«История Стража: кинжал Судьбы»

Кобелева Светлана Лабенок Майя История Стража: кинжал Судьбы

ПРЕДМЕСТЬЕ ГОЛАДЕНА

1

Я сидела у окна и смотрела на улицу. Маленькие снежинки, подхватываемые ветром, танцевали. И вот одна, покрутившись, спланировала на окно и скатилась каплей вниз. Я дотронулась до стекла и проследила ее путь. Рука немного подрагивала от ощущения твердости под ладонью и холода. Было удивительно смотреть на мир сквозь стекло, а не через мутный пузырь, который был в обиходе у крестьян. Послышался шорох нижних юбок и глухой перестук шагов — сестра. Быстро подхватив юбки, я подскочила к пианино и начала наигрывать затейливую мелодию, склонив голову так, чтобы лицо было едва видно для входящей в комнату девушки. Напрягшись, я онемевшими пальцами продолжила выбивать ритм. Прошла секунда, минута, а наблюдатель все не уходил, но затем раздался так долго ожидаемый звук закрывающейся двери. Подождав еще несколько секунд, я встала и снова подошла к окну. Снег покрыл весь двор, переливаясь на свету. Стало немного прохладно и мне пришлось накинуть на себя шаль, но теплее почему-то не стало. Тогда я подошла к камину, где лежали, уложенные стопкой дрова, оглянулась, протянула руку к ним и прошептала:

— Зажгись!

Я ощутила, как по телу прокатилась горячая волна и сосредоточилась в пальцах. Их подушечки покраснели, и вот яркий всполох огня охватил руку. Коснувшись дров, я отошла подальше от камина. Языки пламени потрескивали, поедая свою пищу, и вскоре уже яркое пламя полыхало, пытаясь вырваться из заточения. Его тепло заполнило комнату, окутав меня как будто шерстяным одеялом.

За дверью снова раздался звук шагов, только в этот раз тяжелых шагов учителя. "Что за напасть" — подумалось мне и, метнувшись к пианино, кинула подвластному огню: "Гасни!". Тяжелая дубовая дверь приоткрылась ровно настолько, чтобы грузное тело наставника смогло проникнуть внутрь. Я сделала вид, что прилежно изучаю ноты — а как же иначе можно было объяснить тишину, наполнившую учебный кабинет.

— Что вам неясно, виэль?

Его голос был как всегда строг, но не злобен.

Когда закончился урок, за окном уже потемнело, а я так хотела еще раз посмотреть на снег. Вот только никто мне не даст разрешение выйти. Возникло желание поджечь занавеску или стол — совсем недавно я узнала, что огонь подвластен моей воле.

Случилось это тогда, когда меня позвали к обеду. На столике перед камином я оставила любимую книгу, а вернувшись в комнату, увидела, что она и край стола горели в огне — кто-то опрокинул стол, или же книга упала сама, неизвестно. Меня обуял гнев — я встала на колени и, всхлипывая, протянула руку, в попытке спасти хоть что-нибудь. Мне стало так горько, обидно, что, закрыв глаза, дала волю слезам. От руки по телу разлилось блаженное тепло. Оно принесло успокоение. Уже начиная улыбаться, я открыла глаза и — О, ужас! — от остатков книги к моей руке воздвигся столб огня — рука полыхала. В ужасе я отдернула ее, но она продолжала гореть, и мне было не больно. Так, потрясенная увиденным, сидела, не помню сколько времени, пока, наконец, не осознала, что магия — это не вымысел сумасшедших, которых появлялось все больше и больше, она существует на самом деле. В конец, забыв обо всем на свете, я пустилась в пляс по комнате, держа в ладонях небольшой теплый шар огня. А потом положила остатки столика в камин и поместила свой сгусток пламени так, что дерево тотчас занялось и, весело потрескивая, уничтожил остатки проказ.

Но с тех пор намеренно поджечь мебель, шторы или чьи-то рукописи не казалось привлекательной идеей, и я вынуждена была сидеть у окна и размышлять о том, как все-таки магия перевернула мою жизнь. Вместо того чтобы учиться музыке и светским правилам приличия, мне бы хотелось и дальше развивать эти уникальные способности — но некому было меня обучать. Мысли прервал снежок, брошенный в окно. Ох уж эти деревенские дети, как же они нас не любят. Не понимают они, что мне порой хочется променять свое платье на игру в снежки и прятки, катание на лошади и ночь в поле под звездами. Из любопытства я выглянула на двор, но в непроглядной тьме ничего не было видно. Тогда в голову пришла идея задуть свечи, чтоб привыкнуть к темноте. В это время еще один снежок грациозно угодил в стекло и я решила не испытывать терпение столь меткого стрелка. Тяжелые створки поддались не сразу, и вскоре воздух зимней ночи ворвался в помещение. Молодой месяц застенчиво и скупо лил бледный свет на конюшни и кузницу, на старую отцовскую карету — груду хлама в дальнем углу возле стены. На тускло поблескивающем снегу я смогла разглядеть фигуру в темном плаще. Она не подняла вверх лица, не откинула капюшон, а лишь поманила меня рукой в перчатке.

— И как, по-твоему, это мне сделать? — зло шепнула я.

Странно, вспоминая сейчас, я удивляюсь своей наивности — не возникло желание спросить кто он, зачем пришел. Наверное, доверие к нему было вызвано чарами, а может тогда мне просто не пришло в голову сомневаться в этом человеке — ведь интуиция женщинам дана с рождения.

Как бы там ни было, незнакомец не ответил, лишь вытянул руки, готовясь поймать. Ступая на подоконник, я подумала, что он издевается, но это не помешало мне упасть в его объятия со второго этажа. Пушистая шаль соскользнула на снег, куда вскоре он аккуратно поместил и меня. Я не видела его лица. Он был облачен в черный плащ, и под капюшоном можно было разглядеть лишь орлиный нос и, по меньшей мере, двухнедельную щетину. Долго он не дал себя изучать. Наклонившись, таинственный спутник поднял шаль, встряхнул ее одним сильным движением и, укрыв мои плечи, произнес негромко, но твердо:

— Твое время пришло — если хочешь учиться, иди за мной.

Я оцепенела, не зная, что делать. Казалось, что это только сон, так все было не похоже на реальность. Он взял меня за руку и потянул за собой. Легкие туфли уже через некоторое время промокли, и холод стал пронзать подобно острым ледяным иглам. Шаль так же промокла и давила на плечи, сковывая и без того затрудненное движение, а незнакомец все шел и шел вперед, не обращая больше на меня внимания. Я приподняла свои обмокшие юбки и как могла, ускорила шаг, чтобы успеть за мужчиной. Едва мне удалось его догнать, как перед нами возникли кованые ворота и одиноко стоящий около них стражник, который кутался в шубенку, скрываясь от сильного ветра. Я остановилась, понимая, что если сейчас страж заметит нас, то мне придется очень долго объяснять, есть ли разрешение на выход — это был приказ матери: никого не впускать и не выпускать без её согласия. А ей наверняка будет интересно узнать, что же я здесь делаю в такую позднюю пору в компании незнакомого мужчины, который явно не принадлежит к нашему семейству. Как потом достанется от нее. Зажмурив глаза, я заставила себя сделать шаг вперед, смело полагаясь на судьбу. Прошло несколько минут, когда воздух разорвал звук открывающихся ворот, но никакого окрика со стороны охраны не последовало, и тогда я удивленно открыла глаза как раз для того, чтобы увидеть, как стражник, глупо улыбаясь, смотрел куда-то вдаль. Сердце забилось в бешеном ритме. Я, не зная этого человека, пошла за ним непонятно куда. Он же шел, не оборачиваясь, будто не интересовало, иду ли я за ним или нет. Ход мыслей прервал ветер, ударивший в спину и заставивший ускорить движение. Пришлось вновь подхватывать юбки и бежать следом за мужчиной. Он стоял невдалеке, ожидая меня, но все так же смотря вперед. Когда я подошла, он обернулся и, дотронувшись до моего плеча, произнес: "Сомнение — это часть пути". От его ладони исходило тепло, которое проникло в тело и согрело его. Когда же он убрал руку, то, казалось, теперь шаль источала жар.

Я благодарно улыбнулась, скрывая свое удивление оттого, что он знал, что мне нужно. Спутник показал на видневшийся вдалеке лес и произнес:

— Не отставай.

Он продолжил движение, и мне пришлось сделать то же самое. Страх скрылся в глубине сердца, освободив место для восхищения происходящим вокруг. Мир переливался различными красками, ранее не заметными для меня. Теперь же все живое озарилось необычным светом, даже у деревьев был собственный — темно-зеленый, завораживающий своей глубиной.

Ветер разрушил труды служанки: из прически выпали заколки, освобождая тяжелые темно-русые локоны из заточения. Они волной скатились по плечам. Еще раз, тряхнув головой, я почувствовала, как пряди разлетелись по ветру.

О, пьянящий вкус свободы! Блажен тот, кому дано познать его! Осознание того, что мной покинут родной дом, пришло сразу и без сожаления. Перспектива просидеть у окна, глядя на заснеженный двор и ожидая сказочного принца, надо сказать никогда так сильно не прельщала меня в отличие от прилежно изучавших "премудрости" светской жизни двух моих сестер: старшей и младшей. Любимица отца — никогда матери — я совершила неприемлемый поступок. Но так считало общество, не я. А мой любимый отец — верный слуга своего короля — где он? Может, лежит в чужой холодной земле, а может еще ведет бесполезные бои на северных границах страны Голаден — моей Родины — кто знает? Лишь только в душе остались трепетные и нежные воспоминания о том, как мы играли, катались на лошадях, и он показывал мне лес и учил владеть мечом. Мать не одобряла этих уроков и наших конных прогулок. Она говорила, что не пристало будущей невесте гарцевать на лошади и размахивать деревянным мечом, подобно деревенскому оборванцу. Будущей невесте! Подумать только! Да, иногда я задумывалась о замужестве, и в глазах отражались мысли, которые занимают девушек в расцвете лет, но мечтательного взгляда моего тогда никто не видел. Мать не знала, но кинжал, подаренный отцом, был всегда при мне, скрытый под огромным количеством нижних юбок. И когда воспоминания накатывали на меня подобно снежной лавине, я извлекала его из черных ножен с гербом нашего дома: черной лаской, держащей клинок на красном щите — и любовалась его совершенством. Отточенное на славу серебро с рукоятью из неизвестного мне черного металла, которая была увенчанна изумрудом размером с лесной орех. И вновь возникали в памяти его слова: "Этот клинок есть часть Тайны — однажды он изменит этот мир. У меня нет сына, ты единственная кому я могу доверить то, что вот уж много поколений в нашей семье переходит из рук в руки по мужской линии — храни его, возможно, тебе суждено помочь ему изменить судьбу этого мира. Никто не должен знать, что ты носишь его. Придет время, и ты узнаешь больше, если суждено". А на следующий день он уехал, и больше я его не видела.

Я даже не заметила, как мы подошли к одинокому старому дереву. Оно было огромно: голые ветви торчали во все стороны и вверху слегка покачивались, будто играя с запутавшимся в них месяцем, а в центре ствола красовалось огромное темное дупло. Незнакомец вытянул руку по направлению к дуплу и из его ладони мгновенно вырвался луч тусклого серебряного света и нырнул во тьму. Затем, отразившись отчего-то внутри, ушел вправо и потерялся в лесной глуши. Мой спутник опустил руку, гася луч, и повернулся ко мне. Нельзя сказать, что я была ошеломлена, но, похоже, мои глаза выражали вопрос, который он не мог не заметить. Как бы там ни было, он молчал. Только мне захотелось облечь вопрос в слова, чтобы достичь лучшего результата, как сзади послышался хруст ветвей. Резко обернувшись, я застыла в удивлении. Никогда раньше мне не приходилось видеть таких малорослых людей. Человек, если его можно было так назвать, с довольно крупными чертами лица, на котором выделялись маленькие, слегка прищуренные глаза, и крупным телосложением, едва доставал мне до плеч. Но рост, однако, не мешал ему вести под уздцы двух великолепных черных коней. Таких не было в конюшнях моего отца, даже когда она была признана лучшей из всех тех, что поставляли коней армии Голадена и конечно те кони не могли сравниться со старыми клячами, которые сейчас были в конюшнях нашей семьи. Черные спины коней лоснились в свете бледной луны, а глаза — могу поклясться, что в них светился разум! Человек подвел лошадей и грациозно поклонился, черканув полосатым фазаньим пером, венчавшим зеленую шляпу, по снегу. Одет он был странно — в полутьме я не могла разглядеть цвет его камзола, но коричневые штаны были заправлены в высокие ботфорты, а на поясе висел длинный нож. Короткие рыжие волосы плавно переходили в обширную бороду, доходившую ему до груди. Сверкнув темными глазами, он передал моему спутнику поводья и так же тихо удалился, при этом попятился назад, и лишь отойдя на несколько шагов, развернулся и исчез в лесу. Из чего мною вполне справедливо был сделан вывод, что мой спутник — уважаемый человек. Я погладила коня по морде, отчего он фыркнул, выпуская клубы пара. Незнакомец одобрительно кивнул головой и вскочил в седло. Его конь затоптался на месте, чувствуя седока, но легкого поглаживания по шее хватило, чтоб он успокоился. Подхватив промокшие юбки, я последовала его примеру, и мы понеслись сквозь ночной лес по одним богам известной тропинке. В лицо хлестал внезапно пошедший снег, застилая все вокруг. Мне приходилось напрягать зрение, чтобы не терять из виду его черный плащ и чтоб не заблудится окончательно.

Заря занималась где-то у восточной кромки неба. Деревья стали ниже, а затем и вовсе сменились кустарником, усыпанным такими манящими красными ягодами. Но мне было известно, что после Вдовьего глаза никому еще не удавалось выжить.

2

Вскоре мы выехали на широкий тракт. У меня даже не было представлений о том, где мы находимся. Глаза смыкались — слава Фальтору, снег прекратился. Вдалеке замелькали крыши постоялого двора, и мой спутник слегка стукнул коня по бокам, чтоб ускорить его бег. Я не стала от него отставать, и скоро мы были уже у тяжелых бревенчатых ворот. Звук жестяного колокольчика, прорезавший тишину морозного утра, был встречен лаем собак и скрипом петель. Седой мужчина преклонных лет окинул подозрительным взглядом сначала незнакомца, потом меня, раздумывая пропустить нас во двор или нет. Мой спутник спрыгнул с лошади, кинул поводья хозяину, затем помог спуститься мне, и твердой походкой, достойной лучших рыцарей короля направился к незапертой двери таверны. Светало, и серый рассвет медленно вползал в окна, разгоняя сумрак по углам. Внутри было тепло и в моих онемевших ладонях запульсировала кровь. Я дыхнула на руки, пытаясь их согреть, и вопросительно посмотрела на таинственного незнакомца. Сзади хлопнула дверь, и послышался голос хозяина:

— Чего желаете, господа?

— Комнату на двоих.

Удивленно посмотрев на него, я стала ожидать пояснения такому выбору. Но ответа все так и не последовало. Он просто вынул кошелек и достал оттуда две серебряных монеты, затем, задержав их в руке, продолжил:

— С раздельными кроватями.

На меня нахлынуло облегчение, но в то же время, что было намного удивительней, обида. Слегка покраснев, я встряхнула головой, отгоняя непрошеные мысли. Он же закутавшись в плащ, последовал за владельцем постоялого двора. Поправив складки на юбке, я направилась за ним, попутно оглядываясь вокруг. На первом этаже находился небольшой зал, вмещавший семь столов. В дальнем углу располагалась стойка, за которой была дверь, ведущая, как мне показалось, на кухню, потому что оттуда повеяло ароматным запахом, что вызвало неприятное чувство в животе. Я поспешила подняться наверх, стараясь при этом разглядывать ступени под ногами, чтоб не оступиться. Дверь в нашу комнату была отворена. Оттуда исходил теплый свет, который манил меня. Поправив упавшую на лоб прядь, я зашла в комнату. Странник стоял ко мне спиной у зашторенного окна. Осмотрев наше временное пристанище, я отметила стол, стоящий у стены, на котором уже красовалась еда, вызывая своим видом волчий голод, и в разных углах — кровати, застеленные простыми шерстяными одеялами. Мой спутник скинул капюшон, и ему на плечи упали слегка вьющиеся иссиня-черные волосы. Затем он окончательно освободился от плаща, положив его на стул. Под ним были скрыты ножны, висевшие на левом боку незнакомца. Черные, инкрустированные серебром, они гармонировали с массивной рукоятью клинка. После этого он подошел к камину и зажег его, слегка повернувшись ко мне лицом. Еще когда странник был в плаще, я заметила, что он был высок ростом. Вот только накидкаскрывала его гибкую, худощавую фигуру, а капюшон его лицо, которое было прекрасным. Даже тонкий шрам, пересекающий всю правую щеку и скрытый под щетиной, покрывавшей подбородок, не портил внешности, нет… наоборот, придавал ему какой-то свой особенный шарм. Так же на его смуглом лице резко выделялись ярко оливкового цвета глаза.

Показав на еду, он произнес:

— Я заметил, что вы проголодались, так что взял на себя смелость заказать вам еду.

Благодарно склонив голову, я подошла к столу и взяла небольшую лепешку одному Нильфу известно из чего сделанную, но есть почему-то не захотелось, может быть из-за разыгравшегося любопытства. Поэтому, повернувшись к нему, я спросила:

— Кто вы?

Он едва улыбнулся.

— Я… я если можно так сказать — Проводник. Ищу Одаренных и привожу их в Академию.

Надкусив лепешку, я стала ее медленно прожевывать, обдумывая свой следующий вопрос. Затем подняла голову и всмотрелась в его глаза. Зрачки глаз были сужены как у кота, что повергло меня толи в ужас, толи в восхищение… хотя чему здесь удивляться. Он меня не торопил с вопросами, лишь принял удобную позу и стал ждать.

— Как вас зовут?

— Мне не принято называть своего настоящего имени. Многие называют меня Кетан, что с древнего переводится как "Тень".

Закусив губу, я задала наиболее интересующий меня вопрос:

— Академия?

Кетан склонил голову.

— Академия Орде. Мы как раз направляемся туда. Там обучаются Одаренные, такие как я, — он кивнул в мою сторону, — и такие как вы.

Я перевела свой взгляд на огонь.

— Сколько там, таких как… мы?

— Намного больше, чем вы думаете.

— Сколько?

— Вы узнаете сами.

— Одаренные?

— Одаренные могут быть людьми, — улыбка снова едва коснулась его губ, — и не совсем людьми.

Отложив надкушенное "нечто", я стала играть локоном, который вновь упал мне на лоб.

— Как, например, те, которых мы встретили в лесу?

— Да вы правы, но они не обучаются в Орде… Они не обладают Силой, зато выращивают отличных скакунов, лучше которых нигде не найти.

Я сняла шаль, так как почти согрелась, и повесила на спинку стула, стоящего рядом.

— Кто они?

— Мы зовем их вьюты, этот народ проживает в лесу, названном в их честь, изредка — в Пограничном.

Я прекратила задавать вопросы, пытаясь разобраться в полученной информации, но ничего не получалось, просто все было настолько невероятным, что в голове не укладывалось.

— Есть и другие расы?

— Да, есть. Их достаточно.

— Тогда почему я раньше их не замечала?

— Не всех из них можно увидеть простым смертным, надо обладать даром. А некоторые из них скрывают свою сущность, надевая на себя маски, людские оболочки. Как, например, представители расы керриш или вражеские солдаты, собравшиеся на границе Голадена, по другую сторону Центрального хребта.

— Кто…

Кетан, прервав меня, произнес:

— Лучше не будем об этом разговаривать.

Справившись с нервной дрожью в руках, я присела на кровать.

— Но как вы определяете есть ли у человека дар? И как вы его находите?

— Я определяю по следу от Силы, исходящей от него. Мы называем этот след — аурой, — он посмотрел на меня, — вы тоже так сможете… со временем. А нахожу? Я его чувствую…

Вдруг Кетан замолчал и подскочил к окну, одновременно взмахом руки гася огонь в камине резким порывом ветра. Он жестом показал мне, что бы я пригнулась, а сам выглянул во двор. Внезапно похолодало. Мне пришлось крепко стиснуть зубы, чтобы они не начали выбивать дробь. Я не знаю, сколько времени прошло, когда Кетан подошел ко мне. Так же молча, как и раньше, взмахом руки приказав мне тихо встать, он подошел к столу. Приблизившись к нему, я спросила:

— Что случилось?

Он долго не отвечал, но затем зажег свечу и повернулся ко мне. На удивление он был спокоен, может быть слегка удивлен и все.

— Это были артейцы…

— Артейцы?… — в слабом мерцании свечи его глаза, казалось, сияли мутным зеленовато-желтым светом, а зрачки пульсировали то сужаясь, то расширяясь. Он что-то говорил — точнее его губы шевелились, но до меня не доходил смысл слов — я не могла оторвать взгляда от его дивных глаз. Наконец щелчок пальцев над ухом вывел меня из забытья.

— Извините, я забыл предупредить — вам не стоит долго смотреть мне в глаза.

— Что это? Как вы это делаете?

— Это такое воздействие на волю… Сейчас нет времени объяснять.

— Так вот как вы остановили охранника у моих ворот!

— Почти… Ладно, сейчас вам важно знать одно: кто-то очень не заинтересован в том, чтоб мы живыми добрались до Академии, раз послали артейцев по нашему следу, поэтому мы должны сейчас же исчезнуть.

Не знаю почему, но мне не было страшно, вот только усталость навалилась еще сильнее и я с тоской посмотрела на кровать. Кетан взмахнул плащом, набрасывая его мне на плечи. Так как Проводник был выше меня на голову, в плаще его я утонула, вот только мне было все равно, потому что почувствовала себя защищенной, как никогда раньше.

— А как же вы? — я с неодобрением оглядела его черные кожаные штаны и черный кафтан из грубой шерсти, одетый поверх льняной рубахи, так же черного цвета.

— Я привык… — он улыбнулся, — нам пора спешить.

Погасив свечу, Кетан осторожно ступил в коридор. Накинув капюшон, я последовала за ним. Коридор был темный и длинный. Мы направились к лестнице для слуг, а с парадной послышался тяжелый топот кованых сапог. Да, похоже, эти артейцы не слишком заботились о маскировке.

Спустились мы возле стойки и он, схватив меня за руку, помчался через зал. Лавируя меж столами, мы добрались до двери, но из полумрака с другого конца зала к нам уже спешили фигуры в темных накидках. Кетан одним мощным толчком отворил дверь и в глаза мне ударил яркий солнечный свет. Мы мчались через двор, его плащ летел за моей спиной. Сзади раздавались крики — преследователи и не думали отставать.

Конюшня представляла собой полуразвалившееся здание с покосившейся крышей. Внутри помещения помимо чужих пятерых коней и двух наших, находилось приземистое существо, немного узковатое в плечах, в руке которого был короткий меч. Оставив меня около входа, Кетан стал медленно приближаться к противнику, при этом вытягивая клинок из ножен. Слава Рерху, наш враг располагался к нам спиной. Подобравшись к нему ближе, Кетан замахнулся и ударил его рукоятью по голове, как раз в тот момент, когда артейец стал оборачиваться на звуки шагов. Но, не успев это сделать, он упал Кетану под ноги. Мне стало любопытно посмотреть на артейца, и поэтому я подошла ближе. Его лицо имело зеленоватый оттенок, нижняя челюсть была выдвинута вперед, губы слегка оттопырены из-за пары желтоватых верхних сточенных клыков. Темно-зеленые, сальные волосы падали на большие как у лягушки глаза, которые в этом момент были закрыты. Я перевела взгляд на его узловатые скрюченные пальцы, теперь уж не сжимавшие рукоять меча. Меня слегка передернуло от увиденного. Зрелище вызывало отвращение и мне пришлось отойти подальше от поверженного. В то время как я разглядывала артейца, Кетан разрубил привязи всех коней и выпустил пятерых чужих во двор — прямо на приближавшихся преследователей. Двое из них стали ловить разбегавшихся лошадей, а двое уже спешили к нам.

— На коня, виэль! — в голосе Кетана послышались угрожающие нотки. Я не заставила себя долго упрашивать и направила своего скакуна в открытые ворота постоялого двора. Сзади послышался звон стали. Мне захотелось обернуться, но капюшон мешал видеть происходящее. Достигнув ворот, я придержала коня, и взглянула в сторону конюшни. Порыв ветра опрокинул капюшон и растрепал волосы. Кетан уже спешил мне на встречу верхом на своем вороном, призывая меня взмахом руки продолжить побег. Мы вылетели из ворот и понеслись по тракту, на который недавно выехали из Пограничного леса. Сзади послышался шум погони. На миг, обернувшись, я заметила двух преследователей. Внезапно что-то просвистело над ухом, а следом тело заполнила невыносимая боль, пронзившая левое плечо. Несмотря на это мне пришлось продолжить скачку. Когда же стало ясно, что глаза закрываются, и невероятно клонит в сон, я, натянув поводья, резко развернула лошадь и увидела невдалеке Кетана вступившего в драку с оставшимися преследователями. В надежде узнать причину, вызвавшую боль, я стала шарить в складках плаща, и вскоре нашла то, что искала. Это была большая игла, но у меня не хватило сил, чтоб вытащить ее. Я упала на черную бархатную шею коня и провалилась во тьму.

3

Первое что я увидела, когда открыла глаза, был закопченный потолок пещеры. Слабый свет не то утра, не то вечера вползал сквозь небольшое отверстие в скале. Я попыталась приподняться на локте, но боль снова пронзила руку и заставила беспомощно упасть обратно на подстилку из сухих веток. Откуда-то из полумрака возник Кетан. Он подошел ко мне и, встав на колени, поднес к моим губам пиалу, от которой исходил пряный запах.

— Вас задело Черной Иглой — это не смертельно, хотя неприятно. Вот поешьте немного — с этими словами он помог мне приподняться и, аккуратно поддерживая голову, напоил душистым теплым супом. Затем Кетан извлек из кармана пузырек с мутной красной жидкостью и, откупорив его зубами, поднес к моим губам.

— Что это?

— Вы мне не доверяете?

— … доверяю.

— Не бойтесь, это поможет, пейте.

На вкус жидкость была мерзостью отменной, и мне с трудом пришлось заставить себя проглотить ее. Болезненно поморщившись, я жалобно посмотрела на него. Он заботливо укрыл меня плащом и удалился в сумрак пещеры, произнеся:

— Отдохните, с наступлением ночи мы продолжим путь.

Боль, мучавшая меня мгновение назад, постепенно стихла, оставив после себя неприятное ощущение, с которым можно было смириться. Я улеглась на подстилку, вдыхая аромат, исходивший от нее. Хотелось спать. Закрыв глаза, я погрузилась в объятия Ворфа.

Вскоре меня разбудил моннотоно повторяющийся рядом скрип. Приоткрыв один глаз, я попыталась определить, откуда исходит этот звук, а затем повернула голову в ту сторону. На камне около стены сидел Кетан, рукава его рубахи были закатаны до локтей, в руках он держал клинок шириной в ладонь и длиной до пояса. Он нежно шлифовал его, изредка рассматривая в лунном свете, который сочился сквозь выход из пещеры. Его иссиня-черные волосы падали на лицо. Я приподнялась, чтобы лучше видеть, но резкая боль в плече заставила вновь упасть на спину. Стон, который при этом сорвался с губ, привлек внимание Проводника. Он отложил клинок и подошел ко мне, затем наклонился и дотронулся пальцами до моего лба.

— Я боялся, что у вас начнется жар, но видимо все обошлось.

Присев на колени, он приподнял плащ, и осмотрел мою руку. Я заметила, что легкий рукав платья был разорван до основания, открывая взору перебинтованное плечо, и с ужасом узнала в повязке одну из моих нижних юбок. Я вопросительно посмотрела на него, но на всякий случай промолчала, не желая показаться неженкой, к которым никогда себя не причисляла. Он лишь улыбнулся, не давая никаких пояснений… Развязав повязку, он осмотрел рану, слегка нажимая вокруг нее. Каждый раз, когда Кетан касался руки, тело пронзала острая боль, и мне пришлось закусить губу, чтоб не вскрикивать при этом. Вскоре ощутив во рту металлический привкус, я поняла, что прокусила её. Он же, удовлетворенно хмыкнув, подошел к костру и взял рядом стоящую пиалу, в которой плескалась что-то темное, густое как смола. Когда же он вернулся ко мне, я отвернулась, не желая эту гадость пить, но Проводник, не заметив столь явного сопротивления, приподнял голову и прижал ко рту край пиалы. Поняв, что попытки сопротивления бесполезны, я спросила:

— Надеюсь, от него меня не потянет в сон?

Он отрицательно качнул головой.

— То зелье, которое я дал вам первоначально, было обезбаливающим. Оно лишь облегчило боль и позволило вам уснуть, а это, — он показал на темную жидкость, плескавшуюся в пиале, — наоборот придаст силы, чтобы вы смогли сегодня сесть на лошадь. Мы потеряли довольно много времени, что чревато неприятностями, учитывая тот факт, что по нашим следам идет отряд артейцев.

— Сколько я проспала?

— Примерно полдня… лишь столько я смог позволить вам, виэль Катарина, отдохнуть.

Поперхнувшись зельем, от которого шел запах каких-то трав, я попыталась отодвинуться от Кетана. Но его крепко держащая рука, не позволила это сделать.

— Откуда вы знаете мое имя?

— А как я могу находить людей, не зная даже их имен?

— Но я думала, что вы находите Одаренных не по имени… вы, сами это говорили!?

— Да это правда…. Но как же, по вашему мнению, я должен обращаться к своему спутнику во время пути? Или вы думаете, я должен с ним совсем не разговаривать?

Он вопросительно приподнял густую бровь, продолжая меня поить жидкостью, которая, кстати, была не столь мерзкой на вкус. Я сделала еще один глоток, лишь потом мне было дозволено продолжить разговор.

— Я заметила, что со мной у вас это получается хорошо.

Кетан только покачал головой на мой выпад. Замолчав, я решила больше не пытаться задеть его. Когда я выпила все зелье до капли, он встал с колен и отошел к камню, где оставил меч. Через некоторое время я хотела сообщить, что лекарство не подействовало, но внезапно почувствовала, как тело постепенно наполняется энергией. Мне даже захотелось станцевать сапарту, распространенную среди деревенских. Я видела, как они танцевали ее на ярмарке, на которой в детстве удалось побывать вместе с отцом. Улыбнувшись этим воспоминаниям, я попыталась встать, и именно в этот момент Кетан повернулся в мою сторону.

— Я вижу, что зелье подействовало, но предупреждаю, что ощущения, которые вы сейчас испытываете — ошибочны. Попытайтесь не делать необдуманных действий.

Кетан подцепил на талию ножны, вложил туда меч, рукоять которого странно поблескивала в лучах лунного света. Проследив за моим взглядом, он произнес:

— Это меч Посвященного в черное мастерство, он создается самим Посвященным для того, что бы душа клинка ощутила руки своего хозяина. Этот меч уже будет не пригоден для других, поэтому, как бы он не был хорош, его хоронят с создателем. А это герб семьи моей матери, — Кетан показал на рисунок, выгравированный на рукояти и изукрашенный камнями, которые мне не удалось определить. Что было наиболее удивительным — это то, что раньше я рисунка не замечала.

Мне вспомнился кинжал Судьбы, и меня покрыла испарина, не уж то он заметил его, когда снимал одну из нижних юбок. Кетан отвернулся, чтобы затушить огонь, а я стала лихорадочно прощупывать сквозь юбки кинжал. Вскоре из моих легких вырвался вздох облегчения — он оказался на месте, но в мозгу возник вопрос: "Не заметил ли мой спутник его?". Оторвал меня от мыслей его голос:

— Надеюсь, вы сможете сами управлять конем? — с этими словами Кетан помог мне одеть плащ.

— Да, но похоже только одной рукой.

— Хорошо, тогда в дорогу.

Лошади послушно ждали возле выхода. Я обернулась, чтобы посмотреть на место, приютившее нас. Перед нами возвышалась скалистая гряда, покрытая у подножия различными колючими кустарниками. Заметив мой вопросительный взгляд, спутник произнес:

— Это место называется Тернистая гряда.

Затем наступила тишина, изредка прерываемая ветром. Нарастающая луна печально лила свой свет на притихший лес, и мы начали свой путь.

АКАДЕМИЯ ОРДЕ

1

Я потеряла счет дням. Никогда еще не удавалось мне так далеко уехать от дома. Самое большое расстояние, которое мной было преодолено — мы отправились с отцом на ярмарку в Вермут: четыре с половиной дня пути в карете и в окружение слуг. Это совсем не было похоже на путь, проделанный мною с Кетаном: голодая и почти не отдыхая, все еще настороже от каждого шороха, боясь погони, мы следовали в Академию, пока, наконец, Кетан не сообщил, что она в дне езды от нашей стоянки.

Снедаемая любопытством, стремясь быстрее достичь цели нашего столь сложного путешествия, я предложила Кетану немедленно продолжить путь, на что он ответил, что первоначально должен ознакомить меня с некоторыми правилами Орде:

— Цвет одежды, — начал он мое просвещение, — это отличительный знак. Он подскажет тебе, на какой ступени обучения находятся люди, с которыми доведется общаться. Серый — цвет слуг, коричневый — учеников, стоящих на самой начальной ступени и только познающих азы магических наук; зеленый — цвет находящихся на второй ступени — они изучают более сложные взаимодействия и познают сути вещей, черный и красный соответственно третья и четвертая ступени оттачивания и совершенствования мастерства, ну и надеть белые одежды, дозволено лишь семи членам академического совета — они великие мастера магии — им подвластно все. Приветствовать людей в коричневых и зеленых одеждах можешь, как пожелаешь. При общении с обладателями черных и красных одежд ты должна положить правую руку на сердце и слегка кивнуть головой, но если тебе выпадет честь встретиться с членом академического совета, ты должна скрестить обе руки на груди и поклониться в пояс.

Вот и все что я знала, прежде чем достигнуть берега озера, что находилось в сутках езды. Оно было огромно, но более впечатляла крепость, раскинувшаяся посреди него на обширном острове. Академию окружала тихая небольшая деревенька, а далее начинался лес: пушистые укрытые снегом ели чередовались с черными деревьями, жалобно тянувшими свои голые ветви к низкому серому небу, как будто прося у него хоть лучик солнца. Из-за огромной каменной стены виднелись башни и крыши Академии, занесенные снегом. Массивный мост через ров был опущен, но как попасть на остров я даже не догадывалась — по всему берегу не было видно ни причала, ни лодочки. Кетан же смело направил лошадь к воде.

— Кетан, ты с ума сошел! Я думаю вплавь — идея неплохая, но не в это время года.

— Расслабься, Катарина, и следуй за мной, — голос его был спокоен, и показалось, что он улыбнулся моей неосведомленности — его конь спокойно двинулся по воде, направляясь вперед, но не погружаясь. Удивленная и восхищенная я последовала его примеру. За время нашего путешествия стало ясно, что мой спутник, который уже не был для меня Проводником, а скорее был другом, человек редкого характера и редкой же смелости.

— Не всем дано увидеть это великолепие, Катарина. Для большинства людей Академия в любой период времени и года окутана туманом. Может, они и смогли бы её увидеть, если бы члены совета позволили бы это сделать.

Подъехав ближе, я поразилась: стена вокруг Академии была гораздо выше, чем казалось с берега.

Когда мы проехали под огромной аркой по мосту через ров и въехали на обширную мощеную площадь, окруженную зданиями, мне показалось, что я попала в совсем другой мир.

Позже я узнала, что массивное двухэтажное строение слева — Жилище — было определено для проживания обучающихся, невдалеке находилось одноэтажное, чуть поодаль за ним дымила кузница, а по правую руку, за обнесенным стеной Ристалищем, располагались казармы и прилегавшие к ним конюшни. Сама же Академия являла собой огромное трехэтажное здание красного камня с массивными из черного дерева дверями, черепичной крышей, и четырьмя прилегавшими башнями серого цвета, которые были соединены с Академией подвесными мостами.

За самой Орде высилась Белая башня, — обиталище белых магов — от которой вела тропинка в Тайный склеп, обнесенный более массивной стеной, чем внешняя.

Кетан помог мне слезть с коня и отдал поводья подошедшим слугам, облаченным в серые балахоны. Со стороны Жилища к нам уже спешил парень в коричневых штанах и чуть выцветшей куртке того же цвета.

— Проводи виэль Катарину в её комнату — ей надо поесть и отдохнуть, а мне необходимо поприветствовать Собрание Мастеров и Совет Академии и доложить им об успешном завершении миссии. Виэль Катарина, я навещу вас чуть позже.

С этими словами он приложил руку к сердцу и кивнул головой, отчего его черные волосы взметнулись и рассыпались по плечам.

— Кетан… — но он уже стремительно удалялся по направлению к дверям Академии.

Я повернулась к юноше — в его глазах еще не остыл благоговейный ужас.

— Как тебя звать?

— Андрэ, виэль, — и он повторил тот же жест что и Кетан, но сил размышлять над загадкой их поведения у меня не было, — я последовала за Андрэ.

Комната, отведенная мне, была обставлена скромно: в углу у небольшого окна, вырезанного в стене, стоял стол и стул, у противоположной стены — кровать, застланная серым шерстяным одеялом — это была вся мебель. Когда массивная дубовая дверь закрылась — я опустилась в изнеможении на кровать. Помещение было больше похоже на келью, но тем и лучше. Мутный серый свет зимнего дня, вползавший сквозь окно, не тревожил сна, я сильнее закуталась в теплое шерстяное одеяло благодаря Ворфа, что, наконец, могу поспать в кровати.

Разбудил меня шорох. Открыв глаза, я не могла сдержать радостной улыбки — Кетан переставлял пиалы с подноса на стол.

— Кетан!

— А, вы уже проснулись. Вот, — он указал на аккуратно сложенные на стуле одежды, — переоденетесь, после того как пообедаете.

— Но Кетан, они же…

— Черные. Я знаю. Мало кто удостаивался чести сразу быть представленным к принятию в черные мастера, но решения совета здесь не оспариваются. Могу только сказать, Катарина, что вы не простая девушка — простые не так легко переносят укол Черной Иглы. Как ваша рука?

Я пошевелила рукой, затем пощупала плечо и, стягивая повязку, ответила:

— Как новенькая. Но я думала — это все травы.

— Травы играют малую роль, Катарина. Вы обладаете большой Силой — знайте это.

Я сидела как громом пораженная, обдумывая все сказанное Кетаном, а он тем временем, оставив обед, направился к двери и уже с порога сказал:

— Как друг, предупреждаю вас, Катарина, пока вы новенькая — смотрите в оба. Не советую слишком распространяться о себе — в Академии сейчас неспокойно, но я постараюсь быть рядом. И ещё, вам придется все же некоторое время изучать суть вещей, поэтому скоро принесут зеленую одежду. Я не сомневаюсь, что эту ступень вы пройдете успешно уже к середине весны.

Я благодарно ему улыбнулась, не зная, что сказать — могла лишь продолжать улыбаться. Он же не поворачивался ко мне, как будто его не интересовала реакция на только что сказанные слова.

— Обучение начнется через день, так что в вашем распоряжении есть еще один день отдыха. Совет решил предоставить его для того, чтобы вы успели ознакомиться здесь со всем.

Кетан закрыл за собой дверь, а я ещё долго смотрела на то место, где он только что стоял. После чего посмотрела в окно и обнаружила, что ночь уже вступила в свои права, расправив темные крылья над уставшей за день землей. Подойдя к окну, я заметила, что на мир смотрю через стекло — такое же, как в родительском доме. Как бы ни было это странно, но душу не поглотила тоска по матери, может быть, потому что мы с ней так и не поладили после исчезновения отца. Мне было не под силу вспомнить (а может просто не хотелось) сколько дней прошло с того момента, когда как сейчас, я дотрагивалась до стекла и ощущала его твердость под ладонью.

Я быстро перекусила, из-за голода не разбирая того, что ем. А когда вновь выглянула из окна, то заметила, что снова начал падать снег, укрывая белым пуховым одеялом землю. Вскоре мне надоело наблюдать за ним, и я вернулась к столу, задев при этом стул — черная одежда бесформенной кляксой упала на пол. Мне тут же пришла в голову идея выйти во двор, чтоб подышать свежим воздухом. Но, осмотрев "наряд", который был на мне, окончательно пришла к выводу, что он непригоден для прогулки и мой взор снова обратился к черной одежде. Улыбнувшись самой себе, я стянула платье и все остальное, что было под ним. Это "все" образовало довольно неприглядную кучу в углу кельи. Взяв в руки свою — уже свою — черную одежду и аккуратно разложив её на кровати, я заметила, что костюм состоял из длинных штанов и рубахи из грубой черной ткани, доходившей мне до бедер. На стоячем воротнике золотыми нитями был вышит знак огня. Пальцы ласково дотронулась до него, вырисовывая каждую линию рисунка. Под ними он засветился, переливаясь всеми цветами от карминового до золотисто-желтого. Рядом на кровати лежала черная кожаная куртка: такой изумительно тонкой работе нельзя было не удивиться. Надев штаны, рубаху и прихватив с собой куртку, я огляделась напоследок: ничего ли не забыла, после чего удовлетворенная увиденным, смело покинула свое новое пристанище и оказалась в коридоре. Он был освещен небольшими светильниками в форме лап дракона, держащих мерцающие серебристым светом шары. Перед ними я провела некоторое время, с любопытством, разглядывая их и пытаясь понять, как удается им создавать столь ровный свет. Я медленно шла по застланному мягким и пушистым ковром коридору, с интересом осматривая все вокруг: на этаже было бесчисленное количество комнат, сокрытых от взора тяжелыми дубовыми дверями. Здесь было так тихо, что мне стало одиноко. Обняв себя за плечи, я ускорила шаг, желая быстрее оказаться снаружи. В середине коридора находилась большая винтовая лестница, ведущая вниз. Взявшись за перила красного дерева, гладкие на ощупь и теплые как живое существо, я ступила на первую ступень — в этот момент все вокруг засветилось различными красками: вспыхивал огонь, текла вода, внезапно подул ветер, но не сильный, а мягкий, ласкающий. Мне даже не удалось заметить, как оказалась на первом этаже. Лестница продолжила извиваться вниз. Там в подвале, как мне уже успел сообщить Андрэ, находилась купальня. В конце коридора располагалась дверь на улицу, которая манила к себе. Не сопротивляясь, я накинула на голову капюшон и застегнула куртку, тут же прильнувшую к телу, после чего направилась к двери, которая вывела меня на тропу, которая вела к зданию Академии. На мгновение меня отвлек легкий дымок, еле различимый за верхушками деревьев окружавших Жилище, и идущий из кузнечных труб. Мне стало интересно, отдыхают ли там когда-нибудь, потому что утром кузница тоже работала. Я стала с интересом оглядываться вокруг, в надежде натолкнуться на кого-то, но двор был пуст. Ноги ступали по мягкому снегу, и ни единый звук не нарушал спокойствия ночи. Лунный свет высветил вдали древний колодец, расположенный почти посередине двора. Остановившись возле него, я заглянула внутрь. Он был наполнен почти до краев спокойной водой, которая отражала все вокруг, подобно зеркалу. Когда же рука коснулась её, меня наполнила энергия — нежная, ласковая. Улыбнувшись, я отступила на шаг, осматриваясь вокруг: лунный свет осветил все серебряным светом. Любуясь его отблесками на воде, тряхнула головой и вскоре продолжила путь. Чтоб сохранить тепло, отданное водой, я засунула руку глубже в карман и стала смотреть себе под ноги. Дорога закончилась, передо мной постепенно проступили ступени, ведущие в Академию. Затаив дыхание, я подняла голову: казалось, что почти под самую крышу, взмывали огромные двери из черного дерева — во мне разрасталась уверенность в то, что если пальцы коснуться их, то почувствую то же что и тогда, когда коснулась перил. Лишь только нога коснулась поверхности первой ступени, меня посетил страх. Удивленно покачав головой, и так, не решившись зайти в здание, я стала обходить его стороной. Меня тревожило то чувство, которое возникло на ступенях Орде. Но слава богам от этих мыслей отвлек звонкий перелив мелодии. Приподняв голову, желая увидеть того, кто издает эту музыку, я заметила, что оказалась перед исполинскими деревьями, сохранявшими полумрак в своих посеребренных снегом ветвях. В душе вновь родился страх. Я оцепенела и не могла сдвинуться с места, колеблясь: вступить ли под их своды или нет, но мелодия манила меня, завораживая, увлекая, заставляя идти вперед, и вскоре меня поглотил сад. Я шла вперед на звуки музыки, не замечая того, что лицо царапают ветви, что они цепляются за капюшон, упавший с головы, а ветер, каким-то образом сумевший пробраться сквозь переплетение веток, играет волосами. Мне было неведомо, сколько прошло времени до того момента, когда передо мной возникла арка, ведущая в сад Тайного Склепа. На удивление ворота были не заперты: несмело отворив их, я вошла в пределы Обители мертвых. Склеп был массивным покрытым серо-зеленным мхом сооружением. Он был опоясан кольцом древних рун, сплетавшихся в дивный рисунок на двери. Вокруг стены стояли скамьи, на вид столь же древние, как и сам Склеп. Музыка стихла. Я, остановившись, стала оглядываться вокруг и вскоре невдалеке на скамье заметила фигуру, склонившуюся над лютней. Было невозможно разглядеть сидящего, поэтому, накинув капюшон, как бы защищаясь и желая быть не узнанной, я начала приближаться к незнакомцу. Наконец мне удалось разглядеть его: передо мной сидел невероятно красивый молодой человек. Его тонкие длинные пальцы перебирали струны, которые не издавали ни единого звука. Золотистые волосы цвета меда скрывали лицо. Его длинные мускулистые ноги были обуты в черные ботфорты, резко выделявшиеся на обтягивающих бедра красных штанах. Тонкая талия была перехвачена черным поясом, изукрашенным рубинами, изображавшими змею с ярко желтыми глазами. Ярко красная рубаха была слегка расстегнута, открывая взору красивую тонкую шею и мускулистую грудь. Рядом с ним лежала карминовая куртка. Он приподнял голову и внимательно посмотрел на меня. Его темно-зеленые глаза выражали лишь спокойное любопытство. Непослушный золотистый локон упал на его высокий бледный лоб. Не знаю почему, но у меня возникло желание откинуть капюшон и поправить волосы. Его полные нежно-розовые губы изогнулись в улыбке как будто он смог прочесть мои мысли. От этого подозрения краска стыда залила щеки, что было заметно, так как я уже имела глупость открыть лицо, а он все так же улыбаясь, наклонился и убрал со скамьи куртку, освобождая место. От этого волосы упали на лицо, и сквозь них мне удалось разглядеть удлиненные уши. Он указал на освободившееся место, приглашая присесть.

Когда я приблизилась и исполнила приветствие, он так же приложил руку к сердцу и легко кивнул головой.

— Позвольте узнать: что это была за чудесная музыка?

— О, это всего лишь импровизация. Я бы назвал её Соната лунной ночи — луна сегодня особенно прекрасна, виэль Катарина.

— Да, так оно и есть… Но откуда вам известно мое имя?!

— Не каждый день наша Академия принимает учеников столь талантливых, виэль. Мое имя Риваол.

— Рада знакомству вирт Риваол. Что ж, наверное, мне не стоит больше удивляться, когда вдруг незнакомый человек назовет меня по имени.

— Поверьте мне, здесь вы найдете немало других причин для удивления, — с этими словами, он кивнул в сторону склепа.

Открывшееся зрелище повергло меня в благоговейное оцепенение. В пробиравшемся сквозь листву лунном свете у дверей склепа стоял конь, который был идеально белым и, казалось, сам источал серебристое сияние. Красивый витой рог, заостренный к концу, был направлен в нашу сторону. Конь взглянул на меня, как бы изучая. Его печальные глаза завораживали глубиной. Он не стал приближаться, и, видимо, потеряв к нам интерес, исчез в ближайших зарослях.

— Дитя леса, прекрасное хрупкое создание, но нет более надежной охраны для Тайного Склепа, чем он, — слова Риваола вывели меня из ошеломленного состояния, — но я заметил знак огня на вашем плече.

И впрямь — знак был вышит не только на рубашке, он был еще изображен на куртке, на правом плече.

— Огонь — сильная и опасная стихия. Она агрессивна и несдержанна. Чтобы управлять огнем необходимо самообладание, умение сдерживать гнев и злобу — иначе он завладеет тобой.

— Но мне под силу немногое… пока лишь могу поджечь дрова в камине. Вот так, — и я вытянула руку вперед, сконцентрировавшись на пальцах, и на них появились небольшие малые языки пламени.

Он снисходительно улыбнулся:

— Многим и этого не удается, и они проводят годы тренировок, в тщетной попытке овладеть хоть маленькой толикой Знания. Вам дана Сила, виэль Катарина, пока она необузданна и потому разрушительна. Для того чтобы сохранить равновесие, вам надо овладеть и силой созидания.

С этими словами он нагнулся и дотронулся рукой до земли возле скамьи. Несколько секунд Риваол сидел так, прикрыв глаза и, наконец, медленно стал приподнимать руку вверх, а за ней столь же медленно тянулся молодой зеленый росток. Я встряхнула рукой, гася огонь, и заворожено наблюдала за действиями красного мастера. И вскоре под его ладонью расцвел нежно-голубой цветок. Он посмотрел на меня и произнес:

— Сила дана не многим, и, к сожалению, некоторые из тех, кому она дана не в состояние правильно ей распорядиться. Многие Одаренные потеряны для нас — они изучают разрушающую суть маги и преследуют недостойные цели, используя столь же недостойные средства для их достижения. Но Выбор дан всем…

Альв задумчиво посмотрел в темноту.

— Но мне пора, виэль Катарина, меня ждет Совет. Я рад был нашему знакомству.

Подхватив свою куртку и лютню, он исчез так же грациозно как Единорог. Я смотрела на созданный им цветок. В лунном сиянии это порождение магии земли, казалось сказочным, от него исходило легкое голубоватое свечение. Риваол сказал, что Выбор дан всем, значит и мне тоже — и я могу изучать разрушительную суть магии, тем более обладая даром Огня, и стать темным боевым магом. Снова вытянув руку, стала любоваться рыжими всполохами вновь возникшего огня. Языки пламени танцевали у меня на ладони, увлекаемый легким ветром. Сзади послышался шорох — обернувшись, я увидела Единорога. Он стоял, невдалеке изучая меня и, казалось, колеблясь подойти или нет. Погасив огонь, я рискнула протянуть в его сторону руку. Он был будто изваяние из мрамора, только изредка обмахивался белым хвостом и прядал ушами. Но вот, потоптавшись немного на месте, конь двинулся медленно ко мне. Я не шевелилась, зачарованная им. Он ткнулся влажным носом в ладонь — это вернуло к реальности. Теперь мне удалось лучше разглядеть его изящный рог. Я с восхищением наблюдала за ним, не смея дышать, чтоб не спугнуть ненароком такое чудо. Но, все же осмелев, решилась положить ладонь на загривок и почесать за ухом. На что Единорог нежно фыркнул, тыча мордой в плечо, как бы прося, чтоб продолжала свои ласки. Слегка наклонив голову, я улыбнулась ему. Он же тряхнув головой, снова ткнул в плечо. Вопросительно посмотрев на него, я рискнула предположить:

— Ты разрешаешь прокатиться на тебе?!

Конь кивнул мордой, затем встряхнул ею, и грива ярко заблестела на свету. Его рог чуть не задел меня, но мне удалось вовремя отскочить. Я возмущенно фыркнула.

— Это так ты предлагаешь на тебе проехаться?

Единорог дотронулся до лица своими мягкими губами. Мне стало вдруг так весело, все вокруг показалось таким прекрасным, что сама не заметила, как закружилась в танце, смотря на небо. Смех звонким эхом распространился повсюду. Смахнув выступившую слезу, я вскочила коню на спину. Он нервно переступил копытами, привыкая к седоку, а затем пустился вскачь. Я нежно потрепала его по загривку, наслаждаясь верховой ездой. Ветер подул в лицо, шевеля волосы. Мне, казалось, что все в мире исчезло, в призрачном свете луны и остались лишь мы вдвоем, скачущие наперегонки с зимним ветром. Я не заметила, как ночь впустила в свои владения первые признаки наступающего утра. Небо на горизонте стало розоватым, плавно перетекая в светло-фиолетовый. Я остановила Единорога, любуясь этим зрелищем. Снег на земле засветился синим светом, с отблесками розоватого. Склонив голову, я стала наблюдать, как солнце медленно заползает на небосклон, понимая, что мне пора возвращаться в келью.

Больше никаких чудес мне не встретилось на обратно пути. За что была от всей души благодарна богам, потому что так сильно устала, что была готова прямо сейчас лечь на снег и заснуть.

2

В помещение было намного теплее, чем на улице, поэтому я поспешила снять куртку. От резкого перепада температуры щеки стали гореть, как будто их опалило солнце. Стараясь не шуметь, я добралась до своей кельи, и уже с порога начала раздеваться, кидая одежду на пол, потому что не осталось сил больше ни на что. Несмотря на усталость, душу поглотило удовлетворение прогулкой, особенно мне, запомнился разговор с одним из представителей расы… альвов, почему-то именно это название неожиданно пришло в голову, и конечно прогулка с Единорогом. Лицо озарила улыбка, вызванная воспоминаниями. Вскоре я забралась под одеяло, медленно погружаясь в сон. Перед тем как уснуть, мне вспомнилось то ощущение страха, которое было испытано перед дверями Академии. Отмахнувшись от него, я заснула — уже больше ничего не мешало мне окунуться в объятия Ворфа.

Меня разбудил громкий стук в дверь. Приоткрыв один глаз, я всем сердцем пожелала, чтоб это показалось, но этот назойливый стук повторился вновь. Спустив ноги с постели, я села, медленно отходя ото сна, а шум вновь повторился.

— Иду… иду. Подождите минуту, сейчас…

Встав, наконец, с постели, я осмотрелась вокруг, чтобы найти, что надеть для того, чтобы прикрыть свою наготу. Взгляд упал на разбросанное на полу черное вещи, на ботинки, едва выглядывающие из-под кровати, кучу одежды — все, что осталось от роскошного платья — в углу комнаты. Я стала быстро приводить все в порядок, потихоньку начиная злиться на себя. Черные штаны и рубашка вскоре оказались на мне, за ботинками пришлось лезть под кровать, но все же они тоже оказались на своем месте — на ногах. Грязную кучу одежды я закинула туда, где недавно находились ботинки, куртку повесила на спинку стула, а посуду сложила в одну стопку на край стола. Стук в дверь снова повторился. Я быстро пригладила непослушные волосы, жалея о том, что нет хотя бы маленького зеркальца. Явно под глазами у меня сейчас были синяки, подчеркивающие и так довольно большие серые глаза на лице. Зевнув, я отворила дверь и заметила большое количество молодых людей, а так же людей постарше, выходящих из своих комнат и направляющихся к выходу. Различные цвета их одеяний смешивались в еще сонном мозгу. Подавив зевок, я обратила внимание на уже знакомого мне паренька в коричневых одеяниях. Его имя, казалось, полностью стерлось из памяти, от чего щеки залила краска смущения. А он как будто ждал моего взгляда: прижал руку к сердцу и кивнул головой, приветствуя. Его лицо, покрытое множеством веснушек (что было удивительно в зимнее время), озарилось улыбкой, настолько яркой, что я прищурила глаза, защищаясь от ее сияния. Изогнув губы в улыбке, я обратилась к нему, наконец-то вспомнив имя:

— Андрэ, что ты здесь делаешь в такую рань?

Он удивленно посмотрел на меня.

— Но солнце уже встало, виэль!

М-да, какое удивительное открытие. И где таких умных берут?

Он протянул сверток, который стал заметен только сейчас.

— Меня просили передать вам это.

Я вошла к себе в келью. Андрэ за мной не последовал, а остался ждать на пороге. Внутри свертка оказалась еще одна пара одежды, но только теперь зеленого цвета. Закрыв за собой дверь, я переоделась и вышла в коридор. Андрэ стоял на том же месте, неловко переступая ногами.

— Виэль, меня приставили к вам, чтобы показать всю территорию принадлежащую Академии.

Я ободряюще улыбнулась, сама чувствуя себя неловко.

— Не будет ли это мешать твоей учебе?

Хотя он был чуть младше меня, во мне росло ощущение, что я намного старше его — может из-за того, что он так и не утратил наивности, присущей только детям. Он еще раз улыбнулся и отрицательно покачал головой.

— Пойдемте… я сначала покажу вам кузницу, хотя ближе, чем другие строения — кухня и дома слуг, но они не так интересны.

Я согласно кивнула головой, закрывая за собой дверь в комнату.

Идя вместе с ним к лестнице, и ловя на себе его восхищенные взгляды, я не выдержала и остановилась:

— Что случилось, Андрэ?

Он смущенно улыбнулся и произнес:

— Просто я впервые вижу того, кто так быстро достиг черного мастерства.

— Я не черный мастер, лишь представлена на принятие в мастера.

— Но даже то, что вы так быстро достигли такого уровня, вызывает восхищение. Я уже учусь здесь четвертый год, но так и не достиг ничего существенного.

Он сокрушенно покачал головой. Мое прикосновение к его плечу должно было успокоить, но он, вспомнив, что я выше по рангу, смущенно отступил в сторону, благодарно кивнув головой.

— У тебя все впереди, поверь!

Андрэ неуверенно улыбнулся и показал, что пора двигаться дальше.

Мы покинули стены Жилища, а я сразу не сдержала своего любопытства:

— Андрэ, а, сколько в Академии учеников?

— Сложно сказать, виэль Катарина, но их точно больше сотни: три красных мастера от каждой стихии — их в общем двенадцать, черных больше — где-то по двенадцать человек от каждой стихии, а остальные носят зеленые и коричневые одежды. Еще есть слуги — они проживают в основном прямо за стеной, окружающей Академию. Вы наверно заметили их деревню, когда ехали в Орде. Там в основном живут мастера, достигшие старости и захотевшие нормальной человеческой жизни и представители других рас, которые не достигли желаемых рангов, а так же их дети.

— А как она называется?

— Это деревня носит название Поселение старцев.

Я обернулась и заметила невдалеке каменное одноэтажное строение, которое явно была кухней. Затем, вздохнув, проследовала за Андрэ к закопченному каменному зданию, из трех каменных труб которого валил густой дым.

— Они когда-нибудь отдыхают?

Мой критический взгляд остановился на длинной одноэтажной постройке без окон, во дворе которой был собран всякий хлам: сломанные колеса, разбитая телега, бочонки и ведра, ржавые части доспехов, сваленные в кучу у двери.

— Нет, они, конечно, отдыхают… — Андрэ смущенно замолчал, но вскоре продолжил, — они странные. Пойдемте отсюда.

— Кто они, Андрэ?

— Я вам уже говорил — мори. Они отличные кузнецы…. но не знаю, будет ли у вас желание знакомиться с ними.

Любопытство взяло вверх, и я переступила порог. Смиренно потупившись, парень вошел следом.

В веселом свете огромной печи суетились существа, чем-то напоминавшие больных дистрофией крестьян. Я успела разглядеть болотисто-серый оттенок кожи и темные воспаленные глаза тех, кто стоял ближе к огню. Затем они по одному начали удивленно оборачиваться в мою сторону, и я поспешила покинуть помещение.

— Откуда они, Андрэ?

— Эти странные существа могут встретиться в ядовитых болотах за Центральным хребтом, и в землях вечного холода в Нортланде.

Снег подтаивал вдоль тропинки, по которой мы продолжили свой путь. Внезапно я увидела за зданием кузницы чуть красноватое зарево.

— Что это?

— Колодец огня — знак стихии подвластной вам, — он покосился на знак огня, вышитый на зеленной коже моей куртки, — могу вам его показать чуть позже.

Не обратив на его слова внимания, я уже спешила к тому месту.

Лава, булькая подобно болотной жиже, сверкала на глубине трех локтей от почерневшего камня колодца. Мне показалось, что при моем появление уровень ее поднялся — она как бы ожила и еще ярче заискрилась. Увидев мой порыв протянуть руку к огню, Андрэ окликнул меня и отрицательно покачал головой. В его глазах отразилась мольба и испуг. Я поспешила успокоить его, отойдя от удивительного зрелища, и мы продолжили путь.

Зима царствовала в своих правах и потому деревья Академического сада, который начинался за кузницей и скрывал в себе Обитель мертвых, Белую башню и конюшню, были до самых верхушек укутаны в белые покрывала. Но лишь за высокой стеной Обители зеленело лето — это тоже было одно из чудес Академии. Днем приходить в сад могли все, а вступить в Тайный склеп могли лишь красные и белые мастера: семеро старцев, обитавшие в белой башне, в которую невозможно было попасть никому кроме хозяев. Они представляли собой предмет преклонения и уважения и были окружены ореолом тайны, проводя свои дни в размышлениях и в самосовершенствовании. Они давно постигли все стихии. Кто-то их боялся, кто-то обожал, но все сходились на том, что попусту их лучше не тревожить. Поэтому, обойдя стороной величественную башню из белого камня, ярко выделявшуюся на фоне красного кирпича Академии, мы направились к конюшням. По дороге я решила расспросить Андрэ о Тайном склепе.

— Что храниться в нем?

— Говорят, что там сокрыты старинные рукописи, которые доступны лишь тем, кто смог совладать с собой.

— То есть?

— Тот, кто научился самоконтролю, созиданию, способности отрешиться от мирских проблем, контролю над своей стихией.

Я слегка наклонила голову, ожидая продолжения.

— По Орде ходит множество слухов об этом месте, но в большей степени распространен один.

Вопросительно посмотрев на Андрэ, я сдержала свое любопытство, боясь спугнуть его.

— Какой?

— Говорят, что в нем сокрыто таинственное существо, способное истребить всех, кто войдет в Склеп, он охраняет самое главное.

— Что?

— Способность контролировать время.

Мне стало очень смешно — я схватилась за живот, давясь от смеха. Андрэ укоризненно посмотрел на меня и обиженно насупился. Смахнув с глаз слезу, я попыталась успокоиться, но это вышло лишь с третьей попытки. Понаблюдав за мной, Андре стал покашливать, скрывая за этим свой смех. Улыбнувшись ему, я произнесла:

— Прости, мне не хотелось тебя обидеть, поверь…

Он лишь кивнул, принимая извинения.

На обширном пастбище перед крепким зданием конюшни паслось не меньше двух дюжин разномастных коней. Больше всего меня удивило их спокойное поведение — неподалеку я заметила двух вьютов, смотревших за табуном.

— Нет лучших коневодов, чем эти ребята… говорят, что они даже следят за Единорогом, который обитает в саду склепа, — с восхищением заметил спутник.

Из казарм, которых достигли мы уже к обеду, Андрэ принес мне пиалу, наполненную супом и теплую кукурузную лепешку.

— Вот, виэль, вы должно быть голодны.

Кинув взгляд на солнце, которое, покинув зенит, начало свой путь на запад, я поняла, что с самого утра ничего не ела.

— Спасибо, Андрэ.

Он смущенно улыбнулся и, присев на прохладные ступени казармы мы с удовольствием начали нашу скромную трапезу. Допивая душистый суп, я кивнула в сторону обнесенной стеной территории невдалеке от казармы.

— Что это?

— О, туда мы и держим наш путь. Это — Ристалище, там черные мастера совершенствуют свое владение мечом и луком, при этом так же обучая зеленых мастеров.

Приближаясь, мы услышали шум, звон стали и недовольные окрики. Внутри Ристалище оказалось полем покрытым сеном. На нем были установлены мишени, бревна и другое тренировочное снаряжение. Вокруг оттачивали свое мастерство черные мастера, некоторые из них показывали приемы новичкам в зеленых одеяниях. Я узнала кое-что из того, чему учил меня отец и, что не успело еще стереться из памяти.

— Приветствую тебя, виэль, — Кетан возник, как будто изниоткуда, но мне было не до удивлений, — так рада была я увидеть здесь знакомое лицо.

Мы обменялись приветствиями, а Андрэ, извинившись, оставил нас.

— Ты знакома с… А, о чем это я. Ты, наверное, еще ни с кем не познакомилась. Ну, ничего — сейчас я это исправлю. Ирион!

Отделившись от круга мастеров, яро что-то обсуждавших, к нам поспешил человек среднего роста, крепкого телосложения с добрыми серыми глазами и густой каштановой бородой. На вид он был почти в полтора раза старше нас с Кетаном.

— Приветствую вас, виэль… Вирт? — он вопросительно взглянул на Кетана.

— Катарина, — ответил тот, кивая в мою сторону.

— Хорошо хоть, что не всем известно мое имя, — усмехнулась я, приветствуя черного мастера.

Ирион удивленно посмотрел на меня, не понимая, что я имею ввиду. Улыбнувшись, Кетан дружественно положил свою руку Ириону на плечо.

— Ирион не интересуется делами Совета, он весь погружен в свои тренировки. И надо сказать, что это имеет результат — он лучший воин в Орде.

Мужчина отрицательно покачал головой, отчего его каштановая борода заколыхалась в разные стороны.

— Ты сам знаешь, Кетан, что твое мастерство не уступает моему.

Кетан прекратил улыбаться и убрал руку с плеча друга.

— Ты не прав…до тебя мне еще далеко. И прошу, давай не будем снова об этом говорить.

Я удивленно переводила взгляд с Кетана на Ириона, не понимая в чем дело. Уловив мой вопросительный взгляд, Ирион пояснил:

— Кетан должен был тоже тренировать Одаренных, но он отказался от этого, согласившись только на работу Проводника.

Покачав головой, я недоумевала, что здесь не так. Мне всегда казалось, что роль наставника не очень хороша. Поняв мое замешательство, Кетан произнес:

— Звание Наставника более желаемое, чем звание Проводника, так как это дает возможность получить красное мастерство. Труд Наставника — это обдумывание, исправление своих ошибок, для того чтобы Одаренные не допустили их в процессе обучения.

Склонив голову, я задумалась над этим. Мои мысли прервал вопрос Ириона:

— Как вам понравилось в Орде?

Мне пришлось только восхищенно развести руками, так как не хватало слов, чтобы описать свои ощущения. Поняв мое состояние, он улыбнулся:

— У меня было такое же ощущение, когда я только появился здесь.

Кетан задумчиво склонил голову и отстранено добавил:

— У меня тоже…

Затем он довольно холодновато попрощался со мной и с Ирионом и направился к Академии.

Я вопросительно посмотрела на собеседника, но тот недоуменно пожал плечами. Попрощавшись с ним, поспешила за Кетано, не в силах даже объяснить этот порыв. Его фигура едва виднелась впереди. Я ускорила шаг, осознавая, что не смогу его догнать до того момента, когда он зайдет в здание. Большая черная дверь вскоре приняла его в свои объятия. Меня же охватила чувство восхищения, лишь я вступила на ступени, заставившее меня забыть страх, возникший прошлой ночью. Внутри было прохладно. Я стояла в огромном холле, темные массивные мраморные колонны, покрытые различными изображениями, сценами битв, взмывали к потолку, завораживая красотой. Не став гадать в которой из четырех дверей, находившихся по углам зала, мог скрыться Кетан, я огляделась. Впереди и по бокам на второй этаж вели широкие гранитные ступени. Любопытство увлекло меня по одной из лестниц, что была слева, и я оказалась в столь же огромном холле, но без колон. На каждой двери был выбит знак стихии: рядом слева — огонь, справа — вода, впереди, слева виднелась земля, а справа — воздух. Каждая стихия соответствовала стороне света: юг — огонь, север — воздух, восток — земля, запад — вода. Позже мне стало известно, что это были библиотеки, связанные подвесными мостами с башнями — лабораториями. Загадочная Белая башня находилась за зданием Академии и не была связана мостом с ней. Поднявшись на третий этаж, я наткнулась на дверь красного дерева от пола до потолка с массивными медными ручками. Она была чуть приоткрыта, и сквозь щель мне было видно опускающие каскадом трибуны амфитеатра, а внизу круглый стол с семью простыми табуретками. Кетан стоял с двумя красными мастерами, в одном из которых я с интересом узнала Риваола. Черный мастер пытался им что-то объяснить. Слова его страстной речи, мне не были слышны — но это и к лучшему: подслушивать было ниже достоинства. Не желая прерывать их, я поспешила покинуть Академию, и направилась в Жилище. Солнце стремилось к закату. Его косые лучи золотили подтаявший снег на ступеньках Жилища. Едва касаясь пальцами гладких перил, я взбежала на второй этаж по винтовой лестнице и с удовольствием толкнула дверь — она не поддавалась. Ну конечно! Дверь послушно открылась, после того как моя воспламенившаяся ладонь коснулась ручки. Золотистый свет заходящего солнца лился из окна, и я не стала зажигать свечу. Постель к моему стыду была не заправлена. Из-под кровати я, не без отвращения, извлекла грязные тряпки, бывшие когда-то платьем, затем, сложив их на каменный пол в углу комнаты, подожгла…

3

Смотря на радостные всполохи, в которых вместе с одеждой сгорало прошлое, я, мысленно прощалась с домом, осознавая, что теперь моя жизнь стала другой. Из такого состояния вывел деликатный стук в дверь.

Лицо Кетана выражало печальную задумчивость. Быстро поприветствовав меня, он сказал:

— Будь осторожна. В Академии творятся странные дела. Сегодня кто-то вырвал из книги огня заклинание стрелы Иврира. Оно средней мощности. Я посчитал, что тебе надо знать. Хоть это действие не нанесло нам огромный вред, но срочным собранием Мастеров сегодня создан тайный отряд.

— Но кому нужно это заклятье? Тем более если оно средней силы.

— Мне это не известно… Я даже не знаю, зачем это понадобилось кому-то делать — ведь все равно Одаренные смогут обучиться этому заклятью от других мастеров. — Он сокрушенно склонил голову.

— А ты владеешь им?

Его взор привлекла кучка тлеющих лохмотьев в углу.

— Прощаешься с прошлым?

Я промолчала, вглядываясь в его задумчивое лицо.

— А как ты, Кетан, попал в Академию?

— Меня привел Ирион.

— Так же как ты — увел из дома?

— У меня не было дома. Я наполовину тангериец, родителей не знаю, моя мать умерла при родах, а отец… Не будем об этом.

Встав с кровати, я подошла к нему. За окном догорал закат и в келье стоял полумрак. Его прекрасные загадочные глаза смотрели сквозь меня, и, казалось, он покинул мир, с головой окунувшись в воспоминания.

— Прости…, - мой голос вывел его из задумчивости, — что заставила вспомнить.

— Ничего.

— Мне очень жаль…

Лицо Кетана ожесточилось, он отошел к двери и взялся за ручку. Его резкие слова громко прозвучали в тишине:

— Мне жалость не нужна… особенно ваша.

Склонив голову, прощаясь, он вышел из комнаты.

Разгневавшись, я стукнула себя по лбу, коря за глупость, затем с горечью вздохнув, вернулась обратно к кровати. Упав на нее и закрыв глаза, укуталась в одеяло. Ворф забрал меня к себе быстро.

Маленький солнечный зайчик ворвался в келью, золотя все вокруг. Вот он пробежался по поверхности стола, затем перескочил на стул, где запутался в складках одежды. Но, выбравшись оттуда, он спрыгнул на пол и добежал до постели. Поплутав в одеяле, добрался до лица девушки и удобно там устроился. За ним в комнату забрались и другие солнечные зайчики, освещая все вокруг золотистым светом.

Мне пришлось повернуться на другой бок, чтобы спастись от солнечных лучей, но это не помогло. Тогда я села, сонно глядя в пол. Тут же постучали в дверь. Быстро натянув на себя штаны и рубашку, я поспешила открыть ее. На пороге стояла женщина средних лет, которая в одной руке держала тазик, а в другой — кувшин с водой. Улыбнувшись, она протянула мне все это, а затем, поклонившись, удалилась прочь. Поставив тазик на стол, я ополоснула лицо, сгоняя с себя последние остатки сна. Причесав густые волосы, вышла в коридор, который оживлено гудел несколькими десятками голосов: людей, альвов и других. Все они спешили вниз. Перед глазами так быстро мелькали различные цвета, что закружилась голова. Из одной комнаты выбежала девушка, шептавшая что-то себе под нос, и в этот момент ее белокурые волосы сами по себе заплетались в косу. Около ее зеленого воротничка был изображен знак воздуха. Один из молодых парней в коричневых одеждах запустил мыльный пузырь в своего товарища, в ответ на него подул легкий прохладный ветерок, взъерошивший волосы всех в коридоре. Мои губы изогнулись в улыбке, наверное, из-за окружающей атмосферы веселья. Устроившись в поток людей направляющихся вниз, вскоре я оказалась на улице. Там группа людей в зеленых одеяниях запускала в воздух огненный фейерверк, за что получили выговор от идущего рядом черного мастера. Рыжие волосы альвали, шедшей впереди меня, казались, живыми змеями, которые извивались по спине, хотя не было ветра. Она слегка подпрыгнула, приветствуя кого-то впереди, и ее руку тут же охватил зеленый росток, постепенно превратившийся в цветок. Я попала в холл лишь тогда, когда обучающиеся стали разбредаться по своим кабинетам. Прислонившись к открытой двери, на которой красовался знак огня, в южной части холла стоял Кетан. Вид у него был не столь мрачный как вчера, но все же глубоко задумчивый. Он, казалось, следил за всеми из-под полуопущенных ресниц. Сделав знак рукой мне следовать за ним, он исчез в кабинете. Я вошла в просторное освещенное помещение, в котором ученики в коричневых и зеленых одеждах занимали свои места. Кетан и еще трое мастеров смотрелись на их фоне довольно ярко, и я с облегчением заметила, что зеленая одежда не выделяет меня из толпы. Насколько было известно, большинство девушек были облачены в зеленые одеяния. Среди черных мастеров, присутствующих здесь, не было не одной, среди коричневых — очень мало. Присев скромно на край скамьи, я стала наблюдать за Кетаном и его товарищами. Когда же вошел красный мастер, они удалились.

Время пролетело не заметно и этот день, несомненно, остался самым ярким в моей жизни. Ко мне пришло осознание того, что я владею Силой. То, что ученики низшей ступени разучивали годами, мне было дано с рождения, а тому, что познавали на зеленой ступени — давалось все довольно быстро, хотя поначалу остальные надо мной смеялись из-за неудач. Когда я начала делать успехи, у меня появились завистники… Это должно было случиться — рано или поздно…

4

В тот день мой путь лежал в направлении библиотеки, поднимаясь в задумчивости вверх по лестнице, я не заметила летевший в меня шар огня. Он был не мощный, но этого хватило чтобы, отсчитав несколько ступенек вниз, в итоге вывихнуть кисть. Одежда не загорелась — мне уже были известны кое-какие защитные заклинания. Когда я добралась на верхний этаж, там уже никого не было. Отследить по ауре я не могла — не умела, но звуки шагов заглохли в другом конце огромного зала. Выяснить, кто же это был — невозможно, но мне, казалось, что они себя еще обязательно проявят. Надо только разозлить их и я приступила к занятиям с еще большим рвением.

То, что мне удалось овладеть похищенным заклинанием стрелы Иврира, наконец, дало толчок. Я продемонстрировала его Дувуру — мастеру огня — и заслужила похвалу. В тот же вечер, по дороге в Жилище натолкнулась на маленькую огненную змею. Она извивалась в только начавшей пробиваться весенней траве. Распознать знак не составило труда, и я осторожно последовала за ней по тропинке, ведущей в сад. Входя в калитку, отделяющую зеленеющий сад Тайного Склепа от еще голых деревьев Академического, на всякий случай я прошептала защитное заклинание. И не раскаялась в этом: из-за кустов слева от склепа вылетел огненный шар — такой же, который сбил меня с ног на лестнице. Этот благополучно разбился о защитную стену, покрыв ее на несколько секунд красноватым свечением. С вызывающим видом я повернулась в ту сторону, откуда было совершенно нападение. Змея все еще вилась около ног, но не долго — ее уничтожил кнут, который я создала. Это произвело впечатление. Из кустов вышли четверо: трое в зеленых и один в черном одеянии. Они встали полукругом, преграждая мне путь к отступлению.

— Да как ты смеешь! — парень в черной одежде выступил вперед. — Только я могу уничтожить то, что было создано мной.

— Ах… так этот огненный червячок твое произведение!? — я иронически улыбнулась и подчеркнуто церемониально исполнила приветствие, которое мой ранг в данный момент обязывал сделать.

Две девушки и парень в зеленом переглянулись. Темно карие глаза юноши в черном сверкнули чистой злобой. Он шагнул ко мне, попросту схватив меня за горло. Я, почему-то не испугавшись, так же зло прошипела:

— Неужели черный мастер, ты, пал так низко, что предпочитаешь решать вопрос как обычные люди — голыми руками. И не уж-то ты не был обучен манерам — нельзя хватать даму за шею в порыве ярости.

Он сжал пальцы еще сильнее, и мне стало тяжело дышать, но я все так же, нагло сощурив глаза, смотрела на него. Он был довольно симпатичен. И злоба делала его еще более привлекательным. Луна играла в его невероятно светлых волосах, почти белых, которые обрамляли смуглое лицо и мягко падали на плечи. Его подбородок был покрыт небрежной щетиной, а тонкие бледные губы искривлены в злой усмешке.

— Помните, виэль Катарина, что все истинно одаренные люди плохо оканчивали свою жизнь, и не стоит вызывать неодобрение друзей.

Тут во мне вспыхнула настоящая злоба. Это то, о чем рассказывал мне Риваол — спонтанная, неудержимая ярость. Я уже чувствовала, как стальные искорки заиграли в глазах. Он тоже заметил это, и довольно улыбнувшись, подался вперед и запечатлел на моих губах грубый поцелуй. Никто никогда не смеет целовать меня без моего согласия. Моя ладонь вспыхнула незнакомым мне голубым сиянием: всю свою ярость я вложила в эту пощечину. Ближние кусты озарились голубоватой вспышкой. Черный мастер упал без чувств на мощеную площадку перед самым склепом. Его союзники в ужасе смотрели на меня, не зная бежать ли им, покинув товарища или же продолжать стоять на месте. Все еще охваченная возмущением, я часто дышала, яростно вдыхая прохладный ночной воздух. Затем парень, отойдя от оцепенения, подхватил находившегося без сознания мастера, взвалив свою ношу на плечи, постепенно удалился, преследуемый своими спутницами.

Я знала, что это только начало и черный мастер мне этого не простит. Мне стало так одиноко. Кетан в последнее время при встрече со мной ограничивался ритуалом приветствия. Чем была вызвана такая холодность? Я завидовала своим врагам — их дружбе.

Да, что же это произошло со мной там возле склепа — этот вопрос занимал меня, пока не поняла, что в своих раздумьях приблизилась к Белой башне на достаточно близкое расстояние. Под самой крышей тускло светилось окно. Она представлялась волшебной и живой в свете полной луны, заливавшей голые деревья и тающий кое-где снег возле них.

Сзади послышались шаги. Кто-то шел очень быстро — почти бежал. Резко обернувшись, я увидела Кетана в сопровождении Ириона и еще одного черного мастера.

— Виэль Катарина, с вами все в порядке?

— Теперь уже да, — я устало улыбнулась, вспомнив стычку в саду, и взглянула в глаза Кетану. В них на удивление обнаружила не задумчивость и не холодную учтивость, в коей он пребывал последнее время, а ярость. Его глаза стали почти желтыми, а зрачки сузились в щелки.

— Они, наверное, направились к кузнице. Ирион, Дан, отправляйтесь следом, а я обеспечу виэль Катарине безопасность.

Понимающе улыбнувшись, Ирион ухватил за локоть Дана, и они удалились.

— Кто это был Катарина?

— Я не знаю их имен, Кетан. Но одного из них можно будет обнаружить завтра по отпечатку моей ладони на щеке. Странно, что он потерял сознание — он же черный мастер.

— Черный мастер?! Как он выглядел, Ката.

— Ката?

— Извини… виэль Катарина.

— Да ничего… просто давно никто меня не называл так. Он был чуть выше меня, но ниже тебя, небритый и с почти седыми волосами.

— Дрейк?! Клянусь, он ответит!

— Нет, Кетан, прошу тебя. Я не хочу, чтобы кто-то пострадал. Тем более он и так понес довольно странное наказание.

Тут я описала ему все, что произошло между нами, когда мой рассказ дошел до того момента, где он поцеловал меня — рука Кетана сжала рукоять меча.

— Они не уйдут от Суда. Я сделаю все, чтобы это так не оставили. Но Катарина, ты, сама того не зная, стала полноправным черным мастером. Ты использовала Хвост Дракона. Знаешь, ему очень повезет, если оклемается.

— Так я убила его?!

— О, нет, не беспокойся… но лишиться памяти у него есть реальный шанс. Завтра же я представлю тебя Совету мастеров.

— Но, Кетан…

— Катарина, поздравляю тебя.

Я с улыбкой так же дотронулась до его плеча, задержав пальцы чуть дольше, чем того требовали приличия.

— Но как вы меня нашли?

— После занятий я искал тебя — хотел поговорить и шел по следам твоей ауры, которую надо сказать вскоре скрыло защитное поле. Потеряв, я понял, что что-то неладно и позвал Ириона и Дана. Снова напасть на твой след нам удалось лишь здесь, — он взглянул на сияющую молочным светом стену Белой Башни. — Что ты здесь делаешь?

— …Я… я пришла сюда в раздумьях о том, что одинока. Помнишь тот день, когда я вывихнула кисть, упав с лестницы — тогда мне стало жаль, что нет рядом никого, кто мог бы заступиться за меня.

Сняв свою ладонь с рукояти, Кетан потер лоб. Его лицо было усталым, и мне стало заметно, что он исхудал с последней нашей встречи. Я сцепила руки, дожидаясь его реакции на свои слова. Но он лишь смотрел на меня. Его зрачки вновь то сужались, то расширялись. Он подошел ко мне ближе, и мое сердце забилось сильнее в надежде, что он вновь коснется меня. Его рука приподнялась, но затем резко опустилась.

— Я был рядом с тобой Катарина все время. Просто мне было запрещено вмешиваться в ход событий, потому что мое присутствие могло лишь отпугнуть их, и мы не смогли бы догадаться кто это.

Я ошарашено смотрела на него.

— Кетан! Ты знал, что мне угрожает опасность, но не защитил меня. Для тебя было важнее поймать этих… нарушителей спокойствия Академии.

Он, смотря мне прямо в глаза, произнес:

— Да, Катарина, для меня это было важнее.

Отшатнувшись от него, я спросила:

— Почему?

— Академия — это моя жизнь, она подарила мне то, чего не было снаружи, в мире окружающем ее. И если размеренная жизнь Академии будет поставлена под угрозу, то я буду в первую очередь беспокоиться об этом.

Надеясь найти подтверждение тому, что он врет, я с надеждой вглядывалась в его глаза. Но мои попытки оказались безрезультатными. Обняв себя за плечи, я склонила голову, не желая его больше видеть. Наступило молчание, которое изредка прерывалось свистом ветра, пригибающего голые ветви деревьев. Волосы растрепались, падая на лицо, а волосы Кетана образовали черный ореол, как будто это исчадие Ворфа стояло передо мной. Накинув себе на голову капюшон, я произнесла:

— Мне уже пора.

— Подожди…

Я остановилась, зная, что не сдвинусь с места ни за что на свете… Пока не услышу то, что он хочет мне сказать.

— …Будь осторожна. Мы подозреваем их в краже заклятия стрелы Иврира, но их вина еще не доказана. Я… надеюсь, что вы больше не будете делать необдуманных поступков.

Во мне воспылал гнев, который смешался с болью от обиды, нанесенной им:

— Ты не в праве мне что-либо указывать! У меня своя голова на плечах.

После этих слов я побежала, боясь, что он увидит слезы, потекшие из глаз. Ветер иссушал их, оставляя за собой лишь следы на щеках. Буря эмоция так захватила меня, что не заметила идущего навстречу альва. От сильного толчка тело едва не оказалось на земле, но меня подхватили и не дали упасть. Приподняв голову, я заметила изумрудного цвета глаза, золотистые локоны на высоком лбу, слегка полноватые резко очерченные губы, которые изогнулись в приветливой улыбке. В этом альве я узнала Риваола — моего давнего собеседника в Тайном Склепе. Он мягко поддерживал меня под руку, вглядываясь в лицо. Я попыталась вырвать локоть из его рук. Риваол удивленно посмотрев на меня, разжал пальцы. Понимая, что только что совершила грубый поступок, я улыбнулась.

— Простите, не хотела вас обидеть.

Он отрицательно покачал головой.

— Вам не за что просить у меня прощения. Это я задумался и не заметил вас. Но я вижу, что вы плакали.

И он нежно коснулся моих щек, проведя по следам, оставшихся от слез. Не зная, что делать, я стояла не шелохнувшись.

— Все в порядке. Просто… соринка в глаз попала.

Риваол понимающе улыбнулся. Покраснев от смущения, я склонила голову, чтобы скрыть лицо.

— Я слышал о нападении, произошедшем на вас. Ирион уже схватил ваших обидчиков. Они будут представлены перед Судом. Скорей всего они будут отчислены.

Я удовлетворенно кивнула. Заметив это, он произнес:

— Вы не испытывает жалости к осужденным.

— Они это заслужили. Им было известно, на что они идут.

Риваол снова внимательно вгляделся в мои глаза.

— Ощущение превосходства над другими — это тот мост, который некоторым не под силу пройти не спотыкнувшись. Сила она влечет, завлекает и кто не сумеет контролировать тот будет поглощен ею. И он будет использовать свой Дар не для улучшения жизни, а будет жить лишь для достижения еще большего могущества — это ведет на путь тьмы.

От его ладони полилось тепло, которое начало меня успокаивать, убаюкивать, заглушая злость, гнев, ненависть.

— Вам известно, что есть два пути и кто сказал, что один из них ошибочен…

Это промелькнуло в моем мозгу, когда, чуть не засыпая, склонилась в его объятия. Мне было неизвестно почему, но стало так уютно, спокойно… Затем, опомнившись, где я и в компании кого, быстро отскочила, извиняющие улыбаясь.

— Простите меня, я не хотела доставлять вам беспокойство.

В ответ Риваол склонил голову и прошептал:

— Вы не причиняете мне беспокойство. Спокойной ночи, вам, виэль Катарина.

И он растворился в темноте.

В ту дивную ночь я еще долго сидела в раздумьях на ступенях Жилища. Звезды лили свой загадочный свет, и все мои вопросы были обращены к ним, но они не отвечали. Лишь когда по мшистой стене стал красться рассвет, я вернулась в свою келью и обессиленная, провалилась в сон…

5

Разбудил меня полуденный звон, исходивший с высокой деревенской колокольни, предназначенной для созыва населения на работу, обед и предупреждения о нападении врага. Все это можно было узнать по тону звучания колоколов. Этот звал к обеду. С ужасом обнаружив, что пропустила утренние занятия, я стала искать во что одеться, но кроме аккуратно сложенной черной одежды ничего более не обнаружила. Зато на столе уже ждал теплый обед. Это повергло меня в удивление, так как преодолеть защитное заклятие на двери мог только красный мастер.

Сбежав по лестнице и вылетев из дверей, я чуть не сбила с ног мастера Ириона. Ответив на мое приветствие, он сообщил, что Совет мастеров ждет меня.

Красные мастера огня сидели за круглым столом в зале советов. На нижних ступенях сидели полукругом черные. Перед ними стояла я. Десятки глаз были устремлены на меня, чего-то ожидая. Любопытство, скептицизм, оценка читались в них. Самый старый из мастеров встал и попросил меня повторить Хвост Дракона, который вчера был использован.

"Если размеренная жизнь Академии будет поставлена под угрозу, то я в первую очередь буду беспокоиться об этом" — синее пламя охватило мою руку, когда я, упав на одно колено, хватила ею об пол, стены зала Советов сотряс мрачный гул. Некоторые мастера переглянулись, другие возбужденно зашептались, но по знаку старца в красной мантии все смолкли.

— Отныне, виэль Катарина, ты черный мастер. Носи же с честью свое одеяние и пусть разум твой будет спокоен, сердце холодно, а руки горячи.

Кетан и Ирион были последними, кто подошел поздравить меня. Вместе с ними я покинула зал Советов.

Солнечный свет заливал Ристалище. Шум и пыль, составляли неотъемлемую его часть и создавали особую атмосферу во время занятий. Мы увлеченно фехтовали с Ирионом. Наполовину в шутку, наполовину всерьез среди учеников бытовало мнение, что среди черных не будет ему равных пока, наконец, он не станет красным мастером. Но, как водится, будучи асом в бою, он слабо владел магией. Он с удовольствием замечал, что я делаю успехи, и его труды не пропадают даром, хотя для такой оценки мне пришлось очень сильно постараться. В такие моменты во мне просыпалась благодарность отцу за его уроки, с детства, научившие меня уважать и чтить клинок.

Ириона отозвал ученик в зеленом одеянии. Обрадованная подаренной мне передышке я присела прямо на выстланный соломой пол, упершись лбом на руки, сомкнутые на рукояти. Кто-то, шурша соломой, остановился рядом со мной. Подняв голову, увидела перед собой девушку в зеленом. На лице ее читался вызов, и я не стала ей отказывать, хотя тело до сих пор болело после схватки с Ирионом. Мы стали в стойку. Первые минут я спокойно отбивала ее довольно неумелые атаки, пока ее подруга не напала на меня со спины. Услышав ее шаги сзади, сделала вид, что не замечаю надвигающейся опасности. Их подлый поступок породил во мне ярость и коварство. Сбив с ног ударом во внутреннею часть колена ту, что подходила сзади, я описала полукруг и выбила мощным ударом клинок у своей опешившей соперницы. Затем со злостью приставила острие к горлу. Я чувствовала, что не могу контролировать гнев, пылавший во мне ярким пламенем. Он сжигал изнутри, требуя освобождения. Казалось, что время остановилось: ярко-красная капля медленно скатывалась к земле. Можно было заметить, как она светится в лучах солнца, искрясь как драгоценный камень, слегка повернув голову, можно так же было заметить, как исказилось лицо Ириона, как он так же как эта капля медленно, слишком медленно приближался ко мне. Из-за того, что моим вниманием завладел Ирион, я не увидела того, кто отдернул мою руку с клинком от шеи девушки и резко оттолкнул в бок. Время ускорило свой бег, и мне стали слышны крики черных мастеров, чтобы я бросила меч, и беспокойный ропот зеленых. Передо мной возник разгневанный Кетан, держащий мой меч в своих руках. Он молчал, но гнев и отчуждение его так были сильны, что это показалось намного больнее, если бы он сейчас начал обвинять меня. Я приподнялась, затем села заметив при этом злорадный взгляд соперницы, которая с притворным ужасом держалась за свою шею. Я исказила свои губы в улыбке, и она уже по-настоящему испугавшись, отшатнулась назад. Вскоре к нам приблизился Ирион, лицо его было искаженно в холодном презрении. Я смело взглянула ему в глаза, хотя чувствовала себя виноватой.

— Виэль Катарина, вы обвиняетесь в попытке убийства более слабого противника, к тому же своего соратника. Вы будете представлены Суду. На время разбирательства в этом деле вы будете сопровождены Кетаном в вашу келью.

После этих слов я встала с земли, отряхнулась и последовала за своим проводником, который направился в сторону Жилища. Мне хотелось остановить его, объяснить, но гордость не позволяла это сделать, поэтому, склонив голову, я молча продолжила путь. Вскоре на горизонте показалось двухэтажное здание. Когда мы оказались под его сводами, все еще теплившаяся во мне надежда совсем погасла.

6

Комната, казавшаяся вместилищем всего хорошего, что произошло со мной в Академии, теперь была для меня подобно холодной тюремной камере. Я не знаю сколько времени провела в своей темнице. Никто ко мне не приходил, лишь изредка появлялись слуги, которые приносили пищу, холодную воду в кувшине для умывания и уносили грязную посуду. Наконец явился Кетан. Он был отрешенным — поприветствовал меня и сопроводил в зал Совета. Теперь за круглым столом сидели уже не красные, а белые мастера. Седые бороды некоторых из них касались пола, другие же были гладко выбриты. Белые одежды их слепили глаза.

Скрестив руки на груди, я приветствовала Совет. С одной стороны от них стоял Риваол, а с другой — только что подошедший Кетан. Они о чем-то горячо спорили, но слов их мне не было слышно, хотя я стояла не так уж далеко. Взмахнув рукой, Риваол подозвал меня к себе. Гордо подняв голову, я прошествовала к нему, но, оказавшись перед Советом, оцепенела, боясь пошевелиться под их взглядами.

— В кармане куртки зеленого одеяния у виэль Катарины было обнаружено пропавшее заклинание стрелы Иврира.

— Вирт Кетан, в её куртку, взятую у нее, кто угодно мог подсунуть это заклинание.

— Вирт Риваол, я понимаю, что это заклинание может и не принадлежало виэль Катарине, но доказательств обратного у вас нет.

— Это ещё не повод для обвинения. И если вы помните, то в день похищения виэль всё время сопровождал Андре, а когда он ушел — его место заняли вы. И потому то, что вы говорите, лишено смысла. Это явная провокация. Кому-то очень не хочется, чтобы наша слишком умелая ученица и далее находилась в стенах Академии.

Он повернулся к Совету:

— Я должен заметить, что виэль Катарина уже два раза подвергалась провокациям, не считая нападения в саду Тайного Склепа, и всегда с достоинством отвечала на грязные происки тех, кого мы ещё не сумели обнаружить. Виэль Катарина нуждается в защите.

Кетан сидел, опустив голову — он более не собирался продолжать обвинения. Надо сказать, что Риваолу в итоге удалось оправдать меня, мотивируя мои действия праведным гневом и тем, что убийство всё же не было совершено. С тяжелым сердцем покинула я в тот день зал Совета, куда более не суждено мне было вернуться… никогда.

По дороге в Жилище Риваол снова рассказал о силе огня, что таилась во мне.

— Пути управления этой силой, — сказал он, — это первое, что тебе необходимо познать сейчас, иначе ты станешь подвластна ей. Ты должна уметь совладать со своим гневом, иначе в следующий раз мне уже не удастся защитить тебя. Сегодня мне с большим трудом удалось убедить Совет в твоей невиновности.

— Благодарю вас, вирт Риваол, и если я когда-нибудь смогу быть вам полезна…

— Осторожнее, виэль Катарина, не стоит обременять себя лишними обязательствами.

— Но вы помогли мне. Ваша помощь неоценима, и мой долг отплатить вам тем же.

— Почту за честь, виэль, — он дружелюбно улыбнулся и пропустил меня в двери Жилища. — Однако за делами мы пропустили время обеда… — заметил он. — Идите в свою комнату, я скоро к вам присоединюсь, если вы не против.

— Почту за честь, — улыбнулась я, отвечая его же словами.

Наспех прибрав в комнате, я уселась на край стола и смотрела в окно, ожидая появления гостя.

Последовал деликатный стук в дверь, не ответить на который было невозможно… Мы сервировали на грубом столе наш скромный ужин, состоявший из жареной рыбы, кукурузных лепешек и отменного кваса, которым славилась деревня, прилегавшая к Академии. Вечер мягким прохладным сумраком вползал в окно, и я коснулась единственной, массивной свечи, стоявшей на столе, чтоб хоть как-то осветить помещение. Уступив гостю единственный стул, я уселась на край стола с куском лепешки в одной руке и кружкой кваса в другой. Между нами завязалась такая же теплая и непринужденная беседа как тогда в саду.

В отличие от людей альвы имели какое-то особое очарование, которое нельзя было объяснить. Его зеленые глаза, столь яркие, каких никогда нельзя увидеть ни у одного человека и голос спокойный, подобный журчанию весеннего ручейка завораживали меня. Позабыв о еде и перестав болтать ногами, глядя в его глаза, я вся превратилась в слух.

Он рассказывал о том, какой Академия была раньше, когда он только пришел в нее, что основана она была семью светлыми магами, которые живут в Белой башне и поклоняются семи богам нашего мира. Академия создавалась, как оплот Справедливости и Чести и по началу в те темные времена мало находилось людей, достойных обучаться в её стенах, но он доказал, что один из таких. Попав сюда мальчишкой, он был облачен в зеленые одежды и прилежно прошел все ступени познания. На вопрос: знал ли он о существовании других рас, ответил, что, несомненно, в детстве видел тангерийцев, вьютов и керриш, но лишь, будучи более зрелым, встретился с остальными представителями.

— Но почему же люди не могут достичь королевства Альвов, граничащее с Голаденом?

Моё любопытство позабавило его.

— Это долгая история, но я расскажу её тебе так, как когда-то мне её рассказывали родители. Наше королевство располагается в Сумеречном лесу. Сердцем его является Древо познания, которое известно так же как Дуб жизни. Оно возвышается над другими и привлекает взор своей густой изумрудной листвой, что никогда не опадает. По преданию он был создан Эльфеей — богиней жизни, покровительницей земли. Считают, что это был её дар Арикону, хранителю магии, так как мы являемся его созданиями. От того, что нас питает силой Древо познания, то, как ты уже успела догадаться, основная стихия, которой мы владеем в совершенстве — земная. Как известно, мы воплощение чистой магии… Нет, не мы ныне существующие, а наши предки, жившие до нас. Поэтому рождаемость наша была ограничена, а взамен была дана жизнь почти бессмертная…

— Простите меня, вирт Риваол, что перебиваю вас, я просто хотела узнать — если альвы являются созданиями Арикона, то чьими созданиями… детьми являются люди?

— Люди находятся под покровительством сразу трех светлых богов: Эльфеи, Фальтора и Ишиншура.

— Только люди?

— Да, только они. Человек может достичь немалых успехов в овладении стихиями земли, воздуха, воды и, изредка, огня.

Соскочив со стола, я присела на кровать, подобрав под себя ноги, при этом движении волосы освободились от символического узла, в который они были завязаны и рассыпались по спине. Непослушный локон упал мне на лоб, и я встряхнула головой, чтоб убрать его с глаз. Когда я посмотрела на Риваола, то заметила, что он задумчиво смотрит на меня. Краска смущения прилила к щекам. Он улыбнулся и тоже пригладил волосы рукой. Я залюбовалась игрой света на его волосах. Слегка кашлянув, он привлек мое внимание. Улыбка коснулась моих губ:

— Прости…

— Вернемся снова к нашему разговору…Так как человек не был созданием Арикона, то лишь треть из вас может обладать силой.

— А вьюты?

— Они были созданы Эльфеей для защиты лесов. Им в подарок был дан дар общения с животными, но не дано было Право Силы.

— Право Силы?

— Способность использовать излишек своей жизненной силы для преобразования сил стихий, чтоб творить свои заклинания. То есть каждое существо обладает Силой в таком количестве, чтобы поддерживать жизнь, а Одаренными являются те, у которых с течением времени, как в вашем случае, образуется излишек.

— А керриш?

— Они являются созданиями Эльфеи, хотя некоторые из них поклоняются богу Нильфу.

— А дети темных богов — кто они?

— Это нортландцы, мори, ворги. С мори вы вероятно уже знакомы, они обладают иммунитетом к холоду и огню. А нортландцы… лучше вам с ними не знакомиться. Они ужасные существа, но хватит об этом. Давайте лучше вернемся к преданию альвов.

Я согласно кивнула и устроилась удобнее, ожидая продолжения рассказа.

— Считается, что, подарив Древо познания, Эльфея оживила Сумеречный лес. Если прислушаться, то можно услышать его дыхание или тихий разговор. Для защиты от недостойных богиня использовала заклинание Путаница.

— Путаница?

— Заклинание земной стихии. Если вы попадете под его влияние, то вы не сможете покинуть то место, которым оно защищено, как бы долго ни пытались найти выход, если, конечно, не обладаете Даром.

— А люди Голадена?

— Они верят, что в Сумеречном лесу живут теневые существа, забирающие душу каждого, кто войдет туда. Они ненавидят любые проявления света: надежду, любовь и тому подобное.

От представленной картины по телу пробежала дрожь, и я неосознанно обхватила себя за плечи, стараясь от неё защититься. Заметив мой страх, Риваол подошел ко мне и, присев рядом на кровати, обнял за плечи.

— Не бойся, это всего лишь легенда и ты наверняка слышала её в детстве.

— Нет, я мало слышала сказаний. Моё детство, как и юность, к сожалению, прошли в стенах дома в попытках обучиться тому, что моя мятежная сущность отвергала: манеры, принятые при королевском дворе, пение, танцы, вышивание и прочие бесполезные, на мой взгляд, навыки, которым должна быть обучена благородная виель. Единственное, что не давало умереть со скуки — книги. У отца была небольшая библиотека — она, конечно, не сравниться со здешней. То было мое любимое место — мало кто захаживал туда: у остальных обитателей нашего дома книги были не в почете…

Его глаза, казалось, приближались, заполняя собой все пространство. Теплые ладони, обхватившие мои плечи в попытке успокоить, породили в теле легкую дрожь. Все мышцы напряглись — я знала: что-то должно было произойти. Он тряхнул головой, и я отошла от оцепенения.

— Прости, Катарина, — он опустил глаза, — забыл предупредить: не смотри мне в глаза.

— Гипноз?

— Да.

Я тоже опустила взгляд, скрестив руки на груди, при этом как бы невзначай коснулась пальцами его руки, лежавшей на моем плече. Он взглянул на меня немного удивленно. Решение пришло спонтанно: я чуть подалась вперед, инициируя то, что не могло не случиться. Закрыв глаза, я почувствовала его теплые чуть влажные губы на своей шее. Гипноз более не мог влиять на меня — глаза были закрыты — зато ощущения давали полную картину происходящего: его легкое дыхание скользило вверх по моей шее, и вскоре наши губы слились в горячем поцелуе. И с той страстью, с которой тогда в саду Тайного Склепа я отвесила пощечину черному мастеру Дрейку — с той же страстью отвечала я теперь на ласки Риваола. Его руки скользили вниз к талии. Мои же ладони коснулись его лица. Послав на дверь защитное заклинание, я неловкими движениями стянула куртку и одним мощным броском послала её куда-то наугад. Последовал звон упавшего подсвечника. Я открыла глаза — ночь заполнила все кругом своим сумеречным отсутствием света. Теперь я могла лишь разглядеть силуэт Риваола на фоне окна, сквозь которое видны были особо яркие звезды. Потянув шнурок на рубашке, я приготовилась уже снять её, но его руки легли на мои ладони:

— Катарина… — его горячий шепот, прерывистое дыхание — все говорило о том, что он взволнован.

— Не говори ничего, прошу.

Его куртка таким же мощным броском ушла в другой угол комнаты, за ней последовала рубашка. С грацией, которой раньше в себе не замечала, я легла на кровать. Он прилег рядом. Я знала, что благодаря зрению альва он видит меня в темноте гораздо лучше. Теперь он не мог обвинить в происходящем свою способность к гипнозу. Мои руки скользнули по его обнаженной спине — кожа была нежной, как у ребенка, и горячей. Я опускала руки все ниже, пока не наткнулась на ремень. Его горячая ладонь скользнула под мою рубаху. Сердце остановилось, затем забилось с невероятной скоростью, дыхание участилось, и я полностью отдалась тому, чего ожидала… Но этого не последовало.

— Катарина… — его рука замерла на полпути, а голос стал серьезней. — Это не должно случиться.

Я замерла, не зная, что ответить. В душе обида мешалась со злостью. Страсть переполняла меня будто полный до краев кубок — ещё одна капля и всё. А он меж тем спокойно поднялся, оделся и ушел. И вот тогда я разрыдалась. В бессильной злобе не знаю на кого — на себя или на него — я швыряла огненными шарами наугад пока, наконец, обессилев, не провалилась в сон.

7

Проснуться довелось мне лишь ближе к обеду от стука в дверь. Готовясь встретить служанку, я не очень-то заботилась о том, чтоб привести себя в порядок. Открыв дверь, я отшатнулась — меня приветствовал Кетан.

— Да тут никак прошел метеоритный дождь — удивленно воскликнул он, оглядывая черные пятна на стенах и разоренный стол на котором невозмутимо покоилась моя куртка. Подняв подсвечник и водрузив свечу на место, он заметил в том углу, где вчера лежала куртка Риваола, темно-алую розу и на его лице отразилась задумчивость. Он перевел взгляд на меня: я сидела в мятой рубахе на не расправленной кровати, а растрепанные темно-русые волосы наполовину скрывали лицо и глаза, покрасневшие от слез и бессонной ночи.

Наконец, закончив думать о чем-то своем, он с мрачным видом поднял розу и протянул её мне со словами: "Ты изучаешь магию земли?"

— Пытаюсь, — с болезненной иронией ответила я.

— У тебя неплохо получается. Достойно мастера, — угрюмо заметил он, направляясь к двери.

— Кетан!

— Это всё странно, виэль Катарина.

И дверь за ним захлопнулась. Встав с кровати, я прошла к столу, взяла куртку и повесила её на стул. Тем временем поправила рубашку и подобрала цветок. Кинув розу на стол, долго смотрела на нее, затем коснулась её лепестков, которые были бархатными на ощупь как кожа Риваола. От этой мысли у меня снова задрожали руки. Я попыталась изгнать эту мысль из головы, но ничего не вышло. Блаженное тепло прокатилось по телу, но воспоминание о только что посетившем меня Кетане и его уходе остудило как холодный дождь. Я разозлилась на саму себя за то, что меня захватило чувство вины, хотя у нас с Кетаном ничего не было… Ничего не могло быть. Но чувство вины не проходило, а наоборот усилилось. Мне захотелось объяснить Кетану, что между мной и Риваолом ничего не было. Я уже было двинулась в попытке осуществить свое желание, когда вернувшаяся мысль о Риваоле заставила меня остановиться. То, что между мной и красным мастером ничего не случилось — не моя заслуга, а Риваола. С одной стороны мне хотелось чего-то большего, чем холодное приветствие с Кетаном, но с другой — я желала быть в объятиях Риваола. Поняв, что запуталась в своих желаниях, я присела на кровать и запустила руки в волосы. Через некоторое время, бросив бесплодные попытки разобраться в своих чувствах, исполненная безысходности я подошла к столу и сожгла розу, покоившуюся на нем. От огня на поверхности остался темный след, но это не привлекло моего внимания. Я уже спешила на улицу, на ходу одевая куртку. Ветерок нежно пригладил волосы и скользнул под одежду, охлаждая меня. Оглянувшись, заметила, что ученики уже спешили на занятия. На деревьях появились первые светло-зеленые листочки. От их созерцания меня отвлекло покашливание. Обернувшись на этот звук, я увидела Ириона.

— Простите мне, виэль Катарина, что засомневался в вас вчера.

Улыбнувшись ему в ответ, я покачала головой:

— Вам не за что просить прощения, вирт Ирион, вы не выступали против меня в Суде.

Его лицо резко стало серьезным.

— Это я должен был выступать против вас, но мне были даны другие поручения — меня заменил Кетан. Но он не стал бы, поверьте, если б не стечения обстоятельств.

— Не стоит пытаться оправдать его в моих глазах. Меня это не касается.

Я принялась изучать почву под ногами, потом медленно подняла взгляд на Ириона и, пытаясь увести разговор от неприятной темы, спросила: "Вы направляетесь к Ристалищу?". Снисходительно взглянув на меня, черный мастер ответил, что как раз туда он следовал — занятия уже начались, а затем предложил составить ему компанию. Ведя разговор об эффективных приемах атаки, мы достигли своей цели. В процессе тренировки я не заметила, как наступило время обеда. Я решила не возвращаться в свою келью — там меня ждал обед наедине. Протерев вспотевший лоб, я уселась на землю и посмотрела в сторону Ириона, который с удивительным спокойствием не первый раз пытался объяснить что-то альвийке в зеленом облачении. Сзади кто-то тихо подошел. Я подняла голову и увидела Кетана. Лицо его было сосредоточенным и выражало лишь холодное любопытство. Вскочив на ноги, я резко поприветствовала его, и сделала шаг вперед, желая пройти мимо, но оступилась. Кетан поддержал меня как в первый раз. От его сильных рук исходило тепло и надежность. Я не могла не улыбнуться, и на мгновенье мне показалось, что он ответил мне своей ироничной улыбкой, но это лишь показалось. Он отстранил меня и шагнул назад. Голос его был холоден:

— Виэль Катарина, проследуйте, пожалуйста, за мной в кузницу. Пришло ваше время обрести меч Посвященного.

Склонив голову в знак согласия, я последовала за ним. Во время нашего пути я делала попытки заговорить с ним, но его ответы были предельно кратки и я бросила свои попытки, принявшись молча наблюдать за тем, как весенний ветерок теребит его волосы, как непослушные пряди падают на лоб и он смахивает их нетерпеливым движением руки.

— Вирт Кетан…

Он остановился, уловив в голосе нотки просьбы.

— Кетан… Я узнала что альвы — дети Арикона, нортландцы, мори, ворги — дети трех темных богов, а люди под покровительством светлых…

— И?

— Кто породил тангерийцев?

Кетан оцепенел и медленно повернулся ко мне лицом.

— Почему вы спрашиваете об этом меня?

Смутившись, я попыталась оправдаться

— Прости, Кетан, мне не хотелось напоминать тебе о твоем происхождении — в неконтролируемом порыве я дотронулась до его руки.

Убрав руку, он произнес:

— Я об этом даже не задумывался, но если вам угодно — могу рассказать. Мир жил своей жизнью — образовывались, объединялись и вновь разрушались государства. Неизменным оставалось лишь королевство альвов, населенное этими прекрасными созданиями. Арикон на славу постарался — они были так прекрасны, что привлекли внимание одного из темных богов — Ворфа, покровителя сна и смерти. Говорят, он прекрасен своей собственной красотой, которая может вызывать страх или же восхищение — как пожелает её обладатель.

— Ты видел его?

— Нет… и вряд ли когда-нибудь увижу. Боги уже давно не показываются среди нас. Но тогда были иные времена, изредка их можно было заметить среди жителей этого мира. Теперь это кажется невозможным. Ворф возжелал Анхиель — дочь правителя. Она была прекрасна — вечно юная с огненно-рыжими вьющимися волосами, изумрудными глазами и нежной персиковой кожей, а улыбка её могла осветить хмурый день.

Он улыбнулся, и я невольно залюбовалась им, забыв даже о рассказе.

— Анхиель во сне стал являться Ворф. Он завораживал её своей темной красотой: высокий, с кожей темнее ночи и резко контрастирующими с ней серебристыми волосами, спадавшими на плечи. За спиной у него были огромные черные крылья. Он дразнил её воображение, подвигая следовать своей запретной слабости. Каждая ночь была исполнена страсти. Он любил её тело, душу и она отвечала ему взаимностью. Но однажды это прекратилось…

Наступила тишина, которую я не посмела нарушить, ожидая продолжения.

— Анхиель была лишена чести для окружающих, но это её не волновало — она с надеждой ждала каждой следующей ночи. Проходили дни, и вскоре она обнаружила, что зачала ребенка. Он стал горьким напоминанием о любви. Анхиель не желала его — но не могла отказаться — что-то её сдерживало. Может, это была проснувшаяся в ней материнская любовь? Кто знает. Гилдран — её отец, правитель королевства, был против дитя, но тоже не мог ничего сделать, чтоб заставить дочь избавиться от него. А изгнать — у него не хватало сил осуществить столь жестокий приговор. Так Анхиель осталась со своим народом. Было б лучше, если б король все-таки изгнал их.

— Почему же?

— Слушайте дальше, виэль. Альвийка родила полубога-полуальва. Он отличался от других и за это был награжден презрением и гневом со стороны окружавших его сородичей. Единственным утешением была Анхиель, которая научилась его любить. Но она вскоре умерла от тоски и презрения, невысказанного ей в лицо. Она была нежным созданием, не способным оказывать сопротивление встававшим на пути трудностям. И он остался один. Никто не мог подарить ему дружбу, любовь. Его наполнил гнев, обида на соотечественников матери и злость, которая выражалась в жестоких поступках. И он был изгнан — Гилдран смог, наконец, осуществить свой приговор, считая его виновным в смерти любимой дочери. Он следовал без цели, полон злобы и чувства безысходности пока не достиг Пустоши Горячих Ветров. Имя ему было — Даркон и был он прародителем тангерийцев. Так началась нескончаемая вражда между альвами и тангерийцами.

Я опустила голову, пытаясь обдумать рассказ, наполненный иронией и горечью. Казалось, Кетан испытывал жалость к Даркону и в то же время гнев на него, как будто это затрагивало его лично. Мой спутник снова ушел в глубины своих потаенных мыслей и продолжал путь, ничего более не сказав.

В кузнице было душно и красноватые всполохи пламени, горевшего в огромной печи, высвечивали худощавые фигуры мори. Я никогда раньше не видела, как куют оружие, и не имела понятие о том, как это делают. Как ни старалась — у меня вышло жалкое подобие меча, и не знала, как вообще им можно сражаться. Озадаченная этим, я шла за Кетаном — он привел меня к колодцу огня, который вновь, как и в прошлый раз среагировал на мое появление. Кетан сказал мне бросить меч в колодец. Я повиновалась, гадая о том, что будет дальше.

— А теперь достань его.

Заколебавшись, я со страхом посмотрела на раскаленную лаву. Жар, исходящий от нее, опалял щеки, казалось еще немного — сожжет меня. Кетан терпеливо ждал. Наконец я решилась — резко погрузила руку в огненную жидкость и моментально почувствовала огонь, сжигающий плоть, причиняющий жуткую боль. Стиснув зубы, корчась от боли, упав на колени около колодца, погрузила руку еще глубже — из глаз потекли слезы, но пальцы уже коснулись рукояти клинка, и одним резким движением я выдернула его. На руке не было ожогов, а меч стал совсем другим — приобрел тот благородный блеск металла, что и клинок Кетана и преобразился в своей форме.

— Видишь, ты смогла преодолеть свой страх, и стихия огня подарила тебе прекрасное оружие.

Я с нескрываемым восхищением смотрела на полученный дар, любуясь его красноватыми бликами в лучах заходящего солнца.

8

Вернувшись под вечер к себе, обнаружила, что следы моего ночного веселья смыты со стен чьей-то заботливой рукой, постель аккуратно застелена, а на столе стоит чуть остывший ужин. Поужинав, я разделась, оставив на себе лишь нижнюю рубаху, и уже готовилась залезть под одеяло, когда дверь неожиданно отворилась, и вошел Кетан, держа в руках ножны из черной кожи. По его лицу было видно, что он не ожидал увидеть меня босиком в одной рубашке с непослушными рассыпавшимися по плечам волосами. Он с достоинством протянул ножны, а я взяла их, пристально вглядываясь ему в глаза. Кетан отвел взгляд, стараясь не смотреть на меня. Подавив в себе желания взять его за руку, подошла к столу и вложила меч в ножны — они оказались как раз впору. Застегнув ремень на поясе, я обернулась, надеясь вновь увидеть Кетана, но он уже вышел. Аккуратно сложив оружие поверх своей одежды, я, нащупав на бедре отцовский подарок, извлекла его. Видел ли Кетан то, что не должен был? Тряхнув головой, отделываясь от этой мысли, улеглась в постель, уже боясь упоминать бога Ворфа.

Следующее утро наполнило комнату золотистым сиянием. В этот раз мне удалось проснуться самой, а не от стука в дверь. Мне стало очень весело, и я выглянула в окно и заметила, что большинство обучающихся не появилось во дворе. Быстро одевшись, выскочила в коридор, не дождавшись служанки, которая должна была принести воду для умывания. Просто пробегая мимо колодца — знака стихи воды, я опустила туда ладони и ополоснула лицо, как это не выглядело кощунственно со стороны. Вода освежила меня и придала сил. Солнце так пригревало, что расстегнула ворот рубашки и закатала рукава. А когда же я положила руку на рукоять меча, почувствовала, как энергия наполняет тело, казалось, что он передает мне пламенный привет. Это вызвало у меня задорный смех, который звонким эхом заполнил все пространство вокруг.

Академия встретила меня прохладой и тишиной, довольно не привычной, так как я всегда приходила сюда, когда занятия вот-вот должны были начаться, и холл был заполнен большим количеством учащихся. Быстро поднявшись по лестнице, я, наконец, оказалась перед дверью в огненную библиотеку. Когда моя рука коснулась ее, тело наполнило уже привычное тепло, которое возникало в кончиках пальцев. И вот дверь отворилась, открывая передо мной полки, достигавшие потолка и заставленные книгами, свитками. В узком помещении суетился маленький старичок, его борода достигала пола, сметая пыль. Он смешно морщил нос каждый раз, когда случайно наступал на нее. Его одежда светилась изумрудным цветом в отблесках огоня, который находился в ладони. Стараясь подавить смешок, готовый вырваться из груди, я подошла к нему сзади. От звука шагов он подскочил, выронив книгу, которую держал в свободной руке. Его монокль упал, повиснув на золотой цепочке, а кустистые брови разошлись в разные стороны, как испугавшиеся охотника зайцы. Зажав рот рукой, чтоб не захихикать, как последняя дура, я склонила голову в приветствие, от этого его брови взлетели еще выше, достигая почти корней седых волос. Огонь в его руке погас, когда он начал махать руками в разные стороны в знак протеста на приветствие.

— Нет, нет виэль Катарина — вы не должны мне кланяться, я лишь ученик, которому доверили следить за библиотекой, а вы — мастер. Это я должен вас приветствовать.

Быстро остановив этот его порыв, я, уже не сдерживаясь, рассмеялась во весь голос. Он удивленно покачал головой, не понимая причины веселья.

— Прошу вас, вирт Отто, не надо. Вы намного старше и к тому же это не доставляет мне удовольствие.

Задумавшись, он стал теребить бороду, выражая этим свое недоверие к моим словам.

— Ну, раз так…

— Так. Лучше помогите вирт Отто мне в поисках одного заклятия…

— Вы можете назвать его, виэль?

Я задумчиво постучала себя по носу, стараясь вспомнить название, но ничего не приходило в голову. Подняв книгу, Отто посмотрел на меня и, поняв, что не дождется ответа, покачал головой.

— До чего дошла молодежь… Ох, ну что же с вами делать? Хорошо… вы можете описать его основные качества, производимый им эффект?

Дождавшись, когда вирт Отто скажет это, я стала описывать то заклинание, которое использовал Дрейк в желание привлечь мое внимание. Кивнув головой, он приставил лестницу к длинному ряду полок и поднялся вверх, где стал перебирать книги, свитки, при этом что-то шепча себе под нос. До меня донеслись некоторые произнесенные им слова:

— Так…так… Это похоже на призыв огненного элементаля… Нет… нет огненный элементаль не обладает формой, а это создание имело четкое очертание… Ага! Змея — вот оно!

Быстро спустившись, он протянул мне книгу, страницы которой по краям были исписаны рунами. Я взяла ее — она ощутимо оттянула руку, хотя на вид была довольно легкой. Улыбнувшись, Отто произнес:

— Это сборник заклятий Призвания, хотя здесь есть такие заклинания как Огненный удар, Небесный удар и тому подобное.

— Спасибо вирт Отто.

При выходе из библиотеки я заметила, как Отто снова зажег свой огонь и достал свиток, который тут же стал читать.

Жара стала спадать, но все равно было душно, поэтому я медленно направилась в Академический сад. Шелест листьев, пение птиц создавали свою особенную мелодию, которую нельзя было не услышать. Сад показалось мне отличным местом для тренировок — здесь никто бы не стал отвлекать от занятий, которые довольно сильно отличались от предыдущих тем, что никто не указывал, что нужно изучить, что делать — ты сам разрабатывал план своего обучения. Если тебе захотелось достичь более высокой ступени — занимайся, учись самоконтролю, обучай тех, кто ниже рангом. Если хочешь остаться на той ступени, которую ты занимаешь сейчас — оттачивай боевые искусства, занимайся тем, что посчитаешь важным для себя в данный момент. Я присела на камень и открыла книгу, солнечный луч, прорвавшись сквозь преграду из листьев, осветил ее страницы. Руны стали оживать, создавая образы, превращающиеся в упорядоченный рассказ. Он повествовал о различных созданий, об их особенностях, какие существа предпочтительны для взывания и для какой стихии, какие сложности могут возникнуть при вызове создания не своей стихии. Это так заворожило меня, что я забыла о причине заставившей открыть книгу. Но как только луч света погас, то все вновь вернулось в первоначальное состояние. Я медленно стала переворачивать страницы, пока не нашла то, что искала — заклятие Змеи. Закрыв глаза, стала представлять извивающуюся змею, которая едва виднелась в траве. Затем, сложив пальцы в знак силы, открыла их, стараясь сохранить представленный образ. Огонь — страстная стихия и требует терпения и проявления огромной силы воли для ее укрощения, тем более для создания. Солнце устало склонилось над горизонтом, когда мои опыты прервал Андрэ, внезапно выскочивший откуда-то из-за деревьев. Его глаза горели, волосы растрепанны, всегда аккуратно застегнутая коричневая куртка — небрежно расстегнута, и вид он имел веселый и встревоженный.

— Виэль Катарина! Я уже давно повсюду вас ищу, — при этом он исполнил привычный приветственный жест, — с наступлением ночи в Академии будут праздновать день ее основания. Мастер Риваол послал меня отыскать вас и предупредить, чтоб вы успели подготовиться.

— Я не думала Андрэ, что в Академии могут что-либо праздновать, — тут я одарила его улыбкой, от которой он смущенно покраснел, — но расскажите мне, что это за праздник.

— Давно Орде был создан семью светлыми магами как оплот света в борьбе с тьмой…

— Можешь упустить повествование о создании Орде, я уже слышала его от мастера Риваола.

— В этот день каждый год члены Академии собираются вместе — это единственный день, когда нам разрешено отдыхать и веселиться вволю.

— Так вот почему с утра было так тихо… — я поймала взгляд Андрэ, устремленный на раскрытую книгу в моих руках. Затем он произнес, смотря на извивающееся у ног порождение магии, над которым я билась довольно долгое время:

— Огненная змея… Мне никогда не создать ее.

Задумавшись на мгновение, я спросила:

— А у тебя хватит силы, чтобы поддерживать в ней жизнь?

— Да, — он удивленно посмотрел на меня.

— Тогда она твоя, согласен? — удивление на его лице смешалось с радостью.

— Ну что вы виэль Катарина, ее ведь так сложно создать.

— Андрэ я смогла один раз — смогу и еще… Так ты согласен?

— Конечно!

Тогда я взяла на руки маленькое извивающееся дитя огня, целиком поместившееся у меня в ладони. Змея была красновато-золотистой с изумрудными глазами и малым черным раздвоенным языком, который она то и дело высовывала, когда угрожающе шипела.

— Вытяни руку — юноша послушно повиновался.

Я взяла Создание за голову и за хвост и сомкнула на его запястье тонкий золотой браслет в форме змеи. В его глазах читалось удивление.

— Ничего, когда ты произнесешь нужное слово, она оживет, — тут я указала его в книге, — а если захочешь, чтоб она вновь обратилась в золото, произнеси это, — указала еще одно заклинание.

— Спасибо, виэль, — он благодарно поклонился.

— Пустяки, но поспешим.

Закрыв книгу, я в сопровождении юноши направилась к Жилищу. В свете догорающего дня уже готовились к празднику: на главной площади, перед зданием Орде ставили большие дубовые столы, носили бочки, украшали растущие неподалеку деревья разноцветными мерцающими шарами — порождением чистой магии воздуха, и суетились, всячески украшая семь белых стульев с резными спинками, больше похожими на троны.

Наскоро поужинав остывшими кукурузными лепешками, я выбежала на лестницу, ведущую вниз, и столкнулась лицом к лицу с Кетаном, поднимавшимся вверх. Он приветливо улыбнулся, затем внезапно исчез, и я ощутила теплую ладонь на плече и, оглянувшись, увидела все ту же приветливую улыбку. На мой немой вопрос он не без гордости ответил:

— Я овладел телепортацией.

— Но все это не мешает вам, вирт, пользоваться лестницей, — прошептала я.

— Привычка, — усмехнулся он, — но к делу: я пришел напомнить вам о празднике.

9

Когда мы выходили из Жилища, то я заметила, что в здании было непривычно тихо, лишь в немногих окнах горели свечи. Все обитатели собрались на площади под призрачным мерцанием разноцветных фонарей, где недалеко от входа в Академию в два ряда стояли массивные столы, уставленные разными блюдами, большими и малыми бочками, украшенными цветами и плющом. Вместо обычной одежды девушки были облачены в зеленые и коричневые платья, украшенные нежными цветами — они же были вплетены в их волосы, собранные в замысловатые прически. Лишь я и еще несколько девушек, не успевших пошить платья, ходили в повседневной одежде. Но меня это ничуть не смущало, напротив, я настолько сильно привыкла к своей удобной и мрачной одежде, что почти никогда с ней не расставалась. Идя рядом с Кетаном, одетым так же, но только с вышитым на плече знаком ветра, я ощущала, что в чем-то мы похожи. И не только тем, что оба уже достигли черного мастерства, но и тем о чем говорил Риваол. Он был мрачен, и в лунном свете его глаза светились каким-то особым угрожающим светом. Наполовину тангериец, потомок Даркона, темная мятущаяся душа, вечный странник — он был предан единственной, той, с кем я не могла соперничать — Академии. Его поведение продолжало оставаться для меня загадкой. Он шагал, смотря прямо перед собой, но временами я ловила на себе его пристальный, изучающий взгляд, как будто он пытался проникнуть в душу и там найти ответы на свои вопросы. Праздник встретил нас легкими веселыми переливами музыки. Меж столов сновали слуги в серых балахонах и подносили мастерам вино. К нам тоже подошла миловидная девушка и, наполнив деревянные кубки, подала их нам, многозначительно улыбнувшись Кетану, после чего слегка закусив губу, окинула его томным взглядом. Но он не обратив внимания, прошествовал мимо, я же метнула в нее взгляд полный горькой иронии.

Подойдя к краю стола, я отпила из кубка темной жидкости. Мне никогда раньше не доводилось пробовать столь прекрасного напитка. У него был нежный привкус какого-то цветка и неповторимый аромат.

— Что это, Кетан? — спросила я пораженная дивным вкусом.

— Тангерийское вино, виэль — напиток родины моего отца.

— Странно — на вино не похоже.

— Если вы о том, что оно не крепкое, то должен вас предупредить: это обманчивое ощущение, эффект наступит позже.

В музыке, что играла, узнала я одну из тех мелодий, что приняты были на ярмарках и праздниках в деревнях, что находились во владениях моего отца. Взглянув на вино в деревянном кубке, я шепотом произнесла:

— Мысли об отце, — и осушила его до дна.

Странно — единственный человек о ком я тосковала, был мой отец. Знала, что найти его практически невозможно ибо давно уже не получали мы вестей с северной границы Голадена, но надежда все еще теплилась в душе, а чем больше я совершенствовалась в своем овладении магии, чем большую силу ощущала, тем сильнее становилась эта надежда.

От моих грустных мыслей оторвал нежный голос, звучавший как перелив звонкого ручья.

— Могу я вас пригласить на танец, виэль Катарина?

Я вскинула голову и встретилась взглядом с Риваолом. Он с серьезным выражением лица смотрел на меня, но в его глазах плясали веселые искры.

С сожалением посмотрев на Кетана, я подала руку Риваолу. Затем он увлек меня на площадку для танцев, занимавшую место около ступеней Орде. Риваол, улыбнувшись, обнял меня за талию. Его улыбка была столь теплой, что я улыбнулась ему в ответ. Мы двигались в такт музыки, и, казалось, что мое тело являлось продолжением его. Это ощущение приподняло настроение, которое ухудшилось после того, как я обернулась и увидела Кетана, наблюдавшего за нами с холодной отрешенностью. В сердце прозвучала нотка сожаления о том, что это не он обнимает меня за талию и прижимает к себе, но она у меня исчезла, когда снова посмотрела в глаза Риваола. Я откинула голову назад, а он закружил меня, приподняв над землей. Мой смех звонким эхом заполнил воздух. Когда песня завершилась, я с сожалением отстранилась от него. Но вместо того, чтобы меня отпустить он взял за руку и начал выбивать ногами такт новой мелодии, похожей на ту, которую он играл в Тайном склепе. Этот ритм подхватили музыканты, и нас окружила звенящая, журчащая музыка. На моем лице отразилась восхищение и некая детская радость. Светлый локон упал ему на лоб, придавая озорной мальчишеский вид. Он засмеялся, и я залюбовалась им. Его изумрудные глаза потемнели, приобретая цвет бурного моря. Задул ветер, который стал обволакивать нас в кокон, это вновь напомнило мне о Кетане, и я обернулась в его сторону, желая поделиться с ним своей радостью. Но его там не было — это легкой грустью легло на сердце и отразилось в глазах. Заметив мою печаль, Риваол стал увлекать меня в манящую темноту леса. Я покорно последовала за ним, с любопытством следя за его действиями. Риваол же взлохматив волосы, вновь улыбнулся. Я не смогла удержать усмешку. Увидев, что мое настроение приподнялось, он прижал меня к себе, и его глаза оказались перед моими. Его дыхание обвеяло щеки. От него пахло солнечным утром, свежестью и пряной горьковатой древесной ноткой. Это как-то странно на меня повлияло — жар начал опалять щеки, руки, затем перешел на грудь и сосредоточился внизу живота. Я удивленно посмотрела на него, но в ответ его глаза лишь загадочно блеснули. Полумрак ночного леса скрывал нас от всех, и это лишь усиливало возбуждение. Прислонившись к шершавому стволу старого дуба, я рассмеялась. Он нежно коснулся моей пылающей щеки.

— Луна сегодня особенно прекрасна, — шепнула я, — вы не находите, вирт Риваол.

— Перестань, Катарина, — он наклонился и так же нежно коснулся моих губ. Я страстно ответила на его поцелуй, скользя руками по теплой спине под рубахой.

— Так вы изучаете магию земли, виэль? — раздался шепот Кетана больше похожий на шипение змеи. Он стоял неподалеку в ночном сумраке, прислонившись к дереву и скрестив руки на груди. Его черные волосы развевал легкий весенний ветер и лунный свет падал на лицо наискосок, скрывая в тени глаза — это напоминала тот зимний вечер, когда он увел меня из родного дома.

— Телепортация — хорошее умение, — прошипела я в ответ, — но подло использовать его для того, чтобы шпионить за другими, вирт!

Вместо ответа я увидела, как Кетан растворился в сумрачном облаке, когда оно рассеялось, его уже не было. Лишь теплый ветер, подувший с того места, где он только что стоял, донес до меня запах тангерийского вина.

Я печально опустила взгляд. Риваол коснулся моего плеча, но ничего не сказал. Тогда я подняла голову и посмотрела в его глаза. Он отвел взгляд и привлек меня к себе. Я уткнулась в теплое плечо, обняла за талию и сказала:

— Риваол, мне нужно уйти…

— Я понимаю Катарина, но не хочу, не могу тебя отпустить.

— Мне необходимо время, чтоб разобраться в себе…Ты понимаешь?

— Да, — он печально склонил голову, как бы невзначай касаясь губами щеки.

Закрыв за собой дверь, я разделась и легла на еще не разостланную кровать и, глядя в холодные глаза звезд, наблюдавших за мной сквозь открытое окно, постаралась забыться, но ничего не выходило — меня мучили мысли о них: Кетане и Риваоле. Меня, бесспорно, тянуло к Риваолу. Его необыкновенная красота завораживала с самого первого дня знакомства. Когда он оказывался рядом, в душе вспыхивало желание коснуться его, ощутить поцелуи на своей коже, ласкать его, чувствовать силу тонких пальцев. Кетан — меня тянуло разгадать тайну его печали. Хотелось утонуть в его странных глазах. Когда он смотрел на меня, то по спине пробегала дрожь, и это было больше, чем просто физическое притяжение. Я находила в нем что-то родственное, ту же тайну, которую ощущала в себе — сгусток какой-то темной силы — темной потому, что необузданной, дикой, требующей укрощение. И мне было больно от того, что он сегодня увидел — не должен был.

Мысли были прерваны резким порывом ветра, хлопнувшим ставни, от чего стекло жалобно зазвенело. Я повернула голову — предположение подтвердились — около стены заслоняя собой окно, стоял Кетан. Медленно пристав с кровати, я всмотрелась в его лицо. Оно было сосредоточенным, совершенно спокойным. Не доходя до него, я остановилась, ожидая его действий. Он, оттолкнувшись от стены, стал приближаться ко мне. От него пахнула дурманящим запахом вина, который смешался с его собственным особенным ароматом. Его глаза сузились, всматриваясь в меня, как раньше я в него.

— Зачем ты это делаешь?

Он произнес это тихо, но для меня это прозвучало оглушающее.

— Что?

Из себя я смогла выдавить лишь только это. Он склонил голову и дотронулся до моей щеки.

— Ты сама знаешь.

Я не могла оторвать взгляда от его глаз. Его зрачки переливались от желтого до мутно-зеленого. Но это меня уже не удивляло, удивило их выражение: гнев вперемешку со страстью — это не пугало, я знала, что он сумеет сдержать себя в руках, а этого мне было не надо.

— Я так хочу… Это доставляет удовольствие.

Он схватил меня за талию и прижал к себе.

— Тебе нравится, как он тебя целует, ласкает тело?

— Да…

Мой ответ прозвучал как придыхание, но он смог его понять. Его реакция была удивительна — он вцепился одной рукой мне в волосы, а другой стал приподнимать мою рубашку, грубо лаская бедро.

— Тебе нужно только это?

— Да…

Он впился мне в губы, доставляя боль пополам с наслаждением. Но вскоре его поцелуй стал нежнее, он начал слегка покусывать нижнею губу, вызывая во мне дрожь. Я закрыла глаза, отдаваясь вся этому чувству, при этом, ощущая, как его ладонь легла на грудь. Мои руки задрожали, когда стали с нетерпением расстегивать пуговицы его рубашки, так было сильно желание дотронуться до его тела, ощутить под ладонями упругость кожи. И, наконец, мне это удалось — из горла вырвался всхлип наслаждения. Этот звук отрезвил его, и он отстранился. Я с сожалением убрала руки с его груди.

— Нет…так нельзя…

Возмущенно посмотрев на него, я прошептала:

— Почему?

Кетан оторвал от меня свой взгляд, боясь, что сорвется вновь, и упрямо повторил:

— Это невозможно…

Не знаю почему, но во мне стала просыпаться неконтролируемая сила. Я со злостью замахнулась, чтобы ударить по его щеке — рука засветилась голубоватым металлическим сиянием, Хвост Дракона. Я попыталась остановить руку, но ничего не вышло. Этот свет стал стекать на лицо Кетана, но, не касаясь его, становился полупрозрачным, и опадал к ногам. Внезапно резкий порыв ледяного ветра отшвырнул меня к противоположной стене. Передо мной все закружилось — было невозможно сфокусировать зрение, поэтому я закрыла глаза. Стон сорвался с губ, я попыталась встать, но руки подломились, не выдержав веса. Где-то рядом послышался звон разбитого стекла — это бушующая стихия нашла выход из комнаты. Моей щеки едва коснулись чьи-то пальцы. По их нежному касанию я поняла, что это был Кетан. Послышались удаляющиеся шаги, затем что-то оторвало меня от пола и перенесло на кровать. Открыв глаза, я увидела Кетана, который стоял у стола, положив одну руку на спинку стула, а другую, приподняв в воздухе. Заметив мой взгляд, он опустил руку и сделал шаг в мою сторону, но затем, задумавшись, остановился. Приподнявшись на локтях, я произнесла:

— Прости…

Он покачал головой:

— Вам не за что просить прощение, — после чего отвернулся и направился к двери.

— Кетан…

Снова остановившись, он стал ждать:

— Не уходи…

— Нам уже нечего сказать друг другу.

Через секунду до меня донеся звук закрывающейся двери.

10

Проснувшись, я долго не могла понять, был ли это сон. Что за магию использовал Кетан для отражения Хвоста Дракона? Мое любопытство взыграло со страшной силой, и не успело солнце пройти и половину своего пути по небосклону, как я стояла у дверей северной библиотеки, любуюсь знаком воздуха.

Меня встретила высокая пожилая женщина, облаченная в зеленое, с длинными пепельными волосами, собранными в замысловатую прическу. В выцветших некогда синих глазах ее появилось удивление. Покосившись на сверкавший, на моем черном воротничке, знак огня, она сделала попытку поприветствовать меня, но я опередила ее. Еще более удивленная и польщенная таким вниманием, она спросила, что же интересует черного мастера огня в хранилище заклинаний воздуха.

— Какими подвластными вам заклинаниями можно отразить огненный Хвост Дракона?

Ее темные брови медленно поползли вверх, и на лице отразилась задумчивость. Спустя некоторое время она удалилась. Кажется, прошла вечность, прежде чем она снова появилась, лавируя средь стеллажей и массивных подсвечников в человеческий рост вместо свечей, на которых мерцали те же фонарики, какие я впервые увидела в Жилище.

— Хвост Дракона обладает большой силой. Если верить древним источникам, то есть лишь три заклинания, подвластных магии воздуха, которыми можно отразить его: Щит Мира, Столб льда и, конечно же, крыло Фальтора. Третье заклинание не подвластно никому в одиночку. Последний раз, как свидетельствует история, оно было применено Советом Академии несколько веков назад немногим позже создания Орде, когда ему грозила опасность. Столб льда несет смерть на большие расстояния, замораживая по пути все живое — подвластно только тем, кто смог приблизиться к красному мастерству и овладеть частично другими видами стихий. Интересное заклинание — Щит Мира — не просто отражает заклинание, но само обладает силой для удара по противнику — поистине шедевр боевой магии воздуха.

Когда я вышла из библиотеки на площадь перед Академией, солнце уже заливало красным светом все вокруг. От дивного праздника не осталось и следа — лишь нежные едва различимые воспоминания о теплых губах Риваола. Я присела на край колодца, вода в котором при свете заката была похожа на кровь. Или это и была кровь? Ошеломленная, я зачерпнула в ладонь алой жидкости и поднесла к губам — испив ее, ощутила характерный солоноватый металлический привкус, но когда вновь взглянула в колодец — в прозрачной голубоватой воде увидела девушку с темно-русыми волосами и бледной кожей, прямым носом и сверкающими сталью глазами. Я улыбнулась ей, она сверкнула клыками в ответ. В ужасе, тряхнув головой, ощупала свои клыки, но ничего не обнаружила. Вода была спокойной и прозрачной. Наваждение прошло.

Поднявшись, я заметила, что возле меня растет одна единственная темно-алая роза, подобная той, что осталась после встречи с Риваолом и была сожжена мной… и так же той, которая засушенная лежала у меня на столе. Мысли о красном мастере теплой волной нахлынули на меня, маня в то место, где впервые мы познакомились. Зеленеющие деревья Орде теперь мало чем отличались от сада Тайного Склепа и калитка, ведущая в него, утопала в зелени. Наслаждаясь порывом теплого ветра, пробивавшегося сквозь густую темную листву древних исполинов, вдыхая аромат дивных трав, я двигалась по узкой тропе, извивавшейся в высоком кустарнике. Выйдя к склепу, который надвигающаяся ночь делала еще более мрачным и таинственным, я заметила на скамейке Риваола:

— Я звал тебя.

— Догадалась.

Молчание повисло в воздухе, пока каждый из нас думал о своем. Затем он улыбнулся своей нежной удивительной улыбкой и пригласил меня присесть рядом. Я тихо произнесла, понимая, что только он сможет понять меня:

— Риваол, что мне делать? Мне кажется, что схожу с ума. Нечто темное прорывается во мне.

И я поведала ему о своем видении и вспышках ярости, преследовавших меня все чаще последнее время, умолчав при этом о Хвосте Дракона, который использовала накануне вечером.

— Ярость — бушующее чувство. Им так сложно управлять… Знаешь Катарина, как появились артейцы?

— Эти ужасные существа, гнавшиеся за мной по пути в Орде?

— Да. Они не знают жалости. Хмх…лучшие наемники. Но когда-то давно они были людьми, которых наказали за свою ярость и жадность. Когда на этом острове существовал лишь лес, богиня Эльфея решила наполнить его жизнью, населив дивными существами — Единорогами. Они были прекрасны и поражали своей чистотой — воплощение магии и изящества. Со временем вокруг озера стали постепенно возникать племена. Вскоре следопыт одного из племен, которое жаждало все больших территорий, вступил на остров, поражающий своей таинственной красотой. Это остров был наполнен благословенной тишиной, изредка нарушаемой пением птиц или шелестом листвы. Мужчина стал продвигаться вперед и заметил вдалеке серебристое сияние, которое заставило двигаться его в том же направлении. Поиски не были напрасными — вдалеке им было обнаружено стадо отличных скакунов, шкуры которых и излучали этот свет. Следопыт так же заметил у них витой рог мутно-белого цвета. Быстрее чем молния он достиг своего племени Артей и рассказал обо всем увиденном своему вождю — Кретору. Тот отдал приказ поймать всех коней на острове и доставить ему. Хотелось бы сказать, что их попытки оказались безрезультатными, но… это было не так. Им удалось поймать одного Единорога. Не знаю, каким образом его доставили на территорию занятую племенем Артей…, да и не хочу знать… Единорог был в ужасном состоянии. Его шкура была в кровавых порезах. Вождь наказал охотников, отрубив им руки за то, что они посмели поднять их на животное, которое он уже считал своей собственностью.

— Единорог покорился?

— Если бы он это сделал, то… Нет, он не покорился, за что был убит в гневе Кретором. Кровь омыла его руки и он заметил как гноившиеся раны стали заживать не оставляя после себя шрамов. Кретор отдал приказ выпустить из Единорога всю эту драгоценную жидкость и не проронить ни капли, а из шкуры сделать накидку, которая означала бы, что вождь может навсегда покорить тех, кто не принял его власть. Вновь отряд артейцев направился на остров, чтоб словить для Кретора чудного коня, но в это раз охотники вернулись ни с чем. Кретор убил охотников, и сам с огромной группой людей отправился на остров, где в гневе истребил почти всех скакунов, потеряв при этом половину своего многочисленного войска. Эльфея наказала их — обезобразив, выпустив на волю их жестокость. Соседние племена стали нападать на артейцев, посчитав их тварями темных богов. Эти атаки принудили отойти Артейцев на земли, граничившие с пустошью Горячих Ветров… Знаешь Катарина, я все пытаюсь понять, где добро, а где зло. И является ли сейчас Орде — оплотом справедливости…

Я удивленно вгляделась в его потемневшие зеленые глаза.

— Но Риваол, ты же сам говорил, что Академия…

— Теперь я в этом сомневаюсь.

Он задумчиво опустил голову. Я не могла поверить в то, что слышу. Мне всегда казалось, что Риваол был предан Орде даже больше, чем Кетан.

— Видишь ли, Катарина, добро и справедливость нельзя насаждать насилием. В любом случае нам должен быть дан выбор. Если ради Света страдает хотя бы один человек, то разве это свет?

Я, недоумевая, всматриваясь в его лицо, полное задумчивости и тихого гнева. Он смотрел прямо перед собой, и я не узнавала в нем того Риваола, каким привыкла видеть. Передо мной сидел воин, лишившийся веры в свои идеалы. На время или навсегда?

— Риваол я не совсем понимаю, что ты хочешь сказать — не уж то некоторые из тех, кто учится в Академии пришли сюда не добровольно?

— Дело не в этом… Ты, наверное, знакома со слухами о Тайном Склепе.

— Говорили, что это вместилище древних свитков с очень мощной магией, которую Совет не откроет никому и никогда, говорили, что Семь проводят там тайные обряды, но направленные на достижение блага, и еще ходили слухи о существе, живущем в его стенах и умеющем предсказывать будущее, почти как могущественный дракон.

— И только это правда из всего того, что ты слышала. Единственная и самая большая тайна Склепа — это существо, точнее это человек.

— Человек?!

— Тише… Да, Семеро держат его в заточении…он наделен страшной силой, что сделало его сильнее всех их вместе взятых, но к счастью сила носит стихийный характер и он не может ею управлять. Попади такая мощь в злые руки, и темные боги восторжествовали б. Ты даже представить себе не можешь, что случится, когда исчезнет равновесие в мире, которое, надо сказать, наши Семеро уже пошатнули, руководствуясь своими благими побуждениями. Я долго думал, как бы мне помочь ему попасть в Обитель богов, где бы он был в безопасности под покровительством могучего Арикона. Но мне нужна… твоя помощь, Катарина. Только ты можешь обойти Единорога.

Услышанное повергло меня в растерянность. Я уже было начала свято верить в идеалы Кетана, но у меня не было причин не верить Риваолу. Я сидела, пытаясь справиться с вихрем мыслей в голове: со всеми доводами за и против помощи Риваолу.

— Это преступление — мы будем изгнаны!

— А разве не преступление так издеваться над человеком? В чем его вина? В той мощи, которой обладает или в том, что не в силах ею управлять? В чем Катарина? К тому же ты обещала мне помочь, помнишь?

Ему наконец удалось меня уговорить при условии, что я лишь выведу этого человека из Склепа, не оставив следов, и тем самым не буду иметь никакого отношению к похищению.

11

Риваол остался в стороне, наблюдая, чтобы никто не потревожил пределы Склепа, а я направилась прямо к испещренной руническим узором двери. На ней не было ни ручки, ни кольца. Я попыталась открыть ее, вцепившись пальцами в край двери — между ней и стеной была щель, но она не становилась шире, сколько сильно не пыталась. За спиной раздался шелест листьев.

— Риваол, как мне ее открыть? — вместо ответа я услышала глухое цоканье копыт и, обернувшись, увидела Единорога. Его черные, как тьма, глаза смотрели на меня в упор, а острый рог был угрожающе нацелен в грудь. Я попятилась, но вскоре встретила спиной стену. Он же вместо того, чтоб напасть на меня прикоснулся рогом к центру двери, отчего руны засветились ярким свечением, постепенно опоясав так все мрачное сооружение. Затем конь попятился на несколько шагов назад, как бы ожидая того, что не замедлило случиться — двери распахнулись, из склепа повеяло сыростью. Луна осветила лишь край ступенек идущих вниз во тьму. Мое сердце бешено забилось, пульс звенел в ушах, а руки стали почти до боли горячими. Уже на пороге на меня повеяло сильным потоком энергии, как будто неиссякаемый ключ бил из распахнутых створок. Подняв руку, как бы защищаясь, я вошла внутрь, в другой руке воспламенив огненный шар. Луна светило мне в спину и переплетаясь с бликами моего языка пламени, помогала мне различить дорогу, ведущую вниз. Наконец я ступила на холодный сырой пол и осмотрелась: это был длинный коридор с множеством дверей разного размера и цвета, испещренных теми же причудливыми рунами. В дальнем конце его я слабо различала свет — к нему и направилась. Большой темный полог отделял меня от моей цели. Дыры на истлевшей кое-где бархатной ткани пропускали тот самый слабый свет, который был заметин с самого сначала. Отодвинув тяжелую ткань, я ступила в комнату, напоминавшую мою келью в Жилище: кровать у стены, стол посередине. Как раз за ним и сидел человек. Я не могла разглядеть его лица — он сидел ко мне спиной, его наготу прикрывала лишь рванная грязная ткань, некогда бывшая штанами, и спутанные неестественно белые волосы, столь же чистой белизны как шкура Единорога. Он был очень бледный — столь светлой кожи не видела я даже у альвов, сквозь нее просвечивались голубоватые жилы вен — и так же болезненно худой. Сквозь тонкую кожу виднелись ребра и спинные позвонки. Пытаясь разглядеть его, я зашла спереди и ужаснулась, заглянув в его полностью черные глаза. Они не имели белков — это были две черные пропасти. Он был ужасен — безумные воспаленные глаза, прямой, чуть горбатый нос, высокие скулы, бледные, обескровленные губы. Внезапно он улыбнулся и произнес:

— Ты пришла меня уничтожить?

Я оцепенела, не зная, что ответить, не зная, что делать. Он оперся своими худощавыми руками об поверхность стола и встал, отодвинув стул. Я отшатнулась, испугавшись его вида. Он удивленно посмотрел на меня, слегка поджав губы. Овладев собой, я протянула ему свою ладонь:

— Пойдем, нужно покинуть это место.

Он отрицательно покачал головой:

— Мне нельзя покидать это место.

Его речь была немного замедленной, как будто ему было трудно выговаривать слова. Он слегка пошатнулся, но вновь обрел равновесие, вцепившись в спинку стула. Я обратила внимание, что его тонкие пальцы оканчивались длинными, загнутыми ногтями, с желтоватым оттенком.

— Пойдем — больше никто не помешает тебе уйти отсюда…

Он встряхнул головой, отчего его волосы упали ему на лицо.

— Я не покину это место!

Отчаяние охватило меня, я не знала, что делать дальше.

— Ты можешь быть свободен, тебя отведут в более безопасное место, где ты научишься управлять своей силой.

Мужчина горько рассмеялся, и хриплые звуки наполнили своды его обители.

— Этой силой нельзя управлять…, - от безысходности он развел в разные стороны руки, — она не управляемая, она заполняет всего тебя, делая все вокруг несущественным, не нужным. Ты только можешь ощущать ее мощь и осознавать, как все мелко перед ней, в особом случае ты сам!

Пытаясь его успокоить, я подошла к нему, и, преодолевая свой страх, дотронулась до плеча. Он вздрогнул от прикосновения, но не отстранился.

— Как тебя зовут?

Мужчина недоуменно взглянул на меня.

— Кого?

Медленно, стараясь, чтобы он осознал смысл сказанного, я повторила:

— Как, тебя, зовут?

— Меня?… Я никто, у меня больше нет имени, нет прошлого, нет будущего — есть лишь это жалкое существование. Все, что помнил — все это исчезло, не оставив после себя ни следа.

— Но у тебя должен быть хоть кто-то?

Он печально улыбнулся и повернул в мою сторону голову:

— Нет… Они умерли, все они умерли… У меня осталось только это, — и мужчина обвел взглядом всю комнату.

— Все можно изменить!

— Нельзя… Это уже свершилось и ничего нельзя исправить. Существует лишь один выход для меня — смерть!

Я отшатнулась от него:

— Это не выход — это жалкий побег от реальности, из жизни.

— Как же ты не поймешь! Это не жизнь: каждый день видеть эти стены, и кроме них ничего; получать видения, разрывающие разум, душу на мелкие куски. Для меня смерть — свобода!

Я сцепила пальцы, стараясь пересилить, преодолеть желание закричать. Приблизившись вновь ко мне, он положил свою ладонь на мои сцепленные руки и взглянул в глаза. Мне показалось, что в их глубине что-то заворочалось, как будто там кто-то живет. Я в страхе зажмурила глаза, стараясь забыть увиденную картину.

— Знаю, что ты пришла, чтобы помочь мне достичь того, чего я хочу…

Закачав головой, я попыталась не слушать его слова, но они как змеи вползали в уши, в душу:

— Нет!

— Да. Твоя сила — это оболочка, сосуд, который способен поглотить в себя другую силу, а сам по себе он не обладает ею. Ты, наверное, знаешь, что как любой организм — жизненная энергия обладает защитной реакцией, то есть, принимая в себя чужую — она ее отторгает. Но ты… ты способна принять в себя чужую силу и она со времен сольется с твоей — никакого отторжения не произойдет!

Вырвав свои пальцы из его рук, я посмотрела на него, избегая смотреть в глаза:

— Это ложь! Я обладаю даром такой мощи, что меня приняли в черные мастера.

Он вновь печально улыбнулся, как глупому ребенку. Затем сел на пол и стал чертить в пыли какие-то буквы, символы. Так прошло несколько секунд, пока тишину не разорвал его хрипловатый голос:

— Как любой сосуд покрывается изображением, так и твоя сила приобрела ту энергию, которую излучает, погружая всех в глубокое заблуждение.

— Нет…

— Тебе предназначено завладеть тем, что есть во мне. Ты должна меня убить. Я не могу постареть, пока из меня не выйдет то, что поддерживает жизнь. Меня нельзя убить обычным оружием.

— Нет…

Его лицо исказила гримаса гнева, который нашел выход в том, что он опрокинул стол и стул. Страх стал захватывать тело, покрывая его мелкой дрожью и липким потом. Я стиснула губы, боясь, что заскулю, как трусливая собака. Он остановился, его немощная грудь то вздымалась, то опадала.

— Прости…но мне нельзя жить… Я обладаю даром изменять события.

— Это невозможно!

— Возможно. Это мощное оружие, способное нанести вред даже в руках света.

— Как…

— Выслушай меня, прошу! — мужчина стал спешить, как будто боясь, что не успеет. — Оно уже нанесло вред. Белые мастера уже пытались прекратить вражду среди племен нортландов и мори, чтобы впоследствии привлечь их на свою сторону. Все старания привели к тому, что эти два народа объединились и на удивление организованной армией атаковали Голаден. Старые люди поистине иногда бывают, как дети… Белые маги своим вмешательством в колесо судьбы, способствовали этой войне, на которой гибнут множество людей.

— Они не могли…

— Я не утверждаю, что они совершили это в злых помыслах, нет… Они поступили так во имя добра, но это все обернулось более большим злом, чем если б было совершенно темными магами… даже на первый взгляд такое безобидное изменение.

— Это не правда! Ты не мог?! Такое невозможно совершить!

— Могу, потому что сила, живущая во мне, позволило это сделать. Если Совет белых вновь решится повторить свое вмешательство в судьбу мира, нельзя предсказать к чему это может привести.

— Но как я могу тебя убить, если…

— У тебя есть подарок отца — кинжал Судьбы. Он способен высосать то, что поселилось в моем теле.

— Но почему?

Я склонила голову, пытаясь забыть все, что было им сказано, но ничего не получалось. Стон отчаяния вырвался из моей груди. Закрыв лицо руками, почувствовала, как из глаз потекли слезы.

— Ты сама понимаешь, что должна это совершить. Ты не хочешь признать, но это должно свершиться. Я видел…

Подняв на него полные слез глаза, я достала, спрятанный под моим одеянием, кинжал. В моих руках он заблестел, покрываясь багряными жилами, сияющими в темноте. Мужчина улыбнулся и произнес:

— Так суждено, — его голос был абсолютно спокоен.

Он стоял предо мной болезненно худой с почти прозрачной кожей, высоко подняв голову, и ждал. В его глазах не было ни просьбы, ни обреченности — лишь пустота. Во мне стал медленно подниматься гнев, злость на него, заставляющего такое совершить. Сжимая рукоять в форме креста, я почувствовала, как кровь вскипает в венах и течет по руке. Меня наполнила жгучая боль. Вскоре ладонь засветилась голубоватым пламенем, переходя на лезвие клинка, смешиваясь с его собственным сиянием. Слезы струились по щекам, мутной пеленой застилая глаза. Я сжала рукоять покрепче и, размахнувшись, вонзила ему в грудь. Его тело стало медленно опадать к моим ногам. Его глаза изменились — черная пелена, застилавшая их, сузилась в зрачок. Они были голубые, чистые, как воды озера. Он не переставал улыбаться, но теперь его улыбка была мучительно-сладкой. Гнев резко исчез, и я поняла, что совершила — упав на колени, обняла его голову одной рукой, другой до сих пор держась за рукоять кинжала. Слеза ужаса и раскаянья брызнули из глаз.

— Прости, прости меня… — шепнула я, ощущая солоноватый привкус на губах.

Внезапно по лезвию клинка поползли пульсирующие зеленоватые потоки. Они концентрировались внутри изумруда на рукояти моего клинка и вскоре он вспыхнул зеленым пламенем, обжигая руку, причиняя нестерпимую боль подобную той, которую я испытала когда вынимала свой меч из колодца огня. Что-то мешало бросить рукоять — она как будто стала продолжением руки. Взглянув вновь на того, в чьей груди торчал кинжал, я ужаснулась. Его тело стало быстро стареть: кожа ссохлась, ребра выступили четче, и через несколько мгновений он рассыпался в прах. Его тут же развеял по полу ветер, сметая те знаки, которые были начерчены в пыли. Я опустила руки. Факелы, висевшие на стенах, гасли по одному. Зеленоватое сияние изумруда на рукояти померкло, и вскоре я оказалась в кромешной тьме. Но стоило мне только подумать о том, что надо было бы осветить помещение, как в руке возник шар бледно-золотистого света. Мне даже не пришлось концентрировать энергию, как это делала раньше. Спрятав кинжал Судьбы, я, как кукла, направилась к выходу из обители. Шаги гулким эхом раздавались в помещении, вселяя в душу страх. Мне стоило немедленно бежать из этой Академии, внезапно ставшей чужой. Меня охватила паника, а перед глазами все время возникала сцена убийства. Я до сих пор ощущала на себе его взгляд, жар, возникший в ладонях, кровь и помнила то, как он превратился в прах. Осознание того, что было совершенно мной, тяжелым грузом легло на плечи. Казалось, тот пригибает меня к земле, замедляя движения, делая невозможным вдохнуть свежий воздух. Свет вдалеке привлек внимание, и я как могла, ускорила шаг. Лунное сияние встретило меня ласковым светом, который совсем не слепил глаза. Быстро погасив шар огня, я вышла из склепа и, поскользнувшись, упала на мягкую траву, ощущая нечто липкое на своих ладонях и лице. В ужасе, вскочив, я вновь упала, уже ощущая на губах металлический привкус. В страхе приподняла руки, желая и в то же время страшась разглядеть, в чем они. По пальцам медленно стекала густая жидкость, отсвечивающая при свете луны темно-красным. Мне стало понято, что это такое, и я закусила губу, чтобы не закричать. Вся моя одежда, лицо, руки были покрыты кровью. Голова закружилась и меня начало тошнить. На шатающих ногах, я отползла от этого места. Глубоко вдохнув, попыталась избавиться от тошноты, и вскоре мне это удалось. Осмотревшись вокруг, увидела в кустах неподалеку что-то белое. Встав на ноги, я подошла к нему, и уже не выдержав, закричала. Передо мной лежал умирающий Единорог. Его угасающие глаза смотрели прямо на меня, от этого тело покрыла мелкая дрожь, и выступил холодный пот. Зажав себе рот рукой, я дотронулась до его головы трясущейся рукой — кожа была едва теплой на ощупь и не сияла как раньше. Он попытался отдернуть голову, чтоб избежать прикосновения, но не смог. Мне показалось, что в сердце как будто вонзили кинжал. В его гриве запутались зеленые листья, а некоторые из прядей зацепились за ветки кустарника. Обернувшись на вход в Обитель, я увидела кровавую дорожку, ведущую к тому месту, где лежал Единорог. Теперь мне стало ясно, чья кровь оказалась на руках. По щекам потекли горючие слезы, обжигающие глаза. Понимая, что меня могут обвинить в убийстве Единорога, я хотела приподняться, чтобы убежать, но сдержала свой порыв. Я видела, как угас огонь в его глазах, и ничем не могла помочь. Вновь наклонившись, закрыла ему глаза, шепча:

— Прости, прости меня…

Сердце учащенно забилось, когда до меня донеслись едва слышимые вдалеке крики. Вскочив, я побежала, не разбирая дороги. Мои движения прервала внезапно возникшая стена, огораживающая сад Тайного Склепа от Академического. Луну закрыли темные, рваные тучи, предвещавшие грозу, как будто само небо гневалось на убийцу столь чистого существа. У меня не было времени, чтобы в образовавшейся темноте искать калитку, поэтому огненный кнут, заменив веревку, помог мне оказаться на обратной стороне преграды. Приземление оказалось не очень мягким. Поднявшись с земли, я направилась к конюшне, которая привлекла внимание в темноте своим светом. Ветки деревьев цеплялись за волосы, рубашку. Они царапали лицо, но у меня не хватало сил обращать на это внимания, во мне остались лишь желания быстрее добраться до конюшни и покинуть Академию. Вскоре одно из них исполнилось — невдалеке показалась дверь, ведущая в помещение для коней. Стон облегчения сорвался с моих губ, но расслабляться было раньше времени — я заметила вьюта, охраняющего вход. Он стоял, с сосредоточенным видом вглядываясь в темноту. Когда его взгляд метнулся в мою сторону, то я постаралась не производить лишних звуков, резких движений. Мысль пришла спонтанно — на заднем дворе они запасали сено. Метнувшись тенью вдоль плетеного забора, я подожгла один из стогов и вернулась на место. Началась паника, и вскоре вьют покинул свой пост, чем грех было не воспользоваться — в стойлах стояло более четырех дюжин отменных лошадей разных мастей с лоснящими шкурами. Но только один из них смотрел на меня по-особенному. Мне показалось, что это был именно тот, кто принес меня на своей спине в Орде. Рискуя быть замеченной, я пробралась к его стойлу, отвязав и накинув седло, вскочила на спину. Вовремя — потому что, крича и толкаясь в высокие деревянные двери конюшни, вбежали три вьюта. Конь вылетел на них стрелой, и они шарахнулись в разные стороны. Во весь опор, летя через двор, я молилась Арикону, чтобы погоня не настигла меня. На счастье мост был не до конца поднят. Конь остановился: под нами чернел ров, и дна его не было видно, но я знала, что, упав туда — уже не поднимусь вновь. Слева на стене что-то блеснуло — алтарь четырех ветров сиял в темноте, знак стихии воздуха. Как назло вспомнился Кетан, его красивое печальное лицо, нежные губы — конь развернулся, повинуясь приказу. У основания моста, взглянув напоследок на печальную луну, я вонзила пятки в бока животного. Он тоже решился на тот отчаянный поступок, от которого зависела наша жизнь. Лишь несколько мгновений полета, боль в сердце и глухой стук копыт о край рва — стены Академии, в которых провела, как мне казалось, пол своей жизни, быстро погружались в ночь.

ПЕЩЕРА ХАРОНТЕРА

1

Сзади послышался шум опускающегося моста и приглушенные крики. Оказавшись на краю озера, я попыталась вспомнить, где начинается подводный перешеек, ведущий на другой берег озера, но мне это не удалось. Тогда, я смело направила коня в воду — он сам, идя по кромке берега, выбрав место, пустился галопом.

Слабо освещенные прибрежные заросли оказались почти рядом. Вступить под их своды, было единственной возможностью скрыться от глаз преследователей. Послушная лошадь пошла тише, повинуясь легкому натяжению узды — по зарослям было сложно пробираться верхом и я выпрыгнула из седла и, выхватив меч, начала прорубать им дорогу средь колючих ветвей. Внезапно послышался всплеск воды и крики, затем к этим звукам прибавился звон стали. Похоже, что завязалась драка. Неужели кто-то решил задержать моих преследователей? Вскоре нашелся ответ: я вышла на узенькую тропу, и дорогу мне преградили два артейца. Скаля морды, казавшиеся еще более омерзительными в свете луны, они выхватили кривые клинки и стали медленно приближаться. Я же попятилась, готовясь отразить атаку, но тут их отвлек треск сучьев за спинами — на свет вышел путник в сером свободном балахоне. Капюшон был скинут, и коротко стриженная белая, как снег, голова и борода его светились в лунном сиянии, подобно знаку воздуха. Вооружен он был лишь посохом, которым владел мастерски, в чем мне пришлось убедиться через мгновение. Я даже не успела удивиться — со всех сторон из кустов, из-за деревьев стали выходить артейцы, поигрывая мечами. Их лица были искажены в злорадных улыбках. Преодолевая страх, я положила влажную ладонь на рукоять клинка и приготовилась к нападению. Старик, если конечно его можно было так назвать, оперся на посох и успокаивающе мне улыбнулся. Отпустив поводья лошади, я прыгнула, вкладывая в этот прыжок всю свою ловкость. Приземлившись, кувыркнулась, и, оказавшись рядом с мужчиной, повернулась к нему спиной, перехватывая покрепче меч. Путник тот час же повернулся ко мне спиной — таким образом, мы будем защищать друг друга, не давая возможности зайти с тыла. Лунный свет отразился от моего клинка, который засветился призрачным светом, в предвкушение драки. Это послужило знаком для атаки артейцев. Они стали сужать свой круг, заключая нас в "клещи". Я услышала, как мой недавний знакомый начал очень тихо произносить заклятье, но постепенно его голос стал набирать силу, пока, наконец, не достиг подобия громового раската. Некоторые из артейцев попадали наземь, зажимая уши. На их коже образовались волдыри, которые начали лопаться с хлюпающим звуком, забрызгивая всех остальных своей черноватой кровью. Рука вздрогнула, поэтому я чуть не выронила меч. Но, заставив себя успокоиться, перехватила его крепче и встала в стойку. Вновь послышались крики, но в этот раз причиной их был не мужчина, а мой конь, отбивавшийся от нападающих копытами, разбивая головы артейцев, как переспевшие ягоды. То, что он в безопасности вызвало легкую улыбку на губах, и в этот момент на меня напали. Довольно крупный артейец нанес удар сверху вниз. Отбив его, я сконцентрировало свое внимание на атакующем, и прошептала: "Зажгись" — в ту же минуту его тело охватило пламя, выжигающее плоть. Боль разозлила артейца, и гнев придал силы, но теперь он не защищался и не обдумывал стратегию своих ударов. Это было мне на руку. Сделав ложный выпад, я, развернувшись, нанесла косой удар. Его голова отскочила в сторону, с глухим звуком приземлившись на землю. Рядом с ним, упал его напарник, корчась от боли, стараясь, защитится от лиан, опутывающих его тело, впивавшихся в него. Это позволило мне, сделав шаг вперед, вонзить клинок в его живот, отчего глаза артейца округлились и постепенно остекленели. Оттолкнув его ногой, я приняла на меч еще одну атаку. В этот раз противник оказался мелок, но довольно быстр. Он начал с несколько атакующих серий, которые мне удачно удалось отбить. Он сделал выпад вперед, от которого я ушла, сделав шаг влево и вперед, в тоже время, нанося свой излюбленный удар сверху вниз. Меч вошел в него, не чувствуя на своем пути никакого сопротивления. Этот артейец был еще жив, когда, заглянув в его глаза, я направила поток своей энергии через связь, образовавшуюся между нами, в него — он закричал. Его крик пробрал меня до костей, так он был ужасен. Артейец упал на залитую кровью траву. Я не знала, как это у меня получилось… Оставив свои размышления на потом, обернулась к своему спутнику. Перед ним лежало намного больше убитых, и его серый балахон был покрыт чернеющими пятнами крови. Я заворожено наблюдала, как ловко он владеет своим посохом, разбивая головы артейцем набалдашником. Вскоре атаки прекратились. Меч показался настолько тяжелым, что я еле-еле держала его в руках. Недавний знакомый подозвал к себе мою лошадь, которая к моему удивлению откликнулась на его зов. Оставив артейцев корчиться по краям дороги, он вскочил на коня и, не дав опомниться, схватил поперек туловища, молча бросив перед собой в седло. Мы понеслись с бешеной скоростью прочь от озера. Я припала к горячей шее коня, чтобы не быть сметенной какой-нибудь низко нависающей ветвью, мысленно благодаря Арикона за то, что мой спутник не повез меня обратно в Академию. Мне удалось, наконец, лучше разглядеть своего спасителя — смуглый с глазами, цвет которых мне не удавалось разобрать. Он улыбнулся одними губами, затем надавил на мою шею, отчего мне нестерпимо захотелось спать.

Пришла в себя я уже под сводами пещеры, очень похожей на ту, в которой мы укрывались с Кетаном. В узкой прорези входа виднелся светлеющий край неба — всходило солнце. Подстилки не было, от чего с непривычки болели все кости, и лишь под головой было заботливо положено седло. Поблизости не было видно ни коня, ни моего ночного спутника и я села, разминая затекшую шею и спину. Вскоре на меня навалились воспоминания прошлой ночи, отчего сердце на миг замерло. Тогда лишь заметила кровь — она покрывала засохшими пятнами черные штаны, виднелась на рубашке с порванным на плече рукавом. Я провела по знаку огня рукой — но он больше не светился.

— Как они так могли?! — я с яростью оторвала воротник, вместе с вышитым на нем знаком, сдерживая слезы обиды.

Поднявшись, еще некоторое время в растерянности потопталась на месте, затем, подхватив седло не зная зачем, направилась к выходу. Меня встретил прохладный утренний ветер и новый знакомый, ведший черного скакуна на привязи.

— Норовистая у вас лошадь, виэль, надеюсь не в хозяйку, — он усмехнулся, и по его лицу лучиками рассыпались морщинки, но лишь на мгновение. Мне наконец-то удалось разглядеть цвет его глаз. Они некогда были небесно-голубыми, теперь же приобрели сероватый оттенок.

— Зря надеетесь, — хмуро ответила я. Шея все еще болела, и дико хотелось есть. На кусте, росшем поодаль, заметила синеватую гроздь ягод, чем-то напомнившие те, которые нам привозили из Изграна.

— Не стоит, — он заметил мой порыв, — вы не умрете, но довольно долго пролежите в лихорадке, что в вашем случае равносильно смерти — вам нельзя терять ни минуты.

— Кто вы?

— Друг.

— Слишком мало, чтоб я вам доверяла.

— Понимаю.

Он снова улыбнулся, но на этот раз, как мне показалось, с насмешкой:

— Меня зовут Арен Дарх, путник, маг, торговец. Некогда был Проводником и служил в Академии, теперь же возвращался навестить родную деревню, что близ нее, но заметил разведывательный отряд артейцев, с которыми, кстати, схлестнулись ваши преследователи, что, конечно, помешало настичь вас. Теперь ваша очередь рассказывать о себе. И, кстати, расскажите мне, чем вы так провинились, что по вашему следу шел отряд красных мастеров.

— Долго мы здесь? — голос мой дрогнул.

— Недавно села луна, но не волнуйтесь. До темноты нам лучше укрыться в пещере. Следуйте за мной.

Вскоре я рассказала ему почти все, что произошло со мной накануне и что предшествовало этим событиям. На протяжении всего рассказа Арен Дарх лишь хмурил брови и отрывисто кивал головой, помешивая в котелке какое-то варево. В пещере запахло пряным ароматом супа, коим впоследствии позавтракали.

Дождавшись ночи, мы продолжили путь в сторону от Орде, направляясь в лес Вьютов, где, по словам Арена, могли бы найти временное убежище. Как ни был вынослив мой конь, ему все же трудно было нести двух седоков, и мы двигались только ночью — так легче было укрыться от преследователей.

2

Первый привал мы сделали около ручья, струящегося неподалеку от деревьев. Солнце пробиралось сквозь листву, позолотив все вокруг. Его теплый луч лег на лицо, заставив закрыть глаз. Мой спутник спрыгнул с коня, и помог мне спуститься с него. Ноги дрожали от усталости, но я, стиснув зубы, сняла с лошади седло и протерла его круп пучком травы. Затем провела по кругу, чтоб он смог перевести дух после скачки. В это время Дарх исчез в полумраке леса. Мое доверие к нему со временем нашего пути увеличилось, но все же не до той степени, чтоб рассказать ему, что по-настоящему предшествовало первой нашей встречи. То был кошмарный сон, от которого я не в силах была избавиться. Всегда когда закрываю глаза, передо мной вновь возникает тот момент, когда кинжал Судьбы вонзается в свою жертву. Но самое странное состоит в том, что при этом я чувствую удовлетворение оттого, что враг повержен, хотя он и не врагом. От мучительных воспоминаний меня отвлекла лошадь, которая стала жевать волосы, приняв их за солому. Это приподняло мне настроение, и даже вызвало улыбку на губах. Как только конь исчез в соседних кустах, я устало опустилась на землю, опершись об ствол. На лицо упала тень. Музыка леса нежно стала убаюкивать меня. Недолгая борьба со сном была проиграна.

В тот же момент возникло то, чего все попытки забыть были тщетными. Только в этот раз я не чувствовала вину, наоборот обвиняла его во всем, что произошло со мной. От его пылких слов во мне воспламенился гнев, заставивший вонзить кинжал в его сердце. Перед тем как он исчез, и превратился в прах, его глаза, небесно-голубые, остановились на мне. В них светилась благодарность. От этого я закричала, чувствуя, как немеют пальцы. Как душу наполняет боль, от которой невозможно скрыться — она сметает все на своем пути, поглощая сознание… а затем все стихло — наступила тишина, и темнота опустилась на плечи…

Теперь я стояла в лесу, и во мне нарастал страх, заставивший, в конце концов, сорваться с места. Постепенно стало слышно хриплое дыхание моих преследователей, похожее на скулеж. Было трудно дышать, стебли травы спутывали ноги, мешая двигаться вперед. Вскоре они оплели их так, что я упала вниз, выставив руки вперед, чтобы смягчить падение. Сердце больно билось в груди, пытаясь вырваться на волю, доставляя невыносимую боль. Я стиснула губы, чтобы не закричать, но боль была так сильна, что крик гулким эхом распространился по лесу. Затем все стихло. В сумерках лишь на миг проскользнул силуэт Арена Дарха перед тем, как вновь наступила тьма…

Я почувствовала, как кто-то ударил меня по лицу. От этого удара резко открыла глаза, желая увидеть, кто это. Передо мной, на коленях стоял Арен, с беспокойством вглядываясь мне в глаза. Желая успокоить его, я устало улыбнулась. Затем попыталась встать, чтобы показать, что со мной все в порядке, но ноги не выдержали веса и подкосились. От болезненного приземления на землю меня избавил Дарх, придержав за талию. Я вновь улыбнулась ему, благодаря за помощь, затем потерла лоб. Голова раскалывалась от боли.

— Вы устали… вам нужно отдохнуть, а лучше всего выспаться перед тем, как мы вновь двинемся в путь.

Я покачала головой, стараясь наиболее убедительно произнести:

— Со мной все в порядке, просто эта скачка измотала меня, вот и все!

Он с отеческой заботой посмотрел мне в глаза:

— Вы боитесь заснуть… Я заметил, что вас мучают кошмары. Может, если вы скажете, в чем их причина, я смогу вам помочь?

Я быстро покачала головой, чтоб он что-нибудь не заподозрил. Это наоборот насторожило его, но Арен лишь произнес:

— Я приготовлю для вас сон-траву. Она погрузит вас в сон без сновидений и даст вам возможность отдохнуть, но лучше ею не злоупотреблять.

Затем он встал и подошел к вырытой яме, из которой иногда вырывались язычки пламени. На импровизированном вертеле жарилась тушка незнакомого мне зверька. Аромат жареного мяса вызвал непреодолимое чувство голода. Отрезав от мяса кусок, Арен принес его мне на круглой кукурузной лепешке.

— Поешьте. Это придаст вам силы, а я пока пойду, поищу необходимые ингредиенты для отвара.

Согласно кивнув головой, я с жадностью накинулась на еду. Жир стекал по пальцам и по подбородку. Чтобы умыться пришлось спуститься к ручью, который отразил бледную, исхудавшую девушку, чьи волосы висели грязными сосульками и были слегка спутаны от постоянной скачки. Бледность лица подчеркивали синяки под глазами, а хрупкость — сами глаза, в которых плескалась приглушенная боль. Вода приняла тело, и, казалось, окутала его мягким теплым одеялом, прогоняя всю усталость. Я легла на спину и залюбовалась солнцем, пробивающимся сквозь листву. Созерцание его лучей, заставило исчезнуть все странные тревожные мысли, овладевшие мной после увиденного во сне.

Искупавшись, я вышла из воды. Прохладные струи скатывались по телу, заставляя его покрыться мурашками. Одежда была в прискорбном состоянии. Разорванный рукав пришлось оторвать начисто.

Я натянула на себя штаны и видоизмененную рубашку, когда невдалеке раздался шорох. Звук походил на такой, какой издавал бы кто-то, ломая ветки, пытаясь убежать вглубь леса. Это не мог быть Драх — он бы вышел. Любопытство и возмущение заставило меня подхватить с земли меч и кинуться в погоню, продираясь сквозь заросли. Впереди мелькнуло что-то темное — я настигала таинственного наблюдателя, и, когда он оказался на расстоянии прыжка, повалила его на землю, подмяв под себя. Что удивило меня сразу — его кожа имела светло-зеленый цвет на оголенных шее и руках.

— Виэль, отпустите меня, во имя Арикона, могучего и справедливого. Я честно не хотел наблюдать за вами — просто проходил мимо, а на вас случайно загляделся — вы так прекрасны, что грех не заглядеться! И если я вру, то пусть Нильф вырвет мне язык!

Меня насторожило и удивило подобное красноречие, и, все еще держа клинок близко от его шеи, я поднялась, разглядывая поверженное существо. Он перекатился на спину, показав мне свое лицо — это был молодой парень, наверное, всего на восемь сезонов младше меня. Светлые волосы, в которые за время погони вплелись листья и мелкие ветки, торчали в разные стороны, как солома из стога — они резко контрастировали с его светло-зеленой кожей. Это мог быть не кто иной, как представитель расы керриш, хотя его орлиный нос и жгучие черные глаза не были свойственны данной расе. Облачен парень был в изорванные кожаные штаны, бывшую некогда светлой — теперь серо-коричневую от грязи рубаху, перехваченную кожаным ремнем, на котором красовался охотничий нож. И, похоже, что длинная темная ткань, смятая под ним, должна была являть собой накидку с капюшоном. К моему удивлению незнакомец был бос, и ноги его были изранены — на бледно-зеленой коже темными пятнами красовалась запекшая кровь.

— Кто ты? — сухо спросила я, стараясь не выдать внезапно возникшее к нему расположение, но похоже плут заметил его в моих глазах.

— Кали, ваш покорный слуга, — он издевательски усмехнулся, пытаясь приветствовать меня, как черного мастера.

Скрыв свое удивление, я, не изменяя тон, произнесла:

— Прошу, Кали, оставь этот тон… Ты был в Академии?

— Да. Я пытался освоить магию, но не сдвинулся с первой ступени и тогда решил покинуть ее стены, дав клятву на огне и крови, что никому не расскажу о местонахождении ее, — в доказательство он закатал рукав, демонстрируя небольшой еле заметный шрам на плече в форме знака земли. Затем продолжил:

— Я изучал магию земли, но на вашей форме мне не видно знака отличия, принадлежащего к какой-либо стихии. Вы, наверное, так же покинули Академию? — он смотрел на меня в ожидании ответа, но я убрала меч в ножны и подала ему руку, помогая подняться.

— Кали… это не должно тебя интересовать, то есть это тебя не касается. Откуда ты и куда держишь путь?

— Я покинул свой дом давно: когда деревья еще не начали зеленеть, и следую в главную деревню вьютов.

— Прости меня за нескромность, но что же нужно тебе в обиталище этого маленького гостеприимного народа?

Кали медлил с ответом, глаза его забегали, как бы ища ответ в кронах деревьев вокруг.

— Кров и пищу, — наконец керриш вымолвил, но мне показалось, что он сказал неправду.

— Странное совпадение… мы тоже держим туда путь.

Я привела его на место нашей стоянки, и угостила остатками трапезы, а к вечеру вернулся Дарх. Он не был удивлен появлением Кали, но обстоятельно добросил его, пока готовился отвар из трав, которые он принес. Позже мы поужинали. Прежде чем лечь спать Дарх заботливо привязал коня, и осторожно сообщил, что Кали не опасен, но так как является керришом, то может украсть что-то ценное. И если я не хочу ссор, то должна быть внимательна к своим вещам.

Как только я вновь закрыла глаза, предо мной возник образ убитого мной. В страхе, вскочив и стараясь не шуметь, подошла к костру и взяла в руки пиалу, в которой плескалась мутно-зеленая густая жидкость. Выпив ее, я вернулась на свое место и, укутавшись в одеяло, почувствовала, как начинают слипаться глаза — через мгновение погрузилась во тьму, без сновидений…

3

Луна прошла цикл, прежде чем однажды вечером на закате, мы достигли деревни. Она была обнесена высоким частоколом, но ворота были открыты. На них была высечена надпись на древнем языке. Дарх поглядев на нее, лишь усмехнулся.

— Арен, что там написано?

— Нечто вроде: "Храни нас Эльфея от теней"

— Странно…

— Поверьте, виэль Катарина, когда познакомитесь с ними поближе, вы или научитесь их понимать или не захотите их видеть. Они очень вежливы, но вместе с тем прямолинейны.

От ворот вела широкая улица, с обеих сторон которой расположились дома. Их стены были созданы из грубо обтесанных стволов, каких-то незнакомых для меня деревьев. Крыши были укрыты мясистыми листьями, которые ярко отблескивали в свете заходящего солнца. Видимо они были сверху смазаны маслом, чтоб их поверхность не впитывала воду. Здания были в высоту в два моих роста, или можно сказать, в два роста моих спутников, а именно Кали. Я удивленно озиралась вокруг, ведя на поводу моего скакуна, который, услышав ржание из конюшни, расположенной на окраине деревни, стал вспарывать землю копытами. И это, кстати, было единственное здание, крыша, которого была покрыта темно-коричневой черепицей. В загоне, находившемся неподалеку, весело бегали наперегонки два великолепных коня, один из них был черной масти, а другой — белой, его шкура ярко заблестела в последних лучах солнца, делая его похожим на Единорога, убитого в Тайном Склепе. От этого мне стало вновь тяжело на сердце, и я тряхнула головой, стараясь избавиться от грустных мыслей, и заметила, что деревню окружает, кроме частокола, ряд древесных гигантов, чьи ветви сплетались в нечто наподобие купола в вышине. Я так загляделась на это чудо природы, что не увидела, как к нам подошел низкорослый старец, чья борода доходила до земли и была седой, как первый снег. Его маленькие глаза выглядывали из-под бровей, как любопытные сурки. Дарх радостно улыбнулся и прижал руку к сердцу. В ответ старик склонил голову, искренне улыбаясь:

— Мой дорогой друг, я рад вновь принять тебя в своем доме, но позволь мне узнать кто с тобой?

Дарх обернулся к нам и произнес:

— Эта прекрасная девушка — виэль Катарина.

Я стояла, надвинув капюшон и закутавшись в накидку Кали. При моем имени лицо старца посерьезнело, и он попытался разглядеть мое лицо. Не замечая взгляда представителя вьютов, который явно являлся старейшиной этой деревни, Арен повернулся к нашему недавнему знакомому — керришу, но перед ним уже стоял паренек примерно пятнадцати годков. Его волосы золотыми локонами окружали бледное лицо, покрытое золотистыми веснушками. Когда он улыбнулся, на его щеках образовались симпатичные ямочки. Я удивленно смотрела на него, не понимая, как тому это удалось. Дарх вопросительно посмотрев на него, произнес:

— А это Кали, недавно присоединившийся к нам путник.

Старец, кивнув головой, сделал приглашающий жест, чтобы мы шли за ним. Вскоре мы оказались перед довольно большим домом по сравнению с соседними. Остановившись около дома, старик поклонился во все четыре стороны света, два раза чиркнул ногами на пороге, лишь потом зашел в дом. Арен повторил его движения, что послужило примером для нас — мы поступили так же. Переступив порог, мы попали в большую комнату. Начищенные половицы поблескивали в свете зажженных свечей. В помещении пахло воском и пряным ароматом засушенных трав, подвешенных в углу. Посередине комнаты был расположен деревянный стол, а вокруг него несколько табуреток. Окна были зашторены льняными тканями, создавая полумрак. В противоположной стене виднелись две небольшие двери по углам.

— Дарин! — на зов старца из одной из дверей выглянула светловолосая девушка в легком летнем платье и небольшой, коротенькой серой накидке. — Принеси-ка нашим гостям что-нибудь поесть, да постели постель — они, должно быть, устали с дороги.

Проворная юная виэль исчезла за дверью, а мы уселись за стол в ожидании позднего ужина.

— Смутные времена настали нынче, друг мой Арен. Недавно в окрестностях нашей деревни был замечен отряд тангерийцев и мори, следовавших к тракту. Мы не заметили в этом прямой угрозы, но это насторожило нас. Так же я слышал, что в Академии творится что-то неладное — там произошел большой переполох. Говорят, виной тому черный мастер, который в ту ночь покинул стены Академии. Что случилось там, мне неведомо, но знаю, что это происшествие сильно повлияло на Совет… Горе тому мастеру, кто убил Последнего Единорога.

— Последний?! — в моем возгласе было столько ужаса и боли, что взоры всех присутствующих здесь невольно обратились ко мне.

— Да виэль, для нас это огромная утрата…

Стараясь сдерживать себя, я откинула капюшон и увидела невысказанный вопрос на лице старейшины.

— Для меня это так же тяжелая утрата, почтенный вирт. Мир покинуло столь чистое существо, что кажется, что же ждет нас дальше…,- слезы катились по моему окаменевшему лицу, но я не чувствовала их.

Тяжелое молчание повисло над нами, подобно туману, окутавшему лес за стенами дома. Мои собеседники сидели, потупившись и думая о чем-то своем. Я же ни о чем не думала. Вдруг, на меня опустилась страшная усталость.

Скрипнула дверь и на пороге появилась Дарин с большим подносом, в центре которого красовался круглый душистый теплый хлеб, а по бокам стояли деревянные миски, источавшие аромат пряного супа и вареного мяса с приправами.

Завершив в молчании трапезу, мы с Ареном разошлись по боковым комнатам, а Кали вызвался спать на конюшне. Помещение, которое мне радушно предоставили, была еще меньше моей кельи в Орде. Когда за мной закрылась дверь, ее наполнила кромешная тьма — в ней не было окон. Кое-как на ощупь, натыкаясь в темноте на какие-то предметы, я добралась до ложа, но уснуть мне так и не удалось. Меня занимали мысли о Единороге. Еще долго я видела устремленный на меня его угасающий взгляд, покрытую свежей кровью шкуру. В голове вдруг возник образ Риваола и его слова о том, что он будет ждать меня около выхода… но когда я мчалась от преследователей сквозь сад Тайного Склепа, его не было со мной…Риваол?! Не может быть! Какой же это должен был быть чудовищный обман. Но мне нельзя так думать о нем, у меня нет доказательств. Или есть? "Это не должно случиться" — вдруг пронеслось в голове и показалось, что я вновь ощутила прикосновение его горячих рук к своей коже. Так вот зачем он тогда остановился! Иначе Единорог не признал бы меня и не дал войти. Мои неприятные мысли прервал еле слышимый разговор в соседней комнате. Слов мне не удавалось разобрать, пока я не начала вслушиваться. Несколько минут ничего нельзя было услышать, но затем каждое произнесенное слово, казалось, возникали в голове. Разговор проходил между Ареном Дархом и Канном, принявшим нас в своем доме.

— Мой друг Кан, мне не хотелось говорить об этом при виэль Катарине, теперь же я прошу тебя предоставить нам пристанище.

Раздался тяжелый вздох Кана, а затем грустный голос произнес:

— Арен, я знаю причину твоей просьбы, но… прости, мне под силу предоставить убежище лишь тебе. Твоя спутница… на ней чувствуется кровь последнего Единорога и ощущается сила, пока еще не подвластная ей полностью. Путь ее не ясен, а я не могу рисковать своей деревней, прости.

Наступила тишина, сердце замерло, боясь нарушить ее, в глазах же защипало. Вновь раздался тяжелый вздох:

— Кан я благодарен тебе за предложение, но не могу принять его. Не знаю почему — я должен ей помочь… должен.

— Раз так, то… ты обязан отправиться в обитель Дракона — может там она сможет осознать ту мощь, которая храниться в ней.

— Спасибо, я благодарен тебе за твое гостеприимство и за совет.

Голоса стали удаляться, затем раздался скрип открывающейся двери — они пропали совсем.

Вскоре сон оказался сильнее горестных мыслей, но странные видения иногда проскальзывали сквозь тьму, окутавшую сознание. Я проснулась от ощущения того, что за мной кто-то наблюдает. Открыв глаза, я поняла, что это так и есть. Арен Дарх с мрачным лицом сидел у кровати. Заметив мое пробуждение, он сразу перешел к делу:

— Виэль, я знаю, что ты что-то скрыла от нас вчера… Я останусь с тобой, но мы не можем подвергать опасности Кана и его семью, и поэтому, сегодня до полудня, мы должны покинуть этот дом.

Нам дали еще двух лошадей, вяленого мяса и лепешки. Кан и его дочь Дарин провожали нас за воротами деревни. Я стояла в своих черных штанах и плотной белой рубахе, которую Дарин великодушно подарила мне, заметив во что, превратилась моя (надо признаться, что она была мне мала и немного стесняла движения, но все же это лучше, чем совсем ничего). Я была закутанная так же в подаренный Каном короткий шерстяной плащ серого цвета. Теперь уже никто не мог бы назвать меня черным мастером. Лишь меч Посвященного мог выдать меня.

— Арен, друг мой, — обратился к Дарху старейшина Кан, — ваш путь может быть опасен: ты решил следовать той тропой, где недавно прошел отряд тангерийцов и мори. Ты можешь еще изменить свое решение.

Дарх улыбнулся, Кан видя это, ответил ему хитрой усмешкой:

— Но если нет, то будь осторожен.

Дарх обнял старика и вскочил в седло.

— Пусть дорога будет ваша легка — услышала я за спиной, голос Дарин.

Я вспомнила, как рада она была, когда мы прибыли, и с какой грустью и нежностью смотрела на Арена Дарха, когда он вскочил в седло.

Бросив взгляд на Кали, который понурив голову, стоял рядом, Кан произнес:

— Но перед отъездом Дарх…хмх…я хочу тебе сказать, что ты привел в нашу деревню представителя хитрого народа — керриш. Он пытался увести из наших конюшен одного из лучших скакунов. Между нашими народами был заключен договор о том, что если они будут пойманы при попытке кражи, то будут наказаны. Беда в том, что в этом договоре керриш упоминаются только в своем истинном обличье, а этот лисенок был пойман на месте преступления в обличье юноши человеческой расы, поэтому… вы можете забрать его с собой.

— А ты, — Кан обернулся к Кали, — если еще раз попадешься, твоя участь будет безрадостной. На твоем месте, я отправился бы в путь вместе с Ареном и виэль Катариной.

4

Теперь мы продолжали путь гораздо быстрее благодаря двум великолепным жеребцам, которые подарил Кан. Мне предлагали заменить лошадь, так как она устала, но я отказалась расставаться с ней, так отважно прыгнувшей с моста Академии, рискуя своей жизнью ради меня.

Когда мы остановились на ночлег, и Кали пошел собирать хворост, я подошла к Арену и села около него. Он по-отечески нежно улыбнулся мне, и вновь погрузился в свои мысли, теребя в руках хворостину. Мы просидели в тишине довольно много времени, пока, наконец, я решилась задать интересующий меня вопрос:

— Арен, можешь рассказать мне про Обитель Дракона?

Арен с грустью посмотрел на меня:

— Ты слышала, виэль.

— Да.

— Мне очень жаль, но ты…

Мой взгляд пал на ладони, усеянные переплетением знакомых с детства линий. Листва отбросила на них тень, и мне показалось, что они вновь в крови… Стиснув зубы, я сжала пальцы в кулак так сильно, что они побелели. Мой голос был едва слышен даже мне. Это был чей-то чужой голос и был он наполнен такой горечью, что все, казалось, замерло на миг в печальном ожидании:

— Не надо ничего объяснять. Я совершила грех, от которого мне не удаться избавиться никогда. Я не виню Кана, что он не захотел принять меня в свой дом.

Арен положил свою ладонь мне на плечо:

— О чем ты, Катарина?

— Нет… ни о чем, — я выдавила из себя улыбку, желая его успокоить.

— Расскажи…

Я горько рассмеялась, по щекам заструились горячие слезы, казалось обжигающие душу.

— Не могу… не хочу. — Голова против моей воли бессильно пала на грудь. — Прости, но не могу.

— Понимаю.

Глубокий вдох был попыткой прийти в себя. А небо между тем беспечно рассыпало звезды.

— Лучше расскажи мне про обитель Дракона. — Арен улыбнулся ребенку, еще жившему в моей душе и просившему сказку, как лекарство от душевных ран.

— Как хочешь… Этот рассказ начинается так: когда-то давным-давно, когда земля еще могла выносить тяжесть драконов, на свете существовало огромное количество представителей этой расы, да… Катарина — именно расы. Люди поклонялись им как божественным существам, за это они защищали их от различных стихийных бед, но их спокойствие не длилось вечно — вскоре в нашем мире появились новые боги, известные теперь всем. Столкнулись две силы, две равные силы. Небеса наполнились огнем, стонами и всполохами огненных змей. И дождь окропил землю — кровавый дождь.

Основная битва произошла на окраине нашего острова. Драконы терпели поражения, и их кровь залила землю настолько, что она стала выжигать все, оставляя за собой лишь мертвое пространство, которое получило название пустошь Горячих Ветров, и она доселе известна нам под таким именем. Эта местность была наполнена таким количеством злости, что стала прибежищем темных сил. Но вернемся к Драконам… В живых остался один, обладающей силой предугадывать будущее, только ему было под силу заглянув в колодец Времени, удержать мощь, освобожденную им. Новые боги оставили его в живых за мудрость, и из-за дара, которым он обладал… Даже богам нужно было заглядывать в будущее. Истерзанный, полумертвый он достиг своего пристанища — пещеры, расположенной в горе, прозванной позднее горой Оракула. Вскоре Новые боги воздвигли Центральный хребет, чтоб он ограждал гору Оракула от их обители. Арикон же сделал его хранителем равновесия.

— Они испугались его?

— Нет…они испугались его предсказаний, нет не так — они испугались того, что он мог предсказать.

— Но они сами оставили его в живых!

— Знаешь, когда до твоей цели останется лишь один шаг, то ты можешь сделать его, а можешь и нет, если увидишь то, что он принесет на землю, какие последствия будет иметь. Они пожелали остаться в неведении. От остальных гора Оракула была скрыта болотистой местностью, в которой Эльфея поселила ужаснейших созданий. Говорят, что столетие назад маги почувствовали сильный выброс энергии…

— Они не удивились?

— Нет… Дракон иногда убивал тех, кто пришел в его Обитель со злыми намерениями…

— Для чего же Эльфея породила чудовищ, населявших болота?

Арен улыбнулся:

— Для того чтобы смертные не могли достичь подножия Оракула, не смогли узнать предначертанное им судьбой.

— Прости, это был глупый вопрос.

— Нет, нисколько.

— Расскажи мне об Обители богов.

— Хорошо. Никому не известно, откуда они пришли, да если честно то большинству уже не интересно. Существует пантеон богов, состоящий из семи их представителей: самый главный из них Арикон — тебе известно, что он является вершителем судьбы, но не известно так же, что — источником или хранителем магии, покровителем волшебников, чародеев. В нем соединилось два начала: орла и дракона, символизирующие мудрость и безумие. Это означает, что он властен как над светлыми, так и над темными богами. Начнем, пожалуй, с трех светлых:

Эльфея — богиня жизни, плодородия, земли, покровительствует женщинам, семейному очагу, земледелию — земледельцам, хранительница удачи и тому подобное. Вьюты считают ее своей основной богиней. Изображается в виде юной девы, чьи волосы являются листвой, а глаза цвета изумруда.

Ишиншур — бог воды, хранитель времени, покровительствует науке, мудрецам, ученым, историкам, на удивление — так же морякам и тому подобное. Изображается в виде левиафана.

Фальтор — бог воздуха, хранитель искусства, символ свободы, покровительствует путешественникам, гончарному искусству, изобразительному искусству и другим видам искусства, вследствие чего так же — художникам, ремесленникам, опять же морякам, реформаторам и тому подобное. Изображается в виде журавля.

Теперь перейдем к темным:

Ворф — бог сна, смерти, ночи; покровительствует убийцам, черной магии, темному искусству, различным порождениям тьмы и тому подобное. Является основным богом тангерийцев. Изображается в виде мужчины с кожей темнее ночи, с серебристыми волосами и вороньими крыльями за спиной.

Нильф — бог тайны, покровитель интриг, политических деятелей, воров, лжи, обмана, ораторского искусства. Является основным богом керриш, наравне с Эльфеей. Изображается в виде крысы.

Рерх — бог огня, войны, покровитель воинского искусства, воинов, разрухи, вражды, кузнечного мастерства и тому подобное. Изображается в виде льва…

Можно перечислять до бесконечности кем они являются, над чем возлагают свою длань, но дело в том, что прошли те времена, когда они во что-либо вмешивались. Многие пытались их увидеть, достичь их Обители, которая располагается в мерзлых землях. Дворец их по преданию весь состоит изо льда, окружен он вечнозелеными деревьями, так как там круглый год тепло и солнечно, но лед от этого не тает. Лишь во владениях Ворфа царит темнота и холод, пронизывающий до костей, замораживающий любые чувства в душе, оставляя за собой пустоту. Изредка там становится так жарко, что даже в пустоши Горячих Ветров покажется прохладно — так забавляется неукротимый и скорый на руку Рерх. Для защиты дворца Арикон создал снежных великанов, не чувствительных к холоду и обладающих огромной силой — не магической, но взамен они до бесконечности тупы… Все это ни кем не доказано, но так же не опровергнуто.

Улыбнувшись, я покачала головой и мельком заметила, как из соседних кустов выскочил Кали с охапкой хвороста. В его светлых волосах по обыкновению запутались листья, а глаза озорно блестели. Положив на землю сухие ветки, он вопросительно посмотрел на нас:

— О чем это, вы, говорили?

Взглянув в его озорные глаза, я засмеялась:

— Об Обители богов.

— А понятно…, - Кали подмигнув, продолжил, — мне известно о них одно стихотворение:

Судеб вершитель — Арикон,

Правлением своим не обделен.

Тремя светлейшими он правит:

Из них бог воздуха — Фальтор,

Стремлением к искусству наделен.

Эльфея же для жизни рождена,

Дарует все, чем жить земля должна.

Хранит Ишиншур время с давних пор,

И покровительством своим

Дарует нам ученых, моряков.

Тремя темнейшими судеб вершитель так же правит:

Мрачнее всех бог Ворф,

Хранитель душ умерших,

И покровитель снов вернейших.

Бог Рерх враждою упоен,

И жгучим пламенем владеет он.

Бог Нильф — интриг вершитель,

И покровительством своим,

Политиков, воров хранитель, — затем, рассмеявшись, начал зажигать костер.

Хмыкнув, я чуть отстранила его и коснулась хвороста. Мне даже не пришлось произносить приказ: "Зажгись", как сухие ветки стали мучить веселые язычки пламени. Арен удивленно посмотрел на меня:

— Зачем ты тратишь попусту свою энергию, Катарина?

— Но для меня это не составило никакого труда.

— Это не означает, что энергия безгранична. Тебе нужно научиться управлять ею.

Я горестно вздохнула и пригладила волосы, всматриваясь в танец огня.

— У меня нет наставника, и нет источников для получения знаний.

— Что ж, — улыбнулся Арен, — я мог бы показать тебе кое-что.

Ответом ему был радостный вскрик.

5

Кетана разбудили крики за дверью его кельи. Кричали о помощи. Выглянув в окно, он увидел полыхающее зарево в той стороне, где находилась конюшня. В потоке обеспокоенных учеников Академии, он выбежал на двор. К воротам Орде летел отряд красных мастеров, а четверо слуг напрягались, опуская подъемный мост.

Кетан бросился на зарево, когда из темноты возник Ирион. Лицо его было бледным и мрачным, во тьме, казалось, глаза были черны от гнева. Он схватил его за локоть, останавливая и вырывая из потока учеников, спешащих помочь при тушении пожара. Кетан сразу почувствовал: что-то не так, но прежде, чем он успел задать вопрос, Ирион произнес:

— Убит Единорог, — голос его был исполнен скорби.

— Кто это сделал? — прошипел Кетан, ощущая, как злость закипает в нем.

— Тот, кто это сделал, будет наказан. Отряд красных мастеров уже вышел по следу.

— Катарина знает?

— Я уже давно ее не видел… Кетан нам потребуется твоя и ее помощь, но не сейчас, а пока воспользуйся свободным временем для того, чтобы ее отыскать.

Ирион ушел, а Кетан стоял, раздумывая о его словах. В необъяснимом порыве он направился к Тайной Обители. Вокруг стены, отделявшей его от сада Тайного Склепа, был воздвигнут непроницаемый барьер. Не смотря на то, что он не смог его преодолеть, ему удалось различить фигуры в белых одеяниях, стоящих у открытой двери склепа. Совет мастеров что-то яростно обсуждал. Кетан никогда еще не видел их в таком смятении. Даже в самых, казалось бы, сложных ситуациях они хранили ледяное спокойствие. Не желая тревожить их, он покинул Академический сад, направившись в Жилище, надеясь отыскать там Катарину. Подойдя к двери, черный мастер вскрыл ее — в келье никого не было. Окно было распахнуто, и ветер колыхал лепестки алой увядшей розы, лежавшей на столе.

Сев на кровать, он решил подождать ее, но за окном уже светало, а Катарины все не было. Тогда взяв со стола увядший цветок, Кетан отправился на ее поиски. Проходя мимо конюшни, он заметил Андрэ, бегущего с большим деревянным шестом — в два раза выше его самого.

— Андрэ, — окликнул его Кетан.

Юноша оглянулся, и радостная улыбка озарила лицо.

— Приветствую вас, вирт Кетан, — бросив ношу, он исполнил приветственный жест.

— Андрэ, видел ли ты Катарину?

— Нет, вирт Кетан… хотя вчера я видел, как она шла в сторону Тайного Склепа.

— Спасибо, — черный мастер проследил за парнем, бегущим к конюшням, где кипела работа: после пожара деревянное здание требовало восстановления.

Возле стены уже не было защитного барьера, и Кетан без труда проник сквозь открытую калитку в прохладный сумрак вечнозеленого сада. Он удивился, увидев дверь Тайной Обители распахнутой настежь. Спустившись в длинный темный коридор, черный мастер услышал шорох, и в полумраке, в свете зажженных факелов, мелькнула фигура. Запах плесени наполнил пространство вокруг Кетана.

Достигши комнаты в конце коридора, он резким движением отдернул тяжелую завесу, в надежде найти того, кто убегал от него. Посреди пустого помещения, держа в руках, только что снятый со стены, факел, стоял Риваол. Он стоял спиной к черному мастеру. Кетан попытался обойти его, но он отвернулся и сказал:

— Приветствую вас, вирт Кетан, извините, что не могу развернуться к вам…

— Я ищу Катарину. Я ждал ее, но она не вернулась в Жилище этой ночью. Может вам известно, где она может находиться?

Ответом ему было молчание.

— Риваол, ответь мне! — Его голос стал более требовательным и жестким. — Что ты сделал с Катариной?

Альв молчал, и тогда в ярости Кетан схватил его за плечо и рывком развернул к себе. Увядшая роза, о которой он забыл, выпала из ладони — Проводник отшатнулся, скрывая наполнивший его ужас за маской удивления. Лицо Риваола было невообразимо худым, щеки впали, под глазами пролегли черные тени, кожа приобрела зеленоватый оттенок, и на ней обозначились небольшие кровавые язвы.

Костлявой рукой, некогда прекрасной, Риваол поднял мертвый цветок, откинув со лба безжизненную прядь белых волос, после чего произнес хриплым шепотом:

— Вирт Кетан, вы многое не знаете, — он обвел уставшим взглядом стены, бывшие свидетелями убийства, и поведал Кетану тайну Совета.

Когда рассказ окончился, черный мастер отрицательно покачал головой, не желая верить в то, что ему поведал альв. Красный мастер печально склонил голову, остановив взор на розе. Грустная улыбка коснулась его губ:

— Катарина…

— Не смейте произносить даже ее имени. Вы хотели использовать ее в своих собственных целях!

— Да… признаю, но я не учел одного — родившейся в сердце любви к ней. Это чувство возникло внезапно, не давая мне возможности побороть его… Мне хотелось искупить перед ней свою вину… когда я почувствовал поток силы, образовавшейся в склепе, мне стало ясно, что там произошло — Катарина убила человека способного изменить будущее. Признаю, что это мной был убит Единорог — последний Единорог. Я взял на себя проклятие, желая избавить Катарину от еще одного греха…

— Ты врешь! Катарина не могла совершить такое!?

— Ты глупец! Для тебя существует лишь высоко ценимая тобой Академия во главе, которой стоит Совет Белых. Ты не желаешь признать того, что они так же глупы и грешны, как и все другие. Они как дети, обнаружившие в руках долгожданную игрушку и знающие лишь одну ее возможность, смели использовать всю мощь, хранившуюся в этом человек… нет… существе, в своих собственных целях. Зачем? Ты можешь сказать, зачем им были нужны эти мори с нортландами?! Нет? Но они не учли одного — того, какие последствия будет иметь это действие. Это Совет магов виноват в стольких смертях голаденских солдат, погибающих в сражение с объединенными силами этих племен… Все мы грешны и все мы можем совершать ошибки — ты не исключение, так же как и Катарина. Ты не желаешь признать того, что для тебя она намного важнее, чем все это вместе взятое, — Риваол обвел комнату рукой, — ты боишься… боишься того, что будет с тобой, если ты, Кетан признаешь то, что Академия — это лишь защита, стена, возведенная тобою, от окружающего мира, как домик для улитки… А Катарина — это трещина в этой стене и ты этого испугался.

Кетан склонил голову, волосы упали ему на лицо. Он тихо произнес:

— Вирт Риваол, вы осуждаетесь за убийство Единорога, чистейшего существа на земле. До выяснения приговора, вы должны проследовать за мной в вашу келью.

Риваол устало провел ладонью по седым волосам:

— Это место стало для меня пристанищем. Прошу оставить меня здесь. Обещаю, что не исчезну, — красный мастер усмехнулся.

Кетан задумался над его словами и затем кивнул головой, соглашаясь с предложением собеседника. Повернувшись к Риваолу спиной, он вышел из склепа. Солнце ослепило его на несколько секунд, поэтому он остановился, привыкая к ярким лучам. Тряхнув головой, Проводник поспешил в Академию, желая уведомить Совет Белых об убийце Единорога. Слова альва впивались в душу, не оставляя в покое. Вера в Совет пошатнулась, ему казалось, что она колеблется, как весы, не желая вновь обрести равновесие. Было невыносимо тяжело продолжать верить в то, что он верил раньше. Трещина в стене превратилась в щель, и Кетан чувствовал, как медленно из нее выпадают каменные куски. Риваол был прав — он боялся, боялся остаться перед реальным миром без защиты, его страшило то чувство, которое возникло у него в душе, когда он ближе узнал Катарину. Кетан до боли сжал пальцы в кулак. Он остановился, а ветер тем временем, как ласковый пес, обвеял его лицо, но не принес успокоения. Его душа металась, не находя выхода из того положения, в котором оказалась сейчас. Черный мастер хотел продолжать верить в то, что Академия является оплотом справедливости и мудрости, но… слова Риваола, как заноза засели в сердце. Ноги сами понесли его в Орде. Он, как маленький мальчик, желал услышать из уст Совета, что все, о чем говорил красный мастер — ложь. Кетан так стремился увидеть Белых магов, что не заметил, как оказался перед закрытой дверью, ведущей в Зал Совета. Ему захотелось услышать разговор, который Белые маги вели с красными мастерами, поэтому, сосредоточившись, ощущая, как вся энергия тела переходит в руки, он создал в зале очень маленькую стрекозу, жалея лишь об одном, что у него нет зрительного контакта с ней и боясь, что ее обнаружат. Помещение было защищено сильной слуховой преградой, чтобы ее преодолеть, Кетану пришлось напрячь все силы и запустить заклятие Распутывание — произошло чудо, еле уловимая сеть стала медленно опадать, погасая. От сильного напряжения голова разболелась, и он почувствовал металлическо-солоноватый привкус во рту. На пути стрекозы встретилось еще несколько преград, но вскоре все трудности оказались позади и Кетан смог расслышать то, о чем говорил Совет.

— Есть предположение, что мощь, хранящаяся в убитом, перешла в его убийцу.

— Да… был обнаружен след, сохранившей отголоски этой силы, хотя на удивление та была под контролем, не осознанным, но контролем.

— Господа… разве это возможно вобрать в себя всю силу убитого тобой?! В истории такие случаи не были зафиксированы…

— Нет… такое как раз было зафиксировано два раза: в одном случае убийца погиб, не в силах сохранить контроль над все разрастающейся силы, а другой вам известен…

— Вновь все упирается в контроль…

— Виэль Катарина подозревается в убийстве.

— Виэль Катарина?

— Да… она была довольно сильной ученицей, но разве она была способна обуздать эту силу?

— Нам это не известно…

— Нам надо исправить то, что мы совершили — нужно остановить войну!

— Мы не можем без той силы, которая была у убитого. Не можем!

— Да… хотя у нас есть шанс при условии, что эту силу переняла виэль Катарина.

— Но как ею управлять? К тому же нам нужно ее с начала отыскать!

— За ней в погоню уже послан отряд красных мастеров…

Кетан прижал палец к виску, отдавая приказ своему существу умереть. Он несколько раз вздохнул, после чего постучал в дверь. Тишину разорвал гулкий звук шагов, и дверь отворилась, открывая взору Проводника зал, наполненный красными мастерами всех стихий, а так же Белых магов, сидящих за столом. Склонив голову и прижав руку к сердцу, Кетан поприветствовал красного мастера, стоящего перед ним, с темными волосами, заплетенными в косы. Он же, хмуро взглянув на Кетана, произнес:

— У вас должна быть веская причина, почему вы смели потревожить нас в такое время.

— Мною был обнаружен убийца Единорога.

Пристально посмотрев в глаза Кетана, красный мастер отошел в сторону, пропуская в помещение. Взоры сидящих в зале немедленно обратились на вошедшего. При виде черного мастера, старец, в белых одеяниях привстав со стула, проговорил:

— Что случилось?

Его хриплый голос заполнил помещение, заставив всех замолчать. Кетан склонился в приветственном поклоне:

— Обнаружен убийца Единорога, вирт.

— Кто он?!

— Мастер земной стихии, вирт Риваол.

Повисло угрожающее молчание, затем воздух наполнился ропотом, некоторые красные мастера повыскакивали с мест. Старец, говоривший с Кетаном, нахмурился:

— Прошу тишины! Где он, вирт Кетан?

— Он сейчас в Тайном Склепе. Вирт Риваол сам признался в совершенном убийстве.

— Проклятие… его еще можно спасти, — старик кивнул рядом стоящему красному мастеру:

— Приведите его сюда, быстро!

Склонив голову, он удалился исполнять приказ, а зал вновь наполнил ропот — мастера переговаривались между собой, изредка недоверчиво поглядывая на Кетана.

Семеро в белых одеждах, среди которых можно было так же узнать достопочтенного альва — вирта Грегэля, что-то увлеченно обсуждали, склонившись над столом.

Кетану показалось, что прошла целая вечность, прежде чем в проеме появился человек в красных одеяниях, а за ним еще двое в черном. Они поддерживали под руки Риваола. Он устало улыбнулся Кетану, но в глазах его читалась затаенная боль. Шум в огромной комнате мгновенно стих. Черный мастер заметил, что ослабевшей рукой Риваол еще продолжал сжимать мертвый цветок. Его провели в центр зала. Когда убрали стол, под ним оказалась семи конечная звезда. Белые маги заняли свои места на лучах звезды. Риваола поместили в центр круга, а все остальные мастера образовали внешний круг, положив руки на плечи друг другу. За их спинами Кетан уже не мог различить того, что происходило внутри. О нем забыли, и он мог наблюдать за действиями магов и мастеров. На удивление не было вспышек света или сотрясений земли — только воздух, казалось, стал еще плотнее на столько, что было трудно дышать. Красные мастера застыли в напряжении. Кетан видел, как вздувались их мускулы. Те, кто были моложе, обессилевшие повисали на плечах старших товарищей, но не размыкали круг. Пространство вокруг черного мастера заполнила песнь, слова, которой были столь древние, что, казалось, они существовали еще до появления богов.

Кетану показалось, что перед ним пролетела вся его жизнь, прежде чем круг, наконец, разомкнулся, и мастера стали расходиться, поддерживая под руки ослабевших товарищей. Белые маги устало опустили руки, покинув место обряда, лишь тогда Кетан отделился от стены, у которой стоял до сих пор, и подошел к Риваолу. Он лежал посредине звезды, лицо его, казалось, было обескровлено, из-за чего губы были бледны, глаза остановились, глядя ввысь. В руке мертвый альв сжимал живую розу, цвета крови: Эльфея простила его, но не пожелала сохранить жизнь. Кетан присел возле трупа, провел рукой, закрывая глаза, затем встал и, исполнив прощальный жест, каким тангерийцы провожали павших воинов, вышел из Зала Советов.

На старом деревенском кладбище появилась свежая могила, немного удаленная от всех других. Когда обряд похорон завершился, черный мастер вступил на погост. Он медленно подошел к могиле и, приклонив колено, положил розу. Легкий ночной ветерок колыхал ее красные лепестки, резко выделявшиеся на серой земле. Прошло немало времени, прежде чем Кетан, очнувшись от горестных мыслей, встал с колена и ушел в темноту.

Лошадь беспокойно затрепетала ушами и ускорила шаг. Невдалеке заухала сова, раздался хруст веток. Кетан напрягшись, обернулся, из кустов выскочил малый зверь и бросился под ноги коня, который взвился вверх, вспарывая воздух копытами. Черный мастер, схватившись одной рукой за край седла, другой похлопал скакуна по холке, нашептывая ласковые слова. Немного успокоившись, конь продолжил свое движение. В душу вселилось беспокойство, поэтому Кетан желая успокоиться, положил руку на рукоять меча. Внезапно лошадь остановился, а его громкое ржание огласило окрестности. Дорогу черному мастеру преградил отряд артейцев — они образовали вокруг него полукруг. Соскочив с лошади, Кетан выхватил из ножен меч, который при лунном сиянии отбросил блики на лица артейцев, заставляя их прикрыть глаза. Среди нападающих мужчина смог различить нортландов — они выделялись из толпы своим громоздким телосложением и довольно высоким ростом. Эти существа с шумом втягивали приплюснутым носом воздух так, что казалось, они принюхивались, улавливая малейший запах. На их серо-синей коже резко выделялись узкие, желтого цвета, глаза. Они стояли, полу согнув ноги и вытянув свои узловатые руки в сторону лошади. От них повеяло зловонным запахом, отчего запершило в горле. Кетан хлопнув своего коня по крупу, заставил его помчатся на атакующих, разорвав их полукруг. Артейцы в ужасе отскакивали от копыт, боясь быть растоптанными. Воспользовавшись суматохой, Проводник, сделав кувырок к одному из нападающих, пронзил его клинком. Кровь брызнула ему в лицо и на одежду. Затем Кетан резко отскочил в сторону и как раз вовремя — меч другого атакующего прорезал воздух около плеча. Послышался разъяренный вой, который постепенно перешел в булькающий звук, так как меч черного мастера отрубил его владельцу голову. Со всех сторон к Кетану стали приближаться артейцы и некоторые представители из расы нортландов. На него посыпался град ударов, которые ему едва удавалось отбить. Отразив удар наискось, Кетан заметил, как один из артейцев сделал выпад в его сторону, который, как бы он не хотел, не мог отразить. Отпрыгнув в сторону, Проводник прошептал слово силы. Воздух около его ног закружился, образовывая вихрь, поднимая пыль, бросая ее в глаза атакующих, слепя их. Некоторые из них попадали на колени, хватаясь за горло, пытаясь сделать хотя бы один вдох ночного воздуха, который стал острее кинжала. Из рук артейцев ветер вырывал мечи, отбрасывая их на значительное расстояние. Кетан вложил свой клинок в ножны, принимая решение защищаться с помощью магии. Наступила тишина, прерывающаяся стонами поверженных врагов. Кетан уже был готов позвать к себе своего коня, когда услышал свист разрывающегося воздуха. Он резко обернулся — в его сторону летели ледяные иглы. Вновь ветер закружился около ног, только в этот раз, окутывая своего хозяина и друга в кокон. Ледяные иглы, врезавшись в образованную у них на пути преграду, рассыпались на осколки, не причиняя уже никому вреда. Из-за ближайшего дерева показала мужская фигура. Лунный свет осветил ее — это оказался тангериец, одетый в темную одежду. Его черные волосы ниспадали на плечи, а светло-желтые глаза резко выделялись на фоне очень смуглой кожи. Он вскинул руки, а затем быстро развел их в разные стороны — в Кетана полетела водяная плеть. Кетан выкинул руку вперед, и тугой поток ветра остановил ее полет, придавая ей хаотичное очертание. От напряжения из носа черного мастера потекла кровь. Он, желая отвлечь своего врага, создал сначала еле различимый сгусток воздуха, который очень медленно стал приобретать очертание волка. Воздушный зверь напал на свою жертву, заставляя ее направить всю свою мощь на защиту самого себя. Воспользовавшись этим, Кетан усилил свой Щит Мира, после чего направил энергию на темного мага, который стал задыхаться из-за нехватки воздуха. Черного мастера отвлек шар огня, врезавшийся в Щит, и опавший к ногам мелкими языками пламени. Сила удара была такова, что Кетан пошатнулся, едва не упав на землю. Невдалеке желтое око луны осветило еще один силуэт — тангерийца, посеребрив его белые волосы, осветив смуглую, почти черную кожу, и отразившись в белесых желто-зеленых глазах. Вслед за шаром последовала огненная плеть, оставившая ожог на кисти левой руки и причиняя жгучую боль. Разозлившись, Проводник стиснул зубы — сильный воздушный удар в форме крыла заставил беловолосого пошатнутся, но передышка была недолгой — в Кетана вновь полетел шар огня, только в этот раз приобретший форму головы дракона. Для того чтобы выдержать удар, Кетан направил всю свою оставшуюся силу на подпитку Щита, не замечая, как его волк истаивает, освобождая из плена черноволосого тангерийца. Удар вновь заставил его пошатнуться, но только в этот раз тело пронзила боль, и он понял, что не может пошевелиться. Перед тем, как погрузиться во тьму, Кетан заметил, как беловолосый маг упал на колени, не выдержав ответного удара, и как черноволосый тангериец замертво падает, уже мертвыми руками держа призрачную водяную нить, ведущую к Кетану.

Проводник приоткрыл глаза, но резкая боль в голове заставила вновь их закрыть. Рядом раздался шорох:

— Ты уже очнулся? Хорошо. Открой глаза!

Повинуясь властному голосу, Кетан открыл глаза и тут же заметил, что лежит в огромном шатре, на жесткой подстилке. Справа от него стоял стол, стулья с высокими спинками и несколько сундуков. Так же он заметил двух нортландов, стоящих у входа в шатер, перед тем, как яркий свет ослепил его. Лишь через несколько секунд, когда глаза привыкли к нему, он смог различить высокого, худощавого беловолосого тангерийца. Вспомнив, из-за чего он попал сюда, Кетан, преодолевая боль в кисти и в голове, медленно сел на своем ложе, ища свой меч, но рука нашла лишь пустоту там, где должны быть ножны. Заметив его порыв, тангериец подошел к одному из сундуков и достал оттуда клинок Кетана в ножнах, после чего с улыбкой, отчего от его глаз пробежала сетка едва видимых морщин, подал черному мастеру:

— Я не желаю тебе зла, сын.

Слова хлестнули Кетана, подобно плети. Вскипев, он выхватил меч и направил его острие на темного мага:

— Ты лжешь, собака, — прошипел черный мастер, — мой отец погиб. Никто не вернулся из его отряда. Если ты скажешь о нем хоть слово, я отрежу твой гнусный язык и тебе нечем будет лаять.

Пристально глядя в глаза Кетана, маг тихо произнес:

— Бедная Ниэль.

Кетан вздрогнул, услышав имя матери, а беловолосый продолжил:

— Когда я вернулся, то обнаружил лишь поросшую травой могилу своей возлюбленной. Никто не смог мне сказать, где искать сына, но все эти годы я не терял надежды. Прости, что напал на тебя, но мне нужно было защищать свой отряд.

Кетан, недоверчиво глядя на тангерийца, опустил клинок.

— В знак верности я подарил ей черную лилию. Мы не должны были расстаться, но судьба решила все за нас.

Побледнев, черный мастер рывком развязал шнуровку на рубахе, и дрожащими руками извлек из-под ворота черную цепочку, на которой красовалась лилия из темного металла, тускло поблескивающую в свете свечей.

— Меня воспитали странствующие служители Фальтора, до того момента, как за мной явился Ирион.

— Тогда мне ясно, почему ты так хорошо владеешь магией воздуха. Я горжусь тобой, горжусь тем, что ты стал черным мастером.

Кетан, сжав в руках цветок с такой силой, что лепестки впились в ладонь, раня ее, прошептал:

— Почему вы бросили нас? — Затем, посмотрев в глаза мага, продолжил. — Но я, к сожалению, не могу сказать того же… отец. Ответь мне, как мог ты встать на сторону тьмы? Как мог ты связаться с самыми презренными тварями на земле? — Кетан кивнул в сторону нортландцев, охранявших вход.

— Таков мой путь, сын. Но ты не прав… Мы не желаем зла другим народам — мы лишь хотим восстановить утраченное равновесие, неважно какой ценой.

— Утраченное равновесие?

— Как ты убедился сам — белые маги Орде не всегда использовали достойные методы, преследуя свои цели. Воспользовавшись даром Дракона, они разожгли войну на границе Голадена. Мы должны остановить это безумие.

— Слишком поздно. Войну не остановить. Тот, кто это мог сделать — убит.

— При его убийстве был всплеск такой силы, что мы почувствовали это… но есть другой путь… Чтобы остановить войну, мне нужен клинок Судьбы. На его ножнах изображена черная ласка на красном щите, а рукоять украшает необычных размеров изумруд. Этот клинок был подарен Ариконом славному рыцарю, стоявшему на страже Равновесия в начале правления богов.

Видя, как тень пробежала по лицу Кетана, тангериец спросил:

— Тебе знаком этот клинок?

Кетан молчал, вглядываясь в лицо беловолосого мага.

— Пойми, сын, ты должен нам помочь. Мы должны исправить случившееся — остановить войну. Поможешь ли ты нам?

— Назови свое имя!

— Крондор Лай.

— Хорошо, Крондор Лай, я помогу тебе.

6

Солнце прорвалось сквозь листву и на мгновение ослепило меня, от чего огненный бутон цветка, созданный мной, вновь превратился в бесформенный язык пламени. Закусив губу и устало убрав со лба прядь, я с легкой завистью посмотрела на веселящегося Кали, но, встряхнув головой, снова принялась за свои тренировки. Это задание учило меня концентрировать все внимание на заклинание для того, чтобы ничто не смогло отвлечь от его воплощения — это развивало мою внимательность, сосредоточенность и в некоторой степени обучала терпимости, способности обуздать свои чувства. Любой промах, особенно в более мощных заклятиях, мог привести к непредвиденным результатам. Под ладонями язык пламени вновь стал принимать очертания еще не распустившегося цветка с огненно-красными лепестками. Еще мгновение — я от усилия даже не заметила, как прокусила губу — лепестки постепенно начали раскрываться. Я с восхищением наблюдала за его цветением. Позади меня раздался шорох, а затем хруст ветки. Это отвлекло меня — цветок вновь превратился в пламя. Рассержено фыркнув, я обернулась и заметила невдалеке улыбающегося Арена, державшего в руках сломанную сухую ветку. Устало, поднявшись с колен, я отряхнула штаны, затем снова взглянула на Дарха и покачала головой:

— Как ни стараюсь, у меня ничего не получается… Может лучше сразу перейдем к боевой магии?

— Сначала ты должна научиться контролировать свою силу, развить концентрацию, а затем лишь перейти к более серьезным вещам.

Улыбнувшись, я пригладила непослушные волосы:

— Вы правы. Просто сейчас во мне говорит усталость…

— Тебе знакомо заклятие Змеи?

— Да, — мои глаза от удивления расширились, из-за непонимания к чему он ведет.

— Впереди нас ждет трудный путь, поэтому тебе нужен верный и сильный спутник.

Засмеявшись, я покачала головой:

— Змея — создание может быть верное, но вот сильное ли? К тому же у меня есть уже такой спутник, — и я посмотрела на него.

Улыбнувшись мне в ответ, он произнес:

— Тогда ты лишь училась пользоваться своей силой, а сейчас ты можешь так же рассчитывать на мою помощь.

Немного задумавшись, я согласно кивнула головой и присела на землю, при этом закрыв глаза.

— Сконцентрируйся на том, что желаешь получить. Даже если ты хочешь слишком многого.

Перед моими глазами предстало создание из бледно-голубого пламени в два раза выше моего роста. Его ярко-синие глаза пристально смотрели на меня. Словно сквозь сон до меня долетели слова Арена. Он начал медленно читать монотонное заклинание. Язык, которым он произносил его, был мне едва знаком!? Это был древний язык чистой магии, использовавшийся еще до прихода богов, во времена правления драконов… В Орде он был подвластен лишь обитателям Белой башни. От этих слов змей начал корчиться в агонии. Я ощутила как через ладонь, огонь вливается в тело и кровь начинает закипать. Все попытки открыть глаза не увенчались успехом — взгляд создания приковал все мое внимание. Казалось, что прошло довольно много времени до того момента, когда Арен закончил чтение заклятия на высокой ноте. Сознание заполнила тьма…

Очнувшись, я заметила, что небо осветила вечерняя заря. Передо мной сидел Дарх и довольно улыбался.

— Рад, что все прошло успешно. Во мне жила уверенность, что ты выдержишь, Катарина.

Я улыбнулась своему учителю. Голова еще кружилась, но усилие приподняться на локтях не прошло даром. Плащ, которым меня заботливо укрыл Арен, съехал на подстилку из хвои. Мне было немного неудобно, казалось, что левую руку что-то сковывало. Закатав, бывший некогда белым рукав рубахе, я увидела серебряный браслет в форме змея, обвивавший ее от запястья до локтя. В глазах его сияли два незнакомых мне синих кристалла… В голове вертелась лишь одна мысль — откуда Дарх знал древний язык магии?

За спиной Арена, Кали колдовал над нашим ужином и пряный запах дразнил аппетит. Вскоре мой учитель принес мне миску, наполненную приятно пахнущим супом. Утолив голод, я вновь ощутила усталость и, опустившись на свое ложе, уснула.

Деревья и кустарники слились в неясное зеленое пятно — с такой скоростью я бежала. Мне было неведомо, кто меня преследовал, но и не было желания узнать это. По правую руку от меня бежал белый волк, а чуть сзади следовал рыжий лис. Вскоре мы достигли поляны, освещенной полной луной. И внезапно с другой стороны прямо на нас выскочили два огромных черных пса. Их желтые глаза светились злобой, а из пасти на темную траву капала слюна. Волк посмотрел на меня холодными серыми глазами, и что-то в них показалось знакомым. Его шерсть сверкнула серебром под бледными, больными лучами луны. Ощерившись, он кинулся на псов. Завязалась драка. На поляну опустился густой туман, и я потеряла из виду место схватки. Из тумана вышел лис, приглашая мне следовать за ним. Я пошла, стараясь не терять из виду своего рыжего проводника. Когда мы достигли деревьев, дым рассеялся так же внезапно, как и появился. Призрачные лучи луны осветили поляну, открывая взору три тела: два черных пса лежали растерзанные, а невдалеке от них умирал белый волк. Я кинулась к нему, но успела увидеть лишь последнею искру жизни, угасшую в его глазах. Он смотрел на меня. Присев рядом, я робко коснулась его шерсти — она была гладкой и кровь, текшая из ран, окрасила пальцы, а через мгновение на руках лишь оказался пепел от моего спутника. От ужаса я оцепенела, но затем отдала дань уважения моему спасителю и… проснулась.

Небо светлело, легкий утренний ветер играл с древесной листвой. Арен и Кали еще спали, а я, не решаясь их разбудить, отправилась бродить средь покрытых росой деревьев, размышляя над своим сном. Присев под огромным старым деревом, я принялась изучать траву под ногами. Сверху раздался скрежещущий звук. Вверху, средь мертвых ветвей, раскинув крылья, сидела черная птица — ворона. Она издавала этот звук, рождавший тревогу в душе. Эта птица приносила дурные вести — так считали жители моей страны.

Вернувшись в лагерь, я обнаружила Кали и Арена готовых отправиться в путь.

— Скоро мы достигнем болот. — Сообщил Дарх, поприветствовав меня. — Нам надо торопиться!

— Да, Арен, нам надо торопиться, — бессознательно повторили губы.

Кали недоуменно посмотрел на нас с Дархом, но я не стала объяснять.

К полудню лес сменился редким кустарником, и воздух стал влажным. Мы приближались к болотам. Внезапно на меня накатила волна беспричинного беспокойства. Все чаще я стала оглядываться назад. Влажный, удушливый воздух, казалось, прилипал к телу, было не понятно, что это — страх или… Я тряхнула головой, отгоняя от себя тревожные мысли. Взгляд поймал спину Арена, ехавшего чуть вдалеке, и на душе стало немного спокойнее. Его взгляд был устремлен вперед, изредка он оглядывался по сторонам. Пришпорив коня, я подъехала к нему. Он вопросительно посмотрел на меня, но в ответ увидел лишь виноватую улыбку. В кустах поблизости зашуршало, послышался хруст сухих веток. Дарх вновь оглянувшись, остановил лошадь. Не заметив ничего подозрительного, он подал нам знак слезть с коней. Затем, взяв за уздцы своего коня, мой спутник повел его в кусты, расседлал и приказал нам сделать тоже самое. После этого, сдерживая свое любопытство, я подошла к нему:

— Что-то не так?

— Нам будет намного удобнее, если дальше двинемся пешком, к тому же так будет намного легче уйти от преследователей.

— Преследователей?

— Да… Мне казалось, что ты это уже поняла.

— Нет!

Нахмурив брови, Арен внимательно всмотрелся в лицо, затем, улыбнувшись, посмотрел на Кали:

— А ты догадался об этом, даже чуть раньше, чем я, да?

Кали кивнул головой, в его глазах заплясали озорные искорки:

— Всего лишь на несколько секунд.

Весело покачав головой, Арен продолжил наше прерванное путешествие. Листва шелестела, успокаивая мои натянутые нервы. Я откинула со лба волосы и осмотрелась вокруг — сердце замерло, после чего забилось с новой силой — эта местность показалась мне знакомой, я уже видела это изогнутое дерево… во сне. Не может быть, этого не может быть! Но вот впереди мелькнула знакомая поляна. В мозгу всплыли слова того, кого я пыталась забыть: "Твоя сила — это оболочка, сосуд, который способен поглотить в себя другую мощь, а сам по себе он не обладает достаточно могущественной силой". Тогда та сила, которую я в себе ощущаю — она является не моей, а убитого мной… Нет, Арикон, прошу тебя пусть это будет ложью! Дрожь пробрала тело, я стиснула зубы, чтоб не всхлипнуть от ужаса. Но если это правда, тогда сон, который явился мне — это видение… тогда, кто же такие — черные псы?! Черные… Я зажала рот рукой, чтоб не закричать от удивления: черные псы — это наши преследователи — темные маги, но тогда волк это… Арен! Желая его предупредить о наступающей опасности, я прокричала:

— Арен!

Но было уже поздно: дорогу нам преградили два тангерийца. Черные, как смоль, волосы ниспадали им на плечи, прижатые ко лбу с помощью серебряного обруча. В лучах солнца их глаза зловеще блеснули золотым. Они были похожи друг на друга, как две капли воды. Прошептав слова силы, Арен остановился, раскинув руки в разные стороны. Из его ладоней вырвались две огненные плети. Нападающие синхронно скрестили руки на груди, и на пути плетей образовалась преграда, от чего они рассыпались на мелкие огненные искры. Преграда со звоном лопнула, оглушив меня на несколько секунд. Ноги Арена стали оплетать зеленые лианы, разрезая ткань штанов под серым балахоном, добираясь до кожи. Я дернулась, чтобы прийти ему на помощь, но меня остановил Кали, схватив за руку. Его хватка была очень сильна, несмотря на хрупкое телосложение. Он хмурился, глядя на Дарха, но не пускал меня.

— Кали! Отпусти меня!

— Нет, виэль Катарина!

— Это я виновата, Кали, это из-за меня его могут убить!

— Вы не сможете помочь ему. Вы можете только помешать, потому что он будет беспокоиться о вас, забыв о своей защите.

Повторная попытка вырваться удалась — я рванула вперед, но на меня накатила такая усталость, что стали слипаться глаза — еще мгновение и меня принял в свои объятия сон.

В руках одного из темных магов расцвел ярко-пурпурный цветок. Сделав рывок вперед, он кинул его в сторону Арена. Лепестки цветка опали, открывая взору медный наконечник, отливающий красноватыми бликами. Дарх скрестил руки, и его обхватили два воздушных крыла. Попав в воздушный поток, сияние от наконечника постепенно погасло, а он опал пылью к ногам Дарха. В руке Арена возник серебристый луч света. Он сделал прыжок вперед и нанес удар наискось. Темный маг, отразив его своим мечом, нанес несколько выпадов подряд. Арен, припав на правое колено, сделал выпад вперед, пронзив врага насквозь. Он вскочил и уже хотел обернуться к последнему из нападавших, как почувствовал, как его тело пронзила резкая боль. Тангреиец стоял позади Арена, держа в руках окровавленный кинжал. Чувствуя, как жизнь медленно покидает его тело, Дарх дотронулся до своей раны, обмакивая руку в кровь. Не обращая внимания на жгучую боль, Арен сконцентрировался на заклятие. Капли крови на ладони стали собираться в шар, чье сияние слепило глаза. Из последних оставшихся сил Арен кинул его в мага. Он впился в тело врага, сжигая плоть. Вместе с ним сгорал и Дарх. Через мгновение ветер развеял прах, всколыхнув волосы на голове мертвого тангерийца.

7

Первое, что я заметила, когда открыла глаза — было печальное лицо Кали. Он сидел, опершись на гниющий ствол и, казалось, был готов заплакать. Я поднялась с земли. Постепенно пришло понимание, что все кончено и глаза наполнились слезами. В ярости я выхватила меч и от бессильной злобы принялась рубить камыши, росшие по краям островка:

— Тангерийские собаки! Клянусь Ариконом, вы заплатите за это своей кровью. Я отмщу за тебя Арен.

Обессилив от боли, я упала на колени, опершись на меч. Слезы горечи стали скатываться по щекам, капая на руки:

— Почему Кали? Как боги это допустили?

Но Кали, закрыв лицо руками, ничего не ответил.

Из подручных средств мы с Кали сделали факел и зажгли его в память об Арене Дархе, произнеся:

— Да хранится память о тебе в этом мире, да будет легок твой путь в других мирах.

Вскоре мы продолжили путешествие. Зловонный запах заползал в нос, заставлял глаза наполняться слезами. Пришлось оторвать от рубашки рукав, чтобы повязать его на лицо. Кали тоже последовал моему примеру. Время, казалось, изменило свое течение, замедлив до невозможности. Каждый наш день проходил в молчании…

Я проснулась от всплеска, раздавшегося рядом. В глаза бросилось то, как из болотистой жижи выползает огромная ящерица, опирающаяся на когтистые лапы, которые оставляли след на мягкой земле. Она разинула пасть, высовывая раздвоенный язык. Воздух наполнило зловещее шипение, отчего сердце ускорило свой ритм в несколько раз. Ее узенькие глаза вонзились в меня, сияя в темноте призрачным светом. Голова ее была украшена перепончатым хохолком, который она изредка раскрывала, отчего казалась еще отвратительнее. Дрожащей рукой я схватилась за рукоять меча. Ее движения были медлительными, она, казалось, едва могла сделать шаг. Я сделала выпад — меч едва оцарапал шкуру. Отпрыгнув в сторону, я стала выжидать более подходящего момента для нападения. Через секунду он настал — она прыгнула на меня, я отскочила в сторону, нанеся удар снизу вверх. Меч разрезал лишь воздух — ящерица на удивление быстро ушла из-под удара. Я не ожидала от нее такой быстроты, поэтому не смогла отскочить в сторону, когда она вновь прыгнула на меня, порвав когтями рубашку. Ноги подкосились, и при падении брызги грязи полетели в разные стороны, а рука, ударившись об камень, выронила клинок. Со страхом, вглядываясь в свою смерть, я ощутила, как паника охватывает сознание. Попытка подняться оказалась провальной. Ящерица приближалась ко мне, оскалив свои зубы, слюна стекала по ее подбородку, падая мне на оголенную кожу. Внезапно над ней появился Кали. Я затаила дыхание, боясь пошевелиться. Прошел миг, и сталь вонзилась ей в спину. Она с визгом отшвырнула от себя керриша, но мне было достаточно даже такой передышки. По телу пробежала дрожь, едва ладонь наткнулась на рукоять меча. Когда тварь в гневе вновь набросилась на меня, я вонзила в нее свой преданный клинок до самой рукояти, ощущая, как кровь окропляет одежду. Вес ее тела придавил к земле. Я попыталась приподнять тушу твари, но ничего не вышло. Из горла начали вырываться болезненные всхлипы, когда взгляд наткнулся на Кали. Он стал помогать мне выбраться из-под трупа ящерицы. Вскоре оказавшись на свободе, я с жадностью начала вдыхать воздух, не обращая уже внимания на запах гниющих растений, распространяющийся вокруг. Слабеющей рукой, убрав со лба липкую прядь волос и сняв промокшую тряпку с лица, я радостно улыбнулась Кали — он застенчиво улыбнулся в ответ.

— Спасибо, что помог мне, Кали.

В его глазах заплясали веселые искры, он покачал головой:

— Меня не за что благодарить. Это вы, так ловко уложили ее на обе лопатки.

Я откинула голову и впервые за все то время, что была в пути с керришом в этом мерзком месте, от души рассмеялась. Смех дополнило переливистое журчание — Кали смеялся вместе со мной. Потрогав ссадину на лбу, я с сожалением посмотрела на разорванную, на уровне живота, рубашку. Там на коже уже проступили первые признаки будущего синяка. Вытащив рубашку из штанов, я завязала ее узлом на животе. Обернувшись, заметила, как Кали с любопытством наблюдает за мной.

— Тебе бы тоже следовало что-то сделать со своей одеждой.

Оглядев себя с ног до груди, он покачала головой:

— Мне кажется, что и так хорошо.

— Как хочешь.

Подойдя к нашим припасам, которые мы прихватили с собой, когда оставили лошадей, я достала оттуда воду и оторвала оставшийся рукав, чтобы омыть раны. Закусив руку, я облокотилась о керриша и в тот же миг почувствовала, как некий поток энергии проходит сквозь ладонь, вливаясь в него. Мне казалось, что по мне проехалась повозка, нагруженная камнями, поэтому я отстранилась и удивленно взглянула на Кали. Испуганный крик вырвался из горла — вместо раны на плече у керриша образовался шрам. Я не могла вымолвить не слова, лишь опустила взгляд на руки, как будто ожидая пояснения.

— Что-то не так?

Отрицательно покачав головой, я произнесла:

— Нет…все в порядке. Лучше давай прямо сейчас двинемся в путь.

Мы договорились спать по очереди, чтоб вновь не попасть в такую передрягу. День шел за днем, но конца болоту не было видно. Все же Кали признался, что мы заблудились, хотя раньше говорил, что знает здесь все вдоль и поперек, поэтому сможет быстро вывести к горе Оракула. Ему была хорошо известна эта местность, оттого что его деревня располагается как раз на границе с болотом, и в девстве он бегал сюда поиграть со своими друзьями. Меня удивило лишь одно — что это были за игры? Все бы хорошо, но к этому еще добавилось то, что у нас может не хватить запаса еды на долгое плутание в этой местности.

Перепрыгивая с кочки на кочку, я следовала за Кали, стараясь подавить усталость, ставшую частью меня. Хотелось закричать от безысходности, но не хватало сил, поэтому я следовала за своим проводником. От влажного, зловонного воздуха слезились глаза, отчего все время приходилось останавливаться, чтоб оттереть их. В движениях появилась некая обреченность, хотя я старалась от нее избавиться. Погрузившись в свои мысли, не обратила внимания, как поскользнулась и упала в жижу. Когда же приподнялась, то заметила, что она оказалась до самых колен, а когда попыталась выбраться из нее, то погрузилась еще глубже. Теперь она доходила до бедер, затекая в сапоги. И с каждой попыткой, я погружалась еще глубже. Стало страшно, хотелось быстрее выбраться из болота, но было ясно, что еще одно резкое движение — смерть. Я закричала, призывая на помощь Кали — он не ответил. Жидкость стала доходить до груди, и когда я потеряла надежду выбраться, появился керриш.

— Виэль Катарина не двигайтесь!

Я хмыкнула, на всякий случай, приподняв подбородок, чтоб не наглотаться этой зловонной воды:

— Я и без тебя это знаю.

Кали сплел пальцы в знак силы, в тот же миг несколько лиан оплели мои вскинутые вверх руки. Медленно и аккуратно Кали вытащил меня на более или менее твердую поверхность. Закрыв глаза, я попыталась восстановить дыхание, успокоится. Вся одежда была испачкана в зловонную жидкость и прилипала к телу. В сапогах плескалась жижа, но все это не испортило радости от того, что я жива.

— Кали большое спасибо, что спас меня!

Керриш лишь усмехнулся в ответ, затем помог встать, придерживая за талию, чтоб я вновь не упала. Волосы упали на глаза, забиваясь в рот. Убрав их со лба, я оперлась на плечо керриша и сделала робкий шаг вперед. Через несколько часов мы сделали привал. Мне даже ужинать не хотелось, так тело ныло от пережитого напряжения и усталости. Глаза слипались, и вскоре я погрузилась в сон…

Меня, как и наяву, окружало болото, покрытое призрачным туманом. Сил бороться больше не было, поэтому, я пошла в темноту, не выбирая дороги. Вокруг все время что-то шевелилось. Изломанные деревья стояли по бокам — их корни выглядывали на поверхность. Перед глазами мелькали большие стрекозы, которые, не замечая меня, пролетали мимо. С их крыльев осыпалась пыльца, взрывающаяся едва коснувшись болотистой жидкости. От одного из деревьев отделилось существо, издалека похожее на человеческого ребенка. Оно было на вид столь милым, что хотелось дотронуться до него, погладить. Мимо него пролетела стрекоза. Он прыгнул на нее, впиваясь в плоть острыми, как клинки, зубами, разрывая крылья когтями, блеснувшими в полумраке красноватым светом. Отскочив в испуге, я представила себе, чтоб было бы, если, привлекшись безобидным видом, оказалась вместо летающего насекомого. Остатки стрекозы он увлек под дерево, очень сильно исковерканное. Кора его так была собрана к низу, что, казалось, это был рот. Можно было так же различить и глаза, в темноте отливающие желтым. Как только древесное существо облокотилось о ствол, он разошелся в стороны, поглощая его в себя. Раздался душераздирающий крик — мне бы не хотелось знать, что с ним произошло, поэтому я ускорила движения и встретилась с той тварью, которую мы с Кали уничтожили. Тело в испуге оцепенело, рука уже по привычке опустилась к бедру, где должны были висеть ножны, но их там не оказалось. Не зная, что делать, я приготовилась нападать, только вот она прошла мимо, не обратив внимания. Ящерица, выхватив из жижи змею, откусила ей голову. Тело погибшей раздвоилось — уже две представительницы данного вида извивались у ног твари. Она атаковала — с каждой смертью змеи раздваивались, пока весь этот образовавшийся клубок не охватил всю ящерицу, через мгновение, оставив после себя только обглоданный скелет. Все то, что я увидела, оказалось последней каплей, чтоб остановиться и не двигаться больше вперед. Туман около меня сгустился, и почудилось, что передо мной возник Арен. Я радостно улыбнулась ему и попыталась обнять, но руки прошли сквозь него. Откуда-то издалека донесся его голос: "Следуй за змеем". После чего туман вновь окутал мои ноги. Я удивленно оглянулась, не понимая, что он имел в виду. Поблизости в зловонной воде что-то слабо блеснуло и из нее вынырнуло существо, посмотревшее на меня своими ярко-синими глазами…

От шороха, раздавшегося рядом, я проснулась. Около меня сидел Кали, встревожено вглядываясь в лицо воспаленными глазами, что говорило о том, что он провел бессонную ночь:

— С вами все в порядке, виэль Катарина? Вы во сне кричали и всю ночь сжимали рукоять меча.

Я улыбнулась ему:

— Со мной все в порядке, Кали… даже очень — я знаю, как выбраться из этого места, избежав многочисленных опасностей. Отдохни, тебе это нужно, а чуть позже мы двинемся в путь.

Через несколько часов я разбудила керриша, после чего закрыв глаза, приказала ожить своему созданию, заключенному в серебре браслета. Боль, на мгновение охватившая левую руку, обозначила успешное его освобождение: в мутной жиже передо мной возникло бледно-голубоватое свечение. Взмахом руки, я велела Кали следовать за мной. Так начался длинный путь к горе Оракула. Мы следовали за нашим призрачным проводником почти без отдыха. В пути он оберегал нас, увлекая прочь от гиблых мест, которые я видела во сне. Еда подходила к концу, поэтому пришлось уменьшить рацион вдвое.

8

После нескольких дней скитаний мы, наконец, вышли из этого проклятого места. От счастья, заполнившего сердце, на глазах выступили слезы. Я, как маленький ребенок, побежала по открывшейся передо мной степи. Ноги от усталости и недоедания подкосились, и тело приземлилось в слегка пожелтевшую, но еще зеленную траву, покрытую множеством различных цветков, чей аромат дурманил, окутывая в свои объятия. Заметив рядом Кали, я засмеялась и повалила его на землю. Наш смех спугнул стайку птиц, взлетевшую ввысь. Мы с Кали с любопытством проследили за их полетом. Прохладный ветер ласкал лицо, тело, взлохмачивал волосы. Я вдохнула освежающий воздух, показавшийся слаще всего на свете, после чего, обернувшись, заметила, как Кали с тем же любопытством наблюдает за мной. Он улыбнулся мне, и показал на еле видневшиеся вдалеке очертания гор.

— Путь к нашей конечной цели займет несколько дней.

Встав с земли керриш, снял со спины сумку, затем, развязав завязки, посмотрел на ее содержимое. Его лицо погрустнело, как будто тучи закрыли солнце. Я взволновано подскочила к нему:

— Что случилось?

Подняв на меня глаза, он тихо произнес:

— У нас провианта осталось всего лишь на день пути.

Вздох облегчения вырвался из груди при этих словах.

— Это не проблема, мы не безрукие — сможем поймать какого-нибудь зверька.

Кали отрицательно покачал головой.

— Не в этом проблема.

— Но ты же сказал, что не хватает только провианта…

— Так же не хватает питьевой воды, а в степи очень сложно найти источник жидкости.

Стараясь не подпускать к себе первые признаки страха, я произнесла:

— Зато намного легче, чем в пустыне.

Моя глупая шутка не разрядила обстановку, а наоборот сгустила напряжение. Внимание привлекло шуршание под ногами — внизу около моих ног извивался змей — мое создание. Присев на колени, я погладила его по плоской голове, чувствуя, как некая сила впитывается в тело, страх проходил — появилась уверенность в том, что мы останемся в живых. Склонив в знак благодарности голову, я закрыла глаза, мысленно приказывая змею застыть. Руку обожгла боль, которая постепенно утихла. На ней вновь красовался серебряный браслет.

Я не знаю сколько прошло времени к тому моменту, как мы оказались у подножия горы Оракула. Помню лишь жажду, изредка утолявшуюся из ручья, пробивавшегося сквозь землю на поверхность, да последующие часы блаженства до тех пор, пока жидкость вновь не исчезала, а так же истоптанные в кровь ноги, да сильную усталость, но вот всем этим мучениям пришел конец. Посмотрев вверх, я заметила, как вершина горы упирается в небо, поддерживая от падения вниз.

У подножия же пышно зеленела растительность, но склоны были пусты и каменисты. Лишь высоко вверху виднелся выступ, что находился перед входом в пещеру Дракона. Гора казалась неприступной, а у нас не было ни веревки, ни чего-либо еще, что могло бы помочь.

— Так чего же мы ждем, бесстрашная виэль?

— Насмешливое создание — ты издеваешься?

— Да нет же, смотрите, это просто, — с этими словами мой спутник подошел к камням и медленно стал взбираться вверх, втыкая свой длинный нож в многочисленные трещины, испещрившие твердую породу. Поражаясь сообразительности керриша, я последовала его примеру, используя для этого кинжал, обнаруженный в сумке, и подвесив свой меч за спину.

Полуденное солнце нагрело красноватый камень, из-за чего подниматься стало сложнее. Ладони покрылись потом, а одежда прилипла к телу, распространяя запах болота. Мы почти достигли нашей цели, когда внезапно заметили движущиеся на нас темные точки. Они падали с вершины и можно было подумать, что это камни, но камни не зависают в воздухе. Большие хищные птицы грациозно спускались с гнезд за добычей. А добычей должны были стать… мы! Темные перья и острые клювы сверкали в лучах солнца. Мы с Кали представляли собой идеальную мишень. Я постаралась сильнее вцепиться в скалу, закрывая голову свободной рукой, в попытке прикрыть ее от удара. Но его не последовало — вместо этого я услышала клекот. Кали выкрикивал что-то в воздух, обращаясь к предводителю стаи, и птицы кружили над головой, не трогая его. Вожак стал выкрикивать ему что-то в ответ, то, приближаясь, то, отдаляясь от нас. Громкий щелчок, вырвавшийся из груди Кали был последним аккордом в их беседе — птицы улетели прочь. Тело ныло от напряжения, руки соскальзывали с рукояти кинжала. Я со страхом посмотрела вниз и от этого у меня закружилась голова. Облизнув потрескавшиеся губы, не смотря на Кали, я стала подниматься дальше наверх. Страх, пережитый мной, пропитал рубашку липким потом. В мозгу крутилась только одна мысль — добраться до выступа и не упасть — она не оставляла места для удивления необычным способностям Кали. Солнце светило в спину, обволакивая своим жаром. От волнения руки еще сильнее вспотели, и все чаще стали соскальзывать с рукояти, заставляя сердце замирать всякий раз, когда это происходило. Вскоре все тело стало болеть от невыносимого уже напряжения. Вскинув голову вверх, я, наконец, различила так долго ожидаемый край выступа. Едва ладони коснулись края, как нога соскочила с опоры и я повисла на руках, содрав кожу на пальцах. Кровь окропила каменистую породу, скатываясь вниз. Застонав, я стала подтягивать свое тело наверх. Казалось, мышцы рвались от усилий, такая поглотила меня жгучая боль. Тело не было подготовлено к таким испытаниям, поэтому каждый рывок давался с трудом. Мгновение спустя, когда, я чуть не сорвалась вниз, мне удалось найти выбоину в горе, о которую оперлась и залезла на выступ. Стоя на корточках, я пыталась отдышаться, вдыхая насыщенный кислородом воздух. Глаза слезились, и было неизвестно от пережитого ли ужаса или от поднятой мной пыли. Восстановив дыхание, я подползла к краю, чтоб посмотреть, где завис Кали. Его там не было — мне не хотелось верить своим глазам, и было страшно даже подпустить к себе мысль о том, что Кали сорвался и упал вниз. Не теряя надежды, я поднялась на шатающихся ногах и огляделась вокруг, но кроме меня около пещеры не было никого. Сердце на миг замерло, а затем стало учащено биться, оглушая своим стуком. Я села на землю и закрыла лицо руками, до сих пор не веря в то, что произошло. Не было сил плакать, казалось, в теле не осталось воды. Хотелось кричать, а из горла вырывались лишь гортанные хрипы. Арикон, за что? Зачем? Они все умерли из-за меня. Стон сорвался с губ. В чем они виноваты, чем они провинились перед тобой, Ворф? Я осталась одна… Звенящая пустота заполнила душу. Они умерли… Арен, Кали…, а Кетан… его больше нет рядом, и никогда не будет, потому что он не простит мне совершенный мной грех. Упав на спину, я до рези в глазах стала вглядываться в небо. Затем, закрыла их и почувствовала, как из-под ресниц медленно потекла слеза, не принося успокоение мятущейся душе. В спину уперся меч, доставляя некоторое неудобство, на которое мне легче было не обращать внимания. Я открыла глаза, и жизнь, нет, скорее время замедлилось до такого состояния, что стало заметно, как пыль, золотясь на солнце, опадает на руку. Как медленно по небу плывут еле различимые облака, белесой дымкой закрывая небосклон. Как еще в светлом голубом сияние появляется блеклый круг луны. Ветер, как злобный пес бросался на меня, как будто бы пытался скинуть в пропасть. Повернувшись на живот, я встала на колени, затем вытерев слезы, глубоко вдохнула воздух и встала на ноги. Руки еще дрожали от усталости, но не так сильно, как раньше. Постояв так несколько секунд, я направилась в сторону пещеры, стараясь найти укрытие от пронизывающего ветра, после чего облокотилась о скалистую стену, и погрузилась в темноту. Свет заходящего солнца прорезал полумрак, мешая глазам привыкнуть к нему. Стараясь не шуметь, я зажгла в руке маленький шар огня, который позволял видеть на несколько метров вперед. Шаги образовали гулкий перестук, похожий на мотив какого-то шаманского песнопения. Мое внимание привлек высокий потолок этого скалистого убежища, отдаленно похожий на купол храма, построенного в честь Арикона в Тригарде и покрытого мозаикой. Это было великолепное зрелище в час заката и восхода, когда разноцветных стекляшек касались первые или последние лучи солнца, заставляя изображенное ими оживать, заполняя пространство живыми легендами. В этой же пещере потолок был покрыт ледяной коркой, отчего здесь было прохладно. Я медленно шла все дальше, а этому убежищу все не было конца, потому что оно переходило в другие более мелкие, в которые вели арочные проходы. После нескольких минут блуждания, я оказалась в большом помещении. Доверившись своей интуиции, дотронулась до стены и, наконец, нашла то, что искала — факел. Когда мой огонь зажег его, то пламя по цепочки перескочило на другие факелы, осветив всю пещеру. В дальнем ее углу что-то засияло настолько ярко, что заслепило глаза. Я аккуратно начала продвигаться вперед, сосредоточившись на этом блеске. Внезапно закружилась голова, стало не хватать воздуха. В панике я все чаще начала делать вдохи, чувствуя, как теряю последние его капли. В глазах потемнело, и тело окутала холодная мгла. Упав на колени, я вскоре легла на спину, ощущая, как замирает сердце. На мгновение усилилась резкость звука, и мне стало слышно, как где-то капает вода. Медленно: кап… кап…

9

Мой первый вдох, был так свеж и сладок, что уже от этого закружилась голова. Когда в распахнувшиеся глаза ударил свет, я поняла, что жива, а оглянувшись, заметила, что лежу на огромном холме золота, которое впивается в тело, доставляя удовольствие. Помещение было освещено так же, только в этот раз оно показалось намного меньше. Возле меня так же располагался колодец, до краев заполненный мутной водой. Потянувшись всем телом, я скосила глаза и увидела нечто очень пугающее — у меня вырос хвост, весь покрытый чешуей с медным оттенком. В горле от удивления запершило, из него вырвалось облако золотистого пара. Подскочив к воде, в ее глади я увидела не себя, а… Дракона! Медная чешуя покрывала весь его облик. Из-под верхней губы выглядывали два белых внушительных клыка. Довершал образ хохолок вокруг головы и золотистого цвета глаза в красную крапинку с вертикальным черным зрачком, громадные лапы, оканчивающиеся острейшими когтями, очень похожие на оточенные лезвия в руках охотников, дожидающихся своей жертвы. Так же пара крыльев за спиной, которые смогли бы поднять тело весом в тонну в небо с легкостью, как будто это было тело комара, а не Дракона. Блики от факелов играли оранжевыми огоньками на чешуе крыльев, более тонкой, чем на спине и лапах. Почти столь же тонкой, как на животе. От удивления выдохнула воздух, от чего из ноздрей повалил пар.

— Любуетесь собой, благородный Харонтер.

Голова дракона резко повернулась, и из его ноздрей вновь повалил пар, только в этот раз не я была тому виной — тело больше мне не подчинялось. Казалось, сознание превратилось в облако, что позволило мне наблюдать за происходящим со стороны. Перед Харонтером стоял тангериец, с такой темной кожей, что можно было посчитать за черную. Его белоснежные, почти серебреные волосы были перехвачены лентой, открывая его аристократическое лицо с высокими скулами. Некоторые черты лица до боли напоминали черты Кетана. Тангериец был облачен в черные кожаные штаны, черную рубашку из ткани такой тонкой и изумительно красивой, что нельзя отвести взгляд. Только самка песчаного паука в силах сплести такую ткань. Поверх рубашки была надета черная кольчуга. Сверху был накинут черный, непроницаемый, как сам мрак плащ. За спиной тангерийца расположился отряд из десяти воинов. Я почувствовал магическую волну от пяти из них и, поэтому могла сказать, что это были маги. На миг все вокруг замерло, затем вновь пришло в движение — и мне удалось различить след их силы. О, Арикон! Этот тангериец притащил с собой магов почти равных по силе Совету белых. След силы самого тангерийца было столь сложно разобрать, что я даже не стала пытаться. Харонтер вновь выпустил облако пара, неприязненно посмотрев на мужчину перед собой. Было удивительно то, что хотя я больше не управляла телом Дракона, но ощущала ту же гамму чувств, что и он: презрение к надменному существу, посмевшему побеспокоить его и искорка любопытства — зачем?

— Как ты смел, побеспокоить меня, ты, детище Ворфа!

Тангериец улыбнулся, и нечто зловещее проскользнуло в его глазах.

— Я хозяин Темной башни и член совета Тангера!

— Мне плевать на твои звания, для меня представляет интерес лишь причина визита!

Нахмурив брови, советник сдержал гнев и вновь растянул губы в улыбке.

— Я пришел за видением.

Харонтер склонив голову, внимательно посмотрел на него. Затем со скучающим видом, отвернулся от мужчины:

— И только?! Мне, почему-то показалось, что тебе нужно от меня что-то еще.

Хозяин Темной башни откинул полу своего плаща — в лучах факелов блеснула рукоять клинка:

— Мне нужно знать, у кого находиться кинжал Судьбы!

— Что!?

Дракон резко обернулся, ударив себя хвостом, оканчивающийся шипами.

— Да как ты посмел заикнуться об этом, ты, смертный!

Мужчина изогнул в насмешке бровь:

— Смертный?!

— Кинжал находиться в руках преданного человека, достойного хранить его у себя.

— Разве, вы, благородный Харонтер столь уверенны в том? У вас уже была одна ошибка.

Зрачки у Дракона сузились, превращаясь в тонкие полоски.

— Мне известно все… как и то, что произошло это не без вашего участия. Смертному давался шанс спасти свою душу, но он не использовал его.

Советник нетерпеливо махнул рукой:

— Мне не интересна его участь. У кого находиться кинжал Судьбы?

— Ты сам знаешь, что я не дам тебе эту информацию

Тангериец улыбнулся и скрестил пальцы рук:

— Почему-то я был полностью уверен, что ты ответишь мне именно так.

Я поняла, что он задумал еще до того момента, когда ледяная игла вонзилась в Харонтера. Тело пронзила боль, казалось, это меня терзает игла, а не Дракона. Харонтер с размаху ударил хвостом, но хозяин Темной башни успел отскочить, и его прикрыли пятеро воинов, беря удар на себя. Двоих отбросило к стене, трое же остались лежать на полу, только вместо их тел, там были куски окровавленного мяса. Мужчина, побледнев, прокричал:

— Сцепите его! Наденьте ошейник!

Пятеро магов синхронно скрестили руки и из их ладоней вырвались ледяные петли, нацеленные в шею Харонтера. Одну из петель он отбил хвостом, от другой защитился лапой, третья прошла мимо, не задев его, но две другие охватили его шею, впиваясь в чешую.

Боль, невыносимая боль охватила тело, особенно в области шеи — все онемело, я не в силах была сделать хоть какое-то движение. Беловолосый тангериец сцепил пальцы и еще одна игла пронзила Дракона. Из его пасти вырвалось золотистое облако, распылившее вничто двух воинов, лежавших около стены и одного из магов, не успевшего прикрыться защитой. Петли ослабли, Харонтер смог вырваться из-под их власти. Боль ослабла, мне вновь удалось пошевелить своим телом, не смотря на то, что оно было всего лишь облако. Быстрее, чем молния, я метнулась к тангерийцу, желая спасти Харонтера… или себя? Но пролетела сквозь него, на мгновение, ощутив его злобу. Маги не растерялись — они снова сковали Харонтера, а хозяин Темной башни вонзил еще одну иглу в сердце Дракона.

Все тело онемело, затем его заполнила уже ненавистная боль. Я закричала, но из горла, как всегда, вырвалось ни звука. Облако улеглось на землю, прямо около Харонтера. Я чувствовала, как угасает жизнь Дракона — моя?

Тангериец, надменно улыбаясь, подошел к Харонтеру, в глазах которого до сих пор читалось презрение. Дракон понимал, что бой проигран — бой, но не война. Хранитель усиленно концентрировал волю. Но для чего мне было неведомо. Он уже не обращал внимания на беловолосого. Он, казалось, забыл о трех иглах, торчавших из груди, а мужчина достал из-под плаща кубок и осторожно наполнил ее густой золотистой жидкостью, стекавшей по ним.

— Спасибо, Харонтер, с тобой приятно было иметь дело.

Дракон не ответил, а собеседник подошел к мутной воде и вылил в нее содержимое кубка. Вода покраснела, а беловолосый отдав жестом приказ оставшимся в живых магам произносить заклинание. Маги достали мечи…. я с ужасом поняла, что они собираются делать. Когда три меча сверкнули в свете факелов, одновременно вонзаясь в многострадальную грудь Дракона, еще один укол острой боли пронзил меня. Мне было неизвестно, что увидел тангериец в колодце — тело таяло, истончалось, уже не доставляя той жуткой прежней боли. Мысли Харонтера угасали, оставляя в живых лишь одну — он Хранитель равновесия, его сущность не должна погибнуть. Она распространилась, заполняя его всего — после чего вся сила, еще находившаяся в нем, собралась в истекающем кровью сердце, и вырвалась на волю. В помещение стало светло, как днем, нет даже светлее. Можно было заметить на полу малейшую крупинку пыли. Столб ярко-золотистого, почти белого света просачивался сквозь скалу вверх, все выше прямо к небесам. Казалось, это длилось вечность, а заняло только секунду, после чего он погас и раздался взрыв. Мир вокруг меня наполнился огнем, в котором сгорали трое темных магов. Пламя мягко окутало мое сознание, унося в глубь пещеры. Я лишь успела заметить, как незнакомец — член совета Тангера, закрываясь магическим щитом от огненного толчка, вылетает из скалистого убежища, затем погрузилась во тьму, в которой на секунду мелькнуло лицо человека из Тайного склепа.

10

Открыв глаза, я осознала, что лежу на том же месте, где упала на пол — то есть посреди пещеры. Из носа текла струйка крови, которая скатывалась к губам, затем по подбородку на руку. Глаза стали более тщательнее вглядываться во все то, что окружало меня, замечая следы пожара. Встав на пошатывающиеся от усталости ноги, я направилась к золотому холму и развалинам колодца, уже зная, что увижу. Около кучи золота и драгоценностей, лежал скелет некогда бывшего мудрого Дракона — Харонтера. Присев около черепа, я положила ладонь ему на лоб, произнеся:

— Теперь мне известно, что за сила во мне. Известно кто я. Я — это ты. Спасибо, что помог понять, — голос слегка дрогнул, а в глазницах черепа на мгновение блеснула ярко-красная вспышка. — Наверное, так было суждено. Все, что произошло со мной — должно было случиться. Мне удалось пережить смерть, чтоб осознать, что эта жизнь достойна спасения. Мне неизвестно, что нужно сделать, чтоб спасти этот мир, но я постараюсь его защитить, обещаю.

Встав с колен, я не оглядываясь, направилась к выходу. Еще не в силах признать то, что я — Хранительница равновесия, боясь принять ответственность, лежащею за словами.

Освежающий воздух обвеял лицо, сгоняя усталость. Яркое солнце слепило глаза. Оказалось, что я находилась в пещере целую ночь. Привыкнув к солнечному свету, осмотревшись, узрела видение. Передо мной стоял Кетан. В черных кожаных штанах и в белой рубахе, расстегнутой до груди. Ветер теребил его черные волосы, а на губах играла улыбка. Желая отогнать морок, я стала медленно приближаться к нему. Остановившись только в паре шагов от него, с равнодушием и усталостью вгляделась в его глаза, в которых читалась радость. Я стояла, просто любуясь этим подарком Ворфа. Радость на лице Кетана, сменилась удивлением:

— Катарина, ты больна? Что с тобой?

"Вот это да — говорящий морок. Наверное, мне действительно напекло голову или я сошла с ума от недавних событий…" — мысли были прерваны прикосновением "видения". От неожиданности из горла вырвался крик. Нет, похоже, я мечтаю наяву.

— Да что с тобой?

— Ты здесь?

— О, боги! А ты этому не рада?

Сделав глубокий вдох, я, как маленькая девочка, прижалась к Кетану. Его тело, вполне осязаемое, на миг напряглось, казалось, он сейчас оттолкнет меня, но затем расслабилось, и его руки обхватили меня за плечи, покрепче прижимая к груди. Его ладонь коснулась волос, он прижался губами к ним, еле слышно что-то нашептывая. Внезапно воспоминания об Академии, как гадкая змея, заползли в сознание:

— Кетан, ты, пришел сюда по приказу Белого Совета?

Вновь его тело напряглось, а рука застыла на полпути. Затем он отодвинул меня от себя и, заглянув в глаза, произнес:

— Нет. Я пришел сюда ради тебя. По твоему следу идет отряд красных мастеров.

ИЗГРАН

1

Тряхнув головой, девушка осмотрела небольшой зал, в котором очутилась. Помещение, казалось, наполнил шелест листвы под резким порывом ветра. Ледяные стены зала были золотыми из-за солнечных лучей, просвечивающих их насквозь. Гулкий звук шагов отражался от стеклянного пола, сквозь который можно было различить рыб, от самой маленькой, размером с указательный палец, до средней величины, размером с человеческий рост. Более величественные обитатели водного мира плавали в просторах океанов и морей, омывающих берега острова, а не в рукотворном озере, созданном Ишиншуром. Встав на колено, девушка коснулась пола, ощущая его прохладу. Под ладонью собралось небольшое количество рыбок, которые с любопытством всматривались в глаза. Ее смех наполнил тишину, когда она встала и приподняла голову, вглядываясь сквозь прозрачный потолок в плывущие в небе облака. Среди них изредка можно было различить величественный полет журавля. Он то снижался почти к самой земле, то поднимался в такую высь, что едва можно было разглядеть очертания его фигуры. Вновь тряхнув головой, девушка двинулась к большому деревянному столу, занимающего половину помещения. Когда она коснулась его поверхности, то почувствовала, как дерево ласкает подушечки пальцев, даря им нежный поцелуй. Ветер нежно коснулась белоснежной кожи, после чего улетел прочь. Как только она села на стул, его форма стала подстраиваться под очертания тела. Прикрыв глаза, девушка расслабила напряженные мышцы, давая заслуженный отдых измученному телу. Лишь только она прикоснулась к волосам, как зал вновь наполнился шелестом листвы.

— Как отдохнула Эльфея?

Открыв глаза, богиня обернулась на голос, который поражал своей силой, способной сдвинуть горы с мест. Ее алые губы изогнулись в улыбке:

— Все шутишь Арикон?

Ударив себя хвостом, покрытым чешуей, он рассмеялся, наполняя весь дворец оглушительным клекотом. После чего наклонил голову и с любопытством взглянул на Эльфею.

— Ты так устала?

— Нет… просто напряжение прошлых лет сказывается на мне. К тому же довольно трудно пользоваться тем уровнем магических способностей подвластных тебе в теле смертного.

Серебристая нить, прикрывающая ее, зазвенела, когда Эльфея поменяла свое положение на стуле. Арикон пригладив встопорщившиеся перья, сделал неуловимое движение лапой и его громадное, но очень гибкое тело, охватил воздушный поток, не позволяя коснуться пола. Устроившись на нем, Судеб вершитель произнес:

— Как все прошло?

Эльфея прикрыла глаза, после чего устало убрала со лба лист, дотронувшись на мгновение до виска.

— Не так хорошо, как хотелось бы… Сейчас как никогда потребовалось бы предсказание Харонтера.

— Но достиг ли человек того места, где должен был оказаться?

— Да, достиг… Зачем мы должны это скрывать от других, Арикон?

— Потому что мы не в силах допустить того, чтобы Ворф, Рерх и их приспешник Нильф так же вмешивались в судьбы рас.

Эльфея вскочила, гневно сверкая глазами.

— Они не имеют на это право — оно ими уже было использовано, когда Рерх и Нильф помогли построить Ворфу порталы. Этим действием темные боги заполнили остров отпечатком своей черной сущности. Ты же знаешь, что это было первым толчком и Равновесие пошатнулось.

Арикон устало вздохнул:

— Прекрати Эльфея… Я все знаю — это была моя вина, и твои постоянные напоминания уже надоели мне!

Стиснув зубы, богиня сжала пальцы в кулак, стараясь успокоиться:

— Прости…

— Догадалась ли она о твоей сущности?

— Если не считать того момента, когда мне пришлось приказывать орлам не трогать нас, то я была осторожна.

— Хорошо…

Эльфея покачав головой, произнесла:

— Мне кажется, что она не справиться. Это слишком тяжелая ноша — восстановить Равновесие.

— Все ее предки по мужской линии были стражами. Такая ее судьба, мы не в силах изменить ее. Она приняла свое предназначение по праву.

Резкий порыв ветра взворошил волосы богини, и встопорщил перья Арикона. Судеб вершитель, обернувшись, произнес:

— Ты опоздал Фальтор.

Встав на тонкие, худощавые лапы, Фальтор расправил крылья и вновь взмахнул ими.

— Приму к сведению Арикон. Как все прошло, Эльфея?

Печально улыбнувшись, богиня вышла из-за стола.

— Не очень хорошо… твой служитель — он погиб.

На мгновение глаза Фальтора заволокло печалью, затем, тряхнув головой, он медленно двинулся к столу.

— Такова была его судьба…

— Фальтор, почему Дарх не знал того, что Дракон погиб?

— Я решил не сообщать ему об этом.

— Но он мог догадаться.

— Нет… на территории горы Оракула происходило столько выброса энергии, что вспышкой больше, вспышкой меньше.

Хранитель магии, задумчиво посмотрев сначала на Эльфею, затем на Фальтора, спросил:

— Где Ишиншур?

Бог воздуха, начав чистить перья, слегка скосил глаза на Арикона:

— Он вскоре появиться.

— Ну что ж, тогда начнем подводить итоги… Первое, что существенно пошатнула Равновесие было строительство темных порталов, после этого через века — убийство Харонтера, затем через сто лет — вмешательство Белых магов — еще через пятьдесят — убийство Единорога.

— Прекрати — мы уже это слышали несколько раз… Лучше скажи Арикон почему ты не помешал использовать силу Дракона? Нам нужно было всего лишь забрать этого безумца к себе.

— Эльфея, тогда бы его могли использовать Ворф и Рерх.

— Можно было попытаться!

— Хватит! — громогласный клекот разорвал воздух, образовав тишину, которую лишь цокот когтей посмел прервать.

— Мир разваливается на части, а спасение его мы доверяем смертной! — Фальтор взволнованно взмахнул крыльями, этим выражая свое недоумение.

Богиня земли запустила пальцы в лиственные волосы, затем села на стул:

— Я не уверенна в ней… но у нас нет другого выбора. Хотя мне стоит признать, что в болоте она показала себя с лучшей стороны.

— Ты правильно сказала Эльфея — у нас нет другого выбора. Нам нельзя вмешиваться в существующий ход событий, — прикрыв глаза, произнес Хранитель магии.

Покровитель искусства согласно кивнул головой:

— Мы приняли решения, и его стоит придерживаться.

Арикон встав с воздушного потока, повернулся к прозрачной стене, всматриваясь вдаль:

— Нам нужно проследить, чтоб с ней ничего не случилось до тех пор, пока она не достигнет конечной цели… Фальтор, тебе придется послать еще одного из твоих служителей, чтоб он следил за ней.

— Я сам могу исполнить данный приказ.

Судеб вершитель отрицательно покачал головой:

— Не стоит. Столь долгое твое отсутствие может вызвать подозрения со стороны Ворфа и Рерха, а нам сейчас это не к чему.

— Но Эльфея же…

— Вот поэтому и нельзя. Отсутствие богини жизни и так насторожило Нильфа, который довольно часто бывает здесь.

Богиня земли коснулась виска и произнесла:

— Почему же ты не запретишь ему посещать дворец?

— Потому что я не вправе склоняться к какой либо стороне.

При этих словах Фальтор сложил крылья и подошел к Арикону:

— Но то, что ты сейчас делаешь, разве не означает твой выбор?

— Нет. Я должен восстановить Равновесие, потому что от этого зависит не только наша судьба, но и всего мира. Ворф не может понять того, что не сможет править им, если от него останется лишь развалины.

Фальтор склонив голову, прошептал:

— Этот мир так огромен….Если погибнет этот остров — это же не будет означать гибель всего остального?

— Глупец… Как ты думаешь, почему здесь поселились Драконы, а после них и мы? Этот остров является сердцем этого мира. Все что происходит здесь, затем отображается на всем остальном.

— Мы не смогли спасти наш родной мир. Почему же ты уверен, что у нас получится в этот раз.

— Я не уверен.

— Тогда даже Ворф перешел на нашу сторону, но ничего не вышло.

— Знаю.

Эльфея встав со стула, подошла к Арикону и Фальтору. Стеклянный пол холодил ее босые ступни, а она не замечала этого.

— Моя мать тогда погибла, и мне пришлось принять ее силу, хоть я была слишком молода для этого… Мне хочется сказать, что этот мир стал для меня домом. Я не хочу его покидать.

Арикон сочувственно посмотрел на нее, и произнес:

— Тебе придется… нам всем придется покинуть его, если у смертной ничего не получится.

Фальтор устало вздохнул:

— Нам надо учиться на своих ошибках, чтоб этого больше не повторилось.

— Ты прав, если этот мир останется в живых, то это будет нам ценным уроком.

Солнце очень медленно заходило за горизонт, покрывая снег и, окружающий дворец, лес красноватыми бликами. Казалось, оно умирало, чтоб ожить вновь.

Отойдя от Арикона и Эльфее, Фальтор взмахнул крыльями, разминая их. В тот же миг в помещение ворвался ветер, и Хранитель искусства испарился. Эльфея подняла голову и увидела в наступающей темноте знакомую фигуру. Затем, опустив глаза на свою ладонь, где расцвел ярко-красный цветок, она прошептала:

— Мы можем дарить жизнь и приносить успокоение смертельно больным, так почему же мы приносим лишь разрушения мирам?

Арикон устало прикрыл глаза:

— Все мы, Эльфея, слишком молоды, нам нужно так многому научиться…, - он хотел произнести что-то еще, но его отвлек шум, раздавшийся у дальней стены.

— Нильф! — гневно вскричала богиня жизни. — Подлея тебя не сыщешь во всех девяти мирах!

Она хотела добавить что-то еще, но зал наполнился могильной сыростью, и в хрустальной арке появилась высокая фигура с серебристыми волосами. Рядом с Ворфом стоял Рерх, под огненными лапами, которого лед пола превращался в воду.

— Не гневайся на него, Эльфея, — прошептал Ворф, но его мрачный шепот был слышен, казалось, в каждом углу ледяного дворца.

Глаза Эльфеи гневно блеснули:

— Не смей приказывать мне, Ворф! Нильф ничего кроме моего гнева не заслуживает.

Под ногами Рерха что-то запищало, и через миг на середину зала выбежала огромная черная крыса, которая старалась потушить свой хвост. Его немигающие рубиновые глаза остановились на богине жизни.

— Ваше высочество Эльфея, я смиренно прошу простить меня, если я своим поведением заслужил к себе такое низменное отношение.

Эльфея с отвращением передернула плечами, отчего помещение заполнили звонкие переливы мелодии.

— Не испытывай на мне свою лесть. Ты же знаешь, что я ей не подвластна.

Глаза Ворфа полыхнули огнем, и он тихо произнес:

— Да… ты подвластна другому.

Богиня жизни сцепила пальцы, чтоб скрыть их дрожь.

— Я подвластна лишь искренности и любви, но тебе этого не понять — ты не знаешь, что это такое.

Лицо бога смерти ожесточилось, и в помещение ворвался холодный зимний ветер, замораживающий все чувства в душе.

— Хватит!

Громовой клекот разорвал образовавшеюся свистящую тишину. В зале вновь воцарился теплый и по-весеннему нежный дух осени. Арикон взглянул на Ворфа, тот, не отводя взгляда, склонился в ироничном поклоне. Серебристые волосы на мгновение скрыли его лицо от посторонних взглядов.

— Зачем вы явились сюда?

— Дорогой Арикон, ты созвал совет богов — значит ли это, что мы тоже должны присутствовать на нем?

Арикон прикрыв глаза, устало вздохнул:

— Ну что ж вы здесь… Ворф ты должен понять, что твои действия нарушают Равновесие.

Стены дворца содрогнулись от злого рыка Рерха, который, потянувшись, медленно приблизился к Нильфу, испуганно поджавшему свой хвост.

— Мы уже устали от ваших подозрений и незаслуженных обвинений. Хранитель магии сам нарушает Равновесие, становясь пристрастным в своих решениях и действиях.

— Что?!

Нильф испуганно отскочив от бога огня, скрылся в ногах Ворфа. Тот презрительно сморщил нос и отошел в сторону, оставляя бога хитрости вновь без защиты. Лев, склонив голову, опалил пол своим огненным дыханием:

— Ты должен быть бесстрастным!

— Рерх, ты, не вправе критиковать мои действия!

Ворф расправив крылья за спиной, растянул губы в холодной улыбке:

— Простите моего друга за горячность, Арикон, но он в некоторой степени прав. Мы сами сможем справиться с той ситуацией, в которой повинны в большей степени светлые боги.

Эльфея гневно сверкнула глазами, сжав пальцы в кулак:

— Как ты смеешь обвинять нас!

Бог смерти наклонил голову, произнеся:

— Так же как и вы.

Послышался гулкий звук под ногами, после чего в озере стали различимы очертания левиафана. Рерх оскалив зубы, посмотрел себе под ноги, где уже образовалась довольно значительная лужица:

— Вот и Ишиншур пожаловал.

Богиня жизни зловеще улыбнулась:

— Тебе лучше удалиться из этого дворца, Рерх, а то ты можешь в скором времени искупаться и остудить свой пыл.

Бог огня сузил глаза, выдохнул пламя из своей пасти и исчез. Ворф тихо произнес:

— Прошу не вмешиваться в наши дела, тогда мы оставим в покое ваши.

На мгновение помещение поглотила тьма, а когда она рассеялась, Ворфа и испуганно попискивающего Нильфа уже не было.

Гулкий голос прорвался сквозь толщу льда:

— Что здесь произошло?

Эльфея тряхнув головой, устало пожала плечами:

— То, что и всегда. Прошу простить меня, но я очень устала, поэтому прошу разрешения удалиться.

— Не беспокойся, можешь отдохнуть, а Ишиншуру обо всем расскажу я.

Богиня жизни благодарно улыбнулась и закрыла глаза. В тот же миг ее ноги оплели лианы. На них постепенно начали расцветать, отливая пурпуром, цветы, распространяющие дурманящий аромат — вскоре, когда лепестки опали, богиня жизни испарилась вместе с их пыльцой.

Ночной небосклон осветили огромные звезды, поражающие своим великолепием. И лишь ветер, извечный путник, гулял по снежной пустыни.

2

— Нет, Кетан, уже нет, иначе они уже давно настигли ли меня. Я удивлена тем, как ты, смог меня найти!?

— О виэль…это долгая история, а нам необходимо спешить. Я уверен, что Совет не оставит свои поиски.

— Спешить куда?

— В Тангер.

— В столицу темных магов?! Ты сошел с ума! Они преследовали меня все время. Они убили Арена и…

— Какого еще Арена?

— Моего друга и защитника, Кетан. Человека, без которого я давно была бы мертвой.

— Выслушай меня, Катарина…

Начинало смеркаться, когда Кетан окончил свое длинное повествование. Он все подробно рассказал, но я так и не смогла понять каким образом его вновь обретенный отец собирается восстановить Равновесие. Я сказала ему, что рада тому, что он теперь не один, что ему удалось узнать о своем прошлом и обрести отца. Но идти в Тангер? Рискованная затея… Он убедил меня в том, что его отец сможет обеспечить нам безопасность, благодаря верным людям. Восстановить Равновесие — да ради этого стоило рискнуть. Вот только загадочная смерть Хранителя от руки тангерийца беспокоила меня, вселяя сомнения. Как можно надеяться найти пристанище в столице людей, столь жестоких и хитрых, что смели осквернить колодец и убить последнего Дракона. Иного выхода не было. После побега из Академии не было уже надежды на помощь светлых магов, да и слишком убедительны были доводы Риваола и Кетана об их причастности в этой суматохе. Я решила, что стоит попытать счастья в Тангере, хотя это казалось большой авантюрой. К тому же мне хотелось больше узнать об убийце Харонтера-дракона, который стал частью меня, моей сущности. Мы вышли на рассвете, переночевав в пещере дракона. Деньги нам могли бы пригодится, поэтому мы взяли немного из его сокровищ. Спуск с горы оказался не легким, хотя не таким уж сложным, как подъем, но, поддерживаемая Кетаном, я чувствовала, что теперь нет ничего невозможного. Когда мы достигли подножья, то ноги сами понесли меня на поиски тела Кали — они не увенчались успехом. На вопрос моего спутника, что ищу, я в свою очередь рассказала ему все о своем побеге и об Арене и Кали, утаив при этом об убийстве. Странное нападение тангерийцев, Кетан объяснил тем, что они могли действовать в целях личной мести. На вопрос, как ему удалось меня найти, он ответил, что все время шел по следам, которые оставили наши лошади, от самых стен Академии, пока следы не оборвались в болотах. А за ними есть лишь одно место, которое могло заинтересовать меня. Я знала, что на пути в Тангер мы должны были вновь пересечь болота.

— Кетан, неужели нам снова придется блуждать в этом мрачном месте?

— Да, Катарина, но не волнуйся — у меня есть карта, и мы отыщем кратчайший путь.

— О, это замечательно! Могу взглянуть?

Он извлек из потертого кожаного мешка, что висел на боку, небольшой потрепанный сверток.

— Осторожнее с ней, насколько мне известно, в мире всего семь точных карт.

Развернув сверток, я изумленно подняла глаза на спутника, затем вновь вгляделась в пожелтевшую тонкую кожу. Карта была написана кровью. Странно, но это меня нисколько не смущало, может потому, что в кабинете отца висела такая же карта. Точь-в-точь, как будто я только что сняла ее со стены.

— Катарина, — голос Кетана, в котором слышались нотки нетерпения, пробудил меня от воспоминаний, — ты можешь изучать ее вечно, но тогда мы никогда не сдвинемся с места, а у нас мало времени.

Бережно свернув карту, я протянула ее Кетану и последний раз взглянула на цель пути, ценой достижения которой стала жизнь моих ни в чем неповинных спутников. "Арен, Кали я делаю это во имя вас". Я встала на колени, и приказала ожить серебряному браслету на моей руке. Вырвавшись серой стрелой, он вонзился в подножие Горы Оракула. Земля слабо содрогнулась, нарастающий гул пронесся в горах, и поток камней закрыл вход в пещеру, делая ее больше недоступной ни для кого. Кетан изумленно воззрился на то, что я сделала.

— Подарок Арена, — пояснила я.

— Катрина, ты в своем уме?! Мало того, что ты дерзким поступком можешь разгневать Эльфею, так еще этот всплеск Силы не останется незамеченной для наших преследователей и Дракона.

— Зато никто больше не достигнет источника Судьбы, а Хранитель мертв, Кетан. Я видела его останки. Честолюбие, стремление к власти губит в душе любые проявления жалости и уважения к жизни.

— О, боги! Хранитель?! Мы должны скорее покинуть это место, чтобы не разделить с ним ту же участь. Твой дерзкий поступок может серьезно ухудшить наше положение.

— На границе болот есть деревня керриш. Мне необходимо сообщить семье Кали скорбную весть.

— Ты не перестаешь удивлять меня, Катарина.

— Разве ты не поступил бы так же?

Кетан в ответ промолчал, посмотрев на небо. В конце дня в воздухе возник смрад гниющих растений, свидетельствующий о том, что мы достигли гиблого места.

Пригладив волосы, я остановилась. Кетан оглянулся и медленно приблизился ко мне.

— Что-то не так?

— Нет, все в порядке. Я просто немного устала… Прости меня.

Кетан отрицательно покачал головой и дотронулся до моей щеки.

— Тебе не за что просить прощение…

Затем выражение его глаз изменилось, слегка похолодело. Он опустил руку и достал карту из мешка.

— Судя по изображенному, перед нами уже через тря дня должна появиться деревня. Нам нужно двигаться в направлении звезды в области созвездия единорога. Как ты себя чувствуешь? Можешь уже двигаться дальше?

Почувствовав себя обузой, я быстро кивнула головой, после чего сделала шаг вперед и поскользнулась, но от падения в зловонную жижу меня спас Кетан. Его крепкие руки лежали у меня на талии, не позволяя шелохнуться. Краска стыда прилила к щекам. Стиснув губы, я резко отшатнулась от него, вновь чуть не упав. Это происшествие еще сильнее распалило гнев на саму себя. Почему мое поведение было столь глупым? Почему после всего пережитого, я все равно веду себя как кисейная барышня?

— Давай лучше двинемся в путь. — Вот и все что мне удалось выдавить из себя.

Кетан внимательно всмотрелся в мое лицо и повернулся спиной, продолжив аккуратно перепрыгивать с кочки на кочку. Глубоко вздохнув, я последовала за ним, стараясь впредь не оступаться. К началу третьего дня перед нами открылась довольно большое поселение. Большая часть его домов располагалась на болоте, на деревянных мостах, которые соединялись с берегом. Деревянные стены хижин с северной стороны были покрыты густым зеленным мхом с сиреневатыми проплешинами. Стены же домов, расположившихся на берегу, были покрыты вьющимися растениями. Они поражали воображение яркими цветами различных окрасов от синего до красновато-золотистого. Несколько мужчин, отсоединившись от остального населения, двинулась вглубь леса. Большинство из них за спинами несли луки, и колчаны с десятью оперенными стрелами. А небольшая группа женщин в темно-коричневых юбках и светло-зеленых рубахах, завязав подол юбки на талии, спустилась к болоту и опустила босые ноги в жижу. Весело щебеча и громко смеясь, они направились вглубь болота, придерживая на голове плетеную корзину. Стайка сорванцов бегала по мостикам, оглашая окрестности своими криками и гулким скрипом деревянных половиц. На берегу резвились странные животные, издали похожие на перьевые шарики из которых с любопытством выглядывали маслянистые черные глазки. Я удивленно ахнула и остановилась. Обернувшись, Кетан улыбнулся, видя мое изумление.

— Что здесь смешного? — я обиженно надула губы, а затем, не выдержав, засмеялась.

— Среди народа керриш культивируется легенда о том, почему испокон веков их деревня находится рядом с болотом.

Отсмеявшись, я откинула по привычке волосы со лба и посмотрела на спутника:

— И какая же?

— Считается, что давным-давно данные берега, что ты видишь перед собой, омывало зеркально чистое озеро, испив воды которого можно было почувствовать прилив энергии. Народ керриш был хранителем озера, но за безалаберность присущую этому народу Ишиншур наказал их тем, что превратил воду в зловонную жидкость.

Я хмыкнула и удивленно покачала головой:

— Но это противоречит легенде о Харонтере.

— Зато наполняет жизнь каждого керриша надеждой, что когда-то болота превратятся в чистейшую воду, и желанием стать лучше, чем они есть на самом деле.

Вспомнив Кали, я передернула плечами, обогнула Кетана и пошла вперед. Некоторые из представителей народа керриш, заметив нас, останавливались. Сердце болезненно забилось. Если кому-нибудь придется сообщать ужасную весть семье своего друга, то те поймут чувства, испытанные мной в этот момент — избавь их от этого, Арикон. Мне очень не хотелось сообщать семье Кали о гибели их сына, но придется, потому что его смерть лежала на моей совести. Я затаила дыхание и постаралась успокоиться. Это у меня вышло лишь со второй попытке. Внезапно, чуть не сбив меня с ног, мимо пробежал мальчик, который пытался убежать от девчонки лет семи по человеческим меркам. Я схватила его за плечо и присела, вглядываясь в испуганные глаза.

— Не бойся, — мои губы растянулись в улыбке, чтобы не испугать его еще больше. — Знаешь ли ты, где я могу найти родственников Кали?

От этих слов глаза мальчика сделались еще шире. Я ждала ответа и уже хотела повторить вопрос, но он, как бы отойдя от оцепенения, хитро посмотрел на меня, затем перевел глаза на идущего к нам Кетана и осторожно ответил:

— В той стороне, — палец его указал на широкую тропинку, терявшуюся в чащи низкорослых, но тесно стоявших друг к другу деревьев. — Дом большой, вы его заметите.

Удивленная поведением мальчика, я последовала вперед, на всякий случай, держа руку ближе к бедру.

3

Мы продвигались все дальше и дальше, стараясь быть, как можно осторожнее и не упускать из виду ни одной детали, зная непростой нрав керриш. Как ни огромно было это поселение, вмещавшее, казалось, весь народ керриш, но чем дальше мы уходили от окраины, тем меньше домиков попадалось нам. Наконец, когда меня посетило сомнение в правдивости слов мальца, в зарослях возникло большое темное строение из необработанного камня. Вход в него был обозначен покосившейся дверью. Внутри оказалось темно и прохладно — как будто в этих стенах уже давно никто не обитает. Узкий коридор привел нас в мрачный зал, по стенам которой висели лоскутья ткани, бывшие некогда гобеленами. Каменные ступени вели к трону, на котором дремал седовласый старец. Наши шаги гулким эхом разнеслись по тронной зале. Старик вскинул голову, вглядываясь в полумрак, и надтреснутым голосом спросил:

— Кто смеет нарушить покой короля? — после чего внезапно рассмеялся диким сумасшедшим смехом. — Короля без подданных!

Я повернулась к Кетану и встретила его удивленный взгляд.

— Кто здесь?

Кетан взяв меня за руку, встал перед старым правителем, так чтобы нас было можно хорошо разглядеть. Склонив голову в знак приветствия, он произнес:

— Мы путешественники, по воле случая, попавшие в эти края.

Керриш привстал с трона и взмахнул старческой рукой, подслеповато вглядываясь в наши лица.

— Что вам нужно?

Кетан освободил мою руку и сделал шаг вперед.

— Мы пришли выказать вам свое уважение и…

Скрипучий смех наполнил помещение. Вновь сев на трон, старик наклонил голову и улыбнулся — его улыбка вызвала нервную дрожь в теле.

— Мне!? Обитателю данного места? Вы чужеземцы пришли выказать уважение тому, кого покинул собственный народ, признав сумасшедшим и позволив тем самым совету достойных представителей народа управлять моими территориями?

Гневный блеск наполнил его глаза, и рука по привычке дернулась к бедру, где, видимо, должен был находиться меч, хотя там была лишь пустота. Немного успокоившись, он откинулся на спинку каменного трона, изукрашенного лиственной каймой, и устало прикрыл глаза. Подул ветер, всколыхнул лоскуты ткани, отчего зал заполнила золотистая, в лучах заходящего солнца, пыль. Глубокие морщины покрывали серо-зеленое лицо правителя керришей, придавая ему сходства с корой дерева. Кустистые белые брови нависали над глазами, делая невозможным различить их цвет. На исхудавшем теле висели куски ткани, некогда бывшие дорогим кафтаном, так же как и потертые коричневые штаны, покрытые темными пятнами.

— Зачем вы явились сюда?

Кетан приготовился ответить, но я взяла его за руку и отрицательно покачала головой. Сжав мои пальцы, он освободил мне дорогу. Подойдя поближе к старику, я подняла с пола ржавую полоску металла в ножнах, давным-давно бывшую искусно выкованным мечом. Взяв из моих ладоней, он посмотрел на нее и печально покачал головой.

— Я доживаю свой век. Благодарю тебя.

— Мы пришли сюда в поисках родственников одного из твоих подданных.

Он впился в меня глазами:

— Кого?

— Кали.

Правитель резко отстранился от меня. Безумство вновь вспыхнуло в его глазах, и хриплый смех эхом распространился вокруг.

— Кали? Зачем вам они?

Я отшатнулась и недоуменно приподняла бровь.

— Хочу сообщить им печальную новость.

— Печальную? Что может быть печальней и ужасней, чем сумасшествие и жалость, страх своего народа?

— Вы?

Старец вскочил и громко произнес:

— Да, я его отец! Что вы хотите сообщить? То, что он умер?

Я удивленно ахнула и посмотрела на Кетана, ища помощи. Он подошел ко мне, положил руку на плечо и произнес:

— Откуда вам это известно?

— Кали погиб при мне. Я держал его в своих руках, когда душа покинула тело.

Я отрицательно покачала головой, не в силах поверить всему сказанному:

— Нет, этого не может быть. Он умер, умер на моих глазах.

Старческий смех вновь вырвался из горла короля:

— Вы видели, как он умер или истекал кровью, видели?

Я пораженно покачала головой, чувствуя, как замирает сердце в предчувствии чего-то.

— Вы и не могли этого видеть — ведь он умер пятьдесят лет тому назад, когда возвратился из Академии.

Я оцепенела, вглядываясь в старца, надеясь, что это все ложь. Этого просто не может быть, но как же это все объяснить?

— С момента смерти меня преследует его дух. Он то появляется во плоти, как будто и не умирал, то исчезает снова. Это все иллюзия, может вся моя жизнь иллюзия, жестокая шутка богов… Вас не существует, меня не существует…

Сердце наполнила тягостная душевная боль не за себя, а за короля, которого покинул собственный народ, сын… Слеза медленно скатилась по щеке, стекая по подбородку на оголенную кожу руки. Я хотела подойти к старику, но крепко держащая меня ладонь Кетана не позволяла это сделать. Обернувшись, я тихо прошептала:

— Отпусти, прошу.

На мгновение мне показалось, что он не сделает этого, но Кетан убрал свою руку и отошел в сторону. Подойдя к правителю керришов, я успокаивающе коснулась его плеча — через меня потекла теплая энергия — король успокоился и сел на трон, казалось, заснув. В душе появилась уверенность, что с ним будет все в порядке. Последнее, что смогла сделать прежде, чем погрузиться во тьму — улыбнуться.

Меня разбудило нежное прикосновение к щеке. Я улыбнулась и открыла глаза. Передо мной сидел взволнованный Кетан. Заметив, что я очнулась, он убрал руку, затем помог мне встать.

— С тобой все в порядке?

Я тряхнула головой, прислушиваясь к внутренним ощущениям, и согласно кивнула головой. Глаза стали отыскивать короля керришей, но его нигде не было.

— Где он?

Мой спутник улыбнулся и произнес:

— Это лучше, ты, мне объясни. После того, как ты его коснулась, он изменился — стал более… спокойнеЕ, разумнее, что ли. Его величество Ахтор направился в деревню, чтобы навести порядок в своих владениях, усмирить бунтующих, проверить бедствующих, и прислать сюда слуг, чтоб помочь тебе. Ахтор просил передать, что теперь он твой вечный должник.

Отрицательно покачав головой, я облокотилась на Кетана.

— Это не моя заслуга. Он бы сам выбрался из лабиринта, в который попало его сознание — я лишь ускорила этот процесс.

Оказалось, что я довольно долго находилась в забытьи, потому что темнота уже наполняла зал, стремясь из дальних углов поглотить все пространство вокруг. Кетан сообщил, что король почел бы за честь предложить нам пищу и кров на столь долгое время, сколь мы пожелаем. На что я ответила, что необходимо спешить, он же возразил, что у меня усталый вид, и ночное путешествие вряд ли пойдет на пользу.

Вскоре послышались глухие шаги и в тронный зал торжественно внесли на руках его величество Ахтора, одетого, как и подобает коронованной особе. Его седую голову венчала корона, выточенная из целого изумруда, а в руках он держал до блеска отполированный меч. Тогда я задумалась о том, насколько сильны традиции и как жестоки могут быть подданные, покинувшие своего безумного короля и как лицемерны его вновь обретенные слуги. Но все что могла, я уже сделала для этого старого керриша.

После того, как мы помылись с дороги, нам отвели комнаты, принадлежавшие королевичу Кали полвека назад. Стены были украшены полуистлевшими портретами юных виэль. Там же висели ржавое оружие и карты, настолько потемневшие от сырости, что нельзя было ничего различить. В одной из стен было выбито окно, ставни которого были заколочены. Из его щелей дул влажный ветер, колыхая то, что некогда было тонкими занавесками. Слуги принесли тяжелые подсвечники и поставили их по обоим концам королевской кровати, оставив около нее кувшин с темной жидкостью и сыр странного зеленоватого оттенка, после чего застелили кровать новым постельным бельем. Когда дверь за ними закрылась, я вопросительно взглянула на Кетана. Он усмехнулся в ответ и высказал предложение поспать на полу. Коснувшись пальцами холодного, чуть мокрого пола, я обозвала его сумасшедшим и, скинув обувь, уселась с кувшином на удивительно мягкое ложе.

— Катарина, ты уверена, что это питье не опасно для желудка. Я раньше никогда не сидел за одним столом с керриш.

— Между прочим, мой друг Кали, готовил отменный суп, — с этими словами, я сделала большой глоток. Кисло-сладкое на вкус вино керриш, создавало пряный запах и от него по телу разливалось тепло.

— Попробуй, — протянув ему кувшин, я откинулась на простыни, — на вкус не смертельно.

— Ммм… лучше, чем я думал. А это зеленое подобие сыра похоже на наше, — с этими словами он поднес к моим губам кусочек этого нечто. На вкус оно действительно напоминало сыр, который я ела в Академии, оказавшись таким же сытным. Отпив из кувшина, я почувствовала, как восстанавливаются силы.

— Как ты думаешь, у нас получится?

— Что? — не понял Кетан.

Я взглянула на него и истерически расхохоталась — лицо бравого воина, перепачканное сыром, не могло вызвать иной реакции. Кетан смущенно утерся рукавом. Мне не хотелось больше сомневаться в успешности нашей миссии — зато пришлось усомниться в безобидности вина. Хоть вкус его почти не отличался от привычного, но по телу разливалось необычное тепло. Похоже, Кетан тоже это почувствовал. Я взглянула в его удивительные глаза. Он улыбнулся, и я поняла, что почему-то больше не подвластна его чарам гипноза. Теперь оставалась лишь удивительная красота глаз и темного тангерийского лица, которое стало чуть серьезней, когда он коснулся моей руки. От неожиданности я вздрогнула, но не отдернула ее, а наоборот возникло непреодолимое желание продлить этот момент. Я не препятствовала своему порыву нежно коснуться его небритой щеки. Он прищурился, и его горячие губы запечатлели на шее поцелуй исполненный желания. По телу прокатилась сладостная волна, из груди вырвался страстный вздох. "О, Арикон — подумала я — как давно этого ждала". Его горячие ладони легли на талию, медленно поднимаясь вверх по спине и увлекая за собой все, что осталось от рубашки. Чуть приподнявшись, я помогла ему завершить начатое, дивясь тому, насколько белой казалась моя кожа на фоне темных простыней.

— Ты прекрасна, Катарина — не удержался Кетан, проводя рукой по обнаженной груди. Я закрыла глаза, ощущая, как его язык медленно разжимая мне губы, проникает в рот. Обняв его за шею, я страстно ответила на поцелуй, свободной рукой стягивая с него рубашку, и ощущая, насколько теплой стала темная гладкая кожа. Мне никогда не забыть чуть солоноватый привкус того первого поцелуя — поцелуя чистой горячей любви. Его губы спускались все ниже, и настал момент, когда они коснулись груди. Мой стон придал Кетану смелости, и штаны оказались за пределами кровати. Тонкие пальцы скользнули вверх по внутренней стороне бедра, заставляя меня вцепиться в его плечо. Он остановился, как бы колеблясь, и я открыла глаза, боясь, что он опять уйдет и все это закончится, но вместо этого почувствовала губы в том месте, которого до этого момента не смел касаться ни один мужчина. На некоторое время смешалось всё: картины, карты, темный балдахин кровати и необычный танец свечей. Тело покрылось испариной, и глубокий вдох предшествовал страстному шепоту:

— Кетан, что ты со мной делаешь?

Он не ответил, продолжая ласкать мое тело, разжигая во мне доселе невиданный огонь. Гладя его по голове, запуская пальцы в темные роскошные волосы, я приподнялась, позволяя его языку проникнуть глубже. Меня переполняло неизвестное чувство. Хотелось, чтобы он немедленно стал моим первым и единственным мужчиной, но он не спешил. Медленно. Слишком медленно для реальности он приподнял меня и осторожно положил на середину кровати, показавшейся вдруг бескрайней. Я упустила тот момент, когда Кетан полностью избавился от одежды, и не удержалась от желания еще раз провести ладонью по его обнаженной спине. Обняв за шею, другой рукой я привлекла его к себе и нежно дотронулась губами до его губ. Я испытала желание проделать с ним то же, что и он со мной — это доставляло неземное удовольствие. Язык начал медленно раздвигать его губы, когда он проник в меня. Я вскрикнула от боли, но затем спустя мгновение растворилась в бесконечности наслаждения.

4

Что-то теплое и большое лежало рядом. Руки обнимали это что-то и явно не без причины. Я открыла глаза и тут же их закрыла: мне не приснилась эта ночь — руки Кетана покоились на моей талии, на лице его играла беззаботная улыбка. Он спал. Оцепенев, я затаила дыхание. Мне было страшно даже представить, что может произойти, когда Кетан проснется. Краска стыда залила щеки — в сознании всплыли воспоминания о том, как Кетан ласкал меня вчера. Было ли это его собственным желанием или он совершил это только под воздействием керришского вина? Стиснув зубы, чтобы успокоиться, я положила свою руку поверх его и постаралась аккуратно снять. Сердце ускорило свой бег, отчего зазвенело в ушах. Кетан пошевелился, и я замерла, но вскоре вновь попробовала снять его ладонь с талии — действия оказались безуспешными — он притянул меня к себе поближе. При этом движении я заметила на его груди черную лилию, свисающую с шеи на столь же черной цепочке. Но сейчас она мало волновала меня, поэтому, вдыхая его аромат, я закрыла глаза, дожидаясь того времени, когда он проснется. Назойливый солнечный зайчик, прорвавшийся сквозь щели в досках, запрыгнул ему на лицо, заставив недовольно зашевелиться. Он глубоко вздохнул, прищурив глаза. Тело напряглось в ожидании. Кетан провел ладонью по лицу, медленно открывая глаза, как бы стряхивая остатки сна. Когда к нему постепенно пришло понимание того, что произошло, на его лице отразилось удивление. Повисла странная тишина — никто из нас не хотел ее нарушить, поэтому я села на кровати и прикрылась простыней, так и не издав ни звука. Повернувшись ко мне спиной, он закрыл лицо руками. Все его тело напряглось.

— Прости, — голос Кетана был охрипшим, как будто ему приходилось прилагать усилия, чтоб что-нибудь произнести.

Я закусила губу, чтоб всхлип не выдал истинные чувства.

— Это не должно было произойти.

Эти слова, казалось, резанули по сердцу, доставляя невыносимую боль.

— Я… это больше не повториться. Мне очень жаль.

Противный комок застрял в горле, отчего из него так и не вылетели слова, чтоб он засунул свои слова куда по дальше. Глаза начали пощипывать, у меня не хватало сил, чтоб расплакаться.

— Уходи. Уходи, Кетан!

Закрыв глаза, я вновь замерла, боясь пошевелиться, боясь, что слезы вырвутся на волю, не позволив сохранить хоть последние остатки гордости. Послышалось шлепанье босых ног о холодный пол. Мне показалось, что он едва коснулся моего плеча, хотя это лишь показалось. Тело покрыла мелкая дрожь, всхлипнув, я прокричала:

— Уходи!

Через мгновение раздался шорох одежды, после чего скрип открывающейся двери, впускающей прохладный ветер, затем глухой стук, оглушивший, как гром. Я оторвала ладони от лица и оглянулась — почти все здесь напоминало о вчерашнем. Сдерживаемые рыдания вырвались на волю, я была благодарна только за то, что при этом не было Кетана. Не хватало сил даже на то, чтобы осыпать его обвинениями — было лишь чувство ущемленной гордости, обволакивающее, как спасительный кокон. Я сжала простынь в кулак и застонала. Боль, царившая в душе, была поглощена неудержимым гневом. Вскочив с кровати, я почувствовала, как тело охватывает огонь, плещется у ног, сжигая все на своем пути: простыни, старые гобелены, мою одежду, как голодный зверь, облизывая каменные стены. Образовавшийся в руке ярко-красный шар, из-за своей хаотичной формы, отдаленно напоминавший цветок, я бросила в забитое окно. Через несколько секунд в комнату ворвался яркий свет. Кровь вскипала в венах, требуя выхода на свободу, но ветер, ворвавшийся в помещение, остудил разум. Освобожденная сила едва подчинялась мне. Я скрипнула от усилия зубами и произнесла:

— Гасни!

Но пламя злорадно блеснуло и продолжило поглощать еду, так соблазнительно разбросанную на полу. Казалось, что оно, как животное, вырвавшееся на волю, хочет поглотить и своего хозяина. В мозгу лихорадочно бились разные мысли, мешая сосредоточиться на происходящем. "Вода, вода может затушить огонь". Вскинув руки, я закрыла глаза, внимая всем телом журчанию ручейка, влетевшего в комнату, вместе с ветром. Мне показалось, что тело расслабилось на столько, что я уже была не я, а лишь мельчайшая часть невообразимо большого живого существа — океана. Послышалось шипение гаснувшего огня, и моих ступней коснулась прохладная вода. Открыв глаза, я закричала, но из горла вырвалось ни звука, потому что тело превратилось в воду — сквозь меня просачивались солнечные лучи. Я ощущала свои босые ноги, пальцы рук, но они потеряли свою прежнюю форму. Сердце забилось быстрее — сердце? Я закрыла глаза и постаралась ощутить твердую поверхность под ногами, постаралась коснуться лица — и мне это удалось! Открыв глаза, заметила, что тело приобретает прежнюю форму. Эта метаморфоза причиняла невыносимую боль. Вскоре мучения закончились, и я без сил упала лицом на мокрую кровать, едва прикрытую остатками почти сгоревшей простыни. Меня пробрал озноб. Скрипнула дверь, и в комнату ворвался Кетан. Он подскочил ко мне, и аккуратно перевернув на спину, произнес:

— Что здесь произошло?

Я произнесла ни слова, только гневно смотрела на него.

— Катарина, не смотри на меня, как обиженный ребенок. Пора взрослеть. Мы оба виноваты в том, что вчера произошло, но я в большей степени — нельзя было терять контроль над собой. Тебе холодно? Ты вся дрожишь… — с этими словами он прижал меня к себе. Каждой клеточкой своего обнаженного тела, я чувствовала тепло, исходившее от его сильных рук. Как в тот день, когда он увел меня из родительского дома в темную зимнюю ночь. Рада ли я сейчас этому? Склонив голову ему на плечо, я осознала, что, несмотря на то, что произошло вчера, на его странное отношение ко мне, как к сестре-любовнице, которую необходимо беречь от себя самой — несмотря на все это он оставался единственным человеком, которому могла доверять. Он был мне наставником, защитником, любовником, врагом (оттого, что увел меня в неизвестность и бросил наедине с опасностями) и другом в одном лице. В его объятиях теряло значение война на границе Голадена, смерть последнего Единорога, отряд красных мастеров, идущих по нашему следу, смерть Арена, которую я предвидела, странности, произошедшие со мной после исчезновения Кали и, конечно же, пошатнувшееся Равновесие в мире — все было не важнее грязи под ногами.

5

Обернувшись, я последний раз махнула на прощание рукой и, похлопав коня по шее, последовала за Кетаном. Невыносимая тоска сковало сердце, хотелось, как маленькому ребенку, заплакать и услышать нежный папин голос. Не хотелось ехать в Тангер — в душе родилось малодушное желание сдаться красным мастерам и будь, что будет. Пусть они решают, как спасти этот мир… Я тряхнула головой и ускорила бег лошади, чтоб сравняться с Кетаном. Печальная улыбка коснулась лица, при мысли о черном мастере. В голове возникла безумная мысль о том, что когда мы окажемся в безопасности, я заставлю его пожалеть об утреннем поступке, хотя нахлынувшие воспоминания о ласках слегка усмирили мой гнев. Повернувшись к Кетану, я растянула свои губы в улыбке, он улыбнулся мне в ответ. Горькая обида снова наполнила душу, и чтоб отвлечься посмотрела по сторонам. Тропа, на которую нам указали керриши, лежала средь тонкоствольных деревьев, стыдливо прикрывающих свою наготу темно-зеленой листвой, рядом с ними ощетинившись колючками, росли кусты, меж ветвей которых можно было различить нежно желтые лепестки маленьких цветов. Тишину дня разрывали похрапывание наших лошадей, щебет птиц. Когда солнечные лучи осветили мое лицо, на нем расцвела искренняя улыбка.

— Не уж то кроме керришей и вьютов никто не видит этой красоты, и не живет здесь?

Кетан обернулся ко мне и произнес:

— Ты имеешь в виду людей? Конечно же, есть несколько деревушек между Голаденом и Изграном, они расположены невдалеке от Единого тракта. Большинство из них размещаются около Изграна.

— Но как же они защищаются от нападений артейцев и тангерийцев?

— Они сохраняют нейтралитет.

Нахмурив брови, я произнесла:

— Разве они в праве так поступать по отношению к своему королю?

— Они хотят жить — это единственная веская причина для них.

— Ты оправдываешь их!

— Нет, я просто понимаю, почему они играют на две стороны, поставляя еду и оружие артейцем и Изграну.

Я закусила губу и закрыла глаза: "Но как понять это мне?"

— Их не страшит внешний вид артейцев?

— Нет.

— А как же тогда ты объяснишь, что мы до сих пор не знаем о существовании других рас, о магии, например?

— Не знает этого лишь простой люд, да некоторые из дворян, а верхушка вашей страны знает об этом уже давно и успешно пользуется этим.

От удивления я остановила своего коня и оглянулась на Кетана:

— Что?!

— Мне кажется, что пройдет еще несколько лет, и об этом узнают все.

— Но как тогда они объясняют все эти чудеса, которые вытворяет маг?

— Все эти "чудеса" покрываются таким количеством домыслов и приукрашиваний, что превращаются в легенды, сказания и это приводит к тому, что они больше не верят в реальность существования других рас и магии.

Я замолчала, не зная, что сказать.

Как только последние лучи солнца исчезли с небосвода, а ветер угомонил свой пыл, Кетан решил остановиться на ночлег. Темнота окутала лес, и малейший шорох в кустах и кронах деревьев, казался мне зловещим. Спрыгнув со своего скакуна, я кинула поводья Кетану, а сама поспешила собрать сухой хворост для костра. Огонь разгорался неохотно, намереваясь потухнуть, из-за чего приходилось все время следить за ним и подбрасывать сухих веток. Невдалеке раздалось зловещее карканье, казалось предвещая беду. Пригладив волосы, я мельком посмотрела на сидящего напротив меня Кетана. Внезапно на меня нахлынули воспоминания: сон, предшествующий смерти Арена и встречу с черным вороном. Я стиснула зубы, стараясь подавить страх, стараясь убедить себя, что это было только совпадением — ужасным совпадением. Кетан заметил мою тревогу и обошел костер, чтоб сесть рядом и обнять за плечи.

— Что случилось, Катарина?

Взглянув в его глаза, желая утонуть в них, забыться глубоким сном, я отрицательно покачала головой:

— Все в порядке. Просто я не могу понять, почему Белые маги не могут остановить войну, не используя мощь Дракона? Они же обладают такой огромной внутренней силой.

— Если они вмешаются в военные действия, то темные силы тоже будут вправе это сделать.

— Но они и так вмешиваются!

— Только им приходится действовать через третьи руки, что ослабевает последствия от их действий.

Я закусила губу, не в силах понять то, что старался объяснить мне Кетан.

— К тому же это будет очень сильным потрясением для простого населения.

Я удивленно оглянулась на черного мастера:

— Но ты же сам говорил, что все равно они все вскоре узнают, так не лучше же, чтоб узнали раньше?

— Поверь лучше не таким способом.

— А каким тогда?

Кетан тряхнул головой.

— Не знаю, Катарина.

— Но они могут остановить войну! Не лучше ли больше не держаться за эту глупую тайну, которая и так трещит по швам? Или они просто не хотят ввязываться в драку? Им, наверное, лучше продолжать прятаться в своей Белой башне, следя за происходящим издалека.

— Прекрати Катарина! Они не трусы и ты должна это понять — маги стараются найти верный путь, который не принесет вреда никому.

— Не стоит ли просто из двух зол выбрать наименьшее?

— Это путь Тьмы.

Нахмурившись, я тряхнула головой:

— А мне казалось, что это путь Света.

Невдалеке вновь раздалось воронье карканье, и тело покрыла нервная дрожь.

— Кетан мне страшно.

— Страшно чего?

Печально улыбнувшись, я положила голову ему на плечо.

— Мне просто страшно. Перед тем, как умер Арен, мне приснился сон…

— И, что было в этом сне?

— Его убили, а затем эта встреча с вороном…

Кетан молчал, не мешая мне выговариваться — так хотелось о многом ему рассказать, но этого нельзя было делать.

— Понимаешь, я вновь слышала карканье…

— И ты боишься, что произойдет что-то плохое?

— Да, — подняв голову, я всмотрелась в его глаза, — ты считаешь это глупостью?

— Нет.

Стараясь меня успокоить, он сменил тему разговора, прошептав:

— Чудно получилось с Кали.

— Да… не знаю, кем он был на самом деле, но без него я бы не добралась до горы Оракула.

— Зачем вы туда шли, Катарина?

Его вопрос застал меня врасплох. Я не мола поведать ему всю правду, если он узнает то, что на моих руках лежит кровь невинного человека — он может возненавидеть меня, нет хуже — Кетан будет меня презирать. К тому же, как ему рассказать о Харонтере?

— Почему ты молчишь, Катарина? Это связано с убийством?

Я напряглась, едва выдавливая из себя вопрос:

— Что?

— Мне известно о том, что ты… убила то… существо из Склепа.

Тело непроизвольно отстранилось от черного мастера, а руки задрожали:

— Откуда ты знаешь?

Мне показался незнакомым голос, которым был задан этот вопрос, так он охрип.

— Мне сообщил это вирт Риваол.

Прекрасное лицо альва вмиг возникло перед глазами. Низким показалось вначале то, что он совершил, но всего лишь на мгновение, потому что последовало осознание того, что это произошло бы в любом случае — так было суждено.

— Как он?

На мгновение Кетан замолчал:

— Он умер.

Я замерла в не силах поверить в сказанное Кетаном. Непрошеные слезы потекли по щекам — снова смерть! Да, что же это со мной? Почему все кто находится рядом со мной — погибают? А если погибнет Кетан? Нет! По телу прошла мелкая дрожь. Сквозь нахлынувшее отчаяние, я ощутила успокаивающие объятия.

— Катарина успокойся, прошу тебя, успокойся.

Всхлипывая, я сильнее прижалась к нему.

— Катарина мне понятно, что он был тебе не безразличен, но ничего уже не исправить. Могу лишь сказать одно — он любил тебя тоже.

Слезы полились еще сильнее, оттого что к моим чувствам примешалась еще и вина, и облегчение — Кетан пришел за мной, даже зная об убийстве.

— Катарина, что мне сделать, чтоб ты перестала плакать?

Несколько секунд мне было не под силу произнести ни слова, после чего решения было принято без колебаний:

— Мне так давно хотелось поделиться с кем-то этой ношей…

Погладив меня по волосам, Кетан поцеловал меня в макушку, как маленькую сестренку.

— Кетан, мне было страшно, Риваол попросил лишь зайти в склеп и вывести оттуда этого человека! О, Арикон — я хотела сделать только это, поверь мне!

— Верю, продолжай.

Всхлипнув, я закрыла глаза, воссоздавая в памяти тот день, тот момент. Голос охрип еще сильнее, поэтому пришлось откашляться, прежде чем продолжить:

— Он сказал, что так было суждено, что видел это во сне — то как я убью его и принесу свободу…

— И ты…

— Поверила… не знаю, что тогда нашло на меня, но я… убила его! Убила!

Кетан прижал меня еще крепче, попытка вырваться не удалась — он меня не выпустил.

— Тихо Катарина, тихо.

— С тех самых пор меня начали мучить кошмары…

— А сейчас они тебя мучают?

— Нет. Они прекратились с того момента, как я побывала в Обители Дракона.

— Почему? Что случилось там?

Ему не следуют знать всю правду. Мне просто не хотелось подвергать его опасности.

— Прости, я не могу тебе рассказать об этом.

Кетан глубоко вздохнул, затем вновь поцеловал меня в макушку.

— Ничего… понимаю. Прости, что я принес плохие вести о…

— Я не любила его, Кетан. И, наверное, никогда никого не любила. У меня нет боли в сердце, лишь грусть.

— Понятно.

Отстранившись от него, я глубоко вдохнула воздух, впитывая в себя этот вечер, который, наконец, хоть немного успокоил душу.

— Катарина, расскажи мне об Арене Дархе.

На губах непроизвольно заиграла улыбка от воспоминаний об учителе.

— Он учил меня, как обращаться со своей силой… жаль, что занятия так неожиданно и ужасно закончились.

— Кем он был для тебя?

Я обернулась и удивленно посмотрела на черного мастера:

— Он был мне больше, чем другом — он был мне отцом.

Кетан печально улыбнувшись, протянул ко мне руку. Вложив в нее свою, я улыбнулась в ответ.

— Спасибо тебе, Кетан.

Вновь раздавшиеся карканье привлекло наше внимание, и мы посмотрели в ту сторону, откуда оно донеслось:

— Прошу вашего разрешения уважаемые путешественники погреться у костра.

Слова были отрывистыми, казалось, что их хозяину приходилось прилагать достаточные усилия, чтоб произнести их. Кетан, слегка сжав мои пальцы, сдержанно ответил:

— Если ты не несешь с собой зла, добро пожаловать к костру.

— Благодарю.

В тот же миг с дерева камнем вниз упало нечто черное, которое оказалось… вороном. Он медленно приблизился к нам, сложив крылья за спиной, цветом чернее ночи. От изумления, я онемела, хотелось ущипнуть себя, чтобы проверить — не сон ли это. Кетан выпустив мою руку, подкинул хвороста в огонь, не удивляясь нашему новому собеседнику.

— Приятно встретить вас вновь, вирт Кетан.

— Не могу сказать того же о вас, вирт Тагорет.

— Вы до сих пор злы на меня?

Черный мастер усмехнулся и отрицательно покачал головой:

— Нет, уже нет. То были обиды молодого юноши, почти мальчишки.

Медленно до меня стало доходить то, что…

— Да, Катарина — мы знакомы с виртом Тагоретом.

Я удивленно переводила взгляд то с ворона на черного мастера, то наоборот.

— Но где вы познакомились?

Посмотрев себе на руки и переведя взгляд на меня, Кетан произнес:

— Меня воспитали служители Фальтора, а вирт был одним из них.

— Почему же он…

— Ворон? Спроси лучше об этом его самого.

Тагорет наклонил голову набок и произнес:

— Как жаль, что нас должным образом не представили друг другу юная виэль Катарина. А насчет моего вида…хмх… меня проклял более могущественный маг, чем я… хотя я так свыкся с нынешним моим образом, как это не удивительно звучит, что даже не представляю, что делать, если вновь стану человеком…хмх… надеюсь ваше любопытство удовлетворенно виэль Катарина.

Согласно кивнув головой, я закусила губу, чтоб не разразиться несколькими тысячами вопросов. Кетан увидев мое заинтересованное лицо, улыбнулся:

— Завтра ты расспросишь его обо всем, завтра, а сейчас нам пора спать.

И в самом деле, я чувствовала огромную усталость, но мысли не давали уснуть. Наш новый знакомый спал, спрятав голову под крыло. Кетан размышлял о чем-то у костра. Ночные тени укрыли нас, оставляя лишь маленькое пятно света — костер. Черный мастер не мог видеть моего лица и вероятно полагал, что сплю, а я любовалась бликами огня, игравшими на его смуглой коже. Как в ту незабвенную ночь… Казалось это было вечность назад: мы давно знали друг друга, любили и оберегали — не в этой беспокойной жизни — нет, а в иной реальности. Его лицо выражало задумчивость и даже некую озадаченность поначалу, когда он поглядывал в сторону спящей птицы, но вскоре его удивительные глаза уже выражали безразличие. Его взгляд был устремлен на огонь. Он взял в руки меч и принялся натачивать, как тогда впервые наши дни знакомства, когда мы едва ускользнули от преследования артейцев. Осталось бы я дома с маменькой, и стала бы третьей наследницей. Нет, моя судьба иная. Губы Кетана шевелились. Вначале мне показалось, что он о чем-то рассуждает сам с собой, но затем я услышала тихую песню на непонятном языке. И хотя слов я не понимала, но песня вызвала в душе сонм чувств. Она была так возвышенно печальна и вместе с тем в ней слышалась некая обреченность, что глаза защипало от слез, и они тихо и непроизвольно скатывались горячими каплями с ресниц на дорожный плащ, унося боль и волнения прошедших дней — даря покой. Да что же это со мной? Почему я постоянно плачу? Но на обдумывания этого мне не хватило сил, и я забылась глубоким сном:

Темнота окутала помещение, похожее на тюремную камеру. Лишь свет от факела освещал дальний угол комнаты. Острая боль сковывала запястья и лодыжки, не позволяя даже шелохнуться. Шея онемела от укуса, отчего было трудно повернуть голову, чтоб разглядеть руки. Сердце учащенно билось в груди, делая невозможным, сосредоточится хоть на чем-либо. Тело покрылась мелкой дрожью от пронизывающего холода, от которого не защищала ткань платья. Я дернулась, чтоб вырваться из этого заточения, но тело изогнулась дугой от резкой боли пронзившей его. Задыхаясь от пережитого, я различила еле слышимый скрип открывающейся двери, затем меня окутала тьма, а когда удалось вырваться из ее плена, то в темноте различила две фигура, одна из которых была Кетаном. В руках он держал кинжал Судьбы, чей изумруд засиял ярче, предчувствуя то, что сможет вновь напиться крови. В испуге я закричала, привлекая их внимание…

Разбудил меня запах поджариваемого на костре мяса. От яркого света кружилась голова, стало трудно дышать, а из носа потекла кровь. Я быстро стерла её тыльной стороной ладони и осмотрелась вокруг. Первое же, что бросилось в глаза, было вздрагивающее над головой чего-то вроде кролика тело вирта Тагорета. Вид столь необычной утренней трапезы прогнал страшный сон. Кетан, видя мою реакцию, усмехнулся:

— Доброе утро, — не без иронии произнес он — прошу к столу, виэль. Должен признаться, что с зорким глазом нашего нового спутника охотится, стало несравненно проще…

До меня медленно доходили его слова:

— Спутником?

— Вирт Тагорет великодушно согласился сопровождать нас в Изгран, Катарина.

6

Путь до портового города лежал через леса, раньше бывшие владением артейцев. Вернее будет сказать, что это была территория, контролируемая ими, так как сами артейци больше предпочитали соседство тангерийцев, чем жителей Изграна или же вьютов, живущих по ту сторону реки. Мы следовали вдоль реки по течению, как утверждал наш спутник, она должна была вывести нас к Изграну не ранее, чем к следующему новолунию. Теплое время было на исходе, и погода портилась с каждым днем. Уже к полнолунию небо начало хмуриться и ковер из пестрых листьев устилал путь, а к тому моменту как мы въехали в земли Изграна, начался сезон дождей, ежегодно доставлявший рабочим отца в нашем доме массу неудобств, но в этих землях это была настоящая катастрофа. Кое-где река вышла из берегов и затопила прибрежные селения. Мы вынуждены были теперь следовать лесными тропами, вновь рискуя сбиться с пути, если бы не служитель Фальтора.

Ворон оказался мудрым и интересным собеседником. Он много рассказал нам об Изгране и близлежащих землях. Изначально Изгран считался колонией Голадена и наместник, управлявший портовым городом "на краю земли" непосредственно подчинялся королю. Хотя вскоре большинство гонцов, посланных в Изгран, перестали возвращаться на родину. Так утратилась связь. Королю не хватало времени навестить наместника — еще у его отца и деда находились дела важнее, а теперь шла война, которая почему-то не коснулась пока Изграна. Как полагал вирт Тагорет, так было потому, что Изгран располагал сильным флотом, был хорошо укреплен и, наконец, возникнув на территории артейцев и сумев продержаться вот уже несколько поколений, он научился выживать и имел славную армию. По сути, смеялся ворон, "это небольшое государство внутри государства" и пусть теперь король Голадена попробует заявить на него свои права. Что ж, я находила долю правды в словах вирта Тагорета.

Сомнения в умении Изграна выживать рассеялись у меня вовсе, как только спускаясь с холма, в туманной утренней дымке мы увидели стены города. Нельзя сказать, что они уходили в небо, но однозначно стремились туда. В сиянии водной глади залива, при солнце, встающем, казалось, из-за стен города, Изгран производил огромное впечатление. Туманное озеро казалось мне большим, но море — оно было необъятным. Несколько мгновений я стояла так, натянув поводья, и смотрела. Такое количество воды просто не умещалось в понимании. Объять необъятное было невозможно, и посему я перевела взгляд на Кетана. Он с насмешливой улыбкой радовался моему восторгу.

К полудню, когда мы, наконец, достигли Изграна, небо затянуло тучами, и начался мелкий дождь. Со стен неприязненно смотрела стража. Привратники, казалось, вечность беседовали о чем-то с Кетаном. Вирт Тагорет объяснил мне, что дабы не вызывать подозрения, я на время должна принять вид жены торговца и лучше будет, если мое лицо будет скрывать капюшон. У меня не было проблем с актерским талантом, и мы благополучно миновали ворота. Меня мучило любопытство, чем можно торговать в такую погоду, но вопрос исчез, едва мы выехали на базарную площадь. Отвратительная погода, похоже, не была здесь причиной для замедления жизни. Рыночная площадь гудела от избытка народа. Следуя советам искушенного в торговле ворона, мы приобрели теплые плащи, добротные высокие сапоги, верхнюю одежду и немного меховых шкур и мелких предметов быта для отвода глаз, исчерпав тем самым практически весь запас денег. Однако на скромную комнату в захудалой гостинице нам хватило. Хозяином сего заведения оказался неприятной наружности толстый человек с подозрительно бегающими глазками. Он хорошо бы смотрелся в качестве жреца храма в честь бога Нильфа. Казалось, что если наш спутник Тагорет сохранил свой благородный вид, даже будучи превращенным в птицу, то этого человека получили путем неостроумных магических опытов над крысой.

Уместившись на подоконнике и склонив голову набок, ворон наблюдал за людьми, снующими под окнами гостиницы. Они некогда были прикрыты симпатичной зеленой занавеской, но сейчас вместо нее висела некое подобие на половую тряпку. В углах же помещения клубилась пыль и свисала паутина. Около одной из стен расположилась одноместная кровать, около другой грубо сколоченная скамья, а около окна стоял стол и один единственный стул. С потолка свисал тощий паук, теребивший лапками, как будто пытаясь взлететь вверх. Сморщив нос, я подняла руку, чтоб сжечь его, но резкий окрик остановил мой порыв.

— Что случилось?

Вирт Тагорет, переступив лапами, произнес:

— Виэль Катарина, прошу вас удержаться от использования магией в Изгране…

— Почему?

— Здесь запрещено колдовать, по указу еще отца нынешнего наместника Атиуса Костенелло виртом Юдома был установлен непроницаемый Купол, поглощающий магическую составляющую, тем самым не позволяя заклинанию быть исполненным.

— Но тогда какой же был бы вред от моего заклинания?

— Даже малейшая попытка колдовства будет тут же известна специальной комиссии, возглавляемой самим виртом Юдомом. И по установленному закону вы могли бы быть осуждены на пожизненное заключение.

— Это глупо.

— Не нам об этом судить, виэль Катарина.

Нахмурившись, я села на единственный в этом помещение стул и задумчиво закусила губу.

— Как вирт Юдома поддерживает Купол? Если судить по знаниям, которые я получила — это требует огромной силы.

При упоминании имени мага Изграна, ворон встопоршил перья и в его глазах блеснул гневный огонек.

— Не вирт Юдома наложил это заклятие — он лишь использовал древний амулет, который подзаряжается энергией только в час лунного затмения.

— Почему вы ненавидите его?

— Кого?

— Вирта Юдома.

— Я?! Его?!.. мда. Еще когда я был человеком, мне пришлось узнать его подлость и хитрость.

— Что случилось?

— Мне не хочется об этом говорить, девочка… могу лишь сказать, что это из-за его предательства я вынужден есть червяков и передвигаться на этих лапах.

— Но ты же сказал, что тебе это в некотором роде даже нравиться — быть птицей.

— Нет, девочка, я говорил, что привык быть птицей… Ты бы знала, как мне хочется иногда стать человеком и насладиться тем, что ему доступно… ну хватит об этом.

Дверь распахнулась, и в комнату вошел Кетан и, сняв плащ и кинув его на кровать, тряхнул головой. Вирт Тагорет взлетел и, сев рядом с плащом, вопросительно посмотрел на черного мастера. Кетан пригладил мокрые волосы и произнес:

— Дорога к Тангеру перекрыта солдатами Изграна — наместник боится нападения артейцев и тангерийцев.

— И это все?

— А что ты хочешь еще услышать вирт Тагорет? Нам важны лишь эти сведения.

— Как вы собираетесь пройти сквозь отряд не вызвав подозрения? Тебе известны другие тропы, ведущие к Тангеру?

— Нет. Нам придется использовать заклятие Невидимости.

Я удивлено взглянула на Кетана:

— Невидимости?

— Это как таковое не невидимость. Заклятие — просто напросто отвод глаз.

— Когда мы двинемся в путь?

— Через день. Тебе нужно отдохнуть от долгой дороги, да и мне тоже.

Я согласно кивнула головой, поднялась со стула, и, взяв свой плащ, направилась к двери.

— Катарина?

Обернувшись, я вопросительно приподняла бровь, ожидая того, что скажет Кетан.

— Куда ты идешь?

— Пойду, прогуляюсь… Воспользуюсь отдыхом, чтоб осмотреть Изгран.

— Возьми с собой вирта Тагорета. Он довольно часто бывал в Изгране и хорошо разбирается в местных достопримечательностях.

— Он привлечет ко мне внимание.

— Вирт Тагорет может следовать за тобой на расстоянии.

Осознав, что от сопровождающего мне не избавиться, я вновь согласно кивнула головой.

7

Мне, видимо, уже больше будет не под силу удивляться даже тому, что Изгран наполнен магией под завязку, но ею запрещено пользоваться. Когда Академия первый раз предстала передо мной, я думала, что все мы находящиеся в ней Особенные, потому что нам было дано узнать о чудесах мира и даже овладеть магией, а теперь, когда стало известно, что об этом знает большинство, то во мне родилась горькая обида за обман.

Зал оживленно гудел, то тут, то там взрываясь продолжительным смехом. Между столами сновали две крупного телосложения девушки, умело избегающие похлопываний и щипков деревенских мужиков, прибывших в Изгран торговать или же поступать в школу наемников. Стараясь не привлекать внимание, я быстро поспешила к двери, лавируя между столами, как две служанки. Плащ, накинутый мной на плечи, скрывал от постороннего взгляда меч в ножнах и кинжал. Как только до заветного проема осталось несколько шагов, кто-то схватил меня за край плаща и дернул на себя. От неожиданности я упала на колени нахала. Двое мужчин, сидевшие рядом, засмеялись, разбрызгивая в разные стороны жир и слюни. Мужик обхватил меня за талию и прижал к себе. Никто не собирался прийти на помощь: одни с любопытством наблюдали за происходящим, другие же отводили глаза, стараясь не встретиться с моим взглядом. Мило улыбнувшись своему захватчику, я одной рукой обхватила его за шею, а другой осторожно достала кинжал. Мужик улыбнулся мне и похотливо облизнул губы:

— Красотка, ты не прочь порезвиться с Тедди, а?

Приставив лезвие к его горлу, я вновь улыбнулась, уже не пытаясь скрыть гнев.

— Не вежливо так разговаривать с виэль. Я права, как ты думаешь?

Он сглотнул слюну и скосил глаза на клинок в моей руке — лезвие уже коснулось его кожи. Там появилась первая капля крови, скатившаяся к белой рубашке и оставив бурые пятна. Лоб нахала вспотел, он еще раз сглотнул слюну, а когда заговорил, его голос был охрипшим до такой степени, что мне пришлось напрячь слух, чтоб услышать его слова:

— Да… простите, виэль. Этого больше не повторится.

Я еще раз нажала на рукоять кинжала.

— Что ты сказал? Повтори!

— Простите меня, виэль! Этого больше не повторится!

Встав с его колен, я отряхнула плащ и спрятала кинжал. Мужчина опалил меня гневным взглядом, но меня это уже не волновало. В зале воцарилась тишина, все смотрели на меня. Прошло мгновение — за первым смешком по помещению прокатилась волна смеха. Мои ноги сами вынесли меня на улицу, а пальцы рук судорожно накинули на голову капюшон. Прохладный, влажный ветер ударил в лицо, пытаясь скинуть его. Осмотревшись, я поспешила к рынку по узкой улице, скованной с обеих сторон небольшими домами. Они были сделаны то полностью из дерева, то из дерева и камня. У них расположились попрошайки в возрасте от семи до десяти, да и старше, чья одежда грязными лохмотьями свисала с худощавых тел, совсем не прикрывая от дождя и холода. Нащупав в кармане монету, я подошла к мальчику лет семи и протянула ее ему. В тот же миг меня окружили другие попрошайки, требуя денег. Мои попытки вырваться из их круга не увенчались успехом. Их внимание отвлекло карканье, раздавшиеся над головами — огромный ворон уселся на мое плечо. Нищие тут же разбежались, со страхом смотря в мою сторону, некоторые из них при этом кричали: "Проклятая!". Я посмотрела на вирта Тагорета и усмехнулась:

— Ну, спасибо… удружил.

— Это так, ты благодаришь старика за спасение?

— А что бы могли мне сделать эти дети и старики?

— Обобрали бы до нитки.

— Хм… Я не хочу привлекать к себе ничье внимание, поэтому прошу вас вирт Тагорет впредь избавить меня от вашего присутствия.

Ворон наклонил голову, а в его глазах на мгновение мелькнула обида.

— Ты сегодня злая, девочка.

— А как бы вы повели себя на моем месте, желая побыть наедине?

Ворон перелетел на крышу и гневно взмахнул крыльями. Поняв, что незаслуженно его обидела, я попыталась исправить положение.

— Простите, вирт Тагорет. Я не хотела вас обидеть… Мне просто так тяжело сейчас.

Вирт Тагорет внимательно посмотрел мне в глаза и произнес:

— А кому сейчас легко, Катарина? — затем, вновь взмахнув крыльями, взлетел в небо.

Я устало вздохнула — почему у меня всегда все выходит не так, как у обычных людей? Прохожие подозрительно посматривали на меня, видимо, посчитав сумасшедшей. Мелкий дождик смывал грязь с камней, орошая землю вокруг посаженных вдоль улиц деревьнв — я вступила в более обеспеченный район города, расположенный около рыночной площади. Перед моим взором из-за деревьев постепенно показалось громадное здание. Два его этажа были полностью сделаны из камня, а третий из акронта (6), который доставлялся кораблями с соседних островов. Мое воображение поразили арочные окна на втором этаже, выходящие на балкон, который поддерживали колонны, покрытыми резьбой. Та повествовала историю купеческой гильдии со дня ее основания. Вьющиеся цветы оплетали стены, распространяя по улице свой дурманящий аромат. Около входа в дом столпилось множество мужчин в ярких кафтанах и облегающих штанах. Они о чем-то ожесточено спорили — им, казалось, не мешала даже плохая погода. Стараясь быть не заметной, я влилась в толпу, шедшую на рынок, после чего, снедаемая любопытством, остановилась за углом дома (он располагался рядом с тем зданием, где собралась эта толпа), поправила капюшон так, чтоб не было видно лица, и произнесла заклинание Слуха.

— Нам не нужна война с артейцами и тангерийцами. Она принесет нам лишь многочисленные убытки.

— Почему же? Спрос на оружие возрос.

— Но прибыль от провианта сократилась, потому что нам нечего продавать — артейцы сжигают наши посевы, убивают домашний скот.

— Что вы предлагаете, вирт Тикори?

Воцарился такой гул, что было невозможно что-либо понять, но резкий окрик старика, опирающегося на трость из белого дерева кернес (7), заставил всех замолчать.

— Как я вас правильно понимаю, вы предлагаете прекратить сохранять нейтралитет или заключить с нашими врагами мирный договор, тем самым, предав короля, которому мы служим?

— Мы служим наместнику, а он должен заботиться об изгранцах и их благосостоянии.

Нахмурившись, один из мужчин тихо что-то сказал своему соседу и вышел из толпы.

— Вот вирт Фаронгер не согласен с вами.

Полный низкорослый мужчина нетерпеливо взмахнул рукой.

— Ну и пусть… он сам скоро все поймет, что это единственный выход из сложившейся ситуации.

— А если наместник так же не будет согласен с вами? Как вы собираетесь его убедить?

— Наши начисления от прибыли составляют половину государственной казны, из которой и поступают деньги на содержание солдат Изграна. Поэтому если мы прекратим их обеспечивать оружием, то ему придется прислушиваться к нашему с вами мнению.

— А если он решит взять это силой? Это в его власти…

— Мы поднимем народный бунт.

— Хм… Давайте лучше зайдем в помещение, а то я промок, к тому же, это не то место где можно говорить о таких вещах. Тор, поди проверь не было ли рядом посторонних, которые могли бы что-либо услышать. А то, что вы предложили вирт Тикори мы обсудим потом.

Вскоре на территории перед купеческой гильдией никого не осталось кроме меня. А низкорослый, похожий чем-то на вьюта человек поспешил в мою сторону. Запахнув полы плаща, я быстро направилась в сторону рыночной площади, изредка оглядываясь назад и по сторонам, чтобы убедиться, что Тор меня не обнаружил. Мне было не под силу поверить в то, чему стала свидетельницей. В этом городе зародился заговор против самого короля Голадена Его Высочества Леонарда Десетренен. Но разве войска Изграна, преграждающие дороги к Тангеру не доказательство его преданности Голадену? Нет, нельзя подозревать наместника, хотя… согласно словам купца — Изгран до сих пор сохраняет нейтралитет, в то время когда моя страна воюет и с артейцами, и с мори, и с нортландами. Я в замешательстве остановилась, не зная как поступить и что делать. Почему судьба всегда подкидывает мне неожиданные препятствия? Перед моими глазами мелькали люди, дома. Поняв, что заблудилась, я остановилась и посмотрела на небо, ища вирта Тагорета. Заметив меня, он спланировал вниз и примостился на ветки дерева. Я кашлянула, стараясь привлечь его внимание:

— Вирт Тагорет…

— Вы заблудились.

Мне пришлось молча кивнуть головой, признавая свое поражение. Он немного понаблюдал за мной, а потом произнес:

— Вы куда направлялись?

— На рыночную площадь.

— Тогда следуйте за мной.

В ту же секунду ворон взлетел вверх и парил в небе таким образом, чтоб мне было под силу его различить. Вскоре ноги вынесли меня на огромную территорию, заполненную большим количеством народа. В воздухе царил гам от бесконечных выкриков торговцев, привлекающих своих покупателей, от споров, затевающихся между ними или звуков погони за каким-нибудь мелким вором. Проталкиваясь между людьми и лотками, я рассматривала товар, выставленный на показ: от мечей до различных женских безделушек. Меня заинтересовал один из амулетов — казалось, два зверя схватились в смертельной схватке или в страстных объятиях. Заметив мой интерес, торговец показал его поближе:

— Посмотрите.

Взяв его в руке, я почувствовала, какой он теплый на ощупь. Амулет был сделан из неизвестного мне драгоценного камня (именно из одного), который светился изнутри мягким золотистым светом.

— Что это за животные?

— Хагарты.

— Кто? Мне ничего неизвестно о них.

— А вы и не можете, что-либо знать о них, только не обижайтесь, виэль. Эти звери распространенны на Акводоре, близлежащем к нам острове. Некоторые моряки говорят, что изредка встречали их — гордые существа, наверное, столь же гордые, как те дикари, жители Орхана, где был куплен этот товар.

— Какие у него свойства?

— Суеверные люди утверждают, что он помогает влюбленным, которых развела судьба, вновь обрести друг друга.

Усмехнувшись, я покачала головой:

— Они вам такое сказали?

Обиженно нахмурив брови, торговец выхватил из моих рук украшение.

— Это им поведал торговец, у которого была куплена эта драгоценность.

— Но как же влюбленные могут найти друг друга если амулет один?

— Они говорили, что в руках поистине любящих камень разъединиться, чтоб соединиться вновь.

Я закусила губу, чтоб не засмеяться и тем самым еще сильнее обидеть мужчину. Посмотрев мне в глаза, он улыбнулся:

— Они так же утверждали, если камень потеплеет в руке, тогда в вашем сердце царит любовь.

Затаив дыхание, я недоверчиво покачала головой и вновь взяла его в руки, ощущая пальцами тепло.

— Что еще он может?

— Если девушка, потеряв свою любовь, не знает жив ли ее возлюбленный, то ее часть амулета потускнеет, если он умер.

— Сколько стоит эта безделушка?

Хитро сощурив глаза, мужчина произнес:

— Одиннадцать золотых.

— Что?! Да ты разбойник, а не торговец!

— Она стоит дороже, поверьте.

Когда я посмотрела на драгоценность в своих руках, залюбовавшись ее золотистым сиянием, желание торговатся испарилось — одиннадцать золотых перекочевали из моего кармана в руки торговца. Попробовав их на зуб, он улыбнулся и повернулся к остальным покупателям, столпившихся около его лавки. Я улыбнулась в ответ, сжав в руках амулет и радуясь тому, что смогла спрятать от Кетана деньги. С детства считала себя безрассудной, но этот поступок был даже для меня верхом глупости. Денег больше не было, вместо этого — непонятный амулет. Спрятав его в карман, я продолжила свой прерванный путь. Изредка меня толкали прохожие, но в основном мне удалось дойти до конца рынка, отделавшись лишь парой синяков. Вдалеке послышался приглушенный рокот, как будто от слов мудреца, рассказывающего различные истории в свою длинную бороду. Именно таким мне показался шум прибоя. Через несколько минут я остановилась, пораженная зрелищем, открывшимся передо мной. Нечто огромное темно-синее билось о скалу, казалось, чтоб разрушить ее до основания. Перед моими глазами с камнями играл океан! Влажный соленый ветер скинул с головы капюшон, принявшись беззаботно теребить пряди волос. Сквозь дымку тумана, окутавшего порт, можно было различить силуэты усталых кораблей. Он медленно неохотно расползался дальше, почти достигая городских улиц. Солнце клонилось к горизонту, отбрасывая красноватые блики на волны, одевая воду в новое красочное одеяние. Я была не в силах повернуться к такой красоте спиной, но все же медленно двинулась вдоль края скалы, приближаясь к университету и разбитому около него парку. Зайдя под ветви деревьев, на мгновение остановилась, чтоб привыкнуть к темноте. Дождь прекратился, и можно было различить капли воды после него на темно-зеленых, золотистых, красных листьях кленов, тополей и других деревьев. По парку прогуливались то влюбленные пары, то пожилые люди (видимо профессора), то студенты, покинувшие стены университета — четырехэтажное строение внушало доверие своей крепостью, надежностью. В его облике не было ничего лишнего. В нем было все то, что могло помочь студентам впитывать больше знаний.

8

Ничто не нарушало тишину, кроме шелеста листвы и взрывов смеха группы юношей, примостившихся на лавке. Я прошла мимо них, когда кто-то меня окликнул. Мне не хотелось бессмысленных стычек, которые могли нарушить этот блаженный покой, и поэтому я не обернулась. Вскоре под ногами вновь оказалась вымощенная камнем дорога, сжатая с обеих сторон вычурными, богатыми домами и рядами деревьев. Не смотря на это, она была намного шире и чище, чем та, на которой располагалась таверна, где мы остановились. Я вдохнула прохладный воздух и тряхнула головой. В некоторых домах до сих пор горел свет, но в большинстве его уже не было. Было удивительно тихо, только из дверей таверны доносились звуки музыки и разыгравшегося веселья да из трехэтажного здания с изящными колонами — наверное, это был театр. Залюбовавшись его огнями, я подумала, что мне тоже хотелось бы сходить туда вместе с Кетаном, чтоб посмотреть хоть одно представление. Около входа в здание, загораживая половину улицы, останавливались кареты, из которых выходили опоздавшие зрители в изысканных нарядах. Мне пришлось накинуть капюшон и уйти в тень, чтоб не быть замеченной ими. Раздалось оглушительный топот копыт, и из-за поворота выскочила еще одна карета, которая неслась прямо на меня. Я замерла не в силах пошевелить ни пальцем, ни даже закричать. В голове пронеслось множество нелепых мыслей: хотелось позвать на помощь или воспользоваться Щитом Мира. Время, как будто остановилось вместе со мной, можно было даже ощутить, как медленно скатывается капля пота со лба, стекая к губам. Хотелось закрыть глаза, чтоб не видеть надвигающейся угрозы. Казалось еще немного, и я буду растоптана лошадьми, как меня вдруг рвануло в сторону. Капюшон упал с головы, волосы рассыпались по плечам. Из горла вырвался лишь всхлип, когда я приземлилась на что-то мягкое. Мимо пронеслась карета и кучер, которой так и не заметил стоящей секунду назад на его пути преграды. Воздух заполнило несколько чудных фраз, посыпавшихся на кучера из уст моего спасителя. Я лежала на мужчине лет пятидесяти со светлой кожей и с морщинами вокруг глаз, из-за чего казалось, что он вот-вот улыбнется, хотя при таких обстоятельствах это вряд ли произошло бы. Его темно-коричневые волосы, слегка посеребренные у висков и перевязанные лентой, растрепались. Моя попытка откатиться в сторону не увенчалась успехом, так как его руки, обхватившие меня за талию, не позволили это сделать. Выругавшись, он аккуратно отодвинул меня в сторону, встал и подал руку. Его взгляд быстро пробежался по моей фигуре в уже довольно потрепанном плаще, как будто желая убедиться, что со мной все в порядке.

— Как вы себя чувствуете?

— Не беспокойтесь, со мной все хорошо.

— Может стоит вас отвезти к моему знакомому лекарю? Он, наверное, сейчас пьян, хотя если вам плохо, его стоит побеспокоить.

Я отрицательно покачала головой, но когда сделала шаг, то чуть не упала — мужчина успел вовремя поддержать меня.

— Мне кажется, что вам все-таки стоит посетить лекаря.

— Нет, благодарю за беспокойство вирт…

— Курт Вармор.

— Поверьте мне — я хорошо себя чувствую.

Посмотрев на мое бледное лицо, он улыбнулся и произнес:

— Тогда вас стоит отвезти домой.

— Вот от этого я не в силах отказаться.

— Прошу вас виэль…

— Катарина Белфор.

— Прошу вас подождать меня здесь, виэль Белфор.

В ту же секунду он поспешил к каретам. Только сейчас я смогла более подробно рассмотреть своего спасителя. Его ноги были обтянуты в черные бриджи и белые гольфы. Сверху белой сорочки была накинута черная жилетка, выгодно подчеркивающая ширину плеч.

Через несколько минут мое тело потонуло в мягком сиденье кареты. Я прикрыла глаза, наслаждаясь внезапно подаренным покоем.

— Вы впервые в Изгране?

Вопрос был столь неожиданным для меня, что тело пронзила дрожь от испуга, и мои глаза резко распахнулись:

— Да.

Улыбнувшись, он спросил:

— И как он вам?

Я отвернулась к малому окну, молча всматриваясь в проносящуюся мимо местность.

— Вам он не понравился.

— Нет, что вы… он прекрасен. Я никогда не была в столь большом и шумном городе.

— Тогда, что в нем вам не нравиться?

Мое молчание было ему ответом. Мне было просто трудно сказать ему о том, что думаю.

— Мне не нравиться его внешняя политика.

— Политика?

— Да… политика невмешательства. Наместник Его высочество Атиус Костонелло принес присягу королю Голадена и у него есть определенные обязательства перед ним, а вместо этого он сохраняет нейтралитет, не желая прийти на помощь Голадену.

Нахмурив брови, Курт Вармор произнес:

— Но у наместника есть определенные обязательства и перед своим народом, а Его высочество Леонардо Десетренен, как и его отец, давным-давно не появлялись здесь.

— Вы же знаете, что только благодаря королевскому семейству здесь смог образоваться Изгран.

— Но они ничего не сделали для его дальнейшего развития. И к тому же большая часть тех на ком держится экономика Изграна против этой войны.

Я скривила губы и произнесла:

— Например, гильдия купцов, так?

— Что вы сказали?

Интонация, с которой он произнес эти слова, заставила меня обернуться к нему лицом.

— Мне кажется, что большую неприязнь к войне высказывают члены гильдии купцов.

— Что заставляет вас так думать?

— Они понимают, что если Изгран будет втянут в военные действия, то понесет больше убытков, чем получит прибыли. А позиция, занятая в стороне самая выгодная в данной ситуации. Хотя некоторые из членов гильдии считают, что союз с врагом Голадена принесет еще больше дохода в их карманы.

Курт схватил меня за руку, внешне продолжая оставаясь спокойным.

— Откуда вам это известно?

Может на меня так подействовал шок от пережитого, но я сказала правду:

— Я стала случайной свидетельницей их разговора.

Вирт Вармор наклонился ко мне и прошептал:

— Они заметили вас?

Я отрицательно покачала головой, упираясь спиной в дверцу кареты и запоздало коря себя за излишнюю откровенность. Курт Вармор откинулся на спинку сиденья, изредка бросая на меня задумчивые взгляды. Вскоре лошади остановились — мы подъехали к постоялому двору. Дверца открылась, и кучер помог мне выбраться на воздух. Ко мне медленно подошел Курт:

— Так значит, вы здесь снимаете комнату?

Я согласно кивнула головой.

— Еще раз благодарю вас за свое спасение, вирт.

Он наклонился и поцеловал мне руку, после чего с серьезным видом прошептал:

— Это вас мне нужно благодарить. До свидания, виэль.

Я стояла и смотрела вслед карете до тех пор, пока она не завернула за угол, лишь затем зашла в здание. В зале несколько постояльцев пели похабную песнь, обнявши друг друга за плечи, да еще двое сидели за дальним столом и о чем-то разговаривая, прихлебывали из своих кружек эль. Как всегда, стараясь быть незамеченной, поднялась на второй этаж, выискивая дверь в свою комнату, а найдя, попыталась открыть ее. Вот вскоре она со скрипом поддалась моим усилиям. Кетан спал на полу, закутавшись в шерстяное одеяло. Льющийся из окна свет, затенял ворон. На столе догорала одинокая свеча, отбрасывая на стены помещения тени, похожие на жутких существ из легенд о Сумеречном лесе. Я тихо подошла к столу, повесила на стул плащ и потушила свечу, затем так же тихо пробралась к кровати. Как только моя голова коснулась подушки, меня поглотил в свои объятия сон, не позволив увидеть, как открыл глаза Кетан. Встав с пола, он подошел ко мне и переглянулся с виртом Тагоретом.

9

Что больше меня удивило незнаю: то ли то, что мне позволили выспаться или то ли то, что в комнате никого не оказалось кроме меня. Я медленно встала с кровати и, умывшись холодной водой, спустилась вниз. Кетан и Тагорет сидели за дальним столом. Мои губы изогнула улыбка, так комично со стороны выглядел ворон, который пытался клювом поймать горошинку на тарелке. Я поспешила к ним, а когда села за их столик, Кетан мне улыбнулся. Я заказала себе поесть, после чего стала оглядывать зал в ожидании завтрака. Люди не спеша поглощали еду, ни на что не отвлекаясь. Изредка то тут, то там раздавался смех, который тут же утихал, заглушенный чавканьем других. Мое внимание привлекла группа… людей в черных одеяниях, расположившихся за угловым столиком. Они были низкого роста, даже немного ниже вьютов и шире их в плечах. Их длинные волосы были заплетены во множество кос, а подбородки гладко выбриты. Когда один из них посмотрел в мою сторону, мне удалось заметить, что его радужная оболочка была белого цвета, почти сливаясь с белком.

— Лучше не смотри на них так долго.

Я удивлено посмотрела на Кетана и произнесла:

— Почему?

— Они могут посчитать неуважительным такое поведение с твоей стороны, а для них это повод для драки.

Заметив всплеск любопытства в моих глазах, он продолжил:

— Это ворги — народ, который поклоняется темному богу Рерху. До сих пор они остаются единственными владельцами гор и поставщиками драгоценных металлов, камней ко двору не только Изграна, но и Голадена. Да, Катарина… даже, несмотря на то, что ворги покланяются темному богу, Изгран и Голаден имеют с ними дело. О них не очень много известно — более скрытного народа не найти. Они так же являются хорошими кузнецами, хотя не такими как мори. Насчет дара: у многих воргов он есть, только вот в Академию никто из них так и не поступил. Есть легенда о том, что давным-давно вьюты и ворги были единым народом и жили в горах, но между ними возникла вражда, и вьюты поднялись на поверхность. Если ты пожелаешь спросить о причине вражды у воргов, то поверь выбраться из их подземного города немного покалеченной — это небывалая удача. Вьюты же не пожелают больше с тобой разговаривать после такого вопроса.

— Но это невозможно! Вьютов создала Эльфея, а воргов Темные боги.

— Понимаешь Катарина, Эльфея так изменила вьютов, что некоторые считают, что это она создала их.

Рассказ моего собеседника немного утолил любопытство, но я, как ни старалась, все время натыкалась взглядом на воргов. Через секунду резкая боль отвлекла от них мое пристальное внимание. Кетан внимательно вгляделся в мое лицо и спросил:

— Что-то не так?

Я отрицательно покачала головой, отчего боль вновь разорвало сознание.

— Нет… просто, не мой сегодня день. Не беспокойся со мной все в порядке, только вот голова немного болит.

Черный мастер протянул руку через весь стол и коснулся моего лба — боль угасла, в тот же миг, мужчина, чье лицо было скрыто, проходя мимо, спотыкнулся и уронил сумку. Когда он склонился, чтоб подобрать ее, то тихо прошептал:

— Я буду ждать вас возле конюшни. — После чего медленно прошел к выходу из зала и исчез за уличной дверью.

Я оцепенела от удивления, не зная, что делать, поэтому, повернувшись к Кетану, вопросительно приподняла бровь. Он, не обращая на меня никакого внимания, продолжал о чем-то говорить с виртом Тагоретом. Не желая их отвлекать, я тихо встала из-за стола и вышла на улицу, вдыхая запыленный городской воздух. Мои уши заполнил людской гомон: грубые выкрики кучеров, молящие голоса попрошаек, ругань подвыпивших мужиков. Росший рядом тополь зашуршал листвой, потревоженный шаловливым ветером. Солнечные лучи весело искрились в его кроне, отбрасывая изумрудно-желтые блики на темно-коричневую кору, из дупла которого выскочила маленькая рыжая любопытная белка с сероватым, как будто присыпанным пеплом, хвостом. Она оглянулась и посмотрела на меня, после чего перепрыгнула на другое дерево. В тот миг, когда ее рыжая шкурка растаяла в желтеющей листве, чья-то рука мягко опустилась на мое плечо. Я обернулась и уткнулась носом в подобие голаденского кожаного доспеха. Он находился так близко, что мне удалось заметить искусную гравюру на верхней застежке — ощерившаяся пасть лисы. Незнакомец не позволил мне долго рассматривать его одежду. Его спокойный, чуть хриплый голос заставил поднять голову вверх, откуда на меня смотрели чуть прищуренные зеленые глаза.

— Я рад, что вы столь сообразительны. Следуйте за мной, виэль Белфор. — Он улыбнулся, обнажая ряд белых зубов, и я могла поклясться, что клыки его были больше и острее, чем у обычных людей.

— Куда вы хотите меня отвезти? Кто вас послал?

— Тише, на нас могут обратить внимание. Никто не гарантирует отсутствие шпионов гильдии на этом постоялом дворе. Меня послал Курт Вармор, военный советник Его Величества Атиуса Костенелло, — последние слова он прошептал, склонившись к моему уху, и я ощутила тепло его дыхания.

— У нас только один король и он — Его высочество Леонардо Десетренен, — гневно прошипела я, повернув к нему голову.

Гнев мой улетучился мгновенно. Невозможно было испытывать ничего кроме восхищения и умиления, глядя на блики солнца, танцевавшие под капюшоном и освещавшие очаровательные веснушки на улыбающемся лице посланника Курта. Прекратив улыбаться во все тридцать два зуба, он примирительно сказал:

— Виэль, сейчас это не имеет значения, хоть я с вами и не согласен. Наше Величество Атиус Костонелло еще играет в войну во дворе дворца со своим учителем, досточтимым виртом Орфером, и наша задача не допустить его свержения. К этому, поверьте мне на слово, есть веские предпосылки, поэтому не будем терять время понапрасну.

Только он взял меня за руку и свистнул, подзывая кучера, как из здания выскочил Кетан с виртом Тагоретом на плече и в недоумении бросился к нам.

— Этот человек к тебе пристает? — гневно спросил он, недвусмысленно кладя руку на рукоять меча.

— Нет, Кетан, тише, умоляю…

— Что это за шут? У нас нет времени. Не шуми и лезь в карету. Быстро!

— Кетан, делай то, что он говорит, прошу… я все объясню по дороге.

Недоумевающий Кетан посмотрел на посланца, затем на меня и решил последовать моей просьбе. Как только дверь закрылась, карету дернуло, и мы понеслись в неизвестность. По дороге мне пришлось выложить Кетану, а заодно и посланнику с виртом Тагоретом, что я слышала, и почему и куда мы едем.

— Катарина, позволь, но каким образом это касается нас?

— Кетан, Голаден моя родина и если он в опасности, то я должна защитить его.

— Но здесь, в Изгране, есть люди, которые этим могут заняться.

— Да, и именно поэтому мы должны помочь им раскрыть этот заговор. Может тебе и все равно, но это прямая угроза Академии — ибо если они захватят Голаден, то и Орде рано или поздно падет.

Он не нашел, что мне ответить и дальнейший путь мы проделали в молчании.

Карета остановилась так внезапно, что нас подбросило на сиденье, и я на мгновение ощутила под ладонью теплое колено незнакомца. Он помог мне выбраться и первое, что бросилось в глаза в двухэтажном доме Курта Вармора — это то, что он немного напоминал мой. В Изгране я еще не видела такой строгой архитектуры нигде. Его дом отличался от таверны, где мы остановились лишь широкой лестницей и более высокими окнами. Дверь открыла пожилая дама в строгом сером одеянии. Ее можно было принять за служительницу храма Арикона, если бы не чистый белый передник и чепчик, скрывавший большую часть аккуратно убранных седых волос. Она чуть заметно улыбнулась, и ее выцветшие глаза потеплели при виде нашего спутника в капюшоне. У меня из головы никак не выходили его веснушки и хитроватая милая улыбка.

Женщина провела нас по слабо освещенному коридору в библиотеку, где ждал нас вирт Вармор. Удивительно, но войдя внутрь, я почувствовала щемящую тоску по дому, которую мне, казалось, никогда не дано было испытать. В доме отца библиотека всегда была моим убежищем и спасением. Курт Вармор сидел у стола, и когда мы вошли, он отложил какие-то бумаги в стол, потрепал большого черного охотничьего пса и поднялся нам на встречу.

— Вирт Вармор, Катарина Белфор прибыла.

— Можешь идти, Лис. Виэль, рад приветствовать вас и вашего друга в своем доме. Нам необходимо кое-что обсудить: мне нужно знать все, что вы можете рассказать. Прошу, — сказав это, он провел меня к столу, галантно отодвинул стул и не заметно шепнул, — вы доверяете своему спутнику?

Я кивнула, подвесив плащ на спинку стула.

— Анна, будьте добры подать нам чаю или может, вы желаете чего-то покрепче?

Дождавшись нашего отрицательного ответа, женщина, до этого стоявшая в уголке, удалилась, и мы остались втроем, не считая Тагорета, который не спешил демонстрировать свое ораторское искусство. Как исчез наш провожатый со странным именем Лис, я не заметила.

Вечер медленно вползал в открытое окно прохладным бризом и убаюкивал легко накрапывающим дождем. Поначалу Кетан был немного шокирован тем, что услышал. Мне удалось это заметить, как ни пытался он скрыть. И хоть Голаден не был его родиной, но подлость купцов не оставила его равнодушным слушателем. Вирт Вармор высказал предположение, что у купцов может быть поддержка гораздо серьезнее, чем деньги, но в этот вечер мы не смогли решить, что предпринять. Чай давно остыл, свечи оплыли, и на небе упорно шла к зениту полная луна.

— Что ж — устало произнес военный советник, поднимаясь из-за стола, — без досточтимого Орфера, мудрого наставника Его Величества, мы видимо не найдем достойного решения. Вы, однако, знаете слишком много, и посему, дабы не подвергать вас опасности, предлагаю перебраться ко мне. Насколько я понимаю, вы держите путь через земли артейцев. Так или иначе, на границе сейчас очень неспокойно. Подождите, пока буря уляжется, иначе ваше путешествие может завершиться трагически. Мог бы я надеяться на вашу лояльность, виэль?

— Вирт Вармор…

— Зовите меня просто Курт.

— Хорошо, Курт, вы же понимаете — это мой долг.

— Ну что ж… Насколько вы могли заметить — мой дом не велик, но я подберу вам комнату.

Анна провела меня на второй этаж, затем мы поднялись по лестницы на самый верх, где на чердаке располагалась небольшая, но уютная комната. Видно было, что некогда здесь жила аккуратная женщина. Причудливо расшитые тонкие шторки колыхались на ветру, и лунный свет, отражаясь от небольшого трюмо, падал на чистую кровать, застеленную одеялом, сшитым из мелких кусков меха. Уютный вязаный коврик на полу возродил во мне тоску по дому, с которой и оставила меня наедине добродушная тихая Анна.

10

Странный шорох заставил сон улетучиться. Мне не показалось — в окно, увлекая за собой шум дождя, осторожно и быстро, с удивительной ловкостью, влезала темная фигура. Хорошо, что на пол пришелец шлепнулся не очень грациозно, испортив всю картину своего проникновения. Нащупав под подушкой кинжал, я села и спросила:

— Ты кто?

— Тише, не зажигай свет, прошу — в этом настойчивом шепоте узнавался голос Лиса.

— Это же чердак! — невольно изумилась я.

— И что? У меня свои методы.

Пусть было темно, но я готова была поклясться, что он вновь хитро улыбнулся.

— Ты ведь, Лис?

— Неимоверно рад знакомству.

— А почему Лис?

— Лис двух миров, если точнее. Мне, если честно, неизвестно почему меня так прозвали, — и вновь его губы исказила плутоватая улыбка.

— А имя у тебя есть?

— А этого никто не знает. Когда-то, наверное, было, но это уже не важно.

Я положительно не знала о чем с ним говорить дальше, а он скинул мокрый плащ и, аккуратно закрыв окно, встал у стены, наблюдая за улицей в лунном свете. Внизу залаяли собаки, и послышался шум ломаемых веток.

— Ублюдки! — зло шепнул Лис.

Мои глаза привыкли к темноте, и я любовалась его красивым строгим профилем на фоне лунного сияния.

— Лис, тебе должно быть холодно. Ты весь промок.

— Ничего, — весело шепнул он, — не впервой. Анна наверняка уже приготовила мне чай. Или ты хочешь согреть меня?

— Не знала, что вы столь непочтительны.

— Да ладно. Ты же не хочешь, чтоб я уходил.

Самое удивительное то, что он был прав, но его наглость…

— Вон, или я закричу!

— Спорим, что нет.

— Что-о?!

Одним неимоверным прыжком Лис оказался возле моей кровати. Я хотела выхватить кинжал, но потом вспомнила, что кому попало его демонстрировать не стоит и, вместо этого, прижала к себе одеяло, прикрывая обнаженную грудь. Он наклонился надо мной. Секунды растянулись в вечность. Только лунный свет, играющий на его влажных темно-рыжих волосах и строгом угловатом лице, похожем чем-то на лисью морду, а так же шум дождя за окном говорил: "Возьми его, целуй, ты же хочешь этого. Это ночь магии". Его горячий влажный язык раздвинул мои губы. Это был момент, когда весы застыли в равновесии, и желание чуть было не победило волю. Дождь на губах… холодные капли нагревались, падая на мою горячую кожу, и стекали на упавшее одеяло.

— Наглый пес… — зло, но и в то же время почему-то томно прошептала я, когда он оторвался от моих губ и склонился к шее. Я уже предвкушала его горячие поцелуи, но…

— Вообще-то я Лис — шепнул он, согревая мою кожу своим теплым дыханием, и испарился как тогда в кабинете вирта Вармора.

— Да что с ними такое?! Почему?… Да нет! Что это со МНОЙ такое?! Как я могу так себя вести?! Не об этом сейчас нужно думать! Ворф и Нильф бы их побрали! — подобные мысли меня мучили, покуда не заснула.

Как только я открыла глаза, голова наполнилась невыносимой болью, отчего болезненный стон сорвался с губ. Яркие солнечные лучи врывались в комнату, разгоняя ночные тени по углам. Не было желания вставать, вылезать из теплого уютного убежища, но… Скрипнув зубами, я встала с кровати, ощущая осеннею прохладу на своей коже. Тело тут же покрылось мелкими мурашками. Стараясь не шевелить лишний раз головой, я оделась и стала спускаться по винтовой лестнице вниз. На втором этаже все двери, кроме комнаты Лиса, были закрыты, но его там не было. В моей душе промелькнуло разочарование, которое тут же было задавлено из-за вспыхнувших в памяти мгновений вчерашней ночи. Едва я оказалась на первом этаже, то услышала голоса Кетана и Курта Вармора, доносящиеся из обеденного зала. Высокие окна выходили во внутренний двор, наполняя помещение красочными красками осени и пением птиц. За длинным столом восседали, как я уже догадалась, вирт Вармор и Кетан и о чем-то оживлено разговаривали. Услышав мои шаги за своими спинами, они замолчали и встали со стульев. Благодарно склонив голову, я подошла к ним, в ту же секунду Курт Вармор отодвинул стул, стоящий рядом с ним, приглашая отобедать вместе с ними. Лишь на мгновение мне показалось, что на лицо Кетана легла тень грусти, хотя, когда посмотрела на него вновь, он весело улыбнулся и спросил:

— Как ты выспалась?

При этом вопросе передо мной возник образ Лиса, но мне удалось избавиться от этого навязчиво типа, лишь тряхнув головой.

— Очень хорошо. Благодарю вас Курт за столь радушное гостеприимство.

Переводя взгляд с меня на Кетана, он улыбнулся и произнес:

— Не за что благодарить. Прежде чем что-либо планировать на этот день, я должен вам сообщить, что вас желает видеть Его высочество Атиус Костонелло на ежегодном балу во дворце в честь верховного бога Арикона.

Я оцепенела, не зная как бы вежливее отказаться, при этом заметив, что черный мастер оказался в таком же безвыходном положении. Увидев выражение наших лиц, вирт Вармор добавил:

— Отказ не принимается. К тому же на этом балу у нас появиться великолепный шанс понаблюдать за Сколисом Тикори и остальными членами совета гильдии купцов, так как они тоже приглашены на это мероприятие.

Закусив губу, я посмотрела в смеющиеся глаза Кетана, понимая, что попала в неловкую ситуацию — мне было нечего одеть, а так же из-за того количества времени, проведенного в пути, мне было неловко находиться в элитном обществе. Тем более в кругу придворных дам, которые не отличаются пониманием и сочувствием — это как будто попасть на растерзание волкам. В тот момент, когда мне захотелось вновь возразить, Анна, наконец, принесла и поставила перед нами огромные пиалы, наполненные густым супом, среди которого, как островок в море, находилась горка сметаны. Как только мы справились с ним, она принесла еще еды, наполняя обеденный зал пряными запахами запеченной утки с яблоками, свежеиспеченного хлеба, жареных перепелов в сметанном соусе. Так же на столе появились четыре различных вида сыра, нарезанных тонкими ломтиками, несколько салатов и бутыль красного вина. Из моего живота непроизвольно вырвалось урчание, хотя до этого момента казалось, что в меня больше ничего не влезет. Едва мы справились с этими кушаньями, в большую степень благодаря Курту, перед нами оказались многочисленные пирожные и черничный пирог, покрытый белыми кремовыми розочками. Уж в поедание этого лакомства, я победила их обоих. Закончив завтракать, Курт поднялся из-за стола и склонил голову в поклоне:

— Прошу меня простить, виэль Катарина, но мне нужно удалиться, забрав у вас на несколько минут вирта Кетана, чтоб обсудить ваше предстоящее путешествие на территории, принадлежавшие артейцам. Я бы посоветовал вам подобрать что-либо для бала. Не жалейте денег, оплата за мной и поспешите виэль — у вас не так уж много времени.

Я вопросительно посмотрела на Кетана, который, поймав мой взгляд, ободряюще улыбнулся.

Едва последние шаги моих собеседников утонули в тишине, из груди вырвался вздох отчаяния. Несмотря ни на что — это будет мой первый бал, если б об этом узнала мать, то… Мои губы растянулись в грустной улыбке. Встав из-за стола, я поспешила наверх к себе в комнату, где взяла свой плащ и, спустившись вниз, в смятение чувств выскочила на улицу, не зная куда идти: то ли на рынок, то ли попытаться отыскать лавку портного в этом переплетение улиц и улочек. Как только ноги коснулись мощенной камнем улицы, рядом со мной остановилась карета, дверь которой внезапно открылась, и мужская рука втащила меня внутрь. Из моей груди готов был вырваться крик, но чья-то ладонь зажала рот, и над ухом раздался хрипловатый голос Лиса:

— Вы испугались меня, виэль?

Гневно промычав в ответ, я, не растерявшись, укусила его за подушечку большого пальца. Он удивленно вскрикнул и отдернул руку, давая мне возможность выплеснуть на него гневную тираду, подкрепленную несколькими словами, взятые из разговоров кучеров и конюхов, услышанных еще дома. От удивления глаза Лиса все сильнее расширялись, и это было до того смешно, что гнев мой испарился и звонкий смех вырвался на волю. Услышав его, Лис сощурил глаза и хитро усмехнулся.

— Ваши знания в этой области меня просто поражают, виэль.

Повторив его гримасу, я произнесла:

— Я не совсем виэль в том смысле, в котором вы подразумеваете. Вас это смущает, и вы этого не одобряете, ведь так?

— Скорее наоборот — мне это нравится.

У меня не хватило слов, чтоб достойно ответить на эту реплику, поэтому из моих уст вырвалось ни слова. Чтоб заполнить тишину, Лис произнес:

— Мне было приказано показать вам город, особенно те места, где можно приобрести одежду.

Посмотрев на него, я тряхнула головой:

— Вам приказано охранять меня? Зачем? Никто меня не знает в Изгране. И купцам уж точно неизвестно то, что, я, знаю все об их планах… или что-то изменилось с сегодняшнего дня?

— Не слишком ли у вас бурная фантазия, виэль?

— Скорее наоборот… мне не верится, что вы согласились бы на такое скучное мероприятие, как показ достопримечательностей города и поиск платья для бала.

— Вы столь низкого мнения обо мне? Я не осмелюсь ослушаться приказа вирта Вармора.

— Но вы бы нашли способ избежать такой участи.

Склонив голову набок, он оценивающе осмотрел меня с ног до головы:

— Вы не можете даже допустить такой мысли…

— Какой?

— Что вы нравитесь мне.

Услышав его ответ, я недоверчиво усмехнулась:

— Мне еще хватает здравого смысла, чтоб понять то, что вас вряд ли заинтересует моя персона.

— Почему вы так думаете?

И он склонился ко мне. Уткнувшись спиной в дверцу кареты, я поняла, что мне некуда отступать. От него накатила такая волна страстного желания, что онемели даже пальцы моих ног. Дыхание сбилось с ритма, и мне было под силу думать только о поцелуе. Его губы едва касались моих, а его дыхание обдувало мои покрасневшие от волнения щеки. Затем он отстранился от меня и крикнул кучеру, что тот может ехать.

11

Когда я вышла к ужину в новом платье, вирт Вармор воскликнул:

— О, прекрасная виэль! Луна побледнеет от зависти, а солнце уже ушло с небес не в силах составить вам конкуренцию!

Не зная, что сказать, я по привычке залилась краской, а Курт тем временем продолжил:

— Лис, ты рискуешь навлечь на себя гнев богов, ибо сам Творец этого мира не создавал столь красивого существа… поверь это лучшее твое творение, не считая моего портрета и баллады о потонувших кораблях, конечно.

Я удивлено уставилась на разведчика Вармора, а тот отстранено смотрел в потолок, делая вид, что это не о нем речь.

— Вирт Вармор…

— Все, что угодно.

— А…э…хмх…как бы мне на себя взглянуть?

— Ах, конечно, пойдем к Анне — у нее в комнате есть зеркало.

Пожилая виэль сидела у окна в маленьком помещении, где все было так же аккуратно и чисто, как в той, куда меня поселили. При свете лучины и угасающего дня, она наматывала на тонкий длинный стержень шерсть. Аннушка вначале удивленно взглянула на незваных гостей, но при взгляде на мое платье на ее лице отразилась улыбка понимания и она указала глазами в дальний угол комнаты. Обратив взгляд в том направлении, я увидела черный камень, размером чуть меньше колеса повозки и отполированный так гладко, что отражал тусклый свет лучины. Это чудо трудно было назвать зеркалом, хотя в нем все же отразилась девушка в красивом черном платье, выгодно подчеркивающем бледность кожи и цвет волос. Как хотелось притронуться к этому дивному миражу… Зеркало завораживало, притягивало, манило… Секундное прикосновение к холодной поверхности, вспышка света, в которой мне удалось увидеть большую башню, под крышей которой находилась небольшая комната и в ней старика. Он смотрел на меня и ждал…

— Катарина!

Тряхнув головой, я развеяла видение.

— Тебе плохо? — как будто сквозь вату прорвался взволнованный голос Кетана.

— Ах, нет… со мной все в порядке. Просто-напросто меня столь сильно поразило увиденное, что на мгновение позабыла все на свете… — только тут я поняла, что облокотилась рукой о край "зеркала". Да, сильная вещь, а еще говорят, что в Изгране запрещена магия. Забросив работу, Аннушка с беспокойством смотрела на меня.

— Все в порядке — повторила я больше для нее, чем для остальных, пообещав себе при этом обязательно зайти к ней попозже.

Странная тишина наполнила дом с наступлением ночи. Рассматривая потолок над своей кроватью, я пыталась подобрать правильное время для визита. Не хотелось будить Анну, но и не стоило попадаться кому-либо на глаза — моя прогулка по дому в столь поздний час, несомненно, осталась бы непонятой. Наконец я решила: пора. Моя попытка пробраться вниз оказалась успешной, и вот я уже не постучалась, скорее, поскреблась в дверь. Аннушка открыла ее, все так же держа в руке шерсть.

— Я догадалась, что вы придете.

— Значит, вы знаете, о чем я хочу спросить.

— Проходите, я расскажу вам все, что вы захотите знать.

Она усадила меня за стол у окна и, отодвинув свою работу, налила крепкий чай в маленькие белые чашки.

— Ваше зеркало… — начала я, при этом кивком головы благодаря ее за чай, — оно ведь не простое.

— Оно непростое для непростых людей, — сказала Анна и по ее пытливому взгляду я поняла, что она догадалась. Эта мысль заставила опустить взгляд на дно чашки, где безмятежно плавали чайные листья.

— Ах, виэль, я не скажу никому, но вам следует быть осторожнее — у нас за этим очень серьезно следят.

— Можете звать меня просто Катарина. Не беспокойтесь, меня уже предупредили. Ну, все-таки скажите Аннушка, что же это за камень в углу комнаты?

Улыбнувшись чему-то далекому в звездном небе, пожилая виэль сказал:

— Этот камень существует уже не одно поколение. Вместе с его существованием за ним неотрывно следует предание о его появлении. Никто уже не сможет сказать точно правда это или нет, но около ста или более лет назад в воды океана близ Изграна упал с небес огненный шар. Когда он остыл, то раскололся на две части — одну большую и одну меньше. Вот это "зеркало" и есть тот маленький кусок. Один из предков дома Вармора, возвращаясь с охоты, увидел это чудо и, первым найдя место падения, присвоил себе малый осколок, который связан со второй частью небесного камня. Его забрал себе Юдома — главный маг Изграна. Он то и установил запрет на магию, а так же создал Купол. Никто уже не помнит, что эта часть, находящаяся в моих покоях, обладает силой. Лишь я осталась молчаливой хранительницей этого в надежде, что оно пригодится в борьбе с этим злыднем.

— Злыднем?

— Ах, Катарина… этот старый пройдоха смог обманом убедить отца нынешнего наместника установить поглощающий магию Купол. Сколько себя помню, он всегда был скользким, неприятным человеком, но за свои заслуги перед семьей Костонелло получил звание придворного мага. Тем самым он получил возможность проводить раскопки в поисках древних артефактов, пользоваться магией не боясь конкуренции со стороны других людей одаренных природой. Как, например те маги, которые поселились у нас на границе с Куполом за рекой, пересекающей наше маленькое государство на две части… — при упоминании об одаренных людях она вновь внимательно посмотрела на меня, заставив мои щеки залиться румянцем, — Юдома все свое свободное время запирается в башне, проводя там различные эксперименты, результаты которых могут быть спокойно направлены и против нашего славного Изграна. Никто не знает, как он сюда попал, слишком много времени прошло с тех пор… может быть так, что был подослан врагами…

— Что вы имеете виду?

— Ему ведь очень много лет… наверное столько же, как… — закашлявшись, Анна заглянула в чашку и пожала плечами, — я даже не могу привести подобающий пример.

Допив пряный напиток, я, поблагодарив ее за гостеприимный прием и последний раз кинув взгляд на "зеркало", вышла в коридор и аккуратно прикрыла за собой дверь. В мозгу билась, пытаясь вырваться на волю только одна мысль — если вирту Юдоме почти столько же, как любому из взрослых представителей альвов то, сколько примерно лет вирту Тагорету? От данного вопроса меня отвлек скрип половиц. Подняв взгляд с пола, я заметила стоящего рядом со мной Лиса. Склонив голову набок, он наблюдал за моей реакцией на свое появление. Я остановилась, не зная, что сказать и что сделать. Эту проблему решил сам Лис, задав вопрос:

— Что ты здесь делаешь в такую позднюю пору?

— Мне стало немного одиноко и скучно в своей комнате, и в голову пришла отличная идея — прогуляться по дому. Разве это запрещено?

Разведчик усмехнулся и, пригладив взлохмаченные волосы, произнес:

— Такое деяние для благовоспитанной виэль считается возмутительным.

— Почему?

— Это может конкретно подмочить ее репутацию, если, конечно, вместе с ней не прогуливается другая дама, желательно пожилого возраста.

— Я вам уже говорила, что не совсем та виэль, которую вы привыкли видеть.

Приблизившись ко мне вплотную, он убрал непослушную прядь волос с моего лба.

— Вы сегодня невозможно прекрасны… виэль.

В ответ на это, я, почему-то еле слышимым шепотом, произнесла:

— Вы пытаетесь меня соблазнить?

Его губы, едва касаясь моих, прошептали:

— А разве у меня это получается?

— Нет…

Он вопросительно приподнял бровь, отошел в сторону и иронически улыбнулся.

— Раз так… Доброй ночи и сладких снов, виэль.

Тело непроизвольно дернулось вслед за ним, в попытке все исправить, прижавшись к его телу, но мне удалось сдержать этот порыв.

— Доброй ночи и вам, Лис. — После чего, повернувшись к нему спиной, я поспешила к себе в комнату, где улеглась на кровать и стала вновь разглядывать уже надоевший потолок.

Что со мной? Почему мне так хочется оказаться в объятиях этого невыносимого типа по прозвищу Лис двух миров, если в то же время всей душой хочу быть рядом с Кетаном? Как мне все это надоело, кто бы знал! Невозмутимость и некая холодность Кетана, нахальство шпиона (или все же разведчика) Вармора… Я подумаю об этом завтра, а сейчас лучше сосредоточиться на полученной от Аннушки информации. Допустим вирту Тагорету столько же лет, как и Юдоме… следовательно они могут продлевать жизнь за счет своей силы, а это значит, что Белым магом это тоже доступно. Тогда они должны были знать о всплеске силы в пределах горы Оракула, но почему Арен Дарх даже зная о смерти Дракона повел меня к горе? Хотя нет… он скорее всего не знал…хмх… можно так же предположить, что убийца Харонтера жив, но почему только предположить, он ведь тангериец. Раз убийца жив, то он до сих пор разыскивает кинжал, а это значит, что я в полнейшей… хмх… опасности, потому что не знаю, что удалось тангерийцу увидеть в колодце — может быть то, что кинжал Судьбы находится в моих руках.

Сев на кровати, я взволновано вцепилась в ткань покрывала.

Убийца — тангериец, Кетан — наполовину тангериец, а если учесть при этом мое последние видение, то… Нет! Это глупо… невозможно. Кетан никогда не причинит мне боль… хотя… Хватит!

Тряхнув головой, я встала и подошла к окну.

Зачем мы движемся в Тангер? Не уж то чтоб спастись от преследования красных мастеров? Зачем убегать? Не лучше ли встретить опасность лицом к лицу и будь что будет? Может они не желают мне зла. Может, может… Во мне живет сила Харонтера, его жизненная сущность и если я попаду к ним в руки, вряд ли они захотят со мной только побеседовать о случившемся… Можно ли считать мое решение остаться в Изгране правильным? Хмх… Чем я могу помочьв раследовании? Вот именно ничем… Так зачем же мне подставлять нас с Кетаном под удар, оставаясь здесь? Не лучше ли покинуть Изгран завтра? Нет… я должна помочь, даже ради памяти отца, верно служившему Голадену.

12

Прохладный ветер залетел в окно и заставил меня вздрогнуть. Желая отвлечься от неприятных мыслей, я спустилась на второй этаж и остановилась перед дверью в комнату Лиса. Мне был известен только один способ сделать это…

Дверь внезапно распахнулась, заставив меня инстинктивно отскочить к противоположной стене. Замечательная картина предстала перед моим взором: грозный Лис в одних нижних штанах, босой, нелепо пытающийся спрятать за спину кинжал и сделать при этом благожелательное выражение лица.

— Добрый вечер, мне кажется, нам необходимо кое-что обсудить, не возражаешь? — не знаю почему, но именно эта фраза показалась мне наиболее подходящей для этой ситуации. Мне совершенно не приходило в голову ничего путного, что можно обсуждать с полуголым вооруженным мужчиной ночью.

Он понимающе кивнул, впрочем, не сдерживая иронической улыбки, и сделал приглашающий жест. Закрыв дверь, Лис привалился к ней спиной, швырнув нож на подстилку, которая располагалась на полу. Судя по всему, она служила ему постелью, ибо кровати не наблюдалось. Обстановка его комнаты меня, мягко выражаясь, удивила: всю мебель составлял шкаф, стоящий в углу и очень низкий столик, доходивший владельцу почти до колен. На нем горели две большие свечи, и лежала книга, которую Лис поспешил закрыть, как только я приблизилась к столику.

— Присаживайтесь, виэль — с улыбкой произнес Лис.

— Куда? На вашу… — мой взгляд невольно переместился на постель.

— Да, кроватью это назвать язык не повернется, но большего мне не нужно. Хотя не думаю, что вы пришли сюда обсуждать мое место… отдохновения, не так ли?

— Что вы знаете о Юдоме? — наконец, как казалось, нашлась тема для разговора, но…

Лицо Лиса потемнело.

— Что он ублюдок! — хрипло произнес он — Я не желаю о нем говорить.

— О, простите, мне казалось, вы знаете…впрочем, предпочитаю оставить это на волю случая.

— Вы верите в случай?

— Я б сказала, что мы с ним неразлучны после всего, что произошло со мной, простой девчонкой из поместья Белфор. Даже не принцессой или даровитым… магом.

— Должен с вами согласиться. Меня тоже вынесла кривая. Я даже не знаю своего происхождения.

Мне было абсолютно плевать какого он происхождения, когда встретилась взглядом с его темными глазами. Надо же. Когда это он успел отрастить густую щетину? Этот скрытный человек, чья жизнь была под угрозой каждую секунду (что, несомненно, доказывала его "дружественная" манера встречать непрошеных гостей) и чей день был наполнен невероятными приключениями, манил меня. Кто же он на самом деле? Сколько дам уже пало жертвой его непобедимого обаяния, о существовании которого он видимо, не подозревал и именно поэтому вел себя так непринужденно в присутствии любых людей, независимо от пола и возраста, а так же социального статуса. Глядя на его обнаженный торс с железными мышцами, угадывающимися под бронзовой кожей, и на ловкую, истинно по лисьи быструю, бесшумную походку, я теряла контроль. Мутные намеки Риваола, отчужденность Кетана — к Ворфу все это.

— Катарина, с тобой все хорошо? — передо мной возникло обеспокоенное лицо с чудными еле видными веснушками и темной щетиной.

— Да и нет… — рассеяно шепнула я, всматриваясь в темно-зеленные глаза, отражающие блики свечей.

Навсегда останется тайной, что в тот момент сломало лед, заставив бурный поток страсти шуметь, будто весенняя река, пробудившаяся ото сна. Обхватив его за шею, я заставила его упасть на пол между столом и кроватью, при этом, не дав сказать ни слова, впилась губами в его теплые влажные губы, ощущая покалывание жесткой щетины. Если он и был удивлен, то умело это скрыл. Легкая дрожь прокатилась по телу, когда прохладные ладони Лиса проникли под льняную рубашку. Голова пошла кругом, как от самого крепкого вина. Лис потянул рубашку вверх, заставив мои волосы рассыпаться темно-русым фонтаном. У него действительно были сильные руки. Лис приподнял меня, как бы отстраняя и, убрав с лица упавшие волосы, нежно закончил движение в районе шнуровки на штанах. Его глаза были спокойны, движения размерены, как будто в любое время можно было ожидать, что я передумаю. Но как я могла? Его движения — бесконечный танец, а мои стоны — песня в вечности. Эта ночь длилась слишком долго, чтобы быть реальной. Не было больше того наглого самоуверенного шпиона, который ворвался ко мне среди ночи. Я узнала другого Лиса (воистину он принадлежал двум мирам): нежного, горячего и даже в чем-то неуверенного. Он боялся сделать мне больно, и был очень осторожен. Его поцелуи были нечастыми, но каждый исходил из самого сердца, и с ними я научилась познавать цену мгновения. О, сколько из них мне хотелось бы растянуть в бесконечность — мне этой ночи никогда не забыть, так же как и той первой — с Кетаном. Мне это стало известно, как только он начал. Когда же все закончилось, и Лис почти без сил лег рядом, прижав меня к себе, — я знала, что этот Лис навсегда останется человеком, научившим ценить моменты проявления страсти. Я посмотрела в его лицо: он улыбнулся и лишь крепче обнял меня и прижал к себе. Возникло желание целовать его пальцы, доставившие мне столько наслаждения. Вместо этого я нежно коснулась его губ. Так в объятиях друг друга мы и уснули на полу, даже не составив себе труда добраться до "постели".

Утро застало меня мирно спящей на этой "кровати" под одеялом Лиса. Спросонок я обнаружила на столике еще теплый травяной напиток, лепешки и жареную рыбу. Возникло подозрение, что вирт Лис отдал мне свой завтрак. Рядом, аккуратно сложенная, лежала моя одежда, а поверх нее кинжал Судьбы. Да повергнет меня гром в глухую пропасть! Как же я могла о нем забыть. В голове всплыли воспоминания вчерашнего вечера… Да к Ворфу — он все равно понятие не имеет о его ценности. Иначе не исключено, что мог бы его украсть. Нет, не мог. Он не такой. Одевшись и стянув лепешку, я медленно открыла дверь, огляделась и, не заметив никого, вышла. Но только прикрыла ее, как распахнулась дверь с противоположной стороны коридора и я увидела лицо Кетана полное плохо скрываемого недоумения. Недоеденная лепешка застыла на полпути ко рту. О, Арикон! Но Кетан справился с удивлением и по привычке поприветствовал меня, как черного мастера, при этом, не удержавшись от вопроса:

— А где вирт Лис?

— Я сама хотела это выяснить — на удивление быстро ориентируешься и соображаешь в ситуации, когда она носит непривычный характер.

— Ну и как выяснили?

Я смущенно улыбнулась и произнесла:

— Да… в комнате его точно нет.

Затем, повернувшись к нему спиной, стала спускаться вниз по лестнице, чувствуя на себе напряженный взгляд Кетана. Как только я оказалась вне поля его зрения, из груди вырвался вздох облегчения. У меня даже спина вспотела от возможного разоблачения… и все же мне кажется, что черный мастер мне не поверил. Тряхнув головой, я зашла в обеденный зал, надеясь найти Курта Вармора, но там никого не было. Позади меня раздались шаги и шелест юбок, и вот передо мной показалась Анна. Она улыбнулась и произнесла:

— Желаете позавтракать?

Я отрицательно покачала головой, затем, вновь осмотревшись, спросила:

— Вы знаете, где можно найти вирта Вармора?

— Утром к нему приехал гонец с просьбой посетить дворец. Он, скорее всего, вернется к обеду.

— Спасибо… А… Лиса вы видели?

— Нет. Он с утра ушел куда-то по своим делам и мне неизвестно, когда вернется.

— Еще раз спасибо Аннушка. Если меня будет искать Кетан, передайте ему, что я вышла погулять и вернусь тоже только к обеду.

После чего я направилась в сторону выхода. На улице было шумно, видимо, потому что не за горами был праздник в честь Арикона. То там, то здесь раздавался смех, только мне было невесело. Оглянувшись, я запахнула плотнее плащ, который захватила в прихожей, и, оглядываясь по сторонам, медленно побрела к парку. Балконы, окна домов, которые выходили на Главную улицу (Королевскую) украшались лентами, бумажными фонариками и букетами осенних цветов. Даже деревья были наряжены необычными золотистыми сосульками. Я посмотрела на небо, любуясь его чистой, почти зеркальной голубизной, думая о том, что уже два полных дня не видела вирта Тагорета и то, что надо поговорить с ним о Юдоме, и об Арене Дархе. Сгорая от нетерпения, я перешла на бег и, оказавшись в тени вековых дубов, тополей, остановилась. Понимая, что со стороны могу показаться в лучшем случае дурой, стала выкрикивать имя ворона, надеясь, что он отзовется на призыв. Вскоре мои надежды увенчались успехом — перелетая с ветки на ветку, вирт Тагорет приблизился ко мне.

— Если б ты еще громче кричала, девочка, то тебя услышал бы и сам вирт Юдома. Уж поверь, он был бы доволен тем, что, наконец, меня обнаружил.

Смутившись, я произнесла:

— Мне как раз хотелось о нем с вами поговорить.

— И что ты хотела узнать?

Я посмотрела себе на руки, не зная, с какого вопроса начать.

— Сколько ему лет?

— Много, девочка… много.

— Сколько тогда вам лет?

Вирт Тагорет хитро сощурил глаза.

— Отвечать нет надобности — ты и сама догадалась.

— Значит вам известно о гибели Харонтера?

— А почему ты об этом спрашиваешь?

— Вирт Тагорет это невоспитанно отвечать вопросом на вопрос.

— А кто сказал, что я знаю что-нибудь о правилах приличия?

Я прикрыла на миг глаза, затем, насколько могла, вдохнула прохладного воздуха и произнесла:

— Вы знали Арена Дарха.

— Ты не спрашиваешь — утверждаешь, — он внимательно вгляделся мне в лицо.

— Да.

— Может быть, и знал…

— Он маг воздуха и возможно служитель Фальтора.

— Если он маг воздуха, то это совсем не означает, что служитель Фальтора. Что заставляет тебя так думать?

— То, что вы оба покорили стихию воздуха, вы были знакомы друг с другом, потому что все то время, которое мы провели в пути, вы пытались узнать у меня как можно больше о том, как он умер, какими заклятиями пользовались тангерийцы.

— Не понимаю логики.

— А ее и не надо понимать. Считайте, что у меня разыгралось воображение, но только это не изменит моего мнения.

Склонив голову, ворон продолжал вглядываться мне в глаза. Я старалась не отводить взгляда, но все же не выдержала и вновь посмотрела себе на руки.

— К чему вы клоните, виэль Катарина?

— Кто приказал вам с Ареном следить за мной? И почему Арен не знал о смерти Дракона?

— Если б он знал об этом, то бы не повел вас к горе Оракула.

Между нами повисла тягостное молчание, никто не хотел нарушить его первым. Я не знаю почему, но во мне проснулась уверенность в том, что вирт Тагорет и Арен Дарх как-то связаны друг с другом.

— Зачем вам это знать, виэль Катарина? Что это изменит? Арена не вернет уж точно.

— Мне не хочется, чтоб кто-то мной руководил. Я сама должна решать, что мне делать!

— А вы разве не поступаете так, как вам того хочется?

Мне было нечего на это ответить — он был прав. У меня всегда был выбор… всегда.

— Да. Вы можете не говорить мне, кто приказал вам следить за мной…. Хотя даже если б я продолжила настаивать на том, чтоб вы сказали — не ответили бы. Тогда расскажите мне все, что вы знаете о вирте Юдоме.

— Мы были лучшими друзьями в период обучения в Академии Орде: Арен Дарх, Юдома, Я и Ортон Корд и казалось, что ими и останемся на всю жизнь. Мы пообещали несмотря ни на что всегда помогать друг другу во всем. Но злодейка судьба развела нас друг от друга очень далеко. Мы с Ареном, не зная того сами, вместе оказались служителями Фальтора. От былой пылкости чувств не осталось ни следа и оказалось, что мы с ним стали чужими друг другу — у нас появились различные интересы и цели, различные методы их достижения. Хотя обещание данное друг другу не забыли. На раскопках древних сооружений мы встретились с Ортоном — он был по большей части исследователем, чем магом, хотя чему здесь удивляться: магия была не самая сильная его сторона. Он с восторгом рассказывал нам об амулете, который обнаружил среди этих развалин. Это был последний раз, когда его видели в живых. Его убили… убили из-за какой-то магической вещички. Ортон знал убийцу и сам впустил его в свою комнату, сняв заклятие защиты. Поверь, он не был идиотом, но этот поступок был верхом глупости.

— Его убил вирт Юдома?

— Да… Я вызвал его на магическую дуэль и проиграл. Он пытался добить меня, но мне удалось сбежать…

Вновь между нами повисла тишина, которую нарушало пение птиц и шорох падающей листвы, устилающей землю золотисто-красным ковром.

— Как мог вирт Юдома убить своего друга?

— Для него исчезли такие понятия как друг, любовь, верность, честность. Когда мы выбрали служение Фальтору и Ишиншуру, он выбрал служение Нильфу.

Посмотрев на пасмурное небо сквозь ветки деревьев, я передернула плечами и вспомнила того старика, которого увидела, дотронувшись до зеркала.

— Вирт Тагорет вы верите в то, что он изменился?

— А ты сама веришь, девочка?

Моих губ коснулась грустная улыбка:

— Нет. Как вы думаете вирт Тагорет он причастен к заговору против короля Голадена Его Высочества Леонарда Десетренен?

— Я не знаю… это решать тебе.

"Что ж, в этом мы разберемся" — подумала я, пытаясь по выражению глаз ворона определить, говорит он правду или нет — но это было глупо, ибо черные бусинки ничего не выражали.

— Вирт Тагорет помните, вы отругали меня, когда я вас звала по имени… так вот, вы не боитесь, что он обнаружит вас?

Хриплое карканье отчетливо напомнило смех.

— Ты знаешь, сколько в Изгране, таких как я, пернатых падальщиков? Да и к тому же сейчас, мне кажется, я для него — мелкая рыбешка, у него есть дела более важные. Не знаю как там насчет заговора против короля, но вот подмять под себя Изгран он не прочь.

— Тогда почему бы ему просто не уничтожить наместника и править?

— Откуда мне знать? Может для него это слишком скучно и просто.

— Вы полагаете, что он способен развлекаться подобным образом?

— А почему бы и нет? Хотя может львиная доля его забот — поддержание работы Купола, ведь если он рухнет, немедленно взбунтуются маги, заключенные в тюрьму и те, которые живут на границе с ним. А эти люди в злобе своей способны разорвать его в клочья и похоронить под обломками ненавистной башни.

— Почему же наместник не уберет его с поста верховного мага? Он что — слепой?

— Нет, он попросту слишком молод.

— А Орфер? Курт Вармор?

— Что они могут: один всего лишь наставник, а другой глава войск. Да и к тому же у них есть другие дела — купцы ведь тоже не дремлют. Если уж мы ввязались в это, хоть и случайно, то должны держаться осторожно.

— В таком случае, что же нам делать, если мы выясним кто заговорщик?

— Устранить.

— В смысле убить? Ни за что! Я не буду делать это вновь.

— Тише, тише — никто и не просит тебя делать это своими руками. Просто скажи мне или вирту Вармору. Мы уж решим эту проблему по-своему.

— Хорошо. Вирт Тагорет, вы не голодны?

— А ты угощаешь? — ворон скосил на меня хитро сощуренный левый глаз, — а то я давно не ел горячей пищи. Если ты, конечно, захочешь пойти на маскарадное шествие по Королевской улице, я пойму…

Я отрицательно кивнула головой, хотя на мгновение мне захотелось взять свои слова обратно.

— Нет, я пойду с вами.

13

Часы перед отъездом на бал сидела, как на иголках. Последний раз на мне было платье в ночь, когда за мной пришел Кетан. Я так отвыкла от этой одежды, что первое время ходила по дому и чувствовала себя исключительно неудобно. Но, благо, к тому моменту, когда подали карету, я успела освоиться и даже вспомнить некоторые правила этикета, которым меня небезуспешно выучили в родительском доме. Дворец сиял миллионами факелов и драгоценные камни, дорогие украшения, золоченая тесьма, и все то сияющее убранство, которым была напичкана знать, горело, отражая блеск пламени. За массивной витой железной оградой толпились зеваки. В Изгране все дышало праздником, но его "сердце", несомненно, билось во дворце. У меня перехватило дыхание, когда увидела это великолепие, и немалых усилий стоило вновь взять себя в руки. В тот момент, когда раздался звук рога, толпа знати резко зашевелилась и образовала проход к ступеням, ведущим во дворец. Да, не все традиции Голадена были забыты — так встречали короля. Наместник оказался высоким бледным юношей с медными волосами до плеч в строгом темном костюме и пестрой перевязью для полуторного меча, висевшего на боку. Казалось, оружие заставляло хозяина слегка клониться в противоположную сторону для противовеса. Рядом с ним стоял мужчина чуть старше Курта Вармора, еще на удивление не поседевший, с пронзительными темными глазами, которыми он то и дело обводил присутствующих. Одет он был так же скромно — в серый костюм, какой носили все мудрецы. Да, не все традиции Голадена забыты.

— Вирт Вармор, — сказал приблизясь Орфер, — представьте нам эту виэль. Она затмила всех присутствующих здесь дам.

Дамы его, благо, не слышали, но я по привычке залилась румянцем. Наместник своими голубыми глазами смотрел то на меня, то на Кетана. Кетана он рассматривал с особым удивлением и интересом. Наверное, потому что впервые видел тангерийца (хоть и наполовину) так близко.

— Это виэль Белфор. Дочь моего друга — лаконичности вирта Вармора можно было позавидовать, но Орфер и не сильно любопытствовал.

Почтив нас своим присутствием, Атиус Костонелло пригласил всех внутрь. Подождав пока уляжется смута возле дверей, я под руку с Куртом вошла за ним. Убранство зала поражало намного сильнее, чем внешние стены, украшенные причудливыми фигурами. Внутри дворец сиял золотом, кармином, фарфором и белым мрамором в отблеске огней тысячи свечей в трех хрустальных люстрах, один вид которых заставлял меня чувствовать себя лишь маленьким человечишкой. Столу с диковинными яствами, расположенного около стен, казалось, не было конца, и музыка лилась неизвестно откуда, такая веселая и затейливая, что так и хотелось под нее пуститься в пляс. Мой первый бал. Не дав мне погрузиться в свои мысли, вирт Вармор поднес мне кубок и потащил к столу, принявшись расхваливать разные блюда и предлагая самые, по его мнению, замечательные, попутно рассказывая, что наместник обожает удивлять своих придворных и, что это была его идея соединить обеденный зал вместе с бальным, чтоб те люди, которые хотели есть — ели, а те кто танцевать — танцевали. Откушав седьмое, я поняла, что надо отвлечь внимание вирта Вармора от еды, иначе мне светит перспектива лопнуть от съеденного.

— Курт Вармор, как вы полагает, наши враги уже здесь?

— Несомненно. Я полминуты тому назад имел удовольствие лицезреть мерзкое лицо Сколиса Тикори.

— Кого?

— Одного из представителей купеческой гильдии. Вон он, кстати, уплетает пирог — Курт состроил гримасу, вызвав у меня приступ смеха.

Купец имел все шансы подавиться едой. Он ел с такой жадностью, что, казалось, до бала его морили голодом. Вскоре яства на столе перестали быть интересны для окружающих, и постепенно все больше танцующих пар появлялась в центре зала. Как давно мне не приходилось бывать в обществе, где пригодилось бы мое домашнее воспитание. Сейчас я была безмерно благодарна матери — мне не приходилось чувствовать себя неловко. Наверное, в чем-то был прав Орфер, сказав, что я затмила дам. Данное изречение вполне подтверждалось вихрем изящных молодых людей, который унес меня, едва я отошла от Курта. Меня весьма огорчил тот факт, что среди людей, составляющих мне компанию, не было ни Кетана, ни Лиса. Кружась в танце с каким-то высоким юношей, до шеи которого едва доходила моя голова, я заметила в дальнем углу Курта и Орфера. Ни Кетана, ни Лиса нигде не было. Внезапно среди всего этого шума и блеска навалилось чувство одиночества. Захотелось бежать, куда глаза глядят, лишь бы подальше отсюда. Вежливо раскланявшись очередным новым знакомым, сквозь резные двери, ведущие в Королевский сад, я протиснулась наружу. Уже стемнело, и с неба сыпал не то мелкий дождь, не то крупный туман. Капли падали на обнаженные плечи, приятно охлаждая разгоряченное после танца тело. Зеваки стояли даже с этой стороны дворца. Кажется, они чего-то ждали. Ну, в самом деле, зачем так долго было здесь стоять — не на сытую знать же любоваться. Тут меня осенило: "Да ведь они ждут объедков с королевского стола!". "Какая щедрость" — поморщившись, подумала я, невольно вспомнив наши дружные обеды по дороге в Изгран. Передернув плечами, спустилась по лестницы вниз, медленно углубляясь все дальше в сад. Под ногами шуршал гравий, а ветер трепал волосы. Было так светло, что казалось это не луна, а голубое солнце освещает путь. Вскоре я вышла на поляну, посреди которой возвышалась серая колона, от основания которой шло повествование об Изгране от самого его создания до нынешних дней — все же Изгран не так сильно отличается от Голадена. Вокруг нее полукругом расположились скамейки, на которых сидели влюбленные парочки. Я поспешила скрыться в тени деревьев, чтоб не быть ими замеченными — это, кажется, уже вошло в привычку. Где-то здесь, как рассказывал мне вирт Вармор, должен был находиться Зеленый лабиринт. Он был назван так, потому что стены его состояли из переплетенных вечнозеленых веток необычных цветов. Их запах дурманил голову и заставлял тебя забыть: куда ты шла или хочешь пойти. А их лепестки привлекали внимание своей яркой окраской и невозможным сочетанием цветов. Этот лабиринт был создан придворным магом виртом Лакруоном еще в период правления прадеда нынешнего наместника, который так же славился своими причудами. Когда я вступила под свод этого странного сооружения, то звуки, доносящиеся со стороны дворца, стихли. Ветки, переплетаясь над моей головой, создавали волшебный, немного таинственный полумрак. Затаив дыхание, я прислушивалась к шелесту юбок и шороху листьев. Казалось, что мне каким-то образом удалось оказаться в другом мире, далеком от той суеты, окутавшей Изгран. Но все же мое долгожданное уединение нарушили голоса, раздавшиеся за той стеной, рядом с которой я стояла.

— Простите виэль, что мне пришлось побеспокоить вас в этот праздничный день, но я должен сообщить вам, что за мной уже несколько дней идет слежка.

— Что вы хотите этим сказать?

— Мне кажется, что кто-то узнал о нашем желании зах…

— Что вы имеете в виду, вирт?

— Я хочу сказать, что необходимо прекратить все наши действия направленные против наместника и постараться не высовывать свой нос, пока все не утихнет…

— Как вы трусливы, вирт. Могу предположить, что это ваша излишняя беспечность привела к таким последствиям. В любом случае уже ничего нельзя исправить или остановить. Вы начали это, вы это и закончите! Вам ясно?! Вам уже все равно не избежать проблем. Все могут подтвердить, что это вы старались свергнуть Его высочество Атиуса Костонелло, заставив купцов выступить за заключение мирного договора с артейцами…

— Но это же вы…

— Я вас не знаю и знать не хочу, если вы не справитесь с поставленной вам задачей. Но, а если вздумаете кому-то рассказать о наших деловых взаимоотношениях, то поверьте, что смерть от меча вам покажется наслаждением по сравнению с той, которая будет избрана для вас мной.

После этих слов наступила тишина, тут же нарушенная заверениями… Сколиса Тикори в преданности неизвестной особе. Я затаила дыхание в надежде услышать ее имя, но оно так и не прозвучало. Послышались шаги, и вскоре в одном из проемов в стене показался, как я и предполагала, Сколис Тикори своей собственной персоной. Страх разоблачения сковал тело, хотя мне все же удалось заставить себя вжаться в зелень "стены", чтоб не быть замеченной, при этом благодаря Арикона за то, что на мне было черное платье. Не обратив на меня никакого внимания, купец прошел мимо и завернул за угол. Из моего горла вырвался вздох облегчения. Я хотела незаметно посмотреть кто эта женщина, когда услышала голос Кетана:

— Зачем ты меня звала?

— Я хотела поговорить с тобой наедине.

— Зачем?

— Нам есть, что обсудить.

— Уже нет, Мариана. Мы сказали друг другу все, что хотели…тогда в Академии.

— Кетан разве ты не можешь, наконец, простить меня? Прошло так много времени с тех пор.

— Всего лишь семь лет — это не так уж много для меня…Ты ведь знаешь, кто я.

Раздался шорох одежды, затем все стихло.

— Не надо Мариана… Прекрати!

— Разве я не вызываю в тебе прежние чувства?

— Страсть? Нет, Мариана. После твоего решения покинуть Орде, ты мне стала безразлична.

— Ты ведь знаешь, что мне не удалось достигнуть красного мастерства, поэтому и ушла! Ты должен меня понять.

— Ничего я тебе не должен! Ты всегда желала власти. У тебя был выбор: остаться со мной или заменить погибшего отца на посту советника. Не старайся теперь получить то, что тебе уже не принадлежит.

— Мне было не под силу что-либо изменить — я старшая в семье.

— Ты могла помочь своему брату занять этот пост.

— Кетан… ведь я могу помочь тебе.

— Что ты имеешь виду?

— Мне стало известно, что тебя и эту недоучку преследуют красные мастера. Если ты согласишься быть со мной, я смогу устроить тебя на должность придворного мага, отправив вирта Юдома в заслуженную отставку.

— Не смей называть ее так!

— Кого?! Эту девушку, которая якобы является дочкой близкого друга вирта Вармора, а на самом деле ничего не умеющая горе-магичка? Она тебе не безразлична?

— Не твое дело, Мариана! Кстати, почему ты так уверена, что Его высочество Атиус Костонелло послушается твоего совета относительно вирта Юдома?

— Если ты присоединишься ко мне, то ты уверишься в моих возможностях.

— Мой ответ — нет, Мариана. Мы сможем справиться с той ситуацией, в которой оказались, сами.

Ее голос резко изменился, когда она вновь заговорила:

— Отлично, Кетан! Но если ты будешь нуждаться в помощи, не обращайся ко мне. — От ее слов веяло больше обидой и печалью, чем местью.

— Как пожелаете, виэль Ришель.

Раздались приглушенные шаги, и вот мне пришлось вновь прятаться, чтоб не быть замеченной Кетаном. Как только он исчез за поворотом, Мариана горько заплакала. Мне стало жаль ее, так отчетливо слышались в рыданиях ноты отчаяния, боли и одиночества. Стараясь не создавать шума, я направилась к выходу из лабиринта. И надо было мне задеть при этом одну из веток, которая издала такой шорох, что только глухой мог не услышать, а Мариана Ришель увы не была с дефектом слуха. Она застала меня в попытке слиться со стеной, чтоб стать не заметной для постороннего взгляда.

— Что вы здесь делаете? — надо отдать ей должное — ледяной тон, которым это было сказано, свидетельствовал о высшем умении держать себя в руках.

— Простите меня, виэль за то, что побеспокоила вас, но вышло так, что я заблудилась. Вы не подскажете, как выбраться из этого лабиринта?

Приподняв бровь, Мариана переспросила:

— Заблудились?

Я кивнула головой, тайно надеясь, что она поверит. Откинув со лба черную прядь волос, которая резко выделялась на слишком бледной коже, Мариана сощурила карие глаза и усмехнулась:

— Я как раз сама хотела покинуть это место — так, что следуйте за мной.

За то время, которое прошло, пока мы не выбрались из лабиринта, виэль Ришель ничего больше не произнесла.

— До свидания, виэль Белфор. Было приятно с вами встретиться.

Она произнесла эти слова таким тоном, что показалось, что она скорее б задушила меня, чем по-настоящему имела это виду. Я подождала, пока Мариана исчезнет из поля зрения, и только после этого последовала за ней.

14

Я не желала верить в то, что виэль Ришель была инициатором заговора. Несмотря на ее жесткий, скорее всего жестокий нрав, мне было жаль ее, и я совсем не хотела, чтоб ее убили. Значит, мне не стоит сообщать вирту Вармору или вирту Тагорету о том, что удалось узнать, хотя… вряд ли виэль Ришель так же поступила бы на моем месте. От мыслей меня отвлек шорох за спиной. Я резко остановилась и обернулась. Как раз в этот момент меня атаковал мужчина, в котором я узнала того, кто приставал в таверне. Из-за неожиданности нападения, я не смогла оказать сопротивление Тэдди. Он повалил меня на землю и стал грубо лапать тело. Впервые в жизни я почувствовала себя настолько беспомощной, что слезы страха и отчаяния покатились по моим щекам. Зажав мне рот, он тихо произнес:

— Ну что ж "виэль" мы с тобой, наконец, встретились. Теперь ты не такая строптивая и смелая, как в первую нашу встречу.

Я попыталась вырваться из его цепких рук, но ничего не получилось. Навалившись на меня, он стал поднимать мои нижние юбки, стараясь добраться до оголенной кожи. Я вновь попыталась вырваться, и чтоб сломить мое сопротивление, он ударил меня по лицу. От удара в голове раздался звон.

— Такая мне ты больше нравишься!

С этими словами Тэдди впился в мои губы столь же грубым, как он сам поцелуем. После чего с нетерпением разорвал ткань платья на уровне груди и, достав кинжал, прижал его к шее.

— Знакомая ситуация?

Воспользовавшись тем, что Тэдди больше не зажимал рот, я, преодолевая свой страх, плюнула ему в лицо и произнесла:

— Пошел ты к Ворфу!

— Я уже в его объятиях "виэль"!

Он вновь ударил меня по лицу, при этом другой рукой еще сильнее прижимая к моей шее кинжал. Я с ужасом ощутила, как капля крови скатывается к груди. О, Арикон! Что же мне делать?! Когда Тэдии сжал мою грудь, доставляя мне невыносимую боль, я ударила его в пах. Он откатился в сторону, казалось, весь сжавшись от причиненной ему боли.

— Сука!

Вместо ответа, я ударила ногой ему в лицо, после чего попыталась вырвать из его руки кинжал, но он быстро придя в себя, ударил меня в живот. От этого удара из легких вырвался весь воздух, а внутри, казалось, все скрючилось от боли. Воспользовавшись тем, что я ослабла, Тэдди вновь повалил меня на спину.

— Мне приказали тебя убить, сука, так что не надейся вырваться из объятий смерти.

Я замерла, чувствуя опять на своей коже лезвие кинжала. Мне хотелось закричать, когда заметила Лиса, который осторожно к нам подкрадывался. Тэдди напрягся, ощущая мое замешательство. Понимая, что он может увидеть Лиса, я, преодолевая свое отвращение, поцеловала его. Этот поступок позволил шпиону Вармора подобраться к нам поближе, оттолкнуть Тэдди в сторону и ударить кинжалом прямо в сердце. Мужчина умирал медленно… и вот, наконец, раздался последний вздох и он затих. Лис помог мне подняться и, чувствуя дрожь в моем теле, обнял и прижал к себе. Я всхлипнула, после чего уже не сдерживая слез зарыдалась, ощущая как вместе с ними, из меня вытекает страх и ужас всего пережитого.

— Тихо, тихо Катарина…

— Я… я не могла защититься… у меня не было никакого оружия и я…я…

— Ты не могла воспользоваться магией.

— Откуда ты знаешь? Тебе Аннушка рассказала?

Улыбнувшись, он осушил мои слезы поцелуем.

— Нет, я сам догадался, когда встретил тебя в ту ночь около дверей Анны.

Я вновь разрыдалась.

— Тихо…тихо… Лучше помоги спрятать тело этого наемника.

После того, как мы затащили труп в кусты, Лис повел меня обратно во дворец, накинув мне на плечи свой плащ. В страхе я заставила его остановиться недалеко от входа. Он удивлено приподнял бровь и внимательно посмотрел мне в глаза.

— Что случилось?

— Прошу пойми правильно, но я боюсь показаться перед всеми в таком виде.

— И?

— Посмотри, как я выгляжу!

— Ты только что пережила нападение и волнуешься только о том, как о тебе подумают другие?

— Я боюсь того, что могу своим видом опозорить вирта Вармора.

Улыбнувшись, он нежно убрал с моего вспотевшего лба прядь волос:

— Глупышка.

Затем так же нежно поцеловал в губы, которые еще кровоточили после ударов по лицу. Несмотря на боль, поцелуй Лиса доставил мне наслаждение и стер на мгновение воспоминания о случившемся. Он обнял меня за талию и прижал к себе, при этом успокаивающе гладя по спине. На белом воротнике Лиса алыми пятнами отметилась кровь.

Нас прервало раздавшееся рядом покашливание, а затем одиночные аплодисменты. Внутри все похолодело. Пересилив себя, я обернулась и заметила чуть позади нас виэль Ришель, вирта Вармора, вирта Орфера Кетана и несколько юношей из тех с кем я танцевала. В следующую секунду у меня перехватило дыхание, и я покраснела от стыда, стараясь при этом запахнуть полы плаща плотнее, чтоб прикрыть разорванную на груди ткань платья.

— Браво, виэль Белфор!

Ища поддержки, я посмотрела на Кетана, но он отвел глаза, не желая смотреть на меня. Лис же хмуро взглянул на Мариану Ришель.

— Вы б могли дождаться окончания празднества виэль Белфор и вирт… Лис, перед тем как осмелиться вести себя так в присутствии других…

— Я…

— А вы виэль, если не заботитесь о своей репутации, так могли бы подумать о репутации вирта Вармора.

— Она здесь не причем, виэль Ришель.

— Да? — произнеся это, Мариана наиграно удивилась.

— На нее напали, а мне, славу Арикону, удалось вовремя подоспеть к месту событий, чтоб спасти ее.

При этих словах Кетан посмотрел на меня вновь, внимательно оглядывая с ног до головы, уже не упуская из виду ни царапину на шее, оставленную кинжалом, ни кровь, текущую из разбитой губы.

— Если вы не доверяете моим словам, я могу предоставить вам доказательства.

Взяв меня за руку, Лис повел всех остальных к тому месту, где мы спрятали злосчастного Тэдди, но его там уже не было. Усмехнувшись, Мариана зло произнесла:

— Вы это хотели нам показать вирт Лис? Место ваших недавних забав?

Мы переглянулись с Лисом, не зная, что сказать в ответ.

— Вирт Вармор, мне очень жаль, что виэль Катарина оказалась распутной девкой и посмела опозорить вас перед всеми присутствующими здесь людьми.

Лис хотел что-то сказать, но я сжала его руку и тихо проговорила:

— Вам придется ответить за эти слова, виэль.

При этом я за неимением перчатки оторвала не особо нужную часть от испорченного платья и бросила его под ноги Марианы.

— Дуэль? Хорошо, я принимаю вызов. При всех здесь присутствующих своим секундантом я выбираю вирта Кетана.

Кетан был более чем удивлен, а я онемела, вновь не зная, что сказать. Меня спас Лис, сообщив, что моим секундантом будет он. Я улыбнулась ему в ответ, стараясь скрыть за этой маской уверенности ту душевную боль, которую мне причинил Кетан своей привычной отрешенностью и недоверием ко мне.

Постепенно все разошлись, остались только вирт Вармор, Кетан и, конечно же, Лис.

Вновь посмотрев на меня, черный мастер произнес:

— Простите, но я вынужден покинуть вас. Мне следует выяснить место и время дуэли, а так же каким оружием будет разрешено пользоваться.

Согласно кивнув головой, вирт Вармор повернулся ко мне, а я смотрела вслед Кетану, тайно надеясь, что обернется, ободряюще улыбнется и останется со мной, не осмеливаясь бросить одну. Но этого так и не произошло.

— Пойдемте домой, виэль Катарина.

Я посмотрела на Курта Вармора и кивнула головой, затем обернулась к Лису:

— Пойдем?

— Ты иди, Катарина. Мне нужно еще кое-что выяснить.

Как только вирт Вармор и виэль Катарина уехали, Лис закрыл глаза, ожидая, когда появиться виновник всего того, что произошло. Ему пришлось недолго ждать — его тень, отделившись, сформировалась в плотную человеческую фигуру, все так же оставаясь непроницаемо черной.

— Зачем вы приказали ему напасть на Катарину? Если б я знал…

— Ты бы все равно выполнил мой приказ. Ты что забыл, чем карается твое неповиновение?

Стиснув от злости зубы, Лис почти прошипел:

— Не смейте больше нападать на нее.

— И что же ты мне сделаешь?

Мужчина горестно вздохнул, осознавая правдивость его слов — он ничего не сможет ему сделать…. Несколько минут спустя фигура вновь превратилась в тень, а Лис двух миров все так же не двигался с места.

15

Тряхнув головой, я углубилась в чтение, пытаясь разобраться в паутине интриг на протяжении всего существования Изграна. Эта книга сразу привлекла мое внимание своим названием "Истории Нильфа" и к тому же помогала мне скоротать время до прихода Кетана и Лиса. Несколько минут понаблюдав за моими безрезультатными попытками, вирт Вармор вновь занялся своими документами. Раздался серебристый перезвон дверного колокольчика, а затем звук открывающейся двери. Вскоре в дверном проеме библиотеки показался Кетан. Хмуро осмотрев комнату, он сел на единственно свободное кресло в помещение, при этом ни разу не взглянув в мою сторону. Курт Вармор приподнял вопросительно бровь, ожидая, когда черный мастер изволит говорить. Кетан склонил голову и, наконец, посмотрел на меня.

— Виэль Ришель желает, чтоб дуэль была до первой крови, и вы могли пользоваться только магией. Так как в Изгране магическая дуэль запрещена, она будет проходить завтра в заброшенной деревне — полдня пути от Изграна на юго-запад. — Усмехнувшись, Кетан продолжил: — Там довольно давно бесчинствовала нечисть, почти вырезав все население. И хотя впоследствии их всех уничтожили, никто не хочет возвращаться в деревню, считая ее проклятой.

— Нечисть? Но когда мы путешествовали по лесу, нам никто не встретился на пути, даже дикие звери.

— Нас видимо оберегали сами боги.

Как только он это произнес, раздался звон дверного колокольчика и в библиотеке через некоторое время показался Лис. Кетан молча смерил его взглядом, а затем посмотрел вновь на меня. Стараясь не обращать на него внимания, я устало улыбнулась Лису. Вармор стал переводить взгляд с Кетана на своего разведчика, после чего, встав из-за своего рабочего стола, произнес:

— Мы все устали и нам всем стоит отдохнуть перед завтрашним днем, поэтому я покидаю вас здесь. Доброй ночи вирты и виэль Катарина.

— Спокойной ночи вирт Вармор.

Как только Курт Вармор покинул библиотеку, Кетан встал с кресла и подошел ко мне:

— Катарина… Я прошу тебя отказаться от дуэли.

Вскочив с кресла и отбросив книгу, я с гневом произнесла:

— Что?! Это не я должна избегать дуэли и просить прощение, это должна сделать виэль Ришель, Кетан.

— Ты не понимаешь, Катарина. Мариана так же как и ты черный мастер, но она достигла звания несколькими годами учебы, а ты…

— А я что, Кетан? Не уж то ты сомневаешься в решение Белых мастеров?

— Нет. Ты владеешь огромной силой, Катарина, но ты еще не познала ее полностью.

— Хватит, Кетан! Мне не нужны твои советы.

— Катарина я боюсь за тебя. Прошу откажись от дуэли.

— Ты не веришь в то, что я смогу победить ее?

— Нет, я верю, но мне так же страшно представить, что может быть с тобой, если ты проиграешь.

— Прекрати! Мне надоела твоя вечная забота обо мне. Мне не нужен брат, Кетан!

Я и не заметила, как мы оба перешли на крик, пока в библиотеку не вошла Анна:

— Что случилось, виэль Катарина? Почему вы так кричите?

Желая успокоить ее и успокоиться самой, я постаралась улыбнуться:

— Все в порядке, не беспокойтесь… можете идти Аннушка. Спокойной ночи.

Покачав головой и пожелав спокойной ночи в ответ, старая женщина вышла из комнаты. Кетан, все так же хмуро смотря на меня, склонил голову, прощаясь, и вышел. В помещение воцарилась тишина. Мне хотелось расплакаться. Но я как могла, сдерживала свои слезы. Ко мне медленно приблизился Лис и обнял за плечи, позволив уткнуться ему в грудь.

— Лис, ты веришь в то, что я смогу победить виэль Ришель?

— Ты сильная женщина, Катарина. И мне кажется, что тебе под силу все, если захочешь.

— Спасибо.

— За правду не надо благодарить, Ката.

Подняв голову и всмотревшись в его глаза, которые излучали тепло, я обняла его за шею и, поднявшись на цыпочки, поцеловала в губы. Его ответный поцелуй поразил мое воображение своей пылкостью, заставив забыть обо всем на свете. В тоже время его руки опустились мне на талию и медленно проникли под рубашку. В ответ на его ласки тело покрыла мелкая дрожь, и мне было не под силу сдержать стон. Мы так увлеклись друг другом, что не заметили, как в комнату вошел Кетан.

Он окаменел, тайно надеясь, что это ему показалось. Казалось, что тысяча ледяных острейших игл вонзилась в сердце, такая жгучая боль пронзила его, когда увидел Кату в объятиях Лиса. Стиснув зубы, чтоб не застонать от боли и гнева, чтоб не позволить себе избить до смерти этого нахала, он вышел из библиотеки.

Следующий день белесым туманом встретил меня в объятиях Лиса на том, что он называл "кроватью". Стараясь его разбудить, я приподнялась на локте, и поцеловала сначала в нос, а затем в губы. Во сне он был похож на маленького мальчика. В ответ на мои старания он что-то произнес себе под нос, и прижал меня покрепче к себе. Из моей груди вырвался смешок, и я повторила свою попытку. В этот раз мне повезло больше — он открыл глаза и сонно мне улыбнулся.

— Тебе стоит проснуться Лис или мне придется уехать без тебя.

Закрыв глаза, он прошептал что-тов ответ. Как послышалось мне — на этот раз это было что-то не очень приличное. Милый Лис — последний человек, который мог поддержать меня в этой непростой ситуации. Я всмотрелась в его сонное лицо. Внезапно он открыл глаза и улыбнулся. Эта улыбка… Есть вещи, которые не изгладятся не только из моей памяти, но и из памяти этого мира. По значимости события это солнечное лицо с недельной щетиной, улыбающееся во все тридцать два зуба (плевать, что никто кроме меня этого не видел), было как ощущение силы в подушечках пальцев, как рождение Изграна. Ночной странник, сколько уже пало от его руки? Любимец женщин, обладающий неимоверным обаянием. Он не убийца и не похотливый пройдоха — об этом говорила его улыбка. Пускай идеалы Лиса хранились глубоко в сердце, а поступки его чаще всего граничили с моралью, но он не изменял себе — это главное.

— Как ты задумчива, Ката…, - второй раз за вечность кто-то вновь назвал меня так. Его нежные руки… Я взяла обе его ладони и прижала к себе.

— Ты чего, Катарина?

— Лис, мне кажется…

— Что любишь меня? — его голос был сух и печален.

Как он догадался?

— Да, именно так.

— Нет, не говори мне этого.

— Почему, Лисенок?

— Не называй меня так!

— Но…

— Пойми, — уже спокойнее сказал он, отстраняя свои теплые ладони, — меня нельзя любить. Ведь тогда я должен буду любить тебя в ответ. Это и есть истинная любовь. Я не могу себе это позволить. Моя жизнь — сплошь хождение по лезвию. Мне не страшно умереть, но я буду бояться, что причиню боль любимому человеку своей внезапной смертью и тогда появиться страх смерти, а это для меня равносильно трусости, понимаешь?

Простыня упала, обнажая его смуглое сильное тело. Я отказывалась понимать. Его бездонные глаза… "Позволь мне быть твоей столь долго, сколько это вообще возможно" — мой отчаянный шепот мог растопить лед, но это не имело значения в то незабвенное утро.

16

К завтраку, как впрочем, и к обеду, меня не дождались. Раздобыв у запасливой Аннушки иглу и нити, я занялась глупым делом — из остатков платья начала шить себе перчатки. Меня это успокаивало. С огромным трудом память возрождала полузабытые навыки, коими морочили меня дома. Не зря морочили — перчатки вышли не особо ровные, до локтя, зато они великолепно сидели на руках. Два раза стучали в дверь. Скорее всего, это была Аннушка — я не открыла. Не хотелось никого видеть и есть тоже не хотелось. Но, все же дождавшись, когда звуки шагов стихнут, я вышла из своей комнаты и, стараясь как всегда оставаться не заметной, пробралась в комнату Кетана. Мне захотелось попросить у него прощения за свое поведение. В помещение никого не оказалось, поэтому я преспокойно остановилась около стола, вдыхая такой милый моему сердцу запах — запах Кетана. Как жаль, что он видит во мне всего лишь маленькую девочку, которую следует защищать от самой себя, а не взрослую женщину достойную его любви. Его поведение на следующие утро, после того как мы занялись любовью, до сих пор заставляет мое сердце болезненно сжиматься. В этот момент мне не волновал отказ Лиса принять мою любовь — меня волновал лишь черный мастер, так резко изменивший мою судьбу. Вытащив из кармана амулет, который был приобретен мной на Рыночной площади, и, затаив дыхания, я попыталась разъединить двух хагартов — мне удалось. На мгновение руки охватило золотистое сияние, и вот уже в них оказались два амулета, один из которых я положила на подушку, не удивляясь тому, что произошло. Я любила Кетана, и буду любить той любовью, которая дарит свободу, а не ловит тебя в плен, позволяя быть самой собой. Что же тогда испытываю к Лису? Подумаю об этом потом, а сейчас надо думать о дуэли.

Выйдя в коридор, я направилась в свою комнату. В голове билась одна мысль: "До первой крови, стерва…". Я покажу тебе, как проливать кровь благородной виэль. "Недоучка". За эти слова ты тоже ответишь. И за попытку "возродить былые чувства" и за мое публичное унижение! Войдя к себе в помещение, я стала одеваться, после чего со злостью затянув ремень, оглядела свою одежду: старые штаны, сбитые сапоги, грубая рубаха, потрепанный дорожный плащ. Зато на улице меня ждал хороший конь — молодой черный зверь, пришедший, будто из страны Ворфа. Там же ожидал меня и Лис. Он был единственным моим проводником до назначенного места. Мы должны были встретиться у деревни — я, Кетан, Лис и Мариана. Больше никого. Хотя…

Приблизившись, мы различили голоса. Их точно было не двое. Выехав из-за развалин, я заметила некоторое количество зевак, топтавшихся возле Кетана и Марианы. Кетан молчал, а вот "почтенная виэль" что-то оживленно втолковывала окружившим ее людям. Глядя на ее озлобленное лицо и недетский пафос, с которым она, указывая перстом в мою сторону, соскочила с лошади, я пожалела, что Щитом Мира владеет только Кетан. Я не успела еще толком задуматься о трагедии даровитого мага, возжелавшего власти — секунданты объявили начало. Люди отошли в то место, где уже пожелтевший лес медленно заполнял развалины деревни. Лис хлопнул меня по плечу и шепнул: "Только не делай ей больно". Шутник. Но от этих слов стало легче.

— Готова умереть, жалкая недоучка? — да, моей сопернице явно легко не было.

И что она все "недоучка" и "недоучка" — тут меня осенило: да она же играет на публику. Излишне пышное для дуэли одеяние, пафосные слова, хорошо поставленные жесты… Что ж — этот концерт пойдет не по вашему сценарию, виэль Ришель. Когда стали ясны ее истинные намерения: не просто победить меня, но победить красиво — мне захотелось не просто унизить ее, а втоптать в грязь. Превратить ее триумф в фиаско, поставить ее на место. Этого требовала моя гордыня, если не такая по силе, то еще более непомерная.

Как и предполагалось, начала она с красивого фаербола. Не знаю, какое впечатление это произвело на публику, но, увернувшись, я начала довольно серьезное и уже известное мне заклинание. Не хотелось участвовать в этом спектакле. Хвост Дракона должен был прекратить все сразу. Мариана, кажется, поняла, что ее противник не намерен шутить, и зашептала что-то в ответ. Я ойкнула и закусила губу, чтоб мой гнев на саму себя не вырвался на волю, тем самым, потешив зрителей — совсем забыла о том, что Хвост Дракона — это заклинание ближнего боя. Поэтому несколько метров, которые мне нужно было преодолеть, чтоб добраться до Марианы показались мне бесконечными. Сделав глубокий вдох, я побежала.

Вдох… выдох… вдох… выдох… прыжок вправо — казалось еще мгновение, и Огненная Плеть обожжет мне плечо, но она прошла мимо, едва коснувшись рукава рубашки… вдох… выдох… кувырок вперед и стрела Иврира пролетает над моей головой… вдох… вскакиваю на ноги… выдох… до виэль Ришель остается всего несколько шагов, которые я, преодолев, бью кулаком в лицо, но голубое сияние, не причиняя ей вреда, скатывается к моим ногам, а кулак не достигши цели, упирается в мягкую, но плотную преграду, образованную из мутно-красного тумана. Не дожидаясь ее ответной атаки, я отскочила в сторону, лишь тогда вспомнив, что она не сможет причинить вреда, пока не уберет купол Полной Защиты. Это заклинание является вершиной черного мастерства, как и вихрь огненных сгустков пламени, которые образуются вокруг тебя и защищают от стихий враждебных твоей, при этом нанося ответный удар — почти то же самое, как и Щит Мира, что означало — высасывает из виэль Ришель значительную часть силы, и если Марианна решиться снять купол, то на несколько мгновений окажется обессиленной и единственное, что сможет использовать так это Огненную Плеть. Оставалось только одно — понять, что надо было совершить, чтоб вынудить ее сделать это? Я демонстративно отвернулась к Мариане спиной и произнесла, обращаясь к зрителям нашего поединка:

— Не уж то Мариана Ришель так испугалась выскочки или правильнее сказать "недоучки", что использовала купол Полной Защиты? Скорее всего, это заклинание самое достойное, имеющееся в ее арсенале, раз она поспешила им воспользоваться.

Еще до того момента, как закричали Кетан и Лис, предупреждая меня об опасности, я почувствовала, как воздух вокруг меня сгустился — его было невозможно вдохнуть. Он, казалось, застревал у меня в горле, отчего стало трудно дышать. У меня даже не хватало сил удивиться тому факту, что она после купола смогла воспользоваться Сгустком тумана. Я упала на колени, пытаясь сделать вдох, но ничего не получалось. Тело стало таким невесомым, что, казалось, оттолкнись от земли и ты взлетишь… и мне удалось сделать это, ощущая при этом, как мои ступни зависают в нескольких сантиметров от поверхности и чувствуя, как за спиной, разрывая туман в клочья, расправляются крылья… Даже когда я неудачно приземлилась на землю, с моего лица не сходила глупая улыбка.

Тело противилось любому движению, посылая в мозг импульсы боли. Преодолевая ее, я встала на ноги, не выпуская из поля зрения Мариану, которая, победно улыбаясь, сняла с шеи амулет Защиты. Сжав пальцы в кулак, коря себя за глупость и излишнюю гордыню, я резко поднял руку вверх, а затем вправо, создавая невидимый круг и направляя его на Мариану. Резкий порыв ветра поднял у моих ног пыль, мелкие камешки и, преобразовавшись в петлю, обхватил Ришель за талию. Я резко дернула рукой назад — виэль упала на землю — и потянула невидимую веревку с добычей к себе. Воспользовавшись одним из первых заклинанием огненной стихии (Прикосновение огня), Мариана попыталась порвать нить, сковывающую ее, но у нее ничего не получилось. Как только она оказалась у моих ног, я быстро наступила ей на руку, сквозь пальцы которой уже начал появляться огненный Бутон (Цветок) мести. Она испуганно вскрикнула, когда к ее шее была приставлена очень острая ледяная игла. Сделав надрез на нежной коже соперницы, я отошла в сторону, чувствуя, как от бессилия подгибаются ноги. Слава Арикону меня подхватил Лис. В это время к виэль Ришель подошел хмурый Кетан и помог ей подняться, а затем, что-то сказав, повел ко мне. Мариана со злостью смотря мне в глаза, произнесла, почти выталкивая из себя невыносимые ей слова:

— Прошу меня простить виэль Белфор за мои несправедливые высказывания на ваш счет, которые отбросили тень на вашу репутацию.

После этих слов она резко повернулась ко мне спиной и поспешила к группе людей, которых имела глупость привести с собой. Кетан проводив ее взглядом, повернулся ко мне и устало улыбнулся, не скрывая радости и полученное удовольствие от моей победы:

— Вы молодец, виэль Катарина. Вы смогли воспользоваться силой двух стихий не считая вашу, а это означает, что будь мы в Академии вы смогли бы претендовать на звание красного мастера…

— Но мы не в Академии.

Его улыбка погасла, и он, посмотрев мне в глаза, тихо произнес:

— Да, вы правы. И все же вы необыкновенная девушка Катарина и я восхищаюсь вами.

От его слов тело покрыли мурашки — впервые за все время, которое я провела с ним, он восхищался мной и открыто признавал это при посторонних. Почувствовав мое напряжение, Лис зло взглянул на Кетана. На что черный мастер наигранно удивился, как бы не понимая причины такой злобы. Скрипнув зубами, шпион Вармора поцеловал меня в губы и произнес:

— Я вынужден покинут вас, виэль Катарина. Хотя нет… лучше я сначала провожу вас до ворот Изграна, и лишь затем…

Улыбнувшись Лису, Кетан стряхнул невидимую пылинку со своего рукава:

— Не стоит так беспокоиться, вирт. Почту за честь сопроводить виэль до дома вирта Вармора. Надеюсь, вы не против моей компании, виэль?

Лис хотел уже хотел сказать что-то грубое в ответ, но я, сжав его руку, выбралась из объятий и быстро произнесла:

— Я не против, Кетан… — после чего, повернувшись к Лису, продолжила. — Не беспокойся за меня. Кетан не даст меня в обиду, ведь я ему как сестра.

Я замолчала, понимая, что сказала лишнее, но в этом не было моей вины — эти слова вырвались помимо воли. Зачем врать самой себе — мне хотелось подколоть черного мастера и это у меня получилось. Кетан нахмурился, а Лис внезапно согласно кивнул головой и поспешил к своей лошади, на прощание вновь поцеловав в губы.

17

Вначале никто не проронил ни слова. Мне уже казалось, что так молча и доедем до врат Изграна, когда Кетан произнес:

— Вы умело разделались с виэль Ришель…

— Спасибо. — Я даже слегка покраснела от удовольствия, услышав из его уст похвалу в мой адрес — зря радовалась.

— Только это было проявление в некоторой степени грубой силы. Вам еще не хватает настоящего изящества, присущего всем красным мастерам.

Нахмурившись, я вонзила пятки в бока лошади, стараясь обогнать Кетана. Хам! Надо было ему в бочку с медом обязательно положить ложку с дегтем. Мог же промолчать! Ведь сам знает, что у меня уже не будет возможности обучаться в Академии. Я так увлеклась своим гневом, что даже не чувствовала как ветки кустарников и деревьев бьют меня по коленям и плечам, казалось пытаясь скинуть с седла.

— Катарина, остановись!

Услышав его окрик, я стала понукать коня бежать быстрее, на что он обиженно заржал и встал на дыбы. Не удержав равновесия, я упала на землю. Лишь чудом мне удалось избежать копыт рассерженного скакуна и остаться в живых. Только вот на этом удача моя и закончилась — малейшая попытка встать отзывалась болью в правой руке, к тому же в нескольких метрах от меня зашуршали кусты, сердито выставив в разные стороны свои ветви, покрытые желто-красными листьями. Из них, оскалив зубы, выбрался волк — видимо конь, убегая от меня прочь, побеспокоил в придачу этого хищника в момент трапезы, так как морда его была вся в крови, только это меня нисколько не беспокоило. Я попыталась встать, опершись левой рукой о землю, но из-за опавшей листвы, золотым ковром покрывшую ее, мне это не удалось — рука соскользнула, и вот уже мои глаза смотрят в голубое небо, сквозь ветви величественных дубов, а может быть каких то других деревьев — если честно, то мне всегда было трудно разобраться в типологии деревьев. Не знаю, может мне стоило бы испугаться, но я так устала бояться, что лишь тупо посмотрела на волка, при этом, аккуратно пытаясь из голенища сапога достать кинжал — мой меч остался в доме Вармора. Дикий зверь, не почувствовав страха, который, как правило, должна была испытать жертва, признав свое поражение, насторожено замер. Пригнувшись, он изо всех сил пытался понять причину некой отрешенности жертвы. Эти секунды размышлений стоили ему жизни — рядом раздалось возмущенное ржание серой лошадки, и на землю соскочил Кетан, черной тенью пробравшись волку за спину. Почувствовав опасность, зверь отскочил в сторону и с рыком оскалил зубы, осуждая человека за подлость. В глазах черного мастера мелькнул опасный огонек, и вот уже он сделал резкий выпад вперед, пытаясь проткнуть животное насквозь. Волк вновь отпрыгнул в сторону, со злостью смотря на человека посмевшего не только прервать его охоту, но и напасть. Появление Кетана позволило мне подняться на ноги и, слегка припав к земле, зайти за спину зверя. Было очень неудобно держать кинжал в левой руке, но всегда что-то приходиться делать впервые. Я быстро, как могла, подскочила к животному и полоснула по спине. Острие клинка оставило после себя лишь царапину, но этого хватило, чтоб отвлечь его внимание на себя и позволить Кетану совершить еще одну атаку. Меч черного мастера отсек волку голову. Его кровь брызнула в разные стороны, попав на одежду, оставив едва видимые пятна на черной ткани. Задние лапы зверя несколько раз судорожно дернулись, а затем он затих. С опозданием на меня накатила волна страха. Я с тупой отрешенностью смотрела на труп, чувствуя, как тело начинает дрожать и, не замечая, как пальцы левой руки разжались, и кинжал упал на землю. Вытрав меч о мех хищника и вложив в ножны, Кетан подошел ко мне, с тревогой вглядываясь в лицо. Когда он дотронулся до моей правой руки, я сморщилась от боли, пронзившей меня. Заметив это, Кетан задрал мой рукав и, сняв перчатку, стал аккуратно ощупывать руку. Едва он коснулся моего опухшего запястья — боль вновь пронзила руку. Я была благодарна ему за то, что он проделывал все молча, не обвиняя за то, что произошло минутой тому назад. Хотя если посмотреть правде в глаза, то это моя вина. Все это произошло из-за моей глупой детской обидчивости. Так без слов Кетан оторвал правый рукав и превратил его в полоски ткани. Я внимательно следила за его действиями, когда он крепко обмотал запястье самодельным бинтом. Связав все оставшиеся куски вместе, он подвесил мою руку к шее. После всех этих манипуляций черный мастер поднял дорожный плащ и накинул его на меня. Мне вскоре надоело его молчание — захотелось даже чтоб он начал кричать, лишь бы нарушил, наконец, эту тишину.

— Ты так мне и ничего не скажешь?

Этот вопрос застал его в тот момент, когда он поправлял седло, попутно пытаясь успокоить лошадь, которая была испугана видом мертвого волка. Кетан обернулся и хмуро посмотрел на меня:

— И что я тебе должен сказать?

— Да хоть что-нибудь… Почему ты не обвиняешь меня в том, что произошло?

Черный мастер отвернулся от меня и произнес:

— Зачем? Слава Арикону и Эльфее ты осталась жива, а пережитый тобой шок не позволит тебе впоследствии поступать так безрассудно.

Почему-то его холодный тон послужил искрой вновь воспламенившей в моей душе гнев. Руку, как обычно, поглотило голубое пламя, но я усилием воли заставила себя немного успокоиться — огонь погас. Беспокоившие меня ранее всплески неудержимой ярости перестали быть столь частыми. А это значит, что мне уже удается укротить огненную стихию — наверное, благодаря Харонтеру, ставшему частью меня. Гнев еще пылал во мне, когда я подскочила к Кетану и заставила его повернуться:

— Прекрати! Прекрати это немедленно!

Его голос был полон нескрываемого удивления, когда он произнес:

— Что прекратить?

— Перестань быть таким холодным ко мне.

В его глазах блеснула искра гнева, а затем тут же погасла.

— Что ты от меня хочешь?

— Мне хочется, чтоб ты стал таким, каким есть на самом деле, чтоб прекратил притворяться.

Гнев осветил его глаза и, казалось, тень легла на его лицо. Он схватил меня за левую руку и произнес:

— А кто я на самом деле? Ты знаешь?

— Да! Ты тот, кто в гневе чуть не взял меня силой в Академии Орде; тот, кто, несмотря на верность Белым магам, последовал за мной в изгнание; тот, кто понимает меня лучше меня самой; тот, кто помог мне познать мир блаженства в доме у короля керриш и не осуждал за то, что я совершила. Ты всегда защищаешь меня — даже тогда, когда твоя помощь не нужна, нужен лишь ты сам. Ты помогаешь людям и не требуешь ничего взамен. Вот ты кто, Кетан! А не этот человек, который стоит передо мной сейчас.

Он закрыл глаза, все так же продолжая держать мою руку. Его хватка доставляла боль, но я старалась ни чем это не высказывать.

— Прекрати, Ката. Больше не произноси ни слова, а то я…

— Ты что?!

— Ты совсем не знаешь меня.

— Нет, знаю, Кетан! Знаю — ты наполовину тангериец, который пытается подавить эту часть себя, но это неправильно.

— Ты хочешь увидеть настоящего меня?

Он притянул меня к себе, слегка вывернув мою многострадальную руку, отчего мне стало еще больнее, и я уже не смогла терпеть — тихий стон вырвался из груди. Не замечая этого, Кетан грубо поцеловал меня в губы, в этот момент, ничем не отличаясь от Тэдди. Я почувствовала, как кровь от прокушенной губы скатывается по подбородку к шее. Мне было не под силу пошевелиться или вырваться из его объятий. Мгновение спустя Кетан отскочил от меня, со страхом смотря на то, что натворил. Вскоре его лицо ожесточилось и скрылось под маской обыденной отчужденности:

— Простите меня, виэль Катарина.

Вытрав тыльной стороной ладони кровь с подбородка, я произнесла:

— Зачем ты стараешься показаться намного злее, чем ты есть на самом деле? Зачем ты пытаешься наказать себя и меня за то, что ты полукровка и за те чувства, которые испытываешь?

Он вновь закрыл глаза и глубоко вздохнул, чтоб успокоиться.

— Давайте прекратим этот пустой разговор, виэль Катарина. Чем скорее мы отправимся в путь, тем скорее мы достигнем врат Изграна, а то мне кажется, что этого не произойдет даже до наступления ночи.

Таким образом, вторую половину пути мы так же провели в молчании, хотя и сидели друг к другу так близко, что я чувствовала его напряженное тело позади меня и его дыхание на затылке. Как только мы оказались в Изгране, он соскочил с лошади и помог спуститься мне. Не желая пробираться сквозь толпу, мы свернули в один из темных переулков и стали продвигаться к дому вирта Вармора. На одной из улочек нам загородили дорогу несколько мужчин разбойничной наружности. Конь Кетана нервно заржал, ощутив витавшую в воздухе ненависть и жажду смерти. Так как улица, смыкаемая с обеих сторон стенами темно-серых домов, могла бы вместить только трех человек, если бы они стояли плечом к плечу, Кетан ударил коня по крупу и пустил его в направлении бандитов. Поднимая в воздух пыль с каменистых плит дороги, он промчался мимо разбойников — из-за чего им пришлось прижаться к стенам домов, чтоб не превратиться в груду мяса под его копытами. Повернувшись ко мне, Кетан зловеще улыбнулся в предвкушении драки и произнес:

— Приготовься.

Раздались крики, наполненные ужасом и болью — все же кто-то из этих наемников оказался не столь ловким и быстрым как другие. Это и послужило сигналом к атаке. Кетан, желая защитить меня, выступил вперед и скрестил свой меч с главарем банды, который был в два раза шире, чем он сам, чем и воспользовался черный мастер, делая молниеносные выпады, основанные на ловкости, а не на силе, тем самым, изучая своего противника. Один из убийц проскользнул за спину Кетана и атаковал меня. Слава Арикону, я успела уйти из-под этого удара и прижаться к стене. На черного мастера уже нападали двое, и все же ему удавалось не только отбивать их удары, но и атаковать — на лице и теле главаря уже виднелись несколько глубоких порезов. Вновь отскочив сторону и избегая удара, я припала на правую ногу, а затем сбила с ног разбойника. Не давая ему опомниться, вытащила из голенища сапога кинжал и вонзила в горло. Он пытался что-то произнести, но из его рта вырвались лишь кровавые пузыри. Только когда он затих, я отошла от него, все так же держа в левой руке запачканный кровью клинок.

Один из атаковавших Кетана упал на колени, пытаясь обеими руками сдержать рвущиеся наружу кишки. От созерцания этого отвратительного зрелища меня отвлек раздавшийся невдалеке щелчок и свист разрывающегося воздуха. Я обернулась как раз вовремя для того, чтоб заметить летящий в мою сторону болт. Время настолько замедлило свой бег, что мне даже удалось различить завихрение пыли вокруг стержня Смерти. Крик Кетана заставил время вернуться в свое нормальное русло — казалось еще немного, и на каменных плитах будет лежать мое бездыханное тело, но болт замер в нескольких дюймах от меня и упал со звоном у моих ног. Наемники прекратили нападать и, забрав, своих мертвых товарищей, исчезли в обволакивающем улицу тумане. Переглянувшись, мы удивились такому странному побегу: их атака вполне могла иметь успех с этаким преимуществом в числе. У нас возник вопрос: кто и зачем их послал — верить в то, что они такой толпой замышляли простое ограбление, никто из нас не собирался. Они определенно знали, где и на кого напасть.

— Кетан… ты думаешь о том же, о чем и я?

Он не успел ответить. А может я не успела расслышать его ответ — переулок качнулся, поплыл из-под ног и ушел в небытие.

18

Судя по тому, как стемнело (когда разбойники убежали — сумерки только опускались, теперь же луна была на полпути к зениту), я пролежала без сознания у каменной стены дома достаточно долго. Блики неяркого света ложились на влажные стены, непонятный хлам, разбросанный по всему переулку вдоль стен, и высвечивали темные пятна, оставшиеся от недавней схватки. Кетана нигде не было.

Тело дрожало: я слишком долго пробыла на сырой земле. Одежда промокла, наверное, от вечерней росы. Небо затягивалось тучами, а луна вскоре скрылась и тьма обняла меня за плечи. Только теперь пришло осознание одиночества — Изгран спал. Темные сырые улицы, похожие сейчас одна на другую, могли таить в себе лишь опасность. Кетан, возможно, имел представление, как попасть к дому Курта Вармора через эти узкие улицы. Я же — никакого. Не было даже вирта Тагорета, который мог бы помочь мне в эту минуту. Вот она — цена желания сократить путь по незнакомой местности. Хотя в принципе рано или поздно мы попали бы в подобную переделку: об этом, к печали моей, было кому позаботиться. Мне было все равно кого подозревать в провокации черного мастера на использовании Щита Мира. С тем же успехом и я, в итоге видя неизбежное поражение или смертельную опасность Кетану, не остановилась бы перед использованием магии даже, несмотря на запрет. Будь то Изгран, Голаден, Тангер или любое другое место — маг не должен отступить перед запретами или угрозами. Никто не может запретить волку использовать зубы, а птице — когти. Никто не вправе заставить мага-воина забыть о силе магии. Жаль только, Кетан первым нарушил закон — ведь это могла быть я. "Что же с ним? Почему магия подействовала? Куда идти? О, Арикон, как же здесь холодно. А, в общем-то, неважно куда идти — главное идти, иначе мое тело превратиться в кусок замороженного мяса…" — эти мысли погнали меня прочь из злосчастного места. Ноги донесли меня к развилке: одна дорога вела направо, другая — налево, третья — прямо. Мне было абсолютно без разницы по какой следовать. Пришлось прибегнуть к старому способу, известному еще с детства: закрыть глаза, вытянуть руку и завертеться кругом. Мысленно произнеся "стоп" я увидела, что Фальтор вкупе с Ариконом (самое главное не с Нильфом) направляют меня по правую сторону от переулка, который вывел меня сюда. Держаться неосвещенной стены было, пожалуй, единственным благоразумным решением за все это время — так меня было бы труднее заметить.

Но, как оказалось в итоге и это не уберегло меня от напасти. Из какой-то подворотни, о которой, пожалуй, не знали даже здешние обитатели, выскочило с пяток "добрых" молодцев и с криком "Лови ее!" кинулись за мной. Использовать магию не было смысла (вряд ли в этот раз мне повезло бы как Кетану… хотя это с какой стороны посмотреть) — один оказался шустрее меня и скоро кисти свело от туго затянутой веревки. Тот здоровяк, что повалил наземь (отчего не зажившая еще рана на губе открылась и кровоточила) взвалил меня на плечо и вся шайка ловко, почти вприпрыжку, двинулась куда-то такими же темными грязными улочками. Из их разговора я поняла только "Хозяин Ян", "удачная добыча" и "хороший товар". Последнее меня не на шутку встревожило.

При каждом шаге человека, несшего меня, его плечо впивалось в мой живот. Само собой вскоре это вызвало тошноту, головокружение. К тому же еще озноб после "отдохновения" на земле не проходил. Прежде чем мир вновь ушел в небытие, я услышала: "Эй, Вил, она сейчас уйдет к Ворфу". "К Ворфу… к Ворфу…" — мысли перекатывались какими-то далекими отголосками. Будто это были и не мои мысли. Может, мне кто-то их нашептывал. Может это была чья-то песня.

Я была укутана в теплое одеяло — наверное, поэтому мне было так хорошо. Озноб прошел, только вот в ушах звенело, и что-то белое и вонючее застилало глаза. "Избавиться немедленно!" — было мое решение.

— Не трогай! Это для твоего же блага! — раздался писклявый голос где-то слева.

— Где я? — вполне закономерный в такой ситуации вопрос вырвался из груди.

— Ты, виэль, в надежных руках.

Не знаю почему, но этот голос вызывал доверие. То, что я лежала, согретая одеялом и руки мои были не связаны, уже говорило о том, что не все так плохо, как казалось в начале. "Главное не использовать магию. Кто бы ни увел Кетана — они обладают исключительной силой. Нужно скорее разыскать Курта Вармора — он наверняка должен знать, кто это мог быть…" — поток мыслей был прерван тем, что с лица наконец-то сняли эту вонючую тряпку.

— Ну, пожалуй, хватит — произнес седой одноглазый старичок тем же писклявым голосом.

— Простите, вирт, где я?

Он улыбнулся почти беззубым ртом и пролепетал:

— Во владениях Хозяина Яна, девочка.

— А как я сюда попала?

— Ты будто не помнишь? — усмехнулся дед.

Да, это был глупый вопрос, судя по всему.

— Что со мной будет дальше?

— О, кажется, из тебя выйдет неплохая девушка на продажу.

— Чего?!

— Да, да. Я рад, что ты поправилась. Один из кинжалов у тебя никудышный. А вот второй ничего — им палки обтесывать можно и метать его легко.

"Кинжал Судьбы" — пронеслось в голове.

— Отдай мне его! Я тебе заплачу за него.

— Ты не в том положении, чтоб торговаться, да и денег у тебя нет, так что тот, что лучше я заберу себе, а ты держи свою побрякушку — с этими словами он кинул мне "Кинжал Судьбы".

— Спасибо — от души сказала я, подумав, что мне повезло в том, что дед ничего не смыслит в магических вещах.

Затем возник вопрос: "Как он попал к нему в руки?" — и как ответ я увидела аккуратно сложенную возле меня мою одежду.

— Старик, отвечай, кто ко мне прикасался? — в моем голосе гремела ярость пополам с ущемленной гордостью.

— Не злись — только я. Ты же доверяешь старому Андрэ. Уже поверь у такого старика, как у меня, даже в мыслях ничего не было дурного.

— Мхм… дед отвернись, дай одеться. Кстати, мне твое имя показалось знакомым. Мы не встречались?

Промолчав, Андрэ отвернулся к столику, на котором стояло множество банок и мисок. По комнате разнесся запах чего-то вонючего, как та ткань, что лежала на моем лице. Одеваясь, я заметила, что моя правая рука не болит, и с кисти спала опухоль.

— Эй, Андрэ, как тебе это удалось вылечить мою руку?

— Ты про растяжение? Так это пустяки по сравнению с тем, что мне приходиться лечить каждый день… Ох уж эта молодежь — совсем не ценит свое здоровье.

Шум в ушах не прекращался. Да он был и не в ушах. Затягивая штаны, я поняла: этот звук доносился из-за стены.

— Слушай Андрэ, — снова спросила я, похлопав себя по бедру — проверяя, надежно ли закреплен Кинжал Судьбы, — а что находиться за стеной?

— Океан — произнес он, не оборачиваясь и все так же гремя своими мисочками.

— То есть как это?

— А так: за стеной вода. Видишь — ни одного окна. Эта крепость надежно защищена и никто никогда не покинет ее без воли вирта Яна.

— Кто он такой?

— Он — наш Хозяин, — старик замолчал.

В дверь постучали: " Андрэ, девчонка очнулась?"

— Да, входите, — пролепетал дед.

Я вжалась в стену, но, несмотря на это, они без труда связали меня и повели по слабо освещенным коридорам. Вскоре провожатые втолкнули меня в маленькое помещение. За спиной с грохотом захлопнулась большая массивная дверь. Послышался звук задвигаемого засова, а затем тишина. На полу в свете небольшого костра на подстилках сидели женщины всех возрастов и громко разговаривали. При моем появлении они смолкли, и лица многих обратились ко мне.

— Добро пожаловать, — с горькой улыбкой произнесла рыжая полная женщина, которой на вид было в два раза больше чем мне. Она держала на руках спящую девочку лет десяти — такую же рыжею.

— Проходи к нам, несчастная, — простонала старушка, что сидела ближе всех к огню.

Я кинула головой и подошла к костру. Изо рта шел пар — так было здесь холодно.

19

Они рассказали, что почти все попали сюда таким же путем, как и я, но кого-то просто заманили обманом, кого-то продали в рабство задолжавшие Яну родственники. Вот последнее никак не укладывалось у меня в голове: как можно продать члена семьи… О Яне одни говорили, что он — благодетель, посланный Ариконом, другие, что он — вестник Ворфа и Нильфа или просто грубый мужик и подлец — последних было большинство. Так и не удалось мне хотя бы отдаленно представить себе Яна, но на следующее утро мне предоставили возможность видеть его лично.

Втолкнув меня в очередную комнату, соглядатаи встали по бокам двери. Мужчина с припорошенными сединой волосами и холодными светлыми глазами скомандовал: "Можете идти". Как бы вторя его голосу, по всему помещению колыхнулось море свечей и свечек. Только холопок двери за спиной был ответом. Его глаза казались парой острых льдинок. Завершали образ припорошенные снегом темно-каштановые волосы и бледная кожа. На вид Ян был немного младше Курта Вармора. Он осторожно встал с кресла, расположенного у камина и направился в мою сторону. По играющей на лице мужчины ухмылке нельзя было определить его намерений и поэтому пришлось сделать это: сложив пальцы для боевого заклинания, я как можно наглее произнесла:

— Вирт Ян, если вы меня тронете, то я не только спалю к Ворфу все кругом, но к тому же познакомлю вас с блюстителями порядка по части магии — так что давайте говорить на равных.

К моему удивлению Хозяин Ян остановился на полпути и залился смехом.

— Девочка, ха! Рерх тебя подери, а тебе палец в рот не клади. Молодец! Я ждал чего-то подобного от обладательницы столь пронзительных глаз. Я не хотел причинить тебе зла. Сядь со мной, выпей чаю, погрейся у камина и расскажи, как тебя сюда занесло.

Если он и испугался моих угроз, то не подал виду. Он говорил так, будто все так и было задумано с самого начала.

— Как меня сюда занесло вам должно быть известно, — угрюмо заметила я, садясь напротив Яна.

— Ну, виэль…простите, не знаю вашего имени…

— Катарина.

— Давайте Катарина обращаться друг к другу на "ты", а то я чувствую себя каким-то стариком, когда ты обращаешься ко мне на вы. А на моих молодцов не стоит обижаться — они всего лишь выполняли свою работу.

— Они хватают всех женщин, не способных дать отпор?

— Именно. Разница заключается только в том, что бедных мы продаем в рабство на Аквадор в основном в город Орхон, а благородных возвращаем их семьям за выкуп.

— Это подло.

— Нам тоже нужно на что-то жить. Но я вижу, ты хочешь поговорить со мной о другом…

— Да. Отпусти меня. Мне нужно спасти своего друга.

— Того, которого забрали Каратели Юдомы?

— Каратели? Стой — ты откуда это знаешь?

— Не нужно недооценивать моих людей, виэль. Каратели не убьют его… во всяком случае без специального приказа Юдомы.

— Где он сейчас?

— В тюрьме, конечно.

— Но где это?

— Тюрьма находится внутри хорошо укрепленного бастиона. Ее окружают казармы стражей, а от внешнего мира она защищена Главной стеной Изграна.

— Я должна спешить. Проведи меня туда.

Вновь по комнате прокатился его звонкий смех, который никак не вязался с его обликом.

— Это самоубийство. Даже владея магией. Да, кстати, как ему удалось избежать нейтрализующего магию влияния Купола Юдомы?

— Я полагаю, Купола не было в тот момент. Нас спровоцировали. Это была ловушка…

— Хмх… — Ян посерьезнел, — значит, они решили действовать… — почти шепотом, глядя куда-то мимо меня, сказал он. У меня возникло впечатление, что он знает куда больше меня и следит за ходом дела со стороны, подобно волку, наблюдающему со скалы битву между людьми на равнине.

— Ян, как ты сможешь помочь мне?

— А зачем мне помогать тебе?

— Я знала, что ты так скажешь, но все же решила попробовать. Покажи мне выход отсюда. И еще — ты наверняка знаешь, как отсюда добраться до дома военного советника Курта Вармора.

— А-а, вирт Вармор…да, давно я его не видел…

Его прервал стук в дверь. Нахмурив брови, он произнес:

— Входите.

Как только это слово слетело с его губ, дверь резко распахнулась, и в помещение ввалились трое мужчин. Двое из них поддерживали под руки третьего, потому что тот был так избит, что еле держался на ногах. Я с ужасом узнала в нем… Лиса. Ян вопросительно приподнял бровь, ожидая объяснений. Но его молодцы молча отпустили Лиса и тот, оставшись без опоры, упал на колени, все так же гордо смотря Яну в глаза. Сплюнув кровавую слюну, Лис попытался нахально улыбнуться, но его лицо исказила гримаса боли. Устало вздохнув, Ян произнес:

— Значит, подозрения оправдались?

Один из его ребят все так же молча кивнул и сплюнул под колени Лису. Я, не понимая, о чем они говорят, подскочила к шпиону Вармора. Заметив меня, он стиснул зубы и попытался отстраниться от моих рук, но у него ничего не получилось. Обернувшись к Яну, я гневно произнесла:

— Отпустите его немедленно! Или от вашего осиного гнезда не останется камня на камне.

Ян перевел свой взгляд на меня, не обращая никакого внимания на мои угрозы:

— Ты не можешь причинить нам вред — ведь сама же это понимаешь — Купол вновь работает в полную силу, а Каратели…Каратели придут за тобой и только за тобой. Не думай, что это единственное наше убежище. И вновь повторюсь — ты не сможешь причинить нам вред. А что касается Лиса, то ты лучше спроси его сама, имеем ли мы право, так с ним поступать.

Я отстранилась от Лиса и непонимающе посмотрела на него, тайно боясь того, что скажет. Слуга Вармора ничего не произнес, лишь отвел глаза, не в силах смотреть на меня. Ян вновь устало вздохнул:

— Раз ты не хочешь ей ничего говорить, тогда скажу я. Лис служит Юдоме — союзнику виэль Ришель.

Казалось, что-то во мне оборвалось, причиняя мучительную душевную боль.

— Это не правда! Ты лжешь!

— Не веришь — спроси у Лиса.

Мое сердце замерло, дожидаясь того, что скажет шпион Вармора. Взглянув на Яна и вновь сплюнув кровавую слюну, он прошептал:

— Это правда, Ката.

— Не смей больше меня так называть!

Лис на миг закрыл глаза, а затем продолжил:

— Ян, я признаю, что предал вас и готов принять заслуженное наказание.

— Ты ведь знаешь, что предательство карается только смертью.

Мое тело окаменело — гнев, который зажегся во мне от нанесенной душевной раны, остудили слова Яна. Хотя я и возненавидела Лиса из-за совершенного им предательства, но все же мне было не под силу допустить его смерти. Я вытащила кинжал и встала в стойку, готовая отразить любую атаку, направленную против него. Хозяин этого сборища бандитов удивлено приподнял бровь:

— Он же предал не только нас, но и тебя, Катарина. Ведь за атакой Тэдди вполне мог стоять и этот шпион.

Я стиснула зубы, сдерживая свой гнев и горечь разочарования.

— Ты еще хочешь его защищать?

— Да!

Ян долго и внимательно смотрел на меня, затем взмахом руки приказал охранникам выйти.

— Я помогу тебе спасти твоего мага, девочка.

— Мне не нужна ваша помощь. Только выведите нас отсюда и пообещайте, что не будете мстить Лису.

Улыбнувшись, главарь воровской гильдии сцепил пальцы рук.

— И как ты собираешься спасти своего друга?

Я замолчала в раздумье: сообщать ли ему о том, что виэль Ришель стоит за заговором против наместника или нет — а затем, глубоко вздохнув, произнесла:

— У меня есть информация, которая может быть использована против Марианы Ришель.

— Против этой суки? Ах, да… Я забыл тебе сказать, что сегодня утром Сколис Тикори был найден мертвым в здании гильдии купцов. Причина смерти — сердечный приступ.

Я почувствовала солоновато-металлический привкус во рту и лишь тогда осознала, что от волнения прокусила губу. Мне хотелось зарычать от бессилия.

— Так ты согласна принять нашу помощь?

— Соглашайтесь, виэль Катарина. — Голос Лиса болезненным отзвуком раздался в моей душе, вновь воспламенив гнев.

— Какую выгоду из этого будет иметь вирт Юдома, а Лис?

Он стиснул зубы и на мой выпад произнес:

— Прости…

Я сделала вид, что не услышала его извинений и повернулась к нему спиной:

— Как вы хотите мне помочь? И в чем будет ваша выгода?

— Вот так-то лучше, девочка. Мы сможем провести тебя внутрь тюрьмы и дать тебе возможность воспользоваться не только холодным оружием, но и магией. Выгода? Пусть это останется в тайне.

— Как вы сделаете, чтоб можно было исползовать магию?

— Как раз в этом нам поможет Лис.

Я удивленно повернулась к шпиону Вармора, ожидая пояснений, но на его лице так же застыла маска удивления.

— Как раз ему и будет под силу проникнуть в башню Юдомы и уничтожить амулет, создающий этот Купол. Ведь ты поможешь?!

Нахмурившись, Лис согласно кивнул головой, не пытаясь встать на ноги.

— Это же самоубийство!

— Ты ведь хочешь освободить своего мага, Катарина?

Я сжала пальцы в кулак и закрыла глаза. Нет. Лис может умереть, а мне не хочется его смерти, но это означает, что погибнет Кетан — нет! Лис предал меня, а Кетан… Кетан может не только предать меня, а уничтожить — вспомни свое видение — нет! Что же мне делать? Я не хочу здесь быть, не хочу… мне хочется оказаться дома, хочется, чтоб Кетан не появлялся в моей жизни. Тогда бы мне не пришлось делать выбор между тем, кому жить, а кому умереть из двух близких мне людей.

— Не плачь, Ката.

Я открыла глаза и застонала. Лис коснулся моей щеки, оставляя на ней кровавый след, после чего пошатнулся. Мне пришлось подхватить его за локоть, чтоб не упал. Благодарно кивнув, он закрыл глаза и произнес:

— Прости меня. Я согласен Ян и даже если ты откажешься, Ката, я все равно это сделаю — у меня есть свои счеты с Юдомой.

20

— У меня важная информация для вирта Юдомы — открывай дверь!

Стража у дверей смерила внимательным взглядом высокого рыжеволосого мужчину с угрюмой улыбкой, похожей на звериный оскал, после чего старший отправился доложить магу о прибытии шпиона. Недолго пришлось Лису играть в гляделки с оставшейся стражей — вскоре он уже рассматривал высокий потолок главного зала башни мага. Юдома устало поинтересовался, по какому делу его беспокоят в столь поздний час, на что шпион ответил, все так же цинично улыбаясь:

— Видите ли, вы с виэль Ришель допустили несколько досадных оплошностей в вашем плане. Вместо Катарины магией воспользовался другой человек.

— Я и без тебя это знаю — рявкнул Юдома, поднимая свое тучное тело с кресла, больше напоминавшего трон наместника. — Твоей задачей было выяснить, где она находиться и привести ко мне. Только не говори, что ты упустил ее. Ты ни на что не годен! Как только Вармор может держать такого бездарного слугу. Если завтра к вечеру ее не будет здесь…

Юдома впился своими глубоко посаженными глазами в Лиса и выжидающе замолчал. На лице Лиса не дрогнул ни один мускул, только в горячих глазах сверкнул огонек ненависти к презренному подлецу.

— Ты помнишь, что твой отец все еще находиться в казематах этой башни, а?

Говоря это, Юдома приблизился к Лису на расстояние прыжка, будучи абсолютно уверен, что в случае чего успеет позвать стражу или воспользоваться магией. Воспользовавшись его оплошностью, Лис подскочил к Юдоме и нанес короткий мощный удар в основание шеи мага, который тут же потерял сознание. Слуга Вармора еле успел поймать объемное тело, для того, чтобы бесшумно опустить на пол. Затем он снял тяжелый заплечный мешок и извлек оттуда Аннушкино зеркало.

Посреди комнаты возвышался черный камень, испещренный множеством впадин и кратеров. Только с одного боку он был гладок, и в этой гладкой поверхности отражалось каменное лицо рыжеволосого мужчины с осколком смерти в руках. Лис поднял недостающую часть на уровень груди — при этом под бронзовой кожей его плечей прокатилась волна напряжения. В гладкой поверхности юдоминого камня отразилось зеркало Аннушки, при этом создавав бесконечный коридор. "Безумное зрелище — пронеслось в голове Лиса — так вот как выглядит Смерть". Пришедший в сознание маг закряхтел и заворочался на полу. Он хотел было позвать стражу, но, заметив Лиса, намерившегося воссоединить камни, смог только трусливо похрипеть:

— Нет, пожалуйста — мы ведь все умрем!

— Я буду рад утянуть тебя в бездну к Ворфу за собой — холодно и зло ответил Лис.

— Но твой отец тоже погибнет!

— Он и так мертв — солгал в ответ шпион.

Слуга Вармора много месяцев уже не видел своего отца, и он не знал, что несчастный старик скончался два дня назад в камерах сырого подземелья. Лис не видел, как побледнело лицо Юдомы, а его пухлое лицо покрылось обильным потом, но он все понял, когда маг дрожащим голосом спросил:

— Откуда тебе известно?

Лис стиснул зубы. Блеф удался, но это было впервые — не ощутить радости от удачного хода. Он ощутил, как начали щипать глаза, и пересохло в горле. Ему вспомнилось доброе усталое лицо отца, его старческие сухие ладони, чье прикосновение к волосам уносило прочь все тревоги, его выцветшие глаза, мудрую улыбку — в сердце будто всадили нож. Лис не хотел верить в смерть отца, не хотел, но заставил себя — так было легче оправдать поступок, который он собирался совершить. Юдома трясся на полу, не в силах взять себя в руки. Наконец-то он выдавил из себя:

— Вирт Лис — это не моя вина. Я не хотел, чтобы так случилось. Пожалуйста, умоляю вас, я сделаю все, но не делайте этого!

Лис нахмурился и голосом полным яда прошипел:

— Сделай милость, сдохни!

Когда соприкоснулись края камней жуткая боль прошла вверх по позвоночнику, и он почувствовал, как начал плавиться мозг. Буквально в ту же секунду яркий свет ослепил его. Казалось с этим светом, который угасал в сознании, уходила и боль потери. Может, так бы оно и было, если бы у Лиса было время задуматься, но энергия взрыва уничтожила все вокруг в одночасье, включая и сам камень.

От башни Юдомы осталось только выжженное пространство и груда оплавленных камней, бывших когда-то основанием этого сооружения. От Лиса же осталась только память…

21

Темное сырое место, по которому приходилось ползти на четвереньках, вело нас к выходу на поверхность.

"Мда… надеюсь, это не единственный способ попасть сюда" — промелькнуло у меня в голове.

— Это самый короткий путь к поверхности — как бы прочитав мысли, сообщил мой провожатый, подошвами чьих ботинок я имела удовольствие любоваться с начала нашего путешествия.

— Эй, а долго еще?

Ответом был скрип отодвигаемого заслона и поток свежего ободряющего воздуха, который пах солью. Первое, что предстало перед глазами — была освещенная луной гавань с множеством судов различных размеров. Океан все так же мерно рокотал, будто убаюкивая корабли, на мачтах которых огни напоминали трепетание пламени в кабинете Яна. Портовый район Изграна не спал — кое-где слышались шушуканье, кто-то пел, невыносимо растягивая слова и глотая от приступа икоты, где-то неподалеку завывали гулящие девки, пытающиеся привлечь внимание клиентов, а так же раздавалось хлопанье дверей и грубые выкрики пьяных моряков. Мой провожатый, прижав палец к губам — что было излишне, ибо я не собиралась шуметь — сделал знак следовать за ним. Пробираясь по зловонным закоулкам мы подошли к старому дому с грубой вывеской, где была нарисована толстая урсулана с глупой улыбкой на устах. Это была таверна, носившая названия "Пьяная урсулана" — более и менее пристойное заведение, где отдыхали стражники. Свет из многочисленных окон танцевал на легкой ряби, вызванной теплым бризом, и это невольно напомнило мне огненную змейку, которую я подарила Андрэ в Академическом саду. Те дни (если не считать дни, проведенные с моим отцом) можно было назвать самыми счастливыми в моей жизни.

— Виэль Катарина, — грубый голос отогнал тонкий налет воспоминаний, — нам еще предстоит…

Договорить он не успел. Три мощных толчка повторились с невероятно малыми промежутками. Небо на противоположной стороне Изграна озарились вспышками бело-рыжего света. Поднявшийся ветер вцепился в волны и бросил судна на причалы, разбивая мелкие лодки в щепки.

— Бежим! — кричал кто-то в отчаянии. — Да не стой ты столбом! — надрывался он же.

Еще вспышка, вновь грохот, вой ветра, убивший все другие звуки. И снова вспышка и в ней улыбающееся лицо Лиса. Кровавая пелена застлала звезды, а я не могла поверить в то, что больше не увижу его глаз. Это, несомненно, конец Юдомы, финал заговора, помощь Изграна Голадену, но какой чудовищной ценой! Холодный твердый комок застрял в горле, и стало почему-то так тяжело дышать. Может это остановилось сердце? Может так плачет душа? Хвост Дракона вспыхнул, объяв ладонь. Ярость прорывалась наружу, иссушая слезы, не имевшие возможности пролиться. Холодная маска сковала лицо. Все чувства умерли, никто никогда не сможет сказать, что сделала бы я в тот момент с незнакомым человеком, стоявшим передо мной. Его глаза были полны необъятного ужаса, звериного первобытного страха. В следующую секунду огромная сила сбила меня с ног. Оглушенная ударом я успела увидеть лишь перевернувшееся вверх дном небо, утопающее в безумном количестве воды. Тело не двигалось — надвигалась тьма, поглотившая вскоре сознание.

22

Скрипнув зубами и передернув плечам от холода, царившего на улице, Мариана вошла в холл. К ней тут же подскочил старый дворецкий и помог снять плащ. Виэль гневно тряхнула головой и прошипела:

— Эта сука поплатиться за то, что сделала! Она не только опозорила меня перед другими, но и избежала расставленной мной ловушки, подставив вместо себя Кетана.

— Вы что-то сказали, виэль?

— Нет! Кто тебе разрешал говорить?

Старик виновато склонил голову, ожидая наказания, но женщина, не обратив на это внимание, произнесла:

— Где сейчас мой брат?

Дворецкий, чтоб сильнее не разозлить свою хозяйку, быстро произнес:

— Вирт находится в своей комнате.

Нахмурившись, Мариана нервно убрала прядь, выбившуюся из прически, за ухо.

— Как долго он там?

— Вирт за целый день ни разу не выходил оттуда.

— Он вспомнил что-нибудь еще?

— Нет.

— Брат хоть ел?

— Вирт приказал никого к нему не пускать и отказался от ужина.

— Ну, сестру то он к себе пустить.

Вновь тряхнув головой, виэль Ришель приподняла юбки и стала подниматься на второй этаж. На полпути она остановилась и произнесла:

— Прикажи кухарке приготовить ужин, а слугам накрыть стол в малой столовой.

Старик кивнул и поспешил выполнять приказание. Мариана довольно хмыкнула и продолжила свой путь. Едва она достигла второго этажа, весь дом сотрясли три подземных толчка с невероятно малыми промежутками между собой. Потеряв равновесие и упав на пол, Мариана в страхе вцепилась в подол своего платья, не понимая, что происходит. Со стен попадали картины, а с потолка рухнула люстра, задавив собой несчастную горничную, вышедшую из комнаты на раздавшийся шум. Кровь брызнула в разные стороны, запачкав бархатное темно-синее платье Марианы, а острые осколки впились в кожу, прорезав ткань. Виэль Ришель вскочила на ноги и бросилась в направлении комнаты брата, но дверь оказалась запертой. Мариана позвала Дрейка, моля Эльфею о том, чтобы он остался жив. На ее призыв никто не ответил, и сердце стала заполнять предательская паника.

— Дрейк открой дверь! Дрейк!

Вновь никто не ответил на ее зов. Она сама не заметила, как ее ладонь воспламенилась, и огонь охватил всю дверь. Из ее горла вырвался возглас удивления. "Не уж то этот старый дурак Юдома не восстановил Купол? Хвала Арикону, что он такой идиот!" — эти мысли пронеслись в ее голове в тот момент, когда внизу раздался звон разбитого стекла и звук льющейся воды. Дверь догорела, и сквозь дым можно было различить фигуру Дрейка и какого-то незнакомца, но из-за того же дыма нельзя было рассмотреть его, поэтому Мариана не могла с полной уверенностью утверждать, что это был тангериец.

— Разберись с Юдомой и смотри, чтоб твоя сестрица не совершила ничего глупого, что могло б помешать выполнению нашего плана. Ты же знаешь, что Хозяин темной башни не простить тебе еще одного поражения. Воспользуйся этим землетрясением и свергни наместника.

Мариана ошеломлено произнесла:

— Дрейк…

И в этот раз брат ее услышал: последнее, что она видела перед смертью — это остро наточенный, как кинжал, зеленный листок, кинутый Дрейком в ее сторону.

23

Кетан проснулся от раздавшихся в камере криков и сотрясшей пол и стены дрожи, отчего на него осыпалась мелкая каменная крошка. Стараясь отогнать от себя остатки сна, он встал с соломенного тюфяка, заменяющего здесь кровать. Он стал продвигаться к выходу, держась за чуть влажную, покрытую мхом стену, чтоб не спотыкнуться в темноте о крыс, возившихся где-то рядом, или миску, наполненную сероватой вязкой мерзостью (почему-то называющуюся кашей). Едва достигнув цели, Кетан, пригнулся к полу, надеясь узнать, что происходит за дверью через маленькое окошко внизу, сквозь которое подавали еду. Ему удалось увидеть только пару сапог, которые остановились напротив его камеры и охвативший их огонь. Раздался крик боли, перемешанной с ужасом, и сапоги быстро удалились, видимо, желая сбить пламе, обладающие едва ощутимой магической аурой. А это означает, что купол снят! Не раздумывая и не удивляясь, Кетан, закрыв глаза и сжав пальцы в кулак, резко разжал их, выкинув руку вперед. Вслед за этим спертый воздух, обретя форму раскрытой ладони, с грохотом врезался в дверь, вырвал ее с петель и заставил удариться о противоположную сторону. Из-за полумрака, затянувшего коридор, черный мастер едва не оказался на полу, потому что спотыкнулся о мертвое тело стражника, чью грудь пронзала ледяная игла. Быстро отряхнув свою серую робу, Кетан стал внимательно смотреть себе под ноги, не упуская так же из виду встречающиеся на пути камеры. Но все его предосторожности оказались напрасными — никого из заключенных не осталось, только трупы стражников скрашивали одиночество. Выбравшись из коридора в маленькую освещенную комнату, он стал выискивать оружие, но ничего кроме перевернутых бочек, валяющихся на полу игральных карт и одиноко стоящую в углу скамью, ничего не нашел — видимо все оружие забрали пленники. Невдалеке послышался лязг мечей и Кетан, передернув плечами от неприятного чувства страха, направился вслед этому звуку. В коридоре похожем как две капли воды на тот, из которого вышел черный мастер, в пляшущих по стенам и полу, тенях дрались оставшийся в живых охранник и еще крепкий, несмотря на исхудавшее тело, заключенный. Чем закончится битва, было бы ясно даже для ребенка — стражник был смертельно ранен в грудь, только ненависть и желание забрать с собой в царствие Ворфа своего врага поддерживало в нем жизнь. И все же вскоре он упал на серый холодный пол, дергаясь в предсмертных конвульсиях. Обратив все свое внимание на Кетана, пленник оскалил зубы в предвкушении новой драки. Черный мастер стал спиной отступать в комнату, из которой только что вышел, при этом шепча себе под нос первое пришедшее на ум заклинание. Как только последнее слово вырвалось из груди Кетана, здоровяк спотыкнулся и упал на пол, держась мозолистыми руками за свое горло, пытаясь сделать при этом хоть вдох ставшего вдруг таким вязким воздуха. Кетан не приближаясь к нему, взял его оружие и, позволив себе едва улыбнуться, отрубил голову. После чего вытрав меч о тело погибшего, продолжил свой путь. Ему еще пару раз пришлось скрестить клинки и участвовать в одной магической битве, пока, наконец, не добрался до склада, где хранились все вещи принадлежавшие пленным. Быстро переодевшись и взяв в руки меч Посвященного, Кетан медленно выглянул во двор тюрьмы, где уже велись ожесточенные бои между охранниками и заключенными. То и дело темное небо освещалось всполохами огня, а воздух заполняли свист ветра и плеск воды. Лишь мгновение спустя ему стало понятно, что в последнем виноваты совсем не маги — что-то странное происходило вокруг. Он почувствовал, как его стихия сопротивляется приказам. Может причиной всему стало исчезновение Купола? Ведь раз Купол исчез, то артефакт создававший его был уничтожен. При этом скорей всего эта магическая игрушка выбросила огромное количество энергии, которое и вызвало землетрясение, а так же буйство стихий. А если их не успокоить то они разрушат Изгран не оставив от него камня на камне. Надо что-то сделать, чтоб предотвратить это! Но что? Стараясь оставаться в тени, маг-воин стал продвигаться к центру двора. Кетан добрался туда и раскинул в разные стороны руки, впитывая в себя силу разгневанной природы. Ощущая, как тело покрыла мелкая дрожь от переполнявшей его энергии, он заговорил:

— Остановитесь!

Как только это слово сорвалось с его губ, все замерли, недоуменно оборачиваясь в сторону сошедшего, видимо, с ума мужчины. Хотя он не кричал, его голос был слышен всем. Его даже не заглушал грохот, царивший вокруг.

— Разве вы не чувствуете гнев разъедающий природу? Разве вы не понимаете, чем это грозит нам?

Маги стали переглядываться друг с другом, тайно признавая правдивость сказанного. Стража же была столь удивлена происходящим, что не предприняла никаких попыток воспользоваться возникшей ситуацией. Они замерли, внимая черному мастеру, так же как и маги.

— Вы должны понять, что с этим мы не справимся поодиночке. Так давайте прекратим попусту тратить свои силы и объединимся, чтоб оградить Изгран от настигшей его опасности.

После того как Кетан замолчал, воцарилась тишина, прерывающаяся лишь воем собак. Не дожидаясь ответной реакции, маг-воин начал действовать: в первую очередь он обратился к главнокомандующему этой тюрьмы с просьбой открыть ворота и отпустить пленников, для того чтобы они могли вместе со стражей помочь пострадавшим от землетрясения. Заметив грязного мальчугана прятавшегося под телегой и следившего за всеми огромными от страха глазами, Кетан подозвал его к себе и отправил с посланием к директору Университета магии. С оставшимся коллективом Кетан выбрался, наконец, из тюрьмы на улицы Изграна, на которых громоздились поломанные телеги, вырванные из земли камни, сваленные деревья, различное тряпье и фрукты, с глухим чавканьем лопающиеся под ногами. Все это и многое другое приобрело устрашающий вид под светом одинокой желтолицей луны и в медленно оседающих облачках пыли. На их пути то и дело встречались люди, пострадавшие от природы. Они то плача, а то просто молча передвигались от одного обвалившегося здания к другому, из-под которых раздавались мольбы о помощи, скулеж или предсмертные крики. Возле них уже суетились стражи, которые вытаскивали из-под обломков пострадавших, оказывали им первую помощь, сажали их на телегу, после чего отправляли в Храм Единого — единственно безопасное место среди хаоса, воцарившегося в Изгране. Больше не отвлекаясь ни на что вокруг, группа магов вскоре добралась до порта, где царил один только Ворф. Переступая или обходя обломки кораблей и зданий, они достигли цели. Море бушевало: волны одна за другой нападали на берег, на котором стояли люди, намереваясь затянуть их в свои пучины, но защита, поставленная на пути, заставляла их с пеной на губах от злости уходить ни с чем. Ветер, послушный и верный ветер превратился в злобного пса впервые в жизни почувствовавшего слабость хозяев и возжелавшего их крови. Иногда храбрецам приходилось пригибаться, чтоб избежать встречи с древесиной, пролетающей над их головами. Маги действовали синхронно и образовали цепочку, положив руки друг другу на плечи, тем самым объединяя свои силы. С одной стороны расположились хозяева воздуха, с другой хозяева огня, а в центре стоял Кетан. В его тело, как и во дворе тюрьмы, стала вливаться энергия, отчего ему показалось, что еще немного, и он взлетит к небесам, что сейчас ему под силу будет даже остановить время. Особняком расположились маги воды и земли. Перед ними стояли другие задачи: водяники должны были придать форму будущему цунами, а земляники должны были выяснить причину гнева природных стихий. Через миг (самый долгий в мире миг) впечатывая свои копыта во внезапно ставшую тихой гладь воды, гневно заржал огромный водяной конь. Глаза ему заменяли два огромных жемчуга. Увидев их, ювелиры и торговцы драгоценностями умерли бы от зависти. Его белоснежная грива — морская пена — развевалась на ветру, подобно белому флагу, но враг явно не намеревался просить пощады и не собирался сдаваться в плен на милость победителя. Вместо этого еще раз всхрапнув, он помчался к берегу, выпуская из-под копыт брызги, которые стайкой серебристых рыб вновь погружались в море. Ветер вновь засвистел, только в это раз приветствуя своего союзника. Впитав силу, Кетан выкинул руку вперед, сделал круг и направил ее на своего противника. Воздух, сопротивляясь приказу черного мастера, все же образовал петлю, которая тут же обхватила шею взбесившегося скакуна. Тот же встав на дыбы, постарался скинуть ее, но потерпел неудачу. Как только он вновь коснулся воды, в сторону магов, угрожающе урча, вновь направилась волна. Морская пена разлеталась в разные стороны, создавая впечатление, что море, а вместе с ним и океан ожили, чтоб уничтожить безумцев, которые осмелились кинуть им вызов. Едва волна коснулась золотистого песка у ног людей, то покрылась ледяной коркой, не причиняя никому вреда. Кетан что есть мочи крикнул магам земли:

— Вы вычислили источник?

Сквозь грохот, окружающих их, он едва услышал ответ:

— Нет!

Конь, наконец, скинул петлю, прижимающую его к водной поверхности и мешающую продвигаться вперед. Кетан ощутил, как страх сковывает тело. Усилием воли преодолев его, он вновь набросил петлю на шею лошади только теперь используя еще и стихию огня. Там где горячий воздух касался шеи, с шипением появлялся пар, уплотняя тем самым нить. Лошадь жалобно заржала, заполняя пространство вокруг оглушительным эхом. Маг-воин как мог, сдерживал коня вкладывая в заклинание все свои и полученные им силы. Он не видел как один за другим обессилено падают его соратники, как враг постепенно теряет обретенную им форму, превращаясь в огромную стену воды, не замечая прибежавших на помощь магов. Вскоре он погрузился во тьму.

Кетан куда-то шел, но не знал куда, знал только то, что нужно идти, потому что если остановиться, то погибнет, а если погибнет, то не сможет спасти… кого? Кетан не помнил, но знал, что очень важно это вспомнить. Это поможет ему достигнуть конечной цели пути, придаст силы, которые, казалось, тонким ручейком покидали тело. Перед глазами проплывали лица, постепенно заменяющие друг друга, так же как и местность вокруг: вот он идет по тропинке стелющейся меж величественных дубов, вот уже пробирается через болото, а затем тут же начинает блуждать средь темных коридоров какого то замка, заполненных гулким отзвуком шагов. Ему стало трудно дышать, а сделать шаг становилось все труднее и труднее. Все это мешало сосредоточиться и вспомнить, того, кого хотел защитить… Вдруг перед ним тряхнув густыми темно-русыми волосами появилась молодая девушка. В ее серых глазах то и дело вспыхивали озорные огоньки, а чуть пухлые губы так и намеревались изогнуться в плутовской улыбке. Она была облачена в черные брюки, выгодно подчеркивающие ее округлые бедра и черную рубаху, скрывающую грудь. Откинув голову назад, тем самым, открывая взору Кетана белоснежную кожу на шее, она засмеялась. Но внезапно резко замолчала — ее глаза потускнели, одежда стала свисать с вдруг ставшими худыми плеч, волосы потеряли свой блеск и стали спадать на лоб нечесаными прядями. Его сердце сжалось от боли, и он, наконец, вспомнил:

— Ката!

Девушка печально улыбнулась, повернулась к нему спиной и стала медленно удаляться. Кетан побежал, но не мог ее догнать. Ноги начали проваливаться в белесый кисель, который замедлял движения, и поэтому он закричал:

— Ката! Остановись, Ката!

Но она не остановилась, а наоборот перешла на бег. Ему казалось, что этой погони не будет конца, но он знал, что должен догнать ее — она единственное из-за чего стоит продолжать жить. Неожиданно Катарина остановилась и перед ней появилась черная металлическая дверь. Обернувшись, она печально улыбнулась и исчезла. Кетан резко распахнул дверь и его ослепил яркий свет.

Горло сдавил сухой кашель, а тело покрыла испарина. Глаза начали слезиться, и он закрыл их. До его ушей донеслась произносимая тихим шепотом молитва Эльфее о его выздоровление. Через мгновение лба коснулась холодная ладонь, и тот же голос произнес:

— Как вы себя чувствуете?

— А как…кхх…я должен…кхх… себя чувствовать…кхх…в такой ситуации?

Женщина (Кетан пришел к выводу, что это была пожилая женщина) засмеялась. Раздался скрип двери и уже мужской голос произнес:

— Я смотрю, ему стало лучше. Так ведь, Аннушка?

Услышать ответ ему не удалось — он провалился в беспокойный сон.

Когда Кетан в следующий раз очнулся, то ему даже удалось приподнять с подушки голову, чтоб осмотреть комнату, в которой оказался. Из открытого окна вместе с солнечными лучами, покрывающими позолотой деревянный пол, дубовый стол, стул около него и еще один стул у изголовья кровати, проникал и свежий воздух, наполненный ароматами прелой листвы, только что прошедшего дождя и моря, а так же смешанный с запахами свежего постельного белья и лечебных трав. Значит, он сейчас находился в доме вирта Вармора. Дверь отворилась и в комнату вошла Анна, неся в руках поднос с едой, следом за ней семенила новая молодая служанка, несшая таз с водой и полотенце. Поставив свою ношу на стол и поклонившись, она вышла. Лишь после этого Кетан хрипло произнес:

— Простите меня Аннушка, что нагрубил вам.

Пожилая женщина весело улыбнулась, поставила поднос рядом с тазом, помогла Кетану перейти в сидячее положение, и только после этого ответила:

— Не стоит извиняться, вирт. Признаюсь вам честно — ваш ответ меня обрадовал. Ведь он означал, что вы идете на поправку.

Затем взяв миску с супом, Анна села на стул у изголовья и Кетан даже не успел глазам моргнуть, как начала кормить его с ложки. Смутившись, черный мастер произнес:

— Я могу сам справиться с этим.

Анна отрицательно качнула головой:

— Нет, не можете — вы еще слишком слабы.

Замолчав, Кетан съел суп и с помощью Анны привел себя в порядок. Только после этого ему было разрешено встретиться с виртом Вармором, который уже ждал за дверью.

Военный советник сев на стул, ободряюще улыбнулся черному мастеру.

— Ты видимо хочешь узнать, что произошло в Изгране за то время, что ты был бессознания?

Кетан согласно кивнул и произнес:

— Но сначала скажите мне, где Ката?

— Ты провалялся в горячке неделю, ни разу не приходя в себя за это время… Даже прислужницы Эльфеи не могли ничем тебе помочь. Ты истратил так много энергии, что едва не испустил дух там же в Портовом районе.

— Где Ката?

Курт Вармор посмотрел в окно, не желая встретиться взглядом с Кетаном, чье сердце сжалось от предчувствия беды. Черный мастер не обратил внимания на то, как сильно охрип его голос, когда повторил свой вопрос:

— Где Ката? Что с ней случилось?

— Я не знаю… Сейчас ведутся ее поиски, но пока нет никаких результатов.

— Что?! Вы ищете ее неделю и не можете найти?

Курт резко обернулся к Кетану и горячо произнес:

— Я понимаю ваши чувства и благодарен вам за спасение Изграна, но сейчас и без этих поисков хватает проблем!

Кетан гневно приподнялся в кровати и прошипел:

— Вы ничего не понимаете! Если б не ваша просьба помочь вам раскрыть заговор против наместника Атиуса Костонелло мы бы с Катой уже давным-давно были в Тангере, и она бы… она бы не пропала!

Произнеся это, черный мастер бессил упал на подушку, чувствуя, как тело вновь покрывает испарина.

— Уходите…

— Будьте уверены, если виэль Катарина не погибла, мы найдем ее.

Кетан уже не слышал этих слов — его сознание окутал мрак.

Когда он вновь пришел в себя, пред ним сидел худощавый старичок с серебристо-серой бородой до пояса и лысой головой. Его темно-серая мантия была покрыта древними альвийскими рунами, тускло блестевшими в лучах заходящего солнца. Кустистые седые брови нависали над черными маленькими глазками, которые придавали сходство с вороном, как и острый наподобие клюва нос. Старик изогнул тонкие губы в улыбке, ожидая реакции на свое появление. Затаив дыхание, Кетан прошептал:

— Вирт Тагорет?

Не выдержав, вирт засмеялся, после чего ответил:

— Да, тот самый.

— Но как?… Ах, Юдома…

— Да… Вирт Юдома скоропостижно скончался, будучи расщепленным взрывом, который произошел в результате соединения воедино двух частей небесного камня.

Черный мастер непроизвольно улыбнулся, смотря на веселившегося вирта Тагорета.

— Как вы себя чувствуете в облике человека?

— Слава Арикону и Фальтору я не забыл, как это — быть человеком. Мне даже удалось поучаствовать в драке.

— В драке?

— Да… на наместника было совершено покушение одним из магов. Он, видимо, сошел с ума от счастья. Жаль, что сбежал так быстро — наша с ним "беседа" была довольно таки интересной.

— Но кто же это был?

— Вирт Дрейк Ришель…Этот гаденыш, кроме того еще и убил свою сестру.

— Кто? Дрейк?!

— Ты его знаешь?

Нахмурившись, Кетан кивнул головой: " Но почему он это сделал? Может это каким-то образом связано с Академией Орде?". От мыслей его отвлек голос Тагорета:

— Кстати, Кетан… вроде бы я обучил тебя всему, что знал перед тем, как ты попал в Академию. Так скажи мне, почему ты начал вкладывать в заклинание не только излишек, но и саму свою жизненную энергию? Ты чудом остался жив.

Кетан промолчал, закрыл глаза, ощущая, как его вновь покидают силы и становиться все трудней и трудней не то чтобы говорить, а и слушать вирта Тагорета.

— Хорошо, если не хочешь, не отвечай, но знай, что благодаря твоей самоотверженности был спасен Изгран. Причиной цунами послужило столкновение плит земной коры, вызванное взрывом небесного камня.

Кетан старался побороть сон, который уже утяжелил его веки, для того чтобы спросить о Катарине, но проиграл. На границе сна и яви до его слуха донесся звук открывающейся двери и голос Курта Вармора, произнесший: "Ну, как он?", после чего он окончательно заснул.

— Ну, как он?

— Вроде бы заснул.

— Это хорошо…

Вирт Вармор устало пригладил волосы и сел на свободный стул. Прикрыв глаза, он закрыл лицо руками. Повисло тягостное молчание, тут же прерванное вопросом вирта Тагорета:

— Вы узнали что-нибудь о виэль Катарине?

— Да… и я хотел бы это не знать.

— О чем это вы?

— Один из молодцов Яна сообщил мне, что виэль Катарина обратилась к их хозяину за помощью, чтоб освободить из заточения Кетана. Для этого в башню Юдомы, как я и предполагал, был послан Лис. Что дальше произошло, вы сами знаете… Нильф его подери! Он оказался двойным агентом! Лис, к которому я стал относиться как к собственному сыну!

— Успокойтесь, вирт Вармор.

Глубоко вздохнув, Курт облокотился локтями о колени и уставился на носки своих сапог, только после этого заговорив:

— Вы правы, вирт Тагорет. Служащий Яна сообщил так же, что виэль Катарина должна была встретиться с одним из стражей тюрьмы в портовой таверне "Пьяная урсулана". Мои разведчики уже проверили эту информацию — от этого здания остались лишь обломки стен. Скорее всего, ее смыло первой волной… — еще раз глубоко вздохнув, Курт Вармор продолжил. — Надо признать, вирт Тагорет, что виэль Катарина погибла.

Тагорет нервно пригладил свою бороду:

— Пока что давайте не будем сообщать об этом Кетану, а то он еще слишком слаб…

Его прервал стук в дверь. Вирт Вармор нахмурил брови и произнес:

— Войдите.

В комнату протиснулся слуга и, поклонившись виртам, проговорил:

— К вам прибыл вирт Отурин представитель красных мастеров из Академии Орде.

Встав и отряхнув штаны, Курт переглянулся с виртом Тагоретом и сказал, обращаясь к слуге:

— Передайте вирту Отурин, что я скоро буду.

ОРХАН

1

Сознание вернулось болью в ушибленном затылке. Голова ныла, руки онемели. В принципе не удивительно — вскоре я поняла, что они были связаны веревкой. Впрочем, довольно неумело — мне вскоре удалось их развязать. Попытки понять, почему на глаза навернулись слезы, увенчались успехом: Лис был мертв. У меня не было сомнений в его смерти. В приступе бессильной злобы я хватила по пыльному мешку, лежавшему рядом. Приступ истерики был вне контроля: глухие удары сыпались на мешок, перемежаемые громкими всхлипываниями.

— Да замолчишь ты?! Люди спят. Я не посмотрю, что товар — разукрашу на славу.

Сквозь пелену ярости и горя эти чужие слова доходили медленно, но все же они заставили мои руки опуститься. Помещение выплывало из полумрака как-то по частям. Это не было комнатой, в которой меня держали у Яна. К тому же она качалась, и что-то гулко ударяло о стены, как в комнате того деда — Андрэ. Но помещение не может ведь так плясать. Сквозь отверстие в потолке светили звезды. Внезапно все стало ясно: это был трюм корабля — торгового судна. Постепенно к сознанию пробилась и боль в области шеи. Дотронувшись до ее источника, я ощутила под подушечками своих пальцев две небольшие ранки, близко расположенных друг от друга — это было похоже на след, оставленный после укуса змеи, но что-то было не так… Что же? В моем сердце как постоянный гость уместился страх, я чуть не завыла от отчаяния, сковавшего душу — мне не удавалось ощутить силу в себе, которую смогла бы использовать для создания заклятий. Ее просто-напросто не было. Это ощущение было совсем не похоже на то что, было испытано мной в Изгране. Там была сила, но мне было запрещено ею пользоваться, а здесь ее не было! Я сжала пальцы в кулак и сцепила зубы, чтобы не заплакать от испытываемой мной беспомощности, но предательские слезы все же начали катиться по щекам. Боль от потери и отчаяние так смешались, что на мгновение у меня помутилось в рассудке. Мне стал не мил весь этот свет — я закричала, желая и надеясь, чтобы меня убили, уничтожили, лишь бы, наконец, закончилась эта невыносимая пытка под названием "Жизнь". Сзади раздался шорох, а затем яростный шепот:

— Да заткнись ты, сука!

После чего наступила темнота.

Когда я проснулась, у меня сильно гудела голова. Застонав, я открыла глаза и осмотрелась — в этот раз мое тело лежало на узкой койке с жестким матрасом в маленькой каюте. В помещение царил полумрак, хотя узкий луч солнца все-таки прорывался через круглое окно в стене. Моя попытка встать оказалась безрезультатной: ноги подкосились, и вот тело вновь покоилось на кровати. В животе подозрительно заурчало в ответ на покачивание комнаты. В первую секунду мне подумалось, что я вчера все же очень много выпила и сейчас переживала последствия совершенного мной поступка, но затем в голове все прояснилось, и воспоминания нахлынули на меня волной. Закрыв лицо руками, я застонала. Сердце вновь начало разрываться от уже привычной душевной боли, хотя вскоре удалось от нее избавиться, поставив перед собой цель — встать на ноги и выяснить, где оказалась. Встать на ноги оказалось не так уж просто, как мне думалось вначале, тем более дойти до двери. Только вот порадоваться успеху мне не дали — дверь резко распахнулась и толкнула на пол. На пороге стоял мальчишка лет двенадцать, чьи белокурые волосы спадали на худые плечи, истощенное лицо и темно-синие глаза нечесаными прядями. В руках он держал миску с жидкой похлебкой и кружку кристально чистой воды. Рядом с ним стоял пузатый мужчина с одутловатым лицом и красным носом с синими прожилками. Раздражено засопев, он подтолкнул мальчика в спину и захлопнул за ним дверь. Быстро поставив на стол у стены свою ношу, мальчик подскочил ко мне и помог подняться. Он был слишком худощав даже для своего возраста, а выражение лица так напомнило испуганную мордашку маленького котенка, что, несмотря на ситуацию, в которой я оказалась — мне стало его жалко. Поэтому в тот же миг мои губы непроизвольно растянулись в успокаивающей улыбке.

— Как тебя зовут?

— Морис.

— Как ты сюда попал?

Он печально улыбнулся и произнес:

— Так же как и вы — меня выловили из моря. Торговый корабль, на котором мы с семьей плыли в Изгран, потерпел крушение. Мы с сестрой единственные выжившие.

— Сестра? А где она?

Сжав кулаки, он едва слышно прошептал:

— Она с остальными рабами в трюме. Пока вы не потеряли сознание, вы так же там находились.

Я села на койку и закрыла лицо руками. Морис не зная, что сказать, потоптался на месте и направился к двери.

— Морис, постой!

— Да, виэль?

— Мне можно выходить на верхнюю палубу?

— Простите, но нет. Там одни мужики и они, увидев женщину, будут стараться залезть ей под юбку и их не остановит даже то, что вы товар на продажу. К тому же вы не знаете орханский язык и не сможете ни с кем поговорить кроме меня. Еще раз простите меня за грубость, так просил передать вам капитан.

— Морис?

— Да?

— Каков конечный пункт путешествия?

— Столица орханского государства — Орхон, что на острове Аквадор.

— А у тебя остались там родные?

— Нет… у нас с сестрой, кроме друг друга, никого нет. А зачем это вам?

— Просто спросила… — Я улыбнулась Морису и продолжила. — Только теперь вы не одни.

Он удивленно приподнял бровь, а затем его лицо залила краска смущения. Как только Морис вышел, я завалилась на кровать и закрыла глаза. В животе заурчало то ли от голода, то ли из-за нервов, а тошнота, подступившая к горлу, отбила всякое желание вставать. В голове было пусто… Ну и дура — мне хотелось успокоить Мориса, но кто успокоить меня? "Теперь вы не одни" — я усмехнулась. Мальчонок видимо подумал, что после всего, что произошло с ней, она сошла с ума — и правда, только такая, как я могла совершенно незнакомому человеку предложить дружбу и помощь… хотя если подумать: если мы не поможем другим, тогда кто поможет нам? Я перевернулась на живот и уткнулась лицом в жесткую подушку. Что же мне теперь делать? Как мне избежать рабства и вернуться в Изгран к Кетану? Мысли о нем принесли в мою душу беспокойство — жив ли он? Моя рука тут же потянулась к амулету и лишь, когда мои пальцы наткнулись там на пустоту, я поняла, что все, что было при мне, исчезло. Из горла вырвалось тихое рычание, которое было вызвано моим бессилием перед судьбой, сотканной для меня богами. Богами? Кинжал Судьбы так же пропал. Прости меня отец, что мне не удалось выполнить свое обещание… Тошнота на время оставившая меня в покое, вернулась с новой силой. На теле выступил пот — не выдержав я вырвала на пол как раз в тот момент, когда до слуха донесся звук открывающейся двери и раздался грубый голос, произнесший:

— Нильф тебя подери! Что ты творишь, девка?!

Это явно был риторический вопрос, но мне очень захотелось спросить: "А что не видно?". Жаль, что сил на эту реплику у меня не осталось, и я лишь закрыла глаза, чувствуя, как проваливаюсь в противное липкое беспамятство. Мои мучения, которые казалось, никогда не закончатся, прекратились в порту Орхона. Наверное, если б не Морис, ухаживавший за мной в течение всего пути, то я точно оказалась бы кормом для рыб.

2

Едва мне удалось оказаться на свежем воздухе, у меня закружилась голова. Чтоб не потерять равновесия, я вцепилась в плечо Мориса. По трапу с корабля спускались закованные в цепи мужчины в старых и грязных лохмотьях. Изредка один из стражников, видимо надзиратель, бил пленников бичом, чтоб не задерживали движения. Ожидала своего часа и группа испуганных девушек, к которым меня и подвел Морис. Среди них он отыскал маленькую и хрупкую девчушку с такими же светлыми как у него волосами и такими же пронзительными темно-синими глазами, которые, казалось, занимали пол ее лица. Она была похожа на фарфоровую куколку, вымазанную в грязи нерадивым хозяином.

— Адаис иди сюда.

Радостно улыбнувшись, девочка подошла к брату, изредка бросая боязливые взгляды то на охранника, то на меня.

— Познакомься Адаис — это наш друг Катарина.

Я ободряюще улыбнулась девочки и встала на колени, чтоб не возвышаться над ней и не пугать еще больше.

— Можешь звать меня Ката.

Меня поразило то, что она была как две капли воды похожа на своего брата, и из моего горла вырвался удивленный вздох:

— Вы близнецы?

Он кивнул, а затем, вновь улыбнувшись Адаис и произнеся: "Не отходи далеко от Катарины", поспешил на зов огромного мускулистого мужчины ростом практически два метра. Он обладал угрюмым лицом, будто высеченным из камня. Даже морщины покрывали кожу не тонкой паутинкой, как у Курта Вармора, а глубокими рвами. Его лысая голова, казалось, была отполирована ветром до такого состояния, что отбрасывала на солнце блики. Если б не выжженная на плече лилия (знак рабства в Орхоне), то его можно было принять за капитана этого судна. Он что-то сказал Морису и показал пальцем на группу моряков, перетаскивающих с корабля на землю рулоны ткани, меха, бутыли с вином, клетки с перьевыми шариками, которые мне удалось видеть у керришов. Морис кивнул и кинулся на помощь мужчинам. А нас начали подталкивать к трапу стоящие рядом стражники, больше всего напоминавших странных животных, как их там… ах да — обезьян. В случаи их мне пришлось признать правдивость абсурдной теории вирта Омара9, описанную в тех же книгах, где были изображены эти животные. От таких мыслей мое лицо озарилось улыбкой. Заметив это, охранник толкнул меня в спину с такой силой, что едва удалось удержаться на ногах. Скрипнув зубами, я опустила голову, взяла за руку Адаис и поспешила вслед за остальными пленницами. Как только мы оказались на земле, нас повели в одно из старых зданий, стены которого имели коричневато-желтый оттенок. Солнце немилосердно пекло в спину и в затылок, лишь легкий морской бриз спасал от удушливой жары. Нам не давали возможность смотреть по сторонам, все время подгоняя толчками в спину. Хотя по сравнению с тем, как они обращались с захваченными мужчинами, это казалось милостью подаренной Ариконом. И все же мне удалось составить свое первое впечатление об этой части города. В воздух все время поднималось облачко коричневатой пыли от проносившихся мимо телег, нагруженных различными товарами. Вместо привычных величественных деревьев меж домов росли странные тощие пальмы, обещавшие хоть какой-то тенек своими широкими темно-зеленными листьями. Иногда дорогу преграждали мартышки, которые были отдаленными родственницами обезьян, виденных мной на рисунках. Они с гиканьем носились друг за другом, но никто не трогал их и не прогонял, чтоб продолжить движение. Наоборот это нас заставляли останавливаться, чтоб пропустить эту "торжественную процессию". Местные жители в отличие от Мориса и Адаис имели темно-коричневый цвет лица и черные волосы. Они, никуда не спеша и необращая на нас внимания, прохаживались по узким улочкам, иногда обходя лужи грязи или останавливаясь, чтоб не попасть под льющуюся из окна серую воду или летящий на их головы мусор. Из-за этого в воздухе витала непереносимая вонь. Иногда от одной стены к другой была протянута бельевая веревка, на которой висели выцветшие одеяния, лишь издалека напоминающие яркие кляксы на голубой глади неба. Вот они и вносили хоть какое-то разнообразие в царившую здесь желто-коричневую гамму цветов. Мужчины и женщины одевались практически одинаково: шаровары, подвязанные на талии и щиколотках лентами (веревками), сверху на выпуск приталенная рубаха с широкими рукавами (у мужчин она была однотонной расцветки, а у женщин двух или трех) — изредка молодые девушки затягивали на талии поверх рубахи платок. Завершал наряд броский платок, небрежно повязанный на голове (в тон платку на талии). У женщин он украшался золотыми, серебряными, медными кругляшками (в зависимости от положения в обществе), которые образовывали звенящий ореол вокруг их обладательницы при каждом ее шаге.

Когда нас загнали в здание и провели в маленькое помещение, до ушей все равно доносился многоголосый шум оживленного порта. Только звук закрывающейся двери заглушил его и громким эхом отозвался в наших душах, означая лишь одно — спасенья нет. В комнату из маленького окна под потолком просачивались золотистые лучи солнца, разгоняя затаившиеся в этом помещении тени по углам. Прохлада, поселившаяся здесь наравне с ними, приносила хоть какое-то успокоение нашим телам. Сев в углу, я погладила Адаис, которая легла рядом со мной, по золотистой голове. Мои глаза заслезились от поднятой нами с холодного земляного пола пыли. Смуглая девчонка тряхнула черными волосами, заплетенными в косы, и запела заунывную песнь, напоминающую одну из песен знаменитого голаденского менестреля вирта Монтего, принятого у двора короля. В душу легкой тенью вступила грусть, взяв в свои мягкие лапки сердце. От этого пения в воздухе повисла печаль, и некоторые из девушек тихо заплакали, вжавшись друг в друга, как потерянные котята. Мир замер, чтоб в этот момент показать нам неприглядную сторону жизни… нашей жизни. Скрипнула дверь, и в проеме показался старик, кожа лица которого напоминала кожицу сморщенного копченого яблока. Он был одет в старое потертое одеяние от частой стирки потерявшее свой прежний цвет и форму. Дед шаркающей походкой вышел в центр комнаты и произнес на ломанном общем языке (10):

— Прошу вас следуйте за мной.

Вежливое обращение пожилого мужчины было как-то непривычно слышать после грубых выкриков стражников сопровождаюших нас сюда, и поэтому неприятная горечь обиды заполнила рот. Нас перевели в такое же полутемное помещение, только здесь стояла огромная бадья с водой. Дед приказал нам раздеться до гола. Адаис испугалась, прижалась ко мне и вцепилась до побеления костяшек в мою изрядно грязную и порванную рубаху. Другие пленницы со страхом посмотрела друг на друга, не решаясь выполнить приказ. Пожилой мужчина нахмурился и, причмокнув губами, произнес:

— Живей, девоньки! Не заставляйте меня звать сюда охрану, чтоб она помогла вам.

Испугано вскрикнув, одна из девушек стала поспешно снимать с себя рваную одежду. Вскоре заливаясь краской стыда, за ней последовали и все остальные. Адаис расширенными от ужаса глазами умоляюще посмотрела на меня, стесняясь снять с себя одежду при посторонних. Я присела на корточки и успокаивающе ей улыбнулась, хотя у самой в душе гнев боролся ос стыдом.

— Адаис успокойся. Тебе нечего стесняться — ты среди своих. Не бойся… Видишь огромную бадью с водой? — дождавшись утвердительного кивка, продолжила. — Так вот, мы скорее всего сейчас будем купаться. Ты ведь мне доверяешь?

Кивнув, Адаис несмело стала расшнуровывать рубаху. Еще раз улыбнувшись, я произнесла:

— Вот молодец.

Мои догадки оказались верны — через несколько минут мы, дрожа от холода, начали по очереди обливаться едва теплой водой. Как только мы закончили с этим, дед выдал нам по маленькому кусочку какого-то серого вязкого вещества, который пенился, соприкасаясь с водой. Сказав, что делать с ним, он вновь приказал облиться с водой, чтоб смыть образовавшуюся пену. Несколько мыльных пузырей приземлились на нос Адаис и впервые за все-то время, что она была со мной, девчонка засмеялась, смешно сморщив при этом свой носик. Облившись последний раз, пленницы стали ожидать следующего приказа. Старик же, взяв расположенный в углу мешок, начал кидать новую одежду, состоящую из рубахи и юбки из грубой серой ткани. Покорно одевшись и больше не сопротивляясь, мы проследовали за ним обратно в прежнюю комнату, где уже на полу на пальмовых листьях стояла еда: слизкая каша в деревянных пиалах и пара лепешек.

3

За едой, я даже и не заметила, как ночь захватила в свои владения весь город, и желтолицая луна проложила золотистую дорожку от окна к моим голым ступням. Адаис вновь положила голову на мои колени, тихо посапывая и изредка вскрикивая во сне. Я положила ладонь на ее голову и закрыла глаза, пытаясь заснуть, но ничего не получалось. Сердце сжималось от страха не только за себя, но теперь и за эту маленькую девочку и мальчика, доверившихся мне. Я надеялась, что с ним все в порядке. И где бы он ни был сейчас и не оказался потом, после рынка рабов — он будет рядом с нами. Почему-то вспомнился Лис, его озорные глаза и потрясающая улыбка. Как всегда эти мысли принесли мне только боль. Я даже не заметила, как начала плакать. И в том была не одна — где-то рядом со мной раздались тихие рыдания и горькие всхлипывания. Почему? Почему это происходит со мной, с нами? Ответа как всегда не было. Я стиснула зубы, чтоб не выпустить на волю истерический смех. Я устала, очень устала. Мне впервые в жизни показались счастьем мысли о спокойном существовании, которое ждало моих сестер. Интересно мать думает обо мне? Я усмехнулась, почувствовав, как горечь обиды наполняет меня до краев. Могу поспорить, что нет… Отец… наверное, мне уже не свидеться с ним, как и с Кетаном. Надеюсь, что черный мастер остался жив, потому что я не могу представить себе жизнь без него. Все же нервный смешок вырвался из груди, заполняя всю комнату.

Рыдание рядом затихли, а я все не могла успокоиться и заставить себя заснуть. Лишь к утру Ворф допустил меня в свое царство.

Кто-то назойливо трепал меня за плечо. Не мудрствуя лукава, я отмахнулась и влепила пощечину по чьему-то лицу. Последовала такая оплеуха в ответ, что остатки сна растаяли вмиг. Надо мной стоял тот самый старик и гневно взирал сверху вниз. Кругом раздавался шум — это мои временные соседки пытались выяснить свою дальнейшую судьбу. Разъяснять, конечно же, никто ничего не собирался. Нас просто сбили в кучу и под охраной снова повели куда-то в неизвестном направлении. Я старалась не отпускать руку Адаис. Жар и бессонная ночь давали о себе знать — реальность то и дело таяла в туманной дымке. Иногда мне слышалась дальняя песня, кажется тангерийская. Причина очередной остановки выяснилась при роковых обстоятельствах. В моем состоянии осознать происходящее было сложно до тех пор, пока меня вслед за очередной девицей не втолкнули в полутемное помещение. Посреди сарая, провонявшего дымом и смолой, стояла полная углей емкость. Над ней возвышался человек, чье лицо в слабом свете углей сложно было разглядеть. Дальнейшее произошло так быстро, что сознание свершившегося пришло уже после. Возле жаровни раздался страшный крик, и в следующую секунду я получила ощутимый толчок в спину, чью-то железную руку на своем запястье, затем ужасная боль пронзила правое плечо. Кто-то грубо влепил мне поверх ожога слой вонючей мази и выкинул из сарая через другую дверь. Лишь оказавшись на улице среди заклейменных я вспомнила о Адаис. Неужели и ее ждет та же участь.

— Адаис! — превозмогая боль и пытаясь сфокусировать расплывающуюся картину перед глазами, я бросилась к проему, из которого только что попала сюда, но два лысых уродливых мужика преградили мне путь алебардами. Желание убить. Именно это я ощутила в тот момент. Вцепившись в руку одному из них, я попыталась прорваться, но резким толчком была отброшена наземь. И тут во тьме этого царствия Ворфа раздался детский крик, который разорвал мне сердце.

— Адаис! Ублюдки! Сдохните! — мои искаженные яростью завывания — последнее, что помню. Затем пелена безумного исступления подняла меня на ноги и бросила на стражу, после чего наступила тьма.

В очередной миг возвращения к реальности я осознала себя на деревянном возвышении перед пестрой толпой. Они что-то кричали, предлагали деньги человеку, тыкающему кнутом в мою сторону. Он подошел, рывком столкнул меня вниз и снова путь под палящим солнцем. Я все так же не отпускала Адаис. Единственной мыслью в воспаленном мозгу было не потерять эту девочку.

4

Человеческое сознание слабо. Иногда реальность может взять верх над пониманием и тогда стирается грань между происходящим на самом деле и образами, рождающимися в твоей голове. Место куда нас привели, казалось мне больше порождением воображения, чем реально существующим пространством. Его можно было назвать садом Эльфеи, так здесь было прекрасно. Средь деревьев как диковинные животные гуляли красивые женщины в столь же прекрасных нарядах. К ним то и дело подходили мальчики-пажи поднося фрукты или напитки. Мы чувствовали себя лишними в этом празднестве роскоши, но не могли ничего поделать, кроме того, как стоять и ждать, что будет дальше. Вскоре из основного здания вышла женщина лет тридцати, которой еще было под силу разбить пару-тройку мужских сердец. Ее надменные зеленные глаза пробежали по нашей группе и заинтересовано остановились на Адаис. Девочка испуганно прижалась к моим ногам и спрятала лицо в складках одежды. Я загородила ее собой и гордо подняла голову вверх — не позволю обидеть Адаис, чего бы мне это не стоило. Женщина медленно подошла к нам и произнесла:

— Какая красавица! Как же ее зовут?

— Не твое дело!

Хлесткий звук пощечины разорвал все окружающие звуки, заставив всех застыть от удивления. Я стиснула зубы, чтоб не зарычать, а щека горела, как будто ее обожгли огнем. Зеленоглазая бестия криво улыбнулась и произнесла:

— Я, Маргома — первая жена Государя, в этом Жилище Сладострастия — самая главная, поэтому мой приказ — закон для тебя. Как ее зовут?

Я намеревалась и дальше не отвечать, но мое молчание прервал детский голос:

— Меня зовут Адаис.

— Красивое имя, столь же красивое, как и ты сама. Кем же приходится тебе эта женщина?

Маргома презрительно оглядела меня с ног до головы и передернула плечами. Адаис замолчала и вопросительно посмотрела в мою сторону. Я же продолжала молчать, не зная, что ответить.

— Это моя… мама.

Маргома улыбнулась и проговорила:

— Видимо, у тебя был очень красивый отец. Я надеюсь тебе понравиться в Доме… Все новоприбывшие должны проследовать в Купальню, а затем вас отведут по комнатам, где будет ожидать новая одежда.

Было мучительно стыдно, когда меня раздели и начали купать, как будто я была неразумным ребенком и не смогла бы сделать сама. Попытки прекратить эти мучения оказались безрезультатными. После того как всех искупали, служанки развели нас по комнатам. Слава Арикону, для меня с Адаис была отведена одна и та же, которая была отделана в зеленных тонах. На низкой, но широкой кровати лежали наши одеяния: две пары красных шаровар из тонкой полупрозрачной ткани, корсеты с золотой вышивкой и полупрозрачные рубашки с широкими рукавами. После того, как я оделась и помогла Адаис, посмотрела в зеркало. Наряд скрывал все и в тоже время ничего, из-за чего мне стало неуютно. Слава Арикону, я ошиблась хотя бы в отношении одежды Адаис, которая оказалась из более плотной ткани. Присев на корточки рядом с девочкой, заглянула ей в глаза.

— Как ты себя чувствуешь?

— Нормально, только вот очень кушать хочется.

Я засмеялась, потрепала ее по волосам и взяла за руку.

— Пойдем поищем, что поесть.

Двор встретил нас яркими огнями фонарей, звонким смехом женщин и тихой музыкой. На зеленной траве были расстелены ковры, а рядом с ними разбросаны подушки. Как раз на этих "столах" стояли вазы с фруктами, сладкие изделия из теста и многое другое. Адаис улыбнулась и потянула меня к одному из свободных, который находился под пальмой. Тихий ветер обвевал лицо и трепал одежду, позволяя хоть на мгновение забыться приятной дремой и отдохнуть от событий этого дня. Только язвительный смех вырвал меня из мира грез и заставил открыть глаза. Передо мной стояла симпатичная девушка лет восемнадцати с волной белокурых волос, а рядом подруга, на полголовы ниже ее с курносым носом и короткой стрижкой. Как раз она и произнесла:

— О, неужто это та девочка, которая так понравилась госпоже Маргоме?

— Да, ты права, Лучин. Но ты же знаешь, что после известия, что она не может иметь детей, Маргоме нравиться все дети до тринадцати.

Лучин наклонилась к Адаис и хотела уже ущипнуть за щеку, но я резко оттолкнула ее руку и произнесла:

— Не смей с ней так говорить и прикасаться.

— А кто у нас здесь?

— Это ее мамочка, Варис. И она, по-моему, из Голадена. Слышишь, от акцента ее не смогла избавить даже печать Государя.

Адаис хмуро посмотрела на девушек и, взяв яблоко, пересела ко мне ближе. Я же удивленно приподняла бровь, не решаясь спросить, что такое печать Государя.

— Так она не знает, что такое печать, Лучин. Может объясним ей?

Я хмыкнула, решив не обращать внимания на то, как они относяться ко мне. Как говорится — на дураков не обижаются. А эти Лучин и Варис точно были дурами. Зато, если я подыграю им, то смогу добыть у них нужную мне информацию.

— Это было бы с вашей стороны очень благородно.

Лучин улыбнулась и села на подушку. За ней последовала Варис.

— Печать Государя — это знак рабства, который выжигается на плече перед продажей. Наложницы для Государя избираются еще до торгов, где просто создается видимость продажи, поэтому выбранным рабыням ставиться необычная печать — вы можете понимать не только орханский, но и говорить на нем, а также читать.

Я задумчиво склонила голову, после чего произнесла:

— Как Государь выбирает себе спутницу на ночь?

Варис сощурила глаза и зло ответила:

— Зачем тебе это?

Лучин же только улыбнулась и положила руку ей на колено.

— Успокойся, Варис. Поверь, ей не под силу с тобой соперничать. Посмотри — она ведь совсем не красавица. В ней нет того, что любит в женщинах Государь.

— Да, ты права. Как только сумерки опускаются на землю, мы одеваемся в свои лучшие наряды, и нас выстраивают в ряд, затем Государь выбирает ту, которая проведет с ним всю ночь.

Музыка стихла, девушки встрепенулись, как испуганные лани и обернулись.

— Неужто Государь допустил к нам Алукара?

— Да, ты права. Давай займем место поближе к госпоже Мармога.

Варис и Лучин вскочили с подушек и, не попрощавшись, поспешили к группе женщин, разместившихся вокруг фонтана. Я заинтересовано склонила голову, ожидая появление того, кто заставил затаить дыхание всех остальных. Из арки, ведущий в личный сад Государя, вышел высокий мужчина с очень смуглой кожей, черными, как смоль волосами и карими глазами. У него было гибкое, мускулистое тело, как у хищника и столь же пронзительный взгляд. Красиво очерченные губы незнакомца изгибались в издевательской улыбке. Его ярко красная рубаха была распахнута на груди, а черные шаровары подвязаны столь же красными лентами. По натянутым нервам, казалось, полоснули ножом, предупреждая об опасности. Адаис вопросительно взглянула на меня, не понимая, что со мной произошло.

— Все в порядке, не беспокойся.

— Катарина…

Я обернулась на голос и увидела… Мориса.

— Морис! Как я рада тебя видеть!

— Тише, Ката.

Он быстро поставил на ковер кувшин с вином и два бокала, а затем поклонился и произнес:

— Меня взяли сюда слугой. Помнишь того здорового мужика на корабле, который следил за тем как выгружают товар?

Я кивнула головой и дала знак, чтоб он налил мне вина, чтоб другие ничего не заподозрили.

— Так вот, он иногда сопровождает служанок на рынок, находящийся неподалеку Дома. Если мне удаться убедить его помочь нам, я сообщу тебе.

— Спасибо, вы можете идти.

— Как пожелаете, госпожа.

Адаис закусила губу, чтоб не закричать от счастья, а я смотрела вслед мальчику. Какой же он все-таки молодец! Только оказался в Доме, а уже нашел способ бежать. Надеюсь у него все получиться. Почувствовав на себе чей-то внимательный взгляд, я обернулась и встретилась глазами с Алукаром. Он улыбнулся мне и кивнул головой, после чего вновь заговорил с Маргомой. Та же встала и подняла руку вверх, приказывая замолчать.

— Дорогие дамы, сегодня Государь сделал нам подарок — нам будет петь сам Алукар.

В тот же момент воздух взорвался аплодисментами, на что мужчина только едва приподнял уголки губ, а в его глазах застыла скука. Несмотря на это его музыка проникала прямо в сердце, заставляя душу и сознание дергаться в такт с ней. Не выдержав, я встала с ковра, взяла за руку Адаис и поспешила в комнату. Сердце же мое кричало в небо: "Кетан!".

5

Спустя несколько часов девочка уже спала, а мне так и не удавалось заснуть. Все попытки, даже пересчет упрямых овец, не помогли мне погрузиться в мир Ворфа. Со злостью скинув одеяло, я села на кровати и обернулась к Адаис, которая тихонько постанывала во сне, сжимала кулачки и звала маму. Видимо, ей снился кошмар, но я не знала, как ее успокоить, поэтому только лучше укрыла одеялом и вышла из комнаты. Мягкий ковер заглушал шаги, тем самым позволяя без свидетелей выбраться в Сад, скрытый от всего мира высокой стеной. Я вдохнула прохладный воздух и медленно направилась к фонтану, прислушиваясь к ночным звукам, а особенно к успокаивающему журчанию воды. Луна мягко освещала все вокруг, в том числе меня. Подол ночной рубашки трепал ветер, вселяя надежду. Я запрокинула голову назад и сама не заметила, как начала танцевать. Смех и учащенное биение сердца заглушили все звуки. Казалось, еще немного и я взлечу вверх, оставляя за собой боль, горечь потери, усталость, разочарование, но тонкая цепь надежды, веры, любви держали крепче "земного тяготения". Я резко остановилась и улыбнулась еще одному научному выражению, взятому из книг. Одиночные аплодисменты вырвали меня из раздумий, и я обернулась, чтоб увидеть их хозяина. Передо мной, в тени неизвестного мне дерева, стоял Алукар. Он усмехнулся, подошел ближе и одними губами произнес:

— Восхитительно!

Смутившись, я сердито спросила:

— Что вы здесь делаете?

— Наблюдаю за вами.

На глупый вопрос был дан глупый ответ. Как будто я ожидала другого.

— Как вас сюда пропустили? Вам запрещено находиться в этом саду.

— Разве?

Я посмотрела ему прямо в глаза и шепотом произнесла:

— Да.

Алукар тряхнул головой и взял меня за руку.

— Отпустите меня.

— Это глупо так бояться. Поверьте, я ничего плохого вам не сделаю.

Почему-то я ему поверила, и даже не пыталась вырвать руку.

— Зачем вы пришли сюда?

— А вы?

— Я не могла заснуть.

Он печально улыбнулся, потянул меня к фонтану и произнес:

— Я тоже. Мне стало скучно, и половина ночи была потрачена на то, чтобы найти себе развлечение.

Сев на траву, Алукар взглянул на небо. Я села рядом и тоже залюбовалась звездами.

— Кто вы?

— Поэт, художник, музыкант, повеса… Вам это интересно?

Я тряхнула головой и произнесла:

— Нет.

— А вы кто?

— Наложница. — Я горько усмехнулась и посмотрела на Алукара.

Он дотронулся до моей щеки и прошептал:

— Что мне сделать, чтоб вы улыбнулись?

— Зачем?

— Я так хочу. Вы из Изграна?

— Да.

— Как вы попали в рабство?

Я закрыла глаза и произнесла:

— Меня вытащили из воды. Если вы хотите помочь, верните то, что было при мне: кинжал с изумрудом в рукояти и амулет виде хагарта.

Алукар отстранился и задумчиво постучал себя по подбородку, затем, не проронив ни слова, вскочил с земли и растворился в темноте. Спустя некоторое время он вернулся и протянул мне амулет. Хагарт свернулся клубочком и едва светился в темноте, но все же светился, а это значит, что Кетан жив.

— Но как?

Алукар подмигнул мне, поставил корзинку с вином, фруктами и сел рядом.

— Секрет. Ваш кинжал находиться у Государя, поэтому я не могу его добыть. За мою помощь вы расскажите мне о себе и поможете распить бутыль вина.

Я кивнула головой, сжимая в руке свою надежду.

— Я, виэль Катарина Бэлфор. После проявления Дара, меня вскоре забрали в Академию, а оттуда я попала в Изгран.

— Академия? Хмх… так получается вы из Голадена. Не из той ли страны, где король скрывает от своего народа магию? Вот вспомнил одну загадку — что известно всем, но не народу Голадена?

Я нахмурилась и хотела уже возразить, но промолчала, а Алукар продолжил:

— У нас все по-другому. Мы знаем о Даре. Вот только воспользоваться им может элитный класс: князья и приближенные к ним. Смешно?

— А как же другие?

— Они каждый месяц должны проходить обязательню процедуру: высасывание энергии с помощью горгонов — червяков, которые питаются ею. Их вывел один наш сумасшедший маг. На нем они были и опробованы. Держите.

Я глотнула вина прямо из горла и дотронулся до ран на шее. Вот отчего они. Не хотелось ни о чем говорить, поэтому между нами повисла тишина. Алукар же даже не собирался прерывать ее, просто сидел рядом и ел яблоко. Почему-то вновь стало смешно, именно до обидного смешно и я рассмеялась: до боли в горле, до покалывания в сердце. Резко, отрывисто, как смеялся бы вирт Тагорет, а Алукар молчал, ничего не делал, просто смотрел и молчал. Смех, как будто пытался разорвать легкие и вырваться из тела на свободу. Алукар улыбнулся и ударил по лицу рукой. Я резко замолчала. Щеку жгло, как будто ее прижгли огнем. Алукар взял из моих рук вино, сделал большой глоток, поставил бутыль на землю и ушел, а я осталась одна, так и держа руку у щеки. Что на меня нашло? Покачав головой, я встала и пошла в комнату, намереваясь в любом случае заснуть — с меня хватить, надо отдохнуть или сойду с ума.

Не хотелось вставать с кровати, рядом возилась уже проснувшаяся Адаис, а я не могла даже разлепить глаза. Казалось, меня переехала повозка вдоль и поперек, не оставив ни одного живого места. С кряхтением, как старуха, я села и зевнула. Адаис, весело улыбаясь, напевала себе под нос какую-то песню — нельзя было сказать, что ей снились кошмары. Мне стало стыдно, хотелось вновь зарыться под одеяла, но гордость заставила меня встать и пойти умываться. Одевшись, мы вышли в Сад. Многие девушки уже завтракали, а другие спешили в соседнее с Домом здание, там, рядом с Купальней, находилась беседка Развлечений, где можно было упражняться в музыке, рисовании, написании стихов и рассказов. Меня это нисколько не интересовала, да и малышка не выказывала интереса, поэтому мы просто реши прогуляться по Саду. Я сначала с наигранным, затем с настоящим интересом рассматривала незнакомые растения, а Адаис стеснительно рассказывала все, что о них знала. Наши сердца бились в унисон, надеясь, что Морису удаться уговорить охранника провести нас на рынок, а время, как будто издеваясь, неторопливо пробегало секунды и минуты, не желая хоть в этом нам помочь. Вот, наконец, наступила долгожданная ночь, и мы расположились близ той же пальмы, которую приметили в первый раз. Я заметила Мориса раньше, чем Адаис и махнула рукой, подзывая к себе. Он торопливо поклонился одной из наложниц и поспешил к нам. Наклонившись, чтоб налить сока, Морис произнес:

— Отрог согласился, только запросил сто золотых.

Я зашлась в кашле, чтоб успокоиться отпила немного сока и закрыла глаза.

— Ката, что мне ему ответить?

Надо было что-то делать, потому что ждать приезда Кетана было глупостью — я уже не та мечтательница, что прежде.

— Когда надо дать ответ?

Мальчик быстро поправил скатерть, поднес Адаис какой-то странный фрукт и прошептал:

— Сегодня, а завтра к вечеру — отдать деньги.

Я открыла глаза, оглянулась и встретилась взглядом с Маргомой. Она внимательно следила за нами, казалось, не пропуская ни единого жеста, поэтому я повернулась к Адаис и произнесла, как будто обращаясь к ней.

— Скажи, что согласны. Я постараюсь за сегодня и завтра достать монеты, приходи под вечер.

Он кивнул головой и тут же направился к следующему столу. Что же делать? Как раз в этот момент к нам подошла молодая служанка, которая вышла из кустов поблизости. Она улыбнулась и протянула запечатанный конверт, затем удалилась. Адаис заинтересовано взяла послание и повертела в руках.

— Что это?

— Я не знаю, Адаис. Дай мне — посмотрю.

В конверте оказалась белоснежная бумага, по которой струились черные строки слов. Письмо от Алукара. Он предлагал встретиться около фонтана сегодня вечером.

— Что там?

— Ничего интересного, Адаис. Давай пойдем отсюда, хорошо?

Она кивнула головой, прихватила с собой тарелку с едой, и мы пошли в комнату. Пообедав, девочка легла спать, а я вышла в Сад. Что делать? Зачем я ему? Наложница еще не разошлись — скоро Государь должен был выбирать себе партнершу на ночь. Маргома разрешила Адаис не присутствовать при этом, но я должна. Когда отзвенели первые звуки гонга, девушки построились в ряд. Перед нами появился сам Государь — плотного телосложения мужчина с курчавыми темно-коричневыми волосами и сладкой улыбкой. Хотелось спрятаться в кустах, чтоб его выбор не пал на меня, но этого нельзя было сделать. Я опустила взгляд и постаралась быть незаметной — мне повезло, он выбрал Лучину. Девушки разошлись по комнатам, а я осталась ждать. Ожидание было не долгим. Алукар подошел ко мне и молча сел рядом.

— Что вы хотели?

Он посмотрел на воду, а затем на меня и тихо ответил:

— Вас. Вы меня заинтересовали.

Я закрыла глаза, чувствуя, как в душе разлилась пустота.

— Почему?

— Я всегда добиваюсь, чего хочу.

Я тяжело вздохнула и посмотрела на небо. Надо было что-то делать — теперь на мне лежит ответственность за жизнь Мориса и Адаис.

— Согласна, но за это вы должны заплатить мне сто золотых.

Он промолчал, я трусливо надеялась, что откажет, но Алукар согласно кивнул головой. Сделала шаг вперед — во мне что-то умерло, может та девушка, которой была раньше, а может я нынешняя.

Солнечное утро казалось мрачным. Я встала с кровати, опасаясь, что Алукар проснется, а он уже не спал.

— Как спалось?

Я не ответила, подошла к одежде и начала одеваться. В груди болело сердце, хотелось что-то сделать, а что не знала.

— Деньги на столике.

Я подошла к мешочку с монетами, когда взяла, спросила:

— Почему вам разрешается быть здесь?

— У меня свои секреты, а у вас, как вижу, свои.

Я кивнула головой и вышла: голова приподнята, спина ровная, на душе гадко, противно. Разве то, что совершила — правильно? Правильно ли продавать себя, даже ради спасения жизни не только своей, но и тех за кого ты в ответе? Я стиснула зубы и сжала пальца в кулак — правильно, хотя вряд ли смогу себя простить за это. Почему, Арикон? Почему! Что же это за жизнь, когда в ней приходится постоянно чем-то жертвовать.

6

Я зашла в комнату, но Адаис там не было. Испугавшись, я выбежала обратно в коридор и столкнулась с одной из служанок. Она начала просить прощения и все время кланялась. Я схватила ее за плечи и произнесла:

— Где девочка, которая жила со мной? Где Адаис?

Испуганно моргнув, служанка прошептала:

— Госпожа Маргома забрала ее с собой в сад Государя.

Я побежала туда, сердце, как будто бы пыталось вырваться из груди, чтоб быстрее достичь сада. Там в тени деревьев Адаис играла с Маргомой. Я остановилась, пытаясь отдышаться. Слава, Арикону — с ней все в порядке. Увидев меня, Адаис с радостным криком побежала ко мне. Губы непроизвольно растянулись в счастливой улыбке. Я встала на колени, крепко обняла ее и произнесла:

— Ты меня испугала. Почему ушла бесспроса?

Адаис начала что-то объяснять, а я посмотрела на Маргому. Та кивнула головой и зашла в Дом. Что с ней? Почему она так поступила?

— Ката, Ката!

Тряхнув головой, я посмотрела на девочку и вновь улыбнулась.

— Что?

— Морис приходил, сказал, что будет ждать тебя около той же пальмы.

— Хорошо. Пойдем, встретимся с ним.

Я взяла ее за руку и пошла к пальме. Правильно ли поступила, что продала себя Алукару? Посмотрев на Адаис, сказала себе — да. Мы в ответе за тех, кого полюбили, и кто полюбил нас. И если придется сделать это вновь — сделаю! Морис махнул нам рукой и спрятался за кустами. Когда мы приблизились, он уже нетерпеливо взлохматил свои волосы.

— Ката, принесла?

— Да. Вот.

Морис удивленно приподнял бровь.

— Откуда?

Я улыбнулась и отрицательно качнула головой:

— Не твое дело, Морис. Не обижайся, но тебе не обязательно это знать.

Он нахмурился, хотел уже что-то произнести, но промолчал. Взяв в руки мешочек, мальчик произнес:

— Планы изменились, служанки идут на рынок сегодня ночью — будьте готовы, я приду за вами и принесу одежду.

Время, казалось, текло очень медленно, страх боролся с надеждой. Так хотелось поскорее покинуть этот Дом, а затем купить место на корабле и отплыть в Изгран. Денег, которые дал Алукар, вполне хватит заплатить и за побег, и за место. Наконец наступила ночь — луна стыдливо прикрылась рваным серым одеялом. Сквозь него изредка можно было различить ее одеяние. Мы зашли в комнату, Адаис прижалась ко мне, стуча зубами. И в этот момент появился Морис. Он принес с собой одежду служанок. Быстро переодевшись, мы последовали за ним. Мальчик привел нас в помещение для слуг, а оттуда на задний двор, где уже стояла группа девушек, как и мы, закутанная во все черное, и Отрог. Он, молча, указал в центр группы и открыл ворота. Все, что произошло дальше, было затянуто туманом…

Когда сознание вернулось ко мне, вокруг были лишь серые камни. Руки почему-то были скованны цепью и подтянуты к потолку камеры. Я едва могла доставать пальцами ног холодного пола. В памяти всплыл страх, сковавший тело, бледное лицо Адаис, ее маленькая ладошка, крик Мориса, испуганный вой девушек. Побег не удался!

Хотелось заплакать, но слез не было, потому что знала — слезами горю не поможешь, тем более Морису и Адаис. Арикон, хоть бы с ними все было в порядке, хоть бы их не наказывали — виновата только я.

Каждое движение отзывалось болью во всем теле, поэтому вскоре я оставила бесполезные попытки освободиться. Звякнул засов, и дверь открылась, впуская двух мужчин. Один из них особенно привлек мое внимание. Он был одет в серую рубаху строгого покроя и узкие штаны того же цвета, но более всего поражали его седые как туман волосы и холодные серые глаза — серый человек.

Серый растянул губы в презрительной улыбке. Казалось, мне улыбнулась заснеженная вершина одной из Голаденских гор. Из небольшого отверстия в потолке в камеру проник тусклый свет и пал косой тенью ему на лицо. Не снимая перчатки, он взял меня за подбородок — пальцы больно впились в кожу. Я дернула головой, чтоб освободиться от рук Дознавателя, но он не отпускал. Не выдержав, я со злостью плюнула в лицо. Движением, достойным короля он достал платок, аккуратно протер им лицо и шею, после чего, не проявив эмоций, резко ударил кулаком в живот и тихо спросил:

— Как вы себя чувствуете? Вспомнили, кто помогал вам при побеге?

Я откашлялась, попыталась ответить, но ничего не вышло — из горла вырвались лишь хрип. Он покачал головой, цокнул языком и произнес:

— Харгон, освежи ей память.

Я не помню, как выглядел палач, помню только боль, боль, боль — в конце даже хрипеть не могла. Вопросы серого человека в моем мозгу слились в бредовый хоровод. Я понимала, что ни в коем случае нельзя произносить имен. Эта мысль помогла не сойти с ума от боли в ожидание, пока, наконец, не прекратиться сумасшедшая игра, в которую играли мы с Харгоном. Я начала было терять сознание, но он плеснул мне в лицо холодной воды и пытка продолжилась.

Внезапно меня оставили в покое. Получив возможность передвигаться, я отползла в дальний темный угол и, прислонившись к холодному камню стен, закрыла глаза. Серый с Харгоном ушли. При каждом вздохе в груди что-то болело, поэтому я постаралась устроиться удобнее, чтобы телу было хоть немного легче. Мне было уже все равно, что будет дальше, лишь бы прекратилась пытка. За побег полагалась смертная казнь, и я с нетерпением ждала ее как избавления.

Вместе с пробуждением, вернулась боль. Мысли путались. Казалось, слышу голоса — кто-то пел. Звуки доносились как будто издалека. Зачем они поют? Вопрос вспыхнул в мозгу и тут же погас, как и ответ — наверное, чтоб не сойти с ума. Не хватало сил не только, чтобы думать о том, кто нас предал, но и чтобы просто-напросто делать вдох и выдох. Вновь звякнул засов и в помещение вошел Серый. Судя по его улыбке, в покое оставлять меня не собирались. Я, казалось, каждой клеточкой тела чувствовала его взгляд, тяжелый и холодный, как камень стен.

— Удивительно, даже сейчас, вы не сломлены.

Он был не прав. Если бы сейчас Серый предложил мне смерть взамен имен, я согласилась бы… Или нет? Кто знает — мне было все равно. Судя по всему, это и вызвало его восхищение. Он взял меня за плечи, резко поднял вверх и стал изучать мое лицо. Как ни старалась, стон боли все равно вырвался из груди. Что он хочет выяснить? Почему не зовет Харгона, чтоб продолжить пытку? Ответом были его слова:

— Смертную казнь вам заменили на наказание плетью, — затем Серый вышел, осторожно прикрыв за собой дверь.

Утром меня привели, нет, будет правильнее сказать — внесли в малую комнату. Единственной мебелью в ней была продолговатая скамья, к которой меня и приковали — руки и ноги связали под ней так, что почти их не чувствовала. Повернув голову в бок, я встретилась взглядом с Серым. Он подошел ко мне и нежно, почти с любовью, рванул в разные стороны края рубахи. Раздался треск разрываемой ткани, и я ощутила легкое дуновение ветра на коже спины. Среди образовавшейся тишины отчетливо послышался свист кнута, каким погоняют лошадей. Я зажмурилась в предчувствии боли и крепко прикусила толстую веревку, которой были привязаны мои кисти. Первый удар, казалось, рассек меня пополам. На втором — снова потеряла сознание.

7

Не хотелось открывать глаза. Было приятно просто лежать вот так — не двигаясь, потому что каждое движение отзывалось резкой болью. Меня выхаживала одна из служанок, а на вопросы: где Адаис? Морис? Что со мной? — она молчала, просто смазывала жуткой мазью раны и уходила прочь. Когда мне это все надоело, я решила все-таки встать с кровати и в этот миг открылась дверь, в помещение вошла Маргома.

— Как вы себя чувствуете?

— Отлично, разве не видно? Это вы помогли мне: заменили смертную казнь наказанием плетью?

Маргома подошла ко мне и произнесла:

— Да, но не ради вас, а ради Адаис…

Женщина сцепила пальцы и села на край кровати. Сердце екнуло, предчувствуя беду.

— Зачем вы пришли ко мне?

Стало трудно дышать и сдерживать, готовое вырваться на волю, волнение. Маргома посмотрела на меня, а затем отвела глаза.

— Адаис! Что с ней?

Женщина, все так же не смотря на меня, прошептала:

— Ее вызывал к себе Государь. Я пыталась воспрепятствовать этому, но ничего не получилось. Поверьте, я сделала все, что могла.

— Что с ней?

— Ей плохо…

— Где она?

— В той же комнате, которая была отведена для вас.

Я сорвалась с места и побежала, не смотря на боль, не смотря ни на что. Пусть мне будет больно, пусть, но сейчас самое главное увидит Адаис!

Она лежала на кровати, очень бледная с синими губами. Что случилось? Повязки на запястьях были ответом. Не прошеные слезы вырвались из глаз. Нет, Адаис! Нет! За что ей это? Я встала на колени рядом с ней и взяла за руку. Она не открыла глаза, лишь дыхание стала еще более учащенным.

— Адаис, милая…

Голос вновь сорвался на хрип от горьких чувств, поселившихся в душе. За что? Она же еще маленькая, ей жить и жить.

— Прости, прости меня.

Это я виновата. Меня надо было наказывать, не ее. Зачем спасать мир, который так относится к детям? Зачем спасать этих людей? Зачем все это?

— Прости, дорогая.

Я буду жить ради тех, кто меня любит, ради тех, кого люблю сама, а мир пусть катится в тартарары, пусть боги сами восстанавливают Равновесия. Боль физическая растаяла под болью душевной. Если будет надо, пойду по головам. Сделаю все так, что бы Адаис и Морис ни в чем не нуждались — стану женой Государя, а затем отомщу ему за то, что он сделал. Я перестала плакать, просто прижала руку девочки к своей щеке и так пролежала до тех пор, пока Ворф не забрал меня в царство сна.

8

Золотое свадебное одеяние лежало на моей кровати, дожидаясь своего часа, а рядом — кинжал Судьбы, свадебный подарок. Я дотронулось до него, и горько усмехнулась. Как все изменилось. До сих пор не могу поверить в то, что выхожу замуж и за кого — за Государя. Так было надо. За то, что мне удалось этого добиться, я должна была благодарить Маргому. На удивление, она оказалось хорошей женщиной, но хорошей только для тех, кого считала друзьями. После же несчастья, случившегося с Адаис, она занесла меня в список близких друзей. Первая жена Государя научила меня всему, что было нужно для достижения цели: вызывать страх у наложниц и уважения у слуг, быть яркой, чтоб приковывать взгляды всех окружающих к себе во время празднеств, и незаметной, чтоб не привлекать внимание во время традиционных сборов. Научила быть жесткой, не высказывать жалости ни к кому, кроме близких тебе людей, хитростью отвечать на хитрость и постоянно притворятся, чтоб никто не догадался о твоих истинных чувствах. Это очень помогло с Государем. Ведь когда он прикасался ко мне, я хотела впиться ему в лицо и бить до тех пор, пока не перестанет дышать. Вместо этого на моих губах расцветала улыбка, а в глазах блестел веселый огонек. Благодаря Маргоме, я стала самостоятельной и поняла, что повзрослела. Нельзя все время прятаться за спинами других, брать и ничего не давать взамен. Я все время винила в своих бедах других, но не себя. Сначала пряталась за спиной матери, затем Кетана, Риваола, Носителя силы Харонтера, Арена, Кали, Лиса… Все они платили за мои ошибки и теперь моя очередь платить самой. И я готова. Маргома помогла мне добиться признания Мориса и Адаиса наследниками, до тех пор, пока я не рожу наследника. Данный приказ входил в силу, после того, как Государь возьмет меня в жены. Что ж осталось совсем не много. Легкая ткань рубашки холодила кожу, корсет стянул грудь, а золотая юбка била по ногам. Я посмотрела в зеркало и не узнала в отражение ту женщину, именно женщину, которую увидела там. Маргома тихо проскользнула в комнату и улыбнулась.

— Готова?

Я обернулась на голос, и дотронулась до волос.

— Поможешь мне с прической?

Она взяла в руки золотой шнур и посадила меня на край кровати. Прошло несколько минут, и мои волосы были уложены в высокую прическу.

— Как тебе?

Я глубоко вздохнула, готовясь выйти в чужой мне мир, нет — теперь мой.

9

Ветер залетал в кабинет и вылетал обратно, вынося с собой аромат, царивший там. Скрип пера, шелест листов, ничто не нарушало покоя. Раздались шаги, а затем стук в дверь. Я оторвалась от документов и произнесла:

— Войдите.

В комнату вошел пожилой слуга и склонился в поклоне.

— Государь просит вас к себе, госпожа.

Я нахмурила брови, удивленная просьбой Государя. Он, конечно же, прислушивался к моим советам, но на Прием брал только Маргому — она была дочерью князя Гаргуса, самого богатого из всех. И дни перед встречей с князьями, редко с представителями других княжеств, которые не вошли в состав орхонского государства, он проводил с советниками и с ней. Почему же теперь он зовет меня? Я быстро поднялось из-за стола, и пошла следом за пожилым мужчиной. Мы прошли узкими переходами к комнатам, принадлежащем Первой жене Маргоме. Сердце забилось сильней, руки вспотели. Я несмело вошла в гостиную и замерла. Посреди комнаты стоял Государь, представитель князя Гаргуса, судя по коричневой ленте на талии, и Алукар. Государь протянул руки ко мне, а когда я вложила в них свои, произнес:

— Нас посетила беда, дорогая.

— Что… что случилось? Адаис? Морис?

Государь отрицательно качнул головой.

— Нет, с детьми все в порядке. Маргома… она мертва.

— Кто?

Почему-то именно этот вопрос возник у меня в голове, не как, а кто. Государь удивленно приподнял бровь, а слуга Гаргуса переглянулся с Алукаром.

— Откуда вы узнали, Госпожа Сарха?

Что? Почему меня назвали по имени, которое дали при свадьбе? Я… теперь Первая жена? Стало трудно дышать, мне едва удалось подавить волнение и спокойно ответить.

— Это не первый раз, когда ее пытались убить.

— Что? Почему вы не сообщили об этом?

Государь был в гневе и сжал мои пальцы сильнее. Мысленно скривишись от боли, я произнесла:

— Она не желала тревожить вас, Государь.

Он внимательно посмотрел на меня, а затем на мужчину с коричневой лентой.

— Простите, Фаргуст. Передайте своему господину, что я найду убийцу, и он получит по заслугам.

Тот кивнул головой и произнес:

— Государь, я прошу вас от имени Гаргуса забрать тело госпожи в Дом князя.

Государь отрицательно качнул головой.

— Нет, вы знаете обычай. Мы должны исполнить Последний ритуал здесь, в Доме.

Фаргуст склонился в поклоне, посмотрел на дверь, ведущую в спальню Маргомы, и вышел из гостиной. Я взглянула на Алукара, и он тоже поклонился.

— Рад видеть вас вновь, Госпожа.

— Взаимно. — Мне с трудом удалось выдавить из себя это слово. Что он хочет? — Что вы здесь делаете?

— Я просто был поблизости, когда услышал испуганный крик Первой жены. Увы, мне ничем не удалось ей помочь, когда я пришел, она была уже мертва.

На что он намекает? Сволочь, подлая сволочь! Я выясню, что связывает его с Государем и уничтожу.

— Что вы еще видели и слышали? — чтоб ты провалился в ворфское царство, вечную Тьму!

— Меня уже расспросил Лукс. Вы помните дознавателя, уже Главного Дознавателя — Лукса?

Змея! Нет, Алукар не достоин зваться даже так. Лукс… Мне он до сих пор снится в кошмарах.

— Помню, занимательный человек. Правда, Государь?

— Да, ты права, Сарх. Он и займется расследованием этого преступления. Ты должна быть готова к Приему. После Последнего ритуала я пришлю к тебе домовского учителя традиций.

Он говорил так спокойно, что я внутренне содрогнулась — Государь никогда никого не любил, кроме себя. И сейчас он не старался даже сделать вид, что скорбит по Маргоме.

— Я должен отлучиться.

Государь поцеловал меня в щеку и вышел из комнаты. Мне тут же захотелось протереть ее платком, но сдержалась.

— Вы далеко поднялись, Катарина.

Я резко обернулась и посмотрела на Алукара.

— Спасибо, старалась. Что вы хотите от меня?

— Помните ту ночь, проведенную со мной? Не боитесь, что о ней узнает Государь?

Побледнела? Быстрый взгляд на зеркало — нет. Хорошо. Я была хорошей ученицей, Маргома.

— И что? Что вы хотите этим добиться? Государь уже знает. — Что ты ответишь на это, красный слизняк?

Алукар удивленно приподнял бровь.

— Как?

Ложь удалась, и я улыбнулась — получил! Позади нас раздалось покашливание. Обернувшись, увидела Серого — Лукса. Тело пронзила предательская дрожь, мне едва удалось удержать на губах улыбку и не дать проявиться страху в глазах.

— О, Лукс!

— Да, Госпожа Сарха?

— Я рада вас видеть. После обследование спальни, вы зайдете ко мне в кабинет?

— Как прикажете, Госпожа.

Ноги сами вынесли меня из комнаты — сознание, казалось, отключилось вместе с чувствами, только так удалось сохранить самообладание. Трудно, очень трудно контролировать свои чувства, особенно страх, но мне удалось, удалось Маргома. Я зашла в кабинет и медленно опустилась в кресло. Руки дрожали, зубы выбивали ритм страха, а сердце учащенно билось. Схватив колокольчик, вызвала служанку и приказала узнать, как себя чувствуют дети. Лишь после этого позволила себе хоть немного расслабиться и налить тягучий напиток — арап. Мне надо было приготовиться к встрече с Луксом.

Мне удалось подчинить себе Лукса! Те данные, которые добыл для меня Отрог, давший клятву верности после неудачного побега, помогли склонить Лукса в мою сторону. Оказывается, Главный дознаватель шпионил в Доме и передавал всю полученную информацию князю Умексу, мечтавшему скинуть с престола Государя. Мелкий князек, но амбиции у него большие. Надо его приструнить, чтоб в следующий раз даже не смел показаться на улицу из своего Дома. Есть одна идея. Я улыбнулась. Уверенность в то, что смогу добиться всего, чего пожелаю, росла с каждым днем. Осталось избавиться от последнего, что связывало с прежней мной. Я встала с кресла, подошла к приземистому шкафу и достала из ящика амулет ввиде хагарта. Он светился теплым желтым светом, что свидетельствовало о том, что Кетан жив. Он так и не приехал за мной. Я была ему благодарна. Тем самым он подарил мне шанс стать самостоятельной. Я вызвала огонь, поместила его в большую пиалу, а затем положила туда амулет — магический огонь расплавит все. Когда-то я так сожгла свое платье, единственное, что напоминало о жизни в поместье отца, не понимая смысла того, что делаю. Теперь же осознаю — сжигала за собой мосты, которые могли бы вернуть меня обратно. Я недолго понаблюдала за огнем и вышла из кабинета.

10

Следующий день был наполнен суматохой: готовились и к Последнему ритуалу, и к Приему. Меня посетило множество домвоских с требованиями, предложениями и просьбами. Мне едва удалось разобраться с половиной дел, когда появилась Адаис. Она тихонько села в стороне на один из пуфов. Я периодически ей улыбалась, а затем вновь возвращалась к делам. Наконец, разобравшись со всем, села рядом с ней и произнесла:

— Как дела?

Адаис грустно улыбнулась.

— Все в порядке, Ката. Не мешаю?

— Нет. Хочешь, погуляем по Саду?

Она кивнула головой и взяла меня за руку. Внутри что-то скрутилось в болезненный комок и начало расти. Адаис изменилась и очень сильно. Исчез звонкий смех и детская чистота в глазах. Девочка стала замкнутой, чужой и не только для меня, но и для Мориса. Было очень тяжело осознавать, что ты ничем не можешь помочь, только любить и верить, что все измениться в лучшую сторону. В такие моменты я была готова поставить на колени весь мир, но понимала, что этим ничего не изменить. Что делать? Я улыбнулась Адаис и начала рассказывать о том, что узнала при Доме, с кем общалась, какие новые истории узнала, а она слушала меня и молчала… просто держала за руку, просто смотрела в глаза. Что делать? Может это и трусость, но я не смогла больше терпеть: после некоторого времени сослалась на дела и отвела ее к Морису. Когда оказалась у себя в спальне, села на пол и прижала кулаки к сухим глазам — не могла больше плакать. Те слезы, которые я пролила, увидев Адаис, были последними и самыми горькими. Понимание, что при всей той мощи, что подарил мне Харонтер, я не могу даже защитить близких людей — так давило на плечи, что было тяжело дышать. Но сдаваться нельзя, надо продолжать борьбу ради Адаис и Морис. Они нуждались во мне! Я встала, отряхнула шаровары и направилась к кабинету — скоро должен явиться Лукс с докладом. Государь узнает о ходе следствия только после меня.

Новости оказались простыми до абсурда — Маргому отравила Лучина, девушка, которую можно было заподозрить лишь в последнюю очередь. Да, она эгоистичная, тщеславная дура, которая хотела стать женой Государя. Но Первая жена была во много раз умнее ее, так почему не заметила угрозу раньше? Да и зачем Лучине уничтожать Маргому или ранг Фаовритки Государя так вскружил ей голову? Здесь было что-то не так, но что предстояло еще выяснить. Я приказала Луксу ничего не сообщать Государю, сославшись на суматоху. Надеюсь, он не проявит настойчивости. Выглянув во внутренний двор, я заметила, что от столба Времени протянулась длинная серая тень — скоро начнется Последний ритуал и вся семья Государя должна присутствовать при нем.

Все окружающие были одеты в белые похоронные одеяния, головы покрыты серой тканью, а лица выражают печаль, которую только половина чувствовала на самом деле. Огонь взметнулся к небу: то ли прося прощение, то ли требуя — не знаю. Хотелось все бросить и уйти, но я держала за руки детей и смотрела на пламя. С ним уходили все воспоминания о Маргоме, все отрицательные воспоминания. Нельзя было думать плохо о мертвых, а то они начнут причинять неприятности живым — поверье Орхана. Огонь погас, и остались лишь угли, которые начали убирать слуги. Завтра они распылят их над морем, чтоб даже после смерти Первая жена могла следить за землями Орхана. Домовские вместе с Госудрем разошлись по своим комнатам, а я с детьми так и остались стоять на месте. Адаис дернула меня за руку и спросила:

— Маргома больше не придет к нам, как и наши с Морисом родители?

Я кивнула головой, не в силах что-то произнести.

— Почему? Куда они ушли?

Морис улыбнулся ей и ответил:

— Туда, куда нет печали.

— А когда я попаду туда?

Я встала на корточки и взяла ее за плечи. В душе, казалось, что-то лопнуло.

— Никогда, слышишь — никогда!

Девочка расплакалась и убежала прочь, а я осталась стоять на коленях, пытаясь унять сильно бьющееся сердце. Морис положил руку мне на плечо и ничего не произнес. Что делать?

Спустя несколько часов, когда закончила все свои дела, я взяла из кухни мешочек с молотыми косточками чарго — из них как раз готовился арап — и отправилась к Адаис, чтоб попросить прощения за свою вспышку гнева. Адаис сидела среди игрушек и, казалось, спала, но как только я вошла в помещение, она открыла глаза и посмотрела на меня.

— Прости, что накричала на тебя.

— Ничего, я понимаю, Ката.

Я позвала слугу и приказала принести горячей воды, а затем села рядом с ней и без лишних слов обняла. Она прижалась ко мне и закрыла глаза. На миг мне показалось, что все в порядке, что ничего плохого не происходило, но синяки под глазами говорили о бессонных ночах, а те о кошмарах. Что делать? Слуга вернулся через некоторое время, затем быстро намешал арап. Я погладила девочку по белокурым волосам и прошептала:

— Адаис, попьешь арапа?

Она открыла сонные глаза, села и кивнула головой. Напиток был слишком горьким. Я удивленно отставила чашку и хотела позвать слугу, когда девочка побледнела и начала кашлять.

— Адаис!

Я притронулась ко лбу, горячему лбу. Что случилось?

— Лекаря! Позовите лекаря!

Слабость сковала тело, стало трудно дышать. Адаис прекратила кашлять, прекратила двигаться! Я начала трясти ее за плечи, звать охрипшим горлом лекаря, чувствуя, как сама теряю сознание. Последней моей мыслью было: "Адаис!"

11

Тишина сковывала сознание, холод пронзал тело. Я обхватила себя за плечи. Ничего нельзя было разглядеть — где я? Зубы начали выбивать дробь — мне было страшно. Темно, холодно и тихо — ГДЕ Я? Кто-то дотронулся до моего локтя. Крик вырвался из горла, тело вздрогнуло как от удара.

— Кто здесь?

— Я, Ката.

— Адаис?

Я обернулась, но там, откуда шел голос, было пусто.

— Где ты?

Ответа не было, а затем сзади послышался смех. Поворот — Адаис стояла рядом и улыбалась. Она изменилась: бледная, практически серая кожа, синяки под глазами, тусклые волосы. Девочка подошла ко мне и взяла за руку. Казалось, ладонь обожгло льдом — Адаис была холодной, как лед. Неужто я тоже такая? Она потянула меня за собой. Я несмело пошла следом. Тишину слева разрывали крики боли, а справа — счастливый смех.

— Куда ты ведешь меня, Адаис?

— Пойдем быстрее, Ката. Нам надо спешить — тебе нельзя здесь долго находиться.

— Где?

Адаис промолчала и ускорила движение, я едва поспевала за ней. Куда мы идем? Где мы? Вопросы закружились в голове, мешая трезво мыслить. Темнота окутывала со всех сторон и, заползая в душу, порождала пустоту, которая съедала все внутри. Мне стало больно, как будто исчезала часть меня, нет не так — постепенно исчезала я сама. Что происходит? Холод теперь не касался тела — он был внутри, был мной! Я перестала видеть Адаис, свою руку, которую она держала. Я растворялась в Ничто. Страх сковал грудь и заставил замереть. Девочка дернула за руку и практически прокричала:

— Идем, Ката. Идем! Не позволяй страху, пустоте завладеть душой. Вспомни о чем-нибудь хорошем! Не позволяй мраку становиться тобой! Не сдавайся!

Крик отрезвил, заставил продолжить движение — бороться. Перед внутренним взором появилась улыбающаяся Адаис, какой я встретила ее на корабле; Морис, несмело вошедший в каюту; Лис со своей лукавой улыбкой, стоящей перед окном; Арен и Кали перед костром, беседующее о чем-то своем; Кетан и его нежные прикосновения к моему телу, Кетан и ночь в пещере; полет со второго этажа, улыбка матери, смех сестер, теплый взгляд отца. Нет, Тьма, ты не растворишься во мне, не станешь мной и не завладеешь душой! Не дам, хоть буду страдать вечность, помня о том, чего больше не будет, но не отдам! Воспоминания о том, что было, надежды на то, что будет, составляют саму суть меня, ты их не получишь! Стало легче дышать, холод ушел, как и темнота. Мы шли по тонкой тропе меж двух пропастей. С одной стороны уже едва были слышны крики боли, а с другой — раскаты смеха. Они ни на мгновение не прекращались, но теперь на них можно было не обращать внимания. Адаис стала еще бледнее, как будто что-то пило ее энергию, и намного холоднее, чем раньше.

— Адаис!

Она даже не повернулась, просто перешла на бег. Я устала, не знала, куда идем: вверх или вниз. Мы бежали и бежали — казалось, этой тропе не будет конца. Время замедлилось — исчезло. Наконец вдали показалась беседка, красивая, изящная, как будто из другого мира, резко контрастирующая на фоне мрака. Сердце дернулось, стало больно дышать. Адаис внезапно остановилась. Я посмотрела на нее, ожидая, что объяснит, но она просто указала рукой на беседку. Кожа у нее стала прозрачной и, казалось, обтягивала уже скелет без мышц и мяса, глаза ввалились. Я передернула плечами, подошла к ней и обняла — не оставлю ее здесь! Она начала вырываться и что-то шептать, нельзя было разобрать что. Не брошу! Не оставлю ее здесь! Адаис замерла, а затем громко произнесла:

— Иди, Ката! Иди! Я не хочу возвращаться, не хочу. Оставь меня здесь — уходи!

Что делать? Я обняла ее крепче, просила, умоляла, чтоб пошла со мной, но она была неумолима. В глазах начало щипать, хотелось закричать на нее, ударить лишь бы заставить сдвинуться с места, но знала, что ничего не получится. Я разжала объятия и повернулась к беседке — ноги не слушались, было очень трудно идти. Она хочет остаться! Это ее желание, просьба — не имею права спорить. Поэтому, несмотря на то, что душа просилась вернуться, я шла вперед к светящейся в ночи беседке, которая манила, звала к себе, обещая покой, нет успокоение. Она, как будто пела песнь Свободы — мечту многих, становясь для них путеводной звездой. Я замерла около ступенек, не решаясь войти внутрь, а там ко мне спиной сидел человек, нет — тангериец, истинный прародитель. Черная кожа, серебряные волосы, необычный плащ, плащ ли? Нет — я удивленно ахнула. Это были крылья. Неужели, Ворф? Он обернулся и посмотрел прямо мне в глаза. Бог? Мне удивиться? Испугаться?

— Добро пожаловать, Катарина.

Что со мной? Почему ничего не чувствую? Почему не удивляюсь? Передо мной бог, а я стою и ничего не делаю.

— Проходите, присаживайтесь.

Учащенное дыхание, повышенное сердцебиение — все, что можно было ожидать в такой ситуации — не было. Только необычное равнодушие. Адаис? Я затаила дыхание. Больно? Да! Да! Я села на скамью и склонила голову — в знак уважения? Нет — не хотелось смотреть в его глаза: белые, без радужки.

— Адаис…

— Кто-то из вас должен был остаться, а кто-то уйти. Адаис сделала свой выбор… Вам не надо винить себя.

— Винить?

Винила ли я себя? С удивлением поняла, что нет. Хотелось вернуться, спасти ее — эта жажда отживала свое, оставляя за собой тлеющие угли. Может позже, когда угли вновь разгорятся и начнут жечь душу, проснется и вина, но сейчас нет, ее нет. Где я? Что здесь делает Ворф? Зачем он встретил меня в беседке? Зачем все это?

— Где я?

— В моем царствии. Это мир Тьмы, пустоты. Здесь мертвые находят или покой — вы слышите их смех? Или страшные муки. Они сами, как Адаис, выбирают сторону, на которой оказаться. Только некоторые способны пройти по тропе, по грани, отделявшей Добро и Зло — очень трудно определить, где что. Намного лучше остаться посередине, правда?

Я разгладила ткань шаровар на коленях и решилась поднять голову. Он все так же смотрел на меня, не улыбался, не хмурился. Его лицо, как маска не выражало ни интереса, ни равнодушия — ничего, даже скуки.

— Почему?

— Почему я встретил вас в беседке Оков?

— Да.

— Может мне захотелось посмотреть на ту, которая должна "восстановить Равновесие"?

Я изогнула уголки губ в подобие улыбки и произнесла:

— Посмотрели?

— Да, и захотел открыть вам один секрет — сущий пустяк — правду.

— Правду?

Впервые он улыбнулся. Его улыбка была подобно откровению, но не для меня. Почему? Почему я ничего не чувствую?

— Удивительно, да? Сколько разумных существ, столько и правд. Но хватит, вы знаете, что боги могут восстановить Равновесие и без вас?

Сердце екнуло. Я пристально всмотрелась в его лицо, желая разобраться, лжет ли он или нет.

— Да? Почему же они этого еще не сделали?

— Потому что им запрещает Арикон.

Арикон? Почему? Зачем им я?

— Почему?

Он вновь улыбнулся и посмотрел вдаль.

— Потому что он боится. Знаете, есть тайны на земле, которые не могут раскрыть даже боги. Одной из таких тайн является кинжал Судьбы. Никто не знает, кто его создал и зачем. Нет, правильнее будет сказать, что мы — новые боги — не знаем. Драконы знали, но Харонтер, получивший от нас в дар обратно свою жизнь, не пожелал рассказать о кинжале и его Стражах. Арикон не уничтожил его и удивил этим многих — почему? Ответ был прост. Никто из моих "братьев и сестер" даже не догадывался, что Харонтер, по просьбе Арикона, заглянул в наше будущее. И знаете, что он та увидел — кинжал Судьбы уничтожит нас, так же как мы — драконов. Арикон решил избавиться от кинжала, использовав Стража… Но самое главное, что вы единственный из Стражей, который смог усмирить чужую энергию и подчинить себе. Меня это заинтересовала, а остальных нет — глупцы.

Мне стало не хватать воздуха. Закружилась голова. Боги бояться? Равновесие — пустышка, прикрытие? Что делать? Почему? Я сжала пальцы в кулак. Замолчав, Ворф через мгновение вновь продолжил:

— Арикон решил никого не посвящать в свою затею, а чтоб все выглядело правдоподобно, немного пошатнул Равновесие, воспользовавшись нами — Темными богами. Смешно, да? У него все получилось — все взволновались. Он убедил их возложить "важную миссию по восстановлению" на вас. Цель — порталы, которые находятся в пустоши Горячих Ветров. Они единственное строение, способное при своем разрушении высвободить такое количество энергии, что она уничтожит и кинжал и того, кто им воспользуются.

— Но зачем? Почему?

Ворф встал, расправил крылья.

— Я рассказал вам все потому, что мне интересно посмотреть, что вы решите. Если вы не уничтожите порталы, мир переживет несколько неприятных столетий, а затем все придет в норму, а если уничтожите, то умрете сами. Каков ваш выбор?

Я схватилась за горло. Не могу! За что погибло столько людей? За ложь? Из-за страха богов? Я посмотрела на Ворфа и тоже встала. Что мне делать: смеяться, плакать? ЧТО МНЕ ДЕЛАТЬ? Не правда, не правда! Все было зря…

— Вы готовы, Катарина?

Что должна ответить? Как реагировать? Я не знала, ничего не знала — пусто. Смешно, победа над Тьмой и пустотой этого места была за мной, тогда почему в душе, в голове — пусто? Кукла? Я была куклой в чужих руках.

— Прошу.

Ворф открыл портал и отступил в сторону, освобождая мне дорогу. Я закрыла глаза и вступила в сияющий занавес.

Бог хмыкнул и облокотился о перила: "Видимо на меня так дурно влияет Рерх, но я подожду и посмотрю. В отличие от Арикона, мне не страшны сильные противники. Мне наоборот достовляет удовольствие сражение с ними — у всех есть выбор, даже у богов, поэтому я буду ждать, Катарина, что выберете вы".

12

Я открыла глаз. Вокруг было темно, но не так как в царствии Ворфа. Правда? То, что было со мной — правда? Улыбка исказила губы, а из груди вырвался клокочущий смех. Несмотря на слабость, я подняла голову и осмотрелась — серебреные тона ковров, занавесок на окнах — моя спальня, значит жива. Дверь отворилась, в комнату ворвался луч света и на миг ослепил меня. На пороге стоял Алукар. Он мягко, по-кошачьи ступая, приблизился к кровати и наклонился надо мной. Я посмотрела в его глаза и улыбнулась. Видимо, эта улыбка его испугала — он побледнел и отшатнулся, а затем тихо произнес:

— Как вы себя чувствуете?

Мне показалось глупым отвечать на такой вопрос, поэтому ответила только:

— Можете принести воды.

Он тут же исчез за дверью. Сев на кровати, я попыталась привести в норму сбившееся дыхание и избавиться от головокружения. Я умерла, но жива. Значит должна жить дальше. Цели нет, нет смысла. Адаис… Ты сама выбрала свой путь. Мне хотелось бы все исправить, изменить, вот только моих сил не хватит на это. От мыслей меня отвлек Алукар:

— Вот, держите. Что-то еще?

— Почему вы здесь?

Он промолчал, сел, с любопытством и… жалостью наблюдая за мной. Жалость? Почему?

— Ответьте — почему вы здесь?

— За вами надо было наблюдать, а служанка куда-то пропала, вот я решил посидеть с вами.

— Значит, вы сидели со мной?

Алукар вновь надел маску иронии и скуки. За ней нельзя было различить истинных чувств, поэтому я отвернулась от него и, не дожидаясь ответа, спросила:

— Что произошло за то время, пока… была бессознания? Нашли отравителя?

— Нет, но Лукс роет землю в поисках убийцы… Государь был зол, когда узнал о покушении на вас. Ему пришлось принимать князей и посланников с Изграна самому.

— Он был зол только из-за этого? Не удивительно… — не желая более говорить об этом, я быстро перевела разговор в другую сторону. — Посланников с Изграна? Почему они здесь? — Неужто сюда прибыл Кетан? Нет, хватит, хватит мечтать.

— Да. Они прибыли сюда по просьбе Государя, который хочет договориться о взаимопомощи. Изгранцам нужна помощь с артейцами, а нам — с вулканом Теней, который проснулся и начал изрыгать полчище призраков.

— Что? Неужто печать сломана? — я удивленно обернулась к собеседнику. — Когда это произошло? Почему мне ничего не сообщили?

— Вам? Зачем? Тогда вы были всего лишь второй женой.

— Как же прошли переговоры?

— Хорошо. Спустя несколько недель должны прибыть маги Изграна. Катарина… почему вы не спрашиваете об Адаис?

Я замерла, не зная, что ответить, как отреагировать. Что ему сказать, что знаю — Адаис мертва? Что была в царствии Ворфа? Нет, мне не поверят, а если поверят, то кто знает, что будет дальше. За мной и так гоняются красные маги, неизвестный тангериец, а теперь еще и трусливый бог. Бог?! Глупо, как все глупо. Зачем Ворфу надо было рассказывать мне о Ариконе? Что он хотел этим добиться? Что мне делать? Ведь все и так решено заранее: кто умрет, а кто останется жить. Даже если я откажусь идти на смерть, кто подтвердит, что меня не уничтожат здесь? Ведь боги всемогущи, у меня нет таких сил, чтоб противостоять им. Останусь на Аквадоре, спрячусь от всех, от самой себя и погибну смертью труса, достойно ли это виэль Белфор, достойно ли дочери своего отца? Но если я погибну, что изменится? Что даст моя смерть близким людям?

— Как Морис?

— С ним все хорошо, только он стал замкнутым и ни с кем не желает разговаривать. Простите, Последний ритуал пришлось проводить без вас.

— Вы просите прощения? — я улыбнулась и Алукар вновь отшатнулся. Он, видимо, решил — сошла с ума. — Не стоит. Лучше расскажите мне, чем вы шантажируете Государя?

Алукар встал с кресла и подошел к окну. Он не ответил — не такой дурак, но попытка не пытка, стоило попробовать. Вдруг из-за неожиданности данного вопроса признаетсая?

— Позовите ко мне Главного Дознавателя.

Алукар резко обернулся. Мне показалось или нет — в глазах его отобразилась борьба, происходившая в душе. До того момента, как она была поглощена недоумением.

— Зачем?

— Я хочу обсудить с ним некоторые вопросы.

Собеседник подошел ко мне ближе, встал на колени и взял за руку. Алукар стал на колени? Что же произошло?

— Катарина… простите меня. — Он тут же встал и вышел из комнаты, оставив меня наедине с самой собой.

Что с ним случилось? Почему он ведет себя столь странно? Я подумаю об этом позже, а сейчас надо узнать то, что смог выяснить Лукс. Мне кажется, что смерть Маргомы как то связана с покушением на меня. Кто бы это ни был — уничтожу! Сама смерть ему покажется спасением. Он заплатит за Адаис! Я посмотрела на дверь. В помещение вошел Лукс и поклонился.

— Вы меня вызывали, Госпожа?

— Да, проходи и садись.

Он сел в кресло, в котором до этого сидел Алукар, и вопросительно посмотрел на меня.

— Как вы себя чувствуете?

Разве у них нет других вопросов?

— Я слаба, разве вы не видите?

Он не ответил, только изогнул уголки губ. Я улыбнулась — мне кажется, что улыбка приросла к моему лицу. Лукс отреагировал в отличие от Алукара спокойно. Даже, наверное, мысленно, похлопал в ладоши. Что ж, теперь надо обыграть ситуацию так, чтобы была для меня полезной.

— Но смогу ответить на удар ударом — не беспокойтесь, Лукс.

Он кивнул головой и уже более свободно откинулся на спинку кресла.

— Что вы хотите, Госпожа?

— Что вы узнали? Кто отравил меня? Это как то связано с Маргомой?

Лукс посмотрел на пустой стакан, а затем перевел взгляд на меня. Почему молчит? Собеседник встал и подошел к двери, вышел и через некоторое время вернулся обратно. Его лицо было спокойным, но движения выдавали с головой — слишком резкие. Значит, он узнал кое-что стоящее. Я склонила голову в ожидании, когда Лукс начнет. Ожидание оказалось не долгим. Он сел и произнес:

— Вы сможете создать купол Тишины?

Я кивнула головой, сложила пальцы в знак Силы. Тошнота и головокружение тут же накинулись на меня, как голодные звери. Стараясь не потерять сознание от слабости, я надела на лицо бесстрастную маску, взятую у Алукара. Лукс некоторое время продолжал держать меня в напряжение, затем проговорил:

— Мне удалось выяснить, кто был отравителем Маргомы — атар Государя. Вот почему, не смотря на всю свою осторожность, она не отказалась от напитка… вас это тоже касается.

— Что? — я удивленно приподняла бровь. Спрашивать не имело смысла — ответ был ясен и так, но все равно задала вопрос. — Кто заказчик?

Он внимательно посмотрел на меня, видимо что-то решая для себя — когда же решил продолжить, у него был такой вид, что прыгает в воду, не зная глубины. То, что он больше не скрывал свои чувства, говорило о многом.

— Государь.

Я сжала в кулаке простынь, сердце ухнуло в пятки. Что? Почему? Чем мы заслужили такую участь? Я закрыла глаза и то же глубоко вдохнула воздуха, готовясь прыгнуть в воду, с одним лишь отличием — знала глубину… дна там не было.

— Что ж тогда наступила пора все поменять. Вы готовы поклясться мне в верности, мне — Государыне?

Вновь золотое одеяние дожидалось меня на кровати, только в этот раз не только служанки, но и сами княгини были готовы по первому зову помочь мне облачиться в него. Впервые в истории Орхана на трон восходила женщина — Государыня, конечно как опекун будущего Государя. Лукс и поданные Гаргуса (он после известия о том, что Государь и есть убийца Маргомы, согласился мне помочь) нашли достаточно информации против князей, чтоб суметь их переманить на нашу сторону. Оставалось за малым уничтожить Государя. Настал тот момент, когда у меня появилась возможность отомстить и за Маргому, и за Адаис — в смерти Государя я обвинила Лучину. Арап оказался губительным напитком и, скорее всего, после всего случившегося перестанет быть столь знаменитым среди высшей знати. Причиной же убийства Первой жены Государем явился один его недостаток. Недостаток, который став достоянием общественности, мог уничтожить его. По законам орханского государства Государем не мог становиться тот, кто был бесплоден. Когда Маргому объявили в бесплодии, она не желая смириться с данным вердиктом, втайне от мужа, посетила деревенского знахаря. Он и сообщил ей, что она здорова. Это было толчком, чтоб выяснить правду, которая заключалась в том, что болен тот, кому Маргома была отдана в жены. Знахаря убили, а за ним и саму Первую жену.

13

Стоя перед погребальным огнем и держа за руку Мориса, я ни о чем не думала, потому что не могла вспомнить что-то хорошее об этом мужчине. Все вокруг исчезли: домовские, Алукар, Лукс и другие, осталась только я и огонь — моя стихия. Она дарила мне покой, потому что вместе с ней сгорали все воспоминания о неприятных событиях, произошедших со мной на Аквадоре. Я отомстила. Все больше нельзя ничего добавить. Принеслаа ли мне месть успокоение — да, счастье — нет. В душе поселилась пустота, и от нее нельзя было избавиться, так же как от стены отчуждения, возникшей между мной и Морисом.

Ничего после ритуала Восхождения, я постараюсь ее преодолеть…

Ритуал заключался в том, что бы преодолеть физические и умственные испытания кандидата: спарринг с Мастером меча, вопросы по истории Орхана, затем магическая экспертиза. Из всех перечисленных не фиктивной была только магическая экспертиза. На ней я выложилась до самого конца, за что и была вознаграждена искренним восторгом. Когда же все закончилось, меня ждала мимолетная, но все же передышка перед праздником. Голова кружилась от поздравлений, льстивых улыбок, злых взглядов.

Гордость не позволяла сжаться в комок, чтоб стать незаметной, наоборот — выпрямила спину и подняла подбородок повыше. Увидев меня сейчас, отец бы не узнал. Надеюсь, он бы был горд, вот только предательская правда закрадывалась в сердце и шептала: нет. Я подавила ее — стала сильнее, даже сильнее собственных чувств. Они теперь были подвластны мне, и ничего не могло меня выбить из колеи. Кто я теперь? И что решила? Остаться здесь, спрятаться от выбранного для меня пути? Многие могут погибнуть: Кетан, вирт Тагорет, мать, пока, наконец, боги не восстановят Равновесие. Готова ли я пожертвовать ими ради себя и Мориса, ради того, что окружает меня сейчас? Не сейчас, думать об этом буду не сейчас, чуть позже, сейчас — праздник!

Шум еще доносился из зала Празднеств, но чем дальше я удалялась от него, тем тише становились звуки разгула. Сил практически не осталось — мои комнаты, казалось, находились на другом острове, столько еще надо было преодолеть, чтобы добраться до них. Как раз, когда я остановилась, чтоб передохнуть из темного угла вышел Алукар. Он улыбнулся и без единого звука выставил локоть, чтоб мне было удобно опереться об него. Наше молчание нарушал лишь шорох шагов, а больше ничего. На удивление мне отчего — то стало легче рядом с ним, что хотелось идти так вечность, но все приятное в жизни заканчивается. Закончилось и это. Я посмотрела в его глаза и увидела там только нежность — он был без "маски". Алукар наклонился и прикоснулся к щеке. Мне не хотелось думать, что все изменения произошли из-за того, что теперь титул Государыни мой… Только другого объяснения не было. Я отстранилась и, войдя в гостиную, закрыла за собой дверь. Сердце быстро билось в груди, но оно было бессильно против разума. Постояв так немного, я пошла в спальню и как раз в этот момент в помещение вошел Лукс. По его удовлетворенному лицу стало понятно, что сейчас прозвучит что-то не очень приятное для меня.

— Подождите меня здесь, Лукс.

— Как прикажете, Государыня.

Я быстро переоделась и вновь вернулась в гостиную. При моем появлении Главный Дознаватель встал с дивана. Махнув рукой, чтоб он сел, я подошла и расположилась в соседнем кресле.

— Говорите, что узнали Лукс. По-вашему лицу сразу все видно. Удивительно, что вы умудряетесь при этом еще хорошо работать.

Он улыбнулся и отвесил полупоклон, приняв мои слова за комплимент.

— Вы же знаете, что так откровенен я только с вами, Государыня.

— Хватит, говори уже.

Собеседник взял со стола цырну, повертел в руках и посмотрел на меня.

— Помните, вы просили выяснить, кто раскрыл ваш неудачный побег из Дома? Так вот — это был Алукар.

Стало не хватать воздуха. Мне больно? Нет, нет… просто, неожиданно. Лгу сама себе. Гнев охватил душу, хотелось тут же убить Алукара, уничтожить, но мне удалось совладать с собой. Нельзя позволить чувствам овладеть мной. Нельзя. Я смогу пережить и это предательство.

— Что вы прикажете делать?

— Я подумаю. Спасибо — вы свободны, Лукс.

Он ушел. В комнату заползла тишина и уместилась там, успокаивая, убаюкивая. Алукар! Я же знала, знала, что ему нельзя доверять, что он эгоист и предаст в любую минуту, но так! Больно, почему мне еще больно? Нет, больше не позволю никому причинить мне боль. Я отомщу. Помнится, Риваол когда-то говорил мне, что каждый делает выбор сам — Алукар сделал свой выбор, а я сделала свой, и кто сказал, что он плох. Кто сказал, что Свет это Свет, а Тьма это Тьма? НЕТ! Я упала на колени и схватила себя за плечи. Что со мной? В кого превращаюсь? Больно, почему мне больно? Надо успокоиться, успокоиться — контроль. Дыхание нормализовалось, сердце перестало учащенно биться, а сознание прояснилось. Надо решить, что делать с Алукаром, но — завтра, а сейчас спать.

Следующий день был наполнен суматохой — уже скоро должны появиться корабли с изгранцами, надо было приготовиться к их приезду. Морис пропал, у меня не было свободного времени, чтоб его найти. Надо разобраться с делами, помочь беженцам с окраин обустроиться в лагерях, проследить за подготовкой, разобраться с участившимися разбоями. В конце мне едва удалось дойти до кабинета и как раз там встретила Мориса. Он сидел в том же углу, где в прошлый раз — Адаис. Я замерла. Тут же на лице появилась искусственная улыбка. Морис хмуро посмотрел на меня и встал.

— Как провел время?

— Хорошо, Государыня.

Я нахмурилась и дернула рукой.

— Не называй меня так. Для тебя — Катарина.

Морис отрицательно кивнул головой и тихо произнес:

— Нет, Катарины больше нет. Есть только Государыня.

— Морис! Что ты говоришь?

Мальчик закричал:

— Катарины нет — она мертва!

Подскочив к нему, я ударила по лицу. Сердце замерло — что натворила? Что со мной?

— Что с тобой? Ты сошел с ума! Прекрати говорить такое. Я жива. Жива!

— Она мертва!

Он начал вырываться из моих рук, повторяя: мертва, мертва. Я прижала его к себе, чувствуя, как начинают вздрагивать его плечи. Что со мной происходит? Со времени смерти Адаис, я так и ни разу не поговорила по душам с Морисом. Забыла? Нет, не хотела говорить, потому что не знала, как помочь: что сказать, что сделать. Морис же сильно переживал смерть сестры, нуждался в поддержке, которую мог получить только от меня. Что же я за существо? В кого превращаюсь? В жестокую Государыню. Что во мне осталось от той прежней Катарины, правильно ли делала — полностью избавляясь от нее? Даже сейчас думаю, задаю вопросы, не чувствую. Мальчик плакал, до тех пор, пока не уснул. Я положила его на своргу и села рядом. Мне надо делать выбор. Если останусь здесь, то окончательно превращусь в Государыню. В ту, которая не чувствует, нет, правильнее сказать боится чувствовать, боится боли от потерь, разочарования и предательства, готовая на все, чтоб добиться своего. Стена, воздвигнутая ею для защиты от окружающего мира, превратилась в тюрьму и если останусь — станет целью, станет мной. Не хочу. Хватит. Как я могла забыть, что несу ответственность за тех, кого полюбила, и кто полюбил меня? Нельзя больше прятаться от них, от мира — пора делать выбор. Они должны жить любой ценой, даже ценой моей жизни. Пора думать о ком-то другом, кроме себя.

14

Шум прибоя ласкал слух. Я закрыла глаза, наслаждаясь чувством свободы. Где-то вдали запел тарга. Басовитые его рулады заглушили остальных певцов и те смиренно затихли. Отрог хмуро оглядывал прохожих, выискивая среди них тех, кто мог мне навредить, чтоб заранее обезвредить, но его грозный вид отпугивал всех без разбору. Чарма, скрывающая лицо, позволяла мне спокойно добраться до порта, в ожидании прибытия корабля — ментальная передача иформации добавляла еще один плюс к магическим способностям. Получив подтверждение, я решила встретить изгранцев, не привлекая домовских. Огни маяка разрезали ночные сумерки, прокладывая золотую дорогу по волнам морским к гавани тихой, только розоватая дымка напоминала о царствование утра. Мне хотелось посмотреть на тех, кто был послан нам на помощь. Вот корабыль вошел в гавань, пришвартовался — грубые выкрики моряков смешались с криками гулящих женщин, гиканьем обезьян и криком чаяк. Руки задрожали, выражая мое волнение. Почему-то, несмотря на то, что столько времени пыталась быть взрослой, хотелось по-детски сильно поверить в чудо: вот сейчас по трапу спутиться Кетан, улыбнется, возьмет за руки и вновь для меня исчезнет весь мир, кроме него. В ярких отстветах факелов на землю ступило пятеро людей, закутанных в черные плащи. Один из них остановился, что-то обсуждая с Красным носом — капитаном "Быстрой длани", известного морсокого бродяги и в Орхоне и в Изгране — бывшего моего "хозяина". Не узнать его нельзя: огрубевший, красный шрам через переносицу выдавал за несколько шагов. Пожав руку Красного носа, изгранец присоединился к остальным. Их должен был встретить провожатый: один из слуг или домовской низкого звания, но мне повезло перехватить изгранское послание раньше всех. Кивнув Отрогу, я направилась к магам. Они не обращали на меня внимания, пока не подошла ближе. Только тогда, тот же изгранец, который общался с Красным носом, вышел вперед и спросил:

— Вам что-то надо?

Я мысленно усмехнулась — за такое обращение хотя бы к жене одной из князей чужеземцы были бы наказаны штрафом, а то и похлеще. Отрицательно качнув головой, сделала знак следовать за мной. Отрог тут же пристроился мне за спину. Его вид подействовал на прибывших магов так же, как и на остальных. Они замерли, некоторые даже сложили пальцы в знак Силы — что-то изгранцы пугливые стали. Чтоб не произошло ничего не поправимомого, я тихо произнесла:

— Он со мной. Следуйте за нами. — Но чужеземцы даже не собирались подчиниться, все так же настороженно наблюдая за Отрогом и за мной.

Устало вздохнув, я достала перстень-печать Государя, теперь мою, и протянула, по-видимому, их командиру. Тот откинул капюшон и внимательно всмотрелся в символы, выбитые на белом золоте. Стоячий воротник красного цвета, медные волосы и удлиненные уши — альв, к тому же красный мастер. Что это значит? Они узнали, где я? Страх липкой паутиной накрыл тело. Успокойся — все в порядке. Они не знают кто ты, кем стала. Даже если узнают, то не смогут причинить вреда, потому что ты теперь не просто черный мастер, сбежавший из Академии, нет — Государыня, правительница Орхана.

— Теперь вы довольны?

Альв кивнул головой, отдал печать и подал знак следовать за мной. Мы быстро преодолели узкие улочки порта, и вышли на площадь. Надо признать, что столица Орхана — Орхон — чем-то напоминала Изгран, может поэтому я так быстро привыкла к этой стране. Изгранцы молчали: не спрашивали куда направляемся, кто я, просто шли за мной и настороженно оглядывались по сторонам. Их отношение к орханцам, как враждебным дикарям напрягало и обижало, хотя я сама тоже была не из этих мест. Чего хотела добиться, сама встретив магов? Увидеть их без "масок", узнать какие они на самом деле. Хорошо, что додумалась прикрыть ауру защитным куполом, а то было б интересно, как они отреагировали, узнав кто перед ними. Несколько минут назад боялось этого, а теперь строю догадки — мда, иногда сама себе удивляюсь. Вскоре мы вышли на улицу "богачей" — вроде так ее назвал Отрога и направились к "Тихой заводи". Там в отдельной комнате изгранцев ждал накрытый стол, а так же хорошие комнаты и приятная обслуга. Альв отдал приказы, снял плащ и уже был готов пойти к хозяину гостиничнего дома, когда я его остановила.

— Не стоит, все уже оплачено.

Красный мастер нахмурился, хотел возразить, но посмотрел мне в глаза и произнес:

— Когда мы можем встретиться с Государем?

— Никогда.

— Что? — он вновь напрягся.

— Государь погиб, вместо него правит Государыня, его Первая жена. С ней вы встретитесь завтра.

Альв удивленно застыл, затем оглянулся на одного из магов. Тот тоже скинул плащ. Сердце мое замерло — передо мной стоял Кетан. Немного осунувшийся, но столь же красивый, как и раньше. Стало не хватать воздуха. Он посомотрел мне в глаза, казалось, прожигая насквозь, как тогда в таверне, но взгляд его изменился, стал другим — чужим. Некая теплота, которая иногда проскальзывала в нем, исчезла, осталось безразличие, равнодушие что ли. Что с ним случилось? Мне захотелось тут же снять чарму, сказать, как долго ждала его, как надеялась, что вернется, а вместо этого дала знак Отрогу уходить. Кетан остановил меня и спросил:

— Когда Государь умер?

— Месяц назад.

— Как?

— Об этом вы сможете расспросить саму Государыню.

Кетан так же нахмурился, как и альв, только по иной причине. Он внимательнее всмотрелся в меня, как будто желая заглянуть под чарму.

— Как вас зовут?

— Мое имя вам ничего не даст.

— И все же — кто вы? Почему у вас такое правильное произношение именно голаденского, даже не общего?

— Государыня считает, что наше будущее за торговлей нетолько с Изграном, но и остальными государствами острова "Сердце мира". Поэтому она заставляет своих слуг учить голаденский, даже с помощью магии.

Кетан задумался, а я же, пока он не задал еще вопросов, попрощалась и выскочила на улицу. От волнения покраснели щеки, глупая улыбка расцвела на лице. Не знаю, что принесет мне встреча с Кетаном и что означает его сотрудничество с Академией, но я была счастлива. Не помню, как добралась до дома и попала в свою спальню. Хотелось петь, танцевать. Быстро переодевшись, я налила себе вина и подошла к окну. Кетан… он здесь. Как долго прошло с тех пор, как видела его в последний раз — год? Да. Думал ли он обо мне? Почему не приплыл раньше, ведь у него была часть амулета — он знал, что я жива и не искал. Забыл? Мне захотелось плакать, но губы все равно улыбались — несмотря на боль, в душе росло что-то нежное и теплое: солнечное. В дверь постучались. Кто это может быть?

— Войдите.

В гостиную вошел Алукар. Теперь мне было безразлично, что он предал меня. Не хотелось его видеть, хотелось побыть одной, нет — побыть с Кетаном.

— Что вам надо?

— Госпожа, я хотел с вами поговорить, но в Доме вас не было.

В воздухе повис невысказанный вопрос. Я удивленно приподняла бровь — Алукар волнуется… за меня. Почему то больше не хотелось играть, может потому что решила покинуть Орхан и оставить жизнь здесь позади. Точнее: сначала помочь орханцам разобраться с теневыми призраками, чем и занималась втечение всех оставшихся до прибытия изгранцев дней, а затем уплыть в Изгран и оттуда — в Тангер. Судя по подсказки Ворфа, там и находились нужные мне порталы. Я села на диван и сделала приглашающий жест сесть рядом. Удивительно, но впервые мне не хотелось мстить. Алукар если тоже удивился, то не подал виду. Мы некоторое время сидели в тишине и наслаждались вином, пока я, наконец, не решилась ее нарушить.

— Не стоило беспокоиться обо мне. Как видите — все в порядке… Чем же вы все-таки шантажировали Государя?

Алукар улыбнулся в ответ и поднял бокал.

— Вы уже все сами знаете, Катарина. Государь был бесплоден.

— Почему же он вас не убил?

— В случае моей смерти, его тайну узнали бы все остальные, поэтому ему приходилось терпеть мое присутствие.

Я сделала глоток. За окном царила ночь, огромные звезды украшали далекий небосклон, а здесь — полутьма, созданная пламенем свечей. Они отбрасывали золотые блики на вино. В голову почему-то начали лезть совсем ненужные мысли, как то, что говорили ученные в Орхоне: будто мир диск, который держит три хагарта, стощие на умуне. Я тряхнула головой и произнесла:

— Зачем вы предали нас с Морисом и Адаис?

Алукар оставил бокал и посмотрел на меня.

— Вы знаете? Да, Лукс уже добрался и до этого. Мне не хотелось отпускать вас, Катарина — ту, которая так и осталась для меня загадкой и та, чьей душой мне хотелось обладать.

— Вам была нужна моя душа? Ради своего эгоизма вы обрекли нас на страдания?

Я хотела разозлиться, хотела влепить ему пощечину или приказать Луксу отрубить ему голову, но не могла — гнева больше не было. Ради чего тогда стараться? Адаис уже отомщена и ее больше не вернуть. Алукар, видимо, тоже ожидал взрыва чувств и когда он не произошел, то замер, не зная, что сказать. По его лицу я поняла, что своим безразличием ранила его намного больнее, чем, если бы послала на смерть. Он едва смог вымолвить:

— Почему?

И, правда — почему? Он заслужил моей злости, тогда почему я не могу на него разозлиться?

— Потому что моя душа уже принадлежит другому, не вам Алукар. Вы даже не можете причинить мне боль — мне все равно.

Он побледнел, хотел что-то произнести, но вместо этого резко встал и покинул гостиную. Я же улыбнулась, допила вино и пошла спать — завтра меня ждала встреча с Кетаном. Казалось, что только вчера пыталась его вытащить из тюрьмы, а сейчас… Надеюсь, он будет рад нашей встречи.

Утро будто золотой пылью покрыло спальню. Я зевнула и потянулась, наслаждаясь впервые за все время в Аквадоре покоем и негой. Кетан… улыбка расцвела на губах от этого имени. Я была готова простить ему все и идти с ним хоть на край света. Видение, которое было у меня еще перед Изграном, когда мы встретились с виртом Тагоретом, больше не пугало. Что бы ни было впереди, я готова выдержать. Встав с кровати, накинула на себя халат и направилась в гостиную — хотелось как можно быстрее привести себя в порядок перед встречей с Кетаном.

15

Для приема я выбрала шарофары и блузу с корсетом серебряного цвета, а волосы заплела в косу. Остался последний штрих — чалма из тонкой полупрозрачной ткани. Все — готова. Морис ждал меня около зала Празднеств. Рядом с ним Отрогу в черном одеянии личной охраны Государя. Мне стоило его заменить на другого охраннника, потому что изгранцы сразу поймут, кто их встречал. Вот только он не согласился хоть на миг оставлять нас с Морисом без охраны. Ладно… зато будет интересно посмотреть на то, как отреагируют маги. Не следует, конечно, увлекаться играми, потому что изгранцы нам нужны для борьбы с теневыми призраками. Хотя с той информацией, которую для меня добыли ученые, можно было бы попробовать разобраться и без них, но раз они прибыли, не стоит отказываться от их помощи. Глубоко вздохнув, я улыбнулась Морису и подала знак открыть двери. Двое слуг одетые в красные одеяния вошли в зал. В тот же миг воздух заполнили звуки гонга, а затем наступила тишина. Ее тут же разорвали голоса слуг:

— Поприветствуйте, Государыню!

Я расправила плечи и вошла в зал, следом за мной шел Морис и Отрог. Радостные крики, казалось, оглушили меня, а украшенный гербами князей и Орхана зал ослепил своим великолепием: белоснежные стены разрезали на полоски яркие ленты тканей, золотые светильники в форме лап умуна — символа Орхана. Зелень диковинных растений терялась средь столь же диковинно одетых домовских людей и князей. На лицах князей по орханскому обычаю в день Приема были нанесены узорчатые татуировки под цвет их гербов. Домовские практически ничем от них не отличались. Изгранцы, в своих парадных, но скромных одеяниях смотрелись лишнеми на этом празднике роскоши, для меня же, надо признать — роднее. Я села на трон, рядом со мной расположился Морис. Он неуверенно улыбнулся мне, не зная, что делать, но затем, успокоившись, подал знак Отрогу встать за спинкой кресла. Я подняла руку, и зал вновь тут же заполнила тишина. Альв с не прикрытым удивлением переводил взгляд с меня на Отрогу. Мне стало его жаль. Он быстро поклонился и произнес:

— Мы рады видеть вас, Государыня. Мы прибыли к вам на помощь, как и обещали… вашему мужу. Я вирт Элманур лель Оркул.

Он начал представлять своих сопартийцев — мне не удалось запомнить их имена потому, что все мое внимание приковал Кетан в наряде черного мастера. Значит, ему разрешили вернуться в Академию? Мне стало немного обидно, появилось такое чувство, что предали, но затем успокоилась — он не обязан был отказываться от мастерства из-за меня.

— Мне тоже приятно видеть вас. Надеюсь, что вы принесете пользу моему народу. О делах будем говорить завтра, а теперь веселитесь.

— Но…

Я нахмурилась и жестче произнесла:

— Завтра.

Альв умолк, еще раз поклонился и удалился вглубь толпы. Кетан же склонил голову, но остался на месте.

— Простите, Государыня, у меня есть просьба к вам. Прошу вас выслушайте меня.

— Да? Я слушаю — говорите.

— Нет, не здесь. Прошу вас об аудиенции.

— … После приема вас проведут ко мне в кабинет.

— Благодарю.

Он еще поклонился и направился к своим товарищам. До конца Приема я сидела как будто на иголках. Морис удивленно посматривал на меня, не решаясь спросить о причине. Когда же все закончилось, я сама не успела заметить, как оказалась в коридоре. За мной едва поспели мои спутники. Отрог вопросительно посомотрел на меня, а Морис спросил:

— Что случилось, Ката?

Я села перед ним на колени и улыбнулась. От волнения задрожали и вспотели руки. Удвительно, что еще могла притворяться спокойной.

— Все в порядке, Морис. Просто встретила знакомого.

Мальчик удивленно приподнял бровь.

— Тот темнокожий изгранец твой знакомый? Но почему он тебя не узнал?

— Да, — я дотронулась до чармы и продолжила. — Из-за этого. Не беспокойся, со мной все будет хорошо. Будь осторожней. Отрогу отведет тебя в комнату. Можешь пригласить к себе друга — пажа Фарта.

Я хотела уже уходить, когда Морис взял меня за руку.

— Ката, ты вернешься?

Стало как-то неудобно — поняла смысл вопроса. Он имел в виду не данный моммент, а вообще — после похода… Как он догадался? Что ему сказать? Знаю же, что не вернусь, а обмануть его у меня не получится.

— Знаешь в жизни человека самое главное это вера. Ты верь, что я вернусь, и это обязательно произойдет. Хорошо?

Он внимательно посмотрел мне в глаза, а затем медленно кивнул головой. Отрог дотронулся до его плеча и спросил о том, готов ли тот идти в свои покои. Морис согласился и, не прощаясь, ушел. Я следила за ними до тех пор, пока они не исчезли за поворотом, лишь затем направилась в кабинет. Там царила тишина, сумрак и прохлада — все то, чего жаждала сейчас. Ветер влетел в комнату и обвеял лицо. Вспомнился тот момент, когда Кетан пьяным ворвался в мою комнату из-за того, что застал меня с Риваолом — стало смешно, тогда для меня это было трагедией, поводом для злости, а сейчас для смеха. По-прошествие такого количества времени все теперь кажется не таким, как прежде, даже смерть Арена вызывает только грусть. Время лечит… Нахмурившись, я села на свому и выглянула в открытое окно. Да, может быть время и лекарь, но и враг тоже — можешь забыть то, что не хотела. Раздался стук в дверь, а затем слуга произнес:

— Прибыл вирт Кетан. Можно ему войти?

— Да, пусть входит, и передайте, чтоб меня не беспокоили.

Раздался звук открывающейся двери, приглушенные ковром шаги.

— Спасибо, что согласились принять меня, Государыня.

Я повернулась к Кетану и указала на кресло. Он посмотрел мне в глаза, затем кивнул головой и сел. Повисло неловкое молчание, никто не решался его нарушить.

— Что вы хотели… вирт Кетан?

Черный мастер не ответил, все так же продолжая смотреть на меня. Мне стало неуютно. Почему он так смотрит?

— Что вы хотели?

Кетан тряхнул головой и произнес:

— Простите… Мне хотелось бы узнать у вас о судьбе одной девушки.

— Девушки? — я засмеялась.

Кетан нахмурился, глаза его ожесточились — казалось, весь он подобрался, как будто готовясь атаковать, но затем резко расслабился.

— Понимаю, что для вас моя просьба показалась смешной, но все же… Год тому назад Красный нос выловил девушку — черного мастера из Академии Орде.

— И что?

— Он сказал, что из его партии Государем было куплено несколько виэль и по описанию та, которую я ищу, была среди них.

Я затаила дыхание, тело охватила слабость. Кетан спрашивает обо мне! Но почему только сейчас, почему он не пришел за мной раньше?

— Почему только сейчас вы пришли за ней?

Черный мастер сжал пальцы в кулак. Вновь подул прохладный ветер, принося запах ночи. Я выглянула из окна, любуясь зеленью деревьев, призрычными тенями, отхватывающими все больше светлых частей земли. Ответ его для меня был важен, ожидание было мучительным. Кетан встал с кресла, подошел ближе к окну. Почему он молчит?

— Я думал, что она умерла… В Орхане есть легенда об амулете влюбленных, так вот та часть, которая была у меня — погасла. Мне… не хотелось верить в ее смерть, но у меня не было того, что доказывало обратного. Это было до того момента, пока я в прошлый свой приезд не узнал о Красном носе и его партии рабов. Девушку звали Катарина. Это имя вам знакомо?

Я встала со свома и положила руку ему на плечо. Он вздрогнул, но не обернулся и даже не отстранился, просто склонил голову. Ветер задул сильнее — он закружился вокруг нас, поднимая полы черной рубахи Кетана и запутываясь в рукавах моей блузы. Шелест листвы гармонично вплетался в тишину, не нарушая ее.

— Да…

— Катарина, я думал, ты умерла… До того дня, когда ты исчезла мне и не проходила в голову, что жизнь может быть таким наказанием, Ворфским царствием. Прости, что начал сомневаться, прости, что не пришел раньше.

Он резко обернулся и заключил меня в объятия. Я замерла, готовая расплакаться или застонать, или… не знаю. Закружилась голова, хотелось спросить, как он догадался, но вместо этого просто прижалась к нему сильнее, боясь больше всего на свете, что отпустит. Если Кетан сделает это, то рассыплюсь в прах или разобьюсь на мелкие осколки. В сознание вертелось только одно: "Не оптускай! Не отпускай!". Он поцеловал меня в макушку, начал шептать что-то ласковое: его шепот заставлял дрожать саму душу. Хоть бы время остановилось и не ушло то мгновение, которое, казолось вознесло меня выше небес. Я сняла чарму, встала на носки и поцеловала. Сначала он замер, а затем ответил на поцелуй с еще большей страстью. Слезы полились из глаз, а из груди вырвался смех. Кетан тоже засмеялся и положил меня на свому. Когда же он снимал рубаху, то чуть не свалился с нее, вызвав у меня очередной приступ смеха. Я прижалась к нему сильнее, не веря своему счастью, а руки, как будто ожив, начали сами гладить его тело, спускаясь все ближе к ремню штанов. Он остановил мою ладонь и поцеловал в губы, а затем спустился ниже. Его губы, язык были столь горячи, что, казалось, расплавляли кожу. Я, пока совсем не потеряла голову от страсти, прошептала:

— Никогда, слышишь! Никогда больше не покидай меня!

16

Открыв глаза, я взглянула на Кетана. На душе было тепло, солнечно — он не уходил, не извинялся, просто наблюдал. Черный мастер стал более открытым, не отгораживался от окружающего мира стеной — стал собой. Я дотронулась до его щеки и произнесла:

— Ты изменился…

— Ты тоже… изменилась.

— В лучшую сторону?

Он убрал с моего лба прядь волос, затем провел дорожку от щеки к шее.

— Не знаю. Я хочу тебя узнать — такую, которой ты стала. Позволишь?

— Да…

Вздох удовольствия вырвался из моей груди — казалось, что на свете нет счастливее меня. Все вокруг преобразилось: даже ночь, как будто обнимая Дом со всех сторон, дарила уют, уединенность. Не надо было слов, и так было понятно, что Кетан любит меня, поэтому больше не сдерживаясь, произнесла:

— Я тебя люблю.

Кетан закрыл глаза и тяжело вздохнул, а затем улыбнулся. Пламя от свечей отбрасывало блики на его практически черную в темноте кожу. Он был так красив, нет — прекрасен, что напоминал скульптуру, которая чудом приобрела способность жить. Черный мастер открыл глаза и дотронулся до шрама на руке.

— Откуда это у тебя?

Мне не хотелось ему рассказывать, но он должен был знать, обязан.

— Когда я с Адаис только попала к Государю в наложицы, то пыталась бежать и за это меня наказали плетью.

Лицо Кетана ожесточилось, он сжал пальцы в кулак, но я уткнулась лбом ему в грудь и тихо произнесла:

— Не надо, Кетан. Не мучайся из-за того, что в прошлом и что нельзя изменить. Со мной теперь все в порядке.

Сев, черный мастер закрыл лицо руками.

— Я должен был… Ты вверила свою жизнь в мои руки, я должен был тебя спасти….

Я тоже села и коснулась его плеча.

— Нет, мне надо было пройти этот путь самой, чтоб научиться защищать себя и не подвергать больше опасности близких мне людей, ценить их дружбу…., нет ценить их жизни.

— Это была моя обязанность.

— Нет, наша. Не хочу вновь оказаться в ситуации, где могу только наблюдать и ждать помощи, не в силах помочь самой — не хочу быть слабой, быть обузой.

Кетан развернулся ко мне и произнес:

— Вновь?

— Да. Сколько из-за меня уже погибло: Риваол, Арен, Адаис… Кали.

— Ты не виновата в их смертях.

— Нет, виновата — я должна за них ответить.

Он промолчал, лишь обнял за плечи и прижал к груди. Стало тепло, хорошо, как будто, наконец, нашла ссвое место в мире.

— Кто такая Адаис?

На душе вновь стало больно, горло, казалось, сдавили стальные тиски — Адаис.

— Девочка, которая мне доверилась, и чье доверие я не смогла оправдать. Она умерла — ее отравили…

— Ката…

— Не надо меня успокаивать, Кетан…

— … Тот мальчик ее брат?

— Да. Он будет Государем после меня.

Мысли о Морисе вернули меня к реальности и напомнили о том, что рано отдыхать- надо еще разобраться с призраками, поэтому я встала со свомы и начала одеваться. Кетан некоторое время наблюдал за мной, а затем последовал моему примеру. Молчание прервал звон колокольчика, которым я воспользовалась, чтоб позвать слугу.

Кетан вновь подошел к окну и вдохнул прохладный воздух. Я любовалась им, чувствуя, что ради того, чтоб он остался жив, сделаю все, вновь чувствуя уверенность в своем выборе.

— Ката, ты собираешься остаться здесь?

— Нет, поеду с тобой в Тангер.

Он резко обернулся и посмотрел мне в глаза:

— В Тангер?

— Да, вроде туда мы собирались до моего исчезновения.

— Но тогда нас преследовали красные маги.

— А сейчас?

— Сейчас они считают тебя мертвой. Тебя было трудно обнаружить даже по ауре. Она так же, как и ее хозяйка изменилась, стала другой.

— Да?

Видимо, я усвоила от Харонтера больше, чем думала. Почему же ничего не чувствую: ни прилива сил, ни даже ее иллюзии. Странно, когда Носитель сообщил мне о моей уникальности, заключающейся в том, что я могу усвоить чужую энергию и не отторгнуть ее — не поверила, а сейчас доказательство на лицо.

Вошел слуга и быстро выполнил мой приказ: принес еду и вино. Арап не решилась предлагать — есть еще много тех, кто желает мне смерти, не хочу искушать судьбу. Вдруг она решит изменить свое решение и убьет меня раньше времени или что еще хуже — уничтожит Кетана, ведь я это не переживу, уж точно. Нет, не могу этого допустить… Черный мастер подошел ко мне и спросил:

— Как ты решила бороться с призраками?

— Чаргос — домовской ученый — добыл в архивах информацию, которая должна помочь нам.

— В чем она заключается?

— Оказывается, еще до Драконов мир населяли другие могущественные существа, которые управляли людьми. Видимо наш удел — подчиняться, только не в этом дело. Духи Природы, были более кровожадными, чем нынешние боги, но честнее. Считается, что все они исчезли, но в легендах рассказывается о племени Ргашов в джунглях Мар, которые сохранили связь с Духами.

Кетан задумчиво посмотрел на меня и, заметив, что мне стало холодно, закрыл окно и сел на свому.

— Чем ты будешь платить им за помощь?

Я промолчала, не хотелось ему говорить правду, но он бы все равно узнал ее, поэтому тяжело вздохнув, ответила:

— Для них единственный ценный подарок — жертвы для их ритуалов.

Кетан нахмурился, и от него повеяло холодом, злостью. На кого он злился? На меня? Разве так трудно понять, что это единственный выход — пожертвовать чем-то малым, чтоб спасти многих.

— Нет другого выхода?

— Нет, потому что для связи с Духами все равно нужны жертвы.

— Ката, как ты можешь пойти на такое?

Я не отвела взгляда, хотя внутрине сжалась от его гнева.

— Так надо и ты сам это поймешь.

— Нет!

Он не выдержал первым, встал и стал ходить по комнате. Что сказать Кетану, как убедить в правильности моего решения? Никак — он не поймет. Его светлые идеалы не изменились, не стали Серыми, как у меня, прошедшей тропой Ворфа. И я не хочу, чтобы это произошло. Людям нужны добрые герои, даже если они твердят об обратном.

— Не беспокойся, Кетан. Я постараюсь обойтись без жертв. Сообщи, пожалуйста, магам, что завтра мы собираемся в поход, пусть приготовятся.

Кетан подошел ко мне и дотронулся до щеки.

— Ката, нельзя решать, кто должен умереть, а кто остаться в живых.

— А кто может — боги?

Он кивнул головой. Сдержав язвительную реплику, я прижалась губами к его ладони. Он не должен знать, что боги столь же слабы, как мы, что они также не властны над своей судьбой. Не должен. Кетан поцеловал меня и не отпускал долгое время, и так хотелось, чтоб это продалжалось вечность, так хотелось… Но он отстранился и покинул кабинет, понимая, что так надо. Не стоит вызывать лишних вопросов ко мне со стороны магов — не время еще расслабляться. Потушив свечи, я вышла следом за полутангерийцом.

17

Ворох пушистых облаков медленно плыл по небу, как будто еще не стряхнув с себя остатки сна. Лишь на внешнем дворе Дома полусонные слуги готовились к отъезду Государыни в таинственные джунгли Мар. Тихому говору людей вторил прохладный ветер, шуршащий в пальмовых листьях и заглушавший рычание хагартов. Кошки устало дергали головами, по привычке пытаясь вырваться из-под власти аргов. Их золотые глаза со злостью обводили двор в поисках того, на ком можно было бы отыграться. Слуги же, зная их нрав, опускали голову вниз и не делали резких движений. Они медленно приближаясь к аргам и, передавая плетеные мешки с провизией, уходили прочь.

Тело покрыли мурашки: то ли от волнения, то ли от холода — не знаю. Я закрыла глаза, медленно вдохнула и выдохнула прохладный с раннего утра воздух, чтоб успокоиться — не престало Государыне показываться перед поданными в таком состоянии — она должна воплощать собой уверенность в завтрашнем дне. Дрожь прошла, сознание очистилось и стало немного легче. Волнение постепенно покинуло меня, что позволило направиться к выходу и вынырнуть из полумрака холла Дома на улицу. Еще неяркие солнечные лучи ударили по глазам, затем затерялись в складках чалмы. Немного привыкнув к свету, я осмотрелась и заметила изгранцев, замерших напротив аргов. Их лица выражали такой неподдельный интерес к кошкам, что это невольно вызвало улыбку — они вели себя как маленькие дети, увидившые новую игрушку. Только красный мастер Элманур, да Кетан вели себя спокойнее, чем остальные, поэтому и заметили меня раньше. Я тут же перевела взгляд на черного мастера, не обращая внимания на альва. Как все изменилось, раньше бы заставила себя забыть о чувствах и сосредоточится только на предстоящем деле, а сейчас мне было под силу думать только о Кетане. Я тряхнула головой и расправила плечи — красный маг, чтоб привлечь мое внимание, выступил вперед и поклонился, после чего произнес:

— Что прикажете, Государыня?

Я подавила удивленный вздох — как быстро он обучился местным манерам. Видимо, желая загладить вчерашнюю ошибку.

— Вы получили мои распоряжения?

Элманур кивнул головой в сторону черного мастера.

— Да, вирт Кетан уже посвятил нас в ваш замысел, Государыня.

— Тогда мне вам более нечего сказать. Чем быстрее мы двинемся в путь, тем быстрее достигнем намеченной цели — время должно играть на нашей стороне, а не против… Вижу, вам уже показали хагартов, значит приглашения не нужно?

Я вопросительно приподняла бровь, а затем подошла к аргу и коснулась его лба. Подушечки пальцев кольнуло, что означало — мысленная связь, установленная между агром и хагартом, была передана мне. Несмотря на то, что это происходило не в первый раз — затаенный страх перед кошками у меня все равно остался… Что ж Государыня не всегда делает то, что ей нравится — тряхнув головой, я оседлала Брейфа, если правильно запомнила его имя, и замерла в ожидании остальных.

Жители Орхана то с радостными вскриками, кто помладше, кто с угрюмыми лицами, кто постраше, выходили на улицы и с немым восхищением вглядывались в торжественную процессию. Сердца многих сейчас были переполнены страхом перед нависшей угрозой, и только Государыня могла защитить их. Поэтому уверенность, которую излучала она, была лучом света в темном мире отчаяния и вызывала улыбки.

Я тихо вздохнула — традиции настолько стали частью жителей города, что они не представляли жизни без них, тем самым заковав себя в цепи приличий. Все было бы ничего, если бы данные установки не мешали нашему путешествию. Ведь можно было обойтись без этой излишней помпезности и быстро покинуть город, чтоб приступить к выполнению поставленной задачи, но… Раздражение толчками стало вырываться наружу. Я скрипнула зубами и в который раз за день постаралась успокоиться. Да, расслабилась — уже нервы шалят. Такими темпами будешь кидаться на всех вокруг, как разгневанная кошка. Уловив направление моих мыслей, хагарт возмущенно зашипел, выказывая тем самым свой протест на последнее утверждение. Ш-ш-ш, спококойно, спокойно — не про тебя речь котяра. Брейф тут же заурчал, затрепетал ушами и даже позволил себя погладить. Только столь идеалистическую картину прервали гневные окрики моих телохранителей, заставившие меня отвлечься от мыслей. Я резко подняла голову и осмотрелась: передо мной словно из ниоткуда возник черный хагарт. На нем восседал столь же величественный, как Ворф, Алукар. Его гневный взгляд впился в кожу, прожигая насквозь, добираясь до сердца. Что он хочет? Едва задумалась об этом, как тут же получила ответ на свой вопрос — Алукар соскочил с седел и быстрым шагом направился ко мне. Все замерли в ожидании — что же произойдет дальше? Что ж меня это тоже интересовало… Казалось, что после всего произошедшего, ничто более не сможет удивить меня, но и в этот раз ждал сюрприз — Алукар преклонил колено. Что-то было не так… не мог же столь отъявленный циник, как Алукар, так просто предстать в таком виде перед обществом: склонившегося перед другим человеком и тем самым признавшего власть его. Что же заставило его пойти на такое? Алукар посмотрел на меня и громогласно, так чтобы все вокруг услышали, произнес традиционную просьбу о покровительстве:

— Прошу, Государыня, возложить свою благодать на меня и тем самым осветить мой Путь.

Скрыв удивления, я осипшим голосом ответила ему:

— Так пусть будет так, как ты хочешь — Свет мой осветит дорогу тебе и ничто не сможет от него скрыться: ни дурные поступки и мысли, ни благие, так что будь осторожен в желаниях своих.

Алукар вздрогнул, как от удара, но тут же взял себя в руки и встал с колен. Я уже догадалась, что последует за этим — просьба последовать за мной в джунгли Мар. И у меня не было никакого желания отказывать ему, поэтому всего лишь спустя пару секунд, точнее минут, наше процессия, наконец, оказалась за вратами города, оставив за собой все то, что могло заставить передумать и не делать то, что было задумано. На сердце было тяжело — хотелось все бросить, но нельзя. Ведь тем самым я предам не только себя, но и народ, который вручил в мои руки свою судьбу — что ж вперед, Государыня и не вздумай оглядываться! В ответ на мой призыв, Брейф заурчал и скосил глаза в сторону — рядом остановился хагарт Кетана. Черный мастер с немой тревогой посмотрел мне в глаза. Знаю, что ты сейчас чувствуешь, Кетан… Прости, что мне приходится тебя обманывать, но так будет лучше — для тебя, не меня. Я улыбнулась и подняла руку, сжатую в кулак, вверх, как знак начать наше путешествие в неизвестность.

18

Тихо, слишком тихо… Я потянулась и зевнула, не прекращая прислушиваться к тишине. Мерное дыхание Кетана под боком, лишь способствовало страху. Что-то не так? Тихо выбралась из палатки на свежий воздух, не забыв перед этим накинуть на лицо чарму. Свежий воздух пробрался сквозь одежду, заставив окончательно проснуться. Разбитый у подножия горы лагерь медленно отходил ото сна, жители его приготавливались продолжить путь. Осталось совсем немного…. И с каждым шагом, становилось все сложней и сложней сохранять уверенность в правильности своих действий. Страх исчез, уступив место привычной горечи — я закрыла глаза, одернула тунику и медленно направилась к журчащему ручью, протекающему близ палатки. Природа, казалось, насмехаясь, давила на плечи своим спокойствуием и еще сильнее усугубляя душевное состояние. Первые солнечные лучи, отражаясь от водной глади, исчезали в зеленной гуще пальмовых листьев, вплетаясь в звонкий щебет странных прекрасных птиц. Опустившись на землю, я запустила пальцы в волосы и прикрыла глаза, в некоторой степени наслаждаясь окружающим пейзажем. Что же мне делать? Как ответ на мой вопрос, сзади раздались приглушенные травой шаги.

— Государыня?

Алукар… Что он здесь делает? Следил за мной? Но зачем? Открыв глаза, я тихо произнесла:

— Да?

Почему же мне кажется, что сейчас произойдет то, что изменит всю ситуацию в корне? Не ответив, Алукар сел со мной рядом и поднял камень с земли. Он хотел заставить меня повторить вопрос, но вместо этого я тоже взяла камешек и запустила в реку. От того места, куда он упал по поверхности пошли круги — так и каждое наше действие, решение меняет всю нашу жизнь в корне и мы даже этого не замечаем…

— Я знаю, зачем ты взяла с собой так много воинов, Катарина.

Я промолчала, хотя должна была возмутиться такой фамильярности по отношению ко мне — не было никакого желания, совсем, как будто титул Государыня не принадлежал мне более…

— Есть другая возможность достичь цели, не принося столько жертв…

— Да?

Данное изречение удивило, заставило меня обратить на Алукара более пристальное внимание. Бард, как будто ожидая этого, повернул ко мне голову и взял за руку.

— Что тебя связывает с черным мастером, виртом Кетаном?

— Какое это имеет отношение к тебе, Алукар?

Он промолчал, затем вновь посмотрел на воду и тихо произнес:

— Никакого, но мне хотелось бы услышать ответ на этот вопрос.

Алукар произнес это так естественно и просто, как будто не был тем, кем являлся — холодным циником, не желающим в жизни ничего…

— Многое… столь многое, что не хватит времени и слов, чтоб что-то пояснить, Алукар.

Бард закрыл глаза и тяжело вздохнул, после чего продолжил:

— Хочу тебе поведать одну историю нашего народа, Катарина. Ту, которую не смеют произносить вслух, а может быть… просто она настолько стара, что о ней забыли. Давно, еще до существования нынешних богов, когда небо рассекали и землю попирали Драконы, на нашу планету спустились те, чей род до сих пор неизвестен, как неизвестно откуда пришли они и зачем. Они заняли свободные земли и обосновались на них, с каждым годом восстанавливая свое былое могущество. Испугавшись угрозы, Драконы атаковали их первые и потерпели поражения, но не были свергнуты с пьедестала сверхсуществ. И в благодарность за это они нарекли пришельцев — дракоиниды, — он перевел дыхание и устроился удобней. — Ты думаешь, зачем я тебе это говорю?

Мне показалось, что не имеет смысла отвечать на вопрос, к тому же он был риторический, поэтому пожала плечами и легла на спину. Стоит выслушать Алукара — все равно стража начнет искать меня только через час, когда надо будет выдвигаться в путь или кто-то попросит о встрече со мной. Шпионы постараются…

— Что ждет нас впереди, знаешь? Если идет все хорошо, то никто не будет задумываться о том, что будет завтра, зачем — ведь все и так ясно. Так же повели себя и дракоиниды, забыв, что все на земле не вечно. Их раса начала вырождаться и среди них стали появляться Пустые — те, которые больше не обладали Силой Духа, те которые были пусты внутри, пусты настолько, что даже не могли жить столь долго, как остальные представители дракоиниды. Свой собственный народ предал их, превратив в Изгоев… Чтоб стать такими же, как те, кто их изгнал, отщепенцы придумали кинжал, способный поглощать энергию других… — Катарина, затаив дыхание, посмотрела на Алукара, уже зная ответ — кинжал Судьбы. Собеседник замолчал и внимательно всмотрелся в девушку.

— Оружие, которое ты так старательно прячешь — дело их рук. За это все они практически погибли… Твоя семья — их потомки.

Я не знала смеяться или плакать. Вот учудили боги — ничего не скажешь — поручили стеречь кинжал от тех, кто его создал тем, кто его и создал. Глупая улыбка растянула уголки губ. Я легла на спину и подложила руки под голову.

— И давно ты об этом знаешь?

Алукар, удивленный моей реакцией, нахмурил брови и произнес:

— Несколько месяцев тому назад узнал все подробности — меня заинтересовал твой кинжал и я решил добыть о нем как много больше информации.

Нелепая догадка пришла на ум и, приподнявшись на локтях, я спросила:

— Те бесплодные духи, которые освободились из заточения… они…

Алукар задумался, а затем отрицательно покачал головой:

— Не думаю, хотя… кто его знает… Ведь нельзя предсказать, что будет потом, ведь так? Может сложиться все так, что они как раз и есть те Изгои, а те древни боги, которые ты хочешь вызвать — дракоиниды. Но тогда у меня появится возможность помочь тебе и… загладить свою вину перед тобой.

Напоминанье об Адаис заставило меня нахмуриться. Я резко села и зло оскалила зубы.

— Какой ты добрый стал Алукар — неужто свою выгоду где-то нашел?

Собеседник промолчал, лишь немного скривился, но затем, закрыв глаза, успокоился и тихо произнес:

— Вы, как всегда, правы, Государыня.

После чего встал и ушел.

Я закрыла лицо руками, ругая себя последними словами — вновь проявила слабость, приезд Кетана и последующая встреча с ним заставили расслабиться. Стоило это исправить, пока подданные, как шакалы, не почуяли, что их вожак стал слаб и не уничтожили его. Мне осталось подождать еще немного и после уже можно позволить себе быть собой, а не железной виэль — немного, всего лишь чуть-чуть потерпеть, но как назло терпения уже не хватает… Я застонала, затем ударила кулаком в землю — немного полегчало, злость, боль отступили, оставив место горечи, как будто наелась полыни. Что ж, если то, что рассказал Алукар правда, то понятно что хотел сказать мне Ворф и почему боги так сильно хотят уничтожить кинжал. Единственное пугало — зачем тогда и сами драконы и боги позволили потомкам Изгоев хранить орудие, способное уничтожить и высшее существо? Я усмехнулась — видимо потому что так легче было контролировать ситуацию, и сам кинжал, и его хозяин были под присмотром, не надо было разрываться между ними двумя и тем самым затрачивать еще больше усилий. Надо бы найти время, чтоб расспросить Алукара, что же он имел в виду, говоря, что можно избежать жертв…

Я встала с земли и, отряхнувшись, направилась в сторону разбитого на поляне лагеря. Изгои… Кто они? Жалкие существа, заслуживающие сострадания или злобные пожиратели, захватчики мира, которые кроме гнева и ненависти не вызывают. Неужто, моя семья потомки этих существ — людьми их было сложно назвать. Каждый день приносил все больше и больше удивительной информации обо мне… и об окружающих в том числе. Ничего не скажешь — в старости будет что вспомнить, вот только до старости мне вряд ли удаться дожить. Сердце замерло от тягостных чувств — смерть ведь это только начало пути, ведь так? Я вздрогнула и, заметив невдалеке Кетана, подошла к нему, взяла за руку. Он непонимающе посмотрел на меня.

— Что случилось?

Я приложила палец к губам и прижалась к нему всем телом — было все равно, что подумают другие. Раз мне хотелось быть слабой, так буду ею прямо сейчас, не дожидаясь далекого потом — жизнь слишком коротка, чтоб ограничивать себя в том, чего и так была лишена целый невообразимо долгий год. Кетан, напрягшись, неуверенно обнял меня и прошептал:

— Катарниа… изгранцы могут что-то заподозрить…

Заподозрить? Да плевать, надоело быть осторожной… Мне хотелось это произнести вслух, но остатки разума взяли над чувствами вверх, и я отстранилась.

— Ты прав, — затем, посмотрев ему в глаза, тихо добавила — я скучала по тебе, Кетан…

Черный мастер хотел уже что-то ответить, но я качнула головой и продолжила:

— Собирай отряд — мы выдвигаемся в путь.

19

Переход через горы дался нам нелегко, казалось как будто сама Природа повернулась против нас- желая не допустить того ужаса, который должен был произойти. Алукар начал избегать меня, находя массу причин, чтоб не оставаться со мной наедине и даже, когда я приказывала остаться — молчал, как будто и не было того разговора. Пришлось вновь свыкнуться с мыслью, что для того, чтобы спасти целый народ, мне придется принести в жертву около двадцати, а то и больше жертв — малое зло, для предотвращения большего, пока не найду способ разговорить упрямого менестреля. Но почему же на душе так гадко, хотя понимаешь, что поступаешь правильно? Но хватит об этом, вот уже впереди показалась возвышенность, за которой и начинались джунгли Мар. Я напряглась, чувствуя всем телом, что конец пути уже близок — желая этого и в то же время боясь. Обернувшись в поисках Кетана и, найдя его взглядом, улыбнулась. Все хорошо — еще чуть-чуть и мы, наконец, покинем Орхан…

Чтоб продолжить путь сквозь джунгли, наш отряд был вынужден оставить хагартов и дальше идти пешком. Спустя некоторое время мы, наконец, добрались до центра джунглей, где было до жути тихо. Что же произошло? Неужто страх перед Теневыми призраками изгнал и животных из сего места? Я надеялась, что хотя бы местные племена не покинули джунгли, потому если так и произошло, то путь наш был бессмысленным… Не поднимали настроение и вечные вопросы красного мастера об цели нашего путешествия. Кетан был прав — они что-то заподозрили, но статус, который сейчас я занимала, защищал меня от прямых обвинений. Чтоб не накаливать ситуацию, пришлось отказаться от ночных встреч с Кетаном, что прибавляло недовольство. Когда же все это прекратиться? От мыслей отвлек тайный сигнал, поданный от одного из разведчиков. Воины тут же окружили меня, защищая от возможной опасности. Через пару минут к нам сквозь заросли продрался легковесный юноша, повадками напоминающий хорька. Он, склонив голову, произнес:

— Государыня, следуя вашему приказу, мы обыскали местность и обнаружили небольшую деревню около часа пути отсюда.

— Вас кто-нибудь заметил?

— Нет, Государыня. Мой напарник остался ждать нас близ нее и разведаться обстановку.

— Благодарю за сообщение — произнес это, Катарина подняла кулак вверх, тем самым давая знак двигаться дальше.

Их грубое вторжение в это благословленное место не осталось незамеченным — вскоре их окружили полуголые, вооруженные луками, короткими копьями и мечами, люди. Они яростно потрясали своим оружием, стараясь вселить в нас страх. И надо признать — это действовало, и не только оружие вселяло беспокойство, но и их внешний вид — белесые глаза, темные волосы, спадающие на бледную кожу лица и яркая боевая раскраска на теле. Многие из отряда не только схватились за рукояти клинков, но и вытащили их из ножен. Я подала знак отступить, а сама вышла вперед наперекор своим охранникам. Дикари, если их можно было назвать так, замерли, неожидая такой реакции. Чтоб закрепить результат я мысленно послала зов их шаману, молясь, чтоб тот услышал его. Поступок был безрассудным, но зато мог оказаться самым верным. Получив отклик, я передала просьбу встретиться с ним лично. Ожидание его ответа было долгим, настолько долгим, что казалось еще немного и солдаты из моего отряда не выдержат гнетущей атмосферы и первые нападут на тех, кто окружил их. Если б не уверенность в том, что они не ослушаются приказа, мне пришлось бы уже давно отмывать кровь со своего меча. Положительный отклик прервал размышление и вот уже успокоившиеся жители джунглей растворились средь пальм, оставив нас наедине с самими собой. Только один из них — самый молодой остался стоять на месте. Заметив, что на него обратили внимания, он показал рукой, чтоб мы следовали за ним. Спустя некоторое время наш отряд уже оказался в центре целого поселения, а не маленькой деревушки, как показалось сначала.

Разговор с вождем обошелся мне тяжелым нервным срывом — едва удалось добраться до хижины отведенной под мои покои до того момента, как тело начало бить дрожь. Что же я делаю — посылаю на смерть практически целый отряд! Знала же, что так будет, но все же в душе теплилась крохотная надежда на то, что ритуал вызова можно провести без жертвоприношений, ведь Алукар… Вот только грубой реальности было не до моих желаний. Если бы не уверенность в том, что я спасу намного больше жизней чем пожертвую, то давно все послала к ворфовым детям и покинула бы Орхан на произвол судьбы. Увы, мне это было не под силу, поэтому стискивая зубы от безысходности, я второй раз подряд объясняла шаману и вождю, что нам нужно от их племени. И только под конец дня — очень длительный день — мне удалось с ними обо всем договориться. Теперь же в темноте этой каморки, я, затаив дыхание, пыталась унять дрожь. Неужто смысл моего существования заключается в том, чтобы причинять другим людям боль и нести только смерть? Хорошо хоть не придется смотреть в глаза вдовам, матерям погибших воинов — практически все в отряде были сиротами. Пришлось потрудиться, чтоб собрать их вместе и не навлечь на себя подозрений. Цель, конечно же, оправдывала все, но народ вряд ли бы это понял.

— Катарина?

От неожиданности я вздрогнула и обернулась на голос. Из темноты, как приведение, выступил Алукар. Он был столь же бледен и худ — казалось, что переход через горы и блуждание в джунглях далось ему намного сложнее, чем всем остальным.

— Алукар? Что ты здесь делаешь?

Он улыбнулся только губами, после чего приблизился ко мне и дотронулся до моего плеча. Его рука была настолько холодна, что я непроизвольно вздрогнула и отшатнулась.

— Что с тобой? Ты болен?

Алукар приложил палец губам и отрицательно качнул головой, затем показал взглядом вглубь помещения и тут же растворился во тьме. Я последовала за ним и вскоре оказалась в еще меньшей комнате. Половину ее пространства занимала циновка, заваленная подушками и заставленная глиняными пиалами, наполненными едой, в основном фруктами. Алукар сел на пол и показал рукой, чтоб я разместилась рядом с ним. Все эта таинственность начала меня напрягать и немного злить. Чего он хочет? Он столько времени избегал меня, чтоб потом вот так просто прийти ко мне и строить из себя шпиона?

— Хватит игр, Алукар. Чего ты хочешь от меня?

Менестрель покачал головой, и в который раз улыбнулся, но в этот раз — искренне.

— Скорее, что ты хочешь от меня, Катарина?

Я селя и зло пожала плечами.

— Ты пришел сюда донимать меня?

— Нет, помочь и ты это прекрасно знаешь, ведь так?

Я устало склонила голову и потерла лоб. Знаю, и почему-то мне кажется, что его предложение мне ой как не понравится, но выбора не было, поэтому…

— Да, знаю. Что ты хочешь, Алукар? Я готова на все, ты тоже это знаешь.

— Время чего-то просить уже прошло, хотя… нет, свою просьбу я сообщу после того, как изложу свое предложение. Помнишь, мой рассказ об Изгоях?

— Да, помню… — я внимательно всмотрелась ему в глаза, ожидая продолжения.

— Я сказал тебе тогда, что есть способ добиться от духов того, чего ты желаешь, не принося то огромное количество жертв, которое требуется…

— И ты мне его так и не сказал… тогда. Из-за чего ты изменил свое решение?

Алукар печально произнес:

— Потерпи… Сначала выслушай меня, а потом сама поймешь почему…

20

Тихо… очень тихо. В такие моменты не хочется быть одной… тяжело. Не прошеные мысли накатывают на тебя волна за волной и не скрыться от них, и не спрятаться. Тело пробила дрожь, когда прохладный ветер обвеял мои оголенные руки, возвращая в реальность. Осталось немного времени до начала ритуала, а на сердце было неспокойно. Почему согласилась на предложения Алукара? Почему не отговорила? Неужто это и есть доброе деяние — спасти многих ценой одной жизни… не своей? Но другого выхода нет… энергию моего духа "древние боги" вряд ли примут, хотя сила Харонтера явно пришлась бы им по нраву… или нет? Как всегда вопросов было много, а ответа ни одного — кажется, полученный мной жизненный опыт мудрее меня не сделал, а жаль. Может, удалось бы найти другое решение? Вот только уже поздно что-то менять — Алукар предложил, я согласилась. Сжав пальцы в кулак, вновь непроизвольно вздрогнула от пронзающего тело холода… Быстрей бы начался ритуал и все, наконец, встало на свои места, потому что мучится так нет больше сил. Оказывается муки совести намного страшнее, чем физическая боль — они разъедают сознание лучше любой ржавчины. Красные всполохи просыпающегося утра осветили небо, извещая всех о том, что время ожидания подошло к концу, в такт им зазвучали барабаны — сожалеть о выборе было уже поздно, да и признаться — не хотелось. Стало даже безразлично, что будет дальше — быстрей бы все закончилось. Бой барабанов становился все громче и громче, заглушая все остальные звуки в округе, притягивая к себе всех, кто его слышал, созывая к месту, названному местными долина Снов — проплешину в джунглях, подобную оспине на лице человека. Что ж надо было торопиться — накинув на плечи куртку и не дожидаясь Кетана, я пошла на зов и тут же, как будто растворилась в музыке, становясь ее частью. С каждым шагом, с каждым вздохом, сознание плавилось, испарялось. Казалось, то же самое происходило не только со мной — все вокруг превращались в овец, идущих на закланье. Лишь усилием воли и невероятной затратой энергии, мне удалось вырваться из липких сетей дикой мелодии. Тут же тело свела судорога боли, на удивление, быстро исчезнувшая — откат был не настолько силен, как я ожидала. Другим же повезло меньше: их лица то и дело искажала гримаса то ли страха, то ли гнева. Отзвуки испытуемых ими чувств, казалось, делали воздух более тягучим, горячим и становилось все сложнее дышать. Энергия постепенно покидала тела местных жителей, скручиваясь в тугой ком испепеляющего света, и вот один за другим на землю стали опадать бесчувственные тела. Что-то внутри екнуло, заставило задрожать и сбиться с шага. Что делать? Разве так и должно быть? Жрец, шаман — кто его знает теперь — ничего о таком не говорил… Страх покрыл ледяной коркой сердце — правильно ли я сделала, что доверилась Алукару, ведь если он не выполнит то, что обещал, то мне уже нечем будет заплатить духам. Все, кто пришел со мной в джунгли, сейчас спали сном младенца, находясь за пределами жертвенной поляны, и поэтому шаман не мог дотянуться до их жизненных сил, до энергии, обитающей в их телах, а значит единственный человек, с которого он стребует платы буду я… Эта мысль подействовала как оплеуха, заставляя лицо исказиться в злой усмешке: какая разница, когда умереть днем позже или раньше… Но нахлынувшая волна злости тут же прошла, оставляя после себя четкое, четкое до боли понимания — разница есть и большая и я буду бороться до последнего, потому что хоть уже и примерила на себе роль агнца для жертвенного заклания, но все же это не заставит меня отказаться от права на счастья, короткого, но от этого настолько живого, яркого счастья. Я быстро поставила щит блокирующий любое заклятие и приготовилась ждать, что будет дальше. Па словам Алукарда шаману понадобилось столько жертв, что бы собрать необходимое количество энергии, чтоб стать проводником для дракоинида. Только истинный их потомок мог беспрепятственно сыграть данную роль без потерь. Честно, я не могла и предположить, что он потомок столь могущественной расы… тогда, почему он всего лишь менестрель, а не великий маг? Мне кажется, что этот вопрос так и останется без ответа, потому что вряд ли Алукар захочет что-нибудь объяснить сверх того, что уже им было сказано…

Не знаю, когда он появился, я потеряла счет времени. Вот только мое сердце пропустило удар, и бешено забилось, как будто намереваясь от кого-то убежать или, наоборот, догнать. Он возник передо мной, как будто соткался из воздуха и замер напротив шамана. И когда тот ощерился на него, показав свои продолговатые, острые как иглы зубы, вытянул руку вперед и сказал лишь одно слово:

— Стоп!

Шаман отпрянул назад и согнулся пополам, как будто его ударили под дых. Накопленная им энергия тонкой струйкой начала вливаться в протянутую ладонь моего поданного. Я даже затаила дыхания, не в силах пошевелиться. Резкий порыв ветра затрепал мои волосы и бросил в лицо, волосы же Алукара поднял верх. Это было до жути странно, неправильно, неверно… Кожа его побледнела, глаза налились красным, зрачки же сузились до черных непроглядных щелок. Ногти на руках начали расти, изгибаясь и превращаясь в когти. Лицо вытянулась: высокие скулы, узкий, тонкой полоской рот, который настолько побледнел, что практически не различался на нем. Мир… нет, время застыло на перепутье, казалось, не решаясь: то ли вернуть к тому, что было, то ли допустить то, что не должно было произойти, но происходило. Реальность дернулась, поплыла перед глазами, и на грани видимости мне удалось заметить, как исказилось от боли лицо Алукара, как невероятная судорога изогнула его тело и приподняла над землей… Я рванула вперед, пытаясь добраться до него, остановить весь этот ужас — ведь ему больно…больно, но ничего не получилось. Да, больно, но разве все должно было быть по-другому? Нет, ты предполагала, что так будет и все равно согласилась — меньшее зло, помнишь? Я разинула в отчаянии рот, намереваясь выплюнуть, выхаркнуть из себя слово "Нет", но даже этого не получилось сделать. Что же происходит, что? Ветер рвал и крушил все вокруг, как дикий зверь… Их (Алукара и ветра) сплоченный жуткий вой рвал на части ушные перепонки…

— Алукар, остановись!!! Хватит!!!

Только спустя мгновение до меня дошло, что эти слова были произнесены вслух. Они, наполняясь силой, начали дрожать и эхом отзываться вокруг… Эхом? Алукар вздрогнул и медленно повернул ко мне лицо… Он что-то произнес, дернул головой, понимая, что ничего не слышно и рванул на себе рубаху, стискивая грудь в том месте, где должно было быть сердце. Когти оставляли после себя ярко-алые, слепящие глаза, капли крови. Казалось, он пытался остановить кого-то, не дать вырваться на волю из свего тела, причинив еще больше разрушений. Внезапно все вновь замерло, и несчастный проводник упал на землю. Что-то, сковывающее мое тело тут же пропало и мне удалось, наконец, добраться до Алукара. Он лежал на земле, зарывшись лицом в колене. Его грудь дрожала из-за страшного кашля. Я присела на корточки около него и неуверенно коснулась плеча.

— Алукар?

Он медленно повернул ко мне голову — все лицо было в крови, а глаза смотрели сквозь меня, и от этого становилось еще страшнее. Каждый вдох давался ему с трудом…

— Он был слаб…

Я вздрогнула от этих слов. Таким безжизненным голосом были произнесены эти слова.

— Этот смертный был слаб, нам не удалось полностью воплотиться в нем, стать единым с этим миром… слаб… никчемная игрушка, может, не будем выполнять его просьбу? — продолжил, как будто в пустоту, вещать голос.

Медленно до меня дошло, кто говорил губами менестреля — дракоиниды… Слаб? Они говорили о нем столь презрительно, грубо, что это задевало до глубины души, вызывая злость.

— Он же ваш потомок!

Глаза Алукара, нет дракоинидов прожгли насквозь. Не бойся, Ката! Самое главное не бойся, не доставляй им такого удовольствия!

— Глупая смертная, глупые слова… Что тебе надо от нас? Он слаб, а значит не достоин быть нашим потомком… ничего кроме презрения он не заслужил.

Гнев клокочущей массой расползся дальше по моему нутру… Да, как они…

Как будто прочитав мои мысли, "Алукар" засмеялся каркающим смехом, который тут же превратился в кашель с кровью. Они смеялись надо мной… Сволочи!!!…!!! От злости на глаза вступили слезы.

— Говори же смертная, пока данная оболочка еще жива. Нам интересно, за что он отдал всю свою жизненную энергию.

Я оцепенела — всю? Алукар продал себя дракоинидам, всего себя, не оставив себе шанса переродиться? Почему он не сказал? Почему не предупредил? Ты бы тогда отказалась? И с ужасом, который пошевелил мне волосы на затылке, осознала, что нет… Нет!!! В кого же я превращаюсь?

Алукар прищурил глаза и облизнул пересохшие губы.

— Ты интересная, смертная… и смешная. Говори или мы уйдем.

Эти слова, как пощечина отрезвили меня, вырвав из пучины самобичевания. Хватит ныть, дурра!!! Не сейчас, только не сейчас!!! Я быстро, торопливо, проглатывая некоторые слова, объяснила, что мне надо од них. Алукар вновь закашлял, выплескивая наружу большое количество сгустков крови на мои руки, затем из его горла вырвался смех.

— Ты просишь уничтожить Изгоев, хотя сама являешься ею? Ты думаешь, мы согласимся?

Я передернула плечами, сжимая руки в кулаки — неужто все напрасно?

— Да, думаю, что вы согласитесь… за это обещаю выполнить любое ваше желания.

Дракоиниды усмехнулись, исказив ужасной ухмылкой лицо менестреля. Все внутри заледенело в предчувствии чего-то жуткого, неприятного…

— Мы хотим, чтоб ты разрушила кинжал Судьбы.

Я вскинула голову, напряженно вглядываясь в столь яростно сияющие глаза проводника. Они шутят? Но нет, казалось, дракоиниды говорили всерьез. Почему? Так просто, они просят о таком простом…

— Ты согласна?

Я кивнула головой. Заляпанные кровью губы Алукара едва дернулись, а затем тело задрожало, выгибаясь дугой. Мне едва удалось прижать его к земле. Я начала лихорадочно вспоминать хоть одно лечащее заклятие, но голова была пуста, как будто кто-то выпил из нее, как из чаши, все мысли…

— Держись, Алукар… держись!

Мне не хотелось, чтоб он умирал… не так… не из-за меня. Надо послать зов Кетану, он сможет исцелить Алукара, сможет… связь молчала. Из-за бушевашей здесь стихии до него было невозможно достучаться. О, Ворф!!! Не умирай, Алукар!!! Но энергия вытекала из него, и ни какие попытки не могли помешать этому. В отчаянии закусив губу, я приложила ладонь к его лбу, чувствуя, насколько тот стал горячим. Надо влить в него свою энергию… надо залатать дыры в его ауре… надо. Мысли бегали как сумасшедшие… Я не успеваю… не успеваю… В этот момент Алукар открыл глаза и ясным, чистым от боли взглядом посмотрел на меня.

— Ката… помнишь… просьбу…

Я, стараясь скрыть свое отчаяние, зло дернула плечом.

— Помню, молчи! Не мешай — я пытаюсь помочь тебе.

Он, не отрываясь, смотрел мне в глаза.

— Выполни ее… ты обещала…

Я скривила губы, чувствуя, что грудь сжало в железные тиски, а в горле что-то першит.

— Хорошо, что ты хочешь?

Он протянул ко мне руку и коснулся щеки, оставляя на ней кровавые следы. Я дернула головой, отстраняя лицо.

Вот теперь в его глазах разгорелась боль, от которой стало невыносимо даже мне. Я поняла, что невольно ранила его еще сильней. Он отвернулся, сдерживая кашель, и повернул голову в сторону джунглей.

— Убей меня… забери энергию себе… всю…

— Всю?

Что-то екнуло в груди — он хочет, чтоб я забрала его душу?

— Да…

— Нет!

— Ты обещала…

— Нет.

— Ты хочешь… дракоиниды… победили?

Я замерла, понимая, что меня загнали в тупик и снова придется убивать. Харонтер, теперь Алукар… Почему? Не хочу!!! Но я обещала… Грудь сжало еще сильнее. Стало невыносимо больно, а горло взорвалось всхлипами и из глаз полились горькие слезы. Алукар медленно повернул голову в мою сторону, не веря…

— Ты плачешь… по мне?

Я зло вытерла слезы и, вынув кинжал, с силой, пока не передумала, вонзила клинок в сердце менестреля…

Боль пронзила руку и горячим потоком распространилась по телу, растворяясь, погружая в себя… знакомое чувство. Я закусила губу и едва преодолела желания отдернуть руку. Ведь все равно бы ничего не получилось, сделала бы себе только больнее. Затем на меня накатили воспоминания — яркие, острые… не мои… чужие… воспоминания Алукара.

Вот детство: теплые объятия, ласковый голос и безграничное доверие. Вот чуть старше: холодная ладонь, которая держит за запястье и тянет вперед, хмурое лицо, злые слова, заплаканные глаза, на душе противно и страшно, очень страшно. Куда его ведут? Затем мороз по коже и одиночество — все ушли… Она ушла — его мать. Потом горькие слезы над могилой, ядовитый шепот за спиной: выродок, смерд… Вот еще старше: прекрасная девушка, сладостный смех, горячая волна в груди, прерывистое дыхание… безграничное доверие. И вновь злобный смех за спиной, и та же девушка, но в объятиях другого — гнев, обида, ревность. Ее презрительный взгляд и ядовитая усмешка — слабак… Желание отомстить было настолько сильным, что, казалось, еще немного и выплеснется наружу темным противным комком слизи. Ясная мысль в голове — нельзя любить, нельзя верить… Затем противный похотливый взгляд Государя, его противные касания, противный шепот и из горла вырывается крик: "За что? Почему я?".

Воспоминания закрутились, завертелись перед глазами, как будто спеша показать самое главное, важное… Темница и горькая правда на устах — он племянник Государя…

Вот почему его не убили, как остальных, а оставили жить — запасной вариант, потеха для глаз, услада для тела. Ворф, до чего же противно. И вновь перед глазами замелькало…

Женский смех, похотливые взгляды — его хотят, о нем мечтают… скучно… противно. Новая девушка — интерес, любопытство. Кто она? Магичка? Желание овладеть ею, покорить, сломить… Неудача — обида, злость, азарт! Затем ужас понимания сотворенного, оглушающая вина, желание изгладить вину, исправить и понимание невозможности всего этого. И готовность умереть за то, чтобы его простили, приняли, полюбили, ведь он тоже может любить…

Стыдно, до чего же стыдно за то, что думала, чем готова была пожертвовать, чем пожертвовала, на что толкала и чего добилась… Вина горькой слюной скопилась во рту, которую никак не удавалось сглотнуть. Водоворот чужих мыслей, чувств захватывал все сильней, заставляя еще крепче прижимать к себе Алукара. Если отпущу… если хоть на миг выпущу его из рук — меня не станет… не станет… Слезы потекли из глаз, страх раздирал мое сердце на части… страх и вина перед Алукаром, перед самой собой… перед кем? Кто я? "Ката?" Вопрос? "Ката!" Восклицание? "Ката" Утверждение? Темнота…

21

Кетан бежал сломя голову, продираясь сквозь заросли — не знал зачем, почему, но бежал, чувствуя, что надо!!! Страх сковал сердце — что-то должно произойти, что-то неправильно, неверное… Надо это было остановить, но он не успевал… Миг и Кетан оказался на поляне сплошь покрытой телами местных жителей. В тот момент, когда в его сознание ворвалась мысль: "Они мертвы?", его блуждающий взгляд зацепился за девушку с головы до ног испачканную в крови. Она, как маленького ребенка, укачивала на руках темноволосого мужчину. Сердце екнуло, сбилось с ритма — он даже не заметил, как затаил дыхание, пока не закололо в груди. О, нет! Ката? Как будто услышав его, девушка повернулась к нему, но ее безумные, остекленевшие глаза смотрели сквозь него. НЕТ!!! Ката! Она сглотнула и скривилась, как будто выпила настойку полыни, после чего замерла, прекратив раскачиваться в разные стороны. Кетан сам не заметил, как рванул к ней, как сжал ее в объятиях, боясь отпустить, как будто если он это сделает, то она окончательно сойдет с ума!!! Он продолжал шептать ее имя, ощупывая тело, боясь наткнуться на рану, но она была физически невредима… Только это была уже не она… Кетан прижал ее к себе еще крепче, не желая даже думать о том, что Каты может больше нет. Она же, как послушная марионетка, затихла в его объятиях, так и не выпустив из своих рук труп Алукара…

ТАНГЕР

1

Мягкий морской бриз трепетал мои волосы — на душе было спокойно, тепло. Я оглянулась в поисках Кетана и заметила его у правого борта корабля. Он наблюдал за медленно выплывающими из тумана холмами — мы приближались к земле названной Пустошью Горячих Ветров. Приятно было просто наблюдать за ним в лучах восходящего солнца. В моей груди разросся горячий комок и расространился по всему телу — только благодаря Кетану, я осталась жива… Ведь после того, как потеряла сознание и очнулась здесь на борту, ничего не могла вспомнить, совсем ничего: как оказалась на корабле, что произошло с жителями деревни, с теневыми призраками… На мои же уговоры все рассказать, Кетан лишь хмурился и не отвечал. Только становился еще ласковее, нежнее, окутывая меня такой заботой, что я боялась лишний раз шелохнуться, чтоб его не потревожить. Он так сильно исхудал, казалось, даже постарел на пару лет, что каждый раз, когда мой взгляд устремлялся к нему, сердце сжималось от жалости. С каждым прошедшим днем Кетан выводил меня из той темницы, в которой я оказалась по своей вине, все ближе к свету. И вскоре ночь перестала для меня быть Ворфским пленом, наполненным кошмарами о том, что совершила. Его любовь подарила мне новый мир, новую жизнь, отогнав страхи и угрызения совести… И мысль о том, что из-за меня погибло столько людей постепенно перестала вводить в транс. Было больно, но теперь с этим можно было жить. Нет, правильнее сказать — наслаждаться жизнью до тех пор, пока не прийдет мой черед расстаться с ней. И к этому я уже была готова, ведь больше всего на свете мне не хотелось потерять Кетана, стать причиной его смерти. Он обернулся, и я заметила, как на щеке его что-то блеснуло, а на лице отразилась смесь удивления и смущения. Чтоб скрыть свои слезы, Кетан резко отвернулся.

Когда же я приблизилась, он обнял меня и прошептал:

— Как ты?

Я лишь могла потереться о его грудь и удовлетворенно промычать что-то невразумительное в ответ. Не хотелось говорить, хотелось просто стоять так рядом с ним, ни о чем не думая. Нельзя…

— Кетан…

Он вновь нахмурился, как будто предчувствуя то, что я хотела спросить, но затем грустно улыбнулся и произнес:

— Они живы, все живы — ты их спасла.

— Правда? — я напряглась в его объятиях, стараясь по глазам определить — лжет он мне или нет. — Тогда почему ты молчал? Ведь неизвестность была хуже любого наказания.

Кетан вздрогнул, как удара и прошептал:

— Прости, что молчал так долго…

И тогда я поняла, что он лжет. Точнее говорит не всю правду. На сердце вновь стало тяжело, но я постаралась сделать вид, что верю — ему ведь тяжелее… Как он мог меня простить? Как?

— Орхан? — я даже не обратила внимания, как дрогнул мой голос, а Кетан заметил и прижал меня к себе крепче.

— Все хорошо, Ката. Поверь, Орхан благодаря тебе теперь может спать спокойно, вот только пару дней побудет в трауре по случаю твоей кончины, после чего вновь начнет жить своей прежней жизнью.

Его губы коснулись моих волос, и он продолжил:

— С Морисом тоже все хорошо — он жив, здоров. Не беспокойся — из него выйдет хороший правитель. Ты сделала все возможное, чтоб спасти их всех.

Все возможное? Нет… она сделала не правильный выбор… Не правильный? Хватит об этом думать, хватит. Уже поздно что-то менять, поздно — свыкнесь с этим. Она не виновата.

— Прости, Ката, — произнеся это, Кетан начал ласково гладить меня по спине и нежно поцеловал в губы. Я закрыла глаза, наслаждаясь этими мгновениями, стараясь запечатлить их в себе навсегда. Так мы и въехали, бок обок, в земли артейцев — кратчайший путь до земель Тангера. Земли вечных кочевников.

2

Когда мы начали свое путь через земли артейцев к Тангеру, я задала вопрос Кетану о том, почему они живут не так как все. Ведь могли бы создать что-то столь же уютное как Изгран или Орхан.

— Не знаю — ответил он, — возможно потому, что им это не нужно. Они другие, этим все и сказано.

— Свобода, — прошептала я.

— Что? — не расслышал Кетан.

— Свобода — мне кажется, именно в этом заключается причина, по которой они не строят дома. Им тесно в четырех стенах.

В ответ он улыбнулся и посмотрел на горизонт. Насколько хватало глаз — степь, казалось, тянулась до самого края "земли". Не меняясь. Солнце садилось за горизонт всего тринадцать раз, мне же показалось, что минул год, с тех пор как начали свой путь по Пустошам. Уныние стало распространяться на всех, кто находился в караване, к которому мы примкнули. И взора уже не привлекал красивый танец пожелтевшей травы с ветром, и не хотелось ни говорить, ни думать, поэтому все ехали молча. Только время от времени, возникающие на горизонте песчаные бури, заставляли нас закутываться в ткань, покрывавшую голову и плечи. После бурь оставались лишь горы равнодушно блестевшего на солнце песка.

Тангер вырос на границе с землей артейцев за час до рассвета. Бывает так, что рисуя в воображении одно, ты, достигнув цели, видишь совсем другое. Так и я, нарисовав Тангер в своем воображении мрачным местом, в котором не растет трава, не поют птицы, на деле, увидела, как солнце осветило землю тангерийцев, утопающую в зелени. Не верилось, что жители данного уголка суши могли взяться за оружие. Казалось, что здесь все пропитано умиротворением, спокойствием. Оно царило везде, даже в изумрудно-золотых кронах, освещенных светом дня. Даже в остроконечных крышах со странно загнутыми кверху краями.

Нас встретила группа из двенадцати тангерийцев. Было видно, что когда-то давно их предками были альвы: они все были высокими, имели слегка заостренные уши и гордый, почти надменный взгляд. Однако было и то, что говорило о том, что в них течет и капля божественной крови: темная кожа и длинные светлые волосы. Тангерийцы были одеты в одинаковые штаны и широкие рубахи плотной темной ткани. Как мне позже объяснил Кетан — они нарочно искоренили у себя любовь к роскоши, чтобы отличаться от альвов. И действительно — дома их были построены из дерева без изысков, с простотой, вызывающей только удивление, как и те немногие прохожие, которых мы встретили по пути. Они были одеты так же как те, что нас встречали.

Кетан сказал им на чистом тангерийском, что не стоило утруждаться — он и сам помнит дорогу, на что ему ответили, что это честь встретить сына Крондора Лая. Мне язык тангера показался очень мелодичным, красивым, подобно журчанию ручья. Воды в Тангере действительно было в избытке, не смотря на близость Пустоши. Складывалось впечатление, что Эльфея забрала всю воду, предназначавшуюся для Пустоши, и подарила ее Тангеру. Кругом вдоль и поперек столицу Тангера — Тангор — пересекали речки и ручьи, из-за чего местными она была прозвана городом мостов. Все мосты были одинаково аккуратно выполнены из дерева и обладали своим именем. Мы пересекли мосты Кино, Аска, Сигу-чан и Исана. Как только мы пересекли половину пути, внезапно налетела буря, и небо резко потемнело. Стало сумрачно как в предвечерний час, с неба хлынул холодный ливень, а ветер срывал белые лепестки неизвестных мне цветов и осыпал ими нас, будто тоже приветствуя.

Дом отца Кетана все же отличался от окружающих — он был больше и вместо стекол в окнах были цветные витражи. Вокруг постройки же расположился сад с прудом посредине. На первый взгляд он мог казаться запущенным, но внимательный наблюдатель нашел бы его удивительно ухоженным. Тангерийцы любили творения Эльфеи и старались без крайней надобности не вторгаться в ее владения.

Крондор Лай нас не встретил — он, как нам сообщили, все еще находился за пределами Тангера. Нас с Кетаном поселили в верхних этажах. Внутреннее убранство в самом богатом и знатном доме Тангера поражало своей скромностью. У меня в семейном голаденском доме, даже в период упадка, и то было больше всякого роскошного хлама. Да что там — дом Курта Вармора казался дворцом по сравнению с домом Кетана. В обеденной зале, где собирались все члены семьи, и прислуга стоял низкий стол, и лежали матрасы, набитые травой. На таких же матрасах нам полагалось спать — они были и стульями и кроватями. Ели они из простой деревянной посуды столь же простую пищу. И так жила целая нация! Роскошь в Тангере каралась смертью — зато никто никому не завидовал и не желал чужого. Может эмоциональная бедность напрямую зависит от скромности обстановки дома, в котором ты воспитываешься с детства? Но эта мысль тут же показалась мне глупой.

Нам отвели небольшую комнату с одним окном. Сквозь него пробивался яркий разноцветный свет, отбрасывая тени на два матраса, лежавших по разным сторонам комнаты. На стене над дверью была прикреплена табличка со словами: "Не коси!", как мне перевел Кетан с тангерийского. Что означала данная реплика, мы как не пытались, так и не поняли. Посмеявшись про себя над бывшим владельцем этой комнаты, я села матрас и продолжила свое наблюдение за Кетаном. Он поставил свой меч в нишу в стене, а заметив мой недоуменный взгляд, объяснил, что такова традиция — мужчина, живущий в комнате должен ставить свой меч в эту нишу, чтоб запечатать в ней злую энергию помещения.

— И много у вас подобных традиций? — с улыбкой заметила я.

— На наш с тобой век хватит — усмехнулся Кетан.

Хоть он и пытался скрыть свои чувства, было понятно, что он рад приезду в Тангер.

3

На третий день прибытия, выглянув из окна, я заметила его сидящего в раздумьях на небольшом деревянном мостике над прудом. Кетан, не мигая, смотрел в воду погруженный в свои мысли. Рядом с ним лежал меч. Вдруг он резко встал, начертил ножнами на глади воды какой-то знак и удалился вглубь сада. Когда он скрылся в гуще сочной листвы, мне до боли захотелось его догнать и обнять — такая в его осанке сквозила печаль. Не раздумывая, я вышла в сад и медленно добрела до моста. Увы, знак, который недавно нарисовал мой друг, вода не сохранила для меня. Задумавшись, я обратила внимание на небольшой ручей, впадающий в водоем, и пошла к его истоку. Вдоль его пути не было тропы и мне пришлось продираться сквозь густые заросли, стараясь делать это как можно аккуратнее. Наконец показался просвет и ручеек закончился. Он брал начало в строении похожем на колодец. Изваяние из камня, стоявшее рядом и поросшее мхом напоминало рогатую собаку с очень выпученными глазами, огромными зубами и когтями на передних лапах. Вместо задних частей тела странное создание имело рыбий хвост. Удивленная, я приблизилась, чтобы лучше разглядеть диковинное чудовище.

— Это Лагрес — я вздрогнула от неожиданности: Кетан появился так тихо, что даже испугал меня. — Лагрес — покровитель Тангера. Он дитя воды и ветра. Говорят, он появляется на поверхности вод только, когда надо предупредить тангерийцев об опасности. Особо суеверные толкуют, что недавно Лагрес появился на границе с Артеем. Хорошо, что они еще не связали это с нашим появлением, а то нам было б несдобровать. — Он улыбнулся, и я улыбнулась ему в ответ.

— Скажи, Кетан, зачем Тангеру эта война? Здесь так тихо, уютно. Все вокруг добрые и трудолюбивые и не завистливые. Я не понимаю…

— Если бы мне бы это тоже было понятно, Ката… Ты забываешь, что я здесь практически не жил — был всего лишь пару раз. Почти ничего не изменилось с того момента — по крайней мере пока этого не заметил. Если честно — этот вопрос тоже не дает мне покоя, но ответа на него у меня пока нет.

— Скажи, Кетан, что за знак ты начертал на воде?

На лице его промелькнула озадаченность, затем он лукаво улыбнулся.

— Ты шпионила за мной?

— Нет, просто случайно увидела, — хотя и говорила правду, но мои щеки все равно залил румянец. Разозлившись на себя, я фыркнула и произнесла:

— Ну, так что? Меня снедает любопытство!

— Придет время, и ты узнаешь.

Я обиженно надула губы, но вскоре заговорщицки улыбнулась и, схватив его за руку, потащила к ручью. Он покорно следовал за мной, не подозревая о моих коварных планах. Когда мы достигли ручья, я нарочно встала так, что Кетан оказался спиной к потоку, а затем, выбрав момент, толкнула его в воду. От неожиданности он не удержал равновесия и шлепнулся посреди ручья. Я рассмеялась беззлобным смехом ребенка, которому удалось одурачить взрослого. И чтоб ему не было обидно — прыгнула следом, вздымая тучи брызг. Кетан рассмеялся, принимая мою игру — так мы бесились и плескались в воде, пока не выбились из сил и не побрели домой переодеваться.

В ожидании возвращения вирта Лая, у нас была много свободного времени, которое нужно было чем-то занять. Днем мы бродили по Тангору, помогая всем, кому требовалась наша помощь, и кто желал ее принять. Мы слушали истории старого бродячего тангерийца Айцу, в прошлом легендарного воина теперь ушедшего на покой и баловавшего детвору своими не всегда правдивыми рассказами у моста Сигу-чан. Все жители столицы были очень вежливы и дружелюбны с нами. При встрече обязательно здоровались, и когда мне случалось напортачить, никто не кричал и не кидался с кулаками. Мне просто вежливо намекали на то, что я сделала не так, позволяя мне все переделать, чтоб все было в порядке. Вечерами же мы с Кетаном сражались на мечах, чтобы поддерживать в форме тело и дух. А когда становилось так темно, что нельзя было ударить, не боясь случайно задеть партнера, мы откладывали мечи и усаживались рядом на мостик над ручьем чтобы любоваться большой яркой луной.

Казалось здесь я, наконец, обрела настоящий покой. Мы с Кетаном никуда не спешили и практически все свободное время, особенно ночи, проводили вместе. Я часто ловила себя на мысли о том, что Тангер — идеальная страна, где все так добры, нет зависти и все дружелюбны. Именно такая страна могла бы стать мне домом. Вот только в жизни не бывает чудес, всегда есть причина и Кетан рассказал мне почему Тангер, столь идеален.

— Понимаешь, Ката, — печально сказал он — люди, артейцы, тангерийцы, вьюты, керриш, даже альвы — никто по своей воле не будет вечно добр и вежлив и наша раса не исключение. Лишь строгий свод правил и наказаний за их нарушения позволяет этого добиться. На самом деле не все тангерийцы равны — есть те, в чьих руках сосредоточена власть — эти люди живут в Темной Академии в сердце Пустоши Горячих Ветров. Именно там сейчас Лай, там сердце Тангера и его мозг. Здесь всего лишь периферия, которая обеспечивает существование Темной Академии. Жители Тангера трудятся без устали ради поддержания ее мощи в безжалостных условиях Пустоши под страхом смерти.

Заметив мое недоумение, он продолжил:

— Ты никогда не задумывалась, куда уходят караваны каждое утро через главные ворота?

Я замечала, что каждый день на центральную площадь Тангора стекались крестьяне с продуктами, а затем оттуда в пустыню отправлялись караваны, но только не могла предположить для чего. Продукты и товары собирались не для жителей Тангера, а для нужд Темной Академии.

— Это еще не все — лицо Кетана сделалось мрачным и злым, — чтобы поддерживать порталы, сил магов не хватает… нужны жертвы. Кровавые жертвы, потому что только энергия жизни способно достаточно напитать их. И в жертвы выбирались как раз те, кто нарушал правила.

Он замолчал, а по моей спине поползли ледяные мурашки. Так вот значит, как все устроено!

— Каковы размеры жертвы? — я сама удивилась, как сухо прозвучал мой голос.

— Раз в полнолуние требуется три человека — так же сухо ответил он. Мы замолчали думая каждый о своем.

Я была не в силах больше терпеть любое кровопролитие, какими бы благими целями оно не прикрывалось. Надо уничтожить уродские порталы. Да, в Тангере все оказалось намного сложнее, чем мне показалось на первый взгляд. Тоже мне желанный рай — да и я сама хороша — вновь забыла рядом с Кетаном, насколько жесток и уродлив этот прогнивший мир. Наверное, мне еще не до конца удалось повзрослеть, раз все время позволяю себе эти детские иллюзии.

— Почему бы нам не пойти и уничтожить их… прямо сейчас?

Кетан отрицательно качнул головой и произнес:

— В-первых я точно не знаю, где находится портал, во-вторых, мне кажется, неподготовленными туда лучше не соваться. Как ты считаешь, разве я не прав?

— Да… Надеюсь, Крондор Лай скоро вернется.

4

Крондор Лай вернулся через пять лун со дня нашего приезда. Он оказался точно таким, каким мне описал его Кетан. Они были даже чем-то похожи — наверное, благородством, скользящим в движениях, в манере разговора и гордом взгляде воина, уверенного в себе.

В честь его прибытия состоялся скромный праздничный ужин, на котором он сообщил нам, что завтра мы отправляемся в Темную Академию. Вирт Лай, казалось, не проявлял ни ко мне, ни к кинжалу Судьбы какого либо интереса, но я чувствовала, что что-то здесь не так. Может это во мне говорила мания величия, но я была уверена, что моя личность заинтересовала его. Просто он не хотел до времени этот интерес обнаруживать, что и было странным. Заставлял еще нервничать тот факт, что вирт Лай прибыл в Тангер без сопровождения — один. Странно это показалось, учитывая военное время. Не думаю, что в Тангере не было ни одного движения против нынешнего правительства.

— Почему он один? — шепнула я Кетану прямо за столом. Он строго посмотрел на меня и кратко ответил:

— Не знаю, увидим.

Утром, еще засветло, мы втроем: я, вирт Лай и Кетан вышли через главные ворота Тангора. Мы направились на север, хотя по моим сведениям Пустошь находилась на юге. Я просто сгорала от любопытства — что задумал наш "друг" Лай? Кетан был рядом, и я твердо была уверена, что в случае опасности он сможет меня защитить. Но вот если это была засада с участием огромной доли магов Темной Академии — тут у нас могли возникнуть проблемы. Возможно, я была немного самонадеянна и в который раз переоценивала наши силы, ну что ж… мне, по сути, было уже все равно, что будет со мной. Самое главное, чтоб остался в живых Кетан. Только ради него, отца, и Мориса я должна выполнить свой долг: уничтожить порталы. Поэтому мое решение было — принять смерть, но не сейчас. Ворф, слышишь — не сейчас. Мы будем драться… и победим!

Мои размышления были прерваны тихим голосом Лая:

— Не пугайтесь, следуйте за мной — и он прошел сквозь плотные заросли, наподобие стены, отгородившие что-то от любопытных взглядов. Кетан пошел за ним следом, и до меня донесся сдавленный возглас удивления. Любопытство толкнуло навстречу неизвестному. Я шагнула следом и замерла: прямо передо мной возвышался, блестя на солнце, дракон из металла. Сразу было видно, что это не живое существо — в синих кристаллических глазах не было ни тени интеллекта, но все же он поражал своей красотой и мощью.

Теперь было понятно, почему Лай прибыл один. Темная Академия оказалась действительно мощным противником. Мне страшно было подумать, что стало бы, если пять-десять таких драконов управляемых боевыми магами Академии напали на Орде — там началось бы просто кровавое месиво.

"Теперь ясно как вам, темным магам, удалось так быстро появиться в окрестностях Орде" — прошептал Кетан.

Лай, молча, взобрался по выступам на боку механического чудовища и сделал нам знак присоединиться. Когда мы сели на это механическое чудо, раздался звук запускаемого механизма. Спина дракона подо мной сотряслась, и я почувствовала, как он оторвался от поверхности. Дерево, на которое я смотрела, ушло вниз и небо ринулось навстречу. В ушах засвистел ветер. Плащ Крондора Лая закрывал мне почти весь обзор, но я все же смогла разглядеть, как в обрывках облаков под нами проплывают разноцветные, похожие на лоскутья одеяла, земли. Первые минуты полета были захватывающими, но затем я привыкла. Мне не было страшно. Наверное, из-за того, что сзади меня обнимал человек, который был со мной с самого начала пути. И я ни секунды не сомневалась, что он пройдет его до самого конца.

День клонился к вечеру, когда в лицо ударил знойный воздух. Мы давно уже летели над Пустошью: далеко внизу под нами уже несколько часов был один только серо-желтый песок. Однако, мы летели так высоко, что не чувствовали её жара. Пустошь была гибельным местом. Я не могла представить себе, как там вообще может существовать что-то живое. Но когда механический монстр начал снижаться, и я узрела в вечерних сумерках очертания Темной Академии — мне стало понятно, как же мое мнение было ошибочным. Тангерийцы достигли неимоверных высот в своем развитии. Ведь даже Тангор был жалкой деревней по сравнению с тем, что открылось моему взору: под нами раскинулась сеть каменных строений, расположенных в четком порядке. Это было небольшое, но очень компактное поселение. На окраине расположились одноэтажные здания без украшений, перил и парадных лестниц. Ближе к центру виднелось несколько более высоких домов в два или в три этажа. Они были похожи на портовые емкости Орхона, предназначенные для перевозки сыпучего груза — такие же безупречно квадратные. Дороги, пролегавшие между постройками, пересекались под прямым углом — будто какой-то божественный порядок воплотился в этом идеальном с геометрической точки зрения построении. Все пути подобно рекам стекались к главной площади перед Темной Академией. Шпили высоченного главного здания угрожающе устремились в небо, а севернее Академии, на окраине виднелось странное бледное свечение — порталы. По крайней мере, мне кажется, что это единственное, что могло излучать такое сияние.

Рукотворный дракон приземлился на широкой квадратной площади перед главным зданием, и я затаила дыхание — темный монолит сам по себе излучал странную силу. Это был Первозданный Хаос, пугающая первобытная звериная мощь. Стекла в окнах верхних этажей еще отражали кроваво-красный свет закатного солнца. Оно уже скрылось за горизонтом, оставив на небе драматичное сочетание красного и темно-фиолетового. От этих красных бликов в окнах у меня создалось впечатление, что в здании кроется нечто непостижимое и злое, с чем не под силу никому совладать. Мне ужасно не хотелось идти внутрь, но, подавив страх, я последовала за Лаем и Кетаном в сумрак, скрывающийся за металлическими дверьми.

5

Нас встретили темные коридоры, которые ничем не отличались друг от друга. Нелюбовь к роскоши не обошла стороной и это место: нигде на всем протяжении нашего пути на серых каменных стенах не висело ни герба, ни гобелена, ни картины или иного украшения. Только светильники, странно похожие на те, что освещали Жилище в Орде, торчали из стен на простой металлической подставке. Именно светильники навели меня на мысль, что может кто-то из основателей этого места был выходцем из Орде и запечатлел свою тоску по ней в этих источниках света.

Из-за того, что коридоры были похожи друг на друга, как две капли воды, я вскоре потерялась в пространстве. Трудно было сказать: откуда мы вошли, куда направлялись и в какую сторону повернули незадолго до того, как перед нами возникла узкая дверь высотой от пола до потолка. Её матовая поверхность как будто поглощала свет. Лай стоял к нам спиной и не шелохнулся, не издал ни звука, но дверь открылась. Точнее она просто исчезла, ушла в стену. Перед нами оказался длинный узкий зал, на противоположном конце которого в стену во всю ширину стены было вмонтировано огромное "темное зеркало". Оно подозрительно напомнило мне виденное в доме Курта Вармора, только намного больше, с неровными краями: оно не было идеальным прямоугольником.

Справа были расположены другие двери, но не такие высокие. Обыкновенные деревянные двери, похожие друг на друга. В одну из них мы и вошли след за Лайем и снова попали в узкий, ничем не отличающийся от предыдущих, коридор. Мне начало казаться, что мы ходим кругами. Как будто те, кто строил Темную Академию, специально создали ее такой. Попав сюда, как в лабиринте, посторонний не смог бы найти выхода. Он бы попросту заблудился в этих одинаковых коридорах с идентичными дверьми. Всё здание было лабиринтом! Это гениально! Без помощи человека, выросшего здесь или посвященного в тайну Темной Академии искать здесь выход или, тем более, нужное помещение, было пустой тратой времени. Я могла поклясться, что это здание имеет свою сеть потайных ходов и двойных комнат. Возможно еще более хитрых, чем дворец Государя в Орхоне или замок Голаденскаго правителя.

И я не ошиблась — Крондор Лай внезапно остановился возле стены и уверенно надавил на камень. Слабый свет не позволил различить была ли на этом камне гравировка или какой-нибудь иной знак, который бы отличил его от миллионов таких же камней в стене. Перед нами открылся узкий потайной ход. За ним находилась лестница, ведущая вниз, где совсем не было света. Когда потайной ход закрылся, мы очутились в полной темноте. Мне стало не по себе. Не сговариваясь, мы с Кетаном создали по небольшому магическому шару, чтобы осветить наш путь. Крондор Лай лишь усмехнулся — вероятно, он привык путешествовать по этим ходам во тьме.

Мы снова вышли в успевший уже надоесть коридор, только он оказался короче, и по сторонам можно было увидеть двери. Крондор Лай отворил одну из них, пропуская нас внутрь в комнату. Она оказалась достаточно просторной. Как и в доме Кетана в Тангоре внутреннее убранства не поражало глаз роскошью и разнообразием: два уже привычных матраса, высокое узкое окно, больше напоминающее бойницу, под ним ниша для меча, символизирующая мир в доме. Здесь как видно помнили и чтили традиции Тангера. Что ж — это правда — забывший прошлое не имеет будущего.

— Я рад приветствовать вас в Академии. Если что-нибудь понадобится — обращайтесь — сказал Крондор Лай и исчез, загадочно улыбнувшись сыну на прощанье.

Кетан поставил меч в стенную нишу, и устало опустился на ложе. Он выглядел расстроенным, и я не удержалась от вопроса:

— Что тебя обеспокоило, Кетан?

Он болезненно усмехнулся и произнес:

— Нас провели как детей, Ката — на этой двери нет замка, за ней нет стражников, но ему это все и не нужно. Мы можем сколько угодно искать выход отсюда, и все будет тщетно. Ведь все здание — один сплошной лабиринт.

— Это я заметила, но если вообще не пытаться, то мы сгнием здесь, так и не добравшись до порталов. А этого я, после всего перенесенного нами, просто не могу себе позволить.

Какая-то неуловимая меланхолия распространилась на нас. Я подошла к окну — день за стенами Академии почти угас. Оказалось, что наше окно расположено невероятно высоко над землей.

— Кетан, можно тебя спросить об одной вещи? — Кетан озадаченно посмотрел на меня и кивнул головой.

— Мы ведь все время шли вниз, так?

— Да — удивленный моим вопросом и, не понимая к чему я клоню, он поднялся и подошел ко мне.

— Так почему же я вижу шпили башен на уровне нашего окна?

Кетан подошел ко мне, взглянул сквозь окно в вечерний сумрак, в котором четко виднелся лишь силуэт одной из башен и болезненно рассмеялся.

— Катарина — наконец ответил мой доведенный до отчаянья друг — для Лая изменить восприятие пространства плёвое дело. Видимо, он этим и воспользовался. А ты надеялась выбраться из окна? Жаль, милая, но я не владею даром левитации, а моих познаний в телепортации хватит лишь на полпути до земли.

Я смотрела на него во все глаза. Он удивленно посмотрел на меня:

— Только не говори, что ты об этом не знала.

— Да нет же, Кетан. — я почувствовала, что от смущения краснею — просто за все время нашего знакомства ты впервые назвал меня милой.

Теперь уже он странно посмотрел на меня и вновь улыбнулся, теперь только нежнее.

Бессилие навалилось неподъемной тяжестью. Мне вдруг стало все равно, что будет дальше. Я отошла от окна и опустилась на постель так же обессилено, как незадолго до этого Кетан. Он был прав: нас провели как малышей.

Спать совсем не хотелось, не смотря на долгий утомительный полет. Кетан открыл окно, влез на него и уселся на оконной раме, упершись в нее ногами. Закат уже догорел, и из-за песчаных холмов выползала на темное ночное небо непостижимая темно-красная луна огромных размеров. Нигде и никогда до этого я не видела луну такой. Кетан смотрел на нее какое-то время, а потом из глубины его естества исторгся вой. Этот звук ошеломил меня. Он прошелся по нервам, как рука музыканта по струнам. Этот вой был полон неземной печали, леденящего душу отчаянья, но вместе с тем так красив, так мелодичен, что хотелось слушать его непрерывно вечность до скончания времен.

Внезапно кто-то снизу откликнулся на зов таким же траурным эхом, затем кто-то справа в башне подхватил песню скорби. Вскоре выла уже добрая половина Темной Академии, а затем вой заполнил улицы и распространился по поселению вокруг как холодные воды реки после весенних ливней. Под воздействием этих звуков я ощутила как что-то темное, звериное поднимается из глубин души. На дне моих лёгких заворочался клубок чего-то неясного, требующий немедленного выхода и, повинуясь инстинкту, я завыла. Завыла так же слёзно и протяжно как сотни, тысячи лет назад выли мои предки, восхваляя эту кровавую луну. Она смотрела с небес на меня, она заглядывала мне в глаза, как любимой дочери, как наследнице никому не нужного бытия. Она хотела услышать музыку моей души, и я пела ей. Я пела ей мою тоску по миру Ворфа. Я пела ей мою усталость от этого бытия, я пела ей ностальгию по никогда не виденным мною мирам, по несбыточным мечтам, по пеплу не рожденных существ, по холоду пламени, по сладости соли по теплу морозного дня по вселенской любви, которую рождает в душе лютая ненависть. И она услышала меня — ее цвет медленно стал меняться из кроваво-красного превращаясь в небесно-жемчужный. Теперь, когда серебром ее неземного сияния была залита вся равнина, на которой раскинулись постройки Академии, вой стих. Он утихал в том порядке, в котором начинался: последним замолчал Кетан, и наступила звенящая тишина. Она мгновенно заполнила все углы комнаты и воцарилась внутри меня. Она принесла полную опустошенность. Было такое ощущение, что меня выпили до дна — все мои силы. Но вместе с тем я ощутила такое спокойствие и умиротворение, какого не знала давно. Возможно с тех пор, как покинула дом. Что это было? Почему? Но Кетан не отвечал, ведь он не слышал вопросов. Он сидел не шевелясь. Он любовался луной.

6

Солнце стояло высоко в небе, заглядывая в окно нашей комнаты и будя меня. Странно, что я совсем не помнила момент, когда уснула, когда уснул Кетан. Во сне его лицо было таким умиротворенным. Мне начинало казаться, что так и должно быть. Ничего не произошло — все идет верно. Но я знала, что это не так.

Я приблизилась и коснулась губами его теплых чуть влажных губ. "Не хочу, чтоб это было в последний раз" — пронеслось в моей голове в тот момент, когда он открыл глаза.

Кетан удивленно посмотрел на меня. Я улыбнулась ему и подала руку предлагая встать.

— Ката, какая рань! Может, еще поспим?

— Ну, ты и соня! Солнце уже прошло зенит! Вставай — мы отправляемся на поиски портала!

Он хмыкнул и тряхнул головой, отгоняя остатки сна.

Мы вышли в коридор. Как и ожидалось — он пустовал, на всем его протяжении лишь кое-где были заметны двери. Первое, что решено было сделать — проверить все комнаты. Но вскоре наш исследовательский пыл начал угасать. Казалось, дверям не будет конца. Или конца не будет коридору. Я уже отчаялась найти хоть какую-то зацепку, когда Кетан внезапно остановился перед нишей для меча в очередной комнате. Он щелкнул пальцами и, воскликнув "Конечно! Как же я раньше не догадался!", начал ощупывать каждый камень в нише, с усилием надавливая на него. Он обследовал таким образом всю нишу, но это ничего не дало — тогда мы отправились в предыдущую комнату, но и там результат был таким же. Так мы вернулись назад. Кетан недоумевал и злился все сильнее с каждой неудачей, но ничего не объяснял. Мы обследовали еще пару комнат. В очередной раз Кетан принялся ощупывать кладку ниши. Я же в ожидании облокотилась ладонью о тонкую ткань, висевшую рядом с ней. На ней было написано "Честь — превыше всего", и в этот момент под моей рукой камень ушел вглубь, раздался еле слышный щелчок и скрытый в стене механизм сработал, открывая проход в стене.

— Ничего не пойму, — произнес Кетан — как это произошло?

Ничего не ответив, я устремилась в темную щель в стене.

Проход неожиданно вывел нас в ту самую залу с огромным темным зеркалом во всю стену. Я уже хотела было подойти к нему, но внезапно раздался скрип. В следующую секунду Кетан схватил меня за руку и утащил обратно в проход. Сквозь щель в двери мы видели, как пара высоких закутанных в черную ткань с головы до ног магов прошли в другой конец зала и скрылись за дверью.

— Кетан, почему они нас не почувствовали? — спросила я шепотом.

— Потому что я не так беспечен, как ты — улыбнулся он.

И вправду — как я не догадалась скрыть нашу ауру? И что со мной происходит?

Подождав немного, мы прошли в ту дверь, в которую ушли маги. Теперь наши действия стали еще аккуратней.

Сколько всего произошло — думала я, идя за ним. Вырываться вперед не хотелось, было желание лишь глубже погрузиться в воспоминания, вернуть из прошлого любое из произошедших со мной событий, например, когда мы убегали от артейцев к академии Орде. Почему я вспомнила это? Проводник. Мой проводник в мир боли и радости — в мир Жизни.

И тут внезапно в глаза ударил свет. Вход там же где и выход. И мы, наконец, нашли его, и вышли на свежий воздух. Это оказалось так просто, что мой разум отказывался верить в то, что это реально. Кетан радовался, как и я — искренне, по-детски… Наивные, мы не знали, что нас ждет.

Выйдя из небольшого низенького коридорчика, служившего, по-видимому, для отвода сточных вод, мы не успели вдоволь насладиться вечером в пустынных землях. Из-за угла башни Темной Академии и с другой стороны — от какой-то длинной хозяйственной пристройки — к нам уже спешили закутанные в черную ткань псы войны. Элитное подразделение темных магов — гордость Темной Академии и всего Тангера. Их было намного больше, чем нас — не было смысла вступать в бой. Мы переглянулись, и я заметила, что глаза Кетана засверкали злобой. Поняв, что он намерен дать мне уйти даже ценой своей жизни я шепнула:

— Бессмысленно. Не стоит умирать здесь, не выполнив то, ради чего был затеян этот поход. Или ты считаешь, что я уйду, оставив тебя им?

Он повернулся ко мне, и теперь на его лице отразилась боль и мольба, но я не отступила.

Первым делом нам завязали глаза. Я внутренне расхохоталась — вот чего уж они точно могли не делать. С другой стороны подобная предосторожность говорила о том, что дети Темной Академии наконец-то оценили нас по достоинству. Шорох гравия под ногами сменился топотом тяжелых сапог по камню — это означало, что мы вошли в какое-то помещение. Судя по тому, что шли по гравию недолго — то нас повели либо в ту постройку, возле которой устроена была засада, либо обратно в тоннель, из которого мы вышли.

Вскоре после того как мы вошли, я поняла, что группа разделилась — топот нескольких ног удалился влево и вскоре затих. Значит, они скрылись за поворотом — это навело меня на мысль, что мы все же вернулись в Академию. Мы прошли еще немного, и вскоре послышался лязг дверного замка. Судя по звуку, он был тяжелый. Я поняла, что меня разместят теперь без былых удобств: такой замок мог быть только на двери тюремной камеры.

Когда с глаз грубо сдернули покров, я увидела спину удалявшегося пса войны. Перед дверью он остановился и оглянулся на меня. Видимо хотел позлорадствовать на прощанье.

— Вы первые, кому удалось зайти так далеко, — сказал он — но как оказалось, вы не так умны.

После этих слов пес вышел довольный, громко хлопнув дверью. Вышел поспешно — лишив меня возможности возразить и тем самым испортить его воображаемый триумф. Хотя я бы и так ему ничего не ответила — мне было все равно.

В который раз меня окружал лишь серый камень, кольца и цепи, вделанные в него вкупе с источниками света. Я так часто бывала в темницах, что они перестали меня удивлять и шокировать. Преимущество тюремщика в том, что попадая под замок, пленник шокирован: "Это ненормально! Надо это исправить. Нужно сделать все зависящее и независящее от меня, чтобы меня выпустили" — думает он. Так вот — у меня этих мыслей не было. Кетана тоже не было. И что дальше?

7

Когда с Кетана сняли повязку, он увидел вокруг не серые стены темницы, а покои самого Крондора Лая — Архимага Темной Академии, Главнокомандующего Тангерийскими Объединенными Силами и своего отца. Он пригласил Кетана присесть за стол, перед этим развязав ему руки и отпустив охрану.

— Я вижу, с какой злостью и недоумением ты смотришь на меня, сын мой, — спокойно начал Лай — но позволь мне объяснить все то, что случилось с тобой…

Кетан смотрел на своего отца, понимая, что тот постарел. Видимо нелегко ему дается эта война.

— То, что стало с миром еще можно изменить. Вот только у нас очень мало времени и с каждым мгновением его становится все меньше… — черный мастер поймал себя на том, что почти не слушает отца. — Для этого я добыл кинжал Судьбы, — продолжал Лай. — Пришло время закончить эту глупую войну и восстановить равновесие. Кетан, ты должен изменить судьбу мира… Ты должен помочь нам. Идем же и освободим силу Древних Драконов, которая даст нам силу и возможность закончить войну.

По лицу сына Крондор Лай понял, что тот его не понял. Он замолчал и принялся внимательно разглядывать Кетана. Тот же, перестав размышлять, отвлеченно ухватился вдруг за последнюю фразу. Она насторожила его: что имел в виду Лай, когда сказал, что он должен помочь им освободить силу Древних Драконов? Но спросить Кетан не решался — ему хотелось, чтобы отец сам потрудился объяснить.

Лай в свою очередь не спешил говорить. Он вглядывался в Кетана, как будто хотел проникнуть в его мозг и прочесть мысли. Что же отец задумал? Внезапно он произнес:

— Я вижу сын, ты понял необходимость спасения мира.

До Кетана с небольшим опозданием дошло, что его задумчивый вид, Лай воспринял, как согласие на его призыв. Он решил до времени не разубеждать отца и лишь улыбнулся, стараясь скрыть свое беспокойство за Катарину. Что же все-таки от него хочет отец?

Главнокомандующий Тангера видя, что его слова восприняты, продолжил:

— Когда-то, сын, когда я был молод и полон сил, но не так умен, я пришел к Великому Дракону в поисках мудрости. Тогда Харонтер, видя, что я достойный сын неба и ученик земли, рассказал мне, что нас ждет…

Крондор Лай ничего не сказал о смерти Дракона Харонтера. Он или не знал, что это известно Кетану, или не хотел тратить на это время, или же ему попросту нечего было сказать. Он говорил много о том, что мир пришел в упадок из-за жалких попыток Белых магов Орде восстановить равновесие огнем и мечом, о том, что северные народы глупы и воинственны и даже он уже не в силах их контролировать, об угрозе Голадену и Изграну, а оттуда и Академии Орде. Главнокомандующий так же говорил, что если не выпустить силу Драконов, то в мир придут столетия мрака, звучащие в предсказаниях как Эпоха безвременья — Великая Эра Тьмы, что даже боги ничего не смогут сделать — они просто исчезнут, умрут.

Бессмертные боги умрут? Как это возможно? Он слышал в детстве от служителей Фальтора много легенд и сказаний. Было и о Великой Эре Тьмы, но она представлялась далекой угрозой, детской страшилкой — и вот теперь отец сказал, что она близка, как никогда. Кетан постарался отогнать эти тревожные мысли. Не стоило об этом волноваться сейчас, стоило подумать о том, как спасти Катарину и где ее искать. Тем временем Крондор Лай поднялся, приглашая его следовать за ним.

8

Я очнулась, ощущая холод плиты каждой клеточкой своего тела. Затылок ныл, но при попытке его ощупать обнаружила, что руки прикованы к краям плиты. Я шевельнула ногой, тоже закаованную в кандалы и поняла весь ужас ситуации, в которой оказалась. Последнее, что всплывало в памяти, был лязг замков и… все, дальше тьма. Свет факелов неумело разгонял мрак, скопившийся в пустынном каменном помещении. Оно было наполнено страхом, тягучим неприятным ожиданиям. Алтарь передо мной вовсе "не скрышивал" эту атмосферу. Вот только не чувство страха охватило меня перед лицом моего открытия, а понимание того, что все идет четко в соответствии с предначертанным. Время счастья подаренного мне Судьбой истекло — пора платить. Пора отчитываться перед мастерами, которые прописали мне такую роль, навязали, не спрашивая пазрешения и моего одобрения. Смириться? Да… стоило бы. Не то, чтобы при удобном случае не вопьюсь в горло врагу. Нет, просто дергаться до времени это пустая трата времени и сио — и я решила поберечь их. Может мне удаться еще и разобраться в происходящем. Итак, по моим скромным подсчетам, Портал должен находиться за пределами Темной Академии, где-то на северо-востоке от главной площади. Я еще раз воспроизвела в памяти момент приземления, когда обратила внимание на светло-голубое сияние за пределами Академии. Да, все верно — где-то там он и должен находиться. Осталось только придумать, как до него добраться. В моем нынешнем положении это было немного затруднительно. Поэтому стоило испавить данное положение.

В это мгновение дверь с гулким стоном отворилась, и на пороге появились две высокие фигуры в черных рясах, с капюшонами, надвинутыми глубоко на лицо. "Ну вот — подумалось мне — снова будут пытаться узнать хитрости моего колдовства".

Однако, фигура справа неспешно достала черный резной футляр. Затем, держа футляр на уровне лба, поклонилась на все четыре стороны и так же с грациозным поклоном предала футляр второй фигуре. После, пока второй проделывал то же самое, первый, откинув капюшон, направился ко мне. Я с ужасом узнала Крондора Лая. Мне уже не нужно было гадать, кто был вторым — я это знала прежде, чем Кетан откинул капюшон и встал рядом с тангерийцем.

Глава Темной Академии начал нараспев читать заклинание на древнем языке. Кетан, судя по лицу, был где-то далеко. У меня самой начала кружиться голова. От звуков, которые издавал Лай, воздух стал плотным. Огонь факелов, до той поры еле горевший, взметнулся к потолку. Стало светло и жарко.

Вода начала просачиваться сквозь камень и ливнем обрушилась с потолка, а сквозь земляной пол начали пробиваться нежные зеленые ростки. Это была чистая древняя магия. Самая могущественная, та, что была с начала мира. Лай призывал все стихии и, глядя на него, я видела, как вздулись жилы на его шее, а лицо исказила гримаса боли — эта магия могла убить его в любой момент, сделай он что-то не так.

Мой взор затягивала пелена, сознание уплывало, мысли в голове стали тяжелыми и неповоротливыми. Я как будто со стороны наблюдала за тем, как медленно Кетан протянул руки к горловине моей рубахи, как с силой рванул края и материя, покорная его силе, разошлась, обнажая левую грудь. Из футляра он достал кинжал Судьбы. Мысль обожгла сознание — когда они успели украсть его у меня? Почему я этого не заметила? Почему ты предал меня, Кетан? Почему?! Не верю… он не мог предать — нет!!!

Кетан занес кинжал над моей грудью и в этот момент, преодолевая свое немощное состояние, я заорала на все помещение. Это единственное, что мне удалось сделать в нынешнем положении.

Дальнейшее произошло в считанные секунды: Лай на секунду отвлекся, теряя контроль над Кетаном. Лицо которого приняло осмысленное выражение, и в следующее мгновение кинжал Судьбы торчал из-под ребра Крондора Лая. Он не предал, нет… Слезы облегчения выжигали глаза. Я рада, как же я рада…

Стены сотряслись от оказавшейся вдруг бесконтрольной древней магии, чистой силы. Кетан опустился на пол и возложил на колени голову отца. Сквозь грохот землетрясения мне удалось расслышать лишь Кетаново: "Прости" и слова Лая: "Не ведаешь что творишь".

— Кетан, — судорожно крикнула я, стараясь перекричать грохот, — надо остановить это безумие, иначе нам конец.

— Поздно — ответил он. — Нам этого уже не удержать. — Он просунул острие кинжала Судьбы в одно из звений цепи. Оно лопнуло, и одна из моих рук оказалась на свободе. Кетан молчал, видимо до сих пор с трудом принимая то, что убил своего отца. Мне нечего было ему сказать… Лишь на мгновение прижалась к нему всем телом, а затем потянула прочь из этой темницы. Дверь была открыта. В переходах Темной Академии царил хаос. Забыв обо всем, тангерийцы метались в поисках спасения. Видимо многие из них в страхе забыли, где находится выход из тюремных подземелий.

— Кетан, ты помнишь путь назад?

— Нет, я помню только то, как мы вышли из кабинета, а дальнейшее теряется в тумане — тихо ответил он, глядя на мечущихся по коридорам слуг Темной Академии.

Я пыталась определить, куда направляется большая часть напуганных грохотом тангерийцев, чтоб последовать за ней. Один из темных мастеров начал громогласно призывать всех к порядку. Его голос показался мне до боли знакомым, и, схватив Кетана за руку, я быстрым шагом направилась в его сторону. Что-то заставляло меня думать, что этот человек так же далек от Тангера и его обычаев, как Пустошь от Изграна. Но каково же было мое удивление, когда увидела, что темным адептом был Лис!

Некоторое время я не могла поверить своим глазам. Я ведь не видела его труп в Изгране. Вполне возможно, что он остался жив? Ведь так? Так? Почему же боги так поступают? Мне надо было бы радоваться, но я почему-то чувствовала боль… Что он здесь делает в Темной Академии? Я вглядывалась в такое родное лицо вновь обретенного Лиса, силясь понять: он ли это на самом деле?

Кетан среагировал быстрее. Он приблизился к Лису, схватил его за ворот куртки и крикнул в лицо:

— Что ты здесь делаешь?

— Нет времени! — заглушая шум, прокричал Лис почти у самого уха Кетана. — Бери Катарину и следом за мной!

Мне едва удалось различить сквозь грохот их слова. Кетан схватил меня за руку и кинулся вслед за Лисом, который буквально растворился в стене слева.

9

Оказалось, там был проход, скрытый в нише скальной породы. Мы на ощупь пробирались по темному узкому коридору, молясь чтобы впереди не случился обвал — назад пути не было. Сзади нас следовали тангерийцы. Они не паниковали больше, но порой все же я ощущала толчки в спину: шедшие позади нервничали, хотели скорее увидеть свет.

Наконец, мы выбрались из узкого прохода в небольшую галерею. Слабый свет пробивался из незаметных щелей, и здесь было не так темно, как в туннеле. Далекие глухие толчки слышались откуда-то слева из-за спины. Это означало, что мы уже вне опасности.

Где-то капала вода, и ее звук на удивление успокаивал меня, придавал сил. Я оглянулась вокруг, желая все же понять, где мы оказались. Кругом было холодно, сыро и пахло плесенью. Огромные острые каменные наросты свисали с потолка, едва не касаясь наших голов. Кое-где подобные "украшения" торчали из земли.

Помимо меня, Кетана и Лиса в небольшую пещеру вышло еще с дюжину тангерийцев. Все оказались воинами Темной Академии. Были среди них совсем и молодые, и те, кто был старше, опытнее.

Однако никто из них не кинулся на нас с мечом, не потребовал назвать имен, не спросил герба или родового имени. Все обратили взор на Лиса. Он стоял в одежде солдата Темной Академии и смотрел поверх всех голов, разглядывая что-то ему видимое. Затем, разглядев и поняв, куда мы вышли, взмахом руки призвал всех следовать за ним.

В дальнем углу пещеры оказался такой же проход в стене, но в два раза шире предыдущего. Меня вдруг обуял страх — что-то подсказывало мне, что впереди нас ждет опасность. Надо бы предупредить Лиса. Я посмотрела на его напряженную спину и непроизвольно затаила дыхание. Лис изменился, изменился сильно… наверное так же, как мы с Кетаном. Он стал жестче, злее. Долго над этим мне размышлять не дали — сзади раздался крик. Пронзительный, душераздирающий вопль отчаянья и боли. Я вцепилась в плечо Кетана непроизвольно, стараясь уловить тембр крика, понять природу страха, породившего его.

Сделав усилие над собой, что успокоиться, я извлекла из просатранства маленький шар света, осветив лицо Кета и тех, кто находился к нам ближе всего.

Подземелья Изграна, то что произошло в Тайном склепе и даже в пещере дракона не наводили на меня подобного ужаса со смесью отвращения. Зловонный дух, ранее не ощущавшийся в этих местах, теперь буквально сводил с ума. Крики усиливались. Сзади надвигалось нечто непонятное и до умопомрачнения страшное. Послышался звон мечей и стоны павших. И сквозь эти стоны мне послышался шепот: " Ты никогда не узнаешь сирости и убогости своего бытия…" О, Ворф — кто это?! Меня стало плохо/ закружилась голова, и к горлу подступил комок. Крики усилились: то, что преследовало нас — приближалось.

— Быстрее — рявкнул подбежавший к нам Лис и, схватив меня за руку, приказал Кетану следовать за нами.

Казалось, в легких не хватало воздуха — я чувствовала, что еще несколько минут бега, и упаду замертво. Внезапно, когда мы в очередной раз свернули за очередной поворот, то уперлись в глухую стену. Тупик!

Однако Лис не выказал тревоги. Неужто, Лис проделал все это специально, чтоб заманить нас в ловушку? Но почему? Зачем?

До сих пор нам с Кетаном не удалось выяснить причины его нахождения здесь, среди тангерийцев и не просто обычным адептом, но командиром отряда. Возможно, что он всегда был шпионом и предателем. Возможно ли? Картины жизни в Изгране подобно вспышкам молнили прорезали тьму сознания: наша первая встреча возле постоялого двора; его внезапное появление в моей комнате в доме Курта Вармора; его поведение на балу и, наконец, та ночь, проведенная с ним вместе. Она была залогом того, что Лис не лгал ни тогда, ни сейчас, ни когда бы то ни было. Я внимательней стала наблюдать за ним: его лицо было непроницаемым. Ни тени эмоции, только еле заметная морщинка между бровей, видимо означавшая, что он напряженно думает над чем-то. Кетан же, наоборот, сосредоточившись, схватил покрепче рукоять меча и встал в атакующую стойку, готовясь встретить опасность лицом к лицу. Я не сомневалась, что он умрет, чтобы дать нам уйти. Только я так же понимала, что не позволю ни одному из них умереть раньше меня. Смерть Лиса во второй раз я не переживу, а о том, что может умереть Кетан — не могла даже думать.

Тем временем крики слышались все ближе. Чудовище следовало прямо к тому месту, где мы спрятались. От его тяжелых шагов сотрясались стены и со свода сыпались мелкие куски породы. Четыре бледных как полотно воина в ссадинах с головы до ног и перепачканных кровью и внутренностями появились перед нами, дико озираясь вокру. Их лица выражали обреченность.

— Тихо! — рявкнул Лис неизвестно кому. Мне даже показалось, что он помутился рассудком, но моя уверенность в нем была все же сильнее страха. Кетан лишь крепче сжал меч. Я встала рядом с ним, приложив палец к губам, прося не возражать.

— Мы всё равно здесь все умрем, так дай мне умереть с тобой рядом — шепнула я в ответ на его угрожающий взгляд.

В этот момент стены сотряслись сильнее и небольшоц кусок камня, отколовшись от потолка, ударил Лиса по голове. В ответ последовала гора отменной изгранской нецензурной брани и в конце радостный вополь и слова:

— Кажется, это должно быть так!

Лис дотронулся руками до двух точек в стене и сдвинул ее по оси. Справа образовалась щель. Он махнул рукой, и тангерийцы, а вслед за ними и мы, очутились в сокровищнице Темной Академии.

Увидев кругом горы золота, украшений, самоцветов, дорогого оружия и доспехов мне стало понятно, насколько же серьезной организацией была Академия. В случае если бы вдруг по каким-то причинам Тангер перестал бы снабжать ее, она могла бы за счет этих сокровищ поддерживать боеспособность еще несколько лет. Ведь желающих обогатиться, увы, в период войны всегда много. Голаден не имел и половины таких запасов. За годы войны страна сильно обеднела, и кое-где уже поднимали голову недовольные правлением королевской династии. Тяжело пришлось бы Голадену, если бы вдруг Крондор Лай, собрав всю мощь, двинулся на столицу. Правда, ему бы сильно помешал Сумеречный Лес и Академия Орде. Видимо, он имел и какие-то иные планы. И я совсем не сожалела, что теперь мне не доведется о них узнать.

— Смотрите! Там дракон! — крикнул в ужасе один из тангерийцев. Лис в этот момент возвращал стену в прежнее положение. Кетан, разглядев на куче сокровищ летательный аппарат, ответил:

— Не бойся, он механический. И, судя по всему, сейчас не действует.

— Пугало, — констатировала я, чувствуя огромное облегчение. Все же мои нервы были на пределе после всего случившегося.

Лис, закончив со стеной, устало протер лоб и произнес:

— На некоторое время это его задержет.

— Кого его? — с любопытством спросил Кетан.

— Поверь мне — тебе лучше не знать. Этот монстр будет страшнее любого кошмара, навеянного гневом Ворфа. Он был создан при помощи древней магии из страданий и боли тысяч жертв.

Как бы подтверждая его слова нечеловечески злой вой сотряс помещение, где мы недавно находились. Послышался звук падающих камней. Затем все стихло.

— Кажется, он похоронил себя под сводами тоннеля — прислушиваясь, шепнул Кетан.

— Сомневаюсь — так же тихо ответил Лис. Спустя несколько мгновений шум и рев вновь оглушили нас.

— Я же говорил, — крикнул Лис — это только разозлило его. Нам следует убираться отсюда поскорее. Стена долго не выдержит

— Но как? — Крикнула я. — Мы опять в ловушке.

— Не знаю, придумайте что нибудь. Я пока поищу еще потайные двери, но мне кажется, она была последней. И впрямь: зачем делать несколько дверей в сокровищницу.

Кетан тем временем взобрался по горе золота наверх и обошел дракона несколько раз. После чего влез на него и сел на то место, на котором сидел Лай. Мне стало любопытно, и я последовала его примеру. Мне было так приятно находиться с ним рядом и понимать, что мы еще живы. Из-за его плеча я с интересом рассматривала странные кристаллы, торчащие из головы металлического чудовища. В центре находился прозрачный шип, а вокруг разной формы зеленые, красные и фиолетовые кристальные рычаги разных размеров. Кетан дергал их по очереди и в разброс, но ничего не выходило.

Стена сотряслась под яростным натиском монстра. Кое-где из нее уже выпали камни, и она могла рухнуть в любой миг. В момент, когда Кетан схватился за шип, гора сокровищ вздрогнула и дракон накренился. Шип засветился рубиновым цветом, впитывая в себя капли крови. Он, казалось, пил кровь. Внутри дракона послышался шум и скрежет.

— Сюда! — Крикнул Кетан. — Взбирайтесь на спину и держитесь крепче.

— Как ты это сделал? — перекрикивая шум, спросила я Кетана, пока наши спутники усаживались, хватаясь за плечи друг друга.

— Во мне кровь его создателя, — крикнул Кетан.

— Ты знаешь, как поднять его воздух? — спросил Лис, обнявши меня за талию.

— Понятия не имею, — ответил Кетан и дернул большой зеленый кристалл. Дракон метнулся вправо так резко, что все чуть не попадали с его спины. Уже не столь резко Кетан двинул красный рычаг, и Дракон плавно ушел влево. Тогда он надавил на зеленый, и мы резко взмыли вверх. Все закричали, ожидая, что нас со скорости размажет о потолок. Но, впереди оказалось только небо, а внизу закрывалась отверстее в куполе.

— Повезло же! — крикнул один из тангерийцев.

— Все равно держитесь крепче, — крикнул Кетан. — Я не умею им управлять.

— Следуй за свечением на горизонте — прокричала я в самое ухо Кетана.

Я абсолютно не была уверена, что на горизонте находится портал. За несколько часов произошло столько событий, что мозг отказывался думать. Вместо мыслей, плавно текущих в голове, вспышки образов сменялись звенящей пустотой. Даже полет не мог вернуть моей голове легкости. Глядя в затылок Кетана, я медленно уходила в царствие Ворфа, отчаянно цепляясь за реальность.

Но, оказалось, это бесполезно. Гул воздуха, разрываемого металлическими крыльями, не мог взбодрить меня, как и горячий воздух Пустошей. Сознание почти покинуло меня, когда сзади раздался приглушенный вопль, затем небо шагнуло мне на встречу, я ощутила резкий удар. При падении удалось разглядеть яркое свечение справа внизу, затем я окончательно потеряла сознание.

10

Кетан не очень мягко приземлился на бархан, и всех пассажиров раскидало, как яблоки из корзин. Лис, падая, успел обхватить Катарину за талию, чтоб обеспечить ей, хоть более и менее, мягкую посадку. Когда же черный мастер добрался до них, Лис уже склонился над ней и нежно гладил по лицу, волосам. В Кетане горячей волной поднялась волна гнева: неконтролируемая, голодная. Как будто его сознание разделилось на две половинки: его прежнего и сейчас… измененного, впитавшего часть своего отца.

— Отпусти ее, — шипя, произнес Кетан.

Лис резко поднял голову и зло сощурил глаза, но не сдвинулся с места.

— Отпусти ее!!! — черный мастер уже едва контролировал себя. К гневу примешалось еще и чувство вины.

Видимо, почувствовав, что тот на грани, Лис медленно встал.

— Успокойся, я не причиню ей зла. Ты это знаешь. Сейчас не время выяснять отношения — ей нужна помощь.

Кетан понимая, что темный адепт говорит правду, постарался взять себя в руки. С огромным усилием ему это, наконец, удалось. Заметив перемены, Лис продолжил:

— Лучше помоги мне ее поднять и разместить в более удобном месте. Хорошо, Кетан?

11

Я проснулась от жаркого дыхания на своем виске. Было настолько тепло и уютно, что не хотелось открывать глаза. Зевнув, я потянулась, острее ощутив тяжесть руки, обхватившей меня за талию. Мне не надо было оборачиваться, чтоб понять, чья это рука. И на сердце стало так легко — как будто не было тех дней проведенных в башне, смерти отца Кетана, монстра в подземелье… как будто мы еще дожидаемся приезда Лая и каждый день наполнен покоем и счастьем — умиротворением. Жар, зародившийся внизу живота, растекся по телу сладкой негой и мелким покалыванием в подушечках пальцев, как ног, так и рук. Дыхание стало прерывистым и тяжелым, а сердце забилось быстрее. Ему вторило сердце того, кто еще крепче прижал меня к себе. Я аккуратно повернулась в кольце рук и, затаив дыхание, обняла Кетана. Он уже открыл глаза, настолько переполненные желанием, что в них, казалось, можно было утонуть как в двух темных омутах. Его дыхание обжигало мои щеки, заставляя дрожать еще сильнее, а его рука нежно ласкала бедра через грубую ткань штанов. Вскоре она скользнула под мою рубашку, прикоснувшись к оголенной коже, тем самым срывая с моих полуоткрытых губ тягучий сладостный стон. Изогнувшись, я потянулась вперед и поцеловала его в губу, захватывая в плен нижнюю губу. Его язык горячим жалом раздвинул губы и облизал зубы, заставляя меня пропустить его внутрь рта. Не размыкая губ, он обхватил раскаленной ладонью мою грудь, теребя окаменевший сосок. Каждый раз, когда он исжимал их или слегка царапал, меня казалось било молнией. От нехватки воздуха я оторвалась от столь сладкого рта и, тяжело дыша, откинула голову назад. Кетан тут же воспользовался предоставленной возможностью, начав покусывать шею. Я вцепилась ему в рубаху, как сумасшедшая, желая коснуться его кожи, желая тоже испробовать его на вкус. Руки тряслись, а лихорадочные попытки стащить так мешавшую мне одежду ни к чему не приводили. От бессилия я тихо зарычала, вызвав тягучий, как патока и низкий, как рокот прибоя смех моего возлюбленного. Он на миг отстранился и вскоре прижал меня к себе уже без верхней одежды. Мурлыкнув, как мартовская кошка, я тут же впилась ему в плечо, наслаждаясь его вкусом: горьковатым, пряным. Эта зажигательная смесь возбуждала еще сильнее, заставляя все больше терять нить реальности. Она заставляла чувствовать все острее, ярче, превращая наслаждение в столь сладостную боль. Казалось, Кетан касался меня везде, не оставляя ни единого участка кожи без внимания. Я начала тереться об его руку, все сильнее желая почувствовать его в себе. Возлюбленный поцеловал меня в распахнутые губы и нежно улыбнулся. Одна его рука продолжала ласкать мою грудь, а другая спустилась ниже, поглаживая живот. Я непроизвольно раздвинула ноги шире, призывая его прикоснуться к самому сокровенного. Сама же впилась ногтями ему в спину, чувствуя, что схожу с ума от наслаждения. Мои руки, как будто зажили отдельной жизнью. Они, как умирающие от жажды путники в пустыне, коснулись его восставшей плоти и обхватили полукольцом: то мягко сжимая, то разжимая свои объятия. Кетан застонал. В его распахнутых глазах забурлила тьма. Она поглотила нас полностью, оставив только жажду. Его пальцы с приглушенным чмоканием погрузились в меня, в тот момент, когда он наклонил голову и обхватил сосок губами. Кетан играл моим телом, как на каком-то инструменте, вырывая из него стоны, как ноты неведомой мелодии. Чтоб доставить ему тоже наслаждение, какое он доставлял мне — я начала ритмичнее двигать рукой то освобождая атласную головку, то вновь пряча ее в кожаное покрывало. Его стоны вплелись в мои, заглушая все остальные звуки. Он положил свою руку на мою и поднял вверх, освобождая себя из сладостного плена, и тут же вошел в меня. Я закричала, казалось, что Кетан заполнил меня всю, и каждое его движение доставляло невыносимое наслаждение. Внутри что-то натянулось и лопнуло, как перетянутая струна, заставляя тело содрогаться от удовольствия. И в тот же миг, Кетан зарычал и заполнил меня своим семенем.

Мы лежали, обнявшись так сильно, как будто хотели слиться воедино, стать единым целым. Наши груди часто вздымались — мы не могли отдышаться. Кетан нежно убрал прядь волос с моего лба и столь же нежно, подобно перышку коснулся губ. Его глаза сияли столь ярко, что были похожи на две звезды. Немного смутившись, я только сейчас сообразила оглядеться — мы лежали внутри большого шатра, пол которого был застелен бархатистыми шкурами. Кетан с лукавой улыбкой наблюдал за моими исследованиями, ожидая закономерного вопроса и, конечно же, его дождался:

— Откуда?

— Мы достали все необходимое из хранилища дракона — оказалась весьма вместительная машина. Мой отец любил путешествовать с удобствами, — при упоминании Лая, Кетан нахмурился, но тут же улыбнулся, стараясь отогнать тягостные мысли. — Как тебе?

Я улыбнулась в ответ и, поцеловав его, ответила:

— Весьма неплохо.

Мой возлюбленный засмеялся, откидывая голову назад, но затем внезапно замолчал и весь как будто бы напрягся.

— Ката…

До того, как он продолжил, я поняла, о чем пойдет речь, поэтому отрицательно качнула головой и спрятала лицо на его груди.

— Не надо, Кетан — не спрашивай. Мне самой неизвестно, что должно произойти.

Кетан поцеловал меня в макушку и тяжело вздохнул:

— С тобой все будет хорошо?

Я напряглась, желая и в тоже время, боясь сказать правду. Ведь так просто все переложить на его плечи и отойти в сторону, позволив Кетану спасти меня, не допустить моего самопожертвования. Но это было бы неправильно по отношению к нему самому, поэтому я прошептала:

— Нет. Знаю только одно, что люблю тебя… — мне лишь чудом удалось избежать дрожи в голосе. И чтоб не искушать судьбу больше, я решила дальше молчать.

Кетан погладил меня по щеке, коснулся губ, сжал грудь, вызывая ответную дрожь в теле. Пока он не задал следующий вопрос, на который уже не смогу солгать, я захватила в плен удовольствий сначала его губы, а затем его самого…

Я аккуратно высвободилась из его сонных объятий и, одевшись, вышла на свежий воздух. Было холодно, но это было мне на руку. Мороз остужал разгоряченное тело и успокаивая пылающий в душе огонь. Знала, что неправильно поступаю, покидая его вот так — без прощания, но по-другому не могла. Я уже пошла в сторону порталов, когда меня окликнули.

— Решила подышать свежим воздухом?

Лис… Я не знала то ли мне смеяться, то ли плакать — вечер встреч и выяснений отношений. О, Ворф, за что ты решил сыграть со мной такую злую шутку?

— Так же как и ты…

Он замер, а затем тихо и печально рассмеялся. Я закрыла глаза и втянула полной грудью холодный воздух. Тело пробила нервная дрожь, заставляя меня обхватить себя за плечи, чтоб успокоиться. Заметив это, Лис подошел ко мне и накинул на плечи свою куртку. Стало сразу так тепло, уютно, а в горле запершило — его запах, как давно я не вдыхала его, не наслаждалась им. Как давно… Год прошел с того момента, когда он пропал, когда, как мне казалось, он умер. Лис молчал: ничего не говорил, не спрашивал. Просто стоял рядом и смотрел на звезды. Я искоса посматривала на него, чувствуя как трудно становиться дышать, а из глаз катятся слезы. Ты исчез Лис, заставив меня думать, что умер, заставив страдать. Сколько слез я пролила — не счесть… А сейчас ты стоишь передо мной — живой, здоровый… Что за шутки, Ворф? Почему, Лис?

Лис резко повернулся ко мне и коснулся щеки. Его голос звучал удивленно, когда он произнес:

— Ты плачешь…

Да, плачу, и ты знаешь из-за кого… Я гордо вскинула подбородок и, зло сощурив глаза, спросила:

— Куда ты исчез Лис? После уничтожения башни, куда ты пропал?

Лис то ли иронично, то ли насмешливо приподнял бровь, а затем отступил на шаг и вновь посмотрел на звезды. Так мы молчали некоторое время, пока его усталый напряженный голос не нарушил тишину:

— Я сам не помню… Мои воспоминания заканчиваются на том, как я соединяю две части небесного камня. После этого — тьма, провал в памяти. И следующее, что помню — то, что проснулся на землях артейцев, в плену. Я был рабом до тех пор, пока меня не выкупили тангерийцы и не научили пользоваться Даром. Ты это хотела узнать?

Он так же, как и в прошлый раз, резко обернулся ко мне и с яростью взглянул мне в глаза. Я смущенно склонила голову, стараясь не встречаться с ним взглядом.

— Прости…

Он столь же яростно запустил руку в волосы и тихо выругался.

— Не извиняйся, не стоит. Ты не виновата в том, что мне не не хотелось ничего и было безразлично кто я, где и что дальше со мной будет. Во всем, что произошло, виноват только я один и никто более.

Мне почему-то стало еще тягостней от его слов, и сердце болезненно заныло.

— Так значит, тебе было все равно? А сейчас?

Лис напрягся.

— Сейчас… нет. Все по-другому.

— Почему?

Он ядовито улыбнулся и качнул головой:

— Не из-за тебя, не беспокойся.

Его слова стали для меня ударом. Неприятным ударом, от которого невозможно было защититься. Я вдавила ладонь в грудь, стараясь подавить стон, стараясь унять быстро бьющееся сердце. Почему мне так больно? Почему я так остро реагирую на его слова? Неужто я еще люблю его? Нет!!! Нет… Как же Кетан? Он для меня больше чем все на свете, больше чем жизнь, тогда… почему? Да, потому что моя любовь к Кетану иная, чем к Лису. Совсем другая — истинная, позволяющая любить и другого. Я отвернулась от Лиса и, опустив от бессилия плечи, закрыла лицо руками. Мне было так больно и одиноко, что прикосновение рук к моим плечам даже сквозь куртку было подобно ожогу. Я вздрогнула и напряглась, ожидая того, что будет дальше.

— Прости меня, Ката. Прости за то, что хотел ранить тебя, заставить почувствовать ту же боль, которую я испытал, когда увидел тебя с Кетаном. Прости, моя родная… — Его горячий шепот грел мне макушку, я затаила дыхание, боясь дышать. — Я люблю тебя, Ката. Только сейчас мне стало понятно насколько сильно…

Я резко обернулась и, плача, поцеловала его. Теперь мне не было пути назад. Больше медлить нельзя — пора. Мой единственный способ спастись, не причиняя больше боль никому — это уничтожить порталы и убить себя. Прошептав в его губы: "Люблю", я наложила на него парализующее заклятие и побежала к порталам. Сознание до сих пор обжигал его взгляд полный любви и отчаяния. Прости Кетан, прости Лис…

12

Кетан добежал до меня, когда я уже практически была у порталов, и схватил за локоть. Так он хотел удержать меня от необдуманных действий. Но какая теперь разница — обдуманных я совершать уже не могла. Вырвавшись, я кинулась вниз по склону и последние несколько шагов пролетела кубарем, наглотавшись песка. Теперь портал был совсем близко. На расстоянии несколько шагов. Можно было даже рассмотреть бурые капли запекшейся крови на алтаре. Сзади меня обняли чьи-то руки, удерживая, запрещая сделать то, что намеревалась. Я повернула голову и встретилась глазами с Кетаном. Мне сложно было понять выражение его лица, но выяснять не было времени. Алой нитью в мозгу билась одна мысль: покончить с этим как можно скорее. Здесь и сейчас. Кетан не успел понять, что произошло, а я всего лишь наложила на него парализующее заклинание, такое же, как и на Лиса. Затем, повинуясь только одной мысли, сделала пару шагов к порталу и, выхватив кинжал Судьбы, всадила его по центру свечения. Зеленоватая дымка помутнела. Свечение заполнило мое сознание, разрывая на части, мелкие кусочки прежней меня. Оно росло пока не переросло в шум, а затем…

ВМЕСТО ЭПИЛОГА

1

Дракон просыпался медленно, нехотя — то и дело, изрыгая на волю струи горячего пара. Он потянулся всем телом, насколько позволял зал пещеры и свернулся кольцом. Мгновение спустя он поерзал на одном месте и, распрямив крылья, еще раз выдохнул пар и удивленно огляделся вокруг. Пещера была огромной: стены ее покрывал изумрудный с желтыми пятнами мох и зеленные малахиты. Они, при ярких лучах солнца, отбрасывали блики цвета весенней травы, даже на бирюзовую морду священной ящерицы. Прищурив серебряные глаза, дракон чихнул и облизал темно-синий нос длинным бледно-розовым языком. Нежно журчание ручейка заставляло сердце сжиматься в сладостной неге, как будто вода для него была нечто большим, чем обычной жидкостью. Тряхнув украшенной маленькими рожками головой, он только сейчас заметил перед собой богато одетого мужчину. Странная была его одежда, похожая чем-то на чешую, да и шлем — жалкое подобие морды дракона — вызывал лишь презрение. Гордо вскинув голову, человек с черными, как ночь, глазами пропищал:

— Мне нужна твоя помощь, Ин-лун!!! — повергая ящерицу в еще большее удивление.

Помощь ему, мелкому человечишке? Да и кто это такой Ин-лун?

2

Мужчина удивленно рассматривает себя в зеркале, пытаясь узнать, кто перед ним? Коснувшись длинными пальцами, унизанными золотыми перстнями, прохладной глади застывшего озера, он удивленно приподнимает бровь. Кто это перед ним? Смуглый юноша, уже мужчина с каштановыми волнистыми волосами, перевязанными серебряно лентой. Профиль его напоминает изображения на римской монете, столь величественны черты его лица: высокий лоб, жесткая и широкая челюсть, прямой красивый нос и чувственные алые губы. Его атлетического телосложение выгодно подчеркивает пышный вычурный наряд. Наряд, состоящий из бархатного серебряного камзола, под ним изящно вышитого шелкового жилета и шелковой рубахи с тончайшими кружевами, золотыми петлицами оттеняющими темные складки от самых пряжек на брюссельском жабо до шелковых панталон и белых чулок. Пальцы правой руки с изяществом, доступным только королям, обхватывали бокал с рубиновым вином. Его аромат еще больше туманил сознание. В левой — подхваченную с дубового стола, нарядную шляпу с белым пером. Кто же он? Почему его образ ничего не вызывает в памяти — ни единого воспоминания. Тягостно вздохнув, мужчина отошел в сторону и осмотрел комнату, в которой оказался: два больших окна, задрапированных бархатными красными шторами, несколько дубовых книжных шкафов, стол из красного дерева и стул с высокой спинкой, разбросанные листы бумаги с брошенным небрежно поверх их гусиным пером. Завершал образ дубовый отполированный до блеска пол, застеленный бурыми меховыми шкурами. Разачарованно вздохнув, незнакомец покачал головой — осмотр помещения ничего не дал, в памяти как будто образовалась пустота. От тягостных мыслей его отвлек стук в дверь и твердый голос, который произнес:

— Месье Казанова, к вам гостя.

3

Я стояла под душем и беззвучно плакала. На душе было почему-то очень тяжело и невыносимо больно. Обхватив себя за плечи, я качалась из стороны в сторону, ощущая как капли воды бьют по голове, спине, не в силах унести с собой мое отчаяние. Что со мной? Почему мне так больно? Лицо горело — все тело горело: внутри, казалось, разожгли костер, который не собирался угасать. Из горла вырвался стон, а руки задрожали. Я смотрела на них и не узнавала, не узнавала своего тела, как будто под душем стояла вовсе не я, а кто-то другой — чужой. Чужой настолько, что становилось страшно… Что произошло?

1 Виэль — леди

— напоминает чечетку.

2 Вирт — господин

— одно из названий склепа.

— Ж.р. расы альв.

6 Акронта — дерево, которое обладает сопротивлением к огню и по крепости, а так же по стоимости не уступает камню. Плоды его не пригодны для пищи.

7 Кернес — дерево, которое знаменито своей гибкостью и в то же время прочностью, больше всего используется для создания тростей. Один из самых дорогих материалов.

Урсулана — (с голаденского) русалка.

9 Теория заключается в том, что люди произошли от обезьян из-за наложенного на них Драконами заклинания Разумности.

10 Еще его называют божественным, так как он распространился на острове Атриум (с др. ал. "Сердце мира") после прихода богов.

День Приема — встреча всех князей, которая должна происходить раз в месяц.

Человек при Доме: чиновники, служащие и др.

Арап — орхонский напиток, темно-фиолетового цвета со вкусом персика, немного горчит, по крепости напоминает кофе.

Беседка Оков — место перерождения. Через нее души из царствия Ворфа попадают в мир Жизни. Прислужники Ворфа утверждают, что Беседка своим пением привлекает к себе души умерших существ: людей и не людей, которые должны пройти свою тропу, перед тем, как попасть внутрь.

Во времена правления Государя — прапрадеда нынешнего — на орхонское государство напало племя вирскингов. Победа была за Государем, но духи проигравших были настолько наполнены злобой, что вырвались из царствия Ворфа и вновь атаковали орхонское государство, вот только в этот раз их невозможно было уничтожить. Помогли Государю знаменитые на то время маги Фаргум и Эксалон, заточив призраков в вулкане Теней.

Атар — камеридеант.

Фрукт грушевидной формы, с терпким кисло-сладким вкусом.

Свома — продолговатый диван, предназначенный для сна после обеда.

Тарга — птица яркого окраса, с длинным хвостом и хохолком на голове ввиде короны.

Чарма — головной убор, закрывающий голову и лицо, остовляя открытыми только глаза. Используется знатными дамами при выходе на улицу. Агма — нечто подобное, но не надо их путать — используется среди воров.

Умун — большой медведь, покрытый, как и хагарты чешуей.

Приставка перед фамилией, указывающая отношения альва к тому или иному альвийскому дому.

Оглавление

Кобелева Светлана . Лабенок Майя . История Стража: кинжал Судьбы

ПРЕДМЕСТЬЕ ГОЛАДЕНА

1

2

3

АКАДЕМИЯ ОРДЕ

1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

11

ПЕЩЕРА ХАРОНТЕРА

1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

ИЗГРАН

1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

11

12

13

14

15

16

17

18

19

20

21

22

23

ОРХАН

1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

11

12

13

14

15

16

17

18

19

20

21

ТАНГЕР

1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

11

12

ВМЕСТО ЭПИЛОГА

1

2

3

Реклама на сайте