— Нам следует ехать к этому зданию, — сказал я.

— О чем вы? — испуганно спросил Ахтенг.

— Видите, вон там есть стены, будем надеяться, что они нас защитят.

— Это невозможно! — вскричал Ахтенг.

— Почему?

— Это же проклятый храм!

— Мне некогда вдаваться в детали и спрашивать, что все это значит. Просто кроме него поблизости нет ничего, где мы могли бы спрятаться.

Я решительно повернул лошадь в сторону этого храма.

Громко стеная, Ахтенг был вынужден покориться моему решению и через десяток минут мы подъехали к входу в храм. Двери были не заперты, и мы свободно вошли внутрь. Храм отнюдь не пустовал. В нем было несколько десятков людей, многие из которых носили грязные лохмотья. Я заметил, что здесь находилось много больных.

— Он поэтому проклят? — строго спросил я Ахтенга.

— Нет. Здесь служат для отбросов общества. В Бонтилии есть такие группы людей, которые считаются проклятыми. Их нигде не хотят принять. Община ксаусов, отколовшаяся от учения бионитов, основала для них что-то вроде приютов. Миссионеры лечат людей, помогают кормиться, выдают одежду. В Бонтилии они преследуются и, поэтому большая часть их основалась на территории Алаконики. Биониты их чураются больше, чем любой заразы. Они жгут храмы и убежища общины. Убивали монахов, которые помогали проклятым. И вы привели в это место его…

— Шшш! — зашипел я, продолжая разглядывать людей.

Многие лежали на широких лавках, подложив под голову, либо руку, либо узел с обносками, если они были. Небольшая группа женщин сидела обособленно и занималась починкой одежды. Один человек менял у больного повязки. Немолодая женщина разминала кому-то спину и натирала ее мазью.

Четверо мужчин, обосновавшись в отдалении, что-то резали по кости. В общем, у всех в этом небольшом сообществе было свое занятие. Но один человек в нем все же выделялся. Я сразу сообразил, что это главный, и хотя он не обладал властными манерами, вел миссионер себя самым обычным образом, но я заметил, что к нему как-то особенно обращаются. Люди смотрели на ксауса взглядом, каким беспомощные дети смотрят на отца. Элл был одет в простой темно-серый балахон и волосы подобраны лентой. Небольшая бородка ровно подстрижена. На поясе висела связка ключей и какие-то инструменты. На балахоне имелись широкие карманы, из которых он ловко извлекал то ножичек, то бинт, то лакомство для ребенка. Одним словом, он представлял собой власть в этом месте. Не обращая внимания на вошедших, он обходил своих подопечных и ненадолго задержался у работниц, занятых рукоделием. Наконец, миссионер отделился от остальных и подошел к нам.

— Что вам угодно? — сказал он на превосходном анатолийском наречии.

— Мое имя Родрико, — сказал я, — мы — паломники, возвращаемся домой в Анатолию. Наши женщины устали и проголодались. Нам необходимо переночевать.

Он изучал наши лица проницательным взглядом.

— Мы вам хорошо заплатим, — сказал я.

— Для брата Синего клена вы могли бы и не лгать, — сказал он, неожиданно перейдя на гартулийский язык. — Ваш перстень достаточное основание для того, чтобы я взялся вам помочь. Я вижу, что вас привела в этот дом большая опасность и дамам столь высокого рода унизительно находиться среди этих бедных людей, но выбора у вас нет. Я вам помогу.

Держался ксаус с достоинством и вместе с тем очень скромно. Я был удивлен и озадачен! Откуда он знает про перстень?

— Вам что-то известно о братьях Синего клена?

У меня мелькнула молниеносная догадка. Я схватил его за рукав.

— Кто вы?

— Я брат Эларио.

— Вы один из них! — обрадовался я. — Неужели кто-то мог уцелеть?

— Вода не исчезает бесследно. Испаряясь, она снова выпадает на землю: вместе с росой дождем или снегом, — молвил он и повел нас в отдельную комнату.

— Скоро сюда может наведаться большой отряд воинов-бионитов. Наши лошади привлекут их внимание. Надо бы как-то их убрать со двора.

— И это говорите мне вы? — удивился брат Эларио, — тот, кто владеет столь большим множеством магических предметов и собственной силой. Они не придут в этот храм, можете быть уверены. Они даже не захотят этого. Вам и мне достаточно только пожелать и они проедут мимо.

И все же я настоял, чтобы наших лошадей укрыли под навесом. Я попросил у Эларио какие-нибудь лохмотья и накинул поверх кольчуги. Жаль, что с лошадьми мы не успели него сделать. Если воины захотят проверить здесь ли мы, то они непременно обнаружат лошадей, а своих лошадей они сразу узнают.

Я выглянул на улицу и увидел, как отряд всадников приближается к дому. Эларио что-то сказал двум самым страшным своим старухами, они вышли и уселись на землю перед входом.

Я прислушивался, стоя у дверей.

— Они могут прятаться в этом здании! — прокричал один воин.

— В этом рассаднике чумы? Вряд ли, — высокомерно сказал другой, — войти сюда значит осквернить себя.

Они поскакали дальше, а я перевел дыхание.

— Каковы ваши планы? — спросил брат Эларио.

— Мы хотим добраться до порта и там зафрахтовать корабль, или уплыть на каком-нибудь попутном судне.

— Я не уверен, что это хорошая идея, — покачал головой брат Эларио. — В порту вас легко обнаружат. Вы спасаетесь от бионитов, у них огромная власть в этой стране. Вам лучше было бы уйти на территорию Тимэры и оттуда добираться в Анатолию.

— Нет! — запротестовал Ахтенг, — его величество и их высочества не выдержат такое путешествие.

Я это тоже понимал, поэтому, оценив план Эларио, был вынужден от него отказаться. Надо сначала попробовать бежать морем.

Ахтенг успокаивал ящера, гладя его за ушами. У меня появилась мысль. Как кстати оказался с нами этот ящер!

Я обратился к королеве Налиане.

— Нам необходимо предупредить его величество о том, что мы нашли ваше местонахождение. Ведь мы будем добираться до столицы не один десяток дней. Его величество сейчас места себе не находит — мы ведь не предупредили его о том, что внезапно покидаем Номпагед. И он начнет предпринимать какие-то действия. Мы с трудом удержали его от немедленного вторжения в Кильдиаду и одни боги знают, что он теперь задумает.

— Но каким образом нам сообщить о себе? — недоумевала королева.

— Ящер, он еще очень молод, но надеюсь, что справится со своей миссией.

— Ящер никогда не летал в эти края, — с сомнением покачал головой Ахтенг, — он легко может сбиться с пути.

— И все же, стоит попробовать. Вы согласны, ваше величество?

— Да, но что я должна сделать?

— Напишите короткое письмо его величеству, объясните, что нас преследуют биониты. Сообщите, чтобы встречал все корабли из Алаконики.

Несколько минут, украдкой смахивая слезы, королева Налиана водила пером по бумаге. Брат Эларио подал ей чашечку с горячим воском. Она приложила свой перстень с печатью, и, нежно поцеловав письмо, передала его Ахтенгу.

— Вот держите.

Он сложил его в несколько раз и, повозившись немного, закрепил его под ошейником ящера. Животное поначалу вело себя беспокойно, но когда Ахтенг поднес к его носу какую-то вещицу, спрятанную в маленьком футляре, у себя на поясе, и угостил любимым лакомством, зверь притих, как будто сосредоточился. И, глядя в глаза попечителю своими умными зелеными глазами, услышав заветное кодовое слово, ударил когтистой лапой по полу и качнул головой. Перед этим Ахтенг успел напоить его и хорошо покормил.

— Он готов, — сказал анатолиец.

Отворив дверь в храм, мы выпустили ящера под звездное небо.

— А ничего что он полетит ночью? — спросил я.

— Так даже лучше — он не знает дорогу, и будет ориентироваться по звездам. Я его этому учил.

Я впервые с уважением посмотрел на Ахтенга.

Мы утолили голод. Брат Эларио накормил нас простой, но достойной пищей и его помощница приготовила всем постели, устроив женщин в отдельной комнатке.

Все улеглись спать, а я продолжил беседу с братом Эларио.

— Послушайте, — сказал я, — мне очень хочется узнать, каким образом брат Синего клена оказался в Алаконике. Я точно знаю, что дарбоисты вас преследовали. Этот перстень я получил в награду за помощь жрецу Пентамону, но он, к сожалению, скончался.

— Вы тот, кто был в Сафире?

— Вы знали об этом?

— Слухами земля полнится. Я вместе с немногими бежал из Ларотума. Чтобы сохранить нашу веру и учение в силе нам пришлось разделиться и уйти в разные стороны света.

— Где же еще находятся братья?

— Я знаю, что один пожелал пойти в Римидин, другой направился в Кильдиаду, кто-то ушел в Бонтилию и Фергению.

— Сколько же всего вас было?

— Человек тридцать. Но мы приобретаем учеников. Так что сообщество не погибнет.

— Но вы как-то связаны друг с другом?

— Ментально. Но везде нам хорошо. Я узнал недавно, что одного нашего брата, по имени Гасантум, убили, это случилось в Римидине, другой брат был недалеко в Фергении и спешил к нему на помощь, зная, что ему угрожает опасность, но опоздал.

— Как же вас отличить? Вдруг мне доведется встретить еще кого-то? Я бы мог помочь.

— Вы уже помогли. Но братья не стараются быть заметными. Если дорога приведет вас к ним, вы сами поймете. Я хочу вам кое-что подарить, в пути он может вам пригодиться.

Брат Эларио вытащил из кладовки отличный бостокский лук и колчан со стрелами.

— Однажды я помогал тяжело раненому лучнику. Он скончался на моих руках. А лук остался.

Брат Эларио дал нам провизии и воды. Я вручил ему два десятка золотых монет, а королева подарила драгоценный перстень.

Глава 6 Изменение в планах/ Воспоминания трактирщика/

Брат Эларио оказался прав — въехать в порт мы не смогли бы в любом случае. На дороге нас уже караулили, — видимо, биониты воспользовались ящером и сообщили о нашем приближении. Они были уверены, что мы выберем этот путь, как наиболее легкий.

К полудню мы подъехали к крепости и поняли, что двигаться дальше не представляется возможным. Нам приготовили встречу.

Я выехал немного вперед, пока остальные ждали меня, прячась за камнями и деревьями у дороги. У подножия крепости дежурили воины. Я использовал магию плаща и подъехал к ним поближе.

— Долго нам еще здесь торчать? — спросил один из бионитов.

— Пока не поймаем беглецов, — сказал другой воин, одетый в фиолетовый плащ.

— А если они поедут в объезд дороги?

— Они все равно не попадут в город. У мага Леона остался артефакт, который не позволит им проехать через ворота. Он узнает их по запаху, по энергетике. Магу Леону сильно повезло, что он находился в Карапате, когда напали на крепость.

— Но ведь тот, кто напал, обладал большой силой.

— Ты сомневаешься в силе нашего ордена? — возмутился воин в фиолетовом. — Какие бы жертвы мы не понесли прошлым днем, орден бионитов никогда не утратит своей силы. Потому что мы повсюду. По морю им не уйти. Пусть даже не пытаются!

— Кто-то помогал им.

— Это — несомненно, а это значит, что они движутся большой группой. Мы их схватим! Никуда не денутся! — с ненавистью сказал бионит.

Я вернулся к своим и рассказал про планы рыцарей.

— Что за магия?! — возмутился Ахтенг, что вы нам сказки рассказываете?

— А вы попали в Алаконику обычным путем? — спросил я, — или, все-таки, вы признаете существование магии?

Он покраснел и замолчал.

— Нам следует ехать через Тимэру, — сказал я, — это безопасней. Они не ждут этого от нас.

— А что если этот брат Эларио предупредил кого надо, — начал спорить Ахтенг. — Ехать через Тимэрийскую пустыню рискованно! Мы заблудимся или на нас нападут разбойники.

— Я вас внимательно выслушаю, если вы предложите хоть какие-то варианты! — хмуро сказал я.

Ахтенг замолчал.

— Сеньор Ахтенг, — мягко сказала королева, — нам придется рискнуть. Выбора нет.

— Но, ваше величество, я беспокоюсь о вас и…

— Я знаю. Вы — добрый друг, но напрасно волнуетесь — мы выдержим этот путь. Биониты решат, что мы не поедем той дорогой, потому что она опасна и не последуют за нами.

Выходит, что нам надо поворачивать? Мы доедем до развилки и свернем на дорогу к Мимаю. Это городок около границ Алаконники. А оттуда уже прямой путь в Тимэру.

Первую ночь мы провели в стогах сена. Крестьянские дома были так убоги, что спать под открытым небом было куда заманчивей. Но я раздобыл у местных жителей кое-что из продуктов, овес и воду для лошадей. Для женщин мы устроили небольшой навес и постели из сухой травы.

— Черные псы вышли на охоту, — поэтично сказал принц о наступлении ночи.

Я уронил голову на сложенный в несколько раз мешок и начал изучать созвездия. Вселенская картина мира раскинулась над нами. Что мы — такое? Люди? Не более чем жалкие змеи, что шуршат в траве. А ведь мы думаем, как мы велики, как все значительно, что мы делаем. А этой громаде, окружающей нас, нет до нас никакого дела.

Есть ли там эти самые боги. У каждого народа они свои, как же они уживаются вместе? Все это как-то сомнительно и странно. Такая бездна! Профессор Флет из университета Унденги говорил мне, что там могут быть другие населенные живыми существами миры.

Пока я мечтал о далеких мирах, поблизости два земных и очень красивых существа обсуждали свое "значительном" и земное дело. Видимо, им также как и мне не спалось.

— Я все думаю, что мы будем делать, когда вернемся, — шептала королева. — Эти люди не должны были видеть твоего лица, Силиджина. Нарушены все обычаи. Даже сеньор Ахтенг по ряду причин может, но чужеземец не может никогда. Это недопустимо! Мужчины видят, как мы спим — это тоже очень плохо. Меня многое тревожит. Что станут говорить о нас? Обычаи очень строги.

— Его величество что-нибудь придумает, — тихо отвечала принцесса.

"Как бы он не придумал отправить нас в крепость, чтобы тайна об этом не выплыла наружу, — подумал я, — а еще удар ножом в спину — тоже хороший выход из ситуации".

Плохо я тогда подумал о Яперте, но опыт общения с великими мира сего был у меня не самый лучший. Хотя Яперт сохранил мне однажды жизнь, когда я, в нарушение всех мыслимых и немыслимых обычаев, проник к нему ночью в спальню и, угрожая оружием, заставил его говорить со мной. Он даже сделал меня рыцарем ордена Луны.

Надежда на благоприятный исход этой миссии у меня все-таки есть.

Я заснул и мне снились какие-то невиданные мной прежде города, странные существа, что-то необъяснимо сказочное, чего я запомнить не мог, но от такого сна почувствовал себя счастливым и отдохнувшим.

Мы добрались до Мимая уже под вечер второго дня. В город был въезжать опасно, и мы нашли в его окрестностях жилье у крестьян. Один из домов был вполне сносным, он не испугал даже королеву.

— Переночуем в этом месте, — решил я, — выбор-то у нас небольшой.

Я беспокоился из-за того, что биониты найдут нас по этому следу, когда поймут, что мы не поехали в Карапат. Они вытрясут правду о нас из этих крестьян и начнут преследование. Но Ахтенг меня успокоил:

— Местные крестьяне — народ своеобразный. Они могут и рта не открыть. У них развиты законы гостеприимства.

Наконец мы пересекли границу Алаконики и свернули на дорогу к поселениям, что лежали в направлении удобном для путешествия на территорию Анатолии, откуда стали подбираться к местам диким, необжитым.

Тимерийская пустыня не совсем пустыня. В ней нет песка, скорее это обезвоженная равнина, с высохшими руслами рек, солеными озерами, чахлой растительностью.

Она не была такой уж большой — ее можно было пересечь за 10 дней пути. Она пугала не этим. Ядовитые змеи, которыми славилась она, были лишь частью ее опасного мира. Ядовитые насекомые — тоже. В пустыне обитали хищники — герзы и такиты. Они охотились там за своим излюбленным лакомством — желтыми черепахами и их яйцами. А еще там жили люди.

Племена изгоев, которые ненавидели все другие народы. Люди с серыми лицами. Они поклонялись каким-то чудовищным богам и говорят, что в их племени часто устраивались жертвоприношения. Тимэрийские правители почти истребили серолицых. Но те, что уцелели, были вынуждены убраться подальше от остальных жителей Тимэры — в пустыню. Там их никто не беспокоил.

В общем, мало кто путешествовал через эти места. Все предпочитали другие пути. Унылая равнина не радовала глаз разнообразием растительного мира. Ландшафт выглядел скучно. Круглые камни были раскиданы по пустыне как черепа.

Растение, похожее на длинную палку с колючками, шусорь цвело красивыми цветами, только не сейчас — не сезон.

Колючие кусты дреаба, вот, пожалуй, все, что возвышалось над плоской поверхностью.

Мы сделали привал после полудня.

Пока Ахтенг разводил костер, мне удалось подстрелить степного зайца. Мы зажарили его, и хорошо пообедали.

Вдруг принцесса громко вскрикнула! К ее ноге подбиралась желтая гадюка, на спине змеи была тонкая черная линия. Несмотря на скромные размеры змеи, укус ее был смертелен. Я отреагировал молниеносно — отсек змее голову.

— Слишком близко подобралась, — пошутил я, — каждого кто посмеет повторить ее попытку, ждет та же участь.

Стояла удушающая жара — такая обычно бывает перед грозой. Я чувствовал ее кожей. Я искал взглядом хоть какое-то укрытие. Мы находились в центре огромной равнины, где невозможно было найти убежище.

Мои опасения оправдались. Началась гроза. Молнии летали по почерневшему небу. Мы слезли с лошадей. Я всем посоветовал лечь на землю.

— Молния ищет что-то высокое посреди равнины, — сказал я.

Как ни тяжело это было, все последовали моему примеру. Полил дождь. Его поток был готов смыть нас с лица земли.

Гроза закончилась также внезапно, как началась. Мы приводили себя в порядок. С одежды ручьями текла вода, все были голодны и устали.

Глава 7 Серые лица /Воспоминания трактирщика/

Все заснули. Я все ворочался и, не смотря на усталость, не мог заснуть. Иногда от сильной усталости и нервного напряжения не спится.

Мысли о нашем положении тревожили меня. Я взял на себя ответственность за семью одного из самых могущественных королей материка.

Что если я не уберегу этих людей? Что если с ними что-то случится? Яперт мне этого не простит.

Можно не сомневаться, что в случае неудачного исхода Ахтенг свалит вину на меня. Он был неплохим парнем, но он был придворным. Он умел лгать и выкручиваться. Ахтенг никогда не ожидал, что попадет в такое приключение. Обычно он дальше дворца никуда не выезжал. У него была нескладная фигура. Он умело владел мечом, но раньше проверить себя в бою ему не приходилось. Фехтование обязательно осваивает каждый дворянин. Но не всегда он может применить свое умение на войне. Войны, которые вел сеньор Ахтенг, происходили на пушистых коврах, в роскошных залах и велись преимущественно языками.

Внешность его была заурядной: острый затылок, глаза навыкате, маленькая квадратная бородка. В Номпагеде осталась большая семья, и он часто упоминал свою беременную жену, пятерых детей, больную мать, трех сестер и двух братьев. Ахтенг был обычным человеком, сфера интересов которого ограничивалась материальным благополучием и высоким положением. И я не осуждал его за излишнюю осторожность, которая подчас переходила в откровенную трусость. Но он доказал, что предан королевской семье.

— Мне кажется или кто-то плачет? — спросила королева Налиана.

— Вы правы, ваше величество, я тоже слышу плач, — сказал я, — ждите меня здесь, а я поеду — разведаю, что там.

— А может не нужно это делать! — закричал Ахтенг, — надо объезжать все подозрительное, а не лезть к нему на встречу.

Но я ему не ответил, а пустил своего коня туда, откуда слышался плач. Земля во многих местах потрескалась, и повсюду были видны трещины разной величины. В зарослях дреаба что-то шевелилось. Плач почему-то стих.

— Эй, кто там?! — крикнул я.

Я подъехал поближе и ужаснулся, когда увидел изможденное тощее тело. Это был мальчишка, застрявший в трещине. Его нога увязла по колено. Ее словно тисками зажало.

— Как же тебя угораздило, бедолага! — ужаснулся я.

Он не понимал мой язык и помалкивал. Я начал откапывать его ногу. В результате моих усилий нога оказалась на свободе и мальчишка, как звереныш, откатился в сторону. Он спрятался за кустами и испуганно смотрел на меня.

— Чего же ты, глупый, я ведь помог тебе.

— Как тебя зовут?

— Кито.

— Где ты живешь?

Он быстро заговорил, я с трудом понимал отдельные слова, но талисман вампира, который все еще был при мне и действовал и в этом мире. Я начал понимать речь мальчика. Кито объяснял, что убежал от порки в пустыню и ушел далеко от жилья, нога застряла в трещине, и он не мог выдернуть ее.

— Мое поселение постигла печальная участь, — сказал мальчишка. На нас в прошлом году напала банда Пятноглазого Олебро и они убили почти всех мужчин способных драться. Увели мою мать, — всхлипнул он.

— Они могут напасть на нас?

— Нет, они покинули эти края. Теперь они ведут охоту ближе к городам. Там им есть чем поживиться.

— Если мы проводим тебя в твое поселение, ты попросишь помощи для нас.

— Я не уверен, что Рыжий хозяин согласится, он стал очень золой.

— И все же, давай попробуем. Они ведь тебя все равно будут искать.

Он пожал плечами.

— А твой отец жив?

— Нет, его убили очень давно. Меня растили тетка и дедушка.

— Садись, сзади меня на лошадь, я поеду к своим, они меня ждут вон за теми кустами.

— Они меня не убьют? — испугался Кито

— Нет! — засмеялся я, — только ногу твою откусят. Не болит?

— Уже нет.

— Сколько же ты просидел там?

— Не знаю.

— Кто это? — спросила королева, когда мы с Кито показались перед ней.

— Мальчишка из племени серолицых. Я вытащил его из западни. Нам следует ехать осторожно, земля во многих местах потрескалась, надо беречь лошадей. Я предлагаю завести этого постреленка в его деревню и заодно попросить там корма для лошадей и воды.

— Это опасно, — покачал головой Ахтенг.

— Уважаемый сеньор, — сказал я, — мной и не только мной давно замечено, что вам под каждым кустом мерещится опасность.

Он вспыхнул, услышав эту насмешку. Принц засмеялся.

— Поступайте, как знаете, но помните что…,- опять забрюзжал придворный.

Все засмеялись. Ахтенг обиженно отвернулся.

— Милый Ахтенг, — сказала королева, — перестаньте за нас беспокоиться, а то с вашим сердцем что-нибудь случится. И я буду жить с вечной виной перед вашей большой семьей.

— Почему у них серые лица? — спросила принцесса.

— Серые лица, из-за того, что они вымазывают себя глиной. Спасает ночью от укусов ядовитых жуков, — объяснил Ахтенг,-

Нам это не грозит, потому что сейчас эти твари не опасны. Вскоре показались хижины. Дым веял над равниной. Я хотел купить у серолицых воды, корм для лошадей и договориться о ночлеге. Даже их примитивные жилища были лучше, чем открытое небо. Но переговоры мои закончились неудачей.

Главаря все называли Красным хозяином. На этом человеке был длинный халат в заплатах, опоясанный широким ремнем, за который были засунуты два кинжала и топорик.

Резкий взгляд выдавал в нем жестокого человека. Рыжая бородка клином, такое же, как у всех, серое лицо. Но кое-что делало его уязвимым — впалая грудь, зловонный запах изо рта, свист в легких при каждом вдохе — было ясно, что долго он не проживет.

— Мы хорошо заплатим за помощь, — сказал я.

Выслушав мое предложение, он смачно плюнул.

— То, что вы нам предлагаете, я и так могу у вас взять.

— Вряд ли это будет легко, — сказал я, — для этого вам придется нас убить.

— Это не так сложно, вам придется хоть иногда, но отдыхать. Ночью мы нападем на вас. И все. Ваши женщины слабы. Вы ничего не сделаете нам.

— Послушайте, я предлагаю вам сделку, — сказал я. — Если вы поможете нам — вас отблагодарят должным образом.

— Мне уже ничего не нужно, а вот моему племени нужна помощь. Вы оставите девушку в заложницах. За ней вы точно вернетесь.

— Нет, так дело не пойдет, — сказал я. — Девушка поедет вместе с нами. Если вы не согласны, то навлечете на себя большую беду. Муж этой дамы и отец этих детей влиятельный человек! Настолько влиятельный, что он уничтожит все ваше племя, если хоть один волос падет с их головы.

— Для этого вам надо сначала выбраться из пустыни, — просипел Рыжий.

Я не мог понять, почему он упорствует. Этот хилый "Багадэр" умом точно не отличался. Или он вправду задумал лихое дело.

— Ну что? — спросила меня королева.

— Они нам не помогут и лучше нам поскорее убраться отсюда.

— Боги за что-то разгневались на нас, — прошептала королева.

— Время от времени они на всех гневаются, — мрачно подумал я.

Мы поехали дальше. Я очень опасался угроз Рыжебородого, но первую ночь мы провели без происшествий. Я почти не спал, не доверяя бдительности Ахтенга. Принц тоже вызвался дежурить, но мы ему не позволили.

Глава 8 Неожиданные встречи /Воспоминания трактирщика/

Но вот мы увидели, что нас кто-то догоняет. Это был Кито на легкой лошади Рыжего хозяина.

— Он умер той же ночью, — сказал он, — остальные послали меня за вами. Вот бурдюк с водой, а в этом мешке провизия, они велели мне сопровождать вас до следующего поселения, там живут наши соплеменники, я договорюсь, они вас примут.

Кито доехал с амии до маленького поселения, в котором нашлось с десяток стариков и женщин. Мужчины ушли на охоту.

Нас хорошо приняли. Кито долго и оживленно о чем-то говорил с одним из стариков, наверное, старейшиной племени. Нас проводили в одну пустующую хижину. В ней было четыре глиняных лежака застеленные сухой травой. Женщины прилегли отдохнуть, а мы с Ахтенгом занялись лошадьми. Я заплатил за помощь и еду золотыми монетами. Старейшина долго недоверчиво разглядывал их и попробовал на зуб. Убедившись, что его не обманули, он что-то крикнул старухе, и она притащила целую гору только что испеченных лепешек. Лошадям нашим дали воды и овса.

Мы спокойно переночевали, но все же, дежуря с Ахтенгом по очереди.

На рассвете мы отправились дальше. Кито с нами уже не поехал. Он сказал, что мы больше не встретим серолицых жителей пустыни.

— Придется вам ночевать под шубой великана, — заметил он и показал на небо.

Так поэтично он описал отсутствие крыши над головой.

— Опасайтесь желтой гадюки, — предостерег он.

Но мы и так уже знали, чего следует бояться. Однообразный пейзаж Тимэрийской пустыни стал действовать на нервы. Зрение притупилось, потому что на горизонте мы видели только кусты дреаба и большие камни.

Но вот камни и кусты зашевелились. Что это? Галлюцинация? Скоро я увидел, как цепочка стала двигаться навстречу нам.

— Кто это? — взволнованно спросила королева.

— Не знаю.

Я вглядывался, но пока не мог определить, с кем предстоит встретиться.

В любом случае уйти мы уже не могли: они нас заметили, а лошади наши устали. Нас все равно догонят.

Больше всего меня тревожило, что это банда Олебро, про которого нам говорил Кито. Если это так, то у нас большие неприятности. Столкновения не избежать. Я напряженно выжидал, готовясь к худшему. Но нам повезло — это были не бандиты.

Большой отряд тимэрийских воинов окружил нас.

— Это не они! — закричал командир, одетый в зеленый мундир с черными усами, которые торчали, как иголки у ежа. — Кто вы такие?

— Мы путешественники, — спокойно сказал я, — возвращаемся на родину в Анатолию.

— Вы путь проще выбрать не могли?

— Может, вы нам представитесь?

— Я капитан Элайзо! Охочусь в этих богами забытых краях за одним мерзавцем и его бандой.

— Олебро?

— Да. Грозой пустыни. Что вам про него известно?

— Местные говорят, что он ушел из этих мест разбойничать недалеко от городов.

— Да, но мы прогнали его оттуда. Его хотели поймать и четвертовать, а он сбежал и должен прятаться здесь.

"Еще не легче, — подумал я, — теперь мы рискуем в любой момент наткнуться на этого бандита и его головорезов".

— Вам опасно ехать одним. Следуйте за нами.

— Мы не успеем. Наши лошади устали и не выдержат скачки.

— Просто следуйте за нами. Я думаю, что Олебро поехал к границе.

— Но это так опрометчиво, — начал говорить Ахтенг. — Ведь мы солдаты, вы не должны подвергать нас риску встретиться с разбойниками.

— Как раз, если мы поедем за солдатами, риск повстречать бандитов становится меньше, — сказал я.

Капитан Элайзо был невысокий, но решительный не по росту человек. Он отдавал команды резким и требовательным голосом, любил, когда подчиненные понимают его с полуслова, ненавидел трусов. Он так и сказал:

— Ненавижу трусов.

Ахтенга он сразу невзлюбил за осторожность и нерешительность. Презрительно окинув его взглядом, он сел на коня и помчался вперед. Я последовал за ним, все остальные были вынуждены подчиниться, и поехали следом.

Отряд Элайзо был быстрее нас. Мы бы все равно не угнались за ним. Но у нас был шанс, следуя за тимэрийцами, избежать встречи с Олебро.

Элайзо и его люди снова растворились на фоне пейзажа. А мы поехали в том же направлении, потеряв их из виду. Через три часа нашего путешествия, мы дали лошадям отдых, пока они щипали чахлую траву, мы пообедали скудными запасами пищи.

"Скоро мне придется заняться охотой", — подумал я. После этого привала мы поехали дальше. Следующую остановку мы собирались сделать уже под вечер.

Я не сильно беспокоился, рассчитывая, что капитан и его люди расчистят нам путь.

И все-таки, вышло, что бандиты самым непонятным образом оказались позади Элайзо. Они выскочили из-за невысокой каменной гряды прямо у нас перед носом.

Нас снова окружили, на этот раз с самыми недружественными намерениями: пятнадцать человек из банды Олебро.

— Обыщите их! — закричал высоким пронзительным голосом человек. На одном глазу у него было бельмо, кривой рот, и множество шрамов от поножовщины. Рожа его не внушала никаких иллюзий. Он ограбит нас, а женщин ждала самая незавидная участь. Я даже не стал объясняться с ним. У него была физиономия вылитого негодяя. Недоразвитое создание без каких-либо принципов. Если и был, то он звучал примерно так: бери все, что хочется. Договариваться с ним было бесполезно.

Я надеялся, что Элайзо вернется, но надежда моя была слабой.

Что есть силы, я пытался мысленно послать капитану сигнал бедствия. Звал его на помощь, а тем временем Олебро заставил нас слезть с лошадей и его люди обыскивали наши мешки. Он сорвал у женщин украшения и подошел ко мне. Его здоровый глаз косил в сторону.

— Ну что у тебя?

— Ничего, только это! — тихо сказал я и, выхватив меч, вонзил ему в живот. Олебро недоумевающее пялился на меня. Видимо, он не ожидал такого поворота своей разбойничьей судьбы. Он упал на землю, подыхая, как бешеный пес.

Его люди накинулись на меня, чтобы отомстить за своего главаря. Вокруг меня завязалась схватка. Пока я убивал бандитов, раздался мощный топот лошадей. Большой отряд спешил к нам на помощь. Люди Элайзо выскочили из-за той же гряды, откуда раньше появился Олебро. С громкими криками солдаты напали на бандитов.

Женщины испуганно прижались к Ахтенгу и принцу. Тот рвался в бой, но мать не выпускала его руку и умаляла не ввязываться в драку. И все же, когда подоспела помощь, мальчишка вырвался и всадил кинжал бандиту, оказавшемуся рядом.

Когда все вокруг нас было усеяно мертвыми телами, а часть оставшихся в живых разбойников связывали солдаты, Элайзо подошел ко мне и бодро сказал:

— Мы следили за ними с самого начала. Мерзавцы нас не заметили, потому что ехали с другой стороны, нас закрывали камни. Мой разведчик доложил мне об их передвижениях. Они выехали вам навстречу из-за тех скал, а мы, с другой стороны, подобрались к ним сзади, и подождали, пока они нападут на вас.

— Очень любезно с вашей стороны, дорогой капитан, но что было бы, если нас успели убить?

— Я не сомневался в вас ни минуты. Вот ваш спутник не внушал мне доверия.

— Спасибо на добром слове, — усмехнулся я.

— Я отправлю с вами пять солдат, чтобы они проводили вас до границы Тимэры, — решил Элайзо.

"Вот это уже кое-что, старый бродяга", — подумал я.

Элайзо уехал, прихватив собой уцелевших преступников, которые, наверное, уже пожалели, что не погибли вместе со всеми. Теперь их ждала куда более страшная участь. С разбойниками тут не церемонились. Четвертование — вот, что было уготовано для каждого из них.

Мы поехали дальше. Нас сопровождали солдаты. Женщины и Ахтенг немного успокоились.

Пять дней проведенных в пути сильно измотали всех, особенно наших спутниц. Они очень страдали, хотя и помалкивали. Проведя всю жизнь в изнеженных условиях, во дворце, на шелковых простынях, вдали от опасностей мира, они были к ним не готовы. Они не были к ним приспособлены. А многочасовая скачка на лошадях в мужском седле вымотает даже самую выносливую наездницу. Я видел, что Налиану мучают боли в спине, а у Силиджины все еще болит нога. Но я ничем пока не мог им помочь.

Мы приближались к границе Тимэрийской пустыни. Я принял решение отпустить солдат. На территорию Анатолии они все равно двигаться не собирались, а терять еще один день для них не имело смысла. В этих местах было безлюдно, нам уже почти ничего не угрожает. С провиантом мы еще выкручивались — спасала охота, а вот с питьем дела были плохи. Уже давно не попадались ее источники. Вода в бурдюках подходила к концу.

Королева одобрила мое решение, и солдаты ускакали от нас. А мы поехали вперед. Время от времени мы делали остановки и охотились. О чем я только не передумал, пока мы пересекали пустыню. Постепенно я начал привыкать к переменам происшедшим в моей судьбе.

Когда ничего не можешь изменить — принимай то, что есть или умри. Я хотел жить, у меня появилась цель, и я еще не рассчитался со своими должниками. А долги не нуждаются в прощении. Так, я и ехал под синим небом Тимэры, вдыхая ее теплый воздух, и тонкие ароматы дреаба. Отпустив солдат, я решил, что опасности остались позади, но я забыл о самой пустыне и живых существах населяющих ее.

Странно, что мы ни разу не встретили ни одного герза, — подумал я. По мнению Ахтенга, он должен был повстречаться в это время в Тимэрийской пустыне.

Герз — опасный зверь с пятнистой шкурой, имел отчасти кошачьи повадки. Он рвал свою добычу когтями и зубами. Он был очень сильный. Но самое неприятное в этом звере было то, что он не брезговал человечиной. Известны случаи, когда он нападал на одиноких путников и бросался мощным прыжком им на шею, а потом душил мощными лапами и убивал длинным когтем. Герз отлично лазил по деревьям. Хищник хорошо бегал, преодолевая большие расстояния.

Он обитал на краю лесополосы. Но часто навещал Тимэрийскую пустыню, как я уже говорил, он обожал яйца черепах и, кстати, змеи тоже входи в его рацион.

Но мы пока благополучно избегали встречи с ним. Но рано или поздно она должна была состояться.

После полудня того же дня, что расстались с солдатами, мы решили сделать привал. Нам посчастливилось найти небольшой подземный источник, он пробивался между камней маленьким ручейком. Все наполняли бурдюки водой и поили лошадей.

Надо было позаботиться о еде. Наши запасы закончились. Ахтенг собирал сухие ветки для костра и попутно высматривал желтых черепах и съедобных змей.

Женщины отдыхали на больших камнях и следили за тем, чтобы змеи не потревожили лошадей, которые паслись рядом.

Я вместе с принцем охотился на птиц. Мальчик просил меня дать ему лук. Он очень старался, но так и не смог натянуть тетиву.

— Не расстраивайтесь, ваше высочество, — сказал я, — у меня это долго не получалось. Навыки и уменье приходят со временем.

Я подстрелил семь черноклювок, птиц размером с утку. Они водилось в Тимэрийской пустыне в изобилии, питались ядовитыми змеями и насекомыми. Ахтенг радостно сообщил, что нашел большую кладку черепашьих яиц.

— Отлично, сегодня у нас будет сытный обед и запас еды на завтра, — сказал я, обдирая перья с черноклювки.

Птиц мы зажарили, а яйца положили в горячие угли и присыпали золой. Лицо принца разрумянилось, он вел себя как обычный мальчишка.

Пока мы мирно обедали, кое-кто следил за нами. Он незаметно подкрался и караулил. Ждал, когда мы потеряем бдительность. Большой грациозный и мощный герз прятался за зарослями дреаба. Королева встала и прошла мимо них к ручью, чтобы умыться.

Я повернул свою голову как раз в тот момент, когда за ее спиной появился зверь. Он присел для прыжка. Я никогда еще с такого расстояния так метко не бросал кинжал. Он застрял у зверя в шее, но, сделав конвульсивное движение, герз все же прыгнул. Королева, громко закричав, едва успела отскочить. Хищник поднялся и начал кататься в бешенстве. Из его пасти потекла кровь. Вторым ударом я его прикончил. Казалось, что опасность миновала.

Но мы не сразу заметили, что с другой стороны костра появилась самка герза. Она грозно зарычала, когда увидела смерть другого зверя и бросилась на принцессу. Но между принцессой и зверем встал Ахтенг. Наверное, страх придал ему мужество. Он успел вытащить длинный клинок, и зверь буквально налетел на него. Повалив Ахтенга на землю, он забился в агонии. Я подбежал и добил ударом меча в глаз и этого герза.

Мы все приходили в чувство после этого неожиданного нападения. Королева, побелев от ужаса, едва добралась до костра. У нее подкашивались ноги. Принцесса от испуга не могла вымолвить ни единого слова.

А Ахтенг поднялся с земли. Каким-то что чудом он почти не пострадал, не считая синяков и ушибленной спины.

Он не мог оправиться от своего смелого поступка. С этого момента мое отношение к сеньору Придворному сильно изменилось. В решительную минуту он проявил себя достойно.

Наконец, мы подобрались к территории Анатолии. Проделав еще один утомительный дневной переход, мы разбили свой маленький лагерь. Наскоро поужинав, улеглись спать. Все очень устали. Королева не пожелала делать днем долгих остановок, она торопила нас, уверяя, что, когда мы подъедем к ближайшему цивилизованному поселению, нам всем будет оказан достойный прием.

Я засыпал, но что-то не давало мне покоя. Ощущение беспокойства, тревога. Первым должен был дежурить Ахтенг. Я то и дело просыпался — мне казалось, что Ахтенг, поддавшись усталости, может заснуть, и бог знает, что может случиться этой ночью.

Вторую половину ночи дежурил я. Глаза мои непроизвольно слипались. Тяжелая борьба со сном продолжалась до рассвета.

Мы проснулись от чего-то необъяснимого. В воздухе ощущалась угроза, и она исходила не от людей. Птицы поднимались с равнины и летели прочь. Бежали мелкие грызуны, беспокойно летели птицы, наши лошади испуганно ржали.

Я подошел к навесу, под которым спали женщины и наследник. Королева вышла ко мне навстречу.

Не успели мы перекинуться и парой слов, как земля вдруг зашаталась под ногами. Или мне показалось? Землетрясение?!

— О боги, что же это? — испуганно закричала королева Налиана, — О, Лиидика, прошу тебя, помоги нам!

"Было бы очень жестоко со стороны богов привести королеву в ее отечество и убить вместе с детьми на родной земле", — подумал я.

Но я успокоил всех, сказав, что такие незначительные толчки могут продолжаться долго и ничем нам не угрожают.

Ахтенг недоверчиво посмотрел на меня. Но все остальные как будто успокоились. Лошади наши вели себя беспокойно, и я опасался, что они могут понести.

"Надо как можно быстрее покинуть это место", — решил я. Мы быстро собрали вещи и поехали прочь отсюда.

К полудню пейзаж изменился. Карликовые сосны, высокая трава, цветы, убеждали нас, что мы едем по анатолийской степи.

Налиана почувствовала заметное облегчение, когда мы попали на родную для нее землю.

Мы пересекли Фирдосскую долину и достигли стен Мардароза.

Самое лучшее место для жилья мы нашли в…………

Красивая тава из серебра с изящной гравировкой………………………………………………………

— Позвольте, я подарю вам эту таву, — сказала королева.

Тава — магический мешочек или коробочка-оберег, в которой хранятся ценные вещи, она крепится на цепочке или шнурке на шее или на поясе, под одеждой.

Глава 9 По дорогам Анатолии /Воспоминания трактирщика/

Природа оказалась щедра к этой части материка. В ней есть все необходимое для процветания: климат, теплое море, хорошие земли. Развиты мореходство, торговля с дальними странами. С Кинских островов доставляли жемчуг, из Синегории привозили ковры, из Римидина везли железные изделия, а из Кильдиады — ценные породы деревьев, благовония, духи, мыло и докторов.

В отличие от своих предшественников, три поколения последних королей благоприятствовали развитию наук и искусств. И минувшее столетие смело можно назвать золотым веком Анатолии, несмотря на несколько военных конфликтов, крестьянские волнения и две эпидемии.

В большей части Анатолии климат сухой и теплый, почва плодородна, на огромных просторах много отличных пастбищ

На побережье влажный воздух от моря и множество речушек благоприятствуют виноградарству и садоводству.

В удаленных от воды участках страны построена огромная сеть акведуков.

Мы стали встречать людей. В основном это были пастухи, коневоды. Широкополые соломенные шляпы защищали лица анатолийских крестьян от солнца. Анатолийцы предпочитали одеваться в легкую одежду из светлой материи. На нас с любопытством поглядывали пастухи, перегонявшие стада, встреченные нами путники. Мы ехали по земле Анатолии.

Но радоваться было еще рано. Большая опасность подстерегала нас почти у цели нашего путешествия. Плохие новости заставили сжаться сердце. Лучшие анатолийские города: Джимпагед, Эльпагед, Алогед, — захватила какая-то чума! Самый настоящий мор отбирал тысячи жизней.

Об этом мы узнали на вечером первого дня — мы встали лагерем возле ближайшего колодца. Когда мы достигли его, там уже были люди. В темноте горели огни костров, чувствовался запах пищи, и слышалась спокойная анатолийская речь.

— Доброго вам вечера, добрые люди, — сказал Ахтенг, — мы желаем расположиться возле воды.

— Что ж, у этой воды нет хозяина, ответил один человек, можете пить из колодца, сколько хотите, если не боитесь болезни.

— Какой болезни?

— В Анатолию пришла бродячая смерть. Она убивает людей своим дыханием.

— С чего вы взяли?

— Нам рассказали об этом люди, бежавшие из Альпогеда. Они шли в Джимпагед.

— А в Джимпагеде все в порядке?

— Было пять дней назад. Мы сами хотим уйти подальше в степи, пока все не станет чистым.

Эти дурные новости не остановили нас. Мы решили добраться до Джимпагеда — ближайшего города и все выяснить. Может, эти пастухи что-то сочинили и все не так скверно, как они говорят.

Мы соорудили примитивные шатры для женщин, и провели еще одну ночь. Я, Ахтенг и принц попеременно бодрствовали.

Второй день в Анатолии прошел куда беспокойнее — навстречу нам двигались беженцы из городов. Они убегали от болезни.

— Возвращайтесь назад! Вы идете навстречу смерти! — прокричал крестьянин, пытавшийся спастись со своей семьей.

Я пытался расспросить его, мне было важно узнать что за болезнь поразила страну, но он не стал отвечать, на его лице была паника.

— Что будем делать? — спросил я королеву.

— Почему вы меня спрашиваете?

— Вам решать ваше величество, я не имею права рисковать — вы можете пострадать от эпидемии.

— Если богам было угодно, чтобы мы доехали до родной земли, они проведут нас через все оставшиеся испытания, — тихо сказала она.

— Мы не знаем, как защититься.

— У меня есть одно средство — мне рассказала о нем мать моей матери. Надо накопать корней растения зеленая стража и подкладывать их в костер — они дадут дым, который убивает заразу. А еще можно соорудить что-то вроде факелов, корни горят медленно, но дают едкий дым.

— Покажите, где это растение.

Все дружно принялись за работу. Принц и женщины усердно копали корни.

— Мне известно еще одно средство, — сказала королева, — от одной заразы — красной лихорадки — в старину спасались настоем травы вено, если она помогла от одной болезни, может она и сейчас нам поможет.

— Я думаю, она нам не повредит, — согласился я.

Мы нарвали вено и заварили ее в котелке.

— Надо добавить туда соли, — вдруг сказал я.

— Почему?

— Не могу объяснить, откуда, но я это знаю. В настой добавить горсть соли — это укрепит наши силы.

После того как мы накопали достаточный запас извилистых корней и изготовили небольшие факелы и выпили настой из вено, что нисколько не успокоило меня, можно было двигаться дальше. Все выглядели встревоженными и уставшими. Солнце пекло голову, хотелось пить, от едкого дыма корней зеленой стражи слезились глаза, а от выпитого настоя мутило.

— Скоро Джимпагед, ваше величество, — успокоил я королеву, там можно найти помощь.

— Вы так думаете? — она недоверчиво покачала головой, — вряд ли. Обычно первыми страдают города. Я испытываю ужас при мысли, что эпидемия достигла Номпагеда.

Налиана оказалась права. В Джимпагед мы даже въезжать не стали, потому что на воротах увидели вывешенное черное полотнище, означавшее то, что в городе началась эпидемия.

Трупы вывозили за городские стены и сжигали на кострах, мрачные столбы этих костров окружили Джимпагед.

— О боги, смилуйтесь над нами! — королева боязливо сложила ладони и прижала их к животу, — надо как-то помочь этим людям, — взволнованно сказала она.

— Как вы можете им помочь, ваше величество? Разве что когда прибудете в Номпагед.

— Я велю выслать в эти города помощь, лекарства, докторов.

"Для начала вам самой надо добраться до родных стен, ваше величество", — подумал я. Мои нервы были напряжены. Я бы ни за что не простил себе, если бы с семьей Яперта сейчас произошла какая-то беда.

Хорошо, что мы предусмотрительно еще в Мардарозе запаслись водой. Она подходила к концу, но брать воду из местных источников было очень опасно — вода могла быть заразна. Еда была на исходе. На наше счастье биониты пользовались очень выносливыми лошадьми анатолийского происхождения. Эти животные могли от зари до зари путь проделать без еды и питья. Только это и спасало.

Приближаясь к крепости Клекория, мы увидели на дороге группы беженцев, крестьян из окрестностей Джимпагеда. Они брели прочь, спасаясь от смертельной болезни. Многие крестьяне вели за собой скот, коров, лошадей, коз. Мы очень вымотались и все хотели пить, а запасы воды закончились. Королеве и ее детям требовался отдых, вода и еда.

— Надеюсь, что болезнь не добралась до крепости Клекория, — тревожно сказала королева.

— На воротах не видно черной ткани, — заметила Силиджина.

Крестьяне из Джимпагеда тоже, наверное, надеялись на помощь, потому что они остановились возле ворот, замешкавшись. Видимо, они обсуждали — стучать им в ворота или идти дальше. Пока они совещались, ворота со скрежетом отворились, и оттуда выехала группа вооруженных мужчин. Они грозно окликнули крестьян.

— Кто вы и что вам нужно?

— Мы спасаемся от болезни, — сказал старший из них

— Или вы везете ее на своих плечах в нашу крепость?

— Мы все здоровы, но если вы боитесь впускать нас, то мы поедем дальше.

— Мы не позволим вам пройти по этой дороге, и довезти заразу до Номпагеда.

— Что вы хотите сделать с нами?

— Вот что!

Командир сделал сигнал, подняв руку, и на группу крестьян посыпались стрелы.

— Что они делают? — ужаснулась королева.

— Защищают себя, — равнодушно сказал я.

— Но боги, как же нам…

— Не волнуйтесь, ваше величество, я попробую поговорить с этими воинами.

Я помахал рукой и, не спеша, оторвался от своих. На меня навели лук, но стрелять пока не начали.

— Могу я поговорить с коннетаблем крепости? — крикнул я.

— Кто вы и что вам нужно? Вы тоже едете из Джимпагеда?

— Ее королевское величество и наследники с ней. Они нуждаются в помощи.

— Что?! — засмеялся этот тип, — что еще за уловку вы придумали! Я проучу тебя за наглость, человек!

Он подъехал ко мне, забыв о заразе, которой был так напуган, в злом настроении. Еще минута — и он прикажет стрелять в меня.

Я поспешил объяснить ему, кто мы такие:

— Послушайте, неужели вы считаете, что найдется сумасшедший, который осмелится упоминать имя королевы и наследников, чтобы получить от вас свежую воду и еду? Ее величество и дети короля в ужасном состоянии и, если я не довезу их до столицы, то ваша голова полетит первой.

Я сказал это как можно жестче. Уверенность и ярость в моих глазах поколебали недоверчивого стража.

— Как я могу убедиться в том, что вы говорите правду?

— Вы королеву хоть раз своей жизни видели?

— Вблизи — нет.

— Есть ли кто в крепости, кто может узнать ее величество?

— Есть! — раздался громкий и властный голос, — это я.

К нам выехал крупный человек, одетый в дорогую одежду и облаченный в роскошные доспехи.

— Я к вашим услугам.

— Кто вы?

— Я Ашедор, бартурн этой крепости.

(Бартурн значит почти то же самое, что в Ларотуме — сенешаль).

— Мы возвращаемся в Номпагед, едем издалека. Вам известно, что семья его величества была похищена?

— Да. Так вам удалось ее найти? — с сомнением произнес он.

— Найти и отбить у злоумышленников.

Я подъехал к королеве и сообщил, что бартурн знаком с ней и согласен поговорить.

— Согласен? — испуганно спросила королева. События последних дней совершенно подкосили ее уверенность в незыблемости и безопасности своего положения.

— Они считают, что мы их можем обманывать, с целью проникновения в крепость.

— О боги! — снова воскликнула Налиана.

— Как они могут! — завелся принц. — Как они смеют!

Он зарычал, как настоящий львенок, показывая свой царственный гнев.

— Я сотру с лица земли эту крепость, когда стану королем — так им и передайте.

— Не стоит ваше высочество, — сказал бартурн, услышав его слова.

Он уже подъехал к нам и покорно поклонился.

— Но вы должны простить нас. В это тревожное время наше крепость — форпост на границах с Номпагедом. Мы не можем пропустить заразу дальше. Вы уверены, что не заболели?

— Совершенно уверены, — твердо сказал я, — мы не въезжали ни в один город, где висела черная ткань.

— Так откуда же вы едете?

— Из Алаконики, но это рассказ не для ваших ушей. Сейчас же отведите нас в крепость и пошлите человека за свежей водой! Вы видите, что все умирают от жажды.

Силиджина находилась на грани обморока. Это была хрупкая и нежная девушка. Плен и бегство измотали ее.

Но бартурн Ашедор поступил очень странно и очень опрометчиво. Он заявил, что не станет впускать нас за ворота крепости.

— Что?!

— Вам выдадут воду и провиант, но мы не можем впустить вас внутрь.

— Я казню его, как только стану королем, — простонал, бледный от злости, принц.

— Не судите его слишком строго, ваше высочество. Он смертельно напуган.

Нам вынесли воду в высоких кувшинах и корзины с едой. Мы расположились прямо у ворот — сил искать другое место не было, и утолили голод и жажду. Принцесса оказалась так слаба, что не могла двигаться дальше. Ночь мы провели под открытым небом. Женщины спали под примитивным навесом, который мы наспех соорудили. Принц сидел, прислонившись к стене, обняв колени и скрипя зубами от злости. Мне показалось, что он не сомкнул глаз, придумывая страшные кары для Ашедора. Не штурмовать же крепость, в самом деле. Я думал о том, какую ошибку совершает этот глупый бартурн. Яперт ни за что не простит ему отказа в крове для своей семьи.

Неужели можно быть настолько тупым и самоуверенным, особенно зная вспыльчивый и гневливый характер короля.

В моей голове эта глупость плохо укладывалась.

Глава 10 Возвращение в Номпагед/Воспоминания трактирщика/

Едва забрезжил свет, мы поднялись с земли и стали собираться в дорогу. Женщины немного отдохнули, но все равно вид у них был измученный и несчастный.

Я помог им сесть на лошадей, и мы продолжили путь. Этот переход был такой же длинный и изнуряющий. Но ночь мы провели уже более сносно. В домах крестьян. Они были потрясены от свалившейся на их голову чести, когда поняли: кого принимают.

Местные женщины помогли Налиане и Силиджине привести себя в порядок. Лучшие припасы, забитый ягненок, вино, сыр, молоко и горячий, только что испеченный хлеб — все было принесено этими бедными людьми своей королеве и ее детям.

Ее так тронуло это выражение искренней любви и почтения, что слезы покатились по лицу.

— Меня отверг человек знатный по рождению, а эти простые люди принимают, отдавая последнее, что у них есть. Они будут достойно вознаграждены, — взволнованно сказала она.

— Об этом не волнуйтесь, ваше величество, я уже заплатил им золотом.

К полудню мы добрались до Номпагеда.

Мы не успели пересечь городские ворота, а весть о нашем появлении непонятым образом опередила нас и достигла дворца.

Яперт, с трудом сдерживая радость, прижимал к груди своих детей, и нежно смотрел на жену. Принцесса Силиджина вскоре удалилась в свои покои. Возле комнат детей король удвоил охрану. Он долго не мог отпустить от себя Налиану, выслушивая бесконечный рассказ о ее злоключениях. Поприветствовав короля, я попросил разрешения удалиться.

Мне было сказано явиться к вечеру во дворец. Король решил дать небольшой пир по случаю радостного события.

Приведя себя в порядок, я появился в назначенное время. В огромном зале было уже полно гостей. Длинный, как река, стол, застеленный голубыми скатертями, словно по мановению волшебной палочки был заставлен роскошными яствами.

"Когда все это успели приготовить"? — мысленно удивился я.

До начала пиршества король вызвал меня к себе.

— Я не понимаю, как вы нашли их, что-то мистическое есть в том, что происходит рядом с вами, но в любом случае, вы сделали меня снова счастливейшим из смертных.

Я поклонился.

— Что вы можете рассказать о людях делавших в плену мою семью, кто они?

— Рыцари некоего ордена под названием "Чистое сердце".

— Я слышал о них, — нахмурился Яперт. — Чего они хотели?

— Прочитайте сами. Я привез книгу проектов их магистра Додиано. Вот она.

Я протянул королю книгу.

— Но в ней ничего не написано, — король с недоумением посмотрел на меня.

— Что?!

Я начал пролистывать страницы. Яперт не мог прочитать в ней ни слова. Но я отчетливо все видел.

"Магия! Опять магия, — зло подумал я, мне не удастся никому ничего доказать, а я знал, что уничтожил только верхушку ордена. Во многих землях продолжают действовать его эмиссары.

— Наверное, это какие-то особые чернила, выветрились, пока мы добирались до Номпагеда.

— Но о чем там было написано?

Я в нескольких словах изложил Яперту замысел белых магов.

— Как такое возможно?! — вскричал он, — эти люди слишком много на себя берут. Они посмели поставить себя выше королей. Почему правители Алаконики допустили, чтобы у них под носом возникла эта преступная организация?

— Насколько я понимаю, правителей Алаконики никто не спрашивал. Они давно в этом увязли.

— Теперь я знаю с кем надо воевать, — мрачно изрек Яперт.

— Перестаньте, какой смысл воевать с Алаконикой, если рыцари этого ордена существуют и в других государствах. Я думаю, что ими все предусмотрено.

— Очень жаль, что эти чернила исчезли.

"Мне тоже, — подумал я, — очень жаль".

Яперт срочно вызвал к себе представителей совета. В кабинет вошли десять человек.

— Я хочу сообщить вам свое решение, — сухо произнес король, — я жалую сеньору Ахтенгу титул графа Патского и все его владения в полную собственность до конца его жизни. Барону Льену Жарре, родом из Гартулы, я жалую титул герцога Пирского и передаю в полное пользование земли герцогства, до момента воцарения принца Антонура на престол, и назначаю Полноправным Защитником Наследника. Можете выразить свое уважение этим достойным сеньорам. Герцог Пирский второй раз оказывает неоценимую помощь моему величеству и Анатолии.

Все переглянулись, с трудом сдерживая бурю весьма противоречивых чувств, но поздравили меня вслед за Ахтенгом.

— А теперь, вы все должны присягнуть немедленно, что никогда не допустите существования на землях анатолийских ордена "Чистого сердца".

Ни о чем не спрашивая, все дали клятву. И произнеся дежурные фразы, соответствующие моменту, все покинули кабинет вслед за его величеством, направившимся в пиршественный зал, заполненный светом, чарующими запахами и роскошно одетыми людьми.

Вскоре вошли королева с детьми. Они отдохнули и переоделись. Все шумно приветствовали их.

— Вы родились под счастливой звездой, — едва сдерживая зависть, процедил Вахтенд. — Мы, самые преданные королю люди, годами служившие ему оказались в тени, а вы, появившись в Анатолии всего два раза, добились титула, дающего огромную власть. Будьте осторожны, ваше странное возвышение вызывает у всех законное сомнение.

— Что вы имеете в виду?

— Воздействие чар, конечно, же.

— А вы сообщите о своих сомнениях его величеству, — предложил я.

Вахтенд тут же замолчал, разумеется.

Мне показалось, что сеньор Ахтенг тоже был сильно уязвлен предпочтением короля оказанным мне. Он, натянуто улыбаясь, поздравил меня. Вот так и проверяются люди — не в печали и беде, а в дни, когда их ближний получает милости из рук судьбы. Пережить чужой успех — порой куда более тяжкое испытание, чем прийти на помощь в час невзгод.

— Полноправный Защитник Наследника! Это звание дает вам неограниченные возможности, — объяснил мне Маркоб. — Признаюсь, я удивлен, но король очень часто поступал своенравно и необъяснимо. Наверное, у него есть свои причины. Если он думает, что Наследнику может понадобиться регент, то вполне разумно, что он сам же его и назначил. Случись иначе — мы все передеремся за это почетное право. Вы человек со стороны, ко всему нейтральный, наверное, в этом кроется одна из причин.

Король произнес небольшую речь.

— Если боги что-то хотят сказать человеку, они выбирают порой очень жестокие способы. Я пережил серьезное испытание, и понял, что все земные богатства не стоят моей любимой семьи. И еще, мои подданные, и мои друзья показали себя, проявили свою преданность мне по-разному, и каждый получит по заслугам.

Слова короля не был пустым звуком. Чуть позже все узнали, что в сторону крепости, оказавшей королеве в помощи, уже скакал отряд воинов. И день спустя чьи-то головы полетели с плеч.

Пока вино щедрыми струями разливалось по кубкам, я размышлял. Тайный замысел судьбы совершено неожиданным и необъяснимым образом привел меня к высокому положению, сделал другом могущественного монарха. Осознавая, что мне предстоит, я считал для себя это добрым знамением и удачей. Но я все еще был для Яперта бедным дворянином, человеком, который получил милость из его рук. Как он поведет себя со мной, если узнает о моем высоком происхождении? Ведь тогда я стану равным ему по крови.

Я подумывал о том, как бы открыть Яперту свою тайну, и даже попросить помощи у него. Пока я строил самые радужные планы, Яперт менялся в лице, прямо на наших глазах. Из цветущего, полного жизненных сил и здоровья человека он превращался в больного старика. Гримаса невыносимого страдания обезобразила его. Он вдруг побагровел и зашатался.

— Его величеству плохо, король болен! — зашептали все вокруг.

Придворные подхватили Яперта под руки, но ему стало настолько дурно, что он не смог идти сам и пришлось нести его на руках.

Срочно вызвали докторов. Королева тут же поднялась и, выйдя из-за стола, направилась вслед за супругом. Все притихли и сидели, не зная, что делать: покидать высочайший стол без высочайшего позволения было оскорбительно, но король его не давал, он просто не в состоянии был это сделать — все отлично видели, как он "уходил", а королеве было не до этого.

Прошло полчаса. Все тихо перешептывались, и никто уже не притронулся к пище.

— Может, эта же странная болезнь, что косит людей в Джимпагеде и Алогеде? — предположил Вахтенд.

— Не знаю, но все это очень подозрительно, — ответил я.

— Не могли ли вы привезти ее собой? — спросили Ахтенга.

— Да что вы говорите! — возмущенно воскликнул он.

Все устали ждать, и всеобщее напряжение достигло апогея. Что-то нехорошее нависло над столом, вокруг которого сидели изнывающие от догадок и недоумения люди.

Из покоев короля вышли Маркоб, Вахтенд и доктор. Королева задержалась.

— Это убийство! — прокричал Маркоб, — его величество отравили!

— Да, подождите вы, — прошипел Вахтенд.

— Как мрао, приказываю арестовать сеньора Кантанно.

Кантанно, придворный, прислуживающий в этот день королю за столом, ошеломленно взглянул на Маркоба и упал на колени. Но его поза никого не тронула. Тягостное молчание овладело всеми.

— От имени королевы прошу всех покинуть зал, кроме графа Сарлона и сеньора Аплореса. Это были друзья Кантанно.

— Но вы не…можете! — вскричал Сарлон.

— Что не могу? — веско спросил Маркоб.

Граф молча последовал за стражей. Все поняли, что при неблагоприятном исходе дела, эти люди могут поплатиться только, за дружбу с Кантанно.

Все были потрясены. Какое-то проклятие нависло над этим семейством, и я догадывался какое.

"После того как Яперт будет устранен известным нам лицом, его пустующий трон займут люди, посторонние и не имеющие права на престол", — вспомнились мне слова из проекта Додиано. О боги! Я не придал им значение! А Яперт понял. Я машинально пересказал ему текст, и он принял меры, сразу же!

Переполох, случившийся во дворце, был ужасный. Королева в рыданиях удались в свои покои. Дети ушли вместе с ней. В последнее время на них слишком много свалилось.

Глава 11 Расследование /Воспоминания трактирщика/

Первым делом Маркоб, занимавший должность мрао, равную должности канцлера потребовал, чтобы стража арестовала Кантанно — придворного, который снимал в тот день пробу с вина и пищи короля, а также всех, кто был занят на кухне и подаче блюд. Вместе с Кантанно арестовали его лучших друзей. Вместе с личными слугами короля набралось пятнадцать человек.

Маркоб отдал приказ провести тщательное расследование. С девятью представителями Совета, он, закрывшись в кабинете, велел своему помощнику вызывать заключенных под стражу, и они по одному опрашивали этих людей.

Я пожелал присутствовать, и Маркоб согласился. Вахтенд что-то недовольно процедил, но счел нужным оставить свои "умные мысли" при себе.

Первым мы вызвали сеньора Кантанно. Это был человек лет тридцати пяти, но его вялый вид, сластолюбивое лицо не оставляли сомнения, что он слишком глуп и ленив, чтобы участвовать в каком-либо заговоре. Он сам был потрясен не меньше остальных тем, что случилось. Парню просто не повезло, — как говорится, оказался не в том месте не в тот час. И все-таки каким-то косвенным образом он был причастен к смерти короля. Я это понял сразу. Не знаю: как, но понял.

Возможно, его использовали в темную. Но как? Если он отравил короля, снимая пробу с блюд и вина, тогда почему он сам остался жив?

Это был самый важный аргумент в его защиту. Найти объяснение этому странному обстоятельству не мог не только я.

— Он мог ловко подсыпать яд после снятия пробы, — грубо сказал сеньор Омирог, видимо, он сильно недолюбливал этого Кантанно.

Вообще, я уже понял, что в некоторых вещах анатолийцы ничем не отличаются от ларотумцев. Те же интриги, зависть и соперничество. Они были, пожалуй, более жестоки и изощренны, но в некоторых вещах они были проще, понятнее. Очень понятен был сеньор Вахтенд. Его неприязнь и желание избавиться от меня были так очевидны. А то, что он не скрывал своей враждебности, было для меня, пожалуй, не так уж плохо. Куда опаснее человек, тщательно скрывающий свои чувства и способный нанести удар неожиданно.

— А мне странно другое, — процедил Вахтенд, — почему-то король умер сразу после того, как назначил Защитника.

— Что тут подозрительного? — нахмурился Маркоб.

— На что вы намекаете? — спросил я.

— Я не намекаю.

— Вы же принесли королю присягу, — возмутился Маркоб, — как вы смеете ставить свое личное, искаженное неприязнью, мнение выше слова короля.

— Этот человек не так прост, как вы все думаете! — прокричал Вахтенд. — Я говорил с Ахтенгом, и он рассказал мне очень странные вещи. Где афет Омбатон?

— Откуда мне знать!

— Последний раз его видели в вашей компании. А потом он исчез.

— Может, на то у него были свои причины, — язвительно сказал я.

— Гартулиец — колдун, а вы все очень хорошо знаете, как поступают с колдунами в нашей стране. Он очаровал короля! — не унимался Вахтенд.

— Не смейте! Не смейте так говорить! — разъяренно сказал Маркоб, — иначе…

— Иначе что?

— Я прикажу вас арестовать, — тоном не оставляющим сомнений сказал он.

Вахтенд побледнел и замолчал. Он понял, что перешел известные границы, но то, что он мгновенно замолчал, не прибавило мне спокойствия. Я понял, что теперь этот человек постарается ударить меня из-за спины. Я думаю, что сеньор Маркоб это тоже отлично понял. Ясно, что Вахтенд его сторонником никогда не был. Но власть и влияние мрао было огромное, и я решил пока обождать с выводами.

— Будьте осторожны, — сказал Маркоб, когда мы остались одни, — теперь у вас появилось много врагов.

— Увы, мне не привыкать, — грустно заметил я.

Допросы продолжались. Повара и люди с кухни были так напуганы, что едва ворочали языками, особенно учитывая, что с некоторыми из них уже успел поработать костолом.

Вахтенд раздраженно прикрикивал на них и пытался вырвать удобные ему признания. Когда из него вышел весь пар, и он присел, чтобы отдохнуть, тогда за дело взялся Маркоб.

Из детального допроса мы выяснили, что в злополучный день на кухню никто посторонний не заходил, из поля зрения старшего повара, никто не выпадал. Все продукты и напитки прошли много проверок, прежде, чем попасть на стол. И даже если бы что-то было не так, это все равно бы не объяснило тот факт, что Кантанно, снимавший пробу, остался жив.

Кантанно уверял, что ничего особенного он не принимал, ни к каким знахарям и докторам не обращался, питался в основном с королевского стола, зачем ему тратить свои капиталы на обеды, с насмешкой думал я, когда он живет во дворце на полном довольствии.

Кантанно очень боялся пыток, валялся в ногах и истерически просил ему верить. Но неумолимый Вахтенд, с особой жестокостью настоял на том, чтобы его допросили с пристрастием.

— Мы ничего этим не добьемся, — хмуро сказал Маркоб, — под пыткой он запоет что угодно, кроме правды! И если он непричастен к убийству, то это вообще не имеет смысла.

— Вот как раз смысл в этом есть, — ухмыльнулся Вахтенд.

— Сводить личные счеты — это недостойно в подобной ситуации, — тщетно пытался урезонить его Маркоб.

Настала очередь допросить личных слуг короля. Один отвечал за одежду, спальню и мелкие поручения. Другой был банщиком и цирюльником в одном лице.

Тот, что отвечал за гардероб, был человеком умным и откровенным. Он не показал и тени страха, отлично осознавая, что всю свою жизнь ходит по лезвию ножа, он умел выпутываться из щекотливых ситуаций.

— Что ты знаешь?

— Спросите меня и я отвечу, ибо знаю я разное.

— Кто повинен в смерти короля?

— Наверняка я этого не знаю.

— Кого ты подозреваешь? — спросил я.

— Мне неудобно об этом говорить.

— Говори!

— Его величество встречался с женщиной!

— Встречался с женщиной?

— Точно.

— Но…

— Кто ее провел? Кто она?

— Ее привел сеньор Кантанно. Она что-то вроде предсказательницы. Сама напросилась к королю.

— Зачем впустили ее?

— Ей не смогли отказать. Она как-то добилась своего. Мне показалось, что у нее способность…влиять на мужчин.

— Сколько раз она приходила во дворец?

— Пять раз, а может и больше. Король ее внимательно слушал. Наедине. Это она внушила ему мысль идти на войну с Кильдиадой.

— Откуда ты знаешь?

— Я открывал окно, работал с веером, ходил за украшением.

— Каким?

— Маленький золотой браслет с розами. Его величество преподнес его в подарок.

— Этой особе?

— Да.

— Угощала ли она чем-нибудь короля?

— Не знаю, но им приносили вино и фрукты. Она подолгу сидела у его величества.

Так, так, неужели это Элана! Пока я рисковал жизнью, спасая его семью, она тихо травила его. Как ей удалось пройти через все посты охраны, как удалось войти в доверие к Яперту, недоверчивому, как гюрза. Как? Всему виной способность влиять на мужчин?

Однажды я слышал про инкубов — демонов страсти, они вселялись в тела людей и вызвали такое дикое вожделение, что человек просто не мог сопротивляться. Ни мужчина, ни женщина!

Если эта Элана сумела истребить целое семейство Влару, не без помощи магии, надо полагать, ибо все, что рассказывал Флег о смерти своих родственников было полно непонятной мистики, если она обвела графа вокруг пальца, подкинув ему своего сына и заставив вырастить, как родного, если она была связана с магами, — ей такое вполне было по зубам.

И подозрительный разговор, подслушанный в Квитании. Теперь его смысл обрел для меня значение. Лев — это же Яперт. Они хотели вывести льва из игры — и им это удалось!

Глава 12 Доктор и знахарь / Воспоминания трактирщика/

Приехав в Анатолию, я думал, что в этой стране меня никто не знает. Но, размышляя о событиях последних дней, я вдруг вспомнил, что в Номпагеде живет один человек, который давно приехал сюда из ларотумского королевства, но который мог бы мне немного помочь. Это была Маленна, дочь Кашапеля.

Она сбежала в Анатолию от свадьбы с Родрико. Кажется, Кашапель говорил, что ее муж доктор по фамилии Оролино.

Я стал расспрашивать людей и разыскал его дом. Вполне приличный, я бы даже сказал, роскошный дом в хорошем квартале. Дом был обвит розами и виноградом. Изящные белые колонны высились у входа в маленький внутренний дворик с фонтаном и клумбами. Ажурная металлическая ограда отделяла его от улицы и других домов.

Доктор, большой полный человек с маленькой полукруглой бородкой и умными внимательными глазами, одетый, как большинство анатолийцев, в легкую светлую тунику, шелковые штаны и открытые сандалии, спросил, чего я собственно желаю.

— Я ларотумец, приехал из Квитании. Волей случая, немного знаю вашу жену Маленну, даруют ей боги еще столько же красоты и прелести, сколько у нее было в годы юности!

Он вежливо поклонился.

— Но еще лучше я знаком с ее родителем, стариком Кашапелем. И был бы рад встретиться с его дочкой. Мое имя Жарра, Льен Жарра.

Оролино спокойно кивнул и позвонил в колокольчик. Загорелая стройная служаночка позвала Маленну. Она вошла, все такая же знойная, немного располневшая, от девичьей легкости не осталось и следа, но глаза ее источали счастье.

— Милая, этот человек утверждает, что знаком с тобой и хочет расспросить тебя о твоем отце.

Она внимательно всматривалась в мое лицо.

— Да, я припоминаю! — сказала Маленна и очень смутилась.

— Я вижу, что вы вспомнили меня.

— О да!

Она от смущения не знала, что говорить.

— Полно, милая Маленна, что было то прошло. Я здесь не для того, чтобы упрекать вас за разбитое сердце моего друга. Вы настоящий сердцеед, доктор, увели красавицу от одного из самых видных женихов Ритолы!

Оролино не без гордости улыбнулся.

— Как поживает ваш самоотверженный, любящий вас, родитель?

— Слава богам, он в добром здравии. Он все также торгует в Ритоле.

— Надеюсь, вы вознаградили его хорошими внуками?

— О да, Маленна, уже трижды сделала нас счастливыми, — гордо ответил доктор.

— Маленна, я тут оказался волей случая, и волей случая служу королю Анатолии. Вам известно, что произошло во дворце?

— Да мы слышали об этом, — сказала, потупившись Маленна.

— У меня кроме вас нет никого в Номпагеде, кто мог бы мне помочь советом. Вы хорошо знакомы с местными обычаями и слышите разговоры. Я ищу одну женщину из Квитании, она не нашлась ни в одной гостинице.

— Быть может, у нее тут родные или знакомые?

— Знакомый есть, но мне известно только его имя Алхерро.

Доктор развел руками.

— Да, я знаю, что имени недостаточно, чтобы найти его. Но где может жить немолодая иностранка, кроме гостиницы?

— Этот знакомый, он мог снять для нее дом? — предположила Маленна.

— А много ли домов снимали за последнее время?

Доктор пожал плечами.

— У вас, наверное, большая клиентура, доктор. Вы можете поспрашивать у ваших больных?

— У тебя же есть один домовладелец, лечит свою безнадежную подагру. Он еще сдает свои дома.

— Да, есть один, я попробую у него узнать что-нибудь, — пообещал доктор.

— Не сочтите за дерзость, но я просил бы вас поторопиться. Это напрямую связано с событиями во дворце. И еще, что вам может быть известно о ядах?

— То, что от некоторых есть противоядия. Но от большинства люди умирают.

— Есть ли в Номпагеде люди, которые изготавливают яды?

— Сколько угодно!

— Кто из них лучший?

— Знахарь один есть, врачует бедных. Я иногда у него покупаю мазь из яда для растираний. Может, он вам чего расскажет.

— Прошу вас, оставайтесь на обед, Маленна, побеспокойся, милая.

Она поклонилась, и ушла распоряжаться на кухню. А мы с доктором еще поговорили.

Я направился к знахарю, что жил в квартале иноземцев. Это был не самый лучший район Номпагеда. Узкие грязные улицы, на которые выливали помои прямо из окон. Король издал указ, что за несоблюдение правил по вывозу мусора и отходов жители караются штрафами или каторжными работами сроком один месяц, но многие все равно нарушали этот указ. Не отправишь ведь на каторгу целый квартал бедняков?

Я нашел жилище знахаря в цокольном помещении похожем на нору.

Он был такой сумрачный, словно крот, вылезший из земли, подслеповатый и хмурый. Долго щурился, рассматривая меня.

— Чем могу служить, сеньор?

— Я хочу поговорить с тобой о ядах, знахарь.

— Да хранят вас боги, сеньор! Я — знахарь. Вы сами только что так назвали меня.

— Да, я знаю, но говорят, что ты используешь яд черной змеи для изготовления мази, которой лечишь радикулиты и растяжения.

— Ну, это редкий случай.

— Не такой уж и редкий. Грузчики в порту и гребцы — твои постоянные клиенты. Они имеют дело с тяжестями и работают на воздухе.

— Этот рецепт мне привез один человек, он дорого стоил, а яд змеи стоит еще дороже, это не так уж и выгодно, но кто еще будет лечить этих бедняг. Но что вы хотите от меня? Я не увидел у вас признаки этих болезней. Вы стройны как кипарис и гибки как заранская кошка, пусть даруют боги вам столько же здоровья на оставшуюся жизнь, пусть она будет долгой.

— Ты говоришь цветисто и красноречиво, но мне надо узнать, кто мог приготовить яд, которым отравили короля.

— О! Боги были так жестоки к нашему властителю! — закричал знахарь.

— Можешь кричать, сколько твоей душе угодно. Но лучше скажи все, что знаешь мне, потому что если за тобой придет стража, и тебя отправят в городскую тюрьму, то все обернется для тебя криками боли. Палачи умеют выбивать правду.

— Может, вы пройдете в мой скромный дом.

Он отодвинул шторку из бус и ракушек, и я вошел. Внутри было сухо, чисто и светло — горели лампы заполненные дорогим маслом, не дающим чада. На стене висел роскошный ковер, еще один ковер застилал пол на одной половине комнаты. На другой половине стоял огромный стол, заставленный многочисленными мисками со ступками и пузырьки с микстурами и притираниями.

Возле очага стояло два высоких стула с изогнутыми спинками. И я сел на один из них.

— Что вы хотите узнать от меня, мой господин?

— Ты знаешь кого-нибудь в Номпагеде, кто мог бы беспрепятственно пробраться во дворец и отравить самого короля, ведь с его блюд снимается много проб. Прежде, чем налить в бокал короля вино из кувшина, его пьет один из придворных.

— Оооо, это все очень сложно. Я не знаю в нашем городе таких умельцев. А человек, снимающий пробу, он жив?

— Тот то и оно — он жив! Он пил то же самое, что пил король.

— Странно! А каким ядом убили короля, вам известно?

— Нет, но я могу описать тебе симптомы отравления. Сине-красные пятна на шее и руках, почерневшие белки глаз, пена изо рта. Он скончался через полчаса после ужина.

— Может быть, он что-то пил после этого?

— Нет, он провел оставшееся время на глазах у других людей. Через час от начала приема ему стало очень плохо, и его отнесли в спальню, и он закончил жизнь в ужасных муках.

Знахарь стал на колени перед небольшим алтарем и, склонив голову, помолился за душу усопшего короля.

— Ни один из известных мне ядов такие признаки не вызывает, — покачал головой знахарь. — А остатки вина исследовали?

— Придворный врач не мог определить решительно ничего. Их даже дали выпить слугам и ничего! Они остались живы.

— Возможно, его травили долго, малыми дозами, и вот смертельная отметка достигла критической точки в тот день.

Но мне такой яд неизвестен. Я слышал об умельцах из Кильдиады. Говорят, что там могут рассчитать действие ядов с необыкновенной точностью, что одна доза может убить, а другая — исцелить, что есть противоядие, которое человек, сам не зная, может принимать долгое время. Что некоторые яды опасны только в течение определенного промежутка времени. Может, именно этим свойством объясняется столь странный эффект: то, что слуги и придворные остались в живых, тогда как их господин умер.

— Ты дал мне подсказку. Но ничего конкретного ты сообщить мне не можешь?

— Увы, — он покачал головой.

— Твоя жизнь в большой опасности! Совет приказал изловить всех тебе подобных, кто мог изготовить яд. Они будут выбивать из вас правду, пытаясь выйти на человека, отравившего короля. Я верю тебе — ты непричастен, но если ты что-то знаешь о том, кто может быть замешан в этом, то скажи мне.

— Больше я ничего не знаю.

— Тогда лучше тебе покинуть Номпагед.

— Благодарю вас, сеньор!

Он низко поклонился мне, и я покинул его дом.

Глава 13 Покушение/Воспоминания трактирщика/

В жарком климате Анатолии с похоронами не затягивали. У Яперта был давно отстроен великолепный мавзолей, издали похожий на дворец. Он расположился рядом с десятком таких же роскошных мавзолеев, где покоился прах предшественников.

"В каждом их них могли спокойно проживать до сотни человек", — мысленно усмехнулся я.

Но король, любивший роскошь при жизни, желал окружать себя ей и после смерти. Но какими бы слабостями не обладал этот человек, он был достойным монархом, любящим мужем и отцом. И семья искренне скорбела и оплакивала его кончину.

Траурная процессия, к которой пришлось присоединиться мне, вышла из стен дворца на рассвете.

Все были одеты в цвет печали, признанный в Анатолии — синие одежды! Женщины срезали в этот день с себя по пряди волос. Пока эти локоны не отрастут до нормальной длины, вдова не могла снова выйти замуж, и замужество дочерей также откладывалось на неопределенный срок.

Профессиональные плакальщицы громко завывали, все это действовало на нервы, и я был очень рад, когда наконец-то все закончилось.

По случаю похорон во дворце было устроено поминальное пиршество.

Все те же придворные, первые сеньоры Анатолии, которых я видел на роковом пире, собрались здесь снова. Весть о том, что я получил высокий титул, дающий огромные полномочия, скоро докатилась до всех. Многие, после того как, отдав почести королеве и наследнику, и принцессе походили ко мне и сдержанно выказывали свое уважение, после этого уже обращались к Маркобу. Хотя я не был еще представлен официально, на совете. Совет назначили на завтра, а пока…снова поднимались кубки за вечную жизнь короля в заоблачной жизни. Жертвенные барашки, зажаренные по этому случаю источали сладкий сдобренный специями, запах. Рыбные блюда из всевозможных сортов рыбы, жареные омары, мидии, креветки, рыбные пирожки, и маринованная рыба. Стол буквально ломился от деликатесов. Такое обилие блюд и закусок бывает два раза в жизни человека: на его свадьбе и похоронах — чтобы не голодал ни в земной, ни в загробной жизни.

Королева сидела, молчаливая, притихшая, потупив глаза. Наследник бросал мрачные взгляды на всех приглашенных, как будто их силой хотел изобличить убийцу. По щекам принцессы, прикрытым короткой вуалью, катились слезы. Она почти ничего не ела.

Каждый из собравшихся счел своим долгом принести короткую, но цветистую, выразительную речь. Пока шел пир, я внимательно изучал лица всех присутствующих. Каждый из этих людей был полон тайных страстей и желаний. Все, что говорилось красивыми фразами резко отличалось от того, что думалось на самом деле. Маркоб прав. Теперь, после смерти короля наследник находится в уязвимом положении. Все хотят заполучить власть и единственная преграда на этом пути — я.

"Благодарствую, ваше величество, вы поставили мою жизнь под угрозу", — мысленно сказал я покойному королю.

И резко отдернул кубок с вином от губ. Короля отравили прямо на пиршестве, что мешает убийце проделать то же самое самое мной?!

Но ни есть, ни пить было невозможно. И я стал внимательно приглядываться к слугам, разливающим вино в кубки и разносившим новые блюда. Боги хранили меня в этот день.

— Вам лучше ночевать во дворце, — сказал Маркоб, — прием закончится за полночь, и идти в темноте, по улицам одному будет опасно.

Я не стал спорить и ответил, что послушаюсь его совета.

— Я отдал распоряжения, и вам уже подготовили спальню.

Когда уже звезды облепили небосвод, все покинули дворец. Я пошел за слугой, которому было поручено отвести меня в мои апартаменты.

Роскошная комната располагалась на половине покойного короля. Рядом были комнаты других его приближенных. Слева от мен была спальня Вахтенда, справа — Маркоба. Они тоже решили ночевать во дворце.

Но не успел я скинуть с себя одежду, как за дверью раздался шорох, я подошел со свечой и увидел, как из-под двери в тонкую щелку кто-то протискивает записку. Я распахнул дверь, но никого не увидел. Тот, кто оставил мне послание, очень быстро скрылся в неизвестном направлении.

Я развернул бумагу и прочитал:

"Если вы хотите увидеть убийцу короля приходите через полчаса во двор. Вас будет ждать человек, он отведет вас в нужное место. Ни о чем его не спрашивайте, он все равно ничего не знает, приходите один".

"Ясно, мне приготовили ловушку", — подумал я.

Записку написали измененным почерком — это было заметно. Но я, после некоторого раздумья, решил все же пойти на эту подозрительную встречу. Как-никак, я был защищен магией, и был готов к неприятным неожиданностям.

Я вышел во двор, и вскоре там появился человек. Он и впрямь ничего мне рассказать не мог — у него отсутствовал язык. Он мычал и жестикулировал руками. Я пошел, повинуясь ему. Ворота из замка были закрыты, но мой проводник подошел к одному из стражников, и тот молча открыл ворота. Мы вышли.

Любопытно, если этот караульный беспрепятственно выпустил немого, — значит, он его знает. Или его хозяина.

Мы вышли за ворота и направились в город. Немой долго водил меня, по кругу пытаясь сбить со следа, но ему все же пришлось остановиться. Это случилось во внутреннем дворе какого-то подозрительно заброшенного дома на окраине города.

Немой вошел в патио, а я следом за ним, но вовремя отпрыгнул в сторону, за стеной стоял человек с занесенным мечом.

Я моментально выхватил свой меч из ножен и тут из дверей дома стали выбегать люди. Их набралось человек десять, они стали меня окружать.

Но я решил не полагаться на силу своего оружия, а просто применил всю магию, которой уже обладал. Молнии браслета, энергия камня, ужас от медальона, помогли мне справиться с этими трусами. Большая часть сразу разбежалась, осталось двое. Что ж, с этими можно заняться фехтованием. Меня ранили в руку, — так, неглубокий порез, — а я убил их обоих.

Наутро я разыскал во дворце того стражника, что открывал ночью ворота.

— Откуда ты знаешь немого, что выводил меня из дворца ночью?

— Какого немого? — притворился воин.

— Послушай, не нужно со мной шутить. Из-за этой прогулки меня чуть не убили, или ты скажешь мне честно все, что тебе известно или сеньор Маркоб отправит тебя к палачу.

— Этот немой часто сопровождал сеньора Вахтенда.

— Вот как! — мрачно проронил я.

Почему-то меня его слова нисколько не удивили. Вахтенд был родовитым анатолийцем. Он имел большое влияние в Совете. Одевался он богато и вычурно: тройное ожерелье из крупных рубинов и массивные браслеты на руках, одежда из парчи. В черных маленьких глазах, под нависшими веками пряталось коварство. Одутловатое лицо говорило о склонности к излишествам в еде и питье и испорченном здоровье. Тяжелая поступь и давящий на собеседника голос, — таков был Вахтенд. Он сразу невзлюбил меня, и это было заметно. Он не скрывал своей неприязни и открыто высказывался в мой адрес. Только призыв Маркоба его ненадолго утихомирил. Но в числе моих вновь приобретенных врагов был не только сеньор Вахтенд.

Маркоб объяснил мне положение дел. Анатолийская аристократия, конечно, уступала ларотумской в своем влиянии на внутреннюю политику, но, тем не менее, события вроде смерти короля при юном наследнике развязывали им в руки в борьбе за свое преобладающее положение при дворе.

Маркоб был очень влиятельным человеком, должность мрао давала ему неограниченные права в решении многих государственных дел и только Защитник, то есть регент мог снять его с этой должности. Таким образом, он напрямую зависел от меня. Но я понимал, как смешно это звучало — я зависел куда больше от Маркоба и его союзников, чем они от меня. Слова Вахтенда о колдовстве не выходили у меня из головы: при неблагоприятном течении событий мои враги могли запросто разыграть эту карту. И заменить меня тем, кто был им угоден, устроив обыкновенный дворцовый переворот.

Ни королева, ни наследник ничего не решали сейчас в этой стране. И понимая это, мрао Маркоб вел себя со мной несколько покровительственно. Он чувствовал, что я нуждаюсь в его поддержке. И я не мог с этим поспорить. Любое решение Маркоба выдавалось за мое. Я понимал, что подобное положение при дворе делает меня номинальной фигурой. К тому же, я являлся яблоком раздора и на мое место метили многие.

Глава 14 Новые планы/Воспоминания трактирщика/

После ночного происшествия, я серьезно задумался о своем положении. Что толку, что меня возвели так высоко. Это ни на йоту не приблизило меня к моей сокровенной цели, к моему римидинскому трону. Более того, это поставило мою жизнь под удар. Я уже знал, что гибели моей хочет совсем другой человек — не тот, что убил короля.

Выяснить, кто стоит за его смертью здесь, у меня не получится, зато я сильно рискую. И я твердо решил в ближайшее время уехать, или, во всяком случае, пустить такой слух.

Я рассказал Маркобу о покушении. Он нахмурился, когда я поведал о ночном приключении, внимательно выслушав все мои соображения.

— Надо бы разобраться, — сказал я, когда поведал Маркобу о признании, вырванном у ночного стражника.

— Да, вы конечно правы. Но я бы не советовал сейчас объявлять войну клану Вахтенда. Он не один, у него есть сильные сторонники и, убрав его, мы только вызовем огонь на себя. Тут надо действовать хитростью. Я хочу заставить этих людей воевать друг с другом. И уже кое-что предпринял в этом направлении.

— Но пока вы осуществляете свой план, моя жизнь находится в опасности, — сказал я и сообщил Маркобу о своих намерениях покинуть Анатолию.

— Так что же, вы хотите бежать? — спросил он.

— Возможно, вдали от престола я больше смогу послужить интересам наследника. Во всяком случае, надо пока распустить такой слух.

— Слух это очень хорошо, — пробормотал Маркоб, — пусть думают, что вы испугались, но вы должны сделать все возможное, чтобы убийца Яперта был найден. Да, я кое-что узнал, — сказал он, — в Анатолии несколько недель назад появлялось судно из Гартулы. На нем было полно воинов. Он исчезло за два дня до похищения королевской семьи, но вчера оно снова заходило в Номпагед. Люди, что были на нем, выглядели как настоящие головорезы. Так говорят. А днем раньше кто-то потопил богатое судно из Кильдиады.

— Гартула? Но какие интересы могут привлекать сюда гартулийцев?

— Там сейчас ужасное положение. Обыкновенный грабеж — вот какова их цель, а может и не только. Слуга упоминал женщину, вы тоже говорили о некой женщине. Так вот, на этом корабле уплыла женщина, очень похожая по описанию на вашу незнакомку.

— Любопытно.

— Кстати, я хочу рассказать вам об одном странном событии, — сказал сеньор Маркоб, — вам известно, что ваш бывший соотечественник граф Авангуро долгое время прожил в Анатолии?

— Да, я знаю об этом.

— Так вот, к нам недавно обратилась его жена. Она утверждает, что графа кто-то похитил.

— Еще одно похищение?!

— Граф — очень богатый человек.

— Граф не только богатый человек, — пробормотал я, — граф еще родственник ларотумского короля.

— Все это очень странно. Как вы думаете, могли его увезти на территорию Ларотума?

— Теперь я уже ничему не удивлюсь, — сказал я. — А почему его жена думает, что граф похищен?

— Он все время опасался мести Тамелия Кробоса. И в последние дни возле их дома заметили подозрительных людей. А в одно утро графиня, проснувшись, вошла в спальню мужа и обнаружила открытое настежь окно и пустую постель, и еще следы борьбы в комнате. Ни записки, ни чего более она не нашла.

Пока происходили все эти странные и тревожные события, я так отвлекся от своих планов, что было огромным удовольствием получить письмо от того, кто меня прежде хорошо знал, того, к кому я относился с уважением и любовью, от старого друга из Ритолы, герцога Орандра.

"Дорогой потерянный друг, я получил ваше письмо и сильно сокрушался оттого, что не смог ответить сразу, и перехватить вас, пока корабль ваш не ушел из нашего порта. Мне многое непонятно из вашего письма, но видимо, есть причины для этой сдержанности. Буду рад услышать рассказ из ваших уст.

Экспедиция, посланная за Океан, еще не вернулась, но, памятуя о том, в какое опасное предприятие мы отправили корабль, следует только молить богов о снисхождении. В наших краях мне благополучию сопутствуют вечные интриги и зависть.

Я начал строительство кораблей по новому методу, но кто-то сжег три новых корабля уже готовых к выходу в море, а мастеров убили.

Королевский инспектор испортил мне много крови. Ясно, что это все подстроено кем-то против меня. Я подозреваю: здесь кроется вполне конкретный план, а попросту заговор с целью лишить герцогство флота.

Я долго искал вас, но вы словно канули в безвестность. И вот, мне сообщает верный человек, что в Мэриэге видели кого-то очень похожего на вас. Потом говорят о каком-то ларотумском дворянине, что появился при дворе Анатолийского короля. А еще кто-то уверяет, что вас пыталась арестовать в Квитании королевская стража. Но хочу напомнить вам о том, что полномочия коннетабля герцогства с вас еще никто не снимал. Я надеюсь, что вы появитесь в Ритоле в скором времени.

герцог Орандр".

Это письмо всколыхнуло счастливые воспоминания о времени, когда я был кому-то нужен, полезен, когда у меня были друзья.

Слуга сообщил мне, что меня разыскивает доктор Оролино. Я снова оказался в его гостеприимном доме.

— Я говорил с тем домовладельцем. Три саллы назад у него снял дом человек по имени Алхерро. Для женщины. Этот мой пациент решил, что он там хочет поселить свою финиару, ну, любовницу, понимаете.

— Она все еще там?

— Не знаю. Мне известно, что дом оплачен на полгода.

— Где он находится?

— Недалеко отсюда, если повернете направо от моего дома, то идите прямо до конца улицы, пройдете мимо фонарного столба, и сразу за ним нужный вам дом.

А я попрощаюсь с вами. Мне нужно в Джимпагед. Королева обнародовала свой призыв ко всем врачующим неспособным оказывать помощь болезным. Она приказала выслать обозы с едой, чистой водой и лекарствами в помощь своим поданным.

— Желаю вам вернуться оттуда невредимым.

— Отговорите его! — умоляюще крикнула Маленна.

— Молчи, Маленна! Роза дней моих, иногда надо делать вещи, от которых не получаешь выгоды.

Я только развел руками. Попрощавшись, я направился к дому Эланы. На стук никто не ответил. Но из дома напротив вышла полная сеньора.

— Скажите, уважаемая, вы не знаете, живет ли здесь кто-нибудь.

— А скажу! — вдруг гордо подбоченившись фыркнула дама, — этот тип вечно сдает свой дом каким-то подозрительным дамочкам. Слава богам! Эта шлюха отсюда уехала! Надеюсь, она больше не вернется. А еще, она не заплатила прачке!

— Куда она поехала?

— А почем я знаю, но говорят, что она будто бы поехала на пристань. В другое место, мужчин с ума сводить, и как нестыдно! Самой то уж лет больше, чем мне! А все туда же! Муж мой на нее все глаза проглазел, бесстыдник. Так что радуйтесь, молодой человек, такие особы большие умелицы до мужских кошельков. Уехала и радуйтесь. Ваш капитал целее будет.

Видно было, что эта словоохотливая женщина нуждалась в разговоре точно так же, как в свежем воздухе.

— Постойте, кажется, ее служанка о чем-то болтала с моим слугой. Эй, Ануно, иди сюда! Сеньор желает кое-что узнать про одну прохиндейку. Ты о чем шептался со служанкой нашей соседки, бездельник?

— Да так госпожа, глупости… я спрашивал ее как там, в Квитании.

— И что? Ты знаешь, на каком корабле они собрались уплыть? — спросил его я, вытаскивая серебряную монетку.

— На "Красной ленте", — весело сообщил бойкий слуга.

— Лови! — я бросил ему монетку и поклонился его хозяйке.

— Благодарю, сеньора.

Итак, все сходилось! Элана покинула Номпагед на корабле гартулийцев. Я был уверен, что к Гартуле эти разбойники не имеют никакого отношения, но им удалось ловко замаскировать свое истинное лицо. Кто же они? Люди ордена бионитов? Или еще кто-то?

Я встретился с Маркобом, — он был пока единственным человеком в Номпагеде, которому я доверял. Мрао сосредоточенно выслушал меня, и с минуту подумав, сказал:

— В виду некоторых обстоятельств и предвзятого отношения к вам отдельных членов Совета будет весьма кстати мое предложение. Вы поедете в Гартулу и выясните в чем дело.

— В каком качестве я туда поеду?

— В качестве посла Наследника и королевы Налианы.

— Должен ли я обнародовать титул Защитника?

— Пока об этом знает мало людей, не нужно спешить. Возможно, это облегчит вам поиск убийцы. Вас не будут опасаться.

— В этом есть резон. Пожалуй, вы правы, мне лучше сейчас уехать.

— Сегодня же мы соберем Совет и сообщим всем о вашем решении. Думаю, многие обрадуются, — усмехнулся он.

Я знал, о ком он говорит. Но кое-кто совершенно искренне огорчился. Королева Налиана тревожно смотрела на меня. Маркоб уже имел с ней предварительный разговор о нашем плане. Наследник, пожелавший отныне присутствовать на всех заседаниях Совета, нахмурив брови, спросил:

— Но вы нас не бросаете?

— Нет, ваше высочество, я всего лишь хочу найти и наказать убийцу.

— Он заслуживает самой жестокой и мучительной смерти! — сказал он, вложив в слова всю ненависть, на которую был способен, и лицо его побелело.

— Я обещаю, что он получит по заслугам.

— Хорошо, поезжайте и скорее возвращайтесь. Мы нуждаемся в вас.

— Не так уж сильно, ваше высочество, — мягко сказал я. — Лев покинул трон, но львенок уже готов за него драться!

Маркоб с любопытством на меня посмотрел — ему понравились эти слова.

— Но на кого вы возложите ваши обязанности, пока вас не будет? — спросила королева.

— Я думаю, что мрао Маркоб, ваше величество и ваше высочество, самый достойный человек способный заменить меня в делах государственных.

— Я одобряю ваш выбор, — кивнула королева, — сеньор Маркоб — наш самый верный и преданный друг.

— Я назначаю его Главой Совета и передаю ему на время моего отсутствия все свои полномочия.

— Разумно, — согласилась королева, и наследник тоже благосклонно кивнул.

— Я бы хотел уточнить свои полномочия в сопредельном государстве и других королевствах, — сказал я.

— А какие полномочия вас интересуют?

— Я ведь еду разыскивать убийц. Они могут быть защищены властями иноземных держав. Как мне поступать в особенных случаях?

— Я думаю, что такой умный человек, как вы, герцог, найдет способ выполнить свою миссию и сохранить добрососедские отношения.

— Есть ли у вашего величества какие-нибудь идеи насчет внешней политики? Возможно, мне придется посещать королевские дворы Гартулы и других стран.

— Вы вольны делать все, что пойдет на пользу Анатолии, — уверенно сказала королева.

Маркоб сделал импульсивное движение, но ничего не сказал.

— Если возникнет необходимость, вы вправе заключать союзы и подписывать договора от имени Наследника, способные принести Анатолии славу и выгоду.

— Я польщен оказанным мне доверием, ваше величество. Это большая честь для меня. — Я низко поклонился королеве и наследнику.

— Но ведь это доверие вам оказал мой супруг, — удивилась королева, — разве я могу поступить иначе. Вы доказали нам, рискуя своей жизнью, что вы достойный человек. И приняв вас в семью, король Яперт всего лишь по заслугам вознаградил вас. Поезжайте и скорее возвращайтесь, мы будем с нетерпением ждать вас.

После этих слов я мог вздохнуть с облегчением: королева была на моей стороне. Хотя на лицах многих людей я читал откровенную ненависть. Никто, однако, не посмел перечить королеве.

— Как регент Анатолии я должен иметь какие-либо символы власти? — спросил я Маркоба, когда мы остались одни.

— Да. Вам доверят малую королевскую печать, которой король пользовался в поездках. Большая печать останется у меня, как у мрао и главы Совета. Но советую быть вам осмотрительным в использовании ее.

И еще….королева сделала весьма поспешное и опрометчивое заявление, хотя в общем она права — у вас есть полномочия, дарованные покойным королем, но будьте осторожны: один неверный шаг — и вы поставите свое положение при анатолийском дворе под удар. Ваши противники используют любой ваш промах. Не предпринимайте ничего такого, не посоветовавшись со мной. Регулярно посылайте ящеров с сообщениями и не рискуйте без необходимости.

Кроме печати, мне вручили еще достойную сумму денег, и документ, по которому я мог получать необходимые суммы в банках некоторых стран. Что ж, пока быть регентом было сколь опасно, столь и приятно.

В Номпагеде мне пожаловали роскошный особняк. Из герцогства прибыли мои подданные засвидетельствовать свою преданность. И один вечер я посвятил знакомству с ними, пришлось устроить по этому случаю прием.

Мне предоставили отличный корабль и компанию. Сеньор Ахтенг вместе с героическим ящером и сеньор Лакиньор.

Ахтенг, по словам Маркоба, был наш человек. Невзирая на его нытье и трусость, и даже мелкую зависть, он был предан королеве. А вот с сеньором Лакиньором оказалось все значительно сложнее — он был человеком Вахтенда — это я точно знал. Он сделал все, чтобы нам навязать шпиона.

В Номпагеде я обзавелся слугой по имени Гарро — спокойным молчаливым тимэрцем. Я не знал, чего от него ждать, но у меня не было выбора — мне требовался человек, который еще не мог быть подкуплен моими врагами. Слуги из роскошного особняка не внушали доверия.

— Гарро, что ты умеешь делать? — спросил я, когда мы пришли в гостиницу.

— Чистить одежду, ваша светлость, выполнять различные поручения, которые обычно выполняют слуги.

— Понятно. Так займись моим костюмом, он весь в пыли.

Лицо Гарро выражало мало чувств, он был немногословен, кажется, неглуп — невозмутимый дух нового слуги пришелся мне по вкусу. Драться он, к сожалению, не умел, в чем сразу честно признался.

Но нельзя требовать от жизни во всем совершенства. Сейчас я хотел от слуги одного, — чтобы он не оказался шпионом.

Корабль "Цветы Яблони" был хорошей быстроходной галерой. И мы в два счета нагоним корабль Эланы, при условии, что он зайдет хоть в один порт, прежде чем достигнет своей цели.

И вот я уже стою на палубе, корабля, плывущего в Гартулу — это далеко. Я полон уверенности в своей правоте и желания поймать убийцу. Но так уж получилось, что прежде чем попасть в Гартулу, я был вынужден сделать остановку в Ритоле.

"Красная лента" могла зайти в этот порт, во всяком случае, я очень сильно надеялся на это.

Боги были в этот раз на моей стороне. Интуиция меня не подвела — в порту Ритолы развевался яркий красно-белый гартулийский флаг, и рядом с кормой "Цветов Яблони" покачивалась корма "Красной ленты". Я не верил своим глазам, радуясь такой удаче.

Я предупредил сеньора Ахтенга, что намерен задержаться на неопределенное время в Ритоле.

— Это как-нибудь связано с нашей миссией?

— Самым что ни на есть прямым образом.

— Я должен вмешаться! — вдруг заявил требовательным голосом племянник Вахтенда, отправленный, чтобы шпионить за мной, — я должен знать, почему мы делаем эту остановку!

— Я припоминаю, сеньор Лакиньор, когда вас отправили в это плавание, мне сказали, что вы будете выполнять обязанности простого секретаря посольской миссии, это так?

— Ну… — замямлил Лакиньор.

— Так вот и займитесь вашими прямыми обязанностями. Кстати, я пошлю человека, когда будут точно знать о времени нашего пребывания здесь. Если придется задержаться более чем на сутки, то вы можете сойти с корабля и снять номер в гостинице. Кстати, тут отличные трактиры, в которых готовят великолепные блюда из рыбы. И вино здесь отменное — советую попробовать. А еще есть превосходные игорные дома. Ритола этим славится!

Я знал, чем "купить" Лакиньора. Этот красивый великовозрастный дурень любил немного в своей жизни — себя самого и все что с этим связано, а именно: хорошую еду, выпивку, женщин и игру. Все это могла предоставить ему Ритола. Я вообще не понимал, зачем Вахтенд приставил к нам этого человека, своего племянника. Он был слишком туп для того, чтобы шпионить за мной.

Мне это оказалось на руку. Вахтенд был слишком предсказуем и недальновиден. А значит, я могу на время расслабиться.

— Я могу узнать, как долго пробудет в Ритоле "Красная лента"? — спросил я у инспектора порта.

— Еще два или три дня, — сказал он.

— Отлично, остается теперь только выследить Элану. Она любит комфорт, и вряд ли проводит ночи на корабле. Скорее всего, преступница снимает номер в гостинице. Хороших гостиниц в Ритоле не много, и я наведался в самые лучшие. В одной из них недавно поселилась женщина похожая по описанию на Элану. Я узнал, что ее встретил мужчина, и она куда-то укатила с ним в его карете, и должна вернуться только к вечеру. Словоохотливый слуга поделился со мной этими сведениями за серебряную монету, разумеется.

— Сообщи мне, когда она появится, — сказал я.

— Непременно, кэлл.

— И еще, пусть кто-нибудь сходит на корабль, прибывший сегодня из Анатолии, и сообщи знатным господам, что они могут снять номера в этой гостинице.

В ожидании Эланы я решил, не теряя время попусту, сделать то, что давно собирался — встретиться с герцогом Орандром.

Глава 15 Встреча с герцогом Сенбакидо /из книги воспоминаний трактирщика/

Герцог Сенбакидо быстро ходил по пристани, и за ним бегала целая свита из перепуганных подданных Они внимательно смотрели ему в рот.

Широкий, подбитый красной тканью плащ из синего сукна развевался на ветру. На голове герцога сидела плотно надвинутая на лоб шляпа с ярким пером и золотой брошью. Длинные сапоги его были в пыли, видимо, он ему много пришлось прошагать по берегу. Он распекал нерасторопных подчиненных.

Кэлл Орандр был добр и великодушен, но горяч и требователен до тирании. Он почти не изменился, разве светлые пряди волос стали пепельного цвета, да морщин добавилось. Я подошел поближе и молча ждал, пока он закончит свое дело.

— Ну вот, а теперь ступайте, эллы, и доведите начатое до ума, — сказал и вздохнул с осознанием выполненного долга.

Он повернулся, чтобы уйти и тут заметил меня.

— Льен?! Хм, хм, барон Жарра, я так рад вас увидеть снова, — он расчувствовался, было заметно по глазам, что он действительно рад мне, но он и виду не подал, потому что рядом были посторонние и они с любопытством смотрели на меня, — что ж, извольте отправиться со мной во дворец. Вы должны мне все объяснить, — сказал он строго.

— Так что же с вами случилось, почему вы пропали? — спросил меня герцог, когда мы остались одни в его шикарном кабинете.

— Я долгое время провел в чужих краях, под другим именем, обстоятельства не позволяли мне вернуться домой.

— А жаль, мы нуждались в вашей помощи.

— Я сожалею, что так вышло, но вряд ли я мог оставаться с вами, я бы подверг вас неодобрению со стороны коронованных особ.

— А, вы о короле. Беда в том, что он сам отталкивает от себя самых лучших дворян своего королевства.

— Я подвел вас.

— Нет, меня подвели не вы, а чужие интриги и предательство, да, не будем об этом. Вы все еще мой коннетабль.

— Но, король…

— А что король! Вы знаете, что он захватил герцогиню Брэд, посадил ее в крепость, когда она пришла к нему, как самая почтительная и верная поданная, чтобы просить милости. Но вместо милосердия она получила холодную камеру в подвале Нори-Хампа.

— Герцогиня арестована?!

— А что вас так удивляет? Но волей провидения она уже на свободе. Ее освободили достойные уважения люди.

— А что с ее землями, что с Унэгелем?

— На землях герцогини хозяйничает король. Он получил желанный замок. А Унэгель вынужден скрываться вместе со своей матерью.

— Все это ужасно! Кто же ее освободил?

Я пересекся взглядом с герцогом и все понял — он был в этом определенно замешан, но не мог говорить.

— Так вы с нами?

— Видите ли, в чем дело…Я даже не знаю с чего начать…В последнее время в моей жизни все так запуталось, что я сам не знаю, куда принесет меня мой корабль. Душой я всегда с вами, но как мне поступить — не знаю. То, что я вам расскажу — покажется вам странным, невероятным, и, возможно, вы не поверите. Но я откроюсь вам, вы будете первым человеком, кто узнает обо мне всю правду. Я — наследник римидинского трона, — просто сказал я и сделал паузу.

Герцог никак не отреагировал, он внимательно смотрел на меня. И я продолжил:

— Я узнал об этом совершенно случайно. Барон Жарра воспитал меня как родного сына и никогда не заикался о моем происхождении, но недавно мне стало известно, что меня привезли из Болпота в чужую страну, после того как погибли от предательства мои родители и, когда мне угрожала реальная опасность. Я не знаю тех, кто спас меня — они не давали о себе знать. Но много лет спустя все дошло до меня, совершенно необыкновенным образом. И вот, теперь я не знаю, что мне с этим делать. И это еще не все. Волей случая, я оказался недавно в Анатолии и оказал там важную услугу королю Яперту. Вскоре после этого его отравили, но перед смертью он пожаловал мне герцогский титул и назначил меня Полноправным Защитником Наследника. Это анатолийское звание регента при принце.

Герцог Орандр выглядел весьма удивленным.

— Видимо, услуга, которую вы оказали ему, была весьма значима! Вы — любимец Даарте! Я поздравлю вас, Льен. Я очень рад за вас. И то, что вы рассказали о своем необычном происхождении, конечно, весьма поразило меня. Верно, над вами снова взошла счастливая звезда!

— Я знаю, что вы всегда были добры ко мне, таннах. Таким образом, я связан обязательствами в соседней стране. И теперь направляюсь по поручению королевского Совета в Гартулу. А, кроме того, что-то еще должен сделать со своей тайной, и даже не знаю, как к этому подступиться!

Герцог с минуту молчал и прямо смотрел мне в глаза. Уж не знаю, чем я его убедил, может, волнение в моем голосе или во взгляде подействовало него, но он сказал:

— Вы вольны делать все, что пожелаете, но, конечно, мне трудно будет привыкнуть к той мысли, что я потеряю одного из немногих, кому могу доверять!

— Ваши слова имеют для меня большое значение! — с чувством сказал я, — в любое другое время и при других обстоятельствах я бы насладился возможностью вернуться в Ритолу, и был горд вернуться к вам на службу. Но теперь…

— Это затруднительно, — помог он мне.

— Но для меня по-прежнему огромная честь считать себя вашим другом.

— Для меня тоже, Льен.

— Вам следует найти мне замену на столь ответственном посту.

— Верных людей осталось совсем немного в наши дни, — сокрушенно вздохнул герцог Орандр.

— Граф Пушолон был всегда предан вам.

— К сожалению, граф уже немолод и обязанности коннетабля, стали обременительны для него. Он-то и замещал вас на этом посту все эти годы, но уже давно просит найти кого-нибудь другого.

— Я знаю одного человека, который бы вам подошел, но когда я видел его в последний раз он сидел в Нори-Хампе.

— Кто же это?

— Мой старый друг Киприем Брисот.

— А это хорошая мысль!…Надежный человек, — вдруг оживился Сенбакидо.

— Увы, он не хозяин своей судьбы, пока.

— Я слышал, что ему удалось бежать вместе с остальными.

— Неужели?! Это хорошая новость, — обрадовался я, — где же он?

— Не знаю, но говорят, что мятежное Гэродо принимает всех пострадавших от королевского произвола.

Гэродо! Я подумал, что было бы здорово по пути в Гартулу остановиться в Сафире, но времени было в обрез.

— Так каковы же ваши ближайшие планы?

— Я должен отыскать в Ритоле одну женщину, по моим предположениям, она — либо наемная убийца, либо действует исключительно по убеждению, как член тайного ордена, устраняя важных людей.

— Что за ужасы вы рассказываете!

— Мне бы хотелось кое-что поведать. Вам известно что-нибудь о существовании ордена бионитов?

— Кое-что приходись слышать о нем. Но ведь это далеко! В Бонтилии и Алаконике!

— Не так уж и далеко, как нам с вами кажется. Одна из близких к нему фигур отравила анатолийского короля Яперта. А перед этим его семью похитили неизвестные злоумышленники и удерживали в крепости бионитов.

— Вы помогли их спасти?

— Да, и я лично убил их магистра, некоего Додиано и его ближайшее окружение, но я точно знаю, что люди ордена действуют по всему материку, осуществляя коварную и зловредную тайную политику, стравливая государей соседствующих стран, устраняя неугодных им людей и пододвигая к власти во многих странах своих питомцев.

Я стоял у окна и любовался отличным видом. Море и роскошный берег Ритолы были хорошо видны из окон дворца. И тут я увидел, как к входу дворца герцога подъехала карета, из которой вышла Элана! Она выглядела, словно знатная дама, — очень…аристократично. С ней был одетый в костюм кричащих цветов человек.

— Кто это приехал? Его лицо мне знакомо.

— А этот! Граф Фажумар, тот самый, что не дает мне покоя, — усмехнулся герцог, подойдя к окну, — шпион короля, будь он проклят! Его инспектор, что пьет мою кровь.

— Он не должен меня здесь видеть, — мрачно сказал я. — А женщина, что идет с ним под руку, опаснее желтой гадюки. Опасайтесь, ее герцог, это коварная особа — убийца. В ее арсенале все хитрости женского рода и магия. Я именно за ней веду охоту. Она действует, как демон-искуситель: мужчины не могут устоять перед ее чарами и теряют контроль.

— Я прикажу, чтобы слуги провели вас к выходу, минуя их.

— Мне очень хочется знать, в каких отношениях с ней граф и почему он решил привести ее в ваш дом. В этом может быть угроза для вас.

— Тогда вам лучше подождать в другой комнате.

Герцог, подумав, вдруг нажал на потайной механизм и один из книжных шкафов отъехал, внутри была маленькая комната.

— Входите сюда. И слушайте.

"А, возможно, я тебе сейчас жизнь спасу, но уж точно ей помешаю", — подумал я.

Что такое Фажумар расфуфыренный, как павлин, и надутый, как индюк, раздираемый собственной незначительностью, я уже имел представление.

Он вошел в кабинет герцога, как к себе домой и без приглашения плюхнулся в кресло.

— Вот, кэлл Орандр, представляю вашему вниманию очаровательную кэллу Катаэри. Она имеет большой успех у важных людей. Прошу любить и жаловать.

Я сделал все, чтобы помешать Элане применить свои чары. Она пыталась. Я это сразу понял, но мой камень, все мои магические помощники были направлены на одно — лишить ее силы. И она добилась обратного эффекта — вместо вожделения вызвала у герцога жуткую неприязнь. Он даже поморщился. Я видел его лицо в потайной глазок.

— Чего же ищет эта очаровательная особа в наших краях? — вежливо спросил кэлл Орандр.

— Ваше герцогство славится своим вином, гостеприимством и любвеобильностью.

— Да, всего этого у нас в избытке, — усмехнулся герцог, — так что же именно вас интересует?

— Все сразу, я привыкла брать от жизни все!

— Видимо, девиз всех красивых женщин, — вздохнул герцог Орандр.

— Он не по вкусу вам?

— Отнюдь, я лишь покорный раб чужих желаний, если они исходят от таких же красивых как вы женщин.

— Только не прикидывайтесь скромником! — наигранно засмеялась Элана.

Долго она еще пыталась кокетничать и все впустую! Элане не удалось даже получить приглашение на ужин. Чего она так страстно добивалась.

Когда Элана покидала кабинет герцога, я понял, что она находится в бешенстве, сообразив, что ей кто-то помешал. И теперь она либо испугается и прекратит свои попытки, либо прибегнет к крайнему средству.

— Да, очень странная особа, еще та штучка, — сказал герцог Орандр. — На что она рассчитывала?

— На многое. Вы видели, что Фажумар от нее без ума. Я мешал ей повлиять на вас. У меня есть средство рассеивать чары этой дешевой колдуньи.

— Не поделитесь им? — улыбнулся герцог Орандр, — иногда рядом с некоторыми женщинами так тяжело бороться со своим искушением, я не имею в виду нашу незваную гостью. К ней это не относится.

— К сожалению, я сам сильно нуждаюсь в этой штуке, — засмеялся я.

Я вернулся в гостиницу, надеясь там перехватить Элану. Но колдунья приехала только под вечер, в сопровождении Фажумара. Она удалилась вместе с ним в номер и велела слугам их не тревожить. Это усложнило мою задачу.

Я встретился в гостинице с Ахтенгом и Лакиньором, они тоже решили ночевать на берегу. Лакиньор распробовал местное вино и был уже заметно навеселе.

Мне удалось заметить, как Лакиньор о чем-то шепчется с моим слугой Гарро и протягивает ему в руку. Ясно — попытка подкупа. Посмотрим, что за этим последует.

Гарро подошел ко мне не сразу. Лишь, после того, как из комнаты Лакиньора раздался исполинский храп, он постучал в мою дверь.

— Чего тебе, нужно Гарро? — спросил я.

— Я хочу доложить, ваша светлость, — сегодня меня подкупил сеньор Лакиньор. Он хотел, чтобы я шпионил.

— Замечательно!

— Я взял деньги, — невозмутимо начал говорить он, — чтобы не вспугнуть его.

— Чего же ты хочешь?

— Ваших распоряжений. Если вы решите, что Лакиньору лучше считать меня продажным и полезным ему слугой — я так и поступлю, если вы велите мне честно отказать ему — я завтра же сделаю это.

"А ты совсем не прост, — подумал я. — Или это тонкий расчет на попытку завевать мое доверие".

— Хорошо, пусть будет по-твоему. Бери у него деньги и докладывай мне, обо всем, что он у тебя просит, я увеличу тебе жалованье. И еще, разбудишь меня пораньше.

— Будет исполнено, ваша светлость, — он поклонился и вышел.

Я лег спать.

Ранним утром меня разбудили — прибыл слуга с письмом от герцога.

"Ваши обвинения в отношении одной известной нам с вами особы оказались не беспочвенны. Этой ночью я едва не умер от отравленного подарка, который прислала моей жене неизвестная особа. Будьте и вы осторожны. Напишите мне, если, считаете, что ее следует схватить. Я прикажу моим людям ее арестовать".

"Пока воздержитесь, — написал я ответ, — я наблюдаю за ней. Она может вывести меня на своих сообщников. Если потребуется помощь — я сообщу".

Выпроводив из своего номера Фажумара около полудня, интересующая меня особа спустилась через час. Выглядела она самым лучшим образом и направилась пешком по направлению к пристани. Мне это было на руку. Я рассчитывал там с ней и объясниться. Я еще толком не знал, как произойдет наша встреча, — вряд ли я смогу убить безоружную женщину, какой бы злодейкой она не была. Но, скорее всего, я отдам ее в руки правосудия. Теперь ей может заняться герцог Орандр.

Наконец, я выследил, куда она пришла. И опять она оказалась в компании мужчины! Воистину мой план осложняют ее неожиданные свидания. На этот раз ее ждал не Фажумар. На берегу, рядом с портовыми строениями, она встретилась с человеком: высоким, стройным, мужественным, но лицо у него было какое-то…высокомерное, даже наглое. Они обменялись своими планами. Элана сообщила, что собирается пересесть на ближайший корабль, плывущий в Кильдиаду. (Опять Кильдиада!) Незнакомец, которого она называла то Пол, то Полоний, сказал, что его люди отправятся на корабле "Красная лента", как и намечалось ранее, в Гартулу. И командовать ими будет некто Динбок.

После этого короткого разговора она пожелала вернуться в гостиницу. А ее собеседник направился вдоль набережной по дороге, которая вела к предместью.

Выбирая между ним и Эланой, я выбрал его. Элана теперь от меня никуда не денется, а вот этот человек явно что-то замышляет. Я должен установить всех людей, которые поддерживают связь с Эланой. Так, из кусочков можно собрать целую картину.

В большом удалении от остальных построек на берегу стоял одноэтажный каменный дом. Я проследил за этим типом до самого порога. Вот он вошел в дом, и дверь захлопнулась перед моим носом.

Что ж, придется подсматривать в окно. Ставни были приоткрыты. Изнутри раздавались глухие голоса. Я подобрался вплотную к окну и прислушался.

— Кто вы такие? — спросил мужской, очень знакомый мне голос.

— Мы те, кто сможет утвердить вас на престоле, — ответил тот, кого Элана называла Полоний.

— Кто?

— Есть одна могущественная организация. Она окажет вам необходимую поддержку, если вы согласитесь на наше предложение.

— Какое?

— Мы сделаем вас королем.

(Королем?! Мысли мои лихорадочно закрутились — я начал понимать, с кем беседует знакомый Эланы).

— А взамен?

— Дружба, сотрудничество, взаимовыгодный обмен.

— Путь к трону для меня лежит через плаху. Всем это хорошо известно!

— Фу, как мрачно! Не будьте таким пессимистом.

— Я обдумаю ваше предложение.

— У вас нет другого выбора. Не вздумайте бежать отсюда. Теперь, когда вам известны наши намерения, мы не допустим этого. Только союз. Вы разумный человек.

— Я подумаю, — слабым голосом сказал граф Савэм Авангуро.

Это был именно он. Граф уже был не тот, что прежде — это я понял сразу. Возраст и преследование изменили его характер.

— Вот и отлично! — сказал довольный Полоний, похоже, что он не сомневался в успешном завершении своей миссии. — Я на некоторое время вас покину. Как только у нас все будет готово, вы вступите в игру. Вас перевезут в другое место. А пока вам лучше находиться здесь. Тут безопасно…для всех. Никто и не подумает вас искать под носом у Сенбакидо

"А если и найдет, то виноват в связи с опальным графом будет герцог Орандр, — подумал я, — ловко придумано".

Этот тип играет на две стороны. Уж очень он уверен в себе. Но кто он? Ясно, что у него прочное положение в столице, но какое? Кажется, я видел его раньше в компании Аров-Мина, но с точностью утверждать это не могу. Если он и сделал себе карьеру, то после моего отъезда из Мэриэга. Что же толкнуло его на такой опасный путь? Человек, задумавший свергнуть не только короля, а заменить всю династию, должен обладать достаточной уверенностью в себе и еще огромной силой, которая поддержит его безумный план. Биониты и в самом деле могущественный орден. Его сила кроется в тайных деяниях и магии артефактов.

Этот тип отдал распоряжения слугам с рожами головорезов, чтобы хорошо следили за пленником, и сев на коня, ускакал. Я выждал некоторое время, а потом стал действовать просто и решительно. Слуги-охранники были обезоружены и обездвижены, а я вошел в помещение.

В глубоком кресле забился, как затравленный зверь, граф Авангуро. Признаюсь, я был несколько разочарован эти человеком.

— Приветствую вас, граф, весьма рад встрече с вами, — сказал я, входя в комнату, — не удивляйтесь моему визиту. Ничему не удивляйтесь. Я все слышал!

— Кто вы?! О Дарбо, смилуйся надо мной, — прошептал в ужасе Авангуро.

— Я вам не враг, это уж точно, — спокойно сказал я, — меня зовут барон Жарра. Мы с вами виделись однажды при весьма интересных обстоятельствах. В Неберийском храме, если вы помните. Когда некто Гротум кое-что забирал от вас для ростовщика шельво Рантцерга. Кажется, речь шла о письмах.

— Да, да, припоминаю, — пробормотал граф, — но чего вы хотите?

Он сделал ударение на "вы". Видимо, думая, что я тоже преследую какую-то цель.

— Я оказался здесь случайно. Меня интересовали не вы. Я следил за тем мерзавцем, который пытается вас втянуть в гиблое дело.

— Вы слышали?! Теперь вы понимаете, что мне грозит? Если я соглашусь принять участие в их безумстве, то я поставлю себя под удар. В случае провала моя голова пострадает первой.

— Никто в этом не сомневается, — усмехнулся я.

— Но что мне делать?! Если они отбили меня от людей короля, если они угрожают мне заключением, а возможно, убийством…

— У этих негодяев все шито белами нитками, — сказал я. — Я допускаю, что король искренне желает вашей смерти, но ясно, что эти люди используют его вражду к вам.

— А приказ короля о моем аресте?

— Подумаешь! Мне известно, что из Нори-Хамп сбежали очень влиятельные люди Ларотума. Герцогиня Брэд, например. Граф Брисот.

— Где же они скрываются?

— Да, в Гэродо. Где же еще!

— Мне не оставляют выбора, — уныло ответил Авангуро.

— Выбор всегда есть. Не узнаю в вас гордого и независимого принца, который мог говорить правду в глаза самому королю.

— Вы не понимаете! Всю свою жизнь я хожу по краю пропасти. Я всегда мог с легкостью стать жертвой очередного кошмара Тамелия, его надуманных обвинений, подозрений, чьей-то клеветы. Мне всегда приходилось доказывать свою преданность. А потом мне это все надоело, и я решил уехать. Я думал, что в этом случае он успокоится. Но нет! Я и на другом конце света не буду давать ему покоя.

— Не льстите себе, вы не единственный, кто мешает его величеству спать.

— Что же вы посоветуете? Я, наверное, старею и все эти игры в политику не для меня. Благодатный климат Анатолии лишает вкуса к интригам и прочим мерзостям.

— В этом я с вами полностью солидарен. Чего не могу сказать обо всех жителях Анатолии. Кое-кто даже в столь благодатном климате вкус к подлости не утратил. Почему бы вам ни присоединиться к мятежникам в Гэродо? Они теперь тоже вне закона. Королевского закона. Там ваша жизнь будет под защитой. Есть шанс отвоевать свое право на существование. И вообще, я не пойму, чего вы так волнуетесь. Кроме вас есть еще как минимум четыре прямых претендента на престол. Пока они живы, я поводов для беспокойства не вижу. Эти люди затеяли очень сложную комбинацию. Не представляю, как они собираются ее провернуть.

После некоторых раздумий Авангуро сказал:

— Хорошо, я поеду в Гэродо.

— Я даже могу вам помочь попасть туда.

— Как?

— Просто, на анатолийском корабле. Это ни у кого не вызовет подозрений. Вы находились под покровительством покойного короля, а значит, наследник последует его воле.

— Может, вы и правы, — в задумчивости сказал Авангуро.

— Я провожу вас на свой корабль, здесь оставаться опасно.

Мы вышли из домика, и направились по дороге в порт.

— Как они вас вывезли из Анатолии?

— Меня погрузили как бревно на корабль, заперли в каюте. По моим подсчетам, он шел ровно до Ритолы. Но, не доходя порта, на наш корабль напало другое судно. Произошла драка, и меня пересадили на другой корабль. Я все еще был с завязанными глазами. Меня привезли в Ритолу. Человек, который беседовал со мной, сказал, что мне угрожает опасность, что он отобрал приказ короля о моем аресте у тех, кто похитил меня.

— Похоже на плохо сыгранный спектакль. Чудесное избавление из плена, чтобы вас снова посадить в другой плен.

— Они показывали мне эту бумагу!

— Возможно, король и в самом деле отдал такой приказ. Хотя мне известен случай, когда бумаги очень влиятельного человека кое-кто подделывал и скреплял их же печатью.

— Я понимаю. Но меня пытались убить однажды в Номпагеде, — шептал, возбужденный опасностью, Авангуро. — Могу поклясться, что это люди короля. Я только одно не пойму — как они обошли мою охрану. Меня всегда охраняют мои люди.

— У них есть такие возможности, которые помогут обойти любую охрану, — усмехнулся я.

Мы пришли в порт. Уже стемнело. За небольшую плату мы наняли лодку и добрались до корабля.

Я послал одного матроса в гостиницу, где остановились анатолийцы, с сообщением, что мы скоро покидаем порт. Я успел выяснить у коменданта порта, что ближайший корабль идущий в Кильдиаду "Гарита" уходит сегодня ближе к вечеру. Прибыли мои спутники и слуги.

Анатолийцы с любопытством смотрели на графа. Они его видели в Номпагеде и без труда узнали. Но я его все же официально представил.

— Граф поплывет с нами, мы высадим его в Сафире, это по пути в Гартулу.

— А зачем нам это нужно? — уперся шпион Вахтенда, — разве это как-то связано с нашим делом?

— Все, так или иначе, связано, сеньор Лакиньор.

— Мы ведь подданные другой страны, а этот сеньор…

— Нашел защиту и покровительство покойного короля, — твердо сказал я, — значит, его интересы нам не безразличны. Он просит всего лишь о том, чтобы мы доставили его в порт Сафиру.

— Но это может вызвать нежелательные осложнения в отношениях с Ларотумским королем.

(Все-таки, он был не настолько туп, чтобы не понимать это).

— Не волнуйтесь. Никто не узнает об этом.

— Лакиньор прав, — тихо сказал Ахтенг, когда тот ушел, — теперь мы представляем интересы анатолийской королевской семьи и…

— Но граф Авангуро, по условиям Киртского мира, если вы помните, больше не преследуется Тамелием Кробосом.

— Но мне известно, что ему запрещено появляться на территории Ларотум. Все будет выглядеть, как будто мы нарушаем условия мира.

— Не мы первые нарушили эти условия. Мне известно, что король подписал приказ об аресте этого человека, а его люди похитили графа прямо из Номпагеда. Как вам это нравится? И Ларотум сейчас не в таком положении, чтобы угрожать нам войной.

— Это очень…непростая ситуация.

— Мы ничем не рискуем. Довезем графа до Сафиры и высадим его в порту. Это никак не нарушит наши планы.

— Надеюсь, вы понимаете все последствия.

— Это не самое сложное в нашем с вами плавании, сеньор, уж поверьте. У меня к вам просьба. Сделайте так, чтобы Лакиньор не смог отправить послание в Номпагед, нам ни к чему преждевременно волновать королеву. И вообще…. будьте с ним как бы заодно.

— Это сложно, учитывая, что я человек из партии мрао Маркоба.

— Но вы не мой человек! Ставьте под сомнение все, что я делаю. Это будет повод для вашего объединения с Лакиньором.

— Я вас понял.

Уладив дело на своем корабле, я еще должен был устранить Элану.

Я караулил на палубе корабля "Гарита". Мне удалось уговорить капитана, за несколько золотых баалей, позволить мне находиться на его судне. Время шло, а ее все не было.

Но я был терпелив и, наконец, дождался. Подплыла лодка, в которой сидела она: в темно-синем плаще, с широким капюшоном, откинутым назад, с решительным и волевым лицом.

Элана была немолода, но и сейчас ее можно было назвать красивой женщиной, если бы не ее глаза, полные затаенной ненависти ко всему окружающему. Преступница стала подниматься по трапу, а я протягивал ей свою руку. Она надменно взглянула на меня и отклонила помощь.

Элана хотела рвануть по палубе мимо меня, но я преградил ей путь, схватив за руку, опоясанную маленьким золотым браслетом с розами! Я хорошо запомнил со слов слуги описание подарка, сделанного королем Япертом таинственной гостье. Это прямое доказательство ее вины.

— Постойте милая Элана, сказал я, — вы слишком торопитесь. А Яперт Великолепный через меня хочет передать вам свой привет из загробного мира, и еще похвалить ваше вино подслащенное изысканным ядом.

Зрачки ее глаз расширились от неожиданности, и даже, как будто испуг промелькнул в них, но она не растерялась.

— Серпен! — закричала Элана.

И из ее капюшона вылетело существо. У нее был демон! Это небольшое создание размерами напоминало большую кошку, но выглядело оно куда омерзительнее — не то чтобы змея, или ящер, круглая большеухая голова, выпуклые ярко-оранжевые глаза, длинные когтистые лапы, на одной был такой длинный и острый коготь, как узкий кинжал — таким легко можно было зарезать человека.

Но это было не все — эта тварь прыгала, ходила по потолку, ползала как змея, и источала яд из ядовитых желез внутри зубов. Мерзкая рожа с отвратительным оскалом. Именно этот яд, собранный Эланой, убил Яперта.

На основе яда Серпена Элана готовила свои снадобья, которые могли исцелять и убивать. Духи, от которых вспыхивало непреодолимое вожделение. Именно они помогли подобраться Элане к королю так близко. Пройти через все посты охраны.

Непреодолимое влечение к этой немолодой женщине помутило разум многих людей.

Эта тварь летала так быстро, что не было никакой возможности отбиваться, она рассчитывала свои прыжки и стремительно проносилась мимо меня. Демон не мог меня зацепить своим смертоносным когтем по одной причине — я был сильнее его. Благодаря камню, я нанес демону сокрушительный удар мечом. Но он нисколько не пострадал от него. Словно темное облако, он снова собрался и прыгнул над моей головой.

Элана забралась на палубу, и пока демон отвлекал меня своими прыжками, она готовилась нанести мне смертельный удар отравленным кинжалом.

Но это было глупым поступком с ее стороны, ни один демон в мире не смог бы меня отвлечь от ожидаемой опасности. Я ждал, я был готов и единственный человек, который пострадал, была сама Элана, убитая собственным кинжалом. Мертвое тело и кучка тряпья осталась от этой колдуньи. А демон, потеряв хозяина пентаграммы, вызвавшего его в этот мир, грозно провизжав что-то мне в уши, растворился в преисподней. Капитан корабля появился передо мной. Он что-то хотел сказать, но я прервал его.

— Эта женщина обвинялась в покушении на герцога Орандра и была замешана во многих убийствах. Если вы что-то хотите сделать с ее телом, то лучше отдайте его акулам, возможно, они не отравятся, отведав ее плоти. Хотя!

Я на минуту задумался. Анатолийцы захотят увидеть результат моих поисков.

— Вот что, вы сделаете с телом этой твари!

Я отсчитал капитану 10 баалей.

— Найдите в Ритоле палача и прикажите отрезать голову, пусть также позаботиться о том, чтобы ее доставили в узнаваемом виде в Номпагед. Королеве Налиане и титулованным советникам будет не лишним убедиться в том, что правосудие свершилось.

— Я не стану выполнять такое дикое и оскорбительное поручение! — покраснел от гнева капитан.

— Станете! Потому что в противном случае ваш корабль никогда более не войдет в порт Номпагед — я позабочусь об этом. Герцог Орандр также заинтересованная сторона в этом деле. А чтобы у вас не было осложнений при выполнении моего поручения, я напишу бумагу, которая оградит вас от каких бы то ни было претензий. У вас есть перо и бумага?

— Да, — сердито сказал капитан.

Я прошел в его каюту и написал: "Именем анатолийского наследника я заявляю, что тело особы, скрывавшейся под именем Элана Катаэри, надлежит доставить хоть в целом виде, хоть по частям, в столицу Анатолии Номпагед, для учинения публичной казни, как государственной преступницы, посягнувшей на жизнь короля.

И подписал: регент анатолийского наследника герцог Пирский. Я скрепил бумагу под изумленным взглядом капитана королевской печатью и передал ее ему.

Не в силах вымолвить ни слова, капитан взял сей документ и деньги. Я же вернулся на борт своего корабля.

Покидая корабль, я испытывал усталость и удовлетворение. Я сделал, то зачем уехал из Квитании. Мой долг перед Флегом, его отцом и даже королем Япертом выполнен. Я мог бы заняться теперь своими делами, но волей судьбы я связал себя новыми обязательствами.

Убийца короля наказана и, по сути, миссия наша выполнена… формально! Но Элана служила чужим интересам, она — только орудие, исполнитель воли магистров ордена. А их устремления ведут в Гартулу, и я обязан теперь помешать планам белых магов в этой стране, чтобы ослабить и даже уничтожить орден бионитов.

Что-то не дает мне пока ехать в Римидин. Я стал в какой-то мере фаталистом, и решил принять новые обстоятельства своей жизни. Еще не появились утренние звезды, а корабль наш уже вышел в море.

Корабль вошел в порт Сафиры. С тех пор как я был в последний раз в городе, тут многое изменилось. Наш корабль был досмотрен самым строжайшим образом. Граф послал записку к Атикейро. Он опасался сойти на берег прежде, чем ему дадут гарантию, что его жизнь вне опасности. С большими предосторожностями мы помогли графу переправиться на берег. Никто не должен был узнать, что на нашем корабле приплыл опальный родственник ларотумского короля. Ахтенг прав — пока эти осложнения Анатолии к чему.

Сойдя на берег, я отправил человека к графу Атикейро. Я назначил ему встречу через два часа прямо в порту. А тем временем я походил по улицам Сафиры. Потолкался на рынке, поймал за руку карманника и купил кое-что из необходимых мне вещей.

Зайдя в трактир, я послушал разговоры, и они заставили меня задуматься. Что-то изменилось в Ларотуме. Я еще пока не понимал что, но в стране назревал серьезный раскол — это ясно.

В последнее время многое происходило по-другому. Неберийцы внезапно стали набирать силу. Кто-то подхлестывал их, кто-то руководил ими. Шла речь о каком-то молодом человеке, его называли Человек Бури или просто Ураган. Он будто бы помог неберийцам сокрушить несколько мадарианских храмов. Каменные строения попросту пали от сильного ветра! Забавно! Это было похоже на сказку, а я в сказки не верю. Но я знал, что барона Ивонда, герцогиню Брэд, ее возлюбленного графа Лекерна, графа Брисота освободили при очень странных обстоятельствах.

Прохаживаясь по улочкам Сафиры, я вспомнил свое давнее приключение в ней, связанное с заколдованным посланием маркиза Фендуко. Я даже заглянул в тот самый игорный дом, где состоялась знаменательная встреча. Разумеется, в этот раз я его там не нашел. Прекрасную Одавэну я тоже нигде не увидел.

Граф Атикейро, не скрывая своего удивления, ждал меня в назначенном месте.

— Вам повезло, — сказал он, — я собирался уехать из города, но ваша записка меня заставила изменить планы.

— Не буду вдаваться в долгие объяснения, граф, спрошу прямо: граф Авангуро может рассчитывать на вашу поддержку и защиту?

— От своего родственника, — усмехнулся граф, — да, может.

— Тогда прошу принять его с борта вон того судна.

— Анатолийское?

— Мне бы не хотелось, чтобы об этом стало известно кому-то кроме вас. Вы можете гарантировать сокрытие этого факта в тайне?

— Могу!

Граф был краток и деятелен. Качества, которые я ценю в людях.

Между прочим, он сообщил, что маркиз Фендуко вернулся из дальних странствий домой, но самое удивительное то, что он совершил невероятный поступок: прислал человека на совет старейшин с письменным признанием своей вины и просьбой о прощении. Он написал правдивый рассказ о том, как все было на самом деле. Он заявил, что идея о подделке письма короля была отметена с самого начала. Потому-то и остался тот злополучный черновик написанный его рукой. Фендуко удалось договориться с королем о настоящем письме, которое убедит совет в предательстве Атикейро. За участие в этой сделке Фендуко обещал королю, что поможет уложить непокорную Сафиру в королевскую кровать, образно выражаясь. Это была сделка. Всем стало очевидно теперь, что король вел нечестную игру.

Я спросил у графа, как он намерен поступить с Фендуко. Он пожал плечами и сказал, что ему все равно. Фендуко навсегда отстранены от управления Гэродо. Маркиз избегает встреч с людьми и живет уединенно, искупая свою вину.

Мы попрощались с наилучшими пожеланиями. Атикейро помог нам тайно высадить на берег нашего пассажира.

Избавившись от графа Авангуро, я вздохнул с облегчением. Все-таки я сделал одну вещь неприятную для Тамелия, да так ловко, что сам тут остался не при чем.

— Можно продолжать наше плавание, — сказал я своим спутникам.

Сеньор Лакиньор был в состоянии некоторой прострации. Несколько ящиков с вином из Ритолы сделали его почти….приятным человеком. Он целыми днями потягивал темно-вишневый жгучий напиток и что-то жевал. В таком состоянии он меня устраивал куда больше.

Я сообщил Ахтенгу, что уничтожил убийцу короля.

— Исполнительницу.

— Но ее следовало доставить в Номпагед и казнить прилюдно, так, чтобы всем было ясно, что ждет…

— Не было времени на такие сложности, она не спешила сдаться, но поверьте мне, змея успела раскаяться в своем поступке.

Теперь мы ищем ее сообщников.

Глава 16 Приключения Унэгеля

Льен, конечно, не мог знать о том, что сама Тьюна решила вмешаться в дела человеческие. Обида ее на вероломных братьев была такова, что она поклялась во всем идти им наперекор.

— Я буду помогать тем, кто им ненавистен, губить тех, кто им дорог, — говорил молодой человек с таким странным именем Овельди.

Именно он помог вызволить из неприступного Нори-Хампа пленников короля. Именно он помог им бежать и сокрушить неприступные стены. О нем прежде никто никогда не слышал, но влияние Овельди на людей было таково, что каждый верил ему, подчинялся беспрекословно. Мечтал стать его другом, а тот, кто противился его воле — стразу начинал жалеть об этом.

Герцог Сенбакидо хотел многое рассказать Льену, но он дал слово сестре, что не выдаст никому тайну ее освобождения. Вот уже несколько салл она скрывается от преследования короля, вместе с сыном Унэгелем и кэлом Лекерном. Ивонна не могла поехать в Сенбакидо, потому что герцог был бы первым у кого начали искать герцогиню. Она укрылась в Сафире, надеясь, что ее союзники помогут отвоевать былое положение. Теперь в Гэродо ехали все, кто считал своим врагом Тамелия.

Герцогиня поселилась в доме графа Атикейро. Юный Унэ следовал неотступно за графом, который готовил провинцию к самой настоящей войне. У него состоялся разговор с кэллой Ивонной, имевший отношение к этим планам.

— Мы нуждаемся в воинах, акавэлла, я знаю, что у вас есть несколько сотен вэлов.

— Пятьсот пятьдесят человек, мой друг.

— Было бы хорошо привести сюда ваших людей, герцогиня, — сказал граф.

— Они остались под началом барона Гартузи.

— Насколько преданны вам ваши вэллы?

— Барон сделал все, чтобы они стали хорошими бойцами. Для них главное — это жалование. Если мы предложим им денег больше, чем сейчас платит король, то они покинут герцогство, не раздумывая, и будут сражаться на нашей стороне. Я ведь так понимаю, что вы хотите вернуть себе землю?

— Мой долг велит мне сделать это, ради Унэгеля.

— Барон Гартузи согласится помочь нам?

— Он не станет препятствовать — это точно. Если он не поедет сам, то отпустит людей. В этом я не сомневаюсь.

— Отлично. Значит надо отправить кого-то на встречу с бароном.

— В замке теперь правит граф Букейр, родственник маркиза Фэту. С ним еще десяток дворян из Мэриэга и человек тридцать вэллов.

— Было бы достаточно просто захватить ваш замок. Его стены смогли бы вас защитить от преследований короля.

— Нет! — резко сказала герцогиня. — Я хочу, чтобы Тамелий Кробос сам признал свое поражение. Чтобы он объявил эти земли моими законными владениями. Вечно сидеть в осаде — это не для меня. Вместе мы сможем дать ему сражение. А по отдельности мы слабы.

— Вы рассуждаете, как….воительница, великая правительница. Хотя чего удивляться — в ваших жилах течет королевская кровь от великой династии.

— Позвольте, я поеду за вэллами, — сказал Унэгель, который до сих пор молча слушал разговор герцогини и графа.

— Унэ! — воскликнула кэлла Ивонна.

— Мама! Я не могу вечно прятаться за вашими юбками!

— Ты хочешь свести меня в могилу?

— Я должен!

Граф, улыбаясь, слушал их спор.

— Отпустите Унэгеля. Он заслуживает ваше доверие.

— Но если с ним что-то случится — я не переживу.

— С ним поедет молодой человек Овельди. Он внушает уважение. Мне кажется, что он сумеет удержать Унэ от необдуманных поступков.

— Хорошо, — нехотя согласилась герцогиня.

Унэ едва не закричал от радости. Ему доверили первое важное дело. Он докажет, что способен на поступки, достойные мужчины. Он приведет этих вэллов, а еще!…У хитрого Унэ мелькнула такая лукавая улыбка — он что-то задумал.

Унэ ехал, без умолку болтая. "Все-таки, он еще мальчик", — думал Овельди.

Диколино был более уравновешенным молодым человеком, он тоже вызвался в этот небольшой поход. До герцогства Брэд было не далеко — всего несколько дней пути. Но и в этом коротком путешествии их могли ждать серьезные испытания. Овельди был спокоен, невозмутим, почти не ел и не пил. Был ироничен и холоден. Унэ старался во всем копировать его — Овельди казался ему…необыкновенным. И Диколино это очень смешило.

За время отсутствия хозяев в замке Брэдов многое изменилось. Молодым людям в их плане мог помочь один надежный человек.

Барон Гартузи стал степенным и солидным человеком, женился на элинье Лагу. Она по-прежнему служила фрейлиной у герцогини. Когда-то барон ходил вместе с Льеном в Сенбакидо, охотился на разбойников, грабивших торговые караваны, а еще он дрался с сообщниками убийцы Дагерана. Барон был вспыльчив, неукротим, но он обожал герцогиню и служил ей верой и правдой.

Когда герцогиню арестовали в Нори-Хамп, он хотел ринуться на ее освобождение, хэлла Гартузи с трудом удержала его от этой безумной затеи. По договоренности с Унэ и графом Пушолоном, барон Гартузи остался в герцогстве и принял на себя управление, потому что старый сенешаль к тому времени умер.

Когда в замок явился этот выскочка граф Букейр, вспыльчивый барон с трудом сдерживал себя и терпеливо ждал известий от графа Пушолона. Весточку привезли — герцогиня на свободе. Она в безопасности, а его просили продолжать службу в замке.

И горячий, несдержанный на язык Гартузи послушался приказа своей госпожи. Он терпеливо сносил все насмешки графа Букейра. А больше всего его раздражали местные дворянчики: Налабер и Фагуадон, которые сразу примкнули к новым правителям и целыми днями околачивались в замке. Когда король узнал о побеге, он отправил в герцогство Брэд своих шпионов, и еще пятьдесят вэллов, на тот случай, если герцогиня захочет вернуть себе замок. Его люди ездили по дорогам герцогства, навещая дома местных дворян. Едва молодые люди въехали на территорию герцогства, как сразу наткнулись на небольшой отряд из пяти человек.

— Кто вы такие и куда направляетесь?

— Мы? — насмешливо переспросил Овельди, — вы находите, что я буду давать отчет первому встречному олуху о том, куда я еду, не говоря об этих кэллах! Ну и нахальство!

Завязалась минутная словесная дуэль, в которой, как известно, редко кто выходит победителем, (языки не мечи — не тупеют и не ломаются), закончившаяся не очень банально: два нахала были убиты, один сидел на вершине огромной мафлоры, лишенный одежды, а два были уложены на землю, крепко привязанные друг к другу. Овельди так проявил свое злое чувство юмора.

Ни Унэ, ни Диколино не могли понять, как ему это удалось — пока они фехтовали с двумя воинами, Овельди буквально за считанные секунды разобрался с остальными.

— Как он поднял этого бедолагу на мафлору? — недоумевал Диколино.

Он немного вспотел и раскраснелся. Впервые он дрался по-настоящему и убил человека. И Унэ отличился. Юноши испытывали гордость и удовлетворение. Унэ долго хохотал, слушая, как кричит на мафлоре раздетый воин.

— Поехали, не будем терять времени, — тонко улыбнулся Овельди.

Они добирались до замка не без приключений. Овельди не давал скучать, устраивая разные шалости по дороге. А что еще нужно в юности? Веселье и розыгрыши.

Но когда они к вечеру добрались до родного замка, Унэ понял, что внутрь будет не так просто попасть. Но Овельди не смутили закрытые ворота.

Он что-то сделал, и вдруг юноши увидели перед собой не молодого человека, а юную рыжую девушку…легкого поведения. И сами они преобразились — Диколино выглядел как пышная блондинка, а Татоне обнаружил вместо друга знойную брюнетку.

— Что это?! — захохотал Унэ, — что с тобой Диколино, а ты…Овельди? Мы что много выпили в трактире или вино у них было какое-то странное…

Диколино тоже недоумевал.

— Так, — скомандовала рыженькая красотка, — все идем за мной!

Она постучалась в ворота и на грубый крик стражника мило проворковала:

Это мы — девушки из деревни, пришли развлекать кэллов, что гостят в замке. Нас просили прийти.

Открывайте живо ворота, если не хотите по шее от хозяина получить.

Ворота заскрипели и вэллы стали отпускать непристойные шуточки и даже попытались шлепнуть рыжую по мягкому месту, на что она ответила ударом по физиономии.

Юноши прошли за своим другом-подругой и пошагали по дороге к замку.

— Проводи-ка их, Тито, и смотри, чтобы они не пострадали от твоей похоти. Может, девочки и нам что-нибудь останется? — крикнул стражник своему товарищу.

— Нахал! — взвизгнул Унэ.

Едва они удалились от ворот, как Овельди принял обычный вид и ловким ударом обезоружил вэлла, сопровождающего их.

— Где мы найдем барона Гартузи?

— Вон в той башне.

Молодые люди быстро проникли в башню. Испуганный слуга, увидев оружие, живо постучал в дверь в комнату, где находился барон Гартузи.

— Унэгель?

Объяснив барону цель своего появления, молодые люди получили по бокалу вина. А барон думал, как им помочь.

— Все дело в том, что когда герцогиня сбежала из Нори-Хамп сюда прислали еще людей, и Букейр фактически отстранил меня от командования вэллами. Теперь они подчиняются Налаберу. А я нахожусь почти под домашним арестом и думаю уже о том, как отсюда сбежать. Но я могу попасть в казарму и вызвать для разговора Бабоне, это старший над вэллами. Он обсудит с вами условия. И возможно ваш план удастся. Но в этом случае мне придется уйти вместе с вами.

— Не спешите, барон, — сказал Унэ, — у меня есть план. Если я его осуществлю, то вы останетесь здесь полноправным хозяином.

Идите за вашим Бабоне, а я встречусь еще с одним другом.

— Ждите меня здесь, друзья мои, — сказал он Овельди и Татоне, а сам тихо вышел из комнаты следом за Гартузи. Но пошел совсем в другую сторону. Он пробрался в подвал, где была спрятана книга с пенктаграммами.

Однажды, вместе с Жаррой им удалось воспользоваться помощью Венбула. Он погубил их врагов. Теперь настал момент, когда его помощь может пригодиться снова. Унэ долго блуждал по подземелью и, наконец, нашел то, что искал. Мать перепрятала эту книгу, но он нашел тайник. И вот снова вызывает демона, покровителя и защитника замка Брэд. Гром и молнии, что его напугали тогда, теперь очень кстати. Гроза заставит врагов сидеть дома, а что им еще нужно сейчас. Венбул показался не сразу — он долго не хотел появляться.

Наконец, он вышел из тьмы и долго фыркал, ворчал и сморкался.

— Ну что на этот раз? — проухал он утробный голосом. От искр, которые сыпались с его шкуры, слепило глаза.

— Уважаемый Венбул, это я, Унэгель! Замок в опасности. Ты давал обещание помогать.

— Кто на этот раз беспокоит тебя, юный герцог?

— Снова люди короля.

— Хм. Ты с легкостью мог сам стать этим королем. А, вообще не пойму, зачем тебе я, когда тебе помогает богиня. Ладно, ступай, я разберусь с этими дурнями.

Демон исчез в темноте, а Унэгель положил книгу на место. Он вышел из подземелья и вернулся в комнату Гартузи. Овельди и Татоне играли в карты. Овельди, разумеется, всегда выигрывал, а Татоне злился.

— Он словно мысли читает! Не пойму!

Наконец, вернулся барон, он привел крепкого коренастого человека, его звали Бабоне.

— Сколько вы нам предложите? — начал он безо всяких предисловий.

— Двадцать процентов от того жалованья, что вы имеете, сверху.

— Тридцать.

— Двадцать пять.

— Идет. Мы уйдем утром. Не ждите нас.

— Он был немногословен. Самая быстрая сделка из тех, что мне приходилось наблюдать, — заметил Татоне.

Овельди опять улыбнулся.

— Я думаю, что вам есть смысл задержаться здесь, барон, — сказал Унэ.

— Это почему же?

— Я уверен, что в ближайшее время в замке воцарится покой и порядок. Графа Букейра и его друзей уж точно здесь не будет.

— Хорошо, — сказал с сомнением Гартузи. Посмотрим, что они скажут завтра, когда узнают, что все вэллы ушли.

— Мне кажется, что они будут не слишком красноречивы, — усмехнулся Овельди.

Молодые люди переночевали в замке и покинули его на рассвете. Татоне мог поклясться, что когда они выходили за ворота, в замке раздался жуткий вой и крики. Унэ тихо рассмеялся.

— У каждого своя тайна, Унэ, — тихо заметил Овельди.

Унэ посмотрел на него взглядом заговорщика. Он сделал то, что хотел, увел своих вэллов на войну за свои права и отомстил людям короля, занявшим его замок.

"Если дед может видеть сейчас внука с того света, то он должен гордиться мной", — рассуждал Унэгель.

А Татоне думал о том, кто же такой Овельди на самом деле. Большой отряд вэллов присоединился к армии Гэродо.

Глава 17 Сорванные планы

Нам уже известно из рассказа Льена, что Элана и Аладар встретились в Номпагеде после удачно проведенных миссий. Элана, приняла участие в захвате королевской семьи, затем помогла распространить смертельную болезнь по анатолийским городам, а потом убила короля Яперта. Аладар, оказав помощь бионитам в организации похищения, ушел пиратствовать возле берегов Анатолии. Ограбив кильдиадский корабль, должен был в Изумрудном море, не доходя берега Ритолы "спасти" похищенного его же людьми графа Авангуро от "людей короля" и убедить его вступить в союз с бионитами.

Про то, что случилось в резиденции ордена, после того как в ней побывал Льен, ни Элана, ни Аладар не знали, они держали связь с магистрами ордена через Асетия и Кафирию.

Но их удивило неожиданное возвращение семейства. И оба поспешили покинуть Номпагед, прикрываясь гартулийскими флагами. Элана плыла в Кильдиаду на очередное задание. Но в Ритоле она хотела так, между прочим, убить Орандра Сенбакидо.

Это было одно из заданий короля для Аладара, которое он перепоручил способной Элане, аргументом для нее послужили деньги, предложенные им. Планам Аладара оно не мешало, так как герцог Сенбакидо тоже был чересчур независимой фигурой, и мог вмешаться в замысел Джоку.

Льен расстроил их планы, помешав Элане совершить убийство герцога Орандра и устранив ее саму, а Аладар, уехав в Мэриэг продолжать свою интригу, еще не знал про то, что граф Авангуро бежал из плена.

Пока наш герой преодолевал расстояние до Гартулы, в Мэриэге переживали отголосок тех событий, в которые он был замешан.

Кафирия мрачно ковыряла тонкой серебряной двузубой вилкой еду в тарелке. Аппетита уже давно не было.

"Старею, — зло подумала она, — оттого ничего и не хочется. Ничто не радует".

Плохие новости пришли из Алаконики — убиты маги, магистр Додиано, убито много рыцарей. И кто-то украл бумаги ордена. И его артефакты. Говорят, что магистр Леон был в то время в Карапате. Может ли он быть замешан в этой ужасной истории? Надо послать человека в Карапат.

Во всем случившемся было кое-что приятное для Кафирии, приятное и вместе с тем обременительное! Ответственность тяжелым грузом придавила ее плечи.

Она уже связалась с эмиссарами ордена в Кильдиаде, Римидине и Бонтилии — все они согласны пойти под ее начало. Все намерены проводить в жизнь политику белых магов. Но с чего начать?

Самым важным вопросом был: кто все это устроил? Кто встал на пути ордена. Кто посмел сорвать тщательно подготовленный план? Хуже всего, что "кто-то" побывал и в ее доме. Это она знала точно. Он залезал в ее тайник! Он знал, где он находится. Тайник пришлось поменять, и все же, она не застрахована, от новых вторжений в свою частную жизнь, пока этот "кто-то" жив!

На такое был способен один человек, — вяло подумала она, но он был когда-то давно ей обезоружен, лишен способности помнить что-либо, и все-таки…следует проверить, что с ним стало. Ходили слухи, что он появлялся в Мэриэге как раз в то время, когда в ее доме был незваный гость и кроме всего из тайника пропал один старый документ — банковская расписка, принадлежавшая ему.

Это невозможно! Он не мог снять ее заклятие — блокировку памяти. Она все еще сильна! Она даже сильнее, чем прежде. Но таких странных совпадений не бывает.

— Значит, первое, что я должна сделать — это направить агентов на поиски этой персоны, — решила герцогиня.

Между тем, плохие вести достигли другого участника интриги бионитов. Хэлл Аладар получил их с почтовым ящером из Ритолы, еще не добравшись до Мэриэга. Ящеры передвигались по воздуху гораздо быстрее, чем лошади по земле.

Аладар был взбешен. Сначала убит Камберд — его человек в партии Сав. Он возлагал серьезные надежды на Камберда, уже близко подобравшегося к ненавистной баронессе, но его убили. А теперь эти новости из Ритолы! Четыре надежных человека не справились с охраной объекта!

Не так уж всесильны эти биониты, как утверждает Джоку. Никому нельзя верить, решительно никому. Ну что ж, партия проиграна, но он все равно остался при своих, он в стороне. Теперь, пользуясь своим положением, он сможет начать охоту на тех, кто помешал ему. Приказ короля все еще в силе. Люди, помогавшие Авангуро сбежать, они же… и поплатятся за это.

Проклятье! Неужели эта змея-бонтилийка выследила его? Нет, вряд ли! Она бы не стала ждать, она бы напала, используя против него любую возможность.

Кто-то узнал о его намерениях, кто-то влез в их план. Теперь этот человек, или группа людей, становится опасным. И на следующий день после их встречи погибает Элана. Неизвестный заколол ее ножом прямо под носом у капитана, когда она собиралась покинуть порт. Все это выяснил Валкар у инспекции порта. Капитан утверждал, что Элана замешана в покушении на его особу. И приказал не устраивать расследование ее гибели. Кто-то шел по следу и открывал их карты.

По досадному стечению обстоятельств Валкара, которому доверял Аладар, не было в момент бегства графа из дома. Он приехал в Ритолу через два дня, после случившегося, и сразу послал почтового ящера с донесением.

Он сообщает, что анатолийский корабль покинул Ритолу в то же самое время, когда происходили эти события.

Если можно верить этим сведениям, то анатолийцы направлялись не в сторону Анатолии, а предположительно в Квитанию или Гартулу. Что они там забыли?

Все это странно. Но это может иметь отношение к их провалу. Неужели анатолийцы что-то знают об Элане и их участии. Месть? Зачем им граф? И как им удалось выйти на след?

Надо отправить ящера к Динбоку пусть будет наготове. Если явятся анатолийцы, он встретит их и узнает, что им понадобилось в Гартуле. А если граф Авангуро с ними, то это… будет, вообще, удача!

Часть третья Гартула

Глава 1 Необычные обстоятельства

Из огромного окна дворца эрцгерцогов Акабуа принцесса Гилика смотрела на чудесный сад, окружавший его. Необычная страна, в которой она оказалась, таинственные обычаи и религия — все это немного пугало и волновало: что ждет ее здесь? Будет ли ей хорошо, найдет ли она когда-нибудь свое счастье? Девушка чувствовала себя немного растерянной и потерянной. С детства она привыкла полагаться только на себя, но даже чужая для нее семья короля Тамелия Кробоса в Дори-Ден теперь казалась чем-то надежным и понятным, а вот новый мир, в который она попала….выглядел странным и пока необъяснимым.

И все же, девушка радовалась внезапным переменам в своей судьбе.

Гилика даже не представляла, благодаря каким обстоятельствам она оказалась в Акабуа. Возможно, для нее это неведение было неплохим обстоятельством. Если бы Гилике оказались известны причины поездки, то ей пришлось бы изрядно поволноваться и, вряд ли, смелая и гордая принцесса смогла с ними примириться.

А дело было так. Однажды поздним вечером в маленький домик в Ниме, поселении, расположенном недалеко от столицы, постучали условным стуком. Скромно одетая женщина подошла к двери и подождала минуту, потом открыла тяжелый засов.

На пороге стояла особа, лицо которой было закрыто вуалью из тончайшей, как паутина, ткани вак. По всем признакам эта была знатная ларотумка, рядом с ней находились пожилой господин и еще одна дама.

Хозяйкой домика оказалась Гельенда — жрица сгоревшего около шести лет назад храма Рубинового куста. Умело спрятав свое замешательство за маской невозмутимости, она склонилась в низком поклоне.

— Прошу вас, ваше величество, входите.

— Не нужно никаких имен и титулов, — оборвала ее властным голосом королева (как не удивительно, но это была Калатея Ларотумская), — подождите меня за дверью, — обратилась она к своим спутникам.

Столь необычная встреча двух таких разных женщин была неслучайна — уже очень долгие годы Калатея хитроумно обманывала своего супруга, воющего с древними культами.

Король забыл, что его супруга в первую очередь — женщина, а потом уже королева. Ей иногда требовалась помощь, она много лет страдала болезнями, о которых не желала распространяться, а придворные лекари казались ей ненадежными, и толку от них было мало.

Недуг, причинявший ей много страданий, могли излечить братья Синего клена или жрица Рубинового куста — им были подвластны все болезни.

Калатея была без ума от радости, когда узнала о спасении Гельенды во время пожара, и помогла ей спрятаться в укромном месте. Какое-то время здоровье королевы было в порядке, но однажды она заметила зловещие симптомы: ее тело покрылось мерзкими фиолетовыми полосками.

"Отравление", — мелькнуло в ее голове жуткое подозрение. Душа Калатеи похолодела. Не мешкая ни минуты, она отправилась к жрице. Из головы не убиралась леденящая душу мысль: "Кто-то задумал травить меня"?

Гельенда ответила на ее немой вопрос отрицательно, с десяток минут изучая чистую воду, помогавшую ей сосредоточиться.

— Нет, ваше величество, то, что происходит с вами, к моему огромному сожалению, гораздо хуже — это чары сильного существа, божества Акабуа. Помните, я однажды предупреждала вас, что один могущественный враг будет долго ждать, прежде чем нанесет удар.

Страх возмездия кинжалом полоснул по сердцу. Гельенда опустила взгляд, понимая, что творится в душе ее повелительницы — заметить страх сильного мира сего очень опасно, или показать, что заметил его.

— Чем мне поможешь, жрица? — королева схватила Гельенду за руку.

— Тут можно только оттягивать и смягчать удары, но змей хочет, чтобы вы молили о прощении. Ему нужна жертва.

— Он так и сказал?

Калатея забылась и еще сильнее сжала руку Гельенды, как обычная смертная, словно ища у нее спасение.

— Но ты ведь жрица, ты многое можешь. Ты всегда помогала мне!

— Я просто оттягивала то, что теперь происходит, несмотря на все мои усилия.

Глаза королевы почернели от гнева.

— Если ты не найдешь средства от этой беды, я велю Тамелию сжечь тебя на главной площади, чтобы другим не повадно было людям головы морочить и колдовать. Сроку тебе три дня. Ищи средство, чтобы помочь мне.

Королева удалилась, гордо задрав голову — еще сама не понимая, что это последняя защита от отчаяния. А Гельенда устало села на кровать и сложила на коленях руки, многим людям она помогла за всю свою жизнь и вот конец — ее ждет костер. Калатея слов на ветер не бросала. Страх за жизнь может толкнуть ее на безумные поступки. Жрица знала, что ничем не поможет королеве. Сила змея была так велика, что он мог убить Калатею уже очень давно, но он продлевал ее мучения. Видно, теперь он решил ускорить ее конец. Это было возможно в одном случае — если кто-то из избранных им акабужцев находится рядом.

— Кто же это?

Гельенда многое умела. Она подошла к бочке с водой и плеснула туда горсть серебряных опилок, а потом налила жидкость из бутылки огненного цвета. С минуту она вглядывалась в отражение, и вот тихо воскликнула, не в состоянии скрыть удивление:

— О боги! Как же мне быть? Погубить принцессу? Ведь это ее избрал змей, из-за нее королеве плохо. Если я скажу королеве кто виновник ее усилившейся боли, то Гилике не поздоровиться. Что тогда натворит безумная королева? Надо все устроить так, чтобы не пострадали невиновные и себя спасти.

Умная Гельенда весь вечер думала и вот решила. Спозаранку она пошла к Болтливой стене в Мэриэг и оставила там условный знак понятный только ей и барону Фаркето. Через два часа состоялась новая встреча. Когда речь шла о спасении собственной жизни, королева, презиравшая время и точность, не заставляла себя ждать. Она не медля ни минуты, пошла к жрице.

Покидая на этот раз Гельенду, Калатея довольно улыбалась — она напугала упрямую жрицу, и та нашла средство — жертва! Змей просит жертву — он получит ее — Гилику. Так сказала жрица. А она, Калатея, одним выстрелом убьет двух зайцев: избавится от Гилики и поможет себе.

Но как все это устроить? Нельзя прийти к Тамелию и просто так сказать: отошлите фергенийку в Акабуа. Тут надо действовать хитрее. И она придумала! Выбрав момент, когда король был в благодушном настроении, она подступила к нему с разговором.

— Заботы слишком часто стали омрачать ваше чело, ваше величество, — ласково заговорила она, — меня все это ужасно огорчает.

"Сейчас она попросит у меня денег на очередную прихоть или подарок, — лениво подумал король, придется отказать — денег нет".

— На все мои заботы у меня есть мои советники и министры, дорогая.

— Ваши советники умные люди, но они слишком ограничены в советах и не видят дальше своего носа.

(О чем это она?)

— Что вы имеете в виду, ваше величество?

— Они сосредоточены на делах внутри королевства и выпускают из виду многие важные вещи, которые находятся за его пределами.

— Например? — король нахмурился. За своей супругой он раньше не замечал интереса к делам политики. И теперь с недовольством соображал, какого сюрприза ему следует опасаться.

— Эрцгерцогство Акабуа — это земли, исконно принадлежащие нам, и несправедливо преданные забвению, а ведь запасы золота и алмазов там огромны!

— Что верно, то верно, — пробормотал король.

— И самое главное: я так и не получила свою долю наследства золотом и алмазами! Наглый Барседон посмел заявить, что я получу все только после того, как найдут убийцу Онцерии. А тех людей, что мы выдали им, они не сочли преступниками!

— Да, я помню, помню, — кисло согласился король. — Золото Акабуа, принадлежащее нам, бессовестно удерживают, нарушая наши права.

Тамелию давно не давала покоя мысль об огромном богатстве, недоступном по понятным причинам для него. Но ему не нравилась мысль снова вмешиваться в дела Акабуа. В последний раз, когда он сделал это, на Наследника совершили покушение. И шпионы сообщали, что покорить Акабуа не удастся — пока, во всяком случае, и Валенсий и другие маги-жрецы бессильны. Король напрягся, думая, что Калатея снова решила его впутать в неприятности.

— Акабуа пока недоступно для нас, дорогая.

В слово "дорогая" король всегда вкладывал определенный смысл — королева и в самом деле стоила ему много денег.

— Не все недоступно, что кажется таковым. Вы — мужчины смотрите на все прямолинейно, а вот мы — женщины видим лазейку там, где вы ее не замечаете.

— Интересно, и что же за лазейку вы увидели, мой милый советник?

— Если Акабуа пренебрегает мной, то мы можем направить ему прелестную посланницу, как жест доброй воли. Попросим жреца взять ее под свое покровительство, пусть научит ее своей религии, и кто знает, может ей удастся войти в доверие к змею.

— И кого же вы имеете в виду?

— При нашем дворе много достойных девушек, но самая достойная — это очевидно — принцесса Гилика, которая мне дорога как дочь.

Король даже брови поднял — он не замечал раньше подобных приступов материнской любви у своей супруги. Но что-то показалось ему в речах Калатеи резонным.

— Так вы считаете, ваше величество, что Гилика поможет нам приручить змея Арао, — задумался Тамелий, услышав лживые речи Калатеи.

— Да, да, именно так.

— А что если он навредит ей?

— Гилика нам не родная, он не сделает ей плохо, мы обхитрим змея.

— Я подумаю над вашим предложением.

— Благодарю вас, ваше величество. Я уверена, что эта мысль уже зрела в вашем блестящем уме, я всего лишь почувствовала ее.

Королева могла и не прибегать к грубой лести — ее идея имела успех. Тамелий после некоторых раздумий решил попробовать еще раз овладеть Акабуа. Отправив посланника в эрцгерцогство, он просил принять особу королевской крови, из дружественного государства, которая до сего дня находилась под его опекой, уверяя, что она будет посланником мира и его добрых намерений.

(Всем были понятны, какие намерения имел в виду его величество). Посланник привез положительный ответ — и это сильно обнадежило короля, только ее величество злорадно улыбнулась.

Таким образом, думая, что посылает Гилику на смерть, королева добилась того, чего и желал Арао — направила к нему избранницу. Пока читателю еще не понятна цель Арао, но со временем он все узнает.

Гилика, разглядывая сад, даже не подозревала о планах королевы — она любовалась и ждала. В дверь тихо постучали.

Вошла скромно одетая женщина и согнулась в поклоне, касаясь длинными рукавами пола.

— Ваше высочество, Великий Арао желает вскоре принять нас.

Лицо Гилики не могло скрыть волнения — девушка хотела что-то спросить, но сдержалась. И только любезно поблагодарила вошедшую придворную даму.

Автор решил дать возможность нашей героине самой рассказать о необычных событиях в ее жизни, потому что наша милая принцесса, кроме того, что была красавицей, еще обладала умом и на досуге вела дневник.

Глава 2 Акабуа и его божество (выдержки из дневника Гилики)

Я прикоснулась к тонкому золотому листу, и магия букв ожила под волшебным пером. Я видела все, что выводили мои пальцы, могла прочесть написанное, перелистывала невидимые страницы, но никто, никто больше в этом мире не может прочесть мой дневник.

В Море Одиночества, в которое погрузила меня судьба, не было спасения. Хотя я от рождения, от природы была веселым жизнерадостным ребенком, разлука с родными, чужая страна, лживые и холодные стены Дори-Дена изменили меня.

Я перестала быть откровенной, стала острожной, а в некоторых вещах сделалась очень лицемерной. Научилась играть, притворяться и даже шпионить.

После того как меня разлучили с человеком, которому я доверяла, с моей горячо любимой няней, я никому уже не могла поведать свои мысли, мне не с кем стало делиться своими переживаниями, мыслями и наблюдениями.

Ко мне приставили много девушек, все они настойчиво набивались в мои подруги, но ни одной я не могла открыть свое сердце. А оно иногда так нуждалось в откровенности.

Первое время жизни в Ларотуме было полно моих мыслей, воспоминаний о доме. Я очень тосковала по маме и папе, но шли годы, и воспоминания стали тускнеть, превращаться в облетевшие листья. Все меньше и меньше их оставалось с каждым днем. Сначала я тосковала, потом злилась на моих родителей за то, что отдали меня, хотя я всегда понимала, что у них не было выбора. Все эти размышления и чувства мучительным образом переплелись в моей голове, стали болезненными и тяжелыми, и я…забыла. С каждым годом, все реже и реже думала я о доме. Слово "Фергения" перестало вызывать у меня прежний трепет, я, наконец, приняла то, что совершенно одинока в этом мире.

Но несправедливо утверждать, что жизнь моя оказалась так уж плоха: я жила в роскоши, обо мне хорошо заботились. И некоторые люди делали ее вполне сносной. А кое-кто — даже чуточку счастливой. Одна встреча придала моему существованию интерес и исцелила боль от одиночества. Человека, надолго завладевшим моим вниманием и воображением, можно сравнить с промелькнувшей кометой или яркой звездой. Это был гартулийский дворянин, блестящий молодой человек, Льен Жарра.

Первую нашу встречу помню отчетливо. Она состоялась в Фергении, в диком местечке, когда моя жизнь висела на волоске, а точнее — покоилась на дне. Красивый юноша протягивает ко мне руки и спасает из глубокого колодца, из плена ужасного человека-карлика. Потом были чудесные дни, проведенные вместе на корабле, который вез нас по Черному озеру. Тогда и вспыхнула моя первая любовь. Такие впечатления всегда помнятся долго и кажутся необычайно яркими. Жаль только, что мужчина, столь сильно поразивший мое воображение, не догадывался об этом. Теперь-то я понимаю, что он относился ко мне как к маленькой прелестной девочке, — может, я напоминала ему младшую сестренку или божество. А я кокетничала, переживала и не решалась объявить о своих чувствах, которые, наверное, были очевидны, забавны и наивны. Но детство и юность прошли в мечтах о моем герое. После того, как фергенийский корабль ушел к родным берегам, а меня увезла в чужую столицу карета с важными людьми, я думала, что навсегда потеряла моего спасителя, но однажды, он появился в Дори-Ден: красивый и такой…мужественный. Он узнал меня, потому что сказал, что я выросла и очень похорошела. Я долго фантазировала в тот день.

Я была счастлива оттого, что в Мэриэге появилась родная душа, с которой я могу поговорить о доме. И вот, его вдруг несправедливо обвиняют и изгоняют из столицы. Лучшего, по моему разумению, человека лишили дворянского звания, титула, земли, всего без чего жизнь благородного элла не считается возможной! Я представляю, как плохо было ему в те дни. Мне казалось, что его гордость никогда с этим не смирится.

Льен исчез. Уехал не попрощавшись! Да и как мы могли попрощаться?! Больше я про него ничего не слышала. Жив ли он? Может, он мертв, или ищет смерти. Я поняла, что моим детским мечтам пришел конец. Все, кого я любила, исчезали, отдалялись от меня.

Равнодушные или льстивые лица мелькали вокруг. Мои письма к родным читали Советник и король, и они делались все короче. Изящную науку крутить мужчинами успешно преподавали графиня Линд, маркиза Шалоэр и другие "блестящие" фрейлины. И я легко ей овладела, потешаясь в душе над тем, как легко могу водить за нос короля. Тихие войны, беспощаднее тех, что ведут на поле боя мужчины, которыми наслаждались эти дамы за влияние при дворе, научили меня никому не доверять и знанию всех тайных, зачастую очень подлых приемов.

Меня прочили в жены принцу. Сначала. И он меня как будто даже ненавидел ребенком за это. Когда я приехала в Ларотум, мне было около восьми лет. Ему — девять. Слишком рано, чтобы говорить о каких-то иных чувствах, чем дружба. Но Наследник любил только одну женщину — очень красивую и избалованную фрейлину Бессерди. Со мной он говорил язвительно и высокомерно и даже частенько делал маленькие пакости, уж совсем недостойные будущего короля. Но я не обращала внимания и старалась, как можно меньше времени проводить в его обществе. Но потом планы Тамелия Кробоса изменились. Он заговорил о возможном браке, более выгодном с его точки зрения на Кильдиадской принцессе.

Кильдиада богатейшая, могущественная империя, и ее огромные богатства как раз и послужили приманкой для короля. Но его перемена в планах относительно брака с Наследником показалась достаточно большой подлостью! Столько лет держать меня вдали от дома, воспитывать в своем дворце, чтобы потом дать понять, что я вовсе ему не нужна.

Не могу сказать, чтобы я очень расстроилась, зная о тяжелом характере принца и не имея к нему ни малейшей симпатии, я даже вздохнула с облегчением. Но подумала о своих родных, возлагающих на этот брак большие надежды.

Принц вырос и изменился. Он перестал грубить, и превратился в нескладного долговязого юношу, с каким-то неуверенным бегающим взглядом, всякий раз краснея при встрече со мной.

Теперь, когда меня с ним уже ничто не связывало, я даже позволила себе быть более мягкой и простой в общении с ним. Он перестал меня пугать как будущий муж. Но чем проще становилась я, тем больше он становился скованным и смущенным.

Однажды я подслушала его разговор с матерью — королевой, и была ошеломлена.

Они оказались единодушны в нападках на короля. Калатея выражала недовольство ограниченными средствами, которые ей отпускаются на гардероб и украшения, а принц не мог сдержать гнев из-за того, что король поменял свое решение насчет будущего брака.

— Кильдиада! Он даже не спросил меня — хочу ли я этого!

Еще больше принц изменился после смерти Хлои Бессерди. Он замкнулся в себе, ходил мрачный и неразговорчивый.

При дворе мелькало очень много людей, но друзей у меня там не было. И все-таки, кто-то сделал мне необычный подарок. Это произошло в день моего шестнадцатилетия. Один человек незаметно приблизился ко мне в толчее во время службы в храме Дарбо и сунул в руку сверток, тихо прошептав: Ваша мать посылает вам в знак утешения этот дар.

Едва сдержав волнение, я, придя во дворец, развернула бумагу и кусок шелковой ткани, в которую кто-то обернул необычную книгу для записей. У нее был золотой переплет, страницы из золотой бумаги и внутри лежало красивое перо. На первой страничке оказалась надпись:

"Будь счастлива, милая Гилика, и помни о тех, кто тебя любит. Все, что будет написано в этой книге, не сможет прочесть никто кроме тебя. Мы надеемся, что наш скромный подарок поможет тебе пережить одиночество".

Я проверила магические свойства дневника на нескольких фрейлинах — все они удивленно смотрели на него и ничего не могли прочесть — перед ними была просто бумага, хотя и золотая. С тех пор я делаю записи о некоторых событиях в моей жизни.

Время бежало, и я менялась. Из милой девочки превратилась в красивую девушку, и ловила теперь невольные взгляды восхищения. На мою просьбу навестить родителей мне ответили отказом, как всегда, облаченным в красивую ложь! Как будто положение в Фергении таково, что моя поездка туда просто невозможна из соображений моей же безопасности. Но я-то давно знала правду.

Но вот однажды, мне предложили отправиться в Акабуа! Это было удивительно и странно! Что общего между фергенийской принцессой и эрцгерцогством Акабуа? Возможно, одна из причин, по которым меня посылали туда, было желание на время отвлечь меня от Фергении, или избавиться, учитывая новые планы короля на брак принца с кильдиадской принцессой.

От меня не ждали согласия — это было одно из тех предложений, когда не нуждаются в ответе. Все было решено, и мое мнение никто не собирался учитывать. Мне дали в сопровождение трех надежных фрейлин, каждая из которых не доверяла другим, и соответственно, доносы о нашей поездке должны быть чрезвычайно полными.

Несколько дней в неудобной, громоздкой карете по Речной дороге, переправа по Розовой реке на неудобном корабле и десятидневная тряска по дорогам Акабуа, прежде чем мы достигли резиденции правителей эрц-герцогства. После убийства последней эрц-герцогини Онцерии государство оставалось без законной правительницы. Бразды правления достались верховному жрецу. Но так продолжаться вечно не могло. По местным законам через определенный промежуток времени кто-то должен был принять на себя эту ношу.

Дворец величественный и легкий, прямоугольной вытянутой формы. 35 высоких колонн из мрамора окружали его, казалось, что крыша парит над ним. И по фронтону на ней стояли высокие статуи всех правителей Акабуа. Дворец окружал огромный сад.

Меня проводили в мои покои. Они были роскошны: стены украшала чудесная роспись. Пол был застлан белым синегорским ковром с узором из всех оттенков зеленого. Кровать из темно-вишневого дерева окружал разноцветный бисерный полог — кто бы ни задел бусы, они издавали легкое шуршание. Источником света служили лампы из бронзы и жаропрочного стекла. Моих фрейлин отвели в другие покои, и с момента приезда в Акабуа я их больше не видела. Я даже не предполагала, что с ними.

Две милые девушки, одетые в узкие платья с растительным орнаментом, помогли мне принять ванну, и я с радостью погрузилась в душистую воду, забыв на время про все свои несчастья.

Сколько я там отмокала, не помню, но когда вода стала остывать, я вынырнула и, закутавшись в теплую мягкую ткань, дошла до своей постели и упала на пуховую перину. Постель была надушена фиалками, и чудесные сны снились мне всю ночь.

Утром я нашла на высоком стуле, из темного дерева, с витыми ножками и с отделанной искусной резьбой изогнутой спинкой, платье: строгое, прямое и лишенное каких бы то ни было украшений.

На столе стоял поднос с очень простой и скромной пищей — ароматный напиток из фруктов, ломоть хлеба, сливки и ягоды.

Ясно, что здесь со мной церемониться тоже не собирались. Что ж, может это и к лучшему. В комнату без стука, что показалось бы мне признаком бесцеремонности, если бы я не была готова ко всем новым и странным обычаям, вошла высокая худая женщина, одетая в темно коричневое узкое платье, расшитое по подолу красивым зигзагообразным орнаментом. Она низко поклонилась и обратилась ко мне, стараясь смягчать немного гортанные звуки своего голоса.

— Доброе утро, принцесса. Меня зовут графиня Нартесса. С этого дня я ваша наставница. Меня назначил на эту почетную должность Великий Арао. Вас пригласили в нашу страну, потому что он так пожелал. И если он выберет вас, вы будет частью Акабуа, навсегда со дня Посвящения.

Она добавила еще несколько любезных фраз необходимых по дворцовому протоколу. А я слушала ее, ничего не понимала! Хотела спросить, но она не давала мне вставить ни слова.

— Вы пойдете со мной к Храму Печали. И весь день вы будете скорбеть по безвинно убитым девочкам Акабуа. Наш народ будет вечно оплакивать их чистые души.

Я догадалась, о чем она говорила. Много лет назад в Ларотуме произошло необъяснимое и дерзкое преступление, под носом у короля в Дори-Ден — убили эрцгерцогиню Акабуа Онцерию. Но еще более дикое и страшное преступление совершили вслед за ее смертью — когда пришел час назначить ей преемницу, в эрц-герцогстве кто-то в одну ночь убил всех знатных девочек, не исключая младенцев.

Ходили слухи, что в Мэриэг приезжали князья из Акабуа и пытались убить наследника, они подозревали Тамелия в убийстве тех девочек, из числа которых змей мог выбрать правительницу.

И вот теперь я должна буду провести целый день на коленях в храме Арао. Я жалела несчастных и неотомщенных девочек и сочувствовала их родителям, но решительно не понимала, какой смысл в моем дневном бдении на коленях — оно не вернет их жизни!

Но меня никто не о чем не спрашивал. И я покорно последовала за учительницей. Мы прошли по роскошным галереям дворца, украшенным фресками и мозаикой. На них были древние люди, деревья, цветы, воины с оружием.

Когда мы проходили мимо часовых, мне отдавали честь. Воины поднимали свои мечи — острием вверх и становились на одно колено, склоняя голову.

Мы спустились по роскошной полукруглой лестнице на первый этаж, и там высокий слуга накинул мне на плечи длинный плащ из синего шелка, расшитый красивым узором. Мы вышли на площадь, и к нам присоединились четыре красивые девушки с яркими разноцветными зонтиками.

В Акабуа часто идут дожди. Там теплый, но влажный климат. Длинные извивающиеся улочки кое-где были замощены камнем, но большей частью по ним вели высокие деревянные мостки для прохожих. Воздух был плотный, тяжелый и влажный, насыщенный ароматами незнакомых мне растений. С непривычки мне стало не по себе. Чудесные лианы с крупными ярко-желтыми цветами приятно щекотали лицо длинными пушистыми ветками, свисающими кое-где до самой земли. Красивые пышные кусты с красными цветами росли по обеим сторонам дороги. Неказистые древние статуи из грубого серого камня встречались довольно часто на улицах столицы. Жители города ходили неспешно и спокойно. Жизнь текла размеренным плавным ритмом.

К моему удивлению, весь длинный путь до храма мы проделали пешком. Неудобные туфли натерли мне ноги. Но я терпела боль и вошла в храм, где мне предстояло простоять на коленях до позднего вечера без крошки во рту. Об этом мне невозмутимо сообщила моя учительница. Лицо ее было бесстрастным как у древней статуи.

Я уже начала сомневаться в том, что моя поездка что-то изменит в моей жизни. Здесь я также не властна над ней, как и в Мэриэге.

Храм Арао находился на окраине города, неподалеку от реки. Он утопал в пышной зелени огромного сада, за которым тщательно ухаживали. Сам храм имел вытянутую прямоугольную форму, его обрамляли красивые колонны из редкой красоты камня всех цветов и оттенков с преобладанием зеленых и розовых тонов. Остановившись перед входом, Нартесса опустилась на колени, положив на нижнюю ступеньку маленький коврик. Она и мне велела сделать то же самое. Я смиренно выполнила ее указания.

"Неважное начало", — подумала я. Склонившись в земном поклоне, мы вошли в зал: тишину нарушало журчание воды, таинственный полумрак располагал к задумчивости и молитве. Вот, только кому молиться — я не знала. А еще тут был такой удивительный запах. Благовония, — решила я, но прежде мне не доводилось встречать такой прекрасный аромат. Он состоял из всех ароматов мира и один плавно перетекал в другой. Эта игра чувств зачаровывала. Посреди зала был большой бассейн, но он показался мне пустым. Нартесса велела мне встать у его кромки и постараться не думать ни о чем — очистить голову от мыслей.

— Иногда это бывает полезно, — сказала она. Он сам решит, что вам делать. Будьте смиренны и просите его о милости. С этими малообещающими словами она ушла.

Несколько дней в храме измотали меня, но кое-чему научили. Как ни странно — смирению. Я вдруг поняла, что бессмысленно раскачивать лодку в океане. Одно из двух: либо течение ее куда-нибудь вынесет, и я выживу, либо….стану частью этого океана.

Во дворце со мной никто не разговаривал. Придворные и даже слуги ловко уходили от вопросов. Учительница сказала, что со временем я все пойму. Но вот на пятый день коленопреклонения в мой разум, отчаявшийся от тишины и одиночества, вдруг проникли странные звуки: легкое шуршание, гипнотизирующее и завораживающее, как сон.

— Ты сомневаешься? — прошептал тихий ласковый голос. — Тебе одиноко?

— Кто здесь? Кто со мной говорит? — прокашлявшись, спросила я.

— Тот, кто также одинок, как и ты, но я обречен. Твоя судьба изменчива и принесет тебе и любовь и славу, но она недолговечна, увы. Если ты останешься со мной, то она продлится дольше.

— Кто ты?

— Я божество этой страны, защитник.

— Ты змей Акабуа! — в ужасе вскричала я.

— Мне больше нравится, когда меня зовут Арао. Не надо бояться, ты смелая.

Шепот Арао завораживал и успокаивал. Страх ушел из моего сердца, и ко мне вернулась уверенность.

— Но чего ты хочешь от меня?

Больше я не услышала ни слова. Вскоре за мной пришла Нартесса. Я вышла из храма и подняла глаза к небу — наступил поздний вечер, и бесчисленная россыпь звезд украсила чудесный полог над нашими грешными душами.

Покидая храм в темноте, под зыбким светом красивых фонариков, которые несли слуги возле носилок, я чувствовала странное спокойствие и умиротворение — чувства прежде незнакомые мне.

Прибыв во дворец, я не смогла уединиться — меня усадили за стол и почти насильно покормили. Я так устала, что мечтала о сне. Но меня заставили принять ванну. А потом Нартесса сообщила мне, что со мной хочет встретиться важный человек. В тот же вечер со мной заговорили. Я уже дремала в кресле, когда отворилась дверь, и в комнату вошел незнакомец. Это был жрец Акабуа Барседон.

— Вы устали, ваше высочество. Вы прожили сложный день. Я понимаю.

— Зато я ничего не понимаю.

— Вам что-нибудь объяснили, когда вы отправились сюда?

— У меня такое чувство, что от меня красиво избавились…на время.

— На деле все куда сложнее, — печально улыбнулся жрец. — Раз вам ничего неизвестно, мой долг объяснить, почему вы здесь. Истинную причину.

— Буду рада узнать ее, потому что в Мэриэге истину узнать невозможно, даже если ты сам король.

— У вас острый ум и тонкое чувство юмора — качества полезные для…правителя. Змей выбрал вас в качестве жрицы и эрцгерцогини. Он сам принял вас и желает обучать.

До меня не сразу дошел смысл его слов. Видимо, усталость мешала пониманию.

— Я рада, и еще больше сбита с толку, — рассеянно ответила я.

— Примите радостную новость, как благословенный дар Арао, — благоговейно сказал жрец.

— Но что же мне делать?

— Следуйте туда, куда вас ведет судьба. Внимания Арао, его милости удостаивается редкий человек. Это очень почетно! Примите его дар и наслаждайтесь властью. Но вначале научитесь ей пользоваться. Многих власть погубила. Арао не терпит тех, в ком ошибся.

Я провела много дней, посещая храм Арао, вначале не понимая смысл моего пребывания там. Но позже я поняла, что эти посещения придали мне спокойствия, уверенности и научили терпению. Я стала понимать сове предназначение.

Необычная церемония посвящения произошла в присутствии трех жрецов Арао. Я несколько часов провела в Храме Арао, почти нагая, плавая в его бассейне под монотонные слова молитв, произносимые жрецами.

Когда мне позволили покинуть бассейн, из глубины его вынырнул Арао и легонько ударил меня по спине кончиком своего хвоста, что означало что-то вроде благословения.

Затем я должна была прикоснуться губами к трем важнейшим символам — живой змее, олицетворявшей мудрость, траве оффе — воплощению жизни и смерти, черепу древнего основателя Акабуа. А потом выпить из чаши познания, в которой было что-то намешано. Я думаю, этот состав вызвал легкие галлюцинации, потому что остаток дня прошел для меня словно в тумане — прекрасные видения и предвидения. Во дворец я вернулась затемно. Случайных прохожих не удивляло то, что я бреду по городу с факелом в руке, словно бедная жительница, и люди, попадавшиеся мне на пути, кланяясь, не показывали удивления.

Видимо, этот обычай у них чем-то объясняется. Позже, я догадалась, что для жителей Акабуа их эрцгерцогиня — всего лишь слабая тень великого Арао и процесс моего перерождения — обычное дело. Лишь с первыми лучами солнца я поняла, что многое изменилось. Я еще не была объявлена эрцгерцогиней, да, в общем, здесь это считалось, куда менее важным, чем признанием меня жрицей змея.

Первой меня поздравила Нартесса. Она, как всегда, без стука вошла в мою спальню и, взяв щетку, причесала мои волосы.

Потом меня облачили в ритуальную одежду с вышитыми на ней символами Арао и я прошла в Старинный зал, где проходили наиболее важные события в жизни эрцгерцогов Акабуа.

Там сидели князья — ксанты, и меня представили им, как новую жрицу Арао. Я принимала поздравления в связи с новым титулом, ко мне подходили ксанты и, кланяясь, называли свои имена. Сразу после этого короткого знакомства меня вывели из зала.

После того как змей признал меня правительницей Акабуа, я провела в эрц-герцогстве более года. Меня учили многим премудростям: гипнозу, предвидению, исцелению.

Но вот однажды приехал посланник из Мэриэга, герцог Моньен. Наша встреча прошла в присутствии жреца Барседона и ксанта Пантора, что вызвало заметное неудовольствие герцога Моньена.

— Вам надлежит отправиться в Гартулу. Интересы его величества требуют присутствия там верного ему человека.

"Меня уже не рассматривают как наследницу престола, — мрачно подумала я, — на меня смотрят как на преданного слугу".

— Но что же там такое произошло, что появилась необходимость в моем присутствии?

— Возможно, ваше высочество, вы скоро станете королевой, — загадочно улыбнулся посланник.

"А хочу ли я этого"? — подумала я.

— А еще возможно, — вкрадчиво продолжал говорить герцог Моньен, — в Гартуле вы сможете увидеть кого-нибудь из близких.

Эти слова были точно рассчитаны — сердце мое забилось быстрее, когда я услышала их. Я пошла в храм, ноги сами понесли меня туда. Арао лежал в голубоватом облаке бассейна, и тонкие струйки фонтанов брызгали ему на чешуйчатую спину.

— Тебя зовут? — печально спросил он.

— Да.

— А ты не хочешь?

— Я не знаю. Я в смятении! Я, правда, не знаю!

— Время выбора, — прошептал он. — Если поедешь — станешь великой, империя будет у твоих ног, и большая любовь, но проживешь не долго. Останешься — мир будет другим, но с тобой будет Акабуа. Решайся.

Наступила тишина. И лишь звонкие капли гулко звучали, разбиваясь о мрамор бассейна. Я вошла в воду и на минуту потеряла связь с реальностью. И вдруг что-то внутри меня, сильнее меня стало подниматься и звать меня в дорогу. Уж не слова ли змея?

Я объявила о своем согласии на поездку. Нартесса, внимательно выслушав меня, сказала:

— Теперь, когда вы прошли ритуал посвящения, вы сами вправе решать, что вам делать. Акабуа — особенная страна, нигде больше нет таких обычаев, таких правил. Здесь всем правит змей. И ваше отсутствие не скажется на благополучии страны. Но вам самой будет теперь не хватать священной силы Арао. Но вы не может уехать, не попрощавшись с вашим народом, завтра состоится прием, на котором вы познакомитесь с самыми достойными своими подданными.

"Странно, — подумала я, — почему мне не предложили сделать это пока я тут жила, а вот когда надумала уезжать, меня решили познакомить с моими поданными".

Все объяснилось позже. По правилам я должна была предстать перед подданными в полнолуние, но из-за моей поездки прием перенесли на ближайший срок.

Это было необычное торжество — что-то вроде коронации. Меня должны были после небольшого ритуала объявить эрц-герцогиней. На прием допустили герцога Моньена и других ларотумцев, и я, наконец, увидела своих фрейлин. Они с завистливым любопытством смотрели на меня. Видимо, им очень хотелось расспросить меня о моем времяпровождении. Мужчины и женщины стояли отдельно по две стороны огромного зала. Я вошла через огромную арку, увитую роскошными цветами, приковав к себе восхищенные взгляды. Меня даже смутило это внимание. Но я знала, что оно заслужено. На мне было обтягивающее белое платье из чудесной сверкающей ткани с глубоким вырезом. Красивое украшение с рубинами было в моей прическе. Волосы высоко подняты и шея открыта.

На руках браслеты и на цепочке у браслета веер из белых перьев. Я увидела себя в зеркале и поняла, что все это…прекрасно и недолговечно. Во мне никогда не было озабоченности, связанной, как у других девушек со своей красотой. Я просто жила с ней и не понимала, почему очаровываются люди. Меня это даже смущало временами.

Наконец, мои ларотумские фрейлины подобрались ко мне. Элинда Фляпрен произнесла надув губы:

— Какое счастье, ваше высочество, что мы скоро покинем эту ужасную страну. Нас держали под замком, не разрешали видеться с вами. Никакого веселья, никаких развлечений. Мужчины Акабуа настоящие дикари, при виде нас они немеют как статуи или говорят с нами, словно мы люди второго сорта. Все это возмутительно, какая дикость! Все наши мысли о скорейшей поездке с вами!

"А с чего вы взяли, что я возьму вас с собой", — подумала я. Мне были не по душе эти девицы, и даже чопорная строгая Нартесса была предпочтительнее в качестве компании. После приема я обратилась с ней за советом, как нам это устроить.

— И вы спрашиваете меня, как вам избавиться от неугодных людей? — она выглядела немного удивленной. — Но ведь вы жрица Арао. Все, что я могу, это предоставить вам взамен прежних — новую, хорошую фрейлину. Умную, достойную, не болтливую. Вы ведь такие качества цените в людях?

Я кивнула. Наутро мне сообщили, что все ларотумские дамы неожиданно разболелись.

На лице Нартессы мелькнула тонкая и многозначительная улыбка. Я так и не поняла, кто все это устроил: она, Арао, или я сама.

Но, покидая Палон, я испытывала удовлетворение. В карете напротив меня сидела именно обладательница всех вышеперечисленных Нартессой добродетелей — смышленая девушка, умевшая держать рот на замке. Чувство такта и отличное воспитание были то, что нужно в этой роли. Она представилась, как Далбера Пантор, представительница весьма знатного рода.

Мне стало очень весело и свободно, — я, наконец, избавилась от навязанной мне опеки, от шпионов Тамелия, я ехала навстречу чему-то очень хорошему — так мне подсказывало ясное небо, легкая дорога, хорошая погода, которая стояла все время моего путешествия.

Глава 3 Гартула и ее король (Выдержки из дневника Гилики)

Одно меня огорчило в поездке — присутствие герцога Моньена. Едва мы покинули Палон, как он подсел ко мне, поменявшись с Далберой местами в каретах, и начал свой разговор.

Он дотошно выспрашивал у меня, чем я занималась в Акабуа. Его вопросы касались решительно всего: и моих отношений с ксантами, и влияния на жрецов и на змея. С трудом сдерживая свое раздражение, я проявила чудеса такта и дипломатии, чтобы, не сказав ничего, дать понять герцогу, а через него и Тамелию, что я по-прежнему остаюсь верна Ларотумскому королю и укрепление моего влияния в Акабуа — вопрос времени.

Почти успокоив герцога, на которого была возложена непростая миссия, я снова вернулась к куда более приятному обществу Далберы. Герцог же оставив своих людей для сопровождения кареты, уехал чуть вперед, чтобы, опередив нас не несколько часов, организовать нашу встречу в Намерии. Мы же, не спеша, продолжили путь.

По дороге в Гартулу мы разговаривали с моей новой фрейлиной Далберой. Она оказалась очень образованной и милой собеседницей. Речь зашла об ужасных событиях прошлых лет, когда многие несчастные родители лишились своих дочерей.

— Я ведь сама потеряла единственную сестру, на которую семья возлагала большие надежды, — вздохнула Далбера.

— Я никак не могу понять, почему убили девочек в возрасте до 14 лет. Ведь они еще такие юные!

— Девушки в Акабуа рано выходят замуж, — объясняла Далбера, — 15 лет считается возрастом, когда происходит необратимые изменения в поведении и мыслях девушки. Она уже не принадлежит себе. Арао считает, что пока девушка свободна, ее можно чему-то обучать. Но когда она выходит замуж — она принадлежит одному существу — своему мужу.

— Резонно. С этим трудно не согласиться. Почему же ты не замужем?

— Потому что мою младшую сестру готовили для свадьбы, приданное собирали для нее. Она была избранницей.

— Но почему выбрали ее? Ведь она младше?

— Так пожелал Арао. Он сам объявляет о своей воле. Иногда он поступает нелогично, отходит от правил, вот как в случае с вами, ваше величество.

— А что же ты?

— Кто-то навсегда остается с семьей. Так удается удержать состояние в одних руках.

— То есть, ты навсегда лишена счастья супружества и материнства? — удивилась я.

— Не совсем. Я могу если захочу иметь с кем-либо близкие отношения, называемые эффат, и даже родить ребенка — это не возбраняется: мой сын станет воином без прав на наследство, а дочь может служить при дворе, не надеясь на хорошую партию. Есть еще счастливая возможность выйти замуж за достойного чужеземца. У нас есть возможность с помощью оффы ограничивать рождаемость.

— Вот поэтому она и ценится?

— Да, люди бедные — те, что не могут содержать большую семью, используют оффу как…

— Ясно, можешь дальше не продолжать.

— У этой травы в зависимости от разных комбинаций с другими травами есть много целебных свойств. Будьте осторожны, ваше высочество, в сочетании с соком яле оффа смертельна.

Я, молча, размышляла о странных обычаях Акабуа. В моей голове не укладывалось то, что Далбера и ей подобные лишены права на полноценную семью. Возвращаясь к тем событиям, о которых мы говорили, я недоумевала, почему всевидящий Арао не смог предотвратить нападение на девочек. Ведь он обладает огромной силой и чувствует угрозу на большом расстоянии.

Этот вопрос сильно смущал меня. Одно из двух: или тот, кто нападал, был сильнее Арао или он знал о том, что готовилось нападение, и позволил ему произойти. Но зачем?!

— Нет, — прошептал тихий голос. Нет…. Ты не подумала еще об одном объяснении: Арао могли обмануть.

— Но такого больше не повторится. Арао теперь знает все уловки, на которые могут решиться его враги.

— Прости меня, Арао, за ужасные предположения, — мысленно попросила я.

Мне стало очень стыдно.

— Ты забыла, что теперь я слышу многие твои мысли. Я понимаю тебя — ты умна и ищешь ответы на вопросы. Иначе я бы никогда не выбрал тебя.

На пути из Акабуа в Гартулу мы остановились в городке Полу, расположенном на границе герцогства Скатолла, в гостинице. Не успели мы распаковать свои вещи и привести себя в порядок, как слуга сообщил нам, что ко мне хочет обратиться одна женщина. Я согласилась принять ее. Это была обыкновенная, немолодая местная жительница. Она начала с извинений, и я велела ей перейти к сути дела.

— Недавно в этих местах случилось нечто странное, — сбивчиво заговорила она. — На окраине города год назад поселился один странный человек. Иногда он появлялся на рынке, покупал молоко, хлеб и мясо. Незнакомец не работал, жил уединенно. Иногда он покупал вещи, которыми пользуются женщины: ткань, расческу, ленты, и все такое. Все подумали, что вместе с ним живет женщина, но ее никто никогда не видел. Люди гадали: кто она и кто этот человек. Кто-то говорил, что это небериец, переселившийся подальше от дарбоистских жрецов. Но он ни с кем не общался. И вот, однажды этого человека нашли на дороге мертвым.

Я и мой муж, жившие ближе всех к этому пришлому, пошли в его дом, который был заперт снаружи. Мы отворили его, и обнаружили там совершенно изможденную и очень напуганную молодую девушку. Она была в таком состоянии, что не могла говорить. Она не могла ответить ни на один наш вопрос. Мы спрашивали ее: кто этот человек, оттуда они приехали, на что живут. Но она плакала и молчала. Того человека похоронили на деньги собранные всем поселком, а она так и сидит в этой хижине, иногда выходит на улицу, но ни с кем не разговаривает. Она голодает, не приходит за хлебом, совсем одичала, а жаль, девушка то хорошенькая, она такая…утонченная, если бы не этот покойник, с виду обычный сэлл, я бы, не сомневаясь, сказала, что она из благородных. Опасно ей оставаться одной в таком состоянии, да еще вдали от людей. Кто угодно обидеть может ее.

— Чего же вы хотите от меня?

— Говорят, что вы едете из земель Акабуа. Там жили в монастыре. Возможно, что-то знаете о разных чудесах. Взгляните на это создание, прошу вас.

— Хорошо, я взгляну на нее, но не обещаю ничего.

— Поговорите с ней, может, она вам откроет свою тайну.

— Ладно, я попробую, но ничего не обещаю, приходите сюда через час и отведите меня к ее дому.

Утром, выспавшись и позавтракав, я вместе с Далберой и одним ларотумцем, настойчиво увещевавшим меня не делать этого, и, не откладывая продолжать путь в Гартулу, отправилась к таинственной незнакомке.

Хижина нелюдимого поселенца находилась на самом отшибе, еще издали было заметно, что ее хозяин не располагал никакими средствами. Все в этом доме покосилось. Крышу тщетно пытались починить.

Мы постучали, но никто не ответил. Я осторожно отворила дверь. Дом внутри выглядел еще более убого, и нищета царствовала здесь.

На грубой кровати, собранной из досок и покрытой грязной соломой и тряпками, сидела девушка: худенькая и бледная. Темные волосы колечками обвивали ее шею. Она задумчиво смотрела в одну точку.

— Эй! — позвала я. — Можно войти?

Ответа не последовало. Я приоткрыла ставни, чтобы впустить свет и присела на единственную скамейку. Зашумела волна, и из нее вынырнул Арао. Меня удивил его интерес к этому делу.

— Она на распутье, боится и никому не верит, — задумчиво сказал он.

— Как ей помочь?

— Поговори с ней.

— Мне сказали, что с вами случилось несчастье, близкий вам человек умер. Я сожалею, но люди говорят, что вы совсем одиноки и вам плохо. Могу ли я вам чем-нибудь помочь?

Признаюсь, мое платье, из дорогой ткани, и изысканный кружевной платок, роскошные перчатки — смотрелись нелепо в этой убогой комнате.

— Мне ничего от вас ненужно, — тихо ответила девушка.

Явно она не желала говорить, испытывая боль от своего униженного положения. Ее самолюбие и самоуважение пострадали, и все, чего хотела она — скрыться от глаз людей.

— Когда что-то случается, ты ненавидишь весь мир, — также тихо сказала ей я. — Но жизнь продолжатся. Вам еще рано отказываться от жизни. Вы — молоды, красивы, и я уверена, что все еще будет у вас хорошо, если вы примите помощь, которую предлагают вам люди. Это большое везение, когда о тебе думают и хотят помочь.

— Вы не понимаете, — с тоской сказала девушка, — если я скажу: кто я, меня опять похитят. За мной постоянно охотятся, начиная с рождения. Мне просто некуда идти.

— Если у вас есть враги, то это не означает, что у вас не может быть друзей. Сидеть здесь одной — совершенно бессмысленно, вы же должны понимать сами!

— Да, да, — рассеянно сказала она, — я понимаю, но что мне делать?

— Для начала — рассказать мне правду. Я — хороший человек, поверьте, и сама всю жизнь нуждаюсь в настоящем друге.

— Вы такая красивая!

— Моя красота не может служить мне упреком, потому что она никак не влияет на мое доброе отношение к людям.

— Хорошо! — всплеснула руками моя новая знакомая, — я доверюсь вам. Будь, что будет. Меня зовут Амирей. Я наследница графства Коладон, и многие не захотели бы увидеть меня живой.

— Почему же?

— Потому что король Ларотума несправедливо и жестоко обошелся с моей семьей, и ему неизвестно о том, что я существую на белом свете. Но живы еще два человека, и их жизнь из-за меня в опасности.

— Но кто же вас держал в этой хижине?

— Один несчастный, тронутый умом. Вся жизнь моя проходит в бегах. Сначала меня прятали от мести короля добрые люди, потом я попала в ужасную ситуацию. Затем, мой дядя, он носит теперь другое имя и ведет другую жизнь, чем прежде, спас меня и я долгое время скрывалась в его доме. Но вот однажды обо мне узнал один негодяй, и задумал жениться на мне, взять меня силой. Один добрый человек помог мне тогда избежать позорной участи, спас меня, его звали граф Улон…

— Граф Улон?!

— Да, а вы его знаете?

— Знала!

— Так вот, он помог мне, и все уладилось. Но вот однажды, я поехала погостить к одной известной и богатой даме, а по дороге на меня напал человек, он называл себя Кривоногом. Видно, судьба круто обошлась с ним, если он не мог вспомнить имя, которое ему мать дала при рождении. Этот тип увез меня в глушь и держал взаперти. Он лелеял мечту, что с моей помощью ему удастся разгадать какую-то тайну, которая со временем его обогатит. К счастью, судьба распорядились иначе — боги забрали у него жизнь, и я осталась одна.

Амирей говорила, задыхаясь от волнения. По ее щекам побежали слезы. Видно, ей сильно досталось в жизни.

— Так все, что вам нужно — это попасть к вашему дяде, — успокоила ее я.

— Все не просто! Я боюсь, что принесу ему только страдания. Так мне однажды нагадали. А он — добрый человек, хотя и ведет не очень достойную жизнь, но его можно оправдать. Судьба была несправедлива к нему.

— Да кто же он?

— Наблариец Рантцерг, человек известный в Мэриэге.

— Признаюсь — я удивлена!

— А кто же вы? Как зовут вас, добрая элинья?

— Гилика, я фергенийская принцесса.

— Ваше высочество! — в ужасе вскричала Амирей, — и я поделилась с вами своими бедами!

Она была потрясена. Я поспешила ее успокоить.

— Не бойтесь, я не подведу вас. Ведь мое положение мало, чем отличается от вашего, я вечная пленница в чужой стране, королевская заложница.

Амирей уронила голову на руки и ушла в свои горькие мысли. Я тоже задумалась.

— Вы ничем не сможете мне помочь, — тихо прошептала она.

— Ошибаетесь. Кое-что я все-таки могу. Вам нельзя здесь больше оставаться.

"Но ты не можешь взять ее с собой", — прошептал Арао.

— Я помогу вам добраться до Бирмидера, там у меня есть знакомая семья. Они хорошие люди и помогут вам. У меня нет денег, но есть украшения. Я вам их отдам. Эти люди помогут обменять безделушки на деньги, и вы какое-то время проведете в безопасном месте, пока я не придумаю что-нибудь лучшее.

Она смотрела на меня измученным взглядом и уже не верила в хорошие перемены в своей судьбе. А я, напротив, ощущала что-то дивное, счастье лилось ко мне рекой. Я не могла бросить эту несчастную.

— Следуйте за мной и если вам нечего брать из этого дома, — забудьте его со спокойной душой. Теперь у вас будет другая жизнь.

Я привела ее в гостиницу и велела хорошо накормить. Я задержала наш выезд на час, не взирая на бурные протесты ларотумцев, и, сняв для нее отдельную комнату, послала служанку, работавшую в гостинце, помочь ей привести себя в порядок. Моя одежда легко подошла Амирей, — пожалуй, она даже была ей немного свободна. Когда ее отмыли, расчесали и накормили, она пришла ко мне совершенно другая. Румянец засиял на ее лице, и взгляд изменился.

Я усадила ее в свою карету под неодобрительные взгляды наших спутников. И мы продолжили путь. Следующим днем мы остановились в городе Бирмидер герцогства Скатолла, и там я оставила девушку, обещая что-нибудь сделать для нее в дальнейшем.

И вот, я приехала в Гартулу. С любопытством разглядывая Намерию, я пыталась понять, как в таком цивилизованном месте могут происходить дикие междоусобные войны, когда брат убивает брата. Остался последний король из рода Фиалгоров. И он сделал мне предложение.

Мне выпал шанс стать королевой. Было время, когда я мечтала об этом — я хотела независимости от ларотумского двора, мне все равно было, где править, лишь бы править. Власть могла сделать меня свободной. Как я ошибалась тогда — позже мне придется понять, что власть еще больше связывает человека.

Йокандир, молодой энергичный мужчина, с безупречными манерами, сразу понравился мне. Я знала о сложной судьбе этого человека и жалела его. Родной брат сделал его калекой — отрубив руку. Потом пришлось скрываться от преследований другого брата. Он женился, и его жена умерла во время тяжелых родов, оставив маленького сына. Всю жизнь он спасался от братоубийственной войны. И теперь оказался единственным претендентом на гартулийский трон. Я попала как раз на его коронацию.

А потом был прием, и он не сводил с меня взгляда. Это соответствовало тому, для чего меня направил в Гартулу король Тамелий. И многие желали этого союза. Он давал надежду на мир и, если я стану женой гартулийского короля, наш брак обезопасит Гартулу на время от претензий Ларотумского короля. По какой-то непонятной причине Тамелий доверял мне. Возможно, потому что я выросла у него на глазах, он баловал меня, дарил подарки и считал почти дочерью. А я никогда не развеивала его заблуждение. Притворству я научилась у него во дворце.

Не могу сказать, что мной руководил расчет. Я всерьез увлеклась Йокандиром. Это был стройный и красивый молодой человек, очень добрый и ласковый. Я чувствовала, что он будет хорошим мужем. И этот брак даст мне желанную независимость. Я питала в душе надежду, что однажды смогу, будучи королевой что-то изменить в этом мире.

Он начал красиво ухаживать за мной. Меня подкупило то, что он не пытался завоевать мою любовь с помощью дорогих подарков и глупых комплиментов. Он понял, что может нас объединить — одиночество в этом жестоком мире. И долгие задушевные разговоры — это лучшее, что он мог мне предложить.

Но затягивать с предложением было нельзя. На нас давили те, кто хотел этого брака. И в один вечер молодой король, переборов волнение, обратился ко мне с такой речью:

— Я не могу обещать вам, Гилика, ничего такого, чтобы вам не смог предложить любой другой властитель. Вы необыкновенны! А я неопытен, доверчив и не слишком умен, к тому же еще и калека, я даже не могу пообещать вам, что наши с вами общие дети унаследуют трон, потому что есть принц Мило, но я пообещаю вам свою безраздельную преданность, что бы не случилось. Вы согласны?

Едва сдерживая улыбку, я ответила согласием. Лицо Йокандира просияло.

— Это первая хорошая новость, которую мне удалось услышать с тех пор, как вернулся в Намерию!

И вот мы объявляем о нашем намерении. Назначен день свадьбы.

Глава 4 Встреча с Джосето /из книги воспоминаний трактирщика/

По пути в Гартулу наш корабль сделал еще одну остановку, в порту Касоль. Я отправился в город, в ту самую гостиницу, где остались все мои вещи, рассуждая, что меня там уже не ждет ни одна королевская ищейка, слишком много времени я отсутствовал.

Зато меня ждал Джосето Гилдо с известиями из Римидина! С недавних пор я много о нем думал, и мне стало казаться, что между нами возникла некоторая магическая связь, как будто я мог улавливать его мысли и ощущать, что с ним происходит. Я даже не слишком удивился, найдя его в Квитании.

— Я чувствовал, что вы здесь скоро появитесь, — сказал Гилдо.

— Я тоже ждал встречи с тобой. Твои поиски увенчались успехом?

Гилдо загадочно улыбнулся.

— Говори же! — нетерпеливо сказал я.

— Расскажу все порядку, — сказал Гилдо, — добрался я до Болпота, после того, как мы с вами расстались благополучно. Поездка вышла не то чтобы скучной, но и без приключений. По дороге ко мне присоединился один тип, корсионский монах, а они бывают такими скучными типами, хотя и путешествуют по разными землям. Но в общем, когда пришло время, я оказался на месте. В столице я пошел к набларийцу Рихшету и спросил его прямо обо всех тех людях, которых упоминали вы.

— Так.

— Он, разумеется, никого из них не знал.

— Продолжай.

— Лично! — Гилдо сделал многозначительную паузу.

— Я тебя поколочу, — сказал я.

— Хорошо, хорошо, не буду вас томить. Так вот, шельво Рихшет не знал, но деверь его соседа знал кое-кого в прежнее время.

Эти набларийцы предпочитают селиться рядом друг с другом. Их дома похожи на крепости, потому что всякое случалось, бывали грабежи и убийства, богатые чужеземцы всем внушают зависть. Было время, когда в Болпоте истребили почти всех набларийцев — это было давно, они потом туда долго не показывались, но вот в них возникла снова необходимость.

— Слушай, Гилдо, я и без тебя отлично знаю все про этих набларийцев. Давай ближе к делу!

— Хорошо, хорошо, ближе к делу. Так вот, что я узнал. Виорна — первого советника прежнего императора казнили, почти сразу после гибели его господина.

— Это точно?

— Точнее не бывает. О человеке по имени Шонверн, который был знатным римидинцем, и занимал важную придворную должность сенешаля, уже давно — ни слуху, ни духу. Как в воду канул. Ходили слухи, что его держит в застенке Сваргахард. Кто-то предполагает, что он убит. Где камердинер Миорет — тоже никто не знает. Он канул в безвестность. У камердинера не было семьи. Таких одиночек всегда трудно отыскать. Семья Шонверна жила в дальнем имении. Я ездил туда. Но уже много лет, как они все исчезли.

— И?

— Одна женщина, пожилая особа, бывшая прежде в услужении у графа, очень испугалась, когда я подступился к ней с вопросами, и прогнала меня.

— Плохо, очень плохо, — разочарованно произнес я.

— Но это еще не все. После того как я поговорил с набларийцем и служанкой Шонверна, в Болпоте меня нашел один человек. Он хотел знать, кто меня послал.

— Что ты ему сказал?

— Ничего.

— Он назвался другом покойного императора.

— У меня забилось сердце.

— Так ты рассказал ему?

— Нет. Я не поверил ему.

— Почему?

— Чутье.

— Чутье! — усмехнулся я.

— Да, обычно оно меня не подводит.

— Что было дальше.

— Когда он понял, что ничего не вытянет из меня, разговор резко изменился. Он угрожал мне!

— Кто же это был?

— Человек, имевший отношение к культу стихий.

— Почему ты так думаешь?

— Он был одет соответствующим образом. Но я не понял, к какой именно стихии принадлежит этот тип. Было темно — я не увидел знака на его балахоне.

— О тебе могли рассказать набларийцы?

— Не думаю.

— Тогда служанка Шонверна?

Гилдо пожал плечами.

— Но какое отношение может иметь жрец культа стихий ко всей этой истории?

— В Римидине все старшие жрецы культа девяти стихий входят в государственный совет — так решил Сваргахард. Именно этим решением он купил поддержку многих в Римидине, после того как от него отвернулся Русогор.

Я знал о том, что в Римидине поклоняются девяти стихиям: огня, воды, воздуха, земли, звуков, движения, света, чувств, разума. Но какое отношение имеет жрец одной из них к тем, кого я ищу?

— Что же ты?

— Я ударил его по голове и в тот же день уехал из Болпота.

— Чудесно!

— Но один мой хороший знакомый будет шпионить за ваши деньги для меня.

— Что еще ты успел выяснить?

— Мне удалось пробраться в Харгану, хотя это было очень нелегко. И я узнал, что в крепости Богр около 5 тысячи человек. Что сотня бойцов из школы ветеранов стоит тысячи тех, кто перешел на сторону Сваргахарда, — рассказывал Джосето.

— Каковы его планы?

— Он очень хочет устранить императора и утвердить новую власть в Римидине. Кстати, поговаривают, что он долгое время сомневался в гибели наследника.

— А что его окружение?

— Все его люди, безусловно, преданны ему.

Но почему же тогда люди из "Черного дрозда" не обратились к нему, — подумал я. Меня это сбивало с толку.

— Что еще узнал ты?

— Сваргахард боится шпионажа: город хорошо охраняют и все приезжие рискуют оказаться в застенках по любому подозрению.

— Почему Росогор не смог овладеть Болпотом?

— Однажды у него чуть не получилось. Харганцы предприняли отчаянную попытку прорваться во дворец. К этой операции готовились самые лучшие бойцы. Сотня человек прибыла в Болпот под видом купцов, крестьян и монахов.

В ночь празднования дня рождения принцессы харганцы проникли на территорию дворца и перерезали всю внешнюю стражу, а потом попали во дворец, и там началась резня. Жизнь императору спасла королева Фантрена, она каким-то чудом заметила бойцов из окна туалета и увела его по тайному ходу в город. А в городе Сваргахард поднял уже всех своих людей. Та сотня бойцов проиграла, но у них все могло получиться.

— Вот как!

— Да.

— Что с ними потом стало?

— Их казнили самым жестоким образом, с живых сдирали кожу.

Я содрогнулся.

— Сваргахард жестоко расправляется со своими врагами. После того случая он стал осторожнее, усилил стражу, и время от времени направляет в Харгану своих людей. На границе с мятежной провинцией все время происходят стычки.

— Значит, уже много лет продолжается война.

— Римидин раскололся на два государства.

Я задумался. А захочет ли Русогор соединить две части мятежной империи. Ведь, по сути, он полновластный правитель огромной провинции, со своей армией, может, поэтому друзья покойного императора не обратились к нему.

— Вот почему такие строгости при въезде в город.

После некоторых размышлений я принял решение.

— Мне необходимо кое-кому написать письмо.

— Так я должен его доставить?! — обрадовался Гилдо.

— В том-то и беда — боюсь, что мой гонец может подвергнуться допросу с пристрастием. Я доверяю тебе. Готов ли ты рискнуть?

— А кому предназначено это письмо?

— Росогору.

— Но что вы ему хотите написать? Предложите напасть на Ларотум?

— А это идея! — засмеялся я. — Тогда бы у меня была возможность поквитаться со всеми врагами сразу. Я не могу тебе рассказать содержание письма, сам понимаешь. Но если бы была возможность отправить его так… не напрямую.

— Я знаю одного человека в Пралонике, он держит связь с комендантом Богра. У него есть почтовый ящер. Возможно, мне удастся прикрепить ваше письмо к его лапе.

— Вся проблема в том, как мне получить ответ, — сказал я.

— Оставьте адрес.

— Я еще сам не знаю, где буду через саллу или две. Сейчас я отправляюсь прямиком в Гартулу.

— Я могу поехать в Харгану и встретиться с Росогором.

— Это очень рискованно.

Гилдо широко улыбнулся, показав весь ряд своих зубов.

— Я свяжусь с ним и заберу ответ. А уж я смогу доставить его в Ларотум или Гартулу, и разыскать вас, будьте уверены!

Меня заразил оптимизм Джосето и его неукротимая энергия. Что мог еще сделать я? Это была ситуация, при которой утонешь или выплывешь. И я написал письмо генералу Росогору. Начиналось оно с обычного приветствия. Далее следовало:

"Пишу вам с большим сомнением в успехе моего письма. Но поскольку у меня нет никакого выбора, я вынужден что-то предпринять, несмотря на огромный риск. Начну с того, что заявлю о своем существовании. Я — наследник Джевенара Громолова. Мое пребывание в пределах римидинской империи закончилось тогда, когда моих родителей вероломно убили в Фергении, а меня вынес на руках из стен родного дворца некий Миорет, младший камердинер. Наверное, у него были все основания волноваться за мою безопасность и не доверять никому. Он передал меня никому неизвестному гартулийскому дворянину. Сделано это было по уговору с некими Шонверном и Виорном. Кто они — я не знаю, но думаю, что эти люди были близки и по-настоящему преданны покойному императору, потому что именно они позаботились о моем спасении на территории другой страны. Правда, я решительно не понимаю — почему они оставили меня в безвестности. С чем это связано? Изменения в планах, или какой другой умысел — на этот вопрос могут ответить единственно эти люди. И если они еще живы, то можете обратиться к ним, дабы они подтвердили мои слова.

Откуда я все это узнал? К сожалению, не от приемного отца, который вырастил меня как родного. Он скрыл от меня правду, видимо, считая, что эта тайна слишком опасна для меня. Мне об этом поведали грамота, обнаруженная в ларце Римидинских монархов и видение — богиня огня, которую почитают в Римидине. Из смутных воспоминаний детства всплывает имя Кай и печать с гербом, изображающим дрозда на ветвях мафлоры. Возможно, это чем-то поможет пролить свет на тайну.

Прежде чем рассказывать о том, какую жизнь провел я, мне бы хотелось убедиться в том, что мои слова не будет осмеяны сразу, что есть хоть какой-то шанс, что вы поверите мне.

Я узнал о расколе, возникшем в империи. Все, что долгие годы собирали и строили мои предки, рушит узурпатор, человек без права на корону. Правда о моем происхождении открылась недавно. Мне мало известно о своей родине, я там никогда не был, и пока вы моя единственная надежда приблизиться к истинному положению вещей. Вероятно, для вас мое письмо покажется сомнительным, но скажите, чтобы вы сделали, окажись на моем месте, узнав о том, что узнал я?

Первый шаг мой весьма рискован, я открываю вам правду, ничего не зная о ваших планах — вы занимаете весьма выгодную позицию — большая провинция Харгана подчиняется вам. И кто знает, возможно, вы вовсе не заинтересованы в восстановлении законной династии.

Я надеюсь на благоприятный ответ, на вашу веру, потому что без вашей поддержки весьма самонадеянно думать о том, чтобы вернуть утраченное право на престол.

Алтеррон, принц из династии Громоловов".

Моя рука непривычно вывела имя, данное мне при рождении. Я запечатал это письмо печатью, найденной в могиле Жоффре, и отдал письмо Джосето, спросив, не нужно ли еще денег. Он сказал, что тех денег, что я ему дал, вполне достаточно. Гилдо снова поехал в Римидин, а я продолжил путь в страну рыжеволосых.

Глава 5 Поездка в Гартулу /из книги воспоминаний трактирщика/

Крутые, изрезанные берега родной мне Гартулы. Ветер благоприятствовал нам и на "Цветах яблони" был поднят парус. Наш корабль вошел в воды залива Мирный, и мое сердце предательски екнуло — я вырос в этой стране, считал своей родиной, самые счастливые дни моего детства и юности прошли здесь. Такое невозможно стереть из памяти. Был полдень, солнце стояло высоко над землей. В порту Татрока было немноголюдно, что меня удивило.

Я еще не решил, куда направлюсь. Возможно, придется ехать в Намерию — столицу Гартулы. Но вначале надо задержаться в портовом городе и узнать как можно больше о кораблях, которые приходили сюда в последнее время. Я снова увидел "Красную ленту", она спокойно расположилась в гавани, ожидая свой выход в море.

Сеньор Лакиньор спал мертвецким сном. Я не стал на этот раз церемониться и подсыпал ему в бокал сонного порошка. Это было скверно, но шпион сейчас был мне не нужен. Он и без того надоел.

Я предложил Ахтенгу пойти со мной в город. Но не успели мы сойти с корабля, как нас окружили десять вооруженных людей.

— Позвольте узнать, кто вы такие и куда направляетесь? — спросил один из них с наглой ухмылкой.

— Мы посланники анатолийского наследника и королевы Налианы, — церемонно ответил Ахтенг, — а почему мы должны отвечать на ваши вопросы? Вы даже не представились нам.

— Мы — личная охрана короля Йокандира, — ответил тип с наглой физиономией. — Меня зовут хэлл Динбок. А это мои люди.

— В таком случае, мы бы хотели уведомить короля о нашем прибытии, — сказал я. — Где находится его величество?

— В Намерии. Но вряд ли он готов сейчас принять послов.

— Это почему же? Гартула прекратила отношения с другими странами?

— Нет. Все не так. Мы сообщим о вашем прибытии его величеству, вам придется подождать.

— Не вижу смысла ждать! Если король сейчас в Намерии, то мы туда и направимся.

— Нет, так не пойдет, — покачал головой Динбок, цинично улыбаясь, как бы издеваясь в душе над нами, — вы не можете сейчас уехать.

— Не вижу причин оставаться здесь

— Причина одна — я так решил! В целях безопасности его величества я не желаю пускать незнакомцев в столицу, пока не будет выяснены их намерения и дано вышестоящее позволение.

— Но это же нелепо. С каких пор столица Гартулы стала закрытым городом?

— С тех пор как тут появились мы.

— И как вы собираетесь выяснить наши намерения?

— У нас есть свои методы. Не вижу смысла продолжать этот разговор. Я уже решил, что вы пока не можете покидать это город. —Где вы намерены остановиться?

— Вероятно, в гостинице, сказал я, с трудом сдерживая негодование, — Где же еще?!

— Отлично. Хэзер, проводите их в гостиницу, и глаз не спускайте, — тихо процедил он сквозь зубы, но я услышал.

"Не нравится мне все это, — подумал я. — Нас как будто ждали — не очень приветливый прием. Что же будет дальше"?

Мы направились, сопровождаемые тремя воинами в гостиницу. Я не понимал, зачем все это. Похоже, что они собираются следовать за нами неотступно. Ахтенг нервничал, ему тоже все это жутко не нравилось, да и кому понравится? Лакиньор, проспавшись, начал вопить о том, что мне вообще не нужно доверять, потому что я гартулиец и, бог знает, что могу тут натворить. Вино уже не помогало удерживать его в рамках безразличия и пассивности.

Невозможно что-либо узнать, когда тебя сопровождают три вооруженных человека, а ведь я приехал в Гартулу с определенной целью — я хотел понять, что замышляют биониты.

Мы провели в гостинице четыре дня, дожидаясь известий из Намерии. Что-то долго их не было?

Я узнал, что в Гартуле недавно взошел на престол молодой король Йокандир, последний из враждовавшей династии Фиалгоров. В этой семье никогда не было мира. Рэйсмулан Красный, убив старшего брата Рэя Безбородого, начал править, но при этом лишил жизни двух младших братьев Тая и Громояза, опасаясь, видимо, с их стороны такой же расправы, какую он устроил старшему брату. Другой брат — Громобой ушел от его преследований и долго скрывался где-то в горах, а потом, собрав людей, напал на дворец, и оба погибли в решающей схватке за престол.

Остался Йокандир — младший, и, по словам многих, самый рассудительный из Фиалгоров. Но он был покалечен Таем, когда тот в юности дрался с ним на мечах, обучая младшего брата, и отрубил ему левую руку.

Я не мог понять, почему этот Динбок, ларотумец по происхождению, имеет такую власть в Гартуле, почему охрана короля состоит из ларотумцев, причем не самого высокого рождения. Это все похоже на то, что Йокандир сам себе не хозяин в этой стране. Еще я узнал, что в ней имеет огромное влияние ларотумец, граф Сат, брат погибшего дворянина, в Изумрудном море. Этот Сат предан Тамелию и проводит в Гартуле его политику, выполняя службу доносчика и доверенного лица ларотумского короля. Он назначен младшим Советником! Это о многом говорит. Динбок на мое предложение встретиться с графом ответил отказом, утверждая, что сам свяжется с ним, поскольку граф также находится в столице. Может получиться так, что король Йокандир никогда не узнает о нашем появлении в Татроке.

Но я могу перехитрить Динбока и пробраться во дворец, чтобы встретиться с Йокандиром. Мне следовало с ним поговорить. Наконец, я не выдержал и сообщил Ахтенгу о своих планах.

— Вы намерены уехать?

— Да, я незаметно улизну из гостиницы, а вы останетесь, как ни в чем не бывало.

— Но что же я скажу этим людям, когда они спросят, где вы?

— Скажите, что я вернулся к Анатолию на попутном судне, что мне надоело ждать аудиенции короля.

— Но что вы намерены сделать?

— То же, что и собирался — я хочу увидеться с королем Гартулы.

— Ваше безрассудство граничит с глупостью, — покачал головой Ахтенг.

— И это говорит мне человек, закрывший грудью принцессу от дикого зверя! — рассмеялся я.

— Вас любят боги, — сказал Ахтенг, — поступайте, как знаете, но помните о том, что вы теперь защитник наследника, а не просто обычный рыцарь.

— Я никогда не забуду про свои обязательства в Номпагеде. Не сомневайтесь, что я улажу дела к общей пользе Анатолии и Гартулы. Мы заключим с этой страной союз, и ни один ларотумец меня не остановит!

— Желаю вам успеха. И, будьте осторожны!

Я знал, что могу легко обойти этих растяп, что следили за нами. Мне для этого даже плащ не понадобится. Я, легко изобразив пьяного, вышел из трактира в обнимку с двумя шлюшками.

— Ну и надрался! — раздалось мне вслед.

Я купил в Татроке коня и выехал на дорогу, ведущую к Намерии. Расстояние до столицы было небольшое, и в прежние годы путешествовать было безопасно. Но теперь что-то неладное творилось с людьми. У многих — животные инстинкты вырвались на волю. Убийства, грабежи, насилие — происходили повсеместно. Где-то посередине пути я нарвался на неприятности.

Три элла насильничали на дороге. Громкие женские крики были слышны издалека. Когда я подъехал к месту, где все происходило, было уже поздно вмешиваться во всех отношениях. Женщины были мертвы.

На звук подков моего коня обернулся один насильник — молодой, тупоголовый и наглый. Он смотрел и улыбался самой счастливой улыбкой. Меня от нее стало мутить: он был доволен тем, что сделал. Два других мерзавца пили вино прямо из бутылок и один выплеснул на тело одной жертвы. Он громко загоготал и заорал что-то нечленораздельное, хотя был не настолько пьян. То, что они сделали, для некоторых могло показаться обычным делом. Женщины, над которыми они надругались — всего лишь крестьянки.

Я не знал, как поступить — мне хотелось убить всех троих на месте. И клянусь, я пожалел потом, что не сделал этого.

Молодой гартулиец вдруг начал что-то радостно кричать мне, и я, наконец, разобрал, что он несет.

Из его несвязного бреда стало понятно, что он граф Альверг и едет во дворец к своему "любимому королю Йокандиру".

Я задумался и решил, что подвернулся удобный случай, чтобы проникнуть во дворец. Я переборол отвращение к негодяям, и, скрыв свое сочувствие к их несчастным жертвам, присоединился к ним.

Верховая езда немного проветрила головы мерзавцам, и граф Альверг стал интересоваться, кто я такой и куда направляюсь. Я сообщил, что еду к королю и очень удачно вышло, что я встретил его с компанией.

— Вот и отличненько! — закричал он, — это хорошо! Вы хороший попутчик, но вы не гартулиец, нет, нет! Гартулийца я сразу отличу. Вы случаем не из Ларотума? Хочу услышать новости оттуда! Говорят, там самые красивые женщины на свете. Я мечтаю побывать там.

— Нет, я прибыл издалека, с посланием от анатолийского принца.

— Вот как! И что Анатолия? Тамошние женщины горячи, не так ли?

— У меня нет достаточного опыта по этой части, — сказал я.

— Бросьте! Не скромничайте, здесь это вовсе не к лицу благородному человеку.

"Это уж точно", — устало подумал я. Мне досаждал несносный тип и его товарищи, но приходилось терпеть, потому что они помогут мне проникнуть во дворец. Всю дорогу до Намерии эти идиоты изводили меня несносным бредом. Я поддерживал наш "разговор" и думал о том, что король Йокандир с самого начала своего правления попал в очень дурную компанию. И даже начал сомневаться в том, что встреча с ним имеет смысл.

Графа Альверга и его спутников стража пропустила без всяких возражений. Я прошел вместе с ними, и на меня никто не обратил внимание.

Пока придворный докладывал королю о нашем прибытии, вся троица сидела в приемной, громко переговариваясь и, время от времени разражаясь смехом. Им позволили войти, а мне пришлось задержаться. Через несколько минут граф Альверг вышел из кабинета и крикнул, что король желает видеть меня.

Я вошел. Йокандир, совсем еще молодой человек, худощавого телосложения, с задумчивыми и ясными глазами, сразу располагал к себе. В нем не было ни капли воинственности его братьев. Одет он был достаточно просто: в бархатный костюм песочного цвета и короткие сапоги из дорогой кожи; на нем был роскошный, украшенный драгоценными камнями пояс, за которым торчал клинок в красивых ножнах римидинской работы; светло-рыжие волосы до плеч были прихвачены тесьмой вокруг головы. Он стоял у большого стола в кабинете и разбирал какие-то бумаги. В большом кресле сидел пожилой элл и что-то писал.

— Я несколько удивлен вашим визитом, — сказал король, — в Гартулу прибывает анатолийский корабль с посланником, и я узнаю это таким необычным образом.

— Дело в том, ваше величество, что некто Динбок должен был сообщить вам о нашем появлении в водах залива Мирный. Два знатных анатолийца ждут сейчас в Татроке вашего приглашения, а я не утерпел и приехал первым.

— Динбок мне ничего не сообщил, но почему вы не приехали сразу в Намерию?

— Нас не выпускали вооруженные люди, приставленные этим самым Динбоком. Он утверждает, что принадлежит к вашей охране.

По лицу короля пробежала тень.

— Да, это так, — сказал он немного резко, явно желая сменить тему. — Это очень хорошо, что вы приехали, не дожидаясь ответа. Я ценю в людях решимость, ум и смекалку.

— Мы можем надеяться на аудиенцию, ваше величество?

— Отчего же нет? Завтра с утра я жду вас вместе с вашими людьми у себя во дворце. Я пошлю в Татроку человека с приказом пропустить ваших спутников в Намерию.

Все время пока мы говорили с королем, Альверг и его спутники с тупым любопытством слушали нас.

Я попрощался с королем и удалился с его позволения. Выйдя из дворца, я пошел в ближайшую гостиницу. Я никогда прежде не был в Намерии, хотя вырос в Гартуле и теперь с интересом поглядывал по сторонам. Это был красивый и просторный город. Но власть здесь сейчас не принадлежала полностью королю.

Я уже знал, что в Гартуле идет война кланов. Кланы Сердоков и Акеров объединились, их называли партией Рогатых, потому что у одних на гербе был бык о двух головах, а у других — серна.

Мастендольф и Тиженд представляли партию Собак. На гербе Мастендольфа был белый волк, а у Тиженда — белые собаки.

Распри местной знати умело использовал ларотумский король. Я еще не понимал конечную цель бионитов. Они как будто не стремились к созданию империи. Но то, что они стремились к тайному влиянию на материке — это очевидно! Четко просматривалась связь биониты-Элана-Полоний-Динбок.

Мне неожиданно повезло — я встретил знакомого — это был хэлл Алозонце. Однажды он помог мне, когда я спасался от погони на постоялом дворе, это было в тот раз, когда я ехал домой, получив известие о смерти родителя, а люди наемника Наденци, по негласному приказу короля Ларотумского вели на меня охоту.

Он меня узнал и долго удивлялся. "Сколько лет, сколько зим!" Я прервал его словоизвержение предложением отметить встречу ужином.

— С превеликим удовольствием, — радостно согласился он, — я соскучился по достойному обществу в этой одичавшей стране.

Мы хорошо провели время за беседой, из которой я узнал много полезного. По словам Алозонце, Динбок командует небольшим отрядом из подразделения, созданного Тамелием. Мой знакомый сказал, что на острове Кэльд теперь располагается гарнизон этих воинов, которых тренирует их капитан — некто Аладар.

— Вам известно его имя?

— А зачем вам? Ах да, кажется, Полоний, но я не уверен.

Я уже ничего не понимал. Если капитан Аладар (я почти не сомневался, что он и есть тот неизвестный собеседник Эланы) связан с белыми магами и при этом состоит на службе у короля, значит ли, что он ведет двойную игру?

Если мои предположения верны, то это неплохо. Они означают, что окружение Тамелия ненадежно. Командир его особого отряда, на который он рассчитывает, хочет свергнуть его с престола, используя такую странную замену, как граф Авангуро. Следовательно, Тамелий уязвим. Не сомневаюсь, что у Аладара появилось бы много сторонников в решающий момент. В любом случае, эти действия угрожают Ларотуму междоусобной войной.

В некоторых вещах и белые, и черные маги были схожи. Тамелий, за которым стояли черные маги, играл на противоречиях в Гартуле, а биониты хотят устроить то же самое в Ларотуме. Забавно! Все забавно, если бы при этом не текла кровь всех, кто окажется рядом.

Я уже перестал понимать, какой стране я принадлежу. Все так запуталось. Часть меня была навсегда с гартулийцами, часть жила в Ларотуме — там остались мои друзья, там я потерял многих любимых людей. Теперь, волей случая, я вынужден заботиться об интересах Анатолии. А сам думаю о том, как бы мне добраться до моей родины Римидина и открыть всем правду.

Я уже знал, о чем буду говорить с королем Йокандиром. Ахтенг и Лакиньор прибыли утром.

— Я не понимаю, как вам это удалось, — сказал Ахтненг.

Он провел бессонную ночь и выглядел помятым. У него было несколько часов, чтобы отдохнуть и привести себя в порядок.

— Как отреагировали ваши охранники на ваш отъезд? — полюбопытствовал я.

— Плохо. Один долго ругался самыми неприличными словами, которые мне доводилось слышать. Я ничего не понимаю — кто правит сейчас в этой стране!

— Кто угодно, только не король.

Лакиньора, невзирая на его бурные протесты, я с собой на аудиенцию брать не стал, а вот Ахтенг был мне полезен — он знал, как вести переговоры. Опытный придворный оказался знатоком всех дворцовых церемоний.

Но особой необходимости в церемониях не было. Нас приняли в небольшом, но красивом зале. Рядом с королем сидел все тот же пожилой человек. Он опять что-то писал. После всех взаимных приветствий я перешел к делу.

Суть разговора сводилась к следующему.

— Анатолия хочет выступить союзником Гартулы в целях сдерживания амбиций Ларотума, но при условии, что короля не будут окружать люди подобные Динбоку, и прекратится война кланов.

— Это практически невозможно, — криво улыбнулся король. — Я и сам бы хотел этого.

— Есть способ вам помочь.

— Какой?

— Анатолия может предоставить вам свои корабли.

— Но зачем ей это?

— Я могу быть с вами откровенным, ваше величество?

— Вполне.

Я взглянул на старого элла.

— Вы можете говорить, — сказал король, поймав мой взгляд.

Я вкратце рассказал ему об ордене бионитов и их вмешательстве в политику других стран. Йокандир был удивлен, и сказал, что прежде ему не доводилось слышать о таком ордене.

— Я не думаю, что на территории Гартулы есть его эмиссары.

— Вы просто можете не знать об этом. Они ведут тайную игру.

— Так вы хотите разобраться с этим орденом?

— Он ответственен за гибель короля Яперта. Я дал слово королеве и наследнику, что накажу убийц.

— Любой ценой?

— Насколько это возможно.

— Но втягивать Гартулу в войну…

— Гартула и не знала еще мира. Как раз мое предложение сводится к тому, чтобы мир раз и навсегда наступил.

— Хорошо, я подумаю над вашим предложением. Сейчас я не готов к столь решительным действиям и пока мои мысли заняты более приятными приготовлениями. Я собираюсь жениться.

— Мы вас поздравляем с этим замечательным событием, ваше величество.

— Через шесть дней во дворце состоится прием, я вас приглашаю. Я хочу познакомить вас с моей невестой.

Мы покинули дворец в хорошем расположении духа. Нам удалось поговорить с королем, и он был настроен благожелательно и готов рассмотреть наше предложение.

Я знал, что жрецы Дарбо использовали магию и во многих местах ставили свои энергетические ловушки.

Они занимались этим и в Ларотуме. Я вспомнил рассказ Влару, о том, что, когда он, придя за своим отцом в храм, ощутил упадок сил. Ловушки черным магам помогал делать камень силы. Тот, что был и у белых магов. Они каким-то образом настраивали энергетику нужных им мест и вытягивали ее оттуда.

В Гартуле было построено несколько больших храмов, куда силой и хитростью заманивали местное население.

В Намерии мне точно был известен один. Я решил пойти туда со своим камнем, чувствуя в себе достаточно силы, чтобы справиться с магами.

Это был просторный и очень красивый храм, круглой формы, с широким входом, украшенным золочеными воротами. В центре большого зала возвышалась статуя Дарбо, ее окружали люди, которые неистово молились, обратив к ней взгляды. Рядом стоял жрец в типичном одеянии, его голову венчал высокий головной убор, украшенный драгоценными камнями и золотым шитьем.

Я не мог понять каким образом настроен этот храм — я не чувствовал присутствие камня силы, подобного тому, что был у Валенсия. Видимо, тут действовал какой-то иной артефакт. Я внимательно разглядывал статую и стены храма, и тут заметил в подножии храма Дарбо ххх — он был вделан в мрамор. Видимо, это означало, что Дарбо попирает ногами все "ложные культы".

Кажется, я понял, как жрецам удавалось заставить верующих поклоняться новому богу. Они извлекали реликвии старых культов и приносили их в храмы Дарбо, а там уже кто-то, обладающий магическим даром, настраивал артефакт, любимый народом на нового бога. Но мои наблюдения не остались незамеченными.

Едва я переступил порог, как жрец пронзил меня неприязненным взглядом. Он ощутил угрозу. В храме стояла статуя Дарбо и именно она через ххх собирала энергетику верующих. Все, что мне требовалось сделать — это перенастроить энергетику. Теперь она "отражалась" от статуи и возвращалась к верующим.

Когда я вышел из храма, меня ждали. Динбок, мерзко улыбаясь, сказал:

— Вы очень быстрая дичь, сеньор Жарра! Но мы вас выследили!

— Назвать дичью посланника анатолийского трона, по меньшей мере, глупо.

— Вы все равно, ничем ответить нам не можете, — продолжал улыбаться Динбок.

"Вы в этом уверены? — подумал я, — напрасно, напрасно"!

— Я сделал то, что вы мне так долго обещали — встретился с королем Гартулы.

— Вы чересчур поспешны! Гартула — дикая страна, здесь свои правила.

— Это мне отлично известно, ведь я здесь вырос. Но от вас, по меньшей мере, странно слышать такие слова, как: "дикая страна" — вы же тут служите.

— Я служу королю Тамелию.

— Охраняя для него другого короля, как нас, чтобы не сбежал?

Динбок метнул на меня острый взгляд.

— Вы слишком проницательны.

— Все мне об этом говорят.

— Неужели!

— Можете себе представить!

— А это не вашего отца наемник заколол прямо у него в доме? Где же вы пропадали, когда ему требовалась помощь, и как оказались на службе у анатолийского короля?

— А вот это уже не ваше дело. Вы ведь всего лишь охрана короля.

Но, принеся эти слова, я с досадой подумал о том, что как раз это именно то, что дает ларотумцам огромную власть — в их руках находиться жизнь короля. Пока его окружает такая охрана, нечего и думать о каких-либо действиях с его стороны. Это будет для него равносильным самоубийству.

Глава 6 Родные места /из книги воспоминаний трактирщика/

Я решил, что мне стоит навестить родные места. Я думал, что мне удастся отыскать какой-нибудь след в доме отца.

За мной по-прежнему следили. На это раз более пристально, и я, не усложняя дело, воспользовался плащом, чтобы уйти от внимательных глаз и поехал в Лабитту, так называлось местечко, где мы жили. Через два дня я уже был на месте и снова вошел в родной дом. Мне показалось, что он выглядел лучше, крыша была во многих местах починена. Забор стоял новый. Сад был ухожен и трава скошена. Дом казался обжитым.

Когда я покидал отчий дом в прошлый раз, то позволил в нем поселиться Астратере. Теперь там жили другие люди. Милая, но бедная семья.

— Мы родственники Астратеры, — сказал пожилой человек, — она позволила нам тут жить. А вы?

— Я сын владельца этого дома, барона Жарры.

Они смутились и растерялись, но я успокоил их, сказав, что не имею ничего против их присутствия. Я всего лишь хочу тут переночевать и осмотреть дом.

Хозяйка стала суетиться и готовить обед. Отец семейства пошел во двор, чтобы забить ягненка. А я долго осматривал дом, пытаясь обнаружить хоть что-нибудь, что дало бы мне подсказку, ответило на вопросы. Но сколько я не разглядывал стены и пол и чердак — ничего не нашел.

В полном разочаровании я сел за стол, заставленный разнообразной снедью. Желая задобрить меня, эти люди выставили на стол самое лучшее, что у них было припасено. Я оценил их усилия. И местное вино, и яблочный пирог, и студень, и ягненка, с которым они без размышлений расстались, чтобы накормить меня. Копченая колбаса и окорок, которые ими были приготовлены на какой- то особый случай или праздник также теперь лежали на столе.

Я знал по себе, что такое бедность, у отца было имя, но не было денег, и потому я хорошо понимал, что значит хороший обед.

— А что вы ищете, барон? — спросила меня сэлла.

— Я надеялся отыскать хоть какие-то бумаги или письма отца, но видимо, от них давно ничего не осталось. В таких домах могут быть тайники.

— Мы тут много в доме ремонтировали, но ничего такого нам не попадалось.

— А где теперь Астратера?

— Она живет в другом месте. Я послала сынишку к ней, чтобы сообщил о вашем приезде.

Я вышел на улицу и прошелся по саду, вспоминая детство. Возможно, судьба, хранившая меня, поступила мудро. Я провел тут счастливые дни, вдали от подлости и коварства дворцов. Отец скрыл от меня тайну моего рождения, но он был уверен, что я со временем все узнаю. Лавка в Лавайе оказалась первым ключом к тайне, — не зря он твердил мне о ней. Старые яблони во многих местах заменили новые саженцы. Сад был красив, как всегда. Я вернулся к дому, услышав голоса.

— Да где же он? — мелодично произнесла женщина.

На пороге показалась знакомая фигура — та же стать и гордо поднятая голова.

— Астратера! Я так рад тебя снова видеть!

— Так уж, — смутилась она, — с каждым годом я все меньше доставляю удовольствие мужчинам своим видом.

— Чепуха! Ты дорога мне, как сестра.

Она была одета очень скромно и строго: рыжие волосы скрывал высокий чепец, платье застегнуто наглухо.

— Я помогаю теперь жрецу с Лунной горы, пока он не подыскал себе девушку-жрицу. Собираю травы. И всякое…, он очистил меня… от скверны, я три года постилась и читала молитвы.

— Астратера, ты меня удивляешь! Какая из тебя жрица? Ты — сама жизнь. Выпусти свои рыжие кудри из-под чепца и улыбнись! Не все так плохо.

— Что ты! — в ужасе воскликнула она. — Не богохульствуй!

— Ладно! — замялся я. — Расскажи-ка, мне лучше новости. Что тут в ваших краях говорят?

— А всякое, — махнула она рукой. — Людям плохо жить стало. Совсем невмоготу. Все силы у людей дарбоистский храм отбирает. И те, кто отдались новой вере, долго не живут. А люди Сердока совсем распоясались, ведут себя как дикие вепри. В замке Хэф всем заправляет Сэтиоун, помнишь такого?

— Что-то не припоминаю. Кто он?

— Вот те раз! — всплеснула руками Астратера, — вы же с ним чуть не поубивали друг друга на дуэли из-за Нэллы.

— Но, кажется, ты говорила мне прежде, что в Хэфе всем распоряжался кто-то другой.

— Да, Баргас, был такой мерзавец, но Сэтиоуну удалось его выбить, кстати, благодаря твоему появлению в прошлый раз. Пока люди Баргаса помогали охотиться на тебя, он завладел замком. Но хватит говорить о негодяях. Есть один человек, который был бы рад тебя увидеть.

— Кто же он?

— Барон Мастендольф!

— Вот как! Он все-таки жив!

Я не верил своим ушам: старик Мастендольф жив!

— Жив! И хочет надрать задницу этому выскочке и предателю Сэтиоуну. Состарился, конечно, но жив. Я отведу тебя к нему.

Барон выбрал себе убежищем горы, неподалеку от Лунной горы и я догадывался, что именно покровительство жреца давало ему защиту. Мастендольф скрывался от расправы "быков", которые искали его, чтобы отомстить, потому что непокорный гартулийский старик не сидел, сложа руки, и убил немало своих противников, и вот теперь он постоянно менял места своего обитания. Он опасался не за свою жизнь, а за жизнь тех, кто его укрывает. Сейчас барон возлагал надежды на союз с Тижендом, богатым и влиятельным главой большого клана. Он и его люди жили в специальных выдолбленных прямо в горе укрытиях, сделанных еще древними пастухами.

Астратера издала условный крик и у нас перед носом, словно из-под земли возник темный силуэт — дело было под вечер.

— А, это ты, Астра, а кто с тобой? — спросил молодой воин, стоявший в карауле.

— Это свой человек, ему надо увидеть Арена. Я отвечаю.

— Идите за мной!

В одной из самодельных пещер мы увидели группу из трех эллов. Я сразу узнал барона, да и он меня тоже, хотя я сильно, как мне казалось, изменился с той поры, когда виделись в последний раз.

— Я рад тебя видеть, — сказал он своим хрипловатым, как будто простуженным голосом.

— Не ожидал! Признаюсь, я не надеялся застать вас живым, кэлл Мастендольф.

— Пути судьбы подчас столь витиеваты и непредсказуемы! Боги сохранили мне жизнь, чтобы я смог отомстить нашим обидчикам. Какими судьбами ты оказался на родине?

— Я проделал сюда долгий путь! — засмеялся я, ведь и в самом деле так и было! Барон пробудил во мне что-то далекое и родное — он был частью моей прежней счастливой жизни, он знал моего отца. И эта связь имела всегда большое значение. Я словно встретил своего старика. Потому что, как говорят мудрые люди, пока нас кто-то помнит — мы живы.

— Хочу кое с кем тебе устроить встречу, — загадочно произнес Мастендольф.

Он довольно резво взбирался по круче и, отлично зная все тропинки, быстро привел меня к другому укрытию.

Там тихо дымился костер, возле которого сидело пять человек.

— Познакомьтесь господа, те, кто не имеет честь знать этого человека, Льен, сын барона Жарры, достойный, сын достойного, — используя слова старого приветствия, сказал он. — А те, кому он был знаком, я думаю, вспомнили его, Аньян, сынок!…

Сорокалетний на вид человек, крепкий, мускулистый как гладиатор, весь в шрамах, и с клеймом бывшего раба, с очень знакомыми светлыми глазами…знакомыми с давнего, очень давнего времени… — Аньян! Я и узнал-то его только по этим глазам. Признаюсь: у меня защемило сердце.

— Аньян! Это действительно ты?

— Да, я! Льен, я тебя сразу узнал, — сказал он просто, как будто мы расстались вчера.

Я обнял его.

— Но как?! Я уже не думал никогда застать тебя в живых.

— А я и был мертв эти годы, — начал рассказывать Аньян, — Вместе с Боголом мы попали в плен и нас увезли в Кильдиаду. Несколько лет рабства. Богол устроил побег, и его убили, а… мне посчастливилось попасть к хозяину гладиаторов, ему нужен был учитель, и я стал им. Тренировал бойцов. Потом он завещал свое дело мне. Вот так. Я все продал и уехал домой, нашел отца. И вместе с ним собираю теперь людей, чтобы вернуть замок Хэф, убрать из страны ларотумцев и отомстить предателям.

— Мне нравятся твои планы, — обрадовался я, — начнем с замка Хэф? Сколько в нем человек?

— Пять сотен будет, но не в этом дело. Сэтиоун примкнул к партии Рогатых. А недалеко отсюда земли графа Сердока. Ты понимаешь? Как только мы нападем на Хэф, они потянутся сюда. Но мы тоже объединились с другим влиятельным кланом, с Тижендами. И их люди по условленному знаку будут отвлекать Сердока с другой стороны, пока мы будем отвоевывать Хэф. Но пока короля окружают Ларотумцы и люди Сердока и Акера, нам добиться ничего не удастся. Надо с ними покончить одним ударом. Хэф мы возьмем, а потом примемся за остальных.

Решено было выступить этой же ночью. Если можно так сказать, я попал сразу с корабля на бал.

Меня не могло остановить ни то, что я регент Анатолии, ни все мои обязательства перед наследником, — здесь, рядом с Мастендольфом я был настоящим гартулийцем и считал своим долгом ему помочь.

Глава 7 Замок Хэф /из книги воспоминаний трактирщика/

Дождавшись людей, которые тайно собирались отовсюду, и, насчитав четыре сотни бойцов, мы выступили в поход.

В полнейшей темноте наш отряд приближался к хорошо знакомому мне замку. Могу представить, что творилось в душе у Мастендольфа, ведь это было его родовое гнездо, занятое ворами. В его гордо поднятой голове, мрачном взгляде читалась решимость вернуть утраченное и наказать преступников.

— Возьмем его с налета, Сэтиоун не ожидает нападения, — кричал мне барон, — а я-то знаю свой замок лучше некуда. Есть способ проникнуть и открыть ворота. В стене мне известно такое место, про которое не знает этот идиот. Если подниматься там, то стража ничего не заметит.

— Ну что, Льен, не хочешь полазить по стенам, вспомнить детство?! — засмеялся Аньян.

— Нет спасибо, дружище, я нынче отяжелел. Изображать ящерицу — это не серьезно!

Мы весело поддевали друг друга, но оба знали, как все опасно. Барон отговорил меня от участия в этом безумстве.

— Аньян и его товарищи долго тренировались на скалах, прежде, чем лезть туда, — сказал он.

Четверо бойцов поднимались по отвесной стене. Я, затаив дыхание, следил за ними. Аньян и три молодых воина вскарабкались на стену замка и по веревкам соскользнули на другую сторону.

Все были готовы к атаке и с нетерпением ждали, не сомневаясь в успехе его действий. Через десяток минут ворота отворились.

С противоположной стороны нам улыбался Аньян, его лицо было испачкано чужой кровью — он вытирал его тыльной стороной перчатки. От него исходила легкая счастливая энергетика, как от человека, который получил долгожданную возможность заняться любимым делом.

Мы ворвались на площадь и направились к входу в замок. Убив стражу, заполнили здание изнутри, убивая всех его

жителей и защитников. Я поднялся на верхний этаж по узкой лестнице, попутно уничтожая обитателей замка. Так я добрался до верхнего этажа. Из комнаты вывалил человек в ночной рубахе, и с оружием в руке.

— А вот и ты, Жарра! — проревел кто-то мне в лицо, — пожаловал за ударом моего меча? Он давно хочет вспороть твое брюхо.

Передо мной стоял человек, я узнал его не сразу — слишком много времени прошло. Но где-то я уже видел эти бешеные глаза без всякого выражения, это тупое лицо…выскочку с манерами мясника.

— Сэтиоун!

С негодяем занявшим без всякого права дом барона у меня однажды едва не состоялся поединок из-за Нэллы, очаровательной девушки, поддавшейся чарам волшебницы и ставшей впоследствии жрицей Лунной горы. Я был слишком молод, когда случилась ссора с ее ревнивым женихом, и не мог достойно ответить на его вызов. Меня взял под свое покровительство барон Мастендольф. Сейчас наши пути опять пересеклись. Похоже, он меня не забыл. Его переполняла слепая ярость.

— Ну что, мерзкий щенок, наконец, я с тобой поквитаюсь! — прорычал этот тип.

(Назвать меня щенком теперь было с его стороны…неосмотрительно и глупо!)

— Я с радостью проучу тебя, грубиян! — засмеялся я. — Учить людей хорошим манерам в последнее время — стало моим постоянным занятием. Слишком много я встречаю тупых ослов вроде тебя! Скучно, но что поделать!

Сэтиоун выпучил глаза и завопил:

— Ааааа! — это был единственный звук, который подсказал Сэтиоуну его жалкий мозг. Пользоваться разумной речью он был не способен.

Драться с ним долго не пришлось. Я быстро вспорол ему живот. Убив наглеца, я в каком-то смысле был очень доволен — все-таки, долг чести оставался за мной со времен моей юности. Теперь мы в расчете.

Меньше часа нам хватило на штурм. Довольный барон, выкинув в окно пожитки Сэтиоуна, занял свое любимое место у камина в большом зале. Справедливость в данном случае восторжествовала.

После того, как я принял участие в захвате замка Хэф, я подумал о том, что мне следовало бы вернуться в Намерию.

Отметив нашу победу вместе с друзьями, исполненными энтузиазма от первой значительной победы, я их покинул. Следовало поспешить. Между городом Хэф и Намерией мне пришлось заночевать на постоялом дворе. Что бы там ни было, я чувствовал удовлетворение из-за того, что сделал. Теперь перевес сил в пользу Собак. Граф Тиженд тоже не сидел, сложа руки. Пока мы отвоевывали Хэв, он имел серьезное столкновение с людьми Сердока. Мне позже стало известно, что Сердоку досталось в эту ночь от людей Тиженда. Сам граф едва избежал гибели.

После всего, что произошло, я чувствовал усталость. И уснул спокойным сном младенца.

Я проснулся слишком рано. Солнце предательски прокралось сквозь дырявые ставни и тонким лучом светило мне в глаз. Потягиваясь и пытаясь встряхнуть остатки сна, я открыл окно и залюбовался милой картиной сельской идиллии. Хозяйская дочка в подоткнутых юбках перебирала соблазнительными ножками по зеленой траве.

Иногда я вспоминал свою прежнюю жизнь. Когда, забыв о титулах, почете, достатке, привилегиях я оказался на большой дороге. На взгляд большинства ее можно назвать кошмарной. И все-таки, что-то хорошее в ней было.

Я мог предаваться вещам доступным простым смертным — свободе, свежему воздуху, милым девушкам. Частенько останавливались мы с Задирой на берегу реки в жаркое время суток, чтобы скинуть одежду и охладить разгоряченные тела в прохладных водах, сверкающих под солнцем, искупать наших лошадей и напугать голым видом стыдливых крестьянок, подглядывающих сквозь кусты.

Наиболее приятным моментом нашего существования было раннее пробуждение на каком-нибудь убогом постоялом дворе под пронзительные и жизнеутверждающие крики петухов и раскатистые голоса хозяек.

Можно было, так же как сегодня, с шумом раскрыв, скрипучее окно, высунувшись по пояс, весело переговариваться с чудной девушкой, разглядывать ее волосы цвета золотистой соломы, мягкое пухленькое тело и загорелые щеки с ямочками и веснушками.

Вот она удивленно хлопает васильковыми глазами и мило смущается — такое во дворцах не увидишь. Ее грозно окликает отец и она, засмеявшись, убегает.

Мой интерес к милым девушкам вовсе не означает, что я позабыл дивную маркизу Фэту. Образ ее нисколько не потускнел и не стерся из памяти — просто она стала частью того человека, которого я похоронил в Мэриэге шесть лет назад, той частью меня, которая умерла и не желала возрождаться к жизни.

Поэтому я дал себе слово никогда более не испытывать столь же сильные чувства и, сполна отдавая дань физической любви, не искать себе любви другой.

Но возвращаюсь к сельской идиллии. Васильковые глаза, покинув пейзаж, сразу же лишают его и волшебства и очарования — куры и утки прозаично вытаптывают двор, меня окружают запахи душистых трав и не менее сильные запахи скотного двора. Они беспощадно долетают до моих окон — вот вам и все царство поднебесное.

В памяти всплывает точь-в-точь такая же картина из прошлого. Я и мой товарищ по странствиям Задира, заночевали однажды на постоялом дворе. Я просыпаюсь прежде него и, ополоснувшись до пояса ледяной водой во дворе, кричу хозяйке, чтобы принесла парного молока, и она несет — полная, важная, колыхая своей огромной грудью, — широкий кувшин из необожженной глины. И я выпиваю залпом половину, закусывая таким аппетитным хлебом, что сами боги могли позавидовать этому вкусу.

Задира храпит дольше обычного, и хозяйка участливо и с интересом засматривается на него — ей по душе этот богатырь, а не я.

— Ваш друг такой симпатичный мужчина! — с восхищением вздыхает она, и я начинаю будить тычками этого спящего красавца.

Сейчас мои воспоминания о прошлой странной бродячей жизни уплывают как утренний туман. Надо спешить в Намерию. У моих недоброжелателей могут возникнуть вопросы о том, где я пропадал в эти особенные дни, когда по стечению обстоятельств, произошли столь нежелательные для них события. Король находится в чересчур зыбком положении, чтобы защитить меня в случае откровенных нападок и обвинений.

Я прибыл как раз в день торжественного приема, который обещал устроить гартулийский монарх.

— Где вы опять пропадали? — прошипел Ахтенг, — я больше не могу прикрывать вас. С одной стороны меня изводил Лакиньор. Я уже десятки его донесений перехватил у ящеров, которых он посылает, а с другой — на меня все это время напирали люди Динбока и граф Сат.

Я отшутился, намекая на местных девушек, и ни слова ему не сказал. Но еще, будучи в Ритоле, я тайно отправил сообщение Маркобу о том, что убийцы короля — биониты имеют свои виды на Гартулу. И мне придется задержаться, чтобы сорвать их планы.

Глава 8 Принцесса Гилика /из книги воспоминаний трактирщика/

Одевшись должным образом, мы направились во дворец, на прием. Это было здание старой постройки. По сравнению с Дори-Ден или дворцом в Номпагеде, он казался немного неказистым и тяжеловесным. Он выглядел как тяжеловоз рядом с благородными лошадьми. Грубая кладка осталась неизменной с древних времен. Но его камни впитали в себя историю гартулийского королевства, и многим казались священными. Внутри дворец выглядел куда изящнее, — короли пытались скрасить его внешнюю неуклюжесть роскошью внутренней отделки.

Я со своими спутниками вошел в круглый зал, освещенный тонкими лучами солнца, проникающими через узкие окна с цветными витражами и свечами, горящими в огромных висячих лампах. Пол был выложен дорогим паркетом, стены обтянуты парчой. Внутри было полно людей. Ларотумская речь перемешивалась с гартулийской. В шумной и пестрой толпе мое внимание сразу привлек один человек. Красавица! Я сразу заметил ее статную фигуру в белоснежном платье обтягивающего кильдиадского фасона, открывавшего плечи и руки, украшенные жемчужными браслетами. Она стояла возле приоткрытого окна, чуть облокотившись на его выступ. Наверное, ей стало душно, и она подошла подышать свежим воздухом.

Так кто же эта хорошенькая девушка в воздушном и провоцирующем наряде, усыпанном нежными розетками? Ее густые черные волосы блестят, и завитки рассыпались по плечам. Красивый лоб, высокие дуги бровей, чуть пухлые губы и такой…обжигающий взгляд!

От короля меня и ее отделяет толпа придворных, и, пользуясь случаем, я подхожу, чтобы познакомиться с чудесной гостьей Йокандира.

— Позвольте засвидетельствовать вам свое почтение, акавэлла, — говорю я, пытаясь вложить в свои слова и взгляд, как можно больше чар. — Ваша красота побудила меня искать с вами знакомство, не дожидаясь чьих-либо рекомендаций. Вы простите мне мою дерзость?

— Только не говорите, что вы меня опять не узнали, — тихо говорит она, и голос ее кажется очень знакомым: такой мягкий и глубокий, бархатный нежный голос.

— Принцесса!!

Конечно! У кого еще могут быть такие чудесные, темные как ночь глаза в длинных изогнутых ресницах, у кого такая легкая и гордая поступь, повелительные интонации и чудесная улыбка.

— Я очарован! Сбит с толку! Ошеломлен!

— Искренность ваших комплиментов с лихвой компенсируют их простоту.

— Увы, я разучился разговаривать с изысканными дамами!

Она улыбалась, наслаждаясь моим смущением и замешательством. Вот уж кого я не ожидал тут увидеть! И клянусь, эта встреча показалось мне самым лучшим из того, что произошло со мной после того, как я нашел могилу Жоффре.

Было в принцессе еще что-то, что отличало ее от большинства женщин. Я не сразу понял ее характер, но увидел, почувствовал в ней благородную душу. Только очень цельная и сильная натура способна устоять перед соблазнами и извращенностью королевского двора, не перенять его лживые повадки. Она словно прочитала мои мысли.

— Это потому что меня однажды отдалили, в период заигрывания с Кильдиадой, и я около года прожила в Акабуа, посещая храмы. Меня сделали эрц-герцогиней.

— Вас?!

— Вы удивлены! Я тоже была удивлена, очень. Но я прошла через странную церемонию посвящения, и теперь я жрица Арао.

— Я поражен, ваше высочество!

— Я поражена не меньше вашего. Но это так.

— Вы видели змея?

Она покраснела.

— Я не могу ни с кем говорить об этом.

"Даже с тобой", — мысленно сказала она. Я внимательно посмотрел ей в глаза. Она отвернулась, чтобы скрыть свое смущение.

Заигрывания, как она удачно выразилась, с Кильдиадой неожиданно закончились, политика сменилась, и план Тамелия породниться с Ресунос-Ресом был разрушен другим намерением.

— Но что вы делаете здесь? В Гартуле?

— Меня попросили приехать сюда. Я очень надеялась встретиться со своими родными.

— Но вас обманули?

— Да, это так.

"Интересно, в какую интригу они снова хотят втянуть принцессу?" — подумал я. Оказалось, что ответ лежал на поверхности.

— Я выхожу замуж, — сообщила она.

— Замуж?!

— Я невеста Йокандира. Свадьба через три дня.

Меня очень удивила и эта новость, хотя, чему тут удивляться! Я вначале решил, что Гилика выходит замуж по принуждению, из политических соображений ларотумского короля, и, не сдержавшись, ляпнул лишнее.

— Но вы не обязаны это делать!

— Нет, — она покачала головой, — этой стране нужен мир. Я фергенийская принцесса, моя страна сосед Гартулы и, возможно….я смогу повлиять на их отношения, способствовать союзу.

— А как же Акабуа?

— Это не помешает. Мне дали свое одобрение.

Я был ошеломлен нашей встречей и новостями, которые услышал.

— Вы уже познакомились? — сказал довольный Йокандир, подходя к нам.

— Мы были уже знакомы, ваше величество, — мягко ответила она, — я встречала прежде барона Жарру при дворе его величества Тамелия.

— Да, с маленькой оговоркой, теперь, ваше высочество, перед вами не барон Жарра, а герцог Пирский. Регент анатолийского принца, — довольно произнес Йокандир, наслаждаясь ее удивлением.

Еще большее удовольствие получил я, видя, как вспыхнули щеки Гилики.

— Ваша новость побила мою, — тихо сказала она, — я всегда знала, что вы самый способный среди ларотумских дворян, и судьба по справедливости вознаградит вас. Но вы превзошли все ожидания.

— Для меня большая честь слышать эти слова, ваше высочество, — сказал я и отвесил поклон.

— Не правда ли, ее высочество хороша? — сказал Йокандир, явно гордясь своей чудесной невестой.

— Бесподобна, ваше величество! Вы счастливейший из смертных, — сказал я ему, мысленно завидуя.

Короля отвлекли беседой подошедшие к нему придворные, и я воспользовался минутой, чтобы исполнить обещание данное мной Желеризе.

— Наша случайная встреча, ваше высочество, предоставила мне удачную возможность. Я вас очень обрадую, если скажу, что у меня есть нечто, утраченное вами однажды, то, чем вы хотели бы снова хотели владеть…

— Вы разожгли мое любопытство, что же это?

— Однажды у нас с вами произошло маленькое приключение в Дори-Дене, вы открыли тогда секрет одной потайной комнаты.

На щеках у принцессы появился нежный румянец от смущения. Она опустила глаза и улыбнулась.

— Я хорошо помню тот день, — сказала она.

— В вашей памяти сохранилась причина, из-за которой мы с вами встретились?

— Кольца?! Вы нашли их?! Как вам удалось?

— Самым обыкновенным образом. Мне передала их ваша няня. Все это время они хранились у сэллы Желеризы.

— Но почему она ничего не сказала мне?

— Она хотела вас таким образом уберечь.

Я вытащил из тавы три колечка с фергенийскими буквами и передал их Гилике.

Она взволнованно надела их на пальцы. Пришлось раздвинуть ободок у каждого из них — кольца были потеряны девочкой, с тех пор ее изящные пальчики стали чуть больше в размерах.

— Для меня это много значит, — прошептала она. — Почему Желериза думала, что мне грозит опасность?

— Вы много говорили об особом значении этих колечек, и няня боялась, что это разожжет в ком-нибудь нездоровый интерес. Их могли украсть.

— Я на самом деле не думаю, что они должны сыграть какую-то роль, они для меня всего лишь напоминание о доме.

"А вот тут вы как раз ошибаетесь ваше высочество", — хотел возразить я, но сдержался, если бы я стал сообщать Гилике, что открыл с ее помощью еще один слой шкатулки, мне бы пришлось рассказать ей всю историю.

Пока она любовалась находкой, за нами наблюдали, я успел перехватить скользкий взгляд Альверга.

Зал наполнился людьми. Меня и Гилику разделила толпа.

Ко мне подошел граф Сат, напыщенный самодовольный человек, тридцати лет.

— Скажите, герцог, мы с вами прежде не встречались? Ваше лицо мне знакомо.

— Я вас не помню, но возможно.

— Вы бывали раньше в Мэриэге?

— Мне приходилось там бывать.

— Про вас рассказывают разные небылицы в Намерии. Мое любопытство не дает мне покоя.

— Что именно желаете вы узнать? — высокомерно спросил я, всем своим видом подчеркивая, что подобные бесцеремонные вопросы мне досаждают.

— Расскажите нам о дворе королевы Налианы, о странной кончине короля Яперта, — попросил, немного стушевавшись от моей холодности, Сат.

— Особа королевы священна и не может являться предметом досужих разговоров, что касается смерти короля Яперта, всем известно, что он был отравлен злоумышленником.

— Кто же осмелился на такое?

— Виновный уже наказан.

— Но вы не сказали — кто.

— Человек, лишенный разума, ибо человек в здравом рассудке никогда бы не осмелился посягнуть на его особу.

— Но разве короля плохо охраняли, как такое могло случиться?

— У каждого из нас своя судьба. В нужный час она открывает ворота смерти, и человек завершает свой путь. Убийца слепое орудие в ее руках.

— Вот значит, как. Интересное объяснение, — усмехнулся граф.

Поняв, что большего от меня ему не добиться, граф перенес свое внимание на сеньора Ахтенга, пытаясь из него что-нибудь вытянуть. Но я был уверен, что Ахтенг — во всем, что касается королевского дома — кремень.

Я слишком многое заметил, наблюдая за местным обществом. Заметил, что Альверг не сводит своего липкого, приторного взгляда с Гилики. Заметил, что королю вовсе не нравятся люди из его свиты. Многие вызывают у него явную досаду. Заметил самоуверенность Сата и его разговоры с Акером.

Несколько дней после этого приема оказались роковыми для одного человека.

Я узнал позже, что на Йокандира сильно давили, но он не уступал. Его принуждали к войне с кланом Собак. Требовали, чтобы он выслал анатолийцев, то есть нас, из страны. Но он отвечал уклончиво, и позволил людям графа Тиженда появиться во дворце. Он даже частично заменил охрану. Люди Динбока больше не дежурили у его покоев. Я думаю, что эти и некоторые другие его действия сыграли решающую роль в том, что произошло в дальнейшем.

Глава 9 Свадьба /из книги воспоминаний трактирщика/

Свадьба состоялась на рассвете. В древнейшем храме Тайалы в Намерии. Казалось, что высокий свод храма уходит вершиной в небо. Стены были украшены прекрасными фресками, одно панно изображало Тайалу, оживляющую засохший сад, картина называлась "Плодородие", другая фреска изображала Тайалу рядом с умирающим. Эта картина символизировала "Исцеление". Тайала, принимающая роды, Тайала врачующая раны, Тайала вступившаяся за преступника, приговоренного к казни. "Милосердие", "Прощение", "Любовь" — лишь немногие сценки из жизни богини, любившей жизнь и людей. Она не требовала от них крупных жертв. Она не наказывала, она была терпима, может, поэтому долгие годы она закрывала глаза на братоубийственную рознь.

Но в этот день Тайала благословляла брак фергенийки и гартулийца. Обряд бракосочетания происходил возле древнего очага, на котором жарились жертвенные животные: баран, кролик и утка.

Баран символизировал сытную и богатую жизнь, кролик — хорошее потомство, а утка — вечную любовь и преданность.

Жрец в полной тишине прочитал молитву. Он обвел молодых возле священного очага, и они принесли клятву Тайале чтить ее законы и любить друг друга до конца своих дней.

Гилику воспитывали в другой вере. Мне кажется, что она сама толком не знала, во что ей теперь верить. Фергенийский культ черной силы был ею не познан, потому что она покинула родину ребенком, в Мэриэге ей была навязана вера в Дарбо, но я думаю, что она не приняла ее всем сердцем. Потом она жила в Акабуа и поклонялась там Арао. В ее голове смешались все боги и верования.

Граф Сат томно взирал на происходящее.

Он настоял, чтобы на церемонии присутствовал жрец Дарбо. Граф был вообще противником свадьбы в храме Тайалы. Он слишком настойчиво говорил королю, что свадьба по традициям гартулийцев "нецелесообразна" и неуместна.

Жрец Дарбо ронял слюни от злости и наотрез отказывался присутствовать в храме Тайалы. Но Йокандир уперся — и ни в какую. Сат предложил компромисс. Но гэлл Синенольд с трудом пережил часы, проведенные под крышей Тайалы. Он тоже прочел гнусавым и нудным голосом молитву, смысл которой был понятен, пожалуй, только ему самому. Но все с достоинством выдержали это скверное выступление.

Испытывая самые смешанные чувства, я смотрел на Гилику. Когда-то судьба связала нас с ней невидимыми узами дружбы, и долгое время я воспринимал эту девочку как свою младшую сестру или племянницу. Но вот она выросла и стала обворожительной женщиной. Я что-то упустил, не понял вовремя. Гилика всегда тянулась ко мне, спрашивала совета, искала участия. И вот, передо мной чудесная девушка, притягивающая взгляды, — воплощение красоты и радости.

Принцесса оделась в ярко-красное платье, и золотая фата на ней вспыхивала в свете свечей подобно солнцу. Она была счастлива и ослепительна!

Все внезапно ощутили необыкновенное волнение этого момента. Словно неведомая птица уносила навсегда беззаботность и безмятежность юной девушки. Судьба показывала ей новый лик, готовила к испытаниям и жертвам.

Каждый из присутствующих, кто был способен чувствовать, наверное, уловил недолговечность и хрупкость счастья жениха и невесты в этой раздираемой междоусобицей и предательством стране. Далбера смахнула набежавшие на щеки слезы.

Меня вдруг остро пронзила неприятная мысль, что я напрасно не отговорил принцессу от этого опасного шага, — он может привести ее к гибели. Но она верила в то, что способна спасти кого-то силой своей любви.

Темные волосы Гилики красивыми кольцами рассыпались по ее плечам, и Йокандир, опустившись на одно колено, поцеловал краешек ее платья. Это было самое большее, на что могли рассчитывать зрители в храме.

А вот за свадебным столом после обмена кубками и других церемоний молодожены обменивались под оглушительный хор гостей, поющих ритуальную песню, поцелуями.

"Внутреннее одиночество — вот мой удел", — думал я. Мне всегда казалось, что одному проще выжить на этом свете, когда сердце не заходится от боли за тех, к кому привязан. Потеряв Лалулию, я больше ни кого не хотел впускать в свое сердце. Может, я решил стать своего рода моральным калекой, сознательно убивая в себе чувства. Но чем старательнее они истреблялись мной, тем сильнее они рвались к жизни.

Когда мной овладела мысль завоевать свою империю, я решил, что свободен от любых уз, от привязанностей и мне ничто не может помешать на моем пути, и потому, так неожиданно глупо было растаять от встречи с Гиликой. Я не понимал себя и все, что происходило со мной, и, глядя на счастливое лицо Йокандира, почувствовал болезненный острый укол ревности.

Свадьба была великолепной. Странно, что Тамелий не пожаловал на нее. Родители Гилики по каким-то необъяснимым причинам не смогли попасть на это торжество.

Но приехало много важных гостей из Аламанте, Ларотума и Акабуа. Присутствовал посол из Кильдиады, и мы — послы Анатолии. Я счел необходимым сделать роскошный подарок новобрачным. Наверное, если бы все было в этой стране по-другому, то и свадьба вышла бы другая. Все происходило как бы наспех. Но все же, невеста и жених были счастливы, а это, пожалуй, главное.

Ларотумцы пристально наблюдали за будущей королевой. От их внимания не ускользнуло ее счастливое настроение. Хотя с их извращенными представлениями о жизни они могли объяснить его не искренним чувством к жениху, а радостью от успеха. Почти сразу после церемонии обручения герцог Моньен сел в карету и помчался в Мэриэг с удачными новостями: ему было, что рассказать королю Тамелию. Расчет ларотумского короля на Гилику оказался верным — так думали они. Гилика "приручила" змея и вышла замуж за гартулийца. В одном просчитался Тамелий: Гилика была не тем человеком, которому он мог довериться в своих планах.

Праздновать закончили на рассвете. Молодожены давно удалились. А гости разошлись, когда звезды стали гаснуть на небе.

Мне отвели комнату на нижнем этаже, и я заснул под шум музыки, доносившийся из зала, в котором происходило празднество.

Что-то толкнуло меня, и я открыл глаза. Блеснуло лезвие, и я почувствовал, как оно проскочило по моей груди, но удар пришелся по касательной — я успел отреагировать и перехватил руку убийцы. Из окна падал лунный свет. Я узнал нападавшего: человек Динбока. Мы сцепились с ним в смертельной схватке. Я выбил у него из руки нож, но он вытащил из-за пояса другой и пытался проткнуть им меня. Этот боец был хорошо подготовлен, чтобы драться. Он оказался плохим охранником, потому что я ушел в Татроке у него из-под носа, но он был хорошим бойцом. Я убил его.

Фергенийка! Я услышал ее призыв о помощи, он долетел до меня сквозь стены. Гилика!

Я помчался почти раздетым на этаж, где находились покои короля. В огромном коридоре не оказалось ни одного воина. У дверей лежали мертвых караульные. Я ворвался в комнату и увидел тело убитого короля. Из груди его торчал нож, а сам он как будто улыбался печальной и виноватой улыбкой, словно в недоумении из-за того, что случилось.

Я действовал инстинктивно — куда могла убежать Гилика? К наследнику! Надо спешить! Его комната находится где-то недалеко. Я распахивал двери, но нигде их не обнаружил. Из конца коридора слышался шум. И вот последняя дверь.

Я дернул за ручку — она не поддалась.

— Гилика! — закричал я и стал колотить по ней. Внутри стоял страшный шум: раздавались крики и грохот.

Я взял огромный канделябр и всадил его в двери. От мощных ударов они слетела с петель. Я ворвался, но путь мне преградили. граф Альверг, зажав рот Гилике рукой, пытался взять ее силой. Три негодяя били в стены.

— Где он? Где он? Где наследник? — кричали они, пытаясь добиться ответа от Гилики. — Где тут потайной ход, отвечай!

Но Гилика и не могла ответить — Альверг буквально душил ее.

Увидев мое вторжение, меня окружили, и началась драка. Двух негодяев я убил быстро, а вот с третьим пришлось помучиться. Да, еще Альверг присоединился. Ударив Гилику по лицу за то, что она царапалась и кусалась, он схватил меч из руки убитого сообщника и напал на меня. Прикончив всех убийц, я подошел к Гилике. Ее била мелкая дрожь.

— Наследник с вами?

— Да. Он здесь. Вы почти голый.

— Простите за мой вид, ваше величество. Я волновался за вас.

— Это теперь неважно.

У нее был шок от случившегося, она сама еще пока не понимала до конца, что произошло и не могла нормально реагировать. Ни слез, ни истерики — странное спокойствие.

Скрипнула потайная дверь, до которой не успели добраться нападавшие, и из нее выглянул мальчик, он дрожал, даже зубы у него стучали от сильного испуга.

— Кто он? — спросил он, показывая дрожащей рукой на меня.

— Не волнуйтесь, ваше высочество, — сказала королева, — он вас защитит, это друг.

— В Намерии для вас небезопасно, из дворца надо немедленно уходить, — сказал я, — есть ли тут какой-нибудь потайной ход?

— Идите все за мной, — сказала Гилика, — это все, чем успел поделиться со мной мой…

Слова застряли у нее в горле. Королева отворила потайную дверь, которая находилась прямо под королевским ложем, и провела нас по потайной лестнице. Мы спустились на первый этаж, но выйти из дворца оказалось непросто. Внизу кипел самый настоящий бой. Преданные Йокандиру люди бились с людьми Динбока и Сердока и Акера, имевшими явный перевес. Мы не могли выйти через главный вход, а другого пути Гилика не знала.

Я подумал о силе солнечного камня. Это была последняя надежда на спасение двух беззащитных людей: женщины и мальчика, — вступи я в бой, они станут уязвимыми. Отчаяние и безвыходность ситуации подсказали мне верное решение — вокруг королевы с наследником появилось небольшое, бледное, как луна, облако. Я догадался, что это своеобразный щит.

— Следуйте за мной.

Я проложил нам дорогу мечом и вывел своих подопечных из дворца. Надо было пробиться к конюшням. За нами бросились в погоню трое. Гилика забежала в конюшню вместе с мальчиком, а я начал сражаться с этими предателями. Но один из них бросился в конюшню.

Разобравшись со своими противниками, я вбежал в конюшню, предчувствуя самое худшее. Но увидел там мертвое тело воина, который туда перед этим ворвался. Рядом с ним стояла принцесса и держала в одной руке острые вилы. Она проткнула его!

— Отлично деретесь, ваше величество, — с наигранной веселостью сказал я, чтобы ее подбодрить.

Она задумчиво перевела взгляд с мертвого тела на меня и сказала:

— Чего же мы ждем! Скорей!

Мы взяли двух лошадей, и на одну сел я с мальчиком, а на другую — Гилика.

— Так и поедете раздетым?

На мне оказались только штаны, — сорочку и камзол я не успел надеть, когда побежал спасать королеву. На груди болтался медальон, на шнурке висел мешочек с римидинским перстнем из могилы Жоффре и магическим кристаллом, на теле был пояс Велеса, а на руках — браслеты. Эти вещи всегда были со мной.

— Вы, ваше величество, тоже не успели нарядиться, — отыгрался я.

Гилику подняли из постели, и все, что успела накинуть она, убегая со мной и Мило, был роскошный бархатный плащ, который прикрывал тончайшую кружевную сорочку.

Мы шутили, как будто ничего не произошло — не лежал сейчас в спальне дворца мертвый король, не пытались только что убить королеву и юного принца. И мы ехали на прогулку, а не спасались бегством. Что-то ненормальное было в том, что мы оградили себя от случившегося глухой стеной бесчувствия.

Я сразу решил держать курс на замок Хэф. И остаток ночи мы провели в седле. Мы беспрепятственно проскочили по дороге Лирию — замок, принадлежавший Сердоку. Видимо, все его люди сейчас были заняты бесчинствами в Намерии. Бешеная скачка вымотала наших лошадей, и Гилика с Мило очень устали, но останавливаться было нельзя. Следовало как можно скорее добраться в безопасное место.

И все же, мы сделали остановку в одном местечке. В придорожном заведении нам удалось за бриллиант с пальца Гилики купить свежих лошадей, обещание молчать, если там появятся наши преследователи, и перекусить. Поели только Мило и я. Гилике кусок в горло не лез. Она была очень подавлена. Мило, прижавшись ко мне, задремал в седле, он был очень измотан. Но мы ехали и ехали. Пока я не знал, кому можно доверять, да и Гилика не знала, поэтому мы проехали мимо нескольких замков стороной. Я очень опасался нового нападения.

Но Хэф находился в нескольких днях пути, и ближайшей ночью пришлось сделать остановку. Гилика решила, что дом одного гартулийского барона может быть безопасен. И мы свернули с дороги. Хозяева взволнованно смотрели, как я помогаю спуститься королеве и принцу с лошади. Барон, пожилой человек, суетливо кружил возле нас. Его жена отдавала распоряжения слугам. Королеву и принца провели в дом и делали все возможное для их удобства.

От еды все отказались, но я убедил Гилику сделать несколько глотков вина.

— Это вас согреет, ваше величество.

Она судорожными глотками осушила бокал, не сказав ни слова.

Принца отвели в комнату и уложили в постель. Гилика также удалилась в спальню, но я был уверен, что она не спала. Я расположился в проходной комнате на софе.

Дом был заперт, слугам велели дежурить возле окон и на дороге, но от этого не делалось спокойнее.

Все стихло, и какое-то время стало тишина. Сон боролся с моими веками, но это было состояние полудремы. Вдруг, тишину прорезал крик. Это был голос юного принца. Я тут же бросился в его комнату.

Гилика тоже поднялась: она на цыпочках бежала в спальню мальчика. Мы столкнулся возле дверей. Сердце ее учащенно дрожало как у подстреленной лани. Я отчетливо слышал его стук.

— О боги! Что же случилось.

Я толкнул дверь. Мальчик растерянно сидел в кровати — видно, ему приснился дурной сон, что, впрочем, неудивительно после всех событий пережитых им прошлой ночью.

— С ним все в порядке, — как можно спокойнее сказал я.

— Мило, Мило успокойтесь! Ваше высочество, это был плохой сон.

Гилика присела рядом и погладила его по взлохмаченной голове. Принц сидел растерянно глядел на нас.

— Вы закричали во сне, мы испугались за вас.

— Отец погиб, это так? — вдруг спросил он и заплакал.

— Это так, ваше высочество, он сейчас с вашей матушкой. Мы позаботимся о вас.

— А меня тоже убьют?

— Никто не посмеет, — сказал я, — им придется иметь дело со мной и вашими друзьями.

Гилика прижала к себе ребенка и немного покачав, уложила в постель.

— Хотите, я останусь тут, с вашим высочеством? — сказал я.

— Да, это было бы уместно, — согласилась Гилика.

— А вы обещаете не спать? — спросил сонный принц, он уже клевал носом.

— Обещаю, что не усну, — сказал я.

Так я и просидел возле кровати принца всю ночь, в каком-то странном сомнамбулическом состоянии. А утром мы помчались дальше.

Неподалеку от замка Хэф нас нагнали два выживших воина из стражи Тиженда. Их взмыленные лошади говорили о долгой погоне. Я сначала решил, что это люди "быков" и приготовился отражать нападение, нам негде было укрыться, но Гилика узнала их и остановила меня.

— Это свои.

— Ваше величество, — сказал, задыхаясь один элл, — мы с трудом вас догнали. Нас пытались задержать люди Сердока возле Лирии, какая удача, что вы проскочили до их появления. Они сначала погнались за нами, но потом передумали и повернули в Намерию. Видимо, туда подтягиваются силы "быков".

"Это значит, что контроль над Намерией окончательно утрачен", — подумал я.

Гилика озвучила мои мысли.

— Намерию мы потеряли, — холодно сказала она.

— Не волнуйтесь, ваше величество, мы вернем ее вам.

Почти под стенами Хэфа нас встретил сам Мастендольф, скакавший, как демон вулкана на мощной гнедой лошади.

— Мы только что узнали о нападении, ваше величество, — запыхавшись, произнес он, — что с его величеством, — я надеюсь, он в добром здравии, — сказал барон и дрогнул, заметив унылый несчастный вид Мило и угнетенный — Гилики.

— Ваш король мертв, — сухо сказала Гилика, — нам удалось спасти только принца.

— Проводите ее величество и его высочество в лучшие покои! — громко крикнул он своим людям, — Приставить к ним самую надежную охрану, за безопасность королевы и наследника отвечаете головой. Аньян, я поручаю за всем проследить тебе.

Аньян увел королеву и принца, а я обо всем подробно рассказал Мастендольфу и его сподвижникам, лица которых все больше хмурились, по мере того как я рассказывал.

— Нельзя было Йокандиру подпускать к себе этих людей, — сказал барон.

— Они достались ему в наследство. Король хотел их удалить из дворца. Видите, что получилось.

— Это потому что нас не было рядом. Настала пора навсегда очистить Гартулу от этих тварей.

— Верно, — сказал я, понимая, что готов уснуть стоя.

Это не ускользнуло от внимания моего старого друга.

— Отведите герцога в его комнату, — приказал Мастендольф слугам, — а то он вот-вот упадет от усталости.

Проспал я довольно долго, во сне все еще спасая королеву от погони.

Глава 10 Битва за Гартулу /из книги воспоминаний трактирщика/

Отдохнув, я зашел проведать королеву. Она грустно посмотрела на меня и ничего не упомянула о том, что случилось позапрошлой ночью.

Вместо этого она заговорила о самых обыкновенных вещах: о том, как ей понравился замок Хэф. Какая замечательная хозяйка баронесса, и о других обыкновенных вещах. Я вежливо и непринужденно поддерживал эту беседу.

— Я заметила на вас красивый пояс, когда вы были раздеты, — задумчиво сказала Гилика.

— Мне подарила его в награду одна жрица, ее звали Гельенда. Наверное, вы слышали о ней в Мэриэге, она пользовалась доброй славой. Я однажды спас ее из огня.

— Вы очень смелый человек, герцог Пирский, — тихо сказала она, — и я вам бесконечно благодарна.

— Вам не стоит сейчас говорить об этом, ваше величество.

— Почему же! Вы рисковали собой. А ведь вы даже не мой вассал. То, что случилось со мной, напомнило мне одну историю, которую я слышала в Дори-Ден, — сказала она с нервным смехом.

— Что за история? — спросил я, чтобы отвлечь ее от гнетущих мыслей.

— Ужасно романтическая история.

— В чем она заключалась?

— Дети воюющих кланов в Бонтилии влюбились друг в друга и когда их родители дали согласие на брак, чтобы достигнуть мира, кто-то спровоцировал резню. Многих убили на той свадьбе. Ее так и навали Кровавая свадьба. Поговаривают, что Авеиль Сав одна из немногих, кому удалось спастись. Она нашла убежище в Мэриэге от мести враждующего клана.

— Кажется, она теперь занимает там видное положение, — сказал я.

— Да, она получила власть взамен обыкновенного счастья.

Гилика, одетая в черное, сидела, съежившись, как котенок. Жаркий огонь в камине не мог согреть ее. Она дрожала от сильного потрясения и втайне переживала свое горе.

Королеву беспокоила судьба Далберы — ведь она осталась во дворце. Но к вечеру ее смогли успокоить. Приехал еще один человек из Намерии. Он рассказал, что всех, кто находится во дворце, удерживают люди Сердока. Ему самому удалось вырваться, и он прискакал, чтобы сообщить нам о положении, которое там создалось.

По счастливой случайности Далбера ночевала в комнате расположенной весьма далеко от покоев своей госпожи. Лучшие комнаты отдали важным гартулийцам и только это спасло девушку от неминуемого насилия и смерти. Ей помог покинуть дворец юный паж — он спрятал девушку на кухне, среди слуг, и не пустил ее к королеве, уверяя, что она в безопасности. Он же, день спустя, и добрался до Хэфа, сообщив нам о том, что творится во дворце.

Убийство молодого короля вызвало во всей Гартуле сильное негодование. Люди, которые прежде не желали принимать участие в войнах кланов, теперь присоединялись к Мастендольфу и Тиженду, желая отомстить за Йокандира.

Было большой ошибкой со стороны "быков" столь вероломно нападать на королевскую чету. Глупо. В замок Хэф отовсюду стягивались люди.

— Надо раз и навсегда покончить с негодяями, — сказал Мастендольф.

Негодяи окопались в замке Мэди-Шат, и теперь еще и Намерия была в их руках. Наша армия дошла до Мэди-Шат, где встретилась с 5 тысячами "быков".

Мастендольф командовал отрядом всадников и шел по центру. Лучники выпустили стрелы с обеих сторон, и они градом посыпались на наши щиты. Когда атаки лучников с обеих сторон были отбиты, всадники пошли в бой, сминая все на своем пути. С левого фланга выступал Тиженд. Его люди дрались не хуже, чем воины Мастендольфа. Я пожалел, что в эту минуту с нами нет Родрико. Он ведь мечтал о том времени, когда на престол взойдет Однорукий, чтобы вернуться в Гартулу. "Быки" не хотели уступать нам победу. В переломный момент боя к нам присоединился еще один барон со своими людьми, — оказывается, он следил за сражением поблизости. Что-то подтолкнуло его принять нашу сторону.

Битва закончилась полным разгромом войска враждебной партии. Все предводители кланов быков были схвачены и немедленно казнены. Головы летели под мечами палачей. Семьи преступников были вырезаны подчистую. У меня были иные взгляды, я считал, что дети и женщины ни в чем не виноваты, но у Тиженда существовало иное мнение на сей счет. Он никого не спрашивал, он действовал. Если этот граф будет предан принцу Мило, можно надеяться на то, что у него и Гилики будет хорошая защита от врагов. Но не дай бог, если он решит преследовать личные цели. Во всяком случае, Мастендольф ему доверял.

Намерию взяли на следующий день, выбив оттуда ларотумцев, истребив весь отряд Динбока и выставив головы Альверга и его сообщников на воротах для всеобщего осквернения.

Две саллы мы провели в Мэди-Шат, королева не спешила возвращаться в Намерию, при каждом напоминании о ней она испуганно вздрагивала и говорила, что принцу нужно время, чтобы забыть страшную ночь. Все ожидали дальнейшие события. Ларотумцы должны были ответить на наши действия. Тиженд направил своих людей к границам страны, опасаясь нападения с суши. Но Тамелий решил поступить иначе. Он знал, что Гартула не обладала мощным флотом, и герцог Квитанский со своими кораблями мог легко атаковать ее с моря. Но в этом и заключалась его главная ошибка. Он не знал, что 40 военных анатолийских галер ждут удара, скрываясь за скалами в удобных бухтах Гартулы.

Так вышло, что я призвал их на помощь совершенно удивительным образом. Все произошло сразу после битвы с "быками".

Когда Мастендольф радовался вместе с остальными победе, меня озарило очень ясное, отчетливое предвидение:

Я понял, что будет в скором времени. Тамелий не стерпит и сделает все, что бы вернуть утраченное влияние в Гартуле.

Он пошлет Орантона. Я обратился к Гилике. Лицо ее омрачилось, оказывается, она тоже знала о будущем.

Хотя, даже не обладая даром предвидения, можно было просчитать действия Тамелия.

Я мысленно соображал, как помочь гартулийцам, но ничего в мою голову не приходило. Вот бы мне сейчас как-нибудь оказаться в Номпагеде и попытаться уговорить королеву и Совет послать несколько десятков кораблей на помощь Гартуле.

Даже если бы такое мне удалось, вряд ли они согласятся, — думал я, — какой им резон, какая выгода.

Конечно, я могу потребовать, используя формально власть, данную мне покойным королем. Но если я всякий раз начну давить на них с помощью произвола, то недолго продлится мое регентство. Меня уже пытались убить мои ярые противники. Да и мои союзники, преследовали исключительно личную выгоду. Маркоб ясно дал мне понять, кто будет осуществлять управление страной.

Но тут другое, я не стану лезть во внутренние дела Анатолии, я…просто хочу убедить совет оказать помощь дружественному государству. Что я могу предложить им взамен, чтобы они согласились?

И тут до меня дошло, чем я располагаю. Сфера! Как я мог про нее забыть! Сфера подчиняется только мне. Я могу заблокировать сферу. Можно дать анатолийцам понять, что в случае необходимости они не смогут рассчитывать на меня, если откажут мне в моей просьбе — это нехорошо, но…действенно.

Говоря: "они", я не подразумевал королеву и принца. Их убедить как раз проще простого. Сопротивление могут оказать члены совета. Но что бы там я не придумывал, все было в данный момент бесполезно.

Как я там окажусь? Единственный раз, когда я переместился в другое место за считанные секунды, был тот момент, когда я воспользовался шпорами, чтобы попасть в крепость, в Алаконнику. Но после этого шпоры мои перестали действовать.

Я задумался, почему шпоры сработали только один раз? Все мои остальные артефакты действовали многократно. Возможно, я что-то упустил? Надо еще раз проверить их возможности.

Но тут новая мысль остановила меня — даже если я попаду в Номпагеде, и меня не казнят, как колдуна, и дадут согласие на помощь — все равно Орантон со своим флотом окажется там раньше, чем анатолийцы доберутся из Номпагеда.

В любом случае мои старания бессмысленны. Если бы я мог очутиться на две саллы раньше, тогда был бы определенный смысл в моем перемещении.

Если бы, если бы! Что-то вертелось в моем мозгу, какая-то мысль — и я пытался извлечь ее из множества других.

Так что же мне мешает попробовать? — вдруг подумал я, — попытка не пытка, что если шпоры переносят человека во времени?

Шпоры. Шпоры. Шпоры. Я тихо бормотал, копаясь в своих вещах. Кто бы думал, что эта обычная принадлежность всадника может иметь такое значение. Я вытащил их из мешка с вещами — они были обернуты в кусок мягкой ткани.

Вот они. Я нацепил их, как полагается, и сконцентрировал всю свою силу, Анатолия, две саллы назад, я "нащупал" точку, в которой я мог находиться в том времени, увидел ясную и четкую картину недавнего прошлого, и…направил энергию своего желания в Номпагед.

Мой прием сработал! Ощутив стремительный толчок, я на секунду потерял связь с реальностью, и когда пришел в себя, то увидел не сумрачный день в замке Хэф, оттого, что стояла пасмурная погода, а залитую солнцем Анатолию.

Королева Налиана сидела на красивой террасе заставленной вазонами с цветами, и любовалась видом моря.

Она легонько вскрикнула, когда я возник перед ней, прямо из воздуха. Он сложила руки в молитвенном жесте и

прошептала:

— Святая Лиидика, что за чудеса ты творишь?

— Вынужден вас разочаровать, ваше величество, — как можно любезнее сказал я на анатолийском языке, — не Лиидика сотворила это чудо. Мне досталась от мага волшебная вещь, которая может переносить из точки в точку. Именно таким образом я попал в крепость, где вас однажды держали злоумышленники. Сейчас я прибыл сюда прямиком из Гартулы.

— Это и в самом деле не сон? — растерянно спросила королева.

— Нет. Я выполняю вашу волю — преследую убийц короля. И кое-что мне уже удалось: вам прислали мое сообщение из Ритолы?

— Да, — ответила она, побледнев, — нам прислали голову преступницы.

Жесткая складка исказила красивое и доброе лицо королевы.

— Ее повесили над воротами города, чтобы каждый мог плюнуть на нее. Вы сдержали свое обещание, я вам очень благодарна, герцог, но что вас так долго задержало в поездке?

— Еще не истреблен преступный орден, который принял решение убить короля Яперта. Последователи убитых магистров продолжают их подлое дело.

— Вы уже вышли на их след?

— Еще не на всех. Боюсь, что быстро справиться с бионитами мне не удастся.

— Вы ведь прибыли сюда не просто так, да?

— Да, ваше величество.

Я рассказал королеве в подробностях все, что происходило в Гартуле, и по мере моего рассказа ее лицо делалось все серьезнее.

— Все, что вы рассказали, огорчает меня до глубины души. Ведь я сама недавно оказалась в очень уязвимом положении.

И хотя с Гартулой нас не связывают родственные узы, я бы хотела оказать этой стране дружескую помощь.

— Ваше желание идет навстречу моей невысказанной просьбе.

— Чего же вы хотите?

— Надо послать на помощь гартулийскому принцу несколько десятков анатолийских военных кораблей.

— В этом есть необходимость?

— Король Тамелий будет очень уязвлен тем, что его людей выгнали из Гартулы. Он хочет сохранить свое влияние в этой стране.

Через нее он получает железо из Аламанте в несколько раз дешевле его обычной цены, но это не самое главное — дарбоистские жрецы распространяют там свое тлетворное влияние, губят древнюю культуру этой страны, подобную политику они проводят и на территории Фергении.

— Да, но Анатолия ведь не находится в ссоре с Ларотумским королевством, не так ли?

— Это так, ваше величество, но Анатолии не выгодно растущее влияние ее соседа. Король Яперт всегда старался удерживать баланс силы на материке. Иначе, в один прекрасный момент Ларотум может окрепнуть настолько, чтобы напасть на ваши прекрасные земли.

— Не будет ли наша помощь Гартуле расценена Ларотумом как посягательство на ее интересы.

— Нет, ваше величество. Анатолия свободная страна с сильной монархией и вправе сама решать, кому ей оказывать помощь.

К сожалению, Гартула ничего не может нам сейчас предложить, но когда она вернет себе былую славу — это будет сильный союзник, он поможет нам с противоположной границы сдерживать амбиции Ларотума.

— Вы говорите разумные вещи, но у нас также есть опасный сосед — Бонтилия — и в последнее время она ведет себя весьма тревожно. Бонтилийцы не осмелятся напасть на нас, но неприятностей причинить могут предостаточно.

— Ваши опасения мне понятны.

— Не нарушит ли это Киртский мир, заключенный на море?

— Если мне не изменяет память, а я присутствовал при подписании договора и помню его слово в слово, мирный договор с Ларотумом не касался Пурпурного моря, и берегов Гартулы.

— А ведь вы правы. Нас никто упрекнуть не сможет. Я помогу Гартуле, — сказала королева.

— Даже в обход Совета?

— А зачем нам с вами Совет? — заговорщицки улыбнулась Налиана, — Маркоб сам признал, что его дело — внутренняя политика, решения в вопросах внешней политики остаются за вами. Вы — регент, герцог Пирский, и все, что вы сейчас делаете, вы делаете с высочайшего позволения. Пока ни одно из ваших решений не вызвало у меня серьезных возражений.

Я благодарно поклонился.

— Но ваше появление здесь лучше оставить втайне. Будет трудно объяснить Совету, как вы тут оказались. Я сама выскажу свое повеление, вы можете на меня рассчитывать. Через три саллы анатолийские корабли будут у порта Татрока, надеюсь, это не будет слишком поздно.

— Нет, ваше величество, в самый раз, — сказал я.

Обменявшись с королевой взаимными любезностями, я покинул Номпагед тем же способом, что и попал в него.

Моего отсутствия никто не заметил. Две саллы спустя в Мэди-Шат, пожалованный королевой Мастендольфу и временно занятый ей и наследником, пришло сообщение, что Квитания готовится к нападению на гартулийские порты. Все собирались срочно выезжать в Татроку.

Я вместе с Мастендольфом отправился в Татроку. Гилика заявила, что желает ехать с нами.

— Это очень опасно, ваше величество, — уговаривали ее.

Она была неумолима.

— Мне необходимо ехать туда, — с отрешенным взглядом повторяла она.

Кому-то показалось, что рассудок ее расстроен, но это было не так, более ясно-мыслящего человека мне трудно было представить. Я уже подметил, что Гилика так отрешенно смотрела, когда к ней обращался Арао. Принц остался в замке Хэф под охраной Аньяна. Мы с королевой выехали в Татроку в сопровождении большого отряда.

Глава 11 Битва в заливе Мирный

Черные облака сгустились над Татрокой. Блики молний исчертили небосвод.

Море сделалось фиолетово-черным, цвета черники и волны разбивались о прибрежные скалы, их брызги долетали до рыбацких хижин лепившихся на неуютном и неровном берегу. Такого шторма уже давно не было в этом сезоне. Рыбками, заметив приближающуюся непогоду, тихо шептали молитвы, обращаясь к Моволду, и вытаскивали на берег свои утлые суденышки. Те, кто оказался в неурочный час в море, спешили укрыться в небольших бухточках, которыми пестрел берег.

Люди боялись непогоды, а боги сами вызвали ее. Для их спора такой шторм казался подходящей обстановкой. Боги сошлись на море. Их эмоции: гнев, обида, и раздражение превосходили по силе шторм.

— Что это, Тьюна? Ты восстала против своих? — гремел голос Дарбо. Он был очень зол на сестру.

— Свои меня предали! — прокричала Тьюна, ослепленная яростью, и бросила в Дарбо тяжелой глыбой.

— Остановитесь, безумцы! Если мы пойдем войной друг на друга, мы уничтожим себя! — прокричала Нажуверда.

Она парила в воздухе высоко над всеми, и ее гневный хриплый крик сотрясал море.

— Ты поступил с нами как предатель Дарбо, — выкрикнула Тьюна. — Ты утвердил свой культ на Аландакии — это недопустимо!

— Послушай, дорогая сестра, — начал вкрадчиво Черный лис. Даже при конце света он будет вести себя вежливо изысканно и любезно! Не теряя присутствия духа.

— Уйди в сторону, брат, всем известно твое искусство дипломатии, но сейчас — вам не оправдаться перед нами. Имитона, ты с ними?

— Ты не права, Тьюна, — ласково начала ее убеждать Имитона, — мы одна семья.

— С чего ты взяла? Какая мы семья? Отщепенцы Академии — вот кто мы! Ну да, ты всегда поддерживала тех, кто ведет тебя за собой, не смотря на твою лень. Ты забыла, что мы наблюдатели, а не стадо овец? Тангро, ты по-прежнему со мной?

— Да, милая сестричка, с тобой.

— Та-ак, значит — раскол! — начал кипеть волнами Дарбо. Он был вне себя.

— Да, братик, раскол, — злорадно выдохнула Тьюна. И замогильным холодом повеяло от ее слов. Тьюна перестала контролировать свою ярость. — Нажуверда, ты сделала свой выбор?

— Я ни на чьей стороне. Если вы истребите друг друга — кто-то должен остаться и закончить наше дело.

— Да, нет уже давно никакого "нашего" дела! Это самообман. Конклав нас вычеркнул из своих списков и мы ничего ему не докажем, уничтожив планету! — продолжала негодовать Тьюна.

— Тьюна, ты не права, — начал снова свою вкрадчивую речь Черный Лис.

— Братик, ты причинил мне боль!

— Ты будешь на стороне врагов Тамелия?

— Он создал этот ложный культ, и он заплатит за это!

— Мы тоже не будем сидеть, сложа руки, Тьюна, ты ведь понимаешь это?

— Летите, летите, наивные дети, — тихо проворчала Нажуверда, — ты, Тьюна, еще отчаянный и наивный ребенок. А я исподтишка проучу этого самонадеянного Дарбо. И, ничего неподозревающая Имитона мне в этом поможет.

Нажуверда давно уже думала о том, как ей изменить ситуацию, в которую по божественной глупости и неосмотрительности угодила она и ее группа.

Ни Дарбо, ни Черный лис, ни умная, самоуверенная и гордая Тьюна даже не подозревали, что спокойная и равнодушная с виду Нажуверда уже очень давно следит за событиями, развивающимися на Аландакии. Когда Брамон перекрыл связь с Галактикой и лишил их доступа к конклаву, Нажуверда поняла, какую опасную ошибку они совершили, и задумалась о том, как бы ее исправить. Когда Дарбо заключил странный союз с Черным лисом и тайно откололся от всей группы, Нажуверда поняла, что не может доверять никому, и стала делать регулярные вылазки на белый свет. Она установила связь с конклавом и предложила им свои услуги. Ее поняли и простили. Она должна была помогать. И она помогала. Тихо незаметно, скрытно.

Она любила Тьюну, но считала, что та слишком горяча. Несдержанная богиня, способная разрушить в приступе гнева полпланеты, — это прямая опасность всем наблюдателям.

Дарбо оказался тщеславен и корыстолюбив — качества недостойные наблюдателя. Черный лис стал, как его отражение в зеркале, забыв про свою истинную сущность, про свои бесценные обязанности.

Тангро был неповоротлив, но в нужный момент она использует его мудрую силу. Имитона проста — она красивое и мощное оружие, и Нажуверда знает, как с ней управляться.

Все пойдет неплохо, если ей удастся обуздать эмоции Тьюны. Двое против четырех — это мало. Мальчикам придется покориться. В противном случае — она, не раздумывая, ими пожертвует.

Корабли Орантона подошли к изрезанным и крутым берегам Гартулы. Самомнение подстегивало его — принц пожелал сам командовать флотом, и он уверенно отдавал команды на флагмане, уже предвкушая быструю высадку в заливе Мирный, но тут небо почернело, и ударил гром — казалось, что море разорвало изнутри. Свет еще не видывал такой бури! Она бушевала два дня. Десятки кораблей разбило о скалы, а те, что уцелели, были вынуждены искать убежище в бухтах. И тут их ждал неприятный сюрприз — им пришлось отразить удар 30 гартулийских кораблей и около 40 анатолийских военных галер. Они поджидали флот ларотумцев, скрытые скалами и крутой линией берега. Буря лишила их противника возможности для маневров. А гартулийцы и их союзники располагали несомненным преимуществом, удача была на их стороне. Когда потопили флагманский корабль, всем стало ясно, кто одержит победу. Орантон в спешке спасал свою жизнь, пересаживаясь на другой корабль. Он представлял собой жалкое зрелище.

Льен был все это время в море. Как только стало понятно, что квитанский флот потерпел полное поражение, он высадился на берег и поспешил в крепость. Ему не терпелось сообщить Гилике об удачном исходе самому, чтобы увидеть на ее лице счастливую улыбку.

— Победа! Полная победа! — летела от человека к человеку радостная новость.

Гилика выбежала навстречу Льену. Она уже вторые сутки не покидала высокую башню, с которой открывался вид на залив Мирный.

— Боги были на нашей стороне, буря оказалась нам на руку! — отрывисто докладывал Льен, он немного запыхался: от волнения, бега по высокой лестнице, успеха, — они еще долго не сунутся к нам с моря. Что неудивительно! Орантон никогда не был настоящим мореходом. Ему явно не хватает опыта и ума герцога Орандра. Ваше высочество, мир в этой стране завоеван!

Глава 12 Орден черного дрозда /из книги воспоминаний трактирщика/

После того, как уцелевшие корабли Орантона с позором повернули прочь от наших берегов, я некоторое время провел во дворце в Намерии. Мы сразу же вернулись туда из Татроки. Я думал, что Гилика не сможет вновь войти в стены дворца, где пролилась кровь ее мужа, но она с удивительной выдержкой вошла в него и даже в свою разрушенную спальню — ни одна слезинка не пробежала по ее прекрасному лицу.

Кто-то даже осмелился назвать ее бесчувственной и упрекал в том, что она не любила Йокандира, но это было не так — просто она обладала силой, которая брала верх над эмоциями. Ее привязанность к королю не успела окрепнуть, но я знал, что он был ей дорог. И то, что он успел оставить глубокий след в ее душе, ее памяти, — я тоже знал.

Она просто не хотела давать волю чувствам на людях, и отношение Гилики к мальчику, принцу Мило было выше всяких похвал.

После нашего возвращения были назначены траурные церемонии, потому что тело короля было похоронено в чрезвычайной спешке его же убийцами, и он нуждался в достойной упокоении.

Красивый мавзолей рядом с мавзолеями его родителей был построен еще до его рождения — эти мавзолеи строятся задолго до того, как жизнь правителя угаснет, и этот обычай никого не удивлял.

Убийцы похоронили короля среди простых смертных, и вот настал момент, когда его останки перенесли с пышными почестями в мавзолей, украшенный барельефами, золотом и драгоценными камнями.

Несколько дней в Намерии и в других городах звучала траурная музыка, и люди проливали притворные или искренние слезы.

Гилика нуждалась в поддержке. В этой стране она была совершенно одна. А теперь, когда она стала овдовевшей королевой, но королевой бездетной, ее положение оказалось весьма шатким. И когда на первом Совете возник вопрос о регенстве, все предлагали, какие угодно кандидатуры — только не ее. Хотя ей позволили присутствовать. Рядом сидел принц Мило. Он очень серьезным взглядом обводил всех присутствующих, не вполне понимая еще в силу своего возраста смысл происходящих вещей.

Гартулийцы начали оживленное обсуждение, о королеве никто не вспоминал. Но едва голоса стихли, Гилика попросила слово и, спокойно выдержав удивленные взоры, в напряженной тишине сказала короткую речь. Это мне Мастендольф потом рассказывал. Она обратилась к гартулийцам со следующими словами:

— Вы собрались здесь по очень важному делу. Судьба страны во многом зависит от вашего решения. Мое мнение не имеет веса сейчас. Я знаю, что я вам чужая. Более того, вы смотрите на меня как на фергенийку, а фергенийцы ваши давние враги. Я прислана сюда королем Тамелием, но и он теперь ваш враг. Чего же мне ждать от вас? Доверия? Его нет, и не может быть. Любви? Она невозможна. Но я могу обещать только одно — я женщина, и у меня нет своих детей — я способна заменить принцу Мило его родителей. Этот мальчик нуждается в первую очередь в любви и заботе. На его глазах убили отца! Я сама рано осиротела при живых родителях, жила в чужой стране у короля, отнявшего у меня семью. Я знаю, как это плохо, когда ты один. И принц доверяет мне. Если человеческое отношение перевесит в вас политический расчет, то вы дадите мне право стать регентшей.

Все молчали. Гилика говорила очень проникновенно. Слова ее изменили ход обсуждения.

Решено было назначить трех регентов: Гилику, Тиженда и Мастендольфа. Все важные решения ни один из них не мог принять единолично, без согласия остальных двух других регентов. Мастендольфу был пожалован титул графа.

Я много времени проводил в его обществе. Он поселился во дворце, и ворчал, что так и не успеет перед смертью пожить в родном замке. Обязанности регента требовали его присутствия в Намерии. Замок Хэф теперь принадлежал Аньяну.

В один из дней я был у новоиспеченного графа, и мы вели беседу за бутылкой вина. Разговор коснулся давних времен, когда мой отец и Мастендольф были молоды. Старик проговорился, что отец мой покидал пределы Гартулы. Я сразу насторожился.

— Вам известно что-нибудь о связях отца с римидинцами? — спросил я его.

— А почему ты спрашиваешь меня об этом?

— Потому что вы знали его всю жизнь, были вместе. Служили одному королю.

— Да! — засмеялся Мастендольф, — славные были деньки, да!… Твой отец однажды оказал неоценимую услугу одному важному римидинцу.

— А именно?

— Спас жизнь его беременной жене.

У меня учащенно забилось сердце от внезапно вспыхнувшей надежды.

— Я был вместе с ним. Мы поехали на турнир в Ларотум и по дороге встретили римидинцев. На них было совершено нападение. Мы помогли им отбиться. Нас даже пожаловали в рыцари. Рыцари Черного дрозда! — важно сказал Мастендольф.

У меня перехватило дыхание. Я и не ожидал, что так быстро получу ответ на свой вопрос. Я отправил шпионить Гилдо в далекую страну, а ответ находился рядом.

— Кто был этот римидинец?

— Кто? — усмехнулся Мастендольф, — ты не поверишь, но это был сам император!

— Император?!

— Да, самый обыкновенный император, — неторопливо стал рассказывать граф, как будто не видел в этом ничего необычного, — но он ехал под другим именем, сопровождая свою жену.

— А зачем они ехали в Ларотум?

— Так на свадьбу же! Выходила замуж фергенийская принцесса, сестра молодой императрицы, из династии Эргенов. Вот она и поехала. А император тайно ее сопровождал. Кстати, тогда нам помог один ларотумский дворянин, его звали Брэд. Отличный человек. Вместе мы отбили нападение.

Брэд! Теперь все стало на место. Вот что связывало этих людей! Я не верил своим ушам.

— А кто напал на императора и его жену?

— Наемники, конечно. Их было много. Императора тоже сопровождали люди. Но нападавшие сделали по-хитрому: они разделились на две группы. Первая группа отвлекала от себя его охрану, а вторая напала на императора с другой стороны. С ними остались только два телохранителя.

— Так…

— А тут мы едем себе спокойно и видим, как один негодяй целится из лука в беззащитную женщину, очень красивую женщину!

Граф замолчал, предаваясь воспоминаниям.

— А дальше?

— Император, тем временем, бился с наемниками. И твой отец бросился под стрелу. Она пробила ему плечо. А я убил лучника. Тут и герцог Брэд подоспел. Вот мы и сразились все вместе. Ни один мерзавец не ушел живым.

Нас приняли лучшим образом. Благодарили. Раскинули шатер. И по почтению и особым знакам уважения, по церемониям, мы поняли, кто это был. Он попросил нас сопровождать его и императрицу до Мэриэга. Вот так мы и стали рыцарями ордена Черного дрозда. Нам вручили по красивому кинжалу и перстню, на котором сидел дрозд. Да, вот, посмотри на этот перстень.

Мастендольф протянул мне свою руку. Как же раньше я не заметил! Странно, но у отца я никогда не видел ни перстня, ни кинжала.

— Мы приехали на турнир. Твой отец был беден, и не имел красивых доспехов. И вот в одно утро, накануне турнира какой-то человек приносит в наш шатер великолепный доспех для твоего отца. А мне подарили красивую упряжь для лошади. У нас не возникло сомнений в том, кто это сделал.

— Что это за орден, кто в него еще входит?

— Не имею ни малейшего понятия. Никогда больше не слышал о нем. Я ведь ни разу не был в Римидине.

— Вам известно, что отец мой усыновил меня?

— Да, — нехотя сказал Мастендольф, — а откуда тебе известно? Кх. Он сказал, что ты сын его кузины или что-то в этом роде.

— Приезжал ли кто-нибудь к нему из Римидина?

— Не знаю. Ничего не знаю. Почему же ты спрашиваешь об этом?

— Вы очень удивитесь, если я скажу, что в тот день вы спасли не только жизнь императора и его жены, но еще и мою жизнь.

— О чем ты?

— Я сын императора.

Мастендольф поперхнулся. И на минуту остолбенел.

— Кхм, кхм. А ты случаем не заболел, сынок?

— Нет! — засмеялся я. — Вы только что объяснили мне, какое отношение ко всему имеет мой приемный отец. Он стал талисманом, спасителем для римидинца, и когда возникла новая опасность, именно к нему, бездетному воину обратился он с просьбой о помощи. Одно я в толк не возьму: почему отец скрывал это от меня.

Мастендольф переваривал новость. Я его очень удивил!

— Так почему же барон Жарра не открыл мне правду?

— Видимо, существовала какая-то опасность, поэтому он молчал.

— Я прошу вас никому не говорить о том, что мы с вами знаем. До поры до времени я — самый обыкновенный дворянин.

— Ну не такой уж и обыкновенный. Ты регент большого королевства. Я всегда знал, что ты далеко пойдешь. Но чтоб так далеко! Пожалуй, я не стану сомневаться в твоих словах, что бы не послужило для них поводом. С тобой, мой друг, все возможно!

— Вы даже не представляете себе, как вы сейчас меня поддержали.

— Это святой долг — поддерживать детей моих друзей. Барон Жарра любил тебя.

— Я знаю.

— Что же ты собираешься сделать?

— Еще не знаю. Я написал письмо человеку, который может что-то объяснить. Теперь жду ответа.

— Я должен к тебе как-то иначе обращаться?

Я засмеялся.

— Вы?! Человек, который спас меня в свое время от преследований Сэтиоуна! Вы может меня звать как угодно!

После всех этих событий я мог считать свою миссию выполненной. Лакиньор и Ахтенг рвались домой.

Но тут случилось нечто удивительное. В Намерию пожаловали послы из Фергении. Все три регента принимали их.

И вот, что я узнал потом от Мастендольфа. Оказывается, вести о победе над ларотумцами достигли Мириндела, и король Цирестор загорелся надеждой проделать то же самое в Фергении. Война за независимость от Ларотума — была его давней мечтой. Но в одиночку фергенийцы ничего сделать не могли. Поэтому они приехали в Гартулу, желая заключить союз! Раньше Гартуле были выгодны беды своего соседа. Только с недавних пор отношение к бывшему врагу изменилось. Чтобы защитить себя от вмешательства Ларотума в свои дела, Гартуле понадобится союзник. И этим союзником может стать Фергения.

Несколько дней шли переговоры. Я выжидал, отмахиваясь от назойливых требований Лакиньора.

— Но интересы Анатолии не имеют к этим переговорам никакого отношения, — пытался меня увещевать Ахтенг.

— Вы не правы, — ответил я, — слабый Ларотум нам более выгоден в качестве доброго соседа. Особый гарнизон короля создан для того, чтобы грабить чужие корабли, охотиться в мирных водах.

Могло показаться, что я так увлекся своей местью Тамелию Кробосу, что готов был нанести урон этой стране, чтобы наказать его. Но это не так. Во всем, что происходило, для меня начал просматриваться определенный план.

Переговоры прошли успешно — две страны решили объединить усилия, чтобы оградить себя от дальнейших посягательств. Даже спорный вопрос с вассальной зависимостью Аламанте был решен должным образом. Княжество обрело относительную независимость с учетом торговых интересов обеих стран. Это было, разумеется, временное соглашение, пока общий интерес удерживал две страны вместе.

Цирестор просил у гартулийцев несколько тысяч человек, чтобы очистить Фергению от всех, кто переметнулся на сторону Ларотумцев. И, разумеется, в случае войны с Ларотумом, желал получить обещание выступить на стороне Фергении. Совет решил направить три тысячи человек. После недолгих сборов они ушли на задание под командованием Аньяна.

Принцесса Гилика изъявила желание поехать в Фергению, она не желала дожидаться известий из Мириндела.

— Я хочу увидеть своих родных, — объясняла она принцу Мило.

— Но это опасно, ваше величество, я буду волноваться за вас.

— А я за — вас. Но вы остаетесь под надежной охраной преданных вам людей, а со мной поедут также очень надежные люди.

— Вы обещаете мне там не задерживаться?

— Я не могу этого сделать, но я вас люблю, а когда люди любят кого-то, то они стараются вернуться к тем, кого любят.

Когда я узнал о ее планах, решение в моей голове созрело мгновенно, она просто подтолкнула меня в нужную сторону.

Мне было необходимо объяснить Ахтенгу причины своей поездки в Фергению.

И я воспользовался указаниями, данными мне королевой Налианой — уничтожить убийц Яперта. А поскольку его убийство оказалось на совести целой организации, то я должен был уничтожить именно ее. А убедить Ахтенга в том, что я взял след бионитов, ведущий в Фергению, мне не составило труда.

— Я напишу письмо ее величеству и сеньору Маркобу. Надеюсь, что у них все хорошо. Но если в Анатолии понадобится мое присутствие — вы дадите мне знать.

— Было ошибкой давать вам такие полномочия, — сказал Ахтенг, — вы не царедворец, вы не придворный. Вы вечно гонитесь за чем-то вам не усидеть на месте.

— Как раз наоборот, любезный Ахтенг, в этом плюс моего положения. Когда все министры перегрызутся, появлюсь я и наведу порядок!

— Большое легкомыслие так говорить о политике.

— К сожалению, она лучшего не заслуживает. Я вам не завидую, честно говоря. Все время надо быть начеку, быть готовым к удару исподтишка. Железные нервы надо иметь, чтобы играть в ваши придворные игры. Теперь я не удивляюсь, что вы так легко справились с герзом, вы привыкли дрессировать хищников в роскошных камзолах.

Ахтен только головой покачал в ответ на мои шутки. Мне было весело и легко — меня просто несло. То, что я поеду с Гиликой, буду с ней рядом, возбуждало, придавало жизни остроту.

Проехать через половину Гартулы, чтобы потом через Аламанте двинуться в сторону Фергении был рисковый план. Я предложил Гилике более безопасный и легкий способ путешествия — на корабле мы могли пройти вдоль берегов Гартулы и пристать в порту Гроко, а оттуда уже отправиться в Мириндел. Но она сказала, что желает посмотреть на три страны из окна кареты, хочет поближе познакомиться с их народами.

В общем, я не придумал достойных аргументов, чтобы ей возразить — она имела на это право. А опасность ее, похоже, не пугала. В ней светилась такая уверенность, словно она уже знала свое будущее.

Я потом поинтересовался у нее, как получилось, что она избежала гибели в спальне в ту роковую ночь. Ведь Йокандира закололи прямо в постели.

Яркие глаза королевы заволокло туманом.

— Я встала, чтобы налить воды, было жарко — мне захотелось пить, а в этот момент отворилась дверь. Это Мило зашел, он прошептал мне, что кто-то напугал его во сне, я также шепотом его успокоила и повела в комнату, но потом вернулась! Я не успела….- голос ее надломился. Они выбежали, чтобы найти меня, а я закрылась в комнате с Мило.

— Простите меня за эти бесцеремонные вопросы, ваше величество.

— Ничего, ничего это пройдет…со временем. Я сама не помню, как выбежала, у меня была одна мысль — о наследнике.

Итак, корабль с анатолийцами ушел в Номпагед, а я выехал на дорогу, ведущую в Аламанте. Когда-то я уже проделал по ней путь юным мальчишкой, полным надежд и желаний. Теперь я зрелый человек, переживший немало приключений, рядом со мной едет красивейшая из женщин, которой я уже мечтаю обладать, и мне вдвойне захотелось получить римидинский трон — он сделает мою мечту явью.

Глава 13 Хэти и Юнжер

Черный лис кружил у постоялого двора, заметая следы своим роскошным хвостом. От скуки он даже наведался в курятник. У него была важная миссия — задержать двух магов. Они были еще поглощены собой, не догадываясь, о том, что ловушка для них расставлена.

Прекрасная Хэти была прекрасна тем, что она уже была. Такие, как она, женщины освещают жизнь мужчин, словно пламя очага, словно свет солнца — смотришь на нее и радуешься, что на свете есть такая красота. Этой красотой можно было обладать, она не берегла себя для принцев и королей, она не строила из себя девственницу, она была горяча и щедра на ласку. Юнжер, отправившись в путь, хорошо осознавал, как ему придется нелегко рядом с ней сдерживать свои инстинкты. Но это было полбеды — Хэти приковывала взгляды и едва ли не в каждом трактире, где они останавливались перекусить, из-за нее вспыхивала драка, когда он был вынужден ее защищать. По крайней мере, он тогда думал, что защищает ее. Все время забывал слова отца — Хэти — маг и уж точно не дала бы себя в обиду. Поэтому у одного нахала оказался отмороженным нос — в жару-то! Другой сломал ногу, неудачно сев на стул с помощью магии, конечно, было бы глупо магу не воспользоваться магией, и Юнжер использовал ее во всю свою силу. Хэти, глядя на его ревнивые потуги, развлекалась — да, да, да, да! Хэти любила мужчин и любила играть ими. Даже сам Мараон едва избежал ее чар. А ведь ей пришлось выдержать жестокое соперничество в борьбе за его внимание с подругой Вибельдой! У них даже спор вышел на артефакт из женского туалета: кто вскружит голову Мараону. Спор закончился ничьей, потому что Мараон уделял равное внимание обеим. Он даже свел их вместе и запер на несколько лет в одной пещере, чтобы проучить. Пришлось выбираться. Но, несмотря на непокоренного Мараона, Хэти была сильна, и знала это.

Так бы и добрались они с Юнжером до Болпота, но путь их внезапно прервался на одном постоялом дворе. Что-то такое невероятно сильное и неподдающееся объяснениям, остановило их, что ни Хэти, ни Юнжер, ни все их магические предметы не могли сдвинуть эту силу с места. Ни взлететь, ни пересечь подворье у них не получалось.

— Кто-то взялся помешать нам, — сердито сказала Хэти, когда поняла, что выбраться с постоялого двора они не могут.

— Кто же это?

— Боюсь, что это кто-то из наблюдателей-отщепенцев. Такой силой могут обладать только они.

— Что же это получается, что шансов на победу у нашей компании нет?

Юнжер поддался пессимизму. Да так, что погода от его дурного настроения испортилась. Но не такова была Хэти, чтобы хандрить. Она всегда включала фонарик жизнелюбия, когда дела шли из рук вон плохо, и именно эта волшебная сила помогала найти ей выход из самых сложных ситуаций. Она начала подбадривать друга, рассказывая свои истории: одну за другой.

— Вот однажды, перед конкурсом магов одна моя соперница измазала магической сажей мое любимое везучее платье, никакое волшебство не помогало.

— И что?

— И ничего! Я пошла на конкурс голая.

Юнжер усмехнулся, представляя эту картину.

— И чем закончилось?

— Я навела личину, милый, всех убелила, что я роскошно одета! Уж если у тебя нет того, что нужно, убеди себя и других, что оно есть, но не разменивайся на всякую ерунду. Не позволяй никому навязать тебе худший вариант.

— А еще, летели мы как-то с одним моим старым приятелем, (Хэти умолчала, что это был Мараон), а наш противник, заблокировал нам спуск на землю.

— И что?

— И ничего! Мы атаковали его с воздуха. Магию отовсюду работает — не только с земли. Мы засыпали его магическим градом. По самые…ну, в общем, ты понял.

Веселые рассказы Хэти не смогли развеселить Юнжера — он не справился с первым заданием отца. Опять тот скажет или подумает: неудачник мой сын, растяпа и балбес. А он теперь очень хотел доказать, что владеет магией не хуже Влаберда. И вот надо же!

— Чего уставился? — зло крикнул Юнжер одному зеваке. И, щелкнув пальцами, оттопырил и вытянул ему уши, как у осла.

— Ну что ты делаешь! — рассмеялась Хэти, — так ты скоро людей в коз превращать начнешь.

— А что, можно? — тоскливо спросил ее друг.

— Я могу поднять тебе настроение, дорогой, не падай духом, — Хэти была жалостлива и добра, — идем в комнату и скоротаем вечерок. Я знаю, что вылечит твою хандру.

Молодой маг перестал бороться с искушением и, махнув рукой, решил забыть про все свои несчастья. Под шум романтично- шумящего дождя за растрепанной занавеской, Юнжер провел ночь в объятиях знойной Хэти. И это было к лучшему — напряженность в их отношения после этой ночи исчезла, они как бы породнились. Только путь все равно продолжать не могли.

Нет ничего утомительнее ожидания, когда оно так не во время, когда тебе надо действовать срочно. Но, увы, даже маги вынуждены покоряться власти некоторых обстоятельств.

— Мы можем надеяться на то, что наши отвлекут чем-нибудь его, этого бога, будь он неладен, — рассуждала Хэти, — он нам тут ловушку поставил. Мы могли бы из нее выбраться, если бы он ее не контролировал, но он не спускает с нас глаз.

Похоже, игра началась по-крупному. Я знаю, что у них возник раскол. Это уже кое-что, но мы все равно с тобой связаны по рукам и ногам. Давай пока сыграем в карты.

— Я не…Я боюсь не справиться с собой.

— Знаю, знаю, у тебя были с этим некоторые осложнения в прошлом…. но ведь я теперь твоя женщина, чего тебе бояться!

— А на что играем?

— На магические услуги. Ну, например, я попрошу тебя что-нибудь сделать с этим толстяком, который таращится на меня. Отрастить ему усы на расстоянии или раздеть его и выгнать в голом виде на улицу.

Юнжер усмехнулся — Хэти неисправима! Так они и развлекались, сводя с ума заезжий народ, пока издалека не подул свежий ветер с моря, с берегов Гартулы, где разразился знаменитый шторм, и на постоялый двор не занесло некоего Гилдо.

— Вот оно! — воскликнула Хэти и сжала руку Юнжера, — момент для нас настал.

Гилдо туповато таращился на странную парочку, которая приветливо ему улыбалась.

— А мы что, знакомы?

— Садись за наш стол, дорогой Гилдо, разговор есть, — томно сказала Хэти.

Часть четвертая

Глава 1 Герцогиня Орантонская и тайные планы Мэриэга

Пока наш Льен держит путь в Фергению, мы ненадолго вернемся в Мэриэг, потому что он, так или иначе, связан с судьбой нашего героя и интригой книги. Разные страсти обуревали его обитателей. И некоторые не были безобидными. Герцогиня Фэлиндж вступила на дорогу, которая должна была привести ее на эшафот или сделать королевой. В таких случаях все зависит от надежных сообщников, благоприятного расположения звезд и чего-то еще, на что надеялась Фэлиндж.

Нажуверда чересчур жестоко обошлась с ней, вбив ей в голову мысль, что надо раз и навсегда покончить с наследником. Подняв руку с кинжалом на своих близких, она не думала, что сама может оказаться первой жертвой конфликта наблюдателей.

Вначале Фэлиндж обратилась напрямую к клану наемников обитающих в Черном Городе.

Тут ей никто ничем помочь не мог. Все наемники заключали контракты через черного барона. Когда герцогиня поведала набларийцу о своих намерениях, он даже бровью не повел — ему и не такое доводилось слышать. О союзнике в лице принцессы Квитанской в деле мести он не мог и мечтать. Но Рантцерг был слишком умен, чтобы действовать столь опрометчиво. Он отлично знал, что к наследнику просто так не подберешься, хотя в Дори-Ден можно было проникнуть без труда. Рисковать всем, что у него есть, он не был пока готов даже ради своей ненависти к Тамелию. Однажды его план испортил всего один человек, и с тех пор черный барон стал осмотрительнее в своих комбинациях. Прямая связь с заговорщицей опасна. И все же, за большие деньги он навел герцогиню на некоторые идеи. Одна из них имела отношение к графу Сэвенаро. Рантцерг уже посвятил графа в тайну гибели его дочери и в причастность к ней короля. Но второй министр не предпринял никаких шагов, чтобы восстановить справедливость. Невозмутимое поведение графа не удивляло Рантцерга — он решил, что граф просто ждет подходящего случая, и, возможно, Фэлиндж окажется тем самым случаем! Сведя двух людей, наблариец надеялся наблюдать издали, как будут развиваться события.

О неудачных поисках наемного убийцы, огорчивших Фэлиндж, пронюхала ночная стража, и Фантенго донес о ее планах Тамелию, который был в последнее время так поглощен чередой своих неудач, что не придал им должного значения. Он только приказал присматривать за "любимой стервой, женой его малахольного брата".

Но она, разумеется, не угомонилась. Если эта женщина что-то затевала, то она всегда доводила дело до логического конца.

Красивые ее брови то и дело опускались и поднимались, когда она обдумывала новый план. Она была не настолько глупа, чтобы действовать напрямую. Сначала она возлагала надежды на графа Сэвенаро. Но граф, несмотря на уверения черного барона в его ненависти к Тамелию, подвел — уклонился от прямого ответа, ну так что ж. Есть и другие люди! И они нашлись. В этом ей опять помог наблариец.

В Мэриэге обитали предприимчивые и азартные молодые эллы. Многие из них вели жизнь не слишком размеренную и нравственную и, прямо скажем, не по средствам, а это всегда чревато осложнениями. И кое-кто накопил много долгов. Их расписки лежали на столе у Рантцерга.

— Вот, прелестная герцогиня, это все чем я могу помочь вам. Если эти люди будут также глупы и безрассудны, чтобы так же легко поддаться вашему дару убеждения и неотразимому очарованию, как плохо играют в карты, то вы получите помощников. Но я бы хотел обратить расписки в золото.

— В какую сумму обойдутся мне их долги? — спросила Фэлиндж.

— Все вместе или по отдельности?

— Все, полностью.

Рантцерг назвал сумму, у Фэлиндж брови поползли вверх.

— Хорошо, — сказала она, — я вам заплачу. Игра стоит свеч.

"А вы — азартный игрок, герцогиня, — подумал Рантцерг, — что ж, то, что не получилось у меня, возможно, получится у вас. Во всяком случае, я точно выгадаю в вашем деле, вернув себе деньги, которые задолжали мне эти картежники".

Фэлиндж сдержала слово — деньги Рантцерг получил, а она встретилась с тремя молодыми людьми. Идея обратиться к ним оказалась тем более хороша, что все они были вхожи в Дори-Ден. Они несли время от времени караульную службу во дворце.

Выбор герцогини пал на Фесгевона, Ржобена и Бларога — брата убитого около пяти лет назад Льеном "неистового" Бларога.

Самым дерзким и безрассудным среди них считался как раз этот младший Бларог. Он был замешан в конфликтах с мужьями нескольких красавиц, его отличала любовь к картам, трактирным потасовкам и выпивке.

Фэлиндж полагалась не только на расписку Рантцерга. Она решила подкрепить аргументы силами женских чар. Их встреча состоялась, и намеки герцогини нисколько не привели Бларога в замешательство — он давно наплевал на все нормы поведения, которых придерживаются благородные эллы. И его воображение цепко ухватилось за мысль, что когда Фэлиндж станет королевой, то он из обычного дворянина может превратиться в графа или герцога, и можно не сомневаться в том, он ему суждено остаться в фаворитах королевы навсегда.

Целью Фэлиндж являлся не только наследник. Какой смысл было оставлять короля, который неминуемо начнет мстить за смерть принца, разыскивая убийц. По ее плану, они оба должны были отправиться на тот свет.

Фэлиндж втянула в свои игры не только безрассудных молодых людей. Очаровательная Кэй Дидних стала невольной жертвой ее заговора. Герцогиня держала связь с Фесгевоном и Ржобеном через свою фрейлину. Та даже не подозревала, что ей придется отнести им записку с приказом герцогини в решающий день. Фэлиндж выжидала удобный момент. Она уже знала от верных людей, что короля прикрывают черные маги.

Каким-то необъяснимым образом, Кафирии Джоку также стало известно о планах Фэлиндж. О том, что жена Орантона ищет наемников, знал чуть ли не весь Мэриэг — только король и принц не были посвящены в эти планы.

Кэлла Джоку не стала останавливать герцогиню Квитанскую. План по замене короля графом Авангуро, который она придумала с Аладаром, остался неизменным в одном — в устранении короля, а когда кто-то хочет сделать то, что соответствует твоим планам — остается только не мешать этому человеку. А Джоку даже помогала, раскрыв, как бы, между прочим, в ходе светской болтовни, тайну магов охраняющих Дори-Ден, и намекнув, что в определенный день их защита будет слаба.

У Джоку нашелся способ отвлечь внимание Локмана и Валенсия от короля и наследника. Валенсий получил "перехваченное письмо", в котором биониты сообщали о местонахождении одного мощного артефакта, далеко от Мэриэга. Джоку была уверена, что Валенсий клюнет на это.

Итак, участники заговора ждали сигнала Кафирии. И даже побег графа Авангуро не повлиял на решение Джоку — ведь Фэлиндж сама дала им в руки оружие против себя. Одно дело, когда принц взошел бы на престол в законном порядке, терпеливо дождавшись своего часа. В этом случае, он не был бы никому ничем обязан. А другое дело, когда в руках Кафирии находится его вторая половина. Кафирия знала, что принц с его малодушным характером никогда не решится наказать Фэлиндж — даже, если будет знать, что она замешана в таком преступлении.

Хлоя Бессерди однажды получила из рук герцогини Брэд странное послание, написанное рукой ее сестры. Хлоя долго не могла понять, что оно означает, но додумалась только до одного — после того как Эвеста увидела Сваготена вместе с Дагераном, она погибла. Ужасные подозрения возникли в головке Хлои, но пока король любил ее, она молчала, а вот, когда он вдруг стал резко отдалять ее от себя, заменив новой фавориткой, — тут гордое сердечко Хлои не выдержало. Она обратилась к Тамелию с резкими обвинениями и с требованием устроить расследование. Это было глупо, потому что почти все действующие лица той давней трагедии уже ушли в мир иной — все, кроме короля.

Но оскорбленное самолюбие часто подталкивает человека к глупым поступкам — Хлоя совершила роковую оплошность, требуя справедливости, и поплатилась за нее. Король, не задумываясь, избавился от навязчивой любовницы. Сильная страсть обратилась в сильную ненависть — Тамелий Кробос не терпел, когда на него давили.

Хлоя не добилась справедливости, зато вышло так, что это событие привело к неожиданному финалу — Тамелий нажил себе серьезного врага в лице очень близкого человека — своего сына. Он даже не подозревал, что наследник уже давно любит эту женщину. Страдает от ревности, но терпит и любит.

А когда ее убили почти у него на глазах, он вспомнил разговор Хлои с отцом, подслушанный однажды под дверью короля. И он возненавидел его. Пережив бурю чувств, и в каких-то вещах повзрослев, наследник, подумав, решил, что лучшее, что он может сделать — это взять власть в свои руки, а для этого ему необходимо устранить двух людей: короля и его брата.

Но ему нужен союзник. Кто как не мать, горячо любящая сына, могла бы ему помочь в столь опасном деле, и он обратился к королеве. Но его вера в материнскую преданность оказалась напрасной — Калатея, подумав на досуге, решила, что план наследника ей подходит только наполовину: принца она была не прочь убрать с лица земли, а вот короля….Представив на минуту себя вдовой, она содрогнулась — сейчас она королева. Она властвует, она первая, король вынужден считаться с ней, и был благодарен ей за то, что она смотрела на все его измены с закрытыми глазами, втихаря отвечая ему тем же. Но что будет, когда принц женится и к власти придет его жена — новая королева? Калатея никому не хотела уступать первое место и, поразмыслив, она решила слегка придержать осуществление честолюбивых планов своего сына. Она долгое время обманывала его, уверяя, что ищет исполнителей, а сама думала о том, как бы ей ловко и безнаказанно избавиться от Орантона. Испытанным, верным и самым надежным оружием королев во все времена был яд. Но как угостить им своего осторожного родственника? Послать ему нечто съедобное в дом — рискованно. Пригласить во дворец на прием — возможно. У королевы был верный человек — барон Фаркето, он мог помочь с приобретением такого яда, который бы подействовал не сразу. Ведь еду Орантона всегда пробует кто-то. Фаркето сказал ей, что такой яд можно приобрести на Визирском побережье, в Кильдиаде. Он послал туда своего человека и надо только потерпеть. Яд может действовать не только через еду. Есть другие способы отправить своего ближнего на тот свет.

Адаг Фантенго мечтал о своем дальнейшем продвижении. В идеале ему не терпелось стать коннетаблем Ларотума. Но чтобы осуществить свою месту, он должен был совершить нечто из ряда вон выходящее.

Узнав о том, что Фэлиндж ищет в Черном Городе убийц, он стал пристально следить с помощью людей Суренци за всеми ее перемещениями, и от его внимания не ускользнула возникшая, ни с того ни с сего, связь герцогини с тремя молодыми людьми.

Фантенго был почти уверен в том, что именно их — принцесса Квитанская хочет втянуть в заговор. Осталось только последить за участниками. Дать им возможность добраться до спальни наследника и короля, а в нужный момент эффектно прийти на помощь. Таков был план. Король испугается и будет спасен — что же еще может быть лучше для карьеры спасителя.

Верховный жрец Миролад Валенсий также знал о планах Фэлиндж, но он был в последнее время очень раздражен. Король приблизил к себе слишком много случайных людей. Хотя бы несносную баронессу Сав, которая обладает какой-то необыкновенной, а главное — необъяснимой, властью над людьми. Ему — главному жрецу Дарбо и главному защитнику короля отводят теперь не первое местно — выдерживать такую конкуренцию было оскорбительно для мага и он, затаив обиду, решил показать королю, что тот без его поддержки ничего не стоит. Пусть враги плетут свои сети — в нужный момент он, Миролад Валенсий появится, чтобы отразить удар. Король должен пережить настоящий ужас, чтобы оценить его помощь, осознать собственные ошибки. Письмо об артефактах, которое подкинула ему Кафирия, не ввело мага в заблуждение — он решил послать преданного человека проверить эти сведения, а сам предпочел остаться в столице. Валенсий распустил слухи о том, что собирается совершить паломничество к одному из храмов Дарбо достаточно далеко, чтобы все успокоились, но он и не думал покидать Мэриэг, выжидая события во дворце.

Локман тоже был посвящен через своих людей в заговор Фэлиндж, но и у него имелся план — он рассчитывал одним ударом убить двух зайцев — Гиводелло и Валенсия. Если Валенсий не сообщит королю об угрозе для его жизни — он сильно проиграет в глазах короля.

С некоторых пор главный жрец стал мешать Советнику, сдерживая его амбиции, а Сав обладала чем-то таким, что помогло бы ему, удержать власть. Локман знал о существовании камня силы. Если Валенсий сядет в лужу, то у него появится шанс завладеть камнем. А Гиводелло был его давним соперником в делах управления, он мешал, он доносил на него и вот…он, Локман подстроит так, чтобы король решил, будто Гиводелло знал о планах Фэлиндж и не предупредил его. Анонимное послание лежало у Гиводелло в столе, а он даже не подозревал об этом, оно было спрятано в ворохе бумаг. Открытое письмо без печати предупреждало о готовящемся нападении, и было ясно, что тот, кто его прочел, должен был предотвратить убийство, предупредить короля, рассказав о замысле Фэлиндж.

Таковы были тайные планы многих лиц в славной столице Ларотумского королевства. Покушение в Дори-Ден ждали как спектакль, готовились к нему — и зрители и актеры уже заняли свои места.

Глава 2 Провал

Адаг Фантенго предупредил короля первым — он сказал ему, что в ближайшую ночь его величество и наследник должны спать в других спальнях, а чтобы он мог поймать заговорщиков на месте преступления, в королевской спальне должен находиться кто-то другой. Король, подумав, согласился и уступил свою кровать человеку, которого он хотел отличить — некоему кэллу Лилейдо, который время от времени навещал королеву. Хорошая месть! А в кровать принца уложили малозначимого придворного хэлла Апузейра, его смерть не вызовет ни у кого возмущения. Эти подмены производились в строжайшей тайне, чтобы никто не смог догадаться о них.

Бларог подошел к капитану дворцовой охраны Диэгру и попросил поставить его в караул следующей ночью.

— Понимаете, кэлл Диэгр мне необходимо провести эту ночь в городе.

— Я понимаю. Что-то важное мешает вам исполнить свой долг, — невозмутимо кивнул капитан.

— Одна милая дама хочет увидеть меня. Пренебрегать таким приглашением глупо, не так ли.

Диэгр усмехнулся.

— О да, я отлично понимаю вас. Я поставлю вместо вас кого-нибудь другого.

— Вот и прекрасно!

Когда наступила ночь караула для трех преступников, рядом с королевской спальней, под складками штор и в нишах, скрытых гобеленами, прятались люди Фантенго. Валенсий послал одного своего человека Нермина к спальне наследника, а сам дежурил у спальни короля, он умел делать защитный экран, чтобы его никто не видел.

И вот, когда Бларог осторожно шагая и прислушиваясь к каждому шороху, вошел в королевскую опочивальню и, наклонившись, занес нож над человеком, укрытым одеялом, ворвались воины, и Лилейдо повезло — он не был пронзен клинком, он даже не успел испугаться, потому что к тому времени уже крепко спал. Тут же дежурил Миролад Валенсий, он уже знал, что кроме него прячется еще кто-то, ожидая врага, и с досадой поморщился, увидев людей Фантенго и его самого.

Бларога скрутили и посадили под замок. Дрожащий от страха фаворит королевы удалился из покоев его величества.

А тем временем, Фесгевон и Ржобен должны были напасть в другой комнате на наследника, но Ржобен вдруг в последний момент испугался и поднял крик — такого предательства Фесгевон не ожидал. И их обоих повязали, тут же караулившие, стражники.

Король узнал о том, что все закончилось, от Валенсия, опередившего Фантенго и сообщившего, что он предотвратил оба убийства. Тамелий холодно на него взглянул, и жрец прикусил губу, поняв, что все лавры достанутся Фантенго.

Когда трех молодых людей схватили и повезли в Нори-Хамп, один человек донес обо всем герцогине Орантонской. Она подстраховалась на случай провала. Ее лицо потемнело, как туча, и, позвав Кэй, Фэлиндж сказала:

— Поезжай в Нори-Хамп и любым способом проникни к узникам. Они должны умереть, дай им вот это, — она протянула ей коробочку с карамельками, — в них яд.

Кэй была перепугана насмерть, но она ничего не осмелилась возразить своей госпоже. И поехала к воротам Нори-Хамп. Большие деньги открывают, увы, не все двери, и Кэй безуспешно пыталась соблазнить стражу Нори-Хамп, пока один человек не помог ей. Он подъехал в роскошной карете. Кэй решили спрятаться, но скрыться ей было некуда — она темной тенью выделялась на освещенной факелами стене. Владелец кареты, выглянув в окно, обратился к ней. Кэй однажды видела его при дворе и ужасно испугалась, когда он заметил ее возле ворот.

— Что вы тут ищите, милая элинья?

— Я, я…надеялась попасть на свидание к своему возлюбленному, говорят, что его схватили сегодня ночью.

— Вы, верно, его очень любите, если не боитесь пройти за эти стены?

— Я… я… хочу знать, за что он арестован и хочу поддержать его в час испытаний.

— Кто же он?

— Он…Кэй не знала, что ей делать — лгать этому человеку или сказать часть правды. — Его зовут…Бларог.

Элл нахмурился.

— Я не одобряю ваш выбор, но говорят, что любовь слепа. Ваш возлюбленного арестовали за ужасное преступление, на которое он решился — жизнь короля и наследника.

— Ах! Кэй изобразила вдох и желание упасть в обморок, но пожилой элл понял ее игру. И сказал:

— Я вас вспомнил, юная фрейлина. Вы служите герцогине Орантонской, не так ли?

"Все пропало!" — с отчаянием подумала Кэй.

— Да. Но моя госпожа… она попыталась объяснить заплетающимся от страха языком, что герцогиня тут не при чем.

— Я все понял, не нужно более имен. Я помогу вам проникнуть в Нори-Хамп, чем бы это не объяснялось, но вы должны дать слово, что будете молчать при любых обстоятельствах, и не скажете, кто вас провел внутрь. Садитесь живо в мою карету.

Незнакомец провез Кэй в крепость, и помог найти путь к камерам заключенных, отвлекая охрану. И она даже успела отдать отравленные конфеты двум пленникам, которые съели их, понимая, что от расправы им не уйти, и это лучший способ избежать пыток и умереть легко. Но вот Ржобен, поднявший тревогу, был уже на допросе, и Кэй пришлось уносить ноги, когда стража пришла за Бларогом. Яд действовал в течение получаса — у Кэй было время покинуть Нори-Хамп.

Так что же за человек помог Кэй исполнить приказ герцогини? Это был граф Сэвенаро. По долгу службы он посещал все крепости. Его поздний визит в Нори-Хамп был тем более уместен, что он уже знал об аресте заговорщиков. И ничем не выдал себя, появившись в Нори-Хамп. Провезя в своей карете Кэй, он же ее и вывез.

Сэвенаро если бы мог, помог Фэлиндж избежать неприятностей, душой он был на ее стороне и чувствовал невольную вину за то, что ее план провалился. Ведь она, не заручившись его поддержкой, была вынуждена обратится к тупоголовым бездарным эллам. Но граф не успел помочь принцессе Квитанской — один из участников заговора уже был на допросе, и во всем сознался, рассчитывая на королевское милосердие. Кэй выехала за ворота Нори-Хамп, дрожа от дикого страха, в карете Сэвенаро, испуганно таращась на него.

— Куда же вы теперь, милая? — спросил он ее.

— Я, я…,- Кэй не могла говорить от пережитого волнения.

Что-то дрогнуло в зачерствевшей душе графа: он видел не преступницу, а испуганную девочку, которую другие заставили делать то, что она не хотела.

— Я спрячу вас, — сказал граф.

За принцессой Орантонской пришла королевская стража. Поняв, что от расправы ей не уйти, она метнула испепеляющий взгляд на Фантенго и, ничего не говоря, пошла за ним, гордо подняв голову.

Когда ничего не ведающий принц, находясь в Ладеоне с очередной любовницей, узнал о том, что натворила его законная супруга, он испытал настоящий шок. С побелевшим от ужаса лицом он начал метаться по своей роскошной опочивальне в одних кальсонах и, схватившись за голову, кричать:

— О, что же теперь будет? Что будет?!

Эти вопросы он перемешивал с проклятиями адресованными Фэлиндж. Конечно, принц в душе никогда не возражал против того, чтобы его брат погиб насильственной смертью, но сам он никогда не хотел в этом участвовать — он был трусом и это когда-то поняли Льен и его друзья.

Женщина задумчиво смотрела на своего нервного любовника и слушала его истошные вопли, раздумывая как бы ей незаметно покинуть Ладеон, чтобы не оказаться втянутой в жуткую историю. Принц ее еще больше напугал, когда, вдруг взглянув на нее, начал судорожно выкрикивать:

— Диди, ты не оставишь меня?! Любовь моя, ты подтвердишь, что я был с тобой и ничего не ведал! Ты не откажешься от меня?

Диди попятилась: принц казался невменяемым.

— Ваше высочество, — наконец, сказала она, — вам нужно взять себя в руки. Ведите себя, как ни в чем не бывало! Ведь вы не отвечаете за действия принцессы Фэлиндж. Вам следует немедленно поехать в Дори-Ден и предстать перед его величеством, обрушив свой праведный гнев на голову потерявшей рассудок жены.

— Что?! О чем ты?

— Я подсказываю вам выход. Вам нужно убедить короля, что вы на его стороне и порицаете, нет — осуждаете, проклинаете поведение вашей коварной жены, что вы отказываетесь от родства с ней. И король вам поверит — ведь вы его брат, вы одной с ним крови. Вам необходимо ехать во дворец. Ну, так сделала бы я на вашем месте.

— А что!…принц увидел в ее словах зыбкий путь к спасению. Риск, конечно, есть, но хуже, чем есть, вряд ли будет. Все зависит от того, как будет настроен король и как хорошо ему удастся сыграть свою роль.

— Да ты права, права, конечно же, я должен ехать, если я стану отсиживаться ничего не предпринимая, то он решит, что я боюсь, а значит — виноват.

Принц закричал пажу, чтобы распорядился приготовить карету к выезду. Он стал лихорадочно натягивать на себя одежду. Необходимость спасать свою жизнь подстегивала его, как кнут — лошадь. Любовница, пожелав ему удачи, быстро покинула Ладеон, выбрав окружную дорогу.

Уже через два часа принц предстал перед королем, который, услышав его имя, побледнел, но все же, принял его.

Принц вошел в кабинет и вздрогнул — лицо короля было искажено гневом. Орантону не понадобилось играть — он был так напуган, что страх и отчаяние говорили вместо него.

— Ваше величество! — упал на колени принц. — Не губите! Клянусь прахом моей матери, что ничего не знал о происках Фэлиндж, о ее ужасном плане.

Принц долго еще распинался, громко причитая, как коварная супруга жестоко поступила с ним.

— Встаньте, наконец! — закричал король. — Я не желаю больше терпеть этот спектакль. Вы не только недостойный брат, который всегда плел интриги против меня, но еще и безвольный и глупый супруг, который допустил до того, что его жена вздумала встать на путь преступления! И против кого! Против меня, против наследника, против семьи! Вы! Вы — единственный, кто виновен в случившемся!

Принц еще больше испугался от таких обвинений. Король все припомнил ему: и орден "Дикой розы" и союз с Турмоном и стычки с мадарианами.

— Но что я мог поделать? Моя ужасная жена всегда все делала скрытно. Вы же знали ее. Вы сами благословляли наш брак с ней.

— Да. Но я всегда говорил вам, что эту женщину надо держать в узде. А вы не слушали меня, оставили ее одну в Квитании. А я вам настойчиво советовал держать ее вблизи, на виду, в Дори-Ден. Вы спускали ей все ее выходки, и вот до чего дошло! Только чудо и преданный человек спасли мне жизнь, а где была ваша преданность, брат?! Я спрашиваю вас.

Едва ли не на четвереньках принц покинул кабинет короля, чувствуя, что тот почти поверил ему.

Теперь только следствие и коварство Фэлиндж могли опрокинуть утлую лодку, на которую он взобрался.

Но Фэлиндж решила не доводить дело до пыток и во всем честно созналась, заявив, что ее муж, конечно же, виноват, но только в одном — в том, что он трус и тряпка, а в заговоре он никогда бы не посмел принять участие, потому что он не то что короля, а даже тени своей боится.

Фэлиндж, все же пытали. Король хотел испытать удовольствие, зная, что она уйдет на тот свет в муках. Но золото, переданное палачу неизвестным лицом, значительно ослабило боль, которую он мог причинить ей.

Суд в лице короля из 30 дворян, представлявших Малый Королевский Совет, единодушно признали Фэлиндж и Ржобена виновными. Ржобену, все же сохранили жизнь, заменив казнь вечным заключением в Нори-Хамп. А вот Фэлиндж ждала смерть. Казнь назначили на следующее утро. Король не желал затягивать с расправой, памятуя, что из Нори-Хамп не так давно сбежали заключенные.

Фэлиндж хорошо держалась на суде и ничего не отрицала, а когда ей был задан вопрос о покаянии, она гордо вскинула голову и звонко засмеялась. Король, побледнев, вышел из зала.

Ночь накануне казни прошла неспокойно. Во дворце вдруг кто-то поднял тревогу — одному из караульных в коридоре что-то померещилось, и он разбудил весь Дори-Ден.

Все обитатели дворца собрались перед покоями короля, откуда в страшном смущении вышел тот самый Лилейдо, которого король подкладывал свою постель в виде наживки. Все догадались, что королева этой ночью вызвалась утешить своего едва не пострадавшего фаворита, и вот теперь он с позором предстал перед хихикающими придворными, сожалеющими, что король опоздал на это представление.

— Что тут такое происходит? Мне кто-нибудь объяснить? — раздраженно произнес Тамелий, заметив ухмылки придворных.

— Ничего страшного, решительно ничего, ваше величество, — произнес лерг-норг Ничард Вайлет.

— Да, а мне показалось, что этой ночью поймали еще одного заговорщика.

— Нет, ваше величество, этой ночью по Дори-Ден бегала только глупая трусливая крыса, — ехидно сообщил придворный.

Король очень хотел накричать на кого-нибудь, но сдержался и, хлопнув дверью, ушел в свою опочивальню.

Но ему не спалось. Час спустя, что-то загрохотало: не то гроза, не то петарды. Король подошел к окну и всматривался в темноту.

"Проклятая ведьма, — прошептал он и лег в постель, — я все равно тебя не помилую!

Король не напрасно так беспокоился. Этой ночью Фэлиндж могла оказаться на свободе, и лишь досадное стечение обстоятельств помешало ее тайным друзьям устроить ей побег. Многие в Мэриэге, особенно неберийцы, сочувствовали герцогине. Часть охраны в Нори-Хамп подкупили, часть опоили, но в самый неподходящий момент в крепость прибыл Фантенго, сопровождающий очередного важного арестованного, и его появление сорвало план побега.

Утро выдалась как назло, ясное и теплое Фэлиндж всматривалась в узкое окно камеры и понимала, что это последние часы, когда она видит солнце. Казнь была назначена на полдень. Незадолго до этого произошла одна встреча.

Фэлиндж попросила о свидании с принцем, но тот, спасая свою шкуру, отказался встретиться с ней. Вместо себя он послал сыновей. Фэлиндж, едва сдерживая слезы, шептала старшему сыну:

— Вы никогда не будете в безопасности, пока жив наследник. Он убьет вас — это предсказала пророчица. Вам самим придется расчищать путь к трону.

Лицо ее старшего сына побледнело, когда он услышал эти слова. Но Фэлиндж даже не догадывалась, что сама обрекает своих сыновей. Этот разговор слышал еще один человек — наследник. Он наблюдал за встречей через отверстие в стене. И отлично понял, о чем шла речь. Дыхание у него перехватило от гнева. На пороге смерти проклятая квитанская принцесса продолжает строить козни против него. Сжав кулаки так, что побелели пальцы, он вышел из Нори-Хамп с одной мыслью — никто и никогда больше не будет угрозой его жизни. Выродки оборотня не успеют выполнить задуманное ей.

Казнь состоялась. Барабанная дробь и крик глашатаев разнеслись над площадью. Стражники выпустили принцессу из грязной камеры в Нори-Хамп и повели к выходу, она уже знала, что помилования не будет. Высокий помост, затянутый черным — не о таком выступлении мечтала гордая квитанка. Она мечтала, что однажды Мэриэг преклонит колени перед ней — оборотнем. Но судьба распорядилась иначе.

Фэлиндж сыпала проклятия на головы дома Кробосов, но ее никто не слушал. Король о чем-то шептался с Гиводелло. Наследник улыбался, глядя на свою тетку, а Калатея громко осуждала новости моды с графиней Линд. Казалось, до Фэлиндж не было никому дела.

Но больше всего герцогиню Квитанскую задело за живое то, что ее дражайший супруг присутствовал на казни и с каменным лицом слушал беседу придворных и даже умудрялся им отвечать!

С последними словами, которые позволили произнести осужденной, она обратилась к Орантону.

— Трус! Жалкий трус! Слизняк! — с ненавистью кричала Фэлиндж своему драгоценному супругу с высокого помоста, где ее ждал палач.

Лицо короля исказила усмешка. Он, наконец-то, расправился с этой тварью!

— Поделом ей, — кисло сказала королева, — я никогда ей не доверяла.

Толпе был громко зачитан приговор, в котором Фэлиндж обвиняли в преступлении против короля и наследника, а также колдовства и черной магии, в том, что она рождена от оборотня и это повлияло на все ее поступки. На этом обвинении особенно усердно настаивала Калатея. Она предусмотрительно решила, что дети Фэлиндж попадут в очень уязвимое положение. Если их мать будет объявлена оборотнем, то принцы, как ее дети, могут наследовать дурную кровь. Такое обвинение может сыграть свою роль в будущем. Калатея в некоторых вещах была куда дальновиднее, чем ее супруг.

Было решено казнить Фэлиндж через отсечение головы и сожжение останков.

— Смерть оборотню! — кричали в толпе люди подкупленные королевой.

Маркиз Гиводелло, обладая каким-то шестым чувством, всегда ощущал, где кроется опасность. Что-то подтолкнуло его, и он открыл ящик стола, заваленный бумагами, давно нуждавшимися в разборке. В этот ящик он обычно складывал то, что не терпит мгновенного решения. Эту привычку за ним знали немногие, но от внимательно взгляда советника Локмана она не ускользнула, чем он и не преминул воспользоваться.

А тут, Гиводелло что-то срочно понадобилось. Он, вспомнил про одну бумагу, которую откинул в долгий ящик, и вот теперь, набравшись терпения, долго и настойчиво искал ее. Но то, что попало ему в руки, было…из ряда вон!

Едва справившись со своим смятением, в которое повергло его анонимное послание, которое ему подкинули явно с какой-то то не очень хорошей целью, он задумался о том, что же ему делать.

И, быстро собравшись, он направился к советнику Локману. Пока Локман в недоумении думал, зачем пожаловал Гиводелло, маркиз, ловко отвлекая его внимание, положил письмо на высокое бюро.

Тамелий был в недоумении: Локман сообщил ему, что в столе у Гиводелло лежит нечто, компрометирующее его перед его величеством, а следом за ним пришел маркиз и сообщил то же самое, упомянув, что это нечто лежит на бюро у Локмана.

Настроение у короля решительно испортилось, когда он понял, что не может выяснить правду, не рискуя попасть в глупую ситуацию, если обвинение не подтвердится. Но он испытал недавно настоящий кошмар, поняв, что на его жизнь висела на волоске, и он стал очень подозрительным. Подозрительность возобладала над дипломатичностью, и он, отметая все правила этикета, думал об одном — как ему вывести на чистую воду обоих министров. И Гиводелло и Локман не предупредили его о заговоре, а что если они были к нему причастны?

Ситуация была не то чтобы щекотливая, а даже скользкая. Он мог послать кого-то другого, но… он уже никому не доверял, и пришлось пойти проверить все самому.

Гиводелло, скорбно охая, вывернул содержимое своего ящика и показал королю все свои бумаги, причитая и сетуя на недругов, и сокрушаясь, что король стал так неблагосклонен, так доверчив к мнению злых языков, что готов заподозрить старого друга, преданного ему слугу, прислушиваясь к любому клеветнику и злопыхателю.

Не обращая внимания на эти жалобы и стоны, король проверил содержимое злополучного ящика и пошел даже дальше — он просмотрел все, что находилось в забитом отказа столе маркиза.

При этом он, обнаружив несколько любопытных документов, и маркизу пришлось давать объяснения. Он устраивал, прикрываясь должностью, кое-какие свои делишки за спиной короля, и переписка его с некоторыми лицами очень заинтересовала Тамелия.

Покинув стенающего маркиза, он направился к Локману и долго разглядывал поверхность его бюро, но ничего там также не увидел. После всех этих досмотров, король пришел к язвительному выводу, что его приближенные играли друг против друга, что, в общем, было ему даже на руку — принцип "разделяй и властвуй" никогда не теряет актуальности — и успокоился.

А вот сын его Тильадрус, на которого он возлагал большие надежды, выглядел странно. Думал о чем-то…казался отстраненным. Что-то глодало его изнутри.

— Вам бы уже о браке подумать, ваше высочество, — сказал он, — вы очень замкнутый юноша, монарх должен больше времени проводить со своими подданными. У вас нет друзей. Вы все читаете и думаете. Знаете, к чему может привести такой образ жизни?

— К чему?

— К несварению желудка, — неудачно пошутил король. — Я начал подыскивать вам невесту.

— Вы уже говорили мне об этом, — холодно заметил принц.

— Мои планы имеют отношение к Кильдиаде. Хотя их кровь кажется мне не слишком достойной, но могущество империи может быть нам полезно.

— Дружба ягненка и волка, ваше величество, кажется, всегда заканчивается плохо для ягненка. Про это еще басня есть.

— Басни читаете! — вспылил король. — Кто же, позвольте вас спросить, тут ягненок.

Нам нужен сильный союзник. У нас слишком много врагов и внешних и внутренних сеющих смуту. Одно лишь препятствие к этому браку их вера. Император настаивает, чтобы вы принесли в Ларотум их веру.

— Ну это уже чересчур легкомысленно, отец — дважды менять веру — вас не поймут ваши поданные, — ехидно заметил принц.

Они еще к Дарбо не успели привыкнуть, а вы уже о Кильдиадских богах заговорили.

— Думаете, что король — осел, — раздраженно воскликнул Тамелий, — яйца курицу учить вздумали! Я сам понимаю, что это препятствие, и думаю, в отличие, от вас как его обойти.

— Есть еще Бонтилия.

— А что Бонтилия? Бонтилия — республика…там каждый на себя одеяло тянет. Я не могу свататься сразу к трем акалавдам. И не уверен, что у всех дочери есть.

— Может, подождем, пока в Римидине невесты подрастут.

— Да, вы я вижу, смеетесь надо мной!

— Просто я думаю, что форсировать события не слишком разумно — рано или поздно ситуация сложится наилучшим образом, когда не придется менять веру или на ушах ходить, чтобы угодить кому-то.

— Тоже мне…политик нашелся.

— Я обещаю вам завести в ближайшее время друзей и любовницу.

Тамелий только головой покачал, глядя на отпрыска.

— Кстати, что думаете о моих кузенах? — спросил тот.

— Что я должен думать о них?

— Их мать мертва, отец с головой не дружит, кому-то следует позаботиться о них.

— Ими занимается учитель. А вообще, к чему вы клоните?

— Вы убили их мать.

— Намекаете на желание отомстить?

— Все зависит от силы их привязанности.

— Я бы предпочел, чтобы их не было в живых. Но я не могу ничего поделать с мальчишками. А почему бы вам не подружиться с ними.

Принц только диву давался, слушая отца. Он и впрямь верит, что можно подружиться с сыновьями казненной его отцом женщины? Особенно после тех слов сказанных ей. Но Тильадрус ничего не стал объяснять королю, а ответил как примерный сын:

— Я попытаюсь, ваше величество.

Попытайтесь.

Глава 3 Жертвенник Блареана

В Мэриэге, кроме ужасных событий, происходило много интересного. Некоторые герои нашей истории в свое время сыграют необходимую роль, а пока, линии их жизней, не пересекаясь с линией Льена, все же представляют для нас интерес. Потому что если не сказать о них ни слова, то в дальнейшем будут непонятны мотивы поведения этих людей. Сейчас мы обратимся к баронессе Сав. Прежде о ней говорилось вскользь, но настала пора рассказать о ней более подробно.

Авеиль занимала трехэтажный дом на улице Лупони. Она вела очень обеспеченную жизнь, постоянно выезжала, и, хотя не все знатные семьи Мэриэга ее жаловали, ей было достаточно того, что ее всегда принимает король! Одна из историй, которая произошла с баронессой, касалась отчасти ее первых шагов в столице ларотумского королевства.

В ночь накануне казни Фэлиндж баронессу выманили запиской на подозрительную встречу: "В пятом доме, на улице Трех Собак, в час Волка вас будет ждать человек, который имеет достаточно оснований обвинить вас в причастности к смерти двух важных людей из ордена мадариан. Ему также известно про сокровища. Если желаете избежать неприятностей — приходите одна".

В том, что это ловушка, баронесса не сомневалась. Но ее смутило то, что аноним что-то знает о ее маленькой тайне. Она не боялась разоблачений, но все же, обстоятельства при которых покинули белый свет граф Нев-Начимо и барон Аров-Мин, были таковы, что случайный свидетель мог с легкостью обвинить ее в их гибели. А она не сделала решительно ничего такого, чтобы ее могли назвать убийцей. Да, она по-своему использовала Аров-Мина. Но не убивала! Кто-то хочет теперь испортить ей жизнь, и она должна выяснить: кто!

Вспоминая прошлое, Авеиль понимала, что нехорошо поступила с бывшим любовником. Она узнала его секрет и обошла в храме Неберы, похитив прямо из-под носа волшебный камень, принесший ей в дальнейшем могущество. Но Аров-Мин погиб при странных обстоятельствах. Случилось это, после того, как орден "Дикой розы" сильно сдал свои позиции, после ареста Льена, и трусливого отступления Орантона.

Храм Блареана, расположенный вблизи Горной дороги, который доблестно защищали Льен и его друзья, а Флег отдал за него жизнь, все же пал в другой раз, когда мадариане повторили свою атаку. Сила культа стала слабеть, и отряд под предводительством Аров-Мина захватил храм.

Аров-Мин даже не представлял, что найдет за древними стенами. Когда жрецы были убиты, кэлл Аров-Мин со своими сподвижниками вошел в святая святых этого места — нижний зал.

Именно там, в тревожное время приносили человеческие жертвы, именно там собирались лучшие из лучших и давали клятвы.

Небольшой круглый зал из темно-серого камня, на стенах висят щит и меч Тинкорэта Обманутого, на небольшом возвышении стоят латы его внука Авелдзира. В центре зала — высокий жертвенник.

— Я давно мечтал взглянуть на эти реликвии! — воскликнул один из эллов, — жрецы никого не пускали сюда, как будто эти вещи принадлежали им.

— Справедливость восторжествовала, — заметил хэлл Вилорн.

— Это событие следует отметить! — закричал Бларог, — сегодня в трактире "Хромая обезьяна" мы будем отмечать падение последнего пристанища "шипов".

— Да, с "Дикой розой" покончено, — задумчиво сказал Аров-Мин.

— Осталось только разобраться с осиными гнездами неберийцев. Вырвать каждому жало, — продолжал "усердствовать" Вилорн.

— Я знаю, что нужно сделать, чтобы неберийцы раз и навсегда перестали существовать.

— Что же надо сделать?

— Отрезать голову монстру.

— А кто у нас монстр?

— Как кто? Неужели вы не знаете? Этот монстр отличается особой наглостью, и обожает синегорские ковры.

Все засмеялись — намек на Синегорию был понятен: коннетабль, глава неберийского ордена, с переменным успехом воевал несколько лет в Синегории. И, обменявшись сполна самыми дурными идеями друг с другом, мадарианские рыцари, наконец, разошлись. Один Аров-Мин задержался: что-то не отпускало его из этого зала.

Аров-Мин разглядывал жертвенник, и, казалось, видел тени людей, принесших жизни в дар суровому богу войны: красивых девушек и юношей. Мадарианин провел по нему рукой и коснулся его основания. Какая-то магия осталась в этом месте, оно очаровало барона. Он вчитался в высеченные в камне древние письмена, хранящие память о былом. Аров-Мину стало интересно, что скрывалось за пеленой времени. Прежде равнодушно размышляя об истории Ларотума, он сейчас увлекся идеей узнать имена тех неизвестных, принесенных в жертву. Кто они? Знатные или простолюдины, богатые или бедные? Политические враги королей или любимцы фортуны? О тех далеких временах, когда был выстроен храм, история умалчивала. Аров-Мину вдруг показалось, что на поверхности жертвенника он разглядел собственное имя — иллюзия, а может, разгоряченное воображение, — он засмеялся и толкнул круглую крышку рукой. Жертвенник неожиданно для барона несколько раз обернулся вокруг своей оси и замедлил движение. Аров-Мин вошел в азарт и снова толкнул его. Крышка, сделав еще несколько оборотов, остановилась, а затем опустилась и отъехала в сторону. Под жертвенником открылся проход в подземелье.

Аров-Мин присвистнул — он не ожидал такого сюрприза — никому не было известно про тайник, существовавший в храме Блареана. Барон, испытывая волнение, спустился в подземелье и обомлел от восторга — стены комнаты были буквально завалены золотом и драгоценностями. Когда Аров-Мин понял, какая удача попала ему в руки, он задумался только об одном — чтобы его сокровище более никто не увидел.

Но было поздно — в нижний зал вошел еще один человек — хэлл Вилорн — тоже мадарианский рыцарь. Он вернулся за Аров-Мином и, увидев его находку, радостно воскликнул:

— Вот это да! Святой Дарбо, ты творишь чудеса!

— Тише, Вилорн, тише! — прошептал Аров-Мин, досадуя при мысли, что ему придется делиться с кем-то нежданным богатством.

— А что, вы хотите скрыть это чудесное место? — спросил его Вилорн.

— Ну, разумеется, нет, — сердито сказал Аров-Мин, — я обо всем доложу магистру Начимо, но кроме нас троих об этом никому не следует знать о нашем открытии, вы должны немедленно дать клятву.

— Это почему? — полюбопытствовал Вилорн.

— Как только наши враги узнают о найденном сокровище, они непременно начнут претендовать на него. Эти сокровища будут принадлежать ордену, мы — преемники древних королей, мы — рыцари Белого Алабанга нашли золото, и только орден должен владеть этим богатством. Оно принесет ему могущество.

— Но если вы расскажете о нем кому-нибудь…

— Король узнает о нем, не так ли?…

— Только орден должен владеть этим золотом. Вы ведь это понимаете? Вы дадите клятву.

— Хорошо, — не хотя согласился Вилорн, — но это даст мне какие-то преимущества? Я бы хотел тоже занимать важное положение в ордене.

— Неужели вы будете со мной торговаться?!

— Я желаю стать третьим магистром, — сказал Вилорн.

— Вы им будете, — хмуро пообещал Аров-Мин.

— Хорошо, — сказал Вилорн, — я никому не стану рассказывать о тайнике.

Но, взяв клятву с Вилорна, Аров-Мин не успокоился. Он запер жертвенник и направился домой, размышляя как ему поступить. Он придумал способ избавиться от назойливого свидетеля и обратился к Нев-Начимо.

— Храм Блареана нужен ордену, граф, — сказал он.

— Зачем? — спросил Нев-Начимо, — на него уже положил глаз Валенсий.

— За тем, что это военный храм, и он как нельзя более подходит для наших встреч. Он — как маленькая крепость, где мы можем ощущать себя в безопасности.

— Разве есть необходимость заботиться о безопасности? Вы меня удивляете!

— Жизнь — странная штука, она может выкидывать непредсказуемые вещи. Что, если однажды неберийцы усилят свое влияние?

— Тогда нам придется сражаться.

— Вот именно! И маленькая крепость на Горной дороге не будет лишней в этих сражениях.

— Вы предлагаете мне обратиться к королю?

Аров-Мин не собирался сообщать Нев-Начимо о сокровищах, он хотел владеть им один и Вилорн, который был посвящен в тайну, очень ему мешал.

Аров-Мин послал Вилорна на заведомо смертельное задание в надежде, что тот погибнет.

Но перед этим Вилорн успел сделать кое-что. Он пошел к магистру Нев-Начимо и завел разговор о кладе. Граф, разумеется, долго не мог понять, о чем идет речь, и Вилорн сообразил, что Аров-Мин скрыл от магистра находку. Намерения Аров-Мина становятся для него очевидными. Осознавая, что жизнь его в опасности, Вилорн доверил тайну своему другу хэллу Шергеру. Затем он пошел на роковую встречу, где его убили. После этого события, друг Вилорна подозревая, что дело нечисто, следит за Аров-Мином.

А у того происходит в доме неприятный разговор с графом Нев-Начимо, который упрекает его в тайных намерениях и требует показать ему тайник. Аров-Мин, смирившись с этим разоблачением и необходимостью делиться, ведет его Нижний зал храма и вращает жертвенник, но вместо того, чтобы отъехавшей плитой освободить путь к кладу, жертвенник преподносит трагический сюрприз: из стен вылетают остро-заточенные клинки и под воздействием сильных пружин, вонзаются в людей. Оба кэлла погибают. Шергер в это самое время наблюдает за входом в храм и замечает, как туда входит бонтилийка.

Авеиль же успела увидеть гибель всесильных магистров. После того как магистры погибли, бонтилийка в полном смятении покидает храм. Туда входит Шергер и видит двух мертвых людей. Он не может понять, что произошло. Одно он знает наверняка — в храме только что побывала Авеиль.

Шергер хочет пойти к ней с обвинениями, но тут его неожиданно отправляют в Синегорию, и он служит там несколько лет. Его не оставляют мысли о сокровищах, что упоминал Вилорн, и странной смерти магистров, при которой присутствовала Авеиль. Вернувшись в Мэриэг, он наблюдает ее необычное возвышение, и подозрения его усиливаются: Шергер считает, что она каким-то образом завладела сокровищем и, с его помощью, получила власть, а двух магистров, возможно, убила. Шергер решает поживиться на этой тайне и пишет Авеиль письмо, он намерен добиться от нее доли.

Все, что предшествовало, гибели Аров-Мина, Авеиль запомнила очень хорошо. Она помнила, как они коротали вечер в доме у барона, и тот, засмотрелся на свою подругу: Авеиль расплетала косы, и волосы колечками обвивали ее гибкое тело.

— О чем ты задумался, Джерджи? — спросила она его.

— Любуюсь тобой. Скажи, Авеиль, ты преданна мне? — спросил вдруг Аров-Мин.

— Что имеешь в виду?

— Как — что? Преданность! Ты можешь хранить тайны?

— Какая женщина может хранить тайны? Ты издеваешься, Джерджи! — засмеялась она.

— Вот за что я тебя люблю, Авеиль, так за то, что ты не лжешь никогда.

— Ты какой-то странный сегодня.

— Не знаю, Авеиль, мне иногда кажется, что меня скоро убьют! — холодно засмеялся Аров-Мин.

— Джерджи, — нахмурилась Авеиль, — перестань говорить глупости.

— Наверное, я заслужил это, но не думай, я не раскаиваюсь.

— Да, ты не из тех, кто раскаивается.

— Я ведь злодей, Авеиль, и ты знаешь это.

— Не настолько злодей, как тебе кажется, — усмехнулась Авеиль.

Несколько дней спустя после этого разговора Авеиль подслушала откровенный разговор Аров-Мина и графа Начимо.

Слова о сокровищнице плотно засели у нее в голове. Она раздумывала о том, как бы ей завладеть частью найденного богатства. Авеиль не строила планы, а жила по наитию. С недавнего времени судьба сама вела ее, и бонтилийка следовала ее указаниям — магический камень был одним из них, а теперь вот храм Блареана! Не долго думая Авеиль собралась и, сев на лошадь, подаренную ей любовником, помчалась следом за графом и Аров-Мином к храму Блареана. Она должна была увидеть все своими глазами.

Когда магистры погибли, Авеиль задумалась о дальнейших своих действиях. Уроженка Бонтилии, выйдя замуж за умирающего ларотумского дворянина барона Сав, все еще находилась в слишком зыбком положении, чтобы быть уверенной, что сможет добиться чего-либо в Ларотуме, не имея козырей на руках. Ее козырем стала власть в ордене Белого Алабанга.

Она добилась от короля, что храм будет передан ордену. Король согласился. Авеиль поначалу устраивала там собрания. Постепенно самые ярые защитники Дарбо стали отходить от ордена, некоторые погибали при загадочных обстоятельствах и большинство из них были непримиримыми противниками баронессы.

Авеиль полюбила храм на Горной дороге и иногда там ночевала — часть помещений его она переделала в личные покои.

Баронесса долго думала о том, что погубило магистров, и пришла к выводу, что Аров-Мин во второй раз, открывая сокровищницу, допустил роковую ошибку — он повернул жертвенник неверное число раз, поэтому вместо того, чтобы получить доступ в тайник, он получил смертельный удар из хитроумно-сконструированной ловушки.

Число, которое почитали в храме Блареана, было "семь". Именно столько оборотов жертвенника следовало сделать. Видимо, в первый раз Аров-Мин его угадал совершенно случайно, а вот во второй раз — ошибся.

Авиль решила рискнуть и проверить свою теорию. Она спустилась в нижний зал и повернула жертвенник семь раз. Тайник открылся, и Авеиль, затаив дыхание, созерцала его содержимое. Баронесса получила доступ к сокровищам. Происхождение их так и осталось для нее загадкой. Ни в каких исторических источниках, которые Авеиль прочитала, она не находила упоминания о каких-нибудь богатствах, которыми владели жрецы.

Видимо, это была тщательно охраняемая тайна, и все, кто ее знал, погибли, не сумев передать потомкам. Теперь это было уже не важно. Авеиль получила независимость от бонтилийского родственника и от мужчин, с которыми была вынуждена встречаться, чтобы держаться на плаву.

Авеиль получила не только власть, но и деньги — деньги, о которых не знал король, не знал жрец Валенсий.

О золоте из храма Блареана, захваченного мадарианами, было известно только двоим: графу Нев-Начимо и барону Аров-Мину. И, как оказалось теперь, третьему лицу! Надо выяснить, что ему известно, и есть ли угроза со стороны этого человека.

Авеиль подумав немного, собралась и вышла из дома в сопровождении двух крепких слуг, больше смахивающих на телохранителей. Она быстро добралась до нужного дома и, постучав в двери молотком, стала ждать пока они откроются.

Их открыл мужчина 35 лет, крепко сбитый, с лицом неглупым, но лишенным хитроумия. Он не вызвал у Авеиль особых опасений.

Ей почти сразу стало ясно, с кем она имеет дело — небогатый дворянин, при дворе она его не встречала, и видно было, что он прибыл в Мэриэг совсем недавно. Провинциал, привык нести службу. Сильно стеснен в средствах. Он постарался быть даже любезным.

— Прошу вас, входите, — сказал он.

— Мои слуги могут войти со мной?

— Лучше им обождать снаружи: наш разговор такого свойства, что лучше его никому не слышать.

— Я могу быть уверена, что в этом доме меня не убьют?

Он блеснул глазами и ничего не сказал. Авеиль вошла в бедно обставленную комнату.

— Меня зовут хэлл Шергер. Надеюсь, вы поняли, зачем я вас пригласил?

— Нет. Надеюсь, вы мне это сейчас объясните.

— Вы завладели сокровищами.

— О каких сокровищах вы говорите? Я заинтригована.

— О тех, что знал Вилорн и потому его убили. Не притворяйтесь, что вам ничего неизвестно.

— Вы видели сами хоть раз то, о чем говорите?

— Нет, но я слышал.

— А с чего вы взяли, что я причастна к этой невероятной истории?

— Вы были близки с Аров-Мином. А уж он был причастен это точно! Потому что он подстроил убийство Вилорна.

— Все это домыслы. Но я не буду спорить. А что нужно вам?

— Я хочу того же, чего хотели Аров-Мин и Вилорн — власти и золота!

— Этого хотят все, — грустно улыбнулась Сав. — Почему вы решили, что я могу исполнить ваши желания?

— Ни с того ни сего чужеземка не может добиться того, чего добились вы, в мире, где правят мужчины.

— Наверное, у меня есть способности, которые помогли мне, — спокойно заметила Сав.

— Я все знаю! Вы убили магистров!

— Откуда такая уверенность?

— Я следил в ту ночь за вами.

— Если бы вы следили за мной, то должны были знать наверняка, отчего погибли магистры.

— Я видел достаточно, чтобы обвинить вас!

— Нет, недостаточно, — ваши обвинения бездоказательны!

— Ну, это еще как посмотреть. После того, как принцессу обвинили в колдовстве и отрубили ей голову, мои обвинения вас в чародействе могут сыграть роковую роль.

— Но тогда вы точно ничего не узнаете, одержимый человек.

— Так вы согласны?

— На что?

— Отдать мне половину сокровищ Блареана!

Баронесса засмеялась.

— Я все равно вас выведу на чистую воду, я стану вашей тенью. — Шергер в тупом бессилии уставился на упрямую баронессу, он думал, что она испугается, растеряется, а она смеялась ему в лицо.

"Видно, она и в самом деле колдунья", — подумал он.

— Я убью вас! — теряя самообладание, проронил он.

— Многие уже пытались! — равнодушно сказала Сав, — попробуйте, может, у вас что-нибудь получится. Думаете, что моя жизнь сплошной праздник? Меня тяготит мое положение более, чем вы можете себе представить. Я хожу по лезвию ножа. Но хожу. Мне больше не о чем говорить с вами.

— Я стану преследовать вас!

— Кому что нравится, — пожала плечами баронесса и покинула дом хэлла Шергера.

Глава Злой гений

Не прошло и саллы со дня казни, как в Дори-Ден давали бал по случаю визита посла из Бонтилии Касима.

Придворные дамы были рады возможности потанцевать и развеяться — для них мало значил повод, по которому устраивали веселье. После казни Фэлиндж всем хотелось отвлечься от неприятной темы и прогнать досадное пугающее ощущение смерти, и знатные поданные с радостью восприняли новость о предстоящем бале.

Но, все же, прихорашиваясь возле огромных зеркал зала, где происходил праздник, две фрейлины с праздным любопытством обсуждали человека, благодаря которому был устроен праздник.

— Почему наш король оказывает такие почести этому Касиму? Что он за птица? — спросила графиня Линд свою подругу маркизу Шалоэр.

— Говорят, что Касим — очень важная фигура в Бонтилии. Его величество сильно рассчитывает на союз с ним.

— Против кого мы будем дружить?

— Против Анатолии, разумеется. Всегда — Анатолия!

— Говорят, что там происходят странные дела. После смерти Яперта власть перешла к какому-то малоизвестному лицу. Говорят даже — любовнику Налианы.

— Не смешите меня! Честь анатолийской королевы охраняют так, что она сама не может остаться наедине со своим телом.

— Ну, как сказать. Мы женщины, когда захотим, можем обмануть самую бдительную охрану. А теперь королева — вдова.

— Ее муж поступил весьма благородно — вовремя умер и оставил ей много бриллиантов. Я ей даже завидую.

— Осторожней графиня, что если граф Линд вас услышит, — засмеялась Шалоэр, — боюсь, он не согласится с вашими остроумными мыслями.

— А чего хочет Бонтилия?

К женщинам подошел маркиз Гиводелло и принял участие в разговоре:

— Бонтилия хочет усилить свое влияние на материке и ослабить Анатолию.

— Расскажите что-нибудь интересное о Бонтилии и Касиме, — попросила Шалоэр, игриво постукивая веером.

— Вы уже знаете, акавэллы, Бонтилия представляет собой автократическую республику. Она три сотни лет уже как республика, в ней правят выборные представители самых родовитых кланов. Знатные кланы выбирают себе Совет, верховного командующего, судей и вершат судьбу страны и ее граждан. Иногда они были сами по себе, иногда объединялись в партии. Обстоятельства сложились так, что около 40 лет тому назад борьба за влияние чрезвычайно обострилась, и устои республики пошатнулись. В Бонтилии враждовали две партии Нумов и Мюдов. Череда политических убийств и заговоров, мятежи тревожили страну более десятилетия. Все это могло привести к полному хаосу.

На некоторое время возник паритет — силы противников стали равны. Тут произошло одно событие, которое могло привести к полному равновесию — дети правителей двух враждующих кланов надумали пожениться. Поначалу все страшно воспротивились этой свадьбе. Но потом на смену эмоциям пришел трезвый расчет — воспользоваться ситуацией, чтобы окончательно уладить конфликт. Отец невесты, знатный человек князь Мюд согласился выдать свою дочь за сына своего противника князя Нума. Но этим планам оказалось не суждено сбыться — прямо на свадьбе люди из клана Мюдов устроили настоящую бойню, в которой погибли почти все Нумы, жених и сам князь Мюд, воспротивившийся убийству.

— Что стало с невестой? — полюбопытствовала Шалоэр.

— Невесту Алию Мюд спас ее дальний родственник Казим, или Касим — тот самый посол, что так завладел вашим воображением, и теперь он будет часто наведываться в Мэриэг. Всех зачинщиков бойни арестовали и казнили. Потом Алия куда-то пропала. Поговаривали, что она умерла, или ушла в монастырь. Всем имуществом семьи стал распоряжаться Касим Дир. Таким образом, сразу два клана были выведены из игры. Всесильные Нумы и Мюды были уничтожены и теперь всем в Бонтилии правят Неры, Дабы и Касим Дир.

— Но почему он не пострадал, если был родственником Мюдов?

— Его расправа обошла стороной, потому что он как будто ни в чем не участвовал, был далек от убийства Нумов и сумел с помощью блестящего ума и изворотливости занять важные посты в государстве. Вот кто это такой.

— Если мне не изменяет чутье, то это злой гений, — сладострастно сказала Шалоэр, — а я люблю злых гениев.

— Как будто их в Дори-Ден мало, — усмехнулся Гиводелло.

— Увы, они стали мельчать.

Баронесса Сав разбирала свои драгоценности. Что надеть на бал? Изысканное ожерелье из золотых листьев, или жемчуг? Она откинула жемчужное ожерелье, напоминавшее то, что она сильно хотела забыть. Но не могла!

Сквозь густые длинные ресницы, как в дымке, лучистые карие глаза снова и снова видят волшебную картину в отражении старинных зеркал: девушка в ослепительно-белом платье, волосы ее высоко подняты и украшены жемчугом, идеальные по форме плечи открыты, короткая фата не мешает любоваться ее чудесной шеей. Нежный румянец, смущенная улыбка при встрече с взглядами ее Смарка. Они выходят из дворца Мюдов на свадебную церемонию. Дорожки усыпаны лепестками роз. Розовые лепестки повсюду. На ее руках, на траве, на столах. Аромат роз она теперь тоже недолюбливает — розы ее подвели. Это была та еще свадьба! Сочетались браком дети воюющих кланов.

Они любили друг друга и долго завоевывали право быть вместе. Тайные встречи полные опасности. План побега. Ее отказ от еды. Отец невесты быстро смирился, но вот отец жениха, — лишь необходимый политический расчет вынудил его дать согласие на этот брак.

И с той, и с другой стороны гости — заклятые враги. Многие потеряли в политических войнах близких. Да, и теперь в счастливый и радостный день на лицах разных людей мелькает плохо скрытая злоба. Под парадными костюмами у некоторых спрятан кинжал, и все торжество напоминает больше военные переговоры, чем свадебный ритуал.

А потом полилась кровь, и белые скатерти столов сделались багровыми. Ее кто-то схватил за руку и потащил оттуда, подальше от бойни. Она перестала соображать, потому что отчетливо видела, как в груди Смарка торчал красивый кинжал. Она запомнила этот кинжал на всю жизнь. Он и сейчас стоит у нее перед глазами.

Авеиль потеряла сознание, а очнулась где-то далеко, у чужих людей. Ее прятали, насильно поили, кормили, а потом пришел Касим. Долго чем-то говорил, но она не понимала о чем. Время шло, и окаменение стало проходить. Снаружи. Она заговорила с людьми, стала интересоваться окружающим миром и как будто ожила. Ее убедили уехать из страны.

И она вняла советам — уехала. Сменила имя. Вышла замуж. Начала новую жизнь в другой стране. Но отъезд не означал, что она забыла. Авеиль Сав давно и мучительно ждала мести. Совсем недавно она стала подозревать, кто стоит за кровавой свадьбой, и хотела теперь получить доказательства, подтверждающие ее догадки. Решительно закончив с выбором драгоценностей, она отправилась на бал.

Виновник торжества, роскошно-одетый человек, со сластолюбивой улыбкой и мягкими, немного кошачьими повадками, с выпуклым лбом и черными блестящими волосами беседовал с королем. Он сразу заметил вошедшую в зал Авеиль, сказав по этому случаю:

— Ваш двор вызывает зависть у иноземных правителей благодаря обилию красивых женщин, ваше величество.

— Да, они достойное украшение Дори-Ден, — любезно согласился Тамелий Кробос, — особенно такие, как хорошо известная баронесса Сав. Я могу благодарить вас, посол, за то, что именно вы в свое время ввели ее в наше общество.

На Авеиль обратил внимание не только посол Касим. Она пользовалась успехом в Дори-Ден. К ней подходили придворные, осыпая ее комплиментами. Король третий танец танцевал именно с ней. Многие мужчины следили за бонтилийкой, испытывая самые разнообразные чувства.

Граф Бленше скучал на этом торжестве, пока его взгляд не остановился на Авеиль. Он против воли залюбовался. Будь она какой-нибудь другой женщиной, он, не задумываясь, пригласил бы ее на танец, но баронесса принадлежала к вражеской партии. И граф нехотя отвел взгляд, размышляя о том, что же толкнуло очаровательную женщину на недостойный путь.

Между тем, тем баронесса приблизилась к послу Касиму, и он увлек ее в новый танец.

— Наконец-то, дорогая Авеиль, у меня появилась возможность обменяться с тобой парой фраз.

— Что же помешало вам прийти ко мне домой, посол? — спросила она.

— Шпионы, — равнодушно ответил он, — тут за мной шпионят с того момента, как я приехал. Может себе представить? Но одно не понимаю: кому служат эти шпионы — то ли королю, то ли Гиводелло или еще кому-то.

Авеиль сдержанно рассмеялась.

— Это все особенности местной жизни, дорогой дядя.

— Надеюсь, ты не скучаешь тут, племянница. Ты пользуешься бешеным успехом. Впрочем, я не сомневался, что ты добьешься его.

Авеиль посмотрела на него чудесными, немного блестящими глазами и ничего не сказала.

— Но настала пора, дорогая девочка, тебе прийти на помощь своей родине. Ты ведь, не забыла, откуда ты родом. Я не ошибся в тебе?

— Чего вы хотите от меня, дядя?

— Ты получила тут такую власть, такое влияние, что должна управлять ходом событий. Ты должна убедить короля, что в его интересах начать военную экспансию против Анатолии, пока там создалось неустойчивое положение. Мои люди делают все, чтобы пошатнуть власть регента.

— Но, дядя в Ларотуме и так достаточно много проблем.

— Лучший способ решить свои проблемы — устроить проблемы кому-нибудь другому, девочка.

— Вы великий политик, дядя, — тонко улыбнулась Авеиль.

— Иначе я бы никогда не стал тем, кем стал. И ты — моя кровь — поможешь сделать Бонтилию великой и полностью подчинить ее моим интересам.

— Я подумаю, что можно сделать, дядя, — ласково пообещала племянница.

Глава 4 Баронесса Сав и граф Бленше

Бал обещал затянуться. Всех словно пугала мысль разойтись по домам. Как будто там беззаботных веселых людей ждали пугающие призраки: одиночество, зависть, страх и предательство, мысль о возмездии или смерти. Поэтому все не спешили расходиться, даже после того, как король покинул собрание.

Но вот уже лерг-барг дал сигнал, что король начал готовиться ко сну. Это означало, что все веселье следовало прекратить.

А на улице уже отступила темнота. В серой предрассветной дымке кареты развозили по домам утомленных танцами и сплетнями людей.

Но не все, кто покидал дворец, разъезжались по домам. Кое-кто спешил не в уютную постель, а на странные подозрительные встречи. Карета с гербом, изображающего алого оленя на белом поле, выехала через Львиные ворота, и помчалась по коридору, остановившись возле Болтливой стены. Нежная рука открыла дверцу, и из кареты, как ночная бабочка, выпорхнула Авеиль Сав.

К ней навстречу словно от стены отделилась фигура мужчины, а следом за ней еще одна.

Баронесса Сав стала объектом преследования — на нее неоднократно совершали покушение!

Дважды на нее нападали люди некоего Аладара с кинжалами, на улицах города. Камень солнца защитил ее.

Баронессе как будто мало было опасностей и врагов в Мэриэге. Деньги мадариан позволили ей нанимать шпионов, которые ей регулярно докладывали о положении дел дома. Но с особенным нетерпением она ждала человека, который должен был привести ей доказательства вины одного человека. Возле гостиницы, когда, она ждала своего агента из Бонтилии, за которым следили люди Касима. Они получили приказ выяснить, с кем этот шпион связывается, и убить обоих. Баронессу спасли Льен и граф Анройл.

Еще одно покушение выглядело совсем иначе — она часто посещала портного, который жил на улице Ленточников в Синем Городе. Она даже представить себе не могла, что вместо примерки ее может ждать смерть.

Причиной этому послужили ее действия в ордене Белого Алабанга. Понимая, что все ее положение основано только на власти в ордене, Авеиль была вынуждена проводить ту же политику, что и ее предшественники. Почти все культы старых богов были свергнуты, но некоторые еще тлели, как угли под сухими листьями. И Валенсий настойчиво указывал на них, король при каждом удобном случае говорил, что было бы необходимо, наконец, расправиться с неберийцами.

Самые непримиримые мадариане: Марсэг, Кемберд, Тапроди, Фляпрен требовали от магистра решительных действий.

И Авеиль отдавала приказы, которые не оставляли сомнений в том, что она преследует последователей Занарии. А что ей еще оставалось делать? Сав иногда думала, что ей, в сущности, на религиозные распри наплевать, но она заняла позицию необходимую для выживания в Мэриэге, и у нее просто не оставалось выбора. За это ее возненавидели многие сторонники опального вероучения.

У портного ее хотели убить неберийцы: Манэйр, Стоул, Боджорт, Астерт. Они мстили ей за арест графа Лекерна и его товарищей, потому что им стало известно, что баронесса помогла Фантенго выследить их собрание. Один человек, подосланный ими, прятался за ширмой с кинжалом в руке, но ему помешал чарующий голос бонтилийки. Авеиль обратилась к сэллу Пинто со словами:

— Я всегда почитала ваше искусство, но никогда не думала, что стану его жертвой. Согласитесь, это несправедливо — женщины должны носить платья, а не умирать ради них! — она засмеялась и указала на ширму, — скажите моему навязчивому поклоннику, что если он ищет встречи со мной — пусть придумает менее оригинальный способ знакомства. Да, и еще намекните ему, что кинжал с собой брать необязательно — я не так ужасна, как многим кажется.

С этими словами, полными насмешки и презрения, баронесса покинула дом портного. А убийца, потрясенный ее ясновидением и самообладанием, покинул дом портного с чувством стыда, и в его ушах долго звучал ее беззаботный смех, — как будто ей на свою жизнь было наплевать.

Казалось бы, баронессе следовало проявить осторожность, но в ночь после бала она поехала не в сторону дома, а к Болтливой стене, где, видимо, рассчитывала найти нечто важное для себя. Наверное, она предполагала, что в такое время там не должно быть людей, но она ошибалась — ее ждали и с недобрыми намерениями.

Авеиль окружили убийцы. Она использовала силу камня, но у этих людей была столь же сильная защита. В магии они были равны, а вот в умении владеть оружием и числом нападавшие явно превосходили баронессу.

Вся эта история могла быть сведена к удару кинжалом в сердце, но судьба снова благоприятствовала баронессе — раздался звук шагов — к Болтливой стене подошли двое. Этими людьми оказались граф Бленше и барон Декоприкс- оба неберийцы.

Все, что увидели они — это женская фигура, окруженная вооруженными людьми, хотя Бленше женщина показалась знакомой. На улице было недостаточно света, чтобы лицо могло быть мгновенно узнанным, но достаточно, чтобы можно было всадить нож или другое оружие в человека.

— На помощь! — успела закричать баронесса, прежде, чем к ее спине приставили нож.

Один из наемников уже успел убить кучера. Для неберийцев намерения нападавших были очевидны и безо всяких разговоров они вытащили мечи. Небольшой бой около Болтливой стены закончился победой графа Бленше и его спутника. Двое убийц были мертвы, один тяжело ранен.

— Кто они? — спросил граф, всматриваясь в лица.

— Видимо, наемник, — заметил барон, — у всех на руках одинаковые перстни.

— Это ширские наемники, — согласился граф.

Баронесса тяжело дышала. Наконец Бленше узнал ее.

— Вы?! — непроизвольно вырвалось у него. Выходит он спас врага своего ордена.

— Вы сожалеете, о том, что спасли мне жизнь, граф? — спросила баронесса, — особенно после того, как ваши соратники пытались убить меня в доме портного.

— Что за бред! О чем это вы говорите? — хмуро спросил Бленше.

— Ну, разве вам неизвестно, что некто, посланный неберийцами, ждал меня с кинжалом на улице Ленточников.

— Мне ничего об этом неизвестно, но в любом случае, в столь скверном деле не могли принять участие неберийцы.

— Или вы так наивны или умеете хорошо лгать, — прошептала Авеиль.

— Я честен во всем, баронесса, а вот вам стоит задуматься, почему вас все так спешат убить.

— Чтобы перейти дорогу кому-то, необязательно быть плохим человеком, — сказала Сав, — так вы жалеете, что сохранили мне жизнь?

— Мы спасли женщину, а не магистра преступного ордена, — холодно возразил граф.

— Король бы с вами поспорил. И не смотря не ваши резкие слова, я благодарна вам за эту помощь, что бы вы обо мне не думали.

— Позвольте, мы проводим вас.

— Не нужно этого делать.

— Но вам небезопасно теперь оставаться одной.

— Да, пожалуй.

Граф подал руку баронессе и помог ей дойти до дома. Она поблагодарила своих спутников вымученной улыбкой и вошла в открытую дверь. Только в своем доме она почувствовала жуткую слабость от пережитого страха. Ее спасители отправились дальше, продолжая тихую беседу, как ни в чем не бывало.

— И все же, граф, вы не жалеете? — спросил, улыбаясь Декоприкс.

Бленше покачал головой.

— А вы?

— Если бы я жалел, то не был бы дворянином. А она весьма привлекательна женщина.

— Жаль только, что она выбрала не ту сторону.

Сав в полнейшем потрясении лежала под теплым покрывалом в красивой кровати. Ее била нервная дрожь. Она давно не ощущала такого жуткого страха — после страшных событий в Бонтилии она как будто играла со смертью, но в этот раз она поняла, что только случай спас ее от гибели. Кто-то прикрывал этих наемников, она ощутила чужую силу. И это пугало!

Она лихорадочно перебирала в мыслях людей способных устроить это нападение — врагов было так много, что убийцей мог быть, кто угодно. Но Авеиль подумала обо всех, кроме одной блестящей дамы из высшего света. Женщине, которую она невольно лишила покоя.

Кафирия Джоку давно мечтала подобраться к Авеиль Сав. Баронесса мешала ей, как и многим другим, но, наблюдая за чужеземкой, герцогиня быстро поняла, что та равна ей по силе.

Объяснение существовало одно — у бонтилийки есть точно такой же сильный артефакт, как у нее. Только это может объяснить внезапное возвышение Сав при дворе. И Кафирия ломала голову, каким образом ей завладеть этим артефактом. Она понимала, что ни воровство, ни грабеж успеха иметь не будут — тут надо действовать другим методом.

Сав — женщина и кристалл можно снять с ее шеи только одним способом — во время любовной сцены, но Сав не давала поводов, для того чтобы прибегнуть к нему. Шпионы Кафирию Джоку ничем не обрадовали. Сав ни с кем не делила постель. "Разумеется, — мрачно думала герцогиня, — иначе камень давно бы перекочевал к ее любовнику. Она осторожна".

После долгих раздумий герцогиня решилась на отчаянный шаг — так сильно ей хотелось убрать конкурентку.

Обычные убийцы не смогут нанести Сав смертельный удар, потому что ее защищает магия, но если противопоставить магии бонтилийки свою магию, то, возможно, у человека с ножом будет шанс.

Кафирия перерыла горы древних свитков, бумаги Френье, его магические книги и поняла: кое-что она может сделать.

Если магию камня направить на другой прозрачный минерал и сфокусировать его силу на нем, то даже на относительно большом расстоянии магия камня временно перейдет в него.

Кафирия устроив небольшое испытание, убедилась в том, что этот способ действует, и наняла людей готовых на убийство. Осталось только выбрать подходящий момент. Вскоре случай представился. Человек, нанятый герцогиней, порадовал ее хорошей новостью.

— Мне стало известно, что интересующая вас особа в ночь бала назначила встречу с приезжим из Бонтилии. Место выбрано удачно — возле Болтливой стены. Ночью там мы не встретим никого.

— Кроме ночных стражников.

— Мы знаем обо всех их передвижениях по городу. Они нам не помеха.

— А человек из Бонтилии нам не помешает?

— Один из нас задержит его в Коридоре. Для того, чтобы убить женщину много времени не потребуется.

— Как сказать, не рассчитывайте на легкую добычу. Она опасна и умеет постоять за себя.

— Против трех ширрских наемников? Вряд ли ей удастся уцелеть, — усмехнулся ее собеседник.

— Что ж, будем надеяться на то, что все пройдет гладко.

Сама герцогиня не могла остаться в стороне — ей было мало смерти Сав, она желала заполучить ее камень. А для этого ей требовалось находиться рядом с местом нападения.

Кафирия, убив Френье, получила доступ ко всем его тайнам, и одной из них было — уменье сливаться с окружающими предметами. Она бы давно воспользовалась этой способностью и прошла в дом бонтилийки, только он находился под защитой магии.

Кафирия в назначенный час стояла поблизости от условленного места и стучала зубами от ночной прохлады — кареты баронессы долго не было. Она, наконец, подкатила, и из нее выпорхнула женщина.

Что происходило дальше, мы уже знаем. Баронессу спасли два неберийца, что окончательно вывело Кафирию из себя.

Она покинула коридор под впечатлением от силы чар бонтилийки, ведь она считала, что та просто околдовала графа Бленше и его спутника. Мысль о том, что они вели себя по-рыцарски, не приходила ей в голову.

Осознав свое поражение, Кафирия решила обождать некоторое время, надеясь, что благоприятные обстоятельства появятся в нужный момент.

Глава о том, как Бленше пострадал за баронессу

После ночного нападения Сав решила несколько дней отсидеться дома. Она была очень взволнована — страх все еще не отпускал ее. Баронесса начала понимать, что утратила всякий контроль над своей жизнью и в один прекрасный момент у кого-то может получиться то, что не вышло у Болтливой стены.

Ширские наемники — их след тянется из Черного Города. Кто, как ни ростовщик Рантцерг, должен знать об их нанимателях, и Сав, не откладывая, направилась к черному барону.

— Вы спрашиваете меня, кто нанял ваших убийц?

Рантцерг приподнял свою густую черную бровь, и сделал недоуменное лицо.

— А почему вы думаете, что мне известно об этом?

— Люди говорят, что все контракты наемники заключают через вас.

— Люди много болтают разной чепухи.

— Не отпирайтесь. Мне нужен ответ.

— Пусть будет так. Но вы должны понимать, что способы, которыми ведется дело, могут различаться — не все заказчики хотят, чтобы я знал их имя.

— Объясните, как это происходит.

— Например, некто пишет послание у Болтливой стены. Мой человек забирает его и передает заказ мне — я отдаю его старшине наемников. Я даже не знаю, о ком идет речь.

— Чепуха я не верю, что вам пишут на стене: "Мы хотим убить человека".

— Нет. Не так. Мне пишут, что хотят назначить встречу с наемником. Я отправляю его на встречу. Процент, который платят мне всегда один и тот же.

— Но разные люди стоят разных денег. Откуда вы можете знать, сколько вам причитается от суммы заказа?

— А вас так легко не проведешь, — усмехнулся Рантцерг, — мой человек ходит на эти встречи.

— Вам что-то известно? Скажите мне или я найду способ вас уничтожить.

— Вот то же самое мне сказал моей заказчик. Я между двух огней, дорогая баронесса.

— Кто он? — требовательно спросила Сав.

— Почему же — он?

У Авеиль вспыхнула в голове догадка.

— Я все поняла. Можете ничего не говорить.

До баронессы дошло, кто пытался в этот раз ее убить. Она стала лихорадочно соображать, как ей следует поступить — ответить на удар, или выждать? Герцогиня Джоку была одной из тех фигур, за которыми Авеиль издали наблюдала. Она понимала что та не так проста, но ничем не разу не выдала себя, и Авеиль решила, что ее интересы никак не пересекаются с интересами Джоку. А вышло — иначе.

А пока она размышляла, события в Мэриэге приняли неожиданный оборот. И они являлись продолжением происшествия у Болтливой стены. Кафирия решила предпринять еще одну попытку, — ей помог случай.

Едва оправившись от потрясения, вызванного покушением невестки, Тамелий был вынужден выдержать новое испытание. Дела в провинциях уже давно требовали от него вмешательства. После побега герцогини Брэд, шпионы короля долго искали ее в герцогстве Сенбакидо, но по поступившим сведениям, ясно было только одно — интриганка Брэд укрылась в мятежном Гэродо. Тамелий хотел сразу послать туда своих людей, но на какой-то момент его отвлекли другие заботы: сначала эти странные события в Гартуле, теперь вот Фэлиндж. Наконец-то, он приступил к воплощению своего давнего плана захвата Гэродо.

Первым делом надо было заменить Турмона, во что бы то ни стало. Нельзя идти с войной на мятежников, когда твоей армией управляет один из них. Аберин Бленше был подходящей кандидатурой на этот пост, хотя кое-кто поговаривал, что он общается с неберийцами. И все же, он был самым приемлемым человеком, способным усмирить восставших.

Сложность состояла в том, что должность коннетабля принадлежала Турмону пожизненно. Ему жаловал ее прежний король, и это было закреплено его указом. Оспорить волю своего отца Тамелий не мог. И теперь искал выход, призвав на помощь хитроумного Локмана. Надо было найти ловкий способ для замены. Но пока они думали, судьба решила подыграть им.

Герцог Турмон, некогда так беспокоивший короля, перестал представлять угрозу. По Мэриэгу разнеслась волнующая новость-

коннетабль находится при смерти. Этого сильного и физически крепкого человека свалило с ног не мечом и не стрелой, а самой обыкновенной простудой. Пережив много испытаний, перенеся суровые условия в походах, он вдруг неожиданно расхворался в домашней обстановке. Коннетабль всегда питал недоверие к лекарям, обращаясь к ним в случае крайней необходимости. Сухой кашель показался ему недостаточно важным поводом, чтобы беспокоить докторов. Но кашель вдруг развился в серьезное воспаление, которое с жаром мгновенно унесло жизнь непокорного герцога.

Первым королю сообщил радостную новость Локман, сияя своей самой ослепительной улыбкой. Король был особенно милостив в этот день. Смерть заклятого врага его взбодрила.

Радуясь, что коннетабль больше не командует его войском, король предвкушал победу. И тут случилось непредвиденное.

Неберийцы оплакивали своего вождя, устроив ему пышнее похороны, повозка с телом коннетабля направлялась к Золотым воротам, откуда собирались ехать по Стекольной дороге. Тело герцога везли в его поместье Бендир, чтобы похоронить в семейном склепе. Одетые в цвета коннетабля всадники сопровождали его в последний путь.

Авеиль Сав даже не предполагала, что в этот день судьба пошлет ей самое настоящее испытание. Она, как ни в чем не бывало, поехала в Белый Город с обычным визитом. Сама баронесса занимала дом в Синем Городе. Ее карета въехала в коридор, соединявший четыре городских квартала необычно переполненный людьми. Все как будто ждали чего-то.

Люди так сгрудились вблизи Золотых ворот, что не было никакой возможности проехать в них.

Кучеру пришлось остановить карету. Вскоре показалась траурная процессия. Ближайшие и самые преданные коннетаблю люди, командиры, служившие много лет под его началом, знатные дворяне, большей частью неберийцы, ехали верхом, следуя за повозкой запряженной четверкой вороных лошадей. В двух каретах ехали вдова и дочь Турмона.

Люди, расступились, давая им путь. Лошади бонтилийки, обычно спокойные, вдруг занервничали, они рванули, и кучер едва не выпустил поводья, удерживая их. Невольно карета Авеиль оказалась на дороге у процессии.

— Эй ты, чучело, убери прочь карету! — закричали кучеру баронессы, изо всех пытавшемуся свернуть в сторону. У людей это случайное происшествие вызвало раздражение, они стали кричать и поносить неловкого парня последними словами, не обращая внимания на герб, украшавший карету.

Когда удалось отъехать в сторону, почти прижавшись каретой к стене, и процессия миновала проход, началась страшная давка — люди, оставшиеся позади, передавали друг другу искаженные напряжением и фантазией слухи.

— Что случилось, что там было? — спрашивали они.

Кто-то крикнул:

— Там "лисы", они мешают проводить коннетабля в последний путь! Лисы — мерзкие убийцы!

Что тут началось! Гнев толпы стал нарастать как снежный ком. Всем хотелось понять, в чем дело.

Бонтилийка попала в настоящий водоворот — толпа разъяренных людей набросилась на ее карету, стащила кучера, и убила ее породистых лошадей! Бедные ни в чем не повинные животные погибли рук безумцев, а их хозяйка оказалась на волосок от смерти.

Авеиль, побелев от ужаса, пыталась удержать дверцы, — это было бесполезно — карета затрещала как игрушечная под мощными ударами. Ее вытащили и поволокли словно куклу, оскорбляя грязными словами.

— Смерть лисам! Смерть ведьме! — кричали неберийцы, среди которых больше всего бесновался фанатик по имени Стоул.

Площадь просто бурлила как море во время шторма. Печальный кортеж коннетабля уже выехал из города, а внутри стен все еще было страшное волнение, кто-то пустил слух, что Турмон умер неестественной смертью, что он был отравлен и это дело рук мадариан.

Авеиль дрожала от страха. Она смогла защититься от руки убийцы, распознать яд в бокале, но против обезумевшей толпы она почувствовала себя бессильной. Сила камня все же удерживала некоторое время щит возле нее, но Авеиль вдруг поняла, что кто-то снова блокирует его силу — в толпе беснующихся людей Авеиль заметила знакомую фигуру — или ей показалось…

Ее схватили, причиняя рукам сильную боль, и потащили куда-то. Авеиль едва не задохнулась, когда кто-то схватил ее за тонкий шарф, обмотанный вокруг шеи. Еще чуть-чуть и ее задушили бы этим предметом.

Авеиль кричала, пыталась образумить людей, но ее жалкие крики тонули в реве народа. Судьба ее могла закончиться весьма плачевно.

— Повесить на воротах! — предлагал один.

— Четвертовать ведьму! — орали другие.

Вдруг кто-то властно и хладнокровно перекрыл путь толпе — человек с решительным взглядом, восседая на мощном гнедом жеребце, одетый в доспех, остановил беснующихся людей. Он просто выхватил жертву народного гнева из толпы и усадил к себе на лошадь.

— Тихо! Эй вы! Все тихо! — прокричал он, отбиваясь мечом. Рядом с ним было два человека — Декоприкс и Роэнс — они также пытались утихомирить людей. Авеиль поняла теперь, что делает — она направляет силу камня на этих трех человек — ее последнюю надежду. Прорубив себе проход в Коридоре, Бленше выбрался за городскую стену, и помчался прочь от столицы.

— У вас есть за городом безопасное укрытие? — спросил граф.

— Храм Блареана, — едва смогла произнести Авеиль окаменевшими губами. Она прижалась к спине графа как последнему укрытию и слезы сыпались из ее глаз. Бешеная скачка успокоила напуганную женщину.

Бленше привез ее в храм и помог войти внутрь. От пережитого ужаса ноги у нее подгибались.

В зале, некогда служившем для молитв и жертвоприношений, расположились Тапроди, Корадор и Диэгр. Они мирно играли в карты.

— А это еще что за чудеса? — спросил Диэгр, когда граф Бленше, поддерживая баронессу под руку, помог ей войти внутрь.

— Пока вы тут прохлаждались, вашу предводительницу чуть не растерзала обезумевшая толпа, — холодно сказал граф.

— Вот так новости! И что же там происходит? Уж не связано ли это с…

— Связано, — перебила его Авеиль, — кто-то "завел" людей, распустив слух, что коннетабля отравили мадариане.

— Возмутительно! Как они могут нести такую напраслину?! — вскипел Тапроди, невысокий, но очень вспыльчивый и смелый человек.

— Сейчас в городе творится настоящее безумие, как однажды уже было на острове Кэльд.

— Откуда вам известно про Кэльд? — спросил будущий коннетабль.

— Мне рассказывали. Надо успокоить толпу.

— Едем туда немедленно, — сказал Тапроди.

— Не думаю, что это удачная идея. Вы попадете в свару. Лучше вам оставаться здесь. Мы сами разгоним людей.

— Вот так чудеса — неберийцы волнуется о нашей безопасности! Мы не будем сидеть сложа руки, — возразил Тапроди.

— Он прав, — ответила Авеиль, — нам сейчас лучше не появляться в столице. Неберийцы быстрее справятся с ситуацией.

— Нет, вы только подумайте, — усмехнулся Диэгр, — мы будем прятаться за спинами неберийцев. Мне это не по нутру. Скоро мы с ними ужинать вместе будем.

— А в этом что-то есть, — холодно ответил Бленше, — не вижу ничего хорошего в том, что лучшие люди Ларотума враждуют друг с другом, тогда как им следовало бы подумать о других врагах.

Граф, отвесив поклон, вышел из храма и сев на коня поспешил в город.

Беспорядки продолжались. На дома мадариан, живущих в Синем Городе, устроили нападения. Городская Стража уже начала подавлять волнения. Многие были убиты и ранены, многих смутьянов арестовали. Но у Золотых ворот все еще толпился народ, словно выжидая чего-то. Теперь уже на самого графа и его друзей ополчилась толпа. Кто-то выкрикнул, что он — предатель, спас бонтилийку от расправы — и люди, озверев, бросились на всадников. Королевские стражники усмиряли людей: одни размахивали алебардами, другие напирали на толпу с копьями. Бленше кричал людям, что неберийцы не желают кровопролития. Графа кто-то в давке ударил, прорубив чешуйчатую кольчугу клинком, и нанес вслед за этим еще несколько жестоких ударов.

— Предатель, — это были последние слова услышанные им. И долго потом, в бреду, он спорил с кем-то, говоря, что он не предавал движение неберийцев, что он всего лишь защитил женщину…кто-то черный и липкий душил его в этом холодном бреду, уводя в мир теней.

Город успокоился и затих лишь к утру.

— Снова мы пустили им кровь, — прошептал, злорадно поблескивая глазами, Асетий. Он смотрел, как могильщики собирают в повозки тела убитых и растерзанных людей, чтобы вывезти их за город на кладбище. Многие жители ходят по улицам, разыскивая близких.

И никто не мог подумать, что это городское восстание было спровоцировано ради одной единственной цели — завладеть артефактом с шеи баронессы Сав. Второй раз Кафирия Джоку потерпела поражение — камень бонтилийки упорно не давался ей в руки.

Неберийцы едва не подняли под свои знамена половину города. и едва утихли эти волнения….

Требовался новый коннетабль. Король уже подумывал, кого назначить на этот пост, склоняясь в своих предпочтениях к графу Бленше, про которого были лестные отзывы — он хорошо проявил себя в последней войне в Синегории, и многие люди утверждали, что он толковый и талантливый командир, который пользуется уважением у подчиненных. Но едва утихла новая буря, как королю доложили, что граф Бленше не сможет возглавить армию. Кто-то нанес ему тяжелые раны в той свалке.

Аберин Бленше был человеком с твердыми принципами. Если он служил королю — значит, он служил королю. Но выше этого была его вера в неберийцев. Его учитель и друг Турмон много раз пострадал на посту коннетабля за свои убеждения. Бленше не считал, что нужно действовать открыто, он решил, что надо быть гибче и использовать удобный момент. Когда в его руках окажется армия, придет его час — он кое-что сможет. У их партии много сторонников. И рано или поздно они свергнут ненавистную власть дарбоистских жрецов, заставят короля пойти на уступки.

Строя далеко идущие планы, этот решительный и умный воин-стратег не учел одного — фактора случайности. Точнее он не ждал удара оттуда, откуда он пришел.

Может, это лукавая Тьюна подмешала ему в вино колдовского зелья. Или ветер принес дым от шабаша ведьм, но вот однажды встретив бонтилийку, о которой ходило много противоречивых слухов, бонтилийку — в недавнем прошлом — любовницу Аров-Мина, женщину с непонятным прошлым, он, не раздумывая, записал ее в стан врагов. Ведь она служила мадарианам.

Бонтилийка для всех оставалась загадкой: приехала одна, купила красивый и большой дом в Синем Городе. Стала появляться с завидной регулярностью во дворце. Ее представил ко двору посол Касим, она всем понравилась, подружилась с Мироладом Валенсием, Советником Локманом, графом Нев-Начимо. И вскоре, как-то само собой, она так слилась с остальными придворными, что никому и в голову не приходило, что она тут чужая.

Ночью, возле Болтливой стены что-то пробежало между ними. Запах? Магия? Судьба? Авеиль Сав смутила разум графа Бленше своим нежным взглядом, в котором была невысказанная просьба о помощи.

Попав под странную и необъяснимую власть Авеиль, он пробовал сопротивляться, но она оказалась сильнее. Второй раз он невольно встал на пути у ее убийц.

Но эта же любовь спасла его от войны с Гэродо. Защитив бонтилийку у ворот, он вызвал на себя гнев обезумевшей толпы, был ранен, почти при смерти — …все его планы как бастион пали под натиском взгляда красавицы.

Глава 5 Война с провинциями

После событий на Королевской площади почти все неберийцы, за исключением тех, что были арестованы, покинули Мэриэг.

— Как назло, граф Бленше не может заменить Турмона, он лежит теперь в тяжелейшем состоянии у себя в доме, — ворчал король, — мне снова приходится ломать голову — кого назначить коннетаблем.

— Я знаю, кто грезит об этой должности, — сказал Локман, — адаг Фантенго готов душу продать, лишь бы вы выбрали его.

— Невзирая на роль, которую сыграл Фантенго, я никогда не назначу его на этот пост — он недостаточно родовит. Должность коннетабля достанется герцогу Моньену!

Локман пожал плечами, — как бы его не раздражал самоуверенный Фантенго, тот был бы на своем месте, а вот нерешительный и тщеславный Моньен вызывал большие сомнения. Но Локман решил оставить свое мнение при себе. У него были заботы важнее этой нелепой войны.

Обстановка к этому моменту стала накаляться. Сенбакидо повел себя возмутительно! Он потребовал от Тамелия вернуть герцогине Брэд все ее земли, — в противном случае он выступит на стороне Гэродо.

Король был в ярости! Кто-то посмел воспользоваться своим положением и диктовать ему условия.

Но если бы Тамелий отказал, то он рисковал бы потерять значительный кусок ларотумского королевства. Если бы эти две провинции отделились, то к ним могли бы присоединиться и другие недовольные.

На Тамелия нашло невиданное упрямство — он наотрез отказался выполнять требования Сенбакидо, будучи уверен, что победа останется за ним. Отдав приказ брату атаковать Ритолу с моря, он выступил со своей армией на поля Гэродо, где его ждал настоящий позор.

Войску короля не везло с самого начала, целая цепочка катастрофических неприятностей преследовала королевскую армию.

На полпути к Гэродо лошади королевского войска стали падать одна за другой — их настигла завезенная из Кильдиады лихорадка. Пришлось сделать остановку и производить замену пострадавших лошадей.

— Мистика какая-то, — шептались многие, все же надеясь на успех. Тамелий располагал численным превосходством. И многие верили в его победу. Но после оглушительного разгрома под стенами Сафиры, даже преданных королю дворян постигло разочарование и уныние. Вера в счастливую звезду ларотумского короля испытала сокрушительный удар.

Орантон, помня о недавней казни своей горячо любимой Фэлиндж, и о собственном унижении в глазах брата, не испытывал никакого желания участвовать в войне на его стороне. Он от всей души, мысленно, желал королю проиграть эту войну, попасть в плен или погибнуть у ворот Сафиры. Мечты его не могли воплотиться в жизнь — король отсиживался в роскошных стенах дворца, а вот одно желание принца осуществилось — война принесла королю позор.

Но пока это поражение не случилось, Орантон действовал, как трусливый пес. Он лаял на хозяина, а укусить не решался. Он повел свои корабли к Сафире и Ритоле, но так и не напал ни на один порт, ссылаясь потом на неблагоприятную погоду, и еще какие-то нелепые обстоятельства.

Шпион короля, бывший с ним в этом походе, утверждал, что у принца были все возможности для захвата портов. Король проглотил пилюлю, но затаил черную злобу на брата.

Молодые люди Унэгель и Диколино готовились к своей первой войне. Съездив домой и, приведя вэллов на помощь гэродцам, Унэ был на седьмом небе. Он принес своим соратникам неоценимую пользу. Но он все еще оставался мальчишкой. Повсюду ходил за Овельди, который давно стал его кумиром, повторяя его шутки, копируя его манеры. Это очень огорчало его старого друга Татоне.

— Я не пойму, зачем ты во всем подражаешь ему? Ты перестал быть самим собой.

— Зависть — плохая черта, Тато, она погубила лучших из лучших, — смеялся Унэ, — но ты ведь никому не завидуешь?

— И вообще, кто он такой? Вспомни, как он закинул вэлла на мафлору, — упрямо твердил Татоне, — а колдовство? Когда мы превратились в женщин? Все это пахнет черной магией, а я этого очень боюсь. Матушка меня предупреждала, что надо опасаться магов и колдунов, а это одно и то же.

— Нет, не одно, маги — это маги, а колдуны — это низшая ступень магия, я читал в одной черной колдовской книге! Уууу! — завыл Унэ, разыгрывая друга.

— Тебе бы все дурачится, когда ты повзрослеешь, Унэ? Что если мы связались с колдуном?

— Ну и пусть! Если этот колдун поможет мне вернуть наследство предков, если он проучит этого жалкого короля, то я готов стать его лучшим другом.

— Так я тебе уже не нужен? Я не лучший друг? — завелся еще больше Диколино.

— Что ты злишься, Татоне! Когда ты был милой блондинкой, твой характер мне нравился больше! Ты был такой…милый.

Татоне зарычал и полез в драку.

— Ну, как дети, ей богу! — воскликнула герцогиня, когда увидела их в окно.

Она очень тревожилась: что если они войну проиграют, что будет с ее сыном? Все эти вопросы мучили кэллу Ивонну. А сын только добавляет ей беспокойства. Хочет участвовать в сражении. А войска Тамелия уже на подходе к Сафире и скоро под ее стенами состоится битва. Прольется кровь ее соотечественников! Герцогиня, как любая нормальная женщина, всей душой не принимала войну и кровопролитие,

Но что же ей еще остается делать? Король буквально вынудил ее к этим действиям. Она не может допустить, чтобы ее Унэ стал бедным, безземельным дворянином, лишившись того, что причитается ему праву — он — потомок королей, не должен прозябать в безвестности. И она не допустит этого.

Но остановить Унэ она не могла. Тот ворвался на поле брани вместе с Овельди и Диколино, убив своего первого врага. Герцогиня могла не беспокоиться — Унэ был под защитой богини. Ведь эта сама Тьюна, приняв облик молодого дворянина, участвовала войне на стороне гэродцев.

Унэ был счастлив — несколько дней в Гэродо сделали его мужчиной. Он обагрил свой меч в крови, и потом, после пира по случаю победы, был с молодой, но опытной женщиной.

Он снова и снова вспоминал, как бился рядом с опытными воинами. Какая ярость захлестывала его юное сердце и холодный страх, смешанный с азартом. Как первое свидание, это долго не забывается. Вокруг Овельди было что-то необъяснимое, словно облако смерти. Он почти не бил своим мечом, а просто сдувал противников с их коней. Такой бешеной энергетики Унэ никогда прежде не видел.

Так почему же Дарбо и Черный Лис не помешали Тьюне в этой войне? Все просто: Нажуверда и Тангро их отвлекали. Имитона, как всегда не знала, чью сторону ей принять и отсиживалась, ожидая исход.

После битвы на полях Гэродо, когда войско короля потерпело решительное поражение, неберийцы почувствовали себя как никогда уверенно и выдвинули свои требования. Из столицы приехали послы — заключать мир. В торговле с Гэродо нуждались по-прежнему, а Гэродо нуждалось в мире и старых привилегиях.

В результате король проиграл войну взбунтовавшимся поданным. Герцогство Брэд было ими отвоевано, и ему пришлось снова идти на значительные уступки. От него потребовали подписать указ позволяющий отправлять службы неберийцам на территории трех провинций — Гэродо, Арледон и Ухрии. А также во всех храмах Неберы!

Глава 6 Путь в Фергению / из книги воспоминаний трактирщика/

Когда я осознал свое происхождение, я на многие известные мне ранее связи королевских родов мог увидеть с новой, хоть и непривычной еще для себя позиции.

Брат моей бабки, по материнской линии, Ювы, Тильадр из рода Пазолиев, убил ее мужа, моего фергенийского дедушку Ианарра и захватил на целых 10 лет власть в Фергении.

Младшему брату Ианарра Цирестору, то есть моему двоюродному деду, удалось сбежать из дворца, верные люди спасли ему и сестре Исэль жизнь. Долго они скрывались от преследований Тильадра. Этот сумасшедший не пощадил даже родную сестру — Юву задушили в собственной спальне. Узурпатор правил, пока не подрос Цирестор и не отвоевал свое право на трон.

Племя Пазолиев было им уничтожено полностью, но это не принесло стране спокойствия. Против Цирестора поднялся другой враг — могущественный клан Лангарэтов. Междоусобные войны ослабили Фергению, а тут еще давний спор с Гартулой из-за Аламанте. Как раз в одной из войн я, в пору своей юности, принял участие на стороне Гартулы. Таковы были недавние исторические события в стране, куда мы с королевой Гиликой держали путь.

Всю дорогу меня преследовало ощущение очень близкой опасности — как будто кто-то следит за нами. Но ни, я ни другие воины из сопровождения ничего не заметили. Пока мы путешествовали по землям Гартулы, я особо не волновался. Все же, здесь Гилику в обиду не дадут. Мы останавливались на ночлег у гартулийских баронов, посетив не один старинный замок, поспав не в одной огромной, как 40весельная галера, кровати, отведав местной кухни и, в общем, жаловаться, пока было не на что — даже погода нам благоприятствовала. Гилика за очень короткое время сумела завоевать сердца многих, расположив к себе всех, кто имел честь принимать ее. Она прекрасно поддерживала любую беседу, знала, где нужно смолчать, где вставить умное слово — она завоевывала уважение подданных ненавязчиво, используя свое природное обаяние.

Одну ночь мы провели в Пирмире. Этот гартулийский город славился своими колбасами, и больше, пожалуй, ничем. Мы ночевали в доме родовитого гартулийца, графа Тондольфа. Поужинали мы на славу. Весь вечер ее величество развлекали светской беседой и народной музыкой. Королева расположилась в самой лучшей комнате. Было уже довольно поздно, когда она позвала меня.

— Вашему величеству не спится?

— Мысли не дают мне заснуть. Я хочу с вами посоветоваться…

— Готов помочь вам ваше величеству любым советом, если в нем есть необходимость.

— Есть. Я думаю о том, что будет, когда Тамелий поймет, какую роль я сыграла во всех этих изменениях. Он пойдет с войной?

— Чтобы он не предпринял, ваше величество, теперь все будет по-другому.

— Меня волнует судьба моих народов. Я не хочу, чтобы пролилась кровь.

— Кровь прольется в любом случае, ваше величество — это не изменить. Вопрос в том, чтобы ее пролилось как можно меньше.

— Почему вы поехали со мной в Фергению?

Я рассказал Гилике о существовании бионитов. Она, молча, внимательно слушала, не перебивая меня.

— Мне многое стало теперь понятно, — сказала она, — я подразумеваю события в Мэриэге.

— Но это лишь одна из причин, по которым я вызвался сопровождать вас.

Она внимательно на меня посмотрела, перехватив мой взгляд.

Мы продолжили путь утром. Граф Ниндрак, человек, отвечавший за безопасность Гилики в этом путешествии, предупредил нас, что не исключены нападения на дорогах. Он так был озабочен своей ответственностью, что почти никогда не улыбался.

— Кто же может напасть на нас? — спросил я командира гартулийских воинов.

— Это батийцы, — ответил он.

— Кто они? — спросил я.

— Жалкие отбросы. Остатки партии быков смешавшиеся с разным отребьем. Они скрываются теперь от возмездия.

Нападение произошло следующей ночью недалеко от границы Гартулы. Мы остановились в скромном доме одного барона. По нашим сведениям, он был надежным человеком. Но не располагал большой охраной для защиты дома. Королева сама решила воспользоваться его гостеприимством, потому что его дом находился неподалеку от дороги, и ей не хотелось никуда сворачивать, чтобы ночевать в более защищенном месте.

Я, доверившись своим ощущениям, решил бодрствовать этой ночью. И оказалось, что мои чувства меня не подвели. В комнату, где отдыхала королева, попытались ворваться злоумышленники.

В свите королевы оказался предатель. Он убил двух воинов, стоявших в карауле и провел к покоям королевы убийц. Но чтобы попасть в ее комнату, они должны были пройти через другую небольшую комнатку, в которой находились я и Ниндрак.

Подняв тревогу, мы стали обороняться, не подпуская убийц к дверям, за которыми находилась Гилика.

Скоро к нам на помощь пришли остальные воины из свиты и сам хозяин дома.

Мы отбили нападение и многих убили. Те, кто уцелел, спасались бегством. Двух убийц нам удалось взять живыми. Они и указали нам на предателя. Нападение не повлияло на решение Гилики продолжить путь. Предателя и двух батийцев отправили в Намерию под надежной охраной, а мы двинулись дальше.

Мы приближались к границам Гартулы. Возникла необходимость заночевать в Бесте — большом поселении, и на следующий день мы должны были оказаться в Аламанте, где нас ожидал роскошный прием князя Риарона. Мне тем более хотелось попасть туда, из-за того, что я однажды помог осажденным в этом городе. У меня даже остался памятный знак о том событии — орден Бриллиантовой кошки. В юности я не придавал никакого значения регалиям, воспринимая жизнь, как увлекательную игру. Орден кошки показался мне остроумной шуткой. Но позднее я понял свою ошибку. В Аламанте помнили о моих скромных заслугах, и почитаемая там кошка послужила мне добрым знамением.

К вечеру мы добрались до Бесты и заняли все свободные номера в гостинице. Хозяин, огненно-рыжий гартулиец, сообщил нам, что в окрестностях городка видели много подозрительных чужаков.

— Вот что, — сказал я, — я поеду на разведку и осмотрю эти места.

— Сами не станьте их жертвой, — хмуро сказал Ниндрак, — можете объехать все вокруг, но так ничего и не увидеть.

Закрывшись от любопытных глаз магией плаща, я проехал по дороге вперед, но нигде ничего подозрительного не заметил. Я вернулся в гостиницу и доложил королеве, что ни батийцев, ни им подобных нигде не видно.

— Это очень хорошо, — улыбнулась она. — Наверное, они решили с нами не связываться. Не желаете вина?

— С удовольствием выпью сейчас. Прогулка вызвала у меня жажду.

Гилика протянула мне красивый серебряный кубок, и я осушил его.

— Присядьте, — сказала она.

Я скинул плащ — в комнате было жарко и сел возле стола, на котором лежал почти нетронутый ужин.

— Угощайтесь.

— Благодарю.

Я с удовольствием отведал ароматной ветчины и местного соленого сыра.

— Почему вы носите его? — спросила Гилика, имея в виду плащ.

— Он дорог мне в память об одном деле. Но, в общем, ничего особенного — я просто привык к нему.

Мы долго говорили. Гилика впервые спросила меня о том, где я пропадал все эти годы.

— Там, где меня никто не мог узнать, — сказал я, — и никто не поверит, что я был там.

— Почему вы думаете, что никто не поверит?

— Потому что все покажется нереальным и невозможным.

— Многое из того, что кажется невозможным — возможно, — тихо сказала Гилика. — Откройте эту книгу.

Она протянула мне красивую книжицу в дорогом переплете.

— Но тут чистые листы, — сказал я.

— И, тем не менее, я в ней пишу. Прочесть ее могу только я.

— Магические чернила?

— Что-то вроде этого.

Я вспомнил книгу из крепости бионитов.

— Так что не думайте, будто я не поверю.

— Мне нечего поведать, я за эти пять или шесть лет, что отсутствовал, не предпринял ничего достойного. Ничего, чем мог бы гордиться, чем следует хвастаться — жизнь преподала мне урок смирения.

— Это тоже достойно внимания.

— Но не вашего — я буду стыдиться своих рассказов.

На улице стемнело, и нам следовало спать, но я не хотел уходить, а Гилика, как будто специально, задерживала меня новыми вопросами. И мне самому не хотелось уходить — этот вечер еще больше сблизил нас.

Мне показалось, что где-то рядом раздался подозрительный шорох и едва слышные голоса.

— Бросай! — сказал кто-то во дворе.

Раздался звон разбитого стекла и в окно влетел зажженный факел, потом другой, третий. Огонь стал быстро распространяться. Я схватил большой кувшин с водой, но этого было недостаточно, чтобы погасить пламя. Гилика стала сбивать огонь тем, что подвернулось под руку.

Я накинул на один факел толстое одеяло, и общими усилиями мы погасили огонь. На наши крики поднялись воины из свиты королевы, они выбежали во двор, а там их уже ждали. Началась драка. Я не стал покидать королеву — ее следовало защитить: кто-нибудь мог проникнуть в окно.

Наверное, злоумышленники рассчитывали выманить нас на улицу с помощью пламени, а там убить. Но у них ничего не вышло. Ниндрак и его люди отбили и эту атаку, потеряв одного человека.

Я озадаченно смотрел, как догорает мой магический плащ — именно он оказался в руках у Гилики, когда она сбивала пламя. Гилика, растерянная и смущенная, стала оправдываться.

— Простите, я виновата. Это было так неожиданно!

Я расхохотался.

— Все хорошо! Все так, как и должно быть. Странно, что с ним ничего не случилось прежде.

Плащ, выручавший меня многократно, закончил свою службу. Я так привык к нему, что перестал ценить его удивительные свойства и, вот, он, по иронии судьбы, горит в тот момент, когда может снова помочь.

— Может быть, ваше величество, вы вернетесь в Гартулу? Наше путешествие становится слишком опасным.

Гилика удивленно посмотрела на меня.

— О каких опасностях вы говорите? С вами я ничего не боюсь. Для принцессы, чудом избежавшей гибели в восемь лет от рук колдуна, было бы слишком постыдным испугаться каких-то жалких батийцев.

Мы продолжили свое путешествие. Я с радостью увидел крепкие стены красной крепости Сол. Но князь Риарон располагался не здесь. Он со свом двором жил в столице княжества Огонде.

Нас приняли городские старейшины и устроили наилучшим образом, отправив гонца в столицу с сообщением, что скоро прибудем мы.

Ночь в Соле прошла без происшествий, а уже на другой день на полпути между Солом и Огондой нас встречали представители князя. Знатные дворяне и в сопровождении пышного кортежа мы въехали в столицу.

Глава 7 Встреча /из книги воспоминаний трактирщика/

После Огонды наше путешествие продолжилось без происшествий. Мы въехали на территорию Фергении. Дорога до Элинамо была вполне сносной. Никаких нападений не происходило. Признаюсь, я опасался, помня о том, что в былые годы многие фергенийцы грешили разбоями на дорогах. Но что-то изменилось. Население не выглядело довольным, повсюду ощущалась подавленность и уныние, словно все находись под каким-то необъяснимым влиянием, а вот желания бороться с трудными обстоятельствами не наблюдалось.

В этот раз не было необходимости переходить реку под водопадом Элинамо — мост был в целости и сохранности, его построили заново почти сразу после тех событий, когда я сопровождал герцога Брэда на переговоры в Мириндел.

Но в густом красивом лесу было точно небезопасно: его широкие и плотные дороги по-прежнему были во власти "лесных демонов". Большой отряд вооруженных, непотребной наружности и одетых, кто во что горазд, людей перекрыл нам путь.

Все воины из охраны королевы приготовились к драке. Я вглядывался в лицо предводителя — оно было мне хорошо знакомо, хотя и много лет прошло с той поры, как я его видел прежде.

Хищный оскал, быстрые черные глаза, недоверчивый как у дикого зверя взгляд. Это был мой давний знакомый — мальчишка по имени Волк. Один из бывших рабов убитого мной карлика. Теперь-то он, конечно, был не мальчишка. Он вымахал в здоровенного парня.

Я когда-то просил позаботиться о нем Болэфа. Но, честно говоря, я сомневался, что из этого что-либо выйдет.

И все-таки….оказалось, что под началом Волка, он так и оставил себе это имя, нынче находятся до пятисот разбойников, совмещающих нападения с мирной жизнью в деревнях.

Волк придумал такую хитрую систему сигналов, которая позволяла очень быстро собирать большой отряд своих людей, если понадобится. И наместник Тамелия бесился в приступе ярости, когда очередной обоз с ценным грузом захватывали фергенийские грабители. Наверное, эта страна так и останется страной разбоя — это у них в крови!

Но что же я говорю! Ведь к этому времени я уже отлично знал: кто моя мать — фергенийская принцесса, — значит, — ухмыльнулся я, — во мне тоже течет разбойничья кровь.

Болэф научил Волка всем премудростям военного дела, и Волк отслужил ему верой и правдой несколько лет, пока земли фергенийские прочно не захватили ларотумские наместники. Цирестора предали, многие остались не у дел.

Когда власть в Миринделе сменилась, всем, кто был предан королю и его семье, пришлось плохо, на них начались гонения. И Болэф предпочел уехать в свой замок и на время затаиться. Он отпустил от себя Волка, но тот с завидным постоянством напоминал о себе. Видно, у него появился свой разбойничий кодекс чести. В определенный промежуток времени, в ворота замка Болэфа стучали и передавали ему "долю" награбленного — либо золото, либо вещами.

Болэф догадывался кто это, но ничего не мог поделать.

Обо всех подробностях он поведал мне сам. А еще он сообщил, что в Миринделе всем заправляют Лангарэты, заключившие союз с гэллом Полтритом: взяв на себя его охрану, в ответ, получая покровительство Ларотума. Цирестор не мог свергнуть власть этих людей, опасаясь за судьбу Гилики. Уже давно он был затворником и пленником у себя во дворце, и очень давно не получал весточки из Мэриэга. От него потихоньку отдаляли всех преданных ему людей. Но все же, оставались еще некоторые — когда Болэф преодолев все препятствия на пути королю, сообщил ему о событиях в Гартуле, в душе Цирестора вспыхнула еле тлевшая надежда.

— Они скрыли от нас тот факт, что Гилика вышла замуж! — Цирестор был потрясен коварством Тамелия. — Что же нам делать?

— Я не знаю ваше величество, но в виду того, что происходит, можно попробовать связаться с гартулийцами и попытаться наладить с ними отношения.

Все это я узнал уже от самого графа Болэфа, очень скоро после встречи с Волком, потому что, оказывается, он ждал именно нас — граф поручил ему встретить нас и затем сопровождать безопасной дорогой в замок графа. Лангарэты все еще были живы и здоровы. У них нашлось много сторонников, купленных за титулы и деньги.

Гартулийцы под командованием Аньяна Мастендольфа осаждали Мириндел. Короля Цирестора с семьей успели вызволить, а город был, пока на осадном положении и в его окрестностях ездило много плохих людей, по словам, Волка.

— Ну, хорошо, — сказал я, — так вези нас туда, куда тебе велел граф.

— Вы доверяете этим людям? — удивился Ниндрак.

— Не меньше чем вам, граф, этот человек задолжал мне за плащ и еду. А долги он отдает — я знаю.

Волк, услышав эти слова, ухмыльнулся, показав свои острые зубы.

Замок графа был в дне езды от Мириндела. У Болэфа был большой дом и в самой столице, мне приходилось у него бывать. Но он теперь там почти не жил. Когда мы добрались до его владений, наступил поздний вечер. Нас уже ждали. Каким образом узнали о нашем прибытии — для меня осталось загадкой.

— Птичка на хвосте принесла эту весть, — улыбнулся граф.

Он узнал меня, и я — его, хотя он постарел, погрузнел, лицо его было такое же спокойное и добродушное.

Перед нами распахнулись ворота и, пропустив вперед карету, мы въехали во двор. На ступенях замка стояли две фигурки. Я уже понял, кто они. Думаю, что в этот момент кое у кого сердечко запрыгало от волнения.

Гилика выскочила из кареты, едва ли не на ходу, и подбежала к ним. Слезы и долгие обнимания продолжались в этом доме до утра.

Нас представили их величествам на следующий день. Цирестор Черный и впрямь стал черный подобно грозовой туче. С тех пор как я его видел много лет назад, он постарел и высох. Пышная одежда, скрывающая худобу, болталась на нем как на палке. Королева Ялтоса тоже сильно сдала.

Имя принцессы Исэль никто не упоминал. Я даже ошибочно решил, что она умерла. Гилика впервые за много лет увидела родителей. Тут же находились ее брат — принц Юланд, и сестра — принцесса Ялантина.

— Было большой удачей то, что граф помог нам бежать из столицы, — рассказывал король, — еще немного и нас бы взяли в заложники.

— Я думаю, что Лангарэты теперь пожалели, что сохранили вам жизнь.

По лицу Гилики пробежала тень страха. Королева Ялтоса укоризненно посмотрела на Болэфа.

— Простите, ваше величество, — извинился он, — я не хотел испугать королеву Гилику.

— Ее величество королева Гилика и сама подверглась нападению по дороге, — объяснил я.

— Расскажите нам обо всем, — попросил король.

Я выполнил его просьбу.

— Было очень рискованно пускаться в путь, — сказал Цирестор, в котором отец не хотел уступать место королю.

Не видеть родного ребенка много лет — должно быть тяжелое испытание. Я задумался о том времени, когда сам возможно стану отцом — буду ли я так же переживать за судьбу своего ребенка. Пока я не был готов к этим чувствам.

Королева также высказала свои опасения.

— А разве меня остановишь? Что же будет теперь? — нетерпеливо спросила Гилика.

— Надо отбить Мириндел, и уничтожить проклятый клан предателей! — воскликнул Юланд.

— Почему они сохранили вам жизни? — спросил я.

— Они рассчитывали с нами породниться через принца Юланда. Это бы окончательно узаконило их притязания.

— Понятно.

У меня мелькнула мысль, что Цирестор еще не знает о том, что он и мой родственник. Вряд ли он жаждал сейчас обрести в моем лице внучатого племянника. Моя мать была дочерью его старшего брата, а стало быть, его племянницей. Но я не стал распространяться на эту тему. Пока лишь двое знали мою тайну: Сенбакидо и Мастендольф.

Глава 8 Захват Мириндела/из книги воспоминаний трактирщика/

Болэф сообщил нам, что намерен немедленно отправиться в сторону Мириндела, чтобы присоединиться к своей армии.

Услышав это, я высказал пожелание ехать вместе с ним.

— Но зачем вам это? — воскликнул граф.

— Хочу напомнить вам, граф, что я уже много лет являюсь рыцарем ордена Факела. Вы сами присутствовали на церемонии посвящении. Так что, какой-то частью души я фергениец, к тому же, совершенно недавно я выяснил, что моя мать родом из Фергении.

— Вот как? Ну, хорошо, я буду рад вашему обществу, только постарайтесь не отнять у меня все лавры, как было в прошлый раз! — засмеялся Болэф.

Я объявил королеве, что собираюсь покинуть ее. Она взволнованно посмотрела на меня и сказала:

— Ваше желание понятно. Очень благородно, что вы не хотите оказаться в стороне, но ваша помощь, ваша защита могут понадобиться моей семье и…мне.

— С вами останется Ниндрак, и вы за надежными стенами замка Болэф. Вам не о чем беспокоиться, ваше величество, я привезу вам ключи от родного города.

Она благодарно на меня взглянула и сказала:

— Только прошу вас, вернитесь живым.

Мы с небольшим отрядом Болэфа, который он собрал за считанные дни из местного ополчения и отряд Волка, пожелавший присоединиться к нам, направились к стенам Мириндела. Ветреная прохладная погода обещала ухудшиться. В любой момент мог полить дождь.

Стены Мириндела, возведенные несколько столетий назад многократно достраивались, расширялись, и в некоторых местах были весьма ненадежны, по словам Болэфа, но именно эти участки повстанцы защищали с особой отвагой.

Мне приходилось бывать в Миринделе однажды. Это был строгий город, с остроконечными крышами, неважными улицами, во многих местах не замощенными. Дворец находился в западной части города, его окружали стена и ров. Но Лангарэты рассчитывали, что до штурма дворца дело не дойдет. Все свои силы они бросили на защиту внешних стен города. Они не были намерены быстро сдавать Мириндел.

Еще издали мы увидели черные столбы дыма — это горели ритуальные костры, на которых сжигали погибших. Такой густой дым валил от веток ксавьеры. Раздавался шум осадных орудий и крики людей. Но город еще не был взят.

Гартулийский отряд сражался вместе с фергенийцами, преданными королю. Я хорошо различал гартулийцев по ярко-красным щитам и характерным немного вытянутым шлемам.

К стенам были приставлены лестницы. Из бойниц яростно отстреливались лучники. Ворота пытались разбить огромными таранами.

— Мы подоспели как раз вовремя! — прокричал мне Болэф. — Скоро падут ворота, и мы примем участие в сражении.

Но неожиданно штурм захлебнулся. У армии Лангарэтов, словно живой силы прибавилось — осажденным удалось сбить несколько лестниц, а ворота вовсе не собирались легко поддаваться. Сверху на штурмующих посыпался град стрел, полилась смола, и они были вынуждены отступить. Стены оказалось не просто пробить.

— Придется приложить больше усилий, чем мы думали, — заметил граф.

К вечеру удалось сделать несколько брешей. Ветер усилился, в любую минуту мог пойти дождь.

Я вместе с отрядом Волка стал штурмовать частично разрушенную стену. Нам удалось забраться на нее, и бой начался внутри укреплений. Вокруг меня и Волка заварилась такая каша, что скоро мы стали ступать уже по груде тел. Но мы сделали хороший почин — за нами уже взбирались воины Болэфа, и к этой части города стало подходить подкрепление — осажденные не собирались так легко сдавать свою позицию. Зато наша атака помогла снять напряжение на воротах. И сторонники Цирестора внутри города смогли воспользоваться затишьем — они открыли ворота и сдали город.

Гартулийцы ворвались за ворота и пробивали себе путь к дворцу, где заперся узурпатор. Но Лангарэта и его приближенных там уже не было.

Видя, что город капитулировал, они решили спешно покинуть его, чтобы укрыться в своих родовых замках. Люди Аньяна Мастендольфа, командовавшего гартулийским корпусом, сумели их настичь.

Уже к ночи город затих — лишь дым от пепелищ и стоны раненных говорили о том, что тут еще час назад кипело сражение.

Лангарэтов вернули во дворец, которым они мечтали владеть, и допрашивали люди короля.

Я, разыскав Аньяна, чтобы поприветствовать своего друга, отправился затем вместе с Болэфом в его владение. Нас ведь ждали с огромным волнением.

Мы привезли Гилике и ее семье хорошие новости — совместными усилиями преданные Цирестору фергенийцы и гартулийское войско завладели столицей. Лицо моей королевы просияло от этих слов.

Глава Граф и Волк

Мириндел снова перешел в руки своего законного хозяина. Гилика посвящала много времени своей семье. У меня появилась возможность подумать обо всем, что со мной случилось и оценить положение вещей. Я не спешил с принятием решений, мой путь в Римидин не был прямым. В данный момент я знал, что мне следует быть в Фергении.

И пока не созрело четкое решение, что делать дальше, я проводил мирные дни в компании знакомых мне фергенийцев и Аньяна, не спешившего покидать Мириндел.

Мне довелось наблюдать, как деятельный граф Болэф подминает под себя распустившихся отвыкших от дисциплины людей.

Обучает дворцовую стражу…

В его планах было преобразовать армию, усилить ее пехотой, но пока он призывал всех верных Цирестору дворян пройти достойную военную подготовку к возможному нападению. Его люди занимались доставкой крепких и выносливых лошадей из Харганы. Прибыла партия мечей из Болпота. Не все дворяне королевства могли обеспечить себе достойную экипировку.

Правление Лангарэтов плохо отразилось на благосостоянии многих семейств. Часть золота уплыла в Ларотум…Часть осела в подвалах Лангарэтов…Вот на эти возвращенные деньги король теперь экипировал своих людей.

Имелись еще люди иного толка. Они не были благородных кровей. Напротив, они возникли из отбросов общества, но вышло так, что именно они принесли ощутимую пользу Фергении в первые дни реставрации.

Это были обученные убивать люди из отряда Волка.

Болэф предложил Волку поступить на службу к королю, и как уже было прежде, Волк любезно отклонил его предложение, но добавил, что согласен считать себя и своих людей вольнонаемными стрелками и принимать по необходимости участие в военных действиях за плату. В остальное время он волен распоряжаться своим отрядом по своему разумению.

Графу не хотелось оставлять большой отряд хорошо подготовленных и вооруженных людей без дела, и он предложил "капитану" Волку патрулирование дорог Фергении.

— Это лучший способ очистить Фергению от разбойников — дать возможность другим разбойникам следить за порядком, — вздохнул он, объясняя мне свою мысль.

Волк, пожав плечами, сказал, что, в сущности, ему все равно, если он будет получать плату за свои услуги, то он украсит каждую елку, каждую мафлору трупами тех, кому нравится заниматься разбоем.

Волк слов на ветер не бросал. Я проезжая вдоль городских стен с содроганием наблюдал деревья "украшенные" бывшими грабителями.

— Вас не пугают возможные вспышки народных волнений? — спросил я у Болэфа.

— Тут трудно что-либо предсказать. Фергенийцы упрямы и своевольны, но они не спешат на тот свет. Волк для многих крестьян непререкаемый авторитет. Он истребляет тех, кто не живет по его закону. Но Волк знает, что король может с легкостью его отправить к палачу. Он нужен Цирестору, но и Цирестор нужен таким, как он. Кажется, у короля Тамелия тоже есть подобный отряд. Но не о Волке нам надо сейчас волноваться. Если не будет эпидемий и неурожая, то у нас появится шанс улучшить свое положение. Фергения богата лесами. Если начать торговлю деревом, особенно корабельной древесиной, это может нас спасти и даже сделать богатыми.

Как ни странно, но произвол, учиненный Волком, жители восприняли куда спокойнее, чем, если бы его устраивали люди короля. В чем состоял этот феномен, непонятно! Болэф оказался прав — авторитет бывшего разбойника был сильным. Волк, убивавший своих сородичей не вызывал возмущения, хотя всем было отлично известно, что ему платит король.

Королю пришлось раскошелиться, хотя он испытывал большие затруднения в средствах.

Набларийцы из Римидина в любой момент могли потребовать возврат долгов. Цирестор обещал им торговлю и свое покровительство. Приглашал в Мириндел, предлагал выгодные условия. Но не все спешили откликнуться, многие выжидали.

Глава 9 Исэль/из книги воспоминаний трактирщика/

Я спросил Болэфа, что случилось с Исэль, наедине, заметив, что королевская семья старательно избегает этой темы.

Болэф нахмурился.

— Исэль стала жертвой какого-то чудовищного заговора. Она выступала против утверждения дарбоистской веры, и Полтрит мечтал от нее избавиться — она ведь еще обладала даром предвидения и однажды она предрекла Полтриту, что он плохо кончит. Я думаю, что он затаил на нее зло. Он хоть и ужасающе глуп, все же понял, что просто так от Исэль ему не избавиться. И он придумал план с помощью Лангарэтов, разумеется. Исэль вызвали в дальнее поместье к умирающей графине, ее родственнице. Исэль не доехала до места. Графиня не умерла, она сейчас в полном здоровье. Люди, посланные на поиски, утверждали, что Исэль мертва. Они предполагали, что разбойники сбросили ее тело в реку, и его унесло течением. Королю привезли обрывки ее одежды и кольцо, найденное на берегу. Мне все же кажется, что Исэль жива.

— Почему?

— Она многое умела. У нее необыкновенные способности. Полтрит мог заставить ее помогать себе. Кто-то утверждает, что видел женщину похожую на Исэль в доме Полтрита. Но это было год назад.

— Надо предпринять ее розыски.

— Непременно сделаем это. Лангарэтов уже пытают, и скоро мы все будем знать о принцессе.

— Надеюсь, что мы узнаем что-нибудь.

Лангарэты под пытками сознались, что были причастны к похищению Исэль. Они указывали на Полтрита, как на организатора ее похищения. Сам Полтрит уже был арестован и, хотя он что-то кричал о своей неприкосновенности и гневе ларотумского короля, его также допрашивали в застенках крепости.

Полтрит извергал проклятия, но палач заставил его сознаться, что Исэль долгое время находилась у него в доме.

Только сейчас ее там не было. Полтрит утверждал, что уже год, как она исчезла. И он не знал, кто помог ей бежать и где она находится.

Я предложил Болэфу съездить в замок гелла Полтрита и побеседовать с его домочадцами.

Мы поговорили со всеми, кто жил в загородном замке, который Лангарэты любезно предложили Полтриту, надо думать в благодарность за поддержку ларотумского короля.

Никто из слуг не сообщил нам ничего интересного, но вот в комнате, где Полтрит прятал Исэль, я нашел любопытную вещицу, она зацепилась за резной выступ кровати, это была ритуальная фигурка на толстом шнурке, вероятно, она случайно оказалась там, наверное, кто-то обронил ее. Я внимательно рассмотрел изображение комара, вырезанное на деревянном ромбе. И показал Болэфу.

— Это фигурка называется порц, — сказал граф, — она может нам помочь, если ее хозяин имеет отношение к исчезновению Исэль. Дело в том, что знак, изображенный на порце, в данном случае комар…являются принадлежностью места, из которого происходит или, где долго жил человек. Жители восточной Фергении вырезают сов, жители городов Большого креста, вырезают солнце, колодец, птиц, ветер, а вот жители Мириндела вырезают изображения трех букв. Это делается, для того чтобы после смерти человек мог попасть в то же место, где он проживал, — там находится часть его жизненной силы. Он как бы делает последний завершающий шаг перед уходом в загробный мир. Это все часть культа черной силы.

Слова Болэфа меня не удивили.

Мне было известно, что культ черной силы в Фергении имел древние корни. Отчасти он возник из культа мертвых, — сжигая тела мертвых людей, фергенийцы желая почтить их память, делали подобия человеческих тел из камня, дерева, глины, серебра и золота, в зависимости от того какими средствами располагали родственники умершего. Эти фигуры кираты могли быть огромными или крошечными — их ставили возле дома в специальных строениях, называемых рэа, или в самом почетном месте дома. С ними советовались, просили о помощи и приносили дары.

Но от этого культа отпочковалась вера в богиню Ирэ — богиню темного царства, которая забирает души умерших, она всегда в черном или темно-синем, лицо ее белое как снег, у нее черные волосы и фиолетовые губы. Люди молили ее не забирать их жизни слишком быстро, они откупались от нее разными жертвоприношениями и в иные времена приносили в жертву других людей.

Ирэ была овеяна страхом, мистикой и колдовством. Кроме этой печальной и сумрачной богини существовал культ Гиира — бога лесов, Цегнера — бога ветров и туманов, но они почитались меньше, чем Ирэ.

У Ирэ были помощники, которые следили за людьми — Церы олицетворения его тени. Тень это и есть Цер.

Она незримо следит за вами и доносит все Ирэ о ваших поступках, поэтому в Фергении люди трепетно относились к своей тени. Еще почитался дух Уфибулы — он олицетворял зло. Как ни странно, но именно бога зла просили о том, чтобы он удержал человека от дурных поступков. В Фергении многое выглядело парадоксальным, но всех этих богов неожиданно потеснил красивый жизнелюбивый Дарбо.

Культ Ирэ стал терять своих приверженцев, но многие продолжали тайно поклоняться ей.

— К какому месту принадлежит хозяин найденного порца?

— Этот знак "волнистая линия" говорит о третьем городе большого креста, городе Искра. Но вот эта черточка означает не город, а ближайшее поселение, деревню. В окрестностях города много деревушек.

— Если предположить, что эту вещь оставили похитители, то тогда нам следует искать их в тех местах.

— К счастью, это недалеко отсюда.

За моей спиной мелькнула мрачная физиономия одного слуги, он заметил, что нас что-то заинтересовало.

Я обратил на это внимание Болэфа.

— Если в доме Полтрита кто-то помогал похитителю, следует подумать о том, чтобы он не вздумал предупредить своих сообщников. Надо посадить всех слуг под арест, пока мы ищем принцессу.

— Подвал в этом замке нам подойдет.

Барг, сопровождавший нас со своими людьми, отдал распоряжение им запереть всех слуг. Я снова перехватил взгляд того человека.

— Ну-ка подойди ко мне, — велел я.

— Что угодно, господину?

Он уставился в пол тупым взглядом.

— Слушай, если тебе что-нибудь известно, лучше признайся сразу. Иначе ты пожалеешь о том, что появился на белый свет.

Слуга сказал лишь одну фразу:

— Цер предупредит.

Никакие угрозы не могли заставить его сказать правду.

— Тебя будут пытать, ничтожное создание, — разгневался ему Болэф, — ты умрешь в жестоких мучениях, если мы не найдем принцессу.

Ничего не добившись от слуг, по-прежнему хранивших молчание, мы рассчитывали на везение.

— Не понимаю, зачем кому-то похищать принцессу, — говорил Болэф. Она выросла на моих глазах: всегда была грустной молчаливой девочкой, ее искусство предсказывать события иногда пугало людей, но я знал, что она делала это нечасто. Она еще в детстве говорила, что в Фергению придут чужеземные священники. Говорила, что Цирестор будет терять трон. Что одно его дитя будет оторвано от него на долгие годы.

— Возможно, этот ее талант и послужил причиной.

— Не понимаю. Она никому не причинила вреда.

— Люди не любят когда их пугают.

— Не помните, что еще предсказывала Исэль?

— Самое странное ее предсказание было о том, что наследник двух королей покорит Светлые земли, и это произойдет в царствование его родственника Цирестора. Никто не мог понять, о чем она говорила. Видно она ошибалась, или я что-то напутал.

Я ощутил при этих словах странное волнение.

Мы поехали по направлению к городу Искра, Болэф приказал своим людям разделиться по три человека, чтобы осмотреть ближайшие деревни в его окрестностях. Мы направились к самому большому поселению. Первым кого мы посетили, был дом старейшины. Он произвел неприятное впечатление, вел себя весьма дерзко, хмуро смотрел на нас как на незваных гостей. И особого страха перед знатным человеком не выказывал. Его поведение мне сильно напомнило то, как вел себя слуга в доме Полтрита.

Кто бы мог знать, что недалеко от Мириндела есть большое поселение, в котором культ Ирэ достиг ужасающего влияния на умы людей. Возле могильного холма, сохранившегося с незапамятных времен, мы нашли большой каменный жертвенник с большими фигурами, почти в человеческий рост. Мне показалось, что на каменной плите видны следы крови. Жуткий интерес шевельнулся в моей голове: кого убивали здесь — животных или…людей?

— Проклятая принцесса виновна в том, что она стала причиной проникновения дарбоизма в Фергению.

— Кто вам сказал, что принцесса Исэль виновата в этом?

— Жрец Ирэ он утверждал, что именно она предрекала появление чужих богов.

— Но она хотела предупредить вас.

— Она вызвала их, — упрямо твердил крестьянин.

— Где его дом?

— Я не могу показать вам его.

— Не можешь?

Я вдруг пришел в ярость от тупого упрямства этих людей.

Я схватил его сына и прижал нож к его горлу. В глазах крестьянин появился страх, но он тут же овладел собой и мрачно сказал:

— Если моей богине угодна такая жертва…я приму ее.

— Что?! Да вы с ума здесь посходили, что ли?! Тебе не жалко своего сына! Что за люди живут здесь. Вы все умалишенные!

— Я не стану убивать твоего ребенка, я и не собирался делать это всего лишь желал припугнуть тебя. Но мы поступим иначе. — Граф Болэф прикажет арестовать тебя и тобой займется палач, который знает толк в пытках. И ты все расскажешь нам…

— Я расскажу! Я все расскажу! — закричала женщина жена этого идиота.

— Молчи, тварь! Как ты смеешь идти против нашей веры!

— Ты же наш единственный кормилец, не губи семью! Идемте за мной…

Не слушая проклятия мужа, она повела нас к дому, в котором жил жрец. Жители деревни испуганно смотрели на нас…Видно, их головы были сильно затуманены.

Итак, мы выяснили, что жрец Ирэ, властный и жестокий человек, держал в страхе всех жителей в окрестностях Искры. Он внушил им, что Исэль, о которой люди говорили как о ясновидящей, виновна в бедах фергенийцев. Он будто бы узнал от Ирэ, — она, вероятно, шепнула ему на ухо, — язвительно подумал я, что именно рождение Исэль повергло страну в хаос и мрак.

Было бы логичным, если бы этот негодяй убил принцессу, как источник зла, но вскоре мы выяснили, что он держал ее в плену, объясняя жителям поселения, что он хочет заставить ее открыть некую тайну, которую она скрывает.

Мы нашли жреца. Он пребывал в состоянии, которое я бы определил как сумасшествие, кто-то иногда называет подобное религиозным экстазом. Этот человек лежал посреди двора на сырой земле: распростертый и совершенно голый…он уставился взглядом в небо и ни реагировал на внешние звуки. Даже наше появление не привлекло его внимание.

Ему было лет сорок, тело со следами физического воздействия, вроде ожогов и ударов плети, производило мерзкое впечатление.

Нашим людям с трудом удалось поднять его — лишь несколько ведер ледяной воды подействовали, на крики он не реагировал.

— Творцы искушения, посланники мрака! — закричал он, за чем явились на землю Богини?

— Негодяй, немедленно отвечай: где принцесса? — в гневе обрушился на него Болэф. Я никогда не видел его в подобном настроении.

Жрец лишь рассмеялся с безумным видом…

— Осмотрите дом! — приказал Болэф своим людям.

— В доме ее нет! — сообщили нам после осмотра.

— Не может такого быть! — возразил я. — Она там. Я чувствую ее. Вы не нашли, потому что в доме есть потайное помещение.

Я вошел в дом — внутри он выглядел жутким — повсюду стояли ритуальные фигурки, и царила такая угнетающая энергетика. Много красного и черного: цвета крови и смерти. Я внимательно осматривал стены. Посреди комнаты стояло возвышение, что-то вроде алтаря. Я не сомневался, что под ним был вход в подвал.

После осмотра этого сооружения, я обнаружил механизм, отпирающий вход. Оттуда пахнуло гнилью и сыростью. Слабый свет лампы едва освещал ступени.

— Ваше высочество, — громко позвал я. — Отзовитесь!

В ответ я услышал слабый стон. Я подошел к темному углу, в котором на жалкой циновке сидела узница. Несчастную женщину больше года держали прикованной цепью, в душном подвале, ограничивая в еде и питье, без света и общества — от нее осталась жалкая тень. Но принцесса Исэль сразу узнала меня.

— Гартулиец, — прошептала она, — сын Саламандры…

— А еще, я ваш внучатый племянник, я сын королевы Эравель.

— Я знала, я знала, что ты непростой, — произнесла она и потеряла сознание.

Я вынес ее на руках из подвала, ее тело было весом как перышко. Сколько же страданий ей пришлось пережить!

— Она на грани жизни и смерти, — сказал я графу.

Болэф, изменившись в лице, вытащил из кармана пузырек с какой-то жидкостью и влил ее в рот принцессы.

— Что это? — спросил я.

— Действенное средство, помогает при слабом сердце, я купил его у одного монаха из Корсионы.

Исэль пришла в себя. Она что-то хотела сказать, но Болэф ее остановил:

— Не надо, ваше высочество, вам станет хуже.

— Ее нельзя перевозить в таком состоянии, — сказал я.

— Это точно. Я отправлю людей за королем, а ее высочество поместим в дом барона Элтена, что находится в Искре.

Мы так и поступили. За принцессой ухаживала жена барона. И по ее лицу было заметно, что дела больной очень плохи. Король приехал и долго сидел у кровати сестры. По бледным щекам его катились слезы.

Исэль умирала. Она считала, что выполнила свое предназначение, и ни о чем не сожалела. Она успела попрощаться с семьей, и в час черной лисы ее душа покинула тело. Темная ночь спустилась на густые леса Фергении. И даже свет ярких ритуальных костров, зажженных в разных ее уголках, был бессилен пролить ясность на ближайшее будущее этой страны. Зато я предвидел его, знал, что скоро все изменится.

Глава 10 Фергенийские биониты

После захвата Мириндела и установления там власти короля Цирестора, я вместе с гартулийскими дворянами поселился во дворце. Пока мои дальнейшие планы еще не созрели в точном своем очертании. Но я чувствовал, что мое место сейчас рядом с Гиликой.

Казнь Лангарэтов я пропустил, у меня было в этот день одно дело. Не думаю, что это зрелище доставило хоть какое-то удовольствие Цирестору. Гилика находилась с ним. Она хотела поддержать отца. И судя по ее заплаканному лицу в этот день, грустные мысли о человеческих пороках изрядно потрепали ее.

— Мне было тяжело смотреть, как умирают они, вся семья, их приближенные, тридцать человек, это ужасно! — сказала она, судорожно глотнув.

— Примите, ваше величество, тот факт, что вам придется не только миловать, но и казнить.

— Но почему…надо убивать. Неужели нет иного способа защитить свои интересы?

— Как можно оставлять таких людей в живых? Снова навлечь на себя опасность?

— Я понимаю, но думаю, что не смогла бы…

— Сможете, — твердо сказал я. — Когда вы станете защищать себя, свою семью, свой народ — сможете! Вы сами не представляете, на что будете способны!

— Надеюсь, Льен, мне не придется этого делать. Никогда.

— Тогда за вас это сделают те, кто вам предан.

Я не забыл про обещание, данное королеве Налиане — найти всех членов организации бионитов. Ясно, что они были и в Фергении. Теперь, когда власть черных магов из Ларотума свергнута, их противники снова должны проявить себя. В любом случае, я должен остановить их. Но для этого необходимо сначала выяснить — кто эти люди. Скорее всего, среди них есть приближенные короля.

Я обратил внимание, что рядом с его величеством неотлучно присутствует один человек — тщедушный, с невыразительными чертами лица, маленькой бородкой. Он носил титул графа Кроуберга. Этот фергенийский дворянин вызвал у меня ощущение чего-то фальшивого. Это мимолетное ощущение от встречи с ним всякий раз повторялось, когда я видел его. Но подозревать его лишь на основании моих ощущений я не мог. И все же, я решил внимательно присмотреться к графу. Выбрав удобный момент, я постарался завязать с ним разговор.

— Мне очень приятно увидеть при дворе его величества много умных и достойных людей. О вас говорят, как о способном многообещающем человеке, мне было бы приятно поближе познакомиться с вами.

Он едва успел скрыть удивление и поклонился в ответ на мою грубую лесть.

— Мнение обо мне явно преувеличено, кто бы его не высказывал.

— Его высказали люди, которым я могу доверять. Вам, наверное, было нелегко все эти годы, находиться в положении столь унизительном.

— Я был рядом с его величеством. И всегда вселял в него надежду, что придет час и справедливость восторжествует, — произнес он немного напыщенно.

— Несомненно, так и есть. Его величество опирается на верных людей, в этом залог его успеха. Как говорится: "Зверю — чаща лесная, рыбе — океан, птице — небеса, а чистому сердцем — весь мир", — спокойно процитировал я изречение, увиденное мной в крепости бионитов, — и я добавлю к этим прекрасным словам: верные слуги — доброму господину.

Кроуберг внимательно посмотрел на меня.

— Вы приехали из Анатолии?

— Да, я приехал оттуда.

— Тогда вы знаете о том, что там происходило.

— Я хорошо осведомлен о многих событиях.

— Почему получилось так, что вам — чужеземцу — король доверил судьбу королевства, и это случилось после возвращения его семьи в Номпагед из плена, как говорят.

— Я давно завоевал симпатии и доверие короля, но вы сами понимаете, что будь я обычным человеком, такое мне никогда бы не удалось.

Кроуберг кивнул, выражая согласие.

— Если бы за мной не стояли люди столь могущественные, чтобы поддержать меня, то я бы никогда не осмелился претендовать на такую роль.

— Кто же эти люди?

— Неужели вы не догадались до сих пор? Только рыцари ордена бионитов могут располагать достаточной силой, чтобы вершить судьбу других государств — это то, о чем мечтал магистр Додиано.

— Но магистра убили, не взирая на его могущество.

— Верно.

— Его убили те, кому он доверял.

— А я слышал другую версию тех событий. Говорят, что его убил чужеземец.

— Никто не знает этого наверняка.

— А вам — откуда все известно? Вы были там?

— Нет, я обращаюсь к простой логике, мой друг. После смерти магистров власть в ордене, странным образом, перешла в руки женщины. Не хочу никоим образом умалять достоинства герцогини. Напротив, беседы с ней доставляли мне подлинное удовольствие.

— Так вы знаете герцогиню Джоку? — спросил Кроуберг.

— Более чем. Она — умнейшая женщина, хотя всего лишь женщина. Наверное, было ошибкой уступать ей власть, как будто в ордене не нашлось достойных мужчин.

Кроуберг молчал. Но он явно испытывал напряжение.

— Магистр Додиано был исключительной фигурой, его план по распространению влияния ордена на двух материках гениален и прост по сути, второго такого магистра нам еще поискать, но…в некоторых вопросах он, увы, оказался недальновиден, так же как и магистр Френье. А он уж точно не был глупцом. Но женщины, нам, мужчинам, всегда кажутся наименее опасными соперниками, нас обманывает их слабость. И вот, чего мы добились, благодаря своему пренебрежению к ним: женщина — магистр ордена! Вас это не удивляет?

— Почему это должно удивлять? Насколько мне известно, магистр ордена Белого Алабанга также женщина. Ей покровительствует сам король.

— Вот это и кажется странным. Мы живем в мире воинственном и грубом. Женщины созданы нам для удовольствия. Кафирия Джоку слаба, но она оказалась умнее и проворнее всех мужчин в ордене.

— Все сочли ее достойной. Мы принесли ей присягу.

— Вы хоть раз в своей жизни видели эту особу?

— Нет.

— А я хорошо ее знаю. Тут не обошлось без хитрости, коварства и магии.

— Но ведь герцогиню Джоку выбирал совет Десяти! — возразил с негодованием Кроуберг.

— Я знаю, как герцогиня Джоку на самом деле добилась своего положения, — сказал я, — она убила магистра Френье, и завладела мощным артефактом, настолько сильным, что даже магистр Леон не смог ее обойти, а после магистра Додиано он был самым сильным, самым достойным претендентом на роль Верховного магистра.

— Откуда вам столько известно?

— Я просто наблюдал за ней. В свое время магистр Додиано принял тайное решение, чтобы его эмиссары в разных странах не зарывались и проводили политику ордена, а не свою личную, создать что-то вроде тайных наблюдателей, которые бы стали ему сообщать о реальном положении дел.

— Вот как, — нахмурился Кроуберг.

— В настоящее время орден может расколоться на две части, потому что магистр Леон хочет получить корону Бионо. Скоро у него появится такая возможность. Те из нас кто обладает здравым смыслом и чутьем на успех, сделают правильный выбор и поддержат его. Нам следует выбрать себе настоящего магистра.

— О какой возможности вы говорите?

— Той, что способна противостоять силе артефакта магистра Джоку.

— То, о чем вы говорите, как раз верный способ утратить силу нашей организации, раскол вреден нам — сказал Кроубер.

— Но по-другому невозможно — Джоку предала нас. Ее власть основана на силе артефакта, ничего другого за ней не стоит.

— Вы ведь не просто так говорите об этом. Чего вы сами хотите?

— Я хочу встретиться с вашими друзьями здесь и обсудить положение дел в ордене. Я действую в интересах многих людей, недовольных тем, что происходит. В любом случае — вам решать.

— Хорошо, я подумаю, как устроить эту встречу.

Потеряв в огне свой плащ, я даже не задумывался о том, чтобы найти ему замену.

Но иногда я невольно ловил себя на мысли, что люди меня не замечают. Это происходило в те моменты, когда у меня возникала необходимость побыть в одиночестве, поразмыслить, — я как бы уходил в себя.

Однажды это случилось в коридоре дворца, я задумался и…меня чуть не сбил с ног один придворный.

— Герцог! Откуда вы взялись? Простите, но вы словно из-под земли выросли! — произнес он, запыхавшись.

Как-то раз я пошел мимо двух гартулийцев из свиты Гилики, а они даже не повернули головы в мою сторону, подобное проявления неуважения меня озадачило. Я подошел к ним, и они испуганно вздрогнули.

Несколько подобных случаев натолкнули меня на мысль, что я каким-то образом делаюсь незаметным для людей.

Сумасшедшая мысль овладела мной — что если я каким-то образом научился делать то же самое, что делал с плащом?

Становиться невидимым!

Каким бы странным это не казалось, стоило попробовать действовать не стихийно, а осознанно. Единственным, кто мог сказать мне правду и не заставить при этом краснеть от стыда, было зеркало.

Я заперся в своей комнате и начал экспериментировать. Человеческая природа против того, чтобы человек не мог видеть свое отражение. Стать невидимкой — это все равно, что стереть себя с лица земли для всех, кто обладает зрением…в спокойной обстановке, когда ничто не угрожает, почти невозможно убрать свое отражение в зеркале. Почти.

Я пытался около суток — наконец, у меня что-то получилось: несколько секунд отражение в зеркале колебалось, потом погасло, словно я сместился, но я стоял там же, где только что находился. Моя рука — я не видел ее! Я не видел ног, тела — эффект даже впечатляющий, чем в плаще. Тогда я мог видеть себя, а сейчас я полностью исчез. Если только это не самовнушение и не галлюцинация.

Я поддался страху из-за потери контроля….и отражение вернулось. Постепенно я обрел контроль над разумом, перестал думать о своем теле, и у меня стало безошибочно получаться. Я хотел проверить себя в деле. Гилика стала первым человеком, при ком я испытал себя, возможно, потому что при ней мне было сложнее всего контролировать свой разум. Все прошло идеально.

Глава 11 Корсионский монах

Когда мои "тренировки" увенчались успехом, я обратил внимание на другие необычные вещи.

Я заметил, передвигаясь по городу, что постоянно натыкаюсь на одного и того же человека, — как будто случайно он всегда оказывается рядом со мной. Вроде бы он ходил по своим делам, с сосредоточенным видом, не пялясь по сторонам, но у меня создалось такое ощущение, что он следит за мной.

Днем Кробурег сообщил мне, что его этим же вечером я приглашен на обещанную мне встречу. Дождавшись нужного часа, я пошел по адресу, названному Кроубергом. Мириндел был неважно освещен в темное время. Выручала луна. Улица, по которой направился я, поднималась по небольшому склону, поворачивала влево, а потом делала неожиданный крутой спуск и упиралась в высокую каменную ограду. Пройдя ее до конца, я должен был повернуть и оказаться перед крыльцом дома, где меня будут ждать.

Едва я приблизился к ограде, в свете фонаря, позади меня мелькнула тень, видимо, я не заметил ее прежде в темноте. Я завернул за угол и дождался, пока она не покажется рядом, а затем схватил моего шпиона и прижал его к железным прутьям. Им оказался тот, кто следил в городе за мной — немолодой человек с усталым лицом, впалыми щеками и короткой пегой бородкой. На нем был плащ корсионского монаха. Он тяжело дышал, — наверное, в таком возрасте нелегко заниматься слежкой.

— Кто вы и почему следите за мной? — спросил я, прижимая этого человека к ограде.

— Тихо, тихо, молодой человек, отпустите меня, — прохрипел он, — у меня в мыслях нет ничего дурного, я вам все объясню.

— Хорошо, — я ослабил хватку, — я слушаю ваши объяснения. Кто вы и почему следите за мной?

— Меня зовут хэлл Гивейл. Дело в том….что я…

— Вы монах из ордена Корсионы, это я и так знаю, почему вы ходите за мной по пятам?

— Видите ли, какая история…наш орден разыскивает по всему материку одного человека. Нас вывели на вас, но мы не уверены в том, что вы тот, кто нам нужен.

— Кого вы ищите?

— Я не могу вам сказать.

— Вот так разговор!

— Я понимаю ваше недоверие, но это страшная тайна. Если наши враги узнают, кого мы ищем, то от ордена Корсионы не останется и следа.

— Почему вас заинтересовала моя персона?

Он засопел носом.

— Потому что вы назвались в Сахэне корсионским монахом и показали кольцо, и мы хотели узнать, кто вы и откуда оно у вас.

Я засмеялся.

— То есть вы предлагаете мне открыться, а сами ничего не хотите рассказать.

— Все будет зависть оттого, что вы мне расскажете.

— Нет, так дело не пойдет! Разве я могу быть уверен, что вы пришли не от моих врагов?

— Да, ситуация тупиковая.

— Я могу сказать только, что кольцо я нашел в могиле.

— В могиле! — лицо корсионского монаха побледнело, как мел.

— Вас это удивляет?

Он молчал.

— Я нашел его в могиле древнего воина, видимо, его туда спрятали много лет спустя после его смерти.

Монах перевел дыхание.

— Вы нашли его случайно там?

— Нет. Меня туда привели.

— Вы может сказать: кто?

— Нет, я не могу вам сообщить это, но я скажу, что имею все права на найденное кольцо. Вас удовлетворит такой ответ?

— Вы уверены в этом? — от волнения он затаил дыхание.

— Я более, чем уверен в этом. Можете объяснить вашим людям, что если они желают добра тому, кого ищут, то им надо стать откровеннее.

— Хорошо, я им передам ваши слова.

— А теперь идите, вы мне мешаете — здесь у меня назначена встреча.

— Будьте осторожны, — пробормотал монах и ушел, испугано оглядываясь.

Я подавил в себе искушение рассказать монаху всю правду. С некоторых пор я стал осмотрительнее. Что если он противник моего отца что, если он послан Сваргахардом, — тогда мне будет угрожать опасность еще до того, как я найду друзей.

Пусть корсионские монахи сначала докажут мне, что они не являются угрозой, раз их так интересует это кольцо.

В любом случае, меня занимало сейчас другое дело — я шел на встречу с бионитами, рассчитывая уничтожить их проклятый орден хотя бы в Фергении.

Глава 12 Сила убеждения

Кроуберг осторожничал — он свел меня всего лишь с одним человеком: бароном Фергейдом, так же замеченным мной ранее в окружении Цирестора. Это был невысокий светловолосый человек с веснушчатым лицом, судя по всему, кто-то из его родителей происходил из гартулийцев.

— Моя мать, — ответил на мой немой вопрос барон, — родом из Гартулы, поэтому я так отличаюсь от соотечественников. Признаюсь, я заинтригован. Граф поведал мне с ваших слов удивительные вещи. Я не мог поверить собственным ушам.

— Все рассказанное мной графу — чистая правда.

— Так вы хотите изменить положение в ордене?

— Да.

— Что же вы предлагаете?

— Послать сообщение в Карапат к магистру Леону о том, что фергенийские биониты не желают подчиняться магистру Джоку. Что вы готовы поддержать переизбрание магистра.

— Открытое неповиновение против правил ордена! — воскликнул Фергейд. — Этого как раз и добиваются наши враги.

— А вы хотите, чтобы наш орден прогнил изнутри? Кто-то из низов убивает магистра Френье, а потом неожиданно гибнут все магистры в Алаконике. Вам не кажется странным, что только после всех этих событий герцогиня Джоку получает власть. Оставьте все как прежде — кем бы она была? Одной из многих. Женщиной — не более. И что значительного удалось предпринять ей? Ничего! Решительно ничего! Она замышляет переворот в Мэриэге — хочет заменить короля человеком не самой чистой крови. Это же глупо! Кто бы из ларотумских дворян стал подчиняться ему. Она терпит фиаско — графа похищают прямо у нее из-под носа. И все ее поступки также недальновидны и поспешны, женщина не может спланировать и осуществить великий замысел. Магистр в юбке приведет орден не к славе, а к позору.

— Послушайте, герцог, нам все следует обдумать. Дайте нам время на принятие решения.

Ясно, я не убедил их, разумеется, так и должно быть с первого раза трудно внушить человеку убежденность и веру в твои слова, если они подкреплены лишь предположениями.

— Конечно, вам необходимо обо всем подумать…я бы на вашем месте тоже не спешил с выводами.

Я мог с легкостью расправиться с этими людьми, но мне важно было узнать имена бионитов в других странах. Я намеревался уничтожить весь орден, как пообещал королеве Налиане.

Я дал им возможность обсудить мои слова. Но у меня уже сложилось определенное мнение об этих людях.

Мне рассказали, что Фергейд испытывал денежные затруднения. Деньги — его слабое место. Я угадал в Фергейде одну черту-жадность. Причиной его жадности являлась не только бедность — он был жаден по своей природе. Мысль о том, что будущее вознаградит его, могла подтолкнуть этого человека на путь предательства. А вот Кроуберга терзало неутоленное тщеславие. Амбиции не давали ему жить спокойно. Он хотел власти и власти не в Фергении, а власти реальной — быть на верху пирамиды, дергать за ниточки, управлять толпами. Кроуберг хотел получить место, если не Кафирии, то хотя бы место возле нее. Его амбиции могли сыграть как на руку мне, так и против меня.

Фергейда я мог с легкостью купить. Кафирия никогда не предложит ему достойное вознаграждение за его труды. Но вот богатый магистр из Алаконники мог его озолотить. Эту мысль я развил при нашей следующей встрече. Я счел необходимым встретиться с Фергейдом наедине. Кажется, мое красноречие имело успех — семена алчности упали на благодатную почву. Есть такой особый блеск в глазах, когда человек чувствует возможность легкой наживы! Вот его я заметил у Фергейда.

С Кроубегом все обстояло немного сложнее.

У меня было несколько вариантов действий. С недавних пор я начал рассчитывать разные возможные исходы событий, видеть то, что могло бы быть. Я сосредоточился на первом — и вот, что получалось. Я взял за факт, что Кроуберг предаст меня…

Я подумал, что продолжу наш разговор, и он будет звучать примерно так:

— Даже, если мы откажемся подчиняться герцогине — это ничего не изменит — магистры из Римидина, Бонтилии, Кильдиады, Тимэры все будут верны ей, — возражал мне Кроуберг.

— Откуда такая уверенность? Если им станет известно, то, что знаем мы с вами, они могут изменить свое отношение. Надо написать им, назначить встречу.

— Где же? — недовольно спросил Кемберд.

— Островок Гарбера вблизи Фергении на Розовой реке — очень удобное место.

— Там вроде находится полуразрушенная крепость эпиохенов?

— Да.

— Странное место выбрано для столь значительного события. И когда вы намерены устроить выборы нового магистра?

— Магистр Леон считает, что день осеннего равноденствия больше всего подходит для этого. И помните — те, кто поможет магу Леону захватить власть в ордене могут рассчитывать на многое. Путь к богатству и власти им обеспечен. Пока вы не можете похвастать высоким положением в ордене.

Я назначил встречу на тот самый день, когда камень силы становиться видимым для посвященных. Кафирии известно об этом. У меня два варианта игры — первый: тот, что кто-то из этих двоих сдаст меня ей. В таком случае магистр может клюнуть на мою приманку и явится в Гарберу, чтобы завладеть еще одним камнем силы.

Другой вариант состоит в том, что все магистры соберутся, чтобы сменить власть. Оба варианта меня устраивали. Я увижу всех высших представителей ордена. Осталось только придумать, как заманить магистра Леона и его союзников. Приманка для них была та же, что и для Кафирии — артефакт власти, которым они могут завладеть.

Для этого мне желательно увидеть его лично. Снова устроить свое перемещение? После того как я встретился с Налианой и привлек ее на помощь Гартуле, я не пользовался шпорами. Но, видимо, настал тот самый момент, когда они вновь мне помогут.

Перед тем, как отправиться в Карапат, я решил последить за двумя бионитами.

Фергейд оценил возможные перспективы скорого обогащения, понимая, что ему ничего не светит рядом с Кафирией, он написал письмо магу Леону и послал ящера в Карапат — это хорошо для меня. За Фергейдом шпионил Гарро, по моему приказу, он же сообщил мне утром новости.

А вот Кроуберг, за которым мне пришлось наблюдать лично, решил поступить иначе — он направил человека в Мэриэг, почему-то не доверяя ящерам.

Мне не нравилась мысль о том, что Кафирия преждевременно узнает в описании Кроуберга меня. И мне не хотелось, чтобы письмо попало к ней в руки слишком рано — она может повлиять исполнение моего плана. Мне было важно заменить послание Кроуберга, а для этого я должен остановить гонца и каким-то образом извлечь письмо.

В Мэриэг из Мириндела вела одна дорога, вот по ней я и направился. Гонец ехал не слишком быстро — мне удалось его нагнать еще до границы. В ближайшем трактире, обезвредив его ночью, я добрался до послания. Оно было написано магическим шифром….сначала меня обескуражило, но потом я подумал, что мои артефакты и способности должны как-то помочь, мне пришлось сосредоточиться и научиться по-новому использовать свою силу. Промучившись какое-то время, я добился успеха — сквозь шифр бионитов для моего внутреннего зрения отчетливо проступил истинный текст письма. Вот что в нем было:

"Достопочтенный магистр Джоку, пишет вам верный человек из Мириндела. Спешу сообщить скверные новости. В ордене завелись предатели и готовят переворот. Человек называющий себя герцогом Пирским внушает всем мысль о том, что вас следует заменить магистром Леоном из Карапата.

Предатели хотят созвать собрание высших магистров ордена в день осеннего солнцестояния на острове Гарбера.

Я являюсь преданным вашим сторонником и жду ваших указаний. Граф Кроуберг".

Придется отложить вручение сего письма. Еще рано, рано. Но Кроуберг будет ждать ответа и, не дождавшись….напишет еще письмо. Надо будет послать ему вымышленный ответ, поддельное послание.

Я сел за стол и, вглядываясь в послание, разобрал его шифр. Это была решетка для перестановки. Камень дал мне возможность увидеть ключ. Я, пользуясь той же решеткой, я зашифровал, сочиненный мной достойный ответ.

"Мой преданный и верный друг, ваше письмо как обрадовали, как и огорчили меня. Огорчили известиями о возмутительном предательстве, возникшем в нашем славном ордене. А обрадовали тем, что у меня есть такие сторонники, как вы.

Мои указания будут просты — ждите назначенного дня. Я приму все нужные меры, чтобы разоблачить заговорщиков. Пусть они стремятся осуществить свой план и прибудут на остров Гарберу, — там их будет ждать расплата, которую они заслуживают. Магистр Джоку".

Гонец получил от меня точное внушение — он едет в Мэриэг, сам не помня истинную цель своей поездки. Там он неплохо с пользой для себя проводит несколько дней и возвращается с посланием герцогини Джоку, которое я засунул ему за подкладку камзола. В нужный час он обнаружит его, и если мой план сработает, а я почти не сомневался, что он сработает, он привезет ответ Кроубергу. Я уже точно осознал силу своего внушения. В удобный для меня момент я подкину Кафирии настоящее письмо Кроуберга.

Вот, что я увидел. Но этот план имел много слабых сторон: мне нужно было следить за Кроубергом. Я мог упустить нужный момент. Мне придется хорошо просчитать и "обработать" гонца. И я решил действовать иначе.

Есть способности, которые следует развивать в себе и одна из них — дар убеждения. В том деле, которое я задумал, он мне понадобится больше других моих умений. Кроуберг — человек терзаемый амбициями. Можно использовать его как в отрицательном, так и в положительном смысле. И я решил сыграть на мужском самолюбии, которое будет ущемлено недалекой женщиной.

Я выбрал иной путь, тоже не идеальный, но в лице графа мне было выгоднее иметь человека, которым я могу манипулировать. До назначенного дня еще далеко. И…всякое может случиться.

И вместо того, чтобы дать ему возможность предупредить Кафирию, как я первоначально хотел, я еще раз встретился с ним для беседы.

— Вам нет причин доверять мне, и на вашем месте я бы не выпускал синицу из рук, но вы умный человек, а я могу предложить вам кое-что. Сейчас вы находитесь при короле. Но вы не первый. У него и без вас советников хватает, влияние графа Болэфа вам не превзойти. Король ему безоговорочно доверяет.

— Допустим, но к чему вы клоните?

— Власть бионитов в Фергении можно укрепить, но для этого придется рискнуть. Чтобы править здесь, вам следует позаботиться об одной вещи.

— Какой?

— Какой?! Это же очевидно! Вам необходимо держать Цирестора на коротком поводке.

— Я согласен. Но магистр Джоку считает, что Цирестор достаточно прост, она думает, что мы сможем легко влиять на него.

— Человек, которым вы хотите управлять, дважды возвращал себе трон. Значит, не так он глуп и безнадежен, как о нем думает наш новый магистр, и вы, в отличие от нее, это прекрасно понимаете. Вам нужен план.

— Допустим, что он у меня есть, — сказал, переборов осторожность, граф.

— Кем он придуман, надеюсь не Кафирией? Мне даже скучно вникать в его подробности, потому что я не рассчитываю, что герцогиня хоть чем-то блеснет и на этот раз.

— Вы ошибаетесь! Кафирия даже не подозревает о нем. Ей трудно судить обо всем издалека. План придуман мной. Он может стать ключом к господству в Фергении! — с горячностью произнес Кроуберг. — У Цирестора есть одно слабое место, на котором мы сможем сыграть — его дети.

— Дети. Как просто. Что же я об этом не подумал!

— Очевидное всегда ускользает от нас.

— Значит, вы решили последовать примеру Тамелия и использовать детей короля Цирестора в качестве заложников, что подразумевает похищение?

— Нет, — возразил Кроуберг. — Все будет куда деликатнее — мы хотим дать принцу и принцессе хорошее образование, и поездка по сопредельным государствам будет весьма кстати. Император Римидина может стать для Фергении достойным союзником. Наши люди в Римидине позаботятся о приглашении. Посол Цирестора в Болпоте рекомендует ему дать согласие на эту поездку.

— А в поездке произойдут непредвиденные события?

— Да, вы верно поняли. Только удерживать их будет не император Римидина, а преданные нам люди. Есть нейтральное место, где принц и принцесса будут недоступны ни для Сваргахарда, ни для родного отца.

— Где же есть такое место?

— В Бонтилии, хотя бы.

— Любопытно. Ваш план мне начинает нравиться. Я вижу, что не ошибся в вас. Как вы надеетесь это проделать? Как собираетесь доставить их туда?

— Розовая река. По ней ходят корабли, кажется, — лукаво сказал Кроуберг.

— Цирестор будет думать, что всему виной Сваргахард…

— А мы — лавировать между ними.

— А как нашим братьям удастся повлиять на императора?

— Он хочет уничтожить Харгану — за это он готов душу отдать. Мы поможем ему завладеть мятежной областью.

— Ваш план не лишен здравого смысла, но отнюдь неидеален. Детей Цирестор теперь охраняет, как зеницу ока. И не факт, что он согласится отправить их в Римидин. Пускай, вам удастся его убедить, все равно с ними поедет достаточно много охраны, чтобы вы могли с легкостью их захватить. Все это очень рискованно. Но я помогу вам. Я берусь убедить Цирестора устроить поездку по Розовой реке. И даже больше того, у меня есть способ безопасно переместить их в Бонтилию.

— Если вы действительно хотите нам помочь, то мы с радостью примем вашу помощь.

— Магистр уже знает о ваших намерениях?

— Еще нет! Ведь Мириндел совсем недавно перешел в руки Цирестора. Но я успел обо всем подумать, у меня еще много идей.

— Такой человек, как вы, не должен прозябать в безвестности. Хотите узнать мнение Кафирии о вас?

— Разумеется, — сказал Кроуберг.

— Это легко сделать.

— Написать письмо?

— Зачем писать, в подобных делах куда надежнее личная встреча. Глаза и голос скажут гораздо больше, чем красивые фразы, выведенные пером. Я могу вас перенести в Мэриэг. Вы встретитесь с герцогиней и узнаете ее мнение. Блесните, поразите ее, и постарайтесь понять, что на самом деле думает эта женщина. Если она достойная замена Додиано, она вас оценит! Ваш план прост и гениален! И, в сущности, легко исполним! С моей помощью вы получите заложников. Но узнайте сначала, чего хочет ваш магистр. Если она так умна и дальновидна, она захочет приблизить сильного и умного человека, каким вы являетесь, и по достоинству вознаградить вас. Не буду вас настраивать заранее, но помните, что эта женщина не доверяет мужчинам.

— Хорошо, к чему все эти разговоры! Если вы и в самом деле можете немедленно перенести меня в Мэриэг, сделайте это!

— Хорошо.

Я знал, что рискую, но мой риск был оправдан. Кроуберг должен испугать Кафирию. Если она почувствует в нем угрозу, она проявит себя. А я уж постараюсь, чтобы она почувствовала страх. Кроуберг даже не поймет, что происходит. Мне было важно заронить семена сомнения в его голову, чтобы этот человек понял одно — с таким магистром, как Джоку, ему ничего не светит.

Кафирия…не станет откровенно противодействовать планам Кроуберга, скорее всего, она согласится и одобрит его…

Я должен буду сделать еще одну вещь. Мне надо усилить ее подозрения.

Я знал, о чем думает эта женщина — она не потерпит рядом с собой конкурентов.

Ей мало получить господство на материке — ей нужно удержать власть в ордене. В ордене, в котором всегда правили мужчины. Для этого ей придется уничтожать всех, кто хоть как-то способен затмить ее. То есть поддерживать серую посредственность.

Я вообще удивлялся, почему до сих пор не уничтожила Асетия. Асетий был умен. Видимо, дело в магии. Асетий не располагал достаточно сильным артефактом, чтобы противостоять ей.

Кафирия не подпускала к себе близко никого. И если у меня получиться вызвать у нее сомнение на счет Кроуберга…

— Возьмите меня за руку, — сказал я Кроубергу.

Он, недоверчиво взглянув на меня, протянул руку. Я перенес его тем же образом, как в свое время, Ахтенга.

Мы оказались на хорошо знакомой мне улице Сокола, возле ворот Кафирии. Кроуберг удивленно смотрел вокруг.

— Мне кажется или…

— Мы в Мэриэге. Идите к нашему магистру и поделитесь своим блестящим планом, — подтолкнул его я.

Я последовал за графом, используя щит невидимости. Герцогиня приняла графа незамедлительно, видимо, ее удивил неожиданный визит.

Она была озадачена. Я уверен, что в ее голове крутится единственный вопрос: что нужно этому фергенийскому дикарю? В Мэриэге бытовало мнение о Фергении, как об отсталой и слабой стране.

Кроуберг рассказал ей то же самое, что только что поведал мне, и она внимательно его выслушала. Я окружил Кроуберга сильнейшим энергетическим полем, мне удалось дать его почувствовать Кафирии. Она поняла, что происходит, и ей стало не по себе. Ощущение угрозы для нее возрастало. По сути, я сейчас экспериментировал. Никто и никогда не учил меня, как делать такие вещи.

Наверное, самым простым было попытаться забрать камень Френье у Кафирии силой. Но этот простой с виду путь был не лишен изъяна. Я хотел, чтобы Кафирия сама пришла к поражению. И встреча с Кроубергом дала мне шанс получить новый опыт. Постепенно я стал привыкать к мысли, что мне следует учиться. Прежде мне была близка боевая магия, что неудивительно, ведь я был воином. Но я стал понимать, что не всегда боевая магия может повлиять на ход событий.

Мне нужно учиться — впереди серьезная борьба, и одним сражением в ней не выиграешь. Я незаметно для себя стал меняться.

Кафирия поступила именно так, как я думал — она подчеркнуто любезно, источая лесть, заверила Кроуберга в том, что она в восторге от его идеи. Настала важная минута — я опасался, что Кроуберг расскажет ей все как на духу, но он сдержался. Я внушал ему холод недоверия, некое подозрительное состояние.

Кроуберг лишь спросил, довольна ли она положением дел в ордене и не изменилось ли отношение братьев в нем к великим идеям бионитов.

— Почему вас это волнует, мой друг? — приторно ласково спросила она.

— Я беспокоюсь о том, что было нами завоевано, два великих магистра много сделали для славы ордена, и я надеюсь, что вы продолжите их путь…

— Неужели у вас возникли сомнения в этом? — холодно произнесла Кафирия.

— Нет, но боюсь, что они могут возникнуть у других, ведь вы женщина, известно, многие относятся к этому отрицательно.

— Кто же эти люди? Вы знаете их…

— Нет, но…Я опасаюсь…

— Вам нечего опасаться! — резко оборвала его герцогиня, — я сама позабочусь обо всем…

— Я бы хотел узнать, как вы собираетесь отличать людей, особо отличившихся в ордене, тех, кто принес ему внушительную пользу.

— О чем вы говорите?

— Додиано поощрял своих людей. Он заметил меня сразу, едва я вступил в орден. Он помогал мне советами и обещал приблизить к себе. Додиано собирался наградить меня артефактом. Могу ли я рассчитывать на подобное отношение с вашей стороны?

— Конечно, можете, — кисло согласил герцогиня, — но ведь сначала нужно что-то сделать.

Выпроводив графа, она в сильнейшем раздражении закружила по кабинету, беседуя сама с собой вслух. Видно, она была в сильном смятении.

"Вот идиот! И принесла же тебя нелегкая! Что на самом деле тебе нужно?"

Очень хорошо…она задумалась, она озадачена.

Кафирия улеглась на кушетку и, взяв в руки толстый фолиант, углубилась в чтение. Но я знал, что ее мысли были не о том, что рассказывалось в книге.

Я встретил Кроуберга в трактире, где была назначена наша встреча. По лицу графа было нетрудно догадаться о его настроении — оно выглядело разочарованным.

Граф рассчитывал на большее, чем простые похвалы. Я заказал еду, развлекая себя мыслью, что ужинаю в Мэриэге, где многие мечтают меня встретить, чтобы убить. Кроуберг почти ничего не ел, но много пил.

— Могу я узнать ваше впечатление от встречи? — спросил я

— Ничего необычного, — сказал он, — но, кажется, в одном вы правы, эта особа не считает нужным поощрять действия своих людей.

— Ваш замысел сейчас неосуществим, пока Фергении угрожает Ларотум, король не отпустит от себя детей ни на шаг. Но это не значит, что вам следует бездействовать, надо подготовить почву. Напишите своим людям и ждите. Когда возникнет ясность в отношении Ларотума, можно будет приступить к выполнению вашего плана.

Кажется, я нашел взаимопонимание с Кроубергом.

Теперь настала пора встретиться с магистром Леоном — личностью для меня пока неизвестной. Я даже не представлял, чего от него мне ждать.

Глава 13 Магистр Леон

Я рассчитывал попасть в резиденцию мага в Карапате. Мне уже было известно, что маг Леон, кроме того, что он являлся магом, обладал большим состоянием и властью. Можно не сомневаться, что, этот весьма влиятельный человек в Алаконнике, рассчитывал на более значительную роль в ордене бионитов, чем ему оставила кэлла Кафирия. Он был одним из тех, кто поддерживал на свои деньги многие операции ордена. Кое-что я уже знал. Например, то, что хорошо известный мне Френье, состоял в родственных связях с Леоном. Он приходился ему двоюродным братом, и это давало мне некоторое преимущество в предстоящей дискуссии, при условии, что братьев связывали добрые отношения.

Дом Леона располагался в центре Карапата и напоминал крепость. Окна располагались очень высоко. Внизу караулила охрана. Видно, в нем много было добра, или хозяин опасался за свою жизнь. Я попал сначала на городскую площадь, а там, расспрашивая людей, добрался до цели.

Используя отвод глаз, я прошел мимо охранников и поднялся по лестнице. Пройдя по нескольким роскошным комнатам, я обнаружил его в большом кабинете за тяжелым письменным столом. Сначала я понаблюдал за ним, подглядывая в дверную щель. Он прочитывал письма, лицо его было при этом хмурое и сосредоточенное, вообще, мне показалось, что это очень мрачный неприветливый человек. Как будто состояние и положение обрекли его на вечные муки.

На вид ему я бы дал лет сорок, а выражение лица добавляло еще лет десять. Коротко подстриженные волосы с сединой, тяжелая квадратная челюсть, широкий нос, серые скучные глаза, — он не был похож ни на купца, ни, тем более, на мага. Но заурядная внешность вовсе не помеха на пути к успеху и власти. Путь Леону прочно преградили. Кафирия ни за что не позволит ему подняться ровно настолько, чтобы стать угрозой для нее.

Я вошел в приоткрытую дверь, и привлек его внимание громким покашливанием.

— Кто вы? Откуда взялись? — резко спросил он, обернувшись на звук. Его рука потянулась к колокольчику, чтобы позвонить.

— Вот звать никого не стоит. Не нужно шума. Я не причиню вам зла и все сейчас объясню. Я — маг Кильэр.

— Впервые слышу ваше имя, — холодно ответил Леон.

— Я тоже слышу его не часто. В миру я больше известен как герцог Пирский.

Леон застыл, подобно змее перед броском.

— Не надо бояться меня. Я не так страшен, как обо мне рассказывают. Мне давно уже следовало появиться здесь, но важные дела требовали моего присутствия в другой стране. Магистр Додионо поручил мне тайную слежку за всеми магистрами ордена. В частности, за теми, кто занимался делами Ларотумского королевства.

Леон сузил глаза и по-прежнему молчал.

— Таким образом, я узнал много…интересного. Герцогиня Джоку украла пост, предназначавшийся вам по праву, вначале убив магистра Френье, вашего родственника, кажется. Затем вам нетрудно догадаться, кто стоит за событиями в крепости Додиано. Есть люди недовольные правлением Кафирии. Они хотят поддержать вас. Вам со дня на день доставят письмо из Мириндела. Прочтите его и задумайтесь. Многие в ордене сомневаются в способности Кафирии руководить его делами с должным пониманием ситуации. Ее власть основана исключительно на силе мощного артефакта. Подобным артефактом владеет магистр черных магов Валенсий. И еще, им владею я!

Леон молчал, буравя меня неприязненным взглядом.

— Чтобы вы поверили мне, я покажу вам его.

Я вытащил камень, который держал на шее под одеждой на прочной цепочке.

— Вот он — полюбуйтесь! А теперь попробуйте применить ко мне какое-либо магическое действие.

— К чему весь этот цирк?

— Чтобы вы убедились в том, что я говорю правду. Сделайте же что-нибудь.

— Хорошо. Только не пожалейте потом.

Он вытащил из потайного ящика небольшую палочку с отверстием. Он дунул в нее, и огромный рой слепней направилось на меня. Я мысленно настроил камень на создание щита. И натолкнувшись на барьер, пчелы падали замертво прямо на роскошный ковер Леона.

— Это все. Чем вы владеете?! — насмешливо сказал я.

— Нет. Не все. Давайте проверим на вас мельницу боли.

Он начал вращать маленькую мельничку, и я едва успел отреагировать — настроил камень на возврат магического действия к его источнику. Маг Леон почувствовал это на своем теле. Он резко схватил за спину.

Лицо его исказилось боли, как будто ему туда сотню иголок вонзили.

— Так. Все ясно. Можете считать, что доказали мне силу своего артефакта! Чего же хотите вы?

— Я хочу избавиться от женщины и, объединив наши с вами усилия, сделать орден бионитов по-настоящему могущественной организацией, чтобы правители всего материка и даже император Кильдиады спрашивали у нас позволения.

— Кто мне даст гарантию, что вы не преследуете личный интерес. Вы же наверняка собираетесь заполучить камень Кафирии!

— Нет. Я предлагаю вам другое — я могу силой своего камня заблокировать влияние камня герцогини, а вы то самое время можете использовать силу своих артефактов, чтобы сломить ее. Камень Френье достанется вам, мы вдвоем будем править орденом.

Леон смотрел на меня недоверчивым, оценивающим взглядом, — словно прикидывал, сколько из слов, сказанных мной, лживы, и в чем заключается весь фокус моего появления.

— Вы хотите, чтобы я поверил, что вы вступили в должность регента, будучи никому, никому неизвестным магом.

— В жизни и не такое бывает. Я уже показал вам, что кое-чем располагаю.

— Мне нужно подумать. Идите пока в город, в ближайший трактир и ждите моего решения.

Он что-то затевает, — подумал я. Леон — маг и вероятно у него есть какое-то средство, чтобы узнать что-либо обо мне. Я вспомнил разговор двух рыцарей на дороге, когда мы с королевой хотели бежать через Карапат. Они упоминали некий артефакт, который поможет Леону поймать нас, устанавливает энергетический след.

Нельзя мне расслабляться! Я настроил силу камней так, чтобы за этим щитом Леон ничего не смог узнать обо мне, я даже немногого исказил прошлое. Я еще только учился управлять силой. И изменение энергетического образа личности было моим первым опытом. Надеюсь, он не сможет связать мой вымышленный образ с тем, кто убил Додиано и его соратников, то есть с моим истинным "я".

Час спустя за мной послал еще более злой и раздраженный Леон, из чего следовало, что у него ничего не получилось.

— Вы темная птица…Кто может поручиться, что встреча, на которую вы меня зовете не ловушка. В последнее время я стал объектом преследования, на мою жизнь покушались. И теперь появляетесь вы! Странное совпадение.

— Возможно, вас хотят убить люди королевы Налианы, мне стоило больших трудов убедить ее, что вы непричастны к гибели ее мужа. Но…ваши недруги в ордене могут использовать ее ненависть, чтобы избавиться от вас.

— Складно говорите. Я не доверяю Джоку, — веско сказал он, — но у меня еще меньше оснований доверять вам. Я хочу точно знать, кто вы такой на самом деле.

Стало ясно, что так просто на этого человека мне не повлиять. Надо искать что-то….Я вдруг увидел, что так старит его лицо — больной мальчик, третий выживший ребенок в его роду, страдает тяжелой болезнью. Жена покончила с собой. Теперь Леон остался один на один со своей бедой.

— Кто-то вредит вашей семье. Жизнь вашего сына под угрозой, — спокойно сказал я.

— Откуда вы узнали? — вскипел он. — Кто вам проговорился?

— Так вы держите все в тайне?! Понимаю.

— Все значительно сложнее, — сказал он.

— Я бы хотел вам помочь. Я могу посмотреть на вашего сына?

— Вам это делать совершенно ни к чему.

— Глупо отказываться даже от ничтожного шанса на помощь.

Он находился в колебаниях.

— У вас нет других вариантов. Или я помогу вам или все останется по-прежнему, вы ничем не рискуете.

— Хорошо, идите за мной. Он привел меня в странное место в огромном подвале. Оно было украшено и обставлено наилучшим образом. Там, в ванной из белого мрамора, лежал мальчик лет семи, его глаза были закрыты тонкой тканью.

— Свет причиняет ему боль, — с горечью произнес Леон, — он страдает болезнью, занесенной из Кильдиады. У него отказали ноги.

И время от времени начинается воспаление ему только ванны из трав и помогают.

Ребенок, узнав своего отца, весело помахал рукой. Весело! Неизлечимая болезнь. У меня что-то дрогнуло в душе.

— Здравствуй папа, как я рад, что ты пришел! — закричал он.

— Тихо, тихо, ты всю ванну расплещешь.

— Так вы можете что-то сделать. Если нет — лучше убирайтесь.

— Для начала мне нужно узнать причину, — сказал я.

— Я же сказал болезнь, завезенная из…

— Кильдиады — это я уже понял.

Мы присели рядом с ванной, и пока Леон развлекал сына беседой и бумажными корабликами я всматривался в невидимое.

Откуда мальчик мог подцепить эту болезнь? Что-то странное.

Я вытащил снова свой камень и поднес его к ванне. Ребенок протянул руку.

— Какой красивый! Как солнце!

— Возьми его.

— Вы мне его хотите отдать?

— Я дам тебе его на время. Поиграй с ним. А еще лучше опусти его в воду.

Камень ушел на дно ванной, и она начала озаряться ярким светом.

— Ему больно смотреть на свет! — закричал Леон.

Но мальчик притих, он не плакал и не кричал от боли. Он зачарованно смотрел на то, как камень лечит его. Болезнь уходила, но уходила она не просто в воздух, она уходила к тому человеку, который принес ее, к тому, кто наслал все несчастья на дом Леона. Меня удивило, что человеком был магистр Додиано — его призрак появился рядом с ванной.

— Это сделал ты, — прошептал я, — но зачем?

— Леон богат и влиятелен. Он был нужен нашему ордену. Алаконника почти принадлежит ему. Мы держали его в руках, — ответил дух Додиано.

— Вы видели?! Вы видели это?! — закричал как громом пораженный Леон.

— Видел, — усмехнулся я. — Что вы сами на это скажете.

— Или это какой трюк или… они пожалеют об этом! Его лицо исказила ярость.

— Кто пожалеет? — с иронией спросил я, — Додиано мертв — жалеть уже некому. Вас использовали, не дав почти ничего взамен. Так, пару пустяковых артефактов.

Мальчик вдруг сорвал повязку с глаз.

— Отец, я вижу тебя, мне совсем не больно.

— Сынок! Ты можешь пошевелиться?

— Да, я чувствую ноги!

— Дайте ему покрывало, пусть вылезет из своей ванны ставшей для него пленом, — сказал я.

Леон позвал няньку, а затем он помог выбраться сыну и завернул его в теплое покрывало. Пожилая нянька, всплеснув руками, тихо шептала молитвы и повторяла: "чудо, чудо".

— Тише, ты глупая женщина, никому ни слова, — прикрикнул на нее господин, он прижимал ребенка к своей груди, и гладил его по голове.

В эту минуту я подумал, что судьба выбрала странный путь через скверные деяния вершить добрые дела. У меня была цель уничтожить преступный орден, и она же меня привела в этот дом, чтобы вернуть здоровье ребенку, пусть даже мне скоро придется отнять жизнь у его отца.

Леон, с трудом оторвав сына от себя, велел няне:

— Отнеси сына в покои и не отходи от него ни на шаг. Дай ему все, что пожелает.

Она удалилась вместе с ребенком, и мы остались вдвоем.

— Держите ваш камень, — Леон вытащил его из ванны и протянул его мне.

— Так что вы обо всем этом думаете?

Он ничего не думал…похоже, что у него только что свалилась такая гора с плеч, что он перестал соображать без этой ноши…

— Вам надо принять решение.

— Я не хочу больше подвергать жизнь сына опасности.

— Он в любом случае в опасности до тех пор, пока магистр Джоку чувствует угрозу от вас.

— Но у меня нет намерения ей навредить.

— Она не верит в вашу лояльность. Она считает вас человеком Додиано. И знает о наличии у вас силы.

— Хорошо. Я приеду на встречу.

Пока Льен занимался подготовкой к решающему удару, предмет его воинственного интереса не проводила время впустую. Напротив — она была очень занята в последнее время.

Кафирия сидела за ворохом бумаг и мыслей. Столько всего нужно сделать. С тех пор как она стала магистром, на нее легла тяжелая для женщины ноша — удерживать в руках все нити, манипулировать сотнями мужчин, вынуждать всех делать то, что ей необходимо — и как результат — бессонница и темные круги под глазами….хотя, она махнула рукой. Что теперь сожалеть о темных кругах и двух-трех новых морщинках. Камень мог бы вернуть ей немного молодости, но его силу следует использовать мудро. Он нужен ей для великих дел.

— Нельзя обратить необратимое, — вздохнула Кафирия. — Вместо любви я получила власть. Это тоже весьма приятно. И моя идея матриархата. Мужчины не понимают того, что нужно этому миру. А миру требуется мудрое нежное руководство опытной женщины. Для начала выведем из игры конкурентов — черных магов. Несколько проигранных войн ослабят влияние на короля этих типов. Он будет зол, обижен разочарован. Каких ей усилий стоило направить все в нужное русло — арест герцогини Брэд, волнения в провинции Гэродо, а сложнее всего было отвлечь Миролада Валенсия от помощи королю, умело играть на противоречиях между ним и остальными. Сами друг друга перегрызут, — усмехнулась она, думая о Гиводелло, Локмане и Валенсии. Верховный жрец отошел от дел, чтобы король на своей шкуре понял, как ему плохо придется без поддержки мага. Локман победу в войне не смог обеспечить, потому что она, Кафирия, отвлекала его силы на себя. Ему было не до короля.

Глава 14 Божественные недоразумения

— Имитона, — ласково начала говорить Нажуверда.

— Да, Нажу, милая, чего ты хочешь? — промурлыкала прекрасная богиня.

— Имитона, ты ведь само совершенство мира!

— Да, я согласна с тобой.

— И ты прозябаешь в этой бездне, скрытая от целой Вселенной, которая не видит твоей красоты.

— Ну…

— Тебе не кажется, что тебя одурачили?

— О чем ты, милая сестра?

— Черный Лис упивается своим изяществом и своей внешностью, он ревнует к тебе, он завидует твоему таланту.

— Ну, это так…

— Эта правда лежит на поверхности Аландакии. Пройди по ее земле, и ты все поймешь.

"Что пойму"? — недовольно думала Имитона, поднимаясь на поверхность.

Ее ослепил солнечный свет, также как когда-то Тьюну.

Она стояла голая, словно новорожденная, но только на вид ей было лет восемнадцать: крепкая грудь, изящные бедра, стройные длинные ноги. Под голыми маленькими ступнями шелестела трава. И золотые волосы пышными каскадами рассыпались по телу.

Мимо лужайки, на которой она стояла, щурясь от солнца и растерянно думая, что ей предпринять, проехали два всадника. Один открыл рот, в восхищении глядя на нее, другой что-то воскликнул. В их глазах был такой неподдельный восторг и изумление, что Имитона все поняла — вот чего ей не хватало всю эту вечность — обожания, восхищения — ведь именно этим и питаются подобные ей.

Имитона обратилась в барса и прошла мимо дико заржавших лошадей и закричавших всадников. Долго они потом не могли прийти в себя, долго рассказывали про свое видение под смех пьяных в трактирах.

Эти двое увидели чудо, а если человек хоть раз видел подлинное чудо — оно останется с ним до самой смерти.

Так ловко Нажуверда обхитрила Дарбо и взяла оскорбленную Имитону в союзницы. Чего не может простить красавица — так это равнодушного отношения к своей красоте, а Имитона выражала ее в любых формах: прекрасный зверь, радуга, цветок и дождь, бабочка и женщина — ее обманули, лишили возможности радовать мир своим присутствием. Когда она это поняла, два брата стали ее заклятыми врагами. Красота не всегда бывает мудрой, зачастую она глупа и недальновидна.

Когда Дарбо осознал, что ему открыто противостоит Тьюна, и не она одна, он вспылил, но что он мог? Все наблюдатели были равны по силе. Он надеялся взять Имитону в союзницы, а она повела себя очень странно — давала обещания и ни одно не сдержала.

С трудом пережив такое коварство любимой сестры, Дарбо понял: надо что-то предпринять. Он потерпел поражение в заливе Мирный. Его партия разбита на полях Гэродо и даже план Черного Лиса по задержанию Хэти и Юнжера провалился — магам удалось преодолеть препятствие и они продолжают путь в Римидин.

Дарбо с Черным Лисом тоже не дремали и успели сделать маленькие гадости взбунтовавшейся четверке. Но главное слово было здесь " маленькие". После сражения в Гэродо и гибели Орантона боги снова встретились в Бездне.

— Надо что-то решать, — сказал Дарбо.

— Я согласна, — сказала Нажуверда.

— Я тоже, — ласково подтвердила Имитона.

— И — я, — присоединился Тангро.

— А я — нет! — воскликнула Тьюна, — они опять заморочат всем голову.

— Нет, Тьюна, ты не права, — упрекнула ее Нажуверда, — я предлагаю следующее: в дела людей мы с этой поры больше не вмешиваемся.

— Но что же это получается?! — фыркнул Дарбо.

— То, что и должно было получиться, — сказала мудрая Нажуверда, — все пойдет своим чередом. А мы, наблюдатели, посмотрим, что будет.

— И как долго мы будем смотреть? — язвительно спросил Черный Лис.

— Братец, каждое важное событие в истории Аландакии мы будем обсуждать здесь, сообща. Если одна из сторон начет действовать тайно, то у второй — будут развязаны руки.

Всякий кто нарушит это соглашение, будет навсегда изгнан из нашего круга. И остальные не вмешиваются в его судьбу.

— Круто ты решила за всех, Нажу, — усмехнулся Дарбо.

— А вам бы с Тьюной только скалами бросаться и города разрушать!

— Я согласен, — сказал Тангро.

— Я тоже, — согласилась Имитона, ей, вообще, было лень вмешиваться во чтобы то ни было. Она упивалась своей красотой.

Тьюна?

— Ладно, — не хотя сказала Тьюна — ей очень было обидно бросать все на полпути. И она была уверена, что Дарбо и Черный Лис снова их обманут.

— Мы будем за ними приглядывать, — шепнула ей мысленно Нажу, — и… у меня есть план.

Глава 15 Беды и радости Амирей Коладон

Амирей считала всю историю своей жизни странной и сумасшедшей сказкой.

Ее судьба была поистине непредсказуема, полна странных поворотов и трагических событий. Она всегда помнила себя как сироту. "Сиротка, бедная девочка", — вздыхали над ней сердобольные женщины, к которым закидывала ее судьба. До тех пор, пока ее не нашел наместник. И положение "бедной девочки" сразу изменилось. Ее поместили в роскошный дом, стали учить изящным манерам, танцам и всем остальным премудростям, необходимым знатным элиньям, но она чувствовала себя вещью, предметом торга. Сластолюбивые взгляды наместника тревожили ее. Иногда ее показывали местному обществу и представляли как свою воспитанницу. Оценивающие взгляды мужчин не нравились Амирей, она не могла понять свое положение, и оно нервировало ее. Амирей никому не могла довериться — служанки следили за ней и обо всем доносили наместнику. Только маленький паж был ее другом. Свободу ей принес Гротум.

Он очень рисковал, когда уводил ее из-под навязчивой опеки наместника. Им пришлось прятаться от преследования. Личина помогла Амирей проехать большую часть пути неузнанной.

Когда она попала в дом Рантцерга — умного, подозрительного и могущественного старика, полюбившего ее, как родное дитя, Амирей показалось, что она, наконец, нашла спокойствие, защиту и власть. Его дом в Башне был пещерой полной сокровищ, а сам он напоминал ей чародея. Тупс целыми днями не отходил от нее.

Роскошь комнат, украшения и наряды, которыми баловал ее Рантцерг, первое время тешили детскую неразвитую душу юной женщины, но вскоре ей стало не хватать в этой бриллиантовой клетке самого элементарного — свободы. Амирей тянуло в город, к людям, ей захотелось понять и познать мир. Она была импульсивной и страстной девушкой.

Когда ее замечательный воин — спаситель баронет Орджанг, а теперь уже граф Улон перестал к ним приходить, и дядя угрюмо пресек все расспросы о нем, у Амирей защемило сердце — ведь только его визиты радовали ее — когда он приходил, все ликовало, день делался полным смысла.

И Амирей настойчиво просила Миринику, богиню полей и всего сущего, чтобы она дала ей счастье видеться с графом.

Однажды она в своей, тончайшей, как паутина, накидке, в платье цвета весенней листвы, расшитом золотыми нитями, легонько позвякивая золотыми браслетами на изящных руках, отправилась вместе с Гротумом и пажом в Синий Город, чтобы выбрать себе в галантерейной лавке белье и чулки, но ее безобидная прогулка имела самые скверные последствия. Она натолкнулась на мерзавца Фантенго! Он буравил ее своим отвратительным взглядом и, хмыкнув, прошел, нарочно задев Гротума за плечо.

— Не надо вам было ходить по городу, — укоризненно сказал Гротум, — ох, как не надо.

Три раза ее выручал граф Улон. Первый раз, когда она приехала в столицу и к ней прицепилась стража. Потом, когда она увел ее к герцогине Джоку, и какое-то время спустя, снова помог ей бежать из города и спасаться в замке герцогини Брэд. Но она была слишком живой, чтобы спокойно усидеть на месте и вот сама навлекла на себя беду. По дороге на нее напал ужасный человека, который хотел с ее помощью провернуть свое грязное дело. Его звали Кривоног, он зажал ей рот кляпом и увез ее в повозке как какой-нибудь ковер. Долгий мучительный путь закончился в его лачуге, где ей пришлось провести много времени прежде, чем пришло спасение в лице фергенийской принцессы. Она буквально вдохнула в нее жизнь, вырвав из оцепенения, охватившего Амирей, угнетенную ужасным положением, в котором она оказалась.

Теперь Амирей жила у добрых людей, к которым пристроила ее Гилика. Бездетная хэлла Алтоция привязалась к ней, как родной дочери, ее супруг хэлл Турмон был бесконечно внимателен. Но девушка тяготилась своим положением. Недалеко от этих мест находилось графство Коладон, а Амирей уже было известно ее происхождение. Дядя пролил свет на тайну рождения племянницы и ужасные события, связанные с ним. Амирей что-то подмывало поехать туда, но просить своих хозяев о такой милости она не решалась.

Девушке хотелось побывать на могилах своих родителей и, может быть, что-то понять — то, чего она не понимала до сих пор.

Ее колебания решила одна необыкновенная женщина, замеченная однажды на рыночной площади. Такой чудной дамы Амирей не встречала никогда.

"Волшебница"! — сразу решила она. Только у волшебниц бывает такой загадочный взгляд как 100летней старухи — мудрый и понимающий и при этом, молодое лицо. Только от них пахнет ветром и солнцем, и в волосах их играют лесные ручейки.

— Меня зовут Вибельда, — сказала ей дама, — я знаю, куда ты хочешь, и могу тебя отвезти. Тебе нечего бояться — с нами поедет надежный человек Влаберд, он не даст нас в обиду.

— Но…я…как объясню своим благодетелям эту поездку?

— Скажи, что поехала поклониться праху родителей. Ведь это правда, не так ли?

Эти слова окончательно убедили Амирей в том, что перед ней самая настоящая волшебница.

— Хорошо, — согласилась она, — но вы обещаете мне, что все будет хорошо?

— Многое от тебя зависит.

— Меня все хотят обидеть.

— Не все — у тебя есть и друзья. Полагайся на них и получишь то, что заслужила.

Девушке хватило часа на сборы и прощания со своими взволнованными попечителями, успевшими привязаться к ней и теперь отговаривающими ее от поездки.

— Я поеду не одна, — объясняет Амирей, — я встретила старых знакомых.

— Но он добрые люди, им можно доверять? — спрашивает, расстроенная ее решением, хэлла Алтоция.

— Вполне.

И вот, она уже сидит в необычной повозке за спиной у необычной пары: он — такой мужественный и сильный, похожий на огромную мощную мафлору, со знаком белого караака на цепи, а она — сама ветер. И их мулы быстро везут разноцветную повозку, позвякивая колокольчиками в такт браслетам на загорелых руках Вибельды.

"Чем вы занимаетесь?" — хочет спросить Амирей, но в смущении не решается: ведь волшебникам такие вопросы не задают, новый вопрос просится на язык: "Что будет дальше?", но и он застывает у нее в горле.

Вместо разговора Вибельда затягивает песенку и Влаберд ей иногда подпевает красивым звучным голосом, и так, они продолжают путь в графство Коладон.

Часть пятая

Глава 1 Король, Валенсий, Сав и другие

— То, что происходит теперь в Ларотуме, сильно беспокоит меня, — начал говорить Валенсий. — Люди рассказывают странные и дикие вещи. Кто-то видел прекрасную незнакомку, которая сводила с ума двух подвыпивших эллов своим обнаженным видом. Эти же умалишенные объявили ее богиней! Еще болтают про какого-то необычного воина, сила которого не сродни человеческой. Некий трактирщик сочиняет небылицы про то, как к нему в трактир пожаловала сама Тьюна. Теперь он вздумал поклоняться ей, отвергая власть Дарбо. Я собственными ушами слышал эти возмутительные речи.

— Люди всегда любят сочинять чепуху, — заметил король.

— Это больше, чем чепуха. Едва мы победили старые культы, с усилием выкорчевывая из населения мысли о прежних богах, как начинается новое брожение в умах ваших поданных.

— А что вы хотите от меня? — раздраженно сказал король, — вы жрец Дарбо, вот и займитесь этим.

— Но прежняя власть в ордене мной утрачена. Ваше величество отдали ее в руки женщины, очаровательной женщины, не спорю, я сам нахожусь под ее чарами, но ведь она всего лишь женщина, а разве место женщине на войне? Хватит ли у нее решимости и твердости в нужный момент, чтобы безжалостно справиться с врагом?

— Делайте что хотите, но восстановите порядок, после нашего поражения в Гэродо и предательства квитанки он нам просто необходим.

— Мы устроим показательную казнь, — сказал Валенсий, — схватим людей, сеющих смуту, и предадим самым жестоким мучениям на Королевской площади. Это отобьет охоту у других поносить культ великого бога.

Жрец не стал откладывать исполнение своих угроз. Трактирщик из Нимы, обласканный Тьюной, заключен под стражу и вместе с другими своими последователями, отправлен в Мэриэг, для публичной казни.

Сидя в клетке, этот человек продолжал сыпать проклятия на дарбоистов, уверяя, что его богиня явится и освободит его.

Стражники пригрозили вырвать ему язык, если он не замолкнет.

По той же дороге, что когда-то Льен въезжал в столицу Ларотума, к воротам приближались семь повозок, в которых сидели преступники, сопровождаемые большим отрядом, способным отразить нападение в том случае, если кто-то надумает освободить заключенных. Вдруг солнце закрыла тень.

— День затмения! — закричали люди.

Но невероятной силы мрак окутал повозки и стражников. Когда он, наконец, рассеялся, то ошеломленным воинам предстало странное зрелище — клетки были пусты. Это вызвало такое замешательство, что на мгновение все остолбенели и тупо разглядывали клетки, не веря своим глазам. Замки на них были по-прежнему заперты на ключ.

— Как такое может быть?! — вскричал ошеломленный барг, командир отряда.

Но едва он произнес эти слова, как клетки мгновенно воспламенились. И сгорели в считанные секунды — повозки же даже не занялись огнем. Лошади, запряженные в них, испуганно ржали. Барг, понимая, что его миссия провалилась и за невыполнение приказа его по голове не погладят, в бешенстве приказал обыскать все окрестности.

— Далеко уйти они не могли! — кричал он.

Но тут он ошибался. Затянувшиеся поиски оказались бесполезны. Трактирщик и его соратники были так далеко, как он не мог себе предположить. Другие края стали им приютом. Тьюна позаботилась обо всех этих людях, каждому из них дав и место под солнцем, и достаток, и легенду. Когда богиню любят, и преданно служат ей, он щедра на благодарность.

В покоях большого мрачного дома, принадлежащего храму, сидел высокий и сухой старик. Проницательные глаза на бледном морщинистом лице угрюмо смотрели в одну точку. Худые длинные руки гелла Валенсия, покоились на коленях, усыпанные перстнями, они нервно вздрагивали. На красивой резной полочке прямо напротив лица хозяина стояла клетка с вороном.

Миролад что-то беззвучно шептал, как будто обращаясь к птице. Эту безмолвную беседу нарушило вторжение гонца, прибывшего с донесением.

Миролад, слушал доклад о беглецах, и не верил. Но барг, зная, что ему не поверят, отправляя гонца, призвал в свидетели всех, кто видел это чудо.

— Они исчезли прямо на наших глазах, — сказал вэлл, — клянусь Драбо, гелл, я сам это видел!

Он немного робел перед Верховным жрецом, а тот, как назло, смотрел на него уничижительным взглядом, как на сумасшедшего.

— Но ведь сам видел! Все видели! — бестолково повторял гонец.

— Это всеобщее помешательство, или колдовство! — резко сказал жрец.

Для него неприятное событие стало настоящим ударом. Еще недавно ощущая мощную поддержку от бога, он не мог объяснить себе, почему от него вдруг отвернулся Дарбо.

Магия Валенсия частично питалась от культа, которому он служил, и даже его камень он нашел в основании статуи в одном из храмов. Почему же теперь Дарбо стал слабеть, что изменилось?

— Что прикажете делать, гелл? — смущено спросил гонец.

— Что делать?! Отправляться в храм и молиться — вот, что вам следует делать! — грозным голосом произнес он. Гонец, почувствовав себя совсем ничтожным перед силой его несокрушимого авторитета, упал на колени, прося для поцелуя руку жреца.

— Вам всем следует молиться, грешники. Тогда бог вас простит и снова явит свой лик всем нам.

Остаток того дня, когда заключенные под стражу сбежали, сам Миролад до глубокой ночи провел в молитве. И усердие принесло свои плоды — он увидел бога. Дарбо явился в золотом сиянии, величественный и лучезарный. Жрец был обычно скуп на проявление чувств, но явление бога привело его в состояние священного трепета. Он упал на колени и склонил голову.

— Человек, я пришел говорить с тобой.

— Почему ты вспомнил про меня? — прошептал побелевшими губами гелл Валенсий.

— Настало время для борьбы! — холодно сказал Дарбо. — Мои враги хотят помешать мне. Ты должен быть верен мне, и я останусь с тобой.

— Да. Я обещаю быть верным.

— Истребляй моих врагов.

— Кто они?

Дарбо не счел необходимым ответить на этот животрепещущий вопрос, видимо, полагая, что человеку хватит ума понять, с кем предстоит бороться. Видение бога немного укрепило пошатнувшийся дух жреца.

Глава 2 Снова в путь/из книги воспоминаний трактирщика/

Дворец Мириндела за долгие годы впервые посетила подлинная радость. Его древние стены, не раз обагренные кровью засияли под неярким солнцем. Вся семья, наконец, была в сборе, король как будто ожил. Бледное лицо его стало воодушевленным, в глазах появился свет. Но счастье родителей было недолгим. В одно прекрасное утро Гилика удивила всех внезапным решением.

— Я намерена отправиться в Акабуа, — как ни в чем не бывало, сообщила она им, а затем и мне.

— Когда, ваше величество? — озадаченно спросил я.

— Не откладывая. Со дня на день.

— Видимо, у вашего величества возникли причины, побудившие принять это решение.

— Только не говорите, что вас оставляет безучастным мое решение.

— Не оставляет. Разумеется, нет!

Гилика остановила свой чудесный взгляд на мне. Мы словно гипнотизировали друг друга. Это продолжалось секунды, но для нас секунды сделались значительными и нереально-долгими.

— Он зовет меня, — тоскливо сказала Гилика. — Не могу сопротивляться: змей хочет, чтобы я приехала в Акабуа. Я должна. Арао выбрал меня, и я не могу отказать.

— Но это очень опасно, вы никогда не вернетесь! Один раз я отпустил любимую женщину и пожалел об этом! Я поеду с вами! — решил я.

— Это невозможно!

На самом деле, Акабуа — была последняя страна, в которую мне следовало ехать. Однажды я встал на пути у трех князей переполненных ненавистью, одного из них покалечил. И все они, без сомнения, узнают меня и захотят мести! Но я просто не мог отпустить Гилику одну в это змеиное царство!

— Я еду с вами, ваше величество, — объявил я ей.

— Но зачем? — смущенно спросила она, боясь показать свою радость.

Я видел, что стал ей не безразличен — женщины очень хорошо умеют донести свои чувства до тех, к кому их испытывают, когда хотят. Гилика хотела и опасалась. Наверное, ее сдерживал траур по мужу, которого она не успела толком узнать. Да, в общем, на что я мог рассчитывать? Пока я был обычным смертным в ее глазах.

— Я, как регент и посол Анатолийского наследника, обязан заключить выгодные его высочеству союзы. Наладить связи с другими государствами.

— Но ваши люди давно уплыли. Вас, наверное, ждут… дома.

— Разумеется, ждут, но там от меня будет мало пользы. Я ведь для них чужеземец, вот я и занимаюсь тем, что могу делать хорошо — устанавливаю взаимовыгодные отношения. А в свете последних событий очень удачно, что мы с вами поедем туда. У меня возникла мысль — надо непременно взять Акабуа в союзники. Как вы думаете, Арао позволит своим людям принять участие в военных действиях на стороне Фергении в случае необходимости?

— Акабуа никогда не воюет на чужой территории, так повелось издавна. Я не думаю, что змей согласится теперь.

— Но на этот раз все иначе: вы — фергенийка и, если Ларотум пойдет с войной на вашу родину — для вас будет невыносимо сидеть, сложа руки. Надеюсь, он понимает это.

— Я надеюсь, что он поймет, если я попрошу, — тихо сказала Гилика.

Старина Маркоб писал, что меня ждут в Номпагеде, ее величество очень хочет увидеть меня, обо мне помнят и заботятся о моей дальнейшей судьбе — даже предлагают в жены одну знатную анатолийку, девушку достойную, неописуемой красоты.

Так, видимо, королева Налиана рассчитывала меня привязать к Анатолии, но было уже поздно — я направлялся в Акабуа, послав ящера с ответным письмом. Я очень логично изложил причины, по которым совершаю это путешествие, и просил от ее величества и Совета инструкции по проведению переговоров с эрцгерцогиней Акабуа.

Это была еще одна уловка, правда лежала на поверхности, но что я мог поделать? Честно говоря, моя связь с Анатолией тяготила меня, и я рад бы от нее избавиться, только не знал, как мне сообщить об этом королеве Налиане и наследнику. Меня мучила совесть, я думал, что мое нежелание заниматься делами анатолийского королевства выглядит как предательство по отношению к воле покойного короля. Думаю, Маркоб догадывался о том, что беспокоит меня, поэтому пока несильно давил, как бы давая мне время на принятие решения.

Начались приготовления к отъезду.

Было ясно, что в случае нападения на Фергению, Тамелий направит свои войска через Скатоллу и Тарэйн. На границе этих земель есть участок очень удобный для вторжения, откуда легко добраться до Мириндела.

— Возникает необходимость завладеть позициями на этих территориях, — поделился со мной своими мыслями Болэф. — Я думаю, что нам надо быть готовыми занять эти земли, чтобы опередить ларотумцев — Черное озеро станет естественной преградой для них. На нашем берегу можно будет поставить засадные полки, если они вздумают переплыть озеро. В том случае, если Акабуа согласится принять участие в войне на нашей стороне — путь по Розовой реке окажется для ларотумцев отрезан. И единственным благоприятным направлением для них по-прежнему останутся Тарэйн, Скатолла или Коладон.

— Полностью разделяю ваше мнение.

— Я пошлю своих людей разведать все об этих государствах. У меня будет к вам просьба — когда поедете в Акабуа, следуйте через Тарэйн и обратите внимание на его укрепления. Я хочу знать, чем нам может быть полезно графство в случае нападения ларотумцев.

Гилика имела долгий разговор с королем Цирестором, и стало известно, что с нами поедет его посол — граф Гридер.

— Это потому что я не могу представлять интересы Фергении, — объяснила Гилика, — в Акауба я буду представлять интересы эрцгерцогства. Я уже отправила ящера с посланием в Гартулу. Если они отдадут полномочия графу Ниндраку, то он будет представлять интересы Гартулы. Мы намерены предложить заключить четырехсторонний союз.

— Блестящее решение, — похвалил я.

С нами продолжили путь граф Ниндрак и кэлл Мастендольф младший, которого я знал всегда под именем Аньян. В сопровождении этих людей я мог ни о чем не беспокоиться.

С трудом, расставшись с вновь обретенной семьей, Гилика отправилась в путь. Мы собирались ехать через земли Тарэйн, а потом переправиться на другой берег Розовой реки.

Я выполнил просьбу Болэфа и обратил внимание на все слабые и сильные стороны герцогства, незамедлительно отправив сообщение в Мириндел.

Глава 3 Нежелательная встреча /из книги воспоминаний трактирщика/

Мы быстро достигли Розовой реки и готовились к переправе. Ветер делал быструю рябь. Мы погрузились на корабль и вскоре пересекли водную границу между двумя государствами. Достигнув берега, мы снова продолжили путь на лошадях. Гилика ехала в карете, которую для нее доставили из Палона.

— Как они узнали, что вы тут будете, ваше величество? — спросил я.

Но Гилика, ничего не ответила, лишь загадочно на меня посмотрела.

Мы очень быстро совершили путешествие по Акабуа, сделав несколько приятных остановок в великолепных домах, и въехали в столицу. Наши спутники с любопытством разглядывали город. Я смотрел на все немного отстраненно. Вскоре показались стены дворца.

Прекрасное лицо Гилики изменилось: она пристально вглядывалась вдаль, как будто надеялась увидеть там ответы на свои немые вопросы. Волнение сделало королеву задумчивой и серьезной. На долю моей возлюбленной выпало много испытаний, ей пришлось пережить череду потерь — от жизненных потрясений человек быстрее взрослеет. Но в Гилике было еще что-то — она хотела изменить мир, в котором ей предстояло жить. Гилика обладала внутренней силой, желанием бороться с обстоятельствами, влиять на людей. Невозможность изменить ход событий в Дори-Ден тяготила ее, и судьба дала ей счастливый шанс, чтобы воплотить мечту в реальность.

Гилика слишком быстро покинула новую для себя обстановку, не успев прикипеть к Акабуа сердцем. Но события в Гартуле позволили Гилике по-новому взглянуть на ее жизнь, она стала считать себя частью чего-то большего, и интуиция подсказывала ей, что она найдет решение в Акабуа. Ее мысли подтвердил змей. Акабуа все еще оставалось для нее загадкой, решение Арао сделать ее правительницей вызывало у нее недоумение. Признаюсь, у меня тоже. Почему Арао выбрал именно ее? Ведь она была человеком из враждебного Мэриэга — ее следовало опасаться. И, тем не менее, змей остановил свой выбор на фергенийке, воспитанной врагом.

У меня возникло странное предположение на этот счет, но я не спешил поделиться им пока с Гиликой. Я думаю, что змей без труда прочитал в душе принцессы, что она никогда не будет верна Тамелию, отнявшему у нее семью. Ясно, что Гилике он не причинит вреда. Зато со мной все обстояло иначе. Мне придется выяснить отношение Арао к моему вмешательству в судьбу Гилики.

Путешествие еще больше сблизило нас, и мне показалось, что мы слишком быстро преодолели расстояние от Мириндела до Палона, я не успел насладиться в полной мере обществом Гилики.

Высокие кованые ворота при въезде в резиденцию местных правителей служили скорее декоративным целям, чем оборонительным. Узкая стена опоясывала только один квартал, в котором находились дворец и храмы. Город не имел четких границ, как мне показалось. Его пересекали многочисленные каналы, берега которых соединяли красивые мосты. Шикарные дома знати были разбросаны на достаточно удаленном расстоянии друг от друга: каждое представляло собой небольшое поместье с садом и наделом земли. Земля в Акабуа ценилась чрезвычайно высоко. Перестав однажды воевать, акабужцы были вынуждены держать свое население в одних и тех же границах. Возможность безбедно существовать, покупая у соседей хлеб, им давали прииски алмазов, которыми владело герцогство. Прокормить себя самостоятельно Акабуа было не в силах. Продажа алмазов приносила им доход, и они покупали большую часть продовольствия у племен кинарото живущих за Катским перевалом.

Я уже много повидал на своем веку, поэтому необычность Палона меня нисколько не удивила, да и голова моя была занята совсем иными мыслями.

Нас встретили лучшим образом. Королеве были оказаны почести. Около сотни богато одетых людей высыпали к ней навстречу, едва карета въехала на площадь перед дворцом.

Она могла обаять своей улыбкой кого угодно. Я не поэт, чтобы говорить про жемчужины зубов, лепестки губ и все в таком же духе — все это было о ней — я видел свет, который шел от этой девушки, свет солнца, прохладу ручья, Гилика вмещала в себя целый мир. Притягательная доброта ее обезоруживала. Важный старик с высоко поднятой головой, одетый в хитон болотного цвета, подошел к нам и обратился с приветствием, я узнал в нем жреца Барседона. Однажды я, вместе с моими товарищами, спас ему жизнь в графстве Визон, когда он возвращался после неудачной поездки в Мэриэг, положившей конец дружеским отношениям между Акабуа и Ларотумом. Жрец любезно поздравил королеву с возвращением и тут же обратился ко мне:

— Если меня не подводят мои глаза, то вы тот самый замечательный воин, которому я обязан жизнью.

— Вы слишком лестного мнения о моих скромных заслугах, — ответил я, — но вы не ошиблись, я имел удовольствие однажды встречаться с вами, хотя при очень необычных обстоятельствах.

— Шутка ли сказать: необычных! Если бы не вы и ваши, то друзья вряд ли бы я говорил сейчас с ее величествами.

Гилика удивленно смотрела на нас.

— Воистину, герцог, вы для меня неиссякаемый источник всяческих сюрпризов.

— Рад служить вам, ваше величество, — поклонился я.

Обмен любезностями закончился, и мы поднялись по белоснежным ступеням дворца.

Нас развели по разным комнатам, королева ушла в свои покои, весело переговариваясь с одной высокой чопорной дамой, графиней Нартессой, к которой она почему-то прониклась огромной симпатией. А я, граф Гридер, граф Ниндрак и Аньян прошли на мужскую половину. Один из служителей сообщил нам о времени трапез и правилах дворцового распорядка.

В тот же день в честь Гилики устроили праздничный ужин по случаю ее приезда. В час Желтого дракона мы стояли возле крайнего стола в Белом зале, всего таких столов было пять на разных уровнях. Зал украшали высокие вазы с яркими цветами. На столах лежали золотые приборы. Роскошь в Акабуа была также естественна как воздух. Я бы не удивился, если бы увидел бриллианты в салате. Все, стоя, ждали выхода королевы. Наконец появилась она: в ослепительно-красивом золотистом платье, с белоснежным цветком в волосах, сама — свежая как цветок, счастливая, как будто вернулась домой! А мне казалось, что ее дом теперь — Гартула, но видимо, Гилика чувствовала по-другому. Акабуа первой приняла ее, поверила и назвала своей.

Титулованные гости склонились в поклоне, и когда она дала знак рукой, все заняли свои места.

На нас с любопытством поглядывали гости королевы. Некоторые из них подходили к ее столу и обращались к ней с краткой речью, видимо, это были самые важные персоны в Палоне. Гилика объясняла нам, что самые родовитые люди носят в Акабуа титул, называемый ксант. Наверное, к ней подходили как раз они. Королева, улыбаясь, что-то говорила им, кивая в нашу сторону, но нас никому не представили на этом ужине. Вероятно, тут были особые правила. После ужина началась официальная часть: оказывается тут принято сначала гостя накормить, а потом интересоваться его именем и целью визита. Официальная часть была отложена назавтра. А после ужина все прошли в другой зал, где все гости, не спеша, бродили под музыку, поддерживая короткие беседы. К нам подошел человек в длинном синем платье, богато украшенном золотой вышивкой, на руках его были широкие браслеты из бриллиантов. Узкое, немного сморщенное лицо, и достаточно умный взгляд производили хорошее впечатление. Он представился как ксант Клекрат.

Он любезно осведомился о нашем путешествии и довольны ли мы оказанным приемом.

Как выяснилось, этот ужин давали еще по случаю приезда послов! Не смотря на то, что мы сидели за последним столом. Но Гилика сразу сообщила ксантам с какой целью приехала в Акабуа — не только как эрцгерцогиня, но и посредник в переговорах — у нее была двойственная задача.

Поблагодарив ксанта за внимание, мы продолжили прохаживаться по залу, наблюдая за другими гостями.

Наконец-то, чего я так опасался, произошло! Я встретил человека, лишенного мной руки в Дори-Дене. Если, конечно, это не совпадение. Но, похоже, он узнал меня или пытался узнать. Невысокий коренастый акабужец, с некрасивым лицом, словно слепленным из случайно подобранных частей, примерно моего возраста, одетый в костюм ярко-красного цвета, богато отделанный позолотой, сильно выделялся своим видом из толпы, а надменный взгляд его говорил о высоком положении. Он подошел к королеве и по этикету приветствовал ее, а потом уставился на меня, что выглядело весьма невежливо по отношению к его госпоже.

— Меня зовут ксант Беорольд! — сказал этот человек, не отрываясь, глядя в мои глаза.

— Герцог Пирский, регент его высочества Антонура, принца Анатолии, — представила меня Гилика.

— Очень приятно познакомится, — с натянутой вежливостью ответил Беорольд, — мы редко видим в наших краях чужеземцев. Говорят, что они все боятся Арао.

— В этом, наверное, что-то есть, но я не боюсь Арао. Если ваш Змей так же умен, сколь велик, то мне опасаться нечего — он поймет, что мы прибыли сюда с мирными намерениями.

— Он не любит самонадеянных людей, — резко отвел акабужец.

— Мы ведь не знаем ничего про отношение Арао к анатолийцам, — тихо сказала Гилика, — но мне, кажется, он будет рад тому, что с нами хотят дружить.

— Следует быть разборчивыми в вопросах дружбы. Мы никогда с вами прежде не встречались, господин посол? — спросил он, глядя в мои глаза.

— Я бы запомнил такую встречу, хотя все, возможно, в моей жизни было много встреч. Мы могли встречаться раньше, но по достойным причинам не понять друг друга.

— Недопонимание — причина многих бед, — сухо сказал Беорольд.

Он обдал меня ледяным холодом презрения, и я почувствовал волну ненависти. Он мог и не узнать меня, а ненавидеть просто — как чужеземца.

— Боюсь, что будут большие проблемы с этим одноруким! — тихо сказал я Аньяну.

— Почему он так на вас набросился? — недоумевала королева, когда мы остались одни.

— Боюсь, что мое присутствие здесь осложнит все дело, — сказал я.

— Объяснитесь же!

Мне пришлось рассказать Гилике тайну давних событий в Дори-Ден. Она смотрела на меня широко открытыми глазами.

— Вы спасли наследника?

— Да, я помог сохранить наследнику жизнь.

— Я что-то слышала о нападении, но кто защитил принца — не сообщали. Так это были вы!

— Но, благодаря моему вмешательству в тот день, теперь я имею здесь врагов.

— Да, старая история осложняет дело. Вот что, сидите сегодня во дворце и никуда ни ногой. Мне известны обычаи в этой стране: вы — теперь их кровный враг. Я должна посоветоваться с Арао.

Я поклонился и пошел к выходу.

— Льен, будьте осторожны! — прошептала она, или мне послышалось?

Я последовал ее совету и просидел в своих покоях до позднего вечера, пока в дверь мою не постучали условным стуком — это была Далбера, которой Гилика безоговорочно доверяла.

— Что вам сказал Арао? — спросил я королеву, когда она вернулась.

— Вам предстоит искупить вину перед этими семьями. Я вызову их представителей завтра на совет, и вы изложите свои предложения. Но вам придется нелегко, если кто-нибудь заподозрит вас и уличит в неискренности, вспомнив старую историю, все дело может развалиться и даже мое слово не повлияет на ситуацию. Вам придется убедить их.

— Но разве не вы их правительница?

— Власть в Акабуа поделена следующим образом — я решаю внутриполитические задачи, могу казнить, могу помиловать трех человек в году (не больше), еще я могу предложить ввести новый закон, но совет должен его поддержать. Также согласие совета необходимо, когда речь касается военных действий: если я решу начать войну с кем-либо — только в случае единодушного согласия совета Акабуа примет участие в ней, но сначала спросят, что думает об этом Арао. Князья прислушиваются к одному мнению, которое ценится больше моего, мнению Арао. Чтобы я не предложила и не решила, если это противоречит желанию Арао, все мои намерения окажутся бесполезны.

— Кто выражает мнение Арао?

— Жрецы. Жрец Барседон и другие посредники. Тут невозможно схитрить. Да я бы и не стала, очень опасно обманывать совет, пренебрегая словами Арао — он не прощает такого отношения. Известны ужасные истории, когда он жестоко наказывал избранниц за то, что ошибся в них.

— Значит, Арао — король, а вы — королева!

— Арао — первый в Акабуа, а я стою ступенькой ниже, вот так. Но могу вас подбодрить — я имею сильную связь с Арао. Эрцгерцогиня может попытаться его убедить. Хотя это очень сложно. Он редко обращается ко мне, но когда я чувствую его, то испытываю очень сильное ощущение. Я сама могу спрашивать его. Я говорила с ним о вас.

— Что ответил змей?

— Он не против вашей поездки в Акабуа — это все, что я смогла узнать от него.

— Вы меня порадовали, ваше величество, я уже сумел кое-что! Заручиться благословением Великого Арао — великая честь. Я могу считать себя счастливчиком — половина дела у меня в кармане.

— Не шутите таким вещами! — взволнованно сказала Гилика, — я видела его, и он бесподобен, его могущество внушает трепет и оно не сравнимо ни с чем.

— Я ему завидую и даже ревную, вот если бы мне удалось однажды услышать такие же слова о себе.

Гилика сердито посмотрела на меня, и я сразу узнал в ней милую озорную девочку, которую я знал много лет назад.

— Итак, помните: вам придется заручиться поддержкой совета, но самое главное получить согласие Арао. Только так можно здесь на что-то рассчитывать.

Глава 4 Совет, советы и советчики /из книги воспоминаний трактирщика/

— Кого мне следует опасаться, и кто имеет в совете наибольший вес? — спросил я королеву перед тем, как мы вошли в зал.

— К стыду своему я отвечу: не знаю. Я ведь покинула Акабуа почти сразу после того, как Арао выбрал меня. Но, по словам Нартессы и Далберы, большим уважением тут пользуются два человека: ксант Клекрат — он ведет все собрания, вы беседовали с ним вчера на приеме, и ксант Пантор — его я знаю лично, нас успели познакомить до моего отъезда.

Собрание совета проходило в довольно торжественной обстановке, в черном мраморном зале, при свете старинных светильников, рядом с древней статуей одного из основателей Акабуа.

Все ксанты сидели за подковообразным столом в роскошных креслах. Нам, с Гиликой и Гридером, отводились особые места в центре.

Когда закончилась церемониальная часть с приветствиями и изъявлениями взаимного уважения, мне предоставили возможность говорить. И я поступил неожиданно даже для самого себя. Выступление на совете я начал с того, что невозмутимым голосом сообщил собранию в числе 30 человек о том, что я когда-то остановил людей из Акабуа в Дори-Ден, и одному даже отрубил руку.

— Вот ваш перстень, ксант Беорольд, — я вежливо поклонился и протянул акабужцу украшение, снятое однажды с его отрубленной руки.

По залу прошел гул голосов. Гилика тревожно на меня взглянула. Тот, к кому я обратился, напоминал мне каменное изваяние, что стояло у него за спиной. Наверное, он окаменел от моей дерзости.

Я подошел к Беорольду и положил перед ним его перстень. Он снова начал испепелять меня взглядом.

— Так я не ошибся, это был ты!

— Да, я! Но сожалею, что мой долг превратил меня в вашего врага, ксант Беорольд. Поставьте себя на мое место и скажите, чтобы вы сделали, зная, что вашему господину угрожают?

— Да, я поступил бы так же, — побелев от ярости, согласился он, — но это не меняет дело, ты заплатишь за все.

Ксант Клекрат, человек с гордым и волевым лицом остановил его.

— Мы оценили вашу честность, господин посол. И времени для выяснения старых обид у вас с Беорольдом еще будет достаточно. Но всем понятно, что вы приехали сюда не за тем, чтобы сообщить о своем участии в давней истории. Откровенно говоря, меня удивляет такое начало вашей миссии в Акабуа — сделав свое признание, вы рискуете провалить ее. Но не мне судить о ваших методах. Королева Гилика сообщила нам, что вы прибыли с предложением от анатолийского наследника. Мы готовы выслушать все, что он имеет сообщить нам.

— Я благодарю за терпение и снисхождение, с которым вы отнеслись к моему заявлению. В дополнение к нему хочу сказать, что виноват перед вами только в том, что волей случая, оказался в тот злополучный день во дворце и исполнил долг перед своим господином — вы не можете не понимать причины, двигавшие мной. Слово: "долг" должно иметь вес для вас, если вы преданные воины Арао. Но я лишил одного из вас руки, и заставил отступить от задуманного. Я помешал вам совершить акт мести Тамелию за смерть невинных детей и эрцгерцогини. Но я могу теперь предложить вам то, что поможет восстановить справедливость и утолить вашу жажду мщения.

От имени анатолийского наследника, предлагаю вам заключить союз с Анатолией, и даю слово, что король Ларотумский пожалеет о том дне, когда стал вашим врагом. Мне известны планы королевы Гилики, она также предлагает вам союз с Гартулой и Фергенией. Возможно, скоро на Фергению или Гартулу пойдет с войной Ларотум и этим странам понадобятся сильные союзники. Помощь воинов Акабуа может оказаться бесценной. Вы бы хотели разбить войско вашего врага? Чем не месть для осиротевших отцов и матерей? Ответьте вашему врагу на поле боя, а не крадучись по его спальне. Пусть поймет, какую трагическую ошибку совершил дважды.

В зале началось оживление — все зашептались. Высказаться решил ксант Клекрат.

— Я один из этих осиротевших отцов. Но имеете ли вы право использовать в переговорах наши чувства. Мне нравятся ваши доводы, герцог, но скажите честно — каков вам во всем этом прок, какую цель преследуете лично вы?

— Я?! — горько усмехнувшись, я вспомнил, как меня предали позору в Красном зале Дори-Ден. — Тамелий лишил меня всего, без чего не мыслит себя благородный человек, он уничтожил мою жизнь и выслал из Ларотума. Но я смог выжить, я вернулся, чтобы отомстить. Это мой личный интерес.

— Нам понятны ваши причины. Дело в том, что Акабуа не воюет на чужой территории, — сказал один из членов Совета. Арао помогать нам не будет.

— Зря вы говорите за него. И, потом, что же, без помощи Арао вы и меч в руки взять теперь боитесь? — съязвил я.

— Вы бы осторожнее высказывались, — вспыхнул Беорольд, — учитывая вашу прошлую вину!

— Я ничем не хочу оскорбить чьи-то чувства к Арао. Он ваш покровитель, ваш защитник и вызывает священное уважение, но нельзя забывать, что вы, прежде всего, воины. Я привык биться с врагом, полагаясь на свои силы. Будет честно умереть в бою, зная, что ты сражаешься за правое дело.

— Да, ты прав, чужеземец, — резко сказал немолодой человек с обожженным лицом, — я давно уже внушаю нашим юношам, что надо больше рассчитывать на себя, но мои речи кое-кто объявил кощунственными и вот вам результат — мы дрожим как зайцы, стали трусами, боимся перейти за границу реки. Но я хочу слышать не только твои уста. Речь идет о множественном союзе. Кто и чем готов в нем пожертвовать ради других. Всем хорошо известна цена предательства. Это политика, и мы не можем решать сгоряча. Надо обдумать предложения принца Антонура и королевы Гилики.

— Это говорил Ксант Пантор, — шепнула мне Гилика, — его мнение очень ценно.

Все в Совете поддержали решение этого человека. И нам сообщили, что в течение саллы будет дан ответ.

— Я прошу у уважаемого собрания слова, — тихо сказала Гилика.

— С огромным удовольствием мы предоставим его вам, королева, — поклонился ксант Клекрат.

— Я знаю немного обычаи моей новой страны. Право на месть — священно. Человек, которого некоторые из вас могут ненавидеть, рискнул приехать сюда, не взирая на огромную опасность, угрожающую ему. Он снова поставил интересы своего господина выше своих личных интересов, выше собственной жизни — так он привык поступать всегда. Я не раз имела возможность убедиться в его преданности и смелости. Это достойно уважения. И я обращаюсь к благородному собранию с просьбой. Особенно к вам, Беорольд. Будьте милосердны и великодушны, и простите вашего невольного врага. Он принесет Акабуа больше пользы живым, чем мертвым. И поверьте, добиваясь мести, вы не получите удовлетворения легко — герцог Пирский привык сражаться за свою жизнь, он просто так ее вам не отдаст.

— Мы рады были услышать взволнованный и прелестный голос такого замечательного защитника, как вы, ваше величество, — галантно ответил ксант Клекрат, — и я склонен поддаться вашему восхитительному дару убеждения, но обещать что-либо мы не можем.

Граф Гридер также был выслушан. Он говорил примерно то же самое, что прежде сказал я, но он выступал в качестве посланника короля Цирестора. Его умение красноречиво и убедительно излагать мысли произвело благоприятное, как мне показалось, впечатление на слушателей. Он намеренно говорил отстраненно от Анатолии, видимо, давая понять, что мое выступление никак не должно влиять на ход переговоров с Фергенией. У него был козырь — династическая связь между двумя государствами — Гилика является связующим звеном, залогом дружбы между Акабуа и Фергенией. И он также получил обещание подумать.

Выходя из зала, я перехватил убийственный взгляд Беорольда.

Что же ты замышляешь, поклонник Арао? Хотелось бы знать. Мстительный характер ксанта не оставлял сомнений в том, что он выкинет что-нибудь крайне неприятное для меня.

Глава 5 Любовь и политика /из книги воспоминаний трактирщика/

Покинув собрание, мы обменялись с Гиликой парой вежливых фраз, мы не могли обсудить немедленно все, что было у нас на уме. Мы волновались за успех дела, королеву беспокоила реакция на мое признание. Но ее окружали люди, нам пришлось отложить разговор до более подходящего момента, и только наши взгляды красноречиво говорили о том, что мы чувствовали. В темных, как звездное небо, глазах Гилики было волнение и нежность, ее лучезарный взгляд согревал мое сердце, а за то, что было в моем взгляде, направленном на нее, я давно уже не отвечал.

Граф Гридер не удержался от колкостей, он не одобрял моего поведения на совете:

— Вы поступили недипломатично и опрометчиво. При всем уважении, герцог, вы поставили под удар нашу миссию, и, если ксанты будут испытывать стойкое предубеждение против союза с Анатолией — я нисколько не удивлюсь. В любом случае, заявляю, что Фергения будет продолжать попытки от имени короля Цирестора вступить в союз с Акабуа, независимо от отношений эрцгерцогства с Анатолией.

— Вы говорите разумные слова, граф, и мне нечего вам возразить. Я поступил неосмотрительно, но у меня не было иного выбора — тут следовало проявить честность. Если бы я скрыл участие в давней истории, то позже все могло выплыть наружу и в решающий момент сыграть плохую шутку с нами. Иногда хитрость дипломата пасует перед элементарной честностью.

Я мог успокаивать граф Гридера, но вот сам не был до конца уверен, какое решение примут ксанты. И все же, я чувствовал, что мне не в чем упрекнуть себя. Я как всегда рискнул, а рисковать я привык.

Ночь я провел на удивление спокойно: никто не попытался заколоть меня кинжалом, не пришел душить с шелковом поясом, и как будто слова королевы, обращенные к акабужцам подействовали. Время покажет, что я тогда заблуждался.

Утром в комнату постучалась служанка и сообщила, что королева ждет меня в саду.

Быстро одевшись, я спустился в сад, где без труда нашел около красивого пруда Гилику. Она любовалась кувшинками.

— Как видите, все обошлось, ваше величество, мне решили сохранить жизнь.

— Не все так просто, Льен. Графиня Нартесса кое-что сообщила мне. Два ксанта не оставляют мысль о возмездии. Вам следует опасаться. Если они примут решение вас убить — найдете на кровати своей лилию, если они вас вызовут на поединок — найдете ветку армосии, а если они доверят вашу судьбу беспристрастному судье или третьему лицу — найдете ветку нийского ореха.

— Я вижу, что тут обитают любители гербариев, — усмехнулся я.

— Вы несерьезно относитесь к своей жизни, Льен, — сердито упрекнула меня Гилика, и глаза ее возбужденно заблестели. — Вы заставляете меня волноваться!

— Простите, ваше величество, ради вашего спокойствия я готов изменить отношение к ней.

Прелестное, как розовый бутон платье Гилики, расшитое золотым узором и красиво облегающее точеную фигурку слегка открывало одно плечо, и соблазнительно спадающие складки оставляли кусочек обнаженного тела, и мне дико хотелось поцеловать ее туда, и вообще!… Все труднее становилось сдерживать себя.

По пути мне встретился Аньян — он что-то нашептывал милой девушке — служительнице. Лицо ее было весьма смущенным.

— Осторожнее, Аньян, вы всех акабужских красавиц без ума и сердца оставите, — сказал я на гартулийском языке. А он только засмеялся, показывая ряд белоснежных зубов.

Вернувшись к себе, я нашел на своей кровати ветку нийского ореха и белоснежную лилию.

Это означало, что мнения акабужцев разделились: кто-то решился на убийство, и я не сомневался в том, кто это.

День прошел без событий, а под вечер в мою комнату постучали. Я открыл дверь — передо мной стоял Беорольд. Взгляд его не предвещал ничего хорошего.

— Прошу вас будьте моим гостем, — любезно предложил я, испытывая слабую надежду, что мне удастся путем мирных переговоров и дипломатических ухищрений погасить его ненависть. Тщетное желание!

— Нет! — выдохнул он, — ты пойдешь со мной, тша-жа!

— Что значит — тша-жа?

— Человек без родины — тот, кто не знает, где его место, — презрительно сказал он, — ты и не ларотумец и не гартулиец. Ты продался одному королю, и он тебя выгнал, значит, ты был совсем недостойным, потом ты нашел себе нового хозяина.

Про таких, как ты, у нас говорят: "тша джа".

— Это звучит оскорбительно, хотя мне неизвестен смысл данного выражения, — сухо заметил я. — Но чего ты хочешь?

— Пойдем и все увидишь! — глаза его зло блестели, и я пожалел, что в эту минуту со мной нет рядом Аньяна.

"Где он пропадает, этот гартулийский лью лиз?" — подумал я.

Беорольд привел меня на окраину города. Мы прошли через огромный сад, и я услышал шум реки. Мы спустились по склону, и попали в небольшое углубление в нем, в котором можно было проделать шагов пятьдесят — что-то вроде грота. Оно закрывалось дверью изнутри. Очень хитроумное творение рук человеческих внутри природного материала.

— Здесь особое место, — сказал он, — тут тебе не поможет твоя магия. Жрец сообщил мне, что у тебя есть своя магия. Так вот, тут невозможно использование любой магии, и ты ничего не сможешь сделать. Зато я могу — я забью тебя плетью с тантийским наконечником. У нас в Акабуа так наказывают самых недостойных. Это подходящая смерть для тебя.

— Правше, наверное, очень неудобно драться левой рукой, — зло пошутил я.

— Уж не волнуйся, я легко справлюсь с этим.

— Плетка в руках благородного человека выглядит не слишком уместно — я же не мул.

— Если сможешь — отбери ее у меня.

— Вряд ли тебя одобрят твои соотечественники, — сказал я.

— А это уже неважно, ты не выйдешь отсюда живым. По твоей милости я остался калекой — ты не понимаешь, что это значит здесь, в Акабуа. Я запятнал себя, не сумев выполнить свой долг. И ты ответишь за это.

Беорольд был дурной смесью фанатика и негодяя. Его неутоленные амбиции требовали выход.

Плетка просвистела у меня над ухом, я едва успел увернуться. Выйти из грота я не мог. По сути, я попал в капкан. Беорольд хотел не просто убить меня, он хотел растянуть удовольствие. Плеть с тантийским наконечником и впрямь выглядела устрашающе — она была сплетена из ирского волокна, которое невозможно было ни разрубить, ни разрезать. Наконечник из панциря гадерии — морского животного с острыми шипами, содержащими ядовитое вещество — причинял невыносимую боль. Это была пытка, переходящая в смерть. Беорольд выбил меч у меня из рук. И я остался безоружным. Беорольд использовал не только плеть с тантийским наконечником, он использовал магию. Его удары подкреплялись волшебством, и это мне показалось совсем уж недостойным. Ощутив на себе несколько пропущенных мной ударов плетью, я понял, что более десяти я не выдержу — меня поташнивало от яда и боли, пригибало к гладко-отполированному полу. Я вдруг видел на нем лица тех, кто был забит этой плеткой — они корчились в невыразимых муках. И этот симпатичный грот был местом, где совершалась ужасная казнь.

А я, действительно, не мог ощущать силу камня, браслета, медальона и пояса. Но меня озарила мгновенная вспышка — я понял, что мне нужно делать. Есть сила людей, к которой я могу обратиться — сила Брисота и Караэло, сила Родрико, сила Гилики и Аньяна. Я поднялся с колен и стал следить за наконечником плетки. Он кружил по произвольной траектории, возле моего лица. Казалось, что Беорольд уже готов нанести последний удар. И вот этот момент я вцепился в тантийский наконечник.

Моя рука задымилась, словно от ожога, но я направил боль в обратную сторону, и уже Беорольд закричал от нее и отпустил рукоять плетки. Я завладел ситуацией, и теперь Беорольд лежал передо мной и корчится от ударов своего недостойного оружия. Я был так зол, что не смог удержаться, чтобы не вернуть ему удары, полученные мной.

Беорольд оскорбил меня — он мог привести своего друга, чтобы я дрался с ним на мечах, он мог вонзить мне кинжал в спину. Но то, что он устроил, было подло и отвратительно!

Возможно, у них в Акабуа существуют какие-то особые правила, по которым живет дворянин, но ведь должно быть обыкновенное уважение к статусу человека, кодекс чести. Я — благородный элл, хоть и чужеземец. Видимо, Беорольд не понимал такие очевидные истины.

Он уткнулся лицом в пол и не произнес ни слова. А я смог, наконец, открыть вход в грот и вышел под звездное небо. Я все еще не мог прийти в себя. Но гнев мой начал остывать, когда я понял, что ждет теперь этого человека — его поступок был ужасен, и ксанты не простят его.

Я передал орудие пытки ксанту Клекрату со словами:

— Этим орудием ксант Беорольд решил вершить месть за неудачу в Дори-Дене. Поступок Беорольда ни в коей мере не повлияет на мое решение представлять Анатолию в наших переговорах. Я ни в чем не изменю своих намерений.

Благородный ксант изменился в лице, узнав о то, что произошло, он произнес одну лишь фразу:

— Негодяй, поднявший руку на вас столь недостойным образом, будет наказан.

Через день после нашей встречи, Беорольд был казнен по единодушному решению ксантов, один из которых, кстати, был его отцом. Последствий от яда я почти не ощутил — мне помог пояс.

Гилика больше не искала встреч со мной. Аньян был увлечен девушками. Я изнывал от ожидания. Акабуа при всей своей экзотичности, скучная страна. Казалось, что меня оставили в покое. Я провел день в своей комнате, и только ванна в конце его спасла меня от вспышки раздражения. Миленькие служительницы сделали мне массаж, и намазали мое измученное тело душистыми маслами.

Но конец моим испытаниям еще не наступил. На закате ко мне снова пришли. Человек назвал свое имя: ксант Теаор. Видимо, это был тот, кто положил ветку нийского ореха на изголовье моей кровати. Он сказал, что хочет устроить мне одну встречу. Ни слова не говоря, я пошел за ним, досадуя на странные обычаи в Акабуа, и теряясь в догадках, чего же мне на этот раз ждать.

Мы шли по огромному саду, но вдруг ксант Теаор заявил, что мне следует завязать глаза и связать руки.

Я только головой покачал, но уступил этому странному требованию. Моя покладистость объяснялась просто — я приехал в эту страну с официальным визитом, как гость эрцгерцогини, и моей целью было добиться согласия. Поэтому я был вынужден подыгрывать ксантам, мне оставалось надеяться, что на этот раз со мной не поступят столь бесчестным и недостойным образом.

Дальше меня повели с завязанными глазами, но это продолжалось недолго, я понял, что мы несколько раз сворачивали то вправо, то влево, я почувствовал влагу и прикосновения листвы к рукам и лицу. Потом мы ненадолго остановились, меня втолкнули в какое-то холодное помещение, в котором слышался шум воды. Раздался звук удаляющихся шагов и слово: "Хатираэни".

Мне вспомнился рассказ Гилики о казни в Акабуа — приговоренных к смерти оставляли в комнате с ядовитыми змеями, а это слово на суде, кажется, означало: "Наказать".

Я не мог развязать руки и снять повязку с глаз, а между тем у моих ног звучал еле слышный шорох и плеск. Вдруг меня словно обожгло ледяной водой, и гипнотизирующий голос, вызывая головокружение, тихо спросил:

— Что делаешь здесь, сын Огня? Вода тебя не любит.

— Меня привели сюда силой. Я ничего плохого не совершил.

— Я так не думаю, ты много плохого совершил, но меня это не касается.

— Мне тоже так кажется.

— Не груби мне!

— Если грубость единственное — мое преступление, то прошу простить меня за него.

— Ты любишь королеву — вот твое преступление, ты погубишь ее однажды.

— Кто ты? Развяжи мои руки, сними повязку.

— Смертному не дано видеть меня, никто не вынесет моего вида.

— Я много повидал, а ты — Арао, я знаю.

Меня словно плеткой ударили и веревки, стягивающие мои руки, внезапно свалились, а с глаз слетела повязка. На секунду меня ослепила вспышка и необъяснимое сияние. Сияние убивало меня, казалось, что змей хочет прожечь меня изнутри, и адская боль пронзила мое тело. На миг я утратил ясность сознания и растерянно лежал, извиваясь от боли на мраморном полу.

Но что-то открылось во мне в эти минуты — я вдруг ощутил силу, дремавшую во мне. Сначала я думал, что это магический камень вызвал ее. Но камень был здесь не при чем. Я сам мог владеть своим телом и контролировать боль.

Свет перестал причинять мне страдания, и я встал на ноги и сделал шаг. Передо мной возникло удивительное существо — змей огромных размеров с круглой головой, украшенной шипами и сине-зеленым телом всех оттенков моря и земли. Он поднялся надо мной и раскачивался, как будто приготовился для прыжка. Но я не побоялся подойти к нему ближе.

— Стой, сын огня, — прошептал он, — не приближайся — ты умрешь.

Я остановился и посмотрел в его странные призрачные, как свет луны, отраженный в воде, глаза.

— Ты полон Силы, — сказал он, пожалуй, я могу доверить тебе женщину.

И тут же все потемнело, и видение исчезло, словно никакого змея и не было в этом храме. Нежно-голубая вода в бассейне была прозрачна как стекло. Я хотел уйти, но силы неожиданно оставили меня, и я потерял сознание.

Очнулся я в маленьком храме. В нем был небольшой жертвенник, в котором горел огонь, и деревянная скамья подо мной. Ничего не понимая, я поднялся с нее и хотел направиться к выходу. Но тут послышались легкие шаги, и в храм вошла Гилика.

Увидев меня, она подбежала ко мне и, не сдерживая радость, высказалась так, как не должна была говорить королева:

— Я извелась от беспокойства! Решила, что тебя убили! Ты три дня пропадал, и Арао молчал, не отвечал мне! Я с ума сходила!

Темные глаза Гилики блестели от волнения и невысказанной любви. Огонь в жертвеннике освещал неровным светом древние стены этого маленького храма.

— Со мной все хорошо, как видишь! — я сам не заметил, что мы перешли на "ты".

— Я думала, я испугалась, что навсегда тебя потеряла!

— От меня так просто не избавишься! — улыбнулся я и прижал ее к себе.

Гилика приникла ко мне и обвила мою шею руками.

— Гилика! Ваше величество!

— Замолчи! Не называй меня так. Сейчас я обычная женщина!

— Но это ошибка. Ваш порыв и мои чувства к вам.

Она отстранилась и пытливо посмотрела мне в глаза.

— Ты же любишь меня, — сказала она, — я это вижу, я знаю! И я люблю! Всегда любила!

— Но я не могу сейчас жениться на тебе.

— Я могу отказаться от регентства, — сказала она.

— Я не соглашусь на такую жертву.

Но мы были вместе. Гилика стала моей, она отвергла все правила и условности. Она любила меня и не желала ждать, пока я стану императором. Мне пришлось открыть ей свою тайну. Я желал, чтобы она считала меня равным себе по рождению. Дни и ночи, когда мы тайно встречались в Акабуа, были самыми лучшими днями в моей жизни. Но я знал точно, чего хочу.

Глава Два путешествия

В ожидании ответа ксантов, у меня появилось свободное время, и от нечего делать я решил использовать его с толком.

В моей голове появилась мысль, как заставить Кафирию прибыть в нужное мне место в нужный момент. А для этого ей понадобится быстрое средство передвижения — то, которым я владел. Но если я пожертвую шпорами, то рискую сам оказаться пленником больших расстояний. Что-то подсказывало мне, что эксперимент с невидимым щитом следует повторить применимо к возможностям, которые дают мне шпоры.

Сосредоточившись на этой мысли, я начал чувствовать удивительные вещи. Однажды я сильно спешил на встречу к Гилике, ожидавшей меня во дворце, и что-то произошло — расстояние сократилось: мне показалось, что я только что был в одной точке и тут же оказался в другой.

Неужели я каким-то образом научился забирать от магических вещей их силу, или копировать ее. Стоило попробовать.

Я считал необходимым снова оказаться в Анатолии. Мне было важно встретиться с королевой Налианой. Бог знает, что там произошло за долгое время моего отсутствия. Я иду на свой страх и риск, устанавливая от имени принца Антонура контакты. Следует заручиться поддержкой и доверием королевы. Я оставил за спиной много недоброжелателей и откровенных врагом.

Я сосредоточил свои мысли на дворце, том самом балконе, где мы виделись с королевой Налианой однажды. И едва мои усилия сошлись в этой точке, как непонятно откуда возникла мысль о том, что после всех моих завоеваний мне придется разбираться с притязаниями Кильдиады, — в ту же секунду я потерял связь с реальностью. Как будто я растворился в том месте, где только что стоял и перешел в необъяснимое состояние — ни жив, ни мертв. Оно не было похоже на то, что я переживал прежде, и продолжалось мгновения. Почувствовав снова землю под ногами, я понял, что нахожусь уже не в Акабуа, а в другом месте — это был не Номпагед! Стояла удушающая жара, нещадно палило солнце, стояло шумное многоголосье. Звучала речь на разных языках, и поскольку, я умел воспринимать чужеземную речь, то понял, что язык, на котором преимущественно говорят вокруг меня, называется татэ, на нем говорят в Кидьдиаде. Одежда и внешность людей подтверждали неприятную догадку — я нахожусь в Кильдиаде, вероятно, в столице на огромном рынке.

Я судорожно сунул руку в карман — слава богам — у меня оказался с собой кошелек, набитый золотом. Допустим, по морю я доберусь на попутном корабле, но время! Его мне не хотелось терять на долгое путешествие, если не получиться вернуться тем же способом. Я снова мысленно попробовал переместиться, но у меня ничего не вышло: то ли от жары, то ли от досады и растерянности, спина моя намокла от пота. Жара была невыносимая. Я решил удовлетворить первое естественное желание — утолить жажду и пошел в питейное заведение, каких было полно на рынке: огромный шатер, в центре которого стоял круглый стол с большими кувшинами и стаканами на подносах. Тут же прислуживали три человека: толстый хозяин в полосатой тряпке и его два малолетних сына…Мне налили большой стакан таги — напитка из воды смешанной с выжатым соком растений и фруктов.

Я долго бродил по незнакомому городу, мне все было интересно. В Кильдиаде процветала работорговля, и я побывал на невольничьем рынке, ужаснувшись при мысли, что мог сам оказаться на месте этих несчастных и поблагодарив богов за то, что в Светлых землях этого позорного обычая не существует.

Едва подошли сумерки, я решил, что настала пора возвращаться. Уняв волнение и очистив сознание от любого беспокойства, я сконцентрировал внимание на первичной цели.

На этот раз перемещение получилось удачным. Правда, в том месте, где я оказался, королевы на этот раз не было. Более того, дверь на террасу была закрыта, и мне пришлось, демонстрируя чудеса ловкости, карабкаться к ближайшему открытому окну. Я забрался в комнату и попал в то самое место, где находилась королева. Она, услышав шорох, испуганно вздрогнула и отдернула штору.

— Это вы!

Лицо Налианы выглядело взволнованным.

— Каждый раз, когда вы столь непостижимо появляетесь предо мной, я испытываю смятение.

— Я не могу объяснить, как все это происходит, но поверьте, ваше величество, что я ваш самый верный друг, и мои…возможности никогда не причинят вам вреда. Они к пользе вашего величества. Я стремился скорее увидеть вас, потому что сердцем мне подсказывает, что вам нелегко в последнее время.

— Ваши предчувствия вас не обманули. Я нахожусь в растерянности. После вашего отъезда кое-что изменилось — многие ваши противники пытались давить на меня.

— Надеюсь, мрао Маркоб дал им достойный отпор.

— Все не так просто. Я мать. В Анатолии слухи о колдовстве могут причинить вред и не таким влиятельным людям, как вы.

Родственники Омбатона требовали от меня расследования. Я с трудом упросила Афтегейра молчать. Кто-то распускает о вас слухи.

— Я догадываюсь, кто это.

— У Вахтенда осталось много приверженцев. Наш союз с Акабуа и Фергенией, вы на самом деле считаете, что он необходим. Вас упрекают в личных мотивах. Даже мрао стал придерживаться этой мысли.

— Ваше величество, мной руководят не только личные мотивы. Анатолия, без надежных союзников уязвима, также как и другие страны материка. У вас еще будет повод убедиться в моих словах.

— Я молюсь, чтобы вы оказались правы.

— А я надеюсь, что мне удалось развеять ваши опасения. И никакого колдовства здесь нет, я обладаю тем, что люди иногда называют даром богов.

— Я это всегда знала, — улыбнулась королева, — вас послали нам небеса. Я и другим это пытаюсь доказать.

— С большим сожалением я должен сейчас вас покинуть.

Возвратившись в Акабуа, я думал о своем необычном путешествии — не прошли и сутки, а я посетил далекую Кильдиаду и попал в Анатолию, если бы я добирался туда обычным способом, то на это ушли бы много салл. Когда-то, возможно, будет придуман способ передвигаться быстрее, но пока человечество напоминает хромого калеку, скованного немощью.

Я вернулся мысленно к насущным заботам. Ксанты продолжали совещаться.

Глава 6 Игра по правилам

Настал день, когда нам объявили решение Совета. Наше собрание проходило в торжественной обстановке и ксант Пантор, следуя протоколу — хотя всем было известно мнение королевы, — еще раз нашел нужным спросить ее по вопросу дипломатических отношений с Гартулой, Фергенией и Анатолией.

Гилика отвечала сдержанно и разумно, давая понять, что ее родственные чувства к фергенийскому королю не играют роли и ее гартулийское регентство также не влияет на принятое решение. Ей удалось убедить всех ясной доходчивой логикой. И ксанты довольно улыбались — она сумела произвести нужное впечатление.

Затем выступил жрец Барседон — он высказал мнение Арао:

— Арао считает нужным доверить решение вам, ксанты, — сказал он, — потому что ваш вопрос выходит за пределы Акабуа, но он не видит явных причин для своего отказа. Укреплять добрые отношения с соседними государствами он считает вполне разумным.

Словом, жрец дал понять, что Арао предлагает ксантам и эрцгерцогине самим разбираться в этом вопросе.

Лица ксантов не выражали ни огорчения, ни радости, видимо, они уже знали ответ. И сами приняли решение. Формальное обсуждение уже ничего не изменит. Слово взял ксант Клекрат. От имени всех ксантов он сообщил следующее:

— Акабуа будет поддерживать дружественные отношения с тремя государствами, и в нужный момент выступит на стороне Фергении и Гартулы против Ларотума, в случае его нападении, оказав помощь деньгами и воинами.

Отношения с Анатолией будут носить торговый характер: Анатолия является поставщиком лошадей и вин, Акабуа может предложить ей золото и алмазы. Я счастлив заверить ваших правителей в добром расположении Арао и нашем желании сосуществовать с пользой друг для друга.

Моя миссия имела успех. Я подписал договор с эрцгерцогиней, скрепленный двумя печатями. И тремя днями позже — договор с Фергенией, вступившей в пятисторонний союз. Прибыл посол Аламанте граф Ригеро. Встреча и подписание договора состоялось в городе Бэскара, на берегу Розовой реки. На пергаменте стояли печати Гартулы, Фергении, Аламанте, Акабуа и Анатолии. Новый союз был назван "Бэскара" в честь этого городка. Меня было решено назначить консулом Союза. Должность консула давала мне право на предстиавителсьтво, я мог отныне говорить от лица всех вошедших в союз. Перечень моих новых обязанностей был весьма противоречив по сути, но определенная польза от такого назначения для меня, все же, была.

Но это было весьма ответственно и накладывало определенные обязательства. Но я уже однажды побывал в должности коннетабля на службе у герцога Сенбакидо, хотя от меня тогда было немного толку, и я снова беспечно решил для себя, что если я и опозорюсь, то на весь материк сразу. Но думаю, что до подобного не дойдет.

Когда состоялась последняя встреча, закончившаяся дружеским пиром, и важные гости разъехались, можно и нам было возвращаться в Мириндел.

Но я бы хотел добавить нескольо слов о Гилике. Пока я упивался плодами своей победы на дипломатичком поприще, она проводила много часов, заседая в Совете ксантов Акабуа. Странным образом ей удалось изменить порядок, сложившийся в течение многих правлений. Ни одна из эрцгерцогинь не желала так глубоко и дотошно вникать в государственные дела страны. Но Гилика нашла неожиданную поддержку в лице Барседона, и от него же узнала много тайных сторон Палона, и секретов его знатных обитателей.

Красивую женщину в "змеином" городе не принимали всерьез. Любовались ей и безбоязненно выкладывали при ней свои мысли. Женщин в этой стране, вообще, не принимали всерьез, с юных лет воспитывали в строгости — они были скромны, и покорны.

Гилика незаметно для всех влилась в жизнь Акабуа, стала ее частью. Она пожелала разобрать несколько спорных запутанных дел о наследовании в знатных семействах. И сумела решить их так, что все стороны сочли ее решение справедливым. Она помогла устроить два брака людей из влиятельных семей, предложила пересмотреть некоторые вопросы в управлении страной.

Рост населения в Акабуа резко увеличился за последние годы и, хотя ксанты придумывали меры по регулированию численности, стало трудно удерживать его в разумных пределах.

Я думаю, что одной из причин согласия, данного нам ксантами, было то, что война поможет ненамного сократить численность населения.

Хотя ксанты косо смотрели на присутствие королевы в Совете, им ничего не оставалось делать, кроме как советоваться с ней. Потому что Барседон сообщил всем ясно и доходчиво — таково пожелание Арао. А змей хотел, чтобы она принимала самое деятельное участие в важных делах государства.

Гилика спешила узнать и сделать как можно больше, ведь мы готовились к отъезду.

Ксант Пантор сообщил, что нам следует ждать гостя из Мэриэга. Ему прислали сообщение с границы вместе с ящером. Это был посланник Тамелия герцог Моньен. В общем-то, достаточно разумный человек, хотя и из партии короля.

Герцог Моньен настиг Гилику как раз накануне ее отъезда из Акабуа. Он же стал первым заложником новой войны.

Но его встретили самым лучшим образом — как полагается встречать посла. Гилика пожелала беседовать с ним с глазу на глаз.

Моньен вполне доходчиво изложил Гилике пожелания короля и необходимость ее содействие его планам.

— Вам нужно отправить в Мэриэг один миллион золотом, — сказал он. — А также, вы должны подробно рассказать мне об обстановке, которая сложилась в Фергении.

Гилика, одетая в черно-белое платье из бархата, выглядела спокойно и уверенно. Ее красивую голову с высокой прической венчала жемчужная корона, и строгий благородный вид королевы придавал торжественность моменту.

Она изучающее смотрела на герцога, как будто видела его впервые. Ее забавляла уверенность Моньена в том, что она станет выполнять указания короля, и она сказала:

— Мой ответ таков: требования короля Тамелия не могут быть удовлетворены, и тем более, извещать вас о положении дел на моей родине я не стану — это сродни шпионажу и предательству. Если у вас имеются более выгодные для нас предложения, я с удовольствием их выслушаю.

Герцог был потрясен. Слова королевы произвели такое впечатление, словно луна появилась на небе днем, а солнце стало светить ночью.

— Что вы такое говорите, ваше величество, — пробормотал он, — я не ослышался, мне не показалось?

— Нет, герцог, я говорю с вами вполне серьезно, разве я могу позволить себе какие-то шутки в моем положении в разговоре с посланником другого государя.

— Но король Тамелий всегда считал вас своим другом, преданным ему человеком.

— Моя преданность не распространяется на вопросы связанные с выполнением моего долга перед державами, в которых я признана правительницей и регентшей. В остальном — я по-прежнему остаюсь другом его величества. Как и подобает просвещенному правителю.

"Что же так сильно изменило вас, Гилика?" — думал в смятении герцог. Он был в растерянности: король послал его в полной уверенности в успехе переговоров, а миссия терпит крах прямо на глазах.

— Что повлияло на ваше решение, королева? Деньги, о которых идет речь, причитаются в наследство королеве Калатее.

— Видите ли, герцог, я не вправе решать этот вопрос без согласия Арао. А его мнение однозначно — он не хочет, чтобы королева Калатея получила наследство.

— Но вы могли бы повлиять на него.

— Не могу. Не в этом деле.

— Тогда я должен немедленно покинуть вас, ваше величество, — раздраженно сказал герцог.

— Просите герцог, мы не можем вас отпустить, — спокойно возразила Гилика.

— Что? — Изумление на лице герцога было невозможно описать словами.

— Вы останетесь в Акабуа на неопределенный срок, пока не будет исключена угроза войны с Ларотумом.

— Но вы не можете меня задерживать!

— Можем, — твердо сказала Гилика.

— Я не узнаю вас, ваше величество! — воскликнул герцог.

— Что вас так удивляет? То, что я повзрослела или то, что теперь у меня есть мое собственное мнение.

— И то и другое! И то, что мы оказались недальновидны. Вы так искусно провели всех нас.

— Я всего лишь играла по правилам Дори-Дена, — улыбнулась Гилика, — чего же вы еще от меня хотели?

Разговор был закончен. Гилика ушла с видом победительницы.

Невзирая на бурные протесты, герцога заперли в роскошных покоях, окружив заботой и вниманием. Его плен был не так уж и плох.

Глава 7 Бирмидер /из книги воспоминаний трактирщика/

От короля Цирестора прибыл гонец. Нам сообщали, что до Мириндела дошли тревожные вести. В Ларотуме начали приготовления к войне. И нам желательно, не теряя времени, возвращаться в Фергению.

Мы провели совещание с пятью ксантами ответственными за ведение боевых действий и выработали план, по которому Акабуа примет участие в предстоящей войне.

Вскоре мы получили зашифрованное послание с почтовым ящером — Цирестор, следуя совету Болэфа, намерен занять приграничные земли Ларотума — Скатоллу, Коладон и Тарэйн. Нам следует проявлять осторожность при передвижении по этим областям, чтобы не оказаться заложниками новой войны. Граф предполагал, что мы успеем попасть в столицу до того, как он выйдет в поход. В тот же день состоялся наш отъезд.

Мы приехали в Бирмидер. Этот город напоминал сонное царство. Пограничная крепость с небольшим гарнизоном меньше сотни человек вэллов, как будто и не собиравшихся воевать.

В Скатолле шла мирная и неспешная жизнь. Лавочники, зеленщики и молочники оглашали площадь своими призывными криками, но мы не услышали рев военных труб зовущих на сбор, не увидели никаких тренировок.

Видно, ларотумцы за несколько мирных десятилетий совсем позабыли, что значит воевать. Не может быть, чтобы граф Болэф ошибался. Из Мэриэга ему сообщают верные люди, и, если они докладывают о намерениях Тамелия идти с войной, то значит — так и есть, но тогда как понимать это мирное прозябание в пограничных землях, или досюда еще не успели добраться герольды с приказами?

Фергенийцы пока тоже не успели доехать до Бирмидера, что весьма обрадовало королеву — Гилика пожелала навестить одну семью, в которую она определила свою подопечную. Королева сильно волновалась из-за этой девушки. Она попросила меня сопровождать ее.

Не откладывая, мы направились в дом барона Росто, которой находился почти в центре города. Нас встретила пожилая чета. Хозяева склонились в почтительном поклоне и долго выражали свой восторг от встречи с королевой. Она представила им меня, и они еще больше разволновались от визита столь важных гостей. Но когда Гилика сказала, что желает видеть их воспитанницу, попечители сильно смутились и сбивчиво объяснили, что девушка самовольно покинула их дом.

— Вы позволили ей уехать?! — воскликнула королева.

— Мы ничего не могли поделать, ваше величество. Мы писали вам в Намерию, но, видимо, письмо не дошло до вас. Девушка пожив некоторое время, надумала нас покинуть и никакие уговоры на нее не действовали. Одна добрая женщина вызвалась ее сопровождать, будто бы ее дальняя родственница.

— Куда же они направились?

— В Коладон. Она пожелала навестить родные места.

— Вот уж куда ей не действовала бы ехать, — хмуро сказала королева.

— Но она послала нам весточку оттуда, написав, что с ней все в порядке и она благополучно проживает в доме своей тетушки. Вот ее письмо.

Баронесса Росто суетливо вытащила из ящика огромного комода почтовый конвертик. Гилика бегло его прочитала и сказала:

— Можно я возьму письмо — тут указан адрес. Постараюсь найти ее там.

— Это было бы очень кстати, ваше величество, мы сильно беспокоимся за это бедное дитя. Нам кажется, что она была немного не в себе. А мы ей уже тут партии стали подбирать — достойных молодых людей. Вы ведь говорили, что она благородных кровей.

— Да. Ее происхождению можно позавидовать, — грустно улыбнулась королева.

Расставшись с этими приятными людьми, мы вернулись в гостиницу.

— Что за особа, о которой вы так печетесь, ваше величество?

— Я познакомилась с ней случайно и вытащила из ужасных неприятностей. Но не буду вам рассказывать сейчас. Вот когда найдем ее в Коладоне, я все расскажу вам.

— Вы меня заинтриговали.

Гилика держалась со мной официально на людях, но вот когда мы оставались одни….она превращалась в самую чудесную, влюбленную и безумно красивую женщину.

Решено было ехать в Коладон, хотя я предостерегал королеву, что это небезопасно.

— Граф сообщал, что намерен начать захват территорий с графства, — сказал я.

Но ее было не остановить. Глаза ее горели азартом от близкой опасности.

— Возможно, что мы там и встретимся с ним, — сказала Гилика, улыбаясь так, что у меня пропали сразу все возражения.

— Ваша улыбка погубит меня, моя любимая, — тихо сказал я.

Мы направились в графство Коладон. Сначала предстояло пересечь графство Тарэйн. Но едва мы доехали до границы Скатоллы, как нас встретил вооруженный отряд фергенийцев. Герцогство было явно не готово к такому повороту событий. Мирные жители, открыв рты, смотрели на их появление как на нечто чудесное.

— Ваше величество! — радостно сообщил Болэф, — мы захватили две пограничные крепости, весь состав гарнизонов находится теперь в плену. Они нас не ждали! Видимо король Тамелий, вообще, не имеет понятия о войне. Хорошо, что старый коннетабль отошел от дел.

— Почему вы начали с герцогства? — спросил я графа Болэфа, который сам руководил этой операцией.

— Скатоллу мы посчитали более сильным противником. Мы хотим напасть внезапно. Будет куда проще справиться с остальными. Тут есть хотя бы хозяин.

— Логично, — согласился я. — Они не ждут нападения.

— Вот именно! Мы захватим Бирмидер, выставим свои посты вдоль границы, и будем знать о передвижении ларотумцев задолго до того, как они приблизятся к Фергении.

— Они такого точно не ждут, — усмехнулся я.

— Куда вы сейчас направляетесь?

— Мы намерены ехать в Коладон, — сказала королева.

— Будьте осторожны. Там хоть и небольшой гарнизон, но все же, могут быть разные непредвиденные случайности.

Гилика вдруг заупрямилась и заявила, что хочет дождаться, пока Бирмидер не будет захвачен.

— Льен, поезжайте с ними. Вы ведь хотите, я вижу по вашим глазам.

— Боюсь, что это будет слишком легко, ваше величество.

— Коладон немного подождет, — сказала она. — Я буду ждать здесь, вместе с графом Ниндраком.

Я подчинился ее приказу и поехал с отрядом Болэфа в Бирмидер, к нам присоединился Аньян.

Овладеть городом удалось без труда — часовые на воротах сдуру решили, что это едут ларотумцы! Можно было только удивляться такой беспечности. Герцог вместе с приближенными был взят под стражу. Город заняли фергенийцы.

Болэф, не став дожидаться падения замка Коладон и захвата Тарэйна, уехал в Мириндел навстречу армии — он сам убедился, что его план действует.

Убедившись в успехе, мы с Аньяном и небольшим отрядом, присоединившимся к нам, помчались догонять королеву, ожидавшую с нетерпением хорошие новости.

Глава 8 Тарэйн /из книги воспоминаний трактирщика/

По моим наблюдениям, Тарэйн мы должны были захватить почти также легко. Я только удивлялся недальновидности Тамелия и ларотумских командиров. Ведь затевая войну, в первую очередь следовало подумать о надежности границ. Разговоры о

войне шли давно, а вот никто не подумал о том, чтобы усилить гарнизоны в приграничных замках.

Наш отряд въехал на территорию графства Тарэйн. Графство было небольшим, но, судя по возделанным полям и виноградникам и многочисленным стадам коров и овец, приносило хороший доход.

Графский замок был вполне достоин потомка Алатонда Грозного, хоть и незаконнорожденного. Я думаю, что граф Савэм был сильно напуган, если решил покинуть такое красивое место. Охранялся замок из рук вон плохо. С тех пор, как его покинул кэлл Авангуро, сразу наметился упадок и отсутствие настоящего хозяина. Человек, который теперь управлял им, некий хэлл Шатэй, происходил из слишком хилого бедного рода и никому не внушал уважение. Всех удивляло то, что он стал править вместо графа Авангуро. Король находился в недоумении и считал, что Шатэй тайно служит графу, высылая ему деньги от доходов. Но на самом деле все обстояло не так — мне-то было известно, кто истинный хозяин имения.

Я велел нашим людям ждать неподалеку, граф Ниндрак головой отвечал за безопасность королевы. А сам вместе с Аньяном и двумя надежными воинами поехал с "визитом". Мы поднялись по высокому склону — выложенная грубыми плитами дорога вела наверх — к крепким воротам, за которыми скрывался хэлл Шатэй. Он так же, как и Скатолла, оказался не готов к приему нежданных "гостей".

— Кто такие? — проскрипел голос из-за ворот.

— Посланники его величества короля Тамелия, — решительно ответил я на чистейшем ларотумском языке с ласатским акцентом.

Нам открыли ворота, и я, грубо оттолкнув слуг, въехал вместе со своими людьми. Видимо, из окна замка нас заметили, потому что к нам навстречу почти сразу вышел человек, обладатель какой-то непонятной наружности. Про него нельзя было сказать ничего определенного: ни хорош собой, ни уродлив. Слишком обычен, слишком зауряден — и сам осознает это. Я уже догадался, кто переело мной. Именно такому человеку Рантцерг мог доверить свое поместье, не опасаясь предательства — человеку неуверенному в себе, затоптанному жизнью. Он бы хотел развернуться здесь в Тарэйне, показать себя важным человеком, но я уверен, что его родовитые соседи не воспринимали его всерьез — слишком скромного он происхождения, непонятно также его положение в графстве. Он вел себя вроде обычно, но что-то едва уловимое чувствовалось в том, что он не ощущает себя в Тарэйне настоящим хозяином. Я все же, решил удостовериться в своих предположениях.

— Кто вы такой? — спросил я его.

— Хозяин Тарэйна, хэлл Шатэй, — ответил он, — но почему вы меня спрашиваете, сами не представившись?

— Меня зовут герцог Пирский. Очень рад нашему знакомству, хэлл Шатэй, но я должен сразу внести ясность в наш разговор. Вы не можете быть хозяином Тарэйна, — сказал я. — Мне точно известно, кто его истинный хозяин. Вы лишь формально владеете графством.

— Что? Что все это значит? Вы в своем уме? Это оскорбительно!

— Я уверен в том, что говорю.

Я, не отрываясь, смотрел в его испуганные глаза. Иных людей можно сломить одним взглядом.

— Откуда вам знать? — натянуто улыбнулся Шатэй.

Я подумал, что он чувствовал себя, наверное, очень неудобно и уязвленно — все-таки владеть таким прекрасным графством и находится в положении временщика, чтобы отдать его потом какому-то ростовщику или еще кому-то — это достаточно очень обидно.

— Можете не сомневаться — у меня точные сведения. Вы управляющий набларийца Рантцерга, который не может владеть графством по одной лишь причине — он не дворянин. Но все доходы от графства вы отсылаете ему. И вы же дали тайное обязательство — после смерти Тамелия отписать земли некой графине Коладон.

— Что вы несете?!

— Этот документ находится в тайнике Рантцерга, и вы связаны по рукам и ногам.

— Ваши слова вызывают одно желание — воткнуть вам меч в сердце.

— Напрасно вы все это. Неосторожные слова легко могут стоить вам жизни — я достаточно хорошо обращаюсь с оружием, иначе не сел бы на этого прекрасного коня и не поскакал в Тарэйн с целью его захвата.

Пока шла наша "беседа", во внутренний двор въехал наш отряд. Гилика, уверенно сидя на красивом вороном коне, невозмутимо разглядывала замок.

— Кто вы такой и кто позволил вам привести сюда этот отряд?

— Я еще раз назову свое имя — герцог Пирский, я посол анатолийского наследника, который является союзником Фергении в войне против Ларотума.

— Чего вы хотите?

— Помощи, — коротко ответил я. — Тарэйн должно принять у себя воинов короля Цирестора.

— Это невозможно! — холодно рассмеялся Шатэй.

— Почему же! С вашего согласия или нет, Тарэйн примет участие в войне против Ларотума, как захваченная территория.

— Бред!

— Посмотрите в окно! Видите моих людей? Они способны заставить вас стать сговорчивее. И, потом, я не пойму — чего так переживать из-за того, что, по сути, вам не принадлежит. Ваша жизнь стоит большего.

— Вы угрожаете мне?

— Именно. Я принуждаю вас, используя право сильнейшего — у меня нет выбора.

— Но, кажется, вы ларотумец. Ваше произношение!

— Бывший. Король изгнал меня, и я нашел приют у более мудрых правителей.

— Значит, изменник!

— Называйте, как хотите, ваше мнение меня мало волнует, особенно учитывая ваше теперешнее положение. Вы уж простите, хэлл Шатэй, но ваше пребывание в доме ограничится теперь одной комнатой. Кажется, на окнах крепкие решетки. Удачный выбор. Не советую вам ломать двери, и, вообще, ведите себя тихо и осмотрительно, чтобы не лишится головы. Сейчас вы пленник короля Цирестора и он может потребовать за вашу жизнь достойный выкуп, например: графство Тарэйн!

Белея от бессильной ярости, Шатэй смотрел, как перед его носом запирают двери — он стал пленником в первую очередь по причине своего двусмысленного положения.

Я помог разместиться королеве в лучших комнатах замка. Видимо, Тарэйн ей очень понравился — довольно романтическое место, и я подумал: "Если Фергения выиграет эту войну, то было бы хорошо, если бы эти владения перешли к ней".

К нам подошли несколько отрядов из Фергении. Дороги из Мэриэга были взяты под наблюдение. Когда оттуда поедут гонцы короля или воины — их остановят.

Глава 9 Амирей из рода Гаатцев

Амирей стояла у могил своих родных: семь скромных каменных плит без имен. В них похоронены, те, кто правил когда-то богатейшим графством. Им отвели место не в фамильном склепе, а за стенами замка на крестьянском кладбище среди обычных смертных.

Зеленая трава пушистым кантиком опоясывала эти плиты, и теплый летний ветер уносил прочь всякую печаль и призывал к жизни. Амирей не могла горевать по-настоящему, ведь она даже не знала своих родителей.

Но тоска по семье, которой у нее никогда не было, всегда терзала ее. И внутри девушки поднималось возмущение против тех, кто лишил ее родных жизни.

Один из них — мерзкий наместник Ларотумского короля, сидит сейчас в кабинете ее деда, а его жена спит в кровати ее родителей, их дети играют в комнатах, где должна находиться она и ее не рожденные братья и сестры. А она вынуждена всю свою жизнь прозябать в безвестности на чужбине.

Слезы, как роса, посыпались по смуглым щечкам, и Амирей зажав губу, чтобы не расплакаться в голос, быстро смахнула их.

— Ну, как ты, милая?

К ней подошла Вибельда и нежно обняла ее за плечи.

— Я в порядке.

— Не думаю, ведь на твоих глазах творится несправедливость — это не может не волновать. Но прошу тебя, потерпи еще немножко. Надо подождать.

— Чего мы ждем?

— Скоро все изменится. Просто подожди! Пойдем сейчас в безопасное место — дом не богатого, но надежного человека. Ничем не выдавай своего происхождения, ты — моя племянница — это все, что о тебе должны знать.

Обе женщины ушли, а солнце ласково изливало свет и тепло на изумрудную траву, словно пытаясь отогреть кости и души мертвых, даруя им умиротворение и вечный покой.

Но у живых по-прежнему было много забот. И прошло совсем немного времени, как обещание Вибельды исполнилось.

Натура Амирей была такова, что ждать девушка не умела и не любила. Вся ее жизнь казалась ей цепочкой несправедливых решений судьбы и, наблюдая издалека за жизнью в замке, она решила предпринять что-нибудь для исправления этой несправедливости.

Вибельда внимательно наблюдала за своей подопечной, чувствуя, что уже не сможет остановить ее. Приняв в расчет нетерпение, овладевшее девушкой, она однажды сказала:

— Я вижу, что тебе больно сидеть, сложа руки, ты хочешь что-нибудь изменить. Так вот, я дам тебе эту возможность.

— Правда?! — радостно воскликнула Амирей.

Вибельда добродушно усмехнулась.

— Ты можешь пойти на службу в дом к Мерентам, им нужна горничная.

— Видно, мне на роду написано служить горничной! — грустно засмеялась Амирей, — однажды я пряталась в доме герцогини Джоку под видом ее служанки.

— Вот видишь, этот опыт, тебе пригодится.

— Но есть одно препятствие.

— Какое?

— Они могут узнать меня. Я не настолько сильно изменилась, хотя прошло лет семь, с тех пор как я покинула Коладон.

— Это не самое сложное в нашем деле, — улыбнулась Вибельда. — С помощью чар я изменю твою внешность — тебя никто не узнает. Но ты должна дать одно обещание.

— Я готова выполнить любое ваше пожелание, — горячо сказала девушка.

— Оно достаточно непростое для тебя. Ты должна держать себя в руках, и не позволить своими чувствами испортить наш план.

— А у нас есть план?

— Конечно, есть.

Амирей через несколько дней попала в дом, когда-то принадлежавший ее семье.

Она с трудом справилась с волнением, и склонилась в вежливом поклоне перед теперешней хозяйкой — самодовольной и язвительной особой, хэллой Мерент. Семейство было большим: 10 человек детей и престарелые родители сестра и два брата Мерента, пустых молодых человека. В обязанности Амирей, назвавшейся сэлиньей Дариной, входила уборка в комнатах, глажка и чистка одежды.

Очень быстро она освоилась и, исподтишка наблюдая за обитателями, изучала их привычки и уклад в доме. Ее почему-то сразу стали звать Дурнушка. Это слово слетело с языка хозяйки и все с тех пор называли ее так. "Вот ослы!" — с горечью подумала Амирей. Ей показалось странным, что ее красоту никто не оценил, особенно мужская половина замка, что, впрочем, было ей на руку.

На нее никто не обращал внимания, и не прошло саллы, как она уже знала дом как свои пять пальцев. И, поднимаясь или спускаясь по темно-шоколадной лестнице, она нежно скользила по массивным перилам пальцами думая, что когда-то к ним прикасались пальцы ее матери. Среди слуг у нее завязались дружеские отношения с конюхом Тито. Словоохотливый юноша ей много чего поведал о замке и его обитателях.

В остальном, Амирей загруженная работой, едва успевала поворачиваться — девушка хоть и отличалась выносливостью, все же была такой хрупкой, что некоторые тяжелые вещи давались ей с большим трудом. Но больше всего ей досаждали люди, оскверняющие память ее родных. Они, как ни в чем не бывало, пользовались вещами, столовым серебром и даже одеждой тех, кого вероломно убили в этом доме люди короля.

В один из дней Амирей позвала хозяйка, полная напыщенная дама.

— Я дам тебе задание, Дурнушка. Пойдешь с кастеляншей в кладовки, те, что в подвале, и наведешь там порядок. Туда уже сто лет никто нос не показывал. А нам нужны свободные помещения под хранение. Паполта объяснит тебе, что нужно делать.

Паполта, грузная и носатая старуха с бородавкой на подбородке повела ее в подвал, ворча и громко звеня ключами.

— Вот эти две комнатушки освободишь от хлама. Я тут присяду и буду тебе указывать, что нужно выкинуть, а что оставить.

Несколько часов Амирей разбирала старые протухшие от времени вещи — горшки, жуткие подсвечники, проржавевшие лампы, поеденные молью занавеси. У нее поясница уже раскалывалась — так она устала. Паполта заскучала, глядя на нее, из толстых рук выпало шитье, которое она нехотя штопала, и старуха задремала.

Амирей закончила разбирать вторую кладовку и с тоской подступилась к третьей — там все обстояло еще хуже.

Она тихо шуршала, переставляя предметы. Ей не требовались указаний кастелянши, чтобы понять, что старый битый кувшин достоин только одной участи — быть отнесенным на свалку. Те вещи, которые вызывали у нее сомнение, девушка складывала в отдельную кучу.

В углу лежала куча корзин из ивовых прутьев. Амирей, чихая от пыли, разбирала завал. Десяток корзин пошли на выброс. А вот остальные были целехоньки. Странно, что мыши их за долгий срок не повредили. Амирей переставляла их в другой угол. В некоторых нашлись листья и засохшие фрукты, в некоторых хранилась щепа для очага, а вот в одной старой корзине Амирей обнаружила необычную находку — небольшой портрет. Она, затаив дыхание, взяла в руки картину — юная женщина с тонкими чертами лица и темными вьющимися волосами мило улыбалась, позируя художнику. Просто чудо, что эта картина уцелела. Амирей задумчиво погладила рукой рамку и положила его обратно в корзину. Кто же это может быть? Моя мать? Бабушка? Девушка, скрепя сердце, была вынуждена оставить портрет под грудой хлама.

Она наткнулась на старый битый сундук со сломанной ручкой. В нем лежала женская одежда, очень старая.

Видимо, эти вещи не были оценены хэллой Мерент и остались нетронутыми. Амирей удалось разыскать среди неперешитых вещей одно платье. Она его долго не могла выпустить из рук. Платье, казалось, сберегло прикосновения его владелицы, и кто бы она ни была, Амирей чувствовала, что оно принадлежало родному ей человеку. Персиковый бархат полинял, стал блеклым и вытерся от времени, но красивое шитье и кружева не оставляли сомнения, что оно принадлежало очаровательной женщине с портрета.

На платье обнаружилось старое пятно, видно пролилось вино, вот поэтому, Мерент не перекроила его для себя и своих дочерей.

Амирей спрятала платье в ту же корзину, где лежала картина. Когда кастелянша проснулась, вся работа была уже сделана.

— Ауа! — громко зевнула она, — я вижу, ты не бездельничала!

— Я не решила, что делать с этими вещами, — сказала Амирей.

— Я разберусь. А что в том углу?

— Корзины. Корзины ведь еще пригодятся?

— А они целые?

— Все вполне пригодны для использования.

— Ну, так пускай дожидаются тут следующего урожая, — согласилась сэлла Паполта, — тогда в эту кладовку перенеси ххх и ххх из тех двух, пусть она будет хранилищем вещей, а вот этот хлам я велю мальчишке отнести за ворота и сжечь.

— Так, так, эту сломанную решетку от камина и уродливые канделябры нужно отнести кузнецу, пусть переплавит, еще и денег нам заплатит. Хозяйке необязательно про то знать, поняла?

— Хорошо! — радостно кивала головой девушка.

Старуха, прицениваясь, держала в толстой руке массивный бронзовый подсвечник в виде совы.

— Так, этот подсвечник я заберу себе, а ты можешь взять себе что-нибудь из старого тряпья.

— А можно я возьму одну корзинку?

— Смотри у меня! — прикрикнула на нее кастелянша, — не растащи тут все, я проверю, хоть ты и дурнушка каких свет не видывал, но ты не глупа.

— Да что вы! — испугалась девушка, — я только…корзину…

— Ну, хорошо, я разрешаю взять одну. Кладовки завтра все вымоешь и разложишь ветки пижмы от мышей.

Амирей была сама не своя от счастья. Грязная работа, вначале обескуражившая ее, принесла ей нежданный подарок. Портрет незнакомки, вот еще бы узнать: кто она! Амирей почти поверила в то, что это была ее мать.

Белокурый и простодушный Тито любил поболтать, и, обретя в лице Амирей внимательную слушательницу, однажды разоткровенничался, сообщив под большим секретом о способе незаметно удирать из замка.

— Что же это за способ такой? — недоверчиво спросила Амирей.

— Ход, я сам его обнаружил, — гордо сказал он.

— Покажешь?

— А что мне за это будет, милочка Дарина? Казалось, что юноша один не замечет ее некрасивую личину.

— Я угощу тебя жареными пирожками с ягодами и тунзульским вином, завтра же куплю в погребке у сэлла Диакова.

— Почему я с тобой так откровенен, Дарина? Ты меня просто околдовала! Но за пирожки и вино я, пожалуй, продам свой секрет. Только никому ни слова! Да, еще зашьешь мой жилет, что Тузо порвал, а то мне не в чем бегать в деревню на танцы.

— Хорошо, только больше не подставляй его этому глупому псу, ладно?

Амирей стойко терпела бесцеремонных и спесивых людей, занявших ее дом, но мысль о том, что она узнала большой секрет замка — была для нее весьма утешительна.

Амирей, приходя ненадолго в город, приставала к Вибельде с расспросами, так и не смогла добиться от нее ничего. Но она догадалась, что у волшебницы есть план, как вернуть ей имение, и неукоснительно следовала ее указаниям.

Одно девушка не могла взять в толк — почему молодые люди, привыкшие волочиться за всеми хорошими девушками в замке, и каждая уже натерпелась от их домогательств, никак не реагировали на нее. А смотрели подчас с насмешливой жалостью.

— Я же навела на тебя заклятие личиной, глупенькая, — сказала ей, смеясь, Вибельда при встрече, — ты выглядишь в их глазах как самая последняя дурнушка, только потому тебя и взяли в этот дом.

— Вот это да! А я все голову ломаю. Слышал бы вас мой дядя! Уж он то от моей красоты без ума! — засмеялась Амирей. — Кстати, я не могла бы ему сообщить о том, что жива и невредима.

— Ты уверена, что это необходимо?

— Он любит и волнуется за меня.

— Твой дядя очень волнуется за тебя, но он не простой человек — скоро с ним может произойти нечто неприятное и тебе лучше не быть рядом с ним.

— Вот как? — нахмурилась девушка. — Но ведь он спас меня и защищал, я не могу его бросить!

— Бывают такие дни, Амирей, когда каждый из нас сам по себе прокладывает путь. Но я найду способ уведомить сэлла Рантцерга о том, что ты жива.

— Он хороший человек, — с убеждением произнесла Амирей.

— Нисколько в этом не сомневаюсь, милая, а теперь иди, возвращайся в замок, а то тебя хватятся и заподозрят, когда ты там скоро будешь очень важна.

— Для кого?

— Всему свое время, — загадочно сказала Вибельда.

И девушка побежала по красивой, заросшей кустами акации и молодыми мафлорами, дороге ведущей к замку. Ее обогнал всадник, который явно торопился. Девушка едва успела отпрянуть с дороги, как он проскакал вперед, подняв клубы пыли.

— Кто это был? — спросила Амирей своего приятеля Тито, придя в замок.

— Гонец из Бирмидера, говорит, что город захватили фергенийцы.

— Вот так дела!

— Да, кажется, скоро сюда придет войско, — довольно произнес юноша.

— Чье?

— Конечно же, короля Тамелия!

Но вышло иначе, чем думал Тито. После прибытия гонца Амирей заметила изменения. Меренты засуетились. И к вечеру того же дня в именье прибыл небольшой отряд из пограничной крепости Шрет, за которым посылал Мерент. Он выманил вэллов хитростью, уверяя, что в окрестностях замка видели подозрительных фергенийцев.

Тридцать вэллов посулами и хитростью он сумел задержать в замке до того, как к нему подступили люди Болэфа.

Несколько десятков сильных и боеспособных мужчин в замке с помощью вэллов вполне могли удержать его от отряда фергенийцев, не планировавших осаду. Меренту было наплевать на гарнизон в Шрете, от которого он оторвал людей, его волновал только свой интерес.

Глава 10 Графиня Коладон/из книги воспоминаний трактирщика/

Взяв Тарэйн, мы двинулись на Коладон. Переправившись через реку, мы обошли развалины старой крепости, я удивлялся лишь тому, что король не подумал ее восстановить. Крепость разрушили много лет назад — она занимала выгодное положение на карте, являясь форпостом в излучине реки, которая делилась в этом месте на приток Этури.

В давние времена римидинцы пытались завладеть территорией графства. И мощные укрепления на реке были разрушены в одной из войн.

Теперь это место никто не охранял, река использовалась для мирного судоходства, но я подумал о том, что если бы в Римидине не было сейчас раскола, то кто бы помешал империи осуществить новую экспансию, двигаясь беспрепятственно по

Этури и Розовой реке. С одной стороны Коладон защищали горы и область Харгана. А вот река делала Коладон уязвимым. Говорят, что в старые времена графство уберегла от вторжения магия. Но есть ли она там теперь?

Пограничный гарнизон в Шрете атакуют другие отряды. Наша задача была завладеть графским замком и городком.

С этим у нас возникли осложнения.

Скатолла и Тарэйн — чистое везение, мы просто взяли то, что само шло в руки, а вот сейчас с Коладоном вышло иначе.

Видимо, Мерент успел получить какие-то указания из столицы, либо сам оказался достаточно умен, чтобы подготовиться к вторжению, а возможно, его успели предупредить из Тарэйна или Бирмидера — и он засел вместе с домочадцами в замке.

Несмотря на то, что у Мерента нет достаточного количества людей, он, может оказывать сопротивление долгое время. Но вот времени нам как раз не хотелось терять. Осаду мы точно не планировали. При взгляде на мощные стены и глубокий ров, хоть и не заполненный водой, нам становилось ясно, что замком будет не так легко завладеть. Мост был поднят, ворота заперты. На башнях дежурили стрелки. Осмотрев неприступные стены Коладона, поняли, что вынудить Мерентов к сдаче не выйдет тем числом людей, что у нас были.

Но мы быстро заняли город, наши люди объезжали его окрестности, ставили посты на дорогах и следили, чтобы никто не покинул графство.

А мы с Аньяном и капитаном Солорсом, получившим от Болэфа командование этой операцией, обсуждали наше положение.

— Город наш, но в замке, где засел Мерент, полно людей. Как быть?

— Что ж, в крайнем случае, оставим замок с его обитателями, — сказал Аньян, — он не имеет для нас никакого значения. Гарнизон в Шрете долго не продержится его, а мы пока расположимся в окрестностях замка. И подождем удобного момента, возможно, найдется способ выкурить их оттуда.

— Я думаю, что он постарается связаться с Сатом. Мерент должен послать гонца в Мэриэг с докладом о новых обстоятельствах. Надо, во что бы то ни стало, его перехватить.

Гилика в первую очередь волновалась о своей таинственной знакомой. Мы поехали с ней по адресу, указанному на письме и постучали в покрашенную зеленой краской дверь скромного дома. Нам навстречу вышла хозяйка и радостно воскликнула, увидев королеву.

— Вот она, моя подопечная, — сказала Гилика, — между прочим, она утверждает, что знала вас, и вы однажды принимали участие в ее судьбе, так что, эта юная особа связывает нас с вами необходимостью помогать ей.

Я увидел красивую девушку, очень знакомую — смуглое лицо, высокие скулы, нежный румянец и черные глаза — племянница Рантцерга — Амирей! А ведь Гротум говорил мне, что она пропала! Я даже обещал ее разыскать. Она была одета в светло-зеленое с черной полоской платье, на красивых руках позвякивали браслеты, а черные, как смоль, волосы были сплетены во множество тонких косичек и схвачены белой лентой возле шеи. Худенькая фигурка, изящные движения. Глядя на нее, нельзя было не любоваться. Она подошла к Гилике и склонилась в поклоне.

— Позвольте мне выразить мое восхищение вами, ваше величество, а также свое сочувствие в связи с большой утратой.

— Благодарю тебя, милая Амирей, за эти слова. Я очень беспокоилась о тебе, но вижу, что все в порядке.

— Да. Добрые люди, которым вы поручили меня, заботились обо мне.

— Но ты уехала! Это был рискованный шаг.

— С их согласия. Я хотела побывать на могилах моих родителей.

— Похвальное желание. Я рада, что с тобой ничего не случилось. Но позволь мне представить своего друга, ты должна его узнать. Он когда-то помогал тебе.

Амирей подняла на меня глаза и покраснела, — конечно, она сразу узнала меня, и взгляд ее говорил об огромной радости.

— Я счастлива видеть вас, граф Улон.

— Теперь перед тобой герцог Пирский, — поправила ее королева.

— Вот кого я не ожидал здесь увидеть, — сказал я. — Ты сразу меня узнала?

— Конечно! — она с трудом скрывала свою радость, ответила поспешно, и смутилась. Ее поведение не ускользнуло от внимательного взгляда Гилики. Она с интересом наблюдала за нами.

— Где же ты пропадала, крошка?

— Я жива, благодаря королеве Гилике. Она спасла мне жизнь!

Голос Амирей переливался как звуки нежной арфы.

— Ты выросла и похорошела! Ты напоминаешь мне полураскрывшийся бутон розы. Твой дядя мог бы гордиться тобой.

И вы скрывали свое знакомство от меня, ваше величество? — весело заметил я королеве.

— До самого последнего момента. Я рассчитывала сделать вам сюрприз, — сухо ответила Гилика.

Я заметил в ее глазах искорку ревности. Или мне показалось?

Амирей поведала нам о знакомстве с Вибельдой. Я был сильно удивлен участием этой дамы в ее судьбе. Но Вибельда занимала сторону Мараона, а значит, ее поступки не были направлены против нас.

— Так ты живешь тут скрытно? — спросила Гилика.

— Да, Вибельда велела мне дождаться вас и следовать затем вашим решениям.

— Очень хорошо, — сказала Гилика, — я думаю, что тебя надо отправить подальше — в безопасное место. Я пошлю тебя к своим родным в Фергению или Гартулу — там ты сможешь найти себе достойного супруга.

— Нет, — сказал я. — Амирей должна остаться здесь, в Коладоне. Он по праву принадлежит ей. И учитывая новые обстоятельства, присутствие здесь графини будет весьма кстати. Мы не просто захватим Коладон, мы поможем вернуть его законной владелице. Амирей станет нашей союзницей, и это сильный аргумент против Ларотумского короля.

Гилика с удивлением на меня посмотрела и, нахмурив свои красивые брови, ничего не сказала. Очевидно, что присутствие Амирей стало чем-то сильно ей досаждать, и я уже догадался — чем. Но она не была бы той, кем она была, если бы не умела брать верх над чувствами, особенно, такими мелкими и глупыми, как ревность. Гилика расправила свой пунцовый шарф из нежной вак и сказала:

— Пусть будет так, как предлагает герцог Пирский. Амирей заслуживает справедливости, как и все мы.

— А еще, помогу вам захватить замок, — сказала девушка.

— Каким образом?

— Я там служу и кое-кого знаю. Есть способ проникнуть за крепостную стену.

— Вот так сюрприз! Ты просто шкатулка с секретами. Как тебе удается?

— Ничего особенного. Обычная наблюдательность и хорошее отношение к людям. Теперь я поняла, о чем говорила Вибельда. Она знала, что вы появитесь. Итак, в замке находятся 83 человека, 75 из которых мужчины, 65 из них могут толково сражаться. Хозяин — человек надменный, грубый, но он не глуп, и к вашему появлению, как видите, подготовился.

— Почему ты оказалась не в замке?

— Меня вызвала Вибельда, чтобы проститься, а когда я захотела вернуться, ворота уже были закрыты.

— Тебя не впустили?

— И мне велели убираться, потому что я воевать не могу, а кормить меня придется — лишний рот в условиях осады ни к чему.

— Но как же ты нам поможешь?

— Я объясню вам план замка и место, по которому можно проникнуть внутрь — существует старый подкоп, сделанный еще во время осады при моем прапрадедушке. Его завалили камнями и разным хламом, но Тито говорил, что несколько часов хватит, чтобы его разобрать. Он иногда бегает по нему в деревню к родным.

— Вот как?! Хорошо, отведи нас туда. И расскажи еще, как устроен внутри замок, куда ведет тот ход и где обитают люди.

Амирей подробно нам все рассказала. Я только дивился ее наблюдательности и метким замечаниям, например, что у старшего сына Мерента слабые ноги, но он хороший стрелок, а вот вэллы, что прибыли из Шрета, недовольны Мерентом, и он едва убедил их остаться, они, по его просьбе, прибыли на поимку каких-то неведомых фергенийских шпионов.

Вместе с Амирей, закрывшей домик на ключ, мы подъехали к капитану Солорсу. Капитан занял дом одного зажиточного горожанина. Там мы его и нашли вместе с Аньяном и попросили Амирей повторить свой рассказ о том, что ей известно.

Королева удалилась в дом, который ей отвели, на отдых, ей помогали Далбера и две служанки. Амирей присоединилась к ним, пока я остался беседовать с фергенийским командиром и Аньяном.

— Этой же ночью мы нападем на них, — сказал я.

— Почему ночью? — возразил Солорс.

— Потому что ночью молодые люди там предпочитают провести ночи в постелях служанок, а Мерент иногда напивается как сапожник, они не думают, что мы нападем на них, так как понимают, что сейчас нам замок не интересен. Ночью они расслабятся и захотят отдохнуть.

Солорс пожал плечами и сказал, что ему и днем справиться с тремя десятками вэллов не составляет труда.

— Зачем, "ломать копья", когда можно все сделать проще и безболезненней, мы не собираемся устраивать кровавое побоище, в подвале замка установлены крепкие решетки, пускай там и досматривают свои прерванные сны.

— Лишние рты — лишняя еда, — сказал Солорс, — с теми, кто не может заплатить выкуп, нечего церемониться.

— Вэллы в Шрете, они ведь наемники большей частью, так?

— Да, им платят.

— Мы можем их завербовать. Предложим им чуть большее жалованье, и пускай послужат королю Цирестору. Все равно их уже считают в Шрете дезертирами.

Амирей по моей просьбе отвела меня и Аньяна к месту, которое располагалось совсем недалеко от стены: большой ров, уже много лет стоял без воды и зарос диким кустарником. В одном месте был сложен деревянный мост, по которому раньше ходили крестьяне, а под ним за небольшим щитом нашлось отверстие, которым изредка пользовались — следы, закаменевшие в глине после дождя, ясно указывали, что тут проходил мужчина, с большой стопой, и не слишком аккуратный, судя по обрывкам одежды, зацепившимся на кустарнике. Видно, Меренты не поощряли хождение своих слуг в деревню и город. Вот и лазил парень под землей.

Он именно лазил, а потом чистил грязную одежду щеткой. Проход оказался сильно забит камнями, ветками и травой. Я поручил Аньяну отправить туда двух человек с лопатой — пусть незаметно выкапывают мусор. Со стороны дозорной площадки мостик был прикрыт густыми ветками кустарника и деревьев. Наши передвижения останутся незамеченными.

Наш отряд дождался темноты и приблизился к старому подкопу, два вэлла уже потрудились изрядно — можно было беспрепятственно шагать вперед.

Часа два после полуночи мы уже двигались по подземному ходу, который не был слишком длинным и привел в подвал замка.

Завладеть замком изнутри оказалось несложно — все потери составляли: один убитый вэлл, раненная нога хозяйского сына и несколько сломанных ребер у слуг, вставших на защиту хозяйского добра и супруга Мерента, которая хорошо симулировала обморок.

Заключив всех в подвалы, которые в Коладоне оказались вполне приличными: сухими, и даже оснащенными специальными лежаками, выложенными из кирпича, — видно, прежние графы отличались человеколюбием, — мы с полным правом могли сказать, что графство Коладон, как придаток ларотумского королевства, пало.

Я очень сожалел, что не могу тут же пригласить Амирей в ее дом, но оказалось, напрасно — не прошло и часа, как она явилась сама, — оказывается, девушка караулила все это время под стенами замка.

— Позвольте руку, ваша светлость, — сказал я, помогая ей шагать по крутым степеням.

Мы прошли в кабинет, который, судя по всему, был некогда кабинетом ее деда или отца.

— Ваш замок к вашим услугам, графиня, — сказал я.

Она не смогла сдержать волнение — по лицу покатились слезы.

— Но как же!…какая я графиня, кто даст мне присягу?

— Всему свое время, Амирей, когда-то ваши люди придут к вам и скажут: "Ваша светлость, акавэлла, графиня Коладон из рода Гаатцев, примите нас своих преданных вассалов и позвольте послужить вам верой и правдой!"

Амирей засмеялась сквозь слезы, потому что я так хорошо все ей это изобразил.

— Но что же будет с Мерентом и его семьей?

— Пока посидят под замком, а потом, мы можем выдать этих людей их покровителю, корою Ларотумскому — пусть забирает, нам не жалко. Вам ведь не жалко с ними расстаться или хотите оставить себе на память?

У меня было прекрасное настроение, и я шутил.

— Нет не жалко, я легко с ними расстанусь! — смеялась девушка.

Хорошо, что нас в эту минут не видела Гилика. Вдруг личико Амирей сделалось серьезным.

— Вы думаете, что король Цирестор будет на моей стороне? Что если он захочет присоединить эти земли к своей короне?

— Короля Цирестора интересует не Коладон, хотя, конечно, графство — жемчужина, ему нужен прочный мир и надежные союзники, а вы можете дать ему клятву верности. И, между прочим, у него есть взрослый сын.

— Но ведь Фергения еще не победила.

— Это вопрос времени.

— Время, время! Вот и Вибельда твердила мне о времени, но ведь оно бежит!

— Мы его догоним, — улыбнулся я. — А у вас его еще много впереди, вы юная и вам некуда спешить, в отличие от меня.

Мерент не мог ничего сделать, но я знал, что со дня на день должны прийти вести из Мэриэга.

Расставив на башнях часовых, я приказал внимательно следить и за небом, и за дорогой. Мое беспокойство принесло свои плоды. В день нашего вторжения в час Ворона раздались громкие крики. Я услышал, потому что был внизу на площадке около замка.

— Смотрите: ящер! Ящер! — закричал дозорный с башни.

Мы все внимательно следили за полетом ящера, который совершал плавный круг перед приземлением. Он опустился на верхнюю площадку, откуда открывался прекрасный вид. Ящер терпеливо дожидался, пока его не разблокируют — требовалась фраза и предмет, а также лакомство. Но мы не знали, какие именно. Зато знал Мерент.

— Видимо, это ящер из Мэриэга. Срочно ведите из темницы Мерента, надо допросить его.

Я поднялся в комнату, куда вскоре доставили нашего пленника.

— Я сообщу, зачем вы здесь, — сказал я без всяких предисловий. — Мои люди перехватили ящера.

Мерент торжествующе улыбнулся, — до него дошло, что мы не можем подобраться к посланию.

— Вы должны дать нам ключи от этого ящера, — сказал я. — Иначе мы вас убьем.

Мерент никак не реагировал. На его лице застыла улыбка ослиного упрямства скрещенного с полным идиотизмом — только идиот может наслаждаться столь нелепым ощущением своей власти, не думая о том, как легко нам из него выбить правду.

— Приведите его сына, — скомандовал Аньян.

— Гартулийский пес, — прошипел Мерент.

— Что? Что ты сказал? — вскипел Аньян.

— Каким бы ты ни был, ты не убьешь моего сына, потому что ты дворянин.

— Вы видимо, забыли уважаемый Мерент, что мы на войне, — вежливо сказал я. — И если сам король Тамелий позволил себе держать в заложницах принцессу Гилику много лет, то почему вы думаете, что король Цирестор будет более милосердным к вам — человеку не очень высокого звания, слабого ума и сомнительных достоинств.

— Ладно, ваша взяла, там, — сдался Мерент, — в том шкафу перчатка Сата.

— А слова?

— Слова такие: Муж зрелый, берегись двух врагов — беспечности и лени.

— Золотые слова, — усмехнулся я, — зря вы ими пренебрегали.

Я взял перчатку и побежал наверх, кивнув Аньяну. Ящер, обнюхав перчатку, а затем, получив из моей руки угощение и услышав знакомые слова, позволил мне беспрепятственно вытащить у него из-под ошейника послание, свернутое в несколько раз. Оно было лаконично:

"Готовьтесь к военным действиям с Фергенией. Через пять дней мы будем возле границы. Ваши люди должны перейти реку и присоединиться к армии".

Интересно, о чем они раньше думали? Крестиком вышивали?

Ящер, посланный Сатом в Коладон, сыграл нам хорошую службу. Мы заставили Мерента написать ответ под страхом смерти.

— Надо как-то дезинформировать Сата, — сказал я. — Послушайте, Мерент, мы сохраним вам жизнь, если вы напишете графу Сату письмо.

Мерент помалкивал, на лице его застыла кривая улыбка.

— Вы напишете ему, что готовы в любой момент поддержать его, перейдя реку.

Дезинформировав Сата о том, что в нужный момент Коладон поддержит наступление армии, мы позволили ему немного расслабиться.

Глава 11 Измена Имитоны

Люди людьми — боги богами! Еще вопрос — кому сложнее справиться со своими заботами! Пока Тамелий готовился воевать с Цирестором, наблюдатели беспокоились о власти, которую всегда очень сложно делить. Поведение Дарбо и Черного Лиса окончательно рассорило их с другими обитателями Бездны. Они собрались на новый Совет.

— Есть могущественное существо в Акабуа, — задумчиво сказала Тьюна, — он мог бы стать нашим союзником.

— Кто он? — с любопытством спросил Тангро.

— Я сама бы хотела выяснить это. Мне кажется, что он не с этой планеты.

— Как такое возможно? — удивилась Имитона.

— Он преодолел щит, — спокойно ответила Нажуверда.

— Откуда тебе это известно?

— Я уже встречалась с ним, пока вы сидели в Бездне, и Дарбо морочил вам головы.

Тьюна обиженно и сердито посмотрела на свою подругу.

— И что он сказал?

— Он не против наших действий, если они, цитирую дословно: "Не повлекут за собой необратимых последствий на Аландакии и не нарушат порядков существующих в Акабуа".

— Чего он сам хочет?

— Его аппетиты скромны — однажды попав на земли Акабуа, он выбрал себе их постоянным убежищем, климат этой страны ему очень подходит.

— Что он думает о нашем конфликте? Ему известно что-либо, какова его сила?

— Он очень силен, но он не бог, он смертен, но способен жить долго, сила его такова, что он полстью защищен, к нему не подойти: ни когда он спит, ни когда он бодрствует, — змей ощущает все, что происходит на очень большом расстоянии от него и способен влиять на разум людей. Однажды, человек, рискнувший пойти на него, воткнул меч себе в горло, когда приблизился к храму, где обитает Арао.

— Захочет ли он стать нашим союзником?

— Вряд ли. Змей занимает пассивную позицию. Но он считает, что в скором времени мир должен измениться. В Акабуа стали происходить неприятные на его взгляд вещи.

— Какие? — нежно промурлыкала Имитона.

— Что-то вроде регрессии. Акабуа — закрытый мир и поэтому он начал съедать себя изнутри.

— Это может быть нам полезно?

— С какой стороны посмотреть. Пока Арао не будет вмешиваться в дела людей и влиять на ход событий, так он мне пообещал, но я не стала бы придавать его обещаниям слишком большого значения.

— Он знает что-нибудь о нашем расколе?

— Я посвятила его, но этот конфликт ему неинтересен. Его больше занимают дела смертных. Учитывая, что он один из них. Хотя и другой крови.

После того, как наблюдатели заключили соглашение о паритете, Дарбо и Черные лис не находили себе покоя придумывая, как его нарушить, но так, чтобы остальные ни о чем не догадались. Сделать это было весьма сложно: с некоторых пор за ними постоянно следили четыре пары внимательных глаз, пожалуй, одна пара была несколько ленива для этой задачи, и Черный Лис, хорошо зная ее непоследовательный характер, решил, что ему удастся провести свою сестру. Он хотел проскользнуть мимо белого барса, думая, что тот перестал следить за ним. Но он ошибся: Имитона тут же прихватила его за бок, отливающий черным мехом.

— Куда это ты собрался, братец? — ласково промурлыкала она, показывая острые зубы.

Лис виновато поджал хвост, изображая раскаяние.

— Прости, сестричка, я не хотел обидеть тебя.

Поняв, что даже Имитону им не удастся обвести вокруг пальца, два наблюдателя решили подойти к делу с другой стороны.

— Неужели ты не понимаешь сестра, что конклав никогда не простит нас, — сказал Дарбо. — Что станет с тобой — ты даже представить не можешь! С такими, как мы, не церемонятся. Звездная пыль — это лучшее, на что ты можешь рассчитывать.

О таком неблагоприятном исходе Имитона не задумывалась. Братья поколебали ее спокойствие.

— Но что теперь делать? — растерянно спросила она.

— Ни в коем случае нельзя давать остальным возможность изменить что-то на Аландакии. Что тебе известно об их планах компании Тьюны?

— Они ждут. Но…

— Вы что-то обсуждали недавно. Мы знаем, Имитона.

— Хорошо, — решилась Имитона, — мы говорили об Арао — инопланетном существе с огромной силой.

— Чего они хотели? — нахмурился Дарбо.

— Они предполагают взять его в союзники.

— Ни в коем случае нельзя допустить этого! — воскликнул Черный лис.

— Ты могла бы нам помочь, Имитона?

— Как?

— Говорят, что этот Арао смертен.

— Да, это так. Нажуверда тоже так считает.

— Если он смертен — значит, его можно убить. Иметь такой неучтенный фактор, как змей обладающий огромной силой — большая неосторожность. Следует устранить его. И ты поможешь нам в этом.

— Как мне подобраться к нему?

— Что не может увидеть змей? Воздух. Стань воздухом и подойди к нему.

— Но он почувствуют энергию.

— Если ты прикроешься кем-то или чем-то он не почувствует. Закройся другим телом.

— Я подумаю, что можно сделать.

— Не откладывай в долгий ящик. От успеха нашего союза зависит твое будущее.

Тьюна задумчиво смотрела на огонь. Он напомнил ей кого-то, или что-то: дни полные страсти в теле человека. Много тел, много жизней. Судьбы, как в калейдоскопе замелькали у нее перед глазами: опыт множества людей, их истории, словно пестрые мотыльки, пронеслись перед глазами — значительные и не очень.

До того как стать наблюдателем, Тьюна сама проживала жизни людей. Ей понятна их природа, она по-своему любит их, и только огромная нечеловеческая сила и способность менять мир поставили непроницаемый щит между ней и людьми. Тьюной овладела ипохондрия — все стало каким-то скучным и тусклым, небо перестало играть красками, душа поддалась увяданию. Война с "братьями" лишь на краткий миг развлекла ее. И опять — вселенская тоска, вселенское одиночество.

Ее взгляд коснулся прекрасного тела Имитоны. "Как глупо, — подумала она о "сестре", — так любить один и тот же образ Елены Троянской: золотые волосы, гладкое тело и взгляд, сводящий с ума мужчин. Эта "Афродита" столь же глупа, сколь прекрасна. Зря мы ей доверяем". Мысль, мелькнувшая в голове Тьюны, словно со дна ее сознания всплыла на поверхность. И Тьюна, не медля ни секунды, изложила ее Нажуверде, которая сидела на крыше неберийского храма и острыми глазами высматривала что-то вдали. Старая потрепанная птица — у каждого свои причуды, свои предпочтения. Одной нравится образ красотки, а другой — облезлые перья.

— Нажу, — сказала Тьюна, — нам не следует быть слишком откровенными с Имитоной, у меня такое чувство, что…

— Она скоро предаст нас, — закончила за нее Нажуверда.

"Тьфу ты! И тут она меня опередила!" — с раздражением подумала Тьюна.

— Тьюна, не злись, мы всего лишь разные грани одного разума: я — старость, ты — молодость, Имитона — детский возраст, когда человек не думает головой, а живет одними инстинктами и часто совершает глупые и смешные ошибки.

— Но как нам быть? Она разболтает о наших планах.

— Уже разболтала, — последовал флегматичный ответ.

— Да, что ты! — всплеснула руками Тьюна.

— Да, она хочет погубить змея, — с потрясающим спокойствием сказала Нажуверда.

— Надо остановить ее.

— Нет, Тьюна, пускай идет — нам это на руку. Вот увидишь!

Глава 12 Война и любовь/из книги воспоминаний трактирщика/

В наши руки досталась неожиданная удача — в Тарэйн прибыли две подводы с золотом!

Капитан Лордос, оставленный там комендантом, долго не мог прийти в себя, когда ему доложили об их странном появлении. Он сообщил новость в Мириндел. Болэф к тому времени возвратился в Тарэйн, приведя с собой основные силы, вызвав меня туда же из Коладона. Гилика приняла решение ехать со мной. Ей явно не сиделось на месте.

— Что это за золото? — недоумевал граф.

Я тоже был несколько озадачен — человек, который сопровождал груз, был мне знаком — я видел его однажды у Рантцерга. Он был в явном замешательстве, когда понял, что попал в ситуацию, о которой ни он, ни его хозяин даже не помышляли.

Видимо, Рантцерг подумывал о том, чтобы часть своих богатств рассредоточить из Мэриэга в другие более надежные места для хранения. Хотя Тарэйн, находясь на границе Ларотумского королевства, выглядел не слишком надежным местом для этого.

Но, похоже, у нашего набларийца дела пошли из рук вон плохо, если он стал в спешке вывозить из столицы все свои капиталы, не опасаясь приблизиться к границе враждующих королевств.

Эти деньги мы рассматривали как военную добычу. Боюсь, Рантцергу в случае нашей победы придется расстаться с имением Тарэйн. И меня это обстоятельство нисколько не огорчало — я никогда не прощу набларийцу унижения, которому он пытался подвергнуть меня.

Граф Болэф поручил Аньяну переправиться на фергенийский берег и отбивать возможное вторжение на наиболее благоприятном для этого участке берега, взяв на помощь людей Волка. Мы попрощались, пожелав друг другу удачи в бою. Аньян уехал со своими людьми в портовый городок Ведамо, а я остался ждать в Тарэйне подхода ларотумцев.

Цирестор подтянул оставшиеся войска к первым отрядам, занявшим приграничные земли. Они блокировали главную дорогу, по которой рассчитывал продвигаться Сат. Он даже не предполагал, что армия фергенийцев готова встретить его далеко за пределами Мириндела. Люди, посланные им в разведку, были схвачены нашими дозорами. И, таким образом, Сат был вынужден продвигаться вслепую.

Приближался решающий момент, наши лазутчики доложили, что к утру Сат будет недалеко от стен Тарэйна. И тут должно состояться решающее сражение. Он рассчитывает напасть на нас неожиданно.

Ее величество расположилась в замке Тарэйн и упрямо не желала возвращаться в Мириндел. Все мои уговоры вызывали у нее только досаду. До решающего момента осталось совсем немного, но чем ближе становилась развязка, тем сильнее становилось напряжение. От ожидания, которое всегда действует на нервы, я снова начал читать.

Я раскопал в потрепанном сборнике произведение квитанского трубадура Тилона, времен Оматиуса Белого. Мне показалось, в нем было что-то, словно о нас с Гиликой.

Я повстречал ее в конце пути,

Во время бури жизнь горела ярко.

Хотел я мимо, стороной пройти,

Но потерял себя в ее объятьях сладких.

Она была проста и совершенна,

Полна любви и тяги колдовской.

В глаза мои доверчиво, как серна,

Смотрела, чтобы вечно быть со мной.

Она любила и боготворила

Здесь каждый миг, что создан был для нас,

Она на крыльях нежности парила!

Она мне жизнь сияньем озарила,

Она меня спасла и опалила

Лучистым взглядом темных, словно небо, глаз.

Я прочел его Гилике, а она, смеясь, назвала меня сумасшедшим. Что ж, так и было! Я сошел с ума от любви. Так и сказал ей.

— Нет, Льен, ты никогда не потеряешь себя настолько, чтобы забыть о долге и твоей цели.

— Что моя цель значит без тебя? — сказал я.

Она только головой покачала.

Ночь накануне сражения мы с Гиликой провели вместе — она заснула в моей постели. Чудесные волосы ее темной волной закрыли подушки, и я играл волнистыми прядями, прижимая к губам. Нежный запах Гилики, гибкое как у кошки тело и дивная кожа нежнее шелка — все было прекрасно. Обладание любимой женщиной сводило с ума. Но я не мог в открытую наслаждаться своей победой: пока меня не признают в Римидине, я буду всего лишь тайным возлюбленным и не больше. Я должен стать равным ей и завтра будет сделан первый шаг на пути к этому. Не дожидаясь рассвета, я покинул замок, направляясь к остальной армии.

Глава 13 Черное озеро и битва под Тарэйном

После проигранной войны с Гэродо под предводительством герцога Моньена король, едва пережив этот позор, уже не мог доверить армию герцогу во второй раз. Но и Бленше, на которого он прежде рассчитывал, все еще был прикован к постели.

Долгое время Авеиль выхаживала графа Бленше, а когда ему полегчало, стало известно, что коннетаблем назначен граф Сат. Бленше был уязвлен — король предпочел ему другого командира. Война с Фергенией началась без него. А граф был готов подняться и идти в бой прямо на костылях.

Мать появлялась в его доме с регулярной настойчивостью и сыпала проклятия на голову Авеиль, называя ее то ведьмой, то колдуньей.

— Из-за этой несносной женщины ты лишишься карьеры, о боги! — взвывала она, — ты лишишься головы! Дружба с Турмоном едва не погубила тебя, а вот новая напасть — посланница тьмы, демон в юбке послана тебе на погибель.

Авеиль держалась на расстоянии и как будто ждала, когда он сделает первый шаг.

Кробос направил в Фергению, по его словам, для усмирения Цирестора, два гвардейских полка, и четыре роты лучников, считая, что этого будет более чем достаточно, чтобы справиться с непокорным народом.

Его позиции оказались подорваны войной с провинциями и он, разумеется, рассчитывал преуспеть в новой войне, но не обладал достаточными силами для широкомасштабных действий.

Сенбакидо и Гэродо, несмотря на заключенный с ними мир, не пожелали принять в новой войне участие на стороне Тамелия. В бессильной ярости ему пришлось с этим смириться. Маркиз Фэту и Гиводелло, вообще, отговаривали его от нового похода, а вот Локман, Валенсий и Сав напротив — убеждали в его необходимости.

И хотя шпионы донесли ему о союзе, заключенном Цирестором с Гартулой, он не придал их сведениям серьезного значения. Он слишком долгое время играл этими странами, стравливая между собой, чтобы поверить в их дружбу, и теперь не видел причин для волнения. А Гилика все еще была для него залогом победы. Единственное, что ему было не по душе это то, что она покинула Гартулу и направилась в Фергению, но ее поступок он объяснял лишь желанием повидать родных. Поездка в Акабуа вполне понятна — ведь Гилика стала эрцгерцогиней, а значит — теперь настала пора платить долги. Но Гилика уже давно ничего не сообщала ему. Тамелий начал думать, что, возможно, ей кто-то пытается помешать исполнить долг перед своим благодетелем, и он снова послал к ней герцога Моньена. Как мы уже знаем, самоуверенность и на этот раз подвела короля, он стал терять чутье.

У Локмана нашлись свои причины, чтобы втянуть Тамелия в новую войну. В его руках были "ключи" к министерствам, особенно к казначейству, а любая война — это в первую очередь деньги. Советник решил поживиться на ней.

Валенсий мечтал отомстить Гартуле и Фергении за разрушенные храмы и за то, что он лишился большей части своих энергетических источников.

Баронесса Сав использовала этот шанс, чтобы отвлечь короля от нее самой — в последнее время ей все сложнее стало лавировать между многочисленными мужскими "эго", слишком многие хотели ее вывести на чистую воду, желали избавиться от нее. И казной ордена, оказавшейся в ее руках, также мечтал завладеть, по меньшей мере, один человек. А то, что знает один — знают все.

Причины, двигавшие разными людьми, переплелись и привели ларотумскую армию к герцогству Скатолла. Тамелий сильно рассчитывал на его помощь. Король думал, что войско ворвется через земли Скатоллы и Тарэйн, ударив в самый чувствительный участок Фергении.

— Тут они почти не защищены, пробьемся к Миринделу, и они — наши.

Но он не ожидал того, что произошло. Ни Тамелий, ни граф Сат, не предполагали, что Акабуа, никогда не воевавшее Акабуа, неожиданно вступит в игру, переправится через реку и нанесет удар в ларотумскому войску справа.

В левой части границы Ларотум и Фергению разделяло Великое Черное озеро.

Большой отряд под командованием Аньяна переправился на кораблях и высадился на берег Фергении, так как существовала опасность прорыва по озеру из герцогства Моньен, соседствующего со Скатоллой. Существовало место, удобное для высадки ларотумцев, откуда отряды могли присоединиться к остальной армии или зайти в тыл фергенийского войска, если Сат продумает такую хитрую тактику.

Аньян уже имел большой опыт схваток, рейды в земли враждующих гартулийских баронов, научили его вести бой в необычных условиях с хорошо подготовленным и обученным противником.

Утро выдалось туманное, озеро, как будто специально, заволокло пеленой, барон Мастендольф под прикрытием плотно растущих ив и кустов ждал высадки ларотумцев.

В обволакивающей слух тишине раздаются звуки: шлепающие, плещущие звуки весел, шаркающие звуки дна, задетого килями, звуки движений — быстрых, стремительных. И вот из молочной пелены показываются силуэты воинов.

Аньян не спешит, ждет, когда они приблизятся, затем дает знак своим людям. И десятки стрел летят в незваных гостей. Десятки тел падают замертво, остальные продолжают движение.

Люди Аладара прикрываясь щитами, наступают, встречаются лицом к лицу с врагом. И начинается битва. Гартулийцы сражаются отважно, но люди из отряда Аладара хорошо подготовлены, они дерутся остервенело — многим есть что терять, в отряде они могут заниматься узаконенным разбоем, они особая гвардия короля, — непризнанные никем, получившие негласную защиту и покровительство Тамелия Кробоса. Настала пора платить долги, чтобы продолжать свою "службу".

Не успело взойти солнце, и разогнать остатки ночного тумана, а было ясно, кто победил в этом бою: гартулийцы заставили бежать немногих выживших ларотумцев. Сам командир их, получил легкую рану, и, убедившись в своем поражении, спешно уносил ноги. Аньян прекратил преследование у самого озера. Один корабль уплыл под обстрелом лучников. А тем временем Льен вместе с Болэфом участвовал в битве под Тарэйном.

Ларотумское войско могло пройти на кораблях по Розовой реке, но ее заблокировал речной флот Акабуа еще у границ эрц-герцогства, требуя безумные деньги за проход военных кораблей короля Тамелия. Думая, что интересы Акабуа ограничиваются материальными целями, Сат отказался от этой идеи и повел всю армию через Скатоллу и Тарэйн, согласно ожиданиям Болэфа и Цирестора.

Герцогство Скатолла преподнесло неприятный сюрприз — выяснилось, что ларотумцев опередили, герцог и его люди были захвачены в плен, население герцогства оказалось деморализовано. Сат устремился в Тарэйн, рассчитывая прорваться оттуда.

Но там его буквально зажали в тиски: с одного фланга — армия Фергении и союзные войска Гартулы и Аламанте, а с другого — воины Акабуа, переправившиеся на другой берег реки и напавшие с правой границы Тарэйна. Ничем не помог и Коладон, — оказалось, что его территория также уже завоевана противником. И числом, и положением преимущество было на стороне фергенийцев. Дали сигнал к началу сражения. Лучники начали застрелку. Осыпав друг друга стрелами, враждующие армии перешли в наступление. В ход пошла конница.

У правого берега Черного озера кипело сражение, кавалерия столкнулась в мощном противостоянии. Ларотумцы, свысока относившиеся к фергенийским воинам, были удивлены их яростью и неукротимостью.

В левой стороне поля шла жестокая схватка. На фергенийцев плотно напирали воины из ланийского полка.

Битва у озера закончилась бесславным поражением ларотумской армии. Многие командиры и знатные дворяне были захвачены в плен. Прибыл гонец с отличным донесением: отряд Аладара разбили люди Аньяна и Волка, ждавшие врага на фергенийском берегу Черного озера.

— Победа! Полная победа! — кричали фергенийцы.

Льен снял шлем и вытер пот с лица. На счастливом лице блуждала хмельная от победы улыбка. Еще один шаг к его цели был сделан.

Эпилог

Баст, сидя на роскошной софе, потягивала кофе из черно-белой чашечки, обрамленной золотом. Мараон подарил ей сервиз из старинной коллекции известного фарфорового завода. Богиня была довольна — маг наконец-то почтил ее своим визитом. Кошка добавила молока из молочника, и ласково заурчала. Темные волосы ее рассыпались по белому меху роскошной накидки, украшенной белыми шариками, напоминающими мышек. Ее друг, одетый в скромный фиолетовый кардиган, на шелковой подкладке, устроился в огромном кресле и грел ноги возле камина.

— Я благодарю за ваш рассказ, дорогой Мараон, о событиях на Аландакии, — промурлыкала Баст. — И все же, я не пойму, зачем Льен собирал доспех: браслет, шпоры, кольцо, диадему, медальон, если он сам обладает достаточной силой.

— Доспех нужен ему на начальном этапе, — объяснил Мараон, — волшебные предметы дают ему возможность учиться: Льен хорошо копирует способности от артефактов, и, используя какую-то вещь, может понять, как это делается. Браслет, найденный на скале Лалеи, лишь включил его способности. Вот поэтому он когда-то поменял слабый медальон Одавэны на более сильный. Когда Льен дрался с Беорольдом, он обратился к силе всех своих друзей: Родрико, Брисота, Караэло, и он без артефактов смог победить его. Льен еще не до конца осознает всю силу, которая у него есть, но со временем начнет ею пользоваться в полной мере.

— Вы такой ученый маг, я восхищена вашими объяснениями, — сказала Баст, — но что вы мне посоветуете сделать со скукой, которая просто изводит меня.

— Со скукой бороться бесполезно особенно, когда вы уже проиграли ей, милая богиня.

— Дерзкий! — прошипела Кошка.

— Но я могу вас немного развлечь, моя божественная. Давайте устроим кое-кому маленькие неприятности.

— А что это помогает?

— Ну, это дело вкуса. Кое-кому доставляет удовольствие делать гадости другим.

— Хорошо, я попробую, — согласилась Кошка, — против кого мы в этот раз играем?

— Против одного мерзкого типа — жалкого подобия чародея Ошрагонда.

— А что же Аландакия?

— С Аландакией все будет в порядке.

Оглавление

Ардова Людмила Владимировна . Путь дипломатии

Пролог

Часть первая От Тимэры до Квитании

  Глава 1 Откровение Тьюны

  Глава 2 Старые знакомые

  Глава 4 Из Тимэры в Мэриэг/воспоминания трактирщика/ Олег считает что надо поработать

  Глава 6 Шкатулка /Воспоминания трактирщика/

  Глава 7 Приключение в гостинице/воспоминания трактирщика/

  Глава 8 Поездка в Квитанию/Воспоминания трактирщика/

  Глава 9 Смотлы /Воспоминания трактирщика/

  Глава 10 Возвращение в Касоль /Воспоминания трактирщика/

  Глава 11 Отголосок давних историй

Часть вторая Прекрасная Анатолия

  Глава 1 Аладар

  Глава 2 Прекрасная Анатолия /воспоминания трактирщика/

  Глава 3 Поиски следа /из книги воспоминаний трактирщика/

  Глава 4 Орден Чистого сердца/ из книги воспоминаний трактирщика/

  Глава 5 Побег/воспоминания трактирщика/

  Глава 6 Изменение в планах/ Воспоминания трактирщика/

  Глава 7 Серые лица /Воспоминания трактирщика/

  Глава 8 Неожиданные встречи /Воспоминания трактирщика/

  Глава 9 По дорогам Анатолии /Воспоминания трактирщика/

  Глава 10 Возвращение в Номпагед/Воспоминания трактирщика/

  Глава 11 Расследование /Воспоминания трактирщика/

  Глава 12 Доктор и знахарь / Воспоминания трактирщика/

  Глава 13 Покушение/Воспоминания трактирщика/

  Глава 14 Новые планы/Воспоминания трактирщика/

  Глава 15 Встреча с герцогом Сенбакидо /из книги воспоминаний трактирщика/

  Глава 16 Приключения Унэгеля

  Глава 17 Сорванные планы

Часть третья Гартула

  Глава 1 Необычные обстоятельства

  Глава 2 Акабуа и его божество (выдержки из дневника Гилики)

  Глава 3 Гартула и ее король (Выдержки из дневника Гилики)

  Глава 4 Встреча с Джосето /из книги воспоминаний трактирщика/

  Глава 5 Поездка в Гартулу /из книги воспоминаний трактирщика/

  Глава 6 Родные места /из книги воспоминаний трактирщика/

  Глава 7 Замок Хэф /из книги воспоминаний трактирщика/

  Глава 8 Принцесса Гилика /из книги воспоминаний трактирщика/

  Глава 9 Свадьба /из книги воспоминаний трактирщика/

  Глава 10 Битва за Гартулу /из книги воспоминаний трактирщика/

  Глава 11 Битва в заливе Мирный

  Глава 12 Орден черного дрозда /из книги воспоминаний трактирщика/

  Глава 13 Хэти и Юнжер

Часть четвертая

  Глава 1 Герцогиня Орантонская и тайные планы Мэриэга

  Глава 2 Провал

  Глава 3 Жертвенник Блареана

  Глава Злой гений

  Глава 4 Баронесса Сав и граф Бленше

  Глава о том, как Бленше пострадал за баронессу

  Глава 5 Война с провинциями

  Глава 6 Путь в Фергению / из книги воспоминаний трактирщика/

  Глава 7 Встреча /из книги воспоминаний трактирщика/

  Глава 8 Захват Мириндела/из книги воспоминаний трактирщика/

  Глава Граф и Волк

  Глава 9 Исэль/из книги воспоминаний трактирщика/

  Глава 10 Фергенийские биониты

  Глава 11 Корсионский монах

  Глава 12 Сила убеждения

  Глава 13 Магистр Леон

  Глава 14 Божественные недоразумения

  Глава 15 Беды и радости Амирей Коладон

Часть пятая

  Глава 1 Король, Валенсий, Сав и другие

  Глава 2 Снова в путь/из книги воспоминаний трактирщика/

  Глава 3 Нежелательная встреча /из книги воспоминаний трактирщика/

  Глава 4 Совет, советы и советчики /из книги воспоминаний трактирщика/

  Глава 5 Любовь и политика /из книги воспоминаний трактирщика/

  Глава Два путешествия

  Глава 6 Игра по правилам

  Глава 7 Бирмидер /из книги воспоминаний трактирщика/

  Глава 8 Тарэйн /из книги воспоминаний трактирщика/

  Глава 9 Амирей из рода Гаатцев

  Глава 10 Графиня Коладон/из книги воспоминаний трактирщика/

  Глава 11 Измена Имитоны

  Глава 12 Война и любовь/из книги воспоминаний трактирщика/

  Глава 13 Черное озеро и битва под Тарэйном

Эпилог

Реклама на сайте