«Кровь с молоком»

Шалена Олена Кровь с молоком

От автора

Писанину с меня стребовало подсознание (из-за избытка прочитаного фэнтези), оно уводит меня по ложным дорожкам вдохновения далеко-далеко от собственных писанин. Впервые я сдалась и села писать то, что ему хочется. Вышла жесть про жиСТЬ (я и сама, поверьте, не рада. Роль сказочницы мне нравиться больше).

В конце каждой главы — виновники торжества, они же вдохновители и источники идей, но я очень старалась не плагиатить, поэтому будет очень тяжело найти схожие моменты (но возможно).

Название глав придумала не сама — все высказывания из интернета.

Глава 1. А что козлы? Одни рога… Ни пользы нет, ни молока…

Обнаженная девушка лежала на покрывале посреди лесной полянки в объятьях любимого и лениво рассматривала облачка на небе.

— Бирт? — нежно прошептала она. — Мы ведь теперь всегда-всегда будем вместе?

— Конечно, — охотно согласился парень.

— И в горе и в радости, — мечтательно сказала она. — Домик построим, козу заведем… Или даже корову! Курочек…

— Угу, — опять поддакнул молодой человек, лаская гладкую девичью кожу.

— Вот увидишь, заживем не хуже старосты, дай только срок! — воспаряла духом девушка. — Ты не думай, что только в столице жить хорошо. Вон у нас какие поля да луга! А в реке рыбы не счесть! И люди все хорошие! Совестливые!

— Ну-да, — сказал он отрешенно. — Лучше иди-ка сюда!

— Что? — радостно удивилась девушка.

— Да больно хорошие у вас в Боржичах люди! А девушки — глаз не отвести! — и с этими словами парень склонился над юной прелестницей для поцелуя.

Домой Мила возвращалась в приподнятом настроении. Еще бы! Будущее рисовалось ей в радужных тонах. Совсем скоро она выйдет замуж за красивого молодого человека из самой столицы! Будет самой уважаемой барышней в Боржичах, после старосты и его семьи, конечно. И забудет, наконец, сочувствующие взгляды односельчан. Никто впредь не назовет ее "бедненькой сиротой", не придется выслушивать вечные упреки отчима и терпеть тяжелую руку мачехи. Постеснялись бы! Живут же в доме папеньки с маменькой, а такое чувство, что на своем горбу все заработали. Небось и не выгоняют только чтобы избежать пересудов в деревне. А ты бегай меж их малолетних деток! Каши им вари да пеленки стирай. Мачеха уж слишком нежна барышня для сего грязного дела. Одно на уме — новых деток рожать. Уж опять с пузом ходит…

Мила остановила поток злых мыслей. В конце концов, какие бы они ни были, они — все, что у нее осталось. Не гоже так о родных людях думать. Она даже побила себя ладошкой по губам. А ей-то, молодой девке, что тяжко за малышней присмотреть? Да радость одна! Только вот своих больно охота. И домика своего. И мужа. И курочек… Ну, ничего! Не пройдет и луны, как они с Биртом принесут клятву перед алтарем Богини.

На этой веселой мысли девушка вприпрыжку побежала домой.

Молодняк всегда встречал старшую сестру визгом. Босые бежали навстречу и обнимали юбку, кто радуясь ее приходу, а кто жалуясь на мелкие невзгоды.

Мачеха появилась в дверях, уперев руки в бока:

— И где это мы были? Опять гуляла? А ужин-то не сготовлен! Дети не мыты, не чесаны, а мы прохлаждаемся! Последним теплым денькам ненарадуемся!

— Простите, — только и ответила Мила и прошмыгнула мимо женщины, надеясь, что обойдется без побоев. Сегодня же такой хороший день! Не хотелось портить его дурными воспоминаниями.

— Смотри мне! Меньше будешь шастать, целее будешь, — загадочно сказала женщина и направилась в опочивальню.

Мила озадачено посмотрела ей вслед, а потом пожала плечами. Да что она о ней знает! И них с Биртом любовь! Такая, о которой легенды сочиняют и песни поют! Самая что ни есть настоящая! Ну, ничего! Недолго осталось держать родных в неведении. Совсем скоро она превратиться из тайной невесты в законную жену.

Но прошла одна луна, а затем другая, но возвращения к тому разговору не было. Даже их тайные встречи становились все реже и реже. Мила никак не могла понять, почему жених к ней холоден и почему не ищет с ней встреч, так как раньше. Все дольше и больше рос в ее груди ком подозрения, а последней каплей стала ссора с отчимом, который по пьянее решил показать девушке, где ее место.

— Ты что-то в последнее время больно распоясалась, девка! Жена говорит, что не слушаешь ее, витаешь где-то…

— Дело надо делать, а не лясы точить, — в сердцах ответила Мила.

— Ах вот как мы заговорили, — разбушевался отчим и опрокинул ни в чем не повинный стул. — Ты забыла в чьем доме живешь и чей хлеб точишь?

Тут Мила поняла, что и правда сболтнула лишнего. Ой, несдобровать ей теперь.

— Думаешь, выросла, косу отрастила, так теперь смелая стала! — тут крупный боров, подскочил к ней и обхватил за талию, крепко прижав к отращенному пузу.

Девушка испугалась не на шутку. Никогда раньше отчим себя так не вел! А сейчас… она задыхалась от пьяного перегара, выбиралась из цепких рук, но ничего не помогало. Тут мужик прекратил свои поползновения, услышав как в сенях закопошилась жена, раздраженно ругая кого-то из младших. Он тут же отбросил добычу от себя подальше, из-за чего Мила больно ударилась об угол стола. Бешенными глазами глядя на обидчика, она поняла, что жизни ей с этими людьми не будет. Вскочив на ноги, она прытко выскочила из комнаты, пролетев мимо оторопелой мачехи, шмыгнула на улицу. Девушка знала, что есть только одно место, где ей стоит искать защиты.

Бирт жил на постоялом дворе. Идя по темному селу, кутаясь в одежку явно не по погоде, она задумалась о том, что никогда не спрашивала любимого, что его привело в Боржичи, а уж тем более, почему он живет в гостинице. Как-то находили они иные темы для задушевных бесед. Ну, ничего, теперь, когда они будут жить вместе, она успеет хорошенечко обо всем его расспросить.

Дом Милы, вернее, отчима с мачехой, находился в целом часе ходьбы от постоялого двора. Конечно! Кой прок ставить гостиницу в деревне, когда главные посетители — это путники, а значит самое место такому заведению у дороги. Ну а местные неравнодушные к крепкому словцу, кулаку и пойлу — сами дорогу найдут.

Дойдя до дверей пивнушки, что располагалась на первом этаже, она тут же отскочила, чтобы пропустить несшегося на нее мужчину. Она уже было подумала, что завинила перед ним, но оказалось он просто перепил, а теперь избавлялся от оказавшегося лишним ужина. Обхватив себя руками покрепче, девушка шагнула внутрь. Освещенный зал и много веселящегося народа. Бирта она сыскала сразу — молодой человек кричал громче всех:

— Ей, хозяин, неси еще кувшин! Тут кое-кто хочет выпить за мой отъезд!

— Ура! — закричал молодой оболтус. — Ой, почаще бы кто-то так уезжал!

— И то верно, — сказал краснощекий пьяница по соседству. — Друзей приглашай, пусть они тоже с таким размахом уезжают!

— Фу, какие вы! — вдруг прозвучал женский голос и Мила заметила девушку в откровенном красном платье. — Человек нас покидает, а вы рады. Я вот скучать буду! — и она красиво надула губки.

— Я тоже скучать буду, моя прелесть! — Бирт поднялся, его пальцы обхватили подбородок женщины и он коротко чмокнул ее в губы. — Ты себе не представляешь как!

Ревность больно кольнула Милу под ребрами, но она приказала себе успокоиться. Потом она спросит его, все потом.

— Бирт, — несмело позвала она.

— Что? — сморщился парень, даже не обернувшись. — Налей себе лучше выпить!

— Бирт, я поговорить с тобой хочу, — сказала она уже громче.

Тут ее таки удостоили вниманием, но "жених" в последнюю очередь.

— Мила? — в его голосе было непонимание и неудовольствие. — Что ты здесь делаешь?

— Нам нужно поговорить, — пискнула девушка, смущаясь такого количества наблюдавших.

Мужчины за люлюкали, а женщина противно хмыкнула.

— Хватит вам, — огрызнулся парень, после чего приблизился и повел Милу на улицу.

— Я жду тебя, сладкий, — бросила им вслед женщина в красном платье.

Они вышли во двор и парень скрестил руки на груди:

— Что ты хочешь?

— Ты уезжаешь? — удивленно пролепетала девушка.

— Да, утром.

— Но я не успею собраться! — в ужасе воскликнула Мила.

— Куда собраться? — искренне удивился он и осмотрел ее. — Что-то ты плохо одета! Осень на дворе.

— Я знаю… Так получилось.

— Слушай, ты должна заботиться о себе лучше. Чем ты думала?

— Прости-прости, — зашептала девушка и повисла на его шее, пытаясь прижаться ближе к теплому телу. — Когда мне к тебе прийти?

— Хоть сейчас пошли, — интимно улыбнулся Бирт, взял за руку и повел через весь зал к лестнице. Девушка старалась не слушать глумливые смешки и шуточки, что понеслись им в спины, откуда им знать, что они будущие муж и жена.

Девушка сладко потянулась на мягкой постели и открыла глаза. Она ожидала увидеть любимого на соседней подушке, но вместо этого обнаружила полностью одетого молодого человека.

— Я проспала? — в ужасе вскочила она.

— Нет, — ласково улыбнулся ей мужчина. — Спи.

— Но как же… Ты же уже одет!

— Ничего страшного, можешь не провожать.

— Бирт, милый, что же ты такое говоришь, я же с тобой еду!

Парень тут же насторожился:

— Это куда, милая девушка?

— С тобой! Ты же мой жених!

— Постой-постой, какой еще жених?

Теперь была очередь Мила недоумевать.

— Ну, так как же! Мы же пожениться надумали, все лето… Но раз не хочешь у нас в Боржичах жить, то я с тобой куда скажешь поеду.

— Мила, милая, — он улыбнулся созвучности слов, — тут произошла какая-то ошибка…

— Ошибка? — девушка стыдливо улыбнулась. — Но какая может быть ошибка. Мы же любим друг друга.

— Конечно, любим, но в столицу тебе нельзя.

— Почему?

— Потому что ты там испугаешься. Это не место для такой нежной девушки как ты, — начал уговаривать он.

— Не испугаюсь! Ты же со мной, а подле тебя мне ничегошеньки не страшно!

— Нет, Мила, я еду один, — вдруг строго сказал Бирт.

— Но Биртушка, миленький, нельзя мне более у отчима с мачехой оставаться.

Тут парень присел на кровать и погладил девушку по голове:

— Будь хорошей девочкой, — и утвердительно кивнул, убеждая, непонятно в чем. — Не спорь.

— Ладно, — понуро ответила она, а парень встал и подошел к зеркалу.

— Вы же не чужие люди, — сказал он безразлично, поправив камзол.

— Не чужие, — безлико ответила она.

— Ну и славно! Мне в путь пора, — сказала он, быстро чмокнув в губы, вышел.

С криком "Биртушка, когда ты вернешься?" девушка соскочила с постели, но поняв, что не может выйти из комнаты, завернувшись в простыню, подошла к окну. Они видела, как жених выходит с постоялого двора и к нему бросается вчерашняя девушка из зала. Только вот они не просто обнимаются на прощание, как страстно целуется с блудницей. Мила пораженно захлопала глазами — до чего же бывают гадкие девушки! Покушаются на чужих женихов!

Спешно одевшись, Мила спустилась вниз. Проходя мимо разлучницы она зацепила женщину плечом, за что тут же услышала:

— Смотри куда прешь, корова!

Мила только усмехнулась и пошла домой. Если Бирт хочет, чтобы она вела себя тише воды ниже травы какое-то время, пока он не приедет забрать ее, что ж… она с радостью исполнит его просьбу, ведь именно так должна поступать жена, верно? Тем более, что не хотелось вот так сразу, не попрощавшись покидать братиков и сестричек. Сегодня она как-нибудь объяснит родным, почему не ночевала дома, а там видно будет. "Ох, поскорей бы воротился милый", — вздохнула она и побрела домой.

Потихоньку-помаленьку жизнь начала превращаться в кромешный ад. Мачеха становилась злее, забот с наступлением холодов — больше, а отчим повадился странные намеки делать. Милка взяла себя за правило не оставаться дома в отсутствие хозяйки, что только еще больше раздаривало ее мужа. Каждую ночь падчерица молилась о возвращении жениха и каждый следующий день ее ждало очередное разочарование. Веры с каждым днем становилось все меньше и меньше, да еще и заболела она неведомой хворью. Чтобы не злить названых родителей еще пуще, она скрывала, что отнюдь не всегда чувствует себя хорошо, а однажды тайком от всех направилась к местной ведьме-знахарке.

Старушка жила в лесу, ведь в деревне народ боялся всех видов колдовства, пусть даже целебной силы трав, но у Милы выбора особого не было. Либо к ведьме, либо помирать по-тихому.

Она несмело прошла по тропинке, покрытой первым снежком к небольшой, низко присевшей избушке и постучала в дубовую дверь.

— Ну, входи, девица, чего уж за порогом топтаться раз пришла.

Мила с трудом отворила дверь и прошмыгнула внутрь, пока та звучно не захлопнулась.

— Чего шумим? Лучше давай, к огню поближе, что-то одета ты не больно для брюхатой.

Мила не поняла, что имеет ввиду женщина.

— Брюхатой?

Старушка впилась в нее острым взглядом мудрой женщины, затянулась трубкой и кивнула:

— Как пить дать, тяжелая! — потом осмотрела ее всю и добавила: — А голова не покрыта, да и кольца нет… Что ж ты так? Ребеночка нагуляла, а потом к ведьме за советом? Есть у меня травки, только недешево тебе будет от твоего грешка избавиться.

— О чем вы, бабушка? — округлила глаза Мила.

— О… Как все запущено… Иль ты не знала, что ребятеночка родишь?

У девушки сердце заколотилось так, что казалось сейчас выскочит из груди.

— Но вы не можете знать!

— Поверь мне, дитя. Я пожила на свете и пожила больше твоего. Много больше. Тяжелая ты. Бе-ре-мя-нная!

— Не может быть! Как же это?

— По кустам да по койкам с парнями лазила?

На щеках Милы словно сок буряка проступил.

— То-то же, — подтвердила старуха, махнув трубкой в ее сторону. — Ну не серчай, милая, не серчай, родимая. Знаю, как с твоей бедой справиться. А расплатишься как сможешь, лишнего не возьму. Вижу девка ты толковая, только наивная, как корова моя, Зенечка. У нее глазенки точь-в-точь как у тебя. Травки попьешь правильной, денек отмучаешься и нет никакого грешочка.

— Как это "нет"? — в ужасе спросила Мила.

— А ты ль не за этом ко мне пришла? От дитятки-то избавляться. Оно срам какой — не жена, не вдова, а детки откуда-то берутся. Не порядок. Жизни никакой в деревне не будет. Они даже меня терпят с трудом, а тебя погонят палками да камнями. Кому ж ты такая нужна, без мужа-то? Замуж — зась, семье тебя и ребеночка малолетнего кормить не выгодно, а женщины из села побояться, что мужики их к тебе под юбку повадятся. Они даже меня, каргу старую, бояться. Ты хоть чья?

— Марфы и Торна.

— Те, что погибли? Так ты Милка, сирота ихняя?.. С отчимом и мачехой живешь?

Милка кивнула.

— Ах ты… Во как оно нелюбо складывается-то… Знаешь, не возьму я с тебя денег! Сироту каждый обидеть может. Грех на твоем хлопце большой! Сама б его прокляла! Торн и Марфа, что за люди то были! Жаль, что отец твой так помер, айя-яй! А Степа тут как тут. Не за того мужика Марфа вышла, ой не за того…

— Вы, поди, все про деревенских знаете?

— Никто не сознается, но все они ко мне захаживают. И ты — по самой невинной причине. Нет чтобы в храм к Богине грехи замаливать… Нет! К старой ведьме плетутся, да чтобы ноченька потемнее, а час не первый. Но ты-то дело другое. Тебе я и так помогу в добрую память о твоей матушке.

— Как? — испугано воззрилась девушка на встающею ведьму.

— Ну, от проблемы твоей маленькой избавимся, — сказала та, почти прикоснувшись к девичьему животу.

Милка отпрыгнула от руки подальше:

— Вы что! Это же ребеночек мой и Бирта! Как же от него избавиться, коли любим мы друг друга, мочи нет.

— Бирт? — старуха задумалась, копошась в памяти. — Не тот ли парень, что все лето на постоялом дворе жил. Пил и кутил, Богини не стыдясь?

— Не пил он и не кутил! И если хотите знать, поженимся мы скоро.

— Это когда же? — прищурилась ведьма.

— Как он из столицы вернется, так и поженимся!

— И что же он в столице-то забыл, как ты тут одна-одинешенька в родительском доме, словно рабыня трудишься, да еще и ребеночка его носишь? Что за любовь у него такая великая, а?

— Не знаю! — оскалилась Милка. — Хорошая жена в дела мужа не лезет. Он мне сказал, что один едет, я ему перечить не стану.

— Да бросил он тебя, дуру пустоголовую! Как пить дать бросил! А ты ходишь, жалеешь его, как собака прикормленная. Не вернется он! Больно нужна ему в стольном граде дура деревенская! Сейчас! Аж десять раз! Ты, коза упрямая, послушай мудрых людей — от плода его поганого избавиться нужно. Не переживай, я ведунья опытная, а срок — маленький — сделаем все чистенько и красивенько. Еще заживешь с хорошим хлопцем так, что все обзавидуются.

— Не бывать этому! — воскликнула Мила и выскочила из избушки как ошпаренная. Она бежала, не оборачиваясь, потому и не видела, как старая ведьма вышла за порог, провожая ее взглядом:

— Ой Марфушка-Марфушка, а дочка твоя такая же дура как и ты. Все не тех мужиков выбираете, все верите им до последнего слова. Твой тебя в могилу свел… а эту козу еще непонятно, куда все это приведет. Одно хорошо, что тебе Торн первым встретился, — после чего бабка кивнула сама себе и зашла в избу. Ведьма очень надеялась, что девка одумается, но карты показали, что глупость из человека можно выбить кулаками и жизненными уроками, но никак не речами и заботой друзей.

_________________________________________

Идея деревни из невыходящей из головы книги (вернее двух) — О. Громыко. "Год крысы" — искать в книжном магазине.

Идея о дитятке и соблазнителе (походная) — От Степки из прекрасного славянского фэнтези "Медные колокола" Аннековой И. О. Страничка на СИ

Глава 2. Скорость роста количества козлов менялась в зависимости от времени года

Мила старалась не обращать внимания на слова старухи, но та здорово пошатнула ее уверенность. В течении следующей луны каждым днем чем ближе подступали настоящие холода, тем девушка разочаровывалась все больше, и скоро улыбка вовсе не появлялась на юном лице. Домашние заметили, что падчерица перестала радоваться жизни, как раньше, а все больше и больше опускалась в безрадостною пучину нависшего над ней неизвестного горя. Даже отчим на какое-то время прекратил свои поползновения, почуяв неладное.

Жаль, надолго его не хватило. Милка забыла о предосторожности и осталась дома, когда мачеха ушла в гости к подруге, а отчим не преминул воспользоваться ситуацией. Он сидел на лавке и наблюдал за некогда стройным телом девушки…

"Некогда"?!?

Мужчина присмотрелся и с ужасом заметил округлившейся живот юной барышни.

— Ей, что это такое! — воскликнул он, вскочив с лавки.

— Что? — устало спросила Мила, и тяжело поднялась с пола.

— Это-это, — выпучив глаза, заорал Степан, тыча пальцем в раздражитель. — Ты чего это учудила, бесстыдница!

— Вы про что, батюшка?

— Какой я тебе батюшка!!! Ты лучше скажи, кто тебя обеспечил той безотцовщиной, что под сердцем носишь?!?

Плечи Милки задрожали. "Ну, где же ты Биртюшка? Прошу тебя, прошу, миленький, зайди сейчас в двери, забери меня отсюда!"

— Молчишь? — грозно закричал отчим. — Ну, молчи! Сам разузнаю! — и стрелой вылетел из дома.

А девушка уставилась в маленькое окошко, она осторожно опустилась на колени, сложив ладошки вместе, замолила: "Лунная Богиня, спаси свое дитя несчастное, от беды убереги. Лунная Богиня, помоги грешной, ибо больше мне обратиться не к кому на всем белом свете! Верни любимого…" — тельце начала сотрясать мелкая дрожь. — "Иль покажи, как жить дальше на белом свете!" — она прикусила губу и упала на дощатый пол, скрутившись в комочек и глотая слезы.

Только не было видно месяца в окошке. Серые тучи затянули небосвод, скрыв и звезды и светила от людского ока. Ой, страшно будет, если Богиня мольбы не услышит…

Отчим вернулся скоро, да злющий пуще прежнего.

— Ах, вот значит оно как! На первого попавшегося столичного пройдоху упала! А он под себя и подмял!?! Все мне про тебя в пивной рассказали! Бесстыдница! Знаешь ты после этого кто? Путана! Да что там путана! Слишком словечко для тебя мягкое! Шлюха самая настоящая!

Он подхватил ее за плечи и дернул вверх.

— И ты думаешь, я потерплю в своем доме гулящих девок? Да еще на правах родственницы? Да тебе волосы откромсать нужно и в шахты! — озверел он, а потом выпрямился и погладил себя внизу отвисшего пуза. — Но я знаю, что с тобой делать. Будешь у нас батрачкой безродной. В сарае со своим отродьем жить, меж свиней. А когда мне чего более домашней работы захочется, будешь рада, поняла? Уж чего не учил, так ноги раскидывать, а она сама успела. Ну, ничего! Вот и проверим пошла ли наука в прок! Я б сейчас проверил, да жена вот-вот придет. Зато порадую ее, что ты нам больше не дочка.

Милка ужаснулась намереньям отчима, но виду не показала.

— Марш в сарай! Теперь там твое место!

Чтобы скрыться от злого, но в тайне довольного отчима она сняла с петли потрепанный жупанчик и выскочила на улицу. Не услышала ее Богиня, не помогла. И что же делать теперь? Ждать пока отчим наведается? Девушка ломала руки и ходила туда-сюда. Ой, как страшно в этом доме оставаться. Но куда идти? Друзей хороших у нее в деревне не было — все ее знали, да с сиротой-бесприданницей никто водиться не хотел. С ней и не поговоришь о ярмарке и не погуляешь — все она в делах. Только вот Бирту эти предрассудки не мешали, да и сама она была рада с ним время коротать. Ох, какой же он был красивый да галантный. Цветы дарил, а иногда и сладости… а говорил — как соловей в роще поет. У них в деревне к таким речам не приучены. Вот сидела бы и слушала его часами… может и правильно, что он не захотел в их поселке оставаться. Что тут? Куры да коровы? Ни ярмарок, ни магов, ни зверей диковинных… Одна ведьма и та ненастоящая! А в столице небось одни замки да хоромы. И людей и существ всяких видимо-невидимо. А он не тот, что на меньшее согласиться! Нет, не приедет он Боржичи. Он — птица высокого полета. Весь в делах. Нужно самой к нему ехать, вот он обрадуется! Скажет: "Мила, как же я рад тебя видеть, солнышко мое!" или что покрасившее. Девушка вздохнула и на душе стало светло и весело. Коли житья мне здесь совсем нет, нужно самой в столицу к любимому ехать!

Приняв непростое решение, она не позволила чему-то себя задержать. В сарае нашла мамину старую обувь — поношенную, но добротную. Замотала ноги, обула в сапоги, взяла сумку что понадежнее, а затем пошла за отчимом следить. Когда тот из сеней вышел — забрала две буханки хлеба, что испекла утром. Вышла из дома задом, поцеловала ладонь и прижала пальцы к дверям, таким же жестом попрощалась с каждой ступенькой, словно из храма Богини в Великий Праздник и убежала в ночь.

"Может и сглупила" — думала девушка, еле переставляя уставшие, окоченевшие ноги. Говорят, что Боржичи всего в двух-трех днях пути от Каменной, но сейчас далеко не лето, чтобы преодолеть такой долгий путь. Сама она никогда из деревни не выезжала, даже когда родители были живы. А вот мачеха любила поехать и потратить деньги на ткани да на ленты, а вот детишкам не привозила ничего, даже полотна на рубахи.

Мила услышала краем уха, что сзади кто-то едет. Вот повезло, может добрые люди подвезут?

Телега и правда остановилась. Только вот странная она какая-то — крытая, словно домик на колесах. В похожей Бирт уезжал, только его повозка была красивой и ладной, а эта… больше на гроб похожа. Да и окошки — маленькие такие, с решеткой.

— Ей, кто тут у нас? — спросил извозчик, и наклонился поближе, вглядываясь в темноту. — Кто ты, милая девушка? Куда путь держишь?

— Здравствуйте, дяденька. В столицу направляюсь.

— У-у-у! В столицу? В Каменную, чтоль? — переспросил мужчина и спрыгнул с козел. — Что Гам, смотри какие люди в столицу надумали идти. А не далеко пешком-то?

— Далеко, но я все равно пойду. У меня там жених.

— А! — усмехнулся мужчина и отклонился назад, — Ну раз жених, то совсем другое дело! Так мы подвезем!

— Правда? — обрадовалась Милка.

— А как же! Что мы не понимаем? Там же Жених! — противно захихикал мужчина. — А родные не хватятся тебя?

— Они даже рады, что я ушла. Нет у меня родных, дяденька.

Мужчина сделал сочувственное лицо, но Милке показалось, что ее последние слова улучшили его настроение.

— Ладно, Гам, подсади девочку.

Тут крепкие руки грубо обхватили ее за талию.

— Ей, Рукин, а девка-то порченная!

— Черт! — отозвался извозчик. — Знал я, что повезти так не может. Ну ладно, авось пригодиться. На сдачу, — и оба загоготали. — Сажай!

Милка не поняла, о чем мужчины говорили. Вот открылась маленькая дверца в металлическом корпусе телеги, и Милку быстро и ловко затолкали внутрь, после чего дверь захлопнулась. Девушка больно приземлилась на металлический пол и визгнула. Не слишком ласковые мужечки, зато подвезут до самой Каменной. Как же ей повезло!

Но тут ее кое-что насторожило. Оказалось, что в повозке она не одна.

— Ты откуда? — спросил ее тусклый женский голос.

— Из Боржичей, — ответила Милка в темноту.

— А тебя мама с папой не учили, что нельзя с незнакомыми разговаривать?

— Мама и папа умерли, — ответила Милка. — А у нас в Боржичах все друг друга знают.

— Че ты ее учишь! — раздался другой раздраженный голос. — Поздно учить уже! Все! Заткнитесь! Дайте поспать!

— Иди сюда, на солому, тут теплее, — позвала ее третья женщина. — Прости, что не предупредили. Нас бы побили, если бы мы…

— Я не ясно сказала! Ша! Тихо! Я сплю!

Мила свернулась клубочком и заснула. Сегодня был слишком тяжелый день.

Телега подпрыгнула на ухабе, что и разбудило Милку следующим утром. Она потерла кулачками глаза и первое, что увидела — грязные женские руки рылись в ее сумке, доставая второй хлеб.

— Ей, — пискнула девушка и села на корточки. — Это… — она завертела головой. Оказалось в повозке ехало не меньше десяти женщин. И все они выглядели… нехорошо. Если кто и был более или мнение одет, так лица их совсем безрадостные. У кого — синяки под глазами, а у кого — свежие побои. Ей стразу стало стыдно, что она за хлеб свой переживает. Знала бы она, что женщины голодные — сама отдала.

Тут ей протянули краюшку:

— Ешь, — сказал смутно знакомый голос. — Прости, что твой хлеб…

— Да что ты перед ней извиняешься? — возмутился вчерашний противный голос, как оказалось. Принадлежавший чумазой блондинке с мелкими кудряшками. — Все важничают, вежливость соблюдают, будто не знают, в какое дерьмо вляпались! — женщина сплюнула и вонзила зубы в свой ломоть.

Милка не знала, как себя вести с незнакомыми женщинами, поэтому сжалась в комок и тихонько надкусила свой кусочек. Следующие сутки никто не проронил ни слова, все думали о своем и явно не веселом, а Милка все гадала, что же это за повозка такая и кто эти женщины, к коим ее посадили. Спросить она стеснялась, ведь она не такая как они. У них явно случилось что-то нехорошее, как сказала блондинка, ну, а ее, Милку, выпустят, когда до Каменной доедут. Дяденьки же обещали только довезти, а не кормить и выпускать. Да и холодно на дворе. Только вот справлять нужду в дырку под чужими взглядами не очень удобно, но это лучше, чем пешком идти. Гам и Рукин явно торопятся. Раз даже остановки делают, чтобы только лошадей сменить. Ей же от их спешки одна польза.

— Подъезжаем уже, — вдруг сказала одна из женщин и все уставились на нее, а она ответила: — Я это дорогу где угодно узнаю.

— Куда? — пискнула Милка.

— В Каменную, — ответила раздраженная блондинка.

Мила оглянулась вокруг, но радости на лицах женщин не увидела, наоборо, они стали еще несчастнее, еще более напунанные.

— Че скисли? — поддела блондинка. — Страшно, да? Ниче! Вы главно мужикам улыбайтесь! Может они вас и выберут для своих нужд. Не будете клиентов десятками в грязных борделях обслуживать. Только смотрите, чтоб не слишком щеголь — а-то в беду попасть можно и похлеще, чем бордельная девка!

Милка поморщилась. Она не поняла, о чем говорила блондинка, но было достаточно того, что ей сама женщина не нравилась.

— Хватит их пугать, Тамара! — строго сказала самая старшая из женщин.

— О то че, Ойме? Да не пугаю я твоих цыпляток. А готовлю мозги их куриные к продаже на невольничьем рынке. Может, обойдется и будут они квочками у знатных господ. А что? Раз в недельку ноги раскинула и свободна. Ток тут грамотно покупателей нужно завлекать. Ос-мы-слен-но! Во как!

— Ты их своей поганой науке учить брось!

— Ойме, да ты сама подумай — ниче им уже не светит, раз в эту каталку попали.

На глазах Ойме выступили слезы и она отвернулась.

— Вы будете что-то продавать? — наконец, решилась спросить Милка.

Тут на нее направила свой ястребиный взгляд Тамара. Ее глаза всполохнули злостью и она страшным тихим голосом сказала:

— Не "вы", а "мы", и не "что-то" а "нас", дурочка деревенская!

— Но… но меня только до столицы подвезут… и все.

— Ага! Держи карман шире! Ты что думаешь, тебя за так отсюда выпустят? Ты за кого этих гадов, принимаешь? За благодетелей? Разбежалась! Ты что думаешь, мы по своей воле тут оказались? Все, ты никто и ничто, поняла! Рабыня! И тебя продатут за деньги, а там кому повезет. Кто вышел личиком — того могут знатному господину, кто не вышел — в работницы, где загнешься через годик, а кому совсем не повезет — шлюхой в бордель! Там и полгода не протянешь, такие сейчас гады. Но тя, я посмотрю у нас не такая как все, да? Ага! И не мечтай! Тебе с твоим брюхом вообще мало что…

— Прекрати, Тамара! — гаркнула на нее Ойме.

— Злит она меня! Строит из себя принцессу, а сама брюхатая свинопаска! Ничего, из нее глупость тут быстренько выбьют!

У Милки заболела голова. Как же это? Как же это так?! Какой рынок, какие рабы?!? Она к Бирту приехала. В столицу! Чтобы жить с ним и растить их ребенка!

— Би-и-и-ирт! — закричала она во весь голос. — Би-и-и-ирт! Спасай!!! Би-и-и-ирт!!!

Тем временем повозка остановилась. Послышался топот, а потом дверца открылась.

— Что это с ней? — рявкнул Гам. — Бесноватая, что ли?

— Би-и-и-ирт! Биртушка!!! Я к тебе приехала! Би-и-ирт!!!

— А-ну, заткнись! — заорал на нее Гам.

— Я хочу к Бирту! К жениху моему!!! Пустите меня! Пустите!

— А больше ты ничего не хочешь? — обозлился мужчина и влепил ей увесистую пощечину так, что почти вывихнул челюсть. Но это не отрезвило девушку, а заставило сопротивляться еще и физически. Она хотела убежать, вырваться. Пустила в дело и ноги и руки. Но ничего не помогало — противник как скала. Но тут она чуть не расцарапала ему глаз и он не заметил, как отпустил ее. Она выскочила из фургона, но ее тут же словил еще один мужчина. Большой, со злым изуродованным лицом. Пара сильных ударов, один из которых пришелся по скуле, а второй по животу, свалили Милу на землю, заставив выть от дикой боли.

Перед глазами девушки пролетели счастливые дни, которые она провела с Биртом, но ужасная реальность подсказала, что этого не будет уже никогда. Ни дикая боль в животе, ни животный полоумный страх не могли сравниться по разрушающей силе с этой мыслью. Девушка обмякла. Ей больше не хотелось сопротивляться этим страшным людям. Ей хотелось умереть.

И Богиня почти вняла ее мольбам.

Женщины в клетке столпились вокруг скрученного тельца и успокаивали, как могли. Милка теряла ребенка, о чем говорила характерная боль и обильное кровоизлияние. Ойме пыталась облегчить ее страдания, но в ее арсенале были только слова.

_____________________________

Такс… Я просто ссылки дам тех произведений, что влияли:

Наталья Шнейдер "Аларика"

Гетманчук Людмила, "Мир под крылом дракона"

Глава 3. Если бы козла отпущения можно было еще и доить!

Милка впала в полную апатию. Ее мало интересовало происходящее вокруг, она просто лежала на полу, уставившись в одну точку. Девушки, запертые вместе с ней в клетке, пытались о бедняжке заботиться, уговаривая поесть или согреться, но она не реагировала даже на доброту. Перед глазами плыли картины, но сознание отказывалось их воспринимать, а человеческие голоса слились в один сплошной гул. Деревенская дурочка не могла принять такой реальности, смириться и жить в ней. Хотелось, чтобы этот кошмар побыстрее закончился.

Однажды, смутно знакомые руки подняли, ухватили подмышки и куда-то понесли. Яркий свет ударил в глаза, а пальцы цеплялись за острые холодные камушки на дороге. Воспаленный мозг подсказывал, что девушки куда-то ее несут. Она слышала крики и тихий плач, который потом сменился гамом людских голосов. Она впервые осмотрелась. Грязные люди стояли ширенгами вдоль дороги, по которой ходили придирчиво осматривающие их "покупатели". Перед самыми важными почти танцевали "торговцы" с хитрыми взглядами. Одним из таких оказался Рукин. Он на все лады расхваливал девушек, что ехали с ней в большом металлическом, и теперь она это знала точно, гробу.

Вот где впервые девушка увидела городских жителей — остроухих беловолосых и в тоже время темнокожих дроу в ладных костюмах из черной кожи с неимоверным количеством ремешков и карманов, светлых эльфов с длинными локонами в струящихся платьях, длиннобородых низких, но крепких гномов с суровым взглядом, а еще много разных странных людей, кои в ее деревне не встречались. Если бы она просто шла между ними по улице, то не переставала бы восхищаться и удивляться, но стоя в шеренге рабов, выставленных на продажу, она словно покрылась дымкой безразличия.

Противно наблюдать, как женщины пытаются понравиться, проходившему мимо мужчине в дорогом камзоле и с отвисшим брюхом. "Явно не закупщик из борделя", — появилась откуда-то мысль. Милка мотнула головой и опять потеряла к происходящему интерес, уставившись в пол. Главная задача — не упасть, хотя холод пробрал уже до кости, а вскоре даже неяркое зимнее солнце прекратило освещать измученное лицо. Отрешенно девушка поняла, что перед ней кто-то стоит.

— Эта, — послышался мужской голос. — Кто, откуда?

— Из провинции, — охотно ответил Рукин. — Кровь с молоком!

— Да где ты видел такое молоко? Одна кислятина с плесенью!

— О, сударь, сами знаете, что последний торговый день в этом году! Летом они краше яблочка, а зимой…

— Сколько ты за эту гниль хочешь?

Мила передернулась и попыталась отклониться, но тут же поняла, стоит ей лишиться поддержки плеч Ойме и Анны — она просто свалиться на землю.

— Сколько б не хотел, — послышался шипящий старческий женский голос, — мое дело!

— Драк… госпожа Зорна! — начал удивленно Рукин. — Какими судьбами?

— Да щас меня судьба в это убогое место приведет! Я по делу! А девку, — тут Милка почувствовала, что цепкие пальцы открыли ей рот, для осмотра зубов, — забираю.

— Но позвольте! — начал господин в камзоле. — Я первый…

— Был первый, стал последний! — накинулась на него женщина.

— Да как вы со мной разговариваете?! Вы хоть знаете, кто я такой?!?

— А вы знаете, кто я такая? — сурово спросила женщина. Странно было видеть, как невысокая старушка в одежде мало чем отличающейся от лохмотьев угрожает уважаемому горожанину. Тут слуга подпрыгнул к уху господина, выражение лица которого тут же изменилось, после чего они оба спешно ретировались. — То-то же, — удовлетворенно сказала женщина и уставилась на Милку.

— Госпожа Зорна, для меня такая честь… — жаворонком разлился Рукин.

— Молчать! — резко прикрикнула на него женщина и опять обратилась к Милке. — Ты кто такая? Откуда?

— Из деревни, — начал Рукин.

— Я сказала — молчать! — а потом снова повернулась к "говорящему товару". — Ну?

— Из Боржичей.

— Родные?

Милка вспомнила перспективы, которые предлагал ей отчим и глаза девушки наполнились крупными слезами. Выходит, что бордель в городе, что свинюшник дома — одна судьба.

— Понятно, — вдруг мягче сказала госпожа Зорна. — Готовить умеешь?

— Да, — пискнула Милка. — Каши, супы, мясо жаркое, хлеб и пироги…

— Такая малая, а все умеешь? — с чего-то удивилась госпожа Зорна. — Не то, что наши, городские… Чего ж так?

— У меня шесть маленьких дома, седьмой на подходе, — тут слезы не удержались и в два ручейка размазали грязь по щекам, — им. Пока дома жила.

Госпожа Зорна кивнула и бросила Рукину:

— Девку я покупаю.

— Конечно-конечно! Только никаких денег! Так сказать, подарок от фирмы!

— Хех! Фирму нашел! Не надо мне бесплатно! Плохая примета. На тебе десять медяков!

Десять медяков это цена упитанной уточки.

Вместо того, чтобы оскорбиться, Рукин почтительно раскланялся, даже более усердно, чем перед богатым господином.

— Ну, мелкая, пошли, — сказал она и отвернулась, чтобы уйти, но Милка не сдвинулась с места, тогда старуха вернулась и крепко схватила ее за руку, со словами: "Пошли, кому говорят" — потащила с рынка прочь.

Мила в последний раз оглянулась на вереницу женщин. Ойме и Анна украдкой помахали, другие женщины попытались улыбнуться, даже Тамара кивнула на прощание. Милка одними губами прошептала "спасибо вам" и повернулась вперед.

У девушки не осталось сил, чтобы вырваться и бежать. Да и куда бежать в этом страшном месте? Если госпожой Зорной руководило Дело, то ее, сироту деревенскую, по свету гоняла одна лишь Судьба.

Глаза не подымались выше дороги, заваленной грязным снегом или покрытой скользким льдом. Слишком устала. Чтобы замечать что-то другое. Ничто ее больше не интересовало. Одного хотелось — дойти и упасть. Шли женщины долго, небось весь город прошли или того дальше. Уже даже солнышко стало садиться, — как-никак зима.

Тут послышалось:

— Ну, потерпи. Пришли уже, — девушка подняла глаза и увидела темную каменную стену с железными воротами. Старуха постучала сильным кулаком по холодной стали.

— Кто-о такой?!? — спросил бравый голос.

— Свои! Открывай, дубина! — огрызнулась госпожа Зорна.

— А, дра… то есть, госпожа Зорна!

— А ты ожидал государя увидеть? — хмыкнула старуха. — Открывай!

Заскрипели засовы и в воротах, открылась маленькая калитка.

— А это кто с тобой? Не положено!

— Все положено! Это моя новая помощница!

— Зачем?

— Коли жрать охота, пропустишь! Я, между прочим не паучиха, чтобы все одна делать! З дороги, балда!

— Так никакой инструкции…

— Будет тебе инструкция, только завтра.

— Вот завтра пусть и приходит.

— Не май месяц! Ты на нее посмотри! Вся в грязи да в крови! Что с ней за ночь станет?

— У меня приказ!

— Я тебе щас дам приказ! — она пригрозила кулаком, который так звучно стучал по воротам.

— Что тут у вас происходит? — спросил громовой голос.

Милка аж вся сжалась, спрятав голову в плечи. Говорящий оказался высоким мужчиной, закутанным в плащ с капюшоном.

— Этот балбес не пускает мою помощницу! — взорвалась Зорна, нисколечко не смутившись грозного мужчины.

— Так приказа нет, чтобы ее на территорию пущать! — кинулся оправдываться солдат. — Права не имею!

— Он прав, Зорна, — сурово сказал мужчина.

— Нет приказа? — и не подумала смутиться старуха. — А ну служивый, неси бумагу! Щас мы тебе приказ напишем!

— Ты не имеешь права писать такие документы, — вкрадчиво напомнил мужчина в плаще. — Это пять лет каторги.

— А кто про меня говорит? Я-то кто? А вот коли глава службы безопасности такую бумагу напишет… ей не то, что сюда, в замок дорогу кленовыми листьями устелют!

— У меня времени нет, — буркнул мужчина.

— Ничего пять минут не решают, — уперла руки в бока старуха.

— Ладно, — неохотно сказал "глава службы безопасности". — Ей, стража. Пустить, — капюшон коротко повернулся в сторону Милки, подыскивая слово, поясняющее, кем же та является, но так и не определившись, крикнул: — Пустите ее.

— Но, ваше благородие, приказа-то нет!

— Завтра будет, — сказал мужчина и быстро выскочил за калитку.

— Но… — начал охранник.

— Я ж тебе сказала, служивый: завтра, все завтра, — пропела довольная старуха, похлопав по нашивке герба королевства, затем, опять вцепившись в руку Милки, потащила ее за собой, оставив солдата грызть ногти из-за нарушения устава.

Тем временем они прошли толстую стену и большой открытый двор, посреди которого стоял совсем небольшой домик. Милка подумала, что в нем старуха и живет, но строение оказалось всего лишь… лестницей вниз.

От удивления у девушки аж проснулось любопытство:

— Бабушка, а где мы?

Женщина аж запнулась, а потом резко повернулась к Миле:

— Бабушка! Да я на девушку еще откликаюсь!

— Простите, госпожа Зорна.

— Ох, непуть… — покачала головой та, но не сердито, а скорее сочувствующе. — Мы в Холодном Колодце.

У Милки тут же отнялся не только язык, но и ноги. Зорна обернулась на чуть ли не мертвую от страха девушку:

— Что случилось? Чего столбом стала?

— Но я же ничего не сделала… Я не преступница!

— Ну… как сказал бы господин, которого мы видели у ворот: это еще не известно, — нахмурилась женщина.

— Я правда ничего не сделала! — заплакала Мила. — Я не могу! Не хочу! Да что ж это такое со всеми!

— Не Боржичи? — спокойно спросила Зорна.

— Нет, — кивнула Милка, вжавшись в стену. — Много-много не Боржичи!

— Да не боись ты! Никто тебя за решетку больше не посадит. Поняла?

Милка отчаянно замотала головой, еще больше вжавшись в стену.

— А теперь послушай меня, малявка. Ты вон еле на ногах держишься, но я тебя купила не потому, что хочу сделать что-то гнусное, как большинство на том рынке. Приглянулась ты мне.

— Чем? — удивилась Милка.

— Да тем, что на мужиков не заглядывалась, а это в нашем деле самое важное. Ты ж пойми, дуреха, что преступников, что здесь сидят, не на рынке купили, а за дело поймали. Мы же с тобой тут только работаем. Вернее, я работаю, а ты — будешь.

— Работать? — удивилась девушка. — Кем?

— Кем-кем, — перекривляла ее женщина. — Не тем, кем ты подумала! Кухарками! Помощница мне нужна, а у тебя босоногой детворы полон дом был, а значит руки из того места, что мне нужно растут. С готовкой справишься, лист осиновый? Каши наварить да мяса натушить?

Милка кивнула.

— Вот и славно. А теперь пошли, подлечим тебя, а-то совсем ты мне не нравишься.

______________________________

Отголоски:

Александра Руда "Кнопка" и частично "Ола и Отто" Олу и Отто ищите в книжных:)

Снежкова Isolda "Рысь на поводке"

Juliya "Никогда не прощу"!!!Внимание — не окончено!!!

Глава 4. Был бы козёл, а морковка всегда найдется

Госпожа Зорна не позволяла Милке вставать еще неделю, а для экономии времени бросила ее тюфяк прямо на широкую лавку в своей обширной кухне.

— Что ж с тобой случилось-то? — приговаривала она, уверенным движением помешивая большой чан. — Побили, вижу, и переохладилась — тоже. Но видела я такие случаи, не так тяжко тебе быть должно, а уж тем более с моей волшебной настойкой.

Милка тихонько заплакала, уткнувшись в подушку, но тут почувствовала, как сильная морщинистая рука гладит ее по головке.

— Ну, не плачь. Теперь ты тут, в безопасности, а я никому тебя в обиду не дам! Иль это тебе не дракониха Зорна говорит?

— Кто? — удивилась Милка.

— А поди не знаю, как меня весь город за глаза кличет. Ладно, пойду следить, а то подгорит и наши мужички совсем зачахнут.

Милка далеко не таким представляла себе Холодный Колодец — самую страшную тюрьму страны. В Боржичах думали, что это натуральный колодец, куда сбрасывают людей, провинившихся перед королем. Ведь недаром говорят: "бросили в тюрьму". Никто и не думал, что это огромное подземное помещение с камерами, расположенными по спирали. И уж точно никто не предполагал о распорядке дня! Милка со своего скромного тюфяка могла судить только о кормежке. На завтрак — кусок хлеба с чаем, обед — мясо и гарнир, а на ужин — каша. Побывав за пазухой у работорговцев, Мила поняла, что злодеи, оказывается, далеко не последние люди в государстве.

— А ты думала? — удивилась Зорна. — Голодные мужики, они же еще злее, чем просто злые мужики! А если их вкусно кормить, они поди и не будут так сильно пакостить.

На восьмой день Милка устроила бунт, после которого Зорне пришлось доверить девушке хоть какую-то работу. На обед она разделала мясо, а вечернюю кашу вообще сварила сама. Причем так, как делала малышне, а не следуя методике поварихи.

На следующее утро Зорна явилась с раздачи в очень странном настроении.

— Это ж ты вчера кашу варила, — сказала она скорее утвердительно.

— Да, — ответила девушка, снимая шум с бульона. — Случилось чего? Не ладная?

— Да так, ничего… — пожала та плечами. — Хочешь ужин сама раздать?

Милка замялась.

— Да не робей ты! Все равно придется. Не сегодня, так завтра.

У Милки тут же пропало настроение. Еще бы! Она воров и убийц даже никогда не видела! Хотя она тут же вспомнила о работорговцах и ей совсем худо стало.

— Все у тебя выйдет! — уверенно сказала Зорна и подняла кулак: — Главное, во, где их держать! Ты птичка вольная, а они, дураки, попались!

Мила попробовала так же смело кивнуть, но на самом деле той уверенности не чувствовала. Она успокаивала себя весь день и в конце концов решила, что будет двигаться тихо, как мышка. Может ее никто и не заметит…

Но стоило ей выехать с каталкой, как тут же послышался мужской окрик:

— Ей, смотрите, кто пожаловал!

Тут же со всех сторон послышался топот ног — все заключенные как один прилипли к решетчатым дверцам своих камер.

— У-у-у, какая!

— Птичка!

— Конфетка!

— Так бы и съел не прожевывая!

Милка попыталась отключить слух, но мужчины, кажется, устроили соревнование, кому быстрее удастся вывести ее из себя или схватить за руку. Девушка даже не обращала внимания на тех, кто пытался ее извести, просто хотелось разлить кашу по мискам поскорее и убежать подальше. А еще столько кругов… Пять! Столько же, сколько этажей.

Тут она отвлеклась и один из заключенных таки поймал ее за руку и подтащил ближе:

— Так это ты кашку варишь, да? — задорно спросил дедок с блестящими глазами. — А интересно, сама такая же вкусненькая, как твоя кашка?

Вокруг послышались похвалы и одобрительные возгласы, а Милка из-за всех сил начала выдираться, что никак не удавалось. У дедка мертвая хватка.

— А ну пусти девку! — очнулся охранник.

— Как скажешь, служивый, — совсем не по старчески улыбнулся дедок и Милка тут же почувствовала, что ее никто не держит. Ощутила она это в полете, потому что отчаянная борьба уже не встречала никакого сопротивления. Упав с черпаком на пол, она заплакала. Как же она ненавидела этих нелюдей! Она же поесть им принесла, а они с ней так, словно она веселить пришла! Оставшийся круг она просто плакала, утираясь рукавом под вопли что-то вроде: "Иди сюда, я тебя успокою!", что сопровождались гнусным хихиканьем.

Вернувшись на кухню, она упала на свой тюфяк и звучно зарыдала. Зорна недолго наблюдала за этим безобразием и села рядом:

— Что было?

— Они меня освистали, гадости кричали, за руки хватали! Ой, боюсь я их, Зорнушка!

— Та че этих оболтусов бояться?!? — искренне удивилась женщина. — А черпак на что тяжелый? Не для удобства же! По рукам бахнула — оно что-то поняло! — женщина опять погладила девушку по голове. — Ты знаешь что? Пригрози им. На место поставь, чтобы знали, что ты — самый важный человек в их жизни, а они тебя так обижают.

— Не могу я, — захныкала Милка. — Боюсь, мочи нет!

— Так ты не то, что ударить… даже накричать боишься?

Девушка энергично закивала.

— Хм… нет, нельзя вот так приходить с раздачи и рыдать! Знаешь что, пойдешь на рынок продукты покупать. Всю неделю ходить будешь, поди чему-нибудь тебя научит.

— Чему? — удивилась девушка. Она всегда думала, что рынок это что-то вроде веселой ярмарки. Что там страшного может быть?

— Сама поймешь. Только учти — денег у тебя ограничено, а купить нужно много чего — наш зверинец кормить. Продукты должны быть хорошие. Ладные, поняла? От твоего выбора жизнь всех заключенных зависит. Они не могут сами выйти на рынок и купить, что им нравиться, так что придется тебе за них всех горой стоять. Но помни, что бы они тебе сегодня не кричали, симпатичных мордашек они не видели давненько, так что строго их не суди, поняла?

Милка кивнула, но после пережитого рассуждать о благе преступников…

— Какие они ни были, они люди, поняла? Они как рабы — в клетке.

Воспоминания нахлынули на девушку, скрыв с головой. Права Зорна, нельзя завтра плохих продуктов купить!

Только не так уж это оказалось просто. Торговцы на рынке не ликом шиты, продавали что похуже и что подороже, а девушка не могла вот так просто покупать плохие товары. Она все вспоминала людей в клетках, что обходила вчера и сама не заметила, как переругалась со всеми торговцами на рынке, не стыдясь ни ора, ни выражений:

— Да кто ж есть такое будет?!? — возмущалась Милка. — Такое и корове не предложишь, а вы такие деньжищи просите!

— А ты видала корову-то, гадость малолетняя? Бери что дают, или проваливай восвояси!

Милка надулась индюком и тут ее как прорвало:

— Вы хоть знаете, для кого я продукты покупаю? Для Холодного Колодца! Не были там никогда? А я устроить могу! Вот позову главу службы безо… — она на секунду замялась, — безопасти! Будете знать! Он вам живо расскажет, что для людей, а что для свиней!

После такого громогласного заявления, торговля пошла как по маслу. А солдаты, которых снарядила с ней повариха всю обратную дорогу ржали почище их лошадей. Но Милка все равно была собой довольна — купила все что намеревалась, да еще и сдачи принесла столько, что даже Дракониха Зорна посмотрела на девочку с уважением.

Вечером она не стала со страхом смотреть на каталку для ужина, а взялась за нее твердыми, хоть и влажноватыми ручками.

Сегодня вопли были еще более откровенными — небось подготовились за сутки. Милка не слушала, она считала про себя, стараясь не обращать внимание на порывы убежать что есть мочи куда подальше. Вот она налила первую порцию и хотела уже отдать в алчущие руки, но потом отступила на пару шагов и крикнула:

— Агов! Люди, знаете, где я сегодня была?!!

— Расскажи нам, милая!

— Да подробностей грязных побольше, птичка!

— Я была на рынке-ярмарке и покупала харчи не для кого-нибудь, а для вас! Отвоевывала самое ладное… Но знаете что? Если вы будете так ко мне относиться, то я не буду больше с торговцами спорить! Просто буду брать, что дают и из того и готовить! Одну гниль будете есть, понятно? — она попыталась вложить в эти слова всю свою строгость, но вышло довольно жалко, но несмотря на интонацию вокруг стояла тишина. — Давайте, покуда мы обязаны видеться, не портить друг другу жизнь. Так будет хорошо и правильно. А я стараться буду, варить вкуснее прежнего, но и вы зарок дайте!

— Хорошо, птичка, я обещаю, — вдруг сказал один из заключенных.

— Да ладно, не серчай, — сказал другой.

— Мы же не со зла, — послышался откуда-то голос.

— И не птичка я, не конфетка и не яблочко! Мила меня зовут! — в последнюю очередь добавила девушка, и пошла с возиком разливать кашу по плошкам. Подходя к новой двери, она слышала все новые и новые извинения от дроу, гномов, одного эльфа и множества людей. Больше всего она боялась подходить к камере деда, который ее вчера так грубо схватил, но он даже с нар не встал, просто кивнул, а глаза его ярко блеснули.

Счастливая, она покатилась с возиком наверх, к кухне, но тут наткнулась на пост солдат, которые тоже с удовольствием уплетали ее кашу и чему-то смеялись.

— Слушай, Мила! Ты молодец! Как их! Дракониха бы обзавидовалась!

— А кашу лучше моей матушки готовишь!

— Только вот одно плохо — много рабочих мест создаешь.

— Как это? — искренне удивилась Милка.

— Да мы про главу службы королевской пасти! — и все пятеро заржали.

— Но я не назначала! — растерялась девушка.

— А как же "Безо пасть"?

— Так это… я сама его видела в первый день!

Парни засмеялись еще сильнее прежнего.

— Что? — обиделась Милка. Такой хороший день, у нее почти все получилось, а с нее все равно смеются.

Один из солдат справился с собой:

— Да ладно вам, парни! Не ржите! Иль не она нас тут всех кормит?

— А Дракониха? — поддел другой.

— Ну, Дракониха такой вкусной каши не каждый день сварит! А ты, Мила, запомни, что не "безопасти", — опять послышались смешки, — а "безопасности". Глава службы безопасности Его Величества. Он же Сэтвок Шанар. Теперь скажи сама.

— Сэт…

— Сначала скажи.

— Глава… глава службы безопа…сности Его Величества Сэтвок Шанар.

— Вот и умница! Одно дело на рынке во все горло орать, а другое — в глаза его командиром пасти назвать!

Парни опять развеселились. Некоторые даже согнулись пополам от смеха.

— Шутки-шутками, а он человек серьезный. Даже страшный.

— И безжалостный. Он не только дела расследует, но и допросами руководит. Говорят, нет такого существа, будь то человек, дроу или эльф, которое он не мог бы расколоть. Будь тот магом или кем по хуже. Говорят, после его допросов люди с ума сходят…

— Да-да, еще неизвестно как бы он отреагировал на такое заявление.

— Мог бы и рядышком с этими посадить! — он кивнул на камеры.

— Точно. Так что ты, Поварешка, поосторожнее. В конце концов, мы в самой суровой тюрьме работаем.

— Не сказала бы я, что так уж она сурова, — сморщилась Мила. — Тут и не так уж холодно и кормят… Чего суровая-то?

— Потому что для магов и колдунов, — шепотом сказал один из солдат. — Кстати, меня Тим зовут.

— А меня Донах и не все тут колдуны — фыркнул второй живо участвующий в беседе. — Просто это единственное место, где их держать можно. Видишь, внизу большой камень лежит — вот он-то и не позволяет магу разойтись в полную силу. Всю магию на себя тянет.

Милка уставилась на ничем не примечательный огромный валун.

— Понятно, — потянула она, хотя на самом деле ей ничего не было понятно.

— Раньше тут все жестче было. Заключенные от холода и от голода умирали, но как Дракониха появилась, так и отопление наладили и кормить стали справно. Хозяйская она женщина и суровая, потому и уважают ее все, от мала до велика, что в этих стенах, а что за их пределами.

Вот в это Милка поверила охотно.

Прикатив на кухню тележку, она быстро помыла кастрюлю и черпак и уселась на тюфяк, болтая ногами.

— Что смотришь? — удивилась Зорна. — Да еще и улыбаешься?

— Они почти все передо мной извинились, — ответила Милка со счастливым личиком. — Некоторые ничего не сказали, отвернулись, но хоть не стали смеяться как вчера, а другие так хвалили, что я не знала куда себя девать-то…

— А все потому что большинство простые парни из обычных семей и они ценят простые вещи — как вкусная каша и теплый хлеб, а другие, аристократы… они думают, что так и должно быть. Спесь с них никто не собьет, только голод и страх, а тут они такого не дождутся.

— Почему? — удивилась Милка. — Это же тюрьма.

— Они тоже люди, — твердо сказала женщина и стала еще более тщательно вытирать чан полотенцем.

Милка же залезла с ногами на тюфяк и наблюдала, как гаснут угольки в очаге.

— Ты бы лучше взяла тюфяк, да в комнату свою отнесла.

— Мне и здесь хорошо, — лениво ответила девушка.

— Ну, смотри… — ответила повариха, а потом что-то вспомнив, залезла в карман передника: — Чуть не забыла! Это тебе, — и протянула ей несколько монеток.

— Что это? — удивилась Милка.

— Что-что, плата твоя! Рано еще, но я авансом, ведь без денег своих скучно по базарам ходить.

— Но разве рабыням деньги положены? — удивилась Милка.

— А ты и не рабыня, — как ни в чем не бывало пожала плечами Зорна. — Просто работница в тюрьме. Я Шанара заставила таки приказ подписать, да все забывала тебе сказать. То ты болела, то плакала…

— Но я меньше недели работаю!

— Вот и будешь знать, что отрабатываешь, — деловито ответила женщина и продолжила свое занятие.

___________________________________

"Гарри Поттер и узник Азкабана"

Глава 5. Козлов надо знать в лицо. А если что — в морду!

Вот уже несколько лун Милка работала в самом страшном месте государства, а сама была очень рада, что попала именно сюда. Люди кругом казались ей хорошими, работа ей нравилась, а плата, хоть и была небольшой, но позволяла ей мечтать скопить когда-нибудь достаточно, чтобы…

Тут ее настроение резко ухудшилось, как бывало всегда, когда девушка вспоминала о Бирте. Несмотря на то, что она уже давно жила в Каменной, бывшего жениха ей встретить так и не удалось. Да и толку с ним видится? Дитя их она уберечь не смогла, как же теперь ему на глаза попасться? Нет, не простит он ей греха такого, хоть и не виновата она в своем горе.

Но все равно грустно. Теперь, когда она поняла, насколько Каменная огромный город, она сомневалась, что вообще возможно встретить тут кого-нибудь. Ей казалось, что с этим человеком можно ходить по одной улице каждый день и ни разу его не заметить! А что уж говорить о том, чтобы искать! Нельзя же заходить в каждый двор. А как же насчет тех, кто снимает комнаты под крышей? У них же даже имени порой не спрашивают, абы платили справно! Нет, не получиться у нее ничего. На то есть глава службы безопасности Сэтвок Шанар, о котором она уже слышала даже больше, чем о самой Зорне. Вот он-то кого хочешь отыщет! Этого человека боялись больше, чем короля, потому что он был ушами, а главное — руками Его Величества. Одного его слова, одного взгляда по слухам хватало, чтобы человек никогда больше не увидел солнечного света, а еще скорее — лишился жизни.

Милка боялась его. Его все боялись, вот и она решила, что ей тоже не повредит. Одна Зорна только усмехалась, когда помощница прибегала с новой сплетней о страшном начальнике.

— Ты бы меньше о нем думала, а больше дело бы делала, хотя ты и то и то успеваешь!

— Ну, так как же! Как же не думать, когда такие страшные вещи творятся. А вы, госпожа Зорна, очень смелая, раз так с ним разговаривали!

— А он что, чудище? Нет уж! Такой же человек, как и мы с тобой! Ни дракон, ни Тьмабог, а тоже служащий, как мы. Только его дело разоблачить заговоры и преступников ловить, а наше — накормить, поняла?

— Угу, — кивнула Милка, но думать о страшном человеке не перестала. Он ей представлялся как Тьмабог — страшный, морщинистый, в широком темном плаще — вот накроет и никто света больше не увидит! Аж, жуть берет!

Но после памятной встречи у ворот, глава службы безопасности Сэтвок Шанар, она теперь всегда вспоминала его имя полностью, чтобы в самый ответственный момент не назвать его как-нибудь не так и не сесть рядышком с остальными заключенными, ей не попадался.

Все говорили, что он великий маг и кудесник и что всегда все про всех знает и… девушка оглянулась по сторонам, но на кухне никого кроме них с Зорной не было. Вот и славно, хоть мысли ее не подслушает (что по слухам он тоже умеет).

Милка уже давно раздавала и завтраки, и обеды, и ужины, вернее она отвоевала это право у Зорны, но не потому что ей очень хотелось видеть преступников чаще, а потому что жалела уже немолодую женщину. Мало того, что готовит, так еще и разносит. Одно хорошо — посуду моют либо дежурные, либо провинившееся преступники.

С большинством содержанных у нее установились теплые приятельские отношения. Зорна права, что несмотря на то, что эти люди были способны на страшные преступления, вкусно покушать любили все, да и поболтать многие не против. Самые неконтактные оставались "аристократы", хотя эльфа тоже нужно причислить к их списку. Никто не знал, каково его происхождение, зато вел он себя, словно король в изгнании (а кашу ел только при потушенных факелах). Но Милка не обижалась. Ее вполне устраивала роль — поварешки: пришла-положила-ушла. И все.

Только вот однажды, один из ее милых собеседников очень погрустнел. Бас, так звали дружелюбного великана, даже поздоровался как-то не так. Милка поджала губы, но потом таки спросила:

— Бас, что случилось?

— У меня матушка заболела, — ответил он невесело. — Боюсь, как бы не померла…

— Как же так? — прониклась девушка. — И что? Ничего сделать нельзя?

— Не знаю… я тут, а она там, на воле! И брату никто не сможет ничего передать, — он даже всхлипнул.

— Ну как это никто! Я смогу! Ты только скажи, что передать и я мигом! Все равно вечером свободна.

— Правда? — просиял Бас.

— Конечно!

— Тогда до ужина напишу записку, — сказал он.

— Вот и договорились! — улыбнулась Милка и пошла дальше.

Одно странно, что обычно говорливый дроу из соседней камеры, посмотрел как-то странно и покачал головой, принимая плошку.

Неужели у всех сегодня плохое нестроение?

Милка никогда раньше не ходила по ночной Каменной и оказалось, что очень многое в жизни невольно упустила. Девушка не думала, что ночью может быть так же светло как днем, а тем более, что на свете существует столько странных личностей. Казалось, днем она была в одном городе, а вечером оказалась в совершенно другом!

Повезло, что указанная таверна "Рыба-Меч" находилась в районе, который она хорошо знала, иначе бы остался Бас без вестей о матушке. Зайдя в таверну, девушка осмотрелась и не найдя больших отличий от пивной на постоялом дворе возле родных Боржичей, села за свободный стол, подальше от веселящейся кампании.

Когда она раздавала ужин, Бас сказал, что его брат похожего телосложения и у него на лице есть шрам, а еще он завсегдай именно этого заведения. Ну что ж, осталось только найти похожего человека и спросить не он ли Беланд. Если так, то отдать ему записку и бежать обратно. Никого похожего пока в округе не появилось, зато подошел хозяин и спросил, что она будет заказывать. Девушка робко попросила пива и дала медяк. Хозяин усмехнулся, но ушел выполнять заказ. Уже через пару минут перед ней стояла высокая кружка с густой пивной шапочкой. Она не удержалась и тихонько подула на белые пузырьки, отчего в них образовалась брешь, забава понравилась. Но тут она заметила человека, который заставил ее сердце уйти в пятки — вот он, настоящее живое воплощение Тьмабога — огромный мужчина с изуродованным лицом. Именно тот работорговец, напарник Рукима и Гама! То чудовище, из-за которого умер их с Биртом ребенок.

Милке стало по-настоящему страшно. Только бы он ее не заметил, только бы… но тут взгляд страшных глаз устремился прямо на нее. На миг показалось, что она стала такой же твердой, как и стена, окружавшая Холодный Колодец, и будь он военным тараном, она бы все равно не сдвинулась бы не на пальчик, хотя внутренний голос вовсю приказывал ей бежать.

Наконец, мужчина приблизился и опустил грозные кулаки на ее стол.

— Ты мне кажешься знакомой, — без приветствия начал он.

— Я от Баса, — только и смогла выдавить девушка, но в горле уже пересохло — только бы он ее не убил! Только бы не убил! Тем временем шрам здоровяка странно поморщился, а в глазах появилось новое непонятное выражение, как тут прозвучал громкий приказ:

— Все на пол! Армия Его Величества!

Отовсюду послышались испуганные возгласы и звон посуды, а лицо напротив перекроила ярость:

— Ах ты маленькая сучка! — заорал монстр и потянул руки к Милке.

От страха девушка отклонилась и… потеряла сознание.

Резкий холод и… Милка отрыла глаза и не увидела ничего, кроме темноты и пузырьков воздуха, а лицо невыносимо жгла ледяная вода. Она попыталась сделать вдох, но легкие тут же наполнила холодная жидкость. Крик заполнил ею и глотку. Она тонула, а вынырнуть не удавалось! Причем руки и ноги находились в относительном тепле, но были связаны.

Тут ее подняли и чуть откинули назад. По лицу и волосам текли холодные струйки, а она отплевывалась и в ужасе моргала, пытаясь хоть что-то разглядеть. Темная незнакомая комната, она крепко связана по рукам и ногам, а перед ней большая бадья с ледяной водой. И ее только что туда макали головой, поняла Милка. Она завертелась, пытаясь осмотреться, но тут уставилась на незнакомого мужчину, что сидел рядом с ней на корточках. Короткие черные волосы, серьезное мужественное лицо, и не смотря на позу, в нем скрывалась огромная сила и мощь, а от взгляда кожу неприятно зудило.

— Ну что, красотка, проснулась? — спросил он холодно.

— Вввы-ы ккктто? Ггггде я-аа?

— Неправильный вопрос, — сказал он и снова крепко обхватил ее затылок и с силой сунул голову в воду. Второй раз отхекивалась она еще яростнее.

— Зачем вы это делаете?! — крикнула она, через миг услышала собственное эхо.

— Хочу знать правду, — ответил он бесстрастно. — Ладно. У меня времени мало. Зачем ты встречалась с Беландом Крюком?

— Я не… — и ее голова опять оказалась в воде. Сейчас даже на дольше, чем в предыдущие. Ей казалось, вот-вот захлебнется, но стоило расслабиться, как ее тут же вытаскивали.

— Хорошо плаваешь? — вдруг спросил он. — Хотя ладно, не об этом сейчас. Итак, я слушаю.

— Я-а рработаю в Холодном Колодце, — начала Милка, дрожащим голосом. — Тттам есть заключенный, Бба-ас. Он просил передать записку своему брату Бебеббеланду, потому я пппошла в "Рыббба-Меч".

— Что было в записке?

— У них ббольная матушка, — Мила почти совладала с крупной дрожью, вызванной неласковым пробуждением. — А записку я не читала.

— Больная, говоришь? — ярость исказила итак не слишком дружелюбное лицо и ее голова снова оказалась в бадье, только вот на этот раз она и правду поверила, что умрет, но тут ее снова вытащили назад: — Правду говори! На кого работаешь?

— Дяденька, я правду говорю! Клянусь Лунной Богиней, покровительницей рода женского! Нет! Не надбрбль… — она опять оказалась подводой, а когда вынырнула, злое лицо оказалось совсем рядом.

— ПРАВДУ! Ты же понимаешь, что я тебя тут сгною, паршивка! Хотел помягче, да теперь на куски пойдешь!

Тут она поняла, что знает его. Слышала голос, когда первый раз попала в Холодный Колодец. А значит это… О Великая Богиня! Вот влипла так влипла! Глава службы безопасности Его Величества Сэтвок Шанар!

— Я не вру! — отчаянно заплакала Милка. — Он так переживал за матушку, что я блюбрррб… А-а-а-а!!!! Честно!!!

— Знаешь, что я ненавижу в людях больше всего? — вкрадчиво спросил самый жуткий человек королевства.

— Нет, — пискнула Милка и кашлянула.

— КОГДА МЕНЯ ДЕРЖАТ ЗА ИДИОТА!

Тут до Милки дошло, что чтоб она ему сейчас не ответила, он не поверит.

— В последний раз спрашиваю: На кого. Ты. Работаешь?!! — яростно крикнул он. — И не рыдай мне тут! А то я сейчас по-своему личико намочу! НА КОГО РАБОТАЕШЬ?!?

Тут где-то послышалась ругань и что-то похожее на драку, затем дверь распахнулась и в комнату влетела Зорна, тут же бросившись к Милке и обняв ее посильнее.

— На кого она работает? — строго спросила женщина. — На тебя, дурень! — а потом повернулась к миле: — Девочка, посмотри на меня! Жива? Ну, слава Богине, что нас бережет! — затем снова повернулась к дознателю: — Да как тебе не стыдно! Ребенка мучить!

— Зорна, ты вмешиваешься не в свое дело! Это государственное расследование!

— С каких это пор государство ведет свои расследования у меня на кухне?!?

— С каких это пор из Холодного Колодца записки передают!!!

— У Баса мама болеет! — заорала Милка, сама себе удивившись. — Он просил брату передать… — и она опять разрыдалась.

— Вот! — сурово подтвердила Зорна.

— Не положено! — рявкнул Глава службы безопасности Его Величества Сэтвок Шанар.

— Не положено записку матери передать?!? — теперь уже взорвалась Зорна.

— Сама знаешь, кто такой Бас Крюк, — зло ответил Сэтвок Шанар и недовольно добавил: — Еще выяснить нужно, была ли записка!

Милка залезла в карман и вынула сильно помятое и чуть намокшее письмо. Мужчина недоверчиво посмотрел на листок, словно она показала фокус, который он не смог разгадать, забрал добычу и в следующее мгновение глаза уже бежали по строкам, а губы невольно озвучивали:

— Мм. мм… Бел, узнай у аптек…, что за хворь, а я по нашим пошерстю… ммм… найдем костоправа или ведьму…

Тут он замолчал и замер, тупо уставившись в листок под пристальным вниманием двух женщин, что ждали его решения. Он сложил записку, даже не глянув на Милку и Зорну, отвернулся к стене.

— А теперь послушайте меня обе! Никаких записок, никаких родственников, никаких передач, понятно? Тюремные правила еще никто не отменял, а в Холодном Колодце невинных нет, как бы и им, и вам, и нам того не хотелось. Дра… Зорна, будь добра, объясни это своей помощнице, иначе нам придется принять меры!

Он снова замолчал.

— Сэ-э-эт? — ехидно напомнила Зорна.

— Свободны!

— Так точно! — по-солдатски отсалютовала Зорна и потащила Милку к выходу.

Оказалось, что они были в каких-то подземных помещениях рядом с Холодным Колодцем, потому даже на холодный весенний ветер насквозь мокрой выходить не пришлось. Когда они дошли до кухни, Зорна укутала помощницу в теплый плед, руки получили большую чашку заваренных травок, а разговор начался только после того, как повариха удостоверилась, что Милка опять не заболеет:

— И что это было? — спросила она строго.

— Бас просил…

— Милка, девочка, ты не можешь идти на поводу у заключенных! — закатила глаза Зорна. — Один за маму попросит, а другой — в заговор втянет, понимаешь?

— Понимаю, — понуро ответила Мила.

— И что ж ты понимаешь? — скептически спросила женщина. — Небось, все людям веришь! Это правда, я тебя научила, что все заключенные — люди, но не для того, чтобы ты их жалела, а чтобы работу делала совестно!

— Теперь я поняла, что нельзя помогать, чтобы не попасть в беду, — и девушка опять расплакалась.

— Ну ладно тебе слезы лить! Главное, что урок усвоила. Только вот не из всех передряг старая Зорна вытащить может… Ох, боюсь я за тебя!

— Я больше не буду! Страху-то натерпелась!

— Ну…. Сэтвок он может…

— Я не только о нем, — призналась Милка.

— А что, тебя еще кто допрашивал?

— Нет, я брата Баса испугалась, — дрожащим голосом ответила девушка.

— А чего же его бояться? Он же за больную маму переживает.

— Не правда, — голос Милки понизился до шепота. — Он плохой человек.

Зорна села рядом на тюфяк и привычным жестом погладила голову помощнице, а та призналась:

— Это он меня ударил! Он!

— Куда? — спохватилась Зорна. — Надо мазь наложить!

— Не сегодня. Тогда, когда меня продать хотели! Он ударил, больно-пребольно по животу, а я дитятко наше с Биртом потеряла! Умер он во мне! — отрывисто прорыдала Милка и закрыла глаза ладонью. Боль вернулась с новой силой, затмив ежедневную ночную тоску во стократ.

— Ах, — подала голос Зорна и с силой прижала трясущееся тельце к себе. — Бедная, бедная моя девочка!

Повариха терпеливо ждала, пока высохнут слезы и первые страдания хоть чуточку притупятся, а потом прошептала:

— У меня тоже сын умер.

Милка оторвалась от теплой груди и взглянула в морщинистое лицо:

— Как жаль, — отозвалась она, вытирая слезы ладошкой. Ну почему так?!? Зорна такая хорошая женщина! За что Боги прогневались?

— Только мне повезло чуть больше или меньше… прости, коли не так что скажу… Родила я его. Растила. Любила больше жизни… Но жили мы не богато, хоть и в Каменной. Где я не углядела, не знаю, но сын не на ту тропинку ступил… Тут в Холодном Колодце и помер. От голода.

— Как? Его тоже обвинили, как меня?

— Нет, он виноват был. За дело. Точно знаю, что виноват, хоть как мне ни больно это признавать. Мы с его отцом все к честности его приучали, да видно соблазнил его кто-то деньгами. Или завидовал он кому сильно… Не знаю я, не на наших глазах все происходило, потому что ушел он из дому, как с отцом поссорился. Я все думаю, что нужно было на его сторону стать… может, удалось бы отговорить… но нет же! Я тогда правильная была! Честная больно! — Зорна говорила с такой горечью и ожесточением, что Милка ее почти не узнавала. — Ну а потом эти вести. Муж запил сразу, а потом его в подворотне… Решила, что ни одна мать не должна пережить того, что довелось мне. И вот я тут, и, скажу тебе, больше с голоду тут никто не помрет! А коли помучить хочется, на то карцер и Сэтвок Шанар имеются!

______________________

Ем… даже не знаю, кого здесь написать… все идеи из фильмов, к тому же походные:)))

Ну, разве что повториться:

Снежкова Isolda "Рысь на поводке"

Juliya "Никогда не прощу"!!!Внимание — не окончено!!!

Я вообще подумала, что эта писанина может стать чем-то вроде фанфика на те произведения, что в ссылках:)

Глава 6. Если мужчина не был вечером хамом, то утром его назовут козлом

— С момента подписания пакта "О равноправии видов и рас" начался новый период развития миров, который называют… ем… как же его… Эра Равноправия или, как говорили в Боржичах, "После Пакта", — рассказывала Милка, накладывая гречку Тодеусу Фейму, старому и очень умному дроу из тридцать седьмой камеры. — В ней мы сейчас и живем.

— Конечно в ней! — раздраженно ответил Тодеус, пожирая голодными глазами тарелку в ее руках. — Новая же эра не началась! Ты лучше скажи, ты выучила хоть какие-нибудь даты.

— Дядюшка Тодеус, я же работаю! Мне некогда!

— Ой, дурная голова! Образование — вот что главное. От такой ноши, что плечи не болят, а вот польза большая! Ты же хочешь, чтобы тебя считали чем-то большим, чем пылью под ногами! Вот сколько зим прошло со времен пакта?

— Ем… я не знаю!

— Солги, — посоветовал старик, который в ее первую раздачу схватил за руки, сильно напугав.

— Что солгать? — удивилась Милка.

— Придумай. Скажи, что первое в голову взбредет! — оживился он, но внимательней взглянув на девушку, покачал головой: — Или не надо. А то у тебя, Поварешка, в голове, как в чистом казанке…

— А ты, Смык, не учи дурному детё! Пусть зубрит, разуму набирается.

— Пустой голове история не поможет, — хмыкнул тот и протянул руку за своей миской. — Ты бы ее лучше в другой науке понатаскал. Хотя и тут осечка — ни кожи, ни рожи.

Поварешка давно не обижалась на заключенных. Уж лучше правду, чем злой умысел какой. Да и Смыка она слушала в пол-уха. Дедок произносил "речи" редко, но когда говорил, то лучше бы уж молчал.

— А это вы зря! — крикнул бородатый гном из тридцать девятой. — Поварешка у нас девушка хорошая. И кожей, и личиком вышла!

— А ты, Бакли, даже не мечтай! — заржал Смык.

— Дурак, — надулся гном и взял свою порцию.

Милке стало жалко гнома и она решила перевести тему.

— Дядюшка Бакли, а чего вы на третьем этаже? У вас что, магический дар иметься?

Тут уже заржало пара десятков преступников, что услышали вопрос. Теперь уже обиделась Милка. И что она такого спросила? Ведь все знают — чем ниже этаж, тем ближе к камню Магита. А значит — сдерживающая сила больше. Нехитрая система, но на сегодняшний день самая эффективная против волшебства. Хотя, как по большому секрету сказал охранник Тим, не от всякого, а только от активного, пояснив это тем, что ни ему, ни его коллегам с поджаренной задницей бегать неохота, а сильный колдун и такое может даже без источника силы.

По прошествии времени Милка поняла, почему Глава службы безопасности Сэтвок Шанар запретил приносить передачи. А все потому, что маги не могли использовать свое тело, как источник энергии, ведь иначе оно быстро "сгорает". Для своих темных делишек им нужны накопители, которые бывают природные и рукотворные. И те и другие бывают разной силы, но про природные ходят действительно невероятные слухи! А чтобы закачать куда-то энергию, нужно пропустить ее через себя, а это тоже здоровью не на пользу, да и пропускная возможность тела небезгранична…

Есть еще магические места, но они все под бдительной охраной государства, хотя в листовках, что продают чумазые маленькие дроу на улицах по медяку, иногда проходят слухи о том, что куда-то кто-то пытался проникнуть.

Поварешка хмыкнула и покатила тележку дальше. Уж лучше она будет учить историю видов народов и рас, чем разбираться в магических артре… артефака… артефактах, во! Кто поймет этих магов?!? Да и людей, сидевших в одной из шестидесяти камер Холодного Колодца? Она точно не в состоянии! Жили бы себе дома, не тужили… жену и деток завели… что еще для полного счастья надо-то? Или родственники у них, как ее отчим? Может и так, только вот больно странно в авантюры с горя ввязываться…

Заключенные ее жалели, особенно после того, как до них докатился слушок о произошедшем в таверне "Рыба-Меч". Первые дни она почти не с кем не разговаривала, все вспоминая жуткий допрос и мужчины поняли, что что-то не так. Они начали ее расспрашивать, но та словно воды в рот набрала. К камере Баса она вообще опасалась подходить. Частично из-за того, что чувствовала перед ним вину, но в большей степени из-за страха перед его жутким братом. Ни о Беланде Крюке, ни о его матери она не знала ровным счетом ничего. Спросить — у псевдоподельника боялась, а у охранников — стеснялась. И уж точно не собиралась идти на поклон к Главе службы безопасности Его Величества Сэтвоку Шанару!

Но стены между Милкой и ее "подопечными" не возникло. Зорна была права, когда говорила, что простые люди ценят простые вещи, а путь к сердцу мужчины лежит через его желудок. Общими усилиями почти сорока человек Поварешке вернули дар речи и интерес тюремной самобытности. Некоторые особо благодарные практически взяли ее под свое крыло, как например Тодеус Фейм считал делом чести вправить ей мозги в нужную сторону. Вдохновленные таким примером преступники обучали ее и другим ремеслам, как, например фокусы или шулерство, тюремный жаргон, приемы самозащиты… Однажды не выдержал даже эльф, когда Мила его спросила:

— Что хотите скушать, курицу или рыбку?

Он обхватил светлую голову изящными руками и завыл волком, после чего накинулся на девушку:

— Ты что, с собакой общаешься?

— Нет, — испугалась девушка.

— Тогда откуда такие выражения? Такой жуткий говор! Ме-ме! — перекривлял он. — Речь должна быть красивой! Протекать как песня, словно дуновение ветерка, а не на бой поварешкой о кастрюлю!

— Простите, — пискнула Милка.

— Уже лучше, — кивнул эльф, а теперь тоже самое, но только с достоинством.

— Простите, — попыталась Милка, как можно выше задирая нос.

— А с лицом что? — строго спросил остроухий.

— Вы же сказали… с достоинством…

— Если будешь так разговаривать, люди подумают, что у тебя болезнь кости. Держи голову прямо, не закидывай назад или в стороны. Да, вот так, а теперь с достоинством и не-е-ежно: "Простите".

— Простите, — Милке показалось, что ее тело сейчас просто взорвется от напряжения.

— Вот! Вот! — обрадовался он. — А-то уши уже вянут! А теперь давай еще попробуем: "Чего соизволите отведать, господин? Сегодня у нас восхитительное куриное мясо! Но и, конечно, рыба удались на славу! Просто тает во рту…"

— Но это долго, — нахмурилась Милка.

— Вот и прекрасно! — воскликнул эльф, хлопнув в ладоши. — Зато запомнишь раз и навсегда!

Под конец раздачи у Милки почти не поворачивался язык. Тяжкое это дело — говорить по-благородному.

Так проходили дни за днями. Преступники в клетках давно не казались девушке страшными людьми. Она всех воспринимала как неотъемлемую часть жизни, которая почему-то находилась по ту сторону металлических прутьев. Однажды она спустилась к камерам внепланово, чтобы отдать Тодеусу Фейму одолженный учебник, когда увидела странную картину.

Возле тридцать восьмой камеры стояли двое солдат. Тим скомандовал:

— Лицом к стене, руки за спину! Живо.

— А, проклятые, — прохрипел Смык, но подчинился.

Донах открыл камеру, а Тим вывел заключенного, после чего они повели преступника по коридору, как тут Смык толкнул одного, потом другого, но его тут же начали бить в ответ, только на этот раз преимущества у старика не было никакого. Он терпел побои, закрывшись локтями и ругался: — Ах вы, псы позорные!

У Милки остановилось сердце. Да, дедок не лучший из людей, но смотреть, как его бьют — оказалось невыносимо. Книга упала на пол, а девушка бросилась к дерущимся, крича:

— Нет! Не бейте дедушку! Не троньте!!!

Милка с силой врезалась Донаху в бок, потом ей досталась пара ударов локтями, как тут она почувствовала, что кто-то сильно сжимает ей шею. Вот ошарашенные лица Донаха и Тима и злой шепот возле уха:

— А ну назад, а то придушу вашу шавку!

— Пушштше, — только и смогла выдавить она.

Солдаты в растерянности отступили на шаг. Тут сзади послышался топот сапог — это сбегались другие охранники.

— Ей, Смык, пусти Поварешку! — это голос Дорана, командира, о чем ярко оповещали три солнышка на его гербе-нашивке.

— У меня идейка получше, начальничек! Надоело мне тут у вас сладкую кашу жрать! На волю больно охота!

— Ей! Ты же сам понимаешь, что у тебя ничего не выйдет, — напомнил Доран.

— А ты подойди ближе, я тебе мертвую девку вручу… С дороги, гады!

Милка не могла идти, даже дышать удавалось с трудом — мешала рука, плотно обхватившая шею. Как же страшно! Она-то знала, что бандиту не дадут так просто уйти, скорее солдаты сами проткнут ее мечами, чем позволят преступнику выйти за пределы Колодца.

Некоторые заключенные тоже пытались образумить деда:

— Ей! Пусти малявку!

— Ты — дурак! Ее погубишь и себя заодно!

Неужели он сбежит? Или ее убьют раньше, чем она это узнает? О, Великая Лунная Богиня! Но вот они уже в коридоре, что вел на поверхность. Тут Смык обернулся к преследующим его людям и истошно заорал:

— Гады! Пустите, подонки! А-а-а!!!

Милка почувствовала, что рука Смыка переместилась с горла на рот, действуя лучше любого кляпа, а десять охранников смотрели на сие безобразие, явно забавляюсь. Через пару мгновений дед перестал орать и спокойно сказал:

— Дальше я сам, ребята.

— Так точно, сер! — тихо отсалютовал Доран и охранники разошлись.

Милка совершенно не понимала, что происходит. Они не будут останавливать Смыка? Позволят уйти? А что будет с ней? Тут из-под и так не твердых ног ушла земля. Теперь она просто висела в воздухе, поддерживаемая лишь руками Смыка, а тот понес ее прямо… на кухню. Не успела она прийти в себя, как ее грубо бросили прямо на собственный тюфяк.

— А теперь скажи мне, Зорна, что это такое?!?

Милка обернулась волчком и увидела, что в комнате только трое: она, повариха и… глава службы безопасности Его Величества Сэтвок Шанар!

— А что? — невозмутимо поинтересовалась женщина.

— Эта твоя шавка появилась возле камер в неположенное время! Побила охранников и чуть не организовала побег особо опасного преступника!

— Тебя, что ли? — подняла брови Зорна.

— НЕ СМЕШНО!

— А я и не смеюсь! — тут Зорна уже повернулась к нему лицом и уперла руки в бока: — А теперь послушай меня внимательно! Ты пришел на МОЮ кухню и смеешь МЕНЯ вычитывать?!? Моя помощница не слабоумная! Если у тебя есть что сказать, говори с ней, НО чтобы я не слышала, что ты ее запугиваешь, понятно?!! — после такой пламенной речи она опять отвернулась к кастрюлям.

Глава службы безопасности Его Величества Сэтвок Шанар немного понаблюдал за ее затылком, а потом повернулся в сторону Милки. "Какой же он высокий! И страшный! Особенно когда так смотрит, будто сейчас… Мама!" — пролетело в голове. От страха Милка забилась в угол.

Тем временем мужчина подошел ближе, по дороге зацепив двумя пальцами стул, который затем поставил спинкой к Милке и оседлал. Он задумчиво ее рассматривал, словно таракана, который нагло ползает перед ним, но которого по непонятной ему самому причине, он не может прихлопнуть.

— Ну? — звучно спросил он.

Милка скукожилась еще больше.

— Простите, — пискнула она, а потом вспомнив науку эльфа, на секунду выпрямила спину и с достоинством молвила: — Простите, — но тут страх фзял свое и она добавила: — дядечка.

— У твоего отца были братья? — спросил он странным тоном.

— Нет.

— А у матери?

Милка отрицательно покачала головой.

— ТОГДА КАКОЙ Я ТЕБЕ ДЯДЕЧКА!!!

От громового голоса аж уши заложило, а мужчина продолжил:

— Это первое. Второе, какого черта ты полезла туда, куда тебя не просили?

— Но дедушку, — грозный взгляд сделала свое дело, — то есть заключенного из тридцать восьмой, Смыка били и я…

— Мне все равно, "что ты", поняла? — грубо оборвал Сэтвок Шанар. — Чтобы я тебя не видел ни с записками, ни с подарками, ни с мамами, ни с "дядями" рядом, поняла? Здесь тюрьма, а не питомник с твоими любимцами! Все эти люди — преступники! Дай им только возможность и они уничтожат всех! Кто поодиночке, а кто всех одним махом! Поняла?

— Да, — она была готова подтвердить все что угодно, лишь бы он на нее не орал.

— Я больше не буду!

— Где-то я это уже слышал, — устало сказал суровый мужчина. — Зорна, и как ты это терпишь?

— А что я? Сам ее стряпню пробовал. Что еще надо? Работящая, ответственная… доверчивая больно, но на то ты и есть, верно?

— Для чего? — удивился он.

— Чтобы никому не доверять! — сказала, как отрезала Зорна. — Видишь ли, есть и другие люди, которые просто делают свою работу и во всем стараются найти хорошее, копят на светлое будущее и пекут солнце-пироги на Великий праздник.

— Что? — теперь удивилась Милка.

— А я что слепая? Не видела, как ты все тесто готовишь да мясо для начинки варишь? Раз цветочек, два цветочек вот почти уже веночек!

— Я не про солнце-пироги, я про то, что откладываю… — смущенно сказала Милка.

— Ты б свои богатства лучше прятала, а не под тюфяк!

Сэтвок Шанар переводил взгляд с одной на другую, а потом мотнул головой и, пошипев что-то вроде "Бабье царство", вылетел из кухни. Зорна проводила его веселым взглядом, тихо сказав:

— Нравишься ты ему.

— Нет, Зорна, он таким волком на меня глядит…

— Ну, не нравилась бы — живого места на тебе не было бы. А он с тобой по-ласковому… Только не понимает совсем. Сильно диковинное ты для него существо.

— Ой, боюсь ты не права, Зорнушка! Не терпит он меня! Ой, не терпит! Поперек горла я ему, как рыбья косточка!

Но слова старой кухарки произвели на девушку впечатление. Решила она, что нужно на один солнце-пирог больше лепить. За ночь она обязательно успеет, чтобы на завтрак к Великому женскому празднику, когда положено дорогим мужчинам румяный пирожок с мясом дарить, даже глава службы безопасности Его Величества Сэтвок Шанар получил гостинец. Ему, конечно, жена, а может и дети подарят, но Милка чувствовала, что обязана его испечь, пусть он даже выбросит его уличным собакам. А ей-то что? Ей и так почти сто штук лепить!

После бессонной ночи, которую Сэтвок провел над просматриванием поднакопившихся документов, а так же пополнением артефакта пассивной магии морока, что позволяла перевоплощаться в старика Смыка, каково же было его удивление, когда он, выходя из собственного кабинета, поскользнулся на первом солнце-пироге в своей жизни! Самое обидное — пахла выпечка просто превосходно!

________________________

Тут тоже боюсь повториться по поводу вдохновителей:)

Глава 7. Женщины с козлами тесно не контачат, а к овцам козлячий грипп не пристаёт

— Зорна?

— М?

— А как так получается, что глава службы безопасности Его Величества Сэтвок Шанар в старика превращается?

— Так он же маг! — удивленно заметила повариха. — Он и не такие чудеса может.

— А как же камень?.. — Милка замялась. — Ну, этот… Магит?

— Так он же морок наводит, а это пассивная магия! Ее установил и все, а потом главное не убирать, на такую Магит не влияет. Потому, прежде чем посадить заключенных сюда их тщательно проверяют на пассивные установки. Вот если в карман ему кусок Магита засунуть — тогда да, может и исказиться образ, но не обязательно.

— А зачем ему в тюрьме сидеть?

— О… чего только в этих стенах не услышишь… иногда даже мне кажется, что у меня голова лопнет. Эти ж "враги государства" болтливые… хвастливые… ты только слушай и запоминай! А наш Сэтвок никому не доверяет, вот и сам частенько тут сидит, а как ты появилась, так и не выгонишь. Любит он твою стряпню, хоть сам никогда не признается. Да все они с первого дня как поведенные! Хоть и неприятно мне, как поварихе, это признавать, но у тебя талант к готовке, какого я еще не видовала.

Милка задумалась о том, какую же важную работу выполняет ее начальник! И по тюрьмам сидит, и преступников ловит, и за всеми следит! Важный какой! Это поди не тесто месить…

— Че замечталась? — усмехнулась Зорна.

Милка покраснела и отвернулась.

— Ох, молодо-зелено! Ладно, снимай передник, пойдешь сейчас Шанару обед относить.

— Я?!? — удивилась Милка.

— А больше некому. У меня дела — вон слежу за жаркой, а из вояк никто до сих пор не наведался, значит, придется тебе.

— Но я… я…

— Живо!

— Зортушка, миленькая!..

— Не капризничай! Вот тебе поднос, тут все как всегда, давай! Куда нести, знаешь?

Милка понуро кивнула.

— Значит, шагай, пока не остыло!

Милка выбежала из кухни словно ужаленная. "Административное крыло" — так официально назывались те комнаты, где располагались кабинеты. Чуть дальше, в том жжет крыле находились допросные, в одной из которых ей самой довелось побывать. Милка не любила эти коридоры и была здесь всего два раза — первый, когда полуживая от страха уходила с допроса. А второй, когда несла солнце-пирог для начальника пару дней назад, хотя в тайне надеялась, что до Великого праздника — Дня Солнце-Бога, когда нужно будет опять чествовать мужчин, который только через полгода, ей по этим коридорам ходить не придется. Но случилось, как судилось — вот она, дрожащая словно ветка на ветру, несла поднос. Посуда неприятно позвякивала о металл, заставляя Милку стыдливо морщиться. Ну, нельзя же быть такой трусихой! Только вот поделать с собой Поварешка ничего не могла.

Подойдя к заветной двери, она вся зажалась, мечтая, чтобы какой-то солдат забрал у нее ношу, но как на зло в коридоре не было не души. Странно. А где же караульные? Тут через стенку до нее донеслась какая-то возня. Милка подошла ближе и приложила ухо к двери:

— А-а-а! Черт! — послышался леденящий душу рев, а потом топот грубых ботинок. Она только и успела, что отпрыгнуть в сторону — мимо нее промчался какой-то солдат, оставив дверь открытой.

— Та зажимай, балда! Он сейчас кровью истечет!

— Простите, господин, — извиняясь, и в то же время решительно, ответил другой голос.

И тут опять рев:

— Черт! А-а-а!

Милка взяла себя в руки и таки заглянула в кабинет. Посреди комнаты кто-то лежал, собрав вокруг себя солдат. Огромные сапоги говорили о том, что человек очень крупный…

— Главное, чтобы яд не распространился, — сказал кто-то. — Иначе дело худо! Потерпите начальник, сейчас придет аптекарь…

Тут в тени кто-то зашевелился, и девушка с ужасом увидела, как на нее несется маленький, но очень страшный орк. Она закричала и бросила в него подносом со всем содержимым. Хлипкий чайник тут же расплескал кипяток и орк завизжал еще громче Милки. К чудовищу тут же бросился солдат и скрутил когтистые лапы.

Милка подняла глаза и поняла, что перепалка привлекла внимание даже лежащего на полу — он поднялся на локтях, чтобы посмотреть, что происходит. Пострадавшим оказался ни кто иной, как глава службы безопасности Его Величества Сэтвок Шанар! Он бы не был собой, если бы не высказал своего неудовольствия:

— Тут что, одни идиоты собрались? — спросил он громовым, но каким-то… болезненным голосом.

— Что ты тут делаешь? — взорвался незнакомый солдат.

— Я обед принесла, — пискнула Милка.

— Да я не о ней! — нетерпеливо оборвал начальник: — Почему по моему кабинету бегают орки? Почему у них отравленные ножи при себе имеются?!?

— Так мы думали, что он мертв! Вы его так отбросили об стену…

— Значит, плохо дум-а-а-а! Проклятье!

— Не двигайтесь, господин! Нужно не дать яду распространится…

— И что ты предлагаешь, деревянная башка? Перетянуть мне шею?

Солдат побагровел от стыда. Милка как во сне подошла ближе, потом присела возле начальника и увидела порез в плече. Рана выглядела страшнее, чем от простого укола, а взгляд Шанара становился все менее и менее осмысленным.

— Милка, уходи отсюда, — прошипел Тим. — Смотреть тут нечего.

— Яд отсосать надо, — сказала она.

— Дурочка, это орчий яд… он уже…

— Так что ему теперь, помирать?!? — разозлилась девушка, маленькая ручка рванула рубашку мужчины, а губы присосались ране. Через миг она сплюнула, затем еще и еще. Солдаты только молча взирали на происходящее, боясь даже комментировать, а девушке казалось, что она уже чашку крови из него высосала, не меньше!

В коридоре опять послышался топот. Через секунду Милку уже отстранили от тела, потому что за него взялся аптекарь. Он влил ему в глотку содержимое маленькой темной бутылочки и начал маленьким ножиком чистить рану.

— Молодцы, что очистили кровь, — сказал он во время работы. — Если бы не это, он бы уже умер, а теперь нужно попробовать побороть тот яд, что успел усвоиться.

— Он выживет? — спросил Тим.

Аптекарь, оторвавшись от зашивания раны, коротко глянув на каждого собравшихся, а после покачал головой:

— Шансы у него слишком малы. Тут да же никто не говорит о пятьдесят на пятьдесят… После такого яда… странно, что он еще жив. Скажу так, парни… — он коротко глянул на Милку, — и девушка, будем надеяться, что Сэтвок Шанар такой, каким его срисовывают, потому что иначе…

Все сразу пригорюнились, а Милка наоборот воспрянула духом. Он же еще не умер! Вот сейчас тугую повязку наложат… а потом?

— И что делать? — спросила она.

— Организм его очистить нужно. Ему каждый час нужно выписать по чашке бальзама из корня строговицы, — Милка кивнула — даже в Боржичах это первое средство от отравлений, ну, и конечно, все местные алкоголики его считали просто чудодейственным. — Только не реже! И пить побольше… ну и от жидкости избавляться как можно скорее всеми способами, я ясно выражаюсь? Постельный режим! Минимум неделю никакой активности! — затем он покачал головой. — Надеюсь, выкарабкается. Домой его надо.

— А перевозить можно? — удивилась Милка.

— В бессознательном состоянии — да, а в сознательном — ни в коем случае! Главное, чтобы кровь у него помедленней бегала.

Доран осмотрел собравшихся.

— Так, чтобы этого орка я не видел! Из клетки не выпускать! Теперь вы, — он обратился к четверке солдат, что несли службу в административном крыле, — немедленно доставьте Шанара домой, а вы, — теперь он посмотрел на Милку и Тима: — Сейчас бегом с аптекарем за лекарствами, а потом молнией к Шанару домой, ясно?!!

— Так точно!

— Тогда выполнять!

— Какая ты смелая, Поварешка! — сказал там по дороге к дому главы службы безопасности Его Величества Сэтвока Шанара. — Вот так запросто орочий яд отсосать… Я бы не за что не решился!

— Моего маленького братишку раз гадюка укусила, — пояснила Милка. — Это почти тоже самое, только… только… губ почти не чувствую.

— Ты никогда о себе ничего не рассказывала. Даже того, как с Зорной познакомилась.

Милка поморщилась:

— Нечего тут рассказывать.

На самом деле было что… и много, просто… не хотелось вспоминать. Она так старалась забыть свою прошлую жизнь, что иногда ей казалось, что ее и не было вовсе, что она в Холодном Колодце родилась. Сэтвок Шанар запрещал ей воспринимать заключенных теплее, чем страшных преступников, но она ничего не могла с собой поделать — уж очень ей нужен был кто-то, о ком она могла заботиться, а любить наполовину, как Зорна, девушка не умела. Хотя очень старалась.

Когда они подъехали к указанному дому, у обоих отвисла челюсть — перед ними раскинулся настоящий особняк.

— Думаешь, он здесь снимает комнату?.. — спросила она, заплетающимся языком.

— Не знаю, — сказал Тим, — но мне вдруг стало дико интересно, сколько зарабатывает глава службы безопасности Его Величества.

— Не завидуй, — нахмурилась она. — Мы здесь по другому делу.

Они даже не успели подойти к входной двери, как она распахнулась и на пороге появилась перепуганная пожилая женщина.

— Меня о вас предупредили! — воскликнула она. — Проходите-проходите! Скорее, снимайте плащи! Какое несчастье! Сколько я ему говорила, Сэтвок, ваша работа слишком опасна, а он только отмахивался! И что ж теперь? Бог Солнца не слишком ласков с теми, кто работает не под его теплыми лучиками, а не скрывается от них… Ох, нехорошо! Ох, неправильно!

Милка сняла плащ, переобулась в мягкие домашние туфли, затем вымыла руки и пошла наверх, в комнату больного. Вместе со старушкой, они приподняли голову Шанара и влили первую порцию настойки.

— Меня Туя зовут, — представилась женщина. — Я присматриваю за порядком в доме.

— Туя, надобно сказать жене господина Шанара, что настойку нужно принимать каждый час…

— Так он же не женат! — хлопнула в ладоши женщина.

— Но он… он же ста… взрослый!

— Не такой уж он и ста-арый, — хихикнула Туя. — Не наговаривайте! Просто работа у него такая — его и дома-то почти не бывает!

— А кому же передать инструкции аптекаря?

Туя задумалась.

— Даже не представляю… Я и знакомых его не знаю, не то, что родственников… платит, я и убираюсь…

— А вы сможете за ним поухаживать?

— Конечно! — согласилась Туя. — Только вот боюсь…

— Чего? — удивилась Милка.

— Заснуть боюсь… Голова-то уже старая…

— Что же делать? — растерялась Милка. — Нельзя же… ну… Как же?..

— А вы не можете меня подстраховать? — спросила женщина. — Дом большой, а я вас не обижу. Вы-то его откуда знаете?

Милка вспомнила, как он "макал" ее голову в бадье с ледяной водой.

— По работе. Я помощница кухарки у него на работе.

— А… — кивнула старушка, хотя Милка была уверенна, что та либо ничего не поняла, либо поняла слишком много, причем того, чего нет. "И быть не может", — добавила она мысленно. Общение с закоренелыми преступниками на многое раскрыли глаза, но тихие вечера в обществе Зорны оказались еще более познавательны.

— Ладно, я останусь. Только нужно сказать солдату, что остался внизу, что я вам нужна. Он передаст, кому следует.

Милка не раз присматривала за больными младшими и повидала всякого, только вот впервые ее "пациент" весил чуть не в сто раз больше ребенка. Ну и хворь у начальника была намного серьезнее.

Поздно вечером опять наведал аптекарь, на прощание сказав, что либо больной проснется в течении ближайших суток, либо этого не произойдет уже никогда.

Всю ночь и весь следующий день Милка неустанно выполняла инструкции аптекаря, но ничего не помогало — глава службы безопасности Его Величества Сэтвок Шанар не подавал никаких признаков жизни кроме еле заметного дыхания и слабого сердцебиения. Хоть Милка не особо любила этого грубого, даже невыносимого человека, она начала по-настоящему за него волноваться. Под конец дня на нее навалилась страшная усталость вперемешку с отчаяньем, ведь Туя хоть и обещала помощь, и сыпала пламенными речами, осталось равнодушна к негодованию хозяина. Милка не жаловалась. Она привыкла к отсутствию поддержки, ее пугало другое…

Пора признать, что она проиграла. Ну не похоже, что ему становиться лучше! Никаких сдвигов! Только лицо все серее и серее. В какой-то момент она просто упала лбом на сложенные руки и стала молиться, как тут услышала сиплый голос:

— Что ты тут делаешь, несчастье ходячее? — она тут же вскинула голову, но глаза Шанара уже почти закрылись, он отвернулся… но тут его лицо снова повернулось к ней: — Выйди на минутку, а?

Дважды просить не пришлось — Милка вылетела из комнаты, обгоняя все сквозняки.

_____________________________________

Ну… уже началось не только фэнтези, но и банальные ЛР, например — Лиза Клейпас

Маленькие орки с отравленными мечами… правильно! "Властелин колец":)

Глава 8. Любовь зла даже для козла

Ухаживать за главой службы безопасности Его Величества Сэтвоком Шанаром, пока он болел, оказалось самой сложной работкой, что Милке приходилось исполнять за всю свою жизнь. Мужчина оказался на редкость вредным пациентом. Для него ничего не стоило выбить из ее рук стакан, оттолкнуть от себя, а потом еще и рассказать о ней такое… и в таких выражениях, что девушка пополнила словарный запас настолько основательно, что могла вообще не пользоваться приличными словосочетаниями.

Но самое худшее наступало, когда неуемный больной хотел встать. Тут уже Милке приходилось изворачиваться, чтобы не позволить несносному типу причинить себе вред. Сначала она исполняла все его прихоти, мотаясь по дому кабанчиком, потом уговаривала, взывала к логике, затем пришлось придавливать его сверху, а так как сил в руках явно мало, наваливалась поперек. Заканчивалось тем, что она рассказывала ему кто он и что ему следует делать в тех же выражениях, что слышала от него ранее.

Война войной, а обед по расписанию! Хотя, какой там обед! Лишь бы выспаться! Однажды Милка так и сделала, просто упав лицом на кровать рядом с невозмутимо читающим начальником. Ей снилось, что она бежит по бесконечным коридорам огромного дома и не может найти Очень Нужную Вещь… пока не забежала за очередной угол. Посреди коридора, прямо на красной ковровой дорожке сидело лохматое чудовище. Милка остановилась, заледеневшая от страха, как тут монстр открыл жуткую пасть и…

— Милый! — Милка подпрыгнула на стуле, вскинув растрепанную голову. Частые моргания настроили резкость взгляда и она увидела… сказочную фею!.. Никогда раньше за всю свою короткую жизнь Милка не встречала более красивого, изящного, воздушного существа. Казалось, молодая особа появилась из другого, лучшего мира. Она купалась в облаке розовых оборочек, что делало ее… неземным созданием. — Как ты, дорогой?

— Сонара! — впервые Милка могла наблюдать его… улыбку? — Что вы здесь делаете?

— Ну, Сэтвок… ну как же! Как я могла вас бросить в столь жуткий час! Это решительно невозможно! Я должна быть подле вас, как любая дама подле своего рыцаря! — пропела сладкоголосая дева.

— Вы меня излечили, — усмехнулся Сэтвок Шанар. — Теперь можете делать со мной все, что захотите, ведь моя жизнь в ваших руках!

— Но доктор сказал, что вам нужно лежать неделю, — напомнила Милка, когда пациент вскочил и оказался рядом с девушкой, взяв ее за обе руки. Услышав подобное неуместное высказывание, влюбленные повернулись в сторону Милки. Столь мечтательно-возвышенное лицо вначале, стало расплываться в презрительной гримасе. Наморщив носик, словно от Милки воняло навозом, она поинтересовалась:

— Сэтвок, что это?

Глава службы безопасности Его Величества Сэтвок Шанар отвернул красавицу от Милки и сказал:

— Ничего, дорогая. Служанка.

— Ах! Я должна была догадаться!

— Не думайте об этом, — посоветовал мужчина и повел ее из комнаты, что-то шепча на ушко.

Несмотря на то, что начальник был одет в простой смятый черный костюм, даже со спины пара смотрелась великолепно. Милка наблюдала за их удалением… и вот в комнате она осталась совсем одна.

Что делать? Ждать, пока он образумиться и вернется? Возможно, это было бы самым правильным решением, но Милка так не считала. Второй раз в жизни ей почему-то захотелось совершить неправильный поступок, а значит, сделать то, что хочется ей, деревенской простушке, а не то, чего от нее ждут.

Она встала с кресла, с которым уже сроднилась за несколько дней, спустилась вниз, достала из шкафа серый, ничем не примечательный шарф и вышла.

А на улице была красота! Наконец-то солнце по-настоящему грело! Хотелось лишь одного нежиться под его несмелыми, но такими желанными лучами, забыв об обязанностях и заботах! У Сэтвока Шанара есть невеста, так пусть она заботиться о его благополучии — выносит ночные горшки, поит гадким бальзамом из корня строговицы, выслушивает его бесконечные жалобы и упреки. Уж на нее он не будет кричать, замахиваться и угрожать всеми возможными способами расправы! А она — человек маленький, подневольный… Если он захочет воплотить угрозы в жизнь, то никто и ничто ему не помешает, а она знала, что он может. И умеет.

Но зачем думать об этом, когда на улице распускаются почки, первые цветы наполняют воздух пряными ароматами, а солнце, поблескивающее в окнах шикарных домов напоминает, насколько прекрасный город Каменная! Девушке хотелось улыбаться, петь, танцевать… но нужно возвращаться в Холодный Колодец. Зорна, наверное, уже вся измоталась! Милка вприпрыжку поскакала в знакомом направлении. Как бы ни было хорошо на улице, а дико хотелось… на родную кухню, в Холодный Колодец — домой!

Следующие дни не отличались разнообразием, разве что во время раздачи дошло время до "того разговора", а именно, кто за что сидит. Как оказалось, все украли курицу у короля! Если бы Милка работала здесь первый день, то, конечно же, поверила бы:

— Видимо, не осталось куриц у короля, — покачала головой девушка.

— Ты что, Поварешка, не веришь? — изобразил оскорбление в лучших чувствах гном. — Да я вообще святой!

— Ага, — улыбнулась девушка. — Да я что, не знаю, что тут одни невиновные сидят!

Со всех сторон послышался гогот. И тут она вспомнила все те несколько дней, что провела в доме, ухаживая за главой службы безопасности Его Величества Сэтвоком Шанаром, не получив от него и слова благодарности и выдавила:

— А меня Зорна на невольничьем рынке купила, — смех тут же прекратился. — За десять медяков, — добавила она, понуро опустив голову. Вокруг застыла гробовая тишина, потом она вскинула личико и громко засмеялась: — А-а-а! Поверили!!! Ха-ха!

— А, Поварешка, чтоб тебя! Я уж успокаивать собирался! — обиделся Бакли.

Казалось, сейчас тюрьма просто рассыплется по камешку, настолько "шутка" удалась. Зато она теперь знала, что им не все равно и то приятно. Зато Тим тайком рассказал, что Сэтвок Шанар после визита невесты слег еще на две недели со страшной тошнотой. "И поделом!" — подумала Милка, а потом долго хлопала себя по губам за недостойные мысли.

Прошла еще одна луна и Зорна опять попросила Милку отнести обед в административное крыло. Просьба девушке не понравилась — еще бы! Если солдат не пришел за подносом, значит, что-то происходит, а если что-то происходит — ей точно несдобровать! Но строгий взгляд Зорны крыть нечем, как сказал бы Тодеус, пришлось идти.

В этот раз караул находился на месте, но у них были какие-то мрачные лица. Увидев Милку, Донах с подносом на секунду ужаснулся, а потом справился с собой.

— Поварешка, ты бы лучше шла отсюда по добру по здорову!

— Чего? — удивилась Мила.

— Начальник не в настроении…

— И что?

— А то, что пьет много.

— На работе?!? — ужаснулась Милка и глянула на запертую дверь. — А ему разве можно?

— Нельзя. Да кто же ему запретит! Он же начальник! Глава!

— А-а-а… Я не подумала, — она прикусила губу. — И что теперь делать?

— Что-что, держаться подальше, вот что! Так что давай, иди на кухню.

— А что я Зорне скажу? А что он скажет, когда поймет, что обед ему не принесли? Влетит тебе!

— Не влетит, — боязно ответил Донах.

— Откуда ты знаешь? — скептически спросила девушка. — Или у тебя гадальные карты, хрустальный шар имеются, чтобы как цыганки на ярмарке, будущее знать? Ладно, не дрейфь, я сама отнесу! — осмелев, ответила она. — И потом, я его в гневе уже видела и от летящих предметов уклоняться научилась.

Донах с недоверием взял дверную ручку и резко открыл перед Милкой дверь и девушка прошмыгнула в комнату, после чего дверь быстно. Но осторожно за ней закрылась. Все точно так же, как она помнила, только на этот раз хозяин кабинета не лежал на полу, а тихо сидел за столом, низко наклонив голову.

"Фух!" — подумала Милка. — "Кажется, не все так страшно! Вот поставлю поднос на стол и убегу".

Она спешно двинулась к столу, стараясь ступать как можно мягче, а глава службы безопасности Его Величества Сэтвок Шанар не сделал ни одного движения. Она уж было подумала, а жив ли он, но когда аккуратно поставила поднос на стол, он разогнулся, словно отпущенная тетива:

— Сука! — и метнул бутылкой о стену. Стеклянный сосуд взорвался осколками и брызгами, что немало напугало девушку. Милка вздрогнула всем телом, даже подпрыгнув на месте, но вместо того, чтобы дать стрекоча, спокойно ответила:

— Я не сука, я обед принесла.

Сэтвок Шанар повернул к ней невидящий стеклянный взор.

— Что ж вам бабам надо-то?

"И чего я не убежала?"

— Все ленты да наряды, серенады под окном, соловьи в клетках, конфеты в буфетах… — продолжал он.

Милка шумно сглотнула.

— А на безопасность государства вам начхать! — рявкнул начальник.

— Неправда, — пискнула она.

— Правда-правда, — прошипел в ответ Сэтвок Шанар. — Вам все равно, что мужчина по трущобам да болотам целыми днями туда-сюда, туда-сюда! Что работа у него секретная? Что орки отравленное шило норовят в зад… Ха! Какое вам дело! Абы на балах подолами трясти! — фыкрнул он. — Ка-ава-але-еров вам на балы подавай! Все вы, швабры, одинаковые, — сказал он с горечью.

— Что случилось? — осмелела Милка. Все-таки он был ее пациентом, и ей не все равно, что он чувствует, пусть уже и полностью оправился.

— Невеста моя замуж собралась, — фыркнул он.

— А вы не хотите жениться? — удивилась Милка.

— НЕ ЗА МЕНЯ! — заорал он на нее так, что руки за спиной флагами развивались.

Милка моргнула:

— Как это?

— А вот так! — рявкнул Сэтвок. — Нашла на балу какого-то хлыща, захамутала его, а вместо того, чтобы мне сообщить, пока я болел и дела разгребал, прислала приглашение на свадьбу!

Милка была шокирована таким заявлением. Она во все глаза уставилась на своего бывшего пациента и не могла понять, как такое возможно. Они же были такой органичной парой! А он — красавец-мужчина! Милка сощурилась, присмотревшись к начальнику — а ведь действительно красивый, даже когда не улыбается! Только грозный очень.

— Я ей сразу сказал, что не будет у нас светской жизни, потому что работа у меня такая — днями и ночами я здесь или на задании! И лучше посажу за решетку преступника, чем потащусь с ней на очередной увеселительный вечер! Видимо, это ее не устроило, — сказал, как сплюнул. — Но могла бы сказать!

— Может, она испугалась, — нахмурилась Милка.

— Это вы тут все трясетесь, а Сонара… — на его лице появилось почти мечтательное выражение. Почти: — Я для нее был просто мужчиной, а не страшным начальником. Она никогда не перед кем не дрожала, словно лист на осеннем ветру! Она всеми вот так крутила, — он помахал пальче в воздухе.

— И поэтому вы ей сделали предложение? — спросила Милка.

— Я сделал ей предложение, потому что она красавица! А ты знаешь, что такое красивая женщина для мужчины? — он резко повернулся к ней, но потом его агрессивное лицо скисло: — Ничего ты не знаешь, Поварешка! Обладать чем-то таким, о чем мечтают все, но оно только твое! Это как арбузная настойка, против лучшего эльфийского вина, понимаешь? Только вот вино доставили не тому, кто его заказывал, а перехватили при транспортировке. Эх, если бы это было так, я бы этого нахала… — он взял стакан со стола и… раздавил на мелкие осколки. — Но я не могу! Понимаешь, Поварешка, пока он не оступится, я не имею права… — он действительно расстроился из-за своей неспособности отомстить. — А теперь я должен тащиться на эту чертову церемонию "чтобы никто ничего не подумал" — она так и написала! — он двумя пальцами поддел красивую фиолетовую бумажку с перегибом на середине и лекточками-завязками. Любопытство взыграло в Милке и она подошла вплотную, подняв открытку к глазам. Сам текст приглашения ее не интересовал, она сосредоточилась на подписи ниже: "Сэтвок, прошу тебя, приди обязательно, чтобы никто нечего лишнего не подумал".

Милка нахмурилась и положила записку на стол, но стоило ей взглянуть на главу службы безопасности Его Величества Сэтвока Шанара, она ужаснулась, заметив, что он скользит по ней взглядом.

— И с кем мне пойти? — спросил он, глядя на ее грудь, затянутую в совершенно непривлекательное платье. — Мне же нужно взять с собой женщину, да?

— Ннезннаю, — ответила Милка.

— Ну, а как же! — мяукнул он наподобие мартовского кота. — Чтобы она знала, что я не горюю за ней, а наслаждаюсь жизнью… Разве не вы, глупые бабы, придумали эти правила?!? — сказал он со злостью, а затем обхватил руками ее ноги, положив ладони на ягодицы и при этом… накрыл губами ее уста. Как ему это удалось?.. Впрочем, при соотношении их роста — неудивительно!

Бирт целовался совсем не так. Слюнявые теплые поцелуи, которые казались ей раньше вершиной блаженства, ничто по сравнению с властным напором горячих губ Сэтвока Шанара. Только вот одно "но" — его ласки не были желанны. Милка уперлась ладонями в могучие плечи, но сдвинуться даже на пальчик ей не удалось. Будто она попала под нежные завалы, которые не собирались ее выпускать так просто. Тут он на секунду отстранился и сказал:

— Знаешь, Поварешка, я, пожалуй, приглашу тебя с собой. Что ты делаешь в субботу? — усмехнулся он и опять поцеловал, не дав крикнуть категорическое "нет".

Самое обидное, что, похоже, для того, чтобы ее удерживать на месте, он не прилагал никаких усилий, хотя она вырывалась во всю. И тут произошло тоже, что и на ее первой раздаче: ее резко отпустили, и она, попятившись, грохнулась на пол, больно ударившись локтем. Поскулив и пожалев себя, она уже хотела подняться и высказать все, что он нем думает, но когда вскочила, обнаружила главу службы безопасности Его Величества Сэтвока Шанара… спящим!

Пришлось уносить негодование вместе с собой на кухню.

_____________________________________

1) А вы че думали, такой мужик и без невесты?

2) А вы че думали, с его работой легко жену найти?

Глава 9. Допустим, в лучшем из миров — отнюдь не худший из козлов

Два дня прошли неспокойно. Еще бы! Милка все ждала, что глава службы безопасности Сэтвок Шанар залетит на кухню и потребует, чтобы она молчала о произошедшем, но он так и не появился. Выпустив облегченный вздох, когда "прошли все сроки", она вдруг подумала: "Так он же меня на свадьбу пригласил в качестве сопровождающей!", но тут она поразмыслила: "Нет… хотя откуда я знаю?!?" Если четверг был нервным днем, то утром в пятницу она долго топталась у камеры эльфа.

— Ну, чего тебе? — выдавил совершенно не по-благородному остроухий.

— Фенфель…

— Что, убогая? — покачал он головой, словно смирился с необратимой судьбой.

— А что на свадьбу одевают в Каменной?

— Тебя пригласили? — удивился он.

— Вроде того, — поморщилась она.

— Мой тебе совет — отклони приглашение, — фыркнул он, но глаза заблестели.

— Я бы с радостью, только вот, боюсь, не получиться.

Эльф почесал двумя пальцами подбородок.

— Ладно, слушай.

— Погоди! Я запишу! — эльф закатил глаза, а Милка достала потрепанный блокнот, где должна была нарисовать монархическое фамильное древо. Что поделаешь, наука подождет!

Список оказался… огромными, а занял целую страницу! Милка читала его и перечитывала, а настроение все падало и падало. Да тут расход больше, чем на маленькое хозяйство в деревне! И платье, и туфли, и духи, и косметика, украшения, цветы-подарки… Девушка потянулась к непрезентабельному горшку и высыпала содержимое на застеленный тюфяк

Не густо. И это притом, что она берегла каждую копеечку! Уж очень ей домик хотелось… а тут такие расходы! "Сдалась мне эта свадьба вместе с начальником…" — подумала она с горечью. Только вот отказаться никак нельзя, придется тратиться на все эти ухищрения!

Зорна отпустила Милку с легкостью, ведь ей привыкла на кухне одной справляться. Впервые девушка оказалась на торговых улицах без конкретного задания. Вернее, задание у нее-то было, но оно касалось ее самой. Девушка порылась в кармане и достала уже порядком помятую бумажку, где уже успела почеркать карандашом. Например, решила, что вполне обойдется без соли для ванны и ароматического масла, скраба и педикюра, а вот маникюр оставила, только заменила поход к мастеру на пилочку для ногтей. Похоже, без платья никуда! У самой Милки было только три наряда, причем один — переделанный из платья Зорны — самый несуразный. Другие два пошиты из одного и того же куска немаркой прочной материи, но уже по фигуре Милы (с запасом, на случай если хозяйка нарядов наберет пару лишних кило). Все-таки она девушка практичная и не может позволить себе шикарные одежды… Но, видимо, придется.

Из огромной вереницы магазинов с витринами, превосходящими самые смелые фантазии, Милка выбрала самый скромный, зашла внутрь и стала столбом возле порога. Что говорить? Что делать? Эльф бы посоветовал ей вести себя так. словно она королева, но глянув на свое неказистое платье, предпочла смущаться в сторонке. Через пару мгновений продавщица не выдержала и подошла сама.

— Добрый день. Вас хозяйка послала за нарядом? Мерки есть?

— Она такая же как я, — скромно ответила Милка, схватившись за предложенную соломинку.

— Чудесно! Мы все быстро подберем! Куда собирается госпожа?

— На свадьбу, — пискнула Милка.

— Хм… — задумалась продавщица. — Неужели свадьбу Сонары?

— Откуда вы знаете? — удивилась Милка.

— Ха! — фыркнула продавщица. — Такие вещи я знать обязана по долгу службы! Но уже поздно покупать наряд…

Милка пожала плечами.

— Ладно, давай подумаем… Ану-ка, натяни материю своего мешк… то есть платья, — скомандовала она, послав неискреннюю улыбку, чтобы хоть как-то скрыть бестактность. — Такс… Я знаю! О, оно великолепно! И цвета слоновой кости, всем идет! Эльфийская работа!

Когда Милку облачили в роскошный наряд и повернули к зеркалу, она просто обомлела от восхищения. Никогда в жизни она не думала, что сможет сравниться с феей Сонарой по красоте… но это так! Вот на что способно шикарное платье…

— Вашей госпоже должно понравиться, — одобрительно сказала продавщица. — Еще добавьте туфли, перчатки, высокую прическу и изысканный макияж…

— Да… — пролепетала Милка. Перед ней уже стояла картинка: открываются шикарные белые двери и она королевой вплывает в зал… все оборачиваются ей вслед… и тут ее замечает глава службы безопасности Его Величества Сэтвок Шанар. Его губы расплываются в счастливой улыбке, он целует ее руку и… и влюбляется без памяти! Сладкие грезы прервались, когда она заметила, что продавщица что-то говорит и тут до Милки дошло, что она рассуждает о… цене платья!

Услышав сумму, девушка не смогла сосредоточиться ни на чем, кроме нее. Да стоимость платья в десять раз больше, чем сумма у нее в кармане! Словно со стороны, она слышала, как собственный голос говорит, что ей следует сбегать к хозяйке за деньгами, но любезность на лице продавщицы исчезает напрочь, ведь они обе знают, что Милка не вернется. Нужно научить контролировать свои эмоции! Нужно. Чтобы никто больше не догадался о том, что у нее на душе, чтобы никто не повел себя так грубо, как эта женщина, которая чуть ли не пинками вытолкала ее из магазина.

Милка горько плакала возвращаясь в Холодный Колодец. Настроение у нее не прибавилось и во время вечерней раздачи. Она не знала, что ее расстроило больше — что она никогда не сможет позволить себе быть по-настоящему красивой или потому что этого не увидит глава службы безопасности Сэтвок Шанар. Украдкой от заключенных она вытирала кулачком предательские слезы. Да какое ей дело до того, что подумает надменный начальник? С чего это так ее расстраивает? Губы закололи маленькие иголочки воспоминаний.

Ну и что, что гад целуется лучше, чем Бирт!!!

Но ее расстройство заметили все заключенные, а Бакли даже осмелился спросить:

— Поварешка, что случилось, чего ты плачешь?

И тут ее как прорвало. Она начала рассказывать о том, как тяжело работает и как мало зарабатывает и что она пошла в магазин, что ей не хватило денег на Самое Лучшее В Мире Платье, что ей ТАК НУЖЕН наряд к завтрашнему утру…

— Погоди-погоди! — остановил ее гном. — Так кто ж не знает, что эльфийские наряды очень дорогие!

Милка хлюпнула носом.

— Похоже, кое-кто не знает, — кивнул гном, но потом опять сосредоточился на проблеме. — А зачем тебе эльфийские, когда есть гномьи?!? Мы хоть и не шьем столь величественные, струящиеся, зато добротные! Вон я в сапогах уже десять лет хожу, не снимая, и хоть бы трещинка! Знаешь, что… сходи-ка ты на Акациевый переулок, там есть подпольная мастерская моего четвероюродного брата по линии второго отчима, Манли! Ты ему скажи, что ты от меня, он тебе быстро что-то пошьет, прямо там! И не возьмет дорого. Зато как я — десять лет носить будешь! А эльфы… они ж на раз шьют! Расползется еще до конца вечера, ты бы знала! А деньжищи-то какие!

— Так поздно уже, — чуть не разрыдалась в голос Милка.

— Ничего не поздно! Они же круглосуточно работают!

Как и предсказал Бакли, в полутемном подвальном пошивном цеху ее приняли как родную, поставили на ящик из-под рома, и в десять рук за час сшили платье. Выкройка была самая простая, зато оно выглядело намного краше, чем ее повседневные наряды. Даже лучше, чем тот праздничный наряд первой красавицы Боржичей. Только вот цвет рисунка в темноте не разглядеть… зато У НЕЕ ТЕПЕРЬ ЕСТЬ ПЛАТЬЕ!

В знак благодарности на прощание девушка расцеловала Манли, его бородатую жену, и троих детей, что могли поспорить в мастерстве пошива с родителями. Как и обещал гном, взяли совсем недорого.

Все субботнее утро Милка наводила марафет. Косметики она вчера так и не купила, поэтому пришлось использовать подручные средства — подкрасила соком бурака губы, навела угольком глаза и брови… Вместо зеркала она использовала начищенный зеркальный бок чайника, а духи тайком взяла в комнате Зорны… Обув лодочки, что взяла на сдачу в мастерской, стала ждать, пока за ней придет глава службы безопасности Его Величества Сэтвок Шанар.

Где же он?

Час.

Два.

Три…

Вот уже и время обеда…

Может он ее там ждет?

Нет, он должен был ее отвезти… или нет?

Может ей самой нужно ехать?

Ой! А что будет, если он ее там ждет, а она не приедет?!?

Мамочки!!!

Милка стрелой вылетела из комнаты и понеслась к выходу. Так и быть, возьмет извозчика и приедет! А там будь что будет! И пусть кричит, она не виновата!

Солдаты провожали ее бег наперегонки со временем с улыбками, а извозчик смерил странным взглядом, а когда отвернулся, покачал головой. Что в цеху Манли, что в Холодном колодце расцветку платья из-за плохого освещения рассмотреть не удалось, но теперь она, наконец, заметила, что оно не просто зеленое, а какого-то ядовитого цвета… "Зато не скоро выцветет", — появилась в голове странная мысль.

Для удобства все свадьбы справляли в храме, а праздновали в банкетном зале, что находился по соседству. А в центре города, по слухам, зал был шикарен. Еще бы! Все знатные господа города отмечали там заключения союзов, и красавица Сонара не была исключением.

Когда Милка подъехала к храму, на ступеньках никого не было… Что же делать? Идти внутрь или ждать? Если честно, ей совсем не нравилось участвовать в этой затее, но почему-то очень хотелось увидеть Сэтвока… то есть главу службы безопасности Его Величества Сэтвока Шанара!

Тут двери банкетного зала распахнулись, и вместе с градом белых лепестков на улицу выбежала Сонара в божественном белом платье, держа за руку… Бирта! Ее Бирта! Милка почувствовала боль, прямо как тогда в клетке с рабами… словно предсмертный крик еще не родившегося существа. Она зажала живот руками и согнулась. Как же так! Этого не может быть… он… Из глаз брызнули слезы. А за молодыми выходили и выходили люди. Вот уже все пространство между храмом и дорогой заполнено веселящимися гостями… а Милке хотелось исчезнуть… или умереть… и не важно в каком порядке. Тут ее сильно толкнули и она подняла голову. На нее смотрели знакомые суровые глаза и тут они на мгновение расширились, словно сильно удивились:

— Поварешка? Тебя… не узнать. Если бы не работа, точно бы мимо прошел… Что ты здесь делаешь?

У Милки не было сил ответить, она просто уставилась на него, цепляясь за единственный образ, который мог бы вывести ее из пучины горя и отчаянья.

— Впрочем, неважно, — сказал он. — Подвезти до Колодца?

Сил на кивок хватило.

Ее тут же, как нашкодившего щенка, отвели к шикарному экипажу и усалили на мягкие подушки. Сэтвок Шанар устроился напротив, придирчиво ее рассматривая, затем изрек:

— И что это было? Спор или злая шутка?

Милка непонимающе заморгала.

— Этот шутовский вид, — скривился он. — У меня просто нет слов, чтобы его описать… Даже не знаю с чего начать?.. С жуткого платья… это вообще платье? Или с грязи на лице…

Милка просто смотрела вперед, не совсем понимая, о чем он.

— Да еще чем это пахнет?.. Такой знакомый запах… По-моему, ароматизированная травилка для тараканов, у меня дома Туя такую использует, потому что без отдушки это вообще что-то невыносимое!

Его силуэт начал расплываться — глаза девушки тонули в слезах.

— Ей, — вдруг его лицо стало в три раза больше. Он наклонился к ней. — Ей! Чего плачешь? Тебя же почти никто не видел — мы вовремя уехали. Все смотрели на жениха и невесту!.. Прекрати реветь!

Он протянул ей платок. Она вытерла слезы, хотя успокоиться все равно не смогла, особенно когда заметила черные разводы на белоснежной ткани.

— Не плачь, Поварешка, — сказал он, пересев на ее сторону и обнял одной рукой. — Все будет хорошо, а того, кто над тобой так зло пошутил, мы накажем, я обещаю, — он наклонился к ее уху. — Ты же знаешь, я могу…

Милка кивнула.

— Не будешь больше плакать?

Она отрицательно покачала головой.

— Вот и хорошо, — сказал он и постарался улыбнуться. — Видишь ли… такая жизнь пошла, что нужно сильными быть. Неласковая она со слабыми… Да она вообще со всеми неласковая!

Вот здесь она была с ним абсолютно согласна.

— Ты прости, я пересяду обратно, а-то… хм… похоже, это от тебя травилкой пахнет.

Глава 10. Для многих женщин все мужчины — козлы, кроме любимых. Хотя, по большому, счёту, и они — такие же козлы, но только любимые

Бессонная ночь не прошла даром ни для здоровья, ни для души. Страшно болела голова, которую к тому же одолевали тяжкие думы. Сначала Милка полночи жалела себя, потом завидовала Сонаре, а под утро нежданно не гадано решила, что Бирт… козел. Намазывая очередной бутерброд пахучим маслом, она вспоминала каждый миг, проведенный с ним, и пришла к неутешительному выводу… никакой особой любви с его стороны не было! Полгода в "поварешках" у целой банды отпетых преступников научили ее немного иначе смотреть на вещи. Она теперь знала, что для секса мужчине вовсе не обязательно любить партнершу, сильная половина человечества может быть лживой и очень изворотливой… а накладывая это знание на прошлое… она поняла, насколько была слепа! "Прокатили, как малолетку!" — сказал бы Хом из двадцать пятой.

— Милка, ты сейчас сломаешь ломтик, — как бы между прочим подала голос Зорна.

— Я бы не только тост сломала, — зло призналась Милка и потянулась за следующим куском хлеба.

— Все так плохо? — удивилась Зорна.

— Все мужики — козлы, — тихо прошипела девушка.

— Прям таки все? — сощурилась повариха.

— Может не все, но один — точно!

— А… — потянула женщина. — Есть такое дело.

"Но вообще-то, все" — добавила про себя девушка.

— Доброе утро! — поздоровался бодрый мужской голос. Обе работницы кухни недоуменно уставились на главу службы безопасности Его Величества Сэтвока Шанара.

— Доброе, — ответила Зорна с улыбкой — Давно не захаживал, начальничек…

Милка только кивнула и продолжила измываться над хлебом. Какое ей дело! Ее вообще боль всего интересовало, как бы отомстить Бирту. Да так, чтобы на всю жизнь запомнил!

— Что это с ней? — удивился Сэтвок Шанар и потянулся за одним из бутербродов.

— Не с той ноги встала, — буднично ответила повариха, стукнув главу службы безопасности Его Величества длинной ложкой по загребущей руке.

— Ей! Я голодный! — пожаловался он.

— Так это же не тебе, а заключенным! Что, дома покушать не мог?

— Дома некогда, — пожал он плечами, а потом сощурился: — Ты, небось, и на моем смертном одре не дашь любимую печеньку с криком: "это гостям!"

— Что б ты не сомневался, — уперла руки в бока Зорна.

Вместо того, чтобы и дальше выслушивать весь этот балаган, Милка собрала несколько пузатых бутербродов, положила их на тарелку, которую неласково всунула в руки гостю.

— Вот как надо! — похвалил довольный Сэтвок. — Учись!

— Я вашу наглую породу знаю. Вас один раз угостишь, так вы еще и привыкнете!

Но мужчина ее не слушал, он все наблюдал, как Милка яростно намазывает следующий ломоть.

— Ей, Поварешка… А что случилось-то? Все вчерашний розыгрыш забыть не можешь?

— Какой розыгрыш? — оживилась Зорна, на что Сэтвок махнул рукой — все его внимание принадлежало маленькой помощнице. Но Милка даже не глянула в его сторону. Во-первых, ей просто не хотелось его видеть, после вчерашнего, а во-вторых, все они — КОЗЛЫ!

Но Сэтвок не собирался сдаваться, он подошел ближе и даже наклонился, чтобы лучше рассмотреть ее лицо.

— Итак? — напомнил он.

Когда кто-то стоит над душой во время работы, это не может не выводить из себя. Девушка повернулась и уставилась в заинтересованное мужественное лицо. Она и раньше заметила, что его обычно холодные глаза могут быть очень живыми и выразительными. Только обычно в них отражается ярость, презрение, насмешка… но сейчас была какая-то заинтересованность, а еще складывалось впечатление, что он пришел с ней поговорить… только вот у нее не было настроения разводить болтовню на отвлеченные темы! Ей хотелось забыть прошлое, Бирта, и якобы "большую любовь". И его дурацкий праздный интерес… это оказалось выше ее сил:

— Я дала бутерброды… Чего вы еще хотите? — выдавила она почти грубо.

Участие и тепло тут же исчезли, вернув на место привычную скрытую ярость.

— И, правда, — буркул он, а через мгновение его уже и след простыл.

Зорна только покачала головой — мол, ой как не хорошо! А Милке было все равно! Ну, хоть раз она может позволить себе грубость?

Через несколько дней произошел глава службы безопасности Его Величества Сэтвок Шанар

снова попытался поговорить с Милой, остановив ее на выходе из Холодного Колодца:

— Мила, можно с тобой поговорить?

"Он знает, как меня зовут?" — некстати подумалось ей. — "Что-то не хочется мне с ним разговаривать…". Но что поделаешь — начальник! Милка вздохнула и подошла ближе.

— Да? — в голосе напрочь отсутствовал энтузиазм.

— Что с тобой такое? — спросил он, нахмурившись.

— Ничего, — отозвалась она и отвернулась, чтобы уходить.

— Ей! Нам нужно поговорить.

— Нет, — сказала она через плечо. — Это вам нужно, а мне нужно на рынок.

— Да что ж ты за вредина такая стала! — недовольно выпалил он.

— Простите, что не угодила, — отозвалась она. Как же ей надоело, что мужчины… Нет. Ей надоело им верить, надоело стелиться перед ними, когда они только врут и ругают и все! Если так, то пусть дадут сделать свою работу и… не подходят близко! Слишком уж болезненным оказался последний урок. Веришь-веришь, а потом тебя словно со скалы сбрасывают…

— Черт, я не про это хотел поговорить, — ответил но, зарывшись пятерней в короткие черные волосы.

— Я вся внимание, — спокойно ответила она, но в глазах застыл вызов. — "Опять у него какая-то ложь на языке…"

Сэтвок оглянулся на заинтересовавшихся их беседой солдат и шепнул:

— Не здесь.

— Простите, у меня времени нет. Мне еще на рынок, а потом весь день у плиты поэтому… — она недоговорила, а просто выскочила за калитку и убежала.

Девушка видела его еще несколько раз. Глава службы безопасности Его Величества, стоило ему ее заметить, сразу меня выражение лица с сурового, на… озадаченное. А Милке было плевать! Вот так.

Хотя со временем, она вновь вернулась в состояние любви к окружающему миру. Помогли, конечно же, заключенные. Если от Сэтвока Шанара можно было откреститься и сбежать, то от них — нет. Да и не оставят он в покое, пока "все не будет как раньше". Время лечит, а человеческое участие, хоть и хорошо приправленное пахабными шуточками, помогает заживать душевным ранам намного быстрее.

Зато глава службы безопасности Его Величества куда-то пропал. Милка старалась об этом не думать, но оно само собой получалось, совершенно игнорируя волю обладательницы. Девушка знала, что даже думать о нем бесполезно, но… ничего не могла с собой поделать. Иногда она ловила себя на мысли: "И чего ж я, дура, от него бегала, может…" — но затем она тут же себя обрывала, вспоминая горький опыт: — "Не может!"

Вот так и шли дни за днями, мешаясь с друг другом пока… Его Величество Король не умер. Об этом она узнала, конечно же, от заключенных.

— Но как? — ужаснулась она, слушая Тодеуса. — Почему никто не знает?

— Поварешка, да кто же об этом народу скажет? Паника начнется, а пока приемника не объявят…

— А вы откуда знаете, что король мертв? — нахмурилась она.

— Так ты что, забыла, кто здесь сидит. Сегодня уже половину допросили!

— Не может быть! — новость не укладывалась в голове. — А зачем? Вы же в тюрьме…

Тодеус только рассмеялся:

— Нас всегда допрашивают — на всякий случай.

Пока Милка спускалась со своей тележкой все ниже и ниже, история обрастала все новыми подробностями. Оказывается, король умер не просто так, а от нападения. Потом выяснилось, что это не орки и не заговор приближенных. Откуда все это знали заключенные? Тодеус объяснил, что никто не знает, кто точно убил, но они могут сказать, кто это мог быть, но что белее важно — кто не мог. Бандитский мир — та же система королевской власти — с разными уровнями и сферами влияния. Новость так поразила воображение девушки, что закончив с раздачей, она достала блокнот и записала ее.

— Что записываешь? — ехидно спросил Бахмат. — Показания допрошенных? Хочешь убийцу найти?

— Я? — засмеялась Милка.

— А было бы неплохо… Я бы ему руку пожал! Сама знаешь, что у нас в государстве при нем творилось.

Милка вздохнула, вспомнив клетку, а потом грозно глянула на мужчину:

— Вот Сэтвок Шанар его поймает и в соседнюю камеру…

— А ты разве не знаешь? — удивился заключенный.

— Не знаю чего?

— Так меня же не он допрашивал. Я даже обиделся, что прислали этого… придворного мага. Гадкий тип. С Шанаром хоть важным человеком себя чувствуешь, а этот… В общем, спрашиваю, чего нашего есбеушника нет, а мне — ранен он.

Милка потеряла связь с реальностью. В голове билась только одна мысль: "Сэтвок ранен" и вот она уже оказалась напротив его дома. Дверь открыла Туя:

— Ой, Мила! Здравствуй!

— Как он?!?

— Все с хозяином что-то случается, — закачала она головой.

У девушки не было ни времени, ни выдержки, чтобы выслушивать все ее сетования. Она взлетела на второй этаж, но замерла на пороге спальни. Кровать пуста.

— А где?.. — спросила она подоспевшую экономку.

— Так в кабинете! Ты же знаешь, как он болеть любит!

"Если он еще живой, то я его сама убью!"

Но когда она спустилась к двери кабинета, то услышала до боли знакомый громовой голос:

— Я и без вас прекрасно знаю свои обязанности! Ладно, мне повязку нужно менять, — у нее сжалось сердце, ведь она по своему опыту знала: крикливый еще не значит здоровый.

— Но вы все же подумайте, а о решении нам сообщите, — послышался другой, заискивающий.

Милка успела отпрыгнуть, как тут дверь открылась и вышли три представительных мужчины. Девушка сделала неловкий реверанс, поняв, что перед ней королевские приближенные, но никто из троицы ее не заметил.

— Думаете, будет стоять на своем? — спросил один.

— Будет дураком, если откажется, — и они завернули за угол.

Но девушка уже о них забыла, стоило ей взглянуть вглубь комнаты. Глава службы безопасности Его, теперь уже покойного, Величества Сэтвок Шанар сбрасывал с себя тунику. У девушки заболела душа, когда она увидела багровое пятно на белых бинтах, ведь это только кажется, что он сильный и здоровый… от переполнявших ее чувств она ахнула.

— Мила? — удивился он.

"Он таки знает мое имя…" — всплыла мысль. — "Балда! Конечно, знает! Он же твой начальник!"

Девушка кивнула и шагнула ближе.

— Как дела? — шепнула она.

— Хреново, — выдавил он. — Тоже мне, глава службы безопасности! Старею.

— Неправда, — покачала она головой и осмелев подошла, чтобы помочь ему размотать бинты. — Я сделаю, — она ожидала, что он накричит на нее, но вместо этого он поддался на уговоры. — Важные органы задеты?

— Какое там! Хотя я думаю, лучше бы были задеты… не так стыдно свыкнуться с положением опростоволосившегося.

— Не говорите так! Вы не виноваты!

Он помолчал, рассматривая ее как-то по-новому.

— Хорошая ты, Поварешка, — вдруг задумчиво сказал он, когда она обрабатывала рану. — Я таких людей не встречал.

— Вы преувеличиваете. Я просто делаю, что должна.

Тут дверь резко распахнулась и в комнату влетела Сонара, только на этот раз она выглядела не феей, а сбежавшей принцессой.

— О, Сэтвок! — застонала она с порога и побежала к мужчине с явным намереньем его обнять.

Милка поморщилась — как бы страстная встреча не повредила здоровью еще больше, ведь он не захочет выглядеть перед любимой слабым.

— Чего ты хочешь, Сонара? — раздраженно бросил он, а девушка застыла, так и не добравшись к цели.

— Но, Сэтвок! Это так ужасно… я думала… я вообще не думала! Бирт…

— То есть ты хочешь сказать, что не знала ни о его карточных долгах, ни о романе с королевой, ни о том, что они задумали покушение…

Очаровательный ротик Сонары то открывался, то закрывался, но сказать она ничего не могла.

— И ты решила, что если вовремя пожалуешься, то я забуду, что ты меня бросила ради… напомни, ради кого ты меня бросила?

Милка поняла, что сейчас вполне можно вставить заранее заготовленный Сонарой кусок: "Милый Сэтвок, я так ошибалась, он оказался таким негодяем…". Она не смогла сдержать ухмылку.

— Но ты не можешь меня обвинять в этом! — разозлилась красавица.

— А я и не собираюсь. Я вообще видеть тебя не хочу, не то чтобы обвинять хоть в чем-то.

— Но…

— Туя, покажи барышне, где выход.

Милка решила, что хватит наслаждаться зрелищем, пора приниматься за работу… стоп! Так это Бирт? Он убил короля? И… он мертв?

— Так как же так получилось? — спросила она, затягивая торс Сэтвока в новую повязку.

— Хочется еще раз услышать, что твой начальник — идиот?

Милке стало стыдно. И так понятно, что его ранил либо Бирт, либо Ее Величество. Девушка с удивлением отметила, что ей совсем не жалко бывшего любимого. И почему ей так легко удалось справиться этим чувством? Загадка…

— И что теперь будет? — спросила она у начальника.

— Что будет? Нового короля коронуют и все.

— Но у них не было детей, — нахмурилась девушка.

— Видимо, потому королева и решила себя обезопасить, — пожал плечами Сэтвок, — а я этого не учел. Знаешь, я как-то привык за преступниками гоняться, а не рассматривать супружеские постели под лупой. Мне казалось, что для этого королевский двор существует. А по поводу наследника, так у короля брат есть.

— Брат? — удивилась Милка. Она впервые об этом слышала.

— Да. Только он далек от дворцовых дел. Хотя теперь, судя по всему, ему придется принять во всем этом фарсе непосредственное участие, — задумчиво сказал Сэтвок. — Королеву-убийцу на трон не посадят.

— А почему "фарсе"?

— Ну, ты, Поварешка, и любопытная! Да пойми ты, что короля убила его жена, руками любовника. А этот любовник — муж моей бывшей невесты. А если учитывать господ из королевского двора… выйдет сумасшедший дом!

— Ну, да… — потянула она.

— А еще Эту нелегкая принесла, — зло прошипел мужчина. — Поздно уже за мужиками бегать.

— А разве вы ну… не любите ее?

— Такую любить — себе дороже. Мне жена нужна, а не вертихвостка, чтоб не моталась от одного к другому, — потом он задумчиво глянул на девушка. — Такая как ты, Поварешка.

— Как я? — глаза девушки стали похожи на блюдца.

Он кивнул сам себе и его взгляд стал в десять раз более заинтересованным.

— А что, это идея!

— Плохая, — покачала головой Милка, отскочив на пару шагов.

— По-моему блестящая! Сама посуди — мне жена нужна, верная, чтобы на нее можно было положиться. А чуть у меня беда, ты тут как тут. Ты ж мне жизнь спасла, а я все хотел отблагодарить, да ты фыркала в ответ. Я вот сейчас думаю — такой смелой мне все равно не найти, так почему бы мне на тебе и не жениться?

— Это какой-то побочный эффект от лекарства, — непослушным языком управлять оказалось не так-то просто.

— Так что, выйдешь за меня? — спросил он, шагнув ближе.

— Нет, — пискнула Милка.

— Почему? — его действительно заинтересовал ответ.

— Потому что вы меня не любите…

Смех у главы службы безопасности оказался таким же громовым.

— Дурочка, да я тебе не про любовь, а про брак! Вот скажи, как ты видишь свое будущее? На что деньги под тюфяком?

Милка засмущалась.

— Я хочу когда-нибудь переехать в свой домик… завести курочек…

— И всего-то? Курочек?

— Да! — обиделась Милка.

— Ладно, не смотри на меня так, будто я тебя девственности лишил и с ребенком бросил. Я просто хочу тебе глаза раскрыть. Не заработаешь ты тут на домик… и лучшее, что тебе светит — жизнь Зорны. А я тебе могу дать и домик, и курочек, и коровок и… — он склонился к ее лицу: — И деток.

Сердце Милки пригнуло.

— Ты хочешь ребеночка?

Глаза девушка наполнились слезами и она кивнула.

— Значит, он у нас будет, — твердо сказал он. — И не один.

"У нас", — Милка готова была разрыдаться. В плену своих забытых мечтаний, она не заметила, как мужчина ее обнял:

— Может быть "любви", как ты говоришь, и нет, но я тебя не обижу, обещаю. Поверь мне, я могу быть очень ласковым, — его губы нежно коснулись ее уст. Милку никто и некогда так не целовал, словно она принцесса какая… — И я очень буду стараться подарить тебе ребеночка, — сказал он ей в губы. — Еще привыкнешь. Так почему нет?

"Действительно, почему нет?"

— Неужели так сложно? Мы же договорились! — взорвался Сэтвок.

— Но… но ты не сказал правды! — чуть не плача ответила Милка.

— Да какая к черту разница!

— Большая! Одно дело — домик и курочки, а другое — корона.

— Так что мне сделать, если король — мой брат?!? Я, между прочим, так же "рад", как и ты!

— Но… но…

— Ты хотела домик? — переспросил Сэтвок, вконец теряя терпение. — Вот тебе домик! — он махнул рукой на замок. — Ты хотела курочек? — теперь его пятерня устремилась на разодетую в пух и прах толпу. — Вот тебе курочки! Чего еще тебе надо?

Тут с боку раздалось покашливание:

— Прошу прощение, сир, но можем ли мы продолжать?

— У нее спрашивайте, — ответил Шанар.

Пока Милка боролась с подступившими слезами обиды, жрец решил, что "молчание, знак согласия":

— Перед Солнце-Богом и Лунной Богиней, объявляю вас мужем и женой. Ваше Величество, можете поцеловать Ее Величество.

Эпилог. Козлы и дуры, а может всё-таки мужчины и женщины?

— Автор, так что ж это получается? Все мужики козлы, а все бабы — дуры?!?

— Нет, конечно, дорогой читатель. Но каждый мужчина за жизнь хотя бы однажды оказывается козлом, а женщина — дуррой (просто у некоторых этот период затягивается).

— А герои теперь будут жить долго и счастливо?

Автор задумался и через минуту ответил:

— Черт их знает!

* * *

Ой!

Вспомнила!!!

Я же позитивный аффтар!

Будет Вам эпилог… Ем… О чем это мы… Ладно, поехали!..

Гладкие камни полов замковых коридоров, приятно холодили босые ноги, а запах запеченного хлеба будил спящих господ, как всегда случалось на утром на Великий праздник. Мужчины и женщины торопливо вставали с постели, поправляя чепчики и колпаки, но стоило выглянуть за дверь — их как всегда ждало разочарование. Ой, не им принесли душистый солнце-пирог, не им! И только божественный запах напоминал, что тут только что пронесли румяное чудо.

Дверь королевской спальни отворилась и Милка, вернее Ее Величество Королева Мила Шанар прошмыгнула в супружескую опочивальню, тихо пробежав по пушистым коврам, с ногами запрыгнула на большое, воистину царское ложе. Мужчина в постели пошевелился, крылья его носа затрепетали и он растянулся в улыбке:

— С праздником, любимая! — нежно прошептал он. — Сколько я раз говорил — не нужно мне печь солнце-пирог! — но в его голосе слышалось огромное удовольствие.

— Лунная Богиня разгневается, что я не чту своего мужчину.

— Твоего мужчину чтет все королевство, — напомнил он, разлепив глаза. — Или ты забыла за кем замужем?

— Не забыла, — ласково ответила она. — Но для меня это ничего не меняет.

— Я знал, что ты от своего не отступишься, — улыбнулся он. — Подумать только, что ты уже пятнадцать лет на каждый праздник даришь мне свой чудо-пирог, несмотря на все трудные времена, что мы пережили, — по его глазам пролетела тень.

— А как же ты думал! Я же тебе обещала: "и в горе, и радости".

— Обещала, — кивнул он и отломил краешек, отправив в рот. — Знаешь, если бы меня спросили, какое самое важное решение я принял в своей жизни, я бы ответил, что это женитьба на тебе.

— Правда? — счастливо улыбнулась женщина, хотя и так это знала.

— Правда, — торжественно сказал король и притянул Милку поближе, чтобы запечатать на губах властный, но полный безграничной любви поцелуй. Может быть он не считал ее великолепной в первые дни знакомства, но за пятнадцать лет убедился, что она именно такая — готова вынести все, стоя рядом и крепко держа за руку. Ни одна женщина из тех, что он знал, не смогла бы пройти через такие испытания, кроме Поварешки. Пусть то были долгие годы войны, пустая казна и голод. Каким же он был дураком, когда его взгляд манили пышногрудые прелестницы… Где они сейчас? Смогли бы они выдержать хоть один день на ее месте? С ее уст не слетало ни одной жалобы, обидного слова или упрека… И вот однажды его глаза открылись и он увидел ее не такой, какой помнил, а такой, какой она стала и впервые в жизни влюбился… в собственную жену.

А его Мила не изменилась не на миг, его вспыхнувшие чувства и страсти восприняла с нежной улыбкой и теплым взглядом, словно заботливый крестьянин, что ждет пока дозреет наливное яблочко и упадет в руки. В тот день он, наконец, узнал, что такое настоящее, безграничное счастье.

Милка довольно вздохнула на груди мужа. Как же она любила приносить ему солнце-пирог! В этом было некое таинство семейной жизни. Да, день Лунной Богини — женский праздник, но их предки оказались очень умными и дальновидными людьми, ведь главная радость для женщины — не власть или богатство, а возможность заботится о близких! Как же она любила эту обязанность! Она позволяла забыть о бесконечных дворцовых интригах и почувствовать себя женщиной — нужной, любимой и благословенной Богиней. И совсем не жаль было трудиться одной под лучами священного лунного света, ведь знала — ей воздастся за все ее хлопоты, и ночная правительница не осталась в должниках.

Было нелегко, особенно поначалу — ведь дворцовая жизнь очень отличалась от всего, что знала коренная крестьянка ранее. Но точно так же, как она приспособилась к непростому миру Холодного Колодца (который не перестала посещать даже после коронации), она обжилась в королевском замке. Особенно тяжело было выносить охладевшего мужа. Тоскливо и одиноко засыпать в пустой постели, зная с кем именно он проводит сегодняшнюю ночь, но она молилась. Молилась и терпела, зная, что Сэту больше не на кого положиться, кроме нее. Даже любовницы плели жуткие интриги и заговоры против королевской власти, и именно Милке пришлось встать на защиту мужа. Недаром прошли для нее уроки закоренелых преступников. Их методы оказались эффективны не только для свержения королевской власти, но и для ее защиты. В делах безопасности монарха никому доверять нельзя — этому она научилась у мужа. А теперь он, словно слепой котенок, увязший в государственных проблемах, нуждался в надежном тыле. И Милка обеспечила его наилучшим образом, сражаясь с неприятелями, словно с торговцами на рынке, которые хотели всучить ей недоброкачественный и непомерно дорогой товар. Ей было за кого бороться, а это означало, что на поражение у нее просто нет права.

Вскоре поступь у королевы стала уверенной, а познания — большими, но для мужа она так и оставалась тихим существом, что всегда рядом. Милку вполне устраивало, что Сэт считает ее недалекой, ведь очень удобно во время нечастых ночей вдвоем нашептать ему идею, которая на утро покажется мужу своей собственной. Так королевство избавилась от рабства (а вскоре королева самолично проследила, чтобы некие нечистые на руку горожане — Рукин, Гам и Беланд, сгнили в тюрьме), был подписан мирный акт с орками на обоюдно-выгодных условиях, а потом с ними даже началась торговля.

Ну, а в один прекрасный день король просто наплевал на свои обязанности и пришел в покои супруги, где остался на несколько дней. Переселиться к себе он согласился только при том условии, если она сама переедет к нему и никогда-никогда не покинет. Оба условия Ее Величество Королева Мила выполнила с удовольствием. Только много лет спустя он признался, что за день до этого он чуть не погиб, упав с лошади, первое, о чем подумал, когда проснулся — это была она, Милка, Его Королева (по тайному приказу которой в свое время на предмет заговора начали проверяться и королевские конюшни. Оказалось, что тот несчастный случай никто не подстраивал, но нечто подобное уже намечалось, но благодаря вмешательству Ее Величества угроза была благополучно устранена).

Милка улыбнулась. Давно это было! Она уже и забыла, что когда-то он был с ней неласков, временами совсем груб, из памяти стерлись презрительные взгляды и высокомерие… Сейчас между ними была только по-настоящему большая любовь.

— Мама, мама! — в комнату ворвалась девочка, за которой бежали два брата-близнеца. — У меня солнце-пирог не получается!

Родители подняли головы с подушек, чтобы повнимательнее рассмотреть своих чад. А вот и младшенький неуверенно топает заплетающимися ножками.

— У меня никогда не получиться так же как у тебя! — воскликнула она в слезах.

Мальчишки засмеялись, а малыш захныкал — видимо из-за того, что пока не может участвовать в беседе.

— Получиться, дорогая. Солнце-пирог он как семья или любовь — сначала выходит что-то некрасивое, бесформенное и несъедобное, да и компоненты все никак не хотят замешиваться, но потом со временем обязательно получиться что-то потрясающее!

__________________________________

Вдохновитель эпилога — жизнеписание Кирка Дугласа

* * *

Вот и сказочки конец, а кто слушал — МОЛОДЕЦ!

ПЫ. СЫ. Никто не становиться Великим сразу после рождения (ну… разве что Иисус и Гарри Поттер), а у некоторых сей путь довольно тернист, полон боли и разочарований… Но добро все равно победит, если не дать себя сломать по дороге.

Оглавление

Шалена Олена Кровь с молоком

От автора

Глава 1. А что козлы? Одни рога… Ни пользы нет, ни молока…

Глава 2. Скорость роста количества козлов менялась в зависимости от времени года

Глава 3. Если бы козла отпущения можно было еще и доить!

Глава 4. Был бы козёл, а морковка всегда найдется

Глава 5. Козлов надо знать в лицо. А если что — в морду!

Глава 6. Если мужчина не был вечером хамом, то утром его назовут козлом

Глава 7. Женщины с козлами тесно не контачат, а к овцам козлячий грипп не пристаёт

Глава 8. Любовь зла даже для козла

Глава 9. Допустим, в лучшем из миров — отнюдь не худший из козлов

Глава 10. Для многих женщин все мужчины — козлы, кроме любимых. Хотя, по большому, счёту, и они — такие же козлы, но только любимые

Эпилог. Козлы и дуры, а может всё-таки мужчины и женщины?

Реклама на сайте