«Темная сторона Солнца»

Олеся Геннадьевна Андреева Темная сторона Солнца

12-е, Май, Прага, Гостиница

Прага была великолепна.

Вот уже два дня прошло, как я приехала в Чехию. Я приехала одна. Точнее сказать сбежала от отношений, работы и семейных неурядиц. Предстоящее замужество вдруг повисло дамокловым мечем над моей шеей. Простой выбор между карьерой и семейными ценностями предстал предо мной во всей своей красе. Никому ничего не сказав толком, я купила горящую путевку в Прагу на две недели и собрала небольшую сумку с вещами. Почему-то именно старая Европа показалась мне лучшим обезболивающим для головной боли, которую я сама себе придумала.

Я не посетила ни одного музея, ни одного бара, я просто гуляла. Ноги ныли от беспрестанной ходьбы. Не помогала даже мягкая удобная обувь. Но все же каменная кладка улиц, водившая меня по городу, помогала не думать. И возможно именно поэтому я не заметила за собой слежку. Не было никаких предупреждений тела о том, что меня кто-то буравит взглядом, не было мурашек по коже и встающих дыбом волос, даже захудалого холодка по рукам и ногам я не ощутила. А возможно пара тройка мурашек и могла изменить все в тот день.

Ближе к вечеру я уже окончательно запуталась в своем местонахождении. Опознавательных знаков поблизости я не видела, зажегшиеся редкие фонари не создавали впечатления освещенности, но наоборот появилось чувство напряжения. Я пригляделась к вывеске с названием улицы, но ничего рассмотреть не смогла. Бесконечные магазинчики и ресторанчики остались где-то позади, там, где горели неоновые рекламные щиты, сновали таксисты, зазывалы пытались затащить туристов во всевозможные магазины, музеи, общепиты. В общем, там кипела жизнь. Я же находилась в тихом спальном районе. Свет в окнах загорался, но был преимущественно притушен плотными шторами. Я ничего не видела. Только пляшущие от моего силуэта тени на стенах домов и каменной кладке. Шорох моих шагов был единственным четко различимым звуком. Шум города слышался за моей спиной. А впереди кроме темного пустыря ничего видно не было. Пульс мой участился, и в голову начали лезть не самые радужные мысли. Я сделала еще пару шагов к пустырю и остановилась, прислушиваясь к относительной тишине. Тут-то и появился первый звонок, говоривший: "Аня, уходи отсюда! А еще лучше уезжай из Праги!". Я, конечно, сейчас понимаю, что возвращение на родину ничего не решило бы. Мне бы и там, на российских улицах все время казалось, что за спиной кто-то есть. Конечно, обернувшись, я никого не увидела, и посторонние шаги мне только показались.

До пустыря оставалось метров двести. Судя по карте, там находится заброшенный парк, среди старых деревьев которого спрятан не менее старый замок. Особой ценности для туристов, как показала практика, замок не имел, и его вывели из списка достопримечательностей. Территория замка опустела и пришла в уныние.

Я повернулась и поспешила в обратную сторону. Замок можно осмотреть и завтра, когда будет светло и многолюдно. Шорох моих шагов возобновился. И вместе с ним ощущение того, что я здесь не одна. На миг обернувшись, я увидела тень, шмыгнувшую в темноту. От разыгравшегося воображения и участившегося пульса, кровь прилила к лицу, ладони мгновенно вспотели. Я ускорила шаг. Потом перешла на бег. И бежала пока свет и гул оживленной улицы не поглотили меня. Я спешно перешла дорогу, вступив под освещение мощных фонарей и ярких рекламных билбордов, сразу же почувствовала себя много лучше. Смеясь над своими глупыми страхами, я решила, что их лучше сразу развеять. Не за чем на ночь оставлять подобные эмоции. Повернувшись к проулку, из которого выскочила, я с облегчением вздохнула. Бурная фантазия всего на всего. Глубоко вздохнув и выдохнув с облегчением, я осмотрелась по сторонам в поисках такси. Сказав название гостиницы таксисту, я уже и думать забыла о темной улочке. Откуда же мне было знать о том, что как только я села в машину, из проулка вышел человек в черном? И так же сев в такси, последовал за мной.

Мне хотелось скорее добраться до душа и заказать ужин в номер. В ресторане гостиницы, было слишком шумно, да и я настолько устала, что простое желание улечься в кровать тремя словами стучало в голове. Но комбинация холодной и горячей воды вернула мне бодрость, расслабила мышцы ног, прогнала с глаз сон. Я не привыкла трапезничать одна, но стоит попробовать что-то в первый раз. Поэтому, быстро высушив волосы феном, надев джинсы и кофту, спустилась вниз. В кабине лифта, стены которого были декорированы зеркалами, я попыталась уложить каштановую копну волос, ободряюще улыбнулась себе, осознавая все же, что это жест отчаявшегося одиночки.

Я задумалась о том, что меня ждет выволочка не только от начальства за нежданный отпуск, в то время как мои услуги так нужны компании, но и от своего жениха, который периодически пытался дозвониться мне на мобильный. А так же, осуждающие выражения лиц его сестры и матери, взваливших все трудности подготовки к свадьбе на себя. Все попытки связаться со мной я игнорировала, за что и получила кучу сообщений с угрозами расправы и требованием объяснения ситуации. А что я могла им объяснить? Что я до жути не хочу выходить замуж? Что привычка давно заменила страсть и любовь? И что меня страшит семейная жизнь, основанная на бытовых трениях? Я понимала, что все это неизбежно. Мне просто нужно было время, чтобы окончательно смириться с маячившей ролью супруги и возможно в скором времени матери. Мне нужно было сделать последний глоток воздуха прежде, чем пойти на дно.

Выйдя из лифта, я направилась по красному ковру в сторону ресторана. Полностью погрузившись в свои оправдания пред моими экзекуторами, я и не заметила, как мне навстречу вышел мужчина, с которым я, смотря увлеченно по сторонам, столкнулась нос к носу. Точнее сказать мой нос к его мускулистой груди. От подобного столкновения у меня искры посыпались из глаз, и я уже по инерции падала в обратном от мужчины направлении — на мраморный пол, устеленный красной дорожкой. Но его крепкие руки обвили мою талию, спасая от позорного падения.

— Вы в порядке? — Спросил спаситель на английском языке волшебным голосом.

— Да. — Ответила я на русском.

Но, не смотря на это, мы друг друга поняли. Я подняла голову и, увидев синие глаза, потеряла дар речи. Мой спаситель оказался не только рыцарем, но к тому же красивым до возмущения. Светлые волосы только подчеркивали синеву его глаз, а классические черты лица не каждый художник смог бы передать. Но когда этот красавец улыбнулся, я поняла, что пропала.

— Вы точно в порядке? — Повторил спаситель, уже неуверенный, что я понимаю английский и смогу ответить.

— Не беспокойтесь, — наконец-то вспомнила я знакомые с университета слова, — Я в полном порядке.

Красавец еще раз улыбнулся, чем еще больше ввел меня в ступор.

— Простите, я виноват. Вечно лечу, никого не замечая. — Он подвел меня к витой скамейке и аккуратно усадил. — Если бы я сбил вас на машине, то обязан был бы отвезти вас в больницу. Но так как мы пешеходы и, судя по вашему виду, переломов нет, я просто обязан угостить вас ужином.

Я хотела было запротестовать, в глубине души (а если честно, то не так уж и глубоко) надеясь, что он не примет мои вялые отговорки. Но спаситель, оправдав все мои ожидания, даже слова не дал мне сказать, а повел в направлении ресторана.

Встретивший нас портье согласно инструкции улыбался еще солнечнее, чем я. Он проводил нас к столику, находящемуся в отдельной кабинке, закрытой от остального зала буйной зеленой растительностью. В меню я могла видеть только расплывающиеся буквы, будучи не в силах сосредоточиться и хоть на минуту забыть лицо красавца.

— Меня зовут Мишель. — Его баритон прокатил по моему телу теплыми волнами.

— Анна. — Представилась я. — Зовите меня Аня.

— Аня. — Произнес француз по слогам, словно оценивая, как мое имя будет звучать на его манер. Звучало оно великолепно. — Я еще раз приношу вам свои извинения, но уже за другое, — Красавец сделал короткую паузу, смотря мне в глаза. — За то, что я рад, что мы столкнулись.

От его своеобразного признания, краска залила мое лицо. И я поняла, что окончательно пропала. Кое-как выдавив из себя названия блюд, которые я собиралась заказать, я поняла, что аппетит пропал, но во мне проснулся совсем другой голод. Стараясь смотреть на официанта осмысленным взглядом, я попросила принести мне первым делом холодной воды. Мишель заказал нам вина и отправил официанта от нашего столика.

Я не могла выдавить из себя ни слова, пока мне не принесли бокал воды. Только сделав несколько глотков, я почувствовала, что могу говорить.

— Вы все еще не пришли в себя? — Улыбнулся он.

— Понемногу прихожу в сознание. — Тихо ответила я, кляня себя за то, что веду себя как школьница.

— Вы гостите здесь, Аня? Остановились в этой гостинице?

— Да, на пятом этаже. — Выпалила я, тут же обругав себя за подобную нескромность или даже распущенность.

Возможно, этот сногсшибательный красавец женат. Мой взгляд тут же упал на его длинные пальцы без колец. Это уже хорошо. Я же вспомнила, что на моей руке на безымянном пальце красуется золотое кольцо с бриллиантом, которое мой жених подарил мне на помолвку. Заметив, что взгляд Мишеля так же прошелся по моим пальцам, я нервно улыбнулась. Мне стало стыдно за свои неожиданные желания, но ради них я готова была сказать, что я в разводе.

— Вы замужем?

Сожаление в его голосе мне послышалось, или он на самом деле разочарован?

— Я развелась. — Соврала я, не имея ни стыда, ни совести. Что со мной творится? — Но привычка осталась. Да и безопаснее путешествовать одной с кольцом на пальце, так меньше внимания к себе привлекаешь. — Я провела по воздуху правой рукой. — Защита от назойливых ухажеров.

Мишель поджал пухлые губы.

— Простите, я ни в коем случае не хотел нарушать ваше личное пространство.

Мои мысли заметались, ища, что бы ответить, что бы он не думал, что моя дверь перед ним закрыта.

— Думаю, для своего спасителя, я могу сделать исключение. — Улыбнулась я.

— Да уж скорее членовредитель, чем спаситель.

Мы вместе засмеялись. Я уже пожалела, что нас из-за кабинки практически не видать, потому что готова была буквально прыгнуть к нему на руки. Еще пару минут наедине, и я приглашу незнакомца к себе в номер. Я опять сделала глоток воды, которая вернула мне толику здравого смысла.

— А вы один путешествуете?

— Да. Собственно говоря, я приехал к своему брату. У нашей семьи скоро назревает традиционное торжество. Вот мы тут все и собираемся. Я, кстати, остановился на одиннадцатом этаже.

Я мысленно присвистнула, зная, что одиннадцатый этаж — это номер люкс.

— Ну, со мной-то все понятно. — Расслабленно засмеялся Мишель, откидываясь на спинку кресла. — Я приехал на скучную семейную встречу. Но вы, Аня, столь красивая молодая и свободная женщина путешествуете одна. Уж простите меня за прямоту и назойливость, что подвигло вас на подобную аферу? Признайтесь честно, вы здесь на задании?

Его хитрый заговорщицкий взгляд мог вырвать у меня любое признание, которое бы только его устроило.

— Да, я русский шпион. — В тон ему ответила я.

Нам наконец-то принесли заказ, что хоть немного отвлекло меня от созерцания француза. Ковыряние в рыбе не принесло мне все же успокоения, а вино только лишь усугубило мое и так опьяненное состояние. Мишель же напротив чувствовал себя спокойно и расслаблено, что нисколько не было удивительным. Уверенный в своей неотразимости, он мог покорить даже самое закаменевшее сердце.

— Значит, насколько я понимаю, Аня, вы в Праге одна. И чем же вы занимаетесь?

— Я гуляю. — Понимая, что мой ответ звучит очень скучно и никак не придает мне так привлекающей мужчин таинственности, я добавила. — Набираюсь эмоций и впечатлений. Прага — замечательный город. Вдохновляющий, я бы сказала.

— Полностью с вами согласен. Я не хочу хвастаться, — Мишель наклонился над столом, приблизившись ко мне. — Но я немного рисую маслом. Именно Прага возбуждает меня на самые смелые и в тоже время классические сюжеты.

— Вы пишете? — Переспросила я, пораженная. — Надо же какое совпадение, я тоже имею право называться художником.

Взгляд француза на миг стал серьезным, глубоким. Глаза его потемнели, и я в них тонула. Но уже в следующее мгновение он воскликнул.

— Я настаиваю, вы должны показать мне свои работы, Аня!

— Что вы, Мишель, не заставляйте меня смущаться.

— Я серьезно! — Продолжал настаивать он. — Может у вас хоть какие-то наброски есть с собой?

— Есть, конечно, — Кивнула я. — Я не мыслю себя без карандаша и клочка бумаги под рукой.

— Я предлагаю тост. — Мишель поднял бокал. Золотистое вино переливалось, играя на его пальцах. — За родственные души!

Мы еще долго сидели за столиком, а потом вышли прогуляться по улице. Я давно ни с кем не чувствовала себя так легко и спокойно. Нахлынувшие плотские желания отошли на задний план, как только мы стали увлеченно разговаривать на разные темы, делясь опытом, вспоминая комичные случаи из жизни. Поздняя ночь осыпала нас светом звезд и ароматом вступившего уже в свои права лета. Запахи цветов сводили с ума, не больше чем запах тела Мишеля, его близость будоражила все застывшие во мне чувства. А когда он снял с себя пиджак, чтобы накинуть на меня, я не сопротивлялась, не смотря на то, что не чувствовала холода. Его тепло обволокло меня и мне казалось, что я на седьмом небе.

Вернувшись в гостиницу под самое утро, когда небо начало светлеть, Мишель проводил меня до номера. В те минуты я придумала тысячи предлогов, чтобы заманить его к себе. Но усилием воли я все же сняла дорогой, надушенный дорогой же туалетной водой, пиджак, и отдала его в руки обладателя. Мне сразу же стало легче принять здравое решение. Конечно, это просто страх перед замужеством. Я подсознательно хватаюсь за любую соломинку, что бы отменить это событие в моей жизни. Поэтому появление сногсшибательно красивого и богатого Мишеля это не больше, чем мое желание избежать свои страхи.

— Что же, мне было очень приятно провести с вами время, Мишель. — Произнесла я, не заметив, как в его взгляде от моих слов полыхнул холодный огонь. — Спокойной ночи!

Уже открыв дверь и, практически шагнув за порог, я почувствовала его руку на моем локте.

— Аня, — Окликнул он меня волшебным полушепотом.

Я взглянула в его синие глаза, боясь опять потерять самообладание. Но, слава Богу, Мишель не стал мучить меня. Он просто предложил:

— Аня, позвольте мне показать вам Прагу так, как ни одному туристу не показывают. Уверяю вас, вы не пожалеете.

Возликовав оттого, что столь шикарный мужчина жаждет продолжения знакомства со мной, я улыбнулась.

— Я с радостью.

— В таком случае, — вдохновился он, — давайте встретимся завтра в двенадцать в холле, то есть уже сегодня, — поправился он, — Я отвезу вас отобедать в одно удивительное место, а потом… — Мишель загадочно улыбнулся. — А потом вас будет ждать сюрприз!

13-е, Май, Прага, Гостиница, 04:36

Даниил наблюдал за парочкой весь вечер.

Получив задание от Высшего Совета, демон был несколько расстроен его банальностью. Скучно. И это только одно из прилагательных, которые можно здесь применить. Скучно, но важно. А, значит, приказы не обсуждаются.

Советники, как всегда, были кратки и особо не распалялись. Зная давнюю обоюдную неприязнь Даниила и Мишеля Ревье, члены Высшего Совета демонов определили своего Исполнителя. К тому же, Даниил, будучи дисциплинированным и целеустремленным, не раз доказывал свою пользу в политических игрищах мира, находящегося на темной стороне Солнца.

Советников было трое. Редко когда их можно было застать в неполном составе. Дань ли это безопасности, прихоть или какие-то мистические узы, связывающие только членов Совета, никто не знал. В тот вечер их было двое Александр и Эдвард. Самый старший из Советников Тодеуш отсутствовал. Но это не волновало Даниила. Заинтересовало его начало разговора.

— У тебя, наконец-то, появился легальный способ убрать француза.

Сработало безотказно. И Эдвард знал об этом. Даниил работал бы и по приказу, но личная заинтересованность внесет свой неоценимый вклад. Конечно, старые обиды давно забыты. Но месть может подогревать мысли долгие годы.

— Он собирается ступить на последнюю стадию. — Продолжил Александр. — Еще один Обряд и Ревье получит право вхождения в Совет.

Не нужно было объяснять, что это событие было очень неприятно членам Совета само по себе. Но так же стали известны дополнительные факты, подтверждающие подозрения о заговоре против Совета. Демонический двор вдруг раскололся на две равные части. И если Мишель Ревье войдет в Совет, чаша заговорщиков перевесит.

— Он выбирает себе Жертву последние две недели. — На этот раз говорил Эдвард. Странная манера вести разговор присутствовала в каждой беседе. Всегда они говорили по очереди. Чаще, конечно, говорил Тодеуш, но очередность не менялась. — И, кажется, он ее нашел.

Жертва — смертный или смертная, которую накачают демоническими наркотиками для поддержания сознательного состояния во время всего Обряда. Кровь Жертвы медленно стекается в обрядовую чашу и выпивается демоном, переходящим на новую ступень. А вместе с кровью человека в демона переходят все его выдающиеся качества. Другими словами, курс повышения квалификации.

— Ты проследишь за ними. — Конечно же, теперь говорил Александр. — Все, что можно собрать о Жертве нужно уже сегодня. И главное, данные о крови, резус, группа, болезни, если имеются.

Ревье слыл гурманом среди демонов. В последнее время его притягивали творческие личности, писатели, художники, скульпторы. Он долго выбирал себе Жертв, изучая их, иногда незаметно участвуя в развитии их жизненного пути, дабы выпить кровь счастливого и одурманенного славой смертного. И почему же он так поторопился на этот раз? Наблюдая за своей Жертвой всего пару недель, он тут же объявил об очередном Обряде. На первый взгляд смертная не выделялась из толпы. Возможно, что-то в ней и было, но понять это можно только при близком знакомстве. Внешностью она особо не блистала, среднестатистическая русская красавица. Умом, как было видно из первой встречи с французом, тоже не одарена. Может, она хорошо поет? Мишель очень любит оперетты. Смешно было бы, если ее голос в нем так и будет звучать по-женски.

Даниил наблюдал с темноты улицы за Жертвой Ревье. Они долго и нудно беседовали в ресторане, а затем бродили по улицам. И из всего этого бреда, что она болтала, нужно было сделать необходимые выводы. Было в ней все же что-то странное. Она легко поддалась на манипуляции француза. Без сопротивления растворилась в гипнозе. Но в номер Ревье не пустила. А он желал войти. И сам был удивлен тому, что ему оказали сопротивление. Это был единственный проблеск ее воли за последние восемь часов в обществе демона.

Даниил завис у окна номера жертвы.

Аня прошла, закрыв дверь. Облегченно вздохнув, она вздрогнула. Пройдя к прикроватной тумбе, перелистала наброски своих рисунков, не останавливаясь на них взглядом. Она старалась отвлечься. Так делают некоторые люди после просмотра фильма ужасов. Они переключают канал на что-то смешное или просто глупое, что бы развеять страх, накопившийся в организме и в комнате. И демон, находящийся в этот момент рядом, наслаждается всем спектром вкусов, сначала страх, потом смех, если повезет. Даниил чувствовал страх в ауре смертной. Странно, ей так понравился француз внешне, и как испугалась она его внутренне.

Всю ночь на мобильный смертной приходили сообщения. После того, как очередное ее разбудило, она сонная протянула руку и выключила его. Даниил все еще держался зависшим напротив ее окна, когда рассвело, стали появляться люди на улице. Пора было уходить. Пора было. Но ее светящаяся аура заставляла медлить. "Красиво", — поймал себя на этом слове демон и исчез.

13-е, Май, Прага, Гостиница, 12:00

Не смотря на взбудораженные чувства, я уснула моментально, успев только голову на подушку опустить. Проснулась я от солнечных лучей, пробивавшихся сквозь вьющиеся на балконе цветы. Оформленный в золотых с зеленым тонах номер от солнечных пятен еще больше повеселел. Разомкнув веки и потянувшись, я подумала о том, как жаль просыпаться после столь великолепного сна. Но я тут же вспомнила, что встреча с Мишелем мне не пригрезилась. Вскочив в кровати, я схватила мобильный, пытаясь разглядеть заспанными глазами время. Включила его и ужаснулась. Пятнадцать пропущенных звонков. Куча сообщений. Ничего страшного. Я единственный раз вырвалась отдохнуть наедине с собой, не обремененная подружками и второй половиной. Весь остальной мир вместе с Андреем, его мамой и сестрой подождут. Я прощаюсь со своей холостой жизнью, в конце-то концов. Будем считать, что это мой затянувшийся девичник.

Что одеть? Это второе, что пришло в голову. Распахнув шкаф, я с грустью взглянула на свой гардероб. Я собирала чемодан, не рассчитывая на то, что меня пригласит на прогулку мужчина. Содержимое багажа в основном было джинсами, топами, нижним бельем. Успокаивало то, что нет необходимости одевать коктейльное платье. Поэтому надо выбрать наиболее удачное сочетание джинсов и топа. Я остановилась на темных джинсах и изумрудном топе с рукавами на четверть, что придавал моим ниспадавшим по спине волнистым волосам рыжий оттенок. Свежий ненавязчивый макияж, подчеркнул мои золотые с зеленым ободком глаза. Я прыснула на себя духами и взглянула в зеркало. Результат получился очень даже ничего. Могу даже сказать больше, уж сегодня я не буду чувствовать себя недостойной подобного кавалера. Мои мысли подтвердились, когда я несколько раз уловила на себе взгляд мужчины, что ехал со мной в лифте. Он уже готов был открыть рот, набравшись смелости для знакомства, но двери кабины открылись, и я выпорхнула в холл.

Мишель ждал меня на ресепшене. Он сегодня был одет во все светлое в противовес мне, отчего казался ангелоподобным.

— Аня, вы просто великолепно выглядите! — Восхитился он. — Я ослеплен!

Кавалер предложил мне свою руку, я мило улыбнулась и приняла ее.

— Куда же мы едем? — не удержала я свое любопытство.

— Это все еще под завесой тайны. — Прошептал француз.

Мы сели в машину, которую нам подал швейцар. Шикарный черный Lexus бесстыже сиял на солнце начищенными боками. Мы мчались по узким улочкам, удаляясь от центра. Классическая музыка навевала романтический настрой. Казалось, что ехать в автомобиле по столь старой части города и под аккорды, написанные некогда Моцартом — это просто кощунство. Мы как минимум должны идти пешком.

Подъехав к двухэтажному зданию, увитому виноградом, мы остановились. Мишель галантно открыл мне дверцу машины и помог выйти. Тишина, которая разлилась здесь после выключения плейера, наполненная пением птиц затопляла окраину до краев. Мне казалось, что мы попали в прошлое. Впечатление усилилось, когда Мишель открыл дверь дома, и мы вошли.

— Это мое убежище. — Прошептал он. — Обещайте никому об этом не рассказывать.

— Обещаю. — Тут же отозвалась я.

Мы прошли по первому этажу к лестнице, ведущей наверх.

— Не пугайтесь, дом старый, поэтому все скрипит. Но он вполне надежный. — Убеждал меня Мишель.

Мельком осмотрев первый этаж, состоявший из кухни и гостиной, а так же бытовых помещений, мы поднялись на второй этаж. Он провел меня в огромную комнату с балконом. В комнате было пусто, если не считать составленных в углу картин, холстами к стене, и мольберта, на котором так же стоял подрамник с натянутым на него холстом. Я молча подошла к только недавно начатой картине. Определенные признаки подсказали, что картина была начата еще сегодня. Масляные краски все еще блестели, не высохнув, источая знакомый каждому художнику запах. Рядом на узком столике, больше похожем на тумбу, лежали краски, кисти, масло, палитра. Но не это меня смутило. С картины на меня смотрела моя копия: мои золотые с зеленым ободком глаза, мои каштановые волосы рассыпаны по обнаженным плечам, даже моя родинка на груди. Как он о ней узнал?

— Я еще не ложился спать. — Услышала я голос за собой. — Аня, ты не давала мне глаз сомкнуть.

Я поняла, что сейчас обязательно последует поцелуй. И я хотела этого. Мишель нежно повернул меня к себе, его глаза смотрели в мои. Я потерялась в этом синем океане, пустив все на самотек. В предвкушении блаженства, я закрыла глаза. И только почувствовав холод его губ, я очнулась. Открыв глаза я увидела черные провалы глаз и рта, холодом веяло от того, что стояло передо мной. Холст с моим изображением был залит кровавыми пятнами. Он морщился и вибрировал, пытаясь вырваться из подрамника. Крест, висящий на моей груди, загорелся. Я оттолкнула это видение и упала на пол, подняв облако пыли.

— Аня, что случилось? — Услышала я голос Мишеля, сама же боясь открыть глаза.

Он поднял меня на руки, шепча извинения за то, что так поторопился.

— Посмотри же на меня, Аня, не пугай!

Я с силой заставила себя открыть глаза. И естественно, красивое лицо Мишеля было искажено испугом.

— Что случилось, дорогая? — шептал он.

— Действительно, мне тоже интересно узнать, что здесь происходит. — Услышала я еще один мужской голос.

Мишель так же на миг растерялся, увидев в дверях высокого брюнета с собранными в хвост волосами. Его черные глаза источали столько брезгливости, что мне стало не по себе.

— Даниил, не ожидал тебя здесь увидеть. — Обратился недружелюбно француз к вошедшему. — Мы же договорились за ужином встретиться.

— Да, я помню. — Прошипел Даниил, подходя к нам ближе. — Может, ты представишь меня даме. — Говоря это, он даже не повернулся ко мне.

Мишель помог мне встать, подбадривающее улыбаясь.

— Аня, этот грубиян и есть тот самый брат, к которому я приехал в гости. Теперь ты понимаешь, почему я остановился в гостинице, а не у него в доме? — Мишель заразительно засмеялся.

Но у меня смех встал в горле только при одном взгляде на Даниила. Голова неожиданно разболелась так, что, казалось, развалится на две части. Ощущение того, что я здесь лишняя четко отразилось на лице новоприбывшего. Он только хмыкнул, взглянув на меня на единственный миг. И в это мгновение он прочитал все мои мысли, перевернув меня изнутри. Мишель мне показался ужасным и холодным, с черными провалами глазниц и рта, а я сама омерзительной трусихой, не отдающей отчета своим поступкам. А ведь у меня свадьба через месяц!

— Нам нужно поговорить. — Процедил брюнет. — Как только решишь все вопросы с дамой, будь добр свяжись со мной.

Больше Даниил не произнес ни слова. Он вышел. А мне вдруг стало страшно. Оставаться наедине с Мишелем, с тем образом, что мелькнул в моей голове, стало невыносимо жутко. Я по стеночке прошла к балкону, стараясь выйти под солнце. Инстинктивно достала из под топа крестик, висящий на груди на кожаном ремешке, я стала его теребить, обжигая пальцы. Мишель, сузив глаза, спросил.

— Что случилось, дорогая? Нас еще ждет чудный обед.

Я пыталась что-нибудь придумать, чтобы сбежать. Мне даже не хотелось садиться с ним в одну машину. Идеально было бы уехать на такси. Я только сглотнула.

— Голова разболелась. Может, мы перенесем наш обед на другой день?

Мои глаза бегали с предмета на предмет, лишь бы только не встретиться с пустыми глазницами Мишеля, из которых смотрела сама тьма. Что за чертовщина со мной творится?

— Очень жаль, дорогая, — француз подходил ко мне ближе, — Позволь я помогу тебе. Говорят, я делаю удивительный массаж головы от боли.

Он сделал еще один шаг, но, заметив в моей руке крест, остановился. С интересом на меня смотря, Мишель улыбнулся.

— Если хочешь, я, конечно же, отвезу тебя домой, Аня. Боюсь, что ты просто не выспалась, да и день сегодня жаркий.

— Я буду тебе очень благодарна. — Промямлила я, еле шевеля языком.

Голова гудела невыносимо, боль пульсировала в висках, а макушка, казалось, горит. Мне стало трудно дышать и тем более стоять. Я оперлась на перила балкона.

— Я донесу тебя до машины, дорогая. — Произнес Мишель очень тихо, с холодной улыбкой на губах, глаза его потемнели.

Я хотела сопротивляться, боясь, что его прикосновение лишит меня жизни. Я зажмурилась, когда он все же подошел и с легкостью поднял меня на руки. Аккуратно неся, как ребенка, он усадил меня в машину на переднее сиденье своей шикарной машины.

— Подожди секунду, — Прошептал он. — Я включу кондиционер.

От потока холодного воздуха мне действительно стало легче. Боль отошла, от этого стало легче дышать, зрение уже не преподносило страшных непонятных видений. Мишель нажал на газ, колеса пробуксовали по гравию, раскидывая его в стороны, завизжали тормоза, мы слетели с места на огромной скорости. Размытым пятном я увидела Даниила, пристально наблюдавшего за нами. Наши взгляды зацепились друг за друга. Я даже вздрогнула оттого, сколько ненависти в этих черных глазах было. Что я ему сделала, чтобы так на меня смотреть?

Мы ехали молча. Я, закрыв глаза и пытаясь глубоко дышать, изредка поглядывала на водителя. Обеспокоенное выражение лица Мишеля навело меня на мысли, что я действительно просто не выспалась, а к тому же еще и запах масленых красок, ударивший в нос в душной комнате, всегда вызывал у меня головные боли. Глупости какие-то со мной творятся. Мне стало жутко стыдно за свое поведение. Мишель хотел сделать мне сюрприз, прекрасный сюрприз, а я все испортила. Мы проезжали уже по центру города, и совсем скоро я увидела нашу гостиницу.

— Ты прости меня, пожалуйста. — Тоненьким голосочком пропищала я, чувствуя себя полной дурой. — Я не знаю, что со мной происходит. Просто голова вдруг очень сильно разболелась.

Мишель повернулся ко мне с такой радужной улыбкой, что мне захотелось плакать от негодования. Не каждый день меня приглашает на обед красавец-богач, проведший всю ночь со мной, а потом еще и нарисовавший мой портрет с такой чувственностью, что ком в горле встает.

— Если ты обидишься и больше не захочешь меня видеть, я пойму.

Его смех зазвучал в салоне машины, и мне показалось, что мир прекрасен и я самая счастливая женщина на земле.

— Аня, честное слово, я не в коем случае даже и не думал об этом. Откуда такие мысли? — Он погладил пальцами меня по щеке, я неосознанно закрыла глаза. — Я очень испугался за тебя. Обещай мне, Аня, что сейчас поднимешься в номер, примешь душ и ляжешь отдыхать, а вечером мы с тобой встретимся. Договорились?

Я кивнула, как маленькая наивная девочка, готовая сделать все, лишь бы Мишель был рад. Он помог мне выбраться из машины и проводил до номера, поцеловав на прощание в щеку, к моему величайшему сожалению.

Войдя в номер, я как в прострации направилась в душ, исполняя все, как сказал Мишель. Крест на груди остыл, но все еще предостерегающе пульсировал, на что я не обратила внимания.

Запотевшие зеркала душевой кабины от горячей воды покрылись крупными каплями, стекающими по стеклу вниз до самого пола. Я глубоко ровно дышала, сон опускался на меня убедительной тяжестью. Тяжелые мощные струи воды массировали кожу, заставляя ее гореть. Запах любимого шампуня (терпеть не могу гостиничные) наполнил меня покоем и легкой эйфорией. Но так хотелось скорее закончить все процедуры в ванной и скорее прыгнуть в кровать. Я обернулась полотенцем и, выйдя из душевой кабины, протерла ладонью одно из зеркал и тут же отскочила в сторону, закричав. На меня смотрела та я, нарисованная на холсте. Этот образ показался мне в мастерской Мишеля на несколько мгновений. И сейчас он, искаженной карикатурой, смотрел на меня из зеркала. Я закрыла рот руками, не в силах дышать или двигаться. Из моих нарисованных глаз текли кровавые слезы, на груди зияла дыра. Дыра там, где должно было быть сердце. Я немо закричала, закрыв глаза, и опустилась на кафельный пол. Мое отражение ударило с той стороны по зеркалу, и оно в дребезги разбилось. На этот раз, закричав во весь голос, я выбежала из ванной и бросилась телефону. Уже через минуту ко мне послали охранника, а я собирала вещи. Охранник застал меня носящейся по комнате с окровавленным ковром. Он усадил меня на кровать, вошел в ванную и по рации вызвал доктора.

— Мадам, меня зовут Ричард. — Охранник вернулся ко мне, присел передо мной на колени, его глаза оказались на уровне моих. — Вы ранены, и сейчас к нам поднимется доктор. Он осмотрит ваши стопы, так как вы нечаянно разбили зеркало в ванной, поскользнувшись. — Ричард говорил очень правильно, не повышая голос, ровно и деликатно.

— Вы не понимаете, — Зашептала я истеричным голосом, не дав ему закончить. — Там кто-то был. Там был кто-то!

— Успокойтесь, мадам. — Четко, но спокойно произносил Ричард. — Я все проверил, там никого нет сейчас. Вам могло показаться.

В номер вошел доктор с чемоданчиком для медицинских препаратов и управляющий гостиницей. Пока доктор доставал из моих стоп осколки разбитого зеркала и обрабатывал раны, охранник докладывал ситуацию управляющему, средних лет мужчине с орлиным носом и маленькими карими глазами.

— Она утверждает, что в ванной кто-то был. Но мне кажется, она могла просто выпить спиртного, а сегодня очень жарко, и ей что-то показалось. Испугалась, поскользнулась, разбила зеркало, выбежала из ванной, протопав по осколкам и порезав ноги.

— Что вы скажете, доктор Хайт? — обратился управляющий к закончившему процедуру доктору.

— Она не пила спиртного, Джордж, по крайней мере, сегодня. Конечно, можно взять анализы на наличие других наркотических средств в организме, но для этого нам нужно госпитализировать ее. В принципе, туристическая страховка покроет эти расходы. Но моя версия переутомление и жара. Она просто поскользнулась. Вполне допускаю, что из-за мигрени она и могла что-то иллюзорное увидеть в зеркале. Я вколол ей успокоительного. Предлагаю дать ей отдохнуть и не обращаться пока в скорую. Если ей не станет лучше завтра, придется ее госпитализировать. Но я не думаю, что дойдет до этого. Я прослежу за ней.

Гостиница, 20:00

Даниил мягко приземлился на балконе, который принадлежал номеру Ани. Закатное солнце цеплялось лучами за светоотражающие предметы, запуталось в прозрачной тюли, закрывавшей балконный вход в номер. Осторожно, пытаясь не шуметь, Даниил вошел через дверной проем. Хотя он и так мог передвигаться с такой тишиной и быстротой, что человек невооруженным глазом никогда и не заметил бы движения. Но в тот момент демон чувствовал себя неуклюжим слоном в посудной лавке. Наверное, поэтому он замер на пороге, увидев спящую девушку.

Он был зол на себя. Какого черта он выскочил с утра, когда Ревье пытался поцеловать ее? Так глупо подставиться. Это можно объяснить только временным помутнением рассудка. Даниилу удалось придумать не столь смехотворную ложь, хоть отдаленно напоминающую правду, чтобы оправдать свое поведение.

Мысли путались в голове демона, превращая весь мыслительный процесс в неудобоваримую кашу. Он то хотел ближе подойти к Ане, то порывался выпрыгнуть с балкона, заставив себя даже не думать о ней. Что за черт? Почему он так реагирует на простую смертную? Но, уже повернувшись к выходу, Даниил остановился. Он не мог заставить себя сделать больше ни шага. Сжав пальцы в кулаки, стиснув зубы, он пообещал себе, что уйдет, как только осмотрит номер.

Заставив себя думать в практическом направлении, демон ступил в комнату. Номер, как номер, ничего особенного. Если не считать валявшегося на полу чемодана со спешно кинутыми в него вещами. В чемодане так же ничего особенного. Ничего, что бы выдавало в смертной привлекательную для Мишеля Ревье Жертву. По ковру протопали кровавые следы. Пятна порезанных ног Ани, ведущих из ванной к телефону. Демон провел пальцем по телефонной трубке, снимая последние эмоции. Паника, ужас. Он прошел в ванную. Чисто блестевший пол, зеркала, в которых Даниил увидел свое истинное отражение. Оно никогда ему не нравилось. Но что поделать? Если ты демон Высшего Клана, то привыкай видеть себя черным размытым силуэтом. Как помехи в телевизоре. В одном из подрамников не хватало зеркала. Высокое, оно должно было растянуться во всю стену. Но вместо своего черного отражения демон видел резную раму и отделочную плитку ванной комнаты. В углу что-то свернуло. Даниил наклонился, увидев отлетевший в сторону и потому не убранный осколок зеркала. "Сервис ни к черту!" — подумал демон, взяв осколок длинными пальцами.

Перед глазами полыхнуло, в ушах затрещало. Так всегда бывает, когда врываешься в память места или предмета. Он увидел Аню, выходящую из душевой кабины. Обернувшись полотенцем, она провела ладонью по поверхности зеркала, чтобы капли конденсата не мешали ей любоваться своим усталым видом. Но с той стороны зеркала на нее накидывается, разбивая зеркало в дребезги ее собственное видение. Прошагав по осколкам и даже не заметив этого, Аня выбежала в спальную комнату, кинувшись к трубке. Хорошо, что это было всего лишь видение, иначе девушка не успела бы и из ванной выскочить. Но странно то, что видения обычно зеркал не разбивают. Опустив осколок в раковину, Даниил включил воду. Сверкнув на прощание, оставшаяся частица зеркала улетела в канализацию.

Так вот, что привлекло Ревье. Аня видит что-то. Что именно, пока не понятно. Возможно, она видит будущее, а может быть мысли окружающих. Продолжив осмотр, Даниил приблизился к кровати, на которой все так же спала Аня. Он смотрел на нее. И только сейчас заметил, что стопы ее ног перебинтованы. Кое-где, в местах, где порезы были особенно сильными, сквозь бинт просачивалась кровь. Увидев это, демон ощутил… Боль? Нет, не может быть!

Отогнав желание подойти к девушке ближе, демон глянул на прикроватную тумбочку. Обручальное кольцо. Видимо теперь оно не пригодится так и несостоявшейся невесте. Ане оставалось жить не больше недели. А если быть точнее, то семь дней. До полнолуния.

Тут же лежали листы формата А4, поделенные на две части, карандаши и ластик. Даниил взял один из рисунков. Улица Праги, вид с балкона. Со следующего на Даниила смотрела девушка портье, которую он заметил внизу. Ее глаза были очень выразительными, а взгляд мягким. Следующий — один из многочисленных памятников архитектуры Праги. Еще один — мама с ребенком, неуклюже гоняющимся за голубями. Демон продолжал пролистывать наброски. Что-то не давало ему покоя, зацепив взгляд, но что именно, он пока не мог понять. Окно, увитое виноградными лозами… Лавка с пожилой парой, влюблено смотрящих друг на друга… Мама и мальчишка, который все же кормит голубя из рук… Целующаяся парочка… Ревье… Очертания замка… Даниил вернулся к наброску, на котором очень грубо, но точно был изображен Мишель Ревье. Голодное выражение глаз, из под верхней губы едва выглядывают клыки. Демон ухмыльнулся. Фантазия художницы, разгоряченной томными взглядами француза? Или все же она видит Суть?

Подобный дар очень человеческий. Но почему-то он развит не у многих, мягко говоря. Интуиция, ясновидение — все это части от одной способности. Увидеть и ухватить Суть. Сознательное развитие дара открывает такие возможности, которые можно отнести к безграничным. Это очевидно! Даниил опять пересматривал все наброски. Они не выглядели законченными даже для набросков, но главные линии словно светились. Светились глаза, руки ребенка, край рамы окна и несколько листов винограда. Теперь внезапно вспыхнувший интерес француза к смертной был объясним. На свое последнее полнолуние в качестве рядового демона Высшего Клана, Ревье хочет выпить кровь Жертвы, различающей Суть. Даниил и сам не мог понять, что почувствовал в момент осознания. Омерзение? Страх? Желание убить? Ну, убить этого французишку он всегда хотел. Теперь и появился удобный случай. Ублюдок! Зная его больное тщеславие, можно смело предположить, что Ревье решил поменять законы Вселенной! Вот так сюрприз будет для Советников. Теперь ему точно Обряда не пережить. Даниил тяжко выдохнул, положил наброски обратно на тумбочку. Пора бы и честь знать.

Но демон вдруг понял, что не может сдвинуться с места. Он позволил себе поколебаться секунду. Потом еще одну. За ней третью. Решив, что только посмотрит на нее, Даниил сделал шаг к кровати. Всего на миг остаться рядом с ней. Ее беспокойный сон заставлял его остаться. Мечась во сне из стороны в сторону, Аня бормотала что-то непонятное. Демон опустился на колени с того края кровати, куда повернулась девушка. Лицо ее покрылось бисеринками пота. Волосы разметались по подушке. На щеках все еще заметны засохшие дорожки слез. Очень осторожно, чтобы не потревожить и без того напуганную Аню, Даниил протянул руку к ее лицу. Оно горело и даже обжигало. Только один раз всего на короткий миг почувствовать тепло ее кожи. Но, как только рука демона оказалась в непосредственной близости, на груди у Ани вспыхнул крест. Полыхнув, как пламя костра, он словно прищурился и наблюдал за Даниилом, вторгнувшимся на запретную охраняемую территорию. Демон резко одернул руку. Крестик погас, мерно пульсируя. Демон усмехнулся. "Упакованная по всем правилам девочка", — подумал он грустно. Интересно, откуда у нее все это? И крест, и дар?

Демон продолжал сидеть на полу, с позором и ужасом понимая, как его манят ее губы. И даже не был страшен крест, освященный в церкви. Неосвященные, купленные в бутике крестики на золотых цепочках, инкрустированные маленькими бриллиантами никогда так не реагируют. Чем дороже оберег, чем больше внимания человек, носящий его, обращает внимания только на его стоимость. И именно это ослабляет амулет. Вера? Кажется, именно она составляет львиную часть защитных свойств.

Все же демон сумел успокоить крест, что лишь слегка светился, будто накаленный в пламенной печи кузнеца. Даниил взял в свою руку оказавшиеся холодными пальцы смертной. Боясь потревожить, и не приведи Рок, разбудить ее, чтобы еще больше напугать, демон затаил дыхание. Ее гладкая кожа под его пальцами нагревалась. Странно, а еще миг назад он не думал, что сможет так спокойно прикоснуться к ней и замереть. Она, должно быть, так прекрасна, когда рисует. Ее аура сияет переливчатым преходящим из одного в другой цветом. Ее чувства, наверняка, смогли бы дать ему столько силы, что он смог зажечь новую звезду.

Нет! Никаких чувств! Никогда он не позволит себе вдохнуть ее эмоции. Никогда не позволит себе пить ее энергию. Она Жертва Ревье, которой уготовлена смерть. Но, не успев даже подумать об этом, демон отскочил от кровати. Что происходит? Что с ним, черт возьми, происходит? Аня манила его не как предмет поглощения ее жизненных сил, но как личность. Не как еда на блюде, но как само блюдо. Но этого не может быть! Еще утром, когда он увидел ее в объятиях Ревье, не смог удержаться именно по этой странной причине. Щемящее чувство в ледяной груди. Демона передернуло от воспоминаний их встречи утром. Что в ней такого особенного для него? Задав себе этот вопрос, Даниил понял, что это не важно. Ему не хотелось знать ответ.

Пора было уходить. Слишком долго он задерживается в номере смертной по личным причинам. Пока не поздно, надо уходить. "Давай же, делай шаг!" — зло обратился он к себе, процедив сквозь зубы. "Не стой, как замороженный!" — но сдвинуться с места демон не мог. И это его жутко раздражало. Может, это Ревье подстроил давнему врагу ловушку? Может, с помощью смертной он решил убрать Даниила? Вскипевшая в нем черная кровь гнала его на прохладный воздух. Он разжал ладонь и отпустил пальцы девушки. Ее ресницы дрогнули.

Торопясь, Даниил поднялся и направился к двери, ведущей на балкон. Солнце село. И впервые за сотни лет кольнуло в груди. Демон ошарашено схватился за грудь. Там что-то тихо и равномерно стучало.

Гостиница, 21:00

На этот раз я проснулась от холода. Я не помнила ни как ушли доктор с управляющим, ни как через открытую дверь вошел Даниил, ни как он долго сидел у моей кровати, а потом ушел.

Я проснулась оттого, что меня начал бить озноб даже под одеялом. Очень хотелось пить. Я кое-как поднялась и, шатаясь, протопала к бару, морщась от боли каждый раз, как наступала на стопу. Доктор Хайт, кажется, говорил, что порезы не сильно глубокие, но от этого боль не была менее сильной и сверлящей. Я постепенно вспоминала, что случилось в ванной. И страх медленно наполнил меня с головой. Оставаться в номере одной стало страшно. Видеть Мишеля тем более не хотелось. А он обещал, что мы встретимся вечером. От его обещания и от предстоящей встречи, меня стало трясти. Уж я не знаю, чего он мне вчера в вино подсыпал, но без вмешательства Мишеля в мое психологическое здоровье не обошлось. Появилось ощущение, что за мной наблюдают из-за угла. Страшные глаза в черных провалах из темноты углов комнаты, ванной, балкона. Я зажмурилась, отгоняя страх и пытаясь уговорить себя успокоиться. Но истеричное состояние трясло меня когтистыми руками. Вспомнились сюжеты про туристок, которых окручивали шикарно одетые мужчины, после подкидывавшие туристкам наркотики для перевозки.

Надо бежать!

Я решила не ждать появления виновника моего сумасшествия, а собрать вещи и уехать. Хватит с меня отдыха в старой Европе. И в медовый месяц надо будет ехать на какие-нибудь острова. Я подвинула к кровати почти уложенный чемодан, в который еще днем как попало покидала вещи. Закинув в него последние вещи, я оделась. Позвонив на ресепшен, я попросила забронировать мне билет до Москвы и заказать такси до аэропорта. Чем быстрее я покину Прагу и эту гостиницу, тем скорее выпутаюсь из этой непонятной и начинающей запутываться вокруг меня истории, которая словно веревка затягивается на моей шее.

Не взглянув в зеркало ни раз, и не заглянув в ванную, чтобы не будоражить и без того напряженные нервы, я вылетела из номера и направилась решительным шагом к лифту. Небольшой чемодан и перекинутая через плечо сумочка с деньгами и документами — весь мой багаж. Ступни при каждом соприкосновении с полом взрывались от боли, так как действие снотворного и обезболивающего давно закончилось. Но именно из-за этой боли, я чувствовала, что поступаю верно, и мне надо срочно уносить ноги, пока они относительно целы.

В коридоре моего этажа никого не было. Пусто и необитаемо. Тишина нарушалась только шелестом колес моего чемодана по ковру. Я нажала кнопку вызова лифта, дыша размерено. Скрип двигающихся тросов заложил мои уши.

За спиной точно никого нет?

Повернуться страшно! Страшно!

Вдох. Выдох.

Нет, никого нет.

Двери кабины лифта открылись передо мной, свет ламп отразился в зеркалах внутри. Я сделала шаг назад, смотря на свое отражение. Оно не кровоточило, не было вырвано сердце. Но глаза были не мои. Подглядывающие глаза в черных провалах глазниц. Я зажмурилась, стараясь не заскулить. Если так и дальше пойдет, я вообще в зеркала перестану смотреться. Пора было заходить. Но я все так же стояла в ступоре, пока двери плавно не закрылись. "Хоть бы кто-нибудь тоже вниз собрался, что ли", — с досадой подумала я. Может постучать в первый попавшийся номер?

Тишина в коридоре стала угнетающей. Голова начинала кружиться от тошноты и боли в ступнях. Ждать нельзя. Пойду пешком. Всего пять этажей. Дверь, ведущая на лестницу, была рядом. Я все еще стояла, стараясь перебороть страх и вызвать лифт, но в нос резко ударил запах туалетной воды Мишеля. Вчера он казался мне таким манящим. Сейчас же я вздрогнула.

Кто-то за спиной.

Кто-то точно за спиной есть!

Я резко обернулась.

Никого.

Надо идти. Открыла дверь на лестницу. Всего пять пролетов и я внизу. Пять минут на ресепшене для процедуры выезда, и я в такси. Дверь за мной бесшумно закрылась. Я начала спускаться по лестнице, ругая себя за то, что не пожалела свои бедные израненные стопы. Лампы освещения в витых рамах горели ровным голубым светом. Такой свет был холодным, как в морге. Красные ковры никак не сочетались с оттенком брошенных от ламп теней. Одинокие декоративные пальмы, стоявшие на пролетах, развевали впечатление заброшенности лестничных коридоров. Я уже спустилась на третий этаж, когда свет моргнул. Оказавшись, на миг в темноте, я вздрогнула. Но тут же одернула себя и отправилась дальше. На каком-то из верхних этажей скрипнула дверь и потухла лампочка. "Мамочка!" — проскулила я. Быстро глянула наверх и увидела, что свет погас и этажом ниже. Схватив чемодан удобнее, я ускорила шаг. Сверху кто-то спускался. Спускался быстрее, чем я. Спускался за мной следом. Спускался за мной.

Свет погас на четвертом этаже и заморгал на третьем. Бросив чемодан, я бросилась по ступеням к спасительной двери. Свет погас окончательно и везде. Я погрузилась в темноту. По коже пролетел холодный порыв ветра. От жути мне захотелось закричать, зовя на помощь. Но горло пересохло, выдавив только жалкий всхлип. Ноги подломились. Я заткнула рот ладонью. Аромат туалетной воды Мишеля усилился, вызывая тошноту. Я слышала шорох шагов, приближающихся ко мне. От страха сердце сжалось. Я добежала до двери, что вела на второй этаж. Дернув ее несколько раз, я с ужасом поняла, что она не открывается. Она была заперта. Сдерживая крик, я кинулась на первый этаж, чувствуя, как ноги становятся ватными и отказываются идти. Еще один пролет. Шорох совсем рядом. Аромат стал удушающим, заставляющим терять сознание. Но я перепрыгнула через несколько ступенек. От тысяч иголок вонзившихся в раны на стопах я взвыла. Ничего не видя, упала, подвернув ногу, и потянулась к ручки двери. "Аня…" — жуткий шепот пробежал по позвоночнику, впитываясь в череп и замораживая мысли.

Кто-то за моей спиной.

Шепот у самого уха.

"Аня…"

Но ручка поддалась, дверь отварилась, и тонкая полоска света легла на пол в кромешной тьме. Холод исчез, аромат туалетной воды растворился, лампы зажглись. Стараясь сдержать хлынувшие слезы и вытирая их тыльной стороной ладони, я поднялась. Осталось только окончательно переломать ноги, и я никогда уже отсюда не выберусь. Надо оглянуться и убедиться, что все это только привиделось. И тогда все страхи исчезнут. Но я не могла.

Стоя в проеме открытой двери, я вспомнила, что на третьем этаже остался мой чемодан. Мелькнула мысль забрать его. Но я решила не рисковать и скорее бежать отсюда, насколько это вообще возможно в моем состоянии. Стараясь не привлекать внимания, я прошла к стойке, за которой сидела девушка портье. Она приняла ключи от номера, сообщив, что мне очень повезло, ей удалось забронировать мне билет на ближайший рейс до Москвы, который вылетает через полтора часа. Я вздохнула с облегчением.

— Такси уже ждет вас, мисс Разина. — Улыбнулась она мне. — Приезжайте к нам еще.

— Обязательно. — Кивнула я.

— А где же ваш багаж? — кинула она мне в спину.

Но я не повернулась, направляясь к дверям, за которыми горела шашка такси на машине. Спасение. Я ускорила шаг изнывающих ног. Швейцар так же одарил меня уставшей улыбкой. На небе сияла неполная луна. Около недели до полнолуния. Я почти возликовала от счастья, когда такси подъезжало к главному входу гостиницы. Из-за моей спины выбежал парень и, пробегая мимо меня, с силой толкнул на дорогу. Таксист надавил на завизжавшие тормоза, но не успел. Машина ударила меня, и я упала на землю, ударившись головой. Перед глазами опять все поплыло. Да что же это такое? Швейцар бросился ко мне.

— Как вы, мисс?

— Я знаю ее. — Услышала я знакомый голос.

Мишель поднял меня на руки, обеспокоенный не меньше, чем утром. У меня в голове опять мелькнула мысль, что он здесь ни при чем, это просто у меня крыша едет. Но мне все равно захотелось запротестовать, жаль, сил не было. Меня тошнило, и тело меня не слушало.

— Месье Ревье, — Обратился швейцар к французу, — Я вызову скорую.

— Не надо. — Отрезал тот в ответ. — Аня? — Заботливым голосом звал он. — Я отвезу ее в больницу. — И опять черные провалы вместо рта и глаз на его лице. Ужасающая маска вместо лица.

В голове пробежала мысль: "Не сбежала". И мне захотелось завыть от отчаяния.

— Расступитесь! — Повелительным тоном потребовал Мишель, неся меня к машине.

— Отпусти. — Вяло прошелестела я.

Синие глаза хищно посмотрели на меня, на губах играла улыбка.

— Не могу, дорогая. Тебе нужно в больницу.

"Теперь они точно зашьют мне в желудок тонну наркотиков" — проплыло у меня в голове. Неполная луна в моих глазах заплясала расплывающимся пятном. Крест на моей груди загорелся, обжигая кожу. Я еще раз попыталась оттолкнуть Мишеля, но он уже укладывал меня на заднее сиденье своей машины.

— Не переживай, дорогая моя Аня, ты нужна мне здоровая. Так что везу я тебя действительно в больницу. — Бубнил он, управляя машиной. — Ты даже не представляешь, как важна мне. Ты умница, сумела сегодня утром распознать меня. Я в тебе не ошибся. — Улыбался он довольно черным провалом вместо рта. — Жаль, что я не нравлюсь тебе в таком виде. Ты молодец, Анечка, ты умничка. Уникальная.

Я не понимала, о чем он говорит. Бред какой-то. Да и сил концентрироваться не было.

14-е, Май, Больница святого Лукаса, Прага, 03:23

В очередной раз, потеряв сознание, я проснулась в больничной палате, как и обещал Мишель. Во время нынешнего пробуждения подсознание не предоставило мне скидки медленного осознания того, что случилось. Все воспоминания выстроились в дружную шеренгу и просто махом свалились на мою гудящую голову. Дернув руками и ногами, я счастливо осознала, что не связана и не прикована к койке. Ступни не резали и не крутили меня болями, но тупо ныли. Следов операции на теле я не обнаружила. Мне надо было срочно выбираться из больницы.

Я лежала в отдельной палате, наверняка, благодаря стараниям месье Ревье. На мне была больничная сорочка, а так же какие-то провода, подключенные к различным датчикам и аппаратам. Провода я с себя содрала, радуясь, что я не подключена к капельнице. Найдя в шкафу свою одежду и сумочку, я первым делом проверила ее содержимое. К моему ужасу ни документов, ни денег в ней не было. Старания Мишеля. Выглянув в окно, я поняла, что нахожусь на этаже не ниже девятого. Значит, через окно сбежать не получится. Я переоделась в собственную одежду, собрала в хвост распущенные волосы и осторожно выглянула из-за двери палаты. Наверное, надо было заглянуть в свою карту с диагнозом, что висела на спинке кровати. Но чешского языка я все равно не знала, какой тогда смысл?

В слабоосвещенном коридоре никого не было. В конце коридора стоял стол главной сестры, видимо, которая переутомилась за день и задремала. Скорее всего, лифты и лестницы в том направлении. Но, памятуя уже известный опыт пользования лестниц и лифтов, в которых обязательно будет висеть зеркало, я задрожала. Деваться все равно, как ни крути, было не куда. Поэтому пришлось направиться к выходу. Пройдя на цыпочках мимо сестры, я нажала кнопку вызова лифта. Наверное, стоило лучше спуститься вниз пешком, что бы не будить дежурившую, но я решила, что больше никогда ни на одну лестницу ни ногой. Тем более что помимо порезов, теперь моя правая вывихнутая нога еще была и перебинтована эластичным бинтом. Лифт с шумом приближался. Я настороженно уставилась на сестру, которая пошевелилась. Но затем опять ушла в глубокий сон. Двери лифта открылись и я, не медля, шагнула внутрь. Стараясь не смотреть на зеркальную стенку и став к ней спиной, я нажала первый этаж. Мое сердце ушло в пятки. Я ощущала, за спиной стояло мое собственное отражение с черными провалами вместо носа, рта и глаз из которых текли кровавые слезы. Что за кошмар происходит со мной? Тихо скуля от ужаса, я была несказанно счастлива, когда опять оказалась в холле, где были живые люди. Вылетев из лифтовой кабины, я зареклась смотреть в зеркала. Глубоко вздохнув и выдохнув, я направилась к выходу. В никуда. На меня никто не обратил внимания. Видимо приняли за родственницу одного из здешних больных обитателей. Выйдя под ночное небо, я почувствовала освежающую прохладу, и мне сразу стало легче. Хромая и жалкая, я направилась, куда глаза глядят.

Я не знала, куда мне идти и к кому обратиться за помощью. У меня не было ни денег, ни, что еще хуже, документов. Надо обратиться в посольство. Они должны помочь. Но я была уверена, что Мишель первым делом будет искать меня там, когда обнаружит, что я сбежала. А может к тому времени, я уже расскажу все полиции и позвоню Андрею. Он, конечно же, будет жутко зол. Но он обязательно приедет и поможет мне.

Впервые Прага показалась мне огромной и безлюдной. Я не знала к кому обратиться, чтобы узнать адрес посольства. Увидев полицейского в форме, что, зевая, стоял у патрульной машины, я направилась к нему с надеждой на то, что он мне поможет. Его взгляд безразлично скользнул по мне. Я почему-то остановилась. Внутренний голос зашептал, что к нему подходить мне нельзя. На нем будто был след Мишеля Ревье. Холодом обдало спину, в горле засвербело. Я сделала шаг в обратном направлении от полицейского. Потом второй. Затем быстро зашагала, закусив губу от боли. Отчаяние овладело мной, расплющив сердце в своей костлявой руке. Улицы сменялись, в окнах начали зажигаться светильники, люди готовились отправиться на работу. Я брела одна. Только боль в ступнях и жуткое отражение в витринах сопровождали меня.

Увидев впереди парк, в котором не должно было быть ни магазинов, ни кафе с большими окнами, из которых на меня пялилось мое искореженное изображение, я направилась туда. Сев на первую попавшуюся мне лавочку, я сгорбилась от невеселых дум. Мне было холодно и хотелось есть. Уже начало светать. А кто-то все еще нежится в своих кроватях, под теплыми одеялами, на пуховых подушках. У них все хорошо и упорядоченно. У них не порезаны ноги. За ними не гонится чокнутый наркоман. На них из зеркала не прыгают кошмары. В общем, никакие демоны не вторгались в их жизнь. Я тихонько заплакала, моля Бога о помощи. Сидя на лавке в чужой стране, мне больше не к кому было обратиться. Я не могла сама противостоять таким обстоятельствам. Это не в моих силах.

Я подняла заплаканное лицо к небу, сжав в ладони нательный крестик, который когда-то мне подарила моя бабушка. Как же давно это было.

— Помоги мне, Господи, не оставляй меня. — Это все мистические события? Или расстройство моей психики? Шизофрения или действительность? Я не знала. Слезы ручьями бежали по щекам, я, не стесняясь, всхлипывала. — Покажи мне, куда идти! Что делать, скажи! Как я могу справиться с этим? Что происходит со мной? Что это все значит?

На горизонте поднималось солнце. Его красный диск был абсолютно равнодушен к моему отчаянию. Оно как вставало миллионы лет назад, когда кто-то плакал на этом же месте, так и будет вставать еще миллионы лет. И уже не будет здесь этой улицы и парка рядом. Не будет этой лавочки, что позволила моим истерзанным ногам передохнуть. А кто-то будет время от времени плакать на этом месте.

— Никогда ты не казалось мне таким холодным, солнышко.

Но солнце не обратило на меня внимания. Я судорожно вздохнула и встала с лавки, что бы дальше искать убежища. Повернувшись к дороге, я зажмурилась. Солнечные лучи, отражаясь от золотых куполов православной церкви, били мне прямо в глаза. Я заворожено уставилась на крест на фоне утреннего голубого неба. Никогда не думала, что буду так счастлива, направляясь в церковь. Я никогда особо не верила в искренность церковнослужителей. Церковь — это отдельный мир политики. Но именно в тот момент, я воздала благодарственную молитву Всевышнему за помощь.

Подходя ближе, я все же поймала сомнения, носящиеся в голове, как стая голодных комаров, жужжащих: "Да брось! Это же церковь. И там всего на всего люди работают, а не святые! И у них тоже есть ворох своих проблем". Но я упрямо шла, не слушая свои опасения и морщась от боли в ступнях. Бинты намокли от заново начавших кровоточить ран, вывихнутая нога ныла, я сжимала челюсти, чтобы не заорать от боли. И от страха. И от отчаяния. Но пока надежда есть, ведь так? Вот если мне откажут, в таком случае я смогу переживать, а пока нечего и думать. Перекрестившись у калитки, я вошла в выметенный начисто двор. Подойдя к дверям церкви, я еще раз перекрестилась, поклонилась и открыла дверь.

Внутри никого не было. Только иконы и громоздкая люстра сияли от проникающего сквозь небольшие окошки света. Мои тихие страдальческие шаги шероховатым эхом отдавались под потолком. Как же давно я не была в церкви? Наверное, со времени крещения в детстве. До утренней службы было еще долго. Но кто-то же здесь должен был быть. Кто-то, к кому я могла обратиться за помощью. А что может сделать церковный служитель, когда за мной гонится влиятельный наркобарон? Так я окрестила Ревье для себя. Ему все двери будут открыты, если за одной из них буду я. Возможно, уже к вечеру по городу будут расклеены мои фото, мол, пропала без вести, ищут родные. Или того хуже, вооружена и очень опасна. И один из прихожан или даже батюшка наберет указанный в объявлении номер мобильного телефона или полиции и отдаст меня ему. И это еще при том условии, что я не вспоминаю о странных видениях и событиях. Словно сам дьявол вылез из преисподней, гонясь за мной.

Я подошла к иконе Пресвятой Марии и, встав на колени, неумело начала молиться полушепотом, вытирая текущие слезы рукавом кофты.

— Ты прости меня, о, Пресвятая Мать, за то, что прибежала к тебе только, когда сильно припекло. Так нечестно, я знаю. — Богоматерь смотрела на меня с иконы с милосердной улыбкой. — Господи, что я говорю? Я даже молиться не умею. Даже "Отче Наш" не могу прочитать наизусть. С чего вам мне помогать? Но мне больше не к кому здесь обратиться.

Я не услышала, как за моей спиной остановился батюшка.

— Нам всегда есть, куда пойти, дочь моя. — Он улыбнулся. — И Господь наш всегда прощает нам то, что мы обращаемся к Нему, только, когда, как вы сказали, припечет.

Я думала, он сейчас предложит мне выйти и подождать, когда начнется служба, чтобы я лишний раз не беспокоила Бога в наше и без того нелегкое время. Но он опустился на колени перед иконой рядом со мной. Спросив мое имя, он начал читать молитву. Я поняла только несколько слов, включая и мое имя. Закончив, он перекрестился. Я повернула к нему голову. Батюшка мне улыбнулся. Его молодые голубые, как небо глаза, выражали сострадание, будто он знал, от чего я бегу. Сердце мое заныло оттого, что меня кто-то жалеет, и что появилась призрачная надежда в лице батюшки русской православной церкви в Праге. Поняв, как далеко я от дома, и что я здесь чужая, я схватилась за горло, которое сжалось в плаче. Батюшка похлопал меня по плечу, сказав: "Расскажи мне все, дочь моя. И мы с Господом нашим подумаем, как тебе помочь".

И вот тут-то я не выдержала и залилась слезами.

Больница святого Лукаса, 09:00

Мишель Ревье шел по коридору больницы, неся своей Жертве шикарный букет красных роз. Смешная ситуация. Если бы девчонка не выдала своих способностей и не увидела его истинную Сущность, так и ушла бы на тот свет мученица без толку и пользы. Как все-таки удачно получилось. Хотел развлечься, давно косточки не разминал, а тут раз и идеальная для Обряда Жертва. Уникальная Жертва. Сколько их было на веку Мишеля Ревье? Но ни одна из них не обладала даром видеть Суть. Все равно, что видеть ДНК невооруженным глазом и иметь способность изменить его по своему усмотрению.

А крестик-то как у нее загорелся! Сколько же силы в ней? Почему только Даниил появился так некстати? Что за чушь он нес? Подготовка апартаментов для членов Совета, прибывающих гостями на Обряд, шла своим чередом. И к чему было тратить время ужина на подобную ерунду? Даниил, наверняка, догадался, что Аня и есть Жертва. Или нет?

— Доброе утро, месье Ревье!

Поприветствовал француза главврач больницы.

— Как моя пациентка? — не впадая в вежливые заискивания, все же это удел смертных, Ревье перешел прямо к делу. Теперь его мало, что интересовало так, как эта русская туристка. Именно она обеспечит ему подъем по карьерной лестнице, как говорят людишки.

— После ночного обхода она спала, как младенец. Думаю, нет смысла держать ее в больнице. — Продолжал лебезить врач. — Мы раны от порезов ей обработали заново, ну, и вывихнутое место на ноге перебинтовали. Конечно, если вы желаете, что бы ваша гостья больше отдохнула, то мы с радостью пойдем вам на встречу и…

Главврач, невысокий худой мужчина, с сединой на висках и очками на остром, как лезвие ножа, носе и высокий красавец, которого каждая особа женского пола от мала до велика, провожала вожделеющим взглядом, вошли в палату. Увидев, что пациентки и гости месье Ревье нет в палате, а больничная сорочка валяется на полу, дверцы шкафа открыты, доктор Айнцент замолчал и напугано прижал ручки к груди. Побледневший француз медленно развернулся.

— Где она? — Процедил сквозь идеально ровные белые зубы Ревье.

Несчастные глазки Айнцента забегали по палате. Больше всего на свете ему хотелось в тот момент провалиться куда-нибудь подальше. Пусть во льды Южного Полюса, но лишь бы только не находиться под буравящим взглядом этого страшного француза.

— Она должна быть здесь, месье Ревье! Уверяю вас, она не могла уйти. У нас круглосуточное дежурство, видеокамеры наблюдают за коридорами, ее не могли выпустить. Мы ее найдем.

— Так приведите мне ее сюда немедленно! — Заорал француз.

От крика докторишка как будто очнулся и выбежал из палаты.

— Айнцент! — Позвал француз. Доктор обернулся, боясь смотреть ему в глаза. — Если девчонка сбежала, я тебе обещаю, тебя даже санитаром работать не возьмут. Даже утки инвалидам убирать не сможешь. Не чем будет.

Доктор быстро закивал, выбегая в коридор. Он знал, что француз так и сделает. Он никогда не нарушал своих обещаний. Внутри у доктора все уже оборвалось. Он чувствовал, что пациентка сбежала, и в больнице ее уже давно нет. И все, что бы он сейчас ни сделал, все это бесполезно. Ему хотелось закрыть глаза, а когда откроет, что бы ничего этого не было. И пусть этого Ревье никогда не будет. Пусть бы он никогда не появился в жизни санитара Айнцента больницы Святого Лукаса! Зачем стоило ехать в Чехию на практику? В Германии мало больниц, что ли? Пусть бы Ревье никогда не обещал и не исполнял все пожелания ставшего сначала медбратом, а потом и врачом Айнцента. И вот уже тридцать лет прошло, Айнцет главврач больницы Святого Лукаса, у него большой дом в престижном районе, молодая жена и морщины по всему лицу. А чертов француз, как выглядел молодым и красивым тридцать лет назад, так и продолжает выглядеть так, словно его вылепил сам Бог.

Айнцент уже видел гнев француза. Точнее говоря, он убирал последствия этого гнева. Много изуродованных трупов молодых девушек сжигалось в морге больницы. Несколько раз были трупы и достаточно влиятельных людей, политиков, имена которых и называть страшно. Айнцент видел, что осталось от этих влиятельных людей со страшными именами после встречи с разъяренным французом. Черт знает, что за чудовище этот Ревье.

Главврач прошел по коридору в свой кабинет, раздав несколько указаний. Ревье вышел за ним. Француз не обращал внимания на Айнцента, он был занят другим делом. Ему надо было вычленить в потоке толпящихся здесь глупых людских мыслей те, что принадлежали дежурившей сегодня сестре. Она должна была быть на пересменке. Вот, кстати, и она. Но в ее пустой голове никакой нужной информации. Жертва сбежала тихо, не оставив видимых следов. Ничего нельзя этим людишкам доверить!

А что Айнцент? Ну, да, ну, да! Как предсказуемо.

Мишель Ревье выходил из отделения, когда из кабинета главврача раздался выстрел. Наверняка, его мозги сейчас по всем стенам размазаны. Не умеют смертные красиво уйти из жизни. Так даже и лучше, не досуг было будущему члену Совета с мелочью возиться. Ревье спустился на первый этаж, уловив по пути мысли еще одной сестры, дежурившей на первом этаже. Хромающая девушка вышла где-то около половины четвертого утра. Куда может пойти Аня?

Француз остановился посреди улицы у входа больницы, закрыв глаза и впитывая в себя воздух всем телом. Вот он, еле уловимый энергетический след девчонки. Слишком много людей после нее здесь прошло. Месиво эмоций. Расслабив плечи, глубоко вздохнув, Демон Высшего Клана раскинул щупальца своего сознания, дабы поймать в свою сеть остальные следы своей Жертвы. Последней Жертвы на пути к абсолютной власти. Но след девчонки терялся уже через квартал. Будто она испарилась. Ну, да ладно. Далеко не уйдет. Куда она денется без денег и документов? Этим пусть занимается полиция. А ему пока нужно заняться приготовлениями к Обряду, время еще есть. Гости уже съезжаются. Даниил же нес вчера какую-то пургу про ортопедические матрасы. Совсем тронулся малый. Конечно, они все боятся, что Мишель займет место в Совете со стариками Эдвардом, Александром и Тодеушем, которых, кстати, уже пора отправить в мир иной. Засиделись старики на планете Земля.

Из-за поворота через перекресток за французом наблюдал Даниил. Свои эмоции он старался скрыть и даже подавить. Но, всплывающее в мыслях лицо Ани, раскаленными иголками рвало сердце. Страх за нее заставлял сжать пальцы в кулаки, что бы не наброситься на этого напыщенного извращенца. Но разве может быть сердце у Демона Высшего Клана? И разве может Демон испытывать подобные чувства к смертной? Не может, если демон хочет жить. Но жизнь, видимо, ничему не учит. Триста лет прошло, и опять все по новой!

Даниил видел, как француз расщепился на молекулы и исчез темной дымкой, словно выхлопной газ из трубы. Никаких мер предосторожности, совсем обнаглел. Смертные, конечно, слепы, но все же это нарушение Договора Равновесия. "Наверняка, решил припудрить свой носик", — зло подумал демон. Сегодня будет предварительное собрание всех гостей Обряда. Зная приверженность француза к напыщенности и размаху, можно предположить, что соберется весь Совет, а так же Королева со своей свитой, а за ней подлетит и весь двор. Даниилу нужно найти Анну до того, как все это начнется.

Мысли Даниила неслись с куда большей скоростью, чем человеческий поток. Равновесие такое хрупкое поддерживалось в мире благодаря многим приложенным к этому усилиям. И пока демон, как вид не может обнаружить своего присутствия. Высший Совет придерживался именно этой точки зрения. Кажется, только они поддерживали Равновесие и не позволяли демонам открыто вторгнуться в человеческий мир. На человечество Даниилу было плевать. Его больше беспокоила анархия, которая начнется после того, как будет позволено охотиться на людей, не скрываясь. В таком случае война со Светлыми неминуема. И, памятуя о последнем конфликте, лучше не провоцировать этих светлокрылых. Сегодня ночью во время Собрания он доложит членам Совета о том, что нашел Жертву Ревье. Уж лучше пережить межродовую бойню, чем войну Высших Сил.

Даниил подошел к больнице, прощупал следы, что оставила Аня. Проследовав до того места, где они обрывались, он заново концентрировался, пытаясь уловить даже малейшую вибрацию ее остаточных эмоций. Если бы Мишель решил проделать тот же путь и с тем же упорством, то он наверняка оказался бы у лавки на холме на самой окраине города. Солнце уже стояло над демоном, ничуть не беспокоя его. Все же хорошо принадлежать Высшему Клану. Нет страха солнечного света, как у вампиров, или непереносимости серебра, как у вервольфов. Демон Высшего Клана — практически непобедимое существо. Убить его может только равный по силе или более могущественный противник. А так же всего несколько глотков крови смертельно больного человека.

Демон тяжко выдохнул. Хорош был план! Заразить смертельным вирусом очередную Жертву Ревье. Он не успел бы допить и первую чашу крови своего человека, как начал бы умирать, становиться смертным. А таким его так легко было бы добить. Убить за Катерину. За единственную рану, которая уже давно зажила. Демон усмехнулся. Лицо его скривилось в гримасе. Паршивка жизнь. Это же надо было влюбиться в Жертву Ревье? Безупречно служить Совету на протяжении двухсот лет и так позорно пасть перед самым решающим делом. Сможет ли теперь демон заразить Жертву Ревье? Хватит ли сил и разума Даниила не поддаваться человеческим слабостям? Когда он ее чувствовал, то понимал, что не хватит. Как быстро поразила его эта зараза, ненавистный человеческий вирус.

Лавка очень четко держала на себе следы энергии Ани. Она здесь была либо слишком долго, либо слишком эмоционально. Либо и то и другое. Даниил смотрел на горизонт и думал, куда могла пойти смертная, попав в подобную ситуацию? И что он будет делать, найдя ее? Он не отдаст ее ни Совету, ни тем более Ревье. Спрятать ее? Продолжать жить, не видя ее, он не сможет. Но готова ли будет она разделить свою жизнь с ним? С демоном, который сам на грани того, что бы выпить ее великолепную энергию. Готов ли он сам?

Даниил поднялся с лавки, пытаясь почувствовать, куда направилась Аня. Но следы ее эмоций успокоились, словно она нашла решение, и переживания улеглись. Будто она нашла приют. Укрылась под крышей кого-то могущественного. Глаза резанул свет солнца, отразившийся от куполов церкви. Даниил смотрел на это старое строение, под своды которого опасно заходить, настолько ветхим оно было. Но он практически видел, как Аня, идя словно по ножам, вошла во дворик церкви. Да, Демоны Высшего Клана практически всемогущи. Но в святое место, где люди замаливают свои грехи, просят и благодарят, демон входить не любит. Это его ослабляет. Делает человечнее. Поэтому демоны делают это крайне редко, в самых экстренных случаях. И Аня там. Теперь он это точно знал. И от осознания того, что она в относительной безопасности ему стало спокойнее. Мишель не рискнет войти сюда, если только его сильно не припечет. До полнолуния он не сможет найти себе новую Жертву со столь ярко выраженными экстрасенсорными способностями. Аня, если быть объективным, идеальная Жертва. У нее уникальная способность. Демоны называют это коэффициентом духовного развития, связь с Высшим миром. Чем больше в Жертве подобных способностей, чем больше в ней талантов и эмоций, чем больше твердой веры, тем сильнее станет демон, выпивший ее кровь.

Надо связаться с Пабло. Пусть навестит своего брата по вере. А заодно и узнает, как там Аня, и что планирует делать. А еще лучше, пусть он направит ее прямо к Даниилу. Только он сам сможет обеспечить ее безопасность на сто процентов. Демон и сам был поражен, как быстро изменилось его мироощущение. Он уже составил план действий, осознано идя против приказа, полученного от Совета. Если они узнают, предателю, а именно им и являлся теперь Даниил, будет очень больно.

Из церкви вышел батюшка, ведя под руку хромающую женщину в платке и длинной юбке. Но маскарад с одеждой не скрыл от Даниила ярко выраженную ауру Ани. Увидев ее на короткое мгновение, он почувствовал, как сердце забилось в груди. А у демонов сердце не бьется.

Прага, дом доктора Айнцента, 09:40

Гости прибывали. Демоны, как оказалось, очень любят лишний багаж. Они любят одеваться именно в человеческую одежду. Особенно им нравится, когда рубашка или юбка все еще хранит тепло бывшего хозяина. Так и не отобедавши вчера, Мишель Ревье решил порадовать себя сегодня. На пару с Королевой Викторией, так как у них был один вкус в еде. Точнее будет сказать, любили они разные ингредиенты, но именно в их дуэте из жертвы одно выплывало из второго.

Юная жена главврача больницы Святого Лукаса, чья многострадальная душа еще не успела вознестись к Небесам, была очень опечалена. Она практически металась в истерике от одиночества с тех пор, как ей сообщили двадцать минут назад. И, видимо, не вынеся мук своими силами, решила пригласить своего любовника, тренера по фитнесу, дабы помянуть покончившего со своей никчемной жизнью мужа. О, они оба так переживали. И так интересно было наблюдать за этим со стороны.

— Мне нравится его накаченная попка. — Улыбнулась Королева.

Она очень любила, когда Мишель преподносил ее оригинальные подарки. Например, согрешившую прелюбодеянием парочку, которую теперь будут наказывать демоны. Коли уж Богу некогда заняться этим.

А Ревье предпочитал, что бы Королева вымещала свои специфические сексуальные фантазии на ком-нибудь постороннем, а не на нем. Самому же французу, помимо своего сохраненного целым и прекрасным тела, интересовали так же и эмоции. Страх, что приклеивает язык смертного к гортани, просто изумителен на вкус. Но более всего приносит удовольствие смена чувств. От экстаза, что практически достигла парочка за окном в доме, к жути, выворачивающей наружу содержимое желудка. Это просто таки блюдо настоящего гурмана.

— Думаю, больше ждать не стоит. — Прошептала Виктория и провела острым ногтем по стеклу.

Противный звук прошелся дрожью по телу женщины, оседлавшей своего любовника. Она обернулась и закричала. Но уже в эту же секунду ее рот был закрыт ладонью Королевы демонов. Виктория смотрела на любовника-тренера по фитнесу, расхохотавшись, она клыками вырвала клок ткани из шеи женщины. Кровь хлынула на мужчину. Его шок перерос в крик. Оказалось, что такой мускулистый парнишка, у которого даже язык казался накаченным, пищал, как пятиклассница. Виктория состроила расстроенную гримасу.

— Милый, — прошептала она, откинув тело мертвой женщины в сторону, — Не разочаровывай мамочку. Я очень не люблю плохих мальчиков.

Ревье наблюдал за сценой, устроившись удобно на подоконнике. Выпущенный в воздух, как пшик духов, страх человека защекотал тонкие ноздри демона. Наблюдая, он думал об Анне. Удивительная Жертва. С ее способностью он многое изменит. И смертные после этих перемен начнут прятаться по норам, распространяя отчетливый запах адреналина.

Качек вскочил наконец-то с кровати, рванув от, направившейся к нему, демоницы. Кинувшись к дверям, он поскользнулся на коврике (какая досада!) и растянулся на полу.

— Ты не ушибся, зайка? — Поинтересовалась Виктория.

Она подползала к нему медленно, как кошка перед прыжком на охоте. Тело ее, стянутое в корсет, передвигалось плавно, на грани самой совершенной грации.

Мишель смотрел, как Королева схватила качка за лодыжку, без труда притягивая его загорелое блестящее тело к себе. Она скинула с себя одежду, оголив все свои прелести. Наклонившись к его шее, он впилась в нее губами, поглаживая руками молодое теплое тело. И, кажется, только что испытавший шок горе-любовник опять был готов к соитию.

Ревье оперся спиной на оконную раму. Совсем необязательно смотреть на все это, что бы питаться. Эмоции и так хлещут. О, вот и они, звуки оргазма. Человечешка наверняка не испытывал ничего подобного в своей никчемной жизни. Он уже готов простить жуткую незнакомку за убийство любовницы. Но, не тут-то было. Оп, и Виктория, сама, прыгая на вершину экстаза, вырывает из груди сердце. А человек смотрит, как все еще дергающееся сердце кровоточит в руках незнакомки, падает мертвым грузом.

Церковь Пресвятой Богородицы, 09:50

Батюшка Алексий вел меня к зданию церковной школы. Там была комната, в которой я смогла бы отдохнуть. То, что он воспринял мой рассказ серьезно и не посчитал сумасшедшей, только больше напугало меня. Пока была возможность того, что все это выдумки моей фантазии, мир, к которому я так привыкла, стоял на твердых ногах. Теперь же он рушился.

Батюшка завел меня в комнату и запер дверь изнутри. Лицо его в морщинках было обеспокоено и задумчиво. Он достал откуда-то мобильный телефон и по памяти набрал номер.

— Милош, здравствуй. — Заговорил он на английском языке. — Мне срочно нужно, что бы ты прилетел ко мне. Да и сообщи остальным, что маскарад начинается. Постарайтесь сегодня быть здесь у меня.

Из его таинственной речи я ничего не поняла. Он спрятал мобильник под рясой и, сев рядом, обратился ко мне на русском.

— Аня, вам предстоит еще многое узнать. Я не хотел бы вас пугать, но выхода у меня нет. Придется вооружить вас всеми знаниями, которыми владею я и мои коллеги, раз уж вами заинтересовался сам Мишель Ревье.

Господи, откуда же священник может знать Мишеля? Я закрыла лицо руками, отказываясь верить в то, что слышу. Постоянная ноющая боль в ступнях уже не беспокоила. Она просто была фоном для того страшного открытия, на пороге которого я стояла.

— Ну, почему я приехала в Прагу именно в это время? — Простонала я, зная, что батюшка ответит.

— На все воля Божья. — Подтвердил он мои ожидания. — Но это еще не значит, что Господь сидит и ждет, что вы будете покорно поддаваться испытаниям. — Улыбнулся он.

Комнатка, в которую меня привели, была маленькой. Стол под окном, стул, узкая кровать, крест. Я, как загнанная мышь в коморке, дрожащая от страха, вздрагивающая при каждом постороннем шорохе. Я смотрела на батюшку Алексия и не верила своим глазам, ушам и мыслям. Батюшка поначалу старался говорить со мной деликатно, аккуратно, не произнося резких, режущих уши слов, пытаясь не называть вещи своими именами, но только намекая на них. Но, видя, что на меня это не оказывает никакого действия, и что я только больше впадаю в ступор, он решил поговорить со мной прямо.

— Мне очень жаль, Аня, что ты попала в этот водоворот. Люди в большинстве своем живут и не видят, не хотят видеть, точнее говоря. — Батюшка достал старые очки и, не надевая их на нос, стал крутить в руках. Руки его были молодыми, как и глаза, голубые, невыцветшие. Глаза молодого авантюриста, Тома Ссойра или Пети Васичкина с соседнего двора. — Во-первых, хочу сказать, что наркотики здесь не при чем. И Мишель Ревье известен мне не как наркобарон. И все твои видения, не результат галлюциногенов. Я мог бы дать почитать тебе литературу обо всем этом. Но думаю, лучше пока рассказать своими словами. Мы в мире отнюдь не единственные разумные существа и отнюдь не на самой вершине пищевой цепочки, к сожалению. Ты наверняка видела и слышала, да и читала, наверняка, о таких ночных существах, как вампиры, оборотни и тому подобных. Конечно, из собственного опыта могу сказать, что многое переврали, особенно в американском кинематографе, но суть верна. К нашему великому сожалению и вампиры, и вервольфы, и многие существа существуют на самом деле. Я не буду останавливаться подробно на каждом из них. Я расскажу тебе о Мишеле Ревье дю Геклене и о его виде, если можно так выразиться.

Я ошарашено смотрела на батюшку, начиная подозревать его в том, что он, как и я психически нездоров. Из огня да в полымя. Бежала от преступника, споткнулась о психопата. Но убежденность и какой-то виноватый тон голоса звучал так искренне, что заставлял меня сидеть на месте.

— Ревье когда-то был укушен вампиром. Но, будучи честолюбивым еще при человеческой жизни, вампиром он стал еще больше стремиться к власти. Узнав, что вампиры не самые могущественные существа, и что над ними стоят еще Демоны Тьмы, он вознамерился вознестись до самого верха пирамиды власти. Ревье всегда был силен и хитер. Его не интересуют правила, он сам себе создает свод правил, которым следует. Так вот, для того, что бы вампиру стать демоном, а затем и войти в высший эшелон Высший Клан Демонов, нужно воздержание. Это очень трудно для вампира, отказаться от крови, запретить себе кормиться, посадить себя на столь строгую диету. Три месяца воздержания требуется для того, что бы пройти ступень очищения от низших потребностей — голод, жажда. Затем посвящаемый в степень демона должен выбрать себе Жертву. Жертва может быть и простым человеком, но желательно, конечно, чтобы кровь человека была пропитана каким-нибудь знаниями. Не важно, что это, высшие знание математики, или феноменальная память на стихи. Главное, чтобы человек был информативен с точки зрения энергетики. И выпить человека посвящаемый должен в три этапа, постепенно за девять дней, все еще продолжая воздерживаться от питания. Это трудно для молодого, только что обращенного вампира или оборотня. Поэтому только древние, опытные вампиры могли себе такое испытание позволить. Ревье же преодолел свою жажду, будучи годовалым вампиром. Такого еще не было. Демоны проходят подобный, как они называют его, Обряд Повышения каждые пятьдесят лет. Все зависит от самого демона. Поняв, что с человеческими Жертвами он будет долго продвигаться по карьерной лестнице, Ревье сделал то, что запрещено даже в мире демонов. Он выпил кровь Жертвы оборотня, вервольфа. Он переступил сразу через несколько ступеней в смысле силы, но в нем опять возродилась жажда крови. Ревье судил Совет Демонов Высшего Клана. Он был отлучен от общества на двести лет в пустыню, с дальнейшим запретом на проведение Обрядов Повышения. За исполнением приговора тщательно следили. Говорят, что там он сошел с ума. Но все же вернулся, когда на престол взошла нынешняя Королева демонов. Она позволила французу провести Обряд и встать на ступень выше, приблизила его к своей особе. С тех пор Ревье тщательно выбирает себе Жертв, талантливых, одаренных личностей: гениальных ученых, общественных деятелей с даром убеждения, творческих людей с живым воображением, людей с нестандартными возможностями, экстрасенсов, магов. Демоны, вампиры, оборотни не рождаются сразу со всеми возможностями, которые им приписывают в фильмах. Что бы приобрести нестандартные возможности, им нужно выпить кровь Жертвы в три этапа с такими возможностями. В последнее время Ревье потянуло на искусство. Сейчас Ревье на очень высокой ступени. Он может вступить в Совет. Наши источники докладывают о том, что в мире демонов зреет переворот. И, похоже, следующей Жертвой он выбрал тебя, Аня.

Глаза батюшки смотрели на меня с сочувствием. Он все еще теребил очки в руках. Я приложила пальцы к вискам. Так, надо срочно отсюда уходить. Он точно сумасшедший. Что за бред? Но, что бы не напугать отца своим недоверием, мягко говоря, я вежливо спросила:

— А откуда вам все это известно?

— Ты мне не веришь. — Улыбнулся он устало. — Люди странные существа. Даже увидев правду своими глазами, они пытаются ее исказить так, как им это удобно.

Я натянуто улыбнулась в ответ.

— Батюшка, может, вы просто подскажете мне, как добраться до посольства? И я больше вас не побеспокою.

— Давай сделаем так. — Вздохнул Алексий. — Я не стал бы нянчиться с Жертвой Ревье, если бы не его наполеоновские планы на тебя, Аня. Но так уж и быть. Хочешь доказательств, можешь их получить.

По лицу видно было, что священнику не хотелось этого делать. Но был ряд причин, которые не оставляли выбора. Он посмотрела на крестик, что свисал с моей шеи.

— Тебе его бабушка подарила. Мария Ивановна. А она в свою очередь получила его от своей бабки Платониды Прокофьевны. И когда нечисть рядом, он накаляется. Не понимаю, почему ты этого раньше не заметила.

— Но как вы могли узнать? — Промямлила я.

Моя бабушка Маша действительно когда-то мне его подарила, сказав, что ей он достался от ее бабушки. Сосущая безысходность завыла в сердце.

— В мире очень давно существует общество Воинов Света. Понимаю, звучит высокопарно. Но уж такая у нас профессия.

— И что, у вас тоже есть свой профсоюз? — Усмехнулась я.

— А почему нет? — К моему удивлению ответил батюшка. — Чем мы отличаемся от других трудящихся?

Я подняла глаза на него в черной рясе, с седыми волосами, с милосердным взглядом. Если только допустить, что все, что он говорил, правда, то уж лучше бы я оказалась шизофреничкой.

— А что делать мне? — Это был страшный вопрос, и я боялась получить на него ответ. Исходя из того, что я только что услышала, спасения мне не видать. И тем более старой такой спокойной жизни.

Батюшка похлопал меня по руке, подбадривающее улыбаясь.

— Я не дам тебя в обиду, Аня. Пришедший в храм Божий за помощью, да получит ее. Мы поможем тебе, Аня, не зря же я получаю заработную плату Воина Света вот уже восемьдесят лет.

— Сколько? — воскликнула изумленно я.

Но батюшка продолжил, не обращая внимания на мелочи, вроде меня.

— Хотя прямо скажу, тебе придется забыть о прошлом, и возможно единственным выходом будет укрытие в другой стране.

— Всегда мечтала переехать заграницу. — Вяло произнесла я.

— Мне надо идти, Аня, — Обратился он ко мне. — Через минут тридцать тебе принесут что-нибудь перекусить. И прошу тебя, сама никуда не выходи. Пока ты здесь, ты в безопасности.

Кивнув, я наблюдала за тем, как дверь ставшей моей коморки закрылась. Я осталась одна. И навалились на меня мысли. Так верю я или нет? Если да, то, что будет с моей семьей? Увижу ли я когда-нибудь их еще? Как я буду жить в дальнейшем? Работать где-нибудь в стране третьего мира посудомойкой, прячась и пугаясь каждой тени? Я тяжело выдохнула и опустилась на кровать. Солнечный свет, проникавший сквозь стекло падал на пол. В полоске света летали пылинки. Совсем как у бабушки в доме, когда я просыпалась утром от запаха сдобы, пекущейся в печи. Мысли кружили в голове, то накатывая слезами, то злостью, то страхом. Конечно, теперь Андрею я звонить не буду. И никогда больше не услышу его голос. А я ведь могла спокойно выйти замуж и воспитывать детей, писать картины, работать. Я ведь даже забыла обручальное кольцо на прикроватной тумбочке в гостиничном номере. Лежа на кровати, свернувшись калачиком, я уснула.

Проснулась, когда батюшка вошел в комнату с двумя стариками и одним молодым мужчиной. Солнечное пятно было под потолком. Близилась ночь. Если у меня и был шанс уйти отсюда, то теперь его не стало. Но я и сама уходить не хотела.

— Аня, просыпайся. Ты даже не поела. — Воскликнул он. — Пока я буду представлять тебе своих коллег ты должна перекусить. А потом нам нужно на вечернюю службу. И тебе тоже.

Я протерла глаза, ничего не соображая. Взяв остывший чай, я закусила его булочкой, внимательно осматривая вошедших. Трое новоприбывших были в гражданской одежде, но что-то неуловимое выдавало в них священнослужителей. Не смотря на возраст старших, в их глазах светился огонь, присущий подросткам. Их внешность была, как маскарадный костюм на молодежи. Седина и морщины никак не сочетались с молодыми глазами.

— Друзья, это голодное дитя и есть та Жертва, которую себе выбрал Мишель Ревье. — Произнес, глядя на меня, батюшка Алексий. И взгляд его меня не порадовал. — Анна, познакомься, это мои коллеги, отец Милош из Сербии, отец Пабло из Аргентины и Кевин, он из Штатов, но это не умоляет его достоинств. Кевин у нас проходит практику.

Я, поспешно прожевывая булочку, кивнула.

— У нас есть определенный план действий. — Обратился ко мне на английском языке отец Милош, — И первым делом, Анна, вам надо отстоять вечернюю службу, причаститься и исповедоваться.

Я судорожно сглотнула, со стыдом понимая, что никогда не исповедовалась и не причащалась. И если бы не Ревье, загнавший меня в церковь, я, наверное, так этого никогда бы и не сделала.

— Я готова.

А что мне еще оставалось?

Церковь Пресвятой Богородицы, 18:00

Я натянула на голову платок, полностью закрыв волосы, заплетенные в косу, и пряча лицо. Под сводами церкви на вечернюю службу собирались прихожане. Я и не думала, что в Праге так много русскоговорящих православных верующих. Бывшие граждане Советского Союза, иммигрировавшие в Чехию, покупали восковые свечи и зажигали их каждый у иконы своего святого, произнося слова молитв про себя, так что было только видно, как шевелятся губы. И вот перед моими широко открытыми глазами эта толпа немо молящихся людей, все одновременно обращающихся к Небесам. Что они хотели услышать? Какого ответа ждали? Стараясь успеть до начала службы, они тихо ходили по церкви, ступая осторожно, что бы эхо шагов не разлеталось. Рядом со мной остался Кевин. Совершенно посторонний человек стал мне телохранителем. А скорее даже хранителем души. Мы сидели с ним на лавочке у выхода из церкви. И вся эта ситуация казалась такой бредовой, что ее можно было смело вносить в записи шизофреника. Зажглись электрические лампы, осветив все иконы и лица прихожан. К моему удивлению было очень много молодежи, чего я отнюдь не ожидала увидеть.

Запел хор, вышел батюшка Алексий и начал читать. Мы с Кевином подошли к группе прихожан. Женщины стояли по левую сторону церкви, мужчины — по правую. Церковный речитатив звучал спокойно и легко, улетая к потолку, украшенному эпизодами из жизни святых. Регулярно руки прихожан взмывали ко лбу для перекрещения. Я наблюдала за людьми, не вслушиваясь в слова. Все равно ничего бы не поняла. Глаза мои периодически перебегали с одной фигуры на другую, руки стали тяжелыми, ноги не держали тела. Я не знала, сколько времени мы уже так стоим, крестясь и кланяясь. Ступни ныли, но я уже к этому привыкла. С потолка на меня взирали глаза Марии и Христа, его учеников, ангелов, архангелов, серафимов, херувимов. Они были живыми и трехмерными, шевелясь, их тени вздрагивали. На какой-то стадии службы выключили электрический свет, пред каждой иконой осталась стоять только одна зажженная свеча. И в этом полумраке, в светлом и в тоже время темном месте, как на темной стороне Солнца я стояла одна. Не было ни прихожан, ни молчаливого Кевина охранявшего меня, ни батюшки Алексия. Я стояла одна, и только хоровые голоса и слова из Библии витали вокруг, поднимаясь к живым глазам Марии и Иисуса Христа. Мне было страшно. Там снаружи меня ждало чудовище. Но здесь внутри мне ничего не угрожало. Если бы только я могла вынести свою веру за стены церкви, она спасла бы меня. Но страх был выше меня и гораздо сильней. Я закрыла глаза и полностью погрузилась в себя, продолжая наслаждаться чистыми голосами. Электрический свет включился. Опять я стояла среди прихожан, недалеко стоял Кевин, батюшка Алексий обходил храм с кадилом, распространяя сладковатый запах ладана. На мне его взгляд остановился, он едва заметно кивнул и прошел дальше. Я тяжко выдохнула, уговаривая себя, что все будет хорошо. Хотя, я не понимала, что может быть лучше, если я окажусь психически нездоровой или вся эта история окажется правдой.

После службы мы не отправились в здание церковной школы, как я ожидала, мы спустились в подвальное помещение церкви. Пройдя мимо складских помещений и запертых дверей, мы дошли до самой дальней низкой двери. Пришлось наклониться, что бы войти сюда. Батюшка Алексий зажег несколько свечей. Затем, пройдя к каждому углу комнаты, зажег свечи стоявшие там.

— Все никак руки не доходят провести сюда электричество. — Извиняющимся тоном произнес он.

Помещение внутри оказалось просторным, в центре стоял заваленный всякой всячиной стол. А слева меня привлек стеклянный стеллаж, в котором лежала простынь вся в застарелых кровавых пятнах. Я открыла было рот.

— Это она? — Пораженно произнесла еле слышно я.

— Да, именно в нее заворачивали тело Господа нашего Иисуса Христа. — Улыбнулся мне отец Милош.

— А ту, которую нашли ученые, мы сами подкинули. — Засмеялся батюшка Алексий. — Не думаешь же ты, Аня, что оригинал можно было передать этим неловким ничего непонимающим ученым? Такие вещи должны храниться подальше от глаз жаждущих власти людей.

Я провела рукой по стеклу, не в силах больше произнести ни слова. Но все же задала неожиданно всплывший в голове вопрос.

— А что, чаша Грааля тоже у вас?

— Да. Только это не совсем чаша. И копье тоже, которым Христа проткнули.

— Что? — Воскликнула я.

— Вас больше смущает, что эти вещи у нас? — Обратился ко мне до этого момента молчавший отец Пабло, усаживаясь за стол. — Или то, что они в принципе существуют?

Здесь он, конечно, попал в точку. Я хоть и была крещенная, но никогда не задумывалась над серьезностью вопроса существования Иисуса из Назарета.

— Алекс, ты когда-нибудь наведешь здесь порядок? — Заворчал отец Пабло, разгребая кипы книг, пытаясь освободить хоть немного пространства на столе.

— Не нуди, святой отец. — Ответил Алексий. — У нас есть дела посерьезнее.

Меня так же пригласили присесть за стол, с которого батюшка поспешно убирал книги, записи, ноутбук, старые фолианты. Пока велась подготовка, я осмотрелась, приглядываясь внимательно к стенам. Они были расписаны очень давно, и краска побледнела, закоптилась. Но все еще можно было разглядеть образы черных существ, светящиеся фигуры с мечами, разящими в самое сердце нечисти. Выражения лиц точно передавали боевое настроение или предсмертные муки. Нарисовано было настолько натурально и естественно, что казалось, в неровном свете свечей битва все еще продолжается.

— Анна, не обращай внимания. Там немного все преувеличено. Пикассо был еще тот ваятель, как чего выдумает. — Окликнул меня батюшка.

Я в который раз в изумлении открыла рот.

— Пикассо? Это рисовал Пикассо?

— Да, да. — Небрежно откликнулся отец Милош. — Любил заниматься граффити старик.

Я тихонечко присела на стул, решив, что с меня пока хватает информации о нашем убежище. Иначе, если мне еще что-нибудь скажут, я просто не смогу переварить.

— Не переживай, Аня, у тебя будет еще полно времени для изучения этого кладезя сокровищ, — Алексий наконец-то уселся, успокоившись, на столе больше ничего не мешало. — Теперь тебе здесь придется пожить некоторое время. Думаю, тут ты будешь в безопасности. Вон там стоит кровать, рядом раковина. К сожалению удобства в церковной школе. Естественно, запирать тебя никто не будет, можешь выходить. Но прошу, только не за пределы церковного двора.

Я кивнула в знак согласия, облегченно. Здесь я вдруг почувствовала себя в безопасности.

— Итак, господа. — Отец Милош положи руки на стол. — Приступим.

15, Май, Окрестности Праги, замок Мишеля Ревье, 00:00

Даниил не торопился, решив появиться на Обряде позже, наблюдая со стороны за прибывающими гостями. Старый замок был освещен светом факелов. Подъезжающие машины останавливались у ворот, где лакеи открывали дверцы, помогая вылезти разодетым в средневековые наряды дамам. Тема вечера. Как "оригинально"!

Интересно, кто из темных кинул утку людям о приверженности нечисти к средневековому стилю? Во всех фильмах одно и тоже. Глупости.

Прибыли фрейлины Королевы. Им по статусу полагалось быть разодетыми в наряды с подчеркнутой эротичностью, с ярким макияжем, высокими прическами. И горящими красными от жажды развлечений глазами. Ревье любит своих гостей и, как настоящий радушный хозяин, он всегда готовил некое угощенье. Со времени его последнего Обряда, когда он заглотил кого-то из творческих гениев, его развлечения для гостей стали более извращенными и красочными. Для полной помпезности не хватало только салюта в форме сердец. Конечно, об этом вслух никто не говорил и не поощрял, но Королева просто в восторге от кровавых шуточек француза.

Отсюда с холма видно, как прибывающие гости переговариваются друг с другом. Главная тема с того момента, как Мишель Ревье дю Геклен объявил об Обряде — позволит ли Совет так просто войти французу в свои ряды. Даниил знал каждого, кто числился в рядах бунтовщиков. И все они были здесь, предвкушая триумф своего вождя. И тогда им достанутся самые лакомые кусочки. Если не считать надвигающийся переворот, то все практически, как тогда. Когда-то именно здесь Ревье дю Геклен выпил Катерину. Не нужно было вспоминать. К чему это теперь? Но демон не смог осадить свою память.

Даниил был молодым демоном, совсем недавно переборовшим свою жажду. Мир предстал перед ним по-новому, совсем не такой, как раньше. Демоны лишены тех эмоций, что делают их человечней. Будучи вервольфом, он продолжал любить и дорожить такими вещами, как ощущение свободы во время бега, привязанность к стае. Став демоном, он ампутировал подобные эмоции. Они сами по себе отпали, больше не беспокоя. Но, не смотря на это, Даниил продолжал некоторое время встречаться с вервольфом, которую любил когда-то. Он не знал, как еще можно было обозначить это чувство. Уже не любовь. Привычка.

И замок Мишеля Ревье дю Геклена его поразил своей громоздкостью. Даниил никогда не гнался за роскошью, ни будучи человеком, ни вервольфом. Эта черта перешла к нему и в ипостась демона. Мишель Ревье же напротив очень любил пышность, роскошь, многослойность. Для того Обряда француз старался, как никогда. Все дышало тайной, под покровом секретности проходила подготовка к Представлению Жертвы. Существовавший сотнями лет закон, обязывал презентовать Жертву за несколько дней до Обряда. К чему это было придумано, Даниил не знал, но традицию не нарушали никогда.

Что-то от Востока было в интерьере замка в ту неделю перед полнолунием. Тонкие прозрачные драпировки скрывали ходы и выходы из залов. Они же составляли большую часть маскарадных костюмов, что приготовил Ревье для гостей. Да, это было Представление с размахом. Все те же драпировки, завуалировавшие Жертву, витали в воздухе от малейшего дуновения сквозняка, свободно разгуливавшего по замку. Огонь факелов танцевал под порывами, наполняя замок причудливыми тенями, образами, притаившимися за очередной тюлю. Жертву так никто толком и не смог рассмотреть. Но, впрочем, это только усилило атмосферу недели Обряда. И почему-то никто и не обратил внимания на то, что энергия, исходящая от Жертвы, была не человеческой. Это была энергия ночной поляны, залитой лунным светом и волчьим воем. Последующие дни и ночи до полнолуния прошли в опьяненном атмосферой состоянии, созданном Ревье дю Гекленом.

На саму ночь Обряда Жертву опять вывезли на пьедестале, укрытую полупрозрачными драпировками. Пьяные от угощений француза из самых сильных человеческих эмоций, гости не сразу заметили, что под занесенным кинжалом оказалась женщина оборотень. Кинжал полоснул по ее запястью, полилась кровь. Даниил вскочил с места, узнав искаженное страхом лицо Катерины. Русые волосы рассыпались волнами, глаза сверкали, как перед обращением. Но сил перевоплотиться в волка у нее не было. Последующие события развивались настолько быстро, что демон до сих пор не мог в них четко разобраться. Момент оцепенения длился слишком долго, как поставленное на "паузу" воспроизведение. Привычная привязанность к Катерине вынуждала защитить. Не переваривая несвойственные его виду чувства, Даниил кинулся, чтобы спасти бывшую пассию. Но Ревье уже пил кровь, принимая ее силы, ее сверхспособности. Члены Совета поднялись со своих мест, Король демонов в страшном гневе оказался рядом с обезумевшим от крови Ревье, одним движением мысли откинув его в сторону. Но это уже не могло спасти Катерину. Жертва, которую готовили именно для Обряда, не выживает. Даже, если сам Обряд прерывается.

Даниил спустился с холма, утыканного раскидистыми древними, как и сам замок, стволами. Длинный кожаный плащ не цеплялся за ветки только из-за того, что двигался именно демон. Его темные волосы были собраны в хвост. Белая рубашка с рюшами раздражала, но необходимо было соответствовать тематике вечера. Спрыгнув с высокого уступа, Даниил мягко приземлился на ноги. Он ступал неслышно, двигался незаметно. После встречи с Аней, он впервые вспомнил о том Обряде так явно. Совет осудил Ревье с изгнанием из общины. Именно по этому Даниил до сих пор не убил француза. Но теперь настало время. И то, что француз влез в историю с восстанием, очень даже кстати. Демон еще не знал, как он вытащит Аню из этой ситуации. Даниил понимал, что осознанно идет против приказа. Что и как он будет говорить членам Совета? И как они его накажут, когда узнают?

Пройдя пешком по подъездной дорожке, он поравнялся с черной тонированной машиной, из которой один за другим вышли члены Высшего Совета. Все трое были долговязыми, натянутыми, как струна. Надетые на голые торсы кожаные плащи открывали сетку переплетенных между собой татуировок. Они, казалось, жили своей отдельной жизнью, передвигаясь по телу своего носителя, как вздумается. Слова на древнем наречии иногда вспыхивали, затем потухали. Даниилу были известны только некоторые из них. У него самого были выколоты три слова: Ум — на затылке, который уже давно зарос длинными прядями волос; Хватка — на запястье, эта татуировка начала двигаться вокруг оси запястья совсем недавно; Мощь — на лопатках, крупные переплетающиеся руны мерцали в темноте. Отметка на теле означала своеобразный подвиг, по меркам демонов достойный отпечататься на коже, чтобы окружающие видели перед собой выдающуюся личность, к которой надо проявлять почет и уважение. Руны, выколотые на теле, входили в прочный контакт с черной кровью демона, являя собой единственный источник излучения энергии, в остальном демоны являлись поглотителями. И чем дольше хочешь жить, чем сильнее хочешь быть, тем больше человеческой энергии должно быть поглощено. Нестандартной по своей силе человеческой энергии. Чем с большей силой ненавидит человек, тем больше он притягивает голодного демона. Чем с большим стремлением пытается чего-то добиться, тем мощнее будет результат для демона. Демоны стараются избегать людей, страдающих от зависти, брезгливости, любви к еде, эти человеческие слабости передаются поглотителю. Но демоны любят развлекаться с подобными смертными, доводя тех до отчаяния. И слаще всего, полезней и приятней — энергия счастливого, довольного всем, влюбленного человека. Именно поэтому "хороших" людей на планете становиться меньше. Именно поэтому эти люди проживают более короткую жизнь. Конечно, борьба за смертного с его Хранителем может закончиться плачевно. Но такого с Даниилом еще не случалось. Думая обо всем этом, демон вздрогнул, вспомнив об Анне. Смертная, энергетический коктейль, пища, Жертва. Какая же пропасть стоит между ними. Непреодолимый природный замысел между Поглотителем и Поглощаемым. Он даже остановился на секунду. Эмоции, испытанные Аней, особенно влюбленность, могут быть необыкновенно сладки и питательны. "Нет!" — демон сжал руки в кулаки. Но думать над тем, как относиться к своей смертной времени не было. Один из членов Совета, заметив своего Исполнителя, кивнул ему. В голове четко и ясно проступила мысль:

— На заднем дворе меж деревьев. — Послышался тихий шелест голоса Тодеуша.

Они ждали последних новостей о Жертве Ревье. Кто она такая и насколько сильна? Их интересовала способность, из-за которой Жертва была выбрана французом. Но все это второстепенные вещи. Главное, как ее незаметно для Ревье выкрасть и ввести в ее организм определенное количество яда? Советники знали о том, что самой Жертвы на Презентации не будет, хотя это обязательное требование. Именно об этом, о местонахождении Жертвы Мишеля Ревье дю Геклена, Даниил должен будет соврать.

15-е, Май, Церковь Пресвятой Богородицы, 01:33

Я уснула мгновенно, убаюканная уникальностью места и вещей, рядом с которыми я находилась. Со стен комнаты на меня смотрели лица и искаженные морды. Справа в стеклянной витрине лежала известная плащаница. В голове все еще продолжали звучать спорящие голоса отцов. Отец Милош считал, что меня надо срочно вывести из страны. Отец Пабло настаивал оставить на месте, чтобы, не дай Бог, самим себя не обнаружить. Много легче и безопаснее было бы отсидеться на месте, по его мнению. Кевин говорил о том, что лучше заявить в вышестоящие органы и не рисковать моей жизнью. Что это за органы, мне так никто и не объяснил. Батюшка Алексий внимательно слушал, не перебивая. А я иногда отключалась, временами возвращалась к разговору, слыша, что Хранителю моему так же пора показаться.

Такое обилие информации, над которой при любом другом раскладе я посмеялась бы, заставило работать мозги. Даже после того, как я улеглась на кровать и начала засыпать, я периодически широко открывала глаза, садилась и замирала. В состоянии ступора я пребывала несколько минут, осмысливая и переваривая, затем опять ложилась и закрывала глаза. Голова не вмещала в себе происходящие со мной события. Такого быть не может.

За своими мыслями я не заметила, как дверь в мое временное прибежище открылась. Я вытянула шею, чтобы посмотреть на ночного посетителя. На полу заплясал свет свечи, по стене поплыли тени, отец Пабло вошел, оглядываясь.

— Анечка, я привел тебе гостя. — Обратился он ко мне, вызвав удивленную улыбку.

Кто здесь может прийти ко мне в гости? Отец Пабло высокий и загорелый кивнул мне на прощание, пожелав спокойной ночи, и вышел. Я с нетерпением ждала, когда же пляшущие тени от свечи Пабло уйдут и войдет гость. Возможно, мне должно было это показаться подозрительным. Но подвоха от друзей батюшки Алексия я не ожидала.

По полу потянулась тень. Только когда она перешла на стену, нога вступила в комнату. Затем другая. Начиная почему-то с ног гостя, я спокойно поднимала взгляд, пока не поняла, на кого смотрю.

Черный кожаный плащ тянулся до самого пола, такие же кожаные штаны, белая рубашка с идиотскими рюшами, упрямый подбородок, губы в презрительной улыбке изогнуты, прямой нос, холодные черны глаза, каштановые волосы, собраные в хвост. Даниил, которого Ревье представил мне, как брата, смотрел прямо, лишив меня дара речи. Мне надо было кричать. Кричать так, как будто в последний раз. Он продолжал стоять в дверях, а я, онемевши, сидеть на кровати.

— Не бойся. — Тихо прошептал он, не шевеля губами.

Сделав шаг и, убедившись, что я все так же нема, Даниил развел руки в стороны, показывая, что пришел невооруженным. Но, кажется, демону не нужно оружие, что бы убить человека. Открыв рот, я попыталась произвести хотя бы звук. Звук получился. Это был противный писк.

— Аня, я не причиню тебе зла. — Все так же тихо сказал он, чтобы не напугать меня еще больше. — Ты только не бойся и не переживай.

Я нервно закивала. Даниил улыбнулся, все так же подходя ближе.

— Вот и хорошо.

Шаг за шагом он приближался. Я уже ясно могла рассмотреть черты его лица и маленький шрам на переносице. Его глаза из черных стали цвета ночного аметиста. А улыбка уже не казалась ни хищной, ни презрительной. Попав в поле освещения, его лицо стало таким красивым, что я в один миг перепрыгнула из состояния страха в состояние восторга. Но я боялась доверять себе, памятуя мое временное помешательство на Мишеле. Даниил должно быть не лучше.

— Ты брат Мишеля Ревье? — Спросила я. — Зачем ты здесь?

Демон рассмеялся. Его смех заполнил комнату, и мне она показалась еще уютнее, чем прежде.

— Нет, мы не родственники. — Успокоившись, наконец, ответил он. — И даже далеко не друзья.

Меня его ответ успокоил. Все же, покажи, кто твой друг и все такое. Хотя оттого, что Даниил не дружил с Мишелем, он не становился более человечным и менее демоничным.

— Ты так и не ответил, зачем пришел? — Ожила я вдруг настолько, чтобы требовать ответы. — И почему отец Пабло пустил тебя?

По сути, мне уже не столько важно было услышать ответы, как задержать демона, чтобы насладиться его красотой. Я чувствовала, как внутри все успокаивается, и наполняется каким-то тихим счастьем. Безумным счастьем от влюбленности. Я безнадежно пропала от своей легкомысленности. Я не успела отвязаться от одного демона, как кидаюсь на другого.

Но с Даниилом я чувствовала себя по-другому. Так бывает, когда весна вступает в свои права, и, упоенная свежайшим ароматным воздухом, обдуваемая теплыми потоками ветра, ты идешь вся така-а-я красивая по улице. В витринах мелькает твое отражение, и ты наслаждаешься видом самой себя, такой прекрасной, индивидуальной, неповторимой. И ты вся такая готовая влюбиться по самые уши просто так без причины, просто, потому что весна! И вдруг в отражении одной из витрин магазинов ты видишь, кроме своего, еще один восхищенный взгляд. Твой мозг уже произвел все расчеты, осмотрев его одежду и машину, из которой он выглядывает, и даже просчитал ваш примерный семейный бюджет и нарисовал тебе остров, на который вы поедите в медовый месяц. И ты влюблена по уши уже в этот миг! Ты счастлива уже в этот момент. И, к сожалению, ни моментом больше, потому что мужчина вдруг оказывается нетрадиционной ориентации, целует другого не менее красивого самца. А смотрел он на тебя с таким восторгом потому, что просто ценитель красоты. Ты вздыхаешь, и любуешься на себя дальше.

Так вот, сидя с Даниилом, я чувствовала тоже самое. То есть именно то, что чувствуется в тот момент, когда влюбляешься. Андрей, мой жених (увижу ли его еще?) всегда обвинял меня в излишней мечтательности. Он, конечно, был моей поддержкой, связующим звеном между мной и реальным миром. И именно поэтому мы так хорошо сочетались, как пара.

И в тот момент, когда я уже почти чувствовала себя почти на седьмом небе от счастья, взгляд Даниила изменился. Голод вспыхнул в его глазах. Он даже принюхался, блаженно закрыв глаза. Я отсела от него, напряженная, как пружина, чтобы отпрыгнуть, как можно дальше, если понадобиться. Что я имела в виду под словом "понадобиться", я старалась не думать. Но Даниил тем временем ухмыльнулся, довольный моей реакцией, играя со мной, как голодный кот с упитанной мышкой. Я сглотнула, шаря руками по кровати, ища орудие, которым я могла бы защититься от демона.

Даниил, продолжая усмехаться, приблизил свое лицо к моему, смотря мне в глаза. Между нами появилось какое-то свечение. Оно переливалось, сверкало, освещало черты его лица. Я устала. Силы покидали меня тягучей материей. Тягучей светящейся материей. Я в ужасе поняла, что свечение есть моя жизнь. А Даниил впитывал ее с охотой и наслаждением.

— Перестань. — Зашептала я сиплым голосом, застревающим в горле.

Но демон приблизил свое лицо еще ближе, впившись в мои губы поцелуем. Как-то сопротивляться у меня не было сил. Я продолжала шарить руками по кровати, ища что-то, точно зная, что это что-то где-то под рукой. Уже теряя сознание от слабости, я ощутила под рукой нечто увесистое. Это оказалось толстой книгой. Едва собрав силы, я подняла книгу и уже без усилий, скорее от бессилия опустила ее на голову демона.

И в этот момент я проснулась, подскочив на кровати с криком на губах. В коморке было темно, огарок свечи успел догореть. Дыхание никак не унималось, не смотря на то, что я точно знала, что кроме меня здесь никого нет. Протерев глаза прохладными руками, что бы отойти от впечатляющего сна, я поднялась и зажгла новую свечу. Голыми ногами встала на холодный пол, голова кружилась. Прохаживаясь по комнате взад-вперед, я дышала глубоко, чтобы унять тошноту. Взгляд мой блуждал по расписанным стенам, столу, витражу с плащаницей, стопке книг, что батюшка убирал со стола в угол комнаты. Поверх одной из самых высоких стопок лежала та самая книга, что я опустила на голову демона.

Замок Мишеля Ревье дю Геклена, окрестности Праги, 02:00

Зал как всегда был украшен слишком напыщенно. Наверное, этот щеголь до сих пор остался в эпохе Барокко. Тяжелые багровые шторы спускались с самого потолка, укладываясь драпировкой на пол. Высокие толстые витые свечи стояли в бронзовых подсвечниках. На потолке фреска, повествовавшая о рождении первого Демона Высшего Клана. В центре под потолком висела многоуровневая люстра с сотнями свеч, усеянная так же хрусталем, преломляющим свет и отправляющим его дождем на сидящих внизу демонов. Старинные кресла были расставлены в круг, дабы все могли созерцать хозяина сегодняшнего вечера Мишеля Ревье дю Геклена. Кресло, предоставленное для Королевы, было больше и богаче остальных. Естественно было ожидать, что инкрустировавшие трон камни были чистой слезы бриллиантами и редчайшими рубинами. За ним и над ним свисала штора того же багрового цвета с вкраплениями бронзы. У трона лежал коврик-подушка для любимого леопарда Королевы. Но Ее Величество еще не прибыла, заставляя всех ждать. Впрочем, все присутствовавшие гости давно привыкли к опозданиям королевской особы, и каждый просто наслаждался приготовленными Ревье милыми сюрпризами, как дань памяти более прекрасному и свободному времени средневековья. Тогда было столько войн и междоусобных распрей, запретных влюбленностей и тайного счастья, что демонам было настоящее раздолье. Сейчас все не так. Люди пошли сухие, толстокожие и неудобоваримые. Почти все.

Пабло уже успел позвонить и назначить встречу. Он сообщил, что с Аней все в порядке, он только что лично проверил. Сказал, что она сидит и увлеченно читает. Аня, конечно же, в состоянии шока, но держится. Даниил хотел покинуть замок, который до сих пор хранил крики умирающей Катерины. Хотел пролететь над городом к церкви, из которой Аню вывел бы Пабло. Он бы нашел предлог. Но пока надо ждать. Еще остались дела.

Даниил сидел рядом с членами Высшего Совета. В конец обнаглевшие заговорщики уселись вокруг трона Королевы. Даниил наблюдал за тем, как ведут себя тайные соперники. Тихий шепот, засекреченные коды слов, двусмысленные взгляды, брезгливые полуулыбки. За всеми этими веерами, масками, прозрачными капюшонами прячутся заговоры, подставы, заказы. Но уже через неделю тайная плохо скрываемая вражда полоснет многих кинжалом по горлу, да так глубоко, что голова слетит с плеч. Начнется война. И не важно, кто сейчас одержит победу в битве: убьет ли Совет Мишеля Ревье, или он все же войдет в состав Высшего Совета.

Александр, Тодеуш и Эдвард сидели расслабленно, но не переговариваясь. Они так же следили за происходящим, прощупывая атмосферу, ведя мысленную беседу. Телепатия была редким даром среди демонов. Поэтому никто не смог бы их подслушать. Даже Королева. А вот, кстати, и она прибыла. Услышав трубный голос, возвещавший о том, что коронованная особа входит в зал, гости тут же погрузились в тишину. Мишель мечтает о том дне, когда будет входить с ней под ручку. Но пока Королева Виктория имела достоинство и достаточно мозгов не светиться с этим сумасшедшим французом настолько явно. Она была как всегда красива. Нет, красота — слишком жалкое слово для нее. Она была опасно шикарна. Красота ее была хищной, источающей адреналин, в сочетании с молоденьким наивным, почти детским личиком. Эта смесь просто сводила с ума, многих лишала благоразумия, ибо, не смотря, на кажущуюся наивность, под розовыми щечками и голубыми глазами, обрамленными пышными ресницами скрывались извращенные желания. Она прошла по залу плавной походкой, почти проплыла, держа на поводке огромного леопарда. Корсет леопардовой расцветки, затянул ее и без того тонкую талию, по плечам едва прикрывая их, ниспадая вниз под корсетом, легко драпируемая ткань кроваво-красного цвета тянулась прозрачным шлейфом, который за ней несли три вампирши. Вампирши были продолжением наряда Королевы, в их нарядах так же кричал красным и пятнами леопарда. Золотистые кудрявые волосы были собраны в простую прическу, которую держали тонкие кинжалы.

Сев на свой импровизированный трон, на котором сразу же потухли чистейшей слезы бриллианты и не казались уже такими редкими рубины, она холодно улыбнулась, поощряя продолжение сплетен, разговоров и споров. Шум возобновился, но пока не с прежней силой. Виктория взглянула на Даниила, мило склонив головку набок. Она смотрела на него игривым взглядом, изогнув изящную бровь и подкусив красную губку. Даниил знал, что Королева будет недовольна тем, что сразу после представления он исчезнет. Она все никак не оставляла надежды затащить его в постель, заковать оковами своих чар. Но демон никогда не поддавался, скорее относясь к ней, более как к картинке, чем предмету обожания. И все же, по этикету, он должен был поклониться ей.

С минуты на минуту должно было начаться представление, на котором представляют будущую Жертву. Даниил довольно усмехнулся. Что же будет делать Ревье, ведь, Жертва сейчас под охранной в церкви Пресвятой Богородицы? Отменит Обряд? Попросит воспользоваться правом замены Жертвы? Сейчас и посмотрим! Королева никогда не отличалась терпением, и поэтому Ревье стоило поторопиться.

Свечи погасли, на миг ярко вспыхнув. И в темноте зазвучала звонкая игра скрипки. Ревье решил приучить Королеву к классической музыке? В сумраке поплыли образы картин, яркие и живые краски которых заиграли на фоне багровых штор. Французская речь голосом Ревье возвещала о красоте мира, о высоком и прекрасном, воздушном и манящем, неприкасаемом и вкусном. Круг в центре осветился светом факелов и внутри появился образ Ани. Она писала картину, среди весенней зелени. Кисти порхали по холсту в ее руках, заканчивая сюжет. Голос Ревье продолжал вещать. Его слова складывались в стихи, красивые, живые, человеческие. Слова о том, что человеческое искусство — это целая гамма вкусов для демона.

в Тебе Я отразила Чувства, Смешение Эмоций разных. когда смешно и даже грустно, вдруг Все Любовь!!! вдруг Все отвратно!!! в Тебя Я вылила Надежду, Печаль, безудержную Страсть. курю с Тобой Я Сигарету, за Ней другую… вот Напасть! потом за Кофе Чашкой Чашка, потом Все хочется порвать! залить!!! в Руке Кисть слишком тяжка… разбить! взорвать Все!! разметать!!! потом Усталость… Сил Упадок… скупые Слезы на Щеках. танцую Вальс Я в Джинсах рваных, танцую Кистью на Холстах. и Тело легкое взлетает, теряя Вес и Страха Груз. летит! парит! и умирает… а на Губах лишь Крови Вкус. восстать Картиною из Смерти! родиться снова Красотой! и тихой Музыкой по Ветру плыть чьим-то Счастьем и Мечтой!

От слов последнего четверостишья Даниил поморщился от отвращения. Не оттого, что он готов был в очередной раз задушить француза. Но оттого, что в нем проснулся голод. Возникло легкое послевкусие, эмоции художницы вскружили голову. Ревье попал в точку, в Ане смешались все чувства попеременно. Поэтому и аура ее так переливается. И это так ВКУСНО! Вытянуть все эти эмоции из нее до самой последнее капли… Даниил схватился пальцами в подлокотники своего кресла. Француз своими словами сказал все, что хотел. Все это почувствовали. Каждый почувствовал сосущий демонический аппетит.

Но Ревье умрет прежде, чем хоть один волос упадет с головы Ани.

Свечи загорелись. Ревье стоял в центре зала, на том самом месте, где только что был образ Ани.

— Я всего-навсего хотел показать вам, — Обратился он уже на чешском, — что человек творческий, как моя Жертва сам готов отдать себя на благо высшего. Во благо искусства художник готов отдать свою жизнь, кровь. Анна, моя Жертва, истинный творец. Ее кровь, пропитанная любовью к прекрасному, возродит во мне способности Творца Красоты. И тогда я смогу ваять портреты ее Величества Королевы Виктории.

Послышались хлипкие аплодисменты, охи фрейлин. Советники презрительно хмыкнули. Данило едва не вывернуло от отвращения. Но Виктория прервала их вопросом, которого так боялся Мишель. Он знал, что Королева задаст этот вопрос, подведя его к черте. Ревье знал, что она всегда будет испытывать его, пока не доверится до последней капли, сама того не сознавая. Тем самым она себя погубит. Слишком долго сидит эта красотка на престоле. Он сумеет обезвредить ее, запереть в дальний угол, а сам возьмется с рвением перекраивать мир. А пока нужно преклониться.

— Где же твоя Жертва? — Голос Виктории пролетел по залу.

Ревье улыбнулся обворожительной улыбкой.

— Ваше Величество, к сожалению, моя Жертва по собственной неосторожности поранила свои ступни и ей нужно время для выздоровления.

Ревье знал, что его сейчас подымут на смех. Но он уже не в первый раз стоит на грани. И он отвоюет себе право испить крови именно Ани. Пока все молчат, потому что боятся влезать в диалог Королевы и верноподданного.

— А что, маленькая художница успеет поправиться до полнолуния, месье Ревье дю Геклен? — Виктория произнесла это насмешливым голосом, слегка поведя открытым плечом.

— Уверяю вас, Ваше Величество, до полнолуния еще шесть дней, она будет готова.

Королева улыбнулась.

— Что же скажут Члены Совета? — Продолжала она испытывать терпение Ревье.

Всем было понятно, как бы она сейчас над ним не глумилась, она позволит ему привести Жертву на полнолуние без предварительного просмотра. Даже если это опять окажется вервольф.

Тодеуш, самый старый из членов Совета вытянул длинные ноги и зевнул.

— Зачем же тогда месье Ревье дю Геклен созвал нас? Что бы посмотреть лазерное шоу?

Француз ненавидел этих троих. Это они упекли его в пустыню, отлучили от общины. Из-за них он потерял столько драгоценного времени на пути к власти. И он с величайшей радостью убьет каждого из них. Их худые, покрытые магическими татуировками тела испытают истинную боль от страшных мук. Но пока ему стоит смирить свои желания, покорно давая объяснения, выпутываясь из глупейшей ситуации. "Ну, Анна, попадись ты мне!" — злобно подумал Ревье.

— Традиции таковы, что перед началом Обряда Демон Высшего Клана обязан представить свою Жертву. — Оправдывался Ревье.

— Вот именно это вы и должны были сделать, Мишель, а не кормить нас байками о том, что человек добровольно отдаст свою кровь во имя того, что бы вы рисовали портреты Его Величества.

По рядам послышался смех. Ревье покраснел, но слегка. Королева же веселилась. И не многим не посчастливилось узнать, что случается, когда Виктория в таком расположении духа. Даниил видел, что пока сила на стороне Советников. Временно, ибо покровительство Королевы Ревье дю Геклену просто безгранично.

— А что если через шесть дней окажется, что на роль Жертвы Мишеля Ревья дю Геклена будет выбран вервольф? — Подал голос Александр. — Подобный печальный прецедент уже имел место быть, как вы помните, ваше Величество, еще при правлении вашего покойного мужа.

Все глаза в зале были устремлены на Викторию, которая в свою очередь тянула время. Виктория сидящая в красном платье с леопардовым корсетом повела глазами по залу. Ей всегда нравилось испытывать, ощущать зависимость окружения от нее. Ее взгляд, в который раз остановился на Данииле. Он, как сидел полуразвалившись в кресле, не двинулся, только улыбнулся уголком губ. Виктория знала о ненависти Даниила к Ревье. И ей доставляло удовольствие его ожидание ее ответа. Если уж он не хочет ублажить ее в постели, то пусть ублажает своим недовольством от ее решений.

— Я помню, Советник. — Процедила она сквозь белые ровные зубы. — Я не человек, чтобы страдать от склероза или старческого маразма.

— Что вы, Ваше Величество, даже в мыслях не было. — Оправдывался теперь Тодеуш. — Но, зная, как много у Его Величества неотложных дел и сколько информации каждый день проходит через Вашу светлую голову, я рискнул только напомнить. — Советник низко поклонился.

— Пить кровь себе подобных запрещено. — Лениво произнесла она, в один миг скинув Ревье с вершины эйфории. — Но я уверена, что месье Ревье дю Геклен не допустит подобной ошибки. Я практически ручаюсь за него.

Виктория вернула свое расположение французу.

— Возможно, стоит просто подождать следующего полнолуния, Ваше Величество? — Решил добавить Эдвард. — В таком случае мы соблюдем все подобающие традиции. Да и месяц для демона это не срок.

Именно такого решения добивался Даниил. За это время он спрячет Аню от них всех. И от себя. Француз будет вынужден выбрать новую Жертву, которую исполнители Совета благополучно смогут отравить. Кого угодно, но только не Аню.

— Если на полнолуние месье Ревье представит нам свою маленькую художницу, то я могу закрыть глаза на этот промах.

Слова Королевы резанули Даниила по ушам. Но Ревье не найдет Аню. Ни до этого полнолуния, ни до следующего.

Тодеуш поднялся с места, вместе с ним двое советников.

— С вашего позволения, Ваше Величество. — Обратился Тодеуш к Королеве. — Вы уж извините старого задаваку, но я увидел, что хотел, дальнейшее пиршество для молодых.

Виктория великодушно улыбнулась, позволяя советникам удалиться. Эдвард проходя мимо Даниила едва заметно кивнул ему. "На заднем дворе, среди деревьев", — напомнил он. Даниил тяжело вздохнул. Прождав минут пятнадцать, когда торжественное представление Жертвы перейдет в пиршество и толпа перемешается, позволив незаметно ускользнуть, влюбленный демон постарается выйти из зала. В голове метались мысли, выстраиваясь в корпус плана действий, разваливаясь, снова взлетая и мечась. Он сохранит жизнь Ане. Даже если больше никогда не увидит ее.

— Милый мой Даниил, — зашелестел голос Королевы у его уха. Ее руки обвили его со спины. — Что тебя так опечалило?

Повернувшись лицом к Виктории и убрав ее тонкие холодные руки, Даниил улыбнулся ей самой безмятежной улыбкой, целуя холодные пальцы ее рук.

— Я просто восхищен и заворожен вами, Ваше Величество. — Прошелестел он бархатным голосом, придумывая предлог, под которым ему срочно придется покинуть столь шикарную демоницу.

— Не пытайся замазать мне глаза, Даниил. — Она водила пальцем по его груди, перебирая рюши рубашки, что так раздражали самого демона. — Неужели ты когда-либо видел, что лесть была для меня достаточно отвлекающим от сути фактором?

— Что вы, Ваше Величество, ваша проницательность всегда поражала меня до глубины моего несуществующего сердца.

Сказав это, Даниил резко отступил назад. Почувствовала ли она, как под этими дурацкими рюшами бьется сердце? Похоже было, что Королева не успела заметить этого.

— Что случилось? — Вскинула она брови.

Что бы придумать, чтобы она съела и не подавилась? Но отвечать не пришлось, Виктория сама поставила точку в разговоре.

— Не заставляй меня долго ждать, мой дорогой Даниил. — Зашептала она. — Я не смертная, чтобы покорно ждать тебя. Ты знаешь, что я всегда беру то, что хочу.

Это звучало, как угроза, особенно зная сексуальные предпочтения Королевы. Но Даниил не боялся этой девчонки. Да, она была гораздо старше и сильнее его. Он сейчас мог бояться только за Аню. Все же ему пришлось опять притянуть к себе изящные пальцы Виктории и поцеловать их, дабы успокоить ее самолюбие.

— Боюсь, я не смогу делить вас больше ни с кем, Ваше Величество. — Прошептал он многозначительно.

— Да ты ревнуешь, мой дорогой! — Довольно воскликнула Королева.

Даниил усмехнулся про себя. Как бы она не строила из себя бессмертную властную штучку, никогда не просящую дважды об одном и том же, она, в первую очередь, женщина.

— Увы, это так. — Решил согласиться демон, чем привел Викторию в неописуемый восторг.

— Бедный мой демон, — Зашептала она, прижимаясь к его груди опять, от чего Даниилу пришлось еще раз отступить назад.

Чтобы объяснить свой нежелательный для коронованной особы поступок, он произнес.

— За нами с ненавистью наблюдает Ревье дю Геклен, Ваше Величество.

Это было правдой, так что, повернувшись, Королева увидела сияющие от ярости синие глаза француза.

— Боюсь, в один прекрасный момент сумерек Ревье вызовет меня на дуэль. — Протянул демон.

— И как же поступит мой верный рыцарь? — Кокетливо поинтересовалась Виктория, прекрасно зная ответ.

— Я буду бороться за свою Королеву до последней капли крови. — Пообещал Даниил, целуя Викторию на прощание в высокий лоб.

Не смотря на то, что ее опять отшил рядовой демон, хотя и исполнитель Совета, Виктория осталась довольна. Она все же затащит к себе в постель этого упрямого красавчика, как только управление Советом будет ей подвластно. Буквально на следующее неделе.

Даниил скрылся за драпировками, направляясь к черному выходу из замка. Там его уже ждали члены Высшего Совета. Все еще ухмыляясь женской глупости Виктории, демон мучительно решал для себя, как он сможет увести Аню и оставить ее. Если сможет. Он должен. Иначе он ее убьет.

Прохладный воздух охладил разгоряченные думы. Шелест качающихся над головой веток, усыпанных хвойными иглами, разносил запах ночи, проникающий под длинный кожаный плащ. Глубоко вздохнув, Даниил почувствовал себя чуть лучше. Но сейчас его состояние могло резко ухудшиться. Ему предстояло соврать Советникам о том, что Жертву Ревье он так и не нашел. Ни мысли не должно проскочить о лжи, иначе Советники, обладающие телепатией, увидят то, что не предполагалось для них. Даже не смотря на то, что члены Совета не всегда могли прочитать мысли своего Исполнителя, Даниил не знал, по какому принципу работает его барьер против телепатии. Но если он расслабится, тогда уже никогда не увидит Аню. Хотя, зная воспитательные процессы Советников, они заставят его лично ввести яд в ее кровь. Встряхнув головой, чтобы отогнать страшные мысли, демон выровнял дыхание.

В ближайшей посадке блеснули красным три пары глаз. Даниил направился туда, где его ждали советники. Каждому из них было не менее полторы тысячи лет. И один из них видел рождение Христа. И каждый из них может растоптать Ревье дю Геклена, как букашку. Но в нынешней ситуации открыто против него они выступить не могут. Слишком много союзников появилось у француза. Как же они раньше не успели вычислить в нем угрозу? Досадное упущение.

Встав по стойке смирно, Даниил опустил голову в знак уважения. Кивнув, Советники позволили ему расслабиться.

— Какие новости? — Голос Тодеуша всегда и на всех действовал гипнотически. Наверное, поэтому он имеет такое влияние на Королеву. Хотя она и собралась восстать из-под контроля Высшего Совета, Виктория никогда не осмелилась бы на это самостоятельно, без влиятельных подстрекателей.

Даниил приготовился докладывать спокойным тоном с бесстрастным взглядом. Но сердце его забилось. Бровь одного из советников, Тодеуша удивленно изогнулась. Он не мог слышать. А если услышал и все понял, как поступит член Высшего Совета? Он сотрет предателя в порошок.

— Жертва Ревье сбежала утром из больницы, куда он ее доставил. Ревье не соврал, смертная действительно поранила стопы.

— Как? — вмешался Эдвард. — Что же француз не смог усмотреть за своей Жертвой? — Усмехнулся он.

Начать было трудно. Но теперь внимание Советников было вовлечено в несущественные детали. Дальше будет легче. Наверное.

— Я осматривал ее номер вчера. — Продолжил Даниил. — Кажется, смертная может видеть Суть.

— Что значит, кажется? — Уточнил Александр.

— Я видел ее рисунки. Она нарисовала Ревье таким, какой он есть — демоном. И еще, она увидела в зеркале ванной некое видение, связанное с Ревье. Разбив зеркало, она поранилась.

— Сбежала, говоришь? — Задумался Эдвард, странно улыбаясь.

— Ревье пытался преследовать ее. Но далеко не ушел. Мое предположение, смертная нашла приют.

— Приют у Светлых? — Задал очередной вопрос Тодеуш. — В таком случае, они ее не отдадут. И нам придется искать Ревье другую Жертву. Ждать до следующего полнолуния, и тебе, Даниил, придется закончить начатое дело.

Демон кивнул в знак повиновения. В голове у него отчетливо прозвучал голос Тодеуша.

— Я даю тебе только один шанс, Даниил. Если твою смертную найдут, я не смогу вас защитить.

Демон внимательно смотрел на Советника. Как он узнал о чувствах Даниила к Жертве Ревье? И откуда такое милосердие? Это ловушка? Нет. Глаза Тодеуша были абсолютно серьезны. Даже грустны. Он поощряет предательство исполнителя Совета ради своих чувств. Советник предстал пред глазами Даниила в новом свете. Связано ли его милосердие с временными отлучками к озеру в Ирландии? Разыскивая как-то Тодеуша, Даниил нашел его на холме у этого озера, сидящим у могилы. Советник часто так отлучался на сутки, бормоча что-то себе под нос, перебирая землю.

— Даниил, ты уже не раз доказывал преданность своему народу. — Добавил Тодеуш, чтобы отвлечь молодого демона.

Давно выполняя различные поручения, которые повлияли на состояние отношений между Темными, Светлыми и смертными, неоднократно подвергая свою бессмертную жизнь опасности, Даниил служил делу, в которое верил. Равновесие гарантировало продолжение существования планеты Земля. Если же Ревье дю Геклен войдет в Совет, он сделает все, что бы это равновесие нарушить. Ему уже как-то дали относительную свободу. После этой свободы среди смертных до сих пор ходят имена Джека Потрошителя и Чикатило. Нельзя превращать человека в мясо, иначе Светлые перейдут в наступление. А демонам против Светлых сейчас не устоять.

Холодные красные глаза улыбнулись. Вкрадчивый голос Эдварда скорее звучал в голове Даниил, а не в ушах.

— Нам не важно, кого выберет себе в Жертву Ревье. Нам важен результат. Будет ли это на новолуние на днях, или через месяц. Эта косточка уже достаточно торчит у нас в горле. Пора ее ликвидировать. Найди девчонку и отрави кровь.

Даниил преклонил голову, Советники растворились в ночном воздухе, не оставив ни одного следа своего присутствия.

Он должен увидеть Аню. Хотя бы раз поговорить с ней. Возможно, придется идти на контакт со священником церкви Пресвятой Богородицы. Алексий не раз на переговорах с Темными представлял роль переговорщика и производил впечатление разумного и храброго существа, насколько хрупкий человек вообще может быть разумен и храбр. Демон повернулся к горящим окнам замка, за стенами которого Ревье дю Геклен сейчас ублажает Королеву дабы, как и прежде, быть ее фаворитом. С ними он как-нибудь справится.

Но сможет ли Даниил защитить Аню от самого себя?

03:01, замок Мишеля Ревье, окрестности Праги

Виктория полулежала в кровати. Ее золотистые волосы были раскиданы по подушке и спинке кровати из красного дерева. Думая о состоявшимся с Даниилом разговоре, она покусывала пухлую губку. Она знала, что демон нагло врет. В конце концов, каким бы он ни был выдающимся демоном Высшего Клана, он всего лишь особь мужского пола. Он избегал ее еще с того времени, когда она была фрейлиной при дворе. И когда была любовницей Короля. И даже когда стала Королевой. И теперь, когда она уже несколько лет безутешная вдова, он продолжает бегать от нее. И чем больше Даниил упрямился, тем желаннее для нее становился.

Утомленный любовник, тяжело дыша, поглаживал гладкую руку Виктории. Ревье старательно делал вид, что все его мысли поглощены только красотой Королевы и тем наслаждением, которое может доставить только она. Он медленно провел пальцем по плечу, выпуклости груди, по плоскому животу и ниже. Виктория закинула голову назад, шелк волос рассыпался за спинку кровати. Но, делая все это автоматически, Ревье не видел, как Королева начинает злиться. Его мысли были заняты другой женщиной. Смертной, которую он выбрал на роль своей Жертвы. Ревье дю Геклен ждал звонка или любой информации о том, где спряталась его Жертва. Но Аня как сквозь землю провалилась. Ни полиция, ни посольство никто ее не видел, и найти не мог. И это больше всего его бесило. Конечно, прошло еще не так много времени. Только сутки с того момента, как она сбежала. А до полнолуния еще есть время. И он должен ее хоть из-под земли достать. Эти смертные, как неуклюжие насекомые действуют с раздражающе низкой быстротой. Хоть сам берись за дело. Но Ревье не мог оставить сейчас свою Королеву. Виктория капризна и жестока, когда ее что-то не устраивает. Принимая во внимание ее очередную провалившуюся попытку по соблазнению Даниила, она просто кипит от гнева. Что она нашла в этом грубом, неотесанном бывшем моряке и вервольфе? Вервольфы так грубы. Нет, все же вампиры более галантны.

О том, что придется искать другую Жертву или ждать следующего полнолуния, Ревье и думать не хотел. Не пристало Демону столь высокого положения менять Жертву. Не смешно ли, от будущего члена Совета сбежала смертная Жертва? Весь двор над ним смеяться будет. Уже смеется. А громче всех Королева.

— Ты все еще думаешь о своей художнице? — усмехнулась Виктория, поднимаясь с постели.

Француз попытался удержать ее. Тонкая талия на миг задержалась в его руках. Она ожидающе откинула голову, но любовник опять вернулся к мыслям о позоре. Это мгновенно охладило Викторию и, все же поднявшись с постели, она стояла обнаженная, смотря на него.

— Зачем ты выставил себя сегодня таким идиотом? — Повысила демоница голос. — Я не для того возводила тебя в фавор, что бы ты потом подшатывал мою репутацию! Что за смешная история с порезами на ногах? Да пусть она хоть без ног сюда приползет, но она обязана быть здесь на Представлении.

Сдерживая гнев, Виктория подошла к туалетному столику, собрала светлые кудрявые волосы и закинула их через левое плечо. Француз уже знал дальнейший сценарий событий. Он заворожено наблюдал, как она, держа в тонких пальцах серебряный нож, поигрывала им, расставив длинные ноги.

— А меня волнует другой вопрос, моя Королева, — Попытался он отвести разговор в другое русло. Потешить ее самолюбие. Может, она расслабится и не станет вымещать на нем свой гнев. — Что вам говорил этот Даниил?

Стараясь делать вид оскорбленного и бешено ревнующего любовника, француз даже ударил кулаком по кровати. Королева проглотила наживку. Она кокетливо надула губки.

— Мишель, дорогой, не хочешь же ты сказать, что ревнуешь меня? — Изумленно смотрела она на него своими широко раскрытыми наивными глазами. — Ты же знаешь, что я Королева и принадлежу своему народу.

— Я один хочу обладать тобой. — Прошипел француз, продолжая играть роль.

— Боюсь, что это слегка проблематично. — Она продолжила возиться со своими волосами, смотря на него. — Ты же не ревнуешь меня к смертным.

— Смертные — это пища, моя Королева. Ревновать к ним глупо.

О, если бы она только знала, как он хотел оторвать эту ее миленькую головку. Ревье едва себя сдерживал иногда. Если Королева умрет, не оформив с ним отношения, власть в свои руки загребет Совет. И тогда все планы рухнут.

— Мне нравится любоваться вашей гибкостью, грацией, Ваше Величество.

— А мне нравится, когда меня не подставляют, Мишель. — Сталь в ее голосе могла перерезать его горло. Она не собиралась отказываться от запланированного сценария.

Ревье незаметно дрогнул. Держать себя в руках! Остались считанные дни, и все поменяется. Когда он станет членом Высшего Совета, эта стерва уже не будет нужна ему. И тогда, он ее…

— Ты же понимаешь, Мишель, что без моей поддержки тебя выкинут прозябать на улице, где ты будешь жрать крыс?

Голос ее звучал равнодушно, но выражение голубых глаз было хищным. Ревье не любил, когда она так на него смотрела. Это могло значить только одно — Королева жаждет крови. Она вновь взяла в руки нож, резко кинула его в Мишеля, распоров вену на внутренней стороне его бедра. Ее черты лица исказились, клыки стали чуть длиннее. Мягко, как кошка она опустилась на кровать, заворожено смотря, как кровь стекает по ноге. Она прикоснулась губами к губам Ревье, смотря в его глаза, налитые кровью.

— Веди себя хорошо, ведь, это я вытащила тебя из забвения.

Она резко вытащила нож. Демоны не умирают ни от ранений, ни от потери крови, но они так же чувствуют боль. Серебро не убивает, но от него испытываешь очень неприятные ощущения, как скрип ногтями по меловой доске. Кровь стекала на красные атласные простыни. Королева испытывала экстаз, причиняя боль Ревье. Она смазала пальцем ручеек крови и облизала его неаккуратно, что бы кровь размазалась по подбородку.

— Скоро мы сможем пить кровь вервольфов, отрывать клочья от вампиров, разрывать на куски людей. — Шептала она. — Мне так нравиться, как люди нас представляют. — Шептала она, целуя француза в шею и кусая его кожу до крови. — О, ты же знаешь, как меня это возбуждает.

Ревье, собрав волю в кулак, стиснул зубы. Он очень плохо переносил боль после того, как его отправили отбывать наказание в пустыне. Одиночество и голод приносили ужасную физическую невыносимую боль, заставляющую кричать, питаясь собственной энергией. Ревье чуть с ума не сошел там. Но вытерпел. И теперь заставлял себя терпеть. Терпеть все, что она делает с ним. После ее зубов и губ раны оставалась рваными. И если бы Мишель был смертным, он не выдержал бы и получаса подобных королевских развлечений. Терпя, он думал о том, что сделает с ней, когда власть перейдет в его руки. Он заставит ее выпить отравленной крови человека. И, когда она станет жалкой смертной, он будет убивать ее медленно, наслаждаясь каждой секундой, каждым ее криком, каждой кровавой слезой. А потом он бросит ее изуродованное, некогда прекрасное тело на съедение ее любимой кошке.

03:33, церковь Пресвятой Богородицы, Прага

Даниил ожидал, сидя на той лавке у церкви, на которой еще вчера почти в это же самое время сидела Аня. Он почти чувствовал ее тепло. Но вместо нее, к величайшему сожалению, рядом сидел священник из Аргентины, отец Пабло.

— Я не могу вывести ее, Даниил. Ты хоть и друг мне, насколько это возможно между Воином и Демоном, но я не могу так рисковать жизнью Ани.

Даниил все еще был одет в дурацкий длинный плащ. Он опустил голову на руки, в отчаянии. Он понимал, что Пабло прав. Сможет ли он сдержаться и не впиться в нее после того, что почувствовал и узнал? Но увидеть Аню было практически жизненной необходимостью. В демоне боролись две личности. И если одна из них так и осталась демоном, то вторая никак не могла быть ангелом. Это противоестественно.

— Ты мне не доверяешь? — Спросил он отца, зная, что вопрос глупый. Демон сам себе не доверял в том, что касалось Ани.

— А с чего вдруг демону понадобилось смотреть на жертву Ревье дю Геклена? — Наигранно изумился Пабло. — Ты можешь отравить ее кровь, чтобы наконец-то убрать ненавистного щеголя с поля боя. Ты же работаешь на Высший Совет. И не смотри так на меня, я в курсе того, что у вас там твориться.

Даниил хмыкнул.

— Я смотрю, разведка у вас хорошо работает.

Пабло пожал плечами.

— Что до меня, то я, как священник и Воин Света, да и просто человек, обязан ее защитить. А тебе, зачем ее видеть?

Даниил за миг придумал тысячи причин. Но ни одна не казалась ему правдоподобной. Хотя и правда-то сама со стороны казалась ложью. Но демон решил рассказать правду. Любыми путями он должен увидеть Аню.

— Я люблю ее. — Слова вылетели так просто, что показались демону самой истиной. Ложь так легко не слетает с губ.

Пабло уставился на Даниила, раскрыв рот. Потом он начал тихо хихикать.

— Ты меня заикой оставишь, Даниил. Ей Богу, не морочь мне голову.

Демон повернулся к святому отцу и посмотрел ему прямо в глаза.

— Я люблю Аню. И я хочу больше всего на свете спасти ее.

— От себя что ли? — Рявкнул Пабло. — Да я еще не успею вывести ее из церкви, ты выпьешь ее. Ты посмотри на себя, у тебя даже руки трясутся.

Раз уж демон решил быть честным, то стоит оставаться честным до конца. Если Пабло поймает его на лжи, он костьми ляжет, но не позволит Даниилу увидеть Аню никогда. Демон знал этих праведников, они чокнутые окончательно. Фанатики своего Бога и дела.

— Я сам этого боюсь. — И это было чистейшей правдой. Если бы это был простой голод, он нашел бы способ выкрасть Аню. Но это нечто большее. — И поэтому я согласен на встречу в вашем присутствии, на вашей территории. Но мне нужно увидеть ее, Пабло. — Взмолился демон.

Отец смотрел на демона, порылся в кармане и закурил.

— Ты грешить меня заставляешь. — Прохрипел он. — Ты что сдурел?

Даниил горько усмехнулся. Он взял из пачки священника предложенную сигарету и зажевал ее между губ.

— И когда ты решил, что любишь ее? — Затянулся Пабло. — Ты увидел ее только два дня назад!

— А мне не нужно много времени. Я увидел ее и почувствовал. Ее энергия, ее жизнь, ее аура — все прекрасно. Ты сам должен это понимать лучше мня. Ты же праведник, черт возьми!

— Не богохульствуй вблизи церкви, не говоря уж о том, что в присутствии священнослужителя. — Крякнул Пабло, прекрасно понимая, что здесь демон попал в точку. — Да, иногда любовь не требует много времени на рождение.

Даниил так и сидел с опущенной головой, жуя сигарету в зубах, на все сто процентов напоминая обыкновенного смертного влюбленного.

— Нет, ты действительно сейчас серьезно? — Воскликнул отец.

— Да! — Вскрикнул демон в ответ. — И вообще прекращай выводить меня на откровенность. Я не на исповедь к тебе пришел.

— Ну, да, ну, да… — Пабло покачал головой, затянулся. — Демон влюбился в смертную. Да что вы там все совсем с ума посходили? Один революцию решил произвести, Ленин, блин. Другой влюбился! Ты хоть понимаешь, что это похоже на то, как камень влюбляется в… — Пабло развел руками, ища сравнение, — в сосну.

— Камень, оказывается, может влюбиться, отец. И я прошу тебя, помоги нам встретиться.

— Как ты себе это представляешь? Здравствуй, Аня, я вот демон и я тебя люблю! Замечательно! Она кидается тебе на грудь, и вы живете вечно и счастливо. Ты — демон, она — смертная. И каждую минуту она умирает. Или ты уже решил ее инициировать?

Демон вскочил, схватившись за голову.

— Я не знаю. — Закричал он, схватив отца за грудки. — А что ты предлагаешь? Ты, праведник, что ты можешь посоветовать черной душе демона? Спроси у своего Бога, он тебе в ответе не откажет. Мне он так толком не ответил. — Пожаловался демон.

Глаза Пабло широко открылись, даже сигарета выпала изо рта.

— Ты что, к Богу обращался? — Проблеял отец.

— А к кому еще? — Вскричал демон. — Это ведь Он ее придумал! Значит, Он и должен знать, что делать с этой так не во время нагрянувшей любовью! Но Бог, естественно, не отвечает на… — Даниил хотел сказать "мольбы", но понял, что это уж совсем позорит демона Высшего Клана. — Не отвечает, когда Его спрашиваю я.

— Вот только не надо драматизировать! — Вскинул руки Пабло, до сих пор силящийся представить, как это — молящийся Богу демон. — А хотя, с другой стороны, как тут не драматизировать?

Демон опустил руки, выкинул так и незажженную сигарету. Отец с удовольствием затягивался сигаретным дымом новой сигареты.

— Вот ты, праведник, ты святой отец, а куришь. Почему же демон не может влюбиться в смертную женщину?

Пабло крякнул.

— Давай, я брошу курить, а ты забудешь дурацкую идею с Аней?

Отец для пущей убедительности кинул окурок в стоящую рядом урну.

— А оставшуюся пачку? — Добавил демон.

Отец пожал плечами и кинул пачку следом за сигаретой.

— Вот, видишь, это легко. Главное мышление поменять. — Потирая руки, разглагольствовал отец. — Курение вредит здоровью, поэтому я бросил курить. А любовь демона вредит смертной женщине, поэтому ты бросаешь женщину. По рукам?

— Все у вас, праведников, просто. — С сожалением покачал головой демон. — Не могу. Пусть она сама решает.

— Решишь тут с вами, — Возмутился отец. — Ты посмотри на свою смазливую морду и романтику, горящую в глазах. Нельзя Ане такой выбор предоставлять.

— А я все равно попробую. — Упрямо отчеканил демон.

— Ну, в таком случае, — Отец полез в урну за пачкой сигарет, достал одну и закурил. — В таком случае, я пока покурю.

Демон засмеялся.

— Вот, о чем я и говорю, — Вскочил он опять на ноги. — Раз уж ты, святая душа, не можешь отказаться от соблазнов, то я, грешник, тем более не смогу.

Горизонт уже посветлел. Начали гаснуть звезды. Отец курил сигарету, демон страдал от любви к смертной женщине.

— Я не хочу тебя разочаровывать, но не кажется ли тебе, дорогой мой Даниил, что после встречи с одним демоном, Анна вряд ли начнет крутить роман с другим?

— Не все демоны одинаковы! — Возмутился Даниил. — Уж тебе ли не знать?

— Да, не все одинаковы. А вот ты готов ради нее отказаться от всей своей мощи, власти, влияния на существующий порядок вещей, от вседозволенности и от бессмертия? А главное от своего голода?

Даниил сел на лавку, тяжко выдохнув. Его взгляд был обращен на церковь. Совсем близко находилась женщина, которую он любил, но подойти к ней он не мог.

— Ты пойми, сейчас тебе кажется, что ты готов забыть и отказаться от бессмертной жизни ради любви к смертной женщине. Тебе кажется, что ты сдержишься, не причинишь ей вреда. А, если сорвешься?

— Нет! — Выкрикнул демон.

— Да, тише ты! — Шикнул на него святой отец. — Ладно, допустим, Господь наш милосердный, увидев вашу ВЗАИМНУЮ любовь, — Особо подчеркнул отец ключевое в его идее слово. — Он проявит милость и сделает тебя человеком, возможно даже вернув Душу.

От слов священника демон воспрял духом, он живо представлял себе эту ситуацию. Если бы только так оно и случилось, и он перестал быть угрозой Ане.

— Но, став человеком, — Продолжил безжалостно отец Пабло, — Ты станешь ненавидеть Аню за твой собственный выбор. — Отец ткнул демона пальцем в грудь. — Такова человеческая сущность. — Стукнул он кулаком по собственной груди, в которой стучало человеческое сердце. — Мы всегда чем-то недовольны. Но никогда не ищем причину в себе. Проще обвинить кого-то другого. А еще проще обвинить в этом любимого и любящего тебя человека, причиняя ему боль.

Загоревшийся взгляд демона потух. Он расхаживал перед лавкой из стороны в сторону, ища выход, которого не было.

— Я могу остаться демоном. — Воскликнул он.

— Ну, приплыли! И что? — Всплеснул руками священник. — Будешь прилетать к ней на выходные куда-нибудь на далекий забытый Господом Богом остров, что бы не дай Бог, кто-то не узнал, что у тебя появилась ахиллесова пята? Сам, трясясь, как бы не сорваться и не выпить ее прекрасную влюбленность в тебя? Допустим, ты выдержишь, но, — Отец поднял вверх указательный палец, — Но лет этак через тридцать ты глянешь на свою любимую женщину, и поймешь, что ты так и остался красавчиком, а она постарела. И ты бросишь ее. А она будет страдать на том самом забытом Богом острове.

— Я люблю ее не за внешние данные. — Горячо заговорил демон. — И я могу ее инициировать. Я как некогда бывший вервольф могу это сделать!

— Посмотрите на него! Он выход нашел! — Рявкнул на демона священник. — Вот, к чему я и вел. — Отец докурил сигарету и выкинул в урну бычок. — Ты говоришь, что любишь ее, но в своих планах ты уже все обставил так, что бы тебе было удобно, а не ей. А любовь, сын мой, предполагает в первую очередь самопожертвование. Так что, не любишь ты ее. И не буду я вам помогать встречаться.

— Вы всегда так, священники, под грех подведете, а сами в кусты. — Тихо произнес Даниил. — А может именно она приведет меня на праведный путь? Или, может быть, только из-за нее я стал задумываться о том, что перейти на Светлую сторону было бы не так уж и плохо? Я ведь даже к Богу вашему обратился!

Пабло долго думал. Молчал. Лез в карман за сигаретами. Убирал их. Смотрел на солнце, поднимающееся из-за горизонта. Священник и демон, разговаривающие об истинной любви. Прожив долгую жизнь, более долгую, чем жизнь простого смертного, святой отец постоянно сражался на той стороне, которую считал светлой и правой. Всю свою сознательную жизнь он боролся с демонами, убивающими и отравляющими человечество. Боролся, таким образом, пока не понял, что каждый человек должен сам перебарывать своих собственных демонов. И никто другой за человека это сделать не сможет. Когда понял, стало легче жить самому. Но смотреть на человека в целом стало тяжелее. Человек становился более продвинутым, более умным, стал везде успевать, стал лучше жить. Человек стал жаднее, жестче, коварнее, холоднее. И вот сидит рядом демон и страдает от любви, столкнувшись в демонической ипостаси с любовью впервые. Демон моливший Господа о помощи. Отец знал, что Даниил любил женщину-вервольфа, будучи сам вервольфом. Но влюбленный демон? "О Господи Боже, пути твои неисповедимы", — подумал святой отец: — "Помоги не совершить ошибки".

— Я не могу решать подобный вопрос самостоятельно. Анна обратилась за помощью с Алексию. Мне нужно с ними посоветоваться. — Заговорил наконец-то святой отец.

— Ты выдашь себя и меня, как осведомителей друг друга? — Задал вопрос тихим голосом демон.

— А у тебя есть другие предложения? — Задал свой вопрос святой отец.

— Нет. — Пожал плечами демон. — Я просто хотел убедиться, что тут не идет речь о политике.

— Не идет… — Задумчиво произнес святой отец.

Демон влюбившийся в смертную, молящий Господа о помощи… Отец вскинул глаза к Небесам. Что Ты скажешь, Отец наш небесный?

— Тебе придется войти в церковь. — Поставил условие святой отец.

— Я согласен. — Согласился демон.

Церковь Пресвятой Богородицы, Прага, 07:00

— Анна, вставай! — Приоткрыв один глаз, я увидела лицо батюшки Алексия. — Анечка, вставай!

— Сколько время? — сонным голосом спросила я.

— Семь утра. — Ответил батюшка. — Тебе надо отстоять утреннюю службу, причаститься и исповедоваться.

— Батюшка, мне нужно поговорить с вами. — Обратилась я к Алексию.

— Приводи себя в порядок, а потом поговорим. — Ответил он и вышел.

Я села в кровати, ничего не понимая, стараясь хоть как-то привести мысли в порядок. Опять реальность навалилась своей тяжестью, как гранитная плита на легкие. Дышать было трудно. Воздух входил и выходил рывками. Что бы хоть как-то дальше жить, мне нужно успокоительное. Хотя бы раствор валерьянки. Горькие капли, смешанные с водой притупили бы страх. Я подавила подступающие слезы, закрыв глаза. Сидя на кровати, откинувшись на стену, я затылком чувствовала холод от подвальной стены. Голову рвало и сносило. Сегодня ночью я поняла, что мимо меня эта чаша пронесена не будет. И не смогу я избежать встречи с демоном. Тоска тяжестью тянула к полу.

После кошмара, я всю ночь рылась в старых книгах, фолиантах, Интернете, пытаясь найти ответ на, ставший вдруг таким острым, вопрос: "Что делать?". Все эти дискуссии Воинов Света мне так и не внушили чувства безопасности, хотя бы относительного. Мои колени все так же тряслись, а ладони потели, когда я оставалась наедине со своими мыслями. Со своей неизбежностью. И что думать о кошмаре, что мне приснился? Насколько батюшка уверен в отце Пабло? И мог ли он действительно выдать меня демону, не важно какому? Даниил или Мишель Ревье дю Геклен — все одно, смерть. Я много чего вычитала ночью о демонах. О героях, святых, что боролись с ними. О могуществе, о коварности и о жестокости демонов. Об их устройстве и инициации. Вся информация перемешалась теперь в моей голове, как у студента перед государственным экзаменом. Но почему-то, я не нашла ничего о том, как справиться с демоном простой смертной? Нет, такой книги не было. И ссылки на сайт в Интернете не было. Не было даже намека, как простому смертному победить демона. Наверное, смертным это не дано. И, черт возьми, это чертовски успокаивало. Я сделала все, что могла.

Я нашла только одну расплывчатую заметку в толстой книге с золотыми узорами на обложке.

"…Демон — есть сила Тьмы, которая побеждает слабого Духом. Как червь сгрызает яблоко, так и демон поглощает Веру человеческую. Чем слабее Вера, тем слабее Дух. Ибо отсутствие Веры делает Дух слабым, крепите свою Веру. Вера же зиждется на Любви абсолютной, безусловной и безоговорочной. Ибо только Сила Любви может удержать Веру, только Любовь поможет смертному одолеть Демона, каким бы сильным он не был. Сила Любви абсолютное орудие Воина Света…"

Умываясь, я продолжала думать о том, что увидела и вычитала. Я пыталась делать различные выводы, старалась развить тему в разные стороны, взглянуть с разных точек зрения. Но проще, чем написано в книге с золотыми узорами, уже не скажешь, только Сила Любви побеждает темную силу демона. Но что это за Любовь? Любовь к кому? Откуда ее взять, когда оказываешься в такой дыре? И Вера? В кого верить? В Любовь? Что-то она не спасла меня от этих приключений. Перебирала все это в голове, возвращалась к кошмару. Как Пабло может быть связан с демоном Даниилом? Отец Пабло, священник из Аргентины, Воин Света мог привести ко мне демона. Я расскажу об этом батюшке, а дальше, пусть они сами думают. Вообще, это в принципе, возможно, что бы святой отец перешел на сторону демонов? Конечно же, возможно. Что тут удивительного? Он же в первую очередь человек. А более подверженного предательству существа нет в природе. Хотя, с появлением в моей жизни демонов, человечество могло быть и не на первом месте в этом хит-параде.

Холодная вода вернула мне сравнительную бодрость. Если только кислую мину на моем лице можно назвать бодрой. Отец Алексий меня ждал снаружи. Выйдя из своей подземной коморки, я последовала за ним.

— Батюшка, мне сон приснился. — Начала я, но он меня перебил.

— Ты когда-нибудь исповедовалась, дочь моя? — Спросил батюшка, пока мы поднимались в церковь.

— Нет, батюшка. — Виновато пробубнила я.

— Плохо, дочь моя. Надо исповедоваться хотя бы раз в месяц. — Поучал меня батюшка.

— Учту, если останусь жива.

На мой ответ батюшка Алексий остановился и повернулся ко мне.

— Не надо терять надежду, Аня. Всегда горит ее лучик, как бы темно вокруг не было.

Я кивнула. Ну да, на словах это очень легко. Но не о надежде я поговорить хотела, переходя к моему ночному кошмару.

— Батюшка, мне сон приснился. — Робко продолжила я. — Там отец Пабло… — Я замолчала, когда густые брови Алексия поползли вверх. Он кивнул мне, поощряя к продолжению. — Отец Пабло привел ко мне демона, которого я однажды видела.

Ой, ну, как глупо звучит! Что за косноязычие? Я боялась сделать больно батюшке, но если среди нас затесался предатель, его надо вывести на чистую воду. Ну, вот, опять глупая фраза! Лично для меня дело не в предательстве. Дело в жизни. Моей жизни.

— Хм, надо же! — Покачал головой батюшка, соглашаясь со мной и что-то обдумывая. — А не проста ты, дочь моя, не проста! — Хмыкнул он.

— Что это значит? — спросила я.

Батюшка продолжал смотреть на меня, выбирая выражения. Что он хотел сказать мне? Хотел сказать, зная, что это мне не понравиться. И мне это уже не нравилось, чтобы это не было.

— Иногда помощь приходит оттуда, откуда и не ждешь, Аня. Веры, только сила Веры и Любовь спасет человека. — Выкрутился он из щекотливого положения, так ничего и не пояснив.

— Но что это значит, батюшка? — Увязалась я за ним.

— Через Любовь и Веру мы все приходим к Отцу нашему небесному. — Батюшка продолжал поучать меня, отвлекая от таинственного предмета разговора, направляясь вперед. Но вдруг резко обернулся. — И еще, Анна, надо уметь прощать. Раз уж Господь наш, Иисус Христос простил нам, то и мы должны следовать примеру его.

Окончательно запутавшись в ответах батюшки, я поняла только одно — после утреней службы меня ждет разговор. И ждут меня новости, которые мне по сердцу не придутся. Неужели Мишель Ревье дю Геклен объявился коленопреклоненный и молит о прощении? Из-за этих непонятных намеков я совсем забыла о своем сне. Только привкус горький во рту остался после него.

Мы вышли под потолок церкви, где уже собрались прихожане. И многих из них я видела здесь вчера. Свечи коптили, и дым темными ручейками поднимался к потолку. Я попросила у Кевина, который ждал меня здесь, две свечи. Возможно, мне это уже никогда не удастся сделать. Одну я поставила за здравие моей семьи. Проглотив ком в горле, я мысленно с ними попрощалась. Вторую я поставила за упокой ушедших от меня близких и любимых людей. Проглотив ком в горле, я поняла, что возможно скоро увижу их.

Утренняя служба отличалась от вечерней. Только я так и не поняла чем. Я опять стояла в толпе крестящихся верующих, голоса хора, монотонные молитвы. Но теперь на моем сердце лежала такая тоска, что мне выть хотелось. Мы стоим все тут, как овцы, готовые на заклание. Мы всего лишь овцы в этом мире, который, как оказалось, принадлежит не человеку. И из всех присутствующих об этом знали единицы. Я бы тоже предпочла остаться в неведении. Слезы все же покатились по щекам. Слезы обиды и страха. Покоя нет, и нет защиты. Мы все обнажены перед нападками демонов.

Подойдя для исповеди к батюшке, я неумело поцеловала его рукав и Библию. Он подбадривающее мне улыбнулся.

— Дочь моя, раз уж ты никогда не исповедовалась, я буду называть тебе грехи, и если ты полагаешь, что виновна в грехе, говори: "Грешна".

Я кивнула, поджав губы, наклонив голову к Библии. Рука батюшки лежала на моем затылке, он немного наклонился надо мной, что бы мне лучше было слышно.

— Лгала ли ты когда-нибудь, дочь моя?

Тут я поняла, что никуда не денешься и придется выложить всю подноготную.

— Грешна. — Прошептала я тихо.

Батюшка продолжал перечислять грехи дальше. И я со стыдом поняла, что не могу сказать ничего кроме "Грешна". Потому что я даже как-то украла у девочки в школе куклу, которая мне очень понравилась.

— Дочь моя, — Я слышала, как батюшка улыбается. — Я перечислил уже все грехи. Надеюсь, в убийстве ты не грешна.

Опустив мои грехи и освятив крестным знамением, батюшка шепотом добавил:

— И помни о прощении, дочь моя. Если уж Господь наш Иисус Христос простил нам его убийство, то и тебе придется.

Я открыла рот, шарахнувшись назад от батюшки, дав повод пересудам за моей спиной. Да, кто же там? Может, отец Пабло раскаялся в том, что собирался выдать меня демонам?

Колокола заиграли весело и задорно, сверкая на солнце. Я ожидала, что с меня падет груз грехов, что дышать станет легко и свободно. Что я выйду под голубое небо, не боясь ничего. Даже если сегодня последний день моей жизни, я буду уверена, что успела все, что хотела сделать.

Ничего подобного. Я все так же брела по жизни сгорбленная под грузом камня знания своего конца. И ничто не могло порадовать меня. Ни небо, каким бы голубым оно не было, ни задорно сверкающие колокола. А, с другой стороны, что жизнь? Наконец-то я отмучаюсь, и буду пребывать в покое, подгрызаемая червями. Черт, как все это безысходно и ограничено.

Кевин повел меня в здание церковной школы. Выражение его лица мне не очень понравилось, но я решила не обращать внимания на подобные пустяки, сказав недовольно:

— Да, я знаю, нужно прощать!

К моему глубокому удивлению немногословный Кевин ответил резко:

— Если бы кто-то учел мое мнение, то ни о каком прощении и речи идти не может. Гнать в поганую шею гада!

Я так и последовала за Кевином с отвисшей челюстью. Да, что это со всеми ними? Не думаю, что Кевин был бы столь категоричен к отцу Пабло. Значит, все же приполз Ревье.

Мы поднялись на второй этаж, где находилась комната, в которую меня привел батюшка Алексий после утреней службы. Это было только вчера, а, кажется, уже прошло не меньше недели. Войдя в комнату, я почему-то разочаровалась, увидев, что все осталось, как было. Ведь, целая вечность прошла, должно же было хоть что-то поменяться. Меня поприветствовали отцы Милош и Пабло. Подозрительно глянув на последнего, я им улыбнулась, пожелав доброго утра. Но выражения лиц обоих отцов меня насторожили. Осторожные улыбки скорее походили на предупреждение о том, что мне лучше на хорошие новости не настраиваться.

— Что случилось? — Спросила я. — Они меня нашли?

Милош подавился кашлем, схватившись за горло. Кевин угрюмо уставился на отцов, взглядом обвиняя их в необдуманности поступков. Только отец Пабло улыбнулся, но так натянуто, что мне показалось, его улыбка лопнет от напряжения. Я растеряно переводила взгляд с одного на другого. Все, сейчас введут Ревье.

— Да, тебя кое-кто нашел. Но, Анна, хочу сказать, этот чел… — Если Пабло осекся на слове "человек", значит, точно речь пойдет о демоне. — Он друг.

Я сделала шаг назад. Конечно, я не допустила в голову и мысли о том, что отцы могли выдать меня Ревье добровольно. Что он им пообещал? Или, чем угрожал? Именно так все и выглядело с моей стороны. Особенно это стало так выглядеть, когда в комнату вошел Даниил. Его лицо я так ясно запомнила там, в мастерской Ревье и во сне сегодня ночью. Я шарахнулась в сторону, испугано смотря на священников. Что мог такого пообещать им этот Даниил, что они привели его сюда?

— Я пришел помочь. — Словно прочитав мои мысли, произнес он голосом с хрипотцой.

Я приклеилась к месту, на котором стояла. Страх холодным потом покрыл спину и ладони. Глаза мои забегали с одного лица на другое. Но ни одно из них, казалось, не мучилось угрызениями совести. Ни один из них, кроме Кевина не был враждебно настроен по отношению к демону. Может он действительно, по каким-то своим причинам, решил помочь. Но это же демон! Демон, которого мое подсознание опасалось. Следом за Даниилом вошел батюшка Алексий.

— Батюшка, — еле ворочая языком, выговорила я. — Что происходит?

Сердце громко билось о ребра, я не в силах была унять его. Но батюшка, подойдя ко мне, положил руку на мое плечо. Тут бы мне по сценарию стоило успокоиться, улыбнуться и сказать: "Ах, он помогает! Конечно, же! Брат, давай обнимемся!". Но, исходившее от батюшки спокойствие ни капли не уняло тревогу и хаос в голове. Напротив, мне захотелось закричать на такой высокой ноте, чтобы они все оглохли!

— Анна, сегодня до службы ты рассказала мне свой сон, а я сказал тебе, что иногда Господь нам посылает помощь, откуда мы ее не ждем. Данный случай именно таковым и считается.

— Он тоже демон? — Выпалила я. — Он пытался убить меня во сне!

Даниил вздрогнул, его и без того бледное лицо стало цветом первого нетоптаного снега. Демон замер, в глазах его был такой хаос, что я не могла понять, что он собирается делать. Отец Пабло незаметно дернул демона за рукав. Даниил очнулся от своего странного транса. Он смотрел на меня прямо, но было что-то в его взгляде, что заставило мое сердце биться, как только что заведенное. Страх еще ближе подкрался к горлу, сжимая трахею, вены, звена позвоночника.

— Да. — Коротко ответил Даниил. — Я демон. Но я пришел не для того, что бы выдать тебя.

Отцы опустили глаза, но в них я успела увидеть нечто, напоминающее облегчение. Но на меня его слова не оказали подобного действия. Что за словесный… (сами знаете что) у этого демона? И что со всеми этими Воинами? Они, что, верят демону? Старческий маразм? Я продолжала дико улыбаться, водя глазами по комнате, качая головой.

— Я не собираюсь с ним ничего обсуждать. — Ткнула я пальцем в демона. — И, если вы предлагаете мне такое спасение, то я лучше пойду.

Я резко развернулась к двери и вылетела в коридор.

— Я вам говорил. — Пожал плечами Кевин.

— Мы немного поторопились. — Оправдывался Пабло. — Нужно было подготовить ее.

Я неслась по коридору, ступеньки пролетали под ногами. Выбежав во двор, я осмотрелась. Я убегу и найду способ позвонить Андрею. Он приедет и заберет меня отсюда. Выбежав за ворота, я не оборачивалась. Паника застилала мне глаза. Только бежать. Одну меня никто не найдет. Спрячусь куда-нибудь пока Андрей не появиться. Ему лучше прилететь на самолете, а на обратном пути мы возьмем машину и уедем. И больше не будет в моей жизни демонов. Все будет, как прежде.

Я бежала, как загипнотизированная. Порезы на ступнях вскрылись, причиняя невыносимую боль. Надо только позвонить. Из ближайшей будки. Монеты. Где найти пару монет? Я продолжала бежать, вытирая слезы и замедляя шаг от боли. Церковь скрылась за жилыми домами. Построенные еще в прошлом веке, они создавали определенный колорит этой части города. Улица тянулась дугообразно, убегая вдаль, прячась за лавирующими людьми. Здесь не было сувенирных магазинов, как в туристических частях города. На их месте первые этажи зданий были утыканы мясными лавками, булочными, Интернет-кафе, через витрины которых я видела смеющуюся молодежь, серьезных дяденек и тетенек, бабушек и дедушек. Время подходило к обеду воскресного дня, и этот спальный район наполнился подростками, прогуливающимися парочками, детьми. Они так спокойно радовались жизни, вызывая во мне волну зависти и жалости к себе. Я припала к витрине одного кафе, наблюдая за тем, как люди поглощают аппетитные обеды. Рядом с одиноко сидящим мужчиной в джинсах и футболке я увидела размытый силуэт демона. В то время как питался человек, насыщался демон, присосавшись к нему, как тот к своему бокалу с вином.

Что делать? Надо предупредить человека. И выдать тем самым себя? Да и кто мне поверит? Пока я металась в сомнениях, упустила из виду, что по телевизору, висевшему над барной стойкой, во время очередного выпуска новостей красовалась моя фотография, а под ней три номера телефонов, по которым нужно звонить. На меня уставился один из посетителей заведения, переводя взгляд на фото. Теперь мне придется прятаться не только от демонов и Воинов, а так же от людей.

Я круто отпрянула от витрины и смешалась с проходящей мимо толпой футбольных фанатов. Вот уж не думала, что они когда-нибудь спасут мне жизнь.

Где-то на одной из улиц Праги, 12:45

Поняв, что Аня сбежала и это ее намерение вполне серьезно, Даниил вылетел на улицу. За ним выскочили отцы и стажер-Воин Кевин. Не смотря на то, что она уже скрылась из виду, демон отчетливо видел ее энергетический след. Вот он волной мутного салатового цвета проплывал над землей, рассыпался на крошки и бурлил в тех местах, где Аня осознавала боль в ногах. Не сговариваясь, священники последовали за Даниилом. Странная это была процессия. Высокий, одетый в черное мужчина буравит землю взглядом, принюхивается, изредка останавливаясь, чтобы сосредоточиться. За ним неотступно следуют двое пожилых человек, священник и молодой мужчина.

— Кевин, останься в церкви. — Окликнул его батюшка Алексий. — На случай, если Аня решит вернуться.

— Разумней тебе вернуться в твой приход, Алекс. — На бегу произнес Милош.

— Она моя подопечная. Аня пришла ко мне за помощью. — Тяжко выдохнул батюшка.

— Возвращайся. — Настаивал Милош. — Мы Аню найдем и вернем обратно. А если она решит вернуться, то лучше ей увидеть там тебя.

Несмотря на свои собственные убеждения, батюшка согласился вернуться.

Конечно же, они поторопились. Аня еще совсем не отошла от потрясения, чтобы встретиться с демоном. Даже если этот демон, как он утверждает, любит Анну. Алексий позволил встретиться Даниилу с девушкой только потому, что за него ручался Пабло. Если Пабло имел основания доверять демону, то Алексий и Милош решили рискнуть. Влюбленный демон — это возможность спасти потерянный разум, вернуть заблудшее дитя. Возвращаясь к церкви, батюшка повернулся в сторону удаляющегося демона и коллег. Возможно ли, что Даниил, исполнитель Высшего Совета влюбился в Анну? Воистину, пути Господни неисповедимы.

Даниил целенаправленно шел по следу, кляня себя за несдержанность. Если бы он удержал свои идиотские позывы и немного повременил, Аня не сбежала бы из-под носа трех Воинов Света и одного демона. Она сидела бы сейчас в церкви и была бы в абсолютной безопасности. Но Аня в данный момент неслась по улицам Праги, стоная от боли в ногах. Запах ее крови так четко выделялся на фоне остальных запахов города, что трудно было сбиться с пути. А еще она испытывала приступ паники. В таком состоянии она может наделать глупостей. И во всем этом виноват Даниил.

Толпа, наводнившая улицу, мешала сосредоточиться. Или это волнение? Демон и сам уже начал испытывать страх. Вот здесь она остановилась, ожидая, когда загорится зеленый свет на светофоре. Перебежала улицу, задела рукой фонарный столб, остановилась у витрины кафе. В стекле демон опять увидел помехи своего отражения. В кафе творилась суматоха.

— Смотрите, Ревье уже разыскивает ее через телевидение. — Подбежал тяжело дышавший Кевин.

Четверо уставились в экран телевизора, по которому повторяли ролик о пропавшей больной девушке, которую разыскивает семья.

— Быстро работает, сукин сын. — Прошипел Пабло.

— Пабло. — Воскликнули два голоса.

Демон только взглянул на священника. Ниже по улице зазвучали полицейские сирены. Паника теперь овладела Даниилом. Надо найти Аню до того, как ее схватят. Иначе из рук Ревье он уже ее не вырвет. Куда дальше она побежала? Демон огляделся, замер, закрыл глаза. Но шум проезжающих машин, нарастающий вой сирены, толкающиеся прохожие не давали сосредоточиться. Следы Ани пропадали, смешавшись с жизнью города.

— Ну, что? — Торопил его Пабло.

— Не отвлекайте его. — Одернул Милош.

Демон еще раз глубоко вздохнул. Ладони раскрыты, прощупывали воздух. Энергия беспрерывно двигающаяся, нагревалась под пальцами, обжигая холодную кожу. Вот здесь четкий след, а рядом уже нет. Эмоции молодежи поглотили даже столь ярко выраженную панику Ани. Поглотили и унесли прочь. Даниил бросился за потоком энергии.

— Месье Ревье, — Голос в трубке звучал глухо. Они всегда так звучат. Боятся. И правильно делают. — Нам только что позвонили. Ваша родственница нашлась.

Француз, развалившись, сидел в кресле. Под пальцами правой руки бархатной гладью ощущалось красное дерево письменного стола. Красивый узор. Ах, природа! Как мудра ты, как чувственна, создавая красоту. Тонкие переплетения волокон дерева плясали, как ноты на струнах нотной грамоты. Красота сама по себе штука странная, непостижимая. Красота складывается в сочетание благих событий, окропленных удачей, упоенных самой госпожой Фортуной.

Появившаяся столь подходящая будущему члену Высшего Совета Жертва это не что иное, чем очередное проявление красоты. Одно из вьющихся волокон на столешнице из красного дерева. Аня засветилась. Не пройдет и двух часов, она будет в замке Ревье под надежной охраной. Обряд пройдет, как и было запланировано.

Я продолжала, как одурманенная бежать, ища глазами телефонную будку. Длинная широкая улица хлынула толпой на площадь. Неизменная каменная кладка неровным слоем ложилась под ноги. Вон там, у дальней границы площади, увитые цветочными клумбами позади, стояли телефонные автоматы. С каждым шагом голос Андрея становился ближе. Но что я ему скажу? Он высмеет меня. Высмеет, если я ему скажу правду. А потом засадит в психушку. Но это будет потом. А сейчас мне нужно раздобыть несколько монеток, чтобы мне хватило времени на то, чтобы убедить разгневанного моим побегом жениха. Возможно, он и слушать меня не захочет.

Я подошла к будке, в которой эмоционально разговаривала женщина, размахивая руками и переходя на крик. Различив в ее крике английские слова, я облегченно вздохнула. Я смогу ей объяснить, что мне нужны деньги только на один звонок. Женщина продолжала ругаться.

— Это все, что ты можешь мне сказать? После всего, что было между нами? — Ее голос вознесся на высокие ноты. — Ну и ублюдок же ты, Майкл! Хотя, знаешь что, я всегда знала, что ты урод. Мне просто жаль было бросить тебя одного, бездарного актеришку, возомнившего себя вторым Бредом Питом. А куда тебе до него? Ты даже детский стишок не можешь прочитать с чувством. Ты бездарь и неудачник.

Девушка, прокричав свою тираду, треснула телефонной трубкой по аппарату. Она ударила еще пару раз, едва не разнеся будку.

— Вот козел! — Продолжала сокрушаться она. — Я, как последняя дура обхаживала его, а он оказался обычным быдлом.

Я робко посторонилась, чтобы пропустить разъяренную девушку, сомневаясь, стоит ли к ней сейчас обращаться. Но вероятность того, что я в ближайшее время найду еще одного человека, говорящего на знакомом мне языке, была мала. Да и в розыск я уже была объявлена, и гулять по улицам стало небезопасно. Я громко прочистила горло, дабы привлечь внимание девушки. Но она первая обратилась ко мне.

— Что, тоже какому-нибудь гаду звонить будешь?

Я растерянно хлопнула ресницами.

— Нет.

— Вот и хорошо. — Успокоилась иностранка.

Она шагнула в сторону от меня, явно собираясь удалиться. А я все никак не могла набраться смелости попросить ее телефонную карту.

— Извините. — Скорее проскулила, чем произнесла, я. — Вы могли бы мне помочь.

Девушка вымученно на меня посмотрела. Преодолев злость на меня и на саму себя за то, что продолжает стоять и слушать, она в который раз смирилась с ролью защитницы и покровительницы.

— Что случилось?

Конечно, правду рассказать просто нелепо. Но и нагло врать человеку, который готов был мне помочь, я не хотела. Все же вопрос морали оказался слабее здравого смысла.

— Я туристка из России, и у меня украли багаж и сумочку. — Я успокаивала себя тем, что говорю почти правду. Я просто не вдавалась в подробности. — У меня ни денег, ни документов. Вы могли бы дать мне вашу телефонную карту, чтобы позвонить родственникам.

Она долго и пристально смотрела мне в глаза, склонив голову на бок. Я замерла истуканом, с идиотской жалостливой улыбкой на лице. Но, видимо, мне не сильно приходилось притворяться, напуская на себя вид попавшей в беду иностранки. Я действительно попала и очень крепко.

Девушка протянула мне карточку.

— Там денег минут на пятнадцать.

От благодарности у меня аж слезы на глазах навернулись. Добрая самаритянка не спешила уходить. Поколебавшись секунду, она вручила мне свою визитку.

— Это на случай, если в посольстве не помогут. Можешь остановиться у меня до тех пор, пока твои не приедут.

Я бы расцеловала ее. Но пугать потенциального спасителя не решилась.

— Спасибо вам огромное.

— В следующий раз будьте внимательнее. — Посоветовала она, хмыкнув.

Есть хорошие люди на свете! Скорее всего, мне все же придется ей позвонить. Лучше было бы попросить ее подождать, а после разговора с Андреем пойти с ней. Но, когда я обернулась, девушка растворилась в толпе.

Дрожащими руками, я сняла трубку, пытаясь найти на карточке код России. Набрав его, я поняла, что номера сотового телефона Андрея я не помню наизусть. На цифры у меня всегда была плохая память. Его рабочий номер я никогда и не знала. Не было необходимости. А звонить на домашний бесполезно. Он уже уехал на работу. Я стала придумывать текст сообщения на автоответчик. Нужно, чтобы мой голос не звучал слишком панически.

Я все же набрала домашний номер. В трубке послышался треск соединения, длинные гудки. Они были слишком длинными. Наш автоответчик включался после пятого гудка. Обычно, это казалось нормальным. Но теперь время растянулось, как гармонь пьяного гармониста.

— Здравствуйте, — Наконец-то услышала я знакомый голос. Андрей подходил к вопросу записи на автоответчик, как к своей визитной карточке. Множество раз отрепетировав четыре предложения, настроив голосовые связки и отработав интонацию, он торжественно объявил, — Вы позвонили Андрею и Анне. К сожалению…

Чья-то рука опустилась на рычаг телефона-автомата. Я вздрогнула. Передо мной стоял полицейский. И его выражение лица не обещало мне ничего хорошего.

— Мисс, вам придется проехать со мной в участок. — Безапелляционно заявил он.

— На каком основании? — Мой голос звучал истерически. И это окончательно убедило офицера в том, что он не ошибся и я именно та больная, которую разыскивают обеспокоенные родственники. — Я никуда с вами не пойду.

— Боюсь, что придется.

Он схватил меня за локоть:

— За оказание сопротивления офицеру, — Начал он проговаривать выученные наизусть фразы, таща меня к машине.

— Эй, отпустите мою сестру.

Голос разъяренной девушки раздраженно звучал за нашими спинами. Полицейский и я обернулись. Та самая добрая самаритянка, ругавшаяся по телефону. Брови ее были угрожающе сдвинуты. А голубые глаза сверкали даже хищнее, чем при разговоре с ее актером.

— А, ну, отпусти ее!

— Мадам, эта девушка похожа по описанию на ту, что объявили в розыск. — Пытался оправдаться офицер.

— Какая я тебе мадам? — Воскликнула девушка. — Маму свою мадамой называй. Еще раз говорю, отпусти мою сестру, иначе я такую жалобу о сексуальном домогательстве на тебя сочиню, не отстреляешься.

Хватка руки в форме ослабла. Засомневавшись, офицер достал мою фотографию из служебного блокнота.

— Вы уверены, что она ваша сестра?

— Естественно, — Еще больше возмутилась девушка. — Я что, похожа на полоумную?

Она продолжала возмущаться, но все же заглянула в ориентировку, что держал полицейский. Тут бы ей и отказаться от своей затеи. Но девушка только вскользь посмотрела на меня и с большим рвением набросилась на защитника закона и порядка.

— Вы куда смотрите, вообще? Они же ни капли не похожи. — Девушка схватила мою ладонь и потянула на себя. По мере того, как она продолжала ругаться, мой локоть освобождался от вялой хватки офицера. — Вот из-за таких, как вы туристы и не любят к нам приезжать. Сестра приехала из Франции, а я ей город показать хочу, так вы не даете. Правозащитники, тоже мне! Пошли дорогая.

Обескураженный правозащитник продолжал стоять с открытым ртом, мы же прибавили шагу.

— Ну, и что ты натворила? — Шепотом забормотала девушка.

Плаксивым голосом я пыталась ей что-то объяснить.

— Надо же, а ты и по-чешски заговорила.

Я выпучила глаза. А с другой стороны, как бы я поняла весь этот бурный диалог между офицером и моей защитницей? Черт возьми, мой диагноз становился все страшнее.

— Вечно я влипаю в истории из-за собственной доброты. — Продолжала бурчать девушка. — Тебя, как звать-то?

— Аня. — Тихо пропищала я.

— Соня. Очень приятно.

Мы уже покинули пределы площади и замедлили шаг. Тут же о себе напомнили мои стопы. Я застонала и прислонилась к ближайшей стене.

— Что с тобой?

— У тебя есть обезболивающее? — Протянула я, закрыв глаза. На побледневшем лице выступили капли пота. Пальцы мои задрожали.

— Ты случаем не наркоманка?

Я Соню понимала. А чего тут не понять? Мало того, что меня разыскивает полиция, так еще и признаки ломки на лицо. Более чем подозрительно.

— У меня ноги порезаны. — Выдохнула я.

— И откуда ты взялась такая на мою голову? — Девушка рылась в сумке, задавая себе риторический вопрос. — Соня, Соня, ничему тебя жизнь не учит? Где-то здесь были, сейчас подожди.

Достав на ладони пригоршню разноцветных таблеток, она протянула их мне.

— Белые. Возьми две, что бы уж наверняка.

Следом за таблетками она протянула мне бутылочку минеральной воды.

— Вообще-то, они от головной боли. Но надеюсь, помогут.

Я глотком запила гладкие таблетки, откинув голову назад.

— В любом случае спасибо.

Кирпичная стена перехода, в котором мы стояли, стала вдруг прохладной. Я полностью на нее оперлась.

— Лучше? — Участия в голосе Сони не было и на пятьдесят процентов.

— Нет. — Буркнула я.

Простояв с прикрытыми глазами минут пять, стараясь делать глубокие вдохи, я не ждала облегчения. Я думала о том, что делать дальше. У меня все еще оставались деньги на телефонной карте, значит надо звонить. Но Соня сама все за меня решила.

— Пойдем. Не могу же я тебя здесь бросить.

Окрестности Праги, замок Мишеля Ревье

— Что вы сделали? — Голос француза все еще был расслабленным, но это отнюдь не значило, что он спокоен. Голос же в телефонной трубке звучал испугано.

— Месье Ревье, офицер ее уже практически усадил в машину, когда к ним подошла женщина. Она настаивала, что ваша родственница на самом деле ее сестра. Мы не имели права…

Ревье встал из-за стола. Мобильная трубка в его пальцах нагрелась и затрещала.

— Если вы не можете выполнить одну мою простейшую просьбу. — Процедил француз сквозь зубы. — К чему в таком случае столь крепкая дружба между нами, комиссар?

Молчание в трубке стало еще глубже. Слова Ревье улетали в пустоту.

— Мне очень хочется встретиться с вами лично, комиссар. И, если вы, конечно же, не против, я вышлю за вами машину.

Если бы можно было передать через телефонные провода и мобильные сети, то француза передернуло бы от тошнотворного страха. Хотя он и без того все прекрасно чувствовал.

Прага, 11:00

Тело демона било дрожью. Он остался один. Милош и Пабло решили, что поиск даст больше результата, если они разделятся. Но прошло уже несколько часов, но новостей не было. Даниил бродил по улицам старой Праги, пытаясь нащупать след Ани. Люди шарахались от него в стороны. Некоторые из них, обладающие внутренним чутьем, переходили дорогу, чтобы не дай Бог не столкнуться со странным, излучающим отчаяние человеком в черном.

Демон, продолжая шагать автоматически. Возвращался на то место, где потерял ее след, затем опять уходил и опять возвращался. Он где-то далеко чувствовал ее нервное напряжение. Но точку соприкосновения найти не мог. Только бы Ревье ее не нашел раньше.

Вернувшись в очередной раз к витрине кафе, Даниил остановился, разглядывая свое отражение. Серо-черные помехи, расплывчатый силуэт. Но в силуэте забилась красная точка. Даниил прикоснулся пальцами к стеклу. Холодное. Провел ими по гладкой поверхности, убирая руку. Но нервными окончаниями почувствовал тепло. Салатовое тепло, дрожащее от страха.

Отражение Ани замерло, увидев, как демон кормится от человека. Взгляд на экран над барной стойкой — объявление о розыске. Позади нее проходит группа футбольных болельщиков.

Стук по стеклу отвлек демона. С той стороны на него смотрел служащий кафе, стараясь выражением лица показать, что Даниил делает что-то не так. Но демон не убрал руки от стекла, пока еще тонкая связь с восприятием Ани окончательно не прервалась.

— Эй, я, что тебе сказал! — Выбежал служащий на улицу. — Не лапай витрину. Если голоден — заработай. У нас есть работенка для такого здоровяка.

Назойливый менеджер продолжал еще что-то говорить. Но терпение демона лопнуло. Он резко развернулся к смертному, с рыком обнажив клыки. Схватив менеджера за шею, под кожей которой жалобно билась венка, демон ласково улыбнулся.

— А где у вас тут по близости сегодня футбольный матч?

Дальше найти Аню не составило особого труда. Проследовав по кричащим следам фанатов, Даниил попал на площадь, которой он ранее пренебрег. По каменному мощению вдоль площади тянулся полупрозрачный салатовый след. Кое-где он бы пересечен другими светящимися дорожками. Но, спустя столько часов, он все еще горел, зафиксировавшись на трубке таксофона. Демон проследовал по следу до самого далекого спального квартала, в котором одиноко стояли старые жилые дома. За одним из окон Аня сидела за кухонным столом, рассказывая бессвязную историю рыжеволосой англичанке. Понаблюдав за ними несколько минут, он решил дать ей слегка успокоиться. Пусть отдохнет и временно забудет о существовании демонов. Хотя бы на день.

Выйдя в близлежащий парк, где густо разрослись деревья, Даниил остановился. За растительностью здесь давно никто не ухаживал. Кусты не стрижены, лужайки заросли, детские площадки неухожены. Заброшенный парк, где в тот момент никого не было, оказался лучшим убежищем. Он подождет Аню здесь.

Сев на лавку, демон схватился за голову. Виски слабо пульсировали. Аня сбежала от него. Она его боится. И это правильно. Для нее правильно, с точки зрения безопасности. Но что теперь делать ему? Как вести себя демону? Оказавшись с ней в одной комнате, Даниил готов был разорвать на куски Воинов, что бы остаться с ней наедине. Сосущей болью голод впился в желудок. Биение ее сердца пульсировали перед его глазами. Страх щекотал ноздри. Волнение возбудило аппетит. И ее побег только больше разъярил охотничий инстинкт.

— Пабло. — Голос демона прозвучал в телефонной трубке глухо. — Я нашел ее. Вам лучше самим ее забрать.

— Еду. — Ответил священник и отключился.

Дать себе обещание больше никогда не приближаться к Ане? Если он этого не сделает, он ее убьет.

Даниил проследит, чтобы до полнолуния с Аней ничего не случилось. Ревье умрет. А потом он убедит Пабло спрятать Аню, как можно дальше от мира демонов, и от Даниила.

— Господи, если бы я только мог стать человеком. — Прошептал демон, смотря на солнце, не жмурясь от его яркого невыносимого света.

Переродится в человека — прыгнуть вниз, стать смертным и умереть. Только после этого дается второе рождение. Но, став человеком, он никогда не встретится с Аней. А если нет, то стоит ли оно того?

На лавку рядом с демоном присел старик. Шел он тяжело, даже с палочкой. Сквозь одышку он обратился к демону.

— Извини, сынок. — Улыбка виновато нарисовалась на его морщинистом лице. — Я только передохну чуток и на другую лавку перейду, не смотря на то, что именно ты занял мое любимое место в парке.

— Я не знал. — Коротко ответил демон, собираясь освободить место наглому старику.

— Значит, редко здесь бываете. А я вот каждый день прихожу с тех пор, как жена ушла в лучший из миров.

— В таком случае, мне действительно нужно оставить вас. — Назойливый старик начал раздражать и без того напряженные нервы.

Демон уже поднимался на ноги, когда старик добавил.

— Да что вы! Я не против. — Его глаза погрустнели. — А могли бы вы уделить назойливому старику немного своего времени. — Попросил он. — Тут бывает так одиноко.

Ругая себя, демон все же опустился на лавку.

— Спасибо вам, молодой человек. Люди стали такими безразличными. Но моя Луиза сказала бы, что вы обязательно попадете в рай за свою чуткость. — Старик смотрел на пруд, в котором плавали утки.

— Не думаю. — Печально ответил демон.

Он усмехнулся тому, что старик на самом деле не понимал, насколько он не прав. И насколько ему опасно находиться одному в заброшенном парке с отчаявшимся демоном. Но Даниил решил, что до появления Ани, единственным человеком, с которым он разговаривал, был отец Пабло. Да и то, человеком его назвать можно только с большой натяжкой. Все же Воин Света это не совсем человек. А почему бы не сделать старику приятно, если ему действительно так одиноко. А от демона, с его вечной жизнью от пяти минут не убудет. Да и самому Даниилу не хотелось оставаться в одиночестве. Пока он хоть как-то занимает свои мысли, Аня будет оставаться в безопасности.

— Зачем же вы приходите сюда, если здесь никто не гуляет? — Задал он вопрос.

Старик, оперся на палку, поправив бейсболку с названием баскетбольной команды Los Angeles Lakers. Светло-карие глаза продолжали следить за утками.

— Луиза любила этот парк. Когда-то мы очень часто здесь гуляли. А вот теперь уже восемнадцать лет я прихожу сюда один. — Грустно, но спокойно ответил старик. Он протянул демону руку. — Ромео.

— Действительно? — Удивился демон.

— Родители мои были жаркими поклонниками Шекспира.

— Почему же они не подумали о том, что, давая вам подобное имя, обрекали на несчастную любовь?

Старик склонил голову на бок, думая.

— Я всегда об этом думал. И даже проклинал их за имя, когда Луиза умерла. Но потом понял, что, будь я назван по-другому, мог и не встретить свою Джульетту.

— Простите за бестактность, — К своему удивлению, демон обнаружил в себе способности беседовать с человеком. — Но как вы живете все эти годы? Вы женились заново?

Пожилой Ромео горько усмехнулся.

— Нет, я все еще один. Видимо, эта та самая настоящая любовь, что бывает только один раз в жизни. А все остальные влюбленности не идут ни в какое сравнение с ней. Только жалкие тени.

— И зачем же вы живете? — Удивился демон. — Если уже восемнадцать лет помните и скучаете по своей единственной, в чем смысл такого существования?

— А это уже не мне решать, молодой человек.

— Даниил. — Перебил старика демон, решив представиться.

— Очень приятно познакомиться, Даниил. Так вот, это уже не мне решать. Если уж Высший Разум, Вселенский Замысел, Бог, назовите это, как хотите, если уж мне даны эти годы, значит, я нужен здесь. У меня ведь трое детей и семеро внуков. И они любят меня, а я люблю их.

— Откуда же такое смирение пред такой несправедливостью? — Воскликнул демон.

— Вижу, вы безнадежно влюблены, Даниил. — Старик смотрел в демона, как в открытую книгу, что само по себе было поразительно.

— Откуда такая осведомленность? — Тут же напрягся демон.

— А откуда еще у молодого мужчины может быть столько горечи в голосе?

Демон хмыкнул. Сколько общего у человека и демона. Не так сильно они и различаются.

— Так что же случилось с вами, Даниил? Простите мне мою назойливость.

И демон рассказал. Конечно же, не все. Но он не колебался ни секунды. Появившаяся откуда-то уверенность в том, что старик поймет его, должна принести успокоение. Пожилой Ромео и молодой демон, влюбленный в смертную.

— Я… Мы слишком разные. — Даниил не знал, как правильно подобрать слова. В правду Ромео все равно не поверит. А сравнения с другими ситуациями делали бледной проблему демона. — Она слишком хороша для меня. А я слишком ужасен для нее. Я не хочу заставлять ее страдать, а именно это и означает мое присутствие с ней в одной комнате. Аня чудесна. А я чудовище.

Старик внимательно слушал, наблюдая за утками. Они плескались в сверкающей от солнца воде, чистя крылья. Ветки деревьев качались на ветру, исполняя композицию, написанную природой. Даниил поймал себя на мысли, что, став демоном, он потерял всю красоту мира. Будучи человеком, он ценил и обожал море. Его волны были его Музой. Соленый ветер был его проводником. Будучи вервольфом, он любил лунные ночи. Свобода бега, запах леса, росы на траве. Единение с природой. Но, став демоном, он перестал испытывать чувства вообще. Именно из-за страха потерять счастье ощущений Катерина не стала демоном. Сотня лет, как во льду. Без движения. Без свободы. Только междоусобные разборки, борьба за власть, холодная отчужденность. Столько времени потрачено впустую.

А она, Земля ни капли не изменилась, хотя и изранена результатами жизнедеятельности человека. Земля все так же брызжет жизнью весной и летом, отдыхая осенью и зимой. Земля все так же приходится матерью всему живому, оберегая и защищая.

— Но если вы действительно так считаете, то не лучше ли вам измениться? — Перебил размышления демона старик. — Любовь означает самопожертвование, некий компромисс. Ничто не стоит внутренних перемен в человеке больше, чем любовь. Во имя любви к нам Христос когда-то перенес невыносимые муки, а потом простил нас.

Слова старика напомнили то, о чем говорил Пабло. Но если до недавнего случая, Даниил надеялся, что сможет найти грань, на которой сможет удерживать возможный с Аней союз. То теперь, после того, как она сбежала от него из-за страха, что он внушал, демон понимал, что такой грани нет. И быть не может.

— Но не может быть компромисса между хищником и травоядным. Я пытался, но это невозможно.

— Нет ничего невозможного, Даниил, уж поверьте моим годам и опыту. Значит надо пытаться вновь и вновь, если оно стоит того. Сдавшись, мы обрекаем себя на вечную трусость и самогрызение. Вы сами себе никогда этого не простите.

Демон усмехнулся. Если бы только Ромео знал, сколько предков из его родового дерева жили на веку Даниила, и сколько потомков старика он переживет.

— Признайтесь честно, сам себе. Может, вы еще не пытались в полную силу?

Даниил опустил голову. Его единственная попытка обернулась тем, что теперь она боится его настолько, что рискнула попасться в руки Ревье. И каждая попытка может привести к гибели Ани, если он останется демоном. Если станет человеком, то родится снова. Но будет ли он помнить о той, что заставила демона вернуться к Свету? А если он обратит ее в вервольфа, то обречет на жизнь, подобную своей. И будет ли она помнить о нем?

— А зачем в таком случае вам дано было это чувство? — Продолжал размышлять старик, пожимая плечами. — Мы не можем избежать то, что уже случилось. Данность — она свершившийся факт, нужно только решить, как быть с этой данностью.

— У вас все так легко. — Горько усмехнулся демон. — Вы не понимаете всей глубины этой разницы между нами. Мы не можем быть вместе, это противоестественно.

— Вот тут вы не правы, молодой человек. — Горячо возразил Ромео. — Уж поверьте мне, Ромео от Бога. Я знаю, что говорю. Любовь не может быть противоестественна, если она настоящая. Если вы любите свою Анну, а не просто испытываете к ней банальное физическое влечение, то вы найдете выход из положения. Выход всегда есть.

— Хотел бы я быть столь же уверен.

Старик выдохнул. Он крутил в пальцах трость.

— Я не достаточный авторитет для вас, Даниил?

Демон улыбнулся. Старик верно подметил. Человек не может знать больше, чем демон. Человек не может жить дольше, чем демон. Человек не может быть авторитетом для демона.

— А, если я скажу, что я не совсем человек? Как ты себя дальше поведешь, демон Даниил?

Лицо пожилого Ромео разгладилось, волосы приобрели каштановый цвет и отросли до плеч, глаза стали яркими, молодыми. Самая, пожалуй, известная улыбка на планете была обращена к демону. Даниил вскочил с лавки, собираясь испариться прямо на месте. Но Ииссус, продолжая улыбаться, остановил его.

— Я не хотел пугать тебя. И сядь, ради Бога, у меня шея болит смотреть на тебя снизу вверх. Вчерашняя игра в баскетбол. — Поморщился сын Божий.

Демон послушно сел. В голове крутился только один вопрос, но задать его, он не смел. Оторопевший от столь неожиданной встречи, о которой он сам просил, Даниил смотрел в лицо сына Божьего без рези в глазах и хруста в костях. Среди демонов поговаривали, что подобные встречи заканчиваются плохо. Демон просто сгорает в свете Христа. Но Даниил надеялся на то, что в виду его исключительной ситуации, Иисус явился в мир по другим причинам.

— Я буду говорить просто, не используя высоких выражений. Боюсь, что ты меня не поймешь. Даже если бы я спустился к тебе на облаке, ты не стал бы от этого более вменяемым, если даже не менее. — Он говорил тихим голосом, не напрягаясь. Голос его был приятным на слух. — Я пришел, потому что ты сам просил. Да, и подобные прецеденты с влюбленностью демонов случаются столь редко, что не проходят нами незамеченными.

— Ты один? — Даниил уже и забыл, как это, чувствовать себя крайне глупо и нелепо. Но именно таким он себя сейчас ощущал.

Сын Божий рассмеялся. От его смеха по листьям деревьев прокатились солнечные лучи, звоном ударились о землю и улеглись на траве.

— Ты же не думаешь, что мне нужна охрана?

— Я лучше промолчу. Иначе сморожу очередную глупость.

И как можно было ненавидеть его? Как можно было идти против его воли? Строить планы по его свержению с Небес? Даниил подумал, что даже самые изощренные хитрости по захвату планеты не пройдут, если на стороне человечества стоит такой защитник.

— Мне нравится стратегический ход твоих мыслей, Даниил, но я пришел не за этим. — Прервал Иисус размышления демона. — Я слышал, ты хочешь стать человеком, хочешь вернуть свою Душу.

— Но это невозможно. Невозможно стать опять человеком и остаться с Аней.

Иисус с сожалением кивнул. Теперь к пруду слетелась целая стая уток, к ним присоединились лебеди, на ветках пели другие птицы.

— Почему же невозможно? — Искренне удивился сын Божий. — Я понимаю, у вас там своя система оповещения, цензура и прочие уловки сокрытия истины. Но просто отмотай свои воспоминания о нашем разговоре немного назад. Выход всегда есть.

— Но почему ты, такая важная фигура там наверху помогаешь мне, практически ничего не значащему демону здесь внизу?

Иисус глубоко вздохнул и выдохнул. Он старательно и очень терпеливо попытался объяснить демону простые истины. Конечно, это практически безнадежно, когда обращаешься к собеседнику, а тот в ответ от шока продолжает гнуть свою линию, не обращая внимания на то, что хочешь ему донести. Иисусу было жаль. Он сочувствовал запутавшемуся демону. Ему было жаль его, даже когда тот еще наслаждался своим положением, летя по своей эфемерной карьерной лестнице вниз.

— А ты разве не слышал о прощении, Даниил? И вообще, перестань задавать вопросы не по делу! — Всплеснул руками Иисус. — Среди вас всего три случая влюбленности. И я не мог не прийти на помощь отчаявшемуся молящемуся демону.

— Я никогда не верил, что вы так бескорыстно можете помогать. — Шок начал ослабевать, и сомнения начали одолевать Даниила. Он, конечно, действительно не член Высшего Совета, но все же располагает некоторой информацией, секретными данными, которые могли бы заинтересовать разведку Светлых. — Я не понимаю, что заставило…

— Сомневаюсь, что наша разведка направила бы сына Божьего вытаскивать из тебя клешнями твою очень важную и секретную информацию. — Подмигнул Иисус.

На лице его появилась умильная улыбка. Он потешался над глупым демоном, который терялся в догадках и предположениях о поданной ему свыше руке помощи. Демон, который и понятия не имеет об искреннем желании помочь, сочувствии. Больше всего темные заслуживают жалости потому, что им подобные мысли даже в голову не приходят. Они абсолютно одиноки, даже если живут и вращаются в своем сообществе. Даже если имеют там некий вес.

— Даниил, ты, не смотря на то, что умудрился влюбиться и обрести некоторые человеческие качества, все еще остаешься твердолобым демоном. Уж, извини, за прямоту. — Он продолжал улыбаться. Но от этого не становился более небрежным к вопросу, который привел его в парк на лавку. — Я здесь по трем причинам. Во-первых, потому что ты об этом просил. Это простой ответ, который тебе нужно уяснить, не ломая над ним голову. Во-вторых, как я уже упоминал, среди демонов, теперь уже, четыре случая проявления любви. Двое из них живут счастливо. Один до сих пор остался демоном и продолжает страдать. И последний это ты.

— А третья причина? — Подал голос демон.

— А третья причина, это Анна, конечно. Хотя вопросами ее безопасности должен заниматься ее Хранитель, я все же решил немного поучаствовать и здесь.

Он замолчал. И Даниилу показалось, что с молчанием Христа умолк и весь остальной мир. Он ждал продолжения речи, ждал советов, сохраняя в памяти то, что уже было сказано. Переварит он все это позже, когда пройдет первый шок. А Иисус все молчал. Он слушал ему одному слышимую музыку, дышал чистым воздухом парка, грелся в лучах солнца. Он так был похож на человека, что сомнения опять вернулись в голову демона.

— Ты действительно хочешь, что бы я спустился с Небес на землю на облаке? — Усмехнулся Христос. — Жаль, а я думал, ты не любишь показухи.

"Какой же я идиот!", — ругал себя демон. Но ему все еще нужны были доказательства, что перед ним действительно сидит сын Божий, и что он на самом деле существует. Даже здесь демоны не далеко ушли от человека.

— К сожалению, у меня очень мало времени. — Произнес Христос, чертя тростью невидимые узоры на асфальте. — Не вздумай сдаваться. — Он посмотрел демону в глаза. — Выход для вас с Аней есть. Вы можете быть вместе. Но я никогда не смог бы тебе обещать того, что это легко. Если ты действительно любишь ее, ты будешь меняться, а перемены зачастую — это тяжкие страдания. И порой эти страдания практически невыносимы. Ты будешь мучаться от голода, внутренней ломки, от ненависти к себе и даже к ней. Я пришел не утешать тебя, Даниил. — Он положил теплую ладонь на плечо демона, все так же внимательно смотря в глаза. — Но в тот момент, когда ты решишь, что больше не сможешь этого вынести, все кончится. К сожалению, человеку, чтобы достигнуть истинной Сути Божественного, нужно перебороть себя, свои земные привычки, свой скептический ум, свои сомнения. А ты, Даниил, давно не человек. И тебе будет много труднее.

Даниил и раньше не думал, что будет легко. Но после этих слов в горле его стал ком. Смешно, в стремлении на Небеса к демону спускается сын Божий и говорит, что это будет невыносимо тяжело. И это уже тяжкое бремя. Когда Даниил решал, становиться ли демоном, ему обещали, что это будет очень легко и просто. И это на самом деле было легко.

— Но, что я должен делать? — Спросил он глухо.

— Сделать нужно только выбор. А дальше пути назад не будет.

Даниил сидел в парке на лавке под пушистыми ветками деревьев. Он сидел один. Не было рядом ни старика Ромео, потерявшего свою Луизу восемнадцать лет назад. Ни сына Божьего, пытающегося показать направление для заблудшей оболочки демона без Души. Но сердце мерно стучало в груди, напоминая о том, что механизм запущен. Он вынужден будет встретиться с Аней еще раз. И еще, пока не схватит свой демонический голод за горло.

Окрестности Праги, дом Сони, 11:00

Трое Воинов Света и практикант стояли в середине. Между домом, в котором укрылась Аня и парком, где сидел демон.

— Ну, что же, — Вздохнул Алексей. — Мы с Кевином, пожалуй, пойдем за Аней.

— Ну, а мы поговорим с Даниилом. — Согласился Пабло.

Алексей нажал на кнопку вызова квартиры Сони.

Чай на столе давно остыл. А мне по-прежнему в горло кусок не лез. Не смотря на то, что мой желудок был категорически против голодания. Соня поначалу все пыталась заставить меня съесть хотя бы бутерброд. Но перед глазами тут же всплывал обедающий мужчина из кафе, которым рядом насыщался демон. Мне даже дышать перестать хотелось, только бы никто из них не мог сосать из меня жизнь.

Я рассказала англичанке о Ревье и своих подозрениях по поводу наркотиков. Соня согласилась, что моя версия вполне правдоподобна. Она и сама не раз слышала подобные истории.

— Давай еще раз попробуем твоему Андрею позвонить. — Предложила Соня.

Я три раза набирала наш домашний номер телефона, но связь постоянно обрывалась. Словно кто-то колпаком отделил меня от России.

— Напиши ему смс! — Воскликнула радостно Соня. И тут же сникла. — Ты же мобильник потеряла.

Я тяжко вздохнула. Соня продолжала идти в наступление.

— Ну, как ты можешь не знать наизусть номер мобильника своей пассии? Я этого не понимаю.

Я только в ответ пожала плечами. Уже не хотелось ни оправдываться, ни что-то выдумывать. Рука по привычке потянулась к трубке телефона. Изредка всплывала мысль: "Не стоит его впутывать во все это". А еще хотелось просто дозвониться и попрощаться. Соня мои подобные поползновения рубила на корню, обещая выхватить трубку и самой поговорить с моим женихом, если я начну плакать или что-то в этом роде.

— Нажимай уже на кнопки, горе мое! — В который раз за день она меня одергивала.

Но мои намерения прервал звонок домофона.

— Ты кого-то ждешь? — уставилась я на Соню.

Она пожала плечами, пожав плечами.

— Ну, у меня много разного народу ошивается. Я, знаешь ли, девушка активная.

Соня уверено направилась к двери. Мне же хотелось схватить ее за руку и сидеть тихо, как мыши, под лапой кота.

— Не открывай! — Вскочила я.

— Я сомневаюсь, что это твой наркобарон. Не могут же они так оперативно работать.

Я все же побежала следом. На экране домофона высветилось лицо батюшки Алексия в повседневной одежде. Руки мои мгновенно вспотели. Рвотный рефлекс настойчиво пульсировал в горле. Позади батюшки мелькнул силуэт Кевина.

— Что-то я не помню этого дедулю. — Хмыкнула Соня. — Это по твою душу?

По моему бледному лицу и без моего ответа было понятно.

— Ты не представляешь, как точно ты сказала. — Прошептала я.

Они нашли меня здесь, у человека, никакого отношение ко мне не имеющего. Если они нашли, то и Мишель Ревье сможет это сделать. Я посмотрела на Соню, закусив губу. Втягивать ее еще больше нельзя. Я и так ей создала проблемы. Ее беззаботная жизнь в неведении может прерваться, обернувшись противоположной стороной, полной нежелательной правды.

— Я пойду. — Прошептала я. — Меня нашли.

Соня выпучила свои и без того огромные глаза.

— Да, ты с ума сошла! Я не пущу тебя!

Только теперь я поняла, насколько подвергла ее опасности.

— Это не те, от кого я бежала. — Я пыталась звучать как можно более убедительно. — У них я скрывалась день.

— А чего же ты тогда и от них убежала? — Воскликнула Соня, закрывая собой дверной проем. — Я не отпущу тебя. Я немедленно звоню в полицию.

Выражение ее лица не подразумевало сопротивления. Но ее решимость треснула, как китайская ваза. Звук разбитого окна, как взрыв прогремел в ушах. Порыв ветра пробежался мурашками по коже. В коридоре мелькнул черный силуэт.

— Что за черт? — Закричала Соня.

— Мой знакомый черт. — Сглотнула я от страха.

Даниил нарисовался рядом с Соней, как образ в графическом дизайне. Он только шепнул слово на ухо рыжеволосой англичанке, и она отключилась. Медленно опускаясь на пол, Соня задела головой трубку домофона. Противный писк оповестил о том, что входная дверь открыта.

— Что ты с ней сделал? — Закричала я на этот раз.

— Замолчи! — скорее устало, а не злобно прозвучал приказ.

Размытый силуэт Даниила схватил меня за локоть и поволок вниз по лестнице.

— Она жива? — не унималась я. Беспокойство за Соню временно перекрыло страх за свою собственную жизнь.

— Она просто уснула. Не истери.

Совсем не нежно он выволок меня на улицу, где уже собрались все Воины (что б их!) и практикант. С деревьев, что росли во дворе, взлетели стаи птиц, тревожно защебетали. Алексий смотрел на меня виноватыми глазами.

— Аня, мы не хотели тебя пугать.

Но речь батюшки перекрыл рык демона.

— Пугать ее? Эту безумную? Целый день я потратил на то, что бы отыскать тебя. Ты понимаешь, какой опасности себя подвергла? — Даниил схватил меня за плечи, больно сжав их.

На нас ошарашено уставились не только Воины, но и проходившие мимо люди.

— Убери от нее руки. — Процедил сквозь зубы Кевин.

Демон направил свой тяжелый взгляд на практиканта, забыв обо мне.

— Тебе стоит осторожнее разговаривать с демоном Высшего Ранга, смертный. — Прошипел Даниил.

Воздух электризовался и трещал на коже. Демон и человек готовы были схватиться на улице.

— Прекратите оба. — Властный и холодный голос резко хлестнул по воздуху.

Но враги продолжали смотреть друг на друга, буравя глазами. На мгновение мне показалось, что голос Милоша не возымел желаемого эффекта. Но Кевин первый развернулся к нам спиной и направился прочь.

— Пора уже отсюда убираться. — Произнес Алексий.

Я шла к черной машине в окружении Воинов. Демон плелся сзади. Я физически ощущала его взгляд. Я даже, кажется, слышала его мысли. На коже до сих пор осталось слабое тепло его пальцев. Я даже испытывала какую-то жалость к нему.

Уже садясь в машину, я обернулась. Мы стояли на расстоянии сто метров друг от друга. И меня все еще трясло от страха. А сердце ныло от жалости. Демон внимательно всматривался в мои глаза. Хмыкнул. И его голос в моей голове четко произнес: "Мне не нужна твоя жалость".

Окрестности Праги, замок Мишеля Ревье,15:00

Комиссара полиции Вайновского доставили к замку на черной машине с тонированными окнами. Его проводили под конвоем по путаным коридорам. Стараясь унять дрожь в коленках и не смотреть на мощных конвоиров, Вайновский боялся даже дышать. Он знал, что конвоиры не люди. И знал, что месье Ревье тоже не человек. И это в прямом, а не в переносном смысле! Комиссару доводилось скрывать некоторые дела, после того как месье Ревье веселился в городе со своими ребятами. После первого такого случая Вайновский не мог уснуть, боялся закрыть глаза, его рвало. Стоило векам сомкнуться, как в темноте всплывали обезображенные куски тел молодых девушек и парней. Эти чудовища любили именно молодое мясо.

Дрожь никак не унималась. Ком в горле разросся до размеров кулака одного из конвоиров. Комиссар бывал в замке всего несколько раз. И после каждой такой встречи, когда его доставали то из постели посреди ночи, то из рабочего кабинета, седины в буйной шевелюре Вайновского прибавлялось. То, что он видел в замке, не пожелаешь увидеть и кровному врагу.

Комиссар знал, что ближайшие две недели город наводниться неопознанными трупами. Неопознанными, потому что в таком состоянии тело в принципе невозможно опознать. Он знал, что к месье Ревье приехали гости. Такие же чудовища, как и он сам. И комиссар мечтал бы убрать эту грязь из города, мечтал бы никогда не встречать чертова француза, который явился в Прагу не откуда-нибудь, а точно из ада. Из самого его пекла. Первая встреча с Ревье до сих пор мучила комиссара в кошмарах, его окровавленное лицо, клыки, налитые глаза с расширенными зрачками. А рядом труп девушки. У комиссара три дочери, красивые, как весенние цветы. Самое страшное, что могло бы с ними случиться — это встреча с французом или его друзьями. И чтобы подобного не случилось, заботливый месье Ревье предложил бартер, взаимовыгодное сотрудничество на весьма специфических условиях. Комиссар помогает в некоторых пустяковых делах Ревье, а тот, в свою очередь, тщательно охраняет семью Вайновского от возможных неприятных встреч. Комиссар не согласился, дав решительный отказ, с намерением упрятать за решетку всех, кто подобен французу. Но слишком быстро понял, что решетка этих существ не остановит. И в первую же ночь, после знаменательной встречи, вернувшись домой, комиссар застал там месье Ревье мило беседовавшего с его женой и играющего с дочерьми. Вайновскому некуда было обраться за помощью. Он был один. А за его спиной его дорогая невинная семья.

Сегодня утром комиссар узнал, что главврач больницы святого Лукаса убил себя выстрелом в голову. Он был знаком с Айнцентом. Приходилось убирать следы после Ревье вместе. Но свое знакомство они не афишировали. Даже не здоровались при встрече. Такие знакомства лучше вообще не иметь. Пуля в голову — это еще неплохая смерть, если в твоей жизни периодически появляется француз Мишель Ревье. Только бы он не трогал жену и дочерей. Может тоже покончить жизнь самоубийством и тогда угроза из жизней любимых исчезнет? Комиссару, высокому широкоплечему сильному мужчине, было стыдно и горько из-за подобных мыслей. Он, присягавший служить и защищать, покрывает самого дьявола. Но, слава Богу, они еще пытаются скрывать свои зверства. Как ужасен и страшен будет день, когда Ревье и ему подобные выйдут из тени и пойдут по улицам Праги, а потом и мира. Боже, где же ты? Почему ничего не делаешь?

Его спускали куда-то в подвальные помещения. Заплесневелые и замшелые камни блестели в свете факелов, удушливый запах разложения и сырости забивал нос и горло. И даже желудок комиссара Вайовского, видевшего более страшные вещи на своем веку, не раз подавал позыв вывернуть все содержимое наружу. Но Вайновский держался изо всех сил. Он не должен показывать своей слабости. Прогибаться придется, но страха показывать он не должен.

Ревье был в одной из подвальных камер, в которой воняло разложившимся трупом так сильно, что лицо комиссара позеленело. Останки тела были прикованы кандалами к стене. Француз брезгливо толкнул останки носком начищенного до блеска ботинка:

— Какая же гадость остается от смертного, не находите? — Обратился он к бледному Вайновскому.

Комиссар не ответил. Но он бы с удовольствием посмотрел, что остается после смерти таких, как это чудовище.

— Вы очень меня разочаровали, комиссар. — Ревье скрестил руки на груди. — Мне сегодня доложили, что в городе заметили троих гостей, о прибытии которых я просил докладывать мне незамедлительно.

На спине выступил холодный липкий пот. Конвоиры зашевелились, чуя страх комиссара так же явно, как стойкую вонь трупа. Вайновский знал, кто они, эти парни. Сам себе не веря, он знал, что они оборотни. И стоит Ревье только подать знак, они оставят от комиссара только обглоданные белые косточки, стертые от постоянной активной работы. Француз продолжал разглядывать труп с интересом студента-медика впервые попавшего в морг.

— Так что же вы можете сказать в свое оправдание, комиссар?

Будто этот урод сам не знает, что Вайновский пол ночи провел на улицах, разгребая трупы, оставленные сытыми гостями Ревье. Будто этот урод не знает, что он пол ночи сжигали останки трупов.

— Я понимаю, комиссар, с приездом моих гостей у вас прибавилось забот. Но, — француз подошел к комиссару вплотную, приблизив клыкастое лицо к самым глазам, — Пусть этот чертов город хоть захлебнется в крови, вы будете заняты другим делом. Мне нужно, что бы вы проследили за этими двумя стариками. Молодой меня не волнует, меня интересуют священники, комиссар.

Ревье бросил на пол две фотографии.

— Эти двое, Воины Света — Выплюнул слова француз, — Могут быть связаны с моей пропавшей родственницей.

Третьей он ткнул в лицо Вайновскому. Знакомая ориентировка на девушку, которую они упустили.

— Эта девушка мне нужна сегодня. Сейчас. Скорее всего, она где-то рядом с этими праведниками.

Девушка смотрела с фотографии задорными золотыми глазами. Слишком живая, что бы попадать в руки этого ублюдка. Но у комиссара три дочери.

— Нам поступил звонок. — Выдавая информацию о звонившей, комиссар понимал, что, скорее всего, подписывает ей смертный приговор. Изящная бровь француза изогнулась в ожидании. — Та самая женщина, что увела вашу… сестру. — Слова застряли в горле. — Наши ребята уже выехали по адресу.

— Не надо. — Ревье уставился комиссару в глаза. — Мои ребята сами все сделают. А с ними поедете вы. — Француз засмеялся. — Как представитель закона.

Дрожь пробежала по телу человека. Мало того, что он выдал демону адрес свидетельницы, ему придется участвовать в ее допросе. Хотя, возможно так, он поможет ей умереть быстро и безболезненно.

— Пока вы свободны, комиссар.

Ревье отвернулся, рассматривая останки тела в кандалах. Если смотреть слева, присев, то еще можно различить признаки половой принадлежности. Кое-где на голове остались длинные грязные локоны. Но сквозь проплешины видны открытые раны. Ревье осматривал девушку, как недовольный работой мастер-кукольник.

Аня, Аня… Досада хищной улыбкой нарисовалась на лице. Какое странное совпадение, последний обряд Мишеля Ревье дю Геклена совпадает с приездом в Прагу двух Воинов Света. Три закадычных друга отцы Милош, Пабло и Алексий.

Поднимаясь по ступеням крутой лестницы, Ревье морщился от противного затхлого запаха. И практиканта с собой притащили, шутники. Мишель перебирал в голове кандидатуры ищеек. Необходима естественная слежка, желательно человек. Раз человек, значит должен обладать некоторыми полномочиями, подкрепленными законом. И опять в памяти всплыл комиссар Вайновский. Пусть делает грязную работу.

Окрестности Праги, дом Сони, 16:43

Комиссар Вайновский вышел из машины. За ним, не отставая, следовали оборотни. Проходя по тротуару от места парковки, человек ловил себя на одной и той же мысли: "Покончить с этой мерзостью". Шаги тяжело ложились на асфальт, совпадая с замедленным пульсом. Еще один человек умрет от рук этой нечисти.

— Ты приносил присягу хранить и защищать. — Стучало в голове.

— У меня незащищенная семья. — Изнывало сердце.

— Ты сам выбрал свою дорогу, клялся охранять этот город от падали. — Настаивал комиссар.

— У меня не хватит сил справиться с демоном. — Оправдывался отец семейства.

— Ты трус. — Вынесла вердикт совесть.

Один из оборотней нажал на кнопку вызова квартиры.

— Кто там? — Ответил дрожащий женский голос.

Красноречивый клыкастый оскал обратился к человеку. Оборотень уставился на комиссара.

— Отвечай.

Вайновский достал значок представителя власти.

— Мадам, я комиссар полиции Александр Вайновский. От вас поступил звонок.

— Да, да! — Не дослушав, воскликнула Соня. — Заходите.

Человек надеялся на то, что девушка усомнится в том, что на простой звонок приедет сам комиссар. Поднявшись на лифте на пятый этаж, трое вошли в предварительно распахнутые двери квартиры. Молодая англичанка, переехавшая жить в Чехию пять лет назад, твердо верила в правильность своего поступка.

— Как вы быстро. — Девушка нервно улыбнулась. — Проходите, пожалуйста.

У нее еще был шанс захлопнуть тяжелую дверь. Но она этого не сделала. Человек и оборотни вошли в маленькую квартирку, затоптав светлый коврик комьями грязи, что подцепили еще в подвале замка. Сразу бросалось в глаза, что девушка живет одна. Скорее всего, какая-то творческая профессия. Актриса, что ли. Фотографии со сценическими образами висели, стояли, лежали, чуть ли не друг на друге. Веснушки контрастировали на бледном лице. Большие голубые глаза лихорадочно горели.

— Комиссар, сегодня я встретила русскую туристку. Ее похитили. — Глаза Сони, с застывшими в них слезами, доверительно смотрели на Вайновского. — Я привела ее сюда, но они ее и здесь нашли.

Комиссар почувствовал стойкий запах валерьянки. На столе на кухне стоял флакон и прозрачный бокал с водой. Через разбитое окно бил холодный ветер.

— Присядьте. — Предложил Вайновский.

Девушка опустилась на стул. Дрожь ее рук бросалась в глаза. "Господи, прости меня!" — пронеслось в голове комиссара.

— Я ее встретила на площади. Ее зовут Аня. — Продолжала англичанка. — Она попросила у меня телефонную карту, что бы позвонить жениху.

— Опишите ее. — "Господи, пусть это будет не она!" — молился Вайновский.

— Она… Я не знаю. Она шатенка. Рост чуть выше среднего…

— Это она? — Комиссар вспомнил, что в кармане его пиджака лежит фото, что дал Ревье.

Беззаботная молодая женщина, замерев в кадре, улыбалась.

— Да, это она! — Воскликнула Соня. — Пожалуйста, комиссар, могу я быть в курсе ее поисков?

— Где сейчас девчонка? — Перебил оборотень. Его рык заставил обратить на себя взгляд англичанки.

Губы ее задрожали. В голове появились подозрения. Но она осторожно ответила.

— Ее забрали. Я видела трех пожилых и двух молодых мужчин. Кажется.

Оборотень недобро улыбнулся. Допрос был окончен.

— Позвольте мне переговорить с… коллегами. — Чуть не подавился Вайновский.

Оборотни и не думали двигаться с места. Соня поняла, что ей придется выйти в другую комнату. Она скрипнула стулом, вышла из кухни, прикрыв за собой дверь.

Комиссар посмотрел на оборотней. У обоих в глазах блестел голод. Никогда не спящий и не ослабевающий голод.

— Она больше ничего не знает. Мы можем ехать.

Один из них улыбнулся. Он был очень похож на волка, даже когда был человеком. То ли желтые глаза, то ли оскал. А может все вместе взятое.

— Вы можете ехать дальше, комиссар. А мы почистим помещение.

Вайновский похолодел. Бледное лицо англичанки стояло перед глазами. Она хотела помочь, но сама попала в эту кровавую воронку. Она не может просто зацепить и оставить в живых.

— В таком случае я заберу ее в участок. — Схватился комиссар за соломинку. — Для дачи показаний.

— Пожалуйста. — Оскалился волк. — В участок везем вас мы.

Ее все равно убьют. И ладно, если бы просто убрали, как ненужного свидетеля. От англичанки ничего не останется, кроме костей. И это в лучшем случае. Черт, одно дело заметать следы за этими уродами. И совсем другое прямо содействовать.

— Не медлите, комиссар. Вы все равно не сможете нам помешать. — Продолжал скалиться волк. — Уже пора это понять. Смертному это не по силам.

Домофон громко заверещал. Слышно было, как Соня кинулась к двери.

— Да, проходите. — Прозвучал ее усталый голос.

Она осторожно постучала в стеклянную дверь кухни.

— Комиссар, если я должна проехать с вами в участок, то могу я сделать это позже. — Извиняющийся тон резал уши. — У меня окно разбилось. — Голубые глаза уставились в оконную раму. Морщинки пролегли меж бровей. Наверное, ей показалось. Окно не могло быть разбито так, как она видела. Это был ветер. Да, пусть это будет ветер. — Ко мне приехали поставить новое стекло. Оно разбилось.

Слава тебе, Господи. Теперь они не смогут остаться. Оборотни и комиссар прошли к выходу, столкнувшись с людьми в вишневой форме. На спинах красовалась надпись "Мы сделаем ваши окна непробиваемыми".

— Если вы еще что-нибудь вспомните, позвоните нам. — Волк протянул Соне визитку. — Мы обязательно приедем.

Тонкие пальцы вцепились в клочок бумаги. Волк усмехнулся, смотря на комиссара.

Окрестности Праги, замок Мишеля Ревье,17:17

Насколько бы смертные не были ничтожны, иногда у них рождаются интересные, даже полезные идеи. Например, мобильный телефон, который сейчас вибрировал на столе из красного дерева. Вайновский спешил предоставить отчет.

— Девушку забрали трое стариков и двое молодых.

А кто же пятый? Алексий себе ученика взял?

— Я советую вам, комиссар, наведаться в церковь Пресвятой Богородицы. Зайдите, поставьте свечи за здравие своих родных и близких. — Ревье представил, как перекосилось лицо человека. — Человеческая жизнь так хрупка, даже обидно. — Негодовал француз. — Наверное, поэтому интересней играть с более крепкими созданиями ночи. Но, не об этом речь. Я не знаю, как вы это сделаете, исповедуйтесь, молитесь, чем там еще в церкви занимаются? Но мне нужно знать, где находится девчонка. И если завтра она не будет у меня в руках, на ее лаврах будет почивать одна из ваших дочерей. Я все понятно объяснил?

Комиссар сжал кулаки, кивнув. Слезы рвались пролиться по щекам. Ревье еще никогда так на прямую не угрожал. Кожаный салон шикарной машины показался камерой пытки. Вайновский достанет эту девушку и доставит ее в адский замок Ревье. Выхода у него нет.

Или теперь уже есть. В пиджаке в нагрудном кармане лежали три фотографии. На двух из них изображены, как их назвал Ревье, Воины Света. Возможно, это и есть ответ на все вопросы комиссара. Возможно, это и есть тот самый выход.

Пора со всем этим заканчивать.

Лавка в парке, 14:00

Даниил все еще сидел в парке на той самой лавке. Он не хотел уходить никуда. Не хотел возвращаться в замок Ревье. Но и не мог пойти к Пабло, за спиной которого была скрыта Аня. Лавка оказалась идеальным местом для того, чтобы отсидеться.

Он все думал о словах неожиданного гостя. Четыре случая влюбленности среди демонов. Двое из них счастливы, но они уже давно не демоны. И найти их будет невозможно. Один из них сам Даниил. А тот, кто до сих пор остается демоном и страдает, сейчас находится в Праге, замке Мишеля Ревье, в качестве почетного гостя. Не кто иной, как член Высшего Совета демонов, старейший из троих, Тодеуш. Он всегда казался более милосердным (только теперь молодой демон смог найти определение этому качеству Советника) на фоне остальных. Именно Тодеуш дал Даниилу возможность скрыть Аню, тем самым, выдав себя.

Внутренняя связь между демонами поддерживалась, как один из видов телепатии, или человеческого телетайпа. Нужно немедленно отослать сообщение своему начальнику, под любым предлогом назначить встречу. Темные, в свое время выпившие кровь Жертв, бывших при жизни светилами наук, переняв некоторые технические новинки у людей, изобрели подобие электронной почти для телепатов. Телепатические способности были редкостью среди Темных, так как людей с подобными способностями немного и их трудно вычислить. Они не выдают себя, чувствуя угрозу. Даниил мог принимать и отправлять телепатические послания. Тодеуш на данный момент был единственным существом на планете, способным понять метания Даниила. Ни человек, ни святой отец, ни ангел, ни Божий сын. Только демон, сам побывавший в подобной ситуации, переживший зарождающийся стук сердца в груди, в которой много лет была тишина.

Тодеуш ответил. Он ожидал, что подобный разговор должен состояться. И он, помня свои мучения, все же решил принять приглашение своего подопечного. Он появился практически сразу, чем еще раз подчеркнул, что принимает ситуацию всерьез. Советника немного удивило место встречи. Но, с другой стороны, забытый людьми парк, где никто не гуляет, удаленная в глубину посадки лавка, спрятанная в ветках деревьев и кустах — вполне безобидное, можно даже сказать секретное место.

Впервые Тодеуш и Даниил предстали друг перед другом в новом свете. На лавке сидели не Советник и его Исполнитель. Тени на земле принадлежали демонам с человеческими чувствами. Не зная, с чего начать разговор Даниил долго молчал, наблюдая за все теми же птицами в пруду.

— Вы тоже это пережили? — Наконец-то вымолвил он.

Они сидели, как случайные знакомые, не смотря друг на друга, словно лавка стала для них временным приютом, а после они разойдутся и больше никогда не увидятся.

— К своему горю, да. — Устало выдохнул Тодеуш.

Он действительно устал от стольких тысяч лет, от всех этих игр, от своего собственного лицемерия и трусости.

— Как это случилось?

Советник никогда не рассказал бы этого своему Исполнителю Даниилу. А вот незнакомцу, который решил передохнуть на одной с ним лавке — это можно. Наверное, Тодеуш больше никогда не сможет по-прежнему относиться к Исполнителю. Он умудрился влюбиться в смертную. И если у него получится сохранить это хрупкое, такое зыбкое счастье со своей Аней, Тодеуш будет умирать от зависти и самоистязания за то, что сам когда-то не смог этого сделать.

— Мы были с ней так недолго. Но Мария очень скоро узнала о том, кто я. И не отвернулась. Ее зеленые глаза никогда не смотрели на меня с осуждением. Хотя, она, конечно, не была в восторге. Она говорила, что Бог милосерден, и он простит меня, если я попрошу. Она все хотела в церковь меня отвести. — Тодеуш горько засмеялся. — Не успела.

И как же долго он живет после ее смерти? Как долго появляется на ее могиле, чтобы просидеть там сутки, раздираемый своей неуверенностью и одиночеством? Как может все это скрывать? Если бы Аня умерла, то Даниил, не раздумывая, кинулся за ней. Не важно куда, в ад или рай. Но прожить целую вечность без нее, как это делает Советник, молодой демон не смог бы.

— Ты думаешь, что я трус? — Усмехнулся Тодеуш все так же горько. — Я тоже так думаю. Я сам до сих пор не могу понять, что держит меня здесь. Ты хочешь спросить, что же это за страх такой перед смертью, что заставляет меня цепляться за жизнь? И хотя, жизнь без нее — это мука, я все еще холодею от неизвестности, что может ожидать там. Я живу уже больше двух с половиной тысяч лет, Даниил. Земля и все, что на ней происходит для меня ненавистно. Это все так тривиально, так банально и бессмысленно. И чем дольше я живу, тем бессмысленнее мое существование. Но ты знаешь, что это значит умереть для прожившего такой длинный срок? Нет, ты не понимаешь, конечно же. Тебе не понять, как я боюсь.

Признание члена Высшего Совета демонов в подобной слабости привела Даниила в уныние. Он тоже может струсить и не последовать за своей любимой. Страх, что не сможешь сдержаться и сам убьешь ее — это страшнее, чем вечность без нее. Вечность с чувством вины.

— Я все оттягивал момент принятия решения, еще, когда Мария была жива. Но в том-то и проблема, Даниил, что долго думать нельзя. Само наше присутствие ослабевает человека. Пока я думал, Мария умирала. Рядом со мной она становилась слабее, бледнее, болезненней. Когда я был рядом, она умирала в три раза быстрее, чем должна была. Мы для них прямая угроза, даже если не пьем их эмоции. Она привяжется к тебе, а через некоторое время в ее голове начнут возникать вопросы: как долго вы сможете так прожить? Чем ты занимаешься, когда тебя нет с ней рядом? И ты бы только видел эти глаза, когда отвечаешь, что ты питался. Ведь нам просто необходимо питаться. Потом она решает стать такой, как ты. А ты против, потому что самое ценное в ней — это ее человеческая суть, противоречивая, но такая прекрасная. А потом она умирает из-за пустяка. И ты еще раз умираешь вместе с ней, но продолжаешь дышать. И все ждешь, когда остановится сердце, но оно все так же четко отбивает ритм твоего одиночества.

Оба демона тяжко выдохнули. Один с мыслями о том, что могло быть. А другой — о том, чего не будет. А птицы все так же продолжали плавать в природном бассейне, покрякивая и попискивая. Солнце, клонясь к закату, удлиняло тени. Даниил подумал о том, что от разговора с Тодеушем ему стало еще тоскливее. Безысходность, вот как это называется.

— Я буду прикрывать вас, пока смогу. А ты, Даниил, — Советник наконец-то посмотрел Исполнителю в глаза, будто незнакомец на лавке стал ему близким другом. — Спаси ее и от Ревье, и от Совета. Она слишком слабая. И станет еще слабее, когда поймет, что любит тебя.

— А если не любит? — Это был бы самый лучший выход. Но и мысль о том, что Аня вернется к своему жениху, глубоко ранила молодое сердце демона.

— Это, наверное, кара, наказание. — Ответил, задумавшись, Советник. — Потому что она любит, хотя, лучше было бы для нее, чтобы нет.

Трель мобильного телефона, который Даниил использовал только для связи с определенным кругом осведомителей, прервала разговор.

Церковь Пресвятой Богородицы, Прага, 18:20

Комиссара Вайновского доставили к церкви. Оба оборотня остались сидеть в машине, получив приказ Ревье не оставлять комиссара без присмотра. Православная церковь сверкала куполами. Он давно не ходил в церковь. А надо было. Нужно было сразу же прийти сюда, и молить Господа о помощи.

В голове сразу же созрел план. Потому что так дальше продолжаться не может. Больше он не позволит никому нарушать покой в его городе. Больше никогда он не станет падать в эту грязь, помогая чудовищам скрывать свое присутствие на его родной земле.

Зайдя за калитку церковного двора, комиссар достал мобильный телефон, набрал знакомый номер.

— Элоиза, дорогая, слушай меня внимательно. — Он решил делать все быстро и четко. Жаль, как жаль, что он больше не увидит своих девочек.

Обеспокоенный голос жены в трубке спросил:

— Александр, что случилось?

— Милая, срочно собирай девочек и уезжайте. Никому не оставляйте адреса. Уезжайте туда, где мы никогда не были и не собирались. Бросай все вещи, бери документы, и уезжайте сейчас же. Ты знаешь мой счет в банке, сними деньги наличными, не переводи, могут отследить. У тебя есть час, что бы все успеть.

— Алек, — дрожащий голос жены выдавал слезы. — А ты?

Она никогда не задавала глупых вопросов. Элоиза была лучшей из жен, прекрасной матерью. И они прожили счастливую жизнь. Сердце в груди комиссара невыносимо закололо.

— Я найду вас. — Напряженно засмеялся он. — Я все же комиссар полиции. Я люблю тебя. Поцелуй девочек от меня. Увидимся.

Александр Вайновский отключил телефон. Слезы все же навернулись на глаза. Он, конечно же, солгал ей. Тяжело прощаться с любимыми, не сказав "Прощай". Но комиссар не хотел, что бы его девочки, а потом и их дети, его внуки жили в мире и ходили по улицам, где скрываются горящие красные глаза чудовищ. Ревье не найдет их. Когда все произойдет, он убьет комиссара. Возможно, страшная и мучительная смерть это будет. Но семья будет в безопасности. Потому что он сам их не станет искать.

Вайновский чувствовал спиной, как оборотни наблюдают за ним из-за тонированных стекол. Принюхиваются. Но они слишком тупы, что бы понять перемену в человеке. Они чуют страх. Но храбрости они чуять не могут.

Направившись к церкви, Вайновский думал о том, что есть в мире Воины Света. И если бы Ревье не проговорился об этом сегодня, возможно, комиссар и выполнил его приказ. Но одно дело убирать следы. А другое — привести невинную девушку на заклание этому зверю.

— Могу я увидеть отца Алексия? — Обратился Вайновский к пожилой женщине в платке. — Мне нужно с ним переговорить.

Женщина кивнула.

— Батюшка сейчас в приходской школе, вон в том здании. Вы спросите его там.

— Спасибо. — Кивнул комиссар.

Сердце все сильнее билось. Главное, что бы девочки успели уехать. Элоиза умничка, она все сделает, как надо. Войдя в деревянное строение приходской школы, Вайновский направился к женщине, сидевшей за прилавком с иконами.

— Могу я поговорить с отцом Алексием? — Повторил он вопрос.

Женщина, поправив платок, с сожалением произнесла.

— Батюшка просил их пока не беспокоить.

— Вы ему скажите, что я комиссар полиции Вайновский и мне нужно поговорить с ним по поводу Мишеля Ревье.

Услышав должность гостя, женщина кивнула. Поднялась со стула.

— Пройдемте со мной.

Они поднялись по узкой деревянной лестнице на второй этаж. Находящиеся там классы для детей были наполнены смехом и песнями. Комиссар проходил мимо комнат с открытыми дверями, смотрел на этих маленьких граждан его страны, жителей его города, все больше укрепляясь в своем решении. Он негодовал только об одном, почему раньше этого не сделал. Сколько смертей удалось бы предотвратить.

Они подошли к закрытой двери в конце коридора. Женщина повернулась и шепнула.

— Вы подождите здесь, а я батюшке сообщу, что вы здесь.

Вайновский кивнул. Женщина очень быстро вернулась.

— Проходите. — Шепнула она и поторопилась удалиться.

В маленькой комнате, где и помещался только стол да кровать, сидели отцы и молодая женщина. Она не улыбалась, усталость скопилась во взгляде, глаза ее не были беззаботно распахнуты, как на фото. Но комиссар сразу же узнал Анну. Поднявшийся старик, поспешивший пожать комиссару руку, видимо и был батюшкой Алексием. Его голубые глаза очень внимательно осмотрели комиссара, и только после этого ему было предложено сесть.

— Чем могу помочь, сын мой?

— Как я уже передал, мне надо поговорить с вами о Мишеле Ревье.

Женщина поджала руки в кулаки под рукавами. Комиссар узнал отцов Милоша и Пабло по фотографиям, что дал ему Ревье, и что все еще находились в нагрудном кармане его кожаного пиджака.

— Да, да, конечно. — Батюшка покивал. — Не смущают ли вас, комиссар, присутствующие. Дело в том, что они так же очень заинтересованы. Если вы, конечно, не хотите запечатать нашу беседу тайной исповеди.

Вайновский хотел приступить скорее к разговору. Он видел, что девушка напряглась. Странно, что они не вывели ее, а оставили здесь, с возможным наемником Ревье. Ведь, комиссар мог достать табельное оружие, и все закончилось бы очень быстро.

— Нет, батюшка, здесь как раз все, кого я хотел бы видеть. Воины Света, насколько я понимаю. — Произнести столь напыщенное звание было бы сложно, не окажись Вайновский свидетелем не менее напыщенно-страшных событий.

Присутствующие вперили взгляды в комиссара, у которого опять в горле стал ком. Не зная, с чего начать, переживая за семью, он стоял и молчал.

— Я слушаю вас, сын мой. — Мягко обратился батюшка.

Комиссар посмотрел на девушку, которая неожиданно перевела взгляд с пола в его глаза. Она смотрела на него сочувственно, понимая.

— Батюшка, Алексий, — обратилась она к старику. — У комиссара семья под ударом. Могу я предложить вам воды, Александр?

Комиссар пораженно поднял на девушку глаза, сев на предложенный стул.

Церковь Пресвятой Богородицы, Прага, 18:30

Приняв бокал с водой из моих рук, комиссар припал к нему, как умирающий от жажды к оазису. Когда нам сообщили, что здесь человек от Ревье, я зажмурилась от страха. Отцы убедили меня, что смогут защитить меня. Да и не принять ищейку француза, значит выдать себя с головой. Как он узнал, что я в церкви? Я так и сидела с закрытыми глазами, когда вошел комиссар. Неожиданно всплывшие в голове слова Даниила о том, что я могу видеть Суть, заставили меня посмотреть на вошедшего. Его сердце сияло и пульсировало от боли и рыданий. Оно выкрикивало имена своих любимых жены и дочерей.

Оказалось, что поражены не только мы с комиссаром. Отцы уставились на меня в изумлении. Они явно не ожидали от меня ничего подобного. Отец Пабло улыбнулся, хмыкнув.

— А ведь прав был, черт крылатый!

— Скажите только, есть возможность прекратить все эти чудовищные вещи? — Взмолился комиссар.

Это был сильный мощный мужчина, всю жизнь проработавший с уголовниками, видевший такое, что мне и не снилось, и сейчас он сидит перед нами, со слезами и испугом в глазах. Что же он знает про Ревье? Что он видел такого, что срывает его голос на писк?

Отец Милош опустил голову и с горечью произнес, как неизбежный приговор:

— Эта борьба длится тысячи лет, и конца ей не видать, комиссар. Но есть люди и не только… мы делаем все, что в наших силах.

Кажется, даже от этих слов Вайновский почувствовал облегчение.

— Меня привезли сюда слуги Ревье. Два оборотня. Они сидят сейчас в машине у церкви.

— Что? — вскричала я, обессилено опустившись на стул.

Ревье знает, где я. Он знает, где меня искать. Крепкие стены церковной школы показались мне спичечным коробком.

— Расскажите все по порядку. Время у нас пока есть. — Вмешался отец Пабло. — Мы еще успеем перевезти тебя, Аня. Не волнуйся раньше времени.

Но от этих слов мне не стало легче. Меня на улице поджидают два оборотня. И самое страшное, Мишель теперь наверняка знает, что я здесь. Вайновский же продолжал.

— Он ищет Анну. Он сказал, что если я не приведу ее до завтра в замок, одна из моих дочерей умрет.

Я зажмурила глаза, закрыв лицо ладонями. Но комиссар продолжил. Похоже, он окончательно все для себя решил.

— Я отправил свою семью из Праги. Больше Ревье не сможет меня шантажировать их благосостоянием. Я свободен от него. И мне терять нечего. Я пришел, что бы помочь, замолить грехи. Исправить, если что-то еще можно исправить. Я готов сделать все, что вы скажете, только бы остановить это чудовище.

Отец Пабло достал из кармана рясы мобильный телефон и отошел в сторону. Я слышала, как он тихо разговаривает с Даниилом. Промелькнувшее было к нему сочувствие, нырнуло обратно в кучу перепутанных эмоций, как заяц в нору. С чего у меня должен вызывать жалость демон? И все же мне неожиданно подумалось, что если бы Даниил был рядом, мне было бы спокойнее. Полезно иметь в арсенале демона. Только пусть он держится от меня подальше.

— Ревье говорил о каком-то обряде. — Продолжал комиссар. — Ему уже доложили, что вы приехали в Прагу. И ему показалось странным, что вы приехали именно в это время. И Анна пропала, ее никто не мог найти. Ревье уверен, что Анна здесь. Но точно он этого не знает. На днях в город съехались такие же, как он. Их много.

Батюшка Алексий и отец Милош слушали внимательно. К ним присоединился и отец Пабло, когда закончил разговор по телефону.

— Даниил сказал, что мы только больше внимания привлечем, если начнем действовать. Но Анну надо перевезти до темноты. И я с ним согласен.

Предстоящий переезд вызвал дрожь. Я уже привыкла к запаху ладана и детскому смеху в приходской школе. Детская радость успокаивает лучше, чем поход к психологу. Создается иллюзия умиротворения.

— Есть одно место, — Задумчиво произнес батюшка. — Надеюсь, там вас никто не найдет. Милош и Кевин, вы поедите с Аней.

— А вы? — воскликнула я. За такой короткий период времени я очень сильно привязалась к батюшке Алексию. Ему я доверяла.

— Я должен остаться, Аня. Это моя церковь, мои прихожане. И мое отсутствие сразу же вызовет новые подозрения.

— А если Ревье придет в церковь? — Испугано прошептала я.

— Он не будет открыто убивать, если ты об этом. И он не тронет прихожан, если я буду здесь. У сторон Света и Тьмы заключен некий Договор неприкосновенности человека. И если Ревье нарушит его здесь, причинив боль кому-то из прихожан, его накажут. Его же обожаемая Королева отрубит его извращенную голову. Темным не выгодно вступать в открытый конфликт, Аня. Это партизанская война.

— Нам надо забронировать билеты на любой самолет в Россию. Пусть Ревье думает, что мы решили доставить Аню на родину. — Предложил Кевин.

— Займись тогда этим, пожалуйста. — Согласился с ним Милош. И посмотрел на комиссара. — Вы уверены, что хотите влезать во все это?

— Я уже по уши в этом дерьме. — С горечью прошептал Вайновский.

— Не сквернословьте, сын мой, в святом месте. — Погрозил пальцем батюшка.

— Простите. Больше не буду. — Как маленький мальчик извинился взрослый большой комиссар. — Я хочу вылезти из этой истории. Я не могу больше быть с той стороны.

— Надеюсь, вы умеете стрелять, комиссар. — Улыбнулся отец Пабло. — Нам нужны меткие стрелки.

Вайновский кивнул.

— Мы снабдим вас оружием с серебряными освещенными пулями. — Продолжил Пабло. — Они не повредят Ревье, но его вервольфы будут очень не рады получить такой подарок. Нам, наверное, лучше спуститься вниз.

Мы последовали за отцом Пабло. Батюшка Алексий направился к церкви, в то время как мы спускались в цокольный этаж школы. Здесь потолки были значительно выше, чем в подвале церкви, проведено электричество. Отец Милош шел за нами. Мне это показалось прогулкой под конвоем. На дверях коридора висели таблички. Здесь находилась библиотека, где хранились учебники. Следующая табличка показывала, что за дверью находится пожарный и поломоечный инвентарь. А здесь мальчики занимаются плотницким делом. Подойдя к двери с надписью "Спортивный инвентарь. Ключ у Батюшки Алексия", мы вошли внутрь. Включившийся автоматически с открытием двери электрический свет осветил склады скакалок, гантелей, кеглей, мячей, велосипедов, роликовых коньков. В комнате царил порядок. Все вещи были разложены по ящикам и полочкам. Интересно, что нам тут понадобилось? Будем прыгать на скакалке? Мы последовали дальше за отцом Пабло, который нырнул куда-то в огромный платяной шкаф, ворча:

— Этот Алекс никогда не может порядок навести. Ну, что это за тряпки тут?

Мы с комиссаром переглянулись и шагнули в шкаф, в котором открывалась дверь в еще одно помещение. Нащупав кнопку включения лампы, Пабло щелкнул им.

— Ну, как, нравится?

Большая комната со стеллажами, полными оружия. Арбалеты, сабли, мечи, кинжалы. Огнестрельное оружие стояло в стороне. Именно туда и уставился шокированный комиссар.

— А у вас есть разрешение? — Промямлил он.

— Есть. — Невозмутимо ответил отец Милош. — Божественное вас устроит, комиссар?

Вайновский, очнувшись, потряс головой.

— Простите, отец, привычка.

— Хорошая привычка, сын мой. — Одобрил отец Милош. — Какой калибр вы предпочитаете?

Открыв стеклянную дверцу с кодовым замком, отец обернулся к комиссару. Пока Воины разбирались с огнестрельным оружием, я заворожено смотрела на кинжалы и мечи. Разных форм, с различными рукоятками, они были все из серебра, но с различными составами металла.

— Если бы я знал, что существуют защитники людей от этих чудовищ! — Негодовал комиссар. — Трус, как долго я тянул, чтобы открыть свои глаза!

— Сын мой, — Ответил ему отец Пабло, — Мы все делаем свой выбор. Главное заключается в том, успеваем ли мы сделать его.

— Но я так много всего сотворил!

— Бог простит. И ты себя прости. — Успокаивал комиссара отец. — Пришло время служить силам Света. У нас есть обряд посвящения в Воины Света. Но он достаточно долгосрочен, и мы не располагаем таким количеством времени. Опустись на колени, сын мой.

Я повернулась, что бы посмотреть, что сейчас будет происходить. Комиссар полиции Александр Вайновский опустился на колени перед святым отцом. Тот возложил на голову комиссара скрещенные руки, читая полушепотом молитву. Я, с широко открытыми глазами, наблюдала за этим эпизодом. Отец Пабло читал молитву, а комиссар рыдал, не в силах совладать с чувствами. Он наклонился еще ниже, обхватив себя руками, стараясь, что бы рыдания были тише. Я перевела взгляд на отца Милоша, который мне улыбнулся. По моим щекам текли слезы. Возможно, стоило отдать жизнь, чтобы увидеть все это. Чтобы знать, что Бог с нами, что его служители защищают нас от темных сил, с которыми мы справиться не в силах.

— Спаси, Господи, моих жену и детей. — Молил комиссар.

Дочитав молитву, отец Пабло помог Вайновскому подняться.

— Теперь ты с нами. Точнее, теперь ты с Богом, сын мой.

— Аня, — окликнул меня отец Милош. — Полагаю, тебе не помешает иметь при себе хоть какое-то оружие. — Увидев в моих глазах испуг, он добавил. — Я не думаю, что оно может тебе пригодиться. Но на всякий случай.

Я покорно кивнула. Отец протянул мне узкий с локоть длиной фигурный кинжал.

— Невесть что, но все же ничего. — Произнес он. — Легко спрятать. — Отец глянул на меня. — Было бы легко спрятать, носи ты, дочь моя, рясу. Но, думаю, в юбке его тоже можно укрыть.

Я приняла в руки кинжал, и именно в тот момент я поняла, что я не выйду из этой истории целой и невредимой, сколько бы человек меня не защищали. Хотя, на моей стороне еще и демон. Конечно, при условии, что он вернется ко мне.

— Мне страшно, отец.

— Мне тоже, Аня. — Ответил он тихим голосом. — Каждое утро я просыпаюсь со страхом. И каждую ночь засыпаю в страхе. Но Господня любовь нам, как щит. Как только ты это поймешь, все станет на свои места. В том смысле, что ты не перестанешь испытывать испуг, но, осознавая, что тебя защищает некто столь могущественный, как Отец Небесный, все становиться на свое место.

В комнату вошел батюшка Алексей. Торопливыми шагами он подошел к стенду с огнестрельным оружием, где уже стояли три Воина. Я слабо улыбнулась, посмотрев на них. Я оглянулась по сторонам. Увидев еще одну старую книгу, каких я видела десятки в подвальной коморке церкви, я взяла ее на руки. Наугад открыв страницу, я увидела старорусский язык. Он мне уже встречался в той книге, где было написано, как убить демона. Тогда я не обратила на это внимание, но сейчас поразилась. Как мне этот язык может быть понятен? Но буквы в книге сияли неярким светом, казались знакомыми и понятными. Словно за их оболочкой я видела Суть вещей, которые здесь объяснялись. Проведя пальцами по буквам, я почувствовала, как осознание написанного, приходит в мысли.

"… и в страшный день, когда разорвутся цепи, сдерживающие Тьму, и поднимется занавес, закрывающий Тьму от человека, Она пойдет в наступление. Демоны Ада прорвутся на землю неукротимым потоком, сея боль и страх, заливая землю кровию людской, засыпая реки костями людскими. И в этот страшный день прольется Черный Дождь…"

Отдернув в ужасе руку, я захлопнула книгу. Батюшка Алексий, заметив, что я держу в руках, забрал ее у меня.

— Тебе не нужно было ее читать.

— Простите. — Потупилась я.

— Дело не в том, что ее нельзя читать. — Наклонился ко мне батюшка, заглядывая мне прямо в душу. — Дело в том, выдержишь ли ты подобные знания.

Батюшка достал пакет, в котором лежали вещи, и отдал его мне.

— Мы сейчас выйдем, а ты переоденься. Прости нас Господи, но тебя будет безопаснее перевозить в мужской одежде.

Я кивнула. Как только трое вышли, я достала из пакета просторные джинсы, футболку и рубашку. Так же там лежали бандана и кепка. Я быстро переоделась. Повязав бандану, я поверх ее натянула кепку. Так будет надежней. Волосы не выпадут в неподходящий момент. Не зная, как пристроить кинжал, я перевязала икру на манер повязки и продела туда кинжал. Ходить надо будет осторожнее. Но, по крайней мере, не заметно, что я вооружена. Какой ужас — я вооружена!

Отцы на меня одобрительно посмотрели, кивнув.

— Издалека не отличишь.

— Даниил звонил, — Добавил отец Пабло. — Он будет ждать нас в укрытии.

— Если бы я не знал, что Даниил демон, то решил бы, что вы закадычные друзья. — Крякнул отец Милош.

— Ой, не ерничай, святой отец. — Отмахнулся Пабло.

Пока мы поднимались наверх, в комнату, в которой до этого сидели, пока отцы продолжали перепалку, я думала о том, что заставило Даниила изменить свое решение. Когда он уходил сегодня утром, то твердо решил, что больше не вернется. Я это чувствовала. Никогда не вернется, чтобы не убить меня. Что же могло поменяться за столь короткий период времени? Но это не важно. Главное, что скоро я его увижу. Моя же собственная радость напугала меня до смерти. Что я творю?

Но он собирается ждать нас в месте, куда меня перевезут. Он придет. Он будет рядом.

— Что же, комиссар в курсе дела. — Подытожил батюшка.

Вайновский кивнул.

— В таком случае, я думаю, можно приступать. И еще, Александр, — Батюшка обратился к комиссару, взяв его за руку. — Даже не пытайтесь убить или ранить Ревье. У простого смертного это не получится. Как только закончите, поезжайте по этому адресу. Думаю, вас учили, как сбить слежку с толку.

Церковь Пресвятой Богородицы, Прага, 19:13

Комиссар вышел из здания приходской школы. И словно до этого он не жил. Будто не было этих лет незнания. Он вырыдал все свои слезы, он смирился с тем, что семью больше не увидит. Он обрел покой, зная, что в последние часы жизни он сделает что-то полезное во имя самой жизни, а не из страха. Походка его была спокойной. Так он ходил до встречи с Ревье. Широкие плечи расправились, дыхание стало ровным, мысли четко разложены по полочкам.

Шаг — успеть сделать правильный выбор.

Еще шаг — замолить грехи свои.

Еще один шаг — исправить то, что натворил своей трусостью.

Шаг — безопасность семьи…

Шаг — безопасность города…

Шаг — безопасность мира…

Шаг — хоть на толику приблизить пришествие покоя на этой планете…

Шаг — такой родной…

Шаг — такой прекрасной.

Шаг — такой любимой…

Еще шаг… Еще один… Еще один шаг…

В кобуре уже лежит не табельное оружие, а старинный револьвер, сорок пятого года. В его барабане вылитые из освященного серебра пули, на которых выгравированы слова молитвы, которую теперь непрестанно прокручивал в голове комиссар полиции Александр Вайновский.

"Отче наш, иже еси на Небесех!

Да святится имя Твое,

Да придет Царствие Твое,

Да будет воля Твоя,

Яко на Небеси и на земли…"

Комиссар сел в машину, где его все еще ждали вервольфы. Один из них повернулся к Вайновскому, кивая, мол, что дальше.

— Едем в замок к месье Ревье. — Просто отчеканил комиссар.

Здоровенный вервольф завел машину, которая плавно тронулась с места.

"… Хлеб наш насущный даждь нам днесь…"

Они быстро лавировали среди потока машин, намереваясь скорее выбраться из города. Но все же попали в длинную пробку. Час пик, как ни крути.

"… И остави нам долги наша…"

Вервольф, сидевший за рулем, со злостью ударил по рулю. Сигнал разнесся над десятками машин, сливаясь с другими сигналами.

"… Якоже и мы оставляем должником нашим…"

Второй повернул голову направо, налево, вверх, вниз, громко щелкая суставами.

"… И не введи нас во искушение…"

Вервольф достал мобильник, набрал номер Ревье. Сказав ему несколько слов, передал трубку комиссару.

— Надеюсь, вы сообщите мне хорошие новости. — Протянул француз в трубке.

— Да, девчонка у Воинов.

Батюшка решил, что скрывать все равно бесполезно. Как только ищейки Ревье обнаружат машину с двумя мертвыми оборотнями, они все поймут. Вайновский действовал строго согласно инструкциям своих наставников.

— И когда же она будет у меня? — спросил Ревье.

— Они собираются ее перевозить сегодня после вечерней службы. Тогда мы ее и возьмем.

Комиссар протянул мобильник вервольфу, незаметно доставая револьвер из кобуры. Один урод опять нажал на сигнал машины, другой щелкнул суставами шеи. Комиссар прицелился и два раза выстрелил прямо в головы обоих. Прицелился и выстрелил в области сердца.

"… Но избави нас от лукавого.

Аминь".

Замок Мишеля Ревье, окрестности Праги,19:30

Ревье замер в кресле, в котором сидела Королева на Представлении Жертвы, когда зазвонил мобильник. Он представлял, как выпьет последнюю каплю крови и войдет в состав Совета. Его живое воображение, доставшееся ему от предыдущей Жертвы, рисовало ему сцены его власти. Это будет эпоха правления Мишеля Ревье. Это будет долгая, бесконечная эпоха. Пора уже перейти к решительным действиям. Человек должен стать не больше, чем кормом. Сколько можно прятаться в тени? Война со Светлыми будет недолгой. Они, Светлые, так недалеки в военном деле. Слишком прямолинейны. Слишком наивны. Никогда и не нужно было заключать этот дурацкий Договор Равновесия. Кому он нужен был? Только Светлым. А теперь пришло время его аннулировать.

Мобильник затрещал противной трелью. Должно быть, это комиссаришка. Отчет предоставить желает. Бедняга, он так долго защищал свою семью, даже и не догадываясь, что скоро сам станет свидетелем их смерти. О, после Обряда, Мишель будет править и развлекаться так, как его душе угодно. Может, стоит притащить одну из его дочерей сюда? Пусть посмотрит, что может сделать Демон с человеком, когда доставит Жертву в замок.

— Надеюсь, вы сообщите мне хорошие новости. — Протянул француз в трубке.

— Да, девчонка у Воинов.

Как все оказалось просто. Эти наивные Воины Света сами выдали себя с потрохами.

— И когда же она будет у меня? — спросил Ревье.

— Они собираются ее перевозить сегодня после вечерней службы. Тогда мы ее и возьмем.

Ревье хотел добавить еще что-нибудь, что бы комиссар не чувствовал себя столь вольготно, но услышал выстрелы. Четыре серебряные пули были выпущены. Почему четыре? В машине только трое. Но ответ пришел сам собой, когда Ревье услышал тихий голос Вайновского: "Но избави нас от лукавого. Аминь".

От обрывка молитвы Ревье передернуло. Но еще больше его трясло от наглости человечешки. Он посмел пойти против воли сильного. Но, идиот, хоть бы убедился, что связь прервана, и на этом конце никто ничего уже не слышит!

Ревье вскочил с кресла. Его рык был слышен по всему замку. В зал влетел его верный вервольф, которого француз собирался повысить до ступени демона. Нужно набирать свои надежные кадры.

— В церковь! — Рявкнул он. — Немедленно!

Сам Ревье никогда под своды храмов божьих не входил. Не то чтобы он боялся, но зуд в венах, появляющийся каждый раз, когда место всеобщего преклонения Богу оказывалось поблизости, ужасно раздражал. Люди, нелепые создания, нет в них стержня, чтобы стоять на месте любимейших божьих тварей. И что же за фон такой могут создать эти твари своим нытьем, что порядочному демону в хилое смешное строеньице не войти? Что там может быть такого, что может не пустить Демона Высшего Клана? Вера людишек в Бога? Ну и что? Ревье знал наверняка, что Бог есть. И что с того?

И Договор Равновесия со Светлыми был заключен только для того, чтобы слабая психика людей невзначай не раскачалась. Так и получается, что соблюдение Договора лишает демона свободы действий, крылья отрывает. Дурацкие условности не позволяют в миг пролететь над городом, чтобы уже в следующий оказаться у церкви. Нарушение условий Договора караются строго, без рассмотрения положения и звания. Демон Высшего Клана ссылается в пустынные места, где он умирает от голода и одиночества. Поэтому приходиться пользоваться придуманными людишками машинами. Даже удивительно, как эти твари могут иногда создавать полезные вещи.

Из замка выехали четыре черные машины с воинами Ревье. Все, как полагается, Демоны низшего ранга и вервольфы. Двадцати воинов будет достаточно, чтобы отбить девчонку у трех хилых стариков, возомнивших себя героями.

Ярость переросла в раздражение. А раздражение улеглось злорадным удовольствием. А кто сможет доказать, что это не были сошедшие с ума гангстеры, решившие оприходовать приход? Люди стреляют друг в друга в своих святынях, а это еще больше развязывает руки демону. Вооруженные человеческим оружием, темные воины были готовы выстрелить в кого угодно. Только дайте цель, господин.

Все в этом человеческом мире устроено не так, как надо. Никакого порядка! Откуда пробка в этом месте? Уже совсем близко. Уже почти видны купала и крест. Церковь стоит на самом пустыре. Любители природы, вашу мать!

Из здания приходской школы вышли трое стариков и двое мужчин. Надо же, ну, до чего смешные! Обрядили девчонку в мужские шмотки, надеясь, что Ревье ее не узнает. Охотник всегда признает свою Жертву. Они шли к машине, стоявшей у ворот церкви. Пора.

Четыре машины подъехали к церкви. Выскочившие темные открыли огонь в воздух. Жертва не должна быть ранена, ни при каких обстоятельствах. Цели пригнулись, закрывая девчонку. Ревье тоже вышел из машины. Ему хотелось лично поучаствовать в развлечении. В последнее время демонам приходилось сидеть ниже травы. А так хотелось размаха! Подходя к машине, за которой укрылись старики и девчонка, Ревье не опасался человеческих патронов. Они для него все равно, что укус комара. Он подал знак рукой своим, что бы стрельбу прекратили. Жертва должна слышать его голос.

— Анечка! — Крикнул он. — Выйди ко мне, солнышко, если хочешь, что бы твоих новых друзей оставили живыми. Я же не чудовище какое-то, стариков не обижаю.

Но в ответ на его радушное предложение из-за машины послышались выстрелы. Четверо его вервольфов упали замертво. Серебряными пулями балуются.

— Дедушки, да кто ж вас научил таким способом слово Божье нести? — Искренне недоумевал француз.

Еще четыре выстрела. Еще четверо у машин полегли. Хорошо стреляют, суки!

— Не злите меня! — Рявкнул Ревье.

Еще четыре выстрела. Хороших ребят из строя выводят. Но уж Мишель Ревье предоставит им бесплатный урок выживания. Демон щелкнул суставом шеи, размял пальцы. Взмахнув рукой, потоком энергии снося машину с места, задев одного из стариков. Он жалко, как сломанная кукла отлетел к воротам. Жертва упала на землю, пытаясь уползти. Как это по-человечески. Черви.

За спиной послышались незапланированные выстрелы. Сузив глаза в узкие щелки, сквозь которые полыхнул синий цвет, Ревье улыбнулся. Мгновенно обернувшись со скоростью данной только Демону, он увидел комиссара Вайновского. Это не удивило француза. Люди от отчаяния и не такое вытворяли. "Что ж, ты у меня тоже попляшешь", — подумал он почти ласково, все же столько лет вместе.

— Твои дочери у меня. — Крикнул Ревье, решив, что небольшой блеф может остановить комиссара.

Но не сработало. Последующие события вызвали у француза приступ тошноты. От столь смехотворной ситуации, вышедшей из-под его контроля, едва не вывернуло. Мимо него неслись пули в его воинов. Стреляли старики. Комиссар подошел к тесно стоявшим машинам, где столпились, не ожидавшие такого отпора демоны и вервольфы. Комиссар достал гранату, войдя в самую гущу толпы, снимая чеку.

— Остановите его! Какого черта вы стоите? — Зашипел француз, нутром чувствуя, что взрывная волна уже разрастается.

— Я ухожу в ад, Ревье. И буду ждать тебя там!

— Вот только не надо громких слов, комиссар. Я так не люблю этого от людей. — Ревье аж передернуло, настолько он был искренен.

Но, видимо, Вайновский уже все окончательно для себя решил. Он улыбался, глаза его горели огнем мести. Еще один выдох… "Но избави нас от лукавого. Аминь", — прошелестели его губы. Маленькая граната разорвалась, пронеся взрывную волну. Взрыв захватил все машины. Огонь пожирал, разбегающихся в стороны темных. Ревье взвыл, рванув к Жертве. Схватив девчонку за волосы, он приставил дуло пистолета к ее виску. Оставшиеся стоять, двое стариков и молодой американский пастор замерли с пистолетами, зная, что вреда демону они не нанесут, даже будь это серебро освящено самим Христом.

— Слишком дорого ты мне достаешься, Анечка. — Зашептал француз ей прямо в ухо. — Но надеюсь, ты будешь достаточно страдать, когда я убью твоих друзей — праведников.

Аня пыталась вырваться, понимая всю тщетность этих слабых попыток. Ревье смотрел на праведников, сдирая с девчонки кепку. Волосы ее рассыпались по плечам. Смотря на неудачников-защитников он упивался этим состоянием всесилия. Трое Воинов Света робеют перед одним демоном. Позор, господа!

— Ты хорошо пахнешь, солнышко. — Ревье держал ее крепко, наблюдая, как дергаются защитники. — Ты привлекла меня именно своим запахом. А потом и талантом. Поделись с папочкой способностью видеть Суть, деточка.

Он хотел задрать ей голову и укусить за шею. Чуть-чуть. Только, что бы попробовать ее на вкус. Но неожиданный сильный удар смел Ревье вместе с девчонкой и отбросил на десять метров.

— Даниил. — Засмеялся француз. — Какой сюрприз!

Он поднимался на ноги, не торопясь, то ли желая произвести впечатление, то ли собираясь с силами. Конечно, Даниил ему не соперник. Этот сопляк может только бегать по мелким заданиям для Советников. Будут ли они рады получить голову своего мальчика в кожаном мешке? Конечно, все это только после Обряда. После того, как Мишель получит всю власть.

Небо мгновенно потемнело, закрывшись грозовыми тучами.

Церковь Пресвятой Богородицы, Прага, 20:43

Я отлетела в сторону, кажется, вывихнув себе плечо, упав на землю. Оно отозвалось резкой болью. Кевин кинулся ко мне, спотыкаясь и держась за раненую, кровоточащую руку. Увидев, что теперь внимание Ревье занято Даниилом, отцы Милош и Пабло бросились к лежащему без движения Алексию. Подняв голову к небу, я увидела черные тучи, сгущавшиеся над нашими головами.

— Скорее. — Зашептал Кевин. — Там, в гараже церкви есть машина. Ты беги к воротам. Я сейчас буду. И будь внимательна. Не попадись этим под руку. — Он мотнул головой в сторону демонов. — Скорее.

Милош и Пабло склонились над телом батюшки Алексия. Быстро темнело. Из церкви высыпали работники и преподаватели приходской школы. Увидев картину за воротами, они замерли, уставившись на происходящее в ужасе. Но уже в следующий миг невозможно было что-то рассмотреть. На землю упала такая мгла, что все образы размазались неаккуратными мазками красок, а потом и вовсе исчезли. Я сделала несколько шагов на ощупь, наткнувшись на что-то, упала. Поняв, что в такой кромешной тьме мне далеко не уйти, я закрыла глаза. Мир моментально преобразился. Замелькали точки аур стоявших без движения людей, растянулись полоски энергетических остатков тех, кто двигался. Церковь замерла сияющим пятном. За нее спряталась синяя аура Кевина, бегущего по памяти к гаражу, натыкаясь на лавочки и чертыхаясь. Отцы Милош и Пабло, не шевелясь, стояли на месте. Паника овладела людьми, выбежавшими из церкви, меняя их цвета и вибрируя. Кто-то из них догадался достать мобильный телефон, вызывая экстренные службы, наивно полагая, что все происходящее результат человеческих разборок и причуд погоды. Но я знала, что ни одна из них сейчас здесь не поможет. В данном случае нужен кто-то мощнее, чем земное МЧС.

Два демона, стоявшие напротив друг друга. Я видела их образы. На фоне церкви Ревье чернел, как сама тьма. От стоявших и мечущихся в церковном дворе людей потянулись тонкие струйки световых разводов энергии к демону. Он поглощал их, выпрямляясь, набираясь силы перед боем. Серый силуэт Даниила был освещен ободком золотого свечения, будто за ним сияло солнце. Он весь напрягся. Сила и опыт были на стороне француза. Даниил был моложе и не столь изощрен. Я не испугалась за него. Но было бы жаль, если мы его потеряем.

— Аня, уходи скорее! — Крикнул он. — Заберите ее!

Отец Милош в темноте бросился в ту сторону, откуда услышал голос демона.

— Я в порядке! Я иду! — Очнувшись, крикнула я ему, что бы он оставался на месте.

За плечами демонов поплыли разводы, раскрылись мощные крылья. Я опять замерла, ругая себя, но не в силах оторвать взгляда. Зрелище было угрожающе-прекрасным. И если бы это был фильм или картина, я наслаждалась бы ею. Но в реальной жизни подобные сцены вызывают оцепенение. Молнии полыхнули, треснуло небо, и полился холодный дождь. Он лил так, словно скапливался сотни лет на натянутой крыше неба. И вот она прорвалась. К каплям воды присоединился град, больно бьющий по телу. Скорчившись от холода, я наконец-то увидела, что Кевин возвращается.

Свет фар осветил троих Воинов. Энергетическое сияние одного угасало, как пламя свечи. Уж не знаю, как, но Кевину удалось-таки вывести машину из гаража. Она как колесница бога Ра, неслась по объездной дороге. Кевин ехал к нам, тормозя у выездных ворот. Увидев, что машина остановилась, и трое аккуратно подняли тело батюшки Алексия, я кинулась к ним, выставив руки вперед, чтобы ни на что не наткнуться. Стараясь не думать о том, что батюшка больше никогда не посмотрит на меня своими молодыми голубыми глазами, я надеялась, что он жив. Опять полыхнула хлесткая молния, треснуло небо. Я все еще бежала в направлении машины, насколько это было возможно в дождливой тьме. А люди все так же стояли без движения, как слепые щенки. Полосы энергии людей, питающие Ревье, порвались и опали на землю, тая. "Чего они ждут?" — зло подумала я. Благоразумнее было бы разбежаться по зданиям. Сомневаюсь, что Ревье, после разборки с другим демоном может обратить внимание на такую мелочь, как простые смертные, из которых он уже отпил. Я никогда не присутствовала при сражении двух демонов, но, полагаю, для смертного даже наблюдать подобное опасно. Переведя взгляд на демонов, я увидела, что Ревье перешел в наступление. Он взмахнул рукой, и длинные энергетические следы протянулись когтями хищника к Даниилу. Рванули его по груди, прорвав плоть. Даниил взвыл от боли. Его рев напугал тех, что стояли в церковном дворе. Мое сердце сжалось в маленький комок.

Я наконец-то подлетела к машине, куда уже затащили тело батюшки Алексия. Усевшись в машину, отец Пабло потянул меня за руку.

— Садись скорее! — крикнул он мне.

Поднялся дикий ветер, трещали стволы деревьев, мои волосы взмыли в воздух.

— А как же люди? — закричала я, видя внутренним взором, как они все еще толпятся во дворе. Вот глупцы!

— О них позаботятся. — Пабло с невероятной для старика силой впихнул меня в машину. — И дай ты им посмотреть, ради всего святого, Аня! Люди отродясь не видят подобных вещей, а теперь более рьяно молиться будут.

Голос Пабло звучал возбужденно, глаза его сверкали даже в этой темноте.

— Да разве так можно, Пабло? — Возмутился Милош. — Поехали! О них позаботятся, Аня, не переживайте.

Машина рванула с места.

— Кто? — Вскрикнула я, откидываясь на заднее сиденье.

Пабло засмеялся так задорно, что я подскочила. Его загорелое лицо разгладилось от морщин. На меня смотрел молодой красивый мужчина, смеющийся свободным смехом.

— Смотри, Аня, такого ты тоже еще никогда не видела. Давненько такого не было, да, Милош! — Продолжал смеяться отец. — Давненько не было таких потасовок.

Я с открытым ртом смотрела на небо, которое взорвалось вспышками света. Девять светящихся силуэтов спускались с неба. Нетрудно было догадаться, кто это. Их крылья раскрылись, позволяя парить по ветру рваными кусками светящейся энергии. Они были столь прекрасны, что все опасения и тревоги замерли, поспешив ретироваться и оставить в покое не только меня, но и тех, кто в ужасе смотрел на демонов и ангелов со двора церкви. Захотелось плакать от счастья, я без стыда вытирала слезы, облегченно вздыхая. Зубы мои клацали в такт трясущей меня мелкой дрожи. После всех этих приключений, если я останусь жива, я обращусь к психологу. А аргентинский священник потирал довольно руки, жалея, что ему приходится уезжать. Похоже было, что он бы с радостью остался и понаблюдал, а еще лучше, принял непосредственное участие.

— Это Хранители тех людей, что остались в церкви. — Смеялся Пабло. — И сейчас Ревье очень не поздоровится! Хранители очень не любят, когда обижают их подопечных!

— А как же Даниил? — испугалась я. Он был там, и он спасал наши жизни. Хотя, я еще не определилась со своим отношением к нему, все же демон был на нашей стороне. Я могла его бояться, когда его гнев направлен на меня. Но на тот момент все его внимание было направлено на Ревье. И, наверное, это значило, что он не обманул меня. В общем, я так запуталась, мне просто хотелось, что бы он остался жив. Но, желательно, чтобы он остался где-нибудь подальше от меня.

— Не переживай, Анечка, на нем твоя метка. — Пытался успокоить меня отец Милош.

— Какая метка?

— Метка Любви, дочь моя. Хранители не трогают тех, кто способен на божественное чувство — Любовь. — Милош обернулся ко мне с переднего сиденья машины. — Слава тебе Господи, что на моем веку мне выпало стать свидетелем подобной любовной истории. — Теперь, казалось, и на него напало задорное настроение отца Пабло. Он даже начал насвистывать некую веселенькую мелодию.

Вот, шутники, они так долго убеждали меня в том, что демоны бесчувственные жестокие твари. И у Воинов это хорошо получилось. А теперь они пытаются меня убедить в том, что демон любит меня. Но уж теперь-то мои глаза не поведутся на хорошенькую мордашку.

Мы уносились прочь с бешеной скоростью. Выехав за определенную черту темноты, мы оказались в спокойной весенней Праге. И церковь стояла, освещенная солнечными лучами, как будто там ничего сверхъестественного не происходило. Что за морок такой или что-то с моими глазами?

— Но как же? Куда все делось? — Воскликнула я.

— Мы накрыли стычку так называемым колпаком. — Объяснял отец Пабло. Его лицо опять стало прежним. Но хитрый и довольный огонек все так же горел в глазах. — Если бы люди видели все сражения Светлых и темных, то ваши экстренные выпуски новостей не прекращались бы ни на минуту.

— Все так серьезно? — Задала я глупый вопрос.

— Серьезней, чем ты думаешь, Аня.

Мы уносились прочь от города по ровной дороге. Мимо летели дома, деревья, люди, сливаясь в единую разноцветную массу, живущую по своим банальным и размеренным законам. Я вылетела из этого круга, вышвырнутая на оборотную сторону медали пинком. Мне к счастью уже повезло несколько раз выжить тогда, когда казалось, конец близок. Но радость омрачалась потерями. Батюшка не дышал. Его тело холодело, я чувствовала это, сидя рядом с ним. Комиссар так же мертв. Сегодня я потеряла двух людей, которые за короткий миг стали мне родными. Они защищали меня. Пусть у каждого из них были свои причины для этого, но разве так необходимо принимать это во внимание? В машине повисла тяжкая тишина.

Мы уносились прочь от города. Деревья за окном мелькали со скоростью света, мешаясь с цветочными полянами. Я уснула.

Окрестности Праги, замок Мишеля Ревье, 16-е, Май, 02:25

Виктория сдерживала ярость, а в ее глазах полыхал ледяной огонь. Она готова была разорвать француза на куски. Но ей не позволяло это сделать присутствие Членов Совета. Эти старики не должны видеть, насколько она выбита из колеи. Королева продолжала сохранять на лице ироничную улыбку, которая ужасно раздражала Членов Совета.

— С нашей стороны было допущено серьезное нарушение Договора, Ваше Величество. — Продолжал нудить Тодеуш. — Разворачивать боевые действия на территории близлежащей к церкви посреди бела дня — это безрассудство. Ревье даже не удосужился закрыть территорию колпаком. Полагаю, это сделали Светлые, пресекая вовремя все поводы для пересудов. И все же есть свидетели и пострадавшие. Светлые требуют выдать Ревье на Божественный Суд. И, согласно всем законам, мы обязаны это сделать.

— Насколько я понимаю, если бы Светлые хотели забрать Ревье, то они бы это сделали там, на месте стычки. И если уж мы вынесли своих нерадивых подданных с поля брани, то они остаются под нашей защитой, Советник. — Раздраженная из-за непредвиденных проблем, которые омрачали ее приезд в Прагу, Королева хотела скорее со всем этим покончить.

Советники хотят выдать Мишеля Светлым, это на их рожах написано. Но подобного подарка им Виктория не сделает. Пока Ревье ей нужен, он будет неприкасаем. Даже если это и означает начало войны со Светлыми.

— Как бы это не вызвало волну недовольства…

— Может вы перешли на сторону Светлых, Тодеуш? — Резко перебила Королева Советника. — Я смотрю, вас больше беспокоит их праведный Суд, а не благосостояние нашей стороны.

Советник умолк и величаво опустил голову. Эта выскочка, севшая на трон, его раздражала не меньше, чем ее любовник француз. Эта парочка угрожает всему, что создавалось последние сотни лет. Королеву можно убрать. Но для начала надо убрать ее цепных псов, количество которых за последнее время сильно увеличилось.

— Ваше Величество, мой долг показать вам ситуацию с разных сторон и предостеречь от необдуманных поступков…

— Ты только что сказал, что я поступаю необдуманно? — Крикнула Виктория.

Тодеуш не боялся ее кичливой ярости. Он мог бы смести ее с лица земли одним ударом. Но Тодеуш потому и является Членом Совета уже более восьмиста лет, что поступает осторожно и обдумано. Этим молодым выскочкам даже в голову не приходит, что равновесие, которое с таким трудом поддерживалось в мире, нужно было в первую очередь Темным. Этот Договор со Светлыми нужен до тех пор, пока пороки в людях не разрастутся до небывалых размеров. Пока люди сами, глядя в зеркало, не увидят искаженные изуродованные злостью морды, а не человеческие лики. И осталось совсем немного времени, если считать по вселенским масштабам. Скоро смертные позабудут о добре и прочих понятиях, что так старательно пытались привить им Светлые на протяжении многих тысяч лет. Окончательно окунуть людей в пороки, и тогда уж можно вступать в войну со Светлыми. Когда голоса молящихся будут заглушены шквалом ироничного, жестокого смеха, Бог потеряет свое могущество. Потеряет веру в своих любимых детей. Хранители поймут, что люди недостойны божественной защиты. И именно тогда, на вершину правления на планете выйдут демоны. И никак не раньше. А эти мелкие и глупые планы по захвату власти на земле этой амбициозной сучки — это просто смешно. Она серьезно думает, что, открыв охоту на людей, она безнаказанно останется сидеть на своем маленьком троне? На Небесах, к сожалению, тоже не дураки сидят. И если только Светлые заметят, что начинается геноцид, они не будут сюсюкать с демонами. А эта дура ничего не понимает своей красивой головой. Можно было бы прижать ее к стене, придушить одной рукой, напугать. Но интереснее будет сломать ее, как фарфоровую куклу. А вместе с ней и все ее ополчение.

— Ваше Величество, я советую вам, как Советник и от лица остальных Членов Совета, выдать Ревье Светлым. Мы найдем вам другую красивую игрушку. — Тодеуш не намеревался более продолжать этот фарс "Ее Величество и Ко".

У него и без того было много дел. И на первом месте из них стоял разговор с Даниилом. Теперь, когда этот оболтус так явно выдал себя, остальные члены Совета не станут долго гадать о причинах поведения безумного демона вставшего на защиту смертной. Операция сама по себе предполагала секретность. Теперь же заинтересованность Совета в Жертве Ревье может быть понятна даже этому глупцу французу. Если только он не знает о том, что Даниил влюбился в смертную.

Советники, поклонившись, удалились. Ревье стоял на каменном полу, опустившись на колени. Виктория сжала длинные ровные пальцы с идеальным маникюром в кулаки. Понадобилось несколько минут, что бы уравновесить разбушевавшееся дыхание. Она медленно встала, подошла к Ревье, и, схватив его за светлые волосы, прошипела в самое лицо.

— Ты знаешь, чего я сейчас хочу?

В глазах коленопреклоненного француза забился страх. Сумеет ли он залечить все свои раны до Обряда, мелькнула мысль в голове. Если его тело будет ослаблено ранениями, он может не выдержать сильной энергии Жертвы. И тогда он просто отключится. Навсегда. И не видать ему власти, как своих ушей. Его даже не похоронят, как подобает хоронить высокопоставленных демонов. Его красивое тело просто сгниет.

Виктория провела острым ногтем по гладкой шее. Ее вряд ли волновало, что станется с этим телом, если оно допустит еще один хотя бы малейший промах. Она надавила на яремную впадину француза красным ногтем, который от крови демона на кончике почернел. Боль пронзила тело, но Ревье молчал.

— Я хочу разрезать тебя на кусочки и отдать своей кисе на съедение. А твоя голова будет наблюдать за всем этим.

Француз судорожно сглотнул.

— Или вспороть тебе живот, и пусть киса перекусит твоими кишками? — Задумалась Королева. — Она будет жрать, а ты проклинать тот день, когда стал демоном. Ты не умрешь, твои раны будут заживать. И как только все покроется коркой, я опять порадую кису твоими вонючими внутренностями. А потом еще, и еще. Пока Советники не перестанут тыкать меня лицом в твое дерьмо! — Заорала она. — Как тебе подобная игра?

Ревье молчал. Он прекрасно знал, что лучше не подавать голоса. Лучше не давать повода. Только опустить глаза, что бы она не увидела в них ненависти.

— Конечно, можно не делать этого, если ты мне дашь разумное и веское объяснение твоего крайне неразумного поведения, будущий Советник.

Королева оттолкнула его в сторону.

— Я жду.

Ревье лежал на пыльном полу. Он, конечно же, не скажет ей, что у его Жертвы такая необычная способность. И что, видя Суть, ты будешь знать, как ее переделать. Переделать по своему уразумению и желанию. Одним лишь внутренним зрением переломать этой сучке хребет, чтобы слетела ее демоническая корона. Но он знает, что ей рассказать, что бы занять ее гниющие мозги. Француз сел в позе лотоса, сгорбившись и смотря на ненавистную Королеву демонов исподлобья.

— Тебя опять водят за нос, моя дорогая Королева. — Усмехнулся он, поднимая голову и смотря ей в глаза. — Я знаю то, чего тебе Советники не посчитали нужным доложить.

Красиво очерченная бровь демоницы удивленно изогнулась.

— Я всегда подозревал, что некогда отвергнувший и, как это не прискорбно, продолжающий тебя отвергать, Даниил за твоей спиной работает на Советников. Ты его, как оказалось, не интересуешь ни как политическая фигура, ни тем более, как сексуальный объект.

Француз с наслаждением наблюдал, как Виктория едва заметно дернулась. Он рисковал своей головой, подогревая ее ненависть. Как и любая другая представительница женского пола, она тяжело перенесла отказ Даниила, но все еще тешила себя надеждами. И, конечно же, обсуждать попытки Королевы расположить к себе простого Исполнителя, было при дворе запрещено. Во имя того самого органа, которым все же эти обсуждения тайно велись в закрытых кабинетах в своих компаниях. Как же, Демон, пусть и Высшего Клана, но он отверг свою Королеву. А тут еще и оказывается, что он в заговоре против нее.

— Даниил пытался скрыть мою Жертву. И знаешь почему? — Ревье смаковал это мгновение. — Тут, конечно же, можно о многом поразмыслить, не правда ли, ваше величество?

Он встал с пола и подошел к трону, в котором сейчас сжалась великая Королева, в руках которой власти больше, чем у всех человеческих президентов. Досадно, что властью своей она воспользоваться в полной мере не может.

— О, я помню, каким взглядом ты пожирала красавца Даниила. Он всегда был таким таинственным и притягательным для тебя. Ирония заключается в том, что твой обожаемый Даниил влюблен в смертную девчонку, которую я выбрал в качестве своей Жертвы. И только ради нее он вступил со мной в стычку, не побоявшись, что открытые междоусобные демонические разборки могут вызвать ту самую волну недовольства. Он не хочет, что бы девчонка умерла.

Ревье шептал слова Королеве на ухо. Она, оцепенев от ярости, сидела без движения. Настоящий холодный камень, заключенный в шикарное тело.

— Даниил отверг все блага, всю вашу красоту, ваши ласки, могущество, что вы предлагали ему, моя Королева, только по одной причине. Даниил любит человеческую женщину. Ее теплое тело прельщает его больше, чем власть, разделенная с Королевой демонов. Ее бьющееся под грудью сердце оказалось для неблагодарного демона дороже, чем ваши холодные объятия.

Мощным ударом, который и не заподозришь в худых ухоженных руках, Виктория отбросила Ревье в стену зала. Он распластался на полу, хохоча.

— Бедная девочка, ты рассчитывала, что, став Королевой, ты привлечешь его внимание? — Вытирая юшку черной крови с губ, Ревье поднялся с пола, качаясь в стороны. — Но ты была ему безразлична и будучи подстилкой почившего ныне Короля, пусть Ад ему будет пухом! И теперь ему до тебя дела нет.

Она хотела, что бы ее драная кошка жрала его кишки. Но он сделал ей больнее. Он растоптал ее самолюбие.

— Он прилетел к церкви, как только узнал, что за девчонкой отправился я. И это его, а не меня, не испугало нарушение Договора со Светлыми. Это он, а не я кинулся спасать свою любимую, плюнув на то, что весь набитый людишками город мог наблюдать существование того, что мы, сверхсоздания, существуем на самом деле. Я уж и не знаю, почему такой незначительный факт Советники посчитали нестоящим вашего внимания, Ваше Величество.

Виктория заметалась по залу. Наверное, если бы демоны могли плакать, она рыдала бы. Но столь незначительные железы, отвечающие за слезоизвержение, в организме демонов отсутствуют.

— Я знаешь, еще подумал, — Продолжал Ревье, наблюдая за Королевой. — Я подумал, что случаи влюбленности среди демонов настолько редки, что даже в Хрониках описаны всего два. И это за всю историю нашего существования! А ведь это не одна тысяча лет, дорогая. Так вот, я подумал, что же настолько особенного в этой девке, что она обскакала тебя? Чем она настолько лучше тебя, что Даниил оказался третьим за тысячи лет влюбившимся демоном? Она даже пробудила его сердце. Знаешь, это было так заметно, когда купол накрыл нас, и потемнело. Сердце демона сверкает почти, как солнце. Она пробудила, а ты не смогла.

Виктория молниеносно оказалась рядом с французом, прижав его горло локтем к стене. Ее глаза были налиты черной кровью, дыхание стало прерывистым, клыки прорвали краешки губ. О, как ее понесло-то! Кто бы мог подумать? Такая вечно высокомерная, равнодушная Королева демонов готова взорваться от ревности.

— Больно? — Прохрипел Ревье, даже не стараясь оттолкнуть ее. — Значит, вы слабеете, моя Королева, и вас может уложить даже только зародившийся вампир.

Она сама отступила. Смотря на него, она кляла себя за то, что не может расплакаться. Ей это помогало, когда она была человеком. Опустившись на колени, обхватив голову худыми руками с идеальным маникюром, она раскачивалась взад-вперед. Ревье подошел к ней, злорадно улыбаясь. Все это стоило того, что бы полюбоваться на сломленную Королеву. Ее будет даже легче убрать, чем он думал. Проведя рукой по ее золотистым волосам, он опустился рядом.

— Помоги мне ее найти до полнолуния. Отдай ее мне, Королева. — Шептал он на ухо. — И он умрет вместе с ней. Умрет за то, что не оценил мою прекрасную Королеву. Несравненную и великолепную. Непревзойденную.

Он целовал ее, борясь с желанием разорвать на части. Она отвечала на его поцелуи.

— Она твоя, Ревье. — Ее черные глаза так и остались налитыми, сверкая в свете факелов средневекового замка. — Но если ты не выпьешь ее во время Обряда, это сделаю я сама. Я буду кромсать ее у него на глазах.

Где-то далеко, Чехия, 16-е, Май, 07:00

— Аня, просыпайся.

Услышав знакомый голос, я мгновенно очнулась и огляделась по сторонам. Небольшая светлая комната, с большими окнами, сквозь которые били утренние лучи. Кевин стоял у двери.

— Пора вставать. Мы ждем тебя внизу.

Я только кивнула. В комнате была ванная. К сожалению, душ принять я не успела. Но холодная вода в моих пригоршнях вернула воспоминания вчерашнего дня. Появление Даниила. Мой побег. Соня. Появление Александра Вайновского. Появление Ревье. Смерть батюшки Алексия. Смерть комиссара. Битва демонов. Появления Ангелов-Хранителей. Я выдохнула, еще раз плеснув в лицо холодной водой. Черт дернул меня купить путевку в Прагу!

Я спускалась вниз, боясь наступать на деревянные половицы. Каждый их скрип вызывал дрожь в теле. На столе, на первом этаже лежало тело батюшки. Отцы читали над ним молитву. Я тихонько подошла, сдерживая слезы, уговаривая себя, что ему там лучше. Ведь, теперь я точно знала, что есть рай. Или то, что после смерти хорошие люди получают счастье. Может быть перерождаются. А может, остаются там и никогда больше не возвращаются на землю.

— Он прожил почти сто пятьдесят лет. — Говорил отец Милош. — Думаю, это достаточное время для человека, который принес столько счастья другим людям. Спасение стольким душам. Думаю, он еще вернется попрощаться, как только зарегистрируется там.

В голове вдруг появилась дикая мысль — если бы не я, он бы еще жил. От этой мысли слезы брызнули из глаз.

— Ты неправильно мыслишь, Аня. — Обратился ко мне отец Пабло. — Алексий жил для того, что бы помочь тебе. И многим таким, как ты. Думаю, он успел сделать все, что хотел.

Даже если это и было так, то мне не хотелось быть последней, кому он помог. Да и на самом деле, мне просто эгоистично хотелось, чтобы он был здесь, на земле.

К моему удивлению, отцы вынесли тело батюшки и опустили в заранее подготовленную могилу.

— Но как же? Я думаю, многие прихожане захотели бы попрощаться с батюшкой. — Спросила, озадачено я.

— Мы не можем сейчас вернуться в город, Аня. Нельзя пока светиться. Прихожане еще успеют его оплакать, и службу по нему справим. Хотя, прости Господи, он не простит нам всей этой напыщенности.

— Батюшка достаточно сделал, чтобы нужда оплакать его появилась у людей. Это все нужно только прихожанам. Ему теперь все равно. Он теперь ждет очередной наряд. — Вздохнул Кевин. — Наверняка, даже не передохнет.

Я пыталась не прислушиваться к разговору. Не зная толком жизни Воина, я решила пока и не вникать в это глубже.

— Он был бы рад, увидев, где мы его похоронили. Алекс любил деревья и вид на озеро. — Добавил отец Милош после некоторого молчания.

Только тогда я обратила внимание на окружающую нас природу. Место действительно было удивительное. На холме рос величавый дуб, раскинувший свои богатые зеленью ветви. А с холма было хорошо видно круглое озеро.

— Покойся с миром, друг.

Ветви дуба зашелестели, раскачиваясь под слишком легким ветром.

— Надо же, он уже здесь! — Улыбнулся отец Пабло.

Ветви еще задорнее зашелестели.

— А разве мы не можем его видеть? — С надеждой спросила я.

— Не стоит привязывать его к земле, Анна. — Ответил отец Милош. — А у нас пока есть еще, о ком позаботиться.

Я вскинула взгляд на Пабло.

— Даниил вернулся. Очень покромсанный, но живой. Насколько вообще демон может быть живым.

Никак мне не удается сбежать от него. Что он здесь-то делает? Моя неприязнь так ясно была нарисована на лице, что Пабло добавил:

— Вчера он спас наши жизни, Аня. Прошу, — Он пытался подобрать слова. Кевин же хмыкнул. — Будь помягче.

— Если мы не будем пересекаться, то мне и не придется трястись от страха. — Я равнодушно пожала плечами.

— Не требуйте от нее невозможного. — Вступился за меня Кевин. — Ему действительно лучше залечить раны и исчезнуть.

— Жестокость никогда не была свойственна тебе. — Упрекнул американца Пабло.

— Не нужно выяснять отношения сейчас. — Вмешался Милош. — Мы не для этого здесь собрались.

У меня отбило всякое желание возвращаться в дом. Если там демон, то для меня каждый шорох будет напоминать о том, чем для него являются люди. Его бесцеремонное поведение с Соней лишний раз это подчеркнуло. И его "любовь" ко мне может быть настолько извращена через его демоническое миропонимание, что лучше пусть он вообще ничего не чувствует.

Но в дом пришлось вернуться. На мне теперь лежала ответственность за то, чтобы накормить троих мужчин. А демон пусть кормится где хочет, но только не здесь!

Ирония судьбы состояла в том, что именно от этого быта я сбежала. Я так боялась именно такой жизни после свадьбы. Хотелось романтики, приключений. Но, как оказалось, быт — вещь неизбежная. Даже самому неутомимому герою хочется есть. И пить. И носить чистую одежду. Я посмотрела на себя. Моя рубашка была в грязи и крови. Я сняла ее и бросила в обнаружившуюся стиральную машину вместе с вещами Воинов.

Готовя завтрак, я практически вошла в состояние медитации. Руки знали, что делать. Все движения были отточены с самого детства: почистить картофель, лук, порезать филе рыбы, достать противень, аккуратно все сложить, зажечь духовку. Достать кастрюлю, залить водой кусок курицы (кажется, поста не было), добавить остальные ингредиенты и так далее. Накрыв стол, я достала постиранное и высушенное белье, разнесла его по комнатам. Одна из закрытых находилась в самом дальнем углу коридора. Я остановилась рядом, сама не понимая, чего ожидаю. На меня никто голодный не прыгнул. Но я знала, что он там. И он ослаб. А чтобы залечить раны, ему нужно питаться. Услышав скрип, я резко развернулась и спустилась вниз.

— Пожалуйте к столу! — Улыбнулась я натянуто.

— Богато едим сегодня. — Усмехнулся Милош.

— Завтрак съешь сам. — Пожала я плечами.

Наблюдая, как Воины Света жадно поглощают приготовленные мною блюда, и, радуясь тому, что они оказались съедобными, я поняла, что мне самой кусок в горло не лезет.

— Что тебя волнует? — Жуя, прочавкал отец Милош. — Ну, если не считать общей ситуации.

— Может, ты хочешь поговорить о Данииле? — Промямлил Пабло.

Я покраснела.

— Как он здесь будет питаться? — Я пристально смотрела на Пабло.

Я боялась за себя. И пусть это неблагодарно с моей стороны, он спас мне жизнь. Но демону ничего не стоит ее оборвать. Пабло подавился. Кевин довольный откинулся на спинку стула (ожидая не меньше, чем я), как Пабло будет оправдывать своего подопечного.

Но Милош, сидевший во главе стола, поставил нас на место.

— Это действительно все, о чем вы можете думать? — Тон его был довольно жестким. — Я отдаю себе отчет в том, кто живет с нами под одной крышей. Но вам я предлагаю еще раз вспомнить, благодаря кому мы сейчас здесь.

Я хотя и почувствовала себя виноватой, жалости к демону во мне не прибавилось. Судя по выражению лица Кевина, у него тоже. Пабло вытер губы салфеткой.

— Я хочу, чтобы вы поняли раз и навсегда. Я беру на себя ответственность за пребывание Даниила здесь. Не только потому, что он спас нам жизни, — Здесь Воин слегка повысил голос, — Но так же потому, что я имею самое слабое представление, насколько ему сейчас трудно. А помощи, кроме как у нас, он больше нигде не получит.

Мы с Кевином отвели взгляды. Пабло продолжал.

— Я ручаюсь за то, что с вами ничего не случится. Я сам буду ухаживать за Даниилом.

Милош пристально посмотрел на Пабло, собираясь сказать что-то. Но решил не делать этого при нас. Зато Кевин не выдержал, как и я, заметив немой диалог.

— Пабло, вы же не собираетесь его кормить собой? — На лице американца проступило такое выражение омерзения, что я чуть не поперхнулась.

— О чем он говорит? — воскликнула я.

Милош хлопнул по крышке стола ладонью. Тарелки жалобно зазвенели.

— Я запрещаю вам обсуждать решение Пабло.

— Не надо. — Аргентинец поднял руку. Встал из-за стола. — Если бы не демон, сегодня мы хоронили бы не только Алекса. — Выходя из комнаты, он добавил. — Мне для него не жалко немного жизни.

Напряжение в доме росло. Приходилось слоняться из комнаты в комнату, находить себе развлечения. Солнце постепенно поднялось к зениту, затем начало клониться к горизонту. Медленно и нудно. Время тянулось, как на паре обществознания в ВУЗе. До ужина Милош не произнес ни слова. Мы с Кевином перекидывались взглядами, но заговаривать не решались. Пабло не выходил из комнаты демона. Я несколько раз подходила к двери, поднимая руку, чтобы постучать, но уходила. За дверью все так же было тихо. Может, демон уже убил Пабло? Я все же постучала. Но ответа не услышала. Приоткрыв дверь, только что бы можно было охватить взглядом комнату, я заглянула. Тени уже ложились длинными лентами. На миг мне показалось, что они шевелятся, хотя в комнате все замерло без движения. Священник спал в кресле. Его тихий храп напоминал скорее посвистывание. Ну, слава Господи, он жив. Демон вообще не подавал никаких признаков жизни. Но кто их знает, какие у них признаки.

Я вошла и на цыпочках протопала к креслу, в котором полулежал священник. Во сне лицо его было столь умиротворенным, что разглаживались морщины даже в уголках глаз. Он выглядел молодым, каким на миг показался мне в машине.

Даниил лежал в кровати с закрытыми глазами, сложив сильные руки на одеяло. Ничто его сейчас не отличало от обычного человека. Только глубокие синяки под глазами. Но так у каждого бывает. Интересно, куда делись его крылья? Продолжая рассматривать демона, я пыталась убедить себя в том, что он безобиден. Если Пабло, Воин Света, доверяет демону, то какие основания могут быть у меня. И он все-таки спас нас вчера. Да и "метка" на нем какая-то.

— Посмотри на него сквозь закрытые глаза. — Я от неожиданности вздрогнула. — Не хотел тебя напугать, извини. — Улыбался сонный Пабло, стоя за моим правым плечом. — Все же посмотри на него.

— Что-то не хочется. — Стушевалась я.

Мне совсем не хотелось менять свое осторожное отношение к демону на нечто более мягкое. Я все еще стояла, стараясь привыкнуть к осунувшемуся образу. Из-под одеяла я увидела перебинтованную грудь, с черными разводами крови. Черная кровь демона. А лицо у него было бледным. Или оно было бледным и при первой встрече? Я попыталась вспомнить, но не смогла. Его волосы рассыпались по подушке.

— Как он себя чувствует? — Задала я странно-звучащий по отношению к демону вопрос, если принять во внимание, что чувствовать они не могут.

— Он идет на поправку. — Пожал плечами аргентинец. — Честно говоря, ты завтра сама убедишься, что на них все заживает, как на собаках. Удивительная способность к регенерации, они состоят наполовину из энергии.

— Как это? — поразилась я, все еще не отрывая взгляда от демона.

— Долго объяснять. — Махнул рукой священник. — Когда человек становиться, допустим, оборотнем, как в случае с Даниилом, связь с физическим телом становиться в сотни раз крепче. Поэтому они открывают новые возможности организма, и творят с ним все, что хотят. Но, когда оборотень становиться демоном, он рвет эти физические связи до самого минимума. Только, чтобы тело контролировать. Связующим звеном становиться энергия. Она-то и является доминирующей материей, так скажем, организма демона.

— Понятно, — кивнула я, стараясь не ударить в грязь лицом. — Что ничего не понятно.

Пабло засмеялся, и устало вздохнул.

— Не бери в голову. Со временем все узнаешь.

— Вы думаете, у меня есть это время? — Хмыкнула я.

— Получилось так, что мы все здесь собрались, что бы оно у тебя было.

— Да, я помню об этом. — Я села напротив него в противоположное кресло. — Расскажите, как давно вы знаете Даниила.

Пабло улыбнулся по-мальчишески. Седые волосы блеснули розовым в закатном свете.

— Я тогда был практикантом, как Кевин сейчас. И мы тогда, — Пабло захохотал, потом закашлялся и вообще замолчал. — Лучше тебе этого не знать.

Мои брови поползли вверх, а на губах заиграла хитрая улыбка.

— И что же вы там такое вытворили, что и рассказать стыдно?

— Ничего особенного. — Откашлялся священник.

— Вы только больше меня заинтриговали. — От любопытства, скрутившего меня, я даже вскочила с кресла.

— Они тогда, самодовольные юнцы, пытались взять нашу точку.

Сиплый голос, смеясь, ворвался в наш диалог. Пабло недовольно хмыкнул. Я уставилась на смеющегося демона, как на спецназовца в балетной пачке.

— Мог бы и не рассказывать. — Аргентинец сделал вид, что обиделся.

Я же похолодела. Он проснулся оттого, что мы почувствовали себя спокойно. Он проснулся оттого, что "хлебнул" нашей радости. Я еще даже не успела сформулировать мысли до конца, тяжелый взгляд демона вонзился в меня.

— Ты только так обо мне думать будешь?

Под его строгим взглядом я напряглась, как дерево под порывами ветра. Мне хотелось спрятаться. Мало того, что так бесцеремонно влез в мою жизнь, так еще и имеет наглость читать мои мысли.

— Мне кажется, вам пришло время поговорить. — Пабло поднялся, намереваясь выйти.

— Нет. — Вскрикнула я, тут же вспыхнув от стыда.

Но Пабло все же вышел, не обратив на меня больше внимания. Только по губам его я успела прочитать: "Смотри с закрытыми глазами". Я продолжала стоять, замерев на месте. Демон попытался приподняться, скорчившись от боли. Прикусив губу, я боролась с собой. Сестра милосердия против трусихи. Сестра победила.

Не ожидая, пока передумаю, я подошла к демону и поправила ему подушку, чтобы было удобнее откинуться на спинку кровати.

— Тебе сильно досталось. — Я отошла на три шага назад, когда Даниил сел так, чтобы было не больно.

Он слабо улыбнулся.

— Бывало и страшнее.

Я хмыкнула.

— Типичный ответ для человека.

— А я когда-то был человеком. — Демон смотрел пристально в мои глаза.

Я, не выдержав, отвернулась, как будто меня заинтересовал вид на закат. Так хотелось встать и уйти. Молчание становилось не только на вес золота. Молчание стало тяжелым, как тысячетонный слиток. И чем дольше он смотрела на меня, тем тяжелее я ощущала пространство комнаты.

— Я, наверное, пойду. — Не выдержав, прошептала я, даже не смотря демону в глаза.

Развернувшись к двери, я не собиралась задерживаться.

— Тебе так трудно остаться со мной? — Его голос застал меня у порога. — Всего пять минут так противны для тебя?

— Не осуждай меня за то, что я чувствую. — Голос мой прозвучал глухо. То ли от страха, то ли от жалости.

Где-то далеко, Чехия, 16-е, Май, 23:45

— Как ты себя чувствуешь?

— Нормально. — Пожал плечами Пабло.

— Не обманывай. Я тебе не Аня. — Милош запахнулся плотнее курткой. — Кости мерзнут.

— Мы не молодеем. — Устало выдохнул аргентинец.

В свете почти полной луны его морщины проступили четче. Притворятся в том, что он абсолютно здоров и бодр, необходимости не было. Милош прекрасно знает, чем заканчивается "подкормка" демона. Уж никак не открытием второго дыхания.

— Я надеюсь, ты больше не будешь повторять свой эксперимент.

— Надеюсь, ему хватит до полнолуния. — Пабло достал сигарету. — А там посмотрим.

— Вот только курения тебе сейчас и не хватало. — Буркнул Милош.

— Да. Именно его и не хватало. — Аргентинец затянулся и закашлялся.

— Что ты собираешься делать с Даниилом после полнолуния? У нас с тобой руки в этом деле повязаны.

— Вот по той самой причине, что это не в нашей компетенции, мы и должны доложить начальству. — Пожал плечами Пабло.

— Сейчас?

— Нет. Надо подождать.

— Я тоже так считаю. — Милош, не отрываясь, смотрел на луну, скорбное выражение которой навевало еще большую тоску. — Нельзя пока светиться.

Долина, в которой находился маленький домишко, была полностью залита серебряным светом. Ветер утих, и ветки ближайших деревьев замерли, как лапы окаменевших чудовищ.

— Ты только не паникуй и не раздражайся, но ты уверен, что твой "подопечный" не кинется на Аню? Знаешь, мало ли как оно бывает. Пока он слаб, а потом выпить ее ему ничего не будет стоить.

— Он сам этого не допустит. — Ответил Пабло.

Он не знал, откуда в нем появилась уверенность в Данииле. Но демон сам боится потерять Аню больше, чем умереть с голоду. И, в конце-концов, как приятно верить в светлое в мире, где так много темного.

— Может все же стоит его "госпитализировать" к нашим, подальше от Ани? — Продолжал Милош.

Он знал, каким будет ответ. Но хотел только еще раз убедиться, что Пабло не сомневается. Стоило Воину проявить хоть малейшее сомнение, Милош нашел бы способ увезти демона подальше. Но аргентинец был непреклонен. Он повернулся лицом к другу.

— Даниил уже не совсем демон. В его черной сущности появился просвет. И это главное. Я сделаю все, чтобы он не отступил.

Больше слов не требовалось. Усталая уверенность Пабло была лучшей гарантией. Но беспокойство не оставляло Милоша. И оно уже не было связано с раненным демоном, заживляющим свои раны. Что-то другое появилось. Приближение смерти. Ее холодное дыхание охлаждало пыл сердца Воина Света. Скрежетание сверчков навевало тоску. Их песня — реквием для Воинов. Для Ани. Для демона. Они все словно стояли на открытой ладони великого кукольника. И спрятаться было некуда.

— У меня такое ощущение, что за нами кто-то наблюдает. — Поежился Милош.

— Он за нами наблюдает. — Хмыкнул Пабло.

— Ты знаешь, что я не Его имею в виду. — Раздраженно буркнул священник. Он зябко повел плечами, сгорбился, запахивая теплую рубашку. — Пожалуй, я все же немного пройдусь.

Прогулка не принесла успокоения. Никаких следов постороннего присутствия Милош не заметил. Но от этого ему стало только тревожнее. Мысли о демоне, пьющем энергию друга не давали покоя. А еще больше тревожили предстоящие события в темном мире. Их междоусобные войны никогда не ограничивались территорией темной стороны солнца. Они всегда задевали людей. Демоны бьются между собой, и поглощают смертных, выкашивая, как саранча посевы. Борьба Совета и Королевы не закончится тихо и незаметно, как они на то рассчитывают. Это всех заденет.

Милош глубоко вздохнул. Он, как никогда, чувствовал себя старым. И то, что они потеряли Алекса, лишний раз это доказывало. Еще лет десять назад такого не могло случиться. Он впервые почувствовал, как дрожат руки, и как безнадежно сжимается сердце от неизбежности собственного конца.

Где-то треснул сучок. Милош замер, всматриваясь в темноту. Ни малейшего шевеления. Мир заморозился. Ночь оцепенела. Наверное, показалось. Или зверь лесной проскочил, охотясь. Или старческий маразм стучится в двери разума Воина Света.

Священник уставился в небо. Луна захватила всю власть, не оставив шанса звездам. Их тусклое сияние можно было заметить ближе к горизонту. Она же сама огромная и яркая висела неоновой вывеской, зазывая ночных существ на празднование приближающегося полнолуния. Ее серебристое сияние становилось красным. Кровавые разводы на спутнике Земли перекинулись северным сиянием на проплывающие редкие облака. Пушистые, они бликовали, неслись на север, не задерживая своего внимания на маленьком священнике, молящемся о спасении.

Где-то далеко, Чехия, 17-е, Май, 00:00

Я вернулась в его комнату.

Прятаться смысла не было. Все напоминало о том, что демон рядом. Стоит только подняться по деревянным ступеням. Мне нужно справиться со страхом к нему, чтобы не захлебываться паникой при воспоминании о Мишеле Ревье.

Только сейчас, спустя сутки я поняла, что до сих пор ощущаю на горле его холодные пальцы. Противное прикосновение неживой материи на моей яремной впадине. И смотря на Даниила, я вижу Ревье. Говорят, против демона нет приема. Если нет другого демона. Поэтому, нервно расхаживая у двери его комнаты, я набиралась смелости войти. Но он меня опередил.

— Ты долго еще там маячить будешь? — Услышала я его недовольный голос. — Спать мешаешь.

Я скривила лицо, передразнивая его шепотом. Вы посмотрите на него, какой деловой. Спать я ему мешаю! Злость на него гасила страх. И это очень хорошо.

Я робко спросила.

— Как ты себя чувствуешь?

— Теперь гораздо лучше. — Улыбнулся Даниил. — Я думал, ты не зайдешь.

— Зря. — Пожала я плечами. — Я очень беспокоилась о тебе.

— Никогда бы и не подумал. — Хмыкнул демон. — Врать у тебя получается плохо. Поэтому лучше не стоит.

Скажите, пожалуйста, врать у меня плохо получается! Да я, к его сведению, только так в ВУЗе пары прогуливала!

— О, да, это резко поднимает твою квалификацию. — Продолжал ухмыляться Даниил.

Я спокойно выдохнула, и села в кресло напротив кровати. Демон явно чувствовал себя гораздо лучше. Лицо его уже не было таким пепельно-белым, и повязка на груди не покрывалась свежими пятнами.

— Расскажи мне о себе. — Попросила я.

— Что именно тебя интересует?

— Ну, — Опять пожала я плечами. — Общие сведения. Биографию. Когда родился? Ну, в том смысле, что… Первый раз. — Я растерялась. — С вами так легко запутаться!

Даниил улыбнулся. И улыбка ему очень шла. Так он казался еще красивее. Хотя, куда же еще больше.

— Я родился в портовом городке в России.

— В России? — Воскликнула я.

— Да, мы с тобой земляки. — Хмыкнул демон.

— И сколько тебе лет?

— Двести пятьдесят семь.

— Ах, ну да. А тебе не кажется, что разница в возрасте нас как-то… — Не могла я подобрать слово.

— Меня это не смущает.

— О, это просто замечательно.

— Я тоже так думаю.

— И что было дальше? — Поторопила я его. Мне становилось легче в его обществе, когда он говорил о себе, как о человеке. Иллюзия, но как-то я должна привыкать к демонам в моей жизни.

Демон закусил губу, сморщил нос, посмотрел на меня и засмеялся. Как человек.

— Не торопи, знаешь ли, память поднапрячь надо. Сколько веков назад было? Ну, так вот, я был неугомонным сыном рыбака. — Даниил повеселел. Голос его звучал по-мальчишески возбужденно. Но рассказывал он факты своей жизни, как сюжет фильма, не имевшего к нему прямого отношения. — Мать моя умерла при родах четвертого ребенка. Перспектива жизни у моря и постоянная рыбалка меня не прельщала. Людям тогда было намного труднее выжить, чем сейчас. Я тайно пробрался на проплывавший в Европу корабль и отправился строить свою жизнь. На корабле, пока мы плыли, случился бунт. Корабль захватили голодные моряки. Они приняли меня в свою команду. И пять лет я плавал с ними, учась морскому делу. В восемнадцать я сумел провернуть захват одного из купеческих кораблей, и половина команды перешла под мое командование на новое судно. До тридцати пяти лет я жил счастливо и свободно, пока не сморозил глупость. — Взгляд его помрачнел. Но, опять же, так, как если бы он слегка сочувствовал герою фильма. Не больше. Видимо, прожив столько лет, учишься сглаживать собственные эмоции. — Мы плыли на один из пиратских островов, когда юнга закричал, что на горизонте корабль без флага. Это потом оказалось, что флаг приспущен. Флаг Британии, почти разорванный в клочья. А на корабле нет живых людей.

Я заворожено слушала его речь с непонятным акцентом. Уже и не поймешь, то ли он на русском говорил с английским акцентом, то ли на английском — с русским. Через эти воспоминания он воспринимался не как иначе, как обычный человек, не смотря на всю экзотичность и срок выдержки его воспоминаний. Я поймала себя на мысли, что мы впервые сидим, просто так разговаривая, не выясняя отношений. С моей стороны не было никаких претензий, с его — угроз. Как будто все так, как надо. Я слушаю, а Даниил, погруженный в прошлое, с сожалением посвящал меня в то, что он хотел бы поменять.

— На корабле перевозили захваченного людьми вервольфа. Они думали, что это был бы неплохой подарочек для королевы. Но не довезли. Подарок вырвался на волю и, сведенный с ума от голода, разорвал всю команду. Когда мы его нашли, он был в беспамятстве. Управлять кораблем в одиночку, да еще, если не знаешь, как это делается — это самоубийство. Даже вервольфу с его сверхспособностями это невозможно. Мы перетащили его к нам. Я думал, это человек. Но люди, обычно, не кидаются на спасителей, пытаясь укусить. Я отбился. Убил его. Но он меня оцарапал. И уже в ближайшее полнолуние я понял, что натворил.

Я не решила спрашивать о том, что сталось с его командой. Хотя в голове крутилось множество вопросов. Возможно, когда-нибудь я их задам, но не сейчас, когда он так расстроен. Так по-человечески расстроен.

— А потом началась такая жизнь, про которую я не хочу тебе рассказывать. — Завершил свой рассказ Даниил.

— Думаешь, я испугаюсь?

Демон покачал головой, смотря мне в глаза. Он грустно улыбнулся, уставившись на одеяло, покрывавшее его тело до груди. Тонкие узоры не могли долго занимать его внимание. Он оторвал глаза от почерневших бинтов на своей груди, сверля меня своим черным взглядом.

— Ты и без того напугана. Зачем испытывать твое терпение?

Я кивнула, стараясь не отвести взгляда. Между нами установилась тонкая связь, между говорящим и слушающим. Мы заняли условные ниши в наших отношениях. Они временные, но это не меняло сути. Даже видя его человеком в некоторой степени, я различала границу, за которой стоит демон.

— Ты исполнишь мою просьбу? — Он пристально смотрел в мои глаза.

— Постараюсь. — Ответила, но насторожилась я.

— Мне важно знать, что ты видишь, смотря на меня. — Произнес он. — Закрой глаза и скажи, что ты видишь, когда смотришь на меня?

Пабло просил меня о том же. Но я видела демона вчера в золотом ореоле. Что нового я увижу сегодня?

— Обычно мы выглядим, как энергетические помехи. — Оправдывался Даниил. — Черная рябь. Даже в зеркале. Очень неприятное зрелище.

Я улыбнулась, подумав, сколько же времени он не видел себя таким, каким вижу его я. Нежданно-негаданно свалившийся на меня дар видеть Суть, как его называли отцы, еще не был моим. Я не считала его частью себя. И за такой короткий период не смогла бы к нему привыкнуть. Но каждый раз, закрывая глаза, теперь я видела по-другому. Это не было хорошо. У меня появились проблемы со сном. Хотя я и не уверена, с чем точно это связано, со стрессом, вызванным последними событиями, или это все же способность видеть сквозь веки. Это неприятно. Особенно, когда хочешь зажмурить глаза, уснуть и забыть.

— Ты привыкнешь к этому быстрее, чем думаешь. — Прочитав мои мысли по выражению моего недовольного лица, решил успокоить меня демон. — Это не так страшно, как однажды осознать, что ты больше не человек.

Я хмыкнула. Он прав, конечно. Но от этого мне легче не стало. И все же я обещала, что постараюсь выполнить его просьбу. От меня не убудет. Но, тем не менее, я волновалась.

Закрыв глаза, я ровно вздохнула и выдохнула. Сквозь окно лился свет луны. Суть его не поменялась. Тот же солнечный свет, отраженный от естественного спутника. Мы видим его практически таким, какой он есть. Но он стал более ярким, сияющими нитями овевая все, к чему прикасался. У него появилась музыка. Я видела комнату в виде бегающих светящихся цепочек. И у каждого предмета был свой цвет. И своя музыка. Повернув лицо к демону, я долго оставалась неподвижной, любуясь.

— Ты переливаешься золотыми узорами. — Я снова была поражена красотой. На этот раз внутренней. — Иногда узоры складываются в слова. Но я не понимаю их значения. А точнее, не могу подобрать определения для них. — Я пыталась описать то, на что моего словарного запаса не хватало. Или ни в одном из человеческих языков нет таких понятий? — У тебя пульсирует сердце.

— У демонов нет сердца, Аня.

Эта фраза вывела меня из транса. Тон, которым демон сообщил мне этот общеизвестный факт, был печальным.

— Но я вижу. — Растерялась я, боясь что-то сделать не так.

Его сердечная мышца с трудом перекачивала густую кровь. Она неохотно черным потоком омывала тело. И сердце стучало реже, чем у человека. Это скорее похоже на звон огромного колокола, бьющего не спеша и с расстановкой.

— Я знаю. Я тебе верю. — Даниил улыбался. А я не знала, радоваться этому или опасаться. — Но я не знаю, как оно там появилось.

Я в изумлении заставила себя реагировать, как воспитанный человек, без отвалившейся челюсти (которая в последние дни находилась только в отвисшем состоянии) и соплей.

— Ты его никогда не чувствовал? — Спросила я.

Демон пожал широкими плечами. При движении кровь уже не просачивалась сквозь бинты. "Заживает, как на собаке", — с завистью подумала я, припоминая, что тоже говорил и Пабло. Мои же стопы все еще ныли. Я выпросила у батюшки еще в церкви обезболивающее. Но его действия хватало не надолго. И я все равно ощущала рубцами кожи иглы, что вонзаются при ходьбе.

— Никогда. — Ответил демон. — Я никогда и не думал об этом. Я знал, что у демонов нет сердца. И никогда об этом не сожалел. Пока оно не закололо в один прекрасный день. — Он еще раз улыбнулся.

Мы опять замолчали. Я продолжала рассматривать демона уже с открытыми глазами. Его кожа на вид была твердой, больше похожей на воск, а под ней ощущался поток сгустков крови. Это воспринималось мной непривычно, как нечто отдаленно напоминающее значение слова "омерзительно". Господи, кто создал этих тварей?

— Я и сам стал часто задавать этот вопрос. — Невесело смотрел на меня Даниил.

— А где твои крылья? — Поспешила я сменить тему.

Совсем не к чему мне сейчас утешать расстроенного демона, уверяя его, что меня не подмывало сбежать. И я продолжала сидеть рядом с ним, привыкая к тому, как под его кожей толчками пробивается кровь.

— Крылья — это энергия. Они появляются только при сильном выбросе… назовем это человеческим словом, адреналин.

— Странно. — Задумалась я. — Пабло мне объяснял. Но вы кажетесь намного плотнее человека, и кровь такая густая, словно она свернулась. Вы кажетесь такими тяжелыми. Откуда тогда эта связь с энергией? Вас вообще, согласно закону притяжения, должно плющить, что ли? Как тебя могут поднять два сгустка энергии при выбросе демонического адреналина?

Мне казалось, что демон готов почесать затылок, отослав меня к более компетентным органам. Почти так и произошло. Он просто увернулся от ответа.

— Я не хотел бы сам тебе объяснять подобные процессы. Боюсь, я не смогу понятно выразить свои мысли, а ты понять. Лучше тебе еще раз поговорить с Пабло. Он спец в демонической анатомии.

Я закивала, с ужасом представляя аргентинца в белом халате, препарирующего демона.

— А как ты оказался здесь? Я думала, что… — Я запнулась. Не могла же я признаться, что надеялась, что он умер.

— На мне теперь метка Любви, поэтому один из Хранителей помог мне добраться по нужному адресу. — Повторил Даниил слова отца Милоша. Слышать подобное от демона было, по меньшей мере, тошнотворно.

Да, и объяснил он так, что все стало предельно "ясно". Метка Любви у демона. Куда уж яснее-то?

— Как демон может любить? — Задала я наконец-то важный для меня вопрос.

Все разглагольствования о том, что демоны бессердечнее твари, и чувства им чужды, мне были понятны. Но тогда, как кто-то из них может любить?

— Я не знаю, Аня. — Покачал он головой, улыбаясь. — Но я чувствую это. И я счастлив впервые за двести пятьдесят семь лет.

— Я польщена. — Это было не совсем правдой. Но и ложью до конца не было. — А как это, совсем не любить?

От моего очередного вопроса демон напрягся. Его даже слегка передернуло. Но я не могла его не задать. Такого же не может быть, что бы жить хотя бы без какой-то привязанности. Если они способны испытывать ненависть и зависть, то как они не способны испытывать любовь? Это естественный процесс. Но Даниил явно был со мной не согласен, его взгляд помрачнел. Глаза его потемнели. Губы дрогнули.

— Не стоит развивать эту тему сегодня. Я многого не хочу рассказывать тебе, Аня. Не сейчас. — Он внимательно смотрел на меня. — Любовь демона противоестественна. И еще неизвестно, чем все это кончится.

— Что ты хочешь этим сказать? — Заволновалась я.

Демон поднял руку и погладил меня по щеке, нежно проведя большим пальцем по губам. Я так и не поняла, то ли я оказалась рядом с ним на кровати, то ли он был рядом со мной у кресла. Но он был рядом. Известный мне страх, и неизведанное до того момента волнение сковали по рукам и ногам. Опять магия? Но, если бы у меня была способность останавливать время, я бы использовала ее именно в тот момент.

— Ты такая хрупкая. А то, что ждет землю теперь, это не для тебя. Даже если мы сможем убрать Ревье и вразумить нашу Королеву, даже если приложить все усилия, мир уже не будет таким, как прежде. Чашу весов пошатнули, и это вызовет резонанс во всем мире. Я даже боюсь думать о том, что начнется к следующему полнолунию.

Я опустила глаза, стараясь не показывать, что страх сцепил меня своими силками. Нет, конечно же, все, что он говорит — это преувеличение. Наш относительно спокойный и все еще уютный мир не может перевернуться. А как же железобетонные сваи Договора Равновесия, о котором мне успел рассказать отец Милош? Договор не может быть нарушен. Это означает… Я даже думать не хочу о том, что может означать свобода действий для темных.

— Но сейчас главное — это твоя безопасность. — Постарался успокоить меня Даниил. — Давай решать проблемы по мере их поступления. Пусть большие проблемы решают большие шишки. Нам еще крепко достанется за представление у церкви.

— Что ты имеешь в виду? — Спросила я, заранее предвидя ответ.

— То, что творилось у церкви, видели все, кто находился хотя бы в радиусе двадцати километров от Праги. Я имею в виду, не людей. — Черные глаза были холодными. Как вмерзшие в лед угли. Как тогда, в нашу первую встречу, в мастерской Ревье. — Подобных стычек, так открыто происходивших на глазах смертных, давно не было. После появления Хранителей спустились Судьи. Появились Члены Совета. Из-за этого нарушения Договора могут разгореться серьезные споры, которые могут перерасти в боевые действия. Светлые отпустили Ревье только с условием, что нарушителя накажут свои. Если мы не успеем убрать француза до полнолуния, то Светлые перестанут соблюдать свою часть Договора.

— И что это значит? — На этот вопрос я так же предвидела ответ.

— Темные привыкли к относительной свободе и на ужесточение условий Договора они добровольно не пойдут. — Даниил играл моими пальцами, тем самым, пытаясь меня отвлечь. Но как я могла, слыша подобные вещи? От каждого его слова, я вздрагивала. — Даже если мы уберем Ревье, теперь те, кто его поддерживают, не будут тихо сидеть. Боюсь, что даже такая оплошность, как отравление кровью Жертвы теперь будет расценена не иначе, как заказное убийство. Хотя раньше случались подобные прецеденты. Редко, но это было. И это казалось чем-то естественным без постороннего вмешательства. Теперь Королева не спустит это все на тормозах. Ей кажется, что ее боятся демоны, что поддерживают ее. На самом деле, они просто выжидают. Как только она даст слабину, ее уберут. Совет может все это уладить при удачном стечении обстоятельств. Но у нас назревает переворот. И поэтому — никаких гарантий. — Даниил говорил осторожно, как будто с ребенком. Он смягчал ситуацию, описывая ее мне. Но смысл сказанного от этого не менялся, будь оно рассказано даже в форме детского стихотворения.

— А какую роль во всем этом отвели тебе?

Было видно, что дальнейшие мои расспросы будут пресечены. Даниил напрягся, отпустив наконец-то мою руку. Меня же наоборот мучило любопытство.

— Я исполнитель. Я служу Совету. И я не хочу посвящать тебя во все это, Аня. Я не хочу впутывать тебя во все это еще больше.

— А ты думаешь, я уже не влипла во всю эту вашу войну по самые уши? — Завелась я. — Ты рассчитываешь на то, что после того, как вы уберете Ревье, я вернусь к прошлой жизни, и буду жить, как ни в чем не бывало? Жить, как прежде, зная, что возможно, все скоро перевернется с ног на голову? Я уже впутана так, что не распутаешь!

Я вскочила с кресла. Мне было не понятно, отчего он хочет меня уберечь, если сам считает, что мир людей уже не будет прежним? К чему все эти недомолвки, если ничего исправить уже нельзя? Если так дальше пойдет, то человечеству жить осталось считанные годы.

— Если я найду способ спрятать тебя и убрать эти воспоминания из твоей памяти, я это сделаю.

Он не шутил. Я это видела по выражению его лица. Лицо, еще несколько минут назад сияющее от улыбки, превратилось в каменное и жесткое.

— Спрятать где? На другой планете? Если твои прогнозы верны, то скоро все население Земли будет знать о существовании демонов. Я не вижу смысла в твоих действиях. И что значит "убрать воспоминания из моей головы"?

Мой голос повысился до крика. От его слов мне стало невыносимо страшно. Я могла пережить подобные колебания в моей собственной жизни. Но мысль о том, что моя семья, друзья, люди, которых я люблю и недолюбливаю, скоро так же окажутся лицом к лицу с этой жуткой правдой, меня ужасала. Я в очередной раз "очнулась" от гипноза спокойствия, в который меня ввели Воины. В очередной раз на меня свалилось то, что происходило. По мнению Даниила, уже через месяц мы свою планету не узнаем. И возможно, было бы лучше провести эти последние недели в забвении, ничего не помня и не осознавая. Может быть, очищение моей памяти от подобных воспоминаний — с его стороны это проявление милосердия. И я сама хотела бы многое забыть. Но только не молодые глаза батюшки Алексия. И не состояние покоя, опустившиеся на комиссара Вайновского в последние часы жизни. И не осознание того, что Он на самом деле существует.

— Я понимаю твою ярость, Аня. Но так будет лучше для тебя.

— Ничего ты не понимаешь! — Закричала я, сама себе поражаясь.

К чему весь этот концерт? Криками ничего не исправишь. Тем более криками такого "праведного" гнева. Но Даниил был демоном. И даже если он придерживался Равновесия, он оставался демоном. Что это значит, я понимала образно, но этого хватало.

Даниил хотел приподняться, но, зажившая было, рана на груди отозвалась болью.

— Значит, ты так думаешь? — Глаза его сузились. Он усмехнулся. — Ты права, я остаюсь демоном, не смотря ни на что.

Я ткнула его лицо туда, куда не следовало. Больше всего он боялся подобных мыслей с моей стороны. Так вот, пусть не лазит по чужим головам, разъедая мозги!

Я вышла из комнаты, хлопнув дверью. Как по-человечески я себя вела. Но на то у меня было полное право, потому что я — человек.

— Спасибо за сегодняшний завтрак, Аня. — Улыбнулся нелепо отец Милош, встретившийся мне на лестнице. Он что, нас подслушивал? — А что будет завтра?

— Жареный в панировочных сухарях демон. — Буркнула я, выходя на улицу.

— Должно быть вкусно!

Замок Мишеля Ревье, окрестности Праги, 02:00

В отведенных для уважаемых Членов Совета апартаментах так же кипел горячий спор. Апартаменты были чересчур вычурными. Слишком много балдахинов, рюшей, завитушек. Но француз всегда имел к этому слабость. А после того, как он выпил кровь одного модельера, он считал, что у него появилось чувство стиля. Что ж, он жестоко ошибался. И от этого страдали посторонние.

Тодеуш стоял у окна, раздвинув шторы. Он любил солнечный свет. Наверное, н любил лунное сияние. Это тот же солнечный свет. Эта любовь привилась ему во времена нехватки солнечного света в его бытность вампиром. Слишком много сотен лет во тьме. Прятаться от рассвета в пещерах и подвалах замков. Прятаться от подобной красоты. Он и сейчас не переносил изменчивый свет факелов, которыми Ревье утыкал свой замок. Жалкая пародия на древнюю необходимость освещения жилой площади. Тодеуш любил и предпочитал южные страны для проживания. Его дома были с огромными окнами, сквозь стекла которых били лучи светила, такие рыжие на закате и восходе. Он ненавидел Лондон и подобные ему города. Ненавидел северные части земли. Слишком короткий день. Особенно зимой. Она тоже не любила непогоду. Она сама была солнцем. Вот и он перенял у Марии ее любовь и ненависть к солнцу и хмурому небу. Хотя слова "любил" и "ненавидел" звучат слишком по-человечески для старого демона, уже уставшего от столь долгой жизни.

Эдвард вытянул ноги у камина. Он настоял на том, чтобы его затопили. Даже летом он не переносил ни малейшего прохладного дуновения. А в замке француза так зябко даже зарождающимся летом. Он слишком долго прожил на севере, куда его заточили люди, узнав о том, что он вервольф. Именно там Эдвард научился терпению. И, добравшись до материка, он сразу же прошел первое испытание Инициации демона. Сдерживать свой голод он научился. А переносить холод до сих пор не может.

Александр ненавидит огонь. Корчится, когда пахнет жаренным. Как-то перестаешь к огню относиться с благоговейным трепетом, когда тебя на него подсаживают. Загнанный в угол вампир пред самым рассветом. Да, он и солнце не очень-то хорошо переносит. Но терпеть может. В тот далекий день, когда кожа на его ногах покрылась волдырями от солнечных ожогов и потянуло жареным, Александр понял, что больше такого он не выдержит. Ему удалось сбежать от обезумевшей толпы. Теперь жить легче. Человек не верит в существование вампиров, и прекратил свою охоту. Но тогда, обожженный и изуродованный, он сжал волю в кулак и перестал кормиться, проходя обряд Инициации. Демоны не боятся солнечного света. С тех пор не было проблем ни с волдырями на коже, ни с ожогами, ни с самовозгоранием.

Три древнейших демона уже давно пришли к выводу, что не так уж далеко они ушли от человека. Это молодые кичатся своими возможностями, поглощенные небывалыми способностями. Это потом, когда все приедается, когда от избытка времени начинаешь изучать философию, думать подолгу, размышлять, понимаешь, что человек все же стоит выше. Да, он не совершенен. Но, древний демон, обличенный могуществом и властью, начинает ему завидовать. Не даром демоны для Обряда выбирают талантливых, оригинальных, выделяющихся из толпы Жертв. После одного из обрядов, понимаешь, что не хватает счастья. Пустота внутри требует чувств, сосет от тоски. И начинается отбор счастливых, влюбленных, эмоциональных. И все только для того, что бы быть человечнее, чтобы быть похожими на них, любимых детей Бога. А разве виноват человек, укушенный вампиром, оцарапанный оборотнем, что он стал темным? Виноват ли он в том, что не может добровольно выйти под солнечный свет и умереть, дабы душа его отошла на Небеса? Виноват в том, что и здесь, в ночи ты должен защищать себя? А чтобы защититься от сильных, нужно самому стать сильнее. А для этого нужно идти вверх по карьерной лестницы Темных. Ты становишься демоном. Выбираешь Жертву, становишься сильнее, умнее, мудрее, талантливее. Приобретаешь талант великого полководца. Тодеуш улыбнулся. Бедный Ерик, он так хотел выпить кровь Наполеона. Так долго ждал его свержения, что бы никто не заподозрил в исчезновении императора участие Темных. А оказалось, что тот отравлен ядом. Даже поразительно, насколько быстро отравленная ядом или болезнью кровь человека распространяется по телу демона.

Да, это был идеальный вариант. Ревье только и успел бы, что осознать, что выпил отравленную смертельным вирусом кровь Жертвы. Обжигающим жидким огнем она потекла бы по его венам. И он, возможно, заплакал бы, так как стал смертным. А смертным дан величайший дар — слезы. Тодеуш помнил, как плакал Ерик, выпив кровь этого Наполеона. Плакал от досады. Ведь, это действительно был несчастный случай. Допущенная оплошность. Вот и Ревье будет плакать, становясь смертным. Привыкший к благам, к власти и могуществу, он вдруг окажется жалкой букашкой. И эту букашку растопчет один из столь ненавистных французом людей. Интересно, куда они идут потом, эти отравленные и ставшие смертными, демоны? Что с ними происходит после? А может тоже выпить кровь, зараженную вирусом и стать человеком? И, наконец-то, умереть.

Да, это был идеальный вариант до того, как Исполнитель привязался к Жертве. Теперь же остальные члены Совета знают об этом. Уберечь влюбленную парочку Тодеуш с этого момента не сможет. А после того, как план все же будет приведен в действие, Королева и ее прихвостни взбунтуются, зная о заинтересованности Исполнителя Совета в отравленной Жертве Ревье. Палка о двух концах — оставить любовника Виктории жить, значит бездействовать и потерять контроль над ситуацией. Ревье очень быстро засадит нож в спину Совета. Убрать Ревье с помощью Жертвы, все равно, что посадить его на осиновый кол прямо во время Обряда пред очами Королевы. В любом случае переворот неизбежен.

— Нам следует обратиться к Светлым. — Подобное решение никогда еще не обсуждалось в Совете.

Но взрывоопасное состояние ополчения грозит бабахнуть в любой момент. Если начнется заварушка при дворе демонов, она тут же перекинется на людей. А если люди начнут плакаться своему Богу, Светлые кинутся защищать смертных. Тодеуш повернулся лицом к остальным членам Высшего Совета демонов. И каждый здесь это понимал.

— Если мы вовремя ненавязчиво выделим Королеву и ее свору, как потенциальную угрозу, мы останемся с чистыми руками. Поможет ли? — Размышлял Эдвард.

— Даже если мы попросим Светлых о помощи, — Эти слова встали комом в горле Александра. — Бунта не избежать. Виктория так просто не сдастся.

— Но таким образом мы отойдем в сторону и позволим Светлым заниматься всей грязной работой. — Вяло вступился за свою идею Тодеуш. — Пусть они сами разбираются с Королевой демонов и ее приспешниками. А точнее будет сказать, пусть Светлые сами разбираются с теми, кто стоит за Королевой. Мы за этим со стороны понаблюдаем, кое-где посодействуем, а потом вернем все на круги своя. Посадим нужную фигуру на трон, когда все успокоиться и продолжим работать в прежнем направлении. Это лучше, чем допустить Ревье в Совет и дать ему возможность воплощать свои больные фантазии в реальность.

Эдвард поднялся с кресла. Даже будучи самым младшим из членов Высшего Совета, он уже перешел ту грань, когда эта разница в сто-двести лет никак не ощущается. Светловолосый и бледнокожий, он был похож на собственную тень. Эмоции редко его касались. Равнодушный и уравновешенный, он улыбался. Это могло значить только то, что Советник испытывает одно из сильнейших чувств данных ему — удовлетворенность.

— Не нужно ни о чем беспокоиться. — Холодный, как та снежная пустыня, в которую его заперли. — Своими действиями Даниил подставил себя и обеспечил Совету алиби в этом деле. Ревье уверен, что наш Исполнитель выкрал Жертву не по нашему приказу, а из-за чувств к смертной. — Эдвард хмыкнул. — Теперь и весь двор будет обсасывать историю о том, что Даниил влюбился в Жертву любовника Королевы.

На лице Александра так же появилась довольная улыбка. Эдварду не было необходимости что-либо дальше объяснять. Века работы вместе, как налаженный механизм, Советники понимали друг друга. Три взгляда сошлись в одной точке. Жертва в лице Исполнителя Совета неизбежна. И спустя некоторое время из своей вечности, понимаешь, что без жертв не обходится ни одно даже малейшее дело. Что уж говорить о перевороте? Даниил сам за себя сделал выбор.

Советники найдут Даниила и его девчонку. И, когда она внезапно пропадет на очень короткий период времени, за который Исполнители Совета успеют ее "привить", Даниил будет считать, что ее выкрал Ревье. А так оно и будет. Буквально часа через три, Жертва будет "подкинута" французу. И участие руки Высшего Совета будет незаметно. А Ревье в свою очередь будет считать, что Жертва сама сбежала. Близость к свершению его планов упоила француза, сделала менее осторожным. С присущим ему жадным волнением, он выпьет кровь смертной, будучи уверенным, что ему ничто не угрожает. Да, все просто, Даниил не позволил бы никому причинить своей пассии вред. На это и будет надеяться француз. Он умрет, а весь двор будет считать, что это был несчастный случай. Все, как и было задумано с самого начала.

— Даниил своими неосторожными поступками сделал наш первоначальный план более безупречным. — Александр хищно улыбнулся. — Мне даже жаль бедолагу.

Жаль. Тодеушу так же было очень жаль. Он уже дал один шанс Даниилу, но демон использовал его очень неаккуратно. Второго шанса быть не может. Интересы империи стоят выше.

Тодеуш опять повернулся к окну, подставив лицо свету. Согреваясь и наслаждаясь, он все же тяжко вздохнул. Если бы они только могли понять. Но ведь они никогда не были влюблены. Этот секрет Тодеуш хранил от всех. Не зачем о себе такую информацию распространять. Его моментально заклевали бы те, с кем он кормился из одного смертного. Это он был неизвестным третьим демоном, одним из тех, что были влюблены в смертных. И он прекрасно понимал действия и поступки Даниила. Глупые и необдуманные поступки, которые оказались так на руку Совету. И этим самым Исполнитель еще больше подставил свою ненаглядную. Теперь она идеальная Жертва не только для Ревье, но и для Совета. Глупый демон, головой надо было думать. И все же он решил еще раз попытаться сберечь для своего подопечного его смертную. Последняя вялая попытка в дань воспоминаниям о минувшем мимолетном счастье члена Высшего Совета Тодеуша.

— Много лишних жертв. — Произнес он задумчиво. — Лучше убедить Королеву перенести Обряд на следующий месяц и найти французу новую Жертву. — Произнося это, Тодеуш знал, что Советники не воспримут его, даже не принимая в штыки, с легкостью отвергнув.

— Девчонка и так рано или поздно умрет. Она же смертная. — Воскликнул Александр. — Ее собьет машина, или она умрет от старости.

— Так и будет, — Продолжал наслаждаться лунным светом Тодеуш. — Если только Даниил не решил обратить ее. — Тодеуш в свое время не успел этого сделать. Она умерла очень глупо. Ее раздавила лошадь, споткнулась о камень и упала на свою наездницу, переломав ей все кости.

— Это не аргумент. — Возразил ему Эдвард. — Тодеуш, мы теряем время, обсуждая твой очередной утопический вариант действий.

Но Тодеуш решил не сдаваться. Что заставляло его это делать? Совесть? Да, бросьте! Откуда у демона совесть? Как, в прочем и сердце, что тихо стучало под ребрами Высшего Советника.

— Мы рассмотрели ситуацию со стороны двора и Светлых. Но не подумали о том, что будет делать сам Даниил. — Глаза Эдварда и Александра терпеливо наблюдали за коллегой, выслушивая его объяснения. — Допустим, мы отравим девчонку, в которую, как вам прекрасно известно, успел влюбиться наш верный Даниил. А он, в свою очередь, знает, что мы хотим отравить Жертву Ревье. Став свидетелем превращения француза в смертного, Даниил поймет, что мы ее все же совершили задуманное. Судя по его поступку у церкви, он ее так просто нам не отдаст. — Тодеуш повернулся к коллегам. — Поняв, что мы отравили его смертную женщину, он начнет мстить, уже не разбирая, где Совет, а где оппозиция. Да и нам не выгодно терять столь верного подданного. Я против. Давайте оставим нашему преданному слуге его игрушку. Иначе он сам устроит нам переворот. А вы знаете, он может это сделать. Любовь творит невозможное. А уж страдания от потери…

Тодеуш замолчал, вспоминая, как потерял свою любимую. И боль, та неизбывная, разрывающая на куски боль, опять сжала его спрятанное от посторонних живое сердце.

— Ты становишься сентиментальным, друг мой. — Усмехнулся Эдвард.

— Он всегда этим отличался. — Поддержал Александр. — Подумай о том, что даже если мы убедим Королеву перенести Обряд, Ревье найдет девчонку еще до полнолуния, а ты знаешь, он может это сделать. Как бы Даниил ее не прятал, это территория Ревье. А теперь представь, француз, имея влияние на Викторию не меньше, чем мы, возвращает себе право проведения Обряда в этом месяце. Он выводит свою Жертву нам на показ во время Обряда и выпивает ее кровь. А мы сидим и пораженно смотрим, так как не успели ее отравить. Мы отказались от этой идеи, проявив милосердие по отношению к ней и нашему Исполнителю, который, кстати говоря, нарушил Договор Равновесия, а что еще хуже, указания Совета. Француз получает ее способность. Становится Членом Совета. И с последствиями этого переворота бороться будет намного труднее.

Тодеуш, как демон, знал, доводы его коллег разумны. Но тот демон, который некогда был влюблен, настаивал на романтическом исходе этой трагедии. Тодеуш опять тяжко выдохнул. Некогда он был знаком с Шекспиром. И его история о Ромео и Джульетте никогда демону не нравилась. Приторно-муторно-тошнотворный конец. Абсолютно бессмысленная история. Только с людьми могло случиться подобное. Тодеуш предпринял несколько попыток повлиять на Вильяма, убеждая горе-писателя, что исправить конец просто необходимо. Но Шекспир этого не сделал. И получил славу на века. Здесь не было ничего удивительного. И именно это пренебрежение к чувству, которым наделил человека их Бог, больше всего вызывало ненависть демона. Борьба за любовь никогда не может быть выиграна человеческой глупостью. Нет, смертные не наивны, они откровенно тупы.

А что будет делать Даниил в этом случае? Он будет мстить и как демон, и как человек. Он умрет, скорее всего, от удара одного из более сильных демонов, мстя за убийство любимой. Советник знал Даниила уже достаточно хорошо. Он был точно уверен, что демон спланирует свое отмщение таким образом, что Темные, забыв о своей вальяжности, повскакивают со своих теплых мест, крича "Караул!". Он нанесет такой урон, что восстание Королевы покажется сущим пустяком.

— Я против. — Повторил Тодеуш.

— Очень, жаль, мой друг, но ты сам понимаешь, что мы решаем числом большинства. — Похлопал его по плечу Эдвард. — Если не хочешь, не участвуй в этом сам. Мы сможем справиться и вдвоем.

Нет, Тодеуш не будет вмешиваться. Пусть все решает эта придуманная людьми Судьба, раз уж они так безответственно на нее полагаются. Перемены мчатся в привычный спокойный мир. Перемены.

— Скоро прольется Черный Дождь. — Выдохнул он.

— Что? — Переспросил Эдвард. — День, в который прольется Дождь, еще долго не наступит. К сожалению.

— У нас теперь собственный синоптик появился. — Усмехнулся Александр.

Насмешки коллег не трогали Тодеуша. Им не понять, у них нет сердечной мышцы, перекачивающей кровь. В груди Советника возникло странное предчувствие, разрастающееся, как раковая опухоль, поднимающаяся комом к горлу. День, когда прольется Дождь уже не за горами. И он пойдет, не смотря на то, какие решения будут приняты Советом. Пришло его время пролиться.

Замок Мишеля Ревье, окрестности Праги, 04:00

— Собирайте своих ребят, и найдите мне мою Жертву! — Ревье кулаком грохнул по крышке стола. Всевозможные часики, пепельницы, статуэтки, украшенные бронзовыми финтифлюшками подскочили от удара. — Я хочу знать результат поисков каждый час. Что делали, где были, куда смотрели. Все!

Огромный, в два раза шире француза, вервольф кивнул, произнеся утробным низким голосом.

— Будет исполнено.

Он развернулся и вышел из кабинета.

Ревье развалился в кресле, теребя в пальцах дорогую кубинскую сигару. Эти вампиры, по сути, замечательные ребята. Только один недостаток — дрыхнут днем. На свет божий им, видите ли, нельзя. Совсем распоясались! А вервольфы более уязвимы. Вот и ломай себе голову над этой задачкой.

Француз поднес сигару к носу и вдохнул ее аромат. Какая досада. Курить можно, здоровью ничего не угрожает, но демоны не курят. У них гортань и легкие устроены не так, как у людей. Зато с половыми органами все в порядке, хе-хе. У сигары был богатый аромат. Жаль, конечно, очень жаль.

А когда-то, еще до того рокового укуса, Ревье был не дурак выпить и покурить. Награжденный от природы красотой и не обделенный хитростью, юный Мишель очень быстро понял, что пожилые богатые придворные дамочки очень любят молоденьких мальчиков. И за определенные услуги дарят очень дорогие подарки. Подобное положение вещей казалось Мишелю очень правильным. Все же, доставлять даме удовольствие — это тяжкий труд. И не всегда приятный. Но кольцо с увесистым рубином, или тяжелый кожаный кошелек с золотыми монетами сглаживали эти шероховатости. Мишеля хотели все. Черты лица его были и остались не только пропорциональными, но и абсолютно и гармоничными. Синие глаза, то темневшие от страсти, то светлевшие от умиления, приводили дамочек в восторг. Телосложение у него было от рождения атлетическим. Дамочкам нравилось думать, что это тело принадлежит только им. Хотя бы на один час. День. Неделю. Юный альфонс поднимал планку, заводил себе постоянных любовниц, стараясь обставлять все так, что бы пути его благодетельниц не пересекались. Иногда ему приходилось работать с тремя за ночь, бегая из одних апартаментов в другие. Это было нелегко. Это был адский труд. Но за тройное вознаграждение. На горизонте маячил как минимум титул барона, когда Мишель попал в постель королевы. Требовательная она была, эта дамочка. Муж ее нисколько не удовлетворял, поэтому всю грязную работу приходилось выполнять Мишелю, пока его Величество муж занимался важными государственными делами. Эх, если бы он знал, куда уходят деньги из его казны. Мишель получил тогда много подарков: усадьбу с прислугой, конюшню с самыми великолепными скакунами, королева даже пожаловала ему судно, для начинания его собственного дела. Тогда сигары были не такими. Хотя, откуда он, демон, у которого гортань и легкие устроены не так, как у человека, может знать, остался ли у сигар прежний бархатный вкус, приятно щекотавший ноздри ароматный дым? Еще одна потеря — это вино. Легкое послевкусие и головокружение. На демонов спиртные напитки не оказывают подобного действия.

Получив торговый корабль, Мишель Ревье очень скоро сколотил себе собственное состояние, став одним из самых богатых купцов. И тогда он мог уже делать подарки своим молодым любовницам. И это было замечательное время. Для поддержания своего состояния, да и страховка еще никому не вредила, он продолжал встречаться только с самыми богатыми и властными дамами. Одна из которых решила представить его ко испанскому двору. И все бы хорошо. Но на балу Мишель увидел женщину, красивее которой еще никогда не встречал. Они были бы прекрасной парой. Абсолютно и совершено прекрасной. Мишель отправил сопровождавшую его даму в апартаменты. А сам отправился на поиски красавицы. Он нашел ее очень быстро. Она не скрывалась, наверняка наслышанная о его репутации. Совсем скоро они оказались голыми в постели. И это великолепное и прекрасное тело, с чувственными изгибами, было слишком идеально для этого грешного мира. Мишель никак не мог насладиться этой красотой, напиться ею до конца. Он мечтал проснуться с ней рядом и провести с ней всю свою жизнь. Но, просыпаясь утром, он ее рядом не находил. Как мечтал он, чтобы так поступали его благодетельницы. Было бы просто замечательно, если бы после бурной ночи, он, просыпаясь, не видел их помятых лиц. Но нет, ему так никогда не везло. И тут, когда он встретил свою, столь же прекрасную, как и он сам, половинку, она исчезала. И появлялась только, когда зажигались свечи. Семь ночей они провели вместе, когда его прекрасное видение протянуло дивным голосом:

— Тело, подобное твоему, не должно стареть, Мишель.

О, как она была права. Мысли о старости, о морщинах, о старческом маразме убивали Мишеля. Он ненавидел стареющих людей. Ненавидел их дряхлеющие тела, покрывающиеся старческими пятнами. Они напоминали ему, что в один ужасный день он посмотрит в зеркало и умрет оттого, что там увидит.

— Боюсь, что это неизбежно. — Вяло, едва не плача, простонал Мишель.

Прекрасное видение приподнялось на кровати, опираясь на локоть, улыбаясь, она спросила:

— А если я тебе скажу, что молодость можно сохранить?

От подобных слов Мишель напрягся. Если бы только была хоть малейшая надежда на то, что его прекрасное, идеальное тело можно спасти от дряхлости, он сделал бы для этого все.

— Открой мне этот секрет, я отдам за него все. — Жарко произнес он.

Поглаживая человека по плоскому животу, Видение хищно улыбнулось, оголяя клыки:

— А мне не нужно все, дорогой. Мне нужна только твоя кровь.

Эта сучка тогда много из него высосала. Мишель чуть не умер. Изорвала ему всю шею. Так Мишель Ревье стал вампиром. И позже, пройдя Инициацию в демона, он наведался к своей старой подружке, мамочке, которая обратила его. За то, что на его красивой мощной шее остались следы от ее укуса, он разорвал ее в клочья, бросив то, что осталось под лучи восходящего солнца.

Жаль, конечно, что курение сигар стало невозможным. Придумал же кто-то перекроить гортань и легкие демона, черт их дери!

До полнолуния осталось пять дней. Время еще есть. Где она может быть? Куда праведники, эти морщинистые Воины Света могли ее спрятать? Наверняка, где-нибудь под носом. В том месте, на которое никогда и не подумаешь. Наверняка Даниил укрылся там же. Что теперь он собирается делать? Бежать с ней? Но он же должен понимать, что пока они здесь, Ревье не выпустит их из страны. А здесь, на своей территории француз их найдет. Отдаст павшего до любви демона на развлечение Виктории. Пусть потешет свое поруганное самолюбие. Возможно, Даниил сам убьет Королеву. Она, конечно, сильна, стерва, раз уж сумела умертвить предыдущего короля. Но, разъяренный от потери своей девки, он вполне сможет свернуть шею королеве. И тогда, королева умер! Да здравствует Король Мишель Первый и Единственный!

На столе стояла обрядовая чаша. Рядом древний кинжал. Именно этим ножом Ревье всегда пользуется во время Обряда. Надо только надрезать вену на руке Жертвы, что бы она стекала. Процесс наполнения ритуальной чаши не самый быстрый. Но сколько в нем силы, сколько мощи и таинства.

— Анечка, что же ты бегаешь от меня?

Замок Мишеля Ревье, окрестности Праги, 05:35

Поверженная Королева Демонов лежала в своей королевской кровати в своих королевских апартаментах. И, не смотря на то, что она была истинным демоном, перешагнувшим, через все человеческое, что было в ней когда-то, с позором изнывала от боли в сердце. Оно стучало, как живое. Оно сжималось в конвульсиях, как только образ Даниила вставал у нее перед глазами. Оно с трудом перекачивало ее черную густую кровь. Странно, что, испытав только одно человеческое чувство, в груди появляется сердце. Как оно там появляется? Вырастает, как зуб? Материализуется из чувства в орган? Или оно никогда не пропадало из тела демона? Было всегда там, под ребрами. Но оттаяло от человеческого чувства? Этого не может быть! Виктория, Королева Демонов не может иметь сердца! Но оно стучит в груди, как заведенное. Как механизм отсчета на взрывном устройстве. Еще чуть-чуть и оно разорвет ее красивую грудь.

Виктория свернулась калачиком, под атласной простынею, обнимая себя руками. Сжимая себя руками, что бы оно не стучало так громко. Но стук отдавался в висках, как звон курантов. Получив сердце за Любовь, Виктория почувствовала, как холодно в замке Ревье. Холод проникал под простынь, впивался иголками в кожу, впитывался в мышцы, застывал в костях. И невыносимой леденящей кровь болью пульсировал во всем теле.

Черт! Такого просто не может быть. Как она опять так промахнулась? Что пошло не так? Где она оступилась и пошла не по тому пути, приведшему ее к стуку сердца. Словно Смерть стучится в дверь. Но демоны бессмертны! Это люди могут умереть от любви, но не демоны! Она не может опять пережить смерть от любви.

Слезы потекли по щекам. Откуда слезы? У демонов нет слезных желез! Виктория вскочила с кровати, бросившись к окну. Она сдернула с карниза толстые бархатные шторы, укрылась ими, чтобы хоть как-то унять холодную дрожь. Забившись в угол, она раскачивалась из стороны в сторону, повторяя: "Такого не может быть! Такого не может быть!" Но сердце стучало, а слезы текли по щекам.

Последний раз она так плакала, когда узнала о том, что ее предали. О, как она любила его! Она восхищалась им, не веря своему счастью! Она возносила молитвы благодарности Богу за то, что он послал в ее серую жизнь Его! Он забрал ее из отчего дома, где ей приходилось тяжело работать, натирая мозоли на руках. Где она терпела побои. Где она не видела ничего, кроме отчаяния и безысходности. Но вот появился Он! Прекрасный принц на белом коне. Да что там, она любила бы его и без этого чертова коня. Она жила бы для него, готовила бы, родила бы ему детей. Она без сожаления покинула дом, из которого ее проводили отборной руганью. Он обнял ее, сказав, что теперь все изменится. Что теперь для нее начнется новая жизнь, полная приключений и счастья. Она, не раздумывая, села с ним на отплывающий в дальние края корабль. Путешествие измучило ее морской болезнью, но она старалась выглядеть хорошо, чтобы радовать Его одного. Всего месяц она была счастлива. Счастлива, пока они не прибыли в какой-то грязный порт неизвестной ей страны, с незнакомым ей языком. Она слишком поздно поняла, что надо бежать. Кандалы на невольничьем рынке были слишком тяжелы и крепки. Выручив за нее не так много денег, как хотелось, Он сказал, что только зря возился с ней. Но, хотя бы ее папочка-пьяница получил несколько монет за свою работящую дочь.

Она выплакала все слезы. Она практически ничего не видела, опухнув от рыданий, когда ее привезли к новому хозяину. Ее долго намывали, вымачивали, втирали масла в кожу, приводили в порядок волосы. И все для чего? Что бы она, открыв глаза, увидела, как на нее кидается оборотень?

Он не убил ее. Так и не сказал никогда, почему сохранил ей жизнь. Но лучше бы он этого не делал. Долгая жизнь, полная страданий от предательства не радовала Викторию. Обернувший ее оборотень, дал ей свободу через несколько лет. Виктория начала искать своего Любимого. Что она собиралась сделать при встрече, она не знала. Но увидеть его хотя бы один раз, она жаждала, как глоток воды в пустыне. Тупая боль в сердце не унималась, напротив, становясь все невыносимее. Но время шло, ее Любимый больше в стране не объявлялся. Ходили слухи о том, что он умер от слишком усердного употребления опиума. Поняв, что мстить отныне некому, Виктория пришла в бешенство. Она так часто думала о том, как посмотрит ему в глаза. И, скорее всего, ничего в них не увидев, она оборотится и теперь уже посмотрит на него своими продольными зелеными зрачками с красной радужкой. И, чем дольше искала его, тем больше убеждалась в том, что хочет заставить его страдать физически. Она бы убивала его очень медленно, чтобы он прочувствовал каждый момент ее присутствия рядом. Что бы даже на том свете помнил о том, что он с ней сделал, в кого превратил. Но оказалось, что Любимый сам позаботился о своей смерти. И это ударило ее больнее, чем даже в первый раз. Он предал ее дважды. Сходя с ума от накопленной ненависти, Виктория нашла на кого выливать ее. Жаль, что человек так слаб и долго ее игр не переносил.

Узнав, что у демонов нет сердца, Виктория Инициировалась. И с тех пор жила спокойно и равнодушно, мстя каждой особи мужского пола за свою обиду. Не видя в них несущественной разницы в принадлежности к расе вампиров, вервольфов, демонов, убивала одного за другим, все больше жаждая крови и отмщения. Какое же наслаждение она получила, убив своего супруга, давшего ей бразды правления.

И никогда не думала она о том, что, отказавшись от ее тела, Даниил только сильнее этим задел свою Королеву. Он поселился в ее мыслях, как навязчивая больная идея. И как же он ошибся, выбрав эту смертную девку. О, что же ты наделал, Даниил? Что ты натворил?

Сердце стучало, отдаваясь в висках, как бой курантов. Его надо заставить замолчать. Вырвать из груди и раздавить. Если Королева демонов могла жить без сердца до этих пор, то и после сможет. Вырвать! Вырвать сердце!

Виктория поднялась, выбравшись из угла, в который забилась. Она подошла к высокому во всю стену зеркалу. Теперь она уже не отражалась, как черная энергетическая рябь. Королева Демонов четко видела свой ровный силуэт, слегка дрожащий и прозрачный. Никакого привычного размытого силуэта. Нагая, она дрожала от холода. Или от страха? Мурашки бегали по бархатистой коже, без единого изъяна. Она широко расставила ноги, постелив предварительно багровые бархатные шторы на холодный каменный пол. Смотря на себя в зеркало, она видела, как пульсирует всегда неподвижная яремная впадинка.

Закричав заставлявшим кровь стынуть в жилах криком, она рывком отправила ладонь с растопыренными пальцами в грудь. Вырвав пульсирующее сердце, Королева Демонов продолжала стоять напротив зеркала, смотря безумными глазами на то, что лежало в ее руках. Заливаясь черной кровью, она обмотала себя простынею, зная, что кровь скоро свернется, края раны зарубцуются, срастаясь. Ее красивая грудь будет, как новая. И под ней не будет ничего стучать!

— Кис-кис! — Позвала она.

Огромный гибкий леопард, спавший до этого на коврике у камина, поднял голову. Виктория кинула в его направлении черное от крови сердце. Леопард сорвался с места, с аппетитом накинувшись на кусок мяса. Но, дожевав его, пятнистое животное упало замертво.

— Как жаль! Бедняжка. — Запричитала Виктория. — Видишь, Киса, — поглаживала она охладевающего леопарда, — Сердце — это смерть. Сердце это плохо. С сердцем нельзя долго прожить. Жаль.

Королева Демонов вернулась к зеркалу, рассматривая себя. Кожа срослась неровно, края топорщились. Виктория надорвала шов и поправила края, как ей показалось лучше, чем было. Ткань срасталась на глазах, мягко сливаясь. Конечно, шрам будет оставаться еще несколько дней. Все-таки вырвано сердце, а не сострижены ногти. Ну, ничего, это стоило того. Виктория глубоко вдохнула и спокойно выдохнула, продолжая любоваться на дело рук своих. В ее глазах опять сверкал недобрый огонь. Ледяной огонь. Кстати, а здесь не так и холодно, как показалось. Пожалуй, даже душно.

Даниил! Ты неправильно поступил. Ты сделал то, что не следовало ни в коем случае. Ты теперь дорого за это заплатишь! Она вырвет и твое сердце! Хотя, нет. Она вырвет сердце из груди его девки. Прямо на его глазах проведет эту операцию. Опыт как-никак имеется неплохой. А ты, Даниил, будешь жить долго. Ты будешь заточен в темницу, куда не доходит свет ни одного лучика солнца. Вечно будешь ты гнить в темнице, умирая от невыносимой муки. Уже мир полетит в тартарары, а ты все еще будешь кричать от боли в сердце, которое стучит в твоей груди!

— Николь! — Крикнула Королева.

На ее зов мгновенно откликнулась юная демоница. Она подавала надежды. Какое-то даже сходство было у Королевы и маленькой Николь. Она так же была предана. Бедняжка! Но ничего, Королева поможет тебе.

— Николь, мне нужно, что бы ты вызвала сюда Амриту. Немедленно.

Николь кивнула и вышла. Ревье точно не найдет девчонку. Этот несостоятельный телок ничего толком сделать не может. У него одни промахи в последнее время. Если бы он не был так хорош в постели, Королева уже давно перестала бы с ним нянчиться.

Амрита — лучшая ищейка. Она была ясновидящей при жизни. И дар ее был настолько силен, что остался с ней и после обращения. Надо раздобыть какую-нибудь вещь девки. Что угодно, лишь бы на ней была хоть крупица ее энергии. Маленькая капелька. Молекула. Придется, все же Мишелю бедняжке поискать себе другую Жертву. Девка нужна Королеве, дабы свершилось правосудие.

Где-то далеко, 07:02

Так и не сумев уснуть, я вышла на улицу. Гнев по-прежнему бурлил. Я негодовала от возмущения, дрожала от страха, боролась с желанием вернуться в комнату. Он прав, пытаясь защитить меня. Но не имеет он права так просто врываться в мою жизнь и пытаться строить ее по своим правилам. И вроде как демон, а ведет себя, как настоящий смертный мужчина.

Солнце уже встало. Но оно не выглядело, как прежде. Где-то там, за золотыми лучами скрывалась темная сторона. Черная всепоглощающая дыра.

— Так у нас будет сегодня жареный в панировочных сухарях демон?

Я повернулась к подошедшему ко мне отцу Пабло. Он, к моему удивлению, достал пачку сигарет и достал одну.

— Будешь?

Я покачала головой.

— Нет. Спасибо. Я не курю.

— Молодец, дочь моя. Одобряю. Так что там у вас случилось? Права качает черт крылатый?

Я усмехнулась.

— Да что-то вроде.

Отец Пабло затянулся, выдохнул дым.

— Аня, я думаю, что должен поговорить с тобой. Предупредить, что ли?

Если мне предстоит еще один подобный разговор, то я лучше заткну уши! Но я послушно стояла на месте. Уж не мне точно бегать от советов Воина Света.

А дом наш стоял овеянный теплым летним ветром, приносящим запах цветов и озера за холмом. Тишина и покой!

— Аня, честно, сколько живу, в такой ситуации не оказывался. И даже в кошмарах мне такого не снилось.

— Мне тоже. — Горько согласилась я.

— То-то и оно! Так вот! Я не советчик в подобных делах, дочь моя. Да и вообще. — Он опять затянулся. — Знаешь, мы там втроем поспорили, кому идти с тобой говорить? Мне выпало. — Выдохнул дым отец.

Я видела, что он растерян не меньше, чем я. Да и разговор исповедальный явно не клеился. Отец Пабло затягивался, выдыхал дым. Потом опять затягивался. Дым сигарет окрашивался золотом взошедшего солнца. А я ждала, рассматривая носки кроссовок.

— Отец Пабло, просто скажите, что я должна тщательно все взвесить, прежде чем принимать такое ответственное решение. Ситуация-то сложная. С одной стороны — он демон. А с другой — он влюбленный демон.

— Ты зришь в корень, дочь моя. Хочу подчеркнуть, что влюбленных демонов можно в буквальном смысле по пальцам одной руки пересчитать. Я полагаю, это штуки три-четыре выращенных сердца за всю историю человечеств. Извини, что перебил. Продолжай, дочь моя!

— Ну да! На чем я там остановилась? А с другой стороны — он влюбленный этот демон. И тут-то кроется весь подвох. Если я от него откажусь, он может вернуться на старый путь греха. Но, если же мы будем вместе, у меня есть шанс спасти заблудшую душу.

— Ты умная девочка, как я погляжу. Все сама прекрасно понимаешь. — Улыбнулся отец.

— Я могу сказать только то, что не собираюсь крутить с демоном шашни. Подобные экстремальные отношения не по мне. Юношеская романтика и мятежная любовь это уже не для моего возраста, отец. Если это все, что вы хотели от меня услышать, в таком случае, давайте уже пойдем в дом! — Предложила я.

— Подожди. — На этот раз в глазах Пабло не было и тени улыбки. — Я уже давно живу на этой земле, Аня, и поверь мне, много чего видал. Думаю, этот черт так просто от тебя не откажется. И в один из моментов ты можешь почувствовать желание быть с ним.

— Нет, этого не произойдет! — Буркнула я. — У меня пока еще голова на плечах.

— Это хорошо, что ты уверена в себе. Но я повторюсь, демон упрямый. — Усмехнулся Пабло. — Я не осуждаю его. Это прекрасно хотеть любить и быть любимым.

— Но он же демон! — воскликнула я. — У меня вдруг возникло такое ощущение, что вы уговариваете меня, святой отец.

— Ни в коем случае, дочь моя. — Замахал Пабло руками. — Но, зная неплохо человеческую психологию и неодолимое стремление женщин к запретной любви, я тут пораскинул мозгами…

— Отец Пабло, — посмотрела я на него осуждающе, — Я, конечно, могу согласиться, что любовь к Робину Гуду или представителю итальянской мафии может быть в коей-то мере романтичной. Но демон — это уже перебор, вам не кажется? Я уже вышла из того возраста, когда подобные отношения могут выглядеть заманчивыми. Я не отрицаю, Даниил очень красив и притягателен своей опасностью, но сейчас в моей голове крутятся несколько другие вопросы. Например, что будет потом, когда я переживу это полнолуние?

Я понимала, о чем беспокоятся Воины. Мне и самой приходила в голову эта мысль. Но она исчезла быстрее, чем я ее осознала. Это так абсурдно, что даже смешно говорить! Никакой связи между нами быть не может.

— И все же, могу я кое-что добавить? — Улыбнулся отец Пабло. Он не спрашивал моего согласия, он все равно сказал бы то, зачем пришел. — Я не знаю, насколько можно доверять влюбленному демону. Я не в том смысле, что он может выдать нас. Я о другом. — Отец полез за следующей сигаретой. Но передумал, смяв и выкинув пачку. — Я о Душе, Аня. Не мне судить и советовать. Слушай свое сердце. — Я хмуро посмотрела на отца, продолжавшего гнуть свою линию. — Все-все, я так, чисто гипотетически. Если вдруг, ты поймешь, что влюбилась, то мой тебе совет. Если ты придешь к решению быть, жить, я не знаю, замуж выйти за этого черта крылатого, перед тобой станет выбор. Быть вместе, как человек и демон вы долго не сможете. Кто-то из вас или сломается сам или сломает другого. Но, могу сказать только, что если ты решишь обратиться в Темного, мы уже не будем с тобой вот так стоять и мило беседовать.

Я хмыкнула. Во-первых, мне не хотелось выслушивать все это. А во-вторых, меня саму напугала перспектива влюбиться в демона. От этого мое лицо стало еще угрюмее.

— Я попытаюсь объяснить тебе. — Продолжал Пабло. — У всех них нет Души. Как только человек оборачивается в вампира или вервольфа, душа покидает тело. Не знаю, приходила ли тебе подобная мысль в голову, но уверен, Даниил уже думал об этом. Со стороны кажется, что твоя Инициация в демона, это идеальный выход из сложившегося тупика. Но, если ты обратишься, не думай, что это значит, что ты и Даниил будете жить вечно и счастливо. Он будет тебя любить. А у тебя сердца не будет. Потому что у них нет Души. — Отец Пабло посмотрел в голубеющее над нами небо.

А я с ужасом понимала, что он может оказаться правым. И мне так же приходила в голову эта мысль. И еще много чего принесло мне в голову мое буйное воображение. Но это только дань творческому уму, пытающемуся извратить реальность по романтический лад. Дальше мыслей это не зайдет.

— Конечно, существует такой закон, — Продолжал отец. — Если человек был обращен не по своей воле, в силу обстоятельств, насильно, у него есть шанс вернуться обратно на землю в новую жизнь и пройти новый путь. Душа Господом дается обратно. Но, как ты думаешь, сколько Темных, почувствовав власть бесконечной жизни, решили вернуть свою Душу? — Он покачал головой. — Если человек добровольно решается на подобный шаг, на обращение, выхода нет. Назад дороги не будет. Я уж не знаю, как ты себе представляешь ад, Анечка, но, по-моему, — Отец Пабло наклонился, что бы заглянуть в мои глаза. Он хотел убедиться, правильно ли я его понимаю. — По-моему Ад — это жалкое влачение существования без Души и без сердца. Поэтому, не торопись, дочь моя, делая выбор. Я, конечно, понимаю, что мои следующие слова могут показаться тебе слишком пафосными, а может быть слишком… ну, будто тебе это не под силу. Но, Аня, тебе в жизни достался такой шанс, один на биллион. Такой шанс выпадал только троим-четверым людям на планете. Ты можешь привести к свету не только свою Душу, но и вернуть Душу тому, кто уже был потерян для нас.

Я слушала отца Пабло, сдерживая себя от глупых восклицаний. Мне вообще не хотелось слышать его. Этот неоправданный разговор раздражал меня. Абсурдно даже предположить всерьез, что я решусь, захочу быть с Даниилом. А что уж говорить о спасении его души? Он сам за себя в ответе, не ребенок. Как только все здесь закончится, я уеду домой и мы больше никогда не увидимся.

Отец Пабло, положив руку мне на плечо, хотел, что бы последнюю фразу я усвоила лучше всего.

— Но так же и ты можешь потерять свою Душу. И потерять тот единственный на биллион шанс другого существа на обретение Души.

Я кивнула. Кивнула, делая вид, что я все поняла. На самом деле, на меня навалились новые мысли. Я ужаснулась от нависшей надо мной огромной ответственностью. И от реальной возможности стать чудовищем. Возможно, это было некогда заманчиво, когда-то в подростковом возрасте. Но не сейчас, когда оказалось, что все это не просто фантазии.

Неужели можно даже допустить мысль, что я могу пожелать стать Темной? Меня отнюдь не прельщает жизнь вампира или вервольфа. И тем более ради демона я не собиралась расставаться со своей человеческой ипостасей. Любовь демона и смертной — это как овца и лев. Это, как сказал сам Даниил, противоестественно. Но в голове возникла мысль, что это инициация в Темного зависит не только от меня. Если я буду умирать (не дай Господь), как поступит демон? Способен он обратить меня против моей воли? О, да. Способен!

— Что мне делать, отец? — Прошептала я.

— Не знаю. — Пожал он плечами, с сожалением смотря на меня. — В одном я всегда был уверен, нам даются только те испытания, которые мы теоретически пройти сможем.

Пабло вернулся в дом, более не имея ничего, что мне сказать. Я готова была схватиться за голову, плетясь за ним тенью. Это испытание даже теоретически было мне не по зубам. Они что, всерьез думают, что я верну демона на путь истинный? Я нервно захихикала. Скорее, это он меня втянет в свою братию безвозвратно. А это в тысячи раз ужаснее, чем попасть в руки Ревье.

Часы тикали над моей головой в комнате. Время шло слишком медленно, будто кто-то его специально оттягивал назад. Мы разбрелись по комнатам. Все занимались своими делами. Отец Милош, надев очки, читал толстую книгу. Пабло и Кевин решили освободить меня от обязанностей по приготовлению ужина, раз уж жаренного демона не предвидеться. Чем занимался Даниил, я не знала. Но он-то меня больше всего и интересовал. Я слышала, как он спустился вниз, проинформировав, что рана затянулась, и он больше не может валяться в постели без дела.

Я закрыла глаза. Теперь, всегда с закрытыми глазами, я видела больше, чем с открытыми. Я поднесла ладони к лицу. Салатовый. Цвет моей ауры салатовый. А на правой ладони сияли вкрапления золотого. Его следы. Метка, как он это называет. Следы его энергии на моей руке. Нет, конечно же, отец Пабло перегнул палку. Я никогда, будучи в трезвом уме и твердой памяти, не влюбилась бы в демона настолько, что бы пойти на обращение. Нет, и все тут!

Время текло слишком медленно. Я смотрела в окно почти на всю стену. Люблю такие окна. Особенно если за таким окном открывается красивая панорама. Где-то там, среди этой панорамы покоится тело батюшки Алексия. Не смотря на уговоры Милоша и Пабло, я винила себя в его смерти. Мне было горько, что такой человек умер, защищая меня. И стыдно из-за того, что он умер, спася мне жизнь, а я теперь думаю, становиться ли Темной. Конечно, я не думала об этом серьезно. Просто пролетела мысль. А Пабло ее так точно ухватил, что теперь я на ней зациклилась. Даже смешно думать об этом, как о реальном событии. Это же невозможно!

На горизонте летела стая птиц. А природа все так же живет по своим законам, многое зная и скрывая от человека. И правильно делает, иначе большая часть человеческого населения плавно перекочует в психиатрические больницы. Если бы я своими глазами не увидела ту сцену у церкви, то до сих пор сомневалась в собственном здравомыслии.

Очень быстро приближаясь, птицы увеличивались в размере. Я вскочила с кровати, не в силах закричать. Я уже могла различить лицо Ревье. Нет, не стая птиц. Стая демонов. Раскрыв крылья, они облепили все окно, закрыв от меня солнечный свет. Прямо сквозь стекло он просочился в комнату, подходя ближе. Он не шагал. Он плыл по воздуху с кинжалом для Обряда в руках. Ослепительная улыбка делала его еще более страшным и отвратительным.

— Анечка, что же ты бегаешь от меня? — прозвучал его шепот в моей голове. — Ты от меня прячешься, а я, видишь, как быстро тебя нашел.

Я схватилась руками за горло, пытаясь позвать на помощь, но ни единого звука не вылетело изо рта. Француз, продолжая улыбаться, сильным захватом отвел мою правую руку в сторону. На ней все еще был виден след Даниила. Будто видя золотое свечение так же как и я, Ревье скорбно нахмурил брови.

— Дорогая, мне тоже очень обидно, что Даниил влюбился именно в мою Жертву. Ты знаешь, я так радею за его счастье, а тут такое недоразумение.

Он приблизил лицо к моей руке.

— Я слышу, как пульсирует твоя кровь. Я чувствую ее запах. И я знаю, какие возможности она мне даст. — Проведя холодным носом по моей ладони, он продолжил. — Аня, ты должна понимать, какая честь тебе выпала. Ты не умрешь, ты будешь продолжать жить во мне. И мы с тобой будем вершить великие дела.

— Что же вас, ублюдков, вечно тянет на великие дела? — Наконец-то смогла вымолвить я, тихим осипшим голосом.

— Ну, не надо так, Анечка. — Казалось, он искренне расстраивается из-за того, что моих человеческих мозгов не хватает, чтобы постигнуть весь глубинный смысл Обряда и отведенной мне в этом роли. — Знаешь, я не выдержу до полнолуния. Позволь мне отведать немного сейчас.

Он резанул кинжалом по венам на запястье. От боли я вздрогнула, но оттолкнуть его не могла. Завороженными, больными глазами он смотрел, как красная жидкость скапливается и струйкой стекает по руке. Языком он слизнул ее и впился в запястье с такой силой, что я закричала.

В укрытии, 12:55

Даниил долго стоял за закрытой дверью комнаты, где спала Аня. Он то порывался войти, то разворачивался, что бы уйти. И каждый раз возвращался, опять стоя в сомнениях, пока не услышал крик. Он мгновенно похолодел от страха.

Выбив незакрытую на замок дверь, он ворвался в комнату. Аня вскочила в кровати, вся в поту. Бледное лицо было искаженно от страха, по щекам текли слезы. Даниил прижал ее к себе, благодаря, к своему шоку, Бога за то, что с Аней все в порядке.

— Это всего лишь сон. — Шептал он ей на ухо, обманывая. — Я здесь, все хорошо.

— А я думала, почему вы не идете мне на помощь. — Всхлипнула Аня, посмотрев демону в глаза. — Я подумала, что они вас схватили.

Даниил улыбнулся, пытаясь сделать это подбадривающее. Но себя он обмануть не мог. Каким бы не было это место отдаленным и безопасным, оно все-таки находится на той же планете, по которой ходит Ревье, на которой правит Совет.

— Меня ничто бы не удержало. — Сказал он серьезно, и сам осознавал, что это правда.

Как хорошо было бы сидеть так вечно, обнимая ее, чувствуя ее тепло, слыша, как их сердца бьются в такт. Даниил улыбнулся сам себе. Он уже и забыл, как это. Но, как оказалось, это приятно. Вместе с сердцем в его теле появилось тепло. И Ане не будет казаться, что она сидит с холодным камнем. Ему хотелось быть ближе к ней, быть более человечным, чтобы она не чувствовала его чужим. Чтобы хоть на время исчезала пропасть между ними. Если это вообще возможно. Он был угрозой для нее. И она была настроена враждебно, защищаясь. Что можно сделать, чтобы Аня поверила в то, что он скорее умрет, чем отдаст ее Ревье? Или сам ее убьет.

— Я хочу тебе кое-что показать. — Даниил вскочил с кровати, с горящими глазами, поднимая за собой Аню. — Надо только предупредить наших праведников. Если они тебя потеряют, мне потом за это очень крепко влетит.

Он направился на первый этаж, волоча за собой Аню, не отпуская ее руки из своей ни на минуту.

— Ты куда? — Сопротивлялась она. — Я не хочу с тобой идти. Отпусти!

Повернувшись лицом к Ане, демон замер. Она пыталась отстраниться от него, нервно кусая губу. Ему показалось, все, что бы он не сделал, это все безнадежно. Она боится демона. И все, что он себе придумал — это всего-навсего красивая ложь. И никогда Аня не будет смотреть на него без отвращения.

— Позволь мне провести с тобой только один час. — Попросил он, смотря ей в глаза. — Я хочу показать тебе ту часть моего мира, которую хотел бы разделить с тобой.

Прищурившись, Аня думала, колеблясь. Ее рука под его пальцами напряглась, по венам бешено текла кровь, зрачки расширились.

— Час. — Прошептала она заворожено.

Демон кивнул. Шестьдесят минут для него были сейчас подарком. И если он поведет себя правильно, после этого она уже не будет просить его исчезнуть. А если не получится, то он будет просить еще об одном часе. До того момента, пока Аня не поймет, что он для нее не враг.

— Обед готов! — Провозгласил Кевин, увидев появившуюся в гостиной парочку.

— Замечательно! — Обрадовался Даниил.

Схватив бумажный пакет, он начал скидывать в него продукты, не обращая внимания на уставившихся на него праведников.

— А что, мы куда-то собираемся? — Поинтересовался показавшийся из-за книги отец Милош.

— Вы нет. — Продолжал упаковывать снедь демон. — Мы — да.

Кевин озадаченно и тревожно посмотрел на Пабло. Тот в ответ только кивнул и сказал, уже обращаясь к нахмуренной Ане.

— Надеюсь, вы недалеко уйдете.

— Мы ненадолго. — Ответила она. — Вы знаете все, что я думаю по этому делу.

Демон украдкой кинул взгляд на девушку. Что мог сказать ей этот святой Пабло?

— Постараемся вернуться через час. — Отчеканила Аня. — Мне самой не очень хочется долго гулять.

Даниил закрыл пакет, похлопал Пабло по плечу, улыбнулся не переносящему его Кевину.

— Мы будем осторожны, не беспокойся.

Сказав это, он взял Аню за руку и повел из дома.

— И вы позволите ему так просто ее увести? — Возмутился Кевин, когда дверь за вышедшими закрылась.

— Он ее в обиду не даст. — Все так же выглядывая из-за книги, ответил Милош.

— А если он ее в оборотня обратит? Я смотрю, вас это не сильно заботит. — Продолжал возмущаться Кевин, нервно расхаживая по гостиной. Аппетит у него начисто пропал, и даже вид накрытого стола вызывал в нем тошноту.

— От Ревье мы можем ее спасти. — Задумчиво произнес отец Пабло. — Но от ее собственного выбора мы ее не убережем. Каким бы он не был.

Демон тащил Аню за руку, держа в другой руке пакет с продуктами. Аня не отпиралась, спокойно следуя за ним. Даниил все еще чувствовал, что она напряжена и ожидал, что гнев ее вот-вот выйдет наружу. Но до этого момента он успеет сделать все, что от него зависит.

— Я взял тебе перекусить, — Даниил направлялся прямиком к озеру.

— Ты с ума сошел! Я не съем столько! — Воскликнула Аня.

— Это хорошо! Люблю экономных женщин. — Одобрил демон.

— Ты издеваешься?

— Нет. Ни в коем случае. Где-то я слышал, что русских женщин лучше не нервировать.

— Тогда, будь добр, уймись. — Зашипела Аня.

Даниил не обратил внимания на ее резкость. Чтобы добиться перемен в ее отношении, придется с чем-то смириться. Аня же была поражена, что на ее вспышку демон никак не отреагировал. Ей же хотелось вывести Даниила на эмоции, разозлить, что бы он взбесился. И что бы ей было из-за чего на него злиться. Если он и дальше собирается делать вид, что он такой душка, то Аня вскоре сама вскипит, просто потому что в спокойном состоянии она больше находиться не могла. Но демон продолжал шлепать к озеру, крепко держа ее за руку. Его прохладные пальцы становились теплее, почти, как человеческие. Со спины, несущийся по какой-то одному ему известной траектории, он казался простым жителем мегаполиса. И именно эта схожесть с человеком убаюкивала бдительность Ани. В голове нашептывал голос о том, что все не так страшно, как могло показаться на первый взгляд. А, если закрыть глаза, то его золотое свечение развивает все опасения. Золотое, сверкающее сердце в его груди — больше никаких доказательств его чувств не нужно. И как с этим со всем бороться простой смертной? Бояться нечего. Только своих собственных поступков. С этим Аня как-нибудь разберется. Она просто продолжала идти за демоном.

Озеро, расположившееся в низине холмов, было маленьким, но, как потом оказалось, достаточно глубоким. Синее в центре, оно переливалось в лучах замершего в зените солнца. Подойдя к самой кромке, демон посмотрел на небо, что-то для себя вычислил и обратился к Ане.

— Давай, пока есть время, ты перекусишь.

— Время до чего? — Поинтересовалась Аня, усаживаясь прямо на траву.

Даниил подал ей пакет, в который с таким размахом метал приготовленные отцами продукты.

— Я просто хочу, что бы ты не была голодной. — Был его короткий ответ.

— Понятно. — Пожала плечами Анна, приступая к поеданию бутербродов.

Надо же, чтобы приготовить только бутерброды им понадобилось четыре часа. Хотя, с другой стороны, не каждый Воин Света имеет время на то, чтобы на досуге полистать поваренную книгу. Тщательно пережевывая, Аня поглядывала на Даниила, с интересом за ней наблюдающим.

— А тебе не говорили, что пристально смотреть на жующего человека это, во-первых, неприлично. А во-вторых, у меня кусок поперек горла встает. — Огрызнулась она.

— По тебе этого и не скажешь! — Засмеялся демон.

Зло фыркнув, Аня продолжала жевать. Даниил понимал ее отстраненность. И это больше всего его раздражало. Он, как прокаженный рядом с ней. Одно неосторожное движение и она смертельно больна. Демон не удивился, когда Аня, продолжая поглощать пищу, спросила.

— А вы едите человеческую еду?

Она прекрасно знала ответ, но продолжала провоцировать Даниила. Демон, понимая это, не добро улыбнулся.

— Ты действительно хочешь знать ответ?

— Да. — С вызовом ответила Аня. — А еще я хочу знать, зачем ты меня сюда притащил?

Она все еще слышала в голове голос отца Пабло. И слова его пугали. Простые незаметные мысли о том, что у них с демоном может быть какая-то любовная связь, он достал на поверхность, показав их в реальном свете. Аня не хотела становиться Темной. Боялась остаться человеком, будучи с демоном. И спасти его она уж точно не сможет. Да и вообще, она его боится. А, если так, то зачем создавать ситуации наводящие на романтический лад. Лучше выяснить все на месте, пока не прыгнули с утеса в бурлящую воду.

Даниил грустно улыбнулся.

— Я хотел бы тебе многое рассказать, Аня, но зачем тебе слышать то, чего ты не хочешь знать?

— Если ты так радеешь за мою любовь, то давай будем честны друг с другом. — Предложила Анна. — На что ты надеешься? Давай посмотрим объективно на ситуацию.

Черные глаза демона сузились. Золотая аура подернулась дымкой. Но Аня права, она должна знать, что берет, чтобы не получилось, как с котом в мешке.

— Мне нелегко в этом признаться. Но ты уже и сама знаешь, что я люблю тебя. — Он говорил, прямо смотря Ане в глаза. И она своего напряженного взгляда не отвела. — И я понимаю, не дурак, что ты боишься. И, честно говоря, я сам боюсь.

Делать подобные заявления Даниил разучился. Демоны никогда не испытывают подобных эмоций, потому и необходимости признаваться в чем-то подобном нет. И каждое слово вылетало из него, как признание своей слабости. Его начинала злить враждебная настроенность Ани. Она хочет доказательств. И ее не устраивают такие пустяки с его стороны, как ситуация у церкви. Наплевав на Договор и приказ Совета, Даниил спасал ее жизнь, отказался от своего народа, каким бы он ни был. Он был зол на себя, считая любовь к смертной непростительной слабостью. Но не в силах что-то с этим поделать, ему, демону Высшего Клана приходится отчитываться перед смертной, не прожившей на этом свете и трех десятков лет.

— Ты злишься на меня? — Приподняла довольно бровь Аня. — Это хорошо. Возможно, это умерит твой пыл, демон, раз уж ты не можешь правдиво ответить ни на один мой вопрос.

Даниил усмехнулся.

— Ты меня достала. Упертая? Так потом не говори, что я не пытался уберечь тебя. Он смотрел ей прямо в золотые глаза. — Твой первый вопрос. Чем питается демон? — Тоненький неуверенный голос говорил, что не стоит этого делать. Но Даниил был демоном, и тыкать себя, как котенка он не позволит. Пора расставить все на свои места. — Я питался человеческими эмоциями, высасывая их до самого дна. Тебе приходилось когда-либо испытывать счастье в одну минуту, а уже в другую, тебе хотелось рыдать навзрыд? Вот, чем мы питаемся, доводя человека до черного отчаяния, когда он думает только об одном — как бы скорее закончить эту бессмысленную жизнь? Особенно сладок самый последний момент мучений, если слабак все же поддался. — Демон, смотревши на Аню уже не напоминал человека. И даже внешнее сходство не могло обмануть. Скулы Даниила слегка расширились, чернота залила белки глаз. — В миг, когда он умирает, ему вдруг очень хочется жить, до дрожи в теле, до скрипа в сердце. Но уже поздно! Потому что, он уже не вылезет из петли, так как рядом жду его я, выпивающий эту последнюю каплю.

Аня опустила голову, сидя тихо, стараясь не дышать. Стараясь не выдать своего ужаса. Даниил подлетел к ней, схватив за плечи, чтобы она не отводила взгляда.

— Второй вопрос — зачем я тебя сюда притащил? Да потому что это слабая попытка из всей моей проклятой жизни достать для тебя маленький лучик, потому что все остальное это дерьмо. Попытка порадовать тебя, потому что твоя улыбка и спокойное дыхание — вот, что важно для меня теперь. И не надо перебивать, я не закончил. — Повысил он голос. — Третий вопрос — на что я надеюсь? Честно, я надеюсь только вытащить тебя живой и невредимой из этой передряги с Ревье. И это мне будет величайшим даром. Я надеюсь, что когда-нибудь мы могли бы быть вместе, и ты не смотрела бы на меня так испугано. Я знаю, что тебя тянет ко мне. Но надеюсь, что это простое плотское влечение может перерасти в нечто более прочное. Я надеюсь, что когда-нибудь ты не будешь смотреть на меня с отвращением и брезгливой опаской. Я надеюсь, что не разорву тебя на части от голода и жажды выпить твои эмоции. Я надеюсь, что ты сможешь сбежать от меня после всего этого, потому что надежды на то, что я сам тебя отпущу, нет. Я люблю тебя, и не думай, что мне это приятно. Я зол на себя и на тебя за то, что ты так просто взяла и круто изменила меня, впилась в меня своей красотой и заставила сердце биться. Это не входило в мои планы. И твой шок и страх оттого, что я сейчас говорю, ранит меня. А я пережил много физических и моральных ран, уж поверь мне. Смотри на меня! Знай, что мне намного противнее и больнее, чем тебе. Потому что, мое сердце только недавно начало стучать. И оно стучит только ради тебя. А ты заставляешь меня видеть все, что я натворил до этого!

Он продолжал смотреть ей в глаза, которые она вдруг закрыла. Она сидела с закрытыми глазами целую вечность, отвернув от демона голову. Даниил отступил. Он боялся смотреть на нее. Боялся, что она встанет и уйдет, не сказав не слова. Зачем он все это высказал? Зачем вылил все на нее? Зачем сказал правду?

Аня сидела тихо, стараясь дышать неслышно. Она не боялась его больше. Она жалела его. И себя жалела, потому что слова демона, льющиеся из него энергией, больно ударяли по самому сердцу. Аня была зла на себя, за то, что так опрометчиво сбежала, чуть ли не из-под венца, и вляпалась в эту историю с демонами и их неуравновешенностью. А солнце тем временем начало клониться к закату, растекаясь по озерной глади. До горизонта ему было еще далеко. Но уже казалось, что красные всполохи зажгли лес на горизонте.

— Я обещал тебе кое-что показать. — Тихо произнес демон, протягивая руку.

Позыв убежать был сильным. Но Аня не могла сдвинуться с места. Тело скрутила судорога. Демон по-прежнему стоял с протянутой к ней рукой. Но принять ее показалось страшнее, чем умереть. Умереть от присутствия демона. Стыд это был или страх, она не понимала. Она так и сидела бы без движения. Но демон сам поднял ее на руках. Аня зажмурилась. Спрятаться за закрытыми веками не получилось. Его золотое сияние било по глазам сильнее, чем прямой солнечный свет. Его сердце билось прямо под ее ладонью. Как птица в клетке. Только сейчас Аня заметила, что ему не просто тяжело перекачивать густую кровь. Оно едва с этим справляется, периодически замирая. Оно не сможет служить вечно. Сердце демона даже не рассчитано на долгую жизнь. Так сколько же времени отведено Даниилу? И что с ним будет, когда сердце окончательно остановиться?

Демон подошел к самой кромке воды.

— Ничего не бойся.

Входя в воду, Аня вздрагивала, когда прохладная волна накатывала. Дойдя до уровня, когда пришлось набрать воздуха в легкие, Даниил еще крепче обнял Аню. Она не отпрянула, выдохнув, дрожа от его близости. Пабло говорил что-то насчет того, что человеку не даются испытания, которые ему не по силам. Может, стоит не убегать от него, а хотя бы чуть-чуть постараться? Шагая в воду, набрав полные легкие воздуха, она подумала, что проще и тривиальнее всего утонуть. То-то смешной конец будет этой истории. Демон опустил ее с рук. Но Аня к своему удивлению продолжала стояла, не касаясь песка, не чувствуя воды. Крылья демона, раскрывшись черно-золотыми полотнищами, накрыли их обоих как стеклянная банка. Мир покрылся золотой сеткой, через которую не проникала вода. Все еще ощущая прохладу воды, пропитавшую одежду, Аня с широко открытыми глазами уставилась на Даниила.

— Дыши. — Улыбнулся он.

Аня судорожно выдохнула, хватая воздух. В пузыре они были, как в подводной капсуле прозрачной и непроницаемой. Зачарованно смотря вокруг, Анна не заметила, что демон сделал еще несколько шагов, и вода накатывала над их головами крупной успокаивающейся волной.

— Сколько метров над нами? — Тихо зашептала Аня, боясь нарушить целостность пузыря.

— Теперь пять. — Улыбнулся Даниил.

Аня опять посмотрела наверх. По золотой сетке с той стороны заструились ребристые волны. Двигаясь все дальше на глубину, демон и смертная, защищенные щитом его прозрачных, ставших абсолютно золотыми, крыльев, любовались озерным миром. Анна, широко раскрыв глаза, и смеясь, смотрела, как маленькие рыбы, переливающиеся в проникающем сквозь воду свете солнца, шныряли в стороны, напугавшись присутствия посторонних. Взволнованно зашевелились подводные озерные растения, колышась в такт подводному движению. Аня постоянно вертелась в объятиях демона, увидев нечто удивительное с одной стороны, потом с другой.

— Посмотри наверх. — Прошептал он ей на ухо.

Вскинув голову вверх, девушка воскликнула от восхищения:

— Господи, как красиво!

Она смотрела наверх. А он в ее глаза, в которых отражалось увиденное чудо. Сквозь толщу воды солнечные лучи расходились волнистыми вертикальными пластинами. Поддаваясь движению воды, лучи переливались, пересекались, сливались и разъединялись. Золотые всполохи меняли свой окрас по мере передвижения светила к горизонту. Бирюзовая вода, еще несколько минут назад инкрустированная вкраплениями золота, теперь же хвасталась розовыми пятнами. Розовое сменялось на золотистое, горящее освещенными изнутри янтарями.

Даниил все еще смотрел в глаза Ани, в которых свет был еще прекраснее.

— Пора? — Спросила девушка.

— Пора. — Ответил демон, взвившись к поверхности воды, и вырвавшись из нее, как птица воспарил в небо.

Оставив за собой фонтан брызг поймавших в себя солнечные пятна, они поднялись над озером. Крылья демона расправились во всю ширь, разрезая воздух, паря на ветру. Аня кричала от восторга, крепко обняв своего демона. А он улыбался оттого, что ей хорошо. Они продолжат свой неоконченный разговор, но это будет потом. А сейчас пусть будет только красота и ее счастливый смех.

Приземлившись у дома, в котором их с нетерпением ждали трое священников, выглядывающих в окна, парочка не торопилась заходить внутрь. Аня робко молчала, хотя ей хотелось щебетать, выразить восторг. Испытывая стыд за свои нападки ранее на берегу, она опустила голову, внимательно рассматривая дощатый пол веранды. Высохшие волосы волной закрыли ее лицо. Молчание было неловким, но демон нарушить его не решался. Пусть она сама вынесет приговор за них обоих. Пусть сама решит для них обоих, что делать дальше.

— Я никогда не думала, что дайвинг может быть настолько необычным. И часто ты этим занимаешься? — Прошептала она наконец-то.

— Во мне еще силен тот пират. Я люблю воду. — Пожал плечами демон.

— Мир наоборот. — Задумалась она. — Практически мир изнутри.

— Никогда не думал об этом именно так. — Хмыкнул Даниил.

Аня присела рядом с ним на перила крыльца. Со стороны они казались обыкновенной парочкой, разбирающейся друг с другом после очередной ссоры. Как хорошо было бы убежать, туда вслед за солнцем, где их никто не найдет. Убежать уже сегодня ночью. И никому не слова не сказать, чтобы никто помешать не мог. И уже к следующему восходу они были бы там, где ни у кого и мысли не возникло их искать.

Но мучительное молчание давило на демона. Ему захотелось закричать, чтобы Аня очнулась.

— Почему ты не ушла там на берегу? — Задал он вопрос, не в силах больше выдерживать тишину.

— Я увидела тебя. Видела, что тебе действительно больно. И я всю эту боль почувствовала на себе на короткое мгновение. — Аня подняла голову и посмотрела в черные глаза демона. — И содрогнулась от ужаса. Я бы не выдержала. Как ты теперь живешь со всем этим?

Но Даниил и сам не знал ответа. В один момент действительность развернулась на сто восемьдесят градусов, отражение в зеркале вдруг стало реальным, а то, что было прежде, было загнано в зеркало. Все поменялось, и с каждой минутой жить так становилось тяжелее. Осознавать и чувствовать по-новому, по иному. Слышать стук в висках. Он видел себя так, как смотрела на него Аня. И то, что он видел, вызывало у Даниила отвращение.

— Как ты представляешь свое будущее теперь?

Аня смотрела в его глаза, желая услышать правдивый ответ. От того, что скажет он, будет зависеть то, что решит она. "Это все безнадежно", — промелькнула мысль в головах обоих.

— А ты? — Вернул вопрос демон, зная, что это нечестно.

— Я первая спросила. — Хмыкнула Аня.

— Если представить, что все наши желания могут сбыться, то я хочу отправиться с тобой в длительное плавание. Не находясь подолгу в одном месте, мы не будем оставлять следов, и нас потеряют из виду. А потом и вовсе забудут. Если бы я только мог стать человеком, я сделал бы именно так.

Они оба смотрели на горизонт. Солнце задевало далекую кромку земли, цепляясь за него краем. И синее-малиновое небо было похоже на бескрайние воды океана, которые укрыли бы небольшую яхту от глаз сильных мира сего.

— А ты чего хочешь, Аня?

Если она ответит, что бы он оставил ее в покое, он так и сделает. Демон сжал пальцы в кулаки, заставляя себя поверить в то, что он действительно так сделает.

— Сейчас я бы с удовольствием отправилась с тобой в длительное плавание. — Грустно улыбнулась она, сама себе поражаясь. Тихо добавила. — Если бы ты был человеком.

— Ты боишься меня? — Спросил Даниил.

Аня пожала плечами.

— Да… Я не знаю. — Нервно прикусив губу, она продолжила. — Ты разделился для меня на две половины. Демон. И то существо на берегу. Глупо надеяться на то, что демон вдруг станет человечным и все такое, но там ты показался мне именно таким. Я хочу видеть тебя таким. Да, я боюсь тебя иногда, когда твой самоконтроль под моим давлением слабеет. Иногда боюсь себя, своих необдуманных поступков. И теперь боюсь за всех нас. Полнолуние близится, и назревает что-то по твоим словам. Я и сама теперь это чувствую. Не знаю, как объяснить, но предчувствие чего-то страшного сжимает горло иногда. Что будет, Даниил? Что скоро произойдет?

Демон хотел обнять ее, чтобы подобные вопросы, ответы на которые не должны быть произнесены вслух, не возникали в ее голове. Обнять, чтобы загородить от враждебного мира. От правды.

— Что? — Заволновалась Аня. — Я не ошиблась? Что-то назревает? Ну, отвечай же!

— Ань, — Он осторожно провел пальцами по ее щеке. — Не хочу говорить об этом.

— Скажи. — Настаивала она.

Не хотелось говорить громких, кричащих слов, но дальнейшее возможное развитие событий трудно было назвать иначе, чем "Армагеддон" для человека. В разгоревшейся войне между Светлыми и Темными погибнет самое слабое звено — смертный.

— Это, конечно же, худший вариант. — Вяло улыбнулся Даниил. — Если сейчас Совет не сможет убрать Ревье, начнется переворот. У Королевы и француза сильная поддержка. Революция у нас повлечет массовые смерти среди людей. Чтобы сражаться, нужны силы. Светлые не оставят своих подопечных, вступят в бой. И тогда начнется война, которую тебе лучше не видеть.

— И что должен сделать ваш Совет, чтобы убрать Ревье? — Продолжала спрашивать Аня.

— Зачем тебе это знать, Аня?

— Отвечай!

Демон помялся секунду, но ответил.

— Нам нужно отравить Жертву Ревье. Он умрет только, если выпьет отравленной человеческой крови. Для этого, скорее всего, Обряд будет перенесен на месяц, потому что тебя никто из них не найдет. Я не позволю.

— А что ты сам собираешься дальше делать, если твои Советники тебя призовут?

Этот разговор был очень неприятен. Даниил и сам не знал, что делать, если его призовут. Тодеуш был в курсе, из-за чего исполнитель спас Жертву француза. После событий у церкви об этом знал не только Совет, но и, наверняка, весь двор.

— Я больше не являюсь Исполнителем Высшего Совета. Для них я теперь изгнанник.

Аня опустила голову, тяжело вздохнув. Жертва Ревье это она. И Совет сделает все, чтобы найти ее. Все, чтобы заразить или отравить. Что бы убрать Ревье. Умирать так не хотелось. Жизнь стала дорога, как никогда до этого. И хрупка тоже. Поверить в то, что удастся избежать встречи с Ревье в полнолуние, когда для него и Совета это не просто игра, практически невозможно. На карту расставлена крупная темная политика. И избежать участия в ней не получится. Ну, никак.

— И не случиться так, что все наши желания исполнятся. — Глухо прошептала Аня. — И после, если оно будет это после, ты останешься демоном, а я человеком. И не сможем мы отправиться в плавание, потому что тебе надо кормиться. И нас все равно найдут, потому что обязательно что-то случиться. Самый худший вариант развития событий. Это безнадежно. Чем больше думаю об этом, тем больше в этом убеждаюсь.

— А если я скажу, что есть выход? — Произнес Даниил.

Аня вздрогнула, вспомнив разговор с отцом Пабло, который, казалось, произошел не несколько часов назад, а целую вечность. Странно время растягивается. Аня задрала голову, чтобы смотреть в его глаза.

— Не надо пока ничего говорить. — Шепнула она.

Она смотрела на него со страхом. Опять со страхом. Но как бы он хотел, чтобы он исчез. Чтобы она улыбалась ему. Чтобы не напрягалась от грозящей ей опасности. Аня, закрыв глаза, опустила голову на его грудь. Даниил обнял ее, как последнюю возможность, как в последнюю минуту, проведенную с ней. Горькое счастье растеклось по венам, разжижая кровь, сердце полыхнуло, больно обжигая. Крепко обнимая свою смертную, демон прижал ее к себе так близко, как только можно было. Возможно, только это дружественное объятие останется в памяти демона. Возможно, ему и помнить-то осталось несколько дней.

— Я слышу, как бьется твое сердце под моей ладонью. — Прошептала Аня, оторвавшись от него.

— Теперь оно будет биться вечно, как заведенное. — Улыбнулся Даниил.

Повисла тяжелая тишина. Аня теперь знала, что это не так. Но сказать об этом демону не решалась. Возможно, он и сам это знал. Да, и вечность счастья им никто не позволит прожить. Возможно, это последний счастливый день в их жизни. Может быть, завтра этого биения уже не будет.

— Что с нами будет теперь? — спросила Аня, греясь в объятиях демона.

— Я не знаю. Но одно я могу обещать точно, я сделаю все, что бы ты была в безопасности, что бы тебя не коснулись перемены в мире.

"Безнадежно", — опять мелькнуло у обоих в голове.

— Даниил, — Тихо позвала Аня. — Отец Пабло сегодня кое-что мне рассказал.

Демон замер, боясь пошевелиться. Зная Пабло много лет, Даниил был уверен в том, что у отца просто-таки дар убеждения. Он мог и мертвого уговорить перекреститься, если захотел бы. Что он сказал Ане? Что советовал? Уж точно не долгую счастливую жизнь с демоном.

— Не хочу тратить время на пересказ всего разговора. Думаю, ты понял, о чем шла речь. Я просто хотела сказать, что я все знаю и понимаю. И полностью отдаю себе отчет в происходящем. Я надеюсь.

Она говорила шепотом, напряженно, сложив руки на его груди. Каштановые волосы развевал ветер, и она была так прекрасна, готовая произнести эту фразу.

— Если со мной что-нибудь случится. — Она вскинула взгляд к его черным глазам. — Не обращай меня. Я хочу умереть человеком, сохранив все воспоминания о часах, проведенных с моей семьей и друзьями.

Мысль о том, что Аня может умереть, глухо ударила по сердцу.

— Обещай мне. — Смотрела она ему в глаза.

Как он мог ей такое пообещать? Позволить ей уйти из жизни, не попытавшись спасти? Он не может этого обещать. И пусть она будет обращена! Пусть у нее не будет Души и сердца! Пусть возненавидит его! Но пусть она живет!

— Пообещай мне! — Настойчиво повторила Аня.

Увидев мольбу в ее глазах, страх стать такой, как он, Даниил кивнул.

— Я обещаю.

Аня улыбнулась и, успокоившись, прижалась к демону.

Замок Мишеля Ревье, окрестности Праги, 23:45

Королева разыскивала свою пифию, которая по чистой случайности оказалась под арестом Совета. Конечно, о подобном никто не распространялся. И подобный столь неприятный для Виктории факт уже никогда не всплывет на поверхность болота, называемого королевским двором. А сама пифия пропадет для двора навсегда, оставаясь теперь под присмотром Совета и у него в услужении.

Амрита находилась под самым носом у Королевы и Ревье. Ее разместили в одной из камер подвала француза. Тем-то и плохи огромные жилые помещения с запутанными коридорами, с потайными ходами и комнатами, которые открываются случайно или навечно остаются запертыми. Неизвестно, что могут притащить с собой гости в такой дом. И куда они это могут спрятать. Услуги королевской пифии сейчас нужны были по зарез как самой Королеве и ее французу, так и Совету. Для нее достаточно всего одной вещи искомого и карты местности, чтобы ткнуть пальцем в точное местонахождение. Проще не придумаешь. Мощнейший дар находился под рукой Королевы. Теперь этим даром завладел Высший Совет, считавший, что он сможет лучше распорядиться подобным благом.

Даниил все продумал. Исчез и не появлялся. Даже с места потасовки у церкви его перенес один из спустившихся Хранителей. Ни одного следа не оставил. Конечно, на месте драки всегда остаются свидетельства, улики. Например, лоскут рубахи, оторванный в драке. Даниил только одно упустил из виду, Совет всегда получает то, чего хочет. Иначе не продержался бы во главе королевской пирамиды так долго.

Длинноволосая индианка сидела в позе лотоса в углу камеры. Сквозь мелкое окошко не проникал свет от круглолицей почти полной луны. Тьма развеялась от прыгающего света факела. Яркое красное сари только подчеркивало ее бледность и осунувшееся лицо. Члены Высшего Совета спустились в подвал втроем, не посвящая больше никого в тайну узницы этой камеры. Амрита спокойно открыла глаза, не щурясь от резко осветившего камеру света. Она была уравновешена, дышала размерено. Она знала, что ее здоровью ничего не угрожает. Будучи таким ценным приобретением для Совета, индианка чувствовала себя почти свободно и вольготно. Она прекрасно знала, что им от нее нужно. И знала, чем эта история закончится. Конечно, Амрита могла предостеречь Совет от необдуманных поступков. Но так интересно было наблюдать за тем, как эти жалкие клопы пытаются перекроить замысел самой Вселенной.

Тодеуш почтительно поклонился пифии.

— Полагаю, предвидящая Амрита уже знает, зачем мы ее сюда м-м пригласили. Приношу свои искренние извинения за столь скромные апартаменты.

— Я бы сказала, отвратительные. — Спокойно произнесла пифия. — Уж Высший Совет мог быть изобретательней, чтобы не оставлять меня в этой дыре. Ну, да ладно. — Повела она рукой так, будто сидела на троне, а жалкие рабы корчились у нее в ногах. — Что там у вас?

Эдвард расстелил карту Праги и прилегающей к ней территории. Александр достал из кармана кожаного плаща клок ткани. Это был лоскут рубашки Исполнителя. То, что осталось от него после той потасовки у церкви. Амрита взяла лоскут в руки, поднесла к носу, вдохнула запах.

— Могли бы и сами найти. — Проворчала она. — Ради такого оторвали меня от личных дел и притащили в этот клоповник.

Советники покорно выслушивали ворчание пифии. Она сейчас правила балом. И, если она откажется оказать эту пустяковую для нее услугу, то Высшему Совету придется очень туго.

Закатив глаза, Амрита что-то зашептала.

— Даже так. — Улыбнулась она. — Давненько такого не было. Кажется лет четыреста точно. Очередной демон попался в силки, расставленные Богом.

Взгляд ее черных индийских глаз уперся в Тодеуша. Под этим взглядом его вяло стучащее тело истерично забилось. Она видит его насквозь. Видит, чем он отличается от других демонов. Собрав черные волосы в хвост, скрутив его на затылке в шишку, пифия улыбалась. Красное сари, украшенное золотой вышивкой, переливалось. Узоры сари, как и татуировки на телах Советников двигались по ткани.

— Это становится все интереснее. — Довольно потерев руки, пифия опустила руку с лоскутом на колено. — Я бы посоветовала вам, уважаемые члены Совета, не совать свои носы в это дело. Но мои слова все равно, что бисер метать.

Она откровенно издевалась над ними, ничего не опасаясь. Чего может бояться пифия, видевшая крушение мира? Советники продолжали молчать, ожидая продолжения. Амрита хмыкнула.

— Упрямые. Будь по-вашему.

Советники стояли, не двигаясь. Даже непослушное пламя факела притихло, не чадя и не искрясь. Притих сквозняк, понизив свой свист до шепота. Советники перекинулись взглядами. Даже для демонов вхождение в транс пифии было странным. Амрита вытянула руку вверх, рисуя длинными пальцами непонятные руны, которые начали светиться. Продолжая шевелить пальцами, она собирала в руку свечение, вытягивая его из воздуха, как тянущуюся конфету, собирая в ладони, как комок сахарной ваты. Часто дыша, пифия покрылась бисеринками пота. На лбу и над верхней губой они блестели, как мелкие бриллианты, улавливая и поглощая пламя факела, который от этого потерял часть своей яркости, потускнев. Сминая энергию в ладони, на которой теперь красовались руны, что пифия вырисовывала в воздухе, она продолжала бормотать, повышая голос пока слова не слились в один вопль. Советники вскинули руки, чтобы прикрыть уши, но вопль замолк. Резко снизив тон до шепота, Амрита протягивала звук на одной ноте. Глаза ее стали белесыми. Уставившись пустыми глазницами на Советников, она хищно улыбнулась.

— Скоро все передохнете. — Зашипела она.

Эдвард судорожно сглотнул. Александр двинулся было привести пифию в чувство, но Тодеуш его остановил.

— Пусть продолжает. — Оборвал он советника. — Чем больше скажет, тем выгоднее для себя сможем исправить ситуацию.

Но пифия больше ничего не сказала, к разочарованию членов Совета. Она поднесла сжатую в кулак ладонь к лицу. В другой руке задымился лоскут рубахи Исполнителя. Раскрыв ладонь, Амрита кинула на карту скомканный до небольшого размера шара кусок энергии. Шар покатился по карте и застыл на месте.

— Здесь ваш беглец и его пассия. — Прокашляла она, смотря на Советников прежними черными глазами. — Не подавитесь.

Советники уставились на место, в котором сгусток энергии прожег дырку. Совсем недалеко от Праги. Неприметный домик у озера, прежде незамеченный в использовании Светлыми.

— А теперь я хочу удобные апартаменты. Как хотите, так и выкручивайтесь.

Советники поклонились, проявляя благодарность за услугу. Конечно, они предоставят ей все, что бы пифия не захотела, даже если это сейчас вызывает некоторые трудности.

— Советник Тодеуш, — улыбаясь, обратилась она к нему. — Могли бы вы меня проводить до моих покоев.

Конечно же, он может. Еще как может. Кивнув Эдварду, что бы немедленно выделили его личную спальную комнату, Тодеуш повернулся к индианке. Она ухмылялась, что-то сама себе думая. Красное сари красивой драпировкой собралось и опало по ее ногам, когда она поднялась с пола.

— И как я раньше-то не заметила, что ваше сердце бьется? — Умилилась она.

Советник галантно предложил пифии руку. Лучшая тактика с женщиной, будь она хоть трижды пифия, это галантность и вежливость. Особенно, если эта женщина и трижды пифия теперь хранит тайну, которая должна остаться по-прежнему запечатанной для остальных.

— Надеюсь, Амрита, вы не раскроете моего секрета. Не зря же я его хранил столько лет. — Прошептал он.

— О, конечно же, я этого не сделаю. — Улыбалась пифия. — Не понадобится.

Накинув волну сари, как капюшон на голову, она шествовала с Советником по коридорам пыточных камер, как по летнему саду. Легко шагая молодой походкой, Амрита держалась за предложенную Советником руку, так, будто он был ее ухажером. Надо было давно ее реквизировать у взбалмошной Королевы. Сколько полезного можно было сделать, столько всего предотвратить.

— Позвольте мне, глупой женщине дать один совет члену Высшего Совета. — Прошептала она.

Естественно он позволит. Ведь, пифия оставила Тодеуша подле себя не потому, что ей нужен был провожатый. Советник напрягся, готовясь услышать то, что пифия увидела, пребывая где-то там, на своей волне.

— Когда девочка окажется у вас, навестите ее лично, Советник. Она вам кое-что от кое-кого передаст.

— И все? — Удивился Тодеуш. — Ни осуждения, ни порицаний, ни похвалы?

— Зачем? — Все еще улыбаясь, пропела Амрита. — Вы все уже давно для себя решили. Я только сторонний наблюдатель.

Советник проводил пифию до своих покоев. Они прошли по коридорам замка, как незаметные невидимые призраки. Входя в апартаменты и закрывая дверь, Амрита повернулась к Советнику.

— И последнее. Не терзайте себя. Ваше сердце этого не выдержит.

Закрыв дверь перед носом Советника, она прошла в комнату и опустилась на кровать. Амрита стала уставать за последние годы. Слишком много перемен, слишком много эмоций и потрясений теребят этот мир. Сторонний наблюдатель такой, как она, стирается в этих переживаниях как зерна в жерновах, пропуская все через себя. Ну, так не долго уже осталось. Скоро на пенсию. Там и отдохнет пифия, отрабатывая свое служение темной стороне солнца.

Где-то в укрытии, 18-е, Май, 01:23

Кевин смотрел на меня недовольно. Я не вешалась на шею демону, но и не было с моей стороны враждебности к нему. Даже настороженность ослабла. Осталась усталость и смирение. Все к чертям, пусть будет так, как будет. От меня уже ничего не зависело. Оставалось только ждать.

Войдя в гостиную, я уселась в кресло, вытянула ноющие ноги. Меня не трогали любопытные взгляды Воинов. Я не собиралась с ними делиться впечатлениями. Но их мои намерения не очень останавливали. Пабло хитро улыбался. Милош делал вид, что увлеченно читает. Кевин расхаживал по комнате, изредка выглядывая в окна. Демон стоял на лестничном проеме.

— Я не собираюсь исповедоваться.

Пабло удивленно приподнял брови. Даниил хмыкнул.

— Мы не требуем от тебя объяснений, дочь моя. — Пожал плечами Милош, выглядывая из-за книги и поправляя очки.

Я шумно выдохнула и отправилась в свою комнату. Как только Кевин убедился в том, что я закрыла дверь за собой, он не удержался.

— А что, господин Даниил у нас не голоден? — Съязвил Кевин.

"Началось", — подумала я, подслушивая на лестнице, не страдая угрызениями совести. Интересно, Даниил чувствует, что я стою в двух метрах от него?

Внимание демона было занято практикантом. Он кинул на пастора потемневший взгляд. Милош одернул американца. Пабло уставился на демона, надеясь, что он проигнорирует нападки Кевина. Но американец сделал пару шагов от демона и опять к нему повернулся, уже не контролируя свои эмоции.

— Она же для тебя самое аппетитное блюдо. Ты уже "отпил" от Пабло. Что тебе стоит выпить ее? — Вскричал Кевин. — Почему вы этого не понимаете, он опасен для нее!

— Мы все сейчас в одной лодке. И скидывать кого-то одного за борт сейчас — это неприемлемо. — Строго отчеканил Пабло.

— Неприемлемо по отношению к одному. Но эта лодка с легкостью потонет, если демон выпустит на волю свой контролируемый голод. — Продолжал гнуть свое Кевин.

— Не нужно меня защищать, Пабло. — Хмыкнул демон. — Уж с практикантом я как-нибудь разберусь.

Кевин ткнул пальцем в демона.

— Он уже мне угрожает!

— Разве этому учит тебя Господь? — Милош никогда раньше не видел Кевина столь агрессивно настроенным. — Простить и поддержать Даниила, вот в чем наш долг.

— Господь учит прощать тех, кто живет в своем безопасном мирке там, за чертой. И поддерживать тех, кому действительно в силах помочь. А мы здесь, внутри круга. И нам нужно быть на чеку, потому что помочь демону никто из нас не в силах. За подобные вещи отвечают те, кто чуть выше нас по рангу и имеет на это право и достаточно сил и знаний. А я же наблюдаю, что вы уже забыли от своих умилений влюбленным демоном, что мы здесь в первую очередь, чтобы защитить Аню?

Пораженные Милош и Пабло уставились на пастора.

— Вы так загорелись идеей вернуть его душу, что совсем забыли о том, что нет ничего более редкого, чем воссоединившийся со своей душой демон. И если он пока держится, то неизвестно насколько хватит его сил. И первой под удар попадет Аня. — Кевин говорил громко, мне даже не приходилось напрягать слух. — Кто-то должен вам об этом напомнить.

Даниил уставился в пол, не двигаясь. Я переводила взгляд с одного на другого. И лица отцов мне не нравились. Мы все понимали, что Кевин прав. И ухаживать за "больным" демоном — это не в нашей компетенции.

— Почему вы не можете признать, что у этой блестящей монетки может быть и другая сторона. Скажи ей сам. — Крикнул Кевин демону. — Признайся и ей, и себе, что если ты сорвешься, то она умрет за считанные минуты. И сердце у нее будет изношенно, как у древней старухи, пережившей самые страшные беды на своем веку.

Кевин заставил демона посмотреть себе в глаза, продолжал.

— Ты думаешь, я не понимаю? Думаешь, как же такой жестокий сукин сын может быть сыном Божьим, простившим нас за наши тяжкие грехи? Но я тебе вот, что скажу. Любовь — это прекрасно. Но для тебя это, как игра. Аня тебе слишком легко дается, и одна драка с Ревье еще не мерит твоей решимости. И тем более не является гарантией того, что ты ее не выпьешь, как многих до этого.

— И что ты предлагаешь? — Развел руками отец Пабло.

— Пусть держится подальше от Ани. А еще лучше, пусть уходит. Он же демон Высшего Клана. Как-нибудь проживет, ничего с ним не случиться. Или пусть его заберут наши. Не хватало, чтобы обиженный демон побежал жаловаться своей Королеве.

Демон вскочил, и намерения его были понятны. Пабло, быстро среагировав, закрыл от него Кевина.

— Нам только драки здесь не хватало! — Прикрикнул Милош.

Испугано, я отступила назад, чтобы меня не видно было из-за угла. От неосторожного движения, я подвернула ногу. Один из швов на стопе раскрылся. Я изо всех сил пыталась не вскричать, закусив губу. Боль и кровь растеклись по стопе. В голове помутнело. Но мои старания оправдались, мое присутствие не было замечено. Эмоции в гостиной были на пределе. Воздух от них накалялся, становясь острым, как от мороза. Демон и практикант уставились друг другу в глаза, как бойцовские собаки, готовые кинуться в драку. Отец Милош, похлопав Кевина по плечу.

— Не надо, сынок. — Прошептал он, уводя американца в другую комнату.

Оставшись вдвоем в гостиной, Воин и демон напряженно молчали. Я же боролась с болью и желанием закричать. Тяжело дыша, я продолжала стоять, оперевшись спиной о стену.

— Даниил. — Окликнул собиравшегося выйти на улицу демона, отец Пабло. — Тебе не кажется, что нам не помешало бы кое-что обсудить?

Демон развернулся к нему лицом.

— Что обсуждать? Что я ее убью в один прекрасный день? — Рявкнул он. — Кевин прав со своей стороны. И я его прекрасно понимаю. Будь я на его месте, вел бы себя более решительно.

— Я не хочу рассматривать подобную перспективу. Но мы оба знаем, что это может произойти. — Пабло посмотрел в сторону лестницы. — Я не собираюсь отчитывать тебя, как малого ребенка. Думаю, ты понимаешь, что я спас тебя от голода не только ради того, чтобы ты поправился.

— Я понимаю все прекрасно! — Прошипел демон. Но затем выдохнул и сказал спокойно. — Я благодарен тебе за доверие. И за то, что тем самым спас жизнь Ане.

Он тяжело опустился в кресло, закрыв глаза руками.

— Я боюсь за нее. Я не знаю, что делать.

Пабло присел рядом.

— К сожалению, я еще тоже не знаю. И не могу тебе больше ничем помочь пока. — Пабло хотел поддержать демона, но ничего обещать ему не мог. — Надеюсь, ты сможешь продержаться до полнолуния. А там мы что-нибудь придумаем. ОН тебя не оставит.

— А если не выдержу?

Даниил смотрел в глаза Пабло, надеясь, что тот даст верный ответ. Но у Воина на подобный вопрос был только один ответ.

— В таком случае тебе придется уйти, Даниил.

Демон опустил голову. Он знал, что большего он сделать не может. Надо уйти и на время укрыться. Тем самым он обезопасит Аню и от Совета, и от себя. Выдержать до полнолуния. А потом Светлые что-нибудь придумают. Они обязаны что-то придумать. Иначе это будет изощреннее всех пыток Темных.

Я слышала, как Даниил встал с кресла. Я закрыла глаза. Мир тут же преобразился. Но я не хотела в тот момент видеть его. Я хотела темноты. Сама себе поражаясь, я уже тосковала по Даниилу. Сожаление, что все произошло именно так, опять навалилось полной тяжестью. Дверь хлопнула. Я не остановила его. Я его боялась. И он себя боялся. Мятежный демон, севший на строгую диету, мог сорваться в любой момент.

Осторожно делая шаги, я вышла из тени. Пабло стоял, смотря в закрытую дверь. И как-то пусто стало сразу.

— Он ушел? — Задала я глупый вопрос.

— Ушел на время, Аня. Чтобы тебя спасти. — Воин тяжело выдохнул. — Никогда не думал, что стану свидетелем подобного.

Он неожиданно повернулся ко мне. Я стояла, приподняв слегка кровоточащую стопу. Пабло улыбнулся.

— И откуда ты такая бедовая свалилась на мою шею?

Но его веселье мне не было в радость. Мне было тоскливо и больно. И я сама себя за это ругала.

— Да, вы правы. — Промямлила я. — Пойду, перебинтую.

Воин смотрел мне в спину. Затем на закрытую дверь.

— То ли мир сошел с ума. То ли это у меня старческий маразм. — Прошептал он, доставая пачку сигарет.

Я вошла в комнату и закрыла дверь, откинувшись на нее. Уставившись в окно, я пыталась увидеть удаляющийся силуэт демона. Но было уже слишком темно. Почти полная луна освещала небо, бросая пелену света на землю. Но я ничего не могла разобрать. Да, и поздно уже. Пора спать. Да, нужно уснуть, что бы не задавать себе глупых вопросов. Скорее уснуть и прогнать налет грусти. Это просто ненависть к расставаниям в целом, а не в частности. Я просто не люблю прощаться.

Ногу перебинтовывать я не стала. Только проглотила обезболивающее. Улегшись на кровать, я закрыла глаза. И мир опять свалился на меня своими красками. Прикрывшись подушкой, я поняла, что уснуть так просто невозможно. С каждым часом моя способность все больше развивалась. И скоро я вообще с ней не в силах буду справиться. "Какой-то бесполезный дар!" — зло подумала я: "Лучше бы Ты наделил меня способностью мгновенно отключаться".

Но, чем больше я пыталась, тем тяжелее было расслабиться. В конце концов, я открыла глаза. Приятный полумрак подействовал, как массаж для усталых ног. Лунная дорожка падала из окна прямо на мое одеяло.

— Не думала, что твой цикл будет определять срок моей жизни. — Прошептала я, глядя в окно.

Тишина ничем не нарушалась. Только в голове всплыли знакомы слова и мелодия.

От края до края небо в огне сгорает И в нем исчезают все надежды и мечты Вновь ты засыпаешь, и небо в огне сгорает Смахнет твои слезы, и во сне смеешься ты. Засыпай, на руках у меня засыпай. Засыпай под пенье дождя. Далеко, там, где неба кончается край, Ты найдешь потерянный рай. Во сне хитрый демон может пройти сквозь стены Дыхание спящих он умеет похищать Бояться не надо, душа моя будет рядом Твои сновидения до рассвета охранять…

Я тихо напевала, пока не уснула.

Даниил смотрел в окно комнаты, где пыталась уснуть Аня. Она не видела его. И это было к лучшему. Ее тихий голос напевал что-то на русском. Он улыбнулся, отдаленно понимая смысл. Когда она спокойно и глубоко задышала, демон прошел сквозь стену. Погладив Аню по волосам, он прощался с нею. Ненадолго. Надолго он не сможет. Всего на три дня. До полнолуния.

Укрытие Жертвы, 03:25

Амрита не ошиблась. Она никогда не ошибается. Даниил был рядом со своей смертной. Подумать только, задержись провидица на час, и Даниил был бы уже в другом месте. Оставшись попрощаться со своей женщиной, тем самым он выдал ее местонахождение. Какая горькая ирония судьбы.

Тодеуш стоял на краю поляны, укрытый ветками деревьев. Двое остальных Советников стояли рядом. Он все же отправился с ними. Но принимать участия не собирался. Он только взглянет и уйдет. Амрита сказала, что он должен встретиться с Анной. Заинтриговала. Что она такого может сказать?

Все сложилось даже удачней, чем Советники задумывали. Даниила не пришлось выманивать, не придется с ним драться. Он сам ушел. Ушел, чтобы спасти жизнь своей смертной. А на самом деле оставляет ее умирать.

Наблюдая за демоном и смертной, Тодеуш пытался вспомнить, как это — обнимать любимую женщину, ощущать аромат, исходящий от ее волос, слышать ее голос. Странные чувства просыпаются в подобные моменты. Неподдающиеся описанию волнения. Понятная немногим близость. Жаль, что время течет странно, сливая эти минуты в краткие мгновения. Пора проститься с этой слабостью. Пора забыть.

Тодеуш до сих пор был против захвата девчонки. Но он был Советником и должен был исполнять свой долг, который требовал принимать решение, набравшее большинство голосов. Поэтому поляна была окружена вервольфами, которых Даниил, когда вернется сюда, посчитает за наемников Ревье. Девчонку заберут, разнеся дом по щепкам, праведников по косточкам. Это, конечно, может осложнить отношения со Светлыми. Они в последнее время нервные какие-то, как на раскаленных иголках. Но с этими последствиями, Совет будет разбираться позже. Первоочередная задача — выкрасть девчонку, убедив Даниила, что это дело рук Ревье. Тодеуш понимал, что Даниила они не переубедят. Он, будучи Исполнителем первоначального плана, поймет, что Аня умерла от яда. А Ревье от ее отравленной крови. Но доводы Тодеуша Советники не приняли во внимание, посчитав, что с одним разбушевавшимся демоном они как-нибудь справятся. Да и вообще, Даниил — это последнее, о чем нужно беспокоиться. Да и грех не воспользоваться такой чудесной возможностью. А Советники и без того грешны по самые уши.

Когда Даниил вернется, он найдет пустой дом. К этому моменту кровь девчонки будет отравлена. И она уже будет находиться в руках Ревье. Жаль, конечно, но другого выхода не было.

Тодеуш еще раз взглянул на демона и смертную, и исчез. Ночь предстояла долгая. Надо было отвлечь ищеек француза до тех пор пока девчонка не будет заражена, а уж потом пустить их по ее следу. Необходимо проследить за Королевой. Наивная, она полагает, что Совету неизвестно о том, что она натворила с собой. В высшей степени омерзительно. Тодеуша передернуло от мыслей о том, как она скармливала свое собственное сердце леопарду. Сила Высшего Совета неоспорима. Ни Виктория, ни Ревье даже не догадываются о том, что за ними ведется постоянная слежка. Замечательная шпионская штука, принесшая информацию о более могущественных именах заговорщиков, от которых Совет предательства не ожидал. Древние демоны объединились, манипулируя тщеславием Королевы и жадностью Ревье, дабы сменить правящую верхушку.

Тодеуш в пол уха выслушал доклад о том, чем занимаются ищейки француза. Но его мысли постоянно возвращались к Даниилу и его смертной. Вампиры Ревье были направлены по ложному следу от церкви. Как только девчонка будет готова, ее просто доставят в нужное место.

И Мария станет еще на шаг дальше. Но что значит шаг по сравнению с бесконечностью?

Укрытие, 18-е, Май, 06:30

Остаток ночи Даниил провел на берегу озера. Мысли копились в голове, концентрируясь в темноте. Они роились стаей пчел, раздражая свои жужжанием. Но и восход солнца не принес облегчения. Новое утро родило новые чувства. Солнце только-только поднялось над кромкой горизонта, заливая долину светом. Пора было уходить совсем.

Демон подумал о том, что неплохо было бы попробовать прожить следующие дни, как человек. Если ему в скором времени предстоит стать человеком, он должен знать, на что идет. Сможет ли он хоть пару дней обойтись без возможностей, что дала ему демоническая ипостась? К тому же ему нельзя было использовать силу. По характеру использования Советники поймут, где он находится. Телепортация всколыхнет энергетическое поле почище, чем телепатическое общение. Другого выхода не оставалось. Пришлось брать машину, что стояла в гараже, на которой его доставил один из ангелов после потасовки у церкви. Воинам она все равно пока не понадобиться. Даниил не любил человеческие штучки. Слишком сложные и громоздкие. Куда легче было летать. Но управляться с ними он мог.

Дорога сама привела его в аэропорт, где он, подчинившись проведению, решил закончить путешествие по Праге. Не заметив слежки в аэропорту, Даниил успокоился, рискнув поколдовать над листом бумаги, который выдавал за паспорт. Естественно, смертные ничего не заметили. Ближайший рейс был до Копенгагена. "Пусть будет так", — подумал демон.

Белые с серебристой отделкой стены коридоров вывели его к терминалу, из которого будет вылетать его рейс. Пройдя все придуманные человеком меры предосторожности, Даниил сел в самолет. Удобное кресло тут же утопило его. Комфортно расположившись, демон закрыл глаза. Аня проснется, узнает, что он ушел. Что она почувствует? Почувствует хоть что-нибудь? Или его отсутствие нисколько ее не тронет?

Сколько брошено сил сейчас, чтобы найти ее до полнолуния? Ищейки Ревье и исполнители Совета рыщут по городу и его окраинам в поисках смертной. Даже страшно подумать. Для них она всего лишь Жертва Мишеля Ревье.

Стюардесса в самолете была очень назойлива. Даниил привык к тому, что ему постоянно оказывают внимание смертные женщины. Ничего удивительного, мало того, что внешне он был очень привлекателен, но и демоническая энергия разливалась вокруг, гипнотизируя противоположный пол. Стоило Даниилу захотеть, стюардесса с радостью исполнила бы любое его желание. Разгерметизировала самолет, отправив в Рай всех пассажиров и пилотский состав, кинь он ей только намек на это.

Но демон сидел в своем кресле бизнес класса, погруженный в мысли об Анне. Он поступил правильно. Только так можно уровнять их шансы. Шансы демона не умереть от голода. Шансы смертной не быть выпитой.

Укрытие, 09:00

Убедившись, что Даниил сел в самолет до Копенгагена, группа по захвату Жертвы Ревье дю Геклена направилась к дому на поляне.

Я проснулась от солнечного света, бьющего в глаза. В голове сразу мелькнула мысль, что Даниила в доме нет. В первый момент я почувствовала унылую тоску. Сосущее неприятное чувство страха. Я потеряла единственную защиту. Но, что за глупости? Меня охраняют двое Воинов и практикант. Ничего страшного не случиться. Меня больше беспокоило, что я мысленно постоянно возвращалась к демону. Ему все-таки удалось заставить меня думать о себе. Черт, только этого мне не хватало для полной композиции моих проблем. Можно подумать, у меня их до того было мало. Но, вскочив с кровати, одернула себя. Став такой нервной, я дергалась по любому поводу. Представляю, что там осталось от моих нервных клеток. Надо успокоиться и забыть. Сейчас спущусь вниз, приготовлю завтрак, потом прогуляюсь к озеру. Нет! Только не к озеру! Теперь вода у меня будет ассоциироваться только с демоническим дайвингом!

Но, даже принимая душ, я продолжала дергаться, как на иголках. Теплые струи, холодные струи душа никак не могли смыть истерическое состояние. Странное нехорошее предчувствие просыпалось вместе с организмом. Как я не старалась отправить его обратно, оно все четче стучало в висках. "Сегодня все будет хорошо. И завтра тоже. И после полнолуния", — убеждала я себя. Из зеркала на меня смотрела не выспавшаяся я с мокрыми волосами и синяками под глазами. Ни черных провалов глаз, ни кровавых слез, ни вырванного сердца. Просто я и ничего особенного. Что он во мне нашел, этот демон? Даже смешно, никогда не считала себя потрясающей красавицей. Будучи художником, я знала, что красота бывает разной. И все же физически более красивых женщин в Праге было полно. А он запал на меня, слава тебе, Господи!

Услышав звук разбивающегося стекла внизу, я замерла. Нехорошее предчувствие, появившееся в первый момент пробуждения, усилилось в сто крат, разрывая голову. Мне захотелось завыть, понимая, что меня нашли. А Даниила рядом нет. Два выстрела и крик застали меня натягивающей джинсы. Не тратя время на то, что бы вместо сорочки надеть топ, я схватила серебряный кинжал, который дал мне в церкви отец Милош. Кинжал, лежавший под подушкой моментально нагрелся в моей руке. Я выскочила в коридор, но, бегущий мне на встречу, Кевин крикнул:

— Аня беги! Через окно, — едва он успел договорить, как его спину вспорола когтистая лапа вервольфа.

Уставившись на меня хищным взглядом, он направился ко мне, не обращая внимания на серебряную зубочистку в моих руках. Я пятилась назад, понимая, что больше меня некому защитить. Вервольф кинулся вперед. Я выставила кинжал, зажмурив глаза. Собачий скулеж зазвенел в ушах ультразвуком. Внутренним зрением я видела серый образ вервольфа, напоровшегося на нож по самое сердце. Оно один раз толкнуло кровь, и, захлебнувшись, остановилось. Открыв глаза, я бросилась в, ставшую на два дня моей, комнату. Но оттуда мне навстречу вышли двое. Они были демонами.

— Не надо пытаться бежать, Анна. — Произнес один из них.

Гады, они меня еще все по имени знают. Знаменитая я среди них стала. Не скажу, что меня не мучили желания стать известной, но не таким путем. В голове молотком застучала мысль: "Все кончено". Слезы от обиды и страха навернулись на глаза. Очень сильно захотелось приложиться затылком о что-нибудь твердое и умереть. Это не так страшно, как попасть в руки Ревье и умирать пока из меня будут выкачивать кровь.

— Если ты сдашься, не вздумав геройствовать, обещаю, твои, оставшиеся пока в живых, два друга не пострадают. — Голос демона был чарующим. Ему бы только гипнотизером работать.

— Ваш Ревье уже обещал, что обойдется без жертв, но не получилось. — Рявкнула я, подставляя кинжал, багровеющий от крови оборотня, к своему горлу. — Я перережу себе глотку, если вы сейчас же не отпустите остальных. Надеюсь, по мне заметно, что я не шучу.

Ведший со мной переговоры демон вскинул брови. Татуировки по его коже передвигались, как земля вокруг своей оси. Странные живущие своей жизнью знаки на коже демона.

— Очень решительно и похвально с вашей стороны, Анна. Как-то очень гуманно и по-человечески.

Я отходила в угол коридора, что бы мне не помешал никто со спины. Черт, как же так все обернулось? Не может такого быть. Я, наверное, еще сплю!

— Значит, живых нет? — Спросила я, пытаясь унять бешено стучащее сердце, и приставив острое лезвие к самому горлу.

Кинжал, задев кожу, вскрыл ее верхний слой. Ранка мгновенно наполнилась кровью.

— Живые есть, Анна, успокойтесь. — Похоже, демон действительно поверил в то, что у меня хватит смелости полоснуть себя. — Приведите раненых. — Распорядился он кому-то невидимому для меня.

И что делать? Что делать? Чертов русский вопрос! Через десять секунд я услышала, а затем и увидела, как по лестнице волокут раненого отца Пабло.

— Где второй? — закричала я.

Видя, как кровоточит рана на груди Пабло, бездыханное изорванное тело Кевина, я старалась унять дрожь. Но тело мое, поверженное в шок, тряслось с такой силой, что я еще сильнее оцарапала себе кожу на шее. Сразу же заныли заживающие порезы на ступнях. Слезы собрались в глазах, сверкая на белках и зрачках, как бриллианты.

— Где второй? — Еще раз заорала я.

Демон кивнул в сторону. Тело отца Милоша внесли и положили рядом с телом Кевина. Слезы все же брызнули из глаз. Я смотрела на Пабло. Он ободряюще и вымучено улыбнулся, прошептав одними губами: "Прости". Я повернула голову в сторону, не в силах смотреть на все это. Тело сотрясала судорога. Это пробивающаяся истерика. Это вы простите меня, Пабло! Я должна просить у вас прощение за то, что вы из-за меня сейчас истекаете кровью. За то, что Милош никогда больше не будет читать своих тяжеленных книг, Кевин никогда больше не кинет гневный взгляд на меня и Даниила, будучи тысячи раз прав при этом.

— Оставьте его живым. — Я знала, что подобное требование глупо. Они могут обещать все, только бы я отступила. Но, увезя меня отсюда, все же убьют Пабло.

Господи, из-за меня уже погибло четыре человека. Трое из которых были Воинами Света.

А где Даниил? Как не вовремя он ушел.

Лезвие кинжала все еще плясало у моего горла. Оно такое острое, что и усилий прилагать не надо.

Демон, до этого молчавший, вышел вперед, перебив того, что со мной говорил.

— Даниил? — спросил он. — Боюсь, Анна, он выполнил свое задание.

В голове сразу же всплыла мысль.

— Вы Советники?

Да, конечно же, они Советники. Те самые, на которых работал Даниил. Они всерьез думают, что я поверю в то, что он все же выполнил свое задание. Нашел Жертву Ревье, помешал ему захватить меня раньше, чем мою кровь отравят, подлечил свои раны и доложил Совету, где я нахожусь? Нет, такого не может быть! Я же видела его ауру, я видела его сердце! Но все выглядело именно так. Где он тогда в такой момент? Но он так своевременно исчез, не сказав мне ни слова на прощание. От осознания очевидной истины, по телу прошла очередная судорога. И вместе со слезами, текущими из глаз, по горлу побежала струйка крови. Я взглянула на кинжал. Это же так легко. Только один толчок и все кончится. Навсегда. И плевать, что самоубийцы там страдают больше всех остальных!

— Не делай. — Услышала я голос отца Пабло.

Он хотел еще что-то добавить, но ко мне кинулся тот демон, что большую часть времени молчал. Нет, я даже не видела, как он рванул и отвел мою руку с кинжалом в сторону. Человеческий глаз не улавливает таких скоростей. Как только я оказалась в железном обруче рук демона, отцу Пабло перерезали горло, из которого потоком хлынула кровь. Я помню, как закричала и потеряла сознание.

Очнулась я от ноющей боли по всему телу. Хотелось пить. Голова гудела от малейшего движения. Я лежала на кровати, перевязанная кожаными ремнями. В памяти сразу же всплыли события утра. Слишком страшные, что бы вспоминать. Слезы опять потекли по щекам. Он подставил нас всех. Даниил предал нас. Отца Пабло, доверявшего ему. Кевина и отца Милоша, верившие демону, потому что Пабло ему верил. Даниил отдал меня Совету, чтобы в меня прыснули яд, который освободит их от Ревье. Лучше бы он сам убил меня.

Смерть вдруг показалась не такой уж и страшной. Она, как освобождение, которое накроет мое умирающее и без того от боли сердце черным покрывалом забвения. Господи, как же жаль тех, кто зря пожертвовал своими жизнями ради такого исхода. Ничего не получилось. Все было напрасно.

Интересно, в моей крови уже течет яд? Или они еще не успели этого сделать? Кто будет делать инъекцию? Не сам ли Даниил будет присутствовать при этом? Он ведь так любит питаться человеческими эмоциями. Что же, если так, то от меня он получил великолепнейший заряд. Так меня еще не подставляли. Нет, неправда. Не может такого быть! Но где он, в таком случае?

Дверь в камеру открылась. Кто-то вошел. Это была именно камера. Каменная, с зарешеченным окном где-то под потолком, через которое лился солнечный свет.

— Здравствуй, Анна.

Я не стала поворачивать голову. Какая разница, кто ко мне обращается? Они все чужие. Близких уже не было. Их убили. Вошедший сел на рядом стоящий стул.

— А вы не боитесь, что я Ревье о вашем плане расскажу?

Я все же заставила себя посмотреть на незнакомца. И оттого, что его лицо дернулось, я порадовалась. Значит, в моих руках есть еще козырь. Но незнакомец быстро совладал со своими эмоциями.

— Зачем тебе это, маленькая смертная девочка? — Спросил он.

— Просто хочу посмотреть, перекосится ли его морда от этой новости, как ваша секунду назад.

На лице незнакомца не отразилось больше никакой реакции.

— Сразу хочу предупредить, что Жертве не обязательно быть в сознании во время обряда. Так что, мы можем передать тебя ему непосредственно перед самым началом, упавшую, допустим, в голодный обморок. — Демон испытывающее смотрел на меня. Разве он не понимает, что мне теперь все равно? — Что ж, раз ты в курсе этого нашего плана, что меня, честно говоря, поразило, то я могу представиться. Незнание моего имени все равно ничего не поменяет.

Странный он, этот демон. Высокий, на шее из под ворота водолазки выглядывала татуировка. Я закрыла глаза. И в шоке открыла.

— У вас тоже есть сердце, Тодеуш? — Оно било слабо. Было старым и изношенным. Как оно вообще еще могло функционировать?

Член Высшего Совета демонов улыбнулся.

— Ревье был прав, твоя способность просто удивительная.

— И что же, он сам вам в этом признался? — Я сомневалась, чтобы этот кровожадный амбициозный ублюдок мог выдать кому-то такие сведения обо мне, своей Жертве.

— Нет, конечно же, Аня. У нас просто очень хорошо работает разведка.

— Как я за вас рада. — Поерничала я.

— Не надо, Аня, я не для этого сюда пришел.

— А для чего же? — Вежливо поинтересовалась я. — Чтобы объяснить мне законы бытия, глубинный смысл вашей политической игры, в которой мне, маленькой смертной девочке, отведена такая важная роль? Вы знаете, я практически лопаюсь от гордости. Я практически прониклась. Это все еще убедительнее звучит, когда мои глаза закрыты. Ваше сердце так трогательно вздрагивает.

Тодеуш послушно выслушивал мою речь, не перебивая. Он даже в некоторых особенно проникновенных местах делал такое сочувственное выражение лица, будто он мой папочка.

— Или может, вы хотите предложить мне самой выбрать смертельный вирус? А может быть дозу яда? А лучше расскажите мне, как Даниил мог так поступить? Просветите меня, может, я чего не понимаю? — Слезы горячими солеными ручьями потекли по моим щекам. — К чему была вся эта игра?

Боже, как же больно!

— Боюсь, ничего из вышеперечисленного я тебе поведать не смогу. Но в одном ты не промахнулась, Аня. Я пришел предложить тебе яд на выбор.

Мои глаза расширились. Я не думала, что еще что-то может больше меня поразить. Но уж они-то, демоны, изобретательны на это дело. Я сама должна выбрать себе способ умереть. Анечка, хотите, мы можем вам предложить СПИД, а может, что-то более быстро действующее, рак мозга, хотите? А вот здесь, слева, у нас витрина с замечательными ядами! Что вы предпочитаете муки и колики? Или что-нибудь безболезненное посмотрим?

— Убейте меня чем-нибудь на свой извращенный вкус. — Прошептала я. — И проявите, наконец-то, милосердие к умирающей.

— Что вам угодно? — Спросил Тодеуш, довольный тем, что я все-таки чего-то пожелала.

— Смойтесь с глаз долой!

Демон хмыкнул.

— Мне нравится ваше чувство юмора, моя дорогая.

— Зря смеетесь, Тодеушь. Ваша любимая, Мария, если я не ошибаюсь, — как только я назвала ее имя, демон побледнел. Надо же, и такое бывает? — Она разочарована.

— Что ты сказала?

Член Высшего Совета наклонился ко мне очень близко, к самому рту, чтобы услышать то, что я скажу.

— Мария, женщина с рыжими, как огонь волосами… — Я помедлила, зная, что он мучается. — Она надеялась, что вы уйдете следом за ней, что бы Всевышний позволил вам пройти новый жизненный путь и возможность заслужить Душу. И тогда вы были бы вместе навсегда, счастливы. Но вы остались трусом. О, как же она сейчас вас презирает. Ей вас жалко.

Демон отлетел от меня к стене. Я засмеялась. Истерический хохот сотряс все мое ноющее, связанное ремнями тело. Старый дурак, он думает, что я вижу ее. А я всего лишь прочитала его собственные страхи. Но вдруг я перестала смеяться и посмотрела на него своими заплаканными глазами.

— Еще не поздно. Для Любви никогда не поздно.

Он схватился рукой за сердце. Я видела, как оно сияло страданием. Вылетев из камеры, как освещенный святой водой, демон больше не возвращался. Но уже через целую вечность в одиночестве, как мне показалось, меня пришел проведать демон, с маленьким серебряным подносом, на котором лежали шприц и моя смерть в стеклянной ампуле. Он лишь один раз кинул взгляд на мое лицо. Заговаривать он не пытался, поэтому и я молчала. Я уже не дрыгалась, не пыталась сопротивляться. Какой смысл?

Странно, сам по себе яд не страшен демону. Но яд, смешанный с человеческой кровью убивает нечто, отвечающее за бессмертие в ДНК. И ходит потом эта пустая черная оболочка без сердца и Души по Земле, если демон был молод. Бессмысленное существование. А если демон достаточно стар, то на него сваливаются все годы, что он прожил. И за считанные часы время его сжирает.

Я наблюдала за тем, как демон, надев перчатки, что бы не дай Бог, меня, чем другим не заразить, наполняет шприц с серебряной иглой прозрачной жидкостью из ампулы. Всего несколько кубиков и я буду заражена смертельным вирусом, или отравлена смертельной дозой яда. Безвозвратно. Мне остается жить всего три дня. Все просто идеально рассчитано.

Затем он взял ватный тампон, промоченный в чистом спирту, судя по запаху, протер мне половину предплечья. Можно подумать, он этим шприцем собирался татуировку рисовать.

Я вела отсчет. Десять секунд до экзекуции. Девять. Он ударяет пальцем по шприцу, что бы пузырьки воздуха разстворились. Восемь. Мимолетом все же смотрит на меня. Семь. Хорошая цифра. Она всегда мне нравилась. Шесть. А вот с шестерками у нас вечно что-нибудь нехорошее связано. Пять. Пять — моя цифра, согласно магии чисел. По идее, если уж это действительно мое число, то именно за пять секунд до укола должно было что-то произойти, чтобы остановить весь этот кошмар. Но нет, не произошло. Четыре. Помню, как-то съела подряд четыре килограмма мороженого шоколадного. Чуть не лопнула. Три. Он подносит шприц к предплечью. Два. Прицеливается, мазила. Один. Я чувствую укол. Нуль. Я заражена. На часах демона (зачем они ему?) время было пятнадцать минут четвертого.

Копенгаген, 15:15

Даниил, раздраженный долгим и утомительным перелетом, готов был кого-нибудь разорвать. Человеком быть крайне невыгодно. Никакого контроля над собственной жизнью. Во-первых, самолет приземлился в ближайшем аэропорту, потому что на борту оказался обкуренный парень. Он размахивал куском человеческой кожи, с которой все еще капала кровь. Как он попал в подобном состоянии на борт самолета, было непонятно. Парень все орал, что человечество на грани геноцида. Что, кругом Темные, убивают людей одного за другим, рвут на части, пьют кровь. Парня забрала скорая. Но, будь Даниил на месте сидящих в самолете, он бы лучше поверил этому бедолаге, который был абсолютно трезв. Просто слишком много узнал. Слишком много увидел, что бы оставаться здоровым психически. Сердце кольнуло в груди. Демон хмыкнул сам себе, что становится слишком человечным.

На это они потеряли целый час времени, за что авиакомпания принесла свои самые искренние извинения. Даниил только прикрыл глаза после того, как они взлетели, как самолет попал в зону турбулентности. Черт знает что, честное слово, откуда эта зона здесь взялась? Капитан бодрым голосом сообщил, что мы, то есть самолет потерял нечто жизненно важное. И нам из-за этого приходится делать аварийную посадку в ближайшем аэропорту. Компания опять-таки приносит свои самые-пресамые искренние извинения и всем пассажирам уже организовывают дальнейшее распределение по рейсам компании, вылетающим из данного аэропорта. Даниилу не повезло больше всех. Он прождал своего рейса три часа. Через час он, наконец-то, был в Копенгагене. Но, работники копенгагенского аэропорта, именно того, в котором приземлился самолет Даниила, устроили забастовку, ни один из прилетевших не вышел из самолета. Существует ли невезение? Подвластны ли невезению демоны? За все практически триста лет жизни, в любой из ипостасей, даже будучи человеком, Даниил не ощущал на себе подобного невезения. Или это просто неспособность человека влиять на свою жизнь, беспомощность перед обстоятельствами?

В его груди зарождалось щемящее чувство, что-то треснуло в его продуманном плане. Что-то вышло из-под контроля. Но он старался не обращать внимания. Чем скорее он закончит здесь, тем скорее вернется к Ане и сообщит ей о том, что они улетают. Далеко-далеко. Он уже придумал, какой остров купит на имя подставного лица, чтобы жить там долго и счастливо. Если она согласиться.

Но мысли не кружились долго над островом. Они, почему-то, улетали обратно в Прагу. Ощущение того, что пропустил что-то важное, не уходило. В три часа их впустили из самолета и из аэропорта. Пока он еще продолжит свой путь. Это просто тоска по Ане. Он обещал, что не вернется до полнолуния. Он должен выполнить обещание.

Даниил взял на прокат машину. Новенькая БМВ, летела по дороге, как птица по небу. Открыв окна, он включил местную радиостанцию. Но его слух ничего не ублажало. Все такое масляно-человеческое. Слишком много розовых соплей. И зачем, черт возьми, аэропорт строить так далеко от города?

Было пятнадцать минут четвертого, когда он перевернулся на машине, вылетев далеко в кювет. Конечно же, он не пострадал. Но сердце сжалось в пружину и норовило, не выдержав давления, рассыпаться по кусочкам. Схватившись рукой за сердце, Даниил выкрикнул: "Аня!".

Выпутываться из аварийной ситуации оказалось еще дольше и муторнее, чем уйти из-под забастовки работников аэропорта. Полицейский долго брал с него показания, в больнице его осматривали еще дольше, пытаясь понять, что за странное строение организма. Демон не мог понять, что ему делать. Либо он сам себе все это придумал, и с Аней все хорошо. Либо сердце на самом деле может подсказать. Ему нельзя возвращаться. Он обещал, что до полнолуния не вернется. Но с другой стороны, эта разрывающая грудь боль не отступает.

Стоя на крыльце больницы, Даниил заорал и со всей силы ударил кулаком по стене. Трещина рассыпалась на более мелкие и поползла вверх. Вооруженный охранник выбежал на крыльцо, чтобы унять нарушителя спокойствия. Демон развернулся с намерением телепортироваться. И плевать ему на то, что увидят работники больницы, на все колебания, что почувствует Ревье и все демоны Европы. Пусть засунут эти колебания себе в…

Но резкий удар вывел Даниила из строя. Перед глазами все поплыло, в том числе и улыбающееся светящееся лицо. Демон плавно опустился на землю и отключился.

Голова раскалывалась. И ничего не было понятно. Темный потолок в полутемной комнате. Он лежит на чем-то твердом. Прямо по курсу прутья решетки во всю стену. Что за черт? Даниил вскочил на ноги, ударившись головой о полку сверху. В углу раковина. Как-то все это странно напоминает тюремную людскую камеру. Если бы демона схватили Светлые или, как не смешно, свои Темные, его не посадили бы в эту картонную коробочку, рассчитывая на то, что она его удержит. Даниил решил даже не тратить время на то, чтобы разобраться, что здесь происходит. Он немедленно телепортируется. Он глубоко вздохнул, чтобы умерить свои силы, чтобы не проскочить необходимую точку в пространстве и времени. Он уже чувствовал, как крошечные золотистые искры его силы концентрируются в воздухе, электризуются. Он уже практически расщепился на молекулы, когда услышал.

— Я не стал бы делать этого на твоем месте.

Вся концентрация мгновенно ушла, неиспользованные, но накаленные остатки энергии черной и золотой пылью осыпались на пол камеры. На верхней полке нар сидел светловолосый, улыбающийся и сияющий, потому что ему по должности положено, Ангел. Даниил молниеносно среагировал, направив на Ангела энергетический светящийся золотом пульсар.

— Ты весь такой золотой стал! — Хихикнул Ангел. — Расслабься. Ты, что действительно думаешь, что я решил напасть на тебя в полицейском участке номер два славного города Копенгагена? Да, не смотри на меня истуканом! Что бы срубить твою туго соображающую голову, я выбрал бы менее публичное место.

— Вы заткнетесь там, уроды? — Донеслось из камеры напротив. Здоровенный мужик, подскочив к решетке, уставился ненавистно на Ангела и Демона. Небритый и грязный, он явно чувствовал свое превосходство, так как был здесь завсегдатаем. — Заткнитесь, сказал, суки. Ночь на дворе.

Ангел хихикнул.

— Слышь, че те сказали? Пасть заткни. — Обратился он к демону. — Спать добрым людям не даешь. Хочешь поорать, иди на кладбище. Там тя внимательно послушают.

Даниил все еще не совсем понимал, что, собственно говоря, происходит. Кто его затащил в камеру? И что этому Светлому выскочке надо?

— Ты кто, вообще? — Поинтересовался он, стараясь говорить вежливо. Но оттого, что его время тратил какой-то пернатокрылый светлоокий ангел, у него буквально от ярости сводило челюсть. А ведь там неизвестно что происходит с Аней.

При мысли о ней, сердце демона полоснула когтистая лапа страданий.

— Да, успокойся ты. — Погрустнел вдруг Ангел. — Я Хранитель Ани.

— Что? — Вскрикнул Даниил. — Какого черта ты тогда делаешь здесь? Ты ей нужен!

— Я ща выйду и вам, уроды, не поздоровится! — Поднялся опять мужик из камеры напротив. — Суки, хорошему человеку поспать не дают.

— Заткнись! — Крикнули одновременно Ангел и Демон.

Мужик вдруг как-то обмяк и осел на нары. Глаза его приобрели выражение счастливое и безмятежное.

— Пусть отдохнет, бедолага. — Усыпил Ангел мужика. — Весь день колотил собутыльников, утомился, а мы тут разорались, уроды. — Засмеялся он.

Но Даниил не разделял хорошего настроения Ангела. Он схватил его за грудки, практически ткнувшись нос к носу со Светлым.

— Ты, какого черта, оставил Аню?

— Это я тебе хочу такой вопрос задать. — Казалось, что вся веселость слетела с Хранителя, поменявшись на испуг. — Кто-то обещал оберегать ее и не давать в обиду. Ты случайно не знаешь, кто бы это мог быть? — Ядовитым голоском поинтересовался Ангел.

— Я сам знаю, что поступил, как последний идиот. — Даниил сел на лавку, схватившись обеими руками за голову. — Глупо было надеяться, что Совет так просто все оставит.

— Это вечная отговорка демонов: "Ой, меня подставили!", — Пропищал Ангел.

— А твое какое оправдание? — Зарычал Даниил.

— Ты что, в серьез полагаешь, что я сидел бы мило на облачке у окна Анюткиной комнаты, играл на арфе и наблюдал, как Демон Высшего Клана убаюкивает мою подопечную, образцовую Божью дочь? — Ангел сел рядом с демоном. — Я сделал тебе одолжение, оставил вас наедине. Вот и отлучился чуть-чуть по своим делам. А когда вернулся… — Голос его затих.

От этого у Даниила внутри все похолодело. Он боялся задать вопрос, прекрасно зная на него ответ.

— А когда вернулся, то попал в кровавое месиво. Священники уже были мертвы, а Ани там не было. И найти ее я не смог, поэтому отправился за тобой.

— Но ты же должен чувствовать ее. — Воскликнул Даниил. — Ты же ее Хранитель.

— В том-то и дело, что я не чувствую. Такое случается, когда человека упекают под свою крышу демоны. Я чувствую только ее отчаяние. — Ангел покачал головой. — Даниил, перевернись ты триста раз вверх тормашками, я ведь тоже тебе поверил. Думал, что, коли уж, ты так влюблен, то можно вас оставить наедине ненадолго, чтобы ничего не случилось.

Демон сжал голову в тиски своих рук.

— Зачем ты меня сюда притащил? — Глухо спросил он.

— Ты уже собирался натворить чего-нибудь, вот я и решил охладить твой пыл ударом арфы по голове.

— Мы должны срочно вернуться в Прагу.

— Я надеюсь, что до полнолуния с Аней ничего не случиться. — Прошептал Ангел.

— Это только при условии, что Аня попала в руки Ревье. — Даниил не мог поверить своим словам. — Но, если ее нашли члены Высшего Совета, то они…

— Ну, что ты замолчал? — Вскочил Ангел. — Что там ваши члены могли сделать с ней? Что за новые междоусобные войны там у вас?

— Они хотят отравить Жертву француза. — Даниил поднял глаза на Ангела. — Ты знаешь, что это значит.

— О Господи, Боже мой! — воскликнул Ангел, заметавшись по камере.

— Надо телепортироваться. — Голос Даниила был глухим и поникшим.

— Ой, вот только не надо этих грубых демонических телепортаций. У нас на небе каждая ваша телепортация отдается, как самолет, пролетевший невысоко над домом спящего человека.

— И что ты предлагаешь? — Закричал демон. — Возьмем на прокат машину?

— Не надо кидаться в крайности! Ща все сделаю! Руку давай. Буду телепортировать тебя по нашим каналам.

— Что это значит? — Подавая руку, спросил Даниил.

— Долго объяснять. Да и куда тебе со своими демоническими мозгами до Божьего промысла? — Ангел взял Демона за руку, слегка поморщившись. — Меня, кстати, Константин зовут.

Даниил слышал и не раз видел, как появляются и исчезают Ангелы. Но никогда и не подумал бы, что некий Хранитель позволит ему покататься подобным образом. Тот Ангел, что доставил его от церкви до укрытия, подвез его на полуразвалившейся машине марки Ford.

Но, даже имея некоторые представления о том, как это происходит. Он был поражен. Демоническая телепортация действительно была не самым приятным видом передвижения. Ты чувствуешь, как все твое тело распадается на молекулы. И это больно. Но, натренировав силу воли, привыкаешь не орать, когда видишь и ощущаешь, как организм разрывается на части. В этом же случае, Ангела и Демона объял свет. Откуда он появился, понятно не было. Но в свете они растворились в камере полицейского участка номер два славного города Копенгаген. И из света они появились в доме, который так и не стал достаточно безопасным укрытием для Ани.

Оказавшись в гостиной, усыпанной битым стеклом и следами крови. У них не было шансов. Даниил со страхом посмотрел на лестницу, ведущую на второй этаж. Он знал, что Ани там нет. Он знал, что она пока жива. Но там она была одна, лицом к лицу со своей смертью. Она начинала верить ему, а он ее оставил.

— Зачем ты меня сюда притащил? — Прошипел он, стараясь не заорать от боли.

— Я тут уже все осмотрел. Но понять, кто напал я не смог. Ревье это был или ваши Члены, которых давно пора того, это ты должен решить. Я не сильно разбираюсь в ваших гангстерских почерках.

Даниил все продолжал стоять без движения.

— Я понимаю, что ты там что-то себе чувствуешь и переживаешь. — Повысил голос Константин. — Но времени у нас в обрез. — Демон кивнул, направляясь к лестнице. Ангел добавил тихим голосом. — Если уже не поздно.

Демон поднимался по ступеням. Под ногами хрустело стекло. Вот он увидел тело отца Пабло. Огнестрельная рана на груди и перерезанное горло. Удар кинжалом в горло. Точно такой же удар теперь навечно останется на сердце демона. Демоны не дружат с праведниками, Воинами Света. Но Пабло был именно другом, а не осведомителем. Точно так же, как и Даниил был другом для Пабло. Ему так хотелось думать. Только сейчас демон это осознал, чувствуя режущую боль потери. Чуть дальше один на другом лежали тела отца Милоша и Кевина. Милош застрелен. Кевина вспороли со спины. Они наверняка подумали, что он, Даниил выдал их местоположение. Демон закрыл глаза. Они умирали, не в силах защитить Аню, уверенные, что это он их выдал.

Тут же лежал труп вервольфа с раной в самом сердце. Очень похоже на работу кинжала, что у Ани лежал под подушкой. Этот кинжал Даниил сам положил туда, даже и не думая в серьез, что он пригодится. Она защищалась. Его маленькая смертная девочка зарезала вервольфа. Труп был наполовину обращен: вытянутая челюсть, острые уши, клыки, когти. Только достаточно сильный вервольф может контролировать обращение на его середине и сражаться в таком виде.

— Она молодец, да? — Послышался голос Константина. В его голосе звучала какая-то жалкая гордость своей подопечной.

— Да, моя Анечка просто умница. — Прошептал Даниил.

Дверь в комнату Ани открыта. Она не успела даже одеться, когда услышала, что на дом напали. Ее топ валялся на полу, как и подушка, под которой лежал кинжал. Даниил не стал заходить в комнату, почему-то он остановился в углу коридора. Остановился, прислоняясь спиной к стене, закрыл глаза. Она стояла здесь, его маленькая смертная девочка. Он чувствовал ее слезы здесь. Ее испуг. Ее отвагу.

— Я понимаю, тебе может быть плохо. — Вмешался Хранитель. — Но время…

— Я помню. — Открыл демон глаза, перебив Ангела. — Нам нужно похоронить ваших.

Ангел открыл рот, пребывая в шоке. Когда еще увидишь демона, хоронящего Воина Света? Константин хотел что-нибудь сказать, съязвить, но, видя состояние демона, решил этого не делать. Он только кивнул, думая: "Господи, неужели демон становится человечнее?"

— У тебя есть какие-нибудь соображения на счет того, кто Аню… забрал? — Хранитель следовал вниз за демоном.

— Да. — В голосе Даниила не было и капли сомнений. — Это Совет.

— Почему ты так уверен? Скорее это похоже на Ревье. Он ведь никого в живых не оставил. А Совет всегда старался держать нейтралитет.

— Назови это человеческим словом "интуиция". — Буркнул демон. — Отойди подальше.

Константин сделал шаг назад.

— А зачем?

Но ответа не понадобилось. Даниил метнул огненный всполох в деревянный сухой дом. Он мгновенно занялся, начиная распространять запах дыма. Ангел с ошарашенными глазами кинулся было в горящее строение, но демон его остановил.

— Им уже нет никакой разницы. К вашему Богу они и так попадут. Ты сам говорил, времени нет.

— Так вот, что имеют в виду демоны под словом "похоронить". Просто спалить вместе с домом. — Растерянно пожал плечами Константин. — Дай мне несколько минут. Я не могу их так оставить.

Ангел все же подошел ближе к дому. Он читал молитву, встав на колени, преклонив голову. Демон, нормальный демон, без отклонений, не смог бы выдержать прочтение молитвы Ангелом. Даниил помнил, что молитва ощущается, как скрежет вилкой и ножом по тарелке. Но в тот момент он не чувствовал ничего, кроме страха за Аню.

Осталось два дня до полнолуния. И если Совет сработал, как он обычно это делал, то Аня уже практически мертва.

Окраина Праги, 19-е, Май, 02:33

С наступлением ночи так свободно чувствует себя демон. Он может расправить свои крылья и лететь, выбирая себе Жертву. Наблюдать за ней, следуя в темном переулке, дышать ей прямо в затылок, вдыхать ее запах. Живой запах. Теплый. И, торопясь по темной улице, лучше идти не оборачиваясь. Как любят создания ночи, когда Жертва испуганно начинает глядеть по сторонам, пытаясь разглядеть хоть что-то в темноте. А демон в этот самый момент стоит у Жертвы за спиной, упиваясь этой интимной близостью. Человек чувствует всем телом леденящее душу присутствие постороннего, но, оборачиваясь, никого не видит. Потому что в этот миг демон уже над головой Жертвы, повисший в воздухе. А по телу смертного прокатывает одна за другой волны страха. В воздух выпрыскиваются миллионы микрокапель адреналина. Демон вдыхает живой, еще теплый страх человека и чувство, предшествующее экстазу распространяется по демоническому телу. Демон преследует свою Жертву в течение нескольких суток, что бы в человеке крепко укоренилась мания преследования. Чтобы аромат выделяемых ферамонов был перебит адреналином, бросающимся прочь из крови в воздух, прямо в чуткие ноздри демона. Жертва должна достигнуть пика истерического состояния, шарахаясь от каждого звука, просыпаясь в сетке бисеринок липкого пота оттого, что кто-то дышит прямо в лицо. О, как же сладки такие эмоции человека. А сердце его сжимается, замирает, увеличивает скорость. Человек приходит к выводу, что ему угрожает сам мир. Напряжение, накапливаемое несколько суток, выплескивается шоком, когда демон едва выдает свое присутствие. Или, что еще интереснее, показывает человеку оборотную сторону ночи. Не человеческую, но ту, что населена охотниками и Жертвами. И маленький, неспособный вместить в свой скудный ум всю широту ночи, смертный сходит с ума. Смешно получилось с тем парнем, которому на прощание, после того как высосали из него саму жизнь, подарили кусок свежесодранной кожи. Он держал окровавленную ткань, с которой ручейками капала красная жидкость и начал уже выделяться запашок. Держал и смотрел на свои руки, смешно, как рыба, открывая и закрывая рот. Он все твердил, что опаздывает на важную встречу, на самолет до Копенгагена. Вот его и отпустили с куском кожи в руках. Что-то с ним сейчас сталось?

Мишель Ревье дю Геклен лично выехал из замка, когда ему доложили, что его Жертва была обнаружена. Он отправил всех своих ищеек проч. Он сам хотел встретить ее. Он не хотел, чтобы момент встречи, этот почти интимный миг, был испорчен присутствием кого-то постороннего. Ему доложили, что она шла по улице, по какому-то переулку в отдаленной части города. И вот теперь он видит ее. Он приблизился к ней, вдыхая ее аромат. Что-то было не так. Но это было несущественно. Скорее всего девочка просто потеряла рассудок, насмотревшись на существовавших раньше только в ее воображении существ. Как страшно, когда твое воображение выпускает в реальность только самые жуткие образы.

Жертва шла по улице в грязных джинсах и окровавленной сорочке. Пустой взгляд выдавал пустоту внутреннюю. Но ничего, дорогая Анечка, Мишель Ревье дю Геклен порадует тебя, что бы ты опять воспряла, чтобы уже выпить тебя до конца.

— Я знаю, что ты здесь. — Услышал Ревье ее голос.

Как она поняла, что он рядом? Это невозможно. Слишком темно для человека. Но ведь Жертва Ревье — это не совсем простой человек.

— Я вижу все твои мыслительные процессы. — Она стояла спиной к нему, точно зная, что он стоит у нее за затылком. — Хотя, я польстила тебе, Ревье. Какие там в твоей мертвой башке мыслительные процессы?

— А ты изменилась, дорогая.

Теперь он стоял к ней лицом к лицу. Она смело смотрела ему в глаза, не видя его. В такой темноте человек не различает образов. Но он знал, что ей оно и не нужно. Француз только не предполагал, что ее способность, спящая до встречи с ним, так быстро разовьется в нечто действительно сильное.

— Что же ты еще умеешь делать, моя маленькая ночная мышка? — Он шептал ей в самое ухо, испытывая несказанное удовольствие от предвкушения. Через два дня он выпьет ее кровь. И с тех пор будет видеть мир, как сейчас его видит она — изнутри.

— Пора домой, Анечка. — Шептал он. — Ты уже достаточно нагулялась. Устала, наверное, но я позабочусь о тебе. — Ревье осторожно подхватил девушку и медленно, чтобы она успевала насладиться каждым моментом вознесения над городом, воспарил на своих крыльях. — Ты отдохнешь. Поспишь. Больше никуда бежать не надо. Ты под моей защитой.

Город превратился в размытое пятно, расплывающееся под ними. Ревье дю Геклен крепко держал в руках свое сокровище. Такую кровь, с такой информацией внутри, по-другому не назовешь. Он был бы счастлив выпить ее способность, умеющую работать на зачаточной стадии. Но теперь, когда Аня развила ее, чему-то научилась, он был горд ею. Он был горд своим участием в этом развитии.

Он спрячет Аню подальше от кровожадной Королевы. Спрячет так, чтобы Виктория до самого полнолуния была уверена, что он так и не нашел свою Жертву. Все ради тебя, Анечка! Королева не доберется до тебя и не причинит тебе боли, не будет пить твоей драгоценной крови, не будет резать на лоскуты. Ты в безопасности.

Ревье и сам был поражен тому, каким спокойным и довольным он себя чувствовал. Он соскучился по своей Жертве, как по чему-то родному. Родному настолько, насколько так может чувствовать демон.

Замок возник в темноте, как призрак. Ревье отнес Анну в башню, на самый верх. Пусть она оценит его старания, ведь, отсюда открывается великолепнейший вид из окна. Француз сам уложил свою Жертву на кровать. Даже попытался растопить камин, подумав, что она может замерзнуть. Но не умеет Демон Высшего Клана, без пяти минут член Высшего Совета растапливать камин. Ревье позвал прислугу. Это был особенно преданный слуга. Ревье спас его от костра. Бедный молодой вампир, попавший к суеверному индейскому племени. Вот они и решили немного поджарить его. Шрамы на Жаке остались страшные. Даже обращение не спасло его от уродства.

— Она самое важное, что есть у меня, Жак. — Бормотал Ревье, наблюдая за тем, как обожженный вампир разводит костер в камине. Его подергивало и трясло от подобного испытания. Но хозяин требовал, значит, надо было вывернуться наизнанку, но сделать. — Ты должен быть с ней неотлучно. Если она чего-то пожелает, докладывай мне, я решу можно или нет. И еще, никому ни слова, ты понял?

Жак кивал на все, чтобы не сказал ему хозяин. Если хозяин хочет, значит, так тому и быть. Но он все же испытывал толику зависти к девушке, даже не смотря на то, что она жертва. И жить ей осталось всего два дня.

Довольный Ревье дю Геклен спустился к себе, сверкая загадочной улыбкой, по которой члены Высшего Совета поняли, что Жертва у него. А значит, через два дня проблема под кодовым названием "Прихвостень Королевы" самоликвидируется. К сожалению, придется ликвидировать и Даниила тоже.

— Надо было это сделать сразу. — Произнес Эдвард, вытянув ноги к камину. — Теперь он будет так разъярен, что мы можем не совладать с ним.

— Совет еще не был столь силен. — Сказал Александр. — Что нам стоит растоптать Даниила?

Тодеуш молчал. Он знал, что его коллеги правы. И подобные церемонности не приносят пользы. Только растраты. Советник знал, что Даниил уже понял, что с Аней что-то случилось. Это всегда так больно ощущается. Будто вакуум всасывает только что зародившееся сердце. Скоро демон вернется в Прагу, и, не найдя свою смертную, узнает, что она в руках Мишеля Ревье дю Геклена. А после того, как Ревье умрет оттого, что стал смертным, Даниил поймет, чья это была работа. Демон решит столкнуть лбами два демонических лагеря.

Аня. Очень особенный экземпляр человеческой расы. Она видела Марию. И Мария сказала, что презирает его, Тодеуша за его малодушие. За то, что он предпочел холодную вечность ей. Демон даже не подозревал, что эта новость так всколыхнет его чувства.

— Милосердие, Тодеуш, это не для нас. — Продолжал рассуждать Александр. — Особенно, если учесть нынешнюю ситуацию. Возможно, при других обстоятельствах, девчонку можно было бы и оставить нашему Исполнителю. Но теперь выбирать не приходится.

Она сказала, что еще не поздно. Сказала, что для Любви никогда не бывает поздно. Она, уверенная, что предана, все еще продолжала верить в то, что Любовь стоит того, чтобы умереть и родиться заново.

— Может тебе стоит отдохнуть? — Голос Александра так и не замолкал. — Тряхни стариной, найди себе особенную Жертву, она взбодрит тебя, Тодеуш.

Новая Жертва. Желательно влюбленная и счастливая. Ее кровь принесла бы облегчение на некоторое время. Но чем дольше живешь, тем на меньший период хватает энергии Жертвы. Ее счастье уже не питает годы. Едва хватает на шесть месяцев. А потом опять появляется пустота. И она расширяется с каждым часом, пока не начинает сводить демона с ума, прямо как сам демон сводит с ума свою Жертву.

— Даниил спалил дом с трупами праведников. — Продолжал свою речь Александр. — Говорят, что он связался с Хранителем. Что за Хранитель пока не выяснили.

— Это Хранитель девчонки. — Ответил Тодеуш.

Он знал это наверняка. Хранитель Марии тоже появился в тот момент, когда демон похоронил любимую.

Он нес ее на руках от самого места трагедии, так безвозвратно прервавшей ее жизнь. Он не стал телепортироваться или лететь. Он хотел пронести ее тело, не останавливаясь, до их места. До места, где он ее впервые увидел.

Она купалась в озере. Ее рыжие волосы сияли в лучах солнечного света. Глаза горели зеленым огнем. Она была похожа на богиню в тот момент. Тодеуш и не помнил уже, что его привело к озеру. Он тогда обо всем забыл, любуясь чудесным видением. Она же, увидев его, стоявшего истуканом на берегу, высмеяла его, как мальчишку. Ее дерзость и красота покорили его вдруг застучавшее в груди сердце. Она вышла из воды обнаженная, как фея воды. Не стесняясь, она попросила его подать платье, что лежало на песке. До сих пор, сотни лет спустя, он видел этот миг так ясно, словно это происходит с ним сейчас.

Он нес ее на руках до озера, проклиная Бога за то, что позволил своей дочери уйти из жизни так рано. Проклиная себя за то, что не уберег единственное, что радовало его, что делало счастливее. Она делала его человеком. Она возродила в нем милосердие, в котором его до сих пор обвиняют. Она не пыталась сделать из демона добряка и душу компании. Она любила его таким, каков он был — несовершенный и слишком бездушный для нее. Но с ней демону казалось, что у него есть Душа. Мария была его душой.

Он нес ее десять часов. Она успела окоченеть и обмякнуть в его руках. Он рыл ей могилу этими самыми руками. Демон хоронил свою любовь. И сердце его разрывалось от невыносимой боли. Упав на землю, что теперь была ее могилой, он кричал. Но как бы не срывались его связки, это не приносило демону утешения. Он даже сделал крест для ее могилы своими собственными руками демона, которому нельзя прикасаться к святому. Но она была его святыней.

Упав на землю и отказываясь вставать, он думал, для чего ему жить дальше.

Рука, что похлопала его тихонько по плечу, привела Тодеуша в чувство. Это был Хранитель Марии. Он сказал, что мог и не приходить, но Мария молила принести облегчение своему любимому демону. И Хранитель согласился исполнить ее последнюю волю. Он дал в дар Тодеушу способность плакать, пока тот не выплачет все слезы своего горя.

Он плакал, не поднимаясь, несколько суток. Ему не было стыдно. Демон рыдал на могиле своей любимой. А потом вдруг слезы закончились. Они просто перестали течь из глаз, высохли. И сердце его тогда остановилось. Оно и сейчас есть, только стучит едва слышно. Оно отозвалось впервые за сотни лет, когда Жертва Ревье, любимая смертная Даниила сказала, что, не смотря на трусость демона, еще не поздно. Для любви никогда не поздно.

Могила Марии, 05:46

Даниил искал Советника. Того, кто обещал дать ему один шанс. Шанс для Ани. Но присутствия Тодеуша в Праге не ощущалось. А если не в Чехии, то только в одном месте он мог находиться. Там, у озера, где зализывал свои раны.

Советник сидел на холме. Старый деревянный крест был заменен на новый. Но и он от ветров, что постоянно кружат вокруг озера в низине, накренился и почернел. Татуировки на коже Советника потускнели, выцвели, и двигаться перестали. Как человек он сидел на холме у могилы своей Марии.

— Я знал, что найду тебя здесь.

Даниил подошел к своему наставнику.

Тодеуш, сгорбился, как старик, потерявший невод в водах озера. Потеряв единственное орудие труда, старик потерял средства к существованию. Он проклинал озеро за равнодушие, но гладь воды спокойно отражала почти полную луну. Лунная дорожка, в которой когда-то плескалась Мария. Он многое отдал бы сейчас за возможность окропить слезами эту землю.

— И давно ты знаешь? — Спросил демон своего подопечного.

Он заметил, что в стороне от них, не приближаясь, сидел на траве Хранитель. Он сиял в темноте. Свечение от него исходило такое же, как и от луны. "Красиво", — подумалось древнему демону. Он усмехнулся оттого, что демон, член Высшего Совета мог пасть до созерцания красоты ангела.

— Это не важно, Тодеуш.

Даниил никогда прежде не обращался ни к одному из членов Высшего Совета по имени. Субординация в рядах высшего эшелона власти должна быть жестче, чем в армии. Но теперь после всех событий Даниил не являлся нижестоящим Исполнителем. Теперь он был свободен в своей мести.

Советник ожидал от бывшего подчиненного удара мечом, снесшего бы его голову. Но Даниил сел рядом.

— Я знал об этом, о вашей Марии. И поэтому надеялся, что вы защитите Аню.

В голосе молодого демона звучало негодование. Ровное негодование, без вспышек гнева.

— Я тоже думал, что смогу защитить ее. — Горько прошептал Тодеуш.

Ему не хотелось говорить громко. Возможно, так он услышит, что душа Марии спустилась и стоит рядом с ним.

— Почему вы этого не сделали? Я этого не могу понять. Вы же чувствовали то же, что и я сейчас. — Даниил все же не справлялся со своими эмоциями.

— Потому что я — трус, Даниил.

— Пожалуйста, скажите, что вы еще не успели… — Голос демона дрогнул. — Скажите, что вы ее еще не отравили.

Впервые за свою мучительно долгую жизнь, Советник Королевы демонов побоялся посмотреть в глаза Исполнителя. Потому что прекрасно знал, что в них увидит. Не гнев его страшил, но собственное отражение в зрачках демона.

— Я разговаривал с ней, Даниил. Она думает, что ты ее предал.

Молодой демон закрыл глаза. Аня думает, что он отдал ее в руки Советников после всего, что было. После того, как он сам рассказал ей о планах членов Высшего Совета, как спас ее от Ревье у церкви, после того, как показал ей свою сторону демонической жизни. Какая теперь разница? Она жить будет только два дня. Но он найдет ее. Он должен найти. Должен сказать. Отомстить.

— Тебе хотя бы есть, кому мстить. — Прошептал Тодеуш.

— Вы действительно верите, что мне от этого легче? — Вскричал Даниил, не веря своим ушам. — Что вы ей вкололи?

— Яд. Она не будет страдать. Она просто в определенный момент закроет глаза и больше не откроет.

Ком, вставший в горле демона, не давал ему говорить еще несколько секунд.

— Где она?

— Мы отпустили ее девять часов назад. Она уже у Ревье. Но где он ее спрятал, мне неизвестно.

Тодеуш наконец-то бросил взгляд в глаза бывшему подчиненному. Или в свои собственные глаза, в те глаза, что когда-то плакали.

— Убей меня. — Прошептал он.

Даниил посмотрел на древнего демона, на которого вдруг свалились все века, что он пережил. Но демону не было жаль Советника. У демона, в чьей груди стучало сердце от боли, жалости нет.

— Живите, Советник. — Шепотом ответил он.

Тодеуш поднял глаза на демона, расправившего золотые крылья, начинающие чернеть.

— Живите, Советник, и мучайтесь так, как мучаюсь я.

Даниил пошел прочь к, сидевшему невдалеке, сияющему в темноте Хранителю.

Член Высшего Совета демонов остался сидеть у могилы, обхватив руками, покрытыми замысловатыми татуировками, голову.

— Что он сказал? — Сразу же приступил к допросу Константин. — Где Аня?

Даниил долго не отвечал, сжав челюсти, боясь, что если скажет хоть слово, потеряет концентрацию, то вырвет себе сердце.

Хранитель поднял глаза к Небесам, шепча что-то неслышное демону. Хранитель, не стесняясь, вытер слезу, покатившуюся по щеке. Молчание Даниила могло означать только одно — Ане уже сделали смертельную инъекцию. И она, возможно, сейчас одна.

Хранитель не стал спешить за демоном. Он хотел сделать последнюю попытку — найти Аню по своему каналу. Связь между Хранителем и подопечным очень крепка. Но ее можно блокировать, чем умело воспользовались члены Совета.

— Бесполезно! — Закричал Хранитель, пытаясь снова и снова нащупать место, где скрывали Аню.

Константин видел линию жизни Ани. Она должна была прожить долгую жизнь. Но из-за того, что ей назначили такого безответственного Хранителя, она умрет, не дожив даже до возраста Христа.

Даниил шел по земле босыми ногами. Ее прохлада заставляла его шагать, а не упасть. Он найдет Аню. И заберет ее у Ревье, даже если для этого понадобиться убить всех находящихся в замке демонов. И, не смотря на свое обещание, он обратит ее в вервольфа. Он сильный демон и он в силах сделать это. Она должна жить! Она не может умереть! Он не позволит ей закрыть глаза навсегда.

— Куда ты? — Крикнул, догонявший его Хранитель.

— Она в замке Ревье, я уверен. — Произнес, способный опять говорить, демон.

— И что ты собираешься делать? — Хранитель догадывался о планах демона. И уж этого он ему не позволит.

— Я ее спасу. — Сквозь зуды отчеканил демон.

— Тебе не спасти ее, Даниил. Не таким способом. Спасти ее не в твоих силах. Это не в силах демона, даже Высшего Клана.

Демон резко развернулся, схватив ангела за грудки.

— А что ты предлагаешь? Молиться твоему Богу, который позволил всему этому случиться? Молиться за упокой ее души? — Закричал демон.

— Не надо все сваливать на Бога. — Закричал в ответ Ангел. — Он хотя и вездесущ, все же не все успевает, надеясь на здравомыслие своих подопечных.

— И для этого он поставил себе помощников вроде тебя? — Горько усмехнулся Даниил. — Помощника, который не смог предупредить свою подопечную о том, что пора бы и сматывать удочки.

— Не смей, демон! Ты должен благодарить Его за то, что он дал тебе, черной дыре без Души, такое счастье, как любовь!

— Тогда зачем он ее у меня отнимает? — Закричал демон.

Небеса от его крика качнулись. Где-то на востоке упала звезда. Луна шла к закату, солнце собиралось подниматься. Вон уже, как расфуфырился горизонт. И земля закончила свои прихорашивания. Все ждало пробуждения Светила, что дарит жизнь на планете миллиарды лет.

Ангел не знал, что ответить Демону. Это была вина их обоих. Испытание им обоим от Бога. Испытание для них, а не для Ани.

— Я слышал, о чем она тебя просила. — Убрал, схватившие его руки, произнес твердым голосом Хранитель. — Я помню об этом. И ты не забывай.

Демон отпустил Ангела и направился на Восток. Там, через много километров, стоит замок, в котором заточили его любимую.

— Она не хочет быть такой, как ты! — Закричал ему в спину Хранитель. — Не уподобляй ее себе. — Добавил он шепотом.

Константин осознавал всю тяжесть вины за то, что оставил подопечную без присмотра. Но он знал, к кому стоит обратиться. Жизнь Ане он уже не спасет. Но Душа дороже, чем жизнь. В отличие от Демона, Ангел знал это наверняка.

Замок Мишеля Ревье, окрестности Праги, 10:00

Королева нежилась в постели по привычке. Она любила просто полежать. При жизни, когда она еще была жива в полном смысле этого слова, ей поваляться без дела никогда не удавалось. А вот теперь, валяйся и спи, сколько душе угодно. Только два небольших нюанса портят картину. А — у демона нет души в принципе. Б — демоны не спят. Никогда. Возможно, у них и нет души, потому что они не спят. Или наоборот.

А вот настроение у демона либо есть, либо нет. Совсем, как у смертного. А сегодня с утра у Королевы настроение было. Николь сказала ей по секрету, что видела, как верная собака Ревье, Жак, скрываясь, нес на башню поднос с продуктами. Кому бы это мог понадобиться горячий свежеприготовленный куриный бульон? В замке много извращенных демонов, любивших питаться не только страхом и счастьем. Кто-то, как и Королева, предпочитал иногда перекусить чем-нибудь более плотным, чем энергия, например мясом. Но чтобы куриный бульон с утра? Да еще накануне полнолуния, на которое назначен Обряд Ревье дю Геклена. То-то запахло человеческим душком.

Ревье скрыл от всех, что в башне у него гостит важный гость. Кто бы из смертных пожелал погостить в замке демона, если не его Жертва? Так и не появившаяся Амрита, которая если только объявится, тут же лишится головы, теперь не нужна. А где же, интересно, Даниил? Что же он оставил свою ненаглядную?

Что же будет делать Королева с ненавистной девчонкой? Еще один вопрос мучил Викторию: почему ее француз вцепился именно в эту Жертву. Конечно, гордость и самолюбие демона не позволило бы ему так просто отступить. Но, ведь, на кону место в Совете, осуществление серьезных планов, за которыми следят влиятельные благодетели. И ради того, что бы благодетели не стали вдруг членовредителями, можно было слегка пожертвовать своими человеческими качествами. Разве власть не стоит того, что бы чуть-чуть, самую малость потерпеть, когда в ночь Обряда по рядам сидящих в удобных креслах пойдут хихиканья и сплетни? А как только допьешь Жертву и вступишь в должность, руби головы тем, кто смеялся. Но, нет, Ревье дю Геклен рвал и метал, разыскивая свою курочку. И вот теперь готовит ей бульончики, что бы она окрепла, чтобы щечки ее стали розовыми, что бы она была здоровой и крепкой. Что бы способность Жертвы передалась со всей силой, чтобы ни в коем случае не упустить ни одной частички. Ревье слывет гурманом в области человеческих способностей. Он долго отбирает себе Жертву для Обряда. Иногда, наблюдая за ней чуть ли не с самого детства. А тут, созвал Совет, Королеву сорвал с насиженного места и объявил, что в ближайшее полнолуние будет его финальный Обряд. Что же за способность такую скрывает в себе девчонка? Что заставило его отказаться от принципов слежки и с такой скоростью организовать Обряд? Даже смешно, он, видите ли, захотел писать портреты с Королевы, и именно поэтому выбрал эту Жертву. Надо бы проведать маленькую художницу.

Николь вошла в апартаменты, докладывая очередную порцию новостей о пленнице в башне.

— Жак, ну, это тот весь в ожогах, которого когда-то спас француз, отказывается говорить о башне. Под любым предлогом убегает от меня, как от очищающего огня. — Засмеялась Николь. — Но, я назначила ему свидание, Выше Величество.

— Что? — Захохотала Королева. — Ты готова переспать с этим уродом, недоделанным полудемоном, чтобы я пообщалась со смертной?

— Да, Ваше Величество, — Мгновенно стала серьезной Николь.

Королева видела ее насквозь. Еще одна маленькая провинциальная демоница, мечтающая повыше забраться. Что же, если ей удастся отвлечь на время урода — Жака, Королева вознаградит Николь за верность. А вознаграждать Виктория любила. Она обожала наблюдать раболепное выражение в глазах своих слуг. Они знали, как она может наказывать, поэтому награждением было для них хотя бы то, что Королева не ищет поводов для наказания. Но Николь, пожалуй, можно перейти уже на ступеньку вверх. Может сделать ее фрейлиной? Нет! Еще рано, возгордится, обнаглеет. Но об этом Королева подумает потом. А пока…

— Так, когда ты с уродом встречаешься?

Дождаться вечера было очень трудно. Жак согласился разделить ложе со служанкой самой Королевы только после того, как хозяин проведает на ночь свою Жертву. Виктория даже ради такого случая не стала занимать француза, чтобы он скорее пошел и поцеловал свою смертную на ночь. Но этот щеголь все бегал по замку, отдавая распоряжения по поводу золотого насеста для своей не менее золотой курочки на ночь Обряда. А так же нужно было проследить, чтобы шторки в зале перевешали. Мишель Ревье дю Геклен считал, что он вдохновлен музой. Ой, как омерзительно! Королеву передернуло. Поэтому почти весь день ей пришлось наблюдать этот, позорящий ее Королевскую особу, цирк со своих апартаментов.

Уже ночь опустилась на замок. Зажглись факелы, когда прибежала Николь. С ехидной улыбкой она доложила о том, что в ближайший час Жак будет занят настолько, что хоть режьте смертную, демон из кровати не вылезет.

Королева улыбалась своему черному расплывчатому отражению в зеркале. Вот будет удивлением для Ревье, если она выпьет его жертву. Королева может принимать жертвенные способности и не в полнолуние. Если Виктория не ошибается и у девчонки действительно есть особенный дар, то, может, ей и не нужен Ревье дю Геклен?

Замок Мишеля Ревье, окрестности Праги, 20-е, Май, 00:00

Я лежала в комнате с открытыми глазами, ожидая Королеву. Интересно будет посмотреть на эту недалекую красотку. С такой властью в руках нужно либо вообще не иметь извилин, либо быть состоящим из одних извилин. Королева Демонов же отличалась только одной извилиной, той, что отвечала за комплексы.

Я видела, как она поднималась по лестнице. Надо же, какая ирония, как только мне сделали укол с ядом, мой дар подскочил в своем развитии. Даже обидно, всего полтора дня до смерти, а я почти уникальна. В тот самый момент, когда жидкость из серебрянного шприца была впрыснута под кожу, я увидела, как ядовитая жидкость растекается по моему телу. Темной струйкой, растворяясь в крови. Потом я подняла глаза на демона, что ставил мне инъекцию, он смотрелся, как черная дыра. Теперь, видя сквозь стены замка, наблюдая за сотней демонов одновременно, я видела, что они все такие. Они поглощают, сжирают, затягивают в себя все, что только могут. Но пустота внутри, как черная дыра, никогда не заполнится, и поэтому они обречены жить практически вечно с сосущей внутри тоской. И кто решил, что демоны живут вечно? Теперь я знала, что это заблуждение. Жизнь у демонов действительно очень долгая, но все думают, что она бесконечная, потому что никто из них еще не дожил до конца. Многие из них, если сравнить с человеческим развитием, не доживают и до среднего возраста. Не смотря на это, у них вечный кризис среднего возраста. Смешно ты придумал, Господь! Мне нравится твое чувство юмора. Они все так ненавидят людей, на самом деле подражая человеку во всем. Вот и сейчас, Королева войдет в мою коморку, чтобы перенять пусть и не такую распространенную, но все же человеческую способность — видеть Суть. Оказывается, на Суть эту можно не только смотреть, но и влиять на нее. Вот я и повлияла на обожженного Жака, чтобы он кое-что разболтал Николь, чтобы похвастаться перед ней. А Николь, в свою очередь, прибежала к Королеве, что бы умолить ее о повышении. А Королева? Она легче всех поддалась влиянию. Она никогда и не сообразила бы, что Ревье дю Геклен так рвется выпить мою кровь не из-за принципа. А из-за более веской причины.

В коморке на самой вершине башни было темно. Только всполохи танцующих языков пламени в камине разрежали тьму. Хорошо, что здесь отапливается. Яд так выматывает, высасывает все тепло из организма. Холодно, как в январе в русскую зиму на морозе. На морозе в тоненьком пальто. Огонь в камине можно было сравнить с теплом зажженной спички. Меня знобило. Что-то эти демонические химики напутали с дозировкой. Если я умру раньше, чем Ревье дю Геклен выпьет моей крови, я буду смеяться над этим уже с того света.

— Доброй ночи, Ваше Величество. — Поприветствовала я Викторию.

Она замерла на пороге, сжав пальцы в кулаки.

— Проходите, я знала, что вы идете. — Пригласила я ее.

Виктория сразу же растеряла всю свою спесь. Не помогли ей ни черный дорогой плащ, пошитый по средневековой моде, ни клыки, что она выпустила специально, чтобы произвести на меня впечатление. Не произвела. Я даже была разочарована. Изнутри она смотрелась даже скучнее, чем остальные демоны. В ней не было жажды чего-то особенного. Многие из них любили искусство или науку через выпитую кровь Жертв. В Королеве же была только тупая месть за то, что ее когда-то обидели. Она села в кресло, как и подобает коронованной особе.

— Как ты узнала, что это я? — Задала она наконец-то вопрос.

Я уж думала, что говорить придется только мне.

— Моя уникальная способность подсказала мне.

Виктория осматривала меня с ног до головы. Она протянула ко мне свои щупальца, пробуя мою энергию на вкус, едва задевая мою ауру. Меня от этого прикосновения забил озноб от омерзения.

— Вы уже догадались о том, зачем именно я нужна Мишелю Ревье дю Геклену.

"Вы догадались" — я ей явно бесстыже льстила. Королева в ответ кивнула, опять нацепив на себя образ непроницаемой и властной натуры. Ничего подобного в ней и в помине не было.

— И что же за способность у тебя такая особенная? — Задала она второй вопрос.

Я улыбнулась. В свете каминного огня, я бледная, с синяками под глазами, смотрелась убедительнее, чем, если бы наша встреча состоялась при дневном свете.

— Я вижу Суть. — Просто сказала я.

— И это все? — Разочаровано хмыкнула она.

О Боже, я зря ее окрестила "Одной извилиной". Все же их у нее нет вовсе. Но я решила поиграть в игру, в которой я сама устанавливала правила. До этого я плясала под дудку сверхсуществ, что обитают и на темной и на светлой стороне Солнца. Теперь пусть они попляшут. Это так поднимает самооценку!

Я поднялась с круглой кровати и, подойдя к Королеве, наклонилась, что бы заглянуть в ее глаза. Она, сидя в мягком кресле, чувствовала себя, как на дыбе. Я улыбнулась. Впервые за последние часы мне искренне захотелось улыбнуться.

— Даже смешно, ваше Величество, — Обратилась я к ней, — ну, это даже как-то и неприлично бояться смертной. Вы ставите меня в неудобное положение. Бояться маленькой художницы, это, по крайней мере, смешно.

Виктория, раздраженная моей наглостью, вскочила с кресла, еще больше выпустив клыки. Она готова была прижать меня локтем к стене, с силой метнув к каменной кладке, чтобы я завыла от боли. Или отбросить меня к огню в камине, чтобы я орала от обжигающих мучений. Королева хотела сделать хоть что-нибудь, чтобы вернуть свое положение. Она как не крути демон, а я всего лишь смертная. Но, сжимая кулаки от бессилия, Виктория стояла не двигаясь.

— Не надо пугать меня своими зубками. Я прекрасно знаю, что вы пришли меня укусить, поэтому я уже с этим фактом свыклась и нисколько не боюсь.

Моя беспардонность клокотала в ее горле комом сдерживаемой ярости. Все пошло не так, как она ожидала. Больше всего ее бесило то, что я не боюсь. Королева дернулась было к двери, но вернулась.

— Я читаю вас, потому что я вижу Суть. — Пояснила я для особо трудно соображающих. — Я вижу, знаю, как изменить, меняю, если мне заблагорассудится.

— И почему ты мне все это рассказываешь? — Подозрительно фыркнула Королева, уставившись на меня подозрительно, чувствуя подвох.

Что бы сказать, дабы потешить ее самолюбие? Виктория проглотит любую, даже неправдоподобную причину.

— А мне уже нет разницы, кто будет пить мою кровь. — Пожала я плечами. — Но хочется, что бы это была женщина. Я, знаете ли, ярая феминистка.

Ей нужно только решиться укусить. Только слегка, чтобы моя кровь попала в ее организм. Нужно совсем немного. Я готова была поделиться ядом с Королевой демонов щедро и от души. Но она все еще сомневалась. Видимо, я переигрывала. Поэтому я расслабилась, чтобы бьющий меня от внутреннего холода озноб, прошел наружу. Что бы Королева видела хоть каплю волнения. Что бы хоть чуть-чуть ощутить мою слабость. Ей что мало того, что от одного ее удара я сломаюсь, как фарфоровая кукла? И она повелась на мою уловку. Королева решила для себя, наконец-то, вопросы морали и аморальности (выпивать кровь чужой Жертвы очень аморально согласно демоническому Кодексу Античести) подошла ко мне. От нее веяло холодом. Она была красива. Но красота в ней была отталкивающая.

— А где же твой демон, так влюбившийся в тебя, художница?

Она явно хотела поменять ситуацию вверх дном. Я только высокопарно выдохнула. Как типично и по-женски она поступает. Как по-человечески наступает мне на больную мозоль. Но мне уже было не больно. Теперь я знала, что Даниил не выдавал нас. Он любит меня. И ему больнее, чем мне. Скоро он придет за мной. Жаль только, что он опоздает.

— Там же, где и ваше сердце, ваше Величество. — Ответила я ей, усмехаясь. — Больно, небось, было. А каковы ощущения, когда вырываешь собственное сердце? — Дыра в ее груди зияла, как пропасть. И это было самое страшное в этой безумной демонице.

Виктория сглотнула слюну. Она смотрела на меня загнанным зверем. Не так Королева представляла себе встречу с Жертвой Ревье дю Геклена. Она ожидала увидеть ничего не понимающую запуганную смертную, которая умирает от страха. И которая упала бы в ноги Королеве, лишь бы только та подарила ей еще несколько часов ее жалкой человеческой жизни. Так обычно и бывает. Все умоляют. Но эта художница выбила Королеву из колеи своей непредсказуемостью. Чем же еще эта смертная выскочка завлекла Даниила, кроме дерзкого характера? Где-то зазвенели часы, отбивающие позднюю ночь.

— Хватит разговоров. — Произнесла она властно. — Я не для этого сюда пришла.

Смертная, усмехнувшись, вытянула запястье, пригласительным жестом.

— Приятного аппетита, ваше Величество.

Прищурившись, Королева раздумывала над тем, как бы вовремя остановиться. Если смертная не врет, то способность ее может очень пригодиться. Виктория сама с удовольствием выпила бы все без остатка, но завтра, когда Ревье войдет в комнату на башне, он должен увидеть свою Жертву живой и невредимой. Словно ничего и не было. Виктория глянула на уголочек неба сквозь окно. Завтра полнолуние. Сегодня она выпьет немного, чтобы румянец сохранился на щеках. Хотя, какой уж там румянец? Королеву передернуло, когда она взглянула в лицо Жертвы, ища румяные щечки. Но увидела лишь черные провалы синяков под глазами, впалые щеки. Даниил совсем не берег свою смертную. Поизносил до состояния старых башмаков. Уже и забыл, что с человеческой женщиной нельзя вытворять такие вещи, которые ни капли не повредят демону.

Виктория подошла к протянутой руке. На запястье, даже в сумраке комнаты, была видна синяя сетка вен. Они выступали из под бледной кожи, неся в себе очень ценную информацию. Если Суть так важна, и если ее можно менять, то Королева может стать самостоятельной единицей власти. Не нужны ей будут ни Советники, ни благодетели. Она сама сможет решать все так, как захочет. Выпустив клыки, она разорвала тонкую ткань человеческой кожи.

Не смотря на то, что я морально была готова к подобному, но вид сосущей мою кровь твари взбесил меня. Они все не больше, чем паразиты. Жалкие, никому кроме себя ненужные паразиты. Жадно присосавшись к запястью, Виктория закатила глаза. Я видела поток моей крови, вливающийся в нее, смешивающийся с ее черной кровью. Моя способность, сияющая маленькими тельцами, попадая в организм демона, тускнела. Все правильно, ведь, для цветущего растения нужна чистая окружающая среда, а не такая помойка, как тело демона. А вот частицы яда напротив чувствовали себя замечательно. Они, плодясь и разделяясь каждую сотую долю секунды, потоком ринулись осваивать новую территорию. Омывая внутренние органы демона, яд впитывался в них с еще большей скоростью, чем делился.

Королева с усилием воли оторвалась от моего запястья, облизав губы. Некоторое время она еще не будет понимать, что произошло. Будет загадочно и самодовольно улыбаться. Она вернется в свои апартаменты, продолжая ликовать и упиваться тем, как всех обставила. Но, почувствовав головокружение, Королева Демонов приляжет на свою огромную постель, дабы утихомирить расшатавшийся организм. А в это время яд, смешанный с кровью человека продолжает омывать ее изнутри, впиваться в ДНК. И, когда первые, отвечающие за бессмертие, хромосомы будут истерзаны ядом, Королева уснет. Прямо как обыкновенный человек после долгого рабочего дня. А проснется она от боли. Все ее тело будет крутить, и тянуть, и буквально разваливаться под тяжестью прожитых лет. Виктория будет выглядеть почти так же, как и прежде, когда она была самой красивой из красавиц демониц. Только проявятся первые морщинки. Да, теперь я знаю, как это происходит. Смерть и возраст очень быстро догоняют тело Темного. Седина в шикарных волосах, старческие пятна на руках, ногах, шее, обвисшая грудь, под которой нет сердца. Изношенные органы начинают работать сбивчиво и путано. Тяжесть возраста все больше давит на организм. Сбои в работе приводят к инфарктам, раку, перелому костей. И чем дольше запущен механизм старения, тем большую скорость он набирает. То, что должно было произойти с телом Виктории за сотни лет, теперь произойдет за три-четыре дня. О, это очень больно! Эти невыносимые мучения в первую очередь разрушают клетки мозга. Уже через сутки Королева демонов не будет понимать, что с ней происходит. Она вообще перестанет соображать, лежа разлагающимся овощем. Я же уже сейчас видела ее труп.

Виктория смотрела на меня затуманенным взглядом.

— До встречи завтра, Ваше Величество. — Прошептала я, пряча улыбку.

Конечно, завтра никакой не будет встречи. Она вышла из коморки, ступая нерешительно по ступеням крутой лестницы башни. Она даже не накинет капюшон на голову, чтобы скрыть свою персону, посетившую таинственного гостя в башне. Бедняжка Николь, она так и не получит своего вознаграждения.

А завтра я расскажу Ревье о том, что задумал Совет. Он мне не поверит, решит, что я все выдумала, чтобы выторговать себе еще немного времени для жизни. Но я скажу ему, что Королева демонов сейчас у себя в апартаментах. И она в ужасе. Она смотрит на себя в зеркало и впервые видит истинное отражение, человеческое отражение, и не верит своим глазам. И что же сделает Ревье? Видя теперь мысли и настроения демонов, я поняла, что они разделились на два лагеря. Одни с нетерпением ждали вхождения в правление нового молодого демона, который бы поменял старые неэффективные порядки. Второй лагерь состоял из приверженцев Совета, уверенных, что если позволить существам ночи свободно кормиться людьми — это приведет к войне со Светлыми. О, это будет великая паника. И как приятно будет посмотреть в его синие, некогда казавшиеся мне столь прекрасными, глаза, источающие страх. Позволить ли Ревье выпить мою кровь? Только маленькую капельку. Подействует ли она?

Я не хотела ждать полнолуния. Пусть все произойдет быстрее. И не в зале для проведения Обрядов я буду в ночь, когда луна наполнится своей мощью. И не будут эти жалкие подобия людей смотреть на меня оценивающе, как на корову, выведенную на продажу. Не будет ритуального ножа, не будет пафоса, который так довлеет над беднягой Мишелем.

Пусть они сами друг друга поубивают. В полнолуние я хочу быть на свободе, проведя свои последние часы у лавки, которая стоит у церкви Пресвятой Богородицы.

Могила Марии, 04:04

Тодеуш все еще сидел на холме. Его абсолютно не трогали ни темнота, что уже начала рассеиваться рассветом, ни дождь, который противно моросил уже два часа. Промокнув до самых костей, он все еще сидел у могилы Марии. Советник следил за могилкой так, как щеголь ухаживает за своей бородкой. Когда-то он даже поставил над могилой мраморную плиту с выгравированным на ней портретом красивой молодой женщины. Но потом убрал. Мария не любила излишеств.

Что он здесь делает? Он набирается смелости. Не смотря на усталость от жизни и вечную тоску, демон испытывал страх. Он боялся умереть безвозвратно. Сгинуть в небытие, расщепиться на атомы и никогда больше не слиться в себя, пусть даже такое противоестественное природе существо. Он боялся, что больше никогда не увидит лучей солнца на закате, так похожих на локоны ее рыжих волос. И зелень, выклевывающуюся из почек, что так напоминают ее зеленые глаза.

А где она? Наверное, перерожденная живет где-то на планете и даже не помнит его. Или все еще там, на Небесах ожидает его. А он все никак не распроститься со своим жалким существованием. Темные боятся смерти больше, чем люди. Для людей есть продолжение там, за чертой. Для демона нет. Он рассыпается в прах и больше никто никогда его не помнит. Исключение составляют только те, кто не по своей воле стал Темным. Но только если он добровольно оставляет эту планету. Сколько тысяч лет-то прошло? Поздно, наверняка уже поздно.

— Ты все еще здесь?

Голос отвлек Советника от тяжких раздумий. Он поднял опущенную на руки голову черных кудрей. На него смотрело знакомое Светлое лицо. У демонов нет знакомых Светлых, которые могли бы появиться в такой момент. Но этот Хранитель когда-то оказал Советнику услугу. Он когда-то исполнил желание Марии, это он сидел с Тодеушем на могиле своей подопечной.

— А ты изменился. — Глухо ответил Советник.

Светлый хоть и был узнаваем на свой прекрасный лик, но стал мощнее энергетически.

— Меня несколько раз повышали со дня нашей прошлой встречи. — Бывший Хранитель Марии присел рядом. — Я смотрю, ты тоже на месте не сидел.

— Меня тоже повышали.

Они сидели у могилы, как тогда. Только на этот раз, Хранитель уже не был простым Хранителем. А демон не был простым демоном. Серафим и Советник сидели, не говоря ни слова, будто поминая молчанием память рыжеволосой женщины. Но так вечно продолжаться не могло, и поэтому Серафим сказал:

— Ты уж готов?

Демон молчал, хотя знал, что уже да, он готов. Ему польстило то, что за ним пришел бывший Хранитель Марии, сейчас являвшийся Серафимом.

— Что со мной будет?

Страхи у людей и демонов похожи. Ничего не может быть страшнее, чем неизвестность, сжимающая желудок в ком, щекочущая нервы.

— Я не могу тебе этого сказать. — Как-то сочувствующе ответил Серафим. — В том-то и подвиг твой, Тодеуш, ты прыгаешь в пропасть, не зная, что тебя там ждет.

И Член Высшего Совета демонов, закрыв глаза, встал.

— Я готов.

Он видел обрыв, на краю которого стоял. Холодный ветер овевал его разгоревшееся лицо. Тело пронзила острая боль тысячи игл. Это исчезали татуировки, что наносились при каждом переходе на более высшую ступень. Самой важной из них была та, что от груди переходила на шею, обвивая ее кольцами, сбивающимися в слова, распадающимися, угасающими. Когда кожа осталась чистой, Тодеуш улыбнулся. Ему стало легко. Снятый с него многотонный груз демонического опыта стерся из памяти. Ветер дул в разгоревшееся лицо. Солнце вставало где-то там. Не видно. Только свет яркий. Такого яркого света он не видел никогда. Рядом молча стоял Серафим. Он улыбался, отходя на шаг, источая не менее яркий свет, что лился отовсюду.

Бывший Член Высшего Совета Демонов раскинул руки в стороны. Свободно вдыхая воздух, он только одну мысль повторял: "Аня. Не забыть про Аню". Опять закрыв глаза, он улыбнулся и прыгнул в темную пропасть, из которой веяло ледяным холодом.

Он не знал, что его ждет там, внизу. Было ли уже поздно? Или для Любви никогда не поздно?

Замок Мишеля Ревье, окрестности Праги, 08:30

Чуть меньше суток. Осталось менее двадцати четырех часов. Ликующий Ревье поднимался по лестнице в башню, где спала его Жертва. Носительница драгоценного дара поражала его своим спокойствием и даже какой-то безучастной покорностью. Может, до нее наконец-то дошло, что Обряд это не каприз демона. Обряд — это целесообразная необходимость, требование жаждущего перемен народа. Обряд — это перемены во всем мире. Это глобальность, а не локальная перестановка. И если Жертва действительно это поняла, то Мишель был искренне рад за нее. Ему всегда нравились женщины, которые не идут против воли сильного, и тем более мужчины. Его всегда раздражали сцены ревности, истерики, которые устраивали его любовницы при расставании. Покорность — вот главное качество, которое он и его приспешники будут воспитывать в людях. Человек слишком распоясался в последнее время. Овца не должна думать, что она лев. Это вредно не только для овцы и льва. Это вредно для мира в целом. А все должно сосуществовать в гармонии. Если человек полагает, что стоит на вершине пищевой цепочки, позволяет себе есть мясо животных, почему же истинный хозяин этой самой пресловутой цепочки должен испытывать некие угрызения? Человек та же зажаренная в духовке курица для демона.

Ревье даже деликатно постучал в дверь. Жертва должна чувствовать, как она важна, и с каким тактом и бережливостью относится к ней хозяин. Аня для Ревье была самой ценной Жертвой за всю историю его существования. Пожалуй, только Катерина была очень важна для него. Ее кровь на Обряде буквально поразила его молнией. Потом, к великому сожалению француза, оказалось, что Катерина была любовницей Даниила. Но, что еще хуже, для Обряда нельзя использовать кого бы то не было из Темных. Только человека. А жаль, сила вервольфа — это мощь, которую невозможно пробить.

Аня сегодня выглядела еще болезненней, не смотря на все старания, которые прилагал демон. Синяки под глазами производили ужасающее впечатление. Но за то, в ее глазах появился некий огонек. Он мерцал в ее потемневших глазах, как единственная звезда на затянутом облаками небе.

— Скоро все закончится, Анечка. — Обратился демон к Жертве. — Я понимаю, ты устала, истощилась от нервных переживаний, но я обещаю, ты будешь умирать без боли.

Аня холодно улыбнулась.

— А откуда ты знаешь, как я буду умирать?

Ревье обнял ее за плечи. Он испытывал к ней почти отцовские чувства.

— Конечно же, я знаю. Ну, что ты, Анечка, моя смерть была намного страшнее твоей, не смотря на то, что я пошел на обращение в вампира добровольно.

В глазах Жертвы мелькнул интерес.

— Знаешь, если бы не твой замечательный дар, я сделал бы тебя вампиром. — Рассмеялся он. — Ты для меня стала прямо-таки очень близка. Мы столько с тобой пережили. Я буду искренне по тебе скучать. — Аня посмотрела на Ревье, ее передернуло. — Я действительно буду!

— А зачем ждать полнолуния? — Вдруг спросила она.

Француз ни разу не задавал себе подобного вопроса. И, ведь действительно, Советникам и Королеве не обязательно проводить Обряд в полнолуние, в отличие от остальных демонов. Обычно они приурочивали свои Обряды к таким событиям, как парад планет, затмение луны или солнца. А почему Мишель Ревье, внесший неоценимый вклад в развитие многих способностей демонов должен ждать полнолуния? Он почти входит в состав Высшего Совета, да и связь с Королевой давно нарекла его негласным Королем.

— Можно же просто попробовать. — Пожала плечами Аня. — Самую малость, чтобы уже сейчас иметь чуть больше власти.

Слова Жертвы его поразили. Выпить всего каплю? Никто об этом не узнает. А он уже сейчас сможет ощутить, что это такое — быть практически всемогущим. Аня вытянула левую руку, услужливо подставив запястье. Ревье смотрел на то, как слабо пульсирует кровь в венках, что синели под кожей. А ведь Жертва угасает. И сегодня она сильнее, чем будет завтра. А значит и ее способность ослабеет. Ревье вскочил с кровати, в раздумьях прошелся по комнатке. Всего одна капля ее крови сегодня будет сильнее, чем чаша в полнолуние. Француз, улыбаясь, посмотрел на Жертву.

— Я постараюсь сделать это как можно менее больно.

Аня не отреагировала, она все так же держала руку вытянутой. Ревье встал на колени и притянул запястье ко рту. Выступившие клыки оцарапали теплую кожу.

— А ты знаешь, что в моей крови течет яд? — Издевательски улыбаясь, произнесла Аня.

Ревье машинально отскочил

— Ты врешь!

Аня опустилась устало на кровать. Дыхание ее было сбивчивым и тяжелым. Она была бледна, как скатерть, а синева под глазами делала ее еще более больной.

— Ты же не идиот, Ревье, должен понимать, что Советники очень не хотят впускать тебя в свои ряды. Меня похитил прямо из-под твоего носа Исполнитель Советников, а ты до сих пор сомневаешься в том, для чего это было сделано?

Она говорила спокойно и уверено. Только голос звучал слабо. Так умирают люди. Ревье громко сглотнул.

— Но Даниил любит тебя! — Воскликнул француз, пытаясь защититься от правды. — Именно поэтому он тебя похитил.

— А Совет знал о похищении и ни словом не обмолвился перед Королевой. — Продолжала издеваться Аня. — Они что, по твоему, позволили своему демону украсть твою Жертву, чтобы он уехал в медовый месяц? Не глупи, Мишель, ты производил впечатление такого умного мальчика.

— Это не правда.

— Посмотри на меня, урод! — Вдруг крикнула она сильным голосом, вскочив с кровати. — Я умираю!

Ревье отступал от своей Жертвы, как от прокаженной. Он нервно облизал губы, на которых сверкнула маленькая капля крови Ани. Заметив это, она села успокоено на кровать. Она умирала. Теперь это было очевидно.

— Почему ты мне все это рассказала? — Так же уравновесив свое бешеное дыхание, спросил француз. — Зачем тебе все это?

Аня улыбалась. Казалось, что только удовольствие от содеянного заставляло ее жить.

— Я хочу, что бы вы сами себя перерезали. — С ядом в голосе прошипела она. — Твой замок, наконец-то, окропится не человеческой кровью. Кровь демонов отравит эти камни.

Аня откинула голову назад. Ревье оказался с ней рядом, схватив за волосы.

— А ты не подумала о том, что ты этого уже не увидишь? — Зашипел он. — Я ведь убью тебя сейчас.

Аня, поморщившись, убрала руку демона.

— Нет, у тебя нет времени разбираться со мной. Через пять минут ты влетишь в апартаменты своей горячо ненавидимой Королевы. И увидишь, что она состарилась ровно настолько, сколько просуществовала в своей коже после смерти.

Глаза Ревье закачал головой.

— Она не пила твою кровь. Она не знает, что ты здесь! — Закричал он.

Аня расхохоталась.

— Идиот, весь замок знает, что Жертва Ревье находится в башне, от которой на милю несет куриным бульончиком! — Она смеялась, как обезумевшая. — Так что, твоя Виктория уже сейчас сходит с ума, орет от страха и омерзения. Она же сейчас разлагается на коврике у зеркала, который ты для нее так долго выбирал.

Ревье метнулся к двери, но голос Ани догнал его.

— А еще через три минуты в твой замок ворвется разъяренный демон. — Ее глаза заблестели от слез. — И ты ничего не сможешь сделать.

Француз вылетел из комнаты на башне, как освященный крестным знаменем. Вырвав дверь вместе с петлями, он увидел на пороге жалкое зрелище. Виктория уже не в силах была стоять, она лежала, смотря, как на ее руках слезает кожа. Брезгливо отодвинувшись от своей Королевы, Ревье дю Геклен обернулся в сторону башенной витой лестницы. Внизу послышались крики.

Замок Мишеля Ревье, окрестности Праги, 09:13

Обезумевший демон шел между деревьев густого леса, где стоял вдали от людских глаз замок француза. И где-то там Аня. В одной из комнат, она напугана. Или уже смирилась? А может быть без сознания. Даниил вынесет ее из замка, чего бы ему это не стоило.

Его любовь и ненависть концентрировались в воздухе, становясь почти материальными, тяжелыми. Но сила притяжения земли на них не действовала. Крошечные потемневшие частицы с вкраплениями золотого неотступно следовали за демоном плотным туманом. Его практически не было видно в темноте леса. Раздетый до пояса, он двигался плавно, готовясь обратиться в свою вторую половину в последний раз. Не смотря на то, что Даниил демон, вервольф живет в нем, как тихий внутренний голос, выпускаемый на волю по требованию, когда не нужно контролировать свою вторую суть.

Демон чувствовал, как вервольф в нем набирает силу, разминаясь перед тем, как отведает крови. Черная кровь демона отвратительна на вкус. Не идет ни в какое сравнение с кровью человека, насыщенной красными и белыми тельцами со вкусом страха. Его тело ломало. Когти пошли в рост, кости расширялись, превращая руки и ноги в более удобные для передвижения лапы. Он теперь полудемон — полуоборотень. В нем нет уязвимости вервольфа, являя собой так же и демона. Но когтистые лапы намного удобнее в ближнем бою и забирают меньше сил, чем энергетическое воздействие, которое может ему понадобиться при столкновении с более сильными демонами.

Уже видны горящие светом факелов окна. Демона вывернуло в обратную сторону, ломая кости. Обращение еще продолжалось. Но вот он, лениво закрыв глаза, повернул шею в стороны, хрустнули суставы. Глаза блаженно закрылись, открылись и хищно сузились. Рванув вперед на огромной скорости, видимый, лишь как размытое пятно, демон на миг расщепился на молекулы, протекая через толстые железные ворота замка. Резкая боль разрывающейся плоти. Через миг молекулы слились воедино во дворе замка в оборотня, рычащего, с налитыми кровью глазами.

Ему навстречу выскочили назначенные на охрану замка вервольфы. Сметя их одним ударом, существо ринулось вперед. Все, кто попадался ему на пути, умирали, захлебываясь кровью. Замок мгновенно превратился в месиво. Приехавшие отдыхать и наслаждаться гостеприимством француза демоны не ожидали вторжения до окончания Обряда. Ничего не понимая, но видя, что исполнитель Совета напал, два лагеря перемешались в каше из мяса, костей и энергии. Действия Даниила подействовали, как выстрел к началу войны.

Очнувшись среди бойни, по колено в крови, Даниил запрятал вервольфа внутри. Теперь пусть демоны сами с собой разбираются. У него же есть более важное дело. Он ринулся в старое крыло, над которым и возвышалась башня.

— Что происходит? — Член Высшего Совета Эдвард схватил пифию за руку, позабыв о почтении, с которым должно относиться к королевской ясновидящей.

Амрита весело улыбнулась, обнажив клыки. Ее явно забавляла суматоха, творившая в замке и тупая резня. А еще больше ее забавляло замешательство и растерянность оставшихся в живых двух Советников. Как малые дети.

— Ничего страшного. — Лениво протянула пифия. — Вас нашел тот, кого вы искали.

Советник отпустил руку пифии, разворачиваясь лицом к двери комнаты, за которой все громче становились крики и стоны. Запах демонической крови стоял в замке, как навязчивая вонь серы. Александр появился из двери потайного выхода. На его одежде и голом торсе были видны следы разбрызганной крови. Она, конечно же, не принадлежала Советнику.

— Свора Ревье сцепилась с нашими.

Мишель Ревье дю Геклен пролетал по ступеням лестницы, забыв по свою вальяжность. Он лично остановит предателя Даниила. Еще можно успеть. Картина омерзительной Виктории всплыла перед глазами. Слишком живая и смертная для его красивого тела. Слишком опасная для его вечной красоты. Уродина. Сама дряхлость. Олицетворение всего, что так страшило Ревье дю Геклена. Может быть так и лучше. Уже сегодня Королевы не станет. Возможно, ее сил не хватит даже, что бы поквитаться со смертной.

В начавшейся бойне между стороной Ревье и Совета может быть поставлена точка. И если повернуть удачу в свою сторону, то таинственные Покровители наверняка поставят Ревье наместником Короля. Так будет даже лучше и быстрее. А Обряд он обязательно проведет. Чуть позже, когда все уляжется. Ревье дю Геклен найдет достойную себя Жертву с выдающимися способностями.

Но далеко Ревье бежать не пришлось. Ему навстречу из стены вышли Советник Александр и его приближенные исполнители. Приветствия и вежливые поклоны отпали сами собой. Мишель Ревье без предупреждений бросился на Советника. Надо первым делом избавляться от шишек.

Ступени витой лестницы даже для скорости демона показались бесконечными. Не сюсюкаясь с пресмыкающимся Ревье изуродованным вампиром Жаком, отнеся его одним ударом в ад, Даниил распахнул дверь, где заперли пленницу. Но демон замер в дверном проеме. Королева занесла над Аней когтистую лапу. Не смотря на ее нынешнее отвратительное состояние, Даниил узнал Викторию. Первой его мыслью было: "Ты всегда была именно такой омерзительной сукой!". Увидев, что в комнате появился еще один гость, Королева улыбнулась своим морщинистым лицом, сверкая безумным блеском глаз. Она молниеносно притянула к себе Аню, прикрыв свое распадающееся на куски тело от возможных ударов. Аня не была напугана. Она смотрела на своего демона, слабо улыбаясь. И больше всего остального Даниила напугало именно отсутствие страха в ее взгляде. Она уж готова была умереть, так какая разница, каким способом. Но Аня не знала богатой фантазии умирающей Королевы демонов.

— Ты попробовала кровь смертной. — Протянул демон издевательским тоном, стараясь делать вид, что судьба Ани его не волнует. — Прелестно выглядите, Ваше Величество!

Королеву дергало от слабости и безумия. Рот без зубов обвисал над шеей Ани. Волосы седыми патлами падали на пол. С каждой секундой она все больше походила на мумию. Но, даже не смотря на то, что Виктория стала смертной, в ней сохранились демонические способности к мутации. Она была сильным демоном. И, даже испив отравленной крови смертной, она являла собой опасность. Опасность для Ани.

— А вот и наш дорогой Даниил. — Зашептала она тихим дрожащим от ненависти голосом. — А пока тебя не было, дорогой, с нами произошли некоторые перемены.

Она все так же держала голову Анны, готовая в любой момент сломать ее шею.

— Как же так получилось-то, Даниил, — Продолжила она. — Ты подставил Королеву, которой присягал. Нехорошо! Но это что? Меня почему-то бесит другое, что ты предпочел ее мне! — Вскричала она неожиданно прорезавшимся голосом.

Демон сглотнул, выдав свой страх. Виктория зло усмехнулась.

— Боишься за нее? Правильно делаешь. Я ведь не позволю ей умереть спокойно от яда. Она будет страдать так сильно, как я страдала, взглянув на себя утром в зеркало! Ты думаешь, что я смирюсь со своей смертью? — Ее дрожащие руки с демоническими когтями дрожали, царапая шею Ани. — Нет! — Закричала Виктория, рыдая и смеясь одновременно. — Как же иронично-то! Как погано то, что случилось! Черт! Я вырвала из груди свое сердце из-за тебя, Даниил. А под твоими ребрами стучит такая же штука. Ты знаешь, это очень легко, вырвать ее. Даже легче, чем сломать этой крошке шею.

Виктория отходила с Аней к окну мелкими шагами. Даниил вошел в коморку, протянув руки к обезумевшей Королеве. Что делать с ней? Как убедить эту безумную? Демон отчаянно понимал, что не успеет подскочить к Виктории, помешав убить Аню. Его сердце громыхало в ушах, грозя взорваться.

— Не надо, Даниилушка, не думай даже. Ты не успеешь спасти свою смертную. — Кривлялась Королева. — Она умрет в туже самую секунду, как и я. Бог, — Расхохоталась она, безумным смехом, что заставлял пальцы сжаться в кулаки. — Ты там, наверное, веселишься? — Кричала она, подняв голову к потолку. Это был удобный случай для нападения, но Даниил его упустил. — Два демона с выросшими уродскими сердцами за один раз. Как тебе это удается?

Она кричала в потолок, прижав Аню еще ближе к себе, впившись когтями в бледную кожу. Шикарное некогда платье из черной парчи расползлось на теле демоницы по швам. Сбросив неудобные теперь для ног туфли на шпильках, она стояла босиком. Аня мимолетно улыбнулась, прощаясь. Как спокойно она все это воспринимала.

— Я счастлива, что смогла увидеть тебя. — Шепнула она.

Даниил дернулся было в сторону Королевы, но та вовремя уставилась на него, приподняв надбровную дугу.

— Что ты сказала, милая? — Крикнула она прямо в ухо девушки. — О, я уверена, он тоже рад. Только ему единственное не доставит удовольствие, милочка, то, как я оторву клок с твоей шейки. А потом еще успею цапнуть когтями желудок. Даже в таком состоянии, я успею это сделать, прежде чем твой демон оттащит меня от твоего холодеющего дергающегося в судорогах трупа.

Глаза Королевы округлились. По морщинистым щекам побежали слезы.

— Что же ты наделал, Даниил? Что ты наделал? — Рыдала она. — Черт, как все болит! Я теперь сама труп пока еще ходячий. Я труп! Это ты сделал меня такой! Ты! — Продолжала орать она. — А ведь мы могли быть с тобой на вершине, на самом верху власти.

— Мне жаль. — Вдруг прошептал демон. В его сердце на самом деле родилась жалость. И он понял, как это больно — сожалеть.

— Тебе жаль? — Расхохоталась Виктория. — Ты слышишь, милочка, нашему Даниилу жаль. Ему на самом деле жаль! А ты даже не представляешь, как нам обеим жаль! А все могло быть по-другому. Как же больно. — Голос Виктории стих. Процесс распада ее тела был виден невооруженным глазом. — Ты знаешь, как это умирать с такой скоростью, когда рассчитывал на вечность жизни?

Она откинула от себя девушку в руки демону.

— А что ты будешь делать дальше, Даниил? Она так нежно к тебе привязана, а ты так любишь ее. А что будет потом, когда вы сбежите отсюда, эмоции этой бойни затихнут, и тогда ты почувствуешь аромат ее любви так, как чувствовала его я еще сегодня ночью. И в тебе проснется голод. Невыносимый по своей силе голод, и чем больше ты будешь любить ее, тем с большим аппетитом ты будешь жаждать выпить ее.

Бывшая Королева демонов опустилась на пол. Она тусклыми глаза смотрела в узоры ковра, бормоча:

— Ты не думай, что я отпустила ее из жалости. Я все еще Королева Демонов! — Ее голос надломился. Но она хрипло засмеялась. — Но я хочу знать, умирая, что ты сам ее убьешь. — Она смеялась, раскачиваясь из стороны в сторону. Подняв на Даниила мутные глаза, она четко произнесла. — Если я ее убью, ты просто будешь страдать и ненавидеть меня. Но, когда ты сам ее убьешь, ты испытаешь экстаз, а потом выгрызешь свое сердце.

Ее хохот звучал в ушах правдой. Но все эти проблемы будут потом. Если они вообще будут. Аня умирает. Сжав зубы, что бы не закричать, Даниил взял Аню на руки и вышел из башенной каморки. Их провожал смех, а потом скулеж Виктории. Скоро она затихла.

Его сердце затуманилось, но все так же сияло золотом, вспыхивая ярче, от осознания того, что Аня еще рядом. Он поднимался дальше по лестнице на крышу башни. Крепко прижав ее к своей груди, он заплакал. Яд, что ввели Советники, оказался сильнее, чем они рассчитывали. Да еще и неизвестно, сколько крови высосала из нее Виктория. И это ослабило Аню еще сильнее. Она дышала хрипло и очень тихо, слабо улыбаясь.

— Отвези меня к лавке у церкви. — Прошептала она еле слышно.

— Потерпи, милая, я все сделаю. Ты только потерпи.

Выйдя под ясное солнечное небо, Даниил ненавидел этот день. Он смотрел на Аню, убрав с вспотевшего лба, казавшуюся на солнце рыжей, прядь волос. И, прыгнув с высоты замковой башни, воспарил. Он летел с широко открытыми глазами, он хотел запомнить каждое мгновение, проведенное с ней. Аня же, закрыв глаза, улыбалась.

Приземлившись у церкви, Даниил осторожно положил девушку на траву, прижав ее к себе. Проходящие мимо люди начали обращать на них внимание сразу же, как только демон снял колпак, скрывающий их от толпы.

— Молодой человек, — Обратилась к демону женщина в платке, видимо только что вышедшая из церкви. — Может скорую вызвать?

— Нет. — Покачал головой Даниил. — Она просто… Ей больно. — Дрогнувшим голосом произнес он.

Женщина понимающе закивала.

— Тоже переживает. — На глаза женщины навернулись слезы. — Понимаю, как батюшку Алексия-то жалко. — Запричитала она. — Такой был человек золотой. Завтра сказали панихида по нем будет, а пока оплакивают.

Женщина ушла по своим делам, что принесло демону несказанное облегчение. Если бы она продолжала стоять над душой (над душой Ани), он бы живо объяснил бабушке, какой дорогой идти. У них с Аней осталось не так много времени, чтобы тратить его на посторонних.

— Даниил, — позвала его Аня слабым голосом.

— Да, Анечка?

— Помоги мне войти в церковь. Что-то я совсем не могу встать сама.

— Да, милая, сейчас. — Он поднял ее на руки и понес к витой калитке, за которой начиналась территория церкви.

— Я хочу сама. — Так же слабо послышался голос девушки.

Даниил не хотел позволять ей тратить силы. Если она пройдет до церкви, то уже, возможно, выйти оттуда не сможет. Но по ее глазам он понял, что ей это действительно нужно. Утренняя служба закончилась, и прихожане расходились по домам с намерением вернуться, что бы попрощаться с так неожиданно умершим батюшкой Алексием. Демон поставил Аню на ноги, поддерживая за локоть. Перекрестившись, Аня глубоко вздохнула и пошла. Здание церкви с сияющими куполами и крестом надвигались на демона. Он еще никогда не входил под ее, разрисованные ликами святых, своды. Но пусть он умрет там, пусть церковь его отторгнет, но демон будет рядом, пока Аня не посчитает нужным оттуда уйти. И все же, к удивлению демона, он не упал на пол в эпилептическом припадке и не стал орать, только сердце его сжалось от испуга.

Аня подошла к женщине, продававшей восковые свечи, и купила две. Ведомая демоном под локоток, девушка подошла к иконе. Она перекрестилась, зажгла одну свечу, читая молитву, поставила свечу в подсвечник."…И упокой Душу раба твоего Алексия…". Свеча горела ровно, не танцуя и чадя. Батюшка Алексий, наверняка, видит сейчас, как демон и его любимая ставят свечу за упокой его свечи. Аня не знала, правильно ли она делает, можно ли ставить ей самостоятельно свечу за упокой батюшки местной церкви. Она успокоила себя тем, что свечу ставит за упокой души своего друга.

Аня зажгла вторую свечу и посмотрела на Даниила.

— Ревье все же попробовал мою кровь. — Улыбнулась она. — Всего одну каплю, но этого достаточно.

— Достаточно для чего, милая? — Не поняв, спросил Даниил.

Аня смотрела на огонь свечи, и словно читая из книги, произнесла:

— У демона нет Души. Но связь с Душой остается. Она все еще в надежде ожидает, что Темный придет к свету, прекратив свою противоестественную жизнь. — Аня опять посмотрела в черные глаза демона. — Он выпил мою кровь, став на самую малость более смертным, чем когда бы, то ни было после обращения. И Душа Мишеля Ревье чувствует это. Она мечется в ожидании того, что его тело обратится в прах. И тогда она сможет быть спокойна.

Демон заворожено слушал свою человеческую любовь.

— Но откуда ты это знаешь? — Недоуменно спросил он.

Аня улыбнулась и зашептала.

— Знаешь, все, оказывается, так просто. Суть — она в нас. А раз мы являемся ее частью, то она не сложнее, чем мы ее себе представляем.

— Ты у меня уникальна. — Погладил Аню по щеке с любовью демон.

— Это она у меня уникальна. — Послышался за их спинами злобный шепот.

В церкви никого не было. Даже женщина, которая продавала свечи, вышла. Но в дверях стоял Мишель Ревье. Черная кровь, капавшая с него, мерцала в свете зажженных свечей и солнечных лучей из окон. Выбравшись из бойни против сторонников Совета, он пришел мстить пока еще есть кому, пока еще есть время.

— Даже не надейтесь, это не моя кровь. — Продолжал он шипеть, делая шаг за шагом в направлении демона и своей Жертвы. — Какая ирония, — Захохотал он. — Завтра вместе с праведником, что умер тут, буду отпевать и вас обоих. — Его верхняя губа дернулась, обнажив клыки. — Не думали же вы, что я отпущу вас, не выпустив кишки? И ничего мне ваш Бог не сделает!

Аня повернулась к обеспокоенному Даниилу, что уже готов был напасть на врага. Она провела рукой по его поросшей щетиной щеке.

— Ты почти как человек. — Улыбнулась она.

— Нам надо идти, Аня. — В ответ произнес он, беря за руку. Он не позволит Ревье причинить Ане вред.

— Не бойся. — Зашептала она. Читая молитву, она поставила зажженную свечу. — И упокой душу раба твоего Мишеля Ревье.

Даниил резко обернулся на крик француза. Он упал на колени на пол церкви, тяжело дыша, он пытался что-то прохрипеть, но не мог. На него с потолка упал луч света, и демон, практически достигнувший статуса Члена Высшего Совета демонов, растаял, поглощенный лучом, упавшим с потолка на пол.

— Ибо только Сила Любви может удержать Веру, только Любовь поможет смертному одолеть Демона, каким бы сильным он не был. Сила Любви абсолютное орудие Воина Света. Его Душа теперь спокойна. — Шептала Аня.

Даниил, открыв было рот, повернулся к девушке. Но его улыбающееся лицо омрачилось. От бессилия ноги Ани подкосились. Демон схватил девушку на руки, вынося ее из церкви на свежий воздух.

— Ты у меня умничка, Анечка. — Шептал он. — Ты у меня молодец. Ты только держись, милая, прошу тебя, держись.

Положив тело девушки на зеленую траву, с которой еще капала роса, он взял ее за холодеющие руки. Под бледной кожей пульсировали венки все слабее и слабее. Черные синяки под глазами стали отчетливее, лицо осунулось еще сильнее, натянувшись, как на скелете. Демон знал, что это значит. Но он не хотел показывать Ане, как ему больно, чтобы она не переживала, чтобы не тратила драгоценные капли жизненной энергии.

— Не уходи, дорогая! — Молил он. — У тебя еще остались неоконченные дела.

Аня слабо улыбнулась.

— Какие? — Голос ее был еле слышен. Даже тише, чем шелест деревьев. Даниилу пришлось наклониться ниже, чтобы услышать ее.

— Я — твое главное неоконченное дело. — Зашептал он в ответ. — Я — твое дело, ты должна сделать меня очень добрым, Анечка, человечным. А я еще такой злой. Я еще демон.

Аня счастливо улыбалась, глада его лицо холодными пальцами.

— Я же вижу тебя, Даниил. — Она положила руку на его грудь, под которой билось сердце. — Ты больше, чем человек теперь. Я так рада, что в этом есть и моя заслуга.

Рука ее упала. Грудь больше не вздымалась, вдыхая воздух. Она все еще безмятежно улыбалась. Закрыв глаза, из которых потекли две соленые струйки, демон взял тело Ани, прижав к себе крепко-крепко, что бы биение его сердце передалось ей. Пусть лучше, кажется, что это ее сердце стучит. Пусть лучше, кажется, что она еще жива. Его сердце выдержит работу на двоих.

— Не умирай, Анечка. — Шептал он, как заведенный.

Понимая, что все кончено, что он потерял единственный шанс, данный ему Аней. Он не смог защитить ее ни от себя, ни от других. Он позволил себя одурачить, тем самым убив ее. Он вспоминал, как они замерли в озере, как спорили, а потом мирились. Вспоминал ее тепло, улыбку. Вспоминал их разговоры.

— Я слышу, как бьется твое сердце под моей ладонью. — Прошептала Аня, оторвавшись от него.

— Теперь оно будет биться вечно, как заведенное. — Улыбнулся Даниил.

Повисла тяжелая тишина. Аня теперь знала, что это не так. Но сказать об этом демону не решалась. Возможно, он и сам это знал. Да, и вечность счастья им никто не позволит прожить. Возможно, это последний счастливый день в их жизни. Может быть, завтра этого биения уже не будет.

— Что с нами будет теперь? — спросила Аня, греясь в объятиях демона.

— Я не знаю. Но одно я могу обещать точно, я сделаю все, что бы ты была в безопасности, что бы тебя не коснулись перемены в мире.

"Безнадежно", — опять мелькнуло у обоих в голове.

— Даниил, — Тихо позвала Аня. — Отец Пабло сегодня кое-что мне рассказал.

Демон замер, боясь пошевелиться. Зная Пабло много лет, Даниил был уверен в том, что у отца просто-таки дар убеждения. Он мог и мертвого уговорить перекреститься, если захотел бы. Что он сказал Ане? Что советовал? Уж точно не долгую счастливую жизнь с демоном.

— Не хочу тратить время на пересказ всего разговора. Думаю, ты понял, о чем шла речь. Я просто хотела сказать, что я все знаю и понимаю. И полностью отдаю себе отчет в происходящем. Я надеюсь.

Она говорила шепотом, напряженно, сложив руки на его груди. Каштановые волосы развевал ветер, и она была так прекрасна, готовая произнести эту фразу.

— Если со мной что-нибудь случится. — Она вскинула взгляд к его зеленым глазам. — Не обращай меня. Я хочу умереть человеком, сохранив все воспоминания о часах, проведенных с моей семьей и друзьями.

Мысль о том, что Аня может умереть, глухо ударила по сердцу.

— Обещай мне. — Смотрела она ему в глаза.

Как он мог ей такое пообещать? Позволить ей уйти из жизни, не попытавшись спасти? Он не может этого обещать. И пусть она будет обращена! Пусть у нее не будет Души и сердца! Пусть возненавидит его! Но пусть она живет!

— Пообещай мне! — Настойчиво повторила Аня.

Увидев мольбу в ее глазах, страх стать такой, как он, Даниил кивнул.

— Я обещаю.

Аня улыбнулась и, успокоившись, прижалась к демону.

Обещание! Как он мог обещать подобное? Но еще есть время. Он еще может ее оживить. Только один укус и Аня станет вервольфом. Демон боролся с человеком в сердце Даниила.

— Я люблю тебя, Анечка. Прости, что не сдержал свое обещание.

Он погладил ее по лицу, осторожно, словно боясь разбудить, приподнял ее руку, выпустив клыки. Всего одна царапина и она будет с ним вечно. Пока не поздно.

— Не сметь! — Голос Константина заставил демона подпрыгнуть.

Хранитель оттолкнул демона от подопечной.

— Не поздно ли ты нарисовался? — равнодушным голосом спросил Даниил.

— Тише ты. — Огрызнулся Хранитель.

На залитой солнцем лужайке перед церковью Пресвятой Богородицы, где умирала Аня, стало происходить то, чего раньше Даниил не видел, ни будучи демоном, ни вервольфом, ни, тем более, человеком. Солнечный свет, концентрируясь в отдельных точках, становился плотным, вырисовываясь в фигуры. Первым появился батюшка Алексий и его друзья отцы Пабло, Милош и Кевин. За ними материализовался Серафим. Ошарашено смотря на вновь появившуюся светящуюся фигуру, Даниил признал в ней Тодеуша, Члена Высшего Совета демонов, с его любимой рыжеволосой женщиной.

— Мне позволили чуть-чуть побыть с Марией, прежде чем…. — Но Тодеуш не успел закончить.

Вслед за ним появилась Душа Мишеля Ревье.

— Вы что, сговорились все? — Крикнул Даниил. — Я не отдам вам ее!

Серафим, будучи самым старшим по званию здесь, обратился к демону.

— Кажется, тебе повезло, Даниил, влюбиться именно в эту девушку. Ради нее сам Босс спускается на Землю.

Смотря на стоявшего над ним Серафима, а потом за его спину, демон открыл в изумлении рот. Видя, что с демоном сейчас случиться шок, остальные присутствующие так же обернулись. Поток света с самих Небес, волной брызнул на землю. В переливающемся всеми оттенками свете появился Он. Выйдя на зеленую лужайку, Он обратился к Серафиму, почтительно поклонившемуся.

— К сожалению, папа занят, — Произнес Иисус Христос. — Он сказал, что с этим делом я сам могу справиться.

— Это сын Босса. Встань! — Толкнул в бок ошарашенного демона дух отца Пабло.

Даниил со страхом, сжавшимся в комок сердцем, посмотрел в глаза, проходящего мимо Христа. Он был последней надеждой демона. И, может быть, по старой дружбе он поможет вернуть Аню. Улыбка сына Бога, когда-то перенесшего страшные муки, была светла и безмятежна, когда он обратился к демону.

— Не уберег, все-таки. — Выдохнул он. — Ну, и наворотили вы тут дел. Обеспечили желтую прессу материалом на первые полосы на год вперед.

Даниил виновато понурил голову, чувствуя себя маленьким мальчиком, стащившим булку из булочной.

— Это, кстати всех тут присутствующих касается.

Теперь уж и остальные слегка покрылись румянцами.

— Боюсь, у меня не так много времени, — Сказал Христос, смотря на часы, висевшие на цепочке на груди. Он выдохнул. — Ой, мне там еще толпу двумя булками хлеба накормить надо.

Он похлопал демона по плечу, кивнул Серафиму, радужно улыбнулся всем остальным и растворился в свете.

— Но как же? — Закричал демон в отчаянии.

— Не бурчи. — Ткнул его в плечо отец Пабло. — Надеюсь, еще увидимся! — Добавил он и так же исчез.

Душа за душой таяли солнечными снежинками, опускавшимися росой на траву. Демон остался один.

— Даниил?

Демон, услышав голос Ани, растеряно посмотрел по сторонам, ища ее светящуюся Душу. Но, опустив глаза на ее тело, он счастливо засмеялся. Аня поднялась с травы, держась рукой за голову.

— Боже, как голова раскалывается. — Прошептала она.

— Не капризничай! — Послышалось сверху.

Даниил, схватив девушку на руки, поцеловал ее в губы.

— Больше не пугай меня так, дорогая. — Улыбался он.

Сияющие счастьем глаза Ани, помрачнели.

— Все страшное только начинается. — Тихо произнесла она. — Но пусть все это будет потом.

Оглавление

12-е, Май, Прага, Гостиница

13-е, Май, Прага, Гостиница, 04:36

13-е, Май, Прага, Гостиница, 12:00

Гостиница, 20:00

Гостиница, 21:00

14-е, Май, Больница святого Лукаса, Прага, 03:23

Больница святого Лукаса, 09:00

Прага, дом доктора Айнцента, 09:40

Церковь Пресвятой Богородицы, 09:50

Церковь Пресвятой Богородицы, 18:00

15, Май, Окрестности Праги, замок Мишеля Ревье, 00:00

15-е, Май, Церковь Пресвятой Богородицы, 01:33

Замок Мишеля Ревье дю Геклена, окрестности Праги, 02:00

03:01, замок Мишеля Ревье, окрестности Праги

03:33, церковь Пресвятой Богородицы, Прага

Церковь Пресвятой Богородицы, Прага, 07:00

Где-то на одной из улиц Праги, 12:45

Прага, 11:00

Окрестности Праги, дом Сони, 11:00

Окрестности Праги, замок Мишеля Ревье,15:00

Окрестности Праги, дом Сони, 16:43

Окрестности Праги, замок Мишеля Ревье,17:17

Лавка в парке, 14:00

Церковь Пресвятой Богородицы, Прага, 18:20

Церковь Пресвятой Богородицы, Прага, 18:30

Церковь Пресвятой Богородицы, Прага, 19:13

Замок Мишеля Ревье, окрестности Праги,19:30

Церковь Пресвятой Богородицы, Прага, 20:43

Окрестности Праги, замок Мишеля Ревье, 16-е, Май, 02:25

Где-то далеко, Чехия, 16-е, Май, 07:00

Где-то далеко, Чехия, 16-е, Май, 23:45

Где-то далеко, Чехия, 17-е, Май, 00:00

Замок Мишеля Ревье, окрестности Праги, 02:00

Замок Мишеля Ревье, окрестности Праги, 04:00

Замок Мишеля Ревье, окрестности Праги, 05:35

Где-то далеко, 07:02

В укрытии, 12:55

Замок Мишеля Ревье, окрестности Праги, 23:45

Где-то в укрытии, 18-е, Май, 01:23

Укрытие Жертвы, 03:25

Укрытие, 18-е, Май, 06:30

Укрытие, 09:00

Копенгаген, 15:15

Окраина Праги, 19-е, Май, 02:33

Могила Марии, 05:46

Замок Мишеля Ревье, окрестности Праги, 10:00

Замок Мишеля Ревье, окрестности Праги, 20-е, Май, 00:00

Могила Марии, 04:04

Замок Мишеля Ревье, окрестности Праги, 08:30

Замок Мишеля Ревье, окрестности Праги, 09:13

Реклама на сайте