«Сага-фэнтези о Синдбаде-мореходе и его друге Ибн-сине»

Гжатский Сергей Сага-фэнтези о Синдбаде-мореходе и его друге Ибн-сине

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. Синдбад и дар Спартака

Глава 1. Визит Спартака

Напрасно прождал весь день Спартак прибытия кораблей. Киликийские пираты так и не приплыли. Они обманули его — предводителя восставших гладиаторов — золото взяли, но сами так и не появились в назначенный день и час. Надежда укрыться с войском за морем от наседавших легионов римлян ушла как вода в песок.

Предстояло решительное сражение, которое определит судьбу всей войны. Вчера на рассвете он самолично допросил взятого в плен декуриона, который спешил из Брундизия к Крассу с сообщением от Лукулла. Тот со своим войском уже прибыл в порт на кораблях и собирался вскоре выступить против гладиаторов, о чём и извещал через гонца претора Сицилии.

Таким образом, в то время как перед войском Спартака стоял Марк Красс, а Гней Помпей угрожал ему с правого фланга, уже двинув легионы в Самний, Лукулл оказался в тылу восставших.

Глядя на пустынные прибрежные воды, Спартак тяжело вздохнул: что ж, ничего не поделаешь, знать судьба! Несмотря на то, что силы слишком неравны — пятьдесят тысяч против девяноста — ему всё-таки придётся дать римлянам последний бой. Он поставил перед войском задачу уничтожить легионы Красса, а затем разбить и Помпея, тогда Лукулл будет не страшен восставшим… Или же

все они погибнут в бою, как подобает храбрым воинам!

Выполняя задуманный план, завтра они снимутся с лагеря, перейдут вброд реку Брадан и направятся к Потелии. Как-то решится их судьба? Одни боги знают, но они предпочитают не общаться со смертными…

Спартак оглянулся на сопровождавших его соратников: нумидийца Висбальда — начальника одиннадцатого легиона, галла Арторикса, Граника, Мамилия, юного красавца Теулопика, начальника девятого легиона македонянина Эростена, сестру Мирцу, двух братьев-близнецов Ацилия и Аквилия, сыновей Либедия — управителя тускуланской виллы Валерии и других…

Лица гладиаторов были угрюмы и сосредоточены, но не растерянны. Ни один из боевых товарищей не выказывал страха, ни тайного, ни явного. Это положительный знак. Значит, в предстоящем сражении при Брадане, он может полностью доверять им, как это случалось не раз.

Спартак снова осмотрел далёкий горизонт из-под ладони. Там, где вечерний небосклон сливался с лазурью морской глади, по-прежнему было пусто. Только у берега колыхалось десятка два рыбачьих лодок. Местные жители выгружали дневной улов, собираясь передать его войску гладиаторов.

Прекрасный вороной нумидийский конь под Спартаком внезапно всхрапнул и заплясал над обрывом на краю дюны, вздымая тонкими точёными ногами фонтаны песка. Фракиец натянул поводья и, взъерошив коню холку, склонился и что-то шепнул на ухо. Жеребец угомонился, не переставая, однако беспокойно прядать ушами на каждый металлический лязг оружия и доспехов.

Вдруг Спартак встрепенулся и указал рукой в море:

— Парус!

— Неужели корабли пиратов? — обрадовалась за его спиной Мирца.

Однако радость её оказалась недолгой. На рейде возле берега встал лишь один корабль. Несмотря на сгустившиеся сумерки, Спартак хорошо рассмотрел очертания судна и вымпел на мачте, и радостно прошептал:

— Синдбад, друг!

Он развернул коня и, махнув в сторону загорающихся на побережье костров, приказал:

— Возвращаемся в лагерь!

Кавалькада сорвалась с места и, вздымая песчаные тучи, скатилась с дюны в долину, где среди оливковых рощ, раскинулась армия восставших рабов.

* * *

Скоро полночь, но Синдбад не ложился. Он неслышно прогуливался по палубе, держа в одной руке обнажённую саблю, а в другой — потайной фонарь, и время от времени пристально вглядывался в близкий берег, окутанный ночной мглой.

"Ничего не видно, хоть глаз коли! — пробормотал прославленный мореход и с надеждой посмотрел вверх над головой. Но небо как назло заволокло сплошной пеленой облаков. Ни луны, ни звёзд! Синдбад прошёл на корму. Отсюда лагерь Спартака был виден как на ладони. Войско, надо думать, спало крепким сном, согреваясь от ночной прохлады огнём тысяч и тысяч костров.

Пару часов назад от Спартака прибыл гонец с известием. Он с поклоном передал Синдбаду дощечку с начертанным посланием на греческом языке. Вождь армии восставших гладиаторов и рабов предупреждал своего друга о намерении посетить его корабль для важной беседы. Но этот визит должен был оставаться в глубокой тайне для всех…

С той поры Синдбад ни на секунду не сомкнул глаз. Он с нетерпением дожидался встречи с легендарным человеком, чьё имя заставляло трепетать Рим и которого он по-праву мог называть своим другом. Они были знакомы уже несколько лет. С того самого часа, как Спартак поднял восстание.

Узнав об этом, Синдбад, человек передовых взглядов, а потому ярый ненавистник рабовладельческих отношений, первым взялся тайно снабжать гладиаторов золотом и оружием. Так они и подружились со Спартаком. В редких откровенных беседах друзья сознавались друг другу, что дело искоренения рабства и освобождения рабов, которому они служат, всё-таки ещё слишком преждевременно. Одним восстанием рабовладельческий строй не свалить. Оно рано или поздно закончится ужасным поражением. Такой исход предопределён закономерностью исторического процесса…

— Ну и пусть так! — рычал в ярости Спартак, — Зато я сам и мои гладиаторы, а за восемнадцать лет до нас и Эвной с рабами Сицилии — все мы вкусили воздух истинной свободы! А ради этого и жизни не жалко!

Вдруг с моря до Синдбада донёсся еле слышный скрип уключин и лёгкий всплеск вёсел. На фоне спокойных волн появился едва различимый силуэт рыбацкого судна. Барка быстро приближалась к кораблю. Синдбад подошёл к борту, поднял фонарь и просигналил гостям условным знаком. Затем спустил за борт пеньковый трап и стал терпеливо дожидаться.

Свою команду он ещё засветло услал в общий кубрик, наказав отдыхать и носу на палубе без его разрешения не показывать. Вымуштрованным матросам такие приказы отдавались не впервой, поэтому все безропотно подчинились капитану, не задавая лишних вопросов. К тому же экипаж души не чаял в своём хозяине, который как никто из судовладельцев был не только добр и справедлив, но и весьма щедр в оплате их услуг.

Барка тем временем причалила к кораблю, глухо стукнувшись о борт. Синдбад кинул вниз швартовый конец и попытался рассмотреть гостей. Но темнота надёжно скрывала лица. В лодке можно было различить одни лишь человеческие силуэты; он насчитал их десятка два, не меньше.

Трап задрожал, по нему кто-то поднимался. Спустя мгновение над бортом показалась курчавая голова нубийца — одного из телохранителей Спартака. На чёрном лице выделялись лишь белки глаз, которые с настороженностью обшарили пустую палубу и в конце остановились на капитане. Узнав Синдбада, телохранитель расплылся в молчаливой улыбке, одним махом перескочил через борт и встал возле трапа напротив капитана с обнажённым мечом в руке.

Внезапно появилась луна. Призрачный свет скользнул по палубе и осветил воинственного нубийца, на котором была одета одна лишь набедренная повязка. Синдбад заметил, что эбеновая кожа воина с ног до головы бугрится многочисленными глубокими шрамами.

Присмотревшись повнимательнее, капитан в свою очередь тоже узнал чернокожего. Это был ни кто иной, как Намубу — командир отряда личных телохранителей Спартака. Преданный и молчаливый товарищ. Синдбад ещё ни разу не слышал от него ни единого слова.

Трап снова задрожал. Через пару секунд на палубе появился сам предводитель восставших. Друзья крепко обнялись и в полголоса поприветствовали друг друга. Отлично сложенный Синдбад и сам был немаленького роста, но по сравнению с гигантом — фракийцем, возвышавшимся над ним скалой, выглядел настоящим карликом.

Пока гость и хозяин тискали друг друга в объятьях, похлопывая по плечам, на палубу поднялись все сопровождавшие Спартака люди. Синдбад с удивлением заметил среди прислуги и телохранителей молодую женщину с грудным ребёнком на руках. На ней была одета стола — длинное просторное платье римских женщин и поверху паллий — просторный плащ. На груди посвёркивали фалеры — женские украшения. Римлянку бережно опекали расторопные служанки.

— Это кормилица! — кивнул на женщину Спартак, — Мы можем пройти в твои апартаменты, капитан?

Синдбад, убедившись, что вся поклажа в виде многочисленных тюков, свёртков, мешков и сундуков благополучно перекочевала из барки на палубу, повёл гостей в свои хоромы, которые находились на корме судна.

— Мой корабль — твой корабль, Спартак! Располагайся как дома.

Сначала они заглянули в обширную каюту — гостиную. Спартак придирчиво осмотрел помещение и спросил Синдбада:

— Ты не против, если тут разместятся телохранители и прислуга, друг?

— Нет, конечно!

Спартак сделал знак Намубе и нубиец согласно кивнув, стал руками показывать бойцам их места. Друзья вернулись в короткий закуток, где Синдбад отворил ещё одну дверь напротив гостиной:

— Это моя спальня!

— Пожалуй, спальня подойдёт! — пробурчал в раздумье Спартак, — Ты не станешь возражать, если кормилица с ребёнком и служанками займут её на время?

— Пусть располагаются! Нам с тобой хватит и моего рабочего кабинета — в нём два дивана! Но поведай мне, куда мы отправляемся?

— Ты отправляешься, Синдбад, домой в Багдад! Я же остаюсь… что бы дать римлянам генеральное сражение!

— Значит пираты всё-таки обманули? Вспомни, я предупреждал, что им нельзя доверять.

— Что толку теперь говорить об этом? Пойдём лучше в твой кабинет, я хочу доверить тебе одно ответственное поручение.

Как только кормилица с младенцем и служанками скрылась в спальне Синдбада, Намуба привёл и поставил на её пороге двух полуобнажённых эфиопов-телохранителей, вооружённых "махайра" и "фальката" — железными дакийскими мечами, которыми в отличие от бронзовых римских мечей — "гладиусов", можно было не только рубить, но и колоть; круглыми щитами, имеющими геометрические украшения в виде ромбов, знаков зодиака, луны и звёзд, копьями и лёгкими луками. Собственно, это было стандартное вооружение каждого из телохранителей Спартака. Его подобрал для воинов друга сам Синдбад.

Облачение довершал пояс с двумя кинжалами, колчан со стрелами и укороченная пенула — тёплый плащ с капюшоном, пригодный в дороге, чтобы не замерзать в прохладные ночи. Но телохранители демонстративно игнорировали плащи под тем предлогом, что они, якобы, сковывают их движения во время схваток…

Ещё двух эфиопов Намуба поставил за дверью рабочего кабинета Синдбада, показав жестами, что они вправе зарубить каждого, кто попытается ворваться в комнату без разрешения вождя или капитана судна. Теперь друзьям никакие неожиданности во время разговора не грозили.

Едва переступив порог, Спартак увидел, что друг тщательно подготовился к встрече с ним. Кабинет ярко освещался бронзовыми светильниками, по углам пылали уголья в жаровнях, а рабочий стол хозяина ломился от обилия различных яств.

Амфоры с греческими, персидскими и египетскими винами стояли по соседству с вазами, наполненными диковинными фруктами со всей ойкумены, на золотых и серебряных блюдах парила приготовленная по особым рецептам дичь, горкой возвышались пшеничные лепёшки, источали слезу сыры из Карфагена и Месопотамии, искрили драгоценными камнями высокие кубки на тонких витых ножках…

Только теперь Спартак вспомнил, что за целый день так и не удосужился за делами мало-мальски перекусить. Друзья уселись за стол и принялись вечерять. Насытившись, они наполнили кубки вином и приступили к беседе.

— Клянусь, я отомщу пиратам за обман, Спартак! Они пожалеют, что так обошлись с тобой, друг!

— Месть — последнее дело, Синдбад. На сегодня есть дела поважнее. Ты не представляешь, как я рад, что ты появился! У меня к тебе есть одно важное и тайное поручение…

Синдбад предостерегающе поднял руку и глазами указал на застывшего чёрным истуканом за спинкой кресла Спартака Намубу. Вождь горько усмехнулся и покачал головой.

— Не стоит опасаться Намубу! У него верное сердце, он такой же преданный товарищ, как и ты, Синдбад! К тому же его бывший владелец, патриций Сципион, приказал отрезать нубийцу язык и проткнуть барабанные перепонки, когда тот был ещё мальчишкой. С той поры мой верный командир телохранителей глух и нем. Мы общаемся с ним посредством специальных знаков.

— Печальная история! — прошептал Синдбад, глядя на Намубу с состраданием, — Провидение когда-нибудь покарает садиста Сципиона за его жестокость.

— Его уже покарали восставшие рабы! Поверь, смерть патриция не была лёгкой, Намуба постарался. — Спартак допил вино и снова наполнил кубок, — Но давай о деле, друг. Хочу открыть тебе одну тайну: малыш, которого пестает кормилица — мой…сын Люций!

Синдбад от удивления чуть не поперхнулся. Поставив кубок на стол, он с любопытством заглянул другу в глаза.

— Не знал, что кроме дочери Постумии Валерия родила тебе ещё и сына…

Спартак смущённо отвёл взор.

— Видишь ли, Синдбад, Люций не от Валерии. Сына мне родила Корнелия. Эта женщина — мой боевой товарищ, преданный нашему делу освобождения рабов соратник, несмотря на то, что сама происходит из знатной патрицианской семьи. Она искренне любила меня, но я в ответ мог дарить ей только моё расположение, внимание и знаки уважения и дружбы. Потому что сердце моё до сих пор занято Валерией!

— Понятно! Но почему Корнелия отказалась от сына, перепоручив его тебе?

— Она не отказалась, Синдбад! Она умерла при родах!

— Извини, не знал! Теперь мне всё понятно…

— Тогда тебе должно быть понятно и то, что сделают с малышом римские псы, если прознают, кто его отец!

— Лучше не развивать эту тему, Спартак!

— Я хочу, что бы именно ты, мой друг, взял сына в свой дом на воспитание и стал ему приёмным отцом.

— Но почему я, Спартак?

— Потому что Багдад далеко от Рима! Если кто-то что-то и пронюхает, то достать его там будет не так-то просто. И потом, я не знаю более честного и правдивого человека во всей Ойкумене, чем ты, Синдбад. Ты не только искусный мореплаватель и отважный воин, ты ещё и образованный, учёный человек, далеко опередивший в познании мира свой век. Ты — удачливейший и богатейший из всех, кого я знаю, авантюрист и купец.

Наконец ты — враг рабства! Ты сумеешь защитить Люция от любой опасности, пока тот мал. Я отдаю тебе в помощь кормилицу, слуг и служанок и всех своих телохранителей под командованием Намубы впридачу. Нубиец переходит под твоё начало, отныне он станет подчиняться только тебе и Люцию, когда тот подрастёт.

Спартак обернулся и поманил Намубу к себе. Когда тот приблизился, он сделал ему серию знаков пальцами, губами и глазами. Нубиец вздрогнул, лицо его заметно посерело от волнения. Но он не смел ослушаться воли своего кумира, и потому безропотно поклонился Спартаку в пояс, обошёл стол и встал за спинкой кресла Синдбада.

— Вот и всё! Намуба — твой до погребального костра! — Спартак залпом опрокинул кубок, — Мне действительно важно, чтобы Люций рос в твоём, Синдбад, доме, где правят передовые взгляды и царит ненависть к рабству и насилию. Будь ему настоящим отцом, не ограничивай мальчика в его устремлениях. Если он возжелает знаний, найми ему наилучших учителей! Вырасти из него непобедимого воина, взрасти в нём человечность и справедливость…

— Ты так говоришь, Спартак, будто мы больше не увидимся, — слегка упрекнул друга Синдбад.

— Неужели ты не чувствуешь, что это на самом деле так? Мы расстаёмся навсегда! Отсюда и моя необычная просьба.

— Сказать по правде, — нехотя признался Синдбад, — я действительно чувствую это… Третьего дня мне приснился один странный сон…

— Сон?! — вскричал взволнованный Спартак, — И мне Юпитер послал на днях странное вещее сновидение. Это было грандиозное побоище, и я…

— …Ты бился в первой линии, в центре сражения… — перебил друга Синдбад, — и оказался в гуще легионеров! Своего чудесного вороного коня ты заколол мечом ещё перед боем, что бы быть наравне с остальными воинами…

Быстро вечерело, но истекающие кровью гладиаторы не прекращали битвы. Ты, в окружении тысячи соратников, вклинился в ряды шестого римского легиона, состоящего сплошь из опытных ветеранов, и раскромсал их как неопытных молокососов. Ты всё время призывал на поединок Марка Красса, который бился поблизости, но тот благоразумно избегал с тобой встречи. Трус делал вид, что не слышит твой трубный голос.

На тебя бросился трибун Мамерк, но твой меч разил со скоростью молнии, и он пал обливаясь кровью. Сумерки сгущались, взошла луна, битва превратилась в резню. Пало тридцать тысяч гладиаторов и восемнадцать тысяч римлян. Яростный бой кипел только вокруг тебя, Спартак, и нумидийца Висбальда.

Но вот через час пали Висбальд и Арторикс, который рубился со стрелой в груди. Сотни легионеров окружили тебя, но ты без уста ли кромсал их десятками. Вокруг тебя, Спартак, выросла гора окровавленных тел римских воинов…

— Да, всё так! — подтвердил Спартак, устремив пылающий взор к потолку, — Но тут в моё левое бедро вонзился дротик и тяжело ранил меня. Его бросил с двенадцати шагов подкравшийся сзади центурион первой когорты первого копья…

Спартак встал из-за стола, чтобы показать место, куда был ранен во сне.

— Бедро до сих пор болит с той ночи… Помнится, я опустился на левое колено, укрылся щитом, но рубиться не перестал. Римские псы окружили меня и набросились скопом, словно волчья стая на отбившегося ягнёнка…

Но я не сдавался! Мой меч вдоволь напился крови врагов! И тогда римляне забросали меня дротиками с десяти шагов. Они вонзились мне в спину — семь или восемь одновременно. Я упал навзничь. Солдаты накинулись на меня, как стервятники на раненного льва, взмахнули мечами… На этом сон оборвался, я погрузился в темноту и…проснулся!

— …И я в своём сне увидел, как тебя опрокинули на земь, Спартак, — прошептал со слезами на глазах Синдбад, — …и изрубили на кусочки! Такие мелкие, что после битвы твоего тела так и не нашли…

— Не нашли, говоришь? — повеселел вдруг Спартак, — Так это же замечательно, друг мой! Понимаешь, сей факт даст моим уцелевшим в сражении соратникам повод утверждать, что я всё ещё жив и продолжаю борьбу! Восстание не прекратится, несмотря на жестокое наше поражение. Мои друзья отомстят за меня!

Они прольют ещё немало крови благородных патрициев, Вечный Город ещё не раз содрогнётся в ужасе от возмездия свободных рабов!

— Да, но через несколько лет после твоей гибели всё опять вернётся в прежнее русло…

— Согласен! Это неизбежно. Я и сам понимаю, что родился раньше своего времени. И всё же просвещённые потомки будут с благодарностью вспоминать моё имя. И первыми среди первых меня почтут мои дети — сын и дочь! Обещай мне, Синдбад, что воспитаешь Люция в духе нетерпимости к рабству и ко всякому проявлению рабской покорности. Человек рождён быть свободным! Вся жизнь его должна проходить под лозунгом: "Свобода или смерть!"

— Обещаю, Спартак! Но ты должен учитывать мой авантюрный склад характера. Однажды я могу не вернуться из очередного путешествия…или просто умереть от какого-нибудь недуга. Тогда мои обязательства перед тобой потеряют силу!

— Я верю Провидению, что ведёт тебя по жизни, друг мой! Оно оградит тебя от любых опасностей. Не вернуться ты не можешь по той простой причине, что всегда выкручивался из любой безвыходной ситуации и возвращался. Ты сам не раз рассказывал мне, что отправляясь в очередное плавание, оставляешь свой дом в надёжных руках преданного домоправителя. Надеюсь, ты научишь этого человека, как присматривать за Люцием в твоё отсутствие?

Что же касается твоего здоровья или смерти от старости, то ходят упорные слухи, будто давным-давно, в одном из своих опасных путешествий тебе посчастливилось набрести на некий загадочный источник, который посещают все боги Олимпа. Говорят, что ты успел испить из него и трижды окунуться, прежде чем боги опомнились и снова сделали его невидимым и недосягаемым для простых смертных. С той поры ты, друг мой, якобы обрёл…вечную молодость и бессмертие! Что скажешь: так ли это на самом деле или нет?

Синдбад загадочно улыбнулся.

— Не стоит предавать слишком большого значения россказням портовых грузчиков, Спартак.

— Ты прав, друг мой, это всё досужие вымыслы. Однако мне иногда вспоминаются твои некоторые странные фразы, ненароком обронённые в многочисленных беседах со мной. Ты не раз оговаривался, намекая на личное знакомство и с Александром Великим, и с другими знаменитыми личностями прошлого. Они де, не раз давали тебе те или иные поручения, а ты всегда выполнял их… В том числе ты будто бы принимал участие и в поисках пропавшего флота Неарха, и ходил походом с кораблями греков под стены Трои…Ведь так?

Синдбад по-прежнему хранил молчание, продолжая таинственно улыбаться.

— Впрочем, не отвечай! — махнул рукой Спартак, — Я уважаю право моих друзей иметь маленькие тайны. Ведь и у меня есть своя тайна — мой малыш Люций!

Синдбад встал из-за стола, подошёл к Спартаку и доверительно положив руку на его плечо, торжественно поклялся:

— Будь уверен, друг мой, я выполню твоё пожелание и стану для Люция примерным приёмным отцом! А когда он подрастёт, расскажу ему о тебе всю правду!

— Вот и отлично! — обрадовался Спартак.

Он сделал несколько знаков Намубе. Тот кивнул и вышел за дверь. Отсутствовал он недолго и вскоре вернулся в сопровождении двух телохранителей, которые, напрягая впечатляющие мышцы, втащили в комнату кованный медными полосами сундук. Поставив его возле стола, они удалились.

Спартак снял с шеи ключ на цепочке и, склонившись над крышкой, вставил его в замочную скважину. Когда запорный механизм щёлкнул, он откинул крышку и изумлённому взору Синдбада предстали золото и драгоценности. Сундук был набит сокровищами до краёв. Сверху лежал свиток папируса, рядом с ним — усеянная драгоценными камнями серебряная шкатулка великолепной работы. Спартак выложил на стол свиток и шкатулку, и, указав на оставшиеся в сундуке золотые монеты — ауреи и таланты, сказал Синдбаду:

— Это — на обучение моего сына! Давай без излишней щепетильности, друг. Ты можешь использовать драгоценности по своему усмотрению. Сколько надо, столько и бери. Нужно нанять мамок-нянек для Люция — бери золото и нанимай. Нужны учителя и воспитатели — плати им из сундука. Сокровищ хватит на всё! Я хочу, чтобы мой сын ни в чём не знал отказа. Но и баловать его излишествами не надо. Воспитывай Люция в строгости и умеренности, Синдбад.

— Я понял тебя, Спартак, и сделаю так, как ты велишь. Но, признаться, мой дом и без этих сокровищ — полная чаша.

— Что твоё — то твоё! А этот сундук, повторяю, мой подарок Люцию ко дню его совершеннолетия! Когда же мальчик подрастёт и научится читать, ты передашь ему этот папирус…

Спартак бережно передал свиток Синдбаду.

— Это моё послание к нему!

— Передам! — Синдбад спрятал папирус в резной ящичек из яшмы, где хранил наиболее важные бумаги.

— Теперь поговорим о твоём вознаграждении, друг мой…

Синдбад попытался протестовать, но Спартак остановил его жестом и, взяв в руки серебряную шкатулку, стал поглаживать её узорчатые бока.

— За твою услугу я намерен тебя отблагодарить…

— Ты мне ничего не должен, Спартак! Между друзьями не может быть никаких расчётов!

— Это так, но учти, что сейчас я — наниматель, а ты — человек, согласившийся оказать мне услугу. Ты купец, Синдбад, и обязан понимать, что твои труды так или иначе должны быть оплачены.

Синдбад, видя неуклонность друга, со вздохом сдался.

— Пусть будет по-твоему! Чем ты собираешься меня осчастливить?

— Золото ты конечно не возьмёшь?

— Не возьму!

— Я так и думал, поэтому и не предлагаю его. У меня есть кое что получше. Смотри! — с этими словами он открыл шкатулку и извлёк из неё сложенный в несколько раз ветхий от времени кусок пергамента.

— Что это? — заинтересовался Синдбад.

— Зная тебя как заядлого путешественника и искателя приключений, я припас подарок по вкусу! Держи!

Синдбад осторожно взял пергамент двумя пальцами и, затаив дыхание, развернул. Это оказался клочок древней карты. Неизвестный картограф изобразил на нём море и сушу. Краски выцвели и местами осыпались, линии истончились и истёрлись, но, несмотря на это, на карте всё ещё различалась пунктирная линия, которая брала начало от нижнего среза пергамента, где находился юг, и вела под углом к двум торчащим посреди морских волн островерхим, словно бивни слона, белым скалам.

Загнутые вершины скал были обращены друг к другу и тем самым как бы образовывали арочный свод. Пунктир проходил между ними ровно по центру и под прямым углом упирался в недалёкую береговую линию, где и обрывался, заканчиваясь кружочком. А в кружочке неизвестный художник мастерски изобразил развалины крепости и разбегающиеся от неё в разные стороны три дороги. Две из них, так или иначе, через какое-то расстояние вновь сворачивали к побережью, зато третья обрывалась у верхнего среза. Именно вдоль этой дороги всё ещё просматривался наполовину истёршийся пунктир!

На обороте карты имелся текст на незнакомом языке, который напоминал клинопись на глиняных черепках, обнаруженных как-то Синдбадом в пещерах Аравийского побережья.

Глаза хозяина корабля разгорелись. Позабыв о госте, он подвинул светильник к себе поближе и впился в карту внимательным взглядом. Изучив ломаную линию побережья, капитан глубоко вздохнул — нет, в этих краях ему ещё бывать не доводилось. Хотя о скалах-близнецах он не раз слышал от моряков-индусов.

Отыскать их посреди океана — задача не из простых, но попытаться можно… Жаль, что карта оказалась неполной. Всего лишь один фрагмент от неё… Это видно по верхнему срезу пергамента — там когда-то было продолжение рисунка, а теперь нет…Загадка на загадке! Но ничего, он постарается разгадать их все!

Спартак, глядя на друга, весело захохотал.

— Что, морячок, проняло? Я так и знал!

— Откуда это у тебя? — через силу оторвался Синдбад от подарка.

— Мои люди принесли мне эту шкатулку с одной разграбленной виллы. Она принадлежала старику патрицию, который в прошлом был крупным морским военачальником. Я хотел было распросить его о происхождении карты, но центурион раньше загнулся от страха. Я ещё тогда решил, что отдам шкатулку тебе. Надеюсь, когда-нибудь ты сплаваешь в те края и узнаешь, какие загадки таятся за всем этим?

— Непременно!

— Вот и отлично! А теперь, когда мы всё обговорили, я покину тебя и вернусь в лагерь.

Понимая, что у друга ещё много разных дел по подготовке к сражению, Синдбад не стал задерживать Спартака. Они молча вышли из кабинета в закуток, где в окружении толпы преданных слуг их уже терпеливо поджидала кормилица со спящим Люцием на руках.

Спартак осторожно взял малыша на руки, прижал к сердцу и поцеловав в лобик, вернул женщине. Затем попрощался с каждым из слуг, после чего друзья поднялись на палубу. Возле трапа дежурили телохранители. Их уже известили, что теперь они будут служить Синдбаду. Воины собрались, чтобы как и слуги, попрощаться со своим вождём.

Вождь восставших по очереди подходил к каждому гладиатору, называл по имени, прощался… и для каждого у него находилось напутственное слово. Наказав воинам служить Синдбаду и сыну верой и правдой, как они до того служили ему самому, Спартак простился наконец и с другом. Синдбад просто утонул в его объятиях.

— Прощай, друг! Помни всё, что ты мне обещал! — фракиец развернулся, легко перемахнул через борт и спустился в барку. Гребцы дружно ударили вёслами, лодка растворилась в предутреннем тумане, пришедшем с моря.

Синдбад велел телохранителям и слугам расходиться по местам и отдыхать. Потом разбудил свой экипаж, назначил вахты и дежурства, переговорил с первым помощником, приказав тому выйти в море с утренним приливом и взять курс на Басру, и удалился к себе. В кабинете он ещё немного посидел над загадочной картой, но усталость в конце-концов сломила его и он завалился на диван, что бы проснуться через пару часов…

ГЛАВА 2. Ночная схватка.

Прошло полгода…

Спартак, как и предвидел, погиб в сражении, жалкие остатки его армии разбежались кто куда, спасаясь от мести торжествующего Рима. Несколько тысяч гладиаторов попыталось укрыться в горах, но их преследовали: с одной стороны Красс, а с другой Помпей — и в несколько дней уничтожили. Легионеры отлавливали уцелевших рабов по всем дорогам и местечкам империи и распинали на крестах. Так же были повешены вдоль Апиевой дороги, от Капуи до Рима, и семь тысяч пленённых гладиаторов…

Синдбад без приключений вернулся домой в Багдад. Выполняя наказ Спартака, он отвёл его сыну самые лучшие покои на женской /для большей конспирации/ половине своего дома-дворца. Люция окружила целая армия нанятых им мамок-нянек, слуг и служанок, которыми командовала кормилица. Все эти люди, прошедшие его личный строжайший отбор, ежечасно дарили малышу свою заботу и внимание.

Для всех, кто знал Синдбада и был вхож в его дом, Люций считался его рано осиротевшим племянником, которого он взял на воспитание. Во всём Багдаде никому и в голову не могло придти, что малыш является сыном вождя восставших в далёком Риме гладиаторов — Спартака.

Убедившись, что мальчик ни в чём не нуждается, Синдбад ненадолго отлучился из дома, что бы отомстить Киликийским пиратам за гибель Спартака. Он инкогнито прибыл в Рим и поселился на Палатине — излюбленном месте проживания богатых и знатных горожан, на собственной вилле, приобретённой им на подставное имя.

Палатинский холм, по преданию, был выбран для основания Рима самими Ромулом. Откровенно говоря, у Синдбада в столице империи имелась ещё одна вилла в Сабура — районе города, расположенном в долине между самым большим и высоким из семи холмов его северо-восточной части Эсквилином и холмами поменьше — Квириналом и Виминалом. Но Палатинский дворец он выбрал именно из-за близости последнего к Форуму, где была сосредоточена вся торговая и общественная жизнь "вечного города".

Обосновавшись, Синдбад принялся плести коварные планы.

Следует пояснить, что пиратство на Средиземном море усилилось со времён войны с Митридатом. Опорой его были приморские города Киликии, острова Крит и Спорадских островов архипелага.

Осуществив многоходовую комбинацию и отвалив кому следует целую кучу золота, Синдбаду удалось подбить народного трибуна Авла Габиния, сторонника Помпея, внести в Сенат закон, предлагавший самые энергичные меры борьбы с пиратами. Закон был принят, на его основании Гней Помпей получил самые что ни на есть широкие и чрезвычайные полномочия.

Он начал действовать с присущей ему энергией. Меры, предпринятые им против пиратов, заключались в следующем: сначала он поделил море на тридцать округов. Потом поставил во главе каждого опытного начальника с определённым количеством кораблей, которые стали захватывать пиратские суда или загонять их в искусные засады.

Такая тактика принесла скорые плоды: пиратские суда вскоре оказались "запертыми" в Киликии; некоторые из морских разбойников сдались в плен на милость победителя, оказывающих сопротивление перебили или взяли в плен. Помпей приказал разрушить неприступные крепости Киликии и это было выполнено!

Так Рим покончил с разбоем на Средиземном море. И пусть во время последующих гражданских войн пираты вновь возобновили свои набеги, Синдбад посчитал, что полностью удовлетворён. Он отомстил коварным предателям за гибель Спартака и теперь ему нечего было делать в Риме. Он вернулся в Багдад.

Прошло ещё несколько месяцев…

Однажды Синдбад давал очередной приём в своём дворце. Как всегда собрались верные друзья хозяина дома и хорошие товарищи по купеческой гильдии. Когда веселье было в самом разгаре, многие из гостей заметили, как светлое чело устроителя праздника вдруг слегка омрачилось внезапным раздумьем, а в глазах проявилась затаённая грусть.

Кто знал Синдбада достаточно близко, догадались, что на их друга опять напала неистребимая хандра, прогнать которую он мог лишь предприняв очередное путешествие…

…Глубокой ночью, когда закончился пир и довольные гости разъехались по домам, Синдбад прошёл в свой рабочий кабинет и принялся мерить его углы торопливыми шагами. Им овладело беспокойное волнение. Оно тянуло его в дорогу и противиться ему не было никаких сил. Синдбад решил, что завтра же начнёт собираться в дорогу. Он накупит много разных товаров и поплывёт… Но вот куда? В какую сторону отправиться на этот раз? В Индию, Африку, Европу?

Его задумчивый взгляд скользнул по полке с безделушками и внезапно остановился на серебряной шкатулке, инкрустированной драгоценными камнями — подарке Спартака.

Ну конечно же! Как он мог забыть?

Синдбад радостно вскрикнул. Подскочив к полке, он перенёс шкатулку на стол и открыл. Таинственная карта лежала на месте и казалось, просилась в руки. Он бережно развернул клочок пергамента и впился взглядом в еле различимый рисунок. Сомненья прочь! Решено! Он поплывёт по маршруту, обозначенному на древнем манускрипте!

Но сначала нужно расшифровать текст, написанный на обратной стороне документа. Самому ему с этим не справиться. Значит, нужно обратиться к специалисту. В Багдаде есть только один такой — Ибн-Сина — великий учёный и алхимик, философ и звездочёт, богослов и медик, не уступающий в познании человеческих болячек Гиппократу; поэт и бабник, выпивоха и дуэлянт.

Он с Синдбадом на "короткой ноге" и потому не откажет в просьбе закадычному приятелю. Как все эти противоречивые достоинства могли уживаться в одной личности, Синдбад не знал, да и знать не хотел. Он принимал своего друга таким, каким тот являлся и это го было достаточно.

— Время позднее, но Ибн-Сина наверняка ещё не спит, — подумал Синдбад, — Он всегда работает по ночам. Небось, проводит очередной опасный опыт в своей лаборатории, что располагается в подвале, либо наблюдает за звёздами из высокой башенки, специально пристроенной им к дому-крепости для этой цели, попутно сочиняя какую-нибудь поэму- нравоучение.

Или, на худой конец, развлекается с парочкой миловидных гейш, вытребованных из известного всему Багдаду заведения матронны Султанат. А то и просто попивает винцо в гордом одиночестве, что случалось с ним не раз… Так или и иначе, я не стану дожидаться утра и отправлюсь навестить своего приятеля теперь же!

Синдбад распахнул дверь кабинета и взглядом нашёл стоящего на пороге Намубу. Командир телохранителей как всегда находился поблизости. Он ложился спать только после того, как засыпал хозяин. Хотя слуги утверждают, что постоянно видят его, стоящим на своём посту все ночи напролёт. Когда же он отдыхает в таком случае? Надо бы поговорить с ним об этом…

Намубу увидел капитана и, расплывшись в улыбке, поклонился. Синдбад объяснил знаками, что они отправляются в гости на другой конец Багдада. Намубу ещё раз поклонился, давая знать, что понял, и отправился поднимать телохранителей.

Едва он завернул за угол, как с другого конца коридора бесшумно возник управитель дома, как всегда свежий и подтянутый, невзирая на любое время суток. Синдбад давно перестал удивляться его способности появляться в нужный момент.

"Мысли он мои читает, что ли? — думал он, отдавая управляющему соответствующие распоряжения, уяснив которые тот опрометью кинулся на конюшню, что бы проследить, как конюхи подготовят верховых лошадей.

Надо сказать, что ночные улицы города в ту пору были небезопасны. Они кишели многочисленными шайками разбойников. Намубу в глубине души был рад предстоящему предприятию. Он и его люди давно не практиковались в схватках с противником. Им не помешала бы небольшая стычка, чтобы ещё раз продемонстрировать хозяину своё боевое мастерство.

Не прошло и получаса, как кавалькада из девяти человек выехала из дворца. С Синдбадом отправилось шесть телохранителей во главе со своим командиром и двое слуг на ослах, которые ехали впереди и освещали путь факелами. Массивные ворота за всадниками с гулом закрылись и отряд рысцой потрусил по тёмной извилистой улочке.

Ночь выдалась прохладной. Синдбад поплотнее завернулся в палий, привезённый из Рима, не переставая удивляться выносливости эфиопов. Телохранители отправились в дорогу полуобнажёнными, накинув на плечи лишь обрезанные по пояс латиклавы — лёгкие туники с широкой пурпурной полосой.

Конечно, это варварство, так обращаться с одеждой, подумал

Синдбад. Но что возьмёшь с эфиопов? Хлебнув римской цивилизации по самое не могу, они тем не менее так и остались непосредственными детьми природы. Ну, мешают им длинные фалды заниматься поножовщиной — так чего терпеть? Чик ножницами — и готово! Обрезанные латиклавы — надёжно, выгодно, удобно.

Отряд выехал на просторную улицу, вымощенную каменными плитами. Подкованные копыта лошадей громко зацокали по мостовой. Факелы в руках слуг больше чадили, чем давали свет. На расстоянии вытянутой руки уже ничего не было видно вокруг. Размытые жёлтые пятна ложились только на дорогу, блеклые отсветы плясали по глухим глинобитным стенам домов, мрачные же подворотни оставались тёмны, словно разверстые входы в преисподнюю.

В них иногда мелькали неясные тени. Из темноты доносилась подозрительная возня, но как Синдбад ни напрягал зрение, ничего путного он не увидел. Впрочем, дальше угрожающего бряцанья оружием неизвестные личности так и не пошли. По всей видимости ночных воров отпугивала многочисленность отряда и боевой вид воинов.

Телохранители обнажили мечи и умело окружили Синдбада плотным кольцом. Этот манёвр напрочь отбил охоту у городских грабителей нападать на знатного путника. Остальная часть пути к дому Ибн-Сины прошла относительно спокойно.

— Скоро будем на месте, — объяснил Намубе знаками Синдбад, — Дом моего друга стоит на центральной площади, а она — за следующим поворотом.

Спустя пару минут отряд действительно выехал на большую тёмную площадь, залитую лишь сумрачным светом мерцающих звёзд. В центре площади возвышался буддийский храм и башня минарета Аль-Фаришь. Дом Ибн-Сины располагался на восточной стороне площади, поэтому его не было видно за стенами храма. Однако с той стороны до всадников донеслись возбуждённые голоса и мельканье отблесков огня.

Синдбад насторожился. Подав знак телохранителям удвоить внимание, он остановил коня и прислушался. Подозрительный шум усилился. Не осталось сомнений: возле дома учёного происходит что-то из ряда вон выходящее! Гул невидимой пока что толпы, звон металла и треск дерева не предвещали ничего хорошего…

Предчувствуя недоброе, Синдбад выхватил саблю и послал арабского скакуна с места в карьер.

— За мной!

Отряд обогнул храм и перед Синдбадом открылась страшная картина: десятка два исступлённых оборванцев-фанатиков, вооружённых кто чем попало, под свет факелов пытались взломать ворота в доме Ибн-Сины. При этом головорезы оглашали площадь дикими выкриками:

— Смерть колдуну!

— Сжечь логово чародея!

— Неверная собака! Сдохни!

Ворота трещали, но пока держались. Из раскрытых окон верхних этажей дома учёного слуги лили на осаждающих кипяток и сыпали груды камней. Однако это только распаляло оборванцев, не принося им ощутимого урона.

Видя их слаженные и умелые действия, Синдбада озарила догадка, что нападавшие никакие не фанатики и не бродяги, а скорее всего — шайка переодетых разбойников. Это обстоятельство наводило на некоторые мысли, но раздумывать было некогда и он отдал приказ атаковать бандитов.

Благодаря Провидению, что появился в нужном месте и в нужное время, Синдбад выхватил саблю из ножен, первым вклинился в разъярённую толпу и принялся кромсать разбойников направо и налево. Его телохранители не отставали от своего капитана ни на шаг. Вспомнив свои недавние бои на арене цирка, они с удовольствием обрушились на грабителей, с гиканьем рубя буйные головы врага короткими дакийскими мечами.

Внезапное нападение ошеломило переодетых в оборванцев разбойников. Дико взвыв, часть из них трусливо бросилась врассыпную. Зато остальные оказались покрепче. Кинув взламывать ворота, они в свою очередь напали на отряд Синдбада, повыхватывав из рубищь спрятанные до поры мечи и кинжалы.

Завязалась настоящая битва. Несмотря на численное меньшинство, телохранители во главе с мореходом тем не менее превосходили противника в боевом мастерстве. Вскоре большая часть разбойников полегла под их молниеносными разящими ударами.

В этот миг откуда-то из тёмного проулка появился одетый во всё чёрное высокий бородач с кожаной повязкой на правом глазу. Он что-то грозно закричал, бросился наперерез убегающим, размахивая кривой саблей, и сходу зарубил двух возглавлявших отступление трусов. Остальные разбойники остановились как вкопанные. Не желая разделить ужасную участь заводил, они развернулись и с яростными криками накинулись на всадников с тыла.

Схватка закипела с новой силой. Дело принимало серьёзный оборот. К тому же разбойники сменили тактику. Оставаясь в стороне, они стали метать в телохранителей дротики и набрасывать арканы, пытаясь стащить их с лошадей. Одноглазый главарь успокоился, прижался спиной к стене и стал отдавать приказы издали, сам не вступая в стычку.

Синдбад в ярости зарубил двоих разбойников, пытавшихся стащить его с седла крючьями, но подоспело ещё четверо. Эти окружили его со всех сторон не переставая осыпать дротиками. Он, конечно, ловко уклонялся, но долго так продолжаться не могло…

В этот миг на глаза Синдбаду попался притаившийся в тени главарь, который зорко наблюдал за своими подчинёнными, корректируя их действия громкими распоряжениями. Капитан мгновенно осознал, что если убрать эту центровую фигуру с игрового поля, то все оставшиеся "пешки", предоставленные самим себе, непременно разбегутся. До главаря было далековато, но Синдбад не раздумывал.

Увернувшись от очередного дротика, он выхватил кинжал из ножен и метнул его в одноглазого. Это оказался совершенно фантастический бросок. Клинок просвистел в воздухе и через секунду вонзился тому в незакрытый повязкой глаз, войдя в мозг по самую рукоятку.

Увлечённый схваткой, главарь бросок проморгал. Он схватился за лицо руками, прошипел проклятие, и замертво рухнул у стены. Его гибель послужила оставшимся в живых разбойникам сигналом к отступлению. Как и предвидел Синдбад, шайка бросилась наутёк, побросав оружие.

Но телохранители были начеку и не дали им уйти. Пришпорив лошадей, эфиопы во главе с нубийцем догнали беглецов и на скаку посекли всласть. Только единицам удалось спастись от резни. Возле ворот Ибн-Сины осталось лежать полтора десятка трупов и с полдю жины раненых.

Слуги в окнах при виде такой развязки захлопали в ладоши, громко приветствуя освободителей словами благодарности. Ворота распахнулись, из них навстречу Синдбаду в окружении вооруженной челяди вышел сам хозяин дома — учёный Ибн-Сина.

— Ну кто ещё во всём Багдаде способен совершить такой меткий бро сок кинжалом в абсолютной темноте, как не мой друг, Синдбад! — воскликнул он, раскинув руки.

Синдбад направил к нему скакуна, спрыгнул с седла и угодил прямо в объятия учёного.

— Я рад, что поспел во-время! Но что тут произошло? Почему эта шайка напала на тебя?

Ибн-Сина тем временем взял факел у одного из слуг и склонив шись над трупом одноглазаго, вырвал из раны кинжал Синдбада.

— Возвращаю тебе твоё оружие, брат мой, ибо отныне по законам востока ты — брат мне названый!

Затем он сорвал повязку и вгляделся в мёртвое лицо главаря.

— Ба-ба-ба! Да это же Селим! Главарь одной из самых кровожадных шаек Багдада. Те ещё головорезы! Он непосредственно и напрямую подчиняется Калифу Багдада, а это значит, что разбойники напали на мой дом не без его ведома, а может быть и по его прямому науще нию.

— Но чем ты насолил Калифу, брат? — удивился Синдбад.

— Кто про то знает? Возможно, злые языки нашептали владыке, что я при помощи колдовства раз в неделю проникаю в его гарем и забав ляюсь с наложницами? Ты же знаешь, Синдбад, на что способны наши недоброжелатели?

— А это действительно так? — ухмыльнулся Синдбад.

Ибн-Сина в смущении потупил взор.

— Уверяю тебя, брат, колдовство тут ни при чём, — учёный прикусил язык и оглянулся на слуг, — Пойдём в дом. Ни к чему вести подоб ные разговоры на улице…

Синдбад расхохотался.

— Узнаю своего друга! Я тебе охотно верю. Бедный Калиф. Ему придётся обновить свой гарем и возвести вокруг него неприступные бастионы…

— А мне до того времени — исчезнуть из Багдада!

Названные братья смеясь и подшучивая друг над другом, взявшись за руки переступили порог дома учёного. За ними удалились слуги и разгорячённые схваткой телохранители Синдбада, неполучившие в драке даже царапины. Неприступные ворота, выдержав осаду, снова захлопнулись. Трупы и раненые разбойники предоставленные своей судьбе, остались лежать в крови на каменных плитах.

Когда площадь опустела и снова воцарилась тишина, из тёмных щелей подворотен на площадь повыползали странные человекоподобные существа, напоминающие скрюченных подагрой калек. Их было немного, пять или шесть. Извиваясь словно черви, эти покрытые язвами наполовину люди, наполовину чудовища, бесшумно подползли к лежащим на площади телам и методично обшарили их одежду.

Мародёры знали своё дело. Кошельки, оружие и украшения несчастных складывались в кожаные мешки, которые монстры тащили за собой на ремешках. Трупам было всё равно, но вот некоторые раненые пытались сопротивляться и роптать. Таких люди-черви душили бездушно и жестоко, пуская в ход удавки из сушеных жил неведомых животных.

Вскоре в живых не осталось никого. Не прошло и четверти часа, как существа исчезли так же внезапно, как и появились. Вместе с собой они утащили и трупы разбойников, которые, по всей видимости, должны были послужить им пищей на ближайшую неделю…

ГЛАВА 3. В море.

— Мне потребуется время, что бы расшифровать этот текст, — сказал Ибн-Сина, рассматривая пергамент в увеличительное стекло из горного хрусталя, — Но координаты скал-бивней я могу назвать тебе прямо сейчас. Они обозначены простыми арабскими цифрами и это странно… Слушай и запоминай…

Синдбад записал координаты в свою записную книжку и призадумался.

— Я догадываюсь, в какой части океана они находятся. Правда, в тех краях я ещё ни разу не был, но дорогу знаю. Моряки-индусы рассказывали мне про эти скалы. Сколько тебе потребуется времени на расшифровку всего текста?

— Не могу сказать точно… Может день, может месяц. Когда ты намерен отправиться в путь?

— Мой корабль всегда наготове. Так что денька через два-три. В крайнем случае — через неделю.

— Боюсь, что я не осилю перевод в эти сроки.

— Тогда поплыли со мной! Ты это сделаешь в пути. Сам же говорил, что тебе лучше исчезнуть из Багдада на какое-то время. Лучшего укрытия чем мой корабль тебе не найти, согласен?

Ибн-Сина просиял.

— Ты — мой спаситель, брат! Я поплыву с тобой. За время пути мы прочтём эту чёртову карту. Клянусь!

— Тогда собирайся! Сейчас мы отправимся ко мне домой, а на рассвете, до которого осталось час-два — в Басру, где нас ждёт мой корабль. Здесь тебе оставаться нельзя. Слишком опасно. Согласен?

— Да! Поехали!

Через три часа Синдбад и Ибн-Сина, переодетый женщиной, тайно выехали из Багдада и направились в Басру. На пристани их уже поджидал готовый к отплытию корабль Синдбада. Он назывался "Ирбисс" и служил предметом зависти всех окрестных судовладельцев. Кортеж сопровождали шестеро телохранителей во главе с Намубой и несколько слуг, которых Синдбад всегда брал в плавание.

Спустя несколько дней после их прибытия в трюм "Ирбисса"

загрузили лошадей, разобранные повозки и различные товары, провизию и прочие необходимые для путешествия по суше и морю вещи, после чего на рассвете следующего дня корабль вышел в открытое море.

* * *

Плавание, к немалой радости путешественников, проходило спокойно. Две недели кряду ярко светило солнце, дул попутный ветер и "Ирбисс" словно летел на всех парусах, едва касаясь лазурной глади.

Синдбад с Ибн-Синой предавались приятному времяпрепровождению. Они возлежали в апартаментах капитана на мягких диванах, потягивали вино и покуривали кальяны. Два прибора для курения привёз с собой на корабль Ибн-Сина. Со слов учёного, он сам изобрёл и собственноручно изготовил их, так как пристрастился к курению в одной далёкой заморской стране. Какой именно он почему-то не уточнил.

Синдбаду в той стране бывать не доводилось, но он и без того много путешествовал и потому отлично знал, что кроме его друга никто другой во всей ойкумене табак не курит! А Ибн-Сина не только курил, но и выращивал несколько десятков его сортов на своей загородной вилле под Багдадом. Как догадывался Синдбад, кроме его друга никто другой в подлунном мире этого растения не знал…

Хотя, за последние десятилетия, это пристрастие стало постепенно овладевать миром. Курильщиков становилось всё больше и больше в разных странах. Но, следует признаться, удовольствие это было слишком дорогое, так что позволить его себе могли лишь очень богатые люди.

Учёный как-то раз дал затянуться и Синдбаду. От дыма у капитана запершило в горле, выступили слёзы. Но вместе с тем и приятно закружилась голова. На следующий день он сам попросил друга дать ему "курнуть". Так и пошло. Синдбад пристрастился к кальяну наравне с учёным. Вот и сейчас они задымили весь кабинет, обсуждая между глотками и затяжками загадочный текст карты.

— Понимаешь, Синдбад, текст написан на древнем языке атланто-арийцев… И нет никого на свете, кто бы знал его приблизительно так же, как и я… Но и я сам понимаю его едва-едва! К тому же он изобилует множеством незнакомых мне, и потому непереводимых слов… Я подозреваю, что это технические термины… Если придерживаться общего смыслового значения, то…

— Так ты перевёл текст или нет? — спросил напрямик Синдбад.

— И да и нет!

— Как это?

— Повторяю, многие неизвестные мне слова я переводил по наитию, исходя из общего смысла… Короче, я могу только своими словами передать тебе то, о чём в нём говорится. Но и это весьма вольный и приблизительный перевод…

— Шайтан с ним! Давай своими, только не томи.

— Хорошо! Как мы и предполагали, текст является пояснением к карте и обозначенному на ней маршруту. Начинается он приблизительно так:

"…Только сильный и храбрый, преодолев все трудности и невзгоды на пути, указанном на карте, приобретёт ни с чем не сравнимые сокровища…"

Ну, и прочая мура в том же духе. Конкретно, в тексте сказано, что нужно доплыть до скал-бивней, чьи координаты прилагаются, провести между ними корабль на равном удалении от обоих в первый день полнолуния на рассвете и встать на якорь. Выждав ещё сутки на рассвете следующего дня сняться с якоря, войти в туман и тогда откроется берег с развалинами крепости на нём. От развалин уводят три дороги, но только одна из них приведёт в нужное место… Путь от развалин указан на втором и третьем фрагментах карты…

— Что-что?! — подскочил на диване Синдбад, — ещё два куска? Но у нас их нет!

— Неважно! Что-нибудь придумаем! — пообещал Ибн-Сина, — К тому же я перевёл только половину текста. Возможно, в оставшейся части мы найдём полезные советы и пояснения.

— Будем надеяться! — успокоился Синдбад.

* * *

Несмотря на глубокую ночь, в тронном зале дворца Калифа Багдада ярко полыхали светильники. Владыка города устроил празднество. Никто из его приближённых не спал, не говоря уж о многочисленной армии снующих туда-сюда слуг и рабов.

Размытые тени плясали по расписанным золотыми узорами стенам и потолку. Из занавешенной гардинным пологом ниши лилась божественная мелодия. Дворцовые музыканты старались на славу, что бы угодить привередливому господину.

Шесть юных танцовщиц из храма Одониса плавно скользили по мозаичному полу в зажигательном эротическом танце. Казалось, что красавицы-девственницы парят в воздухе над землёй, до того их движения были легки и свободны. На их гибких, смуглых телах практически не было никакой одежды. Её заменяли полупрозрачные лоскуты крашеного шёлка, которыми девушки обернули грудь и бёдра. Они сейчас олицетворяли божественных гурий, которые предназначены каждому правоверному на том свете…

Калиф, развалившись на подушках необъятного трона, словно лев из засады, следил за танцем храмовниц хищным взглядом. В какое-то мгновение разыгравшееся вожделение охватило владыку целиком и без остатка. Он даже забыл про вино и яства на стоящем рядом столике…

Внезапно к трону неслышно приблизился первый царедворец Исмаил, взглянув которому в лицо, можно было без ошибки угадать

негодяя из негодяев. Почтительно прогнув дугой спину, коварный льстец что-то прошептал Калифу на ухо. Тот вздрогнул, выходя из сладкого оцепенения.

Проклиная про себя недоноска, посмевшего потревожить его в такой момент, он одарил царедворца злобным взглядом. Схватившись по привычке за усыпанную драгоценными камнями рукоять любимого кинжала за поясом, Калиф скривил красные слюнявые губы и отрывисто бросил:

— Веди!

Исмаил низко поклонился и улетучился. Но уже через минуту появился снова, но не один. Он привёл за руку и поставил перед троном трясущегося от страха человека, чья одежда висела лохмотьями и была перепачкана в крови.

Владыка Багдада хлопнул в ладоши, музыка смолкла, танцовщицы разбежались. В зале повисла гнетущая тишина, не предвещающая вновь прибывшему ничего хорошего. Оборванец зябко поёжился под многочисленными взглядами надменных царедворцев и бухнулся перед повелителем на колени, гулко приложившись лбом к мозаичному полу.

Его звали Мирза. Он считался правой рукой в банде одноглазого главаря Селима, вместе с которым час назад принимал участие в нападении на дом учёного Ибн-Сины. Калиф накануне заплатил немалые деньги Селиму, что бы тот покончил с ненавистным врагом и принёс ему голову учёного на серебряном подносе.

Собственно, по этому случаю и было устроено празднество. Калиф с нетерпением дожидался того момента, когда Селим возвестит ему, что с Ибн-Синой покончено раз и навсегда.

Причиной враждебного отношения владыки к учёному послужили сплетни, в которых утверждалось, что учёный якобы осквернил гарем повелителя. И не единожды! А это, как известно, являлось страшным преступлением. Наказание за подобное деяние следовало только одно — смерть!

Страшное оскорбление должно быть смыто только кровью оскорбителя. И пусть проведённое дознание с пристрастием не дало никаких результатов, факт осквернения гарема повелителя успел просочиться из дворца в город и стать обсуждением всякой непотребной уличной черни.

Калиф заскрежетал зубами, представив себе, с каким злорадством на торговых площадях и в ремесленных проулках города смакуют все эти землепашцы, пекари, кузнецы и лавочники подробности похождений Ибн-Сины. Они в открытую смеются над Калифом, не сумевшим уберечь своё самое сокровенное — гарем!

Им не важно, что в основе слухов лежат лишь досужие вымыс лы. Им подавай горяченькое, что бы с удовольствием почесать языки и лишний раз посмеяться над славным именем Калифа.

Такое невозможно терпеть!

Владыка Багдада в любом случае обязан защитить свою честь, и раз и навсегда пресечь позорящие слухи. Для этого нужно только расправиться с врагом. Но сделать это нужно было по-уму! Конечно, Калифу ничего не стоило послать в дом Ибн-Сины сотню своих стражников. Они бы там камня на камне не оставили, а самого хозяина приволокли бы связанного по рукам и ногам к трону на расправу.

Но так бы поступил глупый правитель. Тем самым он как бы подтвердил достоверность слухов и признал факт осквернения гарема и личного бесчестья. Ведь по не писаным законам владыка, не сумевший уберечь свой гарем от преступных посягательств сладострастцев, навеки покрывал своё имя несмываемым позором.

Такому переставали верить и подчиняться подданные. Не сумел уберечь гарем, не сможет уберечь и государство! До государственного переворота один шаг. А занять его трон — желающих хоть отбавляй! Нет, только не это!

Ибн-Сину следует убрать, но по-тихому и чужими руками. Тогда слухи прекратятся сами собой. Они растают как дым от заморского кальяна. Смерть учёного заставит болтунов прикусить языки. Чернь поймёт, что с Калифом шутки плохи и заткнётся. Справедливость восторжествует, преступник Ибн-Сина или нет, но он всё равно должен понести заслуженное наказание.

В Багдаде развелось много разбойников. Они с удовольствием выполнят поручение Калифа, только заплати.

Итак, в эту ночь владыка Багдада ждал возвращения Селима с головой учёного, но к его глубокому возмущению заявился один Мирза и с пустыми руками.

— Что всё это значит, Мирза? — зловеще прошипел, брызжа слюной, Калиф.

Мирза дёрнулся тощим задом и не поднимая глаз завопил:

— Пощади, повелитель! Всё сорвалось! Селим убит, остальные — тоже! Один я остался!

— Так Ибн-Сина до сих пор жив? — задохнулся от гнева Калиф.

— О да, мой повелитель!

— Собака! — взвизгнул Калиф, вскакивая на ноги.

За троном стояла вооружённая до зубов стража. Среди них всегда ошивались два брата-близнеца. По национальности — китайцы, а по профессии — палачи. Уловив грозное движение бровей господина, раскосые уродцы, обладающие завидной мускулатурой, одновременно спрыгнули с возвышения и в мгновение ока очутились возле Мирзы.

Оба были обнажены по пояс. Их лимонного цвета кожа, смазанная оливковым маслом, лоснилась на свету. Один из братьев сжимал в руке бамбуковую палку, второй — ременный хлыст из воловьей шкуры. Не долго думая, они обрушили на провинившегося град ударов.

Мирза спрятал голову между коленей, укрыв лицо ладонями. Он отлично знал, что эти желтомордые шайтаны любили выбивать людям глаза во время порки. Эхо от глухих смачных хлопков полетело из угла в угол тронного зала.

Удары ложились на спину, затылок, рёбра и пятки жертвы. Боль была столь невыносима, что Мирза громко заголосил. Калифу это показалось забавным и он развеселился. Посмеиваясь, он решил про себя, что пожалуй позволит палачам забить разбойника до смерти.

Мирза понял, что настал его смертный час. Не поднимая головы, он перестал выть и сквозь стоны начал громко оправдываться.

— Помилуй, повелитель! Мы не виноваты! Наши люди почти ворвались в дом твоего врага, но тут прискакал Синдбад-Мореход со своими чёрными шайтанами и атаковал нас со спины. Мы и опомниться не успели, как половина наших была изрублена на куски! Это Синдбад метнул кинжал в глаз Селима и сразил его наповал! Пощади!

Калиф удивился и поднял руку. Палачи тут же перестали колотить несчастного и с поклонами вновь затесались в ряды стражников.

— Ты упомянул Синдбада? — переспросил Калиф, — А он то как там оказался?

— Ибн-Сина и Синдбад друзья! Купец приехал к учёному в гости!

Калиф уже остыл, ярость оставила его и он начал соображать. Подумав мгновение, он вкрадчиво спросил:

— Скажи, Мирза, ведь после смерти Селима главарём вашей шайки становишься ты, не так ли?

— Так, мой справедливейший господин! — подтвердил обрадовавшийся разбойник, понимая, что угроза смерти на этот раз кажется миновала.

— И обязательства, данные мне Селимом, переходят на тебя?

— Да, наимудрейший!

— Теперь ответь, я заплатил вам за голову Ибн-Сины?

— Да, мы получили от тебя много золота, наищедрейший!

— Тогда иди и доделай дело! Но не вздумай бежать из Багдада! Мои соглядатаи везде отыщут тебя и тогда твоя смерть будет ужасна! Они распорют тебе живот и зашьют в него голодных крыс, а самого тебя посадят в кожаный мешок и бросят в реку!

— О, всемилостивейший! — вскричал в отчаянии Мирза, — Но я не могу не ослушаться твоего повеления! Что бы покончить с учёным, мне придётся уехать в Басру, ибо туда намерен тайно переправиться твой враг в женском обличье!

— Зачем? — удивился Калиф.

— Что бы вместе с Синдбадом отправиться на его корабле в долгое плавание и таким образом скрыться от твоего праведного гнева.

— А тебе откуда это известно?

— Я подкупил одного слугу в доме Ибн-Сины, он подслушал разговор хозяина с гостем и передал мне.

— Хорошо! — Калиф поманил пальцем разбойника и когда тот на коленях подполз к трону, прошептал ему на ухо наставления:

— Вот что ты сделаешь, Мирза! Ты немедленно отправишься в Басру и всеми правдами и неправдами наймёшься на корабль Синдбада. Глаз не спускай с учёного, и как только корабль отплывёт достаточно далеко от берега, ты улучишь момент, подкрадёшься к моему врагу и вонзишь вот этот кинжал ему прямо в сердце! Понял меня? При этом ты скажешь ему такие слова: "Это тебе привет от Калифа Багдада!"

— Всё сделаю как ты говоришь, повелитель! — с жаром пообещал Мирза.

Калиф вытащил из-за пояса свой самый любимый кинжал с ручкой из слоновой кости, усыпанной драгоценными камнями, и передал его разбойнику. Мирза, приняв оружие, благоговейно приложился к клинку губами и спрятал на груди под халатом.

— Теперь ступай! — Калиф пнул разбойника под зад, тот не разгибаясь поспешил покинуть дворец.

Калиф посмотрел ему вслед, нахмурился и щёлкнул пальцами. К нему подскочил Исмаил.

— Что желает мой повелитель?

— Пошли за ним своих людей для пригляда! Если он не сможет попасть на корабль Синдбада, пусть они его прикончат, а заодно прирежут и Ибн-Сину!

— Слушаю и повинуюсь, повелитель! — Исмаил низко поклонился и метнулся исполнять поручение.

Во дворце вновь зазвучала музыка и закружились танцовщицы…

* * *

— Ты мало походишь на араба, Синдбад. Кто были твои родители?

— Я их не знал! Тайна моего рождения скрыта за семью печатями. Рыбак-араб, в чьей семье я рос и воспитывался, рассказал мне, как однажды он рыбачил в море и волны прибили к его лодке обмазанную глиной корзину с младенцем. Это был я…

— Занимательная история! По законам жанра у тебя на шее должен был висеть какой-нибудь драгоценный медальон с инициалами снаружи и минипортретами мужчины и женщины внутри…

— Не было ни медальона, ни другого какого украшения.

— Ну, значит, твои пелёнки должны были быть из отбеленного льна с золотистой или серебряной нитью и с фигурно вышитыми инициалами…

— Дались тебе эти инициалы! — подосадовал Синдбад, — Не было ни того, ни другого. Я лежал абсолютно голый на подстилке из клока соломы и солнце успело так прожарить мою нежную кожу, что она покрылась волдырями и струпьями. Я был еле жив, но пищал как котёнок.

— Тогда на теле у тебя должна быть какая-нибудь отметина! Типа родимого пятна, но странной формы.

— Ну, этого добра у меня навалом! Родинок полно, но все до одной обыкновенные, без странностей и вывертов!

Ибн-Сина глотнул вина и глубоко затянулся.

— Жаль! Мне было бы приятно иметь среди друзей принца крови — жертву дворцовых интриг.

— Какой дворец, какие интриги? Скорее я — жертва кораблекрушения. Мои родители, простые бедные люди, плыли на корабле, а когда он пошёл ко дну, утонули вместе с ним, успев отправить меня в моё первое самостоятельное плавание в корзине. Возможно, отсюда и происходит моя неистребимая тяга к морским путешествиям…

— Может так, а может и нет… В том месте, где твой рыбак перехватил корзину, была какая-нибудь река?

— Да! Она впадала в море поблизости от его жилища. Но к чему ты клонишь?

— Вот! — воскликнул обрадовано учёный, — История знает множество случаев, когда спасая царственных младенцев от кровожадных тиранов, их матери отправляли своих драгоценных чад в корзинах по течению рек, а сами становились жертвами дворцовых переворотов. Возможно, что твоя корзина приплыла по реке к морю, а не наоборот.

— Даже если и так, всё равно я из простой крестьянской семьи. Выше по течению не было ни одной приличной деревушки, не то что какого-то могучего государства с династией правителей. Дебри и пустыни, населённые лишь дикими животными. Я едва подрос, изучил те края так же подробно, как хибару вырастившего меня рыбака.

— Хорошо! Пусть там раскинулась пустыня. А по ним, сам знаешь, изредка бредут караваны. Кто станет отрицать, что с одним таким

караваном не ехала красавица королева с младенцем сыном, что бы проведать своих дальних родственников с разрешения мужа. Они остановились на ночлег у реки, а в полночь на них напали разбойники, которых подкупил двоюродный брат короля, помешавшийся от безответной любви к королевне. Всех поубивали. Королевна, что бы избежать надругательства и позорного плена, заколола себя кинжалом, предварительно успев отправить младенца в корзине вниз по реке.

— Ты наслушался сказок, друг мой! А ещё считаешь себя серьёзным учёным!

— Пусть так, но ты всё равно не походишь на араба!

— То же самое можно сказать и о тебе, Ибн-Сина.

— В наших обликах много схожих черт, Синдбад.

— Я давно это приметил, друг.

— Похоже, мы с тобой одной крови, капитан. Мы от одного корня.

— Я тоже думаю, что у нас с тобой одни и те же предки.

— Но ты догадываешься, кто они?

— Не имею ни малейшего представления.

— Тогда я скажу тебе: это этруски — великие русы!

— Этруски? — удивился Синдбад, — Великие русы?

— Да! — подтвердил Ибн-Сина, — Ты и я — чистокровные этруски — тиррены! Доантичные предания извещают, что родиной этрусков являлось западное побережье Малой Азии, а именно: территория древней Людии /Лидии / — этнического соседства кровнородственных славянских и этрусских группировок, этносы которых в дальнейшем объединились. Затем этруски-тиррены и славяне-майоты мигрировали в Европу аж до Аппенин, где и расселились, обживая необъятные просторы. Потомками этрусков в Восточной Европе стали русы, свою территорию они называют не иначе как "русская земля", а своды законов, по которым живут — "Правда русская". Иноземцы называют их просто русскими! Они — наши кровные братья.

— Что ж, приятно это слышать. Теперь я знаю, каким богам молиться и кого призывать на помощь, случай чего.

— Призывай этрусскую богиню Uni, покровительницу юных воинов, Синдбад — Ибн-сина хитро прищурился, — Ведь ты всегда юн душой и телом, не так ли?

— На что ты намекаешь? — приподнялся на локте Синдбад и внимательно посмотрев учёному в глаза, деланно-равнодушно кинул в рот виноградинку.

В помещении плавал ароматный дымок, несколько музыкантов на пороге услаждали их слух звуками арфы и зурны — весьма колоритное сочетание музыкальных инструментов. Учёный сделал им знак удалиться и когда слуги вышли, продолжил разговор:

— …На источник бессмертия, в который нам обоим посчастливилось окунуться! Только я проделал это на несколько сотен лет раньше тебя!

Синдбад вздрогнул, но возражать и отпираться не стал. Он только прикрыл глаза, восстанавливая в памяти подробности того далёкого приключения.

— В моём случае, брат, не было никакого источника! В той заповедной пещере из земли било мощное световое излучение. Незабываемое зрелище — необъятный столб света, толщиной в баобаб. Это было похоже на фонтан. Он ударялся в потолок и обрушивался вниз каскадами холодных огненных брызг.

Я поспел вовремя! Свечение появляется раз в сто лет в определённый день и час и длится четыре четверти часа. Мне удалось постоять в нём целых пять минут! Потом появились Боги… Не Олимпийские, нет! Не наши, чужие и незнакомые. Это были мужчины и женщины неописуемой красоты. Они по очереди обнажёнными окунались в фонтан и исчезали, но за ними подтягивались другие.

Целый час я наблюдал из-за укрытия, как приходят и уходят богоподобные существа, чтобы совершить ритуальное омовение. Совершенство их тел поразило меня до глубины души. Но срок истёк и свечение постепенно пошло на убыль. Я вернулся на поджидавший меня корабль, до конца не веря, что обрёл бессмертие…

— Откуда ты узнал про источник бессмертия?

— Мне поведал о нём один индийский неприкасаемый из Дели. За то, что я кинул ему рисовую лепёшку и дал кружку вина.

— Как всё взаимосвязано в этом мире! — подивился Ибн-Сина, — Представь себе, я тоже узнал про сакральную пещеру из уст одного прокажённого и тоже в Индии. Я дал ему мазь от проказы и он в благодарность посвятил меня в эту тайну.

Но когда в определённый год, день и час я вошёл в грот, то увидел, что столб света падает с потолка и растекается по земле, образуя небольшое озерцо. Представляешь? Водоём сплошного холодного огня, от которого по тёмным стенам плясали радужные сполохи.

И никого вокруг! Я окунулся в озеро с головой три раза и поспешил спрятаться за камнем, потому что в пещере внезапно появились другие посетители. Это нагрянули богоподобные существа, но до того отвратительные на вид, что меня сковал страх. Поверь, такой жути я не видел ни до того, ни после. Это были настоящие монстры и чудовища. Они тащились вереницей без счёта, окунались, как и я в свечение с головой и, выйдя на бережок, исчезали. Но вскоре всё прекратилось, свечение затухло, и пещера вновь погрузилась во мрак на очередную сотню лет…

— Вот мы и узнали друг о друге немножко больше, брат! — Синдбад поднял чашу с вином и осушил до дна, — За твоё здоровье, бессмертный Ибн-Сина!

— И тебе благоденствовать тысячи лет, друг! — учёный в ответ тоже выпил свой кубок до дна и спросил:

— Скажи, тебе доводилось бывать в Трое? Знаешь, этот город некогда основала группа союзников: славян-майотов, этрусков и амазонок. Девы-воительницы, вооружённые луком, боевым топором и лёгким щитом, даже основали в городе храм Артемиды, который по красоте, величавости и убранству превзошёл аналогичный храм в Эфесе.

— Да, я принимал участие в походе греков на Трою. Мой корабль плыл бок о бок с кораблём героя Эллады — Одиссеем. Я видел могучие крепостные стены и они поразили меня своей неприступностью. Но в самом городе побывать не пришлось. Началась долгая осада и я уплыл, что бы не участвовать в бессмысленном кровопролитие.

Кстати, мне до сих пор непонятно, как грекам удалось пробиться сквозь мощные заграждения? Ведь их стенобитные машины и тараны были слишком слабы, что бы разрушить их. Неужели слепец Гомер, которому выбили глаз горящим поленом в пьяной драке, не тронулся умом после этого и поёт правду? Ужель деревянный конь греков — не миф?

— Не было никакого коня, Синдбад! Его, с подачи Улисса-Одиссея, победители придумали потом. Что бы было чем бахвалиться перед всем миром, какие они храбрые и хитроумные, хотя хитроумным на всё их войско был пожалуй только один грек — царь Итаки Одиссей. На самом же деле имело место обычное грязное предательство.

Да-да! Поверь, я знаю о чём говорю. В те времена я находился в Трое в качестве полномочного посла от Верховного Правителя Людии — справедливого князя Руста, который проживал в царском дворце в столице содружества этносов — великолепном городе Сарды.

Мой статус давал мне право стоять возле самого трона царя Приама и я видел и слышал много чего такого, что ускользало от взора остальных современников и чего теперь не найдёшь ни в одной исторической хронике. И я знал наверняка, что у любого правителя, каким бы справедливым и умным он не являлся, всегда найдутся тайные недоброжелатели и враги.

Кучка отщепенцев-заговорщиков окопалась и при дворе Приама. Они вынашивали планы свергнуть правящую династию и усадить на трон одного из своих приверженцев. Но у них не хватало духу выступить открыто, кишка тонка. Осада греков пришлась им как нельзя кстати. И заговорщики спелись с врагами, стоящими на пороге их родного дома…

Но вернёмся к грекам. Согласись, было мало чести героям Эллады, даже в те дикие варварские времена, когда понятие о чести только зарождалось, воспользоваться плодами заговора и предательства. Ведь их должны были воспевать в веках как истинных героев, победивших в честном и открытом бою. А тут налицо прозаический подкуп и низкая измена/

Вот Одиссей и предложил пустить "утку" и про деревянного коня, и про горстку храбрецов-героев, прятавшихся в его чреве до глубокой ночи, а потом, когда коня приволокли в город на центральную площадь, якобы вышедших наружу, перебивших стражу и от крывших городские ворота. Ничего подобного не было и в помине!

А было вот что. Вспомни Гомера? Что он поёт в Иллиаде об Одиссее? Оказывается, тот время от времени переодевался в платье троянца, изменял внешность и тайком пробирался в город на разведку. Подобные рейды царь Итаки совершал не единожды! И каждый раз он набивал свой пояс золотом Агамемнона до отказа.

Хитроумный герой не столько разведывал городские укрепления, сколько искал среди жителей недовольных режимом царя Приама. Это была долгая и кропотливая работа шпиона. Он действовал осторожно и осмотрительно. Нельзя было давать ни малейшего повода к подозрениям.

И он справился с поставленной задачей! Однажды он вышел-таки на заговорщиков. Как это произошло, история умалчивает, но это случилось. Как говорится: рыбак рыбака видит издалека! Так и тут… В ход пошло золото для подкупа и куча заверений и обещаний, что греки, де, не причинят вреда ни самим троянцам, ни их жилищам. Они, мол, только вернут сбежавшую Елену её законному супругу и заберут царские сокровища в уплату за нанесённое оскорбление. Типа — компенсация за моральные издержки. Даже городская казна не пострадает. А заговорщикам разрешат самим решать, что делать с царской семьёй. А тем того и надо было! Глупцы не догадывались, что становятся жертвой самого низкого лицемерия и обмана. Они забыли или не желали помнить клятву Агамемнона, стереть Трою с лица земли. Одиссей обо всём договорился с предателями и научил их, что делать дальше…

И вот в одно прекрасное утро троянцы обнаружили, что корабли греков уплыли и осада снята. Враг удалился не солоно хлебавши. Горожане, конечно, обрадовались, но предусмотрительно всё-таки выслали разведчиков исследовать ближнее и дальнее побережье.

Заговорщики тем временем выкатили на центральную площадь перед царским дворцом бочки с вином и самовольно объявили всенародный праздник по поводу снятия блокады. В умах и сердцах горожан царила радостная эйфория, все смеялись и поздравляли друг друга с успешным окончанием войны. Никто не заподозрил подвоха.

И пошло гулянье и веселье!

Вино оказалось разбавлено отваром из мухоморов, так что к вечеру упились самые осторожные и трезвые головы. Про разведчиков в пылу веселья просто забыли. А ведь ни один из них так и не вернулся, что должно было насторожить гуляк. Во дворце тоже пировали, хотя Приам и был против, но его уломали и улестили заговорщики.

Дальше всё произошло как по писанному!

Глухой ночью предатели и их приверженцы вышли на улицы и меча ми перекололи спящую стражу во дворце и на городских бастионах. Затем открыли все четверо ворот одновременно!

Греки к тому времени пешим порядком вернулись под стены Трои, где и укрылись в тени. Ночь выдалась облачной, ни луны, ни звёзд, хоть глаз коли. Самое то, для чёрных дел…

…Они ворвались в город с четырёх сторон, словно разъярённые бойцовые псы. Что тут началось, страшно и вспоминать. Словно злой джин вырвался из заточения. Пощады не было ни кому: ни мужчинам, ни старикам, ни детям. Обожравшиеся опиумных лепёшек и упившиеся опьяняющим зельем из травы лады и цветочков конопли, греческие воины жгли дома и ручьями лили кровь мирных горожан. Женщин насиловали прямо на улицах и бросали в огонь.

В плен не брали никого!

Только горстке жителей удалось спастись. Они ушли из горящего города по подземному ходу, который начинался в подвалах царского дворца. Я был в числе тех счастливцев. Нас вела жена Гектора, за нею следовала Елена с Парисом, потом я и остальные…

— Какая печальная история! — вздохнул Синдбад, — Троя так и не возродилась из пепла после той резни, но вот память о ней сохранилась и не иссякнет в веках…

В этот миг в дверь постучали. Пришёл первый помощник капитана — Леандр. Он заглянул в кабинет и позвал:

— Капитан! Поднимись на палубу, тебе лучше самому посмотреть на море.

Лицо его выражало тревогу, поэтому Синдбад и Ибн-Сина не говоря ни слова быстро проследовали за ним на капитанский мостик.

Океан отливал бирюзой. Средней силы бриз гнал "Ирбисс" вперёд среди спокойных волн. На небе — редкие облака. Солнце палило немилосердно. Под его лучами доски палубы раскалились так, что по ней невозможно было ходить.

Босоногие матросы то и дело поливали её забортной водой, но она быстро просыхала, оставляя соляные разводы. Резные перила то же горели огнём. Коснись — и обожжёшь ладони. Синдбад с учёным пошире расставили ноги, что бы успешнее противостоять качке и недоумённо переглянулись.

Зачем Леандр пригласил их на палубу, ведь ничто не предвещало беды. Тогда первый помощник протянул руку к горизонту и указал на малюсенькую тёмную тучку прямо по курсу.

— Ну и глаз у тебя, Леандр! — восхитился Синдбад, вглядываясь вдаль, — А тучка и впрямь не простая…

Он поднёс ладонь к глазам, потом обернулся к помощнику.

— Ты как всегда прав! На нас надвигается сильный шторм. Следи за ветром. Как только он усилится, убавь паруса.

Ибн-Сина тоже с минуту разглядывал тучку, потом заявил:

— Не вижу причины для беспокойства, Синдбад. Шторм пройдёт стороной. Он заденет нас только краем.

— Это-то меня больше всего и волнует, друг. Порой безопаснее угодить в сердцевину урагана, чем испытать мощь его фронтов, — ответил Синдбад и отправился на камбуз. Вернулся он с золотым подносом, на котором стояли кувшин с вином и ваза с фруктами.

— Отличная идея перекусить на свежем воздухе, Синдбад! — потёр руки Ибн-Сина.

— Это не для нас, друг…К тому же набивать желудок пищей перед штормом весьма неразумно!

— Что ты задумал? — не понял учёный.

— Хочу умилостивить могучего Главка, что бы он пощадил наш корабль во время бури.

— А-а…Ты имеешь в виду морского бога, покровителя рыбаков, мореплавателей и ныряльщиков?

— Да! — с этими словами Синдбад подошёл к борту и стал лить в море вино из кувшина и бросать в волны фрукты.

— Прими это подношение, Главк, от Синдбада — капитана корабля под названием "Ирбисс"! Спаси и помилуй нас во время шторма, Главк! — Синдбад размахнулся и забросил опустевший золотой поднос далеко в море.

При виде этого Ибн-Сина не сдержался и застонал.

— А поднос-то зачем выкинул? Золотой ведь… Поверь, этому парню за глаза хватило бы одного бокала вина и надкусанного яблока на понюшку…

— Не стоит богохульствовать, друг! — слегка попенял учёному капитан, — Нас ждёт жестокое испытание!

— Я как-то больше верю в твой корабль, Синдбад, и его умелый экипаж! — признался Ибн-Сина, даря в ответ горькую усмешку.

Ветер крепчал. Волнение постепенно усиливалось. Синдбад с приятелем оставались на капитанском мостике, тревожно вглядываясь в темнеющую даль.

— …Пройдут миллионы лет… — начал философствовать Ибн-Сина, — И это море высохнет, его дно поднимется, а та суша, которую мы с тобой знаем, уйдёт под воду. Человечество сгинет в результате череды мировых катастроф… На месте наших материков и континентов образуются новые моря и океаны, а на месте современных океанов — новые материки.

И на них снова возродится жизнь! Снова появится гомо-сапиенс: человек разумный. Он будет стремительно эволюционировать и развиваться технически. Он снова овладеет беспримерными научными познаниями, которые станет применять как на пользу себе, так и во вред!

Он понастроит разных диковинных машин, умеющих ездить,

плавать и летать, он возведёт тысячи тысяч городов-мегаполисов, он отравит сельхозугодия химией, загрязнит атмосферу вредными выбросами, вырубит большую часть лесов на планете, подорвёт всю её экосистему…

Но я о другом… Однажды некий дядя Вася — эскаваторщик будет рыть посреди городского парка котлован под фундамент очередного казино. И увидит, что в ковше что-то сверкнуло. Он зло сплюнет, заглушит технику и закурив "Беломорину" выползет из кабины, чтобы посмотреть, что это там такое желтеется.

Это окажется твоё блюдо, Синдбад! Дядя Вася задохнётся от счастья, а потом, озираясь по сторонам, засунет его под замусоленную телогрейку. По закону, он должен бы сдать клад государству и получить свои причитающиеся двадцать пять процентов от стоимости найденного. Но кто и когда так поступал? Разве что самые распоследние дураки. Но дядя Вася дураком не был! В мечтах он уже видел себя где-нибудь на Калифорнийском побережье в собственной вилле за миллион долларов. Правда без осточертевшей сварливой жены и непослушных сопливых детей, но это уже детали…

Если откровенно, то какое может быть государству дело до его находки? Ну проявит он сознательность, ну поступит по закону и что? Всё равно блюдо не дойдёт ни до музея древности, ни до запасника в Эрмитаже.

Какой-нибудь мордастый и бровастый депутат-госдумовец подсуетится и захапает его находку в свои загребущие руки. И будут на блюде подавать его нетрезвым гостям либо шашлыки с водкой, либо водку без шашлыков. Мол, вона чего у меня есть, а у вас нет и никогда не будет, потому как артефакт уникальный и в единственном экземпляре!

Уж лучше махнуть с блюдом в Америку и там его выгодно спихнуть на аукционе…

Но розовые мечты дяди Васи продлятся ровно до вечера. Когда на улице чуть стемнеет, в его квартире раздастся звонок и на пороге встанет толпа милиционеров с горящими от жадности глазами. А всё потому, что дядя Вася проявил преступную наивность, полагая, что никто не видит его манипуляций с находкой. Он забыл, в какой стране живёт. Что ещё со сталинских времён люди нет-нет, да и приглядывают друг за другом, а потом "стучат" куда нужно. Крутился такой верхогляд и возле котлована. История не сохранила нам его имя, да это и не важно…

Менты ворвутся в дом и перевернут всё вверх дном. Словно легавые ищейки они отыщут-таки захованную драгоценность под ванной. Торжеству их не будет предела, на радостях они даже не станут пинать дядю Васю ногами, а просто наподдают по мордам и по почкам и посадят на пятнадцать суток для острастки.

А блюдо конфискуют. Конфискант, спустя несколько часов таинственным образом исчезнет из ментуры. Его дальнейшая судьба нам неизвестна. Дядя Вася продолжит эскаваторить, мечтая когда-нибудь узнать имя того недоноска, который капнул на него в органы. Работает он теперь очень медленно, потому что чуть не каждый ковш просеивает руками. Бригадир грозится его выгнать и наверное вскоре так и сделает…

Как тебе история, Синдбад?

— Здорово! Хотя, признаться, я многого в ней не понял… Вот хотя бы: кто такие менты?

— Специальные отряды вооружённых людей, стоящие на страже государственных интересов. В частности, они обязаны поддерживать общественный порядок в государстве, защищать его граждан от преступников всех мастей. Это в теории. На практике же — менты блюдут исключительно собственные интересы, связанные с обеспечением материального благосостояния всеми правдами и неправдами и бесперебойным обогащением за посторонний счёт.

— А-а, стража Калифа! Понятно! А музей?

— Музей, говоришь…Вот у тебя во дворце имеется потайная комната, в которой ты хранишь всякие диковинки, привезённые тобой со всего света?

— Есть такая! — кивнул Синдбад.

— Музей — это дворец со множеством таких комнат! Все они забиты диковинками до отказа. Если в свою комнату ты ходишь всегда один, или иногда приглашаешь кого-нибудь из гостей, то музеи открыты для всех.

Синдбад задумался.

— Когда вернёмся, я обязательно открою в Багдаде свой музей. Он будет открыт для всех желающих, клянусь!

Ураган налетел через час!

На море разверзся ад кромешный. Солнце пропало, стало темно, как ночью, заметно похолодало. Волны вздымались до небес и обруши вались на палубу Ниагарским водопадом. Над мачтой сверкали мол нии, грохотал оглушительный гром, а косые струи тропического лив ня валили матросов с ног.

Корабль трещал, но держался. Всякий раз, когда очередная вол на накрывала его, пытаясь поглотить навсегда, он выскакивал из пу чины словно пробковый поплавок и плясал среди разярённых пен ных волн свой победный танец.

Налетел особенно сильный шквал. И на этот раз судно каким — то чудом умудрилось не потерять мачту и сохранить оснастку. Матро сы сбились с ног, ведя непростую войну с разбушевавшейся стихией. Синдбад с Ибн-Синой работали на равне со всеми, но когда учёного чуть было не смыло за борт, Синдбад уговорил его спуститься в куб рик, тем более что ураган уже пошёл на убыль.

Капитан тоже верил в "Ирбисса", как никто другой. Корабль был его детищем. Он построил его по древним чертежам неизвест ного морского народа, сгинувшего в веках тысячелетия назад. На строительство судна пошли редчайшие и ценнейшие сорта древеси ны, которую он сам же и добывал, и привозил со всего света, и сушил по старинным рецептам.

Например, нос и корма были выпонены из африканского мо рёного дуба, ребра корабля снизу связаны балками толщиной с ногу слона и скреплены железными перекрученными гвоздями в палец толщиной, якорь укреплён железной цепью, а вместо парусов — тон кая дублёная кожа, способная выдержать сильнейшую бурю и поры вистые ветра. "Ирбисс" не раз доказывал своему хозяину, что он действительно непотопляем.

Шторм бушевал всю ночь и стих только к утру…

ГЛАВА 4. Корабль — призрак.

Отправив измученную команду отдыхать, Синдбад сам встал за штурвал. Он пробыл на мостике до самого обеда, и когда солнце прочно утвердилось в зените, его сменил отдохнувший к тому вре мени второй помощник по имени Мустафа.

— Держись этого курса и никуда не сворачивай! — напутствовал его Синдбад.

— Слушаюсь, капитан!

Синдбад направился в свои покои. По пути ему встретился первый помощник, командовавший вахтенными матросами.

— Слушай, Леандр, во время шторма я несколько раз натыкался на неизвестного мне матроса. Откуда он взялся на моём корабле?

Леандр шлёпнул себя ладонью по лбу.

— Прости, капитан, совсем выскочило из головы! Матроса нанял я, взамен не вернувшегося на судно Фаруха. Я оказался в безвыходном положении: пора сниматься с якоря, а у меня в команде недоком плект…

— Фарух что, заболел? — решил уточнить Синдбад.

— Да нет, капитан! Загадочная история. Я дважды посылал к нему домой гонца. В первый раз с приказом немедленно явится на судно, а во второй — разузнать, почему он до сих пор не пришёл.

— И что ответил Фарух?

— Матроса дома не оказалось. Его жена поклялась, что получив при каз, он сразу же собрал пожитки и отправился в порт. Мы прождали до вечера, но он так и не объявился. Что с ним приключилось и куда он подевался, я не знаю. Хорошо, что в последнюю минуту я встре тил на пристани этого человека и нанял его в рейс. Его зовут Мир за…

— Что ещё ты знаешь о нём, кроме имени?

— С его слов он не сдешний, приплыл издалека. Семьи нет, дома — тоже.

Перекати-поле. Это всё, что он сообщил о себе. Но как матрос он меня устраивает…

— Странная история! — призадумался Синдбад, — Приглядывай за ним, Леандр, да и ребятам скажи, что бы мух не ловили.

— Сделаю, капитан!

Синдбад прошёл в свой кабинет, где почевал Ибн-Сина и завалился на диван. Проспал он часа два, когда его бесцеремонно растолкал учёный.

— Вставай, соня, Царство Небесное проспишь, — улыбнулся он и добавил, — Обедать пора…

Синдбад почувтвовал, что действительно голоден и безропотно поднялся. Они неспеша перекусили. Повар подал им жаркое, козий сыр, пшеничные лепёшки с мёдом, фрукты, маслины и вино. Когда трапеза подходила к концу, на палубе возникла какая-то возня, послышался топот ног и раздались взволнованные крики матросов:

— Человек за бортом!

Синдбад озабоченно встал из-за стола.

— Что там происходит?

— Твои ребята кого-то увидели в море!

Друзья кинулись на палубу. По правому борту столпились мат росы. Они что-то громко обсуждали, тыча пальцами в море. Синдбад с учёным протиснулись к борту. Команда, увидев капитана и его гос тя, почтительно расступилась уступая дорогу.

— Что тут у вас? — спросил Синдбад.

— Посмотрите вон туда, капитан! — махнул рукой один из матросов.

Приятели обернулись в указанную сторону и одновременно увидели обломки кораблекрушения, которые колыхались в волнах в полу-стадии от корабля.

Шторм давно стих, волнение улеглось, видимость была прек расной. Поэтому оба хорошо рассмотрели и обломок мачты с обрыв ком паруса и перепутанными леерами, и человека, привязанного к ней. Несчастный махал кораблю рукой и слабым голосом взывал о помощи.

— Шлюпку с правого борта на воду! — распорядился Синдбад и матросы бросились выполнять приказ.

Лодка была спущена в мгновение ока. В неё село четверо мат росов — двое взялись за вёсла, один примостился на носу с багром в руках, последний уселся за руль. Гребцы дружно ударили вёслами и лодчонка стрелой полетела к обломку мачты.

Спустя несколько мгновений на корабле увидели, как несчаст ного вытащили из воды, предварительно перерезав верёвку, и уложи ли на дно шлюпки.

— Спасён! — бесстрастно констатировал Ибн-Сина и кинул в рот маслину, — Интересно, кто он? Купец или воин?

— Сейчас узнаем, — отозвался Синдбад, наблюдая как шлюпка причаливает к кораблю.

Ещё через пару минут спасённого поставили перед ним и учёным. Того пошатывало, он еле держался на ногах от перенесён ных страданий. Сердобольные матросы подали незнакомцу кружку воды и поддержали под руки. Синдбад терпеливо ждал, когда он сможет говорить. Ибн-Сина внимательно вгляделся в измождённое бородатое лицо незнакомца и вдруг громко захохотал.

— Ба-ба-ба! Кого я вижу! Кровавый Ахмет собственной персоной!

Обернувшись к матросам в шлюпке, он покачал головой:

— Зря старались, спасая эту падаль, парни! Лучше бы сразу выброси ли его за борт, так было бы спокойнее всем нам!

Матросы, поддерживающие Кровавого Ахмета, смутились и растерянно отпустили его руки. Они не раз слышали это прозвище в Багдаде, но ни разу не встречались с его обладателем лицом к лицу. Спасённый в свою очередь сильно побледнев, отступил к борту.

— Я ничего не понимаю, Ибн-Сина! — воскликнул Синдбад и в упор посмотрел на друга, — Объясни мне, кого мы спасли?

— Ты ведь знаком с Исмаилом, первым царедворцем Калифа Багдада, Синдбад?

— Конечно! Ублюдок, каких поискать!

— Так вот Ахмет — его верный слуга! Правая рука, так сказать, специа лист по всяким грязным делишкам. Головорез ещё тот! На его совес ти ни одна загубленная человеческая жизнь. Оттого и прозвище у не го: "Кровавый!". Поверь мне, будет только справедливо, если мы тут же избавимся от негодяя, бросив за борт.

Кровавый Ахмет вдруг взвыл по-бабьи и замахал руками.

— Нет! Не делайте этого, я раскаялся!

— Не верь пройдохе, Синдбад! — поморщился Ибн-Сина.

Синдбад задумался. Матросы обнажили кинжалы, зорко наблюдая то за Ахметом, то за своим капитаном. Стоит тому моргнуть и они мигом отправят разбойника на корм акулам.

Из глаз Ахмета вдруг брызнули слёзы и он затараторил быстро-быстро:

— Не бросайте меня в море! Я знаю одну страшную тайну! Она касается учёного! Обещайте сохранить мне жизнь и я открою её вам!

Синдбад насторожился.

— Говори, что знаешь!

— Не убивайте! — продолжал умолять Ахмет, — Здесь, на вашем корабле…

Договорить он не успел!

С криком: "Умри, собака!" из толпы матросов выпрыгнул новичок Мирза. Он взмахнул рукой, в которой был зажат кинжал, и по самую рукоятку всадил его в грудь Ахмета. Тот не успел даже отшатнуться. Разбойник дико вскрикнул и, обливаясь кровью, рухнул на палубу. Все на мгновение оцепенели, экипаж замер, потрясённый кровавой развязкой. На корабле воцарилась мёртвая тишина, прерываемая лишь плеском волн за бортом.

Наконец матросы опомнились. По знаку Синдбада они набросились на Мирзу и скрутили ему руки за спиной. Впрочем, тот ничуть не сопротивлялся.

Синдбад, грозно сверкая очами, шагнул к убийце.

— Что всё это значит, Мирза? По какому праву ты убил спасённого мной человека?

— Кровавый Ахмет — не человек! — гордо вскинул голову Мирза, глядя капитану прямо в глаза. Синдбад немного остыл от этого взгляда. Уняв бушевавшее в душе негодование он велел матросам отпустить убийцу.

— Что ты хотел этим сказать, Мирза?

Спеша и оттого захлёбываясь, убийца разбойника начал свой печальный рассказ:

— Когда-то у меня была земля, цветущие виноградники, богатый дом, красавица жена и четверо маленьких ребятишек. Но однажды пришли люди царедворца Исмаила и заявили, что земля не моя, а Калифа Багдада, и что бы я убирался вон из собственного дома. Я схватился за меч, но их было слишком много и они не знали пощады.

Меня и слуг изрубили без жалости! Думая, что я мёртв, они бросили моё тело на пороге, а потом разграбили и подожгли дом. Над моей женой надругались и она, не вынеся позора, наложила на себя руки. Моих детей увезли и продали в рабство.

Я чудом выжил и долго искал их по всей Ойкумене, но так и не нашёл. Искал я и разбойников, напавших на меня, и тоже не нашёл. И вот, увидев Ахмета, я узнал в нём главаря той шайки, что разорила мой кров. Кровь ударила мне в голову, а остальное вы видели сами. Скажи, капитан, смог бы ты удержаться на моём месте?

Синдбад не ответил, лишь печально покачал головой.

— Такие проделки вполне в духе Исмаила и его верного слуги — Ахмета, — пожал плечами Ибн-Сина, — Негодяй получил по заслугам, только и всего!

— Но он хотел раскрыть нам какую-то тайну…

— Не бери в голову, Синдбад! Это была обычная уловка, чтобы спасти свою шкуру.

— Хорошо! — согласился Синдбад и кивнул Мирзе, — Ты свободен! Но впредь без моего приказа никого не убивай ни на суше, ни на море!

Мирза низко поклонился:

— Слушаю и повинуюсь, капитан! Да продлит всевышний твои дни!

Ибн-Сина ухмыльнулся.

— Ты опоздал, он их уже продлил…

— Труп выбросьте за борт! — распорядился Синдбад.

— Дозволь это сделать мне, капитан? Я намусорил, мне и убирать! — попросил Мирза.

Ибн-Сина расхохотался.

— Да ты шутник, Мирза! Намусорил он, видите ли…Ха-ха-ха!

— Как тебе будет угодно, Мирза! — разрешил Синдбад и подхватив учёного под руку снова вернулся в свои покои.

Палуба опустела. Матросы разошлись по местам, бурно обсуждая происшествие. Мирза остался с трупом Ахмета один на один. Он первым делом вытащил клинок из груди покойника, вытер кровь о полу халата и снова спрятал оружие за пазухой. Затем за ноги подтащил труп к борту, приподнял и скинул в море. Тело Ахмета с всплеском пошло ко дну. Глядя, как оно медленно исчезает в пучине, Мирза незаметно осмотрелся и злобно прошептал:

— Глупец! Надо было держать язык за зубами и не вставать у меня на пути. Я срисовал тебя и твоих помощничков ещё в порту и обо всём догадался. Калиф решил подстраховаться и послал тебя. Это его право. Только зря он это сделал, да и ты не должен был соглашаться шпионить за мной. Тебе не следовало плыть за нами. Ураган погубил ваш корабль, все твои приятели отправились на дно. Тебе тоже следовало утопнуть, а не появляться на этом корабле. И тем более ты не должен был пытаться выдавать Синдбаду моё тайное задание относительно учёного. Теперь корми рыб, придурок!

Леандр, наблюдавший за Мирзой из-за штурвала, видел, как шевелятся губы последнего, но слов не разобрал. Он подумал, что убийца читает своей жертве напутственную молитву и содрогнулся от отвращения. Всё же есть в этом Мирзе нечто отталкивающее. Хотя, если припомнить, что сотворил Ахмет с его семьёй и им самим, его можно понять…

Произошедшая трагедия сильно подействовала и на весь экипаж в целом. Остаток дня матросы ходили мрачные, хмурые и молчаливые. Многие перестали общаться с Мирзой, делая вид, что не замечают его рядом с собой. Виновник трагедии в свою очередь тоже постарался не очень-то мозолить глаза экипажу, забрался в самый тёмный угол в кубрике и уснул /или сделал вид что уснул/, но на палубу до начала вахты и носа не показывал. Он понимал, что через день-два происшествие забудется и всё станет как и прежде, но до тех пор следовало выждать некоторое время.

К вечеру того же дня произошло ещё одно странное событие!

Синдбад с Ибн-Синой покинули душные апартаменты капитана, что бы с комфортом расположиться в креслах под тентом на надпалубной надстройке. Солнце к тому моменту уже перестало палить как сумасшедшее. Оно всеми силами стремилось упасть за горизонт, из-за чего над морем поплыла спасительная вечерняя прохлада. Друзья попивали вино, закусывали его фруктами и сладостями, лениво перекидываясь словами, болтали о том — о сём.

Внезапно вперёдсмотрящий в "гнезде" громко завопил:

— Корабль! Прямо по курсу!

Его сообщение вызвало лёгкий переполох среди экипажа. Встреча в море с другим кораблём — это всегда событие! И не обязательно приятное. Ведь неизвестное судно в равной степени может оказаться и "купцом", и "пиратом"! Так что в любом случае лучше быть наготове!

Приятели поднялись на капитанский мостик, где Синдбад громогласно объявил всеобщую готовность. Вооружённые с головы до ног матросы высыпали на палубу. Взоры всех приковались к неизвестному кораблю. Волнение охватило весь экипаж без исключения.

Несмотря на сгущающиеся сумерки, Синдбад из-под ладони тщательно изучил очертания встречного судна. Ибн-Сина сбегал в каюту и принёс подзорную трубу, которую когда-то изготовил сам по своим же чертежам. Насмотревшись, он передал трубу приятелю, который уже знал, что это за предмет и какая от него польза.

— Какая громадина! Это не корабль, а плавучая крепость! Обрати внимание на изящество его линий, Ибн-Сина! — восхитился минуту спустя Синдбад, — У него странно приподняты корма и носовая часть… И несколько палуб! А палубные надстройки и фальшборт так и вообще ни на что не похожи! И, главное, три мачты вместо одной! Нет, таких кораблей я ещё не встречал. Не знаю, каковы его мореходные качества, но по виду он — красавец! Чутьё подсказывает мне, что это всё-таки "купец", а не "пират"!

— Похожие суда строили славяне, обитавшие на побережье Северной Африки несколько тысячелетий назад! — блеснул эрудицией Ибн-Сина, — Собственно, они и стали зачинателями мореходства во всём мире.

Синдбад не ответил, удивляясь про себя необъятным познаниям учёного. Он словно слился с подзорной трубой.

— Странно… — поделился он с другом возникшими сомнениями, — Я не вижу на палубе ни одного человека…

— Действительно! — опешил учёный, поднося ладонь к глазам, — Никого! Чума их там всех поразила, что ли? Похоже, судно дрейфует по воле волн…

— И не одно десятилетие… — подхватил Синдбад, — Видишь, весь корпус оброс ракушками! Его давно не чистили…

— Корабль-призрак! — зловеще прошептал стоящий за штурвалом Леандр, но Синдбад услышал его и высмеял:

— Кажется, мой первый помощник струсил?

— О нет, капитан! — вскричал Леандр и смешно выпятил впалую грудь.

— Тогда правь прямо на корабль! Мы поднимемся на его борт и выясним, что там произошло.

— Мне просто не терпится узнать, куда подевалась команда? — заплясал от нетерпения Ибн-Сина, — Пойдём, капитан, пока есть время, переоденемся для предстоящей вылазки.

— И вооружимся! — добавил решительно Синдбад.

* * *

Солнце почти ушло за горизонт, над волнами торчала только его растрёпанная макушка. Потемневший в сумерках океан успокоился, волнение улеглось, морской простор решил произвести на моряков должное впечатление в связи с чем начал отливать зеркальной бронзовой гладью. Мол, смотрите, во как я умею!

Синдбад, как и во всех серьёзных случаях, сам встал за штурвал. Совершив несколько точных манёвров, он подвёл "Ирбисс" к кораблю-призраку вплотную так, что бы его можно было взять на абордаж. Теперь и слепому стало видно, что беспризорное судно по меньшей мере раз в пять превосходит в размерах корабль Синдбада. Под бушпритом плавучей крепости пристроилась вырезанная из цельного ствола сандалового дерева статуя морского бога Посейдона с трезубцем в одной руке и обрывком рыболовной сети в другой.

Один из телохранителей-эфиопов, стоящий поблизости от капитана, при виде её широко улыбнулся и негромко воскликнул: "Ну вылитый ретиарий!"

Синдбад понял воина с полуслова, ведь ретиарий — это гладиа тор, чьё вооружение состояло из трезубца и сети. Но были ещё: лак веатор — гладиатор, вооружённый тоже трезубцем, но не сетью, а петлёй, мирмиллон — гладиатор в гальском вооружении с изображени ем рыбки на острие шлема, и секутор — вооружённый щитом и мечом.

Название корабля не имело вырезанных букв. Оно было от руки написано на носу, как и положено по морскому уставу. Но крас ки выцвели, буквы поблекли от времени, местами их покрыл лишай ник. Оттого ни Синдбад, ни Ибн-Сина так и не смогли его прочесть и узнать имя судна, подброшенного им судьбой и морскими течения ми.

Матросы тем временем изготовились, встав вдоль борта плечом к плечу. По знаку второго помощника капитана Мустафы, они пустили в ход багры и крючья, цепляясь ими за высокие ветхие борта беспризорного судна. Когда это было сделано, матросы подтя нули "Ирбисс" к замшелому гиганту и накрепко пришвартовали борт о борт. Затем перекинули на него сходни, которые задрались вверх, словно приставные лестницы пожарных.

Синдбад снова передал штурвал первому помощнику. Затем выстроил команду и отобрал пятерых матросов-добровольцев, ко торые согласились сопровождать его и Ибн-Сину в походе на "приз рак". К ним, само собой, присоединился и невозмутимый Намубу с тремя своими воинами.

Когда все приготовились, Синдбад вытащил саблю из ножен, коротко бросил: "За мной!" и первым ступил на сходни. Ибн-Сина не отставал от друга ни на миллиметр. За ними проворно последовали телохранители, тоже с мечами в руках. После всех по сходням стали карабкаиться матросы-добровольцы. Доски скрипели и прогибались, но Синдбад смело лез вверх, пока не перепрыгнул через высокий резной борт. Не прошло и минуты, как отряд ступил на чужую палубу.

Первым делом осмотрелись и прислушались. Но на судне цари ла гробовая тишина, нарушаемая лишь тихими скрипами, шорохами да плеском волн за кормой…

Брошенное судно представляло жалкое зрелище. Повсюду, куда ни кинь взгляд, царили разруха и запустение. Мачты раскачивались и скрипели, паруса и канаты прогнили, корабельное железо покрылось ржавчиной, медные и бронзовые части позеленели, древесина проросла мхом и плесенью, в иных местах она превратилась в труху.

Синдбад сделал несколько осторожных шагов по палубе, но вскоре остановился: доски под ногами трещали и опасно прогибались. Не хватало ещё провалиться. Вечерний сумрак породил переплетающиеся между собой многочисленные глубокие тени, из-за которых вокруг трудно было что-либо разглядеть. Попадись на пути гнилая доска или открытый люк — не заметишь. Тогда беда!

— Будьте внимательны, друзья. — предупредил он остальных, — Тут недолго провалиться в трюм.

— …И познакомиться с его содержимым! — хохотнул неунывающий Ибн-Сина, — Тем самым наглядно доказав правдивость пословицы, что нету худа без добра!

Вдруг он замолк на полуслове и во все глаза уставился на ворох сопревшей одежды, лежащей вдоль противоположенного борта. Сквозь прорехи на груди некогда бархатного камзола виднелись белые рёбра скелета.

— Смотрите! — воскликнул он — Вот лежит покойник! Это кто? Матрос?

— Не похож он на простого матроса, одежда больно богатая: бархат…пуговицы серебряные… — ответил Синдбад и вместе с учёным опасливо подошёл к останкам.

— Шмотки у него и впрямь какие-то непривычные…Скорее европейские… — пробормотал Ибн-Сина и тронул скелет ногой.

Тот от прикосновения рассыпался в прах. Кости развалились, череп откатился в сторону, под ноги приятелям. На его темечке сох ранилась прядь тёмных волнистых волос, а скулы всё ещё обтягивала высохшая на солнце кожа. Ибн-Сина ногой легонько подвинул череп назад к костям и тут все увидели страшную зияющую рану на левом виске.

— Эге! Беднягу зарубили! — констатировал учёный, — Не хотел бы я оказаться на его месте.

В этот миг солнце в последнем отчаянном порыве окрасило горизонт малиновыми всполохами. Волны розового света пробежались по воде и кораблям и на несколько минут разогнали ранние сумерки.

И тогда Синдбад со своей командой стали примечать на палубе валяющиеся повсюду тёмные кучки одежды. Это были останки пассажиров и экипажа злополучного корабля. Их было много, сотня, а то и две. Скелеты, укутанные в лоскуты материи, лежали в таких красноречивых позах, что ни у кого не осталось сомнений: люди сражались и погибли в бою!

— Похоже, судно не брошено! Его команду просто перебили! — воскликнул Синдбад и потянул Ибн-Сину за собой.

— Пошли! Нужно заглянуть в капитанскую каюту. Возможно, нам посчастливится отыскать судовой журнал. Из него станет ясно, кто напал на корабль, если только капитан успел сделать последнюю запись.

Приятели след в след двинулись вдоль борта, ногами пробуя палубу на прочность. Намубу с телохранителями потянулись за ни ми словно привязанные. На месте остались одни матросы. Они боязливо поглядывали по сторонам и ждали приказаний. Синдбад обернулся к ним и прикрикнул:

— Не стойте истуканами! Осмотрите тут всё! Что найдёте ценного — ваше!

Матросам такое предложение пришлось по душе!

Двое из них зажгли приготовленные заранее факелы и спустились в трюм. Остальные, соблюдая меры предосторожности, рассыпались по палубе: кто-то стал собирать валяющееся повсюду оружие, кто-то обирать покойников, снимая со скелетов украшения и драгоценности. К ним присоединилось ещё с полдюжины их товарищей, которые на свой страх и риск покинули "Ирбисс" и перебрались на "Призрак" за своей долей трофеев.

И первая и вторая палубы мёртвого корабля вдруг ожили от их возни. Моряки быстро освоились и осмелев, начали в голос весело переговариваться друг с другом, комментируя свои находки. В воздухе зазвучали шутки-прибаутки:

— Поносил, дай другим поносить!

— Тебе перстенёчек теперь ни к чему, а мне в самый раз будет!

Из трюма вернулись разведчики и сообщили, что обнаружили там массу разного товара. Правда, большая его часть пришла в негодность из-за течи, но кое-что и осталось в сохранности. Остальные, свободные от вахты члены экипажа "Ирбисса", услышав эту новость, табуном ринулись в трюм чужака, что бы забрать из него самое ценное. А чего теряться, раз сам капитан разрешил?!

Тем временем Синдбад с учёным, сопровождаемые верными нубийцами, пробрались на капитанский мостик, от которого до каюты капитана оставалось рукой подать. По пути им встретилось много обезображенных скелетов. На иных сохранились клоки одежды и задубевшая кожа…

— Тут произошло настоящее сражение! — указал Синдбад на гору костей возле штурвала, — Одни хотели завладеть кораблём, другие его защищали…

— Нападение пиратов? — засомневался ИбнСина, — Странно, но судя по одежде, все пираты как-то уж очень добротно и цивильно были одеты. И я ни у кого ни разу не увидел ни одной абордажной сабли — одни шпаги и кинжалы. Мечей почти нет. Это тоже непонятно, согласись?

— Согласен! Одежда и оружие покойных свидетельствуют, что на корабле в основном находились одни лишь матросы, купцы и с полсотни простых пассажиров! Пиратами тут и не пахнет! Их просто не было! Скорее всего на корабле вспыхнул бунт!

— И они поубивали друг друга?

— Это очевидно!

— Ну ни фига себе — мирные купцы! Представители самой наигуманнейшей из профессий! Да они резали друг дружку словно баранов! Неплохо бы узнать из-за чего?

— Боюсь, что этого мы не узнаем никогда!

Делясь впечатлениями от увиденного, друзья спустились по склизким ступеням в тёмный коридор и через пять шагов, свернув за угол, обнаружили каюту капитана. Телохранители молча запалили четыре факела и два из них передали Синдбаду с учёным. В их свете стало видно, что дверь в каюту капитана сорвана с петель. На пороге лежали два скелета, один из которых пронзил мечом другого — сжимавшего в руке лук.

Всё узкое пространство коридора заполняли ещё четыре скелета с мечами и кинжалами. И у всех четверых между рёбер торчало по стреле. Судя по расположению костей, четвёрка пыталась ворваться к капитану и погибла от засевшего в каюте лучника…

Синдбад протянул вперёд факел и переступив через скелеты на пороге, вошёл в каюту. За ним неотступно следовал учёный. Приятели сделали шаг-другой и остановились, рассматривая помещение.

В каюте всё было перевёрнуто вверх дном!

Стол и стулья опрокинуты и разбиты, полки с рукописями сорваны со стен и растоптаны, диван разломан, ковры на полу и гобелены на стенах — изрублены в клочья, пара вместительных кованых сундуков вскрыта и выпотрошена, оконные витражи в свинцовых переплётах — безжалостно выбиты…

— Сомневаюсь, что бы нам посчастливилось отыскать судовой журнал в таком бедламе! — зябко поёжился Ибн-Сина, — Да и тут ли он вообще?

— По моим соображениям, он должен находиться именно в каюте… — ответил Синдбад

— Интересно, где сам капитан?

— На палубе я не встретил ни одного покойника в капитанском облачении. Возможно, он где-то тут… Давай поищем?

Останки капитана, если только это он рядился в некогда изысканный костюм с кружевами и множеством украшений, да в придачу владел богатым оружием, они обнаружили за опрокинутым столом, столешница которого ощетинилась десятком стрел, дротиков и топоров. Её дубовые доски на какое-то время дали надёжное укрытие своему хозяину, пока его всё-таки не выкурили из засады и не прикончи ли мечами…

Судового журнала при скелете, увы, не оказалось, хотя друзья самым тщательнейшим образом перетрясли всё платье.

— Ну вот, ничего нет! Шиш нам на постном масле! — огорчился Ибн-Сина.

— Не скажи! — возразил Синдбад и присев возле подогнутой под рёбра правой руки скелета, ковырнул кинжалом кости, — Что это такое он зажал в своих пальчиках?

— Где? Покажи! Ух, ты! Похоже на серебряную шкатулку! — присел рядом заинтригованный Ибн-Сина.

— И она как две капли воды похожа на мою! — вскричал поражённый Синдбад, вырывая находку из цепких пальцев мертвеца.

— Да! Она сестра-близнец подарку Спартака! — подтвердил затаивший дыхание Ибн-Сина, — Открой её, Синдбад. Умоляю, не медли!

Синдбад по своей шкатулке помнил, где располагается потайная кнопка. Надавив на неё пальцем, он легко открыл крышку. На дне лежал свёрнутый вчетверо ветхий кусок пергамента, точно такой же, как и тот, что хранился в каюте Синдбада. Друзья осторожно извлекли его на свет и развернули.

— Ещё один фрагмент карты! — вскричал обрадовано Синдбад, — Воистину, не знаешь, где найдёшь, где потеряешь!

— Ещё одна карта? — застонал Ибн-Сина, — О боги! Я наш-то текст до конца не расшифровал, а тут ещё один!

— Угомонись! — Синдбад повертел пергамент в руках и сунул его другу под нос, — Видишь, на этом куске нет никакого текста.

— Это радует! — успокоился учёный, — Интересно, это какой фрагмент? Второй или третий? Так сходу и не определишь…

— В каюте слишком темно! Давай вернёмся на "Ирбисс", тем более что делать нам тут больше нечего.

— Как нечего? А разгадка бунта?

— Тут и гадать не надо! — ответил Синдбад, — Пассажиры и команда судна передрались из-за этой карты. Вернее, из-за сокровищ, к которым она должна была их привести.

— Точно! Они начали делить шкуру медведя ещё не добыв её. О карте знал только ограниченный круг лиц во главе с капитаном, но кто-то проболтался и о сокровищах прознали все, кто плыл на корабле. Естественно, каждый потребовал себе равную долю сокровищ.

Надо думать, хозяин, или хозяева карты ответили отказом и началась схватка за её обладание. Похоже, в разыгравшейся резне каждый стоял только за себя, поэтому они и перебили друг дружку.

В этой междоусобице победителей не оказалось. Оставшиеся в живых погибли чуть позже от ран и потери крови…

— Ну и воображение у тебя, друг! Хотя, кто знает? Возможно, оно всё так и было! Ну что, возвращаемся? — Синдбад спрятал драгоценную находку в карман.

— Идём, только помоги мне собрать все эти бумаги — Ибн-Сина указал на валявшиеся под ногами растрёпанные фолианты и заплесневевшие свитки пергамента, — Люблю покопаться в древних текстах…

Нагрузившись рукописями, друзья вернулись на "Ирбисс". Матросы к тому времени тоже закончили своё дело. Когда покойники были обобраны до нитки, а в трюме "Призрака" не осталось ничего ценного, они перерезали канаты и оттолкнули "Ирбисс" от "плавучего кладбища" баграми, предоставив последнему плыть куда вздумается…

* * *

Прошло две с половиной недели. Плавание протекало относительно спокойно. Никаких сколь-нибудь примечательных событий за этот период больше не произошло. "Ирбисс", преодолевая милю за милей океанского простора, упорно двигался к намеченной цели.

Однажды Синдбад произвёл всесторонние измерения, собрал команду и вовсеуслышанье объявил, что через день-другой их путешествие подойдёт к концу. Матросы возликовали. Но они пришли в ещё большиё восторг, когда услышали, какую награду обещает капитан первому, кто увидит среди волн две белые, изогнутые наподобие слоновьих бивней, скалы

— Кажется, я наконец покончил с расшифровкой текста, — признался учёный, когда они с Синдбадом снова вернулись в свои апартаменты.

— И ты молчал?!

— Хотел тебя порадовать, преподнести как сюрпрайз…

— Ты добился своего — я ужасно рад! — Синдбад крепко обнял друга и потрепал за плечи, — Долго же тебе пришлось возиться с переводом! Мы должны благодарить богов, что на втором фрагменте текста не оказалось…

… Уже на следующий день после посещения "корабля мертве цов" друзья досконально изучили находку и окончательно выяснили, что фрагмент действительно является продолжением карты Синдба да. Точнее будет сказать, её третьей и заключительной частью.

То один, то другой и так и сяк складывали два пергамента, но те никак не хотели состыковываться. Рисунок первого не совпадал с рисунком второго ни по одной из линий, хотя общая картинка, схо жесть красок, графики, структура материала, состояние изношен ности и множество прочих мелких совпадений, говорили за то, что это всё-таки два крайних фрагмента одного целого.

И тогда стало ясно, что где-то существует ещё один, средний.

Следовательно, кусок пергамента, взятый у неизвестного покойного капитана, являлся заключительной частью. Последний владелец кар ты давным-давно за какой-то надобностью разрезал её на три состав ные части, которые отправил в разные концы света. Наверное, что бы таким оригинальным способом обезопасить сведения о несмет ных сокровищах…

Но прошли годы и два крайних фрагмента чудесным образом вновь встретились на корабле Синдбада. Не было только среднего куска…

Ибн-Сина разгладил на столе заключительную часть карты ладонью и ткнул в неё пальцем.

— Смотри сюда, Синдбад! Тут изображены горы. Пунктирная линия, точно такая же, как и на нашем куске, начинается от нижнего среза, где нарисовано ущелье. Вот тропинка. Она ведёт через перевал, на ту сторону гряды. Слева от неё изображено голубенькое блюдце… Надо думать, что это высокогорное озеро… Пунктир тянется вдоль тропин ки за перевал и упирается в небольшое высокогорное плато. В той его части, где оно примыкает к скалам, нарисован жирный красный кружок, в центре которого имеется рисунок то ли пчёлки, то ли птич ки-калибри. Пунктир заканчивается этим кружком…

— Там и спрятаны сокровища?

— Должен тебя огорчить — нет!

— Так что же это за кружок с птичкой-пчёлкой?

— А вот на этот вопрос как раз и отвечает оставшаяся часть текста, которую мне удалось расшифровать. Слушай, красный кружок в горах — это высокогорный аэродром атлантов, оборудованный взлёт но-посадочной площадкой! На нём — около дюжины различных вина мов, в одном из которых лежит ещё одна карта, с указанием места захоронения сокровищь атлантов. Место настолько недоступное, что добраться до него можно лишь по воздуху. Лететь туда желательно на грузовом аппарате, что бы впоследствии можно было вывезти со кровища…

— Стоп! Стоп! Стоп! — замахал руками Синдбад, вскакивая с места.

— Ты забыл, друг, что я простой моряк и ни чёрта не разбираюсь во всех этих аэродромах и винамах! Я даже не представляю, о чём идёт речь!

— Ах, да, прости! Винам — это такой аппарат тяжелее воздуха, на котором древние атланты летали по небу, ако птицы! Есть мнение, что эти аппараты атланты придумали не сами. Якобы, винамы им подарили в качестве жеста доброй воли некие инопланетяне. А аэродром — это специально оборудованное место, откуда чудо-аппараты взлетают и куда приземляются. Твой корабль, Синдбад, предназначен плавать по морям и океанам и причаливать к приста ням. Так же и винамы — предназначены плавать по поднебесью и садиться на аэродромы.

— Ух ты! — не поверил Синдбад! — Летать по небу? Как на сказочном ковре-самолёте?

— Почти, только с большим комфортом…то бишь, удобством.

— Но разве такое возможно?

— А разве те дикари, которых ты встречал в своих путешествиях, не удивлялись способности "Ирбисса" держаться на воде и не идти ко дну?

— Правда твоя! На что похож винам? На корабль или на птицу?

— Скорее на птичку калибри и пчелу одновременно. Хотя, признать ся, сам я ни одного винама в жизни не видел, только читал описание древних. Кстати, это он нарисован в кружке на карте…

Синдбад подскочил к столу и впился в рисунок взглядом.

— Действительно, в воздушном корабле что-то есть и от пчелы, и от птички… как её там…калибри. Кстати, ни разу не слыхал о такой и не видел.

— Не мудрено! Эта птаха размером со шмеля обитает лишь в Новом Свете, в Южной Америке.

— Где это, Новый Свет? Как плыть в Южную Америку?

— Давай не будем отвлекаться, Синдбад. Я тебе потом всё подробно разъясню, а пока продолжим…

— Лучше начни сначала.

— Хорошо! На нашей карте имеются координаты скал-бивней. Мы должны проплыть между нимим на рассвете, с первыми лучами солн ца в первый день полной луны.

— Через два дня как раз полнолуние. Надеюсь, к этому времени мы отыщем скалы.

— Я тоже надеюсь, иначе придётся болтаться в море ещё месяц. Пройдя между скалами, мы встанем на якорь и дождёмся следующе го восхода. На утренней заре появится туман. Текст категорически приказывает сниматься с якоря и плыть строго на север именно в этот момент. Туман рассеется, покажется берег с развалинами крепос ти.

— Развалины нарисованы на крте! — подтвердил Синдбад, — От них ведут три дороги, но пунктирная линия бежит только вдоль одной из них!

— И она обрывается у верхнего среза пергамента!

— У нас нет средней части!

— Но есть заключительная! — возразил Ибн-Сина и сложил два куска карты по вертикали, оставив между ними небольшой разрыв, — Нача ло и конец маршрута! Главное выбрать ту дорогу, которая ведёт к го рам! Такая дорога есть, она обозначена пунктиром. Смотри, неболь шой отрезок на нижней части — идёт от развалин вверх на север до конца обреза и…продолжается на верхней части от нижнего среза, через ущелье, перевал, горы и до красного кружка. С такими данны ми и слепой не заплутает!

— Согласен, но на среднем фрагменте карты, возможно, обозначены всевозможные препятствия и опасности на пути движения. Не зная этих особенностей, можно угодить в ловушку!

— Мы утроим бдительнось, только и всего.

— А если время и непогоды разрушили дорогу? Куда идти?

— Горы видно издалека! Будем держать направление на их вершины и не собьёмся.

— Ты прав, друг! Но меня мучает то обстоятельство, что придётся идти к незнакомому берегу в сплошном тумане. Практически в усло виях нулевой видимости. Как бы не наткнуться на рифы и не поте рять корабль? И вообще автор текста выдвигает какие-то идиотские условия, ты не находишь?

— Нормальные условия для нормальных кладоискателей! Не пони маю твоих опасений. Будто ты ни разу не плавал в тумане? Всего и делов-то, что посадить на бушприт глазастого вперёдсмотрящего и почаще замерять глубину…

— Как у тебя всё просто! Вот ты и поведёшь судно.

— Э, нет, уважаемый! Каждый должен заниматься своим делом.

— Тогда объясни мне, как эти винамы летают? Машут крыльями навроде птиц, что ли?

— Хороший вопрос! Сие есть загадка великая, хотя скажу тебе точно, что крыльями аппараты не машут. По моему разумению, атланты или, правильнее сказать, инопланетяне использовали в винамах прин цип гравитации! Так или иначе, надо постараться отыскать аэродром и вианмы, найти в одном из них направление заключительного марш рута и полететь по нему за сокровищами. Вот тогда всё сам и уви дишь…

— Какие непонятные слова ты говоришь, друг! Что такое "принцип гравитации"?

— Это когда предмет становится невесомым…ну…легче воздуха. К твоему сведению, у некоторых видов насекомых щетинки на ножках обладают врождённой, природной гравитацией. Оторви их от ножки и они…зависнут в воздухе!

Неизвестные конструкторы аппаратов — умницы! Они подгляде ли эту особенность у природы и взяли себе на вооружение. Если нам посчастливится и мы отыщем хотя бы один винам, пусть даже и в не рабочем состоянии, то это будет величайшим открытием на свете, с которым не сравнятся никакие сокровища мира!

— Как ты много всего знаешь, Ибн-Сина! — восхитился Синдбад.

Учёный скромно потупился.

— В своё время у меня были замечательные учителя! И книг я прочёл без счёту!

— Ты приобрёл свои знания в Халдее или Месопотамии? А может быть в Магрибах или у Египетских жрецов?

— О нет! Благодаря Советской власти я бесплатно обучался в МГУ! Это значительно дальше, хотя мне доводилось бывать и в местах, перечисленных тобой.

Больше Ибн-Сина не стал ничего пояснять и Синдбад отстал от него. У мореплавателя после всех рассказов учёного перед глазами замаячили сказочные крылатые корабли и он мысленно летал на них по очереди от одного края неба до другого…

ГЛАВА 5. Пещера Кали.

Две белые скалы, или правильнее сказать — два утёса, торчащие из вод посреди океана, были обнаружены путниками на следующий день. Собственно, первым их увидел в подзорную трубу Ибн-Сина. Он указал на них Синдбаду и приложил палец к губам.

— Молчи! Давай сделаем вид, что ничего не случилось. Мне интересно знать, кто из твоих матросов увидит скалы первым. Лично я думаю, что это будет твой первый помощник Леандр. Уж больно глазаст пройдоха. Готов держать пари: ставлю на него один против десяти.

— Принимается! — загорелся Синдбад, — Только я знаю свой экипаж лучше тебя, брат. Самый глазастый в команде — матрос Агафар. Он как раз сейчас сидит в "корзине". Мне кажется, он и станет первым!

Однако пари не выиграл ни тот и ни другой!

Спустя пару минут с палубы послышался радостный крик некоего матроса Джабраила: "Скалы по левому курсу!".

Синдбад тут же призвал счастливчика на капитанский мостик и на глазах всего изумлённого экипажа отсыпал ему три внушительные горсти серебра. А потом, велев матросам подходить к нему по одному, с улыбкой вручил каждому по золотому динарию в знак успешного окончания плавания.

— Балуешь ты их, Синдбад — проворчал Ибн-Сина, — Как бы твоя щедрость не вышла тебе боком. Помни, преданность не купишь ни за какие деньги.

— Не купишь — это точно! Но всякая хорошая работа должна хорошо оплачиваться, а рвение — поощряться! Сегодня отличился Джабраил, завтра весь экипаж будет стараться, что бы заполучить такую же премию. А там и до преданности один шаг.

* * *

"Ирбисс" подошёл к "клыкам Шайтана", как тут же окрестила утёсы команда, с подветренной стороны, как и было указано в тексте на карте, и встал на якорь. Завтра, следуя инструкции, с первыми лучами солнца корабль должен был проплыть между утёсов-близнецов точно посередине и снова встать на якорь; дождаться следующего рассвета и с предутренним туманом причалить к незнакомому берегу с развалинами крепости на холме.

Такой вот был расклад.

Но, что удивительно, никакого берега позади скал и в помине не было видно! Вокруг плескался один бескрайний океан. В лучах заходящего солнца, его волнующаяся даль до самого пустынного горизонта мерцала расплавленным золотом. Ничто не нарушало ту ровную тонкую линию, что отделяла на одну стихию от другой. Только перед наступлением темноты рядом с кораблём проплыла полузатопленная лодка. Её хотели поймать, но она быстро исчезла вдали…

Синдбад с Ибн-Синой потратили немало времени, изучая морскую даль в подзорную трубу.

— Ничего не понимаю! — огорчился Синдбад, — Где берег? Где развалины? Может быть это не те скалы? Или карта всё врёт? Ты ничего не напутал с переводом?

— Карта не врёт и текст я правильно перевёл! — твёрдо заверил Ибн-Сина — И утёсы — точно те самые! Трудно предположить, что где-то в океане существует ещё одно такое природное образование…

— Тогда где земля? Как мне послезавтра причалить к ней, если её нет?

— Давай не будем пороть горячку! Утро вечера мудренее. Подождём, как сказано в инструкции, посмотрим… Глядишь, земля и появится!

Синдбад в ответ только обречённо махнул рукой.

— А что нам ещё остаётся?

Ранним утром следующего дня "Ирбисс" снялся с якоря. Синдбад сам встал за штурвал и уверенно провёл корабль между "клыков шайтана", отстоящих друг от друга меньше чем на четверть полёта стрелы. Экипаж до последнего матроса высыпал на палубу. Все с замиранием сердца следили, как отливающие сахарной белизной утёсы медленно проплывали вдоль бортов в колышущейся дымке тумана.

Их цепляющие за облака остроконечные вершины склонялись друг к другу и едва-едва не соприкасаясь, образовывали своеобразный арочный проход, под которым, казалось, остряк мачты "Ирбисса" мог протиснуться лишь с большим трудом. Поэтому так важно было выдержать дистанцию, что бы мачта попала точно в разрыв между верхушками скал и не зацепилась за них.

Момент, что и говорить, был драматически напряжённым, но всё обошлось. Корабль чувствовал руля, как скакун удила, и рука у Синдбада ни разу не дрогнула. Он провёл корабль под аркой, словно продёрнул нитку в иголку, с первого раза.

Стоящий рядом с капитаном всегда невозмутимый Ибн-Сина тоже испытал мгновенный трепет и волнение, когда корабль проплывал мимо белых скал. А вдруг эти мегалиты ни что иное как мифические Сцилла и Харибда? А ну как они сейчас схлопнутся и от корабля одни лишь щепки останутся? А от команды — мешок переломанных костей и кружка крови?

Но нет! Пронесло! Утёсы как стояли, так и стоят — не шелохнутся! Ибн-Сина навёл подзорную трубу на "клык", проплывающий по левому борту, что бы изучить его с особым тщанием. Ничего примечательного он не обнаружил: тот торчал прямо из моря и набегающие волны плескались о его неприступное подножье. Учёный повёл трубой вверх, но кроме трещин и уступов ничего интересного не обнаружил…

Хотя нет! Что это за размытые потёки на камнях? Следы гнездовья чаек? Или других морских птиц? Но откуда они тут, посреди океана? Но если есть птицы, то значит берег где-то рядом? Его по какой-то причине просто не видно до поры до времени, вот и всё…

Ибн-Сина от сделанного открытия немного повеселел, тут же переключив внимание на второй утёс. Тот возвышался по правому борту и, как оказалось, не в пример своему братцу имел в основании небольшой овальный островок. Пенные волны с шипением набегали на его отлогие песчаные берега, усеянные ракушечником, редкой галькой и гниющими водорослями, пробовали на вкус и разочарованно откатывались назад в океан.

И на этом "клыке" учёный обнаружил уступы, загаженные чайками. Теперь никаких сомнений не оставалось: земля где-то рядом!

— Интересно, из чего они состоят? — кивнул Синдбад на скалы — Из мрамора?

— Кто знает? — отозвался учёный — Может и кварца, а то и известняка…

"Ирбисс" тем временем миновал арку и встал на якорь в полу стадии от неё. Синдбад снова с надеждой осмотрел горизонт, но не обнаружил даже намёка на близкий берег. Вокруг простирался один бескрайний океан.

— Ничего не понимаю! — обернулся он к Ибн-Сине — Нет земли…

— Неважно! Дождёмся утра.

— А утром земля сама приплывёт к нам со скоростью в семнадцать узлов? Нет, дорогой товарищ, сдаётся мне, что поутру мы, следуя твоей же поговорке, поцелуем пробой и повернём домой…

— Может статься и так! — согласился невозмутимый Ибн-Сина, — Но только хочу обратить твоё внимание на тот факт, что скалы засижены чайками. А это красноречиво говорит о близости земли.

— Ладно, чего зря спорить: я согласен — утром всё и выяснится.

— Тогда давай думать капитан, как нам убить время до вечера.

— Можно сплавать на правую скалу и исследовать островок у её подножья…

— Это идея! Только сначала не мешало бы позавтракать.

* * *

Спустя две — три склянки матросы по приказу капитана спустили шлюпку на воду. Кроме друзей в неё уселись Намуба и трое неизменных телохранителей во всеоружии. Двое из них взялись за вёсла, третий обосновался за рулём. Когда шлюпка отчалила и прошла половину пути, Синдбад взял у друга подзорную трубу и навёл её на подножье утёса, к которому они держали путь.

— Вижу пещеру! — сообщил он бесстрастным голосом.

Ибн-Сина так и подпрыгнул на скамье.

— Где-где? Почему я не заметил её раньше?

Он выхватил подзорную трубу из рук капитана и в свою очередь поднёс её к глазам.

— Ага! Вижу! Действительно пещера! Вот она, спряталась за каменной складкой в тени… С другого ракурса её и не высмотришь… Инте ресно! Тёмный овал входа обрамлён резьбой по камню. Это целая композиция! На вид — рожа злобного божества с глазами и клыками. Вход — развёрстая пасть чудовища, и к нему ведут ступени…

— Жуткий оскал! Нечто подобное я видел на острове Циклопов — поделился воспоминаниями Синдбад.

— Ну, Циклопами тут и не пахнет! Хотя осторожность и не помешает. Мало ли какая гадость может там таится в глубине.

Шлюпка тем временем подошла к берегу. Все выпрыгнули за борт и стоя по колено в воде втащили её на песок, чтобы не унесло волнами. Назначив одного телохранителя охранять лодку, остальные члены экспедиции направились к пещере, готовя оружие к бою.

Шествие возглавляли Синдбад и с Ибн-Синой, телохранители прикрывали фланги. Друзья достигли пещеры, остановились и прис лушались. Поскольку из неё не доносилось ни звука, они смело под нялись по ступенькам под акомпанемент неугасающего прибоя на верхнюю площадку и после некоторого колебания шагнули под мрач ные своды.

— Жалко, факелами на запаслись. — прошептал Синдбад, выставляя вперёд саблю.

Ибн-Сина только нечленораздельно промычал в ответ и как бы невзначай прижался к приятелю. Намубу с телохранителями попыта лись протиснуться вперёд, но капитан остановил их движением руки. Друзья переступили порог, щурясь со света. Через мгновение они замерли, поражённые грандиозностью открывшегося зрелища.

Пещера оказалась огромной, с гладко отёсанными стенами и высоким ровным потолком. Внутренностью своей она скорее походи ла на какой-то обустроенный храм, нежели на игру природы, кото рый ко всему прочему имел хитроумное искусственное освещение. Неизвестные мастера-строители знали своё дело — лучи дневного све та проникали в храм через потайные окошки-бойницы, незаметные снаружи и освещали всё вокруг равномерным светом.

Ибн-Сина присвистнул ободрившись. Он выдвинулся вперёд и указал остальным на два луча света, пробивавшихся внутрь пещеры через пустые глазницы рожи монстра, высеченной снаружи над вхо дом. Они падали на противоположенную стену, под которой строите ли возвели каменный алтарь с изумительной художественной резь бой.

— Такое под силу только квалифицированным умельцам!

Друзья неторопливо осмотрелись, потом робко просеменили к алтарю, возвышавшемуся над полом в человеческий рост. Сбоку, в тени стены, на него вели истёртые временем ступени.

— Я такое только в кино видел… — прошептал Ибн-Сина.

Намубу и телохранители не отходили от капитана и его друга ни на шаг. Они мрачно косились по сторонам и всё время поигрыва ли мечами.

Синдбада заинтересовала стоящая на краю алтаря статуя из позеленевшей от коррозии бронзы. Он приблизился к алтарю вплот ную, останавливаясь у ног статуи. Выполненная в натуральную вели чину, она крепилась на круглом мраморном постаменте и изображала неизвестную обнажённую богиню-красавицу с индоевропейскими че ртами лица, имевшую две пары сведённых, но повёрнутых пятками друг к другу ног и тремя парами рук. Если две пары рук выходили, как и положено, из плечь, то две оставшиеся располагались ниже — под мышками,

Небольшой, прямо торчащей груди её могла позавидовать лю бая богиня из олимпийского пантеона, но зато вместо волос на голо ве статуи копошились тонкие шипящие гадючки, готовые впиться острыми жалами в лицо любого желающего насладиться поцелуем богини.

— Бр-р! — передёрнулся Синдбад — не хотел бы я иметь её своей любовницей…

— Не скажи… — не согласился Ибн-Сина. Он отошёл на шаг в сторону и вытянув шею заглянул статуе за спину. Увидев нечто необыкновенное, учёный весело присвистнул.

— Нет, ты только глянь, Синдбад! У этой красотки совершенно отсут ствует задница, но зато в наличии две вагины, а анальное отверстие точно между ними. Только прикинь, какой простор для любовных фантазий!

— Н-да, в жизни не встречал ничего подобного…

— И не встретишь! Это же боги! А они и существуют для того, что бы поражать воображение смертных, в том числе и сексуальное. Не знаю как тебе, но мне было бы интересно с ней покувыркаться. — Ибн Сина мечтательо прикрыл глаза, — Дополнительная пара ног открывает практически неограниченные возможности в постельных утехах. Какие напрашиваются позы и позиции, какая открывается широта для чередования проникновения! А три пары рук просто заласкают тебя со всех сторон одновременно и не пропустят ни одной твоей эрогенной зоны без внимания… Кама — Сутра тут просто отдыхает!

— Не знаю, не знаю… — засомневался Синдбад, — А если ты как любовник подкачаешь в самый ответственный момент и тем самым разгневашь богиню? То вырваться тебе из её двух пар ног и шести рук будет весьма проблематично… К тому же эти гадюки на голове…

Бр-р! Нет, я бы не согласился переспать с ней и за все сокровища атлантов!

— Ну и зря! Человек приходит в наш мир, что бы испытать не только все его подлости и невзгоды, но и ПРЕЛЕСТИ!

— Тоже мне прелесть, отыметь четырёхногого мутанта!

— Да, ты прав! О вкусах не спорят! — согласился Ибн-Сина.

Задрав подбородок он стал рассматривать наваленные у ног богини засохшие букетики цветов, увядшие плоды и всякие безделушки навроде бус из ракушек и когтей хищных птиц и животных, между которыми затерялись сломанные ножи из абсидана и амулеты, вырезанные из кости, а так же выплавленные из меди наручные браслеты без застёжек. Синдбад приблизился к другу, как и он рассматривая подношения.

— Если бы не лишняя пара ног, то эту неизвестную богиню можно было бы принять за индусскую Кали. Нет сомнений, ей кто-то поклоняется. Взгляни, Ибн-Сина, на эти дары повнимательнее. Все предметы обихода выполнены топорно и не представляют какой-либо художественной ценности для настоящего ценителя искусства. А иные так и вообще сломаны или пришли со временем в негодность.

— Как говорят у меня на родине: на тебе, боже, что нам не гоже. — усмехнулся учёный, — Хотя насчёт художественной ценности можно и поспорить. Иные наши нувориши из числа братков новых русских готовы тонны баксов отвалить за всю эту белиберду…

Нубийцы, подталкивая друг друга, робко подошли к друзьям, что бы тоже подивиться на богиню дикарей. В храме на минуту воцарилась тишина.

— А это что такое? — спросил Синдбад, указав на два белеющих среди усохших фруктов небольших полушария. Он как всегда не обратил внимания на последние слова учёного, в которых ровным счётом ничего не понял, а уточнять не стал.

— Не узнал? — удивился Ибн-Сина, — Это же детские черепа!

— Черепа! — ужаснулся Синдбад, — А где тела? Где кости?

— Надо думать — в животах соплеменников! — рассмеялся учёный, — Мы имеем дело с людоедами, мой друг!

Он подпрыгнул с вытянутой рукой и стянув из кучи подношений несколько медных браслетов, указал на выгравированные на них рисунки:

— Смотри! Узнаёшь? Это гусь, распустивший крылья. Его клюв открыт, а в нём полно мелких острых зубов. Рядом с ними — крылатые собаки! Такие монстры, насколько мне известно, являются тотемами диких племён-людоедов! Отсюда вывод: в пещеру время от времени наведываются дикари и оставляют своей любвеобильной богине скромные подарки, в том числе и черепа съеденных детишек.

Обрати внимание на ярко красные губы богини. Это не краска, а кровь! И скорее всего не животного, а человека. Смотри, в том углу оборудован очаг… Думаю, вокруг него и происходит кровавое пиршество.

Ибн-Сина указал рукой на сложенные кругом гладкие голыши, внутри которых чернели уголья. Он собирался что-то добавить к сказанному, но не успел…

Из тёмной ниши, вырубленной в стене за спиной шестирукой богини и до сих пор остававшейся незамеченной путниками, вдруг выскочил какой-то взлохмаченный человек в царедворских одеждах и с безумно горящим взором.

Он дико вскрикнул. Бледное чумазое лицо его перекосилось, словно он терпел невыносимые муки. В следующее мгновение незна комец спрыгнул с алтаря прямо на голову учёного. Никто ничего не успел поделать, как он обрушился на Ибн-Сину всей массой, свалил его с ног и они, сцепившись в схватке, покатились по каменным плитам пола. Учёный как мог отбивался от безумца, награждая того градом ударов, а тот в ответ ревел словно носорог и пытался сомк нуть пальцы на горле Ибн-Сины.

Синдбад и телохранители бросились спасать учёного, но сде лать это было непросто. Безумец вцепился в свою жертву словно клещь.

— Где принцесса?! — вдруг заорал он благим матом и заклацам зуба ми, намереваясь откусить учёному ухо, — Что вы сделали с моей пове лительницей, негодяи?!

— Да пусти ты меня, придурок! — завопил в ответ Ибн-Сина, еле сдерживая незнакомца, — Не брал я никакой принцессы! Помогите!

Наконец Намуба с телохранителями изловчились и ухватив безумца под локти, с трудом оторвали от учёного и поставили на ноги. Тот продолжал бесноваться: вырывался, плевался пеной и щёл кал челюстью и дико вращал белками…

— Где принцесса? Что вы сделали с ней?

Синдбад подскочил к другу, помог подняться и отряхнуться. Вдвоём они подошли к психу, зажатому между телохранителей. Намубу вдруг размахнулся и наградил незнакомца парой хлёстких оплеух по щекам. Тот оборвал крик и уставился на всех ошалелым взглядом, в котором забрезжила искорка разума. Безумец, видимо, собрался наконец придти в себя.

Это был рослый, крупный мужчина с породистым лицом, обрамлённым некогда ухоженной бородкой. Теперь она всклоченная тор чала во все стороны, а над ней кривились красивого разреза красные губы со следами пены, за которыми белели крепкие зубы.

Безумец рядился в богатое платье, слегка пострадавшее от борьбы; на сверкающей золотом перевязи искрились драгоценными камнями ножны непомерно широкой сабли с рукоятью из слоновой кости.

Друзья с первого взгляда признали в нём некоего знатного царедворца, невесть какой судьбой заброшенного в этот пустынный уголок океана.

— Где… принцесса? — спросил шепотом незнакомец, ни к кому в отдельности не обращая свой вопрос.

При этом он отчего-то вопросительно уставился на Синдбада, неистребимым чутьём придворного угадав в нём старшего. Капитан спокойно приблизился к безумцу и положил ему руку на плечо.

— Постарайтесь успокоиться, уважаемый! Мы — друзья! Не сделаем вам ничего плохого!

Но царедворец увещаниям не внял. Разум вновь покинул его и он вдруг с новой силой принялся вырываться из объятий телохранителей, подвывая и скрежеща зубами. Пена из раскрытого рта полетела во все стороны.

— Тяжёлый случай! — констатировал Ибн-Сина, — Крыша у мужика поехала капитально. Видно, страху натерпелся бедолага немеряно. Но бросать его тут нельзя — не по-человечески будет!

— Возьмём его на корабль. — решил Синдбад, — Просветление у него когда-нибудь да наступит, тогда и поговорим.

— Согласен! Тут у меня с собой имеются кое-какие порошки и капли. Некоторые как раз сгодятся против буйного помешательства. Надо только подержать его покрепче, пока я их ему скормлю. После моего лечения, думаю, он к вечеру оклемается и даже сможет сойти с нами на берег.

— Если берег вообще появится, в чём я сильно сомневаюсь — невесе ло усмех нулся Синдбад.

Эфиопы скопом навалились на незнакомца, повалили на пол, скрутив в бараний рог, и Намубу кинжалом разжал ему зубы. Ибн-Сина изловчился и влил в перекошенный рот несколько капель свое го зелья из склянки. Безумец проглотил лекарство, задохнулся, а по том тяпнул зубами учёного за руку. Не отдёрни тот её вовремя, то лишился бы пары пальцев.

— Ты что вытворяешь, кретин! — взревел Ибн-Сина и заехал незна комцу в челюсть справа, — А ну-ка взял себя в руки! Вот так! А те перь быстренько рассказал нам кто ты есть и откуда прибыл. Короче, как тебя зовут и что за история с тобой приключилась?

После удара учёного, как ни странно, рассудок незнакомца и в самом деле как будто пришёл в норму. Взгляд его принял осмыслен ное выражение, лицо разгладилось, нервная тряска тела испарилась. Едва его развязали и поставили на ноги, он горделиво выпрямился.

Приняв царственную осанку, вдруг произнёс твёрдым внятным голо сом:

— Берег появится, мои государи! Велите страже отпустить меня.

Синдбад поколебался, однако нужный знак Намубе подал. Телохранители отступили от пленника, но держались настороже, готовые вновь вцепиться в безумца. Тот повёл плечами, одернул платье и стал потирать саднящие руки и ноги.

— …Принцесса тоже не верила, что появится земля. Но появился туман, мы снялись с якоря, пустились в плавание и тут увидели излом береговой линии. Земля оказалась под самым нашим носом. Это было невероятно, но это было так… И это оказался не остров, а материк. Удивлению нашему не было предела, мы жутко обрадова лись, увидев не океанские волны, а берег неизвестной земли.

Карта не соврала — мы нашли и развалины крепости и мощёные дороги. Лучше бы мы повернули назад и не высаживались там…

— Карта?! — вскричали в голос Синдбад и Ибн-Сина — Так вы такие же охотники за сокровищами атлантов как и мы? Наверное у вас недостающая середина? А вот у нас — её начало и конец!

— Да, у принцессы была средняя часть пути. — подтвердил незнако мец, — Так у вас, говорите, начало и конец? Это замечательно! Жаль, что принцессы нет с нами…

— Что же с ней произошло, уважаемый? Кстати, как твоё имя? — поинтересовался Синдбад.

— На моей родине все зовут меня Мустафа! Я — первый визирь во дворце принцессы Дороты. Мы обязательно отыщем её, но слушайте, что произошло с нами на берегу… Не успели мы высадиться и разбить лагерь, как на нас напали! Это были настоящие демоны в шкурах! Они потрясали оружием и выли как тысячи голодных шакалов. Я только успел заметить, что они пришли со стороны разва лин. Мы схватились за оружие, но тут я получил удар по голове и погрузился в пучину беспамятства. Что было дальше, как закончи лась битва и каким образом я очутился в этом месте — мне неведо мо…

Царедворец замолчал, поникнув головой. Все в пещере молча переживали его страшную историю.

— Где принцесса? — вдруг вскричал Мустафа — Что вы сделали с ней, негодяи?

Он поднял на Синдбада и его спутников глаза, в которых вновь разгорелся огонь безумия.

Телохранители не сговариваясь прыгнули на царедворца, с трудом свали ли на пол и связали по рукам и ногам

— Возвращаемся! Тащите его в шлюпку! — приказал Синдбад, — Надеюсь на корабле мой друг быстро поставит его на ноги…

— Как два пальца об асфальт! — кивнул Ибн-Сина и повернувшись шестирукой богине, добавил — Жалко оставлять тут эту красотку, а, Синдбад? Она неплохо бы смотрелась в моей библиотеке…

— Как скажешь, брат! День впереди длинный, мои люди вернутся сюда с инструментом и переправят её на корабль ещё до темноты!

— Вот это я понимаю — друг! — восхитился учёный.

Прихватив несколько браслетов, бус и сломанных костяных и каменных ножей для коллекций своей и Синдбада, учёный поспе шил вслед за остальными к выходу.

К закату бронзовая статуя была поднята на палубу "Ирбисса". Ко всеобщей радости матросов её привязали к мачте, после чего экипаж получил двойную вечернюю порцию вина. Алкоголь сделал иных настолько раскованными и бесстрашными, что они пустились вокруг богини в пляс, хохоча и делая недвусмысленные телодвиже ния бёдрами и посылая статуе воздушные поцелуи.

Синдбад с другом посмеялись, глядя на забавы экипажа, а за тем спустились в свои апартаменты. Остаток дня они провели за разбором бумаг капитана с корабля мертвецов.

Ничего интересного на взгляд обоих в них не обнаружилось: деловая переписка, договора, подряды на фрахт, контракты с купечес кими домами и перечень цен на те или иные товары в различных пор тах Ойкумены.

— Сейчас это просто макулатура, Синдбад! — заявил Ибн-Сина, — В них нет ничего существенного… Но по прошествии, скажем тысячи лет, этим папирусам цены не будет! Я знаю о чём говорю! Если уда стся сохранить их до той поры, то поверь мне, за всё скопом можно будет сорвать очень неплохой куш на аукционе…

— Ну, так далеко я не заглядывал. — зевнул Синдбад, — Пошёл-ка я лучше спать. Завтра вставать ни свет-ни заря!

ГЛАВА 6. Утреннее происшествие.

Под утро их разбудил Леандр.

— Беда, капитан! Мустафа сбежал!

Синдбад спросонья долго не мог понять, о ком идёт речь, пока проснувшийся следом Ибн-Сина не воскликнул:

— Наш шизик дал дёру? Но как ему это удалось?

Они втроём проследовали в кладовую, расположенную на второй палубе, в которой накануне вечером был заперт связанный безумец. Дверь в небольшое тёмное помещение оказалась выбита сильным ударом и висела на одной ременной петле, на полу валялись обрывки верёвки. Синдбад поднял их, поднёс к глазам.

— Они перерезаны саблей! Эх, зря мы оставили при нём оружие…

— Чего уж теперь… — зевнул Ибн-Сина, — Я ему никогда не доверял. Беглец укрылся где-то на корабле.

— Поднимай экипаж, Леандр, будем искать! — приказал Синдбад.

Искать долго не пришлось!

Едва поисковая команда разбрелась по кораблю, а друзья поднялись на палубу, Синдбад сразу же обнаружил пропажу шлюпки по левому борту и указал на это первому помощнику.

— Он сбежал с корабля! — стал сокрушаться Леандр. — И совсем недавно!

— Но почему никто ничего не видел и не слышал? — возмутился Синдбад, — Чья была вахта?

— Второго помощника.

— Найти и привести ко мне! Пусть расскажет, как нёс службу!

— Не надо никого искать! — воскликнул вдруг Ибн-Сина, — Вон он лежит…

Все посмотрели в указанном направлении. Сквозь клочья поре девшего тумана показались высовывающиеся из-за канатного ящика босые ноги. Туман слался по палубе молочным покрывалом, поэтому труп матроса сразу и не обнаружили.

Синдбад склонился над мертвецом:

— Да, это второй помощник!

— Его зарезали как курёнка! — вторил другу учёный. — Для надёж ности Мустафа раскроил ему череп! Не слишком-то вяжется всё это с его безумием, капитан, ты не находишь?

— Да, весьма профессиональная работа. — ответил Синдбад. — Наш друг, оказывается, не такой уж и сумасшедший. Если только он не действовал в момент просветления…

Все выпрямились и посмотрели в туманную мглу за бортом, надеясь услышать плеск вёсел, но с моря не доносилось ни звука.

— Я полагаю, что он симулировал своё безумие с самого начала. — заявил Ибн-Сина, — Всё было сплошной игрой!

— Но почему он так поступил? — огорчился Синдбад, — Мы же, по сути, спасли ему жизнь!

— Ну, сначала он не знал что мы за люди, и решил подстраховаться. — выдвинул предположение Ибн-Сина, — А потом, когда узнал про наши карты…

— Что?!! — побледнел Синдбад, — Ты полагаешь, что он их украл?

Учёный пожал плечами:

— Лично я так бы и сделал. Но это легко проверить. Давай вернёмся в твой кабинет и посмотрим.

Друзья бегом скатились с палубы в апартаменты Синдбада,

плечом к плечу ввалились в его кабинет. Одного взгляда было доста точно, что бы понять, что в помещении орудовал вор. Шкафы рас крыты, полки перерыты, бумаги, лежащие на столе, стлались по полу. Две серебряные шкатулки, стоящие на нём на виду, бес следно исчезли. Карты, находящиеся в них, естественно — тоже!

— Негодяй узнал, что мы располагаем первой и последней частями карты и решил ими завладеть. Ему это удалось в полной мере. — сказал Ибн-Сина, — Когда все уснули, он освободился от пут, залез в кабинет, стащил шкатулки, поднялся на палубу и стал спускать шлюпку…

— Но ему помешал мой второй помощник и он убил его! — подхватил Синдбад, — …И всё равно уплыл!

— Мы сами во всём виноваты! — прошептал Ибн-Сина, — Никто нас за язык не тянул. Мы обмолвились ему о картах и вот результат. Во истину: язык мой — враг мой!

— Но на что он надеется? — скрипнул зубами Синдбад. — Кругом открытый океан. Туман рассеется и мы отыщем его в два счёта!

— Не забывай, он проделывает этот путь во второй раз. Значит знает, что за туманом появится земля. Более того, я думаю, что беглец уже высадился на берег.

— Ах, друг мой! Ну какой берег! Ты — учёный человек и прекрасно знаешь, что чудес на свете не бывает.

— Кроме тех, которым сам стал свидетелем. А таких случаев у тебя было под завязку.

Учёный взял друга под руку и вывел на палубу. Они прошли на нос судна, где Ибн-Сина указал рукой вглубь сплошной стены из тумана.

— Смотри! Что ты видишь?

— Туман да и только… Хотя постой! — Синдбад вскрикнул от удив ления. Впереди, сквозь белесую завесу стали явно проступать тём ные очертания береговых склонов и на них — неясные сполохи огня. Словно кто-то неведомый развёл на высоком берегу огромный костёр. Тотчас до слуха обоих донёсся глухой шум прибоя и крики просыпающихся чаек.

— Что за шайтан?! Не может быть! Это же змля!!!

— Кажется, я различаю сквозь туман крутые берега и древние руины на нём! — обрадовался Ибн-Сина и ткнул друга в бок. Тот стоял слов но заворожённый.

— Это мираж! Ущипни меня!

— С удовольствием! — учёный с силой оттянул кожу на руке Синдба да, тот застонал в ответ.

— Полегче! Я уже верю!

— Тогда свистай всех на верх!

Стремительно светало. Ночная мгла сползала в океан, обнажая изломы изумрудных береговых линий с прожилками коричневых скальных образований. Лёгкий бриз рвал туман на части, которые гнал прочь от земли и корабля. Незнакомый материк открылся перед путниками во всей своей красе.

— Какие будут приказания, капитан? — спросил верный Леандр, всё время следовавший по пятам за своим обожаемым предводителем.

— Снимаемся с якоря! Курс на берег! Причаливаем!

Потрясение, связанное с внезапным появлением незнакомой земли, испытал не только он один. Матросы тоже оказались в шоке,

и даже большем, чем при известии о гибели второго помощника. Но их ступор быстро прошёл, частично из-за резких команд первого по ма Леандра, но по большей части из-за присущего им характера исти нных морских бродяг. Привыкшие не удивляться долго чему-либо сверхестественному в своих многочисленных морских походах, да ещё под командованием такого прославленного капитана, экипаж бодро взялся за привычное дело.

Не прошло и минуты, как судно снялось с якоря и пошло к открывшемуся берегу, обрамлённому мрачными утёсами и обрывис тыми кручами, с которых свисали заросли тропической зелени. Где на грязно-изумрудном склоне холма, темнели циклопические развали ны той самой крепости с рисунка на карте…

Синдбад украдкой потёр глаза: берег не исчез. Он медленно, но верно приближался. Ибн-Сина, глядя на друга, расхохотался.

— Проснись, Фома-неверующий! Что я говорил? Будет день — будет и пища! Земля появилась, как и говорилось в тексте. И со скоростью побольше, чем семнадцать узлов.

Синдбад сам встал за штурвал.

— Её принёс туман, не иначе!

— Какая разница! Главное, она здесь. Лично я думаю, что наша арка из утёсов — это природный телепортационный портал, понял! Он пере бросил "Ирбисс"…сам не знаю куда. Возможно, на другой конец света, а возможно и вообще — в другое измерение. Ну да нам без разницы, главное ориентиры на месте…

— Ты уверен, что "клыки шайтана" перенесли мой корабль в другой мир?

— Я только предполагаю это. Как же всё обстоит на самом деле — не моего ума дело. Плюнь ты на это. У нас теперь другая задача — прича лить к берегу и не наскочить на рифы.

— Но как мы вернёмся?

— Не ломай голову! Мустафа же как-то очутился в пещере после вы садки на берег. И дикари регулярно навещают её. Представляю, ка кой они поднимут вой, об наружив пропажу своей ненаглядной боги ни-похотницы. Короче, проход сохраняется. Следовательно, и мы вернёмся. По моему разумению скалы-портал действуют в обоих на правлениях — на вход и на выход, но только в определённые часы…

— Хотел бы я надеяться. — воскликнул Синдбад, не отрывавя глаз от курса, — Однажды мой корабль был перенесён налетевшим ураганом из одного моря в другое… через горную цепь вышиной до неба. Это было что-то… Но тут вообще другой мир, поэтому мне немного не по себе… Ты уверен, что мы сможем вернуться?

— В чём я полностью уверен, так это в том, что в разрушенной кре пости на берегу некогда жили Титаны. Ты только оцени, из каких глыб были выстроены их бастионы! Чтобы поднять один такой "ка мешек" не хватит и ста человек.

— Такие блоки я наблюдал в египтских пирамидах, ещё до того, как страну заполонили нынешние "египтяне"…

Синдбад направил "Ирбисс" в красочную лагуну с полоской песчанного пляжа, где и встал на якорь в двух кабельтовых от бере га.

— Думаю, так будет в самый раз!

Друзья спустились в покои Синдбада. Сборы были недолгими: у каждого уже давно было приготовленно и упаковано в перемётные сумы всё необходимое для похода вглубь материка. Ещё раз прове рив личные вещи, они нагрузились поклажей и поднялись на палубу.

Тут Синдбад построил команду, поведал матросам о своих дальнейших планах и произнёс прощальную речь, после чего отоб рал с собой дюжину проверенных матросов во главе с помощником Леандром, в числе которых оказался и Мирза, которого он предпочёл держать перед глазами, а не оставлять без присмотра на судне; а так же восьмерых слуг, шестеро из которых назначались возничими на повозки, а двое — как повара; и четверых телохранителей помимо Намубы, их командира. Двоих чернокожих бойцов он решил всё-таки оставить на корабле в качестве охраны от вне запного напа дения какого-нибудь неизвестного врага. Таким образом экспеди ционный отряд стал насчитывать двадцать восемь человек.

Работа по предстоящей высадке закипела.

Переполненные утварью и лошадьми барки и шлюпки курсировали между кораблём и землёй с чёткостью хронометра. Синдбад с груп пой матросов высадился одним из первых. Он следил за выгрузкой

на берегу, в то время как Ибн-Сина контролировал погрузку на бор ту.

Вскоре на берег были переправлены одежда, утварь, палатки, провизия, оружие, застоявшиеся в трюме лошади и повозки в разоб ранном виде, среди которых имелось два карруса — большие грузовые телеги / по-русски — "ломовые"/, одна реда / быстрая и лёгкая четырёхколёсная бричка/, три карпентума / двухколёсные повозки, нечто вроде арбы / и шесть эсседумов / боевые двухколёсные колесницы/.

Лошади, выведенные по сходням на палубу, стали проявлять беспокойство. Их раздрожал запах береговых трав, они всхрапывали, сучили копытами от нетерпения, косили налитыми кровью глазами и постоянно пытались кого-нибудь укусить. В общем, очутившись вне ставшего привычным трюма, повели себя не лучшим образом.

Когда же их по одной стали спускать на вантах в шлюпки и от возить на берег, они вообще чуть с ума не посходили. Чуя близость земли, животные громко ржали, нетерпеливо взбрыкивали на каж дом шагу и пытались вырваться, несмотря на путы на передних но гах. Матросам пришлось изрядно попотеть, что бы переправить всех с корабля на материк без приключений. Но всё обошлось.

Спустя ещё несколько склянок, от судна отчалила последняя шлюпка, гружёная поклажей. В ней находился Ибн-Сина и несколь ко матросов с телохранителями. Таким образом отряд, отправляю щийся в глубь страны по маршруту начертанном на карте, высадился полностью.

Друзья обнялись на берегу, хотя их разлука и продолжалась недолго. Пока все были заняты сборкой повозок и распределением поклажи, Ибн-Сина с интересом направил свою трубу на развалины крепости. Циклопические оборонные сооружения поражали воображение не столько гигантскими размерами, сколько своей архитектурой, какой-то дикой и агрессивной и оттого незнакомой и непривычной, но не лишённой, однако, некоторого изящества.

Внезапно что-то увидев внутри крепости, он тронул Синдбада за плечо и протянул свою трубу:

— Посмотри, капитан, среди руин наблюдается какое-то движение.

Синдбад направил прибор в указанном направлении и сразу же увидел курящийся сизый дымок. Он явно исходил от небольшого кос тра, который прятался за грудой обломков. Того или тех, кто его раз вёл, пока видно не было. Решение капитана было молниеносным:

— Это наверняка наш беглец Мустафа! Леандр, остаёшься за старшего. Следи за разгрузкой. Намубу, бери трёх воинов и за мной!

Глава 7. Стычка в развалинах

Пять человек, двое белых и трое чёрных, бряцая оружием сор вались с места и по кромке пляжа вдоль прибоя побежали со всех ног туда, где чуть ли не от самой воды начиналась выложенная булыжником неширокая тропинка. Петляя по пологому взбрежью, она вела на мрачную гранитную террасу, за которой, собственно, и высились руины крепости.

По влажному песку бежать было довольно легко. Но ступив на каменную дорожку, отряд ещё прибавил в скорости и спустя пару ми нут все уже были на террасе, а перед ними вставали неприступные стены крепости. Синдбад огляделся, вдали на взгорке виднелся вход

в крепость.

— Туда! — махнул он рукой в сторону ворот и подъёмного моста над

пересохшим рвом. Однако не пробежали они и четверти мили, как наткнулись на приличную брешь в стене, образовавшуюся то ли от удара тараном, то ли просто от времени…

В крепость отряд проник через этот пролом. Глазам людей от крылась неприглядная картина прокатившихся тут некогда военных действий. Осада цитадели, бывшей скорее небольшим пограничным городком или гарнизоном, сопровождалась непрекращающейся бом бардировкой, от которой многие здания и сооружения превратились в груду обломков, иные были разрушены наполовину и лишь едини цам удалось сохранится в целости в разверзшемся на этих узких кри вых улочках и небольших площадях аду.

Синдбад, перебросившись с учёным парой фраз, уточнил напра вление и повёл отряд по одной из улиц в ту сторону, откуда вился ды мок костра. Передвигались они быстро, насколько позволяли завалы на проезжей части, выложенной ровными каменными плитами. Любо пытный Ибн-Сина успевал на ходу заглядывать в высокие стрельчатые окна домов, сплошной стеной тянувшихся по обе стороны от дороги или забегать на секунду-другую внутрь тех зданий, чьи фасады обвалились на проезжую часть.

Что он там хотел увидеть среди прокопченных пожарищами стен и обломков, Стндбад так и не понял. Лично его больше волновали наваленные посреди улицы груды кирпичей и обломков, завалы из переплетённых между собой гранитных блоков и разбитых в щепу бревенчатых перекрытий, которые всё чаще и чаще приходилось преодолевать.

Чем ближе пробирался отряд к центральному кварталу городка, тем чаще под ногами стала попадаться кем-то разбросанная покорёженная домашняя утварь гигантских размеров вперемешку с осколками мебели и обстановки жилищ, повсюду валялось проржавевшее насквозь оружие: мечи, копья, щиты, которое продолжали сжимать в руках многочисленные, похожие на человеческие, скелеты-великаны.

Кости белели и там и тут. Создавалось впечатление, что основное кровопролитное сражение между осаждёнными и осаждавшими развернулось в самом центре крепости, где сконцентрировались все её защитники. Вскоре груды обломков посреди улицы сменились не большими холмиками лежащих друг на друге белеющих останков.

Обойти их стороной временами не было никакой возможности из-за подпирающих с боков сохранившихся фасадов домов, превращавших улицу в ущелье или каньон. Приходилось карабкаться по этим отбелённым дождями и окаменевшим от времени рёбрам и мослам, между которыми торчали помятые фрагменты брони и лоскуты разодранных кольчуг со сплющенными шлемами.

Центральная площадь была уже близко, буквально за следующим поворотом. Но как раз перед ним дорогу отряду в очередной раз перегородил человеческий череп размером с…маковку минарета! Таких фантастических гигантов путникам ещё не попадалось. Скорее всего это был один из нападавших, потому что все остальные скелеты, бывшие жители этого гарнизона, имели рост втрое меньший.

— Полезли, что ли? — вздохнул Синдбад и первым вскарабкался на череп, уперев ногу в нижнюю челюсть с сохранившимися клыками и цепко ухватившись за края обеих глазниц. Поставив ноги в носовое отверстие он подтянулся на руках и рывком забросил своё тело на темечко черепа.

— Делай как я!

Ибн-Сина очутился рядом с ним уже через мгновение.

— Смотри! — воскликнул он, — тут на темечке рубленая рана!

— Вот и я о том. Это ж какой силищей надо обладать, что бы нанести её.

— И нанести удар, и поднять оружие для этого, — согласился учёный, указывая рукой на огромную зазубренную секиру, которая лежала с другой стороны черепа, — А оно мне представляется вовсе неподъёмным!

Друзья как с горки скатились с гладкого черепа на ту сторону дороги, предоставляя возможность Намубе и воинам последовать их примеру.

— А где сам скелет? — удивился Синдбад, — Не вижу костей…

— Наверное, бедолаге срубили головку в другом месте, а потом отфут болили сюда вместе с орудием преступления, — высказал идею учё ный, хватаясь за металлическую рукоять секиры двумя руками, что бы поднять. Но та только едва-едва шевельнулась.

— Точно! — обрадовался Синдбад, — И сделал это точно такойже вели кан, его собрат.

— А никому другому из крепости такой подвиг и не под силу, — сказал

Ибн-Сина и знаком подозвал к себе перелезших через череп Намубу с телохранителями, — А ну, братцы, подсобите поднять!

Но куда там! Даже когда к ним на помощь пришёл Синдбад, и тогда секира только чуть-чуть сдвинулась в сторону.

— Да ну её к лешему! — разозлился учёный и пнул оружие рукой.

— Ты что, хотел её прихватить для своей домашней коллекции? — догадался Синдбад.

— Ну да!

— Не расстраивайся, на обратном пути заберём.

— А и то верно! — засмеялся учёный.

Синдбаду вдруг почудилось, что кто-то недобрый в упор смотрит ему в спину. Резко обернувшись, он никого среди развалин не увидел. Однако неприятное ощущение не проходило, о чём он не преминул поделиться с учёным. Телохранители тоже подтвердили, что чувствуют чьё-то враждебное присутствие вокруг. Все схватились за мечи.

— Что-то мы тут подзадержались, — заявил Ибн-Сина, — Давайте-ка

убираться поскорее.

— Да, пошли! — кивнул Синдбад, не спуская глаз с окрестных домов, которые продолжали хранить безмолвие. Костёр уже должен быть где-то рядом.

Улица, всё так же захламлённая гигантскими останками и разным мусором, сделала один поворот, другой и отряд очутился на центральной площади городка. Вернее, на небольшой ровной площадке, оставшейся от неё. Всё остальное пространство завалили обрушившиеся стены ближайших зданий.

В центре этой площадки догорал костёр, скорее всего тот самый, на дым которого они и прибежали. Угли ещё тихо тлели, слабый дымок от них воспарялся в небо, по пути коптя стальной вертел, покоящийся на деревянных рогатках и то, что к нему было привязано медными цепями.

Ни Синдбад, ни Ибн-Сина в первый момент не поняли, что это было такое. В отличие от них Намуба и его воины мгновенно распознали на вертеле прожаренные останки человека, некогда бывшие белым мужчиной среднего возраста и крепкого телосложения. Теперь от него мало что осталось. Несчастного слопали практически целиком. На вертеле коптились лишь обглоданные кости и немного плоти.

Пересилив тошноту, приятели не стали больше пялиться на костёр, а занялись осмотром местности, что сразу же дало свои результаты. Невдалеке, на камнях, они обнаружили окровавленную одежду несчастного, разбросанную где и как попало.

Синдбад наткнулся на потрёпанный расшитый золотом камзол с серебряными пуговицами и подняв его, обнаружил под ним бога тую перевязь с непомерно широкой саблей-селёдкой. И то и другое ему было очень знакомо.

— Ба! — воскликнул он, — Да это наш Мустафа! Вот и нашёлся беглец.

— Провидение покарало вора! — поднял в назидание палец вверх Ибн-Сина.

— Не провидение, а дикари-людоеды.

— Да, но наслало то их на него провидение.

— Хорошо, не буду спорить! — смирился Синдбад, поднимая с земли

увесистую дубинку со следами крови, утыканную острыми клыками

какого-то хищника, — Вот этим они его сначала оглушили, пока он

спал перед костром, потом раздели, поджарили и схавали за милую

душу!

Эфиопы, отличные следопыты, в голос подтвердили слова Синдбада.

— Беглец устал, когда грёб к берегу на украденной шлюпке, капитан.

Утром всегда холодно. Он спрятался в развалинах, развёл костёр и завалился спать. Очень неосторожно поступил. Забыл об опасности.

Дикари тут как тут. Оглушили спящего, раздели, связали и зажарили на его же костре. Вертел и рогатины у них всегда с собой…

— Вошли без стука, почти без звука, — пропел учёный, — Тюк прямо в темя дубинкой из бамбука — и нету Кука!

— Мустафы! — поправил Синдбад.

— Без разницы, — отмахнулся Ибн-Сина, — Кстати, ты проверил карманы одежды? В них могут быть наши шкатулки.

Синдбад так и подпрыгнул на месте.

— Ах я растяпа! Ну совсем котелок не варит.

Оба бросились подбирать и ощупывать одежду Мустафы. Повезло Ибн-Сине. Он нашёл шкатулки в глубоких карманах бархатных штанов беглеца.

— Есть!

— Проверь, карты на месте? — подскочил к нему Синдбад.

— На месте! — заверил друга учёный.

Внезапно на глаза Синдбаду попался пояс Мустафы, чем-то набитый до отказа.

— Ну-ка, ну-ка! — капитан поднял пояс и осмотрев со всех сторон, чир кнул кинжалом по материи.

В прорезь, вспыхивая в лучах утреннего солнца алым, голубым и изумрудным, посыпались искристые драгоценности: кольца, перст ни, браслеты, серёжки, цепочки, подвески и медальоны из золота и драгоценных камней. Синдбад от изумления присвистнул, а Ибн-Сина разинул рот:

— Вот не думал, что Мустафа был подпольным миллионером. Всё

своё носил с собой…

— Это не его драгоценности! — возразил Синдбад, внимательно осматри вая одну из серёжек со всех сторон, — Обрати внимание на это клей мо. Лебедь, пролетающий над башнями замка и внизу имя: "Доро та".

— Следовательно, эти драгоценности — собственность его госпожи, принцессы Дороты! — констатировал Ибн-Сина, помогая другу соби рать дорогие безделушки в пустой кожанный мешочек, услужливо протянутый им Намубой, — Но почему они хранились у него, а не у специально приставленного к ним слуги?

— Ответ очевиден: он их украл!

— Точно! И совершил он этот нехороший поступок в тот момент, ког да на них напали те самые маленькие волосатики, о которых он нам давеча заливал.

— Пока все дрались с врагами, он на одной из лодок вернулся на утёс и спрятался в пещере, ожидая, чем закончится схватка. Принцесса и её люди победили. Тогда Мустафа решил также незаметно вернуть ся и вновь присоединиться к экспедиции. А чем он рисковал? Да ничем! Пропажу драгоценностей наверняка списали бы на напавших карликов…

— Точно, Синдбад! Но тут хитрец обнаружил, что его непривязанную лодку угнал отлив. Помнишь, мы видели её невдалеке отсюда? Гнус ный ворюга угодил в собственную западню. Сначала он отчаялся, но вскоре увидев на горизонте наш корабль, догадался, что мы плывём к утёсам и обязательно обнаружим пещеру…

— И он стал терпеливо дожидаться нас, заранее решив притвориться сумасшедшим, потому как такого никто не станет воспринимать всерьёз…

— В этом козёл преуспел… Что тысобираешься делать с цацками?

— Верну принцесе. Что-то подсказывает мне, что мы с ней ещё пов стречаемся.

— Правильно! Я тоже думаю, что мы нагоним их по пути к горам. Если не ошибаюсь, то их экспедиция обогнала нашу лишь на сутки-двое, не больше… Чего тебе?

Последний вопрос Ибн-Сина адресовал Намубе, который что-то объясняя знаками, протягивал друзьям обронённый Синдбадом пояс Мустафы.

— А-а…Понял! Кажется в поясе ещё что-то осталось…

Учёный потряс его и на камни в прорезь вывалилась…третья серебрянная шкатулка! Восторгу друзей не было конца. Особенно, когда выяснилось, что неожиданная находка содержит третий фраг мент карты.

— Я начинаю подозревать, что Мустафа охотился не за побрякушками

принцессы, а за картой… — проговорил в задумчивости Синдбад.

— Без карты экспедиция была обречена на провал. Принцесса верну лась бы домой ни с чем, а Мустафа на её драгоценности предпринял бы потом своё тайное путешествие за сокровищами… Да, коварный и ушлый был мужичок. Как бы у людоедов от него заворот кишок не

случился.

— Ну, это вряд ли… — засомневался Синдбад, — Что ж, мы свою мис сию выполнили и даже перевыполнили. Не пора ли возвращаться на берег?

— Айда! — кивнул Ибн-Сина и стал отыскивать глазами подходящий проход в руинах, как вдруг окрестности огласились дикими завыва ниями и на путников со всех сторон набросились десятки волосатых и кривоногих карликов в шкурах диких животных, вооружённых примитивным оружием дикарей — дубинками.

Маленькие уродцы, не обладавшие членораздельной речью да же в примитивном объёме, исторгали из глоток только звериные по рыкивания или просто щёлкли могучими челюстями. Эти твари, во инственно размахивая дубинками, атаковали путников, явно жаждя человеческой крови.

Племенная община, насчитывающая не более трёх десятков особей, надеялась на лёгкую и скорую победу, так как их верховное божесво — горбатый волосатик Мурдук — её твёрдо обещал накануне.

Ведь это он, и только он послал им в стойбище под утро на завтрак в меру упитанного и такого сладкого человечка, при воспо минании о котором у всего племени до сих пор приятно урчит в животе.

Однако дальнейшие события показали, что на этот раз Мурдук

сыграл со своими детьми злую шутку, подсунув им пятерых непобе димых шайтанов!

Двое белых и трое чёрных людей не запросили о пощаде, поб росав оружие, как они ожидали, а выхватили сверкающие на солнце

мечи и принялись храбро рубить детей Мудрука одного за другим,

сами оставаясь невредимыми. Такой оборот дела оказался настолько невероятным, что вождь племени На-Хат от неожиданности выкатил глаза. Кажется, на этот раз не они будут жрать пришельцев, а те их…

От подобной несправедливости кровь ударила вождю в голову.

Он визгливо заверещал и помахивая дубинкой, вырвался вперёд всех и набросился на одного из трёх чёрных щайтанов, собираясь проло мить тому голову очень быстро.

Но на свою беду дикарь нарвался на помощника Намубы, который был известен как весьма квалифицированный фехтовальщик. Эфиоп одним замахом парировал удар дубиной, а вторым распорол вождю живот от пупка до подбородка. И когда тот подхватил выпадающие кишки двумя руками, ударом ноги отправил царственного дикаря в непогасший до сих пор костёр.

Мгновенная гибель вождя решила исход сражения. Дикари, оставшись без предводителя, не мешкая разбежались и попрятались кто куда, без зазрения совести оставляя на поле боя своих раненных

соплеменников.

— Ура! — просиял Ибн-Сина, отирая кровь с лезвия своего меча пучком травы — Победа за нами!

— Бежим отсюда быстрее, покуда они не опомнились и не напали вторично, — предложил Синдбад.

Отряд бегом бросился из развалин по уже знакомой дороге. Их никто не преследовал, поэтому все немного успокоились и перешли на быстрый шаг. Вскоре руины остались позади. Путники по одному пролезли в пролом в стене и очутившись на гранитной терассе, повернули в сторону берега моря. Когда же они ступили на булыжную дорожку, ведущую к воде, то нос к носу столкнулись с отрядом вооружённых матросов, возглавляемых Леандром.

— …Мы услышали шум битвы в крепости и поспешили на помощь! -

сообщил первый помощник капитана.

— Спасибо, но всё уже закончилось! — поблагодарил матросов Синдбад, — возвращаемся к месту высадки. Как идут дела по сборке повозок?

— Всё готово! Повозки собраны и загружены поклажей. Лошади в них запряжены, другие, для верховой езды — осёдланы. Можно трогаться хоть сейчас.

— Тогда в путь, друзья!

Глава 8. Бело-розовая дорога

Расставание на берегу было недолгим. Синдбад назначил второго помощника из числа опытных матросов. Им стал Агафар. Он получил от капитана всю полноту власти по управлению судном в его отсутствие с наказом дожидаться возвращения экспедиции стоя в бухте на рейде.

— Сколько времени вас ждать?

— Не знаю точно! Месяц-два… Может меньше…Главное дождись!

Если с нами что-нибудь случится в пути и экспедиция потерпит крах, кто-то всё равно останется в живых, вернётся на корабль и расскажет об остальных. Тогда и принимай решение.

Матросы, не попавшие в поход, перегнали на корабль шлюпки, включая и ту, что украл Мустафа. Когда последняя из них с Агафа ром на борту отчалила от берега, Синдбад подал сигнал выступать.

Спустя полчаса кавалькада из шести повозок, окруженная столькими же боевыми колесницами и всадниками, поднялась по пологому берегу и минуя террасу, подкатила к стенам крепости-города великанов.

Синдбад, сидя в седле, развернул кусок карты из шкатулки при

нцесы Дороты. Ибн-Сина ехал рядом, держась по правую руку друга.

— Смотри, брателло, — сказал он капитану, — путь с пунктиром начина ется от северо-западных ворот крепости.

— Вижу! — ответил мореход и первым поскакал вдоль неприступных стен, огибая бастионы стороной. Караван двигался следом, не отставая ни на шаг. Вскоре показались северо-западные ворота, поразившие путников как гигантскими размерами, так и красивой отделкой — вычурной резьбой по камню и замысловатой лепниной.

От подъёмного моста, который тоже можно было назвать шедевром архитектуры неизвестных мастеров, начиналась довольно прилично сохранившаяся дорога, вымощенная чередующимися бело-розовыми плитами, от одной из которых Ибе-Сина не приминул тут же откулуп нуть кусочек.

Благодаря такому непривычному покрытию, дорога была хорошо видна среди зелени полей и лесов на значительном рас стоянии. Она спускалась с возвышенности, на которой стояла крепость, в долину, петляла по полям, изъеденным оврагами, пересекала ручьи и речушки, пряталась в зарослях и лесах, что бы вновь вынырнуть среди холмов, и в конце-концов упиралась в подножье голубеющих в дрожащем мареве гор.

Экспедиция выехала на дорогу и остановилась. Синдбад объ явил последний короткий привал, во время которого возницы ещё раз осмотрели упряжь, лошадей и поклажу. Где-то что-то подтянули, поправили, закрепили. Матросы и телохранители на колесницах про верили и приготовили оружие.

Потом перестроили построение повозок. Первой пустили лёг кую реду, за ней два тяжелых карруса и в хвосте пристроили три карпентума. Сопровождать караван должны были боевые колесницы, по две с каждой стороны, одна впереди, как разведка, и последняя в арьергарде. Всадников из числа матросов, тоже сократили наполо вину — вместе с Синдбадом, Ибн-Синой и Намубой, который мог скакать хоть во главе, вместе с друзьями, хоть в авангарде или вообще на время перейти на любую из колесниц, их стало восемь. Свободных лошадей определили как подменных, пустив в поводу за последней арбой.

Людей рассредоточили следующим образом: по слуге-возниче му на подводу, плюс двоим из них в напарники по одному повару на каждый каррус; восемь матросов по парно посадили на четыре колес ницы бокового охранения, по два телохранителя на колесницу развед ки и прикрытия тыла каравана, остальных — верхом. Всех людей воо ружили до зубов с наказом быть бдительными в пути и о каждом про исшествии немедленно докладывать капитану, учёному или Намубе.

Пока отдыхали, синдбад с Ибн-Синой в подзорную трубу изучили предстоящий маршрут.

— Дорога просматривается как на ладони, Синдбад, — сказал учёный, — никаких преград и в помине не видать. А ты боялся, что заплутаем.

Возможно, карта принцессы Дороты нам вовсе не потребуется… Пред стоящее путешествие мне представляется сплошным курортом. Дорога в прекрасном состоянии, мы поедем неспеша, любуясь местными красотами природы и мирно беседуя на философские темы…

Ибн-Сина сладко причмокнул в предвкушении от ожидаемого

удовольствия.

— Всё так и будет! — согласился Синдбад, — Но меня беспокоит судьба

принцессы Дороты! Обманутая и ограбленная царедворцем, возможно всеми брошенная на произвол судьбы… что с ней? Где теперь она?

— Не будь наивным, Синдбад! Ограбленная и обманутая Мустафой

— это да! Но её свита никогда не бросит свою принцессу! Это исключено. Не такой у девчонки характер, чтобы не удержать своих слуг и солдат при первой опасности.

— Откуда ты знаешь про её характер?

— Тут и знать нечего. Она, как и мы, ещё та авантюристка, зуб даю. Иначе вряд ли бы решилась на столь отчаянное мероприятие, верно? Принцесса со своей экспедицией сейчас где-то там, в подножье гор. Карты у них нет, поэтому они заняты поиском входа в то самое ущелье, которое ведёт к аэродрому атлантов, и обязательно найдут его, никуда оно от них не денется. Но ещё до того мы сами настигнем Дороту и, чует моё сердце, хлебнём от неё немало горя…

— С чего ты взял?

— Это как баба на корабле…

— Нет, ты и впрямь суеверен до безобразия.

— Это не суеверие, это предчувствие.

— Оно тебя обманет, как всегда.

— Я буду только рад.

— И я…Что ж, пора трогаться в путь!

По знаку Синдбада возчики щёлкнули хлыстами и подводы одна за другой покатили по розово-белым клеткам необычной дороги…

ЧАСТЬ ВТОРАЯ. От развалин до гор…

Глава 9. Первый день пути

Намуба какое-то время трусил позади друзей, зорко оглядывая окрестности, потом пересел в эсседум разведчиков, который вырвался вперёд на четверть мили, благо что дорога на этом отрезке пути была прямой как стрела.

Ибн-Сина извлёк из кармана осколок дорожного покрытия, покрутил его в пальцах, понюхал, надкусил и со вздохом передал Синдбаду:

— Я так и знал: это не камень, а пластик!

— Что такое пластик? Ни разу не слышал о таком веществе! — признался капитан, с интересом разглядывая бело-розовый кусочек, — На ощупь — гладко-приятный, лёгкий и крепкий. Похоже на отполированную пемзу. Но нет, это что-то другое.

— Говорю же — пластик! Искусственный материал. Полимеры. Атланты широко применяли его в народном хозяйстве. Не удивлюсь, если дорога засветится в темноте.

Синдбад развеселился.

— Отдаю должное твоей учёности, друг. В твоей голове знаний больше, чем золота в моей сокровищнице, но чтобы дорога засветилась ночью, это ты уже хватил через край.

— Почему? Ты же не удивляешься светлячку в траве. Дорога засветится по тому же принципу.

Действительно, едва на землю опустилась тропическая ночь, дорожные плиты под ногами тускло замерцали. Но это случилось вечером, а пока кавалькада весело и беспрепятственно катила вперёд, навстречу далёким горам.

Синдбад с Ибн-Синой развлекались разговорами, как и предполагал учёный в начале пути. Местность, по которой проходил караван, представляла собой цветущий, но совершенно заброшенный край. Ни поселений, ни людей нигде не было видно и в помине. Одни лишь дикие звери изредка появлялись вдали на горизонте, с удивлением замечали повозки и тут же исчезали с глаз долой.

И всё же пустынный край этот некогда был обитаем!

По сторонам дороги нет-нет да и встречались древние руины со следами пожарищ. Они напомнили путникам развалины крепости на берегу моря. По всей видимости, давным-давно тут прокатилась жестокая война. Жизнь ушла из этих мест навсегда.

— Какая несправедливость, — воскликнул Синдбад, — Вокруг нас простирается чудесная, богатая страна, а людей нет! Хотя, в иной пустыне, где совершенно невозможно жить, их подчас скапливается чересчур много…

Ибн-Сина оживился.

— Совершенно с тобой согласен.

Синдбад продолжил рассказ:

— …Однажды, во время своего очередного путешествия судьба забросила меня в пески. Один, без корабля, экипажа, воды и провианта, я оказался посреди раскалённой пустыни. Подо мной был лишь мой верный конь. Помнится, в тот момент я спасался бегством от шайки головорезов, покушавшихся на мою жизнь и мой кошелёк. Они, размахивая сверкающими клинками, скакали по моим следам, неуклонно настигая с каждой минутой.

Поэтому, в отчаянии, я решил найти спасение в песках. И преследователи отстали, не рискнув последовать за мной в это адово пекло. Я обрадовался, но вскоре понял, что напрасно, ибо осознал, что сбился с пути и заблудился в барханах. Я потерял дорогу назад, не знал, куда направить своего коня, что бы вырваться из жарких песчаных объятий.

Прошло несколько дней, а я всё блуждал по бесконечным барханам. Последняя лепёшка была доедена и вода из небольшого кувшинчика допита. Вскоре лошадь моя пала от истощения и я побрёл пешком, совершенно не представляя, куда иду.

Возможно, я так и сгинул бы посреди пустыни навсегда, но меня спасли туареги — загадочные жители раскалённых песков. Эти разбойники сначала обобрали меня до нитки, а затем сжалились, напоили, накормили и взяли с собой в своё стойбище.

Я прожил среди них месяца два-три, пока они не пристроили меня к одному из своих караванов, идущих в один большой приморский город на побережье океана.

Туареги-разбойники терпеливо собирают награбленное, а когда его скапливается достаточно, они переправляют добро с караваном в большие города, где продают или обменивают на другие товары, оружие и провизию…Такие вот деловые они люди…

Вот эти-то бандиты и поведали мне как-то о странном, полудиком племени, которое кочует по пустыням вот уже не одно десятилетие. За главного у них зловредный, выживший из ума старикашка по кличке Мо-Сей, постоянно кутающийся в замызганное рубище. Воняет от него, как от сдохшего козла. Да и всё племя их такое же вонючее, потому как никогда не моются. Оботрутся песочком, в лучшем случае, и дальше пойдут…

Этот старикашка Мо-Сей год за годом бесцельно таскает за собой всё племя из одной пустыни в другую, и никто из соплеменников слова ему против не скажет. Дикари плетутся за ним как привязанные, то туда, то сюда.

Проку от них никакого! Одни несчастья. Туареги от них стоном стонут. Они же как саранча! Если наткнутся на оазис — то всё, конец. К утру от него одно воспоминание останется. Изгадят так, что не расчистишь потом и за год. К тому же грабить у них нечего. Они ничего не умеют делать, а скорее — не хотят. Сплошные лентяи: не охотятся, не разводят скот, не знают ремёсел.

Но вот спереть, что плохо лежит, на то они мастера. Дикари не разумеют грамоте, своей письменности у них нет. Зато они здорово копируют чужие слова и фразы, выдавая их за свои, но при этом безбожно картавят.

Никто не знает, кто они, откуда пришли и кто их предки. Эти выродки словно с Луны свалились на землю…

Как подметили туареги, дикари любят, что бы за них всё делали другие, а они бы только командовали. Любят, чтобы их хвалили и обхаживали, угождали, прислуживали и льстили. Ещё они обожают золото, ну прямо до умопомрачения, хотя его у них нет. Туареги не раз совершали на эти племена внезапные налёты и устраивали поголовный шмон, но так ни крупицы золота у этих чертей и не находили. Бродяги или слишком хорошо его прятали, или у них на самом деле не было рыжевья…

Ибн-Сина загоготал:

— Ну и словечек ты от меня нахватался, Синдбад: "шмон", "рыжевьё"… Кстати, а в интимных местах у дикарок твои туареги не додумались поискать?

На этот раз заулыбался Синдбад.

— В первую очередь там и искали! Но впустую! Да и занятие это не из приятных. У дикарей хороши только юные самочки. Ну а после восемнадцати-двадцати, их женщины превращаются в омерзительных мегер, на которых без слез и не взглянешь.

— Мужики дикарские как выглядят? — поинтересовался учёный.

— Этих я могу тебе в точности обрисовать, потому как в то время по соседству от нас как раз обитало одно из сорока племён и я частенько наведывался к ним.

Так вот, мужская половина дикарей выглядела как одичавшие предчеловеки с берегов Северной Африки. Их спину, грудь и конечности покрывали густые волосы в виде мелких завитков, больше смахивающих на шерсть.

Рожи у них характерные, не то что бы обезьяньи, но и не вполне человечьи. Губы толстые, слюнявые, у некоторых вывернуты; носы — настоящие шнобили, нависают надо ртом толстым кронштейном, глаза лупастые, похотливые и хитрющие, коварные и жестокие…

— Если дикари такие лентяи, то как они кормятся? Где добывают себе пропитание?

— А они его и не добывают. Это ж какой труд, а он им нужен? Нет, тут дело обстоит иначе, и я бы даже сказал — интереснее. Так вот, невдалеке от тех мест раскинулась обширная низина — дно некогда ушедшего в песок моря. Она до краёв заполнена высохшими водорослями. Время и ветра перемололи их в порошок. Постоянные муссоны подхватывают его и разносят по пустыне…

Дикари и наловчились собирать этот порошок в чаши, что бы потом, залив водой, приготовить "болтушку", которую можно жрать всем прайдом. Но взрослые особи порошок не собирают, отряжают на это дело своих недоделанных детей, которые с неохотой, но подчиняются. Все племена называют порошок на своём варварском наречии то ли "манна", то ли "манка" — крупа значит — и свято верят, что им её регулярно подсыпает с неба их обезьяний божок.

— А что! Протёртые сухие водоросли — вполне питательная штука! — подтвердил Ибн-Сина, — Это ведь ни что иное, как хлорелла в чистом виде. Самая обезьянья жратва.

— А во что они верят? — спросил учёный.

— Мне кажется, что ни во что! Старый козёл Мо-Сей, их вожак, постоянно вдалбливает им, что они — избранные! Якобы, их племена взял под опеку некий могучий Бог, сотворивший и небо, и звёзды и Землю.

— …И что, мол, сам вожак постоянно контактирует с Богом в речевом диапазоне? — решил уточнить насторожившийся Ибн-Сина.

— Ну да!

— Кажется, всё это мне ужасно знакомо…

— Да?! Нет, но какой индюк, этот патриарх Мо-Сей! Представляешь, эта гнида приписывает своему занюханному племенному божку заслуги Аллаха, истинного творца тверди земной и небесной… Ну не урод ли?!

— Подонок ещё тот! — согласился учёный, — Но как на его проповеди реагирует паства? Верит ли своему пророку?

— Отнюдь! Предчеловеки предпочитают поклоняться своему древнему идолу, который выглядит как заморённый ослёнок. Этот козлоногий мутант отлит из олова, но дикари упорно утверждают, что этот истукан — "золотой телец" и повсюду таскают его за собой, смущая жадных до золота туарегов.

Однажды вожак дикарей перебрал самогонки из навоза туарегских верблюдов, и по пьяни продал истуканчика купцам из проходившего мимо каравана за курдюк вина. В тот же вечер, объявив племени, что поднимается на гору Афон для очередной приватной беседы с Богом, действительно поднялся на вершину, прихватив курдюк, закусь и трёх молодок в услужение.

Я был всему свидетель. Соплеменники долго ждали возвращения своего вожака. Но не дождались, терпение у них лопнуло и они, не желая молиться "новому богу", украли у туарегов оловянные тарелки и переплавили их в ещё одного козлоногого идола, отдалённо напоминающего того, первого, и стали ему молиться.

Когда через месяц опухший от беспробудного пьянства и разврата вожак Мо-Сей, поддерживаемый под руки женщинами, спустился с горы и увидел, кому молится паства, его чуть удар не хватил!

— Хочешь верь, Синдбад, хочешь нет, но похожие истории я читал раньше в одном талмуде… Правда в другом, не этом мире… Но довольно разговоров, друг! Смотри, лошади повели себя

как то странно…

— Наверное, почуяли воду?

— Точно! Вот и ручей!

Глава 10. Нападение чудовищных змей

Невдалеке от дороги на самом деле показался звенящий ручей,

который змеился по долине. Его берега покрывала буйная растительность. Лошади дружно заржали и потянулись к воде. Их можно было понять: долгие недели их поили затхлой водой из бочек…

Синдбад остановился и, подняв руку, громко крикнул:

— Привал! Возчикам — напоить лошадей, слугам — пополнить наши запасы свежей водой!

— И самим не мешало бы подзаправиться! — добавил учёный, спешиваясь с седла.

Пока слуги торопливо готовили нечто среднее между поздним завтраком и ранним обедом, матросы распрягли лошадей, напоили их и пустили пастись поблизости. Телохранители на колесницах окру жили лагерь с четырёх сторон и зорко обозревали окрестности с оружием в руках. Чуть позже, когда весь отряд насытился, их сменили матросы и они тоже перекусили.

После еды матросы и слуги в большинстве своём повалились в траву, чтобы немного отдохнуть. Так получилось, что рядом с биваком росло гигантское дерево неизвестной породы. Никто из путников ничего подобного раньше не встречал.

Заинтересовавшись, Синдбад с учёным подошли к представительному великану и задрали головы вверх. Туда, куда устремлялся совершенно ровный и гладкий, весь в чёрно-жёлтых разводах ствол без сучков и задорин. Кора, окутывающая его множеством тончайших слоёв, казалась на ощупь скользкой и тёплой, как кожа какого-нибудь животного. Именно она несла на себе странный, раздражительной расцветки, рисунок…

Перистая корона гиганта терялась в облаках. Её почти не было видно. Она виделась путникам как маленький разлахматившийся клубок зелёной шерсти, забытый служанкой на голубом шёлковом покрывале среди белоснежных подушек.

— Сколько живу, а такую породу встречаю впервые! — признался Ибн-Сина в восхищении, — Надо бы сделать зарисовку…

— Замечательный экземпляр! — поддакнул Синдбад, — Интересно, каков он в обхвате?

— Это легко проверить! — заявил учёный и тут же обратился к подошедшей группе матросов, которых исполин привлёк так же, как и прияте лей.

— Вот что, друзья, возьмитесь-ка за руки и попробуйте охватить ствол.

Но как матросы ни старались, их явно не хватало на это дело.

Тогда к ним позвали слуг, а затем ещё и телохранителей с командиром Намубой. И лишь после того, как в цепочку подключились Синдбад с учёным, уникальное древо милостиво соизволило поместиться в крепких объятиях двадцати восьми человек.

Внезапно в вышине послышалось злобное шипение. Путники,

продолжая по инерции держаться за руки, как по команде задрали головы вверх и к своему великому ужасу увидели, как из зелёной кроны выползла огромная змея и кружась винтом вокруг ствола, стремительно заскользила к земле.

Несмотря на расстояние, опытные моряки мгновенно разглядели и оценили умопомрачительные размеры чудовища, чьё туловище в средней части толщиной равнялось диаметру пивной бочки из Галии, в одной и которых жил знаменитый Диоген. Её полыхающие ненавистью глаза превышали размеры сигнальных фонарей большого корабля на корме, а в разинутой клыкастой пасти запросто могла поместиться лошадь со всадником.

Двадцать пять глоток, за исключением Синдбада, Ибн-Сины и

Намубы, одновременно исторгли отчаянные вопли, когда за первой гадиной появилась вторая, а там и третья, превосходящая своих товарок по всем параметрам… Три ужасных создания устремились к земле, гипнотизируя на ходу и без того парализованных от страха путников.

Ни у кого не осталось сомнений, что голодных чудовищ привлекли люди и лошади. Из трёх разинутых пастей, прямо с кончиков кинжальных жал, вниз потекли три струйки желеобразного яда янтарного оттенка, который, шлёпаясь на землю в виде капель размером с кулак, мгновенно убивал всё живое в ближайшей округе.

Трава чернела на корню и сохла в доли секунды. Жизнерадостные жучки, паучки, червячки, бабочки, мураши и кузнечики дохли в радиусе нескольких метров от яда.

Первым скинуть оцепенение удалось Синдбаду.

— Все назад! — заорал он перекрывая всеобщую разноголосицу и выхватив саблю из ножен, энергично взмахнул ею над головой — В лагерь! Живо! Я сталкивался с похожими гадами в долине Алмазов, только те были много меньше, хоть и шли на корм птице Рухх.

Они сожрут нас, если мы замешкаемся!

Лишь Намуба и его телохранители сумели перебороть страх и сохранить рассудок и хладнокровие. Если матросы со слугами очертя головы пустились наутёк, то они схватились за луки и стрелы, наконечники которых быстро окунули в капли яда ещё до того, как те испарились. Меткие выстрелы последовали один за другим. Стрелы тучей полетели в приближающихся змей.

Ни одна из них не пропала даром, ни одна не пролетела мимо цели. Все три твари ощетинились, словно дикобразы. Ядовитые наконечники, по-видимому, хоть и не были смертельны для них, однако причиняли гигантам если не боль, то определённое неудобство точно. Во всяком случае, гады на время прекратили свой спуск.

— Сворачиваемся! Ловите лошадей! Запрягайте их в повозки! — скомандовал Синдбад, едва моряки вернулись к месту привала, — Выезжайте на дорогу! Убираемся отсюда!

Его указания были выполнены молниеносно. Ибн-Сина повсюду сопровождал Синдбада, который успевал не только руководить, но и помогать команде со спешным отъездом.

— Смотри! — тронул он за плечо приятеля. Синдбад обернулся и увидел как змеи, обвившись вокруг ствола, скусывают друг с друга стрелы и вылизывают кровь широкими раздвоенными языками цвета переспевшей малины.

Как не были напуганы люди, приказ Синдбада они выполнили на одном дыхании. Возничие запрыгнули на свои повозки и взмахну ли кнутами. Лошадей, перепуганных не меньше людей, можно было и не подгонять. Едва почувствовав под копытами не мягкую траву, а твёрдую дорогу, они понеслись вскачь со скоростью ветра.

Четверо телохранителей на двух колесницах прикрывали отход отряда. Шустрые эфиопы успели пошарить в повозке с оружием и пополнить свои истощившиеся колчаны новыми стрелами.

Змеи тем временем закончили зализывать раны. Увидев, что нарушители их спокойствия, которых они наметили себе в жертву, уходят в сторону гор, твари не долго думая и не взирая на высоту просто спрыгнули со ствола на землю и извиваясь заскользили в траве, как в изумрудных волнах океана, преследуя беглецов.

Но их ждало горькое разочарование! Отдохнувшие лошади оказались несравненно быстрей. К тому же ловкие телохранители во главе с Намубой снова осыпали гадов стрелами и дротиками, которые метали при помощи пращи. Они были настолько метки, а дротики вонзались в чудовищ с такой силой и так глубоко, что две гадины вскоре испустили дух, а третья, самая большая, оставила погоню и истекая кровью вернулась под сень дерева-гиганта, где и растянулась обессилено без движений. Не исключено, что собственный яд змей тоже сыграл свою роль в их гибели…

— Ура! — воскликнул Ибн-Сина, — Отбились! Синдбад, прикажи возницам попридержать лошадей, а то как бы не запалились…

Когда злополучное дерево скрылось за поворотом, караван на минуту остановился, что бы выявить потери среди людей и утвари и поправить поклажу. Перекличка показала, что вся команда на месте,

все живы и здоровы. И ничего из вещей не пропало.

— Приключение на этот раз закончилось благополучно, Синдбад!

— Да! Но могло быть и хуже. Подозреваю, что эти змеи — только цветочки, ягодки впереди.

— Возможно… Но давай не думать о плохом. Отбрось мрачные мысли. Мы с тобой — аферисты в лучшем понимании этого слова. Мы и жить торопимся, и чувствовать спешим, так что давай дружно радоваться жизни!

— Я и радуюсь, разве не заметно?

Остаток дня прошёл без приключений. Долина с торчащими то тут, то там деревьями-великанами постепенно сменилась непроходимыми джунглями. Если бы не дорога, прорезающая чащобы, завалы и буреломы словно нож вологодское масло, то тут бы экспедиции и конец.

Как заметил учёный, была в этом какая то аномальная странность. Согласитесь, ведь за прошедшие века какую другую дорогу джунгли проглотили бы за один присест и не подавились. А тут на тебе — не тронули. Очевидно, дорожное покрытие было ядовито для корней местной фауны, поэтому они его и избегали…

Самые неприхотливые и потому агрессивные из растений и те

подкрадывались к полотну не ближе чем на десять-двенадцать локтей и останавливались на месте сплошной зелёной стеной, словно за незримой чертой осёдлости. Те, что рискнули подвинуться поближе, высохли на корню и стали для путников хорошим хворостом на растопку костра.

Заночевать решили прямо на дороге, чьё покрытие с наступлением темноты тускло замерцало под ногами, вызывая у людей суеверный страх. Что до лошадей, то тем, похоже, стало абсолютно наплевать на свет под ногами после того, как они убедились, что он не жжёт копыта. Команду же успокоил Синдбад, заявив, что никакого колдовства тут нет, а есть светлячки, которых некие древние строители упрятали жить в полотно дороги, только и всего.

Ещё он добавил, что ночёвка на светящейся дороге несёт для экспедиции много меньше риска. Потому как кто знает, какие кровожадные твари могут скрываться в тёмных зарослях?

К ночи, которая упала на землю непроницаемым саваном без всякой подготовки в виде сумерек, джунгли ожили, загомонили, затрещали, захлопали крыльями, зарычали и заревели. Иногда из мрачных глубин раздавались вопли, от которых стыла кровь в жилах. Похоже, что кто-то сегодня распрощался с жизнью в клыках хищника…

Палатки поставили в центре дороги по осевой линии и окружи ли их связанными между собой повозками и колесницами по примеру переселенцев с дикого Запада, как пояснил неунывающий Ибн-Сина. Получилось некое подобие ограды или крепости, внутрь которой завели всех лошадей и привязали их к оглоблям.

Между палаток развели большой костёр, который было решено поддерживать до утра. Трапезничали в молчании, все здорово вымотались за день, было не до разговоров. После ужина команда завалилась спать. Назначив дежурные вахты на ночь, ушли в свою палатку и Синдбад с учёным.

Глава 11. Первая потеря

Ночь прошла спокойно. Синдбад в душе уже возблагодарил Аллаха за это, как к нему и зевающему Ибн-Сине подошёл помощник Леандр и не привлекая постороннего внимания, тихим голосом доложил об исчезновении одного матроса по имени Сагир. Пропавший спал вместе со всеми возле костра. По утру его плащ и оружие обнаружили на месте, но самого матроса не оказалось…

— Подумаешь, проснулся пораньше и в кустики залез. Со вчерашней

стряпни и у меня что-то живот подводит, — равнодушно пожал плечами учёный, — Покличьте, он и отзовётся.

Леандр возразил, что уже обошёл весь лагерь и облазил все

окружающие кусты, не рискуя, правда, углубляться в джунгли.

— Его нигде нет, капитан! Я звал, он не откликается.

— Дело серьёзное! — решил Синдбад и, объявив всеобщую тревогу, приказал искать следы пропавшего товарища.

Намубу привёл одного из своих телохранителей, показав жестами, что тот является непревзойдённым следопытом. Эфиоп подтвердил слова командира и попросил Леандра показать ему место ночлега Сагира. Упав на колени на землю возле костра, следопыт принялся изучать её пядь за пядью, чуть не роя носом.

Внезапно он радостно вскрикнул. Ему удалось отыскать какой-то след, в который он вцепился как хорошая ищейка.

— Что ты нашёл? — спросил Синдбад.

— Следы волочения, капитана! Они есть очень слабо. Пусть люди не окружать меня, а то затопчут их, как глупый гиппопотама!

Когда все по приказу Синдбада отодвинулись от эфиопа шагов на десять-пятнадцать, тот вновь припал к земле и на коленях пополз к бричке.

— Следы вести в джунгли, капитана! Вот тут бедный матроса протащить под повозка, вот тут волочь по траве, вот тут втянуть в кусты…

— Чего же он молчал? — удивился Ибн-Сина, — Чего не орал, как резанный?

— Кто его знает? — отозвался Синдбад, вслед за следопытом приближаясь к зарослям, — Может ему рот заткнули кляпом…

— А где тогда были дежурные? Спали на посту, ироды, и ничего не видели и не слышали?

— Я потом проведу расследование, но сдаётся мне, что так оно и было, хотя ни одна из смен в том наверняка не сознается: будут валить друг на дружку и обелять себя.

— Вот и раздавай им после этого золотые! — в сердцах вскричал Ибн-Сина, — Нет, не золото, а палочная муштра мать всех воинских дисциплин.

— Конечно не палочная, но разумная муштра необходима, это я с то бой, брат, согласен. Особенно в сочетании с хорошо налаженной системой поощрений…

— Опять ты за своё! Деньги развращают, Синдбад! Матросы и солдаты начинают думать не о своих обязанностях, а об их количестве!

Сколько бы ещё продолжался спор, неизвестно, но только в этот момент телохранитель выпрямился и обернувшись к приятелям и следовавшим за ними матросам, многозначительно поднёс палец к губам.

Когда все разговоры стихли, он выхватил саблю и бесшумно нырнул в просвет в кустарнике. Глядя на него вооружились и все остальные, после чего цепочкой последовали за эфиопом по узкому проходу в кустарнике, стараясь, как и он, ступать легко и мягко. Спустя пару минут непроходимая чаща закончилась и перед путниками открылась небольшая сумрачная полянка с травой по пояс. Следы волочения в ней стали заметны особенно отчётливо.

Следопыт замер на опушке, неотрывно глядя на то место, где травяной покров был основательно вытоптан.

— Смотри, капитана, там кровь!

Действительно, на земле ясно просматривалось большое багровое пятно.

— Думаю, что это кровь бедного Сагира! — мрачно изрёк Синдбад, -

Судя по её количеству, мы его больше живым не увидим…

— Твоя прав, капитана, бедняга прикончить!

Ибн-Сина не смог воздержаться от возражений.

— Да бросьте вы! Где подтверждение твоим бредням, мой чернокожий Зоркий Сокол? Лично мне думается, что ночью тут некий злой хищник загрыз некое бедное животное, только и всего!

Следопыт возразил, покачивая головой.

— Некий бедный животный не ходить в сапогах, о наимудрейший Ибна!

Эфиоп вдруг бесшумно скользнул к луже крови по проторённому пути и, нагнувшись, поднял из травы обувку пропавшего матроса, всю пропитанную кровью. Как он её разглядел в сплошной зелёной массе, для всех осталось загадкой.

— Это сапоги Сагира! — испуганно зашептались за спиной приятелей

потрясённые матросы и слуги, — Но где он сам? Где его тело, нако нец?

Следопыт указал сапогами на тёмные полосы, пересекавшие поляну от лужи крови до противоположенного её конца и исчезающие там в глухих и мрачных зарослях.

— Там лежать тело! Какой-то зверь посреди ночи тайком пробраться в лагерь, придушить спящий матроса и приволочь на эта поляна, где и перегрызть несчастной глотка. Потом утащить в заросли что бы съесть. В Африке так делать все тигра или лев.

— Но если похититель не побоялся близкого костра, то это не может быть ни тигр, ни лев, ни другой какой хищник, — возразил Синдбад, — Это скорее всего…человек!

Команда, услышав капитана, издала глухой ропот.

— Или человекообразный монстр! — вмешался в разговор Ибн-Сина,

всё это время внимательно рассматривавший джунгли напротив.

— Не хочу вас пугать, но сдаётся мне, что в том месте, где обрываются следы, слегка подрагивают ветви.

Услышав учёного, следопыт бросил сапоги и в два прыжка очутился среди команды. Одновременно Намуба, прочитавший слова Ибн-Сины по губам, сорвал с плеча свой верный лук и в доли секунды послал в подрагивающую листву две стрелы подряд.

В тот же миг в зарослях раздался леденящий кровь вопль, не похожий ни на звериный, ни на человеческий и из-за ветвей к ногам

людей вылетел какой-то свёрток. Все на поляне оторопели, глядя на него ошалелыми глазами.

Один Синдбад не растерялся и рубанул по свёртку саблей, после чего тот распался и матросы, замерев от ужаса, узнали халат своего товарища и другую его одежду: рубаху и штаны — перепачканные кровью. А в них были завёрнуты обглоданные до белизны человеческие кости и скалящийся череп без единой крохи плоти на нём!

— Вот и всё, что осталось от нашего товарища! — прошептал учёный.

При виде останков, люди на поляне испытали настоящий ужас. Всех обуял нечеловеческий страх, который можно пережить только раз в жизни, как утверждают некоторые учёные. Второго такого раза просто не бывает.

Безумный вой неизвестного существа внезапно повторился. Но не успел он стихнуть, как его подхватили слева и справа. Дикие завывания теперь доносились с трёх сторон, неуклонно приближаясь к поляне в сопровождении угрожающего треска ветвей и тревожного шелеста листвы.

— Неизвестные твари окружают нас, Синдбад! — воскликнул Ибн-Сина, — Кто бы они ни были, нам лучше вернуться на дорогу.

Синдбад взмахнул саблей:

— Кругом, марш! Все назад! По тропинке, держась за руки — бегом на

дорогу!

Матросов со слугами уговаривать не пришлось. Сцепив руки

словно в танце "Тарантелло", отряд кинулся в лагерь. Приятели, крепко вцепившись друг в друга, бежали после всех, но замыкали отход вездесущий Намубу и следопыт.

Неизвестные монстры-людоеды настигали беглецов. Их торжествующие завывания слышались уже за спиной шагах в двух-трёх от приятелей, которые как ни пытались разглядеть преследователей сквозь листву, так ничего кроме неясных размыто-бледных теней и не увидели.

Стрелы эфиопа и нубийца, пущенные на слух, почему-то не останавливали тварей. Чем бы закончилась эта неосторожная вылазка в джунгли, неизвестно, но, к счастью, путники все до одного успели покинуть заросли прежде, чем стать поживой неизвестной нечести, столь падкой на человеченку…

Опоздав с нападением в тёмных джунглях, опасные существа выйти из зарослей на открытое солнечное пространство дороги или не рискнули, или просто не смогли в силу строения своей физиологии ночных хищников. Ясно было одно, твари-людоеды боятся дневного света и вряд ли теперь нападут на лагерь.

Всё время, пока экспедиция сворачивала лагерь и возчики запрягали лошадей, невидимые монстры с треском шарились по ближайшим кустам, по очереди пугая людей своими дикими завываниями. Телохранители метали в мелькающие тени дротики и пускали стрелы, но всё было напрасно: твари ловко от них уклонялись. А когда кавалькада поспешно снялась с места и покатила по дороге, людоеды ещё долго сопровождали повозки, ломясь сквозь заросли вдоль по обочине…

Глава 12. Ожившие воины-скелеты

Мрачные джунгли закончились где-то к обеду. Дорога вынырнула из них довольно неожиданно для экспедиции, сразу окунувшись в море света. Люди и животные при этом испытали ни с чем не сравнимое облегчение. Повозки покатились по нагретым солнечными лучами бело-розовым квадратам куда как веселее, чем до того. Матросы и слуги, сбросив напряжение последних часов, завели разговоры между собой, посыпались шутки, послышался смех. Одни телохранители, зорко несущие службу по охране каравана, остались верны себе — ни единым звуком не выдали своей радости, хотя было заметно, что и они довольны переменой обстановки.

Вдоль дороги потянулся плавно меняющийся с каждой лигой ландшафт: сказочные луговины, раскудрявые перелески и бездонные овраги чередовались друг с дружкой в неопределённой последовательности. Время от времени то тут, то там вдалеке на холмах вдруг возникали загадочные руины древних поселений, которые затем так же неожиданно и исчезали за очередной грядой косогоров, теребя воображение и порождая в умах людей фантастические картинки из прошлого этого края, одновременно зажигая сердца страстью первооткрывателей.

— Разрушенные замки и крепости! Что может быть привлекательнее для таких как мы бродяг, Синдбад? Вон показались ещё одни развалины. Давай сгоняем к ним, посмотрим, покопаемся — предложил учёный приятелю.

Но Синдбад отказался, ссылаясь на большое расстояние.

— Слишком далеко! Пока до них доскачешь, караван уйдёт чёрте куда. Догоняй потом. Рискованно. Да и что проку ковыряться в замшелых камнях и терять драгоценное время, когда мы ещё не прошли и половины всего пути! Предлагаю потерпеть! А когда развалины окажутся рядом с дорогой, тогда и сделаем привал. Позавтракать в джунглях с утра нам не дали людоеды, так что останавливаться всё равно придётся.

— Хорошо, только я сомневаюсь, что мы повстречаем развалины рядом с дорогой.

— Будут-будут! — пообещал капитан, — Пока повара приготовят завтрак, пока команда поест, у тебя появится уйма времени, чтобы изучить их вдоль и поперёк.

Синдбад как в воду глядел. Не прошло и получаса, как экспедиция наткнулась на…нет, не на руины, а на следы большого сражения! Дорога как раз пересекала бескрайнее поле, ровное как стол. Вот на нём-то в незапамятные времена и разыгралась ужасная битва.

Обе стороны дороги вдоль обочин оказались усеяны полуистлевшими костями людей-гигантов. Каждый скелет был облачён в доспехи той или иной формы и возле каждого воина валялось его проржавевшее насквозь оружие: щиты, мечи, копья и стрелы, обладающие огромными размерами, такими же, как и в крепости на берегу океана.

— Ну что, нравится? — спросил учёного капитан, обводя рукой поле битвы, — Может остановимся? Позавтракаем?

— Не думаю! Жуткое место. Аппетита не будет. Пожалуй, проследуем дальше, но прикажи возницам ехать самым медленным шагом, а мы пока прогуляемся верхом невдалеке от дороги и полюбуемся на эти великолепные скелеты.

— Как скажешь! — согласился Синдбад и, отдав возницам соответствующие указания, вслед за Ибн-Синой съехал с обочины в поле. За ними, следую незаметному кивку головы Намубы, увязались два конных телохранителя.

Оказалось, что трава в поле не росла. Землю покрывал густой ковёр из изумрудно-бурого мха редкой породы, отличающийся от своих собратьев высотой и шелковистой мягкостью. Скелеты древних рубак-гигантов, иные из которых уже наполовину рассыпались в прах, возлежали на нём как на бархате. Две пары всадников отъехали от обоза шагов на сорок-шестьдеся и повернули лошадей параллельно его движению, во все глаза разглядывая реликтовое побоище.

— О поле, поле, кто тебя

усыпал мёртвыми костями?

Чей борзый конь тебя топтал

В последний час кровавой битвы?

Кто на тебе со славой пал?

Чьи небо слышало молитвы?

Зачем же, поле, смолкло ты

И поросло травой забвенья?

Времён от вечной темноты

Быть может, нет и мне спасенья!

Быть может на холме немом

Поставят тихий гроб Ибн-Синов

И с минаретов муэдзины

Не будут скорбно петь о нём! — на распев громко продекламировал учёный.

— Да, друг, ты величайший поэт нашей эпохи, — восхитился Синдбад.

— Это не я, а Пушкин! Тоже величайший поэт всех времён и народов.

Моих там только пара последних строк.

— Не слышал о таком! Гомера, Виргилия, Конфуция, Омара Хаяма — знаю, Пушкина — нет!

— Его время ещё не пришло. Но знай, он прогремит по всей земле.

Друзья замолчали, пристально изучая окрестности и всё, что проплывало под ногами лошадей.

— Обрати внимание на строение некоторых черепов, друг, — указал пе рстом Ибн-Сина на скелет гиганта, скорчившийся поблизости от ко пыт его коня.

— Да он квадратный! — изумился Синдбад, — Вон там ещё один…и ещё… Впервые встречаю гигантов с квадратными головами! Они что, с Марса прилетели?

— Ну почему сразу с Марса?

— Откуда же? С Венеры, С Луны? Ты мне сам рассказывал о возмож ности космических путешествий на ракетах…Не отнекивайся!

— Всё много проще, брат! Просто некогда существовали народы, у ко торых бытовала традиция одевать новорожденным младенцам на го ловы квадратные обручи. Детишки подрастали, становились взрослы ми дядями, но уже с квадратными головами.

— Понятно! Зачем им это было нужно?

— Что бы во сне голова с подушки не скатывалась!

— Ха-ха-ха! — рассмеялся Синдбад, — А если серьёзно?

— Учёный мир пока не знает ответа.

— Но другие-то черепа нормальные…

— Угу! Только челюсти у них какие-то аномально вытянутые, как у собак или волков…И клыкастые вдобавок! А ты говоришь — нормальные. Представляешь, какими ужасными страшилищами они выглядели при жизни? И это уродство не искусственное! Это уже порода, так то! Очень похожая на оборотней!

Синдбад заинтересовался разбросанным повсюду покорёженным и проржавевшим вооружением, которое не пощадили ни страшная битва, ни беспощадное время.

— Заметь, Ибн-Сина, у тех и у других воинов форма щитов практически ничем не отличается друг от друга. А вот украшения — разные. На одних они в виде геометрических фигур, на других — знаков зодиака, луны и звёзд.

— Твоей наблюдательности может позавидовать любой естествоиспытатель, друг!

— …Шлемы воинов, в отличие от мечей, рознятся как земля и небо. У квадратноголовых они напоминают мне так называемые "моркенские шлемы". Смотри, друг, они склёпаны из отдельных железных полос, прикреплённых к основе — квадратному обручу и вдобавок снабжены железными нащёчниками, клёпанной железной маской и кольчужной плетёнкой для защиты шеи. Все детали некогда были покрыты позолоченной бронзой и отделаны тиснёной кожей…

— От которой остались одни гнилые лоскуты!

— Да! А вот у собакомордых воинов шлемы венчаются гребнями, которые на концах или скошены под углом, или вообще закручены в спираль. Каждый гребень украшен накладками в виде овалов и перекрестий. Обрати внимание на широкую металлическую полосу, которая скрепляет основание шлема — она имеет несколько иное оформление, в основном растительное, напоминающее венок цветов или листьев…

Но меня больше интересуют шлемы так называемого "дакийского" стиля, встречающиеся в рядах тех и других воинов. Их очень мало, но они разукрашены не в пример остальным слишком богато.

— Значит, их носил командный состав двух армий. Полководцы и их

подручные.

— Я того же мнения. Смотри, у командиров квадратноголовых шлемы оснащены бармицами, сделанными из треугольных или ромбовидных чешуек и нащёчниками трапециевидной формы… В то время как у собакомордых начальников все шлемы с коротким гребнем, сетчатой бармицей и скошенными узкими нащёчниками без треугольного выреза в центе. И украшены на верхушке изображениями скрученных лоз винограда…

— Ты большой знаток всего, что касается вооружения, брат!

Синдбад пожал плечами:

— Скажешь тоже… Просто я — купец! Оружие и броня — ходовой и прибыльный товар. Не знать, чем торгуешь, себе в ущерб.

В это время от каравана прискакал Намуба. Подъехав к приятелям, нубиец молча указал рукой в сторону от дороги.

— Что там такое? — заинтересовался Синдбад, — А, вижу-вижу! Опрокинутая повозка и рядом груда сундуков…

— Сундуки? — вскричал Ибн-Сина, — Интересно! Неужели это след принцессы Дороты?

— Нет! Повозка хоть и обветшала, но не утратила своих небывалых размеров. И сундуки ей под стать! Она из армейского обоза.

— Тогда ещё заманчивей! Поедем туда поскорее.

Громадная шестиколёсная повозка некогда имела высокие борта и парусиновый верх, закреплённый на полукруглых деревянных рёбрах. Сейчас она лежала перевёрнутой на бок и представляла жалкое зрелище: колёса отвалились, парусина сгнила и борта с рёбрами обломались. Но что странно, сундуки, выпавшие из неё, выглядели целёхонькими, хоть древесину и источил жучок, а местами покрыли колонии бледных грибов на тонких ножках с гипюровыми юбочками. Только отделанные бронзовыми и медными полосами стенки, углы и замки на крышках выглядели как новенькие.

Приятели соскочили с сёдел и настороженно приблизились к

повозке: мало ли какие гады могли свить себе гнездо под горой из

дубовых ящиков. Однако страхи оказались напрасны. Ни земноводных, ни насекомых груда сундуков совершенно не привлекла.

— Мать честная! — воскликнул Ибн-Сина, ощупывая один ящик за другим, как попало лежащих друг на друге, — Какие они огромные! Словно блоки, из которых сложены египетские пирамиды. Если в них золото или драгоценности, то представляешь сколько всего будет?

— А если там оружие и боеприпасы?

— Да ладно! Какое оружие, какие боеприпасы? Какой дурак станет перевозить их в таких сундуках, да ещё с закрытыми замками? Нет!

Там точно золотишко и камушки!

— А если просто одежда? Камзолы и штаны для дворцовых церемоний?

— Не надо меня разыгрывать! Давай откроем один и посмотрим!

— Какой? — уточнил Синдбад.

— Хотя бы вот этот! — указал Ибн-Сина на сундук нормальных, "человеческих" размеров, раз в десять меньше любого другого, который откатился от кучи в сторону.

— Почему его?

— Стоит отдельно, удобно — крышкой вверх. И потом, на нём такая красивая резьба по дереву…

— Скажи лучше, что именно в таких малютках и хранят главные сокровища!

— А хоть бы и так! За дело!

Ибн-Сина выхватил меч из ножен и начал курочить навесной замок. Синдбад, сам не заметив как заразился азартом приятеля, заходил то слева, то справа и помогал ему советами.

Но замок не открывался! Он словно насмехался над товарищами, не желая поддаваться грубому обхождению. Учёный в пылу борьбы с замком просунул лезвие меча в его дужку и надавил, как рычагом. Лезвие со звоном обломилось у самой гарды.

— Ну вот, оружие загубил! — рассердился Ибн-Сина и отбросил ставшую ненужной рукоять, — Ключ нужен! У тебя при себе случайно нет связки?

— Нет, откуда? Про меч не думай, в обозе их навалом…Что касается сундука, то давай поднимем его на руках и шваркнем об этот валун.

Дубовые доски прогнили, он наверняка рассыплется. И тогда мы увидим его содержимое!

— Ты гений, кэп! — обрадовался учёный, — Когда тебе надоест плавать,

советую создать "ООО" по открыванию таких вот сундуков с утерянными ключами!

— А тебя пригласить научным консультантом на полставки жалованья?

Балагуря, приятели схватились за кованые ручки на боковых стенках сундучка и потянули его вверх. Но не сумели не только оторвать его от земли, но и вообще пошевелить. И это показалось неимоверным, так как оба всё же обладали силой недюжинной.

— Тяжёлый, зараза! — просипел учёный, отступаясь от сундука, — Что в нём? Бомбы, что ли? Но и тогда бы мы его сдвинули с места. Ничего не понимаю! Как его вообще загрузили на телегу?

— Автокраном, наверное, про который ты мне не раз рассказывал! — предположил Синдбад. Почесав затылок, он поднял обломок лезвия

и принялся ковырять древесину вокруг петель, стараясь тем самым их ослабить. Но те сидели в досках как влитые…

Намуба, всё это время внимательно наблюдавший за действиями товарищей, не выдержал и, соскочив с лошади, подошёл к сундуку. Показав знаками, что хочет попробовать заняться замком, он поднял руку к голове и извлёк из кудряшек длинную тонкую стальную булавку с разноцветными пёрышками на конце. Она служила ему и заколкой-украшением для причёски, и тайным оружием одновременно, которое он мог в критический момент точно метнуть в глаз врага неожиданно для последнего.

Нубиец неспеша присел перед сундуком на корточки, взял в руку замок и бережно погладив его, словно потрепал по гриве любимого коня, осторожно ввел заколку в скважину и несколько раз провернул там против часовой стрелки. Замок щёлкнул и раскрылся. Намуба вытащил дужку из петель и с поклоном протянул замок онемевшему Синдбаду, после чего почтительно отошёл в сторонку.

Ибн-Сина радостно вскрикнул, увидев что препятствие к открытию крышки удачно устранено.

— Никогда бы не подумал, что мой начальник телохранителей — опытный взломщик! — пробормотал Синдбад, роняя замок под ноги.

В следующее мгновение друзья одновременно вцепились в крышку и без труда откинули её.

Сундук оказался совершенно пуст!

Во всяком случае, так показалось на первый взгляд. Чуть позже они всё-таки разглядели на дне горстку серой пыли, но не придали ей значения.

— Твою мать! — огорчённо выругался Ибн-Сина, — Столько трудов и переживаний — и в результате дырка от бублика! Невероятно, но факт!

Тяжеленный сундук оказывается пуст. Но почему, почему он такой неподъёмный? Ты что-нибудь понимаешь, Синдбад?

Тот не успел ответить. Из раскрытого сундука вдруг…подул сильный ветер! Он мигом подхватил серую пыль и стал разносить её по всему полю битвы. Горсточка на самом деле оказалась бесконечной величиной…

Друзья поспешно отпрыгнули от источника ветродуя, прикрывая глаза полами халатов. Намуба оказался мудрее — он сразу вскочил в седло, сжав в кулаке поводья лошадей капитана и учёного, которые с испугу готовы были скакать куда глаза глядят.

— Не нравится мне всё это! — прокричал сквозь завывания бури учёный, — Колдовством попахивает!

— Слушай! — заорал в ответ Синдбад, — А что, если это ящик Пандоры,

а мы, дураки, открыли его?

Ибн-Сина побледнел:

— Чёрт! Я об этом не подумал… Всё может быть!

— Тогда нам лучше поскорее его закрыть, пока он не надул на поле чего похуже помимо урагана.

— А потом?

— Потом мы сделаем ноги, как ты любишь поэтично выражаться…

— Ладно!

— Клянёшься?

— Да!

— Не отступишься?

— Нет!

Преодолевая ураганные порывы, приятели медленно двинулись к сундуку. Ветер рвал на них халаты, трепал волосы, хлестал песком по глазам. Вместе с дикими подвываниями заползал в рот, нос и уши. И всё время перекрывал дыхание, не давая лёгким развернуться во всю грудь.

Ослепшие и оглохшие, почти потерявшие сознание от недостатка кислорода, друзья всё же протолкнулись сквозь ветряную стену к сундуку и дружно навалившись на крышку сзади, с трудом захлопнули её. После чего обессилено опустились на землю.

Едва отдышавшись, Синдбад поднял замок и, вставив его на место, замкнул со щелчком. Всё! Ураган снова был заперт в своей

темнице. Ветер стих. После его завываний в ушах некоторое время стоял звон. Всё вернулось в прежнее русло, вот только, пожалуй, слишком много пыли было разнесено ураганом вокруг. Она тонким слоем покрыла и мох, и скелеты в броне, и оружие.

— Поехали отсюда! — потянул Синдбад друга к Намубе с лошадьми.

Но тот неожиданно воспротивился.

— Постой! Всё же нормализовалось, так? К чему теперь уезжать? Давай проверим остальные сундуки, интересно же. Вдруг в них хранятся ответы на загадки Вселенной или самые наисокровенные знания? Потом всю жизнь будем локти кусать…

Синдбад и возмутился, и рассердился. Но высказать учёному-клятвоотступнику всё, что хотел, не успел. Громко закричал один из телохранителей за спиной Намубы. Округлив глаза от страха, он тыкал рукой на скелет, лежащий с другой стороны повозки в окружении треснувших колёс.

Всадникам с высоты, в отличие от стоящих на земле приятелей, несомненно было виднее что там творится. Чтобы как-то сравняться с ними, Синдбад запрыгнул на один сундук, с него перебрался повыше на другой, третий… Когда оказался на вершине кучи, встал поустойчивее и посмотрел за край повозки.

От увиденного волосы у него на голове просто зашевелились.

Он обернулся к Ибн-Сине, чтобы предостеречь товарища, но того уже и след простыл: учёный с перекошенным лицом бежал к Намубе, который еле сдерживал как свою лошадь, так и рвущихся с поводьев коней своих командиров. И если бы не его крепкая рука, оба они остались бы пешими, что было бы весьма чревато последствиями при сложившихся обстоятельствах…

Всё дело, собственно, заключалось в том, что покрытый тонким слоем пыли из сундука скелет, на которого первым обратил внимание телохранитель, а за ним и Синдбад, вдруг слабо пошевелился.

Да-да!

Он двинул костями рук и ног и это заметил глазастый эфиоп, у которого тотчас отнялся язык от ужаса и он не смог закричать. Однако указать всем на немыслимое нарушение законов природы он смог.

Пока Синдбад карабкался по сундукам, оживший скелет сел, нашарил во мху проржавевший щит, обитый по краю потускневшими геометрическими украшениями из позолоченной бронзы в виде ромбов, двуручный меч и вооружился. Эти его манипуляции Синдбад наблюдал собственными глазами. Но недолго: как только скелет, стуча костями и громыхая бронёй, рывком поднялся на ноги, он спрыгнул с кручи, что бы припустить вслед за учёным к своему коню. Но не успел…

Воин-скелет, кстати обладатель квадратного черепа, поправил

на плоской макушке такой же несуразный клёпаный шлем с помятым забралом и осмотрелся. Сначала его пустые глазницы пристально уставились на чернокожих всадников и наши искатели сокровищ готовы были поклясться, что безглазый мешок костей каким-то образом видит их.

Действительно, челюсть скелета от удивления сначала красноречиво отвисла, а затем, по мере того как им стала овладевать ярость на недомерков-пришельцев, посмевших потревожить его вечный покой и даже каким-то чудом пробудить от смертного сна, страшно заскрежетала кривыми кинжальными клыками.

Внезапно на глаза квадратноголовому воину попался Синдбад, который стоял совсем рядом, по ту сторону опрокинутой повозки. Одним прыжком перескочив через неё, гигантский скелет очутился рядом с капитаном, макушка которого едва доставала ему до колена. В следующую секунду он поднял костяную ногу, обутую в полусгнившую сандалету из толстой кожи с плетёнкой из цепочек и бронзовой поножной с шипастым наколенником, и с размаху топнул ею, норовя раздавить маленького человечка, осмелившегося осквернить его нетленный прах героя.

Синдбад ловко отскочил в сторону. Ступня, как гигантский пресс, гулко вбила мох в землю, вздымая в воздух облако серой пыли, от которой запершило в горле и заслезились глаза. Мертвец никак не ожидавший от мелюзги такой прыти, окончательно рассвирепел и повторил попытку.

Притопнул по Синдбаду и…опять неудачно! Тот метнулся в обратную сторону и снова избежал незавидной участи. Скелет совсем потерял голову от ярости. Позабыв про меч в руке, он не оставлял попыток раздавить человека ногами, а тот, в свою очередь, раз за разом ловко увёртывался и всё никак не мог оторваться от чудовища: стоило ему отбежать метров на пять-шесть в сторону, как тот одним шажком настигал его.

Сколько бы продолжалась такая опасная игра в кошки-мышки неизвестно, но на третий или четвёртый раз Синдбаду не повезло: он запнулся ногой об обломок оглобли, торчащей из земли, и растянулся во весь рост как раз между ног преследователя. Скелет, беззвучно торжествуя, громко клацнул челюстью и быстро задрав вверх свою ужасную стопу… прицельно притопнул!

Но в этот миг к ним подскакал Ибн-Сина, ведя в поводу коня Синдбада. Учёный спрыгнул с седла под ноги мертвеца и в последний момент, подхватив приятеля под мышки, вытащил из под смертоносного удара. Одновременно с ним Намуба и телохранители беззвучно подобрались сзади и все трое принялись рубить конечности гиганта мечами.

От неожиданности тот замешкался, что дало приятелям возможность вскочить на лошадей и галопом направиться к дороге и далеко ушедшему по ней вперёд каравану. Телохранители, как всегда, следовали в арьергарде.

Увидев, что враги спасаются бегством, квадратноголовый во ин-скелет устремился в погоню, грозно потрясая оружием. Если бы ему было чем кричать, то ближайшие окрестности в тот момент наверняка огласились бы яростными проклятиями…

Намуба обернулся и на скаку выстрелил из лука. Однако стрела, вонзившаяся в грудь между четвёртым и пятым рёбрами со стороны сердца, никакого эффекта не принесла. Скелет, похоже, её даже не заметил. Он гнался за беглецами с упорством маньяка, поминутно грозя щёлкающими клыками…

— Вовремя ты… — крикнул Синдбад Ибн-Сине, как и он скакавшему

низко пригнувшись к луке седла.

— Я просчитал ситуацию и понял, что без коней нам от этого ожившего мешка с костями не удрать, потому и поспешил забрать их у Намубы…

— Я так и понял… Однако, наш преследователь не один такой. Смотри, кругом встают и другие скелеты!

Это была правда. Вокруг, насколько хватало глаз, поле битвы натурально оживало. Останки повсеместно шевелились, садились и вставали на ноги, словно подчиняясь заоблачному кукловоду, дерга ющему за невидимые нити.

— Их оживила серая пыль из нашего сундука! — заявил Ибн-Сина.

— Да? Давно догадался?

— Сразу!

— А я чуть позже…

Квадратноголовые и круглоголовые, с вытянутыми, волчьими пастями и просто клыкастыми челюстями, воины-скелеты тем време нем вставали из праха дребезжа и звеня ржавым оружием и доспеха ми. Их кости прикрывали лоскуты сгнивших одежд, которые развева лись на ветру, изодранными парусами, с них сыпаласт прель, мусор, земля и…серая пыль. Но они не обращали на такие мелочи внима ния, их ярость была обращена только против горстки людей, осмели вшихся пробудить их до срока Судного Дня!

Каравн остановился в ожидании своих командиров. Матросы и возничие сбились в кружок на обочине дороги, что бы со знанием де ла обсудить вооружение воинов-гигантов, которые в этом месте пока ещё не восстали из ада, так как серая пыль сюда долетела только-то лько. То, что творится позади, они просто не замечали…

— Все на повозки, живо! — закричал им издали Синдбад, — Скачите во весь опор!

Но последние уже и сами увидели, как на их глазах стали ожи вать истлевшие мощи, как повсюду, от горизонта до горизонта, заше

велились погибшие воины, как бряцая оружием они вставали во весь свой громадный рост и с дикой злобой со всех сторон бросались на

удиравших Синдбада, учёного и телохранителей. Иные, обратив вни мание на повозки на дороге, гремя костями устремляли свой бег к ним.

Это было ужасное зрелище. Оно подстегнуло матросов со слугами похлеще бича. В мгновение ока люди заняли свои места и кавалькада, сорвавшись с места, пустилась наутёк. Хорошо, что полотно дороги в этом месте сохранилось довольно сносно, что позволило лошадям в считанные секунды набрать приличную скорость. Синдбад с Ибн-Синой и телохранителями нагнали караван в тот самый момент, когда повозки и колесницы помчались прочь метеорами, а всадники — вихрем!

Но, как вскоре выяснилось, ожившие мертвецы бегали быстрее лошадей. Не прошло и пяти минут погони, как один из многочисленных отрядов, в которые стихийно сбивались покойники, стал неуклонно настигать путников, практически наступая им "на пятки", а два других, сравнявшись в скорости со скакунами, устремились вдоль обочин, уверенно зажимая караван в "клещи".

Но самым страшным оказался четвёртый, смешанный отряд. Бывшие противники, в пылу погони позабывшие про прежние свои распри, отложили кровавую вражду до поры, что бы объединить усилия для поимки и наказания наглых мелких незнакомцев, посмевших посягнуть на их покой.

Поскольку кругло и квадратноголовые воины-скелеты, по воле случая ожили задолго до проезда каравана, то у них было время, что бы подготовиться к приёму дорогих гостей. Быстро сообразив в чём дело, покойники дисциплинированно встали в плотную шеренгу и на мертво перегородили дорогу от обочины до обочины и даже захвати ли ещё для верности по сто метров в поле с обоих сторон. Высокая и широкая стена из леса оживших костей казалась непреодолимой преградой. Беглецов охватило глухое отчаяние.

— Мы в ловушке, Синдбад! — воскликнул взволнованно Ибн-Сина, наб людая как плотное кольцо из воинов-скелетов, в которое те заключи ли караван, вот-вот захлопнется — Что делать? Ума не приложу…

— Ещё нет! — крикнул в ответ Синдбад, — До тех, что впереди версты полторы-две, должны успеть…

— Что успеть-то? — не понял учёный.

Но Синдбаду некогда было отвечать. Он действовал скорее по наитию, чем осознанно. Подскочив к последней повозке, гружёной провизией и водой, он на скаку ловко перепрыгнул на неё прямо с седла и принялся ворочить одну из больших пузатых бочек, лежащих посзади остальных с верхнего краю. Но её надёжно удерживали тол стые верёвки, по которым капитан ожесточённо полоснул кинжалом.

За этим занятием его и застал Ибн-Сина, по примеру друга пе репрыгнувший с коня на подводу:

— Что ты задумал?

— Выбивай пробку!

— Что в ней?

— Вино!

— Выбил! Готово!

— Теперь сбрасываем бочку на дорогу!

Увязка была перерезана Синдбадом и друзья, в мгновение ока перекатив бочку через борт, сбросили её на дорогу. Она покатилась, завертевшись юлой. Испанское вино полилось в дорожную пыль ту гой рубиновой струёй. Брызги, сверкая в солнечных лучах, веером рассыпались по сторонам. В воздухе поплыл одуряющий, головокру жительный аромат…

Рсчёт Синдбада удался на славу! Он верно проанализировал ситуацию и нашёл один-единственный выход из казалось бы безвы ходного положения, в котором оказалась экспедиция. Ибн-Сина тут же оценил генеальный ход приятеля. Ну какой, скажите на милость, в мире воин, пусть и в состоянии ожившего скелета, откажется от дармового доброго глотка вина?

Круглоголовый, с волчьей пастью воин-скелет, который вырвался вперёд остальных преследователей за счёт неимоверно длинных прыжков, поравнялся с бочкой и вдруг резко остановил свой бег. Если бы у него сохранилась рожа, то на ней можно было бы прочесть некое смущение.

А так скелет просто энергично заводил по сторонам той дыр кой в верхней части вытянутой пасти, где у него при жизни располагался нос. Его пустые глазницы принялись жадно шарить по дороге и наконец, остановились на истекающей вином бочке. Радостно щёлкнув страшной челюстью, скелет потянулся к ней свободной от оружия рукой, но…опоздал.

Он слишком долго принюхивался!

Его опередил другой воин-скелет, квадратноголовый, который бежал за ним по пятам и немного сбоку. Этот-то шустряк и подхватил первым бочку из-под самого носа круглоголового. Он зажал её в костях пальцев словно кружку без ручки, поднял как пушинку и взболтнув, картинно опрокинул в жадно раззявленную клыкастую пасть.

Круглоголовый воин-скелет от такой наглости на мгновение остолбенел. Но едва струя из бочки потекла в несуществующую глотку соперника, он замысловато взмахнул мечом и срубил подлецу го лову с плеч долой. Тот покачнулся и вслед за своим черепом, который не смог никуда откатиться по причине квадратности, рухнул на дорогу мертвее мёртвого, так и не успев насладиться ни единым глотком божественного напитка.

Кости квадратноголового рассыпались с противным треском, что впрочем ничуть не взволновало его врага, который ловко подхва тил выпавшую из пальцев бочку и в два приёма вылокал её до дна, смачно причмокивая при этом.

Какое удовольствие испытал скелет от того, что залил эксклю зивным вином нижнюю челюсть, позвоночник, рёбра и другие кос ти, что ещё ниже, осталось для приятелей загадкой. Но вот то, что за это сомнительное удовольствие последовала скорая расплата, они удостоверились собственными глазами.

Едва выпивоха, влив в себя последние капли, протёр тыльной стороной несуществующей ладони отсутствующие губы и торжествуя поставил ногу на череп побеждённого врага, как его со всех сторон атаковали пять или шесть квадратноголовых, оказавшихся

случайными свидетелями гибели своего товарища от подлой руки коварного круглоголового ублюдка.

Выпивоха продержался недолго: силы были слишком неравны.

Его изрубили в мелкие косточки, но до того он успел позвать на помощь своих, выдав серию ритмичных ударов мечом по щиту.

Это был сигнал сбора, сигнал атаки на врага, услышав который все

без исключения круглоголовые воины-скелеты вдруг прекратили не

понятную погоню за какими-то пришлыми недомерками-людьми и словно очнувшись ото сна, осознали, что их настоящий, исконый враг находится не где-нибудь, а рядом, на расстоянии вытянутой руки. И этот враг уже напал на одного из их товарищей и убил его.

Те же самые чувства испытали и квадратноголовые воины. Прежняя ненависть к врагу и в них вспыхнула с новой силой. А поскольку две армии круто перемешались между собой, то все разом напали друг на друга с высоко поднятым оружием и низко опущенными забралами. О беглецах скелеты как по команде дружно поза были, на что и надеялся Синдбад, сея вином распрю в ряды преследователей.

* * *

Склеты сражались яростно. Хоть и не было слышно над полем битвы ни воплей, ни проклятий, ни грохота пушек с барабанным боем и рожками, зато лязг скрещенного оружия стоял как в цехах миллиона паровых кузниц, а сухой треск летел такой, словно миллиард бухгалтеров, собранных вместе, одновременно орудовал костяшками на старинных щётах, сводя дебит с кредитом.

Караван оказался в центре военных действий, как в цейтноте. Двигаться по дороге ни вперёд, ни назад — не было никакой возможности. Он торчал на ней как бельмо в глазу и это сильно беспокоило приятелей…

Не дожидаясь исхода сражения и всё ещё опасаясь преследования воинов-скелетов, Синдбад приказал убраться с дороги, на которой караван был открыт взорам сражающихся со всех сторон. Разведчики выискали в поле овраг, по дну которого повозки и проскользну ли незаметно между рядами увлёкшихся рубкой воинов-скелетов до ближайшего густого перелеска.

Оставляя этот зелёный оазис между собой и сражающимися, караван покинул поле боя. Синдбад спешил удалиться от него как можно дальше, строго наказав разведчикам по возможности держать курс параллельно дороги.

Долго петляли повозки по бездорожью, пока наконец шум бит вы не стал затихать вдали. Только тогда отряд немного приободрил ся. Матросы и возницы, вспоминая подробности пробуждения скеле тов, преследование и последующую битву между собой, теперь с улыбками делились впечатлениями и наиболее яркими пережитыми эпизодами, которые преподносили приятелям не иначе, как с лёгким юморком.

— Что хотите говорите, братцы, а наш капитан — голова! Если бы не он, кто знает, как бы всё ещё сложилось…

— Да! Синдбад — мудрый и храбрый воин! Мне бы и в голову не приш ло бросить бочку с вином на дорогу под ноги мертвякам…

— Тебе бы пришло в голову слить её в свою глотку!

— Ха-ха-ха!

— …И его друг-учёный тоже парень не промах! Говорят, он спас нашего капитана от неминуемой гибели!

— Слава Синдбаду!

— Слава Ибн-Сине!

Приятели слышали хвалебные возгласы команды и им, конеч но же, было приятно, они скромно улыбались. Нервозная напряжён ность отпустила людей. Все чувсвовали себя легко и свободно. Отча сти потому, что опасность осталась позади. Друзья беззлобно подтру нивали друг над другом, воскрешая в памяти детали этого приклю чения.

— Мы сами во всём виноваты! — признался Синдбад, — Не открой мы тот сундук, из него не подул бы ветер и не разнёс бы по полю волшебную пыль, которая, как я уверен, и оживила покойников.

— Лично я сожалею лишь о том, что мы слишком резво драпанули и я не успел прихватить с собой ни грамма того чудного серого поро шка…

— На что он тебе?

— Для опытов!

— Учёный человек — он учёный во всём! — засмеялся Синдбад.

Намубу, скакавший рядом с приятелями, вдруг сунул руку за пазуху, вытащил небольшой узелок из цветастой материи и протянул его Ибн-Сине.

— Что это? — растерялся учёный.

Намубу белозубо заулыбался и сделал несколько энергичных жестов руками и губами.

— Это та самая серая пыль. Намубу набрал её в тот миг, когда начал шевелиться первый скелет возле повозки. Он догадался, что она животворящая, и на всякий случай наскрёб её с земли целую горсть.

Теперь дарит тебе… — пояснил Синдбад.

— О, Намубу! — воскликнул расстроганный учёный, — Вот спасибо, родной! Отныне я твой вечный должник!

— …А ведь это была вторая опасность на пути к сокровищам атлан тов, о которых предупреждала карта, — воскликнул Синдбад спустя некоторое время.

— Я тоже так думаю! — согласился учёный, — Одно мне непонятно, как

принцесе Дороте удалось избежать этих самых ловушек? Ведь это очевидно, что её отряд ни разу не вляпался ни в какое дерьмо, хотя и проходил поблизости.

— Это потому, что умная девочка не разводила жаркий костёр под бо льшим деревом и не водила вокруг него хороводы с подчинёнными, как некоторые из здесь присутствующих. А ещё она не совала свой милый носик в разные брошенные в поле сундучки…

Было решено выехать на дорогу. Свернули в нужном направле нии, проехали пару миль, но её так и не обнаружили. Кругом рассти лались бескрайние поля, перелески, холмы и овраги. Стали искать, сворачивая то в одну, то в другую сторону, но напрасно. Караван только глубже забирался в чащобы…

Заблудились! А Синдбад ведь предостерегал против этого.

Экспедицию охватило волнение, которое быстро сменилось трево гой. Почти до самого вечера повозки колесили по бездорожью. До рога открываться не хотела…

И только когда Синдбад объявив привал и разослав четверых

всадников-следопытов в разные стороны стал терпеливо дожидаться возвращения разведчиков, всё закончилось благополучно: одному из них, отправившемуся в юго-западном направлении, посчастливилось

наткнуться на неё в паре миль от привала…

Глава 13. Летучие собаки

Заночевали в чистом поле, в сотне шагов от обочины дороги, которая пересекала его из конца в конец. Как и в прошлую ночь, при вал окружили повозками и колесницами, внутри разбили лагерь, пос тавили палатки и развели большой костёр. Приготовили обильный и сытный ужин, поскольку ни позавтракать, ни пообедать сегодня не удалось.

Команда поела быстро, экономя время для долгожданного

сна. Матросы со слугами даже отказались от традиционных посиде лок у костра на сон грядущий. Не звучали в этот вечер в лагере ни

степенные беседы, ни шутки с песнями, ни задорный смех. Все уто мились, к тому же на многих повлияла страшная участь Сагира: а ну как следующим будешь ты?

Назначив часовых на ночь, друзья уединились в своей поход ной палатке из прочной парусины, покатая крыша которой была про питана соком каучукового дерева, а стены — промаслены раститель ным жиром. Слуги поставили её несколько поодаль от остальных, как и полагается жилищу любого начальства.

Ибн-Сина быстро уснул, едва коснувшись головой подушки, а Синдбад отчего-то ещё долго ворочался с боку на бок — сон не шёл к нему, хоть ты тресни. Да ещё плящущие по матерчатой стене розо вые всполохи от большого огня сильно раздражали. Он бесшумно покинул жёсткое ложе и отдёрнув полог, выглянул наружу.

В лагере царило безмолвие, только трещали поленья в костре, да тихо переговаривались двое часовых, коротая часы дежурства. В одном из них он узнал повара и тихо позвал его. Слуга выслушал жалобу капитана на бессоницу, попросил подаждать у порога и удалился. Вернулся он через пару минут, неся кружку подогретого вина с маком и мёдом. Синдбад выпил снадобье, побдагодарил повара и снова лёг.

На этот раз сон увлёк его на своих крыльях, едва он смежил веки. Но не прошло и часа, как до затуманенного сознания Синдбада стал доходить непонятный шум, скорее разноголосый гвалт, среди которого всё отчётливее проступали испуганные вопли матросов, ди кое ржание лошадей и заливистый собачий лай.

— Откуда в лагере взялись собаки? — подумал капитан, с трудом выры ваясь из цепких объятий Морфея.

Он с усилием открыл глаза и сел, свесив голые ноги на пол, покрытый ковриком. Чувствуя лёгкое головокружение, прислушался. Ошибки не было! С улицы отчётливо доносились взбудораженные го лоса людей и собачий лай, словно в лагерпь ворвалась стая гончих, преследующих загнанную лань. В следующий миг Синдбад присвист нул от удивления. Его поразило одно несоответствие. Если матросы яростно матерились на земле, то собачий лай раздавался в…небе!

Ибн-Сина спал на разборном топчане напротив. Странный шум разбудил и его.

— Что за дьявольщина? — спросил он Синдбада, потирая глаза, — Кажет ся, на нас напала стая диких собак?

— Похоже на то… — неуверенно ответил тот и схватив саблю выско чил из палатки в одних штанах, не удосужившись даже одеть рубаху, о чём потом горько сожалел. Его приятель вооружился новеньким мечом, который подобрал себе взамен сломанного, и тоже последо вал за капитаном.

Оба оказались недалёки от истины. Лагерь действительно под вергся нападению диких псов, которых привлекли лошади путешест венников. Но при всей своей схожести с обычными дворнягами, эти твари оказались…крылатыми, что повышало их опасность в десят ки, а то и сотни раз!

Очутившись на улице, Синдбад поначалу ничего не понял. Костёр давно прогорел, угли тускло мерцали, почти не давая света. Хорошо ещё, что ночь выдалась безоблачной и свет небесных светил

заливал землю своим призрачным сиянием.

Среди повозок, оглашая ночь тревожными криками и отбор нейшей матершиной, суетливо метались неясные фигуры вооружён ных матросов и слуг. Свои взоры и оружие они устремляли в небо,

отыскивая в его чернильной темноте неведомых многочисленных врагов, чьи крылатые тени со свистом проносились в воздухе над беснующимися у коновязи лошадьми.

Бедные животные от страха то тряслись, как в лихорадке, тес но прижимаясь друг к дружке, то храпели и дико ржали, то рвали поводья, намереваясь умчаться в луга, подальше от этого ночного кошмара. Воздух над лагерем наполнился оглушающим хлопаньем крыльев, истошным лаем и тонким противным повизгом…

— Ну, дурдом! — только и вымолвил Ибн-Сина. Синдбад опешил, охватив эту картину целиком. Он ещё не до конца осознал всю грозящую им опасность.

— Крылатые собаки! — воскликнул он, словно не веря глазам.

— Они самые! — подтвердил учёный, — Я раньше слышал о них, но счи тал, что они — враки, миф… А вот поди ж ты…

С самого начала нападения крылатых тварей на лагерь, матро сам удавалось успешно отпугивать непрошенных гостей мечами, копьями и простыми кольями. Собаки до поры только проносились над головами людей и животных. Но летучие псы в какой-то момент перебороли сдерживающий их перед вооружёнными людьми инс тинкт и они группами набросились на заранее выбранные жертвы.

Приятели не успели как следует придти в себя, как первая "эс кадрилья" из пяти или шести крылатых тварей прямо у них на глазах спикировала из-под небесья на коновязь. Псы вцепились в бока лоша ди, стоящей чуть в сторонке от остальных, мощьными челюстями и кривыми когтями. Жертва заржала так страшно, что у многих матро сов волосы на голове встали дыбом.

Люди бросились на помощь животному, швыряя в собак кто чем попало. Метать в них стрелы и дротики всё же поостереглись, опасаясь причинить вред самой лошади. Самые быстрые выхватили из ножен мечи и сабли, намереваясь изрубить обнаглевших тварей в капусту.

Но не успели они приблизиться, как псы дружно взмахнули пе репончатыми крыльями, как у гигантских летучих мышей, и… под няли лошадь в воздух! Однако унести её не смогли — не дала ремен ная петля на шее, другой конец которой оказался привязанным за пе рекладину коновязи. Из-за этого круп лошади собаки задрали вверх, а голова и шея животного остались внизу.

Наступило секундное равновесие: похитители дружно тянули добычу в небо, в то время как петля упорно не отпускала лошадь от земли. Кобыла от ужаса потеряла голос, она уже не ржала, а только хрипела, изо рта у неё повалила пена, а глаза, выкатившись из орбит, налились кровью.

Кто-то из слуг приволок несколько охапок хвороста и швырнул их на угли. Через минуту пламя костра взвилось до небес. Слуга бро сил в огонь все припасённые на утро дрова и он запылал с новой си лою, освещая весь лагерь как днём. Однако яркий огонь уже не отпу гивал летучих псов, утративших страх от голода.

Синдбад и учёный в эти короткие мгновенья успели рассмот реть крылатых тварей достаточно хорошо. Они практически мало чем отличались от обыкновенных дворняг. Размеры и сложение у них были такими же, только передние лапы, прижатые накрест к груди во время полёта, выглядели много короче и мощьнее из-за громадных острых когтей. Да и задние лапы отличались развитой мускулатурой. Шерсть и окрас — обыкновенные; единственно, что смущало, так это огромные, до пяти-шести метров в размахе, пере пончатые крылья монстров, котрые росли из лопаток и складыва лись при надобности за спиной зонтиком…

Между тем подбежавшие к лошади матросы смогли достать мечами только до её опущенной к земле морды. Твари зависли выше, копьями их было не сбить с боков лошади. Применить луки и дротки они всё ещё не решались.

— Стреляйте по ним из луков! — крикнул Синдбад, видя всеобщую рас терянность, — Не бойтесь! Тут уж пан или пропал!

— Лучше: в пана попал! — гоготнул не ко времени Ибн-Сина.

Оба кинулись в гущу сражения. Но тут с неба свалились ещё три-четыре группы собак, общей численностью десятка два-три осо бей. Почитай, что вся крылатая стая, которая вполне профессиональ но разделилась по нескольким направлениям атаки: одни налетели на остальных лошадей, другие на путешественников.

Что тут началось! Вой, лай, визг, ржание и крики людей — всё слилось в невообразимую кокофонию, которую изредка разбавлял лязг оружия и щёлканье челюстей. Вот тут-то Синдбад и понял, как

опрометчиво он поступил, покинув палатку с обнажённом торсом. Рубаха как-никак могла стать хоть какой-то защитой для кожи от острых клыков и когтей напавших тварей…

Люди и монстры схватились не на жизнь, а на смерть!

Одна из собак, пользуясь всеобщей неразберихой, подлетела к коно вязи и зависнув в воздухе, принялясь с остервенением грызть удержи вающий лошадь ремень слюнявыми челюстями. Однако, на лету это делать ей было несподручно, так она уселась на перекладину на зад ние лапы, передними для удобства захватила и натянула ремень и только затем впилась в него пастью!

За этим занятием и застал пса подскочивший Синдбад, весь ис кусанный и исцарапанный, как и большинство его соратников. Из многочисленных ран его обильно сочилась кровь, но он не обращал на неё внимание. Взмахнув саблей, он отрубил монстру голову, но было поздно, тот успел сделать своё чёрное дело.

Надгрызенный ремень лопнул и обрадованные псы, взвыв словно демоны в преисподней при виде свежей партии грешников, уволокли свою добычу в темноту. Лошадь истошно заржала, словно прощаясь со всеми, но вскоре крик её перешёл в хриплое шипение и резко оборвался.

Синдбад выругался, пропала лошадка. Теперь хотя бы спасти остальных, а то всей экспедиции каюк.

— Бейте тварей! — заорал он не своим голосом, — Стреляйте, рубите, колите! Но только больше не отдавайте им наших лошадей. А то по их милости завтра мы пойдём пешком…

Твари, несмотря на сопротивление людей, прямо-таки облепи ли лошадей, вцепившись в каждую по трое-четверо. Бедные живот ные, не умолкая ни на минуту, и взбрыкивали, и метались туда сюда на привязи, сталкиваясь между собой, и вставали на дыбы — но всё напрасно. Летучие собаки не отпускали свои жертвы, крепко вцепив шись когтями в их бока. Но и унести их в небо таким составом не могли — силёнок явно не хватало. Когда это дойдёт до их сородичей,

атакующих людей, и те придут на помощь похитителям, то с лошадь ми можно будет распрощаться навсегда.

Эта мысль просверком вспыхнула в голове Синдбада. Он приз вал на помощь Ибн-Сину и Намубу с телохранителями, к которым присоединилось ещё несколько матросов с баграми и длинными лез виями на шестах, которыми режут такелаж во время шторма, и они все вместе ринулись спасать скакунов как безумные.

Яростная атака людей не столько напугала псов, сколько озло била. Однако против дружного натиска умелых бойцов, вооружён ных к тому же стальными острыми клинками, их клыки и когти не устояли. Большая часть из монстров полегла от мечей и сабель разъя рённых путешественников в первые же секунды схватки. Остальных добили чуть позже, когда возничие перерезали поводья и стали по од ной заводить обезумевших лошадей в свои спальные шатры, достато чно широкие, что бы стать им временной конюшней и убежищем, пусть непрочным и ненадёжным, но всё же…

Синдбад, сразу же оценив и одобрив смекалку слуг, кинулся им помогать. Он даже предложил завести нескольких лошадей и в их с учёным палатку, но все они уже были укрыты от голодных взоров крылатых тварей под парусиной.

Не видя больше добычи, псы закружили над лагерем хорово дом. Воздух наполнился злобным тявканьем. Они собирались по

живиться всей добычей, а утащили пока что одну жертву. Остальных проклятые люди спрятали от них.

Но не беда!

Вожак вдруг спикировал на одну из палаток и на лету когтями разод рал крышу. В прореху стали видны спины и холки испуганных лоша дей, до ушей псов долетело их неумолкаемое ржание. За вожаком на полатку набросилось ещё с десяток особей. Крыша мгновенно прев ратилась в решето.

— Лучники! — скомандовал Синдбад, — Залпом, пли!

— Мочите гадов! — вторил ему учёный, — Пока они не оставили вас без спальника!

Все, у кого имелись луки, поспешили пустить их в дело. Стре лы тучей взметнулись в небо. И пусть не все из стрелков обладали даром Робин-Гуда, каждая из них так или иначе нашла свою жертву: до того тесно носились над лагерем твари. Раненные и убитые псы горохом посыпались на землю, где их кольями добивали озлобле нные путники. Вскоре от всей стаи осталась едва ли треть голов.

Вожак, наблюдая бесславную кончину сородичей, предпринял ещё одну отчаянную попытку завладеть лошадьми. Но на этот раз он обрушился не на животных, а на людей, только в них видя основное препятствие на пути к добыче…

Синдбад мгновенно разгадал намерение тварей!

— Прячьтесь! — заорал он во всю мощь своих лёгких, — Под повозки и колесницы! Копья вверх! Лучники, пли!

Команда была услышана и выполнена без промедленья. Возмо жно, только поэтому летучие собаки не добились успеха. Кроме дво их-троих матросов, получивших незначительные ранения от страш ных когтей и челюстей, похоже никто больше не пострадал. Сами же монстры понесли весьма ощутимый урон от людей: теперь их оста лось вместе с вожаком меньше дюжины.

— А-а!!! Помогите!!! — раздался вдруг молящий вопль Ибн-Сины.

Синдбад обернулся на крик, чувсвуя как ёкнуло сердце. Глазам его предстала ужасная картина: на его друга, за какой-то надобнос тью заглянувшего в их палатку, на выходе напали две большущие собаки, одна из которых была вожаком, а другая — его помощником.

Вожак вцепился в кожанный пояс, в то время как его помош ник ухватил учёного за ворот льняной рубахи. Оба пса, дружно взма хнув крыльями, медленно потащили Ибн-Сину ввысь. Человек не ло шадь, но и для двоих тварей он представлял значительный вес.

Поэтому они поднимались очень медленно, с натугой. Их жерт ва извивалась в когтях, рвалась и орала так, что оглушила буквально всю команду. Синдбад и не думал, что его друг обладает такими мо щьными голосовыми связками. Последний раз, когда он слышал по добные крики, испускавшего их конокрада медленно опускали в ко тёл с кипящим маслом…

Одежда учёного трещала по швам, сам он бился как припадоч ный, но ничто не могло спасти его из кривых когтей кровожадных тварей. Сейчас они поднимутся повыше, оттащат его подальше в по ле и сбросят вниз на какую-нибудь груду камней. Он разобъётся нас мерть или потеряет сознание от болевого шока. Но псам на это пле вать. Они спустятся к нему и начнут пировать…

Отогнав мрачные картины внутреннего взора усилием воли, Синдбад крикнул, что бы никто не вмешивался, и поднял свой бое вой лук. Учтя направление и силу ночьного ветерка, он тщательно прицелился и пустил стрелу. Выстрелу могли бы позавидовать и Ро бин-Гуд, и Вильгельм Тель, и все известные чемпионы мира по стендовой стрельбе из лука.

Коротко свистнув, стрела пронзила шею вожака, сжимавшего в

клыках пояс учёного. Пёс разжал челюсти и жалобно подвывая и тявкая, закувыркался в воздухе, пока не рухнул на землю, рядом с костром, где его и добили матросы.

Оказавшись один на один со своей ношей, второй пёс усиленно

замахал крыльями, стараясь удержаться в воздухе. Может быть ему это и удалось бы, но только ворот рубахи не выдержав такой нагруз ки, затрещал и оторвался по шву, оставшись в когтистых лапах монс тра.

Сам же учёный отправился в свободный полёт к земле и непре менно познакомился бы с ней довольно тесно со всеми печальными последствиями, если бы, к счастью, не угодил на крышу собственной палатки. Прорезиненная ткань спружинила навроде батута, так что Ибн-Сина в конце концов просто скатился с неё без всяких увечий. Единственно, что после этого случая он начал заикаться, хотя уже на следующее утро опять же всё и прошло…

Надо сказать, что летучая тварь с воротником в когтях, поте ряв добычу тут же взмыла в небо, но далеко не улетела. Её настигли сразу четыре стрелы телохранителей, которые за мгновение до этого порешили последних уцелевших псов. Таким образом, от стаи в плсо тню голов осталась только та дюжина собак, что утащила лошадь. Обожравшиеся свежей конины псы так и не вернулись к остальной

стае, надо полагать потому, что не смогли подняться в воздух…

Синдбад помог слугам поставить друга на ноги, призвал поход ного знахаря и вместе с ним тщательно его осмотрел и ощупал со всех сторон. Но кроме ссадин на локтях и коленях и лёгкого заика ния с головокружением ничего серьёзного не обнаружил.

— Жив? Ничего не сломал? Нигде не болит? — допытывался он, прово жая приятеля в палатку и укладывая на топчан.

— В-вроде н-нет! М-мне бы с-сейчас б-бокал в-винца…

Синдбад обернулся к знахарю, тот кивнул и принялся обраба тывать раны друзей, пока те глотали подогретое с имбирём вино. Закончив, знахарь вышел за порог, что бы оказать помощь другим пострадавшим. Синдбад уложил учёного в постель и тоже вышел, собираясь подвести итог ночьному разбойному нападению.

К счастью, потерь среди личного состава экспедиции не оказа лось. Как и раненых серьёзно. Только укушенные и поцарапанные.

Знахарь ими занимается: ставит примочки, бинтует раны, заставляет пить порошки. Обещает, что через день-другой на мужиках всё зара стёт, как на…тьфу ты дьявол, на собаках!

Одна лошадь пропала, о ней можно забыть. Остальные, все поголовно, имеют глубокие царапины на боках, крупах и холках. Ими занимаются коновалы: осторожно промывают раны, обрабаты вают какими-то снадобьями, накладывают целебные мази, поят нас тоями из трав. Обещают дежурить возле лошадей всю ночь, что бы к утру всех можно было запрячь в повозки. Это утешает…

Остальная команда занялась уборкой лагеря. Что бы всё приве сти в порядок, потребовался целый час упорного труда всех без иск лючения рук. Тем временем специально назначенная группа матро сов собрала всех дохлых псов и увязала их по нескольку пар за зад ние лапы. Потом на наибелее крепкой лошади парни за несколько ходок волоком вывезли всю дохлятину подальше в степь, на радость тамошним трупоедам…

Из имущества пострадала одна из палаток-спальников. Её мож но починить завтра, во время движения. Выделить для этой цели двух слуг, они и заштопают крышу прямо на подводе — и все дела! Но сегодня остаток ночи матросам придётся провести с естественной вентиляцией…

Когда управились со всеми делами, Синдбад дал сигнал к от бою и улёгся сам. Лагерь уснул. Больше никаких происшествий за ночь не случилось.

Глава 14. Сражение с кентаврами

Несмотря на ночное происшествие, подъём сыграли строго по графику. Позавтракав, снялись с места. Караван покатил по дороге

в раз и навсегда определённом порядке. Кругом зеленели поля и поля с отдельными островками густой поросли. Но уже часа через два степь как-то быстро сменилась холмистой равниной, пестреющей цветами. Дорога запетляла между косогорами, на покатых склонах которых местами шелестели то легкомысленно-весёлые кудрявые рощицы, то серьёзные и строгие дубравы.

Вскоре за холмами во всей своей красе встали голубеющие горы со снежными пиками, подпирающими крышу неба. Приятели, оборвав разговор, с вожделением уставились на них. Каждому подумалось, что возможно уже завтра экспедиция достигнет ущелья, отмеченного на карте двойным зигзагом. Если пройти его до конца, то откроется единственная дорога через перевал, а там и до аэродрома атлантов недалеко…

Ибн-Сина достал подзорную трубу, чтобы получше рассмотреть цель их путешествия, но внезапно вскрикнул от удивления и протянул прибор другу.

— Посмотри в ту сторону, капитан. Кажется, там разворачивается бой местного значения…

Заинтригованный Синдбад навёл трубу на указанное место.

Стадиях в двадцати впереди, слева от дороги возвышался невысокий холм, чьи склоны покрывал редкий перелесок. На его приплюснутой вершине, среди низкорослого кустарника розовел шатёр с развевающимся на ветру штандартом. А вокруг теснились всадники, стреноженные лошади, колесницы и пешие воины.

Но не они привлекли внимание Синдбада, а юная красавица в мужском дорожном костюме, поверх которого посвёркивали золотом лёгкие женские полулаты. Высокая и статная девушка забралась на валун и с него, как с помоста, обратилась к воинам с пламенной речью. Щёки её разрумянились, глаза сверкали сапфирами, а пышные русые волосы рассыпались по плечам волнистыми струями, которыми налетающий порой ветерок играл как хотел.

У Синдбада перехватило дух: ах, до чего хороша та далёкая незнакомка, как она прекрасна в своём благородном порыве!

— Кто это? — прошептал он охрипшим голосом.

— Как кто? — усмехнулся Ибн-Сина, — Надо думать, что принцесса Дорота собственной персоной. Других здесь не водится.

— Я же говорил, что судьба ещё сведёт нас с нею! — воскликнул радостно Синдбад.

— Говорил, но я бы на твоём месте поубавил эмоции.

— Это ёще почему? Меня охватывает восторг при одной только мысли, что я скоро познакомлюсь с такой красавицей.

— Ха, восторг! Забыл, как сам же давеча пророчил нам разные беды от встречи с ней?

— Признаюсь, я был неправ!

— А между тем беда уже стучится в двери…

— Ты говоришь загадками, брат, я не понимаю тебя.

— И не надо понимать, просто опусти трубу к подножью холма, а то

всё смотришь, смотришь, да не туда. Ну, что видишь?

Синдбад сделал, как просил учёный и вдруг вздрогнув, сильно

побледнел. Под холмом скакали вооружённые увесистыми дубинами и плетёными из лозы щитами…люди-лошади! Если человеческие торсы этих загадочных существ все до одного отливали бронзой из-под заношенных шкур, то лошадиные составные рознились по масти: были там крупы и вороные, и пегие, и каурые, и гнедые, и белые в яблоках…

— Кентавры! — выдохнул он, не веря своим глазам, — Всегда думал, что они — выдумка древних греков. Откуда они тут взялись?

— Возможно, это их страна, их Родина! И им не нравится, когда по их землям кочуют всякие разные искатели приключений без разрешения на то властей. Вот тебе и беда, и опасность в одном флаконе. Как для принцессы, так и для нас.

— Допустим, что ты прав. Но, насколько я разобрался в увиденном, кентавры собираются атаковать отряд принцессы, который окружили на холме. О, Аллах! Их же больше чуть не в десятки раз! А беднягам негде укрыться!

— Зато Дорота даёт своим солдатам наглядный пример выдержки и мужества. Смотри, как она умело зажигает их сердца ненавистью к врагу. Они дадут достойный отпор, будь спокоен!

— А что станем делать мы? Неужели заделаемся сторонними наблюдателями?

— Во-во! Ты уже готов ради прекрасных глаз незнакомки погубить нашу экспедицию. Это ли не горе? Хотя, тебе решать! Но я уже подсчитал, что наших объединённых с принцессой сил всё равно не хватит для качественной битвы. Количество кентавров превышает число наших воинов в два-три раза. Так стоит ли рисковать понапрасну?

— Я тебя не узнаю, друг. Ты же сам учил меня, что воюют не числом, а умением, не количеством, а качеством.

— Это всё теория! Практика от неё существенно отличается.

— Вот сейчас и проверим. Я принял решение — мы идём на помощь принцессе! Мы нападём на кентавров неожиданно и с тыла, когда они начнут подниматься на вершину, атакуя лагерь Дороты. Судя по их шкурам — они самые настоящие дикари. Значит, никакой тактики и стратегии в бою не придерживаются. Я не вижу у них другого оружия, кроме дубин. А у нас — стальные мечи и щиты, копья и луки. Всё за то, что мы победим!

— Дубина в умелых руках тоже может стать грозным оружием, ты знаешь это не хуже меня. Но внезапность нападения должна посеять в рядах дикарей панику, тут ты прав. Они обязательно пустятся наутёк, как я искренне надеюсь… Ладно, я согласен на твою авантюру. Главное, как говорил один небезызвестный полководец, ввязаться в драку, а там будем смотреть!

— Тогда оставляем повозки под охраной слуг, а сами на колесницах и верхом нападём на врага? — предложил Синдбад, дрожа от нетерпения.

— Я бы этого не делал, Синдбад, — возразил Ибн-Сина, — Я знаю кентавров! Это коварный и злобный народец! Пока мы будем сражаться, часть из них вполне может тайно выйти из боя и разграбить наш не защищённый обоз. Пусть лучше все повозки следуют за нами в арьергарде: и нам спокойнее, и тыловое прикрытие будет обеспечено.

— Ты — гений всех полководцев! Пусть так и будет! — согласился с доводами приятеля Синдбад.

Он обратился с короткой речью к отряду, указав саблей на врага; упомянул про отряд принцессы, который они должны спасти во что бы то ни стало, и первым ринулся в бой, увлекая за собой Ибн-Сину, телохранителей и всех остальных всадников, за которыми тронулись и повозки, прикрываемые колесницами.

* * *

Ещё задолго до всех этих событий, Синдбад, набирая экипаж, ставил перед каждым соискателем необходимым условием не только абсолютное знание морского дела, но и умение владеть всеми видами известного, малоизвестного, и даже экзотического оружия.

И такие претенденты находились! В основном, это были бывшие пираты, решившие в силу тех или иных обстоятельств покончить со своим разбойным ремеслом и начать новую жизнь. Синдбад, конечно, знал об их тайне, но всё равно вносил в списки и помалкивал.

Ибо эти самые "бывшие" и составляли основной костяк его несгибаемого экипажа. Именно они отличались особой преданностью и исполнительностью, ценя редкое человеческое отношение к ним капитана и кругленькие суммы, которые он всегда и без задержек выплачивал матросам после каждого плавания.

Что же касается самой работы, то она мало чем отличалась от прежнего разбойного ремесла. Те же риск и опасность, те же шторма и бури, та же погоня за богатством и прибылью, те же стычки и масса различных приключений, но уже в рамках оговорённой корабельной дисциплины и под эгидой если не самой законности, то хотя бы её видимости.

После нескольких лет службы у Синдбада, любой член экипажа "Ирбиса" мог позволить себе приобрести роскошную виллу в окружении виноградников, полную слуг, и жить припеваючи. Или купить собственный корабль и заняться свободной торговлей.

В случае же гибели матроса в плавании, Синдбад добросовестно выплачивал его родным и близким не только причитающееся за рейс жалование, но и единовременное пособие, позволяющее последним жить безбедно долгие годы. Таковы были условия контракта и матросы ни на секунду не сомневались, что когда-нибудь их капитан отступится хоть на пядь от любого из его пунктов.

Поэтому, получив приказ атаковать кентавров, никто — ни слуги, ни матросы даже и не подумали возроптать или как-то иначе высказать своё неудовольствие предстоящим опасным предприятием, в которое их вовлекает Синдбад.

Наоборот, они радостно загоготали в предвкушении жаркой сечи, повыхватывали из ножен мечи и абордажные сабли и с бесшабашной удалью ринулись за своим капитаном в гущу сражения.

Кентавры тем временем рассыпались и перестроились в цепь, другую, третью. Приятели видели, как они окружили холм и стали медленно подниматься к вершине, откуда в них полетели копья, стрелы и камни. Неся потери, парнокопытные дикари упорно лезли наверх, пока не оказались на границе лагеря незваных пришельцев.

— Эх, не успеваем! — отчаялся Синдбад, — Сейчас кентавры набросятся скопом, сломят и сомнут сопротивление отряда и всех перережут. Нам достанутся одни трупы…

— Не отчаивайся, друг, всё обойдётся! Ещё не вечер, капитан!

Люди-лошади выждали минуту, за которую следовавшие друг за другом цепи соединились в одно плотное кольцо, взмахнули дубинами, громко заорали для острастки и со всех сторон ринулись через кусты на розовеющий в центре поляны шатёр и окружавших его солдат.

Но атака быстро захлебнулась! В кустах оказались замаскированные врытые в землю плотные ряды острейших рогаток из прочных оструганных брёвен, о которые с десяток кентавров сходу продрали себе брюхо и с вывалившимися кишками попытались отступить. Но были раздавлены своими же собратьями, следовавшими за ними по пятам.

Между рогаток возвышались завалы из валежника, перескочить через которые было просто невозможно, потому как под ними скрывались копейщики, умело поражавшие врага опять же в брюхо, а чуть поодаль в засаде сидели лучники, раз за разом по команде посылавшие во врага тучи стрел, дротиков и копий, которые разили метко и беспощадно.

Это было похоже на плановый отстрел кентавров, на невозмутимое их истребление. Ай, да принцесса! Как профессионально она построила оборону. Люди-лошади уже понесли сокрушительные потери — около двух десятков парнокопытных бойцов — в то время как ни один человек из её отряда не пострадал.

Синдбад, видя провал первой атаки кентавров, приободрился.

Ибн-Сина, скача с ним бок о бок, похлопал приятеля по плечу.

— Что я говорил? Ещё не вечер!

— Но кентавры не отступились, они готовятся ко второй атаке…

— И пусть себе готовятся, лишь бы не оглядывались. Мы уже у подножья холма, аккурат под ними. И они пока нас не засекли.

— Но если они попрут тараном?

— А зачем принцессе столько много завалов из валежника вокруг лагеря? Если кентавры начнут прорываться, они наверняка подожгут валежник, что бы на пути дикарей встала стена сплошного огня.

— Это опасно! Можно самим обгореть.

— Конечно можно! Поэтому давай прибавим ходу и нападём на кентавров ещё до того, как они пойдут на прорыв обороны принцессы!

Кентавры, как видели приятели, отступили, но не ушли. Они только больше рассвирепели из-за неудачи и больших потерь. Их предводитель, мрачный краснорожий бородач со шкурой саблезубого тигра-альбиноса на могучих плечах, головы не потерял и трезвости мысли не утратил. Он оставил одно кольцо оцепления, а остальных воинов свёл во единый мощный кулак, видно и впрямь решил идти напролом.

— Ищите в укреплении пришельцев наиболее слабое место! — приказал он разведчикам, — Мы ударим по нему "клином"! Пусть мои копыта сожрёт короста, а мой хвост навечно останется в репейниках, если нам не улыбнётся удача!

Разведчики отсутствовали недолго. Они нашли то, зачем их посылали. Наиболее слабым местом им показалось русло пересохшего ручейка, по которому с вершины холма некогда сбегали воды родника. Но источник давно иссяк, ручей высох, а русло осталось. По его берегам торчали две рогатки, однако само русло оставалось незагороженным. Это была узкая лазейка, но она была! И если на неё устремить острие тарана, то…

Предводитель кентавров выбрал направлением главного удара

именно это место. Совершив несколько обманных манёвров, отряд людей-лошадей несколько раз для виду сунулся то в одну, то в другую точку обороны принцессы, пока в третий раз неожиданно не свернул вдоль по руслу.

Солдаты принцессы растерялись от неожиданности, когда кентавры один за другим стали проскальзывать в лагерь между двух рогаток по дну бывшего ручья. А за первыми храбрецами устремился и остальной отряд. Это было похоже на прорыв плотины.

Чем бы всё закончилось для отряда принцессы Дороты, неизвестно, но в этот критический момент на кентавров напал отряд Синдбада. Матросы, слуги и телохранители под предводительством друзей с диким гиканьем врезались в задние ряды парнокопытных воинов, поигрывающих шипастыми дубинами в мускулистых руках. Те и опомниться не успели, как были посечены под корень. С дюжину хвостатых мифических созданий забилось в агонии.

— Коней кинули! Копыта отбросили! — развеселился Ибн-Сина, видя поверженного врага.

— Братцы! Бейте вон того рыжего с наглой мордой — он похож на Чубайса! — учёный ринулся на очередного врага.

Как и рассчитывал Синдбад, неожиданное нападение с тыла не только ошеломило кентавров, но и расстроило все их планы. Хитроумная атака парнокопытных дикарей захлебнулась. Они оказались между двух огней, потому что отряд принцессы, увидев негаданную помощь незнакомцев, от обороны перешёл к нападению.

— Ур-ра! — завопили солдаты Дороты, вскочили в седла и как только

слуги разметали два-три завала из хвороста, покинули пределы лагеря и с вершины накинулись на кентавров, стараясь зажать их в тиски между собой и неизвестными храбрецами. Вела бойцов в бой сама принцесса, из-за миниатюрного копья в руке похожая на Афродиту-воительницу.

Чего никак не ожидал ни один из отрядов, так это то, что численное превосходство и дикарская безрассудность кентавров позволит им сравнительно быстро опомниться и организовать успешное сопротивление. Их не смутила ни перспектива сражения на два фронта, ни превосходное стальное вооружение пришельцев. Люди-лошади и не подумали пуститься наутёк, наоборот, они с яростью набросились на врага.

Закипела сеча. Кентавры и люди сошлись не на жизнь, а на смерть. Побоище вызвало бы жуть у стороннего наблюдателя, коли бы такой объявился. Никакие рыцарские жесты тут не работали:

и те, и другие пленных не брали, раненых и лежачих добивали, пощады не просили и не давали! Рёв, ржание и дикие крики смешались со звоном клинков, треском разрубаемых костей и хлюпаньем проломленных черепов.

На каждого солдата принцессы, равно как и матроса Синдбада в среднем насело от трёх до четырёх парнокопытных увальня. Виртуозно размахивая увесистыми дубинами, утыканными острыми клыками саблезубых хищников, озлобленные кентавры дрались жестоко и мощьно.

В отличие от людей-всадников, сами себе и рубаки и лошади, они имели неоспоримое преимущество над последними, которым приходилось управлять скакунами. Кентавры вихрем носились по склонам холма вокруг людей, обрушивая на их головы молниеносные дубины. Кто не успевал уклониться, тот валился на землю с раскроенным черепом или переломанными конечностями.

Видя это, Синдбад впал в отчаяние. Он понял, что в ближнем бою у них нет ни единого шанса на победу. Но капитан как всегда

остался верен себе. Он решил поменять тактику боя: раз нельзя одолеть дикарей мытьём, то нужно попробовать катаньем.

— Отходим! — закричал он своим людям, — Копейщики — вперёд и копья наперевес. Лучники — вставайте за ними и за дело! Расстреляем их стрелами на расстоянии.

И первым поднял свой лук, как только вырвался из свалки битвы, которая уже переросла в настоящее избиение. Принцесса Дорота в свою очередь быстро оценила преимущество предложенной незнакомцами тактики и тоже отдала аналогичный приказ.

— Все ко мне! Перестроились! Бейте их на расстоянии дротиками и стрелами! — сквозь шум боя донёсся до друзей её звонкий мелодичный голос.

Битва перешла в новую стадию, не вполне благоприятную для кентавров, на которых обрушился ливень метких стрел, дротиков и копий. В считанные секунды их войско ощутимо поредело. Люди-лошади на скаку грохались на землю, орошая траву багряной кровью. Вскоре в живых осталось едва ли две дюжины дикарей. Трупы остальных густо усеяли склоны холма разноцветными буграми.

И тогда парнокопытные сделали отчаянную попытку вырваться из окружения, бросившись грудью на выставленные копья. Одной группе из шести дикарей таким образом удалось прорвать оцепление. И они бы ушли, если бы на пути у них не встали Синдбад с Ибн-Синой.

Вёл группу сам предводитель, чей вороной круп и бока украшали белые "яблоки". Он и двое его "генералов" обрушились на капитана, в то время как трое других насели на учёного. Вокруг приятелей закружилась смертоносная карусель. Синдбад не успевал отбить саблей одну дубину, как на его голову падали ещё две. Он парировал удары, уклонялся, ставил коня на дыбы и сам разил неприятеля.

Его одежда превратилась в окровавленные лохмотья. Кости ныли от пропущенных ударов. Из рассечённого лба закапала кровь, заливая глаза. Оглохший и ослепший, словно сквозь розовую пелену следил он за врагами, кружившими вокруг него чёрными воронами.

Конь несколько раз споткнулся под ним, да и сам он изрядно подустал.

Внезапно перед его затуманенным взором промелькнула бородатая рожа предводителя с ощеренным в хищном оскале ртом

и горящими безумной ненавистью глазами. Хитрецы решили обмануть Синдбада: пока двое его "генералов" отвлекали внимание ложными выпадами, вождь внезапно выскочил из-за их спин и взмахнул дубиной с намерением опустить её прямо на его темя.

Но как не был быстр дикарь, капитан оказался проворнее. Он

откинулся в седле, выставив над собой саблю, а левой рукой одновременно сорвал с пояса кинжал и метнул его в открывшееся на мгновение горло вождя. Метать ножи Синдбад был мастером от Бога. Дубина пошла вниз, но вместе с ней и клинок вонзился под бороду кентавра, войдя в кадык по самую рукоять.

Вождь дико заорал, захлебнулся и захрипел, выронил дубину и встав на дыбы, вырвал кинжал из раны. Из пронзённого горла ударил фонтан тёмной крови. Дикарь пошатнулся и замертво рухнул под копыта коня Синдбада.

Его оставшиеся в живых воины услышали предсмертный вопль своего вождя. Обернувшись на крик и увидев, что лишились предводителя, в растерянности оцепенели. Этим воспользовались

матросы Синдбада и солдаты принцессы. Они снова напали на кентавров, кромсая мечами и саблями. Только единицам удалось вырваться из этой резни. Они ускакали с холма в долину задрав хвосты и проклиная тот день и час, когда вождь уговорил их напасть на незнакомцев. За ними последовали и "генералы" предводителя, оставив Синдбада наедине с его трупом.

Капитан проводил их взглядом, но вдогонку не пустился. Он развернул коня и поскакал на помощь Ибн-Сине, продолжавшему рубиться с тремя кентаврами. Однако помощь тому не потребова лась. Он показывал такие чудеса фехтования, что изумил не только Синдбада, но и всех тех, кто сражался поблизости.

Учёный вертелся волчком. Как ни старались кентавры достать его дубинами, ни одна из них так и не коснулась его. Каким-то неимо верным образом оружие пролетало мимо. Ибн-Сина превратился в вихрь, смерчь, ураган! Он мелькал над седлом расплывчатой тенью, ежесекундно то парируя удары, то нанося ответные саблей. Его гиб кости, а главное сверхскорости позавидовал сам Синдбад.

Внезапно конь учёного взвился на дыбы и повинуясь седоку, развернулся вокруг своей оси. Испуганные кентавры бросили атако вать и шарахнулись от него по сторонам. Ибн-Сина не замедлил этим воспользоваться. Словно джигит-эквилибрист в цирке, он вско чил ногами на седло и прыгнул вдогонку на спину одного из удира ющих дикарей.

У Синдбада ёкнуло сердце: что он там ещё задумал? Ибн-Сина тем временем крепко зажал коленями бока парнокопытного и обхва тил его торс руками. Кентавр и два его сородича на мгновение расте рялись. Но уже через секунду осёдланный дикарь махнул дубиной через плечо за спиной, стараясь сбить с себя учёного. Тот пригнулся, спасая голову. Дикарь ударил ещё раз, и ещё… Но Ибн-Сина опять

увернулся.

Внезапно он выхватил из-за пояса короткий римский меч и по лоснул им кентавра по горлу. Кровь забила фонтаном. Дикарь захри пел, передние ноги его подогнулись и он рухнул как подкошенный, едва не придавив учёного.

Сородичи поверженного с яростью набросились на победите ля. Но Ибн-Сина уже вскочил на ноги. Не долго думая, он метнул меч в первого дикаря и попал тому в мускулистую грудь. Клинок вошёл под сердце почти полностью, кентавр испустил дух на скаку.

Последний дикарь, видя что остался один, дико завизжал и бросил в учёного дубину, но промахнулся. С оружием он видимо утратил и храбрость, потому что резко развернулся и умчался гало пом вниз по склону, догонять своих удирающих соплеменников…

Синдбад и глазом не успел моргнуть, как кентавры скрылись

из вида. Он смахнул пот со лба и улыбнулся Ибн-Сине, который поймал своего коня и вскочив в седло, направился к нему.

— Вот мы и победили! А ты боялся, даже юбка не помялся…

— Как же не помялся? — возразил учёный, — На тебе же живого места нет!

— Чепуха! Царапины! Пройдёт! — громко заявил Синдбад. Видя, что к ним в сопровождении четырёх своих офицеров направляется принце са Дорота, он картинно подбоченился.

— Синдбад, Синдбад! — укоризненно покачал головой учёный, — Смот ри, не потеряй головы! Бабы — наше наказание…

Принцесса безошибочно угадала в капитане старшего, поэтому и обратилась к нему:

— Кто вы? Назовите себя, что бы мои люди знали, кого благодарить за спасение!

Разгорячённое схваткой лицо девушки порозовело, глаза искри лись, растрепавшиеся локоны легли по плечам в волнующем беспоря дке. Она была хороша собой, когда Синдбад наблюдал за ней в би нокль, но вблзи оказалась просто красавицей, так что он моменталь но потерял дар речи. Мореход хлопал глазами и разевал рот, но с губ его так и не сорвалось ни звука. Принцесса нахмурилась, передёрнула плечами и обернулась к Ибн-Сине.

— Ваш приятель глухонемой?

Учёный соскочил с седла и отвесил девушке галантный пок лон. Проделал он его с такой учтивостью, что затмил собой всех её придворных.

— Не вините моего друга слишком строго, принцесса Дорота. Это ре зультат контузии. Нехороший вождь кентавров приложил его по го ловушке дубинушкой, перед тем, как Синдбад угомонил его насов сем. Кстати, мой друг известный капитан. Он родом из Багдада, как и я сам…

— Как? — вскричала принцесса, — Вы знаете кто я? Но откуда?

— Нам поведал о вас ваш первый визирь, принцесса…

— Мустафа? Он жив? Он с вами? Где он? Я думала, его похитили дикари из развалин на берегу и он погиб…

— Его не похитили, и он не погиб. Во всяком случае не в тот раз.

Если вам интересно, то мы обо всём вам поведаем, но чуть погодя, в более спокойной обстановке. Согласны?

— Конечно! А вы уверены, что ваш друг когда-нибудь заговорит после этого страшного удара?

Синдбад, уже справившись с собой, наконец выдал пару осмысленных фраз:

— Не беспокойтесь за меня, принцесса. Я уже в норме. И поддерживаю своего друга, которого, кстати, рекомендую вам. Он — учёный по име ни Ибн-Сина. Не слыхали о таком? А между тем его имя гремит по всему свету!

— Он преувеличивает, принцесса…

— Надо думать из дружеских побуждений? — улыбнулась девушка.

Синдбад соскочил с коня и в свою очередь поклонился Дороте.

— …Нам нужно как можно скорее похоронить убитых, принцесса, перевязать раненых и убраться отсюда. Кто знает, не захотят ли кентавры вернуться с подкреплением?

— Вы — капитан, вам и командовать! Перепоручаю вам свой отряд, себя же предлагаю в качестве вашей помощницы, хотя бы на то время, пока наши экспедиции будут вместе. Согласны?

— Это мудрое и дальновидное решение, принцесса! — сделал комплимент Ибн-Сина, — Объединив наши силы, и мы, и вы — только выиграем!

— Тогда за дело! — распорядился Синдбад.

Глава 15. Принцесса Дорота

Погибших похоронили в одной братской могиле, которую наскоро вырыли на склоне холма. Солдаты и матросы работали быстро и слаженно. Почва к тому же оказалась мягкой и податливой, так что яма появилась за считанные минуты.

Потери, как вскоре выяснилось, были следующими: у Синдбада — четверо матросов и трое слуг; у принцессы — пятеро солдат, в чис ле которых был молоденький офицер, которому Дорота оказывала знаки внимания из-за его исключительной привлекательности. Бед нягу поразила дубина кентавра. Удар пришёлся в лицо, которое пре вратилось в кровавое мессиво.

Прощальная церемония с погибшими длилась едва ли секунды. Смахнув слезинки с глаз, принцесса махнула платочком и яму быстро закопали. За это время всех раненых перевязали и рассадили по пово зкам. Наиболее тяжёлых уложили на отдельную телегу с подстилкой из душистого сена. При них постоянно дежурили знахарь Синдбада и лекарь принцессы с двумя помощниками.

Спустя пол-часа объединённый караван спустился с холма в долину и ступив на плиты заветной дороги, со всей возможной ско ростью покатил вперёд к синеющим на горизонте горам.

Повозок в экспедиции принцессы насчитывалось на две больше,

чем у Синдбада. Но у неё не было боевых колесниц, только ломовые телеги, да ещё её личная карета с облегчёнными рессорами. Но от ка реты Дорота принципиально отказалась, предоставив её раненым. Она предпочла продолжить путь в седле, в окружении новых знако мых.

Девушка скакала между друзей как заправская наездница, чем вызвала их немалое восхищение. Синдбад с учёным не сводили с неё горящих взоров и всю дорогу развлекали беседой. Причём темы

выбирали разные, лишь бы заинтересовать и разговорить свою пас сию.

— …Да будет вам известно, что я давно уже наслышана об одном Си ндбаде из Багдада, — призналась с улыбкой Дорота, — Моя кормилица-персиянка все уши прожужжала мне во младенчестве о похождениях

некого Синдбада-морехода. Признаюсь, я считала её роскозни обыч ными народными сказками, настолько невероятны были приключе ния этого героя.

— Возможно вы удивитесь, принцесса, но у моего друга такое же прозвище — " мореход"! — заявил Ибн-Сина.

— Ой, как интересно! — захлопала в ладоши принцесса, опустив пово дья, и с интересом уставилась на Синдбада, — Значит, вы тоже зав-

зятый путешественник? И, конечно, во всём стараетесь походить на своего сказочного тёзку?

Синдбад смутился, не зная, что ответить. За него слово взял

Ибн-Сина:

— Моему другу не надо ни на кого походить! Он и есть тот самый Синдбад-мореход из сказок. Вернее, сказки были сложены именно о

нём!

— Скажете тоже! — фыркнула не поверив принцесса, — Да ну вас!

— Точно, точно…

— Мой друг просто шутит! — Синдбад заставил себя смущённо улыбнуться, исподтишка показав учёному кулак, — Кстати, а ваша начитанная кормилица ничего не рассказывала вам об учёном Ибн-Сине из Багдада? Если да, то он скачет сейчас рядом с вами.

Принцесса лукаво взглянула на учёного.

— Вы знаете, капитан, нет! Не рассказывала… Но это имя мне всё равно знакомо! Хотите услышать от кого?

— Да! Да!

— Одна моя знакомая из Рима, жена проконсула, была как-то до безумия влюблена в человека с таким именем. Он клялся ей в любви

называл единственной, получил своё и…исчез! А потом выяснилось, что у него море таких возлюбленных по всей Ойкумене, не говоря уже об империи. Конечно, это не вы, мой друг? Это только случай ное совпадение имён?

Ибн-Сина ничуть не смутился. Он только прищурился, хитро подмигнул принцесе и задорно расхохотался.

— Как имя той вашей римской патрицианки, сударыня?

— Ховрония!

— А-а! Да-да! Припоминаю! Это были незабываемые мгновения…

Принцесса тоже рассмеялась, погрозив учёному пальчиком:

— Ах, вы, ловелас насчастный! Когда-нибудь вам отольются слёзы бедных покинутых вами девушек.

— Если бы девушек! — попытался оправдаться учёный, — Если бы бедных!

— Не всё ли равно! Кстати, вы обещали поведать мне о судьбе моего верного первого визиря Мыстафы, — сменила она скользкую тему.

— Не такой уж он и верный! — буркнул Ибн-Сина, отгоняя приятные воспоминания.

— Он негодяй, вор и предатель! — вскричал Синдбад.

Принцесса возмутилась.

— Как смеете вы оскорблять моего самого честного и преданного придворного на свете, господа?! — её негодованию не было границ,

— Когда мне принесли загадочную карту, Мустафа первым поддер жал мою идею отправиться в поход за сокровищами. Более того, его не смутило то обстоятельство, что карта, по сути, является только фрагментом, без начала и конца. Было безумием, пускаться на пои ски клада при таких неполных данных. Это отрезвляло всех, но не Мустафу.

Он отважился на немыслимый поступок и полностью одобрил мой проект, приняв в нём самое деятельное участие. Да что там! Он

взял на себя все сопряжённые с организацией экспедиции трудности и расходы, понимая, что моя личная казна пуста.

И, наконец, это он отыскал в одном из портовых кабаков полу спившегося капитана Галса, который сразу же опознал нарисованное на карте побережье с развалинами, потому как когда-то после урага на, занёсшего его корабль невесть куда, приставал к этому берегу, что бы пополнить запасы воды и пищи, но их прогнали воинствен ные недомерки-дикари.

Хоть это случилось и давно, но капитан на всю жизнь запом нил дорогу к негостеприимному побережью с развалинами. Из-за его знаний я и взяла Галса к себе на службу. Экспедиция была организо вана, экипирована по всем статьям, и мы пустились в путь.

Поначалу всё складывалось более, чем удачно. Мы без проб лем нашли в океане два белых утёса, похозжих на бивни затонувш его в водах гигантского мастодонта. Капитан Галс встал на якорь, что бы дождаться дня и часа, пригодного для прохождения между

скалами, как того требовали таинственные условия, о которых он откуда то знал наверняка. Я верила ему безоговорочно!

И мы прошли между бивней, и увидели берег с развалинами… Но на этом наша удача и закончилась!

Не успели мы пристать к берегу, как налетел ураган и швыр нул наш корабль на прибрежные рифы. Судно разнесло вдребезги.

К счастью многие, за иключением двух-трёх слуг не умеющих плавать, спаслись, так как берег был поблизости. К тому же, неза долго до катастрофы, нам удалось большую часть снаряжения, по возки и лошадей переправить на берег на плотах, которые предусмо трительный Галс распорядился заранее сколотить на палубе. Мы обошлись минимальными потерями. Да, тот рассвет я не забуду до конца своих дней!

Бедный капитан-забулдыга отчалил от тонущего корабля на

последнем плоту. Ему и пятерым матросам с ним не повезло. Плот разбило о скалы. Он погиб в пучине, спасая подчинённых. Трое или

четверо матросов добрались до берега на обломках плота. Наши же плоты каким-то чудом миновали рифы в густом тумане и мы благо получно пристали к берегу, горячо благодаря богов за спасение. А вслед за этим трупы несчастных утопленников выбросил прибой и мы поспешили предать их земле…

Взошло солнце, с появлением которого на горизонте, все мы, уставшие и вымокшие до нитки, приободрились. Туман рассеялся, и тогда наши глаза увидели развалины. Солдаты разбили лагерь, раз вели костры и принялись приводить в порядок себя и снаряжение. Надежда на благополучный исход предприятия с первыми лучами светила вновь зажгла наши сердца.

Нам требовался отдых. Мы подкрепились наскоро приготовлен ной похлёбкой и завалились спать, выставив часовых. Эта предусмо трительность спасла нас от другой напасти. Не прошло и часа, как на наш лагерь со всех сторон напали низкорослые волосатые дикари. Их было больше сотни и они так ужасно визжали, что я чуть было не оглохла.

Только благодаря выучке и дисциплине моих солдат и офице ров нам удалось отбиться от них без ощутимых потерь. Несколько легко раненых — вот и всё. Зато дикарей мы положили немеряно!

Однако маленьким дьяволам удалось в пылу сражения похитить мо его верного визиря Мустыфу. Как и при каких обстоятельствах это произошло, никто из нас не заметил.

Я до сих пор оплакиваю его, свою правую руку, верного вдох новителя и надежду всей экспедиции. К тому же кто-то из дикарей исхитрился незаметно проникнуть в мою палатку, взломать сунду чок с драгоценностями и похитить их и, самое главное, прихватить шкатулку с фрагментом загадочной карты, что хранилась там…

Поход, как вы понимаете, оказался под угрозой срыва. Я запом нила, что нам следует дальше двигаться по дороге, ведущей от крепо сти вдоль побережья. Но их было три! По какой из них продолжить наш путь? Этого не мог сказать никто.

Но я не отчаялась. Мы провели совещание с офицерским соста вом, на котором было принято единогласное решение продолжить поиски сокровищь. Тем более, что корабля для возвращения домой мы всё равно лишились.

Самым естественным в нашем положении было разведать все три дороги одновременно, что мы и сделали. Три группы разведчи ков-добровольцев отправились выполнять задание, едва солнце на чало припекать и роса на траве высохла.

Два отряда вскоре вернулось с сообщением, что их маршруты ведут в никуда. Точнее, дороги свернули к океану и оборвались на побережье. Одна, направлением на юго-запад — у развалин старинно го порта, в ста пятидесяти стадиях от нашего лагеря; другая — ещё дальше, в холмах у заброшенного рудника, где некогда добывали серебро…

Мы с нетерпением ждали возвращения третьей группы. И вот они объявились. Разведчики доложили, что исследовали дорогу, вы ложенную бело-розовыми плитами. Она начиналась от ворот крепос ти и уводила в долину, за которой виднелись снежные вершины гор.

Это и был правильный маршрут, указанный на пергаменте.

Я не стану пересказывать вам, с чем нам пришлось столкнуть ся в пути. Это долго и не интересно, тем более, что если вы шли по нашим следам, то и сами всё видели своими глазами. Ничего при мечательного и серьёзного. Так, одна обыденность. Последнее

серьёзное испытание выпавшее на нашу долю — это стычка с кентав рами. И если бы не вы, не знаю, чем бы всё и закончилось.

— Ну а мы, не в пример вам, подверглись нападению и гигантских змей, и оживших скелетов-великанов, и летучих собак. А до этого неизвестные твари сожрали одного нашего матроса, — поделился горькими воспоминаниями Синдбад.

— Правда? — удивилась Дорота и тут же призналась, — Похоже на сказ ку! Странно, но ни с чем подобным наша экспедиция не сталкива лась…

— Значит, вам повезло больше, чем нам! — подвёл итог Ибн-Сина.

— Наверное… — согласилась девушка, — Но скажите, каким образом оказались вы в этих заповедных краях?

Принцесса подозрительно уставилась на друзей, ожидая ответа.

— Не стоит хмуриться, госпожа Дорота! — проникновенно посоветовал Синдбад, — Всё страшное у вас и у нас уже позади.

— Хотелось бы верить!

— Мы с вами, и не дадим вас в обиду никому! — с пафосом заявил Ибн-Сина, — Теперь настал наш черёд рассказать вам о наших зло ключениях и о вашем столь любимом Мустафе…

— Я — вся внимание, господа!

— …Видите ли, мы в некотором роде ваши конкуренты, принцесса. Я имею в виду спрятанные сокровища. У Синдбада тоже есть свой фрагмент карты! Он попал к нему совершенно случайно… — начал свою повесть Ибн-Сина.

И он со всеми подробностями рассказал принцесе обо всём, что случилось с ними с того момнта, как Синдбад получил подарок

от Спартака.

— …Это оказался первый, изначальный фрагмент таинственной старинной карты, средним отрывком коей до некоторого времени вла дели вы, моя госпожа. На нём было изображено начало пути в неиз вестность, в конце которого нам было обещано немыслимое вознаг раждение.

Мой друг как всегда не побоялся предстоящих трудностей и отправился в дорогу, тем паче что на карте имелся морской маршрут к белым бивневидным скалам, торчащим посреди океана. За скалами была изображена кромка материка с развалинами крепости на берегу

и три дороги. Куда они вели мы не знали, так как все три обрывались в верхней части фрагмента…"

— А на моём куске карты полоска моря со скалами, берег с развалина ми и тремя дорогами стояли в самом низу, то есть в начале фрагмен та, — перебила разказчика Дорота, — Но лишь одна из трёх дорог вела через леса и долы к высоким горам и заканчивалась в зигзагообраз ном ущелье уже в верхней его части. Путь через горы остался на третьем отрезке. Едва слуги принесли мне пергамент, я сразу сооб разила, что это указание, как пройти к спрятанным сокровищам…

— Вы правильно догадались, принцесса! — отозвался Ибн-Сина, — Однако продолжу свой рассказ. Я взялся сопровождать Синдбада, что бы составить ему компанию и заод но расшифровать древний текст на обратной стороне пергамента. Мне это удалось, и мы узнали, что древняя карта с началом пути действительно хранит тайну сокровищь…атлантов. Слыхали о таком народе? Нет? Ну так более подробно о них и сокровищах мы поговорим с вами вечером, на привале…

…Итак, во время плавания нам повстречался корабль-призрак, чей экипаж, как мы полагаем, перебил друг друга до последнего человека из-за третьего, заключительного отрезка карты

с нанесённым планом пути в горах. Мы с Синдбадом побывали на беспризорном судне и случайно нашли тот клочок. Таким образом, в нашем распоряжении оказались две части карты. Позже к ним при соединилась и третья — средняя Три пергамента составили карту целиком…

— Что я слышу! — изумилась Дорота, — Мой обрывок карты у вас? Но каким образом?

— Об этом речь впереди, моя принцесса. Я продолжаю. Наконец, пре

терпев шторм и ещё пару незначительных приключений, мы приплы ли к двум белым скалам и встали на якорь, что бы дождаться перво го дня полнолуния. От нечего делать Синдбад и я сплавали к одной из скал, в основании которой обнаружили пещеру…

— Пещеру? — снова воскликнула Дорота, — Но мы ничего подобного не видели! Наверное, все наши взоры были устремлены только вперёд.

— Наверное… — согласился Ибн-Сина, — …Пещера на самом деле ока залась древним, забытым всеми, кроме дикарей, храмом. Мы вошли внутрь и стали разглядывать его убранство, которого практически вовсе не было. А когда приблизились к алтарю, то из-за него на нас набросился какой-то безумец, до толе прятавшийся в тёмной нише…

— Какой ужас! — всплеснула руками Дорота, — Вы так интересно и жи во рассказываете, что у меня мурашки по телу разбежались от стра ха. Мне почудилось, будто я была в тот момент вместе с вами…

— …Нам еле-еле удалось укротить безумца, повалив его и связав по рукам и ногам. В момент просветления сознания незнакомец назвал ся…первым визирем принцессы Дороты. Он рассказал нам о вашей

экспедиции. В ответ мы поведали ему кто мы и что тут делаем, попут но похвастав, что имеем два фрагмента карты — первый и последний — и что сокровища практически уже у нас в кармане.

Услышав это, Мустафа вновь впал в буйство. Пришлось снова

связать его и в таком виде доставить на корабль, где я дал ему успо коительное.

А утром выяснилось, что этот человек только прикидывался бе зумцем. Ибо оставшись один и без присмотра, он ловко освободился от пут, проник в кабинет Синдбада, пока мы спали в его спальне кре пким сном праведников, и выкрал наши шкатулки. После чего него дяй поднялся на палубу, зарезал бедного помощника капитана, нёс шего вахту в те часы, спустил шлюпку на воду и удрал на берег.

Утром, обнаружив труп помощника, кражу шкатулок, пропажу шлюпки и отсутствие Мустафы, мы догадались, что к чему и броси лись по следам вора. Они привели нас в развалины крепости, к пир шественному костру дикарей с поджаренными человеческими остан ками белого мужчины.

По некоторым признакам и обрывкам одежды нам стало ясно, что перед нами всё, что осталось от Мустафы, ставшего жертвой ди карей-людоедов. Вот так и вышло, что вор получил своё по заслу гам, но не от нас, а от посторонних лиц. Обыскав одежду и пояс

вашего первого визиря, мы обнаружили три серебряных шкатулки, в

которых лежали наши отрывки пергамента. Одна из них ваша, моя принцесса, и мы с Синдбадом великодушно просим принять её назад.

С этими словами Ибн-Сина протянул Дороте её пропажу, кото рую та взяла не без некоторой внутренней дрожи.

— На ней нет крови? Бр-р! Какая страшная смерть досталась Муста фе! И всё же мне не верится, что он — вор! Ведь случаются же странные совпадения? Он мог, например, перед смертью отобрать шкатулку у дикарей или…

— Вы забыли, ваше высочество, что в поясе вашего визиря мы обнару жили и ваши драгоценности. Их он тоже отобрал у дикарей перед тем как те его поджарили на костре? Сомневаюсь!

— Да, похоже что Мустафа действительно вор! — сдалась принцесса, — Но это скандал! Это позор на весь его род! Как он смел совершить такое?

— Как видите — совершил. Кстати, у меня в каюте тоже произошла кража со взломом, — напомнил Синдбад, — И похищенное нашлось в его поясе. Это лишний раз подтверждает вину Мустафы.

— Верно! Но зачем ему это было нужно? Ради чего он рискнул опорочить своё доброе имя?

— Подозреваю, что он хотел собрать карту воедино и с её помощью заграбастать все сокровища себе! — ухмыльнулся Ибн-Сина.

— Как себе? — опешила принцесса, — А я?

— А от вас бы он избавился чуть позже. Наверняка в отряде у него имеются сообщники, и не мало. Остальных членов экспедиции он собирался подкупить вашими же драгоценностями и обещанием большей доли, нежели та, которую посулили своим людям вы, принцесса…

— Я никому ничего не сулила!

— Вы поступили опрометчиво! — покачал головой Синдбад, — Ваши люди знают, что пустились в рискованый поход за сокровищами, и в то же время им не было обещано ни гроша из них? О, Аллах! При таких обстоятельствах кто хочешь пойдёт на измену, лишь бы хорошо заплатили. И Мустафа это учёл и использовал. Думаю, он разработал свой план ещё перед походом, потому так рьяно и взялся за его подготовку.

— Вы бы, принцесса, пока не поздно, объявили о гибели Мустафы, — посоветовал Ибн-Сина, — Глядишь, заговорщики и угомонятся, ли шившись главаря. Хотя, кто их знает? Зёрна алчности уже заронены во многие души…

Принцесса побледнела, в задумчивости прикусив нижнюю губу.

— Нет, нет и нет! — вскричала она, глядя на друзей пылающим взором, — Я не могу поверить в измену своих людей! Вы видели, как все они сражались с кентаврами? Это чего-нибудь да значит?

— Да ничего не значит! — ответил Синдбад, — Сражались, потому что их жизням возникла угроза…

— Ладно, пусть! Но я всё равно не верю в предательство. Вы заронили сомнение, но до конца меня не убедили. Других доказательств у вас нет?

— Нет! — учёный развёл руками, — Если эта тема вам неприятна, прин цеса, то давайте её закроем. Кстати, позвольте вернуть вам ещё одну вашу пропажу.

С этими словами он протянул Дороте матерчатый свёрток, который извлёк из седельной сумки.

— Что это?

— Довесок к доказательной базе обвинения…

Принцесса развернула материю, под которой сверкнули драго ценные камни, и вскрикнула.

— Мои драгоценности? Из пояса Мустафы?

— Ну да! Повторяю, на них он собирался подкупить остальных ваших людей… — пояснил Ибн-Сина.

— Как это низко! — опечалилась принцесса, — Я так ему доверяла, а он обокрал меня…

— И собирался убить! — уточнил Синдбад, — Но что-то помешало ему

реализовать свои планы. По идее, совершив под шумок кражу, он должен был остаться в лагере среди всех и продолжить свою предательскую деятельность. Но он исчез и обнаружился только в пещере-храме на острове-бивне. Как он там очутился? Почему?

Боюсь об этом мы теперь никогда не узнаем…

— Почему же? — не согласился Ибн-Сина, — Лично я подозреваю, что после кражи его действительно похитили дикари и уволокли с собой. Но возле развалин ему удалось сбежать от них и, спасаясь от преследования, он бросился в море. С перепугу переплыл на остров, обнаружил храм и укрылся в нём. Дикари его не преследовали, поскольку мореходы они никакие и плавсредствами сроду не обладали.

Спустя какое-то время Мустафа пришёл в себя, успокоился, видя, что его не преследуют, и выбрался из своей норы. Вот тут-то он, глядя на далёкий берег, и осознал в какую ловушку сам себя загнал. Было от чего слегка рехнуться. Повторить немыслимый заплыв визирь и не думал — знал что наверняка не хватит сил и он обязательно утонет. Экспедиция, принцесса и коварные планы остались на материке. Его же участь отныне была предрешена: он должен был медленно погибнуть от голода на этом проклятом острове. Так бы оно и случилось, не появись мы с Синдбадом вовремя…

Дорота слушала учёного как зачарованная, соглашаясь с ним

во всём.

— Вашей проницательности позавидуют все пифии ойкумены, уважаемый Ибн-Сина!

Синдбад, почувствовав укол ревности, решил перехватить инициативу.

— Теперь, когда наши отряды объединились, заговорщики вряд ли рискнут привести свой план в исполнение, — уверенно заявил он, — Силы слишком неравны! Что бы они окончательно отказались от мятежа, следует немедленно известить всех ваших людей о преступлении Мустафы. Пусть заговорщики решат, что вы считаете первого визиря обычным вором, это успокоит их.

— Да! Пусть они убедятся, что со смертью предводителя, тайна готовящегося покушения на вас, принцесса, ушла вместе с ним в могилу… Вернее — в желудки дикарей! Будет лучше, если соратники Мустафы станут думать так и впредь. Без него они откажутся от своих преда тельских намерений.

— Да, вы правы, друзья мои! — кивнула Дорота с сомнением, — Так и сделаем, хотя, повторяю, я уверена в своих людях…

Она поманила к себе наиболее доверенного офицера, скакавше го неподалёку, передала ему шкатулку с драгоценностями и повеле ла показать их всем своим людям с рассказом о воровстве и бегстве

Мустафы, которого впоследствии съели дикари…

У офицера округлились глаза, его так и подмывало засыпать принцесу вопросами, но он, во избежание нарушения этикета, не позволил себе распросить её поподробнее. Сомневаясь, правильно ли он всё понял, молодец ускакал выполнять приказ, а принцесса, глядя ему вслед, грустно прошептала:

— Кому-то нужно верить после всего этого?

— Умные люди советуют никому не доверять в этом мире, — ответил ей Ибн-Сина, — Поступайте так почаще, и у вас не станет проблем.

— Даже вам?

— Мы с Синдбадом исключение!

— Да, принцесса, вас мы в обиду не дадим! Никому! — пообещал море ход, — Мы объединились, сражаясь с кентаврами, и победили! Так да вайте же вместе продолжим и поиски сокровищь. Вы согласны, Дорота?

— Я вам верю, господа, поэтому отвечаю: да! В объединении наша сила! Но как мы станем делить сокровища, если на наше счастье дой

дём до них?

— У меня на Родине говорят, что делить шкуру неубитого медведя — дурная примета, — подсказал Ибн-Сина.

— И тем не менее принцесса права: определиться необходимо заранее, что бы потом не возникло кривотолков, — поддержал Дороту Синд бад, — Я предлагаю поделить сокровища, сколько бы их ни было, поровну между теми членами экспедиции, кто дойдёт до конца. Не взирая на чины и звания. Погибшим отчислим процент от общей суммы…

— Я согласна с Синдбадом! — кивнула принцесса, — Так оно будет спра ведливо.

— К тому же горячие головы забудут про мятеж, когда мы объявим всем эти условия, — произнёс с видом пророка Ибн-Сина, — На радос тях они откажутся от своих тёмных планов! Но лично мне всё равно, каков будет делёж. Меня больше увлекает не конечная цель, а сам процесс поиска…

— Однако, от своей доли золотишка ты не откажешься, верно? — съяз вил Синдбад.

— Не откажусь! — усмехнулся Ибн-Сина, — Иные мои опыты иногда влетают мне в копеечку… Да и целую армию люб…слуг на что-то надо содержать?

— Как я вас понимаю, сударь! — рассмеялась заметившая оговорку учёного принцесса, — Кстати, вы обещали познакомить меня с расшиф рованным вами текстом, что имеется на обороте вашего фрагмента.

Или уже передумали?

— Да что вы такое говорите, принцесса! Кто передумал? Мы с Синдба дом? Ничуть не бывало! Слушайте и запоминайте…

Последующие час-полтора друзья с увлечением пересказывали девушке содержимое древнего текста, постоянно отвлекаяст на мно гословные пояснения и коментарии. Особенно усердствовал Ибн-Си на. Учёному пришлось изрядно попотеть, напрягая всё своё красно речие, что бы понятно и доходчиво объяснить принцесе, что такое

"аэродром", "виамы" и прочее… Как они все выглядят, для чего пред назначены, из чего сделаны и кто их придумал.

Одним словом, время пролетело незаметно. Никто из троицы не заметил, как дорога резко оборвалась и караван ступил на каменис тое плато, испещрённое извилистыми трещинами. Повозки покатили

по хорошо различимой колее, под колёсами захрустело каменное кро шево.

Горные хребты оказались совсем близко, их белоснежные вер шины нависли над обозом мрачными громадами. Где-то там, за пере валом в глубине гор прятался древний аэродром атлантов. Или то, что от него осталось за промелькнувшие тысячелетия. Цель, к кото рой стремилась объединённая экспедиция…

Синдбад, на правах её начальника, остановил караван, пост роил людей в ряд и указывая рукой на открывшееся впереди ущелье,

произнёс вдохновенную речь. Он поведал о близкой цели, о несмет ных сокровищах и о решении поделить его между всеми поровну.

Его слова вызвали бурю восторга. Теперь, когда большая часть пути осталась позади, подданные принцессы и люди Синдбада окон чательно уверовали в благополучный исход предприятия. Обещание равной доли со всеми вскружило голову. Радостью наполнились серд ца многих путешественников. Ещё бы, всего-то и осталось, что прео долеть перевал, подняться к вершинам и отыскать ровную площадку

под названием "аэродром". Там и до сокровищь рукой подать А с

ними — безбедная жизнь до погребального костра…

Уже свечерело, когда экспедиция втянулась в ущелье.

— В конце его начинается тропа, которая приведёт нас к перевалу, а за

ним — к аэродрому атлантов, — сказал Синдбад, очерчивая ногтём путь по карте, склееной из клочков, — Предлагаю заночевать в ущелье, что бы с первыми лучами солнца отправиться в горы.

Ни учёный, ни Дорота возражать не стали. Когда обоз достиг

середины ущелья, оказавшимся достаточно широким, что бы поста вить все имеющиеся повозки в круг, стало совсем темно. Синдбад отдал приказ остановиться и разбить привал.

Работа закипела. Опытных путешественников не надо было подгонять. Каждый хорошо усвоил свою часть работы, каждый от

лично знал, что ему делать. И несмотря на это, Синдбад всё равно

носился по лагерю как угорелый, спеша дать очередное указание или

помочь делом. Не прошло и получаса, как запылали костры, рядом с ними взметнулись палатки и шатры, закипела вода в котлах и зашк ворчало поджариваемое на вертелах мясо./ С дюжину баранов везли

на подводе солдаты принцессы, так же, как и небольшую стаю гусей

и кур в клетках./

Синдбад лично проследил, что бы лошадей напоили и задали

овса, что бы выставили часовых, что бы оружие у всех было под ру кой, что бы мясо не подгорело, а похлёбку не пересолили, что бы… Вобщем, дел у начальника экспедиции хватало. Пока он решал все

текущие вопросы, Ибн-Сина увлёк принцесу в их общую палатку,

заманив обещанием рассказать рецепт приготовления "пельменей по-сибирски".

Дорота заинтересовалась экзотическим блюдом настолько, что

сама захотела попробовать его изготовить. Когда Синдбад, валив шийся с ног от усталости вернулся в палатку, она, вся перепачканная в муке, под бдительным присмотром учёного, уже раскатывала тесто и лепила пельмени, закладывая в них кусочки баранины.

— Так годится?

— Отлично, ваше высочество! — отвечал Ибн-Сина, — У меня хуже получается… Теперь отдадим их повару, пусть отварит в подсолёной воде…

После ужина лагерь уснул. Как ни уговаривали принцесу Синд бад с Ибн-Синой скоротать с ними часок-другой у костра за бокалом вина, девушка наотрез отказалась. Сославшись на усталость и головную боль, она пожелала друзьям спокойной ночи и удалилась в свой шатёр, на пороге которого её поджидали две пожилые служанки с суровыми лицами и пытливыми глазами.

На полпути принцесса обернулась и лукаво подмигнула учёному:

— Кстати, Ибн-Сина, твои пельмени "по-сибирски" мне очень понравились. Но ещё больше — сам процесс их изготовления!

Ибн-Сина поклонился в ответ:

— Я старался вам угодить, госпожа!

Синдбад, испытав очередной укол ревности, поспешил заявить:

— А я могу научить вас готовить чудесный плов, принцесса.

Та улыбнулась и послала ему воздушный поцелуй.

— Давайте в другой раз, капитан! Хорошо? Сегодня я что-то ужасно притомилась…

Она ушла, виляя крутыми бёдрами, а приятели повздыхали-повздыхали, и тоже отправились в свою палатку. Отдых требовался даже самым "железным" организмам. Засыпая, ни тот, ни другой, да и вообще никто из остальных путешественников даже не подозревал, что рассвет встретит далеко не каждый из них…

Глава 16. Землетрясение

Глубокой ночью разразилась страшная гроза. Разбушевавшаяся стихия обрушила на путников невиданной силы ливень с градом. Гром гремел не переставая, с треском раздирая чёрный бархат небосклона в клочья с рваными краями. Молнии, соревнуясь в яркости, сверкали одна за другой и стремились ослепить всё живое на земле и в небе. Их мертвящий, бледно-голубой свет, падал в ущелье из-под призрачно клубящихся туч.

Град, размером с куриное яйцо, сверкая алмазным переливом,

бомбардировал лагерь ледяной лавиной. Он мгновенно превратил палатки путешественников в решето и когда люди остались без крыши над головой, обрушил на них всю свою ярость. Досталось всем без разбора. Солдаты, матросы и слуги заметались в поисках спасения от кары небесной. Самые смекалистые нырнули под повозки или напялили шлемы.

Бедным лошадям досталось больше всех. Не имея над собой навеса или иной какой защиты, они получили ледяной заряд полностью. Перепуганные животные ржали и рвались с привязи, внося в общую суматоху ещё большую сумятицу.

Синдбад с Ибн-Синой как подгадали. Ложась спать оба не стали раздеваться, а только разулись. Пробудившись от грозовых разрядов, друзья в спешке натянули сапоги и выскочили из спальника посмотреть, что творится в лагере.

Снаружи царила настоящая паника. Их соратники, вымокшие до нитки, хлюпали голыми пятками в раскисшей глине и прикрывая головы кто руками, кто щитами или первыми попавшимися под руку предметами, бестолково носились от повозки к повозке, ища спасения от ливня и града, а тот лупцевал их по темени, норовя непременно раскроить череп-другой.

Собственно, друзья за них нисколечко не переживали. Мужики и не с такими напастями справлялись, перетопчутся и на сей раз. Лошади тоже перетерпят, не смертельно. А вот как там принцесса? У неё шатёр такой ведь хрупкий…

Дорота словно прочла мысли друзей. Полог на входе её жилья затрепетал и девушка выглянула наружу. На голове у неё красовался боевой шлем. Увидев друзей, она улучила момент, когда гроза взяла тайм-аут и со смехом закричала:

— …Тоже не спите? А у меня град прорвал шёлк и я прячусь под кроватью вместе со служанками. А вы? Если вам негде укрыться, милости прошу ко мне под ложе. Места всем хватит!

Ответить друзья не успели. В небе раздался оглушительный хлопок, вызвавший в скалах многократное эхо, и одновременно над ущельем промчался огненный зигзаг. Вслед за этим земля под нога ми неистово содрогнулась, словно необъезженный мустанг. Все, кто стоял на ногах, повалились; кто лежал под повозками, раскатились в разные стороны — такова была сила подземного толчка!

Синдбад изловчился и первым вскочил на ноги, подавая руку приятелю, но очередной резкий удар по ногам снова бросил обоих в грязную жижу.

— Землетрясение! — закричал капитан.

— Да, дьявол его забери! — прорычал Ибн-Сина, — Теперь нам точно конец!

— Это ещё почему? — не поверил Синдбад.

— Потому, что мы в горах. Смотри сам!

Земля под ногами ходила ходуном, устоять было невозможно.

Со стен ущелья стали срываться гранитные глыбы, просыпался один камнепад, второй, третий! Часть обломков обрушилась на лагерь, давя и калеча людей и лошадей, в щепки разбивая повозки и колесницы, подминая и опрокидывая палатки.

Один особенно громадный валун скатился с круч и, вздымая фонтан грязных брызг, припечатал палатку друзей, словно мухобойка надоедливое насекомое. Приятели сошли с лица, когда глыба, не останавливаясь, покатилась в сторону шатра принцессы и прошлась по нему катком.

Дорота, к счастью, это увидела и, взвизгнув, стрелой бросилась к копошащимся в луже приятелям. Сама она, в отличие от них, удержалась на ногах лишь благодаря пологу палатки, в который вцепилась мёртвой хваткой при первом же толчке. С её помощью приятели быстро встали, прочно утвердившись на дрожащей почве.

— Какое счастье, что мы догадались выйти наружу! — крикнул Синдбад, перекрывая грохот в горах. Вид раздавленных палаток заставил всех троих содрогнуться от ужаса.

— Бедные мои служанки! — чуть не плача пролепетала принцесса, — Какая лютая смерть им досталась…

Тем временем налетел ураган. Его порывы вкупе с землетрясением валили с ног как хороший удар кулаком. Хоть град к тому времени и прекратился, зато косые струи ливня резали по живому не хуже тесаков. Ущелье рушилось на глазах, погребая под собой разгромленный лагерь.

Люди, выпучив глаза, дико орали в предчувствии неминуемой гибели и как безумные носились между разбитых повозок, ища укрытия от лавины камней. Но не находили и падали под ударами обломков или под копытами взбесившихся лошадей, которые оборвав постромки скакали по лагерю в надежде вырваться за ограду.

Серьёзно раненные путники оставались лежать в грязевых потоках и их быстро засыпал галечник и песок, водопадом льющийся сверху вместе с дождём. Иные находили в себе силы и вскакивали на ноги, что бы снова бежать не разбирая дороги вниз по ущелью и снова скользить и падать в грязь.

Паника охватила объединённую экспедицию до последнего человека. Ей не поддались лишь Синдбад с Ибн-Синой и Доротой, четверо телохранителей во главе с Намубой, да три-четыре высших офицера принцессы, которые встав тесной группой, окружили бесстрашных господ и подняли над своими и их головами навроде зонтиков сомкнутые щиты.

Ливень, камни и град теперь им были не страшны. Но от больших обломков хлипкая защита вряд ли бы оградила эту группу смельчаков. Надо было как-то спасаться от разбушевавшейся стихии, но пока никому из них не было ясно как.

Внезапно зоркий Синдбад при очередном росчерке молнии поднял глаза и увидел на стене ущелья, прямо над головой, на высоте полполета стрелы скальный уступ, выпирающий из гранитного массива природным козырьком. Он был довольно широк и потому под ним оказалось на удивление сухо: ни камни, ни ливень с градом не

могли дотянуться до этого защищённого места.

Капитан вскрикнул и обрадовано указал на стену ущелья.

— Смотрите! Там укрытие. Скорее все туда.

Он подхватил принцесу под руку и устремился под козырёк,

увлекая за собой остальных. Но не успели они добежать до цели, как земля под ногами снова содрогнулась. Тряхнуло основательно. Все попадали на землю.

Люди в разгромленном лагере уже не орали — выли. Лошади храпели и брызгали пеной, некоторым из них удалось перескочить через завалы из разбитых повозок и ускакать вниз по ущелью, унося с собой зависливые взгляды гибнущих путников.

— На баллов семь-восемь потянет! — выкрикнул Ибн-Сина, вскакивая

в очередной раз сам и помогая подняться принцесе с Синдбадом.

Вскоре вся группа собралась под козырьком с радостью ощу щая хоть и призрачную, но всё же безопасность. Внезапно из горло вины ущелья донёсся непонятный нарастающий гул. Друзья тревож но переглянулись, смуглолицая принцесса заметно побледнела.

— Что за шайтан там рокочет? — прошептал Синдбад.

Офицеры взволнованно зашушукались.

— Это Боги гор рассердились на нас за то, что мы вторглись в их владения не принеся жертву! — истошно заорал один из них.

В этот миг ураган стих как по команде, гроза ушла, ливень и камнепад разом прекратились. Из-за тучь выглянула жёлтая луна.

Оставшиеся в живых путники стали приходить в себя, подниматься из грязи, выползать из-под обломков повозок. В наступившей тиши не зазавучали мольбы и просьбы о помощи раненых.

— Всё закончилось, друзья! — обрадовался Синдбад.

— Я так не думаю! — в сомнении покачал головой учёный, прислушива ясь к очередному гулу в горах, который стал как будто бы ближе.

Успокоившиеся было лошади вновь тревожно заржали, запрядали ушами и вдруг, словно сговорившись, одна за другой галопом устремились в образовавшийся проход между остатками

повозок, что бы в следующее мгновение умчаться прочь из ущелья.

— Держите лошадей! — в голос закричали Синдбад с принцессой.

Намуба с телохранителями и офицеры Дороты бросились ловить перепуганных животных, которые ещё не успели удрать из лагеря. Под козырьком остались два друга и девушка, которая, как выяснилось умудрилась подвернуть ногу во время бега.

Странный гул тем временем нарастал. Он стал слышен совсем

отчётливо.

— Что же там всё-таки так шумит? — спросила жалобно принцесса.

Синдбад не ответил, окидывая взглядом учинённый в лагере

разгром. Ибн-Сина вдруг стал белее полотна. Схватив друга и девуш ку за руки, он вскричал дрожащим от волнения голосом:

— Я понял что это такое! Землетрясение разрушило берега природно го высокогорного озера, которое обозначено на последнем фрагменте

голубой кляксой, и его воды устремились вниз, в долину через это ущелье. Мы погибли! Нас смоет неудержимый поток!

Синдбад долго не раздумывал:

— Люди, спасайтесь! — закричал он громовым голосом, обращаясь к морякам, солдатам и слугам, из которых одни ловили лошадей, а другие помогали раненым или разбирали завалы в лагере.

— Бегите прочь из ущелья! — вторила сму Дорота.

— Сейчас его затопит вода с гор! — поддержал друзей Ибн-Сина.

Теперь грохочущий поток услышали все. Паника возродилась с новой силой. Огласив ущелье скорбными воплями те, кто ещё был

в состоянии передвигаться, бросились прочь из лагеря и ущелья. За ними потащились увечные и раненные, поддерживаемые своими това рищами.

— Бежим и мы! — вскричал учёный, дёргаясь с места, — Чего ждём?

— Нет! — остановил его Синдбад, — Боюсь, что ни мы, ни наши люди не успем добежать до конца расселины. Мы вловушке!

— Но должен же быть какой-то выход? — простонала Дорота замогиль ным голосом, внешне оставаясь мужественно спокойной.

— Он есть! — воскликнул Синдбад, — Мы укроемся от потока на уступе,

друзья мои! Гранитный козырёк уже однажды спас нас от камней, теперь спасёт и от воды!

— На него ещё надо как-то забраться! — с сомнением покачал головой

учёный, осматривая отвесную скалу над головой.

— Заберёмся, не сомневайся! — уверенно ответил капитан, метнувшись

к разгромленной стоянке, уже почти опустевшей.

Он тут же вернулся, волоча за собой довольно длинный обры вок пенькового каната одной рукой и с кожанным арканом в другой.

Ибн-Сина понял приятеля без слов. Пока Синдбад связывал концы

каната и ремня в одно целое, учёный нагнулся и отыскал под ногами

продолговатый и не слишком увесистый гранитный обломок, обмо тал вокруг него свободный конец верёвки и затянув надёжный узел, передал другу.

Тот отошёл немного от стены и принялся раскручивать камень

в воздухе как пращу, только не в горизонтальной, а в вертикальной плоскости — снизу вверх. Гул нарастал, он уже закладывал уши. Вода, несущая смерть, приближалась со скоростью хорошего арабского ска куна. Бушующий поток вот-вот ворвётся в ущелье и снесёт всё живое на своём пути.

Дорота во все глаза смотрела на капитана и никак не могла понять, что задумали её новые знакомые. Ну что за мальчишество такое? К чему верёвка и камень, когда всем им грозит неминуемая гибель?

Синдбад тем временем отпустил верёвку и камень ракетой взмыл в небо вдоль стены ущелья. Принцесса проследила за его полё том и вдруг вздрогнула от радости. Ей наконец открылся замысел её

спасителей.

Рядом с козырьком, недалеко от его бокового края, из неглубо кой трещины в стене росло небольшое корявое деревце с редкими чахлыми ветками. Его перекрученный ствол тянулся к небу, образо вывая угол со стеной. Как и когда Синдбад заприметил растение в кромешной темноте для принцессы осталось загадкой.

Камень с верёвкой пролетел точно в просвет между стволом и

скалой и устремился вниз. Пока он падал на землю, Синдбад обвязал оставшийся конец ременного аркана вокруг пояса принцессы.

— Мы с Ибн-Синой подтянем тебя к уступу, ты заберёшься на него и

отвязавшись, бросишь нам свой конец. Мы с другом поднимемся сами. Поняла?

Девушка молча кивнула, восхищаясь про себя мужеству новых друзей, которые спасают её рискуя жизнью. Едва камень бухнулся у их ног, приятели вцепились в верёвку и стали тянуть. Лёгкая прин цеса быстро заскользила вдоль стены вверх к козырьку, время от времени отталкиваясь от неё ногами, чем облегчала труд мужчин.

Дерево задрожало, заскрипело, но выдержало её вес. Видно его корни глубоко проникли в скалу. Ещё пара томительных секунд и ноги девушки оказались вровень с уступом. Несмотря на больную ногу, она ловко заскочила на него, отвязалась и обмотав конец во круг небольшого камня, бросила его вниз, чем выполнила все наста вления капитана. Синдбад в свою очередь споро травил свой конец, давая возможность камню падать свободно, без раскачки.

Когда тот упал у ног Ибн-Сины, учёный, как и Синдбад, клещом вцепился в канат.

— Держись крепче! — крикнул ему капитан, — Начинаю поднимать!

И он потянул за верёвку. Ибн-Сина пополз вверх, помогая себе

ногами. Он действовал как до него принцесса, однако поднимался несколько медленне чем она, так как был значительно тяжелее.

Дорота, склонившись над краем козырька, с тревогой наблю дала за приятелями. В призрачном свете луны их было хорошо вид но. Внезапно её словно бы что-то подтолкнуло и она посмотрела вглубь ущелья, откуда проближался страшный гул. Увиденное повергло девушку в шок: зажатый между двух отвесных стен ущелья

к друзьям катился клокочущий пеной грязевой вал! Ни в силах вы молвить ни слова, принцесса протянула к нему руку и громко завизжа ла.

Услышавшие её приятели обернулись и увидели приближающу юся смертоносную сель. Синдбад подпрыгнул, вцепился в свой ко нец верёвки и попробовал вскарабкаться как можно выше. Ибн-Сина тоже удвоил усилие, ещё быстрее заработав руками и ногами на пути к козырьку.

Однако незакреплённый на дереве канат начал скользить то в одну, то в другую сторону. В результате Синдбад, как более тяжёлый по сравнению с учёным, вновь опустился на дно ущелья. Его же прия тель взмыл при этом вверх на пару локтей.

У принцессы, видевшей всё это, бльно кольнуло в груди. Грязе вой поток был уже рядом, а её друзья всё ещё копошились под высту пом. Их гибедь какзалась неминуемой!

Положение спас Ибн-Сина, проявивший мастерство эквилиб ристики. Оттолкнувшись от стены ногами, он несколько раз крутанулся вокруг верёвки Синдбада, чем намертво перехлестнул второй конец. Канат наконец перестал ерзать по дереву вверх-вниз. Сделавшись недвижимым, он тем самым здорово облегчил друзьям подъём.

Синдбад, моряк от пят и до макушки, взлетел к Ибн-Сине с проворством обезьянки индийского факира и вместе с ним начал карабкаться к выступу, до которого оставалось локтей десять. Учё ный преодолел только половину этого расстояния, а Синдбад уже

влез на карниз!

Он покрепче утвердился ногами в неровности площадки, подхватил половину каната учёного и что было сил потянул на себя, быстро-быстро перебирая руками. Принцесса, встав чуть сзади и сбо ку, помогала ему по мере своих сил. Результат не замедлил сказать ся. Учёный стрелой взмыл к выступу и очутился среди друзей как раз в тот момент, когда на них обрушился селевой поток…

Первая волна, конечно, была бы рада схватить Ибн-Сину и утащить с собой, но смогла всего лишь лизнуть каблуки его сапог. Сердито негодуя грязевой вал плюнул в друзей клоками тяжёлой пены и с рокотом покатился дальше вниз по ущелью в надежде настигнуть новые жертвы.

Пока бурный поток с ревом проносился под самым выступом,

тяжело дыщащий Ибн-Сина подошёл на дрожащих ногах к Синдба ду и со слезами на глазах заключил друга в крепкие объятия.

— Друг! Я по гроб жизни не забуду, как ты спас меня! — воскликнул он, трижды целуя капитана в щеки, — И это уже во второй раз…

Синдбад в смущении отступил, не зная что сказать.

— Мне помогала Дорота! Без неё я бы может и не справился…

Учёный мгновенно просиял, слёзы чудесным образом исчезли из глаз.

— О, принцесса! Моя благодарность вам тоже не знает границ!

Не успела девушка опомнится, как Ибн-Сина подскочил к ней,

обнял и сорвал горячий поцелуй с прекрасных алых уст. Синдбад

подосадовал дважды: на себя, за то, что так необдуманно вмешал сюда Дороту, и на приятеля, который оказался и прытким, и находчи вым одновременно.

Принцесса с трудом выскользнула из объятий учёного. Она хоте ла было рассердиться, но увидев виновато-счастливое лицо Ибн-Си ны, только расхохоталась и погрозила пальчиком.

— Теперь я начинаю понимать свою подругу Хевронию…

Поток, ничуть не стихая, продолжал бесноваться под карни зом не далее как в трёх локтях от людей. Не смея дотянуться до них, сам, он плескался брызгами жидкой грязи, от которых страдала и кожа и одежда. Ещё он принёс с собой холод горных вершин, от которого полураздетые люди стали испытывать настоящие муки.

Синдбад присел на корточки, прислонившись спиной к скале.

Гранитная стена к счастью ещё хранила остатки дневного тепла. Ря дом с капитаном, по правую сторону, опустилась принцесса. Она неж но посмотрела на него и неожиданно положила свою ладошку на его мускулистую, но не лишённую изящества руку.

Синдбад от прикосновения вздрогнул, словно его поразила мол ния, и с отчаянной решимостью обняв принцесу за плечи, привлёк к себе.

— Так нам будет много теплее! — шепнул он девушке на ушко, — Не хва тало ещё продрогнуть от холода до рассвета…

Дорота улыбнулась в темноте и ещё теснее прижалась к моря ку.

— Уважаемый Ибн-Сина! — позвала она через минуту, — Присоединяй тесь же к нам! Синдбад открыл приятный способ борьбы с холодом!

Учёный не ответил. Он стоял на краю карниза и словно заворо жённый наблюдал за несущимися внизу маслянисто-жирными волна ми потока.

— Кажется, наводнение пошло наубыль! — доложил он, — Боюсь, что ни лошади, ни люди не успели покинуть ущелье…

Синдбад с ним согласился.

— Это было ясно с самого начала! У них не было ни единого шанса!

Дорота всхлипнула, вспомнив своих подчинённых.

— Я не думала, что экспедиция потерпит такой конец! Это ужасно! Но мне сдаётся, что часть лошадей всё-таки успела вырваться в долину…

— Вряд ли мы сумеем их отыскать! — прочёл мысли девушки учёный, -

Они с перепугу разбежались на сто вёрст в округе… Возвращаться на корабль или продолжать поиски нам одинаково придётся пешком.

— После такой трагедии и продолжать экспедицию? — изумилась Доро та. Учёный пожал плечами:

— А что тут особенного?

Он присел по другую сторону от девушки, обнял её за талию и прижался потеснее.

— Предлагаю подремать до рассвета!

— Утро вечера мудренее! — согласился с приятелем Синдбад, — С рас светом поток наверняка иссякнет, тогда и решим, что нам делать дальше…

— Вы оба такие горячие, словно жаровни! — прошептала принцесса за сыпая, — Вот если бы ещё не дрожали неизвестно отчего, совсем бы хорошо было…

* * *

Едва забрезжив, серенький рассвет робко вполз в ущелье с вос точной стороны. Первые солнечные лучи упали на карниз, давший приют нашим потерпевшим, и тогда они увидели, что могучий поток

за ночь сошёл на нет. По дну ущелья лишь журчал слабеющий на гла зах ручеёк, да жирно поблёскивали многочисленные лужи ещё не успевшей подсохнуть грязи.

В горах и так бывает свежо, а утром и подавно: все трое здоро во окоченели. Синдбад с Ибн-Синой, поднявшись, сделали с полдю жины энергичных приседаний и других телодвижений руками, нога ми и корпусом, что бы разогнать в жилах застоявшуюся кровь. Прин цеса последовала их примеру и вскоре на её щеки вернулся привыч ный румянец.

Когда стало достаточно светло, они покинули уступ. Первым со всеми предосторожностями спустился Синдбад. Крепко держа свою верёвку, он помогал и за одно подстраховывал спуск Дороты, обвязанной Ибн-Синой за талию другим её концом. Учёный спустил ся сам, но тоже не без помощи приятеля.

На месте стоянки ничего не осталась. Никакого намёка на то, что ещё вчера вечером тут был разбит лагерь. Грозная сель унесла с собой всё, что попало ей "под руки": палатки, повозки, утварь, ору жие, припасы и самое главное — людей и лошадей. Даже громадные глыбы, упавшие во время землетрясения со скал, исчезли.

Друзья разбрелись по ущелью в поисках хоть чего-нибудь по лезного. Они со всем тщанием исследовали лужи и за неимением других приспособлений, внимательно ковырялись носками сапог в каждой подозрительной кучке грязи, надеясь отыскать чего-то стоя щее. Но ничего не находили…

Дорота уныло плелась то за Синдбадом, жадно шаря по земле глазами, то за Ибн-синой. От огорчений, переживаний и осознания

крушения своих надежд, она готова была расплакаться. Во всяком случае, таково было выражение на её лице в те мгновения.

Ибн-Сина, общарив свою часть ущелья, безнадёжно махнул рукой и остановился на его противоположенной от карниза стороне, едва не под отвесной стеной — родной сестры первой.

— Итак! — громко подвёл он горький итог неутешительных поисков, — Нас осталось трое и мы безоружны, не говоря уже обо всём осталь ном!

Синдбад с Доротой, тоже не нашедшие ничего полезного, мол ча приблизились к нему с печальными лицами и пустыми руками Им нечего было возразить своему другу. Размеры произошедшей с ними катастрофы не укладывались в голове. Синдбад впервые попал в столь сложный переплёт…

Не счесть, сколько крушений он пережил за свою полную приключений жизнь, сколько раз оставался совершенно один без всяких средств к существованию и в пустынной, и в безлюдной местности… Но при нём всегда оставались или его верная сабля, или кинжал!

На этот раз и он, и учёный как на грех оставили свои пояса с оружием в палатке. Зловещая тишина спустилась на дно каньона…

— Ошибаетесь, уважаемый! — вдруг раздался где-то в вышине звон кий голос, — Нас четверо! И у нас есть оружие! И припасы продуктов на первое время…

Эхо пошло гулять по ущелью. Троица хором вскрикнула, удив лению не было предела. Все задрали головы вверх, отыскивая глаза ми говорившего. Безысходное отчаяние в их сердцах мгновенно усту пило место зарождающейся надежде.

Оказалось, что в стене за спиной учёного имелась трещина. Она начиналась у самой земли и под углом тянулась вверх причуд ливыми зигзагами, расширяясь всё больше и больше, пока на высоте

двух полётов копья не закончилась обширным гротом, способным вместить в себя две дюжины человек.

Увы! Вчера в темноте никто из терпящих бедствие путников не

обнаружил этой спасительной трещины. Кроме одного человека, ко торый как раз показался из глубины пещеры. На нём была одета ро ба матроса, отчего Синдбад радостно вскрикнул: хоть одному из чле нов его команды да удалось спастись.

Однако из-за расстояния он никак не мог рассмотреть лица матроса, и потому гадал, кто бы это мог быть. Голос, искажённый

стенами ущелья, тоже казался ему незнакомым…

Матрос тем временем выволок из грота внушительную вязанку оружия, состоящую из десятка мечей, сабель, кинжалов и двух ма лых луков с колчанами, полными стрел; взвалил её на одно плечо, повесив на другое обьемный кожанный мешок с провизией, и начал

свой опасный спуск по трещине.

Он по всей видимости обладал не только хозяйственной жил кой/ надо же, не потерял в панике головы, спасся сам да ещё подумал и оборужии с провиантом, чего нельзя было сказать о наших героях/

но ещё и недюжинной силой и сноровкой. Друзья только ахали и ди ву давались, с замиранием сердца наблюдая как смельчак, загружен ный тяжёлой ношей, легко преодолевает все препятствия и стремите льно приближается ко дну ущелья.

Прыгая с уступа на уступ, матрос ни разу не оступился и не по качнулся. Не прошло и пяти минут, как храбрец выпрыгнул из трещи ны и ступил на землю прямо перед поджидавшей его троицей. Он с улыбкой шагнул к своему капитану и с низким поклоном сложил к ногам друзей спасённые от потока трофеи.

Синдбад и принцесса непроизвольно вздрогнули, заглянув в лицо матросу. Капитан узнал в нём Мирзу, о существовании кото рого, признаться, успел позабыть, а Дороте просто не понравилась

его улыбка. Она отчего то показалась ей скрытно-зловещей…

Глава 17. Похищение Ибн-Сины

— Мы должны продолжить путь! — с жаром настаивал на своём Ибн-Сина, — До аэродрома атлантов — сутки хода! Смотрите сами: сегодня мы преодолеем перевал, до которого рукой подать. Немного спустим ся за границу снегов и переночуем в каком-нибудь подходящем мес те, а с утра возьмёмся за поиск аэродрома. Это не займёт много вре мени, он указан на карте довольно определённо. Мы отыщем его ещё

до обеда, ручаюсь!

Дорота задумчиво смотрела вглубь каньона. Она сомневалась.

— Мальчики, а может вернёмся? Ведь твой корабль всё ещё ждёт ва шего возвращения в бухте, Синдбад?

— И ещё долго будет ждать! — заверил девушку капитан, — Такой у ме ня был уговор с первым помощником… Но возвращаться назад на корабль в нашем положении сущее безумие! Вспомни хотя бы кен тавров? После поражения они наверняка рыщут в предгорьях в поис ках наших следов. Без лошадей мы точно угодим им в руки, и тогда гибель наша будет неминуема! Нет, я склоняюсь к предложению

Ибн-Сины и ратую за продолжение похода.

— А что скажет Мирза? — принцесса стрельнула в матроса коротким

заинтересованным взглядом. Тот сидел в сторонке на камне и сосре доточенно точил о него свой кинжал. Услышав к обращение госпо жи, он встал и сложив руки на груди с достоинством поклонился троице.

— Если мне будет дозволено говорить, то я выскажу своё мнение…

— Говори! — кивнул Синдбад, которому уже стало надоедать прини женное поведение матроса. Он даже начал подозревать, что оно нарочито напускное…

— Я как капитан! — твёрдо заявил Мирза, — Как он скажет, так я и сделаю!

— Вы все сговорились! — вспыхнула девушка, и тут же улыбнувшись, махнула рукой, — Впрочем, будь по вашему! Пошли на перевал…

Подъём к седловине оказался долгим и трудным. Тропа, хоть и нахоженная, всё же была довольно узка и потому требовала от пут ников определённых навыков, известной сноровки и внимания. Если бы у друзей сохранилась хотя бы одна повозки, то и ту пришлось бы бросить в ущелье. Но вот навьюченные лошади прошли бы перевал точно…

Солнце давно миновало зенит, когда порядком выматавшиеся

от уталости четверо людей наконец преодолели перевал и оставив царство вечных снегов, спустились на зеленеющие склоны по ту сторону горной гряды. Путники очутились на чудесном плоскогорье с густой травой, из которой выглядывали пожелтевшие обломки скал, обрамлённые душистыми цветами на длинных стеблях. Там и тут росли одинокие деревца с корявыми, гнутыми или вывернутыми штопором стволами и шарообразными кронами, а между ними — островки колючего кустарника с мелкими, но яркими цветочками.

Друзья недолго выбирали место ночлега. Их привлекла неболь шая круглая полянка, окружённая со всех сторон высокорослым кус тарником с длинными шипами на ветвях. К ней вела одна единствен ная тропинка в кустах, напоминающая короткий туннель, защищать которую в случае нападения врагов было бы достаточно просто…

— Костёр, огня! — вскричала принцесса и обессиленно повалилась в траву, под сень одного единственного дерева, выросшего в самом центре поляны, — Я устала как собака и ещё промёрзла до костей!

Из-под кустов выпорхнула потревоженная стайка горных куропаток.

— Ну вот, ужин улетел! — посетовал Ибн-Сина, опускаясь рядом с Доротой.

— Тут полно дичи! — заметил Синдбад, падая по другую сторону от

девушки, — Отдохнём и отправимся на охоту. До темноты ещё есть время.

Мирза как всегда почтительно расположился в отдалении…

С полянки хорошо просматривалась понижающаяся к югу часть плос когорья, которая живописала отдельными островками цветущей рас тительности, между которой в художественном беспорядке были разбросаны причудливые скальные обломки и камни-валуны.

Над головой, среди густой листвы дерева, путники заметили вытянутые плоды в толстой синеватой кожуре. Аппетитные на вид, они тем не менее отчего-то не привлекали местных птиц, которые не обращали на них никакого внимания. А раз так, то и людям их нече го пробовать…

Шагах в десяти от полянки Синдбад заметил под одним из де ревьев бющий родник, который давал начало журчащему ручью.

— Да! — заявил он, — Лучшего места для привала нам не найти! Полянка хорошо защищена, вода рядом, костра из-за кустарника

со стороны будет не разглядеть. Отдыхай, принцесса! Мирза! Собери хворост и разведи костёр. Слышал, госпожа замёрзла?

А мы с Ибн-Синой возьмём по луку и отправимся на охоту. Надо настрелять дичи на ужин.

— Я видел по дороге множество кроличьих нор. — заявил учёный, бодро вскакивая с земли.

— Вот и отлично! — Синдбад протянул другу лук и колчан со стрелами, — Пошли быстрее. Нашими разговорами принцесу не накормишь.

Они покинули стоянку, дошли до ручья и разошлись в разные стороны.

— Возвращаемся через час. За это время я думаю один из нас хоть что-нибудь да подстрелит? — хохотнул никогда не унывающий учёный.

Он пошёл на восток, а Синдбад на запад. Пройдя несколько стадий, капитан оказался среди низкорослых зарослей, настолько густых, что с трудом продирался через них. Внезапно сбоку из травы

выскочил кролик. Он встал на задние лапки и бесстрашно уставился на человека своими блестящими глазками. Синдбад медленно под нял лук и прицелился.

Ему было немного жаль этого безобидного зверька, но голод не тётка и на охоте нет места сантиментам, как говаривал Ибн-Сина. Он пустил стрелу, которая безошибочно нашла цель. Подвесив тро фей за стянутые бечевой задние лапки на пояс, охотник продолжил путь. Следующей его добычей стала куропатка…

Синдбад порадовался такой скорой и удачной охоте и повер нул назад. Внезапно из зарослей выпрыгнула стройная горная серна.

Охотник пустил стрелу и ранил козочку. Та жалобно мяукнула и со

стрелой в боку кинулась на утёк. Капитан, не ожидавший от живот ного такой прыти, пустился в погоню, благо что добыча скакала по направлению к лагерю.

Он бежал не разбирая дороги, ловко перепрыгивая через гни лые коряги и невысокие камни из песчанника. Ему всё время везло-

он ни разу не провалился ни в какую норку и не сломал себе ногу, хотя такая возможность сохранялась постоянно.

Серна мелькала то в высокой траве, то среди кустарника, то за замшелыми валунами. Как ни старался охотник догнать добычу, та от него упорно уходила, постепенно удаляясь всё дальше и дальше.

Стрела давно выпала из раны, кровь больше не падала каплями на листву, значит серна оказалась не так тяжело ранена, как Синдба ду показалось вначале. И вот настал момент, когда он окончательно потерял козочку из виду. Помянув шайтана с его подлыми проделка ми, капитан остановился, зло сплюнул и решил возвращаться назад. Что ни говори, а ужин им всё равно был уже обеспечен…

Внезапно до его слуха донеслись людские голоса. Он замер на полушаге, пораженный до глубины души. Люди? Здесь? Кто они?

Что можно от них ожидать? Добро или худо?

Он сделал несколько осторожных шагов в ту сторону, откуда доносились слова и снова остановился. Теперь было отчётливо слыш но, что разговаривают двое. Нет, не разговаривают, а вроде как спо рят, потому что возбуждённые голоса с каждым словом наливались

яростью.

Синдбад пригнулся и быстро обойдя островок кустарника при близился к зарослям, за которыми скрывались спорщики. Он внима тельно прислушался на ходу и внезапно узнал один из голосов. Так

говорить мог только его друг Ибн-Сина!

Но с кем он так ожесточённо спорит? Голос второго звучал отрывисто и много глуше, и в нём отчётливо угадывались угрожаю

щие нотки. Внезапно Синдбад вскрикнул, наконец узнав и второго спорщика. Им был ни кто иной, как матрос Мирза!

Но почему он не с принцесой? Что ему нужно от его друга? По

чему матрос угрожает учёному? Беспокойные мысли заставили Син дбада поспешить на помощь приятелю. Отбросив всякую предосто рожность, капитан ринулся сквозь заросли, что медведь через малин ник.

Беспокойство за друга подгоняло его получше всякой плётки,

завладев всем его существом. Сам не понимая каким образом, он вдруг ясно осознал, что сейчас его другу в лице матроса Мирзы угрожает смертельная опасность.

Цепкие колючие ветви наконец выпустили капитана из своих

обьятий. Продравшись через заросли, он очутился на краю опушки.

Перед ним открылась широкая лужайка с дюжиной торчащих из тра вы каменных мегалитов и одиноким тысячелетним гигантским гра бом посреди них, у которого грозой сбило верхушку.

Под кроной этого могучего исполина друг против друга в нап ряжённых позах стояли двое: его друг Ибн-Сина и матрос Мирза.

Оба одновременно оглянулись на шум и завидев Синдбада, вскрик нули: учёный с радостью, а матрос с яростью.

Последний внезапно громко выкрикнул страшные слова:

— Это тебе привет от Калифа Багдада! — и взмахнул рукой, в которой

блеснул клинок. Зловещая сталь с силой вонзилась в грудь учёного,

который со стоном упал среди корней дерева.

У Синдбада, увидевшего гибель друга, на секунду потемнело в глазах. Но уже в следующее мгновение он вскинул лук и выстрелил в Мирзу, до которого было не более двадцати шагов. Стрела пронзила подлому убийце грудь с левой стороны. Прохрипев проклятие, матрос замертво рухнул подле своей жертвы.

Синдбад, в сердцах стеная и оплакивая друга, нетвёрдой походкой приблизился к лежащим под деревом телам и присел возле учёного. Он бережно положил его голову на колени и достав из кармана платок, хотел прикрыть им страшную смертельную рану на груди приятеля, но…не нашёл таковой!

Более того, Ибн-Сина вдруг приоткрыл глаза и, подмигнув капитану, со стоном попытался подняться. Но у него хватило сил лишь на то, что бы сесть рядом с другом, который чуть не сошёл с ума от радости.

— Жив? Ты жив?! — не веря своим глазам Синдбад ощупывал грудь

приятеля вершок за вершком, — И даже не ранен! Но я же своими глазами видел, как кинжал предателя вонзился в твою грудь.

— Да, кинжал Мирзы действительно поразил меня в грудь! — признался учёный, постепенно приходя в себя после покушения.

Он пошарил в траве и протянул Синдбаду сломанный клинок.

— Но меня спас мой талисман! — Ибн-Сина распахнул на груди рубаху и показал висящий на шее на толстой золотой цепочке большой овальный медальон с загадочными письменами и знаками на обоих сторонах, щедро усыпанных небольшими бриллиантами и другими драгоценными камнями.

— Видишь, удар пришёлся точно в его середину. Талисман остановил

разящую сталь и сломал кинжал! Я упал, собственно, только от неожиданного и мощного толчка в грудь…

Внезапно Ибн-Сина сильно побледнел и горестно вскрикнул,

в отчаянии заламывая руки.

— О горе мне, несчастному! Я погиб! Прклятый нечестивец Мирза

испортил мою "глушилку"!

Синдбад ничего не понял, но вновь испугался за друга, взявшись утешать его со всей трогательностью, на которую был способен.

— Успокойся друг! Зачем говорить о погибели, когда смерть уже прошла стороной!

— Ах, я не о том, Синдбад! Добрая ты душа! — он протянул другу медальон, — Смотри внимательно! Эта безделушка не просто мой

оберег, это ещё и…"глушилка"!

— Не понимаю! — признался Синдбад, — "Глушилка" — это что?

Он взял медальон в руки, поднёс к глазам и увидел, что его

лицевая сторона разворочена кинжалом. В рваной прорези золотой оболочки были видны микроскопические шарики, цилиндрики, диски и спиральки, сплетённые в один замысловатый узор тонкими серебристыми паутинками, по которым время от времени проскаль зывали малюсенькие ослепительные молнии.

Внутри медальона явно что-то горело, потому что наружу выскакивали искорки и вился едва различимый дымок, несущий с собой незнакомый противный запашок.

— Это волшебная вещь! — догадался Синдбад, — Магическая! Но она повреждена!

— И я о том же! — вскочил на ноги Ибн-Сина и подал руку другу, помогая тому подняться, — Слушай, Синдбад, тебе нужно уходить отсюда! Возвращайся к принцесе, отыщите аэродром с винамами и на одном из них летите назад к кораблю! Для начала отыщите доро гу в горах, а уж она сама приведёт вас к цели. Только не сворачивай те с неё никуда!

— Как будто я смогу управлять той древней летающей колесницей! — с

горечью признался Синдбад, — Даже если и отыщу её…

— Ещё как сможешь! — заверил друга учёный, — К тому же это не колес ница, а скорее лодка или баркас, в зависимости от размеров и посадо чных мест. Вспомни, как-то ты рассказывал мне о летучем корабле,

на котором тебе однажды пришлось спасаться от дикарей…

— О да! Это было незабываемое путешествие! Капитан того чудесного судна так и не назвал своего имени, но по пути в Багдад соизволил оз накомить меня с системой управления кораблём.

— Вот и припомни его уроки. Большой разницы я думаю там не будет. Ещё тебе поможет навык обращения с летучим конём, на котором ты путешествовал вместе с Багдадским принцем Аль-Рашидом, помогая тому вернуть захваченный его вероломным дядей государственный трон…

Синдбад просиял, окунувшись в воспоминания.

— Было такое дело!

— Вот и примени свои навыки! Пойми, друг, поиск сокровищь, как ни крути, а придётся отложить до лучших времён, когда вы с принце сой, если надумаете, организуете вторую экспедицию. Сейчас, когда вас осталось двое, вам не справиться с задачей!

Синдбад заметно расстроился.

— Но почему двое? Разве ты не пойдёшь с нами?

— Нет!

— Но отчего? Ничего не понимаю!

— Я покидаю вас, но не по своей воле… Слушай друг! Как бы тебе это объяснить? Короче, я путешественник во времени и пространст ве! Вернее, беглец! Я прибыл в этот твой мир из другого мира… Настоящего!

— Чем плох мой мир? Почему ты считаешь, что он не настоящий?

— Потому что так оно и есть! Это измерение искусственное! Оно созданно воображением тысяч и тысяч писателей, историков,

учёных, исследователей и прочей пишущей братии. А так же мил лирдами читателей, чьё совмещённоеное воображение, так назы ваемый читательский эгрегор, вдохнул в мёртвые строки книг и рукописей мировой художественной литературы, а так же сторочки научных трудов во всех мировых библиотеках на планете и прочей беллетристики, одним словом: всей созданной за историю челове чества написанной от руки и напечатной на станках литературной продукции — жизнь! Прибавь сюда устное народное творчество и получится это сказочно — реальное измерение. Для тебя твой мир прочно реален, для меня он — реализованная иллюзия! Понимаешь, о чём я говорю?

— Прблизительно! Как в поговорке: сколько хочешь говори "халва",

но во рту от этого слаще не станет. Слаще не станет — в твоём мире! Но зато в моём мире эта халва появится, так?

— Да, именно в твоём мире, Синдбад! Мире реализованных фанта зий! В нём причудливым образом переплелись и писательский вымы сел, и историческая реальность. И этот мир, эту терра инкогнита отк рыл твой покорный слуга. Не просто открыл, но и нашёл способ про никнуть в него…

— Я всегда верил, что ты непревзайдённейший учёный своего вре мени, Ибн-Сина! Значит, ты прибыл из своего мира в наш как гость?

— Да, как гость и друг! Но пойми Синдбад, по нашим меркам я заявил ся к вам не совсем законно! Я проник, как какой-нибудь контрабан дист, как лазутчик, как…тот же Одиссей в Трою, наконец! Откровен но говоря, я сбежал сюда из своего мира. И поверь, меня вынудили к тому серьёзные обстоятельства…

Ибн-Сина на мгновение умолк, видимо вспоминая не самые приятные эпизоды из своей загадочной жизни в своём далёком ми

ре:

— …Понимаешь, в СССР, где я жил, ещё в середине семидесятых годов двадцатого столетия учёные придумали и опробировали способ путешествовать во времени и пространстве. Он был весьма оригинален и не слишком энергозатратен. Изобретение однако строго засекретили до поры.

После окончания МГУ я тоже долгое время трудился в области физики хроно-путешествий, но пошёл ещё дальше своих коллег: уве ровав во множественность реальностей, начал искать среди парал лельных миров искусственное измерение, порождённое силой вообра жения как писателей, так и читателей. В существование этой сказоч ной страны я начал верить ещё с юношеских лет, когда прочёл один фантастический рассказ известного американского писателя на эту тему, который поместил свой искусственный художественно-лите ратурный мир на планету…Марс!

И я нашёл то чудесное измерение, где на обычную реальность наложилась новорождённая литературно-художественная быль! Где наряду с историческими личностями прекрасно уживаются все до последнего вымышленные литературные герои. Где в горах, лесах, и долинах, на морях и океанских просторах привычная фауна на рав ных обитает со зверьём, вышедшем из-под пера того или иного борзо писца. Где то же самое наблюдается и в растительном царстве. Где обычный географический ландшафт без ущерба для себя странным образом соседствует с пейзажами надуманными, и где, наконец, трез вый научный практицизм замысловато переплетается с магией и вол шебством.

Я собирался уже заявить о своём грандиозном открытии во всеуслышанье, когда в стране произошли страшные и губительные для неё перемены. СССР не стало! Власть в России захватили так на зываемые демократы, которые впоследствии оказались настоящими врагами русского народа. Они развязали против него ничем не прек рытый геноцид. Науку, как впрочем и всё остальное, лидеры еврейс ко-кавказитских мафиозно-буржуазных образований, рядящиеся под личину нео-демократов, сходу загубили на корню…

Однако "машинку времени", изобретённую группой советских учёных, они не тронули, начав использовать её исключительно в сво их корыстных, политико-коммерческих целях. Для горстки олигар хов и прочих "новых русских" эти властители и их прихлебатели-проститутки из числа русских отступников, даже открыли хроно-ту ризм, который естественно стал покруче туризма космического.

Хроно-портал заработал во всю мощь, принося своим владель цам колоссальные прибыли. За всеми хроно-передвижениями турис тов стал строго следить созданный ими ВЧХК — всероссийский чрез вычайный хроно-контроль. В народе его комиссаров-оперативников,

набранных из рядов ветеранов МОССАДа, быстренько окрестили "хрониками". Это жёсткие, жестокие и беспринципные бойцы, с ними не договориться. Для хроников законы не писаны! Моральные ограничения на них не действуют!

Эмиссары ВЧХК не раз подкатывали ко мне, как к специалис ту, с предложением работать на них, на всю их гадскую систему. Сулили, мошенники, золотые горы. Но я же не продажная сволочь, мне за Родину обидно. Послал их куда подальше…

Кругом всё менялось коренным образом: жизненные ценности, мораль, отношения в обществе… Всё рушилось: и экономика, и госу дарственность, и Союз, и завоевания социализма… Кто-то протесто вал и активно сопротивлялся грядущим переменам, кто-то со всем соглашался, надеясь на лучшие времена, кто-то ловил рыбку в мутной воде…

Я старался ни во что такое не лезть. Осуществляя свой фанта стический проект, я продолжал работать в домашней лаборатории, расположенной в подвале собственного дома в подмосковье. И од нажды закончил его! Моя собственная "машина путешествий" по параллельным реальностям была наконец мною создана!

К тому времени я уже чётко нащупал эту искусственную реаль ность и точно определил её координаты. Вполне естественно, что первое своё путешествие я совершил именно сюда, Синдбад, в твой родной мир. Правда, по времени выбрал Начало Эпох, практически безлюдное, пока воображение какого-нибудь из писателей-фантастов не заселило его сказочными существами.

Поставив в укромном месте маячок с приёмо-передатчиком средней мощьности и соорудив небольшую энергетическую установ ку собственной конструкции, я вернулся в родную реальность. Дома меня поджидали неприятные известия: меня уволили из института, где я работал. Это, конечно, были происки ВЧХК! Дальше — ещё хуже! Началась откровенная травля моих взрослых детей и жены…

В конечном счёте какая-то гнида донесла на меня, что я занима юсь на дому секретными разработками. В спецотделе ВЧХК быстре нько вспомнили, что я в свою бытность являлся зачинателем и раз работчиком теории о параллельном искусственном измерении.

Их аналитики правильно сложили один и один и поняли, что я дей ствительно совершил грандиозное открытие, которое наглым обра зом от властей утаил.

Что тут началось!

В деревню нагрянуло подразделение спецназа! Дом мой маски-шоу брали приступом, не оставив ни одного целого стекла, ни одной две ри на петлях. Обыск провели снизу доверху, да только хрен им в нос! Я к тому времени успел разобрать аппарат и по частям закопать в ближайшем лесочке.

Он мне теперь был не нужен, ведь "коридор" с маячком и при ёмо-передатчиком в его конце я уже установил, где хотел. Иницииро вать его я мог простым нажатием кнопки пульта ДУ, замаскирован ного под мобильник, с которым не расставался ни на мгновение.

Меня арестовали по смешному обвинению в пособничестве террористам. Продержали в одиночке на лубянке целую неделю.

Допрашивали денно и нощьно, выбивая ногами сведения о коорди натах искусственного измерения и о способе путешествий по парал лельным мирам.

Я стойко молчал и меня выпустили, но стали следить. А ещё через пару дней жена и дети погибли в автомобильной катастрофе, которую без сомнения подстроили хроники — комиссары ВЧХК, обозлённые моей несговорчивостью. В свои шестьдесят с половиной лет я остался на свете один-одинёшенек. После похорон семьи слеж ка за мной усилилась, я понял, что меня вот-вот снова "возьмут"…

Я закрылся в доме, облил стены и мебель бензином и поджог.

Когда пожар разгорелся, я нажал кнопку пульта ДУ и спокойненько перенёсся к Началу Эпох этого мира. И уже оттуда рванул в нынеш ние времена.

Много путешествовал, что бы развеяться, и много наблюдал, стараясь унять в душе горечь страшной потери. Потом мне довелось посетить небезизвестный тебе, Синдбад, источник, из которого я вышел с нынешней моею наружностью молодого человека лет тридцати. С той поры время для меня как будто остановилось…

— Комиссары ВЧХК, как я понял, на твой след так и не напали? Тогда отчего ты беспокоишься? — спросил Синдбад, глядя на друга новыми глазами.

— Видишь ли, Синдбад, каждый человек обладает индивидуальным

пси-био-полем. Так называемой аурой. Она как отпечатки пальцев, не похожа на другие, потому что колеблется только в строго "своих"

диапазонах частот.

При нынешнем развитии технологий, её легко обнаружить и зафиксировать, где бы человек ни находился. Даже если он, как и я, прячется в другом измерении… Мою ауру, точнее частотные пси-колебания её свечения, я успешно блокировал всё это время медаль оном, в которм маскировался электронный приборчик, в просторечьи именуемый "глушилкой".

Его по моему заказу мне слепил один "молодой повеса с пид Одессы". Весьма грамотный и достойный человек. Если бы не его криминальные наклонности, из него вышел бы замечательный учё ный-изобретатель…

Принцип действия "глушилки" основан на коллапсировании частотных колебаний моей ауры, что позволяет не допустить их "вплетения" в полевую психо-физическую ткань мирозданья… Для

пеленгаторщиков ВЧХК меня как бы не существует. Вернее, не

существовало до последнего мгновения…

Убийца-Мирза, посланный разделаться со мной самим кали фом Багдада, ударом кинжала прибор разрушил. Теперь мою ауру агенты ВЧХК уже наверняка засекли, скоро они будут здесь…

— Разве они не поверили, что ты сгорел в собственном доме? — удивился Синдбад.

— Ты не знаешь хроников! — горько усмехнулся Ибн-Сина, — Они наверняка просеяли пепел с пожара через сито. Не обнаружив моих останков, комиссары поняли, что я их одурачил и скрылся в одном из параллельных миров.

— Но ты говорил, что у них нет аппарата для путешествий по парал лельным измерениям…

— Да, говорил! Но сделать его проще простого, если додуматься и взять за основу Временной Портал, именуемый в просторечьи "маши ной времени". На ВЧХК работают замечательные учёные. Поверь мне, они уже давным-давно обо всём догадались и наверняка создали свой прототип моего аппарата, что стоит у меня в Начале Эпох…

— Тогда, может быть, тебе стоит удрать туда, к своему аппарату?

— Нельзя! Ищейки ВЧХК быстро вычислят меня и там. Тогда вместе со мной хроники захватят и мой аппарат, а я этого не хочу. Ведь я не собираюсь долго гостить в застенках ВЧХК. Я снова сбегу от них по налаженному каналу, о котором они вряд ли догадываются. Но сна чала мне необходимо раздобыть для себя новую "глушилку".

Так что, Синдбад, как не парадоксально это звучит, мне просто жизненно необходимо, что бы хроники меня арестовали и по своим каналам переправили домой. А там я найду способ от них улизнуть и перебраться в Одессу, к старому знакомому мастеру, который сдела ет мне ещё пару "глушилок", что бы про запас… А уж потом я вернусь сюда!

Не огорчайся, друг, рано или поздно, но мы с тобой ещё сви димся. Встретимся без сомнения! А теперь, Синдбад, беги, прячься, пока не заявились комиссары ВЧХК. Я уже говорил, хроники не любят оставлять свидетелей, убьют и глазом не моргнут. Тем более, что ты для них и не человек вовсе, а так, сказочный персонаж, иллюзия…

Внезапно по листве граба пробежался лёгкий ветерок. Пение птиц среди ветвей как по команде смолкло. Цыкад и других насеко мых, что перед заходом солнца надрывались в траве, тоже стало не слыхать. Кролики, суслики и иные мелкие животные быстро попрята лись в свои норы.

Друзья не сговариваясь задрали головы: в небе над деревом появилась перевёрнутая воронка из вихревых воздушных потоков.

В неё втягивались проплывающие поблизости облака, которые напомнили Ибн-Сине вращающееся бельё за стеклом стиральной

машины.

На подёрнутой вечерней дымкой лазури небосклона воронка смотрелась угрожающим серым пятном, способным заглотить не только облака, но и средних размеров торговый корабль.

Синдбаду на миг почудилось, что он снова посреди океана сто ит на капитанском мостике "Ирбисса", который стремительно затяги вается в такой же как и воронка водоворот. Тогда ему чудом удалось спасти корабль, но ужасные воспоминания надолго осели в его памя ти. К тому же из воронки, как и из водоворота потянуло ледяным холодом…

— Да не стой же ты истуканом, Синдбад! — в отчаянии закричал Ибн-Сина, — Пряься скорей!

Он в последний раз крепко обнял приятеля за плечи и развер нув, сильно ткнул кулаком между лопаток в направлении зарослей. Синдбад бросился к укрытию со всех ног, искоса поглядывая на во ронку, которая быстро спускалась к земле. Внутри её что-то громых нуло, вспыхнула и погасла алая зарница.

Заросли с шумом расступились перед капитаном. Едва скрыв шись в гуще зелени, он остановил бег и развернулся, присев на кор точки. У земли листва не казалась такой густой, он осторожно развёл ветки руками, что бы лучше видеть, что происходит под деревом.

Из воронки, опустившейся до середины ствола граба, вдруг выстрелила прямая ослепительная молния, которая ударила прямо под ноги Ибн-Сины. Учёный отпрыгнул в сторону, громко выругав шись.

Но тут прилетела ещё одна молния, ударившая в землю под его пятки. Затем огненные стрелы так и заплясали вокруг учёного, не да вая последнему сдвинуться с места. Синдбад, ослеплённый ярким огнём, крепко зажмурился. А когда открыл глаза, то увидел, что его друг уже стоит в окружении пяти смутно различимых человеческих

фигур. Это были не иначе, как хроники…

Когда и откуда появились пришельцы он проморгал. Возмож но, что комиссары ВЧХК материализовались прямо из воронки, как привидения на заброшенном кладбище. Синдбад удвоил внимание.

Так вот вы какие оперативники группы захвата! Все как один одеты в облегающие, зеркально бликующие костюмы, на которых не

просматривалось и намёков на швы. На головах — стеклянные шары со штырями в области макушек, в руках — короткие гнутые клюшки, по виду вроде как из металла. По тому, как хроники держали их, направляя длинные стволы на его друга, Синдбад догадался, что это, возможно, и есть то самое необыкновенное оружие, испускаю щее молнии…

Один из комиссаров, низкорослый крепыш с могучими плеча ми щёлкнул пальцем по своему прозрачному шару вокруг головы и тот с мелодичным перезвоном растаял в воздухе. Наверное, это был старший группы захвата, потому что остальные последовали его примеру только после его короткой команды, отданной на незнако мом языке.

Без шаров физионимии оперативников смотрелись значитель но отчётливее: прозрачный материал сфер всё-таки влиял на рез кость, смазывая лицевые черты. Синдбад с удивлением изучал их, поражаясь толстым, слегка вывернутым красным и слюнявым губам, маслянисто поблёскивающим выпученным поросячьим глазам и безобразно отвисшим носам с торчащими из ноздрей пучками волос, а так же поросшим шерстью хрящевидным ушам немыслимых форм и размеров.

Пятым членом группы захвата оказалась женщина лет пятиде сяти, если не больше, но она мало чем отличалась от мужчин. Разве что более пышной седой причёской да обрюгсшим студенистым ры лом, под которым колыхался тройной подбородок, близко посажен ными глазками на выкате и непроходящим выражением людоедки-мегеры на морде.

Синдбад чуть было не присвистнул: до того хроники походи ли обличьем на дикарей пустыни, о которых они с учёным вели не так давно разговор. Просто поразительное сходство, что и говорить!

Тем временем старший группы захвата шагнул к Ибн-Сине и привстав на цыпочки с трудом дотянулся до плеча учёного, водрузив на него свою ладонь, всю в мелких рыжих завитках. Друг Синдбада на это никак не отреагировал, по очереди одаривая каждого из хрони ков презрительно-насмешливым взглядом.

— Иван Синаев! — громко прокаркал коротышка-крепыш противным гнусавым голосом, — Ты обвиняешься в незаконных хроно и межпро странственных перемещениях! А так же в контробанде и заговоре против Российского государства! И ещё во введении в заблуждение

органов правосудия и нарушении подписки о невыезде! А так же

в десятке других более мелких преступлений, обвинение по которым тебе предъявят несколько позже, после водворения тебя в свою родную параллель!

У меня на руках ордер на твой арест! Таким образом ты, Сина ев, арестован! Следуй за мной!

Синдбад понял каждое слово, сказанное хроником его другу.

Ничего удивительного в этом не было, так как коротышка говорил по-русски, а это был родной язык Ибн-Сины, которому он в своё время немного обучал капитана…

— Я протестую! Я никакой не Иван Синаев! Я — Петя Задрыгин, мне тридцать лет! Ваши обвинения голословны! Где доказательства моей вины? — спокойно возразил Иван Синаев.

Старший хроник усмехнулся и расчехлив прибор, напомина ющий тенисную ракетку с длинной ручкой и металлически посвёрки вающей плетёнкой в кольце, поводил им над головой Ибн-Сины, для чего ему пришлось снова привстать на мыски.

— Нет, ты есть Иван Синаев, хоть и помолодевший! Наши приборы не обманешь! И ты пойман в чужом пространственно-временном конти ниуме на месте преступления! — побагровел коротышка, кивая на труп Мирзы, — В груди этой иллюзии торчит стрела, а при тебе лук и колчан с похожими стрелами! — Какие ещё требуются доказатель ства?

— Ну и что? — пожал плечами Иван Синаев, — Я оказался тут случайно!

Заблудился, с кем не бывает? Труп уже лежал под деревом. Да, я очутился в незнакомой параллели, но это не преступление а просту пок, который не влечёт уголовной ответственности, только админист ративное взыскание…

К тому же, как я подозреваю, ваша лавочка преднамеренно подсунула мне деффектный стартовый хроно-портал, из-за которого я очутился чёрт знает где. Я простой хроно-турист и знаю свои права! Я заплатил за этот тур немалые бабки! Я буду жаловаться!

Коротышка захлебнулся от ярости. Не зная что ответить учё ному, он уставился на свою команду, до глубины души возмущённую

поведением и словами преступника.

Синдбад про себя порадовался за друга, как тот ловко всё пере вернул с ног на голову. Это его линия защиты. Он — хроно-турист, жертва бракованного хроно-коридора машины времени и баста!

Что ж, такая тактика на первых порах может сработать, а большего и не надо. Ведь его друг предупреждал, что не собирается задерживать ся в застенках ВЧХК надолго…

В разговор вступил хроник, стоявший сзади учёного. Он с си лой ткнул свою клюшку между лопаток Ибн-Сины и грозно рявкнул:

— Наглец! Ты думал, что мы поверим в твою смерть на пожаре?

— Какой пожар, господа? Я простой хроно-турист Вася Пупкин! Проверьте по своей картотеке. Меня случайно забросили в этот мир. Я тут чуть было концы не отдал! Вы мне за это ответите! Я на вас в суд подам. Ваша контора с лихвой компенсирует мне сорванный кру из. Я уж не говорю о моральном ущербе…

— В нашей базе данных никаких хроно-туристов с именами Петь Зад рыгиных и Васей Пупкиных не существует! — угрюмо проворчал хро ник, стоящий по правую руку от старшего! — Кончай базар, Иван Си наев! Сдавайся! И проследуй за нами!

— Стойте! — крикнул вдруг ещё один комиссар, стоящий слева от коро тышки, — Пусть этот гад сначала расскажет нам, как ему удалось помо лодеть!

Все хроники, за исключением разве одного командира, так и онемели, услышав слова коллеги. Действительно, как они сами не догадались задать пойманному врагу очевидный вопрос: каким образом шестидесятипяти летний мужчина превратился в молодого цветущего красавца? А ведь подобная информация немалого стоит…

— Колись, сука, как стал молодым? — рявкнул хроник, стоящий справа от командира, — Да со всеми подробностями! Не скажещь добром, за

ставим силой!

— Отставить! — гаркнул командир-коротышка, — Идиоты! Сначала доставим его в отряд, а там пусть его допрашивают те, кому это положено!

— Сам ты идиот! — взвизгнула мегера, — Ну и кретина же нам в началь ники подсунули! Посмотрите на него! Вытаращился на меня и ниче го не понимает. Да обьясните же вы ему, господа, что начальство в отряде, едва увидев помолодевшего Синаева, закроет его так, что доступа к нему из нас никто больше не получит!

Они сами станут его колоть! Кто же не захочет помолодеть как он? В лучшем случае начальники выбьют из Синаева его тайну, но с нами наверняка не поделятся…В худшем — слухи просачатся ещё вы ше и нашего пленника заберёт от нас или президентская команда, или мафия, или спецслужбы, или кто-нибудь ещё из олигархов, типа Березовского, подсуетится. Тогда плакали наши надежды стать молодыми, как он… А я хочу снова стать молоденькой!

— И я!

— И я!

— И я!

Крепыш-коротышка насупился и в задумчивости поскрёб затылок.

— Хорошо! Я вас понял! Мне тоже не помешало бы сбросить годков так тридцать… Но допрашивать Синаева тут, на месте, нет времени!

Воронка вот-вот схлопнется! Да и не скажет гад нам ничего! Верно,

Синаев?

— Я никак не въеду в ваши базары, господа… — сделал удивлённое лицо Ибн-Сина, — Я простой хроно-турист Вася Пупкин, очутился тут не по своей воле…

— Вот видите! — зло сплюнул под ноги коротышка.

— Но с этим надо что-то делать, коллеги? — проворчал оперативник, стоящий слева.

— Давайте заберём пленника с собой, но в КПЗ отряда не сдадим!

— предложил хроник, стоящий за спиной учёного.

— Точно! — воспрянул духом оперативник справа от командира, — Никому ничего не скажем, а сами запрём его в расположении нашей группы.

— Где конкретно? — уточнил коротышка.

— Да хотя бы в комнате хранения спецснаряжения!

— Годиться! — обрадовался коротышка, — Полуподвальное помещение без окон в самом дальнем тупике, дверь металлическая, сдвоенная с решёткой! Не сбежит! А станет орать — никто не услышит!

— Но там нет вентиляции… — вспомнил кто-то из группы.

— И не надо! — влезла в разговор мужчин мегера, — Быстрее сломается!

Затащим негодяя в каморку и сразу же приступим к допросу. Жрать, пить и спать не давать! Допрашивать с пристрастием безостановоч но, денно и нощно! Один из нас устанет, его сменяет другой…

— Может применим китайскую пытку водой? — предложил операти вник слева.

— Лучше паяльник в задницу — дёшево и сердито! — гыкнула мегера, — Я слышала, что для вас, мужиков, это самое то!

— А для вас, баб, это не то? — вскинулся хроник слева.

— Отставить базар! — прикрикнул коротышка, — Ладно, решим на мес те с чего начать…

— А когда выкачаем из него всю информацию, отдадим в отряд? — по интересовался хроник справа.

— Ещё один полудурок выискался! — покрутила пальцем у виска меге ра, — Его вообще никому нельзя показывать! Он же молодой, а не ста рый! Сразу же возникнут вопросы! А он возьмёт и расскажет, что мы его "выпотрошили" — ему-то терять будет нечего! И знаете что с нами сделают?

— Догадываемся!

— Вот именно — зачистят! Секретом вечной молодости должен обла дать кто-то один — самый сильный, самый умный и самый богатый. Или небольшая группа крутых единомышленников, навроде нас… Никому Синаева передавать нельзя!

— Тогда куда же его? В расход? — продолжал добиваться ответа хро ник справа.

Мегера застонав отвернулась. Коротышка сунул подчинённому

под нос кулак и прошипел на ухо:

— Заткнись, кретин! Ты его спугнёшь раньше времени! Веди себя как при обычном задержании! Кстати, касается всех!

Он обвёл подчинённых пронзительным взглядом. Убедившись, что все согласны играть свою роль по прежним правилам, обернулся к Ибн-Сине и ткнув пальцем в грудь, раздельно спросил:

— Вы, назвавшийся, Василием Пупкиным? Согласны ли вы просле довать с нами для выяснения вашей личности и тех обстоятельств, в результате которых вами были нарушены правила хроно-туризма?

— Да, конечно! Я с удовольствием пойду с вами! — залился соловьём Ибн-Сина с глуповатой улыбкой на лице, отлично при этом понимая, какая участь ему уготована и оттого радуясь в душе безмерно: ведь удрать из какого-то запертого подвала ни в пример куда как проще, чем из камеры КПЗ, — На месте мы обязательно во всём разберёмся!

Но, знайте, у меня большие связи! Вам мало не покажется! И прекратите называть меня каким-то Ванькой-с-пресни! Я законопос лушный гражданин Российской Федерации! Я заблудившийся хроно-турист с испанскими корнями по имени Хуго Фуго, предпринима тель средней руки из Екатеринбурга. У меня собственная мясохладо бойня под Соликамском! Я буду жаловаться…

— Что вы его слушаете? — возмущённо прохрюкала толстомордая мегера, — Он вам тут очередную тюльку гонит, а вы и уши поразвесили…

— Кто развесил? — деланно окрысился на подчинённую командир-коротышка.

— Вы, как командир, непростительно затягиваете арест важного прес тупника! — явно переигрывая прошипела мегера, — Я буду писать докладную на имя…

— Только попробуй! — цыкнул старший, — Завтра же вылетишь из груп пы! А сейчас заткнись!

Он снова подступился к Ибн-Сине.

— Тебе не удастся запудрить нам мозги, Синаев! Мы всё о тебе знаем!

Повторяю, ты, как один из главарей "Славянского сопротивления" арестован за измену Родине и убийство местного аборигена!

— Сначала докажите! — усмехнулся учёный, покосившись на заросли, в которых скрывался его друг.

— Докажем, не сомневайся!

— Вот гад! Русская свинья! — вновь прокаркала мегера, — Он издевает ся над нами! Когда вернёмся, я лично потребую для него смертной казни!

— Вынужден разочаровать вас, мадам, в России всё ещё действует ма роторий на смертную казнь! — широко улыбнулся Ибн-Сина.

— Ради тебя, проклятый комуняка, мы его отменим!

Учёный отвесил мегере учтивый поклон:

— Как вам будет угодно, мадам!

— Не юродствуй, Синаев! Ты вне закона за свою противоправную дея тельность. Мы, настоящие новые русские, не потерпим таких вырод ков в своей стране, понял! Если тебе и сохранят твою поганую жи знь, то остаток её ты проведёшь со своими соотечественниками-ком муняками в зоне вечной мерзлоты, добывая для нас урановую руду! Всех вас, русских тварей, загоним в резервации, подыхайте там мил лионами, пьяные скоты!

— Кишка у вас тонка на это! — спокойно ответил учёный.

— Хватит дискуссий! — заорал старший и незаметным движением резко ткнул Ибн-Сину клюшкой под дых.

Учёный согнулся в поклоне, ловя крохи воздуха непослушны ми губами. Толпа хроников с улюлюканьем набросилась на него, сноровисто заламывая руки за спину и попутно награждая пинками. На руках и ногах арестанта защёлкнулись кандалы.

Синдбад еле удержался, что бы не выскочить на помощь другу.

Но в последний миг понял, что своим поведением может только нав редить ему, поэтому остался на месте, скрипя от ярости зубами.

Комиссары ВЧХК тем временем накинули на пленника какое-то серо-зелёное сетчатое покрывало, которым окутали его настолько плотно, что человек стал похож на гигантскую куколку гусеницы.

— Теперь никуда не денется, комунякская сволочь! — радостно заблеяла мегера, выращивая вместе с остальными шары на головах.

В следующее мгновение воронка, которая всё это время продол жала вращаться над головами комиссаров, резко опустилась до са мой земли и вобрав в себя всю группу, под аккомпанимент грозовых

разрядов подскочила к небесам, где и растаяла без следа. Под дере вом остался лежать лишь труп Мустафы…

Синдбад протёр глаза: хроники исчезли без следа вместе с его другом…

* * *

Синдбад вернулся на стоянку, когда окончательно свечерело.

Солнце село за горы, на побледневшем небе проступили первые звёзды, от вечерней прохлады здорово посвежело. На полянке под

деревом догорал костёр, разведённый Мирзой, рядом лежала вну шительная охапка валежника.

Принцесса спала по другую сторону костра, завернувшись в плащь, оставленный Ибн-Синой. Он не стал её будить, первым де лом взявшись за ужин. Для начала подбросил дров в костёр и когда

огонь весело затрещал, сходил к ручью, где освежевал и разделал кролика и куропатку. Затем, завернув куски дичи в лопухи, которые снаружи обмазал глиной, вернулся на полянку и положил упакован ное мясо на угли.

Вскоре по округе поплыл одуряющий аромат, большей частью из-за дикого чеснока и гвоздики, приправленных Синдбадом к дичи.

Дорота во сне повела носом, пару раз чихнула и проснувшись, села.

— Чем это так вкусно пахнет, Синдбад? — спросила она, по-детски протирая глаза.

— Ваш ужин, госпожа! — улыбнулся тот, протягивая принцесе запечё ную дичь.

Девушка сняла с пояса миниатюрный кинжадьчик, осторожно срезала сверху глину и когда добралась до дымящегося мяса, приня лась вкушать лакомство. Внезапно она перестала есть и в удивлении огляделась.

— А где все, Синдбад? Где твой друг Ибн-Сина и матрос Мирза?

Неужели они заблудились, один на охоте, а другой собирая валеж ник?

Синдбад был готов к такому вопросу. Ещё по пути назад он подумал, что не стоит открывать принцесе, кто есть его друг на са мом деле. Не поймёт! Или поймёт, но не так! Ещё сложнее будет

объяснить, кто, куда и зачем его увёл… Проще сказать, что его больше нет, что его заколол кинжалом Мирза, убийца, посланный

Калифом Багдада. Отчасти, так оно и было на самом деле…

И Синдбад с печальной миной на лице поведал принцесе душе раздирающую историю гибели своего друга, свидетелем которой он оказался.

— … Я выскочил из зарослей на шум голосов и увидел, как кинжал Мирзы вонзается в грудь нашего товарища. Ибн-Сина упал облива ясь кровью. Я опаздал на какое-то мгновение. Кровавое злодеяние свершилось!

Но и возмездие не заставило себя ждать! Я выстрелил из лука и пронзил убийце сердце, а затем бросился к другу, но тот уже был недвижим и холоден. Долго я оплакивал его гибель, потом вырыл кинжалом могилу меж корней дерева и похоронил несчастного Ибн-Сину! После чего вернулся в лагерь настолько расстроенным, что теперь, наверное, не смогу отыскать дорогу к тому дереву, под которым остался лежать прах моего самого лучшего приятеля…

Кусок выпал у принцессы из рук, едва она услышала страшное известие. Глаза девушки наполнились слезами. Трагедия тронула её до глубины души. Много времени прошло, прежде чем она смогла успокоиться и вновь взяться за прерванный ужин.

— Но чем Ибн-Сина смог так прогневить Калифа? Они же совершенно разные люди и ничем не связаны между собой! Или я чего-то недопо нимаю, Синдбад? — стала допытываться после ужина девушка, приро дное любопытство которой не могла зпаглушить никакая трагедия.

— Какой-то негодяй распустил слух по Багдаду, что мой друг, исполь зуя свои необыкновенные знания и способности, регулярно наведыва ется в гарем Калифа и ублажает его наложниц.

Принцесса улыбнулась сквозь слёзы:

— Тогда всё понятно! Бедный ловелас! Видно, ему было на роду написано погибнуть из-за собственной любвиобильности.

— И от руки паршивого ревница! — добавил Синдбад, изображая негодование.

— Так или иначе, но он оставил сей бренный мир и я буду долго оплакивать его в своём сердце!

Глава 18. Неожиданное пополнение

Быстро стемнело. Ночь вступила в свои права. Весь небосклон

озарился россыпями звёзд, которые в горах казались и крупнее и ярче. Насекомые, птицы и мелкая живность затихли в своих убежи щах до утра. Одни только хищники не спали, выйдя на охоту. Откуда-то издали пару раз донёссся еле различимый рык горного льва, который насторожил Синдбада.

Он подбросил в костёр дров и предложил зевающей принцесе лечь спать, намереваясь охранять её сон всю ночь. Но девушка вос противилась, заявив, что вторую часть ночи до утра намерена проси деть на часах, давая возможность отдохнуть самому капитану, кото рый, как ни крути, а не железный.

Пришлось Синдбаду поклясться страшной клятвой, что он обязательно разбудит Дороту в Час Быка — два часа пополуночи.

На том и порешили!

Синдбад, орудуя саблей как косой, нарезал две большущие охапки травы, что бы холод земли не тянул во время сна тепло из тела.

На одну из них, завернувшись в плащь, повалилась принцесса. На другую уселся Синдбад, обложившись для надёжности всем остав шимся у них оружием. Под правую руку он положил лук со стре лами…

— Синдбад! — позвала принцесса, — Подойди, наклонись ко мне, я хочу тебе что-то сказать…

У капитана перехватило дыхание. Он никогда не был проста ком, поэтому сразу же догадался, чего ждёт от него девушка. Уже склонившись над ней и услышав признание: " Я замёрзла! Согрей меня!", он был готов действовать как опытный любовник…

После продолжительных любовных утех принцесса заснула вполне удовлетворённой, Синдбад же, гордый собой, вернулся на своё прежнее место и продолжил нести дежурство…

Костёр ярко полыхал. За границей темноты и света, которая проходила по окружности живой колючей изгороди, рассмотреть что либо было невозможно. Поэтому Синдбад по примеру дикарей зас тыл изваянием, весь обратившись в слух, но ничего кроме обычных ночных звуков не услышал. По прошествии небольшого времени ему опять захотелось есть. Он взял крылышко куропатки. Обглодав душистое мясо, принялся посасывать мягкие податливые косточки.

Вдруг он замер: за кустарником ему послышались крадущиеся шаги. Отложив крылышко, он взял лук, наложил стрелу на тетиву и

приподнялся со своего импровизированного кресла. Шаги снова пос лышались в тишине, на этот раз значительно ближе. Похоже неизвес

тный или неизвестные кружили вокруг изгороди, отыскивая способ проникнуть на поляну.

Синдбад быстро выдвинулся к проходу, на ходу пробуя саблю

в ножнах. Если это нападение, он встретит первого врага стрелой в грудь. Выстрел в упор не оставит тому ни малейшего шанса выжить.

Его труп перегородит тропу-туннель, закупорив проход остальным членам банды.

Они растеряются и тогда их можно будет атаковать в лоб с саб лей в руках. Один человек в таком узком пространстве легко одер жит верх над превосходящими силами противника, лишённого возмо жности манёвра. А там можно будет и покликать на помощь принце су… Но сначала нужно узнать о намерениях ночного бродяги.

Неизвестный тем временем обнаружил проход на поляну. Его

шаги смолкли, он видимо раздумывал, идти ему по трапе дальше или нет.

— Стой кто идёт? — грозно крикнул Синдбад, — Если ты не зверь, а доб рый человек, то отзовись, а то буду стрелять!

Тишина за кустами взорвалась радостными воплями.

— Ай-яй! Йи-х-хо! Моя узнавать этот голос! Так говорить только мой

любимый капитана Синдбад!

Услышав, что незнакомец назвал его по имени, мореход в рас терянном удивлении опустил лук.

— Да, я капитан Синдбад! Кто там говорит со мной? Отвечай, или бу ду стрелять!

— Не надо стрелять, капитана Синдбад! Это я, ваш телохранитель Сао ми!

Раздался треск ветвей, словно сквозь кустарник продирался носорог, и через мгновение перед изумлённым мореходом предстал

темнокожий воин. Это действительно был эфиоп из команды Наму бы. Живой и невредимый! Синдбад крепко обнял товарища и подвёл к костру, где последний тут же заметил спящую принцесу.

— О-о! У-у! Какое счастье! Капитана Синдбад жив! Ура! Принцесса Дорота жива! Ура! Ибн-Сина не вижу…О горе, он погиб! Великий был учёный, маг и волшебник… — тараторил без умолку Саоми, пока

Синдбад не закрыл ему рот ладонью.

— Да мы живы! Но скажи, как тебе-то удалось спастись? И найти нас?

Но эфиоп от переизбытка чувств не слушал капитана:

— …Побегу назад! Надо предупредить остальных! Такая радостная весть…

Синдбад еле успел схватить за руку пританцовывающего на месте от нетерпения телохранителя.

— Постой, чудак! Я не ослышался? Ты не один? Кого ты собрался

предупредить? Сколько вас? Кто ещё с тобой? Где вы все располо жились?

Эфиоп перевёл дыхание, хлопнув в ладоши, пару раз присел,

собираясь пуститься в замысловатый танец, но Синдбад был начеку и присёк его попытку на корню. Тогда Саоми, страшно вращая бел ками глаз, снова затараторил без остановки:

— …Я скажу, капитана! Всё-всё! Помните, лошади сорвались с привя зи и поскакали прочь из ущелья? А мы бросились их ловить? Да-да!

Точно! Намубу, я и Гамеш! И с нами трое офицеров принцессы. Нам удалось перехватить троих лошадок, но в этот момент с гор обру шился грязевой поток. Мы уселись на наших животных по двое и они понесли нас вон из ущелья.

Просто чудо, что мы успели вырваться из теснины в долину.

Сель накрыла нас, но уже на открытом пространстве. Жижа расте клась по склону и по сторонам. Наши лошади увязли в ней только по брюхо. Рядом оказался холм и нам удалось быстро добраться до не го.

Остаток ночи мы с провели на его сухой вершине, греясь у

разведённого костра. К утру паводок спал. Намубу предложил вер нуться в ущелье и поискать уцелевших. Мы с Гамешем согласились, к нам присоединились и трое офицеров принцессы.

Однако на месте лагеря нас ждало разочарование. Мы не обна ружили наших товарищей ни живых, ни мёртвых. И от лагеря не осталось и следа. Всё унёс проклятый поток!

Вдруг Гамеш как закричит! Смотрим, а он стоит в сторонке и тычет пальцем в землю. Он ведь у нас следопыт, глаз намётан, вот и заприметил свежие следы четырёх человек, которые вели в горы.

Три следа большие, мужские, причём у двоих на каблуках сапог от чётливо просматривались подковки, а четвёртый след маленький,

женский…

Следовательно, кроме нас спасся ещё кто-то. Мы не знали, кто это был, но предполагали, что это были вы, капитана Синдбад с дру гом Ибн-Синой, принцесса Дорота и кто-то ещё один, или солдат, или

матрос…

Мы пошли по следам к перевалу, отставая от вас на каких-ни будь два-три часа. Лошади послушно трусили в поводу, а мы всё вы ше и выше поднимались в горы. Перевалив через гребень далеко за полдень, начали спуск. Снега закончились, появились поросшие зе ленью склоны.

К тому времени солнце ушло за горизонт, опустились сумерки и, наконец, совсем стемнело. Следы стали не видны и мы решили ус троить привал. Выбрали место среди волунов, развели костёр. И тут

одному из офицеров принцессы пришло в голову взобраться на дере во и осмотреть окрестности с высоты.

Он сразу же увидел вдалеке костёр и сообщил нам об этом. На

мубу не долго думая послал меня в разведку, потому что в армии гла

диаторов я считался лучшим лазутчиком…Теперь вы знаете нашу

историю, капитана Синдбад! Прошу, отпустите меня к своим! Тото

они все обрадуются, когда я сообщу им, кого нашёл!

Саоми убежал в ночь, но вскоре вернулся, ведя за собой Наму бу, Гамеша и офицеров принцессы, которую Синдбад успел разбу дить, что бы девушка успела подготовиться к радостной встрече.

И она состоялась!

Все были несказанно обрадованны! Это был первый счастливый миг в жизни путешественников после кошмарной, полной трагизма прошлой ночи.

К слову сказать, вновь прибывшие тоже успели недурно поохо титься, так что пир-горой разгорелся с новой силою и закончился глубокой ночью. Синдбад, с согласия остальных, принял командова ние отрядом на себя.

Было проведено короткое совещание, на котором все путники признали, что обратной дороги у них нет. Даже имея трёх лошадей, возвращаться прежним путём было смертельно опасно. А поскольку

о продолжении поиска сокровищь в их бедственном положении не могло быть и речи, то и телохранители, и офицеры горячо поддер жали план Синдбада отыскать в горах аэродром атлантов и вернуть ся на корабль на одной из древних "летающих лодок", если, конечно, им повезёт и они отыщут эти самые винамы…

Синдбад так и пылал здоровым оптимизмом, которым быстро

заразил всех бойцов отряда. Ни у кого из вновь прибывших не воз никло даже малейшего сомнения в успехе, особенно после того, как все узнали, что не задолго до смерти именно так и планировал посту пить ни кто иной, как сам Ибн-Сина, погибший от руки подлого уби йцы-наймита Мустафы. До того авторитет учёного был непререкаем в среде воинов отряда…

Напоследок Синдбад назначил смены часовых, после чего объ явил отбой. Отдых требовался всем, поскольку с утра предстоял долгий путь в горы, где таился загадочный аэродрома атлантов с их не менее загадочными летательными аппаратами…

Глава 19. Волшебные врата

Синдбад обладал феноменальной фотографической памятью.

Все три карты пропали вместе с остальным снаряжением, но он, едва

проснувшись, по памяти начертил копию, которая, на взгляд Доро ты, мало чем отличалась от оригинала последнего фрагмента. Следуя указаниям этой схемы, отряд из восьми человек уже к обеду спустился в распадок, похожий на тот, что был изображён на творении капитана.

— Да, это здесь! — воскликнула Дорота.

Она взобралась на осклизлый валун и внимательно осмотрела окрестностную низину с редкими пихтами и клёнами необычайно стройными и высокими.

— Всё как у тебя на рисунке, Синдбад! Справа — горная гряда, слева —

вулкан. Аэродром где-то между ними, среди высоких скал.

— Вулкан-то дымит! — озаботился Синдбад, вглядыаясь из-под ладони в еле курящийся дымок на округлой вершине одного из высоких кур ганов, чьи склоны уступами сползали в распадок, — Он проснулся из-за вчерашнего землетрясения. Не нравится мне это! Как бы не началось извержение!

— Этна тоже дымит постоянно, капитан! — возразила принцесса, — Одна ко никто никогда не видел, что бы она извергалась…

Синдбад вздохнул, ничего не ответив. С самого утра его прес ледовали нехорошие предчувствия. Ему казалось, что он что-то упус тил, недоглядел, недопонял. Негатив шёл на уровне инстинктов и ощущений, отравляя настроение. Избавиться от него никак не получа лось…

— Ищите дорогу, друзья! — обратился он к телохранителям и офице рам, — Она, конечно, разрушилась за века, но что-то от неё должно было сохраниться. Это что-то и приведёт нас к аэрадрому!

Отряд разбрёлся по округе. Лошади и пожитки остались под

присмотром Синдбада с Доротой.

— Тебя что-то тревожит, капитан? — спросила принцесса, протягивая

собеседнику флягу с водой, — Глотни-ка чистой родниковой — и всё

пройдёт!

— Да, тревожит! — признался Синдбад и сделав глоток, вернул флягу, -

Но что конкретно, сам не пойму…

— И у меня как-то неспокойно на душе… — прошептала Дорота, — У этих мест недобрые духи, это они нас гнетут!

О том, что случилось между ними вчера ночью ни он, ни она не обмолвились ни словом…

Вдруг издали послышался радостный вопль: "Нашё-о-о-л!"

Кричал конечно же следопыт Гамеш. А вслед за ним, но уже значи тельно ближе, завопил офицер Дороты по имени Армон:

— …И я нашёл дорогу! — вскоре он сам подбежал к госпоже с капита ном, спеша доложить о выполненом задании.

То, что нашли офицер с эфиопом, действительно оказалось древним дорожным покрытием, местами разрушенным. Кое-где его

квадратные каменные плиты оказались покрыты землёй, щебнем и густой растительностью. Оттого дорога сделалась малоприметной, более смахивающей на заросшую тропу. И всё же это был доистори ческий подъездной путь атлантов, ведущий к загадочному аэродрому в горах…

Четверть часа спустя отряд уверенно двигался по нему, направ ляясь к ближайшей горной гряде. Плиты под ногами раскололись и расползлись, но их всё ещё можно было распознать среди густой травы и скальных обломков.

Впереди отряда как всегда следовал Намуба со своими воина ми, за ними верхом на лошадях ехали Синдбад с принцесой, замыка ли процессию офицеры Дороты, один из которых вёл в поводу тре тью лошадь, навьюченную нехитрыми пожитками путешественни ков.

Дорога извивалась змеёй, забираясь всё выше и выше по скло ну навстречу острым заснеженным пикам, которые ассоциировались у Синдбада с зубами мегадона, прородителя большой белой акулы, как когда-то объяснил Ибн-Сина, как-то раз напавшего на его корабль посреди океана. Тогда им чудом удалось отбиться от крово жадного морского монстра, пронзив гигантскую тварь насквозь ост рым обломком бизань-мачты. Но оставшийся глубокий шрам на пра вом плече постоянно напоминал капитану о том приключении…

Синдбад в очередной раз посмотрел из-под ладони вперёд, со жалея о потере подзорной трубы Ибн-Сины, и негромко выругался.

— Вот шайтан! Топаем битых три часа, а конца пути всё не видно!

Эдак мы пожалуй и до вечера не заберёмся в скалы…

Принцесса промолчала. Поездка в седле стала её утомлять. Вдруг впереди раздался предостерегающий оклик, отряд остановил ся. Синдбад выхватил саблю, офицеры обнажили мечи, с опаской оглядываясь по сторонам. Но вокруг никакого движения не наблюда лось. Никаких врагов, атакующих отряд, было не видно.

— Что там случилось? — спросил Синдбад подбежавшего к ним Саоми.

— Вы заметили врага?

— Нет, мой капитана! — широко улыбнулся эфиоп, — Там, за поворотом Гамеш наткнулся на странное сооружение на дороге. Это какая-то

древняя, совсем развалившаяся арка. Как в Риме… Но очень боль шая и странная по виду. Даже не арка, а ворота… Хорошее место для засады… Намубу и Гамеш уже всё там осмотрели, врагов нет, можно ехать дальше…

Отряд двинулся дальше. Обогнув каменистый склон, путники

действительно увидели грандиозное сооружение, которое воздвигли

не иначе как сами Титаны. Каменная арка-ворота оседлала дорогу, которая тянулась прямо под ней и дальше стрелой взмывала к ска лам.

Синдбад с принцесой, не доезжая до этого замечательного соо ружения, спешились. К ним поспешили Намуба с Гамешем, которые не выпуская из рук оружия, подвели всех поближе к своей находке.

Некогда красивейший объект архитектурного искусства неиз вестных зодчих теперь представлял жалкое зрелище. Дожди и ветра

наполовину стёрли замысловато-непривычную для глаз резьбу на камне, облицовочные отшлифованные плиты местами отвалились,

обнажая уродливую кладку из правильных блоков, да и сами блоки

во многих местах со временем выпали из своих мест, сорвавшись с

верхотуры.

Обколотые по углам и граням, они валялись вокруг арки-ворот в живописном беспорядке, наполовину уйдя в землю. Вокруг них пестрели сине-красные полевые цветочки и цвели успевшие раз ростись до непролазной густоты кусты дикого шиповника.

И всё же, несмотря на свой плачевный вид, сооружение пора зило путников до глубины души!

Синдбад поскрёб один из блоков концом сабли и в удивлении

присвистнул:

— Друзья мои, а ведь это не камень! Блоки отлиты из какого-то метал ла, а точнее сплава… Или это сплав металла с камнем? Я о таком сме шении веществ ни разу не слышал. Что за умельцы тут потрудились?

Эх, жаль нет с нами моего безвременно погибшего друга Ибн-Сины! Уж он бы обьяснил что к чему… Наверняка эти ворота что-то значи ли для строителей…

— И для путников, которые передвигались по дороге! — добавила прин цеса, подавая капитану найденные в траве два маленьких осколка, отвалившихся от ближайшего блока, — Возьми один на память, а я возьму другой…

Офицер по имени Корнелий указал на арочный свод.

— Прошу вас, господа, говорите тише. Видите, из кладки вылезли и зависли другие блоки. Как бы они от шума не рухнули нам на головы и не раздавили…

— Ты прав, Корнелий, — согласилась принцесса, — М ы уже достаточно насмотрелись, так что пошли отсюда! От греха, так сказать…

Гамеш с поклоном обратился к Синдбаду:

— Я разведал обходной путь, капитан. Вот он, слева от ворот. Там меньше всего обломков и кустов. И человек пройдёт, и лошади…

Но Синдбад в задумчивости отрицательно покачал головой.

— Нет, мои любезные спутники! Древние атланты добирались на свой

аэродром, проходя под воротами. Что-то говорит мне, что и нам следует поступить точно так же…

— Но это самоубийство, господа! — в испуге отшатнулся Непал, самый

старший и самый опытный из офицеров принцессы.

— Возможно! — пожал плечами Синдбад, — Но мы пройдём по дороге, как я сказал, под аркой. Всем соблюдать тишину, лошадей вести в поводу. Потеснее сплотим наши ряды друзья, вот так! А теперь — в

путь!

Он первым бесстрашно шагнул под своды ворот, где царство вала полуденная тень, выбирая для ног свободные от обломков уча стки дороги. Свою лошадь Синдбад повёл сам, так же поступила и принцесса, отстав от проводника всего на пол-шага. Вокруг них сгрудились остальные их соратники, которые стараясь не дышать, осторожно ступали по треснувшим каменным плитам, местами покрытой щебёнкой, или по пробившейся в щели траве.

Тридцать локтей отделяло путников от входа до выхода из-под

ворот. Все упорно смотрели только под ноги, стараясь не думать о плитах, нависших над их головами. Один лишь осторожный Непал нет-нет, да кидал опасливые взгляды вверх.

Внезапно, когда сплочённый отряд миновал середину расстоя ния, послышалось лёгкое гудение, напоминающее шум удравшего с пасеки пчелиного роя. Синдбад и его товарищи мгновенно замерли и с кто с интересом, а кто с испугом, заозирались по сторонам, пытаясь понять, откуда изходит звук и кто его издаёт.

Но они никого не увидели поблизости. Ни пчёл, ни других насе комых или птиц, сбившихся в стаю и трепещущих крыльями. Пусты нная местность вокруг, залитая ярким солнечным светом, оставалась по-прежнему девственно чиста и безлюдна. Посвистывающие возле своих норок суслики были не в счёт.

— Продолжаем движение! — шепнул Синдбад и сделал первый шаг.

И в это мгновение блоки сооружения…звибрировали!

Это было настолько неожиданно, что все снова замерли на своих

местах, во всю глазея на внутренние кладки обоих стен ворот, кото рые стали заметно дрожать мелкой дрожью. Сверху на головы посы палось каменное крошево, швы между пляшущими блоками начали заметно расширяться и из них на ошарашенных путников вдруг обру шились мириады ослепительных лучей голубоватого света.

Синдбад зажмурился, но когда на его макушку упал неболь шой камешек, встрепенулся и раскрыл глаза. Странный голубой свет под сводами ворот уже во всю плясал и кружил вокруг людей в

бешеном хороводе, легко разгоняя затаившуюся по углам тень. Осле пительные всполохи осязаемыми клубами вырывались наружу, спле таясь вне ворот в сверкающую пелену-полог, за которым исчезли и горы и дорога. И само сооружение, и прилегающая к нему террито рия оказались запелёнутыми в искрящийся кокон…

Ворота задрожали ещё ритмичнее, гудение, которое конечно же исходило от стен, переросло в визгливый вой, со свода посы пался настоящий камнепад. Пока ещё это были мелкие обломки, но огромные блоки тоже пришли в движение и вот-вот собирались рух нуть на головы растерявшихся путников.

— За мной! — заорал не своим голосом Синдбад! — Все вон наружу.

И бегом сорвался с места, в одном кулаке сжимая уздечку ко ня, а в другой руке — ладонь принцессы. Испуг предал людям такой прыти, о которой они в себе до того не подозревали. За считанные

секунды отряд промчался по камням под градом обломков и выско чив из-под арки, окунулся в облако голубого света.

— Ворота падают! — закричал Непал, бежавший последним.

Беглецы оглянулись. Арка-ворота рушилась как при хорошем

землятресении. Словно в замедленном темпе её огромные сияющие блоки один за другим выползали из своих ниш и устремлялись к зем ле огненными болидами, рассекая густоту голубого света, сконцент рировавшегося под сводом.

Они рушились на землю, сотрясая почву и вздымая столбы пыли. Некоторые докатывались до путников, грозя раздавить тех всмятку под своей массой. Синдбад, не желая быть похороненным за живо, приказал бежать дальше, и вновь первым ринулся через сгус ток неземного света, увлекая за собой своих товарищей.

Сплошное марево голубых сполохов не давало возможности рассмотреть что-либо даже на расстоянии вытянутой руки. Но он помнил, что дорога за воротами тянулась стрелой, поэтому не стал сворачивать в сторону, а держал курс по прямой. Обломки блоков

накатывались им на пятки, но к счастью никого из отряда не задели.

Через пол-полёта стрелы сияющее море света резко осталось позади и задохнувшиеся от бега люди наконец очутились на свобод ном пространстве, среди белоснежных пиков скал. Под ногами уже не было никакой дороги, только обширная ровная площадка оваль ной формы, замкнутая с трёх сторон отвесной пропастью. Четвёртой стороной она упиралась в отвесную сглаженную скалу.

Но всё это путники рассмотрели чуточку позже, после того, как обернувшись назад, не увидели ни самой дороги, ни обрушив шихся ворот…

Глава 20. Большая снежная обезьяна

— Синдбад! — изумилась принцесса, — Что произошло? Как мы очути лись среди скал? Где наша дорога с воротами?

Синдбад не отвечая молча ткнул пальцем вниз, где в подножье гор, словно игрушечная, продолжала сыпаться арка, испуская редкие голубые лучики, и виднелся отрезок пути из каменных плит. А чуть в стороне всё так же коптил небо вулкан…

— Всё осталось там, друзья! Это волшебство атлантов! Я как знал, что надо провести вас под воротами. Ибн-Сина говорил, что дорога сама выведет нас к аэродрому атлантов. Так оно и получилось. Арка-воро та — это пространственный портал, который значительно сократил наш путь. Именно на это намекал мой друг, светлая ему память…

— Значит, это ворота перебросили нас сюда, в горы? — изумилась прин цеса, — А я думала, что это духи гор нам помогли… Но если ты гово ришь, что арка-ворота, то пусть будет так…

— Конечно они! Повторяю, это изобретение атлантов для сокращения пути к своему аэродрому!

— Но они разрушились! — воскликнул Корнелий.

— А что ты хотел? — обернулся к нему Синдбад, — Агрегат без присмот ра пришёл в негодность, вот и сломался. Скажи спасибо, что он ус пел выполнить свою задачу в последний раз и переправил нас сюда. А то бы завалил обломками — и все дела! Или, пойди мы в обход, сейчас тащились бы среди гор под солнцепёком над обрывами и пропастями по узким тропам.

И ещё неизвестно, дошли бы мы до этой площадки! Сдаётся мне, что дорога после арки вообще ведёт в никуда. Посторонний, случайный человек никогда бы не нашёл аэродром, если бы прошёл по ней, минуя портал! Так и было задумано атлантами! Для безопас ности, как я понимаю…

— Ты хочешь сказать, капитан, что мы стоим на самом аэродроме? -

удивилась принцесса.

— О, Аллах! Да оглянитесь же вы вокруг!

Площадка, довольно обширная по размерам, действительно привлекала внимание. Это было плато, явно не природного происхо ждения. Оно носило следы рукотворного творчества. Титаны или атланты умудрились стесать часть скалы и расчистить ровное место, предав ему овальную форму.

Синдбад разгрёб сапогом песок под ногами и все увидели длинные продольные линии-желоба вырезанные в базальте. Они разбегались по всему плату, сплетаясь в круги, стрелы и причуд ливые узоры, скорее напоминающие определённые знаки, которые можно было рассмотреть только с высоты.

— Что это за значки по вашему? — спросил он, — Лично мне они, как моряку, представляются своеобразными маячками, на которые дол жен ориентироваться капитан воздушного судна, спешащий прича лить к земле…

— Он прав, госпожа! — воскликнул Корнелий, — С высоты птичьего полёта они хроршо видны. Если бы я был воздушным капитаном, то

посадил бы своё судно именно по направлению ну хотя бы вот этой самой стрелы вон в тот круг…

— А если желоба наполнить горючим веществом навроде того, что бедуины добывают из песков в своих владениях и поджечь, то огнен ные знаки отлично будет видно и по ночам… — добавил Непал.

Дорота приложила руки к груди.

— Мне тяжело дышать! Мы на самом деле высоко в горах… Но если это аэродром атлантов, который мы ищем, то где сами винамы — их летающие лодки?

Вопрос принцессы оказался как нельзя более кстати. Вырвав шиеся из-под обвала путники успели перевести дух, привести себя в порядок и успокоить разволновавшихся лошадей. Намуба с телохра нителями и офицеры с опаской разбрелись по аэродрому, вниматель но исследуя прижавшиеся к скале развалины отдельно стоящих невы соких миниатюрных строений, явно напоминающих подсобные поме щения некогда единого комплексного хозяйства.

Часть из домиков развалилась полностью и представляла со бой лишь груду битых кирпичей, иные сохранили стены с пустыми десницами оконных проёмов и дверей. Добровольных исследовате лей молчаливые руины ничем не порадовали. Лишь хаос и разруше ние царили среди древних обломков.

Первыми к Синдбаду вернулись офицеры принцессы.

— Мы осмотрели все развалины, господа, — доложил Непал, — …Но ничего похожего на летающие лодки в них не обнаружили!

Вулкан внизу тем временем зачадил сильнее прежнего. Вместе с дымом в небо взлетели и хлопья пепла. Ветер подхватил их и раз нёс по округе. Серый жгучий порошок долетел и до площадки. Ска ла под ногами мерно содрогнулась. Синдбад нахмурился.

— Извержение начнётся с минуты на минуту! — воскликнул он, — Если мы вовремя не уберёмся отсюда, то всем будет худо.

— Не страшно! — легкомысленно отмахнулась Дорота, — Мы высоко в горах!

— Именно в этом-то и таится опасность…

Из развалин возле стёсаной скальной стены выскочил Намубу с телохранителями, все они бегом направились к Синдбаду.

— Капитана! — завопил Саоми, — Мы нашли пещеру в скале!

— Вам надо посмотреть самому! — подхватил Гамеш, — Моя думай, что

летающие лодки могут прятаться в горе…

— А что? — усмехнулась принцесса, — Возможно он и прав! Вот ты, Син дбад, куда ставишь свой корабль, когда он требует ремонта?

— В сухой док! — машинально ответил мореход, — О, Аллах! Это идея!

Атланты не дураки, что бы хранить свои винамы под открытым не бом! Друзья, мы не там искали! Нужно осмотреть пещеру. Веди нас, мой верный Намубу. И пусть нам сопутствует удача! Мы отыщем

"сухой док" атлантов, или я буду не я!

— Давайте поторопимся, господа! — заспешил Непал, — Проклятый вулкан запыхтел пуще прежнего, а это дурной знак. Я согласен с капитаном, эта жаровня ещё доставит нам массу неприятностей.

Словно в подтверждение его слов скала под ногами ещё раз сильно содрогнулась, но все удержались на ногах.

— Милостивые боги! — хором вскричали Корнелий с Армоном, — Опять

начинается землетрясение!

— Отставить панику, господа! — холодно приказала Дорота, — Всего-навсего один слабый толчок…

Её слова мгновенно отрезвили воинов. Синдбад с признатель ностью пожал принцесе руку и предложил всем следовать за Наму бой, который устремился к развалинам. Сначала было непонятно,

куда увлекает их нубиец, но когда они обогнули разрушенные стены

со следами фресок и завалы из проржавевшей переплетённой армату ры и древесно-окаменевших фрагментов стропил, перекрытий, стоек и псевдо-колонн с остатками непоблекших за века красок и прибли зились к скале, глазам путников открылся вход в пещеру.

Он был широк и высок, по краям кое-где сохранилась высоко хужожественная резьба по камню, идентичная той, что путники виде ли на стенах арки. Скорее это был вход в некий тоннель, чем обыч ная пещера. Если атланты и спрятали где-то свои летающие лодки, то только в его глубине.

— В тоннеле слишком темно! — заявил Синдбад, заглянув за порог вхо да, — Необходимо заготовить несколько факелов.

— Чем больше, тем лучше, — добавила принцесса и кивком приказала своим офицерам взяться за это дело.

Тем временем неутомимые разведчики Гамеш и Саоми, осторо жно ступая по довольно гладкому полу, углубились по проходу на десяток-другой шагов. Намубу собрался последовать за ними, как эфиопы вдруг резко развернувшись, бегом ринулись к выходу.

— К оружию! — завопили оба, едва очутившись наруже, — В глубине горы прячется какой-то большой зверь!

Синдбад, принцесса и телохранители, обнажив клинки, отступи ли от входа к развалинам. К ним присоединились не успевшие дале ко отойти офицеры, причём Непал за это короткое время каким-то образом умудрился соорудить из древесных щепок и обрывков древ ней материи два факела, один из которых запалил с помощью крес сала и трута.

Из пещеры донёсся приглушённый рык, клацанье челюстей и

цокот когтей по камням. Сила этих звуков сказала людям, что они потревожили покой неизвестного чудовища, обладающего огромны ми размерами. Шум, производимый, хозяином тоннеля стремительно приближался.

Намубу и Саоми подняли натянутые луки, остальные замерли в тревожном ожидании, поигрывая мечами. Один Гамеш не изготовил ся к бою: он бросился к перепуганным лошадям и теперь с трудом удерживал их под уздцы.

Тем временем Непал запалил второй факел, который передал Синдбаду. Вовремя! Совсем рядом послышался очередной оглуши тельный рёв и из темноты на людей со скоростью молнии выскочило что-то огромное и мохнатое. Дикое существо сбило с ног стоящих впереди всех Синдбада с Намубой и разметало по сторонам осталь ных.

Впрочем путники, не получившие сколь-нибудь серьёзных травм, тут же вскочили на ноги, что бы схватиться со зверем, кото рый в свою очередь застыл возле входа, с яростным недоумением разглядывая посмевших потревожить его покой низкорослых врагов налитыми кровью глазами, размером с китайские фонарики.

Теперь путники смогли отчётливо увидеть дикое животное и в полной мере оценить его громадный рост, равный пяти человечес ким, непропорционально коротконогую мохнатую фигуру, покрытую некогда бело-жёлтой шерстью, которая ныне свалялась и висела грязными сосульками, кинжальные когти на передних и нижних лапах, отвратительную морду с мощьной челюстью и торчащими вверх и вниз клыками и бочкообразные кулаки, которыми чудовище под собственный оглушительный рёв лупцевало себя по груди, бросив у ног свою дубину…

— Снежная обезьяна! — воскликнул первым узнавший чудовище Синд бад, — Не подходите к ней слишком близко! Лучше стреляйте из лу ков!

Обезьяна тем временем вдруг увидела беснующихся лошадей и

мгновенно забыла про людей, по своей дикой тупости посчитав, что

именно парнокопытные и являются её главными врагами. Возмож но, когда-то давно её донимали кентавры и теперь в её обезьяньем мозгу всё перепуталось и она приняла последних за своих исконых обидчиков?

Заревев пуще прежнего, она подхватила с земли принесённую с собой дубину — толстенную берцовую кость какого-то доисторическо го монстра — и замахнувшись, прыгнула к Гамешу.

Одним прыжком перелетев через Синдбада с принцесой и офи церами, обезьяна приземлилась на задние лапы возле коневода. Гамеш успел отскочить в сторону, после чего ловко упал в пыль и откатился под одну из обрушившихся стен, предоставив бедных животных своей судьбе. Те, почувствовав свободу, прыснули в по сторонам, но чудовище оказалось проворнее…

Дубина в лапе обезьяны взлетела к небу и с силой обруши лась на спину скакуна, на котором путешествовал Синдбад. Вдребез ги разбитое седло разлетелось шепками, громко хрустнул переломан ный хребет. Конь дико заржал и рухнул как подкошенный.

Одновременно вторая лапа вцепилась в развевающуюся гриву

второй лошади. Обезьяна без видимых усилий резко подтащила к себе дико ржащую и взбрыкивающую скотину, клацнуло челюстями

и перекусило ей глотку, едва не отхватив полностью голову.

Третья лошадь взвилась на дыбы перед прыжком, но удрать тоже не успела. Прклятая тварь ударила нижней правой лапой с выпу щенными когтями и распорола бедному животному брюхо по всей длинне. Внутренности тут же выпали на камни кровавым дымящим ся ворохом…

Ровно за три секунды путники лишились всех лошадей! И тут Намубу выстрелил из лука — стрела угодила монстру под левую лопат ку, но, однако, без видимого вреда. Обезьяна с рёвом обернулась к

людям и тогда выстрелили Саоми, поразив тварь в грудь. Чудовище

завизжало, вырвало стрелу из раны и размахивая дубиной шагнуло к

к воинам, сбившимся плотной кучкой.

Синдбад решил, что пришёл его черёд, выбежал навстречу обе зьяне и метнул в неё свой разгоревшийся факел. Тот угодил монстру прямо в морду, посыпались искры, раздался треск горящей шерсти и на площадке противно запахло палёным.

Ослеплённая огнём обезьяна испугалась! Остановившись на ходу, она с визгом отбросила дубину и принялась лупцевать себя по

морде, сбивая с шерсти разбегающиеся язычки пламени. Затем вдруг

резко повернулась к своим обидчикам спиной и в неимоверном прыж ке запрыгнув на скалу, стала быстро карабкаться к вершине.

Намубу и Саоми снова натянули луки, но Синдбад остановил

их:

— Не надо! Пусть уходит! Ей теперь не до нас…

Офицеры тем временем прикончили лошадей, что бы не мучи лись, и порывшись в развалинах, быстро изготовили полтора десятка факелов из найденного горючего материала. После этого отряд смело вошёл в тоннель.

Синдбад с принцесой встали во главе. Их поднятые над голо вой факелы высветили гладкие базальтовые стены и сводчатый пото лок, испещрённый трещинами. Тоннель, насколько позволял видеть свет, уводил далеко вперёд. Он был пуст и это обстоятельство огор чило Синдбада, спешащего отыскать винамы атлантов.

— Ну и где здесь "сухой док"? — спросил он с раздражением ни к кому конкретно не обращаясь.

— Идём вперёд, капитан! — взяла его под руку принцесса, — Будем искать…

Отряд осторожно вклинился в отступающую перед светом фа келов темноту, не забывая попутно изучать стены, в которых могли таиться боковые ответвления тоннеля. Шагов через сто тот сделал поворот, вдалеке показалось бледное пятно света. Одновременно воз ник резкий и противный запах.

— Там другой выход из тоннеля! — указал на светлое пятно Синдбад, морщась и с трудом сдерживая тошноту. Точно такие же ощущения испытали и все остальные члены отряда.

— Фу-у! — поднесла к носику надушенный носовой платочек принцесса, — Какой невыносимый запах!

— Это воняет дерьмо обезьяны, капитана! — воскликнул простоватый Саоми, — Видите кучи? Это оно и есть… Не вляпайтесь!

— Тут его лежбище! — добавил Ганеш, указывая на разбросанные по полу кости и обрывки шкур различных животных, среди которых

легко угадывались два-три обглоданных скелета кентавров — Вот останки его трапезы…

— Экое чёртово отродье! — проворчал Корнелий, — Где жрёт, там и с… гадит!

— Идёмте дальше, господа! — позвал всех Синдбад, — Возможно, винамы ждут нас по ту сторону горы?

— Не думаю! — возразил Непал, — Давайте сначала проверим, куда ведёт эта дверь!

Синдбад с принцесой и остальные удивились словам офицера.

— О какой двери ты говоришь, Непал? — спросила придворного Доро та.

Непал указал на стену, возле которой снежная обезьяна облю бовала себе место для ночлега, и осторожно ступая между костей под нёс к ней свой факел. Тогда все увидели тёмную нишу, которая ранее сливалась со стеной, а в ней — приоткрытую на треть двухметровую дверь с роликами по верху. Дверь, как оказалась, крепилась в пазах, а не на петлях, и открываясь, уходила в скалу…

— Ну у тебя и глаз! — восхитился Синдбад, — Тебе с таким зрением самое место во флоте.

— Когда я разыщу сокровища, то обязательно заведу себе морскую флотилию! — пообещала принцесса, — А тебя, Непал, назначу её адми ралом!

Едва она договорила, как произошёл очередной подземный толчок. Стены тоннеля затряслись и пошли трещинами, свод угро жающе затрещал. На головы путников посыпались мелкие камни

и песок. Впрочем, за последние двое-трое суток путники уже привыкли, что земля время от времени ходит у них под ногами ходуном, а сверху сыпется всякая твёрдая дрянь с тупыми и острыми краями.

— Все живы? — спросил громко Синдбад, когда всё закончилось, — Ни

кого не придавило?

— Вроде никого, сударь! — ответил Армон.

— Только вот дверь выпучило из пазов! — добавил Корнелий, освещая нишу новым факелом.

Осевший свод действительно нажал на перкрытие дверного проёма и тот в свою очередь выдавил дверь наружу. Она оказалась отлитой из такого же сплава, что и блоки ворот, её перекосило и выгнуло и теперь она держалась только на честном слове.

— Сейчас мы её отворим! — крикнул Гамеш и издали шваркнул по двери обломком.

Та жалобно скрипнула и всей многопудовой массой обруши лась на пол, подминая под себя обезьяньи кучи, разлетевшиеся липкими ошмётками. Дурной запах многократно усилился.

— Дьявольщина! — рассердился Непал, — Я в дерьме, как в шелках!

— И мы! — признались Корнелий с Армоном, — Господин Гамеш, вам следовало предупредить всех о своих намерениях!

Синдбад, вовремя сообразивший чем грозит всем падение двери, успел отпрыгнуть за угол, увлекая за собой принцесу и Наму бу с телохранителями. Так что пострадали лишь одни офицеры.

— Господа! — обратилась к ним со смехом принцесса, по возвращении на родину я учрежу орден "За стойкость к дерьму"! Догадываетесь, кто будет его первыми кавалерами?

Офицеры, ничуть не обидясь, ответили дружным ржанием! Хорошо, что у всех троих имедись фляги с родниковой водой, с по мощью которой они быстро очистили одежду и отмылись сами, по

очереди поливая друг другу.

Гамеша, как провинившегося, отрядили разведать второй вы ход из тоннеля и он, белозубо скалясь в полумраке над своей продел кой, вприпрыжку убежал выполнять задание.

Глава 21. Винамы атлантов

Синдбад, не тратя времени на всеобщее веселье, взял свежий факел и ступая по двери как по мосту, проник за порог, где царство вала кромешная тьма.

— Что ты видишь, Синдбад? — шагнула вслед за ним Дорота.

— Пока ничего! Темно, как в Египте ночью! Хотя смотри, там дальше

мелькнули какие-то приземистые силуэты…

— Неужели винамы?

— Хорошо бы! Постой, тут где-то должен быть выключатель…

— Что такое "выключатель", Синдбад?

— Это такая штука на стене, нажав на которую ты включаешь свет в помещении, он обычно вспыхивает под потолком.

— Откуда ты про это знаешь?

— Ибн-Сина рассказывал… Выключатель надо искать слева от входа…

Он наощупь приблизился к стене и стал шарить по ней правой рукой, подсвечивая себе факелом.

— Нашёл? — спросила с надеждой принцесса, ощущая за спиной сиплое

дыхание остальных членов отряда.

— Нет! — огорчился капитан, — Но это ничего не значит! Есть ещё и правая стена. Он перешёл к другой стороне проёма и продолжил поиск.

— Нашёл! — вдруг обрадовался Синдбад, чем-то там щелкнул и в следующее мгновение под потолком вспыхнул неяркий призрачный свет.

От неожиданности путники кто вздрогнул, кто испустил радос тный вопль. Свет, исходящий из прозрачных трубок толщиной в па лец, закреплённых под потолком на специальных кронштейнах, был

не особенно ярок, да и сами трубки, многие из которых раскололись от землетрясеня, горели не все или только в пол-накала, всё же боль но резанул людей по глазам.

Когда все справились со зрением и переступили порог, их взорам открылся огромное помещение, по размерам не уступающее тронному залу во дворце Калифа Багдада, чьи стены сверкали орна ментом из драгоценных камней, горного хрусталя и надраенных ром бовидных пластин серебра, не утративших за века, а то и тысяче летия, своего блеска. Мозаичный же пол под ногами был так отпали рован усердными рабами, что в него можно было смотреться как в зеркало.

— Это несомненно знаменитая пещера Али-Бабы! — прошептала с вос торгом принцесса, — Только не пойму, как могут гореть эти прозрач ные трубки под потолком. Не видно ни фитилей, ни масла! Они сов сем не похожи на обычные светильники или жаровни…

— Не забивай себе голову тем, чего твой разум пока не в состоянии

охватить, принцесса! — посоветовал Синдбад, — Лучше посмотри на то, что стоит в центре зала. Это и есть таинственные летучие лодки атлантов! Всех сокровищ Али-Бабы не хватит, что бы расплатиться хотя бы за одну из них…

Принцесса взглянула и ахнула. Вслед за ней восторженно заго монили и остальные члены отряда, за исключением немого Намубы. Но и нубиец не смог сдержать своих чувств. Отбросив напускную невозмутимость, он пустился в пляс, приседая и хлопая в ладоши. Поистине дикарский танец командира не замедлили поддержать и Ганеш с Саоми.

Путники с благоговением приблизились к винамам, которые вблизи стали походить уже не на лодки, а одновременно и на расплас танных заморских птичек и на пчёлок. Их немного вытянутые, сужа ющиеся к распущенному хвосту обтекающие корпуса с короткими, полу-прижатыми к бокам треугольными фрагментарными крыльями так и просили людей полюбоваться на них и нежно погладить ладонями.

Каждая "птица" отличалась от своих собратьев или величиной,

или раскраской. Но у всех без исключения имелся на спине тянущий ся от головы к хвосту гладкий прозрачный колпак без углов и высту пов. А под ним, в "брюхе", располагались ряды удобных мягких кре сел с высокими спинками, судя по размерам которых атланты анато мически ничем не отличались от современных людей.

Охотники за сокровищами углубились в недра сверкающего чистотой зала, где ни на полу, ни на стенах, а тем более на аппаратах не наблюдалось ни пылинки, ни соринки, за исключением осколков от разбившихся светящихся трубок. Они обходили невиданные ма шины одну за другой и не в состоянии сдержать нахлынувших чувств, то ахали, то цокали языками, делясь между собой короткими замечаниями.

Синдбад остановился возле одного из аппаратов, среднего по размерам и имеющего под колпаком пять рядов кресел по два в каж дом с узким проходом между ними. Его заинтересовала носовая часть "птицы" с одиноким креслом. Должно быть, это было место капитана воздушного судна, которого Ибн-Сина по-своему называл

"пилотом"?

Перед креслом возвышался серебристый дугообразный шкаф чик, косо выпирающеий из-под лобового стекла. Из его верхней нак лонной части, узкой полосой протянувшейся от края до края, о кото рой учёный в разговоре с ним упоминал как о " панели управления", под углом на короткой ножке торчал небольшой половинчатый штур вал в окружении нескольких рычажков с красными набалдашниками и с вырезаными по их верху забелёными символами. Они напомнили

капитану молодые мохоморчики, но без гипюровых юбочек на нож ках.

Ещё по сторонам от штурвала по панели управления протяну лись короткие ряды многочисленных клавиш, обрамлявших квадрат небольшого зеркальца, а под шкафчиком из пола выпирали четыре ножные педали с рельефной поверхностью, одна из которых стояла особняком.

— Так-так-так! — пробормотал себе под нос Синдбад, — Мне всё это

ужасно знакомо! Точно такое же сочетание рычажков, клавиш и

штурвала я видел у того приснопамятного, не назвавшего своего имени капитана летучего корабля, когда он показывал мне, как управлять его судном…

Прав был Ибн-Сина!

Те знания мне сейчас ой-как пригодятся! Я буду не я, если не смогу поднять эту "птицу" в небо и долететь до своего корабля… Главное

суметь завести двигатель! Для этого нужно нажать кнопку под зелё ным колпачком, что разместилась на потолке над головой пилота…

Ага! Вот она! Я вижу её! Затем левую ножную педаль нужно чуть вдавить в пол и аппарат плавно поднимется над землёй ровно настолько, насколько опустится педаль. После этого педаль можно будет отпустить, но аппарат останется висеть в воздухе.

Затем следует правой ногой слегка тронуть правую крайнюю педаль, и тогда моя "птица" плавно тронется с места и полетит по прямой на небольшой скорости. Что бы её увеличить, нужно будет

надавить на педаль сильнее…

Средняя педаль, в отличии от левой крайней, отвечает за сни жение высоты. Штурвал, естественно, обеспечивает повороты. Если разумно манипулировать ими всеми, то можно будет выписывать изумительные воздушные галсы… Педаль, торчащая особняком, обеспечивает задний ход. Вот если бы и мой "Ирбисс" точно так же мог двигаться назад?!

Так, что там дальше? Ага! Рычажок на ножке штурвала справа

включает ночные кормовые огни справа, его тёзка слева — соответ ственно! Это для того, что бы избежать столкновения с другими

винамами! Но мне это не грозит, по причине отсутствия таковых в небе, поэтому трогать их я не стану. Да и подень стоит на дворе…

Остальные рычыжки-мухоморчики просто дублируют ножные педали. Весьма разумно! А вдруг у капитана по какой-либо причине откажут ноги? Тогда он запросто перейдёт на ручное управление…

Что ж, без ложной скромности можно признать, что благодаря неизвестному хозяину воздушного корабля и рассказам моего друга Ибн-Сины, я знаю азы воздухоплавания. Теоретически… Ну а прак тически? Там посмотрим! Лишь бы ничего не перепутать…

…Остальные клавиши на панели — подсобные. Одна включает внутреннее освещение, другая — ночные фары, третья — радиосвязь, о которой я имею весьма смутное представление, ещё одна подаёт в салон свежий воздух, третья обеспечивает подогрев, если летишь над облаками, а там, со слов Ибн-Сины, довольно морозко…

Следующая включает увеселительную музыку, другая — зерка льный экранчик с живыми картинками, седьмая… забыл! Да ладно! Все они нам совершенно ни к чему! Лишь бы вырваться отсюда жи выми…

Его размышления прервала подбежавшая принцесса.

— Я нашла карту!

Девушка повисла на шее Синдбада и радостно смеясь, пару раз чмокнула его в обе щеки.

— Какую карту? — опешил тот.

— Забыл? Помнишь, Ибн-Сина читал нам свой перевод текста, где го ворится, что в одном из винамов счастливца будет ждать ещё одна карта с указанием, как найти сокровища атлантов!

— Да!

— Я нашла этот винам! Это большая грузовая "птица"! Карта лежит на виду на переднем кресле в развёрнутом виде. Только я не знаю, как открыть прозрачный колпак.

— Колпак открывается нажатием кнопки, спрятонной по правому бор ту в голове машины, как предполагал Ибн-Сина…

— Вот и пошли, проверим его предположение!

Принцесса повела Синдбада в центр зала, где окружённый оста льными "птицами" поменьше возвышался гигантский грузовой аппа рат. Капитан хмуро посматривал по сторонам, не разделяя восторгов спутницы. Преследовавшие его в последнее время мрачные мысли не только не испарились с находкой винамов, а наоборот — значительно

усилились.

Многочисленные свежие трещины на полу стенах и потолке

зала, подмеченные им ещё на входе, действовали угнетающе. Неужели его соратники не понимают всей опасности их положения?

— Я бы на твоём месте так не радовался новой карте, Дорота! — бурк нул он, со страхом ожидая очередного подземного толчка, от которо го может обрушиться свод зала и похоронить их всех в мгновение ока.

— Почему? — перестала улыбаться принцесса.

— Потому что на новой карте, может статься, мы обнаружим очеред ное указание, как добраться до ещё одного таинственного места на краю света, где нас будут ждать не сокровища, нет, а следующий пергамент с ещё одной схемой… И так до бесконечности!

— Я поняла! Ты подозреваешь, что некие древние силы втянули нас в свою игру и теперь с небес с интересом наблюдают за нашими уси лиями по преодолению препятствий, делая ставки, как на состязани ях боевых петухов?

— Что-то вроде того! Не знаю, кто они, возможно и древние божества,

но они явно забавляются! Подбрасывая свои карты сокровищь в мир людей, они делают ставки на нашу алчность, жадность, стяжатель ство, жажду наживы любым путём!

И когда какие-нибудь глупцы навроде нас попадаются на их крючок и отправляются на поиски несуществующих богатств, они

наблюдают за ними, заключая между собой различные сделки, напри мер: все ли дойдут до конца? Какие будут потери? Кто конкретно и от чего загнётся в пути? И так далее…

— Но если это так, то это подло!

— Для богов наши страдания — игра!

— Тебе подобные мысли только что на ум пришли, Синдбад?

— Нет! Я об этом начал задумываться после белых скал…

— Вот и грузовоз! — остановилась принцесса перед самым большим винамом в зале, — Открой колпак и возьми карту, мне не терпится заглянуть в неё и проверить, прав ли ты со своей теорией, или нет!

Синдбад приподнялся на цыпочках и заглянув через боковое стекло в кабину пилота, удивлённо вскрикнул. Он ожидал увидеть на кресле очередной ветхий пергамент, а это оказалась каменная доска размером в локоть на пол-локтя, поверхность которой неизвестный древний резчик по камню превратил в макет обширной незнакомой местности.

Синдбад обиженно покосился на сияющую Дороту: противная девчонка! Могла бы намекнуть, какого рода сюрприз ожидает его в салоне, так нет же, молчала до последнего.

— Ну как, впечатляет? — хихикнула она.

Синдбад погрозил ей пальцем, потом нащупал под срезом стек ла выемку с кнопкой и нажал её. Колпак треснул и раскрылся четырь мя вертикальными лепестками, освобождая доступ в кабину пилота.

Подскочивший Саоми вместе с Намубой мгновенно вскорабкались по борту, игнорируя стоящий поблизости колёсный трап.

Вдвоём они подняли доску-макет, и осторожно передали через борт Синдбаду и помогавшим ему офицерам. Шедевр тотчас опусти ли на пол и склонились над ним, плотно прижавшись головами.

— Никогда не видел ничего подобного, — пробормотал Непал.

— Не ты один, приятель! — поддакнул Синдбад, вглядываясь в микро скопические горные кряжи со снежными вершинами, нависшими ледниками и языкастыми оползнями.

Вокруг гор раскинулись живописные долины с голубыми рус лами-змейками рек, холмами и буераками, к которым с юго-запада подступало море с россыпью зелёных островков. Северо-восточная сторона на макете была выполнена в виде напроходимых тропичес ких джунглей, причем каждое деревце было выточено настолько на турально, что спутать его с другими породами флоры было невозмож но. На юге начиналась пустыня…

Ещё на макете присутствовало зверьё! Их фигурки были раз бросаны повсюду: в песках и степи застыли невозмутимые верблю ды, изящьные антилопы, круторогие туры и гордые львы. В лесах — медведи, тигры, лоси; в горах — бараны, горные козлы, леопары и барсы; на островах — ящероподобные клыкастые чудовища…

А вот людей на макете видно не было!

Так же отсутствовали указательные линии, по которым следовало держать маршрут, и, самое главное — крестик, обозначающий место захоронения сокровищь. Странная какая-то карта…

— Это точно та самая карта, о которой шла речь? — недоумевала принцесса.

— Другой нет! — доложили офицеры.

— Тогда почему на ней не изображены какие-нибудь указания?

— Откуда я знаю! — пожал плечами Синдбад, — Похоже, моя теория

подтверждается! Этот макет опять пошлёт нас туда-не знаю куда, за тем — не знаю чем!

Намубу, прочитавший разговор капитана и принцессы по губам,

с мычанием взял их за руки и жестами показал, что нащупал на нижней стороне плиты какие-то вырезанные знаки. Принцесса обра довалась, высказав пожелание немедленно перевернуть макет для продолжения осмотра.

Но едва Корнелий и Армон подняли доску с пола, как прибе жал Гамеш и всё внимание путников переключилось на разведчика.

— Капитана! С той стороны скалы находится точно такая же площад ка с развалинами, как и на входе.

— Ещё один аэродром атлантов? — уточнил про себя Синдбад, — Разумно! Случись что с одним, имеется запасной… Что ещё?

— Ничего, капитана! Никакой дороги дальше нет, одни пропасти!

И в этот миг произошёл очередной мощьный подземный тол чок, которого так опасался Синдбад. Пол под ногами вздрогнул с такой силой, что мозаика вздыбилась гармошкой, с потолка посы пались обломки перекрытия, стены зашотались со страшным скреже том, по ним побежали морщины новых трещин. Свет под потолком

мигнул и погас.

— Где факелы? — Синдбад старался перекричать раздававшиеся со всех сторон треск и грохот.

Когда в кромешной темноте вспыхнул сначала один огонёк, а за ним другой, он снова подал голос.

— Все следуйте за мной! Быстрее!

Осыпаемые каменным градом, рискуя провалиться в разверз шиеся под ногами трещины, путники сплочённой группой слепо сле довали за своим предводителем, понимая, что только он один в состоянии спасти их жизни, вырвав из этого кромешного ада. Офицеры Корнелий и Армон к тому же тащили каменную карту под бдительным оком принцессы.

Последние метры Синдбад бежал бегом, пока не подвёл сорат ников к аппарату, который недавно выбрал для полёта. К счастью, машина не успела серьёзно пострадать от землетрясения: её не зава лило камнями и она не провалилась под пол. Мелкие царапины не в счёт…

— Мы полетим на этом винаме! — крикнул Синдбад, нащупывая на борту кнопку открытия колпака. Когда тот лопнул и вздыбился привычными четырьмя лепестками, последовала команда грузиться.

— Быстрее садитесь в кресла, мест хватит всем!

Один из факелов погас. Землетрясение продолжалось, стены вот-вот готовы были рухнуть. Положение было критическим. Как

Синдбад собирался вывести аппарат из темного зала в не менее тём ный полузаваленный тоннель и пролететь по нему до выхода, для всех оставалось загадкой.

Но капитан не мучился сомнениями. Он прыжком заскочил

в салон через низкий борт и плюхнувшись в кресло пилота стал ждать, когда закроется колпак. Тот сомкнулся над головами путни ков, едва Непал, помогавший офицерам перетащить через борт каменный макет, последним занял своё место в "брюхе птицы", предварительно бросив на пол свой еле чадящий факел.

В его-то неверном свете Синдбад и отыскал над головой зелё ную кнопку пуска двигателя. Нажав её он с трепетом прислушался:

а ну как древняя техника выработала свой энергетический ресурс? Тогда всем пипец, как говаривал Ибн-Сина! Их винам станет для всех общим саркофагом…

По колпаку беспрерывно барабанили сыпавшиеся с потолка об ломки, грохот разрушения в зале стоял такой, что частично проникал в изолированный салон, кто-то из офицеров начал читать молитвы замогильным голосом, но Синдбад, невзирая на все эти отвлекаю щие шумы, всё равно расслышал тихое наростающее жужание в носовой части аппарата и радостно потёр ладони.

— Двигатель заработал, друзья мои! — вскричал он и засмеялся, -

Сейчас полетим!

Он проворно пробежался пальцами по клавишам на панели, в результате чего в салоне вспыхнул приглушённый свет, зазавучала непонятная музыка, зашипел свежий воздух и с "клюва птицы" ударил ослепительный луч, разорвавший царившую в зале темноту.

В следующее мгновение Синдбад поднял винам на четыре локтя над полом, одновременно разворачивая его к выходу. Луч чирк нул по сыпавшимся с потолка обломкам, по утонувшим в клубах пы ли стенам и стоящим на полу аппаратам и наконец упал на дверной проём, с упавшей дверью.

У пассажиров вместе с капитанам вырвался крик ужаса! Выход из зала оказался завален обломками. Люди попались в смертельную ловушку, из которой не было выхода!

Глава 22. Извержение вулкана

Но выход вскоре нашёлся!

Вслепую щёлкая клавишами, Синдбад, сам того не ведая, включил бортовой компьютер аппарата, который тут же посредством дистан ционного управления задействовал механизм, обеспечивающий вы лет винамов из спрятанного в недрах скалы ангара.

У капитана просто не было времени хорошенько подумать, иначе бы он заметил несоответствие в размерах грузовых аппаратов и единственного тоннеля, предназначенного исключительно для передвижений людей, но ни как не громоздкого транспорта. Заметил и призадумался бы… А там и догадался, что аппараты покидают ангар вовсе не по тоннелю, а через иные ворота, покуда скрытые от

людей и которые следует хорошенько поискать…

…Когда ужас открытия парализовал путников в их креслах, в противоположенной от входа стене под потолком внезапно появи лась продольная светлая плоска. Она быстро расширялась под метал лический скрежет, впуская в зал дневной свет.

Синдбад отреагировал мгновенно! Он понял, что судьба даёт им шанс на спасение, поэтому без лишних разговоров развернулся на сто восемьдесят градусов и быстро подлетел к стене, которая со скри пом продолжала опускаться в пол. Из скрытого под полом механиз ма через решётки сыпались искры и валил едкий дым, красноречиво говоря, что он повреждён. Но щель продолжала расти, даря надежду замершим в ожидании путникам.

В просвет показалась овальная площадка с развалинами по левому и правому краям. Прямо же по курсу она свободно обрыва лась в пропасть. Если вылететь из ангара на скорости, то ничто не помешает полёту аппарата. Гамеш указал на неё рукой:

— Это второй аэродром, о котором я говорил!

Стена тем временем с натугой опустилась ещё на локоть. В образовавшуюся амбразуру винам всё ещё не проходил по высоте.

Если бы не колпак, то можно было и попробовать проскочить, а с ним — нечего и думать.

Внезапно аппарат сильно тряхнуло: в его хвост угодил особо крупный обломок потолочного перекрытия. Синдбада подбросило в

кресле, он чуть не прикусил язык, ударившись макушкой о колпак. Офицер, читавший молитвы, видимо не избежал этой участи, потому что наконец заткнулся. Принцесса от неожиданности вскрикнула.

— Макет упал с кресла на пол! Помогите поднять!

Ей помогли. Дорота взяла каменную плиту себе на колени,

несмотря на её приличный вес. Макет словно пригвоздил девушку к

сиденью, но она, не замечая тяжести, нежно обхватила плиту руками и любовно поглаживала по краям, мечтательно закатив глаза.

За это время стена опустилась ещё на пару вершков и вдруг встала как вкопанная. Механизм, опускавший её, взвизгнул в послед ний раз, всхлипнул плаксиво и затих. С губ замерших в напряжён ном ожидании путников моментально сорвался каскад возмущённых возгласов. Кто кричал от отчаяния и разочарования, кто от испуга, а кто просто сыпал проклятиями направо и налево.

— О боги! Мы погибли…

— Будь проклят этот механизм…

— Синдбад, что делать?

Капитан не успел ответить, как в салоне раздался незнакомый

громкий голос.

— Говорит автопилот! Говорит автопилот! Запорный механизм ангара

повреждён! Датчики сообщают, что своды зала через два с полови ной иона времени не выдержат давления скальных пород и рухнут. В сложившейся ситуации пилоту предлагается проскочить открытую амбразуру на скорости в сто узлов. Повторяю…сто узлов…иначе

можно застрять…или не срезать колпак…Повторяю…

— Кто это с нами говорит? — перепугались пассажиры.

Исключение составил Синдбад, которому Ибн-Сина не раз рассказы вал об искусственном электронном интелекте.

— Тише! — крикнул капитан, — Не бойтесь! Это добрый дух винама!

Он советует нам, как избежать опасности!

На более подробные объяснения просто не было времени. Синдбад сдал аппарат назад к тоннелю, моля Аллаха поддержать потолок ещё немного, выровнял его по высоте с таким расчётом, что бы дно скользнуло над верхней кромкой не до конца опустившейся стены, а борта прошли под нижним основанием верхней плиты. Тогда колпак на скорости срежет как ножом. Но что такое колпак, по сравнению с восемью человеческими жизнями?

— Всем пригуться как можно ниже! — приказал Синдбад, с места раз гоняя винам до заданной скорости, — Коловы уткните в колени и сверху обхватите ладонями… По-еха-а-а-ли!

Сам он в последний момент перед влётом в амбразуру откло нился влево, пряча голову под пульт. Раздался скороткий скрежещу щий звон, на пол просыпался град осколков — всё что осталось от колпака, и вместе со свежим прохладным воздухом в салон ворвался яркий дневной свет.

Путники радостно завопили, поздравляя друг друга со счастли вым избавлением от опасности. Винам, за секунду проскользнув над площадкой аэродрома, на страшной скорости понёсся над пропас тью, навстречу близким скалам. Синдбад, избегая столкновения с ни ми, поспешил сбросить скорость и развернуться, что бы в последний раз взглянуть на место своего заточения, едва не ставшего им братской могилой.

В этот миг раздался страшный грохот и скала заметно осела. Тёмная щель амбразуры исчезла в каменных складках и клубах пы ли. Ангар и всё что в нём хранилось все последние тысячелетия перестал существовать. Из всех летательных чудо-аппаратов атлан тов остался один, и тот без колпака.

Синдбад приблизился к скале и на бреющем полёте прошёлся над аэродромом, на который всё ещё сверху сыпались обломки и повсюду гуляли клубы пыли. Внезапно раздавленные и похоронен ные под массой горных пород винамы разом взорвались.

От мощьного толчка скала раскололась надвое, её осколки раз летелись в радиусе ста километров, столб огня и дыма взвился до небес, вырвавшаяся из раздавленных двигателей на свободу плазма "пролилась" через брешь на месте бывшей амбразуры на скалы и за считанные секунды выжгла всю округу на десятки километров.

Взрывная волна подхватила аппарат Синдбада и словно игруш ку швырнула в сторону вулкана. Вдогонку просвистели обломки, один из которых со скоростью артиллерийского снаряда ударил в его хвостовую часть и срезал её словно бритвой. Под удар попали два последних ряда кресел, на которых разместились офицеры принце сы. Все трое погибли мгновенно…

Повреждённый винам завертелся волчком и вместе с хвостом, стал падать прямиком в задымлённое жерло вулкана, который в это мгновение сам пробудился от взрыва и в свою очередь выстрелил в небо каменным зарядом, перемешанным с пеплом, паром и фонтаном лавы. Одна из раскаленных до бела подземным жаром каменных бомб снизу ударила по хвосту и разметала его на мелкие фрагменты.

Упругая волна из смеси ядовитых газов, пара, пепла и оранже вых брызг лавы подбросила винам к облакам. Сидящие на ставшем после аварии последнем ряду Саоми и Гамеш потеряли сознание, наглотавшись отравленного воздуха. Синдбад, принцесса и Намубу

догадались задержать дыхание…

Как бы там ни было, но бесхвостая машина после толчка снизу

вновь стала слушаться руля. Правда в том больше была заслуга бор тового компьютера, запустившего программу "автопилота", чем самого Синдбада.

Автопилот доложил капитану, что ему удалось справиться с не поладками, заблокировав часть из них, отрегулировать расстроенную

систему управления и продолжить полёт. И правда, винам полетел ровнее, его уже не раскачивало, не кружило и не трясло, как в лихо радке.

— Какой держать курс, капитан?

— Летим к морскому побережью! Быстро! Там нас ждёт морское судно!

— Приказ понял, выполняю!

Синдбад с опаской отпустил штурвал, который стал вращаться сам по себе, убрал ноги с педалей, которые тоже как бы обрели само стоятельность, и обернулся.

— Ну как вы тут? Все целы?

Оказалось, что нет! Прямо перед ним сидела побледневшая как смерть принцесса с дрожащими губами, а через проход от неё по пра вому борту — Намубу, чья кожа посерела от пепла. Больше в салоне никого не было. Саоми и Гамеш в безсознательном состоянии выпали из машины через хвостовой пролом. Бедняги полетели прямёхонько в жерло вулкана, переполненное раскалённой лавой. Быстрая и лёгкая смерть, если только приятели не успели придти в себя. Офицеры тоже погибли мгновенно, когда отрубило хвост…

Собственно, принцесса тоже могла выпасть вместе с эфиопами, но её спас каменный макет, своей массой придавив в кресле. Намуба

же пояснил знаками, что вцепился в своё сиденье руками и ногами, потому ещё и жив до сих пор…

— Неполадки в системе…неполадки в системе… — вдруг забубнил автопилот, — Требуется срочная посадка…

Синдбад вздрогнул и перегнувшись через борт, посмотрел вниз. Встречный ветер рвал одежду, не давал вздохнуть полной грудью и слезил глаза. Но это не помешало Синдбаду обозреть

окрестности.

Оказалось, что за какие-то минуты полёта винам уже вырвался из частокола снежных пиков и со свистом мчался над зелёной доли ной. Если и дальше лететь такими темпами, то минут через пять покажется и побережье…

— Требуется срочная посадка… — продолжал бубнить автопилот.

— Отставить посадку! — рявкнул Синдбад, — Продолжать полёт по курсу!

— Сделаю всё возможное! — пообещал автопилот и тут же добавил, — Но тогда появится опасность взрыва генератора грави-камеры. Критическая отметка восемьдесят пять процентов. Выше начнётся распад материи…Взрыв…Смерть…

— Плевать! Летим до последнего! Ты следи там за своими процента ми, как только подойдём к критической отметке, скажи! Мы тогда постараемся покинуть винам…

— Задание понял, выполняю! Начинаю отсчёт… Опасность взрыва возросла до пятидесяти трёх процентов… пятидесяти пяти… шести десяти…

Под крылом аппарата мелькали леса и долины, реки и речуш ки, овраги и холмы, поля и пригорки. Синдбад, принцесса и Намубу

не отрывали глах от проплывающих под ними пейзажей, моля своих богов позволить им долететь до моря. И вдруг впереди сверкнула

голубая полоска, которая стала разростаться с каждой секундой.

Вот оно, побережье!

— …шестьдесят три процента… шестьдесят пять…

— Нельзя ли побыстрее? — поинтересовался Синдбад, чьё сердце, как и сердца его спутников радостно забилось при виде долгожданного моря.

Винам и так летел с немыслимой скоростью, но автопилот механическим голосом всё же проскрежетал:

— Попробую!

Аппарат сделал заметный рывок, пассажиров вдавило в спинки

кресел. Дышать стало невозможно, говорить — тоже. В обломках хвос та тонко и нудно засвистело. Корпус начал мелко вибрировать и пот рескивать со всех сторон сразу…

— …шестьдесят восемь… семьдесят…

Через несколько минут береговая линия приблизилась настоль ко, что стал виден прибой, раз за разом орошающий пустынный бе рег знакомой бухты и корабль Синдбада на якоре посреди неё.

— Мы долетели! — радостно заорал Синдбад. Его восторг подхватила Дорота, испустив протяжный оглушительный визг. Намуба невозму тимо сложил на груди руки…

Винам начал стремительно снижаться.

— Потеря контроля управлением! — заявил автопилот, — Мы теряем высоту. Семьдесят три процента… семьдесят пять…Опасность взрыва приближается! Семьдесят восемь…

— Кончай пугать! — разозлился Синдбад, — Правь на корабль!

— Выполняю!

Винам заложил крутой вираж и понёсся над морем, с каждой секундой опускаясь к изумрудным волнам, которые совсем скоро заплескались под самым его брюхом. К счастью "Ирбисс" был уже рядом, не далее, чем в полутора стадиях.

Заслышав в небе непонятный шум и увидев летящиее к кораб лю "нечто", на палубу высыпали обнажённые по пояс матросы с ору жием в руках. Они галдели наперебой, то ли удивляясь чуду, то ли грозя ему саблями…

— Всё! — Синдбад обернулся к Дороте и Намубе! Дальше ждать опас но. Прыгаем в море!

Он выбрался из кресла, снял с коленей принцессы плиту макета и помог встать девушке на ноги, которые успели устать от неудобного сидения. Но едва утвердившись, она снова взяла макет и прижала его к груди. Синдба только хмыкнул, поведя плечами.

— Слушай, автопилот, сбрось скорость, мы прыгаем в море!

— Слушаюсь!

— После этого сворачивай к берегу и когда сядишь, заглуши мотор.

— Слушаюсь! Мои сенсоры засекли вдоль побережья прямой участок

сохранившейся дороги, я приземлюсь на него! Восемьдесят процен тов…

— Отлично действуй! А мы — прыгаем!

Синдбад сгрёб за талию принцесу с плитой правой рукой и ловко проскочил со своей ношей по проходу салона до хвостового разлома, который ощетинился рваными краями, словно зубастая пасть чудовища. Здесь к ним присоединился Намубу, который подхватил принцесу под другой локоток. В такой связке все трое одновременно и решительно сиганули в близкое море.

Свежий морской бриз на секунду окатил лица солёными брызгами, после чего кипящие волны сомкнулись над их головами.

Синдбад специально не закрывал глаз, поэтому очутившись под водой увидел сквозь пелену мелких пузырьков своих спутников.

Как и он сам, они работали руками и ногами, что бы поскорее

всплыть. Но если Намуба уверенно поднимался, то своенравная дев чонка наоборот, медленно шла ко дну, куда тащила её тяжесь камен ной плиты. А ведь он знал, что так оно и произойдёт!

" Ведь говорил же ей, давай мне! Так нет! Всё сама и сама! И вот результат — камнем ко дну!"

Синдбад согнулся в поясе и нырнул вслед за принцесой. Он догнал её в два гребка и довольно бесцеремонно вырвав из рук ма кет, стал подниматься к поверхности, помогая при этом и Дороте.

Девушка, как оказалось, вовсе в помощи не нуждалась, она вцепи лась в другой край плиты и сама стала помогать капитану, всплывая рядом.

На заключительном этапе к ним присоединился Намубу, кото рый успел пдняться к поверхности, глотнуть свежего воздуха и снова нырнуть. Так, совместными усилиями, им удалось всплыть из глуби ны и не потерять дорогой макет.

— Отдохнём чуток и поплывём к кораблю! — предложил Синдбад.

Принцесса согласилась. Она оглянулась на берег.

— Смотрите, вон наш винам! Он летит к дороге…

— Клянусь, я заберу его с собой в Багдад! — пообешал Синдбад.

И в этот момент раздался оглушительный грохот, земля содрог нулась в испуге. На месте аппарата вспыхнуло небольшое ослепите льное солнце, от жара которого чуть не полопались глаза и не вспых нули влажные волосы на головах ныряльщиков.

Секундой позже над волнами пронеслась испепеляющая волна.

И если бы все трое не поднырнули, быть бы их лицам запечёнными

навроде яблок. Следом за взрывной волной накотила волна морская.

Её породила вздрогнувшая земля, от которой она и пошла в море, не причинив нашим пловцам особого вреда.

Синдбад с тревогой обернулся к кораблю и облегчённо вздох нул. Его помощник Леандр, оставленный им на хозяйстве, не зевал.

Он успел развернуть судно, что бы встретить сумасшедший вал но сом. Пожалуй, он сам не смог бы выполнить этот манёвр чётче и быстрее…

Волна ушла, растворившись на морских просторах. Пловцы

вознамерились плыть к кораблю, когда увидели, что с него спускают шлюпку с гребцами и та со скоростью молнии направляется в их сторону. На её носу возвышался улыбающийся Леандр.

— Я приветствую тебя, мой капитан! — закричал он, едва шлюпка подошла к пловцам, — Как называется зверь, на котором ты прилетел? Почему он сгорел? Где все остальные?

— Имей терпение, Леандр! Я обязательно угощу тебя добрым рассказом, но прежде вытащи нас из воды. Первой берите принцессу…

— Нет! — воспротивилась Дорота, — Сначала заберите у нас эту каменную плиту! Только ради Гермеса, осторожнее…не утопите…черти!

* * *

Неделю спустя, когда Синдбад и Дорота достаточно отдохнули после всех злоключений, "Ирбисс" взял курс на Багдад. Он прошёл между клыков в час полнолуния и вновь очутился в знакомых водах,

откуда начинался путь домой.

Месяц спустя "Ирбисс" приплыл в царство принцессы. Это были цветущие плодородные земли с богатыми и красивыми городами и селениями, в которых не покладая рук трудились её соплеменники. Горожане и дворцовые сановники сбежались на пристань, едва до них дошла молва, что Дорота вернулась из путешествия.

— Когда я соберу новую экспедицию, то дам тебе знать, Синдбад!

Ведь ты присоединишься ко мне в новом походе?

— Несомненно так, моя принцесса! — отвесил Синдбад галантный поклон.

— Тогда до встречи?

— До встречи!

На пороге кабинета Дорота остановилась в нерешительности, сделав знак сопровождавшим её придворным оставить её с капитаном наедине. Когда дверь за ними плотно прикрылась, она негромко призналась:

— Мне будет тебя не хватать, Синдбад! Ты был великолепным любовником! Даже лучшим, чем твой друг Ибн-Сина!

От такого признания у капитана глаза полезли на лоб.

— Но когда вы успели? Признаться, я ничего такого за вами не заметил…

Принцесса задорно расхохоталась.

— Помнишь, твой друг учил меня лепить пельмени по-сибирски?

— Так вот почему вы оба были в муке!

— Ну да! Одно другому, как видишь, не помешало!

Под звуки бравурных маршей, барабанный бой, литавры

и восторженные вопли толпы Дорота сошла по сходням на берег и слуги бросали ей под ноги лепестки роз. Четверо коренастых усатых гренадёров несли за ней расписные носилки, на которых покоилась укутанная в шелка каменная плита-макет…

Ещё месяц спустя Синдбад вернулся в Багдад. В доме всё было по-прежнему, благодаря расторопности домоуправителя. Кормилица привела к нему за руку сына Спартака, который за время отсутствия Синдбада выучился ходить и говорить. И что удивительно, первое сказанное им слово было: "Свобода!"

Конец.

Котельники.

01.2007 — 06.2007 г.

Оглавление

Гжатский Сергей Сага-фэнтези о Синдбаде-мореходе и его друге Ибн-сине

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. Синдбад и дар Спартака

Глава 1. Визит Спартака

Глава 7. Стычка в развалинах

Глава 8. Бело-розовая дорога

ЧАСТЬ ВТОРАЯ. От развалин до гор…

Глава 9. Первый день пути

Глава 10. Нападение чудовищных змей

Глава 11. Первая потеря

Глава 12. Ожившие воины-скелеты

Глава 13. Летучие собаки

Глава 14. Сражение с кентаврами

Глава 15. Принцесса Дорота

Глава 16. Землетрясение

Глава 17. Похищение Ибн-Сины

Глава 18. Неожиданное пополнение

Глава 19. Волшебные врата

Глава 20. Большая снежная обезьяна

Глава 21. Винамы атлантов

Глава 22. Извержение вулкана

Реклама на сайте